Олег Попцов
Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

«А вы о нас подумали?»
Вместо предисловия

   Что может быть предисловием к этой книге? О чем она? Или почему я ее написал?
   Последний вопрос мне всегда казался странным. Тем более что он задавался мне, как правило, иначе. Не почему, а зачем вы ее написали? Первое потрясение от такого рода вопросов я испытал после выхода своей первой книги о российской власти – «Хроника времен Царя Бориса».
   Представьте: август 1994 года. Я – Председатель Российской государственной телерадиокомпании, снимаю передачу, посвященную годовщине провала ГКЧП. Только что вышла из печати та первая моя книга о власти, посвященная, в том числе, и событиям августа 1991 года, окончательно перевернувшим и Россию, и СССР, и весь так называемый «социалистический лагерь». Съемки программы уже заканчивались, мы работали на Горбатом мосту перед Белым домом. Нужно было снять еще один общий план. И вдруг режиссер передачи, уже немолодая женщина, спрашивает меня: «Олег Максимович, зачем вы написали свою книгу о «царе Борисе?»
   Смотрю на нее, угадываю на лице не растерянность даже, а подавленность. С облегченной, расслабляющей улыбкой отвечаю: «Потому что не мог не написать. Я уж, вы меня извините, писатель. И был не только очевидцем, но и участником тех событий». «А вы о нас подумали? Они же вам этого не простят», – сказала женщина-режиссер и заплакала. Я бросился ее успокаивать, дескать, эта книга – анализ общественных настроений, надежд, ошибок и разочарований. Мы все прошли через это время, и нам потребно его помнить. «Все понимаю, – говорит женщина, – Только вы – романтик. Их не переделаешь, а страдать нам».
   Никогда не забуду той истории.
   И вот, спустя четырнадцать лет, в 2008 году, я закончил третью книгу своего цикла о власти. Две предыдущие: уже упомянутая «про царя Бориса» и «Тревожные сны царской свиты» – о том, как начиналась и чем закончилась эпоха Б.Н. Ельцина.
   Женщина-режиссер оказалась права. Они мне не простили. В 1996 году Ельцин отправил меня в отставку с поста Председателя ВГТРК. Это не было его выверенным решением. Это сделали они. Те, кто у власти, при власти и около нее.
   Сразу после отставки позвонил тогдашний глава кабинета министров В.С. Черномырдин и сказал: «Олег, я к этому безобразию не имею никакого отношения. Со мной никто не советовался». И добавил несколько слов из неформатной лексики. Иначе это был бы не Ч.В.С.
   В августе 2008 года я оказался на даче С.П. Капицы, где мы обсуждали любопытную телевизионную идею. Один из собеседников поинтересовался: «Как дела с вашей новой книгой? Когда нам ее ждать?» Ответил: «Книгу закончил, занимаюсь самым неблагодарным трудом – вычитываю и редактирую».
   «А как она будет называться?» – спросил собеседник.
   «Есть разные варианты, – ответил я, – Возможно, «Коленопреклоненные»».
   «Олег Максимович, можно вас попросить, издайте ее после того, как мы воплотим наш телевизионный замысел».
   А ведь со времен «Хроники царя Бориса» прошло четырнадцать лет. И эпоха другая. И персонажи во власти существенно обновились. Антон Павлович Чехов прав: мы ничего не достигнем и не вернем себе достоинства великой страны до тех пор, пока не вытравим в себе раба.
   Моя новая книга, которую сейчас читатели держат в руках, написана в стиле сопровождения событий. Она не претендует на точную хронику. События, которые комментирует автор, на его взгляд, знаковые. Вполне возможно, кто-то их сочтет рядовыми и не обратит на них особого внимания. Этими «кто-то» могут оказаться и «крупноранговый» чиновник, и приближенный к правящей элите политолог. Все правомерно. Другой мир, другие ощущения. Так устроена жизнь: во все времена, во всех государствах власть живет по своему календарю. Календарю власти.
   И если «бег времени» остановить не дано, то зафиксировать его мгновения под силу, поэтому автор мало что переписывал или исправлял в тексте, создаваемом на протяжении шести лет. Уверен: история интересна и значима именно моментом, его оценкой в «миг свершения». А через год, два, десять лет оценки могут поменяться. Изменялись на протяжении всего периода работы над книгой и взгляды самого автора на те или иные события, поступки личностей…
   Но вот что удивительно, а может быть, досадно: когда автор готовил книгу к изданию и перечитывал написанное, его не покидало ощущение, что все написано именно сейчас, в этот самый момент, в этом месяце, в этот день, а не шесть или пять лет тому назад.

Прощальная речь Б.Н. Ельцина:

   Дорогие россияне!
   Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие.
   Мы все примеряли эту дату на себя. Прикидывали, сначала в детстве, потом повзрослев, сколько нам будет в 2000 году, а сколько нашей маме, а сколько нашим детям. Казалось когда-то – так далеко этот необыкновенный Новый год. Вот этот день и настал.
   Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не все. Сегодня я последний раз обращаюсь к вам, как Президент России. Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку.
   Я много раз слышал – «Ельцин любыми путями будет держаться за власть, он никому ее не отдаст». Это – вранье. Дело в другом. Я всегда говорил, что не отступлю от Конституции ни на шаг. Что в конституционные сроки должны пройти думские выборы. Так это и произошло. И так же мне хотелось, чтобы вовремя состоялись президентские выборы – в июне 2000 года. Это было очень важно для России.
   Мы создаем важнейший прецедент цивилизованной добровольной передачи власти, власти от одного Президента России другому, вновь избранному.
   И все же я принял другое решение. Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми.
   А мы – те, кто стоит у власти уже многие годы, мы должны уйти. Посмотрев, с какой надеждой и верой люди проголосовали на выборах в Думу за новое поколение политиков, я понял: главное дело своей жизни я сделал. Россия уже никогда не вернется в прошлое. Россия всегда теперь будет двигаться только вперед.
   И я не должен мешать этому естественному ходу истории. Полгода еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть Президентом, и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее!? Почему я должен ему мешать? Зачем ждать еще полгода?
   Нет, это не по мне! Не по моему характеру! Сегодня, в этот необыкновенно важный для меня день, хочу сказать чуть больше личных своих слов, чем говорю обычно.
   Я хочу попросить у вас прощения.
   За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил. Казалось, одним рывком, и все одолеем.
   Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Где-то проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались вперед через ошибки, через неудачи. Многие люди в это сложное время испытали потрясение. Но я хочу, чтобы вы знали. Я никогда этого не говорил, сегодня мне важно вам это сказать. Боль каждого из вас отзывалась болью во мне, в моем сердце. Бессонные ночи, мучительные переживания: что надо сделать, чтобы людям хотя бы чуточку, хотя бы немного жилось легче и лучше? Не было у меня более важной задачи.
   Я ухожу. Я сделал все что мог. И не по здоровью, а по совокупности всех проблем. Мне на смену приходит новое поколение, поколение тех, кто может сделать больше и лучше.
   В соответствии с Конституцией, уходя в отставку, я подписал указ о возложении обязанностей президента России на председателя правительства Владимира Владимировича Путина. В течение трех месяцев в соответствии с Конституцией он будет главой государства. А через три месяца, также в соответствии с Конституцией России, состоятся выборы президента.
   Я всегда был уверен в удивительной мудрости россиян. Поэтому не сомневаюсь, какой выбор вы сделаете в конце марта 2000 года.
   Прощаясь, я хочу сказать каждому из вас: будьте счастливы. Вы заслужили счастье. Вы заслужили счастье и спокойствие. С Новым годом!
   С новым веком, дорогие мои!

Каникулы накануне беды

   Жизнь не просто изменилась. Она изменилась до неузнаваемости. Казалось бы, лето. Все настраиваются на отдых. Ощущение отпуска становится осязаемым. Но жизнь, как и положено ей, вносит свои коррективы. Это уже порочная традиция. Лето не умиротворяет, а выбивает из колеи. Все ждут августа.
   Политическая история демократической России удивительным образом вписалась именно в летние месяцы. А, главное, какие сюрпризы преподнесет август? В памяти вооруженная попытка государственного переворота в 1991 году, в памяти банковский кризис 1996-го, дефолт 1998-го. Прожили август, ждем тревожного сентября. И опять память проявляет контуры беды: 11 сентября 2001 года – атака террористов на Нью-Йорк, весь мир, благодаря CNN, наблюдает, как пассажирские самолеты врезаются в знаменитые башни Всемирного делового центра, превращая их в пыль, смешанную с останками тысяч людей. 1 сентября 2004 года – захват террористами средней школы в Беслане: в заложниках 1128 человек, при штурме – 335 погибших, из них 186 – школьники.
   Другие месяцы года тоже не располагают к спокойствию. Начнешь листать календарь и непременно наткнешься на трагедию: взорвали, убили, сгорели, отравились, заразились… Август 2008 года. Южная Осетия. Два дня войны с Грузией, членом СНГ. Поневоле станешь считать август и осень зоной неблагополучия, вопреки обратным утверждениям власти.

   2003 год. 27 сентября. Сочи. Дагомыс
   Ежегодный журналистский форум, который собирает Сева Богданов, председатель Союза журналистов России. Разговариваем по телефону. Приглашает быть обязательно.
   Прилетел, встретили, доставили, поселили. Спрашиваю:
   – Что дальше?!
   Отвечают:
   – Это знает Богданов. Он сейчас на переговорах с делегацией Туниса. А пока отдыхайте.
   – Спасибо, только я сюда работать приехал. Ну, а как у вас здесь вообще?
   Этот вопрос задаю советнику Всеволода Богданова, когда мы только вошли в отель. Может быть, узнаю детали? Кто приехал? Какие встречи? Ответ сразил наповал:
   – У нас все прекрасно. Температура воздуха 26, воды – 24. Купаться можно и ночью. Отличная вода.
   – Н…да. А какие события?
   – В понедельник организовал прием мэр Сочи. Вчера ответный – Богданов. Сегодня кавказский день. Кавказская кухня.
   – Замечательно, тогда я пошел.
   – Да-да, отдыхайте.
   Иду по коридору и напеваю.
   Тунис. Тунис. Вот, где надо бы отдохнуть. А что? Вполне. И отдохнуть, и на святыни русского Флота поглядеть. И на пальмы среди песка. Нет. Африка – не для меня. Жарко. Ловлю себя на мысли, а точнее, на состоянии души: какое-то устойчивое беспокойство. И это уже более пятнадцати лет.
   Я не могу сказать, что моя прошлая жизнь была благостной и не насыщенной. Отнюдь. Я был главным редактором одного из самых популярных изданий – журнала «Сельская молодежь». Уточню, что лишь два журнала – «Новый мир» и наш были в ту пору под опекой сразу двух цензоров. Один цензор у нас был в издательстве «Молодая гвардия», на базе которого печатался журнал, другой – в центральной цензуре Главлита в Китайском проезде. Каждый месяц перед выходом журнала в свет я проводил 3-4 часа в главной цензуре, отстаивая материалы номера. И так почти двадцать пять лет. Можно себе представить накал столкновений, который случался там. Нет, цензура никому не жаловалась. Она вершила казнь сама. Нервозность отношений была постоянная. А столкновения с ЦК КПСС! Это у меня Михаил Андреевич Суслов, вошедший в историю как серый кардинал партии коммунистов, своим постоянно дающим «петуха» тверским говором спросил: «Товарищ Попцов, не кажется ли Вам, что Вы издаете антисоветский журнал?» И товарищ Попцов ответил: «Не кажется, Михаил Андреевич». Да что там говорить, лихое было время всевластия Советов и КПСС. Четырнадцать выговоров. Я держал копии их текстов под стеклом на письменном столе, за которым работал. Два раза на бюро ЦК ВЛКСМ ставился вопрос о моем освобождении. И два раза Евгений Михайлович Тяжельников (первый секретарь ЦК ВЛКСМ) оставался в одиночестве с поднятой рукой. Все остальные члены бюро либо «воздерживались», либо голосовали «против». Скажу честно, быть участником подобной экзекуции, даже когда ты выигрываешь, твое творческое состояние на грани взрыва. Работаешь в режиме нервной взвинченности: они не уймутся. А поэтому будь готов: завтра все повторится снова. Да, это был вызов. Вызов разуму. Кстати, работа первым секретарем Ленинградского обкома комсомола, а затем в ЦК ВЛКСМ тоже не была миром спокойствия и бесконфликтности. Иначе говоря, все было: потрясения, конфликты, диктат несправедливости. Почему я затеял этот разговор? По одной причине: все познается в сравнении. Не в параметрах «хуже – лучше», а в совсем иных устремлениях. Иная составляющая – востребованность идеи, на которую нацелен. Идеи объединения, разъединения, свободы, авторитаризма – неважно. Главное: идея должна быть. Деньги не могут быть идеей. Деньги – вирус, уничтожающий идею. Хотя без денег идеи реализовать трудно. И тогда, при социализме, и нынче, при минус капитализме. Здесь нестыковка, здесь разлад. Я часто слышу: раньше мы жили, трудились и знали «зачем». Во имя чего. А сейчас? Конечно, какое-то время хаос впечатляет, потому что создает ложное ощущение свободы. Потом приходит отрезвление, прозрение – назовите как угодно, но они неминуемо приходят. Что это? Дань времени? Его особенность или болезнь? А какая разница? Разве болезнь не может быть особенностью времени? Такое впечатление, что любой замысел, даже в том случае, когда он бесспорен, провиснет, и власть, не признавая этого во всеуслышание, внутренне мечется, не находя ответа – почему. Почти всякая новация принимается населением в штыки. Реформы медицины, образования, науки, управления, пенсионного обеспечения, земельной собственности, лесной кодекс отторгаются обществом. Не прибавляют согласия, а усиливают разобщенность. Кто-то скажет – это естественно. Такова судьба любых реформ, во все времена их приветствует безусловное меньшинство. И лишь потом, много позже они становятся уделом большинства, нормой жизни. Такая закономерность действительно существует вне зависимости от масштаба. Мы не учли, просмотрели одну характерность: успешность реформ прямо пропорциональна их локальности. Именно этим правилом пренебрегла власть в 1991 – 1992 годах. Базовые реформы экономики были проведены неудачно. Они обрушили страну. Никаких подготовительных действий, просчета ситуаций, осознания ментальности страны, ее традиций – ничего из этих опорных ценностей в расчет взято не было. Был штурм вершины, а навстречу ему случился сход лавины.
   Я часто спрашиваю себя, почему все произошло именно так, а не иначе. Чуть раньше с концепцией экономической реформы выступил Григорий Явлинский. Его реформа называлась «Программа 500 дней». Возможно, именно этот проект чистых амбиций на фоне абсолютной экономической безграмотности масс заразил реформаторов абсурдными временными параметрами. И Явлинский, и Егор Гайдар, и Анатолий Чубайс, и Андрей Нечаев были людьми одной возрастной генерации: 30 – 35 лет. Самый «штурмовой» возраст. Явлинский предложил изменить большую страну за 500 дней, а мы изменим ее еще быстрее.
   А дальше зона ошибочности расширялась за счет существования двух миров. Все надо сделать как можно быстрее, чтобы народ не опомнился, чтобы не успела вызреть энергия сопротивления. Долготерпение русского народа – наш козырь, – сочли младореформаторы. И посланный на исходе СССР и социализма сигнал «быстрее, быстрее» был уподоблен новому ритмическому ряду. Естественно, все, что делается впопыхах, априори, не может быть совершенным. Критическое состояния экономики в тот момент, отсутствие золотовалютных запасов, отчетливая динамика падения мировых цен на нефть, сводимый на нет продовольственный запас страны и развал СССР, лишивший экономику импульса кооперации, все это бесспорно работало на концепцию поспешности. «Сейчас или никогда» – четкий алгоритм того времени. И, все-таки, все эти составляющие в понимании рядового гражданина были некой размытой и, в определенной степени, абстрактной опасностью.
   О возможности сбоев в обеспечении продовольствием в стране вслух не говорилось, но катастрофа именно такого масштаба была очевидной. Власть боялась паники, которая, в конечном счете, опрокинула бы саму власть.
   Нет худа без добра. Критичность ситуации как бы оправдывала торопливость в действиях власти. Столкновение с сопротивляющимся парламентом, который к 1992 году занял враждебную позицию к любым действиям первого Президента России (а именно он был оплотом младореформаторов), вынудило исполнительную власть провести приватизацию вне законодательных актов, а опираясь только на указы Президента, которые готовили сами младореформаторы. Таким образом, непримиримая оппозиция депутатского корпуса была попросту проигнорирована.
   Это только усугубило ошибки того периода, ибо всякая исполнительная норма, не прошедшая горнило критического оппозиционного видения, становится уязвимой. В результате два фактора: поспешность и неприятие критики со стороны предопределили неминуемость ошибок экономических реформ того времени. Причем первая составляющая в громадной степени побуждалась враждебным к реформаторам поведением большинства народных депутатов. Могло ли быть иначе? Могло. Времени на долгое раздумье действительно не было. Но отношение с парламентом могло быть иным. В этом и заключался агрессивный политический непрофессионализм младореформаторов.
   Где-то к 1993 году к реформаторам пришло понимание: реформы «буксуют», и ощущение провала (ничего не получается) стало угнетающим. Ухудшение социального климата в стране и, как следствие, возрастающая разобщенность населения, и (ох, уж этот соединительный союз «и») стремительное неудержимое падение авторитета демократии как политического идеала.
   Аудитория союзников, людей верящих в демократию, как в единственный путь развития России, стала сокращаться. Еще по инерции говорилось: «Мы, конечно, за демократию, но…» Экономической успешности не было. Предприятия стояли. Образование, наука, медицина, весь инженерно-технологический мир погрузились в состояние прострации, люди терялись в догадках: почему их невостребованность стала постоянной и непререкаемой?
   Именно в тот момент, повторюсь, погоняющий, уместный для спорта, но не для реформирования государства, призыв: «Скорее, скорее, скорее», стал довлеющим. И отчаянный вопрос: «Зачем? Какая надобность спешить?» получил хлесткий ответ, похожий на прямой опрокидывающий удар: «Потому что могут вернуться коммунисты!»
   Коммунисты вернуться не могли. Партия рухнула, как только она лишилась статуса правящей. С этой минуты, сначала перед КПСС, затем перед КПРФ, встал вопрос не о возвращении к власти, а о возможности в каком-либо виде сохраниться на плаву, не исчезнуть с политической арены. Провал перестройки, угрозы распада Союза, деградация экономики и пустые прилавки в продовольственных магазинах – завершающий аккорд правления КПСС не давал партии шансов на возвращение к власти. Начался массовый исход из партии ее членов, и всякие напоминания о вероятном возвращении коммунистов играли роль мобилизующих «страшилок», прежде всего, в стане самих демократов и их сторонников. Демократы шли на этот вымысел, несмотря на очевидный обратный эффект. Сам этот миф работал на КПРФ, возвращая ей иллюзорные надежды. Коммунисты всегда могли сказать: «О нашем возвращении к власти говорим не мы, говорят наши злейшие противники. Значит, мы не только существуем, мы представляем для них очевидную опасность. Вроде бы с огнем не играют. Похоже, мы и есть огонь, которого боятся демократы».

2001

Однако…

   14 декабря 2001 года Президент Джордж Буш заявил об одностороннем выходе США из ПРО – договора по противоракетной обороне. «Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». И гимны во славу российско-американских отношений замолкли мгновенно. Путин назвал этот шаг своего американского коллеги ошибочным.
   Условия соглашения позволяли одной из сторон выйти из него, уведомив о своем решении за шесть месяцев. Российское руководство, якобы, отнеслось к происшедшему спокойно. Никакой парламентской истерии не случилось.
   Кто-то даже поговаривает о нашей выгоде от случившегося. Ее, разумеется, нет, но очень хорошо, что не было торга, и мы не ввязались в переговоры по этому поводу. И теперь вся ответственность за демонтаж договора лежит на Америке. Более того, случившееся во взаимодействиях РФ и КНР по вопросам стратегических вооружений позволяет России не оглядываться на Америку, а это бесспорный плюс.
   Как заявил В.Путин, отказ от договора по ПРО не должен ухудшить двусторонних отношений между РФ и США. Возникшая ситуация малоприятна, но не катастрофична. Хорошая мина при плохой игре. Потому что развеялся иллюзорный миф, что после 11 сентября в отношениях России и Америки наступила новая эра. С удивительной синхронностью прекратились всевозможные мечтания о взаимодействии НАТО и России. Как-то сразу потускнела инициатива и Тони Блэра о российском членстве в НАТО. Америка «дала задний ход».
   Два оракула республиканской внешнеполитической концепции Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер это подтвердили.

Предчувствие мрака

   Я не хотел писать эту вот главу своей книги, но обстоятельства изменились. Я оказался во главе телекомпании ТВ Центр. По вине тех же самых обстоятельств она находилась в оппозиции к преобладающим на тот момент политическим силам, олицетворяющим и власть, и предвластие. Образно говоря, обостренную оппозиционность телеканала я получил в наследство. Она была, скорее, вынужденная, ситуационная, нежели сущностная. И мне казалось, что виной всему радикальная смена власти в государстве, а вся конфликтность того времени приходится именно на президентские выборы в России после досрочного и добровольного отказа Ельцина от руководства страной. Он назвал своим преемником Владимира Путина. И Путин, никому доселе практически не известный, победил. Он, нет, не перехитрил всех. Да и такой задачи не ставилось, и навыка подобного не было. Он оказался совершенно естественным. Он начал с продолжения самого себя.
   В мою комсомольскую бытность, а ВЛКСМ считался не только резервом КПСС, но и КГБ, всюду и везде, работа в «органах» воспринималась одной из вероятных ступеней на должностных лестницах. Многих в КГБ приглашали, другие шли сами, добиваясь там места, иные ждали, когда позовут. Это считалось и престижным, и рангово весомым. И хотя лично у меня с этим ведомством исторически сложились непростые отношения, знакомых в той среде было достаточно. Так вот, в одном из жестких разговоров, когда КГБ никак не рассчитывало, что политическая история повернется к нему спиной, один чин, сверхвысокий в этом ведомстве, мне назидательно сказал: «Мы в этом мире для того, чтобы выстраивать порядок. Вы – писатели, чтобы разрушать и раскачивать, а мы, чтобы выстраивать». Интересно, я никогда не думал об этой вот особенности сказанного глагола «выстраивать». Не строить, не устанавливать, не созидать, а выстраивать. Это у них, у чекистов, в крови, что ли? Не строить, а ставить в строй, в линию. «На первый-второй рассчитайсь!» По локоть чистые руки и холодная с одной мыслью о порядке голова. Генерал, кстати, был достаточно образованным, пробовал сочинять стихи и «хорошую прозу», консультировал фильмы, а посему был вхож в киношные и литературные сферы. Каждый из нас – продолжение себя и только себя.
   Странно, мне никогда не приходил на память этот случай. И вдруг… Казалось бы, триумфальное избрание нового президента в первом туре голосования с превосходным результатом 51%. Человека, ранее не известного, рекомендованного предшественником, популярность которого на излете не превышала 7% и которого народ в добровольную отставку проводил, практически молча, без сожаления. И вдруг – Путин Владимир Владимирович, подполковник КГБ. Из тех, кто выстраивает порядок. И, не исключено, что порядок новый.
   Губернаторы, на марше сменившие симпатии, поспешили немедленно отрапортовать о своей верности и, очевидно, имели расчет на безусловную ответную благодарность нового президента. Будем справедливы, именно губернаторы сделали победу Путина на выборах бесспорной. И перелом настроений губернаторов в пользу Путина Березовский считал своим главным достижением.
   Резкий отрыв в общественных симпатиях, который продемонстрировал Путин, насторожил губернаторов. Складывалась ситуация, при которой Путин мог одержать победу и без их помощи. Возможно, не такую внушительную, но выигрыш был реальный. И губернаторы решили не рисковать, не распылять свои симпатии.
   Я часто теряюсь, услышав очередной вопрос, как следует относиться к новому президенту. Уважительно, как требуют того конституционные нормы, когда ты воспринимаешь персону через призму ее функциональных отношений? Все-таки, без спору – всенародно избранный президент.
   А может быть, с состраданием? Попал в передрягу, какая ему и не снилась в страшном сне. Вроде как и не стремился, не хотел – почти заставили, втолкнули в круг и сказали: властвуй!
   Стоп! Здесь явный пережим. Что значит «не хотел»? Что значит «заставили»? Сострадание – удел слабых. А наш Путин с первых минут своей яви поставил на сильную карту. Дал понять, что его роль – роль сильного и решительного человека.

   7 августа 2000 года. Исполнился год путинскому «Я».
   7 августа он сменил Сергея Степашина на посту премьер-министра России. В этот год вписалось очень многое: и премьерство мало кому известного выходца из ФСБ и кремлевской Администрации; и предвыборный президентский марафон; и сто дней Президента Путина.
   Дагестанская операция, а затем и возобновление военных действий в Чечне, начало второй чеченской войны – все это премьер Путин. А вот новые тысячи жертв нашей армии, войск МВД, возобновление серых конвертов с похоронками в почтовых ящиках матерей и невест, стук о дерево и жесть вскрываемых «грузов 200» по утрам во дворах жилых домов и в селах страны, оказались уже исчислением нового Президента России Владимира Путина.
   Я уже писал здесь: мы становимся суеверными, и во всякий очередной август живем, предчувствуя беду. Действительно, для России август обретает черты рокового, окаянного месяца. В 1991 году – путч; 1998 год – дефолт; в 2000-м взрыв в подземном переходе на Пушкинской площади, а спустя две недели – трагедия с АПЛ0141 в Баренцевом море. Если в 1991 году был приговорен социализм, в 1998-м та же участь постигла экономические надежды реформаторов, а в 2000 году – державные атомные амбиции ВМФ. Гибель подводного атомного крейсера «Курск» – кратно больше, чем крушение военного корабля. Странно, что президент, давая оценку трагедии, заметил, что генералы делают все возможное, и у него нет претензий к генералам.
   А тогда, кто виноват? Увы, подобная реакция президента вне всякой критики. Не проявив должного внимания к человеческой драме, а на атомной подводной лодке погибла элита военно-морского флота, президент нанес удар по собственному авторитету в армии, каковая исчислялась солдатами, матросами, старшинами, младшим и средним офицерским составом. Путин не может этого не понять. И тогда он делает «ход конем» – он берет под защиту генералитет, тем самым определив свой опорный фундамент в армии. Объясняя свое отсутствие в Мурманске, Путин так и сказал, он не хотел мешать руководству ВМФ. Видимо, оглядываясь на президента, командующий ВМФ адмирал Владимир Куроедов тоже не хотел мешать подчиненным. А подчиненные – другим нижним чинам. Таким образом, никто не помешал гибели «Курска».
   В те дни имиджмейкеры Президента упрямо повторяли, что Путин не совершил какой-либо ошибки, не прервав своего отпуска в связи с трагедией АПЛ – 141 «Курск». Однако здравость мышления исключала такое неадекватное поведение высшей власти в минуты трагедии.
   Путин это понимает. И вынужденно избирает самый тяжкий в такой ситуации крест – сразу после возвращения из отпуска вылетает в Мурманск и встречается с родственниками и семьями погибших.
   Журналистский мир, уже настроенный двухнедельным определением поступков высшей власти, пишет о случившемся неохотно: «С большим опозданием Президент…»
   А по сути, все справедливо, и про большое опоздание, и про «неохоту» простить Путина его нелепой сочинской паузы, тем более что прощения-то он, как истинный чекист, ни у кого и не попросил. Политтехнолог Глеб Павловский ожесточенно клеймил столичную интеллигенцию за ее предрасположенность к истерии, противопоставлял Москве остальную страну, которая, по Павловскому, якобы считала поведение Президента, его не прерванный отпуск выверенным и спокойным, как поведение человека, не предрасположенного к панике, что в полной мере достойно для высшего лица в государстве, именуемом Россией. Впрочем, в сентябре 2000 года, отвечая в прямом эфире CNN на вопрос Ларри Кинга: «Что случилось с российской атомной подлодкой?», Владимир Путин с потрясшей мир простотой ответил: «Она утонула». И, ведь, правда, «утонула», «легла на грунт с разгерметизацией всех узлов жизнеспособности», как говорят на флоте. Не солгал Президент мировой общественности.
   После «Курска» в 2000 году был еще пожар на Останкинской башне. И снова – полное управленческое и технологическое бессилие федеральной власти. Горит. И ладно.
   Впрочем, суть наших рассуждений не в журналистских придирках.
   Суть в восприятии властью ментальности, сущности, собственного народа. Путину кажется, что он выходец, если не из низов, то, по крайней мере, из среды, которая знает, «почем фунт лиха». А как стал «над народом», оказавшись в «князях», так и выяснилось, а с народом-то не только говорить не о чем, общаться не всегда хочется. В тягость.

Мудрость не дается взаймы

   31 августа 2001 года. 14 часов. Некое подобие политического переполоха. Евгений Примаков подал в отставку с поста председателя фракции «Отечество – вся Россия», в которой сорок пять депутатов. Разумеется, дело не в мифической значимости поста, а в политической значимости его обладателя. Примаков – почитаемая фигура. Не влиятельная, но и не сбоку припеку. Мало что решает, однако «вхож» и «может».
   Итак, Примаков ушел. Совсем. Сказал слова, положенные в таких случаях на пресс-конференции, а затем я позвонил ему и предложил сделать телевизионное интервью-беседу, уточнив, что его собеседником буду я. Евгений Максимович согласился. Мы не первый раз с ним беседуем. И темы этих разговоров столь обширны, сколь и эксклюзивны. Примаков никогда не скажет больше, чем хочет сказать. Однако, как человек, не лишенный чувственности, реагирует на невыдуманную откровенность и ответно раскрывается, шутит, излучая и доброжелательность, и лукавый юмор, и несуетную мудрость.
   Итак, по порядку.
   «Отечество» объединяется с «Единством» и настроено создать партию центра. Хорошо, что отказались от форсированного варианта создания партии и выбрали эволюционный путь сближения. Примаков делает паузу, смотрит на свою руку, пальцы которой отбивают тихую дробь на столе, затем так же поспешно обозначает следующую мысль.
   – Я в партию вступать не настроен. Естественно, если бы я захотел и поставил перед собой такую задачу, ей бы сопутствовали и обязанности. Непременно вхождение в какие-то руководящие органы партии, политсовет, бюро или еще что-нибудь. Я этого делать не собираюсь. Я уже был и членом партии, и даже членом политбюро. Полагаю, достаточно.
   Относительно «достаточно» – это уже не Примаков. Это я ему подыграл.
   – Фракция состоялась, – говорит Примаков, – и профессионально, пожалуй, это самая сильная фракция и с точки зрения авторитета.
   – А если начнется разлад?
   Примаков был самостоятелен, что отчасти раздражало и политсовет «Отечества», и Кремль.
   – Да, это так, – соглашается Примаков. – Я сразу предупредил, что не буду отдавать «под козырек», если буду считать, что парламентская реальность требует других оценок. Со мной соглашались, возможно, и без радости, но соглашались. Лужков (и ему признателен за это) поддерживал мою точку зрения. У нас с ним не было противоречий. Так мне кажется, – уточняет Примаков, как бы еще раз утверждаясь в этом мнении.
   Он не просто рассуждает о своем решении, он как бы прощается и, как бы, дает понять, что его добровольная отставка – некий осознанный шаг в сторону.
   – Посудите сами, – говорит Примаков, – во всякой работе, если даже она внешне не важна, но вам ее поручили, надо найти себя в этой работе. В прошлом я возглавлял одну из палат Верховного Совета, и вроде бы законодательный тренинг прошел. В нынешнем своем положении я оказался внутри законодательного процесса. Не «над», а именно внутри.
   – Вы удобный, сговорчивый человек, вы – человек компромисса?
   – Я – человек разумного компромисса, но удобным и сговорчивым себя назвать не могу.
   – Не будет ни для кого секретом, вы раздражали кремлевскую администрацию, так как, будучи обостренным государственником, были чужды всевластью менеджеров.
   – Согласен, я их раздражаю, например, Волошина. Волошин внушает мысль о некомпетентности Примакова, о его старческом брюзжании, о моей якобы «прокоммунистичности». Это все из партитуры Березовского. Им не нравится, что я непримирим в очевидном факте – «вор должен сидеть в тюрьме». Сейчас, спустя два года, можно сказать: отстранение Примакова от власти проигрыш не его, а России. Примаков был способен предложить другой путь развития. Ельцина замучили несуществующей угрозой возврата в коммунистическое вчера. Выбор образа врага был точен. Примакова из коммунистов, долой Примакова!
   В вышедшей незадолго до интервью книге Бориса Ельцина «Президентский марафон», написанной зятем первого президента Валентином Юмашевым и еще несколькими персонами его окружения, этим событиям посвящается немало слов.
   Интересна реакция Примакова?
   – Вы читали? Примаков, пожимая плечами:
   – Сам бы, наверное, не прочел. Побудили. Заставили прочесть.
   – Ну, и как?
   – Я почти уверен, что Ельцин сам этой книги не читал. Вот, что прискорбно.
   – Вы неисправимый идеалист, – замечаю я.
   – Может быть. Все-таки он был президентом и мне лично говорил совсем другие слова. Знаете что?
   – Знаю, – перебиваю Примакова. – Вам обидно за собственную порядочность.
   – Может быть, – отвечает он раздумчиво. А затем лукаво улыбается. – Может быть.
   Я никогда не скрывал своих симпатий к этому человеку. Так бывает, вас нельзя назвать друзьями в общепринятом смысле этого слова. Вы не дружите семьями, но однажды, встретившись, вполне возможно даже в официальной обстановке, какая-то искра вспыхивает, пробегает меж вами, и вы чувствуете, что очень хорошо понимаете друг друга. Более того, странным образом отчего-то предрасположены друг к другу. Нечто подобное случилось и в наших отношениях с Евгением Максимовичем Примаковым. Общаясь с ним, вы не чувствуете, нет, угадываете порядочность этого человека, вы погружаетесь в нее. Любой шаг, любую мысль, любой поступок Примаков пробует на оселок порядочности, как пробуют лезвие бритвы, дабы быть уверенным, что инструмент в безукоризненном состоянии и сбреет все.
   В Примакове поразительно сочетаются два свойства: осторожность (здесь и опыт разведчика, и практика дипломата) и решительность. Весь мир помнит поступок председателя Совета министров России Евгения Примакова, когда он 24 марта 1999 года, направляясь с официальным визитом в США, приказал немедленно развернуть свой самолет над Атлантикой, узнав по телефону от вице-президента США Альберта Гора о том, что принято решение по весне или в начале лета бомбить Югославию. Боже! Какой начался визг в либеральных СМИ! Надо было лететь, встретиться с президентом США, воспользоваться трибуной ООН и пригвоздить американцев к столбу позора. Примаков рассудил иначе. Все действия Америки в Югославии, все действия стран НАТО – вне норм Организации Объединенных Наций. В этом суть вопроса. НАТО претендует на установление мирового порядка вне контактов признанных международных организаций. Иначе говоря, нового порядка. Примаков, по сути, тогда в вакханалии полной сдачи федеративного союза славянских государств на раздробление и разграбление Западом и радикальным исламизмом, был единственным из крупных политиков, кто не просто «щелкнул» по носу, но и дал «пощечину» «другу Биллу» – президенту США Биллу Клинтону.
   Но очень скоро почувствовалось, что в отношениях Ельцина и Примакова стала появляться абсолютная официальность, которая не присуща единомышленникам.
   Все это продолжалось до известного интервью Бориса Ельцина. На вопрос журналиста: «Есть ли у президента вопросы к правительству и устраивает ли его нынешний премьер?» – Ельцин ответил:
   – Пока устраивает.
   Примаков в тот же день среагировал на этот плохо скрытый выпад Президента:
   – Если у Бориса Николаевича есть вопросы к правительству, он может их задать. А чувствовать себя временным премьером я не собираюсь.
   С этого момента уже ни у кого не было сомнений, что в ближайшее время Евгений Примаков уйдет.
   Слухи, которые распространялись в первые месяцы работы Примакова, были один невероятнее другого; что, дескать, вот-вот начнутся аресты олигархов; что Примаков намерен провести национализацию и пересмотреть итоги всех залоговых аукционов. Ни у кого уже не было сомнений: мир криминального бизнеса напуган и готовится к контратаке. А что же было на самом деле? И что удалось, и что не удалось премьеру Примакову?
   Сами за себя говорят данные социологических опросов. Только 7% опрошенных россиян одобрили отставку Примакова, 70% – отнеслись к ней отрицательно. И тотчас же стало ясно: при столь негативной реакции общества к отставке Примакова назначение на смену ему любого другого человека вызовет, в лучшем случае, сдержанное отношение.
   Так и произошло. Назначение новым премьером Сергея Степашина поддержали лишь 19%, не поддержали – 34% населения. 47% участников опроса остались безразличными к его назначению.
   Примаков в этом смысле был уникален. Он оказался единственным политическим лидером, по отношению к которому доля доверяющих ему в 3,5 раза превышает количество тех, кто ему не доверял. Мы говорим о настроениях июня-августа 1999 года, спустя месяц после того, как Примаков был отправлен в отставку. И тотчас общество заговорило о выдвижении кандидатуры Примакова в президенты. На фоне других кандидатов Примаков выглядел попросту несопоставимо. Популярность Примакова в тот момент опиралась на внушительную поддержку всех социально-профессиональных групп, особенно среди служащих, пенсионеров, гуманитарной и творческой интеллигенции, военнослужащих.
   Сегодня аналогичным раскладом симпатий располагает только В. Путин и, возможно, Ю. Лужков. За «хорошие глаза» не любят. Мы часто спорим: что сделал Примаков?
   Я отвечу. Он вселил надежду, и первой ласточкой реальной надежды была стабильность. И теперь подробнее, что связывали граждане России с именем Евгения Примакова, ставшим премьером России. Это – тоже результат социологических опросов, проведенных в начале 1999 года.
   В понимании сограждан Примаков – это реальная возможность выйти из затянувшегося кризиса через стабильность и согласие в стране, подъем экономики, преодоление нищеты путем соединения рынка и государственного регулирования, возрождение авторитета России в мире. И, что особенно бросалось в глаза, вера сограждан, что именно Примаков, не запачканный личным корыстным интересом, начнет масштабную борьбу с коррупцией.
   Нет, Примаков не собирался проводить национализацию, но провести серьезную ревизию результатов приватизации он хотел. Общество увидело в Примакове высокого профессионала – государственника.
   Восемь месяцев – это не срок для правительства, и все же они не прошли бесследно. Появление Примакова во главе правительства постепенно стало сводить на «нет» конфликт между Думой и исполнительной властью. Теперь надо было любой ценой, если не остановить, то добиться отрицательного голосования по объявлению импичмента президенту.
   Позиция Примакова, отрицающего импичмент, которую он постоянно оглашал, имела свое воздействие. Голосование состоялось, чем Ельцин был недоволен и внутренне винил в этом Примакова. Но импичмент не прошел. Сразу после голосования было заявлено, что здесь уже постарались ближайшие клевреты Ельцина, что Примаков здесь ни при чем, и провал импичмента – заслуга совсем других людей, в частности, В.Ю. Суркова. Но непреклонная позиция Примакова, которому большинство Думы доверяло, сыграло свою роль.
   Его самостоятельность никогда не была теорией, продуктом риторики. Он был самостоятелен в поступках. И в известной, уже упомянутой мною, истории с разворотом самолета, в котором летел в США на переговоры. Он остался Примаковым, когда дал согласие выступить на стороне защиты президента Югославии Слободана Милошевича в Гаагском суде. Именно Примаков на третьем Съезде народных депутатов СССР, который состоялся 12 – 15 марта 1990 года, голосовал против отмены шестой статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС. Примаков понимал, что приговаривают не партию, приговаривают СССР. И он был прав. И всякая пустозвонная полемика, что Союз развалил Ельцин или Беловежское соглашение, не выдерживает никакой критики. Союз, говорю я вам, и это факт неопровержимый, развалило решение Съезда народных депутатов СССР об отмене шестой статьи, определявшей КПСС как руководящую и образующую силу страны. 18-миллионная партия играла роль каркаса страны. Каркас изъяли, и громада, именуемая страной, развалилась.
   Примаков, сторонник активной эволюции, всегда был против всяческих революционных потрясений. И, может быть, поэтому, возглавив внешнюю разведку и придя туда совсем из чуждой академической сферы, Примаков там стал своим.
   А на вопрос корреспондента, «почему вас приняли там, как своего?», ответил:
   – Я сразу решил для себя, что иду в это ведомство не для политического надзора, а для работы. Профессионалы поняли, что я не разрушитель. Я старался сохранить разведку, приспособив ее к новым условиям работы. Важнее было сохранить кадры.
   И вот тут самое главное в ответе, характеризующем Примакова как профессионала: «К тому же, разведка – это, прежде всего, аналитическая работа. И я понял, что могу быть полезен».
   И естественно, профессионалы оценили профессионала.
   И еще один вопрос из того же интервью: «Когда вы возглавляли правительство, у населения появилась надежда, что вы покончите с коррупцией».
   Ответ Примакова: «Нам не хватило времени. Мы же не могли и не хотели прибегать к репрессиям, чтобы в считанные дни «предъявить результат». Мы сумели выявить факторы и источники коррупции. Но Семья восприняла это как угрозу. Борис Березовский тотчас же заявил, что мы даем сигнал к репрессиям».
   Ельцин боялся Примакова, относился к нему настороженно. Примаков никогда не переступал допустимого порога. Он не был близок ни к семье Горбачева, ни к семье Ельцина. И эта дистанция, установленная Примаковым, а не Ельциным, вызывала подозрение у Бориса Николаевича.
   12 мая 1999 года Ельцин подписывает указ об отстранении Примакова от должности председателя правительства РФ.
   Я помню рассказ Примакова:
   «Он вызвал меня. Сказал, что он меня очень ценит. Но на него давят бизнесмены, политики и он должен принять решение. Я не стал ему ничего объяснять. Да и зачем? Я понимал, что совершается ошибка. Но он уже принял решение. Когда мы прощались, он обнял меня и сказал: «Давайте останемся друзьями!»
   Когда я делал фильм о Примакове, я воспроизвел этот сюжет и сделал закадровый текст таким, какую ассоциацию вызвала у меня эта сцена прощания: палач заносит топор над жертвой и, наклонившись к уху приговоренного, вознося глаза к небу, шепчет: «Будешь там, помолись за меня!» – и опускает топор…
   17 августа 1999 года Примаков объявил о своем согласии возглавить блок «Отечество – вся Россия». Это было воспринято на «ура!». Но затем ситуация изменилась. Появилась необходимость объединения этого блока с фракцией «Единство» в парламенте. И принципиальный Примаков принимает решение покинуть свой пост. У него появились расхождения с более прагматичным Юрием Лужковым.
   Ирина Хакамада так прокомментировала в то время уход Примакова с поста руководителя фракции: «Очень часто Примаков занимал принципиальную и жесткую позицию с уклоном в левый центр, не совпадающую с более радикальными правыми взглядами «Единства», как правило, обслуживающего власть. Это мешало процессу объединения фракций».
   Характеризуя этот поступок Примакова, следует вспомнить реплику Александра Андреевича Чацкого из комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума»: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». В этом весь Примаков.
   И снова фрагмент из интервью, которое дал Примаков вскоре после этих событий:
   «А с Юрием Лужковым, какие у вас сегодня отношения? Ведь по вашим собственным словам, о слиянии «Отечества» и «Единства» вы узнали из газет? Получается, вас «кинули»?»
   – Я не член «Отечества» или любой другой партии. Я исхожу из того, что Лужков принял ту реальность, которая существует. Отношения с Ю.М. Лужковым не теряют доверительности, но каждый занимается своим делом.
   Приближаются выборы президента, на Примакова оказывается громадное общественное давление, чтобы он выдвинул свою кандидатуру. До последнего момента Примаков воздерживается от заявлений. Высокие рейтинги Примакова начинают раздражать власть, тем более что в Кремле вынашивается совсем иной сценарий действий.
   Примаков слишком значимая фигура и будет представлять реальную опасность для кандидата власти на выборах. И тотчас дается отмашка на дискредитацию Примакова в СМИ. За это дело с удовольствием берется Березовский. На телеэкране появляется обличитель в лице Сергея Доренко, чуть ранее он, в буквальном смысле этого слова, уничтожал Лужкова, когда на выборах в Думу 1999 года «Отечество», партия, созданная Лужковым, стала представлять реальную угрозу для «Единства».
   Травля была безудержной. Непостижим и формат травли: 100% лжи. Но ни кабинет министров, ни Кремль, ни ЦИК не вмешались в это безумие, а спокойно наблюдали за развитием событий. Кстати, в то время премьером уже был Владимир Путин.
   Для Примакова это стало адовым испытанием. В одной из бесед он признается: «Я никогда не сталкивался с таким количеством предательств. Никогда». И тогда он окончательно отказался от участия в президентских выборах. Он понял, что его блок, который он еще недавно возглавлял, не поддержит его на выборах. И Примаков снимает свою кандидатуру с дистанции президентских гонок.
   Далее следует временная пауза. Страна избирает нового президента. Им становится Владимир Владимирович Путин. Ельцин еще раз удивил мир. Мы так и не получили ответа, почему Путин, а не кто-нибудь другой? Судя по неожиданности и алогичности, это решение самого Ельцина. Оно мне напоминает историю с кандидатурой вице-президента, когда из всех мыслимых и прогнозируемых вариантов Ельцин выбрал немыслимый: Александр Руцкой. Как показала жизнь, эксперимент оказался малоудачным. И дело даже не в трагических событиях 1993 года, главным организатором которых и стал вице-президент, перейдя на сторону мятежников. Абсурд в другом: канула в Лету сама должность вице-президента. Страх Ельцина перед возможным оппонентом в будущем заставил его вместе с водой выплеснуть и ребенка.
   Россия отказалась от американской модели управления страной, которую двумя годами ранее приняла с восторгом, и перешла на французскую – президентскую республику без вице-президента. Это было большой ошибкой, учитывая авторитарность власти.

   11 сентября 2001 года.
   Страшный день. В Нью-Йорке на «глазах» телекамер CNN пассажирские самолеты врезались в «башни-близнецы» Делового центра – символа мегаполиса, одного из символов США. Миллионы людей в мире смотрели этот ужас впрямую. Около трех тысяч погибших, почти семь тысяч ранены – граждане 96 государств. День аттестован, как начало трагического столетия. В «штатах» беда всемирного масштаба, а мы в Ялте, где под «бархатный сезон» организован телевизионный форум. Восприятие случившегося интеллигенцией, преимущественно московской, было подавленно истеричным. С нервными хождениями по номерам и холлам гостиницы, по пляжу, потиранием измученных в раздумьях о судьбах Родины и мира рук. «Допрыгались», – это в адрес американцев. «Все им нипочем. Весь мир – под ноготь. Вот теперь вы закукарекаете, голубчики».
   И тут же, поймав чей-то недоуменный взгляд, с некоторым пафосом: «Ну, конечно же, это ужасно! Невероятно! Наше сочувствие с ними. Завтра мы начнем с минуты молчания.
   А режиссер Сергей Соловьев нервно пучит глаза при этом. Он – председатель кино-жюри: «Господи, началось другое столетие. Мир еще этого не понимает, но с этого момента мы живет в другом мире. Каком?!»
   – Спроси что-нибудь полегче. Откуда я знаю, в каком? Знаю и понимаю – другом. Правила жизни в котором еще не известны никому.
   Пусть в меньших размерах, но мы пережили такое, когда в Осетии, а затем в Москве одно за другим были взорваны три жилых дома. Так вот, потрясло совсем иное: внезапное понимание истины, что видимого врага нет. А если так, то враг везде, отовсюду и в любой момент может нанести удар. Эта опасность исходит, прежде всего, от исламского мира. А он насчитывает свыше 1 млрд. человек. Понимание столь неисчислимой опасности случилось почти мгновенно.
   Но эта беда объединила цивилизованный мир. Более того, позиция, которую занял президент Путин, есть новая эра в отношениях России и Запада, России и США. Спору нет, наш Президент повел себя достойно. Он безоговорочно поддержал Америку в ее решимости бороться с террористами до конца, высказав не только моральную поддержку, но и обозначив программу общих с Соединенными Штатами действий против единого врага. Такое в политики России случилось впервые.

   7 октября 2001 года.
   Операция «Возмездие» началась. Авиация США и союзников наносит бомбовые и ракетные удары по Афганским провинциям, где засели талибы. Удары называются «точечными». Их технология опробована во время Первой мировой войны. Но американцы гордятся ею до сих пор. В Первую мировую у бомбардировщиков были значительно ниже скорости и бомбы сбрасывались вручную – именно на тот объект, который надо было уничтожить. А сейчас пойди разберись, насколько бомбардировка «точечная», а насколько – «ковровая». После «разгрузки» авиации – в работе спецназ. Его задача удручающе очевидна: изловить Бен Ладана, а вместе с ним наиболее значимых исламских экстремистов.
   Но вот что опасно. Беназир Бхутто, бывшая глава Пакистана, высказала чрезвычайно важную мысль: «Действия сухопутных сил, какими бы они ни были: на стороне Северного альянса или в любой другой вариации, очень скоро объединят афганцев против общего врага, каковым будут объявлены американцы, как захватчики, как агрессоры и поработители. Потом, когда они вынудят американцев уйти, в этом мало кто сомневается, Афганистан вновь погрузится в межклановую резню». Питать на этот счет какие-либо иллюзии – достаточно наивно. Афганистан – есть Афганистан. И уж кто-кто, а Россия это знает. Да и у самой Чечня до сих пор в огне.
   Война с талибами – это не только поиски Бен Ладана. Это, прежде всего, проамериканские интересы, и афганское правительство готово эти интересы отстаивать. Талибы пришли к власти, и были выпестованы Америкой как антипод советским войскам. Антироссийские настроения появились после пребывания в Афганистане ограниченного контингента советских войск. Мы уходили и вынужденно и здраво, но понимали: отдаем Афганистан США. После ухода советских войск он неминуемо станет зоной американского влияния. Какое-то непродолжительное время так оно и было. Но достаточно скоро ситуация в Афганистане стала неконтролируемой.
   Афганистан превратился в очевидную угрозу, как для России, так и для Америки. Совершенно очевидно, что события 11 сентября, и реакция на них со стороны России для Бен Ладена и всего исламского экстремизма стала достаточной неожиданностью. Исламистам казалось, что для России достаточно своей Чечни, и долгое время они играли против России, используя Совет Европы, на поле гражданских свобод и соблюдении прав человека. Запад не хотел возводить Чечню в ранг территории открытого терроризма. События 11 сентября 2001 года в Америке вынудили Запад посмотреть на Чечню под углом необходимости ликвидации терроризма и его очагов.

   18 ноября 2001 года.
   После начала интенсивных ударов с воздуха, которые предприняли США, войска Северного альянса поэтапно переходили в наступление и в течение месяца очистили от талибов три четверти территории Афганистана. Кровопролитных боев не было. В начале ноября бандформирования изменили тактику и стали без боя сдавать города, сохраняя силы и отступая на юг.
   Узбекистан тоже добился своей цели. Цепь военных лагерей талибов вдоль таджикско-узбекской границы с Афганистаном, наконец, была уничтожена. Эти лагеря представляли постоянную угрозу.
   Не следует забывать, что Афганистан является одним из самых крупных после Боливии и Никарагуа, центров по производству наркотиков. Средства от их продажи и есть главный финансовый источник существования Афганистана со всеми его составляющими.
   В этом смысле и Таджикистан, и Узбекистан, однако, в неизмеримо меньших величинах, являлись перевалочным пунктом в транспортировке наркотиков в Россию, Китай и Европу. Вряд ли удастся перекрыть Афганистан, как плацдарм наркотического бизнеса. Однако переход границы наркокурьерами может теоретически убавиться. Хотя это скорее оптимистический домысел.
   Таджикистан и Узбекистан, кстати, самые мощные в СНГ производители наркотического сырья. В этом смысле таджикскому руководству даже выгодно говорить, что вся «дурь» поступает из Афганистана.
   Американцы уже не надеются найти Бен Ладена при помощи спецопераций высококлассных войсковых команд. Сенат США назначил выкуп за обнаружение следов Бен Ладена в $ 5 млн. Поможет ли это? В полной мере, вряд ли. Но то, что Бен Ладен почувствует себя менее уверенно, факт.
   Интересно в этом отношении свидетельство пакистанского журналиста Тайсира Аллюни, представляющего телевизионную компанию AL JAZEERA (Аль Джазира). Вот что он сказал: «Я встречался с Бен Ладеном несколько раз. Раньше у него была спокойная и очень мелодичная манера говорить. Но все изменилось. Сначала его черная как смоль борода стала совсем седой. И не меньшая трансформация произошла с речью. Речь стала отрывистой и взвинченной, и сам Бен Ладен выглядит подавленным и загнанным человеком». Восток – дело тонкое. Верить этим откровениям, хотя они вполне реально рисуют картину, очень опасно.
   Интересная деталь. Последние десять лет мы жили осознанием того, что все самое главное в мире происходит в России и, в крайнем случае, на пространстве бывшего СССР. Мы утратили интерес к международным событиям. Закрывались международные журналы, отделы, редакции, эфирные программы. Спрос рождает предложение. Спрос упал. Интерес не пропал вообще, но сократился на порядок.
   Заграница интересовала нас как место отдыха или работы, куда мы устремлялись стройными рядами. Там лучше – это факт, но все события происходят здесь. Мы этих событий боимся и от них бежим. Впоследствии этот исход войдет в историю и обретет свое название: четвертая или пятая волна русской эмиграции. После трагедии 11 сентября 2001 года мы поняли, что зарубежье и его жизнь – это не информационный гарнир к нашим вечным проблемам. Что делать? И кто виноват? А судьбоносный процесс, способный опрокинуть и взорвать мир?

2002

И скрытое стало явным

   6 – 9 января 2002 года.
   Сразу после Рождества президент Путин совершил некое странствие по святым местам. Он побывал в древнем Великом Устюге, Ярославле.
   Разумеется, странствие было цивилизованным, на машинах и вертолетах. Вообще, меня искренне удивляет столь быстрое погружение в православную веру вчерашних коммунистов, причем, коммунистов никак не рядовых. Когда вчерашний секретарь обкома партии неистово крестится, будучи в сверхсолидных годах, меня это настораживает.
   То, что Борис Ельцин повернулся к православной церкви лицом, деяние благородное. Почему он это сделал, – удивительно, потому как команда младореформаторов в силу своей агрессивной прагматичности никак не напоминала двенадцать апостолов. И вдруг такое почитание веры. Удобность? Политическая выгода? Раскаяние? И первое, и второе, и третье.
   Ельцин нуждался в поддержке. При его противоречивости и бунте против КПСС он нуждался в некой компенсационной силе. Он понимал, а точнее, чувствовал, что одних демократических сил ему недостаточно. Поэтому шаг в сторону церкви был и интуитивным, и продуманным.
   И еще общество находилось в состоянии раскола и смуты. Рухнул диктат партии, новая вертикаль рождалась в муках, демократы совершали безумное количество ошибок. Объединяющая национальная идея отсутствовала. Возвращение объединяющей силы православия, пусть даже в усеченном варианте, было залогом развития на будущее.
   И то, что церковь в критический момент не отвернулась от государства, а даже стала побудителем мира внутри его – есть факт очередной правоты Бориса Ельцина.
   И, наконец, раскаяние. По стечению обстоятельств, именно секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н.Ельцин отдал распоряжение о разрушении дома Ипатьева, куда большевики-ленинцы вывезли последнего русского императора Николая II и где он был расстрелян чекистами вместе со своей семьей, включая детей.
   Но, так или иначе, этот стиль некоего согласия светской власти и православной церкви возобладал. И новый президент Владимир Путин продолжил его даже, я бы сказал, с большей личной истовостью.

Блажен, кто ворует

   Где-то в середине новогодних каникул, не помню, уж какого года, мне позвонил Александр Владиславлев. Назовем его условно: главный идеолог движения «Отечество», которое только что создал Юрий Лужков. О Владиславлеве говорят по-разному. Он действительно участвовал в создании разных движений и партий, которые редко добивались успеха. Была ли в том личная неуспешность Владиславлева, или он нарочно выбирал неудачную партитуру и малоудачных лидеров – сказать трудно. А их было несколько. Одно время он оказался в связке с Александром Руцким, затем в союзе с Аркадием Вольским. Затем тот факт, что судьба свела Владиславлева с Юрием Лужковым, был знаком, если не вещим, то в большей степени закономерным. Знакомы они были с молодых лет. А тут, как назло, вокруг Лужкова закружилась политическая интрига, и как некий политический подпор образовалось движение «Отечество».
   Лужков, по сути, стопроцентный управленец, хозяйственник, довольно неожиданно оказался на пересечении высших политических интересов. Лужкову нужны были в таком малознакомом деле, как образование политической партии, свои люди. Так, на лужковской, сугубо политической орбите, и оказался Александр Павлович Владиславлев, человек легко к себе располагающий, с красивыми темными глазами, обладающий мягким баритональным голосом, довольно легко включающийся в разговор на любые политические темы. Во всех политических образованиях, к которым он был причастен, Владиславлев играл роль идеолога.
   За глаза Владиславлева злые языки прозвали могильщиком по той причине, что ни один из его амбициозных политических проектов, которые он вынашивал или к которым примыкал, не имел политического успеха. Владиславлева сотоварищи по неуспеху упрекали в пристрастии к интригам, в ненадежности его советов, следуя которым, лидер непременно проигрывал. Говоря современным языком, Владиславлев слыл неудачным политическим менеджером. Его амбиции оказывались намного выше его возможностей. Он этого не хотел признавать, и снова и снова ввязывался в амбициозные политические проекты. На недоуменный вопрос коллег: зачем ему это нужно, он с наигранным раздражением отвечал, что ему все осточертело, лично ему ничего не нужно, у него успешный бизнес. Зачем ему эта политическая копилка на старости лет? Его пригласили, упрашивали, умоляли: «Саша, помоги. Ты зубы съел на партийном строительстве, спасай положение!» Он так и сказал мне: «Юре (т.е. Лужкову) я не смог отказать. Мы друзья с молодых лет».
   Не вдаваясь в подробности, сколь велик срок дружбы, факт остается фактом: Владиславлев принял предложение Лужкова, и тотчас встал на привычную для него стезю идеолога общественного движения «Отечество». Вообще, чтобы дать точную оценку всем успехам и неуспехам движения «Отечество», надо сказать несколько слов о предыстории замысла.
   Дело в том, что структуризация парламента по политическим партиям, течениям, хотя и была вполне правомерной, однако, в достаточной мере растворила в этом хаосе интересы регионов. А столице в силу ее экономического и политического положения нужна была в парламенте своя фракция. «Отечество» еще только грезилось, а поиски уже начались. Это был 1999 год, год крайнего обострения отношений между окружением Ельцина и мэром столицы. То был звездный час Бориса Березовского, когда его влияние на Семью достигло наивысшего градуса.
   Именно Березовский инициировал крайнюю неприязнь Ельцина к Лужкову и практически разрушил их отношения. Не следует забывать, что до того Москва была опорой Ельцину в самые драматические для него минуты. Зная прогрессирующую мнительность Ельцина, ему стали внушать, что Лужков рвется в президенты и в узком кругу высказывается о Ельцине крайне отрицательно. Этого оказалось достаточно, чтобы Ельцин, в конце концов, занял враждебную позицию по отношению к мэру Москвы.
   Изменившаяся ситуация потребовала и от Лужкова коррекции своих отношений с президентом Ельциным. Можно спорить по поводу некоторых шагов, которые предпринимал Лужков, но бездействовать он не мог. Будучи по природе человеком искренним, открытым и, плюс к тому, гордым и самостоятельным, он и действовал вполне открыто и крайне независимо. Из чего следовало, что вызов, брошенный ему ближайшим окружением президента, Лужков принял.
   Прежде всего, он подчеркнуто собирал под свое крыло тех, от кого избавлялся Ельцин. С одной стороны, он понимал, что прогрессирующее ухудшение здоровья президента делает его поступки неадекватными, ситуационными, возрастает раздражительность, капризность. Ельцин начинает избавляться от людей профессиональных и умных, которые видят абсурдность происходящего и начинают высказываться по этому поводу.
   Так в окружении Лужкова оказался Леонид Бочин. Почти состоялось назначение Сергея Шахрая на должность вице-премьера, но неожиданно вильнул сам Шахрай. Затем появился Сергей Ястржембский. Лужков стал не скрывать своих симпатий к опальным: генералу Андрею Николаеву, экс-главе МВД Анатолию Куликову, бывшему руководителю ФСБ Николаю Ковалеву. Как ответ на отстранение Евгения Примакова с поста премьера ему был предложен пост лидера в движении «Отечество». То есть, не исключено, что и с «подачи» Александра Владиславлева, в то время и в движении «Отечество», и в мэрии началось сосредоточение сил «бывших».
   Странно, но все эти шаги воспринимались Семьей как вызов. Лужков, естественно, приглашал людей центристских убеждений, государственников, а не либерал-демократов, имеющих отношение к команде Гайдара-Чубайса, которая тоже, в свою очередь, покидала президентское окружение. Здесь Лужков оставался верен своим взглядам. Реформы были необходимы, но проводились они с грубейшими ошибками. А потому носителей этих идей он рассматривал, как своих оппонентов.
   Первый эксперимент по созданию промосковской фракции был сделан с опальным генералом Андреем Николаевым, который представлялся поначалу Лужкову как возможный лидер будущей фракции. И, выбирая между двумя генералами, Андреем Николаевым и Игорем Родионовым (экс-министром обороны, отличившимся в ночи «саперных лопаток» в Тбилиси в апреле 1988 года), Юрий Лужков сделал ставку на более молодого Николаева. Тот выборы в Госдуму выиграл. Но его амбиции, кстати, не в меру завышенные, разрушили идею московской фракции в парламенте, возглавить которую предполагалось поручить именно ему. Николаев стал создавать свое движение. Отсутствие достаточного политического опыта, авторитета среди масс гражданского населения и сравнительно недолгую историю его бунта против высшего генералитета успеха новоявленному политическому лидеру не обеспечили. И он сошел с арены борьбы за власть и влияния на нее. Более того, когда в спешном порядке было создано движение «Отечество», которое возглавил Юрий Лужков, Андрей Николаев влиться в его ряды тоже отказался.
   Обстоятельства менялись, это требовало и изменения тактики. Движение «Отечество» создавалось под выборы. И все последующие действия его лидеров диктовались условиями предвыборной борьбы. Спокойный ход событий был взорван.
   Премьерство Евгения Примакова и его философия руководителя правительства резко обозначили линию фронта. Примаков, сторонник ревизии приватизации, преисполнен желанием навести порядок в стране и разобраться с экономическим беспределом. Именно Примаков во весь голос заявил о гигантских финансовых средствах, уходящих ежегодно за рубеж. Евгений Примаков поддержал идею массовой амнистии, да к тому же, имел неосторожность пошутить на заседании правительства, сказав, что тюрьмы надо освобождать: «Эти места понадобятся, – сказал премьер, – у нас достаточно людей, совершивших серьезные экономические преступления». И хотя слова были сказаны в манере злой шутки, ничего уже изменить было нельзя. Бомба брошена, и она взорвалась.
   Клан людей, ставших непомерно богатыми за последние три-пять лет, понял: речь идет о них. А именно этот клан правил страной и наставлял мнительного и больного Ельцина. Однако убеждения превыше всего, Евгений Примаков не отступил, и власть имущие перешли в атаку.
   Они боролись за свою безнаказанность, отчетливо понимая, что все они небезгрешны. И всякая ревизия их страшила. Отсюда эти вопли о том, что прольется кровь, и страна не выдержит второго передела собственности. И никого из них абсолютно не волновал тот факт, что страну, государство обокрали. Говоря языком одного из известнейших ныне олигархов, а эти слова он произнес в самом конце 80-х, создавая известнейший в те времена крупный банк: «У такого государства стыдно не украсть». Вот над кем Евгений Примаков занес руку.
   Мог ли он, будучи премьером, выиграть эту схватку? После дефолта, после легковесного миниатюрного Сергея Кириенко, он даже внешне выглядел как тяжеловес, хотя по габаритам никогда не относился к крупным мужчинам. У Примакова вообще внешность умного и убежденного человека, не умеющего пританцовывать перед начальством. У него даже в лице угадывается весомый коэффициент сопротивления.
   Так вот, сумев принести в страну стабильность после дефолта, Евгений Примаков имел все основания стать человеком, способным спасти Россию. Для этого ему надо было прорваться сквозь паутину обманчивых социологических опросов непосредственно к народу. Что же случилось? Ну, прежде всего, конечно же, возраст даже безотносительно к состоянию здоровья. В такие годы мудрость компенсирует напор, но это, скорее, внутреннее проявление, а на виду – проявления внешние. И больной президент превращается в некую тень возможного. А они с Примаковым почти одногодки.
   Заметим, что Примакова остановили не младореформаторы и генерация идущих им вслед. Против Примакова поднялась криминальная среда, взошедшая на поле реформ и поразившая все клетки власти в центре и на местах. Против Примакова поднялся криминализированный административный ресурс.
   Другой вопрос, почему ряд сторонников движения «Отечество – вся Россия» стали покидать его, переходя под флаги «Единства», хотя в связке с Юрием Лужковым был и губернатор Питера Владимир Яковлев, и президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Я думаю, дело не только в страхе губернаторов: а если проиграем, что тогда? Просто многие из них были в достаточной мере коррумпированы, и они боялись Евгения Примакова. Но это только часть якобы страха. Сработала извечная зависть к Москве как региону и нежелание ее усиления. Конечно же, дала результат и грязная пиар-кампания против Лужкова и Примакова. На выборах в Москве ее результат был практически равен если не нулю, то максимум пяти процентам.
   В России все сложнее, иначе. Регионы завидуют успешности Москвы, и эта зависть продуцируется в коридорах региональной власти. При всех изъянах и Татарстан, и Санкт-Петербург, и уж, конечно, Москва регионы более успешные, нежели подавляющая часть России. Скажем честно, немного губернаторов, заявивших вначале о своей поддержке ОВР, сохранили ему верность в ходе выборов. И, тем не менее, несмотря на травлю, черный пиар, который организовали против «Отечества» федеральные телевизионные каналы, ОВР на выборах в Государственную думу добилась очень внушительного результата: почти 14,5%. И этого добилось движение, которое было создано всего за девять месяцев до выборов.

Очень долгое эхо

   8 – 9 апреля 2002 года. Некая конференция-симпозиум.
   Власть прессы или пресс власти. Устроители: Союз правых сил (СПС), Гарвардский университет США и факультет журналистики МГУ.
   Когда я вошел в зал, сама его атмосфера, поведение участников, обилие телекамер, – все вместе как бы вернуло меня в события десятилетней давности. Те же проблемы, то же пророчество катастрофы. Зал импульсивный – сказывается присутствие студентов. Десять лет назад были менее вальяжные президиумы (панель выступающих) и уж точно не звучала в таком обилии английская речь.
   Устраиваюсь в глубоком кресле, меня узнают, здороваются, и я в ответ приветствую знакомых и незнакомых тоже. Вопросы похожие: «Вы меня помните? Белый дом, август 91-го…» или «Ваша книга «Хроника времен царя Бориса» – настольная книга в нашей семье». Нескончаемые рукопожатия, вялые, жесткие, рассеянные ответы, кого-то узнаю, но в большинстве своем смытые временем лица, поседевшие головы, излишняя полнота или старческая сутулость.
   «Да, разумеется», – отвечаю я. – «Конечно, узнаю. Конечно, помню». А как признаться в обратном? Диктую свой телефон. Зачем диктую? Знаю наверняка то, что будет предложение какой-нибудь передачи, вот и крутись тогда. Передача, наверняка, так себе.
   Каждый из нас несет на своих подошвах пыль пройденных дорог. Каждый из нас мечтает повторить и пережить еще раз лучшие минуты своей жизни. Не всегда осознавая, что торжество наших прошлых замыслов теперь мало кому интересно. Как объяснить секретарю, кто и что? Машинально улыбаюсь в ответ, а затем говорю: «Так и объясните: был разговор на конференции «Власть прессы или пресс власти». Мой собеседник смеется: «Вы это серьезно?»
   – В полной мере. Очень удачный девиз.
   Вслушиваюсь в слова выступающих и не могу понять, а где это я? В десятилетней давности? Или эта давность в нетронутом виде переместилась в этот тесноватый зал гостиницы «Ренессанс»? Удивительное свойство этого зала. Даже когда он совершенно пуст, все равно выглядит тесноватым.
   Разумеется, я понимаю, в чем дело. Время уподоблено реке, несущей свои воды с разной скоростью, а проблемы – речному дну, которое сглаживается, углубляется, либо наоборот, когда речной песок переносится с места на место и река мелеет, остается признать, что времени не под силу тяжкий груз проблем.
   На симпозиуме не было полемики, было простое изложение точек зрения. Есть свобода слова в России или ее нет? Она убывает или остается в неизменном состоянии? Есть диктат власти, но есть и диктат олигархов. Прозаический вопрос, что лучше? Ответ плывет. Теоретически и то, и другое плохо. Критикуют некую атмосферу давлений, хотя у олигархов много проблем, а руки до подконтрольных СМИ не всегда доходят. Это утверждение вызывает смех в зале: а Гусинский? а Березовский?
   С властью вроде все ясно, она должна давить, и она давит. И, если вы попытаетесь утверждать обратное, смех в зале будет еще насыщенней. Так сложилось исторически: свободу слова подавляет власть. Поэтому противники обозначены объемно и без каких-либо видимых перемен.
   Министр печати М. Лесин, владелец рекламного холдинга «Видеоинтернейшнл», приостановил свое главенство в нем. В извечный конфликт добавил еще одну краску: свободу слова наравне с властью и собственником СМИ, т.е. олигархами губят сами СМИ, т.е. редакторы и журналисты. Отсюда вывод: опасности равноценны, свободу слова надо защищать и от власти, и от журналистов.
   Недурственное открытие для 2002 года, сделанное министром печати и средств массовой информации. И опять мозг сверлит настырная мысль: ничего завоеванного раз и навсегда не бывает. Борьба за свободу слова в «девяностых», иначе говоря, в последнем десятилетии двадцатого века, и борьба в первом десятилетии века следующего – это две разных борьбы за свободу слова. В чем же разница? Согласимся, что во все времена борьба за свободу слова велась с собственником. В нашем недалеком прошлом этим собственником была партия. ЦК КПСС и его свита, принимавшая различные обличья: то правительство, то ЦК ВЛКСМ, то профсоюз, то творческие союзы и т.д. Теперь этот собственник, как и его разноликость, почили в бозе. На временном переходе эту собственность перехватило государство, но застигнутое реформенным штурмом, очень скоро от нее отказалось. И нам грезилось, что, наконец, наступил ренессанс свободы слова. Но мы ошиблись.
   Сначала процесс, а потом закон. Пока мы боролись за свободу слова, собственность, не защищенная законом, захватывалась по принципу, что не запрещено, то разрешено. Случился тот самый передел собственности, в котором уже участвовал теневой капитал, вышедший из подполья. Началась интенсивная криминализация общества, всегда сопутствующая первичному накоплению капитала. Это, по сути, слова К. Маркса.
   Так или иначе мы не получили народного капитализма, как, скажем, в Швеции, о котором много говорилось, а обрели нечто противоположное – алчный криминальный олигархический капитализм латиноамериканского розлива, предрасположенного к сращиванию с властью. Олигархи не оставили без внимания брошенную печать, они подобрали, не купили, нет, а именно подобрали. Она им не была нужна, как бизнес. Это был следующий этап. А пока бизнес делался на автомобилях, нефти, банковских махинациях, лекарствах, металлургии.
   А СМИ были нужны олигархам, как пресс давления на власть, как инструмент предвыборной борьбы, дабы в коридорах власти оказались свои. Так постепенно борьба за свободу слова обрела второй фронт. Власть осталась традиционным оппонентом журналистам. Правда, численность СМИ, которыми владеет частный собственник, умножилась кратно. Новый собственник быстро нашел свое место в этой схватке. Он попросту перечеркнул закон о свободе СМИ.
   Журналистские коллективы, как собственник СМИ, тоже появились, но в подавляющем большинстве были малоуспешны, и в поисках средств приходили все к тем же олигархам. Конечно, были исключения. Но исключения лишь подтверждают правила. И если даже случалась редкая успешность журналистского холдинга, все равно, он – холдинг – искал стену, за которой мог бы укрыться или к которой мог бы прислониться. А стены всего две: либо власть, либо олигархи, как творцы коррумпированной власти.
   Сегодня мы вправе сказать, что, если события будут развиваться в этом диапазоне, то борьба за свободу слова в качестве оппонента обретет криминал «чистой воды».
   Региональные СМИ на этом симпозиуме так и говорили: «У нас нет выбора: либо в объятия власти, либо в объятия преступного мира». Второй вывод из этого события чисто политический. Союз правых сил заявляет свои права на единоличное наследование демократических перемен. И фактом этой конференции усиливает свое влияние на Западе. Напомним, что соучредителем конференции являлась американская сторона, Гарвардский университет. На конференции выступал тогдашний посол США в России Александр Вершбоу. Это достаточно симптоматичная деталь: некое помешательство правых на США. Чрезмерная ориентация на американскую модель, на международный валютный фонд дали крайне отрицательный результат в экономическом развитии страны. Не потому что плоха Америка, а потому, что американский опыт был не адекватен среде, в которой он находил применение. Однако увлеченность оказалась столь неотвратимой, что и демократические настроения внутри страны мы стали выстраивать, ориентируясь на Америку.
   Негласно в управленческом сознании, на определенных этажах власти, стала формироваться проамериканизм. В этом особенно преуспели правые. И ход событий, которые произошли после террористской атаки на Нью-Йорк 11 сентября, они провозгласили как свое предвидение, как некую политическую бесспорность. Складывалось такое впечатление, что действия Путина в сближении с Америкой во благо борьбы с терроризмом, есть предначертанный путь развития на будущее. Увы, это не так! Но и свободу слова мы трактуем непременно по американскому образцу.
   Америке не надо заниматься экспансией в сфере культуры информационных технологий или масс-медиа. Мы освобождаем ей дорогу сами. Это тем более печально, что все эти действия сверхдержавы, а Америка – сверхдержава, идут с полным осознанием нашей слабости. Подобострастие политических сил внутри России и ажиотажное эпигонство наносит невосполнимый урон достоинству России, ее внутренней уверенности – вернуть свою державную значимость. Не могу не упомянуть одну частность того самого симпозиума «Власть прессы или пресс власти». В выступлении моего коллеги – председателя ВГТРК Олега Добродеева, человека, в высшей степени профессионального в информационном мире, прозвучала мысль странная и спорная одновременно. Олег Добродеев, обращаясь к декану факультета журналистики МГУ Ясену Засурскому, которого общество справедливо числит патриархом отечественной журналистики, сказал: «Вы неправильно учите журналистов. И нам приходится их переучивать. Вы исходите из ложного постулата, что главное для журналистики, это выработать свой взгляд на мир, свою точку зрения. Они приходят к нам, и первое, что начинают делать, это высказывать свое отношение к происходящему. Зачем? Кому это нужно? Собери информацию, изложи ее грамотно – вот задача. По сути, факультет штампует безграмотных и неумелых людей».
   Далее, в подтверждение своей мысли, Олег Борисович сослался на свое единоразовое участие то ли в приемной, то ли экзаменационной комиссии на журфаке. Его поразил студент, который на вопрос: кто был отцом Людовика XV? Ответил: «Людовик XIV». Если не подходить столь строго, ответ претендовал бы на приз за остроумие.
   Но вернемся к сути полемики. Добродеев, конечно же, отличный редактор и режиссер информационных программ. Злые языки рассказывают, что, когда Евгений Киселев на НТВ вел «Итоги», он не расставался с микрофонным наушником. У пульта сидел Добродеев и вел Киселева по программе, телефонируя ему все аналитические подходы. По другим источникам, Владимир Гусинский развлекал гостей своего дома тем, что включал телевизор, когда шли «Итоги». И говорил: «А, вот сейчас Евгений Алексеевич скажут то-то и то-то». Дословные совпадения фраз Гусинского при гостях и Киселева в прямом эфире сопровождалось, как сказывают, всеобщим дружным хохотом. Возможно, это вымысел. Но факт остается фактом, в «понятиях» Добродеева должно быть четкое разделение труда: корреспондент собирает информацию, а думает и анализирует редактор. Далее Добродеев высказал еще одну не бесспорную идею: «И вообще совершенно не нужно журналиста пять лет учить ремеслу. Для этого хватит и двух лет. А вот три года он должен набираться базовых знаний, допустим, в металлургии, если он собирается об этом впоследствии писать и т.д.»
   Я далек от желания перечеркнуть эти идеи, упаси бог! Просто они представляются мне ошибочными, и их можно назвать эксклюзивными, авторскими, что ли. Добродеев исходит из опыта американской журналистики. Не будет секретом, что все НТВ создавалось, как некая модель американского информационного вещания, скорректированная под российскую действительность. Этому есть свои объяснения. Игорь Малашенко, главный менеджер и продюсер НТВ той поры, по своей стартовой профессии международник-американист. Они очень быстро нашли общий язык с Олегом Добродеевым. Разумеется, главной исходной были деньги. Участникам нового проекта были предложены суммы, несопоставимые с тем, что могло предложить российское телевидение тех лет. На РТР никогда не было финансового раздолья. Разумеется, был и второй интерес – легенда о независимом телевидении. НТВ стало первой частной компанией. Ну, и, конечно, аромат совершенно нового дела. Между тем, есть и такое мнение: НТВ – один из самых удачных проектов новых «демократических» преемников «пятерки» – 5-го (политического) управления ГКБ СССР и лично его многолетнего «шефа» Филиппа Денисовича Бобкова. Сделать «независимый канал» для проведения «своих» идей и легализации капиталов КПСС, которые в 1990 – 1992 годах усиленно «перерабатывали» якобы структуры КГБ. Скорее всего, это – предположение, хотя с первых дней НТВ, т.е. с 1993 года его Службу безопасности, а позже объединенную службу безопасности группы «Мост», куда входил и один из самых влиятельных в то время «Мост-банк» Владимира Гусинского, возглавил именно Ф.Д. Бобков.
   Идея была очевидной: создать российский вариант CNN. Поначалу все так и вершилось, но очень скоро, получив во владение один из федеральных каналов, подчеркну, не выкупив, что было бы совершенно правомерно, а получив бесплатно сверхдорогую государственную собственность, каковой является эфир метрового канала, НТВ пошло в гору. Не стану сейчас касаться этой темы: как, и почему, и за какие услуги, оказанные власти. При всех издержках создание всегда лучше, чем разрушение. Свершилось значимое в развитии телевидения, и материализовалась свобода слова: появилось НТВ. А затем оно, опираясь на более мощные финансовые возможности, стало стремительно набирать высоту.
   Мы – удивительная страна. Когда что-то состоялось, мы теряем интерес к законности или незаконности свершившегося. Это первый кризис неустойчивости демократических убеждений и зыбкости демократических институтов в стране. Сильная демократия не боится ворошить свое рядом стоящее прошлое. Слабая демократия предпочитает предавать анафеме прошлое своих предшественников.
   Однако вернемся к выступлению Олега Добродеева. CNN – это высокопрофессиональный конвейер новостей. Когда я создавал Российское телевидение, передо мной тоже стояла задача, какой принцип информационной политики, информационного формата выбрать. Отсматривая зарубежные новости, я посчитал, что наиболее интересным для России и близким по сути может стать ВВС. Там тоже поток, но с большей окраской индивидуальности и эксклюзивности. Подчеркиваю, я говорю о ВВС образца 1991 – 1992 годов. Увы, ныне ВВС переживает не лучшие времена. В начале февраля я встречался с представителями ВВС. Это был не высший уровень руководства, но именно те, кто имеет опыт длительной работы на ВВС. Это давало мне возможность сравнивать. Я видел этих же самых людей в иных ситуациях и с энергетикой профессиональных амбиций. Я слушал их, и мне казалось, что я сижу у затухающего костра. Жаль.
   Малашенко выбрал модель CNN, Гусинский одобрил выбор, но идея чисто информационного канала очень скоро сошла на нет. И мы стали свидетелями идеологического и коммуникативного миксера – смешанного варианта американского и европейского телевидения с добавлением пряностей российской ментальности.
   Добродеев создал мощную информационную систему НТВ, которая очень скоро стала лучшей на телевизионном пространстве России. Но лучшим его сделал не конвейер, а индивидуальность корреспондентов, претендующих на собственное осмысление ситуации.
   Возможно, это раздражало Добродеева, я не знаю. Он добился от ведущих информационных программ Татьяны Митковой и Михаила Осокина безукоризненности, исключающей даже отдаленный намек на микроаналитичность. И Миткова, и Осокин были великолепными «разводящими», великолепными регулировщиками информационных потоков, в которых они предпочитали ног не мочить. Никаких оценок, никаких толкований происходящего на экране.
   В феврале 2001 года на одной из встреч, слушая Олега Добродеева, я вдруг понял, что его идеи НТВ воплотились лишь наполовину. Он добился абсолютной проводимости своих идей у ведущих программ, однако корреспонденты так и не поступились своей индивидуальностью, и он вынужден был с этим примириться. Все произошло с точностью наоборот: анализ, который только и возможен был в студии, переместился на места, и ведущим ничего не оставалось, как только регулировать эти потоки, выполняя функции главного диспетчера без какой-либо индивидуальной аналитической краски. Получилось очень даже неплохо. Поэтому и Светлана Сорокина, которая в числе последних «звезд» покинула РТР и перешла на НТВ, не была допущена в информационный пул, так как отличалась подчеркнутой индивидуальностью. А эта черта могла помешать Добродееву и его философии. Ярко выраженная индивидуальность противопоказана информационному конвейеру. Кстати, это распространенный и профессиональный взгляд на проблему, особенно, среди директоров и главных редакторов информационных служб.
   Александр Нехорошев, с которым я после ухода Олега Добродеева и отставки Владимира Батурова с поста директора информационной службы, делал «Вести» на РТР, придерживался той же самой философии. Все конфликты Нехорошева с сотрудниками начинались в тот момент, когда кто-либо претендовал на нечто большее с точки зрения своего творческого «я», нежели то, что ему определил руководитель информационного процесса.
   Я придерживался прямо противоположной философии. В качестве корреспондентов и, тем более ведущих, я искал не блестящих ремесленников, а нестандартных, ярких и порой несговорчивых профессионалов. С ними мучительно работать, они крайне непредсказуемы для самовлюбленного начальства. Они – прибежище всех скандалов, бунтов. Все именно так. Но только с ними работа становится творческой и захватывающей.
   Я всегда говорил, что время дикторского радио и телевидения прошло. Чтобы выиграть конкуренцию, нужна авторская информация, авторское телевидение и радио. И славное НТВ и его «Времечко» появилось спустя два года, и это было логично.
   Меня критиковала власть, коллеги из СМИ. «С какой стати ведущие Светлана Сорокина или Юрий Ростов нас поучают? Мы сами разберемся». Эти монологи Вячеслава Старкова, редактора газеты «Аргументы и факты», я слышал в начале 90-х годов не раз и не два. Старался убеждать моих оппонентов в обратном. И был уверен, что выиграть конкуренцию в демократической среде, можно только дав свободу в проявлении индивидуальности, авторского начала, без чего нет и быть не может российской журналистики. Всех корреспондентов в пору своей работы на РТР я настраивал именно на эту волну. Прежде всего, и во главе всего, должно стоять не только изложение факта, а грамотное и объемное его истолкование. Только это делает правду эксклюзивной и интересной. Только истолкование факта побуждает зрителя обратить на него внимание.
   И тот факт, что в конечном итоге почти весь корреспондентский состав НТВ вышел из РТР, получилось то, что получилось. Эта индивидуальность корреспондентов, которых мы не смогли в силу финансовых сложностей удержать на РТР, в конечном итоге и принесли славу НТВ как лучшей информационной команде. Столь нестандартный взгляд Олега Добродеева на концепцию образования журналистов, конечно, обусловлен политическим давлением, которое власть и, прежде всего, Кремль, оказывает на РТР и Останкино.
   Этот прессинг начался еще с вице-премьерства Чубайса, который проводил встречи с руководителями СМИ более жестко, чем это делалось даже ЦК КПСС. И тезис «кто не с нами, тот против нас» был доведен Анатолием Борисовичем до эталонности. В Чубайсе Михаил Андреевич Суслов получил идеального идеологического преемника, через временной этап, правда, когда к понятию «большевик» очень точно пришвартовывается смысловая приставка «нео».
   Нынешняя кремлевская администрация работает в ином диапазоне. В каком именно? История с НТВ и ТВ-6 крайне показательна. Власть не приемлет оппозиции. Меня могут поправить: власть не приемлет враждебности к себе. Толкование оппозиционности как враждебности удобно для власти. Ибо борьба с врагом – это вроде как правоверная борьба. Мы можем углубиться в спор о терминах, и тогда потеряется смысловая ткань спора.
   Ныне я каждый день отвечаю на этот вопрос: конфликт с НТВ, а затем с ТВ-6 – это новая краска в отношении новой власти с независимыми СМИ? Это атака на свободу слова? Это авторитарный стиль нового президента, который неумело старается скрыть президентская администрация? Это наступление на интересы Семьи, которая с потерей ряда СМИ утратит свое влияние на политические и экономические процессы? Или Семья здесь «с боку припеку»? Она уже давно дистанцировалась от действий Бориса Березовского и проводила молчанием уход с политической арены создателя НТВ Владимира Гусинского?
   Недавно я встречался с заместителем министра печати и средств массовой информации Михаилом Сеславинским. У нас был интересный разговор. Положение, в котором оказалось министерство и, прежде всего, министр, нельзя назвать простым.
   Это стиль Путина: любые рискованные действия совершить руками подчиненных. Михаил Лесин понимает, что он – на острие ситуации. Сеславинский бросил фразу: «Да, Михаил Юрьевич часто встречается с президентом. Тот избегает полемики «за» или «против». Он над процессом. Он может сказать: «Действуйте, как считаете нужным». За собой он оставляет право всем нам выставлять оценки: «Сработали на «четыре» или на «три» балла». Так что простой эту ситуацию не назовешь», – заключил Сеславинский.
   Есть такая информация, что Михаил Лесин подавал заявление об отставке. Заявление якобы взяли, но Лесина в отставку не отправили. Нечто подобное, чуть раньше, в разгар истории с НТВ, сделал Олег Добродеев, подав прошение об отставке с поста председателя ВГТРК. Результат примерно тот же. С одним уточнением, что президент заметил: когда уходить Добродееву, он, Путин, решит сам.
   Добродеев объяснил свой поступок нервным срывом, извинился перед президентом и покинул его кабинет. Так ли это было на самом деле или злые языки что-то добавили от себя, значения не имеет. Логика действий Президента очевидна: он избегает скорых решений и не одобряет спонтанных поступков. Почему? Легче всего ответить, что как первое, так и второе не в его стиле. Такой ответ будет неполным и неточным. Путин – не человек экспромта. Поэтому он не любит неожиданных поступков. Ему всегда нужно время для принятия решения, и время достаточное.
   Вопрос: кто он, наш президент? Вопрос, в известной мере, риторический. Всякий президент – это три составляющих. Сам президент, как некая фабула его характера – его привычки, поступки, пристрастия, интересы, привязанности, увлечения, вкусы. Окружение президента, как следствие его пристрастий. И, наконец, политика президента, философия его решений и поступков.

   25 февраля 2002 года.
   Сегодня ночью состоялось закрытие зимних Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити. В городе у соленого озера, то есть. Нет смысла говорить, что страна сопереживала событиям. Те, кто никогда не считал себя болельщиком, превращался в него. И это логично. Нелогично другое: не спортивные события захватывали людей, не накал борьбы, а скандалы, сотрясающие Олимпиаду буквально каждый день. История с допинговым контролем, перешагнувшая разумные пределы. Ежедневные дисквалификации, лишение уже завоеванных медалей, отстранение от соревнований и плюс к тому, бесспорно, синхронное решение международной федерации гимнастики о лишении Алины Кабаевой, нашего лидера в художественной гимнастике, Олимпийской медали за прошлогоднюю летнюю, 2001 года, Олимпиаду. Все это переполнило чашу терпения нации.
   Не будет преувеличением сказать, подобного унижения страна не испытывала уже давно. Страсти подогревались еще и фактом малоуспешного выступления российской команды в целом.
   Лишение России еще двух медалей не позволило ей подняться выше четвертого общекомандного места. А на третьем – американцы. Пилюлю несколько подсластили – лишение испанцев золотой медали в гонке на 50 км, что позволило россиянам, выигравшим серебро, подняться на первое место.
   Россию унижали с оглядкой. Мы никогда не узнаем всех деталей происходящего. Не потому, что их нет. Просто в этом случае, как ни в каком ином, правду неправдой и наоборот делают не факты, а их толкование: спортсменами, чиновниками, тренерами, журналистами. Не скроем, что помимо нашего видения, есть еще и видение противной стороны, хотя мы уже заявили, оно пристрастно и необъективно к России. Честно говоря, подобное утверждение недалеко от истины. После него чуть легче на душе, но суждение противной стороны все равно остается, и исключать его из нашего анализа, как якобы несуществующее, нельзя.
   Российская команда была плохо подготовлена по большинству позиций – факт неопровержимый. Тут же возникает череда объяснений: нет денег, государство махнуло рукой на спорт. Лучшие тренеры покинули страну, рухнула тренерская школа. Мы тренируемся на скверных беговых дорожках: лед не тот, коньки не те, спортивный инвентарь из прошлого века. Спортивные чиновники скверно защищали интересы команды. Их протестующих голосов не было слышно.
   После стольких унижений команда России не решилась на скандал, который был бы и правомерен и, бесспорно, результативен. Канадцы устроили «заваруху», затравили французского судью, и добились второго комплекта золотых медалей. А на протесты наших МОК попросту наплевал. Почему?
   «Интересный вопрос», как любил приговаривать генпрокурор СССР Александр Рекунков. Была ли несправедливость к спортсменам из СССР во времена их слез при подъеме «серпастого» красного флага на международных соревнованиях и Олимпиадах? Разумеется, была. Но это была защитная реакция на наше превосходство, нежелание подчиниться этому превосходству, превосходству сильной страны. Эти судейские подножки были желанием придержать рвущихся вперед наших спортсменов, чтоб они не ушли слишком далеко.
   На Олимпиаде в американском городе у соленого озера пробило брешь в нашем спортивном корабле не судейство, а некая негативная атмосфера вокруг российской команды. Команда в этом случае не существует сама по себе, как некая субстанция вне политики, вне экономики, вне бытовой культуры. Она – порождение этих трех составляющих, она – слепок страны, ее образ. И отношение к нашей команде, коль оно выглядело предвзятым, есть отношение к стране по имени Россия. А это уже результат нашей внешней и внутренней политики. И вот что интересно. Отношение к нашей стране на Западе в период проклятого социалистического прошлого было неизмеримо уважительнее, нежели сейчас, когда Россия кричит на каждом шагу, что она невероятно рыночная страна, безмерно демократическая. И назад для нее, т.е. в социалистическую пещеру, путь заказан. Парадокс, однако. Это тоже, как и все прочее, результат наших реформ.
   Разумеется, говорим мы, во всем виновата западная пропаганда. Она извращает образ нашей страны. А когда она его не извращала? Как говорилось в ту пору, «хай себе»! Только тогда они его извращали вопреки радужным аттестациям советской печати. А сейчас в полном согласии с печатью российской, которая ухитрилась свободу слова превратить в пыточный коридор, в котором первая среда – информация, полностью заменена второй средой – средой слухов, молвы и наветов. Сегодняшняя свобода слова это свобода заказа. Они там, на Западе, не делают ничего иного, как только тиражируют лимит информационности и аналитическое толкование. А чего мы хотим? Какого уважения в той же Америке, если у себя в стране тиражируем изречение великого русского писателя Льва Николаевича Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяя». Жесткие слова, но не лишенные смысла, когда патриот становится шовинистом. Да, это не Америка, где чувство патриота есть ключ, которым нация открывает проблемную суть, именуемую успех в жизни. Страну, так устроенную, так себя оценивающую, никогда уважать не будут. Посмотрите, как ведут себя наши «новые русские» за рубежом. В гостиницах, на пляжах. В игорных домах, борделях русская речь звучит чаще, чем любая иная. То, что они не знают культуры той страны, в которой скупают богатейшие особняки, не страшно. Они держатся вызывающе, оскорбительно желая навязать свой менталитет «грядущего хама» в виде заезжего полупьяного купца из глухомани.
   Сколько я слышал недоумений по этому поводу в Испании, Франции, Англии, Германии и один и тот же вопрос: «Что там у вас происходит в России?» Это уже не про демократию и права человека. Нет-нет! Это про большие деньги и дремучую модель хамского поведения группы людей, ополоумевших от внезапных и неправедных доходов, на фоне нищей, культурной и образованной в целом страны. Страны, которую, согласно недавнему социологическому опросу среди молодежи, готов покинуть каждый второй. Они так и отвечали на заданный вопрос: «Не хочу связывать свою судьбу с этой страной». Не моей! Нет! Этой. Вот он, печальный итог наших реформ.
   Внутренняя политика, проводимая властью, создала устойчивый негативный образ России. И, поверьте, Чечня – не самая черная краска в этой палитре. И страсбургские «посиделки» наших правозащитников, людей, бесспорно, искренних, но лишенных житейской взвешенности, не так уж много добавляют негативности восприятия страны.
   Права человека – святое. А вот свое место наши правозащитники почему-то выбирает в дальних комнатах дома, именуемого цивилизацией. Конечно, можно до хрипоты спорить, чьи права нарушает обязательная регистрация, которая стала, по сути, пропиской в Москве. И посвящать этому целые общественные кампании, но при этом оставаться безучастным к эскалации насилия со стороны преступного мира, к срастанию власти с криминалом. Мы не заметили, как под правозащитный аккомпанемент о равенстве перед законом мы обрели равенство перед беззаконьем. Наши правозащитные устремления, как мне кажется, стали терять ощущение цели.
   Правозащитники занимаются не тем, чем живет общество и несет моральный урон в своих борениях с властью, а конфликтами, к которым появляется интерес на Западе.
   Вот почему почти сошло на нет общество «Мемориал». Оно не нашло своей ниши в современных условиях. Посягательство на права человека обрело совсем иной рисунок. А правозащитники по инерции еще бьются с коммунистами. Настает время атаковать уродливый и криминальный капитализм, но, увы, наше правозащитное движение к этому не готово.
   Как ни странно, все это связано с образом страны. Нас не уважают, потому что мы позволили себя не уважать. Зимняя Олимпиада-2002 это подтвердила со всем удручающим откровением. Общество переживало это унижение чрезвычайно болезненно. И никогда требование отстоять достоинство страны не было столь массовым. Оно не выражалось в митингах, и слава богу! Оно присутствовало повсеместно в каждом доме, в каждой квартире. А это – гораздо серьезнее, чем наскоро организованные митинговые страсти.
   Естественно, неприязненная позиция спортивных и государственных чиновников, сопровождавших нашу олимпийскую команду, вызывала недоумение. Мы не спрашивали себя, почему чиновники ведут себя столь нерешительно, если унижение столь очевидно. Почему только после реакции президента Путина появились какие-то протесты против действий судей? Я думаю, что над спортивной делегацией висел дамоклов меч нынешней политики. После чего утверждение «спорт вне политики» выглядит особенно карикатурно.
   Олимпиада проводилась в той самой стране, которую с недавних пор мы аттестуем своим союзником, хотя слабо верим в это утверждение. Совершенно очевидно, что все мы стали заложниками событий 11 сентября 2001 года, когда террористы направили пассажирские самолеты на два символа деловой Америки – башни-близнецы. И под их руинами были похоронены не только тысячи людей, но и миф о неуязвимости системы безопасности в США. После Олимпиады человеческий поступок нашего президента, первым протянувшего руку поддержки американцам в тяжелейший для них час, был ими сведен если не к нулю, то величине, близкой к этому математическому значению. Американцы до удивления легко получили военные базы в Узбекистане, Киргизии и Туркмении не без помощи России, но дали ей понять: теперь «посредник нам не нужен». Разумеется, в Америке обхамили нас, но с другой стороны. Так ли уж безукоризненны наши спортсмены? А может быть, действительно, мы пренебрегли олимпийскими требованиями, и вот расплата? Отгремела Олимпиада. Чиновники пережили малоприятные отчеты перед россиянами и президентом. Владимир Познер в своих «Временах» еще раз объемно обслужил власть, показательно побранив отечественных олимпийских чиновников. Сделал это вполне профессионально. Трогательно защитил Америку на правах американского старожила. Разумеется, никакого заговора против России не было. Это не более чем эмоциональный всплеск непросвещенных соотечественников.
   Председатель ОКР Леонид Тягачев выглядел замученным и несколько подавленным, хотя ему была гарантирована полная благополучность эфира. Неудивительно, а я на это обратил внимание, насколько программе «Времена» импонируют высокие чиновники. Выверенное до мельчайших нюансов отношение к федеральной власти в образе гибкого почитания вызывает всеобщую чиновничью удовлетворенность. Это и есть ниша Владимира Познера – исключительного профессионала, отдавшего свой дар в услужение власти. И, если начинает где-то искрить, не волнуйтесь, это не более чем эффект бенгальского огня.
   Леонид Тягачев восседал с лицом человека, которому только что огласили обвинительный приговор. Виталий Смирнов, представляющий интересы России в Международном Олимпийском Комитете (МОК), тоже не был лишен подавленности. Хотя он ухитрился вытребовать в МОК стенограмму своих выступлений и реплик по поводу скандала вокруг российской сборной. Характерно, что он еще ухитрился заверить эту стенограмму соответствующими подписями и печатями. Факт по унизительности, не имеющий аналогов. Поясняя свои действия, Виталий Смирнов раздраженно резюмировал: «Я знаю, в какую страну я возвращаюсь». И, хотя мы приняли, как некую истину, оправдание чиновников, упрекнувших общество в незнании олимпийских тонкостей, не хочется с этим соглашаться. Почему? Потому что климат в спорте, атмосферу, создают, в первую голову, спортивные чиновники. Разрушительными для многих определяющих основ государства оказались реформы. И спорт, как массовый, так и элитарный, оказался в череде этих потерь.
   15 марта 2002 года, пятница. 18 часов. Сообщение ИТАР-ТАСС с пометкой «срочно»: «Только что президент страны принял отставку Виктора Геращенко, главы Центробанка России».
   Путин предложил Государственной думе рассмотреть вопрос об отставке главного банкира страны, а также внес на рассмотрение депутатов кандидатуру Сергея Игнатьева, первого заместителя министра финансов России, которому и придется заменить Виктора Геращенко.
   В правительстве Сергей Игнатьев занимался вопросами взаимоотношений исполнительной власти с Центробанком страны. По внешнему рисунку, если не вдаваться в неадекватность происходящего, ход правомерный и вполне логичный. Профессионал уходит, профессионал приходит ему на смену. Первый мудрее и значимее, второй – моложе, он еще «доберет» в своей значимости. Геращенко достоин отдельной главы в книге. Тремя месяцами ранее я сделал о нем полуторачасовой фильм. Для меня это было любопытным постижением сущности бытия. Я назвал свой фильм «Три подвига Геракла». Профессиональных свершений в его жизни было больше, но мифы требуют своего языка, и поэтому – «Три подвига Геракла».
   Виктор Геращенко всегда был неудобным человеком. Это его качество исходило из нескольких составляющих. Востребованность его всеохватного профессионализма совпала с периодом жесточайшего экономического кризиса, в который сначала угодил находящийся на последнем издыхании СССР, а затем и Россия.
   Профессионала и консерватор высочайшей пробы Виктор Геращенко воспринимался младореформаторами, как некий монстр, глыба, которую невозможно передвинуть в силу ее объемности. На нее непременно наталкиваешься, если идешь вперед, и упираешься спиной, если пятишься назад.
   И в силу ее мощи ничего не оставалось иного, как задействовать глыбу в оборонном укреплении в виде главенствующей опоры. Это был единственный в истории России человек, который четырежды вынужденно покидал пост главного банкира страны, и четырежды на него возвращался.
   Непросвещенную высокую власть, а власть в России никогда не была излишне просвещенной, раздражал невероятный перепад в знании и понимании банковского дела, который существовал между Виктором Геращенко и властью, отрядившей его на это направление. Младореформаторы не попадали в разряд непросвещенных. Напротив, они были хорошо образованы, но у них, всех без исключения, полностью отсутствовала практика жизни. А у Геращенко она была в избытке.
   Он не был противником реформ. Он был противником спешки, любых революционных действий, как в экономике, так и в банковском деле. Геращенко в своей управленческой философии был сторонником эволюционно взвешенного и выверенного курса перемен. Эта неоспоримая контрастность всегда раздражала власть. Атаки на Виктора Геращенко были постоянными. И при первой же возможности реформаторы, побуждаемые настоятельными рекомендациями МВФ, ВБ, системщиками Лондонского и Парижского клубов, экономистами США, вынуждали Геращенко покидать свой пост. А затем, оказавшись один на один с перманентно возникавшими кризисными потрясениями и чувствуя бессилие перед ними, возвращали Геращенко в Центробанк.
   Нынешняя ситуация отличается от прежних. Никогда Центральный банк не имел таких высоких резервов, как ныне. Парадокс и заключается в том, что отправляют в отставку не руководителя, развалившего дело, а успешного профессионала. Вот, почему мы вправе сказать, что и Владимир Путин не избежал застарелой болезни управления страной, когда путается первоочередность подходов к решениям: экономика является определяющим фактором политики, а не политика диктует свои условия экономике.
   Разговор о своей отставке Виктор Геращенко затевал не раз. В сентябре 2002 года завершается очередной срок пребывания главы Центробанка на своем посту, после чего следует либо переизбрание, либо добровольная отставка. Геращенко не был уверен в своем переизбрании и, по словам президента, еще месяц назад подал заявление об уходе. Путин не просто рассказал об этом руководителям центристских фракций, но и уточнил, что он отговаривал Геращенко от этого шага. «Я, – сказал президент, – советовал Геращенко успокоиться и забрать заявление назад, но он этого не сделал. Сейчас Геращенко повторил свою просьбу». Примерно так пересказал разговор с Путиным один из участников встречи – глава фракции ОВР в Государственной думе Вячеслав Володин. Геращенко уже несколько раз заявлял, что свое 70-тилетие не намерен встречать в должности главы Центробанка. Все это, правда, произносилось в шутливом тоне, вперемежку с анекдотами, которые Геращенко рассказывал мастерски. Зачем Геращенко долгое время информировал власть и общество о том, что собирается добровольно сложить с себя полномочия главы ЦБ РФ?
   Во-первых, чтобы обезопасить себя и не дать противнику обозначить его уход как волевое отстранение от должности.
   Во-вторых, он делал шаг навстречу президенту. Премьер Михаил Касьянов остается. Он постоянный оппонент Виктора Геращенко, и реакция предсовмина на отставку председателя ЦБ бесспорно будет скрыто радостной. Геращенко знал, что Касьянов в своих докладах Путину постоянно делает его крайним в неуклюжем развитии экономики и финансовой сферы родного Отечества. В ответ на критику президента о замедлении темпов экономического развития страны Касьянов ссылается на политику Центробанка, которая, якобы, сдерживает движение «вперед и выше». Основная мысль младореформаторов в то время: Центральный банк работает не на страну, а на себя. Сдерживает снижение курса рубля, а, значит, и ослабляет потенциал наших отечественных экспортеров, которые являются паровозами нашего экономического скачка. Президент опасается, что люди из «экономического блока» правительства скажут ему однажды: «Мы же предупреждали Вас, Владимир Владимирович, Виктор Владимирович Геращенко – тормоз, и тормоз основательный. Вот что по этому поводу говорят наши американские коллеги».
   А с регулированием продажи валютной выручки как внутри, так и за ее пределами, Геращенко и вовсе стоит поперек горла у олигархов, коммерческих банков и просто жуликов от власти.
   Разумеется, Госдума в этой интриге была умело использована. Буксующий уже в течение двух лет закон о Центральном банке был задействован, как главный заряд, который забросили в «берлогу» Геращенко. Призыв к прозрачности банка, на котором настаивают депутаты, несерьезен по определению. Банковская сфера – всегда тайна, потому что это – не просто деньги, а все деньги страны. Наблюдательный совет, в который войдут депутаты, члены Совета Федерации, представители президентской администрации и правительства, абсурден. Ибо по Конституции РФ Центральный банк – учреждение независимое.
   Геращенко понимал: в обывательских кругах небогатых людей может пострадать репутация президента, если он самостоятельно примет решение о его уходе. Это же может пошатнуть авторитет Путина и среди высокопрофессиональных кругов «старой гвардии». Геращенко помог президенту избавиться от себя в должности главного банкира страны, и еще раз подтвердил свою порядочность. Ну, а политический бомонд истолковал отставку Геращенко как бесспорный выигрыш Касьянова, Чубайса, Кудрина и олигархов. Геращенко уходил из ЦБ три раза и столько же в него возвращался. Но это все было в прошлом тысячелетии и в прошлом веке. В четвертый раз, на заре нового тысячелетия Виктор Геращенко покинул свой пост навсегда. Жалеет ли он о своем уходе? Разумеется. Он отдал главному банку государства всю свою жизнь. Он – его плоть.
   Когда я шел вместе с Виктором Владимировичем по обновленному паркету восстановленного в своем историческом достоинстве здания ЦБ РФ, я чувствовал, как каждая ступень мраморной лестницы, каждая колонна, каждое кресло в зале заседаний и даже лампы излучали свое родство с ним. Было не очень понятно, кто часть чего? Геращенко – часть Центрального банка? Или банк – часть Геращенко?

От любви до ненависти – один шаг, или Испытание Америкой

   Они оказались практически в равных условиях: и тот, и другой стали президентами огромных держав впервые. У каждого из них были свои сто дней, свой первый год президентства, своя шкала социологических опросов, и даже сверхвысокие рейтинги опросов каждого делали их похожими. Одного президента зовут Владимир Путин, другого – Джордж Буш, для простоты – Буш-младший.
   Они были похожи в своей стартовой президентской неопытности. У одного за плечами было достаточно успешное губернаторство в штате Техас, у другого – стремительно-рваная карьера после службы в управлении ГКБ в Санкт-Петербурге. Помощник, позже заместитель мэра «северной столицы», отъезд в Москву, и, в общем-то, быстрое, свойственное только революционным эпохам и времени смут продвижение от рядового сотрудника Администрации Президента до премьер-министра страны, которого первый российский президент Борис Ельцин назвал своим преемником, досрочно сложив с себя полномочия главы государства.
   Спираль интриги появления Путина во главе новой России замысловата и до сих пор отдает тайной. Трудно представить, но в то время Семья, нервничая и запутываясь в борениях под кремлевскими коврами, всерьез рассматривала в преемники больному и уже уставшему пить «папе» кандидатуру актера, кинорежиссера Никиты Михалкова. Борис Березовский частично финансирует поездки сына автора советского гимна по стране с его фильмом «Сибирский цирюльник». Ответно Никита Михалков вещал народу о бескорыстном меценате Борисе Абрамовиче Березовском.
   Легкая волна слухов поднимается, как туман. А почему нет? Рональд Рейган был просто киноактером, а воплотился в одного из наиболее успешных президентов США, окрестившего СССР «империей зла», с которой надо бороться. И ведь добился немалого. В «империи зла» объявили «перестройку». Никита Михалков, как актер, «почище» Рейгана будет, еще и режиссер классный. И, вообще, весь в папу. А папа – это эпоха отношений Михалковых с властью. Сергей Михалков – самый молодой кавалер ордена Ленина. Он получил его, будучи 22-летним. Его приметила и приласкала власть за детские стихи и текст гимна страны, где славились Сталин и другие большевистские вожди. А ведь для детей творили и Самуил Маршак, и Корней Чуковский, и Даниил Хармс. Мало быть любимым властью, надо вжиться в ее мироощущение. Михалкову-старшему это удалось без особого труда. Он влюбил в себя не власть, а детей власти.
   Однажды я оказался у С.В.Михалкова дома. Он пригласил меня для беседы на предмет моего участия в работе секретариата Союза писателей РСФСР. В ту пору я был секретарем Союза писателей Москвы, членом правления Союза писателей СССР и Союза писателей РСФСР. Я был удивлен этим предложением и сказал Михалкову, что буду в секретариате Российского Союза «белой вороной». В ту пору секретариат был достаточно агрессивен и даже одиозен. Лидировали в нем, по историческому определению, «почвенники» или «русофилы». Испокон веку великая русская идея неминуемо сбивалась на шовинизм, русский национализм, от которых – полшага до антисемитского угара. Подобные взгляды были мне чужды и как писателю, и как редактору всесоюзного журнала. А я испытывал давление, как со стороны антисемитов, так и со стороны еврейского литературного лобби.
   «Вот и-и х-хорошо, – ответил Сергей Михалков, неповторимо заикаясь. – З-значит в секрет-тариате будет д-две бббелых вороны – т-т-ты и-и-и я».
   Почему я вспомнил этот разговор? Тогда же я спросил Михалкова, как ему удается ладить со всеми сменяемыми поколениями партийной власти?
   «А ч-ч-чего с ними л-л-ладить? – ответил Михалков. – Они все выросли на моем д-д-дяде С-с-степе. И их дети, и их в-в-внуки тоже. Михалкову можно отказать, а-а-а отказать в-в-внуку сложно».
   Никита Михалков, один из сыновей автора слов советского, а позже и российского гимнов, придерживается той же мысли. Впереди него во властные коридоры входят герои его фильмов. А это явление впечатляющее. И он этим умело пользуется. Тем более что новое поколение власти – вне той культуры, которая всегда была гордостью нации. Новые в новой России точно так же, как их партийно-советские предшественники, посещают Большой театр, куда издавна принято приглашать высокую власть. На подобных премьерах новые в новой власти скучают и удаляются со второго действия, ссылаясь на неотложность дел, так как в кулуарах подобных посещений театров или вернисажей непременно заходит разговор о безденежье русской культуры. А младо– и просто реформаторы прагматичны, и всякие разговоры о государственной поддержке культуры они считают просоветскими и антирыночными. Умерла так умерла!
   С Никитой Михалковым – сложнее. Он силен. И никогда не упускал своего шанса. Он долго ждал вхождения во власть. Ошибся в 1992 – 1993 годах, когда поставил на Александра Руцкого, который из вице-президента РФ с «чемоданами компромата» на Ельцина и его окружение после истеричных призывов к военным «бомбить Москву» превратился в одного из главарей антигосударственного мятежа.
   Шесть лет Никита был вне власти. Вне приемов и презентаций. Вне очень больших денег, которые привык откусывать от бюджетного пирога. Другие времена. Ты не любишь эту власть, не разделяешь ее взглядов, и власть знает об этом, но ничего поделать с тобой не может. Она не занимается кино. А потому денег и расположения от нее не дождаться. Но ты, Никита Сергеевич Михалков, не отступил, напротив, освоился, внедрился, создал свое «ТриТЭ» и вошел в рынок, как в привычную плоть. Организаторский талант, цепкость плюс врожденная скупость – это уже семейные гены. Папа Сергей Владимирович любил повторять: «Скромность – это путь к забвению». Михалковы никогда и не страдали скромностью.
   Никита удержался от искушения и не поддался на уговоры олигарха Бориса Абрамовича. Хотя их могло и не быть. Это наше предположение, но Березовский точно метил. Однако Семья не простила ему поддержки заговорщика Руцкого. И Никита Сергеевич укротил амбиции. Он все рассчитал, забвение должно окупиться. Россия «профукала» свое национальное кино, а он его сделает, в чем и убедил власть. Ельцин уже ничего не контролировал и не решал. А Виктор Черномырдин клюнул. Он дал деньги. Съемку «Сибирского цирюльника» оплатил премьер-министр, подписывая платежные поручения на производство картины из бюджета небогатой страны. А потом Никита Сергеевич Михалков въехал в Кремль на белом коне в роли российского самодержца Александра I. И вся политическая современная знать аплодировала ему. Сейчас, спустя время, он рад, что не поддался уговорам, намекам, не дал себя подцепить на крючок политики. С него хватит 1993 года. В этой полу-ссылке умирающего искусства он удержался от соблазна быть властью. Он правильно выбрал коридор рядом с властью, по соседству с ней, на одной лестничной площадке.
   Бог миловал, актер Никита Михалков не стал соперником чекиста Владимира Путина на выборах президента. Ну, а бизнесмен и заместитель секретаря Совбеза России Борис Абрамович Березовский внес свой вклад во благо восшествия Путина на президентский олимп. Кто может упрекнуть Никиту Сергеевича Михалкова в том, что он поддержал «кремлевского пажа» на выборах в депутаты ГД РФ? Он поддержал человека, который сотворил путинскую партию.
   3 апреля 2002 год. Переворот в Госдуме РФ. Коммунисты лишились власти, т. е. руководства девятью думскими комитетами, которые по «пакетному соглашению» они получили в 1999 году. Изменилась политическая конъюнктура. Центристские фракции объединились. «Единство», ОВР плюс две депутатские группы «Регионы России» и «Народный депутат».
   5 апреля Чубайс заявил, что через два года, в апреле 2005 года, он уйдет в отставку. А пятью днями раньше, 31 марта, Владимир Путин встретился с руководством КПРФ и группой экономистов – ученых, не разделяющих политику правительства Михаила Касьянова. Имена – достаточно знаковые: академики Дмитрий Львов, Николай Петраков, Николай Бортников, член-корреспондент РАН Сергей Глазьев. Никакие не ортодоксы, тоже сторонники реформ, но противники всякой поспешности и шагов, разрушающих государство, как единое целое, противники сырьевого варианта развития страны. Разговор получился долгим – почти четыре часа. Обстановка в преддверии встречи сложилась напряженная. Приглашенные прождали почти полтора часа, их охватило раздраженное недоумение. Заговорили о показательном унижении, предложили в знак протеста покинуть Кремль. Но в этот момент появился президент Путин, принес извинения, и нервная атмосфера разрядилась сама собой.
   Конечно, справедлив вопрос, почему опоздал президент? Задержали дела? Противостоял давлению, которые на него оказывали ближайшие советники и помощники? Знал наверняка, что последующее распределение думских постов и лишение коммунистов их бесспорного преобладания в законодательном собрании непременно свяжут с этой встречей. Президент предал, продал, слукавил – покатятся эхом по коридорам власти версии чиновников и выплеснутся на улицы. С функционерами КПРФ и пришедшими в связке с ними академиками Путин был, как сам они утверждают, до удивления откровенен. Показал хорошее владение темой. Говорили о путях развития страны. Не о колбасе же или о лыжной мази, в самом деле, лидерам коммунистов и академикам с Владимиром Владимировичем говорить? А Путин после думского демарша центристов сделал еще один точный политический ход: высказался против отставки Геннадия Селезнева с поста спикера Государственной думы.
   Любопытно, что встреча с «альтернативной командой» знатоков экономики, состоящей из деятелей КПРФ и академиков, прошла без обычного аппаратного сопровождения в лице Владислава Суркова или появляющегося обычно в ходе встречи Александра Волошина.
   Вячеслав Володин, руководитель фракции ОВР в ГД РФ, политик молодой, не очень опытный, но искренний, рассуждает насчет вытеснения КПРФ из думских комитетов, хотя и упрощенно, но по-житейски выверенно: «Идти на выборы, не имея никаких рычагов влияния, – самоубийство. Да, мы их обрели слишком поздно, мы возглавили шесть комитетов. Теперь у нас появился шанс. И только от нас будет зависеть, как мы его используем».
   Настало время задать вопрос: кто приобрел, а кто потерял? Смысловая суть «выемки» представителей КПРФ с ключевых постов в ГД: коммунисты, возглавляя комитеты, задерживают или торпедируют подготовку законов, открывающих путь к дальнейшему реформированию экономики. С точки зрения правых, тезис абсолютно логичный. Но с точки зрения центристов, в частности, ОВР, в той концепции, которую заложил в основу движения его лидер Юрий Лужков, это утверждение не выдерживает критики.
   Законы вносятся правительством, которое контролируется СПС. ОВР по очень многим вопросам не разделяет взглядов правительства. И, вот, теперь думский «реванш центристов» ставит знак равенства между правительством и центристами, которые ранее, по сути, обязались поддержать и провести в жизнь законы, в которых торжествуют экономические идеи правых. В день тех событий телекомпания ТВ Центр провела интерактивный опрос зрителей. Вопрос, выведенный на экран, был достаточно прямолинейный (но именно эта прямолинейность делала его обывательски точным): «Жалко ли вам думских коммунистов?» Два остальных варианта ответа: «нет, не жалко» и «я безразличен к этой проблеме» – не имеют смысла. Более 12 000 позвонивших, сказали «жалко»; около 850 человек ответили «нет»; безразличными посчитали себя 360 человек. Так что жалость – это ощутимый политический капитал, особенно в России.
   В 1991 году на президентских выборах Ельцин выступал в роли гонимого. Народ ему сочувствовал. Реакция, сравнимая с жалостью. И Ельцин победил на выборах. Победил в первом туре.
   Коммунисты гонимые, значит, симпатии обывателя будут на их стороне. Критическое поле для коммунистов расширилось до необъятности. Правительство проводит антинародную политику, распродает страну. Мы сделали все, что могли. Мы сдерживали антинародные законы. Теперь нас нет, и вся ответственность ложится на центристов, захвативших власть в Думе. «Игра в Селезнева» – это палка о двух концах. Как истинный партиец, Геннадий Селезнев подчинился партийной дисциплине и оставил пост спикера. Это выигрыш или проигрыш? С точки зрения партийной авторитарности, выигрыш. В партии нет первых и вторых. Все, как один, солдаты партии. Согласитесь, это перебор, отдающий пещерным холодом. Селезнев в течение шести часов выслушивал проповедь товарищей по партии, но остался при своем мнении: «Я остаюсь на посту председателя Госдумы». Вопрос по существу: с кем вы, коммунист Селезнев, с президентом или с товарищами по партии? Селезнев сыграл хитрее, в формах демагогии главной коммунистической газеты «Правда», которой во времена непоколебимого единства партии и народа, руководил: «Я со страной, со своими избирателями. Я не могу оставить массу должностных и общественных постов: как член Совета безопасности, председатель объединенного парламента «Россия – Белоруссия», сопредседатель парламентской ассамблеи и т.д. и т.п. Четвертый человек в стране. На этом посту я принесу больше пользы нашей родной партии, нежели стану рядовым членом парламента, и буду отсиживаться в рядах уязвленной оппозиции». Александр Куваев, глава московской организации КПРФ пригрозил Геннадию Селезневу исключением из партии, но затем смягчил оценки: все решит пленум. Селезнев – член московского пленума КПРФ. Президенту нужен Селезнев на посту спикера. Привыкать к новому за полтора года до выборов, выстраивать с ним отношения не время. А Селезнев – сформировавшийся продукт политики, да еще, к тому же, из «своих», питерских.
   Но и Селезневу нужен Президент, заявивший, что не видит основания в смене спикера. При этом Президент делает уточнение. Значительный электорат коммунистов свыше 30% дает им право иметь на ключевом посту в Государственной думе своего представителя. Так что Геннадий Николаевич остается. Он сделал выбор, его политическая перспектива отныне связана с Путиным. Оставив Селезнева, Президент выиграл, продемонстрировав свою лояльность к КПРФ. Более того, он свел до минимума собственные рейтинговые потери. Характерно, что альтернативная встреча с коммунистами и представителями конструктивной оппозиции прошла именно накануне думского центристского переворота. На этой встрече Путин был предельно откровенен в оценке правительственных чиновников, Анатолия Чубайса. Он как бы дал понять присутствующим: «Мысленно я с вами. Но поймите, как мне непросто. Потерпите».
   Разумеется, встреча насторожила либералов, и все ждали послание президента Федеральному собранию. Какой еще фокус выкинет президент-государственник. Но Президент остался верен себе, и 18 апреля выступил в мраморном зале Кремля. Оставил в покое свою государственность, не говорил о диктатуре закона и укреплении вертикали власти, то ли устав от ее вертикальности, то ли посчитав задачу выполненной. Напротив, он говорил о местном самоуправлении, которое, получив эффективное финансирование, может повысить общественный имидж власти.
   Именно здесь, на местном уровне, огромный ресурс общественного контроля над властью. Без дееспособного местного самоуправления, эффективное устройство власти в целом Президент считает невозможным. Тезис абсолютно справедливый. Но его торжество может быть в одном случае: если распределение налоговых поступлений между федеральным центром и регионами вернется к своим прежним пропорциям «50 на 50», или как минимум 60% на 40%.. Иначе откуда возьмутся средства для самоуправленческой эффективности?
   Использовать развитие самоуправления для ослабления губернаторов, а это тоже можно прочесть в президентском послании, рискованный для Путина шаг. В словах послания, как всегда, достаточно недоговоренностей, что есть тоже замысел: каждый должен прочесть в президентском послании нечто истолкованное им в свою пользу. Будет ли этот раздел об экономике, реформе госаппарата, судебной реформе или реформе армии. А может быть, и концепция вхождения России в мировую экономику.
   Как известно, «в России две беды: дураки и дороги». За века ничего почти в России в этом плане не изменилось. Вечные генетические дураки. Вечное отсутствие путных дорог. Только осознав, что с дураками дело не поправишь, в новой реформенной России занялись дорогами: ввели дорожный налог, создали дорожный фонд, худо-бедно начали дороги строить. Не везде, разумеется, строили, но воровали – везде. Даже на прокладке дорог местного значения. И вот из центра и с мест зазвучали хоровые песни без солистов: « На прокладке дорог воруют, обогащаются за наш счет». И тотчас начинается подковерная борьба за деньги. На отчисления в региональный дорожный фонд федеральная власть накладывает вето. Все средства будут поступать отныне в федеральный бюджет. И федеральная, а не региональная, власть займется строительством дорог. Откусить – откусили, а проглотить не могут.
   А что делать на местах? Регионы, поверившие федеральной власти, под этот самый дорожный фонд создали управленческие и строительные структуры, закупили технику, начали создавать сферу обслуживания, открыли тысячи рабочих мест. И куда теперь это все девать? В стране появился дорожный бизнес и тотчас стал умирать. А мы – реформы! XXI век! Очнитесь! Дураки и плохие дороги, как встарь. И в обилии превеликом.

   Май – месяц половинный.
   Сначала о традициях. Россия – страна наоборот. Обилие праздников становится национальной болезнью. Май 2002 года – сродни сумасшествию. Гуляем 1 – 5 мая, затем три дня условной работы и снова отдыхаем с 9 по 12 мая. Промежуток, а именно с 6 по 8 мая тоже приговорен. Официальные данные в России: на каждого работающего человека, включая отпуск, более трети года дней нерабочих. Явление, как говорится, анормальное, но существующее незыблемо. Сокращать праздники – мера непопулярная, власть ее боится.
   Парадокс заключается в том, что инициаторами всех этих нововведений оказались реформаторы и демократический парламент, которым только работать и работать на благо страны. Постепенно они ввели новые демократические красные даты, а именно: 12 июня с 1992 года – день России, а 12 декабря с 1994 года – День Конституции.
   Демократический период развития страны дал новый импульс в отношениях между церковью и государством. Сближение было столь явственным, что представители духовенства оказались среди депутатов. Потом этот процесс несколько угас, но, тем не менее, высшее руководство страны почтило своим присутствием главные православные праздники: Рождество Христово и Пасху.
   Однако этим не ограничилось. Церковь получила льготы от правительства на торговлю водкой и табаком. Разумеется, эта мера поправила скудные экономические и финансовые возможности церкви. Собственно, именно этим объяснялся столь нестандартный шаг со стороны исполнительной власти страны. Хочется верить, что столь значительные прибыли пошли на восстановление православного хозяйства (церковные храмы), пришедшего за долгие годы социализма в упадок и разруху. Так ли это на самом деле, покажет время. Добавим от себя, что власти в центре и в регионах, не в пример прошлых лет, вложили немало государственных средств на восстановление духовных центров страны. Высшая власть была последовательна и, в добавление ко всему прочему, объявила день Рождества Христова нерабочим днем. А Пасха и так всегда приходится на воскресенье.
   Политическое затишье начала мая 2002 года не остановило весеннее наступление коммунистов: они провели разного рода демонстрации и митинги протеста.
   Как всегда все ждали главный майский праздник – День Победы.
   Именно 9 мая, в 10 ч. 33 мин., когда на Красной площади шел парад, посвященный Дню Победы, в дагестанском городе Каспийске прозвучал взрыв во время прохождения колонны демонстрантов. И снова кровь, смерть, отчаяние, боль и жажда мщения. И то, что число погибших росло поминутно: 20, 30, 35. Окончательная цифра: 45 жизней. И еще искалеченные, раненные – их 143.
   Как в трижды проверенных кустах оказалась бомба? Как в состоянии сверхготовности служб ФСБ пострадали люди, которые в святой день оказались на запланированном, значит, охраняемом шествии? И еще и десятки «как?» да «почему?». Посылать проклятия на головы бандитов – занятия, хотя и страстное, но пустозвонное. Уже кляли, уже проклинали. Дальше что?! Дагестан на Северном Кавказе – это обнаженный фитиль, пропитанный бензином. Теперь уже поздно – все вспыхнуло само.
   Энергетика мщения превратилась в движущее начало – вот где корень обреченности и отчаянного стона: «Господи, подскажи, что делать-то? Кто защитит?» А ведь ответ не так прост. От кого защитить? От ваххабитов, от воинствующего ислама, от киллеров или боевиков? От чиновников, милиции, для которых опасность, страх – не более чем товар?
   Мы ни на йоту не продвинулись в нашей политике в северокавказском регионе. Хасавюрт и соглашения, в общем-то, всего лишь, декларация о намерениях идти к миру, подписанные тогдашним секретарем Совбеза генералом Александром Лебедем и тогдашним начальником Вооруженных сил незаконной Ичкерии бывшим советским полковником Асланом Масхадовым, все клянут, как предательства, несуразность. Это не так. Предательство было до Хасавюрта – первая чеченская война. Опрометчивость российской армии, попавшей в ловушку этого предательства. Шаг Александра Лебедя был попыткой нащупать основные контуры иной политики в регионе.
   Есть ли параллель с кавказской войной эпохи Шамиля? И да и нет.
   Тогда, в XIX веке, вечно бунтующий предводитель кавказских горцев Шамиль понял бесперспективность партизанской войны с русскими и в 1855 году склонил голову перед царским престолом. Обратим внимание, что царь не уступил внутреннему призыву к мщению, что было бы правомерно, адресуясь к жертвам, которые понесла русская армия на Кавказе. Царь-реформатор Александр II поступил алогично и мудро. Он, первоначально разгромив войска Шамиля и окружив их остатки в одной из крепостей, предложил мятежному чеченцу почетный плен, а затем и приблизил его к царскому двору. Он признал достоинство Шамиля. Он одарил стареющего предводителя горцев своей милостью и почестями, наградив титулом потомственного дворянина, подарив дом в Калуге и небольшое имение в Калужской губернии.
   То были другие времена! С этим утверждением трудно спорить.
   Хасавюртовский мир был ситуацией наоборот. Неизмеримо более мощная Россия стала инициатором мира в Чечне. Этим своим шагом Россия, путь не вслух, но признала, что военная сила оказалась неспособной установить порядок и найти взаимопонимание в Чечне. Чеченского рецидива могло и не быть, восторжествуй в свое время нестандартная идея Михаила Полторанина. В 1992 году, находясь на посту вице-премьера российского правительства и почувствовав неадекватность поведения тогдашнего чеченского лидера Джохара Дудаева, он рекомендовал Борису Ельцину использовать ход Александра II и одарить Дудаева, как некогда Шамиля, почестями. Повысить его в звании до чина генерал-полковника, назначить заместителем министра внутренних дел или министра обороны РФ. Дудаев был летчиком и к тому времени имел чин генерал-майора.
   На переговоры в Грозный поехали тогдашний Госсекретарь РФ Геннадий Бурбулис и Михаил Полторанин. Идею осуществить не удалось. Высшая власть страны не оценила замысла.

   Июнь 2002 года.
   Алексей Пушков, один из ведущих политических обозревателей ТВЦ, предложил мне принять участие в традиционном круглом столе, который он с успехом проводил. Народ собирается респектабельный, с амбициями: журналисты, политики, аналитики, политологи и все те, кто любит поговорить «за будущее страны», «пути ее развития», умеет это делать и втайне считает себя интеллектуальной элитой общества.
   На этот раз все выглядело привычно: летние костюмы, манерные куртки, рядом с подчеркнутой небрежностью в одежде и, конечно же, галстуки – солнечно-желтые, розоватые с переливом, воздушно-серые, уходящие в пронзительную голубизну: от Кордена, от Гуччи, от Юдашкина и других модельных домов. На этом фоне агрессивный, похожий на разорившегося русского помещика начала XX века Александр Ципко, заместитель редактора в ту пору полуразвалившейся «Литературной газеты», верный своей манере задирать всякого оратора и при этом безостановочно говорить.
   Поджарая Ирина Хакамада, легко вступающая в разговор на любую тему. В этом смысле, возможно, она была сравнима только с Сергеем Кириенко, тоже одним из лидеров СПС. Этакий автоматически миниатюрный мужчина. Однако школа неуемной говорливости правых не только чувствовалась, но и торжествовала.
   Тема дискуссии была, как всегда, пространной, словно помыслы власти от ЦК КПСС до наших дней: «Куда идет Россия?» или «Быть ли России великой?» А может еще парадоксальнее: «Нужен ли России суверенитет? И, если да, то, для каких целей?»
   С. Караганов, И. Хакамада, А. Ципко, А. Арбатов, А. Кокошин, Г. Павловский, С. Марков – короче говоря, весь политический бомонд тех дней.
   Повод к разговору: прошедший сверхактивный, с точки зрения внешнеполитического действа, май. Встреча Путин – Буш в Москве, плюс три международных саммита.
   Господи, интеллигенция в России, если чем-то заболевает, то надолго. А, если быть более точным, навсегда.
   Непрекращающийся спор государственников и рыночников: «славянофилов» и «западников», либералов и консерваторов. Иногда окраска разговора менялась. Реформаторы обрушивались на державников. Одни отказывали России в собственном пути, смеялись над помешательством на мессианских идеях. Тут же получали отпор, ответно обвиняясь в угодливом проамериканизме. Впрочем, все говорили умно, давая понять, что говорят не только от себя, а уже услышаны и понятны там, «наверху». Или услышаны и не поняты. Но это их не очень расстраивает, потому что «верх», отчасти, они сами.
   Я ушел с ощущением зрителя, посетившего кинотеатр повторного фильма. Говорится не в обиду, так как я тоже выступал и могу быть оценен участниками так же иронично и даже ядовито.
   Путин успешен в международных делах. Пока успешен. Можно запутаться в названиях саммитов, участником которых за два последних месяца был российский президент. После сверхактивных демаршей в сторону Европы и Америки Путин едет в Казахстан, где раскручивается азиатский вариант. Пытается помирить Индию с Пакистаном. Мира не добивается, но ситуации не портит. Затем, Петербург, где проверяются отношения уже с Китаем. А накануне звонок Буша, который сообщает Путину, что США утверждают за Россией статус страны с рыночной экономикой. И тотчас два государственных телевизионных канала наперебой начинают торжественный молебен во славу президента и его международных успехов.
   Тем не менее успехи есть? Ваш неуспех – не всегда успех вашего врага. На прошлой неделе Алексей Пушков назвал период конца мая и начала июня периодом отступления силовиков и государственников в команде президента перед натиском Семьи и правых сил. В сутках всего 24 часа и, естественно, президент, вдохновленный внушенными ему успехами на международной ниве, а успех очевиден, снова и снова устремляется: либо на Европейский, либо на Азиатский, либо на Американский континент.
   Президента, не без его участия, вытесняют из внутренней жизни страны, отдаляют от решения экономических проблем. Таким образом, вся экономическая политика страны оказывается под контролем премьера и той группы правительства и администрации, которая была поставлена прежним президентом и Семьей. Если к этому добавить некий клуб олигархов из числа нефтяных, металлургических магнатов, банкиров, а также задействованный повторно в качестве экономического эксперта институт, возглавляемый Егором Гайдаром, то мы получим некое продолжение неблагополучных реформ с повторным переделом собственности, ослаблением позиций государства и как собственника, и как регулятора процесса.
   Президент уже сейчас, в середине своего первого президентского срока, оказался в плену той части своего окружения, которую переигрывает питерский десант силовиков по всем статьям. Вливание государственников (а выходцы из ФСБ, военные, если так можно выразиться, по составу крови – государственники) не дало усиления державных идей в президентской администрации, и уж тем более в правительстве. Кстати, формирование правительства президент выпустил из-под своего контроля. Формально он утверждает любые назначения, но механизма, проникающего внутрь процесса, у него пока нет. Все кадровые назначения в правительстве контролирует та часть президентской администрации (Волошин и иже с ним), которая была сформирована Ельциным и олигархами той поры.
   Я все время задаю себе вопрос, не есть ли мои размышления, опасения – продукт фантазий или незнания истинности происходящего? Парадоксально, но я очень бы хотел ошибиться и получить подтверждение своим заблуждениям. Но, увы, истина остается истиной: я прав. И от таких мыслей не спасает реплика: «Это как посмотреть,… что считать успехом, а что и не успехом…»
   Итак, по порядку.
   В самом начале мая Путин высказывает неудовлетворенность темпами экономического роста, заявленных правительством. 4,0% роста, если не смехотворны, то оскорбительны для такой страны, как Россия, которая устами президента постоянно заявляет о своих претензиях на прорыв. Вместо этого мы продуцируем отставание. На постсоветском пространстве по темпам роста нас обгоняет Казахстан, Узбекистан и Туркмения. Мы продолжаем «кичиться» своими рыночными успехами, а результат издевательски скудный.
   Президент возвращает на доработку план экономического развития страны. Правительство берет под козырек, но от идеи удваивания темпов роста, предложенных президентом, отказывается. Пересчет, сделанный правительством, повышает долю роста ничтожно – 0,6%. Как говорят в несветском мире, президента «умыли», и он смолчал.
   Есть ли неиспользованный ресурс повышения темпов роста страны? Есть, и он внушителен. Его составляющая – в развитии регионов. Возвращение к концепции: сильные регионы – сильная Россия. И, прежде всего, пересмотра правительственной концепции в распределении налогов. Сейчас это 37% регионам и 63% центру.
   Что интересно: перераспределение налогов в такой пропорции возможно в период очевидного роста. Ибо некая централизация и усиление бюджетных возможностей центра необходимо для выравнивания курса развития методом целевых программ. Но у нас все наоборот. В России некий вариант мнимого подъема или роста есть, а развития нет. Все стоит, работает только сырьевой сектор. И он, кстати, без развития геологических изысканий в нефтяной и газовой отрасли в этом направлении мы имеем самый низкий за историю своего существования уровень.
   Только вливание в регионы, создание многовариантного производства, освоение и внедрение новых технологий могут обеспечить стране экономический рывок, который России потребен, как воздух.
   Увы, когда президент в качестве норматива роста предлагает показатели Португалии, его нельзя в этом упрекнуть, такова реальность экономического состояния России. В этом случае и масштаб рывка соответствующий. Не учитывать, что речь идет о стране, которая некогда ставила задачу догнать и перегнать по производству стали, угля и по ряду других экономических показателей Соединенные Штаты Америки, ныне нереально.
   Разумеется, что память об этих претензиях, политических амбициях убывает. Сходит на «нет» поколение, жившее по нормам ударных пятилеток. Еще существуют их дети, но они тоже на пороге преклонного возраста. Путин это понимает, поэтому он говорит об амбициях, без которых нет великой нации. Ссылка на Португалию, возможно, и не самая удачная, но она попала в цель и уязвила государственников. Но, что поразительно – ответная реакция правительства. Она пересмотрела заниженные цифры роста и повысила их на 0,6%, таким образом, утвердив рост почти в два раза меньший, чем в Португалии.
   И опять устами Михаила Касьянова озвучивают курс, исключающий какие-либо рывки, только постепенность в духе сдержанной эволюции.
   Еще раз повторимся: мало знать законы развития экономики. Надо знать страну, в пределах которой вы утверждаете эти законы. С начала 90-х годов, иначе говоря, весь десятилетний период реформ исполнительная власть демонстрировала удручающее незнание собственной страны. И еще одно интересное наблюдение. Когда речь шла о демонтаже, а, проще говоря, разрушении прежних принципов управления промышленностью, сельским хозяйством, наукой, образованием, культурой, собственностью, наконец, младореформаторы не хотели даже слышать об эволюционном подходе и постепенности перехода.
   Чем и как объяснялся стремительный темп приватизации ее идеологом Анатолием Чубайсом? Мы должны спешить. Почему? Чтобы не было возврата назад, к социалистическим нормам. Страх перед коммунистами был действительно всеобъемлющим. Уже в какой раз экономику подменила политика. Отрицая социализм, реформаторы действовали в пределах его догм.
   Где ты был 19 – 21 августа 1991 года? Эти даты – времен попытки государственного переворота в СССР. Такой вопрос чуть было не оказался в кадровых анкетах. Разрушение социализма шло революционными методами. Государство лишили собственности, однако, поспешность процесса приватизации не позволила выявить активного, состоятельного и профессионального собственника. Продуктивность нового собственника в подавляющем большинстве оказалась малоэффективной. Новые технологии не внедрялись, рабочие места сокращались, производство встало.
   Любопытная ремарка. Реформаторы заговорили о постепенности, эволюции реформ, когда стало понятно, что концепция реформ оказалась несостоятельной. Обнищание большинства населения произошло мгновенно, в результате тех же реформ, а вот благополучие, как утверждали авторы, случится много позже. Повезет тому, кто доживет. Такова была философия управления страной. И, если обнищание было массовым, то состоятельность и даже достаток средней руки будут явлением сугубо индивидуальным.
   В 1992 году на мой вопрос, что же делать с теми, кто не впишется в эту формулу реформ, усталый и раздраженный Егор Гайдар ответил: «Социализм породил массовое иждивенчество. За все и вся отвечает государство. Вы согласны со мной?» С этим было трудно не согласиться, и я кивнул головой: «Да, это так. Такова была концепция развития. Коллективизм был нормой».
   «Вот и хорошо! Теперь – эпоха частной собственности. Эпоха индивидуализма. И вписаться или не вписаться в реформы – это их проблемы. Их, а не государства».
   В ходе подготовки президентских выборов 2000 года окружение Е.М. Примакова, его ближайшие соратники, попросили меня встретиться с ним и попытаться переубедить не выходить из игры.
   Я согласился, хотя предупредил: успех маловероятен. Я тоже был против идеи Примакова сойти с дистанции, хотя чисто психологически понимал его состояние. Итак, мы сидим друг против друга в его офисе. Неожиданно он спросил меня: «Хотите что-то выпить?» От спиртного я отказался. И сказал: «Если можно, кофе».
   Лицо Евгения Максимовича привычно непроницаемо. На мой «дежурный» вопрос о самочувствии отвечает, почти не задумываясь: «Все нормально. После операции ежедневно проплываю свой километр. Так что, тьфу-тьфу, – он стучит костяшками пальцев по столу, – все в порядке».
   Из разговора О.М. Попцова с Е.М. Примаковым:
   – Надо ли спешить? – задаю вопрос я. – У вас громадная аудитория сторонников.
   – Я знаю, – отвечает он. – Мне все время звонят, почтовый ящик ломится от писем, но, согласитесь, административный ресурс мы потеряли.
   Затем он доверительно наклонился ко мне и сказал, приглушая голос:
   – Я никогда не переживал такого количества предательств. И каждый из предающих просил меня его понять. Я не хочу оказаться посмешищем и получить свои 5,5%.
   Я слишком хорошо понимал его. И оспаривать его слова не хотелось, однако, потребность возразить, не согласиться с его отчаянием, присутствовала. Он хорошо держался, но все равно это было отчаяние порядочного человека. Так вот, это внутреннее сопротивление толкнуло меня вперед.
   – Даже, если вы не выиграете, вы все равно победите в общественном сознании. Люди поймут масштабы жертвы, которую вы принесете.
   Он даже не усмехнулся. Брови слегка поднялись, и вялый жест руки, как бы, отмахивающейся от разговора.
   «Господи, – подумал я. – О чем я говорю этому мудрому, изнуренному политическим скотством, человеку».
   – Знаете, я не хочу стать посмешищем наподобие Горбачева или известных политических деятелей, для которых участие в президентских выборах становится их профессией. Поймите меня правильно, я уважаю этих людей. Я – человек иного склада.
   Я понимал, что переубедить его невозможно. И, если быть честным, вряд ли нужны действия с моей стороны.
   – Мир меняется под воздействием наших поступков, год вашего премьерства вселил в людей надежду.
   – Не знаю, как насчет надежды, но я чувствовал, что нам удалось изменить настроение народа. Не всех, разумеется. – Примаков хитровато рассмеялся. – Те, кто боролся против меня, воспринимали мой приход как катастрофу. Ну, да бог с ними. Это все в прошлом. Если не в состоянии победить, займись другим делом и не трать время на борьбу ради поражения. Участие ради участия – не для меня. Я не в том возрасте, чтобы утешиться 3 – 5% голосов и впоследствии предаваться воспоминаниям, как я участвовал в президентских выборах. Вы говорите, в общем-то, правильные слова: страна должна иметь выбор. Вы отберете голоса у коммунистов. За вас проголосует интеллигенция. Я получаю тысячи писем, настаивающих, требующих моего участия в президентских выборах. Я благодарен этим людям, но я реально мыслящий человек. Обстановка изменилась. Для того, чтобы стать массовым движением и не зависеть от управленцев и чиновников, у нас было слишком мало времени. Я не считаю, что мы проиграли думские выборы. 14%, которые мы взяли в окружении немыслимой травли, плюс подтасовка голосов – это очень значительный результат. Но реальность есть реальность.
   Переубедить Примакова, когда он уже принял решение, – задача невыполнимая. Тем более что переубеждающие, и я, в том числе, не могли дать Примакову никаких гарантий, кроме рассуждений о неких высших идеалах, моральных, нравственных и даже политических, достижение которых требует жертв «во имя будущего торжества демократии», материализации идей сильного государства, что не противоречит, а наоборот соответствует нормам рынка. И нет сомнения, что, решись Примаков на участие в президентских выборах, эти идеи были бы высвечены, и сама кампания стала бы весомым материалом для аналитиков.
   Но, согласимся, такие жертвы оправданы и правомерны, когда политик экспериментирует, пробует свои силы, потому как у него внушительный запас времени. Ему сорок или даже пятьдесят, но никак не семьдесят или около того. В этом случае риск возможен, если итогом его является бесспорный выигрыш.
   – Я реалист, – повторил Примаков, – и авантюра – это не мой жанр. Нет и еще раз нет.

Запах власти

   Видимо, летние каникулы располагают политтехнологов к разминке: вбрасываются идеи новых партий «Трудовая Россия», во главе с Михаилом Шмаковым, председателем Федерации Независимых профсоюзов, Гражданский союз во главе с Евгением Примаковым, партия предпринимателей и промышленников (хорошо бы ее назвать OС – олигархический союз). Гуляют и социал-демократические поветрия еще одна СДПР, но теперь уже с правым уклоном. Алексей Гордеев, вице-премьер по сельскому хозяйству, рвется возглавить объединение аграриев, нацеленных на либеральные, рыночные ценности, ориентированное в противовес аграрию, полковнику КГБ Николаю Харитонову и председателю Аграрной партии России Михаилу Лапшину.
   Что случилось? Почему выстроенная по ранжиру и крайне послушная партийная горизонталь вдруг потребовала некоего удлинения строя?
   Ну, во-первых, потому что приближаются выборы. И Кремлю нужен маневр или видимость маневра. На то она и видимость, чтобы напугать.
   Во-вторых, господин Сурков, главный кремлевский партстроитель, судя по всему, нервничает. Одно из его детищ – партия «Единая Россия» ведет себя неадекватно. Партия, в той части, где она просто «Единство», как, кстати, и думская фракция, послушна до абсурда. На это обращают внимание. В момент голосования фракция практически ведет себя, как карманная фракция Кремля. Об этом пишет пресса, что, конечно же, наносит громадный вред как авторитету фракции, так и авторитету партии.
   С другой стороны, амбициозное движение «Отечество – вся Россия», кратно более профессиональная фракция, но в той же степени и несговорчивая, настроена, по большей части, скрыто оппозиционно к правительству, в силу чего легко нащупывает союзников как в депутатской группе «Регионы России», так и в группе «Народный депутат» Геннадия Райкова. Характерно, что «Отечество» подчеркнуто разделяет политику правительства и политику президента.
   Не может не беспокоить и навязчивая идея, которую всюду повторяют лидеры «Единой России»: она не только партия власти, но и президентская партия. Более того, называется примерная дата, когда В.В. Путину будет вручен партийный билет. Сурков боится этого. И, хотя по европейским или американским стандартам, президент или премьер олицетворяют партию, победившую на выборах, в России партбилет в кармане главы государства пока не приживается. Судя по всему, и Владиславу Суркову не радует сама возможность превосходства одной партии в ее правах на «бренд» президента.
   Вот ради чего запускаются эти радикальные идеи. Проверить реакцию общества; напугать политические партии, претендующие на бесспорное лидерство; выявить новый плацдарм президентской опоры.
   История с Примаковым во главе с «Гражданским союзом» – абсолютный вымысел. А вот идея образования партии «Трудовая Россия» на базе ВЦСПС, трансформированного в ФНПР, бесспорно продуманный замысел. Поговорим на эту тему чуть подробнее. Случись такая партия, она нанесла бы в предвыборной гонке бесспорный урон коммунистам, отобрав у них социально-обездоленный электорат. Идея под этим соусом и вбрасывается, хотя замысел идет дальше, он масштабнее.
   Как известно, Михаил Шмаков – опорный союзник прежнего, «раннего» «Отечества», а сейчас теоретический союзник «Единой России». Превращение профсоюзов в партию нанесет бесспорный урон самой «Единой России», ослабит и обескровит ее левое крыло, уведет часть левого электората, который готов перейти под ее знамена, не желая голосовать за ортодоксальных коммунистов. Зачем и почему возникают подобные идеи? И кому это выгодно? Это насущные и, более того, интересные вопросы.
   Первый ответ: у кремлевских чиновников нет уверенности, что «Единая Россия» одержит на выборах бесспорную победу, и подарит президенту Думу очевидного путинского большинства. Следовательно, нужна страховка. Нужна партия, имеющая шансы влиять на массовый электорат. Профсоюзы этим качеством обладают.
   В «Единой России» грядет «пересменка», меняется лидер. По договоренности первый год наблюдательный совет возглавлял С.Шойгу, а с ноября 2002 года его сменяет на этом посту Ю. Лужков, человек в политике более энергичный, имеющий свой взгляд как на сами реформы, так и на их результаты. Человек, имеющий как явных союзников, так и открытых противников. Кремль, да и сам Сурков боятся возможной строптивости Лужкова. Под этим же соусом Кремль в свое время затеял интригу против Примакова, побудив его отказаться от руководства фракцией в Думе. Хотя утверждение побудил достаточно спорное.
   Ситуация с профсоюзами имеет и вторую сторону медали, не менее уязвимую. С точки зрения политических амбиций, Шмаков – лидер массовой, как бы, внеполитической организации, и вдруг идея создания политической партии. В политической жизни любой страны профсоюзы, кроме всего, сильны своей непартийностью. У них абсолютный предвыборный шанс, испортит обедню любой партии. Как только профсоюзы становятся партией, они лишаются объемного политического маневра. Они ангажируются. Человек может быть в любой партии, и при этом оставаться членом профсоюза.

Цена страха

   Как мне стало известно, в своих постоянных контактах с руководством ТВС, нового, созданного на шестой метровой частоте журналистами, ранее работавшими на телеканалах НТВ и ТВ-6, а также группой предпринимателей, среди которых Роман Абрамович. Александр Мамут, Олег Дерипаска, Борис Немцов постоянно муссируют тему президентских выборов, называя три фамилии: Чубайса, Касьянова и Путина. Иначе говоря, правые готовы к сдаче Путина. Если не сейчас, то в 2008 году обязательно. Впрочем, Конституция оговаривает два президентских срока, и готовить замену Путину правые намерены уже сейчас. Так что настойчивость Немцова, если она действительно была, не выглядит слишком антипутинской.
   Интересно другое. Внутренне Борис Немцов в качестве президентского кандидата готов предложить себя. Его сподвижники, все без исключения, отторгают идею. И Кириенко, и Чубайс, и Хакамада, другие знаковые фигуры правых этого не хотят. Но этого желает он сам, что не есть малозначимая составляющая. Ибо тщеславие это не только черта характера, но и вид энергии.
   Поэтому идея раскола правых в будущем вполне реальна. Это будет не раскол на почве убеждений. Это будет раскол на почве несовместимости тщеславия.
   Бориса Немцова можно считать самым перспективным претендентом на пост президента в обывательском, бытовом сознании.
   Но после бесславного ухода с поста первого вице-премьера правительства во время дефолта 1998 года, Немцову необходим новый выход в коридор исполнительной власти, дающий масштаб самостоятельности. Это может быть пост ключевого министра, руководителя силового ведомства, главы Государственной думы, губернатора крупного субъекта РФ. Однако губернаторство заманчиво, но опасно. Во-первых, ты отдаляешься от центра; во-вторых, ты от него зависим. Но для нового прорыва во власть собственного желания не достаточно. Этого должен захотеть президент. А Борис Немцов нервно и громко полемизирует с президентом. Ни Чубайс, ни Кириенко, ни Хакамада этого не делают. Вдобавок именно Немцов призывает правых к очевидной оппозиционности президенту и его окружению, представленному выходцами из Санкт-Петербурга.
   Очевидная оппозиционность исполнительной власти одного из лидеров правых, его личный политический капитал, никак не стыкуются с общей концепцией Союза правых сил. За это лидеры правых мстят Немцову и на каждом углу кричат, что, как кандидат в президенты, он бесперспективен, и они его в его политических потугах поддерживать не станут. Не будем сбрасывать со счетов внешность Немцова. Он обаятелен, скажем точнее, даже красив. У него сильный и острый ум, он находчив, ему не хватает такта на людях, но женщинам эта соленость его юмора очень даже нравится. Он лучше, чем кто-либо из своего правого окружения чувствует избирателя, как в целом, так и в частности. Немцов был достаточно успешным по тем временам губернатором огромной области, в качестве первого заместителя председателя правительства по общим вопросам и его успех был скорее мнимым, нежели значимым. Немцов, как и Касьянов, всегда был заметен внешне. Если учесть, что в общей избирательской квоте 54% составляют женщины, а Немцова эта часть избирательной аудитории принимает положительно, то правые должны задуматься, на кого ставить. По сути, именно Немцову выгодно, чтобы вперед вытолкнули Анатолия Чубайса. Чубайс проиграет, и его проигрыш, бесспорного лидера правых, для Немцова – обретение козырного туза в своей игровой колоде.
   Разумеется, правые, в силу своей патологической ревности, не дадут вырваться Немцову вперед и перекроют все каналы его значительного продвижения вверх по властной лестнице. Но ситуация в Союзе правых сил от этого не перестает быть интригующей и нервной. Правомерно задать вопрос: кто будет играть от правых на президентских выборах, и захотят ли правые составить своим кандидатом альтернативу Путину?
   Михаил Касьянов, как конкурент Путину, может появиться не в силу желания правых, а в силу бунта олигархов, материализовав, таким образом, свое недовольство преемником Ельцина. Вряд ли Касьянов, не имея прогноза на хотя бы на пятидесятипроцентную поддержку избирателей, решится оттолкнуть берег, по фамилии Путин, если только он не будет лишен премьерского поста все тем же Путиным. Но для этого должны произойти слишком значительные экономические катаклизмы в России. Если правые утвердятся во власти, дни питерской группировки будут сочтены. От коммунистов в своем большинстве она отрешилась самостоятельно. Потому-то у «питерских чекистов» нет другого выбора, кроме как поддержать «Единую Россию» и считать ее своим общественным оплотом.

   Июнь 2002 года.
   Последняя неделя июня. В Москве тепло, но изнурительной жары пока нет.
   В перечне главных событий природные катаклизмы на юге. После обильных ливней – реки вышли из берегов. Наводнение невиданных размеров и сход селей захватили Ставропольский край, Чечню, Адыгею, Дагестан, Северную Осетию. Ущерб громадный. 70 человек погибли.
   Вторым событием можно счесть канадскую встречу восьмерки. Лидеры самых развитых стран договорились, что в 2006 году свой саммит проведут в России. Это бесспорный успех Владимира Путина,
   «Мир меняется, – говорится в итоговом заявлении «восьми», – и Россия продемонстрировала, что она может играть значительную роль в решении глобальных проблем, с которыми мы сталкиваемся. Это решение отражает значительные экономические и демократические преобразования, которые произошли в России в последние годы и, особенно, в период президентства Путина».
   Ничего не скажешь, слова впечатляющие. И Запад не скупится на подобные слова. Особенно активен в подобной комплиментарности президент США Д.Буш. Ну, что ж, здесь есть резон. Неопытный американский президент чувствует близость к почти равному ему по неопытности президенту России. Но у неопытного президента Буша сверхопытная администрация и аппарат первых советников, чего не скажешь об окружении президента Путина.
   Уточним сравнение: опыт опыту рознь. Сразу по возвращению из Канады Путин летит в Ставрополье в зону стихийного бедствия. Уроки гибели АПЛ-141 «Курск» не прошли даром. Как и положено президенту, он вместе с народом в минуту беды. Следует необходимый в таких случаях разнос местных властей. «Не предвидели, не сориентировались, проявили безразличие к людям». «Вечный» министр ЧС Сергей Шойгу в зоне бедствия не первый день, подбрасывает сучья в президентский огонь гнева. 104 человека погибли. Не может не быть виноватых. И ссылки на стихийное бедствие не убеждают в невиновности начальства. Ищут крайнего. Губернаторы Ставропольского и Краснодарского краев Александр Черногоров и Александр Ткачев, вроде, как день и ночь на ногах. Их обвинить в бездействии никак нельзя. Полпред президента в Южном ФО Виктор Казанцев тоже тут. Главная тема: как только центр деньги на восстановление переведет, Казанцев обязуется проконтролировать, чтобы их не разворовали. (Посыл удручающий, но правомерный). В зоне бедствия еще и Адыгея, Северная Осетия, Дагестан. И Чечню задело. Следовало бы объявить общегосударственный траур. Не объявили. Ограничились трауром краевого масштаба.
   Бедствие сверхзначительное и урон громадный. Погибших не вернешь, ну а бюджет придется пересматривать.
   Меняется страна. Казалось бы, катастрофа обрушилась на юг. Есть, о чем подумать, сравнить. Прибавило ли эффективности управлению в критических условиях наличие округов или не прибавило?
   Гигантские затраты на восстановление жилья, которое полностью уничтожено. Есть тема для раздумий, а весь политологический сонм страны рассуждает о саммите восьмерки, о возросших дивидендах Путина, о евро, которое почти сравнялось с долларом, и так, через запятую, о наводнении на юге России и числе погибших – в последнюю очередь. Пора привыкать.
   Два года в административном устройстве России – «семисвайный» каркас: семь федеральных округов, семь полпредов президента. Предположительно, укрепивший вертикаль власти, и приблизивший регионы к центру, точнее, к президенту. Образно говоря, между президентом и губернаторами появилось семь посредников, в лице глав семи округов, благословенных на это посредничество самим президентом. Два года – достаточный срок, чтобы задаться вопросом: «Так что там с вертикалью власти, то бишь, округами?»
   Как любят говорить современные телеведущие: «На нашем телеэкране три варианта ответа: Получилось – не получилось – затрудняюсь с ответом».
   Состояние вертикали власти отнюдь не так радужно, как кажется. Наводнение, случившееся в Южном округе, показало, что усиленная вертикаль оказалась малоэффективной в решении конкретных задач, и в этом конкретном случае – мало чем отличалась от власти региональной и муниципальной, на которую традиционно обрушилась вся критика.
   Критика, бесспорно, справедливая. Пострадали люди. Но вот что интересно. Руководство федерального округа даже не пожурили для порядка. Где было оно? В центре событий опять Сергей Шойгу, как глава МЧС. В регионе – президент. Естественно, на ногах губернаторы. А в чем роль округа и его главы Виктора Казанцева? Усиленная вертикаль власти, в форме создания дополнительной надстройки – округа не изменила ни стиль, ни эффективность управляемости территориями. Не случилось и приближения власти к проблемам народа.
   И снова, с раздражающей своей назойливостью вопрос – зачем в стране создано семь округов? И насколько себя оправдал этот новый управленческий ресурс, спустя два года? Лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, рассказывая о Госдуме 15 июля 2002 года в программе Андрея Караулова «Момент истины» на канале ТВЦ, не отпуская с лица ироничную улыбку, произнес: «А ее нет – Думы. Есть отдел администрации президента численностью 2000 человек. Из них 400 депутатов. Чем мы занимаемся? Чем угодно, только не законотворчеством. Мы все вместе лоббируем инициативы президента и правительства. Вас устраивает такой ответ?» Явлинский иронично констатировал: российского парламента нет. Есть еще один отдел или департамент президентской администрации в составе 400 депутатов и 1600 человек, обслуживающих эту машину для голосования. Вот и все!
   Разумеется, можно и отшутиться. На самом деле все не совсем так. Сейчас я практически воспроизвожу слова Владислава Суркова, первого заместителя главы президентской администрации, отвечающего за «построение» партии, депутатов и общественных организаций.
   Если говорить серьезно, то кавычки вокруг слова «построение» ненужная осторожность. Сурков именно построил партии, депутатские фракции и общественные организации, сделав это как в войсковых частях для участия в очередном параде. Не более, не менее, а именно – построил, согласно чинам, росту, порядку движения и форме одежды. На встрече с руководителями СМИ Суркову задали вопрос относительно Совета Федерации, его искусственности, курьезности и абсурдности, заметив при этом, что места в Совете Федерации цинично покупаются, а сам он превратился в клуб лоббистов. Кремлевский «великий комбинатор» не стал на это возражать, а лишь заметил: «Не более чем в Государственной думе». В этом откровенном признании есть все: и реальное отражение положения дел, и некая здравость: «Мы действуем не в придуманном мире, а в мире реальном. Такова действительность, мы лишь подстраиваемся под нее». И невероятный сарказм: «Возможно, наши методы несовершенны, но они дали очевидный результат. Президент, правительство и парламент – почти едины. И мы не собираемся менять тактику».

Семья опекает своих, или Премьерский счет

   7 мая 2002 года. Два года премьерства Михаила Касьянова. В сопоставлении с предшественниками, исключая Виктора Черномырдина, он – долгожитель. Все эпитеты: переходное правительство, техническое правительство, временное правительство – можно перечеркнуть. Публицисты и аналитики еще не успели остыть от двухлетия путинского президентства, как – на тебе: новый юбилей, и опять надо пластаться.
   Примета времени – власть выдавливает оппозицию. Не преследует, не уничтожает, а именно выдавливает. Критикуя коммунистический режим, власть чуть с меньшей черствостью уподобляется ему, сужая оппозиции возможности маневра на поле федеральных СМИ.
   История с ТВ-6, при максимальной очевидности замысла раз и навсегда перекрыть кислород Борису Березовскому, странна и нелепа по сути своей.
   Как и в истории с обузданием НТВ, где играющим на коммерческом поле стал государственный чиновник, министр печати Михаил Лесин. Тогда он решил сыграть вразрез между владельцем медиа-группы Владимиром Гусинским и правительством. Лесин по-простому предложил продать телеканал по цене, назначенной властью. Иначе говоря, гарантировал успешность сделки под процент для частного лица, каковым в том случае являлся он, государев человек, министр Михаил Лесин. Он полагал, что в целом послушный власти Владимир Гусинский, загнанный в угол, окажется в большей степени во власти бизнеса, нежели во власти политики. И ошибся, недооценил нескольких деталей. И, прежде всего, скандальности и драчливости Гусинского, который настолько привык влиять на власть, что отказаться от столь привычного состояния было выше его сил. Гусинский и его команда стали кричать, иначе говоря, вести себя в режиме скандальных российских политиков.
   Все условия сделки, предложенные Михаилом Лесиным, были тотчас дезавуированы. Скандал разрастался на глазах. Лесин этого никак не ожидал. Премьеру, который вызвал его для объяснения, Лесин повторил свою легенду: «Я действовал, как частное лицо. Иначе вызвать у них толику доверия невозможно. Я должен предложить сделку. Это их язык».
   В любой другой цивилизованной стране государственный чиновник, который от имени власти взялся решать политическую задачу, и при переговорах с другой стороной обнаружил свой личный финансовый интерес, и поставил его как условие, как гарантию благополучного разрешения конфликта, не мог оставаться на своем государственном посту ни минуты. Более того, такой поступок члена правительства был бы сопряжен с достаточными неприятностями для самого премьера. Ничего подобного не случилось.
   Касьянов пожурил министра и отпустил с миром. Президент Путин сделал вид, что ничего не произошло. Это был едва ли не самый очевидный сигнал: участки поделены, и границы этих участков не пересматриваются.
   Как волен в этом случае рассуждать человек непросвещенный? Если после столь очевидного поступка министр не лишился своего поста, значит, оговаривая в сделке свой интерес, он вершил эту сделку не только от себя. Но тогда, от кого? Почему премьер не вывел Лесина из игры?
   И на вопрос президента – что там у вас произошло? – свел все к просчету излишне порядочного министра, который и взял на себя роль гаранта, для того чтобы обезопасить в конфликте Президента, не осложнять его международных контактов. Прокуратура и без того наделала много шума. Что-то же Лесин им пообещал? Допустим, посредничество между коллективом НТВ и Президентом.
   Как мы помним, такая встреча состоялась. Но видимого результата она не имела. В этой истории министр печати, уже в который раз, действовал, как менеджер.
   Но вот что очевидно, политика – не дело менеджеров. На встрече Путина с руководителями российских СМИ директор концерна «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин решил сделать президенту сверхсовременный в его понимании комплимент. Нервно улыбаясь, он выпалил: «Вы – прекрасный менеджер, Владимир Владимирович!» Разумеется, сцена не заслуживает каких-либо дополнительных красок или акцентов. Важнее другое: рыночные отношения и терминология переходят границы рынка. И, если этого вовремя не заметить и не остановить, высокая политика из теории больших величин превратится в подотдел рыночных отношений.
   А история с закрытием ТВ-6 лишь подтвердила истину: политика и собственность проходят по разным департаментам. Михаила Лесина устраивал любой вариант преобразования канала в частную компанию, где он через подставное лицо или круг лиц имел бы ощутимый пай. Именно поэтому предложение Евгения Примакова и Аркадия Вольского «поиметь долю» в новом частном канале для Лесина явилось неприятной неожиданностью. Примаков оказался участником этой затеи по просьбе президента. Для того чтобы смягчить жесткость принципиального Примакова, президент «присоединил» к нему Вольского.
   Как «Отче наш» повторяется фраза: «Надо сохранить журналистский коллектив». Это уже кивок в адрес общественного мнения, а также Запада. Поэтому журналистский коллектив как бы вычленяется из процесса, из механизма собственности, а олицетворяет просто свободу слова.
   Если ТВ-6 в эфире, то свобода слова в России есть. А если Евгения Киселева и его команды в эфире нет, значит, и свободы слова в стране нет. И режим в этой стране антидемократический. Свой рывок в большую власть Михаил Лесин сделал еще на ВГТРК, когда в феврале 1997 года ее возглавил Николай Сванидзе, сменивший на посту председателя государевой телерадиокомпании Эдуарда Сагалаева. Убрав, как принято в таких случаях, кадры Эдуарда Михайловича, Николай Карлович в определенном смысле «завис», так как никогда в жизни не занимал управленческого поста. И самым крупным объединением под его началом была бригада программы «Зеркало», состоящая из шести «творческих единиц», включая его жену. Естественно, управленческий масштаб изменился, и что в этом случае следует делать, где искать нужных людей и, вообще, кто именно ему нужен, Николай Карлович не знал. Но это знали другие. И первым из самых знающих оказался Борис Абрамович Березовский. Он позвонил Сванидзе, посочувствовал ему. И сказал, что готов ему помочь: «Отдаю лучшее, что у меня есть. Оголяю ОРТ, но не помочь не могу. Понимаю весь драматизм твоего назначения. Коля, я рекомендую тебе Патаркацишвили. Человек-скала. Он придет, и ты можешь забыть все волнения. И производство, и техническое обеспечение, и строительство, и весь финансовый блок, включая коммерцию, он прикроет. Ты займешься творчеством и политикой, ты ведь творец, Коля. Зачем тебе этот повседневный нудеж. А он закроет все тылы. И кадры, какие нужно, подберет. На его плечах по сей день держится такая махина, как ОРТ. Такие кадры на вес золота, Коля. Вы сработаетесь, я не сомневаюсь. Ну, с Борисом Николаевичем проблем не будет. Я все решу».
   Был ли монолог Березовского дословно таким, утверждать не берусь. Но смысл сказанного передан с полным соответствием с ситуацией, в которой оказался новоиспеченный назначенец Анатолия Чубайса Николай Сванидзе.
   Дело в том, что еще в бытность моего председательства в ВГТРК, Березовский делал попытку акционирования компании. Но, напоровшись на достаточно жесткое «нет» с моей стороны, навечно записал меня в ряды своих врагов, и переключился на ОРТ.
   Николая Сванидзе звонок Березовского, мало сказать, удивил, – он его напугал. Впрочем, не только его. И тогда Николай Карлович на свой страх и риск пригласил к себе на должность первого заместителя Михаила Лесина. Думаю, определение «пригласил» выглядит несколько натянутым. Лесин уже несколько раз делал попытку прорыва на эту должность. ВГТРК являлась базовой компанией для мощного рекламного холдинга, которым к этому времени стала компания «Видео Интернейшнл», владельцем которой был Лесин. Николай Сванидзе побыл в Председателях ВГТРК с февраля 1997 по май 1998 года. После чего его сменил Михаил Швыдкой, а с победой Путина на выборах президента РФ – Олег Добродеев.
   Но вскоре политическая ситуация, уже в который раз, резко поменялась. Потерпел крах Сергей Кириенко, отошел в сторону Анатолий Чубайс, и главой правительства был назначен Евгений Примаков, к которому все олигархи и крупные бизнесмены относились либо настороженно, либо неприязненно. Лесин, как человек из этого круга, придерживался примерно таких же взглядов на нового премьера.
   С первых шагов своего премьерства Евгений Примаков почувствовал недружелюбное к себе отношение со стороны главного государственного телевизионного канала. Он понимал, что все руководство ВГТРК, это назначенцы предшествующей власти, к которой он, Примаков, чисто по должностям руководителя СВР, а затем МИД, подчинялся, но согласиться с ее внутренней политикой не мог. По осени 1998 года Примаков инициировал встречу с коллективом РТР. Он не мог допустить дальнейшей антиправительственной линии государственного телевидения. РТР продолжало молиться старым богам, и это Примакова не устраивало. ВГТРК традиционно подчеркивала свою верность президенту, как гаранту всех мыслимых и немыслимых свобод, и отделяло свое отношение к первому лицу государства от отношения к премьеру. Тот факт, что Примаков ввел на ключевые посты в правительство членов фракции КПРФ Юрия Маслюкова и Геннадия Кулика, как бы оправдывало в понимании руководителей РТР действия компании, настроенной к КПРФ сверхотрицательно. Привычнее было считать Примакова едва ли не ставленником КПРФ. Тем более что появление его на посту премьера преподносилось прессой, как вынужденное решение больного Ельцина. Вообще, приезд в компанию премьера, конечно же, событие, тем более, когда планируется встреча с коллективом. Власть, поверьте мне, не любит независимых журналистов, а уж тем более независимых руководителей СМИ, но все равно даже ощущая эту нелюбовь, уважает их неизмеримо больше, нежели холуйствующих и липнущих к ней лидеров журналистского пула.
   Итак, нелюбимый премьер приехал в одно из зданий ВГТРК. И тогда руководители компании решили упрятать свою нелюбовь к нему, а извлечь максимум пользы из его посещения. Сначала они пожаловались премьеру на отсутствие средств. И это было правдой. Время после дефолта было не из легких. И Примаков, будучи человеком, не лишенным юмора, в ответ на просьбу о денежном вспоможении обратился к Лесину: «Вот вы, Михаил Юрьевич, человек богатый, одолжите своей компании 20 миллионов. Вы же умеете зарабатывать деньги, сами и проконтролируете возвращение долга».
   Лесин попытался отшутиться:
   – Да о чем вы говорите?! Какое богатство?
   – Мы знаем какое, – ответил Примаков, сопроводив ответ хитрой усмешкой.
   Потом Примаков спросил Николая Сванидзе: «Почему вы приглашаете в эфир тех, кто отстранен или подал в отставку, и не считаете нужным приглашать в студию действующих членов правительства?»
   На что Николай Сванидзе решил отшутиться: «Ну вот, когда вы подадите в отставку, я вас тоже приглашу в студию».
   Премьер шутки не принял, поднял голову и, устремив на Сванидзе изучающий взгляд, медленно ответил: «Вы, может, и пригласите. Но я не приду».
   Как принято говорить в таких случаях, «вечер не задался сразу».
   В самом начале встречи выступил Александр Акопов, директор канала. Он начал с того, что дал нелицеприятную оценку творческому коллективу компании, подведя неутешительный итог: «По существу, тут всех надо разгонять».
   На монолог Александра Акопова Примаков отреагировал мрачной репликой: «Мне не очень понятно, как может руководитель столь неуважительно говорить о своих подчиненных».
   История отношений складывается из частностей. Вряд ли когда-нибудь в прошлом я бы говорил об отношениях Евгения Примакова, фигуры знаковой и в советской и в российской политике, и Михаила Лесина, который в период политического расцвета Евгения Примакова был начинающим предпринимателем, пробующим себя в достаточно рискованном бизнесе.
   Но времена меняются. Условные ученики Примакова становятся властью, а знаковый колоритный Примаков, как закатное солнце, медленно уходит за горизонт. Масштаб неприязни к Примакову добавила его историческая фраза, произнесенная на заседании правительства по поводу амнистии: «А нам еще понадобятся свободные места для тех, кого следует наказать за экономические преступления».
   Реплика, предрешившая судьбу Примакова Е.М. Буквально, на следующий день я побывал в офисе одного из крупнейших монополистов. Такой неприкрытой ненависти лично к премьеру, будь то Примаков или кто-то другой, я уже давно не видел. Любопытно, что все олигархи и воротилы бизнеса приняли слова Евгения Примакова на свой счет. Начались бесконечные неофициальные встречи, на которых отрабатывалась общая тактика борьбы с Примаковым. В России появился премьер, который готов был бороться с коррупцией. И коррумпированная сверху донизу российская власть не могла с этим смириться. Именно тогда я услышал слова в стане олигархов: «Мы сделаем все, чтобы этот человек, как можно быстрее, перестал быть премьером. Это – наш враг».
   Никого не интересовала ни экономическая концепция нового правительства, ни состояние страны после дефолта. Примаков заявил о неэффективной приватизации. Он считал, что ревизия итогов приватизации не только правомерна, но и необходима. Примакова Ельцину никто не подсунул. Примакова Ельцин назвал сам от безвыходности, от страха перед импичментом. Нужна была опорная фигура, не повязанная ни с каким кланом и способная договориться с коммунистами. Дума была в их руках.
   Как-то мы с Сергеем Шаталовым, в то время заместителем министра финансов РФ, летели вместе в самолете. Мы знали друг друга сравнительно давно и разговорились. Михаил Касьянов тогда был то ли только-только назначен премьером или шел разговор о его назначении, я точно не помню. Сергей Дмитриевич – человек достаточно корректный и осторожный. Заговорили о Касьянове. Разговор начал я, и Шаталов без какого-либо недовольства его принял. По словам Шаталова, «Касьянов сразу проявил себя, как толковый финансист, удивительно быстро все схватывающий. Незаменимый специалист по переговорам с Международным валютным фондом, Всемирным банком. Как министр финансов это бесспорная удача для правительства».
   «А как премьер?» – спросил я в лоб.
   Шаталов помолчал, затем покачал головой: «Будет трудно. Колоссальный перепад масштаба. Ему еще год-два министром финансов побыть и вот тогда… А сейчас, не знаю. Но он способный, очень способный человек». Владимир Путин – предшественник Михаила Касьянова на посту премьера. Дело свое исполнял достаточно продуманно, хотя опыта поначалу было тоже немного. Касьянов – специалист по финансам. Как ни крути, а ему премьерство ближе по сути, чем офицеру-чекисту по призванию и многолетней работе, в течение полутора лет возглавлявшему ФСБ. Так что распределение ролей вполне логично: Путин – президент, Касьянов – премьер. Ельцин верен себе. Ставка на молодых. Два года премьерства Михаила Касьянова не были прорывными, но сохранили некую стабильность. В основе рычагов экономики – нефть и еще раз нефть. Были и смелые решения: снижение налоговой ставки до 13%. Риск оправдался, казна не проиграла. Поступление налогов повысилось. Но не произошло главного: оживления отечественного производства не состоялось.
   Впечатление такое, что это не очень волнует правительство. Говорят, о чем угодно: о вступлении в ВТО, о структурных реформах, о развитии малого бизнеса, о дебюрократизации управления, даже о реформах государственного аппарата и его неминуемом сокращении. Все это очень хорошо. Однако главный рычаг ускорения темпов роста по-прежнему не задействован. Подавляющее большинство производственных мощностей страны работают либо в «усеченном» режиме, либо стоят. Создается ощущение, что это некий умысел: оставить технологический уровень страны в устаревших модулях 60 – 80-х годов прошлого столетия. Приходится признать, что отставание началось в период «большой стагнации» Л.И. Брежнева. СССР тогда надолго замер в развитии наукоемких технологий. Считалось, что «у нас все хорошо». И это «хорошо» подменялось пресловутым «валом»: склады ведущих предприятий были забиты невостребованной продукцией, хотя нужной не было. Уже тогда СССР отставал от стран Запада и отставал значительно. Но крах отечественного производства в период реформ был несопоставим ни с какой стагнацией брежневского времени. Он сделал нашу легкую, тяжелую, станкостроительную, автомобильную, авиационную, кораблестроительную промышленность неконкурентной раз и навсегда. Очень точно по этому поводу сказал Юрий Лужков: «В этом правительстве никто не занимается реальным сектором экономики. Никто. Все играют в деньги, проценты, кредитные ставки. А реальных мощных условий для стимулирования экономики нет». Мне вспоминается одна из встреч с ключевой фигурой в администрации президента Владиславом Сурковым. Беседа была достаточно откровенной, насколько может быть откровенен чиновник такого ранга. Хорошо запомнилось одно уточнение, сделанное Сурковым:
   – Президент хорошо понимает насущность проблем, что делать необходимо. И мне, подытожил он, – ясно, что это делать надо! Принесите рецепт, как?
   Бессмысленны и разговоры об объединяющей национальной идее. Исполнительная власть имеет удручающую историческую необразованность. Кстати, примечательно, Путин это чувствует, и неудивительно, что его настольные книги о периодах правления Екатерины II, Александра II, по истории реформ в России. Что же, это хороший симптом. Вопрос по существу: наступит ли выздоровление?
   Будем откровенны, 10 лет идут реформы. Нынче гораздо осторожнее, чем раньше. Но перелома, необратимости развития нет. Превалирует тезис: не подвергать ничего сомнению, не останавливаться и пошагово идти вперед, увлекая за собой всех, включая президента. Прекрасно, а каков он размер шагов?
   Остановиться значит отстать. Прописные истины. Кто бы возражал. Но разве сейчас мы не отстаем? Реформы, и числа их не счесть, вроде как идут. А развития страны нет.

Чтобы собрать урожай, зерно прежде надо посеять

   Удивительность бытия в нашей стране: мы ухитряемся «собирать урожай, не сея его». В первые пять-семь лет реформ этот вид предпринимательства был преобладающим. Он и являлся, по сути, первым материализованным результатом реформ. Цифры вывезенного за эти годы за рубеж капитала поражают воображение. Не сотни миллиардов, а триллионы долларов! Следующее поколение, точнее подрост предпринимательского братства, был умереннее не в силу вызревающего сознания, а по причине уже «покошенных» лугов. Все основное из богатств Родины было уже «освоено» предшественниками. Но генная система второго поколения предпринимателей страны, по-прежнему, была поражена вирусом алчности, хотя и несколько окультуренным. Вот почему лексика воровского мира, семантика тюремных «пересылок», афористические перлы криминального языка в совершенстве освоены нашими магнатами. В сфере больших денег теперь почти все искренне считают: у этой страны стыдно не украсть. Обмануть глупую власть – профессиональное достоинство бизнесмена. Украсть значит состояться.
   «Эдик, научитесь тратить чужие деньги – это слова Б.Березовского, обращенные в ельцинские времена к Эдуарду Сагалаеву, – Если не украду я, украдет другой. Тысячи желающих, поэтому надо спешить». Почему мы все это не фиксируем, как результат реформ в строке «формирование предпринимательского мышления»?
   Импортные товары – факт. От них ломятся наши магазинные полки. Конечно, результат и результат очевидный. Нет очередей – тоже результат. Хотя очереди на регистрацию собственности или подачу налоговых документов – невиданные. А вот отсутствие очередей в магазинах – почему? Оттого что товарная избыточность в семьях? Или потому, что не на что купить?
   Практически единственным заметным решением Путина в кадровом обновлении экономического блока страны явилась смена руководства ОАО «Газпром». Ушел Рэм Вяхирев, пришел Алексей Миллер. Опять возобладал принцип «свой», несмотря на уровень профессионализма. Миллеру не хватает масштаба, если угодно, личностной индивидуальности, которая бесспорно была и у Виктора Черномырдина, и у Рэма Вяхирева.
   При назначении, что очевидно, у Миллера, кроме молодости, было еще одно бесспорное преимущество: он родился, учился и работал в Питере. А приобщился к большому бизнесу в то время, когда его в мэрии Анатолия Собчака курировал Владимир Путин.
   Путин убежден, что его президентская команда, прежде всего, должна состоять из «своих». Тут он очень близок к принципу формирования команды Евгения Примакова. Я как-то в шутку сказал, Евгений Максимович доверяет только тем, кого знает лично не менее 25 лет. У Путина возрастной «ценз» не столь велик, но тезис «знаю лично» присутствует обязательно – профессиональная данность системы КГБ – ФСБ, из которой он вышел. У Путина диапазон познания имеет еще одну составляющую: знаю лично по прошлой работе, знаю лично по месту проживания – или месту обучения. Короче – земляк лучше не земляка. Когда это касается аппаратной работы, такой подход оправдывает себя на первом этапе в течение 2-3 лет. Он дает тебе возможность адаптироваться как руководителю, но затем уже привыкшие свои лишают власть не своих и не допускают их проникновения в команду. И с этой минуты начинается обратный процесс: вырождение и неконкурентность команды начинает возрастать. Местничество – прямой путь к кадровым провалам. Поразительно, но в правительстве, кроме Михаила Касьянова, уроженца неспокойного московского района Солнцево, нет ни одного выдвиженца из столицы. Москва, интеллектуальный центр страны, не участвует в управлении страной. Нет по сути выходцев из других регионов. Шлагбаум. Вечно разведенные мосты для тех, кто не из Санкт-Петербурга. Привлечение к управлению только своих бесспорно упрощает подбор, но выигрыш сомнителен. Это делает лидера уязвимым, создает образ человека, сторонящегося людей незнакомых. Он не доверяет им. Недоверие из черты характера отдельного человека превращается в кадровую политику государства. Не видеть очевидных изъянов такой политики нелепо. Неважно, плохой или хороший; профессиональный или не слишком, важно, что свой. И как результат, подозрение внутри как бы убывает, однако подозрение внекратно растет.
   Вытеснение профессионалов «другой крови» не раз случалось и в истории СССР. Впрочем, власть всегда боится истинных, независимых профессионалов, пугается «шибко умных». Невольно вспомнился случай с докладом, подготовленным Николаю Рыжкову группой академиков-экономистов, реформаторов горбачевской поры: Станиславом Шаталиным, Абелом Аганбегяном. Когда премьер прочел доклад, совершенно искренне возмутился: «Что вы мне тут написали? Кто же поверит, что я все это знаю?» Нечто подобное произнес Леонид Брежнев, ознакомившись с текстом своего доклада на очередном съезде КПСС. Как рассказывал Наиль Бариевич Биккенин, бессменный член команды «писателей» – изготовителей текстов выступлений и докладов генсеку: «Мало было написать, надо было еще подстроиться под манеру, стиль, состояние здоровья. Прочитать доклад на съезде – это тоже труд немалый. И дураку было ясно, что он этих докладов никогда не писал». 28 мая. Позвонил Александр Ильич Ставицкий, мой хороший приятель. Один из тех высокоинтеллектуальных технарей с физико-математическим образованием, которые вошли в начале 90-х годов в бизнес. Он стал банкиром, председателем Совета директоров ОАО АКБ «Москва Центр». Член-корреспондент РАН Александр Ставицкий, один из создателей первых советских ЭВМ, затем первого поколения отечественных компьютеров, умница, интеллигент. Искренне, но осторожно принявший демократические перемены. В тот момент, когда я указом президента Бориса Ельцина был освобожден от должности Председателя Всероссийской телерадиокомпании и стал заниматься очередным издательским проектом, Александр Ставицкий и позвонил мне в первый раз. Мы никогда ранее не были знакомы. Он сказал, что у него есть для меня интересное предложение.
   Мы встретились в кафе-баре одного из престижных столичных отелей. Предложение действительно было неожиданное. Ставицкий сказал, что он посоветовался со своими компаньонами, и они хотели бы видеть меня президентом их банка «Москва Центр». Основным совладельцем банка и председателем Совета директоров был сам Ставицкий.
   Я выразил немалое удивление таким предложением. Никогда не занимался банковским делом, не имел финансового образования. И идея вовлечь в сообщество банкиров, всегда закрытое, представлялась достаточно абсурдной. Александр Ставицкий резонно ответил: «Я тоже не финансист, однако создал банк и им руковожу». «Но вы, по крайней мере, математик», – парировал я его утверждение.
   «Дорогой Олег Максимович, вы даже не представляете, что все в мире развивается по одному модулю: завод, газета, театр, банк, телевидение. Название составляющих другое, точнее сказать, товара или продукта. В газетах покупаются материалы, театр продает свои спектакли, завод – свою продукцию, банк торгует деньгами. А модуль один и тот же. У вас известное имя, прекрасная биография. Сколько я вас знаю, вы все или почти все в своей жизни создавали с нуля, на пустом месте. О телевидении и радио я не говорю. Эти два ваших новых проекта принесли вам бесспорную популярность в стране и уважение. Я уже не говорю о вас, как о политике. События и 91-го, и 93-го годов это подтвердили со всей очевидностью. Вы среди немногих, кого не испортила, не развратила власть».
   Я выслушал этот сверхуважительный монолог и с усмешкой заметил: «Признателен вам за сказанные в мой адрес слова. Но банк здесь ни при чем».
   «Банку не помешает достойное и известное имя».
   «Вы обращаетесь не по адресу. Не обижайтесь, я не могу и не умею исполнять роль свадебного генерала. Если я во что-то вовлечен, я начинаю этим делом предметно заниматься. Это может не понравиться вашим коллегам».
   Не стану вдаваться в дальнейшие детали этой авантюры. От президентства в ОАО АКБ «Москва Центр» я отказался, а в его Совет директоров вошел. И сейчас, должен признать, что работа в банковской сфере была для меня хорошей школой. Ничего кроме слов признательности за эту авантюру Александру Ставицкому, как, впрочем, и банку «Москва Центр», в лице его трех совладельцев, высказать не могу.
   История с банком и самого банка имела и имеет свое развитие. Нынче я занимаюсь другим делом, но отношения с банкирами, внезапно ставшими моими коллегами, у меня сохранились настороженно-корректными.
   Однако, поздравительный звонок из Австрии, где в данный момент находился Александр Ставицкий, был посвящен совсем другому. Он поздравил меня с днем рождения, а затем спросил: «Ты слышал, что Егор Яковлев продал «Общую газету»?»
   Я находился в отпуске в Испании, и практически был изолирован от какой-либо информации: «Нет, не слышал».
   «Так вот, я тебе говорю. Информация совершенно точная, как говорится, из первых рук. Продал газету питерской команде. Всех деталей сказать не могу. Их надо проверить, но то, что какой-то издательской группе из Питера, это точно. Как ты относишься к этой новости?»
   Я минуту-другую помолчал, мне надо было собраться с мыслями. Отчетливо увидел Егора, мы встречались не очень часто, но встречались. Последнее время у него стало неважно со здоровьем, болели ноги. Хотя, Егор – есть Егор, он хорошо держался. И только, осторожно пощупывая лестничные ступени, морщился и скорее не жаловался, а информировал меня: «Надо идти к врачу. Времени нет, и не хочется, а все равно надо. Поясница не дает покоя, суставы». «Я тебя понимаю», – говорю я. Хочется успокоить, вернуть улыбку на его лицо: « У меня у самого жесточайший радикулит, то слева, то справа. Хожу к мануальщику».
   «Помогает?» – спрашивает он скорее для формы, нежели из живого интереса. Знакомых врачей у него сверх того, и он наверняка наслышался от них разного.
   «А что с газетой?» – задаю вопрос.
   Егор помолчал, а затем в своей манере, не выговаривая до полного понимания собеседником слова, заставляя его угадывать, домысливать сказанное: «С газетой без перемен. Заботы замучили, просыпаешься каждый день с одной и той же мыслью – ты должен выплатить зарплату тремстам сотрудникам. Где брать деньги? Надоело, устал».
   Сочувственно киваю головой. Даю понять ему, что у меня те же проблемы. Знаю, что в свое время в финансировании газеты участвовали предметно Гусинский, Березовский. Насколько весомо Березовский, не знаю, а Гусинский играл значительную роль. Знаю, что помогал мэр Москвы Лужков. Егор Яковлев создал хорошую газету. По сути, главную газету российской интеллигенции. Он удержал ее на плаву, он сохранил верность либеральным идеям. Ему было унизительно прощупывать олигархов на предмет финансирования газеты. Он понимал, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке. И, получив согласие на финансирование, даже ограниченное, надо чем-то платить, в чем-то уступать. А уступать не хотелось. Он не стал баснословно богатым человеком, хотя достаточной обеспеченности своего существования добился. Его богатство было в другом: он был, а точнее, стал, уже в бытность своего редакторства в «Московских новостях», символом либерализма.
   Егор обрел статус ключевой фигуры времен перестройки, ее интеллектуального оплота. И, несмотря ни на какие попытки недругов нарушить его отношения с первым и единственным президентом Советского Союза Михаилом Горбачевым, он сохранил их. С Ельциным свел Егора Яковлева я, когда работал его первым заместителем в «Московских новостях». Ельцин, по своей натуре был ему чужд, но отказать ему в уважении, как первому президенту России, он не мог. Слишком многим пришлось бы жертвовать. Нечто подобное испытывал и Ельцин к Егору. Так почему Егор Яковлев продал «Общую газету? Узнаю некоторые детали сделки. Он не хотел продавать газету питерцам, но найти покупателя в Москве, из «столичных» не смог. И я почти уверен, что идею продажи газеты он обсуждал с Юрием Лужковым. Их взаимное уважение друг к другу было всегда искренним. В своем интервью московский городничий в номере «Общей газеты» за 22 мая подводит итог очередного своего двухлетия на посту мэра. Его собеседником в этом разговоре является Егор Яковлев. Значит, встречались. И, скорее всего, не договорились. Почему? Слишком велики риски: Егор уходит, а кто встанет во главе? Лужков не захотел покупать газету «на корню»? Он готов был поучаствовать в деле, взять на себя некую долю финансирования, но не более того. Это не устроило Яковлева. Что-то случилось. Откуда появился Питер? Вернусь из отпуска, узнаю подробности.
   А пока, как мне стало известно, в сделке участвовала вдова Анатолия Собчака Людмила Нарусова через одного из своих родственников, связанного с крупным бизнесом. До меня дошла фраза, произнесенная Егором Яковлевым в процессе тех переговоров: «Значит, опять тратить свои деньги. Нет, меня это не устраивает».
   А может, мы напрасно ищем кошку в темной комнате? Просто устал от забот. Не мальчик, разменял 70 лет, пора думать о вечном.
   Но Александр Ставицкий, сообщив по телефону из Австрии мне в Испанию о продаже «Общей газеты» в столице России, вдруг сказал: «Я подумал, что теперь ты – крайний. Ты последний из тех, кто материализовал идею свободы слова в новой России. Я хочу, чтобы ты это понял и почувствовал. И так считаю не только я».
   Я ничего ему не ответил. Я просто подумал с горечью: было время, когда ты исчислялся по шкале: самый молодой секретарь обкома комсомола в Советском Союзе, самый молодой редактор союзного журнала. И вот теперь ты – последний в этом ряду молодых. Ты на правах старейшины. Грустно признавать очевидную истину: прожита жизнь. Зачем?! Во имя чего?! Для кого?!
   Приеду в Москву, позвоню Егору Яковлеву и спрошу: «Это правда?» И буду ожидать опровергающего ответа. Мне хочется отрицания услышанного. «Кто тебе сказал? Глупости все это. Есть «Общая газета», есть я. И есть заботы, которые меня замучили. Мы, либералы – неисправимые романтики. Мы позже других хороним надежды. Это не подвиг, не изыск воспитания. Ничего иного, кроме обостренной ответственности за будущее. Нас там не будет, но мы все равно уйдем с надеждой – мы есть».

Опять в разведке

   Этими словами можно определить действия Владимира Путина на протяжении последних месяцев. Вообще, международная деятельность президента вызывает бесспорное уважение, хотя и правомерное недоумение тоже. По-существу, Путин выполняет обязанность министра иностранных дел. Он начал дипломатическое наступление по всему фронту. Он исключил посредников и сверхактивно диктует сам МИДу: подготовить встречу, визит, диалог. Путин осторожен. За свои первые два года на посту он не принял ни одного спонтанного решения. Начиная вторую чеченскую кампанию, Путин решил сыграть на энергии отмщения. И его поддержало большинство общества. Заметьте, словно б растворилось правозащитное движение солдатских матерей, которое было столь сильно в первую чеченскую кампанию и которое потребовало Хасавюрта. Спросите, почему?
   Потому что всякая мать желает отмщения за потерянного сына и в этом отмщении видит справедливость. Сына уже не вернешь, и единственным удовлетворением может быть чувство свершившегося суда в прямом и переносном смысле. Бесспорно, вторая чеченская кампания проводится осмотрительнее, и число потерь несопоставимо меньше, нежели в первую войну. И, наконец, основное: пополнение армии, дислоцированной в Чечне, проведено из периферийных малых городов и из сельской местности, где энергетика возмущения неизмеримо меньше. Помимо всего прочего, на международной арене Путин успешно убеждает мир, что Чечня – не повстанцы, а террористы, а, по большей части, обычные бандиты, живущие грабежами и похищениями людей в привлекательной обертке борьбы за чистоту ислама и независимость территории. Мир внимает. Успехи Путина очевидны. На Россию начинают глядеть с подчеркнутым уважением. Особый прорыв – речь Путина в германском бундестаге 27 сентября 2001 года. Моя жена, которой глубоко чуждо людское помешательство на политике, так оценила это выступление президента: «Впервые за последнее время я испытала чувство гордости за свою страну. Он не только выступил блестяще, а и сделал это на немецком языке. Говорят, его немецкий достаточно хорош, и он был понят, и вызвал воодушевление у немцев».
   Пожалуй, это справедливая реакция образованного русского человека.
   После того выступления мне дважды довелось побывать в Германии и участвовать в работе сначала Баден-Баденского форума «За культуру и диалог цивилизаций», затем на форуме литераторов в Дюссельдорфе, где обсуждались проблемы взаимосвязей литературы и политики. Там мы дискутировали с директором центра Россия – Евразия Совета по внешней политике ФРГ, сыном известных русских политэмигрантов Александром Раром, который только что написал книгу о Путине. Я же представлял две своих книги, посвященные мучительному десятилетию, которое мы пережили, – «Хронику времен Царя Бориса» и «Тревожные сны царской свиты». В Баден-Бадене, «на водах», собралась высшая политическая и экономическая элита, а в Дюссельдорфе был, в основном, писательский пул. Так вот, если не восторженное, то близкое к тому восприятие Путина было и у тех, и других.

Скандальный экспромт

   2000 год. Фракция «Единство» устами своего председателя заявила, что поддержит идею вотума недоверия правительству, только цель этого голосования будет иной – досрочный роспуск Думы.
   Далее депутат с откровенным цинизмом рассуждал, что президент не собирается отправлять правительство в отставку. А Думу следует проучить. Ее роспуск, дескать, еще больше ударит по престижу коммунистов. Они потеряют голоса, а «Единство», наоборот, их добавит. У них в руках административный ресурс. Они полагают, что сумеют увеличить свое присутствие в Думе до 40 – 45% депутатских мест. И это при том, что уже сегодня все без стеснения называют Думу «ручной» или «карманной» президентской Думой.
   Проработав всего год, «самораспускаться» – предложение на грани абсурдного и авантюрного экспромта. И, судя по всему, коммунисты здесь ни при чем. Обозреватели в СМИ стали судорожно анализировать ситуацию и президентская фракция в парламенте, которая ни единого шага не делает без согласования с Кремлем, подобострастно реагирует не то чтоб на окрик, на шепот, раздающийся из-за кремлевской стены. И вдруг фракция, лишенная даже тени самостоятельности, решается на столь публичный демарш. Какова причина? Достаточно проста.
   В послушном состоянии не только эта фракция, а подавляющее число парламентариев. Более сговорчивой Думы за всю историю ее существования в России не было, включая и дореволюционный период. Тогда, зачем? 7 марта на традиционных обедах в ИТАР ТАСС с руководителями СМИ, тяготеющими к политике, встречается лидер фракции СПС в ГД РФ Сергей Кириенко.
   «И я там был, мед-пиво пил»… Самое любопытное, что лично я впервые встречаюсь с Сергеем Владиленовичем, хотя он был в числе героев и моих статей, и моей последней книги. Впрочем, понимание человека не обязательно результат встреч с ним. И более того, вы отчетливее видите, когда имеете возможность взглянуть со стороны.
   «Лицом к лицу лица не увидать», – заметил в «Письме к женщине» великий русский поэт С.А. Есенин. Там, правда, есть следующая строфа: «Большое видится на расстоянье».
   Я оказался среди приглашенных на обед в ИТАР-ТАСС.
   И сделал вывод, что не ошибся в своих портретных ощущениях Кириенко образца 1998 года. Он был похож на старшего пионервожатого – победителя областной олимпиады. Возможно, виной тому его моложавость, характер, скроенный по комсомольскому лекалу. Он из последних, перед ликвидацией ВЛКСМ, секретарей его обкома в Горьковской области. У него и отношения с Ельциным были никак не отношениями премьера с президентом. Он вернул Е.Б.Н. в обкомовское состояние.
   Первый секретарь обкома КПСС беседует и наставляет вновь избранного первого секретаря обкома комсомола. Кириенко на итар-тассовской вечеринке говорил много и подробно, что вызывало даже некоторую оторопь. Задавая очередной вопрос, вы рисковали надолго затянуть встречу.
   Внешне и внутренне «киндер-сюрприз», этот оценочный бренд приписывают разным авторам, не исключение даже Виктор Черномырдин, в чем я сомневаюсь. Но это, в конце концов, не так важно. Образ ироничный и точный. Так вот – Кириенко мало изменился, да и время прошло не так много – менее трех лет. Нет, он не покинул своего премьерского состояния августа 1998 года. Никакого угрызения совести: «Все делалось правильно. Это был единственный здравый выход». Вы же сами видите, страна не рухнула в никуда. Более того, дефолт оказался неплохим лекарством, он дал шанс возрождения отечественному производству. То, что оно не воспользовалось этим шансом, это – их проблема. Все было просчитано. Достаточно таких предприятий, кто воспользовался, казалось бы, сложной ситуацией. Кириенко этого не говорил, но набор зарифмованных постулатов давал о себе знать.
   Он остался в той же философии 1998 года. Был достаточно откровенен. У него новая роль. Он лучше других, как ему кажется, ориентируется в новом времени. Отвечал подробно не потому, что был словоохотлив, а потому, что во всякий момент исполнял функцию. Его словоохотливость не была человеческой слабостью. Напротив, он был убежден, что это – его конек. Тем самым он подтверждал свою информированность по любому поводу.
   Он легко перебивал спрашивающего или желающего с ним поспорить человека. «Вы всего не знаете», – останавливал вопрошающего Сергей Владиленович, из чего следовало, что его, непременно, надо слушать, так как именно он знает все.
   – В чем-то вы правы, – говорил Кириенко. И в самом деле, возможно ли быть во всем неправым?! Это – особое поколение властелинов схем и программных построений. «Все очень просто!» – говорят они. «Вот это берет начало в том, что в свою очередь проистекает из того». Ты ловишь себя на мысли, как у твоего собеседника все ловко получается, какая дисциплина рисунка и точность сплошных и пунктирных линий.
   Как побудить президента Чувашии Николая Федорова пересмотреть конституцию Республики, которую он считал эталонной? Выстраивается схема отношений: Федоров в Москве, Федоров в Совете Федерации, Федоров в Госсовете.
   Надо спросить у Федорова, почему Уставы регионов и Конституции Башкирии, Татарии так противоречат Конституции России? Каким образом привести их в соответствие? Как найти подходы к местным парламентам и президентам? Почему Конституция Чувашии, которую писал Федоров, так выгодно отличается от Конституции иных республик?
   «Мой народ, – говорит Николай Федоров, – не будет спорить». Он – президент Чувашии. Он из нутра своего народа, он – его плоть. И в этих возвышенных словах никакой напыщенности. Только теплота. Все достаточно просто и эффективно. Федоров знает, как привести в соответствие безграмотные региональные документы. Спросите у Федорова.
   Сегодня, по словам главы Приволжского округа Сергея Кириенко, у Николая Федорова идеальная Конституция. Он привел ее в соответствие с той главной Конституцией – Основным Законом РФ.
   А на обеде в ИТАР-ТАСС еще пока депутат ГД РФ Сергей Кириенко рассуждает о предстоящих выборах губернатора в Нижнем Новгороде, и опять знакомит нас со схемой:
   – Нет, не буду участвовать ни при каких обстоятельствах.
   И дальше:
   – Климентьев – бандит, это очевидно. Но я бы хотел выиграть у Климентьева, не снимая его с дистанции. Запретить ему, выдвинуть свою кандидатуру вряд ли реально. Причин, позволяющих это сделать, более чем достаточно, но делать этого не следует. Один раз сняли… Что получилось? Получилось нехорошо, получилось скверно. Сегодня у Климентьева 42% поддержки.
   У нынешнего губернатора Ивана Склярова – 12%. На сегодняшний день это два лидера. А, по существу, лидер один – Климентьев. Нужна сильная кандидатура, а ее нет.
   – А Немцов? – задает вопрос Светлана Сорокина.
   – Для меня, – отвечает Кириенко, – Немцов был бы сверхидеальным вариантом.
   Сейчас у Немцова нет шансов. И, как ни странно, причиной тому есть не отторжение, а, наоборот, симпатии и все та же популярность, которой он пользовался. Нижегородцы не могут простить Немцову своей привязанности, когда он заявил, что никогда не уедет из Нижнего Новгорода. Тогда он был не столько авторитетен, сколько любим горожанами. И вдруг, буквально через две недели принимает предложение Бориса Ельцина, оставляет свое губернаторство и мчится в Москву на должность первого вице-премьера России. Этого поступка нижегородцы Немцову уже никогда не простят.
   – Поэтому Немцов, – замечает Кириенко, – желателен, но нереален. И далее один из вариантов, одна из схем – Скляров. Не идеален, но честен. В бытность градоначальника в Нижнем копировал Юрия Лужкова. Как и тот, водрузив на голову кепку, разъезжал по городу, следил, как подметают улицы, как кладут кирпич. Конечно, это не метод управления, – замечает вскользь Кириенко, – но город был и чище, и благоустроеннее, нежели при нынешнем мэре. Еще несколько слов о нынешнем мэре, слов жестких. Дескать, правоохранительные органы в один голос: «Конечно, вы можете нас заставить, но по собственной воле на планерки к преступнику мы ходить не будем». Из чего следует, что мэр, тоже конкурент на губернаторских выборах, но Кириенко выводит его из игры, или уже вывел. А что же делать со Скляровым?
   – Есть одна схема, – говорит Кириенко. – Мы ее просчитали. Должно получиться. В Нижнем Новгороде вводится пост премьера главы правительства. Вся исполнительная власть, так или иначе, сосредоточится в его руках.
   На пост премьера Кириенко выдвигает своего человека. За губернатором останутся по большей части только представительские обязанности и формально-ритуальные. При этом раскладе есть смысл поддержать Склярова. А если он опять запьет, в числе прочих этот недуг у него существует, и если рецидив повторится, то через три-пять месяцев Скляров подаст в отставку и, согласно новому законодательному акту, уже разработанному нижегородским советом, его обязанности будет исполнять премьер.
   И ни слова о том, что Климентьев – соратник Бориса Немцова и даже – чистое порождение экономической политики того периода. Впрочем, это к слову. К сказанному добавлю, на тех выборах победил кандидат от КПРФ Геннадий Ходырев, который в 1988 – 1991 годах уже «рулил» Горьковской областью – был первым секретарем ее обкома КПСС.
   Отличительная черта новой генерации управленцев, начало которым положил Егор Гайдар, не обременять себя и других оценками своей работы на высших постах государственной власти. По этому поводу очень точно сказал как-то в разговоре со мной Егор Гайдар: «Если мы начнем заниматься самокритикой, наши политические противники воспримут это, как проявление нашей слабости и наших сомнений. Согласитесь, глупо делать такой подарок своим врагам? Так что, потерпим. Добьемся результата, а уж потом займемся критикой собственных ошибок. Мы их не боимся признать, поверьте. Их было достаточно, и мы о них непременно скажем. Но позже, не сейчас».
   Обещанного говорят, три года ждут, но через три года тоже не получилось. Результаты не было достигнуты. Реформы не сделали страну процветающей. А потому критиковать себя тем более бессмысленно. Кто же станет вырывать из истории собственные страницы?
   О Путине Кириенко говорит функционально положительно: «Трудно, конечно, трудно. Страна, как растревоженный улей. Не углядишь, все разлетятся в разные стороны. Потому и укрепление вертикали, потому и семь округов».
   Об округах. «В том виде и при тех полномочиях как сейчас, конечно, временное явление».
   О президенте. «В нем сказывается и менталитет основной профессии, и всеохватная неопытность. Мне это понятно, – уточняет Кириенко, намекая на схожесть судеб. – Но главное, это отсутствие команды. Правительство раздражает президента потому, что премьер выступает в роли «угадывателя» настроения президента, «прощупывателя» его взглядов. Никогда нет однозначной позиции – делать так или иначе. Предлагаются варианты, в выборе которых расчет на авторство президента. Пока боится выбирать сам. Требует высказать позицию, определить главного оппонента. Затем очертить позицию оппонента. После чего вступить в стадию переговоров и сблизить позиции.
   И еще. Президент – человек слова. Это и хорошо, и плохо, дает понять Кириенко. И неважно, кому он это слово дал. Он его обязательно сдержит. Даже, если это окажется ему во вред.
   Вывод напрашивается сам собой: слово президента, данное нам, правым, это хорошая черта. Это слово надо обязательно держать.
   Слово, данное нашим оппонентам, это, конечно, проявление слабости. И такое слово держать не обязательно.
   Не боится ли он, что два коррумпированных контингента: губернаторский массив и федеральная власть – неминуемо заражает вирусом коррупции и округа?
   – Боюсь, – отвечает он откровенно. – Уже уволил четырех чиновников.
   – Зачем «Единство» решило поддерживать вотум недоверия правительству, выдвинутый коммунистами? Что это? Политическое недомыслие, провокация, желание приблизить себя, имея в виду Путина, к диктатуре? Коммунисты, понятно. И вдруг это заявление о желаемом роспуске Думы: дескать, накажем коммунистов и выиграем выборы, получим на выборах 45% мест, и желаемое станет реальностью.
   – Он дает свое толкование ситуации. Коммунисты здесь ни при чем. Вотум, выдвинутый фракцией КПРФ, не имел никаких шансов. А вот угроза распустить Думу адресована не коммунистам. Все делается ради того, чтобы воспитать фракцию «Отечество» (ОВР) и Примакова лично. Если бы выборы проводились сегодня, то у ОВР не было бы никаких шансов. В парламенте необходимо некоммунистическое большинство. «Отечество» этому постоянно мешало. Они выступали против 100 статьи бюджета, дающей правительству право на чрезвычайную приватизацию в связи с необходимостью возвращать долги парижскому клубу, и вместе с коммунистами они блокировали принятие этой важнейшей статьи. Второе – это предложение, которое отразились на голосах ОВР и тех же коммунистов, «продавить» третий губернаторский срок для Лужкова и ему подобных.
   СПС, который с самого начала выступал против третьего срока, был взбешен. Как мы помним, Кириенко сокрушительно проиграл Лужкову на выборах мэра в 1999 году, и хотя употребил современные избирательские технологии, был только вторым, набрав 11,2% голосов. Естественно, что корректная нелюбовь к мэру Москвы у Кириенко осталась.
   Идея о роспуске Думы принадлежала Глебу Павловскому, главному политтехнологу Кремля. Кстати, он, пропитанный собственный тщеславием свыше всякой меры, этого не скрывает.
   – Я высказал эту идею вслух во время публичной дискуссии. И то, что ею воспользовались некоторые политики, это уже их, а не моя проблема.
   Кириенко, как бы от себя лично, как, якобы, свое собственное мнение, рассказал о замыслах главных специалистов по политической интриге Волошина, Павловского, Суркова.
   Наступило 14 марта, день голосования по вотуму недоверия правительству. За два-три дня до этого фракция «Единство» сделала себе публичное «обрезание», придав своей авантюре толкование акта политического возмужания: вместе с правительством и родную Думу разогнать.
   А Путин в ходе внутренней долгой дискуссией убедил «заблудившихся» и попавших в «кремлевские» сети руководителей фракции в разрушительности своего замысла. Фракция в голосовании не участвовала, избрала плавание в мутной воде, и тем самым унизила себя ниже плинтуса кремлевских паркетов. Голоса распределились следующим образом: 124 депутата – за отставку «гарнитура» министров. Это в основном коммунисты; 76 – против. Это ОВР и, частично, фракция регионов; 5 – воздержались. Не участвовали в голосовании «Единство» и «Яблоко». Ни премьер – министр, ни его заместители в Думу не явились.
   Полемика вокруг ситуации и до и после углубилась и стала частью интриги. А главное, что и есть свидетельство кризиса, осталось на втором плане: премьер не посчитал нужным явиться в Думу, когда обсуждался вотум недоверия правительству. Если это было санкционировано президентом, то большего оскорбления нижней палате Федерального Собрания РФ нанести было нельзя. Если это явилось фактом поведения лично Михаила Касьянова, то, по всем нормам политической этики, он не имеет права оставаться премьером. Или в вопросе о вотуме и стиле поведения правительства в этой ситуации он полностью договорился с президентом РФ.
   Но в любом случае президент обязан прореагировать на этот возмутительный поступок правительства, если он хочет доказать мировому сообществу, что Россия – не пещерное государство.
   Как сказал в отчаянии депутат Владимир Рыжков, Думе указали ее место. Кто указал? Вот вопрос! И кто посмел указать? Презрение к одному из главных институтов демократии унижает не Думу, а страну!
   А ведь за этим опять стоит игра политтехнологов. Еще одна трагедия несамостоятельной власти. На смену Борисам Березовским пришли Глебы Павловские, и им обезумевшая от обладания властью власть смотрит в рот.
   Фарс с вотумом недоверия так, как его представили большинство СМИ, по сути, был обычной парламентской процедурой. В фарс ее превратила проправительственная фракция «Единство», и этим открыла дорогу унижению парламента. Желание руководителя фракции скорее покончить с обсуждением этого вопроса, к чему Борис Грызлов дважды призывал коллег, лишь подтверждает, что испытание унижением – процедура мучительная. Но в этой связи «высветилась» одна очень важная сторона нашего политического бытия.
   Высшая власть в любой стране предрасположена к появлению теневых фигур. Череда серых кардиналов нескончаема, и никакой режим, никакая политическая система не в состоянии эту предрасположенность высшей власти к «тени» изменить. В России этот прием проявляется в достаточно уродливой форме. Именно по этой причине из повседневной политики убирались ее сверхнеобходимые составляющие: общественное мнение, мораль, гражданские права, сострадание, бескорыстие. А принцип служения Отечеству удалялся, как инородное тело. Наступление эпохи индивидуализма при отрицании любых принципов коллективизма ложно, как, впрочем, и обратное увлечение – примат догмы коллективизма над индивидуализмом. Коллективизм значим только тогда, когда он вбирает индивидуальное наполнение. В этом смысле коллективизм должен усиливать индивидуальную составляющую, защищать ее, а не подавлять, как это благополучно делал «социализм обычный», «социализм развитой» или «социализм с человеческим лицом Михаила Горбачева».

Лекарство от разлада

   Путин предлагает обществу сначала убедиться в неэффективности правительства, возглавляемого Михаилом Касьяновым. И тогда требование об отставке вызревает само собой. Но делать это тотчас, как замыслили мало просвещенные в интригах депутаты, не нужно. Во-первых, у президента нет кандидатуры на замену, а это должен быть его человек. Во-вторых, эта поспешность испортит его отношения с Семьей, которая пока достаточно влиятельна.
   Путин принял эти правила игры. Он дал Ельцину несколько обязательств, гарантии его личной неприкосновенности, как и не– прикосновенности его Семьи, а также, пусть относительной, преемственности прежнего курса на развитие рыночных реформ. Видимо, «пакетное соглашение» предусматривало и согласие на какой-то период оставить в сформированном комплекте правительство, не менять прежнюю «ельцинскую» команду. Тем более что сам Путин не отрицал, что в команде работает ряд неплохих профессионалов. Далее уже шли нюансы: кто наиболее важен и необходим как долгожитель в окружении нового Президента.
   Были ли названы фамилии в доверительных беседах? На этот вопрос Путин ответил 28 марта, спустя два дня после первого года своего пребывания на посту президента.
   Итак, министр обороны Игорь Сергеев оставил свой пост и переместился на великую должность политического угасания – советник президента. Ключевой пост в государстве после «старого служаки» Сергеева занял Сергей Иванов, исключительно путинская номенклатура, сотоварищ президента по питерским будням, судя по биографии, почти двадцать лет родной страны не видавший.
   Владимир Рушайло оставил должность министра внутренних дел и был переведен на пост Секретаря Совета безопасности. Главным милиционером страны сделался глава фракции «Единство» в парламенте Борис Грызлов. Отставка министра атомной энергетики Евгения Адамова как-то подспудно назревала и осторожно предсказывалась, хотя сам Адамов вел себя с агрессивной уверенностью. Его место занял директор института им. Курчатова Александр Румянцев.
   Сменился еще один силовик, глава налоговой полиции. Им стал бывший заместитель секретаря Совета безопасности Михаил Фрадков. Эскизный анализ перемен, возможно, уместился бы в четырех словах: «Мне нужны преданные люди». Типичная комбинация для начала.
   Во главе МВД, ведомства коррумпированного еще с тех, брежневских времен, когда им руководил лучший друг генсека Николай щелоков, поставлен человек, чуждый милицейской среде. Формально – политик, по биографии, «офицер действующего резерва КГБ – ФСБ».
   Почему именно Грызлов появился во главе одного из ключевых силовых ведомств? С какой задачей? Какой целью? Сейчас очень модно ссылаться на неофициальные источники. Это мог бы сделать и я. На моих глазах происходили смены руководителей МВД: Виктор Ерин, Виктор Баранников, Анатолий Куликов, Сергей Степашин, Владимир Рушайло. Исключая Рушайло, с которым был знаком «по касательной», всех остальных я знал и встречался с ними не единожды.
   В милиции, в сыске, больше, чем где-либо, нужны профессионалы, опережающие в своем навыке возрастающий профессионализм преступного мира. Милиция – это среда кастовая, в меньшей мере, чем ФСБ или разведка, но все-таки. Вспоминаю практику прошлых лет, когда руководство КГБ, милиции формировалось из номенклатуры ВЛКСМ. Я и сам был в числе тех, кому делались предложения пойти служить в родное КГБ или МВД. Неоднократно отказывался и, как потом понял, попал в «черный список». И, тем не менее, я всегда относился с большим уважением и к людям с Литейного, и Суворовского проспектов в Ленинграде, и к людям с Лубянки, с Огарева и Петровки в Москве.
   Этот штрих воспоминаний неслучаен. Общаясь впоследствии с теми, кто не отказался комсомольский значок на лацкане пиджака сменить на форму с погонами, и уже пребывал в высоких чинах, я часто слышал раздражение истинных милицейских профессионалов, когда во главу ведомства ставили очередную политическую «выскочку» – так матерые чекисты и милиционеры их именовали. Они так и говаривали: «Опять блатной пришел!»
   На втором году президентства Путина в МО и в МВД пришли люди другой группы крови. И никуда не денешься от сдержанного ропота подчиненных, который привычно определять словами: «встретили настороженно». Путин не побоялся скрытого противостояния своим людям внутри силовых ведомств. Почему?!
   Во-первых, Сергей Иванов на посту Секретаря Совета безопасности инициировал и доработал детали военной реформы. Во-вторых, он – человек не армейский, но военный. В-третьих, было нельзя допустить кадровую «экспансию» начальника штаба Анатолия Квашнина, который уже видел себя на посту министра обороны. В-четвертых, армейская реформа – это изменение структурного рисунка армии, а, значит, неминуемы сокращения. И этот секвестр удобнее проводить человеку, не повязанному внутриармейскими коллизиями, т.е. человеку со стороны. Да у Сергея Иванова нет армейского послужного списка, но есть то, что значительно тяжелее листка по учету кадров и личного дела. Достаточно высокий чин в системе 1-го управления КГБ, ФСБ, а затем СВР, он имеет доступ к самой обширной информации. И любому армейскому чину с генеральскими погонами может сказать или дать понять: «А я о вас все знаю!»
   А последние годы в армейских генеральских кругах достаточно неблагополучно. Рыночные отношения проникли туда, куда путь был заказан. И для того, чтобы финансирование реформ в системе обороны страны шло не «на пальцах», в паре с Сергеем Ивановым в МО РФ назначили сугубо штатскую Любовь Куделину. Она из заместителей министра финансов стала заместителем министра обороны.
   У Грызлова другая история. Сегодня о немыслимой коррупции в МВД не говорит только немой. Рушайло был одной из тех фигур, о несменяемости которой до определенного времени просила Семья. И в кулуарах властных коридоров, а потом и в СМИ фамилию Рушайло скоренько переделали в Нарушайло. Задача Грызлова – обновить руководства ведомства и, конечно же, сделать скрупулезный анализ его деятельности со всеми вытекающими обстоятельствами, после чего «тень Путина», как нередко называют Бориса Вячеславовича, скорее всего, будет передвинут на другой пост. Грызлов, по замыслу Путина, должен развязать некоторые конфликтные узлы между МВД и регионами, и провести зачистку в руководящих рядах ведомства.

И грянул бой

   3 апреля 2001 года. Белый зал Кремля, 12 часов дня. Президент России выступил с ежегодным посланием к Федеральному собранию. В любой президентской республике это – ключевое событие. Его ждут. В послании ищут ответы на главный вопрос прошлых лет: «Кто вы, мистер Путин?»
   Президент возможно не в полном объеме, но раскрылся основательно. С посланием, если не все, то почти все было в порядке. Сбой или просчет был допущен совсем на другом участке фронта. Именно в то же самое время, когда президент произносил завершающие слова своей речи, закончилось собрание учредителей НТВ, на котором был избран новый Совет директоров, после чего власть на одном из самых популярных телевизионных каналов, до этого принадлежавшего медиамагнату Владимиру Гусинскому, перешла в другие руки. Контрольный пакет оказался в руках ОАО «Газпром». Совет возглавили предприниматель, основатель финансовой группы «Ренессанс Капитал», гражданин США и РФ Борис Йордан и бывший вице-премьер РФ, генеральный директор холдинга «Газпром-медиа» Альфред Кох, фигура, способная составить конкуренцию по непопулярности А.Чубайсу. В качестве главного редактора Николай Сенкевич, сын известного путешественника и журналиста. Эра Евгения Киселева, по сути, закончилась.
   Еще задолго до того суды разных инстанций признавали и предшествующее собрание акционеров, и настоящий собор, сначала незаконным, затем законным, чуть позже опять незаконным. В этой судебной пляске власть перетанцевала НТВ и дожала суд. А если добавить, что собранию учредителей, которое прежнее руководство НТВ признает незаконным, предшествовали многолюдные митинги в защиту НТВ у подъезда № 17 ТТЦ «Останкино» и на Пушкинской площади, страсти можно было считать достаточно накаленными. Однако, власть и Газпром пошли ва-банк. И тем самым нанесли жесточайший удар по репутации президента. Они решили захватить НТВ мгновенным рывком. Захват, хотя и без участия ОМОН, был похож на силовую операцию. И весь положительный и благостный пиар вокруг президентского послания рухнул в одночасье. Вся неделя прошла под знаком НТВ. И в этом контексте Послание президента отошло на второй план, особенно в обывательском сознании. Задача выпихиваемых с насиженных мест «звезд» и просто журналистов НТВ была проста – весь конфликт перевести в русло угрозы, нависшей над свободой слова в России. И при этом сделать НТВ символом этой свободы, чем чрезвычайно и подпортить имидж президента, прежде всего, за рубежом.
   В определенной степени это удалось. Противоборствующие стороны конфликта высадились в студиях телевизионных каналов. И стали «рубить правду-матку». Персона Альфреда Коха, одного из основных участников сделки по продаже НТВ Газпрому, и без того одиозная после приватизационных «чудес», сотворенных им на посту председателя Госкомимущества, «дела писателей», по которому он и его лучший друг Чубайс получили от западных издателей по $ 750 тыс. за небольшую книжонку о той же приватизации, наконец, после известного нацистского по сути заявления немца Коха о «бесполезности русских», нарастил градус ненависти бедных к богатым. В массах тут же стали говорить: «Ах, ты, немчура обнаглевшая, ты еще и свободное НТВ у нас отнимаешь!» На Коха было открыто два уголовных дела, но оба они прекращены по амнистии. Не за недоказанностью вины, а по амнистии. Такая у нас нынче элита. Человек, с невероятной изобретательностью лишивший страну собственности, и сейчас на том же поприще «отъема» – только теперь не у государства и народа, у олигарха Владимира Гусинского.
   К тому же Альфред Кох получил прекрасный шанс отомстить отечественным журналистам, которые в прошлом предали гласности все его наглое неприкрытое хищение и нацистские выходки мелкого немецкого хама из маленького казахского городка Зыряновска. Формально Кох выполнял задание власти, но для внутренней реабилитации и нарастания уверенности обеспечивал себе права собственности на ведущую телекомпанию. На общем поле достаточно видимы очертания разгрома НТВ и банкротство группы «Медиа-Мост». И это – уже, несомненно, продуманная операция того самого поколения власти, именуемого младореформаторами. Им уже крепко за сорок, но все равно, они генетически неперспективны. Они получили власть в политическом младенчестве, однако взросление было потрачено не на рост профессионализма, а на рост амбиций. И беспрецедентное воровство капиталов страны. Власть упустили, оставив вместо нее убаюкивающую самих же себя, любимых, риторику: «Пусть не всегда удачно, трагично, неумело, а порой провально, но мы реформировали страну». «Вынув» из активов Владимира Гусинского НТВ, правые незатратно, как бы чужими руками, воплощают идею Чубайса иметь мощную телерадиокомпанию в зоне своего практического влияния. Газпром убирает антипутинский вулкан. Компания сохраняет пристойную оппозиционность, создает иллюзию независимости вещания. Скорее всего, известный медиа-магнат, основатель CNN Тед Тернер, проанализировав раскол в команде НТВ, усомнится в значимости предложения купить неспокойную телекомпанию и выйдет из игры. Что ж до владельца НТВ и группы «Мост», он, театральный режиссер, не заметил, как в зале сменился зритель. Новая власть, в лице президента Путина, согласилась выполнять обязательства не трогать сторонников предыдущей власти. И слово держит. Но противников прежнего руководства страны, а Владимир Гусинский с гордостью числил себя в таковых, новая власть хранить не обещала. И даже кормить. И в своей стране, и по пути на землю обетованную, куда они, наверняка, в отсутствие источников прокорма, направятся.
   Финансовые документы, как и рукописи, не горят. «Медиа-Мост» и Гусинский к такому повороту событий был не готов. Не обрадовало его даже изгнание из Кремля и бегство из России заклятого врага Бориса Березовского.
   Журналисты НТВ, из которых 95%, может чуть меньше, не знали истины и не подозревали о банкротстве НТВ, испытали шок. Они оказались в ловушке. С одной стороны, наступала власть, характеризующая их позицию, как нарастающую враждебность к президенту. С другой, страх перед немыслимыми долгами. До того им внушалось обратное: «Мы – процветающая и богатая компания. Нас обожает общество и боится власть. Нас узнают на улице, нам рукоплещут». Когда ситуация стала катастрофически меняться, случился нервный кризис, а за ним – раскол в команде.
   Цепная реакция. В ночь с пятницы на субботу 14 апреля 2001 года, в 4 часа утра Борис Йордан в окружении ОМОН меняет охрану на НТВ и занимает помещения компании. В 7.30 утра у семнадцатого подъезда ТТЦ Останкино собираются журналисты НТВ, которых не пропускают на рабочие места. Это все те, кто не согласен с новым руководством компании.
   В 9 утра 34 журналиста, в их числе Светлана Сорокина, Владимир Кара-Мурза, Михаил Осокин, Виктор Шендерович, Павел Лобков и другие, а в целом, ядро НТВ, подают заявления о своем уходе из компании. Несогласные принимаются в лоно компании ТНТ, одну из ветвей холдинга Медиа-Мост, и начинают вещание на этом канале.
   Чуть позже, в 11 часов, приходит сообщение, что акционеры ТВ-6 предлагают Евгению Киселеву пост исполняющего обязанности генерального директора МНВК (ТВ-6). Киселев предложение принимает. Тут же следует заявление сотрудников канала ТВ-6, что они намерены заявить протест об игнорировании их мнения.
   Воскресенье, 15 апреля, Пасха. Утром приходит сообщение, что подал в отставку президент МНВК (ТВ-6) Александр Пономарев. Надо отметить, что неделей ранее канал ТВ-6 полностью перешел под контроль главного собственника Бориса Березовского. Председателем Совета директоров избран Игорь Шабдурасулов. Генеральный директор Бадри Патаркацишвили, правая рука Бориса Березовского на ОРТ. Можно с уверенностью сказать, что эффект детонации будет впечатляющим. У кремлевской власти появляется новая головная боль.
   Интересны мысли, которые в разговоре со мной на приеме по случаю Дня независимости России в июне 2001 года высказала Ирина Хакамада, женщина эмоциональная, но обладающая динамичным и цепким умом.
   – С НТВ мы пролетели, все лавры собрал Григорий Явлинский. Вы видели, как после истории с НТВ, возрос рейтинг «Яблока»? А мы потеряли. Мы колебались, хотя и поддерживали НТВ, – говорила мне одна из лидеров правого движения на том приеме.
   – Чубайс выиграл НТВ, но он был на стороне Коха, а правые митинговали за Евгения Киселева, – отозвался я.
   – Вот именно, – согласилась Хакамада.
   – Линия фронта дрогнула, когда Борис Немцов успокаивал Евгения Киселева и говорил о дворянском происхождении Йордана.
   – Боря – натура увлекающаяся, он в тот вечер явно пережал.
   – А, может быть, он был с Чубайсом заодно, просто не говорил об этом вслух. Он знал итоговую цель всей операции?
   – Может быть, – согласилась Ирина Хакамада и засмеялась.
   – Теперь вы, ТВЦ, – единственный независимый телеканал, – сказала она, но тут же уточнила, – относительно независимый.
   – Объективность – сумма субъективностей, – сказал я. – Вам, правым, всегда будет мешать необольшевизм Чубайса.
   – Это точно, – согласилась она и двинулась к группе улыбающихся генералов.
   Интересно, что в информационных комментариях этот прием, данный президентом, будет почему-то назван «пышным». На мой взгляд, это некое эмоциональное преувеличение. Обычный прием в духе президента, достаточно строгий и умеренный.

Партийный пасьянс, или Операция «Президент»

   Среда 11 апреля 2001 года оказалась сенсационной. Лидеры двух политических партий «Отечество – вся Россия» и «Единство» объявили о своем объединении.
   И Сергей Шойгу, лидер «Единства», и Юрий Лужков, лидер «Отечества» были вполне оптимистичны в своих откровениях перед прессой. Ну, мало ли, что враждовали во время выборов?! Ну, мало ли, что заявляли: «Единство» – мыльный пузырь и у этого движения нет идеологии»?! Подумаешь, что купали в грязи лидеров «Отечества» Примакова и Лужкова? Обстоятельства выше нас, что поделаешь.
   Настораживает, когда об объединении говорят, как о воплощении плана президента, о структуризации политической жизни страны. Сам факт партийного строительства сверху – явление привычное, но малоэффективное. Это как директивное госплановское действие. Администрация одержима идеей доказать Царю свою преданность. Определены «жесткие правила»: партии и объединения, получившие на выборах менее 3% голосов избирателей, возвращают деньги, выданные им на предвыборную кампанию. Первый шаг для усиления поддержки Путина депутатским корпусом сделан: два центристских движения, именуемые партией власти; одна, якобы, желавшая стать таковой, но власть не взявшая, и другая – победившая на выборах. Не удивительно, что, ее членам нравится называться партией власти. Никто не чувствует глупости в самой идиоме «партия власти». Властью в этой партии являются только чиновники. Рядовым избирателям туда путь заказан, по определению – власти на всех не хватит.

На правах экономического гуру

   10 мая 2001 года Путин навестил в загородном доме Бориса Ельцина. Ельцин не появился на майском банкете. Да и чего ради? Дата «проходная» – 57 лет со дня Победы – не юбилей. А 10 мая они встретились.
   Тремя днями ранее Путин отметил год своего президентства. Всех интересовал единственный вопрос: какова цель визита нынешнего президента к президенту бывшему? Если верить бессменному шефу протокола при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине Владимиру Шевченко, оба президента погуляли по аллеям дачи Барвихе. Ельцин рассказал, что смотрел парад по телевидению, и он ему понравился. А еще он поведал о своей охоте на гусей, случившейся в конце апреля в Подмосковье. Путину про гусиную охоту понравилось. Что еще? Ах да! Чуть не упустил: Путин поздравил Ельцина с прошедшим праздником Победы. Встреча продолжалась чуть меньше часа. Скупая информация о встрече, естественно, породила нескончаемую череду слухов и предположений. Мнения, естественно, разделились, потому как всякий, рассуждавший на эту тему, увидел во встрече непременное предзнаменование тех событий, о которых он, разумеется, предупреждал: конец каторги. Год исполнения обязательств, предвыборных договоренностей закончился. Приехал, чтобы предупредить: «Я сдержал слово. Обид быть не может!» Однако время не ждет. Кадровые перемены необходимы. Итак, кто? Куда? Когда? Зачем? И надо ли?
   Лидеру запрограммировано одиночество.
   Во-первых, высшая власть исключает равенство. Во-вторых, это в интересах окружения. Если он вне конкуренции, то приближение к нему есть факт соперничества. И каждый, претендующий на роль приближенного, уже составляющая изоляции первого лица.
   Он, приближенный – источник и хранитель информации. В пределах своего амплуа он ее отбирает и синтезирует. И только потом, как правило, небольшая по размеру, до 4 – 5 страниц, аналитическая записка оказывается на столе первого лица.
   Минует ли эта традиция Путина? Ни в коем случае! Все будет именно так. Непременно будут фавориты. И также непременно их смена.

Коллизия по существу

   Осень 2000 года. На протяжении трех недель гибель АПЛ-141 «Курск» оставалась главной темой дня.
   Именно тогда у одного из моих коллег по издательскому дому «Пушкинская площадь» Владимира Меженкова возникла идея взять всю выплеснутую в Интернете информацию о трагедии подводного атомного крейсера, спрессовать и объединить в одной книге «Слово о трагедии». Никакой редактуры, никаких редакторских вмешательств, а только то, что писалось в эти дни во всемирной телекоммуникационной сети: безаппелляционно или сверхдоказательно, ангажировано или свободно. Причем, в задуманный «фолиант» предполагалось взять исключительно информацию сайтов Интернета, без «покушения» на публикации газет и других печатных изданий. Мы приступили к работе. С сайтов «скачивали» материалы только тех изданий, теле– и радиокомпаний, которые не оговаривали их использование необходимостью официального разрешения. Иначе говоря, мы действовали, как нам казалось, в рамках правил Интернета: пользуйтесь «всемирной паутиной» на здоровье. Для того она и существует.
   Однако юристы ОАО «Издательский дом «Комсомольская правда» опротестовали наши действия и подали в суд, обвинив издательский дом «Пушкинская площадь» в плагиате. То был полный абсурд, ведь мы при перепечатке не просто ссылались на источники, но и благодарили авторов и владельцев информации за их использование. Юристы «Комсомолки» обосновывали свой иск признаками нарушения Закона об авторских правах.
   Закон такой действительно существует. И есть в нем запретительная 19 статья, но там в 2000 году ни слова не говорилось об Интернете. Когда писался этот закон, Интернет практически не имел массового распространения в России. Более того, когда Министерство по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций потребовало лицензирования интернетовских сайтов, Международная служба Интернета высказала резкий протест и пригрозила отключением России от международной сети Интернета в случае принятия каких-либо ограничительных мер.
   Однако иск остается иском, и 24 ноября суд состоится. Это событие не вышло бы за рамки рядовых, если бы не разразившийся 19 октября скандал. Вдова командира погибшей субмарины Ирина Лячина объявила о своем выходе из состава учрежденного фонда памяти АПЛ «Курск», ссылаясь на свое несогласие с использованием средств, поступающих на его счета. В числе нецелевых и зряшных трат было названо приобретение фондом нашей книги «Правда о гибели «Курска», в количестве 1000 экземпляров. Книгу, подобную нашей, конечно же, должен был издать сам фонд. Если угодно, это могло бы стать первым осознанным детищем фонда. А не только сбор денег и вложение их в покупку квартир для потерявших кормильцев семей подводников. К этому времени ИД «Комсомольская правда» тоже выпустил книгу о трагедии «Курска», в которой были объединены работы журналистов газеты. Полагаю, понятно, что оба издания – наше и «Комсомолки» имели целью не коммерческого сбора средств от продажи, а в распространении правдивых сведений о гибели АПЛ, ее поисков и подъема на поверхность. Ведь правдивая информация об этом гибели с первых секунд была фактически блокирована.
   Попытаемся об этом сказать спокойно, без обвинительного пафоса: «Правительство, президент наступили на горло свободе слова». Лодка атомная, оснащена ракетами, оружием сверхсекретным, погибла достаточно непредсказуемо, если не сказать, нелепо. Во всех странах сведения о возможных причинах, характере и размерах подобных аварий находятся под грифом «совершенно секретно». А, значит, службы ВМФ, не распространявшиеся о событиях в Баренцевом море, действовали в уставном режиме. Но что общего между разведчиком и журналистом? Единая исходная: собрать как можно больше информации. Итоговый маневр различен. Разведчик собирает факты, чтобы затем проанализировать их и непременно скрыть анализ. Журналист старается в поиске сведений по возможности не только их проанализировать, а и непременно предать гласности. И тут произошло то, что должно было произойти. Пути общественного мнения и власти разошлись. На этот раз общество было ангажировано основополагающим демократическим принципом свободы слова. И твердо дало понять: мы вправе знать, почему и как погибли матросы и офицеры в обычном мирном походе одного из лучших на Флоте подводных атомных крейсеров.
   Общество устало от безразличия к человеческой жизни, от сокрытия истины, от лжи. Вдова командира АПЛ, как мне стало известно, упрекнула авторов книги, а их было много, в фактических ошибках. Увы, это на совести тех, кто писал материалы о гибели «Курска», на совести Интернета, куда была закачана эта информация, и откуда она бралась. Кстати, в книге присутствуют и отечественные, и зарубежные публикации.
   Так в чем же в этом случае правдивость книги, ее ценность? Как ни странно, в ее немедленности. Это срез мгновенной реакции общества на трагедию. Реакции не выверенной, не отредактированной, не оснащенной уважительными поклонами в адрес высокой власти, обобщение реакции естественной. И всякие разговоры о фактических ошибках относительны.

Предчувствие мрака

   «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом» А уж тем паче полковником! Путин «домечтался» до подполковника. Но зато позже «взял все». Стал президентом огромной страны. Верховным главнокомандующим, любой генерал перед ним станет навытяжку. Кстати, в современном быту правые делают коррекцию этой поговорке: «Плох тот генерал, который не мечтает стать диктатором». Путин уже в первый год своего правления дал понять правым, уже впавшим в оппозиционную истерику, что он не так уж и «диктатурен». А, значит, и вариант либерализации режима вполне реален. Но не сейчас, а чуть позже.
   Обычная коллизия – оппоненты требуют, чтобы Путин раскрылся по максимуму, чтобы он стал и понятным, и предсказуемым. У преемника Ельцина пока нет значительного запаса прочности, который называется опытом политика, экономиста, управленца. Он его не успел накопить. Раскрыться для того, чтобы подтвердить отсутствие резервов личностного и стратегического свойства – это и опрометчиво, и непродуктивно. Открытость – капитал, когда она не обнажает, а позволяет постичь глубину. И дело не в биографии разведчика, хотя первая профессия заложила фундамент осторожности. Дело в совершенно естественном и здравом чувстве опасности. Всякая публично заявленная программа есть повод для фронтального анализа, особенно в сфере экономики, когда она, в своем развитии, что противоестественно и парадоксально идет мимо страны. Нелепый путь в цивилизацию через обретение все большей слабости.
   Путин, конечно же, все это понимает. Страна затянута не в реформы как таковые, а в водоворот не воплотившихся реформ. Президент старается не показывать свою растерянность. Это ему отчасти удается: собран, подтянут, обаятелен в общении, старается находить язык с любой аудиторией.

   19 – 25 февраля, год 2001.
   Неделя оказалась довольно напряженной. Испытание, через которое предстоит пройти правительству, не позавидуешь. Миф о самом благополучном бюджете сначала пошатнулся, а теперь ему предстоит рухнуть. Значительное превышение доходов над расходами вселяло оптимизм. Правительство, да и сам президент, не жалели досадных откровений, что благополучие бюджета не есть результат интенсивного развития страны, роста отечественного производства, а всего лишь «отдача» от роста мировых цен на газ и нефть и увеличения объемов их продаж Россией.
   Правительство лукаво оправдывалось: бюджет прочен, в его основу заложена цена на нефть, в размере $ 21 за баррель, и вся сверхприбыль – это уже залог превышения. А потому «мы уже можем себе позволить». И главные баталии сводились не к битве за бюджет, а за статьи и объемы его трат. Сам бюджет как таковой уже до обсуждения был признан успешным и в итогах голосования никто не сомневался.
   Депутаты делили профицит, правительство, естественно, дополнительную прибыльность нефтяного и газового торга уменьшало, полагая, что «неучтенку» оно найдет, как потратить. Депутаты вели свой пересчет, и прибыль получалась более значительной. Это уже была схватка как бы за пределами бюджета.
   И вдруг грянул гром.
   Руководствуясь странной логикой, правительство не внесло в бюджет статью о возвращении долгов Парижскому клубу. Вице-премьер и министр финансов Кудрин в унисон премьеру Касьянову заверяли: «Непременно реструктуризируют, непременно отсрочат, непременно спишут, как это делали до того».
   Сложилось такое впечатление, что для правительства упрямство и американцев, и западных кредиторов явилось малоприятной неожиданностью. Российское правительство неожиданно поняло, что Запад умеет считать.
   Более того, он просчитал наш бюджет с такой тщательностью, на которую не оказалось способным само российское правительство, привыкшее считать с лукавым допуском: все равно украдут.
   Запад «все это» отнес на дополнительные доходы, а потому получилось, что Россия может платить. Что же произошло? Почему, спустя два месяца после утверждения бюджета, правительство вынуждено пересматривать его или, согласно принятой терминологии, секвестрировать. Ошиблись в расчетах? Полноте, это повторюсь – правительство, а не церковно-приходская школа. Все дело в том, что в России главной экономикой является политика, а не наоборот. Отсюда все наши беды.

Еще один Давос

   Интересно, что в бытность нашего советско-союзного прошлого мы никогда не слышали о Давосе. Был Давос – не было Давоса – какая разница?
   Но вот уже в течение едва ли не 10 лет накал страстей в России накануне Давоса и после него не ослабевает. Интерес к России на этом международном экономическом «толковище» возрастал по двум причинам: как эхо внутренних российских потрясений, и как пенные амбиции младореформаторской власти, которая явилась в Давос с альпийских высот, наподобие войск Александра Суворова, ошалело неожиданно и шумно.
   Время шло. Менялся репертуар, а вместе с ним и состав труппы, выезжающей на давосские гастроли. И очень часто интерес был не столько к труппе, сколько к событиям, сотрясающим Россию.
   Был ли когда-то российский успех на давосском форуме? Это смотря что считать успехом. Для кричащего «караул» успехом является даже единственный прохожий, обративший внимание на его крик. Это очень похоже на нашу оценку успешности, когда на протяжении многих лет мы говорили о том, что нам удалось привлечь к себе внимание. И, как величайшую победу, рассматривали, когда в ритуальных давосских программах, оказывался День России. Увы, но это всегда был день не интереса и выстраивания своего бизнеса на российском рынке, а, как правило, обычное обывательское любопытство: «Что там у них происходит?»
   2000 год в Давосе ничем не отличался от года предыдущего.
   Состав делегации контрастно изменился. На этот раз ее возглавлял вице-премьер – министр финансов А.Кудрин. Состав делегации другой, а вопрос один и тот же: «Кто вы, мистер Путин?» Наши западные коллеги так и поняли, что российская политика от политики иных государств отличается одной существенной приметностью – ее нельзя понять, ее надо угадать. Но наши западные партнеры должны быть спокойны: эту же самую задачу пытаются решить сограждане российского государства. Но не все так однозначно с точки зрения восприятия России было в Давосе. Нынче он снова в недоумении: куда подевались те, кто еще недавно сорил деньгами в гостиницах, ресторанах и борделях, грозился скупить весь снег на склонах Альп. А потом и два-три их хребта «прикупить» в личную собственность. Не скажешь им, что тем, кому три года назад в Давосе рукоплескали, нынче отказали в визе в Швейцарскую конфедерацию. В феврале 2001 года у Давоса – новый информационный капитал. Накануне, во время рождественских каникул в США арестовали Павла Бородина, и швейцарская прокуратура, объявившая его в международный розыск, как главного подозреваемого по делу Mabetex, ждет его экстрадиции. Ну, как после этого не согласиться, что политическая история России уже не в первый раз пишется в Швейцарии?
   Сейчас пресса бурно обсуждает арест Бородина. Остается лишь гадать, чего в его желании непременно посетить Америку больше: личной наивности, или глупости, или обстоятельств? Выманили из России приглашением на инаугурацию Джорджа Буша-младшего, и сердце недавнего мэра отдаленного Якутска радостно забилось, как у подростка, нашедшего пятак из дутого золота или стекляшку, похожую на алмаз? С кем советовался «Пал Палыч» перед своим опрометчивым отъездом? Или это его личная инициатива, лишь подтверждающая тезис, что завхозы редко становятся политиками, как и кухарки не часто управляют государством?
   Борису Березовскому не повезло: в те дни – дело Мобитекс, и дело Аэрофлота, независимо от их различия, исторически шли в одной связке. И Бородин, и Березовский – члены, так называемой, Семьи. Один просто много знает, другой – еще больше узнал. Семье хотелось бы закрыть оба дела, но молодому Президенту Путину надо защищаться от наседающего окружения предшественника, и не исключено, что была достигнута договоренность: дело Бородина закрывается, а аэрофлотовское отдается на разумение Путина. Бородина оставьте в покое, а с Борисом Абрамовичем решайте: «Действительно, редкий наглец. Да и потом, его настолько в России не любят, что любой информации, имеющей гриф «Борис Березовский», сограждане верить не станут». Вот и прокуратура зашевелилась. 2 февраля 2001 года объявили: в случае неявки Березовского на допрос, он будет объявлен в международный розыск. На встрече с журналистами коллеги с НТВ в раздраженном отчаянии спросили у президента: «Неужели у прокуратуры нет более важных и серьезных дел, нежели Гусинский?» – «Почему? – ответил Путин. – Есть. Березовский».
   Остается добавить, интерактивный опрос, который канал ТВЦ провел в четверг, 1 февраля 2001 года, дал убийственный результат. Из четырех с половиной тысяч опрошенных на вопрос, закончилась или нет эпоха Ельцина, более четырех тысяч ответили – нет, не закончилась. И только 500 сказали – да. Когда шел этот опрос, у меня в кабинете находился высокий чин из ФСБ, человек из путинской команды. Его восприятие результатов опроса было близким к шоку. В Давосе социологического опроса не видели, а потому их недоумение по поводу российского капиталистического пути понятно.
   Вопрос «кто Вы, мистер Путин?» становится разыгрываемой картой не только вне, но и внутри страны. Задают его где-то на альпийских склонах, а тиражируется и моделируется он в различных вариациях, прежде всего, в стане демократической оппозиции, уязвленной упрямством Путина, его нежеланием стать тотальным сторонником макроэкономики. В декабре 2000 года Путин приехал на Кубу – географический остров в Карибском море и последний «остров» первозданного социализма в мире. На пресс-конференции один из западных корреспондентов его спросил, не мешает ли ему на посту президента прошлое разведчика? Путин оживленно ответил: «Наоборот! Я очень рад этому профессиональному опыту. Я многому научился за те годы». И тут же добавил, что никогда, будучи на этой непростой работе, не нарушал законов страны своего пребывания. А тремя днями раньше Путин своим указом помиловал американского разведчика Эдмонда Поупа, приговоренного за шпионскую деятельность к 20 годам лишения свободы. Заметим, это был первый акт о помиловании кого-либо, который Путин подписал после вступления в должность президента. Возможно, он считает, что шпионаж – нормальная составляющая жизни любого государства. Шпионь, но не нарушай законов страны, секреты которой хочешь узнать. И тогда не сядешь в тюрьму или не будешь выслан из страны, куда тебя заслали.
   Если прогнозировать действия Путина с идеологической точки зрения, то неизбежно придется признать, что всякая организация, стоящая на страже государственных устоев, и призванная неукоснительно защищать их, способна эффективно действовать, если, во-первых, верит в эти устои; во-вторых, продуцирует их, так как является их порождением и их продолжением. Внешняя разведка, ФСБ – бесспорно в череде таких организаций. Но внешняя разведка, основанная на зарубежной легальной или нелегальной агентуре, это – особый слой профессионалов, с особой философией. Их взгляды на жизнь и взгляды сотрудника того же ФСБ, работающего внутри страны, разительно отличаются. Соприкасаясь с западной экономикой, демократией, наши разведчики (если они, разумеется, не завербованные нелегалы из числа коренных жителей той или иной страны) постоянно находились в сравнительной среде, и не могли не «заразиться» успешностью Запада, не могли не «обрасти» связями и не обрести профессионального опыта, прежде всего, в сфере бизнеса. Так, видимо, и сейчас, когда советской державы уже нет, но ее ментальность твердо засела в каждом из нас, да и в образе и уровне жизни в России, которые существенно отличаются от западных стандартов. Не случайно Путин, когда закончилась его командировка в ГДР, в Дрезден, где он, не нарушая законов «нашей» Германии, работал директором Дома дружбы СССР – ГДР, на родных невских берегах, стал заниматься именно зарубежными направлениями. И в городском правительстве Анатолия Собчака врастал в экономику, как человек, предрасположенный к восприятию реформ в западном варианте. Все-таки ФРГ была рядом. Не будет лишним сказать, что ФСБ и по сию пору, пережив все экзекуции идеологического, непрофессионального, а порой, бездушного реформирования с бесконечными рецидивами упразднения, объединения, разъединения, сохранила профессиональную пристойность и осталась относительно не коррумпированной системой. Хотя его офицеры, переведенные в «действующий резерв», оказавшись в руководителях гражданских организаций, и закон нарушают, и взятки берут, и деньги отмывают. Последний пример – отправка на «посадку» в начале 2010 года верхушки Пенсионного Фонда России. Среди них – бывшие крупно ранговые сотрудники ФСБ.
   Каков же вывод, если продуцировать прогноз по этой профессиональной составляющей? Президент еще долго будет раздваиваться, уступая макроэкономическому курсу, он будет искать компенсации в философии контроля. Контроля – не «вообще», абстрактно-управленческого. А контроля через информацию, не столько аналитических центров, сколько спецслужб.
   Когда же, наконец? Когда же, наконец, мое желание увидеть раскрепощенного, не повязанного обязательствами перед прежней властью нового президента Путина, исполнится?
   Все мыслимые и немыслимые сроки прошли. Началось новое тысячелетие. На исходе уходящего, 2000 года, Ельцин посетил Путина. О чем они беседовали? Внешний контраст был разителен. Впрочем, Ельцин мало в чем изменился с того момента, когда отрекся от должности главы государства.
   Подвижный, ладно скроенный, с завидным здоровьем Путин, а рядом с ним грузный, страдающий одышкой, больной Ельцин. Была ли эта встреча прощанием и подтверждением, что наследник сдержал слово и не нарушил ни одного из принятых на себя обязательств, и что теперь по истечении года он свободен? Или это зримое напоминание, схожее с явлением в стиле образа отца, тебя породившего, предупреждающего, заклинающего и предостерегающего: «Потерпи, дай мне умереть спокойно, а уж тогда – живи, как знаешь!»
   Был в этой встрече подтекст, был! И вот что поразительно. Появление Путина в роли преемника, как это ни покажется странным, объединило два полюса в ельцинской свите. Оно позволило тем, кто не любил Ельцина в этом акте скороспелой преемственности, факт своей нелюбви скрыть и сказать, что они остались верны идеям обновления. Те же, кто был Ельцину предан, понимали всю безнадежность этой преданности, буквально вцепились в Путина, как возможно вцепиться в оторвавшуюся льдину, которую несет в океан, но пребывание на ней сохраняет ощущение бытия.
   13 января 2001 года. Суббота как суббота, правда, в новом тысячелетии. Но не «соблюдать» же ее?
   Накануне телефонными звонками меня предупредили, что я в числе других моих коллег, руководителей СМИ, приглашен на встречу с президентом.
   Лично я на разговор с новым президентом приглашен впервые. Не считаю это фактом каких-либо изменений в отношениях к телекомпании ТВЦ, которую возглавляю, или ко мне лично. Скорее всего, президент хотел расширить круг персонажей из СМИ и иметь более объемное видение проблемы.
   Помимо 33 руководителей СМИ во встрече участвовал министр по делам печати, телерадиовещания и средств коммуникаций М.Ю. Лесин, заместитель главы администрации Владислав Сурков и пресс-секретарь президента Алексей Громов. Встреча продолжалась 4 часа 40 минут без перерыва.
   Под высоким куполом, выполненным в безукоризненной манере, имеющим утонченную округлость, стоял кольцеобразный стол, рассчитанный на заседания высокого ранга, подчеркивающий некое равенство присутствующих, как и правомерность дискуссии.
   Президент несколько озадачил администрацию и министра печати, когда предложил высказываться всем по очереди.
   Все знали, что ключевой темой окажется свобода слова, которая так или иначе завязана на ситуации вокруг группы Медиа-Мост. Президент эту тему обозначил в своем вступительном слове. И на моих глазах стала складываться самопроизвольно внутренняя интрига всей встречи.
   Дело в том, что холдинг Медиа-Мост странным образом представлял один Алексей Венедиктов, шеф-редактор «Эхо Москвы». Как сказал сам «Веник» (таково его прозвище в журналистских кругах): «Мы у себя в холдинге обсуждали эту ситуацию и так решили…». Отсутствие Евгения Киселева на встрече было очевидной тактической ошибкой холдинга. Отличительной чертой встречи являлись две составляющие: первая, что это была не встреча редакторов с президентом, а встреча менеджеров и редакторов с президентом. Подменить редактора менеджером в полном объеме было трудно. Еще не настал тот момент, но разбавить их таковыми было возможно.
   В зале, таким образом, произошла подмена идеологии СМИ. Ключевая роль в этой подмене принадлежит Михаилу Лесину. В результате, присутствующие в своем большинстве говорили не о видении проблем, стоящих перед государством, а об экономической модели существования СМИ. То есть многие из присутствующих вытаптывали площадку вокруг федерального «министра правды», который пытается превратить СМИ в откровенный бизнес и не скрывает этого.
   В связи со сказанным симптоматична фраза Михаила Лесина: «Все журналисты – проститутки!» Она страшна не цинизмом всех вымазать одной краской, а тем, что прозвучала из уст высокого должностного лица в присутствие президента страны. И никто не дал отпора. И новый президент не «поправил товарища». Из этого следует, что министр – главный сутенер всей этой массы «проституток», а президент – «смотрящий». Б.А. Березовский еще проще, и не только с журналистами: «Всех и вся можно купить, надо только знать цену». В редакции «министра правды» эта фраза звучит несколько по-другому. На встрече он заметил: «Предложите столько, чтобы отказаться не смог». На встречу с президентом не пригласили руководство Союза журналистов России, которое, по мнению организаторов, является противником президента (аттестация В.Суркова).
   Союз журналистов России действительно выступил в поддержку НТВ, и было бы удивительно, если бы он этого не сделал. Речь идет о наиболее популярной телекомпании в стране. Неадекватные жесткие действия власти были рассчитаны на эффект страха, что вызвало мгновенную реакцию СЖ РФ, и это бесспорное благо. Если не он, то кто встанет на защиту свободы слова?!
   Но дело совсем в другом: чиновники, вписавшие себя якобы в состав команды президента, критическое неприятие журналистами их действий преподносят президенту, как непримиримую оппозицию со стороны журналистов к нему лично. А это – преднамеренная дезинформация.
   Алексей Венедиктов был молодцом. Он выступил страстно, не согласившись с оценкой Путина, что «слухи о смерти свободы слова в России несколько преувеличены». Он обострил тему, заметив, что, по его мнению, положение со свободой слова в стране далеко от благополучия. Более того, его можно назвать тревожным, если не критическим.
   Виталий Третьяков, редактор «Независимой газеты», попытался отделить положение со свободой слова в стране от конфликта вокруг холдинга Медиа-Мост. Со свободой слова он не видит больших проблем. А вот конфликт с НТВ и холдингом Медиа-Мост зашел в тупик. Его дальнейшее развитие, и методы, которыми он провоцируется, наносят вред не только сотрудникам медиа-группы Владимира Гусинского, а и Прокуратуре, и, в конечном итоге, президенту, как внутри, так и вне страны. «И поэтому было бы правильно, – сказал Третьяков, – если бы президент эту ситуацию в ближайшее время разрешил».
   Посыл был элегантным, тем более что Третьяков дважды подчеркнул, что он не разделяет взглядов НТВ. Впоследствии, уже после встречи Алексей Венедиктов раздраженно заметил, что практически НТВ никто не поддержал. Это не так.
   Президент опасался, что разговор будет сосредоточен на теме свободы слова, предложил несколько вариантов разговора, призывая присутствующих коснуться и вертикали власти, и округов. Однако, разговор настойчиво вертелся вокруг темы экономической независимости СМИ, который активно поддерживался менеджерами, представляющими холдинг «Комсомольская правда» и медиа-сообщества Санкт-Петербурга и Новосибирска. Иначе говоря, разговор обслуживал замысел организаторов, о котором президент вряд ли подозревал. Менеджеры оказались неспособны обсуждать проблемы, стоящие как перед президентом, так и перед обществом. Политические, экономические аспекты, проблема корректировки закона о СМИ поднимались вскользь и вяло. Утрата руководителями СМИ чувства необходимой для журналистики корректной оппозиционности была очевидной.
   Нельзя сказать, что власть подмяла журналистов, однако, на лицах участников встречи угадывался вопрос: кто следующий? Интересно, что перед встречей мы обменивались с участниками мнениями. Что будет главной темой в этом диалоге. Мнения разошлись.
   Конечно же, на встрече с президентом можно говорить и о телеметрии, и о рекламе пива на телевидении, и об экономической независимости СМИ. Тем более, что эти проблемы существуют, как и идеи председателя ВГТРК Олега Добродеева о немедленных вложениях в телевизионные технологии и системы распространения телевизионных сигналов, иначе вся сеть распространения в России рухнет.
   И все-таки… И все-таки… И все-таки…
   Разговор был утомительным, долгим. Президент был достаточно активен в диалоге, но вряд ли пополнил запас конструктивных идей в области СМИ. Я наблюдал за происходящим и очень жалел, что не было Егора Яковлева. Руководитель газеты «Правда» был, а главный редактор «Общей газеты» отсутствовал. Не было, впрочем, представителей «Новой газеты» и газеты «Коммерсант».
   Организаторы встречи провели селекцию приглашенных, и встреча от этого потеряла. Главный редактор газеты «Известия» Михаил Кожокин со своим намеком на якобы административный окрик из-за кремлевских стен по поводу выступления газеты, которую можно считать едва ли не кремлевской опорой, выглядел чуточку потешным. Это почувствовал и президент, допытываясь, кто же этот кремлевский «сатрап», который мало, что выговаривает, а еще и наезжает на газету? В конечном итоге, стало ясно, что история о «сатрапе» – маленькая фантасмагория за авторством Кожокина. И более ничего.
   Не помню, кто именно, говорил с возмущением о заказных, естественно, густо «проплаченных» статьях, которые он печатал в своей газете. Президент, лукаво усмехнувшись, посочувствовал: «Рекламный бизнес рухнул – приходится выкручиваться!». С этими словами редактор, на полном серьезе, согласился.
   Говорили о недопустимости учредительства государственных СМИ от имени структур исполнительной власти, чем балуются, якобы, губернаторы. Кремль не без успеха добился главного: разрушения корпоративного единства СМИ. Я редко соглашаюсь с Михаилом Лесиным, но в одном из своих утверждений он заметил: «Торжество свободы слова – это не проблема власти. Ее уничтожение дело рук самих СМИ». И, хотя правота этих слов весьма относительна, власть программирует свободу слова, но СМИ сами ведут свободу слова под топор, приравнивая журналистику к бизнесу, а точнее, превращая ее в товар. Толкая журналистику в эту сторону, власть не отдает себе отчета о национальной сущности той страны, которой она, власть, намерена управлять. Власть без таких понятий, как служение Отечеству, для России противопоказана, но именно такая власть в стране и стала сущностью. Попытка президента Путина развернуть корабль и отойти от чистых деклараций на сей счет пока удается лишь в малой мере. Почему? Есть две причины. Первая, очевидная – неопытность практически по всему периметру управления в таком масштабе. Причина объективная, а потому – объяснимая. Причина вторая – профессиональная сверхосторожность, трактуемая в общественных кругах, как неуверенность.
   Почему президент молчит? – этот вопрос становится навязчивым. Ответ простой: не хочет ошибиться. Ошибок совершено уже немало. Последний промах – буквально на днях. Президент отозвал свои поправки к Уголовно-Процессуальному Кодексу о запрещении Прокуратуре выносить вердикт на арест, доверяя это право только суду. Санкции Прокуратуры переходили в обязанности суда. Это позволяло УПК привести в соответствие с Конституцией и принципами правового государства. Это, естественно, предполагает независимость суда.
   Поправки президента, укрепляющие законодательные права человека, были восприняты депутатами всех фракций очень положительно. Дело в том, что аналогичные поправки двумя месяцами ранее внесла фракция «Яблоко», и их судьба представлялась достаточно неопределенной. Но после того, как почти такие же поправки внес президент, на сегодняшний день контролирующий Думу, судьба их в одночасье стала перспективной. И вдруг – разъяснение президентской администрации: введение поправок потребует увеличения численности судейского корпуса, а денег в казне нет. Более того, это увеличение автоматически сделать невозможно, а суды в своей нынешней численности не справляются с потоками дел, жалоб, заявлений.
   Подобное объяснение вызвало и недоумение, и сожаление.

   Вторая половина августа 2002 года.
   Месяц подтвердил свою судьбоносную неблагонадежность для России. 19 августа в Ханкале разбился вертолет МИ-26, имеющий прозвище «корова» за свои гигантские габариты и способность поднимать в воздух до 40 тонн груза. На борту вертолета было 146 человек. Из них 116 погибли. Чуть позже в больнице скончались еще трое. День 22 августа объявлен Днем национального траура. Тремя днями позже в Москве на улице Королева прогремел взрыв, который уничтожил одну из трех секций пятиэтажного дома. Первая, и по сути, единственная, версия – взрыв бытового газа, возможность теракта под большим сомнением. Жильцы утверждают, что запаха газа не чувствовали, но после взрыва запах был специфический, похожий на запах пороха. Следствие отрабатывает возможные версии.
   В Ханкале случилась самая масштабная авиакатастрофа военной техники. Первоначально версий было тоже две: неисправность двигателя, хотя машина чуть ранее прошла все возможные проверки. Однако день спустя стало ясно, что вертолет был сбит практически на территории военной базы, в трехстах метрах от ограждений, в разрушенном доме обнаружили гнездо для переносного зенитного комплекса и остатки запчастей. Факт для военных просто позорный. О какой безопасности в Чечне может идти речь, о каком возвращении населения, боеспособности армейских частей, если в двух шагах от главной военной базы сбивается вертолет, идущий на посадку? В добавление к сказанному еще одно неприятное откровение: случилась очевидная утечка информации. Боевики знали, когда прибывает вертолет, и кто находится на его борту.
   Та же история, как со сбитым в январе вертолетом МИ-8, на борту которого находилась комиссия МВД РФ на Северном Кавказе во главе с заместителем министра.
   Если операцией в Чечне вот уже почти год руководит ФСБ, подобный доступ боевиков к сверхсекретной информации (кто летел, когда летел, куда летел, сколько человек на борту) представляется невероятным. Мы отметаем эту мысль, но боевики получают информацию либо изнутри наших структур: военных, милицейских и ФСБ, находящихся в Чечне, либо их информируют из Москвы, точнее некто в Москве. И то, и другое, по сути, катастрофа.
   Недавно я поздравил одного из руководителей ФСБ с днем рождения. Мы разговорились. Нам было, что вспомнить. Мы оба из Питера. Разговор совершил небольшой круг и вернулся к главной теме – Путин. Нет необходимости говорить, что мой собеседник входил в команду президента, ее питерскую часть, был его сторонником и сопереживал каждому действию и шагу президента.
   В разговоре с людьми такого рода нет смысла задавать слишком много вопросов. Вы все равно не получите обстоятельный ответ. Разговор, по сути, вел я, вызывая своими словами либо реакцию согласия, либо реакцию возражения. Я изучал своего собеседника. Он мне был интересен, он вызывал у меня симпатию и был, в целом, понятен мне.
   Есть такая особенность: порядочный человек, независимо от профессии и должности, которую он занимает, как правило, очевиднее. Моего собеседника, как впрочем, и меня беспокоило, по сути, одно и то же. Несмотря на усилия, предпринятые по выстраиванию вертикали власти, несмотря на смену руководящего ядра всех силовиков, управляемость страной не претерпела разительных перемен. По-прежнему в активе побуждения, а не результаты.
   Срастание криминала с властью, в правоохранительных органах, обрело массовый характер. Стоимость должности заместителя министра федерального уровня варьируется в пределах 400 – 700 тысяч долларов, в зависимости от значимости ведомства. Как сказал Георгий Сатаров, в прошлом один из помощников президента Ельцина: «Если за должность министра или замминистра заплатили, то это сделали инициаторы «проплаты», кандидат, как правило, не платит сам. Это делают спонсоры, которые его ведут». Так вот спонсоры (назовем их столь беззлобным именем) впоследствии должны эти деньги сначала вернуть, а затем непременно нарастить с помощью вновь назначенного министра или его заместителя. Иначе сделка, не дающая прибыли, не имеет смысла.
   Какой из этого вывод? Коррупция не просто наносит урон авторитету государства, она создает диспропорцию в экономической концепции реформ и делает их невыгодными. Ибо спонсору безразличны интересы государства, интересы реформ. У него есть личный интерес, в развитие которого, добившись приличного назначения «своего» человека, он вложил деньги, и теперь ему нужен результат. И этот результат, проще говоря, навар присутствует повсеместно. Он и делает неэффективность хозяйства в целом. Ибо свои личные действия некто не соотносит с нормативами ни правительства, ни президента. Коррупция для реформ, по сути, разорительна.
   Об этом мы тоже говорили с руководящим сотрудником из ФСБ.

   31 августа – 1 сентября 2002 года.
   Москве – 855 лет. Столица отмечает День города. На празднествах отсутствует президент и премьер РФ. Список высокопоставленных гостей крайне умерен. Александр Волошин, глава президентской Администрации, Георгий Полтавченко, полпред президента Центральном федеральном округе, Валентина Матвиенко, заместитель председателя правительства РФ и Алексий II, Патриарх Московский и Всея Руси.
   Я сижу на выносной трибуне, слышу реплики: «Я же тебе говорил, что Президента не будет!» Ответ раздраженно: «Чего ты долдонишь «предупреждал», «говорил»! Путин обалдел от этой сибирской поездки. Должен же человек выспаться. Прилетел поздней ночью. Ты не забывай, последней остановкой был Татарстан у Минтимера Шаймиева».
   Зазвонит мой мобильный телефон. Дальнейшего разговора двух чиновников, а это были чиновники, я уже не слышал. И, тем не менее, 855 лет Москве. Ну, допустим, президент устал, но почему не было премьера?
   31 августа около 16 часов президент Путин встречается с мэром Москвы Лужковым, а в районе 21 часа приезжает в Лужники на конные соревнования. Вечером самые красивые состязания, представления и выездка, конное па-де-де, а чуть позже – конное шоу. Получается, что президент праздник не пропустил. Поездку на конные соревнования Путин, конечно же, совершает по совету Лужкова. Встреча, кстати, была абсолютно деловой, лишенной каких-либо праздничных реляций. Впрочем, президент в тот же самый день встречался с председателем Совета Федерации Егором Строевым. Разговор шел о судьбе российского зерна. Парадоксальная ситуация: Россия собрала колоссальный урожай зерна – 75 млн. тонн. В стране – паника: что делать с зерном? Зерно продают по 800 рублей за тонну или 75 копеек за килограмм. Это цифра по Воронежской области, центра российского чернозема.
   Строев – матерый деревенщик. Еще в пору Горбачева, будучи секретарем ЦК, он начинал в Орловской области реформы сельского хозяйства, бригадный подряд и т.п. Президент на Строеве проверяет эффективность предположительных действий правительства на зерновом рынке. Правительство под давлением Алексея Гордеева, министра сельского хозяйства и вице-премьера наметило контуры тактики на зерновом рынке. Оно закупает у производителей зерна на 6 млрд. рублей. Потребность таких резервных закупок должна равняться 15 – 18 млрд. В этом решение проблемы.
   Фантастическая ситуация: некогда аграрное государство, а корни России – в крестьянстве, отказывается торговать зерном на мировом рынке. Вот суть национального абсурда, управленческой лености и дремучести. На встрече, которая прошла в кабинете мэра Юрия Лужкова 24 августа 2002 года, я задал одному из лидеров фракции «Отечество» в парламенте Вячеславу Володину вопрос:
   – Вячеслав, вы готовите выборы или революцию?
   Странное состояние, непреходящее чувство тревоги, несмотря на оптимистические увещевания правительства о якобы прогрессирующем развитии экономики.
   Откуда они черпают, по сути, сумасшедшую информацию?
   Основа тревоги в образе пяти неразрешенных проблем:
   – земля, как ресурс страны и собственность тех, кто на ней работает, или как средство обогащения «новых русских латифундистов»;
   – реформа РАО ЕЭС;
   – хлеб и судьба крестьянства;
   – нефть;
   – реформа ЖКХ.
   Разумеется, проблем значительно больше: и судьба ВПК, и судьба леса, и судьба рыбаков, и конкурентоспособность нашего производства, а, значит, сверхпроблематичное вступление в ВТО.

Московский коридор

   Позвонил Юрию Лужкову по мобильному телефону. Аппарат был включен, и я стал ждать ответа. После третьего или четвертого звонка раздался голос Лужкова:
   – Если я не отвечаю после трех звонков, неужели не понятно, что я очень занят и не могу говорить?
   – Извините, – ответил я и отключился.
   Вроде бы раздражение вашего визави правомерно, хотя вряд ли обязанность человека, которому необходимо переговорить с высоким чином, трепетно считать проходящие сигналы. Собеседник, получивший такую хлесткую отповедь, гасит свою обиду. И неважно, кто он. Потому не понять Лужкова нельзя. Он безумно занят. Он сам взвинчивает темп своего управленческого действия. И всю рать своих заместителей министров, советников он заставляет вращаться вокруг себя с утроенной скоростью.
   Я далек от «клевретного», «притронного» окружения столичного городничего, и мне не с руки считать восклицательные знаки на его резолюциях, как разглядывать цвет пасты шариковой ручки, которой эта резолюция начертана. Хотя знаю и таких чиновников: они, задыхаясь от восторга, от снизошедшей на них просветленности объясняют суть каждого изгиба, каждой закорючки лаконичных резолюций Лужкова. «Прошу оформить» – это совсем не значит оформить немедленно. С оформлением можно не спешить. А вот, если оформить и срок два дня – другое дело, надо «поспешать» с выполнением воли Юрия Михайловича.
   Резолюция «Разберитесь» только на первый взгляд строга. Можно и не разбираться. Это примерно «переводится» так: «Что вы здесь пишете мне? Разберитесь сами». А вот, если: «Разберитесь и доложите», тут дело другое, но тоже не слишком страшное: срок-то не указан. В обилии разных государственных и важных политических дел мэр и забыть может.
   Он авторитарен, Он всюду. Он – «излучатель» идей, энергии. Потому что Лужков – есть Лужков. Мало кто приходит к нему просто, чтобы поговорить, увидеться. У него на такой «настроенческий», беспредметный разговор попросту нет времени.
   Дома или накоротке он встречается только с людьми, очень близкими по делу, по контактам, по бизнесу. Или «выпендренно» близкими людьми. Да и вряд ли Лужков рискнет пригласить человека, неприятного его жене – самой состоятельной женщине России, миллиардеру Елене Батуриной.
   Жена Лужкова – особая тема. И говорить наспех о ней не имеет смысла.
   Однако прервемся на момент, чтобы не пропустить, не забыть собственных ощущений от встреч нестандартных и крайне важных.
   В пятницу 6 сентября 2002 года в ИТАР-ТАСС – календарная обед-встреча редакторов ведущих СМИ с Анатолием Чубайсом.
   «Пресс-тамада» – Игорь Гусман, оставшийся на хозяйстве вместо уехавшего куда-то Виталия Игнатенко, директора ТАСС. Уже тот факт, что встреча с Чубайсом проходит в отсутствии Игнатенко, говорит о ее некой нестандартности. Чубайс – фигура первого ряда, и присутствие Игнатенко на таких встречах и логично, и даже обязательно.
   Уже когда разъезжались, на мою реплику: «Это же не я пригласил Чубайса, а ты», Гусман ответил: «Я не приглашал. Чубайс сам попросил об этой встрече». Чубайс попросил сам? Почему? Попробуем ответить на этот вопрос.
   Днем раньше Анатолий Чубайс был приглашен к Владимиру Путину. Может быть, поэтому? Ход и итоги беседы с президентом обеспокоили одного из главных российских реформаторов? Как свидетельствовал ряд газет, формальным поводом разговора был отчет Чубайса о подготовке к зиме. В действительности же, Путина интересовала реформа РАО ЕЭС, дробление монополии на генерирующие компании, реструктуризация долгов одной структуры другой внутри самого электроэнергетического гиганта Европы.
   Чубайс напорист и непреклонен, но противопоставить что-либо этому напору в виде масштабной профессиональной аргументации, как Путин, не в состоянии. И на «пресс-обеде» в ИТАР-ТАСС Чубайс говорил очень уверенно, что производила должный эффект. Оппоненты не решились на полемику. Более того, как я понял, мало, кто из присутствующих, настроен был говорить об энергетике. Алексей Венедиктов – генеральный директор радио «Эхо Москвы» своим непрерывным словесным потоком буквально монополизировал внимание Чубайса. Журналист был настолько активен, что скоро стало похоже: это – не домашняя заготовка самого Венедиктова, а «эхо Чубайса», им сформулированных «идей» и вопросов, озвученных «своим» журналистом.
   Мы сидим с «Веником» рядом, и все время ласково переругиваемся. Венедиктов никому не давал говорить. На «тассовском» обеде многих потянуло на сенсацию, ибо Чубайс без сенсации – это не Чубайс.
   Насколько справедливы слухи о любовнице Немцова?
   – Несправедливы, – кто-то из моих коллег сыграл на опережение. – Но она родила от него ребенка.
   Чубайс сдерживающее поднимает руки, предупреждая, что на эту тему он не расположен вести разговор. Улыбка ироничная, снисходительная не покидает его лица: «А я – молодец, – говорит улыбка. – Не позволил этой шпане (имеется в виду руководящий журналистский корпус на обеде) размазать Борю по стеклу. Все мы – не святые. Однако право понимающей улыбки остается за мной. Я ничего не сказал, но они все поняли».
   Еще один вопрос, кто и почему поддержал контакты Бориса Немцова с лидерами белорусской оппозиции?
   Анатолий Чубайс в отношении Александра Лукашенко непреклонен: «Чем раньше его уберем…, – он делает уточнение, – уберут, уйдет сам…, – на секунду задумывается. Все та же снисходительная улыбка. – Нет, сам он никогда не уйдет. Оппозиция слаба. Он там всех выкорчевал».
   – Пророссийски настроенной оппозиции там, по существу, нет, – уточняю я.
   – Есть, – не соглашается Чубайс. – Но очень слабая.
   В таких случаях говорят: «И я прав, и ты прав». Мы живем в такое время, когда наши действия определяются не состоянием необходимости (выгодно, разумно), а состоянием возможности (сейчас или никогда).
   Оппозиция типа первого президента Республики Беларусь Станислава Шушкевича или политэмигранта Зенона Поздняка непременно потащит Белоруссию на Запад. Лукашенко амбициозен, нестандартен, но он за единое государство с Россией, естественно, на условиях полного равноправия, обеспечивающего ему лично политическую перспективу.
   План Путина попросту поглотить Белоруссию в роли одного из территориальных субъектов, приравнять Белоруссию к области России, немыслим и, если сказать определеннее, оскорбителен для страны, которая сегодня есть независимое государство. А Путин эту идею высказал.
   Не будем сегодня говорить о состоянии белорусской экономики. Кстати, состояние белорусской промышленности кратно лучше российской. Действительно, Белоруссия во многом сохранила советскую модель экономики. Очевидна и бедность подавляющей массы населения. Но в Белоруссии нет довлеющей группы олигархов, которая столь навязчива на политической арене России. А уровень реальных доходов массового населения в наших странах вполне сопоставим. Он – низкий. Очевидно, что рыночные отношения в Белоруссии в зачаточном состоянии. Белоруссия не разрушила своего промышленного потенциала путем приватизации. И продукция предприятий республики имеет сбыт, в том числе, и в России. Дешевле, чем в России, и продукция сельского хозяйства, а, следовательно, еда. Но в России крестьянин на каждый гектар земли, на которой работает, получает $ 10, а Беларуси – $ 300 государственных дотаций.
   И большой вопрос, что лучше: рынок, на фоне разоренной отечественной промышленности и сельского хозяйства или сохраненный промышленный потенциал страны рядом с усеченным рынком?
   Объединение РФ и РБ (союз, конфедерация или еще какая-то форма) не даст мгновенного разрешения проблем. Оно их только обострит. А заявления о вторичности одного государства перед другим в случае объединения вызывает недоумение, обиду и ревность народа. И он, естественно, перестает жить по нормам соседа. На условиях приклонившегося либо младшего брата ни одно государство, уже вкусившее независимости, жить в подобном союзе не станет. Путин это понимает и этого опасается.
   Что стояло за внезапным и, строго говоря, мало мотивированным предложением Путина: объединиться в модуле поглощения Белоруссии, превращении ее в очередной субъект Российской Федерации?
   Буквально на следующий день после двусторонней встречи Путина и Лукашенко я накоротке виделся с послом Беларуси в России Владимиром Григорьевым. Он приветливо улыбнулся, однако не смог скрыть подавленного настроения. Мне незачем было расспрашивать его, что и почему. Я испытал и недоумение, и разочарование по поводу слов, высказанных президентом моей страны.
   Степень унизительности предложения была максимальной. В составе Советского Союза Белоруссия имела неизмеримо больше прав. Масштаб суверенности и полномочия на международной арене у БССР, как, впрочем, как и у других республик СССР, при коммунистах был значительнее и масштабнее, нежели условия, предложенные президентом свободной России. И хотя в доме повешенного не говорят о веревке, я все же рискнул задать послу Беларуси в России Владимиру Григорьеву вопрос:
   – Ну и как вам союзные права?
   Он недоуменно пожал плечами:
   – Для нас это достаточная неожиданность. Перечеркиваются все прежние договоренности. На этот вариант невозможно согласиться. Статус советской республики на фоне этих предложений попросту рай. Я не понимаю…
   Григорьев замялся, и я за него добавил:
   – Зачем нужно было так унижать Белоруссию?
   – Вот именно, – согласился чрезвычайный и полномочный посол.
   Можно было бы успокоить его, что все дело в «батьке», что Лукашенко уподоблен ядру, прилетевшему из каменного века, что его поведение на международном правовом поле выглядит вызывающе нелепым. Но я ничего этого говорить не стал.
   Я обхватил его за плечи и тихо, вполголоса сказал:
   – Здравым людям в России эта идея Путина представляется нереальной.
   Поразительно другое: в этот же день в эфире «Эхо Москвы» «потянулась» череда заказных политологов, которые на полном серьезе обсуждали путинскую модель российско-белорусского союза как едва ли не единственную из возможных.
   И все-таки, почему и зачем президент РФ выдвинул столь вызывающий и заранее неприемлемый план объединения с Белоруссией? И сделал это после семи лет разговоров о необходимости союза двух государств? Версия первая: забот внутри страны сверх головы. И Путин предложил вариант, который осадит Лукашенко, заставит его задуматься и почувствовать неуверенность в своем завтрашнем дне, а значит, стать более сговорчивым. Вторая версия: Путин согласен на объединение, но с Белоруссией без Лукашенко. Если государство становится единым, оно предполагает главу единого государства. У Лукашенко есть шанс. Объединяется левый электорат двух бывших государств, а в Белоруссии это электорат довлеющий. И у Лукашенко готовые 40 – 45% избирателей, голосующих за него. КПРФ и Геннадий Зюганов готовы заложить эту бомбу под поезд.
   Разумеется, это теоретические рассуждения. Но именно Александр Лукашенко, как ни парадоксально это звучит, может стать компромиссной фигурой для левых. И, наконец, версия третья, на мой взгляд, самая реальная и отвечающая на вопрос: из какой политической сути родилась и выросла эта идея? Все очень просто. Владимир Владимирович Путин воспользовался относительно недавним опытом объединения Германии. Единый банк валюты, и прибавление еще трех-четырех земель к бывшей ФРГ. И никаких претензий со стороны бывшего государства ГДР и его лидеров. Я убежден, что, предлагая эту модель, Путин втайне надеялся, что эксперты из Германии, помогут ему в этой возможной интеграции. Разумеется, объединение двух немецких государств в одно случилось. Но было бы опрометчиво утверждать, что это прошло безболезненно. Расправа над политическим руководством ГДР была беспрецедентной. Да и финансовый расчет, который сделало правительство ФРГ (речь шла о сумме средств, необходимых для объединения), оказался заниженным. И эта ошибка стоила Колю замедления темпов роста в целом Германии. Надо добавить, что примерно на тот же период пришелся исход русских немцев сначала из СССР, затем из России, что тоже обострило экономическую ситуацию в Германии. Отказавшись от «губернаторства» в предполагаемом Союзе Россия – Беларусь, президент Александр Лукашенко пригласил в Минск бывшего президента России Бориса Ельцина. Видимо, надеялся, что отставной «гарант» вразумит своего «отбившегося от рук» преемника. Ельцин и попробовал это сделать, но Путин заупрямился и поставил «деда» на место, произнеся при этом все положенные слова почитания.
   «Борис Николаевич много сделал для торжества новой России, и он достоин уважения за свои деяния. Но в настоящий момент страной руковожу я, а, значит, несу ответственность за все происходящее. И хотел бы, чтобы мне не мешали это делать». Дословно текст, возможно, не точен, но смысл сказанного был именно таким.
   Борис Ельцин, поддерживая идею российско-белорусского союза после своего отречения от власти, видимо, мыслил себя на посту некоего старейшины, политического патриарха нового геополитического образования. Власть такого «русского аксакала», может, и не столь велика, но почет максимален. Для реализации такой модели уже старались придумать единый парламент или еще что-то в таком «демократическом роде». Ельцин ушел, а идея объединения в режиме стагнации продолжила свое существование. Путин своим предложением «поглотить» другую страну в объятиях великой России дал вспыхнуть белорусскому национализму. Естественно, что союз Лукашенко и оппозиции мимолетен, но и он случился. Что такое создавать пророссийскую политику у наших соседей на будущее. Это значит, делиться силой. А если ее нет, ее надо набирать.

Неуходящая слепота

   Нынче, каждый день отправляясь на работу, проезжаю музыкальный центр на Дубровке. Прошло восемь лет, и мало что теперь напоминает о случившемся в тот страшный вечер. Оказывается, в России не только август сулит катаклизмы, а и осенью и в другие, вполне мирные, месяцы года. В общем, как пришли младореформаторы, в стране всегда «унылая пора…»
   Среда, 23 октября 2002 года. 21.30. Под грифом «молния» в эфир поступила информация: «В Москве на Юго-Западе захвачен музыкальный центр, где выступает труппа «Норд-Ост». В зал, в котором находились почти 1000 зрителей, ворвались террористы численностью 45 человек». Спустя несколько минут, следует уточнение: террористы называют себя группой смертников. Все, без исключения, в камуфляже и масках, обвешены взрывчаткой и снабжены самовзрывателями. В числе террористов по первой информации 13 женщин.
   Открыто лицо только у главаря группы. Он – племянник одного из уничтоженных командиров чеченских боевиков Умара Бараева.
   Кстати, пятью днями раньше из СМИ, ссылаясь на источник воинских подразделений, дислоцированных в Чечне, сообщили, что этот самый племянник убит. Но это к слову. Свобода информации незримо предполагает внутри себя и свободу дезинформации.
   Не стану перечислять подробностей трагедии, как и подробностей ее разрешения. Страна провела у телевизоров три бессонные ночи. Оперативный штаб действовал в круглосуточном режиме.
   Ключевой фигурой в штабе, осуществляющем исполнительную власть, был мэр Москвы Юрий Лужков. Синхронность действий всех служб штаба была, если не идеальной, то близкой к таковой. Наверное, были и противоречия и несогласованность, но постороннему глазу это не было заметно.
   Честно говоря, мы, тележурналисты, со своей стороны старались выделить слаженную работу власти и «органов», сделать ее заметной.
   Эти два дня и три ночи стали кошмарными днями и ночами для заложников, но и не менее кошмарными для родственников, тяжелейшим испытанием для власти. И прежде всего президента страны и мэра российской столицы, в котором трагедия произошла.
   Первое недоумение. В первые два часа боевики не выдвигают никаких требований. Спустя четыре часа требования все-таки выдвинуты: немедленное окончание войны в Чечне и вывод российский войск. Вторая сенсация: боевики отказываются от каких-либо переговоров. Чуть позже штаб добивается перелома. Отрывочно, спонтанно, алогично, но переговорный процесс начинается. Ситуация усугубляется еще и тем, что среди заложников несколько десятков иностранцев. Цифры называются разные: тридцать, сорок, пятьдесят и даже семьдесят человек. Затем следует уточнение: около 45 украинцев, всех иных – 20 – 25 человек. Есть даже американцы. Не забудем, что в числе заложников практически вся труппа. И в труппе, и в зале много детей.
   Впоследствии разгорается даже спор с террористами: кого считать детьми? Штаб настаивает: всех заложников в возрасте до 16 лет. Террористы же признают детьми тех, кому исполнилось десять лет и младше. Среди заложников много и таких.
   К концу четверга приходит информация: в руках ФСБ – пленка, датированная двумя неделями раньше событий. Видеозапись: Аслан Масхадов сообщает, что очень скоро произойдут события, которые станут переломом в чеченском конфликте: «Мы заставим Россию изменить свою политику в отношении Чечни».
   ФСБ тотчас связывает захват театра с этим заявлением Масхадова. Президент Путин причисляет случившееся к факту международного терроризма. По его словам, обнаружены связи террористов, присутствовавших в театре, с людьми Аль-Кайеды.
   Масхадов никак не «проявляется». Можно сделать вывод: он рассчитывает на успех операции и поэтому ждет. По расчетам бывшего полковника Советской Армии, гибель громадного количества людей, за которую будет отвечать власть, заставит Россию отступить, начать вывод войск или сесть за стол переговоров.
   Террористы не требуют выкупа. Их борьба священна. Они борются за мир на своей собственной земле.
   «Я не участвую в этой операции, – дает понять Масхадов, – но я о ней знаю». В России довольно активны силы, которые считают, что война в Чечне изматывает, прежде всего, Россию. Немыслимые материальные потери, активизация «черного рынка» оружия. Но самое главное: гибнут российские мальчики и мужчины, истребляется генофонд нации.
   Все просчитано. Операция, конечно же, сорвет визит Путина в Португалию, где он «нацелился» выступить с антитеррористическим меморандумом. Террористический акт в Москве получил мгновенный резонанс в мире. Мир замер в ожидании, как и все российское общество. Требования террористов толкали президента в сторону второго Хасавюрта, отношение, к которому в российском обществе неоднозначно. И по мере отдаления тех страшных дней все большее количество сограждан считают Хасавюрт – позором. Хотя и остановившим кровопролитие и поток «похоронок» в семьи простых россиян.
   Итог силовой операции в здании театра на Дубровке, решение о которой было принято после трех дней неудачных переговоров, известен. В 5 часов утра 26 октября спецназ ФСБ начал закачивать в здание усыпляющий газ. Затем бойцы ворвались в театр. Тогдашний заместитель министра внутренних дел сообщает: 750 заложников освобождены, 36 террористов уничтожены, 67 заложников погибли. Милицейский чин ни слова не сказал о гибели детей. А их задохнулось от газа, примененного спецназом, 10 человек. Всего же официально власть сообщила о 129 погибших заложниках.
   23 октября 2005 года на стол президенту РФ лег доклад, в котором родственники погибших и заложники, оставшиеся в живых, подробно в течение двух лет изучая дело, делали вывод: в театральном центре на Дубровке в Москве погибли 174, а не 129 человек. Доклад остался без последствий. А 26 октября 2002 года все каналы телевидения с раздражением показывали скорбно-победные рапорты начальников от ФСБ и МВД, уснувших навсегда в театральных креслах шахидок, до смерти наглотавшихся газа. И труп главаря банд – группы Мавсара Бараева с рваной раной в паху и с недопитой бутылкой дорого коньяка «Hennessy» в руке.
   А в начале ноября 2002 года я поехал в Германию, на конференцию. 12 дискуссий, в которых принял участие, позволяют мне сделать вывод: беда, когда мнение профессионала и обывателя удручающе совпадают. Бесспорно, это звездный час для обывателя, но этот же час – трагедия для профессионала. Профессионалу противопоказана позиция: «я как все». Вот именно, а потому и русский язык надобно знать, хотя бы в объемах семи классов очень средней советской школы, и мысли свои излагать на бумаге последовательно, не в режиме «скакунов».
   В Германии все логично. Профессионалы, зацикленные на идее – СССР положено ругать – оказались во власти инерции. Эта тень отрицания легла и на Россию. В России не может быть хорошо. Нет, изменения, конечно, есть. Москва стала неузнаваемой, но это частность. Хорошо в России быть не может. Если в России хорошо, что тогда делать нам, немецким журналистам?
   Именно в такой Германии мы провели три дня и сумели переварить 12 встреч и дискуссий. Темп был столь взвинченным, что на телефонные вопросы о состоянии погоды в Берлине, я непроясненно отвечал: «Обыкновенная!» Потому, как нельзя ничего более вразумительного сказать о погоде, погружаясь в очередные заседательские кресла и пододвигая к себе уже ставший ненавистным растворимый кофе и графинообразные термосы, и по силуэту похожие на пингвинов. И еще мутноватый чай в пакетиках с одинаковым вкусом, и сладости в виде глазированного шоколадного печенья и печенья, посыпанного тертым орехом. Вся эта офисная похожесть, как, впрочем, и похожесть вопросов, делала этот марафон утомительным, многословным и даже однообразным.
   Смысл всей поездки заключался даже не в этих встречах, бесспорно, полезных. Немцы, вообще, по своей ментальности предрасположены к диалогам, симпозиумам. Гвоздем программы была, конечно же, дискуссия на подиуме по теме: «Сколько Европе нужно России, и сколько России нужно Европы?»
   Как только мы прилетели, встречающие сообщили нам, что интерес к дискуссии громаден, и на этот час количество желающих принять в ней участие составило 400 человек. Утром следующего дня нас предупредили, что цифра возросла до 500 человек, зал фонда Аденауэра не сможет вместить всех желающих, и они вынуждены отвечать отказом на безостановочно поступающие просьбы. Я хотел посоветовать «немецким коллегам» подыскать другой зал, но вовремя одернул себя.
   Я хорошо знаю немцев, и давно понял, что они не предрасположены к экспромту. И менять что-либо в ранее запланированном действе для них равносильно катастрофе. Тем более, когда это следует сделать немедленно, вне предварительных расчетов и осмыслений.
   Более того, дискуссионный зал находится в здании фонда Аденауэра и принадлежит ему. А зал большей величины надо арендовать на стороне, и, значит, платить.
   Вечером, накануне, один из модераторов, он же ведущий дискуссии писатель и политолог Александр Рар, был крайне взволнован. В Москве несколькими днями раньше случился вызывающий теракт в театре на Дубровке. А, значит, проблема Чечни опрокинет главную тему дискуссии. И ситуация в комплексе может стать неуправляемой. «У немцев, – предупредил Рар, – очень критическое настроение по поводу военных действий в Чечне. Здесь превалирует точка зрения российской оппозиции: Чечня и все, что происходит там, это, скорее, проблема прав человека, а не антитеррористические акции России. Военные действия должны быть прекращены. А дальше – мирные переговоры о статусе Чечни».
   Я успокоил Рара: «Мы тоже за мирные переговоры. И мы тоже за мир в Чечне. Вопросы в другом, Саша! С кем их вести? И какой ценой мир? В России фраза: «Главное, чтобы не было войны» – исходная, определяющая для всех поколений. Понимаешь, Александр, для всех поколений, но… И вот в этом многозначительном «но» – все проблемы». Хотя, конечно, как говорил один из героев повести «Теория невероятности» писателя Михаила Анчарова, «многозначительность – стартовая площадка кретина». А еще, сколько мне известно, и признак диагностики в психиатрии.
   До главной дискуссии в разговоре с немецкими политиками, министрами и экс-министрами, депутатами бундестага, руководителями его фракций совершенно очевидно просматривалась «зацикленность» немцев на правах человека.
   И даже, обсуждая последствия страшного теракта в Москве, они скороговоркой признавали, что, да, ситуация была непростая, и спецоперация проведена мастерски. Но нужна ли она была? Не скрою: жертвы от газовой атаки сопоставимы еще с одним терактом.
   Почему врачи оказались бессильны? Как получилось, что информация о пострадавших, долгое время скрывалась? Почему до сих пор не оглашена формула газа? Вообще, можно было бы и не ездить в Германию, а посидеть за столом с нашими правыми и услышать от них то же самое, но уже на языке оригинала.
   В полемике с немцами мы не упоминали наших правых, да и зачем? Немцы должны понять, что в России существует совершенно иное мнение о происходящих событиях. И этой позиции придерживается большинство общества. Возможно, это и не радовало некоторых наших собеседников, они оставались при своем мнении, и вновь и вновь ссылались на высказывания своей печати, радио, телевидения.
   Все происходящее – в пределах статистической ошибки. Почему западные корреспонденты в России в своих взглядах столь созвучны взглядам СПС? Это касается не только Германии. А у них нет выбора. Оппозиционность сама по себе интересна фактом несогласия с официальным мнением. Есть непримиримая оппозиция – это коммунисты в России. И немцам бессмысленно объяснять, что коммунисты прошлого и коммунисты нынешние – это разные коммунисты. В либеральной Германии, пережившей длительный шок в связи с разделением страны, а затем в связи с ее объединением с ГДР, коммунисты не могут, ни в каком виде, ни под каким соусом, вызывать симпатии.
   Не случайно, правые в своих выступлениях за рубежом не критикуют социальное неблагополучие, порожденное экономическим курсом России, ее развитие как сырьевого придатка, потому что весь экономический блок в правительстве контролируется именно правыми. Они критикуют не правительство, а президента, точнее сказать, «силовиков»: Армию, ФСБ, прокуратуру, милицию. И не потому, что несовершенство этих структур при Ельцине было меньшим. Оно было кратно большим. Правые критикуют ту часть команды Путина, которую набрал он сам, из силовых ведомств бессмертной невской столицы – города трех революций.
   А в Германии в тот приезд, в здании объединенного журналистского пула, где-то рядом с рейхстагом, на границе бывшего Западного и Восточного Берлина в одном из кабинетов мы увидели внушительный портрет Путина с крупной надписью на белом поле: «Наш резидент».
   Лукавая атака правых внутри страны тиражируется, в частности, немецкой прессой за рубежом. Что до Чечни, то с ее полевыми командирами надо непременно садиться за стол переговоров, не исключая участия в них международных посредников. Операция на Дубровке по освобождению заложников проведена бездарно. Надо создавать парламентскую комиссию. Пусть власть ответит за примененный газ, за нехватку машин «скорой помощи». За сам факт проникновения в Москву такой группы боевиков, которая въехала в столицу как на тройке с бубенцами, имея в двух микроавтобусах 160 килограммов взрывчатки, три десятка автоматов, пистолеты, гранатомет. Где была милиция? Где была наша славная ФСБ? Наконец, не менее доблестная ГАИ? Чем она, вообще, занимается? Эти же самые вопросы, что на устах правых нашего родного Отечества, задали нам в Берлине на конференции и немцы. Что-либо объяснять, когда было столько сказано по этому поводу, нелепо. Любая нестандартная ситуация вскрывает массу проблем. Почему западную прессу не интересует палитра взглядов? Почему интерпретация правых принимается, как момент истины? Потому что правые как бы преемники младореформаторов. Потому что реформы ельцинского периода были поддержаны Западом.
   Хотя Запад на самом деле никогда не вникал в суть реформ, как и их социальных последствий. Он принимал любую критику реформ как происки либо коммунистов или силовых структур.

Отражение уставшего сияния

   Ельцин после отставки – тема, не лишенная смысла. Враги с удовольствием «хоронили» Ельцина, предрекая ему скорый конец. На этот счет однажды иронично и точно высказался Григорий Явлинский: «Напрасно торопитесь, ребята! Он еще на ваших поминках и выпьет, и закусит».
   Говорят разное: очевидное улучшение здоровья первого президента России после передачи дел преемнику Путину – результат китайской медицины. Пенсионер Ельцин, действительно, ездил в Китай, и его пользовали китайские лекари. Так ведь и европейские доктора пользовали, и отечественные, но уже давно Ельцин не выглядел так хорошо. Он похудел на двадцать с лишним килограммов, прибавил в стройности, и грузность крупной фигуры перестала быть заметной. Особенно искренним выглядит удивление тех, кто рядом с бывшим президентом стоит. Владимир Шевченко, бессменный шеф протокола Кремля со времен Михаила Горбачева, сохранивший верность и Ельцину и после его ухода с поста главы государства, говорит мне восторженным взвинченным шепотом: «Ты не поверишь, он помолодел лет на 10. Много двигается, много читает, дотошно интересуется политикой. Честное слово, другой человек!»
   Все справедливо. Все имеет очевидное объяснение – нет прессинга отрицательных эмоций, который давил постоянно, и, в конце концов, доконал его, но Ельцин хотел быть властью всегда. И, когда она была в его руках, и когда он ее лишался. И восстановленные физические силы, желает он того или нет, возвращали ему иллюзию если не обладания властью, то уже точно сохраненного влияния на нее.
   И он даже отправляется куда-то не для того, чтобы уступить любопытству, посмотреть, развеяться. Ничего подобного! Он самозаряжен политически. Он едет, чтобы подтвердить людское внимание к себе как к конкретному политику, а равно и факт влияния в мире своей прежней власти. К Лукашенко, Шаймиеву, Шираку. И ко всем не так просто, а чтобы…
   Ельцин заложил фундамент под строительство союза России с Белоруссией, а значит, как ему кажется, имеет право быть недовольным незапланированным вариантом развития событий. Он и не скрывает своего недовольства. Ах, как бы был хорош союз! А в Татарстан поехать, чтобы восхититься возведенным православным храмом и сообщить согражданам, что ему явилось чудо. Да полно! Возведение храма – это замечательно, Шаймиеву не откажешь в мудрости. Но пригласил он Ельцина по иной причине.
   Именно при нем заключался двусторонний договор между Татарстаном и Россией. И хитрый Сергей Шахрай сумел сохранить у Татарстана, а значит, и Шаймиева, некую иллюзию суверенности.
   А вот с кириллицей Татарстан обидели, и Шаймиеву нужен Ельцин, чтобы он вразумил своего наследника: татарину латинский алфавит в самую пору, и предки его территории никакого отношения ни к Тамерлану, ни к Хану Батыю не имеют. Татарстан – плоть от плоти продолжение Российской империи.
   Вообще, упрекнуть Ельцина в беспомощности или некой отрешенности от происходящего никак нельзя. И, хотя его редкие выступления в печати или по телевидению исполняют роль некой инъекции, которая просто необходима для «взбадривания» политической элиты и оживления ее памяти, столь же важна она и для самого Ельцина. «Я есть, а, значит, есть целый пласт, и пласт необъятный, материалов о сотворении русского капитализма наших дней, как и сотворения демократической власти». И не станем обманывать себя: как первое, так и второе, было не лишено удручающих ошибок, когда желание кратно опережает профессионализм. Накопителем этих взаимоисключающих действий является даже не сам Ельцин, а скорее, Семья. Она, надо отдать ей должное, не сидела сложа руки. А усилила свои возможности, опираясь не в олигархический пул. И алюминиевый король Олег Дерипаска сыграл в этом деле ключевую роль. Брак Валентина Юмашева и Татьяны Дьяченко, урожденной Ельциной, закольцевал ситуацию. Олигархи в своем большинстве были предрасположены к Ельцину. Он дал возможность им состояться.

А счастье было так возможно

   Небольшое отступление. 24 мая 2001 года. Сообщение из Санкт-Петербурга с пометкой «срочно». Состоялась защита диссертации министра внутренних дел РФ Борисом Грызлова. Получился кандидат политических наук. Ученое звание, рожденное в новой России. Нигде в Европе или в США политику наукой не считают, а потому те, кто посещает уважаемые зарубежные научные центры, тщательно скрывают это звание, если оно у них есть. Прикидываются нормальными учеными или просто политологами.
   Тема диссертации милицейского министра: «Политические партии и российские трансформации: теория и политическая практика». Похоже, что-то вроде «Краткого курса истории партии «Единство», партийного строительства в России, в общем, на личном опыте. Ну, защитился и защитился, с кем не бывает? Однако министр сделал заявление. А государственный рупор агентство ИТАР-ТАСС передало это заявление в подробностях. К тому времени Грызлов сообщал обществу, как он предполагает, развитие партийного движения в стране пойдет по трем направлениям: либеральному, социал-демократическому и консервативному. Не упрекнем диссертанта в новизне. Об этом сегодня не говорит только ленивый. Но дело даже не в свежести или парадоксальности мыслей диссертанта. Грызлов – чуть больше года депутат Государственной думы от движения «Единство». Одноименную фракцию возглавил в Думе. Менее полутора месяцев – глава МВД. Ни в каких пристрастиях к партийному строительству замечен не был. Изысканиями на этой ниве не занимался. Фракция Грызлова в ГД РФ – «прокремлевская», самостоятельности лишена полностью. И вдруг теоретический труд на тему общественно-политических образований в России. Разумеется, каждый волен заниматься тем, к чему он расположен. Кто о науке подумает…
   Впрочем, при чем здесь наука? В политику пришло поколение прагматиков, людей, вне идеи, вне морали, благородства, скромности и даже человеческого достоинства. С людьми все ясно, а что будет с политикой? И еще, процесс вырождения только у нас или у них тоже? Разумеется, вопрос праздный: «Нужна ли тебе диссертация?» Для чего? Другой вопрос нужна ли она науке? Или еще определеннее: зачем из науки делать сквозящую пустоту?
   Все эти бесчисленные академии, техникумы, именуемые неизменно университетами – есть путь к уничтожению авторитета образования и авторитета науки. Встанешь в отдалении, посмотришь на всю эту суету и выдохнешь с отчаянием: мельчает страна.
   Я уже говорил: власть делает человека одиноким. Чем больше у человека власти, тем сильнее его одиночество. Масштаб власти прямо пропорционален одиночеству.
   Мой друг (нет смысла называть его имя), неизмеримо более меня знающий Путина, рассказывал. В период своей работы в Петербурге Путин мог позвонить и назначить встречу. В положенное время мой знакомый ждал Путина в обусловленном месте. Подъезжал автомобиль, мой знакомый садился в него. Некоторое время они ехали, затем машина останавливалась у какого-то ресторанчика, выбирали столик в нешумном месте, усаживались, и, обменявшись десятком необязательных фраз, молчали. Мой друг – журналист, и его меньше всего интересовало молчание, но Путин, пригласивший его на этот разговор или встречу, молчал. И моему коллеге ничего не оставалось, как подстроиться под предложенное состояние, все-таки высокое начальственное лицо – заместитель мэра. Таким Путин был в 1991 и в 1995 годах.
   И сейчас, в Кремле поздно вечером, если приоткрыть дверь кабинета можно увидеть, как президент, откинувшись на спинку кресла, сидит один и сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Мне чудится: я вижу эту картину, а еще я вижу Путина на татами в белых борцовских одеждах. Восточные единоборства, которыми увлекается президент и в которых достаточно преуспел, предполагают погружение в себя.
   Он не из тех, кто торопится, и когда оппонент устанет ждать, его внимание притупится, он примет решение, и оно будет уподоблено броску, как в единоборстве, стремительно, согласно примененному приему. Это та доля неожиданности, которой он наделен, и которая всегда будет соответствовать его натуре.

   2001 год.
   Должно же, наконец, состояться кадровое обновление в высшей власти? В правительстве – нервное затишье, никто не знает своей судьбы. В кадровых перестановках, которых ждут, затянувшаяся пауза – это затяжной период бездействия правительства. Решения не принимаются, бумаги идут по кругу. Министры избегают контактов с прессой, вице-премьеры – контактов с министрами. Политологи, жирующие на прогнозах, тоже устали. Надоело короновать и низвергать. Один слух нелепее другого. Почему президент медлит? Он сомневается. И тем, с кем он советуется, тоже не доверяет. Обычно случается прямо противоположное: неопытный руководитель бывает неоправданно решителен, чем желает скрыть свою неопытность.
   29 мая 2001 года. Я – в отпуске. Позвонил Константин Затулин, советник Юрия Лужкова. Затулин – человек неглупый, чрезвычайно предрасположенный к политическим интригам. Чувство недооцененности окружающими политиками проскальзывает в любых поступках Константина Федоровича. Кстати, он – хороший аналитик. Впрочем, в невостребованности своих аналитических упражнений виноват он сам. Все время претендует либо на роль лидера, либо на роль «серого кардинала». Это легко просчитывается, и Затулин получает афронт. А жаль, его анализ порой неудобен, но точен, и, к тому же, такой анализ всегда «подстроен» под человека, ради которого он делается. А то, ведь способ существования отечественной социологии «от кухарки Груни, засевшей ректором в народном университете большевиков, до нынешнего ВЦИОМ» известен: хотите быть хорошим и успешным, извольте-с. Хотите, чтобы ваш оппонент был плохим – пожалуйста.
   Затулин не устает декларировать себя государственником, центрист по убеждениям – вечный оппонент реформаторов. Говорит, что тому виной его импульсивные потуги к занятию бизнесом в начале 90-х годов.
   Затулин рассказал мне по телефону, что за время моего отсутствия обострилась ситуация вокруг идеи объединения общественных движений «Единство» и «Отечество – вся Россия». Дескать, с резким заявлением выступил Сергей Шойгу, лидер «Единства», сказал, что в истории с «братанием» не все так просто. Есть принципиальные расхождения, и что, как говаривал великий наш поэт Александр Сергеевич Пушкин в своей поэме «Полтава», «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань» – разнятся и уставные положения, и программы идущих на «породнение» общественных движений. Странно, месяцем ранее оба лидера и Юрий Лужков, и Сергей Шойгу высказывали прямо противоположное мнение. А именно: объединение вполне логично, программы – чрезвычайно близки по своим целям.
   К тому же президент одобрил идею создания мощной центристской партии, которая, действительно, крайне нужна обществу в настоящий момент. И Путин в этом заинтересован более чем кто-либо. Для этого есть масса причин. Первая – Путин не антикоммунист, человек, сам осознавший, что воплощение идеи развитого социализма было достаточно уродливым, породившим масштабный обман. Но, как человек, выросший на этих идейных нормах, по своему душевному состоянию созвучен им. Символы, идолы прошедших времен: Советский Союз, День Победы, Гагарин, Ленин, Сталин, Гимн СССР, освоение космоса, Варшавский Договор, самая читающая страна в мире – это и его состояние души, которое и привело его на службу в КГБ. В этом смысле Путин – преемник не только Ельцина, но и советской системы, государственник. И не может не понимать, что перестройка и российские реформы снесли державу на свалку истории. И никакие ссылки на то, что всем империям когда-то приходит крах, его народ убедить не могут. Тем более что тысячелетия Россия жила, исповедуя идеи объединения земель.
   Путину необходим центр тяжести. Он не может уйти влево и оказаться в лагере коммунистов и их догматизма. Ему мешают общие питерские дела с Анатолием Чубайсом, Алексеем Кудриным, Германом Грефом, той самой команды Анатолия Собчака. Именно поэтому Анатолий Чубайс, когда узнал о желании Павла Бородина взять в аппарат управления делами президента подполковника КГБ из Питера Владимира Путина, немедленно сократил должность, на которую «Пал Палыч» нацелился зачислить на кремлевское довольствие будущего второго президента России. Именно общее с Путиным питерское прошлое побудило Анатолия Чубайса в момент, когда решался вопрос о преемнике Бориса Ельцина, сделать попытку раскрутить кандидатуру Сергея Степашина.
   Чубайс добивался приема у Е.Б.Н., чтобы переубедить его и отказаться от Путина. Однако Борис Березовский и все внутрисемейные силы, поставившие на подполковника – чекиста, исключили возможность такой встречи. Сегодня же Путин-президент не может отказаться от шлейфа младореформаторов в правительстве. У него нет им замены, как, впрочем, и альтернативной экономической идеи. И не потому, что такой идеи нет. Он просто ее не знает. Он не доверяет правым, не хочет «повязать» себя с левыми и уж тем паче с губернаторами, на всевластие которых начал масштабное наступление и достиг в нем успеха.
   Для Путина важно, чтобы «его» партия была опорной для всех ветвей власти, сориентирована на образ авторитетного, а значит, сильного государства, которое способно восстановить порядок в стране и обеспечить повседневную безопасность граждан. Государства, которое способно дать бой криминальному миру и выиграть его.
   Это должна быть партия людей, нацеленных в делах на позитивный результат. Эта партия должна быть способна перетянуть под свои знамена умеренных левых и умеренных правых, для которых главное в реформах – стабильность в государстве и обществе.
   Не знаю, находит ли Путин в Питере свой дом. Там, как в белорусском селе, забор не поставишь, что пришлось пережить Лукашенко. Значит, находит. Но то, что он поначалу принимает, как должное, поведение ближайшего окружения и особо не ропщет – факт, как говорится, очевидный. Таковы были условия игры.
   В программе «Постскриптум» на канале ТВЦ Алексей Пушков рассуждал на тему «Кто правит страной?». И обронил точную фразу, сравнив положение Путина с положением функционера пришедшего из «органов» в ЦК ВКП (б) Д.И. Поликарпова, которому Сталин поручил навести порядок в Союзе писателей СССР. Пушков был неточен. Восстанавливаю ситуацию по воспоминаниям Александра Поскребышева, секретаря тогдашнего генсека ЦК ВКП (б). Верный служака Поликарпов, познакомившись с агентурными донесениями и побывав на заседаниях секретариата Союза писателей, приехал в Кремль и пожаловался Сталину: «Иосиф Виссарионович! У них – полный разврат. Один – двоеженец. Другой – педераст. Третий – запойный алкоголик. Четвертый – гашиш на даче выращивает, вместо огурцов и лука. Пятый в одной приличной квартире партбилет на член привязал и ходил перед девицами голый «гоголем». И с таким моральным обликом они славят нашу великую державу и Вас, Иосиф Виссарионович. Считаю, им не место в рядах нашей советской социалистической интеллигенции». Сталин выслушал Поликарпова и не без авторитарного сарказма завершил разговор: «Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет. А вот другого Поликарпова мы писателям найдем». На следующий день Д. Поликарпов стал проректором Московского пединститута по хозяйственной части.
   Нечто похожее сложилось у Путина с коллегами по работе в мэрии Санкт-Петербурга, которые раньше него «освоили» Кремль и стали «рулить» и реформами, и властью в стране.

Вперед, не ведая беды

   Кто-то однажды, году в 1993-м, пошутил в кулуарах: реформаторов сгубило знание английского и незнание русского языка. Увы, это было именно так! Все они без исключения в наших научных кругах считались специалистами по западной экономике. Отечественной пренебрегли. Социалистическую экономику они таковой не считали. Экономика не приемлет ни политической, ни национальной окраски. Экономика либо она есть, либо ее нет. И в том и в другом случае она требует развития. Но без придыханий о том, что в России – одна модель, в Европе – другая, в Африке – третья. Отсутствие экономики – голод или полуголодное существование населения, дефицит самых необходимых товаров и разгул криминала. Все остальное – наличие экономики, слабой, развивающейся, сильной, доминирующей в мире. В 1999 году идею назначить на пост премьера Сергея Степашина подсказал Ельцину Борис Березовский. В то время Степашин возглавлял МВД и был первым заместителем председателя Совета Министров РФ. У него была репутация честного и преданного президенту Ельцину человека. Более того, о Степашине даже в кремлевских коридорах не без злобного раздражения говорили: «Человек чести, человек чести! Да кому это нужно?» Послужной список Степашина в высшей власти: первый заместитель министра безопасности, директор Федеральной службы контрразведки, в последствие – ФСБ, министр юстиции, глава МВД. Степашин уникален еще и в том, что он – единственный чиновник из высшего эшелона власти, кто сам добровольно ушел в отставку с поста министров после событий в Буденовске, когда 14 июня 1995 года в него вошел отряд боевиков и захватил 1500 заложников. Степашин посчитал свою вину за случившееся весомой, и, следуя чести офицера и руководителя, с должности ушел. Предложение сменить Евгения Примакова на посту премьера явилось для Сергея Степашина, сколь я знаю из общения с ним, полной неожиданностью и показалось ему нелепым и поспешным. Ельцин пригласил Степашина на беседу впритык к своей встрече с Евгением Примаковым. Когда Сергей Вадимович оказался на пороге президентского кабинета, из него выходил Евгений Максимович. О сути разговора Степашина предупредил Александр Волошин, в ту пору глава президентской администрации. И все недоумение по поводу того невероятного предложения Степашин высказал именно ему. Тот, как показалось Степашину, понял и резюмировал разговор одной фразой: «Вот, поезжай и объясни это Борису Николаевичу сам».
   Примаков на молчаливый вопрос Степашина «что случилось», лишь махнул рукой: «Все! Кончено!» При этом лицо Евгения Максимовича, как рассказывал Степашин, не выдавало какого-либо волнения. Он не выглядел подавленным: «Вот, что значит – школа», – заметил потом Степашин в одной из наших бесед.
   Лицо Ельцина, напротив, не могло скрыть пережитого волнения. Чувствовалось, что разговор с Евгением Примаковым дался ему непросто.
   Уже первыми фразами президент как бы исключил возможность отказа со стороны Степашина: «Мы с вами давно работаем вместе. Я знаю вас как человека ответственного. Положение очень непростое. Но сейчас не то время, чтобы отказываться. Я понимаю, что после Примакова исполнять обязанности премьера будет очень непросто. Но я уверен, что у вас получится».
   Степашин потом сказал: «Если бы у меня было хотя бы два дня на раздумье, я бы отказался».
   Кстати, Ельцин спросил Примакова, кого он видит в качестве возможного премьера. Ельцин имел слабую надежду, что Евгений Максимович назовет Николая Аксененко, тоже первого заместителя председателя Совмина и министра путей сообщения, фигуру, которую активно лоббировали дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и вся «братия», что крутилась подле нее и творителя всех интриг Б.А. Березовского. Но Примаков назвал не Аксененко, а Степашина. Бывший глава СВР Евгений Примаков уже имел подробную информацию о связях Аксененко с международным криминальным бизнесом.
   По признанию самого Степашина, давая свое согласие на премьерство, он принял для себя решение – продержаться до конца года, а там посмотрим.
   Уже тот факт, что ему мешали создать свою команду, без чего нет весомого премьерства, говорит об очень многом. Именно в этот момент Степашин стал осознавать свою временность. Степашин предложил, дабы восстановить равновесие в раскладе сил на Олимпе, депутата Госдумы Александра Жукова на пост своего заместителя. Ельцин сначала дал согласие, но затем передумал и от своего согласия отказался.
   «Он же наш враг, – сказал Ельцин. – Вы что, не знаете, как он голосует?» Второе фиаско Степашин терпит с Михаилом Задорновым, которого предложил на пост министра финансов. Семья, не советуясь с премьер-министром, приняла решение: министром финансов будет Михаил Касьянов. Остальной состав кабинета не претерпел кардинальных изменений, кто-то вынужден был уйти вместе с Примаковым, пришедшие погоды не делали. Странно, получив от президента категорический отказ на назначение двух ключевых фигур, Степашин не отказался от нового поста назначения, хотя имел полное право: основном условием при таких назначения всегда является «карт-бланш» президента премьеру на формирование состава кабинета министров.
   Сделать точный анализ интриги Сергею Степашину, далекому от «подковерной возни», мешала порядочность, редкая для политики вообще, а для российской политики, в особенности. Рассматривал ли Ельцин Степашина, как своего преемника? Вспоминаю известный телевизионный сюжет «Не так сели», когда похмельный и от того суровый Ельцин, заставил на одном из кремлевских совещаний только что назначенного на пост первого вице-премьера Сергея Степашина пересесть на одно из мест рядом с ним и Евгением Примаковым. Более того, еще и аттестовал Степашина, обращаясь ко всем участникам совещания: «Прошу запомнить, это – первый заместителя председателя правительства – Сергей Вадимович Степашин». Такой президентский пассаж был и внезапен, и многозначителен. Но уже тогда все поняли это, как намек, кто будет следующим. Думаю, что точно так же это понял и сам Степашин и не посчитал этот мини-спектакль чудачеством Ельцина. Где-то внутри Ельцин, возможно, и думал так. Он действительно в тот момент искал преемника. Степашин устраивал младореформаторов, он был дружен с Анатолием Чубайсом, и Чубайс всячески агитировал Ельцина за Степашина. Но в своих решениях Ельцин был уже не самостоятелен. Он готов был сделать премьером Николая Аксененко, но возражение Примакова его удержало от этого шага.
   Аксененко не пользовался авторитетом ни у коллег по правительству, ни у криминала, который кормил его с руки. Он был ангажирован крупным бизнесом, и это ни для кого не было тайной, как и дивиденды от этих связей, которые, по неофициальной информации, имела младшая дочь Ельцина. Именно она протежировала Аксененко и навязывала его отцу.
   Степашин улетает в США. Американцы, верные своей ментальности и пониманию норм, по которым живет власть, воспринимают премьера, назначенного за восемь месяцев до президентских выборов как преемника «друга Бориса», как следующего президента РФ А, значит, и прием оказывают соответствующий. И пресса не скупится на предположения и комментарии. Еще будет поездка в Германию, назревающие военные события в Дагестане, и все это вместится в три месяца, спустя которые, в тот момент, когда машина Степашина уже подъезжала к Белому дому, последовал телефонный звонок Волошина, и он сообщил, что премьера срочно вызывает к себе президент. В кабинете Ельцина Степашин застает Волошина, Аксененко. Президент выражает недовольство работой правительства и предлагает Степашину подать в отставку. Степашин просит у Ельцина аудиенции для разговора один на один. «Мы с Вами много вместе работали, – говорит Степашин, – и всегда понимали друг друга. Имею я право на такой разговор?» Ельцин соглашается, они остаются вдвоем.
   Степашин произносит ключевую фразу этого разговора: «Скажите, Борис Николаевич, был ли случай, когда бы я вас обманул или предал?» Вопрос застает Ельцина врасплох. «Нет, – говорит Ельцин, – не было». Разговор переходит в откровенный режим. Президент, услышавший из уст Степашина совсем другую информацию о работе правительства, понимает, что его обманули с одной целью – опорочить Степашина. В порыве негодования Ельцин скажет: «Вы знаете, сколько грязи они вылили на вас?» И в присутствии Степашина рвет Указ о его отстранении. Ельцину неплохо удаются эти театральные эффекты. Но президент в своих сценических «изысках» повторяется, как всякий человек, склонный к постоянному приему алкоголя.
   Степашин этого не знал, и жест Ельцина его впечатлил. А почему нет? Почему не верить в лучшее? Они действительно давно вместе, и он никогда не предавал Ельцина, не допускал никаких высказываний в его адрес, хотя поведение президента не было адекватным. Степашин возвращается в Белый дом, наскоро придумывает причину своей задержки, якобы, они с президентом обсуждали результат успешных переговоров Касьянова в Лондоне, и, якобы, Ельцин попросил Степашина передать Михаилу Михайловичу свою благодарность за проделанную работу. Степашин жмет руку Касьянову, который смотрит на него ошалевшими глазами. Правительство начинает заседание, и премьер видит, что нет Аксененко, который, как понимает Степашин, остался в Кремле, а это значит, что свою победу над происками Семьи Степашин может считать относительной. И тут же совершает очевидную тактическую ошибку. Уже после окончания заседания правительства в Белом доме появляется Аксененко. Степашин приглашает его к себе, задает вопрос: почему тот отсутствовал на заседании правительства? Аксененко, не моргнув глазом, отвечает: «Вы же знаете, где мы были!» Степашин чувствует, как накопившаяся неприязнь к этому человеку за всю его пакостность, наушничество, только что подтвержденное президентом, перерастает в ярость, которую он сдерживает, стиснув зубы.
   – Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не явились на заседание правительства?
   Аксененко не случайно задержался в Кремле. Он и Волошин обсуждали дальнейшую линию поведения. Президент – внушаемый человек. Расслабился и уступил Степашину, но это ненадолго. Да и сам Президент не может не понимать: Степашин – временный вариант.
   Аксененко выше ростом, и смотрит на Степашина сверху вниз. И не поймешь, что у него во взгляде, сожаление или усмешка? Сейчас он скажет эту фразу, которая раздавит Степашина:
   – Меня задержал президент.
   И не проверить, действительно задержал или Аксененко блефует. Не станешь же звонить Ельцину?
   И уже никак не сдерживая себя, холодным тоном, старательно выговаривая слова, Степашин скажет:
   – Когда я вернусь из командировки, мы продолжим наш разговор, но вы здесь работать не будете.
   Когда Степашину говоришь об опрометчивости его поступка, о ненужности этого разноса, который он устроил Аксененко, тот «задним числом» понимает. Но все же отмахивается: «Оставь, я поступил правильно. Ему еще морду надо было бы набить! Все равно, все было уже решено».
   – Если так? Зачем же ты тогда убеждал Ельцина? – вопрошаю я.
   И сам себе говорю: ты, Сергей, сделал ошибку. Дай мне сделать писательский экспромт и рассказать, что было дальше. Сразу после разговора с тобой Аксененко позвонил Волошину, вечером того же дня или утром они встретились.
   – Я же вас предупреждал, – сказал Аксененко, и пересказал все, что произошло между вами. Смысл твоих слов не исказил, да и зачем? Ты был переполнен неприязнью к Аксененко, и она, если не сказать большего, буквально сочилась из каждого твоего слова. Затем был проинформирован Ельцин. Не исключено, что Волошин попросил Ельцина встретиться с Аксененко, как-никак «претендент». Как же на это среагировал Ельцин? Могу сказать: молча выслушал информацию. Лицо его тяжелело и наливалось кровью, он мрачнел. Затем трудно повернулся в кресле и, развернув ладонь, рубанул ею в воздухе: «Хватит! Готовьте Указ об отставке Степашина. Я дал ему шанс, он им не воспользовался».
   Чувство вины, как и всякого крупного функционера КПСС, добравшегося до вершин власти, Бориса Ельцина никогда не посещало. Все покаяния – видимость. Не исключаю, был он по-настоящему человеком только тогда, когда его «выбили» из Олимпа коммунистической власти. Совестливый Ельцин – продукт бесспорно совестливого русского кинорежиссера Александра Сокурова в документальном фильме «Советская элегия», который был снят в первые дни смещения Ельцина со всех партийных постов.
   Интересна одна деталь, когда Владимир Путин узнал о намерении Ельцина убрать из власти Сергея Степашина, он позвонил Сергею Вадимовичу, выразил свое возмущение по этому поводу и напутствовал его словами: «Серега, держись!» Полагаю, что Путин был искренним, потому как в тот момент никакого разговора и шепота насчет его преемственности не было.
   Спустя неделю, Степашин ночью вернулся из командировки. В аэропорту его встретил Анатолий Чубайс.
   – Ситуацию удалось переломить, – констатировал Анатолий Борисович. – Ты остаешься на посту премьера.
   Уже дома Степашин привел себя в порядок и где-то в восемь утра сел в машину и поехал на работу в Белый дом. И опять буквально на подъезде к Белому дому в машине раздался телефонный звонок. Степашину предложили немедленно прибыть в президентскую резиденцию в Завидове, где его ждет Ельцин.
   Нельзя сказать, что этот телефонный звонок озадачил Степашина, взволновал. Скорее, наоборот, он все эти дни ждал его и предчувствовал, что он обязательно последует. Всего неделю назад он покидал президентский кабинет в Кремле с чувством одержанной победы. Он вроде бы убедил Ельцина, и тот услышал его.
   И вот 14 августа 1999 года, новый вызов к президенту, в Завидово. Ельцин ждал его на крыльце, что само по себе уже не предвещало ничего хорошего. Рукопожатие было, скорее, безразличным, нежели приглашающим. Президент воздержался от каких-либо слов. Они сразу прошли в кабинет, где их ждали Аксененко, Путин и Волошин. Как скажет потом Степашин: «Я вошел и сразу все понял».
   Ельцину был неприятен этот разговор, и он хотел скорее его завершить.
   – Завизируйте указы о вашем освобождении и о назначении Владимира Владимировича Путина председателем правительства, – сказал Ельцин.
   Степашин понимающе покачал головой. Терять уже было нечего. И сдерживать себя не имело смысла. Переворачивалась еще одна страница его биографии. И скорее всего, ничего больше не будет его связывать с этим человеком по фамилии Ельцин. Он судорожно сглотнул слюну и, четко выговаривая слова, ответил:
   – Документ о своей отставке я визировать не буду. А Указ о назначении Путина давайте завизирую. – И тут же, не садясь на стул, поставил свою подпись.
   Аксененко, сидевший наискось за столом, не мог скрыть ухмылки. Степашин принял вызов, и, указав пальцем на Аксененко, выдохнул:
   – А этот еще доведет вас до тюрьмы!
   Аксененко, как ужаленный, вскочил, но тихий и холодный голос Путина осадил его.
   – Сядьте!
   Он уже почти не слышал благодарственные слова президента за проделанную работу, адресованные ему. Были они сказаны, или ему это показалось, какая разница? Помнит точно совсем другое. Попрощался с присутствующими поклоном головы и вышел. Уже в машине вспомнил, как неделю назад Путин подбадривал его, советовал держаться, не уступать. Затем откинулся затылком на подголовник и закрыл глаза. Машина, завывая сиреной, освобождала себе дорогу. Он возвращался в Белый дом, где его ждало по большей части взволнованное, по меньшей части, хорошо проинформированное правительство.
   Сцена прощания Степашина с правительством была воспроизведена на телеэкране. Посмотрев на самого себя уже вечером в программе «Время», он остался доволен, отметив, что держался в этот момент достойно.
   Оказавшись в зале заседаний, он направился к председательскому месту, хотел, было, сесть в кресло, но затем передумал. И, стоя, произнес свой прощальный монолог. Сообщил о собственной отставке, поблагодарил всех за совместную работу. Попрощался и вышел в ближайшую дверь.
   Почему он не сел в свое кресло? Видимо, вспомнил, что именно так прощался с правительством Евгений Примаков. Речь была недолгой, ее можно произнести стоя.
   Что случилось? Россия пережила некий катаклизм, техногенную катастрофу, извержение вулкана, цунами, а может быть, революцию, войну? Ничего подобного! Однако за полтора года в России сменились четыре премьера: В. Черномырдин, С. Кириенко, Е. Примаков, С. Степашин. Исключая Кириенко, которого снес с престола дефолт, трое остальных покинули премьерский пост без каких-либо видимых оснований к тому, оснований объективных: нарастающая нестабильность, угрожающие провалы в экономике. Наоборот, страна прошла свой нижний пик, и экономика, пусть медленно, но стала выкарабкиваться из пропасти.
   Как свидетельствуют ведущие экономисты страны, дефолт не был чрезвычайной необходимостью. Его объявление оказалось очередным шагом в стиле управленческой философии младореформаторов – второй сеанс шоковой терапии. История не имеет сослагательного наклонения. И сейчас разбирать варианты развития страны, исключающие дефолт, достаточно бесполезно. Да и ради чего? Потому как не экономические и, тем более, политические кризисные явления были причиной премьерской чехарды. В этом ряду исключение касается только отставки Кириенко. Все остальные потрясения продуцировались болезненной ревностью и мнительностью тогдашнего главы государства Ельцина.
   К Черномырдину потому, что американцы увидели в нем будущего президента России. Нечто подобное случилось и со Степашиным после его визита в США.

Не из общего ряда

   Его вынудили заниматься политикой. По своей натуре он – управленец и всегда был таковым. Для политики он слишком прямолинеен, эмоционален и неразговорчив, бормочет сквозь зубы. Его визави вынуждены с ним считаться, но больших симпатий к нему не питают.
   Когда его упрекают, зачем он лезет в политику, зачем он ей занимается, они лукавят, так как прекрасно знают – он терпеть не может политику. Это политика занимается им, не успевая за его движением вперед, готовая в любой момент подставить ему ножку.
   При всей прямолинейности он не так прост. А, если выражаться точнее, объемно хитер и даст фору многим, кто переполнен желанием его переиграть. О нем написано много, да и сам он не устает удивлять своими новыми книгами, каждая из которых всегда вызов прошлому, а точнее, оценкам, которые ему дают современники.
   В чем-то его можно оспорить, но гораздо чаще он оказывался прав. Юрий Михайлович Лужков управляет Москвой с 12 июня 1992 в качестве мэра мегаполиса, и с 13 апреля 1990 года – в качестве председателя Мосгорисполкома. Кому-то не терпится уточнить: не управляет, а правит столицей. Ах, боже мой, не снискать числа людей, завидующих мэру, но не умеющих делать и жить так, как он.
   Не станем рассуждать на тему, какой была ранее Москва, и какой стала ныне. Это понятие «ранее» можно отнести к Москве брежневских, горбачевских и иных времен – «от Кантемира до наших дней». Лужков со своей командой создал образ другой Москвы. И дело не только в преображении города, он словно вырвался из вечерней тьмы и воспарил. Но за все надо платить. Лужков не только изменил внешний облик города, изменилась его философия. Москва стала европейским городом. Кому-то это не нравится. Устремляясь в Европу, столице нельзя потерять дух собирательницы земель русских. Это справедливое беспокойство, но трудно упрекнуть Лужкова, что он чужд этой идее.
   Мне кажется, философия Лужкова, как градоначальника, укладывается в одной фразе: «Стать европейским городом, оставаясь Москвой российской». Нет смысла пересказывать его биографию, итоговой будет опять одна фраза: вся осознанная жизнь его связана с огромным городом на семи холмах. Он – прирожденный хозяйственник, управленец, и с этим трудно спорить.
   Он возглавил Москву на волне демократических перемен, после событий начала 90-х годов, перевернувших страну и сменивших государственный и общественный строй в ней. Москва в демократический прорыв входила в тандеме: ученый – экономист Гавриил Попов, на правах политика, основоположника новых демократических экономических воззрений, и Юрий Лужков, которому было не до политики, но он знал хозяйство и умел им управлять. Надо было суметь удержать огромный город на плаву, сделать его центром не только политических новаций, но и мегаполисом, обеспечивающим экономическую и социальную стабильность, без чего не может быть стабильности политической.
   Августовский путч 1991 года Лужков проходит еще в связке с Гавриилом Поповым. Затем Попов сходит с управленческой дистанции и возвращается в науку. Он был крайне необходим для переходного периода от горбачевской перестройки к экономическому «модерну» гайдаровской поры. Но затем началась совсем другая история, испытание экономических нововведений практикой жизни. Реформы этого испытания не выдержали в силу своего типового гарвардского наполнения и полной неадекватности российской реальности.
   Лужков остался на капитанском мостике один. В 1993 году губернаторов и мэров стали избирать, и Ю.Лужков избирается мэром Москвы. Знаковый эпизод биографии: выступая на съезде народных депутатов РФ в Кремле в 1993 году, куда был вызван для объяснения ситуации, на истеричные требования депутатов отстранить его от должности, он рассмеялся и парировал: «Это не в вашей власти, господа! Меня избрали на этот пост москвичи!» Факт запоминающийся, олицетворяющий суть Лужкова, независимого, самостоятельного, уверенного в правоте своих действий и поступков главы города. Не просто города – столицы России.
   Не будет лишним сказать, что мэр столицы любого государства – фигура значимая. Мэр – вечный претендент на высшие посты в государстве. Лужков не исключение. Все его проблемы в его успешности.
   В конце 80-х годов, Лужков стал твердым сторонником перемен. Как талантливый хозяйственник, организатор и управленец, он лучше других понимал масштаб деградации, который переживала правящая и единственная партия страны КПСС и ее руководящее ядро – Политбюро ЦК.
   Стагнация в стране была повсеместной, но Лужков понимал: горбачевская перестройка застой сохранила. Были открыты окна политической свободе, но с отставанием в экономике и переводом ее в нормальное русло и отказом от распределительной системы в государстве не справились, из чего следовало: перемены должны обрести иной импульс кардинальных экономических реформ.
   Не уверен, что Юрий Лужков был сторонником капиталистической формы ведения хозяйства, но он, как одаренный хозяйственник, понимал одно: уравниловка, порожденная социализмом, сначала уничтожила высокую идею равенства, равенства стартовых возможностей, а затем породила дух массового иждивенчества. У страны случился паралич трудового сознания, она утратила интерес к собственному развитию.
   В «лихих 90-х» пришло время некомпетентных говорунов. В этом штормящем море смуты нужно было удержать руль корабля, имя которому Москва, и высмотреть тот единственный маяк, на свет которого и следовало вести корабль. Этим маяком оказался Борис Ельцин. Судьба свела их достаточно близко в 1985 году, когда первого секретаря Свердловского обкома партии Ельцина по протекции члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева перевели в Москву, и он скоро возглавил МГК партии.
   Министр химической и нефтеперерабатывающей промышленности СССР Николай Васильевич Лемаев позвонил первому секретарю Московского горкома партии Борису Николаевичу Ельцину с просьбой отпустить Юрия Лужкова, который в то время возглавлял химический концерн в Москве, на должность своего заместителя.
   Ельцин внимательно выслушал министра. Пообещал подумать. А на следующий день пригласил Лужкова в МГК и предложил ему возглавить продовольственное управление города. Юрий Михайлович согласился. И мы, рядовые жители столицы, очень скоро почувствовали «новую руку» на пульте распределения не очень-то обильных в то время продовольственных потоков. В магазинах Москвы появились свежие овощи и фрукты. Стало больше мяса и молока, других продуктов, которые оставались на прилавках до вечера, что до Лужкова, в силу каждодневных набегов на столичные магазины миллиона-другого жителей провинции, было невозможным.
   Затем Борис Николаевич Ельцин оказался в высших сферах партийного Олимпа, откуда его легко и непринужденно «сковырнули», как только он «высунулся» больше положенного в раскрытое окно «трамвая желаний» власти. Вскочить вновь на подножку этого трамвая удалось, только полностью отказавшись от КПСС, его вскормившей в буквальном смысле слова. Но зато он взял «все» – стал первым президентом всея России. Тогда-то судьба снова свела этих людей вместе. Гавриил Попов стал «знаменем» демократической России в пределах МКАД, а Юрий Лужков, как всегда, «пошел на хозяйство», и оказался во главе московского правительства. В ту пору он, может быть чаще, чем когда-либо, говорил: «Я не политик, я хозяйственник!»
   Ельцин Лужкова знал, и выбор Гавриила Попова одобрил. Затем Гавриил Попов ушел. Никакого конфликта не было. Просто роль градоначальника – это не его роль. И на долю Лужкова выпала непростая обязанность объединить в себе политический образ демократической Москвы и организатора повседневного быта, а, в общем-то, жизнеобеспечения, громадного города. И он с этой задачей справился. Трижды избирался мэром столичного мегаполиса, и всегда подавляющим большинством. Его последний «выборный» результат – 76% голосов избирателей. Попытки кого-либо составить ему конкуренцию всегда заканчивались сокрушительным провалом.
   Почему у Лужкова не сложились отношения с младореформаторами? Вопрос риторический. Исполнительную власть не выбирают, ее назначают. И он, как законопослушный политик, принял ту власть, которую назначил президент. Его мнением никто не интересовался.
   Сразу после путча ушел Иван Силаев, который был ему понятен. Он не был в восторге от правительства Ивана Силаева. Да и откуда восторгу взяться? Это было первое правительство «независимой» России, и такое сочетание казалось невероятным.
   Предчувствие развала СССР дышало в затылок, и российский Верховный совет проголосовал за экономическую независимость Российской Федерации. Ситуацию тех времен правомерно назвать виртуальной, когда «перетягивание канатов» происходило ежедневно. Российское правительство отвоевывало свои права у правительства Союзного. Затем выборы первого Президента России, и почти сразу после выборов августовский путч 1991 года. А дальше – адова дорога, нескончаемый конфликт между президентом и парламентом. Любопытная деталь: за время пребывания Лужкова на посту мэра сменилось девять министров финансов федерального правительства, семь премьеров и три президента.
   Какие-то частности жизни объяснимы вполне, иные, при всей их очевидности, остаются загадкой. При всех испытаниях, которые выпали на долю России за первые десять лет ее существования, Лужков всегда сохранял верность Ельцину, оставался опорной фигурой президентской власти. Его отношения с Ельциным были дружественными, и в те времена устойчивой нестабильности пчеловод Лужков обеспечивал семью первого президента России медом и молоком из своего хозяйства. И в дни попыток государственного переворота 1991 и антигосударственного мятежа 1993 годов, и в момент чрезвычайных экономических катаклизмов шоковой терапии, дефолтов 1994 и 1998 годов, Лужков оставался надежным оплотом президентской власти. И это при том, что начиная с 1997 года отношения Ельцина и Лужкова изменились до неузнаваемости.
   Ах, боже мой! Эта извечная проблема власти. Маниакальная подозрительность властных верхов и зависть властных низов. На фоне удручающих реформ 90-х, Лужков, будучи не в силах противостоять сокрушительной чубайсовской приватизации, отстоял право провести ее по своей московской модели. И в момент, когда по всей стране остановилась практически вся промышленность, он сумел сохранить производственный потенциал столицы. Пусть не в полном объеме, но достаточно значимом, чтобы исключить массовую безработицу в российской столице. Когда во всех регионах практически прекратилось строительство жилья, потому что были ликвидированы государственные субсидии, Лужков сохранил строительный комплекс, продолжал строительство, и сохранил основной потенциал строительных кадров.
   Лужков всегда искал выход, даже из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций. В 1994 году мэр Лужков спросил своего заместителя – руководителя строительного комплекса Владимира Ресина. «Можете построить, – Лужков назвал цифру, – коммерческого жилья, офисных помещений за полгода?» Ресин ответил: «Надо попробовать!» Объекты в назначенные сроки были построены. После чего тотчас проданы, а вырученные деньги пошли на содержание кадрового ресурса строительного комплекса. И потому столичные строители практически не заметили, что лишились государственного финансирования.
   Можно ли после этого назвать Лужкова антирыночником? Младореформаторы не могли простить Лужкову его успешности. Они фронтально проиграли Россию. А Лужков на фоне этой повсеместной разрухи продолжал выстраивать Москву. Его главная заслуга начала 90-х годов: он не пустил Егора Гайдара, Анатолия Чубайса и их команду на поле московской собственности, оставил в руках московской команды, на условиях мэрии, по модулям приватизации, разработанным в столице. Хотя какие могут быть иные модули приватизации, кроме как продажа государством своей собственности по максимально высоким ценам? Но Лужков не торопился: сначала надо выявить и подготовить успешного владельца и только потом выставлять собственность на торги. Лужков так и сказал: вот, это и это – московское, остальное – выставляем на торги.
   Младореформаторы, разорители страны, готовили аукционы, выстраивали регламент, и, вроде как, осуществляли контроль и обеспечивали прозрачность приватизационных аукционов. А в итоге практически все чиновники, готовившие аукционы, становились членами правлений предприятий и компаний, которые побеждали на тендерах. Лужков был противником подобной пагубной схемы и говорил об этом вслух. И вот тогда чиновники увидели в московском мэре не просто оппонента, а занесли его в списки главных врагов реформ.
   Лужков долгое время был едва ли не единственным политиком из правящей элиты страны, кто сопротивлялся американизированной экономической концепции. Москва даже в самые трудные времена оставалась регионом-донором, на этом выстраивался базис, как и ее управленческая независимость. Любые экономические, налоговые, структурные идеи Лужкова приверженцы макроэкономики встречали в штыки.
   Ельцину активно внушали: мэр столицы – против реформ и втайне надеется стать президентом России. Внушаемость, сдобренная ежедневными дозами крепкого алкоголя, прогрессировала и сопутствовала его нездоровью. В середине 90-х годов Лужков, оказался вместе с Ельциным на международном теннисном турнире «Кубок Москвы». Президент вплотную приблизился к мэру и неожиданно сказал, видимо, находясь во власти внушенной ему информации: «Кобзон – наш враг!» Это была фраза-предупреждение Лужкову, о давних дружественных отношениях которого с Иосифом Давидовичем было всем известно. Лужков не согласился, но спортивная VIP-трибуна была плохим местом для полемики. И каждый остался при своем мнении. Более того, после ельцинского выпада Лужков с еще большей старательностью стал подчеркивать свои дружественные отношения с Иосифом Кобзоном.
   И вот, где-то в конце 1997-го – начале 1998 года под паровоз ельцинской недоброжелательности попал сам Лужков. На праздновании 850-летия Москвы, где в полном объеме участвовал президент, он произнес последние доброжелательные слова в адрес мэра Москвы, назвав его лучшим градоначальником в России. А после наступил сезон холодов в отношениях между мэром и Борисом Ельциным. В узком кругу своих приближенных он повторит эту фразу, сотворенную все теми же холопами: «Лужков – наш враг!» И началась холодная война.
   Ельцин не мог убрать Лужкова. Оснований, да и конституционных прав, у него на это не было. Лужков был всенародно избранным мэром, почитаемым абсолютным большинством москвичей.
   Ельцин выжидал бунта политических амбиций московского городничего, на чем и хотел «подловить» последнего.
   Такая возможность представилась. Под выборы в Государственную думу в 1998 году Лужков создал партию «Отечество», а в конце апреля 1999 года, под майские праздники собрал в Ярославле так называемый первый этап ее II съезда. Собранных в Москве делегатов со всех концов страны везли в древний русский город на Волге специальным поездом, состоящим из вагонов СВ, хотя из Москвы до Ярославля не больше четырех часов езды. Под съезд арендовали здание первого русского театра Волкова, под его завершение – лучшие рестораны города. Съезд, в общем, обошелся недешево, чем не преминула воспользоваться Семья, направив в СМИ «уведомляющие» калькуляции непомерных партийных трат в стране, не оправившейся от дефолта. Создание партии «Отечество» имело простой замысел: преодолеть режим торпедирования начинаний Москвы со стороны федеральных властей. Это было возможно, образовав в Государственной думе действенный столичный «форпост», в лице эффективной и достаточно многочисленной парламентской фракции. Оппоненты, осознавая, что все было именно так, напряглись еще больше, когда «Отечество» объединилось с движением «Вся Россия», возглавляемым главой Татарии Минтимером Шаймиевым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым.
   Был задействован весь кремлевский и «семейный» ресурс против нового политического объединения, но, прежде всего, против Лужкова. Ему приписывались президентские амбиции, а значит, и попытки захвата Кремля. До выборов президента оставалось меньше года. Борис Березовский дирижировал беспрецедентной клеветнической кампанией против Ю. Лужкова и щедро оплачивал ее. После создания партии «Единство», главного проекта Кремля, «принципиальные» чиновники, которые еще вчера клялись в преданности Лужкову, стали молча предавать своего кумира, покидать ряды ОВР и переходить под флаги «Единства».
   Беспардонная травля, ложь и клевета полились с экранов телевизоров и страницы периодики на Юрия Михайловича Лужкова. Он стал терять «очки» в регионах, хотя в Москве рейтинги мэра были неизменно высоки. Перестроиться на ходу «Отечество» уже не могло. Хотя и было очевидным: Юрий Лужков создал осмысленную партию, партию людей конкретного дела, реформаторов-государственников. Даже взглянув на ядро этой партии, нельзя недооценить индивидуальный профессионализм каждого, способный сделать любую власть успешной. И, может быть, даже и хорошо, что кучки прилипал к бортам ледокола «Отечество – вся Россия» снесло, как ракушки и планктон, с корабля и отнесло потоком алчности в сторону партии «Единство».
   Не случайно ведь через три месяца после выборов, принесших партии власти успех, один из ее лидеров Сергей Шойгу заговорил о необходимости немедленной чистки рядов, чтобы сорвать многослойную паутину личных интересов и пробиться к интересам народа.
   Драматический опыт предвыборной борьбы ОВР поучителен. Москва своей успешностью вызывала не только уважение горожан, но и зависть, и, прежде всего, в региональной элите. Тезис: «Мы тут горбатимся, а они там, в Москве богатеют за счет налогов со штаб-квартир всех монополий» был расхожим в полемиках того времени. Однако же, и имел под собой основания.
   «Чтобы лучше жить, надо много работать!» – этот девиз Лужкова нуждался в многомерной раскрутке, чего предвыборный штаб «Отечества» сделать не смог. Под давлением власти эфирные возможности партии были сужены. Это так, но они были. Москва имела свой метровый канал ТВЦ, свой пул газет, имеющих общероссийское распространение и достаточную популярность у читателей.
   У Кремля был еще один повод не любить Лужкова. После отставки с поста премьера Евгения Примакова его постоянно на разных уровнях «прочили» в премьер-министры России. Первым инициировали такое предложение несколько депутатов ГД РФ. Они же, как я полагаю, запустили в политический обиход страны бренд: Лужков – спаситель Отечества. Лучшего варианта потопить идею, трудно было придумать. Все ждали реакцию мэра. Отрицательная реакция Ельцина на эту затею не вызывала сомнений, но положение было критическим. Над ним нависла угроза импичмента, и в этой ситуации он мог и согласиться на самый неожиданный для себя вариант. Вопрос, согласится ли стать премьером Лужков? Захочет ли из мэров в премьеры? Хотя, будем честны, Лужков на посту главы правительства – беспроигрышный шанс для России.
   И вот тогда владелец АФК «Система», один из «определителей» бизнеса в Москве Владимир Петрович Евтушенков, а инициатива «думцев» о премьерстве Лужкова, как я предполагаю, была организована именно им, приносит Юрию Михайловичу текст его ответа группе депутатов: мол, соглашаюсь стать премьером. Россию непременно спасу.
   По случайному совпадению я, работая в том, 1999 году, генеральным директором издательского дома «Пушкинская площадь», оказался в тот момент в кабинете Лужкова. У меня была плановая встреча с мэром. Евтушенков, не церемонясь, зашел в кабинет и, не посчитав нужным даже поздороваться, положил на стол Лужкова лист с напечатанным текстом ответа, произнес с нажимом: «По-моему, это то, что надо!»
   Лужков пробежал глазами текст, несколько секунд подумал, а затем совершенно неожиданно перебросил текст в мою сторону: «Посмотри, как тебе?»
   Я еще не знал, какой это текст, но сам ход мне очень не понравился. Текст составлял Евтушенков, и давать оценку его авторству мне не очень хотелось. Но мэр попросил, и я прочел.
   Смысл текста заключался в следующем: мэр признателен депутатам за внимание к Москве и за высокую оценку, данную столичной команде и ему лично за достигнутые результаты. Он разделяет их обеспокоенность по поводу трудностей, которые переживает Россия, и преисполнен желания, как и многие российские политики, сделать страну великой и могучей. И, если возникнет крайняя необходимость, он готов дать согласие на представление в парламент своей кандидатуры на пост премьера. Таково примерно содержание текста, который я прочел.
   Недолгая пауза, Лужков смотрит на меня, ждет моей реакции.
   – Все правильно, – говорю я. – Только двух последних фраз писать не следует.
   Евтушенков буквально выдергивает у меня текст и сквозь зубы цедит:
   – Ради этих двух фраз и пишется ответ. Иначе он попросту не нужен.
   – Нужен – не нужен – это решать не мне. А вот две последние фразы я бы убрал, – говорю я.
   Мэр поднимает глаза на Евтушенкова:
   – Володя, я не буду подписывать это письмо.
   Евтушенков согласно кивает и уходит. Я понимаю, что Лужков меня подставил, и считаю необходимым высказать свое мнение.
   – Зачем вы это сделали, Юрий Михайлович?
   – А что я сделал? Письмо же не подписал я, а не ты.
   – Но вы же попросили меня высказаться. Теперь они меня будут люто ненавидеть.
   – Большими друзьями вы никогда не были, так что особо не переживай. И те, последние фразы, действительно ни к чему. Да и сама затея тоже не нужна.
   Этот эпизод очень значимый. Евтушенков – удачливый бизнесмен, доказавший это реализацией многих проектов. По сути, Владимира Петровича Евтушенкова, как и многих подобных, сотворил Лужков. Но Евтушенков, и это надо признать, доказал, что он отнюдь не малонадежное творение. И, получив импульс и стартовую площадку, да плюс ко всему собственность из рук Лужкова по московской модели приватизации, сумел не извести полученные капитал и возможности, а «раскрутиться» и войти в десятку самых крупных олигархов России. Это бесспорное свидетельство его предпринимательской незаурядности.
   Я не собираюсь разбирать ни личных, ни деловых качеств Владимира Петровича. Пусть этим занимается кто-то другой. Либо поет ему оду, либо предает анафеме. Я с ним соприкасался по касательной, хотя участвовал в одном проекте. А у Евтушенкова их десятки, если не сотни. Но один – телекоммуникационный, под всем известным теперь брендом МТС, проект века. И перед ним правомерно снять шляпу.
   Но сейчас наш интерес не к олигарху, а к письму, которое он подготовил от имени Юрия Лужкова, но получить его подпись под текстом не смог.
   Но текст письма, не подписанного градоначальником и, естественно, никуда не отправленного, существует. А в тексте Лужков дает согласие на выдвижение своей кандидатуры в премьер-министры страны. Вот такая история: человека нет, а след остался. У Кремля везде и свои глаза, и свои уши. Да к тому же, за московским мэром следят по-особенному. Так что спасибо олигарху. Мог ли Ельцин, находящийся под прессингом олигархического пула, дать согласие на кандидатуру Лужкова? Вряд ли. Что же произошло и почему появилась эта идея? И почему в ее воплощении участвовал В.П. Евтушенков?

   Версия первая.
   Идея бродила по коридорам власти, и Лужков сам предложил Евтушенкову подготовить текст ответа. Лужков не так прост. Он много лет связан с олигархом, и тот долгое время являлся ключевым игроком в команде мэра. Евтушенков всегда считал, что близость к власти лучшим способом материализации своих замыслов. Но когда обострились отношения Лужкова с Ельциным, олигарх не то чтобы отошел от Лужкова, но в определенной степени дистанцировался от него.

   Версия вторая.
   Депутатский пул, в котором объединилась часть коммунистов, независимых депутатов и члены фракций «Родина» и «Яблок», предлагают Ельцину кандидатуру Лужкова. Евтушенков не явно, а скрыто склоняет к этой идее ряд олигархов, естественно, не семейного клана, которые подтверждают свое согласие на кандидатуру Лужкова.

   Версия третья.
   Лужков – «кость в горле», надо провести операцию по его выводу из игры. Оплот мэра – его Москва. За его спиной поддержка подавляющего большинства жителей столицы. Он – Царь и Бог на громадном континенте московской собственности. Ни один олигарх не в состоянии выиграть у него сражение за московскую собственность. Убрать Лужкова возможно, только возвысив его. Лужков тщеславен, и это – естественно: он многого достиг. Ельцин вносит кандидатуру Лужкова в Думу. Голосование будет, бесспорно, положительным. В Москве назначают временно исполняющего обязанности мэра, в течение трех месяцев проводятся выборы. И, дав Лужкову еще два месяца, Ельцин находит причину его отстранения. И Юрий Михайлович, утратив Москву, становится, в лучшем случае, кандидатом в депутаты. Кстати, именно посулив премьерство через «обкатку» первым вице-премьером федерального правительства, из Нижегородской области, с поста губернатора, Кремль выманил в Москву, в общем-то, независимого в то время Бориса Немцова. А в огромной по промышленному и финансовому потенциалу области его поддерживали, по официальным данным, до 70% жителей.

   Идея вывести Лужкова на президентскую или премьерскую орбиту возникала несколько раз. Особенно это было ощутимо в момент создания партии «Отечество».
   Во второй раз на пост президента России Ельцин заступил глубоко больным человеком. И он сам, и демократы, его поддерживающие, пошли, по сути, на политический подлог, массовый обман общества.
   В тот момент мне предлагали войти в предвыборный президентский штаб, на что я ответил категорическим отказом. Интересно, что это предложение было сделано мне после того, как я Указом того же президента Ельцина был отстранен от должности руководителя Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании. Кому после такого акта могла прийти в голову столь несуразная идея: поработать на человека, который тебя предал? Говорят, что автором ее был сам Ельцин. Я в это не верю. Это укладывалось в формулу Олега Сосковца, а, проще говоря, всей группы: Сосковец – Коржаков – Барсуков, неоднократно настаивающих на моей отставке. На вопрос, а что же будет с Попцовым? Сосковец ответил: «Попцов без дела не останется». Уволили весь этот триумвират через два или три месяца после моей отставки. В понимании Олега Николаевича и ему подобных: «Холоп – он и есть холоп!» И любую барскую милость примет с благодарностью. Поэтому они и проиграли. Нельзя все общество типизировать согласно собственной сущности. Но это к слову.
   Абсурд восторжествовал. Тяжело больного Ельцина избрали на второй президентский срок, и Россия двинулась по дороге в никуда, торимой младореформаторами и олигархами. С точки зрения олигархов, началась эпоха «выгодной страны».

   На моем календаре нынче завершился 2006-й и наступил 2007 год, именованный по восточному календарю, как год «Огненной свиньи». Иначе говоря, свинство, которому надлежит случиться в новом году, будет жарким.
   Поживем – увидим, что ждать нам от года Свиньи? Все персонажи, остановленные историей и судьбой за шаг до высшей ступени Олимпа, не оказались забытыми и отжатыми на обочину российского политического бытия.
   Виктор Черномырдин занял пост посла России на Украине. По этому поводу было много всяких высказываний, как в самой Украине, так и, разумеется, в России. В прежние времена советской власти перевод политика общесоюзного масштаба в ранг посла воспринималось, как политическая ссылка.
   Черномырдин поехал на Украину, согласуясь исключительно с собственным желанием. Хочу добавить, что и Леонида Кучму в Москву, еще не ставшего украинским президентом, привез Виктор Черномырдин. И я оказался свидетелем того события. ЧВС был тесно связан с Украиной по своему промышленному и газпромовскому прошлому. И Кучму он представлял президентскому окружению в России как директора Запорожского машиностроительного завода, которого он, Черномырдин, давно и хорошо знает.
   Представляют интерес высказывания, сделанные российскими политиками по поводу назначения Черномырдина послом на Украину. Лидер СПС Борис Немцов полагает, что решение Путина направить Черномырдина Послом на Украину, подчеркивает необходимость укрепления отношений с Украиной и будет способствовать разрешению огромного клубка проблем, которые стоят перед новой правительственной командой Украины.
   Владимир Жириновский, естественно, тоже одобрил решение Президента России о назначении Черномырдина послом на Украину. Главная проблема отношений России с Украиной – это газ. «Никто лучше Черномырдина эту проблему не решит», – заметил Владимир Жириновский.
   Иной точки зрения придерживается Геннадий Зюганов. По его мнению, главное условие назначения – отстранение экс-премьера от Газпрома. Черномырдин уже был спецпредставителем России на Балканах, где так и не смог отстоять российских интересов.
   Бросилось в глаза то, что большинство высказываний принадлежало либо представителям исполнительной власти, либо партии власти в Думе, и, видимо, по этой причине они были подчеркнуто лояльными.
   Иной оказалась реакция на Украине. Приведу лишь одно депутата Верховной Рады Тараса Черновила: «Новое назначение Виктора Черномырдина может поставить точку на экономической независимости Украины».
   И вот еще из той же серии.
   20 января 2006 года Госдума дала протокольное поручение запросить в МИД информацию о деятельности Виктора Черномырдина в качестве посла РФ на Украине. Поводом к этому запросу явилась статья генерала Леонида Ивашова в журнале «Наш современник». В поручении Комитету по делам СНГ предлагалось «запросить информацию в МИД РФ по результатам работы Черномырдина в 1999 году в Югославии в качестве представителя России, а позже послом на Украине для рассмотрения вопроса о целесообразности дальнейшего сохранения его в кадрах МИД». Реакция Черномырдина на этот думский сюжет была в его духе. «Надо проверить состояние психики тех, кто ставит этот вопрос». Точно так же дипломат В.С. Черномырдин может сказать и о событиях на Украине: «Если бы вы знали, что тогда происходило на Украине, вы бы не задавали вопросов». Не без дела и Евгений Примаков. Президент Путин предложил ему возглавить Торгово-промышленную палату. Примаков согласился и был единогласно избран ее председателем, сумел повысить авторитет палаты не только как среды взаимодействия бизнеса, но и как аналитического центра контактов бизнеса и власти.
   Путин уже не раз протягивал руку Сергею Степашину. И после недолгого депутатства экс-премьера Путин дает согласие на его избрание председателем Счетной палаты. И теперь Сергей Вадимович – государево око.

   Герман Греф и Алексей Кудрин – самые упоминаемые фамилии в большинстве полемических выступлений московского городничего. Чуть реже критикуется Анатолий Чубайс. Впрочем, теперь в стране и поговорка есть: во всем виноват Чубайс. Лужков противник сырьевого величия страны и замороженных капиталов стабилизационного фонда.
   Деньги, по мэру, должны работать не как процент на банковских счетах, а как инвестиционный ресурс в развитие страны будь то отечественное производство, новые технологии, индустриализация сельского хозяйства, сфера знаний, образования, медицины. У него прекрасная реформаторская формула современного управления. Государство должно учить, лечить и защищать своих граждан – все остальное приложится. Вот он, рубеж, между частным и государственным.
   Лужков уже дважды обеспечивал победу на выборах в Московскую думу партии власти «Единая Россия». Да и сам он – сопредседатель этой партии и дважды исполнял роль паровоза, возглавляя партийный список.
   Статьи, очерки и, конечно же, книги – особая стать мэра – писателя, публициста. Каждая книга либо начало, либо продолжение полемики с реформаторами. Это всегда – вызов оппоненту. И, как правило, оппоненты – знаковые фигуры во власти. Книга непременно имеет подзаголовок, он и есть – гвоздь, суть замысла. Крупно: «Развитие капитализма в России». Еще крупнее: «Сто лет спустя», а ниже – мелким шрифтом: «Спор с правительством о социальной политике».
   Каждый и без очков увидит, что в этих книгах мэра главное.
   Еще одна книга из той же серии. Крупно: «Сельский капитализм в России»; чуть ниже, вроде как, в скобках: «Столкновение с будущим» – острота нарастает, а еще ниже – мелким шрифтом: «Аграрный вопрос правительству» – кульминация остроты.
   И так всегда и во всем.
   Он эмоциональный человек и прямолинейный – для политики, скорее, изъян, нежели благо. Но его выручает сильный и практичный ум и не менее практичная хитрость. Независимость – его кредо.
   Его вина в том, что он умеет делать дело. Это вызывает ярость тех, кто при высокой должности, но дел вести не умеет. Он был одним из первых политических лидеров, с кем встретился Владимир Путин сразу после своего избрания президентом России. После выборов 2000 года отношения между новым президентом В. Путиным и мэром Москвы Ю. Лужковым складываются вполне позитивно. Помню: началась очередная атака на Юрия Лужкова относительно строительства окружной дороги вокруг Москвы, что, якобы, она сужена на 20 см запланированной ширины. И газетные «моджахеды», получившие сигнал из-за кремлевской стены, принялись судорожно высчитывать, сколько украли строители, заканчивая эти подсчеты финальным взвизгиванием: «Вот почему Лужков требует вернуть дорожный фонд регионам!» Оппонентам Москвы грезился громкий судебный процесс. Очень скоро выяснилось, что все эти обмеры – дутый пузырь и примитивный заказ. На самом деле окружная дорога даже шире запланированного размера на 20 см.
   И ожидаемая реакция Путина: «Я не знаю, – сказал он, – украли, не украли. Я знаю: прекрасная дорога построена! А у нас, как правило, и выделенных денег нет – все разворованы, и дороги нет!»
   Ничего не меняется. Высокие показатели в экономическом и социальном развитии Москвы по-прежнему раздражают федералов. По-прежнему, они стараются урезать положенные Москве субвенции. По-прежнему, разделение собираемых налогов в пропорции: 40% – Москве, 60% – федералам. И, несмотря на это, Москва по-прежнему является регионом-донором. По-прежнему не остывает накал баталий о разделении федеральной и московской собственности на памятники культуры. По-прежнему Лужков занимает особую позицию относительно концепции экономического развития страны. Будучи сопредседателем правящей партии «Единой России», он критикует ее бездумное и послушное голосование фракции в Госдуме, по сути своей, за ошибочные законы. И это не только монетизация льгот или жилищный кодекс.
   Было бы ошибочным считать Москву неприступным островом, перед которым бессилен чиновничий океан. Увы, это не так! Сейчас это проявляется более выпукло, чем когда-либо. Можно сказать, что в ночь с 31 декабря 2006-го на 1 января 2007 года страна вступила не только в Новый год, но и одновременно на предвыборное минное поле. Каждое знаковое лицо, выступая с речью либо докладом, непременно добавляет, что этот год непростой: касается ли экономики, решения социальных проблем, проблем образования и науки, проблем армии, внешней политики.
   И не простой год по одной причине: он предвыборный.
   Внешне Лужков, вроде бы, и не думает об этом. Ритм работы – прежний, нагрузки – максимальные. Все думают о будущем, подчиненные Лужкова тоже.
   Легенд более чем достаточно.
   Официально полномочия мэра заканчиваются в декабре 2007 года. Это, если считать по старым нормам, когда градоначальник избирался. Теперь он назначается президентом, испрашивая его разрешения, либо на отставку (как «начальник Чукотки Роман Аркадьевич Абрамович или в просторечие, «застенчивый Рома»), либо на доверие. Ситуация новая, и правила могут быть новыми, и прежние правленческие сроки – не указ. Лужков в этом смысле достаточно откровенен: «Это мой последний срок!»
   О своем преемнике рассуждать не любит. Согласно старой формуле, всенародное избрание москвичами – моральная обязанность подготовить преемника. Согласно новым измененным правилам получения губернаторской короны, преемник – не забота нынешнего мэра. Преемник – забота уходящего президента, не пребывающего у власти еще несколько лет, а оставляющего свой пост через два месяца после Лужкова. Почему у Путина были позитивные отношения с мэром? Потому что стабильность в столице, успешность в ее развитии – это ключевое условие благоприятной деятельности федеральной власти: президента, правительства и парламента.
   Выскажу предположение, что Путин может попросить Лужкова исполнять свои обязанности, по крайней мере, до его ухода с поста Президента, чтобы Москва не преподнесла никаких сюрпризов в связи с новой кадровой ротацией в эшелонах власти. И лучше этот возможный процесс отнести за пределы его, путинского, президентства. А дальше – уже отношения Лужкова с новым Президентом.
   Но Москва – это особый город со своим потенциалом амбиций. Москвичам нужен мэр, который понимает их. Кстати, ничего значимого новая формула избрания исполнительной власти на местах не дала.
   Кроме одного: руководители областей почувствовали себя абсолютно независимыми от народа, которым им положено управлять. Губернаторы фактически пропали из телеэфира федеральных каналов. Если их мнение не совпадает с мнением центральной власти, они боятся высказывать его публично. Лужков себе такое позволяет. Для Москвы смена мэра станет достаточным потрясением, тем более, если будет попытка поставить во главе столицы не москвича. А такая попытка непременно будет.
   Сила Лужкова в том, что он – коренной москвич, в его биографии, сделанной именно на берегах Москвы-реки и Яузы.
   Однажды в разговоре с Владимиром Ресиным я выразил уважение к нему как к строителю, и спросил, что он испытывает, когда проходит мимо зданий, созданных им, а это, по сути, вся Москва.
   Ресин усмехнулся: «Ничего не чувствую! Я в основном езжу, а не хожу».
   – Но какое-то чувство все-таки есть? Радость, гордость, удовлетворение?
   – Наверное, – сказал Ресин. – Много строим и всякий раз что-то новое. Но, запомни, главный строитель не я. Главный строитель – Лужков.
   Мы были вдвоем, и ему незачем было льстить.
   Строитель Лужков – это почти как бренд Москвы.
   Всякое преображение противоречиво, но противоречивое преображение лучше, чем застой без противоречий.
   Москва преобразилась, и это – свершившийся факт. И восторгов, и споров по поводу этого преображения достаточно. Растет численность населения Москвы, и прямо пропорционально растут транспортные проблемы. Вопрос естественный: есть ли предел роста города? И надо ли Москву превращать в Нью-Йорк?
   Кто чаще всего задает эти вопросы? Те самые тусовочные демократы, которые в середине 90-х настояли на отмене в Москве системы прописки, потому как, на их взгляд, это не согласуется с нормами гражданского общества и форматом западных демократий, которым мы следуем. Прописка никакого отношения к демократии не имела, она была здоровым регулятором численности населения и гарантом безопасности жизни в мегаполисе. Лужков предупреждал о неразумности отмены прописки. Он говорил, что это породит неуправляемость многими процессами, происходящими в повседневной жизни города. Его не услышали. Теперь мы «расхлебываем» то, что породили сами. И возникающая несбалансированность в развитии города – следствие беспрепятственного и, по большей части, бесконтрольного поселения в нем. Сегодня приезжие из различных регионов составляют более 50% общего, постоянно проживающего в Москве населения. И очень скоро коренные москвичи будут составлять устойчивое меньшинство. Останутся в большинстве «питерские» да «тамбовские» и еще «из Азербайджана и Таджикистана».
   Это не частность и не логика развития цивилизации, это путь выхолащивания исторической сущности города, как столицы России, с историей ее культуры, архитектуры, как хранительницы русского языка, историей русского бытия.
   Лужков очень много сделал для сохранения этого московского духа. И не последнюю роль в этом, как я уже говорил, играет то, что во главе города долгое время стоит не варяг, а коренной москвич.
   Трудно, но не столь сложно, продолжать дело после человека малоуспешного. Но кратно труднее сменить успешного и усилить его успешность, не имея его опыта, его профессионализма, его популярности и близости к народу.
   А именно с этим столкнется любой, кто придет на смену Лужкову.
   В многонациональном, многоконфессиональном, двенадцатимиллионном городе сохранять многолетнее согласие и бесконфликтность – это не только факт умения, но и харизма Мэра. Он – главный и желанный гость на открытии новой синагоги, мусульманской мечети, православного или буддийского храма. И не потому, что он мэр, хотя это сверхважно, а потому, что он – Лужков, человек с неподдельным вниманием к любым житейским проблемам, человек, умеющий слушать, и, что самое главное, слышать.
   Уйдет Лужков, но каждая улица, каждый дом, дорожный перекресток будут напоминать о нем. Окружная дорога когда-то называлась дорогой смерти, а ныне – сверхсовременная трасса, третье транспортное кольцо. И, как гимн Москве и православию воссозданный храм Христа Спасителя. А еще при Лужкове построены и открыты музыкальный центр, новые театры, восхитительная библиотека МГУ на Воробьевых горах, воссоздан старинный облик Лужников и возрождены дворянские усадьбы вокруг Москвы – шедевры русской архитектуры.
   А над всем этим возгласы: «Ах, Юрий Михайлович! Вы – наш спаситель!» И жесткое неприятие оппонентов: «Губит Лужков Москву!» Не прекращаются судебные тяжбы с целью захватить московскую собственность. На Лужкова натравливаются СМИ. Ему непросто, его окружение не однозначно. Его жена Елена Батурина – преуспевающий бизнесмен, самая богатая женщина Европы. И этого тоже не хотят Лужкову простить. Однако заниматься бизнесом она стала задолго до их знакомства. Ее успешность приписывали факту ее замужества. Это несправедливо, она – отличный организатор. У нее инициативный разум, она законопослушный бизнесмен и щепетильна в выплате налогов, и по причине собственного «я», и по причине своего замужества.
   В русском чиновнике желание угодить начальству неистребимо. В московском – тоже. Чиновник – он везде чиновник. И об этих угождающих шагах в большинстве случаев Лужков даже не знает.
   Конечно, Елену Батурину не заставляют стоять в очереди, ей идут навстречу. Но Лужков никогда никого не просил поддержать бизнес своей жены, все решения она принимает сама. И никогда ни в чем не просила его помощи. Это абсолютная правда. Но весь вопрос в том, что ей этого и не нужно.
   Один факт из биографии бизнесмена Елены Батуриной.
   Когда цены на жилье в Москве стали немыслимо расти, аналитики пришли к справедливому выводу, что главная причина такого взлета стоимости квадратного метра – неоправданно высокие цены на цемент. Елена Батурина на тот момент владела несколькими цементными заводами. Строилось не что-нибудь, а Москва. И тогда она решила продать бизнес и не создавать лишних проблем себе и мужу. Но факт остается фактом: Батурина продала свой цементный бизнес. «И что же произошло?» – спросите вы. Отвечу: цены на цемент в сегментах 2007 года возросли почти в 2,5 раза. Вот так!
   Идея заняться сельскохозяйственным бизнесом: животноводством и выращиванием зерна на Черноземье, в Белгородской области была ее, Елены Батуриной, идеей, и Лужков не имел к этому замыслу никакого отношения. Наши проблемы в развитии страны заключаются, в том, что мы порой забываем удивительной точности слова Ленина, сказанные в начале 20-х годов: «Экономика это и есть главная политика». Так вот, весь наш бардак в экономике происходит оттого, что мы все поставили с ног на голову. Сегодня главное в экономике – это политика.
   Когда она замышляла свой сельскохозяйственный бизнес, она не предполагала, что столкнется в осуществлении проекта с сыном Виктора Черномырдина, который, игнорируя всякий закон, решил проложить железную дорогу через пахотные и посевные земли, что являлись собственностью ее компании. Дорога, разрезающая поля, делала зерновой бизнес Батуриной бесперспективным. Железнодорожная ветка прокладывалась к небольшому рудному месторождению, владельцем которого был Черномырдин-младший. Достичь договоренности оказалось невозможным по разным причинам, но одна сыграла ключевую роль – непростые в прошлом отношения между Лужковым и Черномырдиным-старшим, бывшим премьером России. Кстати, в полемике по поводу этого конфликта «засветился» и посол России на Украине В.С. Черномырдин, который в нарушение законодательства полностью поддержал позицию сына. Причем, эта поддержка была чисто черномырдинской. Не вникая в суть конфликта, он сказал: «Всякие месторождения надо разрабатывать, и большие и малые».
   Дальнейшее развитие конфликта обрело чисто российский рисунок. Сначала угрозы в адрес аграрной компании Елены Батуриной, а затем – убийство юриста компании. Меня в этой истории поразило то, что в конфликте, так или иначе, был замешан губернатор Белгородской области Евгений Савченко, который входит в политсовет партии «Единая Россия» и руководит регионом с 1993 года, по времени чуть меньше, чем Москвой Юрий Лужков. Если правящая партия и ее представители выступили на стороне компании, которая предположительно, но с большой долей вероятности, причастна к заказному убийству, то правомерен вопрос, какой партии Кремль отдает права правящей?
   Кстати, Юрий Лужков – сопредседатель этой партии. Он неудобный сопредседатель, потому что за его спиной Москва, масштаб сотворенного и самостоятельная позиция.

Холодное зарево

   21 декабря 2005 года в 16 часов состоялся Совет директоров ТВЦ, который принял решение не пролонгировать контракт со мной, срок которого истекал 31 декабря 2005 года.
   Это решение огласил Владимир Николаевич Силкин, представляющий в Совете директоров главного акционера – Московское правительство.
   Перед заседанием Совета Силкин был у мэра города Юрия Михайловича Лужкова, который попросил Силкина довести до сведения членов Совета свое решение. Фамилия человека, который предположительно должен был сменить меня, названа не была. Правительство, а точнее, мэр города, брали тайм-аут до 29 декабря.
   Естественно, возможные кандидатуры обсуждались.
   На заседании Совета мне было предложено в качестве мягкого варианта, как бы, самому подать в отставку, после чего бы значилось: «Совет директоров посчитал возможным удовлетворить просьбу Олега Максимовича Попцова». Я этот вариант отклонил, так как команда, которая со мной работала, умоляла меня этого не делать, полагая, что все истолкуют подобный поступок как предательство. Толкование бесспорно откровенно эмоционально, но исключить его нельзя. Я всегда говорил, что приговорен быть отправленным в отставку, ибо любая инициатива, исходящая от меня, будет истолкована однозначно: он нас предал.
   Я проработал в должности президента ТВЦ шесть лет. Наверное, это более чем достаточно. На пресс-конференции я так и сказал: «Я буду с вами откровенен. До полного отравления организма с лихвой хватит и 4 лет. Телевизионная среда – среда, излучающая энергию разрушения нервного дисбаланса. Телевидение создает мифы, и в атмосфере этих мифов формируется сущностная плоть тех, кто там работает. Человек, постоянно употребляющий наркотики, попадает в полную зависимость от их применения. И, если он не получит очередной дозы, начинаются немыслимые страдания. Нечто подобное происходит с властителями, как им кажется, экрана. Но в своем воспаленном воображении они идут дальше, считая себя спасителями мира, потому что они внутренне убеждены, что политику в стране вершат именно они».
   Здесь есть, о чем задуматься. Ибо для того, чтобы остаться на экране, человек готов пожертвовать всем: убеждениями, моралью и, что самое пагубное, правдой. Но только не я.
   Власть очень быстро поняла: отрава экраном – свойство всех публичных тележурналистов.
   Но тележурналистика лишь одна нить в паутине интриг, которые ежечасно плетет современная власть. Принято считать, что власть и интриги – единое целое. Даже еще проще, власть это – интриги. Так ли это? Отчасти да, но только отчасти. Апробированная фраза «жизнь изменилась, чего вы хотите?! Власть – часть жизни, она изменилась тоже». Ответ логичный, но исключающий какой-либо конструктивного толкования: что происходит? И куда движется общество? Вообще, сегодняшняя власть заразилась вирусом своей «особости». Ее отрыв от народа достиг невероятных пределов. «Верхняя» власть никогда не была нищей. Ни в царские, ни в советские времена. Но в «серпасто-молоткастом» прошлом она была самодостаточной, Не рождала миллионеров и миллиардеров, сохраняла людям, отдавшим жизнь партийной идее строительства коммунизма, бесспорные привилегии: дачу, машину, почетную пенсию, еще что-то по мелочи. В СССР всегда существовало логическое постоянство – власть не имеет право быть богатой. Ее избирает народ, и она должна быть зеркальным его отражением. Не оттиском, слепком 5% населения страны сверхбогатых и просто богатых, как сейчас, а подавляющего ее большинства. Была такая административная формула – он выстрадал свой пост. Он заслужил его. Поэтому министр, директор завода гордились, а не стыдились, что начинали свои трудовые биографии простым токарями, затем выходили в бригадиры, а уж потом стали делать управленческую карьеру.

   28 декабря 2002 года. Остается три дня до Нового года. Накануне, 27-го, традиционный новогодний прием мэрии Москвы. Мой стол в зоне «В». Приехал почти с часовым опозданием. Москва стояла. От Нового Арбата до Гостиного двора добирался час. Москву разбил автомобильный паралич. На Садовом кольце машины без движения по 7 – 10 минут, потом ползут – продвинутся 10 метров, и опять стоят.
   – Как настроение? – спрашиваю водителя в соседней машине. Он курит, окно приоткрыто.
   – А что делать? Слушаю музыку.
   Предновогодняя суета. Мороз. Давно такого не было минус 24. Нескончаемая череда мужчин, обвешанных пакетами. Нынче мода такая: два-три человека закупают подарки для всех сотрудников офиса.
   А на приеме у столичного мэра уже накрыты столы, играет музыка, и стая длинноногих бестий (по определению менеджеров) с удовольствием предаются служебным сплетням, обсуждают очередные увлечения своих шефов. За соседним столом собрались секретарши вперемешку с советниками и помощницами. Убегая от дам, не разберусь, какая между ними разница. Развелось их нынче – числа не счесть. Чисто демократическое обретение. Обретение той поры, когда не ведающие сути власти демократы взяли, а если точнее, подобрали эту самую власть. Потому как коммунисты, 70 лет безраздельно правящие в стране, в одно, по сути, мгновение, за три дня отступились и от большой власти, и от большой страны. Это потом мир изменится, как и изменится образ страха перед властью. А пока, будучи не в силах совладать с вечностью, партийно-советские демократы параллельно сотворили свой аппарат периода предбуржуазного томления, что чисто арифметически привело, минимум, к его удвоению. Хорошенькие размышления под Новый, 2003 год, да еще в предвкушении праздничного столования в столичной мэрии. Действительно, удивительное достижение эпохи Б.Н. Ельцина: валовое число чиновников в России более чем в два раза превышает количество чиновников во всем Советском Союзе. А, вот, по цифрам новейшего времени такой расклад: армия «белых воротничков» в государственном управлении страны с 2000 по 2007 год увеличилась на 67,4 процента.
   Приглашенные на праздничный ужин к столичному градоначальнику менеджеры, продюсеры, дилеры, имиджмейкеры, политтехнологи, советники, помощники, нескончаемое число президентов и вице-президентов компаний, акционерных обществ, как и нескончаемое число академиков великого множества всякого рода академий и университетов ждут начала столования. Вот-вот под тосты за уходящий и наступающий годы всем в едином порыве всем дозволят выпить и закусить. И в томлении ожидания в атмосфере зала – вспученное вкрапление драгоценных и полудрагоценных камней. Олигархи тоже в ожидании. А все вместе создает образ смутного и циничного времени, которое живет предчувствием Нового, 2003 года.
   Заканчивается череда значимых и сверхзначимых приемов. И завершающим аккордом, конечно же, президентский прием в Кремле.
   Здравствуй, Новый, 2003 год! Год козы или овцы. А, впрочем, какая разница? Это японцы с китайцами никак не разберутся, кому овца, а кому коза в радость. Одно бесспорно: наступает новый год надежд и обещаний. Вопрос естественный – к чему нас приблизил или от чего отдалил прошедший год?
   Начинаешь после застолий вспоминать детали.
   Стали лучше жить? Нет, не стали. Стали хуже жить? Тоже, вроде нет.
   Откуда они берут эти чертовы итоги, которые свидетельствуют о росте ВПП, об «улучшающейся конъюнктуре рынка»? Если президент В.В. Путин доволен правительством, то неплохо было бы объяснить: почему им недоволен народ?
   В пятницу 27 декабря 2002 года в 14.30 в Грозном два смертника взорвали Дом правительства. 60 убитых, 150 раненых. Это один из самых дерзких терактов. Похоже, что боевики намерены похоронить идею референдума и выборов в Чечне. Очевидность происходящего удручает. Дом правительства – самый защищенный объект в Грозном. Более того, чтобы КамАЗ и УАЗ смогли приблизиться к Дому правительства, надо преодолеть пять блокпостов, где теоретически тщательно проверяют документы каждого. Прокуратура возбудила уголовное дело, собираются приметы смертников. Спрашиваю себя: зачем? Чтобы выйти на след? Чей след? У России нет там ядра верных ей людей. Вот в чем проблема. В Чечне опасно сохранять верность России. Еще одна деталь диверсии: взорвано то крыло здания, где расположены финансовые службы правительства, а значит, взрыв уничтожил не только людей, но и все финансовые документы о поступлении средств в бюджет республики. Смертникам не ставилась задача уничтожить Ахмада Кадырова. Он был в Москве, и боевики, конечно же, знали об этом. Молодой, тридцатитрехлетний премьер-министр республики Михаил Бабич за полтора часа до диверсии тоже покинул здание. Этого боевики могли и не знать. И все-таки вопросов неизмеримо больше, чем ответов.
   Предположение федерального прокурора, что боевики располагают хорошо отлаженной агентурой внутри чеченских правоохранительных органов, внутри власти исламских боевиков, поражает наивностью. Об этом сегодня не говорит только глухонемой. Увы, боевики, которые сейчас, в 2010 году, когда я правлю свою рукопись, сменили «кожу», уже интернационализированы, имеют агентуру и в федеральных войсках, и, похоже, в федеральных органах МВД, и неплохие тылы в Москве. В общем, как заведено в мире: предают «свои». Предают не из убеждений, а за деньги.
   Так что в историю 2002 год уходил не только под звон бокалов разного рода праздничных приемов и ужинов, организованных разного рода властью.
   Парламент отбыл на зимние каникулы. Ряды чиновников тоже изрядно поредели, наступила зимняя пауза и в законодательном зуде и в бесконечных словесах о благе народа. Все на стыке старого и нового годов как бы замирает: финансовая, деловая, парламентская жизнь. Череда праздников и на Западе: сначала Рождество, затем Новый год. У нас – наоборот. Впрочем, радость свободным нерабочим дням всеохватна. И даже для тех, кто брюзжит: «Нет, в этой стране работать не умеют и не хотят. Промышленность загибается, а они отдыхают». Употребление определения «эта» по отношению к собственной стране вполне осмысленно. Таким образом, персонаж, выражающий недовольство, обретает исключительную отрешенность и от самой страны, которая настолько непривычно и неприглядно изменилась, и от себя: та же страна для таких персонажей перестает быть «нашей» или «моей», потому что ее изменяют без их участия. Образ такого персонажа для меня на исходе 2002 года вырисовывался отчетливо. Ругая коммунистов, которые «позволили» и «приговорили», демократов, которые «развалили» и «разворовали», Ельцина, который «все пропил», Путина, который не поймешь, кто есть на самом деле, «погрузил себя в собственную осторожность и выжидает», уже означенный персонаж доходит в своем раздражении до «пьяниц – друзей» и «злобной тещи». Надевает куртку. И вопреки всем дорвавшимся до безделья, не направляется на работу. А достает ошейник и, предварительно пропустив стопку-другую припасенную к празднику, идет гулять с собакой. Гуляя, отмечает, как хорош падающий с небес снег.
   Непривычна белизна двора по причине всего того же снега, аккуратно скрывшего весь собачий помет, которого на этом самом дворе в изобилии. Не без удовольствия жмурится, сделав паузу в поруганьях всех и вся, глубоко вдохнет морозный воздух и, словно не доверяя самому себе, тотчас выдохнет. Хорошо-о-о!!! «И завтра тоже свободный день», – думает он, и послезавтра. щеки охватывает холодом, и он опять бормочет: «Мороз-то ошалел! Мог бы и убавиться! Так ведь и носа на улицу не высунешь, и кому нужны тогда эти выходные».
   На телеэкране танцуют и поют. Иногда стреляют, режут или выбивают кулаками зубы. Впрочем, танцуют и поют обильнее – все-таки праздник! Новый год. А позже – Рождество. Телеканалов больше, чем раскрученных шоу-звезд. На экранах одни и те же, одни и те же. Да и одно и то же, в принципе. Даже верстка и подбор новостей в информационных выпусках всех каналов – до унылости одинаковы. В итоге, и веселье, и новости – многоразового пользования. Впечатление от всего этого жутковатое. Хотя замечу, что телевидение в родном Отечестве с того, 2003 года практически не изменилось.
   Много причин. Во-первых, «раскрученных» на телевидении кратно больше, чем талантливых. Во-вторых, уровень массовой культуры опустился ниже пояса в прямом и переносном смысле. Ее уровень определяет не композитор, режиссер, а продавец, который сплошь и рядом появляется, рожденный не внутри культуры, даже массовой, а вне ее, из толпы. Толпы бизнеса, а еще чаще – рядом с бизнесом блуждающей толпы. Культурный уровень этих самопальных продюсеров, менеджеров удручающе низок, поэтому и товар они выбирают под себя и себе подобный весь тот мир. Мы боимся об этом сказать вслух: на наших глазах открываются ворота в мир дебилов. И ни кто-нибудь, а телевидение открывает, если не широко распахивает, эти ворота. Но телевидение не желает оказаться крайним: сначала низвергнув толпу до уровня массовой убогости, визжит: «вот, видите, им это нравится. Они не кричат: «Нет!» Они кричат: «Да, да, да! Мы вместе с ними, мы с большинством. Кто вправе нас упрекать, что мы с большинством общества?»
   С большинством народа, общества. Вы же не будете спорить: зрители – это народ? Хорошая фраза. А кто сегодня с большинством общества? И как сегодня соотносятся эти два общепризнанных понятия: большинство и меньшинство?

За державу обидно

   Все в разъездах, а пресса гудит: президент Путин на горнолыжном курорте в Башкирии. Куда-то поехал премьер, куда-то мэр Москвы. Не пропускают рождественских каникул банкиры, олигархи, министры. Можно и наоборот, министры, олигархи, банкиры. Благое время для политологов, публичных политиков. Прогнозов такое количество, что ими впору вымостить Красную площадь. И сами политологи неуемны в своем напоре. Вроде как год без особых перемен, стреляли так же, как и в 2001 году, воровали в тех же пределах. Рост ВВП сверхсдержанный: 3, 85%. Похоже, «дожали» статистику. Поначалу заявили не более 3,2%. Так Президент возмутился: «Где ваши амбиции?» Пришлось признать отсутствующие амбиции и скорректировать. И не узнаешь точно, что корректировали темп роста или расчетную шкалу?
   Был уникальный урожай зерна, но не хватило техники для уборки. Сверх меры оставили в виде осыпи на полях, но все равно собрали с избытком. И вдруг выяснили, что государство не умеет и не знает, где и кому продать собранный хлеб? Более того, государство обрушило цены на зерно до такого уровня, что крестьянам дешевле хлеб сжечь. Потом кое-как, не без помощи СМИ, поднявших шум, положение выровнялось, и государство обязалось закупить у крестьян 8 млн. тонн зерна, хотя по всем расчетам надо было срочно купить не менее 16 млн. тонн.
   Что еще было в ушедшем 2002 году? Дерзкий теракт в Москве на Дубровке. Штурм, затем газ и недопустимые потери от применения этого газа. И не потому, что газ имел какую-то особую степень отравления, а лишь в силу безалаберности организаторов проведенной операции. Забыли проинформировать о составе газа медицинский персонал, который оказывал помощь пострадавшим. А значит, помощь оказывалась не так. Большинство этих потерь, за исключением крайних случаев тяжелых «хроников» среди заложников, можно было избежать, знай медики специфику применяемого газа, а, значит, и приемы по оказанию помощи были бы иными, а в итоге – гораздо меньше смертей. В общем, год оказался малоутешительным и для прокуратуры. Ни одно громкое преступление не было раскрыто. Дел уголовных было заведено больше, чем в прошлом году, а вот объемами раскрытия не порадовали.
   И в экономике ничего нового. Мы развивались, в основном, за счет сырьевого ресурса, хотя проблески были. Вроде бы становится на ноги пищевая промышленность, проснулось самолетостроение, симптомы оживления появились в химической промышленности. Но, в целом, отечественные товаропроизводители и, особенно, в тяжелой и легкой промышленности, в авиастроении – без заказов. Чуть теплятся производства на автозаводах, судостроительных верфях, предприятиях ВПК. В общем, по правде, почти все без денег и каких-либо перспектив. Любопытное состояние. В стране существует мощное лобби западного производителя и этим лобби, не в последнюю очередь, являются высшие чиновники страны. Задача проста: обанкротить собственную промышленность, получить за это немалые деньги и перечеркнуть всякие надежды России на возвращение ей достоинства великой страны.
   Это не пафос нового 2003 года! Это пароль нового времени – Великая Россия, это самая объединяющая идея, которую по заданию первого российского президента Бориса Ельцина искали всевозможные аналитические центры, стаи политизированных чиновников, помощников, консультантов, советников.
   Искали, но не нашли, никак не могли преодолеть демократическую оторопь и визг по поводу поругания самого термина «великая». И заменили слоганом: «Россия обязательно возродиться!» Дескать, великими мы уже были, но счастья не случилось. Это все «совок». А мы хотим быть равными среди равных. И чтобы нас никто не боялся, и чтобы нас приняли во все клубы, какие есть: Парижский, Лондонский, Европейский. Такая вот иллюзорная философия. Просто надо сознавать, что, когда рушится империя, естественно, уходит ее территориальная значимость. Но крушение римской или британской империи – другая «энергетика». Их значимость не уходила в небытие. Там и было все по-другому.
   СССР был единственным в своем роде. Ни в одной стране мира не было такой формы организации власти как Советы депутатов трудящихся. Ни в одной стране мира до СССР не решились на социальный эксперимент и ввели «полный» социализм, с отсутствием какой-либо частной собственности. СССР принял и практически сохранил территории Царской России, и в этом была громадная заслуга большевиков. Они не раздробили Царскую империю территориально, они сохранили ее. Ушли только Финляндия, Польша, Литва, Эстония, Латвия. Вот и все. В чем же особенность? Дело в том, что сама Россия превосходила пространственно все примкнувшие территории. Отсюда и роль старшего брата, которому как бы и подобает опекать остальных, подтверждая внутренний логотип сущности СССР. Союз как бы равных при невероятной разнице по размерам территории, численности населения и экономическим возможностям составляющих СССР областей и республик.
   СССР распался. Республики превратились в самостоятельные государства, но громадные территории России не пропали. Зачем я пересказываю страницы советских учебников истории? А затем, что уверен: внутренняя энергетика великой страны сохранилась. Отсюда, задача признать эту энергетику исторической данностью. Россия «приговорена» быть Великой страной. Иного не дано. При чем здесь имперские амбиции? Просто надо соответствовать своим масштабам и месту на географической карте мира. В чем наше величие? В прогрессирующей экономике, военной мощи, которую надо возвращать и неважно, в каком виде, призывной армии или армии профессиональной? Армии, способной защитить громадную территорию и ресурс для оказания помощи слабым, страдающим от однополюсного мира, странам? Ничего подобного! История подарила России необъятность пространства, поэтому ее называют великой. И лидеры Советского Союза, понимая это, действовали по принципу наращивания внутреннего величия, будь то образование, наука, культура, армия и индустриализация.
   «Понимает ли это президент?» – думал я в начале того, далекого уже теперь 2003 года. И сам себе отвечал: «Хочется верить, что понимает». Имеет ли он сопротивление этому своему восприятию роли России внутри страны? Увы, имеет. И достаточно сильное.
   Реформа армии идет трудно? Преобразованиям мешает консервативное военное руководство? И да, и нет. Прежде всего, этому мешает недостаток средств. В свое время, когда Горбачев впервые произнес вслух «крамольную» фразу: «Зачем нам столько оружия?», армия, и особенно, ВПК насторожились. Они еще не поняли, что наступают другие времена. Но горькое предчувствие зашевелились в душе. Горбачева армейская верхушка не любила. И эта нелюбовь была логичной особенно после пересмотра военной доктрины. Произошло сокращение объемов финансирования предприятий, выпускающих вооружение, запущена в действие конверсионная программа. Иначе говоря, перевод военных заводов на выпуск гражданской продукции. Все это, по замыслу авторов, должно было привести страну к процветанию. Военное лобби внутри страны сопротивлялось смене курса, и его неприятие военной доктрины сыграло не последнюю, если не определяющую роль в попытке государственного переворота в августе 1991 года.
   А воспоминания под новый, 2003 год не отпускают. На 14 – 15 ноября 1988 года М.С. Горбачев созвал в Орле первых секретарей ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов, членов ЦК и членов Политбюро ЦК КПСС. Основной вопрос: развитие АПК, снабжение страны продовольствием. Естественно присутствовал и председатель Государственного агропромышленного комитета СССР (образованного в 1985 году взамен министерства сельского хозяйства) Всеволод Серафимович Мураховский.
   Я в те времена возглавлял журнал «Сельская молодежь». И, честно скажу, приглашение меня на столь солидное совещание, немало удивило. Тем более что в Орел тогда приехали только главные редакторы газет «Правда», «Сельская жизнь» (обе – органы ЦК КПСС) и газеты «Известия».
   Так вот, именно в ноябре 1988 года в Орловской области мы увидели первые успехи конверсии. Обличенных большой властью партийцев во главе с генсеком Горбачевым и нас, журналистов грешных свозили на новый молочной комбинат. Все его оборудование было изготовлено на военном заводе, который ранее выполнял заказы по оснащению ракетных комплексов. Комбинат производил ошеломляющее впечатление. Все емкости по производству молочной продукции, масла и сыра были выполнены из современных сплавов. Действовала автоматика. «Сколько же стоит такой завод?» – спросил я у Егора Строева, первого секретаря Орловского обкома КПСС, который на правах хозяина давал пояснения участникам совещания. «Пока дороговато, – ответил Строев, не вдаваясь в детали. – Но зато в эксплуатации он будет безотказен и вечен». Второй секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев, присутствующий на этой «экскурсии», мгновенно перехватил инициативу: «Сейчас мы не обсуждаем вопрос рентабельности. Мы показываем вам фантастические возможности ВПК. Это ответ тем, кто сопротивляется конверсии, а таких, даже среди присутствующих, немало. Мы заставим ВПК выпускать автомобили, холодильники, молокозаводы, оборудование для мясокомбинатов, телевизоры, одежду, посуду – все, в чем нуждается наш народ».
   Это был жесткий выпад. Но, увы, золотого дождя не случилось. ВПК на дороге конверсии споткнулся уже при М.С. Горбачеве, и еще не состоявшись, начал загибаться, и случилось непоправимое. Сухой закон лишил главного поступления в государственную казну от продажи алкоголя. По замыслу это должна была восполнить конверсия, разворачивание военной промышленности на выпуск товаров народного потребления.
   А к 1990 году произошло то, что произошло, и через год прекратил свое существование СССР. Статистические данные горбачевских времен таковы: 78,3%, промышленности РСФСР работают исключительно на оборону и лишь 21,7% общего объема производства – гражданская продукция. Иначе говоря, никакой ощутимой конверсии не случилось. Почему необходим был этот экскурс в недалекую историю? Потому что говорить о реформе армии можно и нужно, соединив эти два всеохватывающих понятия – реформа армии и одновременно реформа ВПК.
   Выяснилось, что с реформой армии происходит нечто малопонятное, то же, что и в недавние времена с конверсией. Сокращение численности армии, перевод ее на профессиональные рельсы требует внушительных затрат. И еще больший вопрос: какая армия дешевле? Уже первый эксперимент с Псковской десантной дивизией вскрыл внезапные препятствия на пути военных реформ. Поток заявлений в армию оказался мифом. Псковская дивизия ВДВ оказалась далеко не сразу укомплектована контрактниками. На $ 250 – 300 ежемесячного жалованья желающих профессионально служить в «десантуре» не оказалось. Только к 2007 году удалось сделать дивизию полностью контрактной, когда общий объем выплат рядовому составу превысил 18 тысяч рублей (около $ 610). Держать же армию, сформированную по нормам призыва, многочисленную и малоподвижную, и невыгодно, и уязвимо с точки зрения обороны.
   А вообще-то, строго говоря, сейчас, в 2011-м, не будет лишним еще раз повторить: основная линия разлома, как в обществе, так и внутри власти – отношение к реформам, как таковым. Так я думал на исходе памятного для меня 2002 года, так продолжаю думать и поныне.
   Сегодня можно утверждать, что две ветви власти едины. И возникающие разногласия есть не более чем игровой атрибут, должный убедить, что в нашем парламенте иногда тоже спорят. А значит, демократические процессы, якобы, существуют и продуцируют. И всякие намеки, что Государственная Дума постепенно превращается в Верховный Совет советских времен – не более, чем вымысел и злопыхательство тех, кто не желает разглядеть реформаторскую суть Думы. Разумеется, можно говорить, что угодно. Но факты – упрямая вещь. В Думе действует отлаженный механизм лоббирования. И создателем, «сотворителем» этого механизма является президентская Администрация и лично Владислав Сурков, первый заместитель ее руководителя. О его деловых и человеческих достоинствах мы поговорим позже, но заметим, что в разработке тактики лоббирования, выстраивании фракций в президентском «строю» он преуспел. Хорошо это или плохо? Отчасти хорошо. Нет такой разрушительной стихии, какой был парламент по отношению к президенту Борису Ельцину, практически блокировавший все законодательные инициативы президента. Страну постоянно трясло, и политическая нестабильность превратилась в политическую повседневность, стала правилом политического бытия. Но всякое количество переходит в качество.
   Создав практику лоббирования президентских инициатив, администрация президента РФ открыла фарватер, и произошло то, чего следовало опасаться. Лоббирование стало нормой. Ни один закон не проходит нормальной практики обсуждения. Он «продавливается» в парламенте. Почти всегда имеет энергию силового давления через большинство, которое контролирует президентская администрация. Парламент лишился эффекта конструктивной оппозиции, что делает любое обретение законов уязвимым.
   Один из главных вопросов: кто вносит проекты законов? Согласно Конституции большинство законодательных инициатив исходит от правительства. Нередко (а после президентских выборов 2008 года этот фактор и вовсе активизировался) проекты законов вносит в парламент сам гарант Конституции – Президент РФ. И часть законов рождается непосредственно в самом парламенте, являясь так называемой инициативой снизу.
   Хотя, конечно, суть политики неизмеримо глубже интриг, окружающих ее, и даже составляющих ее плоть. Интрига, как правило, явление тактическое, обеспечивающее успех сейчас и здесь. Политика – действие долгосрочное. Она всегда прерогатива стратегии. Центральная власть предшественника Владимира Путина ослабевала на глазах, в точности соответствуя состоянию здоровья первого властелина новой России. Поэтому первые шаги второго российского Президента были приняты обществом, как здравые, укрепляющие роль государства на реформаторском поле.
   Не желая иметь власть губернаторов в Совете Федерации, Путин получил власть олигархов, полагая, что с ними ему легче будет столковаться.
   Почему Владимир Владимирович поступил так? Понимал, что губернаторы болезненно примут создание округов с контрольными функциями по отношению к региональной власти. И поэтому убирает губернаторов из Совета Федерации, а, значит, ликвидирует оппозиционное ядро. Иными словами, по отношению к губернаторам Путин занял иную позицию, нежели Ельцин.
   Для первого российского президента Совет Федерации был спасательным кругом, противовесом Государственной Думе, с которой Ельцин, как и с Верховным Советом и съездом народных депутатов РСФСР, не мог выработать нормальных отношений. Извечная конфронтация ветвей власти превратилась в изнурительное испытание для всего общества. Принцип нестабильности стал образом внутренней политики государственного аппарата.
   «Возьмите суверенитета столько, сколько сможете переварить» – этот знаменитый ельцинский тезис породил вспышку суверенных амбиций и раскачал государственную лодку. Но одновременно он сделал президента союзником губернаторов. А девиз отношений был до удивления оптимистичным: «Сильные регионы – сильная Россия!» Весь вопрос в очередности: кто становится сильным в первую очередь? Центральная власть или регионы? Можно ответить на этот вопрос лукаво. Сильными становятся одновременно, но при этом мы не можем не понимать, что синонимом силы являются деньги. В чьих руках они сосредоточены, тот и силен. Без должного финансового обеспечения регионы, вкусившие суверенную вольницу, с легкостью принимали уставы местного управления, противоречащие Конституции страны, и пусть не столь скоро, как мечтали, быстро, стали настойчиво выходить из-под контроля федерального центра. Губернаторы становились членами Совета Федерации и не по прихоти какого-то самочинного Устава (важная деталь), а исходя из норм федерального законодательства. Сложилась та самая парадоксальная ситуация, если проект федерального закона выгоден губернаторам, они его тотчас утверждаю, а если нет, то немедленно включают ресурс верховенства местного законодательства, пренебрегая законодательством федеративным. Понятно, что для федеративного государства такая практика пагубна. Видимо, поэтому, сначала Путин избавился от губернаторского корпуса в Совете Федерации, а затем ликвидировал принцип выборности губернаторов, заменив его удобной схемой назначений с «подачи» своих «наместников» в округах.
   Иными словами Путин пресек систему «отдельно взятых суверенитетов» в большой суверенной России. Ельцин же на все это смотрел сквозь пальцы, он не хотел обострять отношений с регионами. Тут, в Москве, в Совете Федерации эта самая региональная власть в целом была его опорой. Вообще, эта страсть к политике противовесов в конечном итоге погубила «царя Бориса», ибо приобрела черты очевидного абсурда. Принципы «противовеса» использовали не только при кадровых назначениях на различные посты, но и при образовании государственных структур.

2003

Споткнувшаяся эпоха

   На какое-то время отложим в сторону разговоры о некой зависимости Путина, о возвращении его «долгов» Семье. Желай того сам Владимир Владимирович, не желай, но президентом России его сделал Б.Н. Ельцин, а, значит, и так называемая Семья. И финансовый клан, ее поддерживающий. Прямо скажем, не идеальная ситуация для человека, желающего предложить России новую политику. И воплотить ее.
   Преемственность – дело не только обязывающее, но и крайне непростое. Она, казалось бы, даже помогает, так как канва движения уже проложена, но в то же время принцип преемственности и блокирует, потому как навязывает уже сложившиеся стереотипы.
   Преемственность – всегда благо, когда политика предшественника успешна; в ином случае преемственность – действо опрометчивое, так как ничего иного кроме тиражирования ошибок сотворить не может. Вот эскизная ситуация, в которой оказался Путин после выборов 2000 года.
   Хорошо известно, что Путин начал с укрепления вертикали власти. Для этого были задействованы две составляющие: деньги (иначе говоря, поддержка вменяемого олигархического лобби) и административный ресурс. Третьей составляющей для такой радикальной реформы, обеспечивающей рост популярности лидера, попросту не существовало. Но именно эти ресурсы большой политики и сделали Путина главой огромной государства. Поэтому бояться, получится ли, было лишним. Именно в укреплении вертикали власти сравнительно молодой президент, выходец из силового мира, начал первые свои действия в Кремле. Вопрос, почему так легко избрали совершенно не известного человека и к тому же рекомендованного практически утратившим свою популярность на тот момент Ельциным, отпал сразу. Хотя брюзжание тех, кто при Ельцине «имел все», было громким и затяжным.
   Борис Березовский, в период создания движения «Единство» высказался в своей цинично-развязной манере: «В России возможно избрать президентом кого угодно. Даже обезьяну».
   В избыточном патриотизме Бориса Абрамовича, конечно, не упрекнешь, но при всей язвительности его слова не лишены удручающего смысла. Эти слова произнес человек, главенствующим постулатом которого был один – «все и вся можно купить? Надо только точно назвать цену». И в этом Россия и мир убеждаются на протяжении десяти с лишним лет. Но, может быть, причина такой возможности не в дебильности общества, на которую прозрачно намекает Березовский, а в ином – избыточности властного ресурса, который оказывается в руках таких, как Березовский? На исходе XX века, подарившего миру, ко всему прочему, такие воплощения власти как коммунизм и фашизм, Россия устала и от Ельцина. Он утомил ее нескончаемым кризисом, своим постоянным нездоровьем, перманентным «раздраем» между парламентской и президентской ветвями власти, прогрессирующей неуспешностью реформ, наконец. И страна среагировала на свежее имя, по минимуму связанное с ельцинской эпохой. Страна среагировала на физически здорового и сравнительно молодого человека, перешагнувшего черту сорокалетия. Надо отдать должное и Березовскому. Он хоть и брюзжал про народ, готовый избрать себе в правители обезьяну, был, по сути, главным инициатором создания движения «Единство». Понял, что победа правых столь же опасна, как и победа коммунистов. И сыграл «посередине». Но Березовский – делец. Он не создает, а покупает политику. Так появилось выгодное в те времена именно для него «Единство», позже развернутое в формат партии на основе объединения других, близких к власти и желающих ее политических группировок. Разумеется, он расценивал результаты выборов для себя, как абсолютный триумф. Можно только предположить, какой шок испытал Борис Абрамович, когда после президентских выборов перед ним закрылись все главные двери кремлевских кабинетов. Не помог даже «свой человек в Кремле» Александр Волошин, больше трех лет после избрания Путина сохранявший за собой пост главы администрации президента РФ. Очевидно: Березовский переоценил себя, и это – его главная ошибка. В политике «новые» редко зависят от своих предшественников. А если и зависят, то недолго. И, главным образом, в декларациях о преемственности.
   Березовский не просто желал победы Путина, а хотел абсолютного усиления своей власти в окружении, как он считал, неопытного президента. А там, где усиление, там и сама власть. Это очень быстро понял Путин и захлопнул двери к себе еще до того, как к ним уверенным размашистым шагом пошел Березовский. Семья легко «сдала» Березовского. Это понятно: пользуясь его услугами, она испытывала политический и моральный дискомфорт от всеобщей нелюбви, которую проявляло население к олигарху. Да и те, кто был вхож в Кремль, Белый дом и Госдуму после смены президента страны относились к Борису Абрамовичу более чем прохладно.
   Идею укрепления вертикали власти вряд ли подсказал Путину и Александр Волошин, который как бы воплощал «остаточный массив» команды Ельцина. Полагаю, что идея вызрела у самого Путина, как некая контрмера политике «бывших». Безусловно, она выдавала в Путине государственника и его прежнюю ментальность. Ведь только на вертикали подчиненности держится вся система, из которой «пришел на страну» второй российский президент. Но Путин понимал не только это. «Неопытному» и неизвестному президенту нужна сильная центральная власть, как готовый инструмент. И тут опять сыграло определяющую роль «личное дело В.В. Путина». Во все времена спецслужбы были опорой именно государственной власти. И потому преемник Б.Н. Ельцина «обречен» быть государственником.
   Но, расправившись с «самостийностью» губернаторов и распустив «губернаторский» СФ РФ и возродив институт «генерал-губернаторства» в лице своих полпредов огромных по территории округов, Путин и приобрел, и потерял. Срочное создание Госсовета, как некой имитации неугасающей заинтересованности президента в постоянном совете с региональными лидерами, получилось малоубедительным. Совещательный орган с таким малозначимым правовым диапазоном, а проще говоря, клуб по интересам, лишь усилил фон его необязательности.
   Путин обрел желаемую стабильность, но не учел очень важного обстоятельства: послушный парламент во все времена будет тиражировать ошибки исполнительной власти. А по делу-то, так наоборот: исполнительная власть должна выигрывать у парламента, а не передавать проект законов на оформление парламенту. Все это мы уже проходили в добрые советские времена. И получается, что мы никак не научимся пользоваться энергией демократии. Разрушение губернаторского плацдарма в конечном итоге приведет к утрате инициативности регионов. А, значит, развитие страны ощутимо замедлится. Если уже не замедлилось.
   Вертикаль, не имеющая упоров или растяжек на горизонтальном пространстве, неминуемо опрокидывается. Это строительные математические нормы. Они столь же верны и в политике. Опасно когда федеральный центр начинает жить своей жизнью, формируя за счет регионов только центральную казну, не имея никаких иных связей с регионами. Не следует питать иллюзий. И сейчас не все так гладко во взаимоотношениях между федеральными округами и губернаторами. Не следует закрывать глаза на тот факт, что федеральные округа и семь полпредов президента во главе таковых не вызывают восторга у губернаторов. Естественно, губернаторы скрывают свое недовольство, но будь их воля, они бы упразднили округа немедленно. В этом признании нет ничего страшного. Время лечит.
   Местные законы в своей массе приведены в соответствие с Конституцией России. Губернаторы вынуждены считаться с президентскими наместниками. А это уже хорошо. Любой рецидив лихорадки суверенитетов может быть пресечен в зародыше.
   Надо избежать другой опасности, чтобы вирус суверенного синдрома не проник в ткань округа. В этом случае энергия территориального взрыва может увеличиться кратно. Будем считать, что пока такой угрозы нет. Но система округов должна развиваться.

   1 февраля 2003 года.
   Взорвался при заходе на посадку американский космический корабль многоразового использования. Взрыв произошел на высоте 67 километров над землей. Всякие возможности катапультироваться исключались, погибли 7 астронавтов, из них две женщины. Разброс останков корабля на территории штата Техас в радиусе 800 км. Президент Буш срочно вернулся в Белый дом. В Америке до 5 февраля объявили национальный траур. Созданы три комиссии по расследованию причин катастрофы. Странное совпадение: взрыв произошел недалеко от небольшого городка под названием Палестина. Некая мистическая ситуация, похожая на предупреждение свыше: «Не начинайте войну в Ираке».
   В 1996 году подобная катастрофа уже была в Америке. Тогда там погибло семь астронавтов.

Правые начинают и…

   Однако вернусь к финалу года 2002-го и началу года 2003-го. Говорить банальные слова, что 2003-й, год парламентских выборов, будет переломным, – скучно. Интересно другое: будут ли эти выборы состязанием черного пиара? Фиксирую прогноз наступившего времени. Какая партия будет опорой президента? Утвердительный кивок в сторону центристов, скорее кивок-пожелание, нежели кивок-утверждение.
   8 февраля. Результаты социологического опроса удручающие. Центристы из «Единой России», если бы выборы прошли сегодня, получили бы 14%; СПС – 5%, «Яблоко» – 4%. Да и коммунисты взяли бы где-то 20%. Самая удручающая цифра в ином: 42% россиян утратили всякий интерес к политике и готовы отказаться от участия в голосовании.
   Можно произнести успокаивающие слова: до выборов еще десять месяцев, и все может измениться. Может. Но в каком направлении?
   Однако, все по порядку.
   Неожиданное появление Б.В. Грызлова во главе партии, разумеется, было неслучайным. Опасение, что в предвыборный год ключевой политической фигурой в партии станет Юрий Лужков, было плохо скрываемым. В это же время Лужков предположительно должен идти на выборы мэра Москвы. Объективно – это достаточный риск: одновременно отвечать за общероссийские выборы в Думу, на которых партия «Единая Россия» обязана непременно победить и вести собственную предвыборную кампанию в Москве. В этом смысле появление Грызлова во главе партии как бы негласный отказ от ротационного принципа. Это удачное стечение обстоятельств в пользу Юрия Лужкова.
   Для него, независимо от замыслов президентской Администрации, если таковые и были, случившееся скорее благо, нежели неудача. Его главный приоритет в сложившихся обстоятельствах – выборы мэра Москвы в декабре 2003 года. Одновременно с парламентскими. Выборы с минимальными потерями. Против Лужкова и в Москве, и вне ее действует масса порой взаимоисключающих друг друга политических сил. Это и олигархи сами по себе, и олигархи в связке с СПС, и коммунисты, и жители Москвы, есть и такие недовольные действиями московской бюрократии.
   Несмотря на все это, предположительно, в случае своего согласия идти на выборы, Юрий Лужков должен их выиграть. Слишком впечатляющими представляются перемены к лучшему, происшедшие в Москве. Лужков – самобытный и яркий управленец. С этим не спорят даже его противники. За ним, в отличие от его возможных оппонентов, стоит бесспорный авторитет сотворенного им дела.
   Так почему же все-таки во главе партии «Единая Россия» не Лужков, а Грызлов?
   Взгляд со стороны. Во-первых, Путин хотел бы во главе «Единой России» видеть ментально более близкого ему человека, а именно, из «питерской команды», причем из самого «ближнего круга». Во-вторых, Путину, как коренному питерцу, не хочется, случись удача, быть обязанным коренному москвичу. В Путине, как и во всяком человеке, в личном деле которого не раз появляется название «Ленинград», живет достаточно сильная, я бы сказал, природная «по рождению» и «прописке» ревность к Москве. Мне, так же как В. Путину, коренному питерцу, это очень понятно. Недооценивать подобное нельзя. Не забудем, что сравнительно недавнее прошлое Путина связано с управлением Санкт-Петербургом. В 1992 – 1996 годах он работал заместителем, а затем первым заместителем мэра невской столицы А.А Собчака. Результаты московской и питерской систем управления сильно отличались. Санкт-Петербург явно и серьезно проигрывал Москве. В-третьих, случись неудача, Путину критиковать Грызлова проще. Москва, при всех издержках, Лужкова ценит и любит. А голоса столичного мегаполиса Путину на президентских выборах крайне нужны. И, наконец, в-четвертых, успех на парламентских выборах партии «Единая Россия» открывал Путину дорогу в «свою» Думу. Грызлов становится спикером Думы, и у Путина освободится еще один ключевой пост управления страной – МВД, куда он может поставить опять же своего, но более профессионального человека. МВД по-прежнему остается кровоточащей раной и самой коррумпированной структурой. Потому как Б.В. Грызлов, оставаясь на посту главы этого ведомства столь недолгое время, переломить ситуацию в целом не смог.

Быть или не быть – вот в чем вопрос?

   С центристами в 2003 году, накануне парламентских выборов в России, вроде все ясно. Теперь поговорим о правых, точнее СПС.
   У этой партии свои проблемы. Реально их популярность среди избирателей ощутимо падает. Учитывая симпатии к правым большинства центральных газет, этому факту не придается особенной огласки. Он не скрывается, нет. Но то, что не муссируется, тоже очевидно. 8 февраля 2003 года Григорий Явлинский, лидер партии «Яблоко» отклонил встречу, предложенную лидером СПС Борисом Немцовым. На «стрелке» хотели найти политический компромисс и выдвинуть Григория Явлинского в качестве общего кандидата в президенты от СПС и «Яблока».
   Но взамен в объединенном списке СПС и «Яблока» на выборах в Государственную Думу первые номера остаются за Борисом Немцовым и Ириной Хакамадой. А уже потом идут фамилии лидеров «Яблока».
   Явлинский, естественно, отказался от встречи. Пресса устала от затянувшейся интриги и с облегчением констатировала: «Вопрос об объединении «Яблока» и СПС снят с повестки дня окончательно». Что стоит за капризом Явлинского?
   Он убежден, что союз с правыми принесет больше вреда, чем пользы. В этом контексте интересен и такой факт. «Семья» да и «назревающий» Путин не рискнули опереться на СПС. Им нужна была своя партия власти. Они хотели сделать то, что не удалось Виктору Черномырдину с его центристской партией «Наш дом – Россия. И здесь, бесспорно, сказалось, прежде всего, желание самого Путина, которое, как я уже отмечал, совпало с устремлениями Бориса Березовского, который хотел иметь свою партию, подвластную ему лично.
   Мы иногда забываем, что всякий полет начинается не вверху, а внизу, а потому не спешите подсчитывать километры до конечного пункта полета. Для начала преодолейте взлетную полосу. Сказанное вполне применимо к нашим реформам.

Куда бежим?

   Если оглянуться на политическую жизнь страны в последние двадцать лет, можно разглядеть некую интригу в драме, именуемой «Власть и народ». Итак, выборы 1990 года самые свободные и самые неуправляемые. Каждый депутат в своем лице представляет некую несуществующую партию. КПСС уходит с политической арены, а других партий попросту нет, или они появятся спустя год-два. Вольница беспартийным избирателям. «Опорная» фигура – вышедший из КПСС один из членов Политбюро ее ЦК КПСС Б.Н. Ельцин.
   Итог парламентских выборов 1990 года: треть состава первого съезда народных депутатов РСФСР – люди с демократическими настроениями. Треть – «упертые» коммунисты. Остальные – «колеблющиеся». По общему признанию, «болото».
   В зале присутствует не столько дух единения, сколько дух амбиций. И все не так просто. Председателем Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин избирается только с третьей попытки. Я в то время был делегирован для работы по кандидатуре Ельцина в стане коммунистов. Обстановка сложная. В ходе полемики постоянно в качестве альтернативы Ельцину всплывает Иван Кузьмич Полозков, тогдашний лидер российских коммунистов, член Политбюро и секретарь ЦК КПСС. Я, оказывается, среди коммунистов – фигура известная. В мой адрес верные ленинцы ругаются, но, однако же, и прислушиваются к доводам «засланного казачка». Дискутируем. Наконец спрашиваю: мы хотим обновления или нет? Общее настроение в стане коммунистов: обновление необходимо. Вроде смог «поколебать» коммунистический «фронт». Но в зале две попытки водворить Б.Н. Ельцина в кресло председателя Верховного Совета РСФСР депутаты успешно «прокатили». Идем на «третий заход». Снова голосование. Ельцин побеждает. Затем, кто не знает, Россия, несомая демократической волной, 12 июня 1991 года избирает его президентом страны. В первом же туре.
   Затем август. ГКЧП. Белый дом в кольце защитников демократической независимой России. Идейного единства среди депутатов нет. Объединяет дух сопротивления. Ну, а затем, все встает на свои места. История политической власти в демократической России обретает рисунок нескончаемых конфликтов и интриг.
   Реформы идут удручающе трудно, желаемых перемен не происходит. Парламент утрачивает демократический дух и уже спустя полгода противостоит президенту. Начинается изнурительный поединок между президентом и парламентом. Все заканчивается 21 сентября 1993 года, когда Ельцин издает Указ № 1400 о роспуске Верховного Совета РСФСР. Шаг антипродуктивный, но вынужденный. Противостояние исполнительной и законодательной властей практически парализовало управление страной. 27 сентября вооруженные отряды, ведомые генерал-полковником-антисемитом Альбертом Макашовым, милиционером-экстремистом Александром Баркашовым и несколькими криминальными «авторитетами», начали вооруженные действия. 3 октября произошел захват здания мэрии на Арбате, затем попытка штурма телецентра в Останкине. Пролившаяся кровь на улицах столицы и даже оскверненное Ваганьковское кладбище, через которое эта бандитствующая смесь пыталась уйти от преследования группой спецназа. 3 октября организуется подвоз боеприпасов к Белому дому. Вице-президент РСФСР, самозвано объявивший себя президентом страны, Александр Руцкой призывает летчиков атаковать с воздуха «воинские части, окружившие Белый дом». 4 октября министр обороны России Павел Грачев, выполняя письменный под роспись приказ Верховного главнокомандующего Бориса Ельцина, отдает танкам команду начать артобстрел Белого дома. Танкисты, как оказалось, точны. Не промахнулись с трехсот метров. Снаряды попадают точечно – в окна кабинетов штаба по организации вооруженного противостояния. Главари мятежа арестованы. Депутаты, которые отказались покинуть здание парламента после Указа № 1400 за компенсационные выплаты и после сделанного за час до штурма предупреждения, просто распускаются по своим квартирам. Выплаты им не полагаются. А потом – новые выборы. Вместо Верховного Совета – Государственная Дума. И, в общем-то, не лишенный абсурда результат. По принципу: «чума на оба ваши дома». Демократы в первой ГД большинства не набирают. Но не выигрывают и коммунисты, которые последние два года олицетворяли противоборство с Ельциным. Когда главные соперники конфликтуют и отслеживают друг друга, между ними проскакивает некто третий, и первым приходит к финишу. Победу на выборах после локальной гражданской войны, которая дальше отдельных, преимущественно центральных районов российской столицы не пошла, одержала ЛДПР. Партия, не имеющая ни идеологической программы, ни управленческого ресурса, однако умело использующая имидж наглого популизма и «неучастия в схватке». После своей победы ЛДПР обрушила на головы ошарашенного происходящими событиями избирателя водопад абсурдных обещаний вроде немедленного увеличения пенсий, возвращения вкладов, абсолютной свободы предпринимательства, полного изжития безработицы. И, разумеется, «каждой одинокой женщине по процветающему на ниве бизнеса мужчине».
   Первая после революции 1905 – 1907 годов в царской России Государственная Дума России новой, демократической избиралась в качестве эксперимента всего на два года.
   Созданная 13 декабря 1989 года при попечительстве главы 5-го управления КГБ СССР Филиппа Денисовича Бобкова в качестве «регулятора» демократических метаний в стране, ЛДПР и к 1993 году не имела опыта оппозиции. Не было у нее и профессионального кадрового ресурса. Но неожиданная депутатская значимость пришлась по сердцу, и она сразу стала послушной пропрезидентской силой в парламенте.
   Впервые за все время правления в конце 1993 года Ельцин обрел вменяемый по отношению к себе парламент. И этот опыт «своей» Думы в начале XXI века с успехом повторил преемник Ельцина В.В.Путин и все, с кем он шел и кто его вел к власти.
   А вот на парламентских выборах 1995 года коммунисты взяли внушительный реванш. Их большинство в Думе обеспечило нелегкую жизнь и президенту, и правительству. Позиционировавшая себя как партия власти «Наш дом Россия», возглавляемая тогдашним премьером В.С.Черномырдиным, набрала 9% голосов избирателей. «Блок Ивана Рыбкина», организованный на деньги, «сброшенные» по указанию президентской Администрации, вообще не прошел в парламент. Не преодолела «пятипроцентного» барьера и партия «Демократический выбор России», лидером которой был Егор Гайдар, который стал своеобразным символом и демократии, и экономических реформ в России. Предполагаемая накануне выборов коалиция ДВР с НДР стала невозможной, по определению. Уверен: именно тогда, в 1995 году, произошел обвал самой идеи парламентской коалиции власти, обрушение радужных надежд на возможность иметь при Ельцине в Госдуме твердое большинство, способное защитить законодательные инициативы президента и правительства.
   И все же, несмотря на удручающую ситуацию (а рейтинги Ельцина, согласно опросу, заказанному администрацией президента, к январю 1996 года упали до 9,3 процента), он принимает решение избираться на второй срок. Ни его самого, ни Семью, не пугает даже медицинская карта первого лица в государстве, составленная в ЦКБ, где черным по белому – удручающая, на грани жизни и смерти, диагностика. И Ельцин побеждает. Пусть не в первом туре, как в 1991 году, а лишь во втором, набрав 53,2 процента голосов избирателей. Это почти 40 с половиной миллионов жителей страны. Его основной соперник – лидер КПРФ Г.А.Зюганов получил 40,31 процента избирательских симпатий. А это 30 млн. 106 тыс. человек. Следует отметить, что в тех выборах активно проявился Mr. Protivvseh. За него проголосовали 4,82 процента или 3 млн. 603 тыс. 760 россиян. А теперь представьте: Борис Ельцин не приближает к себе отставного генерала А.И.Лебедя, не дает ему поста секретаря Совета безопасности РФ. Куда во втором туре могли бы уйти 10, 7 миллиона голосов (а это 14,52 процента) избирателей, которые получил Лебедь, ставший третьим в первом туре президентской «гонки»? Принято считать, что голосовали не «за Ельцина», а «против коммунистов». Выбирали меньшее зло. Но главным было не это, мы отказываем народу в мудрости, а она есть, как и чувство самосохранения. Позади были думские выборы 1995-го, на которых коммунисты одержали победу, и избрать плюс к тому коммуниста президента народ не рискнул. И все разговоры о подтасовке результатов выборов – пропагандистский миф. Это правда, как верно и другое, что в избирательную кампанию Ельцина были вложены немыслимые деньги. И олигархи-банкиры пошли ва-банк в страхе перед опасностью пересмотра итогов приватизации, которую обещали коммунисты. Все так. А потом – инфаркт, инаугурация на уколах из последних сил, госпитализация в ЦКБ, операция. И так три года. До 31 декабря 1999-го, когда в качестве главного новогоднего подарка россиянам и новому тысячелетию Ельцин объявляет о своей отставке и называет фамилию: Путин.
   У преемника Ельцина – нелегкое наследство. Путин обеспокоен отсутствием у себя «запасной» команды. Почти все – «бывшие». К тому же резко падают рейтинги его партии «Единство». Волевой и энергичный Путин устраивает олигархов меньше, нежели легко убеждаемый Ельцин. Новый президент Путин декларирует тезис «равноудаленности» олигархов от федеральной власти. Их надежды – на Михаила Касьянова, председателя правительства. И для них крайне важно, чтобы он, за глаза прозванный «Мишей – два процента» как можно дольше удержался на своем посту во власти. Олигархи уверены, что Касьянов воспринимает их как свою опору, говорит с ними на одном языке. К этому следует добавить, что Касьянов и ментально «их человек». Он одного с ними возраста, а это не так мало. Черномырдин тоже их неплохо понимал, но он был человеком из другого поколения. Еще из памяти тех лет.
   В 2002 году, за десять месяцев до парламентских выборов новая власть не устает создавать запасные аэродромы. Появляется политическая организация с трогательным, чуть ли не библейским названием: «Российская партия жизни». Создана она «питерской колонной» непосредственно в Московском Кремле. «Просуществовала» в политической жизни год, и вдруг заявление главы Совета Федерации Сергея Миронова о вступлении в эту самую «Партию жизни». Я присутствовал на каком-то совещании, на котором неизвестный мне функционер новоиспеченной партии, сделав паузу, потер руки и философски заметил: «Рассмотрим заявление спикера Совета Федерации через два месяца, если, конечно, Миронов за это время не передумает и не отзовет его».
   Кремль, возможно, считает Сергея Миронова фигурой более привлекательной, нежели руководителя думской фракции «Народный депутат» Геннадия Райкова, который тоже рвется в умеренные оппозиционеры, чтобы в нужное время «целиком и полностью» подержать администрацию президента. Но, если говорить о противовесе внутри пропрезидентской коалиции, то и Миронов, и Райков – фигуры в то время малоизвестные.
   А, может быть, мы напрасно умствуем, надувая значимостью не существующие замыслы и действия? И никаких особых замыслов Кремля тут нет и в помине, а все дело в политической ревности, которая присуща каждой общественно известной личности.

«Есть такая партия!»

   Итак, тот же 2003-й – год первых парламентских выборов уже при новом президенте России Владимире Владимировиче Путине. Смены команды, доставшейся от предшественника, практически не происходит, по-прежнему существуют два лагеря: питерская группа или, как ее окрестили, «чекисты», и «старый слой ельцинской администрации во главе с А.С. Волошиным». Хотя, если вспомнить «личное дело Путина», он – человек особой закалки. И команду собирает по-своему. Не исключено, что и принципы личной вербовки, что приходилось делать ему по «долгу службы», действуют. Но «своих» точно «не сдает».
   Выиграв в августе 1996 года выборы губернатора Санкт-Петербурга у легенды новой России Анатолия Собчака, Владимир Яковлев сделал предложение Владимиру Путину перейти из заместителей Собчака в его заместители. Владимир Владимирович ответит без обиняков: «Лучше быть распятым за верность, чем проклятым за предательство». Слова, несомненно, свидетельствующие о благородстве Путина «образца 1996 года».
   Вообще-то мэр, губернатор мегаполиса – это, прежде всего, управленец, добивающийся экономического процветания города. Менеджер, для которого важнее не политика, а благоустройство территорий, надежность транспортной системы и связи, доступность здравоохранения и образования для всех, наконец, комфорт горожан. Анатолий Собчак много сделал для невской столицы как политик. Он вернул городу его историческое имя, организовал второй после Петра Великого прорыв Северной Пальмиры на Запад. Замахнулся на невиданные по тем временам размеры инвестиций. Но многое из задуманного осталось в пределах риторики. В этой связи, возможно, зря он отдал Анатолия Чубайса в Московский Кремль. И Чубайс в должности вице-мэра, проявив себя очевидно эффективным менеджером, мог бы воплотить замыслы своего знаменитого патрона. Но Собчак поступил иначе и делегировал Анатолия Чубайса в Москву,
   Говорю это не понаслышке, а как очевидец и, увы, участник процесса.
   В сентябре 1991 года, уже после провала заговора ГКЧП, мы летели с Анатолием Александровичем Собчаком из Питера в Москву в одном самолете. Оба представляли один политический лагерь, я был членом движения «Демократическая Россия». Он – мэром крупнейшего города мира. К тому же, Собчак основатель «Российского движения демократических реформ». Роль телевидения в России после неудавшегося путча вырастала на глазах. А ВГТРК, которой я руководил, и вовсе приобрела статус рупора демократов, глашатая новой России. В общем, как и Собчак, я был фигурой публичной, и контакт с властью был, хотя и обременительным, но постоянным, чаще не по моему желанию, а по желанию власти. Парламент, «правеющий», ежесекундно (а я был депутатом и членом Верховного Совета России) публично клеймил меня за верность Борису Ельцину. Естественно, ходили слухи, что президент мне симпатизирует и доверяет. Скорее всего, именно эти обстоятельства «вкупе» позволили А.А. Собчаку быть в том разговоре со мной достаточно откровенным.
   – Олег, – обращаясь ко мне по имени, сказал Анатолий Александрович, – у меня к Вам есть приватный разговор.
   Мы сидели рядом, и я еще больше склонился в сторону Собчака, подчеркивая свое внимание.
   – Вы знаете Чубайса? – спросил Собчак.
   – Разумеется, – ответил я. И добавил: – Да и кто не знает Чубайса? Он то и дело мелькает на митингах «Демократической России». Еще сказал что-то о том, что Чубайс явно претендует на роль идеолога движения, одержим необходимостью обретения страной национальной идеи, а по жизни и в политике, и в поведении настырен и капризен.
   – Вот и прекрасно, – сказал Собчак. – Я его рекомендовал Ельцину. Чубайс – одаренный человек и прекрасный экономист.
   Эти слова меня озадачили, так как я воспринимал Чубайса в иных красках, о чем тут же и поведал собеседнику:
   – Он по-своему одарен, вы правы, он не лишенный яркости демагог.
   Собчак слегка отодвинулся от меня, однако принял мою реакцию как должную.
   – Я с вами не соглашусь, – сказал он. – Чубайс не демагог, он прекрасный полемист.
   Я почувствовал, что в оценке Чубайса мы с Собчаком вряд ли столкуемся, и решил обострить разговор:
   – И насчет знания экономики вы преувеличиваете. Да и откуда? Он же историк.
   Собчак «вперил» в меня свои слегка косящие глаза, затем откинулся на спинку авиационного кресла, и уже с некоторым раздражением спросил:
   – Позвольте, вы о ком говорите?
   – О Чубайсе, – ответил я. – Игоре Чубайсе.
   – Вот именно» – подытожил Собчак. – Игоре. А я говорю об Анатолии. Вы что, не знаете, что «их» – два брата?
   Мы внимательно посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись.
   Чубайса-младшего я знал меньше, но слышал о нем. Я уж не помню, кто из его однокашников-питерцев мне его характеризовал: «В нашей команде есть один талантливый фанатик-экономист». Очень скоро я смог убедиться в удивительной точности этой краткой характеристики. Чуть позже я познакомился и с командой, и с «талантливым фанатиком». Но, возвращаясь к нашему разговору с Собчаком, добавлю: Анатолий Александрович объемно и красочно обрисовал Анатолия Борисовича.
   – Он был бы крайне полезен Ельцину, – резюмировал Собчак.
   – Все видимо так и есть, – согласился я с Собчаком. – Но что я могу сделать?
   – Поговорить с Ельциным. Он вам доверяет.
   – Но если Чубайс так талантлив, почему бы вам не оставить его при себе?
   Забегая вперед, скажу, что та же мысль возникла, прежде всего, и у Бориса Ельцина. А тогда в самолете я ответствовал Собчаку: «Городу очень необходим яркий реформатор, экономист». И едва произнес эти слова, как пожалел о сказанном. Выражение лица Собчака изменилось.
   Я допустил просчет: в присутствии одного реформатора (а Собчак считал себя таковым) выделять значимость другого весьма неуместно. Но «слово не воробей», сказанного не вернешь.
   – Ельцину сейчас такие люди нужнее, – подытожил разговор Собчак. – Общая политика определяется у вас, в Москве, а не в Питере.
   Неожиданно ожил микрофон, и стюард объявил, что через 10 минут самолет совершит посадку в Москве. Мы оба вздохнули от счастья не быть навечно в полете и занялись пристегиванием ремней.
   15 ноября 1991 года Ельцин назначил Анатолия Чубайса Председателем Государственного комитета по управлению государственным имуществом – министром РСФСР. До широкомасштабной приватизации в стране, идеологом и организатором которой стал Чубайс, оставалось меньше года. О Чубайсе говорят, он непотопляем. И это правда, в Москве на ключевых постах он уже скоро как двадцать лет. А Анатолий Собчак управлял Санкт-Петербургом до июля 1996 года. На второй губернаторский срок Собчак выборы проиграл, с минимальным разрывом, но проиграл. С «подачи» нового губернатора Владимира Яковлева началась его травля. Сфабриковали уголовное дело. Вытолкнули не только из родного города, которому он вернул имя, но и из России. Вернулся он на берега Невы 12 июля 1999 года. В ноябре Генпрокуратура сняла с А.А.Собчака все обвинения «за отсутствием события преступления». 14 февраля 2000 года Анатолий Александрович был назначен доверенным лицом кандидата в президенты РФ В.В. Путина. А в ночь с 19 на 20 февраля, во время предвыборной поездки в Калининградскую область, умер в номере гостиницы «Русь» небольшого городка Светлогорска, так и не увидев победы на президентских выборах своего ученика и бывшего заместителя.
   Собчак как-то мне сказал: «Хорошо Лужкову, у него есть свой Ресин».
   Я ту реплику Анатолия Александровича передал самому Владимиру Иосифовичу Ресину. Тот рассмеялся:
   – Олег, во все времена Северо-Запад и, значит, Питер отличался блестящей командой строителей. Среди них было 15 Героев Социалистического Труда и 10 лауреатов Государственной премии. Да, все они были коммунистами. Ну и что?! Они были суперспециалистами – это главное.
   И, отвечая Собчаку на его пассаж, тогда я сказал нечто подобное и о Героях Социалистического Труда, и о лауреатах Государственных премий. Собчак живо отреагировал:
   – Но они все коммунисты.
   – Анатолий Александрович, прежде всего, у Лужкова есть Лужков, который превыше всего примат профессионализма, а не цвет флага. И ответ на вопрос «за «белых» ты или за «красных», для него малозначим. В этом причина успеха развития Москвы.
   Собчак, конечно же, не согласился. Стал говорить об объемах финансирования и отчисления налогов. Но это уже другая история.

Мавр сделал свое дело, мавр…

   Март 2003 года. В первых числах еще морозило. Зима пятилась медленно, ночью накатывалось до минус 20, но днем солнце брало свое. Заговорили об угрожающем наводнении по всей России, тем более, что планета по астрологическому календарю вступила в Эру знака Водолея, оставив позади мирную Эру Рыб.
   11 марта – особый день. Вторая «кадровая революция» Путина. И снова потрясения в силовом блоке. Погранвойска вернулись на землю обетованную, где они были всегда – в структуру КГБ (ФСБ, по-новому) и это, судя по всему, разумно. Нелепо иметь несколько армий, тем более, что «выворачивают» дотошными до унижения досмотрами путешествующих или мигрирующих граждан, как правило, на границе. Упразднена, как класс, налоговая полиция. Ее существование в виде масок-шоу не оправдало себя, не прибавило ни налогов, ни инвестиций. Ибо поведение налоговой полиции превратилось в факт политической борьбы, сопровождающий передел собственности. Передача ее функций милиции вряд ли оправдана. До тех пор, пока милиция представляет собой вольницу коррупции и модуль, продуцирующий преступность, вместо того, чтобы ей противостоять, МВД никаких дополнительных функций или полномочий передавать вряд ли следует. Да и вообще: рыночные отношения пришли туда, куда им путь заказан. В милицию, прокуратуру, таможню, налоговые службы, суд. Для правового государства, а мы пытаемся им стать, это – подобие нашествия гуннов, а, может, просто гоблинов.
   Упразднено ФАПСИ – Федеральное агентство правительственной связи и информации. На его базе президент образовал Службу специальной связи и информации при Федеральной Службе охраны РФ. Решение спорное. Часть функций агентства передана армии, а часть ФСБ. При Ельцине эта «секретка» подчинялась исключительно Администрации Президента. Значит, первичность поступления информации непосредственно главе государства утрачена. Теперь она будет проходить через сито чиновничьих воззрений и интересов. Далее не менее важное. На предстоящих выборах губернатора Санкт-Петербурга президент делает ставку на В.И. Матвиенко. Надо полагать, главного гонителя А.А.Собчака Владимира Яковлева «с города на Неве» уберут. На третий срок идти не позволят. Забегая вперед, скажу: так и случилось.
   Еще из событий марта 2003 года. Очевидно, назревает третий передел собственности. Его премьер Михаил Касьянов берет под свой личный контроль.
   Господа, надо не только делиться, но и знать, с кем делиться.
   Симптомы правительственного кризиса. Михаил Касьянов разрывает несостоявшуюся связку «Греф – Кудрин». Он обвиняет министерство финансов в неспособности провести налоговую реформу. Алексей Кудрин отвечает премьеру. Все ждут оценок Президента. Нервная атака премьера на «питерскую команду». Расчет прост. Алексей Кудрин – от Чубайса, а Герман Греф – от Владимира Путина. Кто-то должен уйти в отставку. На своих местах остаются все.
   Четверг, 20 марта 2003 года.
   В ночь со среды на четверг началась война в Ираке. Время дипломатов кончилось. Началось время солдат. Вопреки несогласию ООН Америка начала войну. Мы живем в ином мире.
   11 сентября 2001 года теракты, случившиеся в Нью-Йорке, потрясли мир. И, пожалуй, слов, наподобие «начался иной отсчет времени», «новое тысячелетие началось не 1 января, а 11 сентября 2001 года», в то время журналисты и политики не знали. 20 марта 2003 года претендует на аналогичную аттестацию. Как известно Россия, Франция и Германия воспротивились военному вмешательству и перекрыли американцам кислород в ООН.
   Но и по сей день США экспортируют и насаждают свое понимание мироустройства, порой чуждое менталитету той или иной страны.
   Возникает вопрос: почему экспорт социализма был плох, а экспорт весьма уязвимого американского правопорядка хорош? Любой диктат и подавление непременно вызывает протест цивилизованного мира, и объединенная Европа – шаг на этом пути.
   5 апреля 2003 года. Летим в Европу и Америку. Всемирная выставка телевизионной и радиовещательной аппаратуры. Два адреса: Амстердам и Лас-Вегас. Техника, технологии, программный продукт нового поколения. Летим бизнес-классом, а в нем – куча знакомых лиц. Этих знаю по прежней работе на РТР, других встречал в коридорах Останкина, третьих видел у себя, в телекомпании ТВ Центр, которой руковожу. Российские представители зарубежных компаний тоже здесь, в бизнес-классе пассажирского авиалайнера. На удивление много «радийщиков». Летят на выставку сотрудники «Радио России», «Авторадио», радио «На семи холмах». Хорошо живем. При коммунистах вряд ли бы так дали разгуляться на казенный счет. Да и вообще при социализме за границу летали только избранные. Одним словом, завоевания демократии налицо здесь, в бизнес-классе самолета, летящего в Амстердам. Да и кормят неплохо.
   Улетаю на выставку. А на сердце неспокойно. Война в Ираке миновала стадию сенсации. Обыденное состояние. Война ушла с первых полос газет, из начальных блоков телевизионных информационных программ, Война стала данностью жизни. Где-то взрываются дома, берут в плен солдат, череда пожаров, череда смертей. А я-то сначала в Европу, а потом – в Америку. Новинки техники электронных СМИ осмотреть. Ну и что?! Жизнь продолжается, подобным уже никого не удивишь. А если бы этим уничтоженным Некто был ты?!
   Однако любая интерпретация событий происходит под увеличительным стеклом очевидного. То, что Ирак будет раздавлен, на этот счет нет сомнений.
   Вопрос первый. Сколько понадобится дней, чтобы от Ирака осталась только контуры на географической карте?
   Вопрос второй. Окажет ли Ирак достойное сопротивление, или американцы пройдут его в стиле походного марша?
   Вопрос третий. Если оружие массового уничтожения есть, когда оно выстрелит? А если его нет? А если его нет, то вся операция вызовет яростный протест. Что они себе позволяют?
   Именно опасное оружие в руках Саддама делало его исчадьем зла. Побывав в Ираке с группой инспекторов, глава миссии ООН Ханс Бликс сказал: «Похоже, оружия нет». Что значит, похоже? Машина запущена. Остановить ее невозможно. Вы понимаете, какие это затраты? 400 тысяч солдат, несметное количество танков, тысяча самолетов. Их же не вернешь назад.
   3 апреля 2003 года, накануне полета в Амстердам и Лас-Вегас у меня, наконец-то, состоялась давно намечаемая встреча с Георгием Боосом. Он – вице-спикер в Государственной Думе. Где-то месяца два назад позвонил мне и попросил дать кассеты с передачами Андрея Караулова «Момент истины», так или иначе связанными с деятельностью Германа Грефа. Встреча постоянно откладывалась. И вот я в кабинете парламентского начальника. Разумеется, знал, о чем пойдет разговор. Накоротке, двумя неделями ранее в разговоре со мной (мы обсуждали очередную острую тему), мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков вдруг обронил: часом раньше ему звонил Алексей Кудрин, в то время – вице-премьер и министр финансов РФ. И, не скрывая своего раздражения по поводу передач Караулова, сказал: «Юрий Михайлович, мы же тоже можем осложнить вашу жизнь, перекрыть поток субвенций. Да и законы в пересчете на Москву мы можем скорректировать». Лужков нервно усмехнулся, однако ответил: «Алексей, ты что это, серьезно? Так и мы можем ответные действия совершить».
   Георгий Боос мне все это пересказал. Вывод был лаконичен: «Олег Максимович, Караулов перешагнул допустимую грань. Его передачи в адрес правительства оскорбительны. Если Лужкову перекроют кислород, он пройдется по телеканалу катком. Вас уберут. И восторжествуют Ваши противники: Валерий Шанцев (в то время вице-мэр Москвы. – О.П.) и Сергей Ястржембский (в то время помощник президента РФ. – О.П.)».
   Я ответил столь же категорично: «Я готов уйти в любой момент. И то, что эти люди хотели бы меня убрать, не есть новость. Как поведет себя Лужков, не берусь прогнозировать. Я готов к любой реакции мэра. И знаете почему? Я это уже проходил и с Борисом Ельциным, а несколько раньше с Михаилом Сусловым. Значит, в моей жизни появится еще один сюжет для будущей книги».
   То, что Андрею Караулову не хватает воспитания, общей культуры, реальных фактов, – это правда. То, что он провокатор – правда вдвойне. Но все это – рисунок нового жанра затянувшегося в России безвременья. Он ведь театральный человек, окончил ГИТИС. Существует роль шута, героя-любовника, маленького человека, бунтаря, даже роль предателя существует. А Караулов вот выбрал роль провокатора. Любимая, кстати, роль, на которую политический сыск в России еще со времен создателя Третьего жандармского управления А.Х Бенкендорфа назначал, как известно из учебников российской истории и документов архивов, в общем-то, талантливых, неглупых, но однозначно не лишенных скверности людей. Чего только Евно Азеф стоил! «Под него», своего добровольного агента, политический сыск в 1905 году в партии эсеров не только две «оппозиционные» газеты создал, но даже Боевую организацию (БО), обильно снабжая ее оружием и деньгами. А уж в КГБ СССР, как известно теперь из открытой печати, за честь почитали внедрить писателя, актера, режиссера в среду творческой интеллигенции. И подбирали самых словоохотливых, умеющих при всех «резать правду-матку» про власть. Говорят, нередко «чекисты» получали донос одного «стукача» на другого.
   В случае с Карауловым, да и не только с ним, думаю, важно театр отделять от жизни. Власть этого понять не хочет, да и не может. Да и надо ли ей это? Ее восприятие журналистских «изысков» прямолинейно. Ельцин сдерживал себя и пережил «Куклы». Не закрыл, не запретил. Поэтому и до сих пор всю ситуацию со свободой слова в России сравнивают со временами Б.Н. Ельцина.
   А убедили его в том, что он – гарант свободы слова в России мы с Михаилом Полтораниным еще весной 1992 года, когда критика власти на волне «отпуска цен» и массовых невыплат заработной платы стала «зашкаливать» все мыслимые пределы. Сначала он морщился, но очень скоро вжился в образ «гаранта». И стоял на своем. Хотя все не так просто, как кажется. Приближенные время от времени требовали от него расправы над «вольнодумцами». Не пошел на расправы. Даже упреков не делал. А говорили о нем в эфире и печатали в газетах достаточно лживых посылов, за которые и тогда вполне можно было «присесть» на год-полтора. Где сейчас эти смелые труженики эфира и газетной строки? Неужели все так хорошо в родном Отечестве, что остаются только слова «полного и глубокого удовлетворения»?
   Да, журналистская эйфория девяностых годов незабываема. «Наконец к власти пришла наша власть!» Наяву все так и было. Закон и свобода слова, заявление Ельцина, что власть должна быть открытой. Но как только реформы забуксовали, власть заговорила другим языком: «Журналисты клевещут на власть. На экране сплошная чернуха!» И очень скоро демократические СМИ признали: наша демократическая власть реагирует на критику так же агрессивно и нервно, как власть предшествующая, власть коммунистическая. А чего другого ждали? Все во власти, и «той», и «этой» до августа 1991 года носили в карманах красные партбилеты бессмертной КПСС. Так что, традиции. Особенно этот властный синдром взыграл в провинции. Там начали закрывать газеты, их просто разоряли, лишая государственного финансирования. Редакторов либо снимали с должностей «без выходного пособия», либо пугали беседами в прокуратуре.
   Мой разговор в Госдуме с Георгием Боосом – событие того же ряда.
   Боос не ограничился пересказом «кудринской атаки» на Лужкова. Он рассказал о своих встречах с Грефом и Кудриным, об их обиде и на Караулова, и на Попцова, и на канал ТВ Центр, конечно. Назвал передачи Караулова «беспардонно обвинительными» Поведал и о желании высоких правительственных чиновников убрать из телевизионного эфира «Момент истины», а с должности президента телекомпании ТВ Центр Олега Попцова. Нельзя сказать, что Георгий Валентинович Боос был категорически неправ. Очень много просчетов в программе Караулова подметил точно.
   Кстати, в телевизионном мире название передачи «Момент истины» нередко усекают на первый слог. «Мент истины». Хотя и звучит несколько обидно, но применительно к очень многим «разоблачениям» журналиста – точно. К тому же, прав Боос, Андрей никогда не дает своим собеседникам высказаться до конца, постоянно перебивает их, обрывает, и это неуважение идет в эфир без монтажа.
   Я сказал Боосу, что намек на мое возможное отстранение от руководства телекомпании ТВ Центр воспринимаю не то чтобы спокойно, а почти с удовлетворением. Потому как сам готов все послать «к чертовой матери», а не гробить на канале свою жизнь, тратить ее на политические интриги, выстраивание отношений с прогнившей, насквозь проворовавшейся властью.
   – Страну уничтожают, – сказал я. – Криминал всевластен, а власть, по сути, бессильна и в силу удручающего непрофессионализма, алчности, и потому, что она – часть этого самого криминала. Я не хочу присутствовать на похоронах своей страны.
   На эту тираду Боос ответил:
   – Вы зря кипятитесь. Если Лужкову перекроют субвенции, вас не станет.
   – Вы это уже говорили, Георгий Валентинович, – заметил я и пожал плечами. – Может быть, не стану спорить. Если ему надо приблизить час самоуничтожения, он поступит именно так. – И добавил: – Не надо заблуждаться. Правительство и президент, как и его окружение, играют в разные игры. Хотя, можете быть уверены, я не ищу у кого-то защиты. Я делаю то, в чем убежден. Эфир с Карауловым и всей громадной палитрой его изъянов лучше, чем эфир без Караулова. А что касается Германа Грефа, я готов пригласить его в эфир ТВЦ вместе с вами. И пусть он будет вашим визави.
   А вообще-то Герман Греф, в то время исполнявший должность министра экономического развития и торговли РФ, обиделся, что мы выдали в эфир историю его заместителя, который возглавлял туристическую фирму «Нева» и «приторговывал» «девочками» в Финляндии. Финны сделали на эту трогательную тему часовой фильм. Министра возмутил не факт отвратительного прошлого его заместителя, который, конечно же, сказал, что его оболгали. А то, что этого человека представили как «заместителя Грефа». Ко времени эфира программы «Момент истины» его в правительстве уже не было. Логика претензий федеральной власти была проста: если «поклепы» не прекратятся, мы будем считать, что их санкционирует Лужков.
   А в среду, 16 апреля того же, 2003 года я встречался с заместителем Юрия Лужкова Владимиром Ресиным, и он мне вкратце пересказал полемику, которая произошла в Ярославле. Там тот же самый Алексей Кудрин вновь «атаковал» Лужкова. При разговоре, кроме Ресина, присутствовали полномочный представитель Президента РФ в Центральном Федеральном округе Георгий Полтавченко. Вице-премьер РФ говорил мэру Москвы: «Закройте передачу Караулова и отстраните от руководства телеканалом ТВ Центр Попцова».
   Все повторяется. В прошлом с 1991-го по 1996 год, в пору моего руководства ВГТРК, я чуть ли не каждый день слышал требования закрыть ту или иную программу. И снимали меня с должности примерно раз в неделю. Не привыкать.

Детская игра для очень взрослых

   17 апреля 2003 года, четверг. Ехал в машине, когда по радио «Эхо Москвы» сообщили: только что на улице Свободы в столице (это Тушино) стреляли в депутата Госдумы Сергея Юшенкова. Депутат ранен. Спустя минут пять последовало уточнение: Сергей Юшенков убит.
   Его убили в день, когда партия «Либеральная Россия», к которой он принадлежал, была зарегистрирована в Министерстве юстиции РФ. Об этом Юшенкову сообщили утром. А между 18 и 19 часами его убили. Кто? Зачем? Почему?
   Надо рассуждать. А сил нет. Я знал его с первых дней нашего общего депутатства. Полковник. Человек, крайне неподходящий для армии. А, может быть, время было такое – офицеры пошли в политику и устроили в ней настоящий армейский бунт? Сергей Юшенков совсем не из тех дисциплинированных государственников. Он как раз из «противоположных», «беловоронных», «пеннодемократических». Немножко с упрощенным чувством юмора, любил анекдоты, хотя рассказывать их не умел, и поэтому смеялся всегда первым, опережая слушателей, которым и был адресован анекдот.
   Удивительно добрый, искренне оппозиционный к власти, не лидер по существу, но до невероятности подходящий на роль сопредседателя партии, каковым и был. Говорил совершенно искренне: «Ну, какой из меня лидер, вы же понимаете? А партии лидер нужен. Где его взять?!» На роль лидера партии «Либеральная Россия» претендовал Борис Березовский. Не обязательно официального. Его устраивал и теневой пост.
   Березовского можно понять. В 2000 году он поддержал идею выдвижение Путина в качестве преемника Ельцина. Затем, с «подачи», да и соответственно не без вложений Березовского было создано движение «Единство». И оно, бесспорно, остановило «нарастающую угрозу» усиления влияния в политике России Евгения Примакова и Юрия Лужкова. Помню, как Примаков «сходил с дистанции». Его признание было лаконичным: «Я не привык проигрывать. Я не в том возрасте, чтобы довольствоваться 3 – 5%. Важен не результат, а процесс. У движения «Отечество» нет шансов. 14% на парламентских выборах для движения, которое претендовало на 30, не могут рассматриваться как успех. Административный ресурс расколоть не удастся. Если бы вы видели, с каким количеством предательств я столкнулся!» Разговор проходил в предвыборной штаб-квартире Е.М.Примакова. Основной удар движение получило от губернаторского корпуса. Я заметил: «Губернатор – всегда прагматик». «Согласен с вами, – ответствовал Евгений Максимович, – Его, губернатора, не интересуют идеи. Его интересует, какая доля налогов останется в регионе». «Вот именно, – поддержал я разговор. – А средства от поступления налогов распределяет по регионам федеральная власть».
   Примаков плюс Лужков – слишком сильный для ее безопасности тандем. Он не устраивал правых, он не устраивал олигархов, его страшилась Семья. Управленческая успешность мэра Москвы раздражала федеральную власть, и она искала случая, чтобы ее пресечь.

Лохотрон

   Все – впереди. А пока о событиях весны 2003 года. Их так много, что есть из чего выбирать, чтобы подытожить выбор словами: тихий омут – тоже стабильность, но в нем водятся черти.
   300-летие Санкт-Петербурга. Празднование юбилея и Международный экономический саммит в «одном флаконе». И в своей северной столице. Владимир Путин, как говорится, на коне.
   Затем саммит в Эвиане, во Франции. И снова очередной успех: Россия помирилась с Америкой. И уже не понять, кто против кого дружит?
   Вопрос: насколько правилен этот выбор? Мы их или они нас должны признать? И в каком качестве? Как равного, как зависимого, как сырьевой ресурс, как конкурента на рынке совершенных технологий, качественных товаров? Как и кто будет делать нашу страну востребованной ими?
   В своем послании Федеральному Собранию в 2003 году президент Путин произнес одну, на мой взгляд, ключевую, хотя вполне умеренную, почти безобидную фразу. Говоря о знаковых представителях бизнеса, он сделал некое смысловое уточнение. «Надо быть попатриотичнее!» Всего три слова. Но они отражают суть главного конфликта в обществе. Новый класс, точнее сословие олигархов так и не стал носителем объединяющей государственной идеи. И это при колоссальном социальном разрыве в достатке бедного и богатого, что всегда уподоблено горящему фитилю под пороховой бочкой.
   В этой идиоме «быть попатриотичнее» все: и про отмывание капитала в офшорных зонах, и лоббирование интересов западных производителей в собственной стране, и пренебрежение к социальным нуждам населения.
   Начиная с горбачевских времен, всякая приходящая власть объявляет себя реформаторской. Это стало неким тестом на право быть властью. С той же последовательностью власть следующая объявляет непродуктивными, тупиковыми реформы предыдущей. Что это: российская ментальность, безграмотное реформирование или некое свойство власти, строящей свое будущее на фундаменте неблагодарности к предшественникам? Скорее всего, это и то, и другое, и третье. И, пожалуй, Путин первый, кто не стал следовать подобной логике.
   Вспоминаю свою первую встречу с президентом Белоруссии Александром Лукашенко. Мы встретились в 1995 году. Прошел первый год со времени его вступления в должность. Вот что он мне рассказал. «Вы знаете, что перед президентством я директорствовал в крупном белорусском совхозе. И жена моя решила остаться там. И вот я настроился съездить в свое хозяйство, навестить своих уже совсем в другой роли. Приезжаю туда вечером. Ищу свой дом. И верите, не могу найти. Я, знаете ли, растерялся. Что за нелепость?! Еду по знакомой улице, а дома нет. Хотя я точно знаю, что он был. И тут только я сообразил, что к чему. Оказывается, вокруг моего дома, прежде открытого всем ветрам, построили высоченный забор. И сразу вся улица, не то, что дом, стала неузнаваемой. Я подзываю своих помощников, делаю им разнос: Кто позволил? Зачем вы это сделали?! А глава президентской администрации мне отвечает: «Александр Григорьевич, так надо!»
   Я выслушал этот монолог и не удержался от вопроса:
   – Ну и что вы ему ответили?
   – А что я ему отвечу? Я в этой роли – человек новый, а они – люди тертые, им виднее, что надо, а что не надо.
   Скажу, что к жене в село «батька» так и не вернулся. У него сейчас сын от другой женщины, брак с которой президент Беларуси так и не зарегистрировал даже после рождения их общего сына. А первая, «документальная» жена Галина Родионовна большую часть своего времени так и живет все в том же селе, хотя сыновья и зовут ее в Минск на постоянное место жительства.
   Разумеется, Путин не Лукашенко, но власть живет по своим законам. И всяк, кто пытается менять эти законы, бывает мало удачлив в своем новаторстве. Лидеры приходят и уходят. Аппарат, свита – вечны.
   То, что Путин не предал анафеме своих предшественников, отнюдь не иная ментальность. Во-первых, это было условие его прихода к власти. Во-вторых, он понимал, что страна переживает глубокое неудовлетворение курсом реформ и желающих критиковать ельцинское правление будет достаточно. Для себя он оставил право говорить о том, что переживает страна в настоящий момент. И об утрате своего экономического лица, об утрате национального достоинства, разбалансированного международного кредо страны. Но все это, не затрагивая никоим образом прежнее руководство, не оценивая его роли в этой «внутриотечественной неблагоприятности».
   Трюизм «лексикологии», конечно, но без него не обойтись: путь к демократии – путь непростой.
   6 июля 2003 года, суббота. 14.45. Теракт на Тушинском летном поле, оборудованном под фестиваль рок-музыки. На поле – где-то между 25 и 40 тысячами человек. Теракт совершили две женщины. У шахидов новая тактика. За фанатичный барьер пропускаются женщины, надевают пояс шахида, нашпигованный взрывчаткой, выбирают людные места и там взрывают себя.
   Так было в Дубровке. Большинством из группы террора оказались женщины, все они предполагали взорвать себя. На каждой из них был все тот же пояс шахида. Счастье, что нашим спецназовцам удалось уничтожить эту команду до сотворения страшного убийства. Женщина – составная часть философии террора. Во-первых, она вызывает меньше подозрений. Во-вторых, больше сострадания, что притупляет бдительность правоохранительных органов. В-третьих, их жертвенность обретает крайне большое эмоциональное воздействие на окружающих, нежели террористический акт, совершенный мужчиной. Даже в случае судебного процесса впоследствии накал страстей будет иным. В-четвертых, это еще одна, пусть уродливая, но очевидная сторона равенства и эмансипации. Так что, женщины с поясом шахида, не последний оплот террора, а скорее наиболее совершенное его орудие.

   В Чечне объявлена дата президентских выборов. Похоже, что шахиды к этому событию, а проще говоря, сообщению о факте выборов, приурочили свой теракт на аэродроме в Тушине. Если это так, то у наших соотечественников почти советское мышление: свои действия связывать с датами, годовщинами. В том же июле 2003-го – мощная атака генпрокуратуры на нефтяную компанию «ЮКОС», крупнейшего в стране добытчика энергетического сырья и производителя нефтепродуктов. Арест второго лица в компании Платона Лебедева. Что это? И почему именно сейчас, в июле 2003 года, за девять месяцев до очередных президентских выборов и за пять – до очередных выборов в Государственную Думу?
   «Пересмотра итогов приватизации не будет», – твердит, как заклинание, власть. В конце июля президент Путин делает уточнение: то, что случилось до 2000 года, т.е. до его вступления в должность, не ставится под сомнение. Ну, а уж то, что произошло и происходит в период исполнения им обязанностей, только согласно Закону. «Закон един для всех», – уточняет Путин.
   Лукавое уточнение. А что делать, если закон нарушен 27 декабря 1999 года? И сумма этого нарушения исчисляется сотнями миллионов долларов? Кстати, 370 миллионов, вмененных как хищение Платону Лебедеву, имели хождение и вовсе в 1994 году. Даже облик купюр с того времени полностью изменился. Не говоря уж о том, что за это время над страной прошелестели две девальвации и одна деноминация рублей. Так в чем же дело? Надо ли пересматривать, а также подвергать ревизии приватизационные итоги? Или оставить в покое. Пусть будет все, как есть. Ну, кто в России не ворует? Так, зачем же «дело «ЮКОСа» в год выборов в Госдуму и менее чем за год до выборов президента страны? Рискну предположить, что в действиях власти, сказалась, прежде всего, «ментальность разведчика». Объединение ЮКОСа и «Сибнефти» вывело на мировой рынок сырья мощного игрока. В России ведущая нефтяная компания одновременно становится и авторитетным игроком в политике. И Путин делает безукоризненный, с точки зрения психолога, ход. Он, якобы, открывает властное пространство, начиная с 2008 года. И при этом следит, кто первым бросится в освободившийся коридор. Первым это делает М.Б.Ходорковский.
   Он проводит пресс-конференцию, посвящая ее не экономическим взглядам олигарха, не проблемам нефтяного бизнеса, что было бы естественным после объединения компании, а проблемам сугубо политическим: бизнес и выборы в Государственную Думу, бизнес и власть. Ходорковский на этой пресс-конференции говорит о своих политических симпатиях, а точнее, как ЮКОС намерен формировать будущий законодательный орган. Ходорковский назвал три партии, которые он намерен поддержать финансами: СПС, «Яблоко» и, что казалось сверхневероятным, КПРФ. Иначе говоря, ЮКОС намерен взять на себя составление подконтрольного думского баланса, перебрасывая в результате действия парламента силы с одной чаши на другую. Финансируя как реформы, так и популизм, способный, если за ним не приглядывать, взорвать любой рынок, любую стабильность. Нельзя исключить, что Путин умышленно своим шагом спровоцировал активность противостоящих друг другу сил.
   Поведение Ходорковского, одного из наиболее уравновешенных олигархов, по-своему симптоматично. Если так повел себя осторожный Ходорковский, значит мы – второй пояс кремлевского окружения, были неправильно сориентированы. И мы до сих пор не знаем полнообъемных амбиций противостоящих нам сил. Таким образом, силы, противостоящие Путину, в определенном смысле допустили фальстарт, что добавило нервозность в надвигающиеся выборы. И если выборы президента вполне предсказуемы, то выборы в Думу при консолидации оппозиции, а Ходорковский намерен ее консолидировать деньгами, могут превратиться в большой вопрос. Как говорят охотники в таких случаях, раньше времени подняли стаю уток с озерной глади.
   Бесспорно, это стало сигналом для второй составляющей президентской команды. Было девять нефтяных компаний, к концу года после слияний и объединений их осталось пять. И не просто так, а «спарившихся» с западным капиталом. «British Petroleum» (BP) уже наготове. Чего вы ждете?! И, вообще, какая власть без собственности? Изберем более лояльную формулу – передел не нужен, а ревизия собственности необходима. И прокуратура могла бы обозначить начало такой ревизии. Государство должно вернуть себе рычаги, регулирующие должностные и финансовые потоки по стране. Разумеется, история с ЮКОСом лишь подтверждает факт неугасающей борьбы двух группировок в окружении президента Путина. Говоря «расхожим» языком, «чекисты» готовы заявить свое право на часть собственности, которая сегодня в руках олигархов.
   Правильно ли все рассчитал Путин? Хотя можно предположить и другое: все случилось чисто спонтанно. Владимир Владимирович красиво сыграл открытого и искреннего политика, приверженца демократических норм. На Западе это должны оценить. Что ж, может быть. Президент высказался, и оппоненты проявились мгновенно.
   Честно говоря, такого количества питерцев в центральной власти не было со времен переезда большевистского правительства в Москву в течение почти семидесяти лет. Москва ставила Питер на место. Давала понять, что, лишившись однажды столичных функций в силу капризности царского двора, а, проще говоря, капризности государя-императора, она испила горькую чашу. Как коренной питербуржец и человек, много лет связанный с миром политики и в советские, и в постсоветские времена, подтверждаю: это унижение было повседневным. Ленинград надлежало приучить к настроениям и судьбе рядового областного центра.
   Путин это помнит и понимает, и где-то внутренне для себя упростил задачу, посчитав, что объединение людей «одной группы крови» (и те, и другие – питерцы), пройдет и быстро, и безболезненно. Возможно, все бы так и произошло, не вмешайся в этот процесс еще одна вполне сформировавшаяся политическая сила – ельцинская Семья, которая заявила свои права на питерских «первопроходцев».
   Да и что спорить! Она, Семья, через Ельцина сотворила их и была убеждена, что всем сущим они обязана именно ей.
   Ну, а путинский призыв силовиков и управленцев по убеждениям вроде как соответствовал целям, но по профессионализму оказался в своем подавляющем большинстве менее масштабен, нежели цели и идеи, должные в тот момент объединить страну.

Что немцу хорошо, то русскому смерть

   В 2010 году Владимир Путин – вновь глава правительства, а в президентах страны Дмитрий Медведев. Но загадка путинского «я» не перестает существовать. Общество так и не поняло, что собственно произошло и откуда появился этот человек с моложавым лицом.
   Десять лет назад он появился худощавый, лишенный даже намеков на седину, причиной чему можно счесть цвет волос, от природы негустых и совершенно «блондинистых», с легкой, слегка покачивающейся походкой человека, занимающегося не то спортивной ходьбой, не то борьбой. И при всем этом совершенно не запоминающаяся внешность. Встретив его однажды в толпе, вы вряд ли выделите его и сможете с точностью воспроизвести портрет.
   Для меня эта частность была совершенно понятной. Будучи в прошлом знаком с несколькими нашими разведчиками, осевшими либо после провала, либо во избежание такового, в родных пенатах, людьми достаточно известными и весомыми в своем узком кругу, я обратил внимание на их безукоризненную внешнюю стандартность, их типовую ментальность. Плечи не широкие, не узкие; рост не высокий, не низкий; лицо без каких-либо отклонений: особо выпуклого лба, глубоко сидящих глаз, нарушенной правильности носа, загущенных бровей или выступающих подбородков – ничего подобного нет и в помине. Столкнулся на улице, взглянул и забыл. И на вопрос знакомого, как же он выглядел, ты пожимаешь плечами и отвечаешь: «Обыкновенно». Ну, хоть что-нибудь тебе бросилось в глаза? Постепенно, в замешательстве на свою рассеянность и отмахнешься от наседающих вопросов: «Нет-нет, ничего особенного».
   «Все правильно, – сказал мой друг. – И твоя рассеянность тут ни при чем. Именно так подбирают разведчиков, особенно поначалу выполняющих ответственные задания. Ничто в их облике и поведении (второе уже следствие тренировки) не должно привлекать внимания. Увидел и забыл».
   И пока страна вслед за зарубежьем задавала навязчивый вопрос: «Кто вы, мистер Путин?», он – мистер Путин стал нашей повседневностью. На что рассчитывали те, кто его выдвигал, стало понятным спустя первые полгода. На что рассчитывал он сам, остается неясным и по сей день. Почему он решил, что он сможет? Кто-то выдохнет со стороны – так ведь смог же! Это как считать, ответите вы.
   Разумеется, если сравнивать его с предшественником, как и возможными соперниками на президентский пост: Г.А.Зюгановым, Г.А.Явлинским, В.В.Жириновским и с теми, кого предположительно мог бы назвать Б.Н. Ельцин, то рисунок ситуации был бы совсем иным. Путин их вряд ли знал, как, впрочем, и о своем выдвижении, которое, судя по всему, явилось для него достаточно неожиданным. И все-таки, он сказал себе: «Я смогу». А может быть, это, как в спорте, когда тренер берет за плечи своего ученика и перед стартом буквально выталкивает его на состязательный подиум, будь то беговая дорожка, боксерский ринг, спортивный снаряд или борцовский татами: «Ты сможешь, ты должен – вперед!»
   Вряд ли, хотя, как легенда, это звучит красиво! Он пришел в президентскую команду после проигрыша Анатолия Собчака на выборах 1996 года, когда тот делал попытку повторного избрания на пост губернатора Санкт-Петербурга. Путин входил в команду Собчака и, как свидетельствует история, возглавлял его предвыборный штаб.
   Ельцин не любил Собчака и ревновал его, как можно ревновать конкурента на президентский пост. «Ближний круг» Ельцина, прежде всего, его главный телохранитель Александр Коржаков, тогдашний директор ФСБ Михаил Барсуков внушали «хозяину» эту маловероятную, и сомнительную идею, о чем я дважды говорил Ельцину лично. Он в ответ хмуро щурился, а затем, как бы прощая мое заблуждение, говорил: «Но ведь кто-то ему внушает эту идею». На что я философски замечал, что любую идею Собчаку может внушать только сам Собчак.
   На выборах губернатора северной столицы в 1996 году команда Ельцина поддерживала главного соперника Анатолия Собчака Владимира Яковлева. Не слишком явно, но достаточно для того, чтобы понять: Ельцин Собчака сдал. Вообще, первый президент России считал, что никому, никогда и ни за что он не обязан.
   Это в полной мере относится и к отношению Ельцина-президента к Межрегиональной депутатской группе, созданной в 1989 году на первом съезде народных депутатов СССР. А ведь именно она, объективно говоря, определила триумфальное возвращение Ельцина во власть новой России. Бывшие единомышленники стали ему в тягость с избранием на пост Председателя Верховного Совета РСФСР 29 мая 1990 года. Они спорили, не соглашались, их надо было выслушивать, как-то реагировать на их, порой, нелицеприятные слова. Они не вписывались в концепт Семьи: Президента надо беречь и не отягощать негативной информацией. С игрового президентского поля один за другим стали уходить выходцы из межрегиональной группы: Гавриил Попов, Геннадий Бурбулис, Галина Старовойтова, Сергей Станкевич, Михаил Полторанин, Анатолий Собчак.
   Так и с выборами губернатора Санкт-Петербурга: в критический момент Ельцин и его Администрация не оказали поддержки Анатолию Собчаку и как бы осознанно «похоронили» его как политика. Хотя вряд ли кто станет спорить, что Собчак был символом демократических преобразований в России, а то и их знаменем. Однако же, «похоронили». Более того, сделали все, чтобы Собчак уехал из страны. Дали своим сатрапам команду: «Фас!». Вменили своему ставленнику новому губернатору невской столицы Владимиру Яковлеву начать прокурорское издевательство. Все так. Все – правда. На то Е.Б.Н. и первый всенародно и демократически избранный президент новой свободной России, чтобы другие демократы не высовывались. И не пытались прыгнуть выше установленной Кремлем планки. В этом – уязвимость первого президента России. Не в силах переварить весь масштаб власти, который затребовал и конституционно утвердил он сам, отдал ее на откуп всевозможным кремлевским квартирантам. Хотя я уже об этом рассказывал. А даже можно предположить, что и Путина «высмотрел» под пост второго президента России не Борис Ельцин, а например, Павел Бородин, бывший в то время управляющим делами кремлевской Администрации. Путина после Питера определили именно к «Пал Палычу», и тот «поступательно» вводил «новичка» Путина в коридоры большой власти. Но ведь кто-то предложил Путина тому же Пал Палычу, которого не упрекнешь в излишнем интересе к политике. Почему мы исключаем предположение, которое могут подбросить демократы-интеллектуалы первой волны. Дескать, все было не так. И Путин, следуя своей «вечной» профессии (как в самой «конторе» говорят, «бывших чекистов не бывает»), был внедрен Кремлем в лагерь А.А. Собчака. Профессионально внедрился в него, обеспечил проигрыш «патрона» на выборах, и, в благодарность за это получил приличную должность в президентской Администрации.
   Но мы, кажется, увлеклись фантазиями и уже сочиняем некий детектив о коварстве Бориса Ельцина, которого у него не было и в помине.
   Удел Путина – бродить между развалин социализма и вырытыми котлованами, разбросанными тут и там неприспособленными и невостребованными стройматериалами на громадном приватизированном пространстве, работающем в сотую долю своих непостроенных мощностей. А по сути, и там, и тут развалины: с одной стороны, разрушенного, с другой – невостребованного, так как проект оказался непригодным для нашего сверхконтинентального климата и сверхкрутого предпринимательского сообщества.
   Американская мечта не выдержала испытания российским менталитетом.
   Чем раздражены наши новаторы из Союза правых сил? Что Путин, внешне не возражая, а практически отказывается работать по их калькам? Господа! Вы напрасно сердитесь. Путин не совершит большого греха, если поступит с вами так же, как вы поступили со своим предшественником.
   До основания, а затем… Двор, господа, все равно, что сад, за ним надо ухаживать.
   Главная опасность для власти – олигархи, которым надоело быть в тени. Всем помнится, как ранней весной 1996 года заявил о себе банковский альянс, некая семибанкирщина, в поддержку Бориса Ельцина на предстоящих выборах. Тогда кто-то из миллиардеров назвал Михаила Ходорковского в качестве замены надоевшему всем Борису Березовскому. Но кандидат сразу ответил: «Нет-нет. Пусть этим занимается Боря (речь шла, конечно же, о Березовском), он это умеет, у него получится, и ему нравится этим заниматься».
   За дословную точность не ручаюсь, но смысл сказанного был именно таким. Спустя семь лет, Михаил Ходорковский принципиально меняет курс. Почему, отказавшись от «политики» в 1996-м, в 2003 году Ходорковский заявил о своих притязаниях на нее? Почему именно в 2003-м посчитал, что пора? Предчувствовал возможность атаки на себя и свой бизнес питерских чекистов, прокуратуры? Полагаю: первым сигналом к таким действиям стали поправки к Закону о выборах. Эти поправки практически отодвигали разного рода «политтехнологов», PR-агентств и СМИ всех уровней от больших денег больших выборов. Обретали невероятную и невиданную до той поры значимость Центризбирком, избирательные комиссии на местах. К тому же президент Владимир Путин, еще не освоив до конца возможность быть избранным на второй срок, уже объявил, что на третий не пойдет, изменять Конституцию не намерен. В таком контексте «смены вех» Михаилу Ходорковскому трудно было не качнуться в сторону освободившегося пространства. А, ведь, дисбаланс, возникший мгновенно после заявления Владимира Путина о третьем сроке, был очевиден для многих. Теперь никто, кроме самого президента, не озабочен выборами 2004 года. Все помыслы о выборах 2008 года.
   О предполагаемых замыслах Путина мы еще поговорим. А пока – о накатывающейся, как лавина, кампании по выборам в Государственную Думу, совпадающих с ними по срокам выборов губернаторов и мэров крупнейших городов. А для меня лично, как руководителя телекомпании ТВ Центр, выборы мэра Москвы, что, в общем-то, главнее всех остальных.

На берегу Рубикона

   6 октября 2003 года. Позади конституционные формальности проведения выборов в Госдуму: допуск партий и блоков к избирательной кампании, составление партийных списков, разрешение на сбор подписей (их должно быть не менее 220 тысяч). И прочая и прочая. Вперед!
   Любопытная деталь: равноудаленный Президент Владимир Путин приехал 28 сентября на съезд «Единой России». Для партийных чиновников – факт радостной победы и восторгов умиления. Для ЦИК – проблема. Гарант Конституции ее нарушил в виде попрания Закона о выборах, предпринял откровенно агитационную акцию в поддержку одной из партий, а, проще, «своей» партии. Проигнорировал закон, который он сам же и подписал. Сдержанная истерика в некоторых СМИ. Дескать, все и Путину, и «Единой России» сходит с рук. Звоночек для прокуратуры, ЦИК и правозащитников.
   СМИ восторженно мстили Центризбиркому: попробуйте, рискните подать на нас в суд, дескать, телевизионные каналы допустили вопиющее нарушение закона – показ президента на съезде «Единой России».
   Центральный Избирком оторопело молчал, обливаясь потом и огрызаясь на нескончаемые наскоки оппозиции.
   Могу понять президентскую администрацию в лице Владислава Суркова и еще двух-трех персонажей из Кремля, которые костьми легли, чтобы эта акция состоялась. А партия «Единая Россия» утвердилась, как некий политический центр, ведь, речь идет о партии власти. И ей надо победить обязательно. Однако, куда важнее другое. Выступление Путина на съезде «единороссов», по замыслу администрации президента, объединяло в сознании избирателей два понятия – Путин и «Единая Россия». Почти по Маяковскому, мы говорим Путин – подразумеваем Партия, мы говорим Партия, подразумеваем Путин.

Когда же наконец?

   Начиная с 1990 года, вопрос, вынесенный, в название очередной главы, был самым повторяемым. Разумеется, Путин не похож на Ельцина, но он, по сути, запрограммирован, как продолжение ельцинской эпохи. В понятие преемственности Ельцин вкладывал не столько смысл следования прежнему экономическому курсу, сколько факт личной безопасности на будущее. Почему я столь подробно говорю об этом периоде в жизни России? Только с одной целью: напомнить об истории, как некой энергетической среде, сохраняющей в ней присущую особенность повторяться. Два срока первого президента – два срока президента второго. Их политические судьбы – разные, но есть в них и общее.
   Обоим был «заказан» третий президентский срок. Ельцину по решению Конституционного суда в 1999 году, хотя он и сам бы вряд ли решился на сохранение себя во власти любой ценой. Путин сам, почти за год до окончания первого своего срока, заявил: на третий срок никогда избираться не будет.
   И первый, и второй президенты дважды переизбирают парламент.
   Ельцин после роспуска Верховного Совета в 1993 году получает, как ни странно, вполне лояльную к президенту Думу. Путин накануне своего избрания, воспользовавшись, кстати, услугами Бориса Березовского, также имеет лояльный к себе парламент. Оттого, что олигарх смог в короткое время создать «пропутинское» движение «Единство», которое оттеснило с первых позиций и «Отечество» и КПРФ.
   В 1993 году, Егор Гайдар предложил мне должность оргсекретаря в движении «Демократический выбор России». Так тогда называлась партия, которую возглавляли Гайдар и Чубайс. Партия, которая, по их замыслу, должна была заменить на политической арене партию «Демократическая Россия» во главе с Львом Пономаревым и Галиной Старовойтовой. Ту самую, что привела к власти Бориса Ельцина, и создала реальную возможность появления в зоне управления страной ядра младореформаторов. Отвечая на предложение Гайдара, я сказал, что партия может состояться только в том случае, когда идея ее создания и развития становится целью жизни. «Есть примеры, – сказал я и улыбнулся. – И вы, Егор Тимурович, как человек прошедший школу газеты «Правда» и журнала «Коммунист», таких политических столпов хорошо знали. У одного из них фамилия Ульянов (Ленин), в Германии это Вилли Брандт, в Греции – Папандреу, в Китае – Мао Цзэдун, в КНДР – Ким Ир Сен. Ваша ситуация несколько иная. Еще нет партии, а вы уже не можете поделить лидерство – это первый изъян. Для вас создание партии – это хобби, вот ваш второй изъян».
   Так было тогда. Говорить о том, что партии создаются снизу и только в этом случае она имеет шансы на успех, было бессмысленно. Мои собеседники были убеждены, что все партии всегда и везде создавались сверху. И всегда большая загадка – деньги партии. КПСС нет, а где громадные суммы, которые были на ее счетах в стране и за рубежом? Где они сейчас? Кто ими воспользовался? В каких зарубежных банках они «осели»? В какую собственность вложены? После провала ГКЧП в августе 1991 года внезапно покончил с собой казначей партии, управляющий делами ЦК КПСС Николай Ефимович Кручина. Якобы выбросился из окна. Я очень хорошо знал этого человека еще со времен комсомола. Он был удивительно скромен и обаятелен. Последние годы в нем стала проявляться какая-то скрытая нервозность. Нечто подобное случается с вами в лесу, когда вы неожиданно осознаете, что заблудились.
   Почему он погиб? Странная форма самоубийства – выброситься из окна. У него наверняка было личное оружие. Что и кто его заставил сделать этот последний шаг? Ряд людей, из числа комсомольского призыва, которые были близки к нему и работали в КГБ, без тени сомнения утверждали: Кручину выбросили из окна.
   Была ли какая-нибудь связь между этими двумя событиями: смертью управляющего делами ЦК КПСС и создателем банка «Менатеп»? А, точнее, имел ли банк «Менатеп» какое-либо отношение к деньгам КПСС?
   Странно, так много написано о деньгах Национал-социалистической партии Германии и ничего о деньгах КПСС. Думаю, что эти две тайны равноценны. А, может быть, деньги единственной в СССР партии «крутятся» в таком обороте, что процентов с них хватает с лихвой на создание новых партий новой свободной России? Шутка, конечно.

   29 октября 2003 года.
   Факт отставки Александра Волошина с поста руководителя Администрации президента РФ перестал быть слухом, а обрел плоть свершившегося события. Накануне в 17 часов, в разговоре с одним из своих советников Анатолий Чубайс обронил фразу: «Сообщение об отставке Александра Волошина появится через два часа».
   Весь этот день до позднего вечера в 14-м корпусе Кремля, где размещается президентская Администрация, было непривычно суетно и говорливо. Напряжение витало в воздухе. Итак, Волошин ушел. Все правильно. Владимир Путин сдержал слово. Он не трогал ядра администрации своего предшественника больше трех лет.
   Разумеется, при Путине Кремль пополнялась «своими». Совсем же без «своих» нельзя. В основном, это были соратники Владимира Владимирович по прошлой работе. Игорь Сечин, Виктор Иванов (тот, что в Администрации), Сергей Иванов (тот, что на посту министра обороны), Дмитрий Медведев, первый заместитель Волошина, Дмитрий Козак, Игорь Шувалов. А вот всех-то новых и не перечислишь, оказывается. А. С. Волошин оставался на своем посту 1684 дня, побив рекорд пребывания в должности главы президентской Администрации со времени ее организации. До Волошина долгожителем считался Сергей Филатов – 1091 день. Из этих 1684 дней Волошин проработал с Владимиром Путиным 1400 дней. Более чем внушительный срок. Почти четыре года. С Борисом Ельциным Александр Стальевич, считавшийся ставленником Семьи, проработал меньше года.
   Как сказал в одном из своих интервью Владимир Путин: «Ничего экстраординарного не случилось. С самого начала было договорено, что Волошин уйдет тогда, когда подготовит смену».
   Искали замену, скажем откровенно, долго. И можно предположить, не случись ареста Ходорковского, Волошин, скорее всего, доработал бы до новых выборов президента, т.е. до весны 2004 года. Как свидетельствуют очевидцы и люди, не пожелавшие называть своих фамилий, Волошин сам подал прошение об отставке. Четырех лет хватило для того, чтобы «подчистить» все неприглядное, что могло всплыть после девяти лет безраздельного правления Семьи. Или четыре года – срок достаточный для бесконфликтного перераспределения государевой собственности среди «своих»? Уверен: для Волошина арест Ходорковского явился достаточной неожиданностью. Иначе говоря, он не был предупрежден, хотя его положение главы Администрации предусматривает первичное поступление всей информации еще до событий подобного рода. На сей раз, прокуратура посчитала возможным не перегружать Волошина новостями своего ведомства, а президент не счел нужным ставить в известность руководителя своей администрации. Волошин, судя по всему, с подобным решением и стилем отношений не согласился и с обиды подал в отставку. Если, конечно, в Кремле могут обижаться друг на друга. Президент отставку принял. Состоялось объяснение между президентом и главой его администрации по поводу случившегося – не состоялось, большой разницы не играет. Теневой «заправила» внутренней политикой страны покинул Кремль, присмотрев себе «хлебную» должность председателя совета директоров ОАО «Норникель»
   Буквально спустя три дня я беседовал с Юрием Лужковым. Задал ему вопрос о Волошине. Лужков на минуту задумался. Неожиданно наш разговор прервался. Без стука вошел глава АФК «Система» В.П. Евтушенков. Это был его стиль. Он всегда давал понять, что его отношения с мэром имеют особый статус. И я не первый раз был свидетелем подобной сцены, знал, как на такие выходки реагирует аппарат Лужкова. Но это к слову.
   К тому же, Евтушенков входил, в общем-то, в свое помещение. На время необходимого по Закону о выборах отпуска Лужков с частью своего предвыборного штаба размещался в красивом старинном здании, принадлежащем, как и многое другое в Москве, корпорации «Система»
   – Вы не испытываете угрызений совести, – полушутливым тоном начал Евтушенков.
   Лужков поднял голову, снял очки:
   – Испытываю, потому что выиграл у тебя только один сет.
   Ответный смешок был еле слышным.
   – Это я вам его уступил. – Евтушенков уже раскрывал папку с бумагами, не очень обращая внимание на наш разговор.
   Лужков по привычке погладил свою голову. И, то ли отвечая Евтушенкову, то ли размышляя вслух, заметил:
   – Вот видишь, олигарх пришел. Ему наплевать на наш разговор, и сейчас мы должны слушать только его.
   Евтушенков не ожидал такой реакции мэра. Честно говоря, он меня недолюбливал, и это даже мягко сказано.
   – Ну, что ж, я могу подождать, – сказал он и тихими, почти неслышными шагами пошел не в приемную, где обычно ожидают посетители, а мимо стола Лужкова в комнату отдыха. Ну, а мы, мы продолжили разговор о Волошине.
   – Видишь ли, – сказал Лужков, – когда президентом стал Путин, у нас с ним случился обстоятельный разговор. Он меня спросил: «Почему вы поссорились с Ельциным, говорят, что вы были друзьями?» Я ему тогда сказал: «Рядом с вами два негативных человека, оставленных вам в наследство и поставленных на должности Борисом Березовским. Эти люди – Александр Волошин и Владимир Рушайло. Ну, а почему поссорились? И поэтому, в том числе. Ельцин позволял внедряться во власть людям, которым противопоказано быть властью. Он позволил им грабить страну».
   – Так и сказали? – переспросил я.
   – Так и сказал. Но это еще не все. Последние два года Волошин стал другим, и лично ко мне стал абсолютно лоялен. Я не спрашиваю, почему?
   – Ну, потому что изменилось к вам отношение президента.
   – Возможно, – согласился Лужков. – Мне кажется, что у нас сейчас хорошие отношения с президентом. У него есть понимание цели, что нужно России завтра. И я буду его всячески поддерживать.
   – Значит, причина перемен в волошинских настроениях очевидна?
   – Наверное, дело не только в этом. Но одно понятно, он стал относиться ко мне и к Москве по-другому, и это факт. Я тебе скажу больше. Волошин достаточно самостоятельный человек, со своей точкой зрения. В истории с ЮКОСом это проявилось. Я считаю, это нормально. И порицать человека за свою точку зрения нельзя. Это его право. Он не согласился и ушел. Вполне достойный поступок.
   – Медведева (Дмитрий Анатольевич Медведев, нынешний президент РФ, сменил тогда на посту главы администрации А.Волошина. – О.П.) я не знаю. После Волошина ему будет непросто – это тоже факт. Но, говорят, он умный человек. Ну а дальше посмотрим.
   Такой вот разговор, и в общем-то, в присутствии ожидающего в комнате отдыха олигарха по фамилии Владимир Евтушенков, состоялся у меня с Лужковым в среду, 5 ноября 2003 года.
   Странно, Евтушенков играет в теннис, а пожатие руки слишком вялое. А, может, это стиль такой, вкрадчиво-обманчивый. Все говорят, что он жесткий и даже беспощадный человек. Мы практически не общаемся, а отношения продолжают портиться.

В чужом пиру похмелье

   Ушел Волошин, и вся «проолигархическая» пресса устроила «вселенский плач». Конец эры Ельцина. Выходит, что до сих пор они считали: эта эпоха продолжается. Отчасти, так многим казалось. Никаких противовесов Путин создать не мог. Он получил в наследство пул, состоящий из Семьи, олигархов и верных им крупных чиновников. Его величество Случай руководил Путиным. Так же, как в свое время Ельциным. Ельцин оказался во главе демократического движения случайно, по стечению обстоятельств. Путин в качестве преемника Ельцина тоже выскочил как черт из табакерки. Какая уж тут команда, если беседа о будущем президентстве для самого Путина, по его же собственному признанию, стала полной неожиданностью. Не предполагал, не знал, не чувствовал.
   Дело не в противовесах. И, чтобы понять всю логику происходящего, стоит бросить взгляд в недалекое прошлое.
   У Владимира Путина не было альтернативы Михаилу Касьянову в качестве главы правительства.
   Да и Касьянов сменил не кого-нибудь, а его, Путина. Вряд ли это был выбор подполковника советского КГБ, неожиданно даже для самого себя пробившегося на самую вершину власти в огромной стране. Наверно, ему сказали: «Вы думайте о будущем президентстве, а премьера мы вам подберем». Скорее всего, в Семье это считалось условием его прихода к власти, которое он обязан был принять. Ему как бы дали понять: занимайтесь чем угодно, только не лезьте в экономику, здесь все «схвачено». И это была правда, которую не мог не знать и сам Путин.
   К моменту его президентства в экономике уже было «все схвачено» и поделено. Как я уже говорил, те силы, которые одобрили выбор Ельцина, рассчитывали на осторожность, свойственную ментальности Путина как разведчика. И природное для чекиста недоверие всему и вся. Ставя на Путина, Семья, очевидно, учитывала и его неопытность, усиленную кратно внезапностью появления на вершине власти. Премьерство Путина было сверхкоротким. И оно не в счет. Для познания экономики ему была нужна своя команда, а ее не было. Та, которая есть, худо-бедно ведет корабль. Бесспорно, нужны были люди, которых он знает в лицо не два, не три года. Это не причуда, а норматив работы разведчика – доверять тем, кого знаешь досконально. А это, как правило, люди твоего мира, мира профессионально-замкнутого. Их надо позвать. И он позвал.
   Разведчики – народ непростой, и внешняя дисциплинированная обаятельность показалась достаточным гарантом. И то верно. Для сочинителей «наследника» все могло оказаться гораздо более драматичным, нежели то, что случилось наяву.
   Три с лишним года он терпел, и вдруг процесс пошел. Можно ли считать отставку А.С. Волошина победой «силовиков» в окружении Путина? И да, и нет. То, что свой пост оставил человек, который воплощал интересы ельцинской семьи, факт. Подобное обстоятельство не давало покоя «чекистам». Но «своего» человека из «конторы» на ключевой пост во власти «силовики» тоже не решились назначить. Перед выборами это могло взорвать либеральное крыло России.
   Двигали на должность главы администрации президента штатского, для этой должности достаточно молодого – всего 38 лет. О деловых качествах сказать что-либо трудно. Работая в Кремле, излишне не выделялся, ни в каких радикальных действиях замечен не был, на поле внутренних интриг особой активности не проявлял, по распределению обязанностей занимался административной реформой. Так на закате 2003 года состоялись перестановки в администрации президента. Дмитрий Медведев сменил Александра Волошина, Дмитрий Козак обрел статус первого заместителя главы администрации, в реестре заместителей появилась еще одна фамилия – Игорь Шувалов.
   И только Владислав Сурков и его круг обязанностей сохранились так, будто ничего и не произошло. Что и понятно: выборы, отношения с Думой, Советом Федерации, губернаторами и прессой. Найти человека вне опыта, который уже обрел Сурков, практически невозможно, поэтому раз есть, пусть будет. Вопрос, надолго ли?
   А пока попытаемся понять: зачем надо было арестовывать Михаила Ходорковского? Более того, в столь неординарных обстоятельствах, на взлетно-посадочной полосе в аэропорту Новосибирска, по пути на Дальний Восток. Или конечный пункт пути был значительно дальше? И Кремль об этом узнал? Заметим, что уже после ареста Платона Лебедева Михаил Ходорковский спокойно слетал в Америку. Что это, демонстрация уверенности? «Они защитят меня». Вызов прокуратуре? Вызов президенту? «Ваша власть имеет пределы!» Раскрыть глаза Западу на суть режима? «Россия превращается в полицейское государство». Собственная презентация, кто будет премьером России? «Очень скоро вы будете иметь дело с нами и только с нами». Наверное, всего понемногу.
   Ходорковский в США был принят и обласкан. Он просветил американцев и вернулся в Россию. Он полагал, что после этой поездки события вокруг ЮКОСа не получат развития. Да и факт возможных экономических потерь отрезвит. Не отрезвил! Ошибся Ходорковский. С кем не бывает?! Впрочем, именно после ареста олигарха курс акций российских сырьевых и металлургических компаний на мировых биржах стремительно пошел вниз.
   Вопли об оттоке капитала стали повседневно обрастать миллиардными цифрами. Можно было предположить, что после всего этого прокуратура и президент, натолкнувшись на твердый кулак международного капитала, перестроит свою тактику, под давлением бизнес-элиты страны изберут диалог, откажутся от полицейских мер. Не произошло. События вокруг ЮКОСа продолжали развиваться по прежней спирали: снизу-вверх.
   Мне кажется, что я понял, угадал мотивы, побудившие прокуратуру к аресту Ходорковского в Сибири, у трапа личного самолета. В бытность работы главой телекомпании ТВ Центр, в своем кабинете я повесил внушительных размеров карту России. На ней флажками отмечал регионы, которые принимают сигнал нашего телеканала. В один из тех памятных дней я рассматривал карту и как-то случайно обратил внимание на маршрут поездки Ходорковского по стране. Рискну предположить, что с не меньшим вниманием аналогичную карту разглядывал прокурор. И не поворот в общественном мнении, которого, возможно, добился бы Михаил Ходорковский в результате своих встреч и выступлений, испугал, смутил стражей закона.
   Совсем другое, так вот, разглядывая карту, тогдашний Генеральный прокурор РФ Владимир Устинов вдруг понял, что Ходорковский стремительно удаляется от Москвы. И, достигнув самой отдаленной точки, допустим, Владивостока, вместо билета на Москву улетит в Токио, а оттуда самолетом British Airways еще дальше. Но не в Москву. И, допусти такое, с берегов Темзы Ходорковского Генпрокуратуре никогда не отдадут. Как не отдали Березовского. Но это всего лишь предположение.

Летите, голуби, летите

   14 ноября 2003 года в Доме союзов состоялся съезд Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). На съезд приехал Владимир Путин.
   Съезд открыли в его отсутствие. Неожиданно председательствующий Аркадий Вольский сделал паузу и негромко обронил в зал: «Я должен покинуть вас на полторы минуты и встретить руководство». Какое руководство, Вольский не уточнил. В зале уже и премьер Михаил Касьянов, и вице-премьер Алексей Кудрин, и министр Герман Греф, и председатель Госдумы Геннадий Селезнев.
   Руководство, которое бросился встречать Вольский, оказалось самым главным. Из-за кулис, как и положено появляться объявленным в программе, вышел второй президент России В.В.Путин. Раздались аплодисменты, выражающие чаяния правления РСПП: «Он внял нашим молитвам! Он услышал нас! Он пришел, значит, диалог, которого ждали, состоится».
   На съезде президент выглядел внутренне мобилизованным и, что естественно, проявил отличную реакцию. Он легко «откомментировал» несколько позиций из доклада Аркадия Вольского, а в своей короткой вступительной речи еще и обострил главную для себя тему социально-ориентированной политики бизнеса. Президент так и сказал: «В обществе есть определенные ожидания на этот счет». Упрощенно этот тезис укладывается в формулу, выведенную в 1997 году бывшим министром финансов Александром Лифшицем, – «делиться надо». Президент не произнес этих слов, но всем было понятно, что требует глава государства. Здесь он выражался более функционально: «Бизнес должен подключиться к созданию и воплощению обновленной системы гарантий для граждан». Удачной оказалась реакция и на пассаж Аркадия Вольского, который достаточно определенно высказался, что «государство продолжает банкротить бизнес и страну, использует для осуществления своих замыслов передачу собственности «силовикам». Это любопытная часть доклада Вольского. Все говорят: нет переделу собственности.
   Кто это, все? Олигархи. «Иначе, – говорят они, – «прольется кровь». Испытанный прием – вовремя вызвать страх.
   Президент: возврата назад не будет, итоги приватизации пересмотру не подлежат.
   Правительство объявляет следующий тур массовой приватизации предприятий, выставляет на продажу государственный пакет собственности. Все как бы объединены общим замыслом: нет и еще раз нет переделу собственности. Путин проявил завидную реакцию и мгновенно «опрокинул» тезис Вольского.
   – Использует силовиков кто? – вопрошал Путин. И сам ответил: – Конкуренты, то есть бизнес. Тогда на кого вы жалуетесь? На себя? Не всегда можно понять, где кончается государство и начинается бизнес.
   О «покойниках» либо хорошо, либо ничего. Журналисты, гроздьями облепившие съезд, были раздосадованы. Скандал, которого так долго ждали, не случился. О ЮКОСе практически не говорили. Никто не рискнул бросить вызов президенту.
   Путин оценил корректность съезда, затронул тему СМИ, а в заключении сделал подарок предпринимателям.
   – Продажа земельных участков под приватизированными предприятиями, по сути, вторичная продажа, – сказал президент. – Я считаю это несправедливым.
   Зал зашелся в овации. Газета «Известия» так отозвалась об итогах съезда РСПП: «Получив землю, о воле бизнес больше не вспоминал».
   Когда у Вольского после съезда журналисты поинтересовались, почему на съезде никто не вспомнил о деле Ходорковского, хитрый Аркадий Иванович сказал: «На этом настоял сам Ходорковский еще до ареста. Ходорковский пришел на заседание бюро и попросил его фамилией не оперировать. С Гусинским и Голдовским было иначе, мы поднимали шум».
   Как известно, постигая науку разведки, Путин специализировался в навыках вербовки. Это направление в разведке ключевое и, пожалуй, самое сложное, ибо вербовка должна сохранять обстоятельства полнейшей конспирации. Человек, обладающий этими навыками, должен быть безукоризненным психологом. Он обязан говорить именно то, что от него ждет его визави. Не спорить с ним, а сразу дать понять, что он разделяет его взгляды и симпатизирует ему как выразителю этих убеждений и взглядов. И еще он должен внушить собеседнику, что предельно откровенен с ним, и никаких задних мыслей не имеет, потому как его откровение столь явственно, что в любой момент может быть использовано против него.
   Путин же свое качество хорошего вербовщика демонстрирует постоянно. На съезде РСПП он сделал предпринимателям предложение, от которого невозможно отказаться: «Придется, ребята, поработать на Россию».

Шелест знамен

   7 декабря 2003 года. День Х.
   Выборы депутатов в Государственную Думу, а в Москве еще и выборы мэра.
   «Единая Россия» в ходе предвыборной кампании отказалась от теледебатов. И тем самым призналась, что в ее руководстве нет публичных политиков, в совершенстве владеющих словом, хотя в реальности это не так. Ораторские способности – это и есть профессиональное начало политика, ибо мало выстроить политику, ее необходимо публично обосновать. Отказавшись от дискуссий с соперниками, «единороссы» полностью оседлали административный ресурс. Без стеснения использовали образ президента и в выступлениях, и в СМИ, и в предвыборных плакатах. Как выстраивал Кремль свою предвыборную тактику? Инициатором всех комбинаций был Владислав Сурков, заместитель главы президентской администрации. Он стал заметен еще при Ельцине. Именно тогда он совершил чудо: в апреле 1999 года фактически спас Ельцина от импичмента, путем различных переговоров с фракциями и кулуарных интриг, добился того, что для утверждения по каждому из пяти пунктов обвинений, предъявленных президенту, не хватало 17. Такими навыками не бросаются. И потому Сурков оказался для Путина и его команды востребованным ельцинским наследием.
   Сурков – человек не бедный. В прошлом занимал солидный пост в «Альфа-банке». Еще раньше у Ходорковского, в банке «Менатеп», затем у Березовского на ОРТ. Его вполне можно считать агентом влияния бизнеса в Кремле, и поэтому последним бизнес-пристанищем оказался «Альфа-Банк». «Альфа-банк» и «Альфа-группа» чувствуют себя, несмотря на все штормы, сотрясающие большой бизнес, достаточно уверенно. Сурков, бесспорно, высокий профессионал.
   Вообще, зная прошлое Путина, можно предположить: он «перевербовал» многих персонажей ельцинской команды и, прежде всего, в Администрации президента. В определенной степени это относится и к Владиславу Суркову.

Свистать всех наверх

   Суббота, 6 декабря 2003 года. В воскресенье – выборы в депутатов Госдумы и столичного мэра. Даже не верится, что совсем скоро кончится этот ад предвыборного пустословия.
   Настроения в обществе перед выборами можно назвать состоянием взвешенных амбиций.
   Социологические прогнозы в то неблизкое теперь от реалий сегодняшнего дня время разнятся в незначительных деталях. Но прогнозы на давно прошедшее время, может быть, и есть находка в современных политической публицистике и мемуарах?
   Первое место, бесспорно, за партией «Единая Россия». Ей предсказывают свыше 30 процентов голосов избирателей. На втором месте КПРФ. Пророчат 25 процентов симпатий электората. 7 декабря и последующая за ним ночь казались нескончаемыми. Предчувствие шока стало ощущаться в районе 23 часов 7 декабря. Устойчиво низкие предварительные цифры, которые фиксировались в строке СПС и «Яблоко». Заговорили о сенсации: правые и «Яблоко» не проходят в Государственную Думу. Все еще ждали «чуда наоборот». А итоги парламентских выборов 2003 года практически повторили результаты избирательной кампании года 1995-го. Партия Гайдара, точнее, в том числе, и Егора Гайдара, но уже под другим названием СПС с обновленным составом лидеров выборы проиграла, и в Государственную Думу не прошла. Эта же участь постигла и партию «Яблоко». 37,09 процента избирателей проголосовало за «Единую Россию» Такой убедительной победы этой партии не прогнозировал никто. Предпочтение КПРФ отдали 12,7 процента принявших участие в голосовании. Политологи были убеждены: коммунисты «возьмут» 25 процентов голосов. Не сложилось. ЛДПР оказалась на своем «твердом» третьем месте (около 11 процентов). Никто из политологов даже и предположить не мог, что почти 10 процентов избирателей остановят свой выбор на списке созданной практически накануне выборов партии «Родина».
   Политический климат в России такой – верят не партиям, а их лидерам.
   Кто знал что-либо о блоке «Родина»? Знали Сергея Глазьева, знали Виктора Геращенко, видели Дмитрия Рогозина. В «послужном списке» Глазьева – борьба с руководством КПРФ и СПС. Это и есть карьера политика. В лидерах партии «Единая Россия» «знаковые» политические фигуры и личности Сергей Шойгу, Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев. За правыми – лидеры, за которыми не пойдут. Потому что в активе нет ни одного успешного дела. На поверхности – только Анатолий Чубайс. Было бы ошибочным упрекнуть его в отсутствие реальных дел, но заставить народ пойти за Чубайсом – задача едва ли решаемая. За все время своего присутствия в коридорах власти, на различных этажах Олимпа, правые так и не удосужились распознать свою страну. Правые страну просмотрели.
   СПС на выборах 2003 года никто не блокировал, против них никто не боролся. Правые проиграли сами. После провала их лидеры публично покаялись. И подали в отставку.
   Буквально через три дня после выборов у меня случился разговор с президентом «Альфа-банка» Петром Авеном. Это – основной банк правых, «карман» их партии.
   Настроение категоричное и взвинченное. Всех сменить, всех разогнать. Задаю вопрос: кем заполнится пустота, ведь партия не может существовать без узнаваемого и профессионального лидера? «Ничего, – отвечает Петр Олегович. – Появится. Через два-три месяца придут молодые энергичные «незажравшиеся» («зажравшихся» он, вообще-то, назвал по-американски, «жирными котами». – О.П.) люди, и все наладится». И тут же рассказал о молодом человеке, не то 28, не то 30 лет, который привел в порядок один из филиалов банка.
   «Руководить политической партией несравненно сложнее» – хотел сказать я, но не передумал, так как в памяти всплыл эпизод более чем десятилетней давности. Был в штаб-квартире партии «Демократический выбор России» по приглашению Егора Гайдара.
   Гайдар говорил о развитии своей партии.
   Поинтересовался:
   – Вы намерены создать партию реформаторов?
   – Вот именно, – откликнулся Гайдар.
   – Мне кажется, – продолжил я. – Это возможно в одном случае, если для инициатора этой идеи, создание партии станет делом его жизни. Как у Владимира Ленина. А у вас, Егор Тимурович, партия – это ваше хобби.
   Гайдар рассмеялся.
   – Ну, ты не прав. Мы преисполнены желания создать партию, но не КПСС.
   Уже прощаясь, я добавил:
   – Организационная структура партии у вас есть.
   – И какая же?
   – Чековые фонды, – сказал я, и мы распрощались. Тогда еще вовсю в стране шла чековая приватизация.
   Я воспроизвел отрывок этой беседы не случайно. У правых так и осталось «прикладное» отношение к партии, и неважно, какого она толка: парламентская или постоянно действующая политическая структура.

Уроки хорового пения

   И правые и либеральное «Яблоко» страдают одной болезнью – синдромом солирования. Есть желание петь хором, но сам хор отсутствует. И в тот момент, когда солисты «дают петуха», подпеть им, да еще слаженно, оказывается некому.
   В 2003 году никто не говорит, что за тринадцать лет своего существования, правые терпят четвертое поражение на парламентских выборах. Первой победой демократов были выборы 1990 года. Тогда взяла верх «Демократическая Россия». Это была буря в пустыне. Коммунисты отступили по всему фронту.
   Потом появились младореформаторы. Они стали исполнительной властью и сразу почувствовали себя элитой демократического движения. Они не поняли одного: элитой становятся через испытания результатом либо собственного, либо общего дела. В 1991 году в стане демократов начинаются разногласия. Младореформаторы уже не стесняются называть членов «Демократической России» «шпаной», а их лидера Льва Пономарева «скандалистом и болтуном», и делают все возможное, чтобы создать более респектабельную партию, предрасположенную не к митингам, а нацеленную на власть. В качестве альтернативы «Демократической России» Егор Гайдар и его партнеры по политике наспех образовали партию «Демократический выбор России». И она стала интенсивно выдавливать остальных демократов с плацдарма, который прочно заняли единомышленники Льва Пономарева. В понимании Егора Гайдара и его сподвижников, те, самые первые, вышедшие из противостояния с советской властью, на волне горбачевской перестройки, демократы являлись обыкновенной толпой.
   Это была первая грубая ошибка младореформаторов. Они разменяли дружный слаженный хор на кучку самовлюбленных солистов: сопредседателей, членов политсовета и других партийных «начальников».
   Каковы же выводы из череды поражений демократов в девяностых годах XX и первых лет XXI века?
   Вывод первый: лидеров рождает победа, а не поражение.
   Вывод второй: ставка на молодых – позиция, с одной стороны, хрестоматийная, с другой стороны рискованная. Все три попытки вывести на первую позицию исключительно молодых, дать им полную власть, успеха не имели. И не могли иметь, так как багаж знаний о собственной стране и опыт жизни у молодых отсутствовал полностью.

Если враг не сдается, его…

   Как-то летом 2003 года мы разговорились с президентом Торгово-промышленной палаты РФ Е.М. Примаковым. Тема олигархов была на слуху, и Примаков, характеризуя неодинаковость бизнес-сообщества, назвал ЮКОС как наиболее успешную и наиболее прозрачную компанию. Поэтому у нее, как сказал мне Евгений Максимович, «нет особых проблем с налоговыми органами». Арест Платона Лебедева и Михаила Ходорковского еще не витал в воздухе свободной экономики, и мне показалось, что бывший главный разведчик России достаточно искренен. «Без отечественных инвестиций мы не сделаем того самого рывка в развитии страны, на который рассчитываем и к которому призывает президент», – уверял Примаков.
   – Вы хотите сказать, что отечественный бизнес надо заинтересовать инвестициями в национальную промышленность, а не пользовать свой капитал в офшорных зонах?
   Примаков усмехнулся и кивнул утвердительно. В усмешке бывшего председателя федерального правительства было нечто большее, нежели краткое «да» или «нет». Многие помнят его недолгое время пребывания на этом посту, когда приходилось плыть «в пылающей бездне»: «вынимать» страну из пропасти дефолта, бороться с открытым криминалом в бизнесе, выбивать налоги, которые никто платить не хотел, и социальная сфера по сути обрушилась чуть ли не до дна. Против Примакова объединился весь олигархический пул. Его слова насчет амнистии, которую непременно надо провести, чтобы освободить места для тех, кто совершил экономические преступления, имели эффект разорвавшейся бомбы. Олигархи почувствовали, что запахло паленым, и объявили Примакова персоной нон грата в политике.
   И вот «тот же самый Примаков», но уже в другой роли. Есть такой термин – «функциональное мышление». И потому ЮКОС – нормальная компания. Примаков не похож на человека заблуждающегося.
   Впрочем, в то время к бизнесу потянулись и коммунисты, тот же Александр Проханов стал внушать авангарду пролетариата, что пирог российской собственности проплывает мимо рта, и самокомандировался в Лондон на встречу с Березовским. Действовали по схеме: власть мы вряд ли вернем, но оппозиционность – тоже капитал. И надо быть идиотом, чтобы выгодно ее не продать. Появление крупных олигархов в партийном списке коммунистов было шагом на грани фола. Как для марксистов-ленинцев, так и для олигархов, которые примкнули к отряду сокрушителей. И дело не в СМИ, которые, заметив альянс крупного капитала с видными коммунистами, протрубили о нем на всю Россию. И внушали народу, что коммунисты – уже не коммунисты, а обычная «розовая буржуазия». И со стыда не краснеет, потому как там, где совесть была, банковский счет появился. Сломался стержень: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Коммунисты всего лишь постучались к богатым. Но этого было достаточно, чтобы их прокляли бедные. Нищие не простили коммунистам измены. Вот главная причина очевидного поражения КПРФ на думских выборах 2003 года.
   Да, часть электората пришла к «Родине», где Сергей Глазьев наподобие экстрасенса устраивал публичные сеансы на тему: «Рентген, или Как проснуться почти богатым?». А рядом не уставший от своей моложавости розовощекий Дмитрий Рогозин, сменивший уже пятую партию в поисках места лидера, со своими вечными идеями великодержавного патриотизма, которым нынче запугал до смерти весь Североатлантический альянс.
   Правда, теперь над головами думцев будет со свистом периодически пролетать ядро из каменного века, очень похожее на лицо генерала Макашова, с его неукротимой идеей «евреям капут». И партии «Родина» в этой связи будет непросто отрабатывать модель интернационального патриотизма.
   Но вновь вернемся к делу ЮКОСа. Суммы выявленной недоплаты налогов в «самой прозрачной», по определению Е.М.Примакова, компании, оказались астрономическими. И если предположить, что все выявленное прокуратура сможет защитить в суде, крах нефтяного гиганта неизбежен. А ведь до того у налоговиков к ЮКОСу действительно претензий не было, и вдруг…
   Как показали выборы, Кремль блестяще провел операцию. Олигархи дрогнули. Даже утечка капитала, на которую правые рассчитывали, как на отрезвляющий «верхнюю» власть ответный удар, не оказалась значительной. В 2003 году всего-то $9,21 млрд.
   Кто-то скажет, что предпринятые Кремлем действия лишены цивилизованности. Они беспощадны. Власть в полной мере использует свой, в том числе и силовой ресурс в борьбе с оппозицией, сыграв в ту же самую игру, которую предлагали олигархи, захватывая новые куски собственности. Дескать, нет никакой политики, это – спор хозяйствующих субъектов. Вот и в случае с Михаилом Ходорковским власть не устает повторять: «При чем здесь политика? Надо платить налоги». Экономический спор с хозяйствующим субъектом. Вот и все. «А пересмотра итогов приватизации не будет». Однако нескончаемые повторения этой мысли Путиным сомнений не убавляют. Тем паче что пересмотр итогов приватизации не более чем ревизия хозяйства, принятого в управление, а Путин в 1999 году находился именно в этом положении. Тогда желающих (с точки зрения власти) противостоять не было. Власть уже испробовала вкус личной выгоды. Она еще не разложилась полностью, но находилась в процессе разложения. И аромат разложения оказался не отвращающим, а привлекательным. Итак, власть выиграла. Упрекать власть в каких-то незаконных действиях, в жестокости – нелепо. И утверждения, что претензии, предъявленные ЮКОСу, правомерны к 95 олигархам из 100, неубедительны. Ответ вероятен: дойдет очередь и до остальных. Сейчас разберемся с ЮКОСом.
   Эти события напомнили мне разговор с президентом компании «ЮКОС-Москва» Василием Шахновским. Где-то в начале осени того же 2003 года он обвинил меня в «наезде» на ЮКОС. Я ему возразил: никто в телекомпании ТВ Центр, которой я тогда руководил, никаких журналистских расследований не проводил. Мы просто выдали в эфир сюжеты с пресс-конференции Михаила Ходорковского, используя его прямую речь. То, что говорил, то и показали. И просто сделали свои комментарии к его словам. Так что вопрос не к ТВЦ, а к самому Ходорковскому. Не надо было собирать пресс-конференцию, раздавать бесчисленные интервью. В общем, уважаемые господа олигархи, если решили заняться политикой, более того, заявить свои претензии на власть, готовьтесь ко всяким перипетиям судьбы. Придется считаться с правилами игры. Вы же не отдаете собственность без боя, иначе говоря, свою власть над капиталом. И предупреждаете всех, что никогда и не отдадите. Почему же вы решили, что власть будет спокойно созерцать, как вы будете отбирать у нее эту самую власть. Слава Богу, она делает «с вами то, что хочет, исключительно в рамках закона». Звучит издевательски, но не перестает быть правдой. Закон, который вы игнорировали, вдруг стал действовать? Вас же предупреждали – оставьте в покое политику. Займитесь бизнесом во благо страны. Вы избрали другой путь. За него, как и за все в этой жизни, надо платить.

В поисках зимы

   Декабрь 2003 года. Нет зимы. Лживая природа. Лживее младореформаторов, «перестройщиков» и всяческой номенклатуры. Хотя чего уж хуже их может быть?
   Но я отвлекаюсь. А ведь уже и выборы в Госдуму прошли. Зимы нет. Вопреки всем прогнозам: циклон, антициклон, ожидаемое похолодание, магнитные бури плюс метель. Нет зимы. За последние сто пятьдесят лет невероятный декабрь, и ноябрь тоже невероятный. Снега нет, мороза без снега тоже нет. Дождь со снегом, затем снег, переходящий в моросящий дождь. Температура, как публичное надругательство: ночью -2. Прогноз погоды в роли психотерапевта все время обещает понижение температуры до -6. Днем все без изменений: от -1 до +3. И так каждый день. Вопрос: если зимы нет, будет ли весна?
   Новый год жена уговорила меня провести у дочери в Варшаве. «Как тебе не стыдно, – говорила жена. – Ты скоро не будешь узнавать своих внуков». Я вяло возражал: «Дочь, ее мужа и внуков я вижу каждый год» (мы иногда вместе бываем на отдыхе). Это тоже затея жены. Мы, жена и я, как бы разбавляем концентрированный раствор общения детей и их родителей. Дети подвижны, как правило, не разговаривают, а кричат. Им кажется, что взрослые их не слышат, и на них не обращают внимания. У меня тоже голос не из тихих. У дочери мое наследство – голос низкий с хрипотцой. Когда весь этот гам соединяется вместе, не выдерживают ни уши, ни глаза. Ты сидишь, зажмурившись, молитвенно повторяя одну и ту же фразу «с ума сойти можно». И это правда, можно. На этот раз я снова уступил, и мы прилетели в Варшаву. Новый год – семейный праздник. Жена права. В Варшаве, как и в Москве, зимы нет.
   Приехали, расположились. «Вот ваша комната», – сказала дочь, и мы послушно стали распаковывать чемоданы. Дети, они же внуки, привычно орали, стараясь перекричать друг друга, прыгали, катались по полу, погружая нас в привычный ад системы раскрепощенного воспитания. В общем гвалте, который создавали дети, что-то с грохотом падало на пол. Раздавался визг вперемежку с плачем. Либо кто-то упал, либо ударился, а мать, даже не поворачивая головы в сторону оглушительного грохота, продолжала не спеша передвигаться по комнатам, время от времени роняя зычный окрик: «Алекс!! Наталья! Немедленно отдай Алексу мяч!» Двухлетний Алекс понимает, что мать на его стороне, издает восторженный вопль. И схватив не пойми откуда взявшийся отключенный микрофон, начинает им самозабвенно лупить по жестяной коробке из-под конфет. Грохот получается немыслимый. Мое смятение неподдельно. Я смотрю на эту звуковую какофонию и начинаю понимать, как поразительно обманчив образ спящих детей. Теперь я хорошо понимаю, умиление по этому поводу совсем неуместно. Однажды, не подозревая, что в соседней комнате спят дети, я громко заговорил. «Тише!» – бросилась на меня встревоженная мать. – «Ты с ума сошел! Они могут проснуться».
   «Ну, проснутся, – опрометчиво отреагировал я. – Какое событие! Пройдет минута другая, снова заснут!»
   Сожаление моей дочери выглядело неподдельным. Так сочувственно покачивают головой, глядя на умственно отсталых людей. Усмехнувшись, дочь добавила: «Если проснутся, я нам с вами не завидую. Мало не покажется!» И осторожно прикрывая за собой дверь комнаты, в которой восторжествовал, наконец, спасительный детский сон, стала спускаться по лестнице неслышными шагами, сохраняя на лице отрешенное выражение узницы, потерявшей интерес к пересчету дней, оставшихся до часа свободы.
   Уважаемые дедушки и бабушки! Прислушайтесь к моим словам: в дни нечастых посещений своих детей на правах любящих родителей воздержитесь от каких-либо советов по поводу воспитания ваших внуков. У каждого своя дорога через ад.
   Итак, Новый, 2004 год. Суета с подарками. Собрав весь этот разномастный набор с уточнениями, кому что: во-первых, внуки – мальчик и девочка; во-вторых, дочь; в-третьих, зять. Еще есть такая причудливость делать подарки друг другу. Уже в аэропорту я заметил, что со всеми этими негабаритными пакетами мы, скорее, напоминаем беженцев, которых незамедлительно откуда-то эвакуируют, нежели респектабельных пассажиров бизнес-класса. Но все позади, мы прилетели, нас встретили, поселили в уютном доме. Все-таки, как ни говорите, семья есть семья. А Новый год – семейный праздник. Интересно, а Борис Ельцин так же чувствовал себя в затяжные дни новогодних праздников?
   Утром тридцать первого дочь уточнила, по привычке растягивая слова: «Па-а, это у нас в России Новый год – семейный праздник. А у католиков и протестантов (а поляки, па-а, католики) семейный праздник Рождество. А Новый год – праздник тусовочный. У нас, па-а, будут гости – двадцать человек». Уже не сопротивляясь и мгновенно оценив утрату семейного уюта, я спросил: «И дети будут тоже?»
   – Ну, с детьми еще не все ясно. Три пары будут точно с детьми, а остальные под вопросом.
   Нет-нет! Мы выжили, хотя это было не так просто.
   Народ стал собираться где-то к девяти. Как сказала дочь, кто-то из пришедших дам хотел поговорить со мной о политике. Слава богу, этого не случилось не по причине моего нежелания – напротив, я уже со всем смирился. Все поляки, разумеется, говорили по-польски. Мы с моей женой, что тоже естественно, по-русски. А как иначе? Пересечений, как таковых, почти не наблюдалось. И вообще празднование Нового года было похоже, как если бы оно случилось в зарубежном аэропорту, где вылет самолета задержали по причине скверной погоды.

Мои внуки

   Разумеется, обаятельные. Бесспорно красивые. Вы когда-нибудь видели некрасивых, необаятельных детей в возрасте двух и четырех лет? Алекс, ему два года. Этакий белокурый принц с темными глазами и ямочками на щеках. Наташенька – дама с решительным характером, ей четыре года. Чуть какая обида, бежит к отцу. Здесь тоже без особых отклонений: мальчик тянется к матери, дочь – к отцу.
   Наталька не по годам рослая. Порода такая. Отец высокий, мать тоже не из малорослых. Говорят, что в садике Наташка на голову выше сверстников.
   Просыпаются между 6 и 7 часами утра. В течение получаса монолог самих с собой. Внучка уже самостоятельная, спит отдельно. Вылезает из своей кроватки и начинает бродить по этажу, поочередно открывая двери различных комнат. Нянина комната первая. Няня Валя открывает глаза. Все, подъем! Вахта началась.
   Я часто спрашиваю себя: мое самое сильное впечатление от внуков? Есть же в разнообразии ощущение чего-то одного, самого значительного? Есть! Вот он, она бегут тебе навстречу, с разбега утыкаются в твои колени. Ты подхватываешь его, поднимаешь на руки и прижимаешься к нему, слышишь его лепет, чувствуешь теплоту его тела. И весь ты в одно мгновение охвачен этой теплотой и погружаешься в нее. И кровей в этом существе намешено тьма. Но тебя притягивает угаданное тобой тепло, продолжение тепла твоей дочери. А может быть, это прошедшее мимо тебя тепло твоих детей. И ты пытаешься наверстать упущенное.
   И все-таки она пришла. Надолго ли? Ее прикосновение случилось в Варшаве. В ночь на тридцать первое она обронила на землю снег. Утром уже весь город был в белом, исключая проезжую часть улиц и магистралей. Они особенно выделялись своей лоснящейся чернотой, а уже тротуар был белым. И пешеходы, окруженные детьми, роняли санки на этот белый покров. Мгновенно на санках оказывались дети, и скользящие вереницы одна за другой сворачивали в места, именуемые парками, или просто черноствольные построения, сопровождающие относительно тихие улицы и бульвары. Что это за зима? Зима тревоги нашей или зима нашей радости. Возможно еще одно видение: зима нашего безразличия.
   Вообще, январь месяц вычеркивается из календаря деловой и политической жизни. Новогодние каникулы, Рождество плюс старый Новый год. У меня такое впечатление, что мой соотечественник чувствует себя социально оскорбленным, если у него помимо четырех воскресений и четырех суббот в месяц нет еще двух-трех праздников, добавленных к перечисленным свободным дням.
   Додумался Ельцин до этого сам или посоветовал кто-то из «прозорливого» окружения. Но сделал новогодние праздники затяжными, как запой безнадежного человека, видимо, поняв, что реформы в ближайшие годы принесут неизмеримо больше потрясений, нежели радости. И что отечественное производство неминуемо остановится. Вот и власть придумала некую оптимистическую компенсацию и добавила несколько новых праздников в календарь, а значит, и дополнительных выходных дней. Более того, если тот или иной праздник попадал на воскресенье или субботу, выходной не пропадал, а непременно добавлялся из числа дней рабочей недели.
   Теперь по количеству нерабочих дней в месяц Россия может рассчитывать на престижное место в книге рекордов Гиннесса. И любой российский президент или парламент, рискнувший замахнуться на это анормальное распределение рабочего времени в стране в сторону сокращения нерабочих дней, будет предан анафеме. Потому что отвыкать от безделья труднее, чем привыкать к работе.
   Однако вернемся к январю, а точнее, декабрю прошлого года, по окончании которого я отправился в Варшаву, где выпал-таки снег не в пример Москве. Выборы в Госдуму закончились, выборы продолжаются. Фитиль парламентских выборов, их итоговое полотно, становился смысловым стартом выборов президентских. Итоги парламентских выборов испортили обедню. Монополия одной партии в парламенте разрушила привычный, и что самое удивительное, демократический и здравый рисунок президентских выборов, что и обеспокоило, и озадачило Кремль.
   Партии выдвинули своих кандидатов из десятого ряда, тем самым упразднив любую опасность безальтернативных выборов.
   При этом кое-кто, еще загодя, бросил себя на алтарь жертвенности. Формально третий человек в стране – председатель Совета Федерации Миронов тоже выдвинул свою кандидатуру. Это, так сказать, чтобы убрать очевидную «опереточность» предвыборного антуража. В кандидатах – коммунист с аграрным уклоном, полковник КГБ Николай Харитонов от КПРФ, личный телохранитель Владимира Жириновского Олег Малышкин, естественно, от ЛДПР. А так на главу государства, кроме этих «товарищей», зарегистрированы Сергей Миронов, Сергей Глазьев, Ирина Хакамада. И, конечно же, Путин Владимир Владимирович. Сами выборы уже и в прессе, и на улицах именуют не выборами президента, а выборами Путина. Из интриг того понятного расклада итогов голосования – самоубийственный, в духе самураев поступок Ирины Хакамады. Она на правах самовыдвиженца предлагает свою кандидатуру в список претендентов на главный государственный пост в стране. Собирает нужное число подписей. И ЦИК ее регистрирует. Покидая зал Центризбиркома, Хакамада, натолкнувшись в дверях на немногочисленных журналистов, так комментирует свое решение: «Это моя личная инициатива. СПС поддерживать меня не намерен». Слова даются с трудом, и Ирина Муцуовна не скрывает этого. Многие понимают весь драматизм происходящего. Хакамада бросает вызов не действующему президенту, которого непременно изберут. Она бросает вызов сотоварищам по партии. Как угодно можно оценивать ее поступок. Но то, что это шаг мужественного человека, не вызывает сомнения.

2004

Пир

   Закончились бесконечные новогодние, рождественские каникулы. Встретили старый новый 2004 год. Прогноз побаловал снегом, обещали морозы. Не сбылось. А дальше все, как и было: то тепло, то прохладно, сегодня -18, а к вечеру опять течет. С крыш. Переизбрали Думу, 29 декабря 2003 года собрали на первое заседание. Каждый депутат получил свое место в «зоне заседаний». «Галерочники» обижены. Узнаваемые лица пересчитывают ряды. «Почему у меня восьмой, а не шестой, а не четвертый?» Бурчат под нос: «Раньше было по-другому». Однако, надо привыкать – понятие «раньше» перестало существовать. Рисунок зала изменился. Центральный массив – партия «Единая Россия», в конце декабря 2003-го – 300, а на пятницу, 16 января 2004 года, уже 304 мандата, создают преобладающий, если не сказать больше, всеохватывающий фон. 16 января завершилось «общее построение». Все 29 комитетов возглавили «единороссы». Попытка остальных трех партий КПРФ, ЛДПР и блока «Родина» заявить свое право на главные посты была отвергнута. За такое решение проголосовали 344 депутата. «Единая Россия» воцарилась на престоле повсеместно.
   Борис Грызлов в должности спикера. Опросы общественного мнения: тот или не тот? Ответы разные: злобные, радушные, нейтральные. У Грызлова хороший пример для сравнения – Геннадий Селезнев. Каким был Селезнев? Те же газеты, ставя этот вопрос, не тратятся даже на иронию. Обычным. Проявил характер, послал подальше Геннадия Зюганова. В общем, никаким. Грызлов хороший подчиненный президента, новый спикер для главы государства – голос доброжелателя. А как же оборотни? Оппозиция хихикает на «тусовках». Да и то правда, а кто «это»Селезнев? Наверное, из тех многих, «кто был никем, тот станет всем». Не исключено.
   Суммарно подытожим – отсутствие интеллекта у политиков – непреходящая беда. Президент объявил войну с коррупцией. У Грызлова есть опыт. Следующим на роль оборотня среди депутатов хи-хи, ха-ха. Он мастер по своему ведомству. Так что, «Единой России» надо напрячься. Первая встреча с прессой, в кулуарах гул. Депутатам «Единой России» запретили самостоятельное общение с прессой. Грызлов утверждает – это неправда. Члены фракции уточнили: «частичная» правда, но фамилии свои просили не «светить»
   Руководители трех депутатских групп, входящих в состав «Единой России», не имеют права говорить от имени фракции без согласования с Борисом Грызловым своих выступлений перед СМИ. Ну, знаете, поживем – увидим. Одно явно – прозрачности не добавится. Говорят, Грызлов не оратор. Возможно. Впрочем, и Селезнев не был Демосфеном. И Иван Рыбкин таковым не был. А все справляли свою должность председателя Госдумы исправно, как могли. И еще одно неоднозначное утверждение нового спикера: «Парламент не место для дискуссий». Этого говорить не стоило. Тем более что именно парламент – место для полемики и дискуссии. На то он и парламент.
   23 января 2004 года. Распределение постов в Думе закончено. Итог таков: на 440 депутатов – 224 начальника в ранге председателей комитетов, заместителей председателей, руководителей комиссий, вице-спикеров. В этой начальственной пирамиде – ранг рядового депутата выглядит даже изысканней.

Московские страсти

   7 декабря 2003 года, помимо депутатов Государственной Думы, в Москве избрали градоначальника. Мэром Москвы на очередной срок избран Юрий Лужков. Он получил почти 75% голосов избирателей. В прошлые выборы, в 1999 году, за него проголосовало 69% москвичей.
   По «списку» Москвы в Госдуму от «Единой России» прошли 13 человек. Большинство из них одержали победу благодаря поддержке Лужкова. В политических анналах группу столичных кандидатов именовали как «список мэра».
   Что такое Москва? По сложности управления мегаполис являет собой государство в государстве. Непросто быть одновременно и российским регионом, и столицей страны. Присутствие на территории федеральной власти со своими управленческими амбициями, да еще в эпоху укрепления вертикали власти, пересечение интересов федерального центра и Москвы, как большого города, в котором живут и работают 12 миллионов людей. Мегаполиса, где выпускают продукцию сотни различных предприятий, где сосредоточены ведущие театры, высшие учебные заведения, где, наконец, самый крупный транспортный узел, соединяющий практически все регионы России. Все это делает жизнь Москвы, экономически и политически сверхнасыщенной, с одной стороны, а с другой, крайне сложной и противоречивой.
   Россия выстояла в конфликте высших властей и гражданском противостоянии в 1991 и в 1993 годах прежде всего потому, что Москва заявила и отстояла свою, противостоящую хаосу, позицию. Стала своеобразным буфером между «раздраем» власти и страной. В 1991-м Москва сказала «нет» перевороту, и тем самым, развернула страну в сторону демократических реформ. В 1993-м вооруженное противостояние также не пошло дальше окраин столицы. Мы редко задумываемся над тем, что именно спокойствие в Москве, взвешенная политика городской власти и позволяет федеральной власти действовать достаточно уверенно, если не сказать больше, комфортно. Не будь этой ауры, в любой конфликтной ситуации: политической, экономической, этнической, техногенной, страна рухнула бы. Крах стал бы неминуемым. Главная заслуга Ю.М. Лужкова: он предложил стране модель устойчивой и процветающей столицы. Не «одному отдельно взятому мегаполису» с функциями главного города России, а именно всей стране. Федеральных реформаторов тоже нельзя упрекнуть в отсутствии предложений, обещающих процветание и золотой дождь благополучия, но с результатами у них намного хуже. Так вот, Лужков – это и есть успешный реформатор. Все предложения и все программы, заявленные от своего имени, он воплощает всенепременно. Да, он авторитарен. И слова чиновников мэрии: «На это нужно одобрение Лужкова», повторяются слишком часто. «Так не должно быть», – скажете вы. И я готов с вами согласиться. Проблема существует. Ставшая формулой отношений народа и власти в России строка из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» Н.А.Некрасова: «Вот приедет барин, барин нас рассудит» вполне уместна для характеристики «климата управления», сложившегося в столице. Всему виной ментальность исторических традиций?! Нет. Громадный опыт управления, которым обладает Юрий Лужков, научил его очень точно реагировать на быстро меняющуюся ситуацию. Но и отвечать за все привык тоже он сам. И все, кто работает под его началом, понимают это.
   Период реформ породил вопиющую безответственность чиновника. Лукавый постулат: «Не надо вмешиваться, рынок все отрегулирует» для России оказался разрушительной силой. Нельзя отдавать право регулировать экономику в стране тем механизмам, о которых вы не имеете никакого представления. Мало признать частную собственность, надо еще создать философию частной собственности, за ней – культуру частнособственнических отношений, а уже затем передавать право регулирования механизмам рынка.
   Чиновник, который все и вся привык регулировать, увидел в самостоятельности рынка врага. И, погоняемый страхами пропустить рыночный поезд, запрыгнул в него на ходу. Рассуждения чиновника не были лишены логики. Если рынок все регулирует, то надо задать вопрос: «Что на рынке главное?» Ответ лежит на поверхности: на рынке главное не продавец, а товар! Значит, чтобы завоевать рынок, надо стать товаром и жить по законам товара.
   Так власть нашла себе оправдание и даже логичность своей продажности. Понимал это Юрий Лужков? Конечно же, понимал. В стремительно нарождающихся рыночных процессах невозможно всех переучить. Стихия безответственности поглотила власть и породила устойчивую нелюбовь к ней. Выход был один: ужесточить по мере возможности личный контроль над чиновником, которому надлежало управлять городом. Вернуть повсеместно утраченную непорочность чиновника было невозможно. У каждой двери не встанешь. Но вдохновить их проектом новой Москвы Лужкову удалось. Идея, как говорится, захватила чиновничьи массы, объединив их. Так сложилась команда Лужкова. На это ушло более 10 лет. И все эти годы мэр оставался непререкаемым лидером московской команды. Наблюдая его, я ловил себя на мысли, что он сохранил и терпимость к разным мнениям, и способность отстраненно смотреть на интригу, касающуюся даже его самого. Он не обрел замкнутости, что так свойственно власти. Более того, его власть, отношение к ней не сделала его одиноким. Этим он отличается от стереотипа власти.
   Его переизбрали на третий срок. Еще четыре года, последних, когда по закону можно быть избранным мэром. Дальше, если захочет сам Лужков, его могут только назначить.
   Отношения московского городничего с президентами страны имели разные оттенки и претерпели множество вариаций. На Москву Лужкова призвал Борис Ельцин. В ту пору Лужков возглавлял мощное научно-производственное объединение. Их отношения были ровными. А в первые пять лет президентства Ельцина – доверительными и даже теплыми.
   Ходят слухи, что Лужков, тяготеющий к собственному натуральному хозяйству, поставлял президенту молоко от своих коров. И в 1991-м, и в 1993 году мэр оставался верен Ельцину, и сделал из Москвы, в полном смысле этого слова, оплот демократического движения, и, что самое главное, оплот продуктивной рыночной экономики в масштабах мегаполиса. Лужков отстоял право на свою модель приватизации в противовес чубайсовской, и она оказалась во много раз более эффективной. Интересно, что тогда в споре Лужков – Чубайс относительно приватизации в Москве, Ельцин поддержал Лужкова. Е.Б.Н. понимал, как важна стабильность и успешность в столице. И, хотя младореформаторы, да и все правительство Виктора Черномырдина было настроено агрессивно по отношению к Москве и к Лужкову лично, Ельцин старался сдерживать желание своих подчиненных обострить отношения с Москвой. Наверное, это было непросто, ежедневно выслушивая «шепоты и крики» об ошибках Лужкова. О его якобы претензиях к президенту, высказываниях по поводу его пьянства за рулем страны, по поводу его кадровой политики, приватизационного безумия Анатолия Чубайса и Альфреда Коха, нарастающей агрессии Бориса Березовского. Многое несли к ушам Ельцина. И то, что было абсолютной правдой, то, что было абсолютной чушью. И то, что, в действительности, могло быть, но не случилось. Несмотря на все это, Ельцин достаточно долго сдерживал себя и не принимал стороны тех, кто, во что бы то ни стало, хотел поссорить его с мэром Москвы.
   Но капля точит камень. И мнительность Ельцина взяла верх. Странно, но в федеральных кругах сложился некий «антилужковский» альянс сил из политических персонажей, крайне противоположных позиций. «Дружили против Лужкова» и Юрий Сосковец, и Александр Коржаков, и Михаил Барсуков, и Павел Бородин, – люди, враждующие меж собой в коридорах власти. Это с одной стороны. А с другой против Лужкова активно выступали демократы Анатолий Чубайс, Егор Гайдар, Борис Немцов, Ирина Хакамада. Откуда эта патологическая ревность к профессиональной успешности Лужкова? В его политическом и человеческом статусе. Он – натура самостоятельная. И вообще в неофициальной табели о рангах мэр столицы любого государства – фигура, стоящая за президентом и главой правительства, фигура № 3 по своим возможностям и силе своего влияния. А Б.Н.Ельцин больше всего в жизни любил личную власть. Поссорить Ельцина с коллегами и сподвижниками было и сложно, и, одновременно, достаточно просто. Для этого надо было соблюдать четыре правила. Эти рекомендации имели ранговую градацию в зависимости от значимости личности и должностных возможностей этого человека.
   Правило первое. Некий икс претендует на ваше место, он хочет стать Президентом России. В этом случае икс должен быть значим, популярен в народе, с весомой биографией конкретного дела.
   Правило второе. Некто критикует ваши действия, уважаемый Борис Николаевич, накаляет, распространяет слухи о вашей некомпетентности и обсуждает состояние вашего здоровья.
   Правило третье. Некто замечен в постоянных контактах с вашими противниками, более того, они дружат семьями.
   И, наконец, правило четвертое. Никогда не надоедай Ельцину одними и теми же обвинениями в адрес одного и того же человека, которого ты лично хочешь убрать. Создай группу по возможности разных людей, высказывающих свои сомнения относительно одного и того же человека во время встреч с Ельциным. В этом случае его мнительность обязательно сработает. Действуй по принципу, если кем-то недовольны многие, и при этом их нельзя назвать друзьями, сказанное ими можно считать правдой. И неважно, кто автор этого недовольства. Запоминаются не авторы, а фамилии распространителей слухов.
   Неприязнь к Лужкову возбуждало окружение президента. Характерно, что еще в 1997 году, на праздновании 850-летия Москвы президент России назвал Лужкова лучшим мэром города в мире.
   Но трещина уже была, и в определенной степени Ельцин говорил эти высокие слова о мэре Москвы вынужденно.
   Энергетику неприязни к Лужкову в кремлевских коридорах продуцировал Березовский. Владимир Гусинский, который в то время тоже был близок к Кремлю, отмалчивался. У него сложились неплохие отношения с Лужковым. Лужков основательно помог НТВ в момент становления. Да и банкир Гусинский не был обижен Москвой. У Лужкова с Гусинским был еще Егор Яковлев с его «Общей газетой», которую частично финансировала Москва. А вот с Борисом Березовским отношения сразу не сложились. И не могли сложиться. Лужкову претила философия бизнеса, замешанного на авантюре, а, в итоге, на крупномасштабном обмане. Обманывали не кого-нибудь, а жителей Москвы. Лужков по своей философии государственник. Березовский – прямое порождение рыночных российских реформ, одаренный авантюрист. Он – подобие того джинна, которого выпустили из бутылки. Он оказался кратно умнее и энергичнее реформаторов. Он первым просчитал масштабы выгоды и выработал механизм мгновенного обогащения, когда правил бал процесс. Рынок уже пришел, а законов, его регулирующих, еще не было. Таким было состояние России в 1991, 1992 и отчасти в 1993 году. То, что не запрещено, то разрешено. Березовский, как и все остальные олигархи, продукт приватизации по Чубайсу, получившей в народе уничтожительное название «прихватизация». Кстати, он это признал сам. Березовский – человек алчный и чрезмерно энергичный. Он, как разлившаяся ртуть, способен проникнуть во все щели и поры государственного организма.
   И это разрастающееся как снежный ком влияние Березовского через Семью, кремлевских чиновников на Ельцина, заставило Лужкова пересмотреть свое отношение к первому российскому президенту. Это было неожиданностью для Ельцина. До этого момента, а может быть не только до этого, Ельцин считал, что право пересматривать свое отношение к кому-либо принадлежит только ему. И то, что инициатива принадлежала Лужкову, Ельцину давало шанс во всем обвинить мэра Москвы.
   Февраль 2004 года. Последний месяц зимы. Все, как и должно быть. Месяц выдался снежным, ветреным, чуточку вьюжным. Тех самых сугробов, которых еще в январе, казалось, вовек не будет, намело сполна. Мороз не лютовал, но был. Не так, чтобы очень, однако, когда до этого и вовсе нет, ниже трех градусов температура днем не опускалась, то 13 – 15 градусов это уже почти «Ух, ты! Как забирает!» А ночью и того ниже – до двадцати пяти.
   Но это так, для острастки, пугнуть раскисшего в хляби да мокроте смешанного с дождем снега горожанина.
   Счет пошел: до выборов президента России 35, 34….. 25 дней. Сегодня 23 февраля, значит, до голосования девятнадцать дней. Выборы президента в 2004 году – тема малоинтересная, она лишена интриги. Победитель известен заранее, 70 – 75% опрошенных сограждан уже все решили. Инициаторы опроса самые разные. РАМИР, Левада-центр. Все играют в прозорливость. Отбросили крайности, когда опрос свидетельствует влюбленность, достигшую 80% и выше. Или, как контрастный опрос, проводимый коммунистами – «путинская диаспора в пределах 35 – 40%». Честно говоря, жаль денег, которые будут потрачены на выборы. Но ведь надо. Конституция, опять же демократия, и плюс к тому, нормы гражданского общества, которых, правда, нет, но дух-то их иногда витает в воздухе.
   Проблема для тех, кто все-таки участвует в предвыборном марафоне, и тех, кто организует эти выборы, как сотворить интригу? Да и действующий президент, отказавшись от участия в теледебатах, не упростил решения задачи.

Кремлевское беспокойство

   Прогнозы на давно прошедшее время. Кремль уверен в победе Владимира Путина, но обеспокоен потерей интриги, а значит, и интереса у сограждан к самой процедуре выборов.
   Я часто спрашиваю себя: президент, учитывая благоприятную ситуацию, идет на выборы по инерции, отдав себя во власть аппарата и пиар-команды, или у него существует некий замысел. Рискнем «порассуждать» на эту тему.
   Уже работая над этой рукописью, я еще раз перечитал заявление Путина, сделанное им за четыре месяца до предстоящих выборов. В этом заявлении преемник первого российского президента четко сказал, что считает неприемлемыми изменения Конституции в части увеличения президентского срока с 4 до 7 лет, как и правомерность третьего президентского срока. Так вот, это заявление президента я посчитал мало уместным. Мне показалось, что оно – некая демонстрация своей приверженности нормам гражданского общества, некая игра на публику. Тем более что заявление было сделано в одной из зарубежных поездок.
   Почему я был склонен считать это ошибкой? Потому что сам того не подозревая, Путин дестабилизировал политическую обстановку в стране, как бы заложил заряд под свое следующее четырехлетнее правление.
   Как ошибку Путина это истолковали и те, кто инициировал идеи о семилетнем президентском сроке. Путину после сказанного было практически невозможно отступить назад. И в следующих своих выступлениях он повторяет свои мысли о неизменности конституционных норм. Хотя, выступая перед своими доверенными лицами, он как бы еще сопротивляется напору – «Семь лет…. Нет-нет, это невозможно, но…» При этом его лицо выдает множественное смятение. Он как бы накладывает этот срок на свое президентство и приходит в некое отчаяние от самой продолжительности этого пути.
   Спустя два месяца суть заявления стала понятной: оно прагматичный эмоционально просчитанный замысел. При этом замечу, Путин делает свое заявление до выборов в Государственную Думу. И это принципиально. Он дает понять своей партии «Единая Россия», что это их главный бой, но не за президента, как им хотелось бы считать, а за устойчивые позиции партии в парламенте, так как на следующие выборы они пойдут уже с другим президентом. Это, если можно так сказать, первая часть плана. Вторая – стопроцентно обезопасить для себя выборы 2004 года и перебросить все амбициозные замыслы своей партии на 2008 год. Итоги выборов в Государственную Думу внешне упростили задачу. «Единая Россия» завоевала в парламенте подавляющее большинство. В нем перестает существовать оппозиционное поле. Партию подстерегает опасность потерять навыки политической борьбы, т.к. у нее всегда будет искушение достижения победы путем массового подавления. Парламент может оказаться заложником ошибок исполнительной власти, когда дисциплина заменяет разум, индивидуальные ошибки превращаются в ошибки массовые.
   Самое удивительное, что политические партии оказались не готовы к подобной ситуации. Партия опиралась на выборах не на свой авторитет, а на авторитет президента и административный ресурс в лице губернаторов, которые, в свою очередь, поддержав порой и против своей воли «Единую Россию», отчитались перед президентом. «Владимир Владимирович, мы сделали все, как вы велели. В избирательном штабе «Единой России» к нам вопросов нет».
   Удивительное состояние, которое должна пережить партия: после последних выборов у единороссов нет союзников, только противники.
   Самой конструктивной частью «правящей партии» является та часть, которая влилась в нее из движения «Отечество» Юрия Лужкова. Это наиболее профессиональная команда. Она и создавалась, как объединение «спецов». Среди этого состава практически нет «пены и мыла». Нет прилипших, потому что «Отечество» прошло сквозь горнило гонений и столкновений с государственным аппаратом в 1999 году, а это великая школа. И роль Лужкова в союзе с Евгением Примаковым в этом, в общем-то, историческом противостоянии значима. Они выстояли. И приход Путина, его политические ориентиры доказали, что их видение будущего страны более отвечает интересам общества, чем видение прошлой власти.
   А попытка упрекнуть руководство города в недостаточной поддержке москвичами «Единой России» на выборах – очевидное желание поставить Москву в общий ряд с Ярославлем, Пензой, Смоленском и другими городами российской провинции.
   У Бориса Грызлова свои проблемы, он с трудом освобождается от стилистики министра МВД, и язык у него функционально-лимитированный, что есть нонсенс для публичного политика, в роли которого он оказался. И главы комитетов чрезвычайно разнятся по профессионализму и авторитетности.
   Первая инициатива главы комитета по СМИ Валерия Комисарова о запрете показа на телевидении жертв террора выглядит нелепой. Это психологическое недомыслие, прежде всего, со стороны органов МВД и ФСБ, которые настаивают на этих изменениях в законе о СМИ. Энергетика протеста, энергетика неприятия террора, желание борьбы с ним, рождает боль осознанной потери, в том числе, осязаемой физически. А если мы согласимся с мнением, что нормативы работы СМИ в этой сфере будет устанавливать МВД, это вызовет не просто неприятие власти, но и чувство отрицание таковой. Психологический рисунок тут прост: мало того, что мы теряем близких людей, нам еще не дают узнать об этом правды.
   Именно так появляются оборотни в любой сфере. Их порождает молчание. Когда автор одних из наиболее аморальных на телевидении передач «За стеклом» и «Моя семья», превратившись в законодателя, диктует телевидению нормы морали, это выглядит едва ли не как издевательство.

И грянул гром…

   25 февраля 2004 года. Гром среди ясного неба в конце календарной зимы. Президент отправил правительство Михаила Касьянова в отставку. Как выяснилось чуть позже, «гражданская часть» кабинета министров, включая премьера, об этом шаге президента заранее не имела никакого представления. Президент обосновал отставку туманными комментариями, дескать: «…Я, Президент, имею право… Народ должен знать, с каким правительством, и с каким премьером я иду на выборы». Иначе говоря, Путин уверен в своей победе и просто хочет сократить время – не отправлять правительство в отставку после своего избрания, и получить его новый состав не раньше июня. Если же он объявляет имя нового премьера до выборов, то, тем самым обозначает новый «гарнитур кабинета». И он начинает работать значительно раньше. 29 февраля (год-то високосный), воскресенье, на часах 13.00, а в 18 часов, как пообещал Путин, он примет решение и страна узнает имя следующего премьера. Акт оглашения президентской воли состоится в Завидове. Позже сообщили: встреча с лидерами думского большинства президентом перенесена на понедельник, 1 марта на 12 часов дня. Я полагаю, президент и его консультанты хотели проанализировать шлейф политических манифестаций, которыми переполнен эфир и газетные полосы воскресного вечера. Кстати, если это так, то понять президента-разведчика можно. Его интересует, насколько разгадан его замысел. С другой стороны, он хочет утвердиться еще раз в своем отношении к СМИ, чтобы понять, велик ли их оппозиционный запал? А может быть замысел по-житейски прост: зачем «баламутить» в воскресенье? Кстати, оно значилось в православном календаре, как Касьянов день, и, возможно, Путин посчитал это не самой лучшей приметой. Так что, доживем до понедельника. А в понедельник Путин удивит.
   И удивил.
   Теперь уже в Кремле собралось руководство парламентского большинства. И так называемый разговор с депутатами по формуле «Мы тут посоветовались, и я решил» – закончился весьма неординарным заявлением Путина. Президент назвал имя премьера: Михаил Ефимович Фрадков.
   Что дальше? Ничего. Картина Репина «Не ждали».
   Все-таки у нас малопрофессиональное телевидение. Говорю это на правах и понимающего в нем, и умеющего его делать. Момент, когда Путин делал это заявление, общий план никому не нужен. Глаза и только глаза присутствуют, а затем уже лица крупным планом. Естественно, ничего подобного сделано не было. И ничего не оставалось, как попытаться извлечь остатки этого недоумения из глубины души тех, кто присутствовал на встрече в Кремле.
   «Мини-толпа» единороссов продемонстрировала партийную и предвыборную дисциплину, воплощенную в девизе «Путин – наш президент», и в восторженном смятении «одномоментно» одобрила кандидатуру, предложенную главой страны. «Торг здесь неуместен. Решение очень удачное. Мы – за!»
   Ранее никто из единороссов, да и не только они, толком-то даже не знали Фрадкова. А в самом деле, что спорить? Фрадков Михаил Ефимович, пятидесяти трех лет от роду, прошел неплохую чиновничью школу, хорошо образован, знает два языка: английский и испанский. Постигал школу управления еще в советских ведомствах. Был заместителем Петра Авена, когда тот возглавлял в правительстве Егора Гайдара Министерство по внешнеэкономическим связям. Затем был еще одним заместителем, теперь уже в Совете безопасности у Сергея Иванова. Потом поставили на налоговую полицию, которую в 2003 году упразднили. После чего был откомандирован в Брюссель в качестве нашего представителя в ЕЭС в ранге министра.
   Иначе говоря, если подводить итог этому беглому анализу, как человек, что-то понимающий в аппаратной философии, рискну заметить, Фрадков – некая сила, постоянно сохраняемая в зоне активного действия. Так поступают, когда человека обкатывают на разных ролях, в силу чего он приобретает многофункциональные навыки. И это повышает его востребованность.
   Это вполне профессиональный подход к формированию кадрового резерва первой линии. А тот факт, что Фрадков практически нигде не «светился», лишь подчеркивает фирменный стиль Владимира Путина в подборе кадров. И никакого отношения подобные шаги к закрытости политики не имеют. Путин так устроен: всякий шаг должен быть хорошо подготовлен, но сделан неожиданно. И это лишь добавляет ему ценности. Так у сил противодействующих упраздняется ресурс закулисных интриг, разрушающих любую идею до того, как ее заявили.
   Несколько штрихов к предвыборной кампании 2004 года.
   Где-то в конце того же февраля 2004 года я был приглашен на собрание сторонников «Единой России». Совещание проходило в помещении штаба правящей партии. Было человек сто. Смысл сбора очевиден: присутствующие должны были засвидетельствовать свою поддержку Владимиру Путину, вдохновленные этой идеей, разъехаться по регионам, и там создать некое магнитное поле «пропутинских» настроений на выборах.
   Люди собрались разные: ветераны, отставные функционеры прошлых времен, ученые, реликтовые военные, деятели культуры, спортсмены, представители шоу-бизнеса. Я немного опоздал и устроился чуть сбоку, обнаружив свободное место. Как оказалось, никто не обсуждал никакой стратегии, а все выступающие клялись в верности президенту. Сначала меня это несколько озадачило своей очевидной прямолинейностью, похожей на раболепие, но затем я вдруг понял, что именно на этом, в общем-то, рядовом, совещании я постигаю проекцию будущего.
   Председательствующий оглашал имена желающих высказаться, и те поочередно высказывались. Один из военных в чине генерал-полковника посчитал необходимым встать, несмотря на возрастной недуг. И одолевая старческую хрипоту, сказал: «Когда мы наступали на Берлин, мы были объединены одной идеей – победить и водрузить знамя нашей Родины над поверженным рейхстагом. Сейчас мы идем на выборы президента. И наша решимость должна быть такой же. Владимир Владимирович должен одержать победу, и эта победа должна быть сокрушительной. Я призываю всех (заметим, что в зале были только сторонники) проголосовать за нашего президента».
   Следующий выступающий задал председательствующему риторический вопрос: «А почему мы не доверенные лица Владимира Путина?» Председатель стал что-то говорить о конституционных нормах, но, видимо, не очень убедительно. На что оратор заметил: «Кто лучше, кто хуже – покажет время. Я, все равно, считаю себя доверенным лицом нашего президента и буду действовать так, как положено доверенному лицу». Аплодисменты, поддержавшие оратора, были аплодисментами обиженного согласия: «Мы все, как один».
   Представитель Карачаево-Черкесии назвал Путина – Орлом, а его конкурентов – мухами. И факт неучастия Путина в дебатах объяснил по-своему: «Орел мух не ловит. Орел парит в вышине».
   Уже, казалось бы, порыв стал сходить на нет, заседали более полутора часов. Но председатель вроде как подвел черту и предоставил слово Валерию Богомолову, тогдашнему председателю политсовета «Единой России». Тот поблагодарил присутствующих за поддержку. Напомнил, что единороссы одержали бесспорную победу на парламентских выборах, стали фракцией абсолютного большинства в Думе, возглавили все думские комитеты. И было бы справедливо, если бы Владимир Владимирович Путин, а мы все считаем его лидером нашей партии, одержал значимую победу на президентских выборах, и долг каждого из нас внести личный вклад в эту победу.
   После речи одного из главных партийцев все оживились, задвигали стульями. Регламент был соблюден. Все действо уложилось в два отведенных часа. Но неожиданно председательствующий призвал к тишине и сказал, что, хотя мы вроде как завершили свою работу, но наше счастье будет неполным, если не выступит трехкратная чемпионка мира по художественной гимнастике Алина Кабаева. Кабаева, девушка красивая во всех отношениях, сидела по левую руку от председательствующего. Она грациозно поднялась и сказала: «Я очень старательно готовилась к этому собранию и заучила свою речь, и даже несколько раз репетировала ее. Но сейчас я передумала, и скажу все своими словами. Мы очень любим нашего президента. И когда после очередной победы исполняется наш гимн, и поднимается наш флаг, мне кажется, что вместе с нами на пьедестал почета поднимается наш президент. И вообще, он очень спортивный человек и неслучайно, что именно при нем наш спорт стал подниматься. Мы знаем, что Владимир Владимирович каждый день тренируется по три часа. И его пример всем нам добавляет сил и уверенности. «Своими успехами, – сказала в конце своей трогательной «речи» Алина Кабаева, – я обязана не только президенту, но и моему тренеру».
   После этих слов председательствующему ничего не оставалось, как попросить высказаться тренера Алины Кабаевой. Судя по всему, тренер Ирина Винер была готова к этому предложению. Она заговорила очень страстно и темпераментно.
   «Спорт – это школа патриотизма, – сказала тренер, – и маленькие юные девочки, которые начинают заниматься художественной гимнастикой, через первые победы, гимн и флаг постигают любовь к нашей Родине. И неправы те, кто говорит, что у нас спорт погряз в проблемах, что он гибнет. Ничего подобного. У нас все хорошо. И мы всем устали говорить, что у нас все хорошо. И наш президент – замечательный спортсмен. Посмотрите, какая у него фигура! И когда он появляется где-либо, мы испытываем чувство гордости. Мы будем голосовать за него с чувством уверенности и радости».
   Напротив меня в отдалении сидел режиссер театра «Ленком» Марк Захаров. На выходе мы оказались рядом. Чуть в нос (он видимо был слегка простужен), Захаров произнес: «Я смотрел на вас, и мне показалась ваша улыбка задумчиво странной. Я бы даже сказал, вынужденной».
   – Вы хотите сказать, что я улыбался через силу? Возможно, все силы уходят на поддержку нашего кандидата на выборах. А что касается улыбки, она финансируется по остаточному принципу, – ответил я.
   Чего в этой встрече было больше? Желания вернуть прошлое? А может, чувства радости, что будущее стало для них узнаваемо? И их надежды обратились в плоть?
   А спустя несколько дней в «Независимой газете» я прочел интервью Валерия Богомолова. Два момента меня заставили задуматься и опять вспомнить то недавнее совещание сторонников Путина.
   Отвечая на вопрос о численности партии, Богомолов сказал, что число членов в ней «растет уверенными темпами», но «одновременно мы и чистим партию, мы исключили уже более 5 тысяч членов». И добавил: «Нельзя повторять тот абсурд, который был в КПСС».
   И смех, и грех. Какого абсурда страшится Богомолов, он не сказал. Все партии клянут КПСС, но, даже не подозревая того, копируют ее в деталях. Деталь первая – партийная дисциплина. Именно в «Единой России» заговорили о том, что без партийной дисциплины нет успешной партии. И это не лишено смысла. Единое голосование в Думе. Это – что? Факт убеждения? Ничего подобного. Два лидера, оба из полувоенных систем. И дисциплина для них – привычная среда. Исключение несогласных членов из фракций, да и из партии тоже.
   Деталь вторая. Для того чтобы удержать власть, надо эту власть повязать своим членством в партии. Партия большевиков создавалась снизу, и в этом была ее колоссальная сила. Низы выдвигали верхи, и они становились руководством партии, руководителями производств разного уровня. Таким образом, создавалась всепроникающая партийная сеть. Ныне все наоборот. В целях сокращения времени партии создаются сверху и до низов не доходят. Верхи двигаются относительно вниз по этажам власти. И там, в этом чиновничьем круговороте, обретают своих членов. Это партия чиновников всех уровней. Оказавшись на ее съезде, я пережил ощущение шока – ни одного человека не из чиновничьей среды.
   Это партии вне народа, над ним, около него, но не в нем. Кстати, партиям это и не нужно, ибо увеличивает бремя людских забот. В силу такого состава партии крайне неустойчивы, так как чиновники меркантильны, и они готовы разделять и пользоваться удачами партии, но не делить ответственность за ее поражения. Поэтому они, предчувствуя возможную неудачу, за некоторое время до нее дистанцируются от партии.
   Нечто подобное произошло и с партией «Отечество». Чиновники поняли, что против партии, на которую они рассчитывали, как открывшийся коридор во власть, противостоит вся мощь государственной машины, и стали поспешно покидать корабль, забыв о своих клятвах в симпатиях и любви к Евгению Примакову и Юрию Лужкову. Они поспешно меняли партийные «паспорта» и ставили в них штамп партии «Единство».
   Я часто слышу заклинания: «Разве вы не знаете, что в КПСС вступали из карьерных соображений?» Знаем, и не только это. С того момента и началось крушение КПСС, когда количество вступающих в партию из корыстных соображений стало превышать число тех, кто вступал во имя идеи. Но идея была, этого не перечеркнешь. А сейчас? Корысть и только корысть. Причем, корысть «высокоранговая». В каких-то пределах потребность жизненной перспективы явление нормальное. Я поддерживаю ту или иную партию, потому что связываю с ней свои личные надежды, торжество моих интересов. Мы живем в атмосфере рынка и наши идейные взгляды претерпели материализацию. Теперь они называются не взглядами, а интересами.
   Вопрос в другом: чьи интересы отстаивает партия? Здесь таится главная проблема: как партия реагирует на интересы подавляющего большинства? И еще: какое это большинство? Из кого состоит? Когда это большинство попросту бедных, с трудом сводящих концы с концами, сменивших свои знаковые профессии инженеров, конструкторов, слесарей, фрезеровщиков, учителей на племенной навык челноков – это не преуспевающие, а зацепившиеся за эту жизнь, уцелевшие в ней люди. Они висят над пропастью бедности, но, слава богу, не рухнули в нее. Но есть еще сверхбедные. А все вместе – почти 70% наших сограждан, исключая детей. Так вот, партия, способная объединить такой электорат, всегда кипящий котел, с которым работать непросто, но сверхнеобходимо. И, естественно, задача власти не допустить подобного образования, расчленить его. На выборах именно это электоральное поле будет решать, если не все, то очень многое. Этот мир можно обмануть, как случилось в 1996-м, но большое заблуждение считать, что народ беспамятен.
   Третья деталь. Потребность в партийной идеологии. Иначе говоря, то главное, что сделало партию большевиков правящей партией. С идеологией у нас никак. Чтобы выработать идеологию, нужен и разум, и навык и плюс к тому ядро ярких людей. Нынче в цене не разум, а хитрость. А все партии СПС, ЛДПР, КПРФ, «Единая Россия» и даже «Яблоко» мечтали стать правящими партиями. А иначе, зачем эти политические баталии – трата несметных сумм денег. Купля и продажа депутатов, министров, губернаторов, ментов всех званий, прокуроров, судей, таможенников, налоговиков. Зачем? Только во имя одного – стать партией власти. Как мы видим, желание единороссов, коммунистов, либералов, патриотов при якобы разнице взглядов едино – они хотят повторить опыт большевиков, а это непросто не по сути развития, а по сути властвования. Вот почему, господа, нельзя перечеркивать прошлое.
   А тогда по весне 2004 года до выборов президента осталось меньше недели, а настроение – смутное. Или «муторное»? Уже ясно больше, никто кроме Ивана Рыбкина. «А кто это?» – может вдруг спросить Читатель на рубеже первого десятилетия XXI века. «Да был такой деятель смутного времени», – сам же себе вправе ответить Читатель, Так вот по весне 2004 года мне стало ясно: этот самый Рыбкин не снимет свою кандидатуру с дистанции выборов президента РФ.
   СМИ теперь и в то далекое время начала нового века не были на стороне КПРФ. Они были на стороне правых. Ну, и что? Правые потерпели поражение, превосходящее неудачу коммунистов на выборах. Они проиграли парламент. Так что дело не в позиции СМИ. Дело в состоянии партии, ее стагнации и отсутствии сил внутри партии, которые могли бы проявить политическую волю и начать изменения политической сущности КПРФ, коррекцию ее идеологии.
   Догматизм парализует партию. Если даже говорить о наследии марксизма-ленинизма, то это наследие многомерно.
   26 марта 2004 года. Путин сдержал слово. После реформы правительства он обещал, спустя десять дней объявить новую структуру президентской администрации. Все случилось день в день, час в час. И даже тот факт, что президент в этот момент посещал Южный федеральный округ России, не помешал ему быть пунктуальным.
   А теперь несколько частностей. Так получилось, что сразу после назначения нового премьера М.Е. Фрадкова я был участником традиционной «встречи премьера с народом». В роли «народа» выступали руководители СМИ. Конечно же, зовут «откушать». Обед в ИТАР-ТАСС. 11 марта 2004 года. Возвращаюсь на работу, в телекомпанию ТВ Центр.
   Первый вопрос:
   – Ваши ощущения от встречи?
   Ответ:
   – Когда я слушал Фрадкова, перед моими глазами был президент. Фрадков – это краска, штрих к портрету президента.
   Чуть позже на одной из своих встреч с журналистами президент расскажет о своем восприятии Фрадкова, об истории их отношений. Истории, в общем-то, не было. Их отношения справедливо назвать отрывочными. Было восприятие. Сын Фрадкова – в питерском суворовском училище. И реакция еще не президентского Путина (времен его заместительства рядом с Собчаком): «Смотри-ка, все думают, как урвать, украсть, пристроить детей. А этот (не сказано вслух «еврей», но где-то внутри шевельнулось, разумеется) выбирает для сына несветскую, по нынешним временам, судьбу, судьбу офицера». И через паузу – вздох: «Уважаю!!!»
   Еще что-то о Брюсселе. Еще что-то о налоговой полиции. А впрочем, я не прав – о налоговой полиции ничего.
   Итак, Фрадков. Достаточно располневший, с чувством юмора человек. Этакий, олимпийский мишка, крайне словоохотливый, а точнее многословный. Не иначе брюссельская школа. Они там, в ЕЭС все непозволительно говорливые. Очень хотел понравиться журналистам. На любой вопрос отвечал моментально, не задумываясь. Заметив, что многословность в ответах не нравится журналистам, сделал уточнение: «В интервью я буду более кратким». Рассказываю, что задал будущему главе внешней разведке страны вопрос: «Михаил Ефимович, не кажется ли вам, что реорганизация правительства, проведенная таким образом, когда сохраняются в подавляющем большинстве прежние люди, но им предлагаются вторые и третьи роли вместо первых, которые они занимали прежде, это неминуемо породит громадную психологическую проблему и создает на будущее буквально минное поле конфликтности?» Фрадков ответил, не задумываясь: «Не кажется. Если кажется, помолиться надо. И уйти от образов. Но вы правы, такая проблема есть». И сразу же, без паузы: «Сегодня я встречаюсь с Михаилом Юрьевичем Лесиным». Почему, отвечая на мой вопрос, он заговорил о Лесине, теперь уже бывшем министре печати, я не знаю. Мои отношения с Лесиным нельзя назвать безукоризненными, точнее, с ведомством, которое он возглавлял, перейдя потом в апреле 2004 года с поста «министра правды» страны на пост советника президента РФ, в том же ранге. От перемещения слагаемых сумма не меняется. Но я не о Лесине. Тогда на обеде в ИТАР-ТАСС трудно было представить, чтобы в сознании Фрадкова наши имена соединились в одно целое. Но, что было, то было. Я смотрел на Фрадкова и уже не очень внимательно вслушивался в его журчащую речь, и «виделся» мне не М.Е. Фрадков, а В.В. Путин. И вопрос, пока безответный, сверлил сознание. Почему он выбрал Фрадкова? Вообще, второй президентский срок – это особая тема. Но, что уж о том говорить-то теперь, когда и Д.А.Медведев – президент России. Хотя как знать, у кого в руках подлинная власть в огромной стране?
   Где-то в конце 2003 года парафраз о непопулярных решениях, которые придется принимать власти в 2004 году, стал настораживать. Естественно, суть непопулярных решений не раскрывалась, хотя и предыдущая Дума приняла достаточно спорных законов. Общество было удовлетворено относительной стабильностью, которой бесспорно добился Путин, и пусть сдержанным, экономическим ростом.
   Не станем уточнять в деталях, за счет чего этот «рост» случился, в основном, сырьевой ресурс страны, хотя определенные сдвиги и в других сферах стали проявляться явственнее. А когда Путин поставил как знаковую задачу борьбы с бедностью, более того, дал конкретные цифры – «сократить число бедных в два раза» – уставшее от политических страстей общество, окончательно согласилось с брендом «Путин – наш президент!». Если период с 2000 по 2004 год мы называли периодом стабильности, то вряд ли этой стабильности президент мог добиться без повседневной, более того, результативной деятельности правительства. Кстати, состав правительства за эти годы не претерпевал каких-либо кадровых потрясений, и был достаточно стабильным. Хотя, не исключено, похоже, что Путин в то время сам устал от утверждения, что его авторитет в стране, суть его президентства, общество метит одним измерением – стабильность. Странен и не очень внятен портрет этой самой стабильности. Она бесспорно есть. Это как бы некое общее состояние. Все почти то же самое, но без крайностей.
   В Чечне по-прежнему взрывают, гибнут люди, но полнообъемной военной операции уже нет. И количество жертв не зашкаливает. Есть свой президент, лукавый, хитрый Кадыров, он до сих пор – уравнение со многими неизвестными. Пока его политика в отношении к России в пределах допустимого. Не станет ли Кадыров вторым Дудаевым или Масхадовым?
   Дудаевым, скорее всего, не станет, а вот Масхадовым? Будем справедливы, такой вопрос возникал в Кремле. Последний шаг Кадырова, предложившего Масхадову капитуляцию с гарантией его безопасности. Это при ситуации, что Масхадов окружен. Кадыров так охарактеризовал его выбор: либо статья, полагаясь на слово Кадырова, либо погибнуть при перестрелке. Масхадов вряд ли примет предложение Кадырова, хотя утверждение, что его окружают не более 50 пока еще преданных Масхадову людей, похоже на правду.
   А ведь в прошлом Масхадов был самым умеренным из чеченских лидеров, и более других, желавших компромисса в отношениях с Россией. И категорические требования независимости Чечни, на чем настаивают такие политические фигуры, как Басаев, Яндарбиев, Удугов, Масхадову были не свойственны. Масхадов где-то внутренне понимал, что ультиматумы подобного рода это путь в никуда. Его сбил с толку хасавюртовский мир. «Значит, мы можем заставить Россию принять наши условия», – так подумал не только Масхадов.
   Чеченцы оказались негодными политиками. Да и откуда взяться таким навыкам? Они – боевые командиры, а позже – боевики. Что они умеют? Воевать в горах, устраивать засады, подрывать бронемашины, брать заложников и убивать – вот и весь ресурс. Никаких иных профессиональных навыков, никаких. Хотя о чем я? Неужели и вправду верю, что умение воевать – признак национальности, а не выучки и способности убивать? Независимость на основе только бандитизма существовать не может. Немцы были хорошими воинами? А абреки? А монголы? У государственной независимости много параметров. И у чеченского общества? Впрочем, я не прав. Первая проблема Чечни в последние 10 – 12 лет – это территория, на которой проживает некая сумма людей, но не общество. Кстати, и Гитлер считал, что русские и цыгане – «некая сумма» людей. «Тыща», а может быть, и больше. Так вот, Чечня не готова пока к устойчивой форме государственности. В этом – главная проблема убитого Ахмада Кадырова. И его сына Рамзана, на которого легла миссия преемника отца. Путин хорошо понимают, что такое быть преемником. Россия для Кадыровых щит, который они несут перед собой. Хотя и убиенный муфтий Ахмад, и его сын хорошо знают, что такое партизанщина. Особенно, в «зеленке», в горах. Знают это и «федералы». Кадыровы выстраивали управление Чечней, казалось бы, в позволительном режиме. Они максимально использует Россию и Путина для укрепления своего режима. Оба Кадыровых – ставленники Путина.

Где-то теряешь, где-то находишь

   Президентские выборы 2004 года – это тоже рецидив стабильности. Как ни крути, 70% голосов избирателей – Путину. И этот результат говорит сам за себя. Поддержка народа налицо. И патетические слова: «Нация сплотилась вокруг своего Президента» – не блеф. Это похоже на правду. Ельцину не снилась столь сокрушительная симпатия избирателей. В чем же дело? Путин – наш президент! А что тогда делать со следующим? Мгновенно разлюбить Путина? И как будет выглядеть «Единая Россия» с этим расхожим брендом: «Путин – наш президент!» Тот, следующий, будет вписан в тот же самый бренд «Х – наш президент!»? Или бренд будет видоизменен?
   Когда вы спрашивали единороссов об идеологии партии, они совершенно серьезно отвечали: «Мы же сказали: «Путин – наш президент!» А значит, идеология Путина и есть наша идеология».
   Но вернемся к итогам выборов. Какую стабильность мы обрели, и что является базисными началами этой стабильности? Уверенность в завтрашнем дне? Вряд ли. Она чуть больше, чем была вчера, но это уже хорошо. Однако с абсолютной уверенностью утверждать подобное достаточно рискованно. Есть ощущение твоей востребованности? Конечно же, нет. Начни рушиться цены на нефть, и никакие золотовалютные резервы ЦБ нас не спасут. Смягчат удар – бесспорно, но полных гарантий нет. Как долго будет продолжаться это самое снижение цен, если оно случится? И на какой отметке оно остановится?
   Уверенность в безопасности твоего дома, твоей личной безопасности? Увы, нет. Никогда разгул криминала не был столь вопиющим. А терроризм? Угрожающая концентрация этой опасности налицо. Мы привыкли к повседневным убийствам. Насильственная человеческая смерть стала привычным фактом бытия. Мы говорим об этом так же спокойно, как о прогнозе погоды.
   Будущее наших детей стало определеннее? Вряд ли. Эта помешанность на реформах всех видов и профилей подвела систему образования в стране к черте. Желание правительства буквально вышибать деньги из сограждан по любому поводу поставило под вопрос бесплатность образования, как социальной гарантии, которую бесспорно давал прошлый поруганный вдоль и поперек советский строй, при котором граждане в едином порыве строили и развивали социализм, и время от времени – коммунизм.
   Можно поставить еще с десяток таких же колких вопросов, на которые мы не получим положительного и бесспорного «да». Тогда, в чем дело? О какой стабильности мы говорим?
   Мы никогда не задумывались, что существует еще одна форма стабильности. Она имеет четкое определение – усталость. Да-да, политическая усталость. Отсутствие реакции на всевозможные политические и экономические катаклизмы. Бастовать, мы говорим, стали меньше, перекрывать дороги неуемными митингами стали меньше. Коммунисты на манифестации собирают кратно меньше людей, чем прежде. Правые проиграли выборы, заговор олигархов потерпел крах, разумеется, не без продуманной тактики Кремля, и, тем не менее, усталость. Надоело все. И даже массовые катастрофы не потрясают. Авария на шахте «Тайжина» 10 апреля 2004 года в г. Осинники в Кузбассе унесла жизни 47 человек. Вдумайтесь в цифру – 47 человек! Это что – всколыхнуло шахтеров? Вывело их на улицы? Белый дом задохнулся в шахтерском гневе? Ничего подобного! Есть ли здесь вопрос к власти? Есть и не один. Не к губернатору Кемеровской области Аману Тулееву, нет. Он, как врач «скорой помощи», на вызовах. Сделал все, что мог. Когда взрывается метан на глубине двух километров, в понятие «все, что мог» укладываются лишь цифры спасенных и погибших, поднятых на поверхность, дабы не лишить последнего крова, достойно похоронить. Сегодня мы не способны предотвратить катастрофы на шахтах. И вопрос, почему при проклятом нашем советском строе их было кратно меньше, ничего не изменит. Ответ лаконичен – потому!
   Отношение к профессии было другим. Заметим от себя, шахтеры при советской власти были самой высокооплачиваемой категорией рабочего класса. Почему? Потому что власть понимала, что эти люди каждый день, спускаясь в забой, ставят на карту свою жизнь. Потому и оплата труда по высшей шкале, и социальные льготы, и выход на пенсию в возрасте 50 лет. Только профсоюзы шахтеров и железнодорожников в СССР имели самое большое количество здравниц.
   Как может власть образца 1995 – 2004 годов, осознавая всю степень риска, оставлять оплату труда этих людей в пределах 6 – 8 тысяч рублей? Вот в чем проблема. И, может быть, действительно, что-то сдвинулось в сознании владельцев горнорудного дела в России, если к 2009 году средние заработки горняков возросли до 18 – 20 тысяч рублей?
   Мы переживаем период стагнации, которая воспринимается как ощущение стабильности. И это самая серьезная опасность, которую общество не осознает. Мы ждем очередного послания президента. Политологи будут его изучать, пробовать на зуб. Чиновники, не покладая рук, денно и нощно, его сочинять. И скрипит колесо этой карусели, и двигается медленно, хотя и загружена она не полностью, и мест свободных много, а легкого хода нет. Вот и музыку пытались заводить, дабы добавить лихости. Нет проку! Музыка на галоп настраивает, а тут и шага короткого нет. Смолкает музыка, и только упругий шорох подошв и слышно только срывающееся дыхание тех троих. Тех самых, которым положено эту карусель запустить.

   21 апреля 2004 года.
   Меня не покидает ощущение, что взгляды Путина и его окружения – достаточно разнятся, хотя теоретически окружение в своих действиях как бы материализует его воззрения. Видимо, в момент договоренности о каких-либо замыслах они тождественны, и президент, выслушивая мнения подчиненных, не усматривает большой разницы.
   Как человек, бесспорно сообразительный с завидной реакцией, он понимает, что допуски должны быть, и абсолютного воплощения идей не бывает. Президент соглашается, если это принципиальное направление, либо дает понять, что не возражает, если действие не столь громкое, но достаточно необходимое. Но в том и другом случае одобрение президента есть.
   Все неразумное, а порой абсурдное, случается потом, когда за дело берутся не творители интриги, а исполнители, т.е. те, кто подбрасывает уголь в топки. И вот тогда возникает вопрос: действительно, все, что происходит, замысел Путина? Или?.. Да, это особое или имеющее свои рубрикации, истолкования: «Президента подставили». «Воспользовались отсутствием президента» и т.д. Уважаемые оппоненты, ничего подобного не происходит. Срабатывает один и тот же принцип, очень свойственный нашему времени, увы, времени вырождения. Идеи оказываются значимее их исполнителей.
   Мы не имеем золотого века в музыке, литературе. Мы имеем очевидный спад в образовании. Явно не на взлете находится наша наука. Нет новых ярких имен ни в политике, ни в культуре, ни в науке, ни в медицине. И это, как ни печально, правда: реформы 90-х, построенные на полном отрицании прошлого, разрушили национальный фундамент мысли, способной материализоваться в открытия любого рода, которые только и способны обеспечить прорыв страны. Идея политической стабильности может воплотиться двояким путем создания равновесного поля с оппозицией при определенном преобладании партии власти, что и есть материализация победы на выборах, либо упразднение оппозиции, как таковой. Это тоже разновидность стабильности. Как принято говорить сейчас, конечно же, демократия, но демократия управляемая.
   Я хочу верить, что Путин ставил задачу создания равновесного поля. Исполнители прочли ее по-своему: «И правых, и левых мочить в «сортире». Даешь победу «Единой России» и на западном, и на восточном, и на южном, и на северном фронтах! Это и есть абсурдное, если не сказать более, тупое воплощение, в общем-то, правильной идеи стабильности и прогресса в России. Парламент должен быть вменяемым, дающим президенту возможность проводить самостоятельную, логичную и независимую политику. Участие оппозиции в воплощении такой политики сверхнеобходимо. А «подавляющее большинство» – это формат безальтернативного мышления, которое неминуемо приведет к стагнации.
   Сегодня Дума имеет подавляющее большинство единороссов, способных беспрепятственно провести любой закон. В этой ситуации президент просто вынужден сохранить либеральный фланг, так как благодаря политическим опричникам в парламенте он уничтожен.

Пиратский остров

   Середина апреля 2004 года. Отбываю в отпуск. Место экзотическое – остров Мадейра в Атлантическом океане. От Лиссабона – 900, от побережья Африки – 500 км. Так оно и есть: «в океане остров образовался» когда-то путем вулканических катаклизмов. Ветер дует круглосуточно, и днем и ночью грохот океана не смолкает. Место обитания – удивительное, нет единого метра движения по прямой плоскости. Все время, либо задрав голову вверх, идешь и чувствуешь, как ноги превращаются в сплошные сухожилия, либо вниз, и не просто вниз, а запрокидывая тело назад, так как спуск под 35 – 40 градусов.
   Пользуются ли здесь автотранспортом? Интересный вопрос. Дороги в горах непостижимо узкие, по рисунку это спираль сначала снизу вверх, а затем – сверху вниз. Виды умопомрачительные. С любой точки – пропасть, а дальше – океан. Растет все, что известно ботанике. Пейзаж в трех вариациях: просто скалы; скалы, поросшие не всегда понятно чем, и скалы, застроенные белоснежными отелями с красночерепичными крышами. И, конечно же, цветы. Цветы на балконах, цветы на деревьях, цветы на скалах. Все это складывайте и получите остров в океане под названием Мадейра.
   Говорят, что Мадейра – излюбленное место отдыха немцев. Похоже на правду. Англичан тоже достаточно, но немецкая речь преобладает. Здесь, на Мадейре, я вдруг заметил, что пожилые немцы и англичане удивительно похожи. «Ты прав, – сказала жена, – старость одинаково уродует людей. Они теряют свою индивидуальность и становятся похожими». Наверное, это так. Встречал кого-либо, и не покидало ощущение: с этой седовласой дамой и лысым загорелым господином только что виделся. Или та пара была почти такая же, как эта. Громко говорила и так же громко смеялась.
   Когда русские начали выезжать на отдых за рубеж, могло сложиться впечатление, что все наши санатории из Крыма, Сочи, Абхазии переехали сюда, на берега Испании, Португалии, Турции. Сначала русские появились среди прочих туристов, потом – прочие туристы среди русских.
   Смотришь на все это и не знаешь, радоваться туристскому нашествию русских или нет. Вроде мир узнали, волной пошли. А тоска на сердце непреходящая. Года два назад проехал я вдоль набережных Крыма. Вроде и набережные есть, а набережных нет. Стоят коробки недостроенных санаторных зданий с черными глазницами пустот вместо окон. И серые бетонные панели, собранные уже, и не понять, в каком году, но точно – в прошлом веке, без излишнего архитектурного изыска, съедаемые ржавчиной в металлических стыках. И гудят они в ветреную погоду, продуваемые вдоль и поперек сквозняками.
   Стоящий рядом со мной капитан катера задумчиво говорит: «Уже и не покупает никто «недострой» этот. Просят оплатить снос. И правильно. Земля нужна. Земля цену имеет, а эти бетонные доты, кому нужны? Никому. Сочи еще держится». Я молчу, а сам думаю: там, на «импортных» курортах, и строят, и обновляют. Только вот что строят и для кого?
   На Мадейре мы с женой встретили русского «украинца». Сам он из Донецка, потомственный шахтер. На Мадейру его занесла нужда, поехал на заработки. Сначала работал на стройке. Один отель, второй. Все скалы ими обвешаны, прилипли, как ласточкины гнезда. А затем бум прошел, все, что можно построить, построили. И наш случайный знакомый перешел в разряд обслуги одного из таких отелей. В языках лихости особой не проявил, португальский – в пределах 1000 слов. «А немецкий, английский?» – спрашиваем. Чешет затылок: «Годы не те, упустил время». Самому лет под пятьдесят. «Кем же, – спрашиваем, – в обслуге работаешь, официантом?» «Ну-у!!! Куда загнул! Официантом! Это, считай, босс. Деньги получает, заказы принимает. Посуду уже не убирает. Тут бы до помощника официанта дослужиться».
   Эх, горе наше, горе российское! Что украинское, что белорусское, – нет разницы. Потомственный шахтер. И не поверишь, двадцать лет назад – самая почитаемая профессия. И ее обладатели на обложках журналов – сплошь увешаны геройскими звездами и россыпью орденов, легенда нации. Это они шли в фарватере сверх цели «догнать и перегнать». И вот, спустя двадцать пять лет, потомственный донецкий шахтер мечтает дослужиться до помощника официанта на португальском острове Мадейра.
   – А дальше как? – спрашиваю. – Здесь останешься или домой вернешься?
   – Вот сын закончит учебу, тогда можно и домой.
   – А что дома?
   – А кто его знает?
   Он живет и работает здесь уже более пяти лет.
   – Как же вы тут передвигаетесь? Такие подъемы, спуски. Никаких ног не хватит.
   – С непривычки тяжело, конечно, – соглашается наш знакомый. – Вверх на маршрутном автобусе, а вниз – пешком.
   – А машины своей нет?
   – Нет, машины нет. У друга есть. Купил недавно. Не новую, правда, но все равно, машина. Он – молодец, официантом работает, живет здесь с португалкой. Немецкий сам освоил, а баба с английским помогла.
   О друге мы уже не стали расспрашивать. У нашего отеля распрощались.
   – А мне дальше, – сказал он. – Мой отель в самом конце побережья.
   И пошел потомственный донецкий шахтер добиваться должности помощника официанта.
   Эта случайная встреча по-своему примечательна. Вспоминаю то, еще недалекое наше прошлое, в котором уже активно жили и действовали те, кому нынче под пятьдесят, и ухитрявшиеся проводить отпуск на юге, либо в санаториях, либо дикарями. Почти с восторгом они разглядывали шахтерские здравницы, самые большие, самые оснащенные, самые богатые. Если, конечно, не считать здравницы ЦК КПСС, Совета Министров СССР и МПС. Именно там, в санаториях или домах отдыха с одинаковым названием «Шахтер», давались самые лучшие концерты. Артисты эстрады выбирали именно эти санатории, там их принимали лучше, чем в остальных, и всегда была гарантия успеха. Всесоюзные шахтерские здравницы. Нет-нет, в этих словах нет восторженного умиления.
   Нынче иная философия, и отдых иной. Но вряд ли шахтер соберет денег на отдых с семьей не то что в Турции, а даже на берегу Черного или Азовского моря. Вот ведь какая история. Пропал класс-гегемон, растворился. Нет рабочего класса, нет класса крестьянства. Рабочие вроде еще кое-где есть. А класса нет. И опять настырный вопрос: хорошо это или плохо?
   Бесклассового общества быть не может. То, что нет класса-гегемона, а значит, нет раз и навсегда определенной правящей партии – это бесспорный плюс. Но… Скрытая мечта правых, наших «апостолов» либерализма – ситуация, когда есть работники, наемные элементы, а рабочего класса нет. Иначе говоря, нет организованной силы. Пусть будут профсоюзы. Но лучше, если их будет меньше. А вот класс пролетариев не нужен.
   Сложилась, по сути, алогичная ситуация: вместе с утратой доминанты отечественного производства в России, мы потеряли рабочий класс, а вместе с ним исчез в стране и фундаментальный профессионализм. Так что, господа либералы, говорить: «Все хорошо!» – увы! – нечестно. Ибо потерь больше, чем обретений.

Поступили в продажу шапки Мономаха!

   Если вы хотите, чтобы реформы провалились, увеличьте кратно их масштаб. Реформы не справятся с необъятным пространством и захлебнутся сами собой. Пятнадцать лет Россия находится в состоянии реформ. Такое впечатление, что очевидным результатом их был и остается переходный период. Прямо скажем, не густо. Каждый вновь приходящий политик делает примерно одно и то же: пытается запустить двигатель реформ еще раз. Характерно, что предшествующий эксперимент отличается от последующего непременной сменой: вчера это была армия, позавчера – налоги, «позапозавчера» – судебные системы, а ныне – административный ресурс. Иначе говоря, власть, уставшая от малой эффективности реформ, решила реформировать себя, наивно полагая, что разгадка этой заколдованной неуспешности таится именно здесь, в коридорах власти. Распрямим эти коридоры, перенумеруем, кабинеты, сменим вывески у входа в здание – и все сладится.
   Используя правительственную лексику, можно выразиться более точно: «Следует придать реформам новый импульс, новое дыхание». Согласитесь, как просто и понятно. Формула власти: «Для того чтобы реформы пошли снизу, их надо запустить сверху. А значит, первым под «топор» преобразований положит голову правительство».
   Кто автор этой мысли, не так важно. Важно другое, что эта мысль здравая. Есть определенная выигрышность ситуации.

   27 апреля 2004 года.
   До инаугурации президента остается 9 дней. А ведь, будем честны, правительство до сих пор не перешло в рабочий режим. Пока еще все согласуется, перетряхивается, уточняется. Не случайны разговоры, что сразу после инаугурации президента последует еще один пакет правительственных назначений и перестановок.
   В чем же причина? Наличие внутреннего противоборства? Да оно есть. Попытка Семьи (ельцинского окружения) вернуть утраченные позиции? Вполне возможно, такие попытки делаются и не всегда безуспешно.
   Стремление Путина сформировать либеральное крыло в правительстве и тем самым, уравновесить «однополюсность» Думы? Это – тоже проблема. И она существует. Но главная причина – в другом. Нет кадров. Те, что были у президента из «чекистского» окружения, все задействованы. Да и в экономике они не могут являться безукоризненной опорой. У них иной профиль. Тем более что ресурсная площадка сужена до масштабов одного города – Санкт-Петербурга.
   Надо признать, что система подготовки кадров, чем славилась управленческая концепция КПСС, демонтирована целиком и полностью. Можно критиковать и надо критиковать ту систему, но она была многоуровневая, с колоссальным страхующим запасом и по линии общего образования, когда крупнейшие заводы и ведомства были сориентированы на профильные вузы, откуда и черпали резерв. Система партийного обучения с перспективой роста. Комсомол, профсоюзы – все это были составляющие гигантской машины управления страной.
   И все это разом рухнуло. Как могла такая партийно-советская система рухнуть сразу, «одномоментно», если была высокоэффективной, продуктивной? Кадровую политику заменила система интриг. С этого начинается и этим заканчивается вырождение управленческой элиты. Ну, а что случилось потом – мы знаем. Ненавистничество по отношению к прошлому и помешательство на менеджерах, что подчеркивает эпигонствующую суть России. Это у нас в крови. Непременно, чтобы как «у них». Чтобы выстроить систему подготовки профессионального ресурса, надо ответить на вопрос: какую страну мы строим? Мне кажется, что до сих пор ясного понимания у нас нет. Мы продолжаем заниматься реформами. К примеру, реформой суда. Чего мы хотим достичь? И правильно ли, что весь масштаб в разрешении конфликтов спорящих субъектов, сваливать на суд? Мы говорим – правильно. Почему? Да потому, что милиция, прокуратура уже утратили свою девственную независимость. И, если она вмешивается в тот или иной конфликт, сразу же возникает вопрос: какой из спорящих сторон этот конфликт «проплачен»?
   Мы говорим о реформе всей правоохранительной системы. Вопрос – зачем? Например, чтобы раз и навсегда разделить функции. Следственная система должна быть независима от… Мы не говорим, но подразумеваем – от коррумпированной милиции и коррумпированной прокуратуры. Отделяем, что дальше? Где гарантия, что спустя полгода, вирус коррупции не перекинется на следственную систему? Казалось бы, суд своим «правоположением» предполагает полную независимость от любого посягательства политической власти, крупного бизнеса, криминала. Нет. Сегодняшний российский суд продажен – раз. Зависит от исполнительной власти – два. Непрофессионален – три.
   Сегодняшняя милиция продажна – раз. Уступает давлению исполнительной власти – два. Непрофессиональна – три. Криминализирована сама по себе вдоль и поперек – четыре. Является составной частью криминала – пять.
   Сегодняшняя прокуратура, таможня, налоговая инспекция, все ведомства, призванные обеспечивать государственную власть. Все – в тех же «ракурсах». Так вот, пока реформы, которые проводились, либо «полупроводились», в этих системах так и не исключили ни одного из пороков. А я очень хочу, чтобы у нас в России милиция пользовалась таким же авторитетом, как полиция в Англии, США, Франции, Германии.
   Я часто задаю себе вопрос: что докладывают президенту по поводу реформ в той или иной сфере? Как аттестуют результат? Как, например, должен выглядеть результат административной реформы, либо реформы правоохранительных органов? Общество должно знать систему отсчета: стало лучше или хуже? Вот почему общество не покидает ощущение, что президент и его исполнительная власть читают одну и ту же книгу по-разному: президент слева направо, а правительство, губернаторы и «Единая Россия» – справа налево.
   Кто и когда скажет стране, что было задумано, и что получилось?
   В свое время меня потрясла сдержанность запроса к жизни людей, переживших Великую Отечественную войну. На вопрос: «Ну, как вы живете?» – я получал очень похожие ответы.
   – Как живем? Нормально живем.
   – Чего бы хотелось в будущем?
   – Эх, милый человек – будущее оно далеко. До него еще дожить надо. Я тебе скажу так: умей радоваться тому, что имеешь. А главное, чтоб войны не было. А в остальном – все нормально. Живем, не голодаем.
   Главное, чтоб войны не было. По сравнению с ней даже несытая жизнь – счастье!
   Мы изменились. Мы очень изменились. Хорошо это или плохо – наша сверхтерпимость? Главное, чтоб войны не было!!!
   А нетерпимость – она есть благо или порок? Неудовлетворенность достигнутыми результатами, конечно же, благо. Почему? Потому что неудовлетворенность достигнутым прямо пропорциональна вашему движению вперед. И реформы своими максимальными амбициями и претензиями, которые, в конечном счете, обернулись провалом, сделали нас нетерпимыми. И это состояние неудовлетворенности есть, как ни покажется странным, главное обретение времени и реформаторов: мы начали понимать цену ошибок. Именно в этом месте подстерегала ловушка. Мы не заметили этого стыка: сверхтерпения народа и его неудовлетворенности. Это первым почувствовал Михаил Горбачев. Сначала он «разговорил» страну. Он дал ей перестройку – свободу, переориентацию сознания. А затем пал жертвой этого права: говорить. Только ленивый не ругал Горбачева. И, разумеется, было за что. И никто в этот момент не остерег себя, не вспомнил, что он, поруганный Горбачев, дал им это право говорить свободно.
   Так в чем же была ловушка? Страна стерпела шоковую терапию, обесцененные вклады, страна стерпела остановившиеся предприятия, страна ждала обещанных результатов реформ. И вот когда этого не случилось, сверхтерпимость превратилась в нетерпимость, и, как посчитали реформаторы, в неблагодарность.
   – Мы пришли – были пустые полки магазинов, – говорили младореформаторы с терпкой обидой в голосе. – Вы забыли продуктовые заказы, очереди, талоны на ширпотреб? Мы завалили полки магазинов товарами. Покупайте все, что хотите, и сколько хотите. Обилие товаров, которое появилось, было неопровержимым доводом демократов. Мы дали вам свободу передвижения, поезжайте куда хотите и когда хотите. Мы дали вам свободу слова: пишите что хотите и о ком хотите, никакой цензуры. Мы дали вам свободные выборы и многопартийность. Мы узаконили частную собственность. Вместо разговоров о величии, «державности», этих совковых пережитков, мы дали вам свободу во всем: в экономике, культуре, в быту, образовании. Мы сделали жизнь другой. Кто это будет отрицать?
   И ведь сказанное – не вымысел. Все вышеперечисленное – завоевание последних пятнадцати лет. Они есть. Так в чем же дело? Почему слово «демократия», следуя народной терминологии, превратили в ругательство? Почему страна, получившая все это, отказала в доверии тем, кто выстраивал реформы по Гайдару и Чубайсу? Почему они не пропустили их в парламент? Почему на исходе своего президентства первый президент-демократ имел ничтожный рейтинг, и страна ждала его ухода? Надоел?! Возможно и так. Но главная причина: реформаторы не хотели говорить о потерях и совершенных ошибках. А в зоне потерь оказалось подавляющее большинство народа.
   Сложилась ситуация, когда благополучие и возможность им воспользоваться стали прерогативой сверхменьшинства. Реформаторы строили жизнь не для всех. Они строили для людей, познавших вкус богатства. Они были заражены идеалами Запада, идеями капитализма. И постоянно спрашивали себя: «Почему, если там «все такое» возможно, и «успешных» людей бесспорное множество, то же самое не может случиться в России?». «Демократической России», – уточняли реформаторы.
   Разве в этом вопросе есть какая-то несуразность? Конечно же, нет. Когда все это затевалось, все мы, участники процесса реформ, были преисполнены желания изжить якобы иждивенчество, которое в обществе породил социализм. Государство должно обеспечить меня работой, пенсией, жильем, образованием, обеспечить мой отдых и позаботиться о моем здоровье, а значит, обеспечить меня бесплатной врачебной помощью. Помимо этого оно обязано защитить меня и обеспечить мою физическую безопасность – «Моя милиция меня бережет!».
   «Да ничего оно никому не должно! – рассуждали младореформаторы. – Пусть идут на рынок, он все отрегулирует».
   По сути, власть отказалась от обязательств перед собственным народом и при этом продолжала оставаться властью.
   «От каждого по способностям, каждому – по труду!» Согласитесь, прекрасная концепция. Общество, где нет ненужных людей. Социализм, находясь на спаде, уничтожил великую идею равенства, переродив ее в принцип уравниловки. Хорошо работающий и плохо работающий человек получали одинаковое вознаграждение. Казалось бы, вот оно – воплощение равенства. Все имеют право на труд. У всех восьмичасовой рабочий день. Оплата жестко регламентирована. II разряд, VI разряд, младший научный сотрудник, старший научный сотрудник, редактор, старший редактор, младший агроном, старший агроном и т.п. А вот с результатом хуже. И уже летят вдогонку обидные слова: «А чего я буду горбатиться?» Почему в свое время заговорили о повышении производительности труда? Потому что уравниловка свела энтузиазм к нулю. Если все зависит от государства, а от человека, по сути, ничего, атрофируется инициатива. Атрофия инициативы – это стагнация.
   Мы исключаем из рассуждения экономические составляющие. Мы говорим о психологии потребителя, о тех обязательствах, которые берет перед ним государство. И тогда курс на реформы – единственно правильный курс. И всякая негативная реакция на действия реформаторов не более чем брюзжание людей, привыкших быть иждивенцами. По крайней мере, так считали реформаторы ельцинского призыва. Правы ли они были? И да, и нет.
   Никто не оспаривал идеи, что страна нуждается в реформировании и реформировании немедленном. У реформ были сотни тысяч сторонников. Все противоречия упирались в ответ на главный вопрос: как проводить реформы?
   Предполагалось, что носителем реформ станет среднее сословие. Сословие, которого нет. Рассуждение было незамысловатым: сегодня – нет, завтра – будет. Отрицая философию большевиков, реформаторы, по сути, стали делать то же самое. Отрицая идею класса-гегемона, которым являлся рабочий класс плюс крестьянство, реформаторы решили просто подменить один класс-гегемон другим. Вместо рабочего класса + крестьянство создать массовый средний класс, класс малого и среднего бизнеса. Теоретически все выглядело до невероятности просто. Узаконили частную собственность, настроились на незыблемость ее неприкосновенности, затем провели приватизацию, раскулачили государство. Да-да! Я не оговорился, так считали реформаторы, но случилось некое смещение сути: государство не раскулачили, а раскурочили. Потому что провели не приватизацию, как оценил случившееся народ, а «прихватизацию». Вот именно, отринувшись от прошлого, мы стали его повторять методологически. Почему? Потому что все мы вышли из КПСС. И Гайдар, и Бурбулис, и Ельцин, и прочие, не счесть их числа. Короче, всем мы оттуда, из прошлого великой ленинской партии. Но КПСС в нас задержалась. Так вот, в своем вызревании новый класс-гегемон задержался, а, иначе говоря, рынок, который должен был все отрегулировать, а значит, взять на себя ответственность за происходящее, мягко говоря, «облажался», в силу своей антироссийской ментальности. И власть в своем уповании на рынок очевидно просчиталась.
   Кто оказался опорой и главным союзником предпринимателей на заре реформ и позже? Чиновник, что проглотил наживку.
   Лучше один раз получить миллионы за предоставленную лицензию, чем открывать тысячу ларьков и собирать с них по тысяче долларов мзды. Вроде навар один и тот же, но в первом случае ты это заработал за месяц – срок подготовки тендера, а во втором – «угробил» три года. Да и не всегда угадаешь в этом муравейнике, кто свой, а кто – чужой.
   Идея частной собственности, исчисляемой десятками миллионов, обретенной одномоментно, озадачила лишенное достатка большинство. И алчные олигархи плеснули не одну тонну бензина на огонь ненависти к богатым.
   Олигархи выполнили три главные задачи: ограбили страну, коррумпировали власть и сделали воровство философией жизни. Они зарыли раз и навсегда авторитет российской власти в любом измерении (районном, городском, губернском, федеральном). Вот, почему народ молится на президента, вычленяя его в этом «содоме». И все эти вопли: «Надо, чтобы вмешался президент», – говорят о невероятном крахе авторитета власти в России.
   Власть, которой не верят и которую не уважают, вирусом собственной порочности заражает любые реформистские начинания и, по сути, обрекает их на неуспех.

   7 мая 2004 года. Инаугурация Путина – его второй президентский срок.
   Сначала сама инаугурация в Кремле. Приблизительный повтор того, что было четыре года назад.
   Длинный ковровый проход через все залы, которые положено пройти вновь избранному президенту. Обрамление прохода торжественными лентами-канатами делает его похожим на коридор. Те, кто хочет «лицезреть» Владимира Владимировича в непосредственной близости, приезжают пораньше, что им добавляет час лишнего ожидания. Но они терпят, зато стоят первыми, прижавшись к тем самым лентам, очерчивающим президентский путь. И президент, в полном смысле, будет идти сквозь этот людской коридор. По желанию можно даже дотянуться и дотронуться до идущего на инаугурацию и возвращающегося по тому же самому людскому коридору после ее завершения. Остальной чиновничий люд заполнит пустые проемы этих громадных залов с меньшим ощущением обязательности. Им это не в новинку. Редкие вкрапления творческой, научной элиты. Эти сожалеют, что нет ни кресел, ни стульев и надо стоять. Возраст не тот. Да и утомительно почти два часа на ногах. Пока ожидание, какой-то «разнотемный», «репликовый» диалог. То и дело здороваешься: «С праздником вас!» Те, что более знакомы, обнимаются, остальные – в пределах рукопожатия.
   Все поглядывают на часы. Время в таких случаях движется медленно. Наконец, первые маршевые звуки. Вносят знамя России, президентский штандарт. Затем Конституцию. Еще что-то: то ли президентский, то ли орденский знак. Появляется Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда. Затем председатель Совета Федерации Сергей Миронов и председатель Государственной Думы Борис Грызлов.
   Ну, вот: составляющие спектакля под названием «Инаугурация» на месте. Ждем виновника торжества.
   Загораются небольшие мониторы. Кортеж президента приближается к Кремлю. Знаковые проспекты Москвы, Кремлевская площадь и парадный подъезд Кремлевского дворца. Оркестр взвивается маршем: президент во дворце. Поднимается по парадной лестнице и далее через людской коридор, один зал, второй, третий и, наконец, Андреевский зал. Подходит к импровизированной по этому случаю небольшой сцене. Затем произносится клятва, а далее – короткая речь, в которой отдается должное народу и только ему. И народ, который смотрит это торжественное действо по телевидению, обязан ответить себе на единственный и главный вопрос. Нам есть на кого надеяться? Или?..
   Меня, как писателя, на торжествах такого рода, в меру обязательных, в меру скучных, потому что запрограммированных, интересуют лица присутствующих, их выражение и, вообще, настроение собравшихся людей.
   Ничего из ряда вон выходящего. Я, в силу своего не слишком высокого роста, пробрался ближе к событийному месту, и тут неожиданно заметил, что стою среди членов правительства. Я это понял не сразу. Правительство сменилось, и новые лица еще не примелькались. И только лица Германа Грефа и Алексея Кудрина вразумили меня, что я затесался в чужие ряды.
   Если и было оживление, то именно здесь, среди новых членов правительства. И это не в силу факта инаугурации, а скорее президентского уточнения, что отставка правительства, как и положено, случится сразу после инаугурации, но она будет чисто технической. Поэтому некая живая оптимистичность угадывалась на лицах.
   Лицо Грефа имело, скорее, отстраненное выражение. Он как бы рассеянно следил за происходящим. Но следил, где Михаил Фрадков, и с кем он общается, хотя это внимание можно было счесть и кажущимся. Губернаторы были более практичны, они использовали время ожидания для контактов с федеральной властью. Губернатор Хабаровского края Виктор Ишаев о чем-то разговаривал с Генеральным прокурором Владимиром Устиновым. Скорее всего, разговор шел о «деле врачей», нашумевшей истории с пересадкой органов на Дальнем Востоке. Губернатор Свердловской области Эдуард Россель иронично наблюдал за происходящим, по лицу блуждает улыбка, лишенная какой-либо обязательности.
   Наконец, появился Президент Владимир Владимирович Путин. Все положенное по регламенту церемонии вступления в должность участники прослушали со вниманием. Затем выступают чины «в хоровом исполнении». Инаугурация закончилась, все двинулись к выходу, однако были остановлены в дверях. На кремлевской площади президент еще должен был принять зрелищный парад президентского оркестра и роты караула. Присутствующим в залах было предложено отследить данное действо по мониторам. Возможное недовольство высказывали, скорее, про себя, нежели вслух. Слава Богу, мини-парад был недолгим, и все благополучно двинулись к своим автомобилям.
   Вечером еще ожидался прием по случаю инаугурации. На него пригласили не всех участников церемонии. Это событие имело более индивидуальную окраску. Тут важен номер стола, за который вас усаживают. Именно по номеру стола для поедания и выпивки на таких высоких приемах можно безошибочно определить, каким расположением (большим или меньшим) пользуется гость в кремлевской администрации.
   Прием получился недолгим и теплым. В заключение его Путин прошел через весь зал в сопровождении супруги. Суета с желанием приблизиться к президенту, поздороваться с ним, сказать несколько слов, чтобы потом убедить себя: разговаривал с самим президентом. А впрочем, это естественные человеческие слабости: все-таки президент страны, все-таки инаугурация.

Святой день, день несчастный

   9 Мая – нечто большее, чем очередная годовщина Дня Победы и даже чем всенародный праздник. 9 Мая – святой день.
   Что же с нами произошло за пятнадцать-двадцать лет? Произошло многое, мы пережили перестройку – первый этап наших несбывшихся надежд. И это позволило очень многим сказать одну и ту же фразу: «Мы не на это рассчитывали. Мы ожидали совсем другого». Удивительность натуры. «Чего именно ожидали?» – сказать не можем или не хотим. Перестройка захлебнулась, оказалась предшественницей политических катастроф. Рухнул, распался Советский Союз, начались демократические и экономические реформы в новой России.
   29 апреля 2004 года, за менее чем две недели до Дня Победы, правительство обсуждает, по предложению министра здравоохранения и социального развития Михаила Зурабова, проект лишения инвалидов, пенсионеров, участников войны социальных льгот и замене их постоянной денежной компенсацией в пределах 400 – 500 рублей. В пересчете на Москву льготники, допустим, ветеранам войны или труда размер льгот в денежном выражении, уменьшается как минимум, в три, а Героям Советского Союза в 5 – 6 раз. И это все делается, когда в стране существуют и без того издевательские по размерам денежные пособия. Например, на ребенка – 70 рублей в месяц.
   А ведь это не старики, это новые семьи. Это наше будущее. И здесь дело не в пафосе.
   Интересна внутренняя модель рассуждений авторов и последователей либеральных реформ: мы должны стать частью цивилизованного мира, а, значит, жить по его экономическим нормам и законам. Прекрасная цель. Но, с одной стороны, президент с его здраво амбициозной идеей об удвоении ВВП и борьбы с бедностью. А с другой – минимизация затрат на население, резкое сокращение социальных обязательств власти, практическое упразднение бесплатной медицины, образования, сокращение квот на развитие науки. И отсутствие реальных признаков развития отечественного производства, которое только и способно создать предпосылку экономического рывка, на котором настаивает президент страны. Я задаю себе вопрос, что это: заблуждение, умопомрачение власти? Или?.. Каждый раз мы отодвигаем от себя это обезоруживающее нас, вызывающее отчаяние «или». Почему? Потому что вслед за «или» на нас обрушится раскрытие сути. И понимание, что мы имеем дело с продуманным замыслом погружения России в мир второстепенности, мир зависимости, мир послушности.
   И значит, надо противостоять таким замыслам. Но один президент, при всем желании, не может противостоять им. Странно, что он борется не с нависшей, как скала, проблемой вырождения страны. Он ведет борьбу с агрессивным чиновничьим миром, который скрытно, без шума моделирует вырождение России под просчет собственной выгоды.
   Сказать, что время летит стремительно, это ничего не сказать. Вчера был понедельник, поднял голову – уже пятница. Вчера еще жили в пересчете на холодную весну, поднял голову – уже лето, более того, почти середина июня. Еще неделя, и день станет укорачиваться. Не иначе, что-то произошло в галактике. Возможно, мы не заметили, но скорость времени увеличилась. Так думал я в 2004 году.
   Из политических событий главное – послание президента Федеральному собранию. Из житейских событий – мой юбилей. Претензии все те же к быстролетящему времени. Но все по порядку.
   Послания ждали? А кто ж в стране великой не знает, что его непременно пошлют по известному каждому ребенку «адресу»? В послании должен быть ответ на вопрос, каков он план президента в обрамлении второго президентского срока? Посланием всегда кто-то недоволен. С тем, 2004 года, произошло то же самое. Послание, как документ, как политический трактат, отличается от докладов, произносимых в ту, не столь давнюю пору на съездах и пленумах КПСС. Хотя и есть что-то общее в этой форме общения власти с народом.
   Послание президента – это не стратегия. Это рисунок тактики. Со стратегией у нас уже давно не все в порядке. Несовершенство настоящего – всегда путы на ногах будущего. Мы боимся загадывать надолго. И в этом не только наша вина. Изолированная страна определяет перспективу своего развития масштабом изолированного пространства. Страна, играющая по общим правилам сообщества, ставшая или почти ставшая, как Россия, частью этого сообщества, имеет шанс прибавить в развитии, но, в той же мере, повысить свою зависимость от сообщества, что при неконкурентоспособности отечественного производства и нечеткой экономике может почти мгновенно вызвать социальный взрыв.
   То послание президента Путина, в отличие от прошлых, имело выверенный и адресный социальный аспект. Жилье, состояние образования и здравоохранения нации. Мне показалось, что в своем следующем президентском четырехлетии Путин намерен усилить свою нацеленность непосредственно на народ. И послание было адресовано на этот раз не столько чиновникам, хотя задачи, поставленные перед ними, вполне отчетливы, а, скорее, напрямую обществу. Пришло понимание, что авторитет власти в обществе находится на непозволительно низком уровне, и что любые задачи, рассчитанные на рывок, который надлежит совершить стране, призрачны. За этой властью, коррумпированной сверху донизу, народ не пойдет. И тот факт, что в послании ничего не сказано о коррупции, о безопасности внутри общества, о Чечне, по-своему, показательно. Часто задают вопрос, почему президент оставил без внимания один аспект, второй, третий? Как правило, любое подобное упущение – плацдарм для атаки оппозиции. Начинается стон коммунистов, правозащитников. Хотя эти якобы упущения – хорошая тема для анализа и раздумий. Легко объяснить, почему. Сложнее просчитать последствия якобы упущений.
   Почему президент ничего не сказал о коррупции, хотя ее размах перешагнул все допустимые пределы? Чтобы осознать всю серьезность и накал ситуации, рискну сослаться на мой разговор с одним из самых крупных олигархов. На мой вопрос, почему Каха Бендукидзе избрал столь нестандартный ход и дал согласие войти в правительство Грузии, мой собеседник криво усмехнулся: «Каха сыграл на ход вперед. Последнее время он очень нервничал. Он был убежден, что он – следующий».
   «После ЮКОСа?» – уточнил я.
   Олигарх сделал неопределенный жест рукой, пальцы пришли в движение, как бы переворачивая ситуацию то в одну сторону, то в другую.
   – Порядковый номер неважен, – сказал олигарх, – он в очереди.
   – А вы? – не удержался я.
   – Кто знает? Возможно, и я тоже. В нашей стране с нынешней властью ничего нельзя гарантировать.
   Это один вариант объяснения, почему Путин не заострил вопроса о борьбе с коррупцией. Но есть и другая версия. Административная реформа среди других задач: сокращение аппарата, повышение его функциональной отдачи, обусловлена и фактом борьбы с коррупцией, потому как носителями коррупционного вируса являются, прежде всего, чиновники. И, если во втором послании подряд Путин повторяет одну и ту же задачу, это является бесспорным признанием, что в борьбе с чиновничьим «беспределом» президент оказался бессилен. Это на самом деле так. И ему не с руки признавать подобный факт публично, тем более, что в активе и действия прокуратуры и МВД. Но сопротивление чиновников повсеместно. И реорганизация кабинета министров тому разительный пример. Рискнем сделать образное сравнение: «Все мухи опять оказались на пироге».
   С Чечней и проще, и сложнее. Гибель Ахмада Кадырова отбросила Путина назад. Все придется начинать сначала.
   Кадыров был не идеален, но он искренне понимал, объемно пребывая в пределах чеченской ментальности, что без России и вне ее у Чечни нет будущего. Вне магнита, каким является Россия, для Кавказа крошечная Чечня будет напоминать пиратский корабль, который мечется по океану в поисках какой-либо бухты. И никто, абсолютно никто эту гавань предоставлять Чечне не настроен. Чечня интересует наших оппонентов, как постоянный костер, как позиция атаки на Россию. Отколись она от России, интерес к ней, как правозащитному объекту, пропадает одномоментно. В свободном полете эта крохотная республика мгновенно превратится в анклав бандитизма, в неуправляемый снаряд, который способен поразить любую мишень.
   И еще о послании.
   Выделив три ключевые темы: жилье, образование и здравоохранение, Путин как бы обозначил коридор, по которому должно произойти сближение власти с народом, давая шанс власти укрепить свой авторитет. И в этом смысле откровенным диссонансом путинским настроениям прозвучали новые законопроекты правительства об упразднении льгот громадной массе населения и замены их денежной компенсацией. Самое абсурдное, что эти нововведения подаются как социальные реформы. Слово «реформа» последнее время становится неким ритуальным действием, заклинанием для власти, которым она аттестует себя как вне, так и внутри страны. И если все эти хоровые правительственные песнопения воспринимаются как исполнение гимна, вероятность якобы конструктивного преобразования, то внутри оно созвучно коллективному стону рабов.
   Странно, но президент в одном из выступлений сказал, что эти законы не что иное, как желание власти упразднить социальную несправедливость. Скорее всего, речь идет о сельских жителях и жителях малых городов, где льготы на проезд в транспорте, на телефонные переговоры, оплату коммунальных услуг, медицинское обслуживание практически не действуют в силу отсутствия этих самых услуг, как таковых. С этим трудно спорить. Испокон веку в России жизнь в больших городах, мегаполисах кратно отличалась от жизни в провинции. Кстати, не только в России. Такой разрыв характерен для всех развитых стран. Никто не мешает правительству, если речь идет о социальных дисбалансах, провести эту самую коррекцию относительно провинции, оставив в покое крупные города, с уже сложившейся практикой социальных льгот.
   Расчет по Москве уже подтвердил, что подобная замена ухудшает положение льготников (инвалидов, пенсионеров, участников войны, блокадников, афганцев, чернобыльцев и др., даже доноров), в несколько раз. Да, Москва более благополучный в социальном плане город, потому что в нем социальная ориентация реформ – повседневная политика мэра и его команды. Зачем и кому выгодно это обострение ситуации именно в Москве? Сегодня можно говорить со всей уверенностью, что «антилужковское» лобби в коридорах федеральной власти, не исключая Кремль, существует, и действует достаточно настойчиво и, я бы сказал, вязко.
   Казалось бы, Путин в течение своего первого срока изменил ситуацию. Не сразу – сказывалась «отрыжка» ельцинской эпохи и вконец разладившиеся отношения между Борисом Ельциным и Юрием Лужковым. Этому много причин, мы коснемся их в следующих главах, посвященных непосредственно Москве, а пока… как итоговая составляющая путинская фраза, произнесенная им на встрече с Лужковым в самом начале его президентства: «Юрий Михайлович, никак не могу понять, что стало причиной обострения отношений между вами и Ельциным?»
   Не станем в деталях пересказывать этот разговор, так как у него не было свидетелей, но одну лужковскую фразу все-таки обозначу. Я вижу, как Лужков напрягается, понимая, сколь неадекватен вопрос и сколь важен взвешенный, лишенный эмоций, ответ на него: «Могу сказать одно: моей вины и уж тем более инициативы в ухудшении этих отношений нет».
   Ситуация в личных отношениях между Путиным и Лужковым, несмотря на желание достаточного количества царедворцев, изменить ее в худшую сторону, устоялась до какого-то момента и имела положительное сальдо. Но ничто не вечно в этом мире. Куда важнее вопрос: не удастся ли противникам Лужкова в кремлевском окружении Путина испортить эти отношения и повторить ситуацию второй половины 90-х годов?
   Лужков – человек с громадным управленческим опытом и с очевидными результатами, которых он достиг благодаря организаторскому дарованию. Отсюда его уверенность в себе. А вообще, если рассуждать логически, президент заинтересован в стабильной Москве, в первую очередь. Не будет ни для кого секретом: рухнула бы в августе 1991 года столица, не было бы ни Ельцина, ни его эпохи. Да и самого Бориса Николаевича пришлось бы искать в зоне тунгусского метеорита, как, впрочем, и большинство демократических пророков.

Народ безмолвствует

   Тема «Власть и общество», по сути, тема вечная. Где-то в начале июня 2004 года функционеры партии «Единая Россия» пригласили меня на семинар. Тема моего выступления выглядела достаточно экстравагантно: «Отношение СМИ к партии власти». Иначе говоря, у «Единой России», а именно она преподносится сегодня как партия власти и таковой себя считает, возникает здоровое беспокойство, что в этих отношениях не все в порядке. Сразу соглашусь: беспокойство здравое. СМИ к партии власти в подавляющем большинстве относятся отрицательно. Часть из них той же самой властью понуждается демонстрировать максимальную лояльность. И, будем честны, часть руководителей СМИ делают это через силу, через внутренний протест.
   Происходящее напоминает мне прошлые, не столь еще далекие годы: на партийном собрании сограждане произносят одно, а на кухне – прямо противоположное. Упрекать СМИ можно, но важнее их понять. В 2004 году большую часть СМИ, в том числе и подавляющее число телевизионных каналов, возглавляли высокие профессионалы. В случае открытого протеста, думал я тогда в 2004 году, власть их немедленно уберет. На смену придут просто исполнительные «холопы». Ибо во всех сферах сегодня высокий профессионализм, профессионализм разносторонний утрачен. И носителей такого профессионализма уже даже не сотни, а в лучшем случае десятки. Пройдет еще несколько лет, и они будут исчисляться единицами.
   Так вот, о семинаре. В зале было человек сто или чуть больше. Представители и руководители региональных структур партии. Я начал со слов естественных и отрезвляющих: «СМИ в силу своего предназначения обречены на независимость. К партии власти они обязаны, подчеркиваю, обязаны относиться либо сдержанно, либо критически и лишь сверхмалая часть, контролируемая самой партией и исполнительной властью, вынужденно положительно».
   В изданной на «ксероксе» «программке» семинара напротив «обозначения» моего выступления была пометка: «Мнение эксперта». А еще я сказал, что за последние годы четвертый раз выступаю перед активом партии власти. Замечу, что всякий раз это были разные партии: «Демократическая Россия», «Демократический выбор России», «Наш дом Россия» и, вот, теперь «Единая Россия». Замечу, что Россия одна, а партии, претендующие на ее олицетворение, разные.
   Успокоил партийных активистов, что партия, в этом отношении, тоже – лицо страдающее. Ибо реакция народа – не столько на партию власти, сколько на власть, саму по себе.
   Интересный вопрос: может ли власть быть любимой? Может, но очень недолго. В преддверии выборов это даже не любовь, а ощущение предпочтения. По сравнению с «икс – игрек» – лучше. «Путин – наш Президент». В этом смысле неудачливый предшественник и упрощает, и усложняет деятельность следующего.
   Ощущение победы мимолетно, потому как далее обретенная власть – тяжкий крест лидера страны. В этом смысле продолжить дело сильного предшественника – кратно тяжелее. Ибо даже чуть меньшая успешность, не провал, а, именно, успешность, рассматривается, как поражение, в пересчет на личность лидера.
   И, наоборот, при смене слабого и утратившего поддержку общества лидера даже незначительный подъем, признаки стабильности при новом лидере, воспринимаются как победа. Почему у нас плохое отношение к партии власти? Потому что она назначается до предвыборного противоборства, а не формируется после него. А это и рождает недоверие к такой партии. Получается, что народ отстранен от сотворения власти, и предыдущая власть назначает следующую власть. Так и случилось с «Единой Россией».

   8 июля 2004 года около своего дома четырьмя выстрелами в голову убит главный редактор русской версии журнала «Форбс» Пол Хлебников. Того самого журнала, который будоражит наше воображение, когда наряду со списками самых богатых людей мира публикует перечень миллиардеров родного Отечества. Иначе говоря, материализует «пофамильно» динамику разграбления России. Ощущение жути от атмосферы, в которой пребывает современное общество, усиливается с каждым днем.
   Естественен мгновенный вывод, который сделают все. Олигархи, а, точнее, кто-то из них, отомстили прессе, а точнее, Полу Хлебникову за то, что он, предавая гласности размеры их капитала, и «наводил» на них прокуратуру. Уже не первый месяц с газетных полос не сходит «Дело ЮКОСа», а фамилия Ходорковский в «сканере» упоминаний в СМИ на втором месте после фамилии Путин. А тут еще невнятная тень, то ли банковского кризиса, то ли хорошо продуманной олигархами провокации по уничтожению конкурентов с участием Центробанка. Согласимся, что коммерческими банками владеют не крестьяне или представители малого бизнеса. Ничего подобного. Это вторая линия борьбы олигархов за свое всевластие в России. Кстати, в неофициальном списке заказчиков убийств банкиры – на третьем месте.
   И все-таки, ощущение абсолютной топорности замысла заставляет насторожиться. То, что олигархи и их бизнес многовариантно замешаны на криминале, и так понятно. Так ведь и на вершину власти в ее нынешнем диапазоне выводит все тот же криминал.
   Одна маленькая частность. Кремлевское руководство приняло решение сократить численный состав администрации на одну треть. Я был случайным свидетелем, как это происходит на практике. У одного из заместителей руководителя уважаемого министерства ответственный кремлевский чиновник требовал в приказном порядке устроить попавших под сокращение работников своего аппарата на посты в данном министерстве. Зрелище было почти комическое. Попавший под сокращение чиновник, мало того, что не знал «тематику» ведомства, в которое его так усиленно пристраивали, но и был слаб зрением от старости, и все бумаги писал и читал, непременно пользуясь лупой.
   Замминистра понимал, что кадровое приобретение добавит ему забот (министерство само находилось в состоянии мучительных административных родов), и поэтому сопротивлялся, как мог. Но голос в трубке слоновой кости обрел тональность окрика, и заместитель министра уступил.
   – Ну, хорошо, хорошо! Раз вы считаете, что это решение укрепит позиции министра, пусть так и будет.
   Замминистра положил трубку, посмотрел на меня, рассчитывая на понимание и сочувствие. Но видимо, не увидев ни того ни другого, тяжело вздохнул:
   – Нормально, все недоумевают. И я недоумеваю.
   – Какая это, к чертовой матери, административная реформа!
   – Человеку год до пенсии, – ответствует замминистра. – Ему же надо сохранять льготы. Вот они и беспокоятся.
   – Пусть, – резюмировал я, только не за народный счет. Не разнорабочим, ведь пристраивают, а начальником главка.
   На одной из встреч во время своего первого срока Путин признался, что непомерно высокий рейтинг, который он имеет, не есть удовлетворенное тщеславие. Ему нужен задел прочности на следующее четырехлетие. Грядут непопулярные реформы. Их надо провести во что бы то ни стало. Иначе в ближайшем будущем нам не выстоять. Тогда Путин не уточнил, какие это реформы. Теперь мы имеем об этом представление.
   Суть так называемых непопулярных решений проста: капитализм не может внутри системы одного государства сосуществовать с социализмом. Мысль очевидная, хотя не значит, что правильная. Младореформаторы плохо учились, их программа была скопирована таким образом, что игнорировала ментальность страны, а преподносилась, как типовая? Схема их суждений и действий взята из концепта США. И состоит примерно из таких «постулатов». Нам нужна Россия, как регион, а не как один из монополистов на рынке. Нам не нужна коммунистическая Россия. Нам не нужна Россия-конкурент на капиталистическом рынке, нам нужен потребитель товаров, а не их производитель. С нас хватит Японии и Китая. Россия эпигонская страна, и нас это устраивает. Вот, по сути, концепция, которую американцы воплотили без особых усилий. Мы сами их попросили об этом. Мы с истеричным восторгом рушили монолит советских времен, предавая его анафеме, но делали это под консультативным патронатом империи, имя которой США. Два медведя в одной берлоге не живут. Эпоха двухполюсного мира ушла на какой-то период в прошлое. Теперь в берлоге, именуемой мир, живет один медведь – Америка. Но берлога-то на двоих! В ближайшие 10 лет место второго медведя возможно займет Китай.
   Вопрос: а какая роль при таком сценарии развития событий уготована России? Стать сателлитом либо одного медведя или двух сразу? Естественно, если Россия и мир выстоят перед экспансией ислама.
   Напомним демографический прогноз: через 15 лет численность населения России уменьшится, как минимум, на треть, а точнее, на 50 млн. человек. И успокаивать россиян, что ничего страшного в этом нет, такова общая тенденция всех стран Европы, значит уступать бездумности. Легко потерять, трудно найти. Прирост ВВП есть, но сырьевой фактор, определяющий экономическую успешность России, остался неизменным. Подъема отечественного производства, главной мотивации подъема, как не было, так и нет. Олигархов удалось осадить в их политических претензиях, но они не стали патриотичнее.
   Все неадекватные призывы Ходорковского из тюремной камеры выглядят как спектакль, поставленный Кремлем специально для олигархов. И все-таки в 2004 году надо было признать, президент Путин не нашел иного способа открыть дверь к олигархам, кроме использованного ключа устрашения. В этом виноваты сами олигархи.

И влага наших слез

   Июль – август 2004 года.
   Привычных парламентских каникул не случилось. Лето сверхвлажное: нескончаемой чередой идут дожди. Неадекватный климатический год и по всей Европе. Либо наводнения, либо пожары. Горит Португалия, на одном из островов которой я отдыхал. Из Порту, второго после Лиссабона города этой страны, эвакуировали всех туристов. Лесные пожары перекинулись на юг Испании. Отдых горит. Месяц назад полыхал в лесных пожарах юг Франции. Но это – так, к слову пришлось.
   В мае-июне загрохотало, в июле зажглось. Президент сдержал слово, начался период непопулярных реформ. Пакет социальных законов, внесенных правительством, оказался шокирующим. Сначала идея упразднения льгот, о чем я уже упоминал. Затем – сокращение социального пакета работникам бюджетной сферы. 26 июля из подмосковного города Пущино пошли маршем на Москву представители научных центров центральной России. К ним присоединились пенсионеры, участники ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, инвалиды, активисты левых движений и партий. Одновременно марши протеста – в Санкт-Петербурге, Туле, Липецке, Новгороде, Ростове-на-Дону, Твери. В требованиях жесткие фразы и лозунги, типа: «против намерений Правительства и партии «Единая Россия» совершить государственный переворот» или «конституционный статус России как социального государства под угрозой!» В акциях протеста объединились силы, несовместимые политически. А если к этому добавить письма президенту руководителей ряда регионов Сибири, Дальнего Востока, Поволжья и Татарии о необходимости принятия нового акта по разграничению полномочий федерального центра и субъектов РФ, то придется признать «не все спокойно в Датском королевстве», матушке-России, то есть.
   Вопрос: мы накануне социальных потрясений и утраты стабильности, которая до последнего момента оставалась главным путинским коньком? Или все «перетрется – перетерпится» и войдет в обычное русло послушания и почитания власти? А может быть, это нечто другое? Народ выдохся, его не хватает даже на осмысленный протест. Хотя массам «скопом» предложили сразу несколько жизненно важных, а, по сути, жизнеобескровливающих законодательных актов, переворачивающих годами вбиваемые представления о социальной справедливости. Это уже упомянутый пакет монетизации льгот, новый жилищный кодекс, в котором заложена стоимость коммунальных услуг в 5 – 7 раз превышающая реальные доходы населения страны, обязательность медицинского страхования – «просто так» теперь не полечишься. И так, по «мелочи»: обязательное страхование автомобилей, введение увеличительной шкалы тарифов на электроэнергию, газ, тепло и воду. А к этим «революционным» изменениям, которые правительство Бориса Ельцина разработало, но даже вынести на обсуждение Госдумы не решилось, новый Закон о разграничении полномочий центра и регионов, проект закона о местном самоуправлении.
   Любопытно, что Путин предвосхищал вероятный конфликт. И на заседании Госсовета в начале июля 2004 года укоряет правительство: «Прекратите тянуть одеяло на себя. Дайте регионам те полномочия, которые будут способствовать их развитию». Что отчасти напоминает знаменитое ельцинское: «Возьмите суверенитета, сколько сможете переварить». Правительство как бы внимательно слушает президента Путина, и вносит проект закона прямо противоположный его пожеланиям, в какой уже раз предлагая вынуть из полномочий субъектов РФ ряд функций, с потерей которых территории лишаются значительной доли налоговых поступлений, а, значит, становятся еще более зависимыми от Кремля. Естественно, наиболее «суверенные» регионы, а, проще, регионы-доноры, «на дыбы»: нет, «на это мы пойтить не могем!»
   Так летом 2004 года в России складывается парадоксальная ситуация, когда протест беднейшей и наименее защищенной части общества, и протест региональных лидеров сливаются в одно целое. И потому из 11 губернаторов Сибири и Дальнего Востока 7 свои подписи под письмом «протеста» дезавуировали. Да и то, правда: энергетические ресурсы, золото, другие драгоценные металлы, алмазы принадлежат всей стране, а не регионам-донорам. И хотя всеми этими богатствами распоряжаются олигархи, налоги от добычи и продажи должны идти в общероссийскую казну. Для обеспечения тех же социальных нужд населения.
   Так или иначе, Белый Дом на Краснопресненской набережной сумел зацепиться за предложенную им схему распределения налоговых поступлений: 36 процентов – регионам, 64 процента – федеральному центру. Но тем самым чиновничья федеральная власть одержала пиррову победу. Она еще раз показала, что навыки управления страной ею утрачены. И вместо рыночных отношений, которые она же сама и декларирует, на вооружение взяты «пыльные» методы унитарного, «зацентрализованного» государства «заскорузлых» советских времен.

Неудачные роды

   Федеральная власть, похоже, живет вне анализа своей собственной деятельности. Хотя идея административной реформы, и ее едва ли не экстренное проведение говорят, казалось бы, об обратном. Однако не выявлена суть: во имя чего она проводится? Для того, чтобы существенно сократить численность чиновничьего аппарата? Так эту процедуру проводит всякая власть и во всякой стране, будь то Франция, Германия, Япония, Китай, Советский Союз или нынешняя Россия. Но чиновник, и особенно в нашей стране имеет способность не только к мимикрии, но и к саморазмножению. Через 4 – 5 лет количество «белых воротничков» полностью восстанавливается с обязательным процентом «прироста». Отсюда вывод: лидеры приходят и уходят, а аппарат вечен. Он, априори, самовосстанавливающаяся система. Подобная цель может быть частью реформы, но не ее сутью. И что же? Ввести трехуровневое управление страной наподобие Германии и Франции? Замечу, что французский бюрократизм считается в Европе самым иезуитским. Кстати, этим постулатом, в частности, Франция защищает свой особый управленческий статус, свою непохожесть с модулями управления других стран Европы. В России, как я понимаю, в качестве прообраза административной реформы взят немецкий вариант.
   Сначала Путин из Питера, став президентом, призывает во власть только «своих», питерских. И по большей части знакомцев по коридорам и кабинетам здания УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области. А затем Путин с Литейного вспоминает четыре года своей командировки в ГДР. И напутствует Козака, якобы автора административной реформы, обратить внимание на систему германского управления. Мы неисправимые эпигоны. Младореформаторы этот российский порок, по сути, превратили в принцип управления страной. Напомним ставшую афоризмом фразу Евгения Базарова, главного героя романа И.С.Тургенева «Отцы и дети»: «То, что русскому человеку здорово, то немцу – смерть». Так и с реформами власти. Младореформаторы породили образ власти, для которой незнание собственной страны не является пороком. Более того, торжествовал принцип: чтобы управлять страной, совсем не обязательно ее знать.
   И здесь я произнесу роковые слова: мы, а я рискну зачислить себя в демократические лидеры страны 90-х годов, полностью осознавали всю трагичность последствий распада СССР. Перед демократической властью, перед первым российским президентом Борисом Ельциным, стояла невероятной сложности задача: не повторить в новой России судьбы Советского Союза. Не допустить распада ее на «княжества». Многим и сейчас памятно, в полной мере, историческое собрание глав субъектов РФ в Кремлевском дворце 31 марта 1992 года, на котором был подписан Федеративный Договор.
   Статья Юрия Лужкова «Маятник федерализма» в одном из июльских 2004 года номеров газеты «Труд» вернула меня в те, не слишком далекие, годы. Умная статья. Лужков трижды прав. Мы выровняли региональное законодательство и упразднили его расхождения с российской Конституцией. И это – благо. Но мы неисправимы. У России, как видно, единственный на все времена способ восприятия жизни – крайность. Федеральной власти и, прежде всего, Путину, казалось, что, утверждая силу центра, он возвращает России веру в ее силу как единого государства.
   Но нельзя забывать, что федерализм в любой стране Запада – главный фактор развития. В Германии – экономическая самостоятельность земель, и в каждой из них свои особенности. Одна – центр металлургии, другая – автомобилестроения, третья – точных технологий, четвертая – индустрии СМИ. В США самостоятельность штатов – ключ к экономической мощи страны в целом.
   Это верно, что Россия – страна особая. Но федерализм несостоятелен в двух случаях: когда порождает синдром региональных суверенитетов и тем самым разваливает страну. И тогда, когда трансформируется в унитаризм, и регионы из локомотивов развития страны превращаются в иждивенцев, что стоят в очереди за дотациями центра.
   Разве правильно, когда в эпоху стабильности, порожденную невиданными высокими ценами на нефть, накопления страны выросли запредельно, вместо того, чтобы ослабить налоговый пояс регионов, и дать им импульс к развитию, центр усиливает налоговое давление на них, сокращает доходную часть территорий? И тем самым, теряет возможность создать во всем государстве эффект экономического рывка?
   11 августа 2004 года федеральное правительство на своем заседании устами премьера Михаила Фрадкова достаточно путано изложило свой замысел операции в рамках общей административной реформы. Цель была понятной: материализовать, наконец, ответственность каждого ведомства. Разъяснения делались на примере министерства здравоохранения и социального развития, которым «рулил» Михаил Зурабов. «Разлет» обязанностей ведомства: пенсионный фонд, социальный пакет, здравоохранение делает его ответственность наиболее ирреальной. Вообще «исходная» объединения столь разных участков ответственности – довольно странная, а характер их «соединения» – довольно искусственен. Более того, инициатором этого «суммирования» был сам Зурабов. Особенно странной является та часть объединения, которая именуется здравоохранением.
   Следовательно, замысел где-то внутри. И его надо искать в бизнесе биографии Михаила Зурабова. И, когда мы узнаем, что тандем братьев Зурабовых прибыльно работал в страховом бизнесе, становится ясно: объединялись в одном министерстве не по принципам интеллекта, а на основе личных или клановых интересов. Вообще, правомерно считать, что во главе российского здравоохранения должен стоять выдающийся медик. Потому что роль науки в развитии здравоохранения определяющая. Не случилось. На Минздравсоцразвития страны поставлен менеджер. Михаила Зурабова в сферу исполнительной власти привела Татьяна Дьяченко, дочь первого президента России Бориса Ельцина. Она однажды обмолвилась, что любит преуспевающих мужчин. Эти слова в середине 90-х были адресованы Володе Яковлеву, в ту пору главному редактору и основателю газеты «Коммерсант», сыну Егора Яковлева, так что дар организатора журналистского процесса в семье Яковлевых можно считать наследственным. Заметила дочь Ельцина и Михаила Зурабова. И он оказался во главе Пенсионного фонда, говоря образно, на берегу сверхденежной реки. Я думаю, время, когда потребуется проникнуть в пенсионные закрома, в суть пенсионных миллиардов, еще не наступило. Но оно обязательно наступит. И ответы на вопросы: сколько? Куда? Кому? На какие цели? Под какой процент? Ответы на эти вопросы придется давать. Так думал я в 2004 году. В 2009-м, как вы знаете, руководители ПФР оказались на VIP-нарах. Как веревочке ни виться…

Диагноз болезни

   Интересный вопрос: Путин образца 2000 – 2004 года и Путин, избранный в 2004 году на второй президентский срок, – это одно и то же? Или мы имеем дело с двумя разными Путинами? И вопрос: «Who is mister Putin?» можно повторять нескончаемо. Все мы меняемся.
   Случились ли такие перемены с Путиным? Мне кажется, случились.
   Первый период правления, когда инерция влияния ельцинской семьи, если не на Путина, то на его окружение, сказывалась достаточно значительно, закончился. Ушли две опорных фигуры того времени: Михаил Касьянов и Александр Волошин. Сменилось правительство. Но обновления в том знаковом варианте, которого ждали, не произошло.
   Михаила Фрадкова из мира тасованных и перетасованных чиновников Путин извлек сам. Одномоментно Фрадкова окрестили «техническим» премьером. Не личностным, кому со временем президент мог бы передать власть, как своему преемнику, а именно техническим, премьером – исполнителем воли президента. Последнее уточнение очень важно. При определенных условиях Михаил Касьянов мог рассматриваться как конкурент Путину. Сложись возможность выбора: Путин или Касьянов, правые, скорее всего, выбрали бы Касьянова. Хотя, не исключено, что необходимость такого выбора расколола бы правых. Впрочем, раскол в их стане произошел и так. После поражения на выборах. Если сравнивать профессиональный потенциал Касьянова и Фрадкова, разумеется, сравнение будет в пользу Касьянова. Но тут уместно уточнить: о каком профессионализме идет речь?
   Следует ли из этого, что Путин пренебрег принципом первичности профессионализма? Скорее всего – да. Можно предположить: Путин задал себе вопрос, на что конкретно направлен профессионализм Михаила Касьянова? И понял, что его профессионализм многомерен и не всегда совпадает с концепциями и взглядами президента. Будучи человеком военным, для которого понятия дисциплина и подчиненность – культовые, Путин не мог не выполнить договоренностей с Семьей, которые, несомненно, были. И назначил Михаила Касьянова премьер-министром.
   При этом, нельзя не признать, Михаил Касьянов – прекрасный финансист, и он это не раз доказал во время своих переговоров с западными партнерами. Не исключено, что идею назначения Касьянова Путин принял даже с облегчением. Но на втором президентском сроке «ключевые» фигуры, «подаренные» или навязанные ему Семьей, стали сужать игровое поле, подтягивая его под себя. И ответный процесс пошел. Сначала из Кремля ушел Волошин, затем Касьянов. Как и должно быть, когда президент избирается на второй срок – другой премьер, другая команда. Вопрос только один – откуда ее извлечет новый премьер?

Повторение ужаса

   Суббота, 21 августа 2004 года. Спустя два месяца, один в один, боевики в Грозном повторяют беспощадную акцию устрашения, предпринятую в начале лета в Ингушетии. Вооруженные автоматами и гранатометами группы боевиков по пять-семь человек на автомобилях отечественного автопрома «Нива» и «Жигули», беспрепятственно передвигаясь по городу, атаковали несколько блокпостов федеральных сил, зданий РОВД, а также избирательные участки. На 29 августа назначены досрочные выборы президента в связи с убийством Ахмада Кадырова 9 мая 2004 года. Бандиты захватили и расстреляли блокпосты, после чего в камуфляже войск МВД останавливали автомашины и проверяли документы. Люди, ничего не подозревая, предъявляли свои паспорта и удостоверения личности. Представители местной власти, прокуратуры, милиции тут же в упор расстреливались. Эта кровавая расправа продолжалась около трех часов.
   Федеральные силы в который раз продемонстрировали полную беспомощность, блокировать боевиков не удалось. Устроив кровавую расправу, бандиты покинули столицу Чечни. Как сказал представитель антитеррористического штаба генерал-майор Илья Шабалкин, бандиты разбежались по соседним деревням или затаились в развалинах. Удручающей выглядит последняя фраза из заявления офицерского чина: «Из-за наступившей темноты преследовать бандитов не стали».
   Не менее удручающе звучат и другие слова генерала, на его взгляд, якобы обесценивающие действия боевиков. Они, де, решали локальную задачу «пошуметь, как можно громче, показав, что они еще могут серьезно влиять на ситуацию». По данным федеральных спецслужб, в планах бандитов был захват некоторых объектов государственной власти. И вновь пронизанные, позволю уточнить, ложной патетикой слова генерала: «Но этого не позволили им своевременные и слаженные действия федеральных сил и республиканского МВД». Вот так! Оказывается, имеют место «своевременные и слаженные действия». Кого? Где? Когда? И все эти «россказни» на фоне реальной власти бандитов в городе в течение трех часов!
   Отчаянные вопли местной милиции. Эти негодяи вошли в город со стороны кладбища, совершив едва ли не кощунственный акт. На кого рассчитана эта риторика, кого она может в чем-то убедить? А потом, как водится, все силы – на сокрытие истинных потерь, которые понесло мирное население и федеральные силы. По официальным данным, 44 погибших и 36 раненых. Из них мирного населения соответственно 12 и 17 человек.
   А на следующий день после атаки боевиками чеченской столицы, в общем-то, рискованный шаг Путина: он посещает самую неспокойную в России территорию. День был воскресным. В селе Центорой, «столице» самого многочисленного на востоке Чечни тейпа, родового аула убитого президента Республики Ахмада Кадырова, президент России возложил цветы к его могиле.
   Что ж! Президент Путин подтверждает свою мужественность и решительность. Но смотрится все это и маловнятно, и даже досадно. Визит главы государства, внезапный и смелый, возможно, добавит ему политических «очков», но не вернет погибших накануне и не умерит страданий их семей. А ведь за преступное головотяпство, которое позволило боевикам совершить этот наглый рейд и почти 3 часа держать под контролем центральный район чеченской столицы, за гибель людей никто из военного и милицейского командования не ответил. Ни выговора, ни отстранения от должности. А в этом-то случае поездка Путина в Грозный была бы не только актом мужества, но и справедливости.
   Кстати, как сообщил все тот же генерал Илья Шабалкин, военные знали о планируемой операции боевиков. Информация о ней была получена в начале августа. И военные даже нанесли несколько упреждающих ударов по местам предположительных скоплений боевиков. Но это, как мы видим, не помогло.
   Остается успокоить себя всеохватной фразой, которая чрезвычайно нравится государственным чиновникам в мундирах и без оных: «Могло быть много хуже!» Насколько, не знает никто. А это и знать не обязательно. Здесь главное слово – «хуже». Кстати, 21 августа 2004 года местные милиционеры отстреливались до последнего патрона, но федералы не спешили на помощь. Неужели сказываются отголоски старой идеи «свои – чужие»? Дескать, а почему мы должны за них, чеченцев, умирать? Это – их земля, пусть сами ее и защищают. Позволю заметить, что контрактники в Чечне будут придерживаться именно такой позиции. Деньги идей не любят.
   За выборы президента Чечни, состоявшиеся 29 августа 2004 года, в администрации президента РФ отвечал заместитель ее руководителя Владислав Сурков. Он так характеризовал обстановку для электронных СМИ:
   – Нервы натянуты, как струна. Одна, очень человеческая, просьба. Не дай Бог, если завтра что-нибудь непредвиденное произойдет. Не спешите сразу это давать в эфир. Давайте все взвесим.
   Правомерная фраза «давайте все взвесим».
   29 августа. В Чечне – выборы. Слушаю радио. Господи, будь милостив! Смилостивился. Большинством голосов, без происшествий, избран Алу Алханов, профессиональный работник системы МВД, представитель тейпа, скрытно противостоящего тейпу Кадыровых.

Пропавшая суть

   Принцип формирования команды президента Владимира Путина, избранного на второй срок, остается непроясненным. Во власти остались 90% тех, кто уже в ней был. Просто провели, как говорят аграрии, «пересортицу». Тех же, из тех же рассадили по разным креслам. Итог: после выборов Путина – вот уже устойчивая неразбериха, никто не знает, чем занимается. Как свидетельствуют губернаторы, ни один вопрос не решается. Схема такова. На местах возникает серьезная проблема. Для ее решения нужен автограф на документе ответственного федерального чиновника. Никто «перо» к чернильнице даже не подносит, отвечая: «Этот вопрос – не в моей компетенции».
   – Но ведь агентство-то ваше? – наседают регионалы.
   – Наше, – отвечает министр.
   – Так поставьте подпись.
   – Не могу. Агентство – наше, а компетенция – не моя. Мы определяем контуры общей политики, несем на плечах идею ведомства, а распределение денежных потоков – во власти подчиненных нам агентств. Естественно, в подобной путанице той самой ответственности, о которой говорили авторы реформы, не только не прибавилось, она ушла в никуда и потонула в разработке положений, прав и обязанностей каждого «кабинета».
   Премьер и руководитель правительственного аппарата радуются, им кажется, что удалось вывести формулу ответственности нескольких категорий чиновников. Доложили президенту, президенту понравилось. «Надо, – говорит, – нечто подобное изобрести для командного состава вооруженных сил и вообще для всех силовых ведомств».
   А пока запросы, проекты постановлений, служебные записки бродят по кругу в поисках визирующих особ. На это уходят дни, недели, месяцы. Думаете, по причине неразберихи? Нет! Такова суть замысла: выиграть время на утряску ситуации, придуманное положено постичь, а на это надо время. «Бумагу же не вернули, не перечеркнули, а запустили в оборот. Вот она и вращается».
   Не отлаженная, не продуманная реформа намного хуже, нежели ее отсутствие, потому что она переводит ожидание в категорию отчаяния. Всякая реформа сильна своей конкретностью. И, если конкретность бытия не адаптируется с реформой, реформа проваливается. Поэтому реформу нельзя списать. Реформа – это вживление совершенно новых тканей в старый организм. И здесь эффект отторжения и есть главная опасность. Мы же реформы все время у кого-то списываем. Поэтому столь удручающий итог.
   13 сентября 2004 года. Заседание расширенного Госсовета с присутствием всех губернаторов. Ожидается выступление президента России, в котором он выскажет принципиальные соображения по поводу ситуации в стране, и сообщит о новых кадровых назначениях, как ответ на эту ситуацию.
   Тремя днями раньше президент на встрече с западными политологами, журналистами высказал два ключевых соображения. Он намерен провести служебное расследование обстоятельств трагедии, происшедшей в Беслане. Он против парламентского или общественного расследования, так как оно, на его взгляд, превратится в политические спекуляции. И, наконец, второе – по поводу ограничения свободы слова в России. Путин заявил, что в России никогда не было свободы слова. И нынешнее положение мало, чем отличается от любого другого. Досадно, но факт: подобные слова Путин произносит уже во второй раз. Плохо, когда гарант Конституции столь откровенен в констатации ее устойчивого нарушения. Мне даже кажется, что президенту нравится в самых различных аудиториях повторять этот тезис об отсутствии свободы слова. Отношение Путина к прессе – отношение особое. Это, если угодно, некая составляющая путинской ментальности, его служебной биографии. Никогда КГБ не испытывала особых симпатий ни к СМИ, ни к деятелям культуры и особенно к писателям. И это естественно – задача одних собрать информацию и скрыть ее, задача других – сделать то же самое, но затем предать гласности. Взаимоисключающие цели, продуцирующие не согласие, а противостояние, поэтому ожидать любви к себе со стороны президента пресса, телевидение и радио не должны. Более того, реформы 90-х обострили эту неприязнь. СМИ, лишенные государственного финансирования, оказались в руках олигархов, а те заставили их жить по законам рынка. Рынок в России образовался дикий и криминальный. И пресса, телевидение, радио стали жить не по закону о свободе СМИ, а «по понятиям». Владельцами основной массы СМИ оказались финансовые группы, пресса превратилась в континент частной собственности. Исключение составляют государственные СМИ – они в меньшинстве. Но тоже имеют не менее корыстного и жесткого владельца – федеральную и региональную власть. А раз СМИ стали товаром, корабль под названием «Свобода слова» налетел на денежные рифы, получил огромную пробоину и медленно стал тонуть.
   А что, собственно, случилось? Ничего особенного, очередной рецидив реформ. Если СМИ – товар, то тот, кто платит, тот заказывает музыку. Это во-первых. А во-вторых, происходящее есть будничные похороны общественного мнения. Власть всегда раздраженно косилась на его проявления. Нынешняя государственная машина его попросту перечеркнула. Допустим, в 2004 году это могло выглядеть так: «Независимая газета» опубликовала критический материал в адрес федеральной власти. Как реагирует на это власть? Очень просто. Она вопрошает:
   – В какой газете прошел материал?
   – В «Независимой газете».
   – Ах в «Независимой»… – оживляется власть. – Кто у нее владелец? Борис Березовский. Прекрасно. Кто считает, что Борис Березовский является выразителем общественного мнения, поднимите руки. Ах, таких нет? Тогда записываем: «Независимая газета» общественного мнения не выражает. Так что вы вправе писать и говорить о нас, что угодно. А мы вправе плевать на то, что вы пишете и говорите о нас. Почему? Потому, что у нас с вами свобода слова!
   Ныне, в условиях российского рынка, мы переживаем трансформацию идей свободы. Что первично: свобода слова или свобода собственности? Если первична собственность, недалек день, когда собственник или группа собственников «отлоббирует» Государственную Думу и добьется ее коррумпированности. Закон утверждает приоритеты собственника, а это значит общественное мнение, как независимый голос общества, перестает существовать.
   Подобный результат был очевиден. Проект закона о СМИ в Думу вносил так называемый Индустриальный комитет, созданный теперь уже бывшим министром печати и средств массовой информации Михаилом Лесиным. Он, будучи сам значимым бизнесменом, владельцем крупнейшего рекламного агентства – монополиста «Видео Интернэшнл» (что не помешало ему почти 15 лет находиться на государевой службе, в том числе и в Администрации президента РФ) создал совет не из редакторов, а из собственников СМИ. И потому в Законе о СМИ была попытка свободу собственности считать приоритетной по отношению к свободе слова.
   Я, являясь членом этого комитета, считал изменение приоритетности в пользу собственника, ошибочным. И предупредил членов комитета об этом. В такой трактовке Закон невыгоден всем. Пройдет немного времени, сказал я, и крупный собственник начнет подавлять менее значимого. И тогда подавляемый непременно завопит: «А где же свобода слова?» И мы снова вернемся к закону о свободе СМИ.
   Все-таки попытаемся понять, зачем, почему и отчего Путин недолюбливает журналистов, как класс, как социальную группу. Он вынужден с ними считаться, их терпеть – это правда. И даже проводить масштабные пресс-конференции. На их подготовку (составление вопросов, выбор лиц, кто тот или иной вопрос задаст, территорий, откуда будут прямые включения, на написание текстов ответов так, чтобы общение имело пристойную форму импровизации) уходят не меньше двух месяцев работы, в которую включены тысячи людей, административный и, конечно же, значительный финансовый ресурс. К тому же, по ходу дела тщательно и заблаговременно выбирается какой-то регион, которому по итогам таких пресс-общений Президент чем-то мог бы помочь лично. Например, отправить в школу 20 – 30 компьютеров. Поэтому эти пресс-конференции достаточно успешны. Но простые, не обласканные властью журналисты, особенно международные и, как правило, на зарубежных «выездах» Путина чувствуют его нелюбовь к своему сословию и улавливают выпады в свой адрес. Путин делает вид, что он шутит с «этой братией», но на самом деле прозрачность очевидна: ему трудно скрыть свою неприязнь к журналистскому цеху.
   Где-то в самом начале его президентства это откровенно проявилось в беседе Владимира Путина с Сергеем Доренко в далеком 2001 году.
   Путин прекрасно сыграл в том давнем диалоге с «дорогим» журналистом.
   Вообще, встречи такого рода один на один с журналистом, редактором, руководителем телекомпании в практике Путина достаточно редки. Инициатива подобных встреч принадлежит окружению Путина из числа кремлевской Администрации. Разговора, как такового, и не было. Говорил практически один Путин. И обронил фразу, давая понять, что «дорогой» Доренко при определенных обстоятельствах может быть полезен и власти. Он сказал:
   – Вам же все равно, от кого получать деньги.
   И попал в точку. Потом Доренко возмущался, представляя себя глубоко оскорбленным этим разговором, обвинял Путина в цинизме. И весь взрыв негодования объяснялся очень просто – Путин был прав: Доренко выполняя заказы Бориса Березовского, и доказал, что продажности журналиста нет предела. Самое досадное в другом – в словах «раннего Путина» была оценка не только Сергея Доренко, но и всего журналистского цеха, Что ж, на общем подиуме продажности журналисты оказались не первыми, но, увы, и не последними. Это не только констатация реальности, но и проявление ментальности «чекистов», для которых, как я уже сказал, было противоестественно любить журналистов, писателей, актеров, ученых.
   Вспоминается еще одно высказывание Путина о свободе слова. Иностранный журналист на пресс-конференции в Берлине в феврале 2003 года спросил президента РФ:
   – Как вы оцениваете состояние со свободой слова в России?
   – А свободы слова в России никогда не было. Так что, не с чем сравнивать, – почти не задумываясь, ответил Путин.
   Согласитесь, странный ответ для президента, во всех своих речах подчеркивающего непременную предрасположенность России к демократическим нормам цивилизованного мира. Но, если вдуматься и отойти от демократического словоблудия, то это ответ вполне правомерный. В чистом виде истинной свободы слова, устраивающей всех, в России, а равно и в Советском Союзе, начиная с горбачевской перестройки, действительно не было. Она всегда имела окраску времени. Либо горбачевского плюрализма, в отношении которого он чуть позже сделал уточнение: «Нам нужен не просто плюрализм, а «плюрализм социалистический». Либо журналистского «беспредела», вызванного отменой, убивавшей всякую мысль долголетней цензурой. Либо жизнь слова в параметрах «управляемой» или «суверенной» демократии (что по сути одно и то же).
   Так что, отвечая таким образом, Путин был недалек от истины. Исполнительную власть тяготит какой-либо контроль над ее деятельностью не только со стороны общества, но даже и со стороны парламента. И «продажная» пресса крайне удобна, потому что она, тем самым, лишается права быть выразителем общественного мнения. А раз так, власть свободна и вправе не реагировать на выступления СМИ.
   Досадно, но президент В.В.Путин принял именно эти правила игры.

   16 октября 2004 года.
   Летим в Испанию. На юг. К морю. Взять самим билеты на прямой рейс на Барселону не получилось. И тогдашний руководитель Аэрофлота Валерий Окулов, зять первого российского Президента, забронировал мои места на свое имя. То, что забронировал – понятно. Но то, что за целых три недели до отлета – попросту шокировало. Казалось бы, «хозяин» крупнейшей авиакомпании страны может себе позволить не торопиться. Ан, нет. Всполошился за три недели. А что делать нам, рядовым и законопослушным? Свободных мест нет. Н-да, отдых на теплом морском побережье Испании люб нынче многим россиянам. Вздохнешь и не без улыбки согласишься. А что делать – «достаток пришел в дом колхозника».
   Испарившуюся бронь билетов, благодаря зятю бывшего президента России «пускаем по боку». Летим через Прагу. Разница между рейсами на пределе – один час. Но риск греет душу. Вылет из Москвы задерживается на 35 минут. Ну вот, а кто-то говорил: отпуск, раскрепощение души, забудь о проблемах, уйми переживания, отдайся отдыху и ни о чем не думай. Хотел бы я посмотреть на того, кто в подобной ситуации ни о чем не думает. А если самолет опоздает в Прагу на те же самые 40 минут, что тогда? Будем «куковать» в Праге? Терпимый вариант, если бы не два «но». Дочь с детьми ждет нас в Барселоне, багаж тоже зарегистрирован на Барселону. Нас нет, а ее багаж приземлился. Подумаешь о таком раскладе, и лететь не хочется. Однако летим, и глаз с часового циферблата не сводим. А лететь, между прочим, два часа сорок минут. Нет, не умею я отключаться. Стюардесса успокаивает: «Вам все объяснят, где регистрация на ваш рейс. Аэропорт в Праге небольшой. Это не Франкфурт». Молюсь про себя. Только бы не опоздать. Не опоздали. Примчались к положенной стойке регистрации. Уже шла посадка. Но, слава Богу, обошлось. Получили места, летим. А вот в Барселоне нас ждал сюрприз: нашего багажа на крутящейся ленте не оказалось. Так начался отпуск. Заявления, звонки, округленные глаза служащих аэропорта и представителей «Аэрофлота», выражающие недоумение. Пустые извинения и поиски виноватых, которые никто не ведет.
   Хотел бы я встретить в Испании Валерия Окулова! Как вы догадались, у меня есть что ему сказать. Ни путных билетов, ни нужного мне багажа. Ну, ничего, подождем, за нами не заржавеет.

Рок

   Путин прав, обозначив порочность государственной власти, как всемасштабную. Коррупция стала осмысленным состоянием власти, ее вторым «я». Региональная элита оказалась купленной на корню местной олигархической «братвой». И опираться на такую элиту не только невозможно, но и опасно. А, значит, путь к оздоровлению государственных структур, избранный Путиным, – путь несовершенный, потому как вынужденный. Решения, принимаемые в чрезвычайных обстоятельствах, не бывают идеальными.
   В здоровой, благоустроенной, с гарантированной безопасностью, среде, выбранный народом губернатор эффективнее губернатора назначенного, хотя бы уже потому, что его энергетическим ресурсом, является проголосовавший за него народ. Но для этого надо иметь бесспорную стабильность в стране и регионах, управляемость повседневной ситуацией как в центре, так и на местах. Если этого нет, управляемость через механизм прямого президентского назначения главы регионов с усеченной демократической процедурой (утверждение местным парламентом) бесспорно, повышается. В этом случае губернатор уже не скажет: «Президент далеко, а меня избрал народ, и никто иной мне не указ». Теперь в губернаторском стане начинает работать чувство страха, чувство полной зависимости. Для того, чтобы кому-то не резало ухо слово «зависимость», поменяем его на корректные существительные: «подчиненность», «подотчетность». Но дело в том, что и до путинского демарша самостоятельность губернаторов была видимостью. В реальности, она управлялась кланами собственников «местного разлива» которые и властвуют в регионах, сейчас на пороге второго десятилетия XXI века, ни шатко – ни валко плюсуя свои капиталы, оглядываясь на олигархов «федерального масштаба». Все-таки одна корпорация. Такова реальность. С подобной властью рассчитывать на порядок в стране, на преданность идее, на бескорыстие во благо служения Отечеству не приходится. Хотя эта власть – избранная. Что же так активизировало региональную власть и так стремительно отодвинуло ее от народа, в верности которому еще вчера она клялась повсеместно? Боль за Отечество, желание завершить недостроенное? Возросшая вера в президента? Да кто же поверит этим лукавцам из губернаторского «корпуса»? Их взнуздал на решительную поддержку президентских инициатив не «слобода» кремлевских «опричников», хотя администрация президента Путина не сидела сложа руки, их взнуздал страх: «Мы так долго корили наше прошлое, обозначая его как череду ужасов, которых и в самом деле было немало». Мы кричали во всеуслышание: «Будь прокляты большевики и их революция! Мы никогда не повторим этот ужасный опыт, мы пойдем другим путем. Общество не может жить в атмосфере вечного страха». А тут, вроде как, политика «проклюнулась» такая, что впору отозваться на нее сакраментальной фразой: «Мы это уже проходили».
   Действительно, проходили.
   Страх быть арестованным ночью. Чуть сдвинута занавеска, и голос глухой заземленный. И взгляд сверху вниз из-за занавешенного окна. Внизу один из сотрудников НКВД проверяет номер дома, другой – парадную дверь подъезда. Непременно запрокидывает голову, зная наверняка, что там, на четвертом этаже, стоит человек. Он готов. Он смирился. За ним пришли.
   Страх быть исключенным из КПСС, и лишиться раз и навсегда права на работу по специальности. И стать одномоментно изгоем. Не потому, что беспартийный, а потому, что исключенный, значит, «меченый».
   Кто спорит? Мы это проходили. Но почему бы и не повторить, если пойдет все на благо укрепления государственности? Вопрос в другом. Выветрилось из нас, ушло рабство или оно имеет генетический код? А потому и вечно? Или спустя многие годы, мы снова делаем ставку на страх, как силу дисциплинирующую и организующую. Мне эта мысль не дает покоя. И мерещится мне гул голосов однообразный: «Это все они виноваты!» Российское призвание: непременно метить виноватого. И находить его не в себе, любимом, а в других. И напрасно.
   На кого мы шлем проклятья? Мы построили демократию, которая не способна себя защитить? Это факт. И призывы к соблюдение прав человека, здоровые и разумные, превращаются в фарс, в разглагольствования людей, ничего не умеющих, именующих себя правозащитниками. А потому их подход к этим самым правам оказывается выборочным. С точки зрения прав человека, что правомернее: карать убийцу, уничтожать его или договариваться с ним, не имея никаких гарантий, что после соглашения он снова не начнет убивать?
   Что есть терроризм сегодня?
   Это столкновение идеологий, религий, цивилизаций? Множество мнений на этот счет. И не исключено, что кто-то готов истолковывать терроризм как крайнюю форму борьбы за права человека. Сколько еще нужно людей взорвать, захватить в заложники, перерезать им горло и выбросить на дорогу отрезанные головы жертв? Сколько, чтобы прозреть говорливым правозащитникам?
   Перманентный конфликт – самый разрушительный вид энергии. Руководство сначала не думало об этом, когда начиналась военная операция в Чечне. Власти казалось, что оно решает локальную задачу на конкретном участке общей российской территории. Власть не отягощала себя изучением истории конфликтов и войн на Кавказе. Потому что тогда могла начаться совсем другая история. Тогда бы энергия распада Советского Союза вошла в ядерный синтез – реальную угрозу распада многонациональной России. Была ли такая опасность? Была. И ее спрограммировал Михаил Сергеевич Горбачев и Верховный Совет СССР, предложивший в 1990 году, на одном из заседаний так называемого «новоогаревского диалога» по сохранению и совершенствованию Советского Союза дать российским автономиям права союзных республик. Это было началом, искрой, способной запалить костер сжигания мостов геополитики единства.
   Будем справедливы: ценой невероятных усилий непросвещенная в практике управления власть, опираясь на авторитет Ельцина, сумела предотвратить этот катастрофический процесс. Именно тогда блуждающий вирус суверенитета распалил не только национальные республики, но и Ленинградскую, Свердловскую области, Приморский край, которые на волне суверенных увлечений заговорили о своей самодостаточности. В апреле 1992 года в Москве был подписан Федеративный Договор, устранивший основные причины возможного распада РФ. Как я уже отмечал, Чечено-Ингушская Республика и Татарстан этот Договор не подписали. И вот, спустя два года, в 1994 году, когда ЧИР уже распалась, возникает чеченский кризис. Чечня превратилась в криминальный центр России: отсюда осуществлялась торговля оружием, наркотиками, здесь было запущено основное производство фальшивых денег – рублей и долларов США, чеченцы, осевшие во всех регионах России, организовали массовое похищение людей, в самой республике началось массовое изгнание русских. С территории Чечни стали осуществляться постоянные вооруженные набеги на соседние районы Краснодарского и Ставропольского краев и Волгоградскую область, где местное население подвергалось разбойным грабежам. Пышным цветом, не без участия центральной власти, расцвел подпольный нефтяной бизнес, за границу продавалась не только чеченская сырая нефть, но и готовые нефтепродукты, произведенные на местных НПЗ из сырья, которое поступало из других российских регионов.
   И вся эта порочная неуправляемость территории набирала силу на фоне жестких заявлений и реальных действий так называемого президента Ичкерии (Чечни) Джохара Дудаева о выходе из состава России. С лета 1994 года в самой Чечне началась крупномасштабная военная «междоусобица». 1 декабря по приказу тогдашнего министра обороны РФ Павла Грачева российская авиация нанесла удар по аэродромам Ханкала и Калиновская. И тем самым вывела из оборота сепаратистов все самолеты штурмовой авиации и часть вертолетного парка, который находился в распоряжении правительства Дудаева. Позже были проведены бомбардировки военных складов и баз, на которых, кроме иной техники, были две пусковые ракетные установки и 60 тысяч единиц стрелкового оружия, обеспеченного двадцатикратным боевым запасом. Уничтожая военные припасы сепаратистов, федеральная авиация, как утверждали СМИ, контролируемые чеченской диаспорой, задели окраины аулов, погибли люди из числа мирного населения. Эти действия федералов подвергли резкой критике почти все газеты, телевизионные и радиовещательные каналы.
   Войну в Чечне в Кремле никто не планировал. Расчет был на недлительную милицейскую операцию по наведению порядка на собственной территории. Ну месяц-два, ну три – не более. Казалось: слишком несопоставимы силы: крохотная Чечня и громадная Россия. Но получилась именно война и надолго. Чеченские события повторили один в один порочность управленческого стиля того времени, поспешность и удручающую неподготовленность принимаемых решений. Так было с экономическими реформами. Так было с приватизацией. Так получилось с выводом войск из Германии, который, в общем-то, бесславно, закончили в том же 1994 году. Так произошло и с Чечней.
   На заседании Совета безопасности 10 декабря 1994 года, который и принял решение о начале военной операции в Чечне, против нее был только министр обороны Павел Грачев. 11 декабря Борис Ельцин подписал «исторический» Указ № 2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики». И в этот же день все и началось. Армейские формирования и войска МВД вступили на территорию Чечни. Серия поражений и немыслимых потерь преследовала федеральную группировку с начала первых боев. Вплоть до печально знаменитого штурма дома правительства в Грозном в ночь на новый, 1995 год, когда министру обороны Павлу Грачеву привиделось, что свой 47-й день рождения, выпавший ему на 1 января, он встретит победителем Джохара Дудаева. Не сложилось.
   Павел Грачев возражал не против введения войск в Чечню, а против поспешности в начале операции. Его сомнения уложились в три слова: «Армия не готова». Но верх взяла непрофессиональная точка зрения: Николая Егорова, получившего в то время должность заместителя председателя СМ РФ, Олега Лобова, в то время секретаря Совета безопасности. Подчеркну, при принятии решения о военной операции, предполагающей переброску войск, берет верх не точка зрения профессиональных военных, а сверхнепрофессиональных политиков. «Маленькая победная война, Борис Николаевич, и ваш рейтинг достигнет заоблачных высот».
   Результат известен: удручающий и позорный итог этих событий. А дальше кровь, кровь, кровь. Без конца. И стремительно падающий рейтинг популярности первого президента РФ.
   Почему все это правомерно вспомнить именно сейчас? Ответ прост: в Чечне нет согласия и поныне. В том общепринятом понимании: и наступил мир. Форма противостояния изменилась и, самое ужасное, вышла за пределы Чечни. Боевики уже как бы и не боевики, а террористы. И в каждом теракте по всей территории России обязательно угадывается чеченский след.
   Путин не создавал этой ситуации, ему передали ее по эстафете. Он и президентом не собирался быть, и не создавал оплота своего президентства, он получил его в наследство. А наследство, как известно, не выбирают. Оно либо есть, либо его нет.
   Так с обстановкой в стране, так и с олигархами. Олигархи поняли Путина достаточно прямолинейно. Президент перекрыл нам путь наверх, значит, энергия «захвата власти» устремится вниз.
   Олигархи нашли применение своему капиталу в губерниях. Вспомните, какой шум случился в России, когда 29 марта 1998 года на выборах мэра Нижнего Новгорода уверенную победу одержал дважды до того судимый за мошенничество и хищения в особо крупных размерах известный предприниматель Андрей Климентьев. Этот персонаж был хорошо знаком с Борисом Немцовым и Сергеем Кириенко. По свидетельству газеты «КоммерсантЪ», в 1993 году он профинансировал избирательную кампанию Немцова, а вообще в начале 90-х годов истратил на будущих руководителей правительства 100 млн. тогдашних рублей. Итоги выборов мэра в 1998 году в Нижнем Новгороде отменили, самого Андрея Климентьева в очередной раз отправили в СИЗО, но факт остался фактом: выборы выиграл он.
   «Позор!» – вопила пресса. И действительно, позор. К тому же, если вспомнить, что именно Андрей Анатольевич Климентьев (и тут подлинные авизо – никуда не денешься) по просьбе Бориса Ефимовича Немцова погасил в 1995 году долг банка «Нижегородец» банку Bank of New York в сумме $ 2 млн. Позже предприниматель сказал, что $ 400 тыс. от этой суммы он обналичил и отдал тому же Б.Е.Немцову. Тот, конечно, возмутился, назвал все клеветой. Но в суд не подал. И все утонуло в реке времени. Говоря же об Андрее Климентьеве, который выиграл выборы мэра волжского города-«миллионника», вспоминаю, сколь в восторженных тонах отзывался о нем тогдашний ректор Нижегородского университета Р.Г. Стронгин. В 2001 году Андрей Климентьев баллотировался на пост губернатора Нижегородской области. Но в этих выборах занял только пятое место. Определенную роль здесь сыграла позиция тогдашнего полпреда в Приволжском федеральном округе Сергея Кириенко, который в начале избирательной кампании публично заявил: «Я уйду в отставку, если победит Климентьев». И «лег костьми», чтобы своего знакомца по комсомольской юности (в 1989 – 1991 годах – секретарь обкома ВЛКСМ) и уверенным шагам в бизнесе (1991 – 1997 годы – руководитель финансовых и нефтяных структур, которые закрывались с его уходом) во власть не допустить. И было отчего. Во-первых, это стало бы позорным началом новой биографии самого Кириенко, и рассчитывать впоследствии на устойчивые симпатии президента Путина было бы нелепо. А во-вторых, первые гарантии вхождения Андрея Климентьева во власть дал в ту пору губернатор Нижегородской губернии Борис Немцов. А Борис Немцов в прямом смысле этого слова еще и «крестный отец» Сергея Кириенко. Сначала он способствовал его бизнесу – карьере в Нижнем Новгороде, а затем рекомендовал Борису Ельцину на пост премьера России. Что из всего этого получилось, мы знаем.
   Так что Андрей Климентьев был своего рода «пробой пера» крупного бизнеса «местного розлива», который уже в ту пору считался на 70% криминализированным. Из советника, посредника власти, ее финансовой подпитки, бизнес пошел на штурм самой власти. Желая раз и навсегда соединить личный интерес и государственную власть.
   Я уже рассказывал, сколь нетерпим олигархический капитал к любым проявлениям критики. И об истории с трактовкой телеканалом ТВ Центр, которым я руководил до 2006 года, одного из интервью Михаила Ходорковского в то время, когда он еще возглавлял компанию ЮКОС. Выразил тогда недовольство этим материалом не только президент компании «ЮКОС – Москва» Василий Шахновский, а и бывший тогда вице-мэром столицы Валерий Шанцев. Он раздраженно заметил мне: «Вот ты критикуешь ЮКОС, а они нам дали понять, что поддержат в Думе закон об изъятии у регионов налога с продаж». Для Москвы, да и видимо, для других городов, такой закон с точки зрения реальной экономики и ведения дел в большом городе, видимо, важен. Но при чем тут оценки интервью, не имеющего никакого отношения к пункту Закона о налоге с продаж?
   Так что, Герман Оскарович Греф был прав: такой олигарх, как Ходорковский, – опасный олигарх. И Путин, упредив действия главы ЮКОСА и его сотоварищей, вполне возможно предотвратил тихий переворот, который замышляли российские «толстосумы». В оценках я могу быть неточен, но желание остановить Путина у олигархов вызревало. Но Путин, начав «операцию равноудаления», конечно же, ослабил давление олигархов на федеральную власть. Так, по крайней мере, ему казалось. И олигархи «пошли в народ», точнее, в регионы.

Сверхсовещательный орган

   «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»
Н. Гоголь. «Тарас Бульба»

   Ноябрь 2004 года. Вот уже семь дней сумасшествие на Украине. Первый тур выборов прошел 31 октября. На 21 ноября назначен второй тур. Самовыдвиженец Виктор Ющенко опережает председателя «Партии регионов» Виктора Януковича на 0,5%. Оппозиция на ушах – мы победили! По мере подсчетов голосов, а итог не могли подвести в течение пяти дней, обстановка накалялась. Складывалось впечатление, что это неслучайно. И события развивались по хорошо продуманному сценарию. Шедший впереди сначала на 5%, затем на 2%, Янукович в итоге оказался на втором месте, правда, с незначительным отставанием. Это довольно странно, хотя бы уже потому, что 17 областей Украины из 25, где Янукович опережал Ющенко, являются более населенными, чем западные области Украины. Но факт есть факт, Избирком в первом туре признал победу Виктора Ющенко. Весь драматизм, таким образом, был отодвинут на потом, на второй тур, который состоялся 21 ноября. Оппозиция, нагнетавшая обстановку, была внутренне не уверена в своей победе, и поэтому уже с утра муссировалась идея обязательной фальсификации выборов, таким образом, блокировался любой отрицательный для сторонников Ющенко итог выборов.
   Это был хорошо просчитанный психологический ход. Естественно, когда итог оказался не в пользу Ющенко, оппозиция была уже организована в мельчайших деталях и выплеснулась на улицу. По данным ЦИК, во втором туре Виктор Янукович получил 49, 42%, а Виктор Ющенко – 46, 69% голосов. Был задействован ресурс массированного давления толпы. Заговорили об акции гражданского неповиновения. Оппозиция блокировала все правительственные учреждения и практически начала осуществлять замысел антиконституционного переворота. Американцы отрабатывали одну и ту же модель навязывания «своего» в президенты территории бывшего «социалистического лагеря». Сначала они успешно отработали ее в Югославии, затем в Грузии и теперь пытались опробовать на Украине. Для свежести, назвав этот переворот не «революцией роз», как в Грузии, а «каштановой», оранжевой революцией.
   Было непонятно затянувшееся молчание законопослушного победителя выборов Виктора Януковича на фоне буйства оппозиции, охватившего Киев и города Западной Украины. Удручающее бессилие продемонстрировал Леонид Кучма, который рекомендовал в президенты Виктора Януковича. Он организовал переговоры с участием Евросоюза, тогдашними президентами Польши Александром Квасневским, Литвы Валдасом Адамкусом, знаменитым политиком Лехом Валенсой и еще несколькими западными чиновниками. Итог встречи создал видимость договоренности. И пожатие друг другу рук Ющенко и Януковичем, которое, то ли было, то ли его не было, ничего не изменило. Оппозиция не сняла блокаду с правительственных учреждений, и по-прежнему, требует пересмотра итогов выборов в пользу Ющенко. И снова один и тот же метод давления теперь уже на Верховный суд, который 29 ноября должен объявить свое решение. Но преддверие этого решения уже случилось: Верховная рада, где большинство представляет оппозиция, признала итоги выборов недействительными, потребовала роспуска ЦИК и назначение повторного голосования на 26 декабря. Практически оппозиция пренебрегла всеми договоренностями и рекомендациями, высказанными «за круглым столом». И только после этого ответный ход сделал законопослушный Виктор Янукович, премьер Украины, которого толпа выдавила из Киева. В Донецке собрался объединительный съезд представителей 17 областей, который потребовал создания нового федеративного государства, если Янукович не будет признан президентом Украины. На съезде выступил сам Янукович. В лагере сторонников Ющенко начались истерики. Юлия Тимошенко предъявила Леониду Кучме ультиматум с требованием отстранить Януковича от должности председателя правительства, а также снять со своих должностей руководителей восточных и южных областей Украины.
   В ответ все еще действующий президент Украины Леонид Кучма сделал заявление, что он не допустит раскола страны.
   Оппозиция уже сделала недопустимый шаг. Она заставила львовскую полицию присягнуть не верность Виктору Ющенко. Происходящие события имеют исторические корни. Дело в том, что Украина в своей нынешней территории образовалась как государство (республика), объединившее Запад и Восток+Юг+Крым, только при советской власти. Ранее Западная Украина была частью Польши, а восточная и южная – частью Российской империи. Да и при советской власти вся политика партийного руководства Украины учитывала антисоветский и националистический дух, который всегда присутствовал в Закарпатье. Естественно, это всячески маскировалось, хотя вспышки такого рода возникали постоянно.
   Восточная и южная Украина – это всегда русскоязычные области, и там влияние России исторически считалось фундаментальным.
   Что же будет дальше?
   Кстати, появление на съезде в Днепропетровске Юрия Лужкова, который, конечно же, оказался там не без согласия президента России Владимира Путина, вряд ли упростит ситуацию. Правильный ли это шаг? Думаю, при всех изъянах, что – да. Он должен придать уверенности Януковичу и продемонстрировать Западу, что Россия не позволит на Украине учинить вторую Грузию. И здесь будет все зависеть от политической воли президента России. Леонид Кучма в любой момент может «вильнуть» и отречься от прежних договоренностей. Слишком многое поставлено на карту. Потеря Украины делает военную безопасность России попросту мифической. Что же касается Кучмы, то он рассматривает развитие событий на Украине с единственной точки зрения: кто из преемников даст больше гарантий его личной безопасности в будущем? Восток или Запад? Потому как тень последнего президента федеративной Югославии Слободана Милошевича, тогда еще не умершего в тюрьме Гаагского трибунала, бродит по Европе, частью которой хочет стать Украина в случае, президентства Виктора Ющенко. И все-таки поездка мэра Москвы вызывает беспокойство. В недавнем прошлом Юрий Лужков нанес визит в Аджарию. И этот визит не сохранил ее автономию, не спас ее президента Аслана Абашидзе, вывезенного в Москву на специальном самолете из Батуми лично тогдашним секретарем Совета безопасности РФ Игорем Ивановым, от уголовного преследования, и, разумеется, не улучшил отношений России с Грузией. Виноват ли в этом Лужков? Не думаю. И, вообще, вся критика о нашем вмешательстве со стороны либералов и Союза правых сил выглядит не критикой соотечественников, а критикой лоббистов западных интересов. О чем приходится только сожалеть. Объективная данность в другом – Россия не создала концепции своей внешней политики в ближнем зарубежье. Действительно непросто выстроить международные отношения между независимыми субъектами, еще вчера представляющими единую страну. И термин «ближнее зарубежье» лишь подчеркивает некую неполноценность этого зарубежья еще и потому, что вся территория бывшего СССР переплетена родственными связями. А это и делает такую международную политику невнятной, замешанной едва ли не на семейных коллизиях.
   Критиковать в этом случае федеральную власть возможно и надо, но примеров решения подобных ситуаций за рубежом, увы, нет. Все остальные империи распались слишком давно, чтобы можно было сослаться на их опыт. Советский Союз в этом ряду оказался последним.
   А на Украине ответный шаг Виктора Януковича возымел действие. Верховная рада потребовала немедленного созыва межпарламентской комиссии Украины и России.
   В течение двух недель в том декабре я был участником двух встреч, сначала с премьером М.Е. Фрадковым, затем, спустя неделю, с Д.Н. Козаком, уполномоченным президента по Южному федеральному округу. Люди разные, а вывод общий – утрата навыка управления страной. Опровергнуть этот довод своими действиями и словами не смог ни тот, ни другой.
   Приходится признать, мы переживаем совершенно новый исторический период вырождения. Здесь в один узел сплелось все. Демографические ситуации, катастрофическое сокращение численности населения, подорванный реформами организм государства, утрата фундаментального профессионализма во всех областях и управленческого навыка, в том числе. И, наконец, скоротечное разрушение интеллектуального слоя нации, а точнее, сведения на нет роли интеллигенции, как значимой общественной силы, что не могло не привести к вырождению национальной элиты. Это произошло во всех сферах жизни.
   Как в этих условиях не потерять единого государства, – вопрос жизни. Это тем более опасно потому, что соседние государства со стороны малообжитого пространства Сибири и Дальнего Востока, не в пример нам, переживают качественный подъем экономики и интеллектуального обновления. Речь идет о Китае, Японии и Индии.
   Вообще, сопоставляя себя с соседями, крайне важно: лучше, когда сравнительная шкала напротив тебя, а не за тридевять земель. История с украинскими выборами, решение Верховного суда о переголосовании итогов второго тура принято под давлением оголтелой толпы. Каждый из судей мог зримо представить, что произойдет с ним, если он окажется на площади после того, как осмелится не принять ультиматума оппозиции и проголосовать вопреки ее требованиям. Он отчетливо увидел либо физическую расправу над собой, либо политическую. Сторонники Виктора Ющенко уже парализовали страну, а все противостоящие им чиновники изгоняются из своих ведомств и получают «волчий билет». Потому как в своей победе оппозиция не сомневается.
   После оглашения решения суда на площади Согласия в Киеве началось ликование: «Мы победили», – скандировала толпа. Агрессивность оппозиции нарастает. Действия Леонида Кучмы и Виктора Януковича, ставленника Кучмы, выглядят неуверенными, если не сказать больше, беспомощными.
   Безусловно, в этой украинской драме много составляющих. Оппозиция подготовилась к выборам лучше, чем исполнительная власть. Кандидат, имеющий две судимости, одна из которых в 1967 году за «грабеж» (ст. 141, ч.2 УК УССР), а другая в 1970 году – «за причинение тяжких телесных повреждений (ст. 206, ч.1 УК УССР), – преступления, пусть и совершенные в молодые годы, не самый удачный биографический ресурс для будущего президента страны. На что рассчитывал Леонид Кучма, когда предлагал своего преемника? На что рассчитывала Россия, не подсказавшая Кучме, что Виктор Янукович – это провальный вариант на президентских выборах? На что рассчитывала Россия, для которой бунт оппозиции в таких масштабах оказался неожиданностью?
   Российские политтехнологи и пиарщики посчитали свой опыт, обретенный на выборах в российских регионах и на выборах президента России, вполне достаточным, чтобы перенести его на украинский плацдарм, и там добиться успеха. Политтехнолог Глеб Павловский, который от лица кремлевской администрации занимался украинскими выборами, проявил себя скорее надменным, нежели профессиональным.
   Административный ресурс Виктора Януковича оказался попросту непросчитанным. Какую пользу и помощь оказал Януковичу Павловский, сказать трудно, но то, что он оказал плохую услугу Путину, – несомненно. Практически российский Президент не имел точного анализа по расстановке политических сил, кроме упрощенного деления Запад – Восток. Нулевым оказалось влияние российских пиарщиков и на оппозицию. Да и полного понимания взаимоотношений внутри оппозиции российское руководство не имело. Иначе как ошибочными нельзя назвать преждевременные поздравления Виктора Януковича с победой. Это был не просто просчет. Поздравление российского президента Путина стимулировало еще одну штурмовую волну оппозиции. Миротворческая миссия Бориса Грызлова после всего этого выглядела как поспешное штопанье дыр на располосованном халате.
   Не рискнем впасть в сравнительный анализ и уподобиться героям Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». В самом деле, что касается Украины, чтобы здраво судить о ходе и итогах выборов президента этой страны, надо быть внутри этого боя, а не вне его.
   И все-таки, взгляд со стороны, взгляд без претензий нужен. Украина извечно делится на восток и запад. Единое украинское государство, единое территориально – это государство, «сшитое» советской властью. Украина всегда была несамостоятельной и всегда к кому-то прислонялась, как ей казалось, к более сильному.
   Вспомните Мазепу, который попеременно в этом поиске сильного предавал всех. Любой президент Украины, будь он западноукраинской, а значит, и европейской ориентации, будет вынужден оглядываться на индустриальный восток и юг своей страны – регионы-доноры, которые кормят и столицу, и западное крыло государства. А, значит, через запятую, он будет сообщать согражданам, как для Украины важны экономические связи с Россией, как важна русская культура. Но не более того.
   Если президентом Украины окажется ставленник восточных областей, он будет вынужден взаимодействовать с западной украинской ментальностью, потому что только так он добьется, по меньшей мере, нейтральности Западной Европы, которая все время спасает мировую демократию и никак ее не спасет. Но будущему президенту этого покажется мало. Он будет добиваться расположения Запада, а значит, постепенно будет «сдавать» интересы России, а, говоря грубо, их предавать, что небезуспешно делал президент Леонид Кучма: то заигрывал с Западом, то бросался в объятия к Путину.
   Следовательно, российский десант, если он существовал, обязан был продуктивно работать как с Януковичем, так и с Ющенко, ни в коем случае не группируя свои усилия в одном лагере. Тем более, что России приходилось работать и с премьером Лазаренко, и с премьером Ющенко, и с премьером Януковичем.
   Возможно, наш президент в силу своей биографической данности избегает открытой баталии и больше доверяет действиям агентуры. Увы, как показала история: события в Грузии, Абхазии и на Украине лишь подтвердили неутешительный вывод: работоспособной агентуры у нас нет. Ни разведки, упаси боже, а агентов влияния на Украине, как впрочем, и в других бывших союзных республиках мы не имеем. А если и имеем, то результат их деятельности нулевой. Мы довольствуемся действиями легкокрылых и мутных специалистов по пиару. На Украине весь административный ресурс, как с той, так и с другой стороны, а он оказался разделенным практически пополам, проявил свои возможности только в подтасовке итогов выборов, будучи не уверен в результативности довыборного давления на избирателей.
   И последнее. Странно, что российские политики, или претендующие значиться таковыми, не учли недавнего опыта нашей собственной истории. Когда в стране очевидный раскол и вирус брожения захватил всю страну, успех схватки оказался в руках столицы. Опыт 91-го и 93-го годов это доказал с очевидностью: Москва, Петербург не дрогнули, и демократия переломила ситуацию в свою пользу на всей территории России. Рухни Москва, и мы жили бы совсем в другой стране. Будем честны: на Украине все предрешала политическая атмосфера в Киеве.
   Кучма и Янукович проиграли Киев, проиграли и страну. Толпа страшна не где-нибудь в Ужгороде, Мелитополе, Виннице. Толпа страшна и эффективна в столице. Толпа оказалась на стороне оппозиции. Бесспорно, это была не только киевская толпа. Тем хуже. Это лишь подтверждало вывод: оппозиция взяла власть в столице в свои руки. И с этого момента она диктует правила игры. Все это проглядели и российские политики, и российские спецслужбы, и всевозможные аналитические фонды, которых не счесть числа. Все в «украинском вопросе» оказались некими «накопителями болтовни».
   Но есть и еще один безрадостный вывод. В ближайшем зарубежье у нас нет эффективной российской дипломатии.
   Вообще, как правило, «ссыльная» дипломатия малопродуктивна. Когда послом становится чиновник, отстраненный от высокой должности, такие кадровые решения – повторение советской практики. При Советах на дипломатическом поприще оказывались опальные партийные работники. И сейчас – то же самое. Встав у руля посольств, они пережидают опалу, играют в теннис, пишут книги, вручают главам государств пребывания верительные грамоты, но не более того. Раньше хоть обеспечивали «крышу» для нашей разведки, а теперь и этого нет. В такой бессистемной среде кадры, действительно, ничего не решают.
   Да и мы до сих пор едем в страны бывшего СССР не как в другие государства, а как в союзную республику. Все улыбаются, свободно говорят на русском языке. Мы погружаемся в это узнаваемое состояние и «засыпаем». А надо работать. Вот где суть проблемы.
   Мы уже говорили, что история Украины – это история ее несамостоятельности. Сейчас, как ей кажется, у нее появляется шанс прервать свою вечную зависимость. Увы, это кажущаяся самостоятельность.
   12 декабря 2004 года. Россия. Смутное чувство, вроде День Конституции, а ощущение абсурдности не проходит. Парламент в первом чтении принял закон о пересмотре перечня праздничных дней. День Конституции 12 декабря попал в разряд упраздненных, как и 7 и 8 ноября, и, видимо, 1 и 2 мая. Что сказать по этому поводу? Глупость не имеет пределов. Адрес глупости в этом случае не играет никакого значения.
   У меня такое ощущение, что практически однопартийная Дума находится в состоянии полной неадаптированности к реальной жизни. Как впрочем, и правительство, которое якобы эту жизнь программирует.
   Парламент принимает законы о запрете курения в общественных местах, о запрете распития пива на улице и в общественных местах, об отмене праздничных дней советского прошлого, о замене льгот на неадекватную денежную компенсацию. Это касается самых незащищенных слоев общества (пенсионеров, участников Великой Отечественной войны, инвалидов, ликвидаторов Чернобыльской трагедии, жертв репрессий, доноров). Закон невероятной всеохватности, он коснется судеб 36% населения страны и, скорее всего, жизнь этих слоев населения не улучшит. Заметим, что все это происходит на фоне роста цен и экономической стагнации во второй половине 2004 года.
   Заметим также, что показатели нашего экономического развития до сих пор не достигли уровня 1990 года. А ведь позади пятнадцать лет реформ.

Приговор предчувствий

   Неверие власти стало определяющей нормой повседневного существования общества. И с каждым днем масштаб этого неверия разрастается. Вопрос: как остановить этот процесс? И надо ли его останавливать? Рассуждая здраво, конечно же, надо. Неверие в способность власти – прямой путь к развалу государства.
   Рассуждения властного чиновника на сей счет, достаточно трафаретны: «Надо немедленно перекрыть кислород средствам массовой информации. Они – разносчики этой заразы». Реплика по ходу рассуждений: недоверие к власти – это зараза или лекарство?
   Я повторяю, как «Отче наш», свои собственные слова: власть в нашем, да и не только в нашем государстве, никогда не живет по законам общества. Она всегда живет по законам власти.
   Социализм, провозгласивший идею равенства, пытался стереть эту грань, приблизить власть к согражданам по максимуму и свести к минимуму социальное расслоение. Долго предметом гордости для любого представителя власти была его рабоче-крестьянская родословная. Затем социализм создал свою интеллигенцию, и во власти стали появляться ее представители. И, тем не менее, бескорыстие власти считалось неким знаковым постулатом, и оплата партийных чиновников была соизмерима с оплатой труда в обществе в целом.
   У социализма существовало достаточно изъянов, но желание приблизить власть к народу было очевидным. И термин «народная власть» был отражением реальности. Достаточно вспомнить разнарядки по формированию выборных органов: крестьяне, интеллигенция, рабочие, ученые, деятели культуры, профсоюзы. Произошло ли вырождение этого принципа народовластия? Бесспорно.
   В начале 90-х годов народ был задействован, как таран на улицах и площадях. Он был участником демократического обновления страны, но вот что удивительно: новая власть не только не приблизилась к народу, а стала стремительно от него отдаляться, посчитав народ продуктом проклятого социалистического прошлого, который в своей массе является тормозом реформ, потому что его сознание – сознание иждивенцев: любые запросы человека обязано удовлетворять государство.
   Нельзя сказать, что в этих суждениях реформаторы были категорически не правы. Со временем социализм подменил высокие принципы равенства низкопробными нормами уравниловки, дискредитировал великую идею. Но младореформаторы страшились народа. Наступил длительный период отторжения его от власти, как и от среды его обитания, каковыми являлись заводы, колхозы, научно-производственные комплексы, предприятия ВПК, школы, больницы, сельское хозяйство. Будучи выходцами из академических институтов, никто из реформаторов практически не работал на производстве, в той самой среде обитания подавляющего большинства общества. Я был свидетелем и участником этого процесса. Егор Гайдар позвонил мне и попросил приехать. Мы встретились в Институте экономических реформ, который тот возглавлял. Тема беседы оказалась для меня абсолютно неожиданной. Мне было предложено стать оргсекретарем партии «Демократический выбор России». Приближались какие-то очередные выборы.
   Как мне помнится, я тогда ответил: «У вас есть оргсекретарь. Его фамилия Чубайс». Гайдар мгновенно отреагировал: «Он оргсекретарем быть не может. Он должен довести приватизацию до конца». Второй вопрос, который был задан мне, был не менее интересным. «Кто на твой взгляд должен стать членом такой партии? Иначе говоря, какой социальный слой должен оказаться ее опорой?»
   «Смотря, что положить в основу этой характеристики, – ответил я. – Уровень образования или компонент собственности? Если первое, то это врачи, учителя, инженеры, служащие. Иначе говоря, средний класс».
   И тогда Егор Тимурович произнес поразившие меня слова: «Врачи, учителя, инженеры – это иждивенцы, они бюджетники, а проще говоря, нахлебники. Для них государство – дойная корова. Они не могут быть сословием собственников. Мы должны создать новый средний класс, ориентированный на частную собственность. Но пока его нет».
   «В этом случае, – сказал я, – ваши избиратели – это владельцы подержанных иномарок».
   «О! – поддержал меня Егор Гайдар. – Это хорошо! Это очень точно!»
   Мы еще о чем-то поговорили, и я уехал, сказав напоследок, что в этом организационном деле я, конечно же, хорошо разбираюсь. И, наверное, у меня есть какой-то политический авторитет, но сделанного мне предложения я принять не могу.
   Времена меняются, а ответа на навязчивый вопрос: отчего и почему не уходит чувство тревоги, как не было, так и нет.
   Жена же ответила просто: «Тревога всегда сопутствует старости». Я не согласился. Не потому, что не хочется отступать перед возрастом. Да и другая причина. Чувство тревоги начало жить во мне с начала 80-х годов прошлого века и даже еще раньше. Видимо, понимая, что происходит со страной, в тисках всевозможных назначенческих обязанностей (а тогда я редакторствовал в журнале), в своих тревожных вопросах я погружался в самого себя, укоряя себя часто в том, что не взвалил на плечи большую ношу ответственности за страну и не пошел вверх по высокоранговым ступеням, куда буквально выталкивали меня. Хотя и понимал, и умел, и мог. Боялся? Да нет. Страх перед властью – это не мое. Да и часто в своей жизни сам был властью немалой и более тяготился, нежели радовался тому. Тогда что? В чем причина? Причина в понимании. Знаешь наперед, что будет, и хочется ошибиться.
   Кто-то из моих знакомых, обращая свой взгляд в недалекое вчера, сказал: «Не все было ладно, но беспокойства за завтрашний день не было. Знал точно, дочь окончит школу, поступит в университет. Я напишу и издам книгу, возможно, сделаю фильм. Жена напишет картины, будет участвовать в выставке или попробует организовать свой персональный вернисаж. На гонорар от книги куплю машину «Жигули» шестой модели или седьмой. Поеду за рубеж или не поеду. Ничего сверхмерного, да и зачем?!»
   Чуть позже все так и получилось: дочь поступила на филфак, я издал очередную книгу и так далее и тому подобное…
   И все равно – тревога.
   Нынче иной размах.
   Из «очень вчерашнего». Мой американский коллега, тоже редактор журнала, сказал как-то: «Вы издаете такой журнал! У него невероятная популярность. Это колоссальный бизнес, а вы получаете 400 рублей в месяц и счастливы. Почему?»
   Я ему что-то ответил, мол, не в деньгах счастье. Но вряд ли мой ответ был для него убедительным. Эдвард Фирстон, так, кажется, его звали, был человеком из другого мира, с другой шкалой ценностей. Это было давно. Но почему вспомнилась встреча с американским коллегой именно сейчас? В силу все той же тревоги? Или сопоставление прошлого с настоящим и будущим обретает какое-то иное значение именно сегодня? Может быть. Хотя я в этом не уверен.
   Оторванность власти младореформаторов от народа имела свои причины. Они считали народ остаточным явлением социализма. Они видели в нем противника своих идей. Отсюда и нежелание сблизиться с ним, стать его сутью. Они считали, что экономические реформы, которые пройдут в России, создадут иное мироощущение и другой народ. И та, другая страна, с другим народом, будет им благодарна. Реформы пошли без особого успеха, доверие к демократии, под знаменем которой они шли, стало катастрофически убывать. Народ в своем подавляющем большинстве счел себя обманутым. Заговорили о российской ментальности, которой несвойственны ни демократия, ни приватизация, ни сами реформы. Это был особый способ младореформаторов убеждать себя в своей правоте. Власть-то хорошая, народ – скверный.
   А раз он не тот, значит, погружаться в него не имеет смысла, можно потерять чувство перспективы.
   В России появилась современная разновидность чиновников, которая не испытывает никакой потребности выезжать в края и области России. Эту норму заложили младореформаторы. Они не знали страны в силу возрастной неадекватности к масштабам власти, которую обрели. Не признаваясь себе в этом, они боялись страны.
   Появление в декабре 1992 года Виктора Черномырдина во главе правительства РФ явилось здравой реакцией и президента Бориса Ельцина, и съезда народных депутатов России на невероятную оторванность власти от практики повседневной жизни. Появление такой фигуры на Олимпе было сверхважно, хотя бы уже потому, что и сам Ельцин не утруждал себя частыми поездками по стране. А Черномырдин, создатель Газпрома, в свое время исколесил ее вдоль и поперек.
   В бесконечных разговорах о преемственности мы потеряли суть понимания, что есть преемственность на самом деле. Если преемственность это продолжение, то правомерен вопрос: продолжение чего? Ибо предшествие крайне неоднородно. Более того, масштаб совершенных ошибок настолько очевиден, что разговор об обязательности преемственности скорее настораживал, нежели вселял надежду.
   Что следует продолжать, а отчего отказаться, не признав этого во всеуслышание – власть совершила ошибку. Власть была не права. Не самокритичность власти, ставшая нормой ее мировоззрения, – тоже преемственность, но преемственность порочная. Приступив к созиданию рыночной экономики, иначе говоря, к совершенно новому образу развития страны, власть стала всеми правдами и неправдами постигать этот мир, наспех обучая кадры этому рыночному навыку. Произошло смещение акцентов, выявилась нехватка экономистов, бухгалтеров, людей обеспечивающих и обслуживающих движение финансовых потоков, которые должны были активизировать рынок. Конкурс в финансовые институты кратно перекрывал вероятные и невероятные показатели. То же самое произошло с юридическим миром. Обнаружилась нехватка юристов новой волны. Стало сверхпрестижным иметь экономическое и юридическое образование. А так как существующие вузы не могли в спешном порядке решить эту проблему, стали образовываться новые. Техникумы срочно переименовывались в институты, институты в университеты и академии без какого-либо улучшения качества подготовки. Появился миллион курсов, которые тоже аттестовались как институты и даже академии. Диплом о высшем образовании стал сверхдоступен. Его можно было купить на улице, в метро, на «развалах». Появилось громадное количество людей с двумя и даже тремя дипломами о высшем образовании. У нас не хватало рыночных специалистов, и мы стали их штамповать. Очень скоро главным знаковым обозначением специалиста в графе «Профессия» стояло рокочущее слово «менеджер». У нас должны быть младший менеджер, старший менеджер. Менеджер высшей квалификации, топ-менеджер. Буквальный перевод слова «менеджер» – это специалист по организации продаж. Иначе говоря, перестройка любого производственного процесса, любого вида деятельности под философию: купил-продал.
   Паролем в ту, следующую жизнь, стало слово «бизнес»; в стране, где деньги и обогащение никогда не были главным девизом жизни, они, деньги, в умеренной доле, большей или меньшей сопровождали профессиональную успешность, но не более того. И вдруг… страну вывернули наизнанку. Бизнес не сформировал, а опрокинул сознание страны.
   Он не стал массовым в относительных цифрах. Все случилось как раз наоборот. Приватизация породила сверхкрупный и в то же время неправедный, алчный бизнес. Главным принципом этого бизнеса была идея не заработать свой достаток трудом, а удачно обмануть партнера – государство. И по мере того, как новая власть ориентировалась на это процветающее меньшинство, тем больше углублялась пропасть между ней и народом. Так как бедная, неустроенная часть общества не «встроилась» в этот процесс агрессивного торжества частной собственности и приватизационного самообогащения. Ваучер оказался фальшивым пропуском в этот мир. И народ, и малый бизнес оказались за бортом. Как, впрочем, и средний тоже. Вот причина непопулярности власти. Власть превратилась в товар, и товар очень дорогой, который может себе позволить купить только сверхбогатое и сверхагрессивное меньшинство.

Заходи, будешь третьим

   19 декабря 2004 года.
   Отличительная черта времени: президент Путин находится в непрерывном движении. Никогда в истории Российского государства первое лицо страны не было столь предрасположено к постоянным разъездам, визит следует один за другим. Что это? Потребность времени? Следование внутреннему динамизму? Желание прорвать информационную блокаду, которую непременно создает окружение? Неверие в управленческие возможности правительства в выработке как внутренней, так и внешней политики? Или потребность утвердить в сознании сограждан образ деятельного, энергичного и контактного президента?
   Есть еще одна причина, тем более что большинство этих поездок приходится на зарубежные контакты. Можно со всей определенностью сказать: Путин лучше себя чувствует в зарубежной среде. Он окунается в свой, абсолютно понятный ему, мир. 5 лет (с 1985 по 1990 год) работы за границей, в ГДР, в Дрездене по командировочному удостоверению УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области и столько же (с 1991 по 1996 год) – в должности заместителя мэра Санкт-Петербурга по внешнеэкономическим связям. В общей сложности, пять лет работы в «нашей», социалистической Германии и 5 лет командировок по Европе в поисках международных партнеров невской столицы. Почти 10 лет связей с зарубежьем. Мне кажется, Путин пытается «нащупать» себя в тех последующих, «постпрезидентских» годах. И я почти уверен: он искренне не хочет третьего президентского срока.
   Но привести экономику страны в норму можно и без поста президента. Приняв эстафету власти от Бориса Ельцина, Владимир Путин, конечно же, понимал, что приватизация «по Чубайсу» в тех параметрах, в которых она проведена, опрокинула экономику страны, и никаких задач обещанного технологического прорыва, и уж тем более, экономического рывка не выполнила. По той же самой причине. На главном экономическом плацдарме, каковым является государственная собственность, а другой собственности в СССР, а значит, и в России не бывало, фактически разыгралась политическая драма. Экспроприация наоборот. Свихнувшийся на своей ненависти к социализму Анатолий Чубайс преднамеренно сузил экономическую задачу – отобрать у государства собственность, дабы, как ему казалось, лишить коммунистов экономического ресурса, наличие которого позволит им вернуться к власти. Понимал ли это Путин во всех деталях? И да, и нет. Он понимал сущность случившегося, но катастрофические масштабы случившегося ему раскрылись позже. Несогласие с чубайсовской концепцией приватизации существовало с первых минут ее продвижения в жизнь. Но Ельцин слишком дорожил обретенной личной властью и боялся ее утратить. Поэтому, не очень вдаваясь в экономическую суть (да и знание экономики было не самой сильной стороной Ельцина), он слушал Гайдара и Чубайса, особенно в первые годы своего президентства, как завороженный. Он верил всему, что они говорили. И его признание на одном из съездов народных депутатов РСФСР в 1991 году, выдавало эту влюбленность.
   Отвечая на нападки депутатов, несогласных с программой Егора Гайдара, Ельцин посмотрел в зал и сказал с обескураживающей непосредственностью: «Он же умный!» Видимо, он полагал, что этот довод обескровит атакующих и.о.премьера правительства. Увы, все случилось как раз наоборот. Реплика Ельцина буквально взбесила оппозицию.
   Используя нелюбовь Ельцина к коммунистам, с которыми, как ему казалось, он порвал раз и навсегда, младореформаторы, и прежде всего Чубайс, подсунули ему этот устрашающий лозунг: «Они могут вернуться». И под этим лозунгом вели тотальное разрушение прежних устоев и принципов управления.
   Приватизация разорила страну. Это неопровержимый факт. И Путин не мог этого не понимать. Приватизация – краеугольный камень демократического не развития, а краха страны. И тут неважно, какими методами, криминальными или открытыми, и в чьих интересах она проведена.
   Президент Путин понял, что угодил в эту «ловушку». Он знает, что результаты приватизации малоутешительны, их необходимо пересматривать. Именно поэтому сразу же после своего избрания на второй срок, в конце марта 2004 года, он поручил Счетной палате РФ сделать объемный анализ законности проведения и итогов приватизации за последние десять лет. И Палата такую работу провела. Доклад ее председателя С.В.Степашина на заседании Государственной Думы планировался в конце декабря. И вдруг за три дня до назначенного срока, отчет СП РФ по этому вопросу переносится на весеннюю сессию парламента.
   Очередной передел собственности начался в 2003 году. Тогда ему было дано иностранное именование «рейдерство». Вооруженные захваты предприятий, особенно в провинции, стали нормой жизни. Схема была проста: подкупался судья вдали от местонахождения того или иного объекта собственности. Выносилось решение о вступлении в права нового владельца. Дальше наем бойцов ОМОНа за деньги или через «административный ресурс», штурм ворот и здания управления, после чего прежние владельцы просто вышвыривались на улицу. По моим данным, в 2003 году таких захватов было 1113, по данным МВД РФ – 564. В 2004 году случаев вооруженного захвата собственности, по неофициальным данным, уже 1411, по отчетам правоохранительных органов – 683. Проблема не в самих захватах. На чьей стороне власть в этом столкновении? Увы, очень часто скрытно сама власть инициировала рейдерство, потому что она в доле. Вряд ли мы проиграли, если бы государство провело мягкую национализацию. Государство не отбирает, а выкупает собственность, будучи неудовлетворенным результатами работы собственника: отсутствием инвестиций в развитии отрасли; отсутствием геолого-разведывательных работ, если это нефть или газ; отсутствием инвестиций в модернизацию производства, если это завод. А ведь все это собственник, одержавший победу в тендере, гарантировал. И, наконец, неуплата налогов в громадных размерах, как это случилось с ЮКОСом. Перенос доклада Сергея Степашина об итогах приватизации не случаен. Это решение президента страны.
   Доклад, судя по всему, достаточно безрадостен. Путин инициировал эту проверку, возможно, теперь выбирает момент, когда это оружие наилучшим образом сработает. То, что он прочел доклад, явствует из его ответа на один из вопросов пресс-конференции, которую он провел 23 декабря 2004 года.
   Речь зашла о покупке государственной компанией «Роснефть» контрольного пакета акций ОАО «Юганскнефтегаз». На Западе эту, в общем-то, нормальную для любой экономики сделку, окрестили «вмешательством государства в частную собственность». Путин возмутился двойными стандартами иностранцев: «Когда проводилась грабительская приватизация, на которую поднялись наши олигархи, все было «о`кей», и у американцев не возникало вопросов. А когда государство, спустя годы, решило поучаствовать в тендере, оказывается, рушится демократия, а вместе с ней все мыслимые и немыслимые права собственника».

Нет пророка в своем отечестве

   Во все времена стране, претендующей на развитие, нужен думающий народ. Власть, во все времена живущая только по своим законам – законом власти, присваивает себе видение страны и истолковывает по-своему, какой народ ей нужен. В этом смысле социализм сыграл с властью злую шутку, поставив задачу «догнать и перегнать». Большевики понимали, что это возможно сделать не столько силой рук, сколько силой ума. И в Советском Союзе начался долголетний бум ученичества, бум образования. В этом смысле доступное всем и каждому бесплатное образование совершило со страной чудо.
   Но один из вождей советских коммунистов, сам «университетов не кончавший», Иосиф Джугашвили (Сталин) скоро понял, что образованным народом, захваченным идеей догнать и перегнать, будет трудно управлять. Потому как, не отдельные личности или группы людей, а весь народ непременно начнет думать. И тогда во всех параметрах был задействован страх, который изуродовал мораль страны. Инакомыслие было возведено в ранг преступления, кратно более значимого, нежели любое иное правонарушение.
   Народ был образован, знал, понимал, но, существуя под прессингом вселенского страха, молчал. Но как только прессинг страха ослабевал, образованный народ начинал говорить. И тогда страх по закону обратного действия охватывал власть. И, жизнь билась в стране, как мечущаяся стрелка барометра: культ личности, на смену ему хрущевская оттепель и почти в затылок к ней – хрущевский волюнтаризм с гонениями на художников и поэтов.
   Анекдот той поры очень точно передавал состояние того самого общества вечного светлого будущего. Президент США Ричард Никсон выговаривает «дорогому Леониду Ильичу Брежневу»:
   – Господин Брежнев, какая же у вас демократия? Вот у нас в Америке, каждый может подойти к Белому Дому и во всеуслышание критиковать президента Соединенных Штатов.
   Брежнев в ответ:
   – Так и у нас так же, господин Никсон, каждый может выйти на Красную площадь и абсолютно свободно критиковать президента Соединенных Штатов.
   А затем горбачевская перестройка и попытка демократических реформ. Реформы в полном объеме не случились, а вот «разговорить» страну Михаилу Горбачеву удалось. Мнения в партии разделились. И, хотя в целом партия приняла свободу слова, это давало возможность, в том числе, и партийному руководству сравнительно открыто критиковать своих партийных оппонентов, но чувство массовой свободы партийных чиновников крайне настороженно. Им бы хотелось поле критики замкнуть рамками среды обитания высших чиновников. Но свобода слова повела себя неадекватно. А когда отменили 6-ю статью Конституции и КПСС лишилась роли единственной правящей партией, мы оказались в другой стране. Была предрешена не только судьбы свободы слова, но и судьба Советского Союза. Культ КПСС с ее жесткой партийной дисциплиной, а порой дисциплиной беспощадной, были теми обручами страха, которые стягивали страну и держали ее, как единое целое. Увы, но это именно так. Ушел страх перед правящей, всемогущей восемнадцатимиллионной партией, которая присутствовала всюду. В детских садах, в школах, в ЖЭКах, больницах, на заводах, в институтах, в театрах, в армии, КГБ, комсомоле, профсоюзе, в каждом доме, и в каждой квартире. И, более того, в каждой постели. Бесспорно, в процессе перестройки КПСС изменилась. Но это ей не помогло.
   Впрочем, другой она становилась уже при Хрущеве и, тем более, Брежневе. Ничего удивительного в том нет: нам трудно признать, что в великом Советском Союзе, объединяющей силой была энергия страха. Нет, идеи интернационализма, гордость за построенную первую в мире страну социализма, которая стала знаковым фактором в мировом развитии, были. Как и гордость за военную мощь великой державы, и победа в немыслимой войне с немецкими захватчиками, и покорение космоса, все было сверхвесомо и сыграло роль усиления веры в значимость страны. И, тем не менее, страх оказаться вне этого присутствовал всегда. Собирал воедино все лучшие человеческие качества, народную волю и его великое трудолюбие все-таки страх. И прежде всего, страх поступить не так, как положено и продиктовано решением партии. И на целину ехали побуждаемые партией, и на ударные стройки, но еще и потому, чтобы не оказаться изгоями, поступившими «не как все», охваченные «единым порывом». Такая вот странная технология. И если вдуматься: китайская модель развития держится на этом объединяющем компоненте, внедренным теперь уже в китайскую ментальность страха и подчиненности коммунистической партии Китая.
   И вот объединяющий страх ушел. И мы вроде бы живем, не голодаем. Правда, страны, в том понимании – великой страны больше нет. Что же пришло на смену? Я не хотел бы разбивать на составляющие наши приобретения, а параллельно – наши утраты. Уже было замечено, что это рискованное сравнение. Счет, как правило, оказывается не в пользу приобретений. Впрочем, очень многое зависит от того, ориентируясь на какую шкалу ценностей вы делаете подобный анализ.
   Главный вывод, который напрашивается: чувство свободы, пришедшее на смену чувству страха, разобщило нас. Это логично.
   Но если свобода способна нас только разъединить, как сохранить единое государство, которое и делает нас сильными? А проще говоря, чего мы должны бояться в этом мире обретенной свободы? Боже мой! Сам-то я понимаю, что говорю? Ладно, психиатры разберутся. Обратите внимание, мы вновь возвращаемся к образу страха, к чувству опасности, которые должны объединить нас перед непредсказуемыми вывертами свободы. Следовательно, сам по себе страх не есть абсолютный порок. И сегодня он нам необходим более, чем когда-либо. Мы непременно начнем уточнять, что страх подавления, унижения, страх перед жесткостью, страх перед несправедливостью – это, конечно же, порок. А страх остерегающий или просто осторожность, страх перед нарушением закона или законопослушность, правовая культура, страх быть осужденным обществом или соблюдение элементарных общепринятых правил жизни среди людей – все это что? Иной страх? Страх благородный, если вообще запуганность может быть благородством? А тогда вопрос, где грань перед одним и другим страхом? Всякая классификация уязвима. Если мы не можем жить без страха, и некий «норматив страха» обязателен, а свобода, как среда, разобщает нас, так что же нам делать? Какой страх может, не угнетая, не преследуя, объединить нас? И существует ли он в природе? Ба! Существует! Это страх утратить обретенную свободу. Почему мы не осознаем этого? Потому что обрели свободу, не обрамленную законом. В стране, переживающей очередной революционный синдром, любое развитие имеет одну и ту же особенность: сначала – процесс, а затем – закон. По этому принципу шли все наши реформы. Законы опаздывали, процесс уходил вперед и правил страной Беспредел, а не Власть и Свобода.
   И отсюда удручающий вывод: мы обрели свободу, которая раздавила нас. Мы обрели демократию, которая открыла дорогу г-ну Беспределу и была проклята подавляющим большинством общества. Демократия и свобода – устойчивые синонимы в мировой политической семантике. Мы обрели демократию, которая не сумела защитить нас. И обыватель во всеуслышание заявил, если она столь непредсказуема и неспособна обезопасить мою собственную жизнь и жизнь моих детей, зачем она мне? Он не сказал, что может быть, мы построили не ту демократию. Что ее нужно лечить, совершенствовать, что-то скорректировать, потому, как она на самом деле значима, она – ценность. Ничего подобного! Обыватель сказал весомо и жестко: «Зачем она мне?» Увы, увы, увы: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». Это о нашей свободе. Нам надо решать невероятной трудности задачу, доказать подавляющему большинству общества созидательную способность и значимость свободы. Понять, наконец, в чем же сила свободы? И есть ли она? Или свобода, отрицающая тоталитаризм, авторитаризм, диктатуру, бессильна по существу, потому как, свергнув режим запретов, как бы символизирующих порядок и дисциплину, ничто, кроме хаоса и беспредела, демократия у нас, в России, породить не смогла. К сожалению, такое мнение – не частность.
   Это цена за неумелость власти, утратившей управленческий профессионализм. Это цена за демократию, которая вывела криминал на политическую арену и сделала его едва ли не стержнем и опорой власти как таковой. Это цена за рынок, который якобы все отрегулирует, а на самом деле уничтоживший чувство ответственности власти за российскую промышленность, науку, сельское хозяйство и сделавший оставшихся интеллигентов изгоями в собственной стране.
   Попробуйте в этих условиях доказать, что именно свобода приводит нас к единению и вернет утраченные силы и достоинство государства. Сущностная проблема русского человека во все времена: он ставит знак равенства между не сочетаемыми понятиями свободы и воли. Это наше историческое наследие со времен крепостного права. Потому что воля – не что иное, как свобода, не окантованная законом. И Емельян Пугачев, и Степан Разин, и Иван Болотников, другие крестьянские бунтари-разбойники – воплощение обретенной воли, управлять которой по законам толпы неминуемо будет свой «Гапон», а лучше атаман-предводитель. Неслучайно, что большевистская революция превратила их разбойников в народных героев, давая понять, что смута, войны и моря крови, которые они сотворили, пусть очень далекое, но предшествие октября 1917 года. Не восстание декабристов, восстание во имя свободы, во имя демократических норм, не свойственных монархии, а «русский бунт, бессмысленный и беспощадный» Емельяна Пугачева.
   Революция не опиралась на интеллигенцию, а противостояла ей. Вы не улавливаете схожесть между 1917 и 1990 годом? Реформы не опирались на интеллигенцию, а противостояли ей. При этом люди, заправляющие реформами, выделяли себя в особую социальную структуру – менеджеры. Они не числили себя интеллигенцией, так было удобнее с ней расправляться. И мнение Егора Гайдара и его окружения об интеллигенции очень схоже с мнением Владимира Ильича Ленина: «На деле это – не мозг, а говно. К интеллигенции я большой симпатии не питаю. Наш лозунг «ликвидировать неграмотность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарождению новой интеллигенции. «Ликвидировать безграмотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель – вполне практическая. Только и всего».
   «Неужели можно отрицать, что российские университеты и иные учебные заведения производят каждогодно такую «интеллигенцию», которая ищет только того, кто ее прокормит? Неужели можно отрицать, что средства, необходимые для содержания этой «интеллигенции», имеются в настоящее время в России только у буржуазного меньшинства? Неужели буржуазная интеллигенция в России исчезнет оттого, что «друзья народа» скажут, что она «могла бы» служить не буржуазии? Да, «могла бы», если бы не была буржуазной».
   «Задача сводится к содействию организации пролетариата, когда, следовательно, роль «интеллигенции» сводится к тому, чтобы сделать ненужными особых, интеллигентных руководителей».
   Да, это слова Ленина. Но по мере развития страны Ленин приходит к пониманию, что можно не любить интеллигенцию, но без интеллектуального ресурса у новой власти нет перспектив. И тогда он произносит слова, обозначающие перелом в осмыслении процесса: мы создадим свою, рабоче-крестьянскую интеллигенцию!
   И как еще один вывод, ставящий окончательную точку в наших рассуждениях о реформах и интеллигенции, – слова Михаила Ходорковского, сказанные им до своего ареста: «Крупный капитал иного олигарха – это базисная опора демократии в России».
   Не народ. Не даже малый или средний бизнес. Не, упаси бог, интеллигенция. А олигархи – крупный капитал: мизерное по численности, сверхагрессивное по поведению и сверхбогатое, амбициозное меньшинство в России. Именно они, владельцы неправедных капиталов, в понимании Ходорковского, оплот нашей демократии.

Хмурая радость

   2004 год. Новогодний прием у президента России традиционно назначается на 18 часов 30 декабря. Нынешний прием не стал исключением. Съезд гостей до 17.30. Сдержанная строгость, приучающая чиновников и остальных приглашенных на ужин, к дисциплине.
   А-ля фуршет, точнее, бокал шампанского, затем по звонку все устремляются в банкетный зал. Столы пронумерованы, так что никаких вольностей. На этот раз что-то новенькое. Зал Кремлевского дворца разгорожен подиумом, вровень с высотой сцены. По подиуму двигаются концертирующие артисты. Некая близость к высокочтимым зрителям. Интересные находки: зал практически разбит на шесть крупных клеток, внутри которых энное количество столов. И если раньше после официальной части раскрепощенные гости могли свободного общаться, то теперь ничего подобного. Для того чтобы приблизиться к столу Путина, вам придется трижды подняться на подиум и трижды спуститься с него.
   Трижды вы привлечете к себе внимание тех, кто, если бы вы двигались в толпе с утомленным от тепла вашей ладони бокалом недопитого вина, вас никогда и не заметил. Я оказался за столом с руководством Высшего арбитражного суда. Мой сосед заметил с обидой: «Раньше мы сидели внизу, в партере, а теперь нас перевели на первый ярус. Говорят, сменился чиновник в управлении, который занимался формированием зала – кому, где и с кем сидеть. Не понимает человек значимости государственных служб, вот и сажает, поди, куда попало».
   Я отшутился: «Зато здесь выше. Вам сверху видно все, как и положено арбитражному суду».
   Мой собеседник шутки не принял: «Интриг много в кремлевских аппаратах, отсюда все беды». «Напрасно вы так, – попробовал я еще раз примирить расстроенного судью с ситуацией. – Подиум места много занял, как минимум, четверть зала, поэтому часть столов подняли выше. Мы тоже раньше все сидели в партере».
   «Да бог с ним! – судья осуждающе махнул рукой. – Мы – остатки справедливости в этом мире. Мы и вы! – уточнил он и поднял бокал с вином. – Давайте за это выпьем!»
   К нам присоединился весь стол. Мы чокнулись и незамедлительно выпили.
   Путин, как всегда, несколько задерживался.
   Пробыв на приеме около полутора часов (у меня еще планировалась встреча), собрался уходить. Да к тому же, привычное, свободное общение, когда ты перемещаешься по залу, выглядывая знакомые лица, было, как я уже сказал, затруднено. А тут еще настроение испортил подошедший чуть позже тогдашний главный редактор газеты «КоммерсантЪ» Андрей Васильев. Председатель Совета директоров ОАО «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин возьми да и пригласи его за наш стол. Сделал он это из самых благих намерений. У «Коммерсанта» недавно был суд с «Альфа-банком», и арбитражный суд разбирал жалобу издания на решение суда первой инстанции. Сумма претензий «Альфа-банка» к газете была несколько снижена, но иск банкиров суд оставил в силе.
   Когда я завершил небольшой круг по залу, поздравил людей, расположение к которым испытывал, и вернулся к собственному столу, обнаружил ситуацию, никак не свойственную новогодней встрече. Страсти накалились. Спорящие, сократив дистанцию, перешли на «ты», хотя, как мне показалось, уровень их знакомства вряд ли позволял такой панибратский стиль отношений. Андрей Васильев был чрезвычайно раздражен, выражений не подбирал, обвинял суд в некомпетентности, в зависимости от «телефонного права».
   «Вы выполняете заказ», – орал журналист и актер Андрей Васильев. Его лицо, и без того красное, стало почти сизо-красным. Судья резюмировал спокойнее и жестче: «Вы утратили чувство меры и обнаглели. Надо уметь признавать свои ошибки». Эти слова довели Васильева чуть ли не до истерики.
   Закончилось упрощенно и скандально. Любой призыв успокоиться, взять себя в руки на Васильева не действовал. Кончилось все очень по-русски.
   «Да пошли вы все!» – выругался глава уважаемой в деловых и близких к властным кругам газеты «КоммерсантЪ». – «Мне сидеть за вашим столом противно».
   Тут он внутренне нашел взаимопонимание. Оказаться с ним в этот момент в одной компании для всех было тоже малоприятным удовольствием. Васильев ушел. Его оппонент сидел, чуть наклонившись к столу, и держался за сердце. Я, как мог, успокоил судью, попрощался и двинулся к выходу. Меня обогнал молодой Владимир Бородин, два с небольшим, месяца назад назначенный главным редактором газеты «Известия». Мы понимающе переглянулись. Спор был, хотя и хамоватый, но смысл для СМИ имел знаковый. Но об этом чуть позже.

Самый короткий день и самая короткая ночь

   Среда, 22 декабря 2004 года. В Северном полушарии планеты – день зимнего солнцестояния, то есть самый короткий день и самая длинная ночь, в Южном полушарии Земли – день летнего солнцестояния, соответственно, самый длинный день и самая короткая ночь в году. У нас, писателей, людей искусства в России – как сложится. Не исключаю, что будет этот день с самой короткой ночью. И самым коротким днем.
   Шоковые итоги социологического опроса: 87% сограждан оценивают экономические итоги года, как «отрицательные»; из них 41% – как «плохие»; 46% – как «посредственные». Иначе говоря, 87% населения не видят успехов в экономике, о которых не устает говорить власть.
   Больше всего пессимизма на Дальнем Востоке. 60% опрошенных поставили «двойку» за экономическое развитие. В Приволжском округе отрицательную оценку экономике дали 47%. опрошенных жителей.
   Еще хуже выглядят ожидания от года наступающего. Только 3% россиян ждут в наступающем, 2005 году, улучшения жизни. Общая оценка – улучшения нет. Народ испытывается на терпение. Это сигнал Путину. Минфин, минэкономразвития и «социальный блок» в правительстве ведут страну к социальному взрыву. Свой путь для России, который пытается обозначить президент, чрезвычайно важен, по сути. Впервые власть заговорила не об успехах, а об отсталости России. Минэкономики готовится защищать на правительстве проект развития до 2008 года, и поэтому отказалось от комментариев.
   23 декабря 2004 года. Вот, день с сегодняшнего дня начинает пребывать. На целых 8 секунд длиннее предыдущего. На лето время пошло.
   Сегодня ежегодная пресс-конференция президента. Начало в 12 часов дня. Место проведения – Кремль.
   Общение с журналистами главы государства получилось рекордным как по числу участников (их было более 700 человек), так и по продолжительности (с представителями СМИ разного рода и ранга Путин общался более трех часов). По количеству заданных вопросов – тоже рекорд – 51 вопрос. Прямо, не пресс-конференция, а чемпионат России по общению президента с журналистами. Путин был в хорошей форме. Хотя я не помню, когда он, встречаясь с журналистами, находился в плохой форме. Поэтому – браво, президент Путин! И бис, конечно!
   Кто-то дотошно подсчитал, что только 24% вопросов были заданы представителями центральных СМИ, остальные выпали на долю журналистов из провинции, процентов 8 вопросов задали зарубежные коллеги. Справедливо признать, президент разговаривал не с миром, а со своей страной.
   Вопрос ко мне: Ваше впечатление о пресс-конференции Путина?
   Отвечаю: В целом, хорошее. Абсолютная демократичность, подчеркнутая лояльность Путина к журналистам.
   Что же касается ответов, тут есть о чем подумать.
   Под конец пресс-конференции, когда она перешагнула уже все допустимые временные пределы, президент отодвинул пресс-секретаря, которому положено соблюдать регламент, и уже сам предлагал журналистам задавать вопросы.
   А теперь несколько слов по существу.
   Нет сомнения, что президент в международной сфере адаптирован максимально. Я бы даже рискнул сказать, что в вопросах внешней политики он отвечал не как участник, а как автор таковой. Он сам – первоисточник информации о внешней политике страны. Это совершенно иное, нежели то, что характеризовало Бориса Ельцина: «друг Билл» и «друг Гельмут».
   Однажды, в самом начале 90-х, я сравнил Ельцина с Шарлем де Голлем, охарактеризовав его как интуитивного политика, что в массовом восприятии рождает ощущение неадекватности его поступков, их непредсказуемости. Как я понял впоследствии, Борису Николаевичу это сравнение с легендарным французским лидером очень понравилось, и он стал подыгрывать мифу о своей непредсказуемости.
   Политик непредсказуем для кого? Для масс сограждан? Наверное. И в расчете на массовое восприятие, Ельцин и «лепил» свой образ. Он всегда был человеком толпы. И мнение толпы о нем было ему небезразлично. Он с раздражением относился к всевозможным социологическим опросам и, как правило, не верил им. Если же вы наблюдали Ельцина, хотя бы изредка, и также изредка общались с ним, то модель его поведения впредь выстраивалась сама собой. И никакой непредсказуемости в его поступках не было и в помине. Для понимания этого совсем не обязательно было числить себя в роли профессионального аналитика. Ельцин – очень русская натура, этим все сказано.
   Кстати, предсказуемость политика – это благо, а не изъян. Это значит, вы имеете дело с человеком общепринятых принципов и норм поведения. Так вот, Путин в этом смысле, человек адекватный и понятный обществу. Это бесспорный факт. Тогда почему возрастающее недоумение, переходящее в возрастающее разочарование?
   Путин переизбрался на второй срок, переизбрался легко. И в период с 2000 по 2004 год он был в благоприятной для восприятия зоне. Это были симпатии противопоставления молодого динамичного Путина немолодому, и не очень здоровому Ельцину, человеку с замедленной реакцией. Это была симпатия сочувствия – наследие, принятое Путиным, не назовешь идеальным.
   И, наконец, это была симпатия надежд. Мы входим в следующее тысячелетие с новым президентом, наступает новая эра. И вот ожидание этой эры, а точнее, постижение, в чем ее новизна, затянулось.
   Мы иногда очень наивны, и нам хочется, чтобы наша точка зрения совпадала с точкой зрения президента. Иначе говоря, нас устраивает только тот президент, который придерживается наших взглядов на жизнь. «Мы» в этом смысле понятие сколь расширенное, столь же и индивидуальное, конкретное. И тут происходит некий сбой. Отречения от эпохи Ельцина не случилось. Вопрос: а нужно ли было такое отречение? Сделаем уточнение: возможно ли было оно? При наличии своей команды, спустя год-два – да. При ее отсутствии – нет. Как мы видим, все очень просто.

Бунт царского шута

   Сразу после известной президентской пресс-конференции Путина 22 декабря 2004 года, мы на ТВЦ пригласили в программу «События. 25-й час» (своеобразная итоговая информационная передача дня) советника президента по экономической политике Андрея Илларионова. Он – фигура в политике нестандартная, уже продолжительное время играет роль ребенка, причем, «ужасного», по определению газеты «Известия», ребенка в ближайшем президентском окружении. Я бы избрал более выпуклый классический образ: Андрей Илларионов исполняет роль царского шута, которому позволено говорить все. Оказавшись у нас в ночном эфире, советник прокомментировал пресс-конференцию своего шефа, в частности, ее экономический блок. Какие-то моменты Илларионов уточнил, при этом раскритиковав в пух и прах экономическую политику правительства, которую несколькими часами ранее президент корректно, хотя и сдержанно, поддержал.
   Еще более резкую оценку, советник президента дал нашумевшему тендеру по продаже государству главного пакета акций ОАО «Юганскнефтегаз», практически главного актива ЮКОСа.
   Президент, как известно, эту сделку одобрил, подчеркнув, что участие в ней государственной компании – акт законный. Илларионов организацию этого аукциона и его результат назвал «главной аферой года».
   Афера года, авантюра, какая разница? Неприятие экономической политики президента его собственным советником по экономике очевидно. Илларионов подытожил: тендер по «Юганскнефтегазу» – сокрушительный удар по имиджу России среди западных инвесторов.
   Реакция на ночной эфир канала ТВЦ последовала незамедлительно. Свое недоумение высказали «люди из Кремля» – сотрудники Игоря Сечина, в то время первого заместителя руководителя президентской администрации, который одновременно возглавлял Совет директоров государственной компании «Роснефть», что выиграла тендер. Но реакция не успела проявить себя в полном объеме, т.к. уже 23 декабря Андрей Илларионов собрал свою пресс-конференцию. И буквально разгромил экономическую политику правительства, в целом, и концепции Кремля, частности. Еще более объемно по деяниям власти в экономике экономический советник Путина высказался в эфире радиостанции «Эхо Москвы» буквально за час до новогоднего приема у президента в Кремлевском дворце, куда и приехал прямого с этого эфира.
   Правая оппозиция, взгляды, высказанные Илларионовым, приветствовала. Проправительственная часть парламента полуразгневанно недоумевала, а народ, интересующийся политикой, растерянно переминался с ноги на ногу: «Что делается, а?!»
   Возмездие не заставило себя долго ждать в самом начале нового 2005 года. Андрей Илларионов был отстранен от должности представителя России в «большой восьмерке». Это был реальный рычаг в руках президентского советника, при помощи которого он посредством «импортных тенденций» мог влиять на экономику страны.
   Институт представителей в «большой восьмерке» по-своему достаточно важен. Они собираются систематически, и именно там вырабатывается повестка дня очередной встречи президента в формате информационного клуба G-8. Чуть ранее Андрей Илларионов лишился еще двух постов: председателя межведомственной комиссии по участию России в «большой восьмерке» и представителя президента по делам группы ведущих индустриальных государств. Во всех перечисленных случаях Андрея Илларионова заменил в статусе исполняющего обязанности помощник Президента Игорь Шувалов, восходящая звезда административного аппарата.
   Из этого следует сделать вывод. Отставка Андрея Илларионова с основного поста не за горами. Он это почувствовал, и его демарш – ответ на эту назревающую реальность.
   Интересно, как только случились все эти события, немедленно «проклюнулся» анонимный сотрудник президентской администрации, который и сбросил в СМИ «отрезвляющую информацию». Дескать, Илларионов уже давно не имеет личных контактов с главой государства. Царский двор – он и есть царский двор!
   Кстати, 30 декабря на том самом президентском приеме у меня случился недолгий разговор с Андреем Илларионовым.
   – Как дела? – поинтересовался Илларионов.
   Я притворно рассмеялся, зная непростую ситуацию, которая складывается вокруг собеседника. Такой вопрос в его устах выдавал какое-то напористое непослушание, нежелание смириться с обстоятельствами.
   – После вашего выступления в эфире «25-го часа» более напряженно, чем хотелось.
   Мы сразу поняли друг друга и заговорили по существу. Его выступление в эфире «Эхо Москвы», которое я прослушал уже в машине, когда ехал на президентский прием, лишь усиливало градус брошенного им вызова. Я спросил, принял ли он для себя какое-то решение?
   – Пока нет, – ответил Илларионов, даже не уточнив, о каком решении идет речь.
   – Экономическая политика либерального крыла в правительстве вызывает общенациональное недоумение, но ваши взгляды еще более радикальны. И мне кажется, люди, приветствующие вашу критику, не очень вникают в суть ваших взглядов. Их устраивает факт вашей оппозиционности правительству. Вот и все. Они никогда не будут вашими союзниками.
   Он слушал, слегка наклонив голову, а затем предложил.
   – Давайте побеседуем с вами в эфире?
   Кругом двигалась масса знакомых лиц, надо было реагировать на наклоны, поздравления, рукопожатия. Для обстоятельного разговора, тем более полемики, было не самое удачное место и время.
   – Надо подумать, – сказал я.
   Раздался мелодичный сигнал. Всех пригласили в зал.

2005

Призрак бродит по России

   2005 год уже идет по стране. Отгуляли непривычно долгие новогодние выходные. Теперь это национальные каникулы. Все как «у них». Мы же не должны отставать от цивилизованного Запада. У «них» рождественские каникулы. И у нас – они же. Пауза в делах на десять дней – с 1 по 10 января включительно. Интересно, затяжное гулянье под Новый год – тоже в числе условий для вступления России в ВТО? Получилось, уже в какой раз, достаточно нелепо: Закон о перемещении свободных дней принимали вместе: упразднили праздничные выходные 7 – 8 ноября, то же самое вокруг первомайских дней. Довели ситуацию до абсурда. Обнаружили знаковую дату 4 ноября, восславив победу над Польшей, а вместе с ней Минина и Пожарского.
   Власть устойчиво нелюбима обществом. Это стало скверной традицией. Любые действия власти ставятся под сомнение, и даже такие популистские шаги, как десятидневные каникулы, не обрадовали страну.
   На вопрос – зачем? Народ ответил, причем эта реакция была почти повсеместной. Спровоцировала недовольство еще и погода. Плюсовая температура в январе от +2 до +6, выглядит не как температурный рекорд, а как психологическое потрясение.
   Зная о массовом паломничестве наших «сиротинушек» – чиновников в швейцарские Альпы, где они катаются на горных лыжах, народ сосредоточился. И увидел. Если раньше отправлялись «покататься» урывками, избегая гласности, потому как затея недешевая, то теперь совершенно открыто. Депутаты, министры, политтехнологи, бизнесмены, не только олигархи, все имеют право – президентский вид спорта. Все на горные лыжи!
   Хорошо бы сравнить, во сколько минимальных зарплат обходится гостиничный номер на горном курорте?
   Я думаю, что правомерно эти десять дней отныне назвать «альпийские каникулы». Не правда ли, уверенный шаг к удвоению ВВП?
   Ну, а народ? Народ этот трюк с каникулами расценил по-своему и дал ему свою интерпретацию – «хуршавелиха». Послушайте, что на митингах говорят охваченные сметливостью пенсионеры: «Для себя постарались. В Швейцарию подались после непосильного труда (это о депутатах и министрах). Закон приняли. Народ обобрали. Деньги же надо куда-то девать? Вот на горных курортах и оторвутся!»
   Это не журналистское преувеличение. Это – на митинге в Одинцове Московской области, и в Питере, перед Смольным.
   Мы ведем себя, как варвары. Большевики пришли к власти и начали взрывать церкви, переименовывать улицы, вытравливать из памяти народа его историю. Спустя 75 лет демократы поступили точно так же. Теперь надо было непременно перечеркнуть 73 года советской власти. Ринулись переименовывать улицы, сносить памятники. И все это под улюлюканье доведенной до исступления толпы, теперь, как казалось инициаторам, демократически настроенной. Происходящее – полное соответствие народному желанию. Правда, потом опомнились, но поздно. Толпа оказалась заказной.
   1991 год. Август. 22 число. Снятые операторами ВГТРК, которую я недавно возглавил, и потом купленные всеми зарубежными телеканалами, кадры, запечатлевшие снятие с постамента на Лубянке статуи Феликса Дзержинского – с петлей на шее.
   Демонстрация истеричной непримиримости к советской власти и КПСС. Мог ли я тогда, находясь в самом горниле событий, вблизи главного их героя Б.Н.Ельцина, запретить эти съемки или снос памятников советского прошлого? Не знаю. Изваяния В.И. Ленина покидали пьедесталы так же в ускоренном порядке. Но остались в каждом городе, поселке, селе – не менее двух-трех статуй на каждую «единицу массового проживания» людей.
   15 лет уничтожали запах советского прошлого, а аромат демократии не возобладал. Закон, отменивший праздничные дни 7 и 8 ноября и 1 и 2 мая «пещерен» по своей сути. Бой с тенью. 10 нерабочих дней в начале января еще одна несуразность обезумевшей от превосходства партии «Единая Россия». Весной, когда простой народ, атакуя электрички, чтобы вырваться на садовые участки, на свои счастливые 6 соток, которыми одарила их «проклятая советская власть», практически лишился майских выходных, чтобы поработать на себя. И что делать теперь? Два свободных дня суббота и воскресенье – это только малоформатное жилье проверить, помыть, вычистить. А огород? А пять яблонь и 10 кустов смородины и крыжовника окопать? Где на них время взять? Не удивлюсь, если министры, типа Грефа и Кудрина инициируют закон о выкупе 6-соточных наделов у государства по рыночной цене. По новому абсурдному принципу, закон обратную силу имеет. Предположение, безусловно, дикое, но что не случается в новейшей России.
   Смотришь на происходящее, и настроение становится тревожным, тоскливым. Революция для проходимцев – не программа действий во имя торжества идей революции, а сокращенный путь во власть.
   Всякая революция испытывает кадровый голод не в момент совершения, и не сразу после нее, а тогда, когда приходится вершить дело хотя бы затем, чтобы удержать власть.
   Итак, ушел в прошлое високосный 2004 год. По всем поверьям, как всякий високосный год, год трудный. Таким он и был на самом деле. Каких-либо экономических прорывов не случилось. И вот теперь второй президентский срок. И снова отчет: один, два, три, четыре!
   С чего он начался? С непрекращающейся дискуссии об удвоении ВВП к 2010 году. Президент настаивал удвоить валовой внутренний продукт. Правительство, а точнее, его либеральное крыло, которое и отвечает за экономическое развитие страны, упиралось.
   Год, обозначивший раскол в новом правительстве, когда либеральное крыло Герман Греф, Алексей Кудрин и примкнувший к ним Михаил Зурабов выражают едва ли не каждодневное несогласие с премьером Михаилом Фрадковым при обсуждении любого документа.
   Курс на повсеместные реформы, который избрал президент, достаточно спорен. Совершенно очевидно, что власть некомпетентна в самом предмете реформ. Все они – в сферах образования, медицины, науки, культуры ведутся с точки зрения бизнеса, его исключительных интересов. Это, мало сказать, неправильно. Это абсурдно. Было бы нелепо утверждать, что наука, образование, медицина, культура не могут стать в какой-то своей части формой бизнеса и приносить дополнительные дивиденды в казну государства. Подчеркиваю, дополнительные. Естественно, присутствие бизнеса в этих сферах развития страны должно быть строго ограничено законом. Тем более, что и наука, и образование, и здравоохранение, и культура несут на своих плечах груз социальных обязательств перед обществом. Мы же доходим до абсурда: пакет социальных законов принимается не в интересах общества, а в интересах бизнеса. Что стоит только утверждение министра Михаила Зурабова: человек в больнице должен находиться не более 5 дней, так как иначе не окупается медицинское оборудование. Вся отечественная фармацевтическая промышленность сведена к нулю. Лекарственная мафия полностью контролирует рынок медикаментов в стране, и в аптеках доминируют препараты западных производителей не лучшего качества, однако по цене в пять, а то и десять раз, превышающей отечественные. Причем, лекарства той же самой группы, с аналогичной степенью эффективности, равно и вредности. Фармацевтические средства закупаются у производителей «второго ряда», выпускающих их по лицензии, – оптовикам так дешевле. Зато на отечественном рынке в розницу эти таблетки, порошки, микстуры, мази продаются по ценам лучших производителей всемирно известных брендов. Атака на отечественный инсулин от Владимира Брынцалова (ОАО «Ферейн») с целью полной его дискредитации велась бывшим зам. министра здравоохранения России в правительстве отставного Михаила Касьянова г-ном Михаилом Зурабовым. Теперь в правительстве Михаила Фрадкова Михаил Зурабов уже министр здравоохранения и социального обеспечения. С наличием и стоимостью инсулина в России – большие проблемы.
   Любая страна считала бесплатное образование, медицинское обслуживание, льготное муниципальное жилье своим социальным завоеванием. В этом главная заслуга 70-летнего существования социалистической системы на территории СССР. Она дышала в затылок капитализму. И капитализм, понимая, что находится в постоянном состязании систем, продуманно социализировался и забрал у социализма его главное преимущество – социальную защиту трудящихся. По всем остальным параметрам развития, начиная с 60-х годов, капитализм был динамичнее и продуктивнее социалистической системы. Распад Советского Союза с его идеологией социально-значимой политики практически упразднил сравнительный ряд. И капитализму больше незачем доказывать свою социальную привлекательность. Не случайно, в 2004 году Президент США Джордж Буш, канцлер ФРГ Герхард Шредер и Президент Франции Жак Ширак заявили о чрезмерной тяжести социального пакета для бюджета своих стран. Разумеется, это в громадной степени объясняется еще и демографией. Десять лет назад на одного неработающего пенсионера в Европе трудились десять работников. Теперь эта пропорция снизилась, как один к трем, а в некоторых странах – один к двум. Население Европы, России, да и США катастрофически стареет. Во всех странах говорят о пенсионной реформе.
   Это один аспект. Второй – подавление бизнесом социальных завоеваний, как таковых, его нежелание тратиться на социальную защиту наемных работников. Что из этого следует? Очень многое. Обратим внимание, движение антиглобалистов обрело особенную силу после распада Советского Союза и стран Варшавского пакта – социалистического пояса в Европе. Иначе говоря, можно предположить, что через 20 – 30 лет Европу ждут крупные социальные потрясения. Возглавят ли их возродившиеся компартии? Вряд ли. Это будут, скорее всего, новые политические силы. Так или иначе, страны будут вынуждены добиваться социального равновесия внутри своих обществ. Если говорить применительно к России, то Кремль, переусердствовал в борьбе с оппозицией, и, как результат, и коммунисты, и правые практически сошли на «нет». А партия большинства или партия власти, как все поспешно сколоченное, пытается подавить остальных административным ресурсом и численностью.
   Партия так и не сумела создать идеологию центризма. В таких условиях ей нужна конструктивная оппозиция. Вполне возможно, что такая партия, для начала, фракция, должна родиться внутри самой «Единой России». Это будет выглядеть как осознанный шаг самой правящей партии.
   Однако, вполне вероятно, что воплотить инициативу по созданию подобного нововведения Кремль «своей» партии не доверит. К сожалению, ее интеллектуальный ресурс, наличие навыка политической самостоятельности не столь велико. Не говоря уже о фигурах с чертами лидеров и организаторов процесса. Послушание, которого добивается Кремль от «Единой России», породило разновидность стертых личностей, создающих размытый фон, сначала во фракции, а затем и в самой партии, как партии чиновников разного уровня. А это значит, что именно на партию ляжет тень непопулярности власти как таковой.

   12 февраля 2005 года.
   Центр Москвы перекрыт. Митинги протеста против закона о монетизации льгот. И ответная волна – митинг в поддержку политики президента Путина. И смешно, и грустно. Все это за гранью продуманной политики. Сбить одну волну другой волной. При этом речь идет о «Единой России», которая беспощадно раскритиковала, пусть не сразу, как сам закон, так и методы его «продавливания», поспешность, с которой он принимался. Было бы нелепо, чтобы на транспарантах толпы, ведомой «Единой Россией», появились слова: «Да – закону о монетизации льгот!». Надо учесть, что главная демонстрация проходила в Москве, которая в этой вакханальной неразберихе явилась оплотом здравости. Москва, в основной своей массе, сохранила льготы, а в тех районах, где был введен денежный эквивалент, остались в прежнем объеме за счет добавок из столичного бюджета. И реформу ЖКХ Москва решила растянуть на три года. Переход на стопроцентную оплату жилья для личных бюджетов подавляющего числа российских семей – просто неподъемный. Не останется денег, чтобы поесть хотя бы раз в сутки, не говоря уж о том, чтобы купить лишние носки или трусы.
   Но ведь Москва притормозила спущенные сверху «реформы» имени Зурабова – Кудрина, идя на риск рассориться не только с правительством или с Кремлем, но и с самим Путиным. Москва, как и в случае с приватизацией, предложила свою модель отмены и корректировки социальных льгот, свой модуль реформы ЖКХ.
   Все повторяется. Вернемся в 1992 год. Сумасшествие вокруг приватизации достигает кульминационной точки. Абсурдность очевидна – нет экономически значимого покупателя. Вместо пополнения казны, ее разорение и лозунг – зато потом вы будете счастливыми, и «Волга» за ваш ваучер. Что дальше? Дальше приватизационные, залоговые аукционы по модели Альфреда Коха. И вот результат – коррупция, в просчете по 2005 году – количество миллиардеров в России за год выросло с 25 (список журнала «Форбс») до 39. Это и есть экономический прорыв?
   Интересный вывод известного аналитика: «Как мы видим, утверждение, что самые богатые люди это владельцы нефтяного бизнеса, неправильно. Вторым в списке стоит Олег Дерипаска, владелец металлургического бизнеса».
   И еще, бизнес все более становится открытым – это тоже вывод аналитика. Как видим, у нас есть причины для радости. Примечательно, что эта информация появилась встык с показами на телевизионных экранах демонстраций нищих пенсионеров.
   «Единая Россия» корректирует свои лозунги на субботней демонстрации: «Мы с президентом за продолжение курса реформ!» Каких реформ, не уточняется. «Власть, единая с народом, делает страну сильной!» Провальный закон больше на транспарантах не фигурирует. Со стороны это выглядит как челобитное извинение партии «Единая Россия», которое она приносит Кремлю.
   Дескать, заждались на старте. Дали коммунистам воспользоваться несовершенным законом и перехватить политическую инициативу. Виноваты, Владимир Владимирович, исправимся!
   Нарастающая агрессивность коммунистов понятна. Ошибки оппонентов – политический капитал оппозиции. В парламенте эффективность фракции КПРФ близка к нулю. Оппозиция выходит на улицы в надежде вернуть очки, утраченные на прошедших выборах.
   Более сложна ситуация в стане СПС. Выпустив из белых перчаток рычаги политической власти, осознав, что всей экономикой в стране заправляют Греф, Кудрин и Зурабов, правые пытаются в своих интересах использовать народное недовольство. Но на улицы не выходят. «А жаль!» – рассуждают в тиши своих кабинетов лидеры СПС. Уличные выступления – практически бесплатный капитал. А воспользоваться им нельзя – поезд людского доверия давно прошел мимо их полустанка, а все поезда народного негодования и подавно проносятся на всех парах, как перед зловонной свалкой.
   Обозначилось, хотя и вяло, только надкусанное в предвыборных поражениях «Яблоко». Но без главного лидера Григория Явлинского. В первых рядах нынче «светится» сопредседатель партии Сергей Митрохин. «Яблоко» ничего не связывает с властью. Протесты масс для них – возможность сказать: «Мы с народом в отличие от СПС!» Госдума РФ, а правильнее говоря, парламентское большинство, дала премьеру Михаилу Фрадкову 2 месяца для исправления ситуации с законами о льготниках, монетизации и ЖКХ. Отставки правительства не случилось. Да и не могло случиться.
   В СМИ высказывается абсурдное мнение: президент, уступивший давлению, не президент. Ничего подобного. Президент только тогда президент, когда реагирует на общественное мнение и заставляет подчиненную ему исполнительную власть исправлять допущенные ошибки. Давление политиков и социальный протест народа – это разные вещи. Разумеется, положение осложнилось, когда недовольством общества воспользовались коммунисты.
   Теперь правительство отправлять в отставку уже точно никак нельзя. Но чем-то и кем-то жертвовать придется. Вопрос, когда? Последние события весьма отчетливо обозначили масштаб разногласий в правительственной команде. Разногласия были и при Михаиле Касьянове. Почему? Потому что правительство уже давно не создается как команда. Существует совсем другой принцип: сумма назначенных к решению задач. Под них и комплектуется «гарнитур» министров. Вроде бы все правильно. Есть задачи, есть люди, а идеи, объединяющей команду и делающей правительство командой, нет. Говорят: нас всех объединила преданность президенту Путину. Это не цель. Это – принцип формирования. Потому что, спустя недолгое время, начнется состязание, кто Путину преданнее меня? А не переименовать ли древний русский город Владимир во Владимир Владимирович? Так, кстати, и происходит. Просто целование и преклонение колен случается в разных местах. Почему так? Нет лидера, объединяющего команду? Отчего же? Он есть, его имя – Путин Владимир Владимирович. Но, если вы за премьером оставляете роль технического премьера, то правительство, которым он руководит, командой никогда не станет, хотя бы уже потому, что не видит в нем лидера.
   Президент – лидер нации, а не лидер правительства. Хотя президент Путин имитирует свое постоянное присутствие в кабинете министров. В таком случае, премьер Фрадков исполняет роль пастуха, который следит, чтобы стадо не разбежалось, когда идет на водопой и с водопоя.
   Обманчивые конституционные слова «Президент – глава исполнительной власти» породили раздвоение в принципах формирования и подчиненности высшей власти в России. Президент назначает членов правительства по представлению премьера. Этого сверхдостаточно. Но в России этого мало. Почему? Потому что существуют две власти и два центра управления страной: администрация президента и правительство. Два центра власти – это всегда подавление одним другого. Президентская администрация никогда не допустит самостоятельности правительства. А правительство будет пытаться тихо саботировать любые неудобные для себя решения Кремля. И при этом и те, и другие станут всячески убеждать президента, что он, президент, в том или ином деянии не заинтересован.
   В этом скрытом противостоянии немалую роль сыграл сам Кремль. Он добился полного подчинения себе Госдумы. Сделал «ручным» Совет Федерации. Точно такой же процесс пошел и с правительством. Практически президент перевел управление страной на себя и лишил правительство самостоятельности. Закономерность неумолима: нет самостоятельности – распрощайтесь и с чувством ответственности. Она предписана законом, но ее нет по существу. Интересно, что при всех совершаемых ошибках вина возлагается на правительство, Государственную Думу, нередко на самого президента. Но никогда на кремлевскую Администрацию.
   «Возможно, мы их побуждали, – сказал однажды чиновник администрации, – но действовали они сами. Следовательно, это их ошибки». Все укладывается в формулу: «Ситуация под контролем, господин президент».
   Почему отсутствует самостоятельное правительство? Потому что оно не нужно. Оно может стать центром притяжения симпатий. Знаковые чиновники из старого правительства остались в его составе в ином качестве. Но остались. Это не случайно, это путинский стиль. Стиль «вербовки». Агент, если он не справляется с выполнением заданий, не выводится из игры, его перемещают на другую позицию, но на игровом поле оставляют. Во-первых, он много знает; во-вторых, будучи отстраненным, может переметнуться на сторону противника.

Мистификаторы или определение диагноза

Вопрос по существу: что происходит со страной? Она выздоравливает или процесс необратим? Кто внушил власти, что она действует безошибочно? Власть вне сомнений – слепая власть? Власть, погруженная в сомнения – бессильная власть? Нынешняя власть не желает никого слушать. А значит, череда ошибок будет нескончаемой. Под каждую падающую дверь президентское плечо не подставишь.
23 февраля 2005 года. День защитника Отечества. В прежнем летосчислении – День Советский Армии и Военно-Морского Флота. Никогда этот день не был днем отдыха. Теперь стал. Мне кажется, что в тот момент, когда в стране власть утратила способность решить острейшие проблемы, она нашла компенсирующий выход в календаре, кратно увеличив число выходных дней, добавив к уже существующим новые праздники. Лозунг простой: если власть не в состоянии занять вас работой, она разрешает вам отдыхать. Все тот же вековой принцип: «Хлеба и зрелищ!» Странная алогичность управления: мечты о прорыве, неизвестно, когда и где, и одновременно сокращает временное поле трудовой занятости сограждан. Именно в этот праздничный день ИТАР-ТАСС сообщил о создании международной службы внутри президентской администрации. Такое решение принял президент. Естественный вопрос, зачем? Есть же МИД. Его деятельность одна из главных прерогатив президента. На каприз это не похоже. Тогда, что? Продуманный замысел по созданию двух центров внешней политики. А значит, очевидное неверие в эффективности действий Министерства иностранных дел в параметрах, касающихся лично Владимира Путина, как Президента России. И, наконец, еще причина: президент понял, что эксперимент с новым трехступенчатым правительством – неудачный. Пока он не знает, как и когда об этом заявить вслух, и как это сделать с минимальным ущербом для собственного авторитета. Михаил Фрадков ответил за правительство перед депутатами Госдумы. Картина получилась не радужной. На голосование был поставлен вопрос о вотуме недоверия правительству. В Думу приехал один Фрадков. Конституционное большинство в парламенте, как известно, у единороссов. Значит, итог голосования предрешен. Предложение об отставке внесла оппозиция (КПРФ и «Родина»). Процедура голосования малоприятная. Однако же, при сложившемся раскладе сил, и забавная. «Единая Россия» уже при первичном обсуждении высказалась категорически против отставки правительства. Все, что случилось потом, напоминало парламентский фарс, депутатскую оперетту. Итог: 104 – за отставку, 21 – против, остальные депутаты не участвуют в голосовании. Если учесть, что в Думе работают 480 депутатов, то можно понять масштаб фарса. Но дело не только в результатах голосования. В Думу не приехали ни Зурабов, ни Греф, ни Кудрин, все персонажи, к которым больше всего было претензий. Если это результат коррекции, сделанной кремлевской командой, то она – ошибочна. Каков бы ни был парламент по составу, тем более, что администрация президента сыграла решающую роль при его формировании, – это парламент. И правительство обязано не просто с ним считаться, а еще и подчеркивать свое уважение к нему. Ничего подобного не происходит. Правительство тоже создает Кремль, и он определяет квоту унижения того или другого в зависимости от обстоятельств. Правительство, совершившее достаточное количество ошибок, не считает нужным посетить парламент в момент голосования вотума о недоверии. Циничная реплика кремлевских чиновников: «Зачем ходить, если результат и так ясен?» Похоже на правду.

Секрет в деталях

   Что-то разладилось в Датском королевстве. На дворе 2005 год, а все уже заглядывают в 2008-й. Казалось бы, куда спешить? Три года впереди. Однако спешат. Не проявлявшийся никак в течение года, М.М. Касьянов открывает новую консалтинговую компанию, президентом которой сам себя и назначает. На вопрос: не собирается ли он заявить свою кандидатуру на предстоящих в 2008 году президентских выборах, отвечает туманно: «Все возможно». Интересны задачи нового бизнес – проекта Касьянова. Цель – создать условия и консультировать инвесторов, куда вкладывать инвестиции, и когда. Проект вроде бы масштабный. И практически полное отсутствие вопросов по сути бизнеса. Что это? Неверие в успех бизнесмена Касьянова? Упаси Бог! Заждались. Пресс-конференция, устроенная отставным премьером, превратилась в чисто политическое действо. Оценка политического курса страны: «Он неверный, и это негативно влияет на экономическое и социальное развитие страны». Основой развития страны, по словам Касьянова, должны стать известные «демократические ценности» – разделение властей, независимая судебная система, независимость СМИ, развитие рыночной экономики, свобода предпринимательства, защита частной собственности «не на словах, а на деле», и плюрализм в политике. И далее: «Анализируя прошедший год, я прихожу к однозначному выводу: ни на одно из этих направлений Россия не опирается». Вывод Касьянова достаточно лаконичен: «Страна идет в неправильном направлении». Основной изъян, ахиллесова пята правительства, по Касьянову, неспособность сдержать инфляцию. Она будет значительно выше запланированных 8,5%. Ничего нового. Все сказанное Михаилом Касьяновым, отступи мы в 2002 или в 2003 год, когда он «премьерствовал», о деятельности правительства можно было сказать то же самое. Более того, разгул коррупции в его пору достиг высшей точки. Именно при Касьянове криминал сделал самый масштабный прорыв во власть. Но самое главное в пресс-конференции «бывшего» Касьянова – намек на то, что он пойдет в 2008 году на выборы президента РФ. Буквально несколькими часами раньше о своих президентских претензиях заявил еще один «бывший» – господин Геннадий Селезнев. Не станем тратиться на эмоции: серьезно – не серьезно. Обозначим момент – произошло. Уже засветились на небосклоне 2005 года выборы президента в 2008 году, в которых, как заверил Путин, он участвовать не станет. Апробация идей политической реанимации Михаила Касьянова немедленно состоялась на страницах газет и передачах некоторых телевизионных каналов. Оценки даже со стороны возможных сторонников бывшего премьера, мягко говоря, были сдержанными. Политика – это всегда риск. Именно в политике можно либо все обрести, либо все потерять.
   Касьянов не из тех, кто все ставит на кон во имя достижения цели, а говоря проще, в последний момент может передумать. Аналитики избирают скользящие оценки: он никогда не занимался чистой политикой, он касался ее как премьер, но, по большей части, сторонился, нежели испытывал желание в нее погрузиться; он и на встрече с руководителями депутатских фракций шел, скорее, подчиняясь нажиму президента, нежели по собственной воле. Это все хорошо читалось на красивом лице, окрашенном лукавой улыбкой. Улыбался Касьянов легко, его улыбка была его оружием. Российский премьер с американской улыбкой. И его замечания по ходу реформ в России. Взаимопонимание с бизнесом разладилось, ЮКОС удалось разрушить. Но проглотить его даже по частям никак не получается. И еще два полена в костер: утраченная свобода слова и отмена прямых выборов губернаторов. Все это нанизывалось одно на другое, и получилась команда – «на старт».
   6 марта 2005 года 21 час 30 мин. Только что в телеэфире прошла программа Андрея Караулова «Момент истины». Спустя 20 минут – телефонный звонок. Один из помощников Лужкова сообщает: «Юрий Михайлович просит вас позвонить». Звоню.
   – Олег, ты в курсе, что в Белгороде отключили ТВЦ?
   Вопрос не лишен смысла и интриги. В прошедшей программе Караулова один из главных сюжетов посвящен конфликту в Белгородской области. Участником конфликта является губернатор-коммунист Евгений Савченко. Версия программы: губернатор не знает, что у него происходит в области или не хочет знать, или сам инициировал отключение канала? Этому конфликту Караулов уже посвящал одну из предыдущих программ в январе 2005 года. Передача являлась продолжением, рассказывающим о развитии событий. Сын Виктора Степановича Черномырдина, наплевав на все существующие законы, прямо через пшеничные поля, являющиеся чужой собственностью, прокладывает железную дорогу к купленному им рудному месторождению. В адрес людей, пожелавших воспротивиться этому беспределу, следуют одна за другой угрозы расправы с ними со стороны местной власти, призвавшей на исполнение этих угроз местный криминал. В Белгородской области ТВЦ ведет вещание по собственной лицензии. Налицо вопиющее нарушение федерального закона о средствах массовой информации. Все сплелось в клубок. Сын бывшего премьера страны + местная власть + прокуратура + криминал действуют заодно. После столь наглых действий местных властей разговор о свободе слова в России становится сродни потехе. И, если раньше сутью конфликта были отношения власти и СМИ, то теперь он обрел совсем другой рисунок. Бизнес, умноженный на криминал, покупает власть и действует под ее прикрытием: отключает, убивает, закрывает. Это безумие происходит повсеместно в России. Разрешима ли эта проблема? Разумеется. При чистоте власти. Главная проблема – не состояние СМИ, а состояние власти. Разумеется, СМИ не безгрешны. Почему? Потому что бизнес покупает не только власть, но и оппозицию.

Мост разрушили, а брода нет

   7 марта 2005 года. Вчера прошли парламентские выборы в Молдавии, отношения с которой за несколько месяцев до них стали рушиться буквально на глазах. На выборах победили коммунисты. Они получили 46% голосов. Оппозиция тоже выглядит не так безобидно, на ее стороне 28% избирателей. Прорумынская христианская партия набрала 9%. голосов. Графы «против всех» в молдавских бюллетенях не было. Оранжевой революции в Молдавии не случилось, но избрание президента, а президент Молдавии избирается парламентом, простым не будет. А как же отношения с Россией? Они, скорее всего, будут устойчиво скверными, но здесь не все так просто. Распад СССР прошел более предсказуемо, нежели развал СНГ. В чем дело? Почему политика России на постсоветском пространстве СССР терпит одно поражение за другим? Сначала Грузия, затем Украина, теперь – Молдавия, а чуть раньше Туркмения. И дружим. И нет. Даже отношения между Россией и Белоруссией, союзными государствами, далеки от идеальности. Заметим, что с точки зрения Кремля во всем виноваты наши партнеры по малоэффективному блоку СНГ. Так ли это на самом деле? Неэффективность союза была заложена изначально ее инициаторами: Россией, Украиной и Белоруссией. Попытка создать в РФ специальное ведомство (министерство), занимающееся отношениями со странами ближнего зарубежья, была провалена. Ведомство просуществовало недолго. Его ликвидировали. Довод: надо сокращать расходы. Скупой платит дважды. Образно говоря, следовало выстраивать отношения не со знакомыми, а с родственниками, которые пожелали жить отдельно. Ничего подобного не произошло. К тому же, мы не учли особых отношений с регионами внутри республик СНГ. В Грузии – с Абхазией, Аджарией и Южной Осетией. На Украине – с Крымом, в Молдавии – с Приднестровьем. В Азербайджане – с Нагорным Карабахом. СНГ оказался «кинутым» в процесс саморазвития. Какое-то время американцы наблюдали за ним без особой активности, но очень скоро, поняв, что Россия бессильна в сложившейся ситуации, попросту заняли ее место в пространстве бывшего СССР. Мы сами допустили их на «свой лужок», спутав дипломатию и международную политику. А это – не одно и то же. Дипломатия – механизм, обслуживающий международную политику. А международная политика – концепт государства. Нельзя его отдавать в руки политтехнологов. Они на этом зарабатывают, им все равно, кого поддерживать, им нужен результативный бизнес. Глеб Павловский, делегированный на Украину Кремлем, занимал позицию то ли «пятой колонны» в стане Виктора Януковича, то ли шестой – в стане Виктора Ющенко. Путин был практически дезориентирован своими клевретами. Политтехнологи России хотели перенести на украинские выборы свои схемы, которые они отработали, общаясь с российской мафией в регионах собственной страны. И дело провалили. В Грузии во время предвыборной президентской кампании, если собиралось три грузина, то четвертым были: либо представитель посольства США, либо кто-то из американского фонда. Российских представителей не было. И это при том, что в России на заработках ежегодно находится около 1,2 млн. грузин, каждый из которых ежемесячно отправляет в Грузию 100 долларов. Впереди очередной провал в Молдавии. Ее лидер Владимир Воронин попросту изолировался от России. И не надо махать кулаками: «Мы им покажем! Немедленно закрыть границу! Долой молдавский коньяк и молдавские вина с российских прилавков!» Еще давайте уберем помидоры и красный перец, черешню, вышлем гастарбайтеров. Границу – на замок, и визовый режим. Недопустимо, что наша экономика развивается отдельно от нашей политики. Если весь винный и коньячный бизнес Молдавии, по утверждению ее президента, в руках россиян, почему он не работает на улучшение российско-молдавских отношений? Разбавленные молдавские вина и виньяк, выступающий под псевдонимом «коньяк», которые заполонили наши магазины – это часть общего, российского и молдавского, криминального бизнеса, не собирающегося вникать в какие-то геополитические вопросы? «Бабки» гони! Вот и все!» И на Украине поведение российского бизнеса – точно такое же. Во внутренней политики России, да и стран СНГ, бизнес не столько активен, сколько агрессивен. Рыночные отношения проникли даже туда, куда им путь был заказан: в структуры МВД, таможни, прокуратуры, суды и, что самое удручающее, исполнительную власть. Почему, бизнес охотно проникает в межгосударственные отношения? Или криминал, деньги – понятия настолько интернациональные, что им дипломатия – только помеха. А «забить стрелку» такой бизнес может и без СНГ и его лидеров? Россия заносчива по отношению к партнерам по бывшему СССР. Почему? Присутствует упрощенное мнение, не лишенное, кстати, реальностей бытия: пусть попробуют. Сначала страны Балтии обожгутся на ВТО и других отношениях с Западом, как это случилось с копченой рыбой и шпротами, которые в ЕЭС покупать отказались. «Накушается» западной любви и Грузия. Их вина или знаменитый «Боржоми» никто, кроме Украины и той же Балтии, ни в Европе, ни в США не берет. А уж Украина свое сало или свинину даже и не предлагает: и так знает, что покупать эту продукцию не станут. Но Запад заинтересован и в Украине, и в Грузии, и в Киргизии, прежде всего, как в военных партнерах. А перед Туркменией уже «ложится» не только Запад, но и Восток, а также Индия, Вьетнам и Корея. Там – газ. И Западу, и Востоку, и Югу все равно, откуда его получать. Из Туркмении получается даже дешевле. То, есть ожидание: обожгутся и «сами приползут» – порочные в самой своей сути. Странам бывшего СССР есть «куда ползти». И в сторону США, Европы, и в сторону Китая. Они идут туда охотнее, нежели в сторону России. И особенно те, кто хорошо помнит историю. Распался Советский Союз, и России в стремительно изменившихся условиях нужно было выработать свой вектор движения в международной политике, войти в мировое сообщество, в котором окружающая среда уже сложилась без модулей тоталитаризма и его знаковых фигур. На территориях бывшего СССР России надо не встраиваться, а создавать свою среду, свое «магнитное поле», но не подавления, а притяжения как самой значимой страны на бывшем едином пространстве. Мы боимся себе признаться, что являемся свидетелями эпохи вырождения. Вырождения интеллектуального сообщества как политической структуры. И энергетика разрушения, которая сосредоточилась в нас самих, тому свидетельство. Естественно, что этот процесс коснулся власти, системы управления страной. Важнее знать компьютер, нежели жизнь. В 2005 году я как-то разговаривал с тогдашним министром культуры Александром Соколовым. Он процитировал главного героя культового фильма Саввы Кулиша «Мертвый сезон»: «Возьмите современный телефонный справочник и библию. Две книги примерно равной величины. Справочник – продукт цивилизации, а библия – продукт культуры». Вот вам и суть конфликта. Интеллектуальной, духовной первоосновой окружающего мира является культура, вытолкнувшая человечество на путь цивилизации. Теперь по законам обратного движения цивилизация наступает на культуру, загоняет ее в вольеры и резервации. Простой пример: школьники теряют навык устного счета, не знают таблицы умножения, не умеют делить в уме достаточно простые числа. «Зачем, – говорят они, – если есть компьютер». Музыкальные синтезаторы – продукт цивилизации. Они способны расслоить первооснову – органную сонату, фортепианный этюд, оркестровую кантату, превращая их в мир звуков, чужеродных природным излучениям. Мы фантазируем и предсказываем ситуацию, когда робот полностью заменит человека. А, запустив вирус в компьютерную систему, способны вызвать восстание роботов, которое уничтожит саму систему, а попутно и ее создателя. Как это называется? Вырождение через прогресс.
   Интересный парадокс: вымирание в результате отсутствия прогресса, а на другом конце души – вымирание в результате его безостановочности. Самый главный вывод – умение остановиться.
   Вспомнил одну январскую новость 2005 года: Герман Греф предложил приватизировать тюрьмы. Какой прогрессивный министр, кстати, юрист по образованию! Даешь частные тюрьмы! Богатый, отбывай наказание в пятизвездочной тюрьме – только плати! А ведь в этом что-то есть! Табличка на тюремном туалете: «Льготы не предусмотрены».
   31 марта 2005 года, 15.30. Только что принял участие во встрече с Сергеем Эдуардовичем Приходько, помощником президента по международным вопросам. Штрихи к портрету. Умеренно располневший. Крупной комплекции мужчина. Взгляд внимательный, в зависимости от ситуации послушно исполнительный, или ироничный, отстраненный к происходящему. Осторожен чрезвычайно. Противник резких движений. В суждениях с людьми посвященными – сдержан, вне их круга – достаточно самоуверен. Ошибочно полагает, что это добавляет значимости. Любимый ответ – присказка: «А нам это надо?» Ельцина подчеркнуто называет «дедушкой».
   Из категории чиновников, которые на тревожный вопрос президента: «Ну, что там у нас творится?» всегда с готовностью отвечают: «Все нормально, Владимир Владимирович. Поначалу было определенное недопонимание, а сейчас – все нормально». Лицо спокойное, действует умиротворяющее. Президенту такой человек, судя по всему, подходит. Обладает чувством юмора, но шутит осторожно с уточнениями. Мой вопрос был одним из первых.
   Разговор начал Алексей Венедиктов, главный редактор и совладелец радиостанции «Эхо Москвы»: «Каков график ближайших международных контактов президента?» Ответ был достаточно подробным: Приходько расписал поездки Путина вплоть до середины 2006 года. Затем спросил я: «У нас впервые столь подготовленный в вопросах международной политики президент. Можно даже сказать, что глава государства во многом инициирует эту политику, и успехи во взаимоотношениях с Западом очевидны. Объясните, почему такой провал в отношениях со странами Ближнего зарубежья? Грузия, Украина, Молдавия? Теперь вот Киргизия? Почему все происходящее очень часто оказывается неожиданным?» Ответ: «Это вы так считаете: крах, провал. Но на ситуацию можно посмотреть иначе. Это – самостоятельные суверенные государства. Они выбрали свой путь, и привычный стиль подавления, что было характерно в советские времена, здесь бесперспективен. Мы должны пройти через коридор отторжения нас».
   Я: «Значит, мы бессильны на постсоветском пространстве? Почему информация, которую получает президент, не соответствует действительности? Как можно было дважды поздравить с победой Януковича, не разобравшись в деталях происходящего?» Сергей Приходько: «Просто президент – последовательный человек. Он поддерживал Януковича и, получив информацию, распространенную соответствующими украинскими агентствами, поздравил Януковича». Я: «Но все оказалось ложным?» Приходько: «Это тоже, как посмотреть. Украина переживает этап самоутверждения. И вмешательство может навредить нам в будущем. Россия слишком значима для Украины, чтобы она могла ею пренебречь».
   Вопрос о реакции России на события в Киргизии, где обстановка в те дни в очередной раз накалилась: «Мы опять ждем? А в это время туда выезжает представитель ОБСЕ для урегулирования ситуации. Почему не Россия?» Ответ: «Россия – тоже член ОБСЕ». Моя реплика по ходу встречи: «Нда. У нас все хорошо».
   – Как настроение? – спросил меня мой коллега после встречи с высоким кремлевским чиновником.
   – Скверное, – ответил я.
   – Ну, вот тебе раз. Весна на дворе. Солнце, а у вас скверное настроение. Почему?
   – Потому что, мне кажется, я знаю, что будет дальше.
   – Ну, что вы страдаете за все государство! Есть президент, ему это положено. Вот пусть он и страдает.
   Конец весны 2005 года. Пытаюсь на телеканале ТВ Центр, которым я еще руковожу, сделать фильм, как продолжение цикла «Заплыв слепых». Придумал роскошное название: «Ваше Высокоодиночество». Главным героем должен стать президент Путин. Игорь Шадхан, режиссер будущего фильма, съездил поездом Петербург – Адлер, туда и обратно. Записал двадцать кассет. Разговоры людей о жизни, о собственной судьбе, об отношении к власти, к президенту. Пассажиры плацкартного вагона, пассажиры купейного вагона. По существу, средний класс. Тот самый, что в любом обществе – его опора, а у нас не пойми что. Несколько фраз из дорожных интервью режиссера запомнилось. Они, как некое отрезвление.
   – Как вы относитесь к президенту?
   – В целом, положительно. Вменяемый человек, к загулу не расположен – это хорошо.
   – А что плохо?
   – Плохого много.
   – Как же так? Президент – хороший, отношение положительное, а плохого много?
   – Их много.
   – Кого «их»? Окружения?
   – Вот именно, окружения. Они его отодвигают от нас, информацию сортируют.
   – Как это «отодвигают»? Он что? Мальчик?
   – Да нет. Не мальчик. Работы много. За всеми не уследишь, где отсортированная информация, а где подлинная.
   – А отодвигают зачем?
   – Затем и отодвигают, чтобы легче править было.
   – А что? Разве не президент правит?
   – Так считается, что президент. А правят они.
   – А вы откуда?
   – Я из Москвы.
   – Где-то работаете?
   – Конечно, сейчас без работы нельзя, иначе, на что жить?
   – Вот вы – красивая женщина. Вы, наверняка, замужем. Мужу и положено заботиться о семье, о жене.
   – Это раньше так было. А теперь все наоборот – жены мужиков кормят.
   – И вас также?
   – Нет, у меня, слава богу, нет. Муж – архитектор, а я – ветеринар.
   – Ветеринар в городе?
   – Да, в Москве животных лечу. Пациентов много. Сейчас модно животных в доме иметь. Люди добрее становятся.
   Женщина качает головой:
   – Разве не так?
   – Кто-то, может, и добрее, но все равно жестокости больше.
   – А пациентов хватает?
   – Когда как, но в целом не жалуемся.
   – Наверное, много операций приходится делать?
   – Делаем, конечно, но немного. Люди на операции денег жалеют. Так и говорят «усыпите лучше, я новую заведу…» кошку, собаку или еще кого-нибудь….

Пауза обязывает

   Когда ты лишен возможности постоянно оставаться один на один с письменным столом, а делаешь это стихийно, объясняя все удручающей аритмией своей жизни, твое повествование обретает спохватывающийся стиль. Ты непременно что-то упускаешь, затем в поспешности возвращаешься к пропущенному, потому как оно значимо, а время не делает пауз. И все равно опаздываешь. Бег времени безостановочен. А политика, изменения во власти и уж тем более суждения по поводу того и другого живут чуть дольше, и все равно через некоторое время – это окрик из вчера. Обращение к рукописи урывками у человека, погруженного в масштабное дело, со временем становится привычкой. Так рождается стиль, что тоже неплохо. Даже, если забываешь, что ты в своем произведении о чем-то уже говорил не раз, возможно, другими словами. Но это не есть изъян, это твой стиль, ни на кого не похожий.
   Весна 2005 года. Май. Затишье на политическом Олимпе. О прошедшем 60-летнем юбилее нашей Победы скажу всего одну фразу: торжество не стало монополией ветеранов Великой Отечественной войны. Оно в полном объеме захватило молодежь. Это был ее, молодежи, праздник. И потому правомерно сказать: празднование Победы объединило народ России. А это крайне важно, именно сейчас, когда развитие страны не имеет четко выраженной идеологии, а, проще говоря, отсутствует объединяющая национальная идея. Современная элита в силу тотального недоверия к ней общества этой национальной идеи предложить не может. Почти за три года до выборов президента нервозность предвыборных разобщений уже дает о себе знать. Это ни в коей мере не есть симптом стабильности. Любопытная деталь: в конце апреля я сделал некий фильм-интервью о Сергее Степашине. Таким образом, почти завершил давний замысел, снять четыре телевизионных работы «Беседы Олега Попцова с……». Кто же стоит за предлогом «с…»? Примаков Е.М., Геращенко В.В., Степашин С.В. и Черномырдин В.С. Эти четыре человека меня всегда интересовали, и как политика, а точнее, человека, занимающегося политикой, и как писателя. Разумеется, не только они. В этом ряду для меня знаковыми фигурами являются Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев, Эдуард Россель и Виктор Ишаев. Накануне запланированной съемки интервью с председателем Счетной палаты С.В. Степашиным мне позвонил Сергей Шахрай, который возглавлял его аппарат. Ну, а сам Степашин вот уже на второй срок утвержден Председателем Счетной палаты. Шахрай – фигура нестандартная. Мы с ним вместе «депутатствовали» в начале 90-х, и все демократические потрясения не просто коснулись нас – мы были в эпицентре тех событий. Шахрай сначала народный депутат РСФСР, затем – государственный советник РСФСР по правовым вопросам, затем – заместитель председателя правительства РФ, затем – министр по делам национальностей и вновь зампред Совмина РФ. Министр, основатель и руководитель партии «Единства и согласия», позже член Совбеза РФ, депутат Госдумы. Всех постов моего коллеги и не перечислить! Скажу только: он всегда был знаковой, но теневой фигурой. Это стиль Шахрая. Один раз он рискнул откровенно выступить, когда выдвинул на съезде народных депутатов свою кандидатуру на пост Председателя Верховного Совета РСФСР. Среди соискателей оказались и Владимир Лукин, и Сергей Бабурин, и Руслан Хасбулатов. Ни один из названных претендентов не снискал успеха. Думаю, что с той поры Сергей Шахрай зарекся претендовать на максимальную политическую публичность. Он периодически уходил в привычную для него тень, преподавал, но, будучи высокопрофессиональным юристом, занимающимся политикой, был снова и снова востребован. Шахрай верен себе: профессиональный анализ плюс сверхосторожность, и абсолютное владение навыком интриги. Так вот, накануне мы встретились. Сергей Шахрай ошарашил меня уже первой своей фразой.
   – Я был против этой съемки. И я тебе скажу, почему: Степашин крайне порядочный человек. И его порядочность раздражает. На днях мне позвонили из газеты «Аргументы и факты», там, в интервью Андрей Караулов излагает свои бредовые версии. У Чубайса есть своя кандидатура в президенты – это Сергей Степашин. Возможно, Караулов и не подозревает, что выполняет заказ. Но это вбрасывание сделано не случайно.
   – Если Чубайс предложит Степашина на выборах 2008 года, – уточняю я, – то лучшего варианта для провала Степашина быть не может.
   – Вот именно.
   – Это отрыжка еще «отставных» времен Степашина, – продолжаю я развивать свои мысли. – Когда Чубайс был против отставки Степашина с поста премьера, и по этому поводу вроде как разговаривал с Ельциным.
   – Те времена – это те времена, а Караулов и Хинштейн распространяют сплетни сегодня.
   – А при чем здесь наша передача?
   – Ты знаешь, что скажут там, – Шахрай многозначительно устремил взгляд в потолок, и для большей убедительности вверх вскинул и ладони рук, застыв, как в восточной молитве.
   – В Кремле, – уточняю я.
   – И не только.
   – И что же они скажут там?
   – Почему Степашин? Почему в разговоре с Попцовым? Почему на канале ТВЦ?
   – А ты ответь им: достойный человек выступает на достойном телевизионном канале.
   – Ха-а-а…. Олег, ты пойми меня, Сережа по-настоящему верный президенту человек. Он никогда его не предаст.
   – Понимаю, – говорю. – Поэтому такая передача крайне важна. Авторитет власти сегодня настолько невысок, что показ людей порядочных из коридоров той же власти есть самое продуктивное в разрушении этого отрицательного образа. Разве не так?
   – Ну, в общем, я тебя предупредил. Степашин, знаешь, что мне сказал? «Мы эту работу с Олегом сделаем, я ему дал слово, я его сдержу». Но прошу тебя, Олег Максимович, не забывай моих слов.
   И вдруг этот звонок. Я в отпуске.
   – Алло… Олег Максимович, с вами хочет поговорить Сергей Михайлович Шахрай.
   Поспешно крещусь, отгоняя от себя беду. Неспроста ведь звонит. Сегодня 23 мая, а первая часть беседы со Степашиным уже объявлена в эфире 26 мая. Голос Шахрая глуховат.
   – Олег Максимович, у нас тут сложность. В администрации обеспокоены предстоящим эфиром. Им кажется, что Степашин излишне публичен. Впереди 2008 год. Зачем?!
   Я слушаю этот глуховатый, утомленный нервной усталостью голос, и говорю себе: «Ничего, абсолютно ничего не меняется. И окружение Брежнева ничем не отличается от окружения Горбачева. А окружение Ельцина от окружения Путина. Власть удручающе одинакова в своей подозрительности к себе самой. И ей не важно, что скажет человек, и суть сказанного, она не рискнет сопоставить с реальностью жизни. Ее интересует другое – кто стоит за этим человеком? Кто заказал эту передачу? Кто «проплатил»? И, если вы ответите, никто, вас подавят циничным смехом, либо раздраженным окриком: «Такого не бывает!»
   Шахрай услышал мой ответ.
   – Программа уже объявлена в газете, и ни о каком переносе не может быть и речи. Вам мало, что вы дважды переносили свой доклад в Думе об итогах приватизации, и что эта бездумная кремлевская интрига перечеркивает авторитет Счетной палаты и ее председателя. Да при чем здесь Счетная палата! Авторитет власти, которая, как убеждены 80% населения, участвовала в этом грабительском переделе собственности и присвоила ее.
   Последней фразы я, конечно, Шахраю не сказал. Так – «подумал». А тогда я заверил его, что в программе Сергей Степашин «выглядит» достойно.
   – Ну, хорошо, – сказал устало Шахрай. И опять это не то отчаянье, не то настойчивость: – Я тебя предупредил. Тебя, Олег Максимович, тоже не пожалеют.
   – Это уж точно, – вздохнул я, – не пожалеют.
   А всего дел-то: три беседы с Сергеем Степашиным. По сути, нестандартное явление: человек за девять неполных лет успевший побывать в должности пяти министров, а затем еще и премьера. Депутатство в Верховном Совете РСФСР и Госдуме РФ можно уже и не числить. Ныне Председатель Счетной палаты. По какой причине шум, ребята?

   25 мая 2005 года. Утром позвонил Степашин. Эфир завтра.
   – Эту программу я посмотрю в Москве, – сказал он своим красивым баритоном. – А две остальных не смогу, буду в отъезде. Запиши, пожалуйста, если возможно, на кассеты, чтобы я мог посмотреть. Только для меня, – уточнил он.
   Я рассмеялся.
   – Почему такая реакция? – спрашивает Сергей Вадимович.
   – Так, чисто нервное. Я приготовился к очередным сомнениям.
   – Ты меня плохо знаешь. Ты сам-то где?
   – Я, – отвечаю, – в отпуске, в Испании.
   – А где именно?
   – На острове Ибица.
   – Надо же. Я там не был.
   – У тебя все в порядке? – поинтересовался я.
   – Да-а, работаем.
   И Сергей Степашин, и глава его аппарата Сергей Шахрай волновались зря. Интервью, на удивление, Кремль оставил без последствий. Не исключено, какой-то результат административной реформы. Хотя отстранение профильных специалистов от ее разработки неминуемо рождает ошибки. Очень хорошо, хотя и зло, по этому поводу сказал один из талантливых журналистов: «Вот Дмитрий Козак, вообще-то, неплохой человек, начитался умных книжек и сконструировал административную реформу. А затем уехал работать в Южный округ».
   Добавлю от себя. Из разговора с Дмитрием Козаком в начале весны 2005 года.
   О.Попцов: «Вы же не можете не признать, что административная реформа в том виде, как она осуществлена, имеет абсурдный результат?»
   Д. Козак: «Вы мне льете бальзам на душу. Я к этому варианту реформы никакого отношения не имею».
   Энергетическое ЧП, случившееся в Москве 25 мая 2005 года, еще одно напоминание о недопустимости массовой подмены специалистов в сфере энергетики менеджерами широкого профиля. В связи с катастрофой помню раздраженное замечание Владимира Путина к Анатолию Чубайсу: «Надо заниматься не пиаром энергетической реформы, а подведомственным хозяйством. Тогда будет больше толку!»
   А тогда произошло вот что. Сгорела подстанция № 510 «Чагино» в районе Капотни. От этой подстанции, построенной в 1964 году, распределялась электроэнергия по районам Москвы, а также Подмосковья, Тульской, Рязанской и Калужской областей. Без электричества остались около двух миллионов человек, сотни объектов, в числе которых промышленные предприятия, больницы, магазины, банки. В течение 10 минут были обесточены помещения администрации президента РФ, расположенные на Старой площади. В метро оказались заблокированными примерно 28 тысяч человек трех веток «подземки». В ловушке на железной дороге оказались 125 грузовых, 40 пассажирских и 700 пригородных поездов. Были остановлены торги на ММВБ и РТС. Начался сброс нечистот в Москву-реку. Обрушился Интернет, часть телефонной связи. Общий ущерб от этой техногенной катастрофы Ростехнадзор оценил в $ 180 млн. Без электроэнергии остался головной офис и основные вещательные студии телекомпании ТВ Центр, которой я руководил. Но у нас была страхующая энергетическая мощность, которую мы тотчас запустили. Естественен вопрос: куда, на что и кем тратятся деньги, отпущенные РАО ЕЭС на модернизацию и реструктуризацию? Как отчитывается глава этого ведомства А.Чубайс, если на узловых подстанциях без ремонта работает оборудование полувековой давности? Вообще то, что случилось в Москве 25 мая, достаточно логично. Разделение энергетических структур, исходя из требований Европейского союза и ВТО, пользы не принесло. Энергосистема полностью выводится из-под контроля государства. Ради наступления эры рынка в энергетической сфере. Чем мы жертвуем? Во имя чего?
   Никто не оспаривает необходимость вступления в ВТО. И расхождение в оценках готовности страны, ее экономики к этому шагу, цена приобретенного и потерянного в результате этого шага многомерна! И самое главное, не что, а кто приобретает, и кто теряет? Как принято говорить в таких случаях, «пофамильно, пожалуйста, без общей риторики…» Мы становимся полноправными членами сообщества. Что есть, в таком случае, наше полноправие?

   4 июня 2005 года.
   Сижу в аэропорту Барселоны. В мягком кресле. Напротив репродукция картины Сальвадора Дали «Портрет Линкольна». Еще одна фантастическая работа Дали. Кубические смещения, а в центре обнаженная Гала. У меня дома есть такая копия, подписанная Дали. Подарившей мне эту работу американец очень гордился, что номер этой копии сверхдостойный. О чем думается в зале ожидания аэропорта второго по величине города солнечной Испании? Не поверите: о бардаке, который породил период демократических реформ в России. Картина Дали что ли «навеяла»? Лечу из Испании рейсом Аэрофлота и спрашиваю себя: почему так? К чему бы не притронулись реформаторы-демократы, все имеет свойство угнетающего несоответствия здравому смыслу, если в основе этого замысла понимание страны, ее ментальности. Был Аэрофлот. Притронулся Березовский, внедрил туда родственника Ельцина. В результате имеем расчлененных уродцев, скверно работающих, ни за что не отвечающих.

   12 июня. День России.
   Нынешний ритуал празднества несколько видоизменен. В 12 пополудни вручают Государственные премии в «широком диапазоне» – за все: тут и культура, и археологические раскопки, и фундаментальная наука, и космос, и, как венец, Бэлла Ахмадуллина за… За то, что она Ахмадуллина. Путин произносит обязывающую ритуальную речь. Ответное слово лауреатов не блещет оригинальностью. И только Бэлла произносит четыре или пять вроде как благодарственных фраз и читает стихотворение, посвященное Анне Ахматовой. Зал на 99% – чиновники – не знает, что такое поэзия вообще, а уж тем более, великая поэзия, с недоуменной обязательностью слушает. Но поэзия Ахмадуллиной, еще и в ее исполнении, похожая – не то на стон, не то на плач, захватывает. Тишина в Георгиевском зале абсолютная, а как итог – аплодисменты, подчеркну, искренние. Премии вручены, присутствующих приглашают на прием. Кому положено на приеме быть, имеет соответствующий билет. Нынче день жаркий. Прием на Ивановской площади, прямо напротив кремлевских дверей, открывающихся в лестницы и коридоры власти. И снова «непомпезная» ритуальность: президент произносит речь все о том же: Россия и время. Тогда, в начале 90-х годов, все и началось. Как символ тех лет Борис Ельцин – за президентским столом, рядом с премьером Михаилом Фрадковым. Путин в центре стола в окружении лауреатов. Госпремию вручили и Анне Нетребко. Знаменитая во всем мире оперная певица, которая, учась в Санкт-Петербургской консерватории, работала в Мариинском театре уборщицей. «Открыл» невиданной красоты сопрано Валерий Гергиев. Оказавшись за границей, Анна Нетребко стала лауреатом всех главных премий в области оперного искусства. Концерты и турне Нетребко расписаны на пять лет вперед. Молода, хороша собой. Сидит рядом с Путиным. Беседуют не очень оживленно. На приеме разговорились с министром культуры Александром Сергеевичем Соколовым. Положение у него отчаянное. Он не знает, как позиционироваться с кремлевскими чиновниками. Административная реформа, по сути своей, явление нелепое. Все бюджетные средства в Агентствах, министр к ним доступа не имеет, хотя по нормативу он этими Агентствами руководит. С декабря 2004 года президент обещает Соколову встречу, однако не принимает. То, что президент не испытывает сверхсимпатий к Соколову, угадывалось давно.
   22 июня 2005 года. День значимый. Я в Стокгольме на переговорах. Подписали со шведами договор об аренде спутника Сириус для распространения сигнала телеканала «ТВ Центр» на страны Скандинавии и Балтии. В 10.30 позвонил мой первый заместитель Вячеслав Мостовой. Рассказывает:
   – Мы получили лицензию. Иначе говоря, каналу ее пролонгировали до 2010 года. Еще одно сообщение: количество советников президента сокращено на две позиции. «Ушли» должности советника по экономике Андрея Илларионова и советника по вопросам СМИ Михаила Лесина. А спустя два дня Вячеслав Мостовой приватно сказал мне, что есть договоренность между первыми заместителями руководителя администрации президента РФ Игорем Сечиным и Владиславом Сурковым об освобождении Олега Попцова от должности президента ОАО «ТВ Центр». Участвовал ли в этом соглашении мэр Москвы Юрий Лужков – пока неизвестно. На место Попцова два «короля» кремлевских интриг прочат Алексея Пушкова, ведущего программы «Постскриптум». 23 июля 2005 года эта программа отмечала свое семилетие. Собрался политический бомонд. Алексей собрал неплохую «команду», и программа получилась, зритель ее принял. По внутренним убеждениям, А.Пушков – государственник, в прошлом инструктор международного отдела ЦК КПСС времен М.С. Горбачева. Симпатии, как и стиль, сохранились. На юбилее программы Михаил Горбачев был в центре внимания. Упоминание о стиле поведения Пушкова и характере ведения им передачи – неслучайно.
   Мы (читай – «я»), мол, знаем больше, чем все вы. Поэтому мы «вам рекомендуем». Строгость поучающего начальничка сохранилась. Кто-то это воспринимает как признак уверенности в себе, демонстрацию воли, а у кого-то такой стиль общения вызывает абсолютное отторжение. И, прежде всего, у демократов ельцинского призыва, их ослабевших, но амбициозных последователей. Строптивой интеллигенции тон Пушкова тоже не нравится. Пушков и его стиль очень органично совпал с настроениями общества, уставшего от унижений, бесперспективности реформ.

Строптивый Лука

   28 июня 2005 года я был в другой стране. Мне позвонил посол Белоруссии в России Владимир Григорьев и сказал, что меня приглашают на празднование Дня независимости Белоруссии, которое по календарю попадает на 2 и 3 июля. Я привычно поблагодарил, полагая, что приглашение – дань вежливости и проявление давних отношений.
   Лететь в Белоруссию я в общем-то не собирался, тем более что одна командировка практически накладывалась на другую. Поездка в Германию готовилась заранее, отменить ее было невозможно. Я возвращался в Москву 1 июля, и лететь в Минск второго, фактически перечеркнув субботу и воскресенье, мне не очень хотелось. Всякие объяснения на сей счет были неуместны. Я попросту устал. Все это я и объяснил белорусскому послу. Владимир Викторович отреагировал очень нестандартно:
   – Олег Максимович, вас приглашает президент Белоруссии, и будет очень досадно, если эта поездка сорвется.
   – Будет ли Лужков? – поинтересовался я, полагая, что настойчивость посла связана с какой-то официальной поездкой московской делегации, о чем мне, может быть, не сообщили. Я не любитель ездить в составе официальных делегаций.
   – Нет, – сказал он. – Лужкова не будет, приглашают вас.
   – Слушай, – рассмеялся я. – Перестань гнать пургу. Что случилось?
   – Ничего, – сказал Григорьев. – Вам будут звонить из администрации Александра Григорьевича.
   – Володя, ты можешь им объяснить, что случилось? Я в командировке.
   – Нет, – сказал Григорьев, – не могу. Они сами вам позвонят.
   Ситуация осложнялась тем, что на 13 и 14 июля планировалась моя поездка в Минск, где мы должны были проводить презентацию телеканала ТВЦ в связи со сменой нашего партнера по вещанию. Потом это, по сути, рядовое событие обрастет невероятными слухами. Но это уже другая история. Итак, я улетел в Германию, однако звонки пресс-службы белорусского президента меня настигли уже в аэропорту, и вся интрига получила неожиданное развитие. Моя поездка в Белоруссию была обусловлена предполагаемым интервью, которое Лукашенко готов был дать нашей компании. Я поблагодарил за предоставленную возможность и сказал, что непременно направлю в Минск корреспондента.
   – Нет, – ответили мне, – это нежелательно. Александр Григорьевич назвал вас.
   Я еще раз поблагодарил и сказал, что я интервью не беру. Это не мой жанр. Я могу сделать программу в виде беседы со своими комментариями. Я почувствовал, что своим ответом озадачил собеседника. Они должны подумать. Меня такой поворот вполне устраивал, и я с легким сердцем улетел в Берлин. Однако, я оказался недальновидным. Павел Николаевич Легкий, а именно так звали пресс-секретаря Лукашенко, позвонил мне в этот день семь раз. Короче, 1 июля я вернулся в Москву, заехал на два часа домой, принял душ и поздним рейсом улетел в Минск. На 9 часов утра 2 июля была назначена моя встреча с президентом Белоруссии, которая и должна была превратиться в ту самую беседу. Так и случилось. Нет смысла пересказывать суть беседы. Ее можно прочесть. Впрочем, нельзя пересказать спектакль, его надо увидеть. Встретили меня в рабочих апартаментах Президента. Съемочная группа прибыла заранее. Как пел Владимир Семенович Высоцкий, «фишки все заранее стоят». Мы на всякий случай решили вести съемку с трех камер, четвертой оказалась президентская. Так что сбоя попросту быть не могло. Какое-то время ушло на грим. В общем, мы были готовы и ждали Александра Лукашенко. Оставшееся до его появления время ушло на суету аппарата, который продемонстрировал пугающую вышколенность. Никаких «может быть», «мне кажется». Так. И только так. Через ту дверь он войдет, здесь вы поздороваетесь, на эти два кресла сядете. Я выслушал одного из помощников президента, усмехнулся и уточнил, как и в каком месте поздороваться я все-таки решу сам.
   – Пожалуйста, – согласился помощник. – А здесь выбор невелик, расстояние всего четыре шага.
   Действительно, четыре шага, промерил я, и рассмеялся. Не разгуляешься со своими независимыми пристрастиями. Кресла были неудобными. Они подбирались под рост Лукашенко, а всякий, имеющий рост ниже почти двухметрового президента, тонул в них. Но я должен был уже усвоить, что все здесь подбирается под рост президента, под вкус и даже под его каприз. Ничего нового, у нас точно так же. Верховная власть утомляет своей похожестью. Тем более, что ее образ творит не король, а свита короля. А привычки свиты, увы, удручающе одинаковы. Двери распахнулись, появился Лукашенко. Мы поздоровались. Сразу бросилось в глаза, что он в хорошей физической форме. Безукоризненная фигура, никакой дряблости в лице. Даже по мелочам стиля, движений угадывалась натренированность тела. Рукопожатие крепкое, морщин почти нет. Одиннадцать лет назад, когда я с ним беседовал первый раз, он был совсем молодым главой Беларуси. От момента избрания на пост его отделял год, а, может быть, даже меньше. Так вот, тогда он выглядел проще, а не хуже. Ухоженности было меньше, натренированности. Я бы даже сказал, что появилась некая картинность. Похоже, что имиджмейкеры не зря получают деньги. Даже как он сел, устроился в кресле, чувствовалась работа стилистов. Он подготовился к беседе, с ним было интересно начать разговор. И, если 11 лет назад передо мной сидел новобранец несколько растерянный, но присматривающийся ко всему человек, однако претендующий на самоуверенность, то теперь передо мной был бесспорно, авторитарный, абсолютно уверенный в себе человек, хорошо разбирающийся в экономике, и, что самое очевидное, хорошо информированный обо всем происходящем в политике. Передо мной сидел человек, за спиной которого стоял авторитет сотворенного им дела. Дела продуманного и, что немаловажно, дела продуктивного. Это был другой Александр Лукашенко. Мы разговаривали долго. Он принял идею откровенного разговора. И я понял, как ему необходимо выговориться, как ему потребно откровение. Я чувствовал, как он устал от нежелания его понять. Речь не идет о непонимании, а именно нежелании его понять. Да, он критически оценивает итоги российских экономических реформ. Так и у нас их оценивают точно так же. 85% сограждан обеспокоены – почему? Да что там обеспокоены? Считают экономическую модель развития страны ошибочной. И если раньше был диктат плановой экономики, которая без ресурса реформ зашла в тупик, то сейчас мы имеем рыночную модель, которая с момента рождения не может выйти из тупика. Если внимательно всмотреться в недалекую историю, то мы поймем очень многое. А.Г.Лукашенко – стопроцентное порождение демократических процессов. У него в отличие от Бориса Ельцина, Нурсултана Назарбаева, Ислама Каримова, Петра Лучинского, Эдуарда Шеварднадзе нет номенклатурного прошлого ЦК КПСС. Он, как и Ельцин, выходец из оппозиции, но не партийной, а парламентской. И вот тут интересный момент. Первым продуктом такой демократической оппозиции в Белоруссии был Станислав Шушкевич. Внешне более либеральный, доктор наук, профессор. Был человеком прозападной, пропольской ориентации, а именно этот очевидный отрыв от России и «опрокинул» его, дал шансы на победу Александру Лукашенко. Говорить о каких-либо экономических просчетах Шушкевича не имеет смысла. Он был у власти сравнительно непродолжительное время, 4 года. На пространстве бывшего СССР новая экономическая модель только-только начинала пробоваться. Хотя…. Почему тогда победил Лукашенко? Александр Григорьевич возглавлял в то время парламентскую комиссию по борьбе с коррупцией. Согласимся, что это был неплохой трамплин. Интересная деталь, если советская власть, КПСС на завершающем этапе своего правления заканчивала коррупцией, то демократическое развитие на постсоюзном пространстве с коррупции началось. Период «бессребреников»-демократов – «лишь только миг». У Белоруссии было неплохое советское прошлое. И Петр Миронович Машеров, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, считался в СССР одним из наиболее ярких фигур среди республиканских партийных лидеров. И в ЦК КПСС присутствовала ревность к авторитету Машерова. И погиб он при невыясненных обстоятельствах в автокатастрофе. Но это к слову.
   Конечно же, Александра Лукашенко следует считать абсолютным продуктом советской системы с одним «но»: он не был выходцем из узкого круга партийной элиты. Он – порождение среднего управленческого звена. Президентом Белоруссии в июле 1994 года стал бывший директор совхоза. Нечто похожее случилось и в России в 2000 году. Хотя, разумеется, Путин директором совхоза никогда не был. По этому поводу очень хорошо сказал Глеб Павловский: «Все ждали прихода генерала, а к власти пришел солдат». Политтехнолог под «солдатом» числил «подполковника». Кстати, как говорится, к слову пришлось, во время одной из поездок в Германию, настроенные на либеральный лад члены бундестага, задали мне вопрос: «Вас не беспокоит, что Путин окружает себя полковниками и подполковниками, соратниками по бывшей службе в КГБ?» После вопроса последовала пауза, и затем собеседник добавил:
   – Вы же – демократ, как мы знаем, один из тех, кто сыграл значительную роль в становлении нового уклада жизни в России в начале 90-х годов. Мы читали ваши книги, господин Попцов.
   В ту поездку и в тех дискуссиях меня не оставляло ощущение, что я оппонирую лидерам СПС или Ирине Хакамаде, а никак не членам германского бундестага. Надо отдать должное правым, они внедрились в сознание немецких социал-демократов достаточно глубоко и, похоже, надолго, но это к слову. Я внимательно посмотрел на моего визави и, не очень скрывая иронию, ответил:
   – А вы думаете, было бы лучше, если бы он окружил себя капитанами и лейтенантами?
   Пауза была недолгой, ее погасил смех.
   Трудно сказать, кого ждали в 1994 году белорусы. Но факт очевиден. Александр Лукашенко поднялся на волне популизма. Иначе и быть не могло, как я уже сказал, до своего президентства он возглавлял парламентскую комиссию по борьбе с коррупцией. Этот пост в сознании рядового белоруса был «зрячим оком справедливости». В июле 2005 года мы с Лукашенко проговорили почти 3,5 часа. Чувствуя, что беседа перешагнула приемлемый лимит времени, я осторожно заметил, что время президента расписано до минуты, мы беседуем довольно долго и…. Он перебил меня.
   – Ничего страшного, – сказал Лукашенко. – Мне нравится наш разговор и та атмосфера откровения, которая сложилась. Вы понимаете меня, я это чувствую. Так что не смотрите на часы. Я готов продолжать наш разговор и дальше.
   Я задал еще два вопроса. Мысленно я уже просчитал телевизионный формат передачи. И излишняя продолжительность беседы могла создать массу сложностей. Более часа разговор в эфире может нарушить модель восприятия. Час есть час, даже, если разговор очень острый. Поэтому я сделал обязательный реверанс в сторону собеседника. Сказал, что мы признательны президенту, что он нашел время для этого очень важного и для России, и для Белоруссии разговора, и мы попрощались.
   А затем был День независимости, шествие ветеранов, тот самый видеоряд, который всякое предположение делает реальностью. Меня узнавали на улице – белорусское телевидение показало фрагменты нашей беседы с президентом. Вопросов и разговоров было много. Они были необычны по форме. Поражала их открытость и простота. Все они в памяти, но хочется сказать о двух. Один ветеран подходил ко мне трижды. Седая голова, склеротический румянец на впалых щеках и глаза выцветшие до водянистой голубизны. Китель послевоенных лет, полковничьи погоны и тьма орденов. Отставной полковник. Говорит негромко, почти шепотом. «Мы слышали, – сказал он, – что в объединенном государстве (он имел в виду союз России с Белоруссией) – Александр Григорьевич будет вице-президентом». – «Возможно», – ответил я. Хотя сам очень смутно представлял структуру будущего союзного образования. – «Не забирайте его от нас, – тихо сказал ветеран. – Он – наша надежда и защитник». – «А вдруг его изберут президентом?» – попробовал отшутиться я. «И президентом не надо. Оставьте его в Белоруссии».
   Лукашенко любят в стране. И подавляющее большинство населения настроено на продолжение его президентства. А потом – еще встреча. В холле гостиницы ко мне подошел человек, лицо которого мне показалось знакомым.
   – Никак не ожидал тебя здесь встретить, – обратилось ко мне лицо подчеркнуто на «ты».
   Я пожал плечами:
   – Любая встреча – неожиданность, – ответил я неопределенно, полагая, что мой собеседник уточнит собственные координаты и я что-то вспомню из истории нашего знакомства.
   – Ну, как тебе Минск? – спросил мой собеседник.
   – Красивый, ухоженный город. Чистый и очень спокойный. Много красивых и улыбающихся женщин. Нервозности нет, истерии.
   – Это все показуха, – заметил, неожиданно раздражаясь, мой собеседник.
   – А в Витебске? – задал вопрос я.
   – И в Витебске – показуха.
   – А в Бресте?
   – И в Бресте – тоже.
   И дальше я услышал все то, о чем пишет наша агрессивно-либеральная пресса: о Лукашенко либо плохо, либо ничего. Мне даже расхотелось возражать. Мой собеседник, как я понял потом, прибыл на Славянский конгресс и был в недоумении, почему я, как он заметил, известный демократ, придерживаюсь иного мнения.
   – Я – сторонник реальных воззрений, а не придуманных. Я доверяю тому, что я вижу, а не тому, что мне хотят внушить.
   – Не станете же вы отрицать, что Лукашенко – диктатор?
   – Да, он авторитарен, что очевидно, – заметил я. – А кто сегодня не авторитарен на постсоветском пространстве? Кто? Путин? Назарбаев? Саакашвили? Ющенко и Тимошенко, преследующие оппозицию, уже посадившие, по приблизительным данным, 14 тысяч человек?
   – Они сажают преступников.
   – Вот как?! А может, они преследуют за убеждения или за собственный передел, который они хотят совершить? И какая гарантия, что те, кто преследует, меньшие преступники?
   Собеседник все более раздражался.
   – Да, я с вами отчасти согласен, какое-то улучшение в экономике Белоруссии произошло. Но это временное улучшение.
   – Ах, боже мой! – вздохнул я. – Нет ничего более постоянного, чем временное.
   Я так и не вспомнил, кем именно был мой собеседник. Мы разошлись, пожелав друг другу прозреть.
   Пересказывать наш разговор с президентом Белоруссии вряд ли стоит. Разумнее расшифровать эту беседу и предложить ее текст читателям. Эмоционально это будет беднее, так как вы не увидите мимики, выражения лиц собеседников. Не увидите многозначительных пауз и не услышите смеха, но смысл будет очевиден.
   Я уже говорил, что реакция на мою встречу с Александром Лукашенко была энергичной, разнохарактерной и агрессивной, как с той, так и с другой стороны. Народ, или массовый зритель, представляющий большинство, был в определенной степени в шоке, так как ранее был погружен в мир совершенно иной информации, трактующей образ Лукашенко, как диктатора, душителя свобод, отрицающего частную собственность, реанимирующего советскую систему управления страной. Страной, где есть цензура, преследующая журналистов, и творится повседневная расправа над оппозицией. К тому же, с бедной, беспомощной экономикой, слабой национальной валютой. То есть Беларусью, нахлебницей России, объединение с которой потянет нашу страну назад. В этом массовом интересе зрителя к моей беседе с президентом Белоруссии, показанной в эфире ТВЦ, угадывался обнаженный протест громадного числа сограждан, вдруг осознавших себя одураченными и оскорбленными этой наглой манипуляцией их сознанием. Узнать, что в Белоруссии к гражданам среднего достатка относят себя 82% чиновников, 76% пенсионеров и 84% студентов, было равносильно эффекту разорвавшейся бомбы. И только в белорусской деревне эти показатели были значительно ниже, но все равно – 49%. А в чем же заключалась агрессивность реакции с другой стороны? И тогда необходимо уточнить вопрос, а что и кто это – другая сторона, если первой оказалась «большинство сограждан»? Другая сторона – это власть и мир богатых и сверхбогатых, и в том числе, тех, кто желает прорваться на континент белорусской собственности и в буквальном смысле слова захватить ее. А диктатор Лукашенко – душитель всех мыслимых свобод – им этого не позволяет. И холопы так называемой современной элиты буквально набросились на меня: как он посмел развенчать миф о государстве-нахлебнике и едва ли не «тюрьме народов», который мы так настойчиво втемяшивали в головы нашим согражданам. Всего-то дел: рассказал, что увидел. И, нате вам: не так рассказал и не то увидел! Почему я сделал этот фильм? Потому, что очень хорошо понимаю, чего будет стоить для России потеря Белоруссии пусть даже с неудобным Лукашенко. В свое время на «круглом столе», посвященном российско-белорусским отношениям, я сказал: «Объединяются не тогда, когда нужно, а когда возможно. В момент президентства Шушкевича разговор, а уж тем более действия во благо союза с братским государством выглядел бы не только нелепо. Он был невозможен. Тогда в Белоруссии блуждали другие идеи польской закваски». Впрочем, все это сказано в моем фильме, так возмутившем российскую знать.
   И все-таки, почему столь агрессивной оказалась реакция на мою беседу с Лукашенко, прежде всего, среди крикливых либеральных кругов и в прессе, которую контролируют олигархи и чиновники, близкие к развитию экономики, активно участвующие в переделе собственности и рассчитывающие при помощи СМИ защитить свои экономические (читай, корыстные) интересы?
   Во-первых, интервью прорывало блокаду дискредитации А.Г.Лукашенко и Беларуси как эффективного государства.
   Во-вторых, нищая страна-нахлебник оказывалась совсем другой страной.
   В-третьих, коррумпированная российская власть пришла в бешенство, увидев на экране не ворующего лидера. И мысль – «Что подумает народ?» – по-настоящему испугала власть. Значит, «Возможно!» – скажет обыватель. Значит, власть может быть бескорыстной! А нам говорят, что бескорыстные власти – это фантазия, обывательские сны.
   А еще то самое бедное и сверхбедное большинство подумало: «А почему нет? Почему Лукашенко не может стать президентом нашего общего союзного государства? Я бы за него проголосовал». Этого не говорилось вслух, но не говорить – не значит не думать.
   Не случайно буквально спустя неделю после интервью, словно очнувшись, статуправление опубликовало показатели социально-экономического развития России, из которых следовало, что средний заработок в России равен 300 $. Характерно, что в этом документе упоминалась и Беларусь. Средний заработок в Беларуси был обозначен, как 227 $. Не двести девять, о чем говорил я, а 227 $. Господи! Как бы я мечтал побывать в российском городе, где средний заработок свыше 300 $. Наверняка какой-нибудь Ханты-Мансийск, где сосредоточены нефтяные запасы страны.
   Рискну ответить господину Леонтьеву: мир противоречив. Политический мир – тем более. И в условиях этой противоречивости мы вынуждены действовать по нестандартной схеме. Объединяются не тогда, когда нужно, что было бы логично, а когда возможно. С Шушкевичем, стоящим во главе Белоруссии до Лукашенко, было невозможно. Шушкевич и не отрицал своей пропольской ориентации. А вот с Лукашенко, человеком, настроенным пророссийски, объединяться можно. Да, он амбициозен, ибо всего достиг вопреки. Он знает, что его ненавидят российские коррупционеры и, будучи человеком азартным, подливает масла в огонь, допуская разные высказывания в их адрес. И еще одно, что действительно мешает: Лукашенко внутренне, бесспорно, антисемит. Этому есть объяснение. Исторически юг Беларуси, как и юг Украины, входил в черту оседлости, которая останавливала дальнейшее проникновение евреев в Центральную Россию. Их удельный вес в этих районах был очень заметным. А нынешний олигархический банковский клан в России – это едва ли не сплошь люди еврейской национальности.
   У криминала, оказавшегося в коридорах власти, национальный рисунок несколько иной. Его не устраивала другая крайность Лукашенко. Он не допускал проникновения бизнеса в политику, четко разделяя эти понятия. У нас эта преграда сметена. И миллионеры-министры, миллионеры-губернаторы, миллионеры-депутаты – явление распространенное. Более того, 70% депутатов Думы и 80% сенаторов имеют свой бизнес. Столь невероятной картины не существует ни в одной стране мира. И это в стране, в которой капитализм едва вышел из зачатия и тотчас обнаружил алчный оскал. Вот причина невероятного отрыва власти от народа. Именно поэтому любые социально-ориентированные действия президента, касаются ли они медицины, жилья, образования, сельского хозяйства, борьбы с бедностью, будут торпедированы на корню все той же исполнительной властью. Ее главной заботой был и остается перманентный передел собственности. И всякая смена элиты (уход правительства в отставку, смена президентской команды) начинается именно с этого. Увы, окружение Путина не составляет исключение из этого правила.
   Вот почему Путин не отправляет правительство в отставку. «Надо уметь договариваться и формировать дух команды». Разве он не видит раздрай в правительстве? Разве он не видит алчности кремлевской команды? Видит. И еще раз видит.
   Но он уже понял: импульс обогащения является преобладающим. И, если чиновник и возмущается воровством в среде политической элиты, то делает это не потому, что возмущен алчностью. Ничего подобного. Он возмущен, что другие его опередили и конкурент украл первым, лишив его, чиновника, этого заманчивого куска собственности. Налицо полная деградация морали в коридорах власти, откуда она плавно перетекает во все слои общества.

Очень дорогая бутафория

   А теперь, из 2005 года вернемся на четыре года назад. 13 декабря 2001 года. Председателем Всероссийской торгово-промышленной палаты избран Евгений Максимович Примаков. Неожиданный политический ход? Путин не хочет терять Примакова? Удержание Примакова или вывод его за пределы значимой политической игры? И тогда сдерживающий эффект здорового консерватизма, воплощением которого был Евгений Примаков, убывает.
   14 декабря. Год тот же – 2001-й. Съезд СПС («Союза правых сил»). За столом Президиума все, кроме Сергея Кириенко. Тот неукоснительно соблюдает свою договоренность с президентом Путиным: «Симпатии симпатиями, а непосредственного участия быть не должно. Исполнительная власть обязана дистанцироваться от политических партий». Не правда ли, хорошие слова? Только вот не пойму, почему спустя три года «Единая Россия» на 85% состоит из чиновников? Или я живу в другой стране? Съезд внешне прошел сверхспокойно, в традициях, не свойственных демократам. Споров не вызвали ни изменения в уставе на выборы руководства. Выход из состава партии депутатов Виктора Похмелкина и Юлия Рыбакова остался почти незамеченным. Борис Немцов аттестовал депутатам Похмелкина фигурой малоэффективной, проявлявшей неуважение к политсовету партии, на одиннадцать заседаний которого тот не являлся. О Юлии Рыбакове вообще разговора не было, хотя он, отмотавший в лагерях при советской власти три срока по политическим статьям, «завязан» на идею правозащитного движения, представляет Санкт-Петербург. Спустя ровно неделю состоялся съезд главных конкурентов СПС на демократическом поле – движения «Яблоко», преобразованного, как и СПС, в партию.
   Первые трещины в быстро построенном здании СПС произошли в депутатском фундаменте. Из фракции СПС в Госдуме вышли Сергей Юшенков и правозащитник Сергей Ковалев. То есть, в рядах СПС возник правозащитный бунт. Это было естественным следствием всего случившегося. И объяснение случившемуся должно быть естественным и простым. На съезде СПС устами Бориса Немцова, Егора Гайдара и Анатолия Чубайса заявлено, что все последние годы правительство России проводит в жизнь экономическую программу правых сил. Интересно, что со слов еще одного сопредседателя партии правых Ирины Хакамады, оказывается, что и внешняя политика Путина – это политика СПС. Мы, мол, прогнозировали решительный поворот Путина в сторону Запада и США. А дальше, как всегда, политологическое резюме Глеба Павловского: «Путин сделал свой выбор».
   Существует некая политическая абсурдность сегодняшнего дня. После объединения движений «Единство» с «Отечество» ситуация на партийном подиуме качественно изменилась. Объединенная партия заявила свои права на бренд партии здравого большинства, которая должна стать главной опорой нынешнего президента, что неминуемо ее выведет на роль партии власти. А рядом или напротив – СПС, который никак не снесет яйцо здравой оппозиционности к существующей власти. Этому мешает лидер партии Анатолий Чубайс. А, по сути, все эти партийные телодвижения – плохо скрытое неудержимое желание первыми облобызать руку Всемогущего. А надо бы от власти дистанцироваться. Без этого у демократической партии нет будущего. Это понимает и Немцов, и Хакамада, и Алексей Кара-Мурза, да и сам Чубайс. Но Чубайса не интересует партия как таковая, а интересует факт обладания властью. Одна деталь: демократов трудно обвинить в излишней дисциплинированности. Однако свою речь на съезде Чубайс произносил при полной тишине в зале. Делегаты с подчеркнутым почтением внимали человеку, который содержит партию. Речь Чубайса была достаточно индивидуальной. Говорил лидер, и присутствующие это понимали. И нравилось это Немцову, формальному лидеру СПС, или нет, значения не имело. Отсутствующий Сергей Кириенко, по идее, и есть лидер партии. Почему? Потому что ни Немцов, ни Чубайс, ни Хакамада не были премьерами России, а Кириенко был. Испивший однажды чашу высшей власти, отравлен этим питьем на всю жизнь, сколь бы коротким или длинным этот глоток власти ни был.
   О чем говорил Чубайс?
   Мимоходом – о прошлом: «Мы были властью. Было совершено много ошибок. И это наши ошибки …» Далее мысль еще очевидней: надо усиливать свое присутствие во власти. Раз страна, в целом, идет по нами начертанному пути, то не следует себя противопоставлять Армии, ФСБ и другим силовым ведомствам. Просто надо усиливать наше присутствие в этих ведомствах. Если мы не готовы взять власть, а по сути, это так, мы должны научиться в нее встраиваться. И с Немцовым, противопоставившим в стане «правых» питерской группе «чекистов», Чубайс не согласился. Он сказал, что хорошо знает Бориса Грызлова и Алексея Миллера. Они – очень порядочные люди. Из этого следует, что пока Чубайс во власти, а глава РАО ЕЭС – это власть, ни о какой откровенной оппозиционности СПС Кремлю речи быть не может. Такой расклад – не для правозащитников Сергея Ковалева, Сергея Юшенкова или Юлия Рыбакова. Для них «чекистский монолит», на котором, как на фундаменте, стоит Путин – чужд по существу. СПС обеспокоено утратой своего влияния в кругу правозащитников. Они всегда были либеральным прикрытием олигархических побуждений младореформаторов и с трудом скрываемой их алчности, потому как в своем большинстве демократы являли собрание бессребреников, людей, скудно зарабатывающих, умеренно живущих, у которых весь капитал в их опыте борьбы с тоталитарной властью.
   Закон о новой системе партийного строительства в России завершил кремлевскую «операцию» под кодовым названием «пропрезидентский парламент». Почему? Потому что все без исключения партии находятся в поисках зоны сотрудничества с Президентом.
   Это – не демократическая версия, когда президент ищет сотрудничества с политическими партиями, а версия авторитарной демократии, когда лидеры партии встали в очередь за право поцеловать руку президенту.
   В успехе этой операции – несомненные старания и огромный труд политтехнолога Глеба Павловского. Пользуясь лексикой разведки, Глеб Павловский оказался в нужный момент, в нужном месте и предложил свои услуги находящемуся в начале своих постижений президенту.
   Внешне человек скорее настораживающий, нежели располагающий, он мог быть отвергнут. Не вошел в ближний круг Путина, но в состав его окружения был зачислен. В 1999 году рынок предложений был невелик, а это был 1999 год. А Борис Березовский излишне суетился. Да и его реноме было неидеально.
   Однажды Юрий Лужков, отношение которого к Березовскому общеизвестно, спросил Владимира Путина, как тот может мириться с действиями такого человека? Путин ответил, что он, как правило, уважает и ценит сильных людей, а Березовский – сильный человек. Лужков был шокирован. А ответ, если давать ему оценку, был лишен прозрачности.
   Однако жизнь взяла свое, и сильный человек Березовский Б.А., как уже случалось не раз, пережал, передавил, «переактивничал» в доказательствах своей «сверхнеобходимости» для новой президентской власти. Он, по сути своей, всегда был корыстолюбив, и это корыстолюбие «достало» президента. Тот начал ненавязчиво дистанцироваться от олигарха. Березовский, убежденный, что именно он сотворил Путина и обеспечил его победу на выборах, посчитал себя оскорбленным, обманутым. И перешел в оппозицию.
   В определенном смысле Глеб Павловский сыграл роль очевидной альтернативы Березовскому, естественно, не как олигарх, а как пиарщик. Павловский взял на себя роль глашатая, который бежит далеко впереди кареты Его Величества и неустанно призывает: «Расступитесь! Приклоните колени, едет Король!»
   Поначалу, занимаясь исключительно пиаром, Павловский постепенно стал вживаться в образ главного идеолога новой президентской власти. И в этом чрезвычайно преуспел. Главный политтехнолог. И выступления его стали обретать черты этой избранности. То и дело из его уст неслось: «Путину этого не нужно», «У президента есть возможности», «Москва – враг Путина», «Президент так не считает».
   Павловский стал говорить о Путине так, как если бы говорил по его поручению. И когда ему задавали вопрос, верно ли, что он, Павловский, и есть главный идеолог Кремля, он, сохраняя саркастическую невозмутимость черного фрака-кителя, в который был облачен, кривя рот в усмешке и поглядывая на всех поверх приспущенных очков-линз, всякий раз отвечал: «Я этого не утверждал. Но если вы так понимаете, я не волен изменить вашего мнения». Вот, он полит-Бендер.
   Одна из идей Павловского того времени – созыв гражданского форума. Форум позиционировался организаторами как налаживание диалога между обществом и властью. Форум работал два дня. Это был некий зонд, прощупывание не общества или общественного мнения, а власти: клюнет ли она на такую затею: форум, как экран общества? Власть не вдавалась в детали, народу было много, все-таки пять тысяч делегатов, и потому наживку проглотила. Наверное, в самом деле, посчитала власть, это концентрат общественного мнения, а иначе откуда они все, эти делегаты форума, взялись?
   Почему понадобился этот надстроечный общественный массив, потому что сложившиеся ранее общественные построения, такие, как Союз журналистов, Союз театральных деятелей, Союз кинематографистов, те же профсоюзы, церковь неоднозначно отнеслись к инициаторам создания для Путина «своей» общественности, абсолютно лояльной к нему. Поэтому общественность, критикующую власть, на форум и не пригласили.
   Первая попытка такой подмены состоялась несколько ранее, когда по инициативе того же А.Волошина, М.Лесина и негласно В.Суркова был создан Медиа-Союз, как альтернатива несговорчивому Союзу журналистов РФ Тогда же была затеяна тяжба отобрать у Союза журналистов их Дом журналистов, а у Союза театральных деятелей – Дом актера. Как говорится, новая власть несговорчивую общественность била наотмашь.
   Не хочется упоминать фамилии одного из высоких чинов президентской администрации не потому, что возникают какие-либо опасения. Отнюдь, просто я этот монолог слышал в пересказе моего коллеги, который якобы был свидетелем этого разговора.
   Речь зашла о Союзах писателей, которых стало неизмеримо больше, чем самой литературы. Так вот этот аппаратный вершитель человеческих судеб, пребывая в ранге достаточно высоком в коридорах кремлевской администрации, странно улыбнувшись, спросил собеседника: «А зачем нам вообще нужны писатели?»
   В самом деле, чиновник прав: писатели, если они есть, и если они писатели, груз обременительный. Сегодня, как никогда, материализация идеи неприятия несогласных превратилась в политику высокой власти. Зачем с кем-то договариваться? Мы на замену им, капризным, бунтующим, поставим других. Не важно, что эти, сменные, не будут жить высокими идеями. Они прагматичны, значит, всегда найдут общий язык с прагматичной властью. У президента своих дел по горло. Есть мы – его заслон. И нам лучше знать, что хватает нашему президенту, а чего нет.
   Формирование сговорчивой общественности есть совершенная партитура прошлого. В то время «раннего Путина» Глеб Павловский формируя президентский легион, не скрывал этого. Где-то в глубине души Павловскому грезится, как он выводит Путина на балкон некоего величественного здания. А внизу раскачивается и гудит человеческое море, и он, Глеб Павловский, простирая руку в направлении человеческой массы, говорит: «Вот они, ваши легионеры, их тьма! Они готовы идти за вами куда угодно. Они – ваша сила и ваша опора. И никакие партии или политические союзы ничего с этим человеческим морем уже поделать не смогут».
   Иначе говоря, общество формируется под президента, а не президент под общество. И все это без тени сомнения в своей правоте. Вопрос для ленивого: знает ли об этом президент? Эти забавы политтехнологов нельзя назвать невинными.
   Зачем все это президенту? У него устойчивый авторитет в народе, зачем ему надувные плоты? Если внимательно всмотреться в Гражданский форум и взглянуть на ситуацию под другим углом, то форум – не трибуна для диалога власти и общества, а нечто более интригующее. Некая альтернатива, противовес партиям, некий плацдарм для третьей силы, которая может быть задействована в случае возникновения конфликта между президентом, исполнительной властью и партиями. Именно партиями, находящимися в постоянной борьбе за усиление своего влияния на высшее государственное лицо. Кремлевская администрация сортирует «к Путину приходящих»: разовые контакты – да, влияние – нет.
   В свое время в 1992-93 году я был причастен к идее создания Общественной палаты, как некоего противовеса зарвавшемуся парламенту. Все это случилось, когда накал политических страстей достиг апогея. Парламент, съезд становились все агрессивнее. Надо было что-то предпринимать. И тогда родилась идея создания Общественной палаты. Эту идею предложил Сергей Филатов. Поначалу она была задумана как разовое действо, некое собрание, выражающее интересы общества, так как съезд и Верховный Совет погрузились в пучину политических противоборств и истерии. И народ, тот самый народ, который избрал этот съезд, отошел на второй план. Нужна была общественная трибуна, диалог общества с властью, выработка совещательных рекомендаций для президента, способных обуздать зарвавшийся съезд и Верховный Совет. Надо было перехватить политическую инициативу. И нам это удалось. Я предложил сделать палату постоянно действующей, а не разовой. Опять же в параллель постоянно действующему Верховному Совету.
   В тот период Сергей Филатов был главой президентской администрации. Он и стал организующей силой этого процесса. Именно Общественная палата инициировала референдум и факт создания новой Конституции. Возглавил Общественную палату Анатолий Собчак. В эту группу вошли: Сергей Шахрай, Сергей Филатов, юрист-академик Сергей Алексеев и еще ряд правоведов и юристов, они и стали разрабатывать текст новой Конституции РФ.
   5 тысяч делегатов Гражданского форума в декабре 2001 года были отчетом Глеба Павловского и Владислава Суркова о проделанной работе. Дескать, вот собрали, привезли, будем кормить. Сказали: будет форум и форум есть. И теперь можно не оглядываться на всякую там оппозиционную общественность. О ней можно забыть. У нас теперь есть своя общественность преданных и идущих вместе.
   Но и это не весь замысел. С самого начала политические технологии Глеба Павловского имели четкий смысловой рисунок – понять врага, а еще точнее, сотворить его образ. Если врага как очевидной опасности не существует, его придумывают.
   Как только образ врага готов, создается концепция его предполагаемых действий, которая требует упреждающих ударов, и формирования лагеря сторонников. Всякий агент политического сыска, провокатор, по определению, Глеб Павловский – талантливый разносчик вируса подозрительности.
   Стать для власть имущих нужным, более того, необходимым, достойная цель для Павловского, но недостаточная. Быть властью, зримой или не зримой, важно. Обязательно быть. Вот цель! В желании обрести власть, но в иных координатах, Павловский повторяет путь своего антипода Бориса Березовского. Тогда я позволил себе высказаться по этому поводу: «Ленивую власть легко купить».
   Появляется человек, который говорит власти: «Не надо ни о чем беспокоиться, ни во что вникать – мы все сделаем. Вы только разрешите нам этим заняться». И власть разрешает это. Это же приятно, когда кто-то берется решить твои проблемы. Павловский пошел дальше.
   Неопытную власть легко напугать, надо только придумать образ врага и заставить в него поверить. И потом, враг – это товар, который можно выгодно продать. Если вы боретесь против врага серьезного, и вы убедили в этом заказчика, ваши услуги стоят кратно дороже.
   Вглядываюсь в эту живописную картину – битва титанов, и кажется мне, этот стиль, манеру рисунка я уже видел. Точно это манера Бориса Абрамовича Березовского. Похожесть, как говорится, налицо. Хотя теоретически Глеб Павловский является его жестким оппонентом, он обслуживает другой лагерь, который еще недавно был лагерем Бориса Березовского. Березовский действовал как делец. Он скупал и заказывал черный пиар.
   Павловский напротив. Он режиссер пиара. Он его придумывает. Он создает концепцию пиара. Это он отвечает на вопросы заказчика: Что? Где? Когда?

Изнуренный романтик. Прощание

   17 октября 2005 года ушел из жизни Александр Николаевич Яковлев. 20 октября состоялись похороны. Прощание назначили в здании Академии наук. Гроб поставили в помещении, стесненном архитектурными конструкциями, небольшом фойе, круглой формы с лестницами с двух сторон, по которым полагалось подниматься либо в зал заседаний, либо в какое-то иное значимое присутствие. Лестницы были похожи на трапы корабля, спущенного на подиум пристани. Почти в центре зала стоял гроб, напоминавший большую морскую раковину. Фойе оказалось достаточно тесным. Подумалось: это не случайно. Если придет много народа, то те, кто не попадет в зал, постоят на холодном воздухе и разойдутся, привычно ругая организаторов похорон. Если же народу будет мало, то в таком стесненном пространстве его все равно будет много.
   Почетный караул, кремлевский полк, все заслуженно. Александр Николаевич – фронтовик, прошел войну, познав всю ее «окопную правду», потерял на передовой здоровье и ногу, три года после Победы мыкался по госпиталям.
   Кто придет проститься – понятно. В основном, демократы. А нынешняя власть ни демократов-шестидесятников, ни демократов времен перестройки и тех, что были позже, не особенно жалует. Еще придет интеллигенция, возраста уходящего, которая тоже власти достаточно поднадоела. За что? За то, что брюзжит и умствует по причине избыточной образованности, которую она, власть, отныне введет в нужные параметры, чтоб впредь не высовывалась. А раз соберется такой народ, непременно будут говорить о политике. О демократических свободах, которых, конечно же, нет. О гражданском обществе, которого тоже, увы, нет. Замерло не только развитие, но и рождение такового. Скорее всего, станут призывать демократов к объединению над гробом Апостола демократии, которым они считали А.Н. Яковлева. Ну, и сожалеть, что люди, которых они сделали властью, оказались людьми неблагодарным, да еще извращенцами чистых и почти святых помыслов. Непременно будут говорить, что Александр Яковлев указал им путь, но очень жаль, что он их по этому пути не провел, а преодолевая его, сами запутались и вышли черт знает куда.
   Пришли многие. Только коммунисты не сочли возможным попрощаться со своим заклятым врагом, сподвижником М.С. Горбачева. Даже во имя уважения к фронтовым заслугам Александра Яковлевича не пришли, что и понятно: все лидеры КПРФ прошли только одну школу – «переползания» из одного в другой чиновничий кабинет.
   Сдержанные правые, иначе говоря, правые не настолько, чтоб отказаться если не от власти, то хотя бы от ее запаха, будут произносить клятву верности демократии – окно в этот мир свободы открыл Александр Яковлев. При этом некто испортил, извратил идеи великих реформ, но этот некто был где-то там, ранее. Где именно, не очень важно. Важно другое: он был. Естественно, нынешнюю власть будет упоминать корректно, либо вообще не упоминать. Но есть другие правые, недовольные умеренными правыми, у которых ни власти, ни ее запаха, а лишь воспоминания, когда «мы были молодыми и чушь прекрасную несли». И эта чушь была государственной политикой. Так вот, они над гробом Александра Яковлева не оставили бы от нынешней власти камня на камне.
   Так все и случилось.
   Правда, непонятно, каким образом оказался здесь Алексей Митрофанов, посчитавший себя учеником Александра Яковлева. Между прочим, он произнес точные и осмысленные слова: «Мы ничего не завоевали. Эту свободу дали нам вы. Мы старались ею воспользоваться в меру своих сил и умения. Простите нас, если это у нас получилось не так, как нужно».
   Власть в своем значимом официальном масштабе похороны Александра Яковлева проигнорировала. Представлена она была в формате руководителей двух федеральных агентств М.Швыдкого и М. Сеславинского. Все остальные – эхо прошлой власти: Евгений Примаков, Сергей Степашин.
   Но не только власть дистанцировалась от этой демократической печали. Точно так же поступили олигархи и коммунисты.
   Есть нечто символичное, что две фигуры, два человека, олицетворяющих российский либерализм, два Яковлевых – Егор и Александр – ушли из жизни почти одновременно. В таких случаях принято говорить: кончилась эпоха. История раз и навсегда перевернула страницу и закрыла дверь за первооткрывателями, шестидесятниками, свидетелями хрущевской оттепели, участниками либерального сопротивления брежневской поры, опорой горбачевской перестройки и рупором сожалений девяностых, что родившаяся в результате всего этого демократия оказалась бесполезной, болтливой и корыстной – что, в конечном итоге, всякие импульсы либерализма в России сделало сомнительными. И все-таки импульсы сопротивления, вызревающие не у доменных печей, не в угольных шахтах, а в эпицентре власти, в бастионе социализма – идеологическом отделе ЦК КПСС, это больше, чем поступок. Это – подвиг. Ярославский парень, прошедший войну, доктор наук, затем академик, идеолог ЦК КПСС брежневской поры. За это и поплатился.
   Конечно, главным идеологом, согласно коммунистической табели о рангах, считался М.А. Суслов, но все доклады Л.Н.Брежневу писала группа во главе с Александром Яковлевым, бывшим в ту пору первым заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС. Эту группу сам Леонид Ильич не без иронии называл «писателями». Но читал с трибун тексты, произведенные группой, практически без правок.
   Александр Яковлев был почитаем руководством партии, ценим, но не любим. Почему? По одной причине: он был слишком умен и образован кратно более, чем его непосредственное руководство. А руководство этого не любит. Достаточно вспомнить историю изгнания Яковлева из ЦК, когда он внезапно был направлен послом в Канаду. Номенклатурный «ликбез»: дипломаты апофеозом своей карьеры видели посольскую должность, следующим был ранг заместителя министра иностранных дел или даже министра. Для работников высшего состава ЦК, первых секретарей обкомов назначение на должность посла считалось почетной ссылкой.
   В ту пору (начало семидесятых) обострился вечный идеологический конфликт между «почвенниками» и «западниками», а если говорить глубже, дал о себе знать вирус антисемитизма, который в России присутствует постоянно. На гребне этой агрессии находился журнал «Молодая гвардия», имеющий мощную поддержку другого журнала «Наш современник». И вот, в «Литературной газете» появился разворот (2 полосы), где автор Александр Яковлев дал беспощадную отповедь национализму – разновидности русского шовинизма.
   Выступление Яковлева имело невероятный резонанс в стране, но, в особенности, на Западе. В ту пору существовала такая практика «радиоперехватов». Соответствующие службы КГБ и ЦК КПСС слушали чужеземные «вражеские голоса». И на этой основе готовили отчеты о выступлениях и оценках западных СМИ по той или иной внутренней советской проблеме.
   Так вот, в текстах нескольких западных агентств статья Александра Яковлева в «Литературной газете» была аттестована как выступление главного идеолога партии. Слова «главный идеолог» в распечатанных материалах были подчеркнуты и в таком виде они легли на стол Михаила Андреевича Суслова. Где-то в неофициальном разговоре Суслов высказал свое возмущение на этот счет. В том смысле, что настоящий коммунист должен быть скромен, а точнее – знать свое место.
   И тут случилось некое совпадение: в то самое время, как мне рассказывали очевидцы, готовился очередной доклад генсека Брежнева очередному «судьбоносному» съезду партии, и на даче группа Александра Яковлева денно и нощно корпела над «бессмертным» опусом вождя. Люди устали, и Александр Николаевич подошел к окну, потянулся. Только что закончили править очередной раздел о международной политике и стали предаваться мечтаниям, сколь хорошая жизнь у послов. Вручил верительные грамоты и живи себе несуетно: открывай выставки, посещай концерты, разъезжай по стране, пиши книги, раз в неделю отправляй информацию в Москву.
   Буквально через день заседало Политбюро. Оставалась незанятой должность посла в Канаде. Подходящего человека у МИД не было. И вдруг Петр Николаевич Демичев (так свидетельствует молва) сказал: «А, вот, Александр Николаевич Яковлев с удовольствием бы занял должность посла. Дня два тому назад он сам об этом говорил». Заседание Политбюро вел Суслов и без каких-либо возражений со стороны секретаря ЦК Александр Яковлев отбыл в Канаду.
   Курьезность ситуации заключалась в том, что спустя два или три года Брежнев летел в Америку, и было решено сделать остановку в Канаде. Как положено по этикету помимо канадских властей лицо такого ранга встречает дипломатический корпус. Увидев Яковлева в аэропорту, Брежнев оторопел и задал неожиданный вопрос: «А ты что здесь делаешь?» Яковлев сообщил, что он уже вот как два года работает послом в Канаде.
   Брежнев помолчал, а затем раздумчиво добавил: «Все-таки они своего добились». Кто такие «они»? Выяснять это Яковлев не стал. После этого общения с генсеком Яковлев проработал в Канаде девять лет.
   В Москву его вернул Михаил Горбачев.
   Они ушли из жизни почти одновременно – два Яковлевых: Александр и Егор. Они были друзьями, а точнее, ими стали. Их сблизили Михаил Горбачев. И возраст. И, если Егор Яковлев, который был снобом и мог бросить загадочную фразу: «Только что был у Миши» или «Я поехал к Юре». И окружающие терялись в догадках: кто такой Миша? И у какого Юры Егор Владимирович задерживается? А потом появлялся сам Егор и объяснял: был у Михаила Сергеевича Горбачева, а задержался у Юрия Михайловича Лужкова.
   Относительно Александра Николаевича Яковлева Егор подобного панибратского упрощения не допускал. Александр Николаевич всегда оставался Александром Николаевичем. Могло быть и уточнение: «надо посоветоваться с Дедом, хотя разница в возрасте у Яковлевых не столь велика. 7 лет. Впрочем, поэт Александр Межиров так объяснял пропасть, казалось бы, совсем небольшой разницы в возрасте между фронтовиками и теми, кому не выдалось воевать: «…Потому что, действительно, старше, чем ты. На Отечественную войну».
   Какая очевидная фраза: идеолог перестройки. Почему именно коммунисты определили А.Н. Яковлева как врага № 1? Видимо, потому, что тоталитарное мышление, авторитарные, а то и деспотические подходы к управлению страной, являются основополагающим модулем коммунистической идеологии. Говорят о равенстве и братстве, а все получается как в романе Джорджа Оруэлла «Скотный двор»: «Все животные равны. Но есть животные равнее других». А.Н. Яковлев шел к идеологии перестройки, а затем и отторжения коммунистических догм не только через активную борьбу со сталинизмом и сталинщиной, но активное неприятие методологии Н.С.Хрущева, первым в высших эшелонах власти развенчал И.В. Джугашвили (Сталина). А потом, перечитывая работы В.И. Ульянова (Ленина) и знакомясь с неизвестными ранее документами архивов царской России, Германии, Швейцарии, трудно пришел и к неприятию ленинских идей, политической методологии большевиков и всей идеологии коммунизма.
   Из личного. В 70 – 80-х годах прошлого века в журнале «Сельская молодежь», которым я руководил, мы обильно печатали произведения авторов, которые не вписывались в клише литературно-эстетических представлений ЦК КПСС. И, естественно ЦК ВЛКСМ, которому официально принадлежало издание. На страницах «СМ» советские читатели, не избалованные хорошей прозой и поэзией, читали новые произведения Варлаама Шаламова, Бориса Можаева, Василия Белова, Виктора Астафьева, Фазиля Искандера, Булата Окуджавы, Беллы Ахмадулиной, беседы с вечно опальным режиссером театра на Таганке Юрием Любимовым и мэтром советского сценического искусства Георгием Товстоноговым. И вот, когда наши отношения с тогдашним первым секретарем ЦК ВЛКСМ Евгением Тяжельниковым достигли отрицательной кульминации, ему позвонил Александр Яковлев. Я об этом узнал значительно позднее. Он был тогда первым заместителем руководителя отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС. Как мне рассказали, Яковлев своим слегка окающим ярославским говорком без обиняков сказал главному комсомольцу страны: «Евгений Михайлович, мы тут обратили внимание, что у вас слишком много замечаний к Олегу Попцову. Так вы себя не мучайте. Мы намерены пригласить его на работу в ЦК КПСС».
   Тяжельников был человеком особой номенклатурной закалки, и с людьми, которые входили в кабинеты Леонида Брежнева и Михаила Суслова, держался, как и подобает руководителю «боевого резерва КПСС», подобострастно. И на «голубом глазу» ответил, как отрапортовал: «Что вы, Александр Николаевич? Как вы могли подумать? Если мы критикуем, значит, журнал для нас очень дорог. И Олега Попцова мы считаем одним и лучших редакторов». И будущий «могильщик» КПСС удовлетворенно сказал в трубку гербовой «вертушки»: «Ну, если так, то слава богу! Но мы всегда готовы, если потребуется, помочь вам разрешить конфликт». А я-то в то далекое время долго не мог понять, по какой причине у меня вдруг стали выравниваться отношения с Тяжельниковым. Александр Яковлев не был демократом в том общепринятом понимании начала 90-х годов. Он был либералом. Он был противником революционных потрясений. И массовое уничтожение государственной собственности, как некогда частной, он не приветствовал. Нет, перестройка отличалась от событий начала девяностых. Перестройку можно считать форсированной эволюцией. Она началась не при Михаиле Горбачеве, а раньше. Но опосредованно. Структурные изменения в промышленном производстве и схемах финансирования, сделанные на основе отступления от социалистических догм, инициировал еще в 1965 году тогдашний председатель Совета Министров СССР А.Н.Косыгин. Эти реформистские действия стали эскизом экономической эволюции. Но началась она еще во времена Н.С. Хрущева, смещенного в октябре 1964 года. При нем обнаружились первые попытки разбить партийно-хозяйственную монополию, Были организованы совнархозы. С 1962 года краевые и областные комитеты КПСС были разделены на промышленные и сельские. Предполагалось, что таким образом будет формироваться дискуссионность внутри партии по вопросам развития экономики, а, точнее, усилится специализация руководства на двух направлениях: промышленность и сельское хозяйство. Н.С.Хрущев понимал: если управление аграрным сектором экономики не сделать предметным, то в преимущественно крестьянской стране сельское хозяйство останется черной дырой. Просматривалась здесь еще одна идея: создание в СССР двухпартийной системы в рамках «одной отдельно взятой партии». Естественно, не партий-антиподов, не оппозиционных партий, а, на первых порах, хотя бы второй, представляющей интересы громадного сословия граждан.
   Имеет ли все сказанное какое-то отношение к Яковлеву Александру Николаевичу? Разумеется, да. ХХ съезд КПСС, положивший конец культу личности Сталина, провел Н.С. Хрущев. Именно он вскрыл этот страшную зловонную рану советской истории. В определенном смысле Яковлев – продолжение Хрущева. Но Яковлев пошел дальше бывшего соратника кровавого большевистского вождя. С «подачи» Александра Николаевича в СССР признали пагубность пакта Молотова – Риббентропа. Одно из ключевых деяний идеолога перестройки до сих пор рождает споры ведущих историков мира о причинах начала и развитии Второй мировой войны. В этом же ряду извинение, которое принес М.С. Горбачев странам Прибалтики за несправедливость тоталитарного сталинского режима.
   Чуть позже, уже при Ельцине, А.Н. Яковлев возглавил комиссию по реабилитации жертв сталинских репрессий. И не случайно демократы девяностых, младореформаторы, вошедшие в политику без бремени какой-либо идеологии, кроме стремления демонтировать советский строй, приняли воззрения Яковлева, как свои собственные.
   Но, честно говоря, власть новой свободной России, ни при Борисе Ельцине, ни при его преемнике Владимире Путине Александра Яковлева не востребовала. И не приняла.
   Был Александр Николаевич Яковлев и соавтором идеи горбачевского президентства. В совмещении постов виделся мягкий вариант перехода к институту президентского правления в стране. Тем более, президент избирался на Съезде народных депутатов, а не всенародно. На всенародное избрание не решился сам Горбачев. И это было разумно. Перестройка зашла в тупик, популярность нового генсека снизилась до непозволительно низкого уровня, следовательно, всенародные президентские выборы для Горбачева, скорее всего, стали бы политической смертью. И тогда А.Н. Яковлев предложил «съездовский вариант». Легитимность была менее значимой, но гарантия быть избранным, сохранялась. Я хорошо помню все эти «игры», которые нельзя было утаить от участников и гостей легендарного теперь первого съезда народных депутатов СССР. «Париж стоил мессы».
   После обретения должности президента СССР, М.С.Горбачев и его «ближний круг» инициировали ротацию партийных кадров. Старый состав Политбюро с Яковлевым, Лигачевым и другими известными и малоизвестными персонажами на последнем в истории КПСС, ХХYII, съезде был переизбран. В высшем руководстве партии появляются относительно более молодые, но менее значимые фигуры. А когда Михаил Сергеевич отбывал в Форос на теперь уже исторический отдых, Комиссия партийного контроля исключает А.Н. Яковлева из рядов Коммунистической партии СССР. Но самым поразительным является не факт исключения из партии идеолога перестройки, а гробовое молчание Генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР М.С. Горбачева.
   Хотя очевидно: разрыв между Михаилом Горбачевым и Александром Яковлевым произошел раньше. Яковлев устал от колебаний и нерешительности Горбачева, от экономических и политических провалов курса перестройки, да и разочаровался в самой идеи «улучшения социализма», в его реальных возможностях, так же, как и способностях партийно-советских модулях управления. Гонимый А.Н.Яковлев был тут же приближен к Б.Н.Ельцину. Не исключено, что на этот шаг «царь Борис» решился после публичного заявления Яковлева: «Оставаться частью того, во что стремительно превращалась КПСС, я не собирался. Они знали о моих настроениях. И решили сыграть на опережение». А.Н.Яковлев не переходил из одного стана в другой. Он не предавал никого. В том числе, и М.С.Горбачева. Просто Горбачев пошел в другую сторону.
   Б.Н.Ельцин пригласил Яковлева не как единомышленника, хотя и очень ценил его доброе отношение к себе. И, разумеется, особенно то, как резко отрицательно Александр Николаевич высказался по поводу расправы над Ельциным, учиненной Горбачевым и Лигачевым. Но позвать Яковлева в свою команду Ельцин не решился, да и на какую роль? А зачислить его в круг своих единомышленников приказал, предложив Геннадию Бурбулису и Егору Гайдару выстроить отношения движения «Демократическая Россия» с А.Н. Яковлевым: сначала он недолго возглавлял ОРТ, а затем стал председателем Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий.
   И весь его опыт движения страны к свободе, сосредоточился, по-моему, в одной фразе А.Н.Яковлева: «Мы этого не предполагали». А дело было так. В 1989 году, в июне, в один из дней исторического первого Съезда народных депутатов СССР мы вместе с Александром Николаевичем выходили из зала Большого Кремлевского Дворца. В нем царило привычное буйство: первый микрофон, второй микрофон, пятый микрофон. Депутаты выстраивались в очередь у микрофонов и, намолчавшись на задворках жизни, несли несусветную чушь. Председательствующий на съезде пытался дирижировать этой вакханалией. Заседания съезда велись в прямой трансляции по телевидению. И она била все рейтинги мыльных опер, которые в большом количестве закупались для главного и единственного в СССР Центрального телевидения у кабельных региональных сетей в США и «третьих» странах. Союз от Диксона до Кушки был политизирован, почти все ждали, что скажут, что решат, и буквально засыпали у телеэкранов с мыслями «про политику».
   Вот тогда, прихрамывая, двигаясь из зала Александр Яковлев и обронил эту фразу: «Мы этого не предполагали» – по сути фразу историческую. Они не предполагали, что демократические настроения, лишенные канвы убеждений, очень быстро переродятся в политическую вакханалию? Они не ожидали, что после отмены шестой статьи советской Конституции под восторженные вопли делегатов съезда, рухнет остов империи? И никаких запасных вариантов, удерживающих вертикаль государства, не останется? А общество лишится собирающей его воедино организационной основы? Но сомнений нет: именно Александр Яковлев – один из инициаторов отмены шестой статьи Конституции, закреплявшей всевластие КПСС.
   Вспоминаю начало восьмидесятых. А.Н. Яковлев выступил в Высшей комсомольской школе. Комсомольский актив, а именно в комсомоле вызревали первые тенденции советского реформаторства (хозрасчет, строительные кооперативы и т.п.), слушали докладчика из ЦК КПСС, затаив дыхание. На меня произвело неоднозначное впечатление высказывание Яковлева о том, что социализм погубила концепция планового хозяйства. Я выразил недоумение по этому поводу, заметив, что именно плановая экономика сделала СССР ведущей державой мира. «Вот именно, – уцепился за мой «пассаж» Александр Николаевич, – И привела к стагнации, распределению продуктов через систему заказов, опустошила полки магазинов. Вот что мы получили в наследие от планового социализма». «А как же пятилетние планы?» – не унимался я. И в ответ: «А вы поинтересуйтесь, был хоть раз на деле выполнен хотя бы один пятилетний или семилетний план? Не был. Тогда зачем принимать общегосударственный план, если он не выполняется?»
   Я не согласился с Александром Яковлевым тогда. Это несогласие жило во мне все эти годы. И будучи активным участником демократических преобразований, могу утверждать со всей очевидностью: демократические, экономические реформы в России начала 90-х не дали ожидаемого результата, а если быть честным, завели страну в тупик по двум причинам.
   Первая : полное отсутствие навыка управления страной в реальном ее состоянии. И вторая: недооценка стратегии, как формы долгосрочного планирования. В течение почти десяти лет страна развивалась, имея только усеченный тактический рисунок, когда будущее прогнозировалось в лучшем случае в масштабах одного года, а до 1996-го и вовсе в масштабе двух-трех месяцев. Власть разучилась планировать ресурсы страны, объясняя это их отсутствием, что было лишь отчасти правдой.
   А в 1989 году, к гонимому из КПСС А.Н.Яковлеву, противнику невыполнимых планов партии и правительства, относились как к реликвии, как к родоначальнику и идеологу межрегиональной депутатской группы, первой в СССР демократической организационной структуре. Скажу, что Яковлев был сторонником фракций и внутри КПСС. Он полагал, что партия вырождается без внутреннего конструктивизма. Именно Александр Николаевич начал формировать эти демократические веяния в КПСС и создал «режим благоприятствования» таким веяниям в высшем руководстве компартии.
   Яковлев работал в ЦК КПСС, когда я впервые в истории Советского Союза открыл на страницах «Сельской молодежи» раздел, в котором со всех сторон рассматривался комплекс йогатерапии и гимнастики йогов. И первый в СССР йог Анатолий Николаевич Зубков, прошедший полный курс обучения в Индии, вел эту рубрику. За йогу в журнале мне устроил беспощадный разнос заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Д.Дмитрук. Он размахивал журналом и, срываясь на крик, по-партийному сурово и строго вопрошал: «Ответьте мне на вопрос: зачем советскому сельскому механизатору эти не свойственные нашей идеологии занятия? Товарищ Попцов, видимо, не знает, что это не только комплекс упражнений, но и жизненная философия. Вы задали себе вопрос, как эта философия сочетается с мировоззрением советского человека? Что ответите, товарищ Попцов?» Не знаю, согласовывал ли Д. Дмитрук свои обличения с руководством отдела, только все было именно так, по «полной программе». И товарищ Попцов ответил: «Сельскому механизатору эта гимнастика нужна в первую очередь, т.к. 85% трактористов страдают радикулитом и болезнью позвоночника». Я думал, что пропагандист и агитатор Дмитрук после такого ответа меня просто задушит. Но обошлось.
   А спустя два месяца я навестил поэта Андрея Дементьева. Он лежал в ЦКБ (в то время исключительно «номенклатурной» клинике ЦК КПСС). По пути в его палату я был остановлен заведующим отделением больницы, который буквально умолял меня переслать для них новые материалы по гимнастике йогов и познакомить с практически единственным знатоком индийской медицины Анатолием Зубковым. Заведующий сообщил мне, что руководство ЦКБ приняло решение в срочном порядке ввести курс активного применения йогатерапии. А посоветовал врачам обратиться ко мне не кто иной, как учинивший мне разнос Д. Дмитрук, который в тот момент попал в ЦКБ с обострением позвоночного сколиоза.
   Я выслушал уважаемого врача и неожиданно сам для себя и остальных рассмеялся. А врач никак не мог понять, чем он мог меня так рассмешить. Не станешь же ему объяснять, что он погружается в философию, чуждую мироощущению советского человека. Да еще посредством журнала «Сельская молодежь». Н… да, это тоже было время Александра Яковлева.
   Так все-таки, был ли Александр Яковлев идеологом событий начала 90-х годов? Нет, не был. Но тогда почему младореформаторы всячески подчеркивали свое расположение к Александру Яковлеву? Они «тиражировали» предрасположенность Ельцина к Яковлеву. Оба бросили вызов КПСС. И потом, для Ельцина, категорически не принимавшего горбачевской «команды», для самоутверждения было крайне важно иметь две-три знаковые фигуры из окружения последнего генсека и президента уже не существующих КПСС и СССР. Ими стали два апостола перестройки А.Н. Яковлев и Е.М. Примаков.
   Я не оговорился, не назвав их командой Ельцина. Почему? Потому что они оба переросли понятия и «Демократическая Россия», и «Демократический выбор России», и «Наш дом Россия».
   Во все времена и А.Н.Яковлев, и Е.М. Примаков были самодостаточными. Они как бы были ничьи. Нет, разумеется, они были частью системы, занимали различные, достаточно высокие, должности. Только, вот, сущность Примакова заключалась в ином: не он стучался в двери системы, а система разыскивала и приглашала его. Примаков был классным специалистом, а в таких людях всегда нуждаются. А.Н. Яковлев в этом смысле был просто «двойник» Е.М. Примакова.
   Вся идеологическая концепция межрегиональной группы, в которую входили легендарные теперь фигуры демократических преобразований в стране Галина Старовойтова, Гавриил Попов, Геннадий Бурбулис, Михаил Полторанин, Егор Яковлев, согласовывалась с Александром Яковлевым, а, возможно, им и редактировалась. Так уж получилось, что именно Александр Николаевич сблизил своего однофамильца Егора Владимировича с генсеком Горбачевым, а потом и «поставил» его во главе газеты «Московские новости», одного из печатных символов перестройки.
   С Егором я непосредственно работал, был его первым заместителем в «МН».
   Пришел в это издание не по своей прихоти, а по настоятельному желанию самого Егора Владимировича. Отказывался дважды.
   К затее сменить место работы оказалась привлечена даже моя дочь, проживавшая в то время в Лондоне. В один из моих приездов на берега туманного Альбиона она неожиданно спросила: «Папа, а почему ты отказываешься от предложения Егора Владимировича Яковлева? Ну, сколько можно сидеть в одном, пусть в очень хорошем, журнале?» Так я оказался в «Московских новостях». Так Лондон отлучил меня от села и молодежи.
   Егор Яковлев был непростым человеком. Он был личностью, а личности простыми не бывают. Я бы назвал Егора Яковлева авторитарным демократом. Он не принял Бориса Ельцина. Не мог ему простить его отношения к своему любимцу Михаилу Горбачеву. Ельцин платил той же монетой: не мог простить Егору Яковлеву его верности Михаилу Горбачеву. Я оказался в центре этих отношений. И все зримые и незримые их проявления испытал на себе. Поэтому о некоторых эпизодах и вспоминать-то не хочется, откровенно говоря.
   Одна немаловажная деталь того периода моей работы в газете «Московские новости» при Егоре Яковлеве. Когда в январе 1990 года началась кампания по выборам первого съезда народных депутатов РСФСР, я решил участвовать в них. Меня всячески втягивали до того в союзные выборы, но я отказался. А тут согласился. Однако никак не мог определиться с округом, по которому буду баллотироваться. Выдвинули в пяти округах: в двух подмосковных и трех столичных. С одной стороны, такое обилие желающих избрать тебя депутатом придавало достаточно уверенности и даже порождало некие амбиции, а с другой, погружало в состояние растерянности. На каком округе остановиться? В конце концов, я решил баллотироваться по Центральному округу, где и проживал. В моем округе располагался и Союз писателей, и Союз журналистов, и Дом правительства РСФСР, и масса жилья партийной элиты.
   Получилось так: выдвигался я в народные депутаты как редактор журнала «Сельская молодежь», а избирательную кампанию вел уже как заместитель главного редактора газеты «Московские новости». При этом следует заметить, что сам Егор Яковлев был депутатом союзного съезда, и внутренне очень не хотел, чтобы его сотрудник избирался в российский парламент. Естественно, воспрепятствовать этому он не мог. Раздражал главного и тот факт, что я являлся сторонником Бориса Ельцина, и отношение к Михаилу Горбачеву у меня было сдержанное.
   Смешная деталь. На этих выборах редакция «МН» поддерживала одного из моих главных соперников, юриста и постоянного автора газеты. Для «Московских новостей» он был «в доску» своим, тоже «из демократов». Я только что пришел в «Московские новости», но пока был явно чужим. Хотя числился в демократической колонне. К тому же, Егор Яковлев нарочито не хотел еще одного депутата в редакции, да еще сторонника Бориса Ельцина. И вот наступил день выборов 4 марта 1990 года. Было ясно: без второго тура не обойтись. Шутка ли: 21 кандидат на одно место народного депутата. Ожидать, что кто-то сразу перескочит планку 50 процентов – большая самонадеянность.
   Так и случилось. Утром появился в редакции как раз на летучку. От своего предвыборного штаба имел всю необходимую информацию уже к часу ночи. Открываю дверь кабинета Егора Яковлева и ловлю взоры коллег. На единственный вопрос: «Ну, как?» – пожимаю плечами.
   Коротко: «Все нормально». «Да что «нормально»? – взрывается Егор Яковлев, – Кто прошел?» Отвечаю: «Вроде он прошел (и называю фамилию юриста). «Ура!!!» – вопят сотрудники «Московских новостей», – Мы победили!!!» Сажусь к столу и уточняю, что будет второй тур. Тишина наступает мгновенно, и пауза тянется очень долго. «А кто еще прошел во второй тур?» – слегка заикаясь, спрашивает Виктор Лошак. Отвечаю: «Я ».
   – А чего же ты молчишь? – возмущается Егор.
   – Но вы же не спрашивали.
   – А сколько у тебя процентов?
   – Тридцать один.
   – А у него?
   – Девятнадцать.
   Я видел, как меняется настроение сотрудников. Они, посмеиваясь, покидали летучку. Я не знаю, о чем они там говорили, но было ясно, их отношение ко мне улучшилось.
   Через две недели состоялся второй тур. Опять летучка. Опять я открываю дверь кабинета Егора Яковлева. И взоры, устремленные на меня, и в глазах немой вопрос: «Ну, как?»
   – Нормально, – отвечаю я, и спокойно сажусь на свое место справа от Егора.
   – Кто победил? – почти безразличным тоном спрашивает Егор.
   – Да вроде я.
   – Сколько за тебя проголосовало?
   – Шестьдесят с небольшим процентов избирателей.
   Егор отворачивается к окну, его больше ничего не интересует, но на всякий случай он уточняет: « А у него?»
   – Он хорошо прибавил. У него двадцать восемь процентов.
   А потом?! Потом я стал «вербовать» Егора в сторонники Ельцина, тем более, что в их числе оказались соратники Егора по межрегиональной группе. Но он был «испорчен» перестройкой, и его стандартом государственной политики были Михаил Сергеевич Горбачев и Александр Николаевич Яковлев. И с тем, и с другим у Егора были отличные отношения, чего не скажешь о его отношениях с предшественниками – окружением главного ортодокса ЦК КПСС М.А.Суслова. Внутренне Егор так и не принял Ельцина, как, впрочем, и Ельцин Егора Яковлева.
   Я уже писал об этом: Ельцин не мог простить Егору его отношения с Горбачевым. И мне несколько раз «выговаривал» на сей счет.
   – Объясните ему, – твердил Борис Николаевич. – Он напрасно испытывает мое терпение. Пусть определится, с кем он? С ним или с нами?
   Лицо Ельцина становилось мрачным, взгляд тяжелым. Я пробовал перевести ситуацию в шутку. Говорил, что всех восхищает верность Ельцина институтским друзьям. Президент соглашался, добрел лицом, глаза становились теплыми, начинал вспоминать о недавних встречах с сокурсниками, и мне казалось, что напряжение разговора исчезало. Оставалось немного убедить Ельцина, что отношения Егора Яковлева с Михаилом Сергеевичем выглядели как дружба Бориса Ельцина с институтскими сокурсниками.
   – Вот и Егор Владимирович так же, как и вы, – не унимался я, – и такая позиция вполне его оправдывает.
   – Он ваш сторонник, Борис Николаевич, – убеждал я Ельцина. – Он, как и вы, из «межрегионалов».
   У нас с Егором Яковлевым был один «разводящий» – Александр Коржаков. Это он настраивал Ельцина против главного редактора «Московских новостей», и очень скоро точно так же и против меня. Появление Егора Яковлева во главе ОРТ можно назвать ситуационным. Все решалось в три дня путча 91-го года.
   Сначала предложение возглавить ОРТ было сделано мне, но я к этому моменту уже был руководителем ВГТРК, начал «раскручивать» свой замысел, и поэтому ответил отказом. И поэтому в том самом указе президента РСФСР от 22 августа 1991 года о смещении Леонида Кравченко с поста руководителя Всесоюзной телерадиокомпании свою фамилию вычеркнул. В кабинете в Белом доме находились Сергей Шахрай, Михаил Полторанин и Сергей Станкевич. Притемненный свет. Ситуация нервная, напряженная. До конца еще не известно, как все сложится, отступится ли ГКЧП от своих замыслов государственного переворота, хотя вроде перелом наступил. Все зависело от армии. На чьей стороне, в конечном итоге, окажется она? Революционная ситуация, а тут в одном из нескончаемых кабинетов Белого дома тройка доверенных ельцинских лиц разрабатывает план «захвата» Центрального телевидения. Парадоксально, но факт.
   В тот момент имя Егора Яковлева не упоминалось. Я высказал соображение, что пока, до появления новой кандидатуры, главное телевидение страны следует возглавить Михаилу Полторанину. Он в тот момент был министром информации РСФСР. Идею приняли. Но уже через два дня появилась фамилия Егора Яковлева. Почему все получилось так, а не иначе? Ответить на этот вопрос и просто, и сложно.
   Во-первых, Полторанин хорошо знал газетчиков, потому как сам был из этого мира и не имел никакого представления о телевизионщиках.
   Во-вторых, Егор засиделся на «Московских новостях», и тот факт, что я, его заместитель, возглавил Российское телевидение, должен был, по расчетам Полторанина, разбудить у Егора чувство ревности. Тут министр попал в точку. Егор действительно мой якобы взлет воспринял очень непросто.
   Сам он многие годы мечтал возглавить газету «Известия», но не сложилось, карта не легла. Примечательно, что сами «Известия» располагались в здании напротив «Московских новостей» на другой стороне Пушкинской площади.
   Третий момент, не менее важный. Еще были Советский Союз и его, пусть и блокированный в Форосе, президент Михаил Горбачев, и у этой, еще живой большой страны, было Центральное телевидение, сигнал которого покрывал 98,7 процента территории СССР. У ВГТРК объемы распространения сигнала были менее внушительными. Ему выделили частоту второй общесоюзной программы ЦТ, что, по документам и задачам «связистов», в общем-то, и считалось распространением сигнала на территорию РСФСР. Да и то этот сигнал, подаваемый из ТТЦ «Останкино» не «покрывал» и 78 процентов территории советской федерации. Мои задачи по созданию ВГТРК сводились, в общем-то, к аккумулированию средств, связанных с официальной передачей «второй кнопки» «под начало» ВС РСФСР, который в 1990 году возглавил Б.Н.Ельцин. Суверенитет России уже был объявлен. Все республики СССР и даже автономии РСФСР имели свои государственные телерадиокомпании. А вот у России ее не было. И потому, в принципе, отторжение « второй кнопки» не было каким-то уж геройством. Оно было сделано с согласия «сторон» – Отдела пропаганды ЦК КПСС и ВС РСФСР. После назначения на пост главы несуществующей компании я вышел в пустоту Не было ни денег, ни помещений. Потому-то и начали «с радио» – «Радио России», которое, «по невинности», стало вещать тоже на «оккупированных» у союзных ведомствах частотах. Поиски здания для новой компании – это отдельный сюжет. Но одно значимо. Это здание вместе с нами искал не кто-нибудь, а премьер Иван Степанович Силаев. Было несколько вариантов. Остановились на 5-й улице Ямского Поля, бывшего управления Дальспецстроя, а еще ранее здания управления советского Гулага. Деньги для создания ВГТРК давались «с миру по нитке». Первые деньги на съемочную технику для ВГТРК я занял под честное слово у Святослава Федорова – 180 тысяч долларов. На них мы купили первые три камеры. Вот таким было начало российского телевидения.
   По замыслу Михаила Полторанина, приход на Всесоюзную телерадиокомпанию Егора Яковлева, человека, к которому Горбачев расположен и значительность которого для демократической России была очевидной, все это должно было сыграть свою роль. Полторанин надеялся убедить Ельцина, и этот шаг должен был смягчить отношения между Горбачевым и Ельциным. Тогда еще никто и представить не мог, что всего через три месяца, в декабре 1991 года будет подписан Беловежский пакт. И никаких отношений Горбачева с Ельциным просто не понадобится потому, что у президента СССР не будет главного – страны.
   Кстати, Михаил Сергеевич Горбачев хорошо относился к Михаилу Полторанину и не исключал возможность перетянуть его на свою сторону. Хитрый Полторанин считал, что поезд ушел и какого-либо желания на сей счет не испытывал, однако категорически разрывать отношения с Горбачевым не хотел. Одним словом, идея с утверждением Егора Яковлева на посту главы Всесоюзной телерадиокомпании Останкино была как нельзя кстати. Проработал он на посту главы недолго, но эффективно. Самое главное: с Егором Яковлевым в закоренелое советское телевидение, каким до него, в основном, было Останкино, пришла независимость взглядов. Пришло и новое графическое оформление. Логотип ИТА (Информационное Телевизионное Агентство), под которым стали выходить информационные программы, стал «брендом» свежего взгляда на события и остроты подачи материалов.

   Так было с уходом из жизни таких людей. Александр Николаевич Яковлев и Егор Владимирович Яковлев – утрату несут не только семьи. Утрату несет мир. Почему? Потому что без таких людей мир теряет полноту.

2006

Пора и о народе подумать

   На исходе 2006 года российский политической Олимп потрясли несколько подземных толчков, случившихся на территории Кремля. Президент выступил с новыми инициативами. За 6 лет президентства Путина это первый случай стопроцентного президентского авторства крупных социально-экономических проектов.
   Одновременно, опять же впервые за 6 лет, Путин так фундаментально встряхнули кадровый ресурс. Тут, правда, президент уточнил, что, дескать, инициатива этих кадровых перемещений принадлежит Фрадкову М.Е. Это уточнение Путина вызывает улыбку, тем более, что в числе главных участников кадровой рокировки оказался глава президентской администрации Дмитрий Медведев.
   Объявлено о разработке и реализации национальных проектов. Сам факт обозначения государственных приоритетов социальной значимости – явление положительное. Но почему именно эти направления, а не какие иные? Почему именно сейчас? Вопросы не праздные. И на них попытаемся ответить, но сначала о сущности проектов.
   Их четыре. Доступное жилье, здравоохранение, образование и развитие сельского хозяйства.
   Общий объем государственных вложений, без привлечения инвестиций, 190 млрд. рублей на все четыре общенациональных проекта. Прямо скажем, сумма невеликая при тех размерах стабилизационного фонда, которым располагает страна.
   Бесспорно, идею четырех национальных программ спровоцировал Закон 122-ФЗ от 22 августа 2004 года «О внесении изменений в законодательные акты…», а по-простому, «закон о монетизации льгот». Он вызвал значительные телодвижения и комплекс упражнений в артикуляции у политиков разного ранга, а также некие общественные волнения в Москве и в провинции.
   Нацпроект по развитию здравоохранения должен был сбалансировать состояние в медицинском обслуживании населения, которое на сегодняшний день можно назвать критическим.
   Проект «Доступное жилье» играет на опережение неизбежной реформы ЖКХ, и, самое главное, открывает возможности обзавестись жильем по льготной ипотеке и, прежде всего молодым семьям, для которых повышение с января месяца оплаты за услуги ЖКХ в среднем по стране на 20 – 30% равносильно катастрофе, как и для всего малоимущего населения страны. Нацпроект по образованию, бесспорно, нужен, но он будет продуктивным только в одном случае, если мы решим проблему равной доступности образования. Упразднение принципа социального равенства не пройдет бесконфликтно. В какой-то момент убаюканный «стабильностью» народ взорвется. Мы стремительно идем к тому, что образование может стать прерогативой только богатых. Человек, зарабатывающий $500 – 700 в месяц, платить за образование детей не в состоянии.
   Единственным знаковым приоритетным национальным проектом является программа развития сельского хозяйства.
   Под четыре проекта реорганизовано правительство. Это без сомнения подчеркивает чрезвычайную важность принятых программ.
   Дмитрий Медведев стал первым вице-премьером РФ. Еженедельно члены правительства, сориентированные на выполнение национальных проектов, собираются на совещания, которые он проводит. И за реализацию этих проектов отвечает именно он.
   Казалось бы, этому надо радоваться. Наконец проекты! Однако чувство растерянного удивления не уходит. В ранг национальных проектов выделены повседневные обязанности правительства: строить жилье, школы, больницы, развивать сельскохозяйственное производство, решать вопросы оплаты врачей, учителей. Проводится операция «Преемник», чтобы страна узнала в лицо новые политические фигуры? Но ведь Медведев никогда не занимался хозяйственным управлением. Он не занимался строительством, образованием, и, уж тем более, сельским хозяйством. Он – сугубо аппаратный работник. Или для того, чтобы управлять страной, этого вообще не нужно? На смену кого готовится Медведев: премьера, президента?
   Характерно, что на каждом совещании Дмитрий Медведев произносит одну и ту же фразу: «Важно, чтобы выделенные на программу деньги обязательно дошли до конкретного адресата». Фраза, лишенная великого смыслового открытия, повторяется, как «Отче наш», как нечто сущностное и ранее неизвестное, и это относительно каждого из четырех национальных проектов. Странно другое: ни президент Путин, ни его главный порученец не касаются умеренности средств, отпущенных на реализацию нацпроектов. Что это – недопонимание? Вряд ли. Важно не воплощение проектов, а их наличие. Это полностью укладываются в жизненное и управленческое кредо президента Путина.
   Путин – человек решительный, но при этом сверхосторожный. Он не хочет рисковать. Своими национальными проектами он пытается доказать, что при деятельном контроле выделенные деньги можно не разворовать. Для эксперимента в этой сфере не нужно сверхзначимых сумм: и контролировать проще и риск минимальный. Президент хочет опрокинуть эту порочную практику и доказать обратное: воруют только тогда, когда правительство бездействует. Что ж, вполне достойная задача и похвальная цель. Только зачем ее называть национальным проектом? Оппоненты говорят, что эти проекты – не более чем популистский шаг президента. Отрицать наличие популизма в этих инициативах, разумеется, нельзя. Путин не собирается оставаться на третий срок, и для него немаловажно, каким его запомнят и что народ будет говорить о его президентстве. Вопросы никак не праздные, они значимы для любого правителя. Но не будем торопиться с подведением итогов правления Путина,
   В своем послании законодательному собранию в 2005 году Путин впервые публично обозначил коррекцию курса на второй срок своего правления. Период стабильности можно считать завершенным. Наша задача сосредоточиться на развитии страны. Путин сформулировал эту идею словами: нужен рывок. Чем же Путина не устраивала стабильность? Все социологические опросы итожили как главную заслугу президента достижение стабильности. Вопрос: как расшифровывает для себя электорат понятие или состояние стабильности? Казалось, наполнение этого понятия для обывателя очевидно: нет социальных потрясений, сбалансированы отношения ветвей власти. Как дурной сон, вспоминается конфликт президента и парламента ельцинской поры. Нет вооруженных конфликтов, почти забылся дефолт 1998 года. Нет правительственной чехарды, что имела место во второй ельцинский срок. До удивления устойчив состав высшей бюрократии. Налицо достаточно видимый рост финансового ресурса страны. Уже четвертый год бюджет страны имеет устойчивый профицит.
   И именно в этот момент в своем послании к парламенту в 2005 году Путин обозначает коррекцию, а, если быть точным, смену курса.
   Трудно не согласиться с Путиным: чиновник воспринял стабильность на свой лад – безветренная погода с устойчивой средней температурой, некий штиль без кадровых потрясений. Можно спокойно наращивать собственное благосостояние и опять же отчитываться цифрами экономического роста. За счет чего, это второй вопрос. Все-таки рост, а не спад. Страна вживается в роль сырьевой сверхмонополии. И здесь, в этом месте развилка дорог, тот самый перекресток для русского Ивана, Данилы или Кузьмы: налево пойдешь – беду сыщешь; направо пойдешь – без любви останешься; назад – путь заказан, завалы разрушенного. На их разборку сил не хватит. Одна дорога – вперед. При том знать положено: неисполненные надежды сжигают души идущих. Такая вот фольклорная история. Страна должна обрести импульс развития, импульс прорыва. Четыре президентских национальных проекта важны и нужны, но они не могут сыграть роль идеи, мобилизующей нацию на прорыв. Во-первых, в силу ограниченности выделенных ресурсов. Во-вторых, нельзя повседневным обязанностям исполнительной власти по управлению страной давать код общенациональных проектов, выполняющихся в режиме чрезвычайных мер. Справедливо ли подобное утверждение? Это даже не утверждение, а некое сомнение. Как если бы цель проектов в чем-то ином. Под президентские программы совершаются кадровые перестановки. Внутри правительства создается нечто наподобие спецгруппы по контролю над реализацией нацпроектов. О своем желании сосредоточиться на выполнении четырех президентских программ заявило руководство партии «Единая Россия». Общественная палата в качестве своих главных приоритетов назвала те же самые четыре президентские программы. Такое впечатление, что больше никаких дел, не менее актуальных, у страны нет. Уже нет никакого сомнения, что любое действие, которое было запланировано в регионах еще задолго до объявления президентских проектов, пойдет в отчет как факт выполнения именно этих программ. Мы – удивительная страна. У нас непременно присутствует уродливость в осуществлении даже благого замысла.

Спотыкаясь о память

   Какая власть лучше? Монархическая, авторитарная, диктаторская, либеральная или демократическая? Возможны и смешанные варианты: либеральная монархия, управляемая демократия, авторитарно-демократическая. И, вот, еще одно изобретение – суверенная демократия. И только диктатура кристально чиста по своей сути. Она – всегда диктатура. Шаг вправо, шаг влево – расстрел.
   Что значит, понять власть, постичь ее суть? Ответ прост. Надо знать, что делает власть и как она это делает. Увы, это неполный ответ.
   Существуют еще вопросы: во имя чего действует власть? И во имя кого она действует? Если ответы на два первых вопроса можно считать экономической парадигмой власти, то два других ответа в большей степени оголяют, раздевают власть, потому как в них раскрывается социальное наполнение властной сути, а, значит, и ее моральный, нравственный, оплот, который призрачен.
   Желание разобраться в прошлом правомерно. Стремление перечеркнуть его – безумно, по сути. В прошлом мы были разными людьми, и обозначить прошлое, как нескончаемую тишину, значит проявить историческое недомыслие. Я часто задаю себе вопрос, почему власть тратит столько усилий, чтобы парализовать нашу память? И отвечаю себе – мешает шкала сравнений.
   Эта чертова шкала сравнений мешала правительству Гайдара, следующим правительствам, мешала Ельцину. Общество хотят убедить в уязвимости памяти: «Вы помните не то, что надо!» Переводится так:
   «Вы помните не то, что надо современной власти». «Вы помните хорошее, – как бы говорит власть, – а мы бросаем все свои интеллектуальные силы на то, чтобы вы помнили плохое. Да и ваше хорошее, в силу непонимания нашей политики, тоже плохое». Вот примерно так мыслит сегодня чиновник в коридорах высшей власти. Сама власть уже давно живет по нормам состоятельного меньшинства.
   Недавно я застрял в пробке буквально в 150 метрах от Московской городской думы. Но дальше пешком не пошел: увидят, узнают, начнут задавать вопросы. На место своей новой работы подъезжали вновь избранные депутаты. Как правило, это были очень дорогие автомобили и обилие охранников, которые выскакивали раньше «тел», которые охраняют, открывали дверь машины и выпускали «тело» на свет божий. И «тело», преисполненное своей значимости, шло к подъезду с вечной думой о Москве и москвичах.
   По современным меркам, депутат, не имеющий своего бизнеса, это – не уважающий себя депутат. Это – плохой, не демократический, не народный депутат. По-моему, мы куда-то возвращаемся. Богатые правят бедными. Вернее, как только бедные прорываются во власть, они берут от нее все по максимуму. Нынче самая модная фраза в политических дискуссиях, посвященных чему угодно: экономике, образованию, культуре, новым технологиям, состоянию медицины или науки, судьбе стабилизационного фонда, нехватке детских садов. Во всех случаях – одна и та же фраза: «Необходимо проявление политической воли!» Чьей именно, не уточняется, но подразумевается. При этом направленность проявлений этой воли различные политические силы трактуют, исходя из собственного интереса. Одни видят торжество политической воли в уменье вопреки критике, доносящейся со всех сторон, продолжать прежний курс. Другие – в уменье услышать критику и, правильно оценив недовольство общества, проявить политическую волю и изменить курс. В этом контексте последний день января 2006 года и первый день февраля соединили противоположное. 31 января Путин в Кремле провел пресс-конференцию, должную подчеркнуть значимое отличие путинской эпохи от времен прошлых, а на следующий день в том же Кремле прошлое отметило свой 75-летний юбилей. Страна, а точнее, политическая элита прошлого и настоящего, собралась на 75-й день рождения Бориса Ельцина. Пресс-конференции Путина побила рекорд продолжительности: три с половиной часа общения по заранее запланированному сценарию, отфильтрованным вопросам и отрепетированным в тиши комнаты кремлевских имиджмейкеров ответам. И по количеству аккредитованных, а точнее, присутствующих в зале журналистов, тоже рекорд – более тысячи чистых и непорочных душ, отобранных для трепетного общения с любимым президентом.
   Пресс-конференции Путина – это особый жанр, когда один человек в полном смысле этого слова вербует целый зал. Президент был откровенен, динамичен, демонстрировал прекрасную реакцию и хорошее чувство юмора. Добавим, что после трех с половиной часов непрерывного речитатива не выглядел утомленным. Так что, браво, Путин! По-разному истолковали и оценили эту пресс-конференцию. Не с точки зрения плохо – хорошо, а с точки зрения приоритетности темы, ее нерва и, в первую очередь, адресной направленности общения главы государства с журналистами. И хотя в зале преобладала российская пресса, в том числе и региональная, складывалось впечатление, что прицел Путина был иным. Его адресатом был Запад. Тем более что количество зарубежных журналистов, присутствующих в зале, зашкаливало за все принятые ранее нормы. Ориентация Путина на зарубежную аудиторию проявлялась даже в ответах на вопросы по абсолютно внутренним проблемам, Россия готовится к своему председательству в «восьмерке» ведущих мировых держав. И пресс-конференция стала своеобразной презентацией будущего председательства. Особенно эта тенденция проявилась в очень кратком предваряющем слове, которое произнес Путин. Он обозначил цифры экономического роста, позитивные рекорды биржевого рынка, возросшего уровня достатка. Отметил благоприятный инвестиционный климат и, как удар колокола: в России на несколько миллионов сократилось число людей, живущих за чертой бедности. И тут же цифры возросшего объема золотовалютных резервов и, конечно, роста ВВП на 6%. Все это должно было утвердить в сознании Запада, что шесть прошедших лет – годы позитивного развития России, а, значит, любые шараханья позади. Президент уверен в правильности своего курса и удовлетворен деятельностью правительства. Это к разговору о политической воле. И опять же разговоры о российском газе, о компании «ЮКОС», о своем будущем в виде отречения от бизнеса, как акватории, в которой он намерен плыть после президентства. Все выступление перед журналистами – достаточно конкретное и жесткое. Я бы заметил, что эта жесткость оценок тоже адресовалась Западу. Когда президент заговорил о победе движения ХАМАС (исламское движение сопротивления) на выборах в Палестине, он, пожалуй, ошеломил западных журналистов. «Мы никогда не рассматривали ХАМАС как террористическую организацию». Президент дал понять американцам, что договариваться о чем-либо, тем более когда речь идет о внешнеполитических действиях, надо до, а не после свершения событий. Конечно, путинское утверждение о непричастности движения ХАМАС к терроризму – спорное. Признав в числе успехов прошлого года позитивные сдвиги в партийном строительстве России и право победившей на региональных выборах партии предлагать президенту кандидатуру главы исполнительной власти региона, в то же время Путин практически отверг этот принцип на федеральном уровне. Иначе говоря, он прекратил спор о превращении России в парламентскую республику.
   Отвечая на вопрос о праве победившей на федеральном уровне партии сформировать правительство и предлагать премьера, Путин ответил корректно и опять же жестко: «В целом, все возможно в исторической перспективе, но я против того, чтобы внедрять подобную практику в российскую политическую действительность сегодня». Для формирования в нынешних условиях окончательных принципов федерализма нужна твердая президентская власть, и премьер – порождение такой власти. Так считает Владимир Путин. Взгляды в Кремле достаточно устойчивы. Президент так сказал о возможностях реформирования модулей власти в России: «Я не думаю, что это тема для полемики. Страна с такой необъятной территорией рухнет без наличия мощной вертикали власти. Да, жесткая вертикаль власти имеет свой авторитарный изъян, но она для России традиционна и исторически доказывает свою успешность. Вопрос в другом, как, сохранив централизацию власти, расширить поле управленческой, финансовой свободы регионов, без чего немыслимо истинное развитие страны, без чего немыслим технологический и экономический прорыв на базе развитого отечественного производства».
   Нечто подобное о перспективах парламентской республики в России высказывал Владислав Сурков, которого правомерно назвать выдающимся партийным кукловодом страны.
   Президент отметил также: «Кстати, в этом году исполнится 100 лет российскому парламентаризму. По историческим меркам невеликий срок».
   У Путина – устойчивое недоверие к нынешним партиям и, в том числе, к разбухающей в своих размерах «Единой России». Поэтому он не спешит обозначить свою партийную принадлежность и занимает по отношению к партиям позицию, схожую с позицией Ельцина: «Я над ними, и в этом гарантия моей объективности».
   Неверие в современные партии – и есть неверие в эффективность механизма их создания. Интересно, что противники и сторонники парламентаризма в качестве доказательности правоты своих взглядов считают именно необъятные размеры России. Только те, кому парламентская республика не по душе, играют на опасности суверенного синдрома и ссылаются на недавний опыт Бориса Ельцина, который действовал по принципу «возьмите суверенитета столько, сколько сможете переварить», и, как результат, получил Чечню. Пресс-конференция проходила накануне юбилея первого президента России. По словам Владимира Путина, главное, что сделал Борис Ельцин в истории, дал свободу России. Заметим при этом, что суверенитет – это тоже форма свободы.
   Главная заслуга первого президента страны, на мой взгляд, как участника и очевидца тех непростых событий, а тогда В.В. Путин был еще очень далеко от Кремля, несколько в ином, ибо свобода, которую дал Ельцин, не объединила, а дестабилизировала страну. Но Борис Ельцин, бесспорно, дал свободу СМИ. И это было большим благом для преодоления наследия тоталитарных времен.
   Подготовка пресс-конференции Владимира Путина 31 января 2006 года шла под контролем заместителя главы Администрации Президента РФ «по идеологии» Владислава Суркова.
   Владислав Юрьевич Сурков – фигура нестандартная. Я познакомился с ним в ельцинскую эпоху. Сказал так и задумался: мы перешли на другой формат времени. Не годы, не десятилетия, а эпохи! Горбачевская эпоха, Ельцинская эпоха, Путинская эпоха.
   Две последние коснулись Суркова, как говорится, в полном объеме.
   Молодой человек, с внешностью юноши, оказался в составе кремлевской администрации, которую в ту пору возглавлял Александр Волошин, как было принято в то время говорить, внедренный в окружение Ельцина Борисом Березовским. То был второй срок ельцинского президентства.
   Социально-политическая биография Суркова воистину нестандартна. Его современное политическое кредо имело антиподное предшествие. Он работал у Михаила Ходорковского, затем его пути пересеклись с Борисом Березовским уже на плацдарме телевидения, затем, «Альфа-Банк». Можно предположить, что Сурков искал себя в мире знакового капитала. Мало кому удалось пройти Ходорковского, Березовского, а затем Фридмана. Березовский в момент появления Суркова в Кремле на посту заместителя главы администрации суммировался с Романом Абрамовичем.
   Это было неким ноу-хау, когда банкиры и олигархи стали поставлять кадры в политический аппарат Кремля. Суркову определили маршрут действия и обязанности главного специалиста по связям с общественностью в ранге заместителя главы президентской администрации. Банковская школа моментально проявила себя. С клиентом надо работать индивидуально, постоянно и, по возможности, не упускать его из зоны своего видения, пока он клиент. Скорее всего, именно это качество Суркова легло на душу и новому президенту страны В.В. Путину, тем более что эти два принципа очень близки принципам КГБ – Alma-mater нашего президента.
   Пожалуй, первым серьезным экзаменом для Суркова, который он выдержал с честью, оказалось противостояние Государственной думы президенту страны. На момент появления Суркова в коридорах Кремля пришелся пик этого конфликта. Коммунисты инициировали идею импичмента Ельцину. Она получила поддержку у большинства депутатов. На пути этого вердикта, если даже Дума проголосует «за», стоял Совет Федерации, и кремлевская Администрация определила Совет Федерации в качестве главного оборонительного рубежа. Но проиграть в Думе для Ельцина – равномерно лишению политической независимости. Владислав Сурков дневал и ночевал в Госдуме. А в ней не было подавляющего большинства «ручной», послушной партии «Единая Россия» как сейчас. Это был парламент, в котором влияние коммунистов было сверхвесомым, но помимо КПРФ за импичмент выступала и партия «Яблоко». И все это происходило на фоне катастрофического падения рейтинга Бориса Ельцина. Ситуация обретала трагедийный характер. До получения конституционного большинства, а именно оно давало право на объявление импичмента президенту, не хватало каких-то 17 голосов. И Сурков сумел удержать ситуацию на краю обрыва. Импичмент не прошел. Что обещал, что сулил Сурков народным избранникам? Да все, что угодно! Я же уже сказал: главное, не упустить клиента.
   Бесспорно, Совет Федерации, в котором были губернаторы, решение Думы об импичменте Ельцину поддерживать бы не стал. Сенат, так называют Совет Федерации, был в определенной степени оплотом Ельцина. Многие губернаторы были обязаны Ельцину своей биографией. Губернаторы примеряли ситуацию на себя: если допустить импичмент президенту, эта вольница пойдет гулять дальше и следующими будут они. Однако обошлось, и взнуздывать Совет Федерации на защиту президента не понадобилось.
   Так или иначе, Сурков одержал свою первую и, возможно, одну из самых значимых побед. С этой минуты он становится крайне востребованным. Он быстро вжился в среду обитания Кремля и очень скоро стал ее органичной частью. Этот вызывающе молодой человек успешно выстраивает отношения Кремля с депутатским корпусом. Мало этого, ему вверяют и партийное строительство, и отношения со СМИ, и со всеми общественными объединениями. Несколько позже Владислав Сурков уже главный в формировании Общественной палаты. А несколько ранее готовит регламент и проект закона об отмене прямых выборов губернаторов и перевода этой процедуры в концепт их назначения президентом. Именно Сурков является заглавной фигурой в подборе кандидатур на эти посты. Заметим, что тот же Сурков отвечает за создание молодежных организаций. Фронт обязанностей попросту необъятный: от губернаторов и парламента до бойскаутов или ультрамолодежного движения «Наши».
   Общаясь с Сурковым, я должен свидетельствовать о его чрезвычайной работоспособности. Иногда складывалось впечатление, что он работает на износ, и усталость на его тонком и нервном лице обозначается появлением темных кругов под глазами. В кремлевском кабинете он всегда без пиджака, что еще больше подчеркивает его стройность и худощавость.
   Еще одной организационно-политической и одновременно аппаратной победой Суркова явились выборы президента Чечни. И победа на них Ахмада Кадырова, отказавшегося от вооруженной борьбы с федералами полевого командира и одновременно чеченского муфтия. Сурков отвечал за эти выборы, руководил кремлевским штабом. Ликвидация Ахмада Кадырова, которая случилась позже, не вина Суркова, а беда чеченской реальности сегодняшних дней. Тем более, что после многоходовой операции через два года республику возглавил сын Ахмада Кадырова – Рамзан. Но это уже заслуга другого человека. Его зовут Владимир Владимирович Путин.
   С появлением в Кремле Дмитрия Медведева казалось, что влияние Суркова ослабнет, и центр тяжести в организации интриг переместится на другой полюс, сгруппируется вокруг еще одного первого зама – Игоря Сечина. Я встречался с Сурковым в этот период, и было видно, как он нервничает. Его рабочий день начинается в 9 утра, а заканчивается порой за полночь. Бесконечная череда совещаний, заседаний, снова совещаний, собеседований, встреч по большей части в Кремле, иногда на выезде. Улыбка на тонком точеном лице скрыто-коварная. При разговоре он смешливо хмыкает в нос. Образован, начитан, информирован. Разговор ведет в манере человека, знающего, что будет говорить собеседник. Это у них, у всех «питерских», от Путина. Не всегда подозревая это, они копируют его манеры. Хотя, Сурков-то как раз – не «питерский». Родился в селе Солнцево Липецкой области в семье учителей – это по официальной биографии. Хотя сам Сурков, на заре карьеры в интервью немецкому журналу «Шпигель» утверждал, что первые пять лет жизни проживал в Чечне, и его отец – чеченец. Как бы то ни было среднюю школу будущий «серый кардинал» Кремля закончил в небольшом городе Скопин Рязанской области. Учился потом в Московском институте стали и сплавов, потом в институте культуры, на факультете режиссуры театрализованных представлений. Дипломов об окончании этих вузов не получил, окончив, в конце концов, Международный университет в Москве (МУМ) – детище перестройки, совместный советско-американский проект, об открытии которого договорились президенты СССР и США М.С.Горбачев и Джордж Буш-старший за пять дней до ГКЧП, в августе 1991 года. А Указ об открытии подписал уже президент свободной России Борис Ельцин, назначив президентом нового вуза первого мэра Москвы Гавриила Попова. Примечательно, что Владислав Сурков постоянно произносит фразу: «Я – в курсе». И когда он, действительно, «в курсе», и когда «не в курсе» тоже. 12 ноября 2006 года тогдашний министр обороны РФ Сергей Иванов в программе «Вести недели» ВГТРК сказал, что готов раскрыть «секрет»: и Владислав Сурков, и Дмитрий Козак проходили срочную воинскую службу в спецназе ГРУ (Главного разведывательного управления МО РФ). Наблюдая Суркова, я заметил, что он очень старается и нагружает себя сверх меры. С одной стороны, это вызывает уважение – человеку претит бездеятельность. С другой стороны, на решение всех проблем одного человека никогда не хватает. Разумеется, все сказанное не более чем некое ощущение и предположительность. Итак, в руках одного человека сосредоточилась значимая власть. Его необходимость президенту и всей высшей власти – стабильна. «Акции» этой необходимости растут в цене постоянно.
   Сурков действует по упрощенной, но очень понятной схеме: «В политическом бомонде нет людей, которые не хотят стать властью». А, значит, самое весомое для них на чаше весов не деньги и, уж, конечно же, не мораль, а власть. И, если вы желаете именно ее обрести, засуньте все остальное в отдаленные уголки своей огромной души и знайте: ответственным за раздачу власти в пространстве ближнем и отдаленном являюсь я, Сурков Владислав Юрьевич. И вы неизбежно придете ко мне. И у меня в кабинете или в ином помещении мы с вами обсудим, на каких условиях и сколько власти я вам дам и что и когда за этот объем власти вы должны будете сделать.
   Кто-то скажет: «Боже мой! Как цинично!»
   – Ничего подобного, – отвечу я, прагматично и здраво, учитывая тот политический хаос, к которому мы предрасположены, и от которого уходим, но не в сторону гражданского общества и демократии, способной себя защитить, а в сторону полного чиновничьего авторитаризма.
   Я часто слышу: «Почему Кремль довлеет и вмешивается в политическую жизнь страны во всех мыслимых и немыслимых вариациях?» И столь же часто отвечаю:
   – Странно, если созданная структура президентской администрации, наделенная широкими полномочиями обслуживания повседневной деятельности главы государства, заняла бы позиции стороннего наблюдателя.
   Да, Кремль вмешивается; да, довлеет, но все это позволяем делать мы сами. И если вы, обуреваемые желанием власти, приходите за ней, тот, кто ее распределяет, вправе поставить условия. Этот вид отношений имеет другое название, он тоже как бы проходит по реестру демократии. Но называется иначе – управляемая демократия.
   Непослушание в управляемой демократии карается. Почему? Потому что мешает управлять. Парадокс состоит в том, что демократия по своей сути есть некое выражение равенства именно в непослушании, а, проще говоря, равенство самовыражения в праве на свою незапрограммированную позицию.
   Правда, у Суркова есть один изъян: он не слишком сильный психолог. Не придает должного значения постижению психологических состояний, в которых пребывают партийные лидеры.
   По сути, это целая наука, когда по лицу партийца вы можете с достаточной точностью угадать последовательность его поступков. «Вы – физиономист?» – на этот вопрос человек, выстраивающий межпартийные отношения на игровом поле большой политики, обязан отвечать утвердительно.
   Высокий лоб и нос, превалирующий на лице Дмитрия Рогозина, выдают в нем человека амбициозного. А если вы еще обратите внимание на его взгляд, как бы перешагивающий собеседника, поймете, что с вами он ненадолго, устремлен дальше, за пределы вас. К какому берегу, к какой вершине – это уже второй вопрос.
   Лицо Сергея Глазьева – прямо противоположно. Если Рогозин рослый человек, то Глазьев – невысокий, и лицо его неброское. Глаза небольшие, взгляд изучающий, не крикливый, скорее устремленный внутрь. У Глазьева очевидный и банальный комплекс невысокого человека, в обиходе «комплекс Бонапарта». И взгляд его, если не косит, то пытается как бы обойти вас и понять, что у вас за спиной. Взгляд Глазьева – взгляд умного человека, не удовлетворенного своим положением, все время задающего себе вопрос: почему при своем образовании и уме я должен подчиняться людям, кратно менее образованным? А ведь Глазьев – член-корреспондент РАН, доктор экономических наук. Глазьев – не лидер по натуре, он профессор, а не трибун, но его сильный ум будет вечно выталкивать его вперед. В свое время Егор Гайдар сделал громадную ошибку, с легкостью отказавшись от услуг Глазьева только потому, что он исповедовал иную экономическую концепцию. А если вглядеться в лица других политиков? Глядишь, не на одну партию и не на одну власть наберешь!
   Вопрос по существу: почему механизм политических рекрутов, которым с такой настойчивостью пользуется Кремль, дает сбой? И будет давать впредь, если кардинально не изменится. Здесь нечто большее, нежели индивидуальность генерального менеджера, каковым и является В.Ю. Сурков. Дело в политической и управленческой концепции, которая сегодня превалирует в повседневной деятельности президентской администрации. Исходит ли суть этой концепции от самого Путина? Я полагаю, что не всегда. Частности такого рода его мало интересуют. Путин сориентирован на результат. Сурков тоже сориентирован на результат. Но чтобы понять весомость или невесомость издержек, надо знать их суть.
   Бесспорно, аппарат партии «Единая Россия», не признавая этого вслух, крайне тяготится опекой Владислава Суркова. Да и сам Сурков изнурен необходимостью патронировать правящую партию. Любой просчет, который совершают партийные функционеры в регионах, эхом отдается в кремлевском кабинете Владислава Суркова. Да если бы только в нем!
   Главный постулат главного партийного волшебника: партия должна быть управляемой. Что нужно для этого? Во-первых, деньги. Во-вторых, внимание чиновников федерального и регионального уровня. В-третьих, определение места партии на Олимпе власти. Партия может проходить как по разряду «долгоиграющей», так и по разряду временной. Вне зависимости от задач, которые вы ставите перед ней. Временная партия, как правило, выполняет диверсионную, разрушительную задачу. По достижению запрограммированного результата переходит в режим «поплавочной» или «джокера». Сохраняется как подсобный инструмент кремлевского волшебника. Лидер партии получает умеренную политическую компенсацию, как свидетельство своей востребованности. И для начала несколько мест в региональном парламенте.
   Самое трудное при создании новой партии, это выработка ее идеологии. Кто-то считает, что программа партии и есть ее идеология. Это неправильное заключение. Программа партии – это, по сути, план ее действий, перечень конкретных дел, которыми собирается заняться партия. А идеология – это конкретизация ее социальной сущности, моральных и нравственных принципов. Кремлевские волшебники, испытывая трудности с выработкой именно этого продукта, поступили проще. Они исключили идеологии из системы современного партийного строительства. Почему? Потому что все нынешние партии «кремлевские» воспринимаются, как явление временное, обслуживающее задачу сегодняшнего, в лучшем случае, завтрашнего дня, но не более того. Они следуют известной русской поговорке: «Будет день – будет пища!»
   Отсюда это неустанное желание волшебников создавать дублеров. Как говорится, партии партиям рознь. Политическая партия вне идеи своего прихода к власти не более чем клуб автолюбителей.
   Главная проблема современной России – в ее мечтании о гражданском обществе есть неприемлемая для гражданского общества суть современной власти. Власть в России становится властью богатых и очень богатых людей. По данным журнала «Форбс», в 2004 году в России было 400 миллиардеров. А в 2005 – уже 700. Появились миллионеры – депутаты Государственной думы, сегодня их, по официальным данным, 40 человек, а не по официальным? Совет Федерации или Сенат – это VIP клуб, куда допущены только богатые и очень богатые люди. Почему это произошло, и насколько повинна в этом высшая власть? Вопрос насущный. Общественная палата по своему составу, как ни странно, тоже пренебрегла социальным расслоением общества и сформирована из состоятельных людей. Наличие в палате двух миллиардеров Потанина и Фридмана лишь подтвердило это. Значит ли это, что быть богатым зазорно? Разумеется, нет. Правда, вопрос, в силу каких обстоятельств тот или иной персонаж стал сверхбогатым, всегда будет насущным в России. Вторая составляющая паралича гражданского общества в России – это безмерная и всеохватная коррупция, когда власть желает только одного – быть богатой. Не служить отечеству, не утверждать своим примером торжество гражданского достоинства, А БОГАТЕТь. Сегодня чиновников в России в два раза больше, чем в прежние годы в СССР, только тогда население страны было – 250, а сегодня – 140 млн. человек. Продается только та власть, которая желает быть проданной. Именно поэтому в России, входящей в первую десятку стран мира по коррумпированности, до сих пор не принят закон о борьбе с коррупцией.
   Любопытны результаты двух социологических опросов, проведенные в стране среди старшеклассников. Так, в 1992 – 1993 годах на вопрос, какую профессию вы хотели бы получить, 65% опрошенных назвали экономиста, специалиста по финансам. И только 3% хотели бы стать чиновниками. А вот результаты 2004 года, вопрос тот же самый: кем вы хотите стать? 58% опрошенных хотели бы стать чиновниками. На второй вопрос, почему, ответы устрашающей оторванности – это кратчайший путь к самостоятельной жизни. Неважно, каким чиновником стать, – любым! Только непременно попасть за эту золотую стену. Оказаться за столом, где ставятся визы или подписывают разрешение, на что угодно: создание новой партии, санузел, открытие банка, перепланировку квартиры, рубку леса, открытие офиса. Надо признать, что схватку с чиновничьим миром Путин не выиграл. Да и как ее выиграть, если это – тот самый фундамент, на котором стоит высшая власть? Административная реформа, имевшая целью обуздать чиновников, по сути, с треском провалилась. Именно власть в многоэтажном разрезе препятствует принятию закона о борьбе с коррупцией, потому как тогда власть лишится главного источника своего благосостояния, этот источник называется разработанной системой взяток, откатов, мзды.
   Согласитесь, нелепо, если власть будет вкладывать деньги в партию, которая ее, эту власть, станет уничтожать. Работа с партиями мне напоминает «дрессировочный вольер». При этом примечательно, что согласно законодательству, все партии, если они попали в Госдуму РФ, «кормятся» из федерального бюджета.
   То есть, за счет налогоплательщиков, а проще, за счет народа живут все партийцы: и те, кто стелится в режиме, что изволите, и те, кому раз в неделю дозволено власть критиковать. А, если тем или иным налогоплательщикам, а, полагаю, их немало, вообще не по душе партийцы – любые, почему они должны оплачивать их безбедную жизнь, дорогие автомобили, полеты на самолетах в бизнес-классах на бесполезные с точки зрения реальных дел конференции и форумы?
   Кремль, а точнее, Владислав Сурков, играющий роль идеолога власти, какую во времена СССР играл секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов, в вопросах внутренней политики отказался от идеи двух правящих партий. И «картина маслом» партийной системы в новой России обернулась неповоротливым, без реальной оппозиции, к тому же, затратным механизмом, действующим по принципу: «КТО НЕ С НАМИ, ТОТ ПРОТИВ НАС»
   2006 год. Михаил Маркелов, депутат Государственной Думы от партии «Родина» ведет на ТВЦ программу «Наша версия – Совершенно Секретно», в марте ему звонит представитель руководства телекомпании. Предлагают немедленно оформить свой переход в партию «Единая Россия», и тогда вопрос о его присутствии в эфире будет решен раз и навсегда. Маркелов никогда в своих передачах не обозначал позицию своей, не полемизировал с другими партиями, более того, в самом эфире практически не «светился», постоянно оставаясь за кадром. Он – высокий профессионал в журналистском расследовании и этим ценен. До звонка из ТВЦ был похищен 16-летний сын депутата-журналиста, посажен в машину, зверски избит и затем выброшен на дорогу со словами: «Предупреди отца, чтобы не лез, куда ему не надо, и заткнулся!»
   Между предложением покинуть партию «Родина» и вступить в «Единую Россию» и похищением сына – два дня. Сочтем это случайным совпадением.
   Партия «Единая Россия» по мере разрастания будет отрабатывать принципы давления. Сейчас партия объявила, что осуществление 4 национальных проектов она считает своей приоритетной задачей. Единороссы всякий раз «прислоняются» к программам президента, не имея собственных внятных проектов. Чего только стоит «План Путина», пункты которого никому не известны. Просто: «план Путина в жизнь». Что, не понятно, что «это» само по себе и без расшифровки и объяснений – прекрасно и даже гениально. Для тех, кто совсем «не въезжает», объясняем: это – «План Путина» – Пу – ти – на. Теперь понятно? И мы, партия «Единая Россия», уполномочены его воплотить. Позже «План Путина» стали именовать «Планом 2020». Ну что ж, тоже неплохо, по крайней мере, стало понятно, что до 2020 года «чекисты» и «питерские» из высшей власти не уйдут, и этого времени им должно хватить для нужного перераспределения собственности и выдвижения молодых преемников на ключевые посты. Но это потом. А пока песнопения в адрес путина партии «Единая Россия». Прислушаешься и начинаешь понимать, что нечто подобное ты уже слышал. Это были песнопения в адрес того же Л.И.Брежнева.
   Кремль сам создал такую модель послушания, которая исключает энергетику самостоятельности. А значит, и авторитет якобы ключевой силы общественного развития страны остается под вопросом.
   Разрастание партии – и без того достаточно серьезная проблема для Кремля.
   Перед партией непростая проблема. Что делать после ухода Путина с поста президента. Сегодня ее политический бренд: «Путин – наш президент!» А дальше? Или в этом бренде будут меняться только фамилии? Или Владимир Владимирович никуда и никогда не уйдет, резервируя за собой такие посты, которые сохранят его на самой вершине власти, при которой и президент – «техническая фигура»?
   Но главный вопрос в другом, из каких «недр» или «кадровых закромов Родины» появится новый президент?

Февральские тезисы В. Суркова

   Передо мной лежит этот документ, он интересен, он называется: «Выступление заместителя руководителя администрации президента, помощника президента РФ Владислава Суркова (я, кстати сказать, не знал, что он помощник) перед слушателями Центра партийной учебы подготовки кадров «Единой России». Все это случилось 7 февраля 2006 года, как-то все это было не замечено, прошло в тишине. И вдруг об этом выступлении Владислава Суркова все заговорили – это было любопытно. Именно вдруг появилась масса статей, взъерошилась оппозиция, критикуя вдоль и поперек выступление Владислава Суркова. С одной стороны, это было естественно, а с другой… Мне кажется, что мало кто из них имел полный текст перед глазами, а может быть, это уже традиция: критиковать не по первоисточнику, а по изложению, критикуешь наотмашь, не думая, насколько ты убедителен. Я должен вам сказать – это серьезная работа Владислава Суркова. Я не хочу сказать, что она безукоризненна и не вызывает каких-либо возражений. Вызывает, но она, как ничто иное, очень точно и выпукло выявляет образ самого Владислава Суркова. Это выступление Суркова симптоматично. Оно значимо для актива партии «Единая Россия», бесспорно. Это выступление умного человека – тоже бесспорно. Но, как известно, Кремлевская администрация ни при каких обстоятельствах не бывает единой, в ней, как в любой властной структуре, существуют противоречия, существуют лагеря, группы. Не избежало этого и окружение Путина. Есть «силовики», есть либералы. Сурков скорее относится ко вторым. Он появился в администрации еще при Ельцине, работал с Волошиным. Его появление в администрации тоже было очень нестандартным. Сурков раньше работал вместе с Петром Авеном и Фридманом в «Альфа-банке», потом он оказывается в президентской администрации, можно было сказать, что это «засланный казачок». Отчасти так и есть. Но это неполная биография. Он не был чужд олигархам и именно в их мире искал свое место. Сурков работал у Ходорковского и Березовского тоже. Он был достаточно умен, и ему не нравилось, что ему предлагаются второстепенные роли. И в этом ряду Фридман и Авен были последними. Так что делегирован в президентское окружение олигархами был не только А.Б. Чубайс в 1996 г., но и В.Ю. Сурков. Такая вот современная биография. Надо сказать, что Сурков отработал свое на сегодняшний день на равноотстраненных от администрации президента олигархов. Однако равноотстраненные поделились на более и менее отстраненных. Так вот, Михаил Фридман и Петр Авен оказались в числе менее отстраненных. Я полагаю, что вот эту менее отстраненность, в определенной степени, сотворил Владислав Сурков. Во всяком случае, она стала очевидной не без его влияния. Тем не менее противоборство силовиков и либералов имеет место, и приход нового главы администрации Собянина, скорее всего, несколько изменит устоявшуюся пропорцию. Появился Собянин, и начался процесс позиционирования зон влияния. Стало известно: у Суркова забрали целый ряд обязанностей, их передали другому человеку. Собянин замкнул этот ресурс на себе. Он это сделал не случайно, потому что в руках одного человека, каковым оказался Владислав Сурков, сосредоточилось достаточное количество контроля над ключевыми структурами власти. Сурков на сегодняшний день является ключевой фигурой. Он выстраивает отношения президента с Государственной думой, с Верхней палатой. Сурков курирует и практически является автором, создателем концепции партийного строительства, и не важно – это «Единая Россия» или ЛДПР. Все партии, так или иначе, их лидеры ожидают своего времени в приемной Владислава Юрьевича Суркова. Сурков занимается молодежным движением и создает его. Сурков отрабатывает концепт и формирует Общественную палату. На него замыкаются все федеральные СМИ. Первый заместитель главы администрации. Пост оказался сверхзначимым или таким его сделал Сурков. Когда Собянин приступил к коррекции внутрипартийных отношений, думаю, что внутренне Сурков воспринял это очень болезненно, не показывая вида, а, наоборот, утверждая, что все по-прежнему, и никаких проблем нет. Непременно он где-то обронил, что даже рад тому, что от него, из сферы его кураторства ушло несколько проблем. Но это только так кажется.
   Сурков произнес свой доклад в тот самый момент, когда противостояние двух лагерей, флангов перешло в новую финальную фазу Путинского президентства. И в этот момент Сурков заявляет себя в роли главного идеолога Кремля. Это немало. Его выступление – выступление человека, пытающегося выстроить некую схему действий, которую Сурков называет идеологией, но это совсем не значит, что это и есть идеология, скорее это стратегия. И в лице Суркова мы видим ее созидателя. Так ли это на самом деле? И да и нет. На сегодняшний день ни у власти, ни у страны (и в этом отличительная черта нашего времени), ни уж тем более у «Единой России» такой идеологии нет. Впрочем, ее нет ни у одной другой партии. Кто-то скажет, что она есть у КПРФ. Увольте, это не так. У КПРФ есть остаточная пигментация но позволю себе сказать, что сегодня КПРФ гораздо меньше походит на КПСС, нежели «Единая Россия» в своем зачаточном первоначальном состоянии. И это правда.
   Поэтому на фоне отсутствия внятной идеологии выступление Суркова подчеркнуто идеологическое. И не вызывает сомнения тот факт, что Владислав Юрьевич претендует на звание главного идеолога Кремля. Справится ли он с этой задачей? Тут мне вспоминается одна история. В свое время Александр Николаевич Яковлев, работая тогда первым заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации, написал разворотную статью – двухполосную, в «Литературной газете», где он дал бой, так сказать, русофилам, почвенникам, которые в ту пору объединились вокруг таких журналов, как «Молодая гвардия» и «Наш современник». Это была блестящая статья, статья принципиальная и жесткая. Именно почвенники в тот момент обостряли отношения, можно уточнить, антизападники, что позволило их оппонентам заговорить о новой волне антисемитизма. Волны, конечно, не было, но позывы были налицо. И, прежде всего, среди интеллигенции. Яковлев написал, ему помогали в работе над ней Феликс Кузнецов и главный редактор «Литературной газеты» Александр Борисович Чаковский. Тогда в среде высшего партийного аппарата была апробирована практика перехватов. КГБ этим тщательно занималось, оно перехватывало радиоэфир зарубежных радиокомпаний и выступлений западных газет. Затем этот продукт надзора ложился на стол членам Политбюро. И в одном из таких перехватов было написано: «Сегодня в «Литературной газете» выступил главный идеолог СССР Александр Яковлев». Далее следовал анализ самой статьи. Фраза о главном идеологе СССР была подчеркнута. Немедленно аппаратные холопы засуетились, и текст перехвата оказался на столе Михаила Андреевича Суслова. Суслов в своей манере сначала снял очки, потом была какая-то пауза, он водрузил их на свое место и внимательно прочитал весь перехват. Буквально через три или четыре дня судьба Александра Николаевича Яковлева была решена. На заседании секретариата ЦК обсуждался вопрос о замещении вакантных мест послов, и Суслов своим дребезжащим фальцетом произнес: «Я слышал, что Александр Николаевич Яковлев хотел бы посвятить себя дипломатической деятельности», – и предложил направить в Канаду в ранге посла А.Н. Яковлева. Так мгновенно случилась политическая ссылка главного идеолога партии.
   А дело было так: группа сотрудников аппарата, привлеченных для тяжелой, изнурительной работы, писала очередной доклад. Л.И. Брежнев работал как всегда на загородной даче. Руководил группой Яковлев, и в один из перерывов, уставший Яковлев подошел к открытому окну, и томно потянувшись (а они в этот момент писали международный раздел) мечтательно произнес: «Хорошо дипломатам. Мы тут корячимся, а они планируют свой отдых, играют в теннис, вручают верительные грамоты, приобщаются к культуре».
   Я не думаю, что нечто подобное грозит Суркову, потому как ожесточенной борьбы за пост главного идеолога страны пока нет. Тем более что Владимир Владимирович Путин глубоко убежден, что эту идеологию России творит он. А Сурков и остальные доносят до чиновников, депутатов, партийцев сотворенное им. И если вы внимательно вчитаетесь в текст Сурковского доклада, то неминуемо почувствуете, что духом верноподданности пронизана каждая строка этого выступления. И ссылки на статьи Ильина, Бердяева, как и ссылки на президента, есть не просто цитирование, а внушение партийным массам, что наш президент не только разведчик, как свидетельствует расхожее мнение. Все гораздо серьезнее и фундаментальнее, он произрастает из глубинных слоев отечественного интеллекта, а потому по праву является главным и единственным. «Не надо ничего выдумывать – надо просто выполнять его указания, и тогда можно считать, что идеология у вас есть», – сказал современный Суслов. Сурков и лукавит, и упрощает одновременно. Что есть идеология? Идеология – это сумма принципов, которых придерживается государство, партия, это не перечень конкретных дел или не план работы. Это принципы социального, экономического и нравственного фундамента, на котором стоит государство или партия или конкретный человек. Идеология – понятие мировоззренческое. Большевики были не так глупы, когда создавали свою идеологию, они один в один использовали практически все библейские заповеди. Если вы возьмете манифест Коммунистической партии, то вы убедитесь, что все главные заповеди Библии там спроецированы. Большевики прекрасно понимали, что они берут власть в стране, где существует православная религия, которая и есть идеология страны, и поэтому их идеология должна быть сопоставима с религией по значению и по масштабу. И они дали свою религию атеистически настроенной части общества, и в этом чрезвычайно преуспели.
   Выступление Суркова – это знаковое выступление, он предлагает анализ прошлого, причем он анализирует период Советского Союза, Советской власти в его завершающей стадии. Он дает довольно жесткую оценку прошлого. Я часто встречался с Сурковым и должен сказать, что налицо определенная эволюция. Он не может не признать того, что наши замечательные реформаторы и их последователи до сих пор проедают наследство того проклятого Советского Союза и Советской власти, о которые мы с большим удовольствием вытираем ноги. И тем не менее, подвергая жесткой критике определенные нормативы Советского времени, Сурков говорит: «Мы не можем не признать, что Советская Власть и коммунисты сделали два выдающихся действия: они, во-первых, создали супер-идеологию, и, во-вторых, они создали мощную индустриальную страну». Ну что ж, прекрасно. Сурков признает очевидное, более того, далее он произносит совершенно справедливые слова о том, что значение советского периода было громадно для мира в целом. С этим трудно спорить. Уточним от себя: идеи социализма социализировали капитализм, заставили социально сориентировать рынок, что позволило профсоюзам изменить формат отношений работодателей к наемным работникам, которые и есть рабочий класс и т.д. Но это к слову. Сурков сформировал достаточно четко позиции общества и позиции государства. Он сказал, что во всякие времена любые социальные системы, политические системы, стремились, прежде всего, к материальному благополучию, пытались добиться такого устройства собственной жизни, в котором они могли бы быть свободными. И плюс к тому, чтобы мир по отношению к ним был справедлив. «Именно материальный успех, свобода и справедливость, – говорит Сурков, – составляют основные ценности, которые мы с вами разделяем. Это основные ценности Европы, и мы их разделяем». Сурков очень много говорит о том, что Россия – страна европейская. Уточним, евразийская. А в этом и есть особость России. Это ни в коей мере не противоречит европейскости России.
   И нет смысла оспаривать правильные слова. Настораживает другое. Когда я читал этот текст, я мысленно представлял аудиторию, видел эти лица, бесспорно, присутствовало внимание, и в то же время то там, то тут проскальзывали ухмылки богатых единороссов. И здесь нет ничего удивительного. Я считаю принципиальной позицию Суркова, которую нельзя не разделить, что общество, которое было в Советские времена, так или иначе, было обществом принуждения. Да это так, может быть не в полном объеме, но довлеющее начало при Советском строе, безусловно, существовало, и всякое неприятие догм было дисциплинарно наказуемым. Советская власть стартовала от понятия «демократия» с жесткими уточнениями. Демократия для большинства, подчеркнем также большинства угнетенных, вот главный изъян демократии Советского периода. Ибо демократия – это обязательно уважение интересов меньшинства, интересов мелких наций, но странным образом этот процесс угасал на чисто политическом плацдарме. Отсюда – окровавленный бренд «враги народа». И тем не менее, компоненты пусть несовершенной демократии были. Эта демократия просматривается в формировании высших органов Советской власти. В концепции коллективного руководства, в широкой сети профессиональных творческих союзов, это тоже были навыки демократии. Другой вопрос, как они были употреблены. И поэтому Сурков совершенно четко говорит, что социальная технология, технология власти, технология самоорганизации общества становятся все более сложными, и все более мягкими и изощренными. От принуждения общество постепенно переходит в технологию убеждения, от подавления – к сотрудничеству, от иерархии – к сетям горизонтальных связей. Теоретически это так, но я бы не сказал, что сегодняшняя жизнь, наше внутреннее состояние соответствует этим утверждениям. Я думаю, что оно достаточно сильно уходит в сторону, ибо полагать, что у нас превалирует технология убеждения, это значит жить с завязанными глазами. И в этот формат власть выводит современные СМИ. Власть стремительно движется в сторону давления пропаганды. Разумеется, это тоже форма убеждения, но убеждения через давление, а довлеющее начало имеет место быть. Оно, это давление не столь результативно, потому что степень безответственности власти настолько велика, что очень часто принудительная энергия зависает в воздухе и не дает того результата, который хотелось бы иметь при управляемой демократии, каковой является сегодняшнее наше общество. Декларации Суркова чрезвычайно далеки от реальности. Мы строим общество, пытаемся перейти к методам убеждения, но очень часто путаем это с административным ресурсом, которым пользуемся как инструментом подавления. Суркову не чужд лозунг «Демократия в России всерьез и надолго». С этим утверждением не хочется спорить, потому что другого пути в цивилизованный мир у России нет. Согласимся с Сурковым, что «демократическое общество сверхидеологизировано, оно более идеологизировано, чем тоталитарное, в котором страх заменяет идею». Но там, где сила силы убывает, там неминуемо возрастает сила слова. Да, это так.
   В какой стадии мы находимся сейчас? Есть ли у нас сила силы? Увы, нет. На сегодняшний день Власть сплошь и рядом желаемое выдает за действительное. Априори, с точки зрения нормативов, силы у нее сверхдостаточно. Однако по целому ряду позиций сегодняшняя Власть бессильна. Это подтверждают неидеальные результаты в развитии страны.
   С приходом Владимира Путина, будем объективны, ситуация изменилась в положительную сторону. Путин сменил Ельцина не в девяносто шестом. Тогда бы было сложнее. Все реформаторское и значимое Ельцин сделал до девяносто шестого. Второй период Ельцина был периодом сдачи позиций, когда индивидуальность Ельцина, если и проявлялась, то проявлялась скорее в негативном направлении. Чехарда с премьерами вне логики управления страной, а попросту попеременные уступки Ельцина, то давлению, то собственной болезни.
   Известно, что, будучи тяжело больным, Ельцин пошел на второй срок. Я оказался среди тех, с кем Ельцин в ту пору советовался. Я помню этот разговор, Тогда он спросил меня, надо ли ему идти на второй срок. Через недолгую паузу я ему ответил: «Если Вы уверены в своем здоровье, то…». Он помолчал, а затем раздумчиво ответил: «Уверенности нет. Я попросил собрать консилиум. Я задал врачам вопрос: «Насколько сократится моя жизнь, если я пойду на второй президентский срок?» И что сказали врачи? «Как минимум на пять лет». При наших встречах, я всегда спрашивал о его самочувствии. Когда это случилось впервые, он насторожился, но затем, почувствовав мою искренность, был со мной достаточно откровенен. Все хотели определенности, ждали ответа Ельцина. Он еще какое-то время тянул, размышлял, но потом согласился и пошел на второй срок. Незадолго до выборов я покинул пост председателя ВГТРК, и уже имел возможность наблюдать за процессом со стороны. Со стороны многое видится более четко. Выборы девяносто шестого года были не идеальными выборами, о чем тоже говорит Сурков в своем выступлении. Ссылаясь на одного западного корреспондента, который беседовал с демократической оппозицией, которая оправдывала любую подтасовку на выборах якобы опасностью возвращения к власти коммунистов. В тот период существовала такая страшилка, и она всячески раскручивалась. Скажу вам и как очевидец, и как участник этих процессов: основания для опасения были. На выборах девяносто пятого года коммунисты получили самое большое количество мест в Думе по сравнению с предыдущими выборами, и что самое настораживающее, в сравнении с другими партиями. А после парламентских, через три месяца состоялись президентские выборы. А шок от парламентских еще не прошел. Власть всегда недооценивала народ, а народ у нас – не дурак, он сам не ожидал, что коммунисты добьются такого успеха. Подумал и решил, что два раза в одну реку не входят. С коммунистов достаточно парламента. Зюганов президентом не будет. И проголосовал за Ельцина. После девяносто первого года, после путча, после девяносто третьего года, когда коммунисты пошли ва-банк, и если бы тогда проиграл Ельцин, то нас ждала бы катастрофа. Страна бы пошла по другому пути. В тот момент уже состоялась ротация в парламенте, и преобладание коммунистов среди депутатов стало определяющим. При агрессивности Хасбулатова, а коммунисты гарантировали ему сохранение его поста, появилась возможность взять реванш. Ревность Хасбулатова к Ельцину была непомерной. Если бы в перевороте 93-го года победили коммунисты и генерал Макашов со своими вооруженным рейдом на Останкино одержали верх, то и страна, и демократия понесли бы невосполнимый урон и откатились на много лет назад. Этого не произошло, не произошло в результате отнюдь не безукоризненных действий, ибо обстрел парламента не красит ни одну страну. Но, увы, это было спровоцировано самим парламентом. Я был членом Парламента и имел множество контактов в те дни. Ельцин, Указом № 1400, распуская парламент, практически подписал совершенно демократический указ. Указ не мог не появиться – конфликт между парламентом и президентом дошел до высшей точки кипения. Но распуская парламент, Ельцин дал право всем членам парламента вновь баллотироваться на выборах, то есть никакого усечения в правах с точки зрения демократической процедуры не было. Парламент сам шел на обострение, ему необходимо было это обострение, он рассчитывал на победу, но парламент проиграл. Так вот Сурков не скупится на критические оценки не только Советской власти, но и деятельности реформаторов. Я должен сказать, что критика Суркова достаточно беспощадна, но будем откровенны: если бы не было того скверного периода, Сурков никогда бы в жизни не оказался на своем посту в администрации президента. Он там оказался, потому что в России случились те самые неэффективные демократические реформы. И это обозначилось в памяти очень рельефно, когда я читал доклад Суркова.
   Конечно же, мы имеем дело с программным выступлением Суркова. Он очень хотел, чтобы это выступление было замечено. В докладе обозначено много важных проблем, но одновременно и проблем надуманных. Мы можем сколько угодно задавать вопрос, является ли Россия европейской страной, понимая, что вопрос надуманный. И все эти разговоры о медведях и валенках некий западный фольклор. Россия, являясь европейской страной, в то же время существует как евразийская страна. И это тысячелетняя истина. И каждый раз произносить клятвенно, что мы являемся европейской страной, нелепо по существу. Да, мы – европейская страна. Кому адресует это утверждение Сурков? Кого он хочет убедить? Партийные кадры «Единой России»? История России имела европейский след. И это естественно, что Петр устремил свой взгляд в сторону Европы, понимая, что в этом направлении должна развиваться Россия, и он понимал, что именно там будет конкурентный базис, в сравнении с которым, впредь будет выстраиваться Россия. И тот факт, что русские цари были породнены с немецкой сутью, являлось подтверждением устремлений Петра I в сторону Европы.
   Россия – страна европейская, отрываться от Европы для нее было неприемлемо. Так считали наши великие предки. Мы не будем говорить, как впоследствии развивались события внутри Европы. Да, мы – европейская страна, и рабство мы отменили раньше, нежели это сделали американцы, имея в виду крепостное право. Все это прекрасно.
   И слова Бердяева, что без свободы не может быть никакой справедливости, что справедливость требует свободы для всех людей. И когда господин Сурков сообщает, что эта мысль, порождена разумом наших философов. И, вообще, нам не надо занимать философию Маркса, Гегеля, позволю себе сказать: «Господин Сурков, не надо сопоставлять Гегеля, Фейербаха, Канта с Бердяевым, Ильиным, Карамзиным. Все эти философы, историки – это чисто русское явление. И если вы так много говорите о том, чтобы изоляционизм не был превалирующим началом, то не надо закрывать дверь в европейскую философию. И Фейербах, Гегель, и Кант, и тот же Маркс в познании мира, тем более сегодняшнего, нам чрезвычайно полезны. Кстати сказать, я обратил бы внимание господина Суркова, что именно пренебрежение философией Маркса, который писал, что первичное накопление капитала всегда сопряжено с криминализацией общества, вот это вытирание ног о предысторию нашего развития, привело к грубейшей ошибке, в результате которой мы получили криминально-олигархический капитализм. А сейчас мы имеем олигархо-бюрократический капитализм, когда роль олигархов выполняют уже не только олигархи. Миллионерами и миллиардерами становятся чиновники. Не уверен, что это большой прогресс в развитии демократии. Но факт остается фактом. Пренебрежение к вещим словам Маркса привело нас к самой порочной форме капитализма, смесь бюрократическо-олигархического с криминальным.
   Я вспоминаю девяностые годы, мою встречу с Борисом Николаевичем Ельциным. Такая встреча случилась после событий девяносто первого года, где-то в девяносто втором. Я напомнил Ельцину эти слова Маркса, и сказал: «Вам следует сыграть на опережение: ждать каких-либо шагов от парламента бессмысленно, и не потому, что парламент этого не понимает, а потому, что парламент буквально пронизан неприязнью к вам. И конфликт между парламентом и президентом не сходит на нет. Мне неприятно это говорить, но факт остается фактом, если вы обратитесь к парламенту, он поступит наоборот. Руслан Хасбулатов одержим идеей действовать вопреки президенту. Вот почему инициатива должна исходить от президента. Вам нужно инсценировать принятие закона по борьбе с коррупцией. Пусть для начала это будет пакет президентских указов по борьбе с криминалом и коррупцией. И создание комиссии при президенте по борьбе с криминализацией общества необходимо».
   Ельцин выслушал меня очень внимательно. Мне показалось, что он меня услышал. Прошло два месяца, три, полгода, восемь месяцев, и, наконец, Ельцин создает комиссию по борьбе с коррупцией при президенте. Интересно другое, эта комиссия собралась один раз, и больше никаких ее действий на историческом горизонте замечено не было. Так что не надо пренебрегать мировой философией. Не надо. Тем более что господин Сурков не устает повторять: «Мы европейская страна». Лично я очень ценю Бердяева, как, кстати, и Розанова, и Соловьева, здесь вопросов нет.
   Еще одна точная мысль, которую высказал Сурков, определяя значимость советского предшествия. Я уже говорил. Как кажется Суркову, два колоссальных достижения: это мощная идеологическая концепция, она была неповторимой. Ни одной стране мира не удалось создать столь мощного идеологического компонента. Именно весомость советской идеологии сделала Советский Союз популярным в мире. Нельзя не признать, что к идее социализма склонялись выдающиеся интеллектуалы Запада, они верили в нее. Более того, повторю слова Суркова: «Социализм стимулировал освобождение колоний и ускорил гармонизацию социальных отношений в странах Запада». Я бы сказал проще, существование СССР социализировало капитализм.
   Далее говорилось об индустриализации, которая позволила на территории бывшей Царской России создать великую страну, добившуюся уважения всего мира. Можно спорить, за счет чего. И вопрос, за что тебя уважают, вопрос не праздный, но в этой фразе важно утверждение – уважают. Да, Советский Союз уважали за военную мощь, не за сверхуспешную экономику, не за эталонность демократический достижений.
   Это правда, уважали за силу. Но я должен заметить, что создать эту мощь могла выдающаяся элита, наличие которой господин Сурков в Советском Союзе отрицает, он говорит, что это была никчемная элита, выродившаяся элита. Я позволю ему сказать, что это мало сказать неправда, а попросту непонимание тех процессов, которые происходили в СССР.
   После трогательных слов о признании заслуг Советского Союза господин Сурков совершил трепанацию черепа советского строя, сообщив нам, что советское общество было антизападным обществом, которое оценивало результат своей деятельности скорее с социально-догматической точки зрения, а не с прагматической, и как итог, воспроизводило неэффективную элиту. Позволю себе, не согласиться с этой позицией, потому что на сегодняшний день то, что сотворила современная Россия, а с точки зрения созидания не сотворила почти ничего, и до сих пор проедает то, что было создано советским строем, социалистической экономикой и неэффективной советской элитой. Бесспорно, Советский Союз действовал в тех рамках, которые были предписаны идеологическим догматом, т.е. в рамках социалистической системы. И в условиях этой политической системы Советский Союз создал выдающуюся элиту. Подчеркиваю, выдающуюся. Я должен сказать, что это происходило мучительно сквозь запреты, тюрьмы, через сопротивление диктату, и порой потворствуя ему. Вы помните слова Ленина: «Мы создадим свою рабоче-крестьянскую интеллигенцию», как ответ-вызов той, интеллигенции, которая покинула Россию. Тот исход интеллигенции уместился на двух пароходах. Сегодня власть, претендующая на право быть элитой общества и которую он именует как продуктивную, как знамение времени, довела страну до того, что диаспора русских ученых в одном Нью-Йорке составляет 140 тысяч. А всего исход российского интеллекта за рубеж – 2,5 млн. человек. Представьте, сколько понадобилось бы кораблей, чтобы вывести эти миллионы за рубеж.
   Так что говорить о непродуктивности нелепо, именно та, непродуктивная элита создала великую индустрию, именно та, непродуктивная элита, по словам господина Суркова, создала выдающуюся науку. Подчеркиваю, выдающуюся науку. Именно та непродуктивная элита создала выдающуюся систему образования. Это не случайно, что Джон Кеннеди на пятый день своего прихода к власти дал соответствующим службам задание, немедленно предоставить ему концепцию советского образования, потому что американцы считали ее выдающейся концепцией образования. Вы можете посмотреть, полистать документы, и вы это там увидите. Господин Сурков ссылается на мнение госсекретаря Шульца, который говорил, что поражается, какие некомпетентные были руководители в Советском Союзе.
   Я не знаю, о каком периоде господин Шульц говорит, видимо, об одном из последних. Но точно так же можно говорить о некомпетентности американской власти. Достаточно прочесть, что пишет сегодня зарубежная и американская пресса о Джордже Буше. Да и президента Рейгана американская элита не особенно щадила, высказываясь по поводу его непрофессионализма. Иначе говоря, все относительно. Как говорится: «Русским – русское, американцам – американское». Каждый народ заслуживает ту власть, которую выбрал. И, если господину Суркову это видится в ином свете, это его проблемы. Во-первых, господин Сурков не говорит о том, а это нужно сказать, почему мы имели то, что мы имели. Что произошло в Советском Союзе? Где та критическая точка, после которой начался крах режима. Это случилось в период застоя СССР времен Л.И.Брежнева в завершающей фазе его правления. Тогда начался стремительный процесс вырождения. Можно спорить и сказать, что он начался намного раньше. Возможно, но кульминация случилась именно в эти времена. И этот процесс не прекратился с распадом Союза. Увы, он продолжается и сейчас. Были мимолетные веяния, они могли остановить этот процесс, но они оказались слишком мимолетными.
   Юрий Андропов был яркой личностью, но судьба распорядилась таким образом, что на посту Генерального секретаря партии, а по сути главы государства, он пробыл считанные месяцы. Можно спорить, кому-то нравится, чем занимался Андропов, кем был Андропов, но мы же не падаем в обморок, что Буш-старший пришел из той же сферы, что и Андропов, а ныне Путин. И, тем не менее, мы отмечаем, что наличие в американской политике Буша-старшего не прошло бесследно для Америки и для выстраивания отношений с Советским Союзом. То прежнее общество было несправедливым и несвободным, оно не решило материальные вопросы, утверждает господин Сурков. Опять я готов поспорить с господином Сурковым, это очень упрощенное толкование о справедливости и свободе. Всякая диктатура, господин Сурков, всякая управляемая демократия, каковой Россия является сейчас, – это несвободная социальная система. Вы раскритиковали период девяностых годов, но это был период абсолютной свободы. Вы сами, в своем монологе говорите о том, что это была свобода абсурда. Да, это была свобода абсурда, но всякое лимитирование демократии и гражданского общества создает параметры несвободы. Утверждение, что именно несвободное общество не может решить материальные вопросы, тоже достаточно спорно. Пиночет обеспечил уникальный экономический рывок в Чили. Как вы понимаете, я – противник Пиночета, но это правда, диктатор обеспечил подъем экономики. Китай сегодня – это несвободное общество, но экономически форматы Китая показательны, это просто умелое сочетание политической несвободы со свободой рынка, что и сделал Китай. Хотел бы обратить внимание на нелюбимого героя В.Ю.Суркова, которым является В.И. Ленин. Китай не сделал никакого открытия, он взял нэп Ленина и воплотил его в жизнь. И это признавал сам Дэн Сяопин. Мы вытирали и продолжаем вытирать ноги о период Советской власти, говорим о колоссальных, жутчайших явлениях, которые принесла нам Советская власть, принес культ личности Сталина. Китай не отказался от Мао Цзэдуна, сохранил его как икону. Китай соединил, как ни странно, коммунистическую идеологию с рынком и добился результата. То же самое хотел сделать Ленин, понимая, что диктатурная, подавляющая концепцию развития экономика результата не даст.
   Сталин отсек идею Ленина раз и навсегда. Хочу сделать одно уточнение: разговор о нэпе был запрещен не только как факт обсуждения, но и как факт упоминания в период правления «Вождя всех народов».
   Это я так, несколько погружаясь в полемику, в чем-то соглашаясь с автором «Февральских тезисов», в чем-то оспаривая его. Может показаться странным, но советская система на первых порах преподнесла урок демократии. И мы должны прекрасно это понимать. Она дала эталон демократии, которая не снилась Западу. Ведь что такое Советы народных депутатов? Это был факт демократии. Что такое рабоче-крестьянская власть? Это был шаг в сторону демократии, просто мы должны понимать, вникнуть в это. Да, советская демократия или демократическая централизация впоследствии воплотились в извращенный образ, ибо социализм и власть, его утвердившая, были системой, противостоящей капитализму, и не столько конкурентной, сколько политической враждебностью. Это делало страну закрытой, объективно закрытой. Что и принесло колоссальный урон. Вы помните, что первыми Советское правительство признала Швеция. Это был трудный момент политического раскрепощения. Он, в конце концов, состоялся. Но отрицать, что момент закрытости не сыграл против Советского Союза, нелепо. Здесь Владислав Юрьевич совершенно прав. Просто надо посмотреть, что мы имели. Трудно идти в будущее, не оценив здраво прошлое. Сурков сказал, что в обществе до сих пор нет консенсуса о нашем прошлом. Согласен, нет. Но я не хочу, чтобы был консенсус, который привел демократов к тому абсурду, который они совершили. Они перечеркнули советское прошлое, точно так же, как большевики абсурдно перечеркнули прошлое в семнадцатом году. И прошлое большевикам этого не простило. Как не простило оно и демократам. Однако, в отличие от демократов, власть КПСС просуществовала более семидесяти лет, а демократы уже после десяти стали сходить с орбиты. Это относительно свободы и несвободы. А ведь задумывалось все прекрасно: и девиз-то, какой: «Свобода, равенство и братство».
   В демократической России, лишенной законов, противостоящих этим процессам, капитализм обрел черты олигархического, во-первых, и бандитского, во-вторых. Мы часто задаем вопрос, почему рухнул социализм? Все империи начинают со взлета. Достигают стадии апогея, а затем медленно или ускоренно идут к своему закату. Чем это вызвано? Конечно же экономическими, конечно же политическими, конечно же социальными проблемами, которые не в силах решить власть. Но есть еще одна не менее важная причина – желание власти все время таковой оставаться. Человек, длительно прибывающий в состоянии власти – слепнет. С какого-то момента он живет в пределах своих догм. Потому что власть ни в какой стране не живет по законам общества. При любых политических режимах она живет по законам власти. Еще в сорок первом году великий Вернадский произнес убийственные слова. Он сказал: «Наступает момент, когда интеллект общества начинает опережать интеллект партийного руководства, которое призвано управлять этим обществом». Иначе говоря, интеллектуальную среду Советский Союз создал не убогую, а выдающуюся, которая сопротивляясь подавлению, преодолевая подозрения, создала мощный интеллектуальный ресурс Великой страны. Другое дело, что Власть всегда относилась беспокойно к умным людям. Они ее раздражали, а особенно тогда, когда власть находится в стадии вырождения, ибо наличие рядом умного дает неожиданный эффект сравнения не в пользу власти. Вот о чем следует думать, говоря и анализируя наше прошлое и наше, подчеркиваю, настоящее. Тогда в сороковых годах Ильин предвидел крушение Советской власти, но после этого она просуществовала еще более сорока лет. Так что не надо говорить о большой прозорливости, всегда можно сказать, я предвижу крушение диктата Америки. Ну и что? Когда именно трудно сказать, но оно произойдет обязательно. Потому что крушение всякой империи неизбежно. Однополюсный мир, который выстраивает Америка, непременно опрокинется в силу отсутствия противовеса.
   Идея глобализации, как справедливо заметил Сурков, не может заменить компонент национального развития. Она в конечном итоге уничтожает цивилизацию, хотя сама идея глобализации стоит на фундаменте цивилизации. Но именно эта цивилизация уничтожит культуру и духовность мирового сообщества, если так будет продолжаться, и будет игнорироваться национальное индивидуальное начало, подмена гражданина Соединенных штатов, Франции, Англии, России, гражданином всего мира, опрокинет и приведет к вырождению любую страну.
   «Кризис был неизбежным, – рассуждает Сурков о СССР, потому что исчез ведущий слой. Наступило вырождение партийной элиты, которая даже в условиях своего вырождения хотела удержать власть, не будучи способной осознать, оценить происходящие социальные, политические, экономические, технологические процессы. Власть, удерживая себя во власти, не открывала коридора к обновлению. Ясно совершенно, что взрыв должен был состояться снизу, он и состоялся. Удачен ли был этот взрыв? Консенсуса у нас нет не только в оценке нашего советского прошлого, но и двенадцатилетнего недавнего прошлого, которым являлся период демократического становления России. В девяностые годы мы оказались вне элиты. Была ли она? Вопрос не точен. Могла ли она быть? В девяностые годы колоссальную роль сыграл конфликт между Ельциным и Горбачевым. Ельцин отказался приблизить к себе кого-либо из окружения Горбачева. Он завис в пустоте. Он оказался на вершине власти без команды. Несколько функционеров из Свердловска, вот и все. Это были люди провинциального замеса. Это не значит, что они были глупы, необразованны. Нет-нет, у них просто не было диапазона. Вспомните первого главу президентской администрации. Воистину трагедия: своих нет, кругом чужие. Это был вынужденный выбор. Не исторический, а субъективно вынужденный. Ни Шаталин, ни Аганбегян, ни Петраков – ни лучшие умы академического мира, ни лучшие представители интеллигенции, не стали духовным окружением Ельцина, хотя Геннадий Бурбулис сделал очень много, чтобы создать это окружение. Для Ельцина единственной формой окружения была межрегиональная депутатская группа, она имела N-oe количество интеллектуалов: там были Сахаров, Попов, Старовойтова, Егор Яковлев, но этого было явно недостаточно. Тем более что у этих интеллектуалов были свои противоречия с другими интеллектуалами. Они, в целом, были настроены критически к Горбачеву, хотя если бы не было Горбачева, никогда не было бы и межрегиональной депутатской группы союзного съезда. Именно либерализм Горбачева позволил появиться этому объединению, которое, в общем, так или иначе, сыграло громадную роль в становлении демократической России. Как вы помните, Горбачев вернул Сахарова из ссылки, да, это был формальный шаг нового политического лидера страны. Но, вернув его, Горбачев не продемонстрировал к Сахарову уважения. Это все, к тому же власть не любит умных, неодинаковых людей, они ее раздражают. Да-да, Сахаров был той самой элитой, порожденной Советской властью, и ею же гонимый, но в начале порожденной ею. Эта элита выстояла в среде сопротивления – это так. Но образование и данность свою: уникальную, научную, она получила при Советской власти. И на сегодняшний день мы тоже несем достаточные потери от авторитаризма, которым страдает наша современная система. После кризиса, после девяносто первого года и уже при Горбачеве, государственная власть отступала по всему фронту, потому что, как я сказал, она оказалась неспособной переварить и направить в нужное русло те процессы, которые происходили. Все эти разговоры, распад Советского Союза случился на Союзном съезде, когда отменили шестую статью конституции о руководящей направляющей роли коммунистической партии Советского Союза, одномоментно с дома, гигантского сотворения, именуемого Советским Союзом, сорвали металлический пояс, который стягивал этот монолит. И одномоментно система стала разрушаться. Вот, что привело к распаду Советского Союза, а не Беловежские соглашения, не Ельцин, это был шаг необходимый, вынужденный, но этот шаг нельзя было делать столь скоро, это правда, но времени на эволюцию не было. Наше обрушение и откат назад в экономической составляющей на 65% – это развал кооперации в масштабах бывшего Советского Союза, и где-то 20% – это упразднение все той же кооперации, но уже в пределах стран Варшавского пакта. А вот на ошибки, которые были совершены, остается – 15%. Эту формулу вывел Назарбаев где-то в начале девяностых годов. Мы с ним долго проговорили на эту тему. С его доводами нельзя не согласиться. Главным потрясением для экономики новой России явились вот эти два фактора: все промышленное производство зависело от оборонного комплекса. Но именно в этом комплексе внутрисоюзная кооперация предприятий играла ключевую роль. На рост благосостояния работала незначительная часть производства. Оно тоже потеряло компоненты своего развития, особенно предприятия, производящие бытовую технику, и практически все производство как таковое одномоментно рухнуло. И второе: после разрыва кооперационных связей единое государство перестало существовать, перевод производства на самодостаточную модель требовал времени. Создать свою кооперацию, но уже в пределах России было невозможно, да и умения и желания не было. Навстречу неслась суперидея – давайте все отдадим рынку, освободим государство от ответственности. Рынок все отрегулирует. И в этом отношении Сурков совершенно прав, когда говорит, что к власти пришли самодеятельные бизоны, коммерческие руководители. Они в целом ряде случаев подменили собой государственную власть. В этом не было бы ничего плохого, опять по Суркову, но, однако, произошло невероятное, – вместо того, чтобы двигаться к демократии, гражданскому обществу, бизоны стали обустраиваться во власти и бизнесе и мы получили олигархический криминальный капитализм.
   В чем проблема олигархии? Проблема олигархии в том, что это власть немногих, это власть меньшинства. Я думаю, что в тезисах Суркова, есть еще один неточный посыл: определяя, почему так, а не иначе, идет развитие, Сурков отмечает: нет главного – идеологической составляющей. Проще говоря, отсутствует идеология развития. При социальных переворотах, при революциях или активных эволюциях выиграет та элита, которая совершая революцию, ставит на интерес большинства. Глубочайшим заблуждением и ошибкой девяностых годов был тот факт, что младореформаторы, назначившие себя элитой, посчитали это достаточным, чтобы на будущее исключить для себя необходимость советоваться с кем-либо. Реформаторы пренебрегли уроками истории, ибо элита – это долго вызревающий продукт. Увы, но Робеспьер был прав: «Революцию совершают романтики, а к власти приводят мерзавцев». Потому что элита не вызревает в течение часов и дней или месяцев революции, на это нужны десятилетия. Элиту не назначают, ею становятся. Вспоминается моя полемика с Е.Гайдаром, когда он сказал: «Демократической России с рыночной экономикой нужен средний класс, которого нет». Я позволил себе с ним не согласиться. «У нас есть средний класс, – сказал я, – это учителя, врачи, инженеры, элита рабочего класса». Гайдар возразил: «Все это чепуха. Иждивенцы не могут быть опорой государства, бюджетники – самые настоящие нахлебники. А нам нужен свой средний класс, свой пласт предпринимателей». Консенсуса в разговоре не получилось. Я сказал, что на создание нового сословия потребуется 10 – 15 лет, а на создание криминального мира – 6 месяцев. Увы, мне очень неприятно, но в этой полемике с Гайдаром я оказался абсолютно прав. Практически превалирующая доля наших капиталистов вышла из нутра криминала, который прекрасно воспользовался демократическими свободами и легализировался. Это еще одна наивность демократов, которые полагали, что демократией воспользуются только демократы. Демократией воспользовались коммунисты того времени, демократией воспользовался криминал, который был в подполье, а как показала практика большевиков – лучшую организацию структур обеспечивало именно подполье. И криминал, прекрасно организованный, проник на том этапе, при Горбачеве, в кооперативы, а потом в 90-х годах очень быстро прибрал к рукам ставшую бесхозной собственность. Он проник и в ряды красных директоров, он стал скупать пакеты, и он очень активно сыграл в период приватизации. И романтик Чубайс не заметил, что в приватизационных аукционах в громадной степени участвовал криминальный мир. Он это упустил. Он просто очень хотел, чтобы быстрее произошла смена собственника. Но позитивный собственник не успел вырасти. А торги начались, и как говорят в таких случаях, Отечество пошло с молотка. Собственник, который пришел на торги, был в значительной степени стыкован именно с криминалом. Вот поэтому мы имеем то, что имеем. Такое уточнение к анализу Суркова сделать необходимо.
   Власть немногих – очень точное определение. Проблема власти меньшинства, внутренне чуждого интересам большинства, – острейшая проблема построения общества как такового.
   Считается, что именно криминальное олигархическое начало исказило концепцию демократии. И да, и нет. Концепцию демократии исказила сама власть, которая, во-первых, имела смутное представление о том, что есть демократия. Ибо начало 90-х строилось по принципу: все, что угодно, только не так, как было раньше, а что именно – пока не знаем. Как показывает практика – образование, еще не есть знание. Ельцин сделал выбор, поставил на абсолютно молодых, отмежевался от окружения Горбачева. И отсюда никакой преемственности, в том числе преемственности элиты. Исходя из тезисов Суркова, ни один период – ни советский период активного советизма, включая Брежневский застой, ни Горбачевский период нормированного либерализма, хотя он был достаточно коротким, каких-либо изменений в элите не сделали. Так ли это? Отчасти так, но в той же степени – не так. Естественно, горбачевский период, горбачевская либеральная концепция, она была не столько продуманной концепцией развития, сколько поиском таковой. Но, тем не менее, она породила надежду, и именно элита, именно интеллигенция воспряла духом. Она поверила в перестройку. И те самые шестидесятники, которые составили ядро горбачевского окружения, прощали Горбачеву многое. Им было важно, что он тоже хотел бы изменить советскую систему. Безусловно, Горбачеву не хватало воли. Это правда. Он был слишком говорлив, но решительности, концептуального видения развития ему не хватало. Горбачев был третьим после Брежнева.
   Стремительно ушли из жизни Черненко, Андропов. Энергия преемственности отсутствовала как таковая. Никакой концепции развития страны ни у Горбачева, ни у его окружения, конечно же, не было. Команда жила в мире идеологических догм, и на смену эпохи «развитого социализма» (термин сусловского окружения), пришла эпоха «социализма с человеческим лицом». Пришла эпоха плюрализма. И как только критика власти стала дозволенной, получив крылья, ринулась на страницы газет. Михаил Сергеевич сделал уточнение: «Нам нужен не просто плюрализм, а плюрализм социалистический». Сам ли Горбачев ринулся в сторону Запада или его к этому подтолкнул А.Н.Яковлев, сказать трудно. В одном можно быть уверенным, что Андрей Андреевич Громыко к этому руку не приложил. Популярность Горбачева внутри страны, взлетевшая одномоментно, очень скоро стала убывать. Проявилась, прежде всего, неуспешность экономического развития. Перестройка не перестроила мир обывателя в сторону его благополучия, провалилась идея конверсии, продовольственная программа, полки магазинов оставались пустыми. Горбачев, понимая, что он теряет авторитет внутри страны, двинулся в сторону Запада. Запад его принял, Запад им даже, не то чтобы восторгался, он делал вид, что Горбачев вызывает у них колоссальную симпатию. Это началось с Маргарет Тэтчер, с поездки Горбачева в Англию. Тогда еще он не был первым лицом в государстве, но уже пошел гул, что он мало чем походил на Брежнева. Был говорлив, выступал, не заглядывая в текст, по этой причине – многословность, предрасположен к контактам с западными лидерами. Так что все сравнения с прошлым были в пользу Горбачева. Горбачев очень скоро понял, что, несмотря на либеральные реформы, его авторитет внутри страны стал катастрофически падать. И перестройка, как принято было говорить тогда: поехала с ярмарки. Именно в этот момент он сделал ставку на западную популярность. Его шаги по объединению Германии вообще возвели его в ранг мировых лидеров. Последние годы перестройки Горбачев кратно был более популярен на Западе, чем в собственной стране. Так что, Ельцин, младореформаторы ничего не придумали, не изобрели вечного двигателя, они продолжили курс Горбачева по дальнейшему сближению с Западом. Кстати, те, кто не принял перестройку, не принял и демократических реформ 90-х. Поэтому противники и Ельцина и Горбачева, несмотря на их противоборство, были одни и те же. Младореформаторы были стопроцентными западниками. Все они защитили свои диссертации по западной экономике, благо эпоха Горбачева открыла доступ к иностранным архивам. Россия для них была достаточно непонятным явлением. Жизнь они не знали в силу своего возраста от 28 – 33 лет. Это была когорта людей с высшим, но без среднего образования. Поэтому, Сурков прав, определяя этих людей, как людей, которые с трудом себе представляли, как должна называться страна, которой им пришлось управлять, поэтому и сложился свой бренд управления: «Запад нам поможет. Рынок все отрегулирует».
   Помощь Запада оказалась достаточно дорогой. Начались совершенно не просчитанные займы, хотя ситуация была действительно критической. И тем более рынок, естественно, без участия в этом процессе государства, в стране, где роль государственности последние 70 лет имела определяющее значение, и нравится это нам или не нравится, стал играть совсем в другую сторону. В сторону богатого сверхменьшинства, оставляя бедным удел становиться еще беднее. Поэтому, мы и получили то (по Суркову), что коррупция заменила конкуренцию. Добавлю от себя, Государство дало власть олигархам. Увы, все произошло именно так, и тут с Сурковым нельзя не согласиться. Все рассуждения о свободе слова, где господин Сурков сообщает нам, что ведущие каналы стали оружием в руках известных политических групп, и большая часть их использовалась для вышибания новых объектов госсобственности и участия в разделах таковых. Весьма относительно в своей правоте. Знание причин возможно и не оправдывает результат, но, по крайней мере, дает точное представление о происходящем.
   Каким образом случилось так, что ведущие телеканалы оказались в руках олигархов? Это произошло просто так? Нет. Непрофессиональное управление власти, избравшей схему развития страны – рынок все отрегулирует, – поставило эту власть в положение, когда она считало присутствие государства как в экономике, культуре, образовании, так и в жизни как таковой явлением вредным. И главная задача была освободиться от влияния государства, которое оставалось единственным обручем после ухода со сцены Коммунистической партии, который сжимает в единое целое пространство, именуемое Россией. Власть была одержима в своем стремлении свести роль государства на нет. Вся приватизация была проведена под этим девизом. И мы получили то, что получили.
   Да, государство стало сбрасывать с себя ответственность: а) за средства массовой информации, потому что они требовали финансовых вложений (раньше средства информации так или иначе финансировала партия, и неважно были ли это профсоюзные средства комсомола). За спиной всех этих держателей СМИ стояла партия. Потом государство сняло с себя ответственность за развитие науки. Денег не было, и с государственной телеги была сброшена наука. Я не забуду слова министра науки Салтыкова: «Я должен с удовлетворением констатировать, что российская наука, несмотря ни на что, выжила. Развития, разумеется, не было, но жизненные силы пусть в усеченном виде удалось сохранить. Всюду с каким-то горьким отчаянием повторяли гайдаровские слова: «Научитесь сами зарабатывать деньги». Да, это было именно так, когда фундаментальную науку провоцировали на самостоятельное зарабатывание денег. Затем с государственной телеги было сброшено образование, сельское хозяйство, финансирование армии, МВД. Почему? Потому что государство должно было исчезнуть, как некий мешающий всему монстр, отжить по теории развития, по концепции младореформаторов. Это привело к абсолютной вакханалии, к абсолютному абсурду. Не сложившийся, стихийный рынок не мог ничего отрегулировать. Он мог стать добычей бандитов, что и случилось. Людей стали убивать направо и налево. Начались самозахваты предприятий, и мы практически самостоятельно, по инициативе власти, разграбили страну. То же самое произошло со средствами массовой информации, когда власть отказалась финансировать их, средства массовой информации, в буквальном смысле этого слова, оказались на панели.
   Кто-то пошутил: вторая самая популярная профессия после проституции, оказалась в том месте, где ей положено быть. В это время, в начале девяностых, по этой тропе брели новые русские, они увидели – валяются выброшенные на панель телеканал, газета, радио. Они стали их подбирать. Олигархи не рассматривали их как статью бизнеса. Это произошло чуть позже, а тогда они поняли, что подбирают выброшенное оружие. Оружие, которое может стать механизмом давления на власть. Да, совершенно правильно, для решения тех самых задач, о которых сообщил в своем выступлении Сурков, когда средства массовой информации использовались для вышибания новых объектов госсобственности и участия в разделах таковых. Но кто это сделал? Кто? Это сделали олигархи? Нет, это сделала власть. Это сделали чиновники. Та самая элита, которая сама себя назначила элитой и категорически к этому была не готова. Та самая элита, которая явилась предшествием. Кстати сказать, и Владислава Юрьевича Суркова, и Петра Авена, и «Альфа-Банка», который и делегировал господина Суркова в коридоры власти. Господин Авен был членом правительства Егора Гайдара, министром внешней торговли. Вот что получается: реформаторы, обозначив формулу развития, привели страну практически к экономическому краху. Потому что рухнула промышленность, развалился становой хребет страны, и то, что вчера являлось завоеванием, превратилось в пыль, и глубина экономического падения была налицо, валовой продукт рухнул на 50%. И даже после путинской стабильности и ренессанса учителя сегодня получают лишь 60% того, что они получали при Советской власти. При этом говорить о каком-то продуцировании элиты, продуцировании интеллигенции было смешно. И вся приватизация превратилась, и здесь Сурков совершенно прав, в назначение миллиардеров. Когда конкурсы или тендеры проводились практически запрограммированно. И тут нужно вспомнить о господине Кохе. Анатолий Чубайс был воплотителем, а идееносцем приватизации был Альфред Кох, который в своих последующих выступлениях определил свое личное отношение к России как стране мавров. Нет, никуда мы не уйдем от немецких корней.
   Бывший министр российского правительства, главный приватизатор страны, сказал своим согражданам в лицо, предварительно обобрав их до нитки, что он их презирает. Естественно, период девяностых, если мы всмотримся в него, был период смуты, период хаоса. Когда потеряны все ориентиры, нет управленческого ресурса, когда разладились механизмы федеративных взаимоотношений, особенно после ваучерной приватизации, которая сделала страну нищей. Приватизация, как утверждали реформаторы, должна была решить несколько ключевых проблем: во-первых, сменить собственника на более эффективного, во-вторых, дать средства стране, в-третьих, сделать рывок в развитии, обеспечить внедрение новых технологий в силу роста производства; в-четвертых, обеспечить новые рабочие места и повысить производительность труда, что по логике будет способствовать росту социальной защищенности нанимаемых работников. Из четырех проблем решена была только одна – государство лишилось своей собственности, она перешла в частные руки. При этом государство не разбогатело, а обнищало. Вот чем обернулась ваучерная приватизация. Я помню слова Примакова, который сказал: «Я не могу понять – проведена приватизация, частный собственник владеет предприятием, а зарплату не выплачивает в течение полугода. Какая же это приватизация? Кому она нужна?». Это слова премьер Примаков произнес в самом начале своего премьерства. Да и в федеративных отношениях царил хаос. Почему? Потому что был утрачен полностью навык управления.
   Сложилась ситуация хаоса, когда любой закон в республике местного значения был главенствующим над федеральным законом. Да, это то наследие, которое получил Путин. Но почему это произошло? Здесь уязвимый момент «Февральских тезисов» Владислава Юрьевича. Он не делает анализов, он не отвечает на вопрос «почему?». Он занимается констатацией фактов, чтобы определить, как плох был мир, который принял на свои плечи Владимир Владимирович Путин. Будем говорить откровенно, что и мир, который принял на свои плечи Борис Николаевич Ельцин, вряд ли был лучше, но об этом Сурков предпочитает не говорить. Да, угроза потери государственного суверенитета была, но она не случилась. И быть может, в этом заключалась, о чем Владиславу Юрьевичу следовало бы сказать, заслуга Ельцина.
   У Ельцина была громадная масса ошибок. Страна и в социальном, и в политическом отношении, все время где-то жонглировала на грани пропасти, но Ельцин добился самого главного – он не дал распасться России, по той же схеме, по которой распался Советский Союз. Хотя детонатор под этот массив, был подведен Горбачевым по той же самой причине, его конфликт с Ельциным. Вы помните тот съезд народных депутатов Союза. Верховный Совет СССР, где было принято решение: автономным республикам, дать статус союзных. Это была мина под бунтующего президента России, но к этому времени, это была едва ли не последняя или предпоследняя сессия Верховного Совета, после которой СССР спустя некоторое время перестал существовать. И этой лукавой идее, которая должна была взорвать Россию, ибо автономные республики, прежде всего, входили в состав России, не суждено было восторжествовать. Но, тем не менее, надо было решать. И тогда было принято решение – определить концепцию разделения прав и обязанностей между федеральной властью и региональной властью. Да, тогда вы помните, были экстремальные выбросы суверенизации. Вы помните, что было в родной области Бориса Николаевича – Свердловской области, где Россель отрабатывал модель суверенитета Свердловской области. И тогда состоялось известное многолюдное совещание в Георгиевском зале, где были подписаны документы о разделении прав. И вот тогда прозвучала фраза Ельцина: «Возьмите суверенитета столько, сколько можете употребить» – это была, может быть, не самым удачным образом отредактированная фраза, но, по сути, она являлась ответом на ту ситуацию, в которой находилась Россия. Ничем другим с регионами федеральная власть на тот момент, чтобы укрепить их положение, расплатиться не могла. У нее не было средств, и власть посчитала, что на этом этапе можно расплатиться правами и тем самым эти регионы удержать в одной семье под названием Российская Федерация. Да, это было так. Да, это была уступка, но другого ресурса, чтобы предотвратить надвигающийся взрыв, не было. Тогда же был сделан еще один умиротворяющий шаг: несколько дней, обычных рабочих дней были превращены в праздники. Так появился праздник – день Советской армии, который стал нерабочим днем, и целый ряд других: 12 декабря – день принятия Конституции, и так далее.
   Были добавлены дополнительные дни, увеличившие каникулы. Таким образом, федеральная власть пыталась погасить социальное недовольство, которое бродило в массах, которое вело массы к известному положению: верхи – не могут, низы – не хотят. Важен итог: в результате этих действий удалось сохранить единство России, не допустить развала страны, и это при сверхнестабильных отношениях президента с парламентом. Это была заслуга Ельцина. И, конечно, сейчас можно препарировать тему, какую Ельцин дал нам свободу слова, и была ли она свободой. Да, была. Но все в мире относительно. В конечном итоге эта свобода слова превратилась в беспредел, и не согласиться здесь с Сурковым нельзя. Почти все средства массовой информации контролировали олигархи, как это произошло и по чьей вине, уже было сказано. Много раз говорилось Ельцину, и я в том числе, что надо исправлять ситуацию, возвращать государству его роль. Но лоббирование идей антигосударственных, лоббирование идей, запрещающих государству усиливать свое влияние, брало верх. И Ельцин на эти шаги усиления государственного влияния на повседневную деятельность в экономике, в социальных вопросах, не шел. Сейчас мы прошли этот путь, и те самые финансовые заимствования, это тоже был путь к потере суверенного начала. И это правильно.
   Не надо кричать, что Сурков извращает действительность. Ничто он не извращает. Мы были на грани потери государственного суверенитета, влияние России в мире ослабевало на глазах, и Америка внесла свой взнос в это ослабление. Это не выдумывание врага, просто абсолютно логичные действия в так называемых капиталистических рыночных условиях, любая возможность ослабить конкурента идет в счет, потому что она усиливает противоположную сторону. Россия нужна Америке как рынок, и рынок зависимый, но она ей не нужна как конкурент. Поэтому вопрос; как выбраться из этой ситуации? Была ли дилемма? У олигархов одна цель – беспредельное личное обогащение, этот процесс обрушит Россию. И страна сойдет с дистанции великих держав раз и навсегда. Либо она все-таки осилит эту болезнь и двинется вперед. Кто-то действительно считал девяностые годы затянувшейся агонией СССР. Это лишь отчасти. Девяностые годы считать продолжением процессов умирающего СССС нелепо. Девяностые – это новая эра. Хуже – лучше, это другой вопрос, но эра новая. И тот факт, что многие бывшие советские руководители оказались на первых ролях в девяностые годы, вполне естественен И Сурков в анализе не просто не точен, он каких-то вещей, я рискну сказать, либо не знает, либо делает вид, что не знает, как это все развивалось. Вопрос заключался в том, что Ельцин оказался без команды. Я уже сказал о причинах, что есть, то есть, команды не было. Ставка на молодых – шаг не осознанный, а вынужденный. Набрав команду двадцативосьмилетних, тридцатидвухлетних, рассчитывать на успех, и успех скорый, может только человек, доведенный до отчаяния. Впрочем, так оно и было. Я всегда вспоминаю слова Егора Гайдара, который в момент его назначения, исполняющим обязанности премьера, был приглашен к президенту, Бурбулис организовал эту встречу с Ельциным. Встреча длилась 25 минут, после чего Гайдар был назначен исполняющим обязанности премьера. Человек, который никогда не был в сфере управления и первый раз в своей жизни появился на заводе, став исполняющим обязанности премьера. И это в России. Сам Гайдар, оценивая эту ситуацию, глядя на меня в упор, слегка причмокивая, сказал: «Олег, это же несерьезно». Вот такова была ситуация. Ельцин был без команды, появилась масса случайных людей. Они же появились и в парламенте. Я был членом парламента и депутатом. В перерыве между заседаниями первого съезда мне задали вопрос: «Каково мое ощущение?» Мой ответ был почти мгновенным: «Я никогда не видел в одном месте такого количества некомпетентных людей». Мои коллеги по депутатскому корпусу обиделись на меня за эти слова, но это было правдой. Наследство, которое досталось Путину, никак не назовешь худшим, нежели то, которое досталось Ельцину.
   Но в принципе путь реформ предполагает драматизм в их претворении, тем более, когда эти реформы происходят в России. Конечно, девяностые годы нельзя считать временем сплошных безобразий. Так говорит об этом Сурков. Логично. После того, как на эти годы было вылито несколько ведер помоев, необходимо сказать, что не все так плохо, и все-таки какие-то направления развития были определены: начаты реформы, обозначены приоритеты. Но в полном объеме позитивного оказалось мало, превалировало активное желание сделать позитивное, но вечно работала модель Виктора Степановича Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». И говорить о том, что осваивалась новая социальная практика под девизом: «другого пути быть не может», и она дала результаты, конечно же, несерьезно. В социальных вопросах страна оказалась совершенно беспомощной, потому что у нее не было идеологии развития. И цель, которую поставила перед собой власть: сформировать оплот, создать новое бизнес-сословие, которое могло бы стать новым социальным и политическим фундаментом страны, не была достигнута.
   Владислав Юрьевич считает, что когорта путинской команды – это и есть те самые, которых ждали, которые востребованы, стойкие и нацеленные на решение задач люди. И самое время воскликнуть – свершилось! Увы, это преждевременная радость. Да, Путин обозначил концепцию развития, он как бы продолжил начатое в свое время Примаковым. Главное на сегодняшний день – это стабильность. При Путине ряд задач, ранее зависших, удалось решить. Тот же Владислав Сурков, который отвечал за работу с парламентом, был успешен, и позитивность в отношениях исполнительной власти и парламента наступила. Это, прежде всего, и создало ощущение стабильности, потому как конфликт ветвей власти, доходивший до крайнего обострения в ельцинские времена, и создавал не уходящее ощущение нестабильности в обществе. Конфликт ушел, ощущение стабилизации стало явственным. Говорить же о том, что Владимир Владимирович возвратил реальный смысл слова «демократия» своими демократическими институтами, можно с большой натяжкой. Ничего Владимир Владимирович никому не возвращал. И в своих словах о свободе слова в России, которой, по Путину, у нас не было никогда, весь Путин. В этом высказывании вся философия отношения Владимира Владимировича к пониманию так называемой чистой демократии. Владимир Владимирович Путин – сторонник управляемой демократии, и называть ее фактом возвращения демократического начала всем социальным и гражданским институтам общества – это, по меньшей мере, неточность. Начнем с утверждения Суркова, что политика Путина пользуется поддержкой большинства населения. Это бесспорный факт. Почему? Потому что создана атмосфера стабильности. Помните, как говорили наши бабушки? На вопрос, как жизнь, они отвечали: «Идет, Слава Богу, главное, чтоб войны не было». Сейчас мы вернулись примерно к тому же философскому параметру – «с любым лихом сладим, только б войны не было», а проще говоря, чтоб сохранилась стабильность. Это достигнуто, но достигнуто прежде всего как политическое равновесие. Говорить же о торжестве закона в стране, где едва ли не нормой является его неисполнение, по меньшей мере рискованно. Скорее в этих словах проявляется поведение государственного человека, каковым считает себя Путин. Всегда надо учитывать его предшествие, его биографическое начало, как человека, работающего длительное время в органах государственной безопасности. КГБ всегда было олицетворением государственного начала. Слова «закон превыше всего – есть суть как государственности, так и демократии». Сурков прав, демократическое общество только тогда может быть правовым, когда оно основывается на законе. Все, что Сурков утверждает далее, – некий шаг в сторону и не столь бесспорен; о реформе Совета Федерации как единственно правильной, потому что в Совете Федерации были люди, не должные там быть по праву. Речь идет о губернаторах, а они олицетворяли исполнительную власть, и их присутствие в законодательной структуре нарушало принципы классической демократии. Здесь есть определенная доля лукавства, ибо за всеми этими решениями стояли совершенно другие причины, далекие от святого отношения к соблюдению демократических норм. Почему Путин перестроил концепцию Совета Федерации, а для этого нужно было найти объяснение. И оно было удачно найдено. В Совете Федерации, законодательном органе, присутствовали руководители исполнительной власти, что само по себе есть формальное отклонение от норм Конституции. Именно отклонения, а не катастрофическое нарушение, ибо уже один раз губернаторы прошли процедуру всенародного избрания. Их присутствие делало Верхнюю палату более значимой. В этом есть некий высший смысл. Но что свершилось, то свершилось. Ну а если говорить серьезно, тогда в 2000 году, обновляя Совет Федерации, Путин руководствовался совсем, на мой взгляд, иными причинами. Дело в том, что Совет Федерации той поры, был Советом Федерации Бориса Николаевича Ельцина. Ельцин, подчеркнем, дав достаточно много прав регионам, введя в Совет Федерации губернаторов, решил одну из проблем, половинчато, но решил: он установил деятельные контакты с Советом Федерации – и Совет Федерации в целом поддерживал президента, и это при том, что в Нижней палате большинство в Государственной Думе было его противниками. И тот Совет Федерации без преувеличения можно назвать командой Ельцина, и Путин, став президентом, не хотел быть повязанным этой командой, потому что влияние Семьи в той ситуации, в какой Путин принял власть, было и так велико, и важно было, соблюдая закон, этот прессинг ослабить. Используя безукоризненный конституционный вариант, Путин убирает губернаторов из Совета Федерации. формирует, как ему казалось, свой Совет Федерации.
   Получилось ли это в итоге? Чего добился и чего не добился Путин, использовав этот маневр? Суть и мотивы действий были несколько в ином. Путин – человек слова, и все обязательства, которые он дал Ельцину, он выполнил. А в том, что в обязательства не вошло, он мгновенно проявил инициативу. Путинское президентство оказалось достаточно неожиданным, и просчитать его появление на этом посту было невозможно. Человеком без команды. В этом смысле он отчасти повторил Ельцина. Он сформировал свое окружение совершенно по иному принципу. Не молодые, старые, а свои. Те предыдущие были неопытны в силу возраста и в силу биографии, они никогда до того не имели даже малой власти и каких-либо навыков управления. Путинская команда, не в пример прежним, имела биографию. Но биографию специфическую – все они вычерпаны из одного колодца, все или большинство – сотрудники ФСБ питерского разлива, у всех у них один одноплановый организаторский опыт. И в этом смысле они достаточно некомпетентны в государственном управлении, как и их предшественники. Путин сделал вывод: оказаться в Москве без своей команды – это все равно, что возвести себя на Голгофу. Поэтому с Советом Федерации было сделано то, что было сделано. И сейчас, создав Госсовет, Путин, наподобие периодических тусовок, собирает губернаторов. Госсовет ничего не решает, он только советует. Это позволяет Путину держать на расстоянии от себя губернаторов, но, тем не менее, собирать их, говорить им о том, что их совет ему чрезвычайно важен. Сделаем паузу и добавим: но не более.
   Однако операция отдаления не дала чистого итога: «Свято место – пусто не бывает». Удаленные вслед за губернаторами олигархи нашли свой путь. Их не пустили на Олимп, они устремились к подножию, они пошли в регионы, и в конечном итоге в определенной степени купили Совет Федерации. Совет Федерации превратился в Совет ВИП-персон. Олигархи проникли туда, и люди, представляющие ту или иную область, делегированы туда большим бизнесом, и никакого отношения к нуждам 70% рядового населения не имеют. Тем более что обязательность проживания этих людей и работы их в регионе, который они представляют, аннулирована. Естественно, Совет Федерации, в котором наличествовали губернаторы, был кратно ближе к нуждам России, чем тот Совет Федерации, который есть сейчас, отрицать это просто нелепо. Мы знаем, как делегируются туда люди, и мы знаем, какое количество скандалов до того и после того случается по этому поводу, и в какой степени формализм в исполнении обязанностей делегированных людей существует и поныне.
   Я думаю, что все выступление Суркова – это монолог в диапазоне желаемого и пока в значительном отрыве от действительного, и те оценки, которые дает Сурков, это оценки от имени желаемого. И факт этого желаемого присутствует в речи Суркова от «а» до «я». Сурков определяет задачи партии, что, в общем, совершенно естественно, и говорит о том, что у партии есть сложившаяся идеология. Это утверждение выглядит, по меньшей мере, наивным. Но дело не в наивности. Наивность – не черта Суркова.
   Сурков – прагматик, жесткий прагматик, и это – выдача желаемого за действительное, есть навязывание желаемого как действительного. Сурков позволяет себе сказать: «Это у них нет идеологии», имея в виду все остальные партии. Да, у остальных партий нет идеологии, как ее нет и у «Единой России». Когда Сурков говорит: «Действия президента – вот ваша идеология», он лишь повторяет девиз, под знаменем которого партия шла на выборы: «Путин – наш президент». Но Сурков идет дальше, он определяет позиции на будущее. Он ставит задачу остаться у власти еще как минимум 10 – 15 лет, и не мучить себя сомнениями. Что это, как не довлеющее начало одной партии. Понимая, что в его словах проглядывается некая алогичность, делает ссылку на международный опыт. Он напоминает о том, что либеральные демократы в Японии находятся у власти порядка сорока с лишним лет. В этом ряду и многолетнее пребывание у власти социал-демократической партии Швеции. Сурков нелогичен. Если рассуждать так, то одним из эталонов многолетнего партийного правления страны можно считать нахождение коммунистов во власти в течение семидесяти пяти лет. Я понимаю, последует уточнение: то была однопартийная система, и там другого быть не могло. А мы говорим о многопартийной системе, наличие одной партии при многопартийной системе, и ее присутствие во власти двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет, это не есть нарушение демократии, ибо партия выигрывала выборы, а образование однопартийной системы якобы по желанию народа, – это есть нарушение демократии. Относительно желания народа сказано, конечно, круто, но формально это так. Большинство эту систему принимало. Как говорится: довод достаточно шаткий, но довод.
   Погружаться в проблемы многопартийности. Сопоставлять нашу многопартийность с западной – затея неблагодарная. Там двухвековой опыт, у нас чуть более десяти лет. Многопартийность царской России тоже ничтожна по времени. Возможно, мы и подражали Западу, эпигонство у нас в крови, чтобы наша многопартийность была как у них, но не получается.
   Не столь давно мы учили весь коммунистический мир, а теперь все перевернулось. Капиталистический мир учит нас. А у нас суверенная демократия! Не суйтесь! Вот и получается не многопартийность, а дурдом. Нормальной оппозиции нет. Почему? Потому, что можно учиться у Заокеании, но все равно довлеет свой опыт, который рядом. Опыт КПСС, который в партийном строительстве оказался самым успешным в мире.
   Подведем итог: существование сильной партии, созданной руководством страны, как партия власти, на фоне россыпи малоэффективных политических образований, именуемых партиями, которым разрешено присутствовать на этом политическом базаре все той же исполнительной властью, ничего общего с партийным строительством не имеет.
   Доминирующее присутствие монопольной партии во власти – это скрытый путь к однопартийности. Ну а в сопутствие многопартийного флера, суть которого не конкурировать, а создавать антураж многопартийности и миф ее якобы существования лишь усиливает ощущение мифологии.
   Потому что эти участники массовки не уверены, что когда-либо станут партией власти, и если вдруг ею даже окажутся, то превалирующего контроля над большинством общества у них не будет. «Единая Россия» хотела бы стать партией большинства общества. Но думаю, что при нынешней «идеологии» этого в ближайшее время не произойдет. Партия, а тем более, правящая партия не имеет право оказаться в таком положении, когда ее менталитета по отношению к высшему лицу государства хватает на одну фразу: «Кушать подано, Ваше Величество». И якобы кратно возрастающем доверии к партии – это не торжество ее успешной политики, а результат непомерного использования административного ресурса, ресурса не убеждения, а ресурса давления. По существу Сурков прав, наличие центристской партии было сверхнеобходимо в стране, которую все время швыряло то в одну, то в другую крайность. Наличие центристской партии – явление позитивное. Сумеет ли «Единая Россия» стать такой партией в полном объеме, сказать сейчас трудно. Но на словах она к этому стремится.
   И Сурков декларирует неприятие принципов нетерпимости: принимайте и правых и левых, делайте партию доступной. Это можно расшифровать по-иному: любой ценой расширяйте ряды партии. Вот этот тезис «любой ценой» напоминает мне прежние времена, период Советской власти. Сегодня партия «Единая Россия» гордится тем, что она перешагнула в численности миллион, следующий рубеж – два миллиона, затем – три, и во всеуслышание заявляют, что пойдут и дальше. В моей памяти возникают слова из отчетного доклада на съезде КПСС: «На сегодня численность КПСС – восемнадцать миллионов». Это суровая правда. Коммунистическая партия Советского Союза насчитывала восемнадцать миллионов членов. Но если «Единая Россия» претендует на бренд партии большинства общества, то тогда она должна стать партией беднейшего сословия, которое и есть большинство. Ничего подобного не происходит, и «Единая Россия», как я понимаю, не видит своего будущего в этом. А большевики такой участи не побоялись. Единороссы – партия чиновников, и она продолжает развиваться прежде всего за счет чиновников и привилегированных групп населения. Задача, которую ставит «Единая Россия» – весь губернаторский пул должен быть в партии. Почему? Потому что единороссы хотят контролировать весь административный ресурс. Сама по себе идея хотя и реальная, но в той же мере пагубная. И Сурков в своих Февральских тезисах это подтвердил. Весь административный ресурс исчерпан, все губернаторы и подавляющее большинство мэров городов члены «Единой России». Пора раскручиваться самим. Это торжество убеждений? Ничего подобного, страх потерять власть. Куда раскручиваться и как? Единороссы, я полагаю, совершенно осмысленно копируют образ КПСС, не той выродившейся, превратившейся в КПРФ, а прежней наступательной и все контролирующей, когда каждый директор, каждый руководитель школы, вуза, каждый бригадир должен быть обязательно членом Коммунистической партии Советского Союза. И когда мы сегодня видим губернатора, который не член партии, и мэра, который не член партии «Единая Россия», мы являемся свидетелями откровенного гонения, травли, как это происходит в Перми. Это не тревожный, а драматический симптом. Сегодня «Единая Россия» практически контролирует весь губернаторский корпус, и это признается как завоевание. Поэтому все рассуждения Суркова о смене приоритетов, когда бы сила убеждения сменила силу страха, наивны. Ибо второе и есть отличие путинской эпохи. Губернатор, мэр вступают в «Единую Россию» ради сохранения губернаторской карьеры, и ведет их в партию страх этой карьеры лишиться.
   И неудивительно, что главный идеолог об этом ничего не говорит. В иных условиях, «Единая Россия» должна была всячески поддерживать компонент конкурентности и конструктивной оппозиционности вокруг себя, приверженности другим взглядам: и среди губернаторов, и среди мэров, и в самом обществе. Это позволяет политику власти сделать многомерной. Это позволяет делом доказать, что идеология партии, если она существует, более значима, чем идеология других партий. Но для этого идеологию надо иметь. Нельзя народ лишать выбора. А власть делает это осознанно, лишая партии равенства стартовых возможностей.
   А говорить о том, что действия президента, как сказал господин Сурков: «Вот ваша идеология, и считайте, что она у вас есть». Это не более чем сочинение на вольную тему В.Суркова. План работы президента – это концепция действий конкретного лица, выполнять которые он призывает правительство, парламент, Общественную палату, а заодно и партию. И партия в этом случае выполняет роль опричников, актив, который постоянно оглядывается на царя. Как хорошо и просто, думать не надо. Президент сказал: «Вперед!!» А в будущем идеологией партии будут действия Медведева, или не Медведева. Возможно, Иванова. Иванов – наш президент. Или не Иванова. Скажем, руководителя нашей железнодорожной монополии Якунина, Якунин – наш президент. У партии, если она настроена стать массовой, должна быть своя идеология, свод нравственных и социальных принципов. Ничего лучше, как это ни печально признать, с точки зрения идеологии партии, нежели та, что была у большевиков, впоследствии коммунистов, пока ни одной партии создать не удалось. «Единая Россия» и господин Сурков не рискует в своих рассуждениях двигаться в эту сторону. Я уже сказал, что сегодня «Единая Россия» гораздо более похожа на Коммунистическую партию Советского Союза по ряду компонентов, нежели КПРФ, которая нервничает, не зная, как ей уйти от непростого коммунистического прошлого, не потеряв своей значимости, и окунуться в мир социал-демократических идей. Пока у КПРФ ничего путного на этот счет не получается. Зато «Единая Россия» спокойно, все время отрицая это, движется в ту самую сторону. Интересный вопрос: почему получилось у большевиков? Повторюсь: любая партия, которая хочет стать властью, должна ориентироваться на интерес большинства. В такой стране, как Россия, интерес большинства, по крайней мере, на предстоящие десять лет – это интерес бедных. Вот хочется Суркову, как либералу, он таковым себя считает, придумать так называемый средний класс и заявить публично: вот у нас он есть, он превалирует, как во всех странах мира. Он основной налогоплательщик. Ура! Вперед! Мы победили! Наша идеология воплотилась! К сожалению, пока у нас среднего класса, как сложившегося, нет, и среднего бизнеса, как сложившегося, нет, и малого бизнеса, который тоже должен был стать частью среднего класса, тоже нет. Нет, он есть, но он бесправен, и его практически подавляет олигархический бизнес. Я понимаю, когда Сурков говорит: «У нас есть два врага». Если мы хотим, чтобы мы сделали шаг назад, значит, к власти должны прийти олигархи. Олигархический капитализм – это шаг назад. Интересный посыл, сначала Власть все сделала, чтобы его создать, а теперь это созданное оказалось врагом, толкающим страну назад. И олигархический капитализм в этих условиях может стать властью не путем захвата, а путем ротации. Ныне он несколько закамуфлирован тезисом Президента «равноудаленность олигархов», но при всей равноудаленности есть более равноудаленные и менее равноудаленные. Это есть, мы от этого никуда не уйдем. Для того чтобы это подчеркнуть, скажем, Потанин, который является членом «Единой России», и теперь еще членом Общественной палаты, вот, пожалуйста – близко равноудаленный. Фридман – близко равноудаленный, Евтушенков, Дерипаска и еще с десяток можно было бы назвать. Но есть более удаленные, из категории «иных уже нет, и те далече» – Ходорковский, Гусинский, Березовский и другие. Теперь это уже политолигархи, изгнанники, богатые «страдальцы». Я не хочу сказать, что Ходорковский был идеален, и был сыном Христа. Нет, ничего подобного. Ходорковского среди олигархов, можно сказать считали наиболее талантливым, наиболее ярким. Но я прекрасно знаю, как начинался Ходорковский, и эта, может быть, философия его в конечном итоге погубила. Первым действием Ходорковского было создание банка «Менатеп», когда-то гремевшего на всю страну. Банк начинался почти по-студенчески, все его сотрудники, их там было человек восемь-девять, собрались в одной комнате. Среди них был один из моих друзей, не буду называть его имени, так, на всякий случай. Они были одной командой. Все ожидали Ходорковского, он был автором этого проекта. И вот появился Миша Ходорковский, оглядел всех, сохраняя на лице свою лукавую улыбку, а затем сказал: «Слушайте сюда. Запомните, у этого государства стыдно не украсть». Это была не юмористическая реплика. Это был манифест. Все они выпускники самых значимых технических вузов, математики, физики – новая плеяда, пришедшая в бизнес с такой прекрасной школой, с хорошей головой. Все они отменно учились. Именно такие головы разработали восхитительную модель ухода от налогов. Очень хорошо сказал Сурков: «Юкос», обосновывая свои действия, внушал налоговым органам, что они добывают не нефть, а нефтяную жидкость». Это не может восприниматься серьезно, но воспринималось же до поры. Никто не спорит, что северная нефть имеет более низкое качество, нежели нефть, добывающаяся на Аравийском полуострове. Но это все-таки нефть, а не нефтяная жидкость. Ходорковский был наиболее продвинутой и яркой фигурой. Могла ли его судьба сложиться иначе? Наверное. Если бы не вызов Ходорковского, который он бросил президенту и всей сегодняшней власти. Если бы не та самая злосчастная пресс-конференция. Он поспешил со словами, что настало время крупного бизнеса, олигархов, брать власть в свои руки. Ходорковскому принадлежит еще одна, исключающая всякий компромисс фраза, что опорой демократии в России является крупный капитал, Тут, как говорится, Остапа понесло. Что есть «демос», демос – это народ, народ – среда демократии, а не узкая группа людей. Сурков это подтвердил, утверждая, что олигархи отрабатывали схему, когда власть в России, должна была принадлежать очень узкому кругу людей. Однако хочу заметить, что мы не слишком продвинулись в сторону демократии в этом смысле, и Владимир Владимирович Путин никаких ворот в «царство рая» нам пока не открыл. Да олигархи стали равноудаленные от власти, но они не растворились. Они создают фон нашей жизни, более того, они являются в некоторой степени примером для чиновников, и чиновники медленно, но верно вползают в это болото и становятся олигархами. Чиновники медленно, но верно становятся частью сначала состоятельной, потом богатой, потом очень богатой частью общества. Это произошло, и тот же Путин в своих посланиях обозначает эту ситуацию. В предыдущем послании он определил чиновничье всевластие как главную опасность для страны. Это не значит, что чиновники взяли власть у олигархов, нет. Они просто сами стали олигархами. И тот факт, что в правительстве есть министры-миллионеры, и владеющие не одной сотней миллионов, это, на мой взгляд, парадоксальная ситуация для страны. И то, что сегодня в Думе, по официальным данным, 120 миллионеров, а по неофициальным – их далеко за двести, и то, что у нас Совет Федерации – это клуб VIP-персон, очень богатых людей. И эти сверхбогатые люди, олицетворяющие крупный бизнес, с миллионными, а порой миллиардными капиталами, просочились в Общественную палату. И тот факт, что олигархи и чиновники пытаются прорваться в Российскую академию наук – это сюжет той же оперы. Власть в России почти повсеместно становится властью очень богатых людей. И если очень богатые люди, составляющие не более 3 – 5% от общего числа граждан, практически поглотили власть, лишив ее 90% населения, то ситуацию иначе как угрожающей назвать нельзя. Ибо эти сверхбогатые люди в лучшем случае терпимы, но не любимы большинством. А это значит, они эту власть купили. Продается только тот чиновник, который желает быть проданным. Вот и все. Вот, что мы получили. И когда Сурков определяет: наша опасность №1, если мы отступаем на шаг назад, оказываемся в лоне олигархического капитализма, он должен признать, что это не только наследие Ельцина, сколько наше продуцирующее настоящее. Наполовину мы в этом лоне сейчас и находимся, и то частичное отыгрывание дает иное толкование ситуации, некое перемещение вины. Отслеживая сложившуюся ситуацию, президент чувствует, что понимание опасности есть, но отыгрывание идет не в пользу государства, хотя трактуется как преодоление этой опасной ситуации. По существу, идет оно в сторону государственных чиновников, работающих якобы на пользу государства. Но это уже было в истории с залоговыми аукционами, когда чиновник, организующий тендер, сразу после его проведения оказывался ключевой фигурой в компании победителя тендера, утверждая, что он там в качестве государственного ока.
   В.Ю.Сурков в своих Февральских тезисах сделал не только анализ последних 15 лет политической жизни страны, но и обозначил параметры действий партии «Единая Россия» на ближайшие два года. Оригинальность этого доклада еще и в том, что приводится сравнительная шкала трех эпох: это завершающая стадия Советской власти, ельцинское правление и начало путинской эпохи. Отличительная черта этого анализа: во-первых, он профессионален и объемен. Но есть одна немаловажная деталь: это анализ функциональный. Анализ действующего лица, которое исполняет свои обязанности именно сегодня. В этом смысле анализ не является безукоризненным, с точки зрения истории, он не является точным и с точки зрения самого анализа. Потому что это анализ заинтересованного человека. В анализе нет необходимой отстраненности. Как всякий заинтересованный анализ, как всякий функциональный анализ, он очень важен, чрезвычайно важен, потому что он соотносит сегодняшний день, исходя из функциональных возможностей проб и ошибок прошлого. Это уже значимо. Достаточно определяющих позиций, хотя и позиций спорных. Много политических афоризмов, интересных, но в той же степени спорных. Допустим тезис: «Олигархи возникают там и тогда, где крупный бизнес пытается подменить собой государство». Рискну не согласиться с главным идеологом. Когда у олигархов появляется возможность подменить собой государство – это не всегда следствие деятельности олигархов. Сначала государство создает такую атмосферу, и тогда начинает работать закон, если государство безынициативно, энергия переходит из одного вида в другой. Свято место пусто не бывает, и инициатива переходит к другим силам.
   Практически олигархия появляется там, где государство бездействует, не всегда от бессилия, иногда осмысленно, а точнее, когда оно заинтересовано быть придатком олигархии, ибо всякий чиновник в конечном итоге мечтает разделить судьбу олигарха. Естественно не в том виде, в котором она сегодня обозначена как судьба Ходорковского, а как судьба процветающего большинства олигархов. Говорить о том, что В.В.Путин покончил с этим – это осознанное заблуждение. Когда Путин обозначил равноудаленность олигархов, или, как сказал господин Сурков: «Не надо шататься по кремлевским кабинетам, не надо впутывать себя в управление, не надо мешать управлению, а надо заниматься своим делом, заниматься бизнесом»
   И тогда олигархи начинают покупать политику. Не будучи во власти, они начинают покупать власть, находясь за ее спиной. В этом случае равноудаленность – явление хотя и позитивное, но не абсолютное, потому что, как мы уже говорили, немедленно появляются менее и более равноудаленные. Абсолютной удаленности не бывает. И олигархи как бы послушались. «Дан приказ ему на запад, ей – в другую сторону». Олигархи пошли в регионы. И там полнообъемно восполнили свою отторженность от власти федеральной. Мы практически имеем стреноженную власть, власть, которая в громадной степени существует на деньги крупного бизнеса. Крупный бизнес утвердился в регионах, он оказывает максимальное влияние на депутатский корпус и через региональный коридор крупный бизнес пришел в Совет Федерации и в Государственную Думу. Кстати, депутаты достаточно камуфлируют и скрывают свой бизнес, переписывая его на родственников. Но мы понимаем, бизнес есть бизнес. И если вы переписали его на жену или на своего сына, или на своего зятя, он не перестает быть вашим бизнесом. Такая уловка не делает вас нищим, она оставляет вас миллионером. Эти постоянные заявления чиновников в виде самоочистительного дождя: «Я в этот процесс больше не вмешиваюсь». Это напоминает ситуацию с Михаилом Лесиным, который когда заступил на пост министра, действительно отказался от руководства «Видеоинтернэшнл», однако это ему не мешало раз в неделю, два раза в неделю туда приезжать и интересоваться, как идут дела в компании. Хотя, естественно, присутствие на посту министра мешало ему развернуться в полную мощь. Он как-то сказал, что вот уже шесть лет дает всем зарабатывать, но не зарабатывает сам. Так вот, это понятие, которое ввел господин Сурков, оно не является достаточно точным, потому что олигархи не возникают сами по себе, их рождают несовершенные или приспособленные к их интересам законы. И говорить о том, что все было сделано как бы по самой инициативе этих негодяев – не совсем так. Понятие негодяя здесь придется несколько поделить. То же самое в анализе ситуации со средствами массовой информации. Вообще, господин Сурков вводит несколько понятий. Он начинает резко критиковать, что та свобода слова, которая была, она была, так сказать, показная или она была свободой слова, опять же, для олигархов, которые владели средствами массовой информации. Но в принципе, это кончается двумя фамилиями: Березовский и Гусинский. Да, Гусинский создал НТВ, да, Гусинский создал формат нового телевидения, да, Гусинский создал формат успешного телевидения, интересного телевидения. Тут нет открытия: в чьих руках власть, тот и правит. И если власть отказалась от финансирования средств массовой информации, как я уже говорил, она бросила средства массовой информации. Их подобрали бредущие по дороге, так сказать, новоиспеченные властители мира или крупный бизнес. И после этого говорить, что это было грубейшим нарушением демократии. Кто это сделал? Кто сделал это грубейшее нарушение демократии? Всегда надо очень четко отделять причину от следствия. Что изменилось на сегодняшний день, государство взяло под контроль практически полностью телевидение и через менее удаленных олигархов берет под контроль основные газеты. И вывод Путина точен. Диктатуру олигархов сменила диктатура чиновников, которые подспудно становятся олигархами. Вывод, который делает Сурков, поразителен, он говорит: ничего не произошло, мы восстановили справедливость, мы забрали средства массовой информации у тех, кто ими спекулировал, кто практически при помощи средств информации оказывал давление на власть или попросту пытался править страной. Но равноудаленные олигархи, которым ныне власть передаст права как бы купить раскрепощенные газеты, ибо у самих региональных газет денег нет, спустя недолгое время будут делать то же самое. Однажды уже государство отказалось от владения СМИ, и тогда в одном пакете власть обрела право не реагировать на критику СМИ, игнорировать любые выступления средств массовой информации, потому что раз они в частных руках, то никакого отношения к общественному мнению эти СМИ не имеют. Они выражают мнение владельца средств массовой информации. И призыв Медведева – государству отказаться от непрофильных активов, куда угодили СМИ, приведет к тому же самому. И кто может сказать, что государственные средства массовой информации являлись выразителем общественного мнения? У нас что, государство выражает мнение общества? И что, государство и общество это одно и то же? Нет. Это совершенно разные вещи. Государство – это управленческий аппарат, нанятый обществом, но не общество. И не надо путать эти вещи.
   Мы слышим о прогрессе, которого добился Путин: стали вовремя платить пенсии, зарплаты. Да, это правильно. Но давайте будем честны. И Сурков говорит об этом в конце своего монолога, когда президентом был Ельцин, цена за баррель нефти была в пределах четырнадцати-шестнадцати долларов, и даже двенадцати. Во времена же Путина нефть стоит 80 – 90 долларов за баррель. И все, что мы сегодня имеем, – это нефтяные накопления. «За это время мы ничего не построили, – говорит Сурков, – Мы использовали благоприятную ситуацию с сырьевым ресурсом. Мы создали стабфонд, мы резко увеличили валютно-золотой запас, мы обеспечили стабильность». Все верно, мы обеспечили стабильность, но не обеспечили развития. И даже в отраслях, где есть развитие, как в нефтяной отрасли, оно не объемное, а одностороннее. Есть развитие нефтедобычи, но нет развития геологоразведки, нет развития переработки. Значит, в полном понимании, развития нет.
   В Февральских тезисах Сурков не просто поддержал Путина, он восславил его. Очень интересна позиция, которую высказывает Владислав Юрьевич. «Все, что делал Путин, – утверждает Сурков, – он делал только демократическими методами». Рискну уточнить, большинство действий Путина носит характер не демократический, а авторитарный. Иначе, откуда этот незатухающий стон: «Нужно проявить политическую волю». И Путин, естественно, как президент страны откликается на этот стон. Февральские тезисы человека, претендующего на роль главного идеолога, интересны еще и тем, что в них много и обстоятельно говорится о суверенитете, и здесь с автором нельзя не согласиться. Понятие суверенитета сегодня приобретает особое значение. Ибо в момент глобализации суверенное восприятие государства – это есть масштаб уважения к себе. Следует вспомнить «вещие слова»: «Любить все человечество неизмеримо легче, чем одного конкретного человека». И все призывы стать гражданином мира антипатриотичны и антисуверенны.
   Всякий человек в первую очередь должен научиться быть гражданином своего государства, и перешагивать эту черту неприемлемо. В этом месте, у этой черты кончается индивидуальное начало государства, а равно и его суверенитет. Но чрезвычайно любопытен поворот рассуждений о суверенитете. Сурков подарил нам новую идеологическую формулу: оказывается, мы строим не демократию, а суверенную демократию. Это мне напоминает историю с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, который в свое время ввел в повседневную политическую лексику новое понятие – «плюрализм». Но, как только плюрализм мнений перешагнул приличные нормы и началась критика, и критика активная, партии, а затем и Центрального Комитета партии. Партийные функционеры пережили состояние шока и стали выражать недовольство по поводу этого самого плюрализма. И тогда Михаил Сергеевич скорректировал ситуацию. Оказывается, нам нужен не простой плюрализм, а социалистический. Я помню, как в одной из полемик возразил Горбачеву, что плюрализм либо он есть, либо его нет. Он не может быть социалистическим, демократическим, империалистическим. Как и реализм, и любое прилагательное в этом случае уценивает существительное, ограничивает его. То же самое можно сказать и о демократии. Она либо есть, либо ее нет. А всякие добавления делают истинный продукт суррогатным. Разговор о демократии в современной России сверхважен. Чисто исторически последние двадцать лет можно разбить с точки зрения демократических преобразований на три этапа: либеральный, в формате страны – это горбачевская перестройка, демократическая – эпоха Ельцина, когда процесс демократизации в отсутствие нормативных законов перерос в состояние вседозволенности и беспредела, что в конечном счете дискредитировало само понятие демократии. Это был период, когда процесс опережал законы. И, наконец, путинская эпоха – эпоха управляемой демократии. Это вполне правомерно, когда вы стартуете от беспредела, вы нормируете процесс, вы начинаете управлять им, чтобы не загубить саму сущность процесса. Но термин «управляемость» применительно к демократии – термин уязвимый. Кстати, понятие «управляемая демократия» родилось за кремлевской стеной. Если управляемая, то кем и до каких пор? Именно эта уязвимость термина заставила кремлевских идеологов сменить бренд. Вместо управляемой демократии обществу предложили демократию суверенную. Перед этим мы говорили об авторитарной демократии, социалистической демократии. Если демократия авторитарна, значит, она не демократия, а просто – свобода для авторитаризма, а не для общества, потому что понятие демократии – это демос, народ. Если мы говорим о социалистической демократии, мы придаем ей окраску якобы демократии в условиях социализма. Демократия это не образ мышления, хотя отчасти это так. Демократия – это среда обитания общества. Вот о чем идет речь. Где правом свободы, правом равенства стартовых возможностей имеет право воспользоваться каждый. И, к сожалению, если вы даете равенство стартовых возможностей, как бы все начинают бег в один момент с одной точки. А если этого нет, то это не значит равенство стартовых возможностей. Равенство стартовых возможностей – это не только и не столько одно и то же место, и одно и то же время. Равенство стартовых возможностей – это равенство подготовленности к началу старта всех, кто на этот старт выходит. К сожалению, ничего подобного не было и быть не могло, нужно было время для осмысления, как по сути нормы капитализма внедрить в устоявшийся социалистический разум. В результате мы получили то, что получили. Мы получили еще один искаженный вид демократии, а значит, в полной мере демократией ее называть нельзя. Очень интересный момент у В.Ю.Суркова: «Помимо того, что мы будем суверенными демократами, мы должны быть еще и открытыми, если мы не будем широко интегрироваться в мировую экономику, мировую систему знаний, то мы не получим доступ к современным технологиям Запада, без которых, не представляется модернизация». Справедливые слова, подписываюсь под ними. Умение вписаться в общий контекст – значит, умение воспользоваться своим ресурсом, не потерять его, не стать зависимым. Когда мы говорим о том, что нам надо вписаться в мировую систему, естественно, тут же, как ком в горле, возникает понятие суверенитета. Очень многие считают, и наши демократы, что подчеркивание обособленности России, подчеркивание суверенности России мешает нам вписаться в общий контекст демократии как таковой, в общий контекст цивилизации. Я полагаю, что это абсурд. Сурков прав, когда говорит: «Быть самостоятельной нацией для начала – просто выгодно». И все эти разговоры, а несколько дней тому назад я слышал выступление господина Киселева по «Эхо Москвы», я не понимаю, что с Женей случилось? Я не прав, с Женей ничего не случилось, Женя остался Женей: «Зачем нам эти имперские замашки, зачем нам эти разговоры о своем пути, зачем нам эти разговоры о независимости, давайте жить как все. Давайте жить дружно и пользоваться благами, и будет все очень хорошо».
   Трогательная полумультипликационная ситуация: «Ребята, давайте жить дружно». Давайте. Но всегда надо понимать: что есть политика? Политика – это сфера интересов. Так вот, если есть понятие «интерес», значит, есть понятие «столкновение интересов», значит, есть понятие выработки консенсуса при столкновении интересов. А если ты говоришь о том, что ты никуда не будешь вмешиваться, то наступит такой момент, когда тебя перестанут замечать. Вмешиваться, присутствовать, это не значит довлеть. Вмешиваться это значит участвовать. В этот момент сверхправильно быть самостоятельной нацией, и, по Суркову, – выгодно. Не надо каждого противостоящего тебе воспринимать как врага. Естественно, наши коллеги на Западе, тут я опять соглашусь с Сурковым, когда он воспроизводит слова одного из известных наших политологов, «что кто-то хотел бы из нас создать службу охраны трубопровода, и на этом замкнуть функции России – страны, обладающей колоссальным энергетическим ресурсом. Суверенитет это, прежде всего, чувство собственного достоинства, а значит, открытость с правом выхода в общий мир. Если угодно, суверенитет – это пропуск в цивилизацию, где обозначена ваша фамилия, имя и отчество и ваш достаток. Это касается как человека, так и государства, ибо надо знать, с чем вы входите в общий мир. Если мы говорим о конкурентоспособности, исключая понятие суверенитета, то это, скорее, озадачивает – кто вы? Что такое конкурентоспособность? Это наличие субъекта, который конкурировать может. А может конкурировать только суверенный субъект, который способен заявить о себе: «Я такой-то, я бросаю вам вызов», и мы начинаем на равных конкурировать, таким образом, и вы, и я, мы двигаем цивилизацию как таковую. Суверенитет – это ключ к влиянию, и Россия не может остаться в стороне от процесса. Знаете, как говорится: «Если вы не занимаетесь политикой, то политика начинает заниматься вами». И происходит то, что происходит. Случается бедлам, как было в 90-х годах, потому что тогда занятие политикой очень многие воспринимали, как торжество уличного варианта: ходить на демонстрации и митинги. Заниматься политикой, это нечто иное. Значит, заниматься устройством своего собственного дома, своего собственного государства, своей собственной страны. Вот, что такое заниматься политикой. И Россия никогда не может себе позволить выйти из глобальной политики и исключить себя из политики. И это стремление сохранить свой путь – есть позитивное стремление, оно не исключает консолидацию и объединение интересов. И имперские замашки здесь ни при чем, «Кесареву кесарево». Нравится это кому-то или не нравится, Россия обречена быть великой, и ничего с этим не поделаешь. Страна с самым большим пространством не может стоять на задворках. Страна с феноменальным запасом природных ресурсов не имеет права стоять на задворках.
   Вопрос в другом, как она использует свое стратегическое положение в мире? Свои возможности? Вот культовый вопрос. Мы сейчас накануне чрезвычайно важного момента – десятого числа Путин выступит со своим практически последним посланием. У нас почему-то не говорят, что это обращение к нации. Путин, в принципе, как и президент США, выступает с обращением в конгрессе, но это есть разные параметры. Иногда это обращение к чиновникам, как к определяющей силе, которая должна воплощать политику президента. Иногда это бывает идеологическое обращение, и оно больше напоминает обращение к миру. Кстати сказать, умение напрямую обратиться к нации – это великое умение. Это умение побудить нацию к участию в воплощении национальной программы. Наши чиновники не хотят этого. Они всегда настроены исполнение программы оставить своей прерогативой. Тем более когда под эту программу государство выделяет деньги. Деньги – вот магнит, еще больший магнит – право их распределять. Любой национальный проект – это распределение материальных средств. А как вы только вы сделаете распределение материальных средств открытым, чего чиновник страшится, потому как попадает под контроль общества. А значит, его личные дивиденды могут оказаться под вопросом.
   «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Разговоры о гражданском обществе нынче тема модная. И здесь есть ключевой посыл. Кто созидает гражданское общество, и как просто общество, или нечто его заменяющее, становится гражданским. И прежде чем говорить о месте политической элиты в этих процессах, надо до конца понять «Who is Who»? Кто такая в нынешних условиях политическая элита? Кому и чему она подвластна и что ей по плечу? Я еще раз вернусь к Февральским тезисам В.Суркова. Обращаясь к партийному активу, он достаточно жестко высказался: «Нет ни одного крупного экономического и социального достижения, которое совершило бы наше с вами поколение». Об этом надо помнить, и всякий апломб здесь неуместен. С одной стороны, миллиардов девать некуда, а с другой стороны, развития страны, как такового, нет. Нынешняя бюрократия вывела новую экономическую модель России: «рост без развития». Что-то вроде колосса на глиняных ногах.
   Когда я вспоминаю слова Ходорковского, который очень интересно обозначил, с чего, собственно и началось. Началось с того, и это правда, Ходорковский от имени олигархов бросил вызов власти, по принципу: «Кто тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!» Не обозначив их временными, но обозначив, что мы устали. Мы устали от вашего некомпетентного руководства, мы готовы взять власть в свои руки и показать, что значит управлять такой страной, как Россия.
   Ходорковский бросил вызов: «Наш час настал. Мы готовы взять власть». Путин этот вызов принял. И все остальные на страницах газет и телевизионных экранов.
   Читая «Февральские тезисы» Суркова, не перестаю удивляться относительно свершений прошлого и настоящего, все неправильное было до того, а все правильное происходит сейчас. Сурков, разумеется, идеолог либо человек, претендующий на эту роль, но функциональное мышление берет верх, и в этом причина разделения понятия: неправильное «до», а правильное «сейчас». И по-настоящему критики просчетов сегодняшнего дня в выступлении Суркова нет.
   Сурков обозначает любые действия Путина, как действие бесспорно положительное, иного, как говорится, не дано. Он все-таки заместитель главы администрации президента. Но просчеты есть и будут, и надо находить форму их подачи зрителю, слушателю, читателю. И говорить о том, что отмена губернаторских выборов есть величайшее завоевание по меньшей мере неосмотрительно. Общеизвестны три компонента, делающие демократию в любой стране подлинной: всенародные выборы федеральной власти, региональной и муниципальной. Это аксиома, потому как это главные принципы демократии и гражданского общества, и всякое усечение этой пропорции, видоизменение ее, есть отход от демократии, как таковой. Другое дело, что президент пришел к этому решению под давлением обстоятельств.
   Вынужденное решение не бывает идеальным, и, конечно, Беслан был нервным толчком к такому решению. В этом случае мы столкнулись с фактом, когда региональная власть оказалась беспомощной и повязанной преступным миром. Беслан переполнил чашу терпения. И президент проявил политическую волю. Но совершенно очевидно, данное решение – это удар по демократии. Из общего ряда демократической суммы – всенародные выборы – выпал ключевой фрагмент демократии: выборы региональной власти. Кстати, это записано в Конституции. Всякая власть неидеальна, но пройдя испытание всенародными выборами, она оказывается ближе к народу, ибо он ее выбрал. И тогда справедливы слова: вы достойны своего губернатора, вы его выбрали. И задача государства – четкое соблюдение норм закона, как при выборах региональной власти, так и ее последующих действий. Для этого и существует государство, а не для того, чтобы трепанировать демократию по своему вкусу. Еще раз повторюсь, да, это можно назвать вынужденным решением. Но оно исказило демократию и нанесло урон самостоятельности губернаторов. Губернаторы исчезли с телеэкранов. Они перестали критиковать федеральную власть, потому что они ее назначенцы. Власть добилась того, к чему стремилась.
   Но есть и другая версия: закон об отмене выборов губернаторов был готов заранее. И Кремль ждал случая, чтобы вбросить его. И Беслан оказался идеальной возможностью.
   Разговор о купленных выборах, по сути, – катастрофический итог формулы развития: «Рынок все отрегулирует». Власть превратилась в товар. На следующий день после президентского заявления по поводу Беслана я собрал своих сотрудников и сказал: «Запомните! Отныне появление губернаторов на телеэкране станет сверхдефицитным. Они никогда не будут участвовать в подготовке критических материалов, выражающих несогласие с действиями федеральной власти». Этот момент истины настал. Выиграла ли от этого федеральная власть? С точки зрения власти, бесспорно. Отныне высокий региональный чиновник зависит только от Кремля. Ну, а народ безмолвствует… А если к этому добавить, что много раньше губернаторы ушли и из Совета Федерации, и это господин Сурков обозначил как торжество демократии, то круг молчания замкнулся.
   Путин занял президентский трон, а влияние Семьи осталось, а значит, действия Путина были ограничены. Сделаем предположение, что предшественник оговорил условия восшествия на престол. Первые четыре года никаких резких движений, Владимир Владимирович. И Путин их не делал. Все потому же, Путин, как и губернаторы, своей судьбой был обязан Ельцину. Он стал президентом из ниоткуда. Это решение Ельцина вернуло нас на миг к Ельцину начала 90-х годов. В его президентской биографии это было второе никем не просчитанное решение Ельцина. Он принял его самостоятельно. Когда-то точно так же появился в качестве вице-президента Александр Руцкой. А теперь уже в качестве президента – Владимир Путин. Ход получился нестандартным и непредсказуемым. И как бы ни хотелось Борису Березовскому причислить себя к соавторам этой идеи, что не исключено, но верится с трудом. Слишком большой риск для Березовского добиваться, чтобы президентом стал бывший работник Комитета госбезопасности. Именно к этой структуре у Бориса Абрамовича большой любви не было. Совсем другое дело, когда впоследствии, чуть позже, он старался быть полезным Путину. Существует некое свидетельство Березовского. Всякий рассказ Березовского надо проверять, но факт такого повествования олигарха был. После первой беседы с Ельциным Путин отказался. По информации, блуждающей среди наиболее приближенных, настаивала на отказе его жена. «Володя, не иди туда» – так воспроизводятся ее умоляющие слова. Однако со второго захода Путин дал согласие. После беседы с Ельциным Путин вышел из его кабинета не восторженным, не радостным, а задумчивым, и сосредоточенным. По словам Березовского, он был в этот момент в приемной Ельцина и среди первых поздравил Путина: «Володя, теперь ты будешь президентом. Это самое значимое, чего может достичь и желать человек. Я тебя поздравляю. Почему ты такой мрачный? Ты же получил то, о чем мечтал. Что тебе не нравится? Чем ты недоволен? Кем же ты тогда хотел стать?» В ответ Путин с мрачной усмешкой ответил: «Я бы хотел стать Березовским». Так ли это было на самом деле или Березовский что-то извратил, приукрасил, сказать трудно. Но ответ, если он и был, не лишен знакового смысла. Путин любит преуспевающих людей. Появление Путина после премьерской чехарды, которую устроил растерянный Ельцин, оказалось сверхнеожиданным. Тогда и были озвучены некие условия и обязательства будущего президента перед президентом уже прошлым. Какие это обязательства, нетрудно просчитать по последующим, либо случившимся, либо не случившимся действиям Путина. Правительство изменилось в малой степени. Касьянов остался премьером, и большинство членов правительства остались на своих местах. И, прежде всего, экономический блок. Это, бесспорно, была некая дань обстоятельствам, при которых Путин стал президентом. Другое дело, что именно эта краска либеральной рыночной экономики меньше, чем что-либо, тяготило Путина. Он сам был сторонником рыночной модели, хотя и не столь свободной, как ее видели младореформаторы, но команды, способной скорректировать уже запущенную модель, у него в тот момент не было. Ну, а весь этот блок: Греф, Кудрин, Чубайс – ему был хорошо знаком по Питеру. А это позволило Путину в мире московской чуждости быть если не спасенным, то хотя бы нащупавшим контуры опор. Вообще, формирование путинской команды это особая тема. Он двинулся в тот мир, который не оговаривался какими-либо условиями, и это уже было неожиданностью для предшественника. Он убрал губернаторов из Сената, а значит, исключил на будущее возможность давления на себя ельцинской команды. Не менее важен следующий шаг. Понимая, что команду ни в правительстве, ни в администрации президента на первых порах ему создать Семья не даст, он делает еще один нестандартный ход, вытекающий практически из завещания Ельцина: «Берегите Россию!» Существует одна неоспоримая истина: главная заслуга Ельцина в том, что он не дал распасться России. Он не допустил детонации катастрофы, которая случилась с Советским Союзом. Это было возможно уже потому, что федерализм в России строился по принципу федерализма СССР. Ельцин и его команда не дали случиться этой беде, и это одна их главенствующих заслуг Бориса Николаевича Ельцина. Увы, но все лучшее Ельцин сделал до 1996 года. После 1996 года даже умеренные успешности прошлых лет стали сходить на нет. Это был не самый тяжелый этап в жизни Ельцина – он перенес тяжелую операцию, его нездоровье проявлялось постоянно, что сказывалось на эффективности управления страной. Тем не менее он старался те принципы, которые утвердились при нем, выборочно сохранять. Сейчас мы плохо себе представляем ситуацию того момента. Инерция распада СССР могла захватить Россию. Первые признаки суверенной эпидемии уже начали проявляться не только в автономиях, но и в краях и областях России, в Свердловской, Калининградской областях, Приморском крае. Остановить этот процесс было сложно. Путин понимал, что это очень рискованная ситуация. И в регионах уже пошел процесс обособления, когда внутренние региональные, законодательные нормы стали превалировать над федеральными законами и Конституцией России.
   Поэтому первая задача, которая была поставлена перед главами вновь созданных округов, это приведение в соответствие местных законодательных норм с Конституцией Российской Федерации. Иначе говоря, дать понять, что единство России превыше всего и любые посягательства на этот принцип и суверенные вольности будут пресекаться. Это можно назвать внешним рисунком проблемы, но был и внутренний.
   Как я уже упомянул выше, что создать на первых порах свою команду непосредственно в Кремле или в правительстве Путину не дадут. Таким образом, создав округа в полном соответствии с исторической данностью России, Путин формирует собственную команду, как бы на стороне, куда не может дотянуться рука Семьи. Это был талантливый ход. Тем более что Россия в своем прошлом, как я уже сказал, имела практику генерал-губернаторов, назначаемых царем. Был аналогичный опыт и в Советском Союзе, но более значимый, нацеленный на развитие экономики страны, – создание Совнархозов.
   Участвуя в одной из встреч с Путиным, я об этом сказал президенту: «Округа, решив свою локальную задачу, не сыграют фундаментальной роли, если они не будут завязаны на экономику, если они не повторят блестящий опыт косыгинских реформ, по созданию совнархозов, объединяющих экономику пространств. В результате перевода управления экономикой на эту модель, СССР совершил фактический рывок в экономическом развитии. По экономическим показателям роста в тот момент мы лишь на 2,5% уступали Германии. Если же полпреды президента и пул чиновников при них оставят за собой только функции контроля, то они неминуемо создадут еще одну зону коррупции. Только цены в этой зоне будут выше. Путин ничего не ответил на эту реплику, но, тем не менее, он ее услышал. Спустя год или полтора существования округов состоялось совещание у Путина, на котором он задал вопрос полпредам, предложив два варианта: либо перестроить эту структуру в экономическую, активно участвующую в управлении регионами, либо оставить в прежнем варианте, сохранив за собой только контрольные функции. Практически все полпреды высказались за второй вариант – сохранение контрольных функций. Контрольные функции – это меньше ответственности, права на меньшую компетентность, но зато свободный коридор к коррупции. Не исключено, что спустя два года чиновники этих структур уже почувствовали вкус к этому. Хотя и полпреды оказались не безгрешны, свою должность они рассматривали как очень значимую, а значит, дорогую. Создание округов, а затем и назначение губернаторов не следует выдавать за модернизацию демократии в рамках некой суверенности. Повторюсь, полноценная демократия – это формирование как законодательной власти, так и глав исполнительной через систему всенародных выборов. Вопрос в другом: когда власть не может справиться с демократией, тогда довлеют авторитарные традиции российской и советской истории. И дело не в готовности или неготовности России к демократии. Вывод вызывает улыбку: в 1996 г. была готова, а в 2005 г. эту готовность утратила.
   Согласитесь, вопрос не к системе, вопрос к ее исполнению властью своих обязанностей, а значит, вопрос к чиновничьей среде, созданной Путиным. Следовательно, не систему выборов, а среду надо менять. Речь Суркова, его тезисы самоангажированы, как и вся система взаимоотношений СМИ, которую создал господин Сурков. Суть проста, изъяны, в целом, следствие прошлого. Достижение абсолютного результата в настоящем, хотя и в прошлом был фрагментарный позитив. Негатив настоящего в неполнообъемном достижении позитива. Рискну не согласиться с В.Ю.Сурковым: никогда коррупция не достигала таких масштабов, каких она достигла за последние шесть лет. Если начало коррупции положило правление Ельцина, а это был факт, то ее максимальное распространение – заслуга следующих лет. И как первый шаг, ослабляющий прессинг коррупции, был оглашен принцип равноудаленности олигархов. Но не более того. И, некий ответ, случилось предполагаемое: диктат чиновника, коррупционная диктатура в лице чиновников стала фактом. И надо признать, Путин этот бой у чиновников не выиграл. Можно сказать, что есть понимание проблемы, в своих последних посланиях Путин касался проблемы коррупции, определив ее как главное препятствие на пути развития страны. Но при Путине коррупция не стала меньше, более того, она стала сильнее, из мира олигархического коррупция переместилась в мир управленческого аппарата. Но исходная точка, начало всему положила приватизация. Сейчас делаются шаги, но шаги не системные, когда государство пытается вернуть себе рычаги управления сырьевым ресурсом страны, установить контроль над нефтяной отраслью. Но стоило к этому прикоснуться, как тут же начинаются крики о возвращении прошлого, о нарушении конституции, о наступлении на права частной собственности. И, как апофеоз – «возвращение собственности в руки государства резко снижает эффективность управления таковой». Отчасти это правда, но в той же мере и неправда тоже. Не характер собственности, а управление таковой делает ее либо выгодной, либо нет.
   Тезисы Суркова как бы во имя демократии и во благо ее. Он достаточно легко систематизировал врагов демократии, на первом месте обозначив коррупцию. И если коррупцию породили олигархи, следовательно, они же являются врагами демократии. Круг замыкается. Сверхкапитал порождает коррупцию. Коррупция поглощает мир чиновников, которые становятся совладельцами большого бизнеса, порождающего коррупцию.
   Определив врага номер один в лице коррупции, господин Сурков тут же делает ремарку и сообщает нам, что это неправда, когда говорят: «Россия по коррупции занимает одно из первых мест. В мире порядка 189 государств, мы где-то рядом с Угандой, Сомали. Однако все познается в сравнении. При «поганой» Советской власти коррупция по сравнению с сегодняшним днем исчислялась цифрами в пределах статистической погрешности. Можно возразить: когда – как. И с этим не поспоришь. Проявления были именно как разовые проявления, но не как система. Досадно, но факт: расцвету коррупции способствовали демократические реформы в России и рыночная экономика. Добавлю от себя, перманентный политический кризис в виде противоборства законодательной и президентской власти. Указы президента выпускались и подписывались, как противовес враждебному парламенту, который парализовал принятие законов. А если и принимались, то в пику президенту. Ну а указы, сопровождающие экономические реформы, помимо того, что запаздывали, были плохо проработаны. Они готовились исполнительной властью не под процесс, а под себя. И как результат, образовалась колоссальная возможность для коррупции, а равно и торжества олигархического капитализма. Именно эти тенденции наряду с логикой экономических преобразований, отстаивающих интересы мгновенно разбогатевшего неправедным путем сверхменьшинства, когда большинство осталось за пределами реформ, а по сути, было раздавлено ими. Все это подорвало у народа веру в демократию, допустившую этот беспредел. Те надежды и обещания власти, которые она связывает с демократическими переменами, не воплотились. Жизнь не стала лучше, жизнь не стала безопасней, жизнь не стала справедливей, жизнь не стала благоустроенней. Вместо этого начался хаос, мы потеряли милицию, общество оказалось бессильным перед криминалом. И не будет преувеличением, что постепенно преступный мир взял власть в стране. Ну а крах милиции – это следствие вещих слов Егора Гайдара, сказанных министру внутренних дел того времени, господину Ерину: «Научитесь зарабатывать сами». Рынок пришел туда, куда его путь был заказан: в милицию, суды, прокуратуру, на таможню, в налоговую инспекцию, в армию. Демократический мир превратился в безумный мир.
   Было бы несправедливо не согласиться с Сурковым, что мы ничего не изменили в силу того, что демократия оказалась нерентабельной. На смену принципам равенства пришла немыслимая социальная несопоставимость. Да, идея социального равенства не выдержала испытания демократией, потому как демократия рвалась к разрыву с социалистическим прошлым. Хотя Сурков не отрицает, социализм закладывал святые основы демократии. И это не вина социализма, а его беда, что их претворение оказалось столь неуспешным, именно в формате строительства гражданского общества. Ибо нет более святых слов, чем справедливость, равенство и братство – вот суть идеологии, которая правомерна для любого цивилизованного общества, тем более с тысячелетней с историей. В результате рыночных реформ врагом демократии оказалась бедность. Демократия не сократила, а расширила до невероятных размеров поле нужды, и, как результат, бедность стала главным оппонентом экономических реформаторов. Именно отчаянная бедность отказала в доверии демократии. А если учесть, что в состоянии отчаянного неблагополучия оказалась подавляющая часть общества, то можно сказать, что подавляющая часть общества отказала в доверии демократии и либерализму, оказавшимся с ней в одном поезде, что подтвердили выборы в 1999, 2003 и 2007 годах.
   Да, конечно, врагом демократии является терроризм. Борьба с терроризмом – одно из главных направлений государства, как и всех соответствующих органов. Но терроризм – это во-вторых, бандитизм – это во-первых. Прежде чем появился терроризм, появился кошмарный бандитизм, порожденный разделом собственности. Мы построили демократию, которая оказалась неспособной защитить нас. И это отринуло от демократии не только бедных, убивали не бедных, убивали представителей капитала. И это не находило сострадания у бедных, потому что любые накопления капитала воспринимались ими как торжество алчности или как грабеж. Началось запрограммированное ожесточение общества, где власть утратила социальные ориентиры. И это ожесточение находит оправдание: безопасность граждан на улице оказалась под большим вопросом. Бандитизм, или, как принято сейчас говорить, дух оборотней, проник в сферы милиции – не когда-нибудь, а вследствие демократических процессов. Мы потеряли милицию, которая нас бережет. Общество не доверяет милиции, общество подозревает милицию. И мы это сделали своими руками. Извечный вопрос: как жить дальше, не утратил своей актуальности. И Сурков прав, когда говорит: «Перед нами, как никогда остро, стоит вопрос о выработке модели нашего дальнейшего развития. И это модель развития экономики, и модель развития культуры, образования, просвещения, науки. Но проблема созидания культуры лежит в основе всех интеллектуальных направлений (просвещения, образования, науки). Здесь, на этом пересечении обозначается вопрос: какие преимущества, мы можем использовать в своем развитии? И есть ли они?» Если определить реестр успешностей нашего нынешнего президента – то на первом месте стоит возрастание авторитета России на международной арене. Повышение авторитета не проходит безболезненно, время друга Гельмута, друга Билла, поверхностная влюбленность в западных лидеров, которых как бы демонстрировал Ельцин, и она определяла формат отношений, типа встречи без галстуков) была в общем благостной. И было бы неверно сказать, что Ельцин не внес своего вклада в улучшение отношений с европейскими лидерами, прежде всего: Франции, Германии, Америки. Здесь вопросов нет. Но каким образом улучшались эти отношения? И за счет чего они улучшались? В основном это были отношения жертвенности (мы отдавали что-либо, получая взамен обильно улыбающиеся лица и благостный разговор о том, что Россия стоит на демократическом пути). И Запад это приветствует. Но политика – всегда сфера интересов. И то, что мы разрушали, и совершенно осознанно разрушали образ врага, который многолетно вызревал в наших головах, потому как социализм был противоборствующим лагерем, ему противостоял лагерь капитализма. Эта конкретика была правомерной. Тем более, что вирус неприятия капитализма, как нечто чуждого и враждебного, уже давно был и есть в наших генах: все, что за пределами наших границ, в лучшем случае, исключая страны социалистического лагеря, враждебно нам. Это был синдром холодной войны. Мы долго отходили от него, но постепенно отношения с Западом стали выравниваться. И не надо делать вид, что они сложились только сейчас. Каждое время – и эпоха Хрущева, и эпоха Брежнева, и перестройка Горбачева – вносили свой вклад в оздоровление отношений с Америкой и Западом. Поэтому нелепо считать укрепление позиций нашей страны за рубежом только свидетельством успешности международной политики сегодняшнего дня. Путин тоже опирался на определенные традиции. Можно, конечно, цитировать высказывания одного из госсекретарей Соединенных Штатов, кстати, не самого яркого, который был поражен некомпетентностью русских руководителей. В принципе, мы помним, что это был государственный секретарь, который попал на период деятельности Горбачева. Я думаю, что некомпетентность советского руководства, некомпетентность российского руководства имела место. И в период Горбачева, и в период Ельцина, и не только в эти периоды. Тому были объективные причины: происходила смена эпох, смена эр, создавался новый формат политики на полном отрицании прежней. А это, как правило, прямой путь к непониманию, некомпетентности и по горизонтали, и по вертикали управления. Было удивительно, что именно при Егоре Гайдаре правительство было самым образованным со времен Ленина. Присутствуя на заседаниях правительства, я насчитал 9 докторов и 14 кандидатов наук в составе кабинета министров. Но, как говорится, образование – это еще не все. Образование, лишенное знания жизни, лишь флаг над кораблем.
   Управленческое дилетантство министров было вопиющим. Это были люди, лишенные каких-либо навыков управления, в силу возраста, в силу обстоятельств. Они прекрасно владели компьютером и считали себя достаточно продвинутыми, чтобы управлять страной. Они ошиблись. И страна поплатилась за эту ошибку. И объяснения о правомерности этих ошибок не меняют нашего отношения к ним. В этой связи чрезвычайно любопытны рассуждения о наличии или отсутствии гражданского общества в нашей стране. В девяностых годах гражданского общества, конечно же, не было, но были постоянные разговоры о нем, и под эти разговоры о его создании брались даже кредиты. Сейчас этого общества по-прежнему нет. Присутствуя на дискуссии в Баден-Бадене, в которой я принимал участие, была трехсторонняя встреча (Немецко-Французско-Российская), где говорилось о возможности гражданского общества, и на каком этапе в этом отношении стоит Россия. Наши западные коллеги, ориентируясь на заявления наших политиков, приветствовали тот факт, что мы неутомимо строим гражданское общество. Однако мало кто понимал, на каком этапе создания гражданского общества мы находимся. Очень трудно говорить о гражданском обществе, когда не определены приоритеты существования человека. А для большинства нашего населения понятие гражданского общества это как сигналы из другой галактики, потому что трудно говорить о гражданском обществе, когда почти 70% процентов населения является его довлеющей и при этом беднейшей частью. Владимир Владимирович в одном из посланий свидетельствует о том, что благосостояние людей, или достаток людей, или их капитал вырос на 75%. Это как средняя температура по бане, когда к температуре в парилке прибавляем температуру на улице и получаем среднюю арифметическую. При этом замечу, что в парилке парится десять человек, а на улице находится два миллиона. Я всегда поражаюсь, и хочу увидеть это увеличение достатка в городе Ржеве, я хочу увидеть это увеличение достатка в районах города Великие Луки, или в селе Каменки Алтайского края. Да где угодно, хочу увидеть это увеличение достатка на 70%. Хочу, но не вижу. И не в силу слепоты или капризности, а потому, что этого нет. Статистика лукава. Она такой была во все времена. А вот признание Суркова, что на сегодняшний день наш отечественный учитель получает зарплату меньше, чем он ее получал при Советской власти, и мы достигли только 60% этой оплаты. Есть ответ. Насколько средняя арифметическая соответствует индивидуальной арифметической. И еще один принципиальный момент. И я хочу процитировать Владислава Юрьевича: «Если наше деловое сообщество не трансформируется в национальную буржуазию, то, конечно, будущего у нас нет». Я бы сказал несколько по-другому. Вся проблема нашего развития в том, что вновь образовавшаяся буржуазия, наши капиталисты, просмотрели национальную суть России, исчисляемый столетиями патриотизм. И потому не стали национальной буржуазией, не стали патриотами своего отечества. Они остались патриотами своего капитала.
   Эта русская буржуазия прекрасно наработала офшорные навыки, но национальной буржуазией так и не стала. Станет ли она таковой? Я думаю, если этого перерождения не произойдет, то у нас попросту нет никаких перспектив в построении успешного капиталистического общества. А что это значит? А это значит следующее: социальный взрыв и поворот корабля по меньшей мере на 90 градусов, и новая русская буржуазия должна это осознавать. И все разговоры о профессиональной армии, которые идут постоянно, хотя это уже не относится к выступлению Владислава Юрьевича, они лукавы. Да, профессиональная армия нужна нам, но такая страна с таким пространством не может быть без, так сказать, компонента призыва. И то, что сейчас по инициативе Иванова, время службы сокращено с трех лет сначала до двух, а потом и до года. Это, безусловно, момент принципиальный. Будет ли он успешным, я сомневаюсь, потому что, как люди, прошедшие армию, мы прекрасно понимаем, отчего дедовщина в армии, почему столько пороков у армейского высокопогонного офицерства, столько социальных и духовных сбоев. Прежде всего, дедовщина явилась следствием нехватки наборного ресурса, когда в армию стали призывать уголовников, людей, которые отсидели. И вот эти нормативы зоны – словно ты в армии отбываешь срок, стали порочной армейской нормой. В общем-то, похоже, там лежишь на тюремных нарах, здесь – на казарменных. Конечно, это разные вещи, но люди, прошедшие тюрьму, очень быстро обвыклись в армии и принесли с собой законы зоны. Это первая причина. Вторая причина: армия начинает заниматься мародерством – тогда, когда она бездействует. Армия должна работать, все время должна работать. Потеря импульса работы, безделье армии породило порочность ее. Когда тебе нечего делать, ты погружаешься в зону порока. Когда нет тренировочных вылетов, если это авиация, когда нет марш-бросков, маневров, учений на море; стоят самолеты и стареют, когда мы, основной ресурс, который производим, уходит за рубеж, а не на переоснащение нашей армии. Дерево, которое не плодоносит, начинает умирать. Это закон жизни. Поэтому положение с армией действительно критическое. Значимость армии России, ее численность определяется даже не численностью населения, определяется территорией государства, протяженностью его границ. Это пространство надо удерживать, его надо защищать. Мы редко думаем об этом. И думать, что все это можно сделать силами профессиональной армии, когда сама армия по всем параметрам утратила свой профессионализм, и утратит главное – дух армии, по меньшей мере, безрассудно. Всего один пример: на сегодняшний день мы не контролируем с воздуха почти 60% своей территории. О чем мы тогда говорим? И неугасающая атака так называемых демократов на призывную армию, возбуждение таких организаций, как Комитет солдатских матерей, происходило не случайно. Если коснуться этого вопроса, то надо прекрасно понять, что надеждой реформаторов и так называемых «демократов того времени», был назревающий средний класс, состоящий из среднего и малого бизнеса, как они считали, некий подрост национальной буржуазии. Почему Ходорковский сказал, что опорой демократии является крупный капитал, а значит, олигархи? Потому что действительно, благодаря демократическим процессам, благодаря той самой приватизации, они стали миллиардерами. Именно тогда указами Ельцина их допустили к нефти. И все национальное богатство попало в частные руки. Мы получили слой сверхбогатых людей, где-то в районе 4 – 6%. Естественно, эти богатые люди коррумпировали чиновничий мир, таким образом, прослойка людей с достатком стала увеличиваться. Допустим хотя бы на минуту, что этих людей у нас 15%, хотя на самом деле не более 5 – 7%, так вот именно этот очевидный минимум людей, имеющих хороший достаток, умеренно богатых, неумеренно богатых, сверхбогатых не приемлют призыв в армию и делают все, чтобы их дети в армии не оказались. Так и происходит, они откупаются от армии, они разлагают военное руководство взятками. И ни один военком не сидит на скамье подсудимых за то, что он брал взятки за освобождение от призыва. И вот тогда эти люди очнулись и поняли, что армия формируется из числа беднейших слоев населения. А что это значит? Мы живем в обществе, далеком от социального благополучия, и не дай бог произойдет социальный катаклизм. В этом случае армия, сформированная из бедных, встанет на сторону бедных. Она никогда не будет защищать интересы богатых. Однажды проснувшись и поняв это, наши замечательные реформаторы стали кричать: «Даешь профессиональную армию!».
   Профессиональная армия зависит от достатка, профессиональная армия управляется рублем, тем самым рублем, которым богатейшие владеют тоже в достатке. Вот о чем речь, вот в чем причина. Об этом, естественно, Владислав Юрьевич не говорит, но он говорит о другом и тоже очень важном. Не называя этих причин, он говорит: «Государство – это способ самоорганизации общества, когда говорят о противоречиях бизнеса и государства – это глубочайшее заблуждение. У бизнеса противоречие с обществом, потому что чиновник воспринимает сигналы от общества». Правильно, у бизнеса с государством противоречия нет, потому что бизнес купил чиновников и они здесь едины. У бизнеса противоречие с обществом. И общество, которое отнюдь неоднородно, оно не приемлет такое государственное устройство. И если отношения, как говорит Сурков, между богатыми и не очень богатыми людьми в нашей стране не нормализуется, у нее нет будущего, потому что тогда – это революция. Тогда лозунг: «Бей богатых!» снова будет на красном транспаранте. Как сделать, чтобы этого не было? Это очень сложный процесс, нельзя всю страну, как принято говорить, сделать богатой, но обеспечить достойную жизнь большинству можно. Не надо думать, что каждый рвется быть сверхбогатым, и, может быть, в этом была колоссальная трагедия демократических перемен. Социализм воспитал абсолютную уверенность в том, что государство о тебе позаботится. Это можно назвать прорывом, можно назвать справедливым государством, завоеванием социализма, можно назвать то, что авторитет государства, в этом смысле у основной массы населения, был несопоставим с авторитетом, который есть у государства сейчас. Авторитет правительства в косыгинские времена был несопоставим с авторитетом правительства периода реформ, да и нынешнего правительства, чего там говорить. Он был, безусловно, выше, но это породило некую массовую атрофию, беспомощность: если ты остаешься один на один, ты не знаешь, что делать. Когда государство бросило своих сограждан и сказало, выживайте сами, кто как может, началось то, что началось. Люди стали приспосабливаться к этим нормам, но каждый не может быть бизнесменом. Учитель может быть учителем, музыкант – музыкантом, работник культуры – работником культуры, конструктор – конструктором, у него по-другому устроен мозг. И тогда вся наша элита инженерная, научная, стала приспосабливаться и избрала для себя единственный доступный путь, она стала челноками. Стала стремительно терять фундаментальный профессионализм. Стали ли эти люди богатыми? Нет. Они не рухнули в абсолютную бедность, удержались на плаву, но богатыми не стали. Сейчас мы говорим, что эра челноков закончилась. Челноки виноваты в том, что они не платят налоги, не платят таможне и т.д. Из этого осуждающий вывод: государство не виновато в том, что появились челноки, но челноки виноваты в том, что они не платят налоги. Государство не научилось работать с бизнесом. Власть считает, что работать с бизнесом, это значит все время его доить. При этом, все время меняя режим этой дойки. Нельзя так скверно относиться к людям малого и среднего бизнеса, из которых вы хотите создать опору страны. Сегодня весь интерес государства, все проблемы государства во взаимоотношениях общества с большим бизнесом. Как вернуть, отобрать у большого бизнеса то, что он захватил не по праву. Но та налоговая кабала, тот беспредел, который есть на таможне, беспредел в милиции, беспредел, который творят чиновники, практически средний и малый бизнес ставит на колени. Если вам, для того, чтобы вы начали свое дело, нужно 60 согласований, ибо каждое согласование – это вопрос «сколько», а точнее «куда положить?», то мы понимаем, что мы делаем со своей страной. Поэтому первым врагом демократии, я не соглашусь с господином Сурковым, является коррумпированный чиновник. Вот в чем главная проблема. И чтобы не очень распространяться на этот счет и чтобы чиновник сохранил свою власть, мы будем строить не просто демократию, а демократию суверенную.
   Теперь о том, кто борется с демократией и в чем ее угроза, о которой говорит Сурков. Есть две опасности: пойти не вперед, а назад. И первый шаг назад – если мы допустим олигархический реванш. Это сила, которая предлагает сделать шаг назад. С этим можно согласиться, и есть единственный путь – превратить олигархический пул в национальную буржуазию. Если угодно, определить некий компонент равенства в этой среде. Пусть будут богатые. Всякий богатый стремится стать сверхбогатым, а всякий сверхбогатый – миллиардером. В этом случае мы возвращаемся на круги своя. Но, тем не менее, повторяет Сурков, мы можем добиться только одного, мы должны быть бесспорно процветающей страной. Вопрос в другом, как понимает процветание власть, и как понимает процветание подавляющая часть народа, и какова доля в этом процветании самого народа.
   Вторая опасность – мы можем откатиться на два шага назад, если власть окажется в руках националистических сил. Я думаю, что если придут национал-изоляционисты (как их называет Сурков), возникнет ухудшенная копия Советского и недосоветского бюрократического государства. Но сам же Сурков тему суверенитета, самостоятельности развивает постоянно. Суверенитет – это тоже элемент самоизоляции, когда ты охраняешь свою самостоятельность и чего-то не допускаешь, а значит, чего-то не впитываешь. Именно поэтому национальные изоляционисты говорят о суверенитете, они ставят его превыше всего. Вопрос совершенно в другом. Вопрос в отсутствии идеологии, сколько бы Владислав Юрьевич ни говорил, что ни у кого ее нет, а вот у «Единой России» она есть – это осмысленное заблуждение. Действия президента – еще не есть партийная идеология. У партии должна быть своя идеология, ставшая началом партии, и эту идеологию должны воспринимать те люди, которые приходят в партию, опираться на эту идеологию и верить в нее. Партия приходит к власти сама, впитывая энергетику общества, а не назначается таковой, как это происходит сейчас. Но есть момент, который рискнем назвать, руководствуясь терминологией Суркова, опасностью номер три. Это превращение «Единой России» уже сейчас в партию богатых людей, очень богатых людей. И думать о том, что «Единую Россию» поддержит беднейшая часть населения, не получившая от ее властвования то, чего ожидала, очень сложно. Почему мы говорим, что у нас есть национал-изоляционисты, почему у нас появилось выражение «Россия – для русских». Потому что мы утратили национальную политику, а точнее интернациональную.
   Итак, мы подходим к финишу: исходя из всего сказанного, ясно, как в этих условиях должна действовать партия власти. Самый главный вывод – партия власти должна опираться на интерес большинства.
   Нельзя сделать партию большинства, поставив на интерес меньшинства. На мой взгляд, перед «Единой Россией» стоит колоссальная проблема. Скажу жестче – проблема драматическая. Она с невероятной скоростью превращается в партию чиновников, а значит, партию богатых и очень богатых людей. А если учесть, что коррупция в стране продуцируется и созидается миром чиновников, то вывод однозначен. У такой партии будущего во главе государства, которое мыслит опираться на гражданское общество – нет. Когда начался кризис в КПСС? Когда количество людей, вступающих в партию из корыстным целей, стало превышать число вступающих в ее ряды по идейным соображениям. А теперь посмотрите на состав «Единой России», и вы все поймете. То, что привело к краху КПСС, стало началом «Единой России».
   Губернаторам и мэрам внушается мысль, что их административный рост напрямую зависит от членства в «Единой России». Господа, куда вы идете? Как эта партия станет партией инженеров, крестьян, а не только богатых менеджеров? Как эта партия станет партией ученых, врачей, учителей, рабочих, студентов и молодежи? И не надо вытирать ноги о Комсомол, потому как вы малоудачно копируете его, так и не поняв сути. Это второе. Помимо идеологии, выдающееся творение КПСС.
   До тех пор, пока у партии не появится идеология, которая становится частью убеждений широкого и разного круга людей, ничего путного из этой партии не получится. А значит, Кремль будет думать о создании еще одной партии, потом еще одной, а затем партии, которая уравновесит две прежние.
   И так без конца.

   25 марта 2006 года в Москве, в Измайлове, в «закрытом режиме» проходил чрезвычайный съезд партии «Родина». Накануне за два дня до съезда объявил о своем решении оставить пост председателя Дмитрий Рогозин, одновременно исключив себя из каких-либо иных структур управления партией. «Я остаюсь рядовым членом партии», – сообщил он.
   Одновременно Рогозин предложил на пост председателя партии кандидатуру Александра Бабакова, коммерсанта, на деньги которого отчасти существует партия. Рогозин характеризовал его как своего друга. В создавшихся условиях, когда треть съезда находится в оппозиции к Дмитрию Рогозину, аттестация нового лидера партии Бабакова как друга Дмитрия Олеговича, вряд ли усилит его будущий авторитет. Но расчет Рогозина весьма прозрачен. Оппозиция смолчит. Партии для существования нужны деньги. Бабакова в качестве лидера можно и «забаллотировать», но тогда надо срочно искать другой кошелек.
   О своем политическом будущем Рогозин заявил туманно. Он намерен остаться в активной политике, но уже в иной роли. В какой именно, Рогозин не уточнил. Говоря языком Владислава Юрьевича Суркова, Рогозина больше нет, забудьте его. Дмитрий Олегович «засветился» в политике в начале 90-х годов. Тогда он определил себя как лидера русских общин в странах Прибалтики и защитник их прав. Уже тогда была ясна активная национальная идея в мировоззрении Рогозина. Его история – это бесконечное блуждание по политическим акваториям, вступление во всевозможные союзы, блоки, партии. Затем шумный разрыв с ними, создание новых блоков.
   За годы перестройки и Новой России с кем только Рогозин не объединялся: с Юрием Скоковым, с Александром Лебедем, Александром Руцким, Сергеем Глазьевым, с движением «Отечество», с Сергеем Бабуриным. Многие из этих имен, некогда значимых на игровом столе политического казино России, сейчас и не вспомнить без подсказки. Затем Рогозин вышел в самостоятельное плавание, и за кулисами распределения ролей в бесконечном спектакле развития страны объединился с Кремлем.
   Участники всех прежних коалиций, в которые входил Рогозин, говорят о нем не лучшие слова. Чаще всего его поступки расцениваются, как «предательство». Так ли это? Мне кажется, суть в ином. Создавая всевозможные союзы, присоединяясь к различным блокам, он всякий раз рассчитывает на роль лидера. И как только выясняется, что ему в блоке уготовано третье или четвертое место, покидает прежнее пристанище и двигается дальше. Таким же синдромом несостоявшегося лидерства страдали Александр Лебедь, отчасти Сергей Глазьев и Николай Травкин. Рогозин, находясь в партиях и движениях, настраивал электорат на агрессивную национальную идею. Забегая вперед, скажу, что слухи о симпатиях Путина к Рогозину не есть вымысел. И даже череда скандалов вокруг Рогозина не изменили отношения Путина к нему. На исходе своего президентства, 9 января 2008 года Путин подписал указ о назначении Д.О.Рогозина спецпредставителем РФ в НАТО. Национальная идея, которая обуревала Рогозина в период партийных и общественных метаний, пригодилась власти в диалоге со своим вечным условным противником. Журналист по образованию, Рогозин на этот раз от дипломатической службы не отказался. Хотя мог сделать в ней карьеру еще в далекой молодости. В 1992 году ему, «красивому, двадцатидевятилетнему», был предложен пост заместителя министра иностранных дел. Пойти к тогдашнему внешнеполитическому «камикадзе» – главе МИД РФ Андрею Козыреву Рогозин не пожелал.

Третий лишний

   У страны на сегодняшний день нет национальной политики. И, как показывают события, власть в полном замешательстве перед межнациональными конфликтами.
   Распад СССР развалил межнациональные отношения советской империи. Из разряда внутренних проблем вывел их в категорию межгосударственных отношений. И это произошло практически в один момент.
   Легли спать – был Советский Союз, проснулись – каждый сам по себе в своем независимом государстве.
   Казалось бы, отношения между домами наладить легче, нежели между жильцами коммунальной квартиры. В СССР в мире и согласии жили 87 национальностей. Были ли конфликты? Да. Но для масштабов большой страны они были малоформатными и не меняли общего рисунка сложившихся межнациональных отношений. Это являлось одним из самых значительных завоеваний социалистической системы. Советская концепция интернациональной политики прошла разные стадии: насилия и добровольности; страха и открытости. Но в результате получилось то, что получилось, и просуществовало в параметрах мирной жизни почти 75 лет. Смешанные браки, многонациональная родня в разных республиках СССР никого не удивляли. Хотя и в советское время нарицательные слова «черножопый», «чурка», «москаль немытый», «хитрый хохол», «русская свинья», «жид пархатый», «грязный айзер» были в обиходе миллионов советских граждан, строящих коммунизм. Но всех: и наших, и ваших, при всем при том объединял один язык – русский. Присутствие русского языка – либо как преобладающего, либо как языка межнациональных отношений, как бы определяло относительный покой и стабильность в межнациональных и межэтнических отношениях и в СССР, и в Российской Федерации. Они не могли испариться. И по сей день, по разным данным, от 15 – 20 миллионов русских живут вне России, на территориях ныне независимых государств – некогда республик Советского Союза.
   Грузинская, армянская, украинская, азербайджанская, узбекская, таджикская, туркменская, казахская, молдавская диаспоры в России – это, по разным данным, до 35 миллионов человек. В одной Москве только гастарбайтеров из этих стран – 2,5 миллиона, хотя легально зарегистрировано всего 350 тысяч. Иными словами, и после распада СССР национальное большинство бывших его республик тянется к России. А по большей части, к Москве. Россия так и остается для миллионов коренных жителей ныне независимых государств территорией притяжения, «магнитом», дверью в лучшую жизнь. И это при том, что в 1990 – 1999 годах из некогда братских республик русские «выдавливались» на историческую родину, вынужденные за бесценок продавать жилье и имущество. А те, кто остался в Туркмении или Эстонии, Молдове или Киргизии, испытывают постоянный прессинг местного населения и властей, даже если свободно разговаривают на языке страны проживания.
   Англичанин, француз или немец для нас не представитель какой-либо национальности, а гражданин другого государства. И этим сказано все. Он не наш и никогда не был нашим. Он – другой.
   Такие отношения на постсоветском пространстве, по инерции советского времени, прежде всего, межнациональные, а не межгосударственные. Так и развиваются юзом. На Украине процесс разобщения по национальному признаку стараются ускорить, полагая, что этим они якобы искореняют чувство зависимости от русских. Нечто похожее раньше «опробовали» в странах Балтии, Туркмении, Грузии. Но вернемся к национальной рецессии последнего времени. 26 марта 2006 года пришло сообщение, что в Питере два подростка нанесли несколько ножевых ранений девочке-мулатке 9 лет. Говоря жестче, преступники были полны желания убить ребенка. В том же Петербурге сравнительно недавно была убита таджикская девушка. Убийцы были задержаны. Состоялся суд в закрытом режиме. Закрытости суда дали нелепое объяснение – неоднозначность ситуации: судят несовершеннолетних. Ну и что?
   И, как итог, неожиданное решение суда – подсудимых практически оправдали. Смягчающим обстоятельством явился факт, что отец девушки, оказывается, торговал наркотиками. После такого решения суда факт закрытости обретает значимость. Если суд проводится в закрытом режиме, следовательно, есть что скрывать. В данном случае правомерно предположить, что судебная власть скрывает свою ангажированность или послушность «телефонному» праву. Другого объяснения столь странному решению суда найти трудно.
   Что же это все значит? Рецидив обыкновенного хулиганства? И девушка могла быть какой угодно национальности? Или проявление вызревшего национализма, если не нацизма? И тогда вопрос: где и как сформировалось это чувство у подростков? В СССР подобные ситуации были маловероятны. В стране действовал университет имени П.Лумумбы. И появление темнокожих африканцев, вьетнамцев, индусов, латиноамериканцев на улицах Москвы воспринималось как возрастание нашей значимости, расширение влияния нашей страны в мире.
   И вот тут следует сказать о главном. В нынешнем национальном раскладе на пространстве бывшей советской империи бедность, в том числе, и большинства населения России, ожесточает людей. Истоки национальной нетерпимости – в экономике, в уровне благосостояния тех, кого называют массовым населением. Бедные завидует не столько очень богатым – их они просто бояться, а тем, кто хоть чуть-чуть богаче их. Если разложить на «молекулы» любой межнациональный конфликт, любую межнациональную выходку, за, казалось бы, вспышкой националистского гнева, обид по отмененной «пятой» графе анкет, встанет денежный знак. Почему дикие экстремистские вспышки случаются, прежде всего, в молодежной среде? Виною тому та же бедность, лишающая возможности купить хорошие джинсы, часы, не говоря уж о том, чтобы получить образование в платном, как, впрочем, и бесплатном государственном вузе, где мздоимство – норма жизни.
   Все то, что испокон веку считалось порочным: ложь, воровство, посягательство на человеческую жизнь, подлог и многое другое, становятся нормативом повседневного поведения, открывающим двери в мир успешности и властвования. И человек ломается, бросается вдогонку за этой опрокидывающей его разум, но, очевидно, успешной, жизнью. И как заклинание, он повторяет покаянные слова: «Не так жил!» «Ну, и при чем здесь ксенофобия?» – спросите вы? Отвечу: человек так устроен. В своих неудачах он склонен винить не себя. Для зрелой самооценки, как минимум, необходимо образование, и, что не менее важно, воспитание. У совершающих дикие поступки насилия, надругательства молодых людей нет ни того, ни другого. Но у них есть сформировавшийся образ несправедливости: он имеет все, а я – нет. Совершил поножовщину в синагоге. Во всем виноваты евреи, они все имеют, а я – ничего! Избиение и убийство таджикской девочки 9 лет от роду. «Понаехали тут! В нашем городе иноземный люд на рынке, на улицах. Я неудачлив, потому что их много!». Печальная правда ныне в России, и, особенно в Москве, все сильнее и сильнее тенденция к вытеснению коренного населения приезжими. Но это, как говорится, уже другая история.
   Живущие веками вместе на одной территории вроде, как свои. Ты бедный, я бедный – нам нечего делить. Мы жили здесь всегда. Исключен ли в этой ситуации межнациональный конфликт? Не исключен. Но возможность его возникновения гораздо меньше, нежели с вновь приезжими. Социальное расслоение, состоявшееся одномоментно, рождает ожесточение. Отсюда базарные выкрики: «Убирайтесь в свою Грузию! Свой Таджикистан! Свою Хохляндию!» Это не реакция на иную национальность, а оценка социальной несправедливости, сотворенной современной властью.
   Рассуждая логически, без озлобления, действительно, есть своя Грузия, своя Киргизия, свой Азербайджан, своя Армения. «Ах, у вас там неблагополучно, и потому вы здесь? Но тогда, почему вы богатеете за наш счет, почему и по какому праву вы захватили все рынки? Почему, разбогатев за наш счет и вытеснив нас с нашей родной земли, вы скупаете жилье, землю? Вы – рассадник коррупции. Чиновники, милиция чувствуют вашу юридическую незащищенность и облагают вас поборами, и вы платите им, потому что разбогатели за наш счет. А потом эти чиновники точно так же обирают нас.
   Как мы видим, целая философия, не лишенная логики. Ничего не изменят, а только усилят межнациональную ненависть и проповеди: «Давайте жить дружно».
   Закон о миграции, который принимается, и мы должны это осознавать, не упростит ситуацию. Почему?
   Потому что дьявол в деталях!
   Демографическая ситуация в России катастрофическая – на три счастливых крика новорожденных девять скорбных похорон. Мы не заметили, как разговор о сохранении и приумножении славянской нации незаметно перерос в разговор о сохранении территории. А это совершенно разные темы. Межнациональную политику в современной России надо писать с чистого листа. Новый закон о миграции – не идеология новой национальной политики, а один из ее инструментов.
   У нас же национальной политикой чиновники называют правила следования через границу, и оформление паспортов. Бред какой-то. При этом, подобную политику проводит МВД, что само по себе нонсенс.
   Национальная политика – это наука. Это – идеология. А МВД обеспечивает порядок и занимается безопасностью граждан. В гражданском обществе, а мы на каждом шагу кричим, что строим его, полиция не может заниматься идеологией, это прерогатива совсем других институтов. Передача МВД контроля над всей миграционной политикой страны мне напомнила решение по азартным играм, когда права выдавать лицензии на открытие казино в любой точке страны были переданы Агентству по развитию спорта. Большего административного абсурда трудно было ожидать. И это решение исполнительной власти принималось вряд ли без ведома президента. Руководитель МВД Рашид Нургалиев настоял на корректировке Уголовного кодекса в сторону ужесточения наказаний за преступления, совершенные на почве ксенофобии. Определенная логика в этом есть: если не можете и не умеете убедить, надо испугать.

Господа, делайте свои ставки!

   15 апреля 2006 года.
   Прокуратура возбудила дело против Комитета солдатских матерей – на сегодняшний день самой известной правозащитной организации, по причине непредставления отчетной документации за последние то ли три, то ли два года. «Наезд» на организацию, изрядно потрепавшую нервы власти во время первой чеченской войне и перманентного разгула «дедовщины» в войсках, а ныне выстраивающей свою работу в формате общественного контроля над деятельностью Министерства обороны – тревожный симптом.
   Над положительным имиджем армии и министра обороны висит мрачная история с рядовым Андреем Сычевым в Челябинском военном гарнизоне, который в результате зверского избиения и изнасилования сослуживцами потерял ноги и другие жизненно необходимые органы.
   Случай в армейских буднях не первый, не второй и даже не десятый. Но именно он оказался в эпицентре внимания СМИ. Есть предел терпению, он иссяк. Случай поражает своей жестокостью: искалеченного Сычева обнаружили лишь на третий день после зверской расправы. Рассказывали: как-то, месяца за три до этого дикого происшествия, один из высоких чинов Министерства обороны в кабинете губернатора одного из «оборонных» регионов рассказывал в узком кругу лиц о реальном положении дел в армии. Перечислял «набор порядков» в казармах. Чуть припозднившийся к разговору местный олигарх, познавший «суму и тюрьму» слушал-слушал, и, наконец, спросил: «Извините, а на какой это зоне так беспредельничают?». Воцарилось неожиданное молчание. Неловко было как-то отвечать, что все это происходит не за «колючкой» в бараках лагеря, а в казармах доблестной российской армии.
   Так что была ли некая заданность или скоординированность в действиях СМИ по поводу массового издевательства сослуживцев над рядовым Андреем Сычевым, не суть важно. Одно очевидно, вне всяких сомнений, этот случай дал возможность начать атаку на министра обороны Сергея Иванова как потенциального кандидата в преемники Путина.
   Фланг либералов в окружении президента не мог упустить такую возможность. Армия действительно далека от идеального состояния. И реформа в армии лишена логики. Полемика вокруг концепции профессиональной армии ведется 10 лет, а воз и поныне там. Почему? Да и сами рассуждения о том, что переход на профессиональную армию решит все армейские проблемы, по существу, дилетантские.
   Реформы не идут полномасштабно, потому что нет уверенности, что это именно те реформы, которые нужны. И нет уверенности, что приобретенное компенсирует утраченное, когда это касается технического переоснащения армии, снятия с вооружения устаревшей техники. Спор, если и идет, то о частностях, потому что общее мнение превалирует – надо армию переоснащать, модернизировать. Если же речь касается кадрового ресурса войск, изменения принципов их комплектования, то организационная задача превращается в психологическую, социальную и политическую. И тут возникает важный вопрос: армия должна быть сопоставима с численностью гражданского населения страны? Теоретически, если территория России по сравнению с территорией СССР сократилась на четверть, а население на 40%, то в этих самых параметрах должна сократиться и численность войск. Армия очень тяжело переживает синдром вынужденной открытости. Сергею Иванову досталось неблагополучное наследство. А кому из министров обороны было легко? И неблагополучно в войсках стало не вчера.
   Для чего Путин полугласно выдвинул на выбор элиты, но и, народа, разумеется, не одного, а двух кандидатов на свое замещение? Как бы почти либерала Дмитрия Медведева и как бы почти государственного силовика Сергея Иванова. Кого должен выбрать Путин с участием элиты? Или элита должна дать сигнал Путину после годового освидетельствования претендентов? Впрочем, не исключено: мы завышаем демократические воззрения президента. Путин – человек скрытой сути, но открытых формы, ритуала, антуража. Для него не важно, что подать. Как подать – вот, в чем вопрос! Не Бог, а дьявол в деталях!
   Публичность Дмитрия Медведева превышает публичность Сергея Иванова, хотя рейтинги Иванова, как свидетельствует опросы общественного мнения, выше, чем у Медведева. Будучи главой президентской администрации, он играл роль теневой фигуры, Иванов же, как министр обороны, был на виду. Запуски ракет, участие в учениях – все это создавало образ человека, не безразличного к судьбе армии, а значит, продуцирующего идею возвращения России статуса военной державы.
   Путин восстанавливает статус-кво и назначает Дмитрия Медведева первым, а Сергея Иванова – просто вице-премьером. Естественно, минимальное должностное различие не может сколь-нибудь скоро сократить разрыв в популярности. Но Путин делает еще один ход: он поручает Медведеву контроль над воплощением четырех национальных проектов: доступное жилье, образование, здравоохранение и развитие сельскохозяйственных производств. С этого момента Медведев присутствует в телевизионном эфире ежедневно. И мы становимся свидетелями его телевизионной экспансии.
   Медведев осматривает только что построенное жилье; Медведев посещает больницу и слушает пульс больного; Медведев осматривает лабораторию Университета; Медведев на скотоводческой ферме…
   Когда смотришь все это, невольно сочувствуешь Дмитрию Анатольевичу. «Царь» заставил его заниматься делами, в которых он, юрист, объективно некомпетентен. Но «Царя» это не беспокоит. «Царь» – европейский человек, он убежден, что развитие страны обеспечивают не профессионалы или даже менеджеры, а непрофильные специалисты во власти.
   Не будем озадачивать Царя своим несогласием: скажем тихо: Царь не прав. Тем не менее разрыв в рейтингах популярности Медведева и Иванова стал сокращаться. Да и март-апрель 2006 года нельзя считать удачными для оборонного министра и вице-премьера Сергея Иванова. Он понес «существенные потери» доверия на дедовщине, на противостоянии с военной прокуратурой, которая в деле рядового Андрея Сычева заняла обнажающую для армейских чиновников позицию. Тоже затем поправки к Закону о воинской службе: из 25 условий отсрочки от призыва 9 исключены. В частности, теперь можно «забрить» в солдаты молодого человека, у которого двое детей или выпускников балетных училищ. Это тоже не прибавляет популярности Сергею Иванову, «лепит» из него образ нового русского «ястреба». Народ в России отрицательно относится к ликвидации каких-либо льгот: привыкать проще, чем отвыкать. И неважно, заслуженные или нет те преференции.
   С точки зрения интриги выборов президента РФ, предстоящих в 2008 году, Дмитрий Медведев в лучшем положении, чем Сергей Иванов, даже если национальные проекты окажутся не столь успешными или половинчатыми.

Возмущение пажа

   Когда сажусь в машину, всегда включаю радио. Сегодня услышал разгневанный голос Николая Сванидзе, который в эфире радио «Эхо Москвы» гневно отчитывал Владимира Познера за его последнее интервью в «Независимой газете». Тот в номере от 28 апреля 2006 года заявил, что первый, второй и четвертый телевизионные каналы (соответственно, «Первый», РТР и НТВ) занимаются оболваниванием населения. А, точнее говоря, таким непопулярным в зрительской среде, но привычным делом занимаются именно государственные каналы.
   И Сванидзе возмутился. «Как он мог, – едва ли не захлебываясь от ярости, вопрошал новоиспеченный член Общественной палаты. – Он, который является лицом Первого канала! Он – телевизионный академик, которого я, Николай Сванидзе, безмерно уважаю, позволил себе так оскорбить государственное телевидение? Я понимаю, если бы нечто подобное сделал Караулов…». Далее шли нелестные слова в адрес Андрея Караулова, который размещает свои опусы на телеканале ТВ Центр. А ведь Познер в том интервью «НГ» сказал гораздо более значимые, нежели вывод об оболванивании нации, слова. Он вскрыл сам механизм оболванивания людей за государевы, а по сути дела, их же, налогоплательщиков, деньги. Определяя формат оболванивания, Познер не касается избитых стереотипов, о чем говорится ежечасно: потока оглупляющих ток-шоу, бесконечных юморин или сработанных по одному и тому же клише «мыльных опер» и детективов. Он обозначает более важную и существенную проблему: отсутствия разных мнений в информационно-аналитических программах, что, по сути, является заказом власти. Выпуски новостей на каналах не отличаются даже по верстке, ибо подбор событий из всей палитры событий дня в России и за рубежом уныл и однообразен, как стенанья младореформаторов о неизбежности реформ. Владимир Познер, что, в общем-то, неожиданно для верного апологета всех видов и родов власти, которые «зацепились» за страну в последние 30 – 35 лет, говорит о замалчивании реальных проблем экономики и общества. По Познеру, телевидение показывает несуществующую в России жизнь, вернее ту жизнь, которая существует в воображении власти, наблюдающей ее из Кремля и из-за заборов резиденций в Новоогареве, Горках-9 и Завидове. По мнению телеакадемика, невиданная доселе «самоцензура» руководителей телеканалов – не что иное, как страх перед властью, которая, если что не так, снесет голову и лишит права раскручивать на каналах сумасшедший бизнес. От себя скажу, что и платит руководителям телеканалов власть большие деньги по контракту найма, а те, в свою, очередь, сытно кормят особо избранных журналистов. С одной стороны дарование необходимое, с другой деньги гасят авторский протест.
   «Обогащайтесь, – разрешает власть, – но будьте паиньками! А что и кого показывать – мы вам скажем. И что и кого не надо показывать – тоже разъясним. Вы должны быть благодарны за то, что мы освободили вас от диктата олигархов, всяких там Гусинских, Березовских, Ходорковских. Теперь вы свободны. Разве не чувствуете?» И руководители каналов почтенно склонили головы. А что им оставалось? Возразить – значит тотчас же оставить свой пост? Увы, вырождение коснулось всех сфер. И не миновало персон, главенствующих в мире СМИ.
   Но достоинство превыше ласки власти. Достоинство и послушание – «две вещи несовместные», как гений и злодейство. Послушание – это разновидность осознанного рабства.
   4 мая 2006 года. В Вильнюсе – саммит государств Балтийского и Черного морей, инициирован Европейским Союзом. На саммите выступил вице-президент США Ричард Чейни. Его речь по масштабам агрессивности в отношении России обозреватели поспешили сравнить с речью Уинстона Черчилля, после которой в мире, только что пережившем Вторую мировую войну, началась «холодная война». «Россия мешает жить» – главный «лейтмотив» этого выступления, с воодушевлением подхваченного президентами Литвы, Украины, Грузии.
   Вице-президент США обвинил Россию во всех смертных грехах и, естественно, аттестовал ее как недемократическое государство, где отсутствуют гражданские свободы и, прежде всего, свобода СМИ, где приостановлены рыночные реформы, идет наступление государства на частную собственность и проявляются все признаки тоталитарного режима. Но самое главное Россия использует свой мощный сырьевой потенциал, т.е. нефть и газ как фактор политического давления на соседние государства на постсоветском пространстве. И это совершенно недопустимо для государства, считающего себя европейским.
   В президентской администрации Джорджа Буша-младшего присутствуют два крыла. По традиции их называют ястребами и голубями. В кулуарах власти говорят, что и в администрации нашего президента два крыла: «силовики» или «государственники». Одних якобы воплощает Игорь Сечин. И либералы или «западники», «осколки» ельцинских времен. Практически это – весь экономический блок правительства. В администрации либералов до последнего времени олицетворял Дмитрий Медведев. Ныне – первый вице-премьер правительства. Новый глава администрации президента Сергей Собянин пока не позиционировал себя относительно флангов, и, скорее всего, он постарается оставаться в центре. Хотя о необходимости восстановить памятники Сталину в ряде российских городов сказал публично, в присутствие СМИ.

Ад в рассрочку

   Не успело смолкнуть эхо президентской клятвы в залах Кремля в 2004 году, как все заговорили о президентских выборах в 2008 году. Так утомил «чекист» Путин на вершине российской власти, что «скорее бы уж»? Или так хочется, чтобы и в 2008 году и лучше без всяких выборов Владимир Владимирович Кремль не покинул. Как бы то ни было: последние четыре года путинского президентства – зависший над полями политических прогнозов как беспилотный вертолет-разведчик вопрос: кто следующий президент в России?
   Столь ранние политические волнения были бы понятны в атмосфере социальной напряженности, политической конфликтности ветвей власти, что так было характерно для России в ее первое сумбурно-демократическое десятилетие. Ничего подобного в 2004 году не было. Главный итог первого четырехлетия путинского правления – стабильность. Прирост ВВП в 2000 – 2004 – 6% против 3,5% в 1996 – 2000 годах. Но, пожалуй, самое главное достижение – «полный консенсус» в отношениях между ветвями власти в России и вполне благоприятный для нее международный климат. Оживление в региональных парламентах. Наперегонки, дабы не опоздать, предлагают все всевозможные инициативы и идеи, позволяющие Путину «закрепиться» на Олимпе еще на один, третий четырехлетний срок. Правда, на каждой пресс-конференции, проводимой Путиным в 2005 году, он непременно говорил, что это вариант для себя считает неприемлемым. Более того, он против каких-либо изменений в Конституции. Было такое ощущение, что каждым таким заявлением Путин еще больше раззадоривает журналистов и политических рекрутов разного ранга. И начинала складываться ситуация, что все происходящее хорошо продуманная кампания, в которую втягиваются широкие круги общества. Цель: поставить Путина перед невозможностью отказа. Типа: я, видит Бог, не хотел, но раз уж вы так просите! Невольно вспоминается «ранний» Владимир Владимирович. В 2001 году он «на улыбке» отвечает корреспонденту: «Ну, я не виноват в том, что меня так любят, в том, что население поддерживает то, что мы делаем, так активно!» И всплывает в памяти фраза тысячелетней давности, которой псковитяне призвали на престол старшего из Рюриковичей – Игоря в 891году: «Приди и правь нами!».
   Не исключаю: окружение Путина придумывает ему «тайну», а заодно и «темнит» с преемником, если, конечно, таковой у него в наличие имеется. И тут прослеживается связь Путина с Ельциным, у которого тоже была своя «тайна». Она именовалась «непредсказуемость». Не будет лишним сказать, что непредсказуемость «Царя Бориса» была если не вымыслом, то незнанием и непониманием человеческой натуры как таковой. Еще в большей степени нежеланием ее постичь. Рискну сказать, что я и знал, и понимал Ельцина, общаясь и сталкиваясь с ним в совершенно нестандартных ситуациях. Я всегда избегал излишнего приближения к Семье президента, к его увлечениям. Никогда не сопровождал Ельцина в каких-либо поездках. Знал, что на это обращают внимание: почему не проявляю к телодвижениям «хозяина» и его «свиты» интереса, не в пример другим чиновникам, журналистам, руководителям СМИ. На этот счет у меня была прекрасная отговорка: я – Председатель Всероссийской государственной телерадиокомпании, и это меня обязывает отслеживать, как телевидение и радио освещают любые события, в которых принимает участие президент страны. Чиновники из окружения Ельцина с большой ревностью воспринимали расположенность Ельцина к кому-либо не из их числа, и поэтому мои объяснения такого рода их устраивали. Демократическая атмосфера 90-х годов предполагала совершенно иную фабулу общения с властью, но я оставался верен своим консервативным убеждениям. Дистанция позволяла более объективно оценить не только события, но и личности, которые творили эти события и участвовали в них. Ельцин был вполне предсказуемым человеком. Тем не менее миф о его непредсказуемости настойчиво поддерживался и тиражировался. Почему? Как человек, который в силу своей профессии, принимал участие в создании этого мифа, могу ответить вполне откровенно: потому, что этот миф нравился Борису Николаевичу. Власть всегда должна творить тайну, сохранять ее и быть частью этой тайны. Тайна! Вот, что возвышает власть. Неадекватность своих поступков Ельцин никогда не объяснял. Он, как бы, делал паузу, предлагая другим сделать неминуемый вывод: «Ничего не поделаешь, таков наш президент! Он же человек непредсказуемый!» Ельцин, принимая массу ошибочных решений, оставлял их в силе только потому, что старался сохранить легенду о своей несгибаемости. Ельцин как политик все время был на виду, и якобы непредсказуемость играла роль занавеса.
   Путин в противоположность Ельцину, выходец из закрытого мира, где скрытность и непредсказуемость есть компонент профессии, ее не надо придумывать. Ему надо было подтверждать обратное: «Я открыт и предсказуем!» В этом присутствовал некий алогизм.
   Ельцин к своему окружению был кратно более несправедлив, нежели оно к нему. Он любил противопоставлять себя Горбачеву. Я как-то в беседе с ним заикнулся об окружении Михаила Сергеевича, которое его предало. Ельцину не понравилась моя оценка, и он в своей физиономической манере возразил мне: «Горбачев сам предатель! Вот они ему и ответили тем же».
   Что же касается себя, он непременно уточнял: «Я не Горбачев! Прошу не путать. Я своих не предаю!» Принято считать, что философию предательства, как правило, творит окружение высшей власти. Сама же власть, в нашем случае – президент, вне этого процесса. Ах, если бы так было на самом деле! Это просто называется по-другому. Так вот, окружение Ельцина, даже перестав им быть, сохраняло ему верность. Бесспорно, были исключения и исключения знаковые, но они лишь подтверждали правило. Сам же Ельцин совершал предательство, не всегда осознавая, что делает это. Я знаю, как люди, ближе других стоящие к телу, прочитав эти слова, зловеще усмехнутся. Уж кому-кому, а им-то ведомо, когда и как совершалось это изъятие, вытравливание, из окружения людей, не вписывающихся в холуйскую модель. Таких было, может, не очень много, но они были. Это и Галина Старовойтова, и Виктор Илюшин, и Сергей Станкевич, и Гавриил Попов, и Виктор Черномырдин. Михаил Полторанин, Сергей Шахрай, Сергей Филатов, Иван Силаев и Евгений Примаков, Сергей Степашин, да тот же Егор Гайдар. Я полагаю, что вправе был назвать еще с десяток или полтора людей, влюбленных в Ельцина, преданных ему, но уничтоженных его соратниками. И, разумеется, чудес на свете не бывает, с его ведома, с гнева, молчаливого согласия или просто кивка головой. Пришедшие им на смену с радостью швыряли поленья в костер, на котором сжигали своих предшественников. А Ельцин послушно подписывал отставные указы свойственно своей широкой натуре, где угодно: в кабинете, в бане, в момент застолья. В таких случаях говорил: «Выигрывает не тот, кто рядом с телом, а тот, кто ближе к уху!»
   Боже мой, сколько таких коллизий при царском дворе мне приходилось наблюдать! Моя собственная судьба была тоже в руках этого человека! Ельцин много раз пытался меня убрать. Во всяком случае, ему советовали так сделать. Не происходило это не потому, что сам Е.Б.Н. переосмысливал ситуацию и одумывался. Скинуть с шахматной кадровой «доски» фигуру Попцова ему мешали в разное время и Михаил Полторанин, и Сергей Шахрай, и Владимир Шумейко, и Сергей Филатов, и Виктор Илюшин. И Ельцин отступал.
   Я оказался вместе с Ельциным в самые сложные дни: в августе 1991-го, во время противостояния ГКЧП, в октябре 1993-го, в дни вооруженного мятежа, и в декабре 1994 года, когда было принято решение ввести войска в Чечню, и началась первая кавказская война. И, как ни странно, или после этих событий (1991) или накануне их (1993), или во время таковых (1994) делалась попытка меня сместить. Я доработал председателем ВГТРК, которую «с нуля» создавал вместе со своими соратниками, до 1996 года, практически, без малого семь лет. Предложение создать и возглавить Всероссийскую телерадиокомпанию поступило в 1990 году, когда, собственно, никакой компании-то и не было. Не было ни помещений, ни студий, ни аппаратуры, ни кадров. Да и денег тоже. И когда во время беседы со мной Ельцин почувствовал, что я сомневаюсь, и настроен отказаться от новой должности, что делал по поводу предыдущих трех предложений, он посмотрел на меня недоумевающим, но не лишенным расположения взглядом, и спросил: «Вы что? Вообще, не хотите нам помочь?» Фраза, что называется, била наотмашь, и я согласился. Так в 1990 году начался мой путь на Голгофу. Ельцин практически никого не знал из тех, кто впоследствии с ним работал. Он не собирал команды сам, ее ему формировали. Вот, в чем была главная проблема Ельцина.

   В пятницу 2 июня 2006 года произошло событие, которое правомерно назвать сенсационным. Подал в отставку Генеральный прокурор России Владимир Устинов. Прошение об отставке в СФ РФ на утверждение внес лично президент РФ Владимир Путин. Пикантность ситуации заключалась в том, что буквально в апреле Устинов был утвержден тем же Советом Федерации в должности по предложению того же президента Путина. Генпрокурор – знаковая фигура в обществе. И особенно в стране, где криминалитет присутствует всюду. Путин своих не сдает, он их перемещает с места на место. И тех, кого любит, и тех, кого не может терпеть. Ситуация с Генеральным прокурором решилась быстро. Путин произвел «обмен». 16 июня министр юстиции Юрий Чайка стал Генпрокурором России, а 23 июня Генпрокурор Владимир Устинов министром юстиции. А какая могла быть политическая интрига. И сколько было думано-передумано по этому поводу в те июньские дни 2006 года. Какие кадровые расклады вычерчивались! Вспоминались имена бывших Генеральных прокуроров России. Конечно же, Юрий Скуратов, Алексей Ильюшенко. И все так скоро закончилось. Обидно.
   Мне памятно возмущение Бориса Ельцина, когда он выступил на одном из съездов народных депутатов России в сентябре 1992 года, в момент очередного обострения отношений между депутатским корпусом и президентом страны, Ельцин закончил свое выступление призывом: «Всем, кто разделяет мою точку зрения, предлагаю покинуть зал заседаний». Когда те, кто ушел с президентом, собрались в Грановитой палате Кремля, оказалось, что их – не более 10%. Ельцин обвел собравшихся мрачным взглядом и прогудел: «А мне говорили, что среди депутатов 40% демократов и процентов 20 сочувствующих». Помнится, несколькими днями позже это же недоумение Ельцин высказал мне в обвинительном тоне: «Что же получается, меня обманули?» Я ответил: «Не знаю, кто вам назвал такие цифры. Они, бесспорно, завышены, но вас не обманули. У нас действительно существовали значимые демократические настроения, но демократия настроений не имеет ничего общего с демократией убеждений». Мое объяснение раздосадовало Ельцина еще больше. Он не знал, кого обвинить в этом публичном провале. Я дважды возвращался в зал, затем опять переходил в Грановитую палату, где собрались бунтующие соратники Ельцина. «Кто виноват?» – этот вечный вопрос, выведенный в название знаменитой книги русского революционера Н.Г.Чернышевского, становился беспредметной полемикой, и лишь перессорит тех, кто считал себя сподвижником Ельцина. Я рискнул вмешаться и сказал, что надо немедленно возвращаться в зал. Там ставятся на голосование немыслимые предложения. Будучи в зале, мы сможем на эту вакханалию повлиять, если же останемся здесь, проиграем. Как ни странно, меня услышали коллеги, да и Ельцин раздраженно сказал: «Хватит! Возвращайтесь в зал!»
   Почему я вспоминаю этот эпизод? Дело в том, что я после призыва Б.Н Ельцина к соратникам уйти с заседания съезда «нардепов», не сразу покинул зал. Я понимал, что на моих глазах вершится история, и будучи писателем, не имел права перечеркнуть для себя возможность быть очевидцем и участником событий именно в тот момент, когда бунт, затеянный Ельциным, сорвался. Это, кстати, дало повод Александру Коржакову сказать, что я – «человек Руслана Хасбулатова». Поведение депутатов, оставшихся в зале, было настолько выпуклым, что стало ясно: сил нет, есть уносимый порывом ветра перемен логотип «Демократическая Россия».

Заметки на полях

   Два новых – сомнительных, очевидно не демократичных закона, характерных для России 2006 года. Закон по борьбе с экстремизмом. Госдума приняла его сразу в двух чтениях. Абсурдность ряда статей очевидна. Экстремизмом отныне считается критика власти. Оценка неудовлетворительной деятельности власти, требования ее отставки, считаются действием, направленным на свержение существующего строя, а, значит, проявлением экстремизма.
   Второй закон – о выборах не менее абсурден. Власть практически зачищает оппозицию. Уникальная ситуация: Александр Вешняков, Председатель ЦИК, при обсуждении поправок слова в Госдуме не получает. Из этого делается мгновенный вывод, который тиражируют всеми СМИ: партия власти намерена в ближайшее время сместить Александра Вешнякова с поста. Он в своих возражениях прав, призывая одуматься и не возвращать практику предварительного голосования, которое в современных условиях межрегиональной борьбы превратились в практику подлога. Не согласен он и с отменой графы «Против всех». Разумные возражения здравого, многоопытного человека, предупреждающего партию власти, что она начинает действовать в режиме подавления общепринятых норм демократии.
   15 июля 2006 года. Сегодня открывается саммит восьми «G-8». Председательствует Россия. Место проведения Санкт-Петербург. Когда для Путина настанет время уходить, в реестре впечатляющих дел в первом ряду окажется Питер и все то, что сделал Путин для своего города, будучи президентом. Началось с президентской резиденции, которую Путин обосновал в городе на Неве. И если Собчак вернул городу его историческое имя, то Путин, однозначно, титул второй столицы России.
   Не исключено, что в мыслях была и есть более дерзкая идея – вернуть городу статус столицы как таковой. Идея скорее амбициозная, нежели разумная, но в превалирующей ныне концепции авторитарности, которой руководствуется Путин, все может быть.

Раздвоенное эхо

   Что же происходит с нашей оппозицией сегодня? Существует она или ее нет? Левые, правые, центристы, либералы, консерваторы, социал-демократы и коммунисты – против кого они сегодня дружат?
   Надо признать, что трансформировалось не только понятие оппозиции, но и ее место на политической арене. Историческая нелепость заключалась в том, что помимо очерченной непримиримой оппозиции, каковой являлись коммунисты по отношению к реформаторам, сами реформаторы перессорились с так называемыми демократами, которые и привели их к власти, но сами при этом властью не стали. Первую демократическую партию без участия власти создал Николай Ильич Травкин в 1990 году. Она называлась Демократическая партия России (ДПР). Именно знаковый политик страны, сбрасывающей шагреневую кожу тоталитаризма, произнес свои пророческие слова: «Все мы вышли из КПСС, но только КПСС в нас задержалась». На организационное заседание ДПР пригласили меня и Геннадия Бурбулиса. Это было еще неосознанное до конца стремление создать альтернативную КПСС партию, потому как пришло понимание, что нужна партия с узнаваемым и популярным лидером. В сторону КПРФ идти бессмысленно, а митинговое демократическое брожение страдает синдромом приливов и отливов настроения. История с партией Травкина, в конце концов, закончилась ничем. То ли несуществующую власть в партии не поделили, то ли харизматический лидер, каковым считался Николай Травкин, к идее партийного строительства остыл. А на сегодняшний день криминал, коррупция – главные прорабы в строительстве партий. Деньги не пахнут, особенно, если они направлены на обогащение групп людей, стоящих у власти.
   Помню слова Анатолия Чубайса, сказанные им в феврале 2006 года в полемике об итогах приватизации и реформе энергетики: «В приватизации не все было идеально. Да, появился криминал, усилилась коррупция. Это неприятно, но не трагично. Главное было забрать собственность у государства и передать ее в частные руки. А с криминалом и коррупцией мы как-нибудь разберемся!» Среди присутствующих прошел судорожный смешок. Помню я и свою реплику, обращенную к Чубайсу: «Это не вы с ней разберетесь, уважаемый Анатолий Борисович, а она с вами!»
   В ситуации галопирующей коррупции в стране гарантом стабильности остается президент. Сегодня он своим поведением, действиями, высказываниями сам создает свой образ. Символично его недавнее признание на одной из пресс-конференций саммита восьми государств в Санкт-Петербурге: «В моем положении, – сказал Путин, – я никому не доверяю. Я доверяю только себе». Ничего не поделаешь, мы не остаемся в прошлом. Вместе с ним мы переходим в настоящее и будущее. Говорят, что плох тот разведчик, который кому-то доверился. Это почти всегда риск провала. Недоверие короля к своей свите и есть тот страх, который дисциплинирует свиту, делает ее послушной. Впрочем, процесс разведки в своей собственной стране может затянуться. Да и ситуация, когда главу государства на его родине, которой он управляет, «определяют» в разведчики, никакого отношения к государственному устройству и политике не имеет. А вот признаком диагностики психиатрического заболевания является безусловно. Мне «шепнули», что всякий сотрудник КГБ, попадающий в разряд резидента, должен владеть навыками вербовки. Путин закончил именно это отделение. В его повседневной деятельности как политика этот навык оправдал себя полностью. Президент говорит каждому в отдельности и всем вместе то, что они хотят услышать. Это не просто навык, это еще и дарование. Но переиграл Путин участников саммита «восьми» в Санкт-Петербурге совсем в другом. Он добился безусловного расположения журналистов, которые, в массе своей его недолюбливали. Он дал согласие прессе встречаться с ней после завершения рабочей программы каждого дня. В этом случае он проявил себя истинным демократом, сыграл в абсолютную открытость. Не случайно на неудобный вопрос об отношении к форуму «Другая Россия», на который одновременно с саммитом собралась так называемая «несистемная оппозиция», Путин мгновенно отреагировал: «Я тоже встречался с представителями правозащитных и некоммерческих организаций. Ну, что ж, кто-то скажет, что это был спектакль. Не стану спорить, отчасти именно так, спектакль. Но это был прекрасно сыгранный спектакль. Всякая встреча подобного рода обозначена, ко всему прочему, еще и как неформальная. Сыграйте такой спектакль блестяще, и вы пройдете в дамки».
   Либеральная оппозиция, полагавшая, что она сумеет привлечь к себе внимание и перетянуть хотя бы часть одеяла на себя, просчиталась.
   На телеэкранах в одном зале улыбаются и пожимают друг другу руки Михаил Касьянов и Эдуард Лимонов. Дополнительная ирония или ядовитость после таких кадров не нужны. Они и без комментариев «решают все». Прозападный либерал братается с национал-большевиком, ненавидящим Запад. Культовой фигурой во всей этой затее с форумом «Другой России» был М.Касьянов, хотя груз организации взял на свои плечи Гарри Каспаров. На сей счет можно только пошутить: политиков, умеющих играть в шахматы, все равно гораздо больше, чем шахматистов, интересующихся политикой.
   Касьянову мешает его барственность. Когда я смотрю на Касьянова, я представляю, что передо мной не американский play-boy, а американский play-man. Улыбка, прилипшая к зубам, появляющаяся моментально, как если бы ее обладатель непрестанно позировал фотографам и телеоператорам. И поворот головы ровно настолько, чтобы бесспорно красивое лицо было запечатлено объемно.
   Касьянову не повезло; он, как и Путин, был креатурой Ельцина. Отправные точки этой креатуры были разными. Касьянов на верхнем этаже власти двигал крупный бизнес, олигархический капитал. Путин работал в КРУ – контрольно – ревизионном управлении администрации президента.
   2006 год. Какое-то всеобъемлющее помешательство – все отчитываются национальными проектами, которые предложил Путин. Мало того, что он определил своего возможного преемника в лице Дмитрия Медведева, поручив ему эти проекты неусыпно надзирать, так и федеральную, и региональную власть понуждать «крутиться» именно вокруг них. Медведев впряг в телегу весь видимый и невидимый «гужевой транспорт»: от районных газет до специально созданных «под проекты» изданий, теле– и радиопередач. В практику исполнительной власти всех уровней введены еженедельные отчеты о проделанной работе по воплощению проектов в жизнь. Но это не все. Медведев подчеркивал свою сверхсовременность, всех запугал интернетом. Требует электронной переписки как минимум. Пару интернет-конференций провел с губернаторами. И это в том срезе федеральной и региональной власти, где компьютер – не более чем деталь интерьера, как книги в квартирах номенклатуры, подобранные по цвету корешков и обоев. В общем, запугал возможный преемник, аж скулы сводит. Такое впечатление, что участие в осуществлении национальных проектов, как некий тест на верность президенту. И толпы чиновников стараются эту клятву дать. Интересно другое, большинство губернаторов под паруса национальных проектов «завели» всю свою прошлую деятельность. Президент открыл им глаза на осмысленную социальную политику. Раньше ты строил школы, больницы, т.е. выполнял, вверенные тебе обязанности. А теперь – другие времена, ты не просто строишь, ты осуществляешь национальный проект. Чувствуешь разницу? Национальные проекты – бесспорный социальный выигрыш Путина, материализация его идеи «От стабильности к развитию».
   19 января 2007 года. «Альпийская пауза» власти заканчивается. Приезжают домой с дорогих курортов, рассаживаются по кабинетам, начинают вникать в дела страны.
   В Эстонии с главной площади Таллина «вынули» памятник советскому солдату-освободителю. Установили на кладбище, на краю города. Впрочем, этот возмутительный акт эстонских политиков может иметь для нас малоприятное обоснование: «Вы же сами даете пример отречения от советского прошлого», – могут оппонировать нам эстонские политики. – «Сносите памятники, переименовываете улицы. Вам можно, а нам нельзя? Причем, вы перечеркиваете свое прошлое, а мы выступаем против навязанного вами нам прошлого». И самым лучшим доводом эстонской стороны может послужить перенос в 1991 году памятника Феликсу Дзержинскому с Лубянки в сквер у ЦДХ.
   Относительно фашизма. Не будет большим открытием, если мы скажем, что именно в Прибалтике и, в первую очередь, в Эстонии случилось самое большое, после Украины, на территории СССР пополнение частей СС за счет коренного населения. Чуть меньше, нежели в Румынии или Венгрии. Такого массового перехода на сторону гитлеровцев не было в иных странах, оккупированных Германией. Эстонцы, хотя и относятся к финно-угорским народам, считали себя арийцами, викингами. И немцы были им гораздо ближе, нежели славяне. Об этом можно сожалеть, но куда денешься от истины, даже неприятной.
   Все случившееся похоже на проклятие революционного прошлого современными латышскими политиками, как если бы латыши были в стороне от тех огнедышащих, сжигающих все подряд революционных процессов. А как же «латышские стрелки» с их необузданной жестокостью? А как же Виллис Лацис, тот самый, из ВЧК? Вот и Путин о том же, кстати, говорил. Разумеется, каждому хочется помнить только то, ему что хочется помнить, и что доступно его пониманию. Но история объемнее, нежели память одного или даже тысячи человек. И гневная резолюция Госдумы РФ, и обещание экономических санкций по отношению к Эстонской Республике выглядят малоубедительно, если не смешно.
   Наши действия должны быть совершенно иными: это обращение в Совет Европы и ООН, которые своими решениями официально признали справедливость приговоров Нюрнбергского процесса и осуждение фашизма. В Эстонии происходит все наоборот: возводятся памятники солдатам и офицерам СС. Мнение этих двух международных организаций в разрешении конфликта должно быть ключевым.

Незакрытая дверь, или Политический сквозняк

   Вот, опять, «музыка воспоминаний навеяла». Помню: в сентябре 1991 года, кажется, ушло правительство Ивана Силаева, пришло правительство младореформаторов во главе с Егором Гайдаром, которого председателем Совмина так и не утвердили.
   В то же самое время – идея Московских демократов организовать нечто вроде «Нюрнбергского» трибунала над КПСС.
   Я был яростным противником этого. Я предупреждал, в том числе и Ельцина, что все это превратится в политический фарс.
   «Можно не любить коммунистов, – доказывал я Сергею Юшенкову, Николаю Травкину и еще десятку демократов, – но это не повод совершать безрассудство. Это приведет к расколу в стране во власти, в народе. Судить прошлое, поносить его на каждом шагу, не создав ничего нового, безрассудно. Народ, у которого с советской властью, с КПСС, связано не только темные, но и светлые страницы, никогда этого не простит». И ведь добился я своего. Убедил. Суд затеяли, но он закончился ничем. Процесс начался 7 июля 1992 года. По правде, инициировали его не демократы, а сами коммунисты. Еще 27 декабря 1991 года «группа товарищей», в составе которой были активные деятели запрещенной Ельциным компартии Иван Рыбкин, Михаил Лапшин и летчик-космонавт Виталий Севастьянов обратились в Конституционный суд РФ с заявлением признать незаконным запрет на деятельность партии коммунистов. Тогда же в стане демократов и появилась идея: развернуть суд об отмене запрета КПСС в формат процесса над КПСС. Длилось все действо под председательством председателя Конституционного суда Валерия Зорькина до 30 ноября того же 1992 года. Преступления КПСС доказать не удалось, а вот Указ Ельцина о запрете партии был признан неконституционным и отменен.

2007 – 2008

Скажи мне, кто твой друг, и я назову тебе твоих врагов

   На дворе начало февраля 2007 года. Запоздалый снег на крышах домов и улиц. Зима, которую, как мы считали, украли у нас, вдруг спохватилась и вернулась. До того декабрь и весь январь не радовали глаз и душу отсутствие снега и сумеречные, затянутые тучами, небеса. Солнце так и не появлялось более двух месяцев, и убавление-прибавление длительности дня неразличимы. Январские дожди с молниями и громом – явление, близкое к невероятности, озадачивали и пугали сограждан. Ссылки и цитирование воспоминаний о предсказании Нострадамуса стали модными.
   Однако о событиях. 12 февраля – отрезвляющее западный мир выступление Путина в Мюнхене, в котором он достаточно жестко высказался по поводу действий США и поведения НАТО. Сотрудничество с Россией для них, по Путину, дымовая завеса, должная скрыть истинные намерения. Путин обвинил американцев, как и страны Евросоюза в их нежелании следовать ранее достигнутым договоренностям. Президент России дал понять, что рассуждения о мире и добрососедстве не введут Россию в заблуждение, так как хорошо известно: США и НАТО последовательно по всему периметру границы окружают Россию военными базами и центрами слежения. Россия воспринимает эти действия как вызов и намерена выстраивать свою военную стратегию, исходя из этой угрозы. Намерение НАТО разместить ПРО на территории Польши, Венгрии, Чехии и Словакии противоречит всем ранее достигнутым договоренностям. «Нам казалось, – сказал Владимир Путин, – мы с вами раз и навсегда прошли фазу противостояния. А теперь нам вновь эту политику навязывают. Давайте зададим себе вопрос, зачем? И в чьих интересах это делается?»
   Путин вновь, в очередной раз заострил проблему опасности, которая кроется в однополярном мире.
   «У однополярного мира в современных условиях, идею которого нам навязывают, нет перспективы», – сказал российский президент.
   Реакция на эту программную речь Путина была мгновенной.
   «Заявление российского президента вызвало разочарование», – писали западные СМИ. Кто-то назвал выступление Путина угрожающим предвестием новой холодной войны. «Российский президент сделал Америке выговор». «Путин противопоставил Америке Запад». «Министр обороны США Роберт Гейтс был менее агрессивен по отношению к России, нежели его предшественник».
   По-разному приняли международный демарш Путина и в России.
   Патриоты кричали: «Браво, Путин! Наконец-то, он «вмазал» Америке». Восторг доходит до истеричных всхлипов.
   «Мы переполнялись гордостью за Россию, когда слушали слова президента. Это был требовательный голос великой страны. Наконец-то».
   Но великая страна лишена одинаковости.
   И раз уж Путин не единожды подчеркивал в своей речи, что современная Россия исповедует демократические принципы, то нашлись и те, кто высказывался о выступлении президента на Мюнхенской конференции критически.
   «Путин оправдывался. Сначала он сдал наши военные базы, а теперь обвинил во всех смертных грехах Америку».
   «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!»
   «Это был не голос сильного, а истерика слабого».
   На мой взгляд, выступление Путина – не отповедь Америки, а предупреждение Европе, которая способна потерять свою суверенность, если идея однополярного мира обретет плоть.
   А нам, России, прежде, чем стать сверхдержавой, какой мы были когда-то, надо сделаться государством, равным среди значимых. И, если сейчас ничего более значимого, нежели энергетический ресурс нет, именно на его основе мы сотворим свой технический, научный и социальный прорыв. Но есть одна истина: если мы хотим стать объединяющей силой, надо уметь жертвовать. Сильный только тогда значим, как лидер, когда он готов что-то отдать слабому. И Путин прав, когда хочет консолидировать вокруг России зону энергетического интереса.
   Замечу, что Европу объединил не рынок, а идея создания мира, способного противостоять Америке. Подчеркну, что процесс объединения Европы не случайно совпал с моментом распада СССР. Уже тогда Европа поняла: на смену одной сверхдержаве надо создавать свой европейский объединенный полюс, свою европейскую сверхдержаву. Мы к воссозданию державности приступили с опозданием.
   И какова эволюция ответа на главный вопрос: «Who are you, mister Putin?» – остается открытым.

Потешные игры или недовольное будущее

   Власть положено ругать уже потому, что она – власть. Если это так, почему жажда власти берет верх над любым риском оказаться в круге этого поругания? Мы переживаем некий бум агрессивного желания непременно стать властью.
   «Промежуточные», состоявшиеся в ряде регионов выборы местной власти 11 марта 2007 года удивительным образом подтвердили сказанное.
   Главной, а точнее, единственной их интригой была презентация новой партии «Справедливая Россия». Не терпится добавить: презентация нового кремлевского проекта. Это добавление лишь выдает сожаление. Порой власть не ведает, что творит!
   Сергей Михайлович Миронов, лидер новой партии, всячески отрицает авторство Кремля. Бессмысленно оспаривать точку зрения председателя СФ РФ и новоявленного лидера новоиспеченной партии, потому как человека человеком делает не факт зачатия, а мучительные роды, а затем поединок отцовства и материнства. И так с любым замыслом. С партиями, как с космическим спутником: ты его изобрел – очень хорошо! Но спутник становится спутником только тогда, когда его вывели на орбиту. И тот, кто это сделал, и есть автор проекта. На орбиту «Справедливую Россию» вывел Кремль. Это и есть и справедливая, и удручающая данность одновременно. Персонифицированная плоть тоже не за семью печатями – Владислав Сурков. Миронов уже создавал партию. Она называлась «Партией жизни». Проект получился, скорее, гуманитарный, нежели политический. Да и сам Миронов по своему мироощущению всегда тяготел к научной интеллигенции. Не исключено, что и замысел его был адресован именно этой аудитории: сделать научную интеллигенцию костяком, авангардом «Партии жизни». Но интеллигенция, тем более, научная, руководствуясь марксистскими нормами, есть прослойка, а не класс. Она малочисленна, хотя как созидатель идеи, наиболее эффективна. Но уже тогда для «Партии жизни» встал главный вопрос: за счет кого прирастать численно? Первый расчет, конечно же, был на пенсионеров, в разряд которых постепенно погружалась вся научно-производственная интеллигенция. Но тут появилась «Партия пенсионеров», которая не нуждалась в уточнении в отличие от «Партии жизни», на кого она рассчитывает. Возможно, поэтому политическая перспектива оказалась мало проясненной, хотя сама идея в отличие от всех партий была не политической, не конъюнктурной, а очень светлой и гуманной. Когда Миронов решил создать «Партию жизни», он советовался с Путиным. Путин, по словам очевидцев, принял эту идею прохладно: «Зачем тебе это надо?» – спросил он Миронова. Видимо, Миронов нашел слова, которые, возможно, и не убедили президента, но противником самой идеи не сделали. И Миронов партию создал.

Преемник Путина

   Май 2008 года. Идиллия. Отпуска начинаются со второй половины мая. А пока политический финал – инаугурация нового президента. Сегодня – шестое мая. Остался один день.
   Что испытывает перед восшествием на престол наследник трона?
   Дмитрий Медведев ответил: «Готовлюсь морально!»
   До этого – сотни раз показанный по всем телеканалам проход прежнего президента России Владимира Путина и нового главы государства Дмитрия Медведева по ночной Красной площади, на концерт для молодежи, сразу же после объявления итогов выборов. Легкий мартовский снежок. Идут по главной площади страны ее главные люди под песню, где есть слова: «Давай за нас!..» Путин уже дал предварительное согласие перейти на должность премьер-министра России сразу же после вступления Медведева в должность.
   Президент следующий тоже не завис в ожидании. До инаугурации он успел провести ряд знаковых встреч. Встретился с руководством двух укрупненных университетов. Идея укрупнения принадлежит Медведеву. Провел заседание на правах председателя комиссии по реконструкции Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина, открытого 31 мая (13 июня) 1912 года. О праздновании столетия крупнейшего хранилища шедевров мирового искусства принято правительственное постановление. Добрая весть, которую на заседание по подготовке юбилея принес Медведев: деньги на реконструкцию выделены. И тут же, едва ли не впритык, отрезвляющий ответ на предложение образовать еще один национальный проект – по развитию отечественной культуры: «Национальных проектов и так достаточно, и еще один вряд ли необходим». И вздохнувшая было с надеждой творческая интеллигенция вздрогнула и насупилась. Есть такое предположение, что государственная власть, она же новая российская элита, и граждане государства расходятся во мнениях и позициях, как живут в разных государствах. И уповать на скорое падение непомерного рейтинга прошлого президента В.В. Путина и опрометчиво, и нелогично. И совсем не потому, как утверждают критики путинской эпохи, что это рейтинг вымышленный, а вот, как нальются тучи, тогда и грянет. Если рейтинг и добавленный, чего исключить нельзя, то не столь значительно, чтобы громогласно возмущаться и делать на этом собственный пиар. Признаем раз и навсегда, нравится это кому-либо, не нравится, рейтинги Путина по значимости несопоставимы ни с рейтингами Б.Н. Ельцина, ни с рейтингами М.С. Горбачева. И вот, что важно, высокий рейтинг Путина не имел серьезных колебаний, как только он стал весомым, ни в 2001-м, ни в 2004 годах, ни в течение всего второго срока президентства. Это исключительный результат, и ничего подобного ни в России, ни в Европе не было. Не о том говорим, вопрос-то совсем в другом. Почему такая стабильность? Почему критика не влияет на рейтинг Путина?
   Народ этой критике не верит? Нет, отчего же, верит. И жизнь не идеальна. Но она стала лучше, чем после Горбачева и Ельцина.
   Ну, вот, свершилось! 7 мая 2008 года в 12 часов в Кремле состоялась инаугурация третьего президента России. Впервые в истории советско-российского президентства предшественник передал президентскую власть в строго определенные Конституцией сроки. Никаких досрочных сложений полномочий, как это сделал сначала Горбачев, затем Ельцин. Никаких чрезвычайных обстоятельств, никаких референдумов, никаких поправок Конституции, чем грешили соседи на постсоветском пространстве. Ничего подобного не было.
   День в день, час в час!
   Два президента, уходящий и вступающий в свои права исполнили ритуал передачи власти без каких-либо отклонений, и каждый произнес положенную в таких случаях речь. Путин – прощальную, напутствующую, с благодарностью народу и политической элите. Медведев – предваряющую срок, эскизную, каким вам, народу и элите надлежит видеть и воспринимать меня, нового президента.
   Речь Медведева была менее традиционна, чем речь Путина. Зная аппаратные нормы, предположу: ее текст обсуждался с теперь уже прежним президентом, и тот, судя по всему, не высказал особых возражений. Хотя лицо Путина в тот момент было отрешенно-сдержанным, без какого-либо намека на эмоции. И прочесть в нем отражение торжественности было трудно. Путин находился уже там, в другом, выбранном им деятельном мире. А все, что было связано в этот момент с золочеными кремлевскими залами, мгновенно уходило в прошлое и обретало для него контуры будущих воспоминаний. Потому и речь Медведева он слушал отстраненно, дескать: «Говори, рассуждай, обещай – теперь это твой крест, тебе его нести!»
   Я имел возможность посмотреть инаугурацию дважды, сначала, как говорится, в оригинале, в прямом эфире, а затем вечером на канале РТР-Планета. В записи вся сущностная, программная, часть речи была исключена, остались только клятвенные заверения и благодарственные слова в адрес Путина о гарантиях на успешное развитие страны, которые он заложил на ближайшие двадцать лет. И в связи с этим вопрос: а что будет с федеральными каналами телевидения? Кураторство в персональном исполнении останется за Кремлем или плавно переместится во властные кабинеты Белого дома?
   На встрече, случившейся сразу после инаугурации, на которой собрались руководители всех думских фракций и В.В. Путин, присутствовал Владислав Сурков. Путин эту встречу начал ироничными словами: «Привет, начальники!» Думцы суетливо засмущались: «Что вы говорите? Какие мы начальники?» Во всякой шутке есть доля шутки. Видимо, путинские слова взбодрили Бориса Грызлова, и он тотчас сообщил: «Именно сейчас, в этот момент В.В. Путин вступил в права Председателя партии «Единая Россия»». А если учесть, что партия правящая, хотя этого Грызлов на сей раз не говорил, то все приоритеты в мире начальников тотчас были расставлены по своим местам.
   Собрались функционеры, чтобы «застолбить» уже решенное, утверждение Путина в должности премьера Российского правительства на заседании Государственной думы, которому положено состояться завтра, а именно, в четверг, 8 мая.
   Прощаемся ли мы с путинской эпохой, или мы будем иметь продолжение таковой – вопрос риторический. Путин, предложив новую конфигурацию власти и выстроив все под эту конфигурацию, предвосхитил многое.
   В отличие от Ельцина, завещавшего преемнику только пост главы государства, Путин дело преемственности курса взял в свои руки, полагая, что никто лучше, чем он, эту идею не материализует, потому как это был его курс.
   Отличительная черта ушедшего президента: он доволен собой, и ничто из сделанного и совершенного он не ставит под сомнение. У Путина есть для этого основания. Он все сделал сам. Он «трудоголик». Он сам создал команду, был автором политики, которую выстраивал. Никого из «своих» не выбросил за пределы игрового поля, а, значит, не создал зоны мщения. Это удивительная черта, когда человек аттестует все сотворенное, как абсолютно успешное, не потому, что так принято говорить о времени своего правления, а потому, что он искренне убежден, что был безошибочен. И чтобы ни у кого сомнений не было ни сейчас, ни впоследствии, он остается во власти в роли премьера. Путин на посту президента являл собой пример энергичного прагматика, и это дало неплохой результат: укрепились международные позиции России. Запад стал проявлять благосклонность к новому президенту.
   Путин конкретен, его отличает обостренное восприятие цели, которую он ставит перед собой, и все его президентство было конкретно целевым. Это удается не всякому.
   Цель № 1. Сохранение целостности государства – достигнута.
   Цель № 2. Укрепление вертикали власти – достигнута.
   Цель № 3. Повышение эффективности работы государственных органов (административная реформа) – ожидаемого эффекта не принесла, а точнее, дала прямо противоположный, негативный, результат.
   Цель № 4. Повышение благосостояния народа – в процессе достижения. И, не удивлюсь, затяжного.
   Цель № 5. Возвращение достоинства страны, повышение международного статуса России – достигнута.
   Цель № 6. Разрешение чеченского кризиса. Восстановление внутренней чеченской государственности – достигнута.
   Цель № 7. Экономический перелом, превращение России в энергетическую державу – достигнута.
   Перечисления могут быть продолжены, но они не уподобятся восторженному рапорту.
   Повышение уровня жизни народа, обозначенное, как цель, не может уложиться в рамки 4 и даже 8 лет. Это больше, нежели удвоение ВВП. И достижение второго не есть буквальное решение первого. Тень жутчайшего социального расслоения затмевает все. Выстраивая модель своего будущего, Путин не мог не понимать, что, если он возложит на себя премьерство, то все прежние намерения и задачи, заявленные президентом Путиным, найдут единственного исполнителя, отвечающего за результат. Им будет премьер Владимир Путин.
   Он шел на эту голгофу не для того, чтобы выполнять поручения Дмитрия Медведева. Его цель в ином: рассчитаться с народом за те авансы, которые он дал ранее. В этом смысле шаг, сделанный Путиным, шаг невероятного личного риска. Но, признаемся себе, независимо от симпатий или антипатий, это шаг мужественного и сильного человека. Долги имеют неприятную тенденцию, они, как правило, накапливаются, даже когда их частично отдают.
   «Мы – друзья», – так Путин охарактеризовал свои отношения с Медведевым, когда выдвинул его на пост президента России.

   12 мая 2008 года – первый рабочий день Владимира Путина в качестве премьера. Напряжение в высших кругах достигло точки кипения. Вопрос дня, месяца, а может быть, года: кто с кем? И кто где? Всегда надо помнить главный постулат власти: степень самостоятельности власти обратно пропорциональна степени ее зависимости. На этот раз Путин был скрупулезно точен.
   12 мая он представил президенту новый состав правительства. Изменения случились ожидаемые. Непривычно обильный состав вице-премьеров. Их семь. Что это значит? Ну, прежде всего, видение совершенно иной роли премьера, нежели та, каковой она была раньше.
   Путин исключает для себя возможность исполнения функций технического премьера. Иначе, зачем нужна была вся эта кадровая мистификация. Успешный президент соглашается на роль премьера сразу после своего президентства. Путин верен себе, главное – удивить!
   И, став премьером, он дает понять: технические обязанности будут выполнять семь его заместителей. За собой он оставляет право заниматься разработкой стратегии развития страны, то есть продолжать исполнение привычной для него функции в пору своего президентства. Вы спросите, а как же президент?
   Роль главного стратега в разработке внешней и внутренней политики – это ведь и по Конституции его роль. У нас президентская республика. На возможное недоумение можно ответить в духе располагающей простоты: «Ничего страшного! Навыку стратега надо научиться. И эту функцию обучения навыкам президента на начальном этапе возьмет на себя Путин. Тем более, это для него привычная роль. И про Путина в начале пути говорили: он обучаем. Теперь вот, видать, про Медведева так за глаза говорят. В этом контексте мне, правда, вспоминаются слова известного российского диссидента Сергея Адамовича Ковалева. Он тогда, в 2000 году так сформулировал свое отношение к «школе высшей власти»: «Обучаем-то обучаем. Но все дело в том, кто и чему будет обучать?»
   Начиная с первых шагов профессиональной работы, Медведева опекал Путин. Если, конечно, не считать того, что до Путина аспирант-заочник и преподаватель ЛГУ Дмитрий Медведев возглавил предвыборный штаб Анатолия Собчака на выборах мэра Санкт-Петербурга в июне 1991 года, еще в мае 1990 года став его советником, сразу же на другой день после выборов Анатолия Александровича в мае 1990 года председателем Ленсовета. Иными словами, Медведев начал «хождение во власть» до того, как в нее УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области направило Путина В.В. И он сразу же занял в мэрии пост, рангом выше, чем занимал Медведев Д.А. Но и тот помог шефу, который в 1992 году оказался в эпицентре столь же скандальной, сколь и темной, как время и ведомство, из которого «вышел», истории с проектом мэрии «Продовольствие в обмен на сырье». Комиссия депутатов утверждала, что с «подачи» Путина редкоземельный металл скандий продавался по цене в 2 тысяч раз ниже рыночной. В результате чего бюджету города был нанесен ущерб в $ 122 млн. Именно Дмитрий Медведев организовал мощную защиту Путину. И, по сути, развалил обвинения депутатской комиссии, которые, если бы были доказаны, могли перечеркнуть имя Путина раз и навсегда. Мягкий, податливый и очень комфортный для Путина его заместитель по внешнеторговому ведомству мэрии Медведев, которого гости нередко принимали за технического секретаря, по свидетельству подавляющего числа очевидцев и участников событий, был на деле человеком властным, жестким, добивающимся исполнения своих указаний. Кулуарная чиновная молва утверждает, что Дмитрий Анатольевич «очень плотно и эффективно поработал» и по Санкт-Петербургскому морскому порту в 2000 году, когда могли на свет божий проявиться некоторые не очень-то желательные для избираемого президента России Владимира Путина «факты», связанные с приватизацией терминала. Но чего не случилось, того не случилось, и мне хочется верить, Путин достойно исполнял роль поводыря Медведева в коридорах власти.
   Первая телевизионная съемка деловой встречи Президента Медведева с премьером Путиным, на которой обсуждался новый состав правительства, проходила в Кремле. Расстановка телевизионных камер та же самая. И было не очень понятно, кто кого пригласил на беседу: Медведев Путина или Путин Медведева. Те же самые паузы, взгляды того и другого излучают максимальное внимание. Впору ставить разъяснительные таблички, в каком кресле сидит президент, а в каком – премьер. Картина настолько привычная, что несложно и оговориться, если не обозначить день и месяц, когда именно проводились съемки.
   Случаен ли этот неизменный формат и построение кадра? Возможно, кто-то желает материализовать привычное утверждение: от перемены мест слагаемых сумма не меняется.
   Дмитрий Медведев, действительно, иное поколение. Для него даже Чубайс – старик. Хотя в большую политику он пришел именно в том возрасте, в каком был Анатолий Чубайс, перебравшись из Питера в Москву, в администрацию президента.
   У Медведева непростой выбор: сформировать команду из тех, кто был не востребован Путиным, или, наоборот, дать его окружению пропуск в Кремль?
   Теоретически набирать команду, основной костяк власти – исключительное право президента. Если бы Медведев победил, как независимый лидер, таких вопросов бы не возникло. Но он победил на выборах как преемник Путина. И вынужден оглядываться на состав его команды.
   Медведеву необходимы опорные структуры, институты власти, не опаленные до того «солнцем Путина». Открыто он никогда этого не признает, но поиск будет непременно, и он станет его вести.
   Никто не признается, что окружение Путина не остановилось в неотвратимом желании угодить ему и расширить права премьера в непосредственном управлении губернаторами с их ежегодными отчетами перед правительством, а не перед президентом, как было раньше. Если это случится, влияние Медведева на внутренние процессы значительно сократится.
   Вообще-то, начало мая 2008 года оказалось непривычно холодным. Обнадеживающее тепло первых двух дней месяца мгновенно сошла на нет. И уже четвертого дохнула подозрительной прохладой. Вернулись в обиход ушедшие, было, куртки, плащи и даже пальто. Именно в таком ассортименте одежды высшая власть принимала парад Победы. Стараний мэра Москвы Юрия Лужкова хватило лишь на то, чтобы разогнать тучи. Говоря честно, чистое небо над Кремлем и Красной площадью обходится московской городской казне недешево, в 23 млн.рублей. Добавить теплоты солнца и голубизны неба не удалось. Майские холода были настолько раздражающими, что кое-кто счел это дурной приметой.
   А 12 мая состоялось обещанное, стране объявили новый состав правительства. Сначала о тех, кто ушел. Покинули правительство министры связи Леонид Рейман, культуры Александр Соколов, спорта и туризма Вячеслав Фетисов, юстиции Владимир Устинов, директор ФСБ Николай Патрушев, глава Федеральной службы по контролю над оборотом наркотиков Виктор Черкесов, руководитель аппарата правительства Сергей Нарышкин. Путин остался верен себе, и каждому из них нашел новое кресло и место, применительно их возможностям. Все прошло не столь гладко, как хотелось бы, но без шума.
   Ожидаемого назначения Владислава Суркова на пост главы кремлевской администрации не случилось. Новая расстановка сил подтвердила обеспокоенность Путина агрессивными тенденциями, обозначившимися в стане «силовиков». Они затеяли шумную «свару». Этого следовало ожидать после того, когда из двух равных Путин выбрал одного, более равного – Дмитрия Медведева. Для некоторых это стало неожиданностью. Силовик Путин сыграл не на стороне силовиков. У них не выдержали нервы, и началось внутреннее брожение. Открытое письмо Виктора Черкесова в газету «КоммерсантЪ» было достаточной неожиданностью. Всегда молчаливый, как могила, мир «чекизма» вынес сор из избы, чего не было никогда. И в ротационном кадровом демарше, предпринятом Владимира Путиным с участием нового президента Дмитрия Медведева, угадывается хорошо продуманный ход, раскалывающий довлеющие амбиции мощной силовой «прокладки» в высшей власти. Помимо не поделивших «монету» Черкесова и Патрушева, из сферы организации кремлевских интриг на поприще вице-премьера правительства перемещен Игорь Сечин. Путевку на юг вручили Владимиру Устинову – он становится полпредом президента в ЮФО и покидает Минюст, Москву, и отбывает в южном направлении, как птицы, стремящиеся по весне в теплые края. Пост Сергея Иванова подвергли «усечению»: теперь он не первый, а просто вице-премьер. К тому же с февраля и не министр обороны. Сдал «Арбатский укрепрайон» (как зовут МО его чиновники) Анатолию Сердюкову, который с 1985 по 1991 год работал заместителем заведующего, а потом заведующим секцией мебельного магазина № 3 в Ленинграде, где отоваривались «люди с Литейного». Продвигаясь по карьерной лестнице, Сердюков получал посты в Ленмебельторге, а потом и в мебельном бизнесе. И так до 2000 года. А потом был пущен по налоговому делу, за 4 года сделав головокружительный взлет от заместителя начальника районной налоговой инспекции до министра налоговой службы РФ. И вот – новый, весьма важный пост. И новая интересная работа. В момент назначения Сердюкова министром обороны правительство возглавлял Виктор Алексеевич Зубков, как потом оказалось, тесть Сердюкова. И Зубков, придерживаясь высоких принципов – власть вне семейственности, порекомендовал зятю отказаться от назначения, что тот и сделал. Однако президент Путин отказа не принял. Видимо, президент не увидел в этом факте изъяна и неудобности, как для Зубкова, так и для Сердюкова. У президента своя шкала отсчета: свои или не свои. Если в правительстве уже существуют муж и жена, то наличие тестя и зятя добавят колорита.

Ноев ковчег

   Медведев Дмитрий Анатольевич
   Дата рождения: 14 сентября 1965 года.
   Место рождения – город Ленинград.
   Образование: высшее. Окончил Ленинградский государственный университет.
   Специальность – юрист.
   Научное звание – кандидат юридических наук. Это из официальной анкеты. Дальше – личные наблюдения.
   Внешние данные: рост чуть ниже среднего. Голова крупная, лицо выразительное, запоминающееся. Глаза большие, взгляд напряженный.
   Фигура стройная, плечи неширокие. Речь функциональная, разъясняющая, сказывается преподавательский «синдром» и юридическое образование. К адвокатским наклонностям не предрасположен. Активно пользуется Интернетом. Любит рок-музыку и тяжелый рок. Хорошо себя чувствует в молодежной аудитории. При исполнении служебных обязанностей пунктуален. Незлопамятен, но памятен. К интригам равнодушен. Бесспорно, амбициозен, хотя старается в амбициях не проявляться. Легко обучаем. Обладает умением встраиваться в иную систему функциональных обязанностей. В личных привязанностях устойчив. Женат. Воспитывает сына.

   Теперь – о вице-премьере правительства.

   Иванов Сергей Борисович
   Дата рождения: 31 января 1953 года.
   Место рождения – город Ленинград.
   Образование – высшее. Окончил Ленинградский государственный университет, переводческое отделение филфака, затем высшие курсы КГБ и Академию службы внешней разведки.
   Специальность: филолог.
   Прошел путь от оперуполномоченного до заместителя начальника управления службы внешней разведки. Был в трех длительных зарубежных командировках в странах Скандинавии и Африки.
   С августа 1998 г. – заместитель директора ФСБ.
   С ноября 1999 г. – секретарь Совета безопасности Российской Федерации.
   С 2001 г. – министр обороны Российской Федерации.
   С ноября 2005 г. – заместитель председателя правительства Российской Федерации – министр обороны.
   С февраля 2007 г. – первый заместитель председателя правительства Российской Федерации.
   Воинское звание: генерал-полковник.
   Внешние данные: рост выше среднего. Лицо заостренное. Выражение лица наступательное. Глаза живые, взгляд ироничный. Фигура спортивная. Речь быстрая. Обладает чувством юмора. Образ мышления стратегический. Владеет навыками анализа. Характер эмоциональный. Амбициозен. В достижении цели упорен. Легко выстраивает контакты. Не чужд публичности. Свободно владеет английским и шведским языками.
   Женат. Имеет двоих детей. Про нордический характер забыл. И про беспощадность к врагам реформ, Путина и системы «Глонасс».

   Патрушев Николай Платонович
   Дата рождения: 11 июля 1951 года.
   Место рождения – город Ленинград
   Образование: высшее. В 1977 г. окончил Ленинградский кораблестроительный институт.
   В 1975 г. окончил высшую школу КГБ.
   Начал свою профессиональную деятельность с должности оперуполномоченного, работал начальником райотдела, руководил службой по борьбе с контрабандой и коррупцией управления КГБ по городу Ленинграду и области. Работал министром безопасности Карелии, начальником управления собственной безопасности ФСИ, заместителем директора ФСБ, директором ФСБ. С 2001 года – руководитель оперативного штаба управления контртеррористическими операциями на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации.
   Воинское звание: генерал-полковник.
   С 13 мая 2008 года Николай Патрушев секретарь Совета безопасности РФ. Официально предложение внесено новым Президентом Д.А.Медведевым. Вопрос, который мне не дает покоя. Предложение по перемещению Патрушева сделано Путиным или Медведевым? Как всегда, у меня есть два варианта.
   Первый вариант. Медведев решил усилить свое влияние на силовые структуры, и во главе Совбеза ему нужен человек, располагающий максимальной информацией в этой сфере.
   Вариант второй. Путин решил сохранить контроль над «силовиками». Формат Совбеза позволяет это сделать.
   И тот, и другой вариант предусматривает взаимную договоренность.
   Внешние данные Патрушева: рост средний. Лицо округленное, без особых примет. Волосы редкие. Глаза круглые, взгляд сосредоточенный, похожий на взор птицы. Выражение лица – без эмоций. Фигура стандартного сложения, пропорциональная. Речь немногословная, функциональная.
   Женат. Имеет двух сыновей. Иными словами, есть два сына.
   Теперь еще об одной важнейшей персоне современной власти.

   Грызлов Борис Вячеславович
   Дата рождения: 15 декабря 1950 года.
   Место рождения – г. Владивосток.
   Родители: отец – военный летчик, мать – учительница.
   В 1954 г. в связи с переводом отца на новое место службы, семья переезжает в Ленинград.
   Образование: высшее. Окончил Ленинградский электротехнический институт им. Бонч-Бруевича по специальности радиоинженер в области космической связи.
   Служебная карьера: с 1977 по 1996 г. работал в производственном объединении «Электроприбор», где занимался разработкой интегральных схем для новейших приборов оборонного предназначения, прошел путь от ведущего конструктора до директора объединения.
   С 1996 по 1999 гг. – директор учебно-методического центра новых технологий Балтийского государственного технического университета им. Д.Ф. Устинова.
   С 1999 г. – президент Межрегионального фонда делового сотрудничества развития регионов (г. Санкт-Петербург).
   В октябре 1999 г. уходит в политику, возглавляет Санкт-петербургское региональное отделение движения «Единство».
   С ноября 2002 г. – председатель высшего Политического совета партии «Единая Россия».
   С декабря 1999 по март 2001 гг. – депутат Государственной думы.
   С марта 2001 г. по декабрь 2003 г. – министр внутренних дел России.
   В декабре 2003 г. избирается депутатом Государственной думы.
   С 29 декабря 2003 г. – Председатель Государственной думы, руководитель фракции «Единая Россия».
   Внешние данные: рост высокий. Фигура спортивная. Лицо волевое. Характер нацеленный, упрямый. Внутренне дисциплинирован. Хороший организатор. Именно эти качества подвигли Путина на первом и наиболее сложном этапе своего президентства назначить Грызлова министром внутренних дел России. Возглавив МВД, он начал непростой процесс очищения милицейских рядов. Инициировал операцию «Оборотни в погонах» по выявлению и преданию суду коррупционеров, превратившихся в агентуру криминального мира. Возглавляя Госдуму, особого пристрастия к развитию парламентаризма не проявил. Войдет в историю политики как автор обезоруживающей фразы: «Парламент не место для дискуссий!» Самостоятельный политик, с лидерскими наклонностями, всегда тяготился опекой кремлевских чиновников. В общении – человек открытый. Настойчиво отстаивает собственные позиции и взгляды, но споров с «кремлевским двором» избегает. Ценит чувство товарищества и дух команды. Заядлый футбольный болельщик. С удовольствием сам играет в футбол.

   Миронов Сергей Михайлович
   Дата рождения: 14 февраля 1953 года.
   Место рождения – г. Пушкин, Ленинградская область.
   Служил в Воздушно-десантных войсках.
   В 1980 г. окончил Ленинградский горный институт им. Плеханова. Затем Санкт-Петербургский государственный технический университет. В 1997 г. получил диплом с отличием Академии государственной службы при Президенте РФ, а в 1998 г. – диплом юриста Санкт-Петербургского государственного университета.
   Служебная карьера. В 80-е годы работает инженером-геофизиком в НПО «Руднофизика», затем старшим геофизиком аэропорта в Монголии. С 1991 по 1993 г. – исполнительный директор АОЗТ «Русская торговая палата», затем – исполнительным директором ОАО строительной корпорации «Возрождение Санкт-Петербурга». В 1994 г. уходит в публичную политику. Становится депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга первого созыва, а в 1995 и 2000 гг. избирается заместителем председателя ЗС северной столицы. В 2001 г. рекомендован президентом Путиным на пост главы Совета Федерации. В этой должности работает и по нынешний день. С 2007 года – лидер партии «Справедливая Россия».
   Внешние данные: рост выше среднего, фигура сутулая. Лицо округлое. Носит бороду. Брови густые. Глаза выразительные, подвижные. Выражение глаз доброе. В общении прост и доступен, предрасположен к компромиссам. Характер неуемный, однако, мягкий и отзывчивый. Речь быстрая. Лексика – образная. Обладает чувством юмора. Не мстителен. Тяготеет к научному сообществу. Миронов возглавляет Общественный совет «Интеллектуальный ресурс России». Создав партию «Справедливая Россия», вошел в корректный, не фатальный, конфликт с кремлевской администрацией, опекающей «Единую Россию». Постоянно раздражает высшую власть внезапными инициативами. Проявил политическую смелость. Являясь частью высшей власти, исходящей из тезиса «капитализм – любой ценой», публично заявил: «А я за социализм, признающий и рынок, и частную собственность, но гарантирующий народу гораздо большую социальную справедливость, нежели то, что он имеет сейчас». Как самостоятельная политическая фигура пока не воспринимается.
   Увлекается коллекционированием минералов, обладает замечательной коллекцией таковых. Стиль одежды функционально обязывающий.

   Кудрин Алексей Леонидович
   Родился 12 октября 1960 года.
   В 1983 г. окончил экономический факультет Ленинградского государственного университета. После окончания работал в институте социально-экономических проблем.
   В конце 80-х годов возглавил группу молодых ученых, боровшихся за избрание нового директора НИИ. В качестве кандидатов предложил сначала Егор Гайдара, а затем Александра Шохина. Оба отказались. «Бунтари» не отступили и предложили этот пост молодому доценту инженерно-экономического института Анатолию Чубайсу. Тот дал согласие, но выборы проиграл. С 1990 г. оказался в команде Анатолия Собчака сначала в качестве заместителя председателя Комитета по экономической реформе, затем, как глава Комитета по экономике и финансам мэрии Санкт-Петербурга. В 1995 г. Анатолий Собчак назначил Алексея Кудрина своим первым заместителем. Летом 1996 года, покинув невские берега по причине проигрыша шефа на выборах губернатора Санкт-Петербурга, переезжает в Москву, занимает пост заместителя руководителя администрации президента, начальника Главного контрольного управления. В этой должности работает недолго. С марта 1997 г. – в должности заместителя, затем первого заместителя министра, а позже, с назначением Михаила Касьянова главой правительства, министр финансов РФ.
   Внешние данные чрезвычайно соответствуют его должности. Голова строго пропорциональна фигуре. Волосы густые, слегка вьющиеся, намеков на облысение нет. Носит очки с толстыми линзами. Речь замедленная, раздумчивая. Голос негромкий. Характер упрямый. Создание и существование стабилизационного фонда – лучшее тому доказательство. В истории с арестом своего первого заместителя Сергея Сторчака проявил порядочность и мужество. Любит рыбалку за то, что это – лишняя возможность остаться наедине. Женат. Есть сын.
   Кто следующий? Следующий:

   Греф Герман Оскарович
   Родился в 1964 г. в Казахстане. Из русских немцев, скорее всего выселенных из Поволжья.
   В 1990 г. окончил юридический факультет Омского государственного университета по специальности правоведение.
   В том же году переезжает в Ленинград, поступает в аспирантуру ЛГУ.
   С этого времени правовед-мечтатель Греф начинает превращаться в главного экономиста страны.
   Он даже внешне был нестандартен: загадочная, несколько растерянная и застенчивая улыбка. Похож на британца, француза, немца одновременно. И даже манера одеваться у Грефа не свойственна чиновничьему стилю. Особенно выделялись рубашки. Ему не шел галстук. Если бы его шею сдавливали «бабочки», причем разного цвета, это еще больше бы подчеркивало нестандартность его лица с вьющимися волосами. Такой внешностью может обладать кто угодно: поэт, художник, композитор, владелец модного салона и даже модельер. В новой России это – человек, долгое время «руливший» экономикой и торговлей. Крупный чиновник, играющий в футбол за правительственную команду, выступающую вне всяких лиг и чемпионатов.
   И снова фрагменты личного дела:
   1990 – 1993 гг. – аспирант юрфака Ленинградского университета. 1991 – 1992 гг. – юрист-консультант Комитета экономического развития и имущества администрации в Петродворце.
   В 1992 – 1994 гг. – начальник районного агентства, председатель Комитета по управлению имуществом в г. Петродворец.
   В 1994 – 1997 гг. – первый заместитель председателя Комитета по управлению городским имуществом Санкт-Петербурга.
   1997 – 1998 гг. – вице-губернатор – председатель Комитета по управлению городским имуществом администрации Санкт-Петербурга.
   1998 – 2000 гг. – первый заместитель Министра государственного имущества Российской Федерации.
   С 2000 г. – министр экономического развития и торговли Российской Федерации, Председатель Фонда стратегических разработок.
   С сентября 2007 года – председатель Сбербанка РФ.
   Интересная деталь: ни на одном посту Герман Греф долго не задерживался. Перемещения были достаточно стремительными. Он попал в чиновничий оборот, как только закончил институт. Никогда не работал на предприятии. Греф – чиновник-теоретик.
   Подозреваю, что его тяготила система подчиненности. Блуждающая улыбка, тонкие пальцы рук делают Германа Оскаровича похожим на музыканта.
   Греф – не лидер, не организатор, он – системщик.
   Фактом, разрушающим образ скромного чиновника Грефа, оказалась его свадьба, устроенная в тронном зале Константиновского дворца заповедника «Петергоф». Греф женился во второй раз. И, видимо, не мог отказать в «такой малости» молодой супруге. Спустя три недели, под напором насмешек и острот родных СМИ, Греф подал прошение об отставке.
   Путин потянул, но дал отмашку. И в самом преддверии президентских выборов Грефа «поставили» на сберкассы. Он возглавил Сберегательный банк РФ, потеснив оттуда успешного Андрея Казьмина.
   А теперь нечто неожиданное.

   Сердюков Анатолий Эдуардович
   Министр обороны Российской Федерации. Назначен на этот пост в сентябре 2007 году. Родился 8 января 1962 года в п. Холмский Краснодарского края. В Ленинград приехал учиться в институте торговли. Закончил его в 1984 году, пошел служить в армию, где после курсов получил офицерское звание. Затем питерский мебельный магазин № 3, о котором я уже упоминал. И так 15 лет «на мебели» в разных должностях.
   Закончив с мебелью, А.Э.Сердюков пошел на государеву службу. Не исключено, на это его настроил тесть Виктор Алексеевич Зубков, к тому времени занявший пост заместителя министра РФ по налогам и сборам. И с мебели Сердюкова передвинули на сбор налогов. С 2000 по 2001 год он – заместитель руководителя Инспекции МНС России межрайонного уровня № 1 по Санкт-Петербургу. «Клиентура» – крупнейшие налогоплательщики города на Неве. Уже в мае того же 2001 года Сердюков назначается заместителем руководителя управления МНС России по Санкт-Петербургу. Со 2 марта 2004-го Сердюков – заместитель министра, а с июля уж и «полный» министр Российской Федерации по налогам и сборам. А затем шаг вне логики – министр обороны.
   Многие выдвиженцы от Путина, становились юристами, независимо от ранее приобретенных специальностей. Вот и Сердюков заочно в 2001 году получил диплом об окончании «юрфака» Санкт-Петербургского государственного университета.
   Назначение Сердюкова на должность министра обороны в большой степени характеризует не его, а Путина. Армия всегда считалась опорой высшей власти в России. Не случайно, все русские самодержцы имели воинские звания и в портретных исполнениях были облачены в военные мундиры.
   Характерно, что новый министр обороны проявился, прежде всего, как менеджер. Он вначале обновил «кадровый гарнитур» ведомства, а потом продал значительную часть, забегая вперед, скажу, как он считал, абсолютно не нужного, имущества. После чего началось перетряхивание генералитета, который сравнительно недавно в своих должностных обязанностях утвердил Сергей Иванов.
   Затем Сердюков отказался еще от одного «непрофильного актива» – военной прокуратуры. Передача ее под начало Генеральной прокуратуры – шаг достаточно спорный, но допустимый. Все зависит от того, какую цель министр ставил перед собой. Начать демонтаж многоярусного железобетонного здания коррупции, которое десятилетиями строилось во всех сферах оборонного ведомства? Именно коррупция позволила нажить миллиардные капиталы на торговле оружием и технологиями двойного назначения. Она же – причина невиданного размера хищений и злоупотреблений в армии, использования в целях личного обогащения высоких армейских начальников внушительных государственных вложений в войска. Именно коррупция – причина нищеты и отсутствия квартир у подавляющего числа офицеров, торможения процессов перевода армии на контрактную основу. С 1993 по 2007 год, по полуофициальным данным, бесследно исчезли (если считать в валютном эквиваленте) $ 317 миллиардов, направленных на модернизацию армии. Относительно коррупции в армии и якобы ее оплота, Военной прокуратуры, – посыл достаточно спорный. Бесспорный плюс в другом – вывод Военной прокуратуры из-под подчинения ведомства поможет сделать армию более открытой. Это тут же понял генералитет. И, используя, как жупел, «мебельное» прошлое нового министра, стал натравливать против Сердюкова СМИ. По-разному отнеслись к первым шагам министра и депутаты Госдумы. И подобная реакция была правомерной: депутаты, и не только они, устали от нескончаемой реформы армии, которую якобы завершил С.Иванов и был отмечен в этом своем действе президентом Путиным, и вдруг все сначала. Еще один непродуманный шаг нового министра – вывести из-под крыла Минобороны военную медицину.
   Одно из первых действий менеджера Сердюкова – он выставил на продажу военные городки, расположенные как в Подмосковье, так и в самой Москве. Вряд ли эти решения Сердюков принимал без обсуждения с высшей властью. Вывод безотказный: сократить расходы на армию, сфокусировать их исключительно на оборонных целях. Все так, однако менеджер Сердюков делает все слишком поспешно и рьяно. А скоро хорошо не бывает.
   Однако вернусь к портрету самого Сердюкова.
   Его лицо не излучает командирской суровости. А вот хитрость в глазах читается. Рост выше среднего. Факт излишнего веса наличествует – особенность этого поколения. Полнеют не после шестидесяти, а раньше, начиная с сорока. Говорят, во всем виновата сидячая работа и автомобильный бум.

   Сурков Владислав Юрьевич
   Согласно официальной биографии Владислав Юрьевич Сурков родился 21 сентября 1964 года в селе Солнцево Липецкой области. По другим данным, Сурков (Асламбек Дудаев) родился в 1962 года в селе Дубо-Юрт Чечено-Ингушской АССР. Его мать – Суркова Зинаида Антоновна, отец – Дудаев Андарбек Данилбекович. И мать, и отец были учителями. Как свидетельствует сам Сурков в интервью немецкому изданию «Шпигель», его отец чеченец и детство Суркова в течение первых пяти лет прошло в Чечне.
   Достаточно показателен тот факт, что биография Суркова, которая, по существу, момент очевидный – что было, то было – в случае Владислава Юрьевича поразительно путаная, наполненная взаимоисключающей информацией.
   В одном варианте, Сурков после школы поступает в Московский институт стали и сплавов, который без каких-либо мотивационных причин не заканчивает. По другой версии, с 1983 по 1985 г. служит в Советской Армии в одной из артиллерийских частей в Венгрии. Затем поступает в Московский институт культуры, на специальность театральная режиссура, который также не заканчивает, доучившись лишь до третьего курса. И опять зигзаг биографии: по одному утверждению, несостоявшийся деятель культуры работает токарем, по другому – руководит самодеятельным театром.
   И дальше биография первого заместителя руководителя администрации президента полна противоречий и алогичных переплетений событий, если их транспонировать на сегодняшнего Суркова.
   В 1987 году он возглавляет рекламный отдел созданного Михаилом Ходорковским Центра межотраслевых научно-технических программ (ЦМНТП) Фонда молодежной инициативы.
   Есть и другая информация, сориентированная на чеченскую данность и службу в спецназе ГРУ МО РФ.
   Контакты с Ходарковским имеют свою историю. Сурков работал в государственно-кооперативном объединении «Менатеп», созданном в 1987 году на базе ЦМНТП. А затем и в банке «Менатеп», возглавляемым Михаилом Ходорковским, где руководил отделом по работе с клиентами и был членом правления этого банка.
   Затем еще одно перемещение в олигархическом мире. Сурков уходит в возглавляемый Михаилом Фридманом «Альфа-банк», где становится первым заместителем председателя Совета директоров. Статус, бесспорно, более значимый, чем вотчина Ходорковского. Истинная причина смены приоритета неизвестна. Существует догадка: надоело быть у Ходорковского третьим, возможно, и сам Ходорковский надоел. И еще один странный эпизод «личного дела» Суркова. В 1997 – 1998 годах он работает на ОРТ, где занимает пост первого заместителя Генерального директора по связям с общественностью. Там же он избирается ответственным секретарем Наблюдательного совета. Ясно одно, попасть на ОРТ, минуя Бориса Березовского, Сурков не мог.
   А весной 1999 года Владислав Юрьевич попадает в Кремль, на должность помощника Александра Волошина, что тоже не могло случиться без участия Бориса Березовского. Ну, а потом – все время в заместителях главы президентской администрации. Непростая биография. Сурков пришел и постиг олигархический мир. Не всякому случается на протяжении 10 лет отработать на достаточно высоких постах в командах трех знаковых олигархов М.Ходорковского, Б.Березовского и М.Фридмана, и оказаться определяющей фигурой сначала в президентской администрации Бориса Ельцина, а затем Владимира Путина, и сохранить свой пост с ранговым повышением в кремлевской администрации Дмитрия Медведева. Ответ, независимо от личных симпатий и антипатий, лежит на поверхности: значим, востребован. Бесспорный профессионализм аппаратчика. Это – его Я.
   Он неизменен в своем стремлении стать первым. Это написано на его лице, витает в выражении его глаз и даже ухмылке, которая сопутствует в любом разговоре «tet-a-tet», как, впрочем, и в открытом общении на публике. Его бессловесная тирада значима всегда: «Я знаю больше, чем знаете вы, и поэтому могу снисходительно выслушать вас».
   Его заслуги бесспорны. Сурков переиграл не одну ситуацию и повернул ход событий в нужную сторону не раз. Я уже говорил ранее, что именно Сурков сумел предотвратить назревающий импичмент Ельцина. Именно Сурков обеспечил избрание президентом Чеченской республики Ахмада Кадырова. Сурков формировал и курировал партии и общественные движения и, прежде всего, правящую партию «Единая Россия». Сурков всюду: на озере Селигер в молодежном лагере движения «Наши» (или «дети Путина», как их нередко именуют), где тренируют политическую смену. Он на встрече президента с руководителями думских фракций, а через некоторое время – на встречах президента с руководителями СМИ. Сурков – всюду в порах современной политики. Сменились президенты, а он остался.
   Кто вы, Владислав Юрьевич? Макиавелли? Суслов? Кто?
   Рабочий день «шеф-повара» кремлевской «кухни» длится, как минимум, 12 часов. Он в команде, но все равно сам по себе. Он хочет быть первым, но этого не хотят другие. Сурков пишет стихи, сочиняет музыку и уже записал несколько дисков. Он намерен стать апостолом философии времен обновления. Его почитают, но в большей степени боятся. Он из тех, кто способен задушить в объятиях. И все равно незаменим.
   И снова к «питерцам».

   Козак Дмитрий Николаевич
   Сам носитель фамилии «ударяет» ее на второй слог, естественно, по орфоэпическим нормам, в этом случае в предыдущем слоге «о» переходит в «а». Потому и перед нами «чистой воды» казак. Ударения на первый слог в своей фамилии Дмитрий Николаевич не жаловал. И в году 2001 – 2002-м, как рассказывали мне коллеги, руководителей СМИ обзванивали его помощники и мягко просили ставить «правильное» ударение в фамилии их шефа. Так вот, Козак родился 7 ноября 1958 года в селе Бандурово Кировоградской области на Украине. После службы в Советской Армии в 1985 году окончил с отличием юридический факультет Ленинградского государственного университета в 1985 г. по специальности «Юрист-правовед». С 1965 по 1989 годы работал в Ленинградской прокуратуре прокурором, старшим прокурором. А 1989-м перешел на работу в концерн «Монолит-Киров-строй» на должность начальника юридического отдела концерна, юриста-консультанта ассоциации морских торговых портов. В 1990 году «ударился» в бизнес, создал юридическую фирму «Нева-Юст». Затем в 1991году перемещается на работу в Ленинградский горисполком, где занимает должность сначала заместителя, а потом и начальника юридического отдела.
   Бизнес не отпускает «гарного хлопца» из украинского села. В 1993 голу Козак становится одним из соучредителей юридической фирмы «Конвент». С 1994 по январь 1999 года работает председателем юридического комитета Санкт-Петербургской мэрии. Именно в эти годы Дмитрий Козак сближается с Владимиром Путиным.
   Уже там, в Санкт-Петербурге, начинает проявляться тяготение Козака к реформаторству. «Проба пера» – Устав Санкт-Петербурга. В 1998 года Дмитрий Николаевич становится вице-губернатором города, где отвечает за взаимодействие мэрии с законодательным собранием.
   Вошел в петербургскую историю как инициатор большого количества Veto, налагаемых на законопроекты, по причине их несоответствия. Появился даже термин «сито Козака».
   Козак из разряда быстро перемещающихся во временном пространстве чиновников. С одной стороны, время такое; с другой – востребован; с третьей – амбициозен. Уверен, что этот политик значит больше, чем «за него дают». Предлагают должности ниже его способностей и знаний. Козак – стопроцентный человек Путина. Но не из группы «наследников железного Феликса», а из «штатских», близких к первому мэру невской столицы, демократу Анатолию Собчаку.
   В 1999 – 2000 годах – руководитель аппарата правительства РФ в пору премьерства В.В.Путина, в 2000 – 2004 – заместитель, первый заместитель руководителя Администрации Президента РФ. Потом на 5 месяцев возвращение в кресло руководителя аппарата правительства РФ, и на три года до 2007-го отбывает на юг, к солнцу, горам и ласковым морям, полпредом президента в Южном Федеральном округе. Потом с небольшими перерывами – министр регионального развития, с 14 октября 2008 года – вице-премьер правительства РФ – куратор строительства объектов Зимней Олимпиады-2014 в Сочи. Дмитрий Козак упорен и настойчив. Всегда уверен в правоте своих замыслов. Человек с запоминающейся внешностью. Его лицо излучает упрямство и решительность. И заостренный подбородок, выразительный нос и лоб, как щит, нависший над глазами, свидетельствует о его непреклонности и устремленности к цели. Козак – миротворец. Путин в 2003 году делегировал его в Приднестровье. В течение сентября – ноября Козак разработал план объединения Молдавии и Приднестровья в единое федеральное государство. Документ получил неофициальное название «Меморандум Козака». Он и был предложен Россией противоборствующим сторонам, как способ разрешения противоречий.
   Документ предполагал создание двухпалатного парламента и утверждение переходного периода до 2015 года. Приднестровье, согласно меморандуму, должно было войти в состав Молдавии. Воронин отверг «Меморандум Козака» без каких-либо объяснений. Так еще одна «реформа» Козака «зависла» над просторами территорий, готовых к преобразованиям.
   А теперь о политическом долгожителе. В советские времена про вечного члена Политбюро ЦК КПСС Анастаса Микояна говорили «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». Примерно то же самое можно сказать о человеке, которого сейчас я намерен представить в своем «сериале» кадровый марафон.

   Шойгу Сергей Кужугетович
   Родился 21 мая 1955 г. в г. Чадан Тувинской АССР.
   В 1977 году окончил Красноярский политехнический институт по специальности инженер-строитель. И долгое время работал в различных строительных организациях глухой и холодной Сибири – в Ачинске, Кызыле, Абакане, Саяногорске, в общем, в таких уголках, в какие, как пел Владимир Высоцкий, «не заманят и награды». В разгар перестройки пошел по партийной линии. Меньше года отработал вторым секретарем Абаканского ГК и столько же – инспектором Красноярского крайкома КПСС. И сразу – Москва, пост заместителя председателя Госкомитета РСФСР по строительству и архитектуре. Было это в 1990 году. С тех пор никуда из большой власти не уходил. В 1991 году возглавил Российский корпус спасателей и с тех пор – несменяемый руководитель ведомства по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям, то есть глава МЧС. Генерал армии. Герой России. Ввел в реестр обязательных профессиональных качеств сотрудников такие понятия, как смелость и мужество. Создал особый род войск – спасатели, что было ритуально зафиксировано обязательным участием подразделений МЧС в военных парадах на Красной площади. Шойгу создал мобильный, безотказно работающий механизм по спасению людей и ликвидации чрезвычайных ситуаций, способный оказывать помощь не только в России, но и во всех уголках Земли.
   Знаковое качество Шойгу – умение не выходить за свои параметры. Если он и критикует коллег, то с позиций талантливого организатора, когда улавливает в их действиях именно организаторскую беспомощность. Он из тех, кто делает себя сам. Рост средний, лицо живое, глаза с хитрецой. В неформальном общении чувствует себя свободно. Фигура спортивная. Женат. Воспитал двух дочерей.

   Жуков Александр Дмитриевич
   Не в пример предшественникам – сверхмосковский. Родился 1 июня 1956 года в Москве. Окончил МГУ имени М.В.Ломоносова по специальности экономист-математик. Затем учился на высших экономических курсах при Госплане СССР. В 1991 году получил диплом Гарвардского университета. Специалист в области валютного, налогового и таможенного законодательств. Валютчик, по определению. 11 лет – с 1980-го по 1991 год, в тот самый период, когда за один валютный денежный знак – доллар или фунт стерлингов в любой точке нашей необъятной страны давали минимум 5 лет строгого режима с конфискацией имущества, Жуков работал в Главном валютном управлении Министерства финансов СССР. Был депутатом трудящихся в Бауманском районном совете с 1986 по 1989 год. После валютного управления «пошел» по тракторному бизнесу – внешнеэкономическому. С 1991 по 1993 год был вице-президентом АО «Автотракторэкспорт». Советские тракторы в свободной Европе и даже в борющейся за свободу и расовое равноправие Африке не пошли. И Александр Дмитриевич плотно «сел» на политику. Председатель Московской региональной организации движения «Вперед, Россия!», созданного тогдашним вице-премьером и министром финансов РФ Борисом Федоровым, ныне покойным. С 1994 по 2004 год – бессменный депутат Госдумы РФ разных созывов. С 9 марта – заместитель председателя Совета министров РФ, для чего депутатские полномочия пришлось сложить досрочно. Жуков пришел в правительство, которое возглавил Михаил Фрадков, но не оказался в одной лодке с экономистами-либералами: Грефом и Кудриным, как, впрочем, и к стану силовиков не прибился. Истинный трудоголик. Как-то, встретив его отца-писателя Дмитрия Жукова, автора книг о протопопе Аввакуме, Сергии Радонежском, Василии Шульгине, исследования о Козьме Пруткове, прекрасного переводчика, я, естественно, спросил о сыне? С точки зрения официальной версии, я, конечно же, знал, как он поживает, но было интересно мнение отца, человека совсем из другого мира. Отец ответил в таком примерно духе: «Да жизни-то, по существу, и нет. Встает ни свет, ни заря. Устает, возвращается затемно. Одно слово – рабочая лошадь, коренник». От себя добавлю: вне интриг, вне зависти. Лицо заостренное, глаза карие. Фигура худощавая, кисти рук тонкие. Рост выше среднего. Сын Петр живет в Лондоне. Там же приобрел судимость за драку.
   И еще один персонаж высшей власти не из «питерских».

   Собянин Сергей Семенович
   Родился 21 июня 1958 года в Тюменской области, селе Няксимволь в семье охотника-промысловика. Согласно официальным данным, предки Собянина из уральских казаков, хотя существуют и такая версия, похожая на миф, рожденный разгоряченным воображением журналистов: у семьи Собяниных – корни сибирской народности собяны. Но наличия таковой нигде не зафиксировано. А ученые-этнологи и вовсе начинают пятиться, когда их спрашиваешь о таком немногочисленном народе великой Сибири. Судя по внешности, а также по неистребимому финно-угорскому акценту, Собянин, скорее всего, из народа манси. Кстати, как знаменитый манси он упоминается в энциклопедии народов и народностей Ханты-Мансийского автономного округа. Сам Собянин считает себя русским, что и обозначает во всех необходимых документах.
   У него характерная биография советских времен: окончил сельскую школу, работал слесарем на Челябинском трубопрокатном заводе, заочно окончил Костромской технологический институт, затем на родном заводе был бригадиром токарей, мастером цеха. «Родная проходная» южного Урала и вывела «коренного северянина в третьем поколении», как сам себя «позиционирует» Собянин, «в люди». Активно участвовал в общественной работе: был секретарем заводской комсомольской организации. Затем переехал в Ханты-Мансийский округ Тюменской области, а, проще говоря, «вернулся на родину». В снежный, морозный, где десять месяцев зима, остальное – лето, город Когалым. Там сложилась и политическая, и управленческая биография. Здесь он, переходя по ступеням исполнительской власти, в 1991 году стал мэром. А через два года первым заместителем Главы ХМАО. Остальные посты «менял» скоро, и в 2001 году возглавил нефтегазовую «житницу» страны – Тюменскую область. Был утвержден Владимиром Путиным и на второй срок, но через 8 месяцев президент отозвал его в Москву, назначил руководителем своей администрации. На президентских выборах 2008 года возглавлял предвыборный штаб Д.А. Медведева, как и полагается по Закону, предварительно взяв отпуск без сохранения содержания. На свой пост практически и не возвращался. 12 мая Путин, став председателем правительства, призвал его возглавить его аппарат в ранге своего заместителя.
   Собянин по натуре человек сдержанный, избегающий спонтанных решений. Лицо открытое. Улыбка естественная, располагающая. Рост высокий. Взгляд человека не наглого, не агрессивного, но знающего себе цену. Человек команды, в определенной степени человек не клановый.
   Сергей Семенович Собянин женат, у него две дочери. Его жена Ирина является владелицей Тюменской дорожной фирмы «Ира-бордюр».
   А теперь…

   Сечин Игорь Иванович
   Родился 7 сентября 1960 г. в г. Ленинграде.
   В 1979 – 1984 годах учился в ЛГУ им. Жданова и получил специальность филолог-романист, преподаватель португальского и французского языков. Работал переводчиком в Мозамбике, а потом и в Анголе. Как свидетельствовал в своей книге «От первого лица» Владимир Путин, Сечин даже воевал.
   Вернувшись из далеких краев, Игорь Иванович с 1988 по 1996 год работал на разных должностях в Ленсовете и мэрии Санкт-Петербурга. Был в тесном контакте с Путиным, которого сопровождал в 1990 году, во время визита делегации Ленсовета в Бразилию.
   В 1996 году Путин, оказавшись в Москве, забирает Сечина с собой, где тот работает в разных отделах и управлениях Администрации Президента РФ. Сечин проводит оценку стоимости зарубежной недвижимости, доставшейся России, как преемнице СССР. Насчитал на $ 300 млрд. В Москве Сечин по служебной лестнице неотступно следует за Путиным. Самое знаковое назначение – 31 декабря 1999 года. В день, когда Борис Ельцин объявил о своей отставке и назвал в качестве преемника и и.о президента Владимира Путина, Сечин получает должность заместителя руководителя администрации президента. Указ о назначении подписывает Путин. И исполняет эту должность до мая 2008 года. Став председателем правительства, Путин берет Сечина в свои заместители. С именем Сечина «рабочие» подсобок кремлевской кухни связывают подготовку в 2003 году доклада Совета безопасности, в котором сообщалось о предпосылках олигархического переворота. Филолог Сечин защитил кандидатскую диссертацию и написал книгу по проблемам экспорта нефти. Не исключено, они стали результатом его работы в Анголе, где, помимо, прокачки оружия, СССР пытался «застолбить» богатейшие нефтяные месторождения. Сечин – автор плана расчленения компании ЮКОС. И в роли президентского «смотрящего» за нефтяным бизнесом Сечин помешал слиянию компаний «Роснефть» и «Газпром», не допустив тем самым поглощения газовой монополией единственного в стране государственного нефтяного концерна.
   Рост средний, внешность запоминающаяся, Лицо сумрачное, как бы собрано в центре. Взгляд цепкий, хитрый, о таком взгляде правомерно сказать – лисий. Игорь Сечин женат. Дочь Инга окончила горный институт, замужем за сыном бывшего Генпрокурора, бывшего министра юстиции и нынешнего главы ЮФО Владимира Устинова – Дмитрием. К этому следует добавить, что Сечин с 12 декабря 2008 года председатель Совета директоров ОАО «ИНТЕР РАО ЕЭС». А в советниках у него сын секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева – Андрей.

   Фурсенко Андрей Александрович
   Родился 17 июля 1949 года в Ленинграде.
   Отец Александр Фурсенко – действительный член РАН.
   Андрей Александрович окончил механико-математический факультет Ленинградского государственного университета.
   В 1978 году защитил диссертацию на соискание степени кандидата, а в 1990-м – доктора физико-математических наук.
   С 1971 по 1991 гг. проработал в Ленинградском физико-техническом институте имени академика Иоффе. Начал с должности стажера-исследователя. Завершил институтскую карьеру в должности заместителя директора института по научной деятельности. Как ученый, занимался вопросами математического моделирования, связанными с газодинамикой, физикой плазмы, ударно-волновыми процессами. Автор более ста научных работ, участвовал в запуске многоразового космического корабля «Буран». Фурсенко – представитель нового поколения ученых, нацеленных на соединение бизнеса и науки с бесспорным преимуществом первого над вторым.
   В 1991 году он, Юрий Ковальчук, в ту пору заместитель директора ФТИ и Владимир Якунин, возглавлявший сравнительно недавно иностранный отдел ФТИ, предложили создать при физтехе ряд коммерческих инновационных фирм для внедрения научных открытий в реальный сектор экономики. Однако на их пути оказался директор института академик и будущий Нобелевский лауреат Жорес Алферов. Член КПРФ, он выступил против коммерции в фундаментальной науке. Разногласия были достаточно жесткими. Речь шла о свободе действий инновационных компаний, независимо от института их породивших.
   В том же 1991 году Фурсенко покидает институт и уходит в бизнес. В 1993 году знакомится с Владимиром Путиным, и тот оказывает поддержку проектам ученого-коммерсанта. В частности, он способствовал передаче здания крупного оборонного предприятия коммерческим структурам, возглавляемым Фурсенко.
   С декабря 2001 года начинается правительственная биография Андрея Фурсенко. Его первый пост – заместитель министра промышленности, науки и технологий, а в 2004 году получает должность министра образования и науки, что, по словам самого Фурсенко, было для него полной неожиданностью. На этом посту по созданию конфликтных ситуаций в обществе Фурсенко уступает только Михаилу Зурабову. Самое известное новшество министра – ЕГЭ (Единый государственный экзамен). Проводимый в виде тестов, он сейчас вызывает неоднозначную реакцию в обществе. Еще одна немаловажная частность пребывания Фурсенко на посту министра – присоединение России к Болонской декларации. Согласно ей стандарты отечественного высшего образования должны быть приведены в соответствие с европейскими. То есть, введением в России двухуровневой системы, включая бакалавриат и магистратуру, а также замену аспирантуры докторантурой. Реформа высшего образования встретила повсеместный протест ректоров, профессоров и преподавателей.
   Андрей Фурсенко достаточно эпатажен, и для него стало привычным делать достаточно спорные, если не сказать, скандальные заявления. По его мысли, стипендии в вузах «должны получать только отличники и социально незащищенные студенты». Или: «В российских школах в 1,5 раза больше учителей, чем нужно. Нехватка учителей – это миф. Вот резерв для увеличения финансирования школ и повышения зарплаты учителей». Еще одно обескураживающее заявление министра о том, что количество бюджетных мест в вузах будет сокращаться.
   Внешние признаки Фурсенко. Рост чуть выше среднего. Фигура пропорциональная. Выражение глаз насмешливо-ироничное. Женат. Сын Александр, 1974 года рождения, пошел по стопам отца, окончил ФТИ, работает в одной из коммерческих структур Санкт-Петербурга. Младший брат Фурсенко Сергей – глава компании «Лентрансгаз». Увлечение министра Фурсенко – недешевое: игра в гольф.

   А сейчас – об отставнике. Он нынче – Чрезвычайный и полномочный посол РФ в Республике Украина. А недавно был громоотводом в правительстве, сосредоточив на себе масштаб неприятия в обществе если не равный, то близкий к масштабу неприязни к Анатолию Чубайсу. Это как рок: и тот и другой питерцы.

   Зурабов Михаил Юрьевич
   Родился 3 октября 1953 года в Ленинграде. После окончания школы поступил в Ленинградский институт водного транспорта, но вскоре перебрался в Москву, и стал учиться в Институте управления им. С.Орджоникидзе. Окончил вуз в 1975 году по специальности «Экономист-кибернетик». Чуть позже в этот же институт поступил младший брат Зурабова – Александр. И тот, и другой преуспели в бизнесе. Проработав 3 года ассистентом на кафедре экономической кибернетики, Зурабов поступает в аспирантуру во Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований, где работает в лаборатории Станислав Сергеевич Шаталин. По свидетельству коллег по научному цеху, в пристрастии к науке замечен не был, любил теоретизировать, говорил путано, что проявилось уже позже на посту министра. В лаборатории Шаталина провел всего полгода, после чего полностью утратил интерес к науке. Сразу после окончания аспирантуры диссертацию не защитил, а ушел из знакового НИИ в заштатный техникум, где попробовал преподавать. Но продержался в этом качестве недолго. Перешел в трест «Оргтехстрой» на должность инженера. А еще через год – в НИИ монтажником-технологом при Министерстве атомной промышленности и энергетики СССР. Начав с должности старшего научного сотрудника, вырос до заведующего лабораторией. В конце 80-х определился раз и навсегда: мой путь – бизнес.
   С 1988 по 1990 год Михаил Зурабов – председатель Совета директоров АО «Конверс-Банк». Затем, пересаживается в кресло генерального директора собственной медицинской страховой компании МАКС. Говорить какие-либо корректно-положительные слова о системе медицинского страхования в России не может только человек, лишившийся памяти. В мае 1998 года приглашается на пост первого заместителя министра здравоохранения РФ. А в ноябре того же года Зурабов – советник президента России по социальным вопросам.
   Движение Зурабова по карьерной лестнице это устойчивое движение по коридору связей. Так уж получилось, что в народе систему страхования считают легальной кормушкой. На разных этапах Зурабов руководит акционерной страховой компанией МАКС, медицинской страховой компанией МАКС-М, ЗАО Медицинский центр «Москворечье», медицинской фирмой «МАКС-Фарма».
   В 1999 году Зурабов занимает пост руководителя Пенсионного фонда страны. Поистине странно, за какие заслуги Зурабов оказался на берегу самого денежного водоема, каким является Пенсионный фонд? И при этом не оказался на скамье подсудимых, как те, кто заступил на «вахту» откачивания народных средств после него. Через каналы Пенсионного фонда «имени Зурабова» перетекают миллиарды долларов. Остаться сухим, здоровым, богатым и живым в таком «контексте» можно только при одном условии: «нести» на самый «верх». И «нести» много. Хотя, вот попробуйте заподозрить в «теневых схемах» Семью первого Президента России. Ну-ну. Брат «главного пенсионера страны» Александр Зурабов – сейчас председатель Совета директоров ОАО «Аэрофлот», а до того был президентами банков «Менатеп», «Доверительный инвестиционный банк».
   Жена Михаила Зурабова Юлия Анатольевна – учредитель и руководитель фирмы АОЗТ «Октопус», которая занимается разработкой и выпуском медицинского оборудования, а также импортом лекарств и материалов для стоматологии. Счета АОЗТ «Октопус» размещались в «Доверительном инвестиционном банке». Отец Михаила Зурабова Юрий Григорьевич – учредитель и руководитель фирмы «Интернсан», что занималась внешнеэкономической деятельностью, счета фирмы размещались в «Доверительном инвестиционном банке». Мать Михаила Зурабова Ангелина Робертовна – учредитель и руководитель фирмы «Геоспейс», которая импортирует в Россию плавательное и навигационное оборудования. Счета «Геоспейс» размещались в «Доверительном инвестиционном банке».
   Клан – есть клан! И никаких рисков.
   Этот пересказ биографий необходим, чтобы понять, что есть такое сегодня власть в России. Зурабов являлся классическим подтверждением формулы срастания власти и капитала. Самым значительным деянием Зурабова в правительстве оказался Закон о, так называемой, монетизации льгот, за что Зурабов и получил прозвище «ангел смерти». Закон породил в России самые значительные за время путинской стабильности социальные волнения. На площади и улицы вышли пенсионеры, инвалиды, ветераны, многодетные матери. Зурабов трижды пересчитывал так называемый эффект от монетизации и брал из казны все новые и новые деньги. Монетизация провалилась. Она нанесла невосполнимый урон авторитету власти.
   Возглавив Министерство здравоохранения и социальной защиты, Зурабов начал методично разрушать отечественную медицину, слепо копируя американский опыт, резко сокращая сроки пребывания больных в стационарах. Зурабов поставил под вопрос положение о специализации врачей по направлениям, что не делает медицину результативной. Он попытался аннулировать детскую медицину и уничтожить педиатрию, якобы, затратную и ненужную. Не будучи врачом, он насаждал в здравоохранении алчность, постоянно сокращая масштабы бесплатной государственной медицины, и сводя на «нет» обязанность государства лечить сограждан.
   Внешность нынешнего посла России в Украине. Рост – чуть ниже среднего. Лицо жесткое, властное. Выражение глаз быстро меняющееся. Легко устанавливает контакт. До определенного времени обладал обширными связями. Стиль управления авторитарный, жесткий и даже беспощадный.

   Матвиенко Валентина Ивановна
   Родилась 7 апреля 1949 года в городе Шепетовке Хмельницкой области, на Украине. Родина самого легендарного комсомольца Павки Корчагина из романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Там же, кстати, провел детство и юность сам писатель. Валентина была третьим ребенком в семье. Отец – военный, умер рано, и детей практически поднимала мать. Матвиенко окончила медицинское училище в Черкассах. В 1967 году переезжает в Ленинград, где поступает в химико-фармацевтический институт, который оканчивает в 1972 году. По специальности работать не стала – начала делать карьеру функционера сначала в ВЛКСМ, а затем в КПСС. С 1977 по 1989 год – секретарь, второй, первый секретарь Ленинградского обкома ВЛКСМ, первый секретарь Красногвардейского райкома КПСС в Ленинграде, заместитель председателя Ленинградского горисполкома. Занимая должности, продолжает учиться. В 1985 году заканчивает Академию общественных наук при ЦК КПСС, а в 1991 – курсы руководящих работников при Дипломатической Академии МИД РФ. С 1989 по 1990 год – народный депутат Верховного Совета СССР, глава его Комитета по делам женщин, охраны семьи, материнства и детства. С 1991 по 1994 год – Чрезвычайный и полномочный посол РФ в Республике Мальта, затем с 1994 по 1997 год – посол МИД РФ по особым поручениям, директор департамента и член коллегии МИД, с октября 1997 по сентябрь 1998 года – посол РФ в Греческой Республике. И затем до марта 2003 года – заместитель председателя правительства РФ. В 2003 году несколько месяцев была полпредом Президента в СЗФО, а в октябре 2003 года победила во втором туре выборов губернатора Санкт – Петербурга. Врастание оказалось сложным. И потому в 2006 году направила Путину прошение об отставке. Владимир Владимирович отказал и своим Указом переназначил Валентину Ивановну на должность губернатора невской столицы. И тем самым снял все разговоры.
   Будучи на посту президента телеканала ТВ Центр, я сделал документальный фильм о вице-премьере Валентине Матвиенко. Название очень точно раскрывало ее суть и жизненное призвание: «Валентина Заступница». Она и была таковой, защищая интересы рядового человека, прекрасно осознавая при этом, что именно социальный дискомфорт сограждан – «ахиллесова пята» власти. При всей нервозности ее работы, а находиться все время на острие социальных проблем – это все равно что пребывать постоянно в зоне предполагаемого землетрясения.
   Матвиенко везло на опекунов. Сначала эту роль выполнял Е.М. Примаков, затем В.В.Путин, а она небезуспешно пользовалась этим, добиваясь выделения бюджетных средств на финансирование социального блока.
   В ноябре 1999 года Валентина Матвиенко попадает в тяжелейшую автомобильную аварию во время своего пребывания в Пензенской области. Столкнулись три автомобиля. Погибли первый заместитель правительства области Вячеслав Тарасов и его водитель. Получил черепно-мозговую травму губернатор области Вячеслав Бочкарев, тяжело пострадала и Валентина Ивановна. У нее медики обнаружили закрытую черепно-мозговую травму, скальпированную рану лба и разрыв связок.
   В марте 2000 года Матвиенко заявляет о своем намерении участвовать в выборах губернатора Санкт-Петербурга. Ее кандидатуру поддерживали федеральный центр и лично Владимир Путин. Не исключено, что именно он и побудил ее сделать этот шаг. Однако риск слишком велик. Предварительный социологический опрос показал: рейтинг вице-премьера не превышал в городе трех процентов. После консультации с В.В.Путиным, уже избранным президентом России, Матвиенко снимает свою кандидатуру и возвращается на свой вице-премьерский пост.
   14 мая того же года губернатором Санкт-Петербурга избирается Владимир Яковлев. Это его второй срок. Он получает на выборах более 72% голосов избирателей. Но В.В.Путин не отступает от своего замысла.
   В марте 2003 года Путин назначает Валентину Матвиенко полномочным представителем президента в Северо-Западном Федеральном округе. В июне того же года на заседании Госсовета Путин заявляет, что Владимир Яковлев досрочно оставляет пост губернатора и назначается на должность вице-премьера по вопросам ЖКХ. Кто-то назвал это повышение ссылкой. Я бы уточнил: оно – неизбежное наказание за издевательства над Анатолием Собчаком. Яковлев на новом посту не был успешен. Он очень скоро попадает в реестр самых непопулярных правительственных чиновников и кандидатов на скорую отставку. Ну, а Матвиенко, как и предполагалось, делает марш-бросок. Она выигрывает губернаторские выборы в Санкт-Петербурге. Спустя месяц после выборов, на городском вечере в связи с 85-летием комсомола Валентина Матвиенко произнесла знаковую фразу: «В том, что я выбрана губернатором, огромная заслуга ленинградской комсомольской школы». Что ж, как бывший секретарь и первый Ленинградского обкома комсомола могу подтвердить справедливость этих слов. Спору нет, школа великая. Без нее я не стал бы организатором и руководителем знаковых СМИ, да и писателем, публицистом, наверное, тоже. Правильно поется в песне: «Комсомол – не просто возраст, комсомол – моя судьба».
   Валентина Матвиенко всегда подчеркивала свою независимость и не боялась этого. И тот факт, что она отказалась стать членом партии «Единая Россия», – не каприз, а желание быть самостоятельной в делах и поступках.
   Казалось бы, «Валентина Заступница», однако в феврале 2004 года на заседании городского правительства она жестко заявляет, что следует создавать прецеденты по выселению жильцов, которые не платят за квартиры, в менее благоустроенное жилье. И подавать на таких людей в суд. Тем более, уточняет Матвиенко, «основная масса неплательщиков может заплатить». Ее упрекают в проявлении диктата и, видимо, неслучайно. Авторитарность в поведении Валентины Матвиенко была всегда, начиная с комсомольских времен, уже потому, что она, по своей сути, лидер. Газеты писали, что в период ее губернаторства начались цензурные проявления в виде методичного давления питерских властей на СМИ с требованиями абсолютной лояльности к городским властям, как равно и рекомендациями к СМИ воздержаться от предоставления эфира, газетных пространств оппозиционным политикам.
   Эти упреки вполне правомерны, но винить в этом Матвиенко нелепо, ибо то же самое делают федеральные власти по отношению к телевидению и радио. Ей выпала нелегкая доля – навести порядок в городе, вернуть ему авторитет второй столицы. Конечно, ревность к Москве, Лужкову побуждала ее быть похожей на мэра столицы. Она точно так же совершает объезды города. Отслеживает строительство новых объектов. Интенсивность развития города при Матвиенко возросла разительно. Бесспорно, свою роль сыграло 300-летие Петербурга, под юбилей дали большие деньги, но это было лишь толчком. Да и могут ли «питерские», оказавшись в Москве, не порадеть своему родному городу? Разумеется, хорошо, когда предрасположенность к тебе федеральной власти наличествует. Но это еще не все, надо уметь ее употребить и во благо дела и процветание города. Валентина Матвиенко это умеет делать. Она из тех, кого могут не любить, кому могут завидовать, в том числе и в коридорах власти, но все равно, на нее делают ставку. Почему? Она сама ответила на этот вопрос: «Как старая боевая лошадь, я всегда готова встать в строй по первому зову!» Боевых лошадей всегда не хватает. Хотя о чем это я? О женщине? Наверное, о нестареющей комсомолке. И о губернаторе большого города. Ее губернаторство не безоблачно. В марте и апреле 2007 года в Санкт-Петербурге «Другая Россия» совершает протестные шествия и митинги. Матвиенко призвала горожан не участвовать в этих шествиях и митингах. Беспорядки, конечно же, были, и достаточно значительные. После столкновения участников «Марша несогласных» со спецназом милиции было задержано 120 человек, среди них были и демонстранты, и журналисты. ОМОН вел себя жестко. В больницах оказались 27 человек. На совещании с правоохранительными органами на следующий день Матвиенко потребовала рассмотреть все заявления о нарушении прав граждан и в случае подтверждения этого принять меры. При этом особый акцент губернатор сделала на защите прав журналистов, выполнявших свой профессиональный долг. Ни одно заявление не было рассмотрено ни в отделах милиции, ни в прокуратуре. Отказались рассматривать иски и питерские суды.
   18 мая 2007 года правоохранительные органы сообщили СМИ о предотвращении попытки покушения на губернатора. Были задержаны два жителя Ленинградской области, подозреваемые в подготовке покушения. Задержанные оказались религиозными экстремистами, недавно принявшими ислам.
   Муж Валентины Ивановны Владимир Матвиенко много лет преподает в Военно-медицинской академии. В начале 2000 года вышел на пенсию. Сын Сергей, 1973 года рождения, имеет два высших образования, руководит дочерней компанией «ВТБ – Капитал». Был женат на известной поп-певице Заре.
   О Валентине Матвиенко можно сказать – женщина с запоминающимся лицом. Глаза крупные, взгляд напряженный, подбородок волевой. Смеется громко и заразительно, голос сильный.
   Занимается спортом, посещает тренажерный зал, играет в теннис. Держит кота.

   Пока сделаем паузу в перелистывании личных дел «питерских».

Их было трое на челне

   За время президентства Владимира Путина сменилось три премьера. За время «царствования» Бориса Ельцина – семь. Другие времена – другой стиль.
   Первым на дистанции пути Путина оказался Михаил Михайлович Касьянов. Его появление в роли премьера было обусловлено двумя главными обстоятельствами. Первое – достаточно длительное пребывание в структуре правительства РФ на разных должностях. С1990 по 1999 год Касьянов прошел путь от начальника подотдела до министра финансов. Спустя полгода стал первым заместителем, а еще через полгода председателем правительства РФ. Второе обстоятельство: Касьянов один из самых заметных специалистов в сфере финансов с уникальным опытом внешнеэкономических связей и глубокими знаниями мировой финансовой системы. Зарекомендовал себя прекрасным переговорщиком во время контактов и с МВФ, мировым Банком, ЕБРР. Именно в то время, когда стране, как воздух, нужны были кредиты. До 1994 года Касьянов шел во «втором эшелоне» макроэкономического марша, затеянного младореформаторами, и никакого отношения к этой команде не имел.
   Его биография началась в Госплане, где он в разных должностях проработал с 1981 по 1990 год. В 1995-м он попадает в поле зрения так называемой Семьи, ближайшего окружения Бориса Ельцина. В этот круг Касьянова ввел глава МДМ банка Александр Мамут. Ходят слухи о попытках Березовского помешать Касьянову занять пост министра финансов.
   Свое четырехлетнее премьерство сам Касьянов впоследствии оценит как успешное. Оценка президента Путина более сдержанная: работа вполне удовлетворительная. Михаил Касьянов воспринимался как фигура прозападной ориентации, и это было правдой. Он сразу заявил себя фигурой, нацеленной на крупный бизнес, и приложивший немало усилий для укрепления его позиций, и как премьер, и как лицо заинтересованное. Касьянов дал старт реформе РАО ЕЭС. Основные положения этой реформы были разработаны Анатолием Чубайсом и подписаны Касьяновым практически без изменений. Бесспорной заслугой Михаила Михайловича можно считать коррекцию НДС с 20 до 18, а затем и до 15%. В «активе» Касьянова – торпедирование федеральной целевой программы по переводу армии на контрактную систему, принципы которой внес министр обороны Сергей Иванов. План был отправлен на доработку и вместо требуемых 150 млрд. армия получила 79 млрд. рублей. Тут Касьянов практически поддержал позицию СПС, которая настаивала на сокращении расходов, считая их завышенными на 10 – 20%. За четыре года премьерства Касьянова ВВП России вырос на 27%. Правительство решило проблему внешнего долга, положило начало созданию стабилизационного фонда. Был определенный налоговый прогресс: замена прогрессивной шкалы, доходившей до 35%, плоским 13%-ным налогом. Этот шаг оспаривали, но он оправдал себя. Поступление налогов возросло, а их сокрытие стало уменьшаться. Эта обобщенная норма усилила фактор социальной несправедливости. Вместе с тем, никаких кардинальных мер по изменению положения россиян, которые в большинстве своем имеют крайне низкие доходы, правительство Касьянова не предложило. Это касалось и реформы ЖКХ, которую нельзя признать социально оправданной. Путин не бросает своих. После отставки Касьянова стало ясно: он, москвич с окраины Солнцева, был чужим для «питерских» все эти четыре года, период продолжительный. «Питерские» воспринимали Касьянова как «фрагмент наследства», пункт условий «внедрения» Путина на пост президента РФ, поставленных Борисом Ельциным. Касьянов не принял роли технического премьера, в которой, судя по всему, хотел его видеть Путин. Интересна аттестация Касьянова сразу после его отставки, прозвучавшая в СМИ. Его называли эффективным, современно мыслящим управленцем-технократом, блестяще владеющим финансовыми проблемами. На этом деловой портрет заканчивался, и внимание журналистов сосредотачивалось на его внешности, тем более что внешность Касьянова этого заслуживала. Рост высокий, презентабелен, фотогеничен. Производит впечатление уверенного в себе человека, лицо открытое, пропорциональное, глаза, нос, брови в удивительном соответствии. Премьер с внешностью киногероя. Обладает приятным баритоном, скорее присущим актеру, нежели премьеру. В манере поведения угадывается барственность, позволяющая смотреть на присутствующих отстраненно и свысока. Касьянов в любой аудитории смотрелся как выставочный экземпляр, и видимо, сам того не подозревая, все время позировал, и это бросалось в глаза.
   Касьянова после премьерства могла устроить единственная должность – президента РФ. И его выбор, нацеленный на политическое будущее, сконцентрированный в этой точке, был предсказуем, как по замыслу, так и по результату. Дальнейшие события подтвердили это со всей очевидностью. В июне 2004 года Касьянов объявил о намерении вернуться в большую политику. С начала 2005 года отношения Касьянова с властью обостряется. После изменения системы выборов он выступает с резкой критикой федеральных властей. «Страна идет в неправильном направлении, – утверждает Касьянов. – Происходит демонтаж демократических основ конституционного строя».
   В сентябре того же, 2005-го, выступая на радио «Эхо Москвы», Касьянов заявляет, что будет баллотироваться в президенты в 2008 году. Как известно, не удалось. Не допустили к выборам на этапе сбора подписей. Но история с Касьяновым удивительным образом показала беспомощность российской оппозиции. Говоря образно, получив бесплатно готового лидера, прошедшего четырехлетнее премьерство, она не смогла воспользоваться своим шансом. Погрязла в «разборках». В том же 2005-м Михаил Касьянов создает и возглавляет фонд «Общественная инициатива». Затем в апреле 2006 года проводит учредительную конференцию общественного движения «Народно-демократический союз» (НДС), где избирается единогласно председателем. Из речи Касьянова на конференции: «Власть нас боится, мы позиционируем себя, как настоящие патриоты. Мы хотим только одного, чтобы в рамках принятой на всенародном референдуме Конституции страна развивалась в соответствии с мнением большинства». Затем контакты с движением «Другая Россия», участие в марше несогласных. В сентябре 2006 года Михаил Касьянов призывает к созданию широкой коалиции левых и правых сил, не исключает союза с КПРФ для создания платформы деятельной оппозиции. И все – мимо. Ставленник сверхбогатых, неожиданно потерявший власть, желает вернуть утраченное. Но это слишком заметно «массам».
   Путин верен себе – главное удивить. Появление Фрадкова из той же оперы – его не ждали.
   Итак…

   Фрадков Михаил Ефимович
   Родился 1 сентября 1950 года в селе Курумоч Куйбышевской (ныне Самарской) области.
   Окончил Московский государственный технический университет «Станкин» в 1971 году. В 1972 был отправлен работать в Индию, в посольство. И вся советская биография Фрадкова с тех пор была связана с внешнеэкономической деятельностью страны.
   Вот ответ на вопрос, был ли Фрадков связан с КГБ? В советские времена все ведомства и их сотрудники, так или иначе работающие за рубежом, имели постоянную связь с КГБ. К тому же, Фрадков совершенствовал свои познания английского языка на курсах КГБ, только-только окончив институт. Так что можно сказать, что связи с органами госбезопасности у второго премьер-министра периода президентства Путина – органические.
   Интересная деталь: в середине 90-х годов глава ФСБ Сергей Степашин вручает Михаилу Фрадкову знак Почетного сотрудника контрразведки России. Послужной путь чиновника Фрадкова не избежал неприятностей. Он пережил финансовый скандал, который разразился вокруг его шефа, министра внешнеэкономических связей Олега Давыдова, обвиненного в растрате 45 млн. рублей на премии, материальную помощь и покупку недвижимости. Фрадкова скандал обошел стороной, претензии, предъявленные ему, были признаны «не имеющими достаточных оснований», тем более что и министр Давыдов и его заместитель Фрадков вернули досрочно полученный ими из казны ведомства, то есть ими же самими выданный денежный кредит под «ноль» процентов. Правда, на финише скандала Давыдов подал в отставку, а Фрадков остался на посту заместителя министра. А потом и вовсе продвинулся на главный пост в «гарнитуре министров». На этой должности он избегал прямой публичности, не афишировал себя, старался выстраивать ровные отношения с журналистским миром. У него были непростые отношения внутри правительства. Фрадков перевел «под себя» целый ряд знаковых, контролирующих основные денежные потоки страны, правительственных комиссий: по вопросам топливно-энергетического комплекса, а также ВПК, по экономической интеграции, совет по предпринимательству и конкурентоспособности, бюджетную комиссию, консультативный совет по иностранным инвестициям. Это вызвало недовольство у многих членов правительства, пребывавших в ранге вице-премьеров.
   А где-то в первой половине 2005 года против Фрадкова начались информационные атаки. Пресловутую монетизацию льгот связывали не только с Зурабовым, но и с премьером. Его же обвиняли в непродуктивности реформы образования. И все «вешали» на премьера неудачи в экономическом развитии страны. Роптал и правительственный аппарат, и министры, лишившись в результате административной реформы многих полномочий.
   Инициаторами атак считались Герман Греф, Алексей Кудрин и спикер Государственной думы Борис Грызлов. С 1992 года Михаил Фрадков – заместитель, первый заместитель министра, а затем и министр внешнеэкономических связей РФ. Недолго руководил компанией «Ингосстрах», был министром торговли, с 2001 по 2003 год командовал федеральной налоговой полиции, ликвидированной за испугавшие даже Путина жесткие и противоправные действия против граждан. После разоружения и роспуска ФНП был послан спецпредставителем в Евросоюз в ранге министра РФ. И в 2004 году поставлен Путиным на пост председателя правительства, в сентябре 2007 года подал в отставку с поста премьера. И с 9 октября вступил в должность главного разведчика России – стал директором СВР.
   Фрадкова никто на посту председателя правительства РФ не ждал, но он появился. Вошел в зал заседаний, и сразу стало ясно: в стране – технический премьер, не посягающий на отстаивание значимости своего поста ни в коридорах Кремля, ни в иных управленческих структурах.
   Технический премьер был три года в Белом Доме. Он не сделал видимых прорывов. Сохранил компонент путинской стабильности – и это тоже результат. Как объяснял свою отставку сам Фрадков – он ушел, чтобы не мешать Путину провести операцию «новая власть». Все так и произошло. Фрадкова в Белом Доме сменил Виктор Алексеевич Зубков. Возглавлял правительство недолго: с 14 сентября 2007 по 7 мая 2008 года. Срок, вероятнее всего, был оговорен заранее. Схема перераспределения власти построена: перед президентскими выборами Сергей Иванов и Дмитрий Медведев «обкатываются» в рангах первых заместителей председателя правительства.
   Затем Путин определяется с преемником. В преддверии выборов и в ходе их проведения от ставленника Путина отсекаются все возможные соперники. Выборы. Победа преемника. Преемник – президент. Путин – премьер-министр. Зубков перемещается из кресла главы в кресло заместителя главы правительства.

   Зубков Виктор Алексеевич
   Родился 15 сентября 1941 года в поселке Арбат Свердловской области. После школы уехал на Крайний Север, в Мурманскую область, работал слесарем на заводе в Мончегорске. В 1965 году окончил Ленинградский сельскохозяйственный институт. И 20 лет трудился на различных должностях в совхозах Ленинградской области. С 1985 по 1991 год на партийных и советских должностях районного и областного уровней. А с 1991 по 1993 год – в мэрии Санкт-Петербурга, на должности заместителя председателя комитета по внешнеэкономическим связям, руководил которым Владимир Путин. Дальше – налоговые органы в невской столице и в Москве, руководство Федеральной службой по финансовому мониторингу (нечто вроде финансовой разведки внутри собственной страны). И потом – технический премьер, а еще позже и по настоящее время – первый заместитель Путина, как встарь, в мэрии, руководимой Анатолием Собчаком. Рост выше среднего. Выражение лица насупленное, озабоченное. Сразу и не поймешь: то ли печать прожитой жизни; то ли неуходящее недовольство жизнью настоящей. Лоб высокий, подбородок волевой. Улыбается достаточно редко. Собран, строг, дисциплинирован. Получил обновленное правительство без Зурабова и Грефа. Был лоялен и корректен к женскому пополнению Голиковой и Набиуллиной.
   Как временный премьер, резких действий в отношении подчиненных избегал. Женат. Дочь Юлия, сорока лет отроду – супруга министра обороны РФ Анатолия Сердюкова. Вот, собственно, и все «личные дела» трех премьер-министров во время двух сроков президентства Владимира Путина.

   17 октября 2007 года Путин провел свою очередную встречу с народом, которую вправе назвать телевизионным шоу, Президент более трех часов отвечал на вопросы. Любви к журналистам у Путина не прибавилось. Это генное. Никогда КГБ не жаловало «служителей пера».
   Путин дал понять журналистам, что он не нуждается в посредниках. И операция Два П (Президент Путин) обрела реальные очертания. Кто и как готовит народ для прямого общения с президентом страны – другой, не мой, вопрос. Но готовят вполне ответственно и правомерно. Эфир прямой. Это при монтаже «служители пера» могут вырезать все нежелательное, а здесь – прямой, без записи, эфир: ничего не убрать. Значит только репетиция отобранных вопросов на каждой площадке: Тюмень ли это, Дагестан, Поволжье, Урал или Москва. Под прямой эфир с президентом – никаких кривых мыслей, кривых вопросов и, уж понятно, кривых людей. Где и как репетируются ответы – тоже другой вопрос.
   Как человек, 13 лет руководивший телекомпаниями, скажу: риск, конечно, есть. Вдруг отрепетированный участник выдаст экспромт.
   Люди и вопросы отобраны, площадка окружена нарядами милиции. Посторонним, т.е. не прошедшему «фильтрацию» народу, вход воспрещен. Именно на проверенные вопросы проверенных людей и готов отвечать Путин. Ему адресуются не только вопросы, но и просьбы: «Деда на парад не пригласили, а он трижды заслуженный», «В городе ставят искусственную новогоднюю елку. Дети недоумевают, почему?»
   А чего стоит блестящая режиссура телевизионного звонка пенсионерки, которую соединили с кремлевской студией, и которая отказалась говорить с кем-либо, кроме президента. И президент берет трубку.
   – Владимир Владимирович, это вы?
   – Да, это я.
   – Это правда вы?
   – Абсолютная правда.
   – Спасибо вам. Как же я счастлива!!!
   Никаких студийных комментариев. Извинительно улыбается президент. Дисциплинированно, в улыбке, как по команде, опускают смиренно подобострастные взгляды ведущие очень прямого эфира. А там режут вовсю «правду-матку»: мы люди – простые, лжи не любим, и потому скажем вам прямо в глаза: «Мы Вас очень любим!» Президента надо беречь. Положительные эмоции продлевают жизнь. Предвыборный марафон – это не только испытание для партии, вышедшей на дистанцию забега, но проверка на прочность избирателей. Надо всю эту нескончаемую риторику выслушать. Либо категорически согласиться с ней, либо столь же категорично ей воспротивиться. Первое разрешается совершить публично. Второе предпочтительно засунуть, простите, оставить себе, потому как можно попасть под жернова Закона о борьбе с экстремизмом. Потому как ваше недовольство имеет один адрес – власть.
   Путин в течение последнего года своего президентства решает главную для себя задачу: «Как уйти, чтобы остаться?». Не знаю, почему вспомнился старинная поговорка: «Англичанин уходит, не прощаясь, а еврей прощается, но не уходит». Кстати, ее, кажется, привел Борис Березовский, покидая Госдуму после сложения депутатских полномочий. Но это – к слову. Путин не может после своих постоянных заявлений о непоколебимости Конституции согласиться на пересмотр ее статей в интересах одного человека. Так же, как и дать согласие на проведение референдума по изменению сроков президентства. Он делает иной ход. Президент выражает готовность возглавить список партии «Единая Россия» на парламентских выборах и, не вступая в партию официально, стать ее председателем. Он отдает свой рейтинг (более 65%) в помощь «Единой России». И в этом случае выборы в Госдуму превращаются в плебисцит по доверию президенту и его партии.
   Не следует сомневаться, оно будет абсолютным. Шаг Путина сделанный им на съезде «своей» партии предрекает существование моно партии, и приближает страну к однопартийной системе. И как результат мы получаем дисциплинированный парламент, очевидную копию Верховного Совета Союза ССР, голосующего единогласно.
   Один известный художник (я бы не хотел называть его имени), критикуя меня, как он заметил, за вызывающую отстраненность от власти, сказал:
   – Да-да, мой милый, презирай меня. А я готов целовать сапоги президенту за то, чтобы оказаться в числе его гостей на новогоднем приеме. Я хочу быть замеченным, – сказал известный художник. – Что в этом плохого?
   Я не стал возражать ему, хотя мог. И слов, подобных: «Наверное, ты прав…», – я тоже не сказал. Не поворачивался язык. Но я его не осуждаю. Более того, я его понимаю. Жизнь «опаскудилась» до такой степени, что власть получает удовольствие, игнорируя и унижая интеллигенцию. Впрочем, всякая интеллигенция, как и народ, достойна такой власти, какую выбирает и терпит.
   В день своего 80-летия, 18 ноября 2007 года, блистательный кинорежиссер Эльдар Рязанов на вопрос, почему он прекратил режиссерскую деятельность, сказал:
   – Мне унизительно просить деньги на съемку нового фильма у банкира или олигарха. Разве я снимаю фильм для себя?
   Власть поставила интеллигенцию на колени и сделала это не опрометчиво, а совершенно сознательно, чтобы не «вякала», не выскакивала из штанов. Она не подавила интеллигенцию цензурой, не запретила ей выезд за рубеж. Она просто лишила ее элементарных средств к существованию. Наложила вето практически на все более или менее интеллектуальные проекты в сферах кино, искусства и литературы. Взамен народу «впаривают» оглупляющие сериалы, «сортирное» чтиво писательниц, бесконечные бездарные шоу, «лубок» вместо живописи и скульптуры, сценическую самодеятельность вместо театральных постановок. И вся эта «эрзац-культура», модуль которой был столь поощряем Гитлером, Муссолини, Франко, выплеснулась на экраны, в выставочные залы, на книжные полки, в театры демократической России. И обильно рекламируется как высшие достижения в литературе и искусстве.
   Работа с интеллигенцией и выстраивание какой-то особой политики не входила в круг первоочередных задач Путина. Да и вряд ли она была нужна ему. Разве демократ и бесспорный интеллигент Анатолий Собчак не знал биографической предыстории Владимира Путина? Разумеется, знал. Но это не помешало ему назначить бывшего сотрудника КГБ Владимира Путина своим заместителем. Кстати, фильм Игоря Шадхана о петербургском периоде Владимира Владимировича, где он и открыт, и понятен, так и лежит в «запасниках» ВГТРК. Фильм купили, но показать не решились. А купили неслучайно, опасались, что он попадет на другой канал и окажется на экране.

Слушай мою команду!

   Москва, Лужники, 21 ноября 2007 года.
   Мощный психотерапевтический сеанс, который провел Путин в присутствии 5000 своих мобилизованных сторонников, заполнивших зал до отказа. В своей речи Президент уподобился футбольному тренеру, настраивающему команду на решительную победу. Тренер знает, что команда сильнее противника, и ее победа предопределена, но тренеру этого мало. «Мы разорвем их», – призывает тренер. – «Мы должны сокрушить их раз и навсегда», – призывает президент. Прямо вставай и пой «Интернационал»: «Это есть наш последний и решительный бой!»
   И тотчас вспоминаются слова Владислава Суркова, сказанные им на одном из семинаров. Настраивая актив правящей партии на предстоящие парламентские выборы, Сурков сказал: «Административный ресурс практически исчерпан, надо максимально мобилизовать собственные возможности».
   Задействован ресурс главнокомандующего. Зачем? Партия, бесспорно, и так обречена на победу, но победа победе рознь. Нужна не победа, а разгром противника. Не конкурента, не оппонента, а именно противника. Так сформулировал Путин задачу.
   В миг произнесения таких слов страна лишилась «гаранта» демократии и равных возможностей, каким, согласно Конституции РФ и международным нормам права должен быть президент. Накануне парламентских выборов он произносит речь, не объединяющую, а раскалывающую общество.
   В стан врагов, не более и не менее, зачислены олигархи, которые ждут своего часа, ждут реванша. Мало-мальски оппозиционные движения и партии, даже СМИ, которые не хвалят «Единую Россию» Нынешняя предвыборная кампания после удара наотмашь, нанесенного Путиным, полностью лишила выборы в Госдуму какой-либо интриги. Его не интересует, нарушает ли он своей речью элементарные этические нормы политической борьбы. Его не интересует судьба многопартийной системы в России, ее развитие или подавление. Путину нужна победа, и победа сокрушительная.

И все равно свободы хочется!

   1 декабря 2007 года. До выборов в Государственную думу остался один день. Меня встречают на улице знакомые и незнакомые. Вопрос один и тот же: «Так за кого все-таки голосовать?!»
   – Что так?! Разве не слышали, за кого? Уже так громко сказано, что громче не скажешь.
   – Слышать-то, слышали – за Путина, конечно!
   – Хм… Удивили, про то на каждом шагу кричат. А мы думали, вы знаете…
   – Ладно, – говорят. – И на том спасибо. – И пошли, погружаясь в уличный шум, и досадливо покачивая головами. Этот уличный сюжет абсолютная реальность.
   Президент неправильных решений не принимает. Вот так!
   А это уже по-нашему: «Рота, слушай мою команду!» И никаких сомнений.
   Интересное наблюдение: все хотят голосовать за Путина, но далеко не все за «Единую Россию». В этом смысле свою популярность Путин принес в жертву «Единой России». Он отступил от главенствующего принципа, которому следовал Борис Ельцин – всегда быть над схваткой.
   Будем откровенны, большого счастья соблюдение этих принципов Ельцину не принесло.
   Нужна ли оппозиция, как таковая? «Оскорбительный вопрос», – возмутятся демократы, если такие еще сохранились. Солнце неудачи не щадит никого и, как правило, выжигает все подряд. А вот либералы наличествуют. Большого оскорбления в вопросе не увидят, сочтут его просто глупым. Демократия – это не торжество большинства во имя подавления меньшинства. Это не демократия, а диктатура. Демократия это равенство прав большинства и меньшинства. И обратной пропорции подавление – диктатуры. Демократия это умение слышать и право быть услышанным и на основании того и другого принимать взвешенные решения. Без наличия здравой оппозиции этот процесс просто невозможен. Консерваторы не станут возмущаться, философствовать, ответят коротко:
   – Смотря какой!
   Но есть еще просто народ, не просвещенный в политике. В его понимании хорошей власти вообще не бывает. Вот и сейчас президент хороший, а власть – много хуже или вообще плохая. Те, что нынче в оппозиции, были властью, им грех жаловаться – «порулили», и по домам!
   А какая жизнь при них была? Хуже не придумаешь. Вот и ответ. Зачем она нужна, такая оппозиция?
   Часто можно услышать уже надоевший вопрос: «Скажите, а в чем он состоит, план Путина?» Надо признать, что безупречного ответа на этот вопрос нет. Одно бесспорно. Главное, вернуть чувство достоинства стране. Прекратить пятиться. Вернуть в понимание мира права и обязанности великой державы. Повернуться лицом к отечественному производству, провести его модернизацию и сократить недопустимый разрыв с европейскими странами в производительности труда.
   За выборами в Госдуму – выборы президента РФ. Зима 2008 года бесснежная, но ветреная. И ветер из прошлого гонит запахи и чувствования из тех времен. «Народ и партия едины!»
   Зарегистрируют или нет бывшего премьер-министра Михаила Касьянова и скороспелую «выпечку» с «кухни» Владислава Суркова – некоего жителя подмосковного Можайска, председателя пять дней назад образованной некоей демократической партии Андрея Богданова? В общем-то, дело это десятое. На изменение климата и даже погодных условий нынешних президентских выборов сие никак не влияет. Если руководствоваться политическим разумом, следует зарегистрировать того и другого. Если оставаться подверженным комплексам, во власти которых пребывает Кремль, то регистрация Богданова – дело вполне безопасное и даже выгодное. Наберет он голосов где-то в пределах статистической ошибки, не более 1,5%, в целом, и безвреден, и по-европейски элегантен и программа, что надо: «Россия должна стать членом Евросоюза и вступить в ВТО».
   А Касьянов? Что Касьянов? Касьянов – это подлог. Наштамповал фальшивых подписей. А чего хотел, если подписи собирали те, кто «шакалит» у посольств. Ах, не те? Сбором подписей занимались, как он сам сказал, старейшие и опытнейшие члены бывших избиркомов. Что ж, и «на старуху бывает проруха».
   Понятие «служение народу» по отношению к Михаилу Касьянову звучит одиозно. Касьянов – это VIP-персона, и создать он может не оппозицию, а VIP-клуб.
   Смешно из Касьянова или Каспарова делать образ врага, угрозу государственному строю и еще какой-либо ереси.
   Вот сейчас сяду и непременно начну писать в Избирком.
   «Высоковельможный господин Чуров!
   Нижайше прошу Вашего дозволения прочитать мое послание. Прошу не ради благости особой, а пользы для. Допустите раба Божьего Михаила Касьянова до выборов! Пущай прозреет. Ему не власть желать надо, а прощения просить у тех, кого он ни в грош не ставил, не замечал, и замечать не собирался. А народ отворотом своим от него на выборах ему наказанье совершит за содеянное. А, коли не допустите, он непременно сотворит фантазию о гонении на себя, о страхе властвующих перед ним, и в страны заморские начнет жалобы строчить. Достопочтенный господин Чуров! Доложите его Высочеству о моей просьбе, да спросите его: зачем стране этот геморрой? И такое обостренное отношение власти к оппозиции? Зачем было нужным «упразднять» оппозиционеров в обеих палатах парламента российского? Зачем дали приказание исключить любое инакомыслие, кроме взглядов на выпечку пирогов, из телевизионного и радио эфира? Зачем сделали «обрезание» критики в адрес власти в нашей некогда свободной прессе? Зачем, наконец, недавно приняли закон, где критика власти рассматривается как разновидность террористической деятельности? Такое законодательное сотворение мог принять либо задавленный почитанием исполнительной власти парламент, либо парламент, лишившийся разума.
   А еще, высоковельможный господин Чуров, скажите там его Высочеству, что непрерывно прирастающий численностью чиновничий стан, вместо управления по всей стране гнет распространяет. То есть лишает чиновника любви народной раз и навсегда. А может она и не нужна чиновнику? Я не знаю. Его, чиновника, нынче распознать сложность. Такая вот жисть, достопочтенный господин Чуров».
   В преддверии выборов Президента в 2008 году обозначился еще один алогичный сюжет. Начальник Генерального штаба МО РФ генерал-полковник Юрий Балуевский удивил Россию и мир «до глубины души и обратно». 19 февраля 2008 года сделал «легкое» заявление: мол, Россия готова в случае посягательства на ее суверенитет или суверенитет ее союзников, нанести превентивный удар с использованием ядерного оружия.
   Никита Сергеевич Хрущев с потрясанием ботинка в ООН и обещанием «показать империалистам кузькину мать» меркнет перед изяществом словесности штабного генерала. У нас, что, в войсках праздник 23 февраля начинают отмечать загодя? Надо полагать, это – «подарок» военных новому президенту России, выборы которого через 11 дней – 2 марта. Забегая вперед скажу, уже 4 июня того же года, меньше чем через месяц после вступления Д.А.Медведева в должность, генерал Балуевский покинул и Генштаб, и министерство обороны РФ. Навсегда.
   Где-то в середине января 2008 года «Литературная газета» начала на своих страницах очередную дискуссию. Сегодня это практически единственное издание, которое поддерживает этот жанр. Тема дискуссии более чем значимая. Что есть современная российская элита? Как она формировалась, по какому праву? Как сделать управляющее меньшинство средоточием лучших сил общества? В преддверии выборов нового президента такой разговор крайне необходим. Разговор о сущности управляющего меньшинства это, желаем мы того или нет, разговор о состоянии большинства, позволяющего правящему меньшинству быть таким, каково оно есть.
   Названия первых статей говорят сами за себя: «За кланом клан», «Мы и Они», «Субъекты» и «Недоросли».
   Касьянова, как и ожидалось, сняли с выборов. Как утверждает ЦИК, количество фальшивых подписей более 13%. Не сомневаюсь, что фальшивые подписи в поддержку Михаила Михайловича были. Маловероятно, чтобы в отсутствии собственной партии, хорошо отлаженной структуры, кандидат смог собрать 2 млн. истинных подписей.
   Состоявшаяся регистрация желаемого и не представляющего собой ничего значимого «птенца» кремлевских подворотен Андрея Богданова выглядит попросту потешной. Рискну предположить, что в его списках брака тоже не счесть. Но снятие второго самовыдвиженца станет пусть маленьким, но скандалом.
   Если брожение в руководстве КПРФ материализуется и свою кандидатуру снимет Зюганов, выборы вообще рискуют превратиться в политический фарс для суверенной демократии. С Геннадием Зюгановым ситуация сверхсложная. С ним Кремлю, как минимум, придется договариваться. К тому же, если лидер коммунистов все же откажется от участия в выборах, его могут упрекнуть: поставил личное выше партийного, испугался, унизил партию своей трусостью. «Куда ни кинь, всюду клин!»
   У Кремля тоже не простой выбор. Вывод из игры Касьянова, за которого голосовали бы, не согласуясь с убеждениями, а только из чувства протеста, ставит пусть не слишком многочисленных избирателей перед дилеммой: голосовать за Медведева – невозможно, это все равно, что противиться своей сути. Голосовать за Жириновского? Зачем? Поддерживать существующий миф? Голосовать за Богданова – просто вне здравости. И назло существующей власти избиратели отдадут свои голоса своим некогда злейшим врагам – коммунистам, потому что они – оппозиция существующей власти. Это может произойти, и Кремль это понимает.

Лабиринты наследника

   В 2008 году в России – третьи по счету предсказуемые президентские выборы. С точки зрения определенности и стабильности обстановки, хорошо. С точки зрения отсутствия альтернативности, плохо. По большому счету, с вторжением в коридоры высшей власти «питерских» выборы в России лишись наличия самого выбора и, как следствие, хоть какой-то предвыборной борьбы.
   Безальтернативные выборы – далеко не всегда подтверждение безупречности заранее афишированного их победителя. Открываешь газету и…
   До выборов ровно месяц, но уже все мыслимые и немыслимые службы и центры по изучению общественного мнения наперегонки спешат засвидетельствовать сокрушительную победу Дмитрия Медведева уже в первом туре.
   «Медведев вправе рассчитывать, – сообщает ВЦИОМ, – на 74,8%». И тщедушность конкурентов тоже очевидна: Геннадий Зюганов – 12,8%; Владимир Жириновский – 11,5% и Андрей Богданов – в пределах статистической ошибки – 0,9%.
   А если бы ЦИК допустил к участию в выборах Михаила Касьянова, то его результат оказался бы ошеломляющим – ну 3%, ну 4%.
   Эти опросы проводятся еженедельно. Телеэфир переполнен Дмитрием Медведевым: он в детском саду, в школе, в интернате, – естественно, просто посещает их, общаясь с детьми и воспитателями. Медведев на форуме в Давосе, на съезде юристов, на металлургическом заводе. А Медведев на животноводческой ферме, в окружении коров, быков и чиновников общается с предпринимателями. Медведев на Сахалине, в Красноярском крае, Ростовской области, Медведев в Петербурге. Пока еще Медведев не спускался в шахту, но в кабине истребителя, точно так же, как когда-то Владимир Путин, уже сидел и трогал штурвал самолета. По поводу любви к истребителям или кораблям и у Путина, и у его преемника у меня слабое и, конечно спорное предположение: в детстве не доиграли. А тут, смотри-ка: настоящий, не игрушечный.
   И господин Владимир Чуров, глава ЦИК, совершенно прав: особенность президентских выборов в России – абсолютное равенство кандидатов в использовании государственного эфира телевидения и радио. То же самое на страницах всех, без исключения, всероссийских газет. Ну, а народ? Народ безмолвствует. Вместо него нынче говорят респонденты. Гендиректор ВЦИОМа Валерий Федоров, между тем, уточняет: предвыборные рейтинги у Дмитрия Медведева очень высокие, но это совсем не значит, что пришло время потихоньку забывать Владимира Путина. Ничего подобного! В рейтингах доверия Владимир Путин по-прежнему лидирует: у него 62%. А Дмитрию Медведеву доверяют 36% населения. Чудеса демократии и новейшей российской социологии. Читаешь все эти бредни наших «социологов в штатском», и неудержимо хочется оказаться среди простых сограждан, послушать, что они говорят? На своей кухне. Или в очереди за лекарствами. Впрочем, и без того ясно: оценки народа существенно отличаются от «оракулов» современной политологии. При этом, многие просто не собираются идти на выборы. «Зачем, – говорили они, – от нас ничего не зависит!» И добавляют: «Важно, не как проголосуют, а как посчитают! Понятно, что посчитают в пользу главного, независимо от реальных итогов голосования». Забегая вперед, скажу: за Дмитрия Медведева, по официальной версии, проголосовали 70, 28 процентов избирателей. Его ближайший соперник лидер КПРФ Геннадий Зюганов, ставший вторым, получил 17, 72 процента голосов.
   Путин шел на выборы 2004 году, отталкиваясь от результатов прошлого четырехлетия, которых добился он сам. У Медведева все наоборот. Он идет на смену сильному президенту. Но и у нового преемника есть свои резоны: Путин принял ослабленную, измотанную смутами страну. И, в отличие от Медведева, «запас оправданий» у него был значительный. Можно было просто напоминать согражданам, что натворили его предшественники и до чего они довели Россию. Это Владимир Владимирович, кстати, не устает делать и нынче, уже в ранге премьер-министра. Дабы помнили, как он хорош. Медведеву ссылаться на несостоятельное прошлое, по определению, нельзя. Он лишен ресурса, которым пользовалась любая новая власть. К тому же, президент, не прошедший горнило борьбы за свой пост, похож на пристроенного в платный вуз отпрыска богатых родителей. И эта легкость получения жезла высшей власти будет очень мешать ему в будущем.
   Первый и главный вопрос, на который должен ответить Медведев: каков масштаб его самостоятельности на новом посту? И сумеет ли он воспользоваться этой самостоятельностью?
   Путин обучил Медведева основам высшей государственной власти и сделал это достаточно грамотно, без непредсказуемых карьерных скачков. С руководителя своей администрации переместил на должность первого вице-премьера, заставил пройти правительственный всеобуч. Поручив ему курировать национальные проекты, погрузил в самое вязкое болото государевой службы – социальные проблемы. Это – «расстрельная» должность. Нельзя сказать, что Медведев с поставленными задачами справился. На это просто не было времени. Но он старался, и его постоянно опекал Путин как своего ставленника. Пара Медведев – Путин гарантирована от какой-либо критики. Медведева не станут «трогать», потому что он президент, а по новейшим правилам нового времени – это нечто священной коровы в Индии или покойника, о котором либо хорошо, либо – ничего. Традиция, в общем. Путина нельзя критиковать, потому что, во-первых, он – Путин, во-вторых, премьер, которому нынешний президент обязан своим президентством.
   И вообще правила чиновников таковы. Пункт первый: шеф всегда прав. Пункт второй: если шеф не прав, читай пункт первый.
   Вопрос: куда мы идем?!
   Новый президент в паре с новым премьером – бывшим президентом – оказываются в замкнутом поле власти, сконструированной по их собственным чертежам.
   Критика любого правительственного ведомства чревата, потому как будет расцениваться, как критика премьера Путина. На современном телевидении, государственном или частном, это практически исключено. Да и печатные СМИ в такой обстановке чувствуют себя, как в ловушке. Последствия после критики власти не заставят себя ждать.
   Для Дмитрия Медведева, который в предвыборной аттестации был представлен как сторонник либеральных ценностей, ситуацию можно считать малоприятной уже потому, что его имидж как либерала будет приравнен к очередной имитации.

Уйти, чтобы вернуться

8 февраля 2008 года. Госсовет собрался в Георгиевском зале Кремля в расширенном составе: все губернаторы, все депутаты, вся исполнительная власть. Сфера обслуживания из мира СМИ была представлена тоже достаточно объемно. Путин выступал 50 минут. Это можно назвать докладом, финальной речью, в которой итоги восьми лет соединялись с планами на будущее. Действующий президент не стал ждать оценок, которые ему выставят аналитики, историки, политологи. Он дал оценку своей деятельности сам.
Одно из самых заметных мест речи: беспощадная отповедь своему предшественнику. Казалось бы, он эту тему уже исчерпал в своем декабрьском выступлении на съезде партии «Единая Россия». На Госсовете Путин пошел дальше. Он перевел Бориса Ельцина в ранг внутреннего оппонента. И выводит критику в поле развенчания курса своего предшественника: до чего он довел страну? Понятно, в этом контексте едва ли не грандиозным выглядит подъем страны, который обеспечили Путин и его команда. Но оценка сказанного в другом: правду от лжи и наветов можно отличить не в перечислении, а в истолковании фактов. Одни и те же факты могут стать полем как для негативной, так и для благостной оценки деятельности власти. Все дело в исходных позициях. На прахе предшественников новым лидерам во власти всегда хорошо танцуется. Столь резко и открыто о 90-х годах Путин заговорил спустя четыре месяца после смерти Бориса Ельцина. Такое впечатление, что он «перемолчал» и вот, наконец, он может выговориться. Почему это так бросается в глаза и почему при всей очевидности и правоте сказанного возникает много вопросов? Что подтолкнуло Путина к этой неадекватности оценок прошлого, из которого он вышел сам?

Перехожу на тренерскую работу

   Приятно жить в очень демократической стране. Согласитесь, есть свои прелести в суверенной демократии. Итог выборов президента предрешен, интриги нет. Главный претендент от дебатов отказался.
   Был недавно у одного начальника. Он мне показал выписку, где обозначены сотрудники подведомственного аппарата, и как они проголосовали на прошлых, «думских», выборах. Все «на карандаше». Кто проголосовал, кто уклонился, как голосовали члены его семьи. Что это список означает? Догадайтесь сами.
   Итак, осталась неделя до президентских выборов. А потом? Инаугурация и перемена мест слагаемых, от которой сумма не меняется. Так ли это? На своей пресс-конференции, данной 15 февраля 2008 года в Кремле, Путин хотел выговориться. Это чувствовалось. Потому-то она и побила все рекорды продолжительности: почти 5 часов вопросов, ответов, рассуждений. Путин был свободен и ироничен. И очень, очень доволен собой. Он неплохо поработал и при этом не изменил под себя Конституцию, чтобы остаться в должности. Скажу так: да и зачем, если ситуация складывается так, что он все равно – первый.
   Коллеги по СНГ президенты Республик Беларусь и Казахстан Александр Лукашенко и Нурсултан Назарбаев очень хотели, чтобы он повторил их трюк, либо с референдумом, либо с поправками в Конституции. Путин «не внял». Он нашел свой собственный ход сохранения во власти. Опять он перехитрил всех и внутри, и вне страны. Если кто-то намерен изменить Конституцию, то это произойдет вне его президентства. Хочет ли он вернуться в Кремль в 2012 году? Скажем осторожно: не возражает! Поэтому на смену ему выбран Дмитрий Медведев, а не Сергей Иванов. Какими обязательствами будет связан Медведев? И свободен ли он в своих действиях? Или в России все будет как на Кубе? Главный – Рауль Кастро, а «рулит» его старший брат Фидель.
   Успешность Медведева в будущем прямо пропорциональна новизне его подходов к ранее решаемым и нерешенным проблемам. Его масштабное заявление о национальной программе по борьбе с коррупцией чрезвычайно значимо. Путин проблему ослабления коррупции решить не смог. У Медведева, похоже, борьба с коррупцией превращается в некий политический бренд.
   Но именно Путин определил главным форпостом коррупции непомерный массив чиновничьей власти. Сегодня борьба с коррупцией напоминает точечную застройку, охоту с использованием светящихся ракет. Власть не борется с коррупцией, а посылает сигнал, что ее она не устраивает. Это – не борьба, это игра в оповещение. Надо делиться! Этот постулат бывшего вице-премьера правительства и министра финансов РФ Александра Лившица долго еще будет витать и над Кремлем, и над Белым домом в Москве, и над зданиями власти в регионах, и над усадьбами и яхтами «родных» олигархов. Но никуда не деться от реалий: после каждого зова власти к борьбе с коррупцией размер взяток увеличивается. Так же, как и после очередного повышения заработных плат чиновников.
   Поэтому президенту и внушили: коррупцию невозможно победить, она есть всюду, и никаких законов не надо. Существует же хартия ООН по этому вопросу, вот ее и надо соблюдать. А чтобы никто не подумал, что высшая власть не борется с коррупцией, будем проводить точечные аресты.

Ящик Пандоры

   Когда высшая власть, как заклинание, повторяет один и тот же призыв: «Главное обеспечить преемственность курса», она обеспокоена не только теми, кто придет ей на смену, но и успехом финиша своего правления.
   Авторитарное правление, которое стало отличительной чертой путинского курса, тоже претендует на преемственность. Или Медведеву будет позволено скорректировать эту модель?
   «На поприще ума нельзя нам отступать», – заметил в стихотворении «Послание цензору» в 1822 году Александр Сергеевич Пушкин, адресуя их к России и, в первую очередь, конечно же, не к цензору, а к элите российского общества.
   Ум, интеллект – это всегда бунт внутри себя. Нынешнюю власть раздражают умные и самостоятельные люди. Вопрос: откажется ли властная элита от неприятия талантов? Если – да, то это пересмотр всей системы образования и воспитания и отношения к независимости суждений в литературе и искусстве. Новой России не холопы не нужны. Да и прежней – тоже. А это пока не укладывается в концепт преемственности, которую будет отслеживать Путин в роли премьера. Декларации, типа «время одиночек прошло, и настало время людей, способных создать команду, и с этой командой оказаться во власти» – мифологема.
   Концепт команды («группы товарищей», «стаи единомышленников») создал советский опыт. Все-таки мы его отрицаем или продолжаем на него опираться?
   «Старейшина» питерской команды Виктор Зубков, смещаясь из премьеров в замы, сказал: «Пришло время профессионалов». Славная оценка своей недолгой деятельности главного в правительстве. А, может быть, время профессионалов вернулось? Иначе говоря, советское прошлое дышит нам в затылок, просто мы не хотим себе признаться в этом. Медведев – первый лидер страны, не имеющий управленческого опыта, обретенного в советское время. Его профессиональное «я» сформировалось в те неидеальные 90-е годы. В 1990-м, когда поступил на службу помощником председателя Ленсовета Анатолия Собчака, ему было 23 года. А в 1985-м, когда объявили перестройку, вообще 17 лет. То есть, юность и личностное становление Дмитрия Медведева пришлись именно на те годы, когда страна, трудно и не бескровно, вылезала из мрака жестоких времен тоталитарного государства, обретая забытый вкус свободы.
   Однако, как кадровый работник ЦК ВЛКСМ, знающий толк в советских системах управления скажу: не следует забывать и другого: партийная дисциплина творила чудеса, особенно во времена Сталина. Никакого мздоимства, никакого сверх богатства. Преступность, которая, было, проявилась в послевоенные годы, тотчас была подавлена.
   Где-нибудь в 1947 году в Ленинграде в трамвае убили человека. Об этом тотчас доложили Сталину. Дальше – еще краше.
   – Как это – убили? Днем в трамвае?! – в своей медлительной манере, не сводя с секретаря Александра Поскребышева глаз, спросил Сталин. – А где сейчас начальник ленинградской милиции?
   – Наверное, на работе, товарищ Сталин.
   – Как? Он еще работает?! Соедините меня с горкомом партии.
   Эту историю, похожую больше на анекдот-легенду, рассказал мне комиссар ленинградской милиции (была в далекие годы такая должность). Почему Сталин не проклят? Не забыт страной? Почему в последние годы Сталин становится главным героем десятков художественных фильмов? Почему? Случайное стечение обстоятельств?
   Нет. Потому что власть переусердствовала в поношении прошлого. И этого ей не может простить громадная часть населения страны, для которой это прошлое стало состоявшейся жизнью. Не идеальной, нет. Не принесшей безмерного состояния, нет. Но состоявшейся. Они хотят помнить лучшее, а их постоянно погружают в грязь, призывая помнить только худшее.

Питерские начинают и выигрывают

   Я уже погружался в мир путинского окружения, пытаясь понять суть кадрового ресурса, именуемого коротко «Свои». Итак, сам Путин, затем Грызлов, Миронов, Иванов, Патрушев, Медведев, Сечин, Нарышкин, Чуров, еще раз Иванов, можно продолжить перечисление: Рейман, Фрадков, Зубков, Кудрин, Греф – все ключевые фигуры нынешней российской власти – из Ленинграда, ныне Санкт-Петербурга. Выходцами из Питера «насыщено» и среднее звено управления в стране, и определяющий экономику бизнес. Такая, вот, «питеризация» страны. Местничество пагубно, особенно, когда оно насаждается в коридорах власти. Тем более, что речь идет не об области или крае, а об огромной стране, федеративном государстве. «Свои» не значит – лучшие, и питерские – не значит более способные, нежели московские, или воронежские, или новосибирские. Пока недовольство засильем «питерских» звучит сдержанно. Но экспансия выходцев из города на Неве начинает раздражать многих, кто развивает свой бизнес или идет во власть. «Питерские» блокируют их продвижение вперед. В 2005 году Путин неожиданно для всех назначил губернаторами регионов «московских» – вице-мэр Валерий Шанцев был поставлен на Нижегородскую, заместитель мэра в правительстве Москвы Михаил Мень на Ивановскую и коренной москвич Георгий Боос – на Калининградскую области. Тут же родился анекдот: «Почему стали «московских» назначать? – Потому что «питерские» закончились». Правда, на этих трех персонажах назначения «московских», равно как «сибирских» закончилось. Опять, как корюшка по весне в Финском заливе, «питерец» пошел.
   Пока Путин был президентом, протестующие импульсы по этому поводу сдерживаются, но его коллеге, вошедшему на престол, сдержать потаенный протест будет не так просто.
   Этому личному документу двадцать лет. Я обнаружил его случайно в архивах. Из речи на предвыборном собрании кандидата в депутаты Верховного Совета РСФСР Олега Попцова в апреле 1990 года. Даю документ без купюр, стилистических и орфографических исправлений – как есть: «У нас нет понимания, чего мы хотим? Наша демократия – это не демократия убеждений, а демократия настроения. А настроение – быстропроходящее состояние.
   Спросите себя: чего вы хотите? И вы затруднитесь с ответом.
   «Надо построить нечто новое, – скажете вы. – Что именно, я не знаю, но оно должно быть лучше того, что было до сих пор».
   Такое видение событий опрометчиво даже для обывателя, а уж, тем более, для тех, кто собирается стать властью. Но, примерно так, эти люди и рассуждают. «Как должна развиваться наша экономика?» – Я слышу ответ: «Не так, как она развивалась раньше. А как? Мы над этим сейчас работаем». Выскажу свое мнение. Правительство любой страны, прежде чем выстраивать концепцию экономического развития, должно отчетливо представлять приоритеты, которыми располагает страна. Есть ли такие приоритеты у России? Как, впрочем, и у Советского Союза? Бесспорно, есть. Что это за приоритеты? Первое: у нас шестая часть суши. Значит, наш приоритет – земля. Ни в одной стране мира нет такого количества пашни, а такого количества чернозема! Следовательно, задача № 1 стать мировым монополистом по производству товарного зерна. И, решив эту главную проблему, все остальные задачи, типа, продовольственной программы, не более, чем частности, транзитные станции на пути следования к главной цели. Все остальное приложится и будет решено. Всегда ставьте перед собой сверхцель, только этот принцип позволит достичь любой цели. Решим зерновую проблему раз и навсегда, все прочее – суть приложение: и развитие животноводства и птицеводства. Потому что корма и есть основа развития всего и вся в сельском хозяйстве. А корма – это зерно. На нашей территории пятая часть лесов мира. Значит, мы обязаны стать монополистом в производстве бумаги, мебели, строительных материалов и потеснить нынешних монополистов Канаду, Финляндию, Швецию на этом рынке. Да, у нас громадные запасы нефти, газа, угля и той же руды, но в отличие от леса и зерна это невосполнимые запасы, следовательно, расходовать их надо осмотрительно и продавать надо не только нефть, а нефтепродукты, и здесь выйти на уровень мировых монополистов. У нас самые большие запасы руды, значит, по производству металлургической продукции, в частности, труб нам не должно быть равных. У нас многонациональное население. Смешенные браки дают самое талантливое потомство, это доказано наукой. У нас неоспоримый интеллектуальный ресурс, это еще один наш приоритет. Следовательно, в образование, просвещение, науку, культуру следует вкладывать средства прежде всего. Потому что это – вложение средств в человека. А это самое выгодное, самое продуктивное и прибыльное. И тогда нам по плечу технический и технологический прорыв в любых сферах. Мы являемся евразийской страной. Мы – коридор из Европы в Азию, и мы – транзит между Балтийским морем и Тихим океаном. Это наш неисчерпаемый золотой запас. Самолетом перевозить груз дорого, пароходом – долго, значит, мы должны построить самые совершенные железные и автодороги, обеспечивающие этот транзит.
   Бессмысленно догонять далеко ушедших вперед. Наш легковой автопром никогда не сравняется ни с европейским, ни с американским. Но у нас дешевая и квалифицированная рабочая сила, значит, нужно создавать совместные предприятия, на которых будут выпускаться немецкие, итальянские, французские модели. В грузовом и большегрузном транспорте мы можем составить конкуренцию, и здесь мы в состоянии не только идти вровень, но и обогнать. У нас прекрасная авиация, и не только военная, но и гражданская. Мы не имеем права утратить эту позицию. У нас отличное кораблестроение, лучшие атомные ледоколы и отличные подводные лодки – мы не имеем права уступить эту позицию. Мы первыми запустили спутник и доказали свою приоритетность. У нас одно из самых лучших в мире тяжелое станкостроение. Да, мы не самые-самые, но мы в числе самых, и столь же правомерно сказать, мы никогда не сравняемся с заграницей в качестве бытовой техники, и поэтому ее следует либо покупать, либо создавать совместное производство. И так по каждому направлению.
   Не тратьте время на то, чтобы догнать. Уходите вперед, там, где вы на грани прорыва и располагаете колоссальными возможностями. Я говорил о земле, о лесе, потому что это восполнимый ресурс в отличие от нефти и газа. Таково мое видение развития нашей экономики. И последнее, если вы хотите властвовать, не позволяйте себе проявлять слабость». Такой вот документ. Выступления кандидата Олега Попцова в Доме культуры имени Серафимовича, Москва, Краснопресненский район. На встрече присутствовало 500 человек.
   Когда я случайно, перебирая бумаги, обнаружил этот документ и перечитал его, я буквально опешил: а ведь так думал не только я. Почему нас не услышали?! Глупый вопрос: потому что не хотели услышать, не только в 90-х, но и в 80-х годах, в период перестройки.
   Сейчас, слушая выступления нашего президента и других представителей высшей власти, невольно задумываюсь: неужели спохватились? Неужели поняли? Заговорили об исторической миссии России, начали воссоздание кораблестроительной, авиационной, станкостроительной промышленности, объединяя наиболее успешные предприятия этих отраслей в государственные корпорации, холдинги. Заговорили о регулировании законодательства о земле и лесе. Что это? Прозрение? Но настораживает другое – оторванность замысла от воплощения. Свидетельство тому – земельный и лесной кодекс – они не защитили два главных богатства России, а отдали их на разграбление.
   В Егоре Гайдаре, которому выпало «с нуля» обеспечивать переход экономики страны с рельсов социализма на рельсы капитализма, меня всегда поражало его почти восторженное погружение в западные модели рынка при незыблемой вере в их непререкаемость, безошибочность, а, значит, обязательную предпочтительность для России. Откуда такое заблуждение, и заблуждение ли это?
   Россия имеет бесконечную историю эпигонства. Казалось бы, от Петра до наших времен нас отделяют четыре столетия, но страсть списать «подорожную» развития у кого-то осталась, дабы не ломать голову над придумыванием своей модели, предназначенной для России. Исключением был советский период. «Мы наш, мы новый мир построим!» Большевики оказались первооткрывателями. То был, действительно, новый мир. Социальный эксперимент, длиною более чем в 70 лет.
   Мы устали от своего пути к светлому будущему. Сначала по дорогам социализма, затем социализма развитого, затем социализма с человеческим лицом. И вдруг возникший поворот – налево – демократия показалась нам светом в конце туннеля, и мы ринулись туда. Свет действительно был, но он оказался недолгим. Он оказался светом на обрыве. Ибо дальше была пропасть, и мы рухнули туда. И по сравнению с беспределом, который народу привелось пережить, когда понятие социальной справедливости было перечеркнуто, не лишенная уродства справедливость социалистическая показалась раем. Вот где зарыт клад.

Второе прощание

   2007 год. 8 лет назад, 31 декабря 1999 года он сложил с себя президентские полномочия. Первый раз его новогоднее обращение телевизионные каналы показали неожиданно рано – в поддень. Потом повторили, кто в 14, кто в 15 часов, и, наконец, как и полагается, за 10 минут до нового года и нового тысячелетия. Уже первыми словами он взорвал мир: «Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь с новогодним приветствием. Но это не все. Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как президент России. Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века я ухожу в отставку». И хотя к этому времени он растерял и уважение, и доверие к себе, его добровольное отречение от власти подавляющее число россиян восприняли с грустью. Добровольно сложив с себя полномочия, он просил у людей прощения. И миллионы людей, переживших лихолетье нехваток самого необходимого, безденежье, разгул бандитизма, несбывшиеся обещания собственности по ваучеру, войну с чеченцем, унесшую тысячи молодых жизней, отдавали должное этому человеку. Уходила эпоха, с которой миллионы сограждан эмоционально, наугад, без проникновения в суть происходящего связывали свои надежды. Да, они не воплотились, но именно с его личностью, его образом они были связаны. А это значило, что надежды, которым положено умирать последними, уходят раз и навсегда. Он не просто отрекся от должности, он попросил прощения: «Сегодня, в этот необыкновенно важный для меня день, хочу сказать чуть больше личных своих слов, чем говорю обычно.
   Я хочу попросить у вас прощения. За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил. Не получилось… Боль каждого из вас отзывалась болью во мне, в моем сердце». Что сказать, да и надо ли говорить? Комментарии тут излишни. А спустя семь лет, он навсегда ушел из мира людей.
   23 апреля 2007 года первый президент России Борис Николаевич Ельцин умер. 26 апреля его похоронили на Новодевичьем кладбище. Церемония прощания и отпевание проходило в храме Христа Спасителя.
   А 27 апреля в один день ушли из жизни выдающийся музыкант и дирижер Мстислав Ростропович и выдающийся актер Кирилл Лавров. В августе 1991 года Мстислав Леопольдович, пренебрегая графиком гастролей и контрактами, ринулся на самолете из Парижа в Москву, узнав о ГКЧП, и уже вечером 19 августа, в первый день путча, был в Белом доме, рядом с Борисом Ельциным и его соратниками. Весь мир обошла фотография: на плече у музыканта спит защитник дома правительства, а музыкант держит в руках его автомат Калашникова.
   В марте 2000 года, после официального объявления итогов выборов, Борис Ельцин в своем кремлевском кабинете передавал дела Владимиру Путину. Встал из-за стола, взял перьевую ручку и, передавая ее преемнику, как-то обыденно произнес: «Берегите Россию». Без восклицательных знаков. Без пафоса. Очень по-деловому. Но эта фраза стала, на мой взгляд, истинным завещанием первого президента России.
   Он ушел. Ушел в окружении молвы, пререканий, предположений, сочувствия и устойчивого безразличия. Он правил страной почти десятилетие, то взнуздывая ее, то повергая в пучину нервного неблагополучия. Тогда, в самом начале, он был ее пусть не осознанной, не выстроенной в жизнь, в большей мере даже чувственной, надеждой. Страна пошла за его буйствующей непредсказуемой натурой. Страна вместе с ним старалась оторваться от своего прошлого. От одряхлевшей власти, от изнуряющих очередей, от диктата догм, «просто» социализма, «развитого» социализма. От продовольственных программ, исполнение которых лишь увеличивало очереди. От изнуряющей дефицитности, всевластия одной партии, опостылевшей диктатуры. От прошлого, где опечатаны уста и разум, а чувства признаются только в пропорциях, установленных по нормам партийной программы. Была такая жизнь, была такая страна. Ее пытались перестроить. Но это желание захлебнулось. И на пороге, на излете задыхающейся горбачевской перестройки появился он, Борис Ельцин. И ему поверили. За ним пошли. Он выглядел фактурным, немногословным, отрицающим революционные изыски прошлых лет, но не утратившим схожесть с прошлой жизнью, из которой вышли все мы. И зачитывая свой первый указ с высоты танковой брони, отказываясь от прошлого, он оставался плотью от его плоти, и поэтому был узнаваем: наш, из наших, с нами, для нас!
   Обманулись ли мы, избрав его? У нас не было выбора – мы надеялись. Он принял страну в разобранном состоянии. Он пережил крах империи. Рассыпался, превратился в недружелюбное многолюдье Союз Советских Социалистических Республик. Он прошел через два путча. И две войны во время его правления терзали страну. Он начал реформы скорее интуитивно, нежели продуманно. Он поставил на молодых реформаторов не по причине вдумчивого анализа, а в силу безвыходности. Все прежние были из стана Горбачева, и он критиковал их за медлительность и половинчатость, хотя сам не знал, что такое экономические реформы. Он жил вершинным ощущением – все, что угодно, но не так, как прежде. В глубине души он был уверен, что Горбачев в середине 80-х занял его, Ельцина, место. И осознавая это, столь ожесточенно боролся против него. Горбачев себя растратил на разговоры и обещания. А он, Ельцин, реформирует страну. Но тень Горбачева то отходила в сторону, то опять нависала над ним в часы и дни перманентных неудач. В разных беседах, при непохожих обстоятельствах он настойчиво повторял: «Я – не Горбачев!» И далее перечислял несколько отличительных черт, свойств характера, обязанных убедить собеседника: Ельцин – другой. Он решительнее Горбачева, надежнее. Он загадочный, непредсказуемый, интуитивный. Он наш российский де Голль.
   Он был разным в эти годы. И с болью осознавал, что все дальше и дальше отходит от того начального, глыбистого и нацеленного на прорыв Ельцина. И всякой своей очередной необузданностью, рыком скоротечного низвержения сторонников старался возродить себя прошлого: решительного и динамичного Ельцина образца 1991 – 1992 годов. Но силы убывали, здоровье разрушалось. Рык раздавался, летели головы, а затем тишина кущей и особняк с плотными шторами в Завидове – на недели, а то и месяцы. И президентское житие под шелест документов. Он сотворил нашу несовершенную, а порой уродливую демократию, вырвал ее из номенклатурной пучины. Назвался ее гарантом. И был таковым. Возможно, в большей степени как символ, нежели действительный защитник. Но все равно был.
   У него были три навязчивые идеи: выдвижение молодых, запрет компартии и роспуск Государственной Думы. Он распустил Верховный Совет в 93-м, не имея для этого конституционного запаса прочности. Он выиграл референдум по новой Конституции, гарантирующей ему право законного роспуска парламента. Он не раз порывался воспользоваться этим правом, но так и не воспользовался. В его душе остался след от неисполненного, возможно главного, дела его жизни – запрета партии, которая для него была символом диктатуры, мракобесия и лжи. Тогда, в 1991 году, после провалившегося государственного переворота, были тому реальные основания. Но не собрался, не сконцентрировался, «прогулял» момент. А когда спохватился, поезд уже ушел. Неблагополучие новой власти, неэффективность реформ уравняли шансы неудачливых правителей. Суд над историей не получился. Он трижды выдвигал молодых на прорыв. Они ему были обязаны всем. Он дал им шанс. И он рассчитывал на их послушание. Они были умны, образованны, исторгали инициативы.
   Свободно изъяснялись на английском, а кое-кто и на двух языках. Они были не то, что те, его соратники по партии, растоптавшей его. И он был почти уверен – наконец свершилось, состоялось. Но… этими «но», «однако», «если бы» был вымощен его президентский путь от первых до последних дней. Экономике, армии, судам, органам ФСБ и милиции, структурам управления, образования и культуры – всем и вся были обещаны реформы. И все и вся либо остались без них, либо испили чашу исключения и рухнули вместе с невоплощенными преобразованиями.
   Его президентство было наполнено бунтом, драматизмом, болью, отчаянием и надеждами. Надежда всегда стояла в конце строки. Он упустил власть повседневную. Ее подхватили руки, недостойные власти. А убывающих сил, чтобы вернуть ее назад, уже не было. Его убедили, вынудили, подвигли отдать власть миром.
   И как последний протест, как последний непредсказуемый изыск. Он назвал имя наследника. Тело отяжелело, обмякло, а норов остался царским. Он назвал имя, никому не известное, не испытанное тяжкими обязанностями высокой власти имя. «Этот моложе, много моложе. Он сможет, он вернет упущенную мной власть». Подумал так и ушел, оставив дверь в мир тревог открытой настежь.
   Ельцин Борис Николаевич. Первый президент России. Время правления 1991 – 1999 годы. Рост высокий. Лицо усталое, речь замедленная.
   Ельцин фактически главный герой двух моих книг: «Хроника времен царя Бориса» (1994) и «Тревожные сны царской свиты» (2006). Это книги об эпохе Ельцина, погруженной в замкнутый лабиринт власти. Что-либо уточнять, корректировать, ссылаясь на отстраненность, которую подарили прошедшие семь лет, не имеет смысла. Время было непростое, поступки власти противоречивые.
   Но и, положа руку на сердце, в конце 80-х – начале 90-х годов, времени разрухи в стране без продовольствия и с космического размера долгами по внешним кредитам, желающих взять власть, а значит, принять на себя ответственность практически не было.
   Я помню этот не лишенный драматизма разговор, состоявшийся сразу после ареста членов ГКЧП 22 августа 1991 года, когда впрямую встал вопрос о запрете КПСС. В кабинете Ельцина собрались несколько человек: Гавриил Попов, Геннадий Бурбулис. Были, кажется, также Сергей Станкевич, Михаил Полторанин. Вопрос был поставлен жестко: надо немедленно брать власть. Помню слова Гавриила Попова, что-то, вроде того, что демократы и демократия практически в зачаточном состоянии, и они не готовы к обладанию властью. Не готовы взять ответственность на себя. У демократов нет управленческого аппарата, профессионалов, разделяющих демократические убеждения. На создание такого аппарата необходимо время. И демократам предпочтительно сделать паузу, оставаться в конструктивной оппозиции, чтобы нарастить профессиональный управленческий навык. Как аналитик и как экономист, Попов был прав. Все выглядело именно так. На Попова обрушились: «Как можно утверждать подобное? Мы победили, значит, мы – власть. Коммунистический режим опрокинут, его больше нет».
   И тогда я осторожно задал вопрос. Допустим, мы, партия «Демократическая Россия», не берем власть. В арифметическом пересчете нас пока не большинство. Даже среди делегатов съезда где-то 30 – 32%. Но тогда, кому мы ее отдаем?
   «Вот именно! – откликнулся на мой вопрос Геннадий Бурбулис. – Кому?»
   Власть решили брать. Формирование нового состава правительства Борис Ельцин поручил Геннадию Бурбулису и вице-президенту Александру Руцкому.
   2006 год. Самый главный российский пенсионер Борис Ельцин отмечает свое 75-летие. Путин сделал все, чтобы празднование было заметным, включая свое участие в торжествах и воздаянии почестей первому президенту России. Оставался всего год до того, как Владимир Владимирович Путин в своей речи в Москве в Лужниках в пух и прах развенчает Бориса Николаевича Ельцина, камня на камне не оставит от его деятельности на посту президента. По Путину-2007, ничего хорошего в эпохе Ельцина не было. И за этим легко угадывалось: все хорошее началось с моим приходом в Кремль.
   Теперь уже нет смысла заострять этот вопрос. Ельцин ушел из жизни и похоронен. У гроба были все. И кто любил его, и кто яростно критиковал, и кто использовал его исключительно для своих личных целей. Непреклонными остались только коммунисты. Они хоронить Ельцина не пришли. Обливали его грязью и в день смерти, и в день похорон. И, тем самым, не прибавили себе достоинства. Над гробом счетов не сводят. Да и благодарить коммунистам Ельцина надо. Возможно, не дав им шансов на возвращение к власти, он спас их партию. Потому как груз правления такой страной, как Россия, для КПРФ неподъемный. Вот почему в 1996 году Геннадий Зюганов согласился с итогами президентских выборов, хотя мог и поскандалить. Никакой победы в тот год у коммунистов не было. Но вечная оппозиционность, шум и крики под лозунгом: «у нас украли победу», лучше, нежели неминуемый провал возможного правления.
   Александр Проханов не любил Ельцина. Терпеть не мог его реформ. Но и коммунистов не слишком жаловал. Хотя, очевидно, они ему были ближе. Мне кажется, что об Александре Проханове я знаю больше, чем он знает о себе сам. Журнал «Сельская молодежь», который я возглавлял на протяжении более двадцати пяти лет, много сделал для его становления как писателя. Бесспорно, одаренного и нестандартного. Это был конец 60-х, 70-е и 80-е годы. Проханов вошел в круг авторов журнала как носитель оппозиционных взглядов в литературе и социальных вопросах. Потом его взгляды претерпели эволюцию: из умеренного противника власти он становится ее союзником и выполняет, по сути, ее социальный заказ. Его роман «Дерево в центре Кабула» о пребывании советских войск в Афганистане – свидетельство талантливого исполнения такового заказа. Повторюсь, о Проханове я могу говорить много и долго, включая события вокруг газеты «День» и «Завтра», которые он редактировал и редактирует. Собственно, приход к власти Бориса Ельцина, отказ от социалистической модели развития и коммунистической идеологии не приняли три газеты: «Правда», «Советская Россия» и «День», которую выпускал Александр Проханов. И, если два первых издания были в прошлом органами ЦК КПСС, то газета «День» – это что-то вроде «довеска»: не коммунизм, но близко. Но в глубине души Проханов всегда был монархистом и верующим человеком. И здесь неправомерно говорить о каком-то перерождении. Проханов прекрасно знает историю России, историю русской философии и, что немаловажно, он всегда интересовался историей религии. В его биографии – встречи с Борисом Березовским в Лондоне, куда Проханов ездил в 2001 и 2002 годах по заданию КПРФ. Но и это не остановило идеологов Кремля призвать писателя и под свои знамена. «Пропуск» за заборы высшей власти выписать Проханову санкционировал, конечно же, Путин. Такие персонажи литературного и общественно-политического труда нужны были ему, как идеологи державности, без чего немыслимо возрождение России как великой страны. Монархия суть авторитарная власть, и большевики, понимая приверженность России к авторитаризму, повторили монархический авторитаризм в социалистическом варианте, назвав его демократическим централизмом. У большевиков, как и у самодержцев, был вкус к длительному сроку нахождения у власти. В Кремле, заселенном в 2000 году «питерскими», скоро поняли: такой идеологический мост между очень левыми и крайне правыми взглядами на государственность в стране может навести писатель Александр Проханов и ему подобные личности. Так к путинскому «двору» пришлись те, кто не мог там, казалось бы, очутиться, по определению. Призывы разного рода глашатаев великой и неделимой России к Путину править ей бессрочно и есть влияние державников. Не без их участия Путин развернул свою политику равнения на символы русской державности двуглавого орла, триколор и государственное православие в сочетании с Гимном, с которого отряхнули хмарь сталинских времен и подновили. Мост между крайне левыми и крайне правыми сработал. И о великой державе заботимся. И вместо «Боже, царя храни!» поем «Славься, Отечество наше свободное», изменив на новый лад ненужную теперь строку: «Партия Ленина – сила народная!». В будущем, если россияне «сильно захотят», можно скорректировать строку в Гимне так: «Партия Путина – сила народная».
   Вот такого непростого писателя Александра Проханова, умеющего наводить мосты между силами, казалось бы, несоединимыми, взрастил журнал «Сельская молодежь», которым я в советские времена руководил четверть века.
   В доверительных разговорах, а они случаются у Путина с людьми, к которым он более расположен, Президент может бросить фразу: «А вы, что, не видите, кто меня окружает?» Фраза не расшифровывается. Постижение ее смысла отдается на откуп собеседнику. И убереги Господь сопоставить эту фразу с какими-то очень значимыми событиями или проектами, требующими огромных бюджетных вливаний. Такие выводы могут в голову прийти, что лучше – без них.
   Когда Путиным были оглашены четыре национальных проекта, многие, отдавая должное самой идее, были удивлены незначительностью средств, выделенных на их осуществление. Это может показаться странным. Но рискну предположить, что Путин следовал сложившемуся порядку вещей в стране: проекты не должны оказаться на привычном конвейере непрерывной поставки денег в закрома чиновников, которые на местах и в отраслях занимаются реализацией означенных программ. «Деньги все равно разворуют!» А если так, то пусть крадут помалу.
   Еще один вывод, который невольно напрашивается при анализе действий и заявлений власти «периода Путина»
   Вот Борис Абрамович Березовский. Человек объявлен в международный розыск, не сходит со страниц мировой и отечественной прессы. Политическая пантомима с участием Генеральной прокуратуры, требующей выдачи Березовского, прекрасно осознающего, что никогда и ни при каких условиях Великобритания этого не сделает. Потешный заочный суд над Березовским в одном из московских райсудов. И над всем этим произнесенные откуда-то из облаков ироничные слова Путина: «Это очень хорошо, что время от времени Борис Абрамович проявляется и критикует нас. Это как-то даже взбадривает!» Путин дает понять, что не принимает Березовского всерьез. Но ведь именно Кремль побуждает СМИ, а, значит, и общественность, возвращаться к Березовскому, материализуя в его лице образ реального врага, готовящего переворот. Всякий раз после очередной филиппики Березовского следует разрешающий кивок: «Припугните!» Затем команда «фас!», и начался ответный лай. Как правило, этим все и заканчивается, до следующей филиппики лондонского «изгнанника». Этот спектакль повторяется постоянно. Арестовывать Березовского не имело смысла даже при очевидных возможностях это сделать.
   Кто убил Литвиненко? Разумеется, Березовский.
   – Где Лавров?
   – Я здесь, г-н Президент!
   – Вот и прекрасно! Садитесь и пишите ноту. Как смеют эти англосаксы не выдавать преступника и убийцу?
   Такая вот гротесковая сцена!
   Но вот ушел из жизни Ельцин Б.Н. Нет-нет, Березовский, его неприкосновенность, никогда не были неким условием при передаче власти Ельциным Путину. Все разговоры на эту тему – глупость. Весь этот непрекращающийся спектакль был свидетельством корректности Путина, не допустившего жестких действий по отношению к Борису Абрамовичу при здравствующем Ельцине. Согласимся, правда, что, даже разделив сказанное Березовским на 24, информационный остаток все равно будет значимым. Но вот Ельцин ушел из жизни, и по чистой случайности начался новый заочный судебный процесс над беглым олигархом в Советском районном суде Москвы. Березовский в зал заседаний, естественно, не явился, запретил своим адвокатам участвовать в процессе и защищать его интересы в суде. Адвокат, назначенный, согласно Закону, произнес трогательную фразу. Он, де, не знал Березовского, и кто он такой, ему, по существу, наплевать. Он будет выполнять порученное ему действие. Березовский проходит по делу «Аэрофлота», его обвиняют в хищении $ 3 млрд. 450 млн. Вот как! Нетрудно предположить, что ожесточенность российских властей по отношению к Березовскому будет нарастать. Тем более, на этом не Путин, а прокуратура настаивает. У нас суверенная демократия, и президент, естественно, не вмешивается в действия суда. Ни над Березовским, ни над Ходорковским.
   Путин вообще сторонится обнаруживать какие-либо свои пристрастия. Даже в истории со своим преемником. Стало понятным, что он сделал выбор, только после того, как СМИ начали «проходиться» по Сергею Иванову. И, конечно же, сразу после оглашения итогов выборов. «Независимая газета» за 13 марта 2008 года. «ГЛОНАСС превращается в «черную дыру» бюджета» – так называется статья, и далее по тексту: «Сегодня правительство подведет итоги выполнения в 2007 г. федеральных целевых программ (ФЦП) и мероприятия Федеральной адресной инвестиционной программы (ФАИП). Первому вице-премьеру Сергею Иванову это заседание, видимо, доставит немало неприятных переживаний. Так как из пяти ФЦП, исполнение которых будет признано проблемным, четыре курирует лично он». И далее эксперт издания делает вывод, что срыв выполнения этих ФЦП произошел из-за «недостаточно реалистичной оценки их индикаторов». Конечно, по большому счету, Сергей Иванов споткнулся. Причем, на бытовом уровне. Привез в особняк своего соратника Путина «маячок» от ГЛОНАСС для любимого хозяйского лабрадора. Путин маячок к собачке привязал. И она потерялась на лужайках Новоогарева. Не сработал ГЛОНАСС, как Путин с Ивановым на кнопки прибора ни жали. Не без юмора Владимир Владимирович, взял да привязал к своему любимому псу приборчик чуждой нам системы «джи-пи-эс». Лабрадор опять убежал. Но теперь всегда был в поле зрения.
   Появление статьи в «НГ» нельзя счесть случайностью. Первая «ласточка» новых веяний: силовиков на Олимпе власти попытаются «окоротить». По крайней мере, хор их может расстроиться. А то и перейти в редкое соло за кулисами в режиме репетиции. А ведь последнее большое дело «силовиков» – успешное лоббирование проекта воссоздания государственных корпораций. Это «вопрос» Сергея Иванова. Он же курирует открытие бюджетных и других денежных потоков в корпорации и контролирует их. Возможно, обозначившиеся в связи с этим тенденции заставили Владимира Путина уже в ранге премьер-министра заявить: «Мы не собираемся создавать государственный капитализм. Это не наш путь! Мы будем привлекать в госкорпорации бизнес, причем в ключевых контрольных пропорциях на правах партнерства».
   СМИ весной 2008 года соревнуются в цитировании Медведева, пытаясь разгадать смысл сказанного им и придавая сказанному особую значимость. Фраза «Свобода лучше несвободы» буквально всколыхнула либералов – заговорили об оттепели № 2. Хотя столь же правомерно было бы вспомнить, что короткую хрущевскую оттепель сменил намного более продолжительный период волюнтаризма того же Хрущева. Оттепель была периодом завоевания популярности, а волюнтаризм – завоеванием власти.
   «Медведев проявил дружелюбие к бизнесу», – со стоном плохо скрытого восторга запричитали предприниматели. Ну, проявил! А что дальше? Путин в последнее время постоянно проявляет дружелюбие к среднему и малому бизнесу, гвоздил чиновников, которые душат малый бизнес, называл «адовой» дорогу согласований, на которую уходит от полутора до двух лет. Теперь очередь нового президента, он поставил под сомнение концепцию «одного окна». Повлияло это как-то на изменение ситуации? Не повлияло.
   У Медведева, как и у раннего Путина, своей команды нет. Все, кто могут стать ею, будут «заемными» из среды, которую формировал Путин.
   Это не значит, что у Медведева отсутствует свой взгляд на «путинских», но, в целом, это – не его люди, хотя он с ними работал в одной команде. К тому же новый президент относительно молод, в роли лидера не проявлялся. Следовательно, его окружение будет создаваться методом дележа: этот – тебе, а это мне. А если и появятся новые люди, то принцип будет чисто житейским, с кем вместе учился, жил по соседству или работал во времена питерского бытия. Одно, повторюсь, очевидно, Медведев – первый российский президент, чье профессиональное «я» формировалось и состоялось за пределами советского времени.
   Путин своей политикой в сфере СМИ исключил возможность критики высшей власти, но совершенно спокойно воспринимал критику правительства. И вот теперь наступает новая эпоха. Критика Медведевым своего предшественника исключается априори. Кстати, это будет признаком хорошего воспитания.
   У партии власти при Медведеве – свои проблемы. В течение 8 лет она молилась одному «всевышнему». Что же делать теперь, менять «бога» или образа?
   Вариант, хотя и с «косиной», но существует. Трансформация лозунга «План Путина в жизнь!» в программу Дмитрия Медведева. А дальше по проторенной колее. Было: «Путин – наш президент!» Станет: «Медведев – наш президент!». Трудно менять нательное белье, не постирав его, но если хочешь остаться властью, приходится. Будем ждать поправок к Конституции РФ. Если они появятся, то в одном пакете. Но есть одно «но». По логике событий, Медведев должен проигрывать в сравнении с Путиным. Устроит ли такой жизненный расклад нового президента? Возвращение Путина может случиться и в 2012, и в 2018 году, согласно измененной конституционной статье о президентских сроках. Путину тогда будет 65 лет – идеальный для президентства возраст, если, конечно, здоровье не подведет. Но у него этой проблемы нет.
   Есть ли у Дмитрия Медведева свой индивидуальный, неповторимый ресурс? Должен быть. Выходец из интеллигентной семьи не может остаться безразличным к невнятной роли интеллигенции, которую сегодня она исполняет в России. Интеллигенция оказалась невостребованной властью.
   У Медведева уже проявляется своя лексическая характерность, он избегает таких словосочетаний, как «проведение реформ», и, наверное, неслучайно предпочитает другой понятийный ряд: «комплексное совершенствование», «коррекция», «модернизация».
   Это касается и судебной реформы, которая, якобы, проведена, и реформ образования, здравоохранения, органов МВД, контрольных и силовых ведомств, налоговой службы и прокуратуры. И, наконец, реформы армии.
   В своем интервью газете «Financial Times» («Файнэншл таймс») Дмитрий Медведев произнес роковую, на мой взгляд, фразу: «Я не допущу двоевластия!» Медведев сказал, и все задумались! Все на самом деле будет так, или это очередная вариация известного анекдота: «Чем кормить циркового тигра – бараниной или говядиной? Или что он лучше съест? – Съесть-то, он съесть, только кто ж ему дасть?!»
   СМИ и свобода слова, о которых Дмитрий Медведев пока не говорит много, могут стать его великой проблемой. Наследие восьми последних лет – не из легких. Почти все издания, телевизионные и радиовещательные каналы в России работают под «копирку». Унылое однообразие информационных выпусков и их верстки, потрясающая схожесть лексики, направленности статей и передач. «Желтизна» подавляющего числа газет и журналов. Преобладание одного и того же пошиба ток-шоу и сериалов на телевидении, низкопробной «развлекухи» на радио.
   Свобода слова в СМИ – это не столько право говорить, сколько право быть услышанным, чего сегодня явно недостает. Формула отношений отлажена: «Вы, СМИ, свободны в праве нас критиковать. Мы – власть, свободны в праве вас не слышать». Свобода слова – ключевая проблема гражданского общества в любой стране. Есть свобода слова, значит, есть гражданское общество. Надеемся. Дмитрий Медведев на старте президентских выборов достаточно часто употреблял этот термин: «гражданское общество».
   Если Медведев нацелен иметь такое общество, то надо признать: ему будет непросто совместить идею европейского демократизма с патриотическим консерватизмом, присущим в России не только государственникам и силовикам, но и большей части народа.
   Свобода слова в России всегда была камнем преткновения. Боюсь ошибиться, но в первый раз объемно ее почувствовали в годы перестройки. Измученная цензурой печать, едва не захлебнувшись воздухом свободы, ринулась в бой с непривычной откровенностью и напором. Началась активная критика не только горкомов и обкомов, но и ЦК КПСС. Тогда это было все равно, что сейчас, случись это, «мочить» Администрацию Президента или правительство. И тогда напуганный прессой Михаил Горбачев на одном из Пленумов ЦК скорректировал пространство свободы слова. Он сказал: «Нам нужен не просто плюрализм, а плюрализм социалистический». Чуть позже на одном из совещаний по СМИ в присутствии М.С.Горбачева я сказал: «Все повторяется. Мы уже меняли критический реализм на реализм социалистический. Надо понимать, плюрализм либо есть, либо его нет. Он не может быть буржуазным, рабовладельческим, социалистическим. Плюрализм – он и есть плюрализм без всяких прилагательных».
   «Ну, знаете ли, – первым отреагировал Михаил Сергеевич, – так мы можем договориться до чего угодно!»
   Потом по поводу моей реплики мне делал внушение член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А.Н.Яковлев, по-отечески, с ярославским акцентом: «Тебе все не можется! Какая тебя муха укусила? Плюрализм есть, это хорошо! Понятно! А какой он? Это, дорогой мой, зависит от тактики». Подозреваю, примерно так же, как о плюрализме тогдашние лидеры страны, сегодня о свободе слова мыслят лидеры страны нынешней.
   А без свободы слова никаких реальных продвижений в преодолении засилья чиновников, казнокрадства и взяточничества не будет.
   Путин не одолел коррупцию, изнуряющую страну, решение этой задачи он переложил на плечи Медведева. Решивший ее или обеспечивший полновесный перелом в решении этой проблемы войдет в историю России. Но есть одна неоспоримая истина: борьба с коррупцией невозможна без реанимации свободы слова как неоспоримого ресурса гражданского общества. Свобода слова есть компонент открытой политики государства, которая не устраивает власть.
   Формула «власть все знает о своем народе, а народ знает все о своей власти» всегда будет приветствоваться народом. Именно эта возможность открытого общества раздражает власть и большой бизнес, которые не желают лишиться флера закрытости.
   Страна заинтересована и в работоспособности и в эффективности власти. И, тем не менее, сколь бы ни успешным оказался тандем Путин – Медведев, избежать соло Медведеву вряд ли удастся. И пусть не сразу, через полгода, через год, но сограждане будут ждать проявления самостоятельности нового президента. Да и велосипед – не лучший транспорт для движения вперед страны, которая кратно отстала и от Америки, и от Европы, и в Азии.
   Конечно, каждому политику уготована своя роль. И возможны разные прогнозы на будущее, в котором президентство Медведева будет обозначено в параметрах четырех лет. И тогда «тандем» Путин – Медведев – плохо замаскированный трюк во славу путинского возвращения. Но он не добавит популярности, ни тому, ни другому «питерцу», а лишь вскроет истинную цель и метод ее достижения: конституционный захват власти путем сговора. В данном случае, путем сговора двух политиков. Хочется верить, что такое развитие событий для Путина неприемлемо ни по существу, ни по убеждению.
   Второй вариант: Медведев отработает свои 4 и затем 6, согласно «подправленной» Конституции РФ, лет. И тогда под восторженные вопли масс Путин еще раз займет президентский кабинет. Вопрос, кто же откроет сочинскую Олимпиаду в 2014 году, остается открытым. Хотя и так понятно: оба.
   Пока же ясно, что и Путин, и Медведев будут добиваться увеличения средней продолжительности жизни. По их замыслу, к 2020 году средний возраст покидающего нас должен быть 70 лет. Но рядом проклевывается другая арифметика. Сейчас мужчинам в России пенсионное довольствие полагается только с 60, а женщинам с 55 лет. Но уже в недрах Министерства здравоохранения и социального развития готов проект, согласно которому российские мужчины смогут уйти на заслуженный отдых только в 65, а женщины в 60 лет. Не доживут, тоже не страшно: головы чиновников меньше болеть будут, откуда взять деньги на пенсии вообще и на их индексацию, в частности.
   К 2020 году 70% населения страны, по плану власти, будет вовлечено в малый и средний бизнес. Это надо понимать так: если сейчас примерно 31, 3 процента населения – пенсионеры, а к 2020 году их число может увеличиться до 35 процентов, то в бизнес «окунется» и часть пенсионеров. Остальные, видимо, будут глядеть на успехи страны с погоста. Да! А куда денут 5 процентов самых-самых богатых людей России. Неужели «опустят» до малого и среднего бизнеса? Или на пенсию отправят? А может, дадут старт на выезд? Покупайте яхты, самолеты – летайте и плавайте там, а не у нас.
   Кстати, доходы самых бедных в 17 раз ниже «достатка» самых богатых, как утверждает официальная статистика. Вижу ваше недоумение: «Какая, к чертовой бабушке, официальная статистика, в нашей стране? Как она считает?» В 40, а то и больше раз, доходы самых богатых россиян, нежели самых бедных.
   Нашествие в страну гастарбайтеров усиливает социальное напряжение в стране. За 2007 год они вывели из страны более $ 12 млрд. В стране на различных работах трудится 1,5 миллиона легальных и более 5 млн. нелегальных иностранцев. В год, по прикидкам ФМС, за рубеж уходит порядка $ 9 млрд. «теневых» денег, с которых не уплачено ни копейки налога. Это потери очевидные. Однако неочевидные еще более значительны. В стране, по официальным данным на 2009 год, около 2, 2 млн., а по данным профсоюзов и независимых экспертов, свыше 3,1 млн. своих безработных. Но наниматель заинтересован в максимальной прибыли. Ее может обеспечить дешевая рабочая сила. Поэтому рабочие места, которые могли бы занять россияне, заполнены иностранцами. И, как правило, нелегалами. Проблему занятости россиян в комплексе с проблемами использования иностранных рабочих надо было решать вчера. Пока же неизвестно, решится ли она завтра.
   Главная проблема президента Дмитрия Медведева: кто будет разрабатывать его стратегию? Если этим займется команда Путина на правах передачи опыта и доброго соучастия, то это будет не программа Медведева. И тогда, по большому счету, в обиход большой российской политики можно мягко вводить понятие «технический президент».
   Заявленная Дмитрием Медведевым модернизация страны – явно не с Путина поля ягода. И потому, если команда нынешнего председателя партии и правительства и займется ею, то с прохладцей. Да и без знания сути вопроса. К тому же, всегда надо помнить: мы – неповторимая страна.
   Вот, к примеру, самый молодой депутат Государственной думы Роберт Шлегель, естественно, член правящей партии, предложил законопроект, расширяющий перечень оснований, по которым власти могут прекратить деятельность тех или иных СМИ.
   «Если принимать серьезные меры против ложных сведений, распространяемых СМИ, то сразу будет много разговоров о том, что зажимают свободу слова. Поэтому я решил поступить хитрее и просто предложил уточнить в списке основания, по которым можно закрыть издания за клевету», – сказал корреспонденту «Газеты» депутат Р. Шлегель.
   Почему вдруг обозначилось новое наступление на СМИ? На мой взгляд, тут, как говорят французы и детективы, chechez la femme (шерше ля фам). Ищите женщину, то есть.
   На страницах газеты «Московский корреспондент», созданной бывшим разведчиком, бывшим депутатом ГД РФ и нынешним владельцем крупного бизнеса Александром Лебедевым, появился материал, посвященный Владимиру Путину. Газетные строки повествовали о том, что он развелся со своей прежней женой Людмилой и предполагает вступить в брак с известной гимнасткой, ныне депутатом Государственной думы, естественно, от «Единой России», Алиной Кабаевой. Была ли эта информация авторской «уткой» или перепечаткой из какого-то западного издания, не знаю. Но, оказавшись 7 апреля 2008 года в Германии, я убедился, что в кругах немецких политиков такой пассаж малотиражной московской газеты был воспринят как сенсация и обсуждался достаточно возбужденно.
   Во время визита в Италию Путин опроверг эту информацию, назвав ее бредовой. И тут же в ГД явилась инициатива молодого Шлегеля. СМИ – к ногтю. Не сметь трогать нашего уважаемого товарища по партии и премьер-министра Владимира Владимировича Путин.
   В общем, страна поняла, что у Кабаевой с Путиным ничего не было. И вряд ли будет. Интересно отметить, что в той же самой малотиражной газетке месяцем раньше была опубликована короткая информация, в которой утверждалось, что дочерей Путина Марии и Екатерины в России давно нет. Они живут и учатся в Италии под личным присмотром тамошнего премьер-министра Сильвио Берлускони. Спустя короткое время после этих публикаций Лебедев закрыл газету по причине, как он объяснил, ее убыточности.

Загадка наследства

   Дмитрий Медведев – блестящий юрист. Такая оценка прозвучала во всех СМИ буквально через час после объявления его преемником Путина на выборах президента в 2008 году.
   Президент с юридическим образованием, наверное, лучше президента – агронома или президента – театроведа.
   Как утверждают бизнесмены, Медведев, к тому же, прошел школу предпринимательства. Где? Когда? В какой роли? Национальные проекты, которые поручил ему Путин, отнюдь не бизнес-планы. Это проекты, должные подтвердить социальную ориентацию государственной внутренней политики.
   Неудержимая страсть обладания властью настораживает.
   Сначала съезд партии «Единая Россия» единогласно утвердил кандидатуру Дмитрия Медведева в качестве кандидата в Президенты. А затем и Владимир Владимирович исполнил свой сольный номер, и дал согласие в случае избрания Медведева Президентом возглавить правительство. Была интрига и пропала. Вроде, и выборы не надо проводить.
   Медведев, между прочим, своей фамилией подставил партию на незапланированные расходы. Теперь, как ни крутись, надо менять символику: иначе все подумают, что тот бурый медведь, что на знаменах, и есть партийное «изображение» нового президента в свободное от работы время. А сколько таких медведей нарисованных, отлитых в металле, отчеканенных, расшитых шелком по всей стране. Шелк надо пустить на халаты, металл – на оборону страны. Смешно. Досадно. Обидно. Но это мы и никто другой. В интернет-сообществе фамилия нового президента тоже может вызвать некоторые осложнения. У блогеров, и это продвинутый пользователь ПК Д.А. Медведев хорошо это знает, существует такое устоявшееся приветствие: «Привед, Медвед!» Интересно, напрягутся теперь ФСБ или таинственное управление «К» МВД? Или не станут замечать.
   Хотя силовики – проблема Медведева и без этого. Рассуждения политологов, что у Медведева сложились хорошие отношения с «чекистами» и силовиками, на мой взгляд, разгребание воздуха и не более того. Чего нет, того быть не может.
   Путин нужен Медведеву, А власть нужна Путину. Иначе для Медведева он не может быть полезен. Кумир без власти – это тень кумира.
   Но одной политикой людей не накормишь. Сразу после парламентских выборов министр финансов и вице-премьер правительства РФ Алексей Кудрин предупредил, что январь и февраль отыграют ценовую предвыборную паузу: и продукты питания, и промышленные товары значительно подорожают.
   Странная правительственная философия: дескать, цены на еду растут потому, что страна импортирует 63 процента продовольствия. При этом, по официальным данным, мощности наших агропромышленных предприятий позволяют обеспечить страну своим, отечественным, питанием только на треть. Точнее на 34 процента.
   В 2007 году цены на хлеб, масло, молоко, мясо, рыбу, сахар, овощи в стране выросли в среднем от 12 до 26 процентов. А рубль-то стабилен и по отношению к доллару, и по отношению к евро. Почему же еда, которая в основном импортная, дорожает? Торговые сети «балуют» до беспредела?
   Чиновники из Министерства сельского хозяйства радостно отчитываются, что мы все больше и больше экспортируем зерна. Не с большого избытка, а по причине сокращения поголовья скота – внутренняя потребность в фуражном зерне упала.
   Количество скота в личных подсобных и фермерских хозяйствах $сохраняется в параметрах 1985 года. Потери прежних лет возмещены в 2004-2007 годах за счет значительных финансовых вливаний государства в аграрный сектор, налоговых льгот и скидок на ГСМ. Но теперь другая беда: закупочные цены. Молоко у крестьян новые аграрные воротилы берут всего по 6 – 8 рублей за литр, свинину – по 65 – 70 рублей за кило. Такие цены разоряют крестьянство. А государственные дотации – «мизер»: $ 10 на гектар земли. Для сравнения: в США фермер на каждый гектар угодий получает $ 1120, в ФРГ – $ 1500, во Франции – $ 910. И еще бастуют. Устраивают театрализованные акции протеста с разливами тысяч литров молока и закатыванием в асфальт десятков тонн помидоров.
   Продуктовый импорт разоряет отечественного крестьянина, национальный проект, ориентированный на подъем сельского хозяйства, его капитализацию, должный опрокинуть стойкую навязчивую неприязнь к российской деревне, которая исходит от «западников». Егор Гайдар в начале 90-годов прошлого века назвал сельское хозяйство «черной дырой». Герман Греф в начале нынешнего века повторил эту мысль. «Что делать с деревней?» – спросили его, и он ответил: «Ничего не делать. Развивать бессмысленно. Поживут на пособия, а потом отомрут сами собой!»
   По мере развития стран мира, необходимость в продуктах питания будет возрастать, потому как рост покупательной способности прямо пропорционален росту благосостояния любого общества. Из этого – вывод: необходимо создать надежные механизмы обеспечения продовольственной безопасности России. Для этого придется сделать многое: от увеличения государственного субсидирования крестьян до радикальной модернизации технического парка агропромышленного комплекса страны. Государству надлежит понять: в стране, которая по существу на 80% вышла из деревни, где крестьянские гены побуждают миллионы горожан трудиться, не разгибая спин, на своих шести сотках земли, необходимо поддерживать и крупные агрохолдинги, и российское фермерство, и единоличника. Но самое важное: создать надежную систему защиты собственности на землю тем ее владельцам, которые на нее работают. И немедленно изымать пустующие, зарастающие бурьяном и кустарником площади у новых русских латифундистов.
   И очень важно, чтобы по мере претворения в жизнь национального аграрного проекта состоялось возрождение российской деревни. Если она перестанет быть землей обетованной русского крестьянства, а превратится в некий загород, застроенный виллами, – это будет не только крах крестьянства. Это – начало конца России!
   Мне вспоминается мой долгий разговор с президентом Белоруссии Александром Лукашенко. Будучи выходцем из деревни, он искренне признался: «Моя задача перевести белорусскую деревню в формат агрогородков. Вы знаете, о чем я мечтаю? Чтобы каждый сельский механизатор, доярка, сельский учитель имели возможность в своем собственном доме принять горячий душ».
   А пока, повторюсь, каждый из национальных проектов, касается ли он образования, здравоохранения, армии или жилья – это «протокол о намерениях», с очень сдержанным финансированием. И не спрашивайте президента, почему так. Ответ известен: надо опробовать эффективность проектов на малом финансировании и сдержанных субсидиях государства. Их легче проконтролировать.
   Конечно, с точки зрения охранников власти, самый лучший контроль над людьми, независимо от их званий, умений, знаний, уровня капитала, – в одиночной камере или в лагерном бараке за колючей проволокой. Грустная шутка, не правда ли?
   По количеству заключенных даже сегодня Россия занимает одно из первых мест в мире. О сталинских временах мы не говорим.
   Бесспорно, благо – очищение общества от чувства страха быть брошенным ни за что за решетку, искалеченным в кабинете следователя, которому пригрезилось, что ты украл миллион, застреленным пьяным чекистом или милиционером. Однако куда большее благо – вылечить власть от маниакальной страсти искать в стране внутренних врагов. Но для этого надобно покаяться. За своих предшественников, творивших зло и беззаконие именем борьбы с внутренними врагами. Пока этого не случиться, в России в любой момент можно развернуть формат массовых репрессий. Может быть, поэтому в ФСИН не отвечают на запросы ни «да», ни «нет» о количестве законсервированных концентрационных лагерей в стране.
   Заслуга Горбачева и Ельцина в том, что они изъяли, вычленили из организма общества это уплотнение – «внутренний враг». Вот главная причина скрытой нелюбви к ним силовиков. Но появился Путин, и это понятие стали реанимировать. Очень опасно. Сумеет ли его преемник Дмитрий Медведев, проходящий по либеральному разделу большой книги власти, раз и навсегда покончить с поиском внутренних врагов?

Заборный вариант. VIP-сны, или Буржуазный афронт

   Астрологи предсказывают благополучный 2008 год. В определенной степени это нонсенс. Всегда високосный год считался более трудным и коварным, нежели год обычный. И вот, пожалуйста, в 2008-м в стране все спокойно, благостно и даже красиво. Невольно закрадывается подозрение, неужели Кремль проник и «туда»? А почему нет? Питерские чекисты и не такое могут! Но сочтем сказанное шуткой.
   Все бури перестроения, перемен, которые коснутся каждого, астрологи адресуют 2009 году, который многое сделает явным. А пока нас ждет гармонично, как утверждают астрологи в «штатском», взаимодействие Юпитера, планеты законов, теории и планов, и Сатурна, планеты порядка, власти и результатов. Плюс Уран – планета свободы и взаимопонимания. Так что, господа, поблагодарим Вселенную. Ну, и астрологов, разумеется.
   Журнал «Тайм» объявил Путина человеком года. Позвонили и радиостанции «Эхо Москвы», предложили мне поучаствовать в дискуссии на эту тему с Михаилом Федотовым. Тема разговора «Человек года».
   Это событие вызвало, как я бы сказал, «кухонный» резонанс. Понятие условное. В советские времена политические анекдоты рассказывали на кухнях. Кухонное общение не стало меньше. Малообеспеченные россияне не превратились в Рокфеллеров или Абрамовичей, они остались малообеспеченными, а значит, и кухня от 5 – 9 кв.м осталась местом их общения. Но вместе с тем появились пространства, застроенные виллами. Там проживают не самые бедные граждане нашей страны. Такая вилла стоит, как минимум, $ 5 млн. Завидной просторности сельскохозяйственные угодья отгораживают забором и на недавних колосящихся полях, засеянных пшеницей, рожью, овсом, гречихой, строятся ладные, трехэтажные особняки. А в них проживает бюджетный люд: неподкупные чиновники, честные сотрудники ГАИ, безупречно чистые налоговики, самые справедливые в мире судьи, народные страдальцы – депутаты всех уровней. Ну, и бизнесмены, конечно. Эти обычно строят себе по 3-4 виллы, а затем сдают их в аренду все тем же страдающим от безденежья чиновникам. Для них и народ называется по-другому: сосед по вилле.
   Начало процессу, естественно, положила в 90-е годы ельцинская эпоха. Но пик расцвета освоения «целинных» земель пал на последние восемь лет стабильности. Удвоение ВВП, как определяющий мотив плана Путина, естественно, не лишен смысла.
   Когда была организована партия «Наш дом – Россия», Виктор Степанович Черномырдин попросил меня выступить перед ее активом. Среди прочих мне задали вопрос, что всего важнее для успеха новой партии.
   «Вы действительно хотите получить ответ на этот вопрос?» – спросил я, оглядев зал.
   «А как же!» – зашумели присутствующие.
   «Хорошо, – сказал я. – Отвечаю: научиться выигрывать в неблагоприятных условиях». Это и был момент истины.
   Володя Рыжков, кажется, (он тогда был сподвижником ЧВС) сокрушенно пробурчал себе под нос: «Ну, вот еще, не хватало! Нам бы в благоприятных-то условиях выиграть…»
   Он не догадывался, что я услышал его реплику. Я повернулся и сказал: «Выигрыш в благоприятных условиях, как правило, недолговечен, потому как победил не ты, а условия. Условия изменились, а навыка как не было, так и нет!» Двух последних фраз я вслух не высказал, оставил при себе. А теперь жалею. Может быть, скажи я их, кое-что повернулось бы по-другому в той партии. Да и в стране тоже.
   Ныне вся политика «Единой России» строится на завоевании не избирателей, а административного ресурса, который должен привести этих избирателей к урне для голосования.
   На днях услышал, что в Питере молодежная организация «Единой России» со «сверхбуржуазным» названием «Молодая гвардия» открывает некое учебное заведение, которое будет готовить политиков. «Пять лучших, – как сказал упитанный человек среднего возраста (то ли ректор, то ли партийный функционер питерского «розлива»), – будут избраны по списку нашей партии в питерский парламент».
   Отстранись на минутку от происходящего, закрой глаза, и ты неминуемо провалишься в марширующий оловянно-солдатский мир, который в нашей стране стремятся построить кремлевские идеологи вместе с «Единой Россией».
   Повторюсь, лидеров готовит не система образования, а система общения, коридор жизни, который надлежит пройти. Хотя хорошее образование лидеру не помешает. Вряд ли возможно представить академию или университет, где будет факультет президентов, факультет министров, факультет премьеров. Получил диплом с отличием или без него – и будь любезен баллотироваться в президенты страны или губернаторы. Ах да! Совсем забыл, в губернаторы нельзя – губернаторов нынче назначают!

ЧВС

   «ЧВС» – его так звали окружающие чиновники в аппарате правительства. Не Виктор Степанович, не Степанович, а ЧВС. «ЧВС не в духе», «ЧВС проинформировали?», «Документы на столе у ЧВС», «Надо посоветоваться с ЧВС», «Нет-нет, ЧВС однозначно поддержит Ельцина», «Оставьте! Интрига не стихия ЧВС!». Была и другая вариация, немногие за глаза именовали его «Черномором».
   Он появился в правительстве младореформаторов как некий импульс отрезвления. Ситуация с реформаторами стремительно осложнялась. Рассуждать умеют, а навыка управления страной, по существу, нет. Нужен опыт, а где его взять в возрасте 28 – 35 лет? Страна уходила из-под ног. Региональная элита, по сути своей рожденная прошлым, испытывала колоссальный дискомфорт от полного непонимания, оказавшись во власти молодых пришельцев. Надо было спасать ситуацию.
   Виктора Степановича Черномырдина трудно голосовали на съезде народных депутатов России 14 декабря 1992 года. Егор Гайдар и его команда больше не воспринимались всеми ветвями власти, региональной элитой, да и в обществе. И Борис Ельцин должен был поставить на правительство опытного хозяйственника. Верховному Совету предложили четыре кандидатуры на пост премьера. Было проведено рейтинговое голосование. По количеству поданных голосов его итоги были такими: первое место – Юрий Скоков, второе – Виктор Черномырдин, третье – Егор Гайдар, четвертое – Владимир Каданников. Кстати, Каданников предложил внести в список и Бориса Ельцина, предполагая, что совмещение постов пойдет на пользу всем.
   Почему первыми оказались Скоков и Черномырдин? Ментальность того и другого была близка большинству депутатов. И тот, и другой были из ближайшего прошлого. Скоков работал первым вице-премьером в правительстве Ивана Силаева. К тому же был личным другом Павла Грачева и сыграл не последнюю роль в противостоянии ГКЧП в августе 1991 года. Он был оппозиционен младореформаторам, не разделял их философии стремительного погружения в рынок. Я был дружен со Скоковым. Как говорят, свела нужда. Скоков как бы курировал ВГТРК в момент ее создания, и изначальные деньги для ВГТРК пробивались в правительстве через Юрия Скокова. Хотя следует уточнить, Иван Степанович Силаев, премьер первого независимого российского правительства, тоже не стоял к новому государственному телевидению спиной. Именно он выделил ВГТРК здание, именно он объехал не один объект, чтобы однажды сказать: «Берем это».
   Разрыв в рейтинге Скокова и Черномырдина был небольшим – где-то голосов сорок. Не округляйте глаза, депутатов было где-то свыше тысячи. Помню цифру Гайдара – 425 голосов, а у Скокова и Черномырдина где-то за 600.
   После заседания я сказал членам теперь уже бывшего правительства, что «при столь критическом настрое съезда к младореформаторам количество голосов, полученных Гайдаром, следует считать очень неплохим результатом».
   Далее действовали согласно процедуре, обусловленной рейтинговым голосованием, хотя по Конституции Ельцин мог этого и не делать. Он был вправе предложить свою кандидатуру съезду. Но ситуация была накалена до предела, и рейтинговое голосование рассматривалось, как компромиссное решение. Предварительная договоренность предполагала, что из четырех участвующих в голосовании Ельцин выберет одного.
   Настаивать на своем и предлагать еще раз кандидатуру Гайдара, который в сравнительном сопоставлении значительно уступил, было бы безумием. Но после рейтингового голосования Ельцин еще раз отдал должное Гайдару. Именно его он спросил: «Ну, что будем делать? Кого будем предлагать в качестве премьера?» – «Только не Скокова, – по одной из версий, ответил Гайдар. – Пусть лучше Черномырдин. По крайней мере, он – член нашего правительства». Это было правдой. Незадолго до съездовских баталий Виктор Степанович был назначен министром топлива и энергетики в правительстве Егора Гайдара. Кстати, Гайдар до того не был легитимным премьером, а проходил в официальных документах с «довеском» «и.о». В то время все заседания правительства проходили под председательством Бориса Ельцина.
   Президент легко сдал Скокова, можно сказать, что он его предал. Юрий Скоков сыграл важную роль в августовских событиях 1991 года. Именно он свел Ельцина с Павлом Грачевым. Три дня и три ночи мы все находились в Белом доме. Кабинет Скокова был напротив штаба, и всю информацию о действиях ГКЧП первым получал именно его хозяин. Время от времени у него появлялись гонцы, доверительные лица с депешами о ситуации от Грачева. Именно Грачев послал колонну бронемашин с десантниками Александра Лебедя на поддержку Белого дома. Грачев и Лебедь рисковали не только военной карьерой, но и жизнью. Сложись ситуация иначе, они бы все оказались на скамье военного трибунала. А Юрий Скоков был мозгом и организатором процесса перехвата военной инициативы у ГКЧП. Верный своему стилю, он оставался в тени и никогда не упоминал о своей роли в свержении ГКЧП.
   Почему же именно Скоков на тех рейтинговых выборах выиграл? Он был ближе к оппозиции, нежели к либералам. Он был узнаваем по правительству Ивана Силаева. Он не скрывал своих симпатий к Александру Руцкому, который пользовался в то время значительной популярностью.
   В депутатской среде выветривались демократические настроения. Реформы не дали быстрого результата, и не могли его дать в силу их спонтанности, неподготовленности. Это были ксерокопии реформ, которые американцы уже апробировали в Аргентине и Израиле. Кстати, и там, и там эти реформы провалились. В Аргентине попросту рухнули экономика, финансы, и разразился жутчайший кризис. Хитрые евреи вовремя опомнились, поняли, что реформы их ведут не туда, и стали их негласно сворачивать, не доводя ситуацию до скандала, т.к. Америка – главный гарант безопасности Израиля. Ссориться с ней было неприемлемо.
   Юрий Скоков понимал, что мы идем не туда, и этим он был неприемлем для гайдаровской команды. Плюс к тому, он уже засветился в оппозиционном формате по отношению к младореформаторам, хотя очевидной оппозиционности Скоков старался не проявлять. Тем более, что еще какое-то время оставался в окружении Ельцина. Премьером стал Виктор Степанович Черномырдин, сокращенно – ЧВС.
   Вообще, все, что сумел выдержать Черномырдин, не всякому дано. Он сам – выходец из уральских казаков, с оренбургских степей, помеченных вольницей Емельяна Пугачева, и истинно русское начало в Черномырдине сидит очень глубоко. Ельцин, поставив его во главе правительства, запретил ему, в буквальном смысле этого слова, вмешиваться в вопросы экономики, оставив их в руках младореформаторов. За все шесть лет премьерства ЧВС вряд ли был свободен в своих кадровых решениях. Но независимость суждений у него никто отнять не мог. Человек, создавший газовую индустрию в громадной стране, априори не может быть не самостоятельным.
   Я встречался с Черномырдиным, и встречался не раз, и видел, чувствовал эту бурлящую внутри энергию, лишенную свободного выхода.
   Ельцин сделал Черномырдина премьером потому, что по своему опыту знал, для него, человека, прошедшего дисциплинарную школу советского и партийного аппарата, беспрекословная подчиненность первому лицу – норма.
   Черномырдин был из тех, кто очень зримо осознавал, что России необходимы реформы. Образ той демократии, который складывался в стране и отражением которого была парламентская вакханалия, был ему чужд. Он считался человеком порядка и жесткой исполнительской дисциплины, в среде которой сформировался как управленец, как чиновник, как личность. Коммунисты проголосовали за него на депутатском съезде, ориентируясь на его прошлую биографию. Демократы – за его присутствие в правительстве реформаторов. Демократам нужен был резерв, они понимали, что в сложившихся условиях Гайдар не пройдет. Ельцин должен был понимать, что, назначая Черномырдина премьером, он получает своего союзника по жизненному опыту, но, в силу того же самого, и оппонента младореформаторам, как сонму политиков, практически этого опыта не имеющих.
   В этом смысле положение Черномырдина можно назвать отчаянным. Ему предложили работать не со своей командой, так как свою команду ему попросту создать не дадут.
   Конечно, какое-то обновление произойдет, но философия правительственной, так называемой, рыночной политики останется прежней. Разоряющая страну приватизация продолжалась, создавался уже не без участия Черномырдина мощный олигархический пул. Именно в момент вызревания олигархического пула и Анатолий Чубайс, и Альфред Кох поняли, что в лице Черномырдина, человека, не чуждого крупному капиталу и прекрасно ориентирующегося в ресурсных возможностях страны, у них появился конкурент. Именно в этот момент за спиной ЧВС начала вызревать стойкая оппозиционная к нему прослойка высшей власти.
   Администрацию президента возглавлял Сергей Александрович Филатов, человек интеллигентный, сторонник деятельного взаимодействия с аппаратом правительства. Сам Филатов был из первой волны движения «Демократическая Россия». Он оказался на посту главы администрации в силу обострившегося конфликта между Русланом Хасбулатовым и Борисом Ельциным. До назначения в Кремль Филатов был заместителем Председателя Верховного Совета, был сторонником Ельцина. Хасбулатов же в силу своей патологической ревности, памятуя, что его избрание на пост главы Верховного Совета случилось со второй попытки, вопреки желанию Ельцина, был преисполнен чувством отмщения. Ситуация, действительно, была нелепой. Кандидатура Хасбулатова на пост главы парламента после избрания Ельциным президентом голосовалась на двух съездах. При первой попытке Ельцин поддержал кандидатуру Руслана Имрановича, но он не набрал нужного числа голосов. На пост Председателя, помимо Хасбулатова, претендовали Сергей Бабурин, Сергей Шахрай и Владимир Лукин. В результате проиграли все, и положенного количества голосов никто не получил. Но именно в момент этого голосования Ельцин поддержал кандидатуру Хасбулатова. На следующем съезде ситуация повторилась. В окружении Ельцина было достаточно противников уроженца Чечни, да и сам Хасбулатов вел себя неадекватно. Как бы защищая независимость парламента, он постоянно обострял отношения с президентским окружением.
   На следующем съезде Ельцин не стал поддерживать Хасбулатова, но Хасбулатова избрали. В итоге он стал планомерно выжимать из руководства парламента сторонников президента. Первой жертвой оказался Сергей Филатов. Это была классическая дворцовая месть. Увы, не только Восток, но и Кавказ – дело тонкое! В одном случае – нет преданнее, в другом – нет коварнее. От властного вируса нет лекарства. Человек, заразившийся им, неизлечим. Пригласив Филатова возглавить свою администрацию, Ельцин поступил разумно, но со стороны это выглядело как спасение Филатова, терпящего бедствие. А это делало Филатова уязвимым. Филатов – прекрасный системщик и аппаратчик. Аппарат Верховного Совета замыкался на него, и он очень быстро создал механизм, переигрывающий аппарат Ельцина по всем параметрам. И в этом смысле для Кремля, для Ельцина Филатов был чрезвычайно полезен. Но у него было два изъяна: интеллигентность и порядочность. Он ни ранее, не потом, оказавшись в Кремле, не преуспел в интригах. В этом была его главная уязвимость.
   Поэтому можно считать, что Черномырдину на первых порах повезло. Правительственному аппарату в Кремле противостоял не властью одержимый интриган, а очень взвешенный, осторожный и тактичный аппаратчик, который не строил против Черномырдина козней, не распространял слухов.
   Кое-кто в правительстве и часть кремлевских чиновников эти качества Филатова воспринимали как слабость. С его уходом с поста главы администрации отношения Черномырдина с кремлевской администрацией стали усложняться. Это происходило по мере усиления в окружении Ельцина влияния его главного телохранителя Александра Коржакова, который и ранее вел целенаправленную политику по дискредитации Филатова, а затем и Черномырдина. А еще раньше охранник №1 стал строить козни против Чубайса и всех младореформаторов.
   Скорее всего, именно Коржаков убедил Ельцина ввести в правительство на правах премьерского дублера Олега Сосковца. Впоследствии группа: Коржаков, Барсуков, Сосковец к концу 1995 года чрезвычайно усилилась, и Сосковцу было поручено возглавлять оперативное правительство. Стала складываться практика, когда те или иные указания президента Черномырдин узнавал не от Ельцина, а из уст Сосковца.
   Состоявшаяся в июле 1993 года экономическая конференция, организованная руководством Верховного Совета, признала экономическую политику правительства, возглавляемого Черномырдиным, ошибочной и дала понять премьеру, что его правительству теперь уже в обновленном парламенте после летних каникул будет вынесен вотум недоверия. Сразу после этого совещания Черномырдин, который практически не давал интервью, в приватном разговоре сказал мне: «Они сумасшедшие (он имел в виду парламент), им бесполезно что-либо говорить, они не слышат!»
   Не исключено, что именно там, на конференции Черномырдин окончательно убедился, что с этим парламентом работать невозможно. Обстановка обострялась еще и тем, что буквально накануне, в начале июля, Ельцин отправил в отставку Виктора Баранникова, министра внутренних дел за его откровенную поддержку антиельцинских сил в парламенте.
   У коммунистов по этому поводу случилась истерика. Они вынашивали идею переворота, все к нему шло. Парламент практически был в их руках, и Баранников в тот момент, случись свершиться их замыслу, становится ключевой фигурой. В эти драматические дни Черномырдин в прямом и переносном смысле стал продолжением Ельцина, он поддерживал президента во всех его действиях.
   Ельцин послал Черномырдина на эту экономическую конференцию в надежде смягчить ситуацию и снизить накал противостояния. Черномырдин не воспринимался депутатами, как демократ. В нем видели высокого профессионала и человека, скорее, сторонящегося политики, нежели стремящегося участвовать в ней.
   Да и сам Черномырдин не раз заявлял: «Они там занимаются политическими играми, – кивая на парламент, – а нам дело делать надо! Их речи на зуб не положишь!» Однако компромисса не получилось, а Черномырдин был назван непримиримой оппозицией ельцинским прихвостнем и зачислен в ранг врагов.
   Тогда же на завершающем заседании парламента Хасбулатов, объявляя парламентские каникулы, предупредил, чтобы депутаты особенно не расслаблялись, так как в любой момент могут быть вызваны на чрезвычайный съезд.
   Указ Президента № 1400 о роспуске Верховного Совета России готовился в строгой секретности. Никакой утечки информации не было.
   Я знал, что, как вариант выхода из тупиковой ситуации, идея роспуска парламента существует, но осуществится ли она, и когда это произойдет, ясности не было. Вся конкретика была погружена в неопределенность. Подтверждением моих слов может быть тот факт, что за день до объявления указа я улетел в Вену, чтобы выступить с главным докладом на Всемирном телевизионном конгрессе. А ведь я, как глава ВГТРК, должен быть, по идее, достаточно информированным человеком, но, тем не менее, сообщение о президентском указе застало меня врасплох на пороге моего гостиничного номера в столице вальсов и пирожных, городе Вене. Об указе мне сообщил Вячеслав Мостовой, в то время заведующий корпунктом ВГТРК в Германии. Когда оглашался по радио и телевидению указ, я был в самолете, и по очевидным причинам ничего ни знать, ни слышать не мог. Утром следующего дня я покинул австрийскую столицу и вылетел в Москву.
   По-разному будут вспоминать черномырдинское премьерство, как премьерство «связанных рук», как блуждание в темноте. Все силовые ведомства замыкались на президенте, весь экономический блок, а его сохранение в правительстве было условием, которое поставил перед Черномырдиным Ельцин в момент его назначения на пост премьера, тоже находились в прямом контакте с президентом. А значит, этот круг министров только формально подчинялся премьеру.
   Младореформаторы, как птенцы ельцинского гнезда, были в правительстве на правах священных коров. Каждая сила на политическом Олимпе вела свою игру. Дав согласие на премьерство Черномырдина, гайдаровские сподвижники избегали критики премьера, хотя всем своим видом давали понять, что реформы теряют темп.
   Вот если бы мы….
   Это был, бесспорно, единый фронт, противостоящий Черномырдину. Его внешняя умиротворенность не была безобидной. Он постоянно присутствовал в правительстве.
   Следующей жертвой Хасбулатова стал Владимир Шумейко – еще один вице-спикер. Хасбулатову не нужны были люди Ельцина в ранге его заместителей.
   Практически все знаковые политики того времени были заложниками обстоятельств. К Черномырдину подобная закономерность относилась в полной мере. Человек, соглашающийся заступить на столь высокий пост, должен осознавать, на что он идет, потому как не столько сама власть, как ее предчувствие, ослепляет.
   «Главное, чтобы это состоялось, – рассуждает тот, кого назначают, – а там посмотрим! Не соглашусь я, согласится другой. И еще неизвестно, останусь ли я в его подчинении. И тогда уже он будет определять мою судьбу, а не я его». «Хочу я этого?» – спрашивал назначаемый себя. И сам себе отвечал: «Разумеется, не хочу! Поэтому и соглашаюсь!»
   И Черномырдин, и персоны, о которых мы будем говорить позже, произносили подобный или близкий к тому монолог.
   Перелистывая его биографию, мы словно на шахматной доске передвигаем значимые фигур, в роли которых он оказывался. 34 года директор Оренбургского газообразующего завода, инструктор Отдела тяжелой промышленности ЦК КПСС, заместитель министра, министр газовой промышленности СССР.
   В ворота страны стучится рынок, меняется конфигурация управления, и Черномырдин становится главой Государственного газового концерна Газпром. С 30 мая 1992 года он – вице-премьер по топливно-энергетическому комплексу правительства России. А с 14 декабря 1992 по 23 марта март 1998 года – председатель правительства Российской Федерации.
   На что рассчитывал Черномырдин, когда давал согласие на предложение Ельцина? Разумеется, на свой производственно-управленческий опыт, знание жизни. Он понимал, что в этом смысле он разительно отличается от младореформаторов. На что рассчитывал Ельцин, назначая Черномырдина? На большую возрастную близость, а, значит, большую адекватность мироощущений, которые привнесет в деятельность правительства Черномырдин.
   Ельцин не хотел признавать неудачу своего замысла с младореформаторами. Он сохранил их ядро в правительстве и тем самым связал руки Черномырдину. На какое-то время в правительство вернулся даже Гайдар в роли вице-премьера. Однако к самому Черномырдину он сохранял сдержанную оппозицию, обвиняя премьера в том, что тот сначала затормозил, а затем остановил реформы. Сам же Черномырдин полагал, что ему удалось остановить дальнейшее разрушение страны, к чему вело слепое следование макроэкономическим схемам.
   Не станем оспаривать ни первую, ни вторую версию. Однако заметим, на тот период это единственный премьер, который сохранил свое премьерство в течение пяти с половиной лет.
   Это было крайне важно стране, еще пребывавшей в трансе и от шоковой терапии свободных цен и денежной реформы, когда все население страны практически потеряло свои сбережения.
   Естественно, несменяемый в течение 5 с половиной лет премьер выглядел, как форпост стабильности, если не страны, то, по крайней мере, исполнительной власти.
   Третьим фронтом был парламент. Черномырдин, поддерживая любые действия и решения Ельцина, терял в парламенте очки, и угроза его отставки со стороны парламента становилась все более вероятной.
   Кстати, это проявилось в недолгом, сразу после дефолта 1998 года, возвращении Черномырдина на пост временно исполняющего обязанности премьера. Он был в кресле руководителя с 23 августа по 10 сентября. И снял свою кандидатуру с голосования, когда стало ясно, что парламент его не поддержит.
   Нелепо идеализировать образ Виктора Степановича Черномырдина. При всей внешней простоватости и даже народности характера он был фигурой сложной. Он пережил банковский кризис 1995 года, крушение банковских пирамид. Это был момент, когда Черномырдин мог лишиться своего поста, но смена его на кого-то из последователей младореформаторов была маловероятной, потому как в банковском кризисе была повинна, прежде всего, экономическая команда в правительстве, которую возглавлял Чубайс.
   Трудно сравнивать премьерство Черномырдина с премьерством того же Касьянова. Это была в полном смысле другая экономическая эпоха. И в тот период, и при Касьянове, страна практически не развивала своего национального производства, а существовала за счет продажи энергоресурсов.
   При этом правомерно уточнение: цена нефти в период черномырдинского правительства на мировом рынке была $12 – 14 за баррель, а при Касьянове – $55 – 61. Как говорят в Одессе: «Почувствуйте разницу!» И не только это. Черномырдинское правительство пребывало в непрерывных баталиях с парламентом.
   Бесспорно, что Черномырдин не противостоял усилению олигархического пула, а, скорее, способствовал его укреплению. Как человек, возглавлявший государственную монополию Газпром и не порвавший с ней отношения в период своего премьерства, Черномырдин стал состоятельным человеком. И начнись приватизация Газпрома, он, бесспорно, был бы главным игроком на этом поле.
   Именно во времена правительства Черномырдина был проведен второй тур передела собственности через аукционы. Этот передел или второй этап приватизации сделал чиновников совладельцами практически всех некогда государственных предприятий ведущих отраслей производства. Черномырдин всячески противился московской концепции приватизации, и в этом вопросе поддерживал Чубайса, а не Лужкова. Есть к тому причины.
   Первая – громадный континент столичной собственности, который уплывал из рук федералов, а они на него рассчитывали. Вторая причина: Лужков, в силу своей самостоятельности и управленческой успешности, даже в критические периоды всегда был первым кандидатом на премьерство. А этого страшились и либералы, и олигархи. Именно их усилиями были сведены на нет когда-то добрые отношения между Ельциным и Лужковым.
   В силу переплетения кремлевских интриг, мы так и не увидели Черномырдина в свободном полете в объеме полномасштабной премьерской самостоятельности. Он то прикрывал нездорового Ельцина, то отбивался от выходящего из берегов парламента.
   У меня было достаточно встреч с Черномырдиным, кратких, долгих, разных. В отличие от Ельцина он был человеком очень колоритным и достаточно часто употреблял ненормативную лексику. И я одним из первых разгадал секрет построения его нестандартной речи.
   Завершая обсуждение того или иного вопроса на правительстве, и бросая премьерские реплики в момент доклада чиновников, которыми он, как правило, был недоволен, можно было услышать достаточно много непонятных фраз, которые первоначально вызывали недоумение.
   – Ты вот что, – перебивал он чиновника. – Решать-то надо (пауза). Конечно, если… то само собой (пауза). Ты зачем пришел? (пауза). У всех нет денег (пауза). Ты.. это самое, (пауза), вот что (пауза). Если да… (пауза)… Мы тоже не иголкой штопаны (пауза) – просить не будем, понял? (Пауза). Вот так!
   После заседания я садился и заполнял паузы матерными выражениями, которые Черномырдин произносил про себя. И тотчас речь обретала хлесткий смысл. Мне рассказывали, что на отдаленных нефтяных и газовых промыслах, куда ему было не зазорно летать и в ранге премьера, он говорил без пауз. Все как есть. Люди, знавшие инфернальный пласт российской лексики в совершенстве, удивлялись: такого подбора слов они не слышали никогда. Образно. Сочно. И понятно. Но, практически, ни одного форматного слова.
   И с известным черномырдинским изречением: «Хотели, как лучше (пауза). Вот, так (пауза). А получилось (пауза), как всегда!» было то же самое.
   «Мы тут думаем (пауза), конечно, есть немного (пауза). Дураков-то искать не надо (пауза), сам понимаешь (пауза). Таких, знаешь ли, (пауза). Вот, если бы (пауза). Значит, точно, можешь…»
   В силу этих особенностей любое интервью с Черномырдиным приходилось записывать, как минимум, час с лишним, чтобы на монтаже получить необходимые двадцать минут. При личном общении он себя не особенно сдерживал, и его ненормативная лексика обретала особую напористость.
   Однако перевернем еще несколько страниц прошлого, где мы все-таки, видели самостоятельного и решительного Черномырдина.
   14 – 19 июня 1995 года. Буденновск. 190 боевиков, которыми командует бывший майор ГРУ МО СССР Шамиль Басаев, прославившийся особой жестокостью при ликвидации моджахедов во время советского военного присутствия в Афганистане, совершают дерзкий захват больницы и берут в заложники 1600 человек – жителей города и пациентов клиники. Требования: немедленное прекращение военных действий в Чечне. Больница стоит в окружении ОМОНа, приведена в готовность группа «Альфа». Так, по крайней мере, говорят сотрудники и МВД, и ФСБ. Операцией руководят министры.
   Ельцина нет. Он в Галифаксе. Кстати, когда произошел захват больницы, Борис Николаевич был еще в Москве, но вице-премьер Владимир Шумейко не стал его расстраивать. В Галифаксе собирались главы государств, и отменять поездку президента не имеет смысла – так посчитал Шумейко. Хочу верить, он это сделал, не зная масштабов трагедии: «Мы контролируем ситуацию, Борис Николаевич! Ничего страшного, летите!» И Ельцин улетел. А в Буденновске разыгралась не драма, а именно трагедия.
   И как президент страны в подобной ситуации, вопреки заверениям вице-премьера не потребовал обстоятельного доклада о случившемся, а поверил на слово своему любимцу и улетел, не воспринимается ни разумом, ни сердцем.
   О деталях этой наглой операции боевиков писалось много и подробно, и вопросов власти было задано несчетно. Как могла вооруженная до зубов группа из пятнадцати человек пройти все блокпосты? Как могло случиться, что в подвалах больницы находился склад с оружием? Как?
   Впрочем, нет смысла перечислять вопросы. На них ответов нет и, боюсь, уже не будет. Никогда.
   Боевики отслеживали обстановку вокруг больницы. Понимали, что готовится ее штурм, и предупреждали: если это случится, они начнут расстреливать заложников.
   И вот тогда с этой страшной опасностью один на один оказался премьер России Виктор Черномырдин. Будучи председателем ВГТРК, я, можно сказать, был в центре событий. Атмосфера вокруг больницы и внутри ее была на грани нервного срыва. Переговоры с боевиками не давали никаких результатов. Басаев настаивал на контакте с высшим руководством страны. Требования о прекращении военных действий и выводе войск были неприемлемы и неисполнимы. Спецназ был готов к штурму больницы. Конечно, в эти часы на Черномырдина оказывалось колоссальное давление и со стороны военных, и со стороны политиков – сторонников радикальных действий. Все ждали его решения. Говорили, что высшее руководство не имеет права идти на поводу у бандитов и вступать с ними в переговоры. Сам факт переговоров есть уступка бандитам, а значит, свидетельство слабости высшей власти страны. Но Черномырдин понимал и другое: штурм – это непременные жертвы. И никто из руководителей МВД и ФСБ не мог гарантировать, что операция обойдется без жертв.
   Черномырдин понял, что штурм будет вести та самая милиция, которая до того не сумела распознать и остановить боевиков по пути их следования; та самая милиция, которая, возможно, проглядела, а может быть, и способствовала созданию склада с оружием в подвалах больницы. И все восклицания по поводу сверхпрофессиональной группы «Альфа», которая до сих пор оценивала свое мастерство по факту штурма президентского дворца в Кабуле 27 декабря 1979 года, не выглядели убедительными. В этих условиях нельзя было пренебрегать возможностью своего личного общения по телефону с Басаевым.
   Мы убедили Черномырдина, и в том нашим союзником был вице-премьер Виталий Игнатенко, что эти переговоры надо показать по телевидению. Вся страна находится в напряжении, ожидании, и она должна увидеть действующую и решительную власть. И Черномырдин на это согласился. Телевизионные камеры были установлены прямо в его кабинете. Эти кадры потом обойдут весь мир. Черномырдин не разрешил штурм больницы, на условиях, что боевики покидают больницу, получают в свое распоряжение автобусы, и под гарантии премьера беспрепятственно проследуют на них до чеченской границы, где освобождают взятых с собой заложников. Это тоже был риск, но тысячекратно меньший, нежели штурм больницы.
   Характерно, что в Галифаксе, когда в Буденовске уже все свершилось, мы записали заявление Бориса Ельцина. Оно было, конечно же, жестким, в духе привычной риторики: бандитам недопустимо уступать! Это еще больше подогрело настроения «ястребов», которые стали обвинять Черномырдина в проявлении трусости. Но он в тех условиях принял единственно правильное решение. Он спас сотни человеческих жизней.
   В приватном разговоре после этих событий я задал ему вопрос: «Но, как же, так? Почему мы дали боевикам уйти? Уже после того, когда они миновали место договоренности?»
   Я очень хорошо запомнил раздраженный ответ Черномырдина: «Послушай, Олег! Моим долгом и обязанностью было спасти людей. А взять Басаева, где и когда, разработать операцию это уже не моя забота, а тех, кому это положено делать. Почему они этого не сделали, я не знаю. Надо не пальцем грозить, а дело делать!»
   Черномырдин, конечно же, имел в виду жесткое заявление Ельцина, которое тот сделал по поводу событий в Буденновске. Черномырдин был едва ли не взбешен этим заявлением, но верный своему стилю, ни принародно, ни в кулуарах ни разу даже не обмолвился по этому поводу ни единым словом. Согласно Конституции все силовые министры подчинялись непосредственно президенту.
   Между тем, в автобусах, по требованию Басаева, до самого Грозного ехали около двух десятков добровольных заложников из числа журналистов радио, телевидения и газет, а также представителей местной власти. Был там и специальный корреспондент нашей телекомпании Алексей Самолетов, режиссер по образованию, он умел снимать, и потому взял в поездку профессиональную телекамеру. Эти съемки победного, по-другому не назовешь, проезда-марша на автобусах, предоставленных лично премьер-министром России, нам пришлось раздавать и другим телеканалам. Кстати, «крепкие хорошие парни» из ФСБ заставили каждого добровольного заложника написать расписку, текст которой был составлен так, что в любой момент эти бесстрашные люди из добровольцев превращались в пособников террористов. 30 июня Ельцин освободил Сергея Степашина от обязанностей главы ФСБ по его просьбе. И распискам ходу не дали. Я знаю, что о недопустимости каких-либо репрессивных мер к добровольным заложникам ЧВС сказал Борису Ельцину. Не исключено, что штурм автобусов после пересечения ими «границы» Чечни не состоялся именно потому, что военные опасались: в автобусах есть мирные люди.
   И еще одна история, свидетелем и участником которой мне пришлось быть. Это случилось в октябре 1993 года во время вооруженного антигосударственного мятежа, устроенного Руцким – Хасбулатовым – Макашовым. Уже шли утомительные переговоры в Даниловском монастыре между представителями исполнительной власти в составе О.Сосковца, С.Филатова и Ю.Лужкова и постоянно обновляющейся делегацией Верховного Совета. Уже работала Общественная палата в Кремле под председательством Анатолия Собчака, взявшая на себя функции промежуточного парламента, и все больше и больше обрастающая депутатами, переходящими на сторону Ельцина. Были и беспрестанные призывы Черномырдина к депутатам «не маяться дурью, а готовиться к выборам, которые назначил своим указом президент, с правом участия в них всех существующих депутатов».
   И вот, в этот момент переговоров, за неделю до дня мятежа, на Смоленской площади и случились столкновения якобы сторонников блокированного парламента с силами правопорядка. Пролилась кровь. Все это было расценено как хулиганствующая вылазка провокаторов, призывающих к противлению закона, и пытающихся посредством политического скандала увеличить число своих сторонников, которые убывали на глазах. На самом деле, это было хорошо продуманной акцией в непосредственной близости от парламента, чтобы оттянуть от парламента милицейские силы. К тому же на рейсовых автобусах, поездах и личных автомашинах в Москву из регионов стягивались крепко сложенные вооруженные люди, многие из которых были членам ОПГ. Я, предчувствуя, что бойня на Смоленке – неудачная репетиция чего-то более значительного, отдал приказ о переводе компании ВГТРК на чрезвычайный круглосуточный режим работы. Как показали последующие дни, несмотря на сопротивление моих коллег по поводу этого, как было сказано, волюнтаристского решения, я оказался, прав.
   3 октября 1993 года вооруженный мятеж начался с успешного захвата здания московской мэрии (бывшего СЭВ), что как раз напротив парламента, с актами мародерства и разграбления, а затем рейда отрядов генерала Макашова на Останкино с попыткой захвата телецентра и ночным кровопролитием вокруг него.
   В этот момент президента в Москве не было. Он находился в своей загородной резиденции и ничего о происходящем не знал. Информацию о событиях передал ему я через его главного телохранителя Александра Коржакова, который и поднял сверхзначимую телефонную трубку.
   Звонил я в 10 часов утра. Я кратко изложил суть случившегося и попросил срочно соединить меня с президентом. Последовало недолгое молчание, а затем хрипловатый голос Коржакова произнес:
   – Президент в данный момент с вами переговорить не может.
   – Почему? – спросил я и сам же ответил: – Потому что он, как я предполагаю, не в форме.
   Что я сказал затем, вспоминать не хочется.
   Ельцин появился в Кремле около шести часов вечера, прилетев в Кремль на вертолете. Все это время единственным представителем власти, принявшим на себя ответственность за ход событий и противостояние мятежникам, оказался Юрий Лужков, которого я вызвал с переговоров в Даниловском монастыре. Лужков призвал москвичей к спокойствию и заверил, что власть не допустит беспорядков в Москве. Бесспорно, добиться этого в полной мере не удалось, но первые признаки уверенности, что власть все-таки есть, появились.
   Макашов успешно и беспрепятственно достиг Останкина, и все милицейские патрули, дежурившие по трассе этого движения, немедленно ретировались, как только узнавали о приближении колонны под руководством генерала. Именно в этот момент раздался телефонный звонок, и едва ли не самое высокое милицейское лицо срывающимся голосом истерично сообщило мне, что генеральный штаб милиции перешел на сторону путчистов. Это была полномерная истерика растерявшегося и напуганного очень важного начальника-демократа. Не без трудностей я, наконец, нашел Виктора Черномырдина и с этой минуты поддерживал с ним постоянную связь.
   Ночью с третьего на четвертое октября именно Черномырдин сообщил мне, что в восемь часов утра Ельцин будет готов выступить с обращением к народу. Я быстро сформировал команду и направил ее в Кремль. Тут последовал новый звонок премьера: «Команду присылать не надо. Выступление Ельцина запишет его личный телеоператор».
   Мы перезванивались с Черномырдиным каждый час в течение всей ночи, и я чувствовал, что характер действующих лиц меняется.
   Настало утро 4 октября, появились танки. Власть перехватила инициативу. Запала у Верховного Совета хватило на очень немногое. Я понимал, что состояние перелома сотворили мы – РТР.
   Когда из эфира ушла «первая кнопка», телеканал Останкино, как он тогда именовался, председатель телекомпании Вячеслав Брагин позвонил мне и сказал: «Они уже на седьмом этаже (они – это макашевцы, атакующие Останкино), мы вынуждены отключить эфир…» Мятежники не поднялись выше вестибюля, им не дал этого сделать отряд «Витязь», который прикрывал телецентр Останкино. В АСК-3, который также штурмовали боевики Макашова, как раз на втором этаже размещалась вся информационная служба ВГТРК. Грузовик, который все видели на кадрах хроники, вломился как раз в одно из помещений программы «Вести». Именно по второму этажу один из штурмовиков Макашова выстрелил из гранатомета «Муха». Начался пожар. По счастью, никто из наших не пострадал. Реакция шефа телекомпании Останкино Брагина была рецидивом объяснимой паники. У Брагина все сотрудники, в отличие от нас работали в режиме воскресного дня. Их попросту не было в Останкино.
   Если вы никогда не переживали штурм, нельзя упрекать человека в неадекватной реакции тех, кто этот штурм пережил. И резкое осуждение Брагина, с которым спустя несколько дней выступили сотрудники телекомпании, было отвратительно. Тем более что у всех перед глазами еще стояли деятели программы «Взгляд» во главе с Александром Любимовым, который в ночной студии РТР призвал всех «разойтись по домам», предаться земным радостям, выпить пива, а не участвовать в уличных потрясениях.
   О том, что происходило в Белом доме, мне рассказал Рамазан Абдулатипов, ныне ректор Московского государственного университета культуры и искусств, а в 1993 году – депутат ВС России, осудивший Указ Ельцина о роспуске парламента. Около двух часов дня 3 октября погас телевизионный экран. Бунтующий парламент встретил это криками: «Ура!!! Мы победили!», – кричали депутаты. «Теперь мы свернем этому Ельцину шею!» Они были уверены, что операция, которой руководил генерал Альберт Макашов, закончилась успешно. Телецентр «Останкино» в руках мятежников. Но ровно через семь минут экран снова засветился. Мы перевели управление эфиром на себя, с Останкина на 5-ю улицу Ямского Поля. После звонка Вячеслава Брагина, упредившего меня об отключении «первой кнопки» от эфира, я принял решение перевести управление эфиром на себя – на ВГТРК. На перекоммутацию ушло не более 10 минут.
   И, когда в парламенте вновь вспыхнули телеэкраны и появился логотип «РТР», Руслан Хасбулатов мрачно произнес: «Это – конец!»
   После была ночь эфира, которая кардинально изменила ситуацию.
   Наутро 4 октября Белый дом окружили танки. В этот драматический момент снова главную роль сыграл Черномырдин.
   Интересная деталь: вообще, стрелять по Белому дому никто не собирался. Белый дом, помимо всего прочего, был резиденцией правительства, и крушить собственную резиденцию никому не хотелось. Все помнят длительные переговоры с парламентариями. Визит генерала Руслана Аушева к Александру Руцкому. Они знали друг друга по Афганистану. Аушев наивно предполагал, что Руцкой в заговоре играет главную роль. Он и вел себя так, беспрерывно призывая «товарищей по оружию» поддержать парламент и атаковать с воздуха армейские части, окружавшие Белый дом.
   Руцкой продолжал жить в мире мифов о своем авторитете, который всячески раздували клевреты. Я это слишком хорошо знал, так как трижды мирил Руцкого с Ельциным. Но клевреты делали свое дело, и эмоциональный Руцкой снова возбуждался. Переговоры Аушева были последней попыткой договориться с парламентариями, но она окончилась неудачей. Мятежники не верили, что Ельцин решится на обстрел Белого дома. Тем более, что танки у его стен уже были в августе 91-го. Но ни разу не выстрелили. В октябре 93-го они заняли боевую позицию. И тут выяснилось, что в машинах нет боезапасов. Есть только холостые заряды. И это еще раз подтверждает мысль, что обстреливать парламент власть изначально не собиралась. Но депутаты и значительная масса вооруженных людей, прибывших в Белый дом из регионов, упорствовали и отказались покинуть здание.
   Боеприпасы подвезли, и тогда встал вопрос, кто должен отдавать команду «огонь!». Верховный главнокомандующий и Президент России Борис Ельцин самоустранился, полагая, что этот приказ об обстреле отдаст министр обороны Павел Грачев, но тот отказался, настаивая на письменном распоряжении, которое и есть приказ открыть огонь.
   И тогда вмешался Виктор Черномырдин. По его команде сделали несколько холостых выстрелов «устрашения». Не помогло. Мятежники оставались в здании. И только после этого Ельцин подписал приказ начать обстрел Белого дома.
   Антипрезидентское поведение парламента вызывало раздражение в обществе и способствовало падению авторитета парламента, а не наоборот. Но, пожалуй, самым спокойным периодом в деятельности правительства Черномырдина был именно тот, после разгрома мятежников. В конце 1993 года на два года был избран новый парламент. Его советское название Верховный Совет ушло в прошлое. Было реанимировано имя старой, самодержавной России – Государственная дума, которую возглавил Иван Рыбкин, лояльный к президенту человек. Два года пролетели едва ли не мгновенно. Беды Черномырдина начались во время второго срока Бориса Ельцина. Мне вспоминается беседа с Виктором Ильюшиным, бессменным помощником и фактическим руководителем аппарата президента после моей в феврале 1996 года отставки с поста председателя ВГТРК. У нас состоялся долгий разговор о предстоящих президентских выборах. Ильюшин спросил моего совета, как следует строить предвыборную тактику. Уже было известно об устойчивом недомогании Ельцина. Я ответил сразу – готовить дублера.
   – Кто этот дублер? – спросил Ильюшин.
   – Виктор Черномырдин, – ответил я.
   – Ельцин не хочет об этом слышать, – ответил мне Ильюшин.
   Премьер к тому времени уже вошел в предвыборную кампанию на правах лидера новой партии «Наш дом Россия», которую он возглавил по поручению Ельцина.
   Из слов Ильюшина я понял, что интрига в «акульем питомнике», так мы промеж себя называли президентскую администрацию, достигла наивысшего накала, и ее результатом была осознанная ревность президента по отношению к премьеру. И тот факт, что президентский предвыборный штаб было поручено возглавить Олегу Сосковцу, подтверждало очевидное: Ельцин готовил замену премьеру. Но после истории с коробкой из-под ксерокса, заполненной американскими «рублями», Чубайс переиграл команду Сосковца – Коржакова. И она в полном составе была отправлена в отставку. И главным после Бориса Ельцина человеком на Олимпе власти страны становился Анатолий Чубайс. Ситуация обретала непредсказуемый рисунок. Руководитель предвыборного штаба будущего президента, в случае победы кандидат на одну из главных должностей в лагере высшей власти, Чубайс, был нелюбим согражданами, и Ельцин вряд ли рискнул бы его сделать премьером. Поэтому после выборов сложилась противоречивая связка. Чубайс – Глава президентской администрации, которая сразу начала набирать властные полномочия, и премьер – Виктор Черномырдин, недавний начальник Анатолия Чубайса.
   Ельцин входил в завершающую фазу своего конституционного президентства, половина второго срока была позади. Аналогичная ситуация складывалась и у американского коллеги Ельцина – Билла Клинтона. Он тоже президентствовал второй срок. И вице-президент Гор был главным и единственным кандидатом от демократов на будущих президентских выборах. И в тот момент должно состояться очередное совместное заседание комиссии Гор – Черномырдин, ЧВС с согласия президента вылетает в Америку. Американцы живут в мире своей управленческой философии. Приближаются президентские выборы и в России, и в Америке, и встреча вторых лиц государств на заседании совместной комиссии, это, по сути, встреча будущих Президентов США и России. А раз так, Черномырдина надо встречать по всем нормам президентского визита, что и было сделано. Естественно, те, кто был ближе к уху Ельцина, «влили» в него всю информацию и даже, как всегда в таких случаях, «немного больше». Наслушавшись в красках и деталях рассказ о высочайшем уровне приема премьера в США, верный своим обкомовским замашкам Ельцин, подогреваемый лжеинформацией лиц, его окружающих, Семьи и собственной ревностью, подписывает указ об отставке ЧВС.
   И на свет, как джинн из бутылки, появляется новый премьер Сергей Кириенко, молодой и моложавый одновременно, за что тотчас со слов того же ЧВС (хотя в это верится с трудом, не его стиль) одно прозвище восторжествовало мгновенно – «киндер-сюрприз». К слову сказать, в чиновных кругах и поныне его так именуют.
   Черномырдин недооценил любимцев Ельцина, каковыми президент нашпиговал правительство. Сергей Кириенко был рекомендован Борисом Немцовым, которого Ельцин самого «кинул», выманивая его из Нижнего Новгорода, пообещав сделать своим преемником. В результате, не лишенный способностей организатор – красавéц, остался не у дел. И теперь вряд ли когда-либо поднимется выше уличного оппозиционера.
   История удаления из власти ЧВС в 1998-м повторила историю смещения Ивана Силаева в 1991 году. Ельцин решил еще раз поставить на молодых и второй раз сокрушительно проиграл. Уже в том же году молодые оказались слабее идей, которые они провозгласили, и идеи раздавили их.
   Кириенко «рулил» в правительстве недолго, с конца марта по конец августа 1998 года. Он войдет в историю, как человек, обрушивший на Россию дефолт. Трудно согласиться, что человек, занимавший премьерское кресло менее полугода, мог за столь короткий срок довести экономику и финансы страны до критического состояния. Многие экономисты, и Черномырдин в том числе, говорят, что никакой необходимости объявлять дефолт не было. Трудно оспаривать их выводы, как и соглашаться с ними. Дефолт был одним из выходов из создавшейся экономической ситуации, признанием банкротства страны, ее неплатежеспособности, скорее всего, самым очевидным и самым простым. Неверие в вероятность дефолта было. Иначе, почему за два дня до дефолта Ельцин заявил о его невозможности? Уверовал в то, что долги страны – не карточные. И их, хотя бы часть, могут простить? В любом случае после объявления дефолта Ельцин поставил себя, как президента, в глупейшее положение.
   Как вы думаете, к кому ринулся Кириенко за советом прежде, чем решиться на этот шаг? К авторитетным отечественным управленцам, экономистам? Ничего подобного! Он пришел за советом к Егору Гайдару. И Гайдар одобрил дефолт как единственно возможную меру, а затем спокойно уехал в отпуск. А обруганного хозяйственника школы «красных директоров», как тот же Гайдар звал ЧВС, вернули на две недели премьером. Нужен был хотя бы временный буфер между президентом, его администрацией и региональной властью, да и народом. Там уже, не таясь, восклицали: «Да что ж вы делаете-то, мать вашу?»
   Казалось бы, партия «Наш дом – Россия», которую возглавлял Черномырдин, делала его менее уязвимым. И теперь, освободившись от тяжкого груза премьерства, он может полностью отдаться политике и пойти на президентские выборы. Ничего подобного не произошло. После двух недель новой «отсидки» в кресле премьера он вернулся на «землю обетованную» – в ОАО «Газпром», где вновь был избран председателем Совета директоров. Прав был Михаил Сергеевич Горбачев, когда назвал партию Черномырдина «Наш дом – «Газпром».
   В истории России он был самым состоятельным премьером. В конце 90-х гг. его личное состояние западные СМИ исчисляли миллиардами долларов.
   Ну, а партия «Наш дом – Россия» после его отставки нового лидера в лице Владимира Рыжкова не обрела и стала медленно угасать. Черномырдина всегда раздражала и пугала ревность Ельцина. Он никогда не говорил об этом вслух. Как-то, в пору моего руководства ВГТРК, мы решили сделать телеочерк о премьере, снять Черномырдина в неофициальной обстановке. Работа получилась достаточно нестандартной. Ее автором была политический обозреватель РТР Татьяна Худобина. Работа уже была готова к эфиру, когда позвонили из приемной премьера: «Виктор Степанович просит вас подъехать к 20 часам. Пропуск вам заказан, приезжайте».
   Я приехал. Черномырдин был одет неформально, в теплом свитере и в джинсах.
   – Садись. Олег, что там случилось?
   Я пожал плечами:
   – Не знаю, что вы имеете в виду?!
   – Мне позвонил Ильюшин (ненормативная лексика), подумаешь (ненормативная лексика). «Как же так, Виктор Степанович?» В чем дело, спрашиваю? (ненормативная лексика). О президенте фильма нет, а о вас уже есть. Какой еще фильм? (ненормативная лексика). Мне, вообще все это (ненормативная лексика). Кому-то надо (ненормативная лексика). У нас, вообще… (ненормативная лексика). Ты, знаешь ли, эти клопы… (ненормативная лексика), а президента не трожь! Тоже мне… (ненормативная лексика), сидят там… (ненормативная лексика). В чем дело, Олег?
   – Ни в чем. Я вам показывал очерк.
   – Ну?
   – Вот и все.
   – Ну, и?! (ненормативная лексика) Откуда столько (ненормативная лексика). Ты там исправь, если надо (ненормативная лексика). А то ведь… (ненормативная лексика)
   – Я бы исправил, Виктор Степанович, только очерк уже прошел в эфире.
   – Нет, серьезно? А чего там такого?
   – Ничего!
   – Вот (ненормативная лексика) прыщ! И что у них чешется (ненормативная лексика). У меня не заржавеет (ненормативная лексика). А как же иначе?!
   И он жестко постучал пальцами по столу.
   Казалось бы комедийный сюжет, но увы, это жизнь.
   Черномырдин написал книгу, и она была издана в Германии. По этому поводу западные журналисты приехали в Москву. Я договорился об их встрече с премьером. Черномырдин на эту встречу не пришел. Его пресс-секретарь и владелец немецкого издательства были в шоке. Изданная книга так и не поступила в продажу. Она до сих пор находится на складе в Германии.
   Странно, почему после своего ухода в отставку, он не вспомнил о книге. Ах, да! До конца президентского срока Ельцина оставалось еще два года. И для ЧВС не потерял значение вопрос: «А что подумает или что скажет президент?»
   Черномырдин мог вернуться в большую власть – был шанс.
   Сокрушительный провал Кириенко оказался для Ельцина, в буквальном смысле, нокаутом. Новый премьер продержался на своем посту только полгода. Это было своеобразным рекордом премьерской неэффективности. Сразу после дефолта, 23 августа, Ельцин подписывает Указ о временном исполнении Черномырдиным обязанностей премьера до утверждения его кандидатуры Государственной думой.
   Нужна пауза, надо прийти в себя. Ельцин произносит свою культовую фразу: «Наступает время тяжеловесов». И возвращается к кандидатуре Черномырдина. В Госдуме начинает нарастать протестная волна с требованием импичмента президенту. Коммунисты располагают в ГД РФ самой многочисленной фракцией, усиливают давление. Ельцин нервничает. У него вновь ухудшается самочувствие.
   С чистого листа Черномырдин может не пройти, нужна поддержка авторитетного человека, который призовет депутатов проголосовать за Черномырдина. Таким человеком может стать мэр Москвы Юрий Лужков. Чубайс уже не глава кремлевской администрации. Его место занял Валентин Юмашев, третий муж дочери Ельцина – Татьяны, полностью человек Семьи.
   Две попытки Ельцина утверждения в Думе кандидатуры Черномырдина на пост премьера заканчиваются провалом. Обстановка накалялась с каждым часом. У Ельцина нет выбора, он настроен сделать еще один заход. Юмашев встречается с мэром Москвы для обсуждения ситуации. В депутатских массах бродит идея выдвинуть на пост премьера Юрия Лужкова. Юмашев решает «прощупать ситуацию», но во время беседы ему приносят записку: Ельцин в третий раз внес кандидатуру Черномырдина. Юмашев передает записку Лужкову и дает понять, что президент хочет, чтобы столичный градоначальник публично поддержал кандидатуру Черномырдина в парламенте.
   Лужков отвечает отказом. Он считает премьерство Черномырдина малоэффективным. Черномырдин, узнав об отказе Лужкова, снимает свою кандидатуру с голосования 10 сентября 1998 года.
   Верный своей привычке ни в чем не прекословить Ельцину, даже после того как его выставили за дверь, 22 сентября на встрече в Салехарде Черномырдин заявляет о своем отказе баллотироваться в Государственную думу от Ямало-Ненецкого автономного округа. А чуть позже на встрече с журналистами он подтверждает, что намерен участвовать в президентских выборах 2000 года. Таких слов Черномырдин никогда бы не сказал, не получив соответствующего согласия либо намека на согласие от Ельцина. Скоро все переменилось: Черномырдин принимает предложение Ельцина стать представителем президента РФ по урегулированию Югославского конфликта. Эту его миссию нельзя назвать удачной. Все-таки отказавшись от участия в президентской гонке, ЧВС в декабре 1999 года избирается депутатом Государственной думы именно от Ямало-Ненецкого автономного округа, от чего он совсем недавно отказывался. По этой аритмии поведения бывшего премьера можно понять степень его растерянности.
   Черномырдин получает мандат по одномандатному избирательному округу № 225. Однако радость омрачена. Партия «Наш дом – Россия», федеральный список которой он возглавлял на выборах, не сумела преодолеть 5-процентный барьер. И в Госдуму не прошла.
   Командующий оказался в Думе без войска. Более того, оказавшись в Думе, он попал в круг тех, чьи словесные баталии в бытность его премьерства чрезвычайно раздражали его. Интерес к публичной политике начинает угасать.
   В мае 2001 года Черномырдин назначается послом России на Украине. Это делает уже другой президент – В.В. Путин. И правые, и левые – «за».
   На выборах президента Украины в 2005 году Черномырдин сориентировал кремлевское руководство на Виктора Януковича.
   Помимо геополитической близости к России «Партия регионов», которую представлял Янукович, Черномырдин разглядел в нем крупного хозяйственника, к когорте которых принадлежал сам. Но не случилось. Президентом Украины Янукович стал только в феврале 2010 года.

Быть или не быть? Коррупция объявила войну России

   С казнокрадством, взятками, воровством государевых денег в России борются с незапамятных времен. Рубил головы боярам царь Иоанн IV, то есть Иван Грозный, сурово карал мздоимцев царь Петр Алексеевич, то есть Петр Великий, суровые уложения, казалось бы, блокирующие чиновников в их порыве «брать», вводил царь-реформатор Александр II. Не поощряли взятки и хищения народных денег и большевики. И, тем не менее, в эпоху генсека Л.И. Брежнева коррупция достигла таких угрожающих масштабов, что стала впрямую угрожать государственной безопасности страны, о чем шеф тогдашнего КГБ Юрий Андропов официально уведомил и дряхлеющего генсека, и Политбюро ЦК КПСС. Не исключено, именно уровень коррупции, обеспечивший невероятный отрыв власти от народа, предопределил крушение всей советско-партийной системы.
   Но уже в 1998 году, при демократах и в новой России, выступая в качестве директора ФСБ, Владимир Путин сообщил о фактах коррупции в различных органах власти. Были возбуждены дела против сотрудников Госкомстата, Государственной инвестиционной корпорации, Московского инвестиционного банка и других структур. В этих действиях, назовите их, как угодно: операция, кампания, примечательны слова, произнесенные тогда Путиным: «Мы сделаем все для того, чтобы вернуть в лоно государства те ресурсы, те объекты государственной собственности, которые государству должны принадлежать».
   Откровенно говоря, процесс несколько затянулся, и эти слова актуальны и сегодня. Хотя из прошедших с того доклада двенадцати лет, восемь отмечены всевластием президента Путина.
   Невольно возникает вопрос, почему сменивший его Дмитрий Медведев начинает с того же самого? И своей первостепенной задачей обозначает борьбу с коррупцией?
   Ангажированный политолог, а «иных не вижу я», скажет: «Все правильно – преемственность курса» Путин трижды в своих посланиях к Федеральному Собранию касался проблемы коррупции, ее разрушительного влияния на экономику страны, морального климата в обществе и удручающее бессилие власти в борьбе с этим злом. Затем тема то ли утратила актуальность, то ли президент согласился с мнением, бытующим в коридорах власти: коррупция существует во всех странах мира, и победить ее невозможно. Вывод, о котором не говорится вслух: «С коррупцией надо разумно сосуществовать».
   Власть отказалась от фронтального наступления на коррупцию, перешла к тактике точечных уколов. Где-то арестуют чиновника, где-то – милиционера, где-то – градоначальника. И чтобы никто не посмел сказать, что борьбы нет. Борьба есть, просто она – точечная. Но народ умнее, чем о нем думает власть. И очень скоро приходит понимание, что «точечная борьба» – тривиальный заказ: убрать конкурента в бизнесе или конкурента в политике. Но делается все это определенными силами под знаменами борьбы с коррупцией. И конкурент повержен, и очки в общем благом деле набраны.
   Это как борьба с оборотнями в погонах: замысел благой, но коррупция в МВД быстро мимикрировала, и против обычных «оборотней» стали бороться более хитрые и проворные оборотни.
   В финале президентства Путина прозвучали слова его советника по экономике Аркадия Дворковича: «С коррупцией непродуктивно бороться, потому что в ней заинтересовано общество». Значит, убедили – не надо. Дворкович крамольного ничего не сказал, он просто вынес приговор власти: бороться не будет. И он прав. Если «дать на лапу», то хоть что-то решить. А не дать – «таскаться» по инстанциям. Традиция, знаете ли. Не подмажешь – не поедешь. Увы, но возможностей авторитарной системы управления, к которой был склонен Путин, не хватило для прицельных ударов по коррупционному миру.
   Впрочем, ясно, что усилий одной власти в борьбе с коррупцией недостаточно уже потому, что плацдармом коррупции является сама власть. И этот факт дискредитирует власть в целом, и сотни честных и преданных государству чиновников, в частности.

Жизнь хороша!

   Сегодня 23 марта 2006 года.
   Я – в Германии, в Баден-Бадене. Написал эти слова и улыбнулся, ведь столько связано с этим местом! Улыбка получилась похожей на гримасу. Попробую еще раз. Вот, теперь лучше. Лежу в больнице. Два дня назад меня прооперировали. Признание не из приятных, а потому не до улыбки.
   За окном вневременная невероятность – конец марта, а идет снег. Он шел позавчера, вчера и вот сегодня тоже. Смотришь и видишь, как у снегопада меняется настроение. То хлопья лениво падают на землю, словно ни на что не надеясь. Зацвело вокруг, а значит, недолгое прикосновение к земле, излучение проснувшихся цветов в ответ, и снега нет. То вдруг все взметнулось, налетел ветер. Хлопья уже не просто лениво опускаются с небес, а кружатся, в вихревом танце.
   «Напрасно надеетесь, – гудит ветер. «Мы еще повоюем!» – как на выдохе повторяет снежный вихрь.
   Непредсказуемо все меняется. Вчера поле радовало зеленью, сегодня пугает снежной белизной. Конечно, ненадолго, конечно, вот-вот и… И тем прекраснее вид этой снежной скатерти, покрывшей поле со вспышками желтых, синих, красных цветов на отчаянно белом пространстве.
   В этот момент в тебе просыпается художник, и ты полон желания запечатлеть, нет-нет, не на фотографии, а на полотне это внезапное цветное помрачение.
   Господи! Как же хорошо жить!

Властная алчность

   17 апреля 2007 года. Передел рынка СМИ продолжается.
   Крупный совладелец телекомпании «Петербург – Пятый канал» инвестиционная компания «Аброс» до 50 процентов увеличила свою долю в пакете акций телекомпании РЕН-ТВ. «Аброс» – «дочка» питерского банка «Россия», которым владеет Юрий Ковальчук. Его в СМИ и в кулуарах большого бизнеса именуют «личным другом Владимира Путина». Следующий шаг – вытолкнуть из пакета немецкий издательский концерн Bertelsmann, который публично заявил о том, что продаст свою долю в телекомпании, если не сможет получить контрольный пакет. То есть слияние телекомпании «Петербург – Пятый канал», которой по указу Путина придан статус общефедерального телеканала, и телекомпанией «РЕН-ТВ», единственной «чуточку оппозиционной» телекомпании на всем пространстве родного Отечества, не за горами. Очень похоже, что «питерские» занялись созданием благоприятного информационного обеспечения новому премьер-министру и бывшему президенту России. А в Стрельне завершается шикарная реконструкция Константиновского дворца, одного из самых любимых Петром Великим. Он переходит в ведение управления делами правительства.
   Так вот, протестуй народ, не протестуй – все равно получишь… решение власти, на брега Невы переместить величественную резиденцию ОАО «Газпром». И совсем скоро с хранилищ и компрессорных станций Санкт-Петербурга по дну Балтийского моря «погонят по трубам» в Европу газ Ямала. И деньги в казну северной столицы потекут немереные. А в информационное обеспечение всего этого великолепия изящных искусств и больших денег – мощная федеральная телекомпания, вещающая сразу на двух каналах. И все – для человека, для его блага. И мы этого человека даже знаем и видели по тому же ТВ. «Вчера Владимир Владимирович Путин принял Президента России и имел с ним непродолжительную беседу». Кто знает, возможно «байка» очень скоро станет явью.
   14 апреля 2007 года. Московская милиция не допустила проведения несанкционированного «Марша несогласных» на Тверской улице. Для митинга оппозиции выделили Тургеневскую площадь, но она от предложенного ей места отказалась и предупредила, что независимо от запрета проведет шествие по Тверской улице и пройдет маршем от Пушкинской до Тургеневской площади. Не получилось. Задержаны и помещены в «обезьянники» райотделов милиции, по информации ГУВД, 42 активиста. Сред них один из лидеров «Другой России» – чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров.
   Накануне я участвовал в работе комиссии по правам человека. Правозащитники подняли вопрос о марше. Осталось 40 часов, надо избежать возможного столкновения с силами милиции, говорили правозащитники.
   В пику «Маршу несогласных», подала заявку на проведение шествия в поддержку Путина молодежная прокремлевская организация «Молодая гвардия». «Дети Путина» желали пройтись тем же маршрутом, что и оппозиционеры.
   Заместитель мэра Москвы Валерий Виноградов задал вопрос правозащитникам: «А вы не думаете, что оппозиция настроена на столкновение, и ради этого проводит марш? Оппозиции нужен пиар».
   «Ну, будем откровенны, пиар нужен не только оппозиции, но и сравнительно недавно появившейся еще одной молодежной прокремлевской группировке «Молодая гвардия», – ответила председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева. – «Возможно, столкновение выгодно как оппозиции, так и «Молодой гвардии», но оно не нужно Москве. Я – москвичка, и не хочу, чтобы на телеэкранах появились постыдные кадры разгона демонстрации, наподобие тех, что были показаны о событиях в Нижнем Новгороде».
   Там неделей раньше ОМОН беспощадно избил участников «Марша несогласных». В больницы обратились 117 человек. 11 из них были госпитализированы.
   Мэр Москвы Юрий Лужков поступил мудро. Он не дал разрешений на хождение по городу ни «Другой России», ни «Молодой гвардии». Оппоненты митинговали на разных площадях. Разумеется, по отношению к оппозиции милиция была более черствой. На Тургеневскую площадь ради трех тысяч участников акции согнали девять тысяч милиционеров. Неужели, все-таки верна поговорка: «Как надену портупею, так тупею и тупею»? И «чекистская» идеология общения власти с народом так и осталась в первозданном, пещерном виде: давить его! Многие участники митинга до площади не дошли, натолкнувшись на милицейские кордоны. Всякое движение из центра к ней было блокировано милицией, особенно контролировались выходы из метро.
   В целом, суббота прошла без эксцессов. Эдуард Лимонов (настоящая фамилия Савенко) на митинге «Другой России» не выступал, скорее всего, во избежание очередного ареста. Национал-большевистская партия Лимонова после ряда агрессивных выступлений законодательно запрещена как партия экстремистов. А зря. Эпатажная партия, эпатажный лидер и такие же национал-большевики. Абсурден и союз «нацболов», кормящихся с руки экстравагантных представителей мелкого бизнеса, то есть «лабазников», с правой оппозицией в лице Михаила Касьянова и Гарри Каспарова, которых, как я полагаю, активно поддерживает госдеп США. Михаил Касьянов, недавний оплот олигархов, и Эдуард Савенко, зовущий «все отнять и поделить», – политический нонсенс. И ведь как бы пригодились в таком союзе власти, если бы не ее навязчивая фразеология: «Когда я слышу слова «оппозиция» или «демократия», я хватаюсь за револьвер». Одумаюсь. И отдаю команду: митинг запретить!

Былое и думы

   Отчего уже после выборов нового президента РФ власть проявляет столь агрессивное поведение по отношению к оппозиции? Откуда такое внимание к малозначимому, если говорить серьезно, политическому событию, коим является митинг «несогласных»? Количество омоновцев в 3 раза превышало число участников акции протеста. И зачем нужен властям арест Гарри Каспарова, Марии Гайдар, Льва Пономарева и еще 140 участников митинга, не совершивших никаких хулиганских действий. Зачем здоровые парни из ОМОН, которые картинно выбивают ногой двери в домах бандитов, бьют дубинками женщин, интеллигентного вида мужчин, юношей, которые просто хотят выразить свое несогласие с действиями власти? Реставрация тоталитарных порядков, о которой договорились питерские силовики, придя править Россией, уже оформилась? Бойцы спецназа в камуфляже и при полном вооружении в центре российской столицы безжалостно бьют мирных граждан, хватают их и бросают за решетку средь бела дня. И полное игнорирование этих опасных для будущего страны событий всеми четырьмя федеральными телеканалами, большинством газет и журналов.
   Практически на пустом месте создается проблема, которая стала поводом тревожных заявлений госдепа США, ПАССЕ, правозащитных организаций Европы? Что выиграла Россия от этого и ему подобного скандала? Что выиграла власть и ее первое лицо, столь часто напоминающее об имидже России за рубежом? Почему мы должны оправдываться? Оппозиции не до мудрости. Это власть вытолкнула ее на улицы. Мобилизация ОМОНа говорит о неуверенности властей, о страхе перед любым, даже незначительным, проявлениям недовольства. За 8 лет правления Путина и его «чекистов» милицию и чиновников уже приучили относиться к народу как к внутреннему врагу. Эту печальную истину следует признать. И сильно над этим задуматься.
   Задержанного оппозиционера и знаменитого, признанного в мире шахматиста Каспарова начальник отделения милиции, выпуская из «обезьянника», попросил сфотографироваться с ним на память. На добрую и вечную память.
   Что замышляет власть? Бьет, калечит и унижает чуть-чуть «высунувшихся» граждан во имя будущего? Для того, чтобы в нем не было ни одного недовольного? Так что же, в таком случае, готовит для своего народа власть в этом самом будущем? Наконец, неужели ликвидация недовольных – главный пункт «плана 2020»?

Уродология, или Ваш стол № 2020

   Дискуссию «О современной российской элите», которую провела 2007 году на своих страницах «Литературная газета», мало назвать актуальной. Это, по сути, ключевой вопрос современной жизни. С одной стороны – ограниченное в своих правах, а потому парализованное в своих действиях большинство, то есть народ. С другой стороны – живущее в мире вседозволенности правящее сверхменьшинство, декларирующее законы, по которым положено жить демосу. Но в пределах своей корпорации продолжающее жить «по понятиям».
   Первое, на что я обратил бы внимание: не следует замыкать дискуссии границами научного пула. Сначала о фальсификации продукта. Мы же приходим в состояние гнева, когда нам продали фальсифицированные лекарства. Но удивительно спокойны, когда в наше сознание буквально вдалбливают фальсифицированный ген властной элиты, дающий права корпорации хватких и успешных устанавливать, кому быть и кому не быть современной российской элитой. Границы этого круга не просто зримо зафиксировать, хотя расплывчатые контуры есть. Это список персон, приглашаемых на праздничные приемы, которые традиционно устраивает высокая власть.
   Сама она не опускается до прочтения списка лиц, приглашенных на прием. Сбором к «царскому столу» занимаются другие. Некое доверенное лицо из окружения высшей власти собирает равновесный состав, чтобы учесть интересы всех групп противостояния, пребывающих в окружении высшей власти: силовики, либералы, бизнесмены и те, кто особенно усерден в прославлении корпорации властвующих. На наших глазах происходит материализация образа современной российской элиты. Но приглашение еще не значит зачисление в состав корпорации и уж тем более влияние в ней. Сплошь и рядом, это – хорошо продуманная имитация того и другого. Наиболее часто она касается чувственной творческой интеллигенции, которая ныне исчисляет собственную востребованность наличием своей фамилии в списке приглашенных на прием, устроенный властью. Возникает нешуточный вопрос: на каком основании, когда и почему мы отдали право чиновникам определять границы российской элиты? Слово «элита» в словарях толкуется как эквивалент от французского «elite» (лучший, избранный) и далее: «лучшие отборные растения или животные, полученные в результате селекции и предназначенные для дальнейшего распространения и размножения». Очень жизненно, применительно к современной российской элите. Правда с селекцией скверновато, да и с предназначенностью для дальнейшего распространения и размножения есть вопросы.
   Вообще понятие элиты применительно к советскому времени практически не употреблялось. Да и в царские времена этот термин встречался достаточно редко. Это можно назвать исторической особенностью нашего Отечества. В России в начале XIX века появился другой термин, выделяющий образованные слои русского общества, «интеллигенция». Происходит от латинского языка: intelligentia, intellegentia, что означает понимание, познавательная сила, знание. В словарях этим термином обозначалась особая социально-профессиональная и культурная группа людей, занятая преимущественно в сфере умственного труда. В иностранных словарях термин проходил исключительно с пометкой «rus.» («русизм»). В сытых дворянских усадьбах и домах богатых мещан интеллигентами именовали недоучившихся студентов, склонных к революционной деятельности. В 1870 году русский писатель Петр Боборыкин в романе «Солидные добродетели» впервые в России попытался дать общее толкование понятия «интеллигенция». Он вывел такую формулу: «Под интеллигенцией надо разуметь высший образованный слой общества как в настоящую минуту, так и ранее, на всем протяжении XIX века и даже в последней трети ХVIII века».
   В общем, в понятии «интеллигенция» есть компонент элитарности, но не замкнутой, а, наоборот, доступной через образование и просвещение. Элитарность в силу наличия интеллекта.
   После большевистского переворота 1917 года случился первый исход российского интеллекта. Страну покинула лучшая часть русской интеллигенции, людей, которые по уровню своих знаний и представлений о мироустройстве, по определению, не восприняли идеи революции и методы управления большевиков. Интеллигенты из «первой волны» эмиграции до последних дней своей жизни оставались патриотами России. Да это и неудивительно: они любили свою страну, а не режим, в ней установившийся.
   Спустя некоторое время вождь большевиков Владимир Ульянов (Ленин) в ответ на массовую эмиграцию русской интеллигенции (тогда никто не употреблял термин «элита») произнесет: «Мы создадим свою рабоче-крестьянскую интеллигенцию».
   Сейчас, когда размышляешь и всматриваешься в этот период развития страны, начинаешь по-другому оценивать события.
   Интересна одна деталь – Владимир Ульянов (Ленин) и Георгий Плеханов были марксистами. Каждый из них проповедовал «своего» Маркса. Плеханов был сторонником марксизма эволюционного, Ленин – революционного. Один видел будущее в диктатуре пролетариата и ее воплотил, уже с первых дней перехвата власти превращая ее в диктатуру чиновников, «скованных» партийными билетами. Другой считал правомерной диктатуру интеллигенции, понимая, что диктатура пролетариата и крестьянства в силу массовой безграмотности населения не сможет дать обществу гарантированного и необходимого развития. Если, разумеется, понятия «диктатура» и «интеллигенция» – соединимые. И, вот, тогда большевики совершили невозможное. Они фактически воплотили идею развитого капитализма. Самые выгодные вложения – это вложения в человека. Свобода, равенство, братство. Главным в этом «триптихе», было слово «равенство». Бесплатное высшее образование, бесплатное здравоохранение, бесплатное, по сути, жилье. Все равны, выходя на старт. А дальше: от каждого по способностям, каждому – по труду.
   И большевики создали свою рабоче-крестьянскую интеллигенцию. Впоследствии благодаря ее дарованию и профессионализму были сотворены великая наука, выдающаяся медицина, великая культура, лучшая система образования.
   Примечателен один факт.
   Первое задание, которое дал президент США Джон Кеннеди ЦРУ сразу после своего избрания в январе 1961 года: немедленно скопировать для него систему образования СССР. Нужно президенту США незамедлительно понять, за счет чего безграмотная в сравнительно недавнем прошлом страна совершила непостижимый экономический рывок, выиграла войну и стала определяющим фактором в развитии всего мира. Кеннеди не интересовал марксизм-ленинизм, его интересовали результаты воплощения этого учения. Удаляясь в историю и проецируя прошлое на полотно современных воззрений, постараемся понять, что же это за термин такой «элита»? При Иване Грозном «элитой» в России правомерно было назвать бояр, после Петра ею стали дворяне. При И. Джугашвили (Сталине) – партийная номенклатура. Но вот что интересно. Элитой общества ее никто не называл. В стране, где теоретически правил народ, это выглядело бы вызовом по отношению к демосу.
   Коммунисты в период «проклятого социализма», обозначенного в 90-х годов как «совок», отталкиваясь от понятия равенства, и породили массовую многомиллионную интеллигенцию, в числе учителей, врачей, актеров, ученых, инженеров, военачальников, директоров заводов, совработников и партийных чиновников, которые в этом перечислении стояли не на первом месте. Они считались начальством, но не элитой общества.
   Происхождение не играло никакой роли. Он или она значим, потому что значимы результаты их труда. Академик, писатель, преподаватель, актер, балерина, космонавт, спортсмен, шахтер или председатель колхоза, принесшие славу стране, были всегда в почете. И потому именно они считались элитой общества. И были признаны в этом качестве народом. Ну, а тех, кого страна, а точнее власть, не признала, двигались по другой кривой, оказывались в тюрьмах и лагерях или вышвыривались за границу. В этом была уродливость развития страны. Но так или иначе, каждый избирал свой путь. Один, взращенный своим несогласием, яркий и талантливый оказывался за границей. И там созидал свой протест. Это и Александр Солженицын, и Эрнст Неизвестный, и Владимир Войнович, и Василий Аксенов. Другой выбирал Голгофу, оставаясь внутри страны, и вопреки культу догм, менял мировоззрение общества. Они не славили советскую власть, они терпели и старались изменить ее. И таких были сотни и тысячи, и трудно сказать, чей крест был тяжелее – тех, кто уехал, и кого вытолкнули за пределы страны, или тех, кто остался.
   Самое любопытное, что те, кто именует себя современной российской элитой, ничего общего не имеет с подлинной элитой российского общества. Те, кто назвался элитой – вне общества. И потому они столь же самодостаточны, сколь и самозваны. Эту «элиту» раздражает общество и его претензии. В отношении современной российской элиты слово «общество» вообще не употребляется.
   Автор опубликованной в той же «ЛГ» (№ 2, 2008) в рамках дискуссии статьи «Зеркало для элиты. «Субъекты и недоросли» философ и культуролог Игорь Яковенко совершенно прав, давая биографический портрет современной российской элиты: «Нынешняя российская элита родилась в анимизированном постсоветском обществе. Родилась из рядовых советских людей, из среды которых ее выделяли честолюбие, напор, удачливость, компетентность, готовность учиться всему тому, что позволяет приумножить и сохранить капитал, слабая обремененность христианскими добродетелями и низкая этическая озабоченность. Выскочив «наверх», она оказалась в пространстве, лишенном любых ограничителей – институциональных, политических, правовых. В мире, где корпорации «новых людей» не противостояло ни одной организованной силы. Понятно, что у людей «полетели пробки» и заработал мощный отрицательный отбор».
   Все правильно, вопрос в другом: почему это произошло? Потому что члены этой новой российской элиты были сориентированы на образ действий самой власти, не отягощенной заботой о благе народа. А уж моральные, нравственные постулаты власть попросту не интересовали.
   В 90-х годах прошлого века в России, которой возвратили имя без «кликушных» добавок «советская», «социалистическая», все развивалось вне каких-либо правил, а попросту, исходя из обстоятельств.
   Сначала процесс, а затем закон. Законы не успевали за развитием событий в силу невероятного непрофессионализма исполнительной и законодательной власти. И та и другая в большинстве своем таковой стала впервые. И у той и другой не было истории управления страной. Страна существовала, но не развивалась. Отвоеванная у тоталитарной системы свобода стала главным мерилом ценностей в стране.
   И в этом пользовании демократическими нормами и свободами именно криминальный мир был наиболее успешен. В процессе сотворения современной российской элиты интеллигенция участия не принимала. Она оказалась невостребованной. Ее туда не пустили и не могли пустить.
   Недавно на одном вечере мы разговорились с Маратом Баглаем, бывшим председателем Конституционного суда. Он задал мне интересный вопрос:
   – Вам не кажется странным не уходящее социальное напряжение в обществе? Жизнь меняется. Вы же не станете спорить, меняется? А недовольство действиями власти не убывает. Я бы сказал, даже нарастает.
   – Может, и не нарастает, – усомнился я.
   – Ну, скажем так, остается на одном уровне. А может, у нашего народа ментальность такая. Не любим мы свою власть?
   – Вопрос и простой, и сложный, – ответил я, – во-первых, жизнь меняется, но не всегда к лучшему. А если и меняется, то не так быстро, как бы хотелось. Во-вторых, если в недалеком прошлом власть всегда подчеркивала свою народность и гордилась своей народной родословной, так создавалась, в понимании той власти, народная элита и народная интеллигенция. И будем честны, что та власть в целом своей цели достигла.
   Почему новая, как и коммунистическая власть, не любит интеллигентов и не доверяет интеллигенции? И почему интеллигенция не входит в пул, управляющий обществом? Потому что она образованнее, а, главное, значительно порядочнее персоналий, входящих в обойму новой российской элиты. Рискните проехать по «Рублевке» или «новой Риге» в сторону Истры, а лучше поколесите по Подмосковью в пределах 60 – 70 километров от столицы. Вглядитесь в эти особняки и виллы, измерьте высоту заборов, потрогайте железные ворота, обернитесь на внимательные взоры камеры слежения. А через дорогу стоят дома и домишки, кривоватые, с подмалеванным жухлым штакетником, а прямо перед ними на табуретке пустая трехлитровая банка. Это опознавательный знак – хозяйка держит корову. Можно натуральным молоком обзавестись. И выходит вам навстречу бабуля в ватнике, из-под которого торчит халат выцветший, платок на голове скрывает седые волосы. Вздохнешь, глянешь еще раз в сторону «зазаборенных» трехэтажных вилл, а затем еще раз на старушку, и явится перед твоими глазами натуральный снимок современной российской элиты, властью оплодотворенной и изнуренной долларами, стоящей супротив собственного народа. А избы его вот-вот снесут, и очищенное пространство непременно окантуют изгородью. И вдоль отливающего алюминиевой белизной забора наладят перетяжку с надписью: «Продается земля под элитное жилье».
   Разговор о бескорыстии современных чиновников воспринимается действительно как мифологема. Значимость элиты советских времен не исчислялась ни долларами, ни английскими фунтами, ни даже рублями. Спросите о размерах капитала академика Дмитрия Сергеевича Лихачева? Этот вопрос был бы воспринят как издевательство. А где миллионы Сергея Павловича Королева, или Юрия Владимировича Никулина, или академика Абрама Федоровича Иоффе? Другое дело, что за свои открытия и достижения в областях древней русской письменности, летательных космических аппаратов, циркового искусства, полупроводников они, по праву, должны быть миллионерами, как во всем цивилизованном мире. Тоже большая проблема. Но для них это никогда не было сутью жизни. Элитой ныне становится не тот, кого оценивает общество, а тот, кого высматривает чиновничий глаз, а равно и тот, кто купил место в VIP-ложе.
   И когда высшие чины во власти считают главной задачей для сохранения единства страны объединение региональных элит, они переоценивают возможности корпорации, потому что в большинстве своем современная российская элита, просчитанная либо по курсу доллара, либо по курсу евро, нелюбима народом и чужда ему. И дело не в том, что царь хороший, да бояре плохие. Объединение нелюбимой народом элиты не гарантирует единства страны. Единство страны гарантирует только единство народа. Поэтому прежде, чем объединять элиту, ее следует основательно почистить. Замечу, «почистить», а не «зачистить». А затем рискнуть наполнить ее интеллигенцией. Вы скажете иллюзия. Вполне возможно. Корпорация современной элиты этому воспротивится. Но попытка, как говорится, не пытка. Так и в советском НКВД говорили. И тот, кто возложит на себя столь непростые обязательства и сделает это, по праву будет считаться основателем гражданского общества в новой России. И будет ли это президент России или некое содружество людей смелых и независимых, не столь важно.
   А пока мы лишь фиксируем разрозненные импульсы гражданского общества, где в качестве его примет рассматриваются кружки самодеятельности и курсы кройки и шитья, нечто им подобное. Свидетелями таких подходов мы стали на Втором гражданском форуме «Вперед Россия!». Людям следует прививать гражданские навыки, дабы излечить тяжелейший и унизительный недуг – холопство. Надо со школы рассказывать о гражданских поступках. И славить людей сопротивляющихся, а не лизоблюдов.
   Вне предметной критики, вне инакомыслия, альтернативного видения происходящих процессов и их последствий власть слепнет, и совершение ею ошибок становится необратимой реальностью. Элиту раздражают те, кто напоминает ей о ее слепоте. Она присвоила себе ореол избранности и слушает только тех, кто в пределах отгороженного ею закрытого корпоративного пространства.
   По этой причине ожесточенная борьба с придуманными врагами, боязнь общественного мнения и выстраивание буферных зон по типу Общественной палаты, на которую возлагается роль едва ли не всероссийской жалобной книги или резервации общественного мнения. Корпорацию раздражает новый инициативный президент России. Даже своим блогом в интернете, знанием самого интернета, где он находит вопиющие факты произвола чиновников, казнокрадства, коррупции. Медведев – неустанно передвигается по России, делает очевидно спонтанные заявления, выдвигает смелые инициативы. Это нарушает законы закрытой корпорации власти. И тогда все усилия корпорация употребляет на то, чтобы ослабить действенность президентских решений и слов. Этому – уже тьма примеров. Главное направление противостояния Дмитрию Медведеву – борьба с коррупцией. Почему? Потому что современная российская элита в том виде, как она есть – оплот коррупция, если не она сама.
   У нас слишком много имитаций. Имитация общественного мнения. Имитация гражданского общества. Имитация реформ: судебной, милицейской, науки, образования. Имитация демократии. Имитация борьбы с коррупцией. В России испокон века все это называлось «потемкинскими деревнями». Обвиняя оппозицию в популизме и обвиняя правомерно, власть сама идет по тому же пути. И это чрезвычайно опасный процесс. А что в России делать людям честным, умеющим, образованным, умным, у которых не выветрилось понятие «служить своему народу», и которые уже обозначены как вымершая генерация бессребреников? Ответа два. Один: объединяться, объединяться и еще раз объединяться в союз порядочных людей, именуемый элитой российского общества. Другой ответ: уезжать из страны, если есть такая возможность и если вы молоды. Есть, конечно, и третий путь: любыми способами пробиваться к власти. Но это – уже совсем другая история. И не для всех.
   Демократическим и экономическим преобразованиям в стране – четверть века. И все, вроде как, начинай сначала. Перестройку М.С.Горбачева «приговорили» неполноценность экономического курса и неспособность государственного руководства предложить обществу устойчивую модель экономического развития страны.
   То же самое, один в один, произошло с демократией в России. И дело не в неготовности страны к демократии или русской ментальности, которой якобы чужда демократия.
   Россия предрасположена к авторитарной системе.
   «Смотришь, слушаешь, читаешь, и…. повеситься хочется!» – примерно так рассуждает добрая половина современных политологов. И нелепо задавать вопрос: почему так? Потому! Жизнь такая. Власть такая. Настроения народа – погода, а не климат.
   Драматизм смены системы управления страной всегда имеет две составляющие: политическую и экономическую. При этом политическую составляющую принято считать надстроечной.
   Фундаментом смены курса, его изменения, в том числе, и политического внутреннего наполнения, является состояние экономики. Но в России люди, связанные с экономикой и бизнесом, довольно циничны в отношении демократии. Их интересует только одно – прибавление их личного капитала, и чтобы демократия этому процессу не мешала.
   В демократической стране правящее меньшинство в своих действиях свободно настолько, насколько это ему позволяет народ. Но у нас же «суверенная демократия». Потому и правящее меньшинство суверенно и не терпит каких-либо посягательств на правоту своих действий со стороны народа. Итак, мы подходим к финишу; исходя из всего сказанного, ясно, как в этих условиях должна действовать партия власти. Во-первых, самый главный вывод – партия власти должна опираться на интерес большинства, если этого не будет, то присутствие партии во власти будет недолгим.
   Всегда надо помнить, что только правильный просчет интересов большинства, позволяет партии быть партией власти, потому что таким образом она имеет эхо в основной части общества, это первое. Второе: возвращения к правлению коммунистов считается маловероятным и в перечне опасностей. У Суркова этой опасности нет, что по-своему весьма показательно. Вспомните выборы 2000 г., я не говорю 1996 г. Главным противником были коммунисты. Сегодня палитра врага поменялась: противником «Единой России» стали олигархический реванш или национал-изоляционистский реванш, но не коммунисты. Почему, спросите вы, столь нестандартный вывод и вывод, не лишенный разумности на данный момент? Отвечу: потому что ближе всех к идее КПСС не КПРФ, а именно «Единая Россия» по методологии построения и по методологии поведения. Это значит, что ничего не потеряно, и было бы абсурдно не изучить выдающийся опыт партии, которая сумела просуществовать у власти 75 лет. Но самое главное, что сделали большевики, поставив интерес большинства в голову угла, а затем из этого большинства сделали партию, 18 млн. членов. Нельзя сделать партию большинства, поставив на интерес меньшинства. На мой взгляд, перед «Единой Россией» стоит колоссальная проблема. Скажу жестче – проблема драматическая. Она с невероятной скоростью превращается в партию чиновников, а значит, партию богатых и очень богатых людей. А если учесть, что коррупция в стране продуцируется и созидается миром чиновников, то вывод однозначен. У такой партии будущего во главе государства, которое мыслит опираться на гражданское общество – нет. Когда начался кризис в КПСС? Когда количество людей, вступающих в партию по корыстным мотивам, стало превышать число вступающих в ее ряды по идейным соображениям. А теперь посмотрите на состав «Единой России», и вы все поймете.
   Губернаторам и мэрам внушается мысль, что их административный рост напрямую зависит от членства в «Единой России». Господа, куда вы идете? Как эта партия станет партией инженеров, крестьян, а не только богатых менеджеров? Как эта партия станет партией ученых, врачей, учителей, рабочих, студентов и молодежи? И не надо вытирать ноги о Комсомол, потому как вы малоудачно копируете его, так и не поняв сути, как, во имя чего и во имя кого был создан ВЛКСМ.
   До тех пор, пока у партии не появится идеология, которая становится частью убеждений широкого и разного круга людей, ничего путного из этой партии не получится. А, значит, Кремль будет думать о создании еще одной партии, потом еще одной, а затем, партии, которая уравновесит две прежних.
   И так без конца… Идея создания в России партии центристского толка в социал-демократическом формате, идея правомерная и сверхнужная, потому что Россия тяготеет к крайностям: либо вправо, либо влево. Мы должны добиться того, чтобы эта партия стала партией активной эволюции и ни в коем случае не позволила России рухнуть в еще один революционный кошмар.

Пробный шар

   Когда Путин назвал имена предполагаемых преемников, а элита именно так прочитала его действия, на самом деле Путин никого не называл. Определяя новое местоположение на ступенях власти, он дал понять – эти следующие! И следующие встали по стойке «смирно». Один – первый вице-премьер и плюс к тому министр обороны, второй – первый вице-премьер, который с этой минуты руководит и опекает детище Путина – национальные проекты. Старт был дан, и процесс пошел.
   Разграничение игровых полей было сделано немедленно – силовики и либералы. Не заданный, но неотступно присутствующий вопрос: на кого поставит Путин? Одновременно уходит в отставку премьер Фрадков, объяснивший данный поступок своим желанием не мешать Путину в выработке окончательного решения по конструкции власти после завершения его президентства.
   За четыре месяца до предстоящих выборов – новый технический премьер Зубков. Какой ни есть, но премьер. По нормам выстраиваемой властной пирамиды именно премьерство – последняя ступень перед восхождением на президентский Олимп. В связи с этим ответ Зубкова одному из журналистов на заданный вопрос: «Не может случиться, что именно он будет аттестован Путиным?» Зубков ответил, можно сказать, сверхмастерски. Это бесспорно профессиональное уменье дать ответ, не дав его. И Зубков это умение продемонстрировал. «Ничего исключить нельзя», – сказал Зубков, и зал в одномоментном ожидании замер.
   Выводя на дистанцию двоих, Путин бесспорно рисковал, но это был риск оправданный, когда все политическое поле поделено на силовиков и как бы либералов, сподвижников макроэкономики.
   Нельзя ставить на одного и объявлять это либо заранее, либо на старте. Это позволит сгруппировать силы оппонентов и начать атаку. И не важно, с какой стороны. Если этот бунт не опрокинет лодку, то уж раскачает ее основательно. И выборы в этом случае могут превратиться в адову дорогу. Не сами выборы. Уж с чем, с чем, а с административным ресурсом Путин разберется. Именно подготовка к выборам может выйти из-под контроля. Тем более, если в оппозиции окажутся силовики. Начался коррупционный отсчет телевизионного времени, в котором присутствуют Медведев и Иванов. Руководители телеканалов нервничали. Изнуряющий вопрос: на чьей стороне играть, не имел ответа. Политологи тоже гадали на кофейной гуще, иного материала не было. А жизнь шла своим чередом. Логика автора замысла была проста – сохранить равновесие до последнего момента. И тот, и другой кандидат имеют возможность показать себя, а тогда…
   Сколько времени будет длиться эта нервная равновесность? До тех пор пока либо у одной, либо у другой стороны не сдадут нервы. Все так именно и случилось. Нервы не выдержали у силовиков. Силовик Путин выбрал якобы либерала Медведева. И происходит невероятное. Виктор Черкесов публикует открытое письмо в газете «Коммерсант». Это произвело шок. Молчаливый, как могила, чекизм вынес сор из избы, чего не было никогда. И это сделал не кто-нибудь, а руководитель службы наркоконтроля, близкий друг президента. Один из кандидатов в недалеком прошлом на пост руководителя ФСБ, но как свидетельствуют источники, близкие к Кремлю, Черкесов сам отказался. Но это было в прошлом. Поступок Черкесова миром чекизма мог истолковываться только, как грубое нарушение законов корпорации, и как результат, изгнанием из его рядов либо смещением со всех значимых должностных постов. Но ничего подобного не происходит. Путин пожурил Черкесова, затем перевел на новую высокую должность. В таком случае, неведомое становится явным.
   Сейчас, когда возвращаешься к этим событиям во временном отдалении, рисунок интриги становится более проясненным. Ты понимаешь, что письмо Черкесова появилось именно в тот момент не случайно. И арест генерала Бульбова, заместителя Черкесова, не был спонтанным. Он обогатил конфликт внутри чекизма. Не станем касаться ареста Сторчака, заместителя Кудрина. Здесь тоже есть над чем поразмышлять. И если арест Сторчака – это схватка между силовиками и либералами, то арест Бульбова – это очевидный конфликт внутри чекизма. Вопрос: у силовиков не выдержали нервы, или это фрагмент продуманной операции?
   Но факт конфликта развязал Путину руки. Теперь он мог во всеуслышание сказать, обращаясь к силовикам: «Нет, ребята, вы между собой не можете договориться. Как же я могу доверить вам страну. Вы меня очень извините, но на смену мне придет Медведев, а не Иванов».
   С этим, как говорится, все ясно. Не ясно другое: жар обиды одномоментно не пропадает. Обида объединяет обиженных. А значит, чтобы этого не случилось, обиженных следует разъединить. И у истории собственной страны надо учиться.
   Мы же не будем спорить, что армия недолюбливала Хрущева, и не только армия, но и КГБ. И в его смещении силовики сыграли не последнюю роль. Верно и другое. Хрущев покушался на привилегии чиновников, которые он решил упразднить. И они ему этого не простили.
   Не жаловали силовики и Горбачева. И снова вопрос: кто станет у руля? Во время путча 91-го года руководство КГБ и армия сыграли не последнюю роль.
   Не излучали силовики и восторга по отношению к Ельцину. Был, не был заговор военных против Ельцина? Обстоятельства остались как бы не проясненными. Но был убит при странных обстоятельствах на своей даче генерал Рохлин. Затем в этом убийстве обвинили его жену. Правда, есть одна деталь – на даче Рохлина собирались военные из числа тех, кто был недоволен Ельциным и его отношением к армейскому руководству. Но это к слову…
   Путин, будучи выходцем если не из военных, но уж точно из погонных кругов корпорации чекизм, понимал силовиков полномасштабно. И то, что они способны к самообъединению, понимал тоже. Следовательно, надо предвосхитить эту возможность. Как?! Очень просто – разъединить. Возможно это совпадение, но недавний один из преемников Владимира Владимировича, С.Иванов лишается поста министра обороны и из первого вице-премьера превращается просто в вице-премьера. На пост министра обороны назначается в недавнем прошлом питерский мебельный магнат Сердюков, никак не связанный с армией, но связанный с Путиным человек. Более того, родственник премьера Зубкова. Родственные связи в коридорах власти в эпоху правления Путина – это отдельная тема. Трудно понять, как может в одном правительстве на правах министров работать муж и жена, тесть и зять. Найдите такую демократическую страну, где это возможно. Такой страны нет?
   – Есть! – выкрик из зала.
   – Тогда назовите!
   – Эта страна – Россия!
   – Простите, но я говорил о демократических странах.
   Досадно, но наши фантазии по поводу подобного диалога отнюдь не фантазии – это реальность, вмещающаяся в алогичное сооружение, именуемое «суверенная демократия», где власть себе может позволить все!!!
   Итак, Сердюков сменил Иванова, и тотчас началась чистка генералитета. Если генералитет был так неугоден, почему в качестве одного из претендентов был С. Иванов, министр обороны? Или… Вот именно, «или». Он просто был компонентом игры, а точнее операции «Власть», назовите это как угодно.
   Армия – оплот силовиков, но не их нерв. Сменяется руководство ФСБ, свой пост покидает Патрушев, возглавлявший ФСБ в течение почти 8 лет, и отправляется в Совет Безопасности, в сверхнепонятную структуру, где секретарь сродни хранителю архива.
   Но есть еще одна фигура, проявлявшая свою самостоятельность и бесспорно авторитетная в стане силовиков. Это Владимир Устинов. И тут по странному стечению обстоятельств, недавно пролонгированный на должность Генпрокурора Устинов, кандидатуру которого на утверждение Совета Федераций внес президент, покидает свой пост.
   Президент просит не заострять на этом сюжете внимание, хотя сюжет касается ключевой фигуры в стране – Генерального прокурора России. Недолгое пребывание Устинова на посту министра юстиции, а затем ничем не объяснимый бросок на Юг – Устинов становится главой Южного федерального округа. Так что ему с его непримиримыми суждениями о коррупции чиновников, после этого заявления он, буквально спустя несколько дней, странным образом покидает пост Генерального прокурора. А теперь вот Юг. Там будет горячо, да и коррупционного материала сверхдостаточно. Так что свой навык по борьбе с этим злом можно отрабатывать на практике. И каком-либо объединении и кем-либо и против кого-либо думать будет некогда.
   Такое вот странное стечение обстоятельств, побудившее нас к этим раздумьям.
   О чем думал, принимая эти решения по переназначению силовиков, Путин. О себе или о Медведеве? Бесспорно, президент и силовики – тема вечная. С кем они и против кого сегодня либо завтра дружат, всегда на слуху. Не случайно в давние времена Александр III сказал: «Главные союзники России – это ее Армия и Флот».

   21 ноября 2007 года. «Лужники». Предвыборная речь президента Путина на Форуме сторонников «Единой России». До выборов в Государственную думу остается две недели – они состоятся 2 декабря 2007г. Зал переполнен людьми, эмоциями, административным ресурсом.
   Ниже следует полный текст речи. Это необходимо в силу нестандартности ситуации – президент объявляет о своем согласии, оставаясь вне партии, возглавить предвыборный список «Единой России».

   «НИЧЕГО У НИХ НЕ ВЫЙДЕТ»
   Текст выступления Владимира Путина в «Лужниках» на форуме сторонников
   21 ноября 2007
   прямая речь
   Уважаемые друзья!
   Прежде всего хотел бы выразить признательность всем, кто собрался сегодня в этом зале, и всем тем, кого здесь нет, но кто работает на общую цель: на победу партии «Единая Россия» на выборах в Государственную Думу 2 декабря этого года.
   Здесь собрались представители всех регионов страны, люди разных возрастов, профессий, убеждений. Сегодня мы вместе, чтобы поддержать «Единую Россию».
   Определяющее значение выборов 2 декабря этого года в Государственную Думу для будущего страны абсолютно очевидно. И не только потому, что новому составу парламента страны работать в решающие годы подъема России. Годы, когда должны быть реализованы самые крупные намеченные нами за последние годы проекты.
   Исключительная важность этих выборов еще и в том, что они пройдут за несколько месяцев до выборов нового главы государства Российского. И если будет победа в декабре, то она будет и в марте следующего года на выборах президента страны.
   Дорогие друзья! Чтобы это обновление (а вдумайтесь, у нас в следующие несколько месяцев произойдет полное обновление высшей государственной власти в России), чтобы это обновление прошло правильным образом, успешно, пошло на пользу стране, а будущий парламент и президент могли бы эффективно сотрудничать друг с другом, действовать во благо всех граждан России, нам нужна только победа.
   Мы должны с вами сделать все, чтобы решить главную задачу. В чем она? В чем она, эта главная задача? Она в том, что необходимо сохранить преемственность курса на стабильное, устойчивое развитие страны. И гарантировать от политических рисков рост благосостояния и безопасность Отечества.
   Дорогие друзья! Как вы знаете (а вы не можете этого не знать), я в политических кампаниях подобного рода никогда раньше прямого участия не принимал. И должен вам сказать, что, конечно, деятельность президента связана с публичностью. Но она освещается, как правило, в ходе конкретной работы, исполнения прямых служебных обязанностей и не является обычно предметом политической рекламы, которая, откровенно говоря, мне не всегда нравится. Да и сама «Единая Россия», давайте прямо об этом скажем, не является пока идеальным политическим инструментом. Еще многое предстоит сделать для совершенствования ее работы.
   И все-таки я дал согласие возглавить список «Единой России». Сделал это абсолютно сознательно. Считаю, что таким образом смогу помочь формированию авторитетной и дееспособной законодательной власти.
   Убежден, мы не имеем права допустить, чтобы Государственная Дума превратилась в сборище популистов, парализованное коррупцией и демагогией. Чтобы повторилась ситуация, которая уже была в нашей стране.
   Повторю: стране нужен не популистский, а ответственный парламент, работающий на интересы всех граждан. И именно поэтому партия «Единая Россия» – при поддержке своих сторонников, вас – должна завоевать в Государственной Думе большинство.
   Это нужно, чтобы, в полной мере используя конституционные полномочия Федерального Собрания, активно участвовать в формировании политики будущего правительства, Центрального банка, судебной системы, региональных органов власти.
   Это просто необходимо, чтобы надежно защитить наш курс на укрепление России. Без дееспособного парламента мы не сможем обеспечить ни развитие экономики, ни развитие науки и образования, здравоохранения и культуры.
   Конечно, для достижения заявленных целей сама партия «Единая Россия» (я только что говорил об этом) должна обновляться и реформироваться. Необходимо расширение внутрипартийных дискуссий, привлечение молодых людей, таких как вы. Сама партия должна быть гибкой, мобильной и чуткой к общественному мнению.
   Несомненно и то, что в ходе предстоящих выборов народ определит уровень доверия и поддержки того, что мы делали до сих пор. Даст оценку тому, что уже сделано и делается, а также нашим планам на будущее.
   Поэтому 2 декабря будут не только распределяться мандаты между депутатами – будет решаться главный вопрос: кому доверить осуществление планов по развитию России.
   Вместе, дорогие друзья, мы уже много сделали. Укрепили суверенитет и восстановили целостность России. Восстановили власть закона и верховенство Конституции. Несмотря на тяжелые потери и жертвы, благодаря мужеству и единству народа России была отражена агрессия международного терроризма против нашей Родины. Здесь предстоит еще тяжелая, большая, непростая работа, но ситуацию мы переломили.
   Теперь два слова об экономике. Рост валового внутреннего продукта за восемь лет составил 70 процентов. Суммарная капитализация российских компаний (только вдумайтесь в эту цифру) возросла более чем в 30 раз. Россия, о которой мы сегодня говорим, сегодня вернулась в первую десятку крупнейших экономик мира. И это далеко не предел. Независимые эксперты и у нас в стране, и за рубежом абсолютно точно убеждены: если продолжится нынешний курс развития страны, сохранятся темпы прироста экономики – Россия в течение 10 лет способна войти в первую пятерку ведущих крупнейших экономик мира. И мы это обязательно сделаем.
   Кардинально изменилась и ситуация в социальной сфере. Реальная (за вычетом инфляции) начисленная заработная плата выросла в 3 раза. Благодаря активной социальной политике снижается смертность. Впервые за последние годы (я очень рассчитываю на такую аудиторию) растет рождаемость.
   Дорогие друзья! Мы полностью рассчитались с внешними долгами. Это немаловажная вещь. Накопили значительные материальные и финансовые ресурсы. Теперь мы уже в состоянии дополнительно направлять сотни миллиардов рублей на повышение пенсий и заработных плат. На инновационную перестройку нашей промышленности, на подъем науки, образования, здравоохранения.
   Немалые деньги пойдут на строительство дорог и переселение людей из аварийного жилья, просто на жилищное строительство, в том числе и для молодых семей. И, конечно, на укрепление наших Вооруженных сил. Таков выработанный нами план. Все эти и многие другие программы рассчитаны на многие годы вперед. И, повторю, ресурсы на их реализацию есть. Но чтобы все намеченное не потонуло в популистской болтовне, нам вместе необходимо победить на выборах.
   И теперь, уважаемые друзья, хочу сказать вам, тем, кто собрался в этом зале, и всем гражданам страны, хочу предупредить: ничего еще раз и навсегда не предопределено. Социальная стабильность, экономический подъем, да просто мир на нашей земле, пусть скромный, но все-таки очевидный рост уровня жизни – все это не с неба упало. И не поставлено пока, к сожалению, в режим безусловного, автоматического исполнения. Это результат постоянной, порой острой, жесткой политической борьбы как внутри страны, так и на международной арене, столкновения интересов. Борьбы не может быть без участия народа, без вашего участия.
   Те, кто противостоит нам, не хотят осуществления нашего плана. Потому что у них совсем другие задачи и другие виды на Россию. Им нужно слабое, больное государство. Им нужно дезорганизованное и дезориентированное общество, разделенное общество – чтобы за его спиной обделывать свои делишки, чтобы получать коврижки за наш с вами счет. И, к сожалению, находятся еще внутри страны те, кто «шакалит» у иностранных посольств, иностранных дипломатических представительств, рассчитывает на поддержку иностранных фондов и правительств, а не на поддержку своего собственного народа.
   Конечно, всем нам хорошо известны проблемы. Но есть те, кто спекулирует на них. Мы знаем о них. Незаслуженно бедно живут пока многие наши пенсионеры и ветераны. Села и малые города по качеству жизни несоразмерно отстают от мегаполисов и крупных промышленных центров, как это было десятилетие назад. Больших вложений и большего внимания требуют оборонно-промышленный комплекс, армия, флот. Сломлен, но не окончательно добит терроризм. Медленнее, чем хотелось бы, отступают коррупция, наркомания, организованная преступность. Выше должны быть зарплаты учителей, работников здравоохранения.
   Все это так. Власть действительно допускает ошибки в своей работе. Можно и нужно критиковать власть за это. Да мы и сами видим проблемы, мы работаем над их решением.
   Но при этом вызывают, по меньшей мере, недоумение политические спекуляции на этих трудностях. Причем со стороны кого? Со стороны тех, кто в течение десятилетий руководил Россией, а в конце 80-х годов оставил людей без самых элементарных услуг и товаров: без сахара, без мяса, без соли, без спичек. И своей политикой, безусловно, подготовил распад Советского Союза.
   Все те, кто в конце прошлого века привел Россию к массовой бедности....хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферы влияния. И постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи.
   Или спекуляции со стороны тех, кто еще каких-то десять лет назад контролировал ключевые позиции и в Федеральном Собрании, и в правительстве. Это те, кто в 90-е годы, занимая высокие должности, действовал в ущерб обществу и государству, обслуживая интересы олигархических структур и разбазаривая национальное достояние. Это они нас учат жить сегодня, это они сделали, между прочим, коррупцию главным средством политической и экономической конкуренции. Это те, кто из года в год принимал несбалансированные, безответственные абсолютно бюджеты, обернувшиеся в конце концов дефолтом, обвалом, многократным падением жизненного уровня граждан нашей страны.
   Разве не эти наши оппоненты презрительно называли отечественное сельское хозяйство «черной дырой» и отрицали необходимость государственной поддержки села?
   И именно они в свое время свели к нулю финансирование науки и «оборонки», настаивали на абсолютно необоснованном, радикальном сокращении наших Вооруженных сил.
   Это те, кто годами не выплачивал детские пособия, пенсии, зарплаты. Кто в самый трудный период террористической интервенции против России предательски призывал к переговорам, а по сути к сговору с террористами, с теми, кто убивал наших детей и женщин. Самым бессовестным образом и циничным образом спекулируя на жертвах.
   Одним словом, это все те, кто в конце прошлого века привел Россию к массовой бедности, к повальному взяточничеству – к тому, с чем мы боремся до сих пор.
   И не нужно иллюзий, уважаемые друзья! Все эти люди не сошли с политической сцены. Их имена вы найдете среди кандидатов и спонсоров некоторых партий. Они хотят взять реванш, вернуться во власть, в сферы влияния. И постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи. Они врут и сегодня. Ничего они никому не сделают. В том числе и пенсионерам, которых они многократно обворовали в прежние годы. Вот сейчас еще на улицы выйдут. Подучились немного у западных специалистов, потренировались на соседних республиках, теперь здесь провокации будут устраивать.
   В общем, я думаю, что ни у кого нет сомнений: эти господа могут только одно, если вернутся к власти, – обворуют опять миллионы людей, набьют себе карманы, но сделают это с присущим им обычно блеском и цинизмом. В этом никто не сомневается.
   Сегодня все видят, что Россия накопила огромные ресурсы. Кому-то хочется вновь все отнять, поделить, а затем разрушить до основания, как это делали уже не однажды, а кому-то – опять все растащить и разворовать. И все наши оппоненты одинаково хотят видеть нас разобщенными.
   Дорогие друзья!
   Я обращаюсь к вам, к единомышленникам, ко всем, кто хочет сделать Россию сильной и благополучной страной. Страной свободных и счастливых людей. Страной открытой для честного диалога со всеми народами мира.
   Дорогие друзья!
   2 декабря в значительной степени решается судьба страны. Обязательно приходите на выборы и проголосуйте за «Единую Россию». Ваша поддержка – нужна. Нужна, чтобы вместе с вами продолжить начатые преобразования. Чтобы в каждом городе, в каждом селе, на каждой улице, в каждом доме и в жизни каждого российского человека происходили перемены к лучшему. Чтобы люди в нашей стране были уверены в завтрашнем дне и жили достойно. Так, как и подобает гражданам великой России.

   Ну вот и все! Похоже, это последняя речь президента Путина. До конца президентства остаются считаные месяцы. Не исключено, что еще будут и выступления, и пресс-конференции, и последнее заседание Госсовета, которое проведет Путин в ранге президента, и его выступление на нем, которое правомерно назвать докладом, начинавшееся значимой фразой: «Считаю необходимым сказать о том, что было сделано за последние годы и сформулировать свое видение развития страны на долгосрочную перспективу». Все так. Но речи, подобной этой по мобилизационному и политическому накалу не будет. И совершенно очевидно, это речь не уходящего, отпускающего поклоны и раздающего благодарности президента, а речь политика, обозначающего программу действия страны, как свою собственную программу.
   Сопоставление ее с последней речью Бориса Ельцина вряд ли правомерно. Почему? Итог правления иной. Речь Ельцина была речью прощальной: «Я ухожу!».
   Речь Путина отчетно-мобилизационная, он бросает на алтарь партии свою популярность не в знак благодарности, потому как большой вопрос, кто кому обязан – президент партии или партия президенту. Но ритуал требует благодарственных слов, и Путин их произносит. За словами Путина просматривается четкий смысл: «Я доволен своей работой. Восемь лет не прошли зря, и нам еще очень многое предстоит сделать». Главное слово в этой фразе – «нам».
   Заключительная речь президента Путина не похожа на речь Ельцина. За спиной Ельцина стояла настроенческая демократия, и движение «Демократическая Россия», которое и провоцировало этот настроенческий митинговый базар. И конституция, которая писалась под Ельцина, должна была сдержать эту настроенческую вольницу фактом единовластного президента. За всем этим стоял еще один аспект – наш президент, в отличие от Горбачева, должен быть всенародно избранным. Таким образом, мы выигрывали у Горбачева и Парламента СССР. Шло некое состязание, кто более продвинутый демократ, точнее, делалось нечто подобное происходящему с законом о свободе СМИ. Мы становились на уши, чтобы наш российский закон был свободнее закона, принятого союзными парламентами.
   У Путина уже совсем другая история. И если Ельцинское избрание было экспериментом в мире неизвестности, ибо на пространстве СССР ничего подобного не было, то Путин, обретая в качестве наследства катастрофический итог экономических реформ, тем не менее имел некий арсенал граблей, на которые наступать было нельзя. Это почти как в науке – ошибки не проигрыш, это некая гарантия твоего движения вперед. И авторитарность Путина – его ответ на демократию, не сумевшую себя защитить и опрокинувшую народ во всеохватную бедность и разорение, плюс вседозволенность и беспредел вместо волеизъявления и свободы слова. С Путиным все ясно. Вопрос по существу: что унаследует Медведев из трех президентских эпох.
   На нашей памяти несколько президентов. Они были разными: президентство Горбачева, президентство Ельцина, президентство Путина, и в абсолютной близости президентство Медведева. Президентство Горбачева – это скорее спасало его, а не страну в момент отмены шестой статьи Конституции, когда культовый пост Генерального секретаря утратил свою мощь после того как партия (свита), идущая вослед, лишалась права быть единственной и главенствующей. Горбачев сам того не осознавая, стал президентом парламентского государства. Его избрал парламент. Он не рискнул идти на всеобщие выборы – его популярность падала, и возможность остаться единственным отсутствовала по существу. Избрание Ельцина было прямо противоположным. В тех условиях, ни о какой парламентской республике для России не могло быть и речи.
   По сравнению с десятилетием президента прошлого, восьмилетие Путина – есть некая благость, снизошедшая на страну. Воздержимся от восторженных оценок, потому как до торжества еще очень и очень далеко!!! Ибо два мира: мир сверхменьшинства и мир большинства прожили эти восемь лет по-разному. И если первый достаточно приобрел, второй столь же достаточно потерял. И Путин прав, давая оценку 90-м годам: богатая Россия превратилась в страну бедных людей. Но бедный мир на российском пространстве не озадачил власть, он ее раздражал. И нынешняя верховная власть этого не скрывает, полагая, что именно бедный мир унаследовал прихоти проклятого «совка». Но при этом власть не побуждает себя излишне погружаться в суть бедного мира, ей как бы хотелось его исчислять словоохотливыми «бомжами», но не более того. Увы, это не так. Бедный мир – это наша искалеченная деревня. Бедный мир – это наемный рабочий. Бедный мир – это наши учителя и врачи, но не частных клиник, а учреждений государственных, которые и есть те самые противные бюджетники, а короче «иждивенцы», убежденные, что о них должно позаботиться государство. Бедный мир – это наши студенты. Естественно, не дети олигархов, которые забавляются на крутых машинах на улицах ночного Парижа. Бедность этого мира разноформатна, но, увы, на сегодня он – подавляющее большинство. Бедный мир – это наши ученые, работники культуры, а проще говоря, профессиональный костяк промышленности, наша интеллигенция.
   У сильного предшественника выиграть кратно сложнее, ибо тебя будет все время заслонять тень успешного прошлого. И для сравнительного превосходства тебе надо оказаться кратно успешнее. И в это твоя проблема. Сменив слабого, сравнительная шкала в твою пользу. Но проблема глубже и объемнее, ибо есть черное дно. Слабый оставляет либо разрушенное, либо обанкротившееся наследство. Почему? Потому что он слабый, и параметры этой слабости непредсказуемы. Тут все: и невоплощенные замыслы, и профессиональная несостоятельность, и крах команды, и как итог крах страны, и отказавший власти в доверии, разочарованный избиратель. И тебе предстоит взвалить на плечи этот крест немыслимой тяжести – остановить процесс деградации страны, процесс ее развала, и создать команду, которая способна свершить этот перелом. Иначе говоря, обозначить свой свет на небосклоне, но только после этого непомерной сложности труда.
   Для Путина это прочитывалось одной фразой – поднять страну с колен. Но как показала жизнь, этого мало. Еще надо побудить страну двигаться вперед. Это не общие фразы, а смысловая суть Путинского президентства. Путин не был излишне самокритичен в своих финальных речах. И этому было объяснение. Он знал, что продолжит свой путь, но уже в роли премьера. А значит весь этот сверхобъемный пласт проблем, отслоившийся от президента Путина, придется перепахивать премьеру Путину.
   Что это? Желание воплотить до конца невоплощенное? И да, и нет. Потому как прошедшие восемь лет не были дорогой, усеянной розами. И значимость возвращенных долгов, и обретение экономического превосходства за счет энергетического ресурса. И наращивание социальной определенности внутренней политики. И бесспорное отрезвление Запада – страна перестала пятиться. И многое, многое другое.
   Но был и Беслан. И невероятное возрастание коррупции в стране. И военное столкновение с Грузией. И ухудшение отношений со странами постсоветского пространства, и дошедшее до невероятных масштабов расслоение общества, да и не только это. Так что, заступив на вахту, теперь уже в роли премьера, весь груз остается на твоих плечах. И в этом случае сослаться на неуспешное прошлое невозможно, этим прошлым был Ты, Владимир Владимирович Путин. Но он бросил вызов. Это поступок уверенного в себе, мужественного политика.
   Но есть в этом выборе еще одна очевидная причина. Российская ментальность – ментальность особого свойства, говорите ли вы о народе, интеллигенции, власти. Эта особенность существует. В России принято ругать власть, иначе говоря, властью в России всегда недовольны. И если отрешиться от несметных портретных сумасшествий, как в советские времена, так и времена нынешние, ибо плакаты никогда не были отражением реальности, то нетрудно понять, что отсутствие явного недовольства непременно предполагает наличие недовольства скрытого. Но если дьявол в деталях, то эта деталь в очевидном – скрытое непременно становится явным.
   Власть следующая, как правило, объясняет свои просчеты неуспешностью власти предыдущей, и, не стесняясь, поносит ее и списывает на ту власть прочеты собственного управления. Ругать предшественника – это своеобразная управленческая норма, она часть российской ментальности. И Путин не хочет пасть жертвой этой укоренившейся привычки. Сам он, и это следует признать, ничего подобного не допускал, ни в адрес Ельцина, как, впрочем, и в адрес людей его окружавших.
   Возможно, это было условием передачи власти. Но и человеческие убеждения списывать нельзя. В поступках Путина они всегда играли немалую роль.
   И вдруг на финише своего президентства на предвыборном собрании сторонников «Единой России» Путин дает отповедь ельцинскому прошлому. Я смотрел это выступление по телевидению в компании людей, переживших всякое: и окропление властью и поругание ею. Когда речь завершилась, один из высокочтимых зрителей как-то хмыкнул, а затем добавил: «Ишь, как прорвало. Выходит, перемолчал». Сказанное Путиным в Лужниках о состоянии страны, которую он принял, было абсолютной правдой, как и то, что Ельцин принял Россию тоже не в состоянии Рая. И чей крест оказался тяжелее, сказать непросто. Но в отличие от Путина, Ельцин и его команда не стеснялись в оценках предшественников. Поношение было всеобъемлющим. Путин держался, и ничего подобного не допускал. И вдруг этот залповый момент.
   Ну а момент, который он выбрал для его оглашения, это уже во-вторых, а не во-первых. Потому что не мы выбираем время, это время выбирает нас. А дальше все согласно историческим нормам: Президент Путин вахту сдал, Президент Медведев вахту принял!
   Народ, слушай мою команду: равнение на Президента! Шагом марш!!! И колесо истории закрутилось в привычном ритме.

Олег Попцов Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

«А вы о нас подумали?» Вместо предисловия

Прощальная речь Б.Н. Ельцина:

Каникулы накануне беды

2001

Однако…

Предчувствие мрака

Мудрость не дается взаймы

2002

И скрытое стало явным

Блажен, кто ворует

Очень долгое эхо

От любви до ненависти – один шаг, или Испытание Америкой

Запах власти

Цена страха

Семья опекает своих, или Премьерский счет

Чтобы собрать урожай, зерно прежде надо посеять

Опять в разведке

Скандальный экспромт

Лекарство от разлада

И грянул бой

Партийный пасьянс, или Операция «Президент»

На правах экономического гуру

Коллизия по существу

Предчувствие мрака

Еще один Давос

Московский коридор

Неуходящая слепота

Отражение уставшего сияния

А счастье было так возможно

Вперед, не ведая беды

Не из общего ряда

Холодное зарево

За державу обидно

2003

Споткнувшаяся эпоха

Правые начинают и…

Быть или не быть – вот в чем вопрос?

Куда бежим?

«Есть такая партия!»

Мавр сделал свое дело, мавр…

Детская игра для очень взрослых

Лохотрон

Что немцу хорошо, то русскому смерть

На берегу Рубикона

Когда же наконец?

В чужом пиру похмелье

Летите, голуби, летите

Шелест знамен

Свистать всех наверх

Уроки хорового пения

Если враг не сдается, его…

В поисках зимы

Мои внуки

2004

Пир

Московские страсти

Кремлевское беспокойство

И грянул гром…

Где-то теряешь, где-то находишь

Пиратский остров

Поступили в продажу шапки Мономаха!

Святой день, день несчастный

Народ безмолвствует

И влага наших слез

Неудачные роды

Диагноз болезни

Повторение ужаса

Пропавшая суть

Рок

Сверхсовещательный орган

Приговор предчувствий

Заходи, будешь третьим

Нет пророка в своем отечестве

Хмурая радость

Самый короткий день и самая короткая ночь

Бунт царского шута

2005

Призрак бродит по России

Мистификаторы или определение диагноза

Олег Попцов
Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет

«А вы о нас подумали?»
Вместо предисловия