   Владислав Иванович Букреев
   ЧЕЛОВЕК АГРЕССИВНЫЙ
   (Истоки международного терроризма)

   Светлой памяти выдающегося философа современности Юрия Михайловича Федорова посвящается

   Vladislav Bukreev
   THE MAN AGGRESSIVE (Sources of the international terrorism)
   The author of this book offers the reader a new anthropological conception of a human aggression. The sources of aggression are in a breakage of the human nature. The man in pursuit of satisfaction of the vital needs, riches and power, has destroyed own nature. This was confirmed by three global anthropological catastrophes. Today we experience the fourth one. What will be with the mankind in future? Whether there is a way out of a crisis of the world outlook?

   Рекомендовано редакционно-издательским Советом Российской академии образования к использованию в качестве учебного пособия

   Члены редакционной коллегии:
   А.Г. Асмолов, В.А. Болотов, В.П. Борисенков, А.А. Деркач, А.И. Донцов, И.В. Дубровина, М.И. Кондаков, В.Г. Костомаров, Н.Н. Малофеев, Н.Д. Никандров, В.А. Поляков, В.В. Рубцов, Э.В. Сайко

   © Издательство «Флинта», 2011

Предисловие

   Настоящая работа посвящена исследованию природы зла. В анализе данного явления автор придерживается субъектоцентристской мировоззренческой концепции человека, предложенной современным российским ученым Ю.М. Федоровым. Автор видит свою задачу не в преподнесении точного знания, ибо философия этим никогда не занималась, но в теоретическом и вероятностном обосновании природы агрессивности, в вычленении основных смысловых полей, претендуя при этом лишь на правдоподобную гипотезу.
   Зло порождается самим человеком. Вне его зла не существует. На анализе последних четырех тысяч лет истории цивилизации доказывается, что вместе с распадом человеческой натуры растет и ее агрессивность. Появившись как следствие деформации естественной природы человека, нарушения им законов бытия, зло отчуждается в качестве иррациональной силы и противостоит своему носителю во все увеличивающихся масштабах, пока не превращается в глобальный фактор современности. Справиться с ним становится уже невозможно. Наука в объяснении феномена зла отстает от жизни, от глубоких изменений человеческой природы.
   ЗЛО – одна из ключевых категорий, помогающая проследить историческое изменение человека, его отношения к себе и к окружающему миру. Автор рассматривает виды зла как производные от деятельности и сознания. Для магического человека (космического субъекта) зло заключается в нарушении табу, запретов, традиций, отход от которых «гибелью грозит». Собственно морального представления о зле здесь еще нет. Оно как бы скрыто в целостном бытии.
   Для человека культуры (родового субъекта), почувствовавшего свою автономность, независимость от мироздания, зло – в намечающемся расколе целостной человеческой природы на духовную и материальную деятельность. Внешне это обнаруживается в посягательстве людей на свободу действий друг друга и воспринимается как несправедливость, как покушение на естественные права. Добро и зло взаимно обособляются.
   Человек цивилизации (социальный субъект), включенный в огромный социум, видит зло в нарушении общественных норм жизни, в пренебрежении ими. Нормы и законы рассматриваются в качестве спасительных средств как от разрушения внешнего порядка, так и от внутреннего дискомфорта. Границы между добром и злом размываются. Их заменяет безличная норма, пытающаяся скрепить истинные и ложные формы деятельности в подобие целостности. Человек теряет внутреннее ощущение зла, превращаясь в игрока, приспосабливающегося к обстоятельствам. Собственный моральный выбор постепенно сходит на нет, уступая место конформистскому расчету.
   Человек технологический (рационально-телесный субъект) принадлежит к информационной цивилизации. Освободившись от понятий добра и зла, подменив их техническими нормативами, он как бы поднялся над нравственным измерением жизни. Насилие стало второй натурой. Это произошло как бы помимо воли человека, доверившегося современным технологиям (экономическим, социальным, политическим, военным, психологическим, медицинским). Технические нормы оказываются более надежными, чем неустойчивые чувства и представления о том, что хорошо и что плохо. Трагедия или зло ощущаются тогда, когда технологии дают сбой.
   Поскольку в современном мире сосуществуют народы, этносы с различными культурно-историческими характеристиками, неодинаковым пониманием добра и зла, постольку конфликты неизбежны. Понятие свободы для «технологического человека» уже архаично и устарело, для «магического человека» еще не сложилось, не вызрело. Ступень «культурного человека» оказалась утраченной для одних и еще не достигнутой для других. Различные модификации, виды зла как проявление разных типов самосознания сталкиваются между собой, порождая противоречивые устремления в поведении. Затрудняясь в выборе истинных и ложных форм поведения, индивид впадает в состояние перманентной тревоги и агрессии, перенося внутренний дискомфорт на внешний мир. Ситуация оказывается опасной, ибо зло остается НЕУЗНАННЫМ, неконтролируемым. В лучшем случае осознается как подкрадывающаяся смерть, противодействовать которой человек оказывается бессилен. Поэтому и необходимо найти истоки зла, классифицировать его в зависимости от исторических типов человека, выявить способы защиты.
   В современном столкновении цивилизаций, которое автор рассматривает как мировой духовный и мировоззренческий кризис, нужно обрести новые ценности и отбросить ложные культы, порождающие зло. Потерявшим собственное лицо людям предстоит заново учиться понимать друг друга. Требуются новые знания о собственной природе, иное мышление и формы поведения, позволяющие понять суть происходящих изменений, осознать, какие внутренние качества потеряны и какие приобретены. Поиск предпринимается в границах БАЗОВЫХ ЦЕННОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ, объединяющих человечество в единое мировое сообщество и существующих во все времена. С высоты вновь обретенного знания можно подняться над обыденностью, взглянуть на себя как бы сверху, с высот духовности, чтобы понять, кто я, для чего живу, на что тратится жизнь? Обращение к культурным ценностям человечества, к исторической памяти позволяет обнаружить истоки зла, начала и концы взаимных конфликтов, пути их преодоления. Без путешествия в прошлое и обращения к духовному наследству, без осмысления пройденных этапов трудно проследить истоки зла и разобраться в современных его модификациях.
   Автор ставит задачу получения нового знания о природе зла, связывая его с ложными формами деятельности и мышления. Такой подход позволяет приподняться над традиционным пониманием зла, увидеть его истоки там, где они раньше не замечались. Многие проявления поведения и сознания как в рамках мировой истории, так и в рамках современного международного терроризма приобретают иное звучание. Полученное в результате анализа новое знание позволит субъекту успешнее регулировать процессы жизнедеятельности, изменить поведение, понять собственную сущность.
   Еще один срез в анализе зла обусловлен изменяющейся картиной мира. Сегодня происходит нарушение равновесия между биосферой и техносферой, вызванное неразумной деятельностью людей. Как следствие – невиданные катаклизмы (природные, социальные, культурные), сотрясающие мировое сообщество, заставляют пересматривать сложившиеся взгляды на характер отношений, существующие ценности жизни, мировую историю.
   Современная наука в познании природы зла исчерпала себя, находится в кризисе. Использовав возможности рационального объяснения, она остановилась перед его иррациональными проявлениями. Во многом омертвление науки объясняется защитой устаревших принципов объектоцентристского мировоззрения, изучения человека только как телесного и социального существа. Окостенелость науки и в ее закрытости от внерациональных форм познания, искусственной обособленности от религии. В свое время религия с помощью духовных практик учила людей управлять внутренним миром, избавляться от многочисленных пороков. Современный светский человек, порвав с религиозной верой, оказался безоружным перед темными сторонами души, стал пленником инстинктов. Понять их он не в состоянии.
   Вывод автора: отступление от естественной природы, погоня за ложными ценностями оборачиваются безнравственностью и безумием. Таков закон мироздания. Чтобы изменить себя и мир, нужно многое переосмыслить, переконструировать творчески собственную натуру, найти возможность переклички с прошлыми поколениями ради сохранения жизни на земле. С этой целью предлагается иное знание, позволяющее понять больную душу, увидеть подлинные истоки зла, обнаружить и действенные средства борьбы с ним. В заключение можно привести слова русского ученого и фантаста И. Ефремова: «Цивилизация идет неверным путем, но я надеюсь, что это долгая дорога перед возвращением домой». В. Букреев пытается выяснить особенности, конкретные этапы «долгой дороги возвращения», осмыслить, как остановить безумный бег в никуда потерявшего себя человека. Изучение прошлого указывает путь в будущее.
   Важным разделом в работе является попытка определить место Израиля, его уникальную историческую роль в противостоянии мировому злу, в разрешении надвигающихся глобальных конфликтов. Он испытал на себе всю тяжесть борьбы со злом, пережил взлеты и падения. История Израиля неотделима от судеб мира, от истории человечества и во многом поучительна для решения задач, поставленных в предлагаемом исследовании.
   И. Римская

   Автор благодарит за участие в работе над книгой доктора Александра Бахмутского, академика, доктора философских наук Соломона Крапивенского. Выражает признание за помощь профессору Борису Ушакову. Особая благодарность доктору социологии Ирине Римской за редактирование текста и подготовку рукописи.

Вместо введения

   Написание работы вызвано несколькими причинами.
   1 Мы живем в бесчеловечное время, когда зло перевешивает добро и когда человек разумный обретает облик хищника. Одичание – в восторге разрушения. Терроризм становится обыденщиной, несет угрозу существованию жизни.
   2 Изменяется видимая картина мира. Происходят глобальные сдвиги от порядка к хаосу. Произошло рассогласование законов природы и человеческой деятельности. Наш современник вовлекается в такие разрушительные энергетические потоки, которые во много раз превышают индивидуальные возможности противостоять им. Если он не сумеет обнаружить в себе энергетические резервы, позволяющие на глобальном уровне взаимодействовать с миром, его судьба окажется печальной. Окончательно распадется его естественная натура. Рациональный ум способен сказать о внутреннем мире человека и его устремлениях (верованиях, добре и зле) все меньше и меньше. ХХI век заявляет о себе невиданными катаклизмами: природными, антропологическими, культурными. Они сопровождаются великим перемещением народов и смутой умов. Оседлый и замкнутый образ жизни безвозвратно уходит в прошлое. Границы государств становятся прозрачными для проникновения людей и идей. Ценности культуры отступают перед натиском технического прогресса. Наступает время активного взаимодействия биосферы и косной материи в границах Земли и Космоса. Биосфера, отравленная страхом, насилием и техническим безумием, теряет способность к самоочищению, самовосстановлению. Отвечает на это природными катаклизмами. Что за этим скрывается? Смерть или жизнь в обновленном виде? Быть может, в действие вступают иррациональные глубинные механизмы саморегулирования жизни?
   1 Человечество ощущает происходящие перемены как всеобщий кризис сознания, смуту умов. ХХ век не просто усомнился в разуме, но заявил об исчерпании его возможностей как инструмента прогресса. Поэтому проблема самопознания в рациональной и иррациональной формах приобретает первостепенное значение. Человек вынужден заняться саморегулированием, поиском новых форм сознания, языка общения. В одиночку справиться с проблемами он уже не в состоянии и поэтому стремится к объединению в суперсообщества. Решать земные задачи, не зная этапов изменения мировой истории и закономерностей собственной природы, – утопия. «Римский клуб» потерпел неудачу вследствие недооценки именно этих факторов, излишней ориентации на создание глобальных рациональных схем вселенской организации и математической идеализации человека, на абсолютизации внешних целей человечества, на преклонении перед безличными законами истории.
   2 В соответствии с изменившейся картиной мира переосмысливается мировая история. Она стала развертываться не в направлении универсализации человеческих сил и способностей, но по пути дробления целостной человеческой природы на дурную бесконечность осколков. Частичные Я оказались не в состоянии развернуть свои потенции и тем более понять ход исторического процесса. История предстает всеобщим неразумием, столкновением человеческих воль, рядом непонятных катастроф. Люди устремились в погоню за созданием социальных и политических систем, чтобы обуздать безумный бег истории, растрачивая энергию на достижение иллюзорных целей и оставаясь при этом на стадии несовершеннолетия, не реализуя своих элементарных качеств и свойств.
   В философии существует давняя традиция – подвергать критике общественные теории по мере изменения мира. Критика порой походила на фальсификацию истории, умышленную или неумышленную. Иные теории видят причины там, где присутствуют всего лишь следствия прошлой деятельности, результат всеобщих заблуждений. Неразумие проявляется в том, что современная наука перестала рассматривать человека как микрокосмос. Она не поняла трагедии одичания, нарастания мирового зла как платы за отступление от космической природы, от необходимости удерживать ее постоянными усилиями. Новейшая история по заблуждениям ничем не отличается от своих предшественниц. Во многом ложные объяснения одичания продиктованы незрелостью науки, «неспособной раскрыть экзистенциальные глубины человеческого бытия» (Л. Витгенштейн, современный австро-английский философ). Мировому сообществу предстоит осознать новую реальность и освободиться от иллюзий покоя и безопасности, которые будто бы обеспечивают социальные системы и современные нанотехнологии. Начало третьего тысячелетия, очевидно, ознаменуется в истории временем парадоксов, когда от разума потребуется умение сочетать противоположности, государственное и общественное устройство с иррациональным поведением людей. Впереди окажутся народы, овладевшие ПАРАДОКСАЛЬНЫМ МЫШЛЕНИЕМ И ЗНАЮЩИЕ, ЧЕГО ХОТЯТ. Уставшие и обессиленные народы, отказавшиеся от культурного возвышения, от фундаментальных ценностей бытия, окажутся на задворках истории. Утверждения пессимистов о том, что человечество ничему не училось у истории, не выдерживает критики. Нет таких народов и отдельных людей, которые бы не хотели учиться. Другое дело, что из уроков истории делаются ложные выводы, ведущие к отрицательным последствиям.
   5. Человечество разошлось во мнении на собственную естественную природу, ее происхождение и роль в становлении цивилизации. Иррациональная тайна бытия не раскрыта и еще более запутывается. Мы полагаем, что человек имеет не только единую историю, но и общую природу. Древний египтянин, иудей, античный грек, христианин, технологический субъект выражают разные стороны общей природы. Другое дело, что это не всегда осмысливалось. В ХХ веке многие интеллектуалы Запада отрицали человеческую природу. Ортега-и-Гассет: «У человека нет природы». Э. Монтегю: «У человека нет инстинктов». Разум и культура делают человека человеком. С этим согласиться невозможно. Отступление от природы, нарушение меры допустимых изменений грозит вырождением. Первоначальные представления о ее неизменности, разумности и саморегулировании уходят в прошлое. Сегодня естественная натура потеряла неизменность, устойчивость, раскололась на дух и тело. В противоборстве духа и тела побеждают телесные вожделения. Человек неразумно ведет себя, разрушая своеволием высшую природу. Сохраняет внешний физический образ, не имея понятия о подлинном бытии. Он не способен воссоздавать в себе глубинные структуры жизни (Ортега-и-Гассет), духовные миры, не может разглядеть истинных истоков зла. Научился измерять слабые энергетические поля, отделять в организме одни атомы от других, но понятия не имеет о духовных энергиях, о психических сдвигах, о сущности жизни. Запутался в определении прогресса и регресса.
   Без изучения изменений человеческой природы невозможно понять исторический процесс: религиозную, экономическую, знаниевую, культурную формы бытия. Невозможно понять и истинные истоки зла. Ученые начинают путаться в оценке естественного и искусственного бытия, истинного и ложного. Рождаются эклектические представления о нераздельности добра и зла, об относительности знания вообще. И получается, что добро для одного человека предстает злом для другого. Такой путь познания заводит мысль в тупик, из которого нет выхода для действительной оценки природы зла и тенденций его развертывания. Нужно понять тайну иррационального поведения, найти инструмент, позволяющий регулировать соотношение рационального и иррационального. Решение этого вопроса позволит понять, почему мировая история предстает перед исследователем в форме постоянной и углубляющейся антропологической катастрофы.
   Методологические основы современной онтологии изложены российским ученым Ю.М. Федоровым, от которой автор и отталкивается. Онтология и антропология как пограничные научные дисциплины, скорее всего, составят костяк будущего знания о человеке. Наряду с онтологией Ю.М. Федорова в работе использованы труды более ста сорока ученых и писателей с мировым именем. Критика всегда была уделом научной интеллигенции, духовной элиты, ибо она разрушает догматические построения науки и амбиции разума. Поэтому мы обращаемся к духовной элите мирового сообщества, знакомой с историей философии, науки и культуры.
   Внутренний мир человека в силу иррациональности и противоречивости ускользает от рационального объяснения. Индивид может служить одновременно Богу и Дьяволу, совмещать в душе высокий интеллект и демонизм, быть добродетельным и предаваться соблазнам порока. Он являет собой не столько уравновешенность, сколько крайность в суждениях, безоговорочность и беспринципность в отборе культурных ценностей. Старые традиции изобличения зла религией, моралью, правом устарели. Не в чести принцип «люби ближнего своего», он не совмещается с эгоизмом и неверием в возможность постижения истины. Идея о том, что знание – это власть (О. Тоффлер), тоже изживает себя. Знание превратилось в застывшие логические формулы, сковывающие разум. Человек стал скопищем «стыда и позора», источником абсолютного зла, не способным отличить истину, заблуждение и порок. Сартр справедливо заметил, что человек оказался несостоявшимся творцом собственной судьбы, что в качестве «авантюриста может закончить историю плохо». Его «жизнь безгарантийна». К.С. Льюис пошел еще дальше, провозглашая идею «Человек отменяется». Поэтому назрела потребность нового знания о человеке, или знания о знаниях, принципиально иного подхода к познанию и самопознанию. ПРИШЛО ВРЕМЯ ПЕРЕОЦЕНИТЬ ЗАНОВО ПОНЯТИЯ ПРОГРЕСС И РЕГРЕСС, СВОБОДА И НЕСВОБОДА, ПЕРЕДОВЫЕ И ОТСТАЛЫЕ НАРОДЫ. Что есть современный человек? Каково соотношение рационального и иррационального знания в его поведении и мышлении? В свете этих новых представлений станут более понятными природа зла, экономические, политические, религиозные, культурные интересы и ряд других.
   6. Сознание претерпевает коренной переворот. Материя вытеснила дух. Плоть возомнила себя судьей жизни, навязав разуму собственные представления о должном и сущем, о добре и зле. Разум стал слугой «волющей телесности». И этот замутненный разум создал соответствующую науку. Феномен кризиса человека во многом объясняется исчерпавшими себя позитивистско-техническим направлением в философии (Э. Гуссерль, Д. Зильберман) и гуманитарными знаниями, исключающими целостное рассмотрение человеческой природы.
   Непонятный феномен человека перечеркивает все разумные прогнозы ученых. Наука выродилась, растворилась в деталях, в бесплодных словопрениях по поводу частностей, потеряла концептуальность. Стала «профанической наукой» (Р. Генон, современный французский мыслитель). В лучшем случае наука ограничивается анализом социально-экономической и политической деятельности, оперируя жесткими схемами мышления. Возводит готовые логические схемы, заблуждения разума в истину жизни. Пытается придать низшим элементам знания ранг высшего измерения жизни. Духовный мир отрицается. Постижение сущности человека подменяется подбором репертуара социальных форм организации жизни, изучением отдельных особенностей мышления и языка. Непредсказуемый человек, не вписываясь в предложенные схемы, «вколачивается» в них с помощью хитроумного права, многоликой политики, имитационной демократии, неморальной идеологии, обольстительной экономики.
   Современное состояние умов переживает очередную катастрофу, получившую название борьбы с международным терроризмом. Источник зла видится в неразвитой экономике, отсталых этносах, культуре, искаженной религии, персонифицированных в исламском фундаментализме, еврейском экстремизме, русском тоталитаризме. Мы полагаем, что эта поверхностная оценка (объектоцентристская и позитивистская) не позволяет вскрыть более существенные явления, связанные с распадом самосознания и объективного мира.
   Технологические инструменты культуры и соответствующее им рациональное сознание оказались бессильными понять природу терроризма, а тем более противостоять агрессии. Истоки терроризма совсем иные. Предстоит осознать новую реальность: ПСИХИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ, ТОТАЛЬНЫЕ ВОЙНЫ, ТЕХНИЗИРОВАННЫЙ МИР. Распадается человеческий и внешний природный мир, превращаясь в искусственно организованный хаос. ХХ век настолько перемешал мир природный и человеческий, что говорить отдельно о внешней среде и о бытии неправомерно. Поэтому вопросы типа «Что есть природа?», «Что есть человек?», «Что есть зло?», «Почему мир во зле лежит?», «В каком направлении изменяется бытие?» представляются взаимосвязанными. О разделении мира и человека, бытия и сознания можно говорить лишь условно. В своей работе автор попытался соединить взгляд на природную среду, внутренний мир человека, познание, истинные и ложные формы деятельности в единую систему «знания о духе».
   Современная цивилизация стала забывать понятия «единая человеческая природа», «общечеловеческие ценности культуры», не рассматривает человеческую природу как источник поведения и представлений. В результате она оказалась в плену технологического рабства. Время посылает вызов: нейтрально-бесстрастная точка зрения на природу как на объект неизменный и пассивный, а тем более как на объект хищничества нуждаются в замене на разумный подход. Созвучен времени вопрос о коэволюционном пути развития, взаимодействии культуры и натуры. Равноправное взаимодействие «наук о природе» и «наук о духе», объекта и субъекта, онтологии и гносеологии позволят разуму выбраться из кризиса, понять истинные истоки зла.
   7. Сознание оказалось раздробленным на множество Я-голосов. Расколото на множество частичных и самостоятельных Я, воюющих между собой за право отцовства. Забыт смысл слов «цели и смыслы», «духовность», «самосовершенствование», «ответственность», «дисциплина ума и чувств». Под флагом коэволюции перемешали свободу и вседозволенность, гены свои и многих других видов: «человеческая природа вытерпит все». Сам воздух отравлен лицемерием, ложью, высокомерием эгоистического существования. В результате потеряно собственное лицо. Как итог – мутирующее сознание все подвергает СОМНЕНИЮ И ОТРИЦАНИЮ. Человек оказался не в состоянии познать себя методами объективного анализа современной полунауки.
   Сциентизм, постпозитивизм не могут осмыслить, что одичание и созидание происходят одновременно, как жизнь и смерть. Разделение наук и своеволие, как кошмар довлеют над исследователями, усложняя изучение феномена зла. Выделение в качестве самостоятельных сущностей телесных форм существования, разума, чувств, деятельности, равно как и бессознательных полей, затрудняет самопознание. Утрачивается представление о том, что такое человек, его возможности в борьбе со злом, отрицается способность «собирать себя из рассеяния и бессвязности» (М. Хайдеггер) как целостное существо и в качестве такового противостоять злу. Поэтому он становится объектом манипулирования религиями, биотехнологиями, генной инженерией. Это «самая серьезная угроза мировому сообществу, нокаут» (О. Хаксли). Такой подход позволяет трактовать зло в истории как вечный и неустранимый фактор, а человеческую природу как несовершенную, закрепляя пессимистическое мировоззрение о «непреодолимости власти зла». Преодолеть его возможно, дескать, лишь с помощью супертехнологий. Ученые с мировым именем попадаются в сети научной мистификации. Американский профессор Ф. Фукуяма вину за деформацию человеческой природы возлагает на биотехнологии и нанотехнологии (см.: Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. М., 2004). С такой точкой зрения согласиться невозможно. Вырождение человека началось много раньше. После утраты им космической природы начались антропологические катастрофы, которых в упор не замечают проповедники либерализма и защитники «технологий свободы».
   Во времена смут, хаоса остро встает вопрос о выборе знания, которое в состоянии синтезировать распавшиеся элементы человеческой субъективности в целостность. Необходимо знание из сочетания позитивизма, гуманитарных и антропологических дисциплин, из рационализма и иррационализма, из знания и потенциальных возможностей разума (интуиции). Нужна иная система мышления, эталонные представления в границах гуманистических идей, чтобы сблизить разные уровни мышления. Время делает заказ на элиту с ясными представлениями о долге и чести, берущими на себя ответственность. Системообразующей основой служит категория «дух», духовный мир. Он объясняет многообразие поведения, исходя из особенностей внутреннего мира. В себе несет силы созидания и разрушения, «семя жизни». Методологической основой мировоззренческого знания о духе служит субъектоцентризм, отвергнутый современной полунаукой. Субъектоцентризм как метод позволяет получить достоверное знание о себе, раскрывает пути самопознания, помогает лучше понять законы и принципы регулирования деятельности. Способствует распознаванию зла в ложных формах культуры, а следовательно, и преодолению заблуждений. Категория «духовность» заставляет переосмыслить не только мировоззренческие взгляды, но и взаимоотношения человека с природой в широком смысле этого слова, подразумевает подлинный, а не ложный коэволюционный путь развития.
   С позиции субъектоцентризма мировая история предстает как самопознание, как способность или неспособность разума отделить истинные формы жизни от заблуждений. Познавая себя, человек творит мир. Но в творении мира становится пленником ложных форм культуры. Если для рационального познания история предстает как хаос, как бессмысленное повторение пройденных ступеней развития, то с позиции нового знания абсурд и вечное повторение одного и того же выглядят в ином свете. Через несовершенства, бессмысленность бытия, через страдания и войны пробивает дорогу более совершенная жизнь, заставляя разум вновь и вновь возвращаться на прежние пути, конструировать бесчисленное количество раз полноту реальности. Разрушение жизни и созидательное творчество идут рука об руку.
   В смутные эпохи разум вынужден заново решать вечную задачу: что осталось от наличной человеческой природы и как вернуть ей целостность. Это – соотношение части и целого, множественного и единого. В зависимости от результатов осмысления появляются иные смыслы, вносятся дополнения в культуру. Многие ценности культуры кочуют из одной эпохи в другую в качестве базовых, наводя на мысль о «вечном возвращении», о «круговороте природы» и научных идей. Рациональное сознание воспринимает это в пессимистическом свете («все суета», «ничего нет нового под луной»). На самом деле голос бессознательного вновь и вновь подталкивает разум к поиску адекватного ответа на «вызов времени», к выбору истинных форм поведения. Идея Запада о сохранении жизни любой ценой в свете современного безумия, оставаясь актуальной, требует внесения поправок. Не всякая жизнь священна, но только управляемая жизнь, устремленная к свету. Если западная цивилизация не знает пути в будущее, потеряла ориентиры, ее место займут новые претенденты на руководство миром. Они знают, чего хотят. Пока еще набирают силу, но ПОТЕНЦИАЛЬНО ОЧЕНЬ ОПАСНЫ, ИБО ПРОТИВ БЕЗУМИЯ НЕ СОЗДАНЫ МЕХАНИЗМЫ ЗАЩИТЫ. Безумцы не ищут новых откровений, но с пользой для себя истолковывают учение ислама. Современное состояние умов внушает тревогу за будущее. Речь идет не просто о спасении человеческого рода, о борьбе с международным терроризмом, но о ПРЕДОТВРАЩЕНИИ МИРОВОГО ХАОСА. Международный терроризм, психические аномалии, глобальные экологические катастрофы, умирание биосферы – звенья одной цепи. Предстоит сделать выбор на границе жизни и смерти между Апокалипсисом и Возвращением к духовной культуре.
   8. Отдельно рассматривается вопрос о судьбе Израиля. Израиль оказался своеобразной осью мировой политики, ибо на его территории встретились в жестоком противоборстве разные миры. На ограниченном пространстве в очередной раз подвергаются проверке устойчивость естественной человеческой природы и одна из старейших культур в столкновении с многочисленными современными пороками. Еврейское самосознание служит моделью поиска «человеческого в человеке». Иудаизм может стать моделью мира, школой критической мысли, если решит реальные проблемы сущего, преодолеет интеллектуальную неразборчивость в отборе культурных ценностей, будет думать о судьбе мира, а не только о собственных бедах. Евреи, быть может, создадут социальную модель по производству всеобщих ИДЕЙ, а не защиты «своей правды» от несовершенного и обессиленного мира.
   В израильском «общем доме» разгорелся пожар. Его источник не в конфликте с палестинцами, не в бессмысленном противоборстве людей светских и религиозных, не в кризисе экономики, не в отсталых формах управления и имитационной демократии. В стране родилась и оформилась новая сила – рационально-телесный тип человека. В качестве массового типа, не считающегося с еврейскими идеалами и традициями, раскультуренное и безнравственное существо, выдающее себя по чистоте крови за подлинного еврея, посылает вызов реальности. Вот почему необходим теоретический анализ новых исторических типов, ибо надвигающаяся трагедия не есть сугубо израильское явление, но мировая тенденция. Встает вопрос: способна ли еврейская культура в одиночку решать глобальные проблемы?
   Страна переживает бурный период обновления, когда на арену выходят новые исторические типы евреев, несущие в самосознании иное видение будущего. Сталкиваются в противоборстве носители духовных традиций, технологический субъект, варварство телесного индивида и защитники «чистой религии». Ни экономика (богатые и бедные), ни политика (отношение к власти), ни религия (человек и Бог), ни власть информации и новейших технологий не определят устройство и направление в развитии государства, но модели отношений между людьми, зреющие в умах новых поколений. Они несут иное понимание свободы, добра и зла, жизненных укладов, способов борьбы с агрессией, не вмещающиеся в границы как традиционного, так и нового (постмодернистского) знания о человеке.
   9. Мы заранее оговариваемся, что, стремясь к объективному анализу исследуемой проблемы, отмежевываемся от всякой идеологии. Читатель не обнаружит пристрастия к тем или иным идеологическим конструкциям. Критика умонастроений Запада и Востока, отдельных народов диктуется логикой исследования. Проведенное исследование не претендует на окончательное решение и носит характер научного поиска. Никогда еще люди так остро не чувствовали сердцем необходимости верить и так болезненно не отрицали разумом основные постулаты веры. Главные вопросы: в каком направлении изменяется естественная человеческая природа и как остановить вырождение? Что есть человек и что есть умение жить? Что ждет его на пути в трагическое завтра?
   Автор сознает, что представленное исследование – плод ПРЕЖДЕВРЕМЕНЫХ МЫСЛЕЙ. Истоки зла, исходящие из расколотости духа и тела и имеющие энергетическую основу, настолько глубоки, что невозможно претендовать на привилегию понять их до конца. Вместе с тем, смеем надеяться, что предпринятый анализ продвинет вперед познание человеком самого себя. Позволит освободиться от многих заблуждений и предрассудков. Мировое сообщество не готово к восприятию горькой истины: многочисленные страдания имеют своим источником жизнь, полную Иллюзий. Освобождение от них потребует величайшего напряжения разума и воли. Невозможно жить без осмысления прошлого и уверенности в будущем. Предстоит овладеть иными формами общения с собственной природой, услышать и расшифровать голос бессознательного, энергетику поступков и мыслей.
   Автор живет надеждой, что его работа поможет людям в решении основных проблем бытия.

Часть первая
Мировая история как процесс расчеловечивания человека

Глава 1
Субъектоцентризм о природе человека и понятии зла

   Человек всегда есть нечто большее, чем знает о себе.
К. Юнг

   Человек страдает от того беспорядка, дисгармонии в мире, которые сам и установил.
Г. Лейбниц

   Субъектоцентризм как метод анализа означает признание первичности внутреннего мира человека над внешним. Эмпирический мир предстает продуктом его деятельности. От того, как человек взаимодействует со своим внутренним миром, зависит и его поведение, и состояние Вселенной. Он способен быть или творцом в строительстве Космоса, или его разрушителем, преследуя эгоистические цели.
   Человек создает реальность по «своему образу и подобию». Каково его мышление и поведение, такова и производная от них внешняя среда. Сначала в глубине сознания возникают на уровне ощущений образы, неясные модели решения задачи, затем они осознаются, подкрепляются волей и реализуются в деятельности. Внешний мир предстает как опредмеченное бытие. Не человек производен от мира, а мир – продукт разума и рук. Человек – субъект собственной истории, даже если чувствует себя рабом обстоятельств. Трудность представлений о себе обусловлена не тем, что среда отчуждает, но тем, что он сам посредством продуктов деятельности отчуждается от среды. Своей деятельностью вносит дисгармонию в мир, от которой и страдает. В целях самооправдания говорит: дескать, «негодные обстоятельства», «быт заел» и т. д.
   Естественная человеческая природа, данная от рождения, – гармония духа и тела. Вместе с тем человек не только целостное существо, но и иерархическое. Дух и тело не есть равноценные элементы природы. Они представляют собой соотношение высшего и низшего начал в границах целостности. Дух – бескачественная, идеальная основа, ядро, в котором в свернутом виде покоятся начала и концы мироздания [1]. Из этой первоосновы, связывающей мир и человека в единое целое, черпается материал для творчества. Не будь такой целостной естественной организации, разве смог бы индивид проникнуть в тайны бытия, понять единство и множественность мира? Люди узнают о тайнах жизни, вопрошая сердце.
   Духовная основа – саморегулируемая система, качественная реальность, измеряемая глубинными переживаниями (совестью, интуицией, самосознанием). Движущая сила центрирует все жизненные проявления, подчиняя их определенным алгоритмам. Она управляет телом, развертываясь в конкретные способности и свойства. В нашем случае – это «вселенское начало» (символы), ценности культуры, социальные нормы жизни, знания [2].
   Индивидуальная жизнедеятельность духа совершается по тем же законам, по которым дышит Вселенная. Дыхание циклическое: за вдохом следует выдох. Один цикл может длиться тысячелетиями. Выдох длиннее вдоха и представляет собой развертывание вселенского начала, как было уже сказано, в ценности, нормы, знания. Выдох – это развертывание естественных способностей и качеств, складывающееся из конкретных промежутков времени (мгновений). Вдох – возвращение, свертывание в генофонд отработанных продуктов деятельности, или возвращение к Вечности, генетической памяти. Продукты деятельности оседают в генной памяти в виде идей, целей, смыслов – программ жизни. Каковы программы, таковы и поступки. Из глубин бессознательного подпитывают энергией жизнедеятельность, вовлекая человека в те или иные деяния. Иными словами, циклы складываются из колебаний между Вечностью и Мгновениями, идеалом и реальностью. История человечества и отдельных народов представляет собой своеобразные колебания между идеалом и реальностью, поиск, часто на бессознательном уровне, меры сочетания Вечности и Мгновения.
   Основное свойство духа – творчество, обновление жизни в рациональных и иррациональных формах: созидательной или разрушительной работы (войны и мятежи), хитростью через собственные интересы человека. Пробуждение или упадок духа ощущается подъемом или спадом чувств, оптимизмом или пессимизмом. Человек открыт миру, имеет свободу воли, но управляется духом (М. Шелер [3]).
   Тело – низшая природа, твердь, регулируемая духом. До известных пределов – саморегулируемая система. Способно при неумеренных запросах блокировать духовные импульсы и приближать человека к животной жизни. В случае конфликта духа и тела он становится рабом плоти, не способен чувствовать облагораживающее дуновение высших энергий, забывает о целях и смыслах, руководствуясь биологическими и физическими потребностями. Иными словами, взирает на мир глазами плоти, живя по законам материального мира. Приобретает иные потребности: не творить мироздание по высшим меркам, но существовать, иметь, выживать. Современный человек уже не в состоянии умерить и сдерживать темные страсти, ибо потерял универсальную мощь духа. Голая телесность низводит его естественную натуру до хищника, искажая все естество: сознание замутняется и распадается на ряд частичных Я, отбрасывая высшие культурные ценности и взамен приобретая ложные потребности. Разум переходит на службу телу. Человек уже не живет реальной жизнью, но хочет «казаться миру», играет с ним по принятым в обществе нормам, образцам. Вся сложная реальность измеряется простым принципом «выгодно – невыгодно», ясно осознаются лишь многочисленные ощущения собственного тела. Сознание плывет от порядка в мыслях к беспорядку и хаосу. Здравый смысл заменяется «многомерным заблуждением ради того, чтобы быть удовлетворенным» (Б. Смарт, М. Бланшо). Голая телесность «лепит» из человека «машину желаний», придает ему тысячу лиц. Человек становится игроком, управляемым внешними обстоятельствами, иллюзиями, самообманом.
   Телесность, вступая в конфликт с духом, порождает ложные ценности культуры, темные страсти, которые и управляют ею. Нет ничего недозволенного, все в жизни доступно. Иными словами, развращение нравов – норма (С. Булгаков, С. Франк, Ж. Делез). Былое единение духа и тела, спокойствие сменяется воплем страдающего субъекта о спасении. Все чаще приходит мысль о том, что «мир во зле лежит» и что ничего невозможно изменить. Темные мысли служат ярким свидетельством разрушения генотипа, подтверждением конфликта естественной натуры и ложных форм культуры. Темной энергетике индивидуальное сознание противостоять не в силах, ибо не обладает духовной прочностью прошлых поколений. Сломаны психические механизмы (взаимодействие сердца и разума) саморегулирования жизни. Разум в отрыве от духа, состоя на службе плоти, уже не слышит доводов сердца, высших токов – вселенского начала. Поломка психических механизмов устраняет возможность предотвращения атаки, прорыва в сознание темных инстинктов, всего иррационального – непроявленного и противоречивого в человеческой природе. Взрыв бессознательного усиливает внутренний хаос. У человека, что называется, «отказывают тормоза»: снижается интеллект, ослабляется воля, притупляются чувства. Появляется и нарастает ощущение катастрофы, желание утвердить себя посредством насилия. Он стремится всеми силами сохранить хрупкое равновесие со средой (стабильность и безопасность), а если это затруднительно, ищет врагов, которые мешают жить.
   Одновременно растет желание упорядочить умственный хаос путем создания внешних искусственных центров, регулирующих взаимоотношения с людьми. Такой искусственной подпоркой служат политика и идеология. И вот уже рациоидеологи выдумали идею о полицентричности, мультикультурности, относительности всех ценностей, оправдывая «бледную немочь», неспособность разума и воли в регулировании жизнедеятельности. Вновь созданные воображением ценности выдаются за «многознание», «разносторонность интересов», «либерализм», терпение разума. По существу же слабый разум подготавливает идейную основу для обоснования перерождения естественной натуры в патологические формы жизни, маскируя свою неспособность противостоять темным разрушительным энергиям («подлой реальности»), прорывающимся наружу из глубин бессознательного. За игрой слов уже невооруженным глазом видна разрушительная работа грозных энергий человеческой природы.
   Психика (душа) – еще один структурный элемент природной организации натуры. Это – «чувство жизни», отблеск духа, глубинный механизм саморегулирования жизнедеятельности. Фиксирует гармонию или конфликтность естества, противоборство между «надо» и «хочу», идеалом и реальностью. Если душа характеризует личный внутренний опыт, то дух есть как бы внешний мир, сопрягающийся с Космосом. К. Юнг в работе «Аналитическая психология» связывает душу с личным бессознательным, а коллективное бессознательное относит к духу. Снижение или прекращение чувства единства с жизнью означает сигнал «закрытости» психики, ощущается как невроз, тревога, неспособность регулировать естественные процессы жизнедеятельности между истинным бытием и неистинным. Иначе говоря, неврозы сигнализируют о нарушении механизмов саморегулирования жизни, разорванности бытия. Естественная природа как бы умолкает для разума, «закрывается». Человек теряется в выборе добра и зла, не может отличить истину от лжи. Разум не помогает в такие минуты, может увлечься иллюзиями. И тогда становится легко манипулировать разумом извне идеологией, политикой, религией, навязывая ему ложные идеи. Так внутреннее переходит во внешнее и наоборот (принцип психологического онтологизма «изнутри вовне»).
   Психические процессы отражают конфликтность природы, неосознаваемые переливы космического начала жизни в биофизические явления и обратно, влияя на поведение и мышление, вплоть до мировоззрения, до ощущения связи с Богом или Сатаной (С. Франк, Ф. Достоевский). Закрытость психики (неврозы) как бы приоткрывает другие каналы саморегулирования жизнедеятельности. В сознание врываются инстинкты жизни и смерти, корежа и порабощая ум, чувства, волю, направляют их в привычные для общества формы поведения. Все зависит от сложившейся культуры. В обществе, основанном на насилии, усиливается агрессивность людей. В обществе, ориентированном на положительные ценности, увеличивается дух созидания, творчества. Разум озаряется иным светом («и увидел я новое небо и землю»).
   Такова скрытая глубина взаимосвязи духа и психики. Их взаимоотношения ощущаются в моменты величайшего эмоционального напряжения, на границе возможного и невозможного. Тогда открываются глубочайшие пласты человеческой природы, новые возможности ее обновления или умирания. Естественная природа отчаянно борется за самосохранение, проявляясь как в творчестве, в актах любви и самопожертвования, так и в формах отчаяния, агрессии, в стремлении все разрушить и начать жизнь заново.
   В нашем исследовании природа человека в ментальном измерении выглядит следующим образом. В духовной сфере, в свернутом энергетическом виде покоится программа жизни, элементы самосознания: космический, родовой, социальный, рационально-телесный типы человека. Перечисление идет от высших измерений к низшим, от самого высокого уровня духовности до нулевой отметки. Данную классификацию Ю.М. Федорова [4] дополняем еще одним типом – патологическим, олицетворяющим расчеловеченное существо, не подчиняющееся морали и законам, устремленное к разрушению мира во имя химерических идей. Мы сознательно выделяем пять исторических типов самосознания, опуская многочисленные промежуточные и переходные типы. Их могут быть десятки, а в различных комбинациях – многие десятки. Делается это с целью выявления логики исторического процесса в чистом виде, не замутненном дополнительными оттенками.
   Отмеченная типология – точки отсчета, фиксация изменений человеческой натуры в рамках мировой истории. Такой подход позволяет видеть истоки единой природы, общность судьбы отдельных народов и человечества. В идеальном виде естественный процесс – плавный переход одного типа самосознания в другой, осуществляющийся при исчерпании возможностей роста, отпущенных данному историческому типу. В конкретной истории естественный процесс смены форм жизнедеятельности нарушался произволом, неуемным желанием людей поскорее насладиться жизнью, приблизить своей активностью «светлое будущее». Постоянно нарушая иерархию сущностных сил организма, человек создавал проблемы, осложняющие упорядоченную смену форм самосознания. Самонасилием вызывал к жизни столкновение высших и низших структур. Беспорядочно перемешивая ложные, невызревшие во внутреннем мире формы культуры с естественными элементами, вызывал искусственное напряжение психики, разрушал гармонию духа и тела. Терял подлинный лик в многочисленных искажениях своего Я. В целом мировая история предстает как постепенное расчеловечивание человека, как ряд антропологических катастроф, в результате которых гасился дух, пока не произошло перерождение в рационально-телесное существо, забывшее о своей высшей природе.
   Предложенная типология, как нам представляется, дает ключ к пониманию фундаментальных отличий одной эпохи от другой в рамках единства мира, позволяет понять культурную, религиозную, личностную и иную специфику. Создается возможность создания моделей управления человеческими сообществами, цивилизациями, преодоления хаоса в сознании, соотнесения совместных действий народов и культур в целях избежания глобальных катастроф.
   ПОНЯТИЕ ЗЛА. Человечество с давних пор стремится объяснить феномен зла. В литературе есть множество разных точек зрения на его трактовку. В древнем обществе зло объяснялось волей богов; в буддизме – помрачением духа; у греков – непостижимым роком, судьбой и невежеством; в христианстве – «первородным грехом» и необходимостью его искупления; в Новое время – «несчастным сознанием», отступлением от законов мирового разума (Гегель); в Новейшее время – «абсурдностью жизни» (А. Шопенгауэр, Ж.П. Сартр), одиночеством человека и ничтожностью его бытия (М. Хайдеггер). В традиции иудаизма есть метафизическое понимание зла, которое не зависит от человека и объясняется волей Творца. Он устанавливает непонятный для человека порядок добра и зла, может его нарушить, когда захочет. Это зависит от личных взаимоотношений человека с Творцом [5]. Человек должен бояться и любить Бога, верить и исполнять заповеди. Зло можно победить и превратить в добро, поскольку оно богоугодно (испытание Авраама: «Возьми сына своего единственного»). Зло и добро в этом контексте связаны с предназначением индивида, задача которого – «слушать и исполнять».
   Понятие зла в истории человеческой мысли рассматривалось с нескольких позиций.
   1. Человеческий вариант. Платон и христиане видели зло в материи, телесной форме существования, которая держит душу (идеи) в плену и не дает ей развернуться. Античные философы (Демокрит, Эпикур) понимали под злом отрицательные черты характера людей, мешающие самосовершенствованию. В некоторых теориях исторического прогресса (Гегель, Маркс) зло трактуется необходимым компонентом деятельности и даже стимулом прогресса (стихийные бедствия, болезни, войны).
   2 Этический вариант. Зло есть необходимость (эгоизм, своеволие), в борьбе с которым и преодолевая его, человек учится добру (стоики, христианская этика). Зло существует в «эстетической форме», чтобы у человека был выбор между прекрасным и безобразным (Лейбниц).
   3 Логический вариант. Зло есть внешняя сила, исходящая не от человека и не имеющая четкой выраженности («мир лежит во зле»). Оно разлито в мире как «темное начало», смешанное со «светлым началом». Добро и зло едины (Гераклит). Чтобы ни происходило, всегда есть таинственный избыток зла. Эту реальность следует принимать в качестве неизбежной.
   4 Эволюционистский вариант. Зло внутренне присуще Вселенной. Все развивающееся подвержено злу, когда большее уничтожает меньшее (Тейяр де Шарден). Любой прогресс связан с мучительной борьбой.
   5 Космологический вариант. Зло вносится в мир божеством (манихейство) для испытания людей на прочность. Зло есть часть целого, обособившаяся и противостоящая целому (Лейбниц).
   6 Теологическая трактовка. Зло связано с целеполаганием. Рассогласование благих целей и негодных средств приводит к росту зла. Зло есть распадение целого на части, которые, как известно, не всегда сохраняют свойства целого.
   Приведенные трактовки зла имеют, с нашей точки зрения, общую равнодействующую: поиск человеком самого себя и своего места в мире, чтобы выработать адекватные формы поведения и мышления в изменяющихся условиях. В Новое и Новейшее время поиски принимают трагический оттенок, характеризуют распад человеческой природы. Вот некоторые из трактовок: человек стал «скопищем стыда и позора» (Г. Гваттари), «расчеловеченным ничтожеством» (Д. Оруэлл), «нравственным нулем» (С. Булгаков, С. Франк), «агрессивным существом» (З. Фрейд), «больным зверем» (М. Шелер, Ф. Достоевский, А. Гелен), «игроком с тысячью лиц» (Ж. Делез, К. Берг), «безумным деятелем, захлебывающимся техническим могуществом и ведущим диалог со смертью» (М. Хайдеггер, С. Лем, М. Бланшо). Подобные определения можно продолжать, но уже ясно, что за ними прячется нераспознанная иррациональная природа человека. Но не только. Произошел распад глубинного бытия, нарушились связи Космоса, Природы, Человека. В результате родились грозные стихии, овладевшие мирозданием и влекущие его к гибели.
   Мы выдвигаем эту гипотезу в качестве главного истока всех видов зла, которую будем проверять анализом исторического материала на протяжении всей работы. Зло есть иррациональная, темная и многоликая сила, появившаяся в результате распада мироздания и в качестве самостоятельной силы стремящаяся присвоить себе сущность мира. Такая трактовка зла близка к космологическому варианту Лейбница, рассмотренному выше. Расхождение с ним заключается в субъекте зла. Носителем мирового зла мы называем не абстрактное вселенское начало, но поведение и мышление человека. Он – виновник распада Космоса, вносит зло в мир ложными формами жизни. Изначально зло не заложено в мире творцом. Зло – неистинное бытие, вырастающее из оппозиции духовного и телесного.
   Наука пока всерьез не исследовала такую трактовку зла, ограничиваясь анализом злой воли человека. Рассматривала зло как результат искажения нравственности, замутнения разума, деятельности в экономике, политике, идеологии, в создании ложных форм религии и т. д. Возросшая агрессивность людей не связывается напрямую с космическими и природными катастрофами, но лишь косвенно, как результат технизации мира. Полагаем, что такие трактовки зла поверхностны, являются результатом постмодернистского (псевдонаучного) и рационального (релятивистского) мышления. Не предвидят всей глубины катастрофы, постигшей человечество за последние четыре тысячи лет. Люди оказались не готовыми к встрече с многочисленными видами зла. Человечество не просто растеряно перед новой угрозой жизни, испытывает страх перед будущим, но впадает в депрессию, идет навстречу психическим эпидемиям, часто не подозревая последствий своих шагов.
   Свою задачу автор видит в том, чтобы рационально, насколько возможно, объяснить иррациональную (космическую) природу зла и найти культурные механизмы его противодействия. Основная трудность анализа природы зла и возросшей агрессивности людей объясняется тем, что субъектоцентризм как метод научного объяснения не имеет еще отшлифованных категорий (в отличие от объектоцентристского, сциентистского мышления, разрабатываемого научным миром несколько последних столетий), особенно в сфере духа. Этим методом науке еще предстоит овладеть.

Глава 2
КОСМИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК И КОСМОЛОГИЧЕСКОЕ ЗЛО

   Небо и Человек не превосходят друг друга. Они равновелики.
Чжуан-цзы

   Колыбелью человека служит Космос, не телесная основа, но духовный мир. Слово «человек» означает Дух, или ЧЕЛО, приходящий ВЕКами. Человек есть воплощенный дух, материализация духовной первоосновы мира. Дух как потенциальная мудрость есть тайна, к раскрытию которой сознание устремляется постоянно. Вселенское начало содержит в себе синтез Неба и Земли, вселенское Я и человеческое Я. Дух придает жизни динамичность, работает даже в моменты, когда разум отказывает в услугах. Борется за невозможное. Духовность есть «изменения в неизменном». Здесь нет соотношения части и целого, индивидуального и общего. Ее содержание раскрывается в творчестве.
   Человек в качестве Микрокосма, «сжатой Вселенной» (Г. Лейбниц, В. Франкл) представляет своеобразный духовный инвариант мира. В нем, как в образце, в целостном и универсальном существе в скрытом виде таится все богатство мира, многообразные способности, которым предстоит развиться в будущем, все прошлое и будущее. Во внутреннем мире человека таятся силы, не уступающие космическим энергиям. Переплетение между ними настолько тесное, что трудно разобрать, где кончается мир и где начинается индивид. Все внутреннее богатство человека пропорционально соединению с Космосом. Отсюда неистребимая, вечная потребность людей в высшем синтезе миров, в полноте жизни (антропокосмизм): «Человек есть мера сущего».

2.1. Сущностные качества космического человека

   Их можно выразить категориями «дух» и «творчество». Истоки деятельности людей трансцендентны, уходят в космическое начало жизни. Время от времени повышенная космическая энергия прорывается на Землю, давая толчок к обновлению жизни. Таких толчков, очевидно, было в истории Земли несколько. Прорывы духовности мы, вслед за К. Ясперсом [6], видим в обретении человечеством орудий труда и языка, в высочайших культурах Индии, Египта, Китая (5—3-е тысячелетия до н. э.). Следы исчезнувших древних цивилизаций можно видеть в затонувшей Атлантиде, в гигантских сооружениях острова Пасхи. Всемирный потоп и история Ноя, возможно, есть космическая аллегория очередного духовного обновления мира.
   Главная особенность Духа – творчество. Объективной основой творчества служит чувство вселенского начала – особое трансцендентное мироощущение истины, единства с миром, стоящее над религиозным опытом. Истина как бы подсказывает: мир – единое целое, «все связано со всем», весь мир во мне, поэтому я многое могу. Макрокосм существует, пока в нем присутствует человек; человек же живет полной жизнью, поскольку в его внутреннем мире существует Вселенная. Микрокосм является Универсумом, содержит внутри себя все необходимые элементы для творения. Он самодостаточен, поэтому целостная натура воспроизводит мир целостным образом.
   Алгоритмы творчества связаны с психическими механизмами развертывания и свертывания. Алгоритмы высших видов творчества и дыхание Вселенной – одна система, владеет ими только целостная натура. Потеря вселенского начала – знак космического распада человека и мира, формирования безликости, отрыва от почвы. Субъект чувствует, что он не способен к творчеству, ибо от него ускользает важнейшая информация о собственной структурной организации, о собственных возможностях. Теряется ощущение единства с мирозданием. Отсюда страх перед жизнью, «экзистенциальная тревога», ощущение невозвратной потери части Я. Религия не в состоянии восполнить потерю вселенского начала, раскрыть тайну жизни, восстановить утерянную способность творить жизнь по высочайшим образцам Природы.
   Творчество помогало нашим предкам выполнять ту задачу, которую не способен осуществить современный человек: внутренними усилиями объединить Небо и Землю, подняться к тому, что выше его. Маленький принц Сент-Экзюпери на своем астероиде ежедневно занимался выпалыванием баобабов. Он знал, что если не будет делать этого постоянно, наступит момент, когда их огромные корни разорвут астероид. Человек должен ежедневно выпалывать в себе и во внешнем мире корни зла, чтобы сохранить целостность мироздания. Иначе исчезнет и целостность мира, и сам он погибнет в хаосе. Обращение к Богу в молитве, например, позволяет в определенной мере достраивать земной дом до космической сверхцелостности, до ноосферы [1], придавая бытию устойчивость, дополнительную энергию. Вне такого творчества, требующего высокого эмоционального напряжения и сердечного тепла, Природа существовать не может. Творчество есть естественный способ существования космического субъекта, так же как общение – для родового субъекта, как деятельность – для социального субъекта, как знание – для технологического человека.
   Творчество раскрывается через категорию «трансцендентного (выходящий за пределы) познания мира» и практику (культ и тотем). Это высшая форма ЦЕЛОСТНОГО ПОЗНАНИЯ МИРА, в котором теорию и практику можно разделить лишь условно. Согласно представлениям мистиков духовный центр находится в сердце: «Как человек чувствует и мыслит, таковым он и является. Первичные мыслеобразы (истина) рождаются в сердце» [98, 99]. Творчество позволяло психическим механизмам развертывания и свертывания поддерживать без срывов отношения Космоса и Человека. Космос подпитывал энергией человека, он же, в свою очередь, лучшую часть души адресовал Космосу, который находил в ней твердь, основу для расширения во Вселенной. Так разумная жизнь распространяется в просторах мироздания. Космос – живая и одухотворенная часть Вселенной, в которой достигнута гармония живого и неживого, когда неживое подчинено живому. В отличие от Космоса Вселенная не является живым организмом, скорее есть неупорядоченный хаос.
   Трансцендентное познание рассмотрим через символ и миф, заранее оговариваясь, что такое деление тоже условно.
   А. Символ – язык космического субъекта. Наш предок мыслил не понятиями (к этому он пришел позже), но символами, целостным образом, которые выражали единство реальности и беспредельного Космоса, человека и мироздания. Миф – целостное и неявное знание, «первотекст», содержащий в себе всеобщность связей Макрокосма и Микрокосма, модель структуры мироздания: жизнь и смерть, живое и неживое, начало и конец вещей, образцы поведения людей. Общение с миром проходило через усвоение символов, а язык служил второстепенным средством общения. Человек во всем видел символы: «в каждом спелом зерне присутствует Деметра, в каждом кусочке земли Гея, боги живут в ветре, слава героя – в его оружии» [7].
   Символы подсказывают поведение. Молитва, собственные думы, вещи, сон – проявления Единого целостного мира. Воображение, интуиция, обращение к богам, табу, в отличие от современного рационализированного сознания, были синкретическим мышлением, соединением знания и действия, разума и чувств, а не просто фантазией. Прошлые поколения в массе были убеждены, что Небо и Земля, верх и низ, идеальное и материальное повторяют друг друга («боги живут в ветре, в зерне присутствует Деметра»). Чем сильнее чувства, тем больше возможность проникнуть в тайны мироздания, увидеть его сокрытые связи и тем самым познавать и управлять миром. Все существующее на земле воспринималось с любовью и благоговением, отвечая человеку. Когда нарушались табу, запреты, целостное знание исчезало, сердце замолкало, не подсказывало ответа на поставленные вопросы. Символы рассыпались на тысячи осколков, мир становился холодным и безучастным к судьбе человека.
   Вот как описывает живое единство Человека и Природы в символическом мышлении древнего пермяка российский ученый В. Налимов: «Ссоры, дрязги влияют на вырождение всей Природы, в том числе и человека. Распри из-за семейных наделов влияют на качество урожая. Сильные распри, ругань влияют не только на Природу, ибо меркнет ее красота, но и приводят к болезням. Но если пермяк терпеливо переносит обиды, то приобретает лучшие способности, счастье, здоровье, делается менее восприимчивым к заболеваниям» [8]. Через символ Любви как высший знак целостности мироздания воспринималась гармония мира и здоровье. Любовь, солидарность со всем миром служили истоком жизни. Агрессивному человеку не открывается сущность вещей, ибо знание он может употребить во зло другим людям.
   Человек слушал собственное дыхание, ритмы сердца и понимал происходящее вокруг него (Гераклит: «Я выспросил самого себя»). Развивая остроту чувства, интуицию через сопереживание с миром, человек проникал в суть символов. Отказ от символического мышления, согласно К. Юнгу, нарушает связи между осознаваемым и бессознательным, прерывает диалог Человека и Космоса. В итоге заканчивается разрывом между познанием и деятельностью, обессиливанием разума, ростом неврозов.
   Б. Другой формой трансцендентного познания служили МИФЫ (протознание, устные и письменные предания и сказания). Миф – своего рода Культ, специфическая форма познания Всеобщей Идеи, целостный образец для подражания и поклонения. Это готовая модель усвоения истины, завершенной картины мира. В глазах рационального человека материальный мир молчит. В мифологическом мышлении все наоборот: вещи становятся, говорят, предсказывают. На каждый вопрос дается ответ. Человек как бы знает, что, повторяя миф и воспроизводя его воображением и практическим делом, заново творит мир. Вся мифология полна примеров, как следует вести себя в том или ином случае, чтобы не разрушать целостности мироздания. Вглядываясь в собственный внутренний мир, древний человек находил символику бесконечности, таинственную связь возможного и действительного (Ф. Шеллинг). Миф был выражением мудрости, образно-художественной формой познания всеобщих идей в строительстве жизни. Это творчество бессознательного, строительство духа посредством самого духа, происходящее вне законов логики.
   Древние поколения полагались на символы и мифы. Все заблуждения, имеющие индивидуальную окраску, быстро забывались (как грех, нарушения табу) и уходили в бессознательное, откладываясь в генной памяти как зло, как возможность будущей свободы воли. Вот почему мифы служили прообразом духовной культуры, или архетипами. Они глубоко покоятся в бессознательном, время от времени будоража сознание и подталкивая его вновь и вновь возвращаться к первоистокам жизни. Из культа, мифа в будущем возникает культура.
   Образцы нравственного поведения – ключ, с помощью которого открываются высшие этажи мироздания. Мифы предлагали набор правил нравственного поведения, повторяющийся в реальности и не позволявший отклоняться от еще не известных законов мира, или смыслов, тем самым не увеличивая зла. Копируя модели поведения, предложенные мифами, человек познавал Суть законов мироздания и повторял (творил) в реальной жизни устройство Вселенной. Бытие ощущалось как единство внутреннего и внешнего, духа и тела. Если люди не постигали суть мифа, вновь и вновь возвращались к нему, заново переосмысливая себя. Образ Прометея (предвидящий, носитель мудрости) выражает обобщенный образ древних поколений. В мучительном поиске знания (огонь), в борении с природой и собственным несовершенством каждый раз подвергается испытаниям на пути познания истины. Ошибается и вновь стремится к истине, не останавливаясь и перед смертью. В сражении со смертью, на пределе возможностей одерживаются действительные, а не мнимые победы. В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственной природы – закон жизни. В мифе вещи говорят и предсказывают тем, кто стремится к истине. Ахилл, идя на бой с Гераклом, предугадывает, что вслед за ним погибнет и сам, но это не останавливает его: «….не сойду я с поля боя, доколе Троян не насыщу бранью» (Гомер. Илиада). В вечном возвращении к самому себе и преодолении собственного несовершенства – закон жизни. На этом пути раскрываются иррациональные тайны мироздания, совершается Прогресс. Мир открывается жаждущим и героям, любимцам богов. Из мифов, как из ядра универсального знания, в дальнейшем рождаются искусство, мировые религии, нравственные законы, право, рациональные истины. Об этом писали Лао-цзы, Д. Вико, Гете, Леви-Брюль, А. Лосев и др.
   Психические механизмы саморегулирования предохраняли природу человека от ложных истин со стороны «актуального разума», тем самым сохраняя его творческую мощь. Пока есть стремление к духовному и нравственному росту, к идеалам, не страшны заблуждения и временные отклонения разума на пути познания истины. Разум в союзе с духом сохраняет способность корректировки истины. С прекращением желания учиться, с остыванием сердца усиливается и замутнение разума. Кривда овладевает человеком, ведя его к дальнейшему одичанию. История свидетельствует: утрата идеалов и отказ от символического мышления обрекают воображение на бесплодные фантазии. Даже реальное знание моделей воспроизведения мироздания, целостности человеческого организма, структуры мозга без помощи духа не помогут лихим хирургам от науки повторить тот опыт строительства Космоса и своей природы, которым обладали древние поколения. Современные манипуляторы сознанием останутся бесплодными сами и не уберегут людей от безумия. Скорее всего, добьются обратного результата: подтолкнут одичание к еще более сильным формам агрессии. Таков смысл и логика исторического процесса.

2.2. Культ и Тотем – миропреобразующие практики

   Жизненной реальностью, кроме символов и мифов, были Культ и Тотем. Это тоже творчество, но в практической сфере, психические механизмы саморегулирования живой человеческой природы, гармонизирующие дух и тело. Культ – персонифицированный (в чем-либо или в ком-либо) отблеск высшего, абсолютного начала в человеке, с которым ведется сознательный диалог. Цель диалога – практически поддержать устойчивость и целостность бытия, сложившийся порядок вещей (предохранить от болезней, обеспечить выживаемость Рода, удачную охоту и др.). Коллективными поклонениями снималось и психологическое напряжение в том случае, если кто-то нарушал табу. Коллективными ритуалами передавались богам добрые дела (свертывание), в ответ люди получали защиту от возможных несчастий и разрешение на будущие действия (развертывание). Это было праздничное и совместное обновление мира – Космоса и Человека. Мир открывался людям настолько, насколько отдавалась ему лучшая часть души. Боги требовали в качестве жертвоприношения лучшую долю имеющегося богатства и одновременно бескорыстия. Невыполнение этих условий рассматривалось оскорблением богов и отвержением жертвы. Удача ускользала от людей, мир меркнул в их глазах.
   Культ по своему значению близок с символом. Культом могло быть что угодно: тексты мифов, предметы, образы, молитва, танцы. Он означал первичную символическую реальность, союз Неба и Земли. Не было разницы между сакральным и человеческим. Культ помогал входить человеку в непознаваемую реальность, в то, что выше его. С этим высшим началом он чувствовал родство, даже не понимая культовых текстов. Испытывал бурю чувств и эмоций (близок к этому состоянию религиозный экстаз). Культовое поклонение доходило до отрицания ценности жизни. Так, во времена голода в Египте люди предпочитали умирать, но не убивать священных животных [9]. Это не было фанатизмом, «несвободой, неразвитостью сознания», как комментировал подобную практику Гегель, но оптимистической верой в обновление жизни, стремлением двигаться вверх, преодолевая страх и собственное несовершенство. Человек хотел сравняться могуществом с богами и удивить их силой подвига. Это было свободной игрой жизненных сил, соединением божественного и человеческого. Не зря древние греки вслед за египтянами учили: «Познай себя».
   Культ соотносился с Тотемом – неким таинственным существом, с которым отождествлялась человеческая сущность. Тотемом мог быть таинственный знак, ибо у всех предметов и изображений есть живая душа. С его помощью человек пытался воздействовать на внешний мир, воспринимая от Тотема силу, мудрость, хитрость, излечение от болезней. У древних египтян человеческая жизнь сопоставлялась с Нилом, Солнцем, Осирисом… Боги наделялись человеческими чертами, были соединением трансцендентного и естественного [9]. Египтяне чувствовали, что Природа исцеляет. Только хитроумные врачи последующих поколений вообразили, что они могут лечить. Лечить (в относительном смысле) – да, но исцелять – нет. В Тотеме в неразвернутом виде представала целостность мироздания. Культ и Тотем отражали складывающееся представление о духовности, были попыткой заглянуть в заманчивый мир Тайны. Предпочтение тому или иному Тотему и Культу отдавалось, судя по всему, по сложившимся традициям, образу жизни Рода в силу индивидуальных способностей жрецов, старейшин.
   Зарождались и отрабатывались на практике те или иные действия и традиции, служившие выживанию Рода и позволявшие выявить наибольшее количество способных и удачливых сородичей, которые своими знаниями содействовали расширенному воспроизводству жизни. Слова имели второстепенное значение. Согласие и понимание между людьми и Тотемом достигалось духовно-энергетическим взаимопроникновением состояний, сердечным чувством. Оно ощущалось на значительном расстоянии. Чувство единения достигалось танцами, пением, медитацией. У Гомера нет таких слов, как «память», «сознание». Его герои не обладали мышлением в современном значении этого слова. Люди слышали не свои голоса, но «голоса умерших родителей, зов предков, богов», ощущая их энергетику на расстоянии. Происходило таинство, иррациональный обмен энергией, что вдохновляло на поступки. Эта способность слышать и видеть на расстоянии сохранялась в памяти поколений долго. Еще Сократ часто повторял: «С самого детства я слышу в себе какой-то голос, что-то божественное и демоническое» [10].
   Из поклонения Культу и Тотему впоследствии родились мистицизм, пророчество. Современники истолковывают их негативно, но, очевидно, вследствие потери вселенского начала, духовного опустошения. Иррациональный обмен энергией (информацией) с миром, воображение творят высочайшую культуру. По мнению Гегеля, древнеиндийская и древнеегипетская культуры создали фантастический и волшебный мир, главным достоинством которого было соединение божественного и человеческого. По сравнению с этим миром более поздние цивилизации выглядели слабее. Древний человек на мистическом уровне знал многое: космическую гармонию, вселенские и биологические ритмы, магические способы лечения болезней, скрытые свойства животного и растительного мира. Сегодня этот древний человек («внутренний человек») ушел в глубины психики, забрав с собой символический образ Вселенной, он оставил на поверхности «человека разумного» («внешнего человека»), который, по мнению С. Кьеркегора, гораздо ниже «человека внутреннего, как тело ниже духа» [11].
   Чувство вселенского начала поощряло на совершение подвигов. В «Илиаде» воспевается стремление греков к подвигам, соревновательный дух во имя прославления Рода, а через него возможность преобразовать мир, заставить отступить смерть. Греки полагали, что нельзя уйти из мира, не оставив по себе памяти, не совершив шаги к бессмертию. Символический образ АТЛАНТОВ, ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ РУКАМИ НЕБЕСНЫЙ СВОД, И ЕСТЬ ЗАВЕЩАНИЕ ПОТОМКАМ, ВЫРАЖЕНИЕ СОЮЗА МАКРОКОСМА И МИКРОКОСМА. Миф, культ, тотем – знаки вечного возвращения человека к истокам жизни, свидетельство реального проникновения в тайны мироздания, шаги к бессмертию: «Нет, весь я не умру». Современный человек не понимает смысла этого выражения. Творчество, ведущее к победе жизни над смертью (бессмертие души в космическом варианте), золотыми буквами впечатано первыми поколениями в историю человечества.

2.3. Космологическое зло – протофеномен зла

   У космического субъекта понятий добра и зла в чистом виде не существовало, как не было и стремления к абсолютной самостоятельности, к внешним формам обладания. Поступки и желания связывались с волей богов, одобрялись или не одобрялись ими. Табу и служили ПРОТОФЕНОМЕНОМ ЗЛА, ибо содержали в скрытом виде все последующие его виды. От табу зарождались многочисленные ограничения, законы, моральные ценности, обеспечивающие религиозный, нравственный, социальный, правовой контроль за внешним поведением людей.
   Деление богов на главных и неглавных, очевидно, послужило первым представлением о зле, о свободе и справедливости. Допускается дискуссия между богами о праве на поддержку человеческих деяний. Уже в 3—2-м тысячелетии до н. э. в шумерском мифе бог Шамаш «жестоко карает все злое», «несправедливое и неправое». Преступить «стезю Шамаша» означает нарушить справедливые законы мироздания, ослабить царскую (божественную) власть, допустить междоусобицу, разрушить храм. В древних папирусах, в «Поучении Птахотепа» можно прочитать: «Вызывай к бытию правду, добро, уничтожай зло».
   Мысли о бескорыстном сотрудничестве богов и людей постепенно отступают перед земным пониманием справедливости и правды. Справедливость и несправедливость стали различаться вместе с раздвоением человеческой природы. Преступниками во времена Гомера считали «безумцев, нарушивших божественные устои мира». Но люди захотели большей самостоятельности, в спорах прибегали к силе и неправде. Не зря Гомер в VIII веке до н. э. начинает «Илиаду» со слов: «Гнев воспою я гибельный». Гнев выражал иное мироощущение, не союз Неба и Земли, но предчувствие вселенской катастрофы вследствие слишком ранней самостоятельности, еще не окрепшей во внутреннем мире человека.
   Нарушение союза с Космосом породило ощущение распада собственного Я, чувство беспомощности. Уходят возвышенные устремления, гармония, защищенность. В древней мифологии нарастающее зло осознавалось «концом золотого века», расколом Неба и Земли: «Боги отвернулись от людей». Это началось вместе с участившимися случаями нарушения табу. Их нарушители воспринимались чужими. Появляется понятие зла как противопоставление человека и не человека, своего и чужого. Чужой вырастает из своего, но с отклоняющимся поведением, несовместимым с поведением большинства рода. Отвергается им. В дальнейшем чужие наделяются ненавистными большинству свойствами: нелюдь, колдун, ведьма, сатана, преступник, террорист, мутант. Чужой подлежит уничтожению, ибо хочет убить меня и весь род. Нужно очистить землю от скверны.
   Нарушение союза Космоса и Человека явилось КОСМОЛОГИЧЕСКИМ ЗЛОМ, или КОСМОЛОГИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФОЙ, началом распада мироздания, источником всех последующих бед. История начинает восприниматься как нарастающий бег в никуда. Это первое падение человека, попытавшегося заменить Бога в строительстве мироздания и самому стать строителем, победить смерть. Нарушаются законы мироздания. Человек попытался заключить Космос в земные рамки своего Я, нарушил иерархию верха и низа. Он еще не понимал, что низшая природа в отрыве от высшей не содержит в себе целостности. Поклонение низшей природе обязательно породит ложные формы жизни, усилит греховность: «Проклята земля за тебя… В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой взят» (Бытие, 3:17,19).
   Космологическое зло обозначало раскол духовного и телесного, предначертало судьбу: родиться в Духе, а умереть в теле. Человек родился свободным, но, отказавшись от поддержки Космоса, потерял свободу и попал в плен к внешней природной необходимости, к зависимости от тела. Из творца превратился в слугу физической природы. Раскол духа и тела стал источником вечного страдания, источником самонасилия над собственной сущностью. За расколом внутреннего мира последовало распадение мира внешнего. Ощущение высшей правды и справедливости покидает человека. Взамен он искусственно культивирует в себе право на насильственное обладание миром, в конце концов из творца превращается в раба внешних сил, поклоняющегося собственным несовершенным слепкам.

Глава 3
Родовой человек и его своемерие

   Человеческая сущность проявляется в общении, в единстве человека с человеком. Отдельный человек как нечто обособленное не заключает в себе подлинной человеческой сущности.
Л. Фейербах

   Родовой человек – представитель Рода, носитель общечеловеческих ценностей. Отпав от Космоса, стал рассматривать себя в бытийственном смысле не равным мирозданию, но представителем Человечества. Понятия «нация», «национальное самосознание», «государственный суверенитет» возникли значительно позднее вследствие распада внутреннего мира человека на ряд частичных и эгоистических Я – осколков былого единства с миром.
   С Творцом он сохраняет не внутренние связи, но чисто ритуальные, внешние. Символическое сознание уходит в глубины бессознательного. Природой становится собственная человеческая сущность, или «человеческое в человеке». Она раскрывается в ценностном сознании, в ценностях культуры. За пределами культуры это уже другой исторический субъект. Цель бытия: обнаружить в себе качества, позволяющие наиболее полно раскрыть человеческое в человеке. Каков человек, такова и культура общества.
   Родовой человек по отношению к космическому субъекту является вложенной и производной от него системой более низкого порядка. Рамки бытия суживаются. Культура является производной от Культа, принимая земной облик. Понятия «святой», «священный», «сакральный», «жертвенность» происходят из религии Древнего мира, но уже не имеют той мощной энергетической силы, которой обладали их прообразы. Становятся ритуалом, данью прошлому.
   Родовой человек выделяется из космического субъекта в результате очередного духовного прорыва. Это время К. Ясперс называл «осевым временем истории», или началом напряженной духовной деятельности. Ось мировой истории, когда возникли мировые религии и философии, относится ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процессу, который протекал между 800 и 200-ми годами до н. э. Происходит резкий поворот в истории, случается много необычного. В Китае жили Конфуций и Лао-цзы, возникла китайская философия. В Индии появились Упанишады, творил Будда. В Иране Заратустра учил о мире, в котором происходила борьба добра и зла. В Палестине выступали пророки Илия, Исайя, Иеремия. В Греции жили Гомер, философы Парменид, Гераклит, Платон. Все движения возникали почти одновременно, в течение немногих столетий и независимо друг от друга. Их последствия – закончилась мифологическая эпоха самоуспокоенности, вечности, незыблемости мира. Человек осознает собственное бытие, границы своих возможностей. Впервые начинает осознавать разницу в мышлении и бытии, собственную раздвоенность. Его культурное Я по своему содержанию беднее космической полноты, но еще позволяет осознавать внутренние качества целостно. Одновременно перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность, требующие активности и поиска средств спасения. Зарождаются любовь к мудрости, гуманизм, интерес к личным достоинствам. Человек ставит перед собой цель: «Делай в жизни максимум того, что можешь» (М. Хайдеггер. Учение Платона об истине). Он хочет придать миру собственное обличье. Его культом становится самовосхваление. Космическое мироощущение заменяется антропологическим: «Человек есть мера сущего». Человек и Человечество в ментальном плане совпадают.
   Это первая, собственно человеческая, антропологическая катастрофа. Происходит окончательный разрыв между Макрокосмом и Микрокосмом, который уже не в состоянии воспроизводить расширенного мироздания. Продолжительность жизни родового субъекта в истории развертывается с VIII–VI веков до н. э., вплоть до первых буржуазных революций в Европе, ликвидировавших остатки родового строя (феодализма).

3.1. Сущностные качества родового человека

   Человек пытается обнаружить в себе творческий заряд через погружение в другого индивида, объединиться с ним в единую сущность Мы с помощью культуры. Культура – совокупность ценностей Добра и Общения – и есть внутренняя жизнь, ценностная форма существования, заменяющая творчество Микрокосма. Добро и Общение открывали сердца людей, служили энергетическим источником, запускавшим психические механизмы саморегулирования. Они настолько взаимосвязаны, дополняя друг друга, что трудно отделить процесс развертывания от процесса свертывания. Проиллюстрируем их взаимосвязь на категории «добра». Смысл Добра, – говорит С. Франк, повторяя Платона и учение отцов церкви, – «в том, что оно долго терпит, милосердствует, не завидует, не гордится, не бесчинствует, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, всему верит, все переносит, соучаствует, растворяется в другом Ты» [12]. Иными словами, добродеяние (любовь) есть глубинное НРАВСТВЕННОЕ ОБЩЕНИЕ, добровольное стремление к объединению с другими людьми в совместной деятельности. В качестве всеобщей ценности, культурной клеточки, от которой рождается «малый храм на земле», любовь расширенно воспроизводит отношения Я и Ты, переводя их в МЫ-сознание, порождая целостное человечество, или единый Род. Человек хочет услышать и увидеть собственное Я в другом человеке, ощутить в груди биение другого сердца, чтобы многократно увеличить силы от взаимодействия. Между Я и Ты не было той пропасти, которая возникнет на последующих этапах истории.
   В родовом обществе МЫ-сознание считалось культурной ценностью, всеобщим атрибутом поведения. Каждый человек отвечал не только за свою личную жизнь, но и за судьбу рода, общины. Изгнание из нее считалось трагедией, позорным явлением. Античные греки совершали подвиги уже не во имя Бога, но во славу Рода, города, общины, к которым принадлежали. В «Одиссее» сам Одиссей признается: «Мы властью народа окованы были… Народ может не одобрить… Из отчизны выгнать» [13]. В городе Спарта никто не имел права жить так, как хотел. Законы и обычаи подразумевали всеобщее благо. Эта тенденция обнаруживается и у других народов. Народ Израиля, принимавший Тору на Синае, взял на себя ответственность за душу каждого еврея. Бог обращался к народу как к одному человеку с заповедным: «Слушай, Израиль!»
   Любовь превращает единичного человека в коллективистского субъекта. Прикосновение к общей судьбе заставляет забывать о себе, даже о смерти и выходить навстречу другому. Она сильнее смерти, если способна создавать новую жизнь и творить себя по все более высоким меркам.
   Другой ценностью культуры служит Общение. Изначальное понимание слова «общение» означало: общие дела, соучастие в общих делах, совместное делание или добро. Общающийся человек – друг. Общение – мировоспроизводящая практика, осуществляющая добродеяние и распространяющая его на поведение. В качестве практики общение воспроизводит естественную потребность в сопереживании и соучастии в судьбе другого человека. Мы-сознание пока не знает экономического, социального и иного неравенства. С общения начинается взаимодействие народов и культур, оно служит входным билетом в культуру. В тех современных государствах, где сохраняется теплота общения, расцветает культура, быстрее происходит и адаптация приезжей части населения к местным обычаям. И наоборот, переход общения в социализированную (безличностную) деятельность способствует затуханию культуры, которая вырождается в цивилизацию – «комфортную, удобную, но аморальную».
   Истинное общение есть жизнь в стремлении понять других людей, в совместном поиске смысла жизни, в совместном делании добра, в преодолении эгоизма и перегородок, разделяющих мир на своих и чужих. Общее дело – в очеловечивании жизни, в объединении Я и Ты. Умирание общения – показатель распада человеческой сущности. Вместо нее рождается суррогат – сотрудничество внешним образом, а внутренняя тяга к делам другого бледнеет, сходя на нет. Каждый индивид оберегает свою независимость, одновременно страдая от невнимания к себе. Подлинное общение заменяется языковыми играми, якобы «открывающими безграничные возможности развития» (постмодернизм, Л. Витгенштейн, Г. Гадамер и др.). Языковые потуги сотрудничества – иллюзия сплоченности. Чувство одиночества вопиет об угасании способности к общению.
   Общение проявляется в сотрудничестве. Авторитет другого человека – норма сотрудничества в родовом обществе. Гуманизм, авторитет, человеколюбие – главные ценности культуры. К примеру, во времена Конфуция человеколюбие как нормативная практика выражалось в требовании взаимной вежливости: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Ученик спросил Конфуция, в чем состоит сыновний долг? И получил ответ: «Не нарушать положенного… Пока родители живы – служить им, как положено. Когда умрут – похоронить, как положено, и приносить положенные жертвы» [14].
   Общение содержало в себе и еще одно измерение – справедливость: каждый человек держит отчет за земные дела не только перед Родом, но и перед высшим судом на Небе: «Поступающий справедливо оставляет после себя добрые дела на земле. Его имя не стирается с лица земли потомками» («Книга Мертвых», Египет, 5—4-е тысячелетие до н. э.).
   Через Добро, Авторитет, Справедливость познавалось то Единое, что связывает человеческий род. «Повинуйся законам!» Этот призыв спартанца Хилона выражал приоритет возникающей государственности над личными интересами, родового начала над индивидуальным. Об этом говорил Платон в своей работе «Государство». Возникающая государственность не была выражением «властной силы» и потому воспринималась не как насилие, а как справедливость» [15].

3.2. Культура – ценностная форма осознания бытия. Двойственность культуры

   Из культуры произрастают родственные понятия: честь (верность), правдивость, независимость, терпение. Их образцы содержатся в человеческой природе, извлекаются воспитанием и образованием. Древнекитайская культура практиковала эти качества.
   Ученики школы Мо-цзы готовы были пожертвовать всем ради достижения справедливости, могли лишить и единственного сына за зло, содеянное постороннему. Они знали, что «нужно уметь слушать человеческую природу». Если этому не учить, то ученик может лишиться своей природы и пойти по ложному пути. Тогда ничего не поймет ни в музыке, ни в грамматике, ни в управлении страной, не сможет стать благородным мужем [16].
   Подобное происходило и в древнеиндийском обществе. Все воспитание направлялось на то, чтобы помочь гражданам сформировать внутреннюю самодисциплину, ибо невозможно поддерживать порядок внешней угрозой наказания. Народ лишится стыда и будет хитростью избегать наказания законом. Внутренняя самодисциплина есть отражение универсального порядка Природы (космоса), ее законы даны людям изначально. Внутренняя самодисциплина, воспитание основаны на союзе ума и сердца, на умении отделять истинные ценности от мнимых («темный, непросветленный воспитанием разум может служить злу»; «добрый разум – союзник совести»; «не распинайся перед бездельником»; «правдив тот, кто говорит слово из сердца»).
   Правильное воспитание подразумевало и опору на укоренившиеся традиции народа. К ним относились справедливая жизнь, законность, стремление к мудрости и знаниям: «ищи одну мудрость», «выбирай доброе», «стремись к общему благу», «чти закон». Они заслуживали общего одобрения, вознаграждались вниманием, поощрялись наградами. Лжецы, лжесвидетели, трусы презирались.
   Учителя Востока и Запада искали меру в сочетании природных качеств и привитых культурой (Будда, Мэн-цзы, Аристотель, греческие стоики), оставляя первичность за природой. Меру находили «мудрецы», исполняющие Закон, Долг и контролирующие свои мысли; зло преодолимо перестройкой поведения и мышления; человек оскверняет себя помрачением духа, но может очиститься; мудрец, победивший себя, – величайший победитель (Будда); «благородный муж» знает долг и отвергает выгоду; любит правдивость и отвергает лень; человеческая природа изначально заключает в себе добро; кто познает природу, познает Небо (Мэн-цзы); «добродетельный человек» опирается на общее благо и дружбу, на естественный порыв души и рассудительность (Аристотель). Мировая история подтвердила прочность Меры природы и культуры. Родовые ценности существовали тысячелетия. В средневековом обществе из Меры вырастают «кодексы чести рыцаря», «героической личности», «монашеские обеты», «общинные нормы крестьян», «законы естественного права». Они сохранили свое значение до ХХ века включительно.
   Общение и Добро, удерживая жизнь в границах естественного и культурного, несут в себе и отрицательные черты самопоклонения – зерно будущего распада. Человеку везде чудится собственное отражение, он поклоняется выстроенным копиям, затем отбрасывает их и ставит новые. Чувство справедливости и желание добра оказываются более низкими по своей энергетической мощи, чем свобода творить Космос в союзе с богами. Новые ценности не могут творить жизнь, но обладают способностью поддерживать определенную стабильность, порядок. Уже у Софокла «свободный человек», захотевший стать «как боги» и предпринимающий сверхусилия для сплочения людей, даже испытавший временный успех на этом пути, чувствует самообман и обреченность. Этеокл ценит свое царское достоинство и всеобщее благо выше божественного закона, но умирает в одиночестве, покинутый богами и не понятый людьми («Эдип в Колоне»). Самопоклонение заканчивается трагически. Противоречивость и непрочность человеческой сущности отмечал и Платон. Его попытка соединить природу и воспитание оказалась не совсем удачной из-за «несовершенного человека».
   Эпоха Возрождения также зафиксировала двойственность человеческой натуры – небывалый всплеск творчества, ориентированный на максимальное самоутверждение, готовность делать себя по законам красоты и благородства (Дж. Манетти, Т. Мор, Петрарка) и темный демонизм, разгул страстей (Данте, М. Лютер, В. Соловьев). Культура обособляется от Культа, поднимает восстание родовой эгоизм. В сознании людей конфликтовали два потока: духовная культура античности и уже остывающая религиозная вера. Конфликт исходил от нарождающегося социального субъекта с его своеволием, эгоизмом, равнодушием к общему благу. Он учится ложь маскировать под «правду жизни», своеволие под добро.
   Впервые человек сталкивается с парадоксом: творит культуру, надеясь на свое величие как царя природы, а она обедняет жизнь своего господина, лишая возможности быть судьей природы. Хотел сохранить центральное положение в мире, но вместо этого своеволием обесчеловечил мир. Распинал Космос и мечтал о свободе, но обрел зависимость. Мечтал о славе и могуществе Рода, но, выделившись в отдельное Я, испытал муки одиночества. Хотел обрести жизнь и счастье, но встал на путь проклятья. Желал покоя и мира, но обрел непрестанную суету и тревогу за собственную безопасность. Свобода обернулась произволом и погоней за собственностью. Культура заставляет царя опираться на силу вещей и денег, которые встали между человеком и богом, между человеком и человеком. Падение культуры проявилось в том, что она вместо органической коэволюции космического и человеческого пошла по пути ложных форм жизни, углубляя грехопадение человека и подталкивая к обладанию вещами. В результате падает ценность человека.
   Кризис антропоцентризма окончательно разделил человечество на две большие группы – Запад и Восток. Западная цивилизация пошла по пути овладения материальной культурой и рациональным мышлением, достижения господства над внешней природой. Восточная цивилизация, вплоть до ХХ века, удерживалась в рамках духовно-религиозной культуры, мистического сознания, общинного уклада жизни. Человек постепенно из «меры сущего» превращается в «меру всех вещей». Утерянное «золотое время» в дальнейшем вспоминается в фантазиях, сказках, во сне. Сознание людей озабочено идеей спасения.

3.3. Зло как своемерное измерение добра. Кризис родовой культуры

   Родовой субъект не воспринимает себя творческим и целостным существом. Не случайно тема апокалипсиса, конца Вселенной, пронизывает все позднее мифотворчество, возвещая об антропологической катастрофе. Поздняя мифология полна примеров, когда человек обходит предписания богов, удовлетворяя свои потребности. Прометей помогает людям обмануть Зевса, похитив у него огонь и лучшие части жертвенного быка. Ложь, воровство, насилие стали выдаваться за культурные достижения во славу Рода. Эта тема является вечным плачем человека по утерянному в себе абсолютному началу: «Горы, оставленные Богом, дикими глазами смотрят на нас, одиноких». Родовой человек чувствует себя греховным существом, проникается идеей спасения.
   У него не было еще четких моральных норм, ясного разделения добра и зла. В «Одиссее» и «Илиаде» нет общеобязательных и безусловных норм поведения. Они появились позднее, в «героический век античности», когда сквозь родовую оболочку духа проглянул будущий «долженствующий субъект». Гегель в «Философии истории» отмечал, что этот процесс начался во времена Сократа и сопровождался упадком, расстройством и непрерывными изменениями государственного строя. Зарождающийся социальный субъект вносил в жизнь иные правила игры, не совместимые с ценностями родового общества. Не зря судьи обвинили Сократа в «растлении молодежи» и приговорили к смерти. Он всего лишь выражал назревшие потребности – «ищу человека». Возникает конфликт между символическим и ценностным сознанием, базовыми ценностями культуры и новыми законодательными инициативами государства, добром и злом. Добро и зло еще сохраняли общечеловеческое содержание, скрывая под своей оболочкой будущие формы расхождения.
   Размежевание добра и зла постепенно распространялось на все пространство родового сообщества. В Торе общечеловеческое понимание зла прописано через запрещающие действия: «не убий», «не прелюбодействуй». Добро выражено через положительные качества – «люби ближнего своего», «чти отца и мать». Отступление от добра трактуется уже злом. Зло проявляется в постепенном снижении идеала родового субъекта. Начавшись с отрицания «чужака», на которого не распространялись нормы общения, он ужесточает наказание за отступление от добра. Одновременно любуется собственным отражением, своемерием хочет «все сущее очеловечить».
   Но добро все еще сильно и может перевесить чашу весов в борьбе со злом в свою пользу. В священной книге персов «Авесте» (III–IV вв. н. э.) зарождающаяся между ними борьба изображается как антагонизм света и тьмы, порядка и беспорядка, здоровья и болезни, благочестия и скверны, труда и разбоя, правды и лжи. Столкновение между «светом и тьмой» происходит в широчайшем диапазоне, во всех сферах жизни. Поэтому родовой субъект и чувствует приближающуюся катастрофу, не желая сдаваться наступающей тьме. Способствовать победе добра может не каждый, а только высоконравственный, искренний и правдивый человек. Из книги видно, что он пытается преодолеть зарождающееся своемерие. Основной закон Заратустры гласил: «Чистота мысли, слова и действия. Добро сильнее, чем зло» [17]. Поэтому единство Рода поддерживалось не столько борьбой со злом, сколько любовью, добродеянием, внутренней дисциплиной ума и чувств. Честь и достоинство считались выше сил зла и противопоставлялись разбою и неправде, что отразилось в появлении исторических типов НЕСТЯЖАТЕЛЯ (христианство), БРАХМАНА («великое молчание» – буддизм), еще веривших в возможность спасения от грехопадения.
   Ценностное сознание обозначило жажду жизни, активный поиск резервов и возможностей человека, но одновременно и раскол нравственной природы – мир «лежит во зле». Нужно найти путь спасения. Желание «все сущее очеловечить» заключало в себе мировую трагедию: идею личного спасения (христианство, буддизм) или построение «справедливой, сугубо арабской цивилизации» (гуманистический ислам). Родовой эгоизм оборачивается расколом общинного уклада жизни и выделением из него отдельного человека, который считал себя нравственным, честным и правдивым (нестяжатель и индийский брахман, размышляющий о бытии); обособлением из человечества отдельных цивилизаций (арабский мир). Рождение мировых религий отодвинуло рост зла, но в дальнейшем распад человека продолжался и достижения меркли на фоне «плавания в океане страданий» (буддизм). Ни «великое молчание и праведное размышление», ни идея «личного спасения», ни «путь страданий и терпения» не помогли человечеству удержаться в границах ценностного сознания. Боги не смогли заменить людям утерянную мощь символического мышления, способность к творчеству.
   Антропологическая катастрофа набирала темпы. На смену антропокосмизму приходит антропоцентризм. Отныне человеческий произвол будет главенствовать в истории. Целостный человек превращается в частичное существо, зависимое от Рода и Вещей, и как частичное существо будет находиться в интеллектуальном заблуждении, сложность вечных проблем сводить к простоте рациональных решений, теснить дух во имя плоти («нет правды на земле, но нет ее и выше»). Зло зарождается как ФЕНОМЕН, как отклонение от абсолютного добра в пользу произвола родового Я.
   Трагедия родового субъекта в том, что, отчуждаясь от Космоса и потеряв его во внутреннем мире, он мечтает о тотальной власти над миром, опираясь на человеческое понимание добра. Оно не может утверждаться внешним проявлением чувств, без сердечных токов. К тому же земное понимание добра, распространенное на высокие сферы духа (символическую жизнь), оборачивается злодеянием. Космос своемерных игр с собой не признает. Зло порождается не свободой действий, не навязыванием добра, но отступлением от законов мироздания, нарушением союза Неба и Земли.
   Родовой субъект впервые обнаружил раскол между натурой и культурой. Законы государства и мораль стали результатом договора между людьми, они в качестве искусственных построений не совпадали с естественной природой человека. Об этом говорил уже Платон: «Закон, мораль, властвуя над людьми, принуждают к тому, что противно человеческой природе» [18]. Новые правила лишь усиливали своемерие, принуждали к лицемерию. Идея наведения порядка, насильственного удержания единства с помощью государства была иллюзией, поразившей мышление нецелостного человека. Отныне он может удерживаться от греха лишь внешним образом, опираясь на «живое право» и «хорошие законы», предохраняющие общество от «войны всех против всех». Государство превратится в инструмент манипуливания, зомбирования поведения и мышления неорганизованных масс. Насилие сильных против слабых становится «повивальной бабкой истории», набирает темпы, проходя стадии культуроцида, этноцида, суицида во все возрастающих масштабах.

3.4. Ценностное сознание – наследие будущим поколениям

   Желание жажды жизни, активный поиск резервов человеческой природы в утверждении добра («все сущее очеловечить») и есть образец ценностного сознания. Родовая целостность в широком смысле – все человечество, естественная природа которого – ценности культуры. Выпадение из этого культурного пространства означает умирание человечества, появление новых общностей и исторических типов человека. Культурные ценности могут рассматриваться целостной системой в отношении низших структур человеческой природы и нецелостной системой в отношении высших структур – символического сознания. Родовой субъект в лице мировых религий и философии оставил человечеству учение о единой (нравственной) природе: «Стремящийся к человеколюбию не совершит зла».
   Выделим несколько уроков, оставленных родовым субъектом в наследство потомкам.
   Урок первый. Зло не есть природа человека, а ее искажение. Природа не содержит в себе в чистом виде зла. Отступление от естественной натуры, духовной сущности, абсолютизация ложных форм жизни, нарушение иерархии «верха» и «низа» в погоне за сиюминутными успехами, жаждой необоснованной власти над миром ведут к страданиям и росту зла.
   Урок второй. Зло преодолимо базовыми ценностями культуры, гуманистическим воспитанием, синтезом религии и культуры. Из них выросли все цивилизации, этносы, нормы, законы. Представления о порядочности, чести, общем благе выстраданы коллективным опытом поколений, сохраняются в культурном коде и исторической памяти человечества.
   Урок третий. Значимый эффект в преодолении зла достигается при нахождении коллективной Меры воспитания: «кодексы чести», образцы «совершенного гражданина», исторические типы «благородного мужа», «добродетельного человека», «нестяжателя» скрепляли союз общества, стабилизировали жизнь. Мера не лишена исторической изменчивости, зависит от национальных особенностей, условий воспитания. Ее носителем была духовная элита: жрецы, знать, старейшины, мудрецы. Она была проводником между государством и народом, между управителями и подчиненными. Осуществляла защиту и комментирование важнейших религиозных, правовых и культурных документов эпохи.
   Народы, цивилизации в разные эпохи обменивались образцами воспитания, учились друг у друга. В совместной учебе рождались необычные синтезы религий и культур, добра и зла, парадоксальные нормы нравственности и мышления, удивительные системы добродетели и воинственности, религии и антикультуры.
   Нарушение Меры в соотношении натуры и культуры влечет за собой самоуничтожение жизни. Т. Манн в книге «Иосиф и его братья» воспроизводит религиозную притчу о «дурацкой земле египетской». Люди в Содоме и Гоморре были черны душой, надменными, похотливыми… Ходили нагишом, вступали в беспорядочные половые связи, не чураясь и скотоложества… Не было понятия греха и стыда… Не боялись ни Бога, ни себя. Бог (Космос) уничтожил всех, чтобы предотвратить еще больший грех на земле.
   Урок четвертый. Существует индивидуальный путь борьбы со злом – естественные таланты и способности, скрепляющие противоречивый внутренний хор голосов в целостную систему. Эпоха Возрождения показала: зародившаяся индивидуальность («разносторонне развитый человек»), раскрывшиеся способности обеспечивают не только защиту от дурных намерений, но и содействуют росту интеллекта, воли, нравственности. Именно в это время была опробована ИНТЕГРАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ КУЛЬТУРЫ, согласования общечеловеческих и индивидуальных ритмов деятельности, разума и сердца.
   В генной памяти существует если не идеал гармонии духа и тела, то идея о синхронизации, саморегулировании жизнедеятельности. Человеческий организм есть аналог музыки небесных сфер (Гете, Шекспир). Естественный механизм обнаружения способностей заключен в сердце, изначально дан природой («заведенные Богом часы» – А. Гейлинкс). Добродеяние, способность к сопереживанию служит заводной пружиной этих часов, механизмом, приводящим в движение дисциплину ума и чувств.
   Пренебрежение естественными склонностями и способностями, замена их «хорошими законами» (а в дальнейшей истории – идеологией, политикой, ложными формами культуры) обязательно разбудят в человеке Палача самому себе и обществу.

Глава 4
Социальный человек и социальное зло

   Люди терпят всевозможные бедствия со стороны государства, сами избрав его. Они поставили закон выше нравственности.
Гиерокл, римский философ

   Народы до создания государств имели веру и любовь. С их помощью утверждали жизнь в мифах, традициях, нравах. Теперь государства разрушают созданное народами и лгут о всеобщем благе, о добре и зле. Творчество сменилось разрушением. Народы умерли в холодных чудовищах – государствах.
Ф. Ницше

   Социальный субъект есть вложенная система в родового человека, более низкая по своей значимости в иерархии космического универсума. Социальный субъект является продолжением микрокосма и родового субъекта. Он изменяется в собственных границах. Критерием служит не мироздание, не Бог, не благо, но он сам: «Мыслю, следовательно, существую». Всякая истина, знание производны от моего существования. Вместе с тем сознание становится несвободным, зависимым от целостного Социума. Самоотчуждением, своемерием вызываются к жизни бездушные социальные силы, закабалившие целостную натуру. На место культуры приходит ЦИВИЛИЗАЦИЯ с ее безличными связями и нормами. Жизнь превращается в игру сменяющих друг друга норм, статусов, функций, в мучительную жизнь без сердца. Всемогуществу власти национального государства могли бы позавидовать традиционные монархии. Человек превращается в «социального актера», не отвечающего за свое поведение. Социальные маски прирастают настолько, что люди как культурные существа неотличимы друг от друга. Они представляют собой носителей масок и личин, символизирующих изменчивые вкусы общества. Внутренняя дисциплина, самоконтроль увядают. Личные качества растворяются в Социуме, который часто наделяется фантомными свойствами, символизирующими былые свойства человека.
   Если «космический человек» положил начало предыстории, «родовой человек» – истории человеческого существования и культуры, то «социальный человек» есть точка отсчета заката истории, разбившейся на отдельные цивилизации. Шпенглер насчитывает восемь цивилизаций. Они «не замечают» общности судьбы, непрозрачны друг для друга. Больше настроены на войну, чем на временные союзы. История получает не человеческое, а иное измерение. Она соотносится с безликими силами: научно-техническим прогрессом, глобальными мировыми проблемами, политическими союзами одних стран против других. Следы живых связей между людьми теряются. Внечеловеческое измерение цивилизаций началось с создания больших государств, империй и наций, а закончилось эпохой буржуазных революций, похоронивших Культуру.
   Антропогенез сменяется социогенезом, который производен от космической и родовой сущности субъекта [19]. Родовой статус понижается до безродного Социума. Социогенез – история общества (общественного тела), а не личности. Впервые в истории случилась трансформация, перерождение человека. Он стал производным от общества и его институтов. Случилась мировоззренческая революция, зачеркнувшая антропоцентристское мироощущение: каково общество (обстоятельства, среда), таков и человек. Социум, двигаясь от свободы и творчества к общественному порядку, в конечном итоге приходит к разложению и умиранию. Навязанные человеку роли и статусы вытесняют едва зародившееся личностное начало, ценностное сознание. Вытесненные культурные ценности уходят в глубины бессознательного. На поверхности остается «социальный винтик», маленькая деталь большой социальной машины. Насилие и симуляция жизни становятся второй натурой. Бытие искажается вплоть до непристойностей (Ж. Бодрийяр). Это вторая антропологическая катастрофа.
   Суть социоцентристского измерения выражается формулой: «Человек – совокупность общественных отношений». ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО, НЕ СОЗНАЮЩЕЕ В ПОЛНОЙ МЕРЕ СВОЕЙ ПРИРОДЫ И ОТРАЖАЮЩЕЕ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОСОБЕННОСТИ СРЕДЫ. В качестве такового (внешний человек) противостоит родовой сущности (внутренний человек). Обнаруживает в мире не собственный образ, но массу противостоящих отчужденных сил в форме социальных институтов власти. Родовое именитство выродилось в безликую форму существования, не знающую теплоты отношений и ответственности. Внутреннее совершенствование переносится на социальную среду (властные структуры государства), от которой все ждут перемен, справедливых законов, образцов нравственного поведения. Без жестких механизмов управления человек превращается в беспомощное существо. Цивилизация расчеловечила человека, опутав его внутренний мир внешними нормами долженствования и заставив играть в «нравственные игры».

4.1. Сущностные качества социального человека

   Главные сущностные характеристики – долг (деятельность) и норма. Они служат внутренней природой социального субъекта, той почвой, вне которой он не мыслит существования.
   Социальный субъект – деятельностное существо. Разделение общественного труда, производительные силы обезличивают деятельность. Человек превращается в набор позиций, ролей, в частичное существо. Каждый выполняет свою работу и за совокупный продукт личной ответственности не несет. Он рассматривается «главной производительной силой» (К. Маркс), «рабочей машиной» (И. Ильин), «социальной вещью» (Э. Фромм), носителем «социального статуса» (Э. Шилз, Т. Парсонс). Как частичное существо с нормативно дозированным статусом выступает не целостным субъектом, а как социальное Я, социальная личина – производная от сложившихся общественных отношений. Из осколков дозированной деятельности, социальных позиций общество и собирает совокупный продукт. Само общество состоит не из людей, но из отношений, в которые они вступают, из набора позиций, профессиональной деятельности. После выполнения заданной роли функции выбрасываются за ненадобностью. Общество питается за счет совокупной энергетики частичных социальных личин. Имя ничего не значит. Функционируя в качестве социальной вещи, каждый субъект имеет профессиональную цену, социальное имя по выполняемому роду занятий.
   Дозированная деятельность калечит, развивая односторонним образом, сокращает возможности развертывания способностей. Идет полным ходом деформация природных сил и способностей: воли, ума, чувств [20]. На человека стремительно надвигается Внешний мир, вытесняя его внутренний мир, собственные качества. К какой бы общности человек не принадлежал, требование к нему как к общественному существу одно – подчиняться социально-ролевой игре, в которую он включается долгом, обязанностью («твой долг», «ты обязан»). Категория «долг» выступает регулятором измерения отношений между нецелостными субъектами. Положение в обществе достигается не в соответствии со способностями, а согласно статусу, занимаемому в группе: присутствие при власти или исполнительная роль. Обычный вопрос при рассмотрении судьбы человека: «Кто за ним стоит?» Взаимодействуют не люди, но социальные роли. Выступая за предоставление личных прав и против общепринятых стандартов поведения, можно подвергнуться остракизму, потерять статус. Отсюда рождается конформизм, насилие над собственной природой в качестве реакции на внешнее принуждение и борьба за повышение статуса. Такое общество нестабильно, состоит из ПРАГМАТИКОВ, готовых взорваться, если произойдет даже незначительное изменение среды.
   Зависимость от общества вынуждает подменять деятельность ИГРОЙ ПО ПРАВИЛАМ, ролевым стандартам. Игра помогает пережить трудности, сбрасывать (повышать) эмоциональное напряжение. Искусственные страсти возводятся в целях самовозвышения в ранг свободы (Сартр), культурных ценностей (Ортега-и-Гассет), творчества (Гадамер). Самообман становится нормой. Драматизм в том, что самообман осознается, но отказаться от театра абсурда актер не в силах – маски прирастают, становятся второй натурой. Жизнь превращается в «искусство ношения масок внутри навязанного сценария» (К. Берг). Приказы общества, навязанные идеологией, политикой, выполняет как собственные волеизъявления. Не может восстать против себя. Масса уловок избежать навязанных ролей не приводит к успеху. Индивид чувствует себя полицейским для самого себя, а в тяжелых случаях игра может закончиться и психическим расстройством.
   Категория ДОЛГ означает принудительное (незаинтересованное) выражение обязательств перед обществом. Долженствование есть не свободное волеизъявление, как у родового субъекта, а законосообразное, насильственное вовлечение в совокупную деятельность общества. Человек превращается в «субъекта обязанностей», нравственное сознание исчезает, трансформируясь в психоэмоциональное напряжение, в переживание страха и ожидание репрессий. Творчество вырождается в надрывный труд, погоню за материальными благами и комфортом. Особенности сознания определяются не личной культурой, не совестью, но «социальным характером» (Э. Фромм) или требованиями правящей элиты. Личные свободы не поощряются.
   Любимая игра социального актера – идея личной свободы, которую он пытается совместить с долгом. Но права и свободы – мифологема, желание возвыситься в собственных глазах и «урвать» побольше социальных гарантий для защиты от произвола чиновников. Это страховка от всяких неожиданностей со стороны государства. Человек не может освободить себя внешне. На подлинную свободу способен духовный индивид, творец самого себя. Внешнее освобождение подневольного человека приводит к злоупотреблению, превращается во внутреннюю несвободу, в ужасающее духовное рабство [21]. Принудительный долг, приказ не в силах возродить свободу и культуру.
   Драма социального субъекта заключается в том, что социальная форма жизни воспринимается сущностью, способом воспроизведения своего Я. Не зря, например, в коммунистической России идеологи напоминали: «помни, ты – рабочий», «ты – коммунист». Профессия, статус в сознании вырастали до масштабов мировоззрения, заставляли самонасилием изменять внутренний мир, превращали в раба общественного прогресса. В социальной жизни вместо протагоровской формулы «человек есть мера вещей» принимается более низкая оценка: «социальное есть мера человеческого» [22]. Это пониженная самооценка, сведение универсальной сущности лишь к социальной жизни. Долг возводится над духом. И вот уже недоучившиеся идеологи открывают для себя истину: «Человек есть социальное существо», все его качества и свойства обусловлены социальной природой. Свои преобразовательные прожекты называют «социальными программами», «социальными реформами», «социально-экономическими планами развития». Они заставляют долженствующего субъекта играть дурную бесконечность социальных ролей, гордиться ими, а потом удивляются его нравственной и культурной деградации.
   В НОРМАХ фиксируется целостность общества и нецелостность, частичность человека. Нормы цивилизации – усредненные стандарты поведения, принятые в данной общности. Их назначение – формирование социального характера, или инструмента достижения стабилизации жизни. Нормы поддерживаются принуждением. Их исполнение возвышает людей в собственных глазах, придает ощущение сопричастности к Системе. Вне норм, стандартов жизни нормативный субъект существовать не может. Если рушатся одни нормы, тотчас под видом реформ изобретаются другие. Уклонение от стереотипов поведения может обернуться обвинением в непатриотизме, в нелояльности государству, даже в «ползучем (тихом) терроризме». Со временем нормы затвердевают и уже сами воздействуют на поведение. Они заменяют былую порядочность и честь граждан. Жизнь, по Шекспиру, превращается в «игру, наряд и мишуру». Но изменить ничего невозможно, иначе будешь отторгнут в качестве чужака. Нереализованная жизненная потребность в общении оборачивается одиночеством и неврозами.
   Одиночество в «социальном муравейнике» формально компенсируется системой массовых коммуникаций и выборами, создающими иллюзию личной сопричастности к внеслужебной сфере. За пределами массовых коммуникаций человек как культурное существо, вне рамок производственной деятельности, никому не интересен. Цивилизация убила нравственные потребности, заменив их игрой в гуманизм, в нормативистику, подготовив Нормативного Хитреца к взрыву, который непременно произойдет в соответствующее время.
   Драму расчеловеченного человека, очутившегося между родовой культурой и новыми социальными ценностями, хорошо ощущали уже представители Возрождения – Леонардо да Винчи, Микеланджело. В картине «Всемирный потоп» Микеланджело воспроизводит трагедию одиночества: «Усталые матери сидят на земле. Их окружают дети и мужья. Лица напряжены, люди отчуждены друг от друга. Неподвижный, пустой взгляд, обреченность одиночества. Это погибшие поколения, – пишет А. Лосев, – когда трагедия человека обретает космические масштабы» [23]. Это плач по умирающему гуманизму, умолкающей песне остывающего сердца.
   Современный нормативный Хитрец, променявший свободу на несвободу, и сам понимает призрачность жизни, но вырваться из социального плена нет сил, ибо он превратился в хорошо прирученный, накормленный и одетый автомат.

4.2. Нормативное сознание

   Нормативное сознание насаждается идеологией, политикой, вещественным миром. У человека постоянное чувство, что сверху есть Некто, управляющий судьбой. Некто – это «социальный характер», нормы и правила общества. Противодействовать Системе можно игрой в индивидуальность. Она поможет дистанцироваться хотя бы на время, скрыть одиночество и пустоту. Выдать собственное ничтожество за Нечто. Нормативный Хитрец – виртуоз игр с Системой. Двойная и тройная бухгалтерия в сведении счетов с Социумом, многообразие ужимок, умелая игра в поддавки вместо старой и доброй нравственности, угроза забастовками, гражданским неповиновением, переменчивостью нравов электората, вплоть до асоциальных форм поведения, – далеко не полный перечень гражданских «прав» и «свобод», вырванных у государства. Такое многообразие средств воздействия на властные структуры сбивает с толку многоопытных политиков и идеологов, которые затрудняются прогнозировать «реакцию улицы», предсказать ее поведение даже на небольшой срок.
   За желанием «быть ряженым» вскрывается потребность нормативного субъекта в идолопоклонстве «культурным призракам», от которых невозможно скрыться в «социальном муравейнике» и в пространствах собственной безликости. Под маской индивидуальности скрывается механическое копирование норм поведения ушедших поколений, бледный отблеск былого героического поведения, «кодексов чести», «благородного гражданина». Это иллюзия индивидуальности, выпускания пара недовольства ради возвышения в собственных глазах. А. Камю в «Бунтующем человеке» разоблачает выверты сознания, характеризуя их «замаскированным страданием, смехом сквозь слезы». Способность к мимикрии, социально-ролевым играм – признаки умирания «человеческого в человеке». Из иллюзии индивидуальности не создать «общества с человеческим лицом», даже гражданского общества, живущего без потрясений. Все имеет свою цену: права и свободы, участие в митингах, демонстрация индивидуальности, продвижение по службе. Деньги, угроза наказанием (увольнением) укротят активность, выходящую «из рамок», превратят непослушных в инертную социомассу.
   Люди с ментальностью социального субъекта есть на всех континентах, во всех странах мира независимо от того, идет ли речь об исламском фундаментализме, русском шовинизме, особом еврейском самосознании, немецком национализме. Их объединяет в Суперцивилизацию почти абсолютная зависимость от среды, всеядность потребления, нравственная пустота. Посредством умелой пропаганды можно «включать» в ту или иную идеологему или «выключать» из нее одной лишь командой: «Целесообразно ради высших интересов общества». Глядишь, и человек-масса славно воюет. «Моральный индивидуалист» (М. Вебер) не расколдовывает мир, но несет угрозу мирозданию, навязывая ему вместо творчества и свободы социальную целесообразность, социальный хаос, в котором гаснут любые реформы [24]. И уже непонятно, кто виноват: правительство или социомасса. Она живет, питаясь остатками «былой упорядоченности мира», проедает духовное наследие отцов – основателей цивилизации.

4.3. Зло – проявление безразличия

   Дозированная деятельность, принудительный долг убивают в человеке добро, разрушают живые нити, соединяющие людей в целостное сообщество. Они становятся безразличными к своим обязанностям. Долг перед Социумом безликого существа служит только прикрытием безразличия и эгоизма. «Общество и государство, – пишет В. Соловьев, – признают человека за преходящий момент, с которым можно не считаться во имя общего интереса. Но – что это за общество, состоящее из безличных тварей, из нравственных нулей? В чем будет заключаться свобода, достоинство, добро и какою силою они будут держаться? Не ясно ли, что это печальная химера» [25]. Внеличностное измерение добра и зла есть равнодушие и лицемерие, открывающее многочисленные лазейки социального зла.
   Впервые добро и зло резко отделяются друг от друга. Добро есть принудительный долг, а зло – уклонение от него. Добро и зло наполняются безразличием к общей судьбе. В полной мере безразличие демонстрирует бюрократия, функционирующая как «бездушная социальная машина, социальная форма личностного одичания» (Э. Фромм). Она подменяет живые человеческие связи законами и инструкциями (подзаконными актами), сводящими выполнение обязанностей к формальной активности. С ним согласен К. Поппер: «Инструкции вне истины или лжи оценивают не факты, но некие ориентиры действия. В них нет личностных моментов. Важны действия, но не мотивы и чувства. Это искусственные нормы, игра по правилам, устанавливаемым чиновниками. Они выхолащивают духовную культуру. Мерой отношений служит уже не человек, но необходимость сохранения искусственных норм и правил. К тому же многие элементарные функции вполне могут заменить машины» [26]. Действия вне мотивов и чувств сродни работе механического аппарата. Это омертвление жизни. Общение с чиновником для посетителей оборачивается формальным делом. Растет взаимное отчуждение.
   В своих бедах человек-масса склонен обвинять «бездушную бюрократию», а чиновники – хитреца-просителя. Кого обвинять в том, что государственная машина работает с трудом? Мы полагаем, что при извращении человеческих потребностей уже не важно, кто на кого влияет: общество в лице чиновников на человека или наоборот. Наступает общая деградация, борьба всех против всех, скрываемая «социальной целесообразностью», или безразличием. Оно служит причиной многих преступлений, может спровоцировать немотивированную агрессию, когда недовольство общим течением жизни может обратиться на первого встречного. Правоведы и психологи говорят о росте «немотивированных преступлений» в обществе, семье.
   Человек-масса выбирает между добром и злом, оставаясь нравственно безразличным к поведению: лучше не вмешиваться в ход событий, принимать жизнь такой, какая она есть, жить здесь и сейчас. Это выгодно, практично и не хлопотно – не принимать самостоятельных решений и не отвечать за поступки. Известно, что нацисты готовы были ликвидировать целые народы, ибо мыслили себя «солдатами, исполняющими долг». Гордились исполнением роли.
   Социальная форма зла в социальных утопиях рядится в светлые одежды добра и справедливости. Так, плохо продуманные социалистические идеалы уничтожения частной собственности, религии, старой интеллигенции в практике государственного строительства в СССР обернулись тоталитарным строем, «человеческим муравейником», в котором практиковалось равенство бесправных людей. В их исполнении идеалы свободы, равенства и братства порождали замкнутый круг зла, в котором не отличишь жертву от палача. Безразличие к судьбе отдельного человека («незаменимых нет»), вырастающее из принудительного долга, уравнивало тех и других.
   Социальное зло сосуществует с МОРАЛЬНЫМ ЗЛОМ. Моральное зло – в отрицании всеобщей нравственной природы, нравственной оценки и самооценки, в несоответствии целей и средств, в желании извлечь из любой ситуации практическую выгоду: выбираю себя, ибо это выгодно, так поступают все. Моральное зло есть нравственный релятивизм, отрицание общечеловеческих базовых ценностей культуры. Вместо них у каждого своя житейская правда. Добро и зло, дескать, относительны, зависят от условий, места, времени: что для одного есть добро, для другого – зло. Нет объективного критерия: что выгодно, то и хорошо.
   Предшествующие поколения имели в душе основу, на которую могли опереться, знали разницу между добром и злом, хотя и преступали меру. Образованный грек во времена Сократа не мыслил безнравственных поступков. В эпоху Возрождения нравственным идеалом был гуманизм. Средневековый христианин боялся Бога. И крестьянин и рыцарь имели «кодексы чести». В эпоху Просвещения правил разумный эгоизм. Безликое социальное существо, безразличное к добру и злу, впервые в истории перестает бояться и Бога и самого себя, не отвечает за свои поступки. Не знает, что выкинет в следующую минуту. В сознании уживаются справедливость и несправедливость, добро и зло, желание жизни и безразличие к судьбе. Хороши все средства, если есть практическая польза. Нет нравственной природы, осталась голая целесообразность. Поэтому обман, насилие воспринимаются «умением жить», умением «учить дураков».
   Социальное и моральное зло есть следствие коллективного выкорчевывания из исторической памяти космического и родового человека. Отрицаются живительные истоки жизни. Неудивительно, что дерево жизни засыхает. На его стволе искусственно прививаются «нравственные уродцы» – ПРЕДТЕЧА ВСЕОБЩЕГО БЕЗУМИЯ. «Нравственный уродец» не в силах дать жизнь своему многочисленному племени. Его идеал – «автоматизированная кормушка» (Дж. Оруэлл), вокруг которой толпятся безликие актеры, готовые на пиршестве жизни сыграть любую роль для удовлетворения постоянно растущего аппетита. Их не остановит даже рост собственного безумия. Нет Бога, нет человека, есть социомасса. Индивидуальность, едва зародившись в эпоху Возрождения, выродилась в бесчувственную, разодушевленную вещь.
   Социальное и моральное зло – признаки углубляющейся антропологической катастрофы, постигшей человечество за самонасилие над своей природой, за неумение соотнести долг и нормы с исторической памятью, за нарушение естественной (иерархической) структуры бытия. Антропологическая катастрофа, фиксируя конфликт духа и тела, набирала обороты в расчеловечивании человека.
   В сознании рождаются ложные представления о собственной сущности. Э. Фромм называет процесс обезличивания «социальным варварством», Н. Бердяев – «социальным рабством», Ю. Федоров – «гиперсоциализацией нормативного субъекта». Человекмасса руководствуется идеалом «удачного игрока». За ними виден неразумный человек, добровольно избавившийся от груза свободы и личностных качеств. Зло предстает как ЭПИФЕНОМЕН, как итог неразумия.
   Социальный субъект может создавать только псевдообщности, или цивилизации без культуры. Они выполняют тормозящую, антикультурную роль в истории, расправившись с ценностным сознанием и задушив личностные свойства человека. Цивилизации под прикрытием «социальной целесообразности» работают на усреднение «человеческого фактора». Вырваться из мира принудительного долженствования попытался рационально-телесный субъект.

Глава 5
РАЦИОНАЛЬНО-ТЕЛЕСНЫЙ ЧЕЛОВЕК И РАДИКАЛЬНОЕ ЗЛО

   Как телесное существо человек являет собой сосуд гнева.
Я. Беме

   Все прогрессы реакционны, если рушится человек.
А. Вознесенский

   Рационально-телесный субъект есть вложенная система в социального субъекта, самый низкий уровень в развертывании духа в иерархии сущностных сил. Он развертывает собственную природу в определенных границах. Социогенез сменяется природогенезом, или телогенезом. Телесность – противоположная сторона духа – раскрывает объективированные, вещественные стороны человеческой природы. На особой стадии развития субъект как «разумное животное» обособляется в рационально-телесную форму существования. Наука, знание становятся идолом, а телесная форма жизнедеятельности тяготеет к технологии. Исторически это произошло на стыке Нового и Новейшего времени. Это ТРЕТЬЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА, положившая начало перерождению природного естества в искусственное образование, в человека-машину. Произошло резкое понижение качества жизни. Бытие в информационную эпоху тяготеет к техносфере, неестественному слиянию человека и машины. Произошел скачок от «разумного животного» к «искусственному животному». Если космический субъект мог существовать в сложной и неопределенной ситуации, полной опасности, то телесный индивид чувствует себя комфортно лишь в состоянии технической безопасности. Вот почему идеальной формой жизненного уклада служат УСТОЙЧИВОСТЬ И СТАБИЛЬНОСТЬ, обусловленные техническими нормами и правилами. Не нужны творчество и революции. Нарушение технической комфортности подталкивает к бунту.
   Роботизированное существо не может духовно общаться с Космосом, просто не слышит своей высшей природы. Она как бы умерла для него. Обрывается последняя нить, соединяющая естественный организм с мирозданием. Космос, по замечанию Н. Бердяева, «отделился от падшего человека и стал внешней силой, противостоящей ему в качестве враждебной природы» [27]. Меняется и отношение к природе, которая из живой и одухотворенной становится демонической, мстящей людям за уничтожение своей естественности, и которая теперь переконструируется на искусственной основе.

5.1. Сущностные качества рационально-телесного человека

   В процессе развертывания вселенского начала жизни происходит разделение духа и тела, которые разбегаются в разные стороны. Образно говоря, различаются «природа до сознания» (космический субъект) и «природа после сознания» (рационально-телесный человек). Между ними идет война. Выделим его основные сущностные качества.
   1. Телесность. Естественная телесность, покинутая Космосом, начинает жить по собственным законам – биологическим и физическим. Телесным индивидом мы называем тот же Микрокосм, но только в порядке теоретического познания, логики исследования. Тело с его биологическими и физическими свойствами выражает все желания человека, заставляя служить и разум. В результате такой трансформации человек перестает осознавать себя целостным существом, живет противоестественными интересами. И уже антропологи трактуют его сущность как Телесность. Для изучения мотивов поведения предлагают двигаться от тела к сознанию, от тела к духу (Х. Плеснер [28]). «Волющая телесность» развивает непомерный аппетит и начинает воевать с мирозданием, утверждая себя в качестве его «полномочного представителя» (М. Хайдеггер).
   Несколько слов о характерных признаках телесности. Тело, в отличие от духа, не обладает устойчивостью и терпением, требует немедленного возобновления энергии, которая быстро расходуется. Отсюда его многоплановость и противоречивость. Мы выделим четыре принципа поведения.
   А. Принцип изменчивости. Выражается в непостоянстве поведения. Человек не может существовать автономно от среды обитания: каковы обстоятельства, таков и человек. Негодная среда формирует негодяя, благоприятные обстоятельства воспитывают «благородного мужа». Поскольку телесный индивид еще претендует на господство (власть), постольку он разрывается между желанием господства и подчинения.
   Б. Принцип удовольствия. Природа тела такова, что не может надолго откладывать желания. Все время ищет новых ощущений, в них видит радость жизни. Наслаждение активностью ярко проявляется в сексе, который служит «генератором биоэнергии» (М. Фуко, Э. Карпентер, цит. по: [29]). Сексуальность берет на себя не свойственные ей функции: не просто служит источником биологической энергии, но хочет быть заменителем живых связей между людьми, быть посредником внеморального субъекта в отношениях с человеческим миром. «Примитивная интимность», имеющая цену на свободном рынке, продается и покупается. Она является своеобразным символом вырождения современной бездуховной цивилизации, продолжая историческую цепочку на свой лад: космический эрос – героическая любовь – романтическая любовь – вседозволенность секса – однополая интимность – патологические извращения. Извращенцы секса уже не маскируют своих притязаний на оригинальность, требуют все новых партнеров, претендуя на роль кумиров молодежи с ее лозунгом «Свобода секса». Насилие и секс – вот что еще взбадривает умирающую естественность, навевая ей мысли о «здоровом образе жизни». Секс якобы служит залогом процветания, укажет путь обновления жизни. В действительности секс и потребление выкачивают биологическую энергию из человеческой и природной среды, паразитируя за их счет. Не случайно в современном обществе социальное, нравственное, экономическое паразитирование принимает угрожающие размеры. Сильные подавляют более слабые организмы. Техносфера тоже расширяется за счет беспощадной эксплуатации природных источников сырья и биосферы. Всеядность потребления во имя поддержания Его Величества Тела – символ времени.
   В. Принцип личной выгоды и релятивизма – норма поведения. Отвергаются абсолютные ценности, к какой бы сфере жизнедеятельности не принадлежали, во имя индивидуального выживания. Поскольку тело пребывает в постоянной изменчивости, то и выгода текуча. Нормы поведения зависят от обстоятельств. Полезное сегодня может отвергаться завтра. В оценке добра и зла телесный индивид тоже исходит из соображений личной выгоды и безопасности.
   Эгоистическая телесность не терпит конкуренции, ибо не хочет лишиться удовольствия. Это невротическая машина по производству врагов. Чужие могут опередить на жизненном пире. Поэтому их следует устранять любым способом. Снижение удовольствия, уровня материального потребления рассматривается «потерей элементарных прав и свобод» в конечном счете, как смерть (Г. Марсель). В сознании телесного индивида удачливый добытчик, даже если он и преступник, ценится выше ученого, государственного мужа, высококлассного специалиста.
   Г. Принцип отождествления телесности с мирозданием. Все сущее есть телесная природа, продолжение моего тела (телоцентризм). Тело составляет мою сущность (Л. Фейербах), становится самоцелью. Оно выражает единое бытие, всю полноту жизни. Оно как бы кричит: не нужно подавлять инстинкты, освободите их. Если внешняя природа есть лишь продолжение моей телесности, то я должен и безраздельно господствовать в мире: иметь, потреблять, эксплуатировать («комплекс нарциссизма» маленького человека с завышенной самооценкой).
   Стремление к безраздельному господству над миром при умелой идеологической обработке может стать естественной компонентой учений о «расовом превосходстве», «великодержавном шовинизме», «голосе крови», фанатизме. В мировой истории многие народы не смогли удержаться от данных фантомов, полагали себя внеисторическими, универсальными сверхчеловеками с безграничными возможностями. При вооруженности современными технологиями маленький человек с завышенной самооценкой может стать серьезной угрозой миру.
   В действительности телесный индивид – последняя ступень расчеловечивания, итог третьей антропологической катастрофы. Если дух заключал в себе богатство скрытых возможностей творчества, то тело фиксирует исчерпание их до низшей точки. Конфликт духа и тела порождает внутреннее напряжение организма, стрессы. Стрессы ошибочно принимаются «несчастным сознанием» за просыпающуюся мощь духа, за природный зов к власти, но никак не за собственное вырождение. По мысли К. Юнга, ничто так не может взбудоражить самосознание, посеять иллюзии страха и одновременно желание активизма, как война с собственной природой, с самим собой (об этом более подробно в заключительном разделе работы).
   Результатом насилия «волющей телесности» является и изменение внешней природы. В. Вернадский считал, что «живая природа есть иерархия хищников, которую возглавляет самый главный из них – царь природы, человек. Он будет извлекать питательные вещества из химического бульона (природы) во все возрастающих объемах, чтобы удовлетворить непомерно возросшие аппетиты тела. В этом ему поможет наука» [30]. Практический лозунг хищной телесности: взять из внешней природы максимум, не считаясь с последствиями. Природа теряет структурированность, естественную организацию, распадается на обособленные друг от друга части. Нарушаются информационно-эволюционные и пространственно-энергетические связи, иерархические зависимости между Человеком, Природой, Космосом.
   Разрушенная природа теряет способность к самовосстановлению, приобретает свойства мертвой техносферы, становится косной материей. Ответные ходы с ее стороны усиливаются, делаются масштабными. Учащаются экокатастрофы, расстраиваются многие системы геобаланса: энергетическая, демографическая, продовольственная, сырьевая. Человек расплачивается за безумие своей деятельности. Независимо от его воли произошло ПЕРЕПРОГРАММИРОВАНИЕ ЖИЗНИ, КОТОРАЯ ИЗ ЕСТЕСТВЕННОЙ И САМОРЕГУЛИРУЮЩЕЙСЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ИСКУССТВЕННУЮ И ОМЕРТВЕВШУЮ, ПОТЕРЯВШУЮ СПОСОБНОСТЬ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИ ПОДПИТЫВАТЬ ЖИЗНЬ. Прерывается связь и с духовным Космосом. Техносфера побеждает биосферу.
   2. Вторым сущностным качеством телесного субъекта является рациональное познание – движущая сила поведения и иллюзия его могущества. Каждому типу человека свойственна определенная форма познания, познавательная практика. За ее пределы он, как правило, не выходит. Активность микрокосма исходила из символического познания, родового субъекта – из ценностной формы мышления, социального человека – из нормативной познавательной практики. Внутренний мир рационально-телесного человека покоится на рациональном, логическом познании законов физического мира. Иного ему не дано. В качестве мыслящей машины – это саморационализирующееся существо. Мир как телесная реальность подлежит рациональному и количественному измерению. Все, что выше логических измерений, не рассматривается умом, признается мистикой.
   Рационализм есть интеллектуальная практика расширенного воспроизводства телесных форм существования, абсолютизация причинно-следственных связей природной необходимости. Космическое, родовое, социальное измерение, не поддающееся логике, просто отбрасывается, как бы не существует. Глубинные естественные связи между предметами и явлениями искусственно подменяются логическими построениями. И вот уже многие сложные объекты природы в рациональном познании выглядят упрощенными, искусственными. Сам человек превращается в суперрациональную схему, действующую расчетливо, хладнокровно, по плану. Стремится упорядочить, организовать в твердых и определенных формах многообразие реальности, даже нравственные побуждения подвести под схему: выгодно – невыгодно. Вот образцы такой упорядоченности: «наука – движущая сила прогресса», «время – деньги», «президент – гарант конституции». По сравнению с такими примитивными схемами мышления даже язычество прогрессивнее. Оно, по крайней мере, представляет многоходовые поиски истины в сложном мире.
   Рациональное Я как единственная форма познания навязывает миру свои представления репрессивным образом, выполняя волю своего господина – тела. Наука превращается в примитивные и логические схемы, изображая мир застывшим рациональным порядком, жесткой функциональной системой. Целостность изучаемого явления исчезает, расчленяется на составные элементы, упорядочиваемые логикой. Количество научных объяснений, схем при таком походе может быть бесконечным. Поэтому «разумная действительность» предстает «дурной бесконечностью», непрерывной сменой частных схем, обгоняющих друг друга. Исчезает концептуальное видение мира, учеными не замечаются качественные изменения. Сущность вещей не открывается, реальность становится непознаваемой, противодействует познанию как иррациональная сила. Но мировое сообщество ученых спешит провозгласить открытую частную истину «фундаментальным прорывом в тайны природы».
   Неудивительно, что добытая истина может завтра обернуться заблуждением. Количество объяснений, вариантов логических схем любого факта бесконечно. Отсюда наука превращается в лжесвидетельство. Отдельные части целого (биологические и физические процессы) не могут объяснить всей сложности мира. Биология не в состоянии раскрыть тайны духа, биотехнологии в качестве универсальных средств борьбы со смертью нелепы. Наука из силы знания превращается в форму насилия над природным и человеческим миром. М. Хайдеггер такой путь рационального познания не признает, ибо он «ставит под угрозу укорененность человека в духовный мир, в иррациональную жизнь. Тайна же иррационального бытия остается нераскрытой» [31]. Логизируемый мир может управляться лишь насильственным образом.

5.2. Хищническая природа сознания

   Телесный индивид – самонасильник над высшими проявлениями духа. У него нет потребности внутренней работы над собой, поэтому он не знает границ между дозволенным и недозволенным. Сознание свободно от суеверий предков. Сознание становится по преимуществу хищническим: «Я – собственник. Мир есть объект для реализации моих вожделения и страстей. Сознание служит телу, благодаря которому владею миром» (Мерло-Понти). Тело извращает сущность человека, заменяя БЫТЬ на ИМЕТЬ.
   «Любопытствующий субъект» уступает место «технологическому субъекту», который стремится установить Порядок и Власть с помощью Информации. Тирания скорости обмена информацией овладевает технократами, пока мечтающими с помощью микроэлектроники «управлять стадом», клонировать рабочую силу и солдат в зависимости от потребностей техники. В дальнейшем аппетиты могут возрасти, и новые киборги замахнутся на овладение Космосом.
   Информационные технологии придают сознанию иллюзию мощи в переконструировании мироздания. Сознание не подозревает, что оно перед лицом иррационального бытия скорее напоминает «больного зверя», чем всемогущего властелина. «Больному зверю» не по зубам господство над духовным миром, поэтому он объединяется с такими же хищниками в «сомнительное и гнусное братство» (М. Шелер), чтобы научной хитростью и супертехнологиями отстоять право на обладание: иметь, потреблять, эксплуатировать. Иными словами, иметь, потреблять, эксплуатировать – вывернутое наизнанку насилие над своей природой. Это великолепно показал Ф. Достоевский в романе «Бесы». Его «революционеры наоборот» под видом революции, обновления жизни уничтожали культурное наследство прошлых поколений. Все умное, живое и развивающееся, идущее «по дорогам гуманности и справедливости», подлежало уничтожению. Остаться предназначено рабочей силе, исполнителям, солдатам.
   Сознание хищников, чтобы выглядеть в глазах нехищников реалистами, вынуждено овладевать «техникой показа себя», проявить заботу об окружающих, пуская в ход политику, идеологию, новейшие информационные технологии. Но достаточно внешнего повода (критика властных структур, угроза в ограничении произвола контролем снизу), чтобы разрушить «сомнительное и гнусное братство» и чтобы сообщество хищников продемонстрировало подлинный звериный оскал.
   За хищническим сознанием виден бунт тела против духа, неспособного заставить служить себе высшие структуры человеческого Я. Оно стремится приобрести сверхспособности, не останавливаясь над экспериментированием и на собственном поле. Телу до смерти надоедает видеть глазами, дышать ртом, говорить языком, иметь глотку, голову, ноги (Ф. Гваттари). Оно стремится освободиться от себя, «тяготеет к пустой телесности, телу без органов» (Арто) ради овладения новыми формами господства над миром. Эффект получился обратный. Голая телесность вызвала к жизни иррациональные силы – произошла «милитаризация духа» (Г. Гессе). Высшая природа пытается вернуть утраченные позиции. Восстали отчужденные способности и качества, или «недолюбленная жизнь», отвергнутая природа. Писатель говорит о том, что нельзя предавать принципы духовной жизни ради материальных выгод. Отказ от истины, чести, любви к народу и стране рано или поздно обернутся разрушением государства, звериным оскалом человека [32]. ПРОИСХОДИТ НАГРОМОЖДЕНИЕ СТРУКТУР, СТОЛКНОВЕНИЕ ВЕРХА И НИЗА. Итог безумного вмешательства в естественную иерархию организма – рост агрессивности, или, выражаясь словами Г. Гессе, «милитаризация духа» («звериный оскал»). Он отравляет воздух и землю, пищу и питье, ум и справедливость.
   Технологический субъект с целью увеличения власти над миром не знает меры. Он возомнил, что деятельная воля и информационно-технологический таран позволят штурмовать живую телесность и победить смерть. С этой целью проводит эксперименты на собственном поле. Лихие хирурги от науки, вооружаясь методами генной инженерии, вмешиваются в генофонд, стремясь зачерпнуть из него дополнительную энергию. Телу не достает долголетия, технологического мышления, быстрой реакции, скорости вычисления. Ученые манипулируют с «ускорением эволюции» на уровне зародыша в организме матери: стремятся взять под контроль важнейшие инстинкты (влечение к жизни и смерти), перекраивают генетический код, клонируют, изменяют пол. Заменяют живое неживым, органику на неорганику, био на техно. Они разучились говорить себе: «Это нельзя». Репрессивному сознанию позволено все. Эксперименты быстрыми шагами приближают формирование человека-некрофила, тяготеющего к мертвым формам жизни. Происходит мутация животного и растительного мира.
   Обобщая сказанное о хищническом сознании, заметим следующее. Все, к чему прикасается технологический субъект, постепенно умирает, превращается в злого демона. Он пожирает естественность, оставляя лишь ТЕХНОЛОГИЮ – совокупность знаний и технических норм, работающих на создание роботизированного существа. Ни о каком творческом преобразовании Природы и собственной телесности не может быть и речи. Технологическое мышление по своей сути не в состоянии позитивно решить отношения с духовным миром, фиксирует лишь угасание жизни, служит предтечей смерти. Искусственная природа, заменяющая естественную природу, – новая реальность. Цивилизация умирает под воздействием прямого насилия взбунтовавшегося тела и технологического мышления.
   Напрасно рационально-телесный субъект мечтает освободиться от тесных объятий государства, принудительного долженствования, стать раскрепощенным и свободным. Государство, общество, отдельные люди срослись в систему, в которой уже нет здоровых звеньев, способных обновить жизнь. Сознание хищника не обуздает светская власть в лице демократии и либерализма, может только сдерживать в узких границах авторитарная власть. Внутренняя оппозиция духовного и телесного завершается перерождением естественной жизни в искусственную. По миру шагает техногенез – расширенный синтез естественных и искусственных (надприродных) образований.

5.3. Зло – продукт воли неморального человека

   Физическое бытие не может самостоятельно и долго существовать без иллюзий, без хотя бы призрачных связей с духовным миром. Рационализм несет в себе семена иррационализма, запутался в собственных хитроумных комбинациях, заключает в себе неверие в истинное познание. Нет твердо поставленной цели. Это мы и называем ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫМ ЗЛОМ, ИЛИ РАЗУМОМ В БРЕДУ. Неморальный человек использует разум, чтобы жить по законам лжи, облекая ее в рациональную схему «разделять и властвовать».
   Интеллект вне связи с духом не способен на крупные идеи. Умами ученых и политиков овладевают идеи «постепенного и крошечного прогресса» [33]. Обессиленный неверием разум не в состоянии создавать грандиозные проекты. Ему по нраву суетность «крошечных дел», облекаемых в словесную форму: «социальные и экономические реформы», «проекты политических преобразований», «бархатные», «зеленые» революции и др. Бесконечность возникающих и тут же умирающих проектов оборачивается эклектикой и растерянностью перед многочисленными фантомами, грезами. Он не в силах отделить истинное знание от ложных форм. Для маскировки собственного бессилия в познании называет эклектику «многознанием», «многосторонним и гибким знанием». «Многознание» объединяет истину и ложь в «новую» языковую реальность, которой опять-таки присваиваются благозвучные имена: плюрализм, политкорректность, постмодернизм. В моду входят словесные игры по затемнению сознания новыми терминами. Немодно называть вещи своими именами, иначе быстро раскроется глупость. Логические ухищрения есть способ управления логизированным миром и желание замаскировать ничтожные мысли. Все бесполезно. Ясность мышления исчезла. Потерян и здравый смысл, которому следовали еще во времена римской империи: «Взвешивай мысли, исчисляй слова; в противном случае, играя словами, потеряешь и себя и разум».
   Интеллектуальное зло демонстрирует дурную бесконечность незаконченных мыслительных форм во имя «свободы слова». Доказательство истины сводится к перечислению многих точек зрения, часто противоречащих друг другу. Зато есть раскованность мысли. Свобода слова нужна хитрецу, чтобы прикрыть не только слабость мысли, но и интересы «волющей телесности», разросшиеся «потребности живота», разгул темных страстей. Это и понятно – страсти, корысть и суетность закрывают от разума истину: «Ненавидящий и алчный не могут различать крупные идеи, творить благо» [34]. Если у древнего человека было ощущение единства с мирозданием («и увидел я новое небо и новую землю»), то неморальный человек истины не видит. Болезненная мечтательность и латание непознанной природной необходимости до бесконечности – предел ослабевшего разума, который захотел соревноваться с духом.
   Технологический субъект готов идти на многочисленные сделки с совестью, чтобы в какой-то степени успеть за техническим прогрессом. Разуму не под силу принципиальное понимание возрастающего разнообразия технических систем в многочисленных отраслях знания: физике, биологии, электронике, социальном моделировании. Он пытается «раскачать сознание» до нового чувства жизни (М. Фуко, Д. Делез, Ж. Деррид), выйти за пределы практического разума в виртуальные миры. Для этого нужно искусственное возбуждение. Соединение человека и техники создает «новую реальность», новые психические ощущения: всемогущество и ничтожество одновременно, свободное от моральной оценки [35]. Это не творчество, но своего рода сон, погружение в мнимую реальность. Конструируется жизнь по законам технической целесообразности. Даже искусство и архитектура теряют очарование, не имеют художественного смысла и демонстрируют техническую целесообразность. Она скорее напоминает наркотическое опьянение, призванное скрасить умирание рода человеческого, чем устремление к твердо поставленной цели (А. Шопенгауер, Р. Вагнер, Ф. Ницше).
   Итак, интеллектуальное зло состоит в функционировании разума по логическим схемам, в гиперрационализации жизни, неверии в возможность истинного познания. Интеллектуальное зло верно отражает физическую реальность, но берет не по чину, когда пытается подменить духовность. Суть явлений объяснить не может, вместо этого появляются иллюзии, желание погрузиться в виртуальные миры. Управлять «новой реальностью» можно лишь с помощью еще большего зла.
   Не испытывая внутреннего запрета на пролитие крови, рационально-телесный субъект склонен к РАДИКАЛЬНОМУ ЗЛУ, К ВСЕДОЗВОЛЕННОСТИ, К ЖИЗНИ БЕЗ ВСЯКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ. Радикальное зло – репрессивное сознание, произвол «волющей телесности» в утверждении абсолютного господства в мире (конкурентов быть не должно). Т. Манн в романе «Доктор Фауст» пишет о том, что «радикальное зло есть чистейший произвол, союз с дьяволом во имя разрушения и господства». Многие психологи и политологи предпочитают этой патологии не замечать, а логически неясные преступления отнести к разряду немотивированных. Человек горит в своем теле, подожженный изнутри изнемогающей психикой. Внутренний огонь перебрасывается на все, к чему прикасается «волющая телесность». Формируется экстремистский тип с устремлением к всеобщему разрушению, в котором видит абсолютную власть. Это своего рода начинающийся вампиризм – жизнь за чужой счет, приносящая наслаждение.
   Природа радикального зла все та же: бунт «волющей телесности» против духа, но бунт на фоне поврежденной психики. Он свидетельствует о загубленных естественных талантах и способностях, деформации естественных механизмов саморегуляции, о могуществе порочных форм цивилизации с детства (свободное воспитание, отсутствие чувства стыда, ранняя детская сексуальность, наркомания и преступность). Освобожденная от духа плоть нуждается в простоте решений, чтобы устранить все проблемы на пути к господству. Тело накапливает такое количество негативной энергии, что блокирует основные инстинкты. Избавиться от негативной энергии можно еще большей агрессией, встав по ту сторону добра и зла, над умом и сердцем. Об этом предупреждали древние летописи и мифы. Вот рассуждение древнегреческого жреца Анху, беседующего со своим сердцем: «Повсюду вижу изменения. Один год тяжелее другого… Мятежная страна… Правду гонят прочь… Никто никого не любит, все сплошь творят зло. Сердца печальны» [36]. По мысли жреца, наступят времена, когда люди утратят чувство стыда, не будут бояться самих себя, не будет любви между братьями. Телесная организация – замкнутая на себя система, она неизбежно разрушится. На смену живым связям в обществе придет человеконенавистник, стремящийся к власти над мертвой жизнью.
   Радикальное зло – продукт коллективного преступления цивилизации, продукт отчужденных сил. Зло становится функцией управления, или функцией функции. Государственный аппарат, чиновники, народ, отдельные люди – СОУЧАСТНИКИ КОЛЛЕКТИВНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА. Реформистские потуги властных структур облагородить отношения между людьми есть просто забавы, «упражнения во власти». Неморальный человек способен лишь производить обездушенную цивилизацию. Ю. Федоров, цитируя С. Кьеркегора и Л. Шестова, пишет о том, что «внутренняя сущность рациональнотелесного субъекта есть НИЧТОЖЕСТВО, ИЛИ ПАДШЕЕ БЫТИЕ, результат деградации, перерастания истинных форм бытия в ложные структуры» [37]. Человек, «проев» высшие способности, поддерживающие его изнутри, может существовать, опираясь на насилие и инстинкты. Ничтожество – скрытый невроз (предпатология), сигнализирующий о перерождении естественной жизни в искусственные схемы, в фантомы.
   Скрытый невроз проявляется в двух формах неполноценности. У более деятельных натур конфликт «симуляционной культуры» и нереализованной духовной природы рождает «комплекс вандализма». В Новейшее время ярко проявился в идеологии нацистской Германии. Расовое превосходство допускает тотальное насилие сильных над слабыми, уничтожение «неполноценных народов». Угрызения совести не должны мучить господ. Нужно разбудить древние инстинкты «белокурых бестий», чтобы истребить низшие расы. Гитлер говорил: «Я избавлю немецкую молодежь от химеры совести. Я хочу видеть в глазах молодежи блеск хищного зверя». Нацисты бесновались при словах «культура», «совесть» (изобретение евреев), которые были для них сакральными врагами. Они конструировали заново природу сверхчеловеков, придавая ей неуязвимость от культурного наследия человечества.
   У более слабых натур тот же конфликт проявляется в «комплексе садизма». Слабые натуры не способны выдержать напор среды, бегут от неспокойной жизни в несвободу, стремясь прислониться к сильным натурам. Для них невыносима мысль о ничтожестве, они хотят избавиться от неполноценности и через сильную личность получить должность, хотя бы маленькую, чтобы быть «наверху» и исполнять роль морального судьи. Под маской добродетели, благотворительности готовы к самопожертвованию. Исполняется роль охотнее, если движение преследует благие цели: создать новую цивилизацию, скрепить единство нации, обеспечить безработных работой, накормить голодных, освободить страну от цветных и евреев. Не авторитарная личность создает рабов, но ничтожества создают культ Вождя. Они идут за теми, кто снабжает иллюзиями освобождения от разрушительных инстинктов. Фантомы рождают только фантомы. Бессилием «маленького человека» научилась пользоваться в своих интересах «имитационная демократия», добиваясь созданием иллюзий требуемого поведения, видимости личного участия в делах страны.
   Рассмотренные комплексы неполноценности свидетельствуют о перекодировке сознания вследствие слома механизмов саморегулирования. Столкновение ложных форм культуры и нереализованных природных способностей нарушает иерархию «верха» и «низа», привычные каналы обмена энергией сознания и бессознательного. В действие вступают иррациональные силы, инстинкты жизни и смерти, стремясь внести дополнительную энергию с целью восстановления утраченного естественного порядка. В категориях науки данный процесс получил наименования «воли к власти», «сверхсознания», «вечного возвращения», «дегуманизации», «экзистенциальной тревоги» и др. Термины – дело вкуса. Суть не в терминологии, но в поломке естественной природы и методах ее лечения. Перекодировка сознания настолько глубока, что даже Бог не вмешивается (напрямую управлять не хочет, ибо это будет манипулированием, а опосредованное воздействие затруднено поломкой психических механизмов саморегулирования). У самого человека есть состояние тревоги и страха, «желание перемен», но как выйти из них – он не знает. Мотивация поступков не поддается просветлению рациональным мышлением. Остается болезненный путь самолечения – страданиями. Для разрядки необходим сильный толчок, эмоциональная встряска с неизвестным результатом.
   Нацизм с его проповедью открытого насилия был попыткой захвата государственной власти «голой телесностью», скрывающейся под маской «арийского Христа». Попытка в современной истории не последняя. Нацисты яростно воевали с евреями – носителями духовности. Они не сумели создать «арийский эталон» элиты тела, не успели соединить лжерелигию и псевдоидеологию.
   Восстание потерпело поражение, но бунт «голой телесности», страшный суд над культурой в более широких масштабах еще найдет продолжателей.
   Человечеству предстоит осмыслить два урока нацизма.
   1. Он показал влияние Организации и Насилия, возведенных в ранг идеологии, на рациомассу. Организация и Насилие – новоявленные формы замены нравственности и культуры, опираются на геополитическое мышление, информационные технологии, а в случае необходимости – на миротворческие бомбы. С помощью этих средств будет делаться история.
   2. Нет такой общности, народа, которые бы прошли все стадии цивилизации и были застрахованы от повторения нацистской практики умиротворения инакомыслящих. Идеи рационализации смерти, эстетизации насилия, этноцида, призывы к самопожертвованию во имя обновления мира витают в воздухе. Актуальными остаются слова Гитлера, сказанные до начала Второй мировой войны: «Жертвы будут огромны… Города превратятся в руины. Памятники архитектуры исчезнут навсегда. Наступающее время войн не пощадит землю. Но я не страшусь этого».
   Вторая мировая война – предвестник тотальных войн ХХI века, если человечество не научится пресекать зло в зародыше.

5.4. Психопатология – закономерное следствие деятельности расчеловеченного человека

   Психопатология вырастает из оппозиции духовного и телесного, абсолютизации эгоистического Я. Сегодня еще можно говорить об обратимых формах психопатологии, если человечество распознает в собственном лике зарождающегося палача над собственной природой. В противном случае страх из паралича воли превратится в источник злой воли. Станет активной силой тотального разрушения жизни. Подрастают поколения «революционеров наоборот» (террористов), которые под видом обновления жизни разрушат ее. Затем установят порядок и стабильность в мертвом мире. Об этом предупреждал К. Юнг: «Будущее человечество столкнется не столько с угрозой перенаселения или ядерной катастрофы, сколько с опасностью психической эпидемии» [38]. Мы полагаем, что по внешнему виду они будут разнообразными, для невзыскательных людей и привлекательными: от социально-политических реформ, попыток малых наций и групп людей бороться с дискриминацией за свободы и права до радикального зла в холодном исполнении разума и воли. Тысячелетние запасы мирового зла, если не врачуются культурой, объективно перерождаются в патологию. Человек несет кару в себе. Все дары земли и усилия разума оказались тщетными, ибо забыто Добро.
   Рационально-телесный субъект – маргинал, который стоит на границе двух миров: естественной жизни и ее омертвевших форм. Игрок, обуреваемый фобиями. Обычно страх имеет временной предел, заканчивается, но в случае патологии, подготовленной веками самоотрицания, грозит затянуться надолго. Самые кровопролитные войны в истории завершались миром. Современное же состояние человечества характеризуется особым свойством – повреждением генофонда. Это означает войну без конца, постоянное саморазрушение во имя поиска искусственных органов, заменителей способностей и талантов. ТЫСЯЧЕЛЕТИЯМИ НАКОПЛЕННОЕ ЗЛО, ЕСЛИ НЕ ВРАЧУЕТСЯ ЖИЗНЬЮ, ПЕРЕХОДИТ В ПАТОЛОГИЮ. Закон и порядок становятся идолами вымирающего человека. Они – маски, подобие жизни. Прав был Д. Мережковский, когда писал: «Дайте человечеству роскошь знаний, утонченной культуры, равенство материальных благ, справедливое удовлетворение потребностей; но если при этом вы откажете ему в любви, то все дары будут тщетными, и люди останутся нищими и одинокими» [39]. Таков закон истории. Человек несет кару в себе. Об этом предупреждали психоаналитик К. Юнг, русские писатели Ф. Достоевский и М. Булгаков, современный французский философ М. Фуко и др. Они в той или иной форме говорили: князь Тьмы просачивается там, где отступают честь, добро, ответственность, где распалась человечность. Возмездие обязательно настигнет потерявших себя людей, нарушивших нравственный закон. ПОД ВИДОМ БЛАГА (закон и порядок) БУДУТ ТВОРИТЬ ЗЛО. Это и есть страшный суд, наказание за отступление от законов высшей природы, замена живого неживым, духовного телесным.
   О расчеловеченном человеке писал Ю. Федоров, соединив в своей антропологии иррациональное и рациональное знания [40]. Его научная система вобрала в себя сумму антропологий в рамках космогенеза: трансцендентную, феноменологическую, социальную, биологическую. Им соответствуют исторические типы людей в ментальном плане: астральный, антропный, социальный, телесный субъекты. Переход одного типа самосознания в другой в мировой истории совершался через постепенную утрату духовного начала, антропологические катастрофы. Солидаризируясь с его взглядами, отметим, что предложенной системе не хватает еще одного элемента – нижнего слоя самосознания, завершающего классификацию исторических типов людей. После телесного субъекта, с нашей точки зрения, следует патологический субъект с деформированной психикой. Он «замыкает» философскую антропологию разделом, который можно условно назвать «антропологией расчеловеченного человека».
   Здесь мы вынуждены сделать оговорку. Понятие «патологический тип» берется нами условно. Он является носителем духовной шизофрении, вобравшей в себя множественые формы поломок механизмов саморегулирования естественой натуры, и может не совпадать с классификацией, принятой в медицине и психиатрии. В сравнении с микрокосмом уже современный рационально-телесный субъект, безусловно, может быть назван патологическим существом, «нравственным нулем», почти утратил духовность. Балансирует на грани жизни и смерти, естественного и искусственного мира, демонстрируя выродившуюся естественную натуру. Это – потерявшее нравственный и культурный облик существо, не признающее норм и законов, выстраданных прошлыми поколениями. За ним следует шизоидный тип, человек с больной психикой, живущий в мире симуляций и иллюзий. Символизирует неадекватным поведением и мышлением протест против мира, стремлением к разрушению несет угрозу жизни. Его воля вбирает в себя все виды зла, накопившиеся на земле от неразумной деятельности ушедших поколений. По мнению многих медиков и психиатров, не окончательно утратил здравый ум и кое-какие культурные навыки, что позволяет отнести его к пограничной ситуации между патологией и нормой. Вырождение не окончательное и естественное: за утратой духовности деформируется психика. На горизонте маячат физические уродства. «Патологический субъект» – название условное, соизмеримое в ментальном плане с шизоидным поведением. ЭТО ДУХОВНЫЙ ШИЗОФРЕНИК. Полагаем, что психоаналитики дадут более точное определение. Раскроем его расчеловеченную природу в обобщенном виде.
   1. Вечная и неизменная человеческая природа стала неустойчивой, подвижной. Рождается гибрид с психическими отклонениями, поврежденным генофондом. Несовершенства, уродства (насилие, разврат, проституция, мазохизм, каннибализм) выставляются напоказ и часто протаскиваются под видом индивидуальности, плюрализма, мультикультурности. Своего психофизического и морального уродства не замечает, ибо потеряны критерии целостного Я, базовые ценности культуры. Вместе с ними исчезла и критическая самооценка. Исповедует различные формы человеконенавистничества и бессмысленности. Нет способности к отбору культурных ценностей, но есть любование собственными недостатками и симуляция в культурном подражательстве. Устав от неправедной жизни и собственной греховности, решает расквитаться с обществом, мстя ему за подлинные и мнимые ошибки. Уродства, извращения стремительно набирают темпы, вытесняя на задворки общества красоту, ум, гармонию духа и тела. За ними открыто идут Культ смерти, насилия, этноцид, суицид.
   2. Потеря естественных различий между полами: исчезает чувство пола, извращается натура. Обновление ее сущности видится в смене пола, в изменении характера и привычек. Мужчины ведут себя подобно женщинам, а женские привычки приобретают мужскую окраску. Входят в моду женщины-террористки. Специалисты по борьбе с террором считают их самыми опасными. Отступление от натуры трактуется индивидуальностью как стремление к социальному равенству мужчин и женщин. Есть и другая крайность. До абсурда доводятся критерии «голоса крови», «чувства почвы», национального и индивидуального самоутверждения. Биология и элементарная психика возводятся в ранг утонченной культуры.
   3. Неадекватность поведения: на слабые социальные раздражители человек реагирует бурным поведением, каскадом эмоций; сильные же раздражители (ущемление существенных прав и свобод, рабство) воспринимаются спокойней. Неадекватное поведение, неустойчивость психики маскируются под интеллектуальную игру и идеологию. Становятся нормой иллюзии: игра ради игры, мысль ради мысли, религиозная вера для имиджа, свобода для свободы, искусственная мысль (идея) ради возбуждения чувств. Замутненный ум выказывает постоянную заряженность на симуляцию чувств, скандал, глумление над общепринятыми нормами. Изображение неординарности поведения есть маска надвигающегося сумасшествия.
   4. Историческое беспамятство, забвение корней, традиций возводятся в ранг борьбы с фетишами, стремления к практическому разуму, плюрализму. Уклоняющегося от этих форм называют «несовременным», «идеалистом», «пустым мечтателем». Потеряв связь между прошлым и будущим, окарикатуренный человек не верит в возможность постижения истины и смысла. Оборвана нить традиции. Доверия к прогрессу нет. При отсутствии смысла не отличишь героя от насильника, святое от будничного, истину от лжи, войну от приключения, любовь от забавы, прекрасное от безобразного, свободу от распущенности. Исчезает различие между симуляцией и реальным поведением.
   Появляются понятия «симуляционная демократия», «манипулятивное право», «политические игры». Целые народы, потерявшие вкус к творчеству, симулируют прогресс, стремясь сохранить иллюзию жизни и одновременно избавиться от нее. Рождается парадоксальная мирожизненная практика: строить и разрушать одновременно. Сознание иллюзорных форм жизни подталкивает к разрушению недостроенного. Реформы сменяют друг друга, но за ними пустота, нарастающий хаос бессмысленности.
   Историческое беспамятство сопровождается неуемной тягой к любым формам информации. Нет больше тайн в личной жизни. Стремление все «вывести на чистую воду», даже непристойности, характеризует «раскованность сознания», именуемую «новым гуманизмом» и либерализмом. Раскаяние в совершенном зле отсутствует. Общую правду гонят прочь, она никому не нужна. Каждый кричит о «своей правде», национальной и индивидуальной специфике. Все ищут счастья, покоя и стабильности, не зная, где они находятся. Бегут неизвестно куда, с легкостью пересекая национальные границы, запреты и законы в поисках двойного и тройного гражданства. Не ценятся мир и спокойная совесть, отрицаются идеалы. Никто никого не слушает, не стремится понять, человек опьяняется собственными словами и верит в сказанное, как в последнюю истину. Нет меры ни хвале, ни хуле.
   Растерявшийся человек, отказавшись сначала от Бога, потом от культуры, общества и утратив наконец рациональное сознание, испытывает тревогу по поводу своего образа и представительства в техническом мире. Собственные слова и мысли уже не принадлежат ему. Не верит своим глазам, поддаваясь общему настроению. Добро исчезло. Человек жалуется на «совращение» со стороны внешних сил, отдаваясь им без остатка, но преодолеть «подлую среду» не пытается. Играет по чужим правилам, по «объективным обстоятельствам», надеясь на большую удачу. Наблюдается атрофия чувств, но возрастает жажда новостей, потребность в любой информации, заменяющей подлинную жизнь. Человек не может вырваться из плена иллюзий, впадая из одного самообмана в другой, не в состоянии провести грань между реальностью и фантазией. Как бы живет, как бы любит, как бы страдает. Омертвевшая, неупорядоченная жизнь в самых причудливых и диких формах соответствует неупорядоченной природе человека.
   5. Сведение высших форм жизни к ее теневым аналогам: духовного мира – к биологическому и телесному, социального – к физиологическому, нравственного – к вседозволенности, блага – к наслаждению.
   Представители новой науки, опережая друг друга, предлагают рассматривать продолжительность жизни и гениальность «счастливой комбинацией клеток», которые можно перекроить. Упрощение поведения и мышления трактуется умением жить. Свобода сводится к игре «делать, что хочу». Жизненный успех не исключает союза с криминалом, любовь измеряется количеством сексуальных партнеров. Духовные устремления осмеиваются, пророки объявляются сумасшедшими. Греховность становится нормой, злобой дня.
   Демократия и либерализм неотличимы от непристойности, порнография получает статус рыночно ориентированного «производственного» процесса и пропагандируется в качестве «дизайна наготы», «нормативной ценности» современной эстетики. Пороки становятся нравами. Насилие и смерть в самых извращенных формах приобретают статус обыденности и эстетизируются в сознании масс. Исчезает реальность, растворяясь в «потоке несчастного сознания» (З. Бауман), темных инстинктов и «деструктивных изменений психики» (Ж. Батай, современный французский мыслитель). Главным становится не жизнь, а возможность «казаться в выгодном свете», презентовать себя в любой форме. Симуляционное поведение приобретает силу характера. В симуляции современный человек преуспел: поведение больного не отличишь от поведения здорового.
   6. Искажение поведения сопровождается деформацией речи. Нет ясности и связности, есть нагромождение слов, двусмысленности, подтекстов, за которыми трудно понять смысл, но зато ощущается накал эмоций. Слово теряет ценность, язык девальвируется, утрачивая смысл. Человек-масса стремится удивить непривычным словосочетанием, чтобы заглушить совесть (М. Фуко) и произвести впечатление. Уродство языка – показатель завихрения в мозгах, демонстрация миру своего позора.
   Освобождение от «подлой реальности» видится в свободе высказываний, за которую цепляется безумец, потерявший дорогу к цивилизованной речи. Письменное и устное слово уже не претендует на высокий стиль, опирается на эмоции, сленги, блатной жаргон, профессиональную терминологию. Дисциплина ума и речи безвозвратно потеряна. Уродство речи проявляется и в безграничной лжи, опьянении неправдой. Речь, как правило, превращается в длинный монолог, часто бессвязный, или в «стрельбу одинокими фразами». Основная мысль теряется за длинными повторами либо не доказывается в силу сверхкраткости. Журналисты считают нормой, если статья раскрывает одну, максимум «полторы идеи» – иначе не будет понятна читателю. Распространенной формой речи служит эклектика, искусственное соединение разнородных понятий. Словоблудие растворяет грань между прекрасным, безобразным и пошлым. Идет поиск языка, адекватного психике «имморального человека», видению мира как «пространства власти знания» (Лиотар, Фуко) и телесности. Язык приобретает вычурность и неустойчивость ввиду хаоса жизни и постоянной «смены масок» (М. Маффесоли). Ложь, извращенность языка и очарование производимым им шумом становятся атрибутом жизни, отражают «страдающее сознание». Политические скоморохи, зомбированные журналисты, псевдолитераторы, ремесленники искусства шумно оповещают о рождении новой постреальности. Вычурность и бессилие речи, усиливаемые отрицательными эмоциями, приводят к «психологическому самоотравлению». Без языковых провокаций, искусственного украшательства диалоги и монологи становятся неинтересными.
   Современный язык пробуждает темные инстинкты, формирует демонический облик человека. Если символическое мышление обладало свойством проницательности, оживления всего сущего, то деформированная речь хоронит жизнь. Погребает ее под безграничной ложью и вычурностью. Насилие над жизнью ведет и к омертвлению языка. Пустота внутреннего мира, отсутствие смысла и целей рождают виртуальный мир слов.
   7. Интерес к живой жизни и общению подменяется тягой к мертвым вещам. Жизненный успех сводится к производству и потреблению вещей. Моральные нормы заменяются целесообразностью и техническими нормативами. Не потребности определяют производство товаров, но агрессивная реклама, формирующая вкусы. Информация довлеет над умами, превращаясь в генетический код управления рацио-массой. Все подвергается радикальному извращению и мутации. Насилие – свобода, бунт – обратная сторона послушания. Даже на лицах вместо смеха появилась приклеенная улыбка. Слово для слова, а не для дела – вот наша «бледная немочь», замена живого мертвым. Мертвая жизнь – символ насилия. Всеобщее кредо: убить всегда можно. Насилие становится государственным и личным правом. Уберите это слово – рухнет и государство, и культура, и человек (Д. Мережковский). Под видом плюрализма, демократии и самобытности мышления открыто проповедуются идеи человеконенавистничества, необходимость уничтожения «недоразвитых народов и культур». Обезличенный человек, приравненный к вещи, ничего не стоит. Запад и Восток усиленно разрабатывают культуру смерти.
   Над слабым и помутневшим разумом господствуют внешние обстоятельства, иллюзия преследования, диктатура Знака (торговая марка, имя политика, престиж страны), поглощающего «мыслящую материю» (Ж. Бодрийяр). БОЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕК, ВЫРОДИВШИЙСЯ В НАСИЛЬНИКА, УБИВАЕТ НЕ ВО ИМЯ ЖИЗНИ, А ПОТОМУ, ЧТО САМ ПОГИБ. В неживом видит знаки жизни. Древняя формула «Жизнь есть любовь» переворачивается в иной стереотип: «Иду разрушать и убивать, потому что мне больно, меня преследуют враги».
   «Жизнь красна смертью, дышит предчувствием убийства. Мы душим, режем, жжем. И нас душат, режут, жгут. Спрашивается, во имя чего? Разве можно жить голой ненавистью?» – задается вопросом Ф. Достоевский в романе «Братья Карамазовы». И отвечает: «Нерелигиозное самоутверждение (“я так хочу”) приводит к отрицанию жизни. Нет любви – и проклят мир. Нет мира, нет жизни, а есть смерть. Маловеры мы, слабы и поэтому поднимаем меч». Во всем чувствуется бессознательное стремление к смерти. Количество фобий, страхов растет, и от них никто не застрахован.
   8. Отказ от своего имени под флагом обновления собственной натуры. В имени заключено содержание, ядро моего Я, краткая формула существования от рождения до смерти, набор способностей, характер и границы их развертывания. В нем записана судьба, алгоритм индивидуального развития. Имя – твердь, опираясь на которую, человек оставляет след собственных творений, память во Вселенной (А. Лосев). Если первые поколения стремились «создать себе имя», то наши современники в поиске новой роли охотно меняют имена, фамилии, отзываются и на клички. Не осознают, что утрата имени – безумие, духовная смерть, потеря внутренней сущности, способ вычеркивания себя из истории. Переиначивание имени не возродит целостности души, не обновит религиозной, национальной, культурной деятельности. Отказ от имени – признак шизофрении, расщепления разума, не способного отрефлексировать мотивы поведения. Человек избавляется от заботы, перепоручая ее медицине, психологии, государству, моде. Теряет право делать самого себя. Попадает под «власть подчинения роли» (М. Фуко). Расщепление разума, потеря своего Я сказывается и на оценке внешнего мира. История, живые нити национальных и семейных традиций оборваны, не интересны. Отдельные фрагменты прошлого истолковываются в зависимости от личных пристрастий комментаторов, «переоткрывающих» заново давно известное.
   Искажение реальной истории подается под флагом науки, принципа относительности. История излагается как «игра случайностей», не имеющая смысла и целей; как отказ видеть логику событий; как хаотическое «переплетение мириадов событий»; как «утоление жажды насилия». Категории «общество», «прогресс», «святость» выбрасываются за ненадобностью (З. Бауман, С. Бест, Д. Ваттимо, Д. Келлер, Д. Лион, Б. Смарт и др.). Мир, культура, истина, бытие объявляются такими, какими мы их назовем. Человечество обнаружило у себя «волю к забыванию» (Л. Гандги), «волю к завоеванию» (Клоссовски), «жертвование смыслом» (Деррида), способность к «длительному заблуждению» (Делез), «злую волю» (Гваттари). Некоторые народы Востока и Запада, наоборот, стремятся сочинить для себя «миф о первородстве», чтобы замаскировать душевную пустоту. Неудивительно, что в виртуальном мире и хитросплетениях разума трудно обнаружить живые нити Истории, единство человеческой природы. Эклектический разум не способен делать себя, но в поисках имени склонен имитировать чужие модели.
   9. Обожествление личной независимости. Общественная, коллективная природа сознания перерождается в стремление к одиночеству и своемерию. Честь заменяется желанием возвышения, стремлением произвести эффект на окружающих. Погоня за свободой имеет целью получение высшего наслаждения от приобщения к власти, возможности «делать, что хочу». «Отравление властью не осознается как форма сумасшествия, как социальный катастрофизм, но как личный успех» (Б. Рассел). Ультраэмансипированные мужчины и женщины тяготятся семейными узами, жаждут свободной любви, теряют интерес к труду. Хотят быть счастливыми в одиночку и жить без обязательств. Устали от безуспешных поисков идеального партнера, провозгласив лозунг: «Сохраним верность себе». Жизнь превращается в пустоту, дистанцируясь от которой, человек надевает маски независимости и индивидуальности. Облаченный «в шутовской наряд пародиста, занимается самопародированием» (Бонавентура). Не может насытиться своими насмешками. Верно и обратное: суетным и пустым делам он придает прогрессистское измерение. Растет боязнь личного неуспеха в жизни. «Ночная сторона души» овладевает индивидом, сигнализируя об умирании коллективных форм жизни.
   10. Несчастное сознание пытается найти защиту от «подлой реальности» в законодательстве. Но продуктом несчастного сознания могут быть только уродливые формы законодательства. Оно превращается либо в чистое теоретизирование, либо во «внешнюю дубину», отделяющую законопослушную часть населения от асоциальной ее части, либо отдается на произвол «священной воле законодателя».
   Нормы закона вырождаются в социальную технику, в манипулятивные действия, регулирующие отношения главным образом в вопросах собственности и государства. Правоведы, утратив представления о высших духовных и нравственных ценностях («право как минимум добра», «как синтез справедливого и законного», «как мера свободы»), опираются на конвенции, договорные отношения, сотрудничество со следствием, нравственную нейтральность законов, бесконечное внесение поправок в действующее законодательство и прочие сомнительные ценности. Главной фигурой в суде становится адвокат с его способностями к словесным манипуляциям. Прежние поколения имели ясные законы. Преступники изгонялись из рода, осуждались на пожизненную каторгу (поселение), приговаривались к повешению, расстрелу или гильотине. Современные крючкотворы права не знают предела произволу, придумывая суммарные наказания по шестьсот сорок лет заключения в тюрьму, десять-пятнадцать пожизненных сроков и другие не менее уродливые формы наказания. Размываются границы между истинными и ложными формами борьбы с преступностью. Законодательство не отражает самой высокой сущности жизни. Оно уродливо, обитает на нижних уровнях ментальности, подчиняясь безнравственной политике. Из силы превращается в форму узаконенного насилия.
   11. Итог расчеловечивания. Расчеловеченный человек имеет своего рода ценностную установку на насилие и разрушение мира: «добро (“свою правду”) нужно внедрять силой». Готов взорваться в любую минуту. РАСПАД ВНУТРЕННЕГО МИРА БЕЗНРАВСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА ДО ПАТОЛОГИИ МОЖЕТ СОВЕРШИТЬСЯ ЗА НЕСКОЛЬКО ЛЕТ.
   Неведомые прежним поколениям психические страдания фиксируют «конституциональные (генетические) нарушения», обусловленные помрачением духа, борьбой двух гигантов – вселенского начала жизни и вселенского хаоса. Чем ожесточеннее борьба, тем больше рождается ложных форм бытия и безумных идей. ДЬЯВОЛ БЕЗУМИЯ – ЭТО ГОТОВНОСТЬ К ВЗРЫВУ. Космический хаос шевелится в душе народов. Желание всеобщего разрушения, патологический страх перед внешними врагами уже не преодолевается ритуальными жертвоприношениями, искуплением, молитвой, хитростями разума, диалогом соперников. Без применения психотропных средств, воздействие которых на генетику невозможно предвидеть, жизнь становится непривлекательной. Прошлые грехи, деньги и эгоизм телесного субъекта вспоминаются сладостным сном детства. Вызвав своей неразумной деятельностью, «волей к всевластию» психические эпидемии, человек не может с ними справиться. Плата за вход в мир безумия – разум, отказывающийся от авторитетов, ценностей, смысла, истины.
   Постмодернистский мир лихорадочно конструируется из системы знаков и иллюзий в качестве вторичной реальности и тут же разрушается новыми придумками. Никого не интересует природа конструируемого объекта, нет и вопросов о его истинности. За кажущейся позитивной деятельностью зияет пустота, не виден смысл. Рождается ощущение, что мир сознательно осуществляет стратегию зла, стремится к катастрофе, что «лучше бы не родиться». Экзистенциальная тревога, отчуждение, комплекс неполноценности перерастают в религию страха, лишая разум остатков уверенности. Смерть кажется желанным избавлением от страданий.
   В эклектическом сознании ложь и истина смешались. Истина становится ложью, а ложь – истиной. Нормальное извращено, а извращение воспринимается нормой. Зло есть благие намерения, вколачиваемые в мир насилием. Религиозные люди мечтают о физическом устранении нерелигиозной части населения, поклоняются идолам. Светская часть населения в канун религиозных праздников вспоминает о грехах, идет в церковь их замаливать. Литературой и искусством амнистируется и многократно тиражируется безумие насилия. Смакуется жестокость. Жажда насилия и противостояния с миром движет помыслами и поступками. Человек из мыслящего существа превращается в «больное животное», удушает культуру (Ницше, М. Шелер). «Человек – несостоявшийся творец собственной судьбы» (Хайдеггер), он отказался от выбора строить проекты на будущее, «превращает жизнь в непрерывный похоронный обряд». Человек устал жить, верить, бороться. Если в Средние века справлялся со стрессами с помощью «холодного душа, беседы и вина» (Ф. Аквинский), то современные депрессии и психические патологии держат прочнее. Опережают по темпам развития все другие болезни.
   За безумие поведения следует закономерная расплата – психические депрессии, вплоть до поломки генотипа. Проявления патологии видны невооруженным глазом: общая неустойчивость жизни (нескончаемые войны, реформы, перевороты, заговоры), высокий накал страстей, утрата целей и смыслов жизни, мечты о стабильности любой ценой, потеря исторических корней и критической самооценки, глумление над могилами мертвых и безмерная лесть живым, вакханалия преступности и наркомании, неспособность различать добро и зло, бороться с пороками. «Безумие становится одной из форм разума» (М. Фуко). Уничтожены космосфера, антропосфера, социосфера, на очереди – биосфера. На вопрос об ограничении насилия и роста техносферы разум не дает внятного ответа.
   Человек вовлечен в игру энергий, превышающих во много раз его индивидуальные возможности взаимодействия с ними. Обручен со смертью при рождении. Мед отцов горчицей отрыгнулся у детей. Писатели, футурологи, ученые, религиозные проповедники призывают к смирению перед рождающимся мировым хаосом. В лучшем случае пытаются вовлечь мировое сообщество в игры со смертью с помощью искусственного разума. Псевдотворчеством открывают «ящик Пандоры», а в ней нежить в красивой упаковке «силы и могущества». Под маской гуманности, «узаконенного беззакония» создаются специальные, закрытые психиатрические учреждения («фабрики душ». – Т. Клименкова), в которых искусственно выращиваются биороботы с программируемой психикой. Ученые ищут отдельные гены, ответственные за продолжительность жизни, здоровье, музыкальные, математические и иные способности. Комбинируют их, добиваясь создания послушного человека.
   Суть новейших биотехнологий, манипулирующих природой человека, сводится к простому принципу: команда – исполнение. Отключаются сложнейшие естественные механизмы саморегулирования. Осуществление на практике разработанных технологий манипулирования природой человека (назад – к выдрессированной человекоподобной обезьяне!) поощряется грантами и премиями. Современный английский историк и философ К. Доусон справедливо полагает, что «мы стоим перед лицом… социальной шизофрении, раздирающей душу общества между аморальной волей к власти с помощью техники и религиозной верой, которая еще способна влиять на жизнь. Современная цивилизация есть тело без души. Мы должны вернуться к духовной культуре, если человечеству суждено выжить» [41].
   Способно ли человечество вновь обрести духовную сущность? НЕТ, если останется на низших уровнях самосознания. «Нравственный нуль» и хищник не смогут договориться с другими подобными существами, сложить нечто целостное и развивающееся. Тем более им не дано стать смысловым центром мироздания. Психические мутации породят новые уродливые формы все менее жизнестойких и управляемых типов. ДА, если найдет в себе силы и мужество творчеством повернуть одичание вспять, заставить техносферу воспроизводить биосферу в ее изначальной естественности, вновь обрести космическое дыхание жизни. Мировая история напоминает о славных делах поколений отцов, добивавшихся преобразований религиозной верой и героическими подвигами.
   Возвращение к первоистокам жизни не совершить одним скачком. Предстоит выбор между культурой жизни (подробнее остановимся на ней во второй части работы) и психотехнологиями, постепенное наращивание полноты жизни и понимания между народами. Мировые катаклизмы в истории случались неоднократно, при каждом повторении становясь глубже и шире. Никакие новомодные теории «многомирия» (Уиллер, Ю. Лебедев и др.), «мультиверсума» (Х. Эверетт) не могут остановить засыхания дерева жизни. Исчезновение духовности не может не породить множества ложных форм жизни, иллюзорных представлений о «ветвящейся жизни», сохраняющей якобы плодовитость в других мирах. Воображаемые прекрасные миры вне Земли уводят мысль о необходимости возродить жизнь на той точке Вселенной, которую подарила людям Судьба. От загнивающей планеты не может отпочковаться здоровая ветвь. Больной мозг, переброшенный в другие точки Вселенной, воспроизведет то же искаженное бытие, распространит гниение во все больших масштабах. С такой миссией землян, все еще мистифицирующих вокруг физической и биологической теории возникновения жизни, свободы выбора («свободы электрона»), вряд ли согласится живой Космос. Опыт землян – протаскивать в жизнь иррациональные силы зла под маской добра; хаос сознания Космосу не нужен.
   Человечеству предстоит переосмыслить поведение и мышление на Земле. Учиться преобразовывать разбуженную внутреннюю энергию в творчество. Наука управления внутренним миром – ключ к взаимодействию с другими планетами. Вселенная человека и внешний Космос структурированы по одному принципу: не взаимная конкуренция и борьба, но сотрудничество, альтруизм. Только отдавая себя миру, получаешь в ответ раскрытие его тайн. Спустившийся с высот духа способен вновь к подъему. Если человек загрязняет свою внутреннюю природу, то сможет и очиститься. Из чего вещи получают рождение, в то все они и возвращаются. В победе над собой – космический принцип утверждения жизни во Вселенной. В преклонении перед собственным несовершенством – космический принцип умирания несовершенных форм жизни, величайшее зло. Восстановление в духе сводится к возрождению в ментальности вытесненных структур сознания, припоминанию знаний. Человек – вечный возвращенец к космическим первоистокам жизни. Спасется творчеством он – спасется и мир.

Часть вторая
Агрессивный человек в поиске путей обновления мира

Глава 6
Зло – результат нарушения меры человеческого в человеке и распада натуры

   Не плоть, а дух растлился в наши дни.
Ф. Тютчев

   Правды, правды ищи, дабы ты был жив… ищи справедливости.
Дварим, 16–17, 21

   Погубленные таланты и развращение нравов могут разбудить в человеке палача.
Ф. Достоевский

   Новое время и особенно ХХ век подвели итог человеческому самопоклонению. Скрытые таланты и способности не реализовались. Человек не использовал своего потенциала, оставшись несовершеннолетним, неудачным творением. Грехопадение свершилось. Забыты заветы древних: союз Неба и Земли – основа полноценной жизни, мир сотворен любовью, отец всех людей – любовь, которая сильнее смерти. Вина за падение лежит на самом человеке. Дух и тело разъединились до последних пределов. Разрушилась вера в творческие силы. Светлый гуманизм обернулся демоническим гуманизмом. Культ переродился в восстание против религии, а обожествление разума на фоне материалистического мировоззрения привело к развращению нравов. Психоанализ З. Фрейда и его учеников зафиксировал новое состояние психики: человек есть агрессивное и бессознательное существо, поклоняющееся телесной природе, эгоистическая машина по удовлетворению своих мгновенных желаний. Ему вторят коллеги по науке: человек «стал скопищем стыда и позора» (Г. Гваттари), «нормализованным недоноском» (А. Портман), «расчеловеченным ничтожеством» (Д. Оруэлл), «нравственным нулем» (С. Булгаков, С. Франк), «больным зверем» (М. Шелер, Ф. Достоевский, А. Гелен), игроком с «тысячью лиц» (Ж. Делез, К. Берг), «маленьким человеком с неустойчивой и разрушительной психикой» (В. Райх, Э. Фромм), «безумным деятелем», захлебывающимся техническим могуществом (М. Хайдеггер, С. Лем). Не отражается ли в этих определениях изменившаяся суть мира, скрытая ИРРАЦИОНАЛЬНАЯ ТАЙНА БЫТИЯ? ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ ПРЕДСТОИТ РАЗГАДАТЬ МИРОВУЮ ЗАГАДКУ: ПОЧЕМУ АГРЕССИВНЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЩЕТ ПУТИ ОБНОВЛЕНИЯ МИРА? КАКИЕ СИЛЫ ВЛЕКУТ ПО ДАННОМУ ПУТИ? СПОСОБЕН ЛИ ОН РЕШИТЬ ПАРАДОКС СОЮЗА ВЕЧНОСТИ И МГНОВЕНИЯ?
   Слепые и бессознательные силы правят жизнью. Жестокое насилие древних поколений переходит в бессмысленное разрушение жизни. Нарушается космический принцип творения всего сущего. Былое единение сменяется воплем страдающего субъекта о спасении. Вера в человека потеряна. Двойная и тройная мораль обернулась безнравственностью, прикрывающейся плюрализмом и либерализмом. Околонаучные учения трубят об изначальной греховности человека. Религии вторят им, провозглашая необходимость спасения мира в лице Создателя. Если первые поколения людей сотрудничали с богами в творении Неба и Земли, то современные поколения прагматиков дистанцировались от них, молят об избавлении от страданий. В обмен на освобождение не обещают ничего.
   Праведность становится показной. Человеческая гордыня, возомнившая, что телесный индивид осуществит царство добра, разума, справедливости, оказалась несостоятельной в реализации собственных надежд. Марксизм пытался реанимировать человеческую природу учением о торжестве разума и добра через классовую борьбу. Но, по справедливому замечанию С. Франка [42], «обострил темные инстинкты, столкнул в бессмысленной борьбе за обладание материальными ценностями бедных и богатых, заставил поверить в творческую силу зла», чем окончательно похоронил идею гуманизма. Бунт против дряблой индивидуальности закончился растворением ее в безликой власти Социума. Ф. Ницше идеей сверхчеловека попытался возродить телесную, биологическую природу, но также закончил аморализмом. Телесное начало по своей организации не способно быть носителем правды и света. Человечество сумело вырастить репрессивное сознание, своего рода ген насилия, накладывающий отпечаток на поведение и мышление. Попытка придать насилию творческий характер оказалась заблуждением. Результат: нарастание скепсиса, фанатизма и иллюзий.
   Еще большее одичание впереди. При неумении человека погребать в себе ложные и застывшие культы ценности культуры превращаются в окостеневшие схемы. За ними близка и физическая смерть. Народившийся терроризм грозит перерасти в полной мере в глобальный МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ, из движения одиночек превратиться в массовую силу. Предпосылки тому есть. Напрасно прогрессисты и поборники либерализма кричат о свободах и демократии. По их мнению, человечество не выдумало ничего лучшего, кроме демократии. Но безосновная свобода и страсть к насилию привели к извращению демократических институтов и свобод. Мир лежит во зле, а человекозверь вот-вот покажет подлинное лицо. Новейшее время приводит в действие глобальные силы. Биосфера и косная природа вступили в напряженные отношения. Биосфера, испытывая воздействие мертвой материи и агрессивных устремлений человеческих желаний, теряет способность к самовосстановлению, ее запасы истощаются. Загрязняющий «электронный смог» окутал планету, задыхающуюся в «экоспазме» (О. Тоффлер). Мир отвердевает, застывает в косной материи. Как реакция на эти процессы просыпаются грозные энергии разрушения. Наблюдается тотальный распад всякого порядка. ХХI век предстает катаклизмами: природными, антропологическими, экономическими, политическими, культурными. Происходят природные мутации, вызывая к жизни опасные для здоровья человека вирусы и эпидемии (спид, «птичий грипп» и др.). Изменяется картина мироздания. Возникает множество вариантов развития с неясными перспективами.
   Великое перемещение народов знаменует конец оседлой жизни. Взаимодействие культур и народов заставляет пересматривать проблемы закрытости границ, национальной самобытности, экономии ресурсов. Сотни миллионов «лишних людей», оторвавшиеся от национальной почвы и переселившиеся на чужбину, но так и не приспособившиеся к иной культуре, являют собой взрывоопасный материал. Мировое сообщество устало от собственной множественности и разъединения. Идет неясный нарастающий поиск единого бытия в дурной бесконечности множественных форм. В поисках сверхцивилизации разрабатываются модели будущего от «возвращения к истокам» до «информационной эпохи»: учение В. Вернадского «о ноосфере», «эволюционный принцип Дана», «эра человека» Агассиса, актуальными становятся «идея активной эволюции», коэволюции человека и природы, взаимодействия техносферы и биосферы. Человечество вынуждено искать общие ценности, миропреобразующие практики, пересматривать отношение к собственной природе и миру в целом, чтобы понять направленность изменений и принять адекватные меры. Оно все чаще задается вопросом: что представляет Единое и как оно связано с надеждами людей? Вопросы войны и мира, сохранения жизни, соотношение добра и зла, сотрудничества культур и религий приобретают первостепенное значение.
   Изменяющийся мир скрепляется в подобие целостности религиозными учениями, переселением народов, образованием единого информационного пространства, свободным обращением финансов, капиталов и мозгов. Человечество стремится согласовывать деятельность в глобальных размерах, привлекая науку. Не все ученые полагают, что будущее за техномиром. С этой целью обращаются к естественным основам жизни, чтобы противопоставить их силам умирания и распада. В поисках оптимальных моделей взаимодействия обращаются к прошлому опыту, стремясь найти в мировой истории образцы универсальной культуры, общий знаменатель прогресса. Часто поиск идет на грани невозможного, через войны и патологическое поведение, чтобы давать «ответы на вызов Времени, проявив способность изменяться в неизменном» (Розеншток-Хюсси, современный немецкий христианский мыслитель) и рискуя жизнью. Покой и стабильность остаются в прошлом. В воздухе витает иное мышление, требование преодолеть невозможное в раскрытии тайн бытия, обрести новое дыхание в муках. Невозможное видится в возрождении Творчества жизни, в повторении божественного акта сотворения мира. Н. Бердяев пишет, что «нельзя жить в мире и творить новую жизнь с одной моралью послушания. Рабьей психологией, преклонением перед вещами мира не изменить. На это способен только творческий человек. Творчество есть космический акт, глубинная характеристика бытия. Творчеством оправдывается жизнь» [43]. С ним согласен Ю. Федоров, рассматривающий творчество «мировоспроизводящей практикой», соединяющей свободу и любовь в целостную творящую силу, способную преобразовать внутренний и внешний мир человека [44]. В пограничной ситуации только Творчеством обновляется мир, освобождается дух из плена телесности, преодолевается «шутовской наряд жизни из бубенчиков» (Бонавентура, французский теолог), изгоняются силы зла. Современные поколения переживают финал борьбы добра и зла, когда трагизм существования ощущается дыханием смерти. Новое требование к разуму можно выразить краткой формулой: изменяюсь и отвечаю. Изменяюсь я, а вслед за мной изменяется мир. Слепая вера в Бога, в чудесное избавление свыше есть ДЕТСКОЕ НЕРАЗУМИЕ, НЕВЕДЕНИЕ. Нельзя повторять в качестве заклинания формулу: «Приход Мессии избавит от всех несчастий, так учит Тора, Коран, каббала» и др. Неразумная вера чернее атеизма. Изменения придут к человеку ищущему, стремящемуся раскрыть тайну бытия на пределе своих возможностей.
   Добро и зло выглядят абстрактными категориями для человека, потерявшего свое лицо, но наполняются смыслом, когда признается целостность бытия, единство деятельности и внешнего мира. Иначе люди рискуют уподобиться случайному фактору, занесенному в жизнь неизвестно зачем. За точку отсчета выбираем представление о целостном человеке как космическом субъекте. Разорванное бытие, отделение части от целого, тела от духа сами по себе являются ИСТОЧНИКОМ СТРАХА. Часть не содержит всей мощи целого, чувствует себя отмирающим рудиментом. Как новорожденный ребенок боится потерять связь с матерью, так и отделившееся от духа тело испытывает страх одиночества и незащищенности перед грозным Абсолютом. Оно не выработало естественных защитных механизмов, позволяющих существовать автономно. Психические механизмы саморегулирования рассчитывались на целостность духа и тела. Разрыв между ними обнажил хрупкость существования. Индивид почувствовал себя «случайно заброшенным в мир», голым и беззащитным перед обстоятельствами. Мировосприятие зациклилось на выживании и приспособлении, а добро и зло стали соотноситься с внешними силами, противостоящими устремлениям людей и коверкающими поведение и сознание. Человек не мирится со своей судьбой, пытаясь вырваться из зависимости перед средой и упорядочить внутреннюю жизнь. История свидетельствует: как только он обращается к Вечному («механизм свертывания»), слышится музыка сердца, находится место и подвигам. И наоборот, погоня за Мгновением («механизм развертывания») превращает жизнь в непрерывный похоронный обряд, констатацию различных комплексов и борьбу с ними.

6.1. Растление духа – историческая трагедия

   Человек – космическое существо, содержащее в себе все проявленные и непроявленные элементы Космоса. Мировая история свидетельствует, что вселенское начало раздробилось на множество элементов в результате материализации бытия. Зло становится неуправляемым его элементом. С самого начала существования народы пошли по ложному пути, отказались от идеи высшего порядка. По мнению С. Кьеркегора, «вместо того чтобы учиться постигать вечное, человек в погоне за мгновением учится только тому, как изгонять природу из себя самого» [45]. Последовательно он вытеснял в себе возвышенные стремления, руководствуясь ближайшими потребностями и желанием господства. Материя и сиюминутные интересы дробили внутренний мир, рождали ложные формы культуры. Чем глубже люди погружались в материю, тем сильнее ощущали раздоры. И наоборот, чем выше поднимались к духу, тем явственнее чувствовали дыхание Вселенной. В древности идеалом была любовь к мудрости, в эпоху Возрождения – гармония духа и тела, современный человек нормой считает дисгармоничность и «разорванность сознания», которые становятся нитями псевдокультуры. Это одна ее сторона, видимая часть изменения внутреннего мира человека.
   Другая ее часть, скрытая от сознания, действует в истории неявно, на уровне подсознания. Резервуары духа настолько глубоки, что исчерпать их невозможно. Глубинные истоки человеческой натуры в самые трагические минуты, на чувственном и эмоциональном уровне, питают энергией разум. В пограничных ситуациях обнаруживается выброс энергии, скрытой от повседневности. Часто он происходит в форме катаклизмов – войн, эпидемий, даже природных катастроф. Они призваны предохранить жизнь от полного разрушения, напомнить уснувшему разуму о неправедных деяниях и ответственности за земные цели. Без духовной подпитки космических сил и естественных механизмов саморегулирования бытие немыслимо. Человек использует малую толику гигантских запасов внутренней энергии. Нашему современнику непонятны слова: монизм, абсолют, целостность бытия, это для него абстракции. Зато знакомы категории: относительность, дуализм, множественность, плюрализм, раскованность поведения. Они якобы выражают многогранность жизни, дают возможность свободного выбора. У Фолкнера изложены четыре версии легенды о Прометее, у Брехта – три финала в «Трехгрошовой опере». Такое мышление укоренено, приобрело статус эклектического и релятивистского мировоззрения.
   В соответствии с релятивистским мировоззрением понимается и зло, которое признается относительным и многоликим. Такая позиция увековечивает существование зла, обессмысливает борьбу с ним. Рациональное мышление ищет источник зла в конкретных проявлениях: в исламском фундаментализме, израильском экстремизме (жестоковыйности евреев), в русском национализме (тоталитаризме), в новых формах колониализма. Мы полагаем, что это частные проявления более общей проблемы: разрыва целостности человеческой природы, отхода от космических истоков бытия. Поскольку забвение корней носит всеобщий характер, постольку ложное бытие, зло разрослось до глобальных масштабов. Мировое зло возникает как развертывание ложных форм культуры, неверие в разум, отказ человека от своих естественно-исторических корней. В результате он превратился из космического Универсума в своемерное существо с «несчастным сознанием», которому по силам лишь примитивная оценка жизни. Несчастное сознание и зло – родные сестры. Поэтому встает вопрос о поиске глубинных резервов жизни.
   ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ ЗАДАЧА НАУКИ И СОСТОИТ В ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКЕ СОЗНАНИЯ К ВОСПРИЯТИЮ НОВОГО ЗНАНИЯ И МИРОВОЗЗРЕНИЯ.
   Субъектоцентризм, будучи методологией объяснения исторической практики и истоков зла, вскрывает переломные периоды мирового процесса, фиксирующие разломы натуры. Они не безобидны, не есть просто заблуждения разума, неудачный выбор ценностей культуры. Не означают временных отклонений интеллекта, которые всегда можно подкорректировать. За любыми ложными формами деятельности, поклонения псевдоценностям культуры крадется смерть. Забвение законов мироздания, вселенского начала немедленно карается усилением «инстинкта смерти» и отступлением «инстинкта жизни». Если прекращается выбор разумом истинных форм культуры, в действие непременно вступают иррациональные формы саморегулирования бытия – диалог грозных естественных стихий жизни и смерти. Естественная природа человека не позволяет шутовских игр с собой ни сознанию, ни чувствам, ни свободной воле. За каждый неверный шаг естественная натура наказывает слабый ум усилением зла, одичанием. Отсюда и проблема выбора, постоянный поиск Меры природного и культурного в обновлении жизни.
   Сопоставляя различные периоды истории и сравнивая результаты деятельности, можно обнаружить временные этапы относительно спокойной жизни народов и смуты. За основу периодизации истории мы берем базовые ценности духа и понятие меры, позволяющие удерживать в единстве природные и культурные свойства субъекта. Утверждения рационалистов о фундаментальном различии культур, рас, религий не выдерживают критики. Для появления различий должно существовать ЕДИНОЕ БЫТИЕ (целостность духа и тела), ОБЩАЯ ЕСТЕСТВЕННАЯ ОСНОВА ЖИЗНИ, на которой и строятся расхождения. В отрыве от Единого бытия различия делают мир зыбким, окрашенным произволом разума или чувств. Внутренний мир человека пронизан противоречиями, позволяющими быть гибким в отношении изменений внешней и внутренней среды. Но при достижении критической точки распада бытия внутреннее единство разрушается, ставя человека на грань безумия или потери жизни. Расхождение духа и тела возможно до некой красной черты, переступать которую опасно для существования живого. Понятие МЕРЫ помогает «схватить» качественные изменения деятельности и сознания в определенных границах. Выход за ее пределы характеризует существенные сдвиги в самосознании, формах политического устройства, культуры, правах, деятельности социальных институтов. Иначе говоря, ПРИ НАРУШЕНИИ МЕРЫ ПРОИСХОДИТ РАСПАД ЧЕЛОВЕКА, ПОТЕРЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ.
   Во все времена ученые искали базовые ценности жизни (единое), беря за основу мораль, разум, культуру, материальное производство, бессознательное. Пытались соотнести мерность программ человеческой деятельности и природных систем, рационального и иррационального. Не было лишь в Новое время попыток рассмотреть истоки зла как расхождение двух главных составляющих целостности человека – естественной природы и культурной деятельности, духа и тела. Правда, Ж. Руссо писал о «естественном человеке», но его не поняли. Он, дескать, призывает вернуться к докультурному, пещерному состоянию. Не было в то время обобщенных научных данных о распаде человеческой натуры. Мир еще не дорос до мысли об «очеловечивании Космоса и космизации человека» [46].
   Реальное развертывание мировых потенций пошло в ином направлении, в земном измерении, в национальных, культурно-исторических, религиозных границах жизни. Поэтому ученые говорят об особенностях цивилизаций, мировосприятии американцев, французов, немцев, русских, евреев. У каждого, мол, есть свои представления о добре и зле. Трудно с этим согласиться. Утверждение «своей правды» возможно в случае, если потерян общий критерий, если исходить или из отрицания целостной человеческой природы и единства мировой истории, или из понимания только социальной сущности, формируемой исторически преходящими формами деятельности. В таком случае расхождение между народами и культурами, цивилизациями неустранимо, а специфика сознания приобретает колоссальный размах. Народы не договорятся, не поймут друг друга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток. Им не сойтись никогда». Нельзя понять систему, оставаясь в рамках данной системы. Если же подняться в понимании человека выше, к космической природе, можно увидеть то общее, что объединяет системы в целостность. «Своя правда» есть искривление Истины, когда часть системы пытается выдать себя за проявление целого, наряжаясь в чужие платья.
   Ложь, неправда, двойная и тройная бухгалтерия в делах, в международных отношениях становятся повсеместной нормой поведения человеческих сообществ и государств. Мировые культуры взывают к совести: не обманывай, удались от зла, на обманщике лежит проклятие, не слушай лживого. Но человек агрессивный далек от своей природы, не слышит голоса совести. Ему неведома истина: «проклят будет лгун», «своего срока не доживет». Жить по законам им же сформулированной правды не может. В лучшем случае, уличенный во лжи, сошлется на реальность: «все так поступают». В то же время он не осознает, что собственным неразумием разрушает мир, созданный по законам космической гармонии. Конструирует новый, нежизнеспособный мир хищников и бесовщины, ибо великие цели ему недоступны.
   Природа человека едина, не заключает в себе зла. Если допустить мысль о врожденности зла (изначально «мир лежит во зле»), тогда лучше отбросить идеи гуманистической этики и мировых религий о том, что можно познать добро, бороться со злом и таким образом совершенствоваться. При понимании зла как врожденного качества лучше бы совсем не родиться, ибо естественная агрессивность приравнивает разумное существо к животному миру. Уже древние люди понимали силу человеческой натуры. У Софокла в трагедии «Антигона» хор поет: «Много в природе дивных сил, но сильнее человека – нет» [47]. Он может преодолеть силой воли и разумом все обстоятельства, подняться выше их, стать богоподобным. Истоки лучших качеств содержатся в его внутреннем мире. Враждебность к окружающим не является врожденной, но, скорее, обусловлена рациональной реакцией на угрозу жизни, здоровью, свободе со стороны внешней среды. Эта реакция не является постоянной и исчезает вместе с ликвидацией угрозы существованию. Она не противостоит, а сопутствует стремлению к лучшей жизни. Зло как реакция на внешнюю угрозу видимо и преодолимо.
   Но есть невидимый и могущественный враг человека – он сам. Самонасилием в угоду моде, деньгам, внешним обстоятельствам заглушаются едва проклюнувшиеся естественные способности. Часто дети показывают удивительные способности к чемулибо, но под влиянием среды они засыпают. Пренебрежение к своей природе может обернуться в дальнейшем озлоблением. Вместо творца неожиданно возникает преступник, палач, который вступает в конфликт со своей натурой и с окружающим миром. По представлениям древних, одинаково безликими будут правитель и управляемый, богатый и бедный, истец и ответчик. Серость загубит все живущее, осквернит реальность. Никнет радость жизни, содрогается земля. Люди сами нарушают вечные законы, теряют свою мощь. Вместо радости и веселья исторгают вопли, вызывают горе на свою голову. Поэтому главная задача – дать жизнь себе, не позволить распасться естеству на осколки, научиться выращивать способности и таланты. Человек постоянно отрицает натуру, увлекаясь временными выгодами, преходящими страстями и эмоциями. Он отучился прощать, забывать обиды, быть в согласии с самим собой. Более того, носит в сердце горечь обид и постоянно к ним возвращается, думая больше об обидах и поражениях, чем о сохранении душевного равновесия. В условиях постоянной вражды с окружением живет по принципу: важно дать сдачи обидчику, не уступать. Отрицательные эмоции накапливаются и разрушают натуру. Неврозы – драма и источник постоянной тревоги. Вечная задача разума заключена в отыскании меры изменений натуры и культуры, в умении подобрать программу деятельности, соответствующую естественным склонностям. Нахождение меры формирует положительные эмоции, повышает интерес к жизни. Неумение обнаружить меру ведет к распаду натуры и одичанию.
   При единстве человеческой природы можно говорить и об общих основаниях агрессивности. ОНА ЕСТЬ СЛЕДСТВИЕ РАСТЛЕНИЯ ДУХА, ЗАГУБЛЕННЫХ СПОСОБНОСТЕЙ. АГРЕССИВНОСТЬ ВЫРАЖАЕТСЯ В УСТОЙЧИВОСТИ ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ ЭМОЦИЙ, ВЫЗВАННЫХ ЛОЖНЫМИ ФОРМАМИ КУЛЬТУРЫ. АГРЕССИВНОСТЬ – ОБНАЖЕННЫЙ ИНСТИНКТ СМЕРТИ, СТРАСТЬ К РАЗРУШЕНИЮ. ДЕЙСТВУЕТ ПОМИМО КУЛЬТУРНЫХ МЕХАНИЗМОВ. Агрессивность, как и психические эпидемии, распространяется идеологиями, слухами, информационными войнами, средствами массовой информации. Естественный механизм болезни психики – в отступлении от добродеяния.
   Умолкнувшее сердце вызвало гиперактивность плоти. Тело, провозгласив себя единственным организатором жизни, не справляется с функциями регулирования всей жизнедеятельности. Оно правит репрессивно, в свою пользу. Человек уже не верит в возможность вернуть роль творца, контролирующего и регулирующего волю, чувства, разум. Отдается во власть стихии внешних обстоятельств, слепой необходимости («все, что ни делается, к лучшему»), плывет по течению. Не воспринимает серьезно поломку организма, ибо потерял способность чувствовать высшие энергии. В целях оправдания безволия и снятия страха рассуждает о том, что нет никакой единой природы и что каждый индивид устроен на особый лад. Сочиняются многочисленные увертки мысли. Цели и смыслы бытия, дисциплина духа, ответственность «выдуманы яйцеголовыми», никому не нужны, сбивают с толку. Следует радоваться жизни и принимать ее такой, какая есть. Мир удобен и прекрасен. Бессмысленно совершенствовать удобный мир и свою натуру. Игра в жизнь воспринимается за подлинную жизнь, угнетенное состояние духа («никому нельзя верить») – за временные отклонения. Инструментальные навыки и актерские способности в приспособлении к среде воспринимаются за подлинные достоинства и умение жить. Логические построения интеллектом надуманных схем ощущаются правдой жизни, случайности, выпадающие из умственных конструкций, – временными явлениями.
   Успех немыслим без оттеснения противника. Подлинный противник не осознается. Игры воображения с ложными Я становятся второй природой и не считаются злом. Иллюзорные формы сознания превращаются в стереотипы, в типичные оценки жизни. Маски прирастают. Общественные стереотипы воспринимаются в качестве голоса собственной совести. Даже войны не заставляют задаваться вопросами: кто мы, куда идем, что с нами происходит? Больное человечество приручило и науку для оправдания своих комплексов. Изменившиеся реалии предпочитает не замечать, критики не признает, а от самокритики давно излечилось. Научилось лелеять собственные недостатки, выдавая их за совершенства.
   Человеческий организм не только единая, но и многоуровневая система, в которой есть определенная иерархия различных элементов. При нарушении зависимости высшего и низшего, перескакивании с одного элемента структуры на другой преждевременным рождением невызревшего элемента деформируется целостность структуры. Исчезает способность к естественному самовосстановлению связей между элементами системы. Возникает ряд очагов напряжения в организме.
   1. Разрываются энергетические потоки и пространственно-временные связи, что ведет к рассогласованию элементов структуры. Низшие элементы подменяют собой высшие ценностно-смысловые значения. Тело не в состоянии объять необъятное, выразить весь внутренний мир, все зарождающиеся ощущения и чувства, в том числе и на бессознательном уровне. Наиболее полно оно способно проявить себя на физическом и биологическом уровне. Все, что выше этого уровня, тревожит в виде неясных влечений, создавая видимость разносторонности (всеядности) своих желаний. Рассогласование ведет к рождению ложных потребностей и чувств, тревожащих интеллект в виде тоски по ушедшим мирам. Человек не может понять, чем вызваны постоянная депрессия, рост немотивированной агрессии, страхи настоящие и мнимые. Согласно исследованиям американского психиатра Столла, депрессия – бич современности. Более 60 % людей находятся на разных стадиях депрессии. Депрессии и неврозы – серьезные сигналы организма о внутренних непорядках, войне между структурными элементами натуры, о чем разум чаще всего не догадывается [48]. Иными словами, неврозы сигнализируют о том, что человек сбился с пути, живет в состоянии страха. И здесь наиболее распространенными средствами достижения внутреннего мира служат два варианта поведения. В первом случае вместо исправления поломки просто «сбрасывается пар», человек разряжается на ком-либо, ищет врагов. Напряжение в организме ведет к необходимости сброса излишней эмоциональной энергии вовне, иначе случится опасный «перегрев». Человек хочет успокоения, стремится избавиться от тревоги и страха (последствий), не понимая их истоков.
   Существует еще один вариант достижения временного равновесия, когда с помощью определенного набора «моделей поведения» регулируется поток жизненных сил. Происходит сознательное обращение к «играм в поддавки», принятым в обществе моделям поведения. Жизнь превращается в постоянную игру, смену масок, в двойные и тройные стандарты поведения. Игры могут носить жестокий характер. Чем на более низком культурном уровне находится разум, тем опаснее для окружающих происходит разрядка, регуляция естественных сил организма. Культура, ряженная в чужое платье, во внеморальное действие, не способствует внутреннему умиротворению, не снимает агрессивности (З. Фрейд). На время ощущаются восстановление равновесия организма и даже прилив энергии, но долговременного снятия психического напряжения не наблюдается. В подобных случаях можно услышать: «заигрался» (до беспамятства). Рассогласование естественных связей организма приводит к тому, что самоуважение достигается за счет постоянного снижения требований к себе.
   Игра в жизнь приводит к извращению культуры, которая понимается уже не как нечто реальное, а как воображаемое, как способность выдавать пустое и незначащее за живое и значимое. Вместо живых чувств демонстрируется симуляция. Вместо информации, имеющей всеобщее значение, предлагается малозначимое событие, возведенное в ранг блага. Подлинное общение заменяется розыгрышем. Живая жизнь подменяется знаками жизни. Власть выступает как симуляция власти, а народ может эмоционально симулировать протест против власти. В целом современная культура осуществляет бешеное производство пустых знаков. Даже товары рекламируются не по их потребительной или меновой стоимости, но в аспекте стоимости знаковой (Ж. Бодрийяр, С. Лаш, Б. Смарт).
   Живое ощущение жизни исчезает. Вместо нее фигурирует знак, образ реальности, позволяющие манипулировать ложными потребностями и наращивать многообразие выдуманных наслаждений. Единственное условие – облечь продаваемый товар в красивую языковую форму. Общество подпадает под ВЛАСТЬ ИГРЫ ВООБРАЖЕНИЯ И ЯЗЫКА. Появляются полчища самодеятельных артистов, писателей, композиторов, политтехнологов («продавцов воздуха» с их кличем «Да здравствует множественность!»), обладающих недюжинной энергией в освобождении жизни от смысла. И уже человек оценивается не по глубинным параметрам духа, но по тем играм, в которые играет. Парадокс в том, что из сиротских мыслей рождается непомерное ячество, переиначивающее глупость на мудрость, ошибки на истину. Реальность жизни понимается как искусное убегание от нее.
   2. Нетерпением и своеволием вызывая к реальности неправедные мысли и поступки, субъект провоцирует обратный процесс, когда свертывается и вытесняется в бессознательное творческий потенциал более высоких элементов. Время от времени нереализованная жизнь изнутри совершает вылазки в сознание, тревожит. В таком случае говорят: «Тоска заела». Тоска приводит к диким поступкам и необузданным фантазиям. Исчезнувшие идеалы стремятся прорваться под чужими масками, стереотипами мышления, принятыми в данной среде, как понятная и разрешенная деятельность. Но и она не удовлетворяет. Нарушаются безмятежность, покой, самоуважение. Возникает глухая тревога, стремление возвратиться в героическое и романтическое прошлое или в материнское лоно, чтобы быть под надежной защитой. Разум уходит в мир фантазий и снов, напоминающих ушедшие славные традиции. Если жизнь тяжела, убегает от нее в ложное мифотворчество, чтобы оправдать, приукрасить безрадостное существование, придать ему ореол святости. На самом донышке сознания покоится ущемленное самолюбие: «Меня недооценивают, я заслуживаю лучшей участи, родился слишком поздно, в настоящем не востребован». Самоуважение прорывается как ущемленное самолюбие и лицемерие. Светлая сторона души обернулась темной стороной. Это сигнал неблагополучия организма, греховного поведения и неправедных мыслей, не стыкующихся с исторической памятью.
   Происходит нагромождение структур и их разрушение, сопровождающееся выбросом адреналина. Это воспринимается воспаленным разумом через привычные образцы стандартного мышления: «желание перемен», «стремление к власти», «мультикультурность» и пр. По существу, мы имеем дело с «перегревом» психики от «игры без всяких правил», затаенным началом агрессии. Мутация разума и потрясение психики настолько сильны, что парализуется на продолжительное время весь организм, теряется способность к естественному самовосстановлению душевного равновесия, интеллектуальным возможностям отличать истину от заблуждений. Высвобождаются инстинкты. Выброс адреналина повышает активность, иногда существенно. Мозг долго хранит следы отравления, помня рост активности и стремясь к повторению подобных ситуаций, даже через антисоциальную деятельность.
   Многократно усиливается травма психики, порождая многочисленные синдромы.
   А. Невменяемость. В истории известны случаи, когда после особо жестоких войн победители уничтожались.
   Б. Подавленное состояние. Более мягкие случаи деформации психики можно сравнить с проснувшимся вулканом. Как потоки лавы, темные проснувшиеся инстинкты заливают все вокруг, парализуя волю и разум. Разуму хочется ясности в понимании вещей. Он отступает на заранее заготовленные природой позиции – элементарные потребности тела. Человек исполняет простейшие функции: есть, пить, размножаться, развлекаться. Пытаясь убедить себя в разумности, целесообразности подобных действий, идет на сделки с совестью. Не всегда это помогает, ибо напряжение остается как следствие рассогласования разума, чувств и тела.
   В. Состояние ярости. Подавленное внутреннее состояние сменяется желанием крушить все вокруг, уничтожить мир, в котором нет места «для меня».
   Г. Наркотическое опьянение. Возникает стремление преодолеть внутренний разлад употреблением наркотиков, чтобы хоть как-то успокоить психику и испытать душевный подъем.
   Биологи, психиатры, генетики говорят о поломке биоэнергетической системы и генофонда, снижении защитных свойств организма к неблагоприятному воздействию внешней среды, о росте физических и особенно психических заболеваний, нарушении наследственности, ослаблении интуиции (единство разума и чувств). Организм плохо восстанавливается после перенесенных заболеваний. Биополе деформировано («загрязнено»), не защищает от внешних и внутренних воздействий. Растет и неумение справляться с отрицательными эмоциями, которые все больше управляют поведением.
   Управляет не разум, но страсти, эмоции. Теряется способность приводить в равновесие разум и чувства с помощью культуры, которая бессильна перед стрессами и антропологическим утомлением. Сосуды головного мозга большую часть суток сжаты. Человек неустанно ищет источник положительных эмоций, чтобы привести сосуды в норму. Для искусственного взбадривания организма в ход идут сильные наркотики: порнолитература, криминальное поведение, химические и биологические препараты, психотропные средства, «сексуальные и языковые игры». Их применение имеет рациональное основание: положительные эмоции разжимают сосуды, временно предохраняя организм от стрессов и заболеваний. Образуется постоянная зависимость от стимуляторов.
   Неблагополучие, поломка организма требуют специальных методов ремонта. У древних поколений они были отработаны. Дисциплина ума и чувств поддерживались медитацией, молитвой, раскаянием, умственным тренингом – духовными практиками. Наши предки осознавали, что для любого серьезного начинания требовалось внутреннее сосредоточение, накопление энергии. Но современный недоучившийся «образованец» не желает и слышать о таких примитивных вещах. Ищет быстрой и эффективной встряски организма, пуская в оборот интеллектуальные игры, авантюризм, лицемерие, двойные и тройные стандарты поведения, средства искусственного омоложения, лжемифотворчество. Люди предпочитают приспосабливаться к новым понятиям справедливости, равенства, морали, слабоумия, нездоровья, нежели признать факт поломки организма и необходимость капитального ремонта. Паразитируют на них. В лучшем случае надеются на генную инженерию, биотехнологии. Растет, по словам Ф. Фукуямы, «негативное отношение к слабоумным, нищим, преступникам, калекам. Обществу нужны здоровые, добродушные, эмоционально стабильные и умные» [49]. Цивилизация отбросила за ненадобностью законы, учреждения, социальные институты, защищающие естественные права человека. Субъект, потерявший лицо, ищет ложные Культы, чтобы им поклоняться и выпрашивать льготы для собственной «несовершенной природы».
   В целом рост агрессивности обусловлен взаимодействием двух факторов: поломкой организма и ложными формами культуры. Потеряно искусство жизни, мера сочетания природного и культурного. Эта мера известна в истории как духовные практики Востока, даосизм, конфуцианство, аскетизм, греческая эстетика, древние мистерии, магия, рыцарские сообщества. Объединительным и регулирующим началом всех духовных практик служил приоритет духовного над материальным. Но растление духа исторически играло на понижение возможностей саморегулирования внутреннего мира, отказ от тренинга в пользу примитивных средств снятия последствий болезни, но не ее исцеления.
   Остановимся еще раз на поломке организма, психических механизмов саморегулирования. Без осмысления этого явления ни о каком лечении человечества не может быть и речи. Психические механизмы саморегулирования состоят из процессов развертывания и свертывания. Естественный процесс развертывания есть истечение духа в проявленные формы (выдох): символы, ценности культуры, социальные нормы, рациональные правила телесного субъекта. В таком нормальном процессе время течет от прошлого к будущему. Одновременно идет обратный процесс свертывания. Все лучшие проявления духа (благие дела, мысли, чувства) возвращаются к своему первоначалу, к Ничто (вдох). Из глубинной памяти затем питают разум и чувства, не давая человеку опуститься до животного состояния. В такие минуты время течет от настоящего к прошлому, к вечности. Происходит циклическое дыхание: выдох и вдох. В Космосе совершается идентичный процесс: расширение и сжатие. Вечное возвращение к истокам – залог здоровой жизни и творчества.
   Выскажем предположение. В глубинах бессознательного, генной памяти временные (энергетические) потоки, встречаясь, формируют естественные основы просветленного разума. Такое происходит в случае нормального функционирования механизмов развертывания и свертывания. В случае же их поломки наблюдается обратный процесс – распадение психики на более простые элементы, вплоть до беспамятства. Больной человек живет надеждой на будущее («все будет хорошо»). Вот почему духовный человек обращен к прошлому, к вечным ценностям духа, телесный индивид живет иллюзиями (мгновениями) будущего. Нормальное функционирование механизмов саморегулирования расширяет способности, давая возможность выхода в пятое измерение. Их деформация ведет к обратному результату. Механизмы развертывания и свертывания, скорее всего, человечество получило в наследство от прапралюдей либо в качестве космического подарка.
   Рассогласование натуры и культуры опосредовано свободой воли. Можно выбирать пути к добру, сердцу других людей или бежать в противоположном направлении. Без свободы воли, говорит современный английский философ и писатель К. Льюис, «невозможны истинные любовь, радость и другие ценности» [50]. Отступление от них вызывает страдания. Вместо свободы и воли приходит зависимость от страстей. Природа невидимой рукой «схватила за горло и не отпускает», заставляя через страдания вновь и вновь решать загадку бытия («страданиями учимся»). Погнавшись за мелочами жизни, властью и материальным комфортом, люди погрязли в грехе, перекрыли возможность совершенствования. К. Льюис, следуя гуманистической традиции, утверждает, что распоряжение судьбами других людей заканчивается печально: «человек отменяет в себе человека». Природа мстит за свое поругание, за изгнание себя и увлечение мгновениями. Наличие свободы воли – реальная «онтологическая возможность поиска добра и избежания зла», возможность постижения духа. Жить в словах и для слов, играть в мечты и призраки, не умея вылепить из себя Человека, – глубочайшее зло. Вместо следования собственной природе она изгоняется. Это безумие, ничтожная жизнь существа, подгоняемого страхом и способного только лгать. Перед мировым сообществом возникает невиданная прежними поколениями проблема: не допустить соединения психических расстройств с грозными экологическими катастрофами, чтобы окончательно похоронить жизнь; не дать психотехнологиям заменить Культуру. Найти выход из «революций наоборот», из синтеза «внеморальной воли к власти» и религиозных заблуждений. Отсидеться от одичания в своих национальных квартирах никто не сможет.
   Дьявол безумия, иррациональные силы расправляют крылья. Неведомые прежним поколениям психические страдания фиксируют «конституциональные (генетические) нарушения», обусловленные помрачением духа, борьбой двух гигантов: вселенского начала жизни и вселенского хаоса. Чем ожесточеннее борьба, тем больше рождается ложных форм бытия и безумных идей. ДЬЯВОЛ БЕЗУМИЯ – ЭТО ГОТОВНОСТЬ К ВЗРЫВУ. Желание всеобщего разрушения уже не преодолевается ритуальными жертвоприношениями, искуплением молитвой, хитростями разума. Без применения психотропных средств, воздействие которых на генетику невозможно предвидеть, жизнь становится непривлекательной. Вызвав неразумной деятельностью, «волей к всевластию» психические эпидемии, человек не может с ними справиться. Плата за вход в мир безумия – разум, отказывающийся от авторитетов, ценностей, смысла, истины. Даже дети становятся материалом террористических игр взрослых. Рождается ощущение, что мир сознательно осуществляет стратегию зла, стремится к катастрофе. Смерть кажется желанным избавлением от страданий. Не осознается простая истина: ВСЕ ВИДЫ ПРОГРЕССА РЕАКЦИОННЫ, ЕСЛИ ГИБНЕТ ЧЕЛОВЕК. Игры в прогресс не раскроют тайны бытия, но только усилят борьбу жизни и смерти в душе человека, обострят столкновение двух иррациональных вселенских сил.

6.2. Культ тела – ложная форма жизнедеятельности

   Почему расчеловечивание человека происходит в современном мире за короткий период времени? Буквально за несколько лет масса людей превращается в неврастеников. Такой скорости распада психики мировая история не знала. Ученые подсчитали несколько сот видов навязчивых состояний и страхов. Мы полагаем, что они соответствуют историческим этапам культурного одичания. Системный анализ данного явления еще впереди. Пока же повторим уже сказанное.
   Во-первых, низшие уровни духовности развертываются по темпам более интенсивно, чем верхние уровни. История постоянно ускоряет свой бег. Каждый новый исторический тип человека развертывается быстрее, чем предыдущий. Духовное начало угасало в телесном.
   Во-вторых, очевидно, что технологическая культура есть своего рода точка бифуркации. В этой точке происходит скачкообразное изменение – происходит перелом от естественности к искусственной организации. Технологическая культура быстро «съедает» энергетический запас духовности, блокируя возможности саморазвертывания естественной натуры. Наступает машинный век, являющийся прообразом смерти. Не будет ни религии, ни бесполезных искусств, ни нравственных исканий.
   Человек, видя свой ложный облик, испытывает ужас перед свершившимся и уже не останавливается перед насилием. Внутренний разлад заканчивается отрицанием в себе высших Я и хаосом разума. Молниеносный переход от культа тела к мегамашине «стирает» человеческий образ, завершая культурное одичание и порождая психические эпидемии. Последние знаменуют победу ложных форм жизнедеятельности над высшими проявлениями истинного облика. В телесной форме существования человек долго жить не в состоянии, она неизбежно заканчивается появлением Ничтожества – существа без творческих устремлений, живущего вне понятий добра и зла.
   Естественная натура ломается под напором информационных технологий. Знания, полученные даром от компьютера, без соотнесения с духовным миром, не свертываются в бессознательное в хранилища памяти, но разрушают естественные психические механизмы саморегулирования жизни. Такие знания не обогащают память, но порождают ВНУТРЕННИЙ ХАОС В СОЗНАНИИ, который не могут сдержать деформированные механизмы самозащиты.
   Поврежденный генофонд не успевает выработать защиту от быстро изменяющегося образа жизни. Искусственные ухищрения в виде алкоголя, наркотиков, психотропных средств, развлечений и еды дают временное чувство успокоенности. Но не только. Привычка к упрощению не проходит бесследно, становится второй натурой. Нарушаются естественные связи, энергетические потоки между духовностью и телесностью. В сознании накапливается ненужная информация, блокирующая память, чувства, интеллект. Такая информация подобна взрыву, распространяющемуся повсюду и проникающему в самые сокровенные уголки души. Вытесняется незабвенное, самые дорогие чувства и воспоминания. Удивительно, что компьютерные знания – вирусы, пожирая все живое, постоянно требуют пищи. В результате человек проводит много часов за компьютером и получает даже удовольствие, особенно дети. Они по своей натуре тянутся к новизне. Виртуальная реальность заменяет естественную жизнь. Неживое притягивает неживое, отталкивая естественное.
   Естественная натура деформируется и под воздействием внешней природы. Технизированная среда обитания не восстанавливает естественный человеческий потенциал, не лечит. Не может питать живительными соками, а посылает мертвые импульсы вселенского Хаоса. Они губительно действуют на организм, усиливая процессы распада. В результате совместной атаки изнутри и снаружи психические безумства могут наступать через несколько лет у вполне здоровых людей. Процесс зомбирования информацией набирает темпы, не ощущаясь рациональным и эклектическим сознанием как нечто вредное, противоестественное.
   В целом, как мы полагаем, мир переживает столкновение биосферы и техносферы, живой природы и косной материи. На вызов можно ответить интеграционными процессами и изменением мировоззрения. Синтез национального сознания и базовых общечеловеческих ценностей – путь предотвращения всеобщей гибели, ибо мировое сообщество вступило в фазу четвертой антропологической катастрофы: естественный человек на пути перерождения в роботизированное существо. Пока же народы вместо коллективного лечения в одиночку борются с последствиями мутации психики.
   Сегодня в среде интеллектуалов модным становится тезис о творческой элите и нетворческом большинстве. Утверждается, что народ всегда был серым и нуждался в поводыре. С этим согласиться нельзя. Серость, неразвитость народа отличается от безумия человека – массы. История человечества показывает: низшие слои общества (неприкасаемые в Индии, рабы в Греции, холопы в России, ветхозаветные иудеи), если оставались в границах традиции, религиозных законов, сохраняли человечность. Бывало, что и ошибались, теряя лицо, и тогда наказывались Временем, но всегда могли вернуться в лоно традиции и покаяться. Драма происходила в моменты, когда народ резко порывал с исторической памятью, шел ей наперекор. Усиливалось расслоение общества, обострялась внутренняя борьба между богатыми и бедными, молодыми и старшими поколениями. За противостоянием обычно проглядывался нарождающийся тип человека. Сегодня идет тотальное отрицание духовности, культуры, традиций. Всеобщее беспамятство и вседозволенность поражают поколения даже в детском возрасте. Как здесь не вспомнить пророчества древних: «Люди не ценят правды и добра… всюду царит насилие». Разрыв между элитой и основной массой населения в духовном аспекте выравнивается, реализуясь в искусстве притворства. Технологическая культура играет на всеобщее усреднение и одичание.
   Человечество в поисках счастья и комфорта перепробовало различные культурные практики. Точкой отсчета для нашего анализа в истории служили глобальные кризисы, антропологические катастрофы, свидетельствующие о потере Меры человеческого в человеке на тот или иной период времени. В работе они обозначены как историческое изменение духовного облика: космический, родовой, социальный, телесно-рациональный типы. Это своего рода «разломы», при которых происходит встреча нереализованной энергии от предыдущего уровня и нарождающейся новой волны последующего этапа. При встрече двух потоков происходит «сшибка», скачок и выброс энергии вовне. Это ощущается людьми как комплекс неполноценности, как невозможность отвечать адекватно на вызов времени, как злая воля. Вот почему в периоды перехода от одного типа сознания к другому в обществе возникают смуты.
   Старые традиции еще не умерли, а новые не успели укрепиться. Не зря древние китайцы желали своим врагам «жить во времена перемен». По мере искусственного ускорения истории разломы и «сшибки» в психике происходят чаще и глубже. Человеку все труднее угнаться за изменениями в социальной сфере, в религии, в формах политического устройства, в культуре и технике.
   По мере удаления от высших сфер духовности сознание теряло способность чувствовать, воспринимать их облагораживающее влияние. Даже такие глубокие чувства, как любовь, честь, патриотизм, могут почти не проявляться или показываться в ложном свете. Деформированное сознание, для которого эти чувства «устарели», как бы не замечает их или трактует в извращенном свете. Бог становился объектом не сердца, но холодного рассудка. Человек уже не отдавал ему бескорыстно лучшие чувства, но «просил о помощи» в обмен на обещания любви. Любовь как таковая не связывалась с бескорыстием и самоотверженностью, но основывалась на расчете и целесообразности. Патриотизм сводился к прагматизму и пользе. Непрожитая и нераспознанная духовная жизнь оборачивалась поклонением идолам, преходящими отрицательными эмоциями, затем постоянными угрызениями совести, наконец умолкала и она. По мере отягощения греховностью усиливались неправедные дела, пока не появилось радикальное зло, стремление к разрушению ради разрушения.
   За сменяющимися формами самоотчуждения просматривалось сознательное пренебрежение ЕСТЕСТВЕННОЙ ПРИРОДОЙ И (бессознательное) ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ К КОСМИЧЕСКИМ ИСТОКАМ ЖИЗНИ. Рационально мыслящие ученые Запада не признают данной идеи, но с удовольствием пишут о «стремлении к извечному злу», «распущенности нравов», рассматривают «отчуждение как несвободу человека от социальных условий жизни». Величайшая ответственность перед собственной природой не осознается ими в полной мере. Бесценный дар не ценится. Тайна бытия и сегодня остается неразгаданной. В сознании уживаются развитый интеллект и преступник, культ тела и стремление к обновлению жизни, порядочный семьянин и насильник-извращенец, государственный чиновник и мошенник. Мысли о возвращении к первоистокам, о восстановлении исторической памяти уживаются с идеей о том, что «мир мы не изменим». Сознание приемлет и необходимость катастроф, и веру в чудо избавления от них. Отсюда тяга к «искусству ношения масок» (К. Берг, Гофман). Люди перестали понимать друг друга, переписывают историю заново, исходя из своих представлений о должном и сущем. Разломы психики не осознаются телесным субъектом болезнью, сознанием правят ошибочные догмы: «телесная природа вечна и неизменна», непрекращающиеся войны объясняются «завистью, жадностью, интересами государств и религиозных элит». Всеобщие заблуждения – норма жизни.
   Существуют универсальные законы бытия, отступление от которых обязательно ведет к расплате, оборачивается ростом зла. Выражаются ценностными нормами: «не делай зла ближнему», «не убий», «не сотвори кумира». Они и есть универсальное измерение культуры и природы (базовые ценности), жесткая мера ограничения поведения и мышления. Человеколюбием прошлым поколениям удавалось в определенной мере регулировать границы между человечностью и дикостью. Как только человек переходил меру вверх, он становился для обыкновенных людей святым. При переходе ее вниз субъект вырождался в насильника и хапугу. Не зря со времен древних греков и до Нового времени в исторической памяти сохранялась старая истина: «во всем соблюдай меру», или принцип золотой середины. Семь заповедей Ноаха служили моральной опорой в строительстве души: нельзя ругать Творца, поклоняться идолам, развратничать, красть, убивать.
   Мера, искусство жить – характеристика деятельности, когда порядочность в поведении уживается с психологической готовностью к постоянным внешним и внутренним изменениям. Контролируется уровень эмоциональной и интеллектуальной активности, проводится красная черта в поведении и мышлении, которую нельзя переступать. Иными словами, мера означает границы, в пределах которых происходят изменения в рамках неизменной природы, а человек остается самотождественным в своей человеческой сущности. Только для рациомассы не существует культурных границ. Она придерживается принципа «выгодно-невыгодно», не признавая над собой власти устаревших гуманистических и моральных норм как высшего суда. Отказ от поиска меры есть дорога в никуда, к идолопоклонству.
   Искусство жизни во всех странах мира складывалось из познания законов человеческого мира и естественной природы. Для их изучения необходимо соответствующее образование. В средневековье в монастырях и религиозных школах, не говоря уже о более раннем времени, молитва и образование шли рука об руку. Из них позднее выросли университеты. Служители церкви осознавали, что учеба – лишь иной способ служения Богу («знай, чтобы верить»). Прежде чем изучать теологию в религиозных школах, полагалось «усвоить законы мироздания», принять мир таким, каков он есть. Этому помогали грамматика, математика, астрономия, музыка, диалектика. Только после их освоения преподавалась царица наук – теология [51]. Союз веры и знания давал возможность глубже проникать в священные тексты, ПРАВИЛЬНО УЛАВЛИВАТЬ ПУЛЬС ЖИЗНИ, доносить веру до масс в изменившихся исторических условиях. Для телесного субъекта искусство жизни превращается в умение лавировать без целей и смыслов, в поклонение собственному изображению. Для оправдания господства призываются на службу идеологи с их способностью творить «новую реальность».
   И вот вкусившие плодов науки мифотворцы творят новые мифы. Постмодернистская идеология пытается оживить человека, вывести его из старых мировоззренческих парадигм, будто бы «убитого идолами сознания, созданными обществом». Хочет «освободить от власти идей», агрессии масс и диктатуры большинства, снабдить новыми стимулами в восприятии внешнего мира и самого себя. Констатируя «смерть человека», проповедует необходимость создания новой индивидуальности, которая сможет радикально переоценить старую культуру на основе иного мышления [52]. С этой целью предлагаются категории: телесность, желания, новая чувственность (вожделения), плюрализм культур, относительность истины, безграничная свобода выбора. В ходу эклектический набор из разнородных понятий.
   Новоявленные жрецы от образования отказываются от бинарного (двойственного) разделения мира, иерархии верха и низа в пользу множественного измерения сущего. Новая реальность – мир видимостей и произвола. Это естественно для эклектического сознания «человека с тысячью лиц», не имеющего собственного дома и превратившегося в путешественника, останавливающегося где угодно. Рационально-телесный субъект не в состоянии справиться с одиночеством и отчаянием. Нуждается в оправдании собственной беспомощности. В качестве «машины желаний» осознает лишь многочисленные ощущения собственного тела, ошибочно воспринимая их за культурные проявления, за радости жизни, в которой исчезает грань между симуляцией и реальностью. Если прежние культуры соотносили живую натуру и идеалы, то современные идеологические химеры живут сами по себе, вне естественной истории. Иерархия, идея развития и умирания культур заменяется прагматизмом и принципом релятивности. На смену идеологии порядка приходит идеология беспорядка и разлада (Б. Смарт).
   Сознание человека плывет, приспосабливаясь к изменяющимся условиям. Оно чрезвычайно пластично. Нет ничего недопустимого или неприличного. Конструировать свою природу можно произвольно в любую сторону, исходя из вожделений. Их источник – потребности тела, не знающего культурного измерения между верхом и низом, высоким и низким. Свобода выбора одичавшему субъекту не нужна, ибо он не понимает, как ею распорядиться. Мудрость заменяется «многомерным заблуждением ради того, чтобы быть удовлетворенным» (М. Бланшо, современный французский философ и писатель). Нравственно-волевые качества не нужны, ибо многочисленные желания не терпят обуздания и власти социума. Личные интересы не согласуются с общественным благом и государством. В качестве развлечения предпочитается массовая культура. Но свобода выбора культуры не тянет на концептуальную идею. В реальности она выглядит механической смесью противоречивых околокультурных практик с самыми дикими обычаями, ведет к безвкусице: немного религии, немного демократии, немного коррумпированности, побольше развлечений, секса, экзотики и эмоций. Место культуры занимают многочисленные игры, ШОУ, рассчитанные на эмоции и «эффект заражения». Герой ложного образа – нравственный уголовник и хам – выходит на первый план, чувствуя себя в полнейшей безнаказанности. Общество против него бессильно, не может найти управы, даже правильно оценить в рамках своего релятивистского мироощущения. Размывается граница между духовной культурой и техническими достижениями, «линией жизни и линией техники» (П. Флоренский, русский мыслитель).
   Эклектическое сознание телесного индивида родило мутанта – «плюралистическую этику». Ее автор – современный немецкий антрополог Х. Шельски, ученик А. Гелена. Вместо целостного знания о человеке предлагается набор моделей поведения. Выбирай на любой вкус. И вот уже разум в поисках обновления жизни стремится переименовать вещи и явления, пока окончательно не запутался в «перевоссозданной» реальности. Это бомба замедленного действия, которая сработает в положенные сроки. Тогда люди устремятся к разрушению всего и вся. Затем последуют бесконечные оправдания, за оправданиями – новый виток агрессивности. Итог предсказуем: бесконечное повторение абсурда расширяет границы самоуничтожения жизни. В конце концов оправдания исчезнут, а разрушение и безумие останутся.
   Плюралистическая этика не в состоянии понять устремлений технологического субъекта, спешащего проглотить мир перед его концом. Она не может объяснить сочетания инстинкта самосохранения с инстинктом разрушения. Не в состоянии переварить современный умственный быт Европы, когда в рациональную и либеральную цивилизацию с легкостью необыкновенной внедряются террористы всех мастей и цветов кожи. Они питают ее идеями антиамериканизма и антисемитизма, идеями смерти, требуя взамен терпимости для проникновения своей идеологии. Идеология терроризма паразитирует на неспособности плюралистической этики и переродившегося гуманизма (уважать эгоизм других и замалчивать идолопоклонство золотому тельцу) оказать сопротивление демонической воле. Противостоять военно-религиозной спайке ислама рыхлая плюралистическая этика не в состоянии, ибо, не успев народиться, сгнила изнутри. Подвел все тот же неморальный субъект, склонившийся перед всеядностью Плоти и разучившийся критически мыслить. «Как начинал ты, так и пребудешь» (Ф. Гельдерлин). Он не может быть субъектом межрелигиозного диалога, спора религий и культур, не может плыть против течения. Мечтает иметь не идеи в голове, но купить на свободном рынке право господства, чтобы с его помощью замаскировать следы собственных преступлений и выдать их за добродетель. Хочет владеть миром и находиться вне критики. Ему не дано участвовать в разрешении межрелигиозных коллизий и способствовать «открытости» религий, как об этом мечтают постмодернисты (Г. Кюнг, Дж. О’Нийл). Желает быть деловым бездельником, жонглируя словами Бог, Мир, Человек, Религия во имя «радикального плюрализма» и «множественности истины».
   Плюрализм культур как механизм регулирования жизни может худо-бедно работать в нормальной и устойчивой ситуации. В моменты кризисов, когда правят бал власть то́лпы и разгулявшиеся инстинкты, на поверхность жизни выплывает «культурный мусор», отходы цивилизации. Уничтожаются различия между высоким и низким. В момент бесовщины господствует Разрушительное Насилие, силы разъединения. Человеческие разногласия поглощают и затмевают даже природные катаклизмы. Плюрализм культур имеет разную цену в зависимости от реальной обстановки, от достигнутого уровня духовности. На современном этапе он фиксирует омертвление жизни, похороны истины в хаосе, в искусственном смешении высокого и низкого человеческого опыта. Произвольная попытка стереть разницу между ними есть капитуляция разума перед низменной природой человека, выражение почти патологической неспособности к критической самооценке. Отрицание факта иерархии культур и замена их прагматической выдумкой о равноценности культур есть смешение истины и заблуждения, в конечном счете – духовного и телесного. Мы полагаем, что такое смешение служит свидетельством растерянности и самооправдания разума, запутавшегося в играх с жизнью. Теряется выбор объективных критериев культуры: «Все равноценно, все имеет право на существование». За такой формулировкой удобно скрывать равнодушие и лицемерие накормленного «человека-автомата», не способного к отбору ценностей. Поиск истины заменяется прагматической установкой: «Живи сам и дай возможность жить спокойно другим». Это бегство от свободы в несвободу, изгнание естественной натуры в угоду собственным прихотям. В эклектическом сознании мирно уживаются Аполлон и Христос, Дионис и Аллах, культура и агрессия, созидание и разрушение.
   Идея признания сложности бытия и невозможности управления им ведет к искусственному умножению сущности вещей сверх необходимого, игре в сверхразумность как всеобщему принципу бытия. Один из идеологов постмодернизма Деррида провозглашает: «Игра в жизнь – это серьезно, это стратегия жизни. Установка человека: “ничего всерьез” [53]. Такая установка освобождает от веры, идеалов, целей, рациональности. Ее результат – в затемнении сознания. Если рыбку называть не рыбкой, а многими терминами, может исказиться ее суть. Игра в слова совсем не безобидна – вместе с потерей значения слов люди теряют и свободу (Конфуций). Современные поборники плюрализма и либерализма, проповедующие идею «ничего всерьез», находятся в одном шаге от признания права экстремистов и фашистов на открытую проповедь своих убеждений. Мы полагаем, что антропологам и филологам следует серьезно разобраться, какие слова нужно защищать, а какие нет. Все зависит от того, какие смыслы вкладываются в них, какие истинные или ложные ценности за ними скрываются.
   Приверженец постмодернизма любит рассуждать о многокрасочности жизни, якобы не умещающейся в противоположности добра и зла. Отрицает существование меры, снимающей противоречия в единстве. Основатели мировых религий искали золотую середину, Меру, соединяющую противоречия в тождестве, в равновесии крайностей. К отысканию базовых принципов в человеческих отношениях стремились буддизм, ислам, все религиозные течения. Из хаоса, множественности создавали порядок. Примирение противоположностей сводилось к главному слову – Любовь. Иудаизм также покоится на любви к Творцу, на разрешающих и запрещающих заповедях, все остальное – от лукавого. Множественность мира вытекает из Единого. Отрицание высшей реальности, единого бытия лишает жизнь устойчивости, граничит с произволом и словесным блудом. Действительность становится похожей на пустоту, заполненную шелухой эрудиции.
   Создается возможность манипуляции сознанием, превращения неморального субъекта в язычника, поклоняющегося «множественному выбору», «равнозначным моделям поведения», игре в слова. Права человека, плюрализм, либерализм, свобода выбора становятся материалом языковых игр, дают возможность манипулирования сознанием. Под их воздействием изменяется психология нового «гуманистического» едока. Говорение, желание говорить и не ответствовать становится мерилом его образа жизни. Языковые игры создают видимость реальности, где все ставится под вопрос, не имеет смысла, сводится к искусству ношения масок. Слова о взаимной терпимости, являющейся будто бы сутью современной демократии, на самом деле лживы, ибо проповедуют взаимную терпимость без стремления к взаимному пониманию.
   Если говорить точнее, то под языковыми играми виден базовый принцип телесного субъекта «не жить, а казаться», выдавать видимость за сущность. Стоит ли удивляться, что «новый гуманизм» на фоне ухудшения материального благосостояния и обострения борьбы с терроризмом дает чудовищные гибриды бога-человека-зверя. От механического соединения «родового человека» с «рационально-телесным типом», подлинной культуры с эрзац-культурой родится смесь религии, фашизма и безумия. По сравнению с ней агрессивность прошедших поколений покажется невинным сражением боксеров «до первой крови». История Европы, по оценке Г. Гессе, полна «смутными временами», происходящими просто из неудачных языковых игр («мертвой культуры») ученых, теологов, царствующих особ, политиков [54].
   В истории человечества все культуры стремились к ясности и истине. Взвешивали на весах Меры высокое и низкое, рай и ад, светлое и темное, духовность и телесность, добро и зло. Впервые постмодернизм, представляющий интересы эклектического субъекта, пренебрегает проверенным путем и предпочитает «иметь от культуры гарантированный доход», а не вдаваться в какие-то там смыслы. Парадокс в том, что постмодернисты претендуют на «всемирно-историческое мышление» (термин Г. Кюнга), одновременно отказываясь от фундаментальных философских понятий онтологии, гносеологии, дихотомического разделения мира. Постмодернистская картина мира представляет смесь истины и заблуждений, в которой сами представители данного направления разобраться не могут. Все равнозначно: от прославления жизни до культурных гримас, от поклонения живому до абсолютизации бессмыслицы и смерти, от естественных живых связей между людьми до раболепства перед технологиями и информацией. Многие представители постмодернизма вообразили, что в поисках своей правды могут подняться над добром и злом. При ближайшем рассмотрении эта идея весьма практична, тяготеет к личной пользе, исключает признание единой человеческой природы и ответственности за выбор поведения. Некоторые постмодернисты, правда, признают запутанность культурных проблем, но ответить на вопрос, куда мы идем и правильно ли выбрали дорогу, не в состоянии. Будущее для них неясно. Приемлемо, по их мнению, все, что обеспечивает «стабильность и комфортность жизни», пусть даже временную. Главное – сохранить жизнь, радоваться любым ее всплескам.
   Г. Гваттари, современный французский психоаналитик и философ постмодерна, в своих работах «Капитализм и шизофрения» (1972), «Ризома» (1976) заявляет: «Я двадцать пять лет принимал участие в различных движениях, будучи одновременно троцкистом, анархистом, фрейдистом, последователем Лакана, марксистом. Ускользнул от какой бы то ни было идеологии». Постмодернисты удовлетворяются слепым активизмом, выдумыванием искусственных схем жизни во имя «открытости бытия». Проповедь множественности культурных форм, рождающей «бесконечное число новых возможностей развития», есть апология дурной бесконечности во имя «организованного хаоса», мертвой технологической культуры. По существу это – интеллектуальная защита шизофрении. Безусловно, на фоне технологического безумия философствующих технократов энергия живых образцов постмодернистской культуры выглядит предпочтительнее, но в целом данное явление отражает умственный хаос.
   Интеллектуальная всеядность, неразборчивость и постнаучное мышление трактуются как плюральность, своеобразная «эпоха смысла» (Деррида), как научная концепция интерпретации противоречивых фактов (Делез). Предлагаемая придумка о культурной терпимости, неразборчивости ориентации в «бесформенном и безосновном бытии» означает отказ от творчества жизни в пользу выживания, искусства ношения масок. Маска, скрывающая безразличие и растерянность перед сложным миром, дает возможность грешить, творить зло и в то же время избежать ответственности за поступки. Ей не нужны Индивидуальность и Цели. Хаос умственного быта, любая «реальность как таковая» (Гваттари) устраивают одичавший разум, ищущий самооправдания в бесконечном отступлении от высоких целей. Новые исторические типы и их множественные маргинальные разновидности («машины желаний») в своем ускользающем миропонимании полагают, что благополучие западного человека продлится долго. Во всяком случае, природных и жизненных ресурсов на их век хватит, а там – хоть трава не расти. Интеллектуалы, которые хотят утверждения высших форм жизни, по их мнению, просто безумцы. Семья, государство («социальные машины») как организованные системы излишни. Хаосом, ниспровержением властей, распадом семьи, насилием новых безумцев не испугать.
   Постмодернизм характеризует кризис мысли. Его представителей можно назвать «ниспровергателями универсалий», лицемерными гуманистами, предлагающими набор противоречивых «культурных практик» с целью сдерживания нестабильности бытия. Они отмежевываются от поиска единой концепции бытия, в которой видят «иллюзию жизни» (И. Стенгерс, И. Пригожин) и предлагают новое мировидение, относительность истины, разные модели жизни, исходя из общей ее неустойчивости. Отказываются от «универсально общих правил культуры» (В. Лейч), оценки жизни в целом, хотя претендуют на «всемирно-историческое сознание» (З. Бауман), «плюральность и широту мышления» (В. Вельш). Не верят в абсолютность истины, возможность ее постижения, а вместо этого рекомендуют рассматривать жизнь как «вечно бегущее бытие» (А. Клоссовски), измеряемое частными факторами и оцениваемое с позиций относительной истины. Истины на все времена нет, но есть «истина в данной ситуации» (М. Мерло-Понти). Не существует универсального языка (метаязыка), с помощью которого можно объяснить сущность человека. Отвергаются и общие законы мировой истории. По мнению Делеза, история предстает как «набор единичных и неповторимых событий», недоступных пониманию.
   Результат печален: человек как целостная система с его смыслами и целями остается неизвестным, а истоки зла неузнанными.
   С постмодернистским мышлением согласиться невозможно. Жизнь предстает как слепая игра случайностей, игры с сознанием. Бытие выглядит хаотическим, непознаваемым и недостижимым в своей сути. Теряется вера в разум. Цельность мышления подменяется эклектическим набором понятий из разных областей знания, чтобы придать сознанию некую упорядоченность, успокоенность. Трактовка жизни как «процесса» без фиксации результатов изменений и выявления устойчивых, универсальных форм бытия способствует только разъединению людей вместо их объединения. Абсолютизируется всесилие зла, с которым невозможно бороться. Реально остается игра, приспособление к вечно ускользающему бытию. Человек рассматривается не в качестве творца своего Я, а в качестве животного, следующего бесконечному потоку желаний («машина желаний»). К такому мировидению подвела практика саморазрушения натуры или «логика» исторического развития. Сдерживаемое из последних сил бушующее море агрессивной энергии вот-вот выплеснется наружу и потопит мир в крови. Разуму остается лишь фиксация умирания жизни.
   Пропагандируемая идеологами постмодернизма возможность «соединения естественно-научного и гуманитарного знания с целью выработки нового языка мышления, объясняющего социоидеокультурную практику и удовлетворяющего многообразие запросов субъекта» (Ж.-Ф. Лиотар), есть, с нашей точки зрения, лицемерие телесного индивида. Он пытается создать новую мифологию о себе, нравственный идеал, чтобы выглядеть привлекательным в глазах современников и будущих поколений. Ищет смыслы там, где их нет, свою телесную природу хочет представить в качестве новой реальности. Стремится вместо раскрытия сущности дать приличную интерпретацию «ломающейся эпохи», чтобы она выглядела не совсем уж трагичной. Во что бы то ни стало хочет структурировать распадающийся мир, преодолеть бессмыслицу релятивизма и породить новую гармонию. Желает представить неразборчивую всеядность в качестве нравственной нормы. Получается псевдореальность: нескончаемые игры, кокетство мысли, желание веселья на жизненном пиру.
   За новой терминологией просматриваются иные суды и тюрьмы, интересы власти «элиты тела» с ее манипулятивными законами и либеральной демократией индивидуализма, защищающей право господства над безликой массой, право на ношение социальных масок. Отсюда один шаг до оправдания методичного убийства инакомыслящих и чужаков. Постмодернизм – идеология расчеловеченного субъекта, убившего в себе универсальную природу, способность к возвышению. Попытка найти «некоторый порядок в беспорядке» (В. Лейч) – скрытый имморализм, констатация одичания и хаоса, неспособность человека состояться в качестве целостной личности, «затерянность в мире» (М. Фуко). Идеологи постмодернизма чувствуют «катастрофический конец истории», «хаос и необратимость человеческих изменений». ОНИ ВЫРАЖАЮТ ОЩУЩЕНИЯ МАСС, ЖИВУЩИХ «В ПРЕДЧУВСТВИИ КОНЦА СВЕТА» (Ж. Делез, Ф. Гваттари). Поэтому не следует присваивать имя науки ложным словесным изыскам постмодернизма, затуманивающим борьбу духа и тела. Интеллектуальные игры с языком обернутся углублением шизофрении.
   Поиск человеческого в человеке, а значит и преодоление мирового зла, предполагают иной подход, умение соединять противоположности духа и тела, универсалии и специфические формы, устойчивость и изменчивость. НУЖНО НОВОЕ ЗНАНИЕ О ЗНАНИИ, ЗНАНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ, ЧТО ПОСЛУЖИТ РЕШАЮЩИМ УСЛОВИЕМ ВОЗРОЖДЕНИЯ ИСКУССТВА ЖИТЬ. РЕЧЬ ИДЕТ НЕ О ПРИНЦИПИАЛЬНОМ ИЗМЕНЕНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ, НО ЛИШЬ О СПОСОБНОСТИ ТВОРИТЬ СЕБЯ ИНЫМИ ФОРМАМИ ПОВЕДЕНИЯ И МЫШЛЕНИЯ, способности к синтезу утраченных и приобретенных механизмов саморазвития, способности к мудрости. Мудрости не той, что выше человека, но той, что помогает не совершать зла; мудрости как умения понимать, сравнивать, анализировать и отвечать. С этой целью важно отыскать базовые ценности культуры, с помощью которых можно остановить одичание, собрать распадающуюся целостность в единую систему.
   Внешне сделать свободным человека нельзя. Не помогут ни демократия, ни экономические и финансовые вливания, ни рассуждения о свободе. «Внешняя свобода, – писал русский философ И. Ильин, – необходима для внутреннего самоосвобождения. Свободен не тот, кто предоставлен самому себе и следует за жизнью, не понимая, где истинная жизнь и где ее тени. Свободен тот, кто приобрел внутреннюю способность созидать свой дух из собственных страстей и талантов, кто неустанно стремится к овладению истиной и достижению максимума человеческого. Свободен самостоятельный человек, созидающий себя из продуктов культуры и стремящийся подниматься все выше к вершинам духа. Человек, освобожденный только внешне, может злоупотреблять своей свободой и превратить ее во внутреннюю несвободу, в ужасающее внутреннее рабство, в зависимость от ложных форм бытия» [55].
   Несвободный внутренне может либо стать послушным орудием в руках сильного человека (раб), либо копировать чужие модели поведения (конформист), либо вступить на путь разрушения (бунтарь), либо впасть в зависимость от своей похоти (животное). Его несвобода объясняется не столько внешними порабощающими условиями жизни, сколько внутренней несвободой, утратой лица, неумением выбрать верное решение из противоречивых устремлений разума и волевым актом преодолеть ложные формы бытия. Оперирование великим множеством точек зрения не есть еще свобода, не может быть и наукой. Множественность, многознание сами по себе ничему не научат, если не выстроить из разных точек зрения систему с общим критерием. В множественности трудно разобраться, где здравый смысл, а где ненормальность. Для древних поколений многознание не означало мудрости. Чаще приводило к путанице ума.
   Мы полагаем, что анализ искусства жизни, поиск Меры начинается с признания факта поломки собственной естественной природы как результата погони за тенями и призраками, как следствия отступления от космических законов мироздания. Процесс совершенствования прервался на ранних ступенях могущества человека. НАСТУПИЛО ВСЕОБЩЕЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ, КАТАСТРОФИЗМ, ОДИНОЧЕСТВО. В обычной жизни человек боится не столько естественной смерти, сколько насильственной смерти, утраты нераскрытого Я. Уже сама жизнь трактуется с позиции «сопротивления смерти» (Ж. Делез), «бытия, направленного к смерти» (М. Хайдеггер). Человек боится смерти и ожидает ее, ибо не надеется обрести себя при жизни. Мечтает познать себя после смерти, в результате «триумфа вечной жизни», включаясь «в вечный круговорот природы» (Ж. Деррида).
   Катастрофизм, перерождение жизни не остановили ни мировые религии, ни разум, ни нравственность и культура. Существуют вещи, в отношении которых терпимость неприменима. Перерождение жизни, поломка организма, международный терроризм относятся к ним. Нарушена мера, границы допустимого произвола, свободы выбора. Говорить о свободе выбора одичавшему субъекту бесполезно. Он не признает никаких пределов в удовлетворении эгоизма тела. Западная культура пытается превратить эгоизм страстей, мир призраков в нечто фундаментальное, придать телесному бытию смягчающие краски. Делит терроризм на мягкий и жесткий. Надеется уловить признаки возрождения жизни в деформированном языке «имморального человека», но невозможно смерть перекрестить в жизнь. Не стоит этим заниматься. Переконструированием языка, призывами к терпению мозаики жизни и вывертов сознания больную психику не излечить.
   Пора открыто признать факт болезни цивилизации, а не прятаться за снисходительной душевностью. За этим символом времени прячется духовная нищета, не знающая радости человеческого общения, показное добро. Вслед за признанием больной психики наступит очередь поиска средств лечения. Оно начинается с теоретического осмысления природы человека, с восстановления целостной модели ментальности, с обращения к непроявленной (символической) и проявленным формам сознания: ценностной, нормативной, рациональной. В процессе анализа указанных форм выявится значение для судеб человека и понимания природы зла истинных и ложных форм мышления. Оставляем в стороне указанный путь, посоветовав читателю обратиться к работам Ю.М. Федорова.
   Для нас имеют значение другие аспекты, практика отношений между людьми. Человеку предстоит заново осознать свою многоуровневую сущность, научиться творить себя не только по меркам добра и зла, социального долга, рационального мышления, но как ЦЕЛОСТНОЕ СУЩЕСТВО. Нельзя сказать, чтобы такие попытки не предпринимались в науке. Но все они замыкались на проявленных формах сознания, оставляя неисследованными структуры более высокого порядка, вытесненные разумом в бессознательное. Кроме того, историческая практика показывает зависимость человека от созданных им ложных структур бытия. Научные картины объяснения человека сменяли друг друга, но природа зла оставалась неясной, а формы поведения и мышления далекими от истинного решения.
   Этическое выздоровление человечества, намеченное И. Кантом в «метафизике нравственности» [56], учение об определяющей роли нравственности в жизни сегодня не является действенным средством. Призыв к безнравственному субъекту лечить зло «моральным долгом, веротерпимостью и ненасилием» (академик Н. Моисеев), вне исправления всей человеческой природы, бесполезен. Предстоит заново переучиваться соединять натуру и культуру, идеи и практику, убеждение и принуждение, святое и будничное. Если предыдущим поколениям Истина открывалась как озарение, то современному человеку предстоит творить ее заново. Внутренний мир субъекта складывается как последовательность обманов и самообманов, идеологий и политических манипуляций. Освобождение от них требует неимоверного труда во всех сферах жизни. Задача становится намного сложнее, чем двести лет назад: не существует дисциплины ума и чувств, долга перед государством, сохранявшимся у прошлых поколений. Извращены основные человеческие качества – честь, достоинство, стремление к истине. Моральное истолкование мира несостоятельно. Новейшие нормативные ценности «сильные – слабые» являются замаскированными орудиями господства. «Несчастное сознание» воображает, что братоубийство ведет к братству, унижение достоинства человека обеспечит справедливость, а цель жизни видится в одном принципе «воли к власти». Свобода выбора сводится к перебору вариантов купли-продажи, отысканию незанятых ниш для господства капитала.
   Современные политические алхимики спекулируют на социальном долге и прагматизме, стремясь доказать, что массовый человек строит «гражданское и информационное общество», обеспечивающее стабильность, экономическое и нравственное здоровье на долгие годы. Сомнительная затея. Никакими социально-экономическими и политическими конструкциями невозможно перестроить нравственную сущность хитреца, припрятавшего нож за пазухой. Он твердо знает, что может приспособиться к любым формам политического и социального устройства, переиграет любых реформаторов. Своеволием, шутовством и плутовством перехитрит государство и общество. Придумает массу звучных терминов с одной целью: лишь бы не мешали потреблять и развлекаться, а в крайнем случае – применит насилие. Все совершается с одной целью: ВЫЖИТЬ при распаде живых связей между людьми. Мировой опыт ничему не научил реформаторов, кроме одного – из всех либеральных проектов «прогресса» извлекать выгоду и деньги. Общественные реформы хороши только в том случае, если они дают немедленную прибыль.
   К сожалению, в псевдопроекты социального реформирования вовлекаются серьезные ученые Запада, многочисленные академии и институты, щедро субсидируемые правительствами и частными спонсорами. Ученый мир увлекается переклеиванием старых ярлыков на новый лад, полагая, что таким путем можно достичь величайших побед в достижении «светлого будущего». По существу, их усилия сводятся к отмыванию КОЛЛЕКТИВНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, замаливанию всеобщего грехопадения.
   Человечеству предстоит заново овладевать знанием гармоничного соединения Природы и Культуры, умением возрождать из хаоса порядок. Мироздание больше не хочет безропотно подчиняться своенравному человеку, но все настойчивее требует согласования интересов «наук о природе» с «науками о духе». Штампованная жизнь под бдительным надзором государства обернулась злой волей, агрессивными устремлениями «нравственного нуля». Природа и Дух уже не прячут своих тайн, как во времена ранних поколений, но открыто заявляют о катастрофе. Кантовская «вещь в себе» отказывается от непознаваемости и бунтует, требуя раскрытия. Идеи спасения через преодоление отживших форм жизни овладели умами даже «прячущихся цивилизаций». Поэт-провидец сказал: «Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь… Все, что в норы волочим, – ничто… Ни один из живущих на свете вожделений своих утолить не сумел. Прочь пустые мечты о свершеньях, лишь собой овладевши, достигнешь высот… Счастлив тот, кто воистину духом высок».
   Предстоит заново осмыслить цену историческим свершениям, назвать вещи своими именами. «Когда-то темный и косматый зверь, сойдя с ума, очнулся человеком – опаснейшим и злейшим из зверей – безумным логикой и одержимым верой» (М. Волошин, русский поэт).
   Краткий перечень научных изысканий строительства целостного человека «практическим разумом» показывает их несостоятельность. Человек остается неузнанным, погрязшим во зле. Социальные реформаторы отбрасывают измерение жизни в сфере Духа, считая эту категорию ненаучной. Истина заключается в противоположном: все реформы будут прогрессивными, если экономика, политика, право рассматриваются через призму духовного измерения, если права и свободы соотносятся с нравственностью, не отделяются от понимания добра и зла. Предлагаемые социальные проекты имеют будущее при условии соотнесения со смысложизненными вопросами: что происходит с человеком? куда мы идем? как освободиться от ложных ценностей? как поднять величие человека и силу духа? Следует оставить в стороне понятия либерализма, плюрализма, прав и свобод, если они не соединены с категориями нравственности и гуманизма. Герой времени не удачливый бизнесмен, не говорун-политик, не бандит, но сильный духом, живущий интересами страны и борющийся со злом. Герой тот, кто МИНИМУМОМ НРАВСТВЕННОСТИ СЧИТАЕТ УВАЖЕНИЕ К ДРУГОМУ И РАВНОПРАВИЕ. Минимум нравственности – это преодоление в себе ксенофобии, нелюбви к чужому, боязнь совершить зло.
   Предложенная классификация исторических типов людей и форм мышления дает теоретическую возможность сориентироваться в выборе Меры строительства духа, отделить истинные формы от ложных. Этапы «расчеловечивания человека» напоминают о самых важных потерях духа, которые разумно собрать в сокровищницу культуры, поднимаясь в будущем к целостной личности. Как по отдельным геологическим пластам можно воссоздать картину строения Земли, так и по утерянным элементам человеческой натуры восстанавливается ее истинный облик. Выделив базовые ценности культуры, можно выстроить образец исцеления от недугов. ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИЗНАЮТ ВСЕ РЕЛИГИИ, ПОЛАГАЯ ЧЕЛОВЕКА СПОСОБНЫМ ПРЕОДОЛЕТЬ СВОЕ НЕСОВЕРШЕНСТВО. Зло не есть окончательный итог бытия. Перечислим этапы еще раз.
   А. «Телесно-рациональный человек» представлен Знанием, преклонением перед наукой, способностью к переконструированию тела на началах рацио. Его страдания – залог будущего изменения судьбы.
   Б. «Социальный человек» – Долг (деятельность) и Норма, культ труда и закона в нормативном сознании. Эти элементы низшей культуры могут быть переходными элементами к более высоким устремлениям духа.
   В. «Родовой человек» – Добродеяние, Общение, культ ценностного сознания, семьи и рода.
   Г. «Космический человек» – целостность натуры и культуры в символическом сознании, строитель ноосферы, почитатель святынь, стремящийся к соединению с миром. Интуитивно творит мир, подражая тем образцам, из которых, очевидно, он создавался на предыдущих ступенях творения Вселенной.
   Мудрыми были древние учителя, утверждая, что все эманирующее из определенного множества причин возвращается к себе через столько же причин, через сколько развертывается. Механизмы эманации подтверждают закон о «вечном возвращении» природы к самой себе. Выражают универсальный принцип саморегулирования жизни и сопротивления злу. Она отбирает из бытия элементы высших форм духа, питающие разум, чувства, волю. Отобранные элементы свертываются в бессознательное, служат резервуаром генофонда, из которого в минуту опасности черпается энергия, информация, знание. Известно, что никакие мысли и чувства не пропадают, могут быть возвращены сознанием. Человек помнит все, хоть раз случившееся с ним. В старости, обретая мудрость, начинает оценивать жизнь с позиций юношеской увлеченности идеалами. Дело за раскрытием механизмов памяти, за вытеснением ложных форм сознания. Мы полагаем, что закон о «вечном возвращении» будет серьезно изучаться будущей наукой. СЕКРЕТЫ ПРОДЛЕНИЯ МОЛОДОСТИ И ТВОРЧЕСКОЙ МОЩИ РАЗУМА ЗАКЛЮЧЕНЫ В ГЛУБИНАХ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО, В ВОССОЕДИНЕНИИ ДУХА И ТЕЛА. Современные ученые идут по ложному пути, делая ставку в борьбе со злом только на биотехнологии, оставляя в стороне естественную работу Духа, сознательное творчество в отборе истинных и ложных его значений.
   Сегодня время «собирать камни», чтобы через возрождение человека предотвратить разгорающееся противоборство цивилизаций. Справедливо утверждал С. Лем в книге «Модель культуры», что «культура держится на ценностной ориентации человека, на иерархии ценностей… даже на религиозных запретах и символах. Если нарушить ее, то общественный порядок может превратиться в дикую анархию. Задача человека состоит в том, чтобы собрать элементы культуры последовательно, начиная с простых и заканчивая высшими ценностями». Иерархия ценностей в любом варианте подразумевает наличие определенной Меры, не позволяющей распадаться целостному человеку и превращаться в хаотический набор разрозненных элементов. «Кто знает меру, у того не бывает неудач. Кто знает предел, тот не будет постоянно сталкиваться со злом» (Лао-цзы). СОВРЕМЕННАЯ ЭРЗАЦ-КУЛЬТУРА НЕ В СОСТОЯНИИ ВОССТАНОВИТЬ ИЗНАЧАЛЬНУЮ ЕСТЕСТВЕНУЮ ПРИРОДУ ЧЕЛОВЕКА: ЕДИНСТВО ДУХОВНОГО И ТЕЛЕСНОГО. КУЛЬТУРА ПРОИГРАЛА ИСТОРИЧЕСКОЕ СОСТЯЗАНИЕ С НАТУРОЙ. РЕЗУЛЬТАТОМ ЯВИЛАСЬ ИНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ – МАССОВЫЕ ПСИХИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ.
   За бесплодными разговорами о соотношении национальной и общечеловеческой культур, почвы и крови, либерализма и постмодернизма скрывается непонимание необходимости возрождения целостного человека. Прошлые образцы, включая и мировые религии, не могут восприниматься механически, без переосмысления результатов антропологических катастроф. Предстоит решать неимоверно сложные проблемы, равных которым, даже приблизительно, мировое сообщество не знало. «Проедена» высшая природа, заменена элементарными потребностями тела. Самонасилием, своемерием человек загубил в себе духовное начало, разбудив Палача. Больная цивилизация нуждается в смене приоритетов, в соотнесении телесных потребностей с высшими способностями.
   Современные реформаторы пытаются обновить старые институты и ценности: нацию, государство, семью, церковь, общественное мнение, социальную защиту. Возродить в качестве общественно значимых идей идеологии. Мысли не новы. Их пытались реализовать древние китайцы, индийцы и греки. Были успехи, обусловленные неокончательной испорченностью человеческой натуры того времени. Но изобретение Идеологии вместо Гуманизма, Социального долга вместо Ценностей культуры загубило половину человечества. В родовом обществе подобного разгула страстей не знали. Сегодня простое повторение пройденного ничего не даст, это ложное направление. Идеология вне нравственности есть замаскированное массовое орудие убийства. Не могут вместе существовать волки и овцы, законопослушный человек и преступник. Идея мирного сосуществования праведников и грешников обречена на провал. Заставить заговорить «архетипы», восстановить истинную культуру сможет духовный человек, развивший в себе естественные способности и таланты, но не созданные одичавшим разумом институты и ценности. С этой целью из всего богатства культуры мы выбираем категорию ТВОРЧЕСТВА.
   Творчеством «создается новый мир, новые блага, новые знания, новые социальные институты, новая красота» (С. Булгаков). Человечество не сделается гуманным до тех пор, пока не запоют сердечные струны, пока не возродится личное достоинство, пока не научится соотносить труд с духовными принципами. ТВОРЧЕСТВО ЕСТЬ УМЕНИЕ УПРАВЛЯТЬ СОБСТВЕННОЙ ПРИРОДОЙ, ДЕЛАТЬ СЕБЯ ПО МЕРКАМ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ, ОПИРАЯСЬ НА БАЗОВЫЕ ЦЕННОСТИ КУЛЬТУРЫ. Творчеством развиваются естественные способности и качества, изгоняется страх, высекается музыка сердца. Вместо него процветает псевдотворчество – система социальной защиты, развращающей сознание бездельников готовыми социальными выплатами. С помощью их властные органы пытаются реанимировать государство, семью, демократию. Но псевдотворчество порождает монстров: «имитационную демократию», «хитроумное право», эгоистическую семью. Нужна серьезная предварительная работа по развенчанию в сознании форм творчества, не подкрепленных личными качествами. В противном случае культурное творчество станет ложным, напоминающим болезненную бодрость, суету по охране своего добра от чужого взгляда. Правами и обязанностями, условными законами – соглашениями люди ограждаются друг от друга, как стенками, прячут за ними душу. Современная демократия напоминает выборное мошенничество, торг и манипуляцию голосами «организованной общественности».
   Зло есть проблема, которую индивид в состоянии решить, если изменит сознание, а вслед за ним и бытие. История подсказывает, что существуют не просто многополярный и многонациональный мир, расы, народы и культуры, но универсальное измерение сущности человека, два полюса: естественная натура и безумие разума, истинная жизнь и ее извращение телесным бытием, личный потенциал и паразитизм на ложных формах культуры. Современная дремота разума на пепелище прошлых достижений – опасное состояние, которое долго продолжаться не может. Интеллектуальная спячка и неврозы скрываются под маской гуманизма и прав человека.
   Термин «гуманизм» подвергся искажению до неузнаваемости. Изначально он выражал стремление людей к познанию вершин духа и раскрытию высших способностей. Современные законодательства фиксируют его смысл как необходимость сохранения «священной жизни» и здоровья. Поклонение любым формам жизни уравнивает в правах негодяя и честного гражданина. К тому же первый, вступив в конфликт с законом, требует «справедливого», гуманного к себе отношения. Честный человек, связанный по рукам и ногам лжеидеологией, под бдительным оком государства вынужден подчиниться желаниям хитреца, закрывает глаза на его проделки. Нужно вернуть изначальный высокий смысл гуманизму, чтобы его мог примерить на себя не всякий, живущий лицемерием и грабежом, но стремящийся к вершинам духа. Гуманизм и высшие формы жизни близки по смыслу. Слово «гуманный» – знак качества «благородного мужа», управляющего жизнью на пути к организации духа. Его нужно заслужить. Смешение высокого и низкого всегда заканчивалось всеобщим растлением умов и попранием прав.
   Гуманные отношения между людьми, в свою очередь, потребуют освобождения от идолопоклонства собственному изображению Я ЕСТЬ и замене его более скромным: МЫ ЕСТЬ («быть для себя во имя всех»). Придется заново учиться перестраивать общественные отношения. Социальный и рационально-телесный субъекты, добиваясь безграничного расширения прав и не признавая жестких обязанностей, разумных ограничений, делятся со всеми темными инстинктами, отравляя реальность. Они приживаются под маской «жизнь священна». И уже инстинкты в виде прав человека безбоязненно правят бал. Преступник знает: шизофреническое милосердие на его стороне, защищает социальными и правовыми гарантиями. Традиционные методы управления государством и обществом исчерпали себя. Мораль, закон, религиозные институты, деньги, политика, право сильного и безмерное расширение прав меньшинств, постмодернизм и неолиберализм не могут сдерживать рост безумия. Темные инстинкты вырвались наружу. Справиться с ними, не меняя привычного образа жизни и мышления, человечество не в состоянии. Отброшена традиционная культура противостояния злу. Носители зла не могут быть уравнены в правах с законопослушными гражданами. Жизнь священна, но до определенной меры. Лишивший жизни другого не вправе рассчитывать на милосердие. Иначе на место смысла приходит бессмыслица. Замена суровых космических законов земной мягкотелостью не принесет избавления от страданий, не излечит греховной натуры. Особенно это актуально в период прямого столкновения биосферы и техносферы. В охране законодательством нуждается не столько окружающая среда, сколько человек от самого себя, от своего произвола и высокомерного полузнания.
   Предстоит найти нестандартный выход из всеобщих заблуждений, ответить на вопросы: как антикультуру обратить в культуру, насилие – в любовь, невежество и бессилие – в знание, религию – в просвещенную веру, эклектическую и авторитарную этику – в гуманистическое учение, имитацию жизни – в творчество. Идея грехопадения Адама заключала в себе предсказание деградации людей. Предсказание сбылось. Человек перестает воссоздавать начала жизни, отличавшие его от животных. Потерял систему ориентации в различии истинных и ложных форм существования. Попытки «вечного возвращенца» обратиться к первоистокам оказались безрезультатными. Если животное не перестает быть животным, не теряет своей природы, то человек с легкостью дегуманизируется. Перестав упражняться в свободе, в стремлении возродить высшие свойства духа, стал аморальным и инертным (Ортега-и-Гассет). Живет без определенного «жизненного проекта». Погасил в себе энергию Космоса, утратив природную искренность и любознательность. Зато выпустил на волю биоэнергию. Превратил науку в констатацию физического, тварного существования. Забыл древнюю мудрость: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ МЕРЫ НАКАЗЫВАЕТСЯ КОСМОСОМ ПЕРЕВОДОМ ДУШИ В ХАОТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ, РАСПАД» (Анаксимандр, Эмпедокл). Подобное высказывание можно найти и у Гераклита: «Грядущий огонь всех обоймет и всех рассудит». Деяние за деяние. Космос задает меру всему сущему. Даже Солнце ее не переступит. В противном случае последует наказание: духовное оскудение и замутнение разума.
   Только человек не хочет подчиняться законам Вселенной, противопоставив им собственные мерки измерения жизни. Бессмысленно обращаться к совести и ответственности безумца – у него их просто нет. Безумец твердо усвоил одно правило: всегда можно добиться снисхождения только за то, что дышишь. В результате человечество вступает в период глобальных катастроф. Несоответствие законов социально-технического развития законам развертывания биосферы и космосферы – причина одичания. Телесная организация не в состоянии противостоять разрушительной силе техносферы, не способна заменить целостный организм. Это закрытая и распадающаяся система, обособившаяся и от общества, и от Космоса, выбросившая себя из сердцевины мира в угоду поклонению вещам. По этой же причине невозможен сегодня и путь индивидуального спасения, предложенный христианством. Не та эпоха, не те энергетические возможности человеческой натуры.
   Особой природы зла, против которой человек бессилен, не существует. Зло как нарушение законов естественной жизни и загубленных способностей, объективируясь в продуктах деятельности, предстает в качестве отчужденной силы, как бунт отколовшейся части против целого. Ум, поглощенный исполнением телесных желаний, – причина рабства, рациональный источник злой воли. Он же источник освобождения, – если перестанет слепо служить телесным прихотям и обратит взор на высшие проявления духа. Поэтому периодически ценности культуры подвергаются критической оценке, разделению на истинные и ложные, особенно в смутные времена. Не все в прошлых эпохах предстоит пересмотру. Общечеловеческие нравственные принципы актуальны. Все мировые религии исходят из общей этической Меры: «люби ближнего своего»; что отдал, то твое; «отойди от зла»; учись сдерживать отрицательные эмоции и властвовать собой; «падение доброго – самое злое падение». Человек, обособившийся от Бога, содержит его в себе в качестве самоотчужденного начала, к которому обращается в роковые минуты. Любовь как жизнеустроительное творческое начало одна в строительстве семейной жизни и в постижении тайн Космоса. Едина для Неба и Земли. Соединяет ум, чувства, телесные желания в целое. Любовь – одно из универсальных средств борьбы со злом. Она приподнимает, возвышает над собой, манит, заставляет устремляться вверх за пределы наличного бытия, к общему взаимодействию (М. Шелер). В высшем (космическом) измерении заслуживает жизни отдающий ее. Это проверенный историей путь от сердца к сердцу, а затем к контролю мыслей, к регулированию собственной натуры и овладению законами мироздания. Одна и та же жизненная энергия может быть обращена во благо или во зло, на духовное совершенствование или погоню за жизненными благами, на строительство или разрушение. Отступление от любви неизбежно оборачивается стремлением к мертвым формам жизни, к одиночеству и смерти. Иначе говоря, разгадку морали, религиозных постулатов, ценностей культуры, феномена зла следует искать в глубинах психики, в космической природе людей. В самотворчестве человек идет вовнутрь, ибо истина обитает внутри.
   На границе между жизнью и смертью, на «разломах» между эпохами, – писал русский философ Е. Трубецкой, – открываются величайшие тайны мира, которые в спокойные времена заслоняются от ума серой обыденщиной. В такое время реализуются невостребованные энергетические запасы. Происходит нечто вроде «большого взрыва» и освобождается гигантская энергия, которая может быть использована как для созидания, так и для разрушения. Все зависит от осмысления всплеска активизма или упадка воли, понимания того, что происходит во внутреннем мире. Именно в пограничной ситуации, на вершине страданий и беспомощности ощущается необходимость обновления. Стесненная натура подает сигналы сознанию: изменись, если не хочешь погибнуть. Начавшиеся столкновения Запада и Востока подтверждают космические законы жизни. За ними мы видим не только мировой терроризм, но и поиски человеком потерянного облика, новых идеалов, утверждающих пути становления ЕДИНОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В ГРАНИЦАХ КОСМИЧЕСКОГО ИЗМЕРЕНИЯ ЖИЗНИ. Человек родился в Духе, но растлил его и умирает в Теле. Не помогли пока мировые религии, которые и сами шатаются. Внутреннее неустройство души достигло таких размеров, что все чаще говорят о бессмыслице жизни. Способность к самообновлению упала почти до нуля. Телесная жизнь без нравственных опор и смыслов ложна, она способна породить лишь неудобоваримую смесь либеральной демократии, иллюзий свободы и насилия. Нет авторитетов, великих идей. Технотронный и информационный век вот-вот проглотит религию, культуру, естественную природу. Он не в силах разгадать зашифрованное послание космической природы – зов к обновлению. Предстоит искать выход из всеобщего грехопадения. Понимание мира как отелесненного бытия есть обедненное мировоззрение падшего человека.
   Патологический субъект, замыкающий классификацию исторических типов людей в рамках философской антропологии, символизирует мировой хаос, изменившуюся биологическую и физическую картину мира. Это «революционер наоборот» (Ф. Достоевский), который творит Антиисторию, разрушая вечные ценности культуры, наработанные прошлыми поколениями, и собственную естественную природу. Более того, поведением и мышлением провоцирует природные катаклизмы. Биосфера перестает нормально дышать, дышит аритмично, не восстанавливая живое естество. Задыхается от технологического насилия и агрессивных устремлений одичавшего человека. Его заблуждение, что миром правят экономика, деньги, свободный рынок, демократия, либеральные ценности и религиозные заповеди. Еще вчера истинным правителем, суперцивилизацией была ЗЛАЯ ВОЛЯ, вобравшая в себя преступность, терроризм, национальный и религиозный фанатизм, наркоманию, расизм. Сегодня злая воля приобретает немыслимую власть и над умами, и над биосферой. Тщетно профессионалы-недообразованцы пытаются бороться по отдельности с терроризмом, религиозным фанатизмом, наркоманией, подразделяя их на мягкие и тяжелые формы, финансовый и физический терроризм, и т. д. НИКАКАЯ ВОЙНА С ТЕРРОРИЗМОМ НЕ ПОКОНЧИТ С НИМ ОКОНЧАТЕЛЬНО. Коллективная Темная Энергетика мирового сообщества властвует над народами и государствами, наслаждаясь иррациональным могуществом. Под ее воздействием Запад мечтает о власти «золотого миллиарда», а Восток предается фантазиям о «всемирной исламской республике». Демон безумия расправляет крылья, готовясь к полету. ТЕМНАЯ СТОРОНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ НЕ ПОДДАЕТСЯ ПРОСВЕТЛЕНИЮ РАЗУМОМ.

6.3. Культура жизни – форма духовного творчества

   Мировой антропологический кризис свидетельствует о том, что границы бытия и мышления изменяются. Формируется новая Реальность, преодолевающая рамки национальной почвы, национального мышления, «чувства крови». Время заставляет искать ответ на вопрос: в чем заключается фундамент бытия, если религиозная надежда угасает, расширение свободы и прав обернулось закабалением, утрачена шкала культурных ценностей? Где спасение? Экономика, финансы, международные договоры и «политика уступок» не спасают. С помощью старых ценностей сохранить жизнь на планете, воскресить надежду на будущее невозможно. Очевидно, следует обратиться к более высоким основаниям, новому знанию. Человеку следует поискать опору в себе самом. Такой опорой – знанием, обновляющим мировидение и освобождающим от иллюзий прогресса, послужит забытая категория – КОСМИЧЕСКАЯ ПРИРОДА ЛЮДЕЙ. ЧЕЛОВЕЧЕСТВО СТОИТ НА ПОРОГЕ ПЕРЕОТКРЫТИЯ МИРОВОЗЗРЕНИЯ, ВКЛЮЧАЮЩЕГО В СЕБЯ СИНТЕЗ ЗНАНИЙ О ЕДИНСТВЕ КОСМОСА, ПРИРОДЫ И ЧЕЛОВЕКА.
   «Продвинутые ученые» могут возразить, что, дескать, нового в этом нет и что подобные идеи восходят еще к Платону и религиозным ересям. Соглашаясь с ними по форме, заметим, что взгляды Платона и других ученых не опирались на развернутую до конца человеческую природу, были непонятны для современников, воспринимались утопическими идеями. Сегодня, когда человеческая природа исчерпала свои позитивные возможности, становятся понятными взлеты и падения разума. По-иному осознается идея творения человеком самого себя, путь реконструирования сущностных сил до утраченной целостности. До обновленного знания одним скачком, преодолев ложные напластования культуры, не добраться. Нужно исследовать промежуточный этап, но под углом зрения наследования космических тайн жизни. Пройдя все ступени одичания, можно, наконец, осмыслить историю собственного падения и выбрать разумный путь в будущее. Человечеству предстоит искать новый язык общения со своей природой, расшифровать голос бессознательного.
   Естественная человеческая природа в ментальном плане ЕДИНА, ПОКОИТСЯ НА БАЗОВЫХ ЦЕННОСТЯХ КУЛЬТУРЫ. Из них исходили народы и этносы при создании государств, империй, разработке национальных моделей культуры. Шекспир писал о том, что ощущение единства с человеческим родом важнее национальных и религиозных различий. Древние поколения обращали внимание не столько на запреты, сколько на позитивное развертывание ценностей культуры (добра, блага, справедливости и др.). Делалось это с целью управления, организации поведения в рамках единения с родом (человечеством). Природа у всех едина. Народы развиваются параллельно, проходя стадии (прогресса и упадка) космического, родового, социального и рационально-телесного субъекта. У всех внутренние конфликты приводят либо к социальным переворотам (революциям), либо к исчезновению общности. Чем выше уровень развития, тем масштабнее и трагичнее кризис. Все хорошо понимают цену жизни и смерти. Добро есть рост жизни, зло – ее сокращение.
   Общечеловеческое понимание природы и ее позитивное значение в разных вариантах зафиксировала родовая культура. Именно в то время человечество выработало новое качество – культуру (искусство) жизни. Оно отыскало меру, границы между идеалом и реальностью, мечтой и прагматизмом. Это было важнее благополучия, сытости и даже жизни. Поэтому за точку отсчета принимаем ценности родовой культуры. Не ценность жизни, но способность управлять ею на пути к организации духа. Необходимо разобраться, какие коды культуры нужно разрушить, а какие оставить, чтобы соответствовать своему высокому назначению. Выбор тех или иных форм культуры означает решение проблемы управления. Управление современным обществом сводится к выбору наиболее распространенных политических кодов: нормативному (закон, демократия), переговорному (популизм), харизматическому (авторитет), манипулятивному (политтехнологии, психотехнологии), конфронтационному (открытое или замаскированное противостояние различных групп населения). В жизни они перемешаны, соприкасаются с другими ценностями. Для целей нашего исследования представляют интерес не эти псевдокультурные формы, а базисные ценности культуры жизни.
   Мы понимаем под культурой жизни искусство жить, умение УПРАВЛЯТЬ СОВМЕСТНОЙ жизнедеятельностью в интересах развития высших способностей. Главная из них – творчество, или духовное мышление. Это искусство совершенствования человеческой природы и умение работать на ОПЕРЕЖЕНИЕ времени. Выражаясь религиозным языком, добывать «искру святости» из своей естественной природы и воплощать в жизнь. На светском языке культура жизни означает способность соотносить границы идеала и реальности в интересах развития способностей. Поиск меры невозможен вне творчества. Поэтому «культура жизни» и творчество – понятия идентичные. Основной ценностью Микрокосма считалось творчество, готовность «Мы-сознания» выйти за пределы реальности для участия в космической мистерии духа. Небо и Земля представляют одно тело, которое нужно объять коллективными чувствами и деятельностью, чтобы высечь из физического бытия «искру святости» в целях достижения меры духовного и телесного.
   Свобода выбора – в умении отобрать опережающие программы саморазвития в обучении и образовании, в умении оформить то, что еще неопределенно и рыхло. Человек достоин того, что с ним случается. Несвободный выбирает рабство, комфортность и иллюзии, свободный устремляется к созиданию, преодолению тварного начала, страха и зла. Делается это не произвольно, но, очевидно, в зависимости от личного вклада в общее дело Рода и готовности к внутреннему самосовершенствованию. Распределяет энергию, судя по всему, Бог.
   Социальный и рационально-телесный субъекты на протяжении последних столетий уверовали, что жизнь движется, изменяется благодаря социальному и политическому принуждению. Они полагают, что реформы в соответствующих областях жизни послужат общей пользе. Задачи же внутренней духовно-нравственной самоорганизации не принимаются во внимание. Такое миропонимание есть следствие внутреннего разлада натуры. Чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться назад. История зарождения религий говорит о том, что религиозное мировоззрение не интересовалось внешним порядком, а обращало внимание на устройство души. Религии учили вносить в любой порядок жизни нравственные нормы: дух любви, братства, уважения. Именно на этом пути произошла отмена рабства, формировались принципы международного права, соблюдалась верность договорам, длительное время сохранялись ценности культуры, соединяющие личную и общественную жизнь. Иначе говоря, область нравственных норм устанавливалась добровольным взаимодействием социальных институтов и человека, рассматриваемых как единый организм. Но первичный посыл исходил из внутреннего мира индивида. Это был магистральный путь воспитания. Ныне он забыт. Общественные реформы вводятся сверху без учета нравственного порядка вещей. В лучшем случае принимаются во внимание финансовая и организационная стороны. Часто они и проваливаются, ибо не опираются на живые связи между людьми. Политические алхимики все время призывают построить светлый храм из негодного материала. Они не могут понять, что стабильность жизни, порядок и законность определяются не «полицейским благоустройством», а нравственным бытом. Принуждение не излечивает от пороков, но приучает маскировать их. Современные реформаторы научились искусству «тащить и не пущать», подталкивая массу к еще большей моральной распущенности. История человечества подсказывает, что существует магистральный путь воспитания: от человека к обществу, от личных отношений к общему исправлению нравов. Это и означает совершенствование мира: спасение его от зла и одновременно постепенное устремление к организации духа.
   Истинный выбор культуры внешне проявляется в ОПТИМИСТИЧЕСКОМ МИРООЩУЩЕНИИ, в отсутствии серьезных болезней души и тела. Упорядочивание духовного и телесного есть умение превращать потенциальные способности в реальные, умение раскрывать многообразие натуры через развертывание целого. Раскрытие высших способностей означает радость жизни, желание сотрудничества. Эта долговременная программа «работает» на сохранение естественной человеческой природы. Ни один человек (народ) не может сделать чего-либо значительного в жизни, если не выработает свои правила, не сформулирует философию жизни или хотя бы принципы творчества. В противном случае непременно станет временщиком, попадет под власть быстротекущих влечений и «проест» созданную до него культуру. Философы предвидели времена, когда одичавшее человечество захочет подняться над руинами и начать жизнь заново. Общим условием будущего возрождения человечества, по их мнению, послужит воссоединение изолированных сознаний в единое целое, в коллективную волю. Только знание, просвещенный ум помогут людям стать совершенными, использовать наследие прошлых поколений. Поскольку время чудес и откровений осталось позади, постольку нет другого способа выстроить будущее, кроме связи прошлого с настоящим. Современное знание позволяет видеть причины и следствия явлений, которые в прошлом лишь ощущались и не могли быть видимы.
   ЦЕЛЬ ТВОРЧЕСТВА – РАЗБУДИТЬ ОБРАЗ ЦЕЛОГО, ПОЧУВСТВОВАТЬ ДЫХАНИЕ ВЫСШИХ ФОРМ ЖИЗНИ И ЖЕЛАНИЕ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ЛОЖНЫХ ФОРМ РЕАЛЬНОСТИ. ТОГДА ОЖИВЕТ НАТУРА, ОТКРОЮТСЯ МНОГИЕ ТАЛАНТЫ И СПОСОБНОСТИ. Подлинное творчество всегда направлено на преодоление бесчеловечности, соединение разорванных нитей жизни и индивидуальных воль в единое целое. Сама по себе жизнь ни дурна, ни прекрасна. Все зависит от содержания, от умения добыть из нее искры духовности. В изучении феномена творчества многое подскажут русские космисты. Творчество, согласно взглядам Н. Бердяева, как «смысл жизни» есть одновременно и универсальный способ познания, и инструмент практического преобразования натуры. Образованный человек испытывает восторг перед открывающимися возможностями познания мира, преодолевает тесные объятия материи. Гете в «Фаусте» писал: «Кто хочет высшего, должен хотеть ЦЕЛОГО. Кто занимается духом, должен заниматься собственной природой. Кто говорит о природе, должен подразумевать дух».
   Творчество есть сущностная сторона бытия – одухотворение мира и возделывание души, возвышение индивидуального до коллективного взаимодействия. Требует постоянного труда, напряжения физических, нравственных, интеллектуальных сил. Его задача – распознать сущность явлений и не изменять ей, предаваясь ложным культам. Творчеством постоянно соединяются идеал и реальность. Позитивное решение проблемы делает людей счастливыми, а неудачи ведут к обратному результату. Предстоит заново учиться согласовывать в поведении нравственность и социальный долг, духовную деятельность и технологическое мышление. Согласовывать так, чтобы возродить внутреннее бытие на основе человеческого в человеке, восстановить психические механизмы саморегулирования.
   Деформация психики просматривается и в индивидуальных формах жизнедеятельности, и в жизни человеческих сообществ. Стирание грани между добром и злом, замутнение разума и рост агрессивности происходят на фоне распадения человечества на обособленные цивилизации, религии, этносы, культуры, воюющие за право навязывать свой образ жизни и мышление другим народам. Просвещенное невежество вместо поиска общей дороги для мирового сообщества охраняет свою тропинку, представляя ее миру в качестве общезначимой. На границе жизни и смерти осталась последняя надежда: собрать творчеством разбежавшееся по национальным квартирам человечество. Знанием и средствами культуры обеспечить мягкий переход от реализации потребностей тела к развертыванию потенциальных способностей духа. Самоизменяясь и целостно воспроизводя сущностные силы, человек одновременно объединяет и общество, и природную среду обитания, и судьбу Земли в границах космической эволюции. Восстановлением психических механизмов саморегулирования предотвратит дальнейшие поломки организма, антропологические и природные катаклизмы. Человек «живет в противоречии со своей естественной сущностью, но ему дана внутренняя перспектива поворота, возврата к духовности» (О. Больнов). Повторение самого себя и пройденных этапов развития в свете современных научных представлений – путь обретения дома во Вселенной.
   Культура жизни, как всякое творчество, открыта и динамична. Поддерживается непрерывными усилиями отдельных людей, социальными институтами, государством, традициями, образованием, законами. Входит в ткань общества через образец. Образцом, моделью выступает элита. В древнеиндийской культуре элитой была жреческая каста; в древнекитайской – конфуцианский книжник; в исламе – шейх, пророк; в иудаизме – ребе, мудрец, пророк, учитель; в современном обществе – интеллигент, представитель искусства или литературы, государственный деятель. Во всех случаях представитель элиты управлял собственным развитием много лет. Он синтезировал в умственном быте разные виды деятельности, знания, религию, живую связь с людьми, остроту психических переживаний, веру в реализацию задуманного, что позволяло предвидеть исторические изменения, пророчествовать. Такой учитель, исходя из духовного опыта, мог управлять общинами и городами, лечить души, подсказывать пути спасения. Мировая практика показывает, что изменить личное поведение и мышление можно за пять-семь лет. Общество подвергается существенным сдвигам в мировоззрении в пределах жизни одного-двух поколений (нацизм в Германии и Италии, социализм в России, Китае и странах Восточной Европы, религиозные течения в странах третьего мира).
   Каковы наиболее общие принципы творчества? В целом их можно сформулировать следующим образом: СИНТЕЗ ГУМАНИЗМА, ТРУДА, ЗНАНИЙ В РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕКА КАК САМОЦЕЛИ. На уровне отдельного индивида творчество представлено тремя моментами: 1) гуманистическое мировосприятие; 2) нравственность и стремление к истине; 3) личные качества – самовыражение в труде, достоинство, дисциплина ума и чувств, регулирование потребностей тела в интересах целостного развития. В социокультурном смысле творчество есть способность к устойчивости и изменениям, способность к отбору ценностей культуры на основе развития естественных склонностей и качеств.
   ГУМАНИЗМ исходит из признания творческой сущности человека (древнегреческие мифы и философия, русский космизм, Н. Бердяев, М. Шелер). Его возрождение означает развитие деятельной природы; замену «несчастного сознания» творчеством; всеядности потребления – сознательным отбором высоких образцов культуры; справедливости силы – силой справедливости; замещение религиозного чувства страдания и вины радостью просвещенной веры. Во всех мировых религиях справедливость ставилась выше силы. Война за справедливость, борьба со злом считались основой гуманистического мировосприятия. Гуманистическое мироощущение ориентирует на преодоление внутреннего рабства, овладение деятельным знанием. Сказано в Талмуде: «Если не приобрел знания, что же ты приобрел?» Приобретение знаний и их применение становятся главной сферой творчества. На ментальном уровне творчество есть синтетический продукт воображения, интуиции и разума. В нравственном отношении – создание новых ценностей, дополнение нормы «не навреди» принципом «соучаствуй». Человеческое общение облагораживает и тех, для которых образ Божий давно потускнел. Мудрец сказал: «Кто уважаем? Тот, кто уважает других, не только близких, но и дальних».
   Гуманизм перешагивает национальные границы сознания. Деление мира по цивилизациям, национальному признаку, по критерию свои и чужие уступает место осознанному единению с человеческим родом. Национальная самоидентификация растворяется в границах транснационального миропонимания. Для миллионов людей духовной родиной становится не место рождения, но ощущение сопричастности судьбе человечества, включенности в общий поток мировой культуры. Чувство крови заменяется восприятием дыхания Вселенной. Они считают своей родиной несколько стран, в которых жили и которые способствовали духовному развитию. Остро переживают мировое зло в любых формах (молодежное движение антиглобалистов). История свидетельствует, что центры российской, немецкой, еврейской культуры не всегда совпадали с исторической родиной. В психологическом плане творчество означает управление эмоциональным миром посредством повторения и упражнения. Волевая тренировка ума и чувств помогает раздвинуть границы естественных возможностей психики, а в сочетании со знаниями – обрести твердость и гибкость характера. В этическом плане творчество есть подавление в себе зла стремлением к возвышению потребностей в общении и добродеянии, преодоление созерцательности активным преобразованием общественной жизни. В целом гуманистическую трактовку творчества можно выразить так: собрать воедино разъятое на части, соединить дух и тело. Это равнозначно обновлению мира, созданию новой космогонии. Мир творится человеком. Память и история есть следствия деятельной работы моего духовного мышления.
   На этом пути старые ценности неэффективны. Одного добродеяния недостаточно, чтобы сохранить, а тем более спасти человека. Любовь перестала быть деятельной, жертвенной, зовущей к соучастию в общих делах. Она эгоизируется, становится расчетливой. В лучшем случае ограничивается кругом близких, на чужих в практических делах не распространяется. К тому же многообразие зла не устраняется только сердечным теплом. Уважение приобретается общезначимым трудом, от которого зависит прирост материального и интеллектуального богатства общества. Требуется эффективный труд вместо симуляции трудовой активности, чтобы избавиться от сострадательных паразитов, спекулирующих на любви и собственных привилегиях.
   Древние поколения не щадили «живота своего» для достижения всеобщих целей. Современный потребитель благ стремится достичь цели не путем реализации способностей и интенсивного труда, а путем выискивания престижных мест, выгодных социальных позиций. Отдельный человек жаждет потреблять максимум взамен минимума собственных усилий. Массовые действия хищников закрепляются законами, нормами, создают свои традиции. Действует система привилегий, маскирующаяся под равенство и сострадание. Рациомасса хорошо знает, какие ей положены права, борется за них всеми силами. В ход пускаются религиозные заповеди, либеральная демократия, угрозы забастовок и гражданской войны. Ее идеалы – самосохранение любой ценой, симуляция труда, гарантии защиты государством.
   Вместо псевдоценностей и хаоса гуманизм поощряет подлинные ценности: интенсивный труд, таланты, вечный поиск меры свободы общества и личности. По-иному ставится и проблема воспитания: терпение к законопослушным и жесткость к антисоциальным слоям. Не могут быть одинаковые права у хищников и жертв. Поэтому призывы к утверждению демократии без опоры на духовную культуру, принципы гуманизма оборачиваются своей противоположностью – произволом, увеличивают возможность манипуляции правящей элиты большинством населения. Властные структуры даже возможность контроля снизу за своей деятельностью, права и обязанности, религиозную веру способны выхолостить, если демократия не опирается на более глубокие духовные основы, если демократия есть маска духовной нищеты.
   Сострадание к ближнему мало что стоит, если не опирается на стремление к знаниям, не стимулирует нравственного роста. Во все времена боролись, убивали и разрушали во имя религиозной веры и очищенных от реальной жизни принципов. Сегодня можно жить, не имея на совести конкретных преступлений, но с натурой молчаливого соучастника коллективного грехопадения. Во все времена религии недооценивали «подлую» материальную деятельность, акцентируя внимание на совести, послушании. Эксплуатировали догмы, суеверие, отвергая просвещенную веру. Заставляли искать счастье не там, где надо. Откуда же появятся глубина переживаний и вера в реализацию задуманного? Нежизнеспособная вера развращает, заставляя прихорашиваться в глазах общества и безнаказанно паразитировать в вопросах тайны. Труд, таланты, знания отдавались войне и истреблению внешней Природы. Она приняла вызов и наказала человека разрушением его собственной натуры. Лишенное духовной опоры тело потянулось к праздности и безволию, стало агрессивным. Притязания перевесили ожидания и веру. Сегодня появилась потребность в восстановлении работоспособности тела, в преодолении хаоса жизни. Вновь возникла нужда в Творчестве, в творении человека заново. Если древним поколениям не хватало знаний и культуры, ибо мир был моложе, нужна была помощь личного Бога, то современное общество располагает опытом поколений. Многое способно сделать, повторяя след в след историю творения. Время заставляет серьезно заняться реабилитацией человека. СМЫСЛ ЖИЗНИ НЕ В СПАСЕНИИ ЛЮБОВЬЮ, А В ПРЕОБРАЖЕНИИ ТРУДОМ И ТВОРЧЕСТВОМ. Творчеством оправдывается жизнь (Н. Бердяев, С. Франк). Личное спасение часто извращается неучастием, переходя в пассивную поддержку преступной политики правящих режимов.
   Человечество в погоне за прогрессом совершало одну ошибку за другой, утратив традиции прошлого. Вопрос о личном спасении и личном счастье, оставленный в наследство христианством, отодвигается на второй план ввиду общего распада жизни. Христианство моралью искупления и послушания не помогло творить новую жизнь, не породило любви к высшим мирам. Невозможно созидать на основе послушания и жесткого принуждения. Человек остается несвободным, меняя одну несвободу на другую и оставляя за собой горы трупов. «Народ превращается в население» (А. Зиновьев, современный российский писатель и философ), в социомассу. Освобождение придет не извне, не от техники или образованной элиты, но изнутри, от стремления к свободе и самовыражению. Мудрец учил: «Познай себя, и ты познаешь Вселенную». Мир создавался не для какого-то исторически конкретного типа человека (или народа), но для Человека – «меты Вселенной» (Л. Борхес).
   Творчество невозможно без восстановления принципа справедливости, поддерживающего стабильность и порядок в обществе. СПРАВЕДЛИВОСТЬ – МНОГООБРАЗНЫЙ СИМВОЛ НОВОЙ ЖИЗНИ НА ЗАПАДЕ И НА ВОСТОКЕ, соизмеримый с истиной, красотой, благом. В экономической части справедливость подразумевает всеобщность труда, разумное распределение материальных благ, когда «богатство и власть приносят общую пользу, компенсируя потери незащищенных слоев» (Д. Ролс, современный американский философ). Управление экономикой предполагает отсутствие олигархов, ужасающей пропасти между бедными и богатыми (норвежская и шведская модели экономики). Экономическое неравенство, возможно, служит регулятором потребления, поднимая общий уровень благосостояния населения, но зато тормозит развертывание высших способностей человека, что несправедливо. Общество потребления исчерпало свои возможности.
   В социально-политическом плане справедливость обеспечивает равенство прав и свобод, ответственность за поступки, возможности индивидуального духовного роста, предполагает войну с коррупцией, преступностью, наркоманией и другими пороками. В правовом смысле справедливость означает равенство перед законом. В этическом смысле – уважение к старшему поколению, к традициям. В идеологическом аспекте справедливость есть равенство возможностей: каждый гражданин может стать президентом. Справедливость нуждается в постоянном соотнесении с ценностями культуры, с совершенствованием эмоционального мира. Она невозможна без контроля над рождаемостью, над распространением современного оружия, предполагает всеобщее ограничение потребления материальных благ. Назрела необходимость выработки нового общественного договора, учитывающего историческое изменение облика человека и особенности природопользования.
   Творчество немыслимо и без воспитания воли, закрепляющей новые виды духовной практики, традиции. Погружение в глубины эмоций, соотнесение переживаний с совестью освобождает от внешнего страха. Наши предшественники выше соображений карьеры и других соблазнов ставили мир в душе, согласие с совестью. Счастье искали во внутреннем мире, в душевных переживаниях, призывая на помощь интеллект. Покой достигался духовными практиками, глубиной чувств, медитацией, дисциплиной ума. Современное мироощущение покоится на непризнании гармонии чувств и разума, на сомнении и иррационализме («негативный гуманизм»), что тормозит развитие способности к творчеству. РАЗУМ, ИСПОЛЬЗУЮЩИЙ ДОВОДЫ СЕРДЦА, И ЕСТЬ ЕСТЕСТВЕННЫЙ МЕХАНИЗМ САМОРЕГУЛИРОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ. Разум может и ошибаться, но готов исправиться, слушая сердце. Этот механизм запрограммирован в генетической памяти. Он устраняет противоречие между мыслью и жизнью, «подправляет» на крутых поворотах истории заблуждения интеллекта. Восстановление психических механизмов саморегулирования – непременное условие обновления натуры.
   Путь к творчеству один: от эгоизма к взаимодействию с миром, от одиночества и неверия – к соучастию в общих делах. Современный хитрец сумел извратить нравственное чувство любви до всепрощения, став «средоточием стыда и позора». Рождение нового происходит из синтеза духа и разума, или, по Гилелю, когда смирение (осознание своей греховной природы) дополняется тягой к изменяющейся истине. Таких возвеличивает Бог. Гордых, самолюбивых («беды мира меня не касаются») и не верящих в возможность наступления лучших времен лишает разума, обрекая на прозябание и страдания. Вот почему невозможен скачок из безверия в религиозную веру, минуя промежуточные ступени. Таким промежуточным этапом и служит творчество, живая культура. НЕ РЕЛИГИОЗНАЯ ВЕРА, НО ТВОРЧЕСТВО ЕСТЬ ПОДЛИННОЕ ЧУДО СПАСЕНИЯ, УВЕЛИЧИВАЮЩЕЕ ОБЪЕМ И ПАМЯТЬ МОЗГА.
   История Нового времени свидетельствует: личное спасение на фоне распадающейся нравственности – иллюзия. Рыхлый гуманизм и пассивная религия не преображают. Спасшихся остается немного, зато заблудших и неверующих несть числа. Время одиноких проходит. Информационный век ставит вопрос о соединении усилий всех людей по восстановлению утраченных ценностей. Истинное творчество – космический принцип, выходящий за пределы религий и национального сознания. Только творческий человек способен противостоять судьбе, повернуть ход событий в иную сторону. Все библейские тексты указывают путь изменения сознания: от послушания и покорности, через запрет преждевременного познания добра и зла, через наказание за гордыню, страх и страдания – к новому типу человека, сотворца и помощника Бога в великом и вечном строительстве Вселенной. О творческом человеке можно сказать, что он еще не с Богом, но Бог уже с ним. Стоит рядом и ждет, радуясь возрождению сокрушенного сердца и упавшего духом. МАГИСТРАЛЬНЫЙ ПУТЬ ТВОРЧЕСТВА – СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ В ЦЕЛЯХ СОЗДАНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОРГАНИЗМА.
   Известно, что Учитель появляется тогда, когда Ученик готов к учебе. Рыхлят почву для посева и бросают в нее семена воспитание и образование. Как только ученик почувствует, что запела какая-то струна в сердце, проклюнулся и потянулся вверх росток способности (к чему-либо), он созрел для Учителя. И сам в дальнейшем приложит максимум стараний, чтобы не загасить вспыхнувший огонек надежды. Сосредоточивается на способностях, на внутренних ощущениях, чтобы познавать и расти. Приложит много усилий для роста, если к тому же внешняя среда поощряет развитие. Возраст не имеет значения. Проклюнувшуюся способность трудно подавить суррогатами культуры, к которым проснувшееся самоуважение останется равнодушным. Творчество – универсальный механизм преобразования, позволяющий преодолеть любую боль, развить энергию, потеснить смерть ради полноценной жизни.
   Творчество невозможно без самоорганизации, одним из инструментов которой служит воля. В ситуации поломки организма воля приобретает СТАТУС ВНУТРЕННЕЙ СУЩНОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ, ПОТЕСНЯЯ ДАЖЕ РАЗУМ. Намеки на ведущую роль воли можно встретить у А. Шопенгауэра («жизненный порыв»). На уровне телесности воля проявляет себя как «слепое влечение», влечение к противоположному полу, темные инстинкты. На уровне духа, говорит ученый, воля реализуется в качестве «идеи, направляющей силы». Иначе говоря, воля может служить как высшим, так и низшим проявлениям природы. Воспитанием воля облагораживается или ожесточается, приучается «держать страсти в узде» или освобождает их. Правда, механизмы взаимодействия духа, разума и воли пока неясны. Их переплетение создает НЕСТАНДАРТНЫЕ ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА. Особенно ощутимо это проявляется у «молодых народов» Востока с их волевым напором и самоотверженностью. Может быть, мы имеем дело с очередным космическим толчком, особой энергией, посланной на землю из недр Вселенной, чтобы обновить жизнь. Возможен и другой вариант, уже рассмотренный нами в предыдущем разделе в связи с анализом учения Ф. Ницше. В обоих случаях трудно отрицать пробуждение воли, которое подтверждает идею о необходимости пересмотра сложившихся воззрений на человеческую природу с целью обнаружения скрытых возможностей совершенствования.
   Творчество через гуманистическое воспитание дает толчок к развитию морального поведения, преодолевая ограниченность сознания. Происходит как бы переоценка ценностей. Одни из них отходят на второй план, другие приобретают первостепенное значение. Сегодня, например, меняется соотношение национального и общечеловеческого содержания морали. В условиях переселения народов и природных катаклизмов возникают новые отношения между человеком и природой, между человеком и человеком. Социальные соглашения пересматриваются в сторону расширения прав гражданина, возможностей управлять собственным поведением, чтобы дать более широкий набор средств адаптации и коммуникации в новой среде. Подавление и запреты уходят в прошлое. Их место занимает расширение, например, права на получение гражданства, заключение браков, приобретение собственности, наследование имущества со всеми вытекающими отсюда изменяющимися нормами справедливости и равенства. Встает вопрос о таком изменении законодательства, когда общечеловеческие нормы получают приоритет перед национальными законами.
   Мы полагаем, что указанные принципы подскажут правильные пути восстановления гармонии духа и тела, вернут оптимистическое мироощущение. Усвоение базовых ценностей культуры вновь включит психические механизмы саморегулирования. Человек обретет уверенность и надежду. Творчеством воспитывается ГУМАННЫЙ ЧЕЛОВЕК, ОБЛАГОРОЖЕННЫЙ СВЕТЛЫМИ ЧУВСТВАМИ, ХОТЯ ПОЛНОСТЬЮ ИЗЛЕЧИТЬ ОТ ТЕМНЫХ ИНСТИНКТОВ И МРАЧНЫХ МЫСЛЕЙ НЕВОЗМОЖНО. От соединения духовного и телесного жизненные силы возрастут во много раз. Отказ от творчества есть отказ от человеческой сущности человека, капитуляция перед смертью.
   На границе жизни и смерти, пройдя все ступени добра и зла, человечество оказалось перед необходимостью обновления идеалов. Возвращение к истокам позволит развернуть сущностные силы естественным образом, избегая ложных форм культуры и катастроф. Самосозиданием оправдывается жизнь. Любое развитое сознание вне критической самооценки может скатиться к патологии. Существование тоталитаризма служит подтверждением этого. Оправдаться перед Историей человек может только творчеством, внутренним подвигом, опорой на самого себя. Нельзя быть свободным и бездуховным. Возврат к космической природе поможет преодолеть унижение и невежество, построить мосты, преодолевающие разрушение и смерть, раскрыть иррациональную тайну бытия.
   По мере решения проблемы человека можно ставить и другие задачи. Сегодня главная из них – найти механизмы управления, с помощью которых можно осуществить переход от общества потребления к обществу коммуникационному (А. Турен, современный французский социолог). Цель: изменить характер общественных отношений от нестабильности и социального иждивенчества к саморазвитию, придать многочисленным общественным движениям открытость и динамичность. В движение придут, говорит ученый, «идеи, культурные ценности, нормы. Изменится структура политических сил, перераспределятся полномочия власти, модели управления». Избежать социальных противоречий, очевидно, невозможно, но они будут носить поисковый характер, будут обусловлены трудностями самоорганизации. Превращение человека, сильного в разрушении и немощного в созидании, в коллективного устроителя жизни – единственный способ сохранения естественной жизни.
   Ответом «на вызов времени» может быть и коэволюционный путь развития Человека и Природы, равноправное взаимодействие «наук о духе» и «наук о природе» в границах единого учения о человеке. За антропологическими катастрофами проглядывает стесненная в своей свободе духовно-космическая природа человека, задававшая прежним поколениям образцы правильного поведения. Мировое сообщество стоит перед выбором между вселенским началом жизни и вселенским хаосом, воплощенным в ментальности патологического типа, человека безумия. С восстановления духовных приоритетов жизни начнется подлинная История. Героем сегодня может быть назван тот, кто берет ответственность за возрождение союза духа и тела в рамках целостного человека посредством Творчества. Творчеством раскрываются тайны бытия.

Глава 7
Еврейский интеллект в поисках путей сближения иудаизма и общечеловеческой культуры

   Не будут евреи вызволены из несчастий, пока не будут единым народом, пока не научатся отвечать друг за друга.
Иеремия, 3

   Проделанный теоретический анализ природы зла и исторических типов человека позволяет предметно подойти к истории Израиля. В целом она развивается в границах самосознания, свойственных человечеству, но есть и специфика. Израиль раньше других стран испытал на себе добро и зло, развернул человеческую природу. История распорядилась таким образом, что евреи раньше других народов начали искать ответы на вопросы: что есть человек, можно ли изменить его природу? Если да, то как? И сегодня в еврейском самосознании актуальны вопросы о том, как соотносятся иудаизм и общечеловеческая культура.
   От рождения еврейский народ нес в себе два начала – трансцендентное и земное, заставлявшие служить одновременно Богу и людям. Он ходил по земле и смотрел в небо, в реальном мире видел Божественный порядок, который следует поддерживать всеми силами. Глубинная суть еврейского самосознания – религиозность и духовность. Евреи формировались как НАРОД САМОБЫТНЫЙ И ДУХОВНЫЙ. Его предназначение – быть «народом святым», народом священников, который сумеет познать духовные законы и преобразовать на их основе мир. Дать другим народам модель Мысознания, коллективные нормы жизни. Утвердить их творчеством в собственной жизни, а затем передать человечеству. Творчество – в создании социального организма, когда индивидуальное Я вырастает из Мы, питается его соками, подобно листьям на дереве.
   Парадоксальна история Израиля: маленькая страна, решающая глобальные проблемы; традиции общинной жизни в сочетании с расчетливостью человека; незаурядность судьбы, соединенная с постоянным протестом против жизни. Страна, в которой каждый мечтает о всеобщем благе, но никто никого не слушает. Страна, где больше уповают на чудеса, чем на труд. Удивительна сила жизни народа, каждый раз встающего из пепла, как птица Феникс. Он постоянно находится в пути. Активность сочетает с застоем, политическую возбудимость – с неспособностью к длительным компромиссам. Несет в душе прообраз, модель мира, но не может ясно выразить и бороться за них. Тяготится предназначением и лелеет идеалы, сочетает в национальном характере твердость и гибкость. Его двойственность просматривается и в мировоззренческой компоненте духа: РЕЛИГИОЗНАЯ НЕТЕРПИМОСТЬ СОЧЕТАЕТСЯ СО СПОСОБНОСТЬЮ К ПЕРЕОЦЕНКЕ СВЕТСКИХ ЦЕННОСТЕЙ. Мораль, искусство, право, культура преломляются в сознании через эту мировоззренческую компоненту. Двойственность мироощущения может давать невероятные сочетания в практической жизни: от радикализма до отрицания и неверия, от чувства мессианства до бессилия униженного страдальца, от стремления к идеалу до непризнания всякого воспитания. Ощущения просветления и безвыходности преследуют евреев много сотен лет.
   Евреи – нерядовое явление. Еврей мерещится человечеству даже там, где его нет и никогда не было. Евреи – «жреческий народ» и «вечный протестант». Страшен обессилевшему миру переоценкой ценностей. Переворачивает потребности врагов, придавая им собственное направление. Говорит «нет» всему внешнему. По словам Ф. Ницше, побеждает врагов верностью духу, постоянным возвращением к Учению. Свою слабость оборачивает силой. Это «восстание рабов в морали», превратившие бессилие в орудие мести миру. Нет такого примера в мировой истории, когда народ возвращается на отнятую у него землю. В факте возрождения суверенного государства видит СКРЫТЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ СМЫСЛ, ИСТОЛКОВЫВАЯ ЕГО КАК ПРЕДВЕСТИЕ БУДУЩЕГО ОБНОВЛЕНИЯ МИРА, КОГДА ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ВОЗВРАТИТСЯ К СВОИМ ДУХОВНЫМ ИСТОКАМ, НЕЗАВИСИМО ОТ МЕСТА РОЖДЕНИЯ И НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ. Пророчество народа сочетается со склонностью к самообману, доверием к злейшим врагам, предлагающим иллюзорный мир.
   Находясь в фокусе мирового внимания, вынужден ежеминутно доказывать право на существование не просто как один из многих народов, но как народ, добивающийся исполнения трансцендентных смыслов, ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ ПО ДУХОВНЫМ МЕРКАМ. Вера выступала основой твердости характера, служила базой земной состоятельности. Служение добру и нежелание совершать зло давали ключ не только к земному успокоению, но и к пониманию глубинных тайн жизни. «Непонятность» евреев на фоне дурных нравов жестокого европейского быта выглядела скорее обыкновенным душевным здоровьем, чем причудами. Поэтому мы хотим говорить об Израиле без недомолвок и прикрас, в меру собственного разумения. Слишком большая цена уплачена народом, которому предначертано «стоять тысячелетия», чтобы заниматься украшательством, отводить глаза от недостатков. Без обращения к истории трудно понять, что происходит с Израилем сегодня.
   Еврейский народ – народ Книги. Для него Бог, Тора, традиции, государство, земля, самосознание воплощены в божественном Законе. Соблюдение заповедей есть вера в незыблемость порядка, в высокое предназначение, в таинство природы, в которой все устроено наилучшим образом. Жизнь и смерть определяются твердым распорядком свыше. Всевышнему подчиняются и начальники, и простые люди, и трава в поле, и человеческие стихии. Закон есть единое начало, лежащее в основании мироздания: «Бог воззрел на закон (Тору) и сотворил мир» (Талмуд, Рабба Бер, 1.1). Творческий акт Бога определяется не его волей, но опирается на всеобщие космические нормы жизни, нарушать которые непозволительно. С Учением еврей сверяет мышление и поведение. Даже находясь в изгнании и подвергаясь жестоким притеснениям, «ненормальные иудеи» соблюдали законы далекой страны их изначального проживания. Идя на смерть, в последнюю минуту думали о незыблемости Закона. Он выступает сверхразумным, иррациональным началом бытия.
   Другой составляющей еврейской натуры служит рациональное понимание жизни. Иррациональное («уйди из земли твоей… Я, Бог твой, Израиль») и рациональное начала («идя на войну, посади сначала дерево») – две составляющие еврейской души. Опираясь на них, народ выжил в рассеянии, умел приспособиться к среде. Свою историю евреи осмысливают как поиск синтеза иррационального и рационального. Не всегда это удавалось. Воображение сочеталось с прагматизмом, что вызывало неясность облика. Духовная стойкость, жертвенность во имя высших целей толковались мировым сообществом ненормальностью, вывихнутостью. «Жертва» обвинялась многими народами в мыслимых и немыслимых грехах желающими очиститься от собственной скверны и не имеющими воли. Евреи превратились в ненавистного «козла отпущения». Такой взгляд – старая отрыжка человечества, мечтающего ИЗМЕНИТЬ НЕСОВЕРШЕННЫЙ МИР НАСИЛИЕМ. Насилие и жертва – парадокс, осмыслить который попытались иудеи через свой Закон. Не щадили себя в борьбе за собственную землю и прощали в галуте преследователям жестокие гонения. Современное государство Израиль пытается найти ключ к решению этой вселенской тайны бытия ценой собственной крови.
   Иудаизм не столько национально-историческое движение, сколько метафизически-религиозное явление, с трудом поддающееся рациональному анализу. Мы рассматриваем еврейский народ как духовно-культурную модель человечества, своеобразную ось всемирной истории, САМОБЫТНЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ НАРОД. В глубине души он слышит постоянный зов к самопознанию, к поиску более выразительного лица. Прислушиваясь к Творцу, пытается распознать собственную сущность. И это качество придает твердость. Но одновременно еврей – рациональное существо. Он умеет гибко приспосабливаться к иной среде настолько, что часто превосходит ее по параметрам, свойственным данному народу. Меняя исторические лики в зависимости от страны проживания, не терял самобытности, не растворялся полностью в чужой культуре, хотя и служил другим народам.
   Твердость и гибкость – идеальный прообраз будущего человека, образец всех времен. Для современного человечества, уставшего от вечных перемен, свойства еврейской души остаются непонятными, вызывают зависть и ненависть. Сами евреи до сих пор не могут научно сформулировать и развернуть суть национального самосознания. Это и понятно, ибо ни один народ не мог проникнуть до конца в глубины национальной души. Всегда остается какой-то остаток, что-то непостижимое. Можно дать лишь оценочно-описательную характеристику самосознания, указать на опорные качества национального характера, на существующие культурные отличия. В соответствии с ними – выделить базисные типы личности, доминирующие в обществе. Сам народ редко осознает свои качества, но лишь чувствует их. Ощущает и характер изменений. Особенно обостряются чувства в переломные эпохи, когда «мнения правят миром» и заблуждения. Согласно им, бытуют мифологемы: «что ни еврей, то талант»; «каждый еврей – меняла и накопитель».
   Спектр переживаний народа, пути национального духа, с нашей точки зрения, извилисты и противоречивы. Разброс устремлений – от трансцендентных до сугубо приземленных. Верно и то, что даже опорные свойства самосознания не остаются неизменными, подвергаясь мутации. В таком состоянии они трудно узнаваемы. Скажем, стремление к Божественному, к свету, деформируясь, обретает черты нарциссизма, самовлюбленности. Парадоксальность мышления оборачивается эклектикой и одновременно сопротивлением всему нееврейскому. О подобных превращениях, в частности, применительно к европейцам, писал Э. Фромм: «Европейцы эволюционировали от авторитарности к накопительству, хозяйству и богатству; от религиозной веры к рационализму, далекому от подлинной веры» [58]. Виновником трансформации самосознания является народ, народившиеся исторические типы.
   Ядро еврейского самосознания хранят в своей душе ортодоксы, харедим. Они наиболее последовательны в СОХРАНЕНИИ ИУДАИЗМА, верности Закону. Именно они «отчеканили» лицо еврея, пронесли твердость через века, способствуя выживанию народа в тяжелые времена. Они учили, как нужно жить, не теряя присутствия духа в страданиях и не допуская народ к слишком тесным объятиям с мертвым миром вещей. Кто стоек духом, будет силен и умом. Тора давала силы и знания для преодоления соблазнов, особо выделив НРАВСТВЕННЫЕ ЗАКОНЫ. Национальную самобытность искали в религии, ибо по-иному сохранить себя было невозможно. Эту заслугу у них не отнять.
   До определенного исторического времени еврейский народ был отделен от человечества («Израиль и народы»). Рожденный в ДУХЕ и получивший образцы высокой культуры, рассеялся по всему свету, чтобы учить и учиться самому. Этот непонятный, противоречивый и неистребимый еврей труден для понимания не только миру, но и самому себе. Часто действует вопреки логике и здравому смыслу, отрицает то, чему поклонялся недавно. Сегодня принимает безропотно судьбу, а завтра восстает против нее. Ищет истину и боится правды о себе. Наднациональная и метафизическая сущность помогала тысячелетиями сохранять заряд духовности, позволяющий непостижимым образом сберегать веру, не сливаться с другими народами. Иудей, даже перейдя в христианство, остается в глазах других народов евреем. Эту неистребимую печать вселенского начала не может стереть со своего лика. Сегодня, когда на земле Израиля происходит смешение религий и культур, вопрос об отделенности от других народов требует осмысления. Цель иудеев, народа Книги – распространение ценностей духовной культуры среди народов, дать благословение «всем племенам земли» (Быт., 12:3). Цели не достичь, не освободившись от диктата тела, не пожертвовав эгоистическим Я. Только живая нравственность может воздействовать на изменение мира.

7.1. Заповеди Торы – идеал еврейской души

   Еврейский народ – народ Памяти, строит жизнь, исходя из верности Заповедям Торы. Выжил среди всеобщего катастрофизма благодаря поставленной сверхзадаче: нести свет миру. Духовность – внутренняя сила, поставившая народ над временем и многократно умножившая возможности выживания. Письменная Тора служит идеалом, «проектом мира» для всех народов, но ее исполнение, служение возложено на Израиль. Любой идеал содержит в себе базовые ценности, необходимые и для сохранения жизни, и для ее роста. Потеря базовых ценностей автоматически лишает Учение универсальности, превращая его в секторальную идеологию, а народ превращает в бесформенную массу. Еврей, выполняя Божественные заповеди, участвует в космической мистерии, влияет на судьбы мироздания. Чем полнее связь между ним и Торой, тем шире воздействие на судьбы мира и собственную историю. Не выполняя законов Торы, отступает от строительства мироздания, увеличивая космический хаос и способствуя росту мирового зла. Распадается сам как целостное образование. У многих народов глубоко в сознании укоренилась идея о том, что «евреи во всем виноваты». Виноваты, если даже и не проживают среди данного народа. Объясняется парадокс, очевидно, влиянием, которое испытало человечество от соприкосновения с еврейской культурой. Парадоксальна жизнь еврея. Он живет дважды: мечтой и реальностью. Подлинная жизнь – в мечте, в воображаемой земле Израиля, святой и будничной одновременно. Мечта придает жизни смысл. Реальная жизнь – в самосохранении, в памяти, в верности традициям. Евреи – «странный» народ, не укладывающийся в здравый смысл европейца. Постоянно балансирует между естественностью и идеалом, логикой и абсурдом, общечеловеческой культурой и собственными заблуждениями. Как будто бы хочет сохранить какую-то ценность в душе, одновременно теряя ее. Его не оставляет НАДЕЖДА на обретение потерянного и страх пройти мимо, не заметив утерянной драгоценности.
   Тора не есть застывшая картина мира или история, но динамичный план бытия, указывающий сознанию путь к единению Бога, человека и Космоса. ОНА НАПОМИНАЕТ: ЕСТЬ НА СВЕТЕ ЖИВЫЕ ЦЕННОСТИ, НУЖДАЮЩИЕСЯ В ВЕЧНОМ ПОВТОРЕНИИ, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ РАБОТАТЬ СЕРДЦЕ И УТВЕРДИТЬСЯ В СОЗНАНИИ. ИХ ПОТЕРЯ, ПРИКОСНОВЕНИЕ К МЕРТВОМУ МИРУ ГРОЗИТ САМОУНИЧТОЖЕНИЕМ. Указанный план жизни воспроизводили многие народы, то приближаясь к нему, то удаляясь. Но только иудеи дольше других народов хранили наследие в сердце, постоянно испытывая колебания между святым и будничным, между служением Творцу и житейскими делами, между вселенским началом и земными заботами. Иудей не слепой исполнитель воли Всевышнего, но сотворец, активный проводник космического замысла. Совершенствуясь сам, изменяет и мир. Творя себя, стремится перестраивать мироздание в направлении Божественного замысла.
   Тора требует единства слова и дела, стремится подсказать пути формирования целостной натуры. Ее заповеди, вовлекая человека в небесное строительство, предоставляют значительную свободу в сфере земных устремлений. Принцип «Тора с небес, но Тора не на небесах» допускает свободу толкования текста, парадоксальность высказываний, ибо сама жизнь парадоксальна. В Заповедях можно найти указания, как устанавливать отношения в обществе, в семье, в праве, в телесной жизни. От человека требуется извлечь Божественную искру из своих деяний, придать духовный смысл физическим процессам, природе в целом. Одухотворение мира – задача коллективная и творческая. Ее не сможет выполнять начетчик, механически повторяющий заповеди учения или ушедший в область «чистого духа». При распадении мира не просто соединять концы и начала в единую цепь. Человеку необходимо становиться творцом, чтобы, не отступая от основных законов, уметь восстанавливать целостность мироздания, вносимыми новшествами не удаляться от первоначального Плана, не исказить картины мира. Трудно удержаться от соблазна, не поддаться искушению свести Божественное измерение мира к человеческим ценностям. Трудно не потакать своемерию, имея изначально высокий духовный потенциал. Трудно устоять на земле, когда душа рвется к трансцендентному. В целом учение иудаизма ориентирует прежде всего на земную жизнь: «Если держишь в руках саженец и тебе говорят, что пришел Машиах, – сначала посади саженец, а потом иди встречать Машиаха» (Рабан Йоханан бен Закаи, I век).
   Обещание вечного союза с Богом поселило в еврейском сердце врожденную потребность самосовершенствования, подчинения своего Я высшей воле: «Возьми сына твоего единственного…» Умение соединять трансцендентное и земное – высшее искусство жизни. «Древние поколения евреев выполняли Божественные Заповеди с радостью» (Талмуд. Трактат «Шаббат», 30 «б»). Бывало, и ошибались, поклонялись иным идолам, золотому тельцу, но всегда находили силы для покаяния и возврата к союзу с Творцом. Две особые базовые ценности даны народу: любовь к Богу и коллективный (общинный) образ жизни, которые сами по себе представляют высокий потенциал духовности. Иудаизм – вера, построенная на внутренней силе любви, а не на внешнем послушании и запретах. Нарушать веру еврей не потому не хочет, что не может, а потому не может, что не хочет. «Возлюби Бога, Бога твоего, всем сердцем твоим, всей душою, и всем достоянием твоим» (Сидур. «Шивхей Геулим»). Вера не может превратиться в личное дело, не может стать объектом «чистой любви» к Всевышнему. Получение Торы обусловлено стопроцентным участием народа, ни один не отсутствовал. Завет с Творцом заключался при условии, что «все сыны Израиля ручаются друг за друга. Еврейский народ подобен единому телу. Один согрешил, и все несут наказание» (Иеремия, 50:17). Тора закрепляла внутреннее чувство общности на «вечные времена».
   Вместе с тем в глубинах еврейского самосознания таится любовь к жизни, тяга к духовному осмыслению жизни. Имя Бога в русском переводе означает жизнь. В самой обыденности много таинственного и привлекательного, поэтому еврей предназначение свое видит еще и в том, чтобы переплавить любовь к Творцу и человеку в миропреобразующую практику, придать двойственной натуре культурно-возвышенное измерение, ознакомить со своим творчеством человечество. Можно сказать кратко: цель жизни еврея – в одухотворении жизни, в умении соединять трансцендентное и земное. Мы называем это КУЛЬТУРОЙ ЖИЗНИ, ИЛИ ТВОРЧЕСТВОМ. Евреи в изгнании побеждали своих врагов не столько с оружием в руках, сколько духовной местью – верностью Учению. Избранность доказывали служением своему делу, а не своевольничали, как другие народы. Численная слабость оборачивалась силой духа, верности еврейской доле. Это и вызывало наибольшую ненависть бессильных духом.
   В Торе отражена ПРИРОДА ОБЩНОСТИ человека и мироздания. 613 заповедей, по мнению еврейских каббалистов, есть элементы мира, из которых состоит духовная и телесная природа. Сегодня, когда разделение целостного человека на духовный мир и телесное состояние стало свершившимся фактом, встает проблема ремонта человеческой природы, отбора основных элементов жизни, с помощью которых можно решить поставленную задачу. Мудрецы Мишны и Талмуда не оставили классификации, внутреннего деления заповедей Торы на главные и второстепенные по их влиянию на духовную и материальную жизнедеятельность. Они считали, что из Торы нельзя убирать те или иные части, ибо это приведет к искажению учения. Для своего времени такой подход, безусловно, был верным. Человек не знал пропасти между духовным и телесным, являл определенную целостность, открытость миру. В иудаизме мог отыскать и глубины бытия, и этические нормы, и особые пути святости, и правила семейной жизни, и разнообразие способов духовного роста. Понятными были законы равенства, свободы и личного достоинства, любви как основы справедливых отношений между людьми.
   Сегодня положение изменилось. Традиции передачи духовных ценностей между поколениями прерваны. Еврей запутался в концах и началах, изолировался от мира и растворился в многочисленном хоре внутренних голосов, в собственных иллюзиях. Не чувствует себя единым народом. Молится, надевает тфилин, соблюдает традиции, но одновременно в отношениях с окружающими проявляет жестоковыйность. Сам падает не только в глазах мира, но и унижает своего Бога. Собственную безопасность связывает уже не с именем Творца, но с поклонением телесным «идолам» и чужим нравам. Все чаще предпочитает рациональное, попадая в западню страха и ложных ценностей современности. Мечется между желанием счастья, завистью и тоской. Нарушается мера «соблюдения и понимания» («сделаю и пойму»). Приходится заново осмысливать план строительства души, расставлять акценты между первоочередными проблемами и второстепенными. Мы согласны с Филоном, видевшим нравственную суть Торы в десяти заповедях, а в остальных – их конкретизацию. Задача человека – не дать умолкнуть песне души, не исказить основную мелодию. Уметь настроить разум, чтобы он слушал и различал внутреннее пение, чтобы не творить зла и жить в соответствии с мелодией. Иными словами, речь идет о выборе основных элементов, из которых воссоздается синтез духа и тела. Многие нормы вошли в золотой фонд базовых ценностей морали («не хлебом единым жив человек», «люби ближнего своего, как самого себя»), но не все заповеди являются актуальными, по крайней мере, многие нуждаются в современной интерпретации. К примеру, традиционный образец справедливости «око за око» не укладывается в современную мораль, требующую гуманных средств наказания. Нужно не отменять данную заповедь, равно и другие, но по-иному интерпретировать.
   В прошлом дорога указывалась религиозной верой. Жизнь изменялась медленно. Можно было не спеша изучать заповеди, размышлять над ними, искать гармонию единого и множественного. Сегодня бытие разбилось на бесчисленное количество самостоятельных тропинок: веру, науку, политику, светскую культуру, искусство, ожесточенные войны, взбесившуюся экологию. Изменился дух времени, не терпящий медлительности и повторения ошибок. Кроме того, жизнь немыслима без искусственных средств, без специального обучения технике, интенсивной профессиональной и общественной деятельности, без развлечений, большого приема лекарств и иных допингов. Изменилась внутренняя самооценка. Человек больше доверяет собственным заблуждениям, чем религиозным мудрецам, не поспевающим за изменением реалий и отгородившимся от мира заповедями. Жизненный опыт расходится с заповедями. Многим не хватает воли и интеллекта, без которых нельзя серьезно изучать традиции, Тору. Мир перевернулся: человеческое безумие предшествует Божественной справедливости, зло вытесняет добро.
   На место гармонии приходит дисгармония, абсурд. Постоянный передел бытия разрушил первоначальный План, разошелся с установленным когда-то Началом: от Творца к человеку. В изменившихся условиях приобретает особое звучание наследие Маймонида, учившего, что важно не знание количества заповедей, а КАЧЕСТВО, связь с нравственной жизнью. Пусть человек выполняет только одну заповедь, но зато всегда и во всем. Тогда поймет, в каком направлении нужно идти дальше. Сталкиваясь со злом, противостоянием и враждой, будет искать не длинные, но уже короткие пути к сердцу. Житейский опыт подсказывает: велико разъединение людей, но только «через сердце ближнего лежит путь к Богу». Человеческие отношения изменили мир не в лучшую сторону. Не считаться с реальностью неразумно. Дороги к Творцу стали длиннее, а времени на их прохождение меньше. Остается одно: сохранить Учение, придав ему понятное для всех людей измерение, заново осмыслить общечеловеческое и национальное содержание заповедей. Издержки будут, но сохранение нравственных связей между людьми важнее некоторых потерь.
   Сегодня немного найдется мудрых религиозных еврейских душ, способных уловить музыку Истины в каждой исполняемой заповеди. Оставим для них постижение тонкостей Учения, умение отыскать начала и концы. Важно не допустить вырождения веры в массах, поклонения культу тела, что уже было в истории. В жизни много больше тех, кто исполняет традиции только по привычке, оглядываясь на референтную группу. Они склонны к компромиссу с Богом. Еще больше тех, кто не хочет соблюдать заповеди. Нельзя на этом основании отсечь их от Торы, от еврейской истории, от возможности использовать мудрые законы для строительства духа. Для них путь к вере лежит через перебор многих вариантов строительства «общего дома», через пробы и ошибки совместной истории. Исследовательскую задачу мы видим в выборе из иудейской истории и Торы позитивных элементов культуры жизни, социального творчества, чтобы обнаружить живые нити, связывающие Израиль и народы в мировое сообщество. Это позволит Израилю восстановить и собственное лицо, и увидеть общечеловеческие проблемы борьбы со злом. Объединение народа не может продолжаться без обретения утерянных традиций, без умения критически оценить пройденный путь.
   Мы полагаем, что есть заповеди высшего порядка и заповеди, обращенные к физическим потребностям, заповеди для всего человечества и только для евреев. Можно выделить ДЕСЯТЬ ОСНОВНЫХ ЗАПОВЕДЕЙ. Из них четыре приоткрывают высшую, космическую природу: «верь в Единого Бога», «не упоминай всуе имя Бога», «не сотвори себе кумира» (не поклоняйся идолам), «чти субботу». Они – выше разума, посвящены диалогу Бога и Человека. Являются, очевидно, метафизическим источником сохранения еврейского духа в самые трагические моменты его существования. Шесть других заповедей, пересекающихся с кодексом общечеловеческой морали (семь правил Ноаха), подчеркивают земные устремления: «не убий», «не кради», «не прелюбодействуй», «не лжесвидетельствуй», «почитай родителей» и др. Они оттеняют «человеческое в человеке», служат мерой, которую переступать нельзя, не рискуя утратить БАЗОВЫЕ ЦЕННОСТИ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ЕВРЕЯМИ И ОСТАЛЬНЫМ МИРОМ.
   Базовые ценности, или «правила праведных неевреев», имеющих «долю в грядущем мире» (Тосефта Санхедрин, 13:2), позволяют поддерживать диалог евреев и неевреев на доступном языке. Такой диалог необходим не только для выживания Израиля, но и для уяснения «своей специфической правды». Обособление, неумение разговаривать с современным миром, безусловно, вызывают как неприязнь к Израилю, так и его умирание. На базовые ценности следует обратить особое внимание, комментируя Учение так, чтобы исключить противостояние между людьми разной веры и культур. Оставшиеся шестьсот три закона менее возвышенны, даны в качестве социальных норм, регулирующих повседневные отношения в быту. Среди них есть и специфические правила для евреев, обращенные к телесным потребностям: законы кошерности, гигиены двенадцати дней для женщин, требования поведения в быту и др.
   Естественно, что по мере изменения жизни часть заповедей отрицается современным либеральным разумом в качестве «мертвых галахических законов» и национализма: «И истребишь ты все народы, которые Господь Бог предает тебе. Да не пощадит их глаз твой; и не служи богам их, ибо это западня для тебя» (Дварим, 7:16). Сегодня уничтожение других народов вызывает гнев прогрессивного человечества. Требуется отказ от данной максимы, ведущей к апологетике расовых теорий. Что позволено Творцу, не может распространяться на обычного человека. Заслужить право быть судьей жизни в глазах народов не просто. Другие заповеди воспринимаются данью традиции, исполняются формально. Лишь немногие сохраняют притягательную силу. Сложно разобраться обыкновенному еврею, где кончается его право на самозащиту, а где начинается «произвол силы» («зуб за зуб»). Либеральное и просвещенное сознание боится слов «оккупант», «насильник». Защита данной заповеди в ЧИСТОМ ВИДЕ в лучшем случае трактуется произволом, но чаще фанатизмом.
   Компромисс, гибкость человеческих отношений становятся основным средством сохранения жизни на земле. Бескомпромиссное поведение рассматривается дикостью, экстремизмом и отвергается народами. Еврей растерялся в поведенческом каноне, в толковании слов «справедливость» и «убийство». Не может совместить духовные ценности и земную жизнь. Заповедь говорит одно, а нормативное измерение жизни другое. Возникают вопросы распознавания и наказания зла, пределов компромисса в столкновении общечеловеческих и еврейских ценностей. Практический разум подсказывает опору на общечеловеческое понимание нравственности. Отстаивание же евреями права «на защиту дарованных Творцом территорий («так записано в Торе»), вплоть до последнего человека», истолковывается «просвещенным сознанием» национализмом. Жизнь, мир дороже территорий, хотя это и «болезненное решение» для еврейской души.
   Теряется ощущение границы между дозволенным и недозволенным. Релятивизм, эклектика довлеют над умами. Истина растворена во множестве индивидуальных правд. Поэтому новому поколению важно найти меру, основополагающий принцип, используя который можно сохранить веру и не потерять возможностей диалога с другими народами. Таким основанием служит нравственный мир, человеческое в человеке. Поэтому вслед за Гилелем можно сказать: «Не делай ближнему того, чего не хочешь, чтобы делали тебе; иди и учись». Мы выделяем в данном высказывании фразу: «иди и учись». Учись понимать другого. Современное прочтение Гилеля требует акцента на данной части заповеди, не отбрасывая ее начала. Гонимому еврею это должно быть понятно. Его вывели рабом из Египта. Мы полагаем, что мерой, отделяющей добро от зла, служит не стремление наказывать зло непременно, но избегать его деланием добра. Традиция гласит: Тора и добрые дела неотделимы.
   Служение этой единственной заповеди создает нравственную основу для усвоения других религиозных заповедей, базу для взаимопонимания с людьми иной веры. Любовь, добродеяние и ответственность за содеянное (страх навредить) есть высшая земная реальность. Если и нет особой любви к миру, то страх навредить хрупкому человеческому мирозданию актуален. Требует постоянного обновления знаний и поиска путей к человеческому сердцу. По мнению рабби Элазара, лучший путь постижения Творца и сердцевина человеческих деяний заключены в добром сердце. Учиться понимать других в совместных делах. Принцип «не навреди» учит взаимодействию, совместной жизни.
   Остальные заповеди – конкретизация основного блага. Очевидно, указанные элементы и составляют гуманистический базис измерения человеческого в человеке. Выполняющий важнейшую заповедь открывает дорогу к диалогу с Творцом и учится избегать зла. Заповеди добрых дел и «не навреди» – современные базовые ценности, определяющие судьбу евреев как «союзного народа». Мы полагаем, что дух Торы заключается в простом принципе: ЖИЗНЬ ЦЕНИТСЯ ВЫШЕ ЗАПОВЕДЕЙ. Имя Бога означает жизнь. «Кто отнимает одну жизнь, уничтожает целый мир, а кто спасает одну жизнь, спасает целый мир» (Мишна, Санхедрин, 4:5). В Торе указано только три случая, когда свободный выбор между жизнью и смертью решается не в пользу жизни: убийство невинного, измена Богу (идолопоклонство), запретные формы сексуальных отношений. Вместе с тем жизнь измеряется духовным содержанием («не хлебом единым жив человек»). Духовные ценности выше материальных благ. Примером творческого отношения к Учению служат хабадники. Они учат связывать Тору с повседневной жизнью. Ко всем относятся дружелюбно, работают («Ешь от плодов рук своих и будешь счастлив», Мишна, «Авот»), скромны в быту, служат в армии, изучают и естественные науки, сторонятся политики, помогают жить репатриантам, охраняют святые места. Ими движет любовь и к человеку, и к Израилю. Через сотрудничество с движением Хабад (ум, мудрость, вера) открывается путь к знающей вере, совместному творчеству жизни религиозных и нерелигиозных людей.

7.2. Жизнь в галуте: взлеты и падения еврейского интеллекта

   О возможности раскола внутренней природы еврея и искажения представлений о мире говорилось в Танахе и в Книгах пророков. Они угадывали будущую деформацию души и временную победу телесного начала. Пророк Исайя: «Какой сделалась блудницей моя верная столица: она была преисполнена правосудием; правда обитала в ней, а теперь обитают грабители. Начальники твои – отступники и товарищи воров, все они любят подарки и гоняются за мздой; они не вступаются за сирот и жалоба вдовицы не доходит до них» (Исайя, 1:21:23). Драма в том, что правосудие и правду жизни выражают «начальники-грабители» и воры, а разум и воля смиряются с этим. Борьба со злом не может быть периодической, требует каждодневных усилий воли и разума. Отказ от ежедневной прополки сорняков в душе, от добродеяния, погоня за призраками образования, успеха, карьеры искажают природу человека. Образованность, стремление к знаниям, деловая активность ничего не стоят, если душа не очищается от сорняков. Поэтому пророки и знатоки Торы стремились придать устойчивость душе, помочь ей освободиться от постоянной раздвоенности между идеалом и реальностью. Искали золотую середину, меру, позволявшую быть еврею твердым и гибким одновременно: не отступать от Закона и понимать человеческую природу, сохранять душу и не предаваться порокам. До рассеяния (галута) перепробованы разные варианты сочетания духа и тела.
   Еврей всегда был в поиске. Меру человеческого в человеке искал Иов, осознавая возможность перерождения. Расплатой за деформацию души, по его мнению, будет потеря мудрости разума. В 28-й главе книги Иова мы встречаем, пожалуй, один из первых протестов против грядущей технической цивилизации. Не на ее путях, предупреждает Иов, будет найдена истина: «мудрость – на пути Богобоязни и удаления от зла». Понимая, что человек может все – добывать и переплавлять металлы, опрокидывать горы, просекать в скалах каналы, останавливать течение потоков, Иов сомневается в абсолютной мудрости и разумности таких действий, если они будут оторваны от высших духовных проявлений. Он ставит вопрос: «Но где премудрость обретается? Где мудрость разума?» И сам отвечает: «Только Бог знает путь ее, и Он ведает место ее. Страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла – разум». Иов предупреждает о зле интеллектуального произвола будущего человека и завещает необходимость союза разума с Творцом (духовностью), чтобы избежать усиления зла. И сказал Бог: «Проклят человек, который полагается на человека, и делает плоть опорой своей, и от Бога отвращает сердце свое» (Ваикра). В этих пророчествах предугадана трагическая судьба человечества и одновременно указаны пути излечения: премудрость обитает не в требованиях плоти, но заключена в духовном мире. Разум слеп, если служит плоти, теряя способность познания истины. Еврейской непокорной душе, очевидно, раньше других народов была дана возможность испытать, что есть мудрость на путях познания живой жизни, проверить последствия ее выбора. В истории человечества много было «великих народов», но они рассеялись или сошли с главной дороги. Евреям выпала нелегкая судьба изведать на себе противостояние мудрости и мирового зла.
   Поисками связи живой жизни и Торы были озабочены Гамлиэль и Элазар. Сущность спора между ними заключалась в следующем: учиться ли Торе избранным (Гамлиэль), или допустить к учебе всех желающих, народ (Элазар). Победила точка зрения Элазара. Спасение народа он видел во всеобщем приобщении к знаниям – мудрости. Во времена эллинизации, завоевания Израиля римлянами на смену «родовому человеку» приходил социальный субъект с иным мироощущением. Возникла потребность не столько в поддержании Учения, сколько в творческом изучении Торы. Заповеди нужно было истолковывать так, чтобы они не расходились с традициями, но воспринимались зарождающимся новым обликом еврея в качестве мудрости, объясняли жизнь. Еврей не был независим от влияния враждебного государства, социальной среды, иных культурных ценностей. В тех исторических условиях сложилась настоятельная потребность во всеобщей учебе. Одновременно творческое освоение Учения не должно было расколоть народ. Подчеркнем еще раз: под творческим отношением к Учению мы понимаем не пересмотр его содержания, но комментирование заповедей применительно к изменившемуся поведению и мышлению.
   В целом до эпохи рассеяния можно говорить о сохранении самосознания и способности евреев воспроизводить жизнь целостным образом. Об этом писал В. Соловьев, подчеркивая сочетание трех черт в их характере: «напряженной веры в живого Бога, силы личного чувства (глубоком осознании себя как свободной личности) и религиозного материализма, в силу которого еврей стремится к освящению материи, к одухотворению религиозным началом земных связей между людьми» [59]. Познание опиралось на сотрудничество людей, освящалось религиозным чувством. Закон исполнялся всем народом, когда один дополнял другого. Синтез духа и тела, религии и культуры позволял избегать зла. ТАКОВЫ ИСТОКИ ИУДАИЗМА, ЖИВОЙ ВЕРЫ, РОДОВЫЕ НАЧАЛА ЖИЗНИ НАРОДА. Истоки живой веры долго питали еврейскую душу. Она испытала все ступени подъема и кризиса, радость полета и горечь унижений. Народ в изгнании, живя общиной, сохранял веру отцов, учился сам и учил других, расплачиваясь за приобретенный опыт потоками крови. В дальнейшем живая вера подверглась коррозии, разбилась о быт.
   Евреи сыграли важную роль в зарождении капитализма в ХVII– ХVIII веках. Для них богатство всегда было желанным («скот и пахотная земля должны давать плоды»). В изгнании, в условиях дискриминации, когда не было иных возможностей отстоять самостоятельность, еврейский интеллект был направлен в первую очередь на изыскание путей материальной независимости. Гибкость ума и знания позволяли достичь в этом направлении успехов, как, впрочем, и в других сторонах жизни. В ответ получали антисемитизм. Уже с V века н. э. «христиане обвиняли евреев в любви к роскоши и ростовщичеству», хотя деньги стали постепенно превращаться в общечеловеческую ценность. К этому времени родовой субъект прошел апогей и стал обнаруживать первые признаки увядания, пока еще скрытые за «победоносным шествием христианства». Усилилось противостояние мировых религий и национальных культур – знак надвигающейся антропологической катастрофы. Ветхий завет уже не мог в полной мере служить действенным стимулом поведения для всех людей. Империи и государства разделяли человечество на враждующие общности. Зарождался социальный субъект. В этих условиях человек ищет спасение не в коллективных условиях жизни, но в личных интересах, разуме и науке.
   Во все века в еврействе спонтанно идет борьба за сохранение гармонии между религиозной и светской культурами, за создание культуры жизни, позволявшей не только выжить физически, но и сохранить душу, коллективную веру. Соблюдение канонов иудаизма и внутриэтнической солидарности помогало выживанию. Они проанализированы в обширной литературе, поэтому не будем останавливаться на известном. Есть еще один элемент культуры жизни, тесно связанный с двумя предыдущими, – парадоксальность мышления. Он почти не исследуется современной еврейской литературой. Остановимся на этом несколько подробнее. Парадоксальность мышления (одухотворенный разум, способный соединить противоположные идеи в целостное знание) как фактор «непонятности евреев», чудесных успехов в различных отраслях знания и просто выживаемости сыграл не последнюю роль в их драматической судьбе.
   Парадокс (от греческого «неожиданность») – необычное мнение, не соответствующее привычным представлениям, здравому смыслу. ОСНОВОЙ ОДУХОТВОРЕННОГО РАЗУМА СЛУЖИТ ТВОРЧЕСКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ: СИНТЕЗ ИНТЕЛЛЕКТА, ИНТУИЦИИ И ЧУВСТВ (И. Кант, М. Хайдеггер). Парадоксальное мышление – внелогическое, глубокое метафизическое познание, связывающее воедино идеал и реальность, мысль и действие, духовное и материальное. В нем всегда есть тайна, неуловимая и необъяснимая. Это способ конструирования бытия. Парадоксальное мышление сближает противоречивые высказывания в целостность. Вскрывает вероятную истину, более глубокую, чем рациональное познание, но не наглядно и предметно, а схематически. Иногда схема решения того или иного вопроса дается в виде символа. Символическое мышление древних поколений по содержанию близко парадоксальному мышлению.
   Результатом парадоксального мышления часто бывают нестандартные, непредсказуемые решения. С. Кьеркегор дает такого рода примеры в религиозных отношениях между людьми: «Жить согласно Абсолюту (Богу), который есть тайна; жить согласно живому Богу, который приоткрывается человеку через непосредственные заповеди. Отсюда вывод: тайна раскрывается через конкретные заповеди, хотя они никогда не могут в полной мере соответствовать Абсолюту» [60]. В этом парадоксе выражается истина в форме соединения противоречивых высказываний: к Абсолюту можно приблизиться через опосредованные явления и отрицание: «верую, ибо нелепо», «греховный умысел хуже греха», «из двух спорящих прав тот, кто умолкает первым». Таинственное, непостижимое как отблеск Абсолюта имеет притягательную силу.
   Парадокс многолик в своих проявлениях, как и жизнь. Это и противоречие, и отклонение от истины, и противопоставление здравому смыслу, и скрытая истина, и алогическая связь двух противоречивых понятий, и неразрешимое противоречие, и истина, доведенная до нелепости. Парадоксы можно встретить в пословицах и поговорках, в юморе, в загадках, в неявных суждениях [61]. Парадоксальность мышления позволяет на иррациональной основе окинуть умственным взором большие пространства истории, представить себе не только путь в будущее, но и «вспомнить» дорогу в прошлое. Парадоксальное мышление «работает» на границе сознательного и трансцендентного. Его возможности позволяют испытать озарения, прорывы в постижении Истины намного чаще, чем удается рациональному познанию. Вот почему, обладая парадоксальным мышлением, евреи могли заглянуть в будущее и соединить его с прошлым. Этот «непонятный и противоречивый еврей» вызывает и зависть, и ненависть со стороны нищих духом. Ибо нищий духом всегда ненавидит людей мудрых и самостоятельных. Жизнь дается природой всем, но лишь мудрые наполняют ее светом и красотой.
   Парадоксальное мышление, как верно заметили Бен-Барух и Э. Бормашенко (журнал «22»,? 111, 1999), есть «сущностный признак еврейского самосознания». Его носителем в развитой форме могут быть лишь одухотворенные умы. Массовый еврей может и не обладать в ясной форме парадоксальным мышлением. Тем не менее оно присутствует на генном уровне (в виде возможности), проявляется как продукт коллективного творчества, в пословицах и поговорках, в юморе, что и позволяет выглядеть в глазах других людей «непонятным существом». Вместе с тем парадоксальность мышления обусловлена опытом культурного строительства, искусством возделывания души. Понимая это, праотец еврейского народа Иаков не стремился сделать из сына Эйсава – «человека земли» – Божьего слугу. Не каждому еврею дано устремление к вершинам духа и мышления.
   Парадоксальное мышление не является вечным подарком судьбы, может угаснуть по мере измельчания идеалов. Тайна гармонии иррационального и рационального заложена в самой жизни, в ее противоречивости, абсурдности. Бытие дихотомично: день и ночь, темное и светлое, духовное и телесное, мысль и действие, единое и множественное. Переход от одного состояния к другому возможен как столкновение противоречивых сил, в результате которого получается синтез в форме неожиданного явления. В природе он совершается в результате скачка или взрыва. У человека парадоксальное мышление приобретается как культурное свойство, как результат упражнения. Разум способен «подправить» (домыслить) реальность, довести противоречивость и незавершенность переходных состояний до естественного слияния. Такое мышление доступно тем, кто воображением может проникнуть в символы. Прообраз парадоксального мышления, очевидно, уходит корнями в символическое сознание «космического человека», ощущавшего связь рационального и иррационального.
   Познание в поисках истины способно либо снять противоречия между противоположностями, синтезировать их в целостность, либо не справиться с этой проблемой и довести знание до нелепости. В первом случае имеем целостную истину более глубокого порядка, чем до соединения противоположных элементов. Во втором случае – частные истины, обособившиеся друг от друга и фиксирующие поверхностные связи между явлениями (рациональное мышление), либо заблуждения (неверные и эклектические представления). Парадоксальное мышление схватывает противоположности в единстве. Неодухотворенный (обыденный) разум не способен на это, ибо оперирует непосредственными ощущениями, познает поверхностные связи между явлениями. Парадоксальное мышление оперирует символами, соединяющими воедино видимый и невидимые миры, противоречивые суждения. Наличие или отсутствие парадоксального мышления можно заметить по результатам деятельности в науке, искусстве, увидеть в особенностях национального характера, даже в юморе.
   Одухотворенный разум в качестве культурного продукта возникает как результат напряженной работы мысли и чувств. Еврейская история в своем бытии внутренне противоречива. Она складывается из устремлений двигаться в противоположных направлениях: 1) от человека к Творцу – иррациональное стремление подняться вверх, за пределы реальности, чтобы овладеть тайной жизни и смерти; 2) от Творца к человеку, чтобы не раствориться в тайне, сопротивляясь трансцендентной силе, не потерять свободу и лицо. Еврей в поисках своего Я всегда стоит перед проблемой выбора: следовать ли земному измерению добра, либо отвергнуть его в пользу трансцендентных ценностей. Важно не потерять личностного начала. Свобода предстает желанной целью, без которой существование немыслимо. Одновременно свобода есть немыслимая тяжесть, слитность любви и страха, которую трудно нести на плечах и от которой хочется освободиться. Совместить их в душе рациональному и эгоистическому сознанию невозможно. Доступно лишь напряженной мысли и высокому горению чувств («ищущий да обрящет»).
   Механизмы парадоксального мышления наукой не исследованы. Поэтому мы можем высказать предположения. Парадоксы – воспоминание о забытой истине, коренящейся в символах, первообразах. Мышление отражает первоначало, собственный образ, творит из самого себя. Какова его сущность, таковы и развертываемые идеи. Человек благородный и мыслит светлыми образами. Человек приземленный и размышляет «ближе к телу». Возвышенные чувства высекаются при взаимодействии воображения и вселенского начала, образуя особый строительный материал. Если вселенское начало (дух) молчит, о творчестве мышления говорить не приходится. В таком случае разум черпает строительный материал (идеи) из ощущений тела – и продукт мышления получается низкого свойства. Субъект живет практическим разумом, заемными идеями. Парадоксальное мышление высекается из духовности на конкретном отрезке времени. Затем может распасться, перейти в рациональное познание, в здравый ум, эклектику, иррационализм. Про таких людей обычно говорят: «Если Бог хочет наказать, лишает разума».
   Выскажем еще одну мысль. Парадоксальность мышления есть способность мыслить концептуально, умение видеть в едином множественное. Воспитание парадоксального мышления требует индивидуального подхода и учителя, умеющего учить мыслить. Рационализм лишь натаскивает на знание, ориентирует на заучивание. Бездумное увлечение СТАНДАРТАМИ МЫШЛЕНИЯ и отсутствие диалога между учителем и учеником, принятые в системе образования западного мира, убивают малейшие способности ученика к высоким формам мышления. Кто хочет обладать парадоксальным мышлением, должен стремиться «подняться над собой, над практическим разумом» (И. Экхарт, немецкий философ – мистик средневековья), вспомнить о первообразах и связанных с ними символах.
   Еврейская история подтверждает наличие парадоксального мышления, правда, не на всех исторических этапах. Это форма спасения, награда за поиск высокой истины. Народ считал, что его пророки наделены сверхъестественными свойствами и могут передавать истину в форме парадоксов. Пророк Амос: «Возлюбите добро, возненавидьте зло, установите у своих ворот правосудие» (Амос, 5:15). Гилель: «Если человек не становится больше, он становится меньше. Не мир обязан человеку, но человек обязан миру». По учению Исайи, «грядущий всеобщий мир и справедливость вырастают из войн и несправедливости» (Исайя, 2: 11–17). «К справедливости стремись», к объединению заповедей Торы, интересов общины и вольнолюбивых устремлений отдельного человека. Такое мышление было характерной особенностью на протяжении длительного периода истории, даже в изгнании. Выдающиеся представители евреев пытались соединить в бытии три начала: Божественные принципы, базовые общечеловеческие ценности и собственные устремления. Принимали законы Священного Писания, одновременно подвергая их логическому анализу в сочетании с нуждами времени. Получалась живая вера. Тексты Агады, Талмуда содержат логические противоречия, которые были частью парадоксального мышления: сочетание в сознании своей особости и жертвенности, предопределенности и свободы, мира и войны. Многие хасидские проповедники колебались между традиционной верой и рациональным познанием (Залман, конец ХVIII века). Подчеркивая наличие еврейского парадоксального мышления, английский историк Тойнби писал: «Народ пытается совместить в своем сознании несопоставимые вещи: службу Богу, себе и другим народам» [62]. Эти качества требовали развитого воображения, умения ИГРАТЬ НА ОПЕРЕЖЕНИЕ СОБЫТИЙ. Еще одна особенность парадоксального мышления заключается в том, что оно проявляется особенно ощутимо в пограничных ситуациях, между жизнью и смертью. Очевидно, есть золотой запас духа, который природа отдает в минуты роковые, чтобы сохранить жизнь. В такие моменты все необычное вырастает из катастрофического. Катастрофы – страдания, часто на краю гибели, – обновляют сознание.
   Еврейский народ в изгнании демонстрировал удивительные образцы парадоксального мышления. Чувствовал иррациональную необходимость ЕДИНЕНИЯ ВСЕХ ЛЮДЕЙ НЕ НА НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЧВЕ, А НА ОСНОВЕ ДУХОВНОГО И МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО СОЮЗА, ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ КУЛЬТУР. Такой неожиданный подход часто вызывал неприязнь со стороны других народов, не понимавших еврейской души. Но сегодня «еврейский урок», умение играть на опережение событий приобретает иное звучание, выражая сущность НОВОГО МЫШЛЕНИЯ. Его предстоит осмыслить мировому сообществу, потерявшему вкус к высоким формам игры интеллекта.
   Парадоксальность мышления требовала определенного склада характера, сочетания твердости и гибкости в достижении целей. ЕВРЕИ, СОХРАНЯЯ ВЕРНОСТЬ ИУДАИЗМУ, ПРОДЕМОНСТРИРОВАЛИ МИРУ И ГИБКОСТЬ МЫШЛЕНИЯ: ИСКАЛИ ПУТИ К ЧЕЛОВЕКУ, НЕ СЕЯЛИ РОЗНИ МЕЖДУ ЛЮДЬМИ. Сплав твердости и гибкости мышления (изменения в неизменном) – образец управления человеческой природой в условиях перехода от родового субъекта к социальному и рационально-телесному типу. Это может служить моделью ментальности будущих исторических типов. Она появилась на стыке защиты иудаизма и отыскания пути из «безвременья» к единству человеческого рода. Евреи никогда не перекрывали дорогу желающим принять иудаизм. Нераспознанный опыт мог бы явиться дополнительным национальным стимулом в строительстве государства Израиль. Но вместо позитивного анализа исторических уроков современные ученые гуманитарного профиля, заняв круговую оборону, решают другие проблемы: пашут распаханное поле, ищут финансовую поддержку, чтобы поведать миру давно известные истины, поднимают на щит исторические мелочи. Пережевывание давно известного, обычная информативность вытеснили необходимость осознания путей к одухотворенному разуму, столь необходимому в условиях современного идейного разброда.
   Следы значительно измельчавшей парадоксальности до сих пор заметны в национальном характере евреев: в еврейском нахальстве (тяга к свободе и самовыражению, несмотря на антисемитизм) и «еврейской низости» (конформистская сверхгибкость, даже жертвенность в стремлении к идеалу). В результате игры на опережение обстоятельств «формируются не лучшие качества: вечная боязнь за безопасность, готовность терпеть унижения ценой изворотливости и мелкой борьбы». Одновременно в «еврейском нахальстве» ощущается наследие степной вольницы хазарских евреев [63], живших в VIII–XII веках на территории Северного Кавказа, в Крыму, на берегах Волги, Дона и имевших собственное государство (каганат). Иудаизм того времени не привел к закату культуры или распаду хазарского царства, не был излишне воинственным. Наоборот, IХ – Х века характеризуются расцветом хазарских городов. В них жили мирно представители разных религиозных общин. Хазарам платили дань славяне Древней Руси. После разгрома хазарского царства евреи смешались с русскими, а большая часть переселилась в центральную Европу. Донские и терские казаки, горские евреи, популяции крымчаков сохраняли еще долго приверженность иудаизму, духу свободы.
   Еврейская низость, прагматический разум (быть как все) в дальнейшем играли на понижение духовного развития народа. Холодеющее сердце было не способно к сильным энергетическим вибрациям, возбуждающим интеллектуальное воображение. Идеал и реальность, сердце и разум отдалялись друг от друга. Тем не менее историки и социологи отметят еврейский вклад в становление современного общества, в формирование европейской культуры, науки и искусства, а также влияние на крупнейшие религии.
   Современный Израиль похоронил себя в сплошной печали. История воспринимается обессиленным разумом через призму потерь: ассимиляцию, холокост, войны, антисемитизм. В лучшем случае говорится о том, что опыт был противоречивым и разным. Но общая тенденция в оценке прошедшего – негативная: «Все лучшее, – пишет З. Султанович, – в иудаизме и культуре создано до рассеяния. Евреи в изгнании были пассивными, жертвой. Пассивность стала свойством их характера» [64]. С этим мнением можно согласиться лишь отчасти. Взлеты и падения еврейской души чередовались, демонстрируя удивительные изгибы высокого и низкого. Народы мира в Средневековье и Новое время говорили о евреях как о деловых людях, способных решать практические дела. Пассивность, рациональность поведения были приспособительной реакцией к условиям враждебной среды. Еврей в изгнании жил противоречивой жизнью: часто шел впереди прогресса, но одновременно «колебался вместе с историей», подчиняясь общему ритму. В пространствах души накапливались геологические напластования собственного опыта и сущностные моменты «всеобщей истории человечества» – понимание единства исторической судьбы народов (В. Соловьев, Н. Бердяев). Полученный опыт необходимо осмыслить и использовать. Поэтому разумнее не плакаться о потерях и пассивности народа в изгнании, а изучать изгибы души во всех многообразных проявлениях, вычленяя системообразующие элементы, из которых складывается самосознание современного израильтянина. Без такого анализа нельзя понять, что происходит с ним, где он потерял себя и где приобрел что-то новое. Новое, как нам кажется, не только в уже отмеченных особенностях ментальности, но и еще в одном качестве. Гонимый во всех странах еврей понял: пассивное ожидание Мессии нуждается в замене активной личной ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ. Он приобрел опыт творчества, замешивания жизни на основе духовного знания. Одновременно приобретался опыт противодействия злу. Рассмотрим его несколько подробнее.
   Народ развивал духовное наследие и в рассеянии, искал истину в новых исторических условиях. Его лучшие представители пытались соединить ИСКРЫ ДУХОВНОСТИ, КОСМИЧЕСКОЕ НАЧАЛО ЖИЗНИ, РАЗБРОСАННОЕ ПО ВСЕМУ СВЕТУ, В ЗНАЮЩУЮ ВЕРУ. В результате поиска обнаружились драгоценные зерна общечеловеческих базовых ценностей культуры. Проверялась на прочность и собственная история. В лице лучших представителей Израиль все время шел по лезвию бритвы: старался сохранить самосознание, а в приспособлении к чужим нравам пытался приобрести новое – ИЗМЕНЯТЬСЯ, НЕ ИЗМЕНЯЯСЬ В ВЕРЕ. Хотел совместить Закон и новые реалии в условиях надвигающейся катастрофы человечества. Уже в Средние века самосознание еврея воспринимало отрыв от родной земли «частью космической катастрофы», когда была нарушена связь между Творцом, народом и Святой землей. В результате этого исказился, как верно замечает Х.Г. Бен-Сассон, нормальный ход процессов мироздания [65]. Расхождение собственного мироощущения космической катастрофичности с «нормальным» ходом мировой истории заставляло еврея в изгнании быть требовательным к себе. Именно тогда в среде народов, с которыми жили евреи, сформировалось убеждение об «особом еврейском духе», который хранил свои идеалы. Это был особый психический настрой, своего рода «национальный эгоизм» страдающего религиозного народа на организацию деятельной жизни, ДИСЦИПЛИНА РАЗУМА И ЧУВСТВ.
   В средневековой Европе еврейских ученых волновали вопросы РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРОГРЕССА, ЦЕННОСТИ МОРАЛИ И РАЗУМА, ПРАВА И ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ДОЛГА. Эти элементы духовной жизни будущего социального человека евреи раньше других народов «переварили» в себе, сумели совместить с Законом. Саадья Гаон в книге «Эмунот ведеот» (Х век) писал о необходимости познания природы человека и ее регулирования: «Преимущество человека заключается в мудрости, которой он наделен и обучен. Его задача не в пассивном изучении Торы, но в ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (выделено автором) по преобразованию мира… в подчинении государственной власти (долг как внутренняя власть. – Авт.)… в познании свойств собственной природы, чтобы управлять ею, суметь в своей деятельности отличить добро от зла» [66]. Это был поиск иных форм практической жизни, иного культурного кода, личностного деятельностного знания, дополняющего традиционную общинную нравственность. Парадоксальный вывод: из подчинения государственной власти, послушания вырастает наука самоуправления, умение отличить добро от зла. Даниэль Аль-Кумиси (IХ – Х век) писал: «1000 лет прошло после разрушения Второго храма, а евреям нет избавления. В новых условиях не будьте схоластами в религиозном учении. Старайтесь сами постигнуть Учение в соответствии со своей совестью. Не полагайтесь на мнение учителей» [67].
   Трагедия бытия диктовала особую мудрость: осмысленное выполнение заповедей общности судьбы народа и сохранение индивидуального своеобразия. Критическое отношение к Учению диктовалось необходимостью сочетания традиций общинной жизни и новых норм нравственности. Зарождающиеся этические нормативные ценности (свобода ради долга) базировались на основе разума и ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, проверялись индивидуальной совестью (а не только коллективной ответственностью) и обязанностями перед чужим государством. Деятельностная форма активности, пришедшая на смену родовому общению, – новый эталон управления поведением социального человека (деятельность, долг, личная ответственность – способы социального бытия), осмысленная европейскими теологами и учеными много позже как трагизм бытия, как философская и социальная антропология.
   Живя в средневековой Европе в условиях дискриминации, еврейский народ творил и НОРМЫ ПРАВА, самоуправления, демократии, закрепленные через столетия различными школами права. «В 11 веке демократичен и неожидан был уклад жизни еврейского народа. Решения принимались большинством голосов. Человек, считавший себя обиженным, имел право во время богослужения подняться по ступенькам к ковчегу Торы и объявить о прекращении богослужения до тех пор, пока община не обяжется дать ему удовлетворение» [68]. Внутренние связи между евреями базировались не только на Законе, но и на личной АКТИВНОСТИ и ОТВЕТСТВЕННОСТИ. То были практические принципы «живого права», связанного с народным духом и обычаями, превращением морали в будущие элементы «прецедентного права», «исторической школы права». Они раскрепощали человека от жесткого подчинения общине. Данная нормативная практика оформилась в Германии лишь в ХVIII веке, в Европе и Америке – в ХIХ. Во многих еврейских общинах царил дух единения и равенства, уважения к мудрым людям. Справедливость была одинаковой как для евреев, так и для неевреев. Нормой права считалась идея личной ответственности за поступки. Иногда мнение отдельного мудреца записывалось в Талмуде. Не поощрялось высокомерие в отношении собратьев по вере. Женщина занимала более высокое и почетное положение, чем в окружающей нееврейской среде. Муж не имел права бить жену, ибо это не приличествует Израилю. Христианство еще не скоро осознает равенство между мужчиной и женщиной. Вопрос об эмансипации женщины, ее правах впервые поставит на суд истории Великая французская революция.
   В мусульманских странах, в тесном контакте с арабской культурой, евреи пытались создать рационалистическую религиозную философию (Маймонид, Авицеброн), вобравшую в себя арабо-эллинистические философские идеи и оказавшую значительное влияние на философию Средневековья и Нового времени. Это была неожиданная попытка синтеза науки и Торы, попытка обоснования свободы и ответственности человека в практике самоуправления. Еврей может понимать мусульманина и христианина, при желании способен идти таким путем еще дальше. Согласно Маймониду, принципы веры нуждаются в рациональном осмыслении. Невозможно постичь то, чего не осознаешь, и тем более в условиях личностного раскрепощения. Евреи стояли и у истоков возникновения мессианских освободительных движений, оказавших воздействие на арабский мир и духовную жизнь Европы. Только спустя несколько сот лет Гегель сформулирует идеи о «неравнозначности народов и их неравноценном вкладе в мировую культуру» (развитые и отсталые народы) в границах общего хода мирового исторического процесса. Образованные евреи, владевшие многими языками, развивали культуру средневековой Европы, переводили на латынь классическую и арабскую литературу. В христианской Испании были пионерами развития различных наук. Сумели соединить христианство и арабскую культуру. Практически это означало творчество жизни, осмысленное постижение заповедей Торы в условиях намечающегося мирового духовного кризиса.
   Средние века заключали в себе двойственность исторического процесса. Сквозь родовую оболочку проглядывал будущий «социальный человек» с иной моралью и ценностями. Необходимо было соотнести заповеди Торы с исторически изменившимися свойствами людей. В условиях рассеяния и дискриминации невозможно выполнять все религиозные заповеди. Поэтому еврейские ученые, опираясь на парадоксальное мышление, пытались выделить базовые ценности духа, не противоречащие иудаизму. В ХV веке в Европе этими проблемами занимались А. Гейгер, С. Гольдгем, Цунц, Гирш. Еврейские ученые не покидали почвы ни национального сознания, ни интересов человечества, «брали Тору и шли в землю Кнаанскую». Выражаясь современным языком, искали ИЗМЕНЕНИЯ В НЕИЗМЕННОМ, внутренние связи, соединявшие человечество в целостный организм. Их мысль сводилась к идее, что Деятельность и Долг – новое нормативно-нравственное измерение бытия. Подвергаясь дискриминации, нужно было совместить в мышлении новые категории со старыми ценностями – добродеянием, равенством, общением, Богом. Евреи острее других народов чувствовали этот трагизм: верность Творцу и законопослушность, основанные на ЛИЧНОЙ АКТИВНОСТИ, не расторгающей связи с Богом, общиной и чужими нравами. Их синтез выливался в презумпцию не столько общинных, сколько личных добродеяний. Развивалась прикладная теология, акцентирующая внимание на ценности индивидуальной жизни. Указанные тенденции отражали требования времени, были ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ ИСКАНИЯМИ зарождавшегося социального человека и проклевывающегося сквозь оболочку Социума «рационально-телесного субъекта». Противоречивые свойства родового, социального и рационально-телесного субъектов постигались еврейскими учеными в исторически краткий промежуток времени при опоре на базовые ценности культуры и парадоксальность мышления.
   Пройдет определенный период времени, и вместе с понижением духовности станет затухать и парадоксальное мышление. Ценности социального и рационально-телесного субъектов на фоне неизменных заповедей Торы и других источников Священного писания комментируются «поздним» мышлением как «ассимиляция, эллинизация, растворение еврейского самосознания в чужой культуре и среде». С такой упрощенной трактовкой согласиться нельзя. В реальной жизни Средневековья, как мы видели, все было наоборот. Можно сделать одну оговорку: в сравнении с творчеством до разрушения Второго храма, сделанное в изгнании (прикладная теология), безусловно, выглядит беднее. Но прикладная теология оттачивала в изменившихся исторических условиях основные ценности Учения, проверяя их на прочность в новых условиях и расширяя живые человеческие связи.
   В сравнении со средневековым сознанием других народов, особенно на фоне неумолимых исторических тенденций распада человеческого Я, евреи и в своем колебании многому научили мировое сообщество, учились и сами. «Другие времена, другие песни». Уроки творчества можно проиллюстрировать, например, поисками Рабби Шмуэля Ганагида, жившего в ХI веке. Он стремился соединить в мировоззрении Талмуд, арабскую мудрость, греческую философию с тем, чтобы «Новое Знание (выделено автором) и учение о личности служили еврейскому народу в постижении мудрости жизни» [69]. Другой еврейский ученый Овадия, живший в то время в Персии, хотел применить Талмуд к основам норм еврейского самоуправления, сформировавшегося на Востоке. Изменившемуся облику человека, его представлениям о свободе и ответственности традиционные нормы Талмуда не соответствовали. Поэтому Овадия и Э. Гадани призывали к отказу от догматов религиозных текстов, от слепого поклонения авторитетам и гибкому согласованию Священного писания с разумом, совестью, ответственностью. Истина не в слепом следовании Священному писанию, но в умении соединения Учения и личных качеств. Богатство человеческой натуры приоткрывает возможности расширения диалога с Творцом. Ученые настаивали: «Неизменность Закона требует личной корректировки поведения и мышления».
   Представляет интерес творчество еврейского ученого Маймонида, жившего в ХII веке в Испании. Его творчество не оценено единоверцами в полной мере. Во-первых, он привел в систему все разнообразие еврейского Закона. Эту часть оставим в покое для специалистов. Во-вторых, с нашей точки зрения, он создал основы нравственной и социальной философии, приоткрывающей возможности познания человеческой природы и принципов ее регулирования. Хотел с помощью нового языка и знаний установить нормы и правила религиозной и общественной жизни, которые бы устранили противоречия в трактовке сущности человека. Говоря современным языком, ПЫТАЛСЯ ПРЕОБРАЗОВАТЬ КУЛЬТ В КУЛЬТУРУ. Теоретическим инструментом для этого послужила греческая философия (учение Аристотеля) и традиции Торы. Базовой ценностью была мудрость (хахам). Мудрый человек выбирает золотую средину, среднюю линию поведения, избегает крайностей. Храбрость – равновесие между трусостью и бравадой поведения. Достоинство – золотая середина между высокомерием и собственным унижением. Идя по среднему пути и зная меру, можно достигнуть совершенства и добиться уважения людей. Другой базовой ценностью для Маймонида являлось сострадание, чувство духовного братства. Оно возвышает людей до мудрости и праведности. Ученый, ссылаясь на Талмуд, призывал людей выполнять полностью хотя бы ОДНУ ИЗ ЗАПОВЕДЕЙ ТОРЫ. Этого достаточно, чтобы обрести покой в душе. Имеет значение в изучении заповедей не их количество, а качество, живая связь Закона с жизнью и ответственность за поведение.
   Опираясь на синтез греческой философии и Торы, Маймонид до Возрождения сформулировал идеи о человеческой природе, разуме и свободном развитии, опередив западно-европейских ученых. Он учил в труде «Море невухим», что естественная природа разума имеет свойство, переливаясь через край, передаваться через ОБЩЕНИЕ от одного человека к другому, расширяя границы познания всех. В общении актуализируются человеческие качества. Один субъект находит продолжение в другом индивиде, образуя более прочную основу для расширенного воспроизводства ценностей культуры. На современном языке такое утверждение близко к «закону сохранения информации в природе», сформулированному недавно. Другая сторона его учения – религия и этика как взаимосвязанные части единого учения о человеке. Почти за 600 лет до Великой французской революции были высказаны идеи о правах человека, свободе и равенстве, правда, с религиозным оттенком: «Исполняющий заветы Торы принадлежит к общине Израиля, независимо от национального происхождения… Авраам – отец каждому новообращенному в еврейство. Нет никакой разницы между евреем и неевреем, исполняющими заветы Торы. Не голос крови, но духовность и деятельный разум преобразуют человека. Еврей обязан протянуть руку человеку, вставшему на путь изучения Торы». «Враг каждого из нас – в нас самих» [70].
   Маймонид искал живые человеческие связи, основанные не на голосе крови и механическом изучении Священного Писания, но на голосе нравственности и разума («враг каждого из нас – в нас самих»). Нити духовного родства «преобразуют человека», соединяют еврея и человечество («из каждого еврея могут вырасти добрые мусульманин и христианин»). Нравственный человек ближе к Торе, чем исполняющий без сердечного трепета религиозные обязанности еврей. За религиозными исканиями Маймонида, за теологическими принципами проглядывают идеи свободы, естественного права строить жизнь, опираясь на религию, науку и разум. Содержание догматов не противно разуму, что подразумевает возможность их союза («верую, дабы разуметь»). Через «сокрушение сердца» и сострадание приходит понимание. Эти общечеловеческие культурные основания ТВОРЧЕСТВА, СТРОИТЕЛЬСТВА СОБСТВЕННОГО Я будут сформулированы позднее Возрождением и эпохой Просвещения, продолжены русской культурой ХIХ века.
   Выдающийся еврейский мыслитель предсказывал, что познание разумом собственных возможностей развития окажет влияние и на развитие религиозной мысли. Изучая самого себя, человек приближается к Богу. Это добро. Отдаваясь во власть материального наслаждения и гордыни, удаляется от Бога и губит свое естество. Это зло [71]. Зло, по его мнению, есть удаление от Бога и ИСКАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ, ПРЕКЛОНЕНИЕ ПЕРЕД ВЛАСТЬЮ ТЕЛА. Он зафиксировал раскол духа и тела, предупреждал о его негативных последствиях. Формулировалась идея об истоке зла, находящемся в человеческой природе. Данные рассуждения были смелыми не только для своего времени и не потому, что шли вразрез с еврейской традицией гармонии духа и тела, но и по другой причине. Зло проявляло себя как удаление от добра. Человек виноват в своих бедах. Ему многое дано, он может изменить себя, если встанет на путь духовного самосозидания. В противном случае, когда разойдутся дух и разум, будущее полно страданий. Зло не исходит от среды и обстоятельств, но заключено в сердце. Чтобы этого не случилось, «религиозные истины, отраженные в принципах еврейской религии, нуждаются в строгом и рациональном обосновании» («Море невухим»). Маймонид, если пользоваться субъектоцентристской терминологией, видел увядание «родового человека». Он осознавал, что последующие исторические типы будут «портить монету», искажать натуру, стремясь к «материальному наслаждению». Такой путь удаляет и от постижения Всевышнего, и от познания человека. Нет ничего застывшего в мире, данного раз и навсегда от природы или от Бога. Лишь неустанно работая над нравственным и духовным самосовершенствованием, сохраняется вера и высокие устремления. Это Учение ценили Ф. Аквинский, Б. Спиноза, Г. Лейбниц, Р. Декарт.
   Поиск гуманистического мировоззрения происходил на стыке Веры и Разума, Мы-сознания и индивидуального Я-сознания, на границе еврейских традиций и множественной человеческой культуры. Он велся сразу в двух противоположных направлениях: «верь, чтобы знать» (путь от Всевышнего к человеку), «знай, чтобы верить» (путь от человека к Единому). ЗАРОЖДАЛАСЬ «ЗНАЮЩАЯ ВЕРА»: НАУЧНОЕ И КУЛЬТУРНОЕ ТВОРЧЕСТВО ВЗАИМОДЕЙСТВОВАЛО С РЕЛИГИЕЙ. Иными словами, за диалогом веры и знания проглядывало расширение границ познания природы человека, сомнение в «вечной и неизменной человеческой природе». Осознавалась необходимость «ремонта» страдающей натуры. Отдавалось предпочтение преобразовательной деятельности в области духа, диалога с Богом. Эту скрытую линию антропологического учения еще предстоит осмыслить современной науке. Религия, как и философия, тоже не может оставаться неизменной. Нет вечных заповедей и законов жизни. БОГ И ЧЕЛОВЕК ВНОСЯТ КОРРЕКТИВЫ В ТВОРЕНИЕ МИРА. НЕИЗМЕННЫМ ОСТАЕТСЯ ВЫБОР МЕЖДУ ДОБРОМ И ЗЛОМ, ВЕРНОСТЬ ДОБРУ. Тема нравственных метаний человека со всеми его покаяниями и психическими аномалиями, наметившаяся в иудаизме, была продолжена католическим богословием, М. Лютером и Э. Роттердамским («Рабство воли»), русскими писателями ХIХ – ХХ веков Ф. Достоевским, Д. Мережковским и др.
   Творческие постижения иудаизма рождались в спорах единомышленников. Базовые ценности еврейского самосознания – смирение и дух противоречия – «работали» на приобретение нового знания, предваряли открытие нового. Это особенно подчеркивалось Гилелем. Его ученики, в соперничестве со школой Шамайя, излагали сначала взгляды противника, а затем собственные идеи. Результаты диалога приводили к новому знанию. Закладывались традиции творческого постижения Закона. В религиозных дискуссиях окончательное решение принималось после обсуждения нескольких противоречивых утверждений. «Непонятные евреи» быстрее многих народов постигали глубины духа и человеческой природы. Можно отметить главное, что отличало еврейский след в эпоху Средневековья: не было чувства исторической дистанции от своих корней и культуры других народов. Рискнем высказать еще одну мысль: упомянутые ученые сделали попытку, задолго до эпохи Возрождения, нащупать культурные и нравственные ценности предшествующих поколений (античности), не противоречащие общечеловеческой стороне иудаизма. Иначе говоря, пытались проследить единую гуманистическую нить в развитии человечества – МОГУЩЕСТВО ОДУХОТВОРЕННОГО РАЗУМА В ТВОРЧЕСТВЕ. ЕВРОПЕЙСКИЕ УЧЕНЫЕ ШЛИ ПО ДРУГОЙ ДОРОГЕ, НАЩУПЫВАЯ УНИВЕРСАЛЬНУЮ ПРИРОДУ РАЗУМА И НЕ ИССЛЕДУЯ ВОЗМОЖНОСТИ ЕГО ОСКУДЕНИЯ. Новейшее время показало, что ближе к истине были еврейские ученые и мистики других народов. В религиозных школах того времени изучение наук предшествовало освоению Торы. Идеи творчества и могущества разума продолжили развивать представители эпохи Возрождения: Л. Валла, Мирандолла, Микеланджело, Леонардо да Винчи.
   В целом нормативная практика евреев обобщала новые исторические реалии, служила своеобразной моделью общественных отношений, задавая урок на будущее. Опиралась на активный принцип деятельности: «сотвори себя сам» (сравни с пассивной нормой «познай себя»). Данный антропологический принцип зарождающихся социального и рационально-телесного субъектов намного опережал свое время. Он вскрывал понимание изменяющейся ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА, ПОРЫВАЮЩЕЙ С ИДЕЯМИ КОЛЛЕКТИВИЗМА В ПОЛЬЗУ ЭГОИЗМА. Еврейские ученые пытались преодолеть данную негативную тенденцию. Объединялись в единое целое (деятельность) религиозные чувства, нравственные нормы, знания, право. Религиозная философия евреев, выражаясь современным языком, искала пути сближения с социальной философией и философией культуры, чтобы создать из людей посредством «живого знания» Социальное Сообщество, способное противостоять надвигающемуся безумию отчуждения. ШЕЛ ПОИСК РАЦИОНАЛЬНОГО ПОСТИЖЕНИЯ ДУХОВНЫХ ЗАКОНОВ БЫТИЯ. Можно сказать по-другому. Еврейские ученые задолго до ХХI века поставили, выражаясь современным языком, проблему УПРАВЛЕНИЯ И КОММУНИКАЦИИ В КАЧЕСТВЕ ОСНОВОПОЛАГАЮЩЕЙ ДЛЯ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
   В ответ на активность евреев «благодарное» человечество откликалось новыми всплесками антисемитизма. Не их вина, что народы, находящиеся во власти идей национальной обособленности, не разглядели и не признали вклада еврейства в культуру мирового сообщества. Человечество и сегодня не научилось сопоставлять позитивные и негативные результаты общей культурной деятельности. Рациональным познанием фиксируются успехи, а отрицательные изменения как бы не замечаются. Сложное переплетение того и другого и составляет реальную историю, хитросплетения цивилизации. Распознать их способно парадоксальное мышление, одухотворенный разум.
   Новое время обострит проблему социального человека, характерологические свойства которого проявились и в еврейской жизни. Историческое время выковывало типы социального человека и рационально-телесного субъекта. Антропологическая наука, очевидно, найдет немало интересного фактического материала, который позволит более тонко проследить нюансы изменения национальных характеров и ментальности под воздействием подвижной человеческой природы. Несомненно одно: евреи в эпоху родового человека не просто ассимилировались, растворялись в чужих культурах, но боролись за свои идеалы, «несли свет» духовных поисков человечеству через собственные страдания, учились строительству сложных социальных систем на своем жизненном опыте и опыте других народов. Твердость (религиозное смирение и терпение) и гибкость (творчество) национального характера продемонстрировали они в изгнании. Эту заслугу у Израиля не отнять. Полагаем, что твердость и гибкость характера останутся в качестве идеальной культурной модели человека.
   Новое время стало эпохой смены традиций. Менталитет социального субъекта предполагал усиление эгоизма, зависимость от денег и государства, недоверие к культуре и духовным ценностям, одновременно опору на собственную активность, разум и просвещение. Евреи в массе не были свободны от общей тенденции раскультуривания, от влияния зла. Вне родины в новых исторических условиях можно было опираться на счет в банке, свой кошелек, что помогало выжить. Падение уровня духовности сказалось не только на ослаблении вековых традиций, отказе от общинного образа жизни, внутреннем расколе народа в отношении религиозной веры, на частичном растворении в чужой культуре, но и на деформации парадоксального мышления. Оно, по существу, выродилось в рациональное мышление, носителем которого были социальный и рационально-телесный субъекты. Примером поспешной защиты рационального мышления может служить учение Мендельсона (ХVIII), пытавшегося доказать «соответствие иудаизма общечеловеческому мышлению». Он, очевидно, хотел продолжить традиции предшественников в обосновании природы разума, в творческом освоении культуры иудаизма. Но время было иным. По его мнению, «вечные истины религии покоятся на разуме. С его помощью евреи способны достичь нравственного образа жизни без участия Бога» [72].
   Мендельсон не заметил качественного изменения разума, отпавшего от духа. Одухотворенный разум переродился в практический разум. Любовь к Творцу растаяла в потоке слов, в необходимости «отдавать ему честь и славу». Поэтому надеяться на остывающий разум было ошибкой. Вместо защиты одухотворенного разума пришлось защищать эгоистический разум, рационализм.
   Рационализм при отсутствии объединяющего центра (государства) обеспечивал только выживание евреям. Мендельсон решал практическую проблему: как остаться евреем в условиях нового общества, основанного на науке, личных правах, свободах, как найти язык общения и понимания. Он правомерно утверждал, что нельзя остаться евреем в изменившихся обстоятельствах, не изучая гуманитарных и естественных наук. Образованный человек, чтобы понимать другие народы и находить с ними общий язык, должен знать их культуру, обычаи. Мы полагаем, что в новых исторических условиях искалась мера общности в рациональном разуме и нравственных границах поведения, одинаковых для евреев и неевреев. Иными словами, исследовался гуманистический подход к проблеме человека. Здесь его размышления перекликаются с нравственной философией И. Канта. Тора не может быть самоцелью всех людей, не может быть понята без знаний об изменившемся мире. Появившийся социальный субъект нуждается в трудовой деятельности, в овладении новыми профессиями и ремеслами. Необходимы знания. Не обладая знаниями, трудно понимать дух Торы. «Не нужно насильно тащить всех к изучению Священного Писания. Оставить его для наиболее способных». Есть у евреев и другая задача – наводить нравственные мосты в отношениях между народами, ибо ступеней восхождения к Творцу много. Знания и усвоение нравственной культуры иудаизма дают возможность расширить границы еврейства, принимать в его среду не только евреев по крови. Спасение евреев виделось в обмене культурами с неевреями, в просвещенной вере, в росте общечеловеческого уровня нравственности.
   Мы полагаем, что Мендельсон не был похож на современных религиозных догматиков, превратившихся в машины по изречению застывших формул. Скорее всего, был сторонником просвещенной веры и гуманистических принципов жизни. Другое дело, удалось ли ему соединить то и другое. Руководствуясь желанием спасти евреев от уничтожения, в поиске путей общности судьбы человечества, поспешил провозгласить «соответствие иудаизма человеческому мышлению». Это было равнозначным приглашению вступать в еврейство и сближению ментальности евреев с неевреями. При отсутствии собственного государства и в условиях исторического изменения типа человека удержать золотую середину между твердостью еврейской веры и распадающейся общечеловеческой культурой было непосильной задачей. Принцип «соответствия иудаизма человеческому мышлению» в изменившихся исторических условиях означал сползание от высших форм духовности к рациональной вере, к рациональным играм с реальностью. Увеличивалась опасность отхода от Закона и Традиций в сторону игр с верой. Бесполезно искать нравственность там, где ее нет. Задача, поставленная Мендельсоном в овладении просвещенной верой, и сегодня далека от разрешения. Просвещенную веру невозможно создать в границах исчерпавшего себя знания о человеческой природе. Всемирный процесс деформации человеческой природы и роста зла набирал обороты, привлекая к соучастию в мировом зле, в разрушении древнего союза Неба и Земли. Человечество переключилось с самопознания на покорение внешнего мира, с изучения целостного духа на познание амбиций разума.
   Галутный опыт оказал существенное воздействие на еврейскую душу. Двойственность души усугубилась, твердость размывалась излишней гибкостью. Положительная сторона в том, что евреи, сохраняя верность Закону, исповедовали принцип диалога культур. Такое удавалось немногим народам: освящать историю, не будучи скованными ее рамками, и сохранять привязанность принципам. Несмотря на малочисленность, оставались заметными в качестве духовной модели поведения. Еврейские ученые разрабатывали нравственную и социальную философию, сформулировав понятия долга (жертвенности и страдания), истины, добра, справедливости. Они не обещали воздаяния после смерти человека, как это делает ислам. Учили жертвовать собой, страдать во имя высших форм РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ, ничего не требуя взамен. Видели в страданиях и жертвенности культурный ген, базовые ценности будущего переустройства мира. Это был МАГИСТРАЛЬНЫЙ ПУТЬ ДОБРА, ПРОСВЕЩЕННОЙ ВЕРЫ, СТРАТЕГИЯ БОРЬБЫ ОДУХОТВОРЕННОГО РАЗУМА И ГУМАНИЗМА СО ЗЛОМ. История галута позволила иудеям накопить богатый материал, многообразные практики. Она приучала смотреть на мир глазами живого человека, видеть его радости и беды.
   До рассеяния еврей учился сначала исполнять приказы Творца и лишь затем их осмысливать. Теперь же мир потребовал иного: понимания и деятельности, изменения поведения и мышления в творчестве. Они служат другой стороной Божественной мудрости: НАУЧИСЬ ИСПОЛНЯТЬ ЗАПОВЕДАННОЕ, А ЗАТЕМ БУДЕШЬ ТВОРИТЬ ПО УСВОЕННЫМ ОБРАЗЦАМ. Началось с клятвы «Сделаем и будем послушны», сегодня приходит время сказать: «Поняли урок и будем творить».
   Особо подчеркнем отрицательное значение рассеяния для еврейского духа: ПРЕРВАЛАСЬ КОСМИЧЕСКАЯ И РОДОВАЯ ЛИНИИ САМОСОЗНАНИЯ. В РЕЗУЛЬТАТЕ БЫЛА ПОТЕРЯНА СПОСОБНОСТЬ К ВЫСОКИМ ФОРМАМ ТВОРЧЕСТВА, К ПАРАДОКСАЛЬНОМУ МЫШЛЕНИЮ. Последствия драматичны. Потрясают зияющие дыры в культуре и умственном быте массового сознания – отражение комплекса «малой нации», угнетаемой в прошлом. Разум размягчен, эклектичен, неупорядочен. Но не только, разделились сердце и разум. Исчезает интерес к человеку и человечеству, наиболее глубинные слои памяти подвергаются коррозии. Эмоции превалируют над разумом. Отрицательные черты национального характера гипертрофируются. Интерес к жизни приобретает прагматическую устремленность временщиков, живущих «здесь и сейчас». Это сказывается на политике абсорбции. Если потеряны укорененность в вечном и общечеловеческая культура, позволявшие находить общность интересов с различными группами алии, об интеграции не может быть и речи. Вместо нее действуют преходящие прагматические и клановые устремления, объединяющие до поры до времени различные группы. Они «играют» в интеграцию.
   Драматизм потери общечеловеческой культуры ощущается и на еврейских ценностях. Стираются границы между высоким и низким. «Особость народа», его высокое предназначение забываются. В ходу выражение: «Мы – маленькое (зависимое) государство», оторванное от человеческой истории. Расплывается самоидентификация, острота переживаний за судьбу страны. Отдельный человек не ищет коллективного спасения, не ощущает ответственности за Святую землю. Еврей еврею неинтересен. Выражение «в будущем году в Иерусалиме» приобретает потребительское измерение, желание иметь хлебное государство. Массовый еврей взамен братства и общины воспроизводит клановую структуру с ее эгоизмом, лицемерием, затуханием веры. Игры в жизнь, принятие чужих правил и ценностей становятся нормой для значительной части общества. Древнееврейский гуманизм – служить культурным посредником между Творцом и людьми – забыт. Должное уступает место неупорядоченному сущему. Евреи примеряют на себя чужое платье. Теряют истинное терпение (смирение и жертвенность), равнодушны к неевреям, приехавшим в страну по закону о возвращении. Масса ориентирована на приход Машиаха, который все устроит наилучшим образом. Нет людей, которых бы услышали все: Доколе! («Ад матай!»). Еврей! Где твое лицо?
   В стране идет процесс расширенного воспроизводства человека-потребителя. Творческие, умственные, культурные потребности отброшены. Почему это произошло? Ответ простой. В Израиле народились новые исторические типы, несущие в ментальности ложные культы построения ОЛИГАРХИЧЕСКОГО КАПИТАЛИЗМА. Правят бал 18–20 крупнейших семейств. Они задают модель кланового разделения общества на своих и чужих. Это вариант «общества потребления» в сочетании с властью теневого капитала, который не заинтересован в разностороннем развитии человека. Пока олигархический капитализм еще маскируется под общечеловеческую культуру, демократию, свободы. Набрав силу, отбросит маску и покажет истинное лицо хищника. Весь вопрос заключается в том, сумеет ли страна понять происходящее и найти в себе жизнеспособные силы противостоять надвигающемуся безумию.
   Попытку противостояния «культурному одичанию» в ХIХ веке предприняло хасидское движение (Хабад). Оно пыталось бороться с ценностями социального и рационально-телесного человека, поставивших эгоизм выше чести и совести, выше общности судьбы. Хасиды предприняли попытку воспитанием «получить нового еврея». Согласно Жаботинскому, ставка делалась на молодежь, свободную от «комплексов диаспоры». Она, по его мнению, положит начало «гордого, благородного и беспощадного племени». Но попытка потерпела неудачу, хотя на время всколыхнула души. Хасиды не смогли удержать ответственности за весь народ, не превратились в общенациональное движение.
   Сложившаяся реальность отражает разрыв между целью построения еврейского государства и углубляющимся духовным кризисом, зафиксировав глобальные потери ценностей еврейской культуры. Планы не сбылись не только из-за неблагоприятных внешних условий, но и по внутренним причинам. Известный французский социолог Ж. Фридман в 1965 году в книге «Конец еврейского народа?» пытался поставить диагноз болезни израильского общества: «Еврейского народа не существует. Есть нееврейское государство. В нем формируется отличающаяся деспотическим и высокомерным характером национальная общность, которая не осознает себя еврейским народом. Между светской частью населения и религиозными ортодоксами, считающими себя истинными евреями, лежит огромная пропасть» [73]. Верным было его замечание относительно расщепления еврейского самосознания, потери самоидентификации. Что же касается «несуществования еврейского народа», то здесь с ним согласиться нельзя. Народ не исчез. Он болен, изменился его исторический облик. Приобретает образ Эйсава, к тому же искаженный ценностями современной западной культуры. Израильский писатель Амос Оз в середине 70-х годов подтвердил диагноз Ж. Фридмана: «На Израиль надвигается духовная пустыня, евреи занимаются саморазрушением» (рассказ «Кочевники и змей», романы «Мой Михаэль», «Истинный покой»). Оба правильно заметили грозящую опасность, но не поняли истоков: разрыв духовного и телесного, результатом чего и является изменение самобытного национального характера. В израильской периодической печати не иссякает поток статей, наполненных тревогой и предостережениями в связи с переживаемым духовным кризисом (cм.: С. Крапивенский. Забавные вещи // Вести, 14.08.2002; А. Исакова. Глядя смерти в лицо // Вести – Окна. 19.12.2002; П. Горовиц. Евреи. Ау! Где вы? // Время. 16.01.2003).
   В приведенных работах подмечена грозная тенденция изменения исторического облика еврея. ИУДАИЗМ, СОПРИКАСАЯСЬ С ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРОЙ, НЕ СУМЕЛ УДЕРЖАТЬ ОСНОВНУЮ МАССУ ЕВРЕЕВ В ГРАНИЦАХ УЧЕНИЯ, ОСТАТЬСЯ «НАРОДОМ ЗАКОНА». Не сумел национальные приоритеты соотнести с общечеловеческой культурой, чтобы быть в глазах мира законодателем культуры жизни. Национальный образ общности растворился в суете жизни, оброс пороками и «комплексами». Совершеннолетие в вере и в культуре не состоялось. Иудеи из религиозно-культурной общности постепенно превращаются в языковую общность, рассматривая язык как чуть ли не единственный инструмент приобщения к еврейству. В культурном отношении некритически заимствуют чуждые образцы. В психологическом – тяготеют к эгоцентризму, одновременно боясь обвинения в радикализме. Чтобы избежать этого обвинения, исполняют роль «народастрадальца». В социальном аспекте представляют не самобытное и целостное образование, но иерархическую структуру различных общностей.
   Потенциально в культурной и социальной мозаичности заключена известная пластичность, но она не отшлифована пониманием границ изменений, отбором культурных ценностей, чтобы из них сформировался народ. Нельзя хватать по лености ума что попало, а тем более отбросы культуры переиначивать в «еврейские достижения», когда есть Традиции. Одичание – результат материализации жизни общества и исчезновения духовной элиты, обтесывающей незрелые умы в нечто близкое культуре. Духовная элита лучше всякого образования, книг, финансовых потоков и средств массовой информации могла из варваров формировать культурную среду. Без этой среды никакие потуги образования и воспитания не смогут изменить одичания.
   Все нововведения и книги, как и содержание религиозного учения, становятся неинтересными массе. Теории и идеи нуждаются в толковом комментировании элитой. Поэтому реформы без Учителя обречены на угасание. К сожалению, часть интеллигенции в противостоянии с государством, обособляясь, замыкается в узкую группу, пытающуюся сохраниться от вырождения. Ищет новых союзников на стороне, часто не среди лучшей части общества. Заимствует у них пороки. Важнейшие из них: завышенная самооценка в отношении собственного народа и идолопоклонство перед Западом, недообразованщина, боязнь новых идей. Своими спонтанными наскоками на правительство подталкивает его к авторитарности, к ущемлению «свобод для всех».
   История галута, сионизм свидетельствуют о том, что идеи древнееврейского гуманизма никогда не умирали. Это дает надежду на возрождение. Лучше временно проиграть в достижении комфортности жизни, чем потерять культурное наследие. Культурный распад, кризис веры набирает обороты, и не замечать опасности нельзя. Болезнь вызвана окостенением духа, размягчением ума. Ее носители – новые исторические типы, ментальность которых отразила сомнение в религиозной вере, сознательное дистанцирование от мировой культуры, пренебрежение традициями еврейских ученых. Результат – народ как социальный организм распался на отдельные общности; еврейский гуманизм выродился в «имитационную демократию», в политические игры с жизнью.

7.3. Технологический и ортодоксально-религиозный типы – носители деформации духа

   Вопрос о появлении новых исторических типов евреев является принципиальным. Израиль пытается сформулировать национальную идею, чтобы на ее основе укрепить государство и приостановить негативные тенденции. Без критического осмысления ошибок пройденного пути появление национальной идеи немыслимо. Нет вопрошающих «Почему Израиль, царство священников, был отдан на произвол других народов?» (Исайя, 54:8) В Торе сказано: «На вашей земле будете в безопасности» (Ваикра, 26:5). Сегодня нет ни «царства священников», ни безопасности. Властвующая элита не хочет повернуться лицом к недостаткам и порокам, предпочитает обманывать себя, говоря «шалом» и тотчас забывая о мире. Исчезли десять колен Израиля, а выводов из истории не делается. Копируя чужие модели строительства государства, экономики, культуры, нельзя выпестовать национальную идею. Она рождается в толще народного сознания, обновляется в облике новых поколений и затем формулируется лучшими умами. Не зная, кто мы, куда идем, что с нами происходит, невозможно обнаружить скрытую идею.
   В сознании общества переплелись неясные образы Культа, Культуры, Цивилизации, Технологии. На поверхности жизни это выглядит конфликтом религиозной и светской частей населения, политической борьбой, противостоянием культурных ценностей. В глубине сознания скрываются противоречия священного, человеческого и ложных форм мышления, привнесенные новыми историческими типами евреев. Разобраться могут ученые и интеллигенция, но властвующая элита сбросила их со счетов. Мешает и объектоцентристское мировоззрение, привнесенное в науку западным рационализмом.
   Существуют глубинные процессы, подтачивающие Израиль изнутри. Страна испытывает КРИЗИС РЕЛИГИОЗНОЙ ВЕРЫ И СВЕТСКИХ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ. До просвещенной веры, обозначенной еврейскими просветителями в изгнании, – дистанция большая. Вера уже не ищет разум, а разум выбирает ложные культы. Религия, потеряв связь с жизнью, умирает в «чистой вере». За оскудением веры расстраивается и умственный быт. Сознание становится непрозрачным, вбирая в себя эклектику «точек зрения». Образованным человеком считается не тот, кто пытается связывать Традиции и Реальность, но кто способен высказать несколько мнений по одному вопросу, пусть и ложных. Расстроенный интеллект увлекается перечислением «точек зрения» и построением логических схем. Светское правительство не понимает простых вещей: ЗАБВЕНИЕ ЦЕННОСТНЫХ МОДЕЛЕЙ ПОВЕДЕНИЯ, НРАВСТВЕННЫХ НОРМ, УТРАТА ЧУВСТВА ДОЛГА ОЗНАЧАЮТ КАТАСТРОФУ ДЛЯ ЕВРЕЯ, ЖИВШЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ПО ЗАКОНУ, ТРАДИЦИЯМ, КОЛЛЕКТИВНЫМ НОРМАМ. Перестраивается ментальность, интеллект вытесняется эмоциями, формируются новые традиции – жить неправдой, «мирскими страстями», игрой в «большую политику». Разрушается грань между жизнью праведной и порочной.
   Израиль переживает период потрясений, когда на арену выходят новые типы евреев, несущие в самосознании иное видение будущего мира. Не экономика (богатые и бедные), не политика (отношение к власти), не религия (Бог и человек) определяют устройство и направление общего развития государства, но модели безнравственности, зреющие в умах появившихся типов. Твердые жизненные правила заменяются своеволием в понимании добра и зла, агрессивностью. Носителем надвигающейся «духовной пустыни» является телесно-рациональный тип еврея. Он пока не стал ведущим типом, но быстро рекрутируется из всех слоев общества. Есть и противоположный тип самосознания – харедим, именующий себя выразителем древних духовно-религиозных традиций. Соотношение между данными типами быстро меняется в пользу массовой усредненности характера и образом жизни. Некоторые израильские художники говорят даже об изменении облика еврея по сравнению с тем, что был лет сто или сто пятьдесят назад.
   Телесно-рациональному человеку нечего предложить Израилю в качестве идеологии и мировоззрения. Мудрость древнееврейского гуманизма отбросил, как «мертвую собаку». Представления о своем облике и государстве составил из эклектических и обрывочных знаний о либерализме, национализме и ложной демократии (смесь понимания на западный манер свободы и собственнической психологии, законнического послушания и произвола, обезличенной нравственности и «социального актерства»), всеядного потребления и остатков традиций. Этот тип не в силах самостоятельно регулировать поведение, «вырывает» все больше привилегий, чтобы застраховаться законом, указом на все случаи жизни. Великий мастер по выбиванию пособий и умению тратить их на все, кроме дела. Используя численный перевес, вырванные права и свободы обращает против ближайшего соседа – религиозного еврея. Конкурирует с ним в борьбе за власть, дающую материальное преимущество, связи, влияние. Учеба в борьбе за власть состоит в том, чтобы овладеть искусством интриг и не отвечать за содеянное. Замаскированный идеал – сосредоточить власть в своих руках, устранить от ее избрания народ, набивать рот кашей. Поскольку цель оправдывает средства, постольку в ход идет все: интриги, нарушение законов, пустые обещания, союз с криминалом.
   Рационально-телесный тип считает себя евреем. Противоречивую и алогичную свою душу не может понять: здравый ум, граничащий с несусветной глупостью; способность творить, разрушая созданное, прежде чем оно войдет в устойчивое состояние; шекелевая мотивация поведения и неискоренимая традиция благотворительности; прагматизм и поиск идеала; подозрительность и детская беспечность; завышенная самооценка (перестает учиться мудрости у других) и внутреннее самобичевание; поиск общенациональных смыслов и неистовая внутриусобная борьба; стремление к демократии и нетерпимость к инакомыслию. Раньше, под влиянием религии, он учился правильному пониманию соотношения вещей: в мироздании есть верх и низ, нельзя их смешивать; если есть разные народы, необходимо перенимать опыт друг у друга. Об этом говорит Закон.
   В сегодняшней жизни потеряна ориентация. Трудно отличить, где грань между Законом, реальной жизнью и играми в нее; что есть истина, живая вера и что – фальсификация истины, искажение веры; в чем долг иудея и в чем лжемессианство; как отделить стремление к достатку от собственной лености; как развести разум и веру, голос крови и демократию; как обнаружить меру между жестоковыйностью и доверчивостью, между гордыней разума и его замутнением; между традициями и свободным воспитанием детей. Иными словами, потерян смысл жизни. Каждый определяется сам. Сколько евреев, столько и мнений. От множества вопросов часто возникает желание бросить все и уйти, но куда? В чужую страну? Погрузиться без остатка в быт? Отдаться военному активизму, списав на него «проклятое бытие», и забыть вечные вопросы? Попрежнему нести на себе груз Абсолюта и страдать? Совсем не просто разобраться в унаследованной и приобретенной культуре, не исследуя исторического изменения духовного облика. Следовать разумом за логическими схемами легко, но изменить жизнь с их помощью невозможно. Говорить и отличать – разные вещи.
   В прошлом еврей, не отступая от Торы, всегда был в поиске. Пытался собрать воедино искры знания, разбросанные по всему миру. Это нормальный естественный процесс жизни, когда разрыв между духом и телом не переходил допустимых границ. Но сегодня этот разрыв приблизился к красной черте, нарушилась мера. Деидеологизированный рационально-телесный субъект, серьезно увлекшийся вместо «замешивания жизни» суетой, погоней за материальным благосостоянием и игрой в политику, не может остановиться и подумать. Ему становятся чуждыми свобода и творчество, он отрицает то, из чего вышел сам, переводит лучшие качества еврейского характера в их противоположность. Божественное терпение, способность переносить удары судьбы на пути к великой цели превратил в многочисленные формы паразитирования, приспособил ум к мошенничеству. Парадоксальность мышления как ключ к постижению истины обратил в перманентно нервозное общественное мнение, скачущее из одной крайности в другую. Путь к Богу и к сердцу ближнего обратил в нескончаемые политические игры, из которых умудряется извлечь кусок общественного пирога с пользой для себя. Демократию мелкими шажками хочет перелицевать в авторитаризм. Способность еврейского народа «нести свет» миру извратил в национальный меркантилизм с установкой на то, что «евреям все должны». Силу справедливости перевернул в справедливость Силы (кто силен, тот и прав). Мораль превратил в вопрос личного вкуса или прихоти. Еврейскую индивидуальность заменил индивидуализмом, а неуспокоенность души – равнодушием к судьбе государства.
   Рационально-телесный субъект СТАНОВИТСЯ ТРЕТЬЕЙ СИЛОЙ, КОТОРАЯ ПОГЛОТИТ И СВЕТСКИХ (гуманистические и демократические группы общества), И РЕЛИГИОЗНЫХ. Интеллектуалы и религиозные прорицатели могут возразить, что еврейский народ доказал жизнеспособность на протяжении многих тысяч лет. Будет жив и сегодня, и завтра. Мы не спорим, все верно. Но какие качества приобретет еврейство? Не исключено, что свойствами характера могут стать отрицательные национальные черты в сочетании с образцами западного неразумия.
   Не отстает от телесного субъекта и тип харедима. Внутренняя самодисциплина сменяется внешней приверженностью Закону, что позволяет не отвечать за свои поступки («так написано в Торе, все новое запрещено»). В результате – самоизоляция, окостенение, подталкивающие к отчаянной борьбе за существование. Образуется нечто вроде жреческой касты неприкосновенных, на которых якобы держится государство. Ортодокс не признает не только неевреев, но и братьев по вере. Не желает овладевать мудростью: знать и понимать душу сограждан. Считает себя единственным хранителем Закона, но отвергает живые связи между людьми. Стремится из «закона о возвращении» и традиций сделать пугало для «нечистых». Религиозная натура дала трещину. Поколеблена внутренняя вера в пользу внешней религиозности, рационального исполнения заповедей. Ортодоксам некому передавать эстафету, поскольку они самые крайние. Остается возможность насильственного удержания Учения при опоре на букву Закона. Религиозное одиночество вместо всеобщей судьбы – плата за рационализм веры и непримиримость, за непонимание того, что не Закон обновляет мир, а его конкретные носители. Любавичский Ребе неоднократно повторял: «Если один еврей чтит заповеди, а другой их игнорирует или изучает без души, в проигрыше остаются оба, общество в целом».
   Одновременно остывает его сердце, доверяя разуму «чистую любовь» к Создателю. Еврей в кипе оторвался от реальности, не воспринимает критики. Спрятался в свою скорлупу, прикрылся заповедями Торы. Одержим не стремлением к объединению народа, но поиском религиозных и культурных отличий одной группы от другой. Жертвой его преследования может стать любая социальная общность, не вписывающаяся в жесткие схемы Учения. Но преследование не исцеляет и не возвышает душу, а разлагает. Рождается жажда поиска очередной жертвы, усиливается хаос в сознании (Р. Жирар, современный французский философ). Это – проявление духовной нищеты, не любви к ближнему, но лишь идеи любви. Идея не исключает принесения в жертву иноверцев во имя призрачной любви к Творцу. Из чистой веры могут родиться ненависть и страсть к разрушению живых связей между людьми. Это – отражение кризиса веры, желание поклоняться своим привилегиям, страсть покрасоваться в вере. Духовность не противоречит религии, не требует освобождения от всего личного и телесных форм жизни, но предполагает умение бороться с ложными культами, отбрасывать мертвые культурные ценности ради ее высших приоритетов. Низшие формы бытия реально помогают жизни, если способствуют развертыванию высших сущностей человеческой природы, а не заглушают их.
   Человек в кипе являет собой парадокс: нематериальная субстанция, состоящая из голых принципов, все чаще вспоминает о плоти и требует прокорма. Чистая религия как отблеск Абсолюта, отвернувшаяся от живой жизни, есть самообман, покоящийся на вере в чудо преображения, будто бы не зависящее от собственного поведения. Реальность не только в молитве. Она в судьбах людей, влияющих и на мою судьбу. Она в согражданах, созидающих или разрушающих жизнь, в ничтожной случайности, правящей общей судьбой. Но человек в кипе делает вид, что не замечает человеческой боли, не испытывает сострадания, не протягивает дружелюбно руку ближнему. Как бы не понимает, что всякий, обойденный вниманием, вправе обвинить религию в соучастии злу. Ортодокс подавляет разум во имя памяти к прошлым заслугам, хочет жить на процентах от былых вложений, совершенных не им. Напоминает хранителя ценностей, не дорожащего ими, проповедника мессианства, занимающегося отрицанием жизни. Его жизнь мельчает, суживается ум и снижается энергия, ибо исключается интерес к жизни сограждан.
   Еврей в кипе – тень человека, которого «съела идея». Из веры выпал живой человек. Справиться с «чистой верой» не может, изнемогая под ее тяжестью. Для него главное не заповедь труда («человек рождается, чтобы трудиться», «есть от плодов своих»), а благословение свыше и ожидание чуда. Он забыл, что «нельзя полагаться на чудо» и что главное в вере не знание Закона, но действие и реализация Закона в жизни: «работай, чтобы создавать хлеб, подкрепляющий сердце; следуй по пути добра» (псалмы Давида). Каждый десятый гражданин надеется, что государство его прокормит только за религиозное мировоззрение. Праздный и уклоняющийся от добра не услышит голоса Бога. Есть уши, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, рот, чтобы говорить, но нет сострадания. Еще верят в идею, но наполнить ее жизненным содержанием «ради братьев моих и друзей моих» («Шивхей геулим») уже не в состоянии. Создатель требует укрепления веры ради жизни, но не ради сохранения чистоты крови. Чистота крови не может служить главным признаком еврейства, тем более если ставится выше стремления к объединению евреев.
   Ортодоксу мерещится, что все его дела угодны Всевышнему, к которому он близок, и он может диктовать свою волю обществу. Позволяет себе пренебрежение к неевреям по галахе, гражданам страны. Забыл, что был чужаком в Египте. Еще шаг, и ортодокс поставит веру на службу политике, превратив ее в средство манипулирования, в средство личного дохода. Такое понимание веры отпугивает нравственного человека. Религиозная вера ортодоксов как идея служения Богу стремится занять место вне жизни, предлагает найти Бога в непознаваемой чистой идее. Обыкновенный же «человек хочет разглядеть божественное присутствие в разгаданных и познанных проблемах, желает участвовать в страданиях Бога в мирской жизни, желает совместно противостоять бесчеловечности бытия» (Д. Бонхеффер, современный немецкий теолог). Быть религиозным значит быть человечным, живым. Очищение от греха производится не молитвой, но благими делами. Вера ортодокса еще светит, как бы намекая на возможность отыскания религиозно-нравственной правды, но свет книжной учености не греет сердца, не привлекает нравственной справедливостью, которой когда-то питался весь народ. Вера ортодокса далека от просвещенной веры еврейских учителей Закона. Она безжизненна, не может поднять Землю («исправить мир»), ибо спряталась от ее проблем за голые схемы, за НЕЖИВОЕ. Только «объединяя миры (прах земной и дыхание сверху), человек станет живым существом» (рав А.-И. Кук).
   Религия, нарушающая связи между людьми, есть зло, разъединяющее мир на своих и чужих, тлеющая искра фанатизма. Традиционно религия добровольно брала на себя миссию служить вечным адвокатом, оправдывающим живых собратьев. Исцеление одной блудницы считалось большей заслугой перед Богом, чем распространение Торы среди верующих. Верующий не может проводить жизнь в блаженной безответственности и душевном покое, не заботясь о судьбах людей, не рискуя в полной мере познать одиночество. Вот почему религию, оторвавшуюся от жизни, мы воспринимаем верным признаком оскудения души, предвестием появления нерелигиозного типа человека. Чтить идею Бога вместо жизни в Боге, идею добра вместо жизни в добре, на словах почитать пророков, а не деле отринуть их есть осквернение имени Творца. Хотят того или нет, но ортодоксы возводят стену между «верить» и созидать». Отгородившись от своих собратьев и неевреев и заботясь о собственных привилегиях, никогда не смогут стать совестью нации. Авраам! Где ты? Найдешь ли в себе силы воскресить НАДЕЖДУ И ЖИВУЮ ВЕРУ у миллионов или пассивно будешь ждать прихода Машиаха и плакать? Поможешь ли Творцу в любимых им людях обрести твердь? Возродить диалог и понимание, мост согласия между людьми?
   Нам трудно понять ортодоксов и фанатиков веры. Они воюют с собратьями, раздувают кампании против неевреев-израильтян, но одновременно мечтают построить Третий Храм. Воспитывают в страхе перед Создателем, а сами не уважают его. Просить у Бога благо молитвой и жертвами, не идя по пути добра, значит не доверять ему, не знать и не уважать. Внешняя религиозность не спасает, а усугубляет порочность души. Извращается внутренний мир. Бог добро творит безвозмездно. Достаточно отойти от зла – и Творец протянет руку помощи. Достаточно сделать добро ближнему – и «воздастся тебе по заслугам». Важнее любых молитв единство слова и дела. Беда религиозных евреев в том, что за молитвами и постами проспали изменение исторической ситуации. Греховность внутренней жизни и показная религиозность – один из серьезных пороков, ведущий к неврозам. Сейчас, когда строится собственное государство, пассивное ожидание чуда и внешняя религиозность не помогут выстроить «общий дом Якова». Окостеневший культ религии не способен возродить живую веру иудаизма.
   Сегодня значительная часть и светских, и религиозных евреев выбирает ложный образ жизни, «свою правду». Она напоминает не живую связь между людьми, но жесткую игру в перетягивание каната. Две группы евреев, именующие себя Духом и Плотью, пытаются перетянуть друг друга на свою сторону. В ход пускаются религия, политика, право, финансы, образование, международные организации. Все подается под маской справедливости и права карать твердой рукой отступников от еврейства. Чистая вера и огрубевшая плоть не заключают в себе полноты иудаизма. Альфой и омегой иудаизма было учение о единстве духа и плоти, о еврейском народе «как союзном народе». Претензия на непогрешимость «своей правды» есть разрезание живого Израиля на отдельные части, желание обрести власть над умами и телами сограждан. Внутренние распри похожи на спор теней, призраков. Они не обеспечат выживание стране, но могут похоронить созидательный дух народа Книги.
   В УСЛОВИЯХ РАССЕЯНИЯ НИ ВЛИЯНИЕ ДРУГИХ КУЛЬТУР, НИ ИНОЕ ВЕРОИСПОВЕДАНИЕ, НИ ВНУТРЕННИЕ МЕЖДОУСОБИЦЫ НЕ МОГЛИ ЗАЧЕРКНУТЬ ОСОБЫЙ СПЛАВ ГЕНЕТИКИ И МЫШЛЕНИЯ, ДУХ АКТИВНОГО СЛУЖЕНИЯ БОГУ И ЛЮДЯМ. Реализовать же духовный потенциал в своей стране масса евреев оказалась не способна. РАЗРЫВ МЕЖДУ ДУХОМ И ТЕЛОМ ДЕФОРМИРОВАЛ ПСИХИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ САМОРЕГУЛИРОВАНИЯ ЖИЗНИ, разрушил генетическую память, привел к хаотическому состоянию умов. Внешне это выглядит как надломленность еврейской натуры, как потеря собственной воли и подчинение чужим интересам. Увядает интерес к жизни. Без его восстановления невозможно вести речь о возвращении к своим корням, о возрождении былой славы народа. Поломка психических механизмов саморегулирования достигла таких размеров, что религиозные и светские не видят общей природы иудаизма, не чувствуют энергетических потоков общности судьбы. Вместо единения – самоотрицание, даже жертвенность молоху войны. Вместо открытости Израиля, сознательного обмена лучшими достижениями культуры с другими народами – проповедь «особой миссии». Проповедь иудаизма напоминает скрытый плач по «разбитым сосудам», из которых вытекает еврейский дух. Горечь несбывшихся надежд вызывает замаскированное отчаяние и неверие в будущее страны, обостряет ксенофобию, нелюбовь к чужому. О каком современном еврействе идет речь? Что будет с раскультуренным евреем завтра?
   На фоне реальных нравственных и культурных потерь современный иудаизм предстает в виде кафтана, на котором инородных заплаток больше, чем собственной материи. Будничная жизнь Израиля не вызовет интереса к нему других народов. Мир ждет от еврейского народа решения проблем выбора человеческих ценностей, смысла жизни, а не повторения обветшавших идей о «естественном праве на жизнь», мультикультурности, экономической стабильности рынка и уж тем более – не суетной возни между различными общинами по вопросу дележа общественного пирога. Заповедано было Израилю: «Я отличил вас от всех народов, чтобы стали Моим… единым народом» (Ваикра, 20:26). Евреи обещали: «Сделаем и будем послушны». Спрос за обещанное и неисполненное впереди.
   Происходящая деформация еврейской души имеет не столько галутное происхождение, сколько собственные истоки. Еврей, безусловно, раньше других народов развернул свою многогранную природу. Он опередил многие из народов, заслужил славу народа Книги. Но одновременно преждевременное познание и раскрытие своих возможностей, позволившие понять другие народы, было и проклятием, ибо обрекало на поспешность, гордыню и самоедство. Соблюдение еврейских традиций и Законов Торы помогало сохранять душу в целом, но одновременно мешало распознать прилепившиеся ложные лики и всерьез бороться с ними. Кочуя из страны в страну и проявляя чудеса приспособления, еврей вынужден был играть по чужим правилам, неся в душе нереализованную собственную культуру. Все это наложило отпечаток на самосознание, породило хроническую внутреннюю неустроенность, усилило противоречивость. Историческая память о нереализованном союзе с Всевышним, чувство вины перед ним и предыдущими поколениями отягощают душу: «Если Израиль перестанет жить по законам Торы, исчезнет с лица земли» (Дварим, 6:4–9).
   Есть и психологическая сторона у этой правды. За стремлением «жить как все» скрывается постоянная и неудовлетворенная тоска по ускользающему идеалу человеческого братства, проглядывает потеря Твердости национального характера. В характере все больше проявляется завышенная самооценка, нетерпеливость и недоверчивость, прорывающиеся в непримиримости и насмешке друг над другом. Мы назовем это комплексом НЕПРОЖИТОЙ ЖИЗНИ, загубленной исторической памяти и нереализованных способностей. Былое общинное сознание съежилось до клановой психологии, до принудительного сколачивания коалиций, в которых все завидуют всем. Генетическая память померкла до практического разума, всегда свойственного евреям. Оставшись один на один с заблудившимся разумом, мечтают о такой жизни, которая бы принесла покой, компенсировала перенесенные страдания. Непризнание права на собственную жизнь и государство другими народами вызывает в качестве ответной реакции обострение самолюбия. Нереализованные идеалы напоминают о себе внутренними раздорами, глухим несогласием даже с разумными предложениями, самоедством, взрывами агрессивности. Агрессивность, в свою очередь, толкает к самооправданию, даже к прихорашиванию в глазах других народов. Самооправдание и кураж мешают освободиться от пороков. Кто ты, Авраам? Чего хочешь? Не являешься ли неудачным отражением современной постмодернистской псевдоцивилизации?
   Возвратившись на родину предков, еврей попытался «собрать себя» заново, но этому мешает отсутствие самокритичности: он не признал случившуюся трагедию как личную вину, не обнаружил источника зла в душе. Не раскаялся за совершенные ошибки, переложил вину на внешние обстоятельства. Отрицает себя, присваивая образцы чужой культуры. Забыл про Дело: отбросил строительство Общего дома, предал забвению и обещанное миру нравственное совершенствование. Отступление от духовности прикрывает самооправданием, ссылкой на внешние угрозы. Суровые судьи в лице Запада и Востока решают вопрос о жизни и смерти евреев. «Гарантией» существования Израиля становятся его иллюзии: зависимость, вымыслы, комплексы, надежда на внешнюю помощь. При этом сохраняется завышенная самооценка на фоне бездействия. Поэтому страна не может «переварить» на своей земле встречу разных религий и культур. Каждый тип еврея как бы несет в менталитете отдельную цивилизацию, привнесенную из галута. Все считают себя евреями, все претендуют на главенствующую роль в жизни страны. Бесконечно долго мирно сосуществовать они не могут. Маска плюрализма и терпимости плохо скрывает острые формы соперничества. Как только понизится материальное благосостояние, усилится противостояние с арабами, еврей снова будет воевать с евреем.
   СУТЬ ДРАМЫ В ТОМ, ЧТО ВСЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ЕВРЕЕВ СЧИТАЮТ СЕБЯ ПРАВЫМИ, НО НЕ ЧУВСТВУЮТ ВИНЫ ЗА ПОТЕРЮ ОБЩЕЙ ЕВРЕЙСКОСТИ. Все считают себя евреями, но не все выражают сущность исторического самосознания народа, могут разобраться в светлых и теневых сторонах «своей правды». От самокритичности, осознания собственного несовершенства и стремления исправить недостатки зависит будущее страны. Рационально-телесный человек и остывающее сердце верующего – ДВЕ ОПАСНОСТИ ДЛЯ ЭРЕЦ-ИСРАЭЛЬ. ОНИ НЕСУТ РАЗЪЕДИНЕНИЕ ОБЩЕСТВА, КОНФЛИКТНОСТЬ, РАЗРУШЕНИЕ ТРАДИЦИОННОЙ КОНСОЛИДАЦИИ. Высокое эмоциональное напряжение, вызванное загубленными идеалами, нереализованной жизнью, пропитывает воздух, пронизывает все отношения. Уставшие и нездоровые поколения – родители многоликого больного потомства, которое устремится дальше их по пути саморазрушения. К сожалению, новые исторические типы хорошо усвоили деление и вычитание, но забыли мудрость древних поколений, занимавшихся умножением и складыванием и не отделявших одного еврея от другого. Тора была дана ВСЕМ.
   Нет больше народа, а есть население, механический конгломерат разнородных групп, считающих себя евреями. Сознание совершило резкий поворот от ожиданий к притязаниям недоучившихся и недолюбивших. Кризис веры вызван не расхождениями прочтения Торы толкователями, не разницей в их образовании, но распадением духовности, нарушением согласия между людьми. Вера как живое понимание жизни, как укорененность в бытии исчезает, превращается в холодное, рациональное оформление Традиции. Подросший эгоизм сильно повысил уровень политических и экономических требований, которые, в свою очередь, подталкивают страну к расточительному потреблению, приучая жить не по средствам. Расшатываются социальные устои, многочисленные межгрупповые конфликты усиливаются под влиянием формирующегося «дикого рынка» и навязанной обществу сплошной политизации. Светский и религиозный типы тяготеют к радикализму, национальной воинственности, но в специфической форме. Один тип несет угрозу разрушения духовности, непримирим к религии, воспевает власть силы; другой утратил чувство реальности, отгораживается от собратьев «вечными и неизменными законами Торы», сидит в глухой обороне от подкрадывающейся внерелигиозной цивилизации. Религия, воспевающая Бога на небе, страшна живому человеку. Равнодушие к живым и яд самомнения – величайший грех. Умирающая религия с ее претензией на «историческое мессианство» служит одним из источников антисемитизма, ненависти к евреям со стороны других народов. Мертвые принципы «не соединяют братьев по вере, не отвращают от ложных клятв Богу и грабежа вдов, сирот, пришельцев, не учат отличать грешников от праведников» [74] (Малахи, 3, 5: 6:18). Они порождают лишь высокомерие и фанатизм.
   Оба типа живут в мире иллюзий, не умея соединить идеал и реальность, не понимают друг друга, предпочитают не замечать происходящих с ними внутренних изменений, в упор не видеть ЖИВОГО ЧЕЛОВЕКА. Их распри доказывают лишь нецивилизованное воспитание, для которого мертвые принципы выше живой практики, пусть и не всегда удачной в разрешении споров между людьми. Нецивилизованное воспитание заставляет невежду поклоняться ложному знанию. Когда нечего сказать, рождается форма, скрывающая пустоту за обилием острых словечек и домыслов.
   Тем не менее противостояние светских и религиозных вращается вокруг центральной темы, которую можно назвать стремлением найти формы объединения народа, ПОИСКОМ ОБЩЕГО ДЕЛА. В реальном исполнении она выглядит скорее негативно, чем позитивно, проявляясь в стремлении одной части общества обрести власть над умами и телом другой части, в корпоративных пристрастиях, во всеобщем недовольстве действиями правительства. ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ В ПОИСКЕ ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕИ КАСАЮТСЯ И ВОПРОСА ВЕРЫ. ЧТО ЕСТЬ ВЕРА (идеал)? Насколько она позволяет совместить религиозные и светские элементы еврейской жизни? И более широко: возможен ли КОМПРОМИСС между Творцом и людьми? (Компромисс между Моше и Всевышним в Торе описывается неоднократно.)
   Тема на открытое обсуждение поборниками «чистой религии» не выносится. Она проглядывает в межобщинной розни по вопросу о будущем страны и сроках принятия конституции, о принципах захоронения неевреев, в споре о работе общественного транспорта по субботам, в дискуссии о реформах в образовании, в неоправданном обвинении неевреев и части евреев в антисемитизме, в вопросе допуска к работе не по знаниям, а по степени владения ивритом. Падение веры ощущается в ползучих реформах, в замаскированном язычестве, в мировоззренческой растерянности. Еврей обнаружил в сердце иные божества, которым стал поклоняться: рынок, деньги, власть, силу, политику, желание славы. Ложные божества при столкновении с исторической памятью вызывают сомнение в вере, нерешительность в действиях, непоследовательность в мышлении. Тора уже не объединяет народ. Святая земля не питает энергией заблудшую душу. Государство напоминает бесформенную политическую и юридическую конструкцию. Противостоящие стороны обещают и грозят, грозят и обещают, боясь затронуть кардинальный вопрос чистоты веры и возможность компромисса. Поэтому искусственно нагнетают значительность вокруг мелких проблем. Не избегают компромисса лишь политики, подменившие идейные соглашения элементарным денежным торгом. Создают партии без четкой экономической и политической программы, группируясь вокруг имени партийного лидера. И недоумевают, почему «эти равнодушные русские» не хотят интегрироваться в израильскую культуру, не принимают ни иудаизма, ни сионизма. Мы полагаем, что «русская улица» не реагирует на словесные игры, ибо не видит разумной модели будущего, общего дела. В такой ситуации лучше бездействовать, чтобы сохранить душу и не страдать понапрасну. Если бы общенациональная идея в ясной форме излагалась политиками, реакция «русской улицы» (и не только) не замедлила сказаться.
   За поиском общенационального Дела скрывается проблема мировоззрения: что представляет собой еврей? Как соотносятся иудаизм и общечеловеческое мышление? Реально ли взаимодействие религии, науки и светской культуры? Если да, то каковы принципы управления? Пока ответов нет. Общество переживает скрытый период становления, ощущаются недовольство существующим порядком вещей и борьба за власть. Старые ценности изжили себя, а новые еще не утвердились. На поверхности политической жизни идут невнятные разговоры о необходимости «общенациональных идей», «борьбы за сионистское государство», «социально-экономических реформ», желательности появления «новых политических лидеров». Это туманно, но симптоматично. Вопросы о духовном обновлении общества прямо не стоят, ибо они не вызрели в недрах культуры.
   Опыт строительства государства опробован на идеях сионистского политического («еврейский социализм») и религиозного движения. Это было, по мнению В. Лакера, «многогранное интеллектуальное движение, целью которого являлись рождение еврейского государства – символа новой духовности, достижение единства народа и возвышение его в глазах всего мира» [75]. Сионисты мыслили собрать в Эрец-Исраэль если не всех евреев мира, то хотя бы большинство. С точки зрения самоидентификации, сионизм попытался очертить границы национального характера и сознания, воспитать «новый тип еврея». Отсюда метания между «государством для всех» и галахическим устройством государства. Соединить светский и религиозный образы жизни в одном типе еврея не удалось. Границы коллективной и индивидуальной жизни не были найдены, национальный характер остался нераспознанным. Вместо выявления национального облика обнаружилось непредвиденное: рост напряжения внутри общества, подмена деловитости суетой, оскудение мысли. Сионизм выяснил главное: большинство евреев не европейцы. Поначалу сионизм в качестве национальной идеи захватил широкие массы, но постепенно запутался в лабиринтах еврейской души. Разные исторические типы евреев не нашли общего языка. К тому же настрадавшийся в изгнании народ спешил компенсировать страдания ускоренным созданием государства, жаждал насытиться жизненными благами. За активизмом, излишней погоней за мгновением просматривалась интеллектуальная недоработанность, выражающаяся в слепом копировании чужых моделей, отчасти в почти религиозном поклонении идее государства. Политическая жизнь, упражнения во власти преподносились в качестве универсального инструмента преобразования общества и отдельного человека. Собрать «искры духовности» воедино, чтобы зажечь свет, оказалось для эгоистического и разуверившегося ума непростым делом.
   Пока израильтяне с воодушевлением создавали по готовым образцам и с помощью Запада государство, между ними не было больших разногласий. Они полагали, что в «общем израильском доме» обретут национальную независимость, и все само собой образуется. Наперекор врагам и внешним обстоятельствам создали развитую промышленность, сельское хозяйство, науку и образование. Отказывались от самого насущного в пользу быстрого строительства «лучшего в мире государства». На «непонятных евреев» с удивлением смотрели другие народы. Но миновали первые успехи, и на рубеже 70-х годов вдруг обнаружилось, что «общий дом» плохо соответствует сионистским идеалам, он не устраивает многих. Нет завершенного государства, национальной независимости, еврейской солидарности и культуры. И демократия оказалась с изъянами, и с «сытой свободой» не знали, что делать. Эклектическое состояние умов, не освоенная разумом историческая память усилили общую сумятицу. Модным стало словечко «балаган». Интеллектуалы выбросили белый флаг: дескать, «грешен всякий, нужно терпеть». Ухватились за теорию мультикультурности, «свободного воспитания» детей. Попытались обосновать капитуляцию теоретически: грех и неустройство души – характерные черты еврея. Нужно оставить «все как есть». Время исправит.
   Сейчас еще рано говорить об успехе или неуспехе сионизма. Но разочарования в нем отрицать трудно. Не создан новый тип еврея. В стране живет меньшая часть евреев мира. Большинство, например, американских евреев, ни разу не приезжали, чтобы посмотреть на продукт еврейских мозгов. Видимо, продукт, с их точки зрения, получился некошерным. Неудача сионизма, думается, обусловлена не столько привходящими обстоятельствами – слабой международной поддержкой, антисемитизмом и общей ситуацией на Ближнем Востоке, – сколько кризисом духа. Тело поедает душу. Ослабела воля в поддержании чистоты веры и общего благополучия народа. Не в цене и нравственные постулаты, заповеданные прошлыми поколениями: «не обижай пришельца, вдову и сироту», «следуй истине и правде», «избегай мздоимства». Бесконтрольность власти, отсутствие разделения полномочий между ее органами породили дополнительный произвол и неразбериху в управлении. Сионисты повторяют негативный опыт реформаторов западного мира. Начали строительство государства, не определив его целей и институтов. Суетились, спешили и опоздали. Забыли о живом человеке, на нем и споткнулись. Не смогли соединить светские ценности культуры и Тору. В человеке суть дела, начала и концы иудаизма. Государство, живущее без ясных целей, без ориентации на воспитание личности, не родит певцов. Заблудившись в вере и идеалах, отказавшись от жизненно важных компромиссов, общество раскололось на партии и кланы. Часть (традиционный еврей) ушла в религиозную непримиримость, часть занялась личными проблемами, часть оказалась в плену абсурдной идеи еврейского «национально-освободительного движения», многие эмигрировали за границу. А тут начались войны с палестинцами. Понадобились не граждане, а солдаты.
   Встал вопрос: что дальше? Каковы цели и смысл повседневности, пришедшей на смену жизненному порыву? Как соединить идеальное и реальное в вере, материальное благополучие и справедливость, иррациональность и практический разум, еврейскую самобытность и современную демократию? Настала пора принятия сложных управленческих решений, аналогов которым в западном мире не было. Интеллектуальный и политический опыт в решении нестандартных проблем отсутствовал. Взбунтовалась противоречивая еврейская душа, не нашедшая разумного выхода из кризиса. Вместо подлинной жизни начались игры с законами и нравственностью. Создаются многочисленные партии, усилившие раскол народа. Религиозный еврей доходит до того, что для обустройства государства и поклонения единому Богу призывает двух главных раввинов. Они не могут поделить Творца и разрывают еврея на две части. Не найдя форм соединения утраченной древнееврейской культуры с современными технологиями, еврейский разум отступил перед сложностью проблемы. Рождались новые поколения, не имевшие твердости отцов. Практический разум воспринял собственные сомнения за «конец еврейскости», сделав ставку на удовлетворение сиюминутных нужд. Но кому нужен Израиль, погрязший в плотских удовольствиях? Виленский гаон говорил, что даже богобоязненный еврей, следуя за телесными вожделениями, теряет все. Израиль, увязший в материальной жизни, «как все народы», никому не интересен. Гигантские усилия, проделанные еврейскими учеными в древнем израильском государстве и в галуте по выращиванию «дерева жизни», в соотнесении иудаизма и общечеловеческой культуры не находят продолжения.
   Исчезновение общенациональных идеалов и борьба политиков за личные интересы негативно сказываются на судьбах общества, порождая дополнительные проблемы. Их некомпетентность в управлении обществом, недооценка роли образования и завышенное самомнение проявляются всюду. Политики, например, не могут различать два понятия: преступность и преступники. Поэтому предпочитают иметь дело с преступниками, воображая, что борются с преступностью. Личные неудачи трактуются участниками театрального действа трагедией национального масштаба, когда уход с занимаемых постов, по их утверждениям, может обернуться «гражданской войной». Понимают управление как властвование и жесткую конкуренцию партий, а не как исполнение долга, служение народу. По сообщениям госконтролера, свыше 90 % письменных и практически 100 % телефонных запросов граждан остаются без ответа, никто из чиновников за безответственность не пострадал. (Вести – 2, 14 сентября 2004 года). Вырыта пропасть между властью и абсолютным большинством граждан.
   Иллюзии могут порождать только иллюзии. Для объяснения неудач в решении государственных и общественных проблем понадобился образ врага, который нашелся в лице неевреев по галахе, арабов, инокультурных граждан, «мешающих нормально жить». Нет общенациональной партии, которой бы доверяли массы. Исполнительная и законодательная власть все чаще ищет выход из взаимных столкновений, обращаясь к судебным органам. Средства массовой информации подталкивают общественное мнение в направлении поиска «сильного лидера». Вряд ли он появится, если властвующая элита не знает, в чем национальная идея, что делать со страной, куда идти, на какие силы опереться. Демократия выродилась в ее имитацию, в произвольные игры с общественным мнением и законом.
   Спешно сколачивающейся «элите тела» не до исторических уроков. Она не страдает государственным мышлением. Во времена греческого и римского периодов, когда политическая борьба между различными еврейскими группировками достигала пика, Израиль был в духовном кризисе, переживал смутное время. Общество разбилось на обособленные общины, жившие неправдой и взаимным издевательством. Коэны, саддукеи, ессеи, фарисеи создавали политические партии, боровшиеся друг с другом. Они положили начало появлению многочисленных каст, кланов, элит. Народ как национальная общность перестал существовать, оказался раздробленным и уже не мог серьезно противостоять ни внутренней эллинизации, ни внешнему напору врагов. Никто не слушал мудрецов, предупреждавших о негативных последствиях раскола. Партийное раздробление порождало недееспособность власти, усиливало напряжение в обществе.
   В современном Израиле кланово-олигархическая структура общества опасна не просто разъединением, но тенденцией сращивания с криминалом. Не слышит страна и сегодня подземного гула, сотрясающего хрупкое общество, – угрозу потери самоидентификации под напором «новых евреев». «Элита тела» руководствуется иллюзиями, что можно произвольно менять порядки в стране и осуществлять руководство, не считаясь с реальным живым человеком. Видит себя не работниками, а чиновниками по производству должностей, где можно управлять и не отвечать, контролировать и делить, запрещать и разрешать по праву личной преданности. Во властвующей элите подлинного лидера не появится, как ни перемешивай кадры в казенной иерархии. Ее значительную часть составляют чиновники с невысоким уровнем образования и профессионализма, равнодушные к судьбе страны. Они не в состоянии оценить передовых идей, а тем более встать во главе прогресса.
   На деидеологизированном фоне и мелководье жизни рационально-телесный субъект принесет обществу дополнительные беды. Больной человек воспроизводит нездоровое потомство. Его дети отбросят не только остатки традиций отцов, еврейскую мудрость, но и пойдут дальше, овладевая ценностями «нравственного нуля». Будут считать себя здоровым поколением, «евреями без комплексов». Освободившись от духовности, разбудят к жизни демонов на горе всем. «Израиль – народ буйный, жестоковыйный, необузданный» (Исход, 32:33). Демоны потребуют новых жертв, выдавая жестокость своих требований за естественную жизнь здорового человека.

7.4. Средний израильтянин – гибрид еврейского интеллекта и псевдокультуры

   В результате смешения технологического и ортодоксально-религиозного типов в недостроенном государстве, под влиянием ложных форм культуры родился своеобразный гибрид с эклектическим сознанием, иллюзиями, усредненное безликое существо с причудливой смесью естественных и приобретенных комплексов, не осознающее собственной деформации. Осуществляется предсказание Гилеля: если нет роста вверх, обязательно последует падение вниз. Гибрид именуется СРЕДНИМ ИЗРАИЛЬТЯНИНОМ. На Западе называется «массовым человеком». Подробно остановимся на его характеристике, поскольку из данного типа, по западным меркам, формируется «средний класс», являющийся якобы фундаментом гражданского общества.
   Средний израильтянин – рот, ищущий каши. Ему нет дела до еврейской истории, судеб страны и будущего. Безразлично, кто будет защищать его интересы: парламентарии, правительство, армия или уголовники. Лишь бы были каша и «крыша», сильная власть, не посягающая на неуемный аппетит. Он презирает «общий интерес», любые ценности, выходящие за пределы эгоистических желаний. На лице написано: меняю совесть на доллары. Психология примитивна и выражается одним свойством: рвать, делая из всего ухваченного деньги. Она распространяется и на верхи, и на низы. Вечные вопросы еврейской души решены: «Наши всегда правы, чужих надо учить». Проблема выбора между идеалом и реальностью закрыта, выбор определился в пользу ХОЧУ. Еврейское милосердие переделано в корпоративные интересы, в разделение мира на своих и чужих. Средний израильтянин не чувствует укоренения в жизни, воспринимая ее как нечто внешнее. Я и жизнь разведены, связаны прагматическим интересом. Его прообраз, поклоняющийся иным богам, показан в древнееврейских источниках. И сказал Аарон: «Снимите золотые серьги, которые в ушах жен ваших… Золотой телец – вот божество твое, Израиль» (Шмот. Ки Тиса, 32:2, 4). Это было предупреждение о возможности падения. Кровью искупал Израиль грех и тогда, и в более позднее время. Но практический разум среднего израильтянина отказывается помнить уроки прошлого. Общее благо недоступно корысти, открытой навстречу информационному обществу.
   Средний израильтянин непоследователен во всем. Привычка жить легко и во лжи перечеркивает желание мыслить и отвечать за поступки. Его ложь дышит искренностью. Он подобен человеку, который стирает проекты раньше, чем они оформились в голове. Поражения переживает не долго, предпочитая реагировать на внешние обстоятельства. Все время ощущает разлад между возможностями и желаниями, не может их примирить. Отсюда тяга к лукавству и играм. В политических пристрастиях – манипулируемое существо, опирающееся одновременно на индивидуализм и конформизм. Сегодня голосует за политическую партию, а на следующий день, если выгодно, выходит на демонстрацию протеста. Не горит желанием выделиться творчеством, знанием, индивидуальными способностями, не желает слышать о дисциплине ума и чувств. Им управляет безграничный аппетит. Во имя сытости и нравственной лени готов бесконечно заниматься политическими играми вокруг кормушки. Правила просты и не меняются десятилетиями: кто не успел, тот опоздал.
   Поразительна душевная деформация. Гибрид, далекий от целей и смыслов, состоит из смеси телесного и духовного, социального паразитирования и остатков религиозной веры, еврейской пищи и загрязненной души, возвышенной самооценки и пренебрежения к другим народам. Под тончайшим слоем лака цивилизованности скрывается невротический тип, деформированная естественная природа, гримасы которой не может скрыть культурный слой. Заповедь «не крадите и не обманывайте друг друга» (Ваикра, Кедошим, 19:11) забыта. Слишком тесное переплетение с миром вещей убивает душу. Стоит ли удивляться равнодушию к жизни и смерти, безразличию к добру и злу, упадку оптимизма.
   Прорицатели с докторскими дипломами часто путают равнодушие к жизни среднего израильтянина с еврейским терпением. Под маской терпения проглядывает потерявший душу человек, стремящийся прислониться к кому-то или чему-то более устойчивому, чем он сам. Больше верит газетам, чем собственным глазам. Больше интересуется ценой на автомобили и хумус, чем количеством жертв арабского террора, судьбой государства. Притушил в себе чувство радости за другого человека. Из самого невинного занятия готов извлекать неограниченную прибыль. Может играть любую роль в жизни при условии денежной компенсации за отказ от личностных свойств и критики властей, но зато благосклонен к выслушиванию в свой адрес комплиментов. Любит покрасоваться перед миром. Думает, что представляет «соль земли» на основании вседелания: «могу быть кем угодно». Религия ему нужна, чтобы иметь возможность каяться в грехах, а грехи совершает, чтобы каяться. Наделив Бога собственными качествами, ждет от него любого оправдания своих поступков. Хочет указывать ему, кого любить, а кого миловать. Способен к быстрому переходу из одной крайности в другую, от веры к безверию, от едва заметной цивилизованности к одичанию.
   За внешней напористостью и ячеством скрываются неуверенность и страх. Вечно недовольный израильтянин привыкает жить с «болезнями», не заботясь об излечении и поклоняясь им. Если и верует во что-нибудь, то не осознает, что верует. Если не верует, то не осознает, что не верует. Предпочитает повиноваться страстям и моменту. Измерение жизни одно: выгодно и невыгодно в данную минуту. Эклектическое мышление состоит из набора стандартных мыслей, надерганных по случаю из различных сфер жизни. Празднует именины и на Петра, и на Онуфрия. Единственная правда, которой поклоняется, – служение шекелю и плоти, хотя не любит работать. Любимые развлечения, возводимые в ранг национальной традиции: еда и смена правительств, брать втридорога с тех, кто готов платить за собственные несовершенства. С этой целью перегружает рынок подделками продукции, начиная с напитков и заканчивая компьютерным обеспечением. В случае критики в свой адрес, особенно со стороны «граждан второго и третьего сорта», заученно отвечает: «Ты не любишь Израиль, уезжай». При существенном снижении материального благосостояния, угрозе стабильному существованию готов неуверенность обернуть напором экстремизма, не уступающим арабскому фанатизму. Предпосылки этого можно видеть в эмоциональной несдержанности: еще не обидели, а уже обиделся всерьез. Быстро загорается и быстро остывает. В любом несогласии со своими взглядами готов усмотреть угрозу существованию, козни врагов, антисемитизм. Маскируется, в зависимости от ситуации, под «еврейскую специфику народа-страдальца».
   В целом это продукт застоя и раскультуривания, псевдоустойчивое создание, не имеющее глубоких корней и мимикрирующее под обстоятельства. Ментальность состоит из остатков рациональной веры и безверия, технологического мышления и долга, законнического послушания и произвола, гордыни и дурного страха. Язык демонстрирует эклектическую смесь из иврита, английского и других наречий. Базовые эмоции выдают установку на потребление и выживание, на игру по сокрытию духовной пустоты и получение личного выигрыша от общения. Это наемный работник, нормативный и равнодушный, с завышенными притязаниями на фоне духовного бессилия, поверхностным образованием, с большим усилием выполняющий элементарные общественные обязанности. Не прочь есть «хлеб стыда», пользоваться не заработанными благами.
   Массовый человек плохо осознает последствия взаимоотношений с государством. В характере парадоксально сочетается жажда власти и стремление подчиняться. В зависимости от условий внешней среды верх берет та или иная черта характера. Мучителен сам выбор решения. Выбивание из непрозрачного бюджета государства льгот и субсидий (сверхкомпенсация за собственную слабость) не увеличивает силы, а развращает, приучая к мысли о справедливости силы. Победа силы заканчивается ростом гражданского неповиновения, уклонением от участия в выборах, двойными и тройными стандартами жизни. Зачем напрягаться и думать, если силой можно добиться всего. К тому же частая смена «правил игры» политиками вызывает неуважение к законам. «Зачем соблюдать какие-то нормы, законы, если завтра они изменятся? В кризисные моменты лучше ориентироваться на прагматические интересы, на неофициальную и устойчивую власть денег», ориентироваться на сложившиеся в сознании идолы. Незаслуженные подачки и привилегии («хлеб стыда») не приносят удовлетворения, развращают душу еще больше.
   Правовое сознание вытеснено страхом и борьбой за самосохранение. Нравственное падение оборачивается эффектом бумеранга, поражая своего носителя. При плохом прокручивании машины управления государство увеличивает аппарат чиновников и движется к авторитарности, наступая на права граждан и угрожая постоянным насилием, извращая суть взаимоотношений государства и человека. Стороны обмениваются запрещенными ударами. Древние еврейские учителя повторяли: все подлинно великое исходит не от государства, но от личности. Истинным законодателем жизни может быть только душа. Но современная больная душа воспроизводит псевдоценности. И уже совершенно безразлично, кто на кого влияет: государство на человека или наоборот. Характер действий элиты как бы запрограммирован ложным бытием: больной человек воспроизводит больное государство, а нездоровое государство умножает болезни индивидов. Их взаимодействие приводит к искажению жизни и искусственным страстям. Результат – энергия уходит на нездоровую суету, политика превращается из борьбы идей в жестокую сечу по устранению противников любым способом: где сила, там и право.
   Усилия среднего израильтянина направлены на то, чтобы не дать возможности говорить оппоненту. В ход идут уловки, именуемые политикой, приобретающей несвойственный размах. Сплошная политизация страны оборачивается саморазрушением и государства и самосознания. Страна превращается в гладиаторскую арену, на которой сталкиваются узкогрупповые интересы конкурирующих сторон. За прояснением неразрешимых проблем противоборствующие правовые субъекты часто обращаются в «высший суд справедливости», который без опоры на конституцию вынужден сегодня «судить по закону, а завтра по справедливости», чтобы не нарушать в стране хрупкое равновесие. Конституцию заменяет ЛОББИРОВАНИЕ, своеобразный институт-мутант, родившийся из смеси либерально-демократических завоеваний и гула улицы.
   Политика в исполнении среднего человека – ложная сфера деятельности. Массовики-затейники, отравленные властью, вовлекают в свои игры многочисленных простецов, обещая сегодня то, что отвергали вчера. Манипуляторы убеждают в твердости произнесенных речей и тут же откладывают решения, когда их необходимо осуществить. Заменяют уже разработанные проекты новыми. Обещают реформы и мир, постоянно воюя друг с другом и плодя многочисленные «центры организации власти» (У. Джеймс, американский психолог). Говорят о необходимости компромиссов, благоденствия для народа, а на деле манипулируют сознанием массы. Провозглашают свободу демократии, ища лазейки для ухода от ответственности, которой боятся. Проповедуют равенство прав и свое особое положение в обществе. Любят откровенничать в моменты сокрытия правды. Ратуют за пользу образования, но мало что из него усвоили. Рассуждают о «святости земли Израиля» и тут же отдают страну по частям палестинцам в обмен на призрачный мир. В предвыборные кампании призывают к чистоте идеологий, а сами по партийным спискам протаскивают в кнессет сомнительных депутатов, перечеркивающих практической деятельностью выдвинутые лозунги. Призывают потерпеть, но ждать не хотят. Подписывают международную конвенцию о «правах человека» с тем, чтобы на другой день нарушить ее дух дискриминацией, нищенскими пенсиями и др. Плачутся с трибуны об ухудшении положения «слабых слоев населения», но практически ничего не делают, чтобы уменьшить разрыв между заработной платой и ценой на образование, лекарства, хлеб. Многие граждане «зарабатывают для дырявого кошелька. Не насыщаются, мало пьют, плохо одеваются. Нет тепла никому» (Хаггай, 1–2, 6:7).
   Правительство борется «со статистикой» бедности вместо искоренения самой проблемы. Результат: четверть населения числится в категории бедных, а многие работающие не могут прокормить семью. Социологи говорят, что если разница в доходах между бедными и богатыми достигнет десять и более раз, возможны социальные взрывы. Политиков объединяет одно желание: любым способом удержать людей от борьбы за действительные интересы, а себя выгодно подать избирателям. Это является искусством, ежедневно шлифуется. Нарциссизм – болезнь политиков, мнящих себя «вершителями судеб страны». Многие из них с гордостью рекламируют себя: «Я – прагматик». Глядишь, а он держит наготове большую ложку. Таким образом, источником конфликтов в обществе служит и сама власть, и неуемные аппетиты новых исторических субъектов. Равнодействующая от их взаимного влияния – искусственно создаваемая потребность ВЫЖИВАНИЯ, которая становится движущей психической силой.
   Все группы считают себя ущемленными в правах, борются за повышение плавучести, порождая всеобщее недовольство. Власть только выражает благообразность: дескать, мы выполняем свой долг – защищаем слабые слои населения, разрабатываем социальную политику, оберегаем государство от внешних врагов. За «выполнением долга» проглядывает бессилие, неразвитость мышления, убегание от жизни ради сохранения иллюзий. Правительство суетится, снимает, где может, симптомы болезни, но не стремится излечить еврейский дух от неверия и комплексов. В бесплодных политических схватках за «перераспределение бюджета», за места в парламенте, за надуманные социальные реформы приоткрываются щели, куда протискивается теневой капитал. Происходит слияние политических интриг и уголовных преступлений, психологическая смычка верхов и низов. Объединенными усилиями стремятся превратить народ в рабочих, сократить духовные потребности до минимума. Рождается моральное и радикальное зло. И здесь трудно разобрать, где интересы отдельных людей, а где – общества, государства.
   Социальный притворщик, не имея духовной закалки терпением, находится в плену внешних обстоятельств и собственных страстей. Внутренний голос подсказывает: ты полагаешь, что силен, умен и гибок, обеспечен материально и независим; на самом деле ты слаб, жалок и наг; ощущение могущества кажущееся; у тебя нет нравственной силы; мнимого богатства можешь лишиться быстро, как и заемного ума, а независимость улетучится как дым. Из твоего стремления подняться вверх вырастет рабство у государства, в котором ты видишь Всеобщего Педагога и Кормилицу. Но оно кормит и защищает тех, кто играет по законам, принятым в отношениях между господином и рабом, кто держится за «стадную ложь», заменяющую истину. Поэтому смирись. Не воюй с Педагогом и Кормилицей. Пусть плутовство и шутовство ведут тебя в жизни, но не борьба. Сознавая пагубность заблуждений, вырваться из их оков ты не в состоянии.
   Стремление к удовольствиям вызывает скуку и жажду более острых ощущений. Чувственный волюнтаризм постоянно хочет обновления желаний. Поначалу тщеславия, затем утешающего обмана. Обман ведет к разочарованиям и страданиям. От них один шаг до наркотиков и различных безумств. Три самых больших запрета для еврея – пролитие крови другого человека, кровосмешение и идолопоклонство – уже не страшат. В поисках острых ощущений можно вкусить и запретный плод. Денежный расчет, помноженный на всеядность, оборачивается откровенной завистью и сутяжничеством. По малейшему поводу сосед судится с соседом, родственники между собой, придумывая все новые способы отнятия денег. От сокрушения духа не рыдают, позора не испытывают. Полагают, что «беда на них придет не скоро». Не понимают, что беда пришла: уже не игроки, но сама игра держит их на своем поле. Человек не принадлежит себе, променял истину на Игру, которая становится самоцелью с целью выживания. Для хитреца «закон не действует, но применяется» к неудачникам, не овладевшим техникой игры, саморекламы.
   Итогом ложного бытия является рост напряжения в обществе, нестабильность жизни, зависимость от внешнего Кормильца и Педагога. Завихрения настроений общества не могут уловить и предсказать социологи. Их беда не только в гудошничестве («сыты будем, с хлебом будем»; «Израиль, если захочет, сделает»; «будет избавлен от меча и голода»), но в неумении предвидеть ближайшие последствия деятельности хитрецов, появлении отрицательных свойств у народа в целом или отдельных групп. «Лжепророки не стыдятся прорицаний своих» (Захария, 13, 4:5).
   Последствия взаимовлияния больной души и нездорового государства отрицательные. Обе стороны склонились перед ложным идолом корыстной Политики, которая превратилась в самостоятельное Зло, в большую ложку для кормления. Стране навязываются законы силы «во имя общественного блага». Клянущиеся «ложно, не хотят думать о том, что отторгнуты будут» (Захария, 5, 3:4), что ввергают страну в постоянную междоусобицу. Для снижения напряжения в обществе нужен своего рода «общественный договор» между народом и властью, в котором обе стороны берут на себя жесткие взаимные обязательства: «не навреди». Такой договор подписывается с каждым вновь избранным правительством. Субъектами договора выступят правительство, парламент, профсоюзы, политические партии, крупнейшие общественные объединения. Время действия договора, скажем, определить в три-четыре года. За этот срок государство берет на себя конкретные обязанности (создать конституцию, бороться с коррупцией, экономическим и правовым произволом и др.). Народ обязуется не бастовать, не ставить вопроса в парламенте о доверии правительству, но иметь возможность контроля и критики власти. Гарантом может выступить Высший Суд Справедливости.
   Эклектика в умах зависит не только от состояния души. Не меньшее значение имеет и состояние науки. Неразвитость общей теории социологии, философской антропологии, психологии, эстетики, философии приводит к неверной оценке изменяющейся жизни, усиливая расстройство умственного быта. Политики, экономисты, культурологи работают вслепую. Провалы в работе министерств и учреждений списываются на «несовершенство проверок», «преступную халатность отдельных работников», «израильскую беспечность», «корыстную политическую борьбу», «демографическую ситуацию». Ученые превратились в бухгалтеров, подсчитывают количество нарушений: «растет-падает», «меньше-больше», измеряемые «с одной стороны и с другой стороны». За ними не видится качества знания: изменяющейся нравственности и культуры, истоков зла и конкретных носителей. Ученые отвыкают от серьезного анализа реальности, «ползая у ног истории». Не способны срывать маски, но овладевают технологией манипулирования настроениями.
   Между тем средний израильтянин раскачал все нравственные понятия, не приплыл ни к одному берегу, живет вымыслами. Правду заменяет игра мнениями, стыд исчезает. При этом он хочет поразить мир еврейской ментальностью, не зная ни ее специфики, ни истории философской мысли и мировой культуры. Стоит ли удивляться, что при отсутствии знаний ученые беспомощны в своих прогнозах. Тем временем одичание наступает быстро. За несколько лет законопослушный гражданин, порядочный отец семейства превращается в преступника. Из черной дыры безликости и всеядности выскакивают демоны зла под маской здравого смысла и общего блага.
   Неспособностью к целевой деятельности средний израильтянин отрицательно влияет и на управление страной, и на результаты абсорбции. В 2005 году на израильском форуме представителей местной власти (заместителей мэров) отмечено: «Нет государственной программы по стимулированию репатриации, зато наблюдается повсеместное пренебрежительное отношение центральной власти к проблемам абсорбции, равнодушие правительственных чиновников и горе-парламентариев, постоянные финансовые сокращения на абсорбцию, неэффективная деятельность Сохнута. Это привело к небывалому упадку в сфере приема и интеграции новых репатриантов» (Р. Лурье. Двойка за абсорбцию. Вести, 10 февраля 2005 года). Репатрианты чувствуют себя «людьми второго и третьего сорта». Отвергая пришельцев с их высокой культурой и страшась конкуренции, «большой» чиновник, ошалевший от административного восторга и безнаказанности, не понимает, что творит. «Не помнящий родства», неспособный к культурному творчеству, перечеркивает не только древнееврейский гуманизм, но и базовые общечеловеческие ценности, которые с таким трудом нарабатывали прошлые поколения в изгнании. Пользуясь готовыми плодами деятельности отцов – основателей Израиля, стремится лишь удержать уровень собственного благополучия. Ничегонеделанием, вольно или невольно, готовит почву для дальнейшего одичания, для будущих радикальных изменений настроений в обществе. Вектор перемен указывает на почитание Прибыли и Безделья. Их естественный союз порождает хобби: делить евреев по чистоте происхождения и уровню финансового преуспевания.
   Психология среднего израильтянина ущербна: закомплексованность сочетается с «психологическим нарциссизмом» (термины З. Фрейда, Э. Фромма, К. Юнга). Это особая форма любви к себе, ощущение избранничества, желание во что бы то ни стало победы без сражения. Больше всего гордится собой «несчастное сознание», любит тех, кто ненавидит его врагов. При исчезновении врагов «несчастное сознание» убедится в своей бессодержательности. Согласно утверждению психоаналитиков, данный феномен появляется как результат рассогласования собственных ожиданий и их оценки окружающим миром. Нереализованная завышенная самооценка перерождается в утрату подлинного интереса к миру и концентрацию эмоций на переживаниях, чаще всего выдуманных. Это своего рода компенсация утраченных идеалов, неудовлетворенность жизнью. Она влечет к предубеждениям («евреям все должны», «евреи – жертва»). Это чувство помогает выживанию, если адекватно собственным усилиям, плодотворной деятельности. Но может иметь и отрицательные последствия для психического здоровья, если успехов нет. Излишняя сосредоточенность на себе оборачивается утратой здравого смысла, самокритичности, ростом фанатизма. Чрезмерное самолюбование превращает еврея в исковерканное и нервное существо. Настораживают тенденции роста настроений ожидания чуда: а вдруг на следующий год мир изменит отношение к Израилю? Постоянная помощь извне, воспринимаемая как награда за перенесенную боль, расслабляет волю народа. Синдром «психологического нарциссизма» – серьезная опасность, сигнализирующая о постоянной депрессии, о нежелании искать способы лечения от духовного кризиса.
   Существует истинный показатель здоровья – душевный настрой. Внешнего обновления жизни не будет, пока не просветлеет душа. Нет глубины в невеселом и черном расположении духа, в замкнутости. Темное и облачное небо, как и замкнутая душа, глубины не отражает. Хорошее расположение духа, а не самодовольство и уныние, говорится в Торе, есть высшее знание и любовь. Ноах завещал: не страдания, а милосердие украшает и продлевает жизнь, делает ее прозрачной и притягательной; веселье человека вызывает веселье богов и звезд. Древние мифы, космогонии, иудаизм воспевают не страдания и покаяния, но радость и веселье духа, чистоту и гармонию жизни. Сказано: «красота спасет мир», почитайте прекрасное, а не заунывность и тоску. Древний могучий бог Шива растаптывал в веселой пляске стареющий и гибнущий мир. Улыбчивый Вишна в золотых снах творит мир заново. В молитвах Израиля воспевается радость: «Пойте Богу песнь, вострубите Ему. Возрадуйтесь, ликуйте и пойте» (Сидур. Шивхей Геулим). Веселье, хорошее расположение духа – показатель нравственного здоровья. К сожалению, такая арифметика неведома прорицателям, вещающим о благополучии страны. Материальное благополучие относительное и хрупкое, а печальный взгляд еврея истинный. ЗАДАЧА ПРАВЯЩЕЙ ЭЛИТЫ НЕ ГОВОРИТЬ О ВНЕШНЕЙ УГРОЗЕ И ВНУТРЕННИХ ТРУДНОСТЯХ, А ПОНЯТЬ ОСОБЕННОСТИ ИЗМЕНИВШЕЙСЯ ПСИХОЛОГИИ НАРОДА, ПОМОЧЬ ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ БОЛЕЗНЕЙ И КОМПЛЕКСОВ.
   Снижение интеллекта и оскудение души, как раковая опухоль, захватывают все слои общества. Труд теряет нравственную привлекательность. Все больше израильтян предпочитают разные формы социального иждивенчества и эксплуатации иностранных рабочих. В стране всего лишь 55 % (2004 год) занятого населения, что намного ниже соответствующего европейского показателя. Творческий труд вытесняется психофизическим напряжением «рабочей машины», дозирующей свою работоспособность. Масса делает вид, что работает, а правительство изображает, что требует отчета и платит. Фантазии ученых баюкают массы, навевая мысли о том, что интенсивный труд ведет к «синдрому профессионального истощения». Увлечение работой оборачивается якобы потерей друзей, распадом семьи. Вывод фантазеров – не надо «болеть душой за работу». Профессиональное истощение и рост разводов имеют совсем другие основания, неведомые недообразованцам от науки. В армии падает дисциплина. В госучреждениях дела пущены на самотек, отданы на произвол коллективной безответственности чиновников, которые, в свою очередь, не стесняются разводить семейственность и кумовство. Пользуясь властью в государственных монополиях, превращают дело в семейный бизнес. Мнят себя «избранной и судьбоносной опорой» государства, но одновременно запугивают народ псевдоугрозами: арабским террором, демографией, преступностью. С ними, дескать, невозможно справиться. Сами «опоры» стремятся закрыться от внешнего контроля и критики.
   Система здравоохранения работает в предкризисном состоянии. Она успешно освободилась от «всеобщего гуманитарного права», разделившись на «медицину для бедных» и «медицину для богатых». Бедное население, судя по проценту повторных госпитализаций, не долечивается. Об этом говорилось на Ежегодном медицинском съезде – 2004. Образование и наука бледнеют и прячутся за скороспелые реформы. СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ И ВОСПИТАНИЯ ВЫПЕКАЕТ БЕЗЛИКУЮ ТОЛПУ НЕДОУЧЕК. Воспитатели детских садов и учительство больше озабочены дисциплиной послушания и зарплатой, чем творчеством. Они извратили понимание учебы как напряженного труда, сведя ее к удовольствию и безответственности. Ложный идол свободного воспитания и вседозволенности поглотил образование. В 2005 году с аттестатом зрелости школу закончили лишь 47 % учащихся. Со временем они предъявят счет обществу за сверхраннее измельчание интеллекта и оскудение души. Недообразованщина и непрофессионализм плодятся, распространяясь на управленческий аппарат всех уровней. Маскируются фразами о «специфике страны» и «свободе выбора». Таланты остаются в тени, размениваясь на связи. Рациомасса «не читает книг объемом больше ста страниц», да и те от случая к случаю. Отставание от западной и российской науки приобретает угрожающие качеству жизни размеры. Воспитание в школах выброшено за ненадобностью. Категория труда исчезает из поля зрения неквалифицированных учителей. Развитие способностей и интеллекта учащихся им не под силу. Уроков пения больше нет, а музыка звучит редко. Немногочисленные кружки и спортивные секции в школах ведутся дилетантами. Образование, оторванное от воспитания, формирует лишь умственных уродцев, способных разве что вспомнить по случаю, что говорил такой-то мыслитель. Способности не развиваются, деформируются, придавленные информационной рациональностью и ориентацией на финансовую выгоду. Такая целесообразность искажает духовный и психический мир, взращивает невежд и циников. Политологи и социологи будут удивляться: как быстро из образованного человека родился насильник.
   Псевдодемократия (демократия без демократов) бессильна проконтролировать и выправить ситуацию. Средства информации вынуждены приспосабливаться к массовым фобиям, пропагандируя ужасы, кровь и приучая к мысли о всемирном заговоре антисемитов. Фемида превратилась в служанку прагматического разума, привыкшего к вольному обращению с законом. Отсутствие конституции позволяет затейливо трактовать нормы права. Прецедентное право превращается в прикрытие личных хитроумных комбинаций. Правоведы, ссылаясь на отсутствие конституции в Англии и других странах, зачеркивают еврейские традиции НАРОДА ЗАКОНА. Они не особенно задумываются о последствиях вольного обращения с законом: лишь бы поддерживать послушность граждан в определенных рамках и извлекать доход.
   Игры в демократию привели к нарушениям ее основополагающих принципов: выборности, отчетности перед избирателями, сменяемости. Вместо них изворотливый юридический ум выдумал «учение о противовесах», дескать, одна власть сдерживает другую. В идеале это возможно, но на практике, если нет обратной связи между народом и властью, неизбежен рост авторитаризма, конкурирующего с кланами. Они совместно прибирают к рукам демократию без демократов. Им помогают политтехнологи, вытолкнутые в «большую жизнь» безликой массой. Новоявленные умельцы от политики формируют «культуру лжи», дающую возможность манипуляции общественным мнением. Запрос исходит от избирателя-простеца, являющегося подлинным вдохновителем иллюзий о своей силе. Он забыл, что демократия, социальные институты без прямых выборов, ответственности и разделения властей нежизнеспособны.
   Политика из сферы позитивного регулирования отношений между социальными группами превращается в инструмент внутрипартийных сделок с целью жонглирования массами и информацией, в искусство разделять понятия «говорить» и «отвечать». Делающие «большую жизнь» не стесняются оперировать вымыслами и грязными технологиями. Самые умные из них поняли, что лучше соблазнять, чем насиловать; иметь «имитационную демократию», чем авторитарные режимы; напутствовать, чем отвечать. Такие имитаторы выдвигают из своей среды в руководители государства худших людей.
   Распространенное занятие новоявленных политиков – имитация тушения конфликтов, вспыхивающих как бы неожиданно и в различных местах. Языковые стереотипы отработаны: здесь и «необходимость социальных реформ», и истовое желание «перераспределения бюджета в пользу слабых слоев населения», и показное рвение призвать к порядку монополистов, и интерес к наведению «исполнительской дисциплины», и призывы «потерпеть, чтобы пережить трудности момента». Во всей словесной шелухе, правда, просматривается закономерность: страна стоит накануне технологического вползания в неясное, но «прогрессивное» будущее. Вместо того чтобы прямо сказать о капитализации страны на западный манер, ведутся разговоры о предстоящих «социальных реформах», для которых, кстати, не созданы ни финансово-экономическая, ни правовая, ни моральная базы. О них некогда думать. Довлеет злоба дня – перекройка бюджета, дележ министерских портфелей, палестинский вопрос, улаживание отношений с профсоюзами и другие текущие дела, которые сводят на нет задумываемые проекты. Главное «не быть, а казаться». Для этого хороши все средства, вплоть до создания новых партий, если найдется лидер. По требованию момента можно сотворить новых словесных идолов. Попутно стершиеся принципы сотрудничества обмениваются на узаконенную практику борьбы, от которой ждут плодов. Плоды вместо еврейской солидарности почему-то получаются недоношенными, под именем местечковых интересов используются в деловых играх. Массы охотно участвуют в них. Достаточно им услышать, что «мы заменим негодных правителей («правых» на «левых» или наоборот) и что дела в обществе пойдут на поправку», чтобы поддержать очередных обещалкиных. Тем временем из страны эмигрируют израильтяне. Наблюдается опасная тенденция: темпы исхода превышают количество вновь прибывающих в страну. Словесными играми и погоней за идолами изломы души не излечиваются.
   Социальный хитрец и страшится происходящего, и не очень озабочен будущим. Ему кажется, что он сумеет воспользоваться любыми новациями, чтобы выжить. Нужно только уметь «придать корысти бескорыстное выражение». Если понадобится, будет совершать иногда добро, чтобы иметь возможность скрывать зло; облечет страх в либеральную идеологию, чтобы замаскировать пороки; извлечет отвагу из трусости, делая ставку на новейшие технологии, геополитику, военную технику. В крайнем случае уедет за границу. В Средние века преследовали за идеи, но, по крайней мере, каждый знал, что можно и что нельзя. Современные хитрецы, не обладая дальновидностью выбора, умудряются из бессмыслицы извлечь личную выгоду; из многочисленных конфликтов устроить спектакли «взаимного согласия» по поводу удовлетворения «местечковых интересов».
   Хитрецы «изворотливы в делании зла, а творить добро не умеют; друг над другом издеваются и правды не говорят» (Иеремия, 8–9, 4:5). Жизнь превращается в театральную сцену, на которой хотят прикрыться от беззакония словесной игрой. Пусть не надеются, «воздастся каждому по делам его» (Иехэзкэйл, 33, 12:20). Результатом театрализации жизни является удивительная смесь из интеграции и дезинтеграции. Объединение происходит на уровне малых групп (групповая солидарность, унификация). На уровне общества наблюдается распад (хаос). Западные философы, осознанно и неосознанно защищая свой образ жизни, поспешили назвать шатания разума и дезинтеграцию «постклассическим стилем мышления», «нелинейным восприятием множественного мира». Современные израильские «специалисты по проблемам» защищают этот бред. Множественное восприятие мира камуфлирует духовную нищету, дает возможность принарядить видимость в одежду сущности. На самом деле мы видим ужимки и прыжки несчастного сознания, рядящегося под «новое мышление». Зло вводится контрабандой под покровом идей множественности, борьбы с мнимыми врагами. Среднему израильтянину повсюду чудятся многочисленные антисемиты и заговоры, мешающие нормально жить. Мышление становится эклектичным и тяжеловесным. Поверив в ложные образы, он стал недоверчив и скрытен, занял позицию обороны, накопил в себе различные комплексы. Со временем они могут перерасти в манию преследования, исключить из жизни любое творчество.
   Ф. Ницше говорил, что погиб тот, кто поверил в мнимую опасность, и что это завершится катастрофой. За комплексами скрывается инстинкт смерти, влечение к мертвому миру технологической культуры.
   Попробуем пофантазировать и мы, оценить силу технологического тарана, замышляемого «элитой тела» для прорыва на западный рынок. Безусловно, ближайшие последствия могут быть положительными: вырастет жизненный уровень населения при одновременном углублении пропасти между богатыми и бедными. Потребуются квалифицированные кадры специалистов, что повлечет за собой видимость реформы образования. Укрепится техническая база управления страной, возможности обмена информацией. Повысятся уровень медицины, урожайность сельскохозяйственных культур. Увеличится средняя продолжительность жизни. Страна еще шире откроется для проникновения западных идей.
   Если взять другую систему отсчета, еврейскую самоидентификацию, нравственно-культурное измерение, то вхождение в «свободный рынок» информационной цивилизации принесет вред. Обрушится основа основ еврейского общества – семья. Она уже давно перестала иметь облик «типичной еврейской семьи». В ней все изменилось: от психологического и нравственного климата до европеизированного быта. Свободный рынок формирует новое качество жизни – рыночный эквивалент. Им измеряется все: семейные узы, дети, любовь, Родина, почва, культура. Можно жить везде, лишь бы хорошо платили. Семью заменить столько раз, сколько заблагорассудится. Семья на внеморальной, внекультурной основе зыбка. Не соединяет общество и отдельного человека, не примиряет, но фиксирует сожительство одиноких душ. Перестает выполнять важнейшую функцию защиты от одиночества, передачи любви от поколения к поколению. Семья как духовный союз родственных душ уйдет в прошлое. Каждый член семьи будет заботиться о собственной нише. Пока еще сохраняется функция выращивания детей, обучения, но и она постепенно переходит к государству и социальным институтам. Пример Запада показывает: общество эгоистов неспособно удержать семью от разложения. Принцип целесообразности совместного временного проживания подтачивает ее изнутри.
   Распад семьи не остановить финансовыми перераспределениями в пользу малообеспеченных, ужесточением законодательства. Об этом красноречиво свидетельствует мировая практика. Размыванию семейных уз способствует и политика государства. Политики не осознают, что будущее страны определяется не экономикой, финансами, государственным вмешательством, а нравственным здоровьем, находящимся в ведении семьи. Вместо ее укрепления занимаются разговорами о мнимых угрозах стране, исходящих от смешанных браков, матерей-одиночек, наркомании и насилия. В то же время замалчиваются действительные проблемы: нравственные извращения в воспитании, пороки общества, наследственные генетические заболевания, вызванные закрытостью общин, отказом от смешанных браков во имя «чистоты крови».
   Вместо укрепления солидарности и справедливости «информационное» общество постарается избавиться от слабых и лишних ртов. Неважно, будет ли это семья, старики, производственный коллектив, репатрианты из других стран, общество трезвости, политическая партия. Понизится нравственная самооценка. Остатки веры в цели и смыслы уступят ориентации на целесообразное выживание. Исчезнет стыд за мелочность желаний, а сами желания не поднимутся выше прав на сохранение гражданства и льгот. Древнееврейский гуманизм окончательно выродится в психологию потребления. Получат легитимность различные стандарты: для богатых, обеспеченных и бедных. Две-три системы образования, две-три системы социального обслуживания, правоохранительных органов, здравоохранения, культуры, религии. Уже сегодня правоведы-хитрецы затемняют рост коррупции ее делением на «тяжелую» (взятки, прямое воровство) и «мягкую» (протекционизм, подарки). Это же относится и к санкциям за употребление наркотиков.
   В еврейской традиции нарушение закона считалось не меньшим злом, чем неисполнение религиозных заповедей. КОРРУПЦИЯ, ИГРЫ В ЗАКОНОПОСЛУШАНИЕ И БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ ОКОНЧАТЕЛЬНО УМЕРТВЯТ ДУШУ. Азартные игры, нетрудовые доходы, мошенничество вытеснят личностное достоинство, труд, сведут на нет экономическую активность. Завянет и религиозная вера. Все окажется недолговечным и временным. Как только понизится общий уровень жизни, обострятся многочисленные социальные язвы. Имитация жизни и всеобщая борьба станут символом времени. Запад уже ощущает надвигающуюся угрозу со стороны хай-тека и все чаще поглядывает на Восток, ожидая от него свежих идей. Но Восток застыл в своем нежелании учиться, хочет жить на проценты с прошлых заслуг. Запад устал от безликости развитых стран, напоминающих однояйцовых близнецов, не различимых друг от друга. Они схожи в социальном, культурном, правовом отношении. Одинаковость проявляется в развитом потреблении и всеядности на основе высоких технологий, в приверженности либеральному самообману, в депрессии, увлечении фразой, двойных и тройных стандартах поведения.
   Информационная цивилизация, вне соотнесения с нравственностью, сделает и еврея пленником нанотехнологий. Ему уже будет не до изучения Торы, соблюдения субботы и обычаев, а впору крепко держать охраняемый дом на замке, присматриваться к каждому знакомому и незнакомому: вдруг выстрелит или похитит детей с целью выкупа. В случае социальных неурядиц уедет за границу. Мышление подвергнется информационно-технологической мутации. Еврей превратится в счетную машину по скоростной обработке информации и статистики, данных спутниковых систем. Биотехнологии, возможно, продлят жизнь, но и понизят умственные способности; частично избавят от депрессии, но и освободят от творческой мощи духа. На смену творчеству идет клонирование биологических свойств на любой вкус. Рассуждения о добре и зле не понадобятся, ибо природа человека станет изменчивой: сегодня одна, а завтра другая. Дело за выбором. Зачем совершать какие-то усилия по овладению культурой или религией, если есть генная инженерия. Можно переделать естество, не думая о последствиях.
   Политика, идеология, демократия, религия уйдут со сцены. Технократы с помощью микроэлектроники превратят людей в послушное рабочее стадо, подавят психику. Скорость, вычисление, технологии (в том числе военные), беспрекословное послушание станут всеобщими символами и манипулятивными средствами. Тирания скорости обмена информацией овладеет умами. Страна устремится на мировой рынок телекоммуникаций. Все новые и новые информационные технологии, электронные досье, виртуальная реальность окончательно умертвят социальный организм и культуру (Вирильо, современный французский философ). Страх перед живым обернется полной зависимостью от Мертвого мира. Идеал информационного общества – в совпадении желаний человека и машины. Техносфера проглотит живую природу. Об этом мечтают сторонники «управляемой ментальности», рвущиеся к власти. Они похоронят способность к самоорганизации, а свободу выбора сведут к манипуляциям поведением «оружием массового управления» – микроэлектроникой, генной инженерией, психотропными средствами. Сотрется различие между полами и качественная специфика духовной жизни.
   Что мы привносим в мир, тем он и открывается нам. Духовное бессилие есть цена, уплаченная за возможность быть сытым пленником «информационного общества». Перейдя меру в гармонии духовного и телесного и опустившись вниз, к одичанию, нельзя рассчитывать даже на чудесное избавление свыше. Общество окончательно расколется на правящую элиту и управляемую бесправную массу. «Киберкультура» уродливо сращивает в душе еврея нравственные и социальные переломы, делая неузнаваемым народ Книги. Уравнение в усредненном типе высокого и низкого, нравственного и безнравственного, красоты и пошлости, общее понижение благородства свидетельствуют об одном: ЧИСЛО ГЕНОТИПОВ СОКРАЩАЕТСЯ. Мутация играет на понижение, свидетельствуя – время мечтателей и романтиков закончилось. Незамаскированные пороки открыто рекламируют право на гражданство в цивилизованном обществе. Наступает эпоха нивелировки счетоводов-прагматиков с их ориентацией на жесткость, личную выгоду. Братство и равенство, о которых мечтали прежние поколения, осуществляются в уродливой форме в усредненном человеке. Индивидуальности приходит конец.
   Вступая в современный рынок информационных технологий, важно оглянуться назад и представить будущее. «Традиционный рынок» предлагал материальные ценности и услуги. Его субъектом был потребитель, готовый пустить все на продажу. Современный «свободный рынок» предлагает покупать целые страны с их недрами, промышленные и иные технологии, человеческий материал оптом и в розницу. Его субъект – маргинал с коррумпированным сознанием. В недалеком будущем «информационный рынок», очевидно, предложит на продажу регионы, питьевую воду, еще не освоенные планеты, мир электронной информации, полчища воинствующих зомби, вступивших на путь прямого искоренения оставшихся в живых естественных людей.
   Возможно, что после такого элементарного сравнения еврей задумается о будущем, захочет освободиться от опасной иллюзии, что «с Израилем ничего не случится». Без возвращения к первоистокам жизни бросок в технологический рай закончится очередным витком одичания. Из него без посторонней помощи уже не выбраться. Указанный путь не выдумка, но фиксация реальных изменений. Самосознание, деформированное еще в галуте, не выдерживает натиска технологической культуры и съеживается до нравственных гримас среднего израильтянина, который вместе с технологическим субъектом под видом социальных реформ закрепляет собственные иллюзии. Реформы сводятся к временным законодательным мерам и укреплению силовых структур. Наращивается власть силовиков, сторонников технологического и авторитарного управления. Разрастается движение за построение демократии без берегов, за расширение прав без обязанностей, за несвободных граждан, считающих себя вполне свободными, за прогресс в железной маске. По существу речь идет о создании олигархо-бюрократической модели общества с его рациональной организацией и тягой к авторитарности (социальная корпорация). В науке, в промышленности, в управлении страной свободный конкурс на замещение вакантных должностей подменяется протекцией и интересами противоборствующих кланов. Появляются право-левые группировки как радикального толка, так и с более умеренными (трудноуловимыми) взглядами. Одни отвергают строительство еврейского государства и мечтают превратить Израиль в присоединенный штат Америки. Другие действуют в противоположном направлении, хотят возродить «чистую религию». Третьи мечтают о религиозном сионизме. Четвертые создают подпольные организации для решительной борьбы с израильскими арабами, палестинцами, внутренним инакомыслием. Пятые еще не определились идейно. Условно можно назвать их «антиглобалистами», они выступают то против «американизации», то под экологическим знаменем, то под видом религиозного национализма, то под видом сохранения этнических прав, свобод для сексуальных меньшинств и т. п. Силовые структуры, видя нарастание хаоса, пытаются «закручивать гайки», пробуя прочность закрутки на репатриантах. Армия не всегда договаривается с политиками. Профсоюзы, религиозные и общественные организации, корпус чиновников, образовательные и медицинские учреждения попеременно заявляют об ущемлении свобод и прав, мешающих «иметь гарантированный доход» от общественного пирога.
   Не отстает от силовиков и финансовый капитал, взявший курс на создание государства в государстве. Экономикой управляет небольшое число крупнейших олигархических семейств и группировок. Их установка проста – обеспечить рост капитала любой ценой. Вместо вкладывания денег в расширение производства и поощрение предпринимателей банки занимаются стрижкой купонов, поборами с клиентов, перераспределением неучтенных государственных средств в свою пользу. В цивилизованном мире такой подход называется РОСТОВЩИЧЕСТВОМ И МОШЕННИЧЕСТВОМ, а в Израиле – «ростом доходов населения». Зарубежные инвесторы, мировые банки опасаются вкладывать деньги в ростовщический капитал, тяготеющий к созданию параллельных финансовых структур. Государство не хочет замечать будущего банкротства банков, оттока денег за границу, нахрапистого поведения бизнеса, ибо финансовый капитал и есть власть. Законы нестабильны. Страна систематически испытывается на прочность забастовками, сменой правительственных кабинетов. Гарантом стабильности во многих европейских странах служит конституция, в Израиле нет и ее. Во всем общественном организме ощущаются алогичность, аритмия, трактуемые властью «морально допустимыми отклонениями».
   Ложное мифотворчество становится атрибутом жизни. Без него не может сносно функционировать даже экономика, для которой человек представляется едоком, потребителем «знаковой культуры», «идеологии беспорядка», укоренившимся в «безосновном бытии», но не производителем. Меркантильные интересы потребителя подталкивают экономику в ложном направлении: распределять и перераспределять в зависимости от интересов тех или иных социальных групп. Рациомасса больше потребляет, чем производит, стремится неуемным аппетитом развить сверхпотребление. На досуге размышляет о новой экономической теории: «Больше ешь – богаче живешь». Творчество духа позорно капитулирует перед потребностями живота. Поэтому «рациомасса ОСТАНАВЛИВАЕТ ИСТОРИЮ» (Ж. Бодрийяр).
   Плоды деятельности среднего израильтянина имеют и международный аспект. Человечество с недоверием смотрит на страну, живущую по чужому сценарию и с протянутой рукой, постоянно жалующуюся на прошлые и настоящие обиды. Поэтому пропагандистские усилия власти по реабилитации политики противостояния с палестинцами вызывают раздражение. Ослабевшая духом Европа, напуганная нашествием «молодых варваров» Востока, не имея сил справиться с ними, ищет врага, на которого можно свалить источник своих бед. Традиционно враг видится в Израиле, несущем якобы угрозу либеральным принципам, стабильности и благополучию. Своей противоречивостью – непримиримостью к палестинцам, арабам и постоянным стремлением красиво выглядеть в глазах либеральной Европы – израильтяне будоражат мировое общественное мнение.
   Израиль дрейфует от одного кризиса к другому. Главный кризис – мировоззренческий: самоуспокоенность, потеря целей и смыслов. ТИПИЧНАЯ БОЛЕЗНЬ ЕВРЕЙСКОЙ ДУШИ: ХОЧЕТ НАЗЫВАТЬСЯ ЕВРЕЕМ, НО БЕЗ СОБЛЮДЕНИЯ ТРАДИЦИЙ И ПРЕЕМСТВЕННОСТИ. Цена кризиса огромна – в глазах мирового сообщества «блеск Израиля исчез». Пропаганда «величия национального самосознания» – вопль отчаяния. Запутался в противоречивых интенциях: от ускользающего прошлого до неспособности критически оценить настоящее и выбрать будущее. Духовное обнищание не осознается в полной мере ни верхами, ни низами. Еврей близок к тому, чтобы подчинением внешним обстоятельствам, растворением в мировых процессах убить себя морально, а затем подвергнуться и нападению извне. Добровольное самонасилие над естественной натурой приобретает характер национальной катастрофы. Жизнь в игре и для игры – величайшее зло, восстание против своей природы. Оправдание тварного существования значительно понизило самооценку. Терпение в качестве национальной черты характера оборачивается бессилием против наступления киберкультуры, твердость растворяется в чрезмерной гибкости. Ни одному народу, порвавшему со своей прошлой историей, не удавалось стать светочем в глазах человечества. Сверхдержавой – да, но законодателем человечества – нет. Все чаще даже образованный израильтянин повторяет: «Мы – маленькое государство, зависим от внешнего мира».
   Рационально-телесный субъект и средний израильтянин – плоды глобальной тенденции к УСРЕДНЕНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ, К ПРАКТИКЕ МАНИПУЛИРОВАНИЯ ЕЮ НОВЕЙШИМИ ТЕХНОЛОГИЯМИ. Нарождается новый облик еврея, озабоченного собственным потреблением. Внутренний мир суживается до переживаний среднестатического едока. Ради чего стоит жить? Что выбирать в жизни, какую веру, ценности, смыслы, когда открывается возможность наслаждений. Поэтому незачем рисковать жизнью ради героики и творчества, – иронизирует Ф. Фукуяма [76], пересказывая взгляды «последнего человека» (едока). Лучше жить иллюзиями, как все, и быть сытым. Нет желания, даже осознавая вредность иллюзий, отказаться от них. Размышлизмы о жизни просты: наслаждаюсь жизнью, не думаю больше ни о чем, сам себе господин. В этом «мудрость одинаковых и равных» (Ф. Ницше). Конечная цель: прекратить работать, бороться и…наслаждаться фальшивой нормальностью реальности. Идеал расчеловеченного субъекта прост: физическая безопасность, обилие корма, погружение в сон (в виртуальную реальность).
   Традиционные для еврея вопросы о завышенной или заниженной самооценке, жестоковыйности, антисемитизме, парадоксальности мышления, с точки зрения среднестатического едока, сохраняются только в сознании журналистов и записных вещателей. Активная жизнь, душевная неуспокоенность предшествующих поколений отходят в прошлое, уступая место равнодушию, законспирированной неврастении и аномии (омертвление жизни). ИТОГ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СРЕДНЕГО ИЗРАИЛЬТЯНИНА – ПРЕВРАЩЕНИЕ НАРОДА В РАЦИОМАССУ, НУЖДАЮЩУЮСЯ В КОРМЕ И ПАСТУХЕ, ПОТЕРЯ ЕВРЕЙСКОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ. У стада нет образцов поведения и мнения. Оно послушно воле киберпастуха. Возможность потери самоидентификации угадана древними пророками. Яков и Эйсав несли в себе прямо противоположные свойства, которые Творец разделил на первичные и вторичные. В конфликте между ними проглядывала будущая война разделенного человечества. Эйсав, человек земли, своими красными руками символизировал не только практичного умельца, но и насильника. Порвав со своим братом и забыв об общих корнях, он допускал в отношении его преступные мысли. Яков, в свою очередь, устремлен к трансцендентному. Непротивленец, склонный к терпеливому ожиданию чуда и молитвам, он не проявил высокой работоспособности, деловой хватки. В душе побаивается энергичности брата. От примирения братьев, символизирующих войну телесной и духовной природы, зависит судьба страны. И не только.

7.5. Возможно ли преображение еврейской души?

   Времени на спокойное вызревание событий, на терпеливое и созерцательное отношение к ним не осталось. Зная закономерности изменений и последствия неразумной деятельности, предстоит учиться предотвращать негативные явления, РАБОТАТЬ НА ОПЕРЕЖЕНИЕ ЗЛА, ВЫТЕСНЯЯ ИЗ ЖИЗНИ ЛОЖНЫЕ ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ. В ЭТОМ И СОСТОИТ НОВОЕ МЫШЛЕНИЕ. Преодолеть трагичность и страдание обыденного сознания можно лишь активным действием, духовной перековкой бытия. Укоренение в жизни, переживание единства со страной и народом озаряет душу иным светом. Открываются неведомые глубины, расширяются горизонты познания. Человек испытывает огненное крещение. Сознание как бы сбрасывает с себя прилипчивую обманчивость внешнего мира и погружается в духовный мир света, переживает состояние обновления. Раскрывается сама человеческая природа. Даже лицо приобретает иное выражение, через него начинают светить иные миры.
   У Израиля есть славные традиции: солидарность народа, кодекс общечеловеческих моральных норм, социальная и нравственная философия, твердость и гибкость национального характера, способность к творчеству. В возрождении этих «скрытых искр» мы видим историческую задачу иудаизма. Народ обязан воспользоваться своими возможностями, а не просто строить государство в качестве приюта от антисемитов и ждать чудесного избавления от «власти злодейских царств». Пока энергия народа уходит на решение внешних задач, отставляя врачевание загубленных духовных талантов на будущее. И все же затянувшаяся полоса кризиса преодолима. Все можно исправить, если захотеть и обратиться к собственной истории. «Сначала было Слово» Бога (Идея), с которого начиналось строительство мира, слово Моисея и библейских пророков, слова Гилеля и Маймонида о ВЫСОКОМ ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ ЕВРЕЯ. Еврейский народ возник, сплотившись вокруг Идеи служить посредником между Богом и людьми. Нужно было ее понять и только затем исполнять. Но не наоборот, как это было у других народов [77]. К сожалению, мудрые заветы пророков, воспитательная роль Слова – призыва к объединению не всегда были на слуху. Выпали они из фундаментальных установок и современного государства. Произошел добровольный откат от высоких идеалов в пользу грез и фантазий. Вместо творения и отдачи людям («влияния и воздействия») Слово подверглось пересмотру. Оно используется для разрушения и саморазрушения в ожесточенной квазиидеологической битве за комфорт жизни, направляется на разжигание необоснованных страстей между евреями и арабским населением, между сабрами и репатриантами. Лжепророки-говоруны преобладают. О них Иеремия говорил: «Изумительное и ужасное совершается сегодня. Пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, а народ мой любит это. Что же вы будете делать после этого?» (Иеремия, 6:30–31).
   Пока израильским обществом в социальном плане правят три призрака: управляемый электорат, нестабильная власть, чужие идеи. Решить задачу с тремя неизвестными не сможет никто. Хронический кризис управления не преодолеть сменой элит, договором между политическими партиями, даже ростом профессионализма, если не восстановить подлинное самоуважение израильтянина. Сущность управления видится нам в умении «соединить народ, землю и Тору» в Новое Слово. Данная цель является идеальной. НОВОЕ СЛОВО (ИДЕЯ) ДЛЯ ИЗРАИЛЯ ОЗНАЧАЕТ ЧЕЛОВЕК. Именно он честью и достоинством соединит «народ, землю и Тору», придаст силы и государству и народу, вдохнет в него волю и энергию возрождения.
   В Декларации независимости Израиля написаны мудрые слова: «Новое государство будет зиждиться на основах свободы, справедливости и мира, в соответствии с идеалами библейских пророков. Оно осуществит полное общественное и политическое равноправие всех граждан без различия религии, расы или пола. Обеспечит свободу вероисповедания и совести, право пользования родным языком, право на образование и культуру». За этими словами мы видим истину: Израиль убедит народы преображением Человека, но не слепым следованием Учению. Бессмысленное повторение фразы «так сказано в Торе» есть просто бегство от дела. Давно люди подметили: «Кто не имеет своего ремесла, учит». Хуже того, учение принуждением дает противоположные результаты. Призыв «добиваться расширения территории страны силой» означает прекращение своего Дела и состояние вечной войны с соседями. Народ Книги может превратиться в воинствующий народ. Ничему подобному Тора не учит. Сохранение страны и нескольких миллионов еврейских жизней – залог будущего возрождения. Поэтому разговаривать следует и с преступниками, и с международными террористами, взяв за основу взаимные интересы. Без общения и взаимных интересов соседи становятся врагами. Война – последний аргумент, когда исчерпаны все другие возможности.
   Свобода, справедливость и мир – базовые ценности культуры. Они не появятся автоматически, как результат повторения заученных заповедей Торы. Мудрые слова Декларации независимости реализуются, по верному замечанию П. Полонского, практическим участием всех евреев в «полевых работах (в делах государства), а не бездействием в шатрах». История Израиля говорит о том, что в синагогах евреи не только молились. Синагоги были общинными центрами, в которых зарождались и обсуждались вопросы практической жизни народа. Еврейскую солидарность восстановит человек Дела, своего дела, а не копировщик чужих идей.
   Возрождению Израиля послужит, на наш взгляд, сближение религиозной культуры со светской культурой жизни, формирование «союзного народа». Есть у всех граждан страны общие гуманистические интересы – освобождение от нарциссизма и преодоление страха одиночества, уважение к человеку, воспитание нравственного долга перед обществом, дисциплина самоограничения, уважение к закону. Культура жизни представляет собой не только знание неких теоретических принципов, но и образ жизни. Древние евреи, принимая Тору, «ручались друг за друга»: «Один страдает, и чувствуют все». Чувство общей ответственности и взаимопомощи, полученное в качестве уроков воспитания, помогло сохранить веру и в рассеянии. Может быть, и в сегодняшнем Израиле стоит возродить традиции: нравственность выше экономики, ученость выше богатства, человек впереди государства. И в соответствии с ними добиваться изгнания «паршивых овец»: закоренелых воров, взяточников, мошенников, говорунов. Не могут жить вместе закоренелый порок и справедливость, столкновение между ними – вопрос времени. И будет народ благополучен, «подобен единому телу и единой душе». Погоня за численностью еврейского населения страны, будто бы являющейся «стратегической линией безопасности», есть иллюзия. Это не стратегия в управлении, не гарантия безопасности. Нравы исправляются нравами, а законы служат проверочным материалом достоинства. Малая численность населения компенсируется сплоченностью.
   Сплоченность вырастает из взаимодействия, из взаимообмена культурами. Раввин Авраам Кук предвидел времена, когда взаимодействие различных культур и знаний обогатят человечество: «Божественная истина бесконечна, а потому никакая ограниченная человеческая истина не может объять ее целиком. Чтобы продвинуться в моем понимании Божественного, в моей истине, я должен научиться у тебя той частице истины, которую ты видишь лучше меня. Я не только признаю твое право на истину, но хочу научиться у тебя и обогатить свою истину за счет этого познания» [78]. Мы полагаем, что слова А. Кука следует понимать как призыв совместного движения евреев и неевреев к единению, к обновлению жизни.
   Мировая история показывает: соприкосновение религии и различных культур высекало Божественную искру, способствовало росту общения. Жречество, ученые иезуиты, странствующие монахи, индийские брамины, миссионеры, идя вслед за воинами и торговцами, не только наводили мосты между мировыми религиями и язычеством, между Востоком и Западом. Взаимодействие религий и культур способствовало общему взаимопониманию, вырабатывало язык общения. И напротив, религиозные столкновения тормозили обновление бытия, наращивая зло. Духовные принципы мировых религий одни. Сегодня «культурный герой» – тот, кто берет на себя смелость комментировать религиозные заповеди в пользу связей между людьми. Единые истоки жизни, ОБЩЕНИЕ, ПОЗНАНИЕ объединяют, подсказывают пути обновления. Именно так мы понимаем слова А. Кука о «познании Божественной истины». Учиться соединять распавшиеся нити жизни в целое, чтобы была симфония, а не какофония разделения единого человечества на народы и религии. Евреи как «союзный и книжный народ» могут стимулировать такое движение, если преодолеют разрыв между теоретическими постулатами иудаизма и культурой человечества. Они доказали метафизическую способность не терять из вида отдаленные цели, верить в них, двигаться к ним даже путем жертвы («комплекс Исаака»), соединять их с практикой жизни. Стремление к улучшению человеческой натуры и очеловечиванию мира всегда двигало их помыслами.
   Настало время «собирать камни» («делать и понимать»), вновь и вновь возвращаясь к нереализованным идеалам, обобщая опыт взаимодействия религий и культур. Дело, начатое пророками и учеными в изгнании, ждет продолжателей: смотреть в прошлое, чтобы уверенно продвигаться в будущее. Израиль представляет один из центров мирового развития, в котором переплелись судьбы Запада и Востока. Кому как не ему соединять разнонаправленные временные потоки, обновляя бытие. Соединять технологическую культуру и ценностное сознание ради жизни на Земле, дать нормативный образец устойчивости и безопасности, о которой мечтают и Запад и Восток. Современная маловразумительная идея терпимости в отношении других культур может обернуться самоубийством. Самоубийством не в том смысле, что произойдет отступление перед натиском «молодых варваров», но в смысле отказа от идеи активного обновления человеческой натуры. Пассивное выжидание не принесет успеха. Чудеса приходят к деятельным натурам. «Ветер тушит небольшой огонек, но разжигает большое пламя» (венгерская пословица). Устойчивость и безопасность мира реализуются деятельными народами, знающими цели и смыслы жизни, умеющими освободиться от ложных ценностей.
   Историческая память о духовном прошлом сохраняется в глубинах психики, во многих материальных свидетельствах – в религиозных и культурных памятниках, в искусстве, в истории народа. Дело за немногим. Разобраться, что же происходит с современным евреем, понять направленность помыслов, чтобы, отказавшись от ложных наслоений, возродить самосознание – синтез гуманистического и религиозного начал. В целом, как мы полагаем, современная история Израиля таит в себе СКРЫТОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ, ВРЕМЯ ВЫЗРЕВАНИЯ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ КУЛЬТУРЫ В ГРАНИЦАХ ЕДИНОЙ СУДЬБЫ НАРОДОВ.
   Израиль пока не может сформировать окончательный образ, не может подняться выше национальных соблазнов, идеи сионизма. Не об этом мечтали отцы-основатели: «Дом Мой наречется домом молитвы для всех народов» (Исайя, 56:7). История страны отражает вечную борьбу духа и «волющей телесности», являющуюся отражением единства мира. Созерцание Бога перемежается со стремлением к радостям телесной жизни. Евреи затрудняются соединить эти две идеи для обновления жизни. Тяга к религиозной вере не дает земного счастья. Погружение в отелесненный мир вызывает чувство вины и жажду веры в высший порядок. Отсюда трагическая игра страстей духа и тела, разъединение временных потоков на славное прошлое и темное будущее. Каждый день израильтяне погибают и возрождаются. Возможно, что за всем этим скрывается ПРОСЫПАЮЩИЙСЯ ДУХ, заставляющий разум вновь и вновь собирать искры Знания, возвращаться к осмыслению плохо усвоенных исторических уроков. Историческая память не дает забыться в технологической культуре. Снова и снова будоражит тоскующую еврейскую душу, отражаясь в печальных глазах. «Вечный противленец» пытается утолить жажду обновления в политических страстях, яростно отбиваясь от внешних врагов, реальных и выдуманных. За противоборством слышится нарастающий голос Времени: требуется воспитать «элиту духа», способную ответить на «вызов истории»; служить обновлению сущности еврея. Голос Времени перекрывает рев «волющей телесности», ломающей прошлое во имя темного будущего. «Элите духа» предстоит разобраться в противоборстве Якова и Эйсава, примирить их, выйти на правильный путь.
   За противоборством временных потоков скрывается вопрос: способен ли еврей из разрозненных общин, культур, этносов создать единый народ – гарант возрождения страны? Способен ли преодолеть эгоизм, прагматический интерес, вырваться из галута собственной души, покончить со злом, помочь себе и единомышленникам подняться над обыденностью? Да, если освободится от комплексов нарциссизма, разобщенности, страха. «Комплексы» не смогут заменить древнееврейского гуманизма, умения совместить историю и реальность. Тора недвусмысленно указывает на общую меру справедливости для евреев и «пришельцев» (Ваикра, 19:34, Бемидбар, 15:15), на эффективность коллективных действий в сравнении с индивидуальными усилиями, на необходимость искоренения из души зла («Не властвуй с жестокостью и бойся Бога», «не ставь преграды на пути слепого»). Объединение народа не состоится, если просветленный не поможет сомневающемуся и ненавидящему освободиться от идолопоклонства, от недоверия к пришельцам. Спастись от ложных идолов можно лишь коллективно: «Помогая ближнему подняться вверх, освобождаюсь и от собственных грехов» (ребе Иосиф-Ицхак). Ребе подсказывает путь духовного обновления не только религиозным людям. Проблема, о которой он говорит, заключается в умении духовной элиты найти общие ценности евреев и неевреев, ценности ЧЕЛОВЕКА. Или элита не сумеет?
   Мы полагаем, что подлинной истории, за исключением древнего периода, у Израиля не было. Все происшедшее с ним за тысячи лет есть предыстория. Это было время поиска, время нескольких антропологических катастроф. Еврейский народ постепенно терял лучшие качества, растворяясь в мировом потоке мелеющего духа и отступив перед натиском телесных вожделений. «Народ, – по словам рабби А. Штейнзальца, – становится нееврейским, неспособным к духовному росту, потерявшим самокритичность и целеустремленность. Мы снова приспособились к тому, что создали в своем воображении» [79]. Воображение, о котором с горечью говорит А. Штейнзальц, есть некритическое усвоение западной псевдокультуры, замена реальной жизни ложными культами. Отказ от живого Человека в пользу Воображаемой Еврейской Души и поклонение телесной жизни не принесли успеха. Вместо цивильной борьбы интересов разных групп культивируются конфликт иллюзий и жажда сверхкомпенсации за несбывшиеся надежды, приносится в жертву самосознание. Для психики опасны не реальные враги, а выдуманные обиды, нереализованные способности и замутнение разума. Их пересечение грозит обернуться эпидемией антисемитизма.
   Мы пришли в этот мир для Учебы, а не с мыслью о мести и борьбе со злом. От нас зависит смена программы жизни, умение извлечь Урок из опыта, обменять обиду на разумный анализ происшедшего, алгоритмы горечи на радость творчества. Еврейский дух не более благороден в сравнении с духом любого человека. Признание «особых заслуг» Израиля есть, с нашей точки зрения, не выпячивание прав и мнимых обид, но возложение на себя ДОПОЛНИТЕЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ в поиске Истины. С этой дополнительной ответственности за судьбы страны и мира начнется подлинная история Израиля. Именно так мы понимаем ДУХ ГАЛАХИЧЕСКИХ ЗАКОНОВ И КАББАЛЫ. Потерянную свободу духа и самобытность предстоит возвращать мучительными усилиями всего народа, а не отдельных его групп.
   Обилие внешних врагов – результат неверного выбора, искривления пути. НЕ БОРЬБА С МНОГОЧИСЛЕННЫМ ЗЛОМ, ПОДЛИННЫМ И МНИМЫМ АНТИСЕМИТИЗМОМ, НО СТРЕМЛЕНИЕ К ОБНОВЛЕНИЮ СВОЕЙ ЖИЗНИ И МИРОВОГО СООБЩЕСТВА – ПРЕДМЕТ ЗАБОТЫ ИЗРАИЛЯ, ЕГО ПРОЕКТ И ВКЛАД В ИСТОРИЮ СОВРЕМЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ. Опыт рассеяния научил сопротивлению злу, но не он послужит строительным материалом будущего мира. Предстоит избавиться от страха перед соприкосновением с чужой культурой и иными языками. Губит не страх смерти, не горький опыт изгнания, но разрыв с Мудрой Традицией. Еврейское самосознание не может освободиться от комплекса галута, не хочет совместить единство мира и свой, особый случай маленькой страны. Рационально-телесный тип и рациомасса посылают вызов, присоединяясь к мировому злу. Какой выбор-ответ сделает страна? Сумеет ли творческое меньшинство найти потенциал для сохранения и развития иудаизма? Сумеет ли преодолеть комплексы ущемленного национального сознания и открыться навстречу общечеловеческой судьбе? Требуется восстановить духовность и психические механизмы саморегулирования, пока не «сожжены все мосты». Очевидно, что в непринятии золотой середины, в потере твердости и гибкости национального характера, в растерянном ожидании чуда обновления – источник бед народа. Он завис над пропастью в тревоге и бездействии, озираясь на стареющую цивилизацию Запада и бурлящий Восток, старается не замечать внутреннего брожения собственных сил.
   Подлинная история начнется с возвращения к духовным истокам, с восстановления прерванного галутом отбора лучших ценностей полузабытой Общности. Современный Израиль представляет «вселенскую расу», встречу миров и культур, в которой перемешаны религии, культуры, исторические типы человека. Что выберет страна? Разумно было бы разобраться, от чего следует отказаться и что восстановить в прерванной памяти. Предстоит осмыслить прошлое, растворенное в настоящем и постоянно напоминающее о себе страхами и неврозами. В том и другом случае древнееврейский гуманизм и общечеловеческие ценности культуры подскажут меру синтеза.
   Залогом возрождения еврея можно считать свойство национального характера поступать судьбе наперекор, постоянное желание идти против обстоятельств, не упускать из поля зрения идеал, веселиться после горя. Через зло и бессмыслицу, через столкновение гуманизма и технологического безумия, возможного и невозможного, возродятся добро и разум. Не оборвать нить исторической памяти и не скатиться к бездумному заклинанию, что «вся еврейская история священна» и что еврейский народ незаслуженно страдает. Евреям может помочь не жалость со стороны других народов, а самоуважение и желание вырваться из тесных объятий здравого смысла, унаследованного в рассеянии. В утешении нуждаются слабые духом, сильные ведут за собой других. Если и падают, то поднимаются с лучшим волевым настроем. Не разбрасываются достижениями, выбирая на своем пути главные. Не гоняются за ненужными новшествами. Оглядываясь назад, идут вперед.
   В стране просматриваются контуры культурного типа еврея, воссоздающего свой образ заново. Пока он далек от святости и жертвенности, пытается соединить этическое и религиозное в движении к общему благу, историческую память, древнееврейский гуманизм и научно-технические достижения. Кратко суть нового культурного типа еврея можно выразить формулой: «Человек – мера всех вещей», т. е. творец самого себя. Духовные искания захватывают в свою орбиту движение хасидов, гуманитарной и демократической интеллигенции, часть поселенцев – сторонников реформистского иудаизма. Они выражают вечные поиски еврея в противостоянии Культуры и Натуры, в стремлении связать живые нити национального характера в целостный образ. В самосознании культурного типа еврея, как мы полагаем, покоятся универсальные нравственные образцы, наследие Ноаха. Голос не уснувшей духовности слышится за противостоянием страстей светской и религиозной частей населения. Нужны лишь предварительные условия: учиться преодолевать ложные ценности на пути к идеалу, не распалять до крайних пределов эмоции; вести борьбу в цивилизованных (демократических и правовых) формах; трудности распределять на все слои общества.
   В современном Израиле носителями культуры жизни, как мы полагаем, являются приблизительно 5—10 % населения, готовые к систематической и изнурительной работе по восстановлению человеческого достоинства, строительству «общего дома». В жизни они заметны неуспокоенностью, творческим отношением к любому делу, миролюбием, активным неприятием зла и протестом против разжигания розни между людьми. Носители культуры жизни приближают время, когда «придут народы многие и племена сильные, чтобы держаться за полу израильтянина» (Захария, 8–9,22:23), ибо евреи знают правду и справедливость [80]. Без союза с пришельцами ростки творчества евреев вряд ли укоренятся. Залогом обновления еврейской души служит и возвращение народа на свою историческую Родину, первые успехи в создании государства.
   Иудейская история на пути искоренения зла изобилует утратами и находками. Согласно учению иудаизма, человек имеет предрасположенность ко злу («йецер хара»), но наделенный способностью к различению добра и зла, может преодолеть последнее добродеянием («йецер хатов»). Главные приобретения духа обнаружены в период до рассеяния, они зафиксированы в религиозных источниках, книгах пророков. Период рассеяния характеризуется НАКОПЛЕНИЕМ ДУХОВНЫХ ПРАКТИК, взаимодействием иудаизма с общечеловеческой культурой. Он нуждается в осмыслении, в достижении конкретного образа еврея, соединяющего в себе ЭТИЧЕСКОЕ И РЕЛИГИОЗНОЕ. Основной вывод из скитаний: противостояние злу возможно как обретение добра, как возвращение к идеалам гуманизма на основе союза с человечеством. Не борьба со злом и антисемитизмом, но утверждение добра и искоренение ложных ценностей помогут сотворить новый Израиль. Время требует опережающего мышления, органично вытекающего из синтеза религии, науки, культуры. Вечным поиском культуры жизни, меры между ускользающим идеалом и реальностью интересна иудаистская история.

Глава 8
Международный терроризм – поиск путей обновления человеческой природы в насильственной форме

     Мы бредим от удушья.
     Спасите наши души.

В. Высоцкий

   И наполнилась земля неправдой.
Пятикнижие. Книга Брейшит

   Научитесь, неразумные, благоразумию, и глупые разуму… Иначе будете разбиты без исцеления.
Книга Притчей Соломоновых, 5:8

   Человечество опасно больно. Распалась связь времен: будущее уже не вырастает из прошлого, между ними стена. С исчезновением родового субъекта и ускоренным появлением новых исторических типов человека забыты общие истоки жизни. Мировое сообщество разбилось на отдельные цивилизации, в поисках «своей правды» разбрелось по национальным квартирам. Это фиксирует известный американский антрополог и философ К. Гирц. По его мнению, нужно открыто, без пустого морализирования признать реальность разделения человечества и больше не говорить о нашей общей природе. Иными словами, постмодернисты отрицают универсальные общечеловеческие законы развития, общность мировой истории. Увязли в цивилизациях, в технологической культуре, не замечая общности судьбы. Перечеркивают титанические усилия ученых многих поколений найти связующую нить между прошлым, настоящим и будущим. Укореняется упрощенный взгляд на историю как на борьбу между различными цивилизациями и религиями, сильными и слабыми. Еще один шаг, и сильные захотят добить слабых.
   На глазах безумие становится фактором мировой политики. Поднимается невиданная волна отрицания, сопоставимая с потопом. Ее субъектами являются социальный и рационально-телесный типы, воспринявшие ложные формы бытия современного поколения. Их сознание представляет эклектическую смесь религиозных, родовых, псевдокультурных ценностей информационной цивилизации. Возрождаются темные инстинкты и учения, отрицающие разум в пользу единственно правильной слепой веры и силы. Энергия психических эпидемий перемешивает цивилизации и культуры, усиливая хаос. Запад окончательно не проснулся от безмятежности. Восток, загнанный в угол Историей, пытается обрести свое лицо, не считаясь с потерями. В преддверии надвигающейся глобальной опасности мировое сообщество запаздывает с осмыслением действенных механизмов защиты, не понимает необходимости работать на опережение событий.

8.1. Мировой кризис человеческого духа

   В чем видятся признаки мирового духовного кризиса? Нарастает военная, религиозная, политическая конфронтация народов. Забыт нравственный завет всех мировых религий, провозгласивший приоритет жизни над смертью. Каинов грех (братоубийство) проник в ментальность народов, перемешав цивилизованные и нецивилизованные народы. Перед этим безумием бессилен Творец, которому смерть потомков Авраама в лице любой из мировых религий невыносима, ибо приносит опустошение Земли. «Молодые варвары» с Востока хлынули на Запад, используя всевозможные пути проникновения. В «эпоху разлома цивилизаций» несут в своей ментальности идею завоевания мира насилием, «неслыханные перемены, невиданные мятежи» (А. Блок, русский поэт).
   Одновременно внутри «восточной зоны» усиливается противоборство между различными общинами одной веры, этническими и политическими группировками. Мирить их приходится Западу. Чувствуя исходящую от Востока угрозу, Запад испробовал известные рациональному сознанию механизмы регулирования: демократию, либерализацию, экономическую и финансовую помощь, идеологию мультикультурности и политкорректности, демографические ограничения, наконец, «точечные удары» по наиболее горячим точкам планеты. Физики и лирики, религиозные и политические лидеры предлагают рецепты спасения планеты от всемирной катастрофы. Римский папа заявляет о «необходимости противостояния идеологии терроризма». Но нет готовых рецептов от всеобщего безумия. Его не в силах остановить потоки крови в братоубийственных войнах, локальные меры экономического порядка, появление среднего класса, судорожные меры по реализации прав человека в арабских странах, Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, финансовая помощь, новейшие идеологические концепции либеральных и не очень либеральных реформ. Все безрезультатно. Иссушенный неверием разум не в силах высветить глубины психики.
   На Востоке хаос выражается в идейном противостоянии религиозной и светской частей населения, во всевластии и продажности родовой знати, в племенных войнах и междоусобице, в антиамериканском психозе. За внешними явлениями проглядывает кризис веры и разума. Он обнаруживается, в частности, в борьбе двух доктрин: традиционного гуманистического ислама и современного светского ислама [81]. С нашей точки зрения, первая доктрина еще претендует на культуру, ибо в ее основе лежит ориентация на вечные нравственные ценности. Вторая доктрина не умещается в границы нравственного измерения. Она несет преходящие социальные приоритеты: рынок, деньги, личные права человека, успех в бизнесе. Ее выразителями являются зарождающиеся собственники с политическими устремлениями перераспределения национального богатства и власти с целью установления «справедливого порядка».
   На практике переплетение двух доктрин приводит к образованию эклектического учения, которое в качестве исламской идеологии (условно назовем ее «Движением к Всемирной исламской республике») распространяется по планете. Достижение цели мыслится идеологами с помощью «разящего копья ислама». В качестве модели мироустройства противостоит западному рационализму. Поддерживается многими сотнями религиозно-политических партий и группировок. По мнению французского ученого Ж. Кепеля, «исламизм для Востока означает то, что в свое время коммунизм означал для Запада» [82].
   В противостоянии двух крайностей в исламе (гуманистического учения и светского варианта) борьба идет за влияние на массовое сознание, за поиск наиболее адекватных форм противостояния экспансии «неверных». Согласно мнению шведского ученого Первеза Мансура, специалиста по исламу, традиционно мировоззрение «восточной души» покоится на внерациональной, религиозно-трансцендентной основе. Нравственная доктрина гуманистического ислама исходит из взаимосвязи Божественного и человеческого, подразумевает воспитание веры на вечных ценностях, непрерывном совершенствовании духа. Жизнь человеку дается свыше, и его обязанность, в силу договора с Аллахом, заключается в подготовке к жизни в грядущем мире. Индивид не может по своей воле расторгнуть договор, ибо получил жизнь в дар. Земная жизнь временна, не требует исключительных усилий для реализации конкретных потребностей тела и души. Земная цель – в стремлении к постижению «вечной и неизменной связи» с Творцом, в верности долгу перед Будущим. Аллах – «Абсолютный Творец, космологическая субстанция, простирающаяся за пределы мира людей и звезд» (Коран, Небесная книга, 2:225. В ней Аллах свидетельствует о себе). Верность грядущему миру и власти Бога требует такого поведения, которое отвращает от дурного и покоится на добре (Коран, 3:104). Уважаемый Аллахом человек – наиболее благочестивый (Коран, 49:13). Дети Адама взяли на себя добровольно обязанность строить справедливый, нравственный и общественный строй на земле, и это благое дело, которое в Коране описывается как Доверие и Мир (Коран, 7:172). Человек есть наместник Бога и хранитель его творения на земле. С помощью добра и совести объединяется человечество, его усилия направляются на познание Единого Бога. Нравственность выше всех остальных качеств. Пророк учил: «Не ищи ошибок в делах других людей, не избавившись от собственных» [83]. Биологические потребности подчиняются духовной и нравственной природе (Коран, 23:12–14, 32:8). Руководство Создателем делает исторические, этнические и географические различия несущественными. Человек рассматривается в качестве духовной субстанции, хранящей верность высшему бытию. Он есть посредник между Природой и Нравственностью, между естественным миром и внерациональным бытием: «Аллах ведет тех, кто следовал за его благоволением, по путям мира» [84]. За исполнение своего высшего предназначения человек в грядущем мире награждается многократно. Достояние же «ближней жизни в сравнении с будущей ничтожно… Близкая жизнь – только забава и игра» (Коран, 9:38, 29:64).
   Мусульманский долг состоит в том, чтобы объединить человечество и чтобы оно взяло на себя ответственность за моральное устройство мира: «О, Люди! Воистину, Мы сделали вас мужчинами и женщинами. Сделали вас народами и империями, чтобы вы знали друг друга, ибо самый уважаемый Аллахом среди вас – наиболее благочестивый». Кто познал себя, благочестив, тот познал и Бога (Коран, 49:13). Иными словами, Коран призывает мусульман к ДИАЛОГУ С ДРУГИМИ НАРОДАМИ, сотрудничать в добре и благочестии. Договор с Аллахом разорвать по собственной воле нельзя, не поплатившись за отступление от него. Судьба каждого индивида определяется Аллахом. Поэтому нечего бояться смерти, а нужно выполнять порученное дело. Моральный человек, ответственный за нравственную природу ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, есть символ исламского гуманизма. Само слово «ислам» в переводе означает ПОКОРНОСТЬ. В Коране утверждается приоритет мира над насилием, договорных начал над произволом. Если сражающийся враг попросит мира, то долг мусульманина прекратить войну и вступить в переговоры. Даже джихад имеет несколько ступеней реализации. На первой ступени противнику предлагаются переговоры. Только на последней стадии речь идет о войне на уничтожение. Ислам предупреждает, что убийство людей есть опасное заблуждение, вредное делу мира: «Если неверующие склонны к миру, то и ты, Мухаммад, склоняйся к миру» (Коран, 8:61); «Убийце женщин и детей рай не уготован» (4:29). Иными словами, терроризм явно противоречит духу ислама. Мир политики и насилия не может быть частью исламского долга. В них исследователю П. Мансуру видится источник всех бед, ибо, по его мнению, разрывается связь Божественного и человеческого. Политика (длинный нож) обособилась от нравственности и подменила религию. Обобщая сказанное, заметим, что гуманистический ислам близок ценностям родового субъекта. Интересы клана, семьи, преданность главе клана возведены в принципы коллективной жизни.
   Гуманистическому исламу противостоит современная его светская концепция. Она исключает верность Грядущему миру и предлагает человеку политические ценности. Важнейшая из них – строительство государств, империй, стоящих над отдельными людьми. Этому подчинены все усилия деспотических режимов, ориентирующихся на политику удушения общества, коррупцию, экономический и культурный застой. Святость человеческой жизни исключена, гуманистические традиции религии – пустой звук. Культы, не отраженные в политике, не имеют целительной силы. Критерий политики, опирающийся на догматически воспринятую букву Корана, – это государственный суверенитет и авторитарная мощь государства. Долг мусульманина – в создании прочного религиозного государства и в распространении, если понадобится, силой религиозного учения в качестве формы правления на весь мир. Противящиеся данной модели мира «неверные» подлежат уничтожению.
   По мнению П. Мансура, это отказ от гуманистической сути Корана в пользу принудительного объединения людей, отказ от служения высшим трансцендентным идеалам. Договор между людьми и Богом неактуален, человек не ценится как духовно-нравственное существо, стремящееся к самосовершенствованию. Ранее провозглашенные ценности ислама – «иметь только добрые намерения; не замышлять противное Богу и людям; не строить козни и не лгать; жить и мыслить в соответствии с требованиями Создателя, чтобы быть готовым к встрече Судного дня; стремиться к объединению человечества на основе справедливости и нравственности» (не принуждением. – В.Б.) – объявляются несущественными. Провозглашается идеологическая доктрина приоритета Силы над Законом [73]. Возвеличивается насилие как форма ответа на вызов Запада, на его политику двойных стандартов, лицемерия, «воли к власти». Интерпретаторы религии, используя отсутствие организованного религиозного авторитета (как в христианстве, иудаизме), а также двойственность и противоречивость Корана, произвольно толкуют Учение. Коран запрещает самоубийство: «Не убивайте самих себя. Аллах к вам милосерд» (Коран, 4:33). Но если это делается ради освобождения своей земли (джихад), ради убийства сионистского врага, с точки зрения воинствующих мусульманских имамов, насилие допускается. Еще пример противоречивости: Коран разрешает мусульманину иметь четырех жен, но при условии справедливого к ним отношения. Если же он не сможет быть справедливым ко всем женам, то полагается только одна. Данные положения могут быть истолкованы прямо противоположным образом.
   Трудно согласиться с утверждением западных идеологов, что светский ислам есть корыстный отказ от традиционных религиозных ценностей и проповедь «закона джунглей». Корысть имеет место, но она связана с переплетением интересов рода и семьи (хамулы), возводимых в закон. Интересы клана и семьи связывают всех в единое начало, что исключает демократию западного образца. Отдельный человек вне клана никому не интересен. Носители этих взглядов убеждены, что «мир лежит во зле» и что со злом следует бороться силой для установления «подлинного мира». В этом убеждает опыт мировой истории. Миллионы убитых не в счет, ибо справедливый мир требует жертв. Искажает справедливый мир Аллаха «нечестивый Запад» – воплощение мирового зла, поэтому его нужно уничтожать. Мусульманин не признает себя террористом. Наоборот, считается шахидом (героем), очищающим землю от «мирового зла». «Будь беспощаден с неверными и лицемерными. Сражайся, пока не признают Аллаха» (Коран, 9:5). Мусульманские проповедники насилия умалчивают при этом, что война допускается лишь в случае агрессии со стороны «неверных». Светский ислам на общем (мировом) фоне выхолащивания веры есть попытка современного политического, замешанного на насилии, прочтения. Исключается возвращение к подлинным источникам веры.
   Течений ислама много. Особенно воинствен исламский фундаментализм, готовый на священную войну с Западом, не считающийся ни с Кораном, ни с интересами миллионов жизней братьев-мусульман. Цель – создание «исламской сверхцивилизации». Ради этой цели буква Учения ставится выше его духа, а само Учение – выше человека. Он «родился из семени» и потому есть ничтожество. Извращается Писание, создававшееся ради людей: «Аллах любит только благочестивых, стремящихся к единению человечества на нравственной основе». В Коране не акцентируется вооруженное противостояние с другой религией. Он осуждает идею самоубийства и уничтожение невинных людей.
   Все мировые религии пронизаны общим духом гуманизма, не несут печати высокомерия и ненависти к инакомыслию. ОНИ ОРИЕНТИРОВАНЫ НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ. СОВРЕМЕННЫЕ ЖЕ ИНТЕРПРЕТАТОРЫ СВЕТСКОГО ИСЛАМА БОРЮТСЯ ЗА ПРЕХОДЯЩИЕ ЦЕННОСТИ. В средние века мусульманские проповедники и мистики (суфии) уважительно относились к любой религии и призывали к диалогу религий и культур. Тогда ясно просматривалась тенденция к сближению богословия и философии (аш-Шахрастани, ал-Газали, ибн Араби). Была цель – сплотить человечество на основе общих ценностей. В исламе не было инквизиции, индульгенций, списывания с верующих грехов. Допускался диалог религиозных учений и признавались танахические пророчества. В Коране ничего не говорится об унижении иудеев и христиан. Арабские ученые изучали философию древних греков, когда в Европе короли не могли написать свое имя.
   С ХVIII века ортодоксальный ислам (ваххабизм) отбросил идею сближения народов, высшие достижения ислама, оставленные Пророками, и стал защищать идеи «чистой веры», за которой просматриваются земные устремления. Современные восточные «мудрецы» для обоснования права на священную войну с Западом ввели понятие «культуры смерти». С помощью Ужаса (перевод с латинского слова «террор»), масштабного насилия мечтают добиться переделки мира. Палестинские дети распевают на уроках в школе: «Мы любим смерть. Хотим стать шахидами». Их наставники настойчиво пытаются внедрить в сознание несовместимые ценности: любовь к Аллаху и отрицание человека. Жизнь создавалась не ради смерти, но во имя союза Бога и людей. Любовь к Творцу вне уважения к человеку есть извращение духовности, деформация естества. Любовь перекодируется в ненависть. Исправление любых завихрений души установкой на внешнее насилие, воображение, что можно спасти душу убийствами, – характерные черты шизофренического выбора. Он не случаен.
   Многое в лабиринтах «восточной души» проясняется, если обратимся к истокам этой религии. Ислам – самая молодая из мировых религий. Возник в начале VII века среди арабских племен Западной Аравии. Учение хотело очистить идеи древних пророков от искажений, восстановить чистоту абсолютной справедливости, идущей от Ибрахима (Авраама). В поисках соединения Божественного и Человеческого, Культа и Культуры вобрало в себя положения иудейства, христианства, буддизма, законы Вавилона, соединенные с древними воззрениями крито-микенцев, хеттов, эдумеев, греков. Это было время ЗРЕЛОГО КОНФЛИКТА МЕЖДУ УМИРАЮЩИМ КОСМИЧЕСКИМ СУБЪЕКТОМ И УЖЕ УКОРЕНЕННЫМ РОДОВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. Распадались древние общества и языческие религии. Арабская культура, выбирая между мировыми религиями и язычеством в поисках духовного универсализма, общечеловеческих ценностей, пыталась преодолеть сложившийся конфликт религии и культуры. По существу, повторяла путь евреев, соединяя «искры духовности», разбросанные по миру, в единое учение.
   Но монотеистический синтез (кроме Аллаха нет иных богов) остался незавершенным. «Космический человек» умер. Его вытеснил родовой субъект, проявивший к тому времени первые признаки увядания. Наметившаяся во внутреннем мире человека оппозиция Культа и Культуры определила и характер зарождающегося учения, поколебав веру в прогресс. Идея созидания нового мира господствовала с идеей разрушения старых традиций. Страх за отступничество от Культа, идея наказания соседствовала с идеей раскрепощения человеческого духа. Отсюда незавершенность и противоречивость ислама. В нем соединялись несоединимые ценности. Космическая гармония божественного закона и человеческого мира переплетались с идеями разрушения, любовь к миру и справедливости граничила с идеями насилия и завоевания. Самоценность человека плохо уживалась с равенством всех людей перед Аллахом, ибо «исключаются сыновные отношения Аллаха и его служителей» (В. Соловьев). Поэтому в Коране часто встречаются угрозы наказания за непослушание в день Страшного суда. Само учение излагается бессистемно, но просто отвечает на сложные вопросы жизни: «будь послушным Учению и все устроится»; «убей неверного»; «прояви бесстрашие в борьбе с врагами». Эта простота вызывает энтузиазм неграмотного человека. Много повторений из Торы и Библии. Отсутствует и идея ПРОГРЕССА. Преданность Богу поставлена на место самой жизни и необходимости совершенствования человека. Цели и средства их достижения оказались рассогласованными.
   Противоречий в исламе больше, чем в других мировых религиях. К тому же новая религия была ответом на воинственную риторику сложившихся мировых религий по распространению «своей правды», на силовую практику царствующих особ по переустройству мира. Она не может по своей сути выдвинуть учителей и вождей человечества, хотя остается притягательной для неразвитого и страдающего сознания. Объединение «братьев по крови» в целях создания «всемирной исламской республики», получение «окончательной истины» в эмоциональной форме, не требующей интеллектуальных размышлений, простой образ жизни на фоне сверхпотребления Запада, воинственность в отстаивании своей веры остаются привлекательными и сегодня для многих сотен миллионов мусульман.
   Современный ислам перестал учиться наукам со времен Средневековья, когда именовался «просвещенной верой». Правда, есть немногочисленные попытки совмещения религиозного ислама с наукой, ставящие своей целью «примирить экономические ценности с религиозными установками». За совмещением светского и религиозного начал просматриваются интересы зарождающихся социального и рационально-телесного субъектов. Члены турецкой исламистской партии «Рефах», представители набожной буржуазии, изучают «Капитал» Маркса вместе со Священным Кораном, хотят создать «мусульманский общий рынок», мечтают о «возрождении славного мусульманского прошлого» [85]. Набожная буржуазия следует заветам Пророка: «Идите за Знанием туда, где вы его найдете». Стремление соединить в исламе религиозные и светские ценности говорит о возможности избавления от воинственной риторики.
   В сплетениях восточной души рациональный западный ум просматривает «склонность к террору, приоритет политики над религией». Такая упрощенная оценка есть результат механического перенесения западной рациональности на восточную ментальность. Думаем, что речь идет не столько о склонности к сознательному извращению духа ислама, сколько о глубинных процессах исторического изменения арабо-мусульманского мира, кризисе духа. Новые веяния вырастают на почве неустойчивой психики и всеобщих заблуждений. Не освободившись от них, невозможно уловить ветер перемен. ИЛЛЮЗИИ ПОРОЖДАЮТ ИЛЛЮЗИИ. От них трудно освободиться сразу.
   Религиозные принципы, оторвавшись от жизни, умирают, перерождаясь в яд – радикальный ислам. Он отравляет разум и чувства. Эклектическое соединение искаженных мироощущений родового субъекта и складывающихся социального, рационально-телесного типов порождает хаос мышления, метания от порядка к дестабильности и экстремизму. Идеи традиционных корпоративных связей, духовного самоконтроля подвергаются сомнению со стороны рационального интеллекта, стремящегося к неконтролируемым правам и свободам. В переходный период сознание подвергается мутации, восстает против «прошлой мученической жизни», тяготея к переоценке ценностей. Компромиссы соседствуют с идеями разрушения устаревших укладов, насильственным насаждением эклектических идей. Возникает растерянность, неумение находить выход, пока нарождающиеся новые ценности не оформятся в виде устойчивого господствующего мировоззрения.
   Известно, что буржуазные революции в Европе покончили с остатками феодализма, родового строя. Падение королевской власти в Англии в 1649 году сопровождалось казнью короля. Позднее на смену борьбе приходит компромисс, сопровождающийся социальными волнениями. В 1688 году в Англии зарождающаяся земельная буржуазия в союзе с торговой буржуазией (новым социальным субъектом) установила конституционную монархию. Это был компромисс между старым и новым классами. Затем с установлением господства буржуазии религия отделилась от политики. Буржуазия правила открыто, сделав всех заложниками собственных иллюзий. Идеи разрушения сменились идеями порядка.
   В других странах, например во Франции, столкновение старого и нового происходило еще трагичнее. В Великой французской революции Марат, Робеспьер хотели заменить христианство новой религией, «религией разума». Известно, каким кровавым террором все закончилось. На смену родовому субъекту пришел социальный человек, установивший диктатуру и империю Наполеона с его захватнической политикой. Правда, после крушения империи буржуазия вновь заключила временный союз с религией. По мере своего взросления, укрепления власти социальный субъект все дальше отходил от религии. Изменялось и сознание. Ценности культуры родового субъекта уступают место социальным нормам деятельности. На какое-то время борьба сменяется сотрудничеством, пока не появится новый исторический тип человека. И вновь обостряется борьба. История повторяется и на Востоке. Только сегодня она носит более сложный характер, ибо задевает психику, отягощенную пороками уже в зародыше. Светский ислам отвергает нравственность, гуманизм и мир. Причина такого мышления заключается в том, что зарождение социального субъекта происходит на фоне гниения западной культуры. Уже во чреве цивилизации плод заражается пороками: замутненным разумом, хитростью, насилием, деньгами, властью. Родившийся хилый «ребенок» с эклектическим сознанием и тягой к богатству изначально ориентирован на насильственный дележ общественного пирога. Завидует богатым народам и боится перенять их образ жизни. Соединяет в сознании жертвенность и геноцид. К тому же горечь поражения ислама в Судане, Афганистане, Ираке, вековые унижения от Запада, ослепительный блеск технологической культуры на фоне распада родовых ценностей у себя дома (авторитета, уважения, чести, Мы-сознания) усиливают ощущения обделенности нового поколения.
   Человек задыхается от невозможности разобраться в происходящем. Боится Запада и ненавидит его. Выход из тупика видит только в одном: вырвать положенное по праву родившейся жизни. Часто это право выдумано замутившимся разумом. Скажем, претензии палестинцев на столицу в Иерусалиме ничем не обоснованы. В Коране ни разу (!) не упоминается Иерусалим как столица «спорной территории». В Торе же столица евреев упоминается сотни раз. Это признают и здравомыслящие палестинские ученые, например профессор Джозеф Фара. Но какое дело до фактов смущенному разуму, видящему в реальности лишь «право сильного»? Его задача: вырвать или умереть. Выживает сильнейший. Награда за подвиг последует на Небе. Восточный человек, не понимая подлинных причин внутреннего напряжения, способен только на безумный крик: «Спасите наши души!» За ним ощущается ярость человека, не нашедшего места на земле для удовлетворения своих претензий. «Прогрессивное человечество», вглядываясь в светский ислам, упорно не хочет признавать факт отцовства. Видит «чужака», «влияние амбициозной политики», «склонность к террору», но не свое нездоровое порождение.
   Новорожденному, как и полагается в современном мире, понадобилась одежда из религии (родовой субъект), идеологии (социальный субъект), политики (рационально-телесный тип человека). Примерка одежды начиналась с религии. Для эпохи арабского средневековья модель была передовой, базировалась на просвещенной вере в духовное превосходство перед Западом, ибо арабы считались наследниками великих государств Персии и Византии. Ощущали себя антизападом, центром вселенской империи, носителями исламского братства и верности закону, добра. Этими ценностями и воспользовался светский ислам, эксплуатируя архетип исторической памяти. Но сам он из просвещенной веры переродился в антипод. Непросвещенная вера используется в качестве идеологического тарана для обновления жизни. Современная жизнь выросла из господства и подчинения, утверждала себя насилием сильного над слабым. Такой прием не нов в мировой истории. Многие зарождающиеся религии НА ЭТАПЕ СТАНОВЛЕНИЯ БЫЛИ АГРЕССИВНЫ. Иисус: «Я пришел судить мир… В моих руках меч». Моххамед: «Сражайтесь с неверными, пока не будет больше искушения. И вся религия будет принадлежать Аллаху» (Коран, 2:189).
   Иудаизм, христианство оставили миру примеры жестокого фанатизма, религиозной нетерпимости к иноверцам. Насилие во все времена подавалось адептами зарождающейся религии от имени народа. Не отставали от них и тоталитарные идеологии. В свое время формирующаяся национальная буржуазия в борьбе с остатками феодализма, наследием королей и императоров, выступала под знаменами всего народа. В жертву новой идеологии приносились жизни миллионов. Большевики в России делали то же самое. Придя к власти, те и другие быстро отбрасывали ненужный маскарад, забыв об обещаниях. Правили от своего имени открыто. Массы шли на мученическую смерть, ожидая от новоявленных пророков исполнения чуда, откровения. Само ожидание чуда (чувство вселенского начала в глубинах исторической памяти) рождало прилив жизненных сил. Если за мученической смертью виделась вера в приближение светлого царства, массы изъявляли желание принять смерть. Религиозный фанатизм, эксплуатируя архетипы самосознания, на крутых поворотах истории служит действенным регулятором поведения. Аскеты, иезуиты, юродивые, еретики, акции массовых самосожжений и самоубийств – проявления борьбы добра и зла. Вслед за ними приходили длительные войны: восстание тайпинов в ХIХ веке в Китае, антишахская революция в Иране в конце ХIХ века, культурная революция в народном Китае, социализм в России. Столкновение вселенского начала жизни и приобретенных пороков, замешанных на идеологии или политике, определяет вечный круговорот истории, загадку жизни и смерти, которую каждое поколение решает на свой лад.
   В международных делах для привлечения масс нужны ясность и простые лозунги. Поэтому новоявленным идеологам ислама не остается ничего другого, как маскировать истинные цели ссылками на букву Корана, где говорится о возможности борьбы с «неверными» («убей неверных») в целях установления мирового господства. Ссылка на соответствующие места в Коране дает «правовой» шанс воинствующей религиозной идеологии на победу, принимая во внимание численность арабов и коллективную напористость. Не в интересах новых поколений учитывать дух Корана, запрещающий насильственное завоевание человечества. Полуграмотной массе не под силу разбираться с тонкостями Учения. К тому же не хватает средств и времени для прокорма быстро растущего населения.
   Очутившись между двумя мирами, между старыми и новыми ценностями, восточный человек не может найти выхода. Принцип золотой середины, меры его разуму неизвестен. Обманутый властью, он вряд ли будет раздумывать о последствиях уничтожения этнических и религиозных братьев. Уже сегодня исламские фундаменталисты (ваххабисты) стремятся свергнуть либеральные светские режимы в близких им по духу странах, конкурируя между собой за «влияние» и небходимость прокорма «своих». Иногда за один теракт берут на себя ответственность несколько соперничающих организаций. Очевидно, в ближайшее время обострится борьба между гуманистическим исламом и светскими, в том числе радикальными, формами, между различными течениями светского ислама. Она вызовет непредсказуемые мутации религии, идеологии, политики, экономики, рождая дикие формы безумств под маской «исправления мира» и достижения «единства ислама».
   Единение, скорее всего, еще долго не состоится. Образованность, воспитание, культура арабов сменились потерей духовного равновесия, жаждой мести за поражение в столкновении с западной культурой и евреями. Кровь стала дешевле воды. Компромисс на современном Востоке считается проявлением слабости. АРАБОВ БОЛЬШЕ ВСЕГО УГНЕТАЕТ НЕУВАЖЕНИЕ К НИМ СО СТОРОНЫ ЗАПАДА, УНИЖЕНИЕ АРАБСКОЙ НАЦИИ. Изгнание с земель, которые они считали своими, переживается как «второсортность». Все предвещает нестабильность надолго. В современном исламском мире, пишет американский профессор С. Хантингтон, конфликтов и войн между мусульманами произошло больше, чем межцивилизационных столкновений в масштабе планеты. В ближайшем будущем их станет еще больше. Духовный кризис поразил арабо-мусульманский мир.
   Стресс испытывает и западный человек, не знающий, что делать с технической цивилизацией, христианской добродетелью, «сытой свободой», уважением прав меньшинств. Как совместить насилие и стабильность, объективные тенденции к единению и права наций на самостоятельность? Безграничная терпимость и релятивизм оборачиваются потерей всякой ориентации, невозможностью добиться ясного понимания и стабильности. Западный человек, насаждая демократию и права человека, преклоняется перед силой технической мощи. Испытывая напор фанатичных и безжалостных «молодых варваров» Востока, предлагает лечить демонизм в лучшем случае замаскированными формами насилия (политика «доброжелательного невнимания») или демократическими лозунгами. «Демоны» же, воспользовавшись либеральной дряблостью и открытостью Запада, обживаются в нем, постепенно навязывая свои правила игры – невротические законы шариата.
   Отчаянный крик души заставляет людей на Западе и Востоке привычно объединяться в большие сообщества и браться за оружие, чтобы избавиться от МНИМЫХ ПРОТИВНИКОВ И СТРОИТЬ МИРОВОЙ ПОРЯДОК В СООТВЕТСТВИИ СО СВОИМИ НЕЯСНЫМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ. Обе стороны исключают взгляд на человека как универсальное существо, необходимость самопожертвования и творчества ради сохранения жизни на земле. Обе находятся под воздействием идеологии страха, политических доктрин, облеченных в псевдорелигиозную или полунаучную форму. Обе системы исходят из предпосылки возможности строительства глобальных суперсистем, метакультур принуждением и обманом. В ходу старая традиция: быть добрыми к своим и жестоко обращаться с чужими. Растет спрос на новейшие виды вооружений. Владение ими рождает ложное ощущение могущества. Можно вспомнить безумные походы крестоносцев на Восток в целях «освобождения гроба Господня», гигантские волны «диких сынов степей», захлестнувшие Запад.
   Насилие в борьбе за мировое господство сегодня в цене. По существу, идет война террора против террора. Только в ХХ веке в различных войнах погибло около 120–140 миллионов человек. По мнению А. Тойнби, «все цивилизации пожинают горькие плоды от участия в больших и малых войнах, все ответственны перед судом истории» [86]. Обобщая сказанное, заметим: ИСТОКИ МЕЖДУНАРОДНОГО ТЕРРОРИЗМА ЗАРОЖДАЮТСЯ ВО ВНУТРЕННЕМ МИРЕ ЧЕЛОВЕКА, В НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖДАХ, В НЕРЕАЛИЗОВАННЫХ СПОСОБНОСТЯХ, В ИЛЛЮЗИИ ОБНОВЛЕНИЯ МИРА ПРИНУЖДЕНИЕМ.
   В объяснении причин международного терроризма западные социологи и политологи используют стандартный набор фраз: «акты политической воли», «социальные и политические движения», «новые варвары», «борцы за свободу». Нет понимания глубинных изменений психики, перерождения естественной жизни в патологическую ненависть к иному миру. «Чужой» в радикальном исламе не считается человеком. Только «свои» обладают определенной ценостью. Международный терроризм, как лакмусовая бумажка, обнажил кризис духа. Террор – это ужас перед надвигающимся мировым хаосом, который якобы можно преодолеть тотальным насилием, разрушением прежних устоев жизни. Это ярчайшее свидетельство антропологической катастрофы. Рушатся глубинные, онтологические основы жизни, смыслы, образ мира, культурно-исторические модели поведения. Потенциал конфликтов расширяется. Во всемирном пожаре сгорают все традиции. Планета оказывается заложницей террора. Мы солидарны с утверждением М. Хайдеггера о том, что современная реальная модель жизни есть движение «бытия-к-смерти». Утрачивается разумная оценка, жизненные практики приобретают иррациональную и деструктивную направленность. Сегодня бытие все еще осмысливается в устаревших категориях социально – экономических и политических, выражающих поверхностное понимание природы человека. Глубинное бытие измеряется космической трансформацией живого вещества: аритмией биосферы, психическими эпидемиями, зрелостью техносферы, в понятиях жизни и смерти, абсурда, этноцида, геноцида. Соотношение живой и косной материи изменяется в пользу последней. В соответствии с деформацией генотипа, умиранием духа следует заново пересмотреть поведение и мышление.
   Сущность антропологической катастрофы можно выразить формулой: жизнь, доведенная до торжества смерти. Ученые обсуждают разные лица смерти, многочисленные формы расставания с жизнью. Естественное желание украшать жизнь покидает человеческую душу, оставляя ее наедине с самыми темными инстинктами, «голой справедливостью». Одинокий и безнравственный человек подводит итог существованию, получает справедливое космическое возмездие за потерю смысла жизни. Вечная погоня за комфортом, материальными благами, бессмысленным существованием обернулась «даром смерти» (термин Ж. Деррида), возможностью выбора тех или иных форм ухода из жизни. Борьба жизни и смерти заканчивается иррациональным влечением к смерти, справедливым возмездием Космоса. Мысль об уходе из мира и наслаждением последней минутой жизни становится голосом внутреннего Я, главным переживанием реальности. Мировая история предстает как переход веры, ожидания светлого будущего в процесс умирания человечества. Существование естественной материи переходит в несуществование, естественная жизнь – в искусственную реальность. Происходит возврат угасающего Духа к первоистокам, к преджизни, чтобы начать цикл развития заново.
   Человечество, разделенное региональными и национальными квартирами, под воздействием ложных идеологий и хитроумной политики стремится отодвинуть смерть. Проповедники «либеральной демократии и международного права», «рационального устройства современного мира» предпочитают говорить о «смягчении нравов современной западной цивилизации» [87], чем анализировать истоки антропологической катастрофы. Человек бежит от реальности в логические схемы, сотворенные воспаленным разумом. Ему хочется поднять «бунт против иррациональности жизни» (А. Камю), устранить ее разлад и вернуться к самому себе. Неясная потребность к объединению человечества на информационно-технической основе выражается в разговорах о «необходимости коллективной ответственности за судьбы мира», о способности высоких технологий обновить жизнь на земле и «помочь человечеству освоить сначала ближний, а затем и дальний Космос».
   Эклектическому сознанию трудно понять единство невидимых миров разделенного человечества. Борются два противоположных начала: иррациональность и ясность, непонятность запросов духа и прозрачность плотских желаний. Их столкновение порождает жажду перемен. Сократовский призыв «познай самого себя, ищи меру между целями и средствами, чтобы избежать зла», остается актуальным. За противостоянием Запада и Востока проглядывает раскол внутреннего мира человека на дух и тело. Разбежавшиеся в разные стороны противоположные миры человеческой природы воспринимаются враждующими цивилизациями неадекватно. Запад не понимает трансцендентного мира вечности, не умещающегося в границах видимого мира и количественного измерения. Восток не приемлет рациональности «материальной цивилизации» с ее искусственными подпорками. Результат непонимания печален. Унижение пророка Мухаммеда западным интеллектом пополнит новые отряды шахидов, не желающих принять от унижающей стороны перезрелые плоды материального прогресса. Обе стороны не хотят изменить мышление, не пытаются начать диалог в границах единства мира. Претворение «успешного и сытого человека» Запада (варвара информационной цивилизации) и «нового варвара» Востока, ослепленного религиозной нетерпимостью, в ЧЕЛОВЕКАТВОРЦА, регулирующего собственную жизнь, есть задача не военная или экономическая, но мировоззренческая и духовная. Наше время – это и конец (предыстории), и начало подлинной истории – возвращения человека к самому себе.
   За термином «мировой терроризм» нам видится духовный кризис, столкновение разума и иррациональных инстинктов, которое под личиной «злой воли» служит источником агрессивного поведения. Эта ситуация есть попытка человека разобраться в самом себе, осуществляемая негодными средствами, когда неудовлетворенность «собой» переводится в неудовлетворенность «другим», когда стремление к освобождению разума от оков инстинктов подменяется стремлением навязать свою волю другому миру. Результат от столкновения разума и темных инстинктов – деформация психики, рост агрессивных устремлений вовне. Духовная природа не может терпеть произвольного смешения истинных и ложных представлений, бунтуя под маской «злой воли».
   Деление мира на своих и чужих, на чистых и нечистых – дань историческому прошлому. Противостояние цивилизаций происходит не во внешнем мире, но внутри каждого человека. Конфликтуют разные уровни человеческого Я, не осознавая себя в качестве единой семьи. Ложные формы культуры исказили сознание и на Западе и на Востоке. Совершенствуются технологии уничтожения, разрабатываются массовые психотропные средства умерщвления. Сознание восточного человека отравлено НАЦИОНАЛИЗМОМ, этим «ядом истории» (В. Соловьев, Г. Уэллс). Вряд ли Восток самостоятельно решит стоящую перед ним духовную проблему соотнесения интересов нарождающегося социального и рационально-телесного субъектов с традициями. Изменяющийся тип восточного человека потребует от своих правительств реформ, хлеба и свобод, современного образования и работы в обмен на отказ от массовой безработицы, репрессивного права, косных социальных порядков религиозных иерархов. Нарождающиеся потребности не укладываются в устаревшие религиозные и культурные традиции, не согласуются с отсталыми формами хозяйствования, права, неразвитой инфраструктурой. Восток превращается в источник эмоционального напряжения, распространяющийся и на Запад.
   Яд национализма переплетается с искусственными идеологическими конструкциями, рождает искаженные представления, которые переносятся на оценку внешнего мира, на все формы деятельности и мышления. Заблуждения ума проявляются в военной доктрине, в извращении понятия джихада. Джихад, священная война, не входит в пять столпов веры. Магомет проповедовал мирные формы борьбы, предлагал мириться любым способом: договорами, терпением, честностью. Ислам изначально ориентирует на гармонию Бога и людей: «Кто благочестив, тот познал и Аллаха». Покушение на жизнь есть предательство Творца. Использование джихада в целях нравственной переделки мира есть унижение Создателя. Война, или «малый джихад», как часть «большого джихада» не может быть наступательной и захватнической, она преследует цель сохранить общину и защитить суверенитет. Осуждаются принуждение к вере, предательство, вероломство, нарушение договоров. Главное в исламе – «большой джихад», стремление к нравственному совершенствованию, духовная борьба с внутренними врагами [88]. Фундаменталисты, извращая Учение, проповедуют смерть, чтобы придать терроризму характер религиозного самопожертвования в борьбе за мировое господство. В их интерпретации смерть имеет универсальное начало, способна вдохновить на подвиг. Смерть рассматривается продолжением жизни в Грядущем мире: заключая договор с Богом, человек черпает от него силу духа, предпочитает умереть, заслужив славу героя. В обмен на смерть получает личное вознаграждение на Небе. Но это не все. Военная доктрина дополняется светскими идеями.
   Идеологические концепции многообразны. Часть из них радикальна, часть пытается совместить исламский мир с западными ценностями. Есть течения, претендующие на арабскую специфику и выступающие против вражды и репрессий. Мы попробуем выразить основные идеи через категории, чтобы не перегружать работу. Объединение человечества под флагом «зарождающейся цивилизации ислама» (российский ученый А. Бартольд) позволит создать суперрелигиозно-культурную систему, в которой вместо конкуренции утвердится мир под властью Аллаха, «мусульманская демократия». Тогда раб превратится в господина. Западу останется роль слуги, а его богатствами воспользуется новый властелин. Так сила Справедливости затуманенным разумом перевертывается в справедливость Силы.
   На Востоке нападают на слабого противника и неожиданно. Современная Иранская революция – попытка осуществления идеалов радикального ислама по нацистскому образцу. Политический и экономический крах исламистов в Судане и Афганистане, гражданская война в Пакистане, неэффективность управления в Египте и Иордании, экономические и нравственные контрасты в Объединенных Эмиратах подтверждают неспособность правящих режимов утвердить «мусульманскую демократию», решить проблемы «гражданского общества» на восточный манер. Попытки создания «просвещенной религии», «исламского феминизма», «совмещения демократических ценностей и ислама», «исламской банковской системы», «контроля над насилием», ведения «диалога» между исламистами обернулись разработкой технологии уничтожения инакомыслящих в прямых и замаскированных формах. В целом исламистская идеология ориентирована на насилие и политические игры. Она не способна повернуться лицом к нравственному миру человека, чаще всего копирует формы политической социализации западного типа. Восточный мир не прошел все этапы распадения человеческой природы. Поэтому не обладает универсальным Знанием, пользуется устаревшим арсеналом социальных практик. Все идеологии являются ложными по отношению к родовым ценностям и гуманистическому исламу. Одновременно они истинны в отношении интересов социального и рационально-телесного субъектов. Взятые сами по себе, вне рассмотрения целостной человеческой природы, не стыкуются между собой. Эти идеологии предполагают в большей мере изображение, игру, чем поддержку реального объединения. Вот почему разные исторические типы арабов не понимают друг друга. Столкновение между ними неизбежно, и последствия испытает весь мир. Однако за деспотизмом, идеологией и практикой терроризма просматривается «страдающее сознание», глубинные устремления освободиться от утопий, коррупции и неупорядоченности в направлении обновления жизни, мусульманского Братства.
   Разгорающийся всепланетный пожар противостояния цивилизаций таит в себе глобальную проблему – поиск базовых, универсальных ценностей культуры, способных объединить человечество («исламский мир», «информационная цивилизация», «ноосфера» и др.), исключить войны из жизни. Об этом мечтали многие поколения. В частности, И. Кант писал в работе «Идеи всеобщей истории»: «Моральное обновление человечества не может произойти, пока не будет решена на международном уровне проблема войны. После чего каждое общество займется долгим внутренним совершенствованием воспитания своих граждан» [89]. Кант, безусловно, был прав для своего времени. Сегодня история ставит вопрос иначе. Одной моральной операции на больном духе недостаточно. В действие приходят глубинные механизмы жизни, космические законы мироздания. Пересмотру подлежит вся человеческая природа, а не отдельные ее свойства. Вопрос в том, закончится ли кризис «вавилонского столпотворения» обновлением человечества или четвертая антропологическая катастрофа перечеркнет естественную жизнь на земле. Больной всемирный человек, отбрасывая единство происхождения (филогенез), превращается в жестокую машину по производству врагов, создает мир по иллюзорному представлению. Этого больного не усовестишь моральными проповедями. Он не понимает, что идеология господства «золотого миллиарда» и создание «всемирной исламской республики» есть психопатология.

8.2. «Культура смерти» – ложный путь выхода из мирового кризиса

   Культура смерти не представляет чисто идеологической конструкции, но в определенной мере опирается на естественное брожение жизненных сил. Особое место в родовом сознании отводится мести, колоссальна роль «священной жертвы». Оставаясь безличной, жертва была необходима для поддержания жизни Рода. Современные проповедники мести придают ей личностный характер. В этом есть определенный смысл. Под маской «кодекса чести» эксплуатируется зарождающаяся потребность в самовыражении, в признании личностных достоинств. Окостеневшая религия ислама не знает индивидуальных форм самовыражения, кроме смерти. Вместо культуры жизни, незнакомой исламу, предлагается выбор между мученической жизнью и геройской смертью. Не имеет значения, для кого: мужчин или женщин, взрослых или детей. Для достижения господства нет разницы между насилием и культурой, коллективным самоубийством и подвигом веры.
   На первый взгляд идея культуры смерти возникает как продукт искаженного религиозного мировосприятия, амбициозной политики отдельных хитрецов, жаждущих власти и пренебрегающих количеством жертв. Это было бы полбеды. Но за идеей разрушения, овладевшей массами, скрываются подавленные средой естественные способности, индивидуальные качества, ищущие выхода. Если разум спит, не приводя в действие культуру, просыпаются темные инстинкты, захватившие ранее недоступные им территории и подавляющие чувства, волю. Зарождающаяся энергия выплескивается наружу. Больная душа бунтует, заглушая вечный зов жизни. Инстинкт жизни оборачивается стремлением к смерти.
   В момент кризиса преобладает иррационализм, слепая жажда перемен. Избыток энергии извергается вовне, объединяясь с соответствующим полем многих людей. Образовавшееся энергетическое «пространство» подпитывает отдельных индивидов (пассионариев, по Л. Гумилеву), обладающих сильной волей, придает им дополнительные силы. Сверхактивные люди, выражая «общую волю», начинают воздействовать на основную массу, вовлекая ее в целенаправленные исторические деяния и руководя ею через религию, политику, деньги. Возникают ПСИХИЧЕСКИЕ ЭПИДЕМИИ. Они заменяют культурные процессы, уничтожая барьеры, границы и воздавая каждому по личным заслугам. Происходит выделение из общей массы отдельных героев.
   Войны решают ту же проблему, что и революции – обновление жизни путем разрушения. Из ожесточенного противоборства, эмоциональной встряски люди порой выходят обновленными. Сбрасывается накопившаяся отрицательная энергия. Освобождается поле для действия уснувших способностей. После войны люди обычно думают: «Все, больше войн не будет, эта – последняя». Испытывают облегчение даже проигравшие. Война – это событие, проверка на самобытность и освобождение от комплексов. Жажда перемен, расширение границ господства мусульманской веры, новые источники богатств и власти вызывают народный энтузиазм. Катастрофы манят, притягивают грандиозностью проектов. Через катастрофу – к победе, богатствам, новым идеалам. Только бы не окаменеть в настоящем. «Человеческий дух, прорываясь в сознание, способен даже суевериям и культам придавать индивидуальный блеск подвига» (Фрэзер, современный антрополог). Дух пробивает себе дорогу через страдания, войны, психические эпидемии.
   Обмен энергетическими сигналами (энергией духа) между людьми лежит в основе исторического движения. По мере реализации потребностей народа, нации происходит спад активности. Затем активная роль может перейти к другому народу. Возможно, что источником энергии служит не только зарождающаяся внутренняя потребность, но и влияние Космоса. Пробудившаяся деятельность духа, как магнит притягивает дополнительную энергию Космоса. Не исключено, что войны есть средство обмена энергией (информацией) между «уснувшими народами» и «молодыми народами», стремящимися реализовать жизненный потенциал. Вот почему мнения рационально мыслящих ученых о пассивности, «серости» народа, культурной неразвитости слишком упрощены. Народ участвует в воспроизводстве жизни как носитель энергии (идей) и питает ею духовный мир своих представителей. Они, получая энергетический посыл, выражают лишь всеобщую волю, формулируя назревшие идеи.
   Ослабление воли народа, неверие в перемены – грозный сигнал вырождения. В такие минуты идеологи стремятся дать выход накопившемуся народному возмущению, направить его на реализацию даже ложных целей для сохранения жизнеспособности нации и государства. Смена лидеров в современном обществе зависит от энергетической подпитки больших масс, попутного ветра истории. Эти настроения могут сделать из серой политической мышки сильную личность. Как только общественные настроения изменяются, происходит и банкротство лидеров. Производительные силы, военные технологии, наука, воля отдельных людей являются лишь объективацией, внешним выражением процессов, происходящих во внутреннем мире. Накопление энергии, ее выброс в исторических деяниях, борьба цивилизаций являются естественными сигналами смены самосознания, зарождения новых типов человека. В такие моменты индивидуальные и коллективные жертвы во имя достижения большой цели – обычное явление. Мощная энергетика, иррациональные силы вовлекают в свою орбиту мудрых и глупых, старых и молодых. За приливами и отливами поведения масс, переплетением истинных и ложных форм жизни скрывается объективный ход истории, исторический вызов Времени.
   Проповедь культуры смерти не есть выдумка новых теоретиков насилия. За этой идеей скрывается естественный механизм саморегулирования натуры, противоречие «инстинкта жизни» и «инстинкта смерти», таящихся, по Фромму, в глубине души каждого человека [90]. Они сталкиваются между собой в кризисные эпохи в представлениях, идеях и чувствах, на границе умирающего старого мира и нарождающегося нового порядка. Беременность, зарождение иной культурой уже есть, но еще не осознается больным сознанием как конец отжившей культуры и рождение новых потребностей. Ощущается лишь напряжение в организме, стресс. СТЕСНЕННАЯ СВОБОДА, НЕРЕАЛИЗОВАННЫЕ СПОСОБНОСТИ ИЩУТ ВЫХОДА. Конфликт духа и тела воспринимается разумом как разлом натуры, как противостояние жизни и смерти, как прекращение способности любить, думать, радоваться жизни, решать споры между людьми, как ослабление воли и безразличие к судьбе.
   Очевидно, внутренняя оппозиция духовного и физического есть иррациональная форма выражения мирового хаоса, шевелящегося в душе. Он не осознается разумом, но воспринимается дискомфортом жизни, даже происками внешних врагов. Ближайшим выражением внутреннего дискомфорта является рост агрессии, для реализации которой нужны ясные цели, не расходящиеся с опытом жизни. Восточному человеку кажется, что его самобытности мешает Запад. Любовь, долг, совесть, патриотизм – священные понятия родового субъекта – используются для борьбы с противником. В проповедях идеологов войны они перерождаются в священную жертву. При этом люди предпочитают не замечать, что священная жертва (терроризм – всего лишь ее современная модификация) – практический способ снятия внутреннего напряжения и бессилия. Исторически жертва ощущалась нашими предками как временный способ «установления порядка и охраны интересов Рода от самоуничтожения» (благословение Ицхаком перед своей смертью младшего сына Якова вместо старшего сына Эйсава) [91].
   Но современные «мудрецы» все извращают, пытаются придать «культуре смерти» универсальный и героический смысл в создании новой жизни, хотят вдохнуть энергию в закосневшую религию, утратившую способность творить правду жизни. Поклонение букве учения исключает живое творчество, интеллектуальный диалог разных вер, оставляя поле битвы за обнаженными страстями и инстинктами. Это невроз, переходящий в безумие. Религиозные догмы ставятся выше подлинных интересов живого человека.
   Ради сохранения окостеневших законов обнажается меч. С его помощью можно быстро добиться успехов. За примерами ходить недалеко. Победивший режим талибов в Афганистане прибегал к массовым казням «грешников», отступивших от законов шариата. Тем самым якобы очищается земля от скверны и достигается человеческое сплочение. Военное столкновение Ирана и Ирака, Ирака и курдов, гражданские войны в Боснии и Пакистане – массовые подтверждения безумия, наступления культуры смерти на правду жизни, позолоченных ложных культов на истинные ценности. Они показали, какие образцы быстрых перемен несет в себе радикальный ислам, «демократия» на исламский манер. Это воинствующая лжеидеология, предвестник не разрешения глобальных катастроф, но их углубления.
   Фанатизм – категория антигуманная. В отчаянном стремлении переделать мир фанатик отрицает величие человека, признавая силу слепой веры и опускаясь до биологических конвульсий, какими бы благими намерениями это не начиналось. Культ смерти есть самоотрицание «человечности в человеке», бунт «недолюбленной жизни», неразвернувшихся естественных способностей и талантов против «химер разума». Сведение искусства жизни к искусству умирания – психическая аномалия, содержащая в себе смесь истины и заблуждений, сопротивление ложным формам жизни и утверждение нового. Европейское сознание пока не готово к принятию такой правды. Оно готово понимать фанатизм как политическую вражду, как попытку экономического передела мира, как комплекс неполноценности «отсталых» народов, как национализм, но никак не психическую аномалию, имеющую исток в поломке естественной натуры.
   Исламский фанатизм – грозная констатация всеобщей болезни, звено мирового безумия. Завтра он может перекинуться на Запад в силу эффекта двойного заражения либо из-за пассивной реакции Запада на энергичный вызов «молодых варваров». Западное сознание заворожено самолюбованием, переживанием величия и превосходства, хотя замечает признаки упадка. По признанию Ф. Фукуямы, Америка осознает «умирание общественной жизни, непрочное единение людей, гибнущих под воздействием личного комфорта и эгоизма поколений» [92]. Многие западные страны не видят перерождения капитализма и осознают свои потребности как здоровые. «Эгоизм поколений» воспринимается не как грозная опасность, а лишь отклонением от нормы. Решительно бороться с отклонением не стоит, лучше проявить терпимость. Западный человек предается мечте о спокойной и безопасной жизни, лелеет иллюзии о создании стабильного мира. В глубине души ощущает неотвратимость надвигающегося конфликта, но хочет отодвинуть его во времени подальше. Пример аномального отношения к евреям ему ничего не говорит. Евреи не могут внушить мысли об опасной эпидемии всеобщего безумия уснувшему рациональному уму европейцев. Запад не понимает простой вещи: под видом борьбы с Израилем идет тотальное наступление отелесненного мира и «несчастного сознания» на идеалы духовности. Смерть ополчилась против жизни. АНТИСЕМИТИЗМ ЕСТЬ ОТРИЦАНИЕ ПРАВА ДУХОВНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. Уничтожение евреев означает торжествующий рев телесности, победу окончательного одичания. Не будет их – найдутся другие изгои, на которых объявится всеобщая охота.
   Идея культуры смерти имеет и культурные основания, перемежающиеся с брожением жизненных сил. КУЛЬТУРА СМЕРТИ – СТОЛКНОВЕНИЕ НЕПРОЖИТОЙ, ИСКАЖЕННОЙ ЖИЗНИ И НЕОСОЗНАННЫХ НАРОЖДАЮЩИХСЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ, ВЫЗЫВАЮЩЕЕ ХАОС СОЗНАНИЯ. Непрожитая жизнь, нереализованные желания вызывают всплеск энергии, желание борьбы. Обычно такое происходит в пограничной ситуации. На границе жизни и смерти субъект ощущает необычный прилив сил и эмоций, ищущих выхода. Он не останавливается, как об этом справедливо пишут И. Римская, И. Митюшин в своей книге «Эстетика в изменяющемся мире», и перед самоубийством, которое для него всего лишь «священная жертва» на пути обретения потерянного достоинства, утверждение жизни путем смерти. Эстетизация насильственной организации мира – опасная вещь. Через красоту легче манипулировать душой. Ложь в отличие от истины всегда нуждалась в красивых одеяниях. Уставшему и заблудившемуся человеку внушается мысль о красоте смерти, о достоинстве подвига. Мир и безопасность, наоборот, выглядят в глазах потерявшего себя человека унижением достоинства [93].
   Мироощущение восточного человека традиционно строилось на особых доверительных отношениях между человеком и родом. Оно повернуто к прошлым традициям. Родовой субъект выстраивает поведение, исходя из стереотипов Традиции, беспрекословного подчинения вождю, клану. Действует система иерархии, отвергающая личную инициативу, свободы и права. Нарастающее противоречие между коллективными нормами жизни и индивидуальными интересами не находит разрешения, тормозится религиозными запретами. Известно, что застойные явления в арабской культуре и религии начались с ХII – ХIV веков и продолжаются в ХХI веке. Религиозное давление на науку и свободную критическую мысль исключает творчество, способствует возникновению деспотических режимов. Они закрепили в сознании масс безмыслие, страх перед безликой Организацией. Иных способов, кроме воспитания страхом, держать человека в рамках умирающих родовых традиций воспитатели не знают. Остается возможность фантазии на тему загробной жизни, являющейся своеобразной компенсацией за страдания на земле. Мечты о будущей жизни служат уздой, сдерживающей недовольство настоящим.
   Но перед глазами всегда иной мир – мир личной раскованности, свободы, сытости. Восточный человек не может сопоставить в своем сознании разные миры, ибо для этого требуются иные формы мышления и практики, наконец, критическое отношение к действительности. Они не совместимы с сознанием родового субъекта, застывшего в своем мироощущении и запутавшегося в оценке разных культурных практик. Традиционные устои жизни уже не удовлетворяют, а к принятию новых реалий человек еще не готов. Даже в туристах, например, приверженцы ислама видят «вторжение в ислам», оскорбление (девушки в бикини, раскованное поведение, употребление алкоголя, ношение крестов). В мышлении обостряются зависть и ненависть к Западу, но одновременно и жажда мироустройства, в котором будет место для всех. Новые идеалы смутны и неустойчивы. Главное – желание перемен: уважения к личности, признания Западом величия арабской культуры и ее вклада в мировую историю.
   Столкновение противоречивых культур вызывает катаклизмы сознания, стресс. Противоборство взаимоисключающих практик, проблема выбора настолько сильны, что многие народы и этносы не смогли найти в себе сил приспособиться к новым культурам, не смогли сделать верного выбора. Они вымирают или находятся на грани вымирания. В самосознании арабских народов также произошел разлом между нарождающимися новыми потребностями социального и телесно-рационального человека и уходящими в прошлое ценностями родового человека. Разлом от столкновения разнонаправленных временных потоков сознания – один из источников ненависти. Невозможность противостоять натиску технологического субъекта, отчаяние подталкивают родового субъекта к агрессии. Созрела почва для радикального ислама, который, используя шок от столкновения культур, призывает к войнам, к установлению нового мирового порядка.
   Иными словами, терроризм – форма отчаянной борьбы с ХАОСОМ В СОЗНАНИИ, попытка объединения Востока. Это форма самозащиты от натиска технологической культуры при опоре на религиозные ценности, ибо других нет. Борьба есть космическое начало жизни, имманентное начало человеческой деятельности, но если борьба не направлена на созидание и противоречит созидательному труду, когда она ведется ради самой себя, то заканчивается всеобщим разрушением. Жизнь погибает, когда идеи ненависти, «войны всех против всех» преобладают над мотивами любви и признания ценности жизни. Абсолютизация борьбы как движущей силы становления жизни ведет к вырождению истинного прогресса, превращается во ЗЛО, в психопатологию. Появляется мутант, в котором ненависть к миру и отрицание жизни соединились. Убивать можно всех, себя тоже.
   Мутант – продукт искусственного соединения омертвевшей религии и насильственной политики – возникает на разломе эпох, в духовной опустошенности, когда родовой субъект умирает, а новые исторические типы не обрели своего лица. Теряется понимание живых нитей жизни: что есть благо, где добро и зло, какие ценности истинные, а какие ложные. К тому же существует теологическая тирания, запрет на неортодоксальные интерпретации Корана. От симбиоза окостеневшей религии и внеморальной политики, безусловно, ждать хорошего не приходится. Продукт известен – новое варварство. Оно вызвало к жизни переоценку ценностей, нарушило фундаментальный запрет всех религий на пролитие крови. Пороки оказались сильнее уроков мировой истории. Культура смерти («уничтожай неверных») возводится в ранг универсального средства изменения мира. Тотальные войны мыслятся в качестве инструмента обновления жизни. Новое варварство не желает примерить на себя рамки государственности. Претендует на роль супердержавы без национальных границ, которая с помощью новейших технологий покончит с делением мира на цивилизации.
   Западная цивилизация также находится под влиянием замутнения сознания. Условно его можно назвать СКРЫТОЙ ПСИХОЛОГИЕЙ ФАНАТИЗМА, НЕТЕРПИМОСТИ К ТРАДИЦИЯМ ЧУЖИХ. Психологическая установка западного человека проста: «Золотому миллиарду человечества поклоняются все другие народы». Происходит поклонение ложным идолам. Вина за колониальное прошлое соседствует с желанием вновь обрести господство в мире с помощью новейших технологий «открытого общества». По выражению А. Тойнби, Запад демонстрирует «архиагрессивность современной эпохи. Она началась с похода крестоносцев и продолжалась до тех пор, пока ислам не был загнан в угол» [94]. Правда, до этого Запад выстоял набеги арабов с юга. Лишь после них, пишет А. Тойнби, «началась попытка вестернизировать весь мир». Сейчас западная цивилизация может испытать ответный удар «исламского братства», наученного опытом «исторических изменений».
   В ответ «золотой миллиард» пытается разработать новую доктрину «качественного преобразования мира». Идеологи «Римского клуба» мечтают усовершенствовать мир на основе «группового сотрудничества Запада и Востока», «микроэлектронной революции», эффективного обмена информацией, «создания новой синтетической культуры из техносферы и биосферы», добиваясь «формирования ответственного сознания и новых нормативных общественных ценностей». Новые ценности и технологии обеспечат преимущество в управлении миром. Это замаскированная идея господства неуемного аппетита хищника. Социологи говорят: «Вторая половина ХХ века обошлась миру в 10 триллионов долларов, что в два с лишним раза превышает цену обеих мировых войн» [95]. Восток не хочет копировать достижения Запада с его «горячими войнами» и локальными конфликтами. Боится его постоянно растущего аппетита, желания больше брать и меньше давать, «выглядеть лучше, чем на самом деле». Такая политика «группового сотрудничества» не вызывает энтузиазма на Востоке. Борьба цивилизаций продолжается, несмотря на моральную дискредитацию войн.
   В нравственно-психологическом плане ТЕРРОРИЗМ ЕСТЬ НЕ ПРОСТО ОТКАЗ ОТ ЖИЗНИ, НО ОТ МУЧЕНИЧЕСТВА, МЕДЛЕННОГО УМИРАНИЯ РАДИ ГЕРОИЧЕСКОЙ СМЕРТИ, свидетельствует о «несвободном поведении», преклонении перед эстетикой насилия (Г. Марсель, современный французский философ). Бегство от жизни не может признаваться свободным волеизъявлением. В космическом смысле терроризм означает отказ от «полицейского благоустройства», иррациональное восстание против омертвевших форм жизни с целью предотвращения приближающегося мирового хаоса. В широком смысле ТЕРРОРИЗМ – СВОЕБРАЗНАЯ ФОРМА РЕВОЛЮЦИИ НАОБОРОТ, ПОПЫТКА СТРАДАЮЩЕГО СОЗНАНИЯ ОБНОВИТЬ МИР В НАСИЛЬСТВЕННОЙ ФОРМЕ, НЕ СЧИТАЯСЬ С ЦИВИЛИЗОВАННЫМИ НОРМАМИ ПОВЕДЕНИЯ. Терроризм – болезнь психики, развившаяся в стесненных формах жизни. Психика, зараженная вирусом культуры смерти, бунтует против устаревших ценностей жизни. Террорист не боится внешней опасности, ибо поврежденная психика частично утрачивает естественное чувство самосохранения. Деформированная психика – своего рода напластования из ложных представлений и чувств (комплексов), затрудняющих естественный энергообмен между верхними и нижними этажами человеческой природы. Она безразлична к добру и злу. Ненависть, массовые убийства не могут быть ни религией, ни идеологией, но приучают сознание к всеобщему кровопусканию.
   Человек не мирится со своей судьбой, стремясь освободиться от давящей среды и упорядочить внутреннюю жизнь. Не желает превращать бытие в сплошной похоронный обряд и безнадежную борьбу с комплексами, но преодолеть ложные формы бытия уснувшему разуму трудно, не впадая в более разрушительные формы страданий и в игру воображения. Желание господства над миром оборачивается еще большей несвободой, зависимостью от темных инстинктов. Застывшие нормы несвободы в лице безнравственного Закона и религиозного Авторитета с одинаковой силой косят жизнь на Западе и на Востоке. Живая душа умирает под властью ненависти. Окостеневшие схемы Организации довлеют над умами, трансформируясь в технологии культуры смерти. Страдающий человек становится жертвой собственного произвола: стремясь обновить жизнь, подвигается к смерти. Он палач самому себе, не понимает собственной природы, повреждает ее. Воображение видит Зло во внешней угрозе. Ненависти остается только придать ореол мученичества, облечь смерть в красивую упаковку подвига. Историческая память услужливо подсказывает соответствующие понятия: священная жертва, мученик идеи, патриот, освободитель.
   Естественно-биологическое обоснование культуры смерти, идеологический, нравственно-психологический и культурологический подходы подводят к необходимости субъектоцентристского объяснения изменившейся природы человека. При отрицании необходимости смены мировоззрения теряется возможность влияния на ход событий. Не замечая столкновения мировоззрений в границах космического измерения жизни, оппозиции духовного и телесного, естественной основы жизни и технологий, Запад и Восток одинаково заблуждаются относительно выхода из кризиса. Борются «линия жизни» с «линией техники». Прагматик, считающий себя цивилизованным и образованным, не признает, что виновен в умирании родового субъекта. Железная поступь человекороботов и новейших технологий вытесняют из жизни ценности родового субъекта, лишают жизненного пространства и энергетической подпитки среды обитания. Рационалиста пугают глобальные экологические катастрофы, надвигающийся мегатерроризм в Европе и Америке, но не беспокоит собственная гибель и гибель планеты. Он не оценивает прошлое и настоящее как СУММУ ПОСЛЕДСТВИЙ СОБСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. Не догадывается, что, отказавшись от поиска общего блага в пользу технологий «железного века», сталкивает в мироощущении несовместимые временные потоки, культуру созидания и культуру разрушения. Справиться с их противоположной направленностью не в состоянии.
   В памяти воскресают лишь уроки Средневековья с атмосферой страха, ересью дьяволизма и охотой на ведьм. Западному уму кажется, что виноваты в неустройстве жизни чужаки, отнимающие у него с таким трудом выстраданные плоды цивилизации. Подобное происходило в истории не раз. Эпохи Возрождения и Просвещения совмещали в себе культ разума и демонизма. В период ломки психики демонизм воскресает как замутнение сознания от столкновения нереализованных духовных потенций и новых видов деятельности. Средневековая программа жизни с установкой на «общение», заменяясь на код «деятельности», ощущала смену мировидения в виде еретических движений, мятежа духа в образе смерти. Признавалась греховность природы человека, способность обрести демонический облик.
   Код «деятельности» социального и телесного субъекта, сменяясь на современную «игру воображения», языковые игры с «безосновным бытием», «идеологией беспорядка и разлада», способен обернуться еще более глубоким замутнением сознания – революцией наоборот. Уничтожение ценностей культуры ради освобождения места для развития супертехнологий, игра в жизнь вместо подлинной жизни и есть революция наоборот. Изощренные убийства без особой мотивации, кровавые зрелища, извращения сознания – новый код заигравшегося с жизнью человеческого существа. То, что раньше признавалось патологией, современный извращенец считает идеологической борьбой и священным правом религиозной мести. Противоборствующие стороны не признают собственной болезни. В сознании произошла перекодировка с созидания жизни на разрушение, иррациональная ставка на смерть. Она входит в жизнь под маской или «стабильности и порядка», или восстановления «поруганной справедливости». С той и другой стороны борьба мировоззрений проходит в извращенных формах религии, идеологии, политики.
   За противоборством Запада и Востока, в толще их культур, скрывается глубинный поиск нового мироустройства, иных ценностей и идеалов, вырастающих не из военного столкновения, потребностей рынка, экономии ресурсов, игр с международным правом, но из исторической памяти. Поэтому противоборствующие стороны и выступают под лозунгами «всеобщего интереса» и всеобщих человеческих ценностей, «универсальной культуры» сверхцивилизации. Пока «всеобщий интерес» понимается каждой стороной согласно национальным приоритетам. Для Запада – это нефть, деньги, свобода информации, насаждение демократии и новых технологий, уничтожение коррумпированных и авторитарно-террористических режимов. Для Востока – героическое сопротивление внешней экспансии, сохранение религиозно-культурных традиций, объединение мира на основе ислама, борьба за равенство и справедливость «в диалоге» с могущественным Западом. В ментальном плане, во внутреннем мире человека происходит борьба окостеневших форм Культа и Культуры с извращенным сознанием. Цивилизации и Технологии. Измерять то и другое в границах идеологии, информационной войны, политкорректности неправомерно – смешиваются истинные и ложные ценности.
   За столкновением западного «революционера наоборот» и восточного «человека-жертвы» просматривается общая составляющая безумия – ПЕРЕКОДИРОВКА МАССОВОГО СОЗНАНИЯ ВО ИМЯ ТОРЖЕСТВА ОКОСТЕНЕВШИХ СХЕМ ЖИЗНИ И ИЛЛЮЗИЙ МИРОВОГО ЗАГОВОРА. Нет мирового заговора, а есть борьба иллюзий, противостояние двух образов мышления. Запад мечтает насадить во всем мире правду идеологии либерального капитализма, затевает бесконечное умиротворение фанатиковубийц, а Восток пытается увековечить «правду» уничтожения жизни. Замутнение сознания мешает тем и другим рассмотреть друг друга, отказаться от «своей правды». Над шизофреническим субъектом довлеют идолы государственности, религии, политики, справиться с которыми он не в состоянии. «Организуют» умственный быт ЭКЛЕКТИКА, ИЛЛЮЗИИ, ИДОЛЫ ЖЕРТВЫ. Они перекодируют творчество созидания на творчество разрушения. На место идей приходят «комплексы». Если естественная жизнь облекается в шизофренические игры, именуемые «дипломатией», просыпаются инстинкты смерти. Космические законы мироздания безумств не признают. Практика самоуничтожения личностного начала ради окостеневших схем жизни продолжает историческую цепочку заблуждений: человеческие жертвы в интересах богов и Рода – костры инквизиции – Освенцим – ГУЛАГ – психопатологии. Создается новая реальность: массовое безумие, тотальные войны, техническая организация жизни. Она довлеет над умами, трансформируясь в технологии культуры смерти.
   Священная жертва манит романтическим и индивидуальным порывом, которого нет в реальной жизни. Она излучает ложный свет исторической памяти, втягивающий в свою орбиту неразвитые души. Самокритичность, разум отсекаются, заменяясь идеей героико-мистического ухода из жизни. За человеком остается выбор технологий «культуры смерти», которые отрабатывают запуск механизма всеобщего страха, объединяющий палача и жертву. Сегодняшний палач завтра окажется жертвой. Мировой опыт осознанного внедрения страха имеется. Церковь, служители Бога накопили в этом отношении богатые традиции. Еще Августин Блаженный, учил церковь во имя победы христианства над язычниками и еретиками не останавливаться перед применением силы: «Вынуждай, чтобы приняли учение». Для победы новой религии требовалось умертвить старые образы мира, старых богов. Поэтому подыскивались радикальные средства, которые бы помогли в кратчайшие сроки добиться желаемого результата. Священная инквизиция с начала возникновения – ХII век – вплоть до ХIХ века в борьбе за мировое господство неплохо справлялась с функциями международной полиции. Внушала колеблющимся и еретикам мистический ужас, парализовала террором. Для ареста достаточно было подозрений и доноса. Доносителям на еретиков вручались индульгенции сроком на три года. Уклоняющееся от зрелища публичных казней население подозревалось в сочувствии вероотступникам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для обоснования права на борьбу с неверием инквизиция прикрывалась ссылками на Библию: «Муки просвещают разум». Воспитание страхом – единственно доступное средство для непросвещенного разума и «чистой веры». Инквизиции не приходила мысль о том, что «неверие» ведьм и колдунов может быть выше религиозной веры, остатком вселенского начала (Культа) прошлых поколений.
   Средневековье (до раннего Просвещения) служило ареной яростного столкновения плоти и духа за обладание человеческой сущностью. Шла борьба за обновленное понимание человека как «божественного сосуда» и «меры всех вещей». Человеческое сознание в рамках религиозного и светского мировоззрений стремилось овладеть смыслом жизни, раскрыть тайну взаимосвязи тела и духа. В обществе, как подчеркивает В. Поликарпов, господствовала идея уничтожения тела ради спасения души [96]. На непросвещенную веру и опиралась инквизиция. Добродетельная богобоязненность уживалась со стремлением к разрушению плоти, тяготение к свободе не исключало рабства, высокая мораль совмещалась с цинизмом. Религиозный фанатизм соседствовал с идеями добра. Нравственная жизнь перемежалась с ложью, лицемерием. То было время смуты, коллективного психоза, столкновения родового субъекта и нарождающегося социального человека.
   Церковь в преследовании ведьм и колдунов учила, что «бог темноты», «подземный дух ночи» принимает человеческий облик, захватывает разум и руководит им. Человек, очутившийся во власти Сатаны, хочет навязать миру приземленные, материальные интересы, отойти от истинной веры. Для восстановления веры добро нужно внедрять силой, добиваться справедливости мерами принуждения и казнями. Принуждение необходимо для обуздания греховности человеческой воли, поэтому отступников следует сжигать на кострах. В одной только Испании с 1482 по 1498 год сожжено более 16 тыс. человек, а различным репрессиям подверглось около 200 тыс. человек. В средневековой Италии инквизиторами были и дети. Организацию «Священное воинство детей-инквизиторов» возглавлял Савонарола. По его указанию они сжигали на кострах величайшие произведения искусства и книги, весело напевая: «Попирая мудрость века и гордыню человека… Опьяненные любовью к сыну Бога… Мы безумны, мы безумны во Христе» (Д. Мережковский «Христос и Антихрист»). Уничтожалось все непонятное, неподвластное разуму и канонам церкви. Уничтожалось с неистовством и плясками, как Зло, как Антихристово семя. Окружающие люди – дети, старики, женщины, не помня себя, также пускались в дикую пляску.
   Принято считать, что средневековая инквизиция боролась со светской властью за обладание собственным могуществом, за власть и победу религиозной веры. Полагаем, что такой подход не вскрывает всей истины, глубин бытия. Не менее важной задачей религии было ПОДЧИНЕНИЕ РАЗУМА И ПРОТИВОСТОЯНИЕ ХАОСУ. Распаду духа противодействовала формальная организация Порядка и Силы. Поэтому смерть и жизнь шли рука об руку. Старые ценности многобожия, культурные ценности древнего родового общества, остатки мифологического сознания сталкивались с ценностями христианской веры. Внешне это воспринималось хаосом, неупорядоченностью разума, борьбой правильных и неправильных точек зрения, но по существу жизнь сдавала позиции смерти. Перестройка психики, эмоциональные всплески были настолько сильны, что вытесняли интеллект. Страх и состояние неопределенности вызывали брожение жизненных сил, перед неистовством которых отступали культура и рациональные доводы. Церковь видела только сомнение и неверие (демонов), смешение веры и безверия, беспощадно боролась за «свет новых (абсолютных) истин», за принудительное объединение в рамках истинной веры. Если дело доходило до религиозных идей, всякие междоусобицы и войны прекращались по велению первосвященника. Брожение умов обуздывалось заветом Христа: «Да будет един пастырь и едино стадо». Существовали общие святыни, табу и запреты, смиряющие хаос воль. Опыт Средневековья по борьбе с замутнением разума поучителен, ибо в нем просматривается оценка мировой истории с позиции развертывания человеческой природы.
   Современные истины, которым учит опыт Средневековья в борьбе со злом, заключаются в следующем.
   1. Мистифицированное видение реальности (ложные культы), желание мирового господства на основе принудительного объединения (мессианизм в силовом исполнении) служит основным истоком фанатизма. При смешении культурных ценностей «Бог темноты» подталкивает к агрессии разум, отступающий перед могущественным столкновением двух природных стихий – жизни и смерти.
   2. Слабость разума проявляется в том, что ему мерещится овладение абсолютной истиной. Такое бывает, когда новое знание, новая культура приходят преждевременно на неподготовленную почву. Тогда кажется, что новое знание универсально и что оно может противостоять всем видам зла (уничтожай «неверных» ради всеобщего мира на началах ислама). В искоренении чужаков видится могущество разума. На самом деле за иллюзиями, ложными культами всегда крадется смерть.
   3. Идея смерти, психические эпидемии насилием не излечиваются. Их профилактика – в соблюдении Меры человеческого в человеке. Если нарушен нормальный процесс энергообмена между высшими и низшими уровнями человеческой природы, в действие вступают глубинные механизмы саморегуляции, катастрофические по своей сути. Происходит своего рода землетрясение, перестройка режимов работы. Иными словами, психические эпидемии отражают иррациональные механизмы саморегулирования жизни, БОРЬБУ ДУХА ПРОТИВ ОКОСТЕНЕВШИХ ФОРМ ЖИЗНИ В ПОПЫТКЕ ПРЕДОТВРАТИТЬ НАДВИГАЮЩИЙСЯ ХАОС. В пограничной ситуации между жизнью и смертью обнаруживаются дремлющие жизненные силы, которые пытаются связать разорванные нити жизни. Коллективный разум и действия социальных институтов могут ослабить удар наступающей катастрофы, но не предотвратить ее.
   4. Правящая элита, не предотвратившая коллективные психозы, в первую очередь рискует жизнью: из палача может превратиться в жертву.
   5. Религиозные культовые практики способны изменять мироощущение за короткий срок. Вспомним, Моисей, уединяясь от народа на сорок дней, перестраивал себя, воспринимая новое учение. Отдельный праведник может оставаться защищенным от воздействия внешней среды длительное время. Но обыкновенному человеку, не владеющему специальными духовными практиками, на фоне разрушения старых традиций для внутренней перестройки понадобятся многие годы.
   6. Религиозно-фанатичная (неестественная) перестройка психики заканчивается революциями, длительными гражданскими и межгосударственными войнами (иудейские войны, крестовые походы, европейская Реформации и нетерпимость кальвинизма, русский революционаризм, мировые войны в Новейшее время).
   7. Существуют в природе человека иррациональные механизмы саморегулирования жизни, перед которыми разум смиряет гордыню. Современные идеологи рационализма, конструктивизма и постмодернизма напрасно стремятся замаскировать «недолюбленную жизнь» эстетическими одеждами, втиснуть в рациональные схемы порядка. Разум не всесилен. За иллюзорной Идеей (чистой религией, ложным мессианством, технократическим могуществом) по пятам всегда следует Убийство. Вселенское начало управляет в пограничных ситуациях просто и надежно – в категориях жизни и смерти, промежуточных измерений оно не признает. В отличие от вселенского начала разум и чувства склонны к заблуждениям. Но они слабы в сравнении с грозным Ничто.

   Современному исламу есть чему поучиться у европейских предшественников по «бескомпромиссному искоренению инакомыслия». Средневековые религиозные и военизированные структуры оставили в наследство продолжателям своего дела ИСКУССТВО УБИВАТЬ И УМИРАТЬ ВО ИМЯ ИДЕИ, ОРГАНИЗАЦИИ ЖИЗНИ НА РЕЛИГИОЗНОЙ ОСНОВЕ. Массовое безумие легко не излечивается, требует предварительного восстановления нормального мироощущения, естественного желания жизни и радости познания (Сократ, Платон, Конфуций, иудаизм, М.Фичино, Н. Бердяев). Лечение «восточной души» покоится на обращении к гуманистическим истокам ислама, к его комментированию как нравственного учения о мире и добре, уважении человеческого достоинства. Комментирование Корана с позиции филогенеза человека и противопоставления ортодоксальной интерпретации поможет восстановить нормальное мироощущение. Важен созидательный труд, освобождение от тягот мученической жизни. Постоянные мысли о борьбе за существование, о рабской зависимости, о невозможности найти работу, прокормить семью, вылечить больного ребенка, дать ему образование угнетают психику сильнее, чем страх моментальной смерти.
   Подлинного диалога между Западом и Востоком не получается. Причина лежит в непонимании сути духовного кризиса, в приверженности ложным традициям. Ломка мировоззрения – длительный и болезненный процесс. В жизни мы часто видим бескомпромиссность в отношениях между людьми, несовпадение и непонимание мышления друг друга. Если Гегель и Фрейд позволяли себе употреблять выражения «дикие народы», «отсталость», «дикость», то для современных манипуляторов сознанием это архаика. Есть средства посильнее – управление насилием. Не стесняясь повторения штампов нацистской идеологии, пишут о «генах агрессивности», «диких народах», которых окультурить невозможно и которых нужно принуждать. Либеральные СМИ с охотой предоставляют возможности для подобных публикаций, многократно усиливая состояние всеобщего страха и шизофрению. Одержимость и взаимная ненависть перевешивают стремление к согласию. Парадокс в том, что каждая из сторон жаждет признания со стороны противника и не хочет критически оценить себя. Одновременно обе стороны, мучаясь от неразделенного признания, стремятся к обновлению своих идеалов, к коллективному поиску принудительных форм объединения. Только замутненный человеческий ум склонен думать, что Свободой могут управлять развращенные нравы.
   За столкновением Запада и Востока проглядывают поиски глубинных основ бытия в целях противостояния надвигающемуся мировому хаосу. Стареющая цивилизация Запада и уснувшая цивилизация Востока убивают мысль государственностью, окостеневшей религией, политическими страстями. Всеобщему распаду и нарастающей безликости можно противопоставить творчество интеграции. Человечество стремится к созданию СВЕРХЦИВИЛИЗАЦИИ, ЕДИНОГО БЫТИЯ. Хочет согласовать деятельность в глобальных размерах, преодолеть бессмысленность жизни и изгнать зло. Связать разорванные нити бытия можно несколькими путями: 1) гуманистическим, основанным на лучших образцах культуры прошлых эпох, на высочайшем напряжении сил и воли. Это путь медленный; 2) техногенным, опирающимся на принуждение, искусственный интеллект и развращение нравов. Путь быстрый и сравнительно знакомый; 3) вариант безумия, эклектического смешения истинных и ложных форм жизни. Последние два варианта ведут к уничтожению естественной жизни, углубляют мировой хаос.
   Как бороться с терроризмом? Прежде всего коллективными методами, в рамках которых есть меры воздействия: экономические, военные, политические, финансовые, законодательные, административные. Мы их не анализируем. Они имеют внешний, поверхностный характер, служат лишь принуждением, чтобы заставить вести себя прилично и решать собственные проблемы. Болезнь загоняется внутрь, но не исцеляется. Даже угроза смерти не является фактором, определяющим изменение мышления. Отметим только, что первоочередной проблемой является запрет на продажу любого оружия и военных материалов странам с тоталитарным режимом и не подписавшим международную конвенцию о нераспространении новейших видов вооружений. Остановимся на главном средстве излечения, самом трудном и эффективном – творчестве жизни.

8.3. Движение к идеалу целостного человека – истинный путь возрождения деформированной человеческой природы

   Позитивному диалогу Запада и Востока в движении к реализации человеческих идеалов, установлению мира и спокойствия на планете препятствуют четыре фактора, объединенных общим свойством – болезнью духа.
   1. Природа рационально-телесного субъекта, корыстные, хищнические интересы. Запах большой прибыли заставляет действовать вопреки здравому смыслу, объединяться в полукриминальные и криминальные сообщества. Телесная природа человека не может откладывать реализацию желаний на длительный срок, живет по принципу «здесь и сейчас». Не устранив организованные криминальные структуры внутри своих стран, невозможно успешно противостоять агрессии внешней. Внутренний распад человеческой натуры, духовное обнищание неизбежно находят продолжение во внешнем насилии, в актах агрессии и терроризма. Поэтому Запад был не в состоянии противостоять идеологии «жертвенной войны». Взрыв терроризма подпитывался энергией насилия, исходящей из ментальности западного человека. Слова «терроризм» и «преступность» нужно поставить рядом, исключив их из культуры и поставив вне цивилизованных отношений между людьми.
   2. Незнание современной восточной ментальности. Сознание разбивается на множество элементов. Характеризуется эклектикой из остатков Культа, родовых (культурных) отношений, национальных идеологических конструкций, обольстительных технологических достижений, через которые не может пробиться ментальность созревших исторических типов людей. Способности и свойства живых людей задавлены внешней средой, политической игрой, религиозными обычаями. Восточная душа отягощена «комплексом униженной нации», ПОЭТОМУ РАЗУМ ОТСТУПАЕТ, РАБОТАЕТ В РЕЖИМЕ ПОСТОЯННОГО РАЗДВОЕНИЯ И ХИТРОСТИ, ГОТОВНОСТИ К ВЗРЫВУ (Сура: «Аллах – лучший из всех хитрецов», «Стань шахидом – солдатом»). Не доверяет себе, мечется между традициями, местью и безумствами. Отсюда ставка на простые и быстрые решения, дающие разрядку накопившейся энергии. Измученной душе ближе древний Культ: «Все совершается по воле Аллаха». Вина перед ним за собственные прегрешения принимает сакральный характер, возводится в ранг священной жертвы. Мешают приблизиться к Аллаху «неверные», которых нужно уничтожить за причиненные обиды. Необходимо очиститься от вины перед Творцом, создав «всемирную организацию ислама». Бунтующее сознание (массовые волнения) взрывается под воздействием малейших внешних толчков, особенно исходящих от политики «неверных». Восточной ментальности чужда идея и компромисса. Если предлагается компромисс, значит, противник проиграл, и ему можно навязать свои условия.
   Развенчиванию подлежит не религия ислама, обеспечивавшая расцвет науки и искусства в Средние века, но ее извращение «комплексами», больной психикой. Образованный Запад просмотрел болезнь в зародыше, столетиями возвеличивая массовые убийства, геноцид, этноцид, деление мира на передовые и отсталые страны. Раковые клетки всеобщего насилия перерождают естественную ткань жизни. Терроризм несет миру «революцию наоборот», поэтому развенчиванию подлежит современный ислам. Коран необходимо комментировать с позиции гуманистического ислама, восстановления основных принципов: «не убий», «стремись к миру и добру».
   3. Устаревшие знания, теоретическое понимание естественной природы человека, якобы неизменной. Ее нельзя изменить, но можно заставить служить определенным политическим целям. Отказ от признания факта ее перерождения ввергает Запад и Восток в порочный круг взаимного насилия. Рациональное насилие одних и священное насилие других отличаются друг от друга, как черт синий от черта желтого. Идет война без правил. Жертвенный материал поставляется из глубин психики. Выход – в мировоззренческой переориентации. Решающее слово остается за более образованным Западом. В его силах сделать понимание болезни всеобщим. Увиливание от самого факта признания перерождения человека не приблизит светлого будущего, но увеличивает шансы всеобщей гибели.
   4. Поломанные традиции, разрушение глубинных основ жизни во много раз превышают возможности противостояния со стороны отдельного человека и государств. Негодным обстоятельствам, разлому эпох можно противостоять коллективным разумом человечества, уделив особое внимание предупреждению терроризма. Мировой Хаос, готовность к взрыву шевелится в душе каждого человека, разгораясь и затихая. Его уже не сдержать «ответной реакцией». Время требует иных форм мышления во взглядах на природу человека. Не излечив психических аномалий и не вернув нормального интереса к жизни, трудно вести позитивный диалог между Западом и Востоком. Больной человек живет иллюзиями, следующими одна за другой. Он подсознательно ощущает, что подвержен гипнозу заблуждений. Вырваться из их оков самостоятельно не в состоянии. Но стоит просвещенному сознанию оглянуться назад, и можно увидеть столбовую дорогу человечества: Культ, Культура, Цивилизация, Технология. Остается только их разумно соединить.
   Представители многих религиозных и культурных течений буквально помешаны на идее «индивидуального спасения» («особый путь», разные виды мессианства, фанатизма и др.) в качестве конечной цели всей культуры. Это одна из разновидностей современного расстройства умственного быта. Путь личного спасения, предложенный христианством, оказался в современных условиях неэффективным, ибо предполагает дистанцирование, уход от мира. ЭНЕРГИИ ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА ОКАЗАЛОСЬ МАЛО И ДЛЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ ПОРОКОВ, И ДЛЯ ПРЕОДОЛЕНИЯ РАЗРУШИТЕЛЬНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ СРЕДЫ. Две тысячи лет назад, когда зародилось христианство, всеобщий настрой человечества был иным. В те времена был возможен вариант противостояния отдельного человека «падшей среде». Сегодня путь одиночества и аскезы ведет к мученичеству. Монашеский аскетизм («чем дальше от мира, тем ближе к Богу»), позиция «ученого книжника» в истории христианства, буддизма часто заканчивались духовной смертью одинокого отшельника, но шанс на спасение был. Такая позиция находила понимание определенной части общества. Сегодня из-за духовного обнищания масс положение изменилось. Мудрость изгоняется. Пустыня и джунгли наступают. Все человеческие достижения брошены на укрепление физического здоровья и продление иллюзий материального благополучия. Религиозный аскетизм стал предвестником паралича, ослабления социальных уз. Телесный индивид и религиозный аскет являют собой рождение Искусственного Человека, великого Автомата, скрывающего переродившуюся натуру под маской подвижничества и чистой религии. Умирание выдается за жизнь, уродство – за поиск свободы и индивидуальности. Путь «безобщественного спасения», «безземного неба», страдательной свободы – псевдоценностей заигравшегося интеллекта – оказался тупиковым для основной части паствы. Порождает невротический тип человека с его великим страхом и забвением культуры. ТЕЛЕСНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ НЕ СПОСОБНА К САМОРЕГУЛИРОВАНИЮ, К САМООБНОВЛЕНИЮ. Это закрытая система, обособившаяся и от общества, и от Космоса. Телесная организация слаба для взаимодействия с Космосом. Не избавлен от страданий и религиозный аскет. Он зажигает безумной страстью всемирные пожары, вовлекая в них некритичную массу. И уже она ревет: «Един Аллах!», – заглушая всякий разум.
   Современная наука в поисках объяснений заблуждений разума прошла мимо проверенных историей духовных практик устойчивости человеческой сущности, не зафиксировала потерю Меры. «Нет большей любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Это слова вечные. Земное человеческое братство, «единство людей как закон природы» (Э. Леруа, В. Вернадский) ближе к Богу, чем чистая религиозность. Традиция синтеза религии и интеллектуальной культуры утеряна. Если религия «освобождается» от культуры, она содействует всеобщему упадку. Союз религии, науки и духовной культуры особенно актуален в условиях нищеты духа. Путь индивидуального спасения в любой форме – анахронизм. К тому же на горизонте обозначились контуры ГОСУДАРСТВЕННОГО ТЕРРОРИЗМА. Каков же выход из кризисной ситуации, когда сознание мечется между насилием и бессилием?
   Поиск новых форм сотрудничества рациональности Запада и духовных традиций Востока призван удержать человечество от всеобщего одичания. Человечество мучительно ищет новую Истину, формы совместной жизни для поддержания устойчивости распадающегося мироздания. Религиозный спор о едином Боге и новом мировом порядке, о противоборстве национальных культур в понимании добра и зла, проблема борьбы с терроризмом – всего лишь формы разрешения космологической миссии человека. В центре противостояния – узел проблем, в котором переплелись вечный идеал человеческой любви (мировые религии) и исторически изменяющиеся формы общения (культура). Узнаванию идеала поможет творчество, соединяющее восточную умозрительность и западную рациональность в целостное знание. С его помощью практически можно превратить разрушение в созидание. Отвергнутое человечеством Коллективное Творчество жизни пробивается окольными путями. Если истина не может утвердиться посредством любви, социального долга, то проникает в сознание через страдания и войны, через ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ БЫТИЯ. Культуру жизни гонят в дверь, а она возвращается через окно. Ф. Ницше поставил проблему «вечного возвращения» в работе «Так говорил Заратустра», но, по словам Делеза и Хайдеггера, не раскрыл ее. Некоторые крупные ученые (П. Мебиус, Бертрам) даже обвинили его в сумасшествии, «в явном безумии этой идеи».
   В истории философии категорией «вечного возвращения» занимались древние мыслители Востока, античные ученые, а в ХIХ веке – Лебон, Бланк, Ф. Ланге, Гегель, Ф. Ницше, Хайдеггер, Делез, русские философы и писатели. Они утверждали, что возвращение на пройденные этапы неизбежно с той или иной степенью полноты, позитивным или негативным содержанием («космический человек», «совершенный гражданин», «благодеяние», «цикличность движения», «средневековые кодексы чести», «хитрость мирового разума», «воля к власти», «учение о соборности», «человекобог», «человекозверь», «хищник»). Человек вечно возвращается к самому себе, ищет идеал, меру природного и культурного. Его мучают вопросы: кто Я, куда иду, что происходит со мной, на что могу рассчитывать, можно ли облагородить свой лик? Во все времена, часто на бессознательном уровне стремится к высоким образцам, одновременно стыдясь слабости и растерянности. Идея устремленности вперед и осознание несовершенства не дают покоя. Происходит вечное круговращение от идеала к реальным возможностям и наоборот. Часто не разум, но воля к жизни вновь и вновь возобновляет цикл естественного развития, подталкивая к разгадке тайн бытия.
   Мы полагаем, что за идеей вечного возвращения скрывается человеческий дух, неустанно возобновляющий усилия по восстановлению своей полноправной власти и направляя сознание к раскрытию глубинных, иррациональных истоков жизни. «Недолюбленная жизнь», непрожитая жизнь означает загубленные таланты и способности нереализованного духа. Стесненный в своем развитии, он прорывается наружу, маскируясь в сложившихся формах культуры, социальных взаимоотношениях, в психических эпидемиях, часто в образе палача. Сознание пропускает только одобренные обществом идеи, пусть и в негативном выражении. Но замутненный разум не способен распознать зов духа. Его движения, воспринятые через сложившуюся культуру насилия и навязанные идеологемы, ощущаются неосознанной тягой к изменениям, неудовлетворенностью настоящим. Заблуждающийся разум «расшифровывает» бунт духа как потребность ответить на насилие со стороны внешнего мира, как оскорбленное чужаками достоинство. Человек не понимает глубинных сигналов собственной природы. Ее зов, преломляясь через сложившиеся ценности общества, прорывается в сознание под чужим флагом в виде сложившихся стереотипов поведения и мышления. В крайнем выражении эмоциональная ярость, темные инстинкты заглушают разум. И тогда вспыхивают бессознательные неврозы, жажда разрушения.
   Борьба с терроризмом подразумевает не приоритет военных технологий над слабым противником, но нечто большее. Речь идет об устранении хаоса в сознании, пропаганде мощи осмысленной и полнокровной жизни над смертью, способности творчеством преобразовать «подлую среду»: вражду, невежество, слепоту. Поиск нового мировоззренческого знания о сущности бытия предполагает ответы на вечные вопросы: ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК, В ЧЕМ ЕГО ИСТИННАЯ ЦЕННОСТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ С НИМ В ИНФОРМАЦИОННУЮ ЭПОХУ, КАКОВ ВКЛАД РЕЛИГИИ, КУЛЬТУРЫ, НАУКИ В ПОЗНАНИЕ СОБСТВЕННОЙ ПРИРОДЫ, В БУДУЩЕЕ МИРОВОГО СООБЩЕСТВА? Традиционные оценки западной и восточной ментальности, деятельного переустройства мира и его созерцательного отрицания безнадежно устарели. Сознание Запада и Востока сомкнулось в непринятии ложных конструкций мироздания, когда парадоксально соединяется желание строить и разрушать. Трагедия терроризма как феномена сознания возникает там, где разум, противостоя мировому хаосу, безуспешно ищет обновления в иллюзорных формах культуры, религии, политики. Вселенское начало в этом случае пробивает себе дорогу иррациональным образом, посредством созидания и отрицания. Невыученные уроки истории заставляют несчастное сознание вновь и вновь испытать на себе последствия мирового зла. Выход видится в разрушении недостроенного мироздания. Данная парадоксальность – иррациональный механизм саморегулирования жизни, не постижимый рациональным мышлением.
   Природа духа – ТВОРЧЕСТВО, ЖАЖДА ОБНОВЛЕНИЯ ЖИЗНИ, искание целостности бытия. На каждом этапе исторического развития дух вопрошает: что нового ты приобрел для возвращения ко мне, что потерял, всесилен ли ты, что возьмешь с собой, чтобы приблизиться к высшей сущности и полноте жизни? Не этим ли занимались люди во все времена, испытав взлеты и падения? ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДУХА – это поиск утраченной меры человеческого в человеке. Оно может проявляться в виде войны, честно сформулированной лжи, борющейся с социальной несправедливостью за восстановление истинных ценностей. В сети лжи вовлекаются и власть, и холопствующие массы.
   В периоды безвременья, в случае значительного рассогласования сердца и разума, иррационального и рационального вступают в действие глубинные механизмы саморегулирования. Кажется, что голос смерти звонит, как набат. Просыпается палач, призывающий смерть к служению. Человек начинает действовать, как репрессивный механизм, извращенец, взрывая общепризнанные ценности. Разум замирает, а бессознательное устремляется к разрушению, растворяя в своем потоке хаос, искусственные наслоения культуры и возвращая организму изначальную целостность. После кризиса жизнь начинается заново, смерть отступает. Война предстает своеобразным чистилищем от иллюзий и предрассудков. Вечное возвращение – зов древней космической свободы и творчества. Они не покидают человека до его полного распада, когда уже разум не в состоянии услышать зов вечности. Вечное возвращение духа, или вселенское начало жизни, – источник творчества. Против него бессильна даже смерть. Смерть косит «жатву жизни, но не саму жизнь» (С. Булгаков). Смерти Бог не создал. Человек умирает, но вид остается. У смерти не хватает сил, чтобы одержать победу над жизнью, чтобы предотвратить зарождение жизни и творческий порыв к соединению в целостность разорванных частей организма. В этом смысле смерть есть лишь функция жизни, условие обновления и человеческой природы, и исторического процесса. Творчеством, расширяя жизнь и восстанавливая природу, человек борется против умирания, «возделывает и хранит сад эдемский».
   Отдельные периоды мировой истории, частные циклы затемняют зов вечности. За несовершенством и негативными изменениями пробивают дорогу элементы совершенства. Его нужно осознать, сформулировать и очистить дорогу. В периоды высших страданий, на границе жизни и смерти приоткрывается возможность обновления интеллекта. Если понимание болезни человечества достигнет критической точки и станет всеобщим, есть надежда на исчезновение разногласий между народами. От духовных элит мира требуется воздвигнуть препятствия на пути окончательного одичания, не допуская крайностей. Дорогу новому знанию проложат элиты духа из стран Европы, арабского Востока, Азии. Может быть, идеей создания Всемирной академии человека, занимающейся распространением новой антропологии, заинтересуются международные научные сообщества, ООН?
   Творчество жизни, как одновременно и форма нового знания, прокладывают дорогу через парадоксальность мышления, отказ от устаревших представлений, не соответствующих расколовшейся человеческой натуре. Вот пример. Традиционное понимание любви разделилось на две противоположности: отдельный человек «жаждет личной свободы, но человечество стремится к всемирному объединению» [97]. За этим кажущимся противоречием скрывается антагонизм духа и тела. Их совмещение возможно на путях синтеза религии и культуры, иррационального и рационального: «надо полюбить, чтобы быть свободным и отойти от зла». Перед лицом смерти человечеству предстоит учиться включать естественные механизмы саморегулирования жизни.
   Целостность мира обнаруживается в изменившейся Деятельности. Она выходит за национальные границы, становится соразмерной геологическим изменениям. Если космический субъект не ощущал перемен, то наш современник не может угнаться за потоком бытия. Стремительно изменяется лик земли. Биосфера взаимодействует с психосферой и техносферой, образуя непонятную «несчастному сознанию» систему биопсихотехносферы. Идет мощный обмен энергией и информацией между природой и человечеством. Очевидно, это не простое перемешивание, а концентрация неизвестной энергии на ограниченном пространстве. Природа через катаклизмы вновь и вновь запускает механизмы саморегулирования в разных регионах мира. Природные катастрофы чаще происходят в тех местах, где наблюдаются столкновения между народами или усиленное образование техносферы. Безусловно, вопрос о «личном спасении», индивидуальном нравственном совершенствовании перед лицом взбунтовавшейся природы отодвигается на второй план. Требуется мощь коллективной воли человечества, чтобы выйти из катастрофы. Развитие цивилизации вступило в противоречие с законами мироздания. В. Вернадский предполагал разумное управление природными силами, создание ноосферы. Но реальность оказалась иной. Разобщенное человечество не сможет противостоять Космосу. Мы допускаем мысль, что за биопсихотехносферой скрывается перестройка ритмов земной и космической жизни. Человечество ощущает космические вибрации как пробуждение дремлющих в нем возможностей (А. Чижевский, современный космобиолог). Полагаем, что запускается механизм «длинной воли», о котором намекал А. Шопенгауэр и который принуждает человека вспомнить свою космическую природу. Планетарные изменения свидетельствуют о необходимости изменения мышления, возвращения к истокам жизни посредством творчества.
   Принятые ЮНЕСКО показатели «качества жизни», основанные на социально-экономических и культурных факторах, стабильности политических режимов, недостаточны для современного управления миром. Эти знания не учитывают деформацию психики, культурные аномалии, болезни и пороки. Необходима НОВАЯ МЕТОДОЛОГИЯ ОЦЕНКИ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ В ГРАНИЦАХ ГАРМОНИЗАЦИИ БИОСФЕРЫ, ТЕХНОСФЕРЫ, ПСИХИКИ И КУЛЬТУРЫ. Она предполагает опору на социальные и гуманитарные технологии. Их назначение – в восстановлении естественного (нормального) мироощущения, в лечении духа базовыми ценностями культуры. Лечение духа есть одновременно и исправление мира. Борьба с терроризмом носит подчиненный характер и имеет смысл лишь в рамках духовного исцеления.
   Нацистская идеология бросила вызов от лица телесного субъекта своим конкурентам по разделу мира и носителям духовной культуры. Каин и Авель вновь напомнили о своем существовании. Но человечество обсуждает последствия распада империй, формы неоколониализма и финансовые убытки от интеграционных процессов (Евросоюз). Некоторые западные политики увлечены словесными играми: не нужно, дескать, связывать международный терроризм с исламом, «не обижать весь ислам», который сам по себе является «нормальной религией»; «терроризм не имеет национальности». Терроризм – коллективная вина человечества перед собственной природой. Выздоровление может быть только коллективным.
   Овладев современными технологиями смерти, террористы могут поставить человечество на колени. Именно поэтому нужно опережающее мышление. Мировое сообщество заплатило большой кровью за средневековую инквизицию, идеологию нацизма и большевизма, «политику оттяжек» борьбы с тоталитарными режимами, «вежливое невнимание» ослабевших волей и разумом либералов к кровавым играм террористов. Радикальный исламизм – прямой наследник тоталитарных режимов. Упущенные возможности по их искоренению обернулись и еще обернутся невиданными катастрофами. Время требует иных форм мышления и деятельности: не политики «точечных ударов», «адекватных действий» и «гуманитарной помощи» террористическим государствам, но решительных и опережающих действий в борьбе с терроризмом, радикальных рецептов пресечения зла в зародыше.
   Вместе с тем стратегический выход из кризиса – в творчестве. Его структура предложена в предыдущих разделах работы. Духовность восстанавливается духовностью. Разумно завести «карту больного» [98], или АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОГНОЗ ДУХОВНОГО СОСТОЯНИЯ МИРА НА ГЛОБАЛЬНОМ, ЦИВИЛИЗАЦИОННОМ, РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЯХ. Антропологический прогноз с историческими типами сознания предусматривает международный мониторинг форм организации жизни, чтобы замечать патологию, разбалансированность человеческой природы и лечить «больные организмы» социальными и гуманитарными технологиями. Иначе трудно предотвращать приближение очередной антропологической катастрофы. Нужен анализ «духовного и политико-правового состояния мира», на основе которого возможны реалистические предсказания будущего и профилактика мировых кризисов. Такой подход, несмотря на обилие национальных форм жизни, поможет вовремя находить выход из надвигающихся катаклизмов: мировой анархии и самоистребления народов.
   Современный Устав ООН не в состоянии воспрепятствовать фундаментализму, этноциду, геноциду шагать по планете, хотя сама международная организация создавалась для предотвращения агрессии, для торжества мира и демократии. Неэффективность говорунов из ООН и ее подразделений становится просто опасной. Требуется пересмотр Устава и принципов деятельности ООН в соответствии с отношением к терроризму и правам человека. Время диктует настоятельную потребность создания антикризисных Центров ученых-экспертов, объединенных в МЕЖДУНАРОДНУЮ АКАДЕМИЮ ЧЕЛОВЕКА под эгидой ЮНЕСКО. Ее филиалы можно создать сначала в крупнейших странах мира, а затем распространить по регионам. Вспомним завет древних поколений: создавать лекарства прежде болезни. Сильный не тот, кто может победить военным путем, но тот, кто может обуздать свои злые намерения (Пиркет Авот, глава 4). Сильный тот, кто научится делать добро и отойдет от зла (Коран, 3:104). Человеку предстоит заново учиться, как трагедию превратить в источник мощи, как естественные недостатки превратить в культурные достоинства, как принципы демократии и религии сочетать с изменившимися национальными особенностями в границах базовых ценностей культуры. Нужен и юридический механизм, автоматически позволяющий ООН вмешательство в регулирование намечающихся кризисных явлений в любой точке земли.
   Основываясь на проведенном историческом анализе природы зла, предлагаем антропологический прогноз мирового процесса в логической, очищенной от различных примесей форме. Современный мир представляет собой соперничество трех главных субъектов: технологического, родового и мафии (психопатологический тип выродившегося человека). Разгорающаяся между ними борьба послужит источником ряда длительных нестандартных мировых войн. Вполне очевидно, что времени на самостоятельное дозревание многих стран до среднего уровня цивилизованности уже нет. Выбор гуманистического будущего определится не скоро. Дорога к нему пробивается и через мирные формы сотрудничества народов, и через кровопролитные войны. Пока мы видим, что Запад стремится к замаскированным формам колониализма, хочет выстроить из войн и несправедливости принудительный порядок и мир. Это очередная иллюзия, ибо космический, родовой, технологический и психопатологический субъекты слишком далеки друг друга, чтобы договориться о стабильном мире. Самое большее, на что может рассчитывать Запад, следуя традиционной политике умиротворения и либерализма, – достижение состояния «ни мира, ни войны», когда свобода одних достигается за счет подавления свободы других. По современной терминологии, хрупкое равновесие называется «новым порядком», который дорого обходится человечеству и который не избавляет от войн. Чтобы убедиться в этом, достаточно оглянуться на ХХ век.
   «Новый порядок» уже реализуется и проходит ряд этапов. На первом этапе, начавшемся еще «вчера», сталкиваются интересы социального и родового субъектов в борьбе за мировое господство, замаскированные идеологиями (капитализм, социализм, «третий мир»). Развертывается борьба за обладание природными ресурсами и «жизненным пространством», за рынки сбыта, монопольную торговлю новейшими технологиями и оружием, за свободу миграции представителей «третьих стран» в богатый западный мир, за доступ к материальным ресурсам и продуктам питания. Противоборство происходит в целом в границах национальных идеологий. Народившаяся и еще непуганая мафия внутренне структурируется, наращивает мускулы и капитал. Она преследует экономические цели, не выходя за границы своего отечества. Главной фигурой на этом этапе был социальный субъект, спровоцировавший борьбу за «передел мира». Итог – появление радикального зла.
   На втором этапе, происходящем «сегодня», виден явный сдвиг от национального к сверхнациональному, иллюзорное желание достижения мирового порядка и справедливости. В долгосрочном плане видим поползновение к авторитарной власти. Технологический субъект («золотой миллиард») стремится устранить конкурентов на пути к сверхцивилизации. В ход идут любые средства, начиная от борьбы мировоззрений и заканчивая достижениями новейших технологий. Широкомасштабные войны перемежаются с информационным противостоянием религий, культур, народов. Идеям международного сотрудничества, гуманитарной помощи развивающимся странам препятствуют противоположные силы, разрабатывающие тайно, а затем открыто, «культуры смерти». Государства, преодолевая взаимное недоверие, объединяются в международные союзы, расширяющие свое влияние. Выделяются два основных соперника: Запад и Восток. Лозунги Запада: «Борьба с международным терроризмом и исламским фундаментализмом»; «Свержение реакционных диктаторских режимов, несущих угрозу западной демократии»; «Борьба за права человека». Лозунги Востока: «Сплочение арабов и мусульман против американизации мира, Израиля и всемирного сионизма»; «Возрождение великой духовной культуры Востока»; «За новый мусульманский мир без неверных, на принципах справедливости и равенства». В соперничество телесных субъектов вмешивается их идейный противник – родовой субъект, правда, с замутненной психикой.
   Борьба за мировое господство идет с переменным успехом. Ползучая, нестандартная война постепенно расширяет границы, вовлекая в свою орбиту сначала малые страны, потом и более крупные. Разрабатываемые проекты культур смерти соседствуют с призывами к культурному и экономическому сотрудничеству стран и народов. Образованный насильник противостоит фанатику. Оба типа несут в ментальности семена разрушения. Из их столкновения мира не получается. Нарастает радикализм масс, ориентированных на культуру смерти. Не исключается применение ядерного, химического, бактериологического, компьютерного оружия. Расширяется манипуляция религиозным и национальным сознанием. Идет битва за умы в сферах идеологии, политики, права. В сознании народов господствует эклектика, состоящая из воинствующих национальных идеологий и либерального международного права. Обостряются демографические проблемы. Падает престиж семьи во всех регионах мира. Экологические катастрофы и эпидемии болезней становятся постоянным фактором. С измельчанием человека окостеневают и религия, и культура, и право. Коррумпированное гражданское общество безуспешно пытается бороться с многообразными видами терроризма. Не может выбрать правильного решения, колеблясь между мужеством самоотверженной борьбы с терроризмом и иллюзиями спокойной, бесконфликтной жизни. Человеческое сообщество вступает в полосу затяжного духовного кризиса, прерывающего «золотой сон», мечты о гармонии с миром.
   Мафия объединяется в международные союзы, конкурирующие между собой. Соединяется с теневым капиталом и коррумпированными правительствами. Пробует договориться и с религиозными элитами крайних убеждений. Постепенно набирает силу, стремясь к экономическому и политическому господству. В некоторых странах свергает неугодные правительства. Наркобизнес, торговля людьми, оружием и технологиями смерти занимают ведущие позиции в бизнесе. Преступность срастается с терроризмом. Под защитой либеральной демократии террористы и преступники хорошо устроились и живут в свое удовольствие. Под прикрытием международных организаций отрабатываются технологии коррупции в невиданных масштабах: базовые общечеловеческие ценности обмениваются на деньги и власть. Международная мафия поддерживает обе борющиеся мировые системы. Тайком снабжает их оружием и деньгами. Борьба с международной мафией и терроризмом требует особой стратегии. Здесь нужны не только усилия полиции и армии, но специальная работа государств и международных организаций по предотвращению преступлений, финансовые, гуманитарные, экономические, психологические, контртеррористические методы борьбы. На данном отрезке истории сталкиваются между собой технологический, родовой и патологический субъекты. Победителей, скорее всего, не окажется. Итог – обвальный рост психических эпидемий, повреждение генофонда, появление широкомасштабных экокатастроф.
   Третий этап. Решается проблема смысла жизни, отношения жизни и смерти. Здесь представляется уместной концепция И. Бестужева-Лады, взятая нами в качестве основы при разработке особенностей данного этапа. Технически более могущественный Запад побеждает, создается Мировое правительство. Стираются границы национальных государств. Поредевшее и больное человечество обрекается на путь служения информационным технологиям, превращаясь в цивилизацию человекороботов. Естественный человек перерождается в управляемое биокибернетическое существо. Сотни миллионов оставшихся в живых мыслят синхронно. Их жизнь, физический облик, здоровье, эмоции и интеллект, работа, выбор сексуальных партнеров и супружеских пар регулируются информационными системами. Недовольных почти не осталось. Сопротивление немногих разумных людей (изгоев), ушедших «в подполье», жестоко подавляется. Остатки мафии либо примыкают к «изгоям», либо соединяются с Мировым правительством. На земле наступает «технологический рай».
   Такой сценарий представляется нам вполне вероятным, если человечество не найдет в себе силы остановиться на грани безумия. Остановиться, задуматься и отбросить тупиковую ветвь истории, мертвый мир, скованный техническим единством. Проводники в него – «волющая телесность» с ее «жаждой власти» и патологический тип человека. Это путь вселенской катастрофы, самоуничтожения. Массовое сознание не осознает, что альтернативой самоубийства служат не технологии, не военная и экономическая мощь, не богатство природных ископаемых и финансов, не численность населения, но возрождение духа. Человечеству предстоит отказаться от старых ценностей «всеядного потребления», «геополитического потенциала», «всемирной исламской республики», деления мира на «морские и сухопутные державы», «открытого и закрытого обществ», потребностей информационного общества, культурного плюрализма, либерализма в пользу обнаружения и накопления духовного потенциала, сбережения генофонда.
   Параллельно с данным сценарием существуют еще два. Они имеют меньше шансов на реализацию, но в качестве тенденции вполне реальны.
   Первый вариант. Наметившаяся линия поиска путей к единому человечеству, скорее всего, прервется, если духовная элита мирового сообщества не объединится и не поддержит идею оздоровления мира. Тогда вакуум заполнит радикальный ислам, взявший на себя роль «центра объединения». Добравшись до власти, террористы возьмутся истреблять друг друга, отбросив моральный авторитет веры. Не поделят славу и власть. Вместо «мусульманского обновления» усилят всеобщий хаос. Его истинным источником станут выродившиеся социальный и рационально-телесный типы, унаследовавшие болезни современной эпохи. Время исламизма сменится «постисламизмом» по западному образцу. Деспотизм и имитационная демократия породят причудливые формы государственного устройства, симбиоза религиозной и светской власти. По словам Ж. Кепеля [99], идея о суверенитете Аллаха постепенно заменится «демократией на мусульманский манер». Сформируется идеология «бегства из религии» в сторону наукообразных и мистических учений, ибо падет вера в Аллаха и Коран. Частично возродятся исторические традиции арабо-мусульманского мира, демонстрирующие в свою бытность гибкость и открытость внешнему миру, но уже в абсурдной, болезненной форме. Постисламизм втянет страны Востока в катаклизмы этнического, расового и культурного свойства. Многие страны по традиции заявят о своей «непохожести и специфике», особом месте в мировом сообществе. Но лишь немногие смогут реально предложить позитивные программы в границах единого человечества. Запад на первых порах займет позицию нейтралитета и роль арбитра, предпочитая откупаться от террористов. В дальнейшем, по мере разрастания терроризма и угрозы собственному существованию, перейдет к бескомпромиссной борьбе.
   Второй вариант. В рамках мирового порядка «ни мира, ни войны» Израиль, переживающий скрытый период обновления, со своими естественными союзниками попытается соединить религии, культуры, новые технологии. В ментальности израильтянина собраны зерна духовности, разбросанные по всему миру. Идет процесс осмысления мировых практик взаимодействия религий и культур, почвы и воспитания, традиций и реальности. Страна напоминает бурлящий котел, в котором перевариваются мифы, культурные и религиозные ценности, социальные нормы и достижения новейших технологий. Нужна лишь стабильность и заинтересованная помощь союзников, чтобы из всего культурного сырья получился чистый продукт в виде социальных и гуманитарных технологий, подготавливающих воспитание творческой личности. Основой служит культура жизни, поиском которой еврей раньше других народов занимался многие столетия.
   Ни один народ в истории не достигал подлинного величия, если не соединял воедино философию жизни с нравственной политикой, не объединял в поведении научные и религиозные представления с разумными нормами и ценностями культуры. На этом пути нет нужды что-то выдумывать. ФИЛОСОФСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ЕВРЕЙСКИХ УЧИТЕЛЕЙ, ПРОСВЕЩЕННАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ВЕРА, БУДДИЗМ ДРАГОЦЕННЕЕ, ЧЕМ СОВРЕМЕННАЯ ПОЛИТИКА КОМПРОМИССОВ И ОТТЯЖЕК. Союз иудаизма, христианства и буддизма необходим, чтобы противостоять мировому хаосу, остановить всеобщее неразумие. Нет чудодейственных решений, скачком изменяющих судьбу народов. В мире идут процессы глобализации, изменяющие мировоззрение и культурные коды.
   Субъектоцентризм есть теоретический метод анализа духовной сущности человека, модель вечного возвращения к истокам жизни. Не мессия освободит народ, но тяжкий путь самопознания, исправления ложных форм культуры. Нигде в мире не учат создавать культуру, снимая ее ложные формы и одновременно не разрушая старые ценности. Нигде в мире не учат раскрытию тайны человеческой природы и сохранению силы духа. Никто не подскажет, как золото и знания переплавить в духовность. Нет университетов, обучающих нестандартному обустройству жизни, противодействию не знающим пощады безличным силам современного прогресса. Не на обособлении стран и закрытости культур обретается истина, но на открытости человеческих сердец, обобщении позитивного опыта взаимодействия национальных практик. Сегодня гуманизм настоятельно диктует иное мышление: ценить не только физическую жизнь, но и таящиеся в глубине духа возможности обновления. Время «собирать камни», собирать воедино распавшиеся элементы человеческой сущности.
   Автор надеется, что субъектоцентризм как мировоззрение, как учение о человеке и понимании зла послужит шагом вперед на пути познания и восстановления истинного облика человека.

Заключение

   Обособление от Космоса и противостояние ему сначала в нравственных исканиях добра, затем в родовом эгоизме, в оправдании всесильности разума, наконец в угождении плоти послужили источниками перерождения природы человека. Его ближайшие потребности, воспринятые в качестве диктата необходимости, вытеснили целевые программы, заложенные в генотипе в виде потенциальных способностей к развитию. Постепенно утрачивается способность чувствовать токи высших энергий, идущих изнутри. Взамен растет чувство зависимости от обстоятельств, ощущается диктат внешней среды. Извращение истинной иерархии уровней человеческой природы, главенство потребностей тела над устремлениями духа заканчивается патологическими формами поведения. Угождение телу – источник вечных страданий, ибо плоть взяла на себя непосильную задачу выражать универсальную сущность человеческой природы. В организме сталкиваются истинные и ложные Я. В свою очередь, распад целостности человека повлек за собой распад внешнего мира на отдельные и противостоящие друг другу элементы. Биосфера дышит аритмично, не восстанавливая естественную целостность. В итоге родились разрушительные энергии, во много раз превышающие способность отдельного индивида противостоять им. Восстановить единство мира телесному существу не под силу. У него сложилось стойкое убеждение, что «мир лежит во зле» и что тайна бытия сокрыта от разума.
   Субъектоцентристское мировоззрение позволяет приоткрыть эту тайну. Она заключается в оппозиции духа и тела. Оппозиция духовного и телесного рождает многообразие исторических типов человека и видов зла. Приведем оценку зла и терроризма разными историческими субъектами, исходя из естественной склонности к самоутверждению. При этом рассмотрим лишь ментальный аспект.
   ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ ТИП олицетворяет поведением бунт больного животного. Иду убивать, потому что мне больно. Пусть будет проклят мир, в котором для меня нет места. Человек превращается в жестокосердную машину по производству врагов. В психологическом плане исчезают и радость повседневной жизни, и страх смерти; насилие и разрушение вызывают эстетическое наслаждение. Просветлению разумом не поддается. Носитель тотальной войны. Смена ощущений зависит от сильных эмоциональных потрясений, нестандартного внешнего воздействия на психику. Его нужно лишить точки опоры, затронуть самое чувствительное место. Тогда рушатся стереотипы действий, изгоняются «духи» (внутренний опыт) – возбудители стандартного поведения.
   РАЦИОНАЛЬНО-ТЕЛЕСНЫЙ (ХИЩНИЧЕСКИЙ) ТИП рассматривает террор (преступность) как естественную норму поведения. Носитель радикального зла. Одинокий и безнравственный человек, раб своего тела, оценивает мир с позиции «разделять и властвовать». Психологическая мотивация – жить на краю бездны, руководствоваться вседозволенностью, уходить от наказания. Смена мироощущения зависит от Технологии. При замене технологий (естественной среды обитания) утрачивает устойчивость, ибо его «волющее начало» не находит применения.
   СОЦИАЛЬНЫЙ ТИП (долженствующий субъект) в оценке войн, насилия исходит из «своей правды». Насилие справедливо, когда «мы бьем чужаков», несправедливо, когда «бьют наших». Дураков нужно «учить» во имя торжества демократии и гуманизма, порядка и справедливости. За «его правдой» скрывается социальный актер, лицемерные игры которого есть предчувствие зарождающегося радикального зла. Психологическая установка: «Погибай, если пришел твой черед, зато я пока в безопасности». Перемены в сознании обусловлены особенностями нормативной системы общества. Если рушится система внешних норм и долженствования, прекращает свое существование.
   РОДОВОЙ ТИП (ценностный субъект) не знает понятия террора. Для него мир существует в понятиях добра и зла, мести, наказания за причиненное зло. Зло есть нарушение общечеловеческих заповедей: «не убий», «не прелюбодействуй». Насильственное разрешение конфликтов есть принуждение к добру, навязывание его. Лучше не доводить разногласия до войны. Вслед за войной, если нельзя ее предотвратить, предлагай мир. Психологическая мотивация: «Охраняй интересы рода, государства, как собственный дом». Чувствителен к родовым и семейным ценностям. Изменения в сознании вносятся Культурой. С уничтожением общечеловеческих ценностей прекращает существование.
   КОСМИЧЕСКИЙ ТИП (человек-микрокосм) не знает террора. Признает понятие Божественного (космического) возмездия. Его лучше избегать с помощью табу, ибо разрушается высшая природа, вселенское начало жизни, единство мира и всеобщая связь явлений. Насилие вносит хаос в мировую гармонию, установленную не людьми. Космическое возмездие обязательно настигнет одичавший разум противоборствующих сторон: забудешь историю – забудешь предков; забудешь предков – забудешь свое имя; забудешь имя – исчезнешь с лица земли. Все происходящее во внешней природе и во внутреннем мире человека взаимосвязано. Психологическая мотивация: «я ответствен за все мироздание». Изменение самосознания зависит от смены Культа, символов, выступающих сущностным измерением человека. Их уничтожение приводит к катастрофе сознания.
   Человечество оказалось жертвой раскультуривания, поклонения ложным формам культуры. Отступление от космической природы, эгоизм Рода, нравственное равнодушие социального субъекта, хищничество технологического субъекта, всеобщая «война всех против всех» подготовили мировое безумие. ЧЕЛОВЕК СОЗДАЕТ ТО, ЧЕМ ЯВЛЯЕТСЯ САМ. Мы – жертвы психических эпидемий, сигнализирующих о болезни духа. Сколько ни устраивай диалогов, сколько ни говори о необходимости уважения к людям иной веры и культуры, сколько ни обвиняй «чужого» в антисемитизме, расизме, фашизме, все бесполезно. Если нет понимания собственного происхождения, чужая душа не высветится, оставаясь темной и подверженной вымыслам. Остается одно: в целях самопоклонения превозносить особенности национального мышления, языка, культуры, религии. Но разобравшись в человеческой природе, можно понять и единые основы жизни, и особенности ментальности других народов, и найти общие базовые ценности культуры для диалога. Время устроило последнюю проверку разуму: либо спасутся все, либо исчезнут с лица земли, чтобы зародилась новая жизнь. История подтвердила ощущение древних поколений: надвигается темное будущее. ВСЕ ВИДЫ ПРОГРЕССА РЕАКЦИОННЫ, ЕСЛИ ГИБНЕТ ЧЕЛОВЕК. Расчеловеченный человек не в силах разумно обустроить мир, противостоять мировому хаосу.
   Начало ХХI века войдет в историю как время парадоксов, одновременного разрушения и созидания. Человечество мучительно ищет утерянные идеалы: не достроив культуры, уже разрушает ее. В противостоянии международному терроризму, в лечении патологии ему придется учиться сочетать взаимоисключающие явления: борьбу и политику уступок; коллективные и индивидуальные методы воздействия на преступные правительства и их доноров; гуманизм и восстановление смертной казни; организацию и обретение коллективной воли. Впереди окажутся народы, овладевшие парадоксальным мышлением и знающие, как обустроить землю. Время невмешательства и спокойного наслаждения жизнью, разговоров о желательности разумного порядка и безопасного существования прошло.
   Неведомые прежним поколениям психические и иные страдания фиксируют генетические нарушения. Отступление от духовной природы сопровождается поломкой психических механизмов саморегулирования. На горизонте маячат и физические уродства. Процветание телесного индивида – явление временное. Увеличение продолжительности жизни происходит за счет вампиризма, откачки духовной энергии из высших структур организма. Запасы ее небезграничны. Духовная шизофрения (условное название множественных поломок естественной натуры) – новая реальность, в которую погружается одинокое и безнравственное существо. Безумец уже не Чужой для общества, но Свой. Это не «пограничная ситуация» между здоровьем и нездоровьем, о которой говорят медики и психиатры. Патология – норма. Появилась новая реальность: психические эпидемии, тотальные войны, технизированный мир. Очевидно, что за новой реальностью скрывается столкновение двух гигантов: вселенского начала (инстинкта жизни) и мирового хаоса (инстинкта смерти). Саморегулирование естественных жизненных процессов прекращается по причине поломки многих систем, происходит в неестественных формах. ВСЕЛЕНСКОЕ НАЧАЛО ВЫБРАСЫВАЕТ МОЩНЫЙ ПОТОК ЭНЕРГИИ ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ ЖИЗНИ, ТРЕБУЮЩИЙ ДЕЙСТВИЯ. НО ИСКОВЕРКАННАЯ ПСИХИКА, УСНУВШИЙ РАЗУМ НЕ В СИЛАХ ПРАВИЛЬНО РАСШИФРОВАТЬ ВЫЗОВ. Вместо пробуждения действия рождается страх смерти перед иным бытием, подавляющий природный зов.
   Активное начало за патологическим типом. Он накопил столько негативной энергии, что разбудил в себе палача. Более того, изменил биологическую и физическую картину мира, который распадается на множество осколков. Его злая воля приобретает глобальные масштабы. Терроризм срастается с наркоманией, политическим и религиозным фанатизмом, национализмом, расизмом. Кривда заполняет землю. Напрасно профессионалы-недообразованцы, находясь под наркозом самообмана, пытаются бороться по отдельности с уголовной преступностью, терроризмом, религиозным фанатизмом. Это иллюзии, хитрости ослабевшего разума, пытающегося выделить отдельные элементы реальности. Все они – звенья одной цепи. В ней бессмысленно выделять легкие и тяжелые формы наркотиков, финансовый, информационный и физический терроризм, легальные и нелегальные формы преступности. Больная психика уже не поддается просветлению разумом. Никакая война с терроризмом не покончит с ним окончательно, если не возродить в человеке высшую духовно-космическую природу, задававшую прежним поколениям образцы героико-романтического, нравственноэстетического и просто разумного поведения.
   Лечение человеческих душ и обустройство мира – взаимосвязанные проблемы. Если ими не заниматься, будущим поколениям останутся проблемы на порядок серьезнее, чем сегодня. И тогда мировая сфера под воздействием бунтующих регионов Земли лопнет сама. К сожалению, алчущие чиновники и недоучившиеся демократы не думают о судьбе планеты. Вместо лечения человеческих душ шумят о «правах человека» и «универсальном характере западной демократии». Вместо союза в своей стране с лицами некоренной национальности изобретают искусственные законы, препятствующие единению общества и развитию подлинной демократии. Не могут совместить демократию и жесткое подавление в зародыше всех форм зла. Древние поколения, например, полагали, что кровь убийцы очищает землю от скверны. Вместо введения суровых международных санкций на торговлю оружием и военными материалами вводятся либеральные ограничения для «своих» торговцев смертью. Выдумываются новые технологии управления (властвования) вне соотнесения с историческим опытом предыдущих поколений.
   Патологический тип вместе с историческими предшественниками превратил жизнь в абсурд, сделал цивилизацию и демократию заложниками собственных иллюзий. «Своей правдой» извлек из глубин бессознательного грозные стихии Космоса, усилив иррациональность бытия. Этот «революционер наоборот» с установкой на власть и разрушение провоцирует природные катаклизмы. Под влиянием темной энергетики мирового зла Запад мечтает о «золотом миллиарде», а Восток тешится идеей создания «всемирной исламской республики». Обе стороны изобретают культуру смерти, взяв на вооружение супертехнологии и нанотехнологии. На этом фоне прошлые грехи (эгоизм, деньги, дикий рынок) вспоминаются сладостным сном.
   Человек разбудил в себе палача. Темная энергетика зла, в которой трудно выделить отдельные элементы, является невидимой постцивилизацией, управляющей поведением и мышлением. Зло прорывается в сознание под видом «своей правды», ложной религии, иррационального стремления к обновлению жизни. Выступая под различными масками (религиозными, политическими, либерально-демократическими) для «поддержания государственного порядка и стабильности», «исправления несправедливого мира», разрушительно влияет на весь строй жизни. В борьбе с невидимой империей зла применение жестких и нестандартных действий являлось необходимостью еще вчера. Метод «адекватного воздействия» в борьбе с терроризмом не годится. Более действенным методом послужит подавление зла в зародыше.
   Пульс планеты неровный, аритмичный. Мир вот-вот взорвется под бременем накопившихся патологий. Его нужно творить заново, переосмысливая ход всемирной истории с позиций филогенеза Человека, с позиций ясного понимания, что с ним происходит. Тогда обнаружится, что империя зла не так всемогуща. Злу противостоит более могущественная сила – вселенское начало, жизненная сила обновления бытия, которая утверждает себя в истории через Культ, Культуру, Цивилизацию, Технологию. Эти элементы Духа соответствуют в ментальном плане выявленным историческим типам человека: космическому, родовому, социальному, рационально-телесному.
   Анализируя ход истории с позиции Человека, увидим, что развертывание его качеств и свойств есть последовательное прохождение указанных ступеней в режиме нарастания катастрофы. Мировая история – история самоотчуждения человека от собственной сущности и от истории внешней Природы. В ясной форме это демонстрирует патологический субъект, придавший мирозданию абсурд. НИКАКАЯ ВОЙНА С ТЕРРОРИЗМОМ, А ТЕМ БОЛЕЕ С ПОМОЩЬЮ ВЫРОДИВШЕЙСЯ ДЕМОКРАТИИ, НЕ ПОКОНЧИТ С НИМ ОКОНЧАТЕЛЬНО, если человек не захочет разглядеть в себе вселенское начало и опереться на него. Невыученные уроки истории, подавление высших начал бытия для обанкротившегося разума оборачиваются ростом зла. Коллективная Темная Энергетика распадающегося мира властвует над народами и государствами, наслаждаясь собственным могуществом. Захватывает в свою орбиту все новые регионы и опустошенные души. Трагедия и тайна бытия коренятся в глубинах бессознательного, в противостоянии духовного и телесного. Нужно переоткрыть себя заново, переосмыслить поведение и мышление с позиции исторического развития человека. В противном случае человечество столкнется с тотальными войнами, которые уже маячат на горизонте. Патологический тип не считается с людскими потерями и материальными разрушениями.
   Голос бессознательного взывает к разуму: остановись у последней черты, осмысли собственную трагедию и найди выход, оглянувшись назад. Многочисленные страдания имеют своим источником «недолюбленную жизнь», загубленные таланты и способности, похороненные во мраке телесных форм существования. Именно поэтому проснулся Палач, слепо уничтожающий все и вся. Палачу нужно только физическое здоровье, чтобы выполнять свою работу и радоваться ей. Утешается самообманом, что находится в пограничной ситуации между болезнью и здоровьем, что в крайнем случае, если ухудшится физическое состояние, найдет выход из положения с помощью супертехнологий. Палачу невдомек, что с помощью лихих «хирургов» от науки вот-вот создастся искусственный биологический вирус, способный разрушить генофонд в короткое время. Психические эпидемии, груз патологий – вестники смерти. Востребуются не безответственные манипуляции с генофондом, но расшифровка и возрождение утерянных форм общения с собственной природой, чтобы услышать и распознать голос бессознательного, космическое дыхание жизни.
   Ответом на вызов времени может быть коэволюционный путь развития Человека и Природы, равноправное взаимодействие «наук о духе» и «наук о природе» в границах космогенеза. За антропологическими катастрофами, иррациональной тайной бытия проглядывает стесненная в свободе духовно-космическая природа, задававшая прежним поколениям естественный строй жизни.
   Борьба вселенского начала и мирового хаоса есть возрождение основательно подзабытой идеи взаимодействия божественного и человеческого, союза Неба и Земли, духовного братства людей. Развращение нравов поломало естественную натуру, обострило в человеке самонасильника. Он не в состоянии перестроить мир. Идея христианства о «личном спасении», светская идея персонализма и позитивной роли выдающейся личности в истории умерли в Палаче. Противоборствовать темной энергетике зла, превышающей во многие тысячи раз возможности раскультуренного человека, немыслимо в одиночку. Разум взывает к переосмыслению заветов христианства: спасутся все, или мир погибнет. В этом – новая доктрина Истории. С отказа от иллюзий ослабевшего интеллекта, восстановления союза религий и культур, коллективного творчества народов начнется подлинная История.
   Современным героем может быть назван тот, кто выбирает инструментом возрождения мироздания коллективное Творчество на пути к духовному братству. Им раскрываются тайны бытия, преодолевается отчуждение от космических истоков жизни. Предстоит заново творить мир: не просто жить и биологически воспроизводить себе подобных, но стать творцом, активным участником космогенеза. Жизнь ценна не сама по себе, но измеряется духовным качеством, приоткрывающим новый горизонт. Зло и терроризм лечатся, как и любая болезнь, воспитанием и культурой, а в своих крайних формах – хирургическим вмешательством, полным подавлением воли к сопротивлению, жесткой карой. В противном случае террористы будут считать себя победителями, привлекут в свои ряды новые отряды шахидов.
   Заблуждаются те, кто воображает, что спрятались за стеной невмешательства, либерализма, надеются отсидеться от глобальных потрясений в цивилизованной комфортности. Нельзя носить белые одежды с кровавым подбоем. Если новаторы строительства псевдоцивилизации не ответят на вызов времени, не поймут необходимости вычленения в воспитании и образовании базовых ценностей современной культуры, не зачерпнут идеи из сокровищницы духа, их место займут «революционеры наоборот». Они знают, чего хотят, обладают и «длинной волей». Космическая энергия действия расшифровывается ими как призыв Аллаха к тотальному разрушению цивилизации неверных: «Убивайте всех, Аллах отберет своих». Достаточно несколько сот фанатиков с глобальными амбициями, чтобы навязать обессиленной Европе на некоторое время свою правду. Человек, приподнявшийся над тварной сущностью и вернувший вселенское начало жизни, – символ будущего. Ему не будут страшны никакие катастрофы. В телесной форме или в отвлеченной мысли жизнь не сохранится. Конец истории – не физическое исчезновение людей, а отрицание пустых и суетных дел.
   Субъектоцентристское мировоззрение ставит в центр событий человека, предлагая совершить выбор между нереализованными возможностями духа и эгоизмом тела, между полнотой естественной жизни и ее окостеневшими формами; предлагает остановиться в своем неведении, оглянуться назад и увидеть столбовую дорогу истории. Творчеством подняться над «подлой реальностью», освободиться от самообмана, одухотворить тварное начало, стать активным участником космогенеза. Человек в иррациональном бытии – вечный возвращенец к космическим первоистокам жизни. Тайна мироздания – в нем самом. Высшая цель бытия – в пробуждении разума, исправлении ложных форм поведения и мышления. От человека требуется остановиться в своем падении и перестать убивать душу.

Библиография

   1. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993.
   2. Букреев В.И. Нормативная система (духовный мир человека). Екатеринбург, 1999.
   3. Шелер М. Положение человека в Космосе. Проблемы человека в западной философии. М., 1988.
   4. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн. 1. Новосибирск, 1995.
   5. Бубер М. Два образа веры. М., 1999.
   6. Ясперс К. Истоки истории и ее цель. Смысл и назначение истории. М.,1991.
   7. Голосовкер Я. Логика мифа. М.: Наука, 1987.
   8. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993.
   9. Гегель Г. Философия истории. М.; Л., 1935.
   10. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: творчество и объективация. Русские философы. М., 1993.
   11. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.
   12. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
   13. Гомер. Одиссея. М., 1982.
   14. Дао Де Цзин. Из книги мудрецов. Проза Древнего Китая. М., 1987.
   15. Платон. Государство. М., 1970.
   16. Мо-цзы. Из книги мудрецов. Проза Древнего Китая. М., 1987.
   17. Авеста в русских переводах. М., 1997.
   18. Платон. Протагор. М., 1994.
   19. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Расширяющаяся Вселенная Абсолюта: В 2 кн. Новосибирск, 1995, 1996.
   20. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. Новосибирск, 1995, 1996.
   21. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993.
   22. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн. 1. Новосибирск, 1995.
   23. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М., 1982.
   24. Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.
   25. Соловьев В.С. Соч.: В 2 т. М., 1988.
   26. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.
   27. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.
   28. Плеснер Х. Философская антропология (1970). М., 1995.
   29. Гидденс Э. Трансформация интимности. Сексуальность, любовь и эротизм в современных обществах. СПб.: Питер, 2004.
   30. Вернадский В. Живое вещество. М., 1978.
   31. Хайдеггер М. Что такое метафизика? Время и бытие. М., 1993.
   32. Гессе Г. Игра в бисер. М., 1991.
   33. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1991; Бубер М. Я и Ты. Квинтэссенция. Философский альманах. М., 1991.
   34. Бубер М. Два образа веры. М., 1999.
   35. Поликарпов В. Феномен человека – вчера и завтра. Ростов н/Д, 1996.
   36. Хрестоматия по истории древнего мира / Под ред. С.Д. Сказкина. М., 1961.
   37. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн. 1. Новосибирск, 1995.
   38. Юнг К. Психологические типы. Минск, 1998.
   39. Мережковский Д. Больная Россия. Л., 1991.
   40. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Расширяющаяся Вселенная Абсолюта: В 2 кн. Новосибирск, 1995, 1996.
   41. Доусон К. Религия и культура. СПб., 2000.
   42. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
   43. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.
   44. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн. 1. Новосибирск, 1995.
   45. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.
   46. Федоров Ю.М. Сумма антропологии. Кн. 1. Новосибирск, 1995.
   47. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.
   48. Бартольд В. Ислам и культура мусульманства. М.: МГТУ, 1992.
   49. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. М., 2004.
   50. Льюис К.С. Любовь (Виды любви). М., 1990.
   51. Брук К. Возрождение – ХII век (Богословие в культуре Средневековья). Киев, 1992.
   52. Цит. по: Философская антропология (редакция профессора С.А. Лебедева). М. Академкнига, 2005.
   53. Там же.
   54. Гессе Г. Игра в бисер. М., 1991.
   55. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993.
   56. Кант И. Основы метафизики нравственности. Соч. Т. 4. М., 1963–1966.
   57. Фуко М. История сексуальности: В 3 т. (1976–1984). М., 1994.
   58. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
   59. Соловьев В.С. Еврейство и христианский вопрос. Тайны Израиля. СПб., 1993.
   60. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.,1993.
   61. Ганеев Б. Парадокс. Россия. Уфа, 2001.
   62. Очерк истории еврейского народа (редакция профессора Ш. Эттингера). Тель-Авив, 1990.
   63. Лакер В. История сионизма: Пер. с англ. М., 2000.
   64. Султанович З. Живая связь. Еврейская история, традиции и культура. Тель-Авив, 1997.
   65. Урбах Э. Мудрецы Талмуда. Иерусалим, 1989.
   66. Очерк истории еврейского народа / Под ред. проф. Ш. Эттингера. Тель-Авив, 1990.
   67. Там же.
   68. Урбах Э. Мудрецы Талмуда. Иерусалим, 1989.
   69. Там же.
   70. Там же.
   71. Там же.
   72. Там же.
   73. Цит. по: Фиш Г. Еврейская революция. М., 1993.
   74. Первые и последние пророки. Министерство религий. Иерусалим, 1978.
   75. Лакер В. История сионизма: Пер. с англ. М., 2000.
   76. Цит. по: Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004.
   77. Крапивенский С.Е. Еврейское в мировой культуре. Волгоград, 2001.
   78. Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000.
   79. Штейнзальц А. Кто мы: трагические актеры или самобытная нация? Время и мы. 2000.? 148.
   80. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. М., 2004.
   81. Бартольд В. Ислам и культура мусульманства. М.: МГТУ, 1992.
   82. Кепель Ж. Джихад. М., 2004.
   83. Ислам. 2-е изд. М.: Наука, 1986.
   84. Коран. 2-е изд. М.: Наука, 1986.
   85. Кепель Ж. Джихад. М., 2004.
   86. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 1996.
   87. Цит. по: Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004.
   88. Цит. по: Медведко Л. Россия, запад, ислам: столкновение цивилизаций? М., 2003.
   89. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004.
   90. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
   91. Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000.
   92. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004.
   93. Римская И., Митюшин И. Эстетика в изменяющемся мире. Хайфа; М., 2003.
   94. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 1996.
   95. Медведко Л. Россия, запад, ислам: столкновение цивилизаций? М., 2003.
   96. Поликарпов В. Феномен человека – вчера и завтра. Ростов н/Д, 1996.
   97. Цит. по: Шаповалов В. Основы философии. М., 1998.
   98. Букреев В.И. Нормативная система (духовный мир человека). Екатеринбург, 1999.
   99. Кепель Ж. Джихад. М., 2004.

Владислав Иванович Букреев ЧЕЛОВЕК АГРЕССИВНЫЙ (Истоки международного терроризма)