Юлия Федотова
Герои былых времён

Пролог

   Представьте себе ситуацию. Начало июля. Прекрасное воскресное утро, которое вы, во что бы то ни стало, намерены провести в компании молодой жены. Телефон отключили, мобильный отключили, компьютер отключили, на фирме сказали, что уехали – чувствуете себя в полной безопасности. Но тут посреди вашей квартиры прямо из ничего объявляется грозный и могучий демон-убийца и спрашивает, водятся ли в вашем мире пиявки.
   От удивления Макс даже не рассердился, как следует.
   – Зачем тебе понадобились наши пиявки? Своих что ли не хватает?
   Он уже имел несчастье свести знакомство с водоёмами мира иного и прекрасно знал: чего-чего, а уж этого добра там предостаточно.
   – У нас все пиявки почему-то изменённые, – пояснил магистр Ингрем. – А моему профессору для чистоты эксперимента нужны природные, магически нейтральные. Я все окрестные водоёмы обыскал, меня уже болотники в лицо узнают! А подходящих пиявок так и нет. Вот я и подумал, что проще к тебе сгонять…
   – С кем это ты разговариваешь? – из кухни выглянула Ирина. – О! Хельги! Приветик! – Она улыбнулась так лучезарно, будто обнаружение демона в собственной квартире было для неё истинным счастьем. – Чай будешь?
   – Нет. Спасибо, – скромно отказался тот, потому что чай терпеть не мог. И нескромно добавил. – Вот если в вашем большом белом артефакте есть такое, коричневое и шипит, то буду.
   Ирина удивлённо оглянулась на мужа.
   – Он имеет в виду холодильник, – пояснил Макс. – Он любит газированные напитки…Хельги, ты ведь не рассчитываешь, что я соглашусь посвятить выходные ловле пиявок?
   Но тут у демона неожиданно объявился союзник.
   – А почему бы и нет? Мы давно не были на природе. У меня есть бабушка Людмила, она в деревне живёт. Там в пруду водятся пиявки, я их в детстве боялась. Давайте съездим.
   – Мы отдохнуть хотели! – Пробурчал Макс, которому вовсе не улыбалось провести несколько часов за рулём.
   Ирина смотрела большими глазами, полными сочувствия к ближнему и укоризны к душевной чёрствости мужа.
   – Но если человеку нужно!
   – Он не человек, – напомнил Макс.
   – Тем более!
   К чему было последнее высказывание, Макс не понял. А за пиявками ему пришлось-таки отправляться.

   Неплохой, кстати, вышел пикник. Местечко с настораживающим названием «Разбойное» оказалось вполне живописным уголком в духе сельской идиллии. Лесок, лужок, прудик, заросший ещё не заколосившимся рогозом… В нём-то искомые организмы и обитали.
   Пока чета Ветлицких на почтительном удалении от воды организовывала шашлык, Хельги приступил к охоте. Без всякого, надо заметить, энтузиазма.
   – Я пиявок, если честно, побаиваюсь, – признался он. – Хотя они такие красивые!
   Макс даже удивился. Хельги представлялся ему существом абсолютно бесстрашным.
   – Вот уж не думал, что ты чего-то боишься!
   – Боюсь. Пиявок, клопов, Перевал в Безрудных горах и мэтра Перегрина.
   Иринка прыснула, а Макс порадовался, что упомянутый учёный муж их не слышит. Вряд ли ему польстило бы упоминание собственного имени в данном контексте. Хотя Хельги на самом деле ничего дурного в виду не имел.

   – Ну вот! – демон торжественно водрузил посреди импровизированного обеденного стола трёхлитровую банку с извивающейся добычей. – Думаю, ему хватит.
   Некоторое время все трое наблюдали за перемещением пиявок внутри ёмкости. Зрелище оказалось на удивление увлекательным. Странные бурые создания растягивались и сжимались, плавали, переползали по стенкам, присасываясь круглыми ртами…
   – О-о-о! – вдруг в ужасе завопил Хельги. – Не может быть!
   – Ты чего?! Что случилось?!
   – Через Астрал взглянул! А они сплошь изменённые, заразы! Что мне теперь делать?
   – Ну откуда в нашем мире возьмутся изменённые пиявки? – убеждал Макс. – Ты просто плохо посмотрел. Ошибся.
   – Где я ошибся, если они оранжевым светятся?! В них магии как в хорошем амулете!
   – Хельги! У нас немагический мир!
   – Вообще-то, вон в том доме на отшибе живёт одна старуха, про неё поговаривают, что колдовать умет, – вспомнила Ирина.
   Хельги устремил астральный взор в указанном направлении.
   – Врут. Даже зачатков магии нет. Не могла она пиявок испортить… Ого! А это что за штука?
   Со стороны было очень странно наблюдать, как прямо из центра пруда выныривает и летит по воздуху, скажем так, ОБЪЕКТ. Грязный, опутанный водорослями, облепленный тиной – сразу не разберёшь, что такое.
   – Ты его левитировал, да?! – восхитилась Ирина.
   Демон в ответ безнадёжно махнул рукой. Ему не то что посторонние предметы, собственное тело удавалось левитировать в одном случае из десяти, исключительно в состоянии крайнего стресса. А объект он просто ухватил астральным продолжением руки, благо магии в нём было хоть отбавляй. Попытался объяснить Ирине, но та, похоже, так и не поняла, в чём принципиальная разница.
   Тем временем Макс с большой осторожностью прополоскал находку в воде, и на ум сразу пришла сказка про старика Хоттабыча, потому что предмет оказался старинным металлическим сосудом изысканной восточной формы, с причудливой гравировкой и утраченными инкрустациями. Узкое горлышко было плотно запечатано сургучом или чем-то вроде.
   – Ой! Там джинн, да?! – подскочила Ирина. Она на удивление быстро привыкала мыслить магическими категориями. – Откроем?
   – Не стоит! – Хельги поспешно забрал сосуд из рук Макса. – Это может быть опасно. Кстати, неужели в ваших широтах водятся джинны? У нас они только на юге, в Сехале. Если не считать резидентов – туфлевладельцев и заезжих торговцев.
   – У нас их вообще нет. Только в сказках, – пояснила Ирина. – Я подумала, может вашего к нам занесло? Между прочим, сказочные джинны исполняют желания.
   – Каким образом? – неожиданно удивился Хельги. – Они жадные до неприличия, хуже гномов. С чего бы им желания исполнять?
   Пришлось вводить его в курс дела, используя довольно скудные познания в детской литературе и восточном фольклоре.
   – У нас с вами разные представления о джиннах, – пришёл к выводу Хельги. – То, что вы описываете, это духи-ифриты, родичи демонов. А наши джинны – твари из плоти и крови, как я, например… Хотя, я тоже демон…тьфу, запутался совсем!
   – Всё равно, надо открыть! – изнемогала от любопытства Ирина. – Вдруг духи-ифриты тоже желания исполняют?
   – Тебе не хватило моего Царя Народов? – сурово напомнил подменный сын ярла.
   – Тьфу-тьфу! Чур меня, чур!
   – То-то же! С духами нужно обходиться осторожно, никогда не знаешь, что у них на уме. Я его в университет заберу, пусть там разбираются. Не пиявки, так хоть что-то…
   – Но когда разберутся, ты ОБЯЗАТЕЛЬНО явись и нам расскажи! – напутствовала Ирина.

Часть 1

   – Хельги! Ты когда унесёшь из дому эту дрянь? – осведомилась Энка, сердито кивая на узкий металлический кувшин, стоящий на подоконнике. – Я его всё время боюсь уронить, кода поливаю гортензию.
   – Ой, можно подумать! Мгновенно окрысилась Меридит, только что мирно точившая любимый меч. – Цветочница наша! Ты про неё, бедную, раз в сто лет вспоминаешь. А всё остальное время или я поливаю, или Ильза!
   – Ну и что. Если артефакт ронять даже раз в сто лет, всё равно может выйти беда.
   – Да унесу я его! Как пойду в университет, так и заберу. Не специально же тащиться? – вклинился в девичью перебранку Хельги.
   Ты это каждый день говоришь. А сосуд уже месяц тут обретается. Если бы хоть знать, что там внутри!
   Меридит мстительно фыркнула.
   – Так и скажи, что тебя любопытство заедает, а на гортензию нечего пенять!..
   Наверное, девицы, в конце концов, подрались бы, на обеих дурно действовали июльская жара и безделье, обе стали раздражительными и гадкими. Но в самый критический момент дверь без стука отворилась, и в комнату ввалились…Орвуд с Рагнаром!
   – Что это у вас не заперто? Фу, духота какая! Вся глотка пересохла! Есть чего выпить?
   И не дожидаясь ответа, гном пересёк комнату, бесцеремонно сцапал с подоконника артефакт, лёгким отработанным движением сорвал пробку, поднёс ко рту, опрокинул…
   Хозяева заорали в голос. Но ничего ужасного не произошло. Гном потряс сосуд, понюхал и объявил с нескрываемым разочарованием: «Пустой!» А на крик и брань, обрушившиеся на его голову, ответил без тени смущения: «А нечего раскидывать магические артефакты, где ни попадя! Тем более, у всех на виду! Если у вас дома порядка нет, нечего других винить.
   В итоге, виноватым остался Хельги.
   Демон безропотно выслушал все упрёки, а потом взял да и убрал артефакт с глаз долой, чтобы на нервы не действовал – спрятал в свой походный мешок и запихнул поглубже под кровать. Конечно, он собирался в самое ближайшее время отнести злополучную находку на кафедру прикладной магии, но опять забыл! Сами понимаете, напрасно.

   Орвуд и Рагнар прибыли в Уэллендорф первыми. Спустя несколько дней вслед за ними подтянулся и Аолен. Последним из Дольна явился Эдуард. Он, оказывается, проштрафился – обругал начальника сехальским ослом, за что и был лишён вакаций на месяц.
   Встреча, на сей раз, случайной не была, о ней условились заранее. Хельги отправлялся на поиск затонувшего драккара, остальные обещали ему помочь. Поэтому даже проницательная сильфида не заподозрила, что неспроста всё это, ох неспроста!
   О том, как добираться до места поиска, мнения разделились. Рагнар, к примеру, считал самым разумным вернуться на ту галеру, которой они с гномом прибыли в город, и на ней проследовать до Аддо курсом вдоль побережья.
   – Тогда на кой демон я тащился сюда, если мог спокойно дождаться вас в дельте? – вознегодовал Орвуд. – И Эдуарда можно было подобрать в Дольне, а не ждать неделю! Нет уж, придумайте что-нибудь ещё.
   Гнома горячо поддержала Меридит, памятуя о прабабке-разбойнице в Тайенском проливе. Не желала она с ней больше встречаться!
   – Вероятность того, что вы встретитесь, очень мала… – начал было Аолен, но Меридит перебила.
   – Встретимся, встретимся. У неё ко мне таксис. Деньги у нас есть, возьмём туфли и проскачем до Дрейда. А там наймём судно.
   Гном опять остался недоволен.
   – Ты посчитай, во что нам это обойдётся! Туфли на восьмерых, да ещё судно в придачу! Дешевле новый драккар купить!
   – Не хочу новый, хочу свой! – оповестил Хельги.
   – На тебя не угодишь, рассердилась диса на Орвуда. – Твоя скупость не знает границ!
   – Моя скупость нам однажды жизнь спасла! – гордо напомнил тот. – Я своё мнение высказал, делайте что хотите. Но если мы разоримся, пеняйте на себя.
   План дисы был принят к исполнению.

   Джинны из гильдии туфлевладельцев не привыкли упускать свою выгоду. Едва в воздухе Староземья запахло миром, они поспешили восстановить довоенные базы в полном объёме, и даже основали две новые, в Поните и Монсе. Путешествуй – не хочу!
   Даже не смотря на то, что (по настоянию гнома) туфли взяли не суперсовременные, использующие пожирающую пространство магию, а самые примитивные, рассчитанные на простого обывателя, спустя три дня компания уже добралась до Конвелла. И только там, на привале, Хельги обнаружил, что так и не вытащил из мешка магический сосуд. Энка принялась бранить безответственного демона, но тот отмахнулся.
   – Ничего страшного. Свернём на Буккен, отдадим его Балдуру. Может, пригодится для колдовства.
   – Крюк большой дадим, – заметила Меридит спокойно.
   – Подумаешь, крюк! Ну, потратим ещё несколько дней, куда нам торопиться? – возразил Хельги, с опаской косясь на Орвуда.
   Но гном, к его удивлению, протестовать не стал. Почему? Да потому что как раз накануне почтенный Канторлонг пришёл к неожиданному выводу. Он мужественно признался самому себе, что утратил всякий интерес к горным изысканиям – делу жизни каждого порядочного гнома. Зато походная жизнь совершенно перестала тяготить его. Он даже начал находить в ней определённые плюсы… А если так, отчего бы, в самом деле, не заскочить в Буккен, не навестить старину Балдура? Он неплохо готовит окорок, ему можно будет похвастаться, как ловко удалось избавить Староземье от орочьего нашествия, и он при этом не станет издеваться и хихикать, как некоторые. Определённо, чёрный колдун – компания, приятная во всех отношениях. Можно навестить.

   Балдур Эрринорский пришёл в ужас. Не от появления гостей, разумеется. Колдун очень тепло относился ко всей их компании, а уж возможность лицезреть Хельги и вовсе почитал за счастье.
   Дело было в кувшине.
   Минули века, канула в прошлое эпоха страшных магических войн средневековья. Но и спустя столетия слышны в Староземье и окрестностях их отголоски. Много, много злых тайн сокрыла, до поры до времени, многострадальная Земля. Нет-нет, да и всплывают они, напоминая о жестоких днях прошлого.
   Случается всякое. То соха селянина выворотит в поле камень с запретными символами. То землекопы потревожат забытую дурную могилу. То школяр-недоучка возомнит себя Великим магом, да и выпустит на волю опасного духа, демона ли. И пошло гулять по миру Зло. Давно не стало на свете тех, против кого оно было сотворено. Но оно продолжает жить, требует жертв. И гибнут твари невинные от чужого, забытого зла.
   Но сколь ни вредны чародейские камни, дурные могилы и чёрные духи – сосуды Ахх-Ша ещё хуже. Будучи пустыми, они опасны не более кухонного котелка. Но, запечатанные кровавым сургучом с печатью древнего мага Соламина, служат вместилищем злейшего из Зол. И горе тому, кто по дерзости, по недомыслию ли, рискнёт сломать печать, не имея на то права либо умения уберечь себя. Мгновенная гибель грозит ему, а Миру – страшные беды.
   – Тогда почему я до сих пор жив? – резонно усомнился Орвуд. – Печать неделю как сломана.
   Вопреки ожиданию присутствующих, гнома не особенно обеспокоил рассказ колдуна. Неизвестно откуда прорезавшийся, но очень уверенный внутренний голос подсказывал: ЛИЧНО ЕМУ сосуд ничем роковым не грозит. Вместо него забеспокоился Эдуард.
   – Вот мы ушли из Уэллендорфа, а вдруг там теперь древнее зло гуляет? Надо вернуться и обуздать его! А драккар может подождать.
   Демон-убийца одарил бывшего ученика уничтожающим взором.
   – Драккар может испортиться. А обуздывать древнее зло мы всё равно не умеем. На это маги есть. И вообще, раз Орвуда сразу не убило, значит, сосуд был пустой или зло от времени повыдохлось. Идёмте куда шли, а там видно будет.
   На том и порешили. Отобедали вожделенным окороком и двинулись в путь.

   Среди ночи путники были разбужены истошным воплем сильфиды.
   – Кошмар приснился! – пояснила девица, бледная и мокрая как мышь.
   – Расскажи! – велел Орвуд. – Я умею толковать сны.
   – Представьте себе, – вещала Энка драматически. – Площадь вроде торговой, такая гадкая и грязная, какую и в Сехале не встретишь. Мусор, отбросы, нечистоты кучами. Посредине громоздится серое строение вроде сарая, у входа задом к миру стоит ишак. А над ним, на одном гвозде, косо висит табличка. И написано на ней «СРЕДНЕВЕКОВЬЕ»! – Она обвела слушателей взглядом, ожидая реакции.
   Те недоумённо переглядывались.
   – Чего же тут страшного? Зачем было орать? – спросил Хельги.
   – Как – чего страшного?! – взвилась было сильфида… но тут же осеклась. – А правда, чего? Просто как-то жутко стало… – и обернулась к Орвуду. – Толкуй давай!
   Гном с досадой отмахнулся. Чего тут толковать? Наслушалась рассказов колдуна, вот и приснилась ерунда. Навеянный сон тайного смысла не несёт, это каждому известно.
   Наутро Энка первая потешалась над своими ночными страхами – испугалась ослиного зада!..
   – Расскажите про Средневековье. Когда оно было? – пристала Ильза.
   И Хельги поведал всё, что знал.
   – Давно. Ещё до Карола-Освободителя, – увы, магистр Ингрем не был гуманитарием и представление о «недавнем» прошлом, измеряющемся не геологическими эрами и периодами, а историческими эпохами, имел самое смутное. Основные исторические факты, те, что мало-мальски культурному существу просто неприлично не знать, он кое-как усвоил, но с хронологией была полная беда.
   – Хельги, счастье моё, ты бы лучше помалкивал, если не знаешь, – со вздохом посоветовала сестра по оружию. – Ни к чему демонстрировать миру подобную дремучесть.
   – А что, разве Карол-Освободитель был ДО Средневековья? – искренне удивился тот.
   – Разумеется, после! Но упоминать о нём в данном контексте просто смешно! Всё равно что… – она запнулась, подыскивая подходящее сравнение – Всё равно, что сказать: «палеозой был до нашего рождения». Столь же полезная информация.
   – Подумаешь! – фыркнул демон-убийца. – Могу я чего-то не знать? У меня другая специализация.
   Тогда просвещать желающих взялся Аолен.
   Средневековье, рассказывал он, охватывает период с четыре тысячи пятисотого по пять тысяч шстисотые годы, то есть начало его отстоит от нашего времени на пятнадцать столетий. Оно заслуженно считается самой жестокой и кровавой эпохой в истории Староземья. Кошмарные магические войны, в коих гибли целые народы и приходили в упадок королевства, страшные нашествия гигантских чудовищ и магической нежити, моровые поветрия, выкашивающие города до последнего жителя – вот чем славится Средневековье…
   Ильза слушала и тихонько повизгивала от ужаса. Она-то, глупая, думала иной раз: «как страшно жить на свете! То фьординги, то некроманты, то сектанты с орками! Надо было раньше родиться… А раньше-то, оказывается, ещё хуже было!
   – Слава богам, нас тогда ещё не было! – воскликнула девушка от души.
   Взгляд сильфиды как-то странно затуманился. Она с минуту помолчала, думая о своём, а потом изрекла.
   – А что, наверное, в те времена жизнь была поинтереснее. Больше динамики. Лично я не отказалась бы…
   – Боги великие! – всплеснул руками Орвуд. – Четырёх месяцев не прошло, как мир спасали, сами чуть не сгинули, а ей, видите ли, всё динамики не хватает! Совершенно ненормальная! Лично я ни за какие сокровища не согласился бы…
   – Чего ты разорался, будто я тебя в Средневековье переселяю? – перебила сильфида возмущённо. – И вообще, хватит болтать. Пора в дорогу, пока свежо.

   Было около трёх часов пополудни, когда приключилась неприятность. Отказали туфли-скороходы, все разом. Да так внезапно, что путники не удержались на ногах, попадали дорожную пыль. Счастье, что туфли были самые простые, не те, что используют пожирающую пространство магию, иначе не обошлось бы без жертв. А так – отделались разбитыми носами и коленками.
   – С ума сойти! – удивлялся Хельги вслух. – В жизни не слышал, чтобы с туфлями такое случалось! – он вновь и вновь пытался разогнать магическую обувь, но тщетно. Теперь это были обычные мёртвые тапки, самого, надо заметить дурацкого вида: красные, парчовые, с высоко загнутыми носами и яркими кисточками. Чтобы не смешить народ, пришлось переобуться.
   Раздосадованные путешественники свернули по направлению к побережью, в надежде добраться до Дрейда и дальше, до Аддо, морем. В противном случае предприятие утрачивало всякий смысл. Пешком за полтора месяца, оставшиеся до начала учебного года, туда-обратно не обернёшься.
   День выдался не по-староземски жаркий. Над отвратительным, в кочках и колдобинах, трактом (а ещё говорят, будто в Герцогствах самые хорошие дороги!) дрожало и плыло густое полуденное марево. Будто не в Срединных землях находишься, а где-нибудь в Атаханской степи. Только феек-полудниц не хватало!
   – Не могу больше! – взмолилась Ильза. Бедная девушка давно стянула с себя всё, что позволяли приличия, но всё равно было очень жарко. Хуже чем в Сехале, честное слово! Там хоть не обидно было – чего кроме жары можно ожидать от Юга? В Староземье же на её памяти подобного безобразия не случалось. – Давайте отдохнём!
   Предложение было принято единогласно. Даже вредная сильфида не стала возражать. Насквозь пропылённые, мокрые от пота, путники свернули с тракта, спустились под откос, в придорожную рощицу…и будто в другом мире очутились!
   – Кто бы мог подумать, что в человечьих землях остались такие чудесные уголки! – восхищался эльф.
   Раскидистые дубы смыкали в вышине кружевные кроны, даря уставшим путникам милосердную тень. Трава под ногами…нет. Трава под тем, на чём сидят, была свежей и шелковистой, будто по весне. Из– под замшелого камня тонкой струйкой пробивался студёный ключик – подставляй ладони и пей. Какой же сладкой и освежающей оказалась его вода! Хлебнул и будто заново на свет родился. Чуть поодаль нашлись кусты дикой малины, спелой, сочной и совершенно безвредной, вопреки опасениям Эдуарда, учёного горьким опытом. Над цветами кружились в хороводе, парили на золотых крылышках крошечные лесные фейки. Появление пришельцев вспугнуло малюток, с пронзительным писком они попрятались среди листвы. В воздухе разливался медовый аромат, птицы звенели без умолку, и цикады вторили им. Даже не верилось, что в двух шагах от всего этого совершенства лежит пыльная, раскалённая дорога, по которой шагать и шагать ещё не один день…
   …И вдруг явилась ОНА.
   Первым её заметил Хельги, остальные успели задремать после обеда. Как она выглядела? Восхитительно. Не смотря на нежно-зелёную кожу и огромные раскосые глазищи неприятного желтоватого оттенка. Появилась она эффектно – вышла прямо из дерева.
   – Привет вам, почтенная! – вежливо поздоровался демон и поспешил деликатно отвернуться, потому что одежды на зелёной деве не было вовсе. Длинные, цвета листвы волосы лишь немного прикрывали те части тела, которые приличные дамы обычно предпочитают не выставлять на всеобщее обозрение.
   – Что видят очи мои! – сурово молвила зелёная особа, не отвечая на приветствие. – Возможно ли, чтобы достойные ФЕЙРИ водили компанию с презренным людским отродьем и позволяли себе делить с оными трапезу?
   – Чего это она? – громко спросила Ильза, пятясь поближе к Хельги. – Сама голая, а ещё ругается!
   Дама её, разумеется, услышала. Гордо вскинула голову, сказала презрительное «Ха!» и, отступив на шаг, канула в древесном стволе.
   Казалось бы, ничего не изменилось вокруг. Но всем вдруг стало как-то неуютно. Так бывает, когда враг, оставаясь невидимым, смотрит тебе в затылок. Наскоро собравшись, компания поспешила покинуть идиллический уголок с его негостеприимной хозяйкой.
   Странная какая! – рассуждал Эдуард на ходу. – Чего она взъелась на людей? «Презренное отродье», надо же!
   – Может, её родичей в войну на амулеты пустили, и она возненавидела род людской? – предположила Энка. – Недавно дело было, не успокоилась ещё, вот и злобствует.
   – А она вообще кто? – просил Рагнар. – Я таких раньше не видел. На лесовицу смахивает, но глаза другие. Да и не станут лесовицы голыми бегать, они скромные.
   Сильфида в ответ лишь пожала плечами. Мало ли народов в Староземье, всех никто не знает.
   Орвуд сосредоточенно нахмурился, пытаясь вспомнить.
   – Какое-то она слово сказала, странное. Достойные фари? Фэрии?
   – Фейри, – пояснила Меридит. – Это общее наименование нелюдей. Сейчас оно совершенно вышло из употребления, но было в ходу раньше, до человеческой экспансии времён Карола-Освободителя, когда люди сделались самым многочисленным народом Староземья и именно ими стали определяться современные языковые нормы. Архаизм.
   – Дурацкое слово, – заметил Хельги. – Где она такое откопала?
   – Да мало ли. Может, она в своём дереве тысячу лет сидит, ни с кем не общается, не знает, что на свете творится, вот и выражается архаизмами.
   Гном с дисой не согласился. Дама не производила впечатления изолированной от мира затворницы. Напротив, казалась весьма энергичной и активной. Из тех, что любят совать свой нос в чужие дела. Едва присели, а она тут как тут! Отдохнуть спокойно не дала, паразитка бесстыжая!..
   Да, что-что, а ворчать почтенный Канторлонг умел! Долго, обстоятельно, со вкусом и удовольствием. Он мог ворчать часами, если ему не мешали.
   Но ему помешали.
   Навстречу путникам двигалась необычная процессия. Шли нищего вида люди, несли вязанки хвороста. За ними, ведомая под уздцы седовласым мужиком, плелась тощая лошадёнка. Она с заметным усилием волокла по кочкам низкую телегу, истошно скрипели оси, тарахтели на камнях деревянные колёса. На телеге лежал здоровенный, плохо отёсанный столб и несколько штыковых лопат. Замыкала шествие группа совсем молодых людей в неприятных белых балахонах вроде тех, что носят палачи, но без капюшонов. Деревянными кольями они гнали перед собой женщину, судя по фигуре, тоже не старую. Лица её не было видно – скрывал надетый на голову мешок. Руки несчастной были связаны за спиной, босые, в кровь сбитые ноги стреножены верёвкой. Как бы ни старалась, она просто не имела возможности двигаться столь быстро, как хотелось её конвоирам. Те злились, и вообще, заметно нервничали.
   – Чем это вы занимаетесь? – не справившись с любопытством, спросил Хельги у ближайшего из мужиков с хворостом, самого замызганного и всклокоченного.
   – Как чем? – ответил тот. – Ясно, ведьму сжигать ведём.
   – Зачем?! – поразился Хельги. Обычно представители упомянутой профессии пользовались в народе большим уважением. Если в отношениях с ними и случались осложнения, до подобных жестоких расправ дело никогда не доходило.
   – Как зачем? – настал черёд мужика удивляться. – Она ведь чёрная! На стадо мор напустила! Всё стадо наше извела, проклятущая! По миру всё село пустила! – лицо его плаксиво скривилось, задрожали бескровные потрескавшиеся губы.
   Демон машинально взглянул через Астрал. Чёрная расплывчатая клякса медленно ползла в окружении тусклых светлых точек-конвоиров, подрагивала щупальцами-нитями. Сильная чёрная ведьма.
   Взгляд мужичонки вдруг настороженно забегал.
   – А вы не подумайте, господин хороший! Королева Мэб – она того…дозволяет. Мы нарочно справлялись. Староста сам в лес ходил, спрашивал…Это, говорят, ваши дела, человечьи. Нам, говорят, до ваших делов интереса нет…
   …– Почему мы их не остановили?! – возмущённо спрашивал Эдуард, глядя вслед удаляющейся процессии. – Они сожгут бедную женщину заживо! Дикость средневековая!
   – Пусть жгут, – решил демон-убийца. – Не будет скотину морить! Чем ей бедные животные помешали?!
   – Но это незаконно! – упорствовал принц. – Ведьм уже тысячу лет запрещено сжигать, я точно знаю! Мой папаша однажды хотел… – он осёкся.
   – Восемьсот лет, – поправил эльф каким-то странным голосом. – Последнюю чёрную ведьму сожгли в пять тысяч двести двадцать седьмом. В том же году основанная Верховная Коллегия магов издала запрет на предание огню лиц, практикующих колдовство. Собственно, это было первое её постановление.
   – Законы пишут для того, чтобы их нарушать, – выдала циничную банальность Энка, но в тоне её не чувствовалось обычной уверенности.
   А Рагнар думал о своём.
   – Интересно, про какую Мэб он толковал? Я знаю все правящие семьи герцогств. Нет в них ни одной Мэб, тем более в титуле королевы!
   – Королева Мэб, – принялся повествовать эльф всё тем же чужим, лишённым выражения голосом, – правительница фей, горных эльфов и огромного числа малых народов, населявших Волшебную страну.
   Ильза мечтательно вытаращила наивные голубые глаза.
   – Ой! Волшебная страна! А где это?! Тут недалеко, да? Я обязательно должна посмотреть!
   Любительница народной мудрости только фыркнула.
   – Вспомнила бабка, как в девках ходила! Волшебной страны нет уж полтысячелетия, Коллегия разнесла её в последнюю магическую войну, Карол-Освободитель довершил дело.
   – У-у! – огорчилась девушка, ей очень понравилось название. Волшебная страна! Так таинственно, так сказочно звучит! – А где она была?
   – Везде и нигде. Где селились подданные Мэб, там и была её страна. Но посторонним – людям, гномам, некоторым другим свободным народам вход в неё был закрыт. Принцип разделённого пространства. Лесные эльфы до сих пор им пользуются, маскируя свои Дома Кланов.
   – Если людям туда не было доступа, как же до неё добралась Коллегия? – заинтересовался разговором Эдуард, дотоле молча скорбевший о горькой участи ведьмы.
   – Почему ты решил, что коллегию составляли только люди? Она с самого начала полиэтнична. Это был большой заговор магов, людей и нелюдей, в том числе и подданных Волшебной Страны. Большинство народов терпеть не могло Мэб. Редкая, говорят, стерва была, хоть и красоты неописуемой!
   Меридит слушала рассказ подруги с нескрываемым восхищением.
   – С ума сойти! Вот уж не знала, что ты такой знаток истории! На лекциях нам про Волшебную Страну только один раз упомянули, я даже забыла, что она вообще была!
   – Романы читать надо! – усмехнулась сильфида. – Дамские романы, глупые и сентиментальные.

   Аолен смотрел на друзей грустными глазами – так умудрённые жизнью старцы взирают на беспечных младенцев, не ведающих о том, какие тяготы жизни ждут их впереди.
   – Всё обсудили? Вопросов больше нет? Тогда, ради всех богов, дайте, наконец, труд вашим мозгам! Разве вы ничего не замечаете? Нас преследует цепь странных, невозможных событий! Поломка туфель, зелёная дама с её архаизмами, совершенно немыслимое в наше время аутодафе, ссылки на королеву Мэб – неужели всё это ни о чём вам не говорит?!
   – Нет! – честно признался рыцарь, и остальные согласно кивнули.
   Но Хельги вдруг замер на месте, побледнел и даже поднял руки вверх, будто сехальский стрелок, сдающийся в плен.
   – Это не я!!! Всеми богами клянусь!!!
   – Тебя никто и не винит! Я уверен, дело в сосуде Ахх-Ша. Его козни!
   – Да что случилось-то?! – вскричал Рагнар, он, бедный, так ничего и не понял. – Скажите, наконец!
   Вообще то, деликатный Аолен собирался открыть друзьям страшную истину постепенно, дав время морально подготовиться. Но Хельги, хоть и был существом культурным, тонкой душевной организацией эльфа не обладал. А потому раздражённо выпалил напрямую.
   – В Средневековье нас занесло, вот что случилось!
   В первый момент Ильза оцепенела от ужаса. Единственной внятной мыслью, сохранившейся в её голове, было: «Слава богам, я не благородная дама. Иначе упала бы в обморок!» (В её представлении, сей романтический недуг был уделом исключительно особ голубых кровей.) Но, едва оправившись от первого потрясения, девушка сообразила, что, по большому счёту, ничего катастрофического не произошло. Какая, в принципе, разница, куда именно их занесло? И в Средневековье люди живут. А в её жизни случались вещи и похуже. Один фьординг Улаф чего стоит! Или жуткое Чернолесье. Или взрыв на Звезде Морей. Да мало ли! Пережила же как-то. И это переживёт. Главное, они все вместе, и рядом Хельги. Остальное образуется.
   Примерно так, с небольшими вариациями, касающимися, главным образом, отношения к персоне Хельги, рассуждали и прочие участники злосчастной экспедиции. И только сам подменный сын ярла оставался безутешен.
   – Накрылся мой Гром медным тазом! – горевал он, позабыв о собственной культурности.
   – Почему? – удивилась Ильза. Она так и не разобралась во всех тонкостях происшедшего. – Разве в Средневековье нет Океана? Пойдём и выудим!
   Демон взглянул на девушку с неприкрытой жалостью.
   – Океан здесь есть. А Грома нет. Его, самое малое, через пятьсот лет построят! А то и через тысячу!
   Вот тут Ильзе стало страшно по-настоящему.

   В каком бы времени вы ни очутились, пусть даже в далёком прошлом, есть всё равно хочется.
   Собираясь в путь по обжитым, относительно благополучным землям, больших запасов провизии компания не делала. Какой смысл таскать на себе лишний груз, если в любом встречном селении можно разжиться свежими продуктами?… Увы. Можно БУДЕТ разжиться. Спустя столетия.
   В трёх ближайших деревушках, попавшихся на пути, взять было абсолютно нечего, не то что за деньги, даже силой. В этом Энка убедилась лично. Проголодалась и пошла грабить. Вломилась в одну из хижин, показавшуюся ей наиболее зажиточной.
   Хозяева даже не пытались сопротивляться. Сидели, обречённо сложив иссохшие руки: берите, благородная госпожа, что сыщете. В итоге раздосадованная грабительница отдала последний кусок дорожной лепёшки кривоногому ребёнку, такому тощему, малорослому и безобразному, что его легче было принять за упырёнка, чем за отпрыска рода человечьего, плюнула в пустой угол и ушла прочь.
   – Как успехи, разбойная наша? Много добыла? Поделишься с боевой подругой? – ехидничала Меридит.
   Сильфиде только и оставалось, что шипеть и ругаться «дурой».
   Гном тоже ругался.
   – Вот времена! – брюзжал он. – Середина лета, а скудно, как зимой. Отчего бы это? Скорее бы до побережья добраться, может, там сытнее? Как никак, рыба.
   Так они и брели, по инерции, прежним маршрутом день за днём. А на шестые сутки скитаний по чужому времени Энка объявила перешедшей на подножный корм компании: Средневековье ей надоело, она хочет назад. В самом деле, жизнь текла на удивление однообразно.
   По обе стороны от пыльного тракта, ведущего, как хотелось бы верить, к Дрейду, лежала равнинная местность, заросшая дремучим лесом. До нашего времени такие тёмные, непролазные чащи в Староземье западнее Венкелен не сохранились. Их место заняли пашни и сады, выросли посёлки и целые города, раскинулись заботливо ухоженные лесниками герцогские охотничьи угодья. Рагнару прежде (или позже?) не раз случалось бывать в здешних краях, и с дружественными визитами, и во главе атакующего войска. Но как ни старался рыцарь усмотреть в далёком прошлом знакомые черты, ничего не получалось. Время изменило ландшафт до полной неузнаваемости.
   Одно было несомненно – дичи в средние века водилось в изобилии. Зайцы перебегали дорогу, грузные тетерева перепархивали с ветку на ветку, олени и косули нет-нет, да и выглядывали из придорожных зарослей, непуганые до наглости. А уж кабаньих орешков было разбросано видимо-невидимо. У Рагнара глаза горели охотничьим азартом, но стоило завести речь об охоте, Хельги принимался злобно шипеть.
   – Однажды вы уже поохотились! Чуть не угробили нас всех! До чего же прожорливый народ люди!
   Но им повезло. Косматый вепрь, огромный и страшный – перед таким и медведь не устоит, выскочил из придорожных кустов с явным намерением уничтожить всё живое на своём пути. Но эльф вскинул лук, прицелился в налитой дурной кровью глаз, и проблема продовольствия отпала сама собой. Даже Хельги мужественно признал меру вынужденной и от жаркого отказываться не стал. Хотя и утверждал, из принципа, что мясо вонючее и вообще, скоро протухнет.
   Так или иначе, но голода больше не было. Остались неопределённость и скука.

   – Нам нужен план действий, – развивала свою мысль сильфида. – Бредём как стадо баранов, куда, зачем – сами не знаем.
   Ильза удивлённо моргнула.
   – Разве мы не к морю идём, рыбу есть?
   Сильфида застонала от её глупости так выразительно, что эльф поспешил вмешаться, прежде чем вредная девица наговорит бедняжке гадостей.
   – Мы придём в Дрейд, поедим рыбы и поищем хорошего мага, чтобы вернул нас назад.
   – Ты уверен, что Дрейд уже построили, и в нём есть достаточно квалифицированные маги?
   – Дрейд древний город. А не он, так другой найдётся. И маги в средние века были не хуже современных, в чём-то даже превосходили. Боги дадут – выберемся.
   Последняя невинная фраза вызвала у сильфиды новый взрыв негодования.
   – Вот-вот! На чужих богов только и надеемся! А наш собственный даже не почешется предпринять хоть что-то полезное. Хельги! Оставь в покое жабу – (упомянутая персона в описываемый момент предавалась изучению местной фауны.) – Ныряй в Астрал, ищи дорогу домой!
   Сперва демон даже не удостоил девицу ответа. Но минуту поразмыслив, в самом деле отпустил жабу и нырнул. Не потому что рассчитывал на успех. В магическом пространстве он даже собственные части тела не всегда умел найти, не то что дорогу сквозь времена. Просто он замыслил эксперимент. Нить, ведущая в мир Макса, по-прежнему ярко и чужеродно сияла в его астральном поле. Скользнул по ней… и очутился в дремучем бору. Седые замшелые ели гудели на ветру, непролазные буреломы преграждали путь, матовые шляпки белых грибов прятались во мхах. И ни намёка на присутствие человека. Таким диким, нетронутым выглядел лес, что Хельги стало предельно ясно: Макса в этих краях не будет ещё долгие столетия. Средневековье чужого мира.
   Грибы Хельги собрал. Чего зря пропадать добру? Ильза обрадовалась, ей последние дни попадались одни маслята, хотелось разнообразия. И вообще, интересно. Грибы из чужого мира! Энка и Орвуд её восторгов не разделяли и долго упражнялись в остроумии по поводу демонов-убийц и приносимой ими практической пользы. Тот сделал вид, что не слушает. Поймал себе очередную жабу и принялся разглядывать с таким интересом, будто впервые в жизни встретил этакое диво. Смотрел, смотрел, а потом глубокомысленно изрёк.
   – Какая-то она необычная!
   – Покажи! – заинтересовалась сестра по оружию. Смотрела, смотрела, но ничего особенного не высмотрела.
   – Жаба как жаба. Чего в ней необычного?
   – Ты погляди, какие у неё глаза умные!
   Право, лучше бы он помалкивал! Новый взрыв остроумия не заставил себя ждать.
   Гном и сильфида ехидничали, жертва их вяло огрызалась, как вдруг…
   – Ой! – заорал Рагнар в голос. – Ой, она на меня лезет!!! Хельги, забери её!
   Кто бы мог подумать, что могучий рыцарь, способный, как известно, одним ударом проломить городские ворота, панически боится крошечных амфибий?
   А отпущенная на волю жаба в самом деле вела себя странно. Убегать она и не думала. Напротив, с видом отчаянным и непреклонным карабкалась верх по рыцарской ноге. Срывалась, сползала, но лезла всё выше. Наследник престола Оттонского как зачарованный наблюдал за её неуклонным продвижением и не смел шелохнуться от отвращения.
   – Наверное, она бешеная, – деловито предположил Эдуард, не считаясь с душевным состоянием своего друга.
   Тот в ответ заскулил совсем уж жалобно. Хельги аккуратно снял упирающееся животное с рыцаря.
   – Куда тебя несёт, дурочка? Иди, гуляй!
   На ответ он, само собой, не рассчитывал. Но жаба ответила.
   – Ква! – сказала она оскорблено. – Ква-ква! – точно с такой же интонацией Энка говаривала обычно своё коронное «сам дурак!».
   – Ой! – от неожиданности он чуть не выронил находку. – Силы Стихий! Она разговаривает!
   – Спятил? Как жабы могут разговаривать? – не поверила сильфида. – Они твари безмозглые и бессловесные.
   – КВА-А! – в голосе животного было столько возмущения, что девица растеряла весь свой скептицизм.
   – Может, она того… изменённая?
   Хельги взглянул через Астрал. От жабы исходило нежно-розовое сияние, довольно интенсивное для существа подобного размера.
   – Это магически изменённая жаба! – постановил демон.
   – Ква! – радостно кивнула та.
   – А от меня она чего хочет? – простонал рыцарь.
   В ответ жаба совершенно немыслимым образом вытянула губы трубочкой и издала громкий чмокающий звук. Сильфиду, отличавшуюся живостью ума и нестандартностью мышления, её поведение тат же навело на мысль.
   – Знаете, – поведала она таинственно, – Я читала в одном романе, как принцессу превратили в жабу, но прекрасный принц посредством поцелуя вернул ей человечий облик.
   – Да, есть такая легенда, – подтвердил Аолен.
   – Ква-а-а! – возрадовалась жаба.
   – Так за чем дело стало? – быстренько сообразил демон. – Принцев у нас предостаточно. На, целуй, – он бесцеремонно сцапал предполагаемую принцессу под мышки и сунул прямо в лицо Рагнару.
   Рыцарь шарахнулся, как от упыря.
   – Ай-ай! Не буду! Уйди! – и добавил, кое-как взяв себя в руки. – И вообще, болтовня всё это. Детские сказки. Не верю. И всякую пакость целовать не желаю.
   – Не хочешь, не надо, – слегка обиделся демон, и протянул жабу бывшему ученику. – Давай тогда ты.
   – Давай, – спокойно согласился Эдуард.
   – Ква-а-а! – протестующе завопила амфибия.
   Но принц Ольдонский стиснул брыкающееся животное в кулаке и механически, без эмоций чмокнул в пучеглазую морду.
   Если честно, никто из всей компании, даже Энка, не верил в результат. Но он не заставил себя ждать. Эдуард едва успел опустить стремительно увеличивающееся в размерах существо на землю, иначе уронил бы. Зрелище было из разряда «нервных просим удалиться» Жабье тело извивалось и корёжилось, кожа растягивалась, трескалась и сползала ошмётками, конечности втягивались, а что творилось с мордой, и вовсе не поддаётся описанию. Однажды они уже видели нечто подобное – в далёком собственном времени, в Арвейских горах. Но тогда прекрасная дева оборачивалась гадким чудовищем из числа дурных мертвецов. Теперь наблюдался обратный процесс. Потрясённым взорам наблюдателей предстало одно из самых прелестных созданий, когда-либо посетивших этот мир.
   Первой в ситуации сориентировалась Меридит.
   – Чего уставились! Ну-ка, быстро отвернитесь! – рявкнула она тоном бывалого десятника. И заклеймила сурово и несправедливо. – Развратники!
   Хельги счёл нужным оскорбиться.
   – Чего ты обзываешься? Она только что жабой была! Мы просто не успели среагировать.
   – Знаю я вас! – фыркнула диса, спешно прикрывая недавнюю жабу первыми попавшимися под руку тряпками. Потому что из одежды на новообращённой деве имелся один единственный обрывок старой жабьей кожи, прилипший под правой ключицей.
   Средневековье кишит голыми дамами, сделал для себя приятный вывод Эдуард.
   – Да-а! – восхитилась сильфида, она, по своему женскому положению, отворачиваться не стала. – Вот это настоящая красавица, не придерёшься! – и подтолкнула Ильзу в бок. – Опять Хельги ревновать станешь?
   Та задрала нос.
   – Ну, вот ещё! Стану я его к старухе ревновать!
   – Почему к старухе? – опешила Энка.
   – А как же? – отвечала девушка. – Она тысячу лет назад родилась! Конечно, старуха!
   Звали несчастную «старуху» Марта, дочь герцога РюВелота. А история её была проста, незатейлива и для средних веков совершенно обыденна. Просто бедняжка имела несчастие превзойти красотой саму королеву Мэб. Та не стерпела подобной дерзости, и пустила в ход соответствующее случаю проклятие, такое древнее, что имя его автора было утрачено для науки уже в средние века, зато принцип действия известен даже школяру. Жертва превращается в жабу, лягушку или иную гадину, и влачит жалкое существование до тех пор, покуда не будет поцелована (именно так гласили древние манускрипты – «будет поцелована») особой противоположного пола, причём непременно королевской крови.
   Несколько лет скакала Марта по окрестным лесам без всякой надежды на спасение. Откуда в здешних глухих и нищих местах было взяться особе королевской крови? Но, видно, сами Силы Судьбы услышали её мольбы и, сжалившись, ниспослали удачу в лице сразу двух принцев на выбор. (Тут Марта покосилась на смущённого Рагнара и укоризненно вздохнула.)
   – Это что же получается? – возмутился Орвуд после некоторого раздумья. – Неужели Силы Судьбы затащили нас в Средневековье только затем, чтобы мы занимались целованием жаб? Других принцев у них не нашлось?
   Аолена его предположение позабавило. Нет, решил он. Либо Силы Судьбы забросили их сюда с другой целью, а спасение Марты организовали попутно. Либо они, Силы, вообще не имеют отношения к перемещению, а принцами решили воспользоваться, раз уж они всё равно тут оказались. Так рассуждал эльф, но какая из двух версий соответствовала истине, оставалось только гадать и уповать на то, что «время покажет».
   По крайней мере, теперь у них появилась цель. Марту требовалось препроводить на родину, в герцогство Велот. Не бросать же юную беззащитную девушку, полуголую и безоружную, одну в глухом и диком краю! К тому же, она ни малейшего представления не имела, где именно, в каком направлении расположен её родной замок. Будучи жабой, она совершенно утратила ориентацию в пространстве. Единственное, что могла сообщить полезного – надо идти к побережью Океана.
   – Ничего, утешила Энка. – Замок не иголка, разыщем как-нибудь. Ты мне другое скажи. Когда была жабой, ты ведь насекомыми питалась, правда? Мух ела?
   Марта молча кивнула.
   – А ты их от безысходности ела, или они вкусными казались, вот что меня интересует.
   Щёки девушки окрасил нежный румянец стыда. Она опустила глаза и призналась шёпотом.
   – Уж так вкусны казались! Будто праздничные лакомства!
   – Что ж, это утешительно, – изрекла сильфида непонятно к чему.
   Глаза Меридит злорадно сверкнули.
   – Что, боишься, и тебя в жабу превратят? Не беспокойся! С твоими внешними данными, подобная опасность совершенно не грозит!
   – Сама дура! Щас я тебя бревном тресну! – обещала сильфида, поднимая с земли корягу поувесистее.
   Марта побледнела и попятилась. Ильза сочла своим долгом вмешаться.
   – Хватит уже! Вы её, бедную пугаете. Она же к вам ещё не привыкла!
   Орвуд и Хельги дружно прыснули. Ильза иногда без всякой задней мысли выдавала такое, что нарочно захочешь гадость сказать – так складно не придумаешь.

   Наверное, королева Мэб специально подбирала место ссылки для неугодной красавицы. Глуше не придумаешь! За семь дней пути встретилось всего три человечьих поселения, одно беднее другого.
   О Велоте там даже не слышали, а появление пришельцев неизменно повергало население в панику. Особый ужас вызывали нелюди, с ними местные и вовсе не могли говорить, язык прилипал к гортани от трепета.
   – Почему нас так боятся? – спрашивал Орвуд у Марты.
   – Оне мыслят, вы подданные Мэб, – пояснила юная принцесса. – От подданных Мэб народу нашему не приходится ждать добра. Встреча с оными при свете дня, в ночи ли – дурной знак.
   Вот и всё, что она могла рассказать по этому поводу. Она вообще мало говорила, чаще лишь опускала глазки и смущённо хихикала. Не потому, что была такой уж скромницей. Бедняжке просто не хватало слов и умения с ними обращаться. Она напоминала Ильзу в первые дни встречи её с компанией спасителей мира. Но если дремучее невежество пленницы фьордингов было вызвано исключительно пороками воспитания и недостатком образования, то средневековая красавица была просто глупа от природы. Видимо боги, награждая деву невиданной красотой, решили, что одного дара будет достаточно.
   К середине третьей недели бесплодных поисков в душу Хельги закрались дурные подозрения – уж не на проклятую ли дорогу они угодили? В их собственном времени пеший переход от Эрринора до Дрейда занимал не более десяти-двенадцати дней. Путникам уже давно полагалось бы выйти к побережью. Но лес вокруг не становился реже, морем даже не пахло. Так может, нет вокруг никакого средневековья, нет Эрринора, Дрейда и Океана? Может, это совсем другой мир, в котором нет ничего кроме бескрайнего леса и гадкой пыльной дороги, которая вообще никуда не ведёт?
   – Во всяком случае, здесь есть ещё и герцогство Велот, – напомнила Меридит. – Марта оттуда родом.
   – Это она так говорит. А сама лишь фантом, часть проклятия, и существует лишь затем, чтобы морочить напрасными надеждами головы горемычных странников.
   – Чем выдумывать иные миры, не вернее ли было бы представить, что нас переместило не только во времени, но и в пространстве? Зачем сразу предполагать худшее? – Аолен не склонен был предаваться пессимизму, и оказался прав.
   К вечеру лес расступился и открылся чудесный вид на закат. Дорога, вышедшая, наконец, к Океану, казалось, не обрывается линией прибоя, а продолжается дальше, вплоть до самого горизонта, розовая и зыбкая. Шагни на неё, пройди по ней, и попадёшь в тот чудесный далёкий край, где вырастают из моря облачные замки Фата-Морганы…
   …Другой замок, хотелось бы верить, что Дрейд, обнаружился шагах в пятистах к северу. Воодушевлённые путники устремились к нему, но замерли как по команде. Огромные траурно-чёрные полотнища, все в неопрятных белых потёках птичьего помёта, свисали с городских стен до самой земли. Чёрные флаги трепетали на башнях и шпилях. Любому существу Староземья и окрестностей, в каком бы времени ни довелось им жить, был хорошо известен этот зловещий знак. Город закрыт. В городе большой мор.
   – Чума, не иначе, – решил Хельги. – А может, и холера.
   – Холера не может, – поправил эльф. – В средние века холеры в Староземье не было. Её привёз Карол-Освободитель из южных походов.
   – Какая разница! – отмахнулся демон, слегка раздосадованный дотошностью Аолена. – Главное, в город нам дороги нет. И что делать дальше, неизвестно.
   – Почему неизвестно? – не понял Рагнар. – Надо искать другой город. Вдоль побережья полно герцогств. Наверняка хотя бы половина из них уже существовала в средние века.
   – Мы должны найти Велот, – растолковала Меридит, они с братом по оружию мыслили на удивление синхронно. – Откуда нам знать, на север или на юг двигаться, чтобы потом не пришлось возвращаться?
   Рагнар даже удивился её недогадливости.
   – А Силы Судьбы на что? Жребий бросим и пойдём в своё удовольствие.
   – Ты уверен, что они захотят открыть истину? – усомнился Орвуд, чьи отношения с упомянутыми Силами были, как известно, далеко не безоблачными.
   Но наследник престола Оттонского сделался с некоторых пор убеждённым фаталистом.
   – Если Силы Судьбы намерены допустить нас в Велот, то помогут. Если нет, мы всё равно туда не попадём, даже если будем точно знать дорогу. А потому жребий – самый верный способ.
   За неимением лучшего, приняли план Рагнара. Бросили жребий и поспешили на юг, подальше от охваченного бедой города.
   – А лучше бы на Север, – сетовал Хельги. – Вдруг добрались бы до Замёрзшего Архипелага? Он в средние века ещё не замёрз. Побывал бы на исторической родине. Интересно!
   Сильфиде любые патриотические проявления были совершенно чужды.
   – Чего в этом интересного? По слухам, ваш Архипелаг был совершенной дырой.
   – Нет, – возражал Хельги мечтательно. – Моя природная мать говорила, что там была совсем другая жизнь, не то, что на материке. Гораздо лучше.
   – Чем именно лучше? – скептически уточнила девица.
   Этого Хельги не знал. И мать его не знала. И даже бабка его имела представление о жизни на островах лишь по смутным детским воспоминаниям и рассказам старших. Но все спригганы, чей возраст перевалил за два столетия, кто знал мир до прихода больших льдов, считали потерю родины худшим из несчастий, которые только могут постигнуть живое существо.
   Хельги давно утратил связь со своим народом, жизненные ценности спригганов для него почти ничего не значили. Но мысли о Замёрзшем Архипелаге почему-то продолжали волновать, затрагивали какие-то струны в глубинах подсознания. Иногда ему снились сны. В них были плоские зелёные равнины с огромными серыми кольцами дольменов, озёра, то ледяные, кристально-прозрачные, то тёплые, клубящиеся паром. Огненные трещины рассекали земную твердь будто молнии – ночное небо. Фонтаны горячей воды били высоко в небо, и в брызгах их рождалась радуга. Не иначе, сама память предков оживала в этих удивительных снах… Нет, он ОБЯЗАТЕЛЬНО должен побывать на островах!
   – Ладно, – обещала сестра по оружию. Будет время – доберёмся и до твоего Архипелага. Но сперва надо решить с Мартой. Таскать её за собой по островам – это, согласись, неразумно.
   И Хельги, скрепя сердце, согласился. Ходок из бывшей жабы вышел никудышный. Дева быстро устала и принималась молча обливаться слезами. Приходилось объявлять привал, куча времени пропадала впустую.
   Июль близился к концу. Среди яркой, сочной зелени редко-редко, но мелькал уже жёлтый лист – первое напоминание о том, что лето быстротечно. Наступала последняя его треть. А там и сентябрь не за горами. Начало учебного года…Трое магистров молча, не делясь опасениями друг с другом, – чтобы не накаркать! – гнали от себя нехорошие мысли. Что-то будет? Успеют ли вернуться? Если нет, об Университете, пожалуй, можно забыть. В третий раз ни за какую мзду не восстановят!
   Но в остальном их средневековая жизнь казалась вполне приемлемой. Идти вдоль побережья было куда приятнее, чем по тракту. В любой момент можно было освежиться в прохладных водах Океана. И с едой проблем больше не возникало, местные рыбаки охотно делились с путниками добычей. За соответствующее вознаграждение, разумеется.
   Орвуд, правда, очень негодовал. Безумие, утверждал он, расплачиваться золотом за простую рыбу. Два принца – именно их, чтобы не пугать народ, отправили за провизией, – виновато вздыхали и оправдывались. Что оставалось делать, если медных монет местной чеканки у них не имелось, а золото рыбаки брали без возражений? Гнома коммерческая несостоятельность спутников взбесила окончательно.
   – Ослы сехальские! Нет бы взять несколько золотых монет, разменять на здешние медяки и уже ими расплачиваться! Неужели трудно сообразить?
   – Ну, извини! – развёл руками наследник престола Оттонского, не приученный считать ни медяки, ни золото. – Мы, знаешь ли, воины, а не торговцы! В денежных делах не разбираемся.
   – Не разбираетесь, так спросите у того, кто умнее! Отдать золотой за пару паршивых палтусов – это умудриться нужно! Целую лодку можно купить, со снастью в придачу!.. – он никак не мог успокоиться, шёл и сердито бубнил себе под нос, пока Эдуард его не отвлёк.
   – Смотрите, кто-то идёт! Может, у него деньги есть? Сейчас поменяем! Не ворчи!
   – Не идёт, а стоит на месте и не шелохнётся, – возразил зоркий эльф. – Странный какой-то!
   Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что в полной неподвижности встречного нет ничего странного. Просто это было не живое существо, а каменное изваяние, причём совершенно потрясающей работы. Статуя изображала молодого парня в рыбацкой одежде. Поза его была удивительно естественной: чуть подавшийся вперёд корпус, лёгкий поворот головы… Казалось, кто-то окликнул идущего, тот хотел обернуться, но не успел, застыл, запечатлённый в камне. А как тонко были проработаны детали! Каждая складочка на одежде, каждый волосок на голове. И то, что натура не брилась дня три, и что правый глаз у неё косит, веко опущено, а над бровью сидит малоэстетичный волдырь – даже такие мелочи подметил неизвестный ваятель.
   – Какая великолепная работа… – начал было восхищаться Аолен, настолько потрясённый совершенством, что даже не задался вопросом, что, собственно, делает прекрасная статуя, одна-одинёшенька, посреди пустынного до безжизненности берега?
   – Какая там работа! – перебил Хельги таким голосом, что эльф невольно обернулся и с удивлением обнаружил: на лицах его спутников застыло то же выражение неземного ужаса, что и на каменном челе изваяния. Да и цветом они стали под стать.
   – Что с вами? – всполошился эльф.
   И друг понял то, что было очевидно для остальных. Будто прояснилось что-то в голове. Прекрасная статуя не была творением рук мастера. Это человек ОКАМЕНЕЛ.
   – Он давно тут стоит, да? Лет сто, или целый год? – сдавленно прошептала Ильза, судорожно цепляясь за рукав Хельги.
   Диса мрачно усмехнулась.
   – Нет. Посмотрите на его руку.
   Левую руку несчастного слегка прикрывала складка плаща, потому они не сразу заметили. В каменных пальцах была плотно зажата мелкая рыбёшка. Не каменная – из плоти и крови. Свежая, даже не подпорченная.
   Стало совсем страшно.
   – За что его так? – подавляя дрожь, выговорил Эдуард.
   – Скорее всего, ни за что, – предположил магистр Ингрем. – Просто бывают твари, которые взглядом обращают смертных в камень.
   – Ой! Никогда про таких не слышал!
   – А их у нас мало осталось, – объяснил Хельги с грустью, непонятно к чему относившейся: к горькой ли участи чудовищ, к собственной ли злосчастной судьбе. – Разве что горгоны на некоторых южных островах уцелели. На них охотятся со щитом. Смотрят в щит, как в зеркало, подбираются вплотную к спящим и рубят башку.
   При этих словах и сам рассказчик, и другие наёмники невольно посмотрели на собственные щиты. Увы! Даже у Меридит, всегда содержавшей в порядке своё военное снаряжение, щит был далёк от совершенства. Об остальных и говорить не приходится.
   – Безобразие какое! – принялась упрекать демона сильфида. Его щит, самый помятый исцарапанный из всех, в самом деле, не выдерживал никакой критики. – Сотнику стыдно такой иметь! Хоть изредка шлифовал бы!
   – Удар держит, и ладно! Мне с ним на балы не ходить, – огрызнулся сотник.
   – Причём тут балы, когда о горгонах речь идёт!
   – Всего не предусмотришь. И твой щит, кстати, ненамного лучше.
   – На моём просто следы боевых ударов. А на твоём не то мясо рубили, не то гвозди выпрямляли.
   На это замечание прозорливой девицы Хельги предпочёл скромненько промолчать. Ему и в самом деле иной раз случалось использовать доспех не по прямому назначению. А что? Удобный, всегда под рукой…
   – Это злой зверь Базилиска! – вдруг невпопад изрекла Марта.
   – Чего? – удивилась Меридит.
   – Василиск! – сообразил Хельги. – Силы Стихий! Угораздило же так вляпаться!
   Объяснять, кто такой василиск, ему не пришлось. Последнюю подобную тварь истребили лишь накануне Первой Мировой, из памяти народов Староземья образ кошмарных птицеголовых чудовищ не мог стереться так скоро.
   Аолен удручённо поковырял пальцем каменную щёку несчастного.
   – Никогда не думал, что предание о василисках следует понимать столь буквально. Мне казалось, жертва должна просто впадать в оцепенение, а упоминание о камне – лишь художественное преувеличение. Поистине, мир ещё ужаснее, чем можно себе вообразить.
   Орвуд скептически хрюкнул.
   – На наших глазах он два раза едва не рухнул, а ты пришёл к сему печальному выводу лишь теперь? Поистине, эльфы – неисправимые оптимисты!
   – А мой папа платит за убитого зверя базилиску золотом! – поведала Марта, снова неожиданно.
   – Серьёзно?! – заметно оживился гном. – А как в ваших краях принято на них охотиться?
   Этого нежная дева, разумеется, не знала. Зато Хельги знал. Так же как и на горгон, сказал он. С отполированными щитами или зеркалами. Только голову рубить не надо. Чудовище дохнет при виде собственного отражения.
   – Вот что я вам скажу! – торжественно объявила дотоле молчавшая диса. – Ваши щиты безнадёжны, но мой не так уж плох. Если мы сядем и станем все вместе полировать его песочком, у нас появится шанс. И дело вовсе не в золоте, а в собственной безопасности. Эта тварь может напасть в любой момент…
   … Никогда ещё, даже в самые первые дни своей службы, щит Меридит не выглядел столь лучезарно!
   А самое обидное – все их усилия пропали даром! Василиск так и не объявился. Встретилось несколько опалённых пламенем прибрежных кустов, да каменная птица голубь попалась под ноги Рагнару (он прибрал её в мешок на память о Средневековье). Этим приметы близкого присутствия огнедышащего чудовища исчерпывались.
   Вместо него навстречу путникам из лесочка выехал, верхом на разукрашенной в пух и прах кобыле, настоящий средневековый рыцарь, шикарный до невозможности. Трудно сказать, кто из них выглядел более эффектно – лошадь, чью сбрую украшал изысканный орнамент, уздечка была увешана бронзовыми бубенцами, а с седла суть не до земли спускалась попона, расшитая охранными символами и изображениями всяческих чудовищ, или седок в великолепном боевом облачении. Под складками чёрно-алого, отороченного, не смотря на летнее время, мехом, плаща виднелась кольчуга, защищающая всё тело с ног до головы. Из мелких металлических колец были сделаны даже перчатки, да так искусно, что почти не стесняли движения. Островерхий шлем воина венчал целый фонтан ярчайших перьев птицы эрцинии, на поясе висел прямой двусторонний меч с богатой рукоятью. А плоский круглый щит сиял так, что щит Меридит мог соперничать с ним, как блёклая луна с самим солнцем.
   Следом за всадником на хорошем сытом муле ехал оруженосец, тоже хороший и сытый. Одет он был куда скромнее хозяина, но всё равно, значительно богаче, чем, скажем, одевался Рагнар, собираясь на рыцарский турнир в родном Оттоне. Оруженосец вёз копьё, увенчанное флажком с двумя длинными острыми концами, они развевались и хлопали на ветру. Зрелище было столь внушительным, что компания замерла в немом восхищении – разве в собственном, прагматичном и утилитарном времени встретишь этакую красотищу?!
   – Как его тепловой удар не хватит, во всей этой амуниции? – удивился Хельги.
   Меридит в ответ только присвистнула.
   И вот они поравнялись.
   – Зверь Базилиска где? – рявкнул красавец вместо приветствия.
   Ох, неверный он выбрал тон! Командный голос действовал на воспитанника фьордингов как красная тряпка на быка.
   – А мы его пасти не нанимались! – прошипел он весьма нелюбезно.
   – Законы нашего графства не дозволяют подлым наёмникам охотиться на благородную добычу! – отчеканил всадник, окидывая собеседников и особенно их гладкие (относительно гладкие), лишённые гербов щиты взором, полным презрения.
   Обстановка накалилась ещё на градус: из душевного равновесия была выведена Энка.
   – Та-ак! – тон сильфиды тоже не сулил ничего хорошего. – Вот с этого места ещё раз и помедленнее. Это кто здесь подлый?!
   – Подожди! – вежливо отстранив девицу, выступил вперёд Рагнар. Он, как всегда, стремился избежать лишних конфликтов. Всё-таки свой брат, рыцарь. Хотелось обойтись без кровопролития.
   – Почтеннейший, – заговорил он мягко, но с достоинством. – Заверяю вас, охота на василиска ни коим образом не входила в наши планы.
   Рыцарь насмешливо скривился и, выпятив подбородок, кивнул на сияющий щит дисы.
   – Неужто?! А ЭТО зачем?
   Для самообороны, – ответила девица холодно. Ей было неприятно, что приходится вроде как оправдываться перед средневековым невежей. Но ради друга Рагнара она готова была потерпеть. В разумных пределах, разумеется.
   – Лжёшь! – заявил рыцарь. – Я не верю тебе. У наёмников нет господина, а значит, нет и чести. Слова продажных тварей ничего не значат.
   Тут уж и дисьему долготерпению пришёл конец. Девица фыркнула, вложив в этот звук всё презрение, на какое была способна.
   – Ну конечно? Откуда взять честь, если некому зад целовать? – и обернулась, – Прости, Аолен.
   Обычно она старалась не говорить при нём грубых слов, чтобы не смущать утончённую эльфийскую натуру. Но ситуация, согласитесь, требовала резкой реакции.
   Красивое лицо рыцаря исказилось гримасой ярости.
   – Я буду биться с вами! – объявил он громогласно.
   – Со всеми сразу или по очереди? – весело уточнила Ильза, выглянув из-за широкой спины Рагнара. – Чур, я третья!
   – С презренными наёмниками, равно как и с подданными Мэб, – тут рыцарь выразительно покосился на эльфа, – я не скрещу свой благородный меч. Ты! – он указал на Рагнара острием упомянутого оружия. – Ты станешь моим противником.
   С этими словами вздорный рыцарь спешился, принял боевую стойку и опустил забрало шлема, нимало не смущённый тем фактом, что соперник его был лишён какого бы то ни было доспеха.
   Страшноватая физиономия Оттонского воина просияла. Ему самому не терпелось помериться силами с одним из средневековых собратьев, чья доблесть вошла в легенды, воспитавшие многие последующие поколения гордого рыцарства.
   Сражаться охотник на василисков умел виртуозно. Чувствовалось мастерство, годами оттачиваемое на поединках и турнирах – там, где сражаются красиво и честно, по всем правилам благородного воинского искусства. Рагнар же, не в упрёк ему будь сказано, обладал несколько иными боевыми навыками. С тех пор, как границы Аль-Оркана стали неумолимо продвигаться на север, воинам стало не до красоты боевых действий – эффективность важнее. А потому, чтобы не ударить в грязь лицом и не выказать себя неотёсанной деревенщиной с дубиной вместо меча, наследнику престола Оттонского пришлось оставить свои любимые приёмчики вроде неожиданных ударов плашмя по башке или пинков под коленную чашечку, и копировать манеры противника. В результате поединок затянулся.
   – Чего он возится с этим индюком? – начинала нервничать сильфида. – Да пристукни ты его, наконец!
   – Подожди, не мешай, – остановила подругу диса. – Не видишь, он хочет, чтобы красиво было!
   Девица фыркнула так громко и возмущённо, что мул оруженосца фыркнул в ответ.
   – Вот ещё, эстет! У нас времени в обрез, а он выпендривается! Рагнар, демон тебя побери! Хватит выплясывать, ты не на балу. Вали его!
   Тот нехотя послушался, и спустя минуту поле брани украсилось бесчувственным телом. Чего-чего, а глушить по темени оттонец умел в совершенстве.
   – Добивать не будешь? – спросил Эдуард с разочарованием. Заносчивость встречного взбесила его до белого каления. Подлые наёмники, скажите пожалуйста! Знал бы он, с кем разговаривает! Два принца крови перед ним, с демоном-убийцей в придачу. Правда, пока ещё не родившиеся… Или всё-таки родившиеся? Ох, непросто жить в чужом времени!
   Добивать поверженного врага Рагнар, по благородству натуры, не стал. Ограничился тем, что в качестве трофея забрал шлем с перьями – очень уж красив был! Оруженосец пытался возражать, но сильфида грозно шикнула на него, и толстячок отступил, спрятался за своего мула. Оставив бренное тело на песочке, довольная собой и Рагнаром компания двинулась прежним маршрутом.
   – Зачем тебе понадобился шлем? – поинтересовалась диса спустя несколько минут. – Неужели станешь носить? – по её представлению, хорошему воину не пристало походить на павлина.
   – Насчёт носить – не знаю, не уверен, – признался Рагнар. – Просто перья понравились. Смотри, какие яркие! Они будут светиться в темноте. Конечно, если это настоящая эрциния, а не крашеный фазан. Хочешь, подарю?
   – Нет, – отказалась диса. Но добавила. – Весь не надо. Выдерни одно перо. Вот это, с крапинками.
   – Ой! А мне золотое, маленькое! – обрадовалась Ильза. – Я его на шнурочек привяжу и стану носить как амулет!
   – Давай и мне, – решила сильфида. – Можно даже два. Да подлиннее. Ага, вот это, с завитком! И малиновое давай… нет, малиновое не надо, облезлое какое-то. Лучше тоже крапчатое, как у Меридит. И Марте одно дай, видишь, сама попросить стесняется.
   В результате дележа, шлем утратил былое великолепие, но Рагнар не жалел. Ему было приятно порадовать боевых подруг. Девчонки есть девчонки, хоть и наёмницы, усмехался он про себя. Их, девчонок, хлебом не корми, дай что-нибудь поярче на себя нацепить. Впрочем, Хельги, хоть и не был девчонкой, но перо тоже захотел. Из научного интереса. Эрциния – птица редкая, почти исчезнувшая в результате неумеренной охоты. Перья её стоят так дорого, что не каждый университет может позволить себе приобрести таковое для зоологической коллекции. Во всяком случае, в Уэллендорфе есть только одно, облезлое…
   – Что?! – встрепенулся гном. – Так дорого стоят? Тогда давай и мне!
   В конце концов, рыцарь просто разделил связку на всех поровну, а шлем пришёлся впору Эдуарду.
   К слову, перья оказались самыми настоящими, принадлежали именно редкой птицы эрцинии. Об этом неопровержимо свидетельствовало интенсивное свечение, исходившее от них после захода солнца.
   – Не хуже факела! – радовались люди, эльф и гном, помахивая своими перьями. – Теперь нам и ночь не страшна!
   Трое кансалонских диверсантов их радость не разделяли. С их точки зрения, именно темнота была главным преимуществом ночного времени. Нырни в густой спасительный мрак, скройся в нём – никто не видит тебя, ты видишь всех. Чрезвычайно выгодная стратегическая позиция, глупо пренебрегать ею. Но некоторым, видите ли, подавай свет среди ночи!
   А на Ильзу снизошло философское настроение. Она играла со своим золотым пёрышком – то прятала в ладонях, как в домике, и тогда пальцы просвечивали розовым изнутри, то поднимала его повыше, чтобы осветить как можно большее пространство, и рассуждала вслух.
   – Надо же, какие интересные вещи водились в Средневековье! Как изменился мир с тех пор!
   Хельги скептически рассмеялся.
   – Действительно, какие глобальные изменения приключились! Птица эрциния перевелась, надо же!.. Вот если бы вы могли сравнить мир Макса в средние века и в наше время! Выглядит как два разных мира.
   И он, в который раз уже, принялся рассказывать о ТЕХНИЧЕСКИХ чудесах, что творятся за огненной завесой границы миров. Ильза слушала с интересом, но ловила себя на мысли, что жить в тех краях ей совершенно не хотелось бы.
   – А что, – спросила она с беспокойством, – наш мир потом тоже станет совсем другим?
   Хельги собрался было ответить, что ни демона он не изменится, потому как магия – тормоз прогресса. Но вдруг вспомнил, как кувыркаются в воздухе, подброшенные ВЗРЫВОМ обломки злополучной Гиндакхагхи – Звезды Морей. И уверенно обещал.
   – Обязательно изменится!
   Ильза скуксилась и спрятала перо за пазуху.
   А на следующую ночь перья им были уже не нужны. Потому что ночевали они не на морском песочке, а в великолепном замке, в лучших гостевых покоях, накормленные так, что сил не оставалось даже дышать, и увешанные золотом с ног до головы. По словам герцога РюВелота, этим он мог выразить лишь малую толику своей благодарности за спасение любимой дочери.
   Трудно описать словами ликование счастливого отца. Огромный, как медведь, дремуче-косматый и бородатый дядька рыдал как дитя, прижав к груди вновь обретённое чадо. Спасителям же он был готов отдать всё, что угодно, вкупе с упомянутым чадом и половиной герцогства в придачу. Аолену пришлось пустить в ход всё своё эльфийское красноречие, чтобы, не причинив обиды, втолковать герцогу, что заключение брачных союзов в их планы пока не входит. К счастью, графа отказ не особенно огорчил. В отличие от Марты. Юная дева горько вздыхала и бросала на Рагнара красноречиво-томные взгляды.
   В замке гости освоились быстро. Радушный хозяин во многом напоминал Рагнарова отца – такой же шумный, весёлый и простоватый. Вместе с тем, он производил впечатление человека практичного, здравомыслящего и, в отличие от своей безмозглой красавицы-дочери, казался вовсе не глупым. Он так располагал к себе, что пришельцы сочли возможным проведать ему свою удивительную историю.
   Герцог выслушал их внимательно, но не особенно удивился. Чего не бывает на белом свете, заметил он философски. И тут же принялся соображать и прикидывать, чем бы помочь своим новым друзьям. Были призваны колдуны, маги и учёные ведьмы со всего герцогства, всего набралось человек тридцать, не считая парочки нелюдей. Устроили совет. Но магическая общественность Велота заявила сразу: проблема сия им не по силам. А потому надлежит пришельцам направить стопы свои в королевство Ольдон, ибо там обитает величайший из Великих свободных (сиречь, неподвластных королеве Мэб) магов, господин Мерлин. И если даже он не сможет помочь, значит, не поможет никто из смертных.
   – В Ольдон так в Ольдон! – весело согласилась Энка. – Пшли!
   – Почто на ночь-то глядя? – спокойно возразил хозяин. – Ольдон, милостью богов, в Инферн не убежит. Утречком и пойдёте себе. А теперь ночуйте, не то огорчусь.
   Определённо, он был толковым человеком, этот средневековый герцог, так думал Орвуд.

   Весь вечер Ильза с Эдуардом рыскали по замку в поисках средневековых особенностей и отличий – и ничего особенного не находили. Ну, костюмы у придворных забавно-старомодные. Говорят чуть иначе, не всегда поймёшь. Еда попроще. Залы потемнее и погрязнее. Охранных амулетов всюду понавешано раза в три больше, чем в современных жилищах. Это всё мелочи! А по большому счёту – никакого средневекового колорита! Обычный замок, примерно в таком, разве что побогаче, вырос и сам Эдуард. Фи, скучно!
   И всё-таки отличия нашлись. Сами.
   Оказывается, в герцогской резиденции не имелось клозетов, обычных для любого хорошего замка! Днём все, не исключая монаршую семью, бегали «до ветру». Причём «ветер» этот располагался там, где кто найдёт укромное местечко – выгребных ям тоже не наблюдалось. Зато ночью…
   … Надо заметить, средневековые обитатели отличались изрядной простотой нравов. Гостей, всех вместе, без различия полов, разместили в роскошном помещении, которое по размеру соответствовало скорее тронному залу, нежели опочивальне. В центре него высилась кровать с балдахином, одна единственная и не особенно широкая. Поэтому прямо на каменном полу слуги разложили простые соломенные тюфяки вроде тех, что служили девицам и Хельги постелью в годы голодного студенчества. Зато уж застелили их такими восхитительными шёлковыми покрывалами, что только королям впору!
   Помимо кровати, туалетного столика на гнутых ножках и импровизированных лежанок, в самом углу зала скромненько приютилась симпатичная гобеленовая ширма с натуралистическими изображениями единорогов и львов. Ильза из любопытства заглянула за неё и увидела нечто.
   Восемь приземистых чаш стояло в ряд вдоль стены. О назначении их девушка догадалась сразу. Подобный сосуд имелся у её покойной тёти, и носил гордое название «ночная ваза». Но разве могло бесхитростное изделие лоттских гончаров сравниться со своими средневековыми собратьями?! Сама мысль использовать сии шедевры по их грубо-утилитарному назначению казалась кощунством!
   Изящно расширяющиеся, с крышками в форме цветка лилии и затейливо изогнутыми ручками, они были выполнены из самого настоящего фарфора и украшены изысканно-нежной сехальской росписью – орхидеи, бабочки, диковинные птицы на розовом, голубом или светло-жёлтом фоне. Так выглядели вазы для дам. Сосуды кавалеров имели более строгие формы, были отлиты из серебра и украшены геральдическими символами…
   … Рагнар, не отказавшийся за ужином от вина, посмотрел-посмотрел на всё это великолепие, крякнул с досады, и побрёл «до ветру».
   Ночью замок казался мрачным и зловещим – тихие неприятные звуки наполняли его. Поскрипывания и перестуки, стоны и вздохи, отзвуки чьих-то лёгких шагов.
   Но рыцаря всё это не тревожило, он знал: таково общее свойство всех замков. Даже у себя в Оттоне он, будучи ребёнком, не решался ночью шагнуть за порог собственной спальни – по коридору любила шастать покойная супруга его прапрадеда, дама вредная и обезглавленная. Но потом, с возрастом, привык. Так что средневековые привидения, тоже, кстати, обезглавленные, не могли вывести гостя из душевного равновесия, как ни старались. Отмахнувшись от них, как от назойливых мух, наследник престола Оттонского вышел во двор. Выбрал место поукромнее, спрятал в карман перо эрцинии… но приступить к делу не успел.
   Странное существо явилось ему. Сперва рыцарю показалось, что это домовый гоблин. Но где вы видели домового гоблина с кожей светло-салатного цвета, матово светящейся во мраке? Ростом существо было невелико, пожалуй, пониже Орвуда, и вдвое уже в плечах. Но писклявый голосок его звучал уверенно и властно.
   – Королева Мэб знает о вас! – объявило создание нараспев. – Королева Мэб гневается! Трепещите, презренные твари, вы прогневили Королеву!
   Как известно, Рагнар был очень неконфликтным человеком. Окажись на его месте Хельги, Орвуд или, не дайте боги, Энка – события наверняка развивались бы как-то иначе, и ночной посланник так легко не отделался бы. Но рыцарь не стал обижаться. Он сказал просто и миролюбиво:
   – Слушай, парень, как ты думаешь, зачем я сюда пришёл? Мне, знаешь ли, нужно… гм… уединиться. Давай в другой раз поговорим, а?
   С возмущённым возгласом незнакомец исчез в ночи, будто сквозь землю провалился. Рагнар же, воротившись с вынужденной прогулки, задрых богатырским сном и, что самое главное, совершенно позабыл о ночном происшествии.

   Наутро всех разбудил грохот падающего тела. Это Хельги упал со столика на пол.
   Три вещи на свете внушали панический страх подменному сыну ярла Гальфдана Злого: профессор прикладной и теоретической магии мэтр Перегрин, зачарованный Перевал в Безрудных горах и насекомое вида «клоп постельный».
   Именно последними кишел замок Велот. Настоящим боевым строем атаковали клопы спящих, оставляя бурые пятна на чудесном сехальском шёлке. Хельги в ужасе вскочил. Там, где только что лежала его голова, осталось светлое пятно, вокруг шевелился рыхлый тёмный обод.
   – Мамочки мои! – тихо взвизгнул демон-убийца. И попытался разбудить съедаемых заживо друзей.
   – Отвяжись, – сонно буркнула сильфида. – Не упыри, до смерти не загрызут.
   Остальные и вовсе не желали реагировать.
   В полном отчаянии Хельги взгромоздился на шаткий столик, начертав предварительно несколько малоэффективных защитных кругов, и всю ночь осыпал кровососов страшными проклятиями, в напрасной надежде, что хоть одно сработает. Потом заснул и свалился.
   – Вот и хорошо, – заключила Энка. – Всё равно пора вставать.
   Первые робкие лучики солнца окрасили небосвод в нежно-розовые тона.
   – Пора! – с небывалым для такого часа энтузиазмом поддержал Хельги, разминая затёкшие мышцы. – Пора отправляться в Ольдон! – и добавил в полголоса, – Подальше от этого клоповника!
   Для дальнего путешествия герцог снабдил «дорогих друзей, благородных спасителей любимой дщери» картой. Карта оказалась очень красивой – с розой ветров, гиппогрифами и прочими атрибутами средневекового картографического искусства, – но бестолковой. К примеру, Сильфхейма на ней не было вовсе, Атаханская степь значилась большим белым пятном, а окрестности Тиора гордо именовались «Земля псиглавцев» хотя ничего подобного там отродясь не водилось. О том, что составители не имели ни малейшего представления о широте, долготе и масштабе, и говорить нечего. Расстояния измерялись в «днях пешего ходу» с оговоркой «ежели не приключилось вмешательства Великих мира сего» А оно, вмешательство это, наверняка приключилось, и не раз, ведь карта, по словам герцога, являлась «фамильной реликвией в третьем поколении».
   И всё-таки, определённую пользу из неё можно было извлечь. Когда представляешь, какие именно населённые пункты должны встретиться на пути, легче узнавать дорогу. Где находится королевство Ольдон, жители глухих осёлков могут и не знать, зато путь до ближайшего города, лежащего в нужном направлении, укажут наверняка. Именно так наставлял Хельги бывшего ученика, пренебрежительно обозвавшего подарок герцога «дурацкими картинками».
   Карта была не единственным подарком благодарного отца. Он предусмотрел всё необходимое для странствий по свету: запас провизии на двадцать дней, удобный складной шатёр на случай непогоды, несколько колчанов стрел на случай боевых действий, большой тюк с одеждой на случай, если не обернутся до холодов, а главное – лошадей, чтобы не пришлось тащить перечисленное имущество на себе.
   Хельги пришлось проявить огромную выдержку и самообладание, чтобы не выказать свою ярость при герцоге, а наоборот, выглядеть благодарным. Но стоило им покинуть замок, и он обрушился на ближних своих похлеще Орвуда или склочной сильфиды.
   Разве они маркитантки или кочевые цверги, чтобы таскать за собой целый воз пожиток?! Разве приличествует воину обрастать добром, будто конвелльскому ростовщику? Особенно злил демона складной шатёр. «Нам теперь, к нему в придачу, только шлёпанцев с помпонами не хватает, – бесился он. – Или ночной вазы в цветочек! Может, заведём, для пущего комфорта?» – видно, и на него замковые «удобства» произвели неизгладимое впечатление.
   Самое интересное, что в мирной жизни подменный сын ярла вовсе не был воинствующим аскетом. И жильё, если позволяли средства, выбирал непременно с ванной, и спать предпочитал не на соломенном матрасе, а на шерстяном. И даже плед себе завёл – клетчатый, мохнатый, с бахромой, точно как у того самого конвелльского ростовщика. Но если поход, считал он, то все достижения цивилизации по боку, имущество должно быть сведено к такому минимуму, что лишь бы выжить можно было. Сказывалось дурное воспитание фьордингов.
   – Ни при чём тут воспитание! – раздражённо шипел демон. – Хорошему воину положено быть быстрым и мобильным, его не должно стеснять ненужное барахло! Не желаю таскать лишнее, вот и всё!
   – Тащишь не ты, тащит лошадь, – невозмутимо отвечал гном. После посещения замка его настроение заметно улучшилось, можно сказать, воспрянул духом. В отличие от людей фьордов и их воспитанников, гномы ни при каких обстоятельствах не гнушаются материальными благами.
   Против лошадей Хельги, вопреки общим ожиданиям, возражать не стал. Понимал: будь они даже самыми лучшими воинами на свете, лошадь всё равно быстрее. Пришлось ему смириться с конским присутствием, равно как и лошадям – с обществом демона-убийцы. Впрочем, животных-то пугала скорее не демоническая, а спригганская ипостась Хельги. Чуяли, чуяли волка, скрытого внутри иной сущности.

   Ольдонский тракт если и отличался от того, что вывел компанию к охваченному гнилой горячкой Дрейду, то в худшую сторону. Зарядили дожди, то проливные, то уныло моросящие, легли долгие туманы. В результате то, что и в сухую погоду можно было назвать «дорогой» с большой долей условности, превратилось в совершенно непролазное месиво. Ильза даже не удивилась, когда прямо из-под копыт её гнедой кобылки выскочил и с возмущённым воплем ускакал в лес самый настоящий болотник!
   Эдуард, не смотря на брызги грязи, запятнавшие его высочество чуть не до самого затылка, ехал гордый и довольный. Подумать только – самый лучший средневековый маг живёт не где-нибудь, а в его родном королевстве! Пустячок, а приятно!
   Все прочие его радости не разделяли. Наоборот. Если современный Ольдон слыл на всё Староземье деспотизмом и жестокостью нравов правящих особ, что было ждать от Ольдона средневекового? Опасениями своими спутники с принцем не делились, чтобы не обижать. Поэтому он единственный был изрядно удивлён, когда обнаружилось, что никто не намерен открывать для них городские ворота. А нечего шляться всяким-разным, на коих не написано, добропорядочные они твари, или, может быть, разбойники с большой дороги.
   Насчёт разбойников городская стража тревожилась не напрасно. Окрестности были наводнены данной социальной категорией населения. Правда, за тот период, что затерянные во времени странники затратили на переезд от Эттеса до предместий Ольдона, общее поголовье работников ножа и топора их стараниями несколько сократилось, но стражники этого знать не могли. И пускать в город подозрительную компанию, не имеющую ни подорожных, ни иных грамот, подтверждающих её благонадёжность, отказались категорически. И даже на мзду не позарились, вот что удивительно!
   – Не хотят – не надо, – решил Хельги. – Пойдём старым проверенным путём. Сквозь стену.
   Так они и поступили. Бережливый Орвуд даже лошадь хотел таким манером с собой провести. Схватил под уздцы, потащил. Та упёрлась, и ни в какую.
   – Ты что, угробить меня задумал? – рассердился урождённый спригган. – Куда скотину тащишь?! Оставь снаружи, тебе говорят! Я сейчас проход перекрою, еле держу уже! Думаешь, легко вас сквозь камень таскать?
   – Уведут ведь! Как пить дать, уведут! – пояснил свои действия гном.
   – Ну и демон с ними! – Хельги резко перекрыл стену, последняя пядь гномьей бороды оказалась намертво замурованной в сером камне. – Так тебе и надо! – он принялся столь демонстративно хлюпать кровью, сочившейся из носа, что Орвуд не рискнул роптать.

   Мага, Великого Мерлина, они отыскали быстро. Во всём королевстве не нашлось бы человека, нелюдя ли, кто не знал дороги к его жилищу.
   Жил маг богато, на широкую ногу. Неприветливого вида башня, сложенная из плохо отёсанных валунов высилась с южного угла рыночной площади.
   – О! Я её знаю! – обрадовался Эдуард. – Её при моём деде в водонапорную переделали. А раньше, выходит, маг жил! Здорово, да?!
   Ему неуверенно поддакнули.
   – Интересно, – задумалась Меридит, остановившись перед тёмной дубовой дверью на массивных накладных петлях, – Это тот самый Мерлин, что был учителем нашего Перегрина, или другой?
   – Ой, ой! – Хельги попятился. Он и самого-то профессора боялся, чего уж говорить об его учителе. – Я вас, наверное, здесь подожду. Вы ступайте, разведайте, что и как…
   – Не дури. Не на экзамен идёшь, – велела сильфида, взявшись за дверной молоток.
   На стук её лениво выбрел опрятный и очень упитанный домовый гоблин в коричневом суконном жилете с отделкой из золотого сутажа. Важно осведомился, кто такие, и удалился с докладом. Отсутствовал достаточно долго для того, чтобы Энка успела разозлиться и начала делать нелестные сравнения в его адрес. Хотела вновь пустить в ход молоток, чтобы «расшевелить неповоротливого борова», но тот явился сам. Царственным жестом распахнул дверь, пропуская визитёров в башню.
   Видно, в средние века Великие маги были в большой цене. Внутренне убранство жилища однозначно свидетельствовало о высоком социальном положении своего хозяина.
   Роскошная лестница резного дуба вела на верхние этажи. Вдоль неё по стенам висели парадные гобелены с натуралистичными изображениями диковинных магических тварей, разного рода чудовищ, а также прелестных дев. Бронзовые подвесные светильники и высокие канделябры освещали средневековый интерьер так ярко, как не в каждом современном доме. А у входа в лабораторию стоял василиск, не то чучело, не то муляж в натуральную величину.
   Заслуживала внимания и сама лаборатория. Огромное, во весь этаж помещение с высокими потолками и узкими стрельчатыми окнами, похожими на бойницы, по размеру превосходило университетскую лабораторию Перегрина раза в полтора, да и обставлено было не в пример богаче. Собственно, лишь половина его использовалась в научных целях. В ней размещались стеллажи с разного рода реактивами в красивых тёмных флаконах, с колбами, ретортами и прочей магической утварью. На длинном, во всю стену столе с гранитной столешницей громоздился перегонный куб, наполненный фосфоресцирующей в полумраке жидкостью – видимо, хозяин не пренебрегал алхимией. Имелся здесь и кованый сундук, весь испещрённый охранными символами, сунься в такой без спросу – мокрого места не останется. На гладких плитах пола несмывающейся краской была начертана большая пентаграмма. Хельги покосился на неё с неудовольствием, не любил он такие вещи! У стены слева стояла на гнутых когтистых ножках чугунная жаровня с вытяжкой, в ней, не смотря на летний зной, слабо тлели угли.
   Вторая половина зала служила одновременно библиотекой и кабинетом для приёмов. Пол здесь был устлан великолепным сехальским ковром, тёмным, с мелким геометрическим орнаментом. Посредине стоял овальный дубовый стол в окружении резных стульев с очень высокими спинками. На книжных полках поблёскивали не выцветшим ещё золотым тиснением те самые магические фолианты, что спустя много-много лет, назовут «средневековыми». Но были здесь и совсем древние рукописи, явно не принадлежавшие молодому человеческому роду, и даже стопки каких-то глиняных табличек. А у стены справа возвышался камин, в нем, слава богам, ничего не тлело, и топка была загорожена низкой сехальской ширмой с драконом.
   Сюда-то, в лабораторию, гоблин гостей и препроводил.
   Мерлин, встретивший их на пороге, выглядел, традиционно-колоритно. Не молодой, не старый – возраст Великих магов всегда трудно определить на глаз. Высокий, узколицый, с седоватой клиновидной бородой почти до пояса. Одет в мантию и остроконечный колпак наподобие тех, что любят носить звездочёты и астрологи, но другой расцветки: золотые магические символы по чёрному бархатному фону. Эдуард был очень доволен. Именно так, по его мнению, и подобало выглядеть настоящему чародею. Это вам не Балдур Эрринорский какой-нибудь, которого встретишь на улице, так в жизни не догадаешься, колдун это, или простой горожанин. Определённо, за столетия нравы представителей магических профессий изменились не в лучшую сторону! Совершенно перестали заботиться о внешности и, в результате, утратили часть былого авторитета, – так рассуждал про себя принц.
   Приём им был оказан весьма любезный. И обедом, дичью на вертеле, накормили, и отдохнуть с дальней дороги предложили. Но у Хельги сложилось неприятное впечатление, что визит их не стал для хозяина неожиданностью. Хорошо, если мага просто предупредили велотские коллеги по цеху. А если их вновь угораздило вляпаться в историю с пророчествами и предсказаниями?! Что-то уж слишком расстарался Мерлин ради незваных гостей.
   – Мне думается, – тихо возразил ему Аолен, – Мерлин, будучи Великим магом, узрел твою демоническую сущность, в том причина его угодливости.
   – Конечно, – громко уточнила сильфида, – какой дурак станет обострять отношения с демоном-убийцей?
   – Почему бы не предположить, что он просто человек хороший? – грустно спросил Рагнар.
   Орвуд хотел ответить ядовито, но в этот момент хозяин, отлучавшийся в виварий, вернулся, и пришлось гному оставить свой скепсис при себе.
   После трапезы маг предложил «почтенным пришельцам» поведать, «что привело их в сию скромную обитель». Роль рассказчика взяла на себя Меридит. Она лучше всех управлялась со старинной манерой речи. Остальные понимать-то понимали, но сами изъяснялись неуверенно. К разговору девица приступила с некоторым опасением, боялась, не сочтут ли их сумасшедшими. Но Мерлин историю с перемещением во времени воспринял как совершенно обыденную. Лишь два момента удивили его. Во-первых, то, как мягко обошёлся сосуд Ахх-Ша с нарушителями своего спокойствия. А во-вторых…
   Долго, долго пришлось втолковывать средневековому магу, что даже от самых грозных и могучих демонов иногда бывает крайне мало практической пользы.
   Сперва маг попытался решить задачу, что называется, навскидку – вызвал демона-проводника. Есть, оказывается такие твари, что бродят между мирами и временами, и служат тем, кто сумеет их подчинить. Некто серый, жирный и вообще, малоэстетичный, возник в центре пентаграммы, весь в клубах малинового дыма. «Вот это демон! – с завистью подумал Хельги, – Не то что я!»
   – Ответствуй, исчадие сфер иных, – воззвал Мерлин, – Способно ль ты препроводить сих почтенных отроков в те времена, откуда оные родом?
   Демон окинул клиентов осоловело-сонным взглядом заплывших жиром глазок и недовольно заворочался.
   – Этих, что ль? – речь демона была малограмотной, но вполне современной. – Не, этих не стану.
   Я вон того, светленького, боюся. Сожрёт он меня, пожалуй что, – он кивнул на Хельги.
   Тот от неожиданности даже поперхнулся.
   – Совсем псих, что ли? Да я с голоду помирать буду, мне и то в голову не придёт тебя жрать! Тьфу, пакость какая!
   – Да-а, – загнусил демон, – Все вы, убивцы, так говорите! А Ирракшану-то кто съел? То-то! Съел, не побрезговал! Подчистую подмёл, ни одной ниточки на раззавод от болезной не оставил. Голодный, видать, прожорливый. Я такому на один зуб… – он всхлипнул, складки жира на его туше мелко затряслись.
   Хельги побледнел, изменился в лице.
   – Уберите его, меня сейчас стошнит!
   В общем, как ни убеждал Мерлин проводника, тот оставался непреклонен. Ни угрозы, ни обещания отпустить на свободу не помогли. Демон окончательно впал в истерику, принялся заламывать пухлые ручки и рыдать. Крупные слёзы его, падая на пол, оставляли дымящиеся закопченные следы.
   Маг потерял терпение и отослал его прочь.
   Хельги совсем расстроился.
   – Это я виноват, что мы не можем вернуться. Кто бы мог подумать, что у меня такая ужасная репутация в обществе демонов! Из-за меня мы застряли тут навсегда!
   Но Мерлин не выглядел обескураженным неудачей и авторитетно заявил: где есть один путь, наверняка отыщется и другой. Поиском такового он прямо сейчас и займётся – изучит старинные книги, призовёт светлых и тёмных духов, то или иное подскажет ему ответ. А почтенных гостей гоблин покуда проводит в опочивальню (чтобы не путались под ногами, так рассудила Энка).
   Почивать средь бела дня почтенным гостям решительно не хотелось. Лучше они по городу побродят, предложил Рагнар. После дичи рыцарю требовалось хорошенько промочить горло, но к столу было подано лишь лёгкое кислое винцо, пригодное разве что для девы корриган, а уж никак не для настоящего воина.
   О нет! Бродить по городу маг им настоятельно не рекомендовал бы! Ольдон – не то место, где чужеземцам дозволено свободно разгуливать по улицам. Чудо ещё, что им удалось беспрепятственно достичь башни, и патруль не задержал их по дороге.
   – Разве у вас война? – удивилась Меридит. – А на подступах вроде бы всё спокойно, если не считать разбойников.
   Но нет, как раз теперь войны в королевстве не было, причём уже почти два года – рекордный срок!
   – Тогда зачем на улицах патрули средь бела дня?
   Оказалось, порядок здесь такой. В Ольдоне всегда ценили порядок.
   – А какой сейчас век? Кто правит? – насторожился Эдуард.
   И ужаснулся, услышав ответ. Потому что не было в истории северного королевства правителя более жестокого и кошмарного, чем его предок по отцовской линии, король Филипп Второй, прозванный в народе Кровопивцем. Причём прозвище это вовсе не являлось иносказательным.
   – Ну что, мы идём или нет? – спросила Энка от дверей, ей тоже никогда не сиделось на месте.
   – Нет! – заорал принц в голос. – Даже не думай! Останемся тут, и будем сидеть тихо-тихо!
   Странно, но все послушались.
   Сидели день, сидели ночь. И только ближе к полудню утомлённый, с глазами, покрасневшими от долгой работы, но вполне довольный собой Мерлин вновь собрал пришельцев в лаборатории. Вещал он долго и торжественно. Речь магов во все времена отличается витиеватостью, а уж средневековые и вовсе не знали себе равных в умении даже самую простую мысль облечь в невероятно замысловатые формы. Так что если бы Меридит не подталкивала Ильзу в бок, та непременно задремала бы, отчаявшись хоть что-то понять.
   Смысл же сказанного был таков. Всё, что происходит в этом мире, вершится по воле могущественных Сил Судьбы. И если угодно им было уберечь восьмерых юных легкомысленных созданий от верной гибели, что нёс в себе сосуд Ахх-Ша, то неспроста. Так рассудил он, Мерлин, принимаясь за научные изыскания. И оказался прав! В старинном свитке, принадлежавшем перу великого прорицателя Казарра, встретилось ему упоминание о Затерянных Спасителях.
   Страшная беда будет грозить миру и приведёт на порог гибели. Но явятся из иных времён ОНИ и подвигами своими, а числом их восемь, отведут напасть.
   – Итак, – подытожил Мерлин, – Не жертвы вы, но избранные герои, и надлежит вам не искать пути назад, но отдаться в руки судьбе и отважно ступить на стезю подвига, дабы с честью исполнить своё великое предназначение.
   Наверное, маг ожидал, что необычные визитёры будут польщены выпавшей на их долю участью. Как же он заблуждался!
   Орвуд был в ярости! Да что же это творится?! – роптал он, не опасаясь последствий. Демоновы Силы Судьбы совсем ошалели, не иначе! Уже сквозь столетия наладились их таскать! Неужели во всей истории Староземья никого другого не могли для подвигов подыскать?! Форменное издевательство! Эксплуатация! И что это за мир такой, что его без конца приходится спасать?! Кому нужна такая развалюха, гори он синим пламенем! Да если бы он знал, как дело обернётся! Пусть бы его, мир этот, рыбами выжгло! Пусть бы его Мангорриты к рукам прибрали! Пальцем бы не пошевелил!
   – Точно! – поддакивала любительница народной мудрости. – Овчинка выделки не стоит!
   – А знаете, что самое печальное? – очень спокойно сказал Хельги. – Не сказано, что будет ПОСЛЕ того, как мы свершим все подвиги! Мир-то спасётся, а нас вернут на место, или нет? И кстати, я не понял, это нас восемь, или подвигов восемь?
   – Вряд ли мы успеем совершить восемь подвигов до конца вакаций, – вздохнула в ответ сестра по оружию. – С Уэллендорфом можно попрощаться.
   Тут Ильза сочла нужным прослезиться. Не потому, что её печалила перспектива новых спасательных работ, просто из сочувствия к друзьям.
   – Да ладно вам, – принялся убеждать благородный рыцарь. – Всё как-нибудь образуется. Не в первой нам мир спасать, справимся. И назад вернёмся, боги дадут. Тот жирный не захотел, другого демона поймаем! Или ещё что-то подвернётся.
   – А Университет? – напомнила Энка сердито. – Выгонят нас, пока будем демонов ловить.
   – Отдадим им клад сидов, в конце концов! Неужели устоят?
   – Я бы на их месте не устоял, – согласился Хельги. – Можно было бы новый застеклённый шкаф для образцов на кафедру заказать, в старом уже места нет. И ещё корабль для морских экспедиций построить. И реактивов в лаборатории вечно не хватает…
   – Кто о чём, а орк о лопате, – прервала его монолог сильфида. – Всё, хватит рассиживаться, пора вершить подвиги. Прощайтесь с почтенным хозяином, и уходим!
   Прощание вышло трогательным. Мерлин произнёс напутственную речь, столь патетичную, что Эдуард и впрямь ощутил себя великим героем, а Ильза опять ничего не поняла. Потом смахнул скупую слезу и вдруг попросил.
   – О вы, явившиеся из грядущего, не ведомо ли вам, не откроете ли, когда суждено мне покинуть земные пределы и направить колесницу жизни моей в Чертог Праотцев?
   – Чего? – переспросила Ильза – Куда вы хотите переехать?
   – Умру я когда? – пояснил маг чуть снисходительно.
   Трое магистров в смятении переглянулись. Мерлин, (тот, у кого учился профессор Перегрин), несомненно, был настолько выдающейся исторической личностью, что не знать его краткую биографию было просто стыдно, тем более выпускникам Университета. Увы.
   – Мы не знаем! – осмелилась честно признаться Меридит. – Мы вообще того… не уверены, что вы уже умерли.
   Вопреки её ожиданиям, Мерлин не обиделся, а напротив выглядел очень довольным. Так что Хельги решился задать магу встречный вопрос. Нет ли у него ученика, по имени Перегрин?
   – Не знаю такого, а в чём суть? – спросил Мерлин.
   – Это наш профессор. Он учился у вас. Позже, наверное.
   – Вышел ли из оного достойный маг?
   – Спрашиваете! – отвечал Хельги гордо. – Корифей! Титан мысли!
   – Ну, что ж, – решил средневековый чародей. – Случись таковому пожаловать – непременно возьму в обучение.
   Вот так и решилась судьба Огастеса Перегрина, сына благородной, но бедной эттесской вдовы, у которого без этой неожиданной протекции не имелось бы, пожалуй, ни единого шанса стать профессором магических наук. Но было это уже столетия спустя.
//-- * * * --//
   Коллегия магов собралась в Эрриноре в первых числах июля.
   Заседание было не обычным, а расширенным. Помимо постоянных членов, присутствовали приглашённые, числом не менее трёх сотен. Здесь встретились младшие отпрыски правящих семей, практикующие светлые маги в ранге не ниже мастера, цвет староземского рыцарства, лучшие воины из числа людей, эльфов и прочих достойных народов. Не было среди собравшихся ни продажных наёмников, ни отпрысков проклятых народов с дурной магией в крови, ни персон, запятнавших себя чёрным колдовством. Только благородные, честные, бескорыстные и бесстрашные герои. Им, лучшим из лучших, обитатели Староземья и окрестностей должны были доверить важнейшее – судьбу самого Мира, вновь повернувшего на путь гибели.
   Примерно в таком духе звучала речь нового председателя коллегии, Великого мага Эстебануса Эттелийского. О том, в чём конкретно заключается нависшая над миром угроза, не было сказано ни слова. Те, кому следовало, знали и так. Посвящать в тайну остальных, маги сочли лишним. Члены Коллегии ревностно оберегали свои секреты. Что поделаешь, слишком мало времени прошло с момента позорной отставки мэтра Франгарона, стиль руководства, выработанный за столетия, не мог измениться так быстро.
   До широкой общественности довели следующее. Корень угрозы таится в глубоком прошлом. Нескольким Избранным, тем, на кого укажут Силы Судьбы, должно отправиться в минувшие времена и бескорыстными подвигами своими предотвратить беду. Но кто же, кто из собравшихся будет удостоен этой великой чести?
   И вот он наступил, торжественный момент. Таинство Избрания.
   Великий маг Эстебанус сделал шаг из-за кафедры, простёр руки к собравшимся. Целый сонм маленьких огненных шариков, красных, будто глаз дракона, слетел с его раскрытых ладоней. И замерли сердца сотен в трепетном ожидании. Зачарованно следили они за движением рубиновых искр.
   Магические шары вели себя так, будто были наделены разумом. То ровно и плавно следовали над рядами, то вдруг приостанавливались над чьей-нибудь головой, спускались пониже, заглядывая в лица, затем вновь взмывали вверх. Не менее четверти часа длился их полёт. Наконец Силы Судьбы сделали свой выбор. Большинство искр угасло. Лишь единицы из них остались ярко сиять над головами тех, к именам, титулам и званиям которых с этого момента добавлялось ещё одно. Избранники Судьбы – так величали их теперь.
   Избранников оказалось семеро. Сколь ни велико было разочарование тех, над чьими головами магические искры угасли, они должны были признать: лучшего выбора мудрые Силы Судьбы сделать не могли. Призваны достойнейшие. Маг Эстебанус громко и торжественно объявил их имена.
   Три человека. Седрик из Дольна, второй сын короля, лучший мечник королевства. Альберт Стрелок, герой битвы при Корр-Танге. Полчаса, пока не подоспело подкрепление, он в одиночку удерживал оборону узкого горного перевала, выстоял против отборной сотни разъярённых орков.
   Капитан Герад, отважный эттелийский корсар, это он в одном морском сражении пустил ко дну сразу три фьорингских драккара.
   Два эльфа. Мэллорэ из лесного клана Роаннон, воин и поэт, искатель приключений. И юный целитель Леан, искусству которого могли позавидовать самые опытные и зрелые лекари.
   Амазонка. Дева-воительница Эфиселия, силой и отвагой не уступающая лучшим воинам-мужчинам.
   Лишь одно существо несколько выделялось на общем героическом фоне. Принадлежало оно к народу, давно вымершему и забытому. И таким было чахленьким и слабеньким, что поневоле закрадывалась мысль, уж не напутали ли чего Силы Судьбы? Разве по плечу такому подвиги и ратные свершения? Но со жребием не поспоришь.
   Пятого июля состоялся переход. Коллегия не случайно собралась именно в Эрриноре. Перемещение во времени – труднейшая задача даже для Великих магов. Но есть на земле места, где истончается грань эпох и времён. Надо лишь уметь рассчитать нужный момент, когда грань эта становится настолько прозрачна, что не только демон, но даже простой смертный может её преодолеть.
   Как ни пытались, Избранники не смогли точно уловить момент, когда ЭТО произошло. И всё-таки почувствовали – СВЕРШИЛОСЬ. Позади осталось их родное время, стало далёким будущим. С трепетом сделали они шаг в прошлое, превратившееся в настоящее. Шли, гордые и отважные, навстречу неизвестности, вдыхали жаркий воздух былого и мечтали о грядущих подвигах. Но того не знали они, что проходят тут НЕ ПЕРВЫЕ. С лёгким сердцем затаптывали свежие следы, не задумываясь о том, кому они могут принадлежать. И только злополучный Бандарох, отнюдь не разделяющий общего настроения и вяло ковыляющий позади, нагнулся и поднял с земли маленький клочок газетной бумаги с заляпанным жиром обрывком надписи: «…стник Букк…», ниже проглядывала дата. Повертел удивлённо, понюхал и снова бросил в пыль, ничего никому не сказав.
//-- * * * --//
   Средневековый Ольдон оказался одним из тех городов, куда можно войти, но весьма затруднительно выйти. Едва гости Мерлина миновали ближайший от его жилища поворот, как на них налетели стражники. Нарочно, что ли, караулили? Как ни пытались Меридит с Аоленом убедить представителей власти в мирных намерениях и благонадёжности их компании, вооружённого конфликта избежать не удалось. Стражники вознамерились непременно водворить всех в темницу до выяснения личности. На что Эдуард со знанием дела заявил «Из Ольдонских темниц в наше-то время выходят только ногами вперёд. Я уж молчу про средневековые.» Подобная перспектива никого не прельстила, пришлось пускать в ход оружие.
   Впрочем, сначала друзья не особенно усердствовали. «Мы ведь должны подвиги вершить, а не изводить местное население» – так объяснил Рагнар своё поведение, когда гном сердито упрекнул его в излишне деликатном обхождении с нападавшими.
   Минуя квартал за кварталом, отбиваясь от всё прибывающих стражников, продвигались они к выходу. Широкие (по средневековым меркам) центральные улицы сменились тёмными закоулками и подворотнями городских окраин. Нужно было родиться и вырасти здесь, чтобы уметь разобраться в их хитросплетении. В какой то момент будущие герои оказались зажатыми с двух сторон в узком проулке, вдобавок, с одной из крыш в них полетели стрелы. Тут уж было не до идей гуманизма, потребовалось применить весь свой боевой опыт, чтобы остаться на свободе.
   Да, немало народу полегло в тот день на улицах Ольдона. И всё-таки силы были неравными. Стражники уже не сомневались в победе, вообразив, что противник загнан в тупик, прижат к стене, и деваться ему теперь некуда. Но именно в стену тот и канул, растворился в сером граните. Колдовство! Ринулись за подмогой, на место событий прибыли боевые маги. Но было уже поздно. Добыча ускользнула.
   Беспрепятственно проскочив ещё квартал, друзья выбрались к городским укреплениям и поспешили покинуть неприветливое королевство. Пешком, разумеется. От лошадей, брошенных под стенами, остались одни воспоминания в виде подсохших кучек навоза и нечётких следов подков. Рагнар принялся бранить конокрадов в частности и средневековые нравы вообще. Орвуд на это усмехнулся и спросил, неужели тот столь наивен, что воображает, будто в их родном времени дело обстояло бы иначе? Всем известно, люди – самый нечистый на руку народ Староземья и окрестностей, такова их натура, её не могут изменить ни годы, ни столетия. Оскорблённый рыцарь принялся доказывать, что не самый. Торговые гоблины и сехальские шай-таны ещё хуже, утверждал он. Спор затянулся.
   Аолену тем временем пришла в голову ужасная мысль. Находясь в прошлом, НЕЛЬЗЯ НИКОГО УБИВАТЬ, какая бы опасность им не грозила, понял он. Обрывая чью-то жизнь, они обрекают на небытие поколения его потомков. Не родятся те, кому должно, не совершат того, что было им суждено. Вся история может пойти иначе!
   – Только подумайте, – убеждал он, – ведь так ненароком можно даже собственного предка убить! И что тогда?!
   – Вот что я скажу, – заявил в ответ Хельги. – О таких тонкостях пускай Силы Судьбы заботятся. Сами нас в дело втравили, сами пусть и расхлёбывают. Знали, в конце концов, с кем связываются!
   – Что значит «с кем связываются»?! – нашла повод для недовольства Энка. – Тебя послушать, так мы какие-то головорезы ненормальные, только и ищем, кого бы убить!
   – Но ты ведь не будешь отрицать, что убиваем мы часто?
   – По горькой необходимости.
   – Почему-то необходимость эта у нас наступает раз в десять чаще, чем у всего остального населения!
   – Такая, знать, у нас планида! – развела руками девица.
   – Кто у нас? – испугалась Ильза.
   – Планида, – пояснила Меридит. – Судьбу так называют. Планида, участь, доля, стезя…
   Ильза нахмурилась.
   – Зачем нужно так много слов, если значат они одно и то же?
   – Как зачем? Для выразительности, для красоты и разнообразия. Существуют разные стили речи. Можно сказать, например «жрать хочу», а можно «вожделею вкусить яства…». Чувствуешь разницу?
   – Угу, – кивнула боец Оллесдоттер. – Первый раз понятно, второй нет.
   Меридит сердито фыркнула.
   – Да ну тебя! Тьма сехальская! Неучем была, неучем и осталась.
   – Ничего подобного! – обиделась девушка. – Я грамоту лучше Рагнара знаю, а он принц!
   – Нашла эталон для сравнения, ничего не скажешь!
   Слова «эталон» Ильза не знала, а потому, чтобы лишний раз не демонстрировать невежество, нашла разумным промолчать. Меридит тоже не стала развивать данную тему, имелись проблемы более насущные, чем недостатки образования отдельных участников событий.
   Что делать дальше, встал вопрос. Куда идти, какие подвиги вершить?
   Предложение Рагнара бесцельно «бродить туда-сюда, пока подвиг, по воле Судьбы, сам не подвернётся» никому не понравилось. Энка решила подойти к делу по научному. Нашла на дороге медный гвоздь и соорудила из маленькой дощечки, большой бусины и тонкой щепки прибор, который Ильза назвала «вопрошалкой». Неологизм заставил Меридит содрогнуться, но прижился. Работало устройство просто. Произносилась стандартная формула призыва Сил Судьбы, стрелка-щепочка раскручивалась на дощечке наподобие рулетки, острие указывало нужное направление. Три раза щёлкала девица по стрелке, и каждый раз выпадало идти на северо-северо-восток. Хельги ликовал. Именно в этом направлении лежала родина его предков, которую, много столетий спустя, нарекут Замёрзшим Архипелагом.
   Шесть дней занял переход от границ Ольдона до побережья. Местность вокруг была глухой, первозданно дикой. Шли по бездорожью, через сосновые чащи, буреломы и болота. Средневековые болота оказались весьма густонаселёнными. То тут, то там из трясины высовывалась лысая голова болотника, таращились глупые жёлтые глазищи. Ильзу, обычно кроткую и неконфликтную, земноводные создания почему-то раздражали до крайности.
   – Чего уставились? – бесилась девушка. – Щас как плюну промеж глаз!.. Чего тебе надо? – напустилась она на ближайшего.
   – Милостыньку бы мне! – проквакал болотник, растягивая в умильной улыбке лягушачью пасть.
   Ильза нашарила в кармане штанов мелкую разменную монетку трегератской чеканки, невесть с каких пор завалявшуюся, швырнула, целясь в лоб: «На, подавись!» Промахнулась. Монета упала в топь. Довольный болотник нырнул за добычей и больше не показывался. Вместо него вынырнули несколько новых.
   – Ты их не приваживай! – напустился на девушку гном. – На всех медяков не хватит! Вон их сколько, пучеглазых, и все денег хотят. Попросят-попросят, потом возьмут и кинутся.
   Болотников было много, а человечий посёлок встретился всего один, такой убогий, что даже собственного имени не имел. В нём Орвуд, не смотря на возражения спутников, очень выгодно выторговал большой кусок старой солонины. И правильно сделал. Кноттена, в котором путники рассчитывали пополнить запасы, на месте не оказалось. Пришлось потуже затянуть пояса. Опять стало скучно.
   – Что за Средневековье такое? – жаловался Эдуард вслух. – Глушь и тоска. А в книгах про него чего только не понаписано! И герои, и колдуны, и чудовища всякие разные! И где они все? У нас и то веселее!
   – Чудовищ нам не хватало, – одёрнул осторожный гном. – Сплюнь, накличешь!
   – Ничего, – многообещающе усмехался Хельги. – Скоро начнутся земли фьордингов, там повеселишься.
   Но «веселье» началось раньше. Не иначе, принц, в самом деле, накликал.
   Они как раз вышли к восточным отрогам Безрудных гор и стали лагерем, когда ЭТО произошло.
   Что-то неуловимо изменилось в природе. Потянуло холодным ветром, туча скрыла луну, стихли вечерние шорохи, и в наступившей тишине слышен стал неясный, быстро нарастающий гул. Нечто угрожающее, жуткое, но в то же время странно знакомое послышалось Эдуарду в этом звуке…
   – Не может быть! – прошептал принц в ужасе. – Дикая Охота является существу только раз в жизни!
   – Теперь не совсем наша жизнь, – рассудил Хельги, поудобнее устраиваясь в канаве вниз лицом – Значит, всё возможно. Пережили один раз, переживём и другой. Главное, не открывайте глаз. И знаете что, дайте-ка мне все ваши куртки, я на голову намотаю, чтоб не оглохнуть, – он был научен горьким опытом.
   Предосторожности оказались напрасными. Охота прошла стороной. Но близко, очень близко. Отчётливо слышны были и ржание обезумевших коней, и воинственные вопли всадников, и бешеный лай своры разъярённых псов.
   Поутру Ильза с Эдуардом пошли туда, откуда доносились зловещие звуки – посмотреть из любопытства. Назад прибежали бледные и взволнованные. На этот раз охотники настигли свою добычу. Семь тел лежало на развороченной поляне среди поломанных ветвей, осыпавшейся хвои и сбитых на землю шишек. Четверо мужчин, одна женщина и один…
   – А-а-а – заорал Хельги дурным голосом. Он только что извлёк из-под тяжёлой коряги тщедушное тельце одной из жертв ночного кошмара, перевернул лицом вверх, и вдруг отпрянул. В другом времени сказали бы «будто привидение увидел». Но Хельги относился к нежити вполне равнодушно, потому уместнее использовать фьордингское сравнение «как троллем из-за угла напуганный».
   – Ты чего?! – подскочила к нему Меридит. – Что стряслось?!
   – Вот! – Хельги дрожащим пальцем указал на свою находку. – Скажи честно, я спятил, да? Ты видишь то же, что и я?
   – Н…не знаю! – заикаясь, пробормотала в ответ сестра по оружию. – Лично я в…вижу Бандароха Августуса собственной персоной!
   – И здесь от окаянного спасения нет! – объявила подоспевшая на шум сильфида.
   Состояние магистра демонологии было плачевным. Целую ночь пролежал он без сознания, оглушённый ударом. Впрочем, если бы не коряга, вовремя свалившаяся ему на голову, он был бы давно уже мёртв, как мертвы были пятеро его спутников.
   Южане, они ничего не знали о Дикой Охоте. Как подобает истинным воинам, встретили опасность лицом к лицу. И застыли навеки с выражением безумного ужаса в широко распахнутых глазах. Тела их уже успели остыть. В волосах деловито копошились вездесущие муравьи, приоткрытый рот юного эльфа заплёл паутинкой маленький пёстрый паук. Такова оказалась их участь. Герои, так и не свершившие свой главный подвиг. Мелкая разменная монета в жестоких играх Судьбы.
   Деву Эфиселию сначала тоже сочли погибшей. Острый сук глубоко вонзился ей в грудь, она лежала недвижимая и окровавленная. Но в тот момент, когда Энка склонилась над несчастной, позарившись на красивый аполидийский меч, из горла раненой вырвался жалобный стон.
   – Живая! – констатировала сильфида без всякой радости, очень уж приглянулось ей чужое оружие. – Аолен, иди сюда.

   – Рассказывай, – потребовал Хельги, как только решил, что Августус уже в достаточной мере оклемался. – Откуда ты взялся? Тебе было велено сидеть в Оттоне и поправлять здоровье, а не шастать по средним векам! Какого демона ты тут делаешь?!
   – П…подвиги вершу, – бестолково пролепетал магистр и закатил глаза.
   Но демон-убийца был безжалостен.
   – Подробнее!
   Рассказ контуженного демонолога вышел сбивчивым и невнятным. Слушателям пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уловить суть. Заключалась она в следующем. До конца июня Бандарох, как и было предписано, отдыхал в замке родителей Рагнара, и время это мог с полным основанием считать счастливейшим во всей своей жизни. Время текло размеренно и незаметно, ничто не предвещало перемен. Как вдруг, двадцать пятого числа он получил магическое послание с приглашением незамедлительно явиться в Эрринор на заседание Верховной Коллегии. Августус помчался туда как на крыльях, вообразив, что за научные достижения в области демонологии, его решили посвятить в действительные члены организации. Каково же было его разочарование, когда выяснилось, что речь пойдёт совсем о другом, а именно, о спасении Мира. И каково же было потрясение, когда жребий избрал для путешествия во времени и прочих судьбоносных подвигов не кого ни будь, а именно его! Маленького, слабого, рождённого для умственных трудов, но уж никак не для героических деяний! (В этом месте повествования магистр пустил слезу от жалости к самому себе.) Потом был переход через грань времён, путешествие без определённой цели и плана в отвратительной компании грубых солдафонов и надменных эльфов, которым нет дела до чужих страданий…
   Собственно, на этом конструктивная часть рассказа заканчивалась, и следовали красочные описания невзгод, постигших Августуса в пути.
   – Я так понимаю, насчёт подвигов этим Избранникам было известно не больше нашего. Тоже наугад шли, – сделал вывод Рагнар. И обратился к Бандароху. – Что же, Великие маги не дали вам точных распоряжений? Инструкций каких ни будь?
   – Нет, – покачал головой Бандарох. – Они сказали: «доверьтесь Судьбе»! Доверились! – он разразился противным истерическим смехом. Пришлось стукнуть, чтобы успокоился.

   Как ни трудился Аолен, раненая дева пришла в себя лишь спустя двое суток. Демон и сильфида успели известись от безделья и нетерпения. Оба совершенно серьёзно уговаривали не терять времени даром и бросить больную на произвол судьбы. Выживет – её счастье, нет – значит, нет. Они с ней возиться не обязаны, есть дела поважнее. Три года назад Аолен пришёл бы в ужас и негодование от подобного предложения. Теперь же просто спокойно отвечал, что Силы Судьбы, наверное, неспроста послали им новых спутников, придётся потерпеть.
   – Ну, пусть её Рагнар тащит, – решила испытать последний аргумент сильфида.
   – Чем мучить, проще сразу добить, – возразил эльф. – Ей нужен покой.
   – Интересно, кто она такая, – гадал рыцарь, вглядываясь в бескровное лицо незнакомки. – Вроде бы человек, а вроде бы и нет.
   – Амазонка это, – откликнулась Энка мрачно. – Знаю я таких. Мы с ними однажды воевали, когда я ещё стрелком правого борта служила. На мель сели, а эти стервы налетели всей сворой. Ограбить хотели, что ли? Хотя, что с боевого корабля возьмёшь? Еле продержались мы до прилива. Ногу мне ещё прострелило. Вот! – она задрала штанину, продемонстрировав желающим безобразный белый рубец.
   – Силы Стихий! Какая небрежность! Кто же так закрывает раны?! – возмутился Аолен.
   Девица усмехнулась.
   – Дядька Гарсий, наш судовой лекарь. Как умел, так и залечил. На эттелийском флоте эльфы, знаешь ли, не служат, выбирать не приходится. Кто есть, тому и спасибо, – и напомнила злорадно. – Ты сам однажды у Хельги в ране кусок ножа забыл!
   – И на старуху бывает проруха! Твоё любимое изречение! – парировал эльф.

   Амазонка оказалась дамой с норовом. Трагическая и напрасная гибель спутников её не особенно огорчила. Зато известие о том, что на пути в Средневековье, их, законных Избранников Судьбы, опередила шайка самозванцев-наёмников, вознамерившихся украсть не им предназначенные подвиги, вызвало у девы благородное возмущение, которое она не сочла нужным скрывать.
   В этой ситуации загадочно повела себя Энка. Аолен ожидал, что сильфида не останется в долгу, и ухватится если не за свой меч, то, по крайней мере, за космы нахалки. Но та лишь тихо чему-то посмеивалась себе под нос.
   Ни малейшей благодарности к своим спасителям Эфиселия не испытывала и сразу заявила, что продолжать путь вместе с ними отказывается. Правда, намерения её изменились, как только она обнаружила, что уговаривать её никто не собирается. Так что к побережью вышли уже вдесятером. Всё это время южная воительница демонстративно держалась в стороне от новых спутников. Шла на несколько шагов впереди, хотя после ранения ей было нелегко выдерживать темп, питалась из собственных запасов, в беседы не вступала.
   Августус, напротив, всячески старался продемонстрировать, что и от него может быть польза общему делу. Он почти не ныл, даже когда в очередной раз спотыкался и падал, добросовестно собирал хворост для костров и деликатно избегал разговоров о демонической природе Хельги.
   Приключившейся переменой он был доволен. По принципу «из двух зол выбирают меньшее».
   Необходимость участвовать во спасении мира его не радовала. Но лучше, рассуждал он, делать это вместе с теми, у кого уже есть опыт в мероприятиях подобного рода. Слишком романтично настроенной и недостаточно практичной показалась ему предыдущая компания. Чересчур много рассуждали о подвигах и геройстве, о долге и предназначении, и слишком мало заботились о насущном. А с ним, Бандарохом, обходились так, словно не понимали, что он – не из их числа и на великие свершения не способен. Больше всего тяготило именно то, что должно было льстить. Его держали за равного, и значит, нужно было соответствовать. А он знал, что не сможет. Не оправдает ничьих ожиданий, опозорится в первом же сражении, и, в лучшем случае будет постоянной обузой для своих героических соратников. А в худшем… Они ведь не догадываются, что его надо защищать, о нём надо заботиться, иначе он просто не выживет.
   Зато старые знакомые не питают никаких иллюзий на его счёт. И если постараться не особенно им докучать, чтоб не бросили посреди дороги на произвол судьбы (с них станется!), перспективы его становятся менее удручающими. Главное, доказать что и он не безнадёжен. Пусть и не уродился богатырём, и по части магии не соперник демону-убийце, но есть одно неоспоримое достоинство, которого у него не занимать – интеллект! Это тоже кое-чего стоит…
   – Знаете, – говорил Августус, желая выказать свою прозорливость, – А ведь я сразу догадался, я один догадался, что мы, Избранники, – не единственные, кто проник в прошлое из нашего времени!
   – Вот как? – поинтересовался Аолен из вежливости. – Каким же образом?
   – Я заметил ваш след! – воодушевился магистр. – Нашёл на дороге обрывок свежей буккенской газеты, в неё была завёрнута ваша еда…
   – Стоп! – вдруг перебил Хельги, резко обернувшись. – Ты уверен, что это было УЖЕ В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ?
   – Уверен, – слегка удивлённо подтвердил Августус. – А что?
   – А то! У нас не было с собой никаких газет, тем боле, буккенских. Мы не стали бы заворачивать в них еду. Типографская краска содержит много свинца, а он ядовитый. Аолен ругается… Скажи, Аолен?
   Изменившийся в лице эльф согласно кивал.
   – Ты хочешь сказать…? – начала сильфида.
   – …Что кроме покойных Избранников и нас, сюда забрёл кто-то ещё, – завершила мысль Меридит. – Если только Бандарох не напутал со временем.
   Как отнестись к этому выводу, радоваться, тревожиться или просто не придавать значения, никто пока не знал. А очень скоро и вовсе забыли, поглощённые более насущными проблемами.

   Это была их первая ночь на берегу. Чудесная тёплая ночь. По тёмно-синему августовскому небу рассыпались белые точки первых звёзд – долго, целое лето не могли видеть их обитатели здешних мест. Тихо шуршали волны прибоя, глухо постукивали о прибрежные валуны. С Океана тянуло лёгким солёным ветерком, не способным развеять густой запах перепревших водорослей, разлившийся в тёплом влажном воздухе. Поверхность воды чуть мерцала зеленоватым светом; от камешка, брошенного в воду Ильзой, разлетелись сияющие брызги. Не верилось, что находишься у самых ворот грозных Северных Земель, а не где ни будь на западном побережье благодатного Аполидия. Лишь чёрные пологие контуры Безрудных гор, встающие на востоке мрачными громадами, напоминали о суровой действительности. Но думать о ней не хотелось. Настроение сделалось легкомысленным и беспечным. Было так приятно растянуться подле костра на песочке, ещё хранившем дневное тепло, и не обращать внимания на упрёки демона-убийцы, утверждавшего, что «умные существа в здешних краях без укрытия не ночуют».
   Хельги знал, что говорил.
   Среди ночи Эдуарда вдруг разбудило странное ощущение. Он всем телом почувствовал слабые, но неприятные содрогания. Будто неподалёку кто-то вбивал в землю сваи. Или очень, ОЧЕНЬ сильно топал. Кто-то очень большой, тяжёлый…
   Принц в тревоге вскочил. И встретился взглядом с бывшим наставником. Хельги очаровательно улыбался и всем своим видом выражал: «что я вам говорил!»
   – Тролль! – пояснил он. – Горный тролль вышел на охоту. И если мы ничего не предпримем, охотиться он будет на нас! – и добавил многозначительно. – Единственное надёжное укрытие от тролля – это нора или щель настолько узкая, что он не сможет в неё пролезть.
   Как же они бежали! Сломя голову, не разбирая дороги, неслись вдоль уреза воды, по плотному влажному песку. Там, далеко впереди, – Хельги отчётливо видел это, – пляж резко сужался, берег становился скалистым и обрывистым. Появлялась надежда найти ту самую спасительную нору или щель. А топот позади становился всё громче, всё ближе. Не оставалось сомнений – тролль их учуял, вышел на след жертвы.
   Ильза неслась и боялась оглянуться. Ей чудилось, будто она слышит дыхание чудовища за своей спиной, представлялись огромные ручищи, уже занесённые над её головой… На самом деле тролль не был таким проворным, как она предполагала. Они добежали-таки до обрыва и забились в расселину, такую узкую, что сами едва протиснулись. Не иначе, это Силы Судьбы нарочно проковыряли её в гранитной толще, чтобы вторую партию исполнителей их воли не постигла столь же печальная участь, что и первую.
   Они даже успели немного отдышаться, прежде чем в их поле зрения (весьма ограниченном) показался тролль.
   Единственным, кому уже доводилось встречаться с северным чудовищем, был Хельги. В ту пору ему было около пяти лет, поэтому свои впечатления от размеров твари он списывал на нежный возраст. Не может двуногое разумное существо быть ТАКИМ ОГРОМНЫМ, думал он. Оказалось, может. Детские воспоминания были совершенно верны. Тролль был раза в два выше самого высокого уриаша или островного киклопа. А Рагнар, к примеру, едва достал бы ему до колена.
   Как он выглядел? Малопривлекательно. Почему-то на картинах троллей принято изображать если не одетыми в штаны и куртку по моде людей-лесорубов, то, по крайней мере, закутанным в шкуры. Увы, в действительности дело обстояло иначе. Может, троллю стало жарко, и он шёл купаться, а может, одежда была лишь художественным вымыслом.
   – Как же много в Средневековье голого народу! – пожаловалась Ильза, в смущении отворачиваясь.
   А смущаться, надо сказать, было от чего! Размеры впечатляли.
   В отличие от бесстыдства, слабоумием тролль не страдал. Он быстро понял, что жертва ускользнула, и выцарапать её из щели не удастся даже с помощью палки. Злобно зарычав на прощание, великан побрёл восвояси, на поиски новых жертв. На этом дело, пожалуй, закончилось бы. Но вдруг приключилось непредвиденное.
   Испустив воинственный клич, Эфиселия отпихнула Рагнара, выскочила из расселины и бросилась в атаку на чудовище! Как успела подумать практичная Меридит, у амазонки была бы небольшая надежда на успех, если бы она подкралась к троллю сзади и сразу перерубила сухожилия на ногах. Но крик заставил его обернуться, и единственно возможное преимущество – внезапность, было утрачено.
   Тролль резко развернулся и ловким, отработанным движением сцапал деву поперёк туловища. И сразу потащил в рот. По слухам, тролли обычно подвергали свои жертвы хотя бы минимальной термической обработке. Но этот, видимо, здорово проголодался и решил закусить свежатиной.
   Деву Эфиселию вся компания успела здорово невзлюбить. Но смотреть, как новую спутницу пожирают заживо, оказалось выше их сил. Не сговариваясь, они устремились на помощь. Тихо. Молча. И, так же не сговариваясь, Хельги и Меридит почти одновременно рубанули увлечённого добычей монстра по ногам. Тот взревел от боли, споткнулся и, широко размахнувшись, отшвырнул деву в сторону. Тело глухо стукнуло о камни.
   Нет, этот тролль был совсем не дурак. Следующее что он предпринял, это схватил огромную каменную глыбу и завалил вход в расселину! Путь к отступлению был отрезан.
   Раны не лишили тролля возможности передвигаться, только умерили прыть. Бой шёл с переменным успехом. Временами казалось, что чудовище начинает выдыхаться. Но скоро силы возвращались к нему, и он атаковал. Молотил направо и налево огромной дубиной, способной с одного взмаха развалить целый дом. Швырялся огромными камнями, хорошо, что не очень метко. Но от ударов о землю во все стороны отскакивали, разлетались камни помельче, колотили нещадно, оставляя страшные кровоподтёки и глубокие ссадины… Друзья могли бы убежать, если бы не неподвижное тело амазонки, к которому враг никак не позволял подобраться.
   И вновь, в который раз уже, они с сожалением вспоминали об инфернальном мече из драконьего серебра. Как бы он сейчас пригодился! Не брало тролля обычное оружие. Ранило, но не убивало.
   – Хельги, – взмолилась Энка, едва приходя в себя от удара по спине, на её счастье, скользящего. – Попробуй его через Астрал завалить! Сил больше нету!
   Попробовал. В магическом пространстве туша северного людоеда выглядела как серое расплывчатое пятнышко величиной с орех. Такого не ухватишь, проскользнёт между пальцами.
   – Тогда камни свои раскинь! О-ой! – осколок рикошетом попал ей по колену.
   – Не выйдет… Ай! Демон побери!.. Спригганская магия на троллей не действует! Давно проверено!
   Оставалось одно – дожидаться спасительного рассвета.
   Как долго, как мучительно тянулось время! Казалось, не будет конца битве, и надо либо пожертвовать амазонкой и отступить, либо смириться с неизбежной гибелью. Но конец приходит всему. Первый, очень робкий, очень бледный лучик солнца чуть озарил самый краешек неба над Безрудными горами.
   Тролль окаменел мгновенно. Он, наверное, даже не успел понять, что с ним происходит. Так и замер, как был, с дубиной в поднятой руке. Но превращение на этом не остановилось. Окаменевшая фигура продолжала обрастать камнем, и в течение часа превратилась в бесформенную гранитную глыбу, сохранившую лишь общие очертания, отдалённое подобие живого существа.
   В её благодатной тени Аолен до самого полудня пользовал хворых и увечных.
   – Идиотка! – рычала Меридит, не обращая внимания на плачевное состояние организма амазонки. Если бы не бдительный Аолен, она бы, пожалуй, ещё и треснула её хорошенько! – Какого демона ты устроила?! Что за вожжа тебе под хвост попала?! Чуть не угробились из-за тебя!
   Дева взглянула надменно.
   – Спасать мир своими подвигами – вот моё предназначение. Я не намерена убегать от опасностей и отсиживаться по щелям подобно вам, жалким трусам!
   Такого обвинения не смогла выдержать даже рыцарская натура Рагнара.
   – Когда бы не мы, жалкие трусы, то вы, дамочка, теперь бы не с нами беседовали, а лежали кучкой троллячьего помёта! – выпалил он и сам порадовался, как складно сказалось.
   Но верная себе диса всё-таки поправила.
   – «Троллячьего» – так не говорят.
   – Чего вы с ней спорите, она же ненормальная, – вмешался Эдуард. – Вы посмотрите, у неё даже глаза дикие!
   Все послушно посмотрели. Ничего особенного не увидели, но опровергать слова принца не стали.
   – Думайте что хотите, – усмехнулась Эфиселия, – Но именно благодаря мне подвиг совершён. Сделан первый шаг к спасению мира.
   Хельги сел, прислонившись к бывшему троллю. До него никак не доходила очередь на исцеление левой сломанной руки, поэтому к общению он был мало расположен. Но обстоятельства требовали.
   – Подвиг должен иметь цель, – сказал он, морщась. – Не абстрактную, вроде спасения мира, а вполне конкретную. Он должен принести кому-то пользу. Иначе это не подвиг, а просто дурость. Бессмысленный риск, вызванный желанием повыпендриваться.
   На личные оскорбления амазонка не реагировала, но слова демона задели её за живое. Бледное лицо её пошло пятнами, ноздри возмущённо раздувались.
   – Я…Мы, – всё-таки поправилась она, – мы истребили отвратительное чудовище, наверняка наводившее ужас на всю округу. Мы избавили от него здешних обитателей, подарили им спокойную жизнь. Мы действовали им во благо.
   Хельги невесело усмехнулся.
   – Не обольщайся. Как там Энка говорит?… Сытное место пусто не бывает. Как только станет известно, что территория освободилась, сюда непременно явится другой тролль. К старому население уже привыкло: знали его повадки, часы охоты, умели спрятаться или откупиться. К новому надо будет приспосабливаться не один месяц. За это время поляжет куча народу. Вряд ли нам скажут спасибо!
   – Так что же ты сразу не предупредил?! – возмутился до глубины души Орвуд. – Стоило спасать эту свиристелку, – он кивнул на деву, – если от этого окружающим только вред! Пусть бы себе пропадала, если хотела! В другой раз полезет на рожон – пальцем не шевельну! А если сами надумаем геройствовать, нужно сперва разузнать, хотят того местные, или нет… Может, они нам и приплатят когда, за подвиг-то…
   – Э, нет! – оборвал его мечты Рагнар. – Вот об этом забудь! Слышал я одну притчу про древнего героя. Гераклом мужика звали. Ему тоже пришлось подвиги вершить. Десять или двенадцать, не помню… Он всё больше с изменённой живностью возился, кого истреблял, кого наоборот, добывал. А однажды ему велели вычистить конюшни у какого-то аполидийского царя. Как его?… Ав… Ав…Забыл. Короче, вычистил он их. И что бы вы думали?! – он обвёл слушателей взглядом, выдерживая театральную паузу.
   – Что?! – выдохнула заинтригованная Ильза.
   – Не засчитали за подвиг, вот что! А знаете, почему? Он подрядился на работу за плату! Скотом хотел взять. Притом, что и скот в Аполидии всегда гроши стоил, и царь его надул, не заплати вовсе. Неважно, сказали, раз имел корысть, значит не подвиг! Представляете, какая досада!
   Но Ильзу рассказ разочаровал. Не вызвал сочувствия.
   – Подумаешь, – сказала она пренебрежительно. – Я лично сотни раз чистила дядюшкину конюшню, и платить мне никто не думал. Но за подвиг всё равно не засчитывалось. Чего героического в уборке конюшни? Так все поступают.
   Рагнар нахмурился. Он смутно помнил: что-то с царскими конюшнями было не так, какая-то сложность существовала… Только герой мог их вычистить. А почему?… Забыл, безнадёжно забыл!
   – Вот неучи! – скорбно вздохнула Меридит, она, как и большинство присутствующих, прекрасно знала историю с Авгиевыми конюшнями. – Хотя, Рагнар, пожалуй, прав. Будем действовать бескорыстно. На всякий случай…
   – Конюшни конюшнями, а где у нас Бандарох Августус? – вдруг вспомнила сильфида.

   Бандароха Августуса не было. Нигде. Кричали, звали – не откликался. Искали – не нашли. Ценой невероятных усилий откатили каменную глыбу от входа в расселину – пусто.
   – Всё! – драматически объявила Энка после очередной бесплодной попытки докричаться. – Значит, он отстал, когда мы бежали от тролля, и тот его сожрал. А мы и не заметили! Не уберегли! Бедный Бандарох! Давайте, оборудуем ему символическую могилу, это будет трогательно!
   – Скажешь тоже! – возмутился рыцарь. – Как это – не уберегли! Я лично его всю дорогу волок, а потом запихал в трещину! Рядом со мной сидел, пока мы прятались!
   – Это обнадёживает, – немного разочарованно вздохнула сильфида. – Значит, он просто пропал, когда мы сражались. Испугался и убежал куда-то. Хельги, обернись-ка ты волком…
   – Ну вот ещё! – обиженно перебил тот. – Не стану я никем оборачиваться. Тем более при посторонних. Это неприлично.
   – Если ты не обернёшься, то не сможешь выйти на след, – миролюбиво пояснила сильфида. – Не бойся, мы отвернёмся. А хочешь, превращайся частями, как прежде моих женихов распугивал. Лишь бы тебе было удобно вынюхивать.
   Хельги недовольно фыркнул.
   – Дался вам этот Бандарох! Не желаю его вынюхивать! У меня ещё даже рука не срослась. Вот! – он довольно энергично помахал кистью перед носом девицы.
   Тогда в дело вмешалась Меридит. Чмокнула брата по оружию в щёку и попросила.
   – Хельги, счастье моё, ну хватит уже изображать идиота! Быстренько оборачивайся и нюхай, не то я тебя стукну прямо по шее, честное слово!
   – Рука у меня не действует! – воззвал тот к её состраданию. – Даже пальцы не шевелятся!
   Но диса логично и бессердечно возразила.
   – Ты ведь не пальцами нюхать будешь.
   Подменный сын ярла встал и обречённо потрусил к расселине. На полпути обернулся и велел грозно: «Только не вздумайте подглядывать!» Хотя оборачиваться целиком он, разумеется, не собирался. Обошёлся одной волчьей головой. Но даже она не помогла. Следы свидетельствовали однозначно: в расселину Августус проник, наружу не вышел. Прямо тут, внутри, и сгинул!
   – Значит, кобольды уволокли, – предложил новую версию Орвуд, памятуя о случае из собственной биографии. – У них есть тайные проходы в скалах.
   – В наше время кобольды у побережья не водились, – усомнился демон.
   – Мало ли, что было… будет в наше время! Теперь всё иначе, пора к этому привыкнуть.
   – Надо говорить не «теперь», а «прежде было». Мы ведь в прошлом находимся, – поправил гнома Эдуард.
   – Всё я правильно сказал. Мы здесь, значит, прошлое для нас – настоящее, и происходит сейчас, и нужно говорить…
   Тут Ильза громко и сладко зевнула.
   – Наш долг – спасать Избранника Августуса! – громко напомнила амазонка, решив, что беседа зашла не в то русло.
   Сильфида в ответ театрально развела руками.
   – Уж и не знаю, как нам быть! То ли мир спасать, то ли избранников! Разорваться впору! Хотя по мне, так мир важнее будет!
   Рагнар примиряющее похлопал девицу по плечу.
   – Ладно, не вредничай. Не оставим же мы нашего Бандароха в беде!
   – Само собой! – продолжала иронизировать та. – Если мы даже эту особу, – она кивнула на Эфиселию, – бросились защищать как родную, разве сможем пережить потерю НАШЕГО, собственного Бандароха! Надо выручать боевого товарища!
   – Разве вы были знакомы прежде? – удивилась амазонка. Она до сих пор не поняла этого – слишком старательно избегала общения с новыми спутниками.
   – А как же! – усмехнулась Энка. – В последний раз мир вместе спасали. Нам, знаешь, не впервой, – и умолкла, предоставив деве возможность переварить услышанное.
   Несколько часов они просидели в расселине. Ждали, не захотят ли кобольды напасть, не откроют ли тайный ход в свои подземелья. За это время Хельги пришлось ровно десять раз втолковывать нетерпеливой сильфиде, что проникнуть туда сквозь стену он не в состоянии, потому что камень НЕ СЕРЫЙ, а вовсе даже красный. Типичный красный гранит-рапакиви, состоящий из сферических агрегатов калийного полевого шпата, окаймлённых оболочкой олигоклаза! Неужели не ясно, что спригганская магия против такой породы совершенно бессильна?!
   Но неугомонная девица в магии смыслила мало, в петрографии – ещё меньше, так что разговор «в пользу бедных» (по определению Орвуда) периодически возобновлялся. Под конец Хельги совсем потерял терпение и принялся угрожать девице цикутой, которая, якобы, растёт неподалёку. Надо только нарвать и в суп подбросить. Энка, разумеется, в долгу не осталась, в расселине стало шумно. Так что диковинному существу, внезапно возникшему у входа, пришлось потрудиться, чтобы привлечь к себе внимание присутствующих.
   Первым его появление заметил Рагнар.
   – О! – обрадовался он. – Опять ты! Надо же, а я думал, ты мне спьяну померещился! Ну, заходи, раз пришёл, гостем будешь! – он сделал широкий приглашающий жест, будто не в крошечную пещерку пришельца зазывал, а в царские хоромы.
   – Королева Мэб не забыла про вас! – объявил карлик, игнорируя приглашение. – Трепещите, твари, прогневившие Королеву! Я, посланец Пурцинигелус, прибыл объявить волю её! Один из вас отныне – пленник Королевы. Велено вам явиться к престолу и отдаться на милость Королевы, иначе жизнь пленника будет короткой, а смерть – долгой и мучительной. Повинуйтесь, презренные твари!
   На этом посланник Пурцинигелус хотел удалиться, но Орвуд его остановил. Не то чтобы гном собирался повиноваться, просто так, ради интереса, спросил.
   – Эй, как тебя? Куда являться-то? Где твоя Мэб обитает?
   Изжелта-бледное при дневном свете личико существа порозовело от возмущения, тонкий длинный нос смешно задёргался.
   – Как смеешь ты… – начал он, но быстро взял себя в руки и ответил лаконично и гордо. – Ваш путь в Волшебную Страну лежит через острова Эмайн.
   Сказал и исчез. Растаял в воздухе, как и не бывало.
   – А где это – острова Эмайн? – спросил Эдуард. – Никогда не слышал! А ведь я неплохо географию знаю.
   – Это старое название Замёрзшего Архипелага, – удручённо вздохнул Хельги. Душу магистра Ингрема терзали противоречия. С одной стороны, вся его спригганско-фьордингская натура восставала против повиновения чужой воле. С другой, безумно хотелось посетить родину предков. Действительно, разорваться впору!
   Меридит незаметно погладила брата по рукаву, шепнула тихо.
   – Ну что ты мучаешься? Мы ведь и сами шли именно туда. Не станем же менять планы из-за какой-то королевы?
   Не стали, разумеется.
   – Интересно, почему на нас так взъелась эта Мэб? – рассуждал Рагнар дорогой. – Неужели только за то, что девчонку расколдовали? Мне думается, правящим особам подобная мелочность не к лицу. Представьте, что вышло бы, если бы я, к примеру, приказал у себя в Оттоне заколдовать всех, кто красивее… Нет, не красивее, я же не дама! Всех, кто умнее меня. Это сколько народу ни за что пропало бы!.. Нет, а чего вы смеётесь то?! Я правду говорю!
   – Ты уж лучше заколдовывай тех, кто сильнее, – посоветовал Хельги, отсмеявшись. – Ущерб меньше будет.
   Рагнар взглянул на собеседника с искренним удивлением. Спросил без тени хвастовства, пожалуй, даже с сожалением.
   – Кто же это в Оттоне сильнее меня? Где я такого найду? Я в шестнадцати лет ни одного поединка не проиграл.
   Дева Эфиселия, шествующая, по своему обыкновению, впереди, но на сей раз не так резво, вдруг обернулась и снизошла вступить в разговор.
   – Королевские отпрыски вообще редко проигрывают на поединках своим подданным, – сказала она с неприятной улыбкой, – И дело тут не в силе.
   – А в чём? – Рагнар не сразу понял намёк. – Ты что?! Ты думаешь, соперники нарочно поддавались, потому что я принц?! Да если хочешь знать, мой папаша, чтобы держать меня в форме, в своё время обещал тому, кто меня одолеет, такую награду, что можно было бы – сам себя победил бы! Вот! – рыцарь шумно перевёл дух. Не привык он говорить так длинно и красиво.
   – Вот и вышел ты ослом! – укорил принца Орвуд – У тебя что, надёжного друга не было?
   – Почему не было? Был. Седриком звали. В Кобольдовых Ямах погиб, – Рагнар скорбно вздохнул.
   – Вот и надо было, пока не погиб, договориться. Ты бы ему на поединке поддался, он награду получил, потом пополам разделили бы, или вместе прогуляли. И тебе, и ему хорошо.
   – Хорошо-то хорошо, – усомнился Рагнар, – да как-то не по-рыцарски… Хотя что теперь говорить. Нет его, Седрика.
   Орвуд успокаивающе похлопал товарища по плечу.
   – Не печалься! Вернёмся назад, пойдём в Оттон, и я тебя с удовольствием победю… побежу? Тьфу! Как правильно то?!
   Энка громко всплеснула руками.
   – Вы только подумайте! У самого в Оттоне на хранении целая куча драгоценностей из клада, не считая золотой ванны, а ему всё мало! Ещё и награду подавай!
   Но Орвуд не смутился.
   – Вы сами собрались весь клад на взятку пускать. Вот я и вынужден заботиться о своём будущем.

   Вот так, болтая ни о чём, вошли они во владения фьордингов. Но не в сами фьорды. Береговая линия в здешних местах была ещё мало изрезанной, открывался широкий вид на три стороны горизонта.
   Ближе к закату им встретилась первая пристань. Длинная, грубой постройки, она была сложена из толстых, свежих, даже неокорённых брёвен, испещрённых ржавыми пятнами лишайника. В дождь такие брёвна делались скользкими, будто их облили киселём. Хельги ностальгически вздохнул. Когда-то в детстве он поскользнулся и здорово расшиб затылок на точно такой же пристани в отцовском фьорде. Впрочем, вспоминать об этом вслух при сильфиде не стоило. Она непременно сочинила бы какую-нибудь гадость про последствия удара.
   Ни людей, ни драккаров на пристани не было. Ещё не вернулись с моря, из дальних походов и ближних набегов. Ловят последние летние дни.
   От пристани круто вверх уходила накатанная дорога. По обеим сторонам её, будто обелиски на кладбище, теснились рунные камни. Одни стояли прямо, другие покосились и повалились от времени.
   …Те из чужеземцев, кто не умет разбирать фьордингские руны, думают, что в них сокрыта магическая сила, и поставлены они для защиты. На самом деле, на них пишут всякие глупости, не имеющие ни малейшего отношения к колдовству. Приходит из похода фьординг, и если ему не лень, ставит камень с письменами о том, какой он молодец. Сколько сёлений разорил, сколько народу перебил, какую добычу привёз. Чтоб славилось имя в веках.
   Фьордингам не нужна защитная магия. Сила воина – в мече и доспехе, в стремительном драккаре и верном соратнике, а не в мёртвом камне, вонючем зелье и подлом наговоре. Фьординги привыкли встречать опасность лицом к лицу, а не прятаться под охранными символами. Страх неведом им, Королям Севера. Кто осмелится стать поперёк их дороги? Робкий цверг? Низкорослый кобольд? Изнеженный южанин? С чёрных гор приходят тролли. Тролль – это как буря на море, как обвал в горах, как удар молнии. Неизбежное зло, посланное Судьбой. Но даже тролля можно одолеть силой и отвагой. И значит, не бояться надо, а побеждать.
   Такими они были всегда, люди фьордов – гордые, жестокие, бесстрашные…
   Они ещё узнают свой страх. Когда по злой воле богов, демонов ли, двинутся из Утгарда на земли смертных большие льды, оттесняя всё дальше на юг Границы Жизни. Когда замёрзнут Большие Острова со всеми, ПОЧТИ со всеми своими обитателями. Страх придёт с Запада, в облике странных тварей с дурной магией в крови. Он поселится в серых кольцах дольменов. Бесшумной звериной походкой прокрадётся в прежде бесстрашные души. У Севера появятся новые Короли, жестокие и опасные, не страшащиеся никого и ничего… ну разве что клопов и профессора Перегрина (не в обиду последнему будь сказано).

   Наученные горьким опытом, под открытым небом решили больше не ночевать. Берег становился всё более изрезанным и скалистым, так что найти подходящее укрытие труда не составило. Это был очень удобный, сухой грот – надёжная защита от поднявшегося к ночи шквалистого ветра. Вход в него располагался довольно высоко в скале, ни волны прилива, ни потоки дождя, хлынувшего после полуночи, не могли проникнуть внутрь.
   – Красота! – радовалась Энка. – В таком и жить можно, никакого дома не надо!
   И всё-таки в полной безопасности друзья себя больше не чувствовали. Неизвестно, каким именно образом выкрали Бандароха Августуса, на что ещё способны его похитители. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, распределили дежурства.
   Ильзе выпало нести караул последней, под самое утро. Девушка была довольна: Аолен и Энка просыпаются рано, не придётся долго скучать в одиночестве.
   Однако она просчиталась. И эльф, и сильфида, утомлённые предыдущей бессонной ночью, подниматься с первыми лучами солнца на этот раз явно не собирались. Впрочем, и светало здесь, на севере, уж слишком рано. Полярный день в этих широтах длился до середины июля, потом солнце переставало кружить по небу как проклятое – сутки напролёт, начинало уходить за горизонт. Но ночи всё равно оставались очень короткими.
   Сменив на рассвете моментально захрапевшего Рагнара, Ильза сперва просто сидела на песке, смотрела на спящего Хельги и думала о том, как же она его любит. И что может быть, однажды настанет такой день, когда она наберётся смелости и решится сказать ему об этом. Конечно, никакой новости она ему не сообщит. Стараниями излишне проницательной и недостаточно тактичной сильфиды, трепетные девичьи чувства давно перестали быть секретом. Но, размышляла Ильза, одно дело, когда об этом говорят посторонние, и совсем другое, когда сама признаешься.
   Потом ей надоело размышлять, и она решила заняться стряпнёй. Здорово будет – все только проснутся, а еда уже готова. Получится настоящий завтрак в постели. Но для этого нужен огонь. Вообще-то, оставлять спящих без присмотра караульному не полагалось. Но, мудро рассудила боец Оллесдоттер, если тайные враги не стали творить свои чёрные дела под покровом тьмы, на свету и подавно не полезут. Не будет большой беды, если она отлучится на несколько минут, соберёт деревяшек для костра – серые, окатанные морем, они во множестве разбросаны были вдоль берега.
   О том, что опасность может угрожать ей самой, Ильза как-то не подумала. И даже не вспомнила наставления дисы, которая не раз говорила: «В чужом краю хоть на минуту одна остаёшься, пусть даже в кусты идёшь – меч держи при себе». Оставив оружие в гроте, девушка отправилась за топливом.
   Дерево от дождя отсырело, стало совсем тёмным и тяжёлым. Выбирая кусочки посуше, те, что лежали под навесами скал, Ильза зазевалась и не заметила приближение врага. Человек, огромный, ростом почти с Рагнара, но ещё более массивный, сумел подкрасться тихо, как хищник. С одежды и длинных волос его стекали потоки воды. Доспеха на фьординге не было, из оружия имелся только лёгкий походный меч. Острие его было направлено точно Ильзе в живот. Но даже эта неприятная деталь не так испугала девушку, как глаза незнакомца – блёклые и мутные, будто испачканные. Холодное безумие отражалось в них.
   – Чья? – хрипло каркнул фьординг.
   – Что? – не поняла вопроса девушка.
   – Ты чья, спрашиваю. Чья баба?
   – Ничья. Своя собственная, – отвечала Ильза с достоинством. А что? Пусть не надеется, что она станет кричать и плакать.
   Фьординг усмехнулся странно, левой половиной лица. Правая оставалась каменно-неподвижной, только веко чуть дёрнулось.
   – Ничья, говоришь? Вот и славно. Моя будешь.
   Волосатая ручища потянулась к девушке… Будто огромный горячий пузырь ярости взорвался в её душе. Вся её ненависть к северным разбойникам вылилась в высказывание столь эмоциональное, что воспроизвести его в письменном виде не позволили бы приличия.
   Трудно сказать, что сильнее задело фьординга – эпитеты, относящиеся к нему лично, к его матери или народу в целом, но стерпеть подобное он, разумеется, не мог. Страшно представить, что ждало Ильзу, не подоспей помощь. Между ней и разъярённым противником встал Хельги. Откуда он взялся, оба не успели заметить. Вырос как из-под земли и спокойно, без малейшего вызова сказал фьордингу:
   – Пошёл к демону!
   Глаза северянина побелели, веко задёргалось ещё сильнее. Лицо совсем перекосилось.
   – Ты ещё кто какой?! – проревел он. – Скажи, чтобы я знал, кого убью!
   – Я, Хельги, сын ярла Гальфдана Злого, владельца Рун-Фьорда, буду тем, кто убьёт тебя, – нагло глядя фьордингу в глаза, сообщил демон. Уточнение «подменный» он опустил. Для ясности. В средние века детей Фьордингам ещё никто не подменивал, разве что, изредка, феи. Но на фею он явно не тянул.
   Фьординг оскалился.
   – Ты паршивая тощая тварь, не похожая на человека. У ярла не может быть такого сына.
   Хельги усмехнулся, сверкнув жёлтым глазом.
   – Не твоё дело указывать свободному ярлу, каких сыновей ему иметь!
   В ответ противник промолчал, потому что это была чистая правда. И ярл, и даже простой фьординг имел полное право заводить потомство от кого угодно, хоть от троллихи, приключись у него такая фантазия. Так что крыть было нечем. А когда фьординг не знает, что сказать, он начинает действовать.
   Он с самого начала недооценил противника, и немудрено. Составить верное представление о силе Хельги по его внешнему виду не мог никто. Не в пользу фьординга было и то, что со времён Средневековья техника боя успела здорово усовершенствоваться. В чем, в чём, а в области боевых искусств прогресс этого мира на месте не стоял.
   Убивать своего врага Хельги не собирался. Не по доброте душевной. Как раз наоборот. Для фьординга пасть на поле битвы – это большая честь и прямая дорога в Вальхаллу, куда все они почему-то стремятся. Зачем доставлять ему такое удовольствие? Куда приятнее оставить побеждённого недобитым, чтобы тот в полной мере испытал унижение.
   Но вышло не так, как он хотел. Чем больше кровавых ран появлялось на теле человека, тем яростнее он сражался. Не чувствовал боли, не слабел. Вид его стал страшен: мокрый, окровавленный, лицо искажено яростью. Из оскаленного, с крупными жёлтыми зубами рта летели брызги слюны. Розовая пена пузырилась на губах. Глухой звериный рык вырывался из тяжело вздымающейся груди. Берсеркер! Одержимый безумием битвы!
   От любопытства Хельги пропустил удар, меч врага рассёк левую руку, ту самую, что пострадала в бою с троллем. Но он не обратил внимания, увлечённый зрелищем. Берсеркеры всегда интересовали подменного сына ярла. В том, собственном времени, ему довелось встретить нескольких, но его не покидало подозрение, что они были ненастоящими. Просто притворялись для пущей важности.
   Этот, средневековый, был самым что ни на есть подлинным, одержимым и безумным. Какая жалость, что при нём не имелось щита! Хельги давно мечтал посмотреть, как настоящий берсеркер грызёт щит. Зачем он, осёл сехальский, оставил в гроте свой? Можно было бы подсунуть, пусть бы погрыз…
   – Тебе не помочь? – крикнула сестра по оружию. – Что-то ты долго с ним!
   Фьординг производил столько шуму, что перебудил всех, и у поединщиков появились зрители.
   – Правда! – поддержала подругу Энка. – Я уже есть хочу! Давай скорее, или мы тебя не ждём.
   – Ладно, – кинул демон, легко уворачиваясь от удара. Озверевший фьординг уже ничего не соображал, просто молотил мечом направо и налево, как тролль дубиной. Сражаться с ним стало скучно. – Идите, готовьте, я сейчас! – и любезно предложил фьордингу. – Может, сдашься на милость победителя? Я не буду против.
   Берсеркер его даже не слышал. Ну, тем хуже для него!
   Давно миновали… хотя, нет. Ещё не наступили те дни, когда Ильза бледнела и взвизгивала, когда под ноги к ней прикатывалась отрубленная голова. Теперь девушка лишь пренебрежительно передёрнула плечами: неприятно, конечно, но берсеркера иначе не убьёшь.
   После завтрака Орвуд пошёл проверить карманы убитого. Карманов не оказалось, вместо них к поясу были приспособлены мешочки-кошели, один – гладкий кожаный, второй – суконный. На нём женскими волосами были вышиты руны.
   Средневековое письмо отличалось от современного староземского довольно сильно.
   – Роггса, сын Асмунда, по прозвищу Кровавый, – медленно прочитала Меридит.
   – ЧТО?! – Хельги вдруг подскочил и выронил фляжку, по песку побежал ручеёк. – Что ты сказала?!
   – Роггса, сын Асмунда, – встревожено повторила сестра по оружию. – Ты что, его знаешь?
   – Знаю ли я его?! Спрашиваешь! Это же Роггса Кровавый! Ой! Что же я наделал!
   Друзья переглянулись. Давненько они не видели Хельги в таком потрясении. Пожалуй, со времён «снедания» Иракшаны или двухмесячного прогула занятий в Университете. Меридит тихо заскулила и вцепилась в первое, что попалось под руку – локоть сильфиды. Ей передалось паническое настроение брата по оружию. Аолен почувствовал необходимость взять ситуацию в свои руки.
   – Так, – велел он, стараясь придать голосу спокойствие и решительность. – Давай всё по порядку. Что это за человек, откуда ты его знаешь?
   – Давным давно, – Хельги рассказывал монотонно и без запинки, как по писаному, – Жил человек по имени Асмунд, по прозвищу Стрелок. Был он по матери родом из Свольда, а родичи со стороны отца – всё больше из Агланда и Сётланда. Было у Асмунда семь боевых кораблей и собственный горд в Тор-Фьорде. И сказал он другу своему Скафти: «Помоги мне, друг мой, посвататься к Йофрид, дочери ярла Харвана». «Что же, попробую сделать так, как ты желаешь» – отвечал Скафти. Отправились они к Харвану, и тот принял их хорошо. И отдал дочь свою замуж за Асмунда, и дал за ней новый драккар с фигурой морского демона Ро на носу.
   Йофрид, дочь Харвана, была достойной, сильной женщиной и хорошей женой. Родила она мужу двух сыновей. Старшего нарекли Эйриком, в честь отца матери Асмунда…
   – Хельги! Эй! Э-эй!
   Рассказчик вздрогнул и умолк. Это Орвуд щёлкал пальцами у него перед носом, чтобы привлечь внимание.
   – У тебя что с головой?! Что ты несёшь?
   – Как что? – удивился демон. – Сагу о Роггсе Кровавом. Сами же велели – по порядку.
   – А поконкретнее, без лишних подробностей, нельзя? – нетерпеливо осведомилась сильфида.
   – Нельзя. Что же это будет за сага, если без подробностей? Весь колорит пропадёт.
   – Силы Великие! – гном начал раздражаться. – Тебя не просят рассказывать саги! Ответь просто, кто такой Роггса. Сведения о его родителях нам ни к чему.
   – О дедах, – укоризненно поправил Хельги. – До родителей я ещё не дошёл. Его деда тоже звали Асмунд. Он погиб за день до рождения отца Роггсы, и сын был наречён в его честь.
   Борода гнома от возмущения встопорщилась. Он был готов сорваться и наговорить лишнего, а это, учитывая нервное состояние Хельги, грозило ссорой. Аолену пришлось снова вмешаться.
   – Твоя история очень познавательна, и позднее мы с удовольствием выслушаем её, – заговорил эльф мягко, – а теперь сосредоточься, пожалуйста, на Роггсе. Коротко, своими словами, кто он такой?
   – Древний герой. Самый знаменитый из берсеркеров, – обиженно буркнул демон, уяснив, что фьордингский фольклор вниманием не пользуется.
   – Чем же он знаменит?
   – Свирепостью, неустрашимостью и отвагой. Он пролил столько крови, что если всю её слить воедино, она заполнит целое озеро.
   Аолен поморщился. Убитый фьординг нравился ему всё меньше и меньше. А взгляд Хельги снова сделался отрешённым.
   – Раз возвращался Роггса на корабле шурина своего Торгерда Умного из дальнего похода в родной фьорд. Но поспорили они, как станут делить добычу. И почувствовал Роггса, что безумие наполняет душу его. И устрашился убить в припадке ярости шурина своего, как убил однажды собственного брата. Тогда скинул он доспех, прыгнул в море и поплыл к берегу. И больше его никто никогда живым не видел. Обезглавленное тело на седьмой день нашли на берегу… Фьординги всё гадают, кто же убил Роггсу Кровавого? А это, оказывается, был я! Вот Беда! Я убил героя своего народа! Я – убийца легенды! Ужас, ужас!
   – Твоя легенда была сущим упырём! – сварливо, с интонациями Орвуда, заявила Ильза. – Чуть не обесчестил меня, паразит! Туда ему и дорога!
   – Да, – подтвердил Хельги уже гораздо спокойнее, – Этим он тоже славился.
   – Чем? – не понял Эдуард.
   – Тем, что женщин бесчестил без разбору.
   – Не понимаю, чего ты переживаешь, – принялась увещевать Энка, решив ковать железо, пока горячо. – Ты не первый на него напал. Шёл честный поединок. Ты предложил ему жизнь, он отказался. Даже если бы он был хорошим человеком, а не невменяемым выродком, тебе всё равно не в чем было бы себя упрекнуть. Он получил то, что заслужил, и это было предопределено Судьбой.
   – И с каких это пор ты стал считать фьордингов «своим народом»? Ты их всегда терпеть не мог! – подхватила Меридит. – Что тебе за дело до их легенд? Нашёл из-за чего переживать!
   Хельги попытался защищаться.
   – Да-а! А представь, что бы ты почувствовала, если бы убила… – он запнулся, подбирая жертву пострашнее, – ну, скажем, валькирию Брюнхильд?!
   – Сравнил тоже! Брюнхильд – моя родная прапрапрабабка, большинство остальных валькирий тоже в той или иной степени родственницы. А тебе Роггса Кровавый никто.
   – И то правда! – Хельги решил, что пора ему уже успокоиться. Он демон-убийца, не дева корриган, чтобы давать волю эмоциям.
   Но фьординга он всё-таки похоронил. Оттащил тело подальше от берега, чтобы не смыло приливом, завалил камнями, чтобы никто не сожрал, а сверху воткнул его меч, чтобы легче было искать тем, кто придёт через неделю. Не хватало ещё, чтобы по его вине изменились слова древней саги!

   А на следующий день они совершенно неожиданно для себя пришли в Свольд!
   Да, это был именно Свольд, почти такой, каким помнил этот город Хельги, ну, разве что поменьше раза в полтора. Те же кривые, тесно застроенные серыми деревянными домами улочки, сбегающие к огромной пристани, те же унылые вереницы складов товара, виселицы со свежими покойниками, весёлые дома, откуда день и ночь несутся пьяные вопли, звон кружек и визг бесчестных женщин. Некоторые постройки Хельги даже узнал: вот в этом новом доме на углу он не раз бывал с папашей-ярлом, там жил… вернее, будет жить торговец, скупающий сехальский шёлк… Да, несомненно, это был Свольд. Вот только располагался он почему-то чуть ни в неделе пути южнее! Случалось, что могущественные маги в годы войн из стратегических соображений перемешали города на тысячу и более шагов. Но чтобы так далеко – о подобном никто не слышал!
   – Ты совершенно уверен, что не ошибся? Может, это другой город, просто похожий? – пристала Энка.
   Вместо ответа Хельги бесцеремонно сцапал за шкирку пробегавшего мимо ребёнка лет шести-семи, высоко поднял, несколько раз встряхнул и спросил грозно.
   – Какой это город? Говори!
   – Свольд, демон тебя побери! – тоном заправского фьординга рявкнул обиженный ребёнок. – А ну, отцепи, не то…
   – Видишь? – демон сунул мальчишку прямо сильфиде под нос. – Он тоже говорит, что Свольд!
   Он разжал пальцы, ребёнок ловко приземлился на ноги, но убегать и не думал. Похоже, он решил смыть оскорбление кровью – вытащил из-за пояса очень серьёзный нож. В маленькой руке юного фьординга он казался настоящим мечом.
   – Пшёл прочь, трюмово отродье, – велел демон и глянул так, что у ребёнка разом пропал весь воинственный пыл. Только пятки сверкнули по переулку.
   – Хельги, почему ты всегда так плохо обращаешься с детьми? – укорил подменного сына ярла Аолен.
   Тот удивлённо вскинул брови – сама невинность, спросил с искренним недоумением.
   – Почему плохо? Я же их не бью!
   – Ну, надо бы ещё и бить! – негодующе воскликнул эльф.
   – Конечно, надо, – не разобрав, согласился Хельги. – Но на это у них есть родители. А я не обязан.
   – Тебе вредно находиться в здешних землях, – решил Аолен. – Начинаешь вести себя, как дикий фьординг. Те же манеры.
   – Издержки воспитания, – покорно подтвердил Хельги, хотя так и не понял, в чём именно провинился…

   …– Надо решать, как будем добираться до Архипелага, – тихо говорил Хельги.
   Они сидели за длинным столом в весёлом доме, хотя пришли сюда вовсе не веселиться, а просто поесть.
   Это было небезопасно. В Свольде с давних времён был установлен вечный мир. На его улицах никто не смел убить или украсть. За этим следила специальная стража, сурово карающая тех, кто посмеет нарушить закон. Наглядным подтверждением её деятельности служили виселицы, установленные чуть ни на каждом углу. Но на то, что происходило внутри весёлых домов, стражники внимания не обращали. Не их дело. Не нравится – проходи мимо. Кровавые драки здесь вспыхивали по малейшему поводу – это была неотъемлемая часть веселья. И, по мнению Рагнара, не самая плохая. Приятно иногда кости размять.
   – Не вздумай ввязываться! – сразу предупредил Аолен. – Мы не вправе рисковать собой впустую! От нас зависит судьба мира!
   Рагнар в ответ неразборчиво и очень недовольно пробурчал что-то насчёт кисейных барышень и сдувания пылинок.
   Выполнить пожелание эльфа оказалось нелегко. Пёстрая компания чужеземцев не могла не привлечь внимания окружающих. Многим тут же захотелось испытать их силу. Если бы не Хельги, кровопролития было не избежать. К счастью, он знал, как надо обращаться с пьяными фьордингами, и гасил конфликты на корню. Блюда успели опустеть, а оружие так и не покинуло ножен.
   Теперь можно было спокойно обсудить планы на будущее, не опасаясь, что помешают доесть.
   – Корабль нужен! – уверенно отвечал гном на вопрос Хельги. Ему уже изрядно надоело плестись пешком.
   Демон фыркнул.
   – Ослу ясно, что нужен корабль. Вопрос в том, как именно мы его добудем.
   – А что, есть варианты? – удивился Рагнар.
   – Вариантов полно. Самый простой – разузнать, не согласится ли кто доставить нас на острова за плату, – (при этих его словах Орвуд поморщился). – Можно напросится на корабль за деньги, а в море его захватить. Хотя это сложнее, – (тут настал черёд Аолена морщиться). – Можно захватить драккар сразу, угнать от причала. Этот способ самый сложный, зато надёжный. Потому что никто не захочет по дороге ограбить и выкинуть в море нас самих. Наконец, мы можем проделать всё это прямо здесь, в Свольде, и идти до Архипелага морем суток пять-шесть. Дойдём или нет – большой вопрос. А можем ковылять вдоль берега дальше на север. Оттуда до островов можно будет добраться на простой лодке. Но пеший переход займёт не меньше месяца – пока все фьорды обогнём…
   – Отпадает! – воскликнули в один голос Орвуд, Энка и Эдуард. Вышло так громко, что на них снова стали оглядываться. Пришлось покинуть заведение и продолжить разговор на улице.
   Аолен давно заметил, что из всех возможных вариантов их компания всегда выбирает самый абсурдный. Так вышло и на сей раз. Решили угонять драккар! Ночью, от пристани.
   Присматривать добычу пошли засветло.
   Причалы в это время года стояли опустевшими. Это поздней осенью, в дни тинга, тут бывало не протолкнуться. Суда привязывали бок о бок друг к другу, и, чтобы добраться до бревенчатого настила пристани, нужно было пробираться по трапам, перекинутым с борта на борт. Теперь же на всей огромной пристани, не считая нескольких пустых барж, едва насчитывался десяток драккаров, причаленных у самого берега.
   Хельги опытным глазом рассматривал их с высоты обрыва.
   – Вот тот крайний, видите? С головой кабана? Нам подойдёт. И мачта поднята! Редкое везение! Самим не возиться!
   – Чего это ты самый маленький выбрал? – недовольно спросил Рагнар. – Смотри, рядом какой шикарный есть!
   Впечатляющее плавучее сооружение, украшенное фигурой многорукого чудовища, грузно покачивалось на волне.
   – Рехнулся?! Драккар на четырнадцать румов! Да мы его с места не свезём! С маленьким-то дайте боги справиться! Придётся ветер направлять…
   – Ты собираешься всю дорогу до островов направлять ветер?! – взвилась Меридит. – На родину предков приплывёт твой холодный трупик?
   – Не всю дорогу, а чтобы от погони уйти.
   Облюбованный Хельги драккар насчитывал всего шесть румов, то есть, пар вёсел. На один рум полагалось четыре гребца – по двое на весло.
   Каждому из нас придётся грести двумя вёслами сразу, и без смены! – радостно поведал подменный сын ярла.
   – Ты уверен, что подобное возможно? – осторожно усомнился эльф.
   – Уверен! – подтвердил Хельги тоном донельзя легкомысленным. – Гундер Гребец, герой древних саг, всегда так поступал!.. Кстати, имейте в виду. Если дело сорвётся и нас поймают, то за нарушение закона о вечном мире, посадят на кол. Толстый, чтобы померли не сразу.
   – Ах, какие радужные перспективы нам открываются! Одна другой привлекательнее! – с несвойственной эльфам горькой иронией вздохнул Аолен.

   Дело не сорвалось, и толстые колы остались поджидать другую жертву.
   Стояла безлунная, душная ночь. Даже не верилось, что накануне порывы ветра едва не сдирали черепицу с крыш и ели гнулись, словно желали достать земли кронами. Теперь всё замерло в сонном оцепенении, и воздух непривычно загустел. Только прибой в вечном своём движении лениво постукивал о брёвна пристани и шевелился под днищем настила.
   Стражник Гунт по прозвищу Однорукий клевал носом, стоя возле своей будки. Уже десять лет, с тех самых пор, как правая рука его нашла последний приют в бурных водах Тайенского пролива, караулил он чужие драккары на этих самых мостках. Гонял вороватую мелюзгу из числа нелюдей, не признающих человечьи законы фьордов. Разнимал драки. Самым серьёзным был случай, когда благородный ярл Кунс с дружиной из тридцати фьордингов, выйдя из стен весёлого дома, перепутал с пьяных глаз, занял чужой драккар и ни в какую не желал признавать ошибку. Пришлось звать стражу с берега, немало крови пролилось. Да, всякое случалось за десять лет…
   Но в то, что однажды найдётся безумец, пожелавший увести чужой драккар из города вечного мира – в это Гунт Однорукий поверить не мог! А потому и не заподозрил ничего дурного, когда услышал лёгкие шаги позади себя. Впрочем, единственная рука его оказалась умнее головы – привычно стиснула рукоять меча.
   – Стой! Кто идёт? – прорычал стражник грозно.
   – Я иду, дяденька! – откликнулся высокий голос. – Я, дяденька, продажная девка, и мне деньги нужны до зарезу! Ты не против будешь развлечься?
   – Ладно, ступай сюда, – согласился скучающий Гунт. Дело было ему не в новинку. Правда, никогда прежде бесчестные женщины не представлялись столь откровенно, и речь девки звучала по-чужеземному, ну да не всё ли равно? Лишь бы дело знала.
   Из темноты на зов вынырнула, стала приближаться женская фигура, одетая, правда, не в подобающее платье, а в дрянные мужицкие штаны. И вообще, ничего в этой девке хорошего не было: рыжая, тощая, остроухая – нелюдь, что ли? Совсем ничего хорошего! Кроме, разве что, большой чугунной сковороды в руке. «Отличная сковорода!» – успел подумать Гунт, прежде чем его приложили по черепу этой самой сковородой.
   Того, как вынырнули из воды, вылезли на мостки и, пригнувшись, метнулись к драккару Сигурда Вепря серые тени, оглушённый стражник уже не видел.
   Затем последовала короткая свалка – несколько людей Сигурда оставались ночевать на драккаре. Численный перевес был не на стороне фьордингов, это спасло им жизнь. Их просто пошвыряли за борт, а убивать не стали. Когда же подоспели другие стражники, когда вёсла соседних драккаров ударили о воду, было уже поздно. Прошло всего несколько минут, но Вепрь непостижимым образом оказался так далеко, словно могучая сила гнала его вперёд. Чёрно-красный полосатый парус его вздувался под порывами попутного ветра – при полном штиле вокруг! Преследователи шли на вёслах, едва справляясь с неизвестно откуда возникшими течениями. Расстояние, отделявшее их от краденого драккара, становилось всё больше. А когда между их судами и Вепрем вырос огромный водяной вал, и, набирая мощь, понёсся навстречу, ударил в острые носы, тогда всем стало ясно: КОЛДОВСТВО! Колдовством фьординги не владели, и рисковать жизнью ради спасения чужого имущества и торжества законов тинга намерены не были. Преследователи повернули назад…
   …Хельги упал на колени там, где стоял – на кормовой палубе. Из носа текла кровь, падала крупными каплями, оставляя на влажной древесине расплывчатые следы – магия серых камней никогда не шла ему на пользу. Но расслабляться было не время, он стоял за кормчего. Остальные сидели на румах, гребли что было силы, до седьмого пота, до кровавых ссадин на ладонях. Плохо гребли, плохо! Не тягаться им с фьордингами! Если бы драккары решили продолжить преследование теперь, когда его магические силы были на исходе и не могли больше управлять стихиями, – непременно настигли бы! К счастью, фьординги на драккарах об этом не знали…
   Всю ночь на вёслах работали, не жалея сил и рук, стремясь как можно скорее покинуть опаснее воды. А утром поднялся ветер. Отличный попутный ветер – на радость гребцам, на заботу кормчего…
   Хельги тряхнул головой – мачта вдруг стала двоиться в глазах. Он не заметил, как сзади подошёл Рагнар, и вздрогнул от его голоса.
   – Иди спать, я тебя сменю, – рыцарь взял его за плечи, чуть тряхнул.
   – Ты грёб всю ночь… – стал отказываться Хельги, но тут мачта окончательно раздвоилась, а палуба ушла из-под ног.
   – Эй, ты чего?! – из тумана выплыло встревоженное лицо Рагнара. – Боги Великие, ты сейчас на вампира похож! Натуральный вампир!
   – В каком смысле? – вяло поинтересовался демон. – Слушай, посади меня куда-нибудь, – он оставался на ногах только потому, что рыцарь продолжал удерживать его за плечи.
   – Ты весь белый, как труп, и кровью перемазанный. Смотреть страшно!
   – Это всё Силы Стихий, – пояснил Хельги, морщась: противная сухая корочка стягивала кожу на лице, мелко шелушилась под пальцами, рассыпаясь в бурый порошок. – Аолену не говори, – попросил он.
   Рыцарь усмехнулся: «А то он сам не увидит!» и попытался усадить Хельги, прислонив к борту. Но борт оказался ненадёжной опорой, всё норовил куда-то уползти… «Ты как хочешь, а Аолена я разбужу!» – было последнее, что слышал Хельги.
   Аолен помочь не смог. Слишком тяжело далась ему ночная гонка, не мог собраться с силами. Около часу Хельги просто лежал головой на его коленях, молча и неподвижно. Он находился в странном состоянии, где-то между сном и явью. Иногда проваливался в Астрал, тогда мир превращался в скопище цветных полос и искр. Потом выныривал из магического пространства в физическое, но видел совсем не то, что окружало его на самом деле. Не было ни драккара, ни друзей – какие-то замки, рыцарские турниры, дамы в цветущих садах и отвратительные сцены благородной охоты. Хотелось избавиться от всего этого безобразия, но оно не уходило.
   А в очередной раз провалившись в Астрал, он вдруг заметил, что рядом копошится мерзкий, синюшного цвета паук. И не просто копошится, а длинными лапами-нитями сматывает в клубки его собственные магические продолжения и с аппетитом запихивает внутрь себя! Причём уже изрядно преуспел в этом деле, отгрыз всю левую руку, до самого плеча… или это нога? Так или иначе, пришлось принимать меры. Астральная тварь исчезла, конечность вернулась на место, тяжесть, свинцом навалившаяся на тело и тисками сдавившая голову, отпустила. А перед глазами возникла новая картина. Яркая, чёткая, она давала полное ощущение реальности.
   Он видел озеро, гладкое, как зеркало, в окружении пасторально-зелёных холмов. Совершенно отчётливо слышал робкое щебетание птиц и шелест деревьев. Одинокие солнечнее лучи, пробиваясь сквозь завесу низких облаков, освещали местность тревожным светом.
   Два человека, зрелый, в сером капюшоне, и молодой, одетый как рыцарь, но без брони, вышли из-за холма, приблизились к воде. Старший на миг обернулся, и Хельги с удивлением узнал в нём нового знакомца, Мерлина! Лица его спутника увидеть не удалось. С минуту люди стояли на берегу, ветер доносил обрывки распевных фраз – маг читал заклинания. А потом вода в озере вдруг взбурлила, закружила водоворотом. Огромная, но в то же время изящная женская рука, сжимающая меч вынырнула из пучины.
   Ах, что это был за меч! У любого, кто хоть немного смыслил в оружии, (а уж он то, Хельги, в оружии смыслил профессионально!) захватило бы дух от великолепия этого меча! Совершенная форма, ослепительно сияющее полировкой лезвие, благородно-скромная, но драгоценная рукоять – подобное оружие было достойно величайших из королей. Если бы Хельги не понимал, что видит всё не наяву, то честное слово, пошел бы к озеру и забрал меч себе, что бы о нём ни подумали те двое…
   В этот миг, словно уловив его недостойные мысли, видение угасло. Возникла жёсткая палуба драккара, полосатый парус, палящее солнце и удручённый Аолен…
   Последний час был одним из худших в жизни Аолена. Друг умирает тебя на руках, а ты ничего не в силах поделать – что может быть страшнее?
   Он не понимал, что происходит. Хельги не в первый раз применял спригганскую магию стихий, она всегда была ему во вред, но никогда последствия не были столь грозными. А ведь прежде ему случалось высвобождать куда более мощные силы. Чего стоил поединок с Багорой или гигантский отлив у западного побережья! Почему же небольшое течение и простой ветер, устроенные с помощью камней размером всего-то с кулак, вызвали такую реакцию? Этого эльф не знал.
   Он сидел и беспомощно смотрел, как блеет лицо Хельги, сохнут и трескаются синеватые губы, холодные капли выступают на лбу, остывают руки, слабеет дыхание, – и с ужасом думал, что скажет Меридит, и что вообще теперь будет. За последние несколько лет эльф привык рисковать жизнью почти ежечасно. Осознавал, что любой день может стать последним и для него самого, и для любого из его друзей. Ему казалось, что он успел подготовиться к этому, что сможет смириться с судьбой. Оказалось, нет…
   Утреннее солнце слепило нещадно. Свежий ветер гнал по небу обрывки облаков. И вот одно из них бросило тень на драккар. И они – Аолен с Рагнаром – увидели ЭТО. Жуткая, призрачно-бестелесная тварь, похожая на тощего, двуногого, горбатого волка, склонилась над Хельги, длинным узким рылом присосалась к шее. Что-то эфирное, но отвратительно похожее на слюну, капало со скошенного подбородка чудовища, короткие передние конечности мерно подрагивали. Казалось, оно урчит от удовольствия, наслаждаясь добычей.
   – Очнись! – эльф принялся в ужасе трясти безжизненное тело Хельги. – Очнись, ради всех богов! – он не знал, что ещё можно сделать.
   Хельги не очнулся, но пользу действия Аолена принесли. Тварь вдруг вскинулась, отпрянула, выгнулась неестественной дугой, как в эпилептическом припадке, и, корчась, принялась стремительно уменьшаться, усыхать и таять. И исчезла совсем.
   Ничего не изменилось в лице Хельги, но Аолен понял совершенно точно – опасность миновала! А ещё минут через пятнадцать демон открыл глаза. И вместо приветствия, как ни в чём не бывало, пожаловался.
   – Представляете, мне кажется, я опять кого-то пожрал… в смысле, поглотил! Вот ужас, да?
   – Ещё какой у… – начал было Рагнар, но осёкся. Не так часто приходится видеть, как благородный и утончённый эльф самым вульгарным образом кажет тебе кулак!
   К радости Аолена, Хельги тут же забыл о своей жуткой трапезе. Он сел и радостно поведал.
   – У меня такая галлюцинация была! Обалденная! Настоящее видение. Сейчас расскажу!
   Эльф сдёрнул его на пол за ремень штанов.
   – Да не шевелись ты пока, ради всех богов! Рассказывай лёжа!
   – Лёжа неудобно, – возразил демон. – Ну ладно, слушайте. Но выйдет не так образно, как хотелось бы!..
   …Ещё раз, уже более художественно, он описывал видение позже, когда проснулись измученные гребцы.
   – Интересно, кто был тот, второй, с Мерлином? – завершил он свой рассказ. – Такой меч отхватил! Повезло парню!
   – С ума сойти! – схватилась за голову сильфида. – Я всегда знала, что он у нас дремучий как тролль. Но чтобы настолько! Хельги, тебе ничего не говорит имя король Артур?!
   – А что, должно говорить? – осторожненько поинтересовался магистр Ингрем.
   – Это ты у мэтра Дастархольма спроси, если в университет вернёмся. Только не сразу, сначала подготовь морально. Чтобы старичка удар не хватил!
   Мэтра Дастархольма Хельги знал, так звали их преподавателя истории. А короля Артура… Вроде бы что-то слышал… А может, и нет…
   – Вспомнил! – весело известил он. – Там ещё дева была! Озёрная дева и этот… как его? Не то Галахад, не то Грааль! На «г», короче. Стол, что ли, так назывался?
   – Где «там»? – тоном палача на допросе осведомилась сильфида.
   – Не знаю, где. Там, где Артур. Ассоциации у меня такие.
   – Не представляю, как образованное существо в степени магистра может позволить себе не знать подобных вещей! – возмущению девицы не было предела.
   – Вот так и может! Я не гуманитарий. Ты, например, знаешь, что такое гетероцеркальный хвост? То-то же!
   – Хельги, – втолковывала Энка, – Есть определённый минимум знаний, необходимых любому культурному существу! Стыдно не знать о короле Артуре, это же история!
   Но демон из упрямства взялся спорить.
   – Не понимаю, почему не знать об Артуре стыдно, а о гетероцеркальном хвосте – не стыдно! Кто вообще определяет этот твой минимум и почему в него никогда не входят естественные науки? Вы не знаете самых простых вещей об окружающем мире, но это вас не смущает. Помните какого-то короля и воображаете себя культурными! Он, король этот, наверное, уже помер давным-давно. А гетероцеркальные хвосты существуют по сей день. Значит, они важнее!
   – Ещё не факт, что он помер, – перешла в оборону девица. – Там какая-то тёмная история вышла… И вообще, что ты привязался со своим хвостом?!
   – У меня нет хвоста! – всё, что касалось Артура, Хельги пропустил мимо ушей. – То есть, когда у меня есть хвост, он не гетероцеркальный. Я не акула!
   И он с видом победителя удалился на корму – сменить Рагнара.
   С его уходом разговор пошёл о другом. Аолен и Рагнар шёпотом, наперебой рассказывали об ужасном происшествии с призрачным чудовищем. Меридит слушала и бледнела. «Если ещё когда ни будь, не дайте боги… только посмейте меня снова не разбудить! Убью обоих!» – пригрозила она свирепо.
   – Ладно, убивай, – согласился Рагнар. – А интересно, что это была за тварь, правда?
   Он недооценил слух урождённого сприггана.
   – А-а! – донеслось с кормы. – Значит, всё-таки была тварь?! Я же помню, что кого-то пожрал… поглотил. А вы скрываете!
   В спокойно состоянии Аолен обрёл способность мыслить логически.
   – Мне представляется, – рассудил он, – что владелец драккара, желая нам отомстить, обратился к колдуну, и тот напустил на нас чудовище. Олицетворённое проклятие. Оно нашло нас по магическому следу и вцепилось в того, кто этот след оставил. Счастье, что Хельги демон. Иначе… – голос эльфа дрогнул, он не договорил. Помолчал секунду, и добавил. – А может быть, на драккаре изначально была установлена магическая защита.
   – Вряд ли, – возразила Меридит, со слов Хельги она хорошо знала о нравах северян. – Фьординги не любят магию и не прибегают к ней без особой нужды. Первый вариант более вероятен.
   – Ой! Что это?! Кто это?! – взвизгнула вдруг Ильза.
   Мимо её носа неожиданно промелькнула глубокая посудина, насаженная на длинную ручку. Что-то с шумом выплеснулось за борт.
   – Это черпальщик, – авторитетно пояснила диса. – Как мы его сразу не заметили?! Совсем плохие стали!

   Черпальщиков оказалось двое. Они сидели под палубами, один на носу, другой на корме, прикованные за ногу длинными цепями. На шее у каждого был одет ошейник. Видом своим они живо напоминали Бандароха Августуса после долгих месяцев плена. Дремуче-заросшие, пропахшие нечистотами, одетые в грязные лохмотья, с глазами пустыми и безумными. Но была и существенная разница – оба не выглядели истощёнными. Черпальщиков, в отличие от других рабов-траллсов, кормили досыта, чтобы могли работать. Ведь от них значительной мере зависело благополучие самого ценного имущества фьординга – его драккара.
   Один из черпальщиков был стар. Хотя, нет. Старика не стали бы держать на драккаре. Человеку было лет под сорок, или немного за. Но беспросветное, бессмысленное существование придало несчастному облик старика. Сколько лет просидел он под носовой палубой? Пять? Десять? Или больше? Ответить он не мог – разучился. Давно забыл смысл слов, как и собственное имя. На все вопросы лишь мычал, бессвязно и тоскливо. Рагнар ударом гномьей секиры сбил его оковы, но превратившееся в зверя существо не выказало ни малейшей радости. С глухим ворчанием уползло оно под палубу, и снова заработал его черпак.
   Второй черпальщик был очень молод, и даже длинная, сваленная в паклю борода не могла скрыть этого. Сперва он тоже молчал. Моргал от яркого света – глаза привыкли к полумраку под палубой. Но когда его избавили оков и ошейника, лицо юноши ожило. Совсем недавно посадили его на цепь, не успел сломаться, превратиться в животное.
   – Кто ты? Откуда родом? – расспрашивали юношу наперебой. – Назови своё имя?
   – Артур?… Да, меня зовут Артур, – медленно выговаривая слова, словно стараясь вновь привыкнуть к ним, произнёс тот. – Артур.
   Скоро он смог поведать спасителям свою историю. Вернее, очень небольшую её часть. Он смутно помнил, как плыл куда-то на корабле, вроде бы, по поручению отца. Но в водах Граммарского – это название почему-то запечатлелось в памяти очень чётко – Граммарского залива их судно было атаковано фьордингами. Он сражался вместе со всеми, пока не получил удар по голове… И очнулся уже с ошейником. Это случилось ранней весной.
   Первые месяцы он сопротивлялся злой судьбе – его били. Не помогло. Тогда хозяин, ярл Сигурд Вепрь приказал убить трёх его товарищей по несчастью. И обещал убивать каждый день столько же. Пришлось смириться и с ошейником, и с цепью на ноге. Но он ждал. Он молил богов, и боги услышали его.
   – Ясно, – кивнул Хельги. – Так обычно и бывает. Мне другое интересно. Тот ты Артур, или просто совпадение?
   – Какой – тот? – ничего не понял юноша.
   – Который важнее гетероцеркального хвоста, – ответил демон бестолково. – Вспомни. Тебе ничего не говорит имя Мерлин? Мер-лин. А рука с мечом посреди озера? Шикарный такой меч! Не видел?
   Артур только стонал, обхватив голову руками. Ничегошеньки он не помнил!
   – Ну что ты пристал к парню? – вступилась сильфида. – Мало ли на свете Артуров? И вообще, какая разница, тот он, или нет?
   Демон смерил подругу осуждающим взглядом.
   – Большая разница. Если это ТОТ Артур, если он на самом деле настолько важен для цивилизации, как ты утверждаешь, – так уж не совершили ли мы ПОДВИГ?
   – Демон побери! – хлопнула себя по лбу сильфида. – Об этом я и не подумала!

   Плавание проходило мирно. Шли при попутном ветре, лишь изредка приходилось браться за вёсла. Пищи хватало на всех, на драккаре нашлись запасы. Немного ограничили расход воды, но это была предупредительная мера, на случай непредвиденных обстоятельств… В общем, судьба дарила свои наёмникам передышку.
   Правда, на третий день, вернее, на третью ночь, произошёл небольшой инцидент. Спящие были разбужены воплями, полными благородного негодования, и звонким, хлёстким звуком удара. Вскочили, проморгались, и в свете перьев эрцинии узрели такую картину.
   Смущённый, перепуганный Артур сидел, прижавшись к борту спиной, на бледной свежевыбритой щеке его багровел отпечаток ладони. А над ним, руки в боки, нависала разгневанная амазонка, метала глазами молнии и возмущённо голосила.
   – Что стряслось? – сонно спросил Рагнар. – Что за шум, а драки нет? Или есть?
   Амазонка обернулась, гордо вздёрнула подбородок. На миг Ильзе показалось, что у неё из ноздрей идёт дым.
   – Этот негодяй! Он посмел приставать ко мне!
   – Как именно? – с интересом уточнила сильфида.
   – Какая разница, как именно?! Грязно!
   – А всё-таки?
   – Он сделал мне непристойное предложение!
   – Я… Я не… Я был деликатен, клянусь вам! Я не позволил себе ничего дурного… Только спросил! – пролепетал несчастный. – Я так долго был один…
   Энка взглянула на молодого человека благосклонно. Вымытый, выбритый и кое-как переодетый, он выглядел вполне симпатичным. Лично она не стала бы поднимать визг, даже если бы он НЕ ТОЛЬКО попросил.
   – Да как он посмел измыслить подобное?! Позарился на благородную деву, подлый, недостойный мужлан! Мой народ презирает мужчин! Никто из нас никогда не падёт так низко, чтобы…
   – Насчёт недостойного – это она зря, – сказал Хельги в полголоса. – Он, может быть, вообще король.
   – Почему я король? – испугался Артур.
   – Да так… Со спины, вроде бы, похож, – ответил демон уклончиво.
   – Слушай, – обратилась Меридит к амазонке. В голосе её не было ни тени осуждения, только искреннее любопытство. – Если вы презираете мужчин, зачем ты так одеваешься? В Аполидии проститутки и то скромнее выглядят, не в обиду будь сказано.
   Диса не преувеличивала. Упомянутые дамы носили свободные легкие туники, скрывающие, до поры до времени, их прелести. Кожаный, с ремнями и завязочками, наряд благородной девы выделял всё, что можно выделить, подчёркивал всё, что можно подчеркнуть. Вдобавок, сверху она надевала облегчённый доспех, прикрывающий грудь, причём форма его точно соответствовала упомянутой части тела (Меридит и Ильза со стыда бы сгорели, случись такое напялить). Так что вид у девы, обладавшей, кстати, весьма эффектным телосложением, был откровенно обольстительным.
   Амазонка резко обернулась.
   – Я что же, не имею права выглядеть красивой?
   – Имеешь, – отвечала диса спокойно, – Но тогда не отнимай у других права на твою красу реагировать, – и, не стесняясь присутствием заинтересованных лиц, посоветовала Артуру. – Не связывайся с ней больше. Она странная. Лучше договорись с Энка, она не станет особенно возражать, и опыт у неё есть.
   Энка опровергать слова подруги не стала, но Артур совету не последовал. Не то сильфида оказалась не в его вкусе, не то происшествие его слишком смутило. Он вообще был стеснительным, замкнутым и молчаливым юношей. Хотя, о чём ему, не помнящему самого себя, было разговаривать?

   Расстояние до архипелага Хельги оценил верно. К концу шестого дня Аолен увидел на горизонте землю.
   Недружелюбно встретила путников историческая родина Хельги. Целая туча стрел взвилась в воздух им навстречу.
   – Взбесились они, что ли?! – возмущённо крикнул гном. – Что за манеры – так обращаться с мирными путниками?!
   – А ты на что рассчитывал? Мы же на драккаре, – объяснил Хельги поведение бывших земляков. – Фьордингов нигде не любят. Давайте попробуем причалить в другом месте, менее населенном.
   Но Меридит не поддержала брата по оружию.
   – Лучше мы станем громко орать, что мы не фьординги.
   Орать пришлось долго. Хор никак не слаживался. Энка сбивала ритм своими упрёками, ей всё казалось, что Эфиселия и Аолен плохо стараются. Наконец, береговая стража всё же позволила им подойти к берегу. С некоторым даже трепетом ступил Хельги на землю предков. И первым, кого он там увидел, был Мерлин собственной персоной! Теперь он выглядел иначе – походная одежда, оружие и заплетённая в косу борода делали его похожим скорее на воина, чем на мага. Будущий учитель мэтра Перегрина стоял на берегу и напряжённо наблюдал за приближением драккара. (Наверное, он и стрелы отводил – ни одна не смогла достигнуть цели.) Но встречал маг не своих недавних клиентов. А вовсе даже Артура! Бросился к ничего не понимающему юноше, как к родному, обнял за плечи. Он казался взволнованным едва ли не до слёз. И уж так благодарил, так благодарил, что стало предельно ясно – ПЕРВЫЙ ПОДВИГ они совершили!
   Но переговорить с Мерлином подробнее, расспросить про Волшебную страну они не успели, того уже ждал корабль. Забрав с собой обескураженного юношу, маг отбыл и не сказал, куда…
   Колыбель его народа не произвела на Хельги ожидаемого впечатления. Возможно, виной тому было необыкновенно засушливое лето, буквально на следующий день после их прибытия сменившееся затяжным дождём. Равнины, те самые, которым, по снам, полагалось быть ярко-зелёными, цветом своим напоминали осеннюю степь Атахана, кольца дольменов казались унылыми серыми надгробиями, ни о каких радугах и речи не шло. Огненных трещин и горячих фонтанов в поле зрения не наблюдалось.
   – Должно быть, остров не тот, – посетовал магистр Ингрем. – Никаких проявлений вулканизма. Давайте переберёмся на следующий?
   – Вообще то, мы ищем Волшебную страну, а не фонтаны и трещины, – напомнила сильфида.
   Но и с Волшебной страной дела обстояли не лучшим образом. Местные жители-люди, все до единого, утверждали, что она существует совсем рядом, под боком, но найти вход в неё не умели, хотя и рады были бы помочь «благородным господам». Представители мелких синантропных и лесных народов, те, кого удавалось заловить, знали гораздо больше. Но трепетали от страха и отказывались говорить. «Мы – твари маленькие, нам не по чину… Отпустите, ради богов, помилосердствуйте, добрые господа!» Отпускали, куда деваться? Не убивать же? А о допросах с пристрастием Аолен с Рагнаром и слышать не хотели.
   Особые сложности в общении с местным населением возникли у Хельги. При виде его, не только нелюди, или фейри, как их тут называли, но даже люди-мужчины, могучие и суровые на вид, впадали в панику. Видно, на островах в прошлом снежные оборотни пользовались ещё более дурной славой, чем на большой земле в будущем. Так что, пока остальные занимались изысканиями, урождённому сприггану приходилось скучать, отсиживаясь в укромных местах. И всю вину за отсутствие результата он бессовестно сваливал на спутников: «Целую страну не можете найти! Вот я бы…»
   – Да как её найдёшь? – огрызался гном. – И эта Мэб тоже хороша! Заманила и спряталась – ищите где хотите! Нет бы ей догадаться, если не встретить, то хотя бы знак подать! И кстати, по большому счёту, зачем нам нужен Бандарох? Сколько можно его спасать? От подвигов время отрываем!
   – Правда, почему так получается: в прошлый раз его у нас похитили, и теперь вот опять? Стезя у него такая, что ли? – заинтересовался принц.
   – Закон парных случаев, – ответил образованный наставник. – Есть такое эмпирическое правило: определённые события, схожие явления происходят парами. Бывает, например, – встретишь новое слово, название, какое прежде никогда не слышал, и очень скоро наталкиваешься на него опять.
   – Тогда почему выброшенная обувь всегда валяется на дорогах по одной штуке, и никогда – парой? – этот вопрос давно не давал покоя Рагнару.
   – А это уже совсем другой закон…
   – Закон одинокого башмака! – сформулировал Эдуард важно.
   – Пусть так, равнодушно кивнул Хельги.
   Разочарование всё сильнее охватывало его. Родина предков не оправдал надежды, и теперь ему было тоскливо и бесприютно, как никогда. Затерянный – таким он себя и ощущал. Отчаянно захотелось назад, в собственное время, под своды Университета, ставшие такими родными, на любимую кафедру естественной истории, к своим образцам, статьям и опытам… Или в Кансалон, на худой конец. Пусть будет казарма, пусть будет найм и битва, простая и ясная, когда знаешь, где свои, где неприятель, и не надо распутывать каверзные загадки Сил Судьбы.
   Хельги ни полслова не сказал об этом вслух, но настроение его оказалось заразительным. Даже неунывающая сильфида притихла, Ильза вдруг и вовсе расплакалась: «Домой хочу!». Интересно, что вкладывала в это понятие она?
   – Давайте будем логичными! – призвала Меридит решив, что пора брать ситуацию в свои руки. – Нам нужна Волшебная страна. Местные нам не помогут, приходится рассчитывать на свои силы. Аолен, вспоминай, что ты знаешь о принципе разделённого пространства, это ведь ваша магия!
   Да ничего он не знал! Только то, что он, принцип этот, существует. Слишком обыденным казалось дело, чтобы уделять ему внимание. Пользовался, и всё. Разве тот, кто каждый день отпирает ключом дверь своего дома, задумывается, как именно устроен замок?
   – Стоп! – насторожился Хельги. – Это уже кое-что! Значит, имеется замок?
   – Ну, да, – кивнул Аолен. – Охранное заклинание. Своего рода пароль.
   – Хорошо. У каждого клана пароль свой?
   – Нет, что ты! Принцип один, и пароль один, каждый эльф его знает. Он открывает доступ в Сокрытые Пределы.
   – Значит, и ты его знаешь?
   – Безусловно… Но вам открыть не могу! Это навлечёт проклятие!.. – разволновался Аолен.
   – Не открывай, кто тебя просит! – в голосе Хельги послышалось раздражение, он боялся сбиться с мысли. – Вопрос в том, будет ли ваш пароль действителен для Средневековья?
   Лицо эльфа прояснилось.
   – Не исключено! Наш народ входил в состав Волшебной страны. Возможно, Сокрытые Пределы – это её наследие!
   – Прекрасно! – подытожил магистр Ингрем. – Ключ у нас, с большой долей вероятности, есть. Осталось найти дверь. Где обычно принято размещать вход в ваши Пределы? Бывают какие-нибудь специальные места, указатели, метки?
   – Нет, это лишнее. Попасть в Сокрытый Предел можно из любой точки географического совпадения.
   – Тогда какого демона ты нам голову морочишь?! – напустилась на недогадливого эльфа сильфида. – Местные ясно сказали: Страна совсем рядом, под боком. Это ли не географическое совпадение?! Быстренько, читай своё заклинание! Да не бойся, мы уши заткнём!
   Читал эльф довольно долго, кое-кто успел заскучать. И вообще, неудобно идти с зажатыми ушами. С ритма сбиваешься, и со стороны выглядишь сущим идиотом. Но Аолен настаивал – надо именно идти. Стоя на месте, никуда не попадёшь. Аналогия с дверью была не совсем точной. Переход в Сокрытые Пределы – это не акт, а процесс.
   – Тогда почему, когда мы первый раз мир спасали, эльфийские стражники не заставляли нас уши затыкать? – подозрительно спросила Энка. – Чужие, враждебно настроенные эльфы доверяли нам больше, чем ты, родной и любимый. Не стыдно?
   – Они вели нас сквозь УЖЕ открытый проход. А я открываю путь заново. И дело не в доверии. Надеюсь, вы не хотите, чтобы родной и любимый скончался в страшных муках?
   – Неужели с вас берут клятву Мельдаха? – неприятно поразился Эдуард. В его представлении, благородные и возвышенные эльфы совершенно не увязывались с отвратительным чёрным колдовством на грани запретной некромантии.
   – Нет! – резко опроверг Аолен. Но, помолчав, добавил. – Кое-что похуже.
   И вот он наступил, долгожданный миг, когда все сомнения остались позади. Заклинание сработало! Волшебная страна открылась пришельцам!
   Это было похоже на сон наяву, тот самый сон, что временами приходил к Хельги. Холмистые зелёные равнины, высокое небо с пушистыми барашками-облачками, будто специально рассаженными так, чтобы никогда не закрывали ласкового солнышка, цветы, бабочки, звенящие ручейки, радуга в три яруса, сладкоголосое пение птиц – на первый взгляд всё выглядело восхитительным. Но постепенно, постепенно в душ закрадывалось тревожащее ощущение недолговечности и зыбкости этого сказочного мира. Слишком уж красиво, чересчур совершенно было вокруг.
   Нежной, золотисто-розовой дымкой разливалось в воздухе марево чужой магии, (вызывая в памяти неприятные ассоциации с жуткой синью зачарованного Чернолесья). Неестественно-яркими казались краски – Хельги прошептал что-то про «спектры второго порядка». Птичий щебет сливался в единую мелодию, будто певцами руководил невидимый дирижёр. Цветы источали прекрасные ароматы, больше похожие не на естественные запахи, а на дамские благовония. Кроны деревьев выглядели так аккуратно, словно над ними поработали ножницы опытного садовника. Сколько ни вглядывайся, не найти было ни пожухлой травинки, ни увядшего листка, ни сухой ветки. Абсолютная, ничем не нарушенная идиллия, она казалась пошловатой опереточной декорацией, плодом воображения чьего-то капризного и незрелого ума. В ней не было самого главного – жизни. Почти физически тошно становилось от окружающей красотищи – похожее чувство возникает, когда в детстве, сдуру, объешься сладостями.
   Впрочем, чувства свои приходилось держать при себе, чтобы не огорчать Ильзу. Наивная девушка пребывала в полном восторге, будто ребёнок, попавший в сказку. Но даже ей, спустя несколько невообразимо однообразных часов пути, надоело восхищаться.
   Они шли наугад, в северо-западном направлении, в надежде встретить того, кто сможет указать дорогу к жилищу королевы. Но вокруг было пусто, если не принимать в расчёт всякую мелочь вроде цветочных фей и ундинок-рчейниц. Выглядят эти крошечные создания очаровательно, спору нет. Но столковаться с ними ещё никому не удавалось – чересчур глупы, легкомысленны и беззаботны. Щебечут о чем-то своём, и нет им никакого дела до большого мира и его затерянных обитателей.
   Солнце, меж тем, тоже не стояло на месте. И после короткого, нестерпимо-розового заката на смену сусально-прелестному дню пришла гротескно-безобразная ночь. С наступлением сумерек всё вокруг изменилось до неузнаваемости. Куда девались хорошенькие цветущие деревца? На их месте теперь стояли полузасохшие коряги, очертаниями смахивающие на древних чудовищ, угрожающе тянули к путникам когтистые руки-ветви. Корни шевелились, будто клубки змей и, кажется, даже шипели. Вместо шелковистой травки, ровной, будто газон в королевском саду, вырос отвратительный бурьян. Местами он доходил Орвуду до пояса. В длинную бороду тут же набились репьи, отчего главное украшение почтенного Канторлонга стало смахивать на хвост шелудивой собаки. Земля под ногами покрылась рытвинами и колдобинами, местами столь глубокими, что путешествие становилось небезопасным. А для ночлега было ещё рановато. Хотели воспользоваться перьями эрцинии, но на свет их слетелось столько всякой дряни, что даже стойкая Меридит возроптала. Она не могла выносить, когда огромные ночные мотыльки задевали мохнатыми крыльями её лицо и сверкали жуткими красными глазками.
   – Что за проклятие? – раздражённо удивлялся Хельги, глядя на спотыкающихся, едва ковыляющих спутников. – В этих широтах сейчас вообще не должно так сильно темнеть! Полярный день ещё не закончился! Да смотрите же вы под ноги! Канава!
   Словно назло ему, тьма продолжала сгущаться, пока не стала совершенно непроглядной. Даже мертвенно-бледный диск луны погас, спрятался за темными низкими тучами, выросшими из облачков-барашков.
   – Давайте остановимся! Я уже всю ногу подвихнула! – взмолилась Ильза.
   В ответ последовало привычное замечание Меридит: «Так не говорят», и краткая лекция о культуре речи и языковых нормах. Девушка выслушала её благосклонно, потому что больше не надо было идти – решили остановиться на ночлег. Собственно, это пришлось бы сделать в любом случае. Идти дальше было некуда – упёрлись в болото. Да, прямо перед ними, среди возвышенной холмистой равнины возникло колоритнейшее болото с чёрными топями, синими огнями, зловонными испарениями и сухими корягами, похожими на обглоданные кости. Трясина булькала и вздыхала, казалось, на дне её спит великан. А уж лягушки орали так, будто и в самом деле наступил конец света. С этим магистр Ингрем смириться никак не мог.
   – Спятили они, что ли?
   – Кто? – не понял Рагнар.
   – Да лягушки, кто же ещё?! Такими голосами им положено квакать в мае, когда наступает брачный сезон! Дурдом какой-то, а не Волшебная страна!
   – Чему ты удивляешься? – возразила Энка. – Можно подумать, в первый раз сталкиваешься с изменённым ландшафтом! Вспомни Чернолесье или земли кланов. Там тоже всё было иначе.
   – Даже там законы природы никто не отменял. Всё было искажено, но логично. А здесь – полный абсурд! Днём одна растительность, ночью другая! Где такое видано?!
   Небо опять прояснилось, показались редкие звёзды и плоская унылая луна. Крылатая раскоряченная тень, не принадлежащая ни зверю, ни птице, носилась её фоне, издавая тонкий заунывный вой, от которого мороз шёл по коже.
   – Я опять достану перо, – решила Ильза. – А то мне совсем страшно.
   Она правильно поступила. Мотыльки и прочие насекомые – не самая приятая компания, но всё-таки лучше ночного кровососа утборда, от которого не спасает даже защитный круг – только свет.
   Впрочем, пренебрегать магической защитой они тоже не стали, и тоже правильно сделали. Среди ночи из болота вылезла тварь совершенно невозможная: высоченная – раза в два выше Рагнара, рахитично-тощая, с блёкло-желтоватой кожей, длинными перепончатыми конечностями с острыми когтями на узловатых пальцах и огромными по-жабьи выпученными глазищами. Широкий безгубый рот её был оснащён редкими, но устрашающе-крупными недифференцированными зубами. (Это Хельги так подумал – «недифференцированные зубы», была как раз его очередь нести караул.) Хвост у твари был короткий и толстый, а уши маленькие, плотно прижатые к лысой голове. Чем-то она смахивала на курганника, но явно принадлежала к другой, неизвестной породе нежити. Во всяком случае, ничего подобного в современном Староземье Хельги встречать не доводилось.
   – Здорово, – сказала ему тварь, усаживаясь рядышком на траву. С неё тут же натекла небольшая лужица, остро пахнущая тиной. – Караулишь? – голос у чудовища был хрипловатый, но приятный, а речь гораздо ближе современной, чем к средневековой.
   – Караулю, – подтвердил демон. – А что?
   – Да так… – замялась тварь. И призналась честно. – Жрать очень хочется.
   – У нас лепёшка есть. Будешь? – предложил Хельги любезно.
   – Не, – отказалась нежить. И вздохнула мечтательно. – Свежатинки бы…
   Хельги развёл руками.
   – Ну, извини. Ничем помочь не могу.
   Тварь понимающе кивнула. А потом с надеждой уточнила.
   – Я что подумал. Много вас, может, кто ненужный найдётся? Уж больно я проголодался. Смотри, как рёбра торчат! – для пущей наглядности она привстала и втянула довольно объёмистый живот.
   На секунду у преисполнившегося сочувствием Хельги мелькнула нехорошая мысль об амазонке. Но на то, что Аолен и Рагнар позволят скормить вредную деву болотной твари, нечего было и надеяться. Чудовище правильно расценило молчание собеседника и вновь издало горький вздох. Несколько минут оба сидели молча, в одинаковых позах, почти бок о бок, лишь защитный круг разделял их. Говорить, вроде бы, было не о чем. Но Хельги не хотелось, чтобы ночной гость уходил – очень уж скучно сидеть вот так одному, в чужой стране, в чужом времени, когда не с кем и словом перемолвиться…
   Тварь пошарила рукой в воздухе, натолкнулась на препятствие. Поинтересовалась равнодушно.
   – А это что у вас? Круг? Маги, значит?
   – Ну, не то чтобы маги. Так, пользуемся иногда.
   Собеседник чуть встрепенулся.
   – Слушай! Я подумал, вы часом не те пришлые твари, что прогневили королеву, а?
   – Пожалуй, те, – согласился демон. – А ты откуда про нас знаешь?
   Чудовище вновь скуксилось, безнадёжно махнуло рукой.
   – Слухи, слухи. Они у нас бы-ыстро разлетаются. В одном краю чихнёшь – в другом слышно. Страна называется!.. Эх, мне бы в большой мир! На волюшку! Там болота знатные, обширные, болотниками кишат, а бывает, и утопнет кто… Вот бы я разгулялся!
   – Чего же не переселишься? Недалеко ведь.
   – САМА не пускает! К месту приворожила, и не кормит путём!
   – Кто не пускает?! – Хельги искренне заинтересовался судьбой горемычного чудища.
   – Мэб, чтоб её гром поразило! Королева наша. Зловредная, доложу тебе, баба! С виду – красавица лучше и не надо. А по характеру – чистая упырица… Вы-то чем ей не угодили?
   – Сами не знаем! – огорчился Хельги. – Хотел тебя спросить. Мы ничего плохого не делали. Только один раз принцессу из лягушки расколдовали. Может, в этом причина?
   – Нет! – заявила чудовище с большой уверенностью. – Это у нас обычное дело, она за такую малость серчать не станет. Это я тебе говорю, Лавренсий Снурр… Сам, к слову, кем будешь?
   Хельги представился.
   – Из фьордингов, значит, – поняло чудовище. – Знаю, едал бывало. Окаянный вы народ, не в обиду будь сказано.
   – Не совсем из фьордингов, – уточнил Хельги справедливости ради. – Я урождённый спригган, но считаюсь демоном-убийцей.
   Чудище тихо, чтобы не помешать спящим, расхохоталось.
   – Ну, повезло тебе, парень! Одно другого хлеще! Просто ходячий кошмар! Интересно, Мэб знает, с кем связывается? – и вдруг заторопилось – Эх, поговорил бы с тобой ещё, да не могу! Во-он там, видишь? – утренняя звезда вылезла. Значит, мне под воду пора. Такой она мне распорядок установила. Мне, Лавренсию Снурру – распорядок! Куда мир катится?!
   – Что же ты раньше не вышел? – огорчился Хельги. – Подольше бы посидели.
   – Постеснялся, дурак. Теперь сам себя браню.
   С этими словами чудовище понуро потрусило к болоту.
   – Подожди, – громко зашептал демон вслед. – Ты не знаешь, как вашу Мэб найти? Она нашего спутника выкрала.
   Лавренсий Снурр обернулся.
   – А, идите себе, куда ноги несут. У нас, куда ни пойдёшь, дорога одна – к королевскому замку. Ну, бывай! Случится живым остаться – заходи в гости. Понравился ты мне, хоть и спригган, и ещё демон знает кто.
   Махнув когтистой рукой, нежить с головой канула в трясину. Но через несколько минут вынырнула и положила на берегу нечто длинное, завёрнутое в тряпицу.
   – Прими на память. Мне оно в болоте ни к чему, а вам, глядишь, пригодится.
   И исчезла, не дослушав слова благодарности.
   Хельги высунул руку из круга, достал подарок, с нетерпением развернул. Это был меч. Не особенно красивый, немножко туповатый, плохо сбалансированный, зато выкованный из отличнейшего драконьего серебра.
   – Сон в руку! – присвистнул демон, вспомнив недавнее видение. Представил чудесное оружие из озера и добавил философски. – Каждому своё.
   Наутро Ильза и Эдуард на него разобиделись чуть не до слёз – зачем не разбудил. Из-за него проворонили средневековое чудовище! Можно ли быть таким вредным и бессовестным?!
   Сильфида, как ни странно, встала на защиту Хельги.
   – Правильно сделал, что не разбудил. Если ты не в карауле, по ночам надо спать, а не с чудовищами беседовать. И вообще, зачем оно вам понадобилось?
   – Интересно ведь!
   – Ничего интересного не вижу. Хельги сроду заводит неподходящие знакомства, ни к чему вам брать с него пример.
   – Какие это я знакомства завожу? – оскорбился демон. От сильфиды в любой момент следовало ожидать подвоха.
   – Пьяницы-некроманты, наёмные убийцы, чёрные колдуны, сумасшедшие духи, – тут же напомнила вредная девица. – Теперь ещё и средневековая нежить. Плотоядная, между прочим. Скажешь, подходящая компания?
   – Скажу. Он вежливый и смирный. И меч нам подарил.
   Ну-ну. Посмотрела бы на него, если бы мы не установили защиту. Ладно, хватит болтать, пора в дорогу.

   Лавренсий Снурр не обманул. На закате, нестерпимо розовом, звенящем цикадами и благоухающем гелиотропами, взорам путников предстал королевский замок во всей его немыслимой красе. Весь состоящий их башен, башенок и шпилей, он казался лёгким и воздушным, будто фата-моргана.
   – Ранняя готика, – определила Энка издали, по очертаниям. – Ничего особенного.
   Девица была не права. Немного нашлось бы в мире строений, способных соперничать по красоте с резиденцией королевы Мэб. Даже большинство из хрустальных дворцов Сильфхейма, пожалуй, проиграло бы рядом с ней.
   Замок стоял на высоком холме, окружённом глубоким рвом. Всякий, кому доводилось близко сталкиваться со строениями такого рода, по опыту знает: всё, что ни пролилось в замке, непременно стекает в ров. О чём однозначно свидетельствует запах. По доброй воле купаться в замковый ров даже болотник не полезет. Но вода во рву Волшебной страны была кристально прозрачна, словно родниковая. На поверхности её вместо привычного мусора – щепок, объедков, отбросов и прочей нетонущей дряни, плавали чудесные белые лилии и белые же лебеди; на головке у каждой птицы была приспособлена крошечная золотая корона.
   В общем, ров выглядел очень мило. Но зачем его вырыли – непонятно. Замок был абсолютно не приспособлен для ведения боевых действий. Он не выдержал бы и часа осады, и никакой ров не спас бы.
   – Зато красиво! – сердито возразила Ильза. – Вы ничего не понимаете. Вам бы всё днями осады мерить! Дураки какие-то! – и размечталась. – Эх, вот бы и нам такой!
   – У нас есть замок в Оттоне, – напомнил Рагнар. – Тебе одного мало?
   – Я хочу КРАСИВЫЙ!
   – В Оттоне отличный замок! – принялся защищать фамильное имущество рыцарь. – Мой прапрадед строил! Наружные стены в пять шагов толщиной, ров, вал, подземные выходы к побережью, собственный источник воды. А ворота такие, что даже я не вышибу, проверено!
   – Кто о чём, а орк о лопате, – заключила Ильза. – А как мы попадём вовнутрь? Нам ведь вовнутрь надо.
   – Внутрь, – машинально поправила Меридит. – Пожалуй, придётся вплавь.
   Все мосты через ров были, по вечернему времени, подняты.
   – Ну вот ещё! – задрала нос сильфида. – Стану я плавать в поганых замковых рвах! Фи! Я дочь сенатора, а не водяная крыса ондатра!
   Последнее замечание было явно рассчитано на деву Эфиселию. Но Рагнар этого, понятно, не сообразил.
   – Но ты ведь уже плавала через ров в Дефте! – удивился он. – Сама нас в воду загоняла. А ведь там было гораздо грязнее, и зима стояла… зачем ты меня кулаком тычешь?
   – На что не пойдёшь ради спасения мира, – делая рыцарю страшные глаза, отвечала девица. – Меня гнала суровая нужда. А теперь её нет. Хельги, живенько, сделай нам подводный пузырь, как тот раз, в Океане.
   Урождённый спригган фыркнул.
   – Сравнила Океан с обводной канавой! Стихия воды здесь слишком слабая, не воспользуешься, хоть ледниковых валунов натащи.
   Девица рассердилась.
   – Ни на что ваша спригганская магия не годится!
   – Неправда, очень даже годится. Просто всему своё место. Например, ураган я здесь запросто могу устроить. Или хочешь – дождь?
   – Лучше дождь, – вмешался Эдуард.
   – Почему? – озадачено спросила сильфида.
   – Тогда в замке никто не удивится, почему с нас вода льётся. В смысле, если мы переплывём ров. Кстати, давно хотел спросить: когда вы бродили по дефтскому замку, неужели никто не заметил, что вы мокрые?
   – Никто. Там было темновато, и мы сперва за углом как следует стекли, – пояснил Рагнар. А потом великодушно предложил. – А хотите, я покричу, чтобы нам мост спустили?
   – Это здравая мысль, – милостиво кивнула Энка.
   – Вот именно! – поддержал Орвуд. – Потому что лично я плавать не умею.
   – О-го-го! – заорал наследник престола Оттонского на моряцкий манер. – Эй, там, в замке! Скидай мост, мы к королеве пришли!
   – И когда эти существа научаться выражать свои мысли грамотно? Никакой культуры речи! – тихо пожаловалась диса. – Не принц, а сапожник!
   – Не придирайся, – велел брат по оружию. – Орёт, и скажи спасибо.
   Крики Рагнара возымели действие. Мост им спустили. Но внутрь пускать не хотели, долго держали в воротах. Энка бесилась и угрожала взять замок штурмом. Наконец, явился некто в богатых серых одеждах, красивый, изящный и гордый. Если бы не длинные кудри цвета воронова крыла и голубоватый оттенок кожи, пришедшего вельможу можно было бы принять за эльфа. При появлении его, стражники, здоровенные мужики из народа фуар, замерли, вытянувшись по струнке, а несколько зевак-придворных, подобострастно кланяясь, поспешили ретироваться.
   – Вы посмели нарушить покой Её Величества, дерзкие твари, – вальяжно растягивая слова, изрёк вельможа. – Вы помешали Её Величеству любоваться розой. Пожалуй, вы заслуживаете казни… Да, об этом стоит подумать, – казалось, он разговаривает сам с собой. – Определённо, стоит подумать… Так кто вы такие, чужеземцы, и зачем явились в замок незваными? Отвечайте, я приказываю!
   От возмущения Хельги пришло на ум забавное присловье, подхваченное от Макса, и означающее непонятно что.
   – Здравствуйте, я ваша тётя! Что значит «незваные»?! Заявляете, что мы прогневили вашу королеву, берёте в заложники нашего Бан… – тут он запнулся, – …нашего спутника, вынуждаете явиться в замок, а потом берётесь утверждать, что не ждали?!
   Было забавно наблюдать, как меняется лицо вельможи, из надменного и важного делается недоумённым до глупости.
   – Что? – вскричал он ошеломлённо. – Вы – Те, кто прогневил ЕЁ Величество?! Пришельцы из иных времён?!
   – Вот именно! – подтвердил демон-убийца. – Об этом любая болотная тварь знает!
   – Не может быть! Это невозможно! – отказывался верить черноволосый.
   – Что значит «невозможно»? Нам явился ваш уродец… как его?
   – Пурцинигелус, – подсказала сестра по оружию.
   – Правильно, Пурцинигелус. Сказал, что мы прогневили королеву, и велел искать замок, иначе вы убьёте Августуса (лично я не стал бы возражать, но не все со мной согласны). Вот мы и пришли. Потрудитесь объяснить, зачем.
   – Оставайтесь на месте, – приказал вельможа с плохо скрываемой растерянностью в голосе. И резво удалился.
   – Хельги, – нежно попросила сестра по оружию. – Давай с тобой договоримся. Когда нужно вести переговоры с нежитью, орками, чудовищами, с кем угодно – пожалуйста. Всё в твоих руках. Но с существами, похожими на эльфов пусть впредь разговаривает Аолен. У него, право, лучше получится!
   Подменный сын ярла пожал плечами: подумаешь! Не больно то и хотелось!
   И на аудиенции у королевы Мэб молчал, как орк на допросе. По крайней мере, имел такое намерение. Потому что Её Величество оказалась тоже похожа на эльфа, хотя по некоторым признакам принадлежала к роду фей. Или была полукровкой: от эльфов ей достались ярко-серебряные волосы, огромные голубые глаза и некоторая неподвижность черт, а от фей – треугольные ушки, заострённый овал лица и чуть вздёрнутый носик. Бесспорно, она была необыкновенно красива. Но, глядя на неё, Аолен (остальные о подобных вещах просто не задумывались) понял, за что была обращена в лягушку бедная Марта. Не было в Мэб той молодой, здоровой свежести, что отличала юную принцессу РюВелот. Хрупкая до прозрачности, миниатюрная и бледная, чрезвычайно утонченная, чрезвычайно надменная, в белом платье, сверкающем жемчугом, она напоминала не живую женщину, а дорогую восковую куклу из тех, что выставлены в эттесской галерее диковинок. Ей можно было дать двадцать лет, но можно было и двести. Во всяком случае, никто из всей компании, даже бородатый Орвуд, любивший подчеркнуть свой якобы зрелый возраст, не воспринял королеву как сверстницу…
   К королеве пришельцев допустили не сразу. Сначала долго водили по замку, по его залам, галереям и запутанным переходам. Хельги, обладающий идеальной зрительной памятью, готов был поклясться, что некоторые помещения они проходили дважды. Но никто больше этого не заметил, потому что, не смотря на немыслимую роскошь, убранство помещений выглядело довольно однообразно – этакая воплощённая мечта маленькой девочки: много-много розового, золотого и хрустального. Плюс к тому диковинные птицы, одни в клетках, другие свободно порхающие по залам, огромные благоухающие гирлянды живых цветов, фонтаны с лепестками роз, бесчисленные зеркала, мелодичные колокольчики на одеждах слуг и куча милых магических штучек, единственным предназначением которых было блестеть, сиять и переливаться.
   – Какова страна, таков и замок, – очень точно определил Рагнар. И добавил с осуждением. – Мои тётки умерли бы от зависти!
   Ильза, которая тоже умирала от зависти, бросила на рыцаря косой взгляд, но промолчала.
   Остальные же испытали немалое облегчение, когда провожатый, всё тот же чернокудрый придворный, видимо посчитав, что воображение гостей уже в достаточной мере потрясено окружающим великолепием, вывел их, наконец, к тронному залу (оформленному всё в том же безумно– романтическом стиле).
   За время пребывания в Волшебной стране (одно название чего стоит!), у Аолена успел сложиться вымышленный образ королевы Мэб. Она представлялась ему инфантильной красавицей, легкомысленной и взбалмошной, по-детски неосознанно жестокой, возможно, глуповатой, возможно, лукавой, с капризным тоненьким голоском и манерами вечной отроковицы.
   На первый взгляд, именно такой она и была. Но стоило Её Величеству заговорить, и Аолен понял, что заблуждался. Королева Волшебной страны вовсе не вызывала чувства снисхождения – она подавляла. Смотрела так, что окружающие делались как будто ниже ростом. Речь её звучала немногословно, сурово, гордо и очень, очень властно.
   – Вы явились непрошенными в МОЮ страну. В МОЙ мир. В МОЮ эпоху, – сказала она. – Зачем? Кто вы такие? Отвечайте!
   – Давай! – Меридит левой рукой подтолкнула Аолена в бок. (Правой она толкала Хельги, чтобы не встревал. А он и не собирался!)
   Аолен рассказал всё, как было, без утайки. А какой смысл скрывать?
   Королева слушала, и тонкие стрелки её бровей сдвигались всё ниже к переносице. А потом она заговорила. Не с пришельцами, а с приближенными, обступившими её трон. Но слышно было всем – королева не сочла нужным понижать голос.
   – Это НЕ ОНИ. Не ведаю, что это за твари, какие демоны привели их к нам, на счастье, на горе ли. Но ты не ошибся, Эверард… – при этих словах черноволосый вельможа согнулся в поклоне, – …это НЕ ОНИ. Я видела других.
   Из-за спинки трона вывернулся давний знакомец, Пурцинигелус.
   – Но Ваше Величество! – заверещал он отчаянно. – Ошибки быть не может! Пришельцы из иных времён, четыре юноши и старец…
   Тот, кого звали Эверардом, резко обернулся.
   – Дозвольте молвить, о Королева! В Пророчестве… – (тут лицо Хельги сделалось таким, будто он ел малину и нечаянно раскусил зелёного клопа) – в Пророчестве нет ни слова о четырёх девах…
   – О трёх! – перебил Пурцинигелус. – Четвёртая к ним позднее приблудилась! Вместе с пленником!
   – Не имеет значения. Ибо вижу я четырёх дев, но ни одного старца. Где старец? Ответьте, почтеннейший Пурцинигелус.
   – Вот! – пискнул карлик, кивая на Орвуда.
   Тонкие губы Эверарда искривились в презрительной усмешке.
   – О, Ваше Величество! В душе моей давно родилось подозрение, что посланник Пурцинигелус недостаточно проницателен для столь высокой должности. Но даже я не предполагал, что он не способен отличить юнца-гнома – (Ильза громко хихикнула) – от старца-человека! Подобная оплошность заставляет усомниться во здравии его рассудка!
   Желтоватое личико посланника пошло алыми пятнами. Он хотел ответить обидчику, даже рот раскрыл. Но королева взглядом заставила подданных умолкнуть.
   – Я решила! – объявила она бесстрастно и с таким видом, будто речь Эверарда её совершенно не касалась. – Убейте их.
   «Они» переглянулись. Страха не было, только удивление.
   – Что так? – полюбопытствовал Рагнар.
   – Такова моя воля, – последовал равнодушный ответ.
   Аолен понял, что надо спасать ситуацию.
   – Ваше Величество умеет видеть в Астрале? – спросил он вежливо.
   Королева чуть приподняла левую бровь – это выражало лёгкую заинтересованность.
   – Взгляните на него, Ваше Величество! – эльф указал на Хельги.
   – Не надо на меня глядеть! Ничего хорошего вы там не увидите! – запротестовал тот.
   Но королева его и слушать не стала. Лёгкая тень пробежала по её лицу, выражение его стало отрешённым и странным; подобное друзьям доводилось не раз наблюдать у Хельги во время его мысленных путешествий по магическому пространству. Спустя несколько секунд Мэб вернулась в физический мир. Теперь в глазах её читался неприкрытый испуг. Но голосом своим королева владела по-прежнему.
   – Вы явились мне на погибель? – спросила она спокойно, не растеряв ни капли величия.
   – Нет. Я рассказал вам чистую правду, Ваше Величество. Мы не имеем злых намерений, – отвечал Аолен.
   Королева не поверила.
   – Если всё так, как ты говоришь. Почему вы здесь, а не в своём времени? К чему вам обременять себя подвигами? Почему вы позволили забрать вашего спутника? Если вам покровительствует демон столь грозный и могучий, почему бы вам просто не вернуться домой? Ответь мне.
   Аолен молчал. Он не знал, что ответить. Обернулся к друзьям, ища поддержки. Лицо его выражало полнейшее смятение. Не мог же он признаться королеве, что представляет собой грозный и могучий демон-покровитель на самом деле.
   К счастью, в отличие от честного и благородного эльфа, упомянутый демон врать умел прекрасно. Смотрел на собеседника честными глазами и нёс такое, что у тех, кто знал истину, уши вяли. Именно так он поступил и теперь.
   – Я играл в кости с богом Одином! На желания! – объявил он неожиданно, озадачив всех присутствующих, включая собственных друзей.
   – И что с того? – от удивления королева сбилась с величественного тона.
   – Увы, я плохой игрок! – тут глаза демона эффектно полыхнули жёлтым огнём, милая улыбка превратилась в жутковатый оскал. – Теперь мне позволено лишь убивать, разрушать и уничтожать. В остальном я, на ближайшее столетие – простой смертный. Только убивать! Понимаешь, о чём я?
   Королева понимала.
   – Я повинуюсь, Великий! – прошептала она.
   – Вот и прекрасно. Тогда отвечай. Что за Пророчество? Что за старца с юношами ты видела?
   Взор королевы снова стал неподвижным и отсутствующим. Низким, грудным немного даже чужим голосом произносила она слова очередного пророчества.
   – В лето, когда прольётся над благословенными островами Эмайн кровавый дождь, явятся Странники их иных эпох. Чисты будут сердца их и помыслы их, но гибель будут нести они миру. Нельзя убить их, ибо не таков путь к спасению. Невинная кровь преумножит бедствия во сто крат, и не будет более надежды. Нельзя остановить их, ибо души их тверды, бесстрашны, непреклонны, неподкупны и слепы. Нельзя помешать им, ибо сильны они в вере своей. Лишь тот, кто отважится истреблять Зло, порождённое Добром, убережёт Мир от гибели… – Мэб перевела дух и продолжала. – Кровавый дождь пролился над нашими землями о средине лета. Странники пришли. Мне было откровение во сне, я видела их. Старец благородной наружности и четверо миловидных юношей с ним. Ничего угрожающего не было в них. В их душах нет места злу. Но они опасны, я чувствую сердцем!..
   – Что-то я не понял, – невежливо перебил Хельги. Он уже вышел из театрального образа демона-убийцы (по мнению Аолена, преждевременно). – Если нет никакой возможности остановить странников, зачем ты велела приволочь нас,… в смысле, их сюда?
   – Спрятать! Запреть! Задержать! – теперь королева почти кричала. – Не в силах я, сложа руки, наблюдать начало гибели моего мира! И я не остановлюсь! Повсюду в Староземье у меня есть глаза и уши! Я сделаю всё, что смогу!
   – Вот и прекрасно! – одобрил Хельги. – А мы, тем временем, пойдём своей дорогой. Истреблять зло, порождённое добром. Думаю, затем нас сюда и зашвырнули Силы Судьбы, – последняя фраза была обращена уже не к королеве, а к спутникам.
   Те согласно кивнули.
   Мэб тоже не стала возражать. С демоном-убийцей не поспоришь, будь ты королевой хоть целого мира.
   – Привести пленника! – отдала приказ она.
   – А вот это уже лишнее! – поспешил остановить Хельги. – Мы будем вам ЧРЕЗВЫЧАЙНО признательны и приложим к делу спасения мира особое усердие, если Ваше Величество согласится оказать нашему спутнику гостеприимство до той поры, пока мы за ним не вернёмся.
   Рагнар присвистнул: «Во загнул!» А королева вновь ответила согласием. Протестовать хотела дева Эфиселия, но Энка больно ткнула её кулаком в бок и велела: «Молчи, несчастная!» А выяснять отношения в присутствии королевы гордая амазонка не сочла возможным…

   – Вот видишь! – говорил позднее Хельги сестре по оружию. – А ты велела мне молчать! Что было бы, послушайся я тебя? Страшно подумать!
   – Ты у меня умница! – Меридит чмокнула брата в щёку.
   – Ты, конечно, молодец, – согласилась сильфида, – Но фантазия у тебя специфическая. Почему именно Один? Почему кости? Придёт же в голову!
   – Один – он единственный из демонов, с которым я знаком лично, – пояснил подменный сын ярла.
   – А кости? Что ты молчишь?
   Вместо него ответила Меридит.
   – Сколько я его знаю, он ни разу не выигрывал в кости. Просто проклятие какое-то.
   Тут Хельги заметно встревожился.
   – Ой! Так может, меня и вправду кто-то проклял? Брякнул сдуру, типа: чтоб ему в кости никогда не выигрывать! Не может быть, чтобы подобное творилось само собой! Это противоречит теории вероятности.
   – Если даже и так, согласись, это не самое страшное проклятие, – рассудил мудрый гном (кстати, весьма польщённый тем, что его приняли за «старца благородной наружности»)…
   … В королевском замке спасатели мира пробыли недолго. Правительница Волшебной страны гостеприимством не отличалась. Даже поужинать не предложила, не то что заночевать. Спасибо ещё, провожатого выделила, иначе вновь коротать бы им ночь в обществе кровопийц-утбордов, гадких насекомых и болотной нежити.
   Посланник Пурцинигелус – именно ему была поручена роль провожатого, – вывел компанию в большой мир путём простым и незамысловатым. Могучий, в три обхвата, дуб рос неподалёку от замкового холма. В стволе его, у самой земли, зияло огромное сквозное дупло – в рост если не человека, то гнома уж точно. Шагаешь внутрь, выходишь с другой стороны… и уже в другой стране! На грязноватой деревенской улочке, как раз возле пивной.
   – А если обойти дерево, зайти в дупло не как мы, а с обратной стороны? Что будет? – заинтересовался Эдуард.
   – То же самое! – буркнул посланник. – Главное, пройти насквозь. Откуда заходить, неважно. Засим, прощайте!
   – Подождите, почтенный! – попросил Аолен. – Возможно, вы могли бы помочь нам, подсказать, где искать Странников?
   Но Пурцинигелус лишь буркнул неразборчиво что-то вроде «сами ищите, много вас тут…», и нырнул обратно в дупло. Эдуард из любопытства устремился за ним… но всего лишь выскочил с обратной стороны. Путь в Волшебную страну оказался закрыт.
   – Тогда пошли в пивную! – предложил Рагнар. – Этот хмырь, Пурцинигелус, как раз туда себе короткую дорожку проторил, не иначе. Наверное, пиво хорошее!
   Так они и поступили, и именно в пивной состоялся разговор о костях и проклятии. Но пиво оказалось скверным. Зато приветливый хозяин, человек средних лет, позволил чужестранцам заночевать на своём сеновале.
   Сеновал, в отличие от опрятной пивной, был старым и покосившимся. Сквозь прорехи в крыше проглядывало синее небо, усыпанное бледными звёздами. Под настилом шмыгали мыши. Пахло свежим душистым сеном, к его тёплому аромату примешивались запахи конского навоза и пыли, чуть прибитой дождём. Ночная птица протяжно ухала где-то неподалёку. От дверей пивного заведения доносилась разудалая пьяная песня припозднившихся гуляк. Комары кусались, но уже по-осеннему вяло.
   Эдуард лежал и блаженно думал о том, что есть на свете простое, незатейливое счастье. Чтобы обрести его, не нужны ни богатство, ни власть, ни чудеса магии. И путь к нему лежит не через королевский дворец, а через плохонький деревенский сеновал с прохудившейся крышей… С этими мыслями принц и заснул.
   А бывший наставник его долго не спал, вертелся с боку на бок и, на чём свет стоит, ругал себя за то, что не заставил королеву Мэб накормить его нового приятеля, Лавренсия Снурра.

   На другой день маленькое торговое судно под зелёным флагом одного из приморских герцогств уносило Наёмников Судьбы с островов Эмайн назад на континент.
   «Если не знаешь, как быть дальше, надо вернуться к началу», – так сказал гном. И друзья согласились с ним. Единственный способ отыскать Странников на просторах средневекового Староземья – это проследить их путь с самого начала, с того места, где открывалось окно во времени, с первого оставленного ими следа.
   И вот, приняв на вооружение мудрую идею Орвуда, они двинулись в обратном направлении.
   Попутный ветер резво гнал легкое судёнышко по серым северным волнам. Таяли в желтоватой дымке благословенные Острова, оставляя в душе Хельги легкую, но неотступную горечь разочарования. Чужой и неизведанной осталась легендарная колыбель предков. Сны так и не стали явью. Хотя, если помнить о том, какая суровая участь уготована в будущем для Архипелага – может, оно и к лучшему? О том, чего никогда не имел, жалеешь меньше, чем об утраченном…

Часть 2

   «Странники» – называли они себя. Ведь для того, чтобы путешествовать, вовсе не обязательно перемещаться в пространстве. Движения мысли, тернистый путь разума к высотам познаний – это тоже своего рода странствие. Так говорил Учитель.
   Но настал день, когда он сказал иное.
   – Пора, – сказал он. – Наш час пробил. Теперь или никогда!
   Не раздумывая, не колеблясь, вышли они в путь, шагнули в неведомое. А как иначе? Так решил Учитель!

   … Признавать современную систему образования профессор Лапидариус отказывался категорически.
   В университетах и высших школах штампуют дипломированных магов, колдунов и ведьм, будто конвелльских типографиях – дешёвые и пустые бумажные книжонки.
   В старые времена переписчики вкладывали в свои пергаменты толику самих себя, наполняя их и жизнью, и магией. Книг было мало, но каждая из них несла в мир частицу Силы.
   Так было и с учениками. Самые сильные из магов позволяли себе не более четырёх-пяти учеников за всю жизнь. Ведь каждому из них наставник передавал часть собственной Силы, делился сокровенным. Это был обмен на уровне сущностей! Ученик становился кровь от крови, плоть от плоти Учителя. Магическая связь пересиливала даже связи родственные – Учитель был для Ученика и отцом, и богом. Учитель продолжал себя в Ученике, и в ученике ученика, и далее в веках… Священная связь охватывала поколения, и множилась, прирастала Сила. Никто не стал бы дробить её в прежние времена.
   А что теперь? Бездарные студенты зевают на лекциях величайших магов современности. Ваганты шастают от одного профессора к другому, хватают понемножку, что где успеют. Учителя зачастую не помнят учеников в лицо, знают лишь по именам в зачётных листах, перепачканных помётом распоясавшегося духа Халявы. Чему можно научить, не делясь и не жертвуя? Чему можно научиться, не принимая слово наставника как священную истину?
   Нет, профессор Лапидариус учил иначе. По старому. Учеников было четверо – мог себе позволить, по праву, а не по должности именовался Великим. Ученики были молоды, стояли в самом начале Пути. Два человека – Корнелий Каззеркан и Гастон Шин, старательные, прилежные юноши. Оба не отличались выдающимися природными способностями, но упорство и усердие в наше время дорогого стоят. Один эльф – Эолли. Настоящая находка! Эльфы – закрытый народ, они неохотно связывают свою судьбу с инородцами. Эолли был не таков. Он ушёл из своего клана, мечтая стать Великим магом. Эльфийская магия – коллективная, а гордый юноша желал независимости. Кланам нет дела до других народов, а он грезил о счастье для всех. И он был талантлив, это несомненно. Пройдут годы, и как знать, не станет ли он новым Обероном? И, наконец, Септим Хмурый. К какому народу принадлежал этот молчаливый, замкнутый юноша, не мог сказать никто, включая его самого. Мать его, эттелийская маркитантка, подозревала в отцовстве, по меньшей мере, четырёх разных существ, но сын не походил ни на одного из них.
   Лапидариус подбирал учеников сам, и ни в одном не ошибся. Каждый из них был трудолюбив, честен и добр. Разные по характеру и склонностям, они выгодно дополняли один другого. Между ними завязалась настоящая, крепкая дружба, которой вовсе не мешал здоровый дух соперничества. По одиночке они пока ещё не сделались настоящими, подготовленными магами. Но все вместе, в опытных руках Учителя, которому были преданы всей душой и доверяли безоглядно, становились настоящей СИЛОЙ. Силой, с которой смело можно было идти на подвиги во имя Добра. Идти и побеждать!
//-- * * * --//
   Чем ближе они подходили к «началу», тем больше мёртвых деревень встречалось на пути. Бродила по округам неприкаянная скотина. Зерно осыпалось из несжатых колосьев, урожай пропадал на корню. Опустевшие домишки хлопали дверями на осеннем ветру.
   Трупов в домах поначалу не было. Жители не погибли от морового поветрия или войны, они просто ушли, побросав крохи нажитого. Жилища покидали в спешке – на столах оставались недоеденные куски, неубранная посуда. Некоторые избы погорели, должно быть, хозяева не затушили огонь в очагах. Уходили не только люди. Ни одного домового гоблина, боггарта или брауни, ни одного колодезника не увидели путники в покинутых селениях. Что за беда приключилась с ними? На этот вопрос обитатели соседних, уцелевших деревень, отвечать отказывались. «Не ведаем, добрые господа. Не взыщите…» Оно и понятно – боялись накликать.
   Потом встретилась первая деревня, откуда жители уйти не успели.
   – Вы как себе хотите, а мне страшно! – сообщила Ильза.
   Страшно было всем.
   Деревня оказалась знакомой, именно в ней Энка в своё время затеяла неудавшийся грабёж. И если предположить, что трагедия разыгралась сразу после их ухода, даже в этом случае тела не могли разложиться до состояния скелетов естественным образом. Добела обглоданными костями была усеяна деревенская улица – такого даже видавшие виды наёмники ещё не встречали. При том, что вся домашняя живность пребывала в полном здравии и бегала вокруг без привязи.
   – Кто же творит всё это? – ужасался принц Эдуард совершенно не рассчитывая на ответ.
   Но сильфида нашла-таки, что ответить!
   – Не иначе, кто-то вроде нашего Хельги! – брякнула бессовестная девица. – Налицо та же мораль, – и передразнила. – «Скотина – невиноватая!»
   – Тьфу на тебя! – только и сказал сотник Ингрем.
   А Эдуард с Ильзой обиделись и сговорились не общаться с сильфидой целых три часа. (Она этого, правда, не заметила.)
   – Надо поискать в домах тёплую одежду, – решила практичная Меридит. – Скоро начнутся холода, а мы в летнем, – и добавила специально для Аолена и благородной амазонки. – Здешним жителям он всё равно больше ни к чему. Мародёрством это считаться не будет. Честь воинов не запятнаем.
   Как ни хотелось поскорее покинуть страшную деревню, пришлось задержаться. Из-за огромного Рагнара. Не так то просто оказалось подобрать одежду ему по размеру. Хотя, какое там – «по размеру»! Налезла бы кое как, и за то спасибо.
   В поисках подходящих штанов, пришлось обшаривать дом за домом. Пусто и мёртво было в них. Как-то по особому мёртво.
   – Сущности! – прошептал Аолен на ухо Хельги. – Сущности выедены вместе с плотью! Чувствуешь? Попробуй, у тебя должно получиться.
   Хельги попробовал. И понял, и содрогнулся.
   А Энка вдруг истошно завизжала и прямо с места одним прыжком вскочила на стол. Никто, даже злейший недоброжелатель не упрекнул бы сильфиду в трусости. Потому что когда в безнадёжно мёртвом доме кто-то из под стола хватает тебя за ногу – это в самом деле очень страшно.
   – Тётенька! – раздался тонкий жалобный голосок. – Тётенька, подай сухарик, ради богов!
   Набравшись смелости прежде остальных, Хельги нагнулся и за шиворот извлёк из-под стола нечто, почти утратившее облик разумного существа. Энка пригляделась и узнала в ребёнке того самого заморыша, из-за которого сорвалось её ограбление. «Надо же, запомнил!» – удивилась она.
   Как несчастному удалось остаться в живых, и что приключилось с его родными и соседями, осталось загадкой. И без того недоразвитый ребёнок, лишившись человеческого общества, совершенно одичал, даже имя своё не мог назвать. Те редкие слова, что ещё сохранились в его памяти, касались, главным образом, еды. В ответ на расспросы он лишь закрывал лицо ладонями и невнятно бормотал что-то вроде «пришли», «страшные».
   Спасатели мира удручённо переглядывались. Они и с нормальными детьми обращаться не умели, не то, что со слабоумными.
   – Доведём до ближайшего села и оставим, – решил Рагнар за всех. – Боги дадут, найдутся добрые люди, приютят.
   Добрые люди нашлись даже раньше. Навстречу по дороге ехала разбитая телега, запряжённая пегой низкорослой лошадёнкой. На телеге, среди кучи узлов, копошилось человек пять ребятишек, почти таких же грязных и оборванных, как несчастный найдёныш. Рядом плелись тощий угрюмый мужик и измождённая простоволосая баба, длинная синяя юбка её подметала дорожную пыль.
   – Эй! Стой! – крикнул Рагнар.
   Беженцы послушно остановились. Замерли, низко опустив головы.
   – Хозяин, ещё одного не возьмёшь? – спросил рыцарь, подталкивая ребёнка вперёд. – Золотой за него дам! – и предупредил честно. – Только он, похоже, дурачок.
   В сонных глазах человека мелькнул живой интерес.
   – За золотой – отчего же не взять, господин хороший? Возьму, с благодарностью возьму!.. Мать, прими-ка мальца!
   – А батюшки! – заголосила вдруг женщина, взгляну на нового питомца. – Да ведь это Ханны сын! Сестры моей сын!.. Ах, боги великие… – она притянула мальчишку к себе и принялась причитать, тонко, как над покойником.
   – Цыц, баба! Чего завыла, будто он неживой? – рявкнул на неё муж. На самом деле, его раздосадовало, зачем жена вслух признала в мальчишке племянника. Теперь важные господа пожалеют денег-то.
   Рагнар догадался, и, чтобы рассеять опасения, протянул обещанный золотой. Лицо человека прояснилось, он принялся торопливо, благодарно кланяться.
   – А хочешь, целых пять золотых дам? – предложил Хельги, уяснив, где у селянина слабое место.
   Глаза мужика разгорелись не хуже, чем у сприггана.
   – А чего делать прикажешь, добрый господин?!
   – Делать – ничего. Только расскажи, что у вас творится. Почему на улицах кости…
   – Ш-ш-ш! – не дав договорить, замахал руками человек. А потом, боязливо оглядываясь, подманил Хельги пальцем. И вот что поведал.

   Сколько веков назад дело было – про то никому не ведомо. Но рассказывают люди и нелюди, что прежде в здешней округе лес не рос, и болот, тех, что к востоку от Дороги, тоже не было. Обширная равнина тянулась отсюда (мужик ткнул пальцем себе под ноги) и на полдня пути во все стороны. И сошлись на этой равнине в смертельной схватке два брата-королевича, удумавшие при живом отце делить престол его. День и ночь кипела неправедная битва, и не было ей конца. Будто злые демоны вселились в тех, кто стоял за королевичами. Сосед шёл на соседа, брат на брата, сын на отца. В безумии сражения зубами грызли они родную плоть, пили кровь поверженных, и крепла сила их.
   Но настал миг – очнулся то беспамятства старый король и увидел, что творят сыны его. Увидел, как гибнет королевство его. Проклял он королевичей и тех, кто был с ними, таким проклятием, какого теперь самые могучие колдуны не знают.
   И замерла битва. Навеки застыли в оцепенении обезумевшие воины.
   Миновали столетия. Исчезло с лица земли то королевство. Вокруг поля брани стеной стал лес. А там, где пропиталась проклятой кровью земля, раскинулись Морагские Топи. Бездонная трясина поглотила оцепеневшие тела. Там и покоились они, дожидаясь своего часа. И час пробил.
   Чёрная ведьма Магда, та, что жила в деревеньке Большой Овраг, извела под корень тамошнее стадо. Да не просто со зла, а чтобы силу свою преумножить. За то собрались люди ведьму, по обычаю дедов, сжечь. Собрались, да не сожгли. Пришлые чародеи помешали. Негоже, сказали, жечь огнём беззащитную женщину. Освободили и ушли.
   А ведьма – она и теперь живёт, где и раньше. Да только скотину больше не трогает. Дескать, не хотите – не надо. Другое получите. Самое страшное, запретное колдовство пустила в ход Магда в отместку своим обидчикам. Из глубин Морагских Топей подняла она голодных мертвецов.
   Они являются на рассвете, в клубах седого тумана. Являются тихими вечерами, прячась в сизых тенях. Подкрадываются в ночи, когда скрывается за тучей луна и льёт дождь. Даже днём, когда солнце слепит глаза и ветер раздувает пыль, нет от них спасения.
   Медленно, медленно приходят они. Бабки и колдуны умеют чуять их приближение загодя. Почуют, предупредят – и люди уходят, побросав нажитое. Но не в каждом селе есть своя бабка или колдун… Сколько народу погибло за лето – никто не считал. Пустеет, вымирает округа. Всё дальше от болот расползается угроза. С каждой отнятой жизнью крепнет сила проклятых мертвецов. По слухам, уже и в соседних графствах видали их…
   – Вот и нашёлся первый объект для истребления! – озвучила печальный вывод Меридит.
   А Орвуд принялся роптать.
   Я решительно не постигаю логику Сил Судьбы! – говорил он. – Пусть они снова изваляют меня в снегу или устроят другую пакость, но я всё равно скажу им, что думаю! На свете полным-полно хороших, квалифицированных магов, вполне способных быстро и эффективно обуздать живых мертвецов. Это их дело! Их хлеб, можно сказать! Так почему демоновы Силы прицепились именно к нам? Будто не знают, сколь сильны мы в магии! Глаза отвести толком не умеем! Магические круги через раз действуют! Ну ладно, Хельги, Рагнар и девчонки – воины. Но я то! Мирный горный мастер! А Аолен? Лекарь-недоучка! Про Ильзу и Эдуарда вообще молчу! Почему именно мы вынуждены постоянно спасать мир, будто у нас своих дел нет? Может мне кто-нибудь ответить?!
   – Мы с Эдуардом тоже воины! – чуть запоздало обиделась Ильза.
   А дева Эфиселия вдруг заговорила, причём с нескрываемым презрением в голосе.
   – Слушаю я вас и не перестаю удивляться! Сама Судьба являет вам великую милость служить ей, а вы принимаете дар свыше как наказание! Есть ли предел вашему…
   Но гном её живо осадил, не дав договорить.
   – Вот когда хоть один раз мир спасёшь, тогда и будешь рассуждать о милостях! А до тех пор помалкивай!
   Амазонка сказала пренебрежительное «Ха!» и, задрав нос, ушла, по своему обыкновению, на десяток шагов вперёд.
   – Выскочка южная! – обругал её Орвуд вслед.
   – Я вас знаете о чём хотел попросить, – пробормотал вдруг Рагнар. – Не ругайте её больше, ладно?
   – Кого? – не понял гном.
   – Да Эфиселию же!
   – Почему?! – он удивился ещё больше.
   – Ну… – замялся рыцарь, – Ну, как тебе сказать…
   – Влюбился! – Энка в азарте хлопнула себя ладонями по бокам. – Так я и знала!
   Физиономия рыцаря приобрела оттенок хорошей свёклы.
   – Ну, я того… Я подумал… Меридит всё равно меня никогда не полюбит… Тем более, после истории с зомби… Правда?
   Диса вместо ответа отвела глаза. Ситуация была ужасная. И не соврёшь, и обижать не хочется. Выручила боевая подруга.
   – Правда! – авторитетно подтвердила она. – И не в зомби дело. Просто ты не в её вкусе. Ей нравятся мужчины образованные и дохловатые. Такие, что ни разу меч в руках не держали.
   – С чего ты взяла?! – попыталась возмутиться Меридит.
   Но сильфида лишь отмахнулась.
   – Да ладно! Меня не проведёшь! Я в таких делах носом чую! Вот только увидела Эфиселию – сразу поняла: это она, будущая дама сердца Рагнара!
   – Тебе бы сводней работать! – сердито проворчала диса. – Деньги переводиться не будут!
   – Я что подумал, – прервал перебранку влюблённый. – Может, мне бороду отпустить?
   – Зачем?
   – Морда у меня уж больно страшная, – простодушно пояснил наследный принц престола Оттонского. – Может, с бородой стану смотреться благороднее?
   – Конечно, отпусти, – одобрил гном.
   – Ещё не хватало! – возмутилась Энка. – С бородатым целоваться противно!
   – А вот и не скажи! – возразила Ильза радуясь, что в кои-то веки представился случай сказать умное. – Помню, мой дядька проиграл спор, и ему пришлось сбрить бороду. Так тётушка бранилась: «Видеть тебя, старого дурня, не хочу! Морда лысая, как коленка!» На сеновале ночевал, пока не оброс. Кто что любит!
   – Хватит уже о любви, пора о деле! – напомнила Меридит. – Что станем делать с мертвецами?
   – Изводить! – сильфида за словом в карман не лезла. Что бы ни сказать, лишь бы сказать!
   – Каким образом?
   – У нас меч есть. Драконье серебро любого мертвеца возьмёт.
   – А тебе не приходило в голову, что одного меча против целого войска маловато?
   – Намекаешь, что я глупая?
   – Возможно, стоит попытаться повлиять на ведьму Магду? – эльф поспешил вмешаться, пока девицы не перессорились. – Уговорить её…
   Орвуд засомневался.
   – Думаешь, она согласится с нами разговаривать? Мы ведь не стали ей помогать.
   – У неё на голове был мешок, она нас не видела.
   – Плохо ты знаешь ведьм! У них особое чутьё. И без глаз видеть умеют.
   Откуда ведьм знал Орвуд, неизвестно, но, как скоро выяснилось, он оказался прав. Ведьма узнала их сразу.
   Деревушка, на окраине которой стояло её жилище, тоже была пуста. В ней первой побывали мертвецы. Но кости на улице не валялись, видно, ведьма успела навести порядок. Она вообще была опрятной женщиной, это чувствовалось по её жилью. Небольшой домик с двускатной крышей, крытой дёрном, был, пожалуй, самым добротным строением в округе, выгодно отличаясь от ветхих и нищих деревенских лачуг. Окружал его такой же аккуратный забор из высоких оструганных кольев.
   На сей раз, забор испугал лишь деву Эфиселию. Остальные уже встречали похожий в Чернолесье. К тому же, при свете дня он выглядел менее эффектно – глазницы черепов оставались тёмными и пустыми, лишь челюсти, чудом не отвалившиеся, принялись, как по команде, угрожающе щёлкать. Звук получился достаточно громким. Хозяйка вышла навстречу незваным гостям.
   Без мешка на голове ведьма Магда выглядела не такой юной, как показалось при первой встрече. Наверное, она жила на свете уже не первое столетие. Лицо оставалось безупречно молодым, но тяжёлый взгляд выцветших глаз выдавал истинный возраст.
   – Силы Стихий, кто ко мне явился! – всплеснула руками женщина. – Поистине, нет предела наглости тварей земных!
   – Здравствуйте, почтенная! – Ильза, сама не зная зачем, сделала неуклюжий книксен.
   Но ведьме её вежливость польстила. Она сделала приглашающий жест, дескать, заходите, ежели пришли.
   Проследовав гуськом через узкую калитку, увенчанную двумя особенно злобными черепами, спасатели мира вошли во владения чёрной ведьмы. Двор её ничем от обычных дворов не отличался, если не считать косматого голого мужика, спящего на цепи возле собачьей будки.
   – Оборотень, – пояснила ведьма мимоходом. – Совершенно безумный, – и вздохнула с сожалением, адресуясь, скорее, к себе самой, нежели к гостям. – А ведь было время, сватов ко мне засылал. Видный был мужик, покуда не покусали… Ну, то дела старые… Заходите в дом, говорите, с чем пожаловали. Покуда живы.
   Говорил Хельги, поскольку данная ведьма ни малейшего сходства с первородными не имела. Рассказал всё с самого начала, без утайки и с подробностями. (Некоторые из них Орвуд счёл лишними. Вряд ли, к примеру, средневековую ведьму могли интересовать технические характеристики затонувшего драккара.)
   Магда ответила откровенностью на откровенность. Задумав отомстить соседям, она вовсе не собиралась изводить под корень всю округу, и уже давно бранила себя за то, что связалась с древним злом. Правда, не потому, что жалела загубленные души. Просто одиночество оказалось невыгодным в плане хозяйственно-экономическом. Теперь приходилось и самой подумывать об уходе, да жаль было сниматься с насиженного места.
   – А уж споспешествовать погибели мира мне и вовсе ни к чему, сама в оном обретаюсь, – сказала ведьма.
   – Тогда отчего бы тебе не загнать нежить назад в болото? – осведомился Хельги, уже предчувствуя ответ.
   – Не могу! – развела руками Магда. – Не в моей власти. Силы не рассчитала, теперь едва себя уберегаю.
   – То есть, повлиять на них ты вообще не способна? – уточнил демон.
   – Никоим образом. Ступайте, изводите проклятых, я вам преграды чинить не стану. Но и помощи не ждите.
   Вот так!
   – Не подскажешь ли хоть что-нибудь? – допытывался Аолен. – Сколько их, когда поднимаются, есть ли у них уязвимые места?
   Тщетно. Ведьма ничего не знала. Или, что более вероятно, не пожелала сказать.
   – Укажи, по крайней мере, дорогу к топям.
   – Да вот она! Самая короткая дорога!
   Магда кивнула в сторону окна. Эдуард выглянул посмотреть. Прямо за домом вставала стена дремучего леса. В ней опытный взгляд мог различить едва заметную прореху. Тоненькая тропка, больше похожая на звериную, вела на восток, вглубь леса.
   По ней и пошли. Хотя, не хотелось – ужас до чего! Даже сильфиде изменило обычное легкомыслие. Потому что было СТРАШНО. И был это не простой сенситивный барьер, как в храмах Мангоррата, а самое настоящее, древнее, голодное, мстящее ЗЛО. Здесь всё было насыщено им.
   Хотя внешне казалось – лес как лес. Ранняя осень окрасила его в яркие, весёленькие цвета. Огненно-красным горели клёны, липы стояли в нежно-жёлтом наряде. Мелкие листочки редких берёз блестели золотыми монетками. На колючих кустах висели сизые и розовые ягоды. Грибов росло великое множество.
   Ни за какие блага мира не согласилась бы Ильза отведать грибочков из этого леса! Она вздохнуть глубоко, и то боялась. Казалось, лес пропитан гадким, липким ядом, коснись – не отмоешься.
   – Кто-нибудь, объясните мне, куда и зачем мы идём? – потребовала сильфида после того, как они углубились в чащу шагов на двести.
   – Мертвецов изводить! – ответила Меридит с ехидством. – Мечом, если помнишь.
   Но Энка оказалась нерасположена к словесным баталиям, и уже это само по себе пугало.
   – Дальше просто так идти нельзя! – заявила она серьёзно. – Надо остановиться и вспомнить всё, что мы знаем о дурных покойниках. Иначе недолго составить им компанию.
   – Тьфу, тьфу! – сердито зашипел гном. – До чего дурной у тебя язык!
   – Да ладно! Не плюйся, а вспоминай. Как их подымают из могил и как загоняют обратно?
   – Чего я могу вспомнить? Я горняк, а не колдун!
   Вспомнил, как ни странно, Хельги. Однажды ему на коллоквиуме попался именно такой вопрос. Он, конечно, ничего не знал. Но на его счастье, профессора Перегрина вызвали к ректору. И нерадивый студент Ингрем, воспользовавшись моментом, списал всё с учебника. И запомнил! Не иначе, под влиянием стресса.
   – Когда хотят вызвать неуспокоенный дух, как бесплотный, так и сохранивший телесную оболочку, из могилы, или иного места захоронения останков прототипа, изымают предмет, являющий для оного ценность и имеющий с ним магическое сродство. Предпочтение следует отдавать амулетам, ювелирным изделиям и личному оружию. В восьмидесяти трёх процентах случаев эта мера является достаточной для активации псевдовитальных процессов…
   – А по-староземски? – перебил Рагнар.
   – Мертвецы оживают и идут отнимать своё имущество! – пояснил демон с раздражением.
   – Хорошо, – кивнула сильфида. – А как насчёт процессов псевдолетальных?
   – Возвращаешь изъятое – успокаиваются. Срабатывает в семидесяти пяти процентах… и сколько-то десятых.
   – Ну, наш случай в эти проценты явно не входит. Иначе ведьма справилась бы сама.
   – Подождите-ка! – вдруг озадачилась Меридит. – Почему вы говорите «ПСЕВДОвитальные»? Правильнее будет «АФФИвитальные»!
   – Э, нет! – уверенно возразил Хельги. – «Аффи» – это про упырей. Мне Перегрин такой дополнительный вопрос задал – объяснить разницу. А я не знал… – тут уверенность его иссякла. – А может, и теперь путаю.
   Меридит осталась недовольна.
   – Уж ты то, как биолог, мог бы и сообразить. Правильно тебя Перегрин ругал!
   – Ничего подобного! Всё это мракобесие никакого отношения к биологии не имеет!
   – Как же не имеет? Пусть она изменённая, но всё-таки биология!
   – Само понятие «био» предполагает наличие жизни. А мы имеем дело с тысячелетней давности мертвецами. Где, скажи мне, жизнь? – Хельги спорил, хотя и сам знал, что не прав. Болтовня приглушала страх.
   – О Боги Великие! – простонал гном. – Сами того гляди… тьфу, тьфу, типун мне на язык… а ещё научные дискуссии разводим!
   – Чему ты удивляешься? – возразил Аолен. – Это их обычное свойство. Они всегда именно так ведут себя в трудную минуту. Тем не менее, мы до сих пор живы. А потому, советую тебе оставить их в покое.
   – Да делайте что хотите! – плюнул гном. И добавил с угрозой. – Но помните! ОНИ могут явиться в любую минуту!
   Аолен был другого мнения.
   – Судя по рассказу, они являются лишь при плохой видимости. А сейчас воздух чист и прозрачен. Они не придут.
   – Если от болота не поднимется туман! До вечера не так уж далеко.
   Переглянулись. Помолчали.
   – А что делают в оставшихся двадцати пяти процентах случаев? Когда возврат не срабатывает? – спросила Энка.
   – Пускают в ход магию. Заговор Филиппа, заговор Тунг-Ахала. Если я не путаю названия. Там такие зелья – нам в жизни не сварить! По сотне компонентов в каждом! А уж тексты! Сплошная абракадабра. Я даже не пытался запомнить.
   – Давай называть вещи своими именами! – усмехнулась сильфида. – Ты даже не потрудился прочитать.
   Демон покорно кивнул.
   – Пусть так. Но это уже не принципиально.
   Опять помолчали. Ситуация казалась безвыходной.
   – Интересно, почему мертвецы выходят именно из болота? – принялся размышлять вслух Аолен. – Это так нетипично! Вообще, по сути своей, что такое – болото?
   – Болото есть место, где уровень грунтовых вод совпадает с поверхностью земли, – с готовностью отрапортовал магистр Ингрем.
   Энка фыркнула.
   – Да он не про то! Он в магическом плане спрашивает!
   – В магическом плане болото – это смешение двух стихий… – начал Хельги с раздражением. Но вдруг запнулся. Глаза его сделались большими и зелёными.
   – Эй! – тряхнула его за плечо сестра по оружию. – В Астрал провалился?!
   – Нет! Я понял!!! Я всё понял! Эти твари – они могут существовать только в двух стихиях сразу! Помните: являются утром в клубах тумана? Туман – это взвесь воды в воздухе!
   Сильфида не поверила.
   – А днём? Когда ветер?
   – Когда ветер раздувает пыль! Тоже взвесь, только земли. А ночью – в струях дождя. Опять воздух и вода.
   – Ладно. Как тогда быть с сизыми тенями и тихими вечерами?
   Хельги ненадолго задумался.
   – Когда мы проходим через сёла тихими вечерами – чем пахнет? Дымом! Селяне жгут всякую дрянь с огородов. Гарь висит – не продохнёшь! Смесь стихий огня и воздуха! – он победно оглядел спутников.
   – Прекрасно! – похвалил гном с сарказмом. – Оригинальнейшая теория! Но нам-то она что даёт?!
   – Как – что? Способ уничтожения мертвецов! Надо разъединить стихии!
   – Каким образом?
   – Болото осушить! – демон рассердился недогадливости Орвуда.
   – Это сложная и длительная процедура! – с сомнением покачал головой эльф. – Надо рыть обводные рвы, систему дренажных канав…
   – О-о-ох! – простонал Хельги. – И ты Брут! Какие канавы?! Дольмен надо строить! Хороший, большой дольмен. Как можно ближе к болоту.
   Вот уж кому идея совершенно не понравилась, так это Меридит. Её вовсе не улыбалось заполучить в итоге трупик брата по оружию.
   – В противном случае, трупиков будет в восемь раз больше, – возразил тот.

   Чем ближе к болоту, тем страшнее становилось идти. Гасли весёлые краски осени. Лес выцветал на глазах. Стволы деревьев, листва, мхи, грибы – всё приобретало серый, мёртвый оттенок, выглядело запылённым и несвежим. Здесь действие древней магии было очень сильным. Сделалось тусклым даже Солнце, уже перевалившее на запад. До заката оставалось совсем недолго, а болота не показывались. Следовало спешить. Дни стояли не по-осеннему жаркие, но ночами уже заметно холодало. В таких условиях даже от самого немагического из болот вечером непременно надо ждать тумана.
   «Ой! – думала про себя Ильза. – Ой-ой-ой!» Ни во что более связное мысли её не оформлялись, но пожалуй, они как нельзя лучше могли выразить общее настроение.
   Западный край неба окрасился грязно-розовым, когда деревья начали заметно редеть, становиться чахлыми и низкорослыми. Дождя в здешних местах не случалось уж несколько недель, но почва сделалась влажной, листва, кое-где уже облетевшая, больше не шуршала под ногами, а лежала тонким мокрым пластом. Так начинались они – Морагские топи.
   – Прибыли! – объявил Хельги, когда они вышли на просторную сырую поляну. – К самому берегу подбираться нет смысла. Давайте строить дольмен.
   Подходящие камни в лесу имелись, это урождённый спригган отметил с самого начала. Замшелые серые валунчики ледниковой природы попадались на пути не редко, но и не особенно часто. По одному на десять-двадцать шагов. Сколько могли – притащили с собой. Остальные требовалось собрать на месте. Пришлось разбрестись по лесу. По страшному, враждебному, проклятому лесу.
   – А много их надо? – приставал Эдуард каждый раз, как возвращался с новым камнем. Ему почему-то безумно хотелось услышать точный ответ. Неопределённость усиливала страх.
   Но Хельги отвечал неизменно уклончиво: чем больше, тем лучше.
   – Резвее, резвее! – подгоняла сильфида громко. – Смотрите, темнеет уже! Бегом!
   Дольмен Хельги затеял большой, шагов десять в диаметре. Принесённые валуны он равномерно распределял по окружности, постепенно заполняя прогалы. Сооружение было тем эффективнее, чем плотнее лежали камни. В идеале требовался сплошной контур. Такой, помимо основной функции катализатора магии, мог бы послужить защитой. Но на момент, когда с восточной стороны по земле поползли первые язычки болотных испарений, расстояния между камнями всё ещё значительно превосходили их размеры.
   Минуты летели беспощадно стремительно. Туман поднимался уже выше пояса.
   – Всё! – крикнул демон. – Больше никто никуда не отходит! Будем довольствоваться тем, что имеем. Быстренько все в круг!
   Спасатели мира сгрудились внутри кольца – пусть слабая, но защита. Магические круги были бы надёжнее, но чертить их не позволил Хельги. Его собственная магия застряла бы внутри.
   – Процесс быстрым не будет! – предупредил он честно. – Это, конечно, не канавы копать, но всё равно, приготовьтесь к худшему.
   Совет его оказался не напрасным.
   Близилась густая стена тумана, и вместе с ней надвигалось на поляну древнее зло. Смутные тени, мелькавшие между стволами, оформлялись в чёткие силуэты. Проклятые наступали.
   Очень скоро стало возможным хорошо рассмотреть тех, кто шествовал в первых рядах. Ниже пояса они по-прежнему оставались призрачно-размытыми. Но торсы, руки, плечи и головы выглядели вполне материально. Пожалуй, народная молва сильно преувеличила древность проклятых. Одежда и вооружение их не особенно отличались от средневековых, а облегченный доспех придавал вид даже более современный. Время не изуродовало тела воинов. Не было ни почерневших костей, ни клочков гнилой плоти, обычных для живых мертвецов. Проклятие не исказило их черты, не придало традиционного облика нежити – ни клыков, ни страшных рыл. Они могли бы показаться живыми людьми, если бы не пепельно-серый оттенок кожи и глаза, горящие безумным, жёлтым, неутолимо-голодным огнём. И ещё одна деталь. Нападающих, на самый первый, приблизительный взгляд, насчитывалось не менее двух сотен. Но не слышно было ни топота шагов, ни вдохов, ни выкриков, ни звона оружия, ни общего гула, рождаемого большой толпой. Кромешная тишина висела над поляной. И в этой тишине они приближались, медленно и неотвратимо. Они шли убивать.
   – Вы как себе хотите, а я стану громко выть от страха! – оповестила боец Оллесдоттер, судорожно вцепляясь в локоть Рагнара. (На самом деле, она предпочла бы локоть Хельги, но боялась ему помешать.)
   – Вой! – разрешила Энка. Она и сама дала бы волю эмоциям, но мешало присутствие амазонки. «А, чтоб тебе пропасть!», – думала она с досадой и не без тайной надежды, что мысли её обретут реальность.
   А потом больше не было времени ни о чём думать. Проклятые подступили к дольмену.
   Дольмен выдержал первый удар. Натолкнувшись на невидимое препятствие, толпа нападавших отхлынула на насколько шагов. Но тут же вернулась, и сразу несколько мертвецов преодолели магическое заграждение. Рагнар лихо зарубил их мечом Лавренсия Снурра. Так началась битва.
   Продолжалась она мучительно долго. Спасатели мира стояли, окружив Хельги плотным кольцом, и, как могли, отмахивались от наседавших воинов. Из восьми мечей, против проклятых тварей действовал лишь один. Драконье серебро пронзало призрачные тела, и они оседали, растворялись в тумане. Переставали существовать. Простая сталь их не брала, проходила насквозь, не причиняя ни малейшего вреда. Но сами мертвецы этого почему-то не замечали, шарахались, уворачивались от бесполезного оружия, будто от настоящего. «Сохранили прижизненные рефлексы» – предположил позднее магистр Ингрем.
   Сам он сражения так и не увидел – стоял, закрыв глаза. Ничто не должно было отвлекать его от процесса.
   Из всего многообразия способов осушения болот он выбрал самый, на его взгляд, простой и надёжный. На месте болота вырастал холм, а неподалёку разверзался обширный котлован, ибо любому школяру известно: ежели в одном месте что прибавилось, в другом непременно должно убавиться. И вся та вода, что пропитывала болотный грунт, повинуясь законам природы (ну, разве что, магически усиленным и ускоренным), вытекала из растущего холма и скапливалась в котловане.
   Одного он не учёл в пылу событий. Не стоило располагать котлован относительно холма таким образом, что поляна с дольменом оказывалась точно между ними. Потому что очень непросто сражаться с почти неуязвимыми мертвецами, стоя по пояс в воде, мутной, вонючей и затхлой. Потом, когда всё закончилось, ему пришлось узнать, что думают ближние об умственных способностях демонов-убийц.
   Одна Ильза осталась благодарной за непредвиденное наводнение.
   Был миг, когда она с ужасом ощутила ледяную руку мертвеца на своей шее, заглянула в пустые, бессмысленные глаза, и поняла – вот он и пришёл, её конец. Хотела крикнуть, позвать на помощь, но твёрдые, совсем не призрачные пальцы сдавили горло. И тогда она поджала ноги и нырнула. Окунулась с головой в тухлую жижу. Там, под водой, оказалось холодно и тошно. Зато стихия была только одна. И мертвецы в ней существовать не могли. Вцепившись в руку врага, девушка, что было сил, потянула его, отчаянно сопротивляющегося, за собой. Страха больше не было – лишь азарт битвы. Ага! Не нравится! Вот я тебя!.. Хватка проклятого разжалась, он упустил добычу…
   Сражение оборвалось внезапно, когда всех уже начинало охватывать отчаяние, появились нехорошие мысли о том, что мир не будет спасён за отсутствием спасателей. Сколько ни рубил Рагнар драконьим серебром, враги всё шли, шли и шли… и вдруг пропали. Будто и не было. Ни убитых, ни раненых не осталось на поле битвы. Даже воду Хельги успел высушить прежде, чем почувствовал обычные последствия использования спригганской магии.
   – Бедный, – хлюпала Меридит, гладила любимого брата по бледной щеке. – Ну почему ему всегда больше других достаётся?
   – Потому что не желает развивать свою демоническую сущность, цепляясь за спригганскую! Сам виноват! – бессердечно откликнулась Энка. – И вообще, нам всем хорошо досталось. У меня уже рука отваливается, столько мечом махать пришлось!
   На самом деле, сражение длилось меньше, чем показалось его участникам. Даже солнце ещё не село. До темноты удалось оборудовать место ночлега – прямо в центре дольмена развели хороший костёр, устроили лежанки из хвороста. Сухие ветки пришлось обламывать прямо с деревьев, весь валежник в округе оказался сырым и заляпанным гадкой тиной. Потом Аолен привычно начертал защитные круги, целых три. Проклятых мертвецов больше не нужно было бояться, навеки упокоились они в недрах холма. Но мало ли, какая ещё дрянь могла гнездиться в здешних местах? Зло всегда притягивает зло.
   Спалось всем плохо. Проклятые ушли из жизни, но не хотели уходить из ночных кошмаров. До самого утра продолжалась призрачная битва.
   Утро же выдалось чудесное. Свежее, розовое, чуть подёрнутое туманной дымкой, умытое холодной росой – такое бывает лишь ранней тёплой осенью. В воздухе, гонимые лёгким ветерком, проплывали серебристые паутинки, на кусте шиповника фонариками пламенели ягоды, какие-то птицы щебетали в вышине, не особенно мелодично, но весело. Лес освобождался от векового зла.
   Хельги всего этого, разумеется, тоже не увидел. Он спал. Меридит, злобно поглядывая на эльфа и сильфиду, заявила, что лично изничтожит всякого, кто вздумает ему помешать. Для пущей наглядности она даже извлекла из ножен меч.
   Пока Энка, тихо ворча о сонных тетерях и бешеных дисах, варила грибной суп («портила грибы», по определению Ильзы), а остальные ломали сушняк для костра, Рагнар пошёл посмотреть, какие изменения в окружающем ландшафте произвёл Хельги. Вернулся совершенно ошеломлённый.
   – Я знаю это место!!! Я бывал здесь раньше!!! То есть, позже. Это Холм Героя и Вдовье озеро! Мы здесь однажды лагерем стояли, представляете?!
   – А почему они так называются? – заинтересовался Эдуард. Поверженные мертвецы вовсе не казались ему героями.
   – Есть одна трогательная легенда. Я не очень помню.
   – Вспоминай! – потребовал принц. Он обожал трогательные легенды, хотя не признался бы в этом даже самому себе.
   И вот что он услышал.
   В стародавние времена жил в здешних краях благородный и отважный воин. И жена у него была, преданная и верная. Больше самой жизни любили они друг друга. Но смертью героя пал воин в страшной битве. Соратники погребли тело его, и сами боги, в знак признания смелости и доблести его, возвели над могилой могучий курган. Безутешная вдовица десять дней рыдала у его подножия, и от горьких слёз её родилось мёртвое озеро. Ничто живое не заводится в нём, так горька вода. А на одиннадцатый день убитая горем женщина привязала на шею большое круглое точило и ушла на дно. Не в жизни, так в смерти хотела она остаться с любимым…
   Рассказ рыцаря прервали жалобные звуки: Ильза плакал в голос.
   – Ты чего? – удивилась толстокожая Меридит.
   – В…Вдовицу жа-алко! – всхлипнула боец Оллесдоттер.
   – Какую вдовицу?! Это Хельги озеро сделал! Вчера! На наших глазах! И под холмом не благородный герой, а проклятые покойники! Забыла?! – ну, не умела диса понять тонкие движения девичьей души!
   – Да! – покачала головой Энка. – Вот и верь после этого легендам!.. Поели? Ну и всё, хватит рассиживаться! Будите «безутешную вдовицу» и уходим! У нас семь подвигов впереди, надо спешить!
   – Подождите, – попросил Эдуард. – Мне ещё в кусты надо.
   И ушёл. А когда вернулся, на лице его было написано такое торжество, какое не могло быть вызвано простым посещением кустов.
   – Вот! – крикнул он. – Посмотрите, что я нашёл! С ума сойти, да?!
   Это был меч. Не особенно красивый, немного туповатый, плохо сбалансированный, зато выкованный из отличного драконьего серебра! Почти точная копия подарка Лавренсия Снурра!
   – Наверное, именно его ведьма Магда изъяла у проклятых, да не сумела вернуть, – предположил Аолен.
   А Орвуд обрадовался.
   – Ого! Пожалуй, теперь наши шансы на успех удваиваются!
   – Неспроста всё это, ох, неспроста! – вещала, по своему обыкновению, сильфида.
   Впрочем, Меридит называла её пророчества «карканьем».

   Выйти на след странников оказалось несложно. Местные жители хорошо запомнили благородного старца и милых юношей, посетивших их деревеньки и селения. Они ведь не просто проходили мимо – они творили добро! В одном доме исцелили ребёнка от лихорадки, в другом – изгнали вредного боуги. Кому указали место, где рыть колодец, кого одарили амулетом против злых чар… Их вспоминали с благодарностью. А дорогу указывали неохотно. Опасались, не замыслила ли сомнительная компания людей и нелюдей причинить зло их благодетелям? Пришлось сочинять очередную сказочку – о расставшихся друзьях, и, для пущей убедительности, самим творить добро.
   Этим занимался, главным образом, Аолен. Исцелял, кого мог. (Увы, далеко не всех. Недостаточно благородными хворями страдали средневековые селяне. Самыми распространёнными, к примеру, была чесотка и парша.) Один раз Хельги развеял тучи над несжатым полем. Один раз Энка изгнала некое злобное существо, засевшее в погребе у кузнеца. Причём сделала это без всякой магии. Обыграла в карты. Оба соперника отчаянно жульничали, но дочь сенатора Валериания оказалась хитрее. Существо заподозрило обман и воспротивилось выселению. Тогда девица взялась за оружие, и проигравший с позором покинул деревню. Не было никакой уверенности, что он не вернётся обратно, зато доброе дело – налицо. А Орвуд, из интереса, принялся изображать лозоходца, и к собственному удивлению, открыл водяную жилу. Потом долго хвастался.
   Вот так, день за днём, и продвигались они всё дальше не восток, пока не выбрели к городским воротам Эйка.
   – Слава всем богам, демоновых Странников на Ольдон не понесло! – радовался Эдуард, памятуя о своём кровожадном предке.
   В отличие от Ольдона, мощного и агрессивного во все времена, маленькое королевство Эйк, хоть и существовало с давних пор, играло на политической сцене Староземья роль столь незначительную, что даже наследник престола Ольдонского ничего не знал о южном соседе.
   Искушённый в истории эльф пытался припомнить хоть что-нибудь полезное об Эйке средневековом, но на ум пришла лишь фраза из плохого учебника для школяров, отпечатанного в типографиях Конвелла: «По землям злосчастного королевства прокатывались все войны до единой, какие только ни велись народами Северного Староземья. Посему подданные тамошней короны во все времена прозябали в бедности, и жили, единственно, разведением курей». (Именно благодаря «курям» Аолен и запомнил эти строки. Они возмутили его своей безграмотностью.)
   Но либо в средние века подданные ещё не успели обеднеть, либо птицеводство было делом более выгодным, чем представлялось авторам учебника. Окрестные селения имели вид вполне благопристойный, по средневековым меркам, даже зажиточный. Домишки, хоть и убогие, радовали глаз новыми крышами, пристроечками и сарайчиками. И жители их были хорошо одеты и упитаны.
   И все они уверенно утверждали, что пятеро добрых странников вошли в столицу в начале осени.

   Город Эйк, как и его предместья, производил впечатление отрадное. Ни о каком «прозябании» речи не шло. Здесь даже крысы шмыгали по улицам толстые и сытые. Грязища была непролазная, но тоже весьма показательная. В голодном краю в мусоре никогда не содержится столько объедков, там съедают всё до крошки…
   Хельги смотрел на неумытые, но лоснящиеся физиономии прохожих, на обленившуюся живность, вяло копошащуюся в помойках, и непонятная тоска, перерастающая в тревогу, крепла в душе. Он машинально заглянул в Астрал. Голубое, искрящееся будто морозный воздух, марево разливалось над городом… Вынырнул, остановил первого встречного прохожего.
   – Послушайте, почтенный, я бывал в вашем городе по весне, и кажется мне, тогда вы жили беднее, – сочинил на ходу. – Прав ли я?
   Друзья смотрели с недоумением, а дремучая морда человека – это оказался городской нищий – расплылась в блаженной улыбке, так ему польстило обращение «почтенный».
   – Так и есть, добрый господин! Не было видно конца и краю бедам нашим. Но пришли Благодетели наши и сказали: «Довольно настрадались вы, жители Эйка! Отныне ни в чём не будет вам нужды!» И верно! Еда с тех пор у нас не переводится, да и в карманах кое-что завелось! – для наглядности он хлопнул себя по бокам, раздался звон металла. – Так то, господа хорошие! Слава благодетелям нашим!
   Горожанин откланялся и ушёл по своим делам. А три магистра и эльф застыли на месте, в смятении переглядываясь.
   – Эти Странники – они совсем психи, что ли? – прошептала Энка со страхом.
   А пугаться было чего. Есть на свете запретное колдовство. Некромантия, например. Или выжигающее умы чернокнижие. Но под запретом не только Большое Зло. Современная магия, в принципе, позволяет осчастливить многих и разом. Можно накормить сотни тысяч голодных. Можно скопом исцелить хворых и увечных. Можно уничтожить армии злодеев всех мастей, причём даже без кровопролития… Можно? Нельзя! И будет казнён и проклят тот маг, что посмеет сделать это. И имя его будет предано забвению, а потомки до седьмого колена – обречены на страдания. Никому из смертных не позволено творить Большое Добро! Почему?
   Во-первых, любому школяру известно: ежели, где что прибавится, в другом месте обязательно убавится. Ещё неизвестно, к примеру, из каких источников черпают жители Эйка своё благополучие! Но это не самое страшное. Хуже другое. Большое Добро нарушает равновесие сил. А природа этого не терпит. И вслед за сотворённым ДОБРОМ всегда приходит очень, очень большое ЗЛО…
   – Значит, надо снимать с города чары Странников! Как можно скорее! – постановил Орвуд.
   Меридит фыркнула.
   – С нашими-то способностями? Это же высшая магия!
   – Хельги – демон! – напомнил гном. – Хельги, ты можешь убрать это безобразие?
   – Могу, – кивнул тот. – Вместе с Эйком. Боюсь, в данном случае, я и окажусь тем самым Большим Злом!
   – Что же делать?!
   Аолен кривовато, не по-эльфийски усмехнулся.
   – Дожидаться Большого Зла, и уже его искоренять. Так мне представляется.
   Большое Зло не заставило себя долго ждать.
   Хельги почему-то представлялось, что в городе непременно должна начаться чума, и он недоумевал, каким же образом Аолен собирается её искоренять. Но всё оказалось ещё проще. Вражеское войско наступало с севера. Не мог же Ольдонский Кровопивец терпеть под собственным боком этакий рассадник благополучия!
   Город спешно готовился к осаде. Запирали ворота, поднимали мосты, собирали ополчение. Как будто, в этом был смысл! Наёмникам было достаточно одного взгляда, чтобы определить: и полдня не продержатся жители Эйка! Камней у стен мало, дров возле чанов со смолой мало – не иначе, жители растащили, печи топить. Да и воины из эйкцев никакие – ползают сонными мухами, оружие держат, будто впервые в руки взяли! Меридит бесилась, глядя на их нескладные фигуры, неловкие движения. Так и подмывало начать отвешивать подзатыльники направо и налево, по старой привычке, усвоенной в те времена, когда она служила десятником.
   – Вот уроды! – шипела она.
   – Войско называется! – вторил ей Рагнар.
   Не утерпел, поймал одного из вояк за шиворот, тряхнул и рявкнул:
   – Брюхо подбери, тетеря сонная! Воин ты, или трактирщик, так-растак твою мать?!
   Пожалуй, несчастный в самом деле был ближе к трактиру, чем к армии. Он побелел от испуга, что-то пролепетал и убежал на полусогнутых, смешно виляя тем, что у человека находится ниже спины. Рыцарь плюнул с досады.
   – У нас нет шансов!
   Штурм начался около полудни.
   Филипп Второй хорошо знал своего противника. Он привёл под стены Эйка армию не особенно многочисленную.
   – Сотен пять-шесть, не больше, – определил Рагнар, бросив беглый взгляд сверху. – И две осадные башни.
   Этих сил было вполне достаточно. Спустя три часа бой шёл уже на стенах.
   Как-то само собой получилось, что друзья оказались в первых рядах обороняющихся, и время от времени даже брали командование на себя. Их приняли за своих. Оно и понятно. В минуту смертельной опасности никто не станет дознаваться, кто такие, и откуда, и зачем явились. Будут рады любому лишнему мечу.
   Орвуд был недоволен.
   – Какого демона мы ввязались в эту свару?! – голос его был едва слышен в шуме сражения.
   Меридит взглянула на гнома с искренним недоумением. И не стала отвечать. Она радовалась хорошей битве и воображала, что остальным это должно нравиться так же, как и ей. Эх, хорошо быть дисой! Весело жить на свете!
   Орвуду ответил Хельги.
   – Наверное, искореняем зло, порождённое добром!
   Город был обречён. Защитники его отступали, некоторые уже обращались в бегство. Груды мёртвых тел громоздились по обе стороны стен, но ольдонцев среди них было совсем мало, примерно, один к десяти. Разметав последние ряды сопротивления, головной отряд нападающих прорвался к городским воротам. Распахнулись тяжёлые створки. Лязгнули цепи подъёмного моста. Вражеское войско входило в Эйк победным маршем. Сам король – его было хорошо видно с высоты – гордо шагал впереди, сжимая в руке окровавленный меч.
   Эдуард узнал его сразу. Даже вздрогнул – столь велико было сходство Кровопивца с его собственным отцом. Не теперешним, уже порядком поседевшим и постаревшим, а тем, каким он запомнился принцу с детства.
   Филипп Второй выглядел не старым, лет тридцати на вид, и отличался от своего дальнего изнеженного потомка значительно более крепким телосложением. Но черты лица, походка, манера неприятно вскидывать голову при ходьбе казались почти совершенно одинаковыми, будто не разделяли века двух Ольдонских правителей, а были они родными братьями!
   Облачён он был в короткий плащ зловещей красно-чёрной расцветки поверх хорошей кованой брони со следами ударов. На голове вместо короны красовался шлем с пышным плюмажем из белых перьев, забрызганных кровью.
   Король шёл, твёрдо печатая шаг, не страшась копий и стрел, с наслаждением вампира истребляя всё живое на пути…
   – Надо его валить! – проорал Рагнар спутникам. – Это наш последний шанс! Все вниз!!!
   В азарте битвы они устремились вслед за рыцарем.
   Ни король, ни окружение его не ожидали такой мощной атаки, они считали, что враг повержен, и не были готовы отразить удар. В считанные секунды кансалонцы и рыцарь разметали тех, кто был подле короля… И Эдуард вдруг обнаружил, что смотрит прямо в глаза своему предку, и стоит поднять меч… И тот уже ничего не сможет сделать, потому что не успеет… И он поднял меч для смертельного удара…
   Удар был отбит так сильно, что принц едва сохранил равновесие. Он вскинул глаза, пытаясь осмыслить, что же произошло, что помешало ему прикончить Кровопивца…
   Перед ним стоял Хельги, закрывая собой ольдонского короля. Страшный, оскаленный по волчьи, глаза полыхают жёлтым огнём.
   – Назад!!! – прорычал он по-атахански. – Все назад!
   Друзья ошарашено отпрянули.
   – Спятил? – выдохнула сестра по оружию.
   – Нет! Назад, я сказал!!!
   Он крикнул ещё что-то, Эдуард, плохо освоивший атаханское наречие, не разобрал. Но другие поняли.
   Король шёл вперёд по улицам гибнущего Эйка, а они, выстроившись на манер телохранителей, защищали его от копий, стрел и мечей. Оберегали так, будто он был для них самым близким и родным существом на свете! Принц не знал, что и думать, а потому решил не думать вовсе. Просто делал, как все, слепо подчинялся приказу, хотя сама сущность его исходила криком протеста.
   А битва, меж тем, продолжалась. Уже на подступах к королевскому дворцу армия Ольдона столкнулась с неожиданным сопротивлением. Воинов было немного, сотни две. Но они стоили тысяч тех, что сложили головы на защите стен. Они стояли, спокойные и уверенные, готовые умереть, но не отступить, и косые лучи предзакатного солнца сверкали на их гладких щитах. Наёмники! Две сотни отборных «каменных лбов»! Правитель внезапно разбогатевшего королевства нашёл способ позаботиться о безопасности своего трона.
   Бой был страшным и долгим, до самой темноты. То численный перевес брал верх над опытом, то наоборот. И всё это время Кровопивец был в самой гуще схватки, и они оберегали его жизнь, не щадя себя, не жалея крови и сил.
   Когда всё было кончено, Эдуард уже не стоял на ногах.
   Они расположились под деревом возле фонтана в дворцовом саду. Аолен привычно исцелял раны. Остальные сидели молча, не глядя друг другу в глаза. На душе было гадко до тошноты. Впервые в жизни они чувствовали себя предателями.
   В общей сутолоке и шуме – стонали раненые и умирающие, рыдали и сыпали проклятиями пленные, ольдонцы с радостными воплями грабили дворец, – на них никто не обращал внимания. Их снова приняли за своих.
   Вдруг совсем рядом послышались тяжёлые шаги. Филипп Второй в сопровождении свиты вышел из темноты, приблизился к своим неожиданным защитникам. Постоял с минуту молча, ожидая, когда те встанут и склонятся, как то подобает в присутствии короля. Но они остались сидеть. Не потому, что хотели продемонстрировать непочтение, просто не нашлось сил. Досталось им том бою изрядно! Не одна стрела, предназначенная королю, попала в другую цель. Чудо, что все остались живы.
   – Кто такие? – сурово спросил король, поняв, что правила соблюдены не будут.
   – Мы нездешние, – ответил Хельги уклончиво. – Мы в городе случайно.
   – Почему встали на сторону Ольдона?
   – Мы с теми, кто сильнее. Слабые достойны презрения.
   Король кивнул – такая жизненная позиция была ему понятна. Вгляделся в собеседников повнимательнее.
   – Подданные Мэб?
   – Да, – согласился Хельги. – Да, пожалуй, – в сложившейся ситуации было выгодно ответить именно так.
   Король вновь кивнул. А потом вдруг вынул из ножен меч и протянул Рагнару – рыцарь единственный смог подняться на ноги.
   – Вот! Награда за вашу службу. Берите и уходите прочь. Желаю, чтобы к утру вас не было в городе, – с этими словами он резко развернулся и удалился, уводя за собой приближённых.
   Рагнар осветил меч пером эрцинии, равнодушно взглянул, и чуть не выронил. Не особенно красивый, плохо сбалансированный, он отличался от подарка Лавренсия Снурра и последнего трофея только тем, что был отлично наточен и отполирован.
   – Это что, был подвиг? – вяло удивился Хельги. – Вот уж не подумал бы…
   У Эдуарда вдруг защипало в носу. Он с ужасом почувствовал, что прямо сейчас расплачется как девчонка! Он ВООБЩЕ, он СОВЕРШЕННО ничего не понимал!
   – Скажите наконец, что произошло… Почему мы… – тут голос принца дрогнул, он не смог закончить фразу.
   – Почему я не дал прикончить этого упыря? – устало переспросил бывший наставник. – Да потому что я поймал одного ольдонца и спросил. И он мне ответил, что у короля нет наследников. Ни одного!
   – И что? – принц обиженно моргал, всё ещё не понимая.
   – Как что?! Он – твой предок! Ты – прямой его потомок. И если он умрёт, не оставив наследников, тебя ТОЖЕ НЕ БУДЕТ! Исчезнешь, перестанешь существовать. А без тебя всё станет иначе, и мы не спасём мир. Вернёмся в своё время, а там – ядерная зима или мангорриты на троне! Мир погибнет – вот в чём заключается Большое Зло! А вовсе не в том, что Ольдон напал на Эйк!
   – Верно! – согласился Аолен. – Без вмешательства Странников эта война не началась бы вовсе, и королю ничего не грозило бы. А если бы не мы, ему сегодня наверняка суждено было погибнуть. Мы поступили правильно. И новый меч тому подтверждение.
   Но если так, почему на душе оставался противный осадок? Казалось бы, ничем они не были обязаны захудалому королевству Эйк, в котором и провели-то всего несколько суток. Но стыдно, мучительно стыдно было перед теми, с кем сражались бок о бок на стенах, с кем короткий миг, но делили судьбу…

   Из города уходили ночью, в свете пожарищ. Шли молча – говорить не хотелось никому. Только Ильза уточнила, что значит «ядерная зима», и Хельги объяснил, как запомнил со слов Макса.
   К рассвету они были уже у восточной границы. Хельги обернулся напоследок, посмотрел через Астрал. Искристо-голубое сияние добродетельной магии исчезло. Было смыто кровью. Жизнь королевства вернулась на круги своя.
   После бессонной ночи расположились на отдых, взгромоздились на огромную скирду соломы, возвышающуюся у края сжатого поля. Решили поспать, но заснуть долго не могли. Ворочались с боку на бок, мешая друг другу. Все, кроме амазонки. Она переползла подальше от нежеланных спутников, свернулась калачиком и мгновенно забылась сном праведника. Её не беспокоили дурные мысли и воспоминания. Её совесть была чиста. В позорном спасении Кровопивца дева не принимала участия принципиально. Она до последнего оставалась на стенах, и присоединилась к компании уже возле фонтана…
   … Тихие неприятные звуки разбудили сильфиду около полудни. Она села, вытряхнула колючую солому из всклокоченных рыжих волос, прислушалась. Шум шёл откуда-то слева и снизу. Поползла, свесилась посмотреть – и обнаружила источник. Деву Эфиселию тошнило у подножия скирды.
   – Идиотка! – Энка шлёпнула себя ладонью по лбу. – Как я сразу не догадалась, дура старая!
   Что со здоровьем у амазонки не всё ладно, они заметили ещё неделю назад, когда та стала срываться и убегать в кусты чаще, чем того требует естество. Особенно по утрам, после еды.
   – Поносом, наверное, страдает, – предположила Меридит, вспомнив своё горемычное сехальское детство.
   – Интересно, с чего бы? – гадала Ильза. – Ест то же, что и мы, готовлю я чистенько…
   Во времена их прежних походов пищей занимались все по очереди. Но теперь Ильза, из любви к искусству, почти полностью отстранили друзей от этого дела. Временами, когда ей бывало лень, Энка варила свой дежурный суп или Орвуд жарил мясо на вертеле (вернее, на мече, хотя его и убеждали, что оружие от такого обращения портится). Остальных к кухне не подпускали вовсе. Особенно Хельги и Меридит. Себе дороже было. Амазонка же первое время питалась из собственных походных припасов. Когда же они иссякли, перешла на общий котёл, но кулинарных услуг не предлагала. Только ела, причём с таким видом, будто делала большое одолжение. Потому и на пользу не шло, решила Ильза.
   – Бедная, – загоревал Рагнар. – Аолен, ты бы её исцелил! Мучается же!
   Но тот отказался. Не стану, сказал, пока сама не попросит! Заносчивость южной особы раздражала даже эльфа. К тому же, он вовсе не был уверен, что справится с такой прозаической хворью…
   Уж теперь-то Энка сообразила, что это за хворь!
   Позже, когда они тронулись в путь, и амазонка, по своему обыкновению, ушла далеко вперёд, сильфида заговорщицки окликнула рыцаря.
   – Слушай, Рагнар, – сказала она, понизив голос почти до шёпота, – У меня для тебя плохая новость! Твоя дама сердца ждёт наследника, причём не от тебя!
   – Понятно, не от меня! – кивнул тот спокойно. – Я ей ещё даже не признался… Погоди! С чего ты взяла?!! Откуда ты знаешь?!!!
   – Ну, – важно задрала нос сильфида, – Не буду посвящать тебя в подробности, они тебе ни к чему. Скажу одно – я АБСОЛЮТНО уверена. Нет ни малейших сомнений!
   Аолен ускорил шаг, стараясь незаметно приблизиться как можно ближе к амазонке. Потом дождался остальных и объявил.
   – Всё верно! Я вижу две жизни вместо одной! Как же я сразу не понял? Осёл сехальский, а не целитель, вот кто я!
   Новость вызвала общий ажиотаж. Пожалуй, в другое время мужская часть компании не проявила бы к известию подобного интереса, но в тот момент все были рады возможности отвлечься от тяжких дум.
   – Что, правда?! – округлив глаза, спрашивала Ильза. – Боги великие, как интересно! У неё младенец будет, да? А она сама знает?
   Сильфида пожала плечами.
   – Догадывается, наверное, если не совсем дура. А насчёт младенца… Учитывая ситуацию, я на её месте избавилась бы.
   – Это большой грех! – уверенно возразил Рагнар. И добавил, секунду подумав. – В крайнем случае, я его усыновлю, – ещё помолчал и ещё добавил. – Хотя папаша даст мне по шее.
   Гном не оценил благородный рыцарский порыв.
   – Оно тебе надо? С престолонаследием путаница выйдет. И вообще. Если бы хоть знать, от кого ребёнок…
   – Может, у амазонок тоже партеногенез? Как у ди… – начал было Хельги, но взглянул на сестру по оружию и поправился. – Как у пчёл.
   Меридит фыркнула.
   – Тогда она точно дура! Нашла время!
   Голос её прозвучал слишком громко. Дева… хотя, нет, уже не дева, оглянулась. Все разом умолкли, подняв к небу невинные физиономии. Вроде бы они облачками любуются. Но стоило той отвернуться, разговор возобновился.
   – Интересно, когда он родится? – любопытствовала Ильза. – сколько амазонки вынашивают детей?
   – Люди – девять месяцев! – сообщил Эдуард, гордый своей осведомлённостью.
   Но Ильзу он не впечатлил, про людей она тоже знала. Её интересовали другие народы.
   – Гномы – восемь, – сказал Орвуд. – Я от сестры знаю.
   – Сильфы – двенадцать.
   – Ох, как долго! – посочувствовала подруге Меридит. – Мы – гораздо меньше!
   – Сколько? – потребовала уточнений Энка.
   – Пять.
   – Ничего себе! Вы прямо как кошки!
   – Нет, – поправил учёный магистр Ингрем. – Кошки – всего два!
   – Тьфу на тебя! Это я образно выразилась!.. А почему так быстро?
   Этого Меридит не знала. Может, потому, что дисам опасно долго засиживаться дома, предположила она.
   – Скорее всего, – согласилась сильфида. – Иначе вы все давно стали бы троллихами… – и пристала к смущённому Аолену – А эльфы? Что ты молчишь? Признавайся!
   – Три… – прошептал тот, отворачиваясь.
   – Месяца?! – удивилась девица.
   – Года.
   – !!!
   – Теперь понятно, почему эльфов становится всё меньше, – рассудила Меридит. – Кому в наше время захочется мучиться целых три года?
   Тут Хельги поспешил вмешаться. Не потому что его интересовала данная тема. Просто из сочувствия к Аолену.
   – Пожалуй, амазонки по природе своей ближе всего к людям, – сказал он, чтобы отвлечь общее внимание от эльфийской физиологии. – И сроки должны совпадать.
   – Поживём – увидим! – подытожил гном. – Надо же! Младенец будет! А сама недотрогой прикидывалась! – ему вспомнился случай на драккаре. – Баба – она и есть баба, как бы не рядилась воином!
   – А вот я тебя сейчас тресну, тогда посмотрим, кто кем рядится! – обещала обиженная Меридит.
   – Дис это не касается! – пошёл на мировую гном. – У вас же, как у пчёл!
   Но Меридит только сильнее рассердилась.

   – А куда мы, собственно, идём? – опомнился Хельги после того, как они в бодром темпе отмахали несколько часов пути. – Мы ведь потеряли след Странников!
   – Точно! – Орвуд остановился и заорал маячившей впереди амазонке. – Эй! Как тебя там? Поворачивай оглобли! Мы не знаем, куда идти!
   Ему нравилось обращаться с Эфиселией нарочито грубо. Отыгрывался за её дурной нрав. Но теперь его даже Энка одёрнула:
   – Ты бы повежливее! Как-никак, дама в положении! – и потребовала. – Хельги! Представь себе, что ты Странник! Куда бы ты пошёл?
   Тот представил. Ответил уверенно.
   – В Эскерольд!
   – Почему?
   – Таково общее направление их движения. Если прежде они шли всё время прямо, логично предположить, что и дальше не свернут. А от Эйка в этом направлении одна прямая дорога – на Эскерольд.
   – А почему не на Понит?
   Хельги сунул под нос спорщице карту, подаренную РюВелотом.
   – Какой Понит? Его лет через пятьсот построят, не раньше! За Венкелен сейчас нет поселений, ни человеческих, ни других компактно проживающих народов. Только тролли, болотники и всякая нежить.
   – Ладно, уговорил! – признала поражение девица. – Проверим это направление.
   Проверили. Предположение Хельги нашло подтверждение в первой же деревне по Эскерольдскому тракту. Здесь тоже помнили «благодетелей».
   – Зачем они идут именно в Эскерольд? – принялась гадать Меридит. – Это ведь тупик. Дальше только к кобольдам в ямы.
   – А просто так. Идут себе наугад! – по свому обыкновению, не задумываясь, ответила сильфида.
   – Может и так. Но давайте предположим, что у них есть цель. Какая? Что такое имелось в средневековом Эскерольде, чего не осталось до наших дней?
   Думали, вспоминали, но ничего умного в голову не пришло. Хельги, Аолен и Меридит общими усилиями смогли назвать пяток объектов, важных с точки зрения истории или магии. Но все они продолжали существовать в будущем.
   – А это неважно! – заявил демон после некоторого раздумья. – Существовать-то они существуют, но стали совершенно недоступны из-за кальдорианцев. И если кому-то из современных магов приболело их повидать, единственная возможность – отправляться в прошлое.
   – Зачем же в столь отдалённое? – возразил Аолен. – Кальдорианцы у власти менее двадцати лет!
   – Ну и что? Может, на двадцать лет назад дороги нет, а в средние века – есть! Посуди сам. Три независимые группы – мы, Избранные и Странники угодили в одно и то же время, с разбросом не более суток. Это не случайность!
   Эльф вынужден был признать правоту Хельги. А Энка принялась с воодушевлением развивать идею.
   – Хорошо. Допустим, им нужен один из пяти объектов. Который именно? Как вы говорили? Коготь Фернира… что ещё? Я забыла.
   – След когтя Фернира на скале, башня Тридцати Кровавых Вдов, руины древнего капища огнепоклонников, целебный источник, врачующий язвы, и городское кладбище, – терпеливо повторил Аолен.
   Но сильфида тут же всё отвергла. Для свершения добрых дел, заявила она, из перечисленного может быть использован лишь целебный источник. Да и то, современная магия способна излечивать язвы и без него. Остальные объекты таят в себе зло, это даже из названий видно. А кладбища имеются в любом другом городе.
   – Но не на каждом из них есть могила Кальдориана! – возразил немного уязвлённый эльф.
   – А что, разве Кальдориан уже помер? – заинтересовался Хельги. – Ты уверен? – он смутно помнил, что прежде слышал о нём нечто совсем другое.
   Ответ эльфа был странным и неожиданным.
   – Нет, – сказал он. – Кальдориана похоронили как раз в этом столетии, но он не умер, а был погребён заживо.
   – Ой! Неужели заживо?! Прямо как Царя Народов, помните?! – всплеснула руками испуганная Ильза. – За что с ним так жестоко обошлись?
   – По его же собственной воле. Кальдориан был Великим. Если у мага такого уровня возникает необходимость скрыться от врагов, ему не составит большого труда уйти в могилу на год-другой, а то и на десятилетие, и там переждать опасность. Ряд исследователей полагает, что именно так и поступил Кальдориан. Он, якобы, стал обладателем бесценного магического артефакта, полученного неправедным путём. И чтобы отвести подозрение, избавиться от преследования, велел ученикам объявить себя умершим, похоронить, а затем извлечь из гроба в установленный срок. Но те исполнили приказ лишь наполовину. В назначенный час Кальдориан, по злому умыслу, по стечению ли обстоятельств, но на свободу так и не вышел…
   – Значит, он обыкновенный смертный вор? – презрительно скривился благородный рыцарь. – Тогда почему сектанты почитают его как бога?
   Эльф многозначительно поднял брови.
   – О! Вот это и есть самое главное! Кальдориан лёг в гроб вместе с украденным артефактом. И там, в могильной тесноте, в замкнутом пространстве, пребывая в состоянии транса, долгие годы подвергался воздействию сильнейшей магии. Живой или мёртвый, но он ИЗМЕНИЛСЯ! Стал демоном, не исключено, что высшим.
   Когда его могилу, наконец, вскрыли, она оказалась совершенно пуста. Ни Кальдориана, ни артефакта! Но те маги, что проводили эксгумацию, клятвенно утверждали: до них погребение было никем не тронуто, Кальдориан покинул его САМ! Прошёл сквозь толщу камня и земли.
   Потом он стал являться людям Севера, постепенно оброс почитателями из числа земляков, и к концу позапрошлого столетия окончательно сформировалась секта Кальдорианцев, замкнутое, изолированное сообщество, не признающее никакие Силы, кроме тех, что дарует Кальдориан.
   Какие именно идеи она проповедует, неизвестно, но уж точно не захват власти над Миром. На этот счёт можно не опасаться… Такая вот история!
   – Чего же мы гадаем?! – обрадовался Хельги. – Ясно, что Странникам нужен похищенный артефакт! Молодец, Аолен!
   – Да, эльфы ужасно мудрые! – восхитилась Энка, но Аолену показалось, что не вполне искренне. – Всё-то они знают! Отчего так?
   – Оттого, что лекции в своё время не прогуливали! – ядовито усмехнулась боевая подруга. – В отличие от некоторых!
   Впрочем, к «некоторым» она могла смело причислить и себя самоё. Профессор Перегрин наверняка рассказывал студентам сию замогильную историю, но трое магистров слышали её впервые. Вот они – пробелы в образовании! Начинают сказываться! Спасибо добросовестному Аолену, без него ничего не поняли бы…
   – А что это был за артефакт? – спросил Эдуард. – Ты не знаешь?
   – Знаю. Это был Грааль! – ответил эльф веско. И пояснил. – Магическая чаша, наполненная неизбывным счастьем…
   – Да ты что! Тот самый Грааль?! – удивился Рагнар.
   – Тебе о нём известно?! – ещё больше удивилась Энка. И было с чего – прежде наследник престола Оттонского особой эрудицией не блистал.
   – Ещё бы мне не знать про Грааль! – возмутился тот. – Я же рыцарь! А рыцари всегда ищут Грааль. Я сам два года искал! Потом, конечно, плюнул. Если бы хоть представлять, как он выглядит, а то рыщешь незнамо что незнамо где, как дурак!
   – Зачем же его искать, если он у Кальдориана? – не понял Эдуард. – Разве тот отдаст?
   Вместо Рагнара ответил Аолен.
   – У Кальдориана его нет. Богу магические артефакты не нужны. Весь вопрос в том, куда он его задевал. А насчёт рыцарей, Рагнар прав. Многие их поколения, начиная с ордена Круглого Стола, основанного, кстати, нашим приятелем Артуром, видели смысл своего бытия в поиске чудесной чаши, способной даровать счастье целым народам, не вызывая опасных последствий. Собственно, именно в утрате Грааля исследователи видят корень тех бед, что обрушились на Староземье в Средние Века: и нашествие чудовищ, и магические войны…
   – А-а-а! – завопила Ильза, потрясённая собственной догадливостью. – Я поняла!!! Сейчас Средневековье такое скучное и спокойное потому, что Грааль пока ещё тут, в Староземье! Его спрятал Кальдориан! Или скоро спрячет!
   – Верно. Умница! – согласился Хельги, и девушка расцвела от его похвалы. – А Странники идут в Эскерольд, чтобы его перехватить. Заберут, и тогда…
   – Тогда вся история Староземья и окрестностей полетит к демонам! И что будет с Миром – страшно представить! – завершила мысль сестра по оружию.

   Впрочем, пока это были лишь догадки.

   Средневековый Эскерольд отличался от современного, как отличается гадкий, неуклюжий и изгвазданный человеческий младенец от прекрасной юной девы. Эскерольд шестьдесят первого века Хельги вспоминал как сказку, как один большой праздник. В Эскерольде средневековом праздником даже не пахло. Пахло помоями. Долго, долго предстояло расти ему, чтобы достичь будущего великолепия. А пока это была не «Жемчужина Севера», а обыкновенный, заштатный городишко, приютившийся у самой окраины обжитых земель.
   Если бы не различия в архитектуре, заметные уже сейчас, он больше походил бы на ещё не существующий Понит, чем на себя самого в будущем. Та же жирная, пропитанная нечистотами грязь под ногами, скучно-серые безлюдные улицы, общее ощущение запустения, неустроенности и бедности.
   Окраинные улочки было и вовсе не отличить от деревенских: кособокие строения под дерновыми крышами прятались за заборами, сколоченными из всякой подручной дряни. За домами чернели огородики, большей частью убранные и перекопанные на зиму. В палисадниках раскачивались на ветру сухие долговязые мальвы, из земли на высоких кочерыжках торчали кочаны капусты, в сумерках они напоминали отрубленные головы. В мусорных кучах сонно ворочались бесприютные куры, неизвестно чьи. Где-то истошно вопила коза. А в придорожной канаве копошились свиньи, да не такие, к каким привыкла Ильза в родном Лотте, не гладкие, круглые и ленивые, а мохнатые, длинноногие и поджарые. Было в их вытянутых мордах что-то хищное, хотелось держаться подальше…
   На центральных улицах свиней не держали, но куры встречались и там. Каменных домов было маловато, больше – деревянных, в два этажа. Но Ратуша, тюрьма, здания Торговой Гильдии, Высшей школы магии, и еще несколько богатых жилых домов выглядели уже именно так, какими их запомнил Хельги. Даже лучше, потому что новее. Хотя, с другой стороны, отпечаток времени придаёт строениям определённое благородство, какого лишены новостройки. Башня Тридцати Кровавых Вдов, например, с течением столетий стала выглядеть куда более колоритно и зловеще: потемневший, замшелый камень, кустарник, ведьмиными мётлами торчащий из трещин кладки, чёрные узкие провалы окон с решётками, закопченными при последнем пожаре… Сейчас башня более всего напоминала водонапорную, только с окнами. Её возвели совсем недавно – пространство вокруг было загромождено строительным мусором. А те, кому она была обязана своим появлением, тоскливо глядели на волю, прижимая к решёткам бледные лица.
   Бедные женщины! За что их заперли? – посочувствовал Рагнар.
   – А! Это среди местных дам приключилось поветрие – перерезать глотки спящим мужьям, – ответил Хельги весело. Ему почему-то нравилось рассказывать эту историю – может, так проявлялась сущность демона-убийцы? – Не то в колдовстве дело, не то в женской эмансипации, но жертв было около двух сотен! Большинство убийц обезглавили, а жизнь самых знатных и богатых из них выкупили родственники. На собственные средства возвели башню, где и содержали преступниц до скончания их дней. Вот!
   Рагнар с негодованием повернулся к башне спиной. Но у женской части компании сочувствия к заключённым не убавилось, даже наоборот.
   – Бедные, – вздохнула Ильза жалостливо. – Наверное, мужья их били. У нас в Лотте, когда дядюшка принимался колотить тётушку, она тоже, бывало, грозила, что однажды его прикончит. Да только Улаф её опередил… – девушка всхлипнула и не могла продолжать.
   – А коготь Фернира мы пойдём смотреть? – поспешил сменить тему Эдуард.
   – Нет! – возразил Орвуд. – Мы не на экскурсии по памятным местам!
   – Да ладно тебе, давайте сходим! Интересно ведь! – принялась уговаривать Ильза, тут же позабывшая о своих горестях.
   И они пошли. Хотя пришлось пилить через весь город, к северной его окраине, естественной границей которой были высокие отвесные скалы… Лучше бы не ходили! Главную достопримечательность Эскерольда Хельги развенчал сразу, как только увидел.
   – Никакой это не след когтя! – заявил он. – Самая обычная штриховка на зеркале скольжения! Фернир тут ни при чём.
   Никто, кроме Орвуда, его не понял, но всем стало скучно. К тому же, назад пришлось возвращаться уже в темноте. Ильза два раза вляпалась, во что не надо. И на постоялый двор их долго не хотели пускать, думали, что ломятся разбойники.
   Зато само заведение оказалось не по-средневековому опрятным. Даже без клопов! Хозяин был явно польщён, что к нему завернули такие важные господа, и расстарался, как мог. Накормил так, что сам Орвуд остался доволен! Потом отвёл в комнату.
   – Самая лучшая, добрые господа! Самая лучшая!
   И он не лгал. Здесь было прямо как в герцогском замке – «удобства» за ширмочкой! Ильза со знанием дела оглядела сосуды и ностальгически улыбнулась – именно такие были в ходу в её родном Лотте.
   – А помыться у вас тут можно где-нибудь? – сильфида решила заполучить все удовольствия разом…
   С удивлением, переходящим в оторопь, наблюдали они, как работники затаскивают и устанавливают прямо в центре комнаты огромное деревянное корыто с приставной лесенкой в три ступени, носят вёдрами воду, льют в ёмкость, туда же бросают раскалённые камни…
   Окончательно пожалела Энка о своей затее, когда выяснилось, что мыться предлагается всем по очереди, в одной воде. А для намыливания спины и «прочих интересов», как прошептал хозяин на ухо Рагнару, у него имелись две специальные девушки-служанки, «очень, очень ловкие»!
   От услуг девушек пришлось отказаться сразу. Но помыться всё-таки помылись! В две смены, кое-как примостившись над вёдрами и ушатами. Хорошо, комната располагалась на первом этаже, иначе снизу непременно приключился бы потоп. Потому что Эдуард поскользнулся и вылил на пол целый котёл кипятка. Несколько брызг попало на Орвуда, тот орал громко и возмущённо. Девицы орали ещё громче, когда в разгар мытья обнаружили, что из угла за ними бессовестно подглядывает мохнатый боггарт! Энка плеснула в него из ковша. Боггарт скрылся, но в комнате суше не стало.
   – Мечта болотника! – охарактеризовал обстановку Хельги. – Как теперь тут спать – не представляю!
   Вопрос был резонным, потому что спать предполагалось, опять же, на полу.
   Ну, ничего, как-то выспались. Они же воины, а не кисейные барышни.
   А наутро их ждала удача. Эдуард решил расспросить хозяина о Странниках – без особой надежды, просто на всякий случай. Но тот сразу же признал своих недавних постояльцев! Жили у него почти полторы седмицы, намедни только съехали.
   – Такие добрые господа, сущие благодетели! – и подмигнул заговорщицки. – Я сразу догадался, что вы из одной компании. Тоже нездешние.
   – Куда пошли, не говорили? – спросил Орвуд резковато. Гному не понравилось, что его отождествили с полоумными магами.
   – Говорить не говорили, – хитро прищурился хозяин, – Да только по всему видно, что на Запад пойдут. О море говорили, об островах… Да не подумайте, господа хорошие, что я подслушивал. Ни-ни, упасите боги! У нас этакое не принято. Громко говорили друзья ваши, не таились вовсе…
   …– Это может значить лишь одно – заключил Аолен. – Грааль уже у них! Надо торопиться вдогонку!
   Хельги лениво потянулся, по утрам он не желал никуда торопиться.
   – Зачем? Разве мы обязаны отбирать у них Грааль? Что мы станем с ним делать, мы ведь даже не маги! Наша задача – выявлять и устранять зло. Значит, надо задержаться в городе, осмотреться, выяснить, успели они напакостить, или нет.
   – Наверняка успели, за полторы – то недели! – поддержал Орвуд. Он тоже был рад задержаться, очень уж понравилось заведение – давно не удавалось так прилично поесть. – Вот сейчас позавтракаем спокойненько, и пойдём искать зло.
   – А Странников не упустим? – колебался Аолен.
   – Нет, – справедливо рассудила Меридит. – Они – существа приметные, никуда не денутся.
   На том и порешили.
//-- * * * --//
   На кладбище ночью – СТРАШНО. Даже если ты почти настоящий маг, и с тобой верные друзья, и ведёт тебя не кто-нибудь, а твой Учитель, сам Великий Лапидариус. Всё равно, страшно. Разум говорит одно, но что-то глубинное, древнее, подспудно таящееся в глубинах души, заставляет тебя трепетать от ужаса… Ночное кладбище – не место для живых.
   Могилу Кальдориана странники отыскали заранее, при свете дня. Несколько раз прошли туда-обратно, чтобы запомнить путь, не заблудиться в темноте – зажигать огонь учитель запретил. Никакая случайность не должна была помешать им прибыть на место вовремя. Опоздаешь – второй попытки не будет. Пропадёт дело всей жизни Учителя, а многострадальное Староземье так и не узнает счастливых дней… Нет, у них не было права на ошибку!
   Чтобы действовать наверняка, Корнелий Каззеркан предложил прийти к могиле ещё до заката. Нельзя, пояснил Учитель. Слишком сильна их магия, может привлечь внимание, вызвать нежелательный интерес. Им могут помешать. На место надлежит явиться не ранее, чем за четверть часа. Но и не позднее, чтобы успеть приготовиться…
   … И вот они уже на месте.
   Могила средневекового мага для глаз непосвящённых ничем не отличалась от соседних захоронений. Небольшой холм, поросший жёсткой пожелтевшей травой. Вместо надгробия – простой валун с выбитыми рунами. Но надпись уже настораживает! «Здесь нашёл покой Кальдориан из Эскерольда, да хранят… его добрые боги»…
   Мелочь. Едва приметная деталь. «Да хранят СОН его добрые боги» – принято писать на надгробиях. Обычная формула, призванная не позволить мертвецу восстать (срабатывает, понятно, не всегда). Но вместо символов «сон» на камне – бессмысленный значок, вроде бы, рука резчика сорвалась. Такое часто бывает на дешёвых погребениях. Да только на этот раз погрешность не случайна! Но если не знать – не догадаешься.
   А если присмотришься так, как Учитель говорит, как не всякий раз удаётся, то увидишь смутную золотую змейку, опоясывающую могильный холм. Это – астральная нить. Сама по себе она тоже ничего не значит, ведь в могиле не простой человек, любые проявления магии возможны. Нужно быть величайшим и очень узким специалистом, либо иметь ТАКОГО учителя, как профессор Лапидариус, чтобы знать. Это – не магия существа, живого или мёртвого. Это – магия Золотых Символов. Золото – вещество простое, магически инертное. Но знаки, начертанные на нём (особые знаки – золото не всякие примет, тайные знаки – редко кому из Великих известны они) таят в себе огромную Силу. Такую, что если бы золото не скрывало её в Астрале, глазам было бы больно смотреть…
   Не только мага Кальдориана, живого или мёртвого, прятала могила, и не ради него они, прозывающиеся Странниками, пришли ночь на средневековое кладбище…
   … Ночь выдалась безветренная, тихая, светлая. Звёзд не было – всё небо затянули лёгкие серые облака, луна просвечивала сквозь них расплывчатым пятном. Вокруг всё было спокойно. Некрополь будто застыл в ожидании. Ни призраков, ни кладбищенских огней, ни белой лошади не увидели в ту ночь Странники. Ни один вампир не вышел на охоту, не пошевелил могильной земли. Напрасными оказались их страхи.
   – Не того страшитесь, чада мои, – ласково-снисходительно улыбнулся Учитель, собственноручно вычерчивая пентаграмму над погребением. – Тот, кто нам явится, стократ сильнее всей нежити Староземья.
   Скоро все приготовления были завершены – каждый знал своё дело, действовал с безошибочной точностью. Начертали все положенные символы, каждый встал на острие своего луча пентаграммы, раскинули руки, смыкая потоки сил в кольцо. Замерли в ожидании.
   Нестерпимо медленно тянулись минуты. Моментами чувствительным юношам казалось, что они просто не выдержат мук ожидания, хотелось с плачем броситься прочь от страшного места. Но они знали – надо призвать всё своё мужество и терпеть до конца. Во имя счастья прошлых и грядущих поколений, обречённых на страдания подлостью Кальдориана… Кто-то должен исправлять ошибки Судьбы – говорил Учитель…
   Позже Гастон Шин признался самому себе – всё оказалось не так захватывающе, как он представлял. Явление Кальдориана напоминало обычную процедуру вызова демона: свечение внутри пентаграммы, тёмная фигура, формирующаяся из ничего…
   Легендарный злодей оказался высоким мужчиной средних лет, с приятным, но не запоминающимся лицом – черты мелкие, невыразительные, коротко острижен и гладко выбрит на военный манер, без традиционной для практикующего мага бороды. Одет в серый саван, на вид, совершенно новый, свежий, будто не лежал под землёй несколько лет.
   Маг казался растерянным – так обычно выглядит человек, внезапно разбуженный среди ночи. Он тряс головой, словно отгоняя наваждение, беспокойно оглядывался. На учеников он не обратил ни малейшего внимания, смотрел как на пустое место. Но встретившись рассеянным взглядом с напряжённым взором Учителя, резко обернулся. Тонкие белые пальцы его сильнее сжали то, что до этого момента скрадывали складки савана. В свете луны тускло блеснуло золото.
   Грааль возвращался в Староземье.
   Лапидариус картинно воздел руки к небу, изрёк торжественно-повелительно:
   – Именем богов и демонов заклинаю тебя, исчадие сфер иных – отдай похищенное. Верни с миром, и да минует тебя гнев Великих мира сего!
   – Чего? Кого? – моргнул восставший.
   – Грааль! Мы явились за ним! – Учитель добавил металла в голос.
   Взгляд Кальдориана сделался осмысленным, он неприятно усмехнулся.
   – Ещё чего! Не для того я томился в могиле, чтобы отдать сокровище своё, выстраданное по праву, первому встречному старикашке! Поди прочь, несчастный, или пеняй на себя! – он небрежно взмахнул кистью руки – таким жестом господа отсылают надоевших слуг.
   Целый сноп искр сорвался с кончиков его пальцев, столб света внутри пентаграммы угрожающе всколыхнулся.
   В лице старого мага не дрогнул ни один мускул, но сам Кальдориан подобного эффекта явно не ожидал. Он озадаченно поднёс пальцы к глазам, будто изучая, что же такое с ними приключилось. Ещё раз огляделся, теперь уже внимательно. Прошёлся вдоль линий пентаграммы, толкнул плечом невидимую стену, поковырял носком белой туфли ненарушенную могильную твердь. И вдруг, поняв что-то, шумно расхохотался, пугая кладбищенскую тишину. Маленькие синие молнии зазмеились вокруг его головы.
   – Воистину, непредсказуемы деяния Сил Судьбы! – изрёк новообращённый демон, отсмеявшись. – Забавно получить награду, когда ждёшь кары. Забирай, смертный! Мне он больше ни к чему! – он небрежно швырнул священную реликвию оземь…
   Сияние медленно угасало. Пентаграмма опустела.
   Трясущимися руками прижимая к сердцу трофей, Лапидариус тяжело опустился на колени. Ученики подскочили, поддержали, помогли подняться.
   – Свершилось, чада мои! – слабым голосом прошептал Учитель. – На сей раз мы одолели Зло. Первая битва выиграна!
   Сдавленный звук разнёсся над могилами. Это Септим Хмурый плакал навзрыд от счастья.

   Наутро Учитель уже торопил юношей в дорогу, хотя ночью не мог держаться на ногах, с кладбища его пришлось почти нести.
   – Но Учитель, разве мы не оставим этому несчастному городу добрую память? – спросил Эолли робко.
   Маг ласково потрепал юного эльфа по нежной щеке.
   – Согласен, мой мальчик. Везде, где только можем, должны мы сеять зёрна ДОБРА!
//-- * * * --//
   И где вы собираетесь искать зло? – скептически осведомилась сильфида. Эскерольд ей не нравился, задерживаться в нём она не желала, лишь подчинялась большинству.
   Но у демона-убийцы ответ был наготове.
   – В Астрале, разумеется. Я же теперь знаю, как выглядит магия Странников.
   Поиски вышли гораздо более короткими, нежели рассчитывал Орвуд. Голубое сияние разливалось над западной оконечностью Эскерольда. Поспешили туда.
   – Это целебный источник! – определил Хельги шагов за сто до прибытия на место. – Они что-то с ним сотворили.
   – Усилили действие в три раза! – сказал Аолен, погрузи ладонь в тёплую мутноватую воду. – Думаю, на сей раз обойдётся без Зла. Какую беду может принести целебный источник?
   – Большую! – тут же откликнулся Хельги. – Вдруг он исцелит того, кому суждено помереть от язвы? Я имею в виду, какого-нибудь злодея?
   Эльф изменился в лице.
   – Боги великие, об этом я не подумал! Что же делать?! – он явно запаниковал. – Чувствуете, какая мощь? Наших сил не хватит на преодолении магии Великого!
   Демона-убийцу эльф явно списал со счетов. А зря.
   – Никаких проблем! – объявил тот с оптимизмом. – Сейчас я наберу камней, направлю сюда грунтовые воды и разбавлю источник до первоначальной концентрации… в три раза, говоришь?… Пожалуйста! Дело сделано! Аолен, принимай работу!
   Эльф вновь окропил ладонь. И просиял – вода была именно такой, какой создала её природа. Рагнар последовал его примеру: поплескался, понюхал, а потом спросил с сомнением в голосе.
   – И что, хотите сказать, это тоже подвиг?
   – Вряд ли, – Хельги тоже не усматривал в своём деянии ровным счётом ничего героического.
   – Ну вот! Зря старались! – огорчилась Ильза.
   – Не зря. Лучшее лечение – это профилактика! – сказал Аолен со знанием дела.

   – У меня начались видения, или там, впереди, в самом деле, город? – озабоченно спросила у друзей Энка.
   Они находились как раз на полпути между Эскерольдом и Ольдоном, никакого города здесь не должно было быть. Тем не менее, он был. Не такой крупный, как его упомянутые соседи, зато укреплённый гораздо лучше: высоченные стены из огромных валунов, широкий ров с водой – настоящий бастион! Что за наваждение?! Откуда?
   – О! – радостно вскричал Эдуард. – Я знаю! Знаю! Это же Кольгрен! Тот самый Кольгрен! Мы его застали! С ума сойти!
   – Верно! Как я сразу не догадался! – кивнул эльф. – Уничтоженное королевство!
   – А теперь без эмоций и с подробностями, – велел бывший наставник, никогда не блиставший познаниями в вопросах истории. – Что ещё за Кольгрен?
   В Средние века, рассказывал принц, между его родным Ольдоном и Эскерольдом лежало ещё одно королевство, маленькое, но очень воинственное, с отличной, мощной армией. Веками оно не давало покоя своим соседям. Последний же его правитель, Дагард Шестой, снискал себе и вовсе дурную славу. Если Ольдонский Кровопивец был известен лишь своей невероятной жестокостью, то Дагард Кольгренский, кроме этого, слыл могущественным чародеем. Он в совершенстве владел чёрным колдовством, включая некромантию и чернокнижие. Мечтой всей жизни короля-колдуна было создание непобедимого войска Проклятых. Подчинить себе тех, кто попал под страшное проклятие Олдрика и перевоплотился в демонов-убийц – вот что он задумал.
   – Как в Инферне у оборотней? – уточнила Ильза с содроганием.
   – Именно! – торжественно подтвердил Эдуард. – Король сам проклинал, сам подводил под проклятие, и недалёк был тот час, когда он смог бы управлять изменёнными чудовищами. Сила его крепла день ото дня, он наверняка достиг бы своей цели, и тогда – страшно представить, что сталось бы со Староземьем. Но цена Силы оказалась слишком велика. Тяжёлый недуг поразил колдуна. Тело его покрылось незаживающими язвами, выпали волосы и зубы, отказали ноги. Ни один лекарь не смог или не захотел помочь Дагарду Шестому, и тот скончался в страшных муках, буквально сгнил заживо! Кстати, не оставив наследника! В королевстве началась смута, и тогда мой предок Филипп Кровопивец напал на Кольгрен, захватил, истребил всё население, а город велел сравнять с землёй, чтобы даже памяти не осталось. Вот! – он оглядел слушателей так гордо, будто не предок его, а он сам расправился с врагом. Как же приятно блеснуть познаниями перед учёными магистрами!
   – Верно. Так оно и было, – авторитетно подтвердил Аолен. – А потом Эскерольд решил, что половина земель Кольгрена по праву принадлежит ему…
   – Знаю! Знаю! – перебил принц. – Тогда между двумя королевствами разгорелась многовековая вражда, не утихающая по сей день… в смысле, до нашего времени!
   – А когда тебя в прошлый раз спрашивали, отчего воюют Ольдон и Эскерольд, ты не ответил, – укорил Хельги. – Хотел утаить от нас нелицеприятные моменты вашей истории?
   Принц беспечно махнул рукой.
   – Куда там! Я об этой истории сам вот только узнал! В школе, в Дрейде. Дома от меня самого многое скрывали… – и добавил обиженно, – Уж не знаю, почему. Паранойя, что ли, у папаши развивается?
   Почему-то так устроен мир, что старшие поколения склонны упрекать младших именно за те проступки, которыми и сами особенно грешили в юности.
   – Та-ак, – начала сильфида тоном, не предвещающим ничего хорошего. – В школе, значит. Тогда почему Ильза об этом ничего не знает? – она обернулась к девушке, спросила сурово. – Прогуливала, да?
   Но девушка не смутилась.
   – Ничего подобного! В Дольне, пожалуй, прогуляешь! Это не ваш Университет. Просто мы с Эдуардом по общим дисциплинам в разных классах. Он же с детства учёный, а я вообще неграмотная была, забыла? То-то же! По себе других не судят!
   Энка фыркнула, но это был знак поражения.
   – Что? Попалась? – веселилась Меридит. – Между прочим, нам про Уничтоженное Королевство тоже читали, на третьем курсе. Зимой дело было, как сейчас помню! Сама-то ты где обреталась, воспитательница наша? Не скажешь?
   Сильфида молчала. Она тоже прекрасно помнила эту недавнюю зиму. Тогда ей прямо в разгар учебного года пришло в голову навестить далёкую родину. Намечалось празднование юбилея сенатора Валериания, и любящая дочь решила, что без её личного присутствия торжество выйдет слишком скучным и официальным. Кстати, сам сенатор был иного мнения. Так или иначе, но недели полторы она прогуляла. За что теперь и расплачивалась репутацией…
   – Надеюсь, в город мы не пойдём? – Орвуд отвлёк сильфиду от воспоминаний. – Зачем лезть в самое логово некроманта?
   Эдуард от возмущения округлил глаза, выпалил сумбурно:
   – Ты что?! Такой случай выпал! Это же ИСТОРИЯ! Понимать надо! Обязательно пойдём! Я же потом себе никогда не прощу!
   – Конечно! – поддержала Ильза. – Тем более, нам уже пора одеяла покупать, по ночам холодно стало.
   – Давно за вами стража не гонялась? В темницу захотелось? – брюзжал Орвуд дорогой. – Сами говорите, здешний король хуже Ольдонского!
   – Да ладно! Боги дадут, обойдётся! – легкомысленно отмахнулся Хельги, вызвав у гнома новую вспышку негодования.
   – Вот-вот! Всё не каких-то богов надеемся! А свой, собственный демон не у дел!.. Да нас, скорее всего, и за ворота не пустят! А стены, смотри-ка, не серые! Чёрные! Своим ходом не проберёшься! Только проходим напрасно!
   Он ошибался. В Кольгрен всю компанию, не считая амазонки (она не пожелала осквернять себя близостью некромантии и осталась ждать снаружи), пропустили беспрепятственно. Мало того, городская стража поднесла каждому по кружке тёмного пива.
   В городе был праздник.
   Развевались на осеннем ветру красивые чёрно-золотые флаги, на улицы и площади высыпали толпы нарядных горожан; на лице у каждого каменной маской застыло фальшиво-восторженное выражение. Глашатаи бегали по городу, противно дудели в сигнальные дудки и ликующе орали: «Радуйтесь, подданные Королевства! Правитель наш, Дагард Величайший, да славится имя его в веках, снова здоров, бодр и силён! Воды Источника исцелили его полностью! Радуйтесь!»
   Наверное, слишком много шуму и суеты было вокруг, поэтому он не сразу поняли, какая беда приключилась. Первым свершившееся осознал Хельги. Замер как вкопанный посреди улицы, тючок с новым одеялом вывалился из рук. Меридит не успела затормозить, налетела на брата по оружию сзади.
   – Ты чего как столб… – начала она недовольно, но заглянула ему в лицо, и сама застыла от ужаса.
   Они часто вот так, без слов, понимали друг друга. Наверное, в этом тоже была какая-то магия.
   – Случилось что-то, да? – пискнула Ильза упавшим голосом. – Хельги, ну что ты молчишь, мне же страшно!
   – Случилось! Наметился новый подвиг!
   – Да?! – по-детски обрадовался Эдуард. – А какой?
   Меридит тяжело вздохнула, ответила тихо, чтобы не услышали случайные прохожие.
   – Похоже, нам предстоит убить короля Дагарда Шестого. В Эскерольде мы опоздали.
   Страшная догадка подтвердилась.
   Историю чудесного исцеления им поведали в первом же кабачке, куда они заглянули с разведывательными целями (всегда полезно послушать, что болтает пьяный народ).
   Король погибал от язв. Силы его таяли на глазах, жить оставалось считанные дни. Никто и ничто, в том числе хвалёная вода из эскерольдского источника, не помогало ему. Но не далее, как вчера поутру, лазутчики доставили ему новую порцию целебной воды – без всякой надежды на излечение, лишь бы облегчить страдания больного.
   Но свершилось чудо. Король, по обыкновению, сделал несколько глотков, омыл тело – и вдруг страшные зияющие язвы стали закрываться одна за другой, прямо нас глазах! Уже к вечеру он был совершенно здоров, а ночью смог спуститься в лабораторию и приступить к своим опытам! На радость жителям королевства! Хвала всем богам!

   Как убить правителя в его собственной резиденции, не будучи опытным магом, профессиональным убийцей или персоной особо приближённой?
   Рагнар со знанием дела утверждал, что это практически невозможно. Не знает история подобных случаев. На поле битвы – другой разговор. Там все равны перед лицом Судьбы – и король, и простой солдат. Страшная случайность может подстерегать любого. На праздниках, когда короли имеют обыкновение являться народу, шансов на успех многократно меньше, но они всё-таки есть: стрела, посланная из толпы и преодолевшая магию амулетов, удар копья в спину по недосмотру личной охраны… Да вот беда – местные жители утверждали, что Дагард Шестой выйдет к народу не ранее, чем в очередную годовщину своей коронации, а именно, двадцать второго марта. Войны в ближайшие месяцы тоже, вроде бы, не намечалось…
   – А если пробраться в замок, как в Дефте, и караулить там? – предложила Энка от безысходности. – По замку-то он должен гулять?
   Хельги покачал головой.
   – Ты замок видела? Какого он, по-твоему, цвета?
   – Чёрного. Что твоё надгробие! – тяжко вздохнула девица. И добавила невпопад. – Типичная ранняя готика.
   – Надо найти предлог, сочинить что-нибудь, и попытаться обмануть охрану. Вдруг пропустят? – неуверенно заговорил Эдуард. – В город же пропустили.
   Орвуду его предположение решительно не понравилось.
   – В замок может быть и пропустят. Но когда мы убьём короля, назад живыми точно не выпустят, можешь не сомневаться.
   Принц тихо пробормотал что-то о самопожертвовании, но развивать идею дальше не стал.
   – Выход один. Пойти в замок, попроситься на службу, постепенно войти в доверие, изучить пути отступления… – решил Рагнар. Но сразу отверг собственное предложение – Хотя, это потребует уйму времени. Да нас ещё станут проверять, не лазутчики ли, не имеем ли тайных намерений. Это очень неприятная процедура…
   Наследник престола Ольдонского вздрогнул. Ему вдруг живо вспомнилась окровавленная пыточная камера отчего дворца. Мысли о самопожертвовании сразу испарились.
   – Знаю!!! – Энка вдруг заорала так, что на них стали оглядываться. – Придумала! Помните, что рассказывал Эдуард? Король Дагард разводит проклятых, хочет подчинить себе демонов-убийц! А Хельги у нас кто?! Самый настоящий, первосортный демон-убийца! Пусть явится королю и предложит свои услуги…
   – Это Хельги-то первосортный?! – вмешался Орвуд. – Как простой смертный он хорош, не спорю. Но второго такого паршивого демона ещё поискать надо!
   – Я тебе щас как дам! Всю бороду выщиплю! – грозно обещала оскорблённая до глубины души Ильза.
   Но демон остановил её воинственный порыв.
   – Да ладно тебе! На правду не обижаются.
   Сильфида не желала отвлекаться на их перебранку, она с увлечением продолжала.
   – Неважно, каков он на самом деле! Важно, каким он КАЖЕТСЯ! Грозным и могучим! Король на такого наверняка клюнет! А дальше – дело техники.
   Меридит сверлила подругу взглядом, полным подозрения.
   – Поконкретнее, пожалуйста! Что именно «дальше»?
   – Что-что! Прикончит короля и скроется через Астрал!
   – Я не умею уходить через Астрал, если нахожусь ВНУТРИ помещения! – сообщил магистр Ингрем.
   – Что за глупости? – удивилась девица. – Почему?
   – Потому что я не бесплотный дух! Кроме астрального, у меня есть ещё и физическое тело. Как я вытащу его сквозь стены наружу, если они не серые?
   – Но проникать внутрь ты ведь умеешь?
   – Умею.
   – А как? Тоже ведь сквозь стены надо проходить!
   – Не знаю, как. Не задумывался. Само получалось, – буркнул горе-демон раздражённо. И расстроился. – Вот теперь задумался, значит, и проникать больше не смогу! Всё из-за тебя!
   – Должен быть способ… – начал было Аолен. Хельги его невежливо перебил.
   – Должен. Но мне он не известен. Придумайте что-нибудь другое!
   Но сильфиде надоело так долго думать об одном и том же.
   – Ты, главное, проберись в замок. А там будешь действовать по ситуации.
   Меридит позеленела от злости.
   – Правильно! Проберётся в замок, там его и прикончат! Так я и согласилась! Хватит уже глупости болтать!
   – Сама дура! Он бессмертный демон.
   – Это ещё не проверено!
   – Вот заодно и проверим!
   – Заведи себе брата по оружию, и проверяй на нём, что хочешь! А моего не трогай!
   – Он не только твой личный, он общий!
   – В первую очередь – мой!
   – Нет, общий!
   – Что вы меня делите, будто я осёл бессловесный? Или котелок с кашей? – возмутился Хельги.
   Аолен поспешил встать между спорщиками, пока не передрались.
   – Тише, тише, пожалуйста! На нас уже смотрят посторонние! Я предлагаю: пусть Хельги проникнет в замок, осмотрится, войдёт в доверие – а там будет видно. Может быть, узнает что-нибудь полезное…
   – А если он проникнет в замок, войдёт в доверие к королю, а потом тихонечко, незаметно ПОГЛОТИТ ЕГО СУЩНОСТЬ? Никто из смертных ведь не поймёт, что произошло? Решат, сам помер, – робко произнёс Эдуард, понимая, какая реакция может последовать.
   Хельги так и сел, где стоял.
   – Силы Стихий! Воспитали на свою голову! И зачем я в своё время не позволил его убить?!
   … Напрасно он спорил, убеждал, что не желает поглощать королей, что недостойно воина убивать того, кто тебе доверяет, что его наверняка стошнит, и за подвиг это не засчитается…
   План был признан единственно реальным. Даже Меридит не видела иного выхода. Пришлось подчиниться большинству. Мрачный, разобиженный на весь свет демон-убийца понуро побрёл к воротам замка.
   На входе его остановила стража.
   – Кто таков? Куда идёшь?
   – К королю, – буркнул Хельги отрывисто. Он не был расположен вести беседы.
   – Зачем?
   – На службу наниматься.
   – Мест нет! – охранники скрестили алебарды, давая понять: в замке незваному гостю делать него.
   Разговаривать с нижними чинами сотник Ингрем умел.
   – Позвать старшего! – велел он, и было в его голосе нечто, заставившее стражника безоговорочно подчиниться.
   Недовольно сопя, из каморки выполз заспанный десятник, упитанный и небритый, в косо застёгнутом камзоле. Хельги поморщился. Он никогда не следил за дисциплиной так строго, как, скажем, Меридит, но окажись в его сотне такой вот вояка – честное слово, выгнал бы пинками!
   – Чего надо? Кто такой? В темницу захотел?
   – Пойдёшь к главному, – игнорируя угрозу, распорядился подменный сын ярла, – пусть доложит. Я, Хельги Ингрем, могущественнейший и опаснейший из со… из демонов-убийц грядущего, желаю видеть короля.
   Пухлая физиономия десятника презрительно скривилась.
   – Ты – демон-убийца? Думаешь, я поверю на слово первому встречному проходимцу? Ну-ка, докажи!
   – Ага, – хихикнул из-за плеча начальника тощий стражник. – Покажи что-нибудь этакое, демоническое!
   Увы. Было лишь одно демоническое дело, в котором Хельги преуспел. Догадываетесь, какое?
   – Вы УВЕРЕНЫ, что хотите этого? – осведомился демон, сверкая жёлтым глазом. Голос его не предвещал ничего доброго. – Вы ХОРОШО подумали?
   – Давай, давай! Показывай! Не то в кандалы тебя!
   – Ну, будь по-вашему. Но убытки будете сами возмещать!
   Когда в синем небе над головой парит раннеготическая крыша королевского замка – это на любого произведёт впечатление. Даже на самого короля.

   – Значит, ты демон-убийца? – в голосе Дагарда Шестого слышалось недоверие.
   С одной стороны, летающая крыша была налицо. Он специально посылал опытных людей наверх, убедиться, что это не балаганная иллюзия, не результат внушения и не плод магии смертного. Всё чисто, доложили ему.
   …Немного полетав над городом, крыша зависла в нескольких метрах над стенами. Поставить её на место Хельги пока не решался, памятуя о неприятной истории в Дефте, а удерживать в воздухе – труда не составляло. В Астрале огромная конструкция весила не более пустой кружки. При желании, он мог бы оставить её так на весь день (и даже на ночь, если бы не боялся обронить во сне)…
   Итак, крыша парила, удерживаемая не искусством магии, а чистой, природной Силой. На подобное был способен только Бессмертный. Но уж очень не походил мальчишка-нелюдь на того, кем назвался. Король хорошо знал, как они выглядят, НАСТОЯЩИЕ демоны-убийцы: там, в глубине подземелья, закованные в кандалы из драконьего серебра, томились они, непокорные твари…
   – Не похож, ох, не похож…
   Пришелец равнодушно пожал плечами.
   – Не веришь – посмотри в Астрале, – и пояснил, словно прочитав его мысли. – Просто ты привык к обычным демонам-убийцам, а я – высший. По силе сопоставим с властительными демонами, как то: Один, Зевес, Табити… и кто-то там ещё.
   Дагард последовал его совету. Хельги вновь пришлось почувствовать, как вздрагивает магическое пространство от неловкого прикосновения смертного…
   Да, пришелец не врал. Астральная тварь невиданного могущества предстала смятённому взору короля-колдуна… И всё-таки Дагард чувствовал подвох. Ощущал его всей своей тёмной, пропитанной ядом запретного колдовства сущностью. Какой-то абсурдной, гротескно-нелепой казалась ситуация. Ах, если бы понять, в чём дело…
   – Значит, ты желаешь наняться на службу?
   – Скажем так, предлагаю сотрудничество, – чем дальше заходил разговор, тем глупее чувствовал себя Хельги. Он так мало смыслил в высших демонах и средневековых колдунах, что просто не представлял, как себя вести – вежливо или надменно, угрожать и требовать или просить. Король, болезненно-иссохший, со злобной лисьей мордой и лисьими же повадками, был ему столь отвратителен, что хотелось не разговаривать вовсе, а просто взять и треснуть как следует, но не до смерти, а чтобы неповадно было…
   – Зачем же такому грозному и могучему демону потребовалось общество жалкого смертного? – в тоне короля появились елейные нотки.
   Мобилизовав все свои актёрские способности, Хельги постарался принять величественный и неприступный вид.
   – Разве демон обязан давать смертному отчёт о своих действиях и намерениях? – и, вспомнив случайно прочитанную фразу из дамского романа сильфиды, добавил противным голосом, растягивая слова на манер избалованного отпрыска богатого семейства. – Это есть мой маленький каприз…
   Королю ответ, похоже, понравился. С вопросами о личности и мотивах он больше не приставал, перешёл к сути дела. В чём должно заключаться их «сотрудничество»? Что именно предлагает демон и что хочет взамен?
   Как отвечать, Хельги тоже не знал, нёс что-то неубедительное. Мысль о предстоящем кошмаре ПОГЛОЩЕНИЯ сковывала разум, лишая обычной изобретательности. Демон ругал себя последними словами. Прежде чем браться за дело, нужно иметь хотя бы приблизительный план, думал он, не зная, что соврать. Просто ступор какой-то нашёл! Ни одной умной идеи! Впору брать да поглощать при всём честном народе! А что ещё остаётся? Да, «действовать по обстоятельствам» не всегда получается…
   Он не мог знать, что любой из «приблизительных планов» был заранее обречён на провал. Потому что король Дагард давно принял решение, и допрос продолжал только из любопытства, и чтобы раньше времени не вызвать подозрений. Пришелец опасен, понял он. Пришельца надо убить.
   Задача не казалась полубезумному королю-колдуну невыполнимой. С высшими демонами ему до сих пор не приходилось иметь дела, зато обычных, порождённых неудачными опытами, он уничтожал регулярно… Точнее, не совсем он…
   – Ну, довольно разговоров! – вдруг перервал король сам себя, окончательно сбив Хельги с толку. – Коли суждено нам вершить дела сообща, пойдём! Самолично покажу могущественнейшему из демонов скромное наше хозяйство! – он одарил гостя гримасой, призванной изображать любезную улыбку.
   Подменный сын ярла молча следовал за хозяином.
   Шаткой походкой недавнего больного, король пересёк тронный зал, миновал длинный коридор и остановился у малоприметной дверцы в стене, запертой на мощный амбарный замок.
   Обычного короля, при любых его перемещениях, как вне замковых стен, так и внутри оных, сопровождает целая свита придворных. Но в Кольгрене, видно, были другие порядки. Никто из склонившихся в поклоне приближённых и слуг за Дагардом и его гостем не последовал.
   По знаку короля, молодой стражник, карауливший дверь, принялся отпирать замок. Он заметно побледнел, руки его дрожали, ключ не сразу попал в скважину. Король нетерпеливо нахмурился.
   Дверь отворилась медленно, без скрипа – за ней ничего не было. Сплошная чернота. Ловушка? – мелькнула мысль.
   – Прошу! – сделал приглашающий жест король. – Впрочем, если могущественный демон не возражает, на правах провожатого я осмелюсь пройти вперёд.
   Могущественный демон, понятно, не возражал. Ему вообще не хотелось входить в эту дверь. Не потому, что боялся. Как известно, лишь три вещи на свете страшили подменного сына ярла, и темнота в их число не входила. Просто он очень ясно понимал – ничего хорошего его там, впереди, не ждёт. И чем глубже спускались они, тем крепче становилось это убеждение.
   Первое впечатление, что за дверью абсолютно ничего нет, оказалось неверным. Там была лестница. Каменная, винтовая, ужасно неудобная. Ступени будто специально сделали такой высоты, что приходилось либо семенить, часто перебирая ногами, либо прыгать через две сразу, рискуя налететь на ковыляющего впереди колдуна. Имелась и ещё одна неприятность – своды местами неожиданно снижались, заставляя идущего сгибаться в три погибели. Приходилось постоянно быть начеку, чтобы не разбить голову. Удивительно, но королю, который был почти одного роста с Хельги, кошмарная лестница никаких неудобств не доставляла; не то просто привык, не то пускал в ход колдовство.
   Насколько глубоко завела их вниз отвратительная лестница, Хельги не представлял, от несметного числа оборотов у него начала кружиться голова. Помещение, в которое они пришли, уместнее было бы назвать катакомбами, нежели «подвалом», как скромно отрекомендовал его хозяин. Здесь было сыро и жутко. Гулким эхом отдавали шаги и голоса. От недостатка воздуха факел в руке колдуна горел плохо, сильно коптил. Полумрак не смущал Хельги, но ледяные капли воды, время от времени срывающиеся с потолка и падающие точно за шиворот, раздражали ужасно. Утешало одно. Стены здесь оказались не чёрными базальтовыми, как в надземной части замка, а обычными, из серого гранита – самого распространённого строительного камня Староземья. Они были неровными, плохо отёсанными, но совершенно без швов: помещение не обкладывали камнем, а выдолбили в массиве породы.
   От лестничной шахты на добрую сотню шагов тянулся коридор-штольня. По обе его стороны располагались наглухо зарешеченные камеры-ниши глубиной от полутора до трёх шагов, мучительно тесные для тех существ, что сидели внутри, закованные в цепи из серебристого металла. Оковы причиняли тварям ужасные страдания – серая кожа под ними вздувалась гнойными волдырями. Чтобы лишний раз не причинить себе боль, пленники колдуна вынуждены были сидеть совершенно неподвижно. Голодные взгляды бледно-жёлтых, полных ненависти глаз провожали идущих.
   – Нравится? – спросил король Дагард горделиво. – Восемьдесят три штуки! Отборные, один к одному! – он был похож на торговца, расхваливающего свой товар. Только речь шла не об овощах или свежей рыбе, а о демонах-убийцах, взрослых, полных убийственной силы, крепнущей от голода и мучений.
   – Хорошие демоны, – вежливо похвалил Хельги. – Крупные. Сами разводите?
   Он болтал ерунду, потому что мысли его были заняты другим. Пора поглощать колдуна, или ещё не пора? Пожалуй, самое время, думал он с тоской. Свидетелей нет, гибель короля, если что, можно будет свалить на демонов-убийц… Хотя, нет. Не свалишь. Над входом в каждую клетку горит жёлтым пламенем гексаграмма Соламина, надёжно блокирует всепожирающую магию чудовищ…
   …Гексаграммы на стенах погасли, все разом. Вместо них зажглась одна новая, на полу. Колдун стоял внутри неё, и пакостно ухмылялся, предвкушая удовольствие. Приятно будет посмотреть, как разделаются его доморощенные чудовища с опасным гостем. Пришелец – грозный и могучий. Зато их – много! И им не впервой пожирать тварей своей породы. Каннибализм – обычное явление в среде демонов-убийц. Упрашивать не придётся.
   Ловушка захлопнулась, понял Хельги. Демоны накинулись на его астральное тело с истеричной яростью, спешили урвать свой кусок, опередив соседа по несчастью. Они тянули, кромсали, рвали на клочки его сущность. Это было ужасное ощущение! Хуже, чем постель с клопами!
   – Пшли прочь! – велел им подменный сын ярла. – Отвяжитесь, не то сам всех сожру! Подчистую! Ни одной ниточки на развод не оставлю!
   Разумеется, он ни при каких обстоятельствах не собирался так поступать. Но демоны-убийцы этого знать не могли. Угроза подействовала – отпрянули, затаились.
   – Хорошие демоны, – опять похвалил он. – Злые. Сами воспитываете?
   Колдун уже осознал, что замысел не удался. Охранные символы на стенах вспыхнули вновь, звезда на полу погасла… И тут Хельги догадался, как надо поступить.
   До нападения демонов он чувствовал себя неловко. Убивать того, кто не сделал тебе лично ничего дурного, кто доверяет тебе, и обращается, как с гостем – стыдно! Даже если осознаёшь историческую необходимость такого поступка. Но вероломство хозяина развязало Хельги руки и очистило совесть. В три прыжка догнал он улепётывающего по коридору короля, ухватил за шкирку и рывком, прямо сквозь серую каменную стену, затолкал в ближайшую камеру.
   – На! Жри!
   Опытному колдуну на начертание спасительной звезды Соламина требуется не более шести секунд. У Дагарда не было даже этого времени. Демон рванулся навстречу добыче, не обращая внимания на боль в скованных конечностях. Острые как кинжалы клыки впились в беззащитное горло. Раздался треск раздираемых сухожилий. Потом хлюпанье, чавканье, чмоканье. Этот демон питался не только сущностями…
   Хельги брезгливо отвернулся.
   Выбираться наверх по лестнице он не захотел, чтобы не пришлось объяснять придворным, куда подевался их король. Пошёл по-сприггански, сквозь камень, вверх и вбок.
   Направление оказалось выбрано очень неудачно. Вынырнул из одной чуждой стихии в другую: угодил точно в замковый ров, полный протухшей за лето водицы. Оглушённый мучительным перемещением в толще породы, не сразу понял, что произошло, и вместо того, чтобы всплывать, некоторое время ползал по дну на четвереньках, будто заблудившийся слепой котёнок. Локти и колени вязли в иле, в ладони впивалась всякая дрянь вроде ржавых гвоздей, глаза не видели света сквозь донную муть.
   От бесславной кончины в сточных водах подменного сына ярла спасли здоровые рефлексы. Когда кончился воздух в лёгких и разум отказал вовсе, тело само повело себя так, как того требовала ситуация. Шумно вынырнув посреди рва, Хельги подплыл к берегу. А потом долго карабкался вверх по скользкому глинистому склону. Полз, соскальзывал и снова полз… Примерно на середине пути под руку ему попался горизонтально торчащий металлический штырь. Пришлось приложить усилие, чтобы выдернуть его из глины, зато подниматься стало легче. Хельги вгонял находку в склон, и по ней подтягивался всё выше и выше. Выбрался кое-как!
   – Няня, няня! Смотри! Болотник вылез! – первое, что он услышал на берегу.
   – Что ты, дитятко! Какой же это болотник? У них морды-то страшные! А это просто эльф в ров свалился! Спьяну, не иначе. А ещё болтают, дескать, эльфы – народ непьющий! Тьфу!
   – Извиняюсь, почтенная, где тут будет ближайший колодец? – галантно осведомился мнимый эльф. Но нянька только взвизгнула, подхватила подол и бросилась бежать, увлекая за собой неповоротливого воспитанника. «Наверное, я совсем плохо выгляжу», – решил Хельги.
   Колодец отыскался неподалёку, за поворотом. С огромным наслаждением демон-убийца вылил на себя пять или шесть вёдер воды, одно за другим. Редкие прохожие наблюдали за его действиями с неподдельным интересом. Не каждый день встретишь существо, которое среди осени, в центре города, прямо в верхней одежде обливается ледяной водой. Скоро поодаль собралась небольшая толпа.
   – Чего это он? – доносились обрывки фраз. – Больной, не иначе! На голову скорбный… Или на спор… А может, колдовство такое? Стражу надо позвать… Цыц, бабы! Нету тут колдовства! Просто парень с севера пришёл: видите – нелюдь. У нас ему жарко!.. Точно! Это горный эльф, я таких знаю…
   Обычно Хельги терпеть не мог оказываться в центре общего внимания, и всячески этого избегал. Но события в королевском подвале, и особенно во рву, вывели его из душевного равновесия, а сравнение с горным эльфом ввергло в состояние тихой ярости. «Шёл. Споткнулся. Упал в ров. Теперь моюсь. Кому что не ясно?» – прошипел он грозно. Глаза полыхнули злым огнём – такого за первородными ещё никто не замечал. Зевак как ветром сдуло.
   Только тут демон бросил взгляд на штырь изо рва, который по рассеянности так и не бросил, приволок с собой.
   И никакой это был не штырь! А самый настоящий меч! Четвёртый подвиг засчитан! Хельги был удивлён до крайности, даже немного раздосадован несправедливостью бытия. Ведь это не он, а совершенно чужой демон сожрал короля Дагарда Шестого! За что же награда? Но подумал, и решил, что Силам Судьбы виднее. Дали, так дали. Не отказываться же, в самом деле!
   В пивную, назначенную местом встречи, Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана Злого, входил победителем. Мокрым, но гордым.
   – Вот! – он брякнул на стол перепачканный глиной меч. – Дело сделано!
   – Что, УЖЕ?! – подняла брови Энка. – А мы только-только обедать сели…
   Оказывается, всё предприятие по уничтожению правящей особы заняло у Хельги чуть более двух часов. Рядились и то дольше! Так рано его возвращения никто не ждал, даже Меридит не успела начать тревожиться. Демона спокойствие друзей задело, и он принялся описывать происшедшее в замке в таких красках, что самому жутко стало. Получалось, будто он и в самом деле совершил нечто героическое!.. Вот замком бы ему и ограничиться! Но подвели взвинченные нервы, и он, не подумав, продолжил повествование, поведал о своих вынужденных купаниях. Увы, реакция слушателей совершенно не соответствовала трагизму ситуации. Почему так устроено большинство разумных тварей, что неприятности, приключившиеся с ближним, кажутся им забавными?
   Хельги только и осталось, как плюнуть в сердцах, и заявить, что в следующий раз им придётся пожирать врагов самостоятельно, без его помощи. Тогда, может быть, поумнеют и поймут, что это совершенно не смешно!
   – Правильно! – поддержал его Орвуд. – Вам бы только резвиться! А переодеть бедное существо – и в голову не придёт! Не лето, чтобы мокрым разгуливать. Смотрите, с него уже лужа натекла! Простудится ещё!
   Тут «бедное существо» совсем расстроилось. Даже в носу защипало от жалости к самому себе. Хотя минуту назад он даже не подозревал, что кто-то должен был о нём позаботиться, да и вообще, успел свыкнуться с сыростью настолько, что перестал её замечать.
   Да и лучше ему, право, было остаться в своём, мокром. Высох бы со временем. Потому что в коротковатых штанах Эдуарда и огромной куртке Рагнара подменный сын ярла стал походить на подростка-сироту, одетого с чужого плеча из милости.
   – Вот когда с тебя надо памятники ваять! – упражнялась в остроумии вредная сильфида. – Теперь нам не страшно, если деньги кончатся. Посадим тебя на базарной площади, будешь просить подаяние! Такой у тебя вид жалостный, ни один прохожий не устоит!..
   Наспех отобедав, компания поспешила покинуть обезглавленный Кольгрен. Стража выпустила их из города беспрепятственно – тревогу в замке ещё не подняли. Королю случалось проводить в страшном подземелье долгие часы, подданные привыкли к его отлучкам. Часто он занимался колдовством ночи напролёт и в свои покои возвращался только под утро.
   Но в то утро о нём тоже не сразу вспомнили – не до того было. На замок с высоты нескольких шагов рухнула крыша. Обошлось без жертв, но разрушения вышли большие. А виновник происшествия к этому моменту уже покидал границы королевства…
   … Не смотря на дурные пророчества гнома, купание не принесло Хельги ни малейшего вреда (если не считать морального). Меньше повезло Эдуарду – его неожиданно сразила жестокая простуда, с соплями в три ручья и прочими прелестями жизни. От благородной эльфийской магии толку ждать не приходилось. Обратились к средневековой бабке. Та рьяно взялась за дело, принялась варить зелье. Но стоило принцу увидеть, чем именно она собирается его пользовать, и он отказался от лечения категорически. Лучше он будет ждать, когда само пройдёт, чем пить отвар из двухвосток!
   – Ага! Двухвосток ты не хочешь! – укорил бывший наставник. – А мне готов был целого короля скормить! Пей, что дают, ты воин, а не дева корриган, чтобы капризничать!
   Но Эдуард заявил, что речь шла не о целом короле, а о его сущности. И если бы ему предложили не самих двухвосток, а только их сущности, он бы не возражал. А целиком – нет, нет и нет! Лучше он умрёт!
   Меридит на это стала вспоминать сехальскую саранчу, но больной оставался непреклонен.
   Так и не уговорили. И, хотя он, разумеется, не умер, идти пришлось гораздо медленнее. Догнать Странников, или хотя бы сократить разрыв, никак не удавалось.
//-- * * * --//
   Почему в Мире так много Зла? – не одно поколение юношей Староземья задавало себе этот вопрос.
   Откуда берётся Зло? Войны, моровые поветрия, нашествия нежити, атаки чудовищ – кто насылает их? За какие провинности Судьба противопоставила многострадальному Староземью злокозненный Инферн? Кто порождает рвущихся к власти безумцев? Почему не знают счастья смертные народы? Отчего множатся страдания? Куда катится Мир, в какую бездну?
   В книгах, мудрых старых книгах сказано: прежде всё было иначе. Вырастали целые поколения, не знавшие войн и бед. Боги были милостивы к смертным – отцам жилось лучше, чем дедам, детям лучше, чем отцам…
   Но времена прошли, и всё изменилось. Будущее разверзлось страшной пропастью, и каждый прожитый миром час – это шаг по направлению к ней. Когда же приключился роковой перелом? И можно ли вернуться на прежний, счастливый путь?
   Тысячи и тысячи благородных юношей задавали себе этот вопрос. Но лишь четверо из них получили ответ.

   Во имя счастья и процветания смертных сотворили добрые боги Грааль. Священный сосуд, наполненный Светом Жизни. Велика сила его. Веками хранили чашу избранные маги, и благодать её золотых символов берегла Староземье от бед, помогала в трудную минуту.
   Но в руках тех, кто светел и чист душою, кто благороден и смел, добр, непорочен и неподкупен, кто ценит жизнь другого премного выше собственной, кто готов на подвиг во благо ближнего и дальнего – в таких руках священная сила чаши возрастёт стократ. Прольётся Свет Жизни, и настанет он – Золотой Век. Уйдёт из мира Зло, погаснут чёрные нити Астрала. Падёт граница между Инферном и Староземьем. Голод, болезни, несправедливости и горе забудутся. В согласии радости будут жить народы, проклятые освободятся от проклятий и смертные уподобятся богам…
   Но в одиночку никто из смертных не вынесет груз всеобщего счастья. Троим было предначертано судьбой стать Хранителями Света Жизни. Вот их имена.
   Учёный маг Мерлин – воплощённая Мудрость. Могущественный король Артур – добрая и справедливая Власть. И благороднейший из рыцарей, эльф Галаад – нерушимая Честь. Втроём они вывели бы мир на путь всё прибывающего счастья…
   Кальдориан. Вот имя ЗЛА. Это он, не ведая, что творит, вверг Староземье в пучину страданий, обрёк на муки поколения смертных. Само Время замерло от ужаса при виде тех бедствий, что обрушились на их головы по безумной прихоти презренного колдуна.
   Но то, что разрушил один, может исправить другой. Другие. Пятеро Странников, измождённых, дурно одетых, полуголодных, замёрзших, но с глазами, горящими радостью самоотречения, месили непролазную осеннюю грязь средневековых дорог. Грааль возвращался миру.

   И всё-таки на сердце мага Лапидариуса было неспокойно. Он думал о Времени – самом неверном союзнике, самом опасном противнике.
   Сперва его было мало. Всего несколько месяцев разделяли даты их пересечения Грани времён и восстания Кальдориана из мёртвых. Приходилось торопиться – любое случайное промедление, любая задержка в пути могли стать роковыми.
   Но теперь его стало СЛИШКОМ много. Ещё не покинул свой клан и не стал на рыцарскую стезю благородный Галаад. Могущественный Артур – почти ребёнок, и пройдёт не один год, прежде чем он, увенчанный короной Камелота, призовёт к своему трону лучших рыцарей Староземья и усадит их вокруг легендарного Круглого стола. А мудрый Мерлин… Тот, кто был обманут однажды, не обманется ли и во второй раз? Кальдориан – не единственный злодей, мечтающий о власти. Есть и хитрее, и сильнее…
   Так как же поступить? Лишь год отпущен Странникам на путешествие в прошлое. Не вернутся в срок – возврата не будет вовсе. На долгие века сомкнётся Грань Времён. Что выбрать, какой путь? Передать священную чашу Мерлину и уйти, уповая на милость богов? Отречься от собственной жизни, оставшись в прошлом в роли хранителей, беречь Грааль вплоть до заветных дней? Или…
   Вот это «или» и не давало покоя магу Лапидариусу. Маленьким угольком тлело в его душе, то приятно согревало, то больно жгло…
//-- * * * --//
   Дождь лил, лил и лил, смывая последние воспоминания о лете. Чем дальше к западу, тем холоднее и мокрее становилось. Жизнь замирала. Птицы улетали, прятались в норы и берлоги звери, лесные народы готовились к зиме. Даже ольдонские разбойники присмирели в своих логовах – так ни разу и не напали. Но легче от этого не было. Всё чаше плакала Ильза от боли в сбитых ногах, от бесприютности и тоски, и ей, по старой привычке, оставшейся с те пор, когда он ещё был нежным отроком, тихо подвывал Эдуард. Орвуд кряхтел, будто настоящий старец, и жаловался на возраст. Рагнара по вечерам одолевали навязчивые воспоминания о пирах, что закатывал его папаша в родном Оттоне – сколько было выпито, сколько было съедено. Амазонка Эфиселия уже не рысила впереди всех, а наоборот, отставала, плелась позади шагов на двадцать.
   Но Аолена тревожило другое. Профессиональным взглядом целителя он отмечал то, на что не обращали внимания другие. Видел, как Энка уныло ковыряет ложкой почти не тронутую пищу, спорит и бранится всё реже, молчит всё дольше. Видел, как потускнело оружие Меридит – она больше не точила его на привалах, а просто сидела, закрыв глаза, уткнувшись лбом в колени. Замечал, как мучительно просыпается по утрам Хельги, всё чаще вспоминая о том, что «спригганы есть существа ночные»… Эти наблюдения пугали эльфа.
   За долгие месяцы совместных походов все привыкли к тому, что самая тяжёлая ноша, самая трудная работа, самая опасная задача выпадает на долю троих наёмников. В их физическом превосходстве никто не сомневался, с самого начала это воспринималось как должное, как нечто само собой разумеющееся. Они не устают, не болеют, не унывают, а если и жалуются на что-то, то вроде бы не всерьёз, для красного словца. Они всегда знают, что делать, как облегчить жизнь другим. Мысль о том, что будет, если вдруг не выдержат ОНИ, до сих пор никому не приходила в голову. Аолену вот пришла.
   И дело было даже не в трудностях пути, не в усталости, накопившейся ещё с прошлого похода. Чужое время, будто упырь, незаметно, понемножку тянуло силы из незваных пришельцев – это Аолен знал по себе. Каждый шаг давался ему всё труднее.
   – Как только встретится подходящее жильё, устроим большой отдых, – объявил он. – Будем спать целые сутки.
   – Ну вот ещё! – привычно заспорила сильфида. – Время зря терять!
   – Дождёмся, что кто-нибудь из нас свалится, и придётся его тащить. Ты этого хочешь? – осадил эльф сердито.
   Сильфида с беспокойством оглядела спутников, будто примеряясь, кто из них весит полегче. Тащить кого бы то ни было ей явно не улыбалось.
   – Ну, хорошо. Отдых так отдых.
   «Подходящее жильё» нашлось дня через три. Это была пустующая хижина углежогов. Она стояла на поляне, недалеко от опушки (путники давно уже сошли с дороги, превратившейся в обиталище болотников, и двигались на запад краем леса). Строение им понравилось – низенькое, полутёмное, зато с печкой и надёжной, не протекающей крышей. Тут даже боггарт водился, будто в настоящем доме – сильфида заметила маленькие светящиеся глазки в тёмном углу.
   Вместо обещанных суток они проспали почти вдвое дольше.
   Проснувшись на первое утро, Аолен даже испугался, такими бледными и безжизненными были лица его спутников в тусклом свете маленького слюдяного окошка. Они казались скорее мёртвыми, чем спящими. Вот откуда пошло выражение «спать как убитый», подумал эльф.
   Ближе к вечеру зашевелился Хельги. Сел, сонно моргая, стал натягивать куртку. Зачем-то потянулся за секирой Орвуда.
   – Ты куда? – спросил Аолен строго.
   – Дров нарубить, – откликнулся тот. – Замёрзнем ночью.
   – Лежи, – велел эльф. – Рагнар нарубит.
   – Почему именно Рагнар, а не я?
   Что было ему ответить? Что у Рагнара нет тёмных кругов вокруг глаз, и лицо не серого, а нормального цвета, и губы не кажутся двумя белыми полосками? Что на Рагнаре ещё пахать можно, а на Хельги уже нельзя?
   – Его очередь, – буркнул Аолен.
   Аргумент был принят.
   – Разве? Ну, тогда ладно, – демон плюхнулся лицом в хворост, служивший постелью, и замер.

   Но среди ночи сон у Хельги пропал окончательно – он, наконец, выспался. До рассвета оставалось несколько часов, друзья ещё спали.
   Со скуки подменный сын ярла принялся выманивать боггарта из тёмного угла. Тот долго не поддавался, но всё-таки не устоял, прельстившись куском дорожной лепёшки с мёдом. Вылез – маленький, косматый, степенно съел угощение, а потом неожиданно, без всякого предисловия, сообщил хриплым, скрипучим голоском:
   – Так что, баба ваша по зиме тройню принесёт!
   И исчез.
   – Ой, мамочки мои! – прошептал Хельги испугано. Он не знал, была ли это просто констатация свершившегося факта, или сам боггарт, в награду за угощение, решил облагодетельствовать гостей таким завидным приплодом? (Известно, что милостивые к хозяевам синантропные существа умеют магическим образом способствовать плодовитости домашней скотины. Может, не только скотины?)
   Так или иначе, Хельги решил помалкивать о случившемся при амазонке. Он подозревал, что, с учётом жизненных обстоятельств, будущая многодетная мать вряд ли скажет ему спасибо за радостное известие. Но друзьям, отдохнувшим и повеселевшим, при первой же возможности рассказал всё, как было.
   – Целую тройню! Ой, как здорово! – образовалась Ильза.
   – Кошмар! Что мы станем делать с тремя младенцами! – ужаснулся Орвуд. – Столько ртов и не прокормишь!
   – Не наши проблемы, – решила Меридит. – Кто родит, тот пусть и думает.
   – А если это я виноват? – спросил Хельги встревожено.
   – Да наплевать! – поддержала позицию подруги сильфида. – Если собираешься вершить подвиги, детей не надо приживать вовсе, ни троих, ни одного… – (тут Рагнар покачал головой, неприятно поражённый тем, какими чёрствыми и бездушными бывают иногда женщины) – … А всё-таки до визгу интересно, кто будет счастливым отцом?
   Аолен горько вздохнул. Скорее всего, думал он, отца у малюток не будет вовсе. Им, наверняка, должен был стать один из тех Избранных, что погибли от рук Диких Охотников. Это были красивые, статные, мужественные существа. Неудивительно, что чувства могли заставить юную деву поступиться благоразумием…
   С этого дня сильфида взялась пристальнее наблюдать за Эфиселией, и постепенно пришла к неутешительному выводу. Похоже, амазонка была единственной, кто даже не догадывался об ожидаемом прибавлении семейства. Энка видела, как та, уединившись, с удивлением отмечала изменения, приключившиеся с собственной фигурой. Она искренне недоумевала, почему, в то время как другие всё туже затягивают пояса, ей приходится чуть не каждую неделю проделывать новые дырки и ослаблять ремешки.
   И тогда она приняла решение, вполне естественное для женщины, но совершенно неверное в её положении – перестала есть.
   – Ну, я не знаю, что делать! – переживала Ильза. – Эта дура совершенно не жрёт! Она задумала уморить младенцев во чреве!
   – Худеет она! – хихикнула сильфида.
   – Зачем?! – удивилась Меридит. – Ей это вредно.
   – Не понимает, отчего раздалась в талии, вот и решила заняться своей красотой.
   – Что?! – вытаращила глаза Ильза. – Она НЕ ЗНАЕТ?!
   Сильфида утвердительно кивнула.
   – Как такое может быть? – не верила девушка. – Чтобы в её возрасте – и не догадаться? У нас в Лотте воспитание строгое, и то я с детства знала, отчего у женщин бывает живот. Да и другие признаки есть… – она смутилась и умолкла.
   – А у нас в Сильфхейме, – спокойно возразила Энка, – Деве сообщают о тайнах деторождения в день её тридцатилетия. До этого о таких вещах не положено даже думать.
   Ильза удивилась ещё больше.
   – Отчего так поздно? У нас в этом возрасте некоторые по десять детей имеют.
   – Представления о возрасте у сильфов и людей различаются из-за разницы в продолжительности жизни, – пояснил Хельги.
   – А тебе вообще незачем лезть в дамские разговоры, – отругала его сильфида. – Вы с боггартом своё дело сделали, теперь помалкивай! – она для себя решила в его вине не сомневаться, так ей казалось интереснее.
   Хельги сконфуженно умолк, вместо него заговорил Орвуд.
   – Надо её вразумить, пока сама себе не навредила, – он терпеть не мог амазонку, но считал себя существом благоразумным и любил призывать к благоразумию других.
   – Пожалуйста! – сделала широкий жест сильфида – Всё в твоих руках!
   Орвуд воззрился на девицу, будто впервые увидел, спросил едва ли не с ужасом.
   – То есть, ты хочешь, чтобы ЭТО СДЕЛАЛ Я?!
   – Это не я хочу, это ты хочешь. Лично мне безразлично, знает она, или нет.
   – Но я не могу говорить с посторонней дамой о подобных вещах! Мне неловко!
   – Пусть Аолен скажет! – придумал Эдуард. – Он какой-никакой, а всё-таки лекарь. Ему не стыдно.
   – Стыдно! Я плохой лекарь! – поспешил возразить эльф. Лицо его в самом деле смущённо порозовело. – И вообще, с ней должны поговорить женщины.
   Меридит с Ильзой переглянулись, и сделали вид, будто сказанное к ним совершенно не относится.
   Рагнар и вовсе поотстал, от греха подальше. Он вообще, был очень подавлен и молчалив последние дни. С тем, что у дамы сердца ожидается наследник, рыцарь успел свыкнуться. «Усыновлю», – решил он. И даже сочинил трогательную речь для своих родителей, объясняющую, что толкнуло его на этот шаг, не слишком благоразумный с государственной точки зрения. Но ТРОЕ чужих детей – это слишком даже для благородного рыцаря…
   – Давайте я скажу, – смело вызвался Хельги. Он не понимал, почему все смущаются и отворачиваются, когда речь заходит о продолжении рода. Нормальный физиологический процесс, не менее распространённый, чем, к примеру, питание. Обычное дело!
   Меридит взглянула на брата по оружию с недоверием.
   – Это деликатный вопрос. Ты уверен, что хорошо справишься?
   – Конечно! – заверил он. – Я вежливый… Про боггарта я промолчу, а остальное – пожалуйста.
   – Ладно. Вечером скажешь. Только потактичнее. Всё-таки, дама в положении.

   Вечер наступил. Самоуверенность Хельги к этому времени как-то поиссякла. Поэтому он решил начать издалека.
   За ужином подсел поближе к амазонке, заговорил нарочито беззаботно, вроде бы о пустяках.
   – Давно хотел тебя спросить. Вот вы, амазонки, проклятый народ, или нет?
   – Разумеется, нет! – резко и презрительно ответила та.
   Хельги отважно продолжал.
   – И младенцев своих вы обычно сами выращиваете? Подменивать не приходится?
   Эфиселия молча отвернулась, всем своим видом выражая, что разговор ей неприятен, и поддерживать его она не намерена. Но и собеседник не собирался отступать.
   – Я это к чему спрашиваю… Если бы вы подменивали младенцев, то тебе стоило бы подумать об этом уже сейчас, пока они ещё не родились. Потому что зимой с обменом всегда сложно, не сразу найдёшь подходящий. Если ты родишь, примеру, в январе…
   Договорить он не успел. Эфиселия круто развернулась и неженски тяжёлой рукой, привыкшей к рукояти меча и веслу триеры, отвесила демону такую пощёчину, что тот завалился на спину, и замер, прижав ладонь к лицу.
   Ильза взвизгнула, будто кошка, у которой обидели котёнка, и ринулась на амазонку с кулаками. Спасибо, Рагнар в последнюю секунду успел перехватить.
   – Совсем ненормальная?! – рассердилась Меридит. – А если я тебя так двину? Хельги, солнышко моё, тебе очень больно? Дай, я посмотрю.
   Амазонка никого не слушала. Лицо её пошло некрасивыми пятнами, глаза полыхали праведным гневом. Спутники однажды видели её в похожем состоянии – летом, на угнанном драккаре. Но там хоть повод был…
   – Негодяй! Да как ты посмел! Я не обязана терпеть грязные инсинуации от…
   – Скажите пожалуйста – СИНУАЦИИ! – возмущённо завопила Ильза, беспомощно дёргаясь в мощных объятиях Рагнара, который всё ещё не отпускал её, из страха за жизнь дамы сердца. – Любому окрестному боггарту и то известно, что у неё зимой тройня будет! Сама уже в собственных штанах не помещается, а всё невинную деву изображает!
   – Что ты сказала?! – начала амазонка яростно, но вдруг умолкла на полуслове. Охнула, ахнула, всхлипнула и умчалась куда-то вбок.
   То, что давно знали остальные, наконец, перестало быть тайной и для неё самой.
   Нравы амазонок, хоть и строгие, всё же не были столь гипертрофированно целомудренными, как у сильфов. Каковыми могут быть последствия любовных утех, Эфиселия знала прекрасно. Но о том, что подобное может приключиться с ней теперь, когда она самой Судьбой призвана для героических свершений, несчастная даже подумать не могла. Разум долго сопротивлялся, не желая замечать и признавать очевидное. Но теперь глаза её раскрылись.
   Чего нельзя было сказать о глазах Хельги.
   – Вы только посмотрите, что эта зараза с ним сделала! – Меридит развернула брата по оружию лицом к народу.
   Вид у него был плачевным. Правая щека покраснела, распухла, глаз заплыл и слезился.
   – Щит надо приложить, – деловито посоветовала Энка. – Он холодный.
   – Не надо, – вмешался Аолен. – Сейчас я всё исправлю…
   – Плачет, наверное, – переживал Рагнар, поглядывая в ту сторону, куда убежала амазонка. – Переживает. Может, мне к ней сходить?
   – Сиди! – велела сильфида. – Есть вещи, которые дама должна переживать в одиночестве.
   А Ильза никак не могла успокоиться.
   – Свинья она, а не дама! Ты, Рагнар, зря её полюбил!..
   … Напрасно Рагнар рассчитывал, что нрав пережившей потрясение амазонки смягчится, и тогда к ней можно будет подступиться без риска для жизни и здоровья. Эфиселия вернулась с гордо поднятой головой и непроницаемым выражением лица. Если она и плакала в кустах, то слёзы успели высохнуть бесследно. Спутников она игнорировала по-прежнему. Но выводы для себя сделала – набросилась на еду с таким аппетитом, будто желала непременно наверстать упущенное. Орвуд был очень недоволен: знать бы, что так выйдет – пусть бы лучше оставалась в неведении. Аолен и Рагнар его стыдили, но гном всё равно ворчал, скорее из любви к искусству, чем из скупости. Тем более, что недостатка в провизии пока не было. Минувшее лето выдалось урожайным (особенно в тех краях, по которым прошли Странники), и жители придорожных деревень охотно продавали путникам хлебные лепёшки, овощи и солонину. А заодно снабжали сведениями о перемещении «благодетелей» – те неуклонно следовали на запад, к Океану. Дорогой по-прежнему творили добро, но в масштабах скромных и безопасных, не имевших роковых последствий.
   – Что-то застопорилось у нас дело с подвигами, – начинала нервничать Энка. – Безобразие!
   – Всему своё время, – принялся увещевать Аолен, но его не винное замечание почему-то разозлило непредсказуемую девицу.
   – Своё время, своё время! Всё бы тебе о времени рассуждать! А мне уже скучно!
   Наверное, сами Силы Судьбы услышали гневные слова сильфиды, и решили развлечь её, на манер ответственного работодателя, заботящегося о благополучии подчинённых.
   Буквально несколько минут спустя путники услышали отчаянный визг, доносящийся откуда-то спереди. Звук стремительно приближался, нарастал. Скоро к нему прибавился ещё один, низкий, рыкающий, чрезвычайно неприятного тембра. Потом раздался топот. Наконец обнаружился и сам источник шума: прямо на них, не разбирая дороги, с воплями «Спасите, помогите!» нёсся кто-то маленький и невзрачный. За ним, с грозным рёвом гналось существо до того странное и жуткое, что Ильза тоже завизжала и поспешила спрятаться за спину Хельги.
   Это был зверь – а может, и не зверь. Во всяком случае, голова у него была почти человеческая (если не считать рогов), только раза в три крупнее. Лицом существо напоминало уродливого, бородатого и зубастого старика. На этом сходство с человеком заканчивалось. Тело было, как у хищника кошачьей природы, шею покрывала гнедая лошадиная грива, а длинный членистый хвост заканчивался грозным жалом. Имелись у чудовища и крылья, куцые, будто обрубки, к пролёту явно не приспособленные. «Рудиментарные» – назвал их Хельги позднее, когда они все вместе, дружно вспоминали, как именно выглядело жуткое создание. А в тот момент им было не до осознанных наблюдений за объектом. Он, объект этот, атаковал. Увидел новую добычу, позабыл прежнюю, и с рыком бросился.
   – О-го-го! Спасайся, кто может! – радостно завопила сильфида, размахивая мечом во все стороны.
   Орвуд замешкался, и она чуть не снесла ему голову.
   – От кого, собственно, спасаться? От животного, или от тебя? – сердито осведомился гном.
   После битвы с пещерным троллем, четвероногое чудовище никого не испугало всерьёз. Но справиться с ним оказалось не так-то просто. Обычное оружие не брало, от драконьего серебра оно зверело, будто берсеркер, бросалось на врага всё яростнее. В какой-то момент Эдуард с ужасом увидел, как, споткнувшись, катится по сырой траве Ильза, и чудовище, развернувшись к ней задом, заносит для удара страшное скорпионье жало. В панике, принц не нашёл ничего лучшего, как прыгнуть на него, обеими ногами прижать хвост к земле. Это было наитие, хвалила его потом Энка. Свирепый хищник вдруг замер, съёжился, и не полусогнутых, будто побитая собака, потрусил в лес. Его провожали недоумёнными взглядами.
   – Стой! Держи его! – вдруг запоздало заорал Хельги – Не отпускайте! Мне описание сделать надо! Диссертация убегает!
   Увы. Описывать пришлось уже по памяти.
   – Я тему придумал, – пояснил магистр Ингрем. – «Морфологические и поведенческие особенности редких и исчезнувших представителей изменённой фауны по результатам полевых наблюдений»! Здорово, да?! На кафедре все вымрут! В наше время мантикора в самом лучшем виварии не сыщешь, а я его в природе наблюдал! Да ещё в момент охоты! Так что давайте, вспоминайте в деталях, как он выглядел… А бумаги ни у кого нет? Я бы и зарисовку сразу сделал…
   Рагнар взирал на демона с немым восхищением. В разгар боя придумать такое премудрое название – для этого нужен поистине выдающийся ум! (Кстати, Орвуда то же самое возмутило. Сражаться надо, а не ерунду сочинять.)
   А Ильза была счастлива. За последние дни она успела впасть в отчаяние. Ей казалось, возврата не будет, они так и останутся доживать свой век в чужом времени, скудном и скучном. Но если сам Хельги уверен в обратном настолько, что задумал новую ДИССЕРТАЦИЮ, значит, так тому и быть! Он великий демон, и не может ошибаться! (Впрочем, не будь Хельги демоном, она всё равно поверила бы ему.)
   Чистый лист (АБСОЛЮТНО ЧИСТЫЙ, белый, почти не смятый!) нашёлся в мешке Аолена.
   Удивительные существа – эльфы, размышляла Меридит, пока Хельги занимался рисованием. Никакая грязь к ним не прилипает! Даже насекомые не заводятся! Из всех битв и приключений Аолен всегда выходил с минимальным ущербом для внешнего вида, кроме того, у него в запасе неизменно имелся чистый носовой платок и склянка душистой воды из Конвелла. Как ему это удаётся? – недоумевала диса. Самой ей на этот счёт не везло катастрофически. Она даже светлые одежды никогда не носила – слишком недолго сохраняли они свой изначальный цвет. Иногда ей казалось, что если на всём протяжении бескрайней Атаханской степи, сухой до хруста, отыщется одна-единственная лужица – фляжку кто-нибудь прольёт, или, скажем, лошадь напрудит, – она и то обязательно в неё вступит! Проклятие, что ли, такое?
   – Не проклятие, а под ноги смотреть надо! – не раз говорила ей боевая подруга. – А ты вечно ломишься напропалую, не разбирая дороги, как стенобитное орудие, и хочешь при этом чистенькой оставаться! (Сама она аккуратностью тоже не отличалась, но в отличие от самокритичной Меридит, была вполне довольна собой, и ни в чём себя не упрекала. «Такую меня боги создали, ничего не поделаешь!»)
   Мантикор – так называлось чудовище, – в изображении Хельги получился не страшный, а смешной. В целом рисунок, по общему признанию, был очень точным, но глуповато-надменное выражение лица придавало ему забавный вид. Странно знакомым показалось оно Меридит. Кого-то живо напоминало…
   – Вылитый мэтр Уайзер! Только с рогами! – присмотревшись, объявила Энка.
   – Точно! – обрадовалась диса. – А я думаю – на кого похоже? Хельги, исправь морду! Такую нельзя Учёному Совету показывать!
   Тот послушно взялся за дело, но вышло ещё хуже.
   – Копия мэтр Уайзер! – хихикала сильфида. – В тебе пропал выдающийся портретист!
   – Лучше бы помогла, чем издеваться, – рассердился демон. – У него на самом деле морда другая была! А для науки требуется точность!
   Художественно одарённая сильфида легко устранила погрешности, и довольный магистр вернул листок Аолену, на хранение. Целее будет, рассудил он.
   Увлёкшись научными проблемами, друзья не сразу вспомнили о несостоявшейся жертве мантикора. А она, жертва эта, по-прежнему лежала без чувств поодаль, в канавке.
   Устыдившись собственной душевной чёрствости, Аолен устремился на помощь несчастному. Приблизился, поднял – и вскричал удивлённо:
   – Боги Великие! Да это же господин Пурцинигелус!
   Хельги с пренебрежением оглядел жалкое тельце.
   – Спасибо, что не Бандарох Августус, – сказал он громко.
   – Что?! КТО?! Бандарох!? Пустите, пустите меня к нему!!! – это кричала Эфиселия!
   Меридит обернулась.
   – Во-первых, нет здесь никакого Бандароха, во-вторых, никто тебя не держит. Нечего орать.
   Сильфида вдруг прищурилась и повела носом, будто гончая, почуявшая добычу.
   – Подожди-ка! А что это ты разволновалась, будто Бандарох тебе брат родной?! Неужели… Не может быть!
   Амазонка не ответила, но по тому, как вспыхнули маковым цветом её щёки, сильфида поняла, что попала в самую точку. Аолен зря переживал, у младенчиков будет отец!
   Хотя трудно было представить себе парочку более нелепую – низкорослый, субтильный, изнеженный магистр демонологии и крупная, статная, гордая дева-воительница.
   – Ничего удивительного, – сказала Ильза важно. – Бандарох Августус должен возродить целое царство. Вот он и приступил к делу. Видите, как ему Судьба благоволит – только начал, и сразу тройня!
   – Точно! – от души согласился Хельги. Было приятно сложить с себя вину за излишнюю плодовитость амазонки.
   Тем временем, Аолен привёл в чувство Пурцинигелуса. Тот долго и недовольно сопел носом, ёрзал, вздыхал – видно, в душе его шла жестокая борьба. Благородная сторона натуры посланника одержала верх над мелочной и обидчивой.
   – Я должен вас поблагодарить. Вы спасли мне жизнь! – выпалил он.
   – Что вы, не стоит благодарности, – Аолен был любезен, как придворный на балу. – Это мы признательны вам за предоставленную возможность узреть столь редкое чудовище воочию! Очень мило с вашей стороны!
   Он выбрал верный тон. Сердце королевского посланника смягчилось, и он соизволил поведать, какая нужда занесла его в «эти забытые богами края».
   Униженный в глазах Её Величества «этим выскочкой Эверардом», он решил взять реванш и выследить-таки Странников. И выследил! Почти. Но в дело вмешался мантикор.
   – Не пожелаете ли присоединиться к нашей компании, чтобы продолжить поиски? – предложил эльф. – Надеюсь, мы скоро настигнем Странников.
   Пурцинигелус, к общей радости, отказался. Увольте, сказал он, хватит с него опасностей грубого внешнего мира, жизнь стоит дороже репутации. Откланялся и удалился в лес, в сторону, противоположную той, куда убежал побежденный мантикор. А на том само месте, где он только что сидел, остался… нет, не меч. Короткий кинжал вроде тех, что прячут в складках одежд благородные дамы. Но сделан он был из качественного драконьего серебра!
   – Вот и разбери, что бы это значило! – озадаченно пробормотал Рагнар. – Был подвиг, не было ли?
   Сошлись на том, что не было. А кинжал – просто маленький презент, не то от Посланника, не то от Сил Судьбы.
   Происшествие с мантикором пошло на пользу всем без исключения.
   Рагнар примирился со своей совестью. Раз сердце любимой несвободно, рассудил рыцарь, ему, как благородному человеку надлежит отойти в сторону. И тройня тут совершенно ни при чём!
   Хельги был доволен – жизнь его вновь обрела смысл. Он больше не казался себе балаганной марионеткой, которую швыряют туда-сюда против воли. Теперь он был даже благодарен Силам Судьбы за открывшиеся возможности.
   Мало ли опасных магических тварей, истреблённых Коллегией в эпоху Карола Освободителя, безвозвратно пропали для современной науки? Мантикоры, двуглавые амфисбены, гулоны, ядовитые гипналы – всех сразу и не вспомнишь! Противоречивые народные предания и плохие рисунки в старых летописях и бестиариях – вот и всё, что осталось от них. Из современных натуралистов только он один получил шанс встретить вымерших чудовищ в естественных условиях! Это ли не удача! А если повезёт, может, и образцы раздобудет…
   Глядя не повелевшего брата по оружию, воспрянула духом и Меридит. «Особенности разговорной речевой стилистики Раннего Средневековья» – тоже неплохая тема, решила она.
   Постепенно хорошее настроение передалось всей компании (кроме, пожалуй, амазонки).
   – Как мало нам надо для счастья! – иронизировал гном. – Всего-то с чудовищем подраться!
   – Не только, – возразил эльф. – По словам Пурцинигелуса, мы скоро настигнем Странников. Не сегодня-завтра встретимся!
   – И что? – Орвуд не желал разделить оптимизм эльфа. – Какой от этого прок? В пророчестве ясно сказано: убить их нельзя, остановить тоже нельзя…
   – Можно отобрать Грааль! – придумал Хельги. – Про него в пророчестве ни слова, значит, мы вольны делать, что вздумается!
   Орвуд смерил демона-убийцу взглядом, полным скепсиса.
   – Зачем тебе Грааль, скажи на милость? Разве ты умеешь с ним обращаться?
   – Не умею, – признал тот без тени смущения. – Но интуиция подсказывает мне, что будет лучше, если мы изымем Грааль. Сам посуди, если он наполнен… неизбывным счастьем, что ли? – Странники с его помощью могут демон знает сколько добра натворить! Они и без него преуспели, а уж с ним-то! Страшно представить!
   Гном нехотя кивнул – в словах Хельги определённо была логика.
   – Только не надейтесь, что это будет легко, – предупредил он. – Насколько я понял, Странники – сильные маги. А мы – сами знаете…
   – Да ладно! Где наша не пропадала! – беспечно отмахнулась сильфида. – Кстати, в пророчестве не сказано, что их нельзя изолировать от общества! Изловим, передадим Мэб, пусть посадит в темницу и содержит до конца их дней.
   … Ах, как же всё просто бывает на словах, и как сложно в действительности! Но в этом Наёмникам Судьбы пока только предстояло ещё раз убедиться. Они успели совершить ещё один подвиг, прежде чем жизнь, а точнее, нежить, грубо нарушила их планы.

   Буря разразилась под вечер, внезапно. Только что стояла вполне приличная, тихая и влажная осень. Вдруг всё изменилось в одночасье.
   Ледяной западный ветер едва не валил с ног, сбивал мертвые ветви и сучья с деревьев, грозя зашибить несчастных путников, завывал тоскливо и страшно, будто пёс над покойником. Холодные струи хлестали в лицо, минутами дождь сменялся мелким колючим градом. Стремительно темнело, люди уже с трудом разбирали дорогу. Каждый шаг давался с усилием. Плащи промокли насквозь, в сапогах хлюпала вода, натёкшая со штанин, мешки потяжелели чуть не вдвое. От пронизывающего холода зуб на зуб не попадал.
   – Хельги!!! – проорала сильфида, стараясь перекричать рёв бури, – Ты не можешь устранить это безобразие?
   Урождённый спригган отрицательно помотал головой. Стихия разгулялась не на шутку, накрыла весь северо-запад Староземья. Чтобы справиться с ней – и не «устранить» даже, а хотя бы ослабить, нужен здоровущий дольмен. А где сейчас найдёшь подходящие камни?
   – Значит, ночевать придётся под дождём! Кошмар!
   – Да ладно! Первый раз, что ли? И хуже бывало, – махнула рукой Меридит.
   Но оптимизм её не нашёл понимания у окружающих.
   Есть в жизни моменты, горестно размышляла Ильза, когда лучше быть КИСЕЙНОЙ (она уже научилась произносить это непонятное слово правильно) – кисейной барышней, а не воином. Она уже не чувствовала ни рук, ни ног. И что-то не могла она припомнить, когда это бывало хуже! Так часто получается – свежие, сиюминутные испытания кажутся более тяжкими, чем пережитые давно. И хотя на самом деле в Чернолесье было и страшнее, и опаснее, сейчас она согласилась бы даже на него, лишь бы хоть чуточку согреться!
   Какова же была радость девушки, когда впереди забрезжил неясный свет. Так уже было раньше, вспомнила она: ночь, дождь, холод – и спасительный огонёк свечи вдалеке. Только на этот раз вместо маленькой лесной избушки они вышли к самому настоящему замку! Чёрной прямоугольной громадой высился он на холме, светилось лишь одно узкое окошко.
   Долго лезли на холм, ноги разъезжались на сырой глине. Орвуд упал животом в грязь и принялся бранить судьбу. Но потом упала Эфиселия, и он умолк, решив, что некоторая справедливость в мире всё-таки есть. Чтобы найти ворота, пришлось обойти замок кругом.
   – Спасибо, рва нет, – порадовалась Энка – Купаться не пришлось… Хотя, мокрее мы всё равно не стали бы!
   Девица вспомнила этот замок – они уже проходили мимо него, несколько недель назад. При свете дня строение, не смотря на самую простую, чисто функциональную архитектуру, казалось праздничным и веселым из-за разноцветных флагов и вымпелов, развевающихся на ветру. Теперь вымпелы обвисли мокрыми тряпками, полотнища флагов облепили древки. Но люди этих подробностей уже не увидели – стало совсем темно.
   Барабанить в ворота деревянным молотком пришлось не менее четверти часа – никто не открывал.
   – И не откроют! – каркала сильфида. – Староземская знать не любит ночных гостей!
   – Почему? – возразил Рагнар. – Мой папаша обязательно приказал бы принять путников, тем более, в такую погоду!
   – А мой – ни за что не пустил бы, – проворчал Эдуард. – Особенно в такую погоду.
   К счастью, сильфида ошибалась. Раздался истошный скрип, медленно отворилась кованая дверца, проделанная прямо в створке больших ворот. Старец, дряхлый как сам мир, жестами пригласил их войти и следовать за ним. И даже не спросил, кто такие, хотя вид у пришельцев был донельзя разбойный.
   – Теперь понятно, почему так долго, – шепнул Хельги сестре по оружию, – Он, бедный, еле ползает!
   Мог бы и не шептать. Энка, например, орала в голос, хотела узнать имя владельца замка – старец и то не услышал! Он был не только медлителен, но и глух. Девица тут же предположила, что он ещё и немой, и снова ошиблась.
   Провожатый ввёл гостей в просторный, богатый, но очень скудно освещённый зал и хорошо поставленным, молодым голосом объявил.
   – Граф РАнквар с дочерью! – так звали хозяев замка.
   Граф был седовласым человеком лет пятидесяти, такой благородной внешности, что с первого взгляда было ясно – в родне у него определённо имелись эльфы. Молодая графиня выглядела скромнее, про таких обычно говорят: «Не красавица, но очень мила». Ильзе особенно понравилась её причёска – волосы были заплетены в две тугие косицы и уложены по бокам головы плотными шишечками. Аккуратно и забавно. «Вот, – подумала боец Оллесдоттер, – отпущу косы и сделаю так же! И красиво, и враг не ухватит!»
   – Кто вы, почтенные, какая нужда привела вас в мои скромные владения? – спросил граф, скорее, лишь для того, чтобы начать разговор. Каков окажется ответ, было ясно и так – с «почтенных» лило в три ручья, у ног уже образовались рыжие от глины лужи.
   Хельги толкнул Аолена в бок: «Говори ты!». Уж больно смахивал граф РАнквар на первородного! Но эльф этого сходства, видимо не усмотрел, говорил просто, без словесных изысков. Представил себя и спутников, сказал, что идут на запад, и попросился на ночлег, сославшись на бурю.
   Граф отрицательно покачал головой.
   Он накормит и напоит добрых гостей, позволит обогреться, даст сухую одежду, и хороших лошадей, даст денег, ежели в таковых есть нужда. Но оставить на ночь не может. До полуночи им следует покинуть замок, причём постараться уйти как можно дальше от здешних мест.
   – Я не могу допустить, чтобы невинные создания разделили горькую участь моего рода, – пояснил РАнквар со вздохом.
   – О! А что у вас за проблемы с участью? – тут же влезла сильфида.
   Меридит ткнула её в бок. Но осудила она не любопытство девицы, а её манеру выражаться, абсолютно не подходящую для средних веков.
   – Отстань! – отмахнулась та, – Какая разница! Главное, он меня понял.
   Граф взглянул на девиц удивлённо, и поспешил сменить тему. Принялся отдавать распоряжения прислуге, чрезвычайно малочисленной для такого большого замка. Но сильфида умела проявить настойчивость и добиться своего. За ужином, столь шикарным, что его уместно было назвать пиром, хозяину пришлось-таки поведать о своих бедах.
   Начались они в те давние времена, когда прямой предок нынешнего графа, рыцарь Родрик, получил в ленное владение здешние земли и собрался построить замок. С небольшим отрядом слуг ехал он, чтобы самолично выбрать подходящее место. Вдруг из чащи выскочил невероятных размеров волк, и бросился прямо на рыцаря. Одним ударом опрокинул зверь его лошадь, и Родрик оказался на земле, лишённый возможности сопротивляться – застрявшая в стремени нога была придавлена лошадиной тушей.
   Волк стоял над ним, ощерив зловонную пасть, граф чувствовал его горячее дыхание, капли слюны падали ему на лицо. («Бе-е! – поморщилась впечатлительная Ильза.) Граф закричал от боли, когда острые жёлтые зубы сомкнулись на его плече. Странно, но волк не стал добивать свою жертву, не тронул беззащитное горло. Нанеся укус, он развернулся и медленно ушёл восвояси, не обращая внимания на стрельбу, открытую приближёнными графа, опомнившимися от первого испуга. Не менее десяти стрел – слуги подтвердили это под присягой – попало в цель. Но ни одна из них не причинила вреда хищнику.
   И тогда понял злосчастный рыцарь, что не простой волк ранил его, но злой оборотень, и страшная судьба его определена. Двадцать три дня оставалось Родрику до рокового полнолуния… А дальше – либо серебряный кинжал в сердце, либо жизнь в обличии безумного чудовища, несущего гибель и страдания окружающим.
   Граф не пожелал смириться с судьбой, ведь не он один – само имя РАнквар уходило вместе с ним, ибо остался он последним в роду и не имел наследника. И хотя в тот же день по его приказу был выкован кинжал из драконьего серебра, он не сдался. Пошёл к магам и колдунам – не помогут ли, не укажут ли средство от оборотневого укуса? Многих спрашивал он, но получал отказ. И лишь один чёрный колдун, живущий отшельником в сумрачных пещерах Дангор, вызвался помочь.
   – Злой рок нельзя изменить, – молвил он, – но от него можно откупиться. Ты счастливо доживёшь свой век человеком. Мало того, владения твои будут богатыми и благополучными, беды станут обходить их стороной. Подданные твои ни в чём не будут знать нужды, и почитать тебя и потомков твоих, как дети почитают отцов.
   Но раз в году, в день рокового укуса, один из людей твоих, назначенный по жребию, должен быть отведён в лес и оставлен оборотням. Все подданные графства до единого, не исключая супруги и отпрысков самого графа, должны участвовать в страшном жребии. Только сам глава рода избавлен от него. И будет так до тех пор, покуда жив род твой и имя РАнквар.
   И если настанет день, когда оборотни не получат законную жертву – злой рок вернётся. В ближайшее полнолуние оборотни придут забрать своё, но не только. За каждый год отсрочки исполнения приговора Судьбы они возьмут стократную жертву: прервётся цепь через десять лет – заберут тысячу, через сто – десть тысяч…
   Четверть тысячелетия минуло с тех пор…
   Всё вышло так, как сказал колдун. Граф счастливо прожил жизнь, лишь на одну из его многочисленных дочерей пал жребий. Владения его процветали. Люди знали, что один из них неминуемо гибнет каждый год. Но мало ли опасностей поджидало их за границами графства? Войны, моровые поветрия и голод забирают гораздо больше жертв. А потому никто не спешил покидать насиженные места, оставлять мирный, благополучный край и своих добрых господ, заботящихся о подданных, как о любимых родственниках.
   – А как же не заботиться, – горько усмехнулся рассказчик. – Чем больше народу в графстве, тем больше шансов на жизнь у твоих собственных детей…
   И сам Родрик, и потомки его исправно платили кровавую дань.
   Так длилось до последней осени. В этом году выбор пал на Терезу, милую девушку, горничную дочери графа. Безропотно приняла она свою судьбу и отправилась в лес, как уходили сотни до неё.
   Но прибежала обратно спустя три дня, вся в слезах, измученная, исцарапанная, в порванной одежде. И поведала страшное.
   Связанная, лежала она под деревом, ожидая своей участи. В ту минуту, когда из лесу вышел огромный волк, хотел схватить её, рядом появились пятеро путников в серых одеждах. Она кричала, молила их идти своей дорогой, но путники не вняли её мольбам. И оборотень был убит.
   Спасители разрезали путы девушки, дали воды и велели возвращаться домой, а сами ушли. Тереза их не послушалась. День и всю ночь ждала она, что за ней придут, о потом ещё два дня бродила по лесу, искала оборотней. Наконец, поняв, что всё напрасно, девушка побежала в замок, предупредить о надвигающейся беде.
   – Двести пятьдесят лет, – качал головой граф. – Во всех владениях моих… да что там! Во всём нашем королевстве не наберётся того народу, что должны забрать оборотни… Двадцать пять тысяч новых оборотней! Боги Великие, что станется со Староземьем?!
   Слушатели переглянулись.
   – А сколько было тех, кто убил оборотня? – спросил Аолен замирающим голосом. – Девушка не рассказывала?
   – Пятеро. Старец и юноши – два человека, один эльф и один незнамо кто, так сказала Тереза.
   – Ого! – Хельги даже подскочил. – Это мы удачно зашли!
   Граф не обратил внимания на его слова. Он сидел, устало сложив руки, не мигая смотрел на огонёк свечи. Он был совершенно подавлен несчастьем.
   – Я искал спасения, ходил колдунам и магам. Я был в сумрачных пещерах Дангор и видел там человечий скелет на каменном ложе… Никто не смог мне помочь… Подданные мои, под покровом ночи, разбрелись, кто куда. Уходили тихо, чтобы не обеспокоить жителей соседних земель. «Пусть жертвой станут другие, а до нас, глядишь, и не дойдёт» – думали они, но вправе ли я судить их за это, ведь они столетиями оплачивали мою жизнь своими жизнями… Они ушли, а я остался. Я, как глава рода, должен заплатить за малодушие моего предка… Со мной осталась дочь и несколько преданных слуг. Наступает полнолуние, и это последняя ночь в нашей жизни… Нс ждёт перерождение, более страшное, чем сама смерть… А вам пора уходить. Лошади осёдланы, торопитесь!
   – Боюсь, теперь нам точно придётся остаться, – вежливо возразил Хельги. – Получается, нас сюда не случайно занесло. Наготове очередная порция зла.
   Только теперь РАнквар понял глаза.
   – О чём вы, почтенный?! – недоумённо спросил он.
   Причин скрывать правду не было, и они рассказали несчастному графу всё, как есть.
   – Не иначе, добрые боги услышали мои молитвы и ниспослали вас! – радостно вскричала дочь графа, падая на колени и, к большому неудовольствию Ильзы, пытаясь поцеловать руку Хельги. «Чего сразу его-то? – подумала девушка с досадой. – Пусть бы себе Рагнара целовала, или там, Орвуда!» (На самом деле, у той не было никакой задней мысли, просто Хельги оказался ближе всех.)
   Ночь прошла в напряжении. Никто в замке не спал. Ждали с оружием в руках. Оружия было много – за три недели хозяин успел запастись драконьим серебром. Оборотни не пришли! Граф отравил людей к границам, на разведку, но и там было всё спокойно.
   – Ничего удивительного, – сказал Аолен. – За четверть тысячелетия недолго и обсчитаться, ошибиться с датой. Будем ждать до завтра.
   Полезнее было бы хорошенько отдохнуть, но сон не приходил. Любознательные гости разошлись по замку. Бродили по залам и коридорам, рассматривали потемневшие от времени портреты предков и старинное оружие, развешанное по стенам. Перелистывали пергаменты в замковой библиотеке.
   Нашёлся среди них и тот, в котором описывалась мрачная история рада РАнквар – граф пересказал её почти дословно.
   Ильзу пергаменты не занимали. Грамотой она овладела, но получать удовольствие от чтения так и не научилась. Она разговорилась с молодой графиней – девушки принялись сплетничать о замковых привидениях: кто каких встречал, и где, и какая у них история…
   РАнквар сквозь слёзы взирал на беспечную молодёжь, и сердце его разрывалось от скорби. Он не верил в спасение и скрывал свои сомнения только ради любимой дочери. Пусть девочка порадуется в последний раз, думал он. Чему быть, того не миновать, но надежда скрашивает ожидание…
   А после обеда забеспокоился и гном.
   – Мы ведем себя неправильно, – заявил он. – Надо не рассиживаться, а думать, что делать с оборотнями. Если их будет целая армия – вдевятером нам не справится. И не факт, что все они явятся сюда, в замок. Если сначала нападут на окрестные сёла, жителям их мы ничем не поможем.
   Энка пренебрежительно пожала плечами. Ясно, что все жертвы им не предотвратить. Получится спасти хоть кого-то – уже лучше, чем ничего.
   Но Хельги считал иначе.
   – Наша задача – не просто спасать местное население (лично мне до него дела нет), а искоренять зло. А состоит оно не в том, что погибнет графство Анквар (до нашего времени оно всё равно не доживёт), а в том, что катастрофически расплодятся оборотни. Вот этому мы и должны помешать. Уж не знаю, как…
   – А я знаю, – вдруг тихо сказал Эдуард.
   Хельги насторожился. Точно таким голосом принц предлагал ему поглотить короля-колдуна.
   – Говори, не тяни! – велела Меридит. Она тоже почуяла недоброе.
   – Граф сказал: «Будет так до тех пор, покуда живы род и имя РАнквар.» Граф и его дочь последние в роду. Если их убить, пресечётся род и умрёт имя. Староземью ничто не будет угрожать. Вот.
   Друзья переглянулись, тихо радуясь, что хозяева замка их не слышат.
   – Печально, но он, кажется, прав, – вздохнул бывший наставник.
   – Нет, не прав! – поспешил возразить Аолен. – В рассказе была упущена важная деталь. Имя должно быть предано забвению, так сказано в рукописи. Сами понимаете, за одну ночь название графства не забудется!
   – Какая жалость! – сказал Хельги весело. У него отлегло от сердца. Очень не хотелось убивать гостеприимных хозяев.
   Помолчали, переваривая информацию. Потом опять заговорил Орвуд.
   – Хоть бы представлять, сколько их будет. Сотни, тысячи…
   – Ну, тысячи – вряд ли! В здешних лесах столько оборотней не прокормится! – ответил Хельги со знанием дела. Скорее, сотни.
   – Не более сотни-другой, – уточнил Аолен. – Оборотней никогда не бывало много. Самое большое поголовье в староземских лесах насчитывалось в пятьдесят втором веке, перед тем, как мой народ начал с ними войну. Но даже тогда их было тысячи две – три. При этом стаи их всегда оставались разрозненными, никогда, даже в самые труднее моменты, не действовали сообща. Мы и теперь будем иметь дело не со всеми оборотнями Староземья, а с местной стаей. Я в этом совершенно убеждён!
   – Разве жалкая сотня оборотней способна перекусать десятки тысяч населения? – усомнился гном. – Что-то не верится!
   Глаза сильфиды оживлённо сверкнули.
   – А это легко проверить экспериментально! – выпалила она. – Пусть Хельги обернётся волком, а мы будем изображать беззащитное население. Посмотрим, скольких он успеет укусить за минуту…
   – Ну вот ещё! – Хельги не дал ей договорить. – Глупость какая! Не стану я оборачиваться! Фу!
   Сильфида сделала большие глаза – сама невинность!
   – Так ведь ради спасения мира!!!
   – Ради спасения мира я тебя, и не оборачиваясь, могу укусить! В нормальном виде!
   – В нормальном виде у тебя не та реакция, что в волчьем. Не будет чистоты эксперимента.
   – У меня в любом виде одинаковая реакция!
   – Не может такого быть!
   – Отстань! – рассердился урождённый спригган. – Надо мозгами думать, а не кусаться! Чисто теоретически, уж по одному-то человеку в минуту оборотень в состоянии кусать, какая бы реакция у него ни была, верно? Это шестьдесят человек в час. Стая в сто оборотней за час перекусает шесть тысяч. Значит, со всеми причитающимися жертвами расправятся менее чем за пять часов! Чистая арифметика! И не надо мне оборачиваться!
   – Это при условии, что все жертвы сконцентрированы в одном месте и не сопротивляются! – если Энка начинала спорить, её было не остановить. – А у нас всё наоборот. Жертвы рассеяны по территории и вряд ли они станут сидеть сложа руки. Тем более, что на драконье серебре ещё не вышел запрет. Оно в каждом доме есть.
   Но Хельги её слова не смутили.
   – Вот именно! Значит, оборотням невыгодно рассредоточивать силы. Они станут нападать всем скопом. И наверняка начнут с замка – так символичнее. Это ведь не просто охота, а своего рода ритуал. Я так думаю.
   – Остаётся надеяться, что оборотни думают так же, – сильфида любила, чтобы последнее слово в споре оставалось за ней.
   Рагнар повеселел.
   – Ну, с сотней– другой оборотней мы справимся! Если разделить, не больше двух десятков на нос придётся. Перебьём.
   Но Аолен с сомнением покачал головой.
   – Не сражался ты с северными оборотнями! Это достойный противник. И не забывай, нельзя допустить, чтобы тебя укусили! Нас ждёт очень тяжёлая битва. Готовьтесь.

   Косматые серые твари выходили из лесу, ступая бесшумно, как тени. Головы их были опущены низко к земле, глаза отсвечивали жёлтым.
   Их, в самом деле, оказалось немного, по прикидке Рагнара, две сотни. Но, глядя на них, Хельги с ностальгией вспомнил вилктаков Инферна-Аваллона. Там были обычные, мирные селяне, ну, разве что, случалось им иногда мохнатыми побегать. Теперь Наёмникам встретилась совсем другая порода – чудовищные варги. Те, для кого зооморфный облик стал привычным, кто почти не вспоминал о своей второй, человечьей сущности и жил по законам и обычаям волчьей стаи.
   Хельги брезгливо морщился, глядя на них.
   За всю свою жизнь он превращался в зверя не более десяти-пятнадцати раз. Главным образом, в детстве, если хотел проникнуть туда, куда малолетним фьордингам, равно как и спригганам, проникать не следовало. Например, в чужой курятник. (Не то, чтобы он особенно любил сырые яйца, просто папаша-ярл в наказание за очередную выходку – запущенных в постель пауков, на неделю оставил подменного сына без еды.) В Сером Дольмене приходилось участвовать в обрядах, когда оборачивались все. Это было скучно и глупо. Что за удовольствие выть на луну ночь напролёт? Какая от этого польза? Он и не выл, просто делал вид. А старший маг потом удивлялся, отчего дела не ладятся.
   Став взрослым, он никогда больше не оборачивался целиком. Только частями и только по горькой необходимости.
   Некоторым его соплеменникам, вроде покойного братца Гуго, доставляло удовольствие принимать звериный облик. Они с восторгом рассказывали, как обостряются чувства, и меняется мировосприятие, как разум уступает место древним инстинктам, движения становятся уверенными и раскованными, сила и лёгкость появляются в теле и приходит ощущение полной, никакими условностями не ограниченной СВОБОДЫ.
   Хельги подобного ни разу не испытывал. Ничего у него не обострялось, не менялось и не появлялось. Без полной свободы он спокойно обходился, зато невозможность нормально разговаривать раздражала ужасно! Почти так же, как хвост. Он совершенно не знал, что с ним делать! Болтается сзади бесполезная дрянь, то репьёв в неё нацепляешь, то отсидишь с непривычки, то вообще кто-нибудь отдавит!
   Нет, он решительно не мог понять звероподобных придурков, осадивших замок! Неужели самим не противно?!
   … Граф, слуги и гости с замиранием сердца смотрели на них с высоты стен.
   От серой стаи отделился огромный, матёрый волчище, сделал несколько шагов вперёд. Поднялся на задние лапы – и вдруг опрокинулся навзничь, выгнулся, как в эпилептическом припадке.
   Подменный сын ярла с отвращением плюнул.
   Спригганы превращались в волков и обратно мгновенно, без всяких усилий, и глаз наблюдателя не успевал уследить за стадиями трансформации. Хельги слышал, что у изменённых людей процесс превращения растянут во времени, но не ожидал, что это будет НАСТОЛЬКО неэстетично! Во всяком случае, даже мирный инфернальный вилктак владел искусством трансформации куда лучше средневекового варга.
   Тело оборотня дёргалось и корёжилось, шерсть сваливалась неопрятными клочками. Наверное, ему ещё и больно было, потому что он хрипло подвывал. Прошло около трёх минут, прежде чем с земли тяжело поднялся черноволосый кривоногий мужик с отвратительной грубой физиономией, сохранившей явные звериные черты.
   – Фу-у! – сказала Ильза отворачиваясь, хотя смутила её, конечно, не физиономия. – Не везёт мне! То тролль, теперь ещё этот! Смотреть стыдно!
   Оборотню стыдно не было. Он приблизился к стенам и низким голосом зарычал.
   – Эй, там! Я хчуу видеть грррафа РррАнкварррра!
   Чувствовалось, как тяжело давались ему слова, как неповоротлив был отвыкший от человечьей речи язык.
   – А кто ты таков, пёс, чтобы граф говорил с тобой лично? – крикнул в ответ Хельги. Он на собственном опыте усвоил – чем наглее ведёшь себя с оборотнями, тем лучше. Вежливость тут не срабатывает.
   Человек-волк ощерился.
   – Я – Судьба его!
   – Поточнее, пожалуйста! – усмехнулась Энка. – Про Судьбу любой может сказать!
   – Вот-вот! – кивнул демон. – Думается, не по чину тебе разговаривать с графьями.
   Вожак растянул губы – это означало усмешку. С речью он уже справился, но мимика пока не давалась.
   – Коли так, спускайся! Буду говорить с тобой, щенок! А грраф от нас никуда не денется… ну, что ты медлишь? Стр-р-русил?
   Хельги обернулся к сестре по оружию.
   – Правда, схожу, поговорю? Чего со стен орать?
   – Пойдёмте все вместе, – решила Меридит. – Чему быть, того не миновать.
   – Нет!!! Они вас сразу же растерзают! – в отчаянии заламывая руки, выкрикнула юная графиня.
   – Не должны! – с великолепной уверенностью ответила Ильза. На самом деле она вовсе не была убеждена в благополучном исходе этого, по сути, безумного предприятия. Просто очень приятно было изобразить бывалого воина перед настоящей КИСЕЙНОЙ барышней.
   Выстроившись боевым клином, ощетинившись драконьим серебром, шли они навстречу смертельной опасности. Из замка выходили через ту самую дверь, что так гостеприимно распахнулась перед ними минувшим вечером. Сзади сразу же лязгнули засовы. Путь к отступлению был отрезан.
   – О! А я думал, испужаетесь! – вожак плотоядно оскалился. И обратился к Хельги. – Это ты, щенок, тявкал со стены? – он никуда не спешил. Он играл со своей добычей, как кот с мышью – так заядлый гурман растягивает удовольствие перед любимой трапезой. Настроение его было почти благодушным, хотелось поболтать, развлечения ради. – Чего молчишь? Отвечай, покуда жив.
   – Я, – подтвердил Хельги с достоинством.
   – Тебя укушу самолично! Будешь моим рабом, – обещал оборотень. – Будешь у меня блох выгрызать.
   – Кусай, – равнодушно пожал плечами урождённый спригган, – только чего ты этим добьёшься?
   Собеседник дугой выгнул брови.
   – Тебе не ведомо, что случается с укушенным? Ты станешь полуночным волком.
   Хельги пренебрежительно фыркнул.
   – Я и без тебя могу стать волком в любой момент.
   Оборотень свёл брови к переносице. Уточил с насмешкой.
   – Оборачиваться, что ль, умеешь? Врёшь, поди!
   – Не веришь – смотри!
   Зрелище было эффектным, и, для оставшихся на стенах, совершенно неожиданным. До слуха собравшихся донёсся испуганный визг юной графини. Оно и понятно – любой перепугается, если у милого и очаровательного гостя, под одной крышей с которым провёл много часов, вдруг вырастет волчья голова!
   – Видел? А под одеждой ещё и хвост был! – гордо сообщил Хельги, приняв нормальный облик.
   Оборотень нервно облизнулся, спросил с завистью.
   – Как же это ты умеешь – по частям?
   – А вот так! Это не каждому дано!
   – И что, хвосту в штанах не больно? – теперь в голосе вожака звучал неподдельный интерес.
   – Неудобно, но терпимо. Когда дверью прищемят, то хуже.
   Оборотень понимающе закивал и уже открыл рот, чтобы продолжить интересную тему.
   – Кхе-кхе! – негодующе кашлянул Орвуд, чтобы привлечь внимание собеседников. Им следовало о главном думать, а не обсуждать частные проблемы оборотней!
   Вожак и вправду опомнился, спросил:
   – И какой резон тебя кусать, ежели ты сам оборачиваешься?
   – Никакого.
   – Тогда мы тебя просто загрызём, – решил тот.
   Хельги вздохнул едва ли не с сожалением.
   – Тоже не получится. Я бессмертный демон-убийца.
   – Демон?! Ты? Чем докажешь?
   А чем он мог доказать, кроме старого, проверенного способа?
   Графиня завизжала ещё громче, так что Хельги едва не уронил замковую крышу ей на голову. От неожиданности.
   – Верно. Демон, – удручённо согласился вожак – дело принимало неожиданный и неприятный для него оборот. – Тогда ответствуй, почто нам явился?
   – А я явился, чтобы узнать, на каком основании вы осадили замок графа РАнквара, – ничего более умного Хельги придумать не успел.
   Ни перед кем другим оборотни не стали бы отчитываться. Но настоящий демон – фигура значительная, с ним нельзя не считаться. Встав в гордую позу, вожак принялся излагать свой вариант уже знакомой истории. Он немногим отличался от графского. Было лишь одно существенное уточнение. Оказывается, чёрный колдун водил графа в лес, на встречу с оборотнями, и там, на священной поляне, кровью было подписан пергамент, в коем и оговаривались условия страшной сделки.
   – И вот! – рёк вожак с праведным негодованием в голосе, – едва минула четверть тысячелетия, как презренное человечье отродье…
   Как раз в этот момент с запада налетел порыв ветра, такой мощный, что даже наёмники, одетые, заботами графа, в добротные плащи, почувствовали его ледяное дыхание. Что говорить о лишённом привычной шкуры оборотне? Впрочем, непогода сама по себе не могла смутить лесного обитателя. Произошло иное. Холод заставил его, наконец, сообразить, что он стоит перед тремя юными дамами, в чём мать родила. И даже меньше, потому что родился он, покрытый серенькой шёрсткой, а теперь и её не было. Разговорная речь уже успела активизировать спящие участки мозга человека-зверя, и чувство неограниченной свободы уступило место условностям разумного общества. Оборотень в смятении попятился, неловко прикрываясь руками. Чувствовал он себя – глупее некуда.
   – Да ладно, можешь не прятаться, – успокоила непосредственная Ильза, – Чего уж теперь? Мы всё, что можно, уже видели. Раньше надо было.
   А Меридит молча протянула оборотню грязноватую тряпицу. При ближайшем рассмотрении, она оказалась ни чем иным, как флагом графства Анквар. Позже диса объяснила, что нашла его у ворот – должно быть, сорвало бурей. Подобрала, чтобы вернуть хозяевам. Но, волею случая, символу графства нашлось иное применение – оборотень обмотал им чресла на манер набедренной повязки. («Хоть бы граф не обиделся», – подумала девица») Теперь, её стараниями, он выглядел более цивилизованно. Но торжественность момента была утрачена безвозвратно.
   – О чём, бишь, я? – промямлил оборотень. – Договор, говорю, был нарушен!..

   Детство всякого гнома – это пора тяжёлых, неустанных трудов. В том возрасте, когда прочие существа предаются обычным детским забавам, юным сынам Подгорного королевства не до развлечений. Учёба – главное занятие малолетнего гнома.
   Смирные, усердные, серьёзные будто маленькие старички, сидят они за партами, постигая премудрости наук, копошатся в забоях с молотками и тачками, маршируют по залам и галереям, отрабатывая строй. Потому что есть на свете три вещи, которые всякий порядочный гном, не взирая на возраст, обязан знать в совершенстве. Это горное, торговое и военное дело.
   Волею судеб, два первых отошли на задний план в жизни почтенного Канторлонга, и вроде бы, подзабылись. Тем не менее, он продолжал оставаться порядочным гномом.
   А потому, не стоило оборотню упоминать о договоре. Знакомый термин моментально пробудил в Орвуде-воине Орвуда-торговца, весьма, надо заметить, искушённого. И то, чего не замечал, лишь смутно чувствовал воин, для торговца сделалось совершенно очевидным – гномов с детства учат выявлять и использовать для собственной выгоды слабые места в коммерческих документах.
   – Договор? – он даже руки потёр от удовольствия. – То есть, вы при свидетелях утверждаете, будто договор, заключённый между вашей стаей с одной стороны, и родом РАнквар с другой стороны, был нарушен плательщиком, то бишь, нынешним графом РАнкваром? С чего в это вообразили?
   Оборотень нахмурился. На простоватой физиономии его отражалась мучительная умственная работа. Он слишком долго бегал зверем, чтобы справиться с потоком слов, сходу уловить смысл длинной тирады.
   – Вообразил? Как это – вообр-р-разил?! Договор-р был нар-рушен! – от волнения его речь его сбилась на звериный рык. – Жер-р-ртва! Последнюю жеррртву мы не получили!
   – Минуточку! – гном поднял палец, будто учитель в школе. – Что значит «не получили»? Жертва была доставлена в установленное место точно в назначенный срок. Надеюсь, этого вы не станете отрицать?
   – Посланец. Был убит. Договор нарушен, – оборотню мучительно не хватало шерсти, которую можно вздыбить на загривке. Он ощущал, как почва уходит из-под ног, но был совершенно не в состоянии постичь ход мысли хитрого торговца.
   – Помилуйте, почтенный! Разве в документе есть пункт, оговаривающий подобную ситуацию? Разве сказано: «в случае случайной (простите за каламбур) гибели посланца, договор расторгается с применением штрафных санкций в отношении плательщика»? Ничего подобного! Это не что иное, как ваши домыслы, а домыслы, как известно, юридической силы не имеют! – гном нарочно громоздил тяжеловесные, многословные фразы, сбивающие собеседника с толку. – И потом. Даже после убийства посланника, жертва добросовестно, долгие часы дожидалась ваших представителей в назначенном месте. Но вы не потрудились явиться. Почему? Уж не потому ли, что САМИ были заинтересованы в нарушении договора противной стороной? А может, вы сами и спровоцировали его нарушение?! – он подбавил благородного негодования в голос. – Посланец был убит НЕ людьми графа РАнквара, этого вы тоже не можете отрицать. В глухом лесу неизвестно откуда появляются случайные прохожие, в совершенстве владеющие боевой магией. Откуда бы, позвольте узнать? Уж не сами ли вы…
   – Что за ер-рунда? – оборотень был вне себя от ярости. На лбу его от умственного напряжения выступили крупные капли пота. – Как смеешь ты подозр-ревать меня?!
   – А почему бы мне вас не подозревать? Я вижу вас впервые, даже имени не знаю. Откуда мне знать, честный ли вы оборотень, чтящий законы и слово предков, или бессовестный проходимец? Я вижу одно. Расторжение договора на данных условиях чрезвычайно выгодно именно для вашей стороны. И тут, очень кстати, происходит это нелепое убийство. Что бы вы сами подумали на моём месте?
   Оборотень молчал. Он не умел ответить. Он был воином, а не торговцем.
   – Могу ли я расценивать ваше молчание в качестве признания факта отсутствия нарушения договора? – этой устрашающей фразой гном окончательно деморализовал противника.
   – Ч…чего? – пробормотал тот в смятении.
   – Признаешь ли, что договор никто не нарушал? – милостиво пояснил почтенный Канторлонг.
   – Признаю! – поспешно кивнул вожак. – Пусть всё идет, как шло!
   Но Орвуд не был бы гномом, если б не извлёк из ситуации максимально возможной выгоды. Он всплеснул руками, округлил глаза и возмущённо тряхнул бородой. Полководец, идущий во главе победоносного войска не ощущает того душевного подъёма, что испытывал Орвуд в эту минуту.
   – То есть как – «пусть идёт, как шло»?! Где ваша честь, господа?! Этому ли учили вас ваши достойные предки?! По вашей вине граф РАнквар терпит колоссальные убытки! Люди его разбежались, хозяйство пришло в упадок! Я уж не говорю об ущербе моральном! Нет, почтенные! Договор должен быть расторгнут, причём без всяких условий и дополнительных выплат! Демон свидетель – он кивнул на присмиревшего Хельги, – Отныне род РАнквар не обязан платить дань, а вы не вправе претендовать на последующие жертвы… – и прошипел по-атахански, – Хельги, не стой столбом, изобрази что-нибудь символичное!
   Крыша с устрашающим грохотом рухнула в поле за замком. Оборотни, все как один, отпрянули – шерсть дыбом, уши прижаты к голове, хвосты опущены между задних ног. Испугались!
   – Неужели нельзя было придумать что-нибудь пооригинальнее? – по-атахански же шепнула Энка. – Сколько можно замки портить? Никакой у тебя фантазии нет!
   Горе-демон с досадой отмахнулся. На самом деле он собирался устроить гром и молнию – так всегда поступают серьёзные боги, вроде Тора или Зевеса. Но пока возился с камнями, позабыл о крыше. «Почему они меня преследуют, эти крыши, – думал он – Уж не проклятие ли такое?»
   А Орвуд, тем временем, продолжал наслаждаться триумфом.
   – Так согласны ли вы на полное и безусловное расторжение договора? Отвечайте!
   – Согласен! Ну его к демону! – подтвердил оборотень, и добавил, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к собеседнику, – Всё одно, тысячам оборотней в нашем лесу не прокормиться… Хотел я с ними всё Староземье завоевать, королём сделаться…Хлопотное, наверное, дело – королём быть! Ну его к богам!.. Грызли по одному, и будем себе грызть, как отцы учили…
   – Вот и славно! Достойное решение! – от души одобрил Орвуд. – Ну, и где же текст договора?
   Оборотень вместо ответа протяжно взвыл. Сейчас же от стаи отделился приземистый кривоногий волчок. В зубах он держал свиток пергамента.
   – Писарь мой! – пояснил вожак уважительно. – Грамоту знает, ну и вообще, по части документов…
   «Писарь» с поклоном положил пергамент у ног вожака, отступил, смешно пятясь задом, и слился с серым строем. Оборотень протянул договор Орвуду. Тот неторопливо, без лишней суеты, сломал сургучную печать, развязал бечёвку, развернул, оглядел с умным видом… Если бы он и имел намерение прочесть старинный документ, всё равно не смог бы. Составитель, тот самый колдун из пещер Дангор, пользовался не обычным рунным письмом, а символами, принятыми в чернокнижии. Свиток был испещрён неприятными корявыми значками, похожими на раздавленных пауков. А вместо подписей стояли отпечаток волчьей лапы и «простая благородная галочка» рыцаря.
   – Так и есть, – кивнул Орвуд важно, он решил играть роль до конца, – Ни слова об убийстве, совершённом третьей стороной! – и объявил торжественно, – Сим, при свидетелях и по обоюдному согласию, расторгается договор, заключённый между стаей оборотней Дангорского леса и родом РАнквар…
   И тут произошло невероятное! Стоило гному произнести последние слова – и паучьи значки на пергаменте вспыхнули холодным синеватым пламенем. От неожиданности Орвуд выпустил свиток из рук, и он рассыпался в прах, не долетев до земли.
   – Видите, как эффектно! – прошипел Хельги, – Обошлось бы и без меня! Зря только замок испортил!
   На вожака магическое зрелище действительно произвело впечатление. Он заспешил, засуетился.
   Неразборчиво попрощался, опустился на четыре конечности, оброс свежей шерстью и потрусил прочь. Стая последовала за предводителем и канула в ночи. О недавней осаде теперь напоминала лишь кучка серого пепла и завязанный узлом графский штандарт.
   – Ну и ловко у тебя язык подвешен! Я ни демона не разобрал! – восхищался простодушный Рагнар. – Ты их надул, или всё по-честному?
   Орвуд не ответил. Усталость навалилась на него свинцовой тяжестью. Ноги стали, будто ватные, в ушах зашумело, в глазах поплыло – сказалось нервное напряжение последних минут. Чуткий Аолен едва успел подхватить гнома под руку, иначе он обязательно упал бы. Но обитатели Подгорного королевства – крепкий народ. Спустя минуту, почтенный Канторлонг преодолел слабость. Вытер холодный пот со лба, и выпалил с чувством.
   – Фу-у! Ну и тяжкое это дело – разговаривать с оборотнями! В шахте и то легче!

   Обратно они возвращались победителями! Только Хельги скромненько трусил позади, стараясь казаться маленьким и незаметным.
   Ликующие обитатели замка высыпали навстречу своим спасителям.
   – Вы совершили чудо! Вы – великие герои!!! – и хотя в данном случае, уместнее было бы целовать Орвуда, юная графиня с восторгом кинулась на шею Хельги. Не потому, что он ближе стоял, просто целовать его было приятнее. А про волчью голову она и думать забыла.
   Граф тоже был не в претензии за порчу недвижимости. Слишком велика была радость избавления от страшной подати, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
   – Друзья мои, вы совершили поистине великий подвиг, не только род мой и графство моё, но и всё Староземье обязано вам своим спасением! Я отдал бы все свои сокровища, чтобы отблагодарить вас по достоинству, но знаю – вы не можете взять плату за содеянное. А потому я хочу передать вам семейную реликвию, принадлежавшую некогда самому рыцарю Родрику. Чаю, в ваших благородных руках она не раз послужит делу добра!
   По знаку РАнквара, старый слуга торжественно, на вытянутых руках вынес… то, что и следовало ожидать. Пятый подвиг был засчитан.
   И снова кое-кто удивлялся, что это за подвиг такой – даже оружие не обнажили!
   – Вам бы только мечами махать! – гордо возразил Орвуд. – А ум, между прочим, тоже дорогого стоит!..
   …– А может, напрасно ты разорвал их договор? Может, пусть бы всё шло, как и прежде? – спрашивал Эдуард гнома на следующий день, когда они были уже в пути. – Теперь оборотни оставят их в покое, но и прежнего благополучия больше не будет. Войны и беды перестанут обходить графство стороной.
   – Никакое благополучие не должно строиться на крови! – ответил за Орвуда Аолен. – Страшную цепь следовало разорвать, чтобы она никогда больше не угрожала Староземью.
   – Трудно сказать, – задумчиво покачал головой Хельги. – Возможно, мы перестарались. Ведь без нас эта цепь НЕ была бы сегодня разорвана…
   – Поживём-увидим! – подвела итог любительница народной мудрости.
   … К середине дня путники (теперь уже не пешие, а конные – это был дар благодарного графа) покинули пределы графства Анквар, о чём свидетельствовала надпись, выбитая на придорожном валуне.
   – Очень цивилизованно! – похвалил демон-убийца. – Все бы такую делали!
   Прямо тут, возле цивилизованной надписи, решено было остановиться пообедать.
   Погода стояла отвратительная – похоже, опять надвигалась буря. Энка хотела сварить суп – не получилось. Ветер то гасил костёр полностью, то раздувал так, что от пламени занималась перекладина, на которой висел котелок. Пришлось обойтись сухим пайком, о чём никто, кроме самой стряпухи, не жалел – графские пряники были куда вкуснее варева сильфиды.
   Ильза сидела, сжавшись в комочек, с подветренной стороны валуна, медленно посасывала пряник и грустила. Снова она, бедная, бредёт бездомной собачонкой по дорогам чужого времени, в бурю, в непогоду, а впереди ждут лишь новые опасности и холодная зима…
   – Эх, вот бы сейчас вернуться назад, в своё время! – размечталась она. – Куда-нибудь в тепло, поближе к морю… – ей вдруг мучительно захотелось искупаться. Плескалась бы сейчас в тёплых волнах, и солнце бы грело и припекало, и ветерок ласково шелестел бы листвой, а не выл, как пёс над покойником… – Правда, Хельги?
   – Угу, – машинально кивнул тот, думая о своём.
   Голос, громкий, ликующий, знакомый до омерзения, звучал ниоткуда.
   – Повелитель! Я нашёл тебя! Царь Народов нашёл тебя в минувшем и готов продолжить служение своё! Повелитель возжелал…
   – Не желал я!!! – в полном отчаянии завопил Хельги.
   Но было поздно.

   Они, ввосьмером, стояли на пологом морском берегу, у ног плескались теплые волны прибоя, солнце грело и припекало. И за то, что они больше не в Средневековье, Энка готова было поручиться головой. Потому что строительство Риморского маяка у юго-западного побережья Аполидия – именно это величественное и запоминающееся сооружение высилось неподалёку, – было начато на её памяти, ещё в те годы, когда она ходила стрелком правого борта на эттелийском военном фрегате, а закончено совсем недавно.
   Ильза обхватила голову руками и горестно взвыла: «Ой, что же я наделала!!!»
   – Кердык! – сказал Рагнар обречённо. На атаханском наречии это означало «конец»

Часть 3

   Мальчики устали – он видел это. Чужое время высасывало силы, как вампир – кровь. Оно хотело избавиться от незваных пришельцев. Каждый должен жить тогда, когда был рождён – таков закон природы. Но законы магии – сильнее. Магия поворачивает вспять реки, перемещает в пространстве целые города, превращает огонь в воду и воду в огонь, оживляет мёртвых и умерщвляет живых. Магия правит миром.
   Мэтр Лапидариус не ощущал усталости, напротив. Он чувствовал себя помолодевшим на полвека. Грааль был в его руках, маг черпал из священной чаши то, что пока не умели взять его юные спутники. Временами, когда он видел, как тяжело ковыляют они, едва выволакивая ноги из глинистого месива, которое в эту забытую богами эпоху именуется «дорогой», как надрывно кашляют и стонут во сне, как дрожат на холодном ветру, кутаясь в промокшие плащи – его охватывала такая жалость, что желание поделиться, передать им часть той – силы, что дарил ему Священный источник, становилось почти нестерпимым. Но он останавливал сам себя, сдерживал легкомысленный порыв. Силу нельзя растрачивать. Во имя счастья всех живущих, должно собирать её, копить и множить – так он решил.
   Потому что, чем ближе подходили они к Побережью, тем чаще приходила, настойчивее становилась мысль: опасно доверять великую ценность тому, кто однажды уже утратил её. Опасно вверять Судьбу Мира в руки пусть лучших, но смертных. Гораздо разумнее…
   – Учитель! – Эолли тронул его за рукав, отвлёк от раздумий. – Учитель, Корнелий вновь кашлял кровью сегодня ночью! Он не дойдёт до Побережья живым!
   Эта фраза заставила Лапидариуса решиться.
   – Мы не пойдём к Побережью, чадо моё! Мы сегодня же повернём на Юг!
   Юный эльф даже отшатнулся, потрясённый новостью.
   – Но острова Эмайн… Разве мы не должны передать Грааль королю Артуру или магу Мерлину?!
   – Чтобы он вновь упустил его, отдал в руки проходимцу, вроде Кальдориана?! – от волнения маг ответил более резким тоном, чем хотел. – Нет, не бывать этому! Сама Судьба изъяла священный сосуд у ненадёжных хранителей и передоверила нам. Долг велит нести эту ношу до конца, и мы не можем, не имеем права отступить!
   – Но Учитель! – испуганно вымолвил Гастон Шин, – Это слишком тяжёлая ноша! Она предназначена троим, а Вы – один! Мы, ученики ваши, хоть и преданы вам душой и телом, пока ещё слишком слабы и неопытны. От нас будет мало проку, а Вы… По силам ли такая ноша смертному? – он сдавленно всхлипнул.
   Лицо профессора сделалось мраморно-белым, неподвижным и торжественным, будто надгробная маска.
   – Да! Ноша тяжела. И одному смертному не вынести её, сколь бы силён он не был. Но БЕССМЕРТНЫЙ справится с ней!
   Юноши, тоже бледные, взволнованные до слёз, непонимающе переглядывались.
   – Я много думал об этом, – наставник заговорил тише и мягче. – Я думал о Кальдориане, этом ничтожном авантюристе. Какова его роль в нашей истории? Как могли силы, правящие Миром, позволить столь незначительной персоне нарушить все планы, изменить ход истории и направить Староземье в пропасть? Я размышлял – и я понял! Кальдориан не мог действовать сам по себе. Он – часть великого замысла! Силы Судьбы САМИ изъяли Грааль из рук тех, кому он был предназначен изначально. Но не только.
   Кальдориан, чада мои, это ПОСЛАНИЕ. Это сама Судьба подсказывает нам: священный сосуд способен сделать смертного богом, – и указует путь к бессмертию! Мы должны поступить так, как действовал Кальдориан – вот что велят высшие силы!
   – Ах!.. – это упал на сырую землю Септим Хмурый, он от волнения лишился чувств.
   – Учитель! Как ты мудр! – разрыдался Эолли, – Но как… как же это страшно!
   – Учитель станет нашим Богом! – шептал Гастон Шин, истово лобзая руку наставника.
   Молчал только Корнелий Каззеркан. Ему, бедному, уже ни до чего не было дела.

   – Что делать станем? – задала дежурный вопрос Меридит.
   На этот раз Царь Народов превзошёл сам себя. Внезапное перемещение в пространстве – происшествие неприятное, но худо-бедно поправимое. Со временем – намного сложнее. Если ты не Великий маг и на службе у тебя не состоит демон, способный преодолевать грань времён – дело твоё безнадёжно.
   – Ничего подобного! Вовсе не безнадёжно! – запальчиво возразил Хельги. – Пойдём в Оузу, найдём Царя Народов, и пусть только попробует не исправить!
   – А пока мы будем туда добираться, Странники успеют изменить мир, и предприятие вообще потеряет смысл, – обречённо вздохнул Орвуд. – Может, и нас самих не станет…
   Энка не желала разделять его пессимистические настроения.
   – Всё равно, надо действовать, а не сидеть на песочке, сложа руки! Пшли!
   О том, куда именно «пшли», они ещё долго спорили. Орвуд предлагал плюнуть на Царя и поискать хорошего мага прямо тут, в Аполидии. Энка со знанием дела возражала, что в Аполидии нет магов нужного уровня, и пусть лучше Хельги сгоняет в Уэллендорф и попросит помощи у профессора Перегрина.
   Хельги долго упирался. Потом поддался на уговоры, но вместо Уэллендорфа угодил прямиком в Дефт, на площадь перед замком, радующим глаз новой черепичной кровлей. Оказывается, в процессе перемещений во времени, все астральные нити демона совершенно перепутались, осталась только одна надёжная – в другой мир, к Максу.
   Он ещё немного пометался туда-сюда, и вернулся ни с чем, вызвав очередную порцию упрёков и нареканий. В итоге, на вооружение был взят его первоначальный план – идти к Царю Народов. Но и тут всё было не просто.
   Когда нормальные, стандартно мыслящие существа хотят добраться от юго-западного побережья Аполидия до той местности, где расположена Оуза, они следуют морем до межгорий Арвеев и Даарн-Ола, и дальше недели две идут пешком, по местности относительно благоприятной для путешествий.
   Справедливости ради надо сказать, что наша компания сначала собиралась поступить именно так. В Риморе попросились на шхуну, идущую курсом на Эттелию, и даже оплатили дорогу. Но судно неожиданно затонуло, прямо в порту, на глазах команды и зевак. Впавший в фатализм Рагнар тут же узрел в этом событии перст судьбы и категорически отказался путешествовать морем.
   Напрасно уговаривала его любительница народной мудрости, приводила кудианскую поговорку, аналог которой в мире Макса звучит как «семь вёрст киселя хлебать». Тот упёрся, и ни в какую!
   – Ты же сама моряк! – отвечал он сильфиде, – Ты должна знать, что дурные приметы на море сбываются гораздо чаше, чем на суше.
   – Просто моряки – народ не в меру суеверный. Столько примет напридумывали, что им по статистике мудрено не сбыться!
   Спорили до хрипоты, но победа осталась за Рагнаром.
   А Хельги, тем временем, что-то рисовал палочкой на песочке.
   – Вот! – гордо сообщил он, закончив работу. – Смотрите!
   – А что это? – Ильза озадаченно разглядывала непонятные извилистые линии.
   – Как что? Это карта Староземья. Вот тут – Римор. А тут – Оуза. Если мы пойдём вот так, – он прочертил прямую, соединяющие две точки, – Выиграем минимум три недели!
   Меридит воззрилась на брата по оружию едва ли не с испугом.
   – Хельги, счастье моё, у тебя как с головой?! Пока будем перелезать через горы, потеряем кучу времени. А через внутренний Аполидий вообще никто не ходит!
   Но тут на сторону Хельги неожиданно встала Энка.
   – А сама в прошлом году повела нас в Кансалон Прилесьем! Так тоже никто не ходит. И ничего! А в горах, к твоему сведению, есть перевалы, там полно орочьих троп.
   – Орков нам не хватало! – схватился за голову Аолен.
   – У нас с ними мир на три года! – сердито напомнил гном.
   – Мы непременно заблудимся! Местность совершенно незнакомая, нехоженая, а у нас даже карты нет, – убеждал благоразумный эльф. – Я вообще сомневаюсь, что существует карта внутреннего Аполидия!
   Хельги победно улыбнулся.
   – Сразу видно, что ты не силён в географии! Оуза расположена строго к северу от Римора! Ни за что не заблудимся!
   Рагнар тут же усмотрел в этом географическом совпадении перст судьбы.

   В Риморе они задержались ещё на несколько часов. Пришлось почти полностью менять экипировку. Средневековые одежды расползались по швам едва не на глазах, еда катастрофически портилась. Само Время отторгало чужеродную материю прошлого.
   Пока остальные бегали по лавкам и рынкам, Рагнар сидел за столом в трактире и, высунув от усердия кончик языка, выводил на листе бумаги корявые руны. Он нашел в порту торговца, следующего с товаром в Оттон, и решил непременно передать с ним весточку родителям.
   «Так и так, дорогой папаша и дорогая мамаша, – царапал он, – Здравствуйте, почтенные родители, Ваши Величества. Пишет вам из города Римора сын Рагнар. Что покуда жив, здоров, и идёт в Оузу.
   Помните, он (зачеркнуто) я рассказывал, как там мы подцепили чёрного духа. Таковой дух Царь Народов из прошлого нас вытащил, а нам не надобно было. Мы там опять спасали мир и вершили подвиги. И вот теперь требуется попасть обратно, довершивать подвиги…»
   Бесцеремонная Энка, заглядывая через плечо, пробежала глазами его писанину.
   – Силы Стихий! – возмутилась она. – Что за галиматья! Можно подумать, слабоумный писал!
   – Что, так плохо? – доверчиво спросил рыцарь.
   – Сам послушай! – и она, не стесняясь присутствием окружающих, зачитала послание вслух. – Ну, разве кто-нибудь поймёт, что ты хотел сказать?
   – Ну, – замялся Рагнар, – Я хотел только родителей успокоить…
   – Этим письмом ты их не успокоишь, а напугаешь, – серьёзно заметила диса. – Решат, что ты спятил. Давай, я за тебя напишу.
   – Нет, – отказался тот. – Я хочу своей рукой! Им будет приятно, какой я грамотный.
   – Я тебе составлю текст, а ты перепишешь.
   – Нет, я сам.
   – Как хочешь, – сказала диса и ушла за солониной.
   К тому времени, когда он научился более ли менее связно выражать мысль на бумаге, всё было готово к дальнему походу.
   – Одно плохо, – горевала Энка, – Кангарский порошок я не нашла! Все лавки обегала, нет нигде!
   – А что это такое? – заинтересовалась Ильза.
   – О! это такая приправа для супа! Я её наш кок всегда в Риморе закупал. Из Сехала возили. Опять там война, что ли?… Знаете, вы тут часочек подождите, я ещё в одно место сгоняю, вдруг там есть?
   – Давайте уже пойдём, а?! – взмолился Хельги. Ему надоела беготня по рынкам в частности и Римор вообще. – Мир пора спасать! А мы так копаемся, что ваша Эфиселия успеет тройню принести!
   – Один час погоды не сделает, а суп с Кангарским порошком намного вкуснее!
   Хельги фыркнул. Лично он прекрасно обходился не только без порошка, но и без супа.
   – Я вообще не понимаю, зачем вместо нормальной еды, нужно варить суп! – сказал он с раздражением.
   – Он полезен для желудка! – назидательно ответила сильфида. – Скажи, Аолен?
   Эльф кивнул, а демон опять фыркнул.
   – Ничего подобного! Это просто распространённое заблуждение. Миф! А на самом деле, суп очень вреден, его вообще есть нельзя! Сущая отрава!
   – Это ещё почему? – удивились все. Они, хотя и не были большими поклонниками этого блюда, отравой его всё-таки не считали, даже в исполнении сильфиды.
   – Сейчас объясню! Сами посудите: когда в ваш желудок попадает твёрдая пища, он выделяет едкий сок, идёт процесс пищеварения, усваиваются питательные вещества. Когда вы пьёте воду, желудочный сок не выделяется, потому что воду переваривать не надо, она сама всасывается.
   Но если вам внутрь вливается суп, то есть, абсолютно чуждая природе взвесь питательных веществ в воде – бедный желудок просто не знает, что ему делать. Выделять сок, не выделять, переваривать, или нет? Естественно, что со временем он портится! Нет, пусть лекари говорят, что хотят, но я точно знаю: для желудка хуже супа – только режим питания!
   – А это ещё что такое?
   – Это… – Аолен хотел ответить, но Хельги его опередил.
   – Это тоже лекари придумали. Такая новомодная теория. Якобы, есть надо, не когда получится – ну, там, еда подвернулась, или место для костра удобное, или в бою передышка вышла, – а каждый день в одно и то же время, строго по расписанию, завтрак обед и ужин!
   Аолен кивнул.
   – Правильно. Желудок знает, в какое время нужно выделять едкий сок, готов к процессу пищеварения. Чего же тут плохого?
   – Ничего. Всё прекрасно. До той поры, пока в режиме, по той или иной причине, не случится сбой! В этом случае, желудочный сок выделится в точно назначенное время, но не потому, что внутрь попала пища, а просто по привычке. Соляная кислота примется разъедать стенки пустого желудка – вот вам и язва! Может быть, не за один раз, но проблемы непременно возникнут! Нет, помяните моё слово, это измышление ещё не одну жизнь унесёт! Особенно если кого с детства приучат регулярно питаться…
   – Но можно ведь просто не допускать сбоев! – робко возразил Аолен.
   Хельги торжествующе усмехнулся.
   – А если война? Или стипендию вовремя не дали? Нет! Всяческие расписания совершенно чужды нашей природе. И нельзя над ней, над природой издеваться. Процесс питания должен быть естественным. Как у животных? Поймал – съел, не поймал – ходи голодным до завтра. Нужно уметь переносить голод, мало ли как жизнь сложится. А то напридумывают всякие режимы и супы…
   И тут в голову Рагнара пришла мысль столь ужасная, что тот даже подскочил.
   – А как же пиво?! Пиво – оно ведь тоже не вода! Значит, и его пить нельзя?!
   – Да ладно, пей, раз привык, – разрешил демон-убийца.

   Западный Аполидий, даже по осеннему времени, был краем обильным и благодатным. Здесь всего имелось вдоволь – и чистой пресной воды, и плодородной земли, и солнечного тепла. Густые сады и виноградники перемежались с тучными нивами. В долинах, на сочных лугах паслись неисчислимые отары смирных овец, стада наглых, разнузданных коз и ленивых коров. Смирные овцы чаще принадлежали буйным лапифам, коров разводили люди, а коз – фавны.
   «Чувствуют родство душ!» – шипела Энка, косо поглядывая на мохноногих бородатых пастухов, и вправду имеющих заметное сходство с собственной паствой.
   – Это ты из-за своего бывшего кавалера на них злишься? – осторожно спросила Ильза. – Того, с которым в прошлый раз поругалась? Ке… Кер…
   – Кретаки, – услужливо подсказал Хельги. После случая с роднёй Макса он навсегда запомнил это имя.
   Энка презрительно усмехнулась.
   – Вот ещё! Плевала я на Кретаки с высокой башни! Просто не терплю фавнов. Вид у них придурковатый.
   – Нечего шовинизм разводить! – мстительно хихикнула Меридит.
   Кроме сельскохозяйственных угодий, были в Аполидии и города, и сёла. Сёла, чьи обитатели принадлежали, как правило, только одному из местных народов, радовали патриархальным и степенным укладом жизни. В городах царил полнейший разгул нравов, смешение народов, языков и обычаев.
   Но и там, и там жизнь была сытной, безбедной и, в те короткие промежутки, когда обходилось без войн, весёлой. Войны в Аполидии случались часто – тут было, что делить. Не нашлось бы поколения, на чьей памяти случилось менее пяти больших войн или десятка коротких набегов. Войны несли горе и лишения, но население успело привыкнуть к ним как к неизбежному злу, научилось жить одним днём, ценить каждую минуту благополучия. Здесь не думали о будущем и радовались сиюминутному…
   Такова была жизнь на прибрежной полосе шириной в три дня пути, именуемой Приморским Аполидием. Что было дальше, вглубь материка, не знал никто, кроме, может быть, орков. Но орки не составляли дорожных карт, не публиковали научных статей или путевых заметок, а потому познания их оставались тайной для широкой общественности.
   – Вот и хорошо, что орки вас не опередили, – порадовался Эдуард. – Теперь вы сами сможете написать научную статью. Даже целую книгу. «Флора, фауна, архитектура и лингвистика внутреннего Аполидия.»
   Хельги поморщился. От флоры и фауны внутреннего Аполидия больших сенсаций ждать не приходилось. Лично он, в качестве объекта для изучения, предпочёл бы Средневековье.

   Первые несколько суток пути пролетели быстро и незаметно.
   После мучительного перетаскивания собственного тела по дорогам былых времён, Эдуарду казалось, что никогда прежде он не ходил так легко и резво. Дни напролёт, почти не останавливаясь на привалы, шли они на север. Скоро обжитые земли с их полями, лугами и оливковыми рощами остались позади. Началась полоса лесов, светлых и ухоженных, населённых существами столь необычными, что Ильза, увидев такого впервые, взвизгнула от изумления. Потому что сверху это был обычный дядька, загорелый, черноволосый и курчавый, но снизу – гнедой жеребец! Меридит называла их кентаврами, Хельги – «гибридами» и «издевательством над природой», а Энка – «похотливыми скотами».
   У кентавров не было городов и сёл, они вели вольный образ жизни на лоне природы, подобно своим неизменённым копытным сородичам. Эдуарду они показались совершенно дикими, он даже засомневался в наличии у них разума. Но Меридит сказала, что кентавры имеют древнюю и высокоразвитую культуру, во многом сходную с эльфийской. Они преуспели во всех искусствах, но особенно славятся своей поэзией, героическими гекзаметрами.
   – А что такое гекзаметры? – заинтересовался Рагнар, ему понравилось это звучное слово.
   – Стихотворный размер, – пояснила диса, и процитировала для наглядности. -

     В битве жестокой сошлися два славныя войска,
     Тучами стрел быстролётных светлое солнце затмили,
     Громче чем бранные вопли звенели мечи о доспехи,
     Демоны битв пожирали несчастные сущности павших
     Будто голодные волки кровавую делят добычу…

   – Хороший стих! – похвалил Рагнар. – Люблю такие! Прямо за душу берёт!
   – Плохой, – не согласилась Ильза. – Рифмы нет. И вообще, нехорошо, когда громко ругаются, пусть даже и в бою. Некультурно. И незачем об этом в стихе говорить.
   – Кто громко ругается? – не поняла Меридит.
   – Ну эти, в стихе! Сама же сказала – «бранные вопли…»!
   Хельги рассмеялся.
   – Да не ругался там никто! Просто выражение такое, – он старался объяснять доступно, без специальных терминов, но получалось бестолково. – Говорят: «поле брани», то есть, поле битвы. И с воплями так же. Ты ведь тоже вопишь, когда сражаешься? Вот и они…
   – Я не воплю, я визжу!
   – Это потому что ты дама. А кто не дамы, те вопят «Ура!» и прочие глупости, разве ты не слышала?
   Ильза заупрямилась.
   – Слышала. Но стих от этого не лучше. Мне нравится, когда про любовь. И чтобы не гигзаметром, а этим… – она напрягла память, пытаясь вспомнить, что как-то слышала от Меридит. – Этим… Двуногим ямбом!
   Хельги, Энка и Эдуард бессовестно прыснули, эльф тактично спрятал улыбку.
   – Двустопным, – со вздохом поправила диса. Она считала, что беседа о поэзии зашла совсем не в то русло…
   … На чужаков, следующих через их земли, кентавры внимания почти не обращали, лишь изредка провожали их ленивыми взглядами. Только один, молодой, с довольно привлекательной верхней частью, подскакал и «лошадиным» (по выражению Эдуарда) голосом спросил, который час. При этом он так выразительно косился на Ильзу, что девушка для себя решила: определение сильфиды, то самое, насчёт скотов, соответствует истине как нельзя более точно.
   Энка задала встречный вопрос – не знает ли он, что там дальше, на севере? Молодой кентавр изменился в лице. Ответил почти испугано: «Мы туда не ходим!», и ускакал прочь.
   Его поведение показалось странным, но не насторожило. Настроение оставалось прекрасным. Неловко было сознаваться в этом, хотелось списать на родное время, но факт оставался фактом – отсутствие спесивой амазонки сказывалось наилучшим образом.
   Не нужно стало следить за собой, понижать голос при беседе. Можно было болтать всякую чепуху, не опасаясь показаться глупыми при посторонних. Все сделались оживлёнными и разговорчивыми, даже Рагнар, который до сих пор чувствовал ответственность за судьбу бывшей дамы сердца, и потому старался заставить себя тревожиться.
   – Мы веселимся, а она, бедная, осталась одна-одинёшенька, в чужом времени, в совершенно бедственном положении…
   – Насчёт положения, это ты прав, – злорадно кивала сильфида. – Положение у неё – не позавидуешь! И зима уже, кстати, не носу!
   Рагнару так и не удалось вызвать у спутников жалость к покинутой амазонке. У них уже имелся опыт путешествия в неприятной компании – в прошлом году, с братцем Улафом. Но тогда их не объединяло общее дело, не требовалось изображать лояльность и сдерживать эмоции.
   Теперь, когда амазонки не было рядом, они, эмоции эти, рвались наружу. Первое время едва ли не единственной темой девичьей болтовни было «какая Эфиселия дура». И даже Меридит не отставала от боевых подруг.
   – Сплетни – типично бабье дело, – укорял её Орвуд, не потому что на самом деле осуждал, а просто так, из вредности. – Смотри, перевоплотишься в троллиху!
   – Да ладно, – отмахивалась та, – Обойдётся!
   Обошлось. Появились новые впечатления, и тема Эфиселии отошла на второй план.

   На шестые сутки пути благодатное влияние Океана начало ослабевать. Здесь уже чувствовалась глубокая осень. Небо не было голубым, его затянула облачная пелена. Большинство деревьев стояли голые, озёра у берегов покрывались тоненькой корочкой игольчатого льда – Меридит нравилось его грызть, как когда-то в детстве. На озёрах водилось великое множество диких уток, а в рощах бродили толстые кабаны. В Рагнаре взыграли охотничьи инстинкты, но Хельги был неумолим. Еды у них вдоволь, а убивать невинных тварей ради развлечения – аморально и недостойно благородного человека! Сражённый этим аргументом, рыцарь присмирел.
   Если не считать изобилия дичи, местность казалась почти необитаемой. Ни кентавров, ни других крупных разумных существ больше не встречалось. Попадалась какая-то мелочь вроде пикси, но не пикси. Все, как один, мрачные и необщительные. На все вопросы отвечали коротко: «Мы туда не ходим!»
   – Почему туда никто не ходит? – принялась гадать Ильза. – Что там такое?
   – Наверное, пустыня, – предположил Эдуард.
   Хельги не согласился с бывшим учеником.
   – Пустыни там быть никак не может. Влажные воздушные массы с Океана должны задерживаться горными хребтами Аль-Оркана и Арвеев и проливаться дождями. Значит, во внутреннем Аполидии должно быть влажно. Логичнее предположить, что там болото.
   Сильфида в ответ выдала очередную мудрость про хрен и редьку, а Меридит сказала «Поживём – увидим».
   Болото – не болото, а насчёт сырости Хельги не ошибся. Дожди шли каждый день, точнее, каждое утро. К полудню они обычно прекращались, но небо оставалось низким и скучным. Идти было легко – каменистая, щебнистая почва не раскисала. Хорошие риморские плащи не промокали. Дни стояли сравнительно тёплые и безветренные. Жизнь улыбалась путникам. Пока.

   Исчезновение своих нежеланных спутников амазонка восприняла очень спокойно. Восстановлена справедливость, решила она. Спасти мир должны Избранные, а не Затерянные. Тот грустный факт, что из всех избранных в живых остались лишь она да Бандарох, ныне пребывающий на правах почётного пленника в замке королевы Мэб, её не совершенно не смущал. Равно как и собственное затруднительное положение, к которому она уже успела притерпеться.
   Не она первая, не она последняя, кому суждено иметь детей, рассуждала самоуверенная амазонка. Время придёт – родит по-быстрому, оставит на попечение какой-нибудь добропорядочной бездетной вдовы или профессиональной кормилицы, а сама продолжит свою миссию. Благо, подвигов осталось совсем немного, всего три. Боги дадут – справится… Вот если бы ещё не хотелось постоянно спать, и погода была бы получше, и денег имелось бы побольше… Хотя, теперь ей досталось девять отличных скакунов, подаренных графом РАнкваром. Продаст восемь лишних – вот и деньги на дорогу! Определённо, боги ей благоволят!..

   Корнелия Каззеркана пользовала деревенская бабка, будущий бог так и не решился растратить силы. Даже ради жизни любимого ученика он был не вправе рисковать судьбой мира. Кстати, бабка справилась неплохо – кровь горлом больше не шла, осталось лишь лёгкое покашливание – а ведь юноша уже шагнул одной ногой в долину забвения. Пожалуй, позднее, когда миссия будет выполнена, стоит обратить большее внимание на простое, примитивное колдовство ведьм-травниц, в нём определённо есть рациональное зерно, – так думал профессор по дороге на юг…
   – Почему именно на юг, Учитель? – спрашивали ученики.
   Потому, объяснял он терпеливо, что не всякое место подходит для свершения задуманного. Можно сколько угодно лежать в могиле в обнимку с Граалем – богом всё равно не станешь. Священный сосуд дарует бессмертие, но Силу нужно черпать из иных источников. Много, много силы. Не один магический поток требуется вобрать в себя, дабы переродиться из смертного в демона. А потому, погребение следует располагать там, где сходятся мощные потоки – в узле силы.
   Один такой узел исчерпал Кальдориан. Другие разбросаны по всему свету. Смертному, даже зрящему в Астрале, не дано увидеть их издали. Но ему, профессору, известно одно из заветных мест. В песках, в самом сердце злого Сехала таится оно. Туда и лежит путь Странников. Долгий и тяжкий путь…

   – Привет, дедуся! – помахала ручкой Энка. Она, как известно, умела вести себя вежливо.
   Это был первый, кто встретился им на пути за последние полторы недели. Высокий иссохший старик в ветхом рубище, похожем на белый могильный саван. Когда-то ткань была цветной, но выгорела за долгие годы. Да и сам старик казался каким-то обесцветившимся – бледная тонкая кожа, обтягивающая острые кости, неопрятная, будто побитая молью борода, водянистые глаза с сероватыми белками, пронизанными сетью кровеносных сосудиков… Он был слишком стар, чтобы можно было с уверенностью сказать, к какому народу принадлежит. Скорее всего, он был человеком или кудианином, а может быть, и эльфом – даже в глубокой старости лицо его сохранило благородство черт.
   Он брёл по едва заметной тропке между деревьями, понурив седую голову и не глядя по сторонам. Он казался полностью поглощённым своими мыслями. Громкий окрик сильфиды заставил его вздрогнуть.
   – Сгинь! Сгинь, морок! – старик замахнулся клюкой. – Пропади пропадом!
   Обронив палку, он воздел руки к небу, сложив пальцы охранными символами.
   – Дед! Ты в своём уме?! Мы не мороки, мы из плоти и крови! – обиделась девица.
   Старец опустил руки. Нагнулся за своей палкой. Потом приблизился, выставив её вперёд, будто слепой. И вдруг бесцеремонно ткнул Эдуарда в живот. Принц от неожиданности взвизгнул по-девчоночьи и отскочил.
   – Верно, – пробормотал старик, – Из плоти и крови твари… Живые… – и вдруг разрыдался в голос, упав на колени и спрятав лицо в ладонях.
   Стало неловко.
   – Нездоровый на голову, что ли? – испуганным шёпотом предположил Орвуд. – Давайте уйдём, а? Боюсь я таких.
   – Ни в коем случае! – возмутился эльф. – А вдруг он в беде?! Вдруг мы сможем помочь?! Надо узнать, что стряслось!
   – Надо, – поддержала сильфида, но не из благородных побуждений, а из любопытства. – Дед, хорош выть, скажи путём, в чём проблемы? – такое с ней иногда случалось: в самый неподходящий момент вдруг вспоминала бурную юность и начинала выражаться донельзя вульгарно.
   Аолен отогнал девицу в сторонку и стал расспрашивать сам.
   – Скажите, почтенный, отчего вы плачете? Какая беда приключилась?
   Старик отнял руки от лица, и нараспев, старчески дребезжащим голосом продекламировал.

     – …А все люди ушли поскорей
     Погасив в очагах своих пламя…
     Только эхо забытых речей
     Над пустыми летает домами,
     Только мелкий и серенький дождь
     Приминает уставшую пыль…
     А в домах поселилась ложь,
     А в садах поселилась гниль…
     А наступит зима, и снег,
     Заметёт черноту ночей,
     Будет тихо тянуться век,
     Век печальный, забытый, ничей…

   И умолк.
   – Очень поэтично! – кивнул Хельги с иронией. – Но совершено непонятно!
   – Зато красиво сказано! – возразила сильфида, она умела ценить искусства.
   Меридит судила более строго.
   – Ничего особенного. Обычный любительский стишок. На высокую поэзию не тянет.
   – Кхе-кхе! – ОЧЕНЬ громко сказал Орвуд. Только очередного литературного спора им сейчас не хватало!
   – Ладно, – покладисто кивнула Энка. – Вернёмся к нашей теме. Слышь, дед мы ни демона не разобрали! Нельзя ли прозой?
   Старец на её реплику не реагировал. Он вообще ничего больше не сказал. Постоял с минуту молча, погружённый в собственные думы, развернулся и ушёл.
   – Маразм! – определил Хельги. – Старость – не радость.
   – Эй! Нечего мой хлеб отнимать! Это я народные мудрости цитирую, а не ты! – распорядилась сильфида.
   О странном встречном все быстро забыли. Но как-то нехорошо, тревожно сделалось на душе у Аолена. Слова старика будто открыли ему глаза. Теперь он замечал то, на что не обращал внимания прежде.
   Жиденькая грязь, тонким слоем обволакивающая камень под ногами – это пыль, размокшая от скучных серых дождей, понял он. Серая, уставшая пыль, не способная подняться в воздух. А на размытых участках, где пыли не было, угадывались какие-то тёмные прямоугольные очертания… Дома! Здесь когда-то стояли дома с очагами, много, много больших, хороших домов. Но люди ушли, и пламя в очагах погасло, и обветшали, рассыпались в прах жилища, изъеденные злой ложью… А эти деревья – кривые, чахлые, низкорослые… Это дички. Они выросли на месте убитых гнилью садов…
   Он давно уже наступил – печальный и ничей век. Здесь была большая беда. Эти края забыты, у них нет настоящего и будущего, только прошлое – отзвуки, отголоски, воспоминания. Здесь больше не ходят живые – только мороки, тоскливые и навязчивые. Они стали пробираться во сны. Они шептали каждый о своём, огорчая и утомляя. Эльф просыпался подавленным и уставшим. Он не мог вспомнить ничего из своих тягостных сновидений, и это почему-то особенно угнетало.
   – Это всё нервы! – решил скорый на диагнозы Хельги. – Мы привыкли жить в постоянной опасности, и даже когда вокруг всё тихо-мирно, выдумываем её сами, подсознательно.
   – Но старик…
   – Да мало ли, что может наговорить старый маразматик?! Разве ты не видел – он был явно не в себе. Просто у тебя впечатлительная натура и ты слишком болезненно реагируешь на поэзию и прочие искусства.
   – Нет! Я чувствую что-то плохое! Беду, опасность, прошлую или будущую – не знаю! Но она реальна! И мне страшно! Может, здесь какая-то особая магия?
   – Ну хочешь, я посмотрю в Астрале? – предложил Хельги, не зная, как успокоить друга.
   Посмотрел и сообщил, довольный.
   – Теперь я знаю, что тебя беспокоит! Просто тут ВООБЩЕ нет магии, а это для нас непривычно. Поэтому ты, как наиболее чувствительный, ощущаешь дискомфорт. Только и всего.
   – Подожди! – опешила Энка. – Как это – нет магии?!
   – Нет и всё! Чистый чёрный Астрал. Ни одной цельной магической нити, только отдельные короткие обрывки, да ещё мы с вами. Хотя, лично меня как-то непривычно маловато… А почему это вас так удивляет? Что нам, собственно, известно об Астрале? Может, это его обычная структура – где-то магии много, целые скопления, а где-то дыры. Вполне логично.
   – Логично, – кивнула Меридит, – Но как-то неприятно. Получается, здесь невозможно никакое колдовство?
   – Надо проверить! – сильфиду обрадовало новое поле деятельности. Она с воодушевлением принялась за дело. Чего только не перепробовала, от левитации до сложных приёмов боевой магии. Бесполезно! Не действовали даже обычные защитные круги!
   Хельги последовал её примеру, но и серые камни отказали.
   – Если что-нибудь случится, я не смогу вас исцелить! – мрачно заметил Аолен. Ему ОЧЕНЬ не нравилось происходящее.
   – А ты не каркай, – посоветовал гном.
   Рагнар же долго размышлял, а потом сказал:
   – Магия магией, но отчего здесь всё вымерло, я так и не понял!
   – Чего тут непонятного? Магии не стало, и людям пришлось уйти, – ответил Эдуард. – Как без неё жить?
   – Прекрасно можно обойтись и без магии. Целые миры так живут, – опроверг Хельги. – Какая-то беда здесь определённо случилась, но было это давно, много поколений назад. И нам, я думаю, ничего не угрожает.
   Аолен думал иначе.
   – Старик, что встретился нам, вероятнее всего, был очевидцем тех событий. Значит, произошли они не позднее прошлого столетия.
   – Совсем необязательно. Во-первых, не факт, что старик – очевидец. Он мог просто забрести сюда с Побережья. Пришёл, обнаружил следы былой жизни, сочинил печальный стих и живёт теперь тут, вдали от мирской суеты, потому что окончательно спятил. Но даже если он в самом деле застал те события. Ты в своих расчетах исходишь из того, что он – человек. А если он эльф? Тебе ли не знать, как долго живут эльфы! Да он, может быть, уже целое тысячелетие тут бродит и страдает!
   – В стихотворении сказано: «Люди ушли»…
   – Люди ушли, а эльф остался!
   – Правильно, поддержала Энка. – Романтичные эльфы куда более склонны к поэзии, чем прагматичные люди. Встреть мы в такой ситуации человека, он бы милостыню просил, а не стихи читал!
   – Само собой, – авторитетно кивну Рагнар. – Какие стихи, если жрать хочется? Вот интересно, чем он тут питается, бедный?
   – Наверное, у него огород есть, – предположила Ильза. – А может, и скотину держит.
   – Да ну, – не поверил Эдуард. – Скотина без магии водиться не будет!
   Хельги даже рассердился.
   – Глупости какие! Зачем скотине магия?!
   Но принц в этом вопросе чувствовал себя специалистом.
   – Нет, не глупости! В детстве у меня была няня из деревни, она мне много рассказывала о сельской жизни, я всё очень хорошо запомнил! Со скотиной, с ней знаешь, сколько сложностей! Над входом в хлев нужно вешать один амулет, на шею ей – другой, пастуху давать – третий. И колокольчики должны звенеть по-особому, и шагать через порог стойла можно только с правой ноги, и заговоров требуется знать целую кучу. И чтобы доить, нужно садиться лицом к востоку. Селяне и травами стойла окуривают, и колдуна три-четыре раза в году приглашают, и боггартов кормят…
   Хельги смотрел на бывшего ученика с жалостью.
   – А скажи-ка ты нам, скотовод венценосный, для чего нужны все эти процедуры?
   – Против нежити, против злых чар, против дурного глазу. Домашняя скотина очень подвержена вредным магическим влияниям!
   – Понятно. А теперь пробуди свой дремлющий разум и ответь, какие могут быть вредные влияния там, где магии нет вовсе?
   – СЛУ-УШАЙТЕ! – Меридит, потрясённая какой-то мыслью, остановилась так резко, что сзади на неё налетел, да не кто-нибудь, а Рагнар. – Слушайте! – продолжала она, вытирая о штаны перепачканные ладони. – Если в этих краях даже скотина вредным влияниям не подвержена, так может, здесь и проклятия не действуют?! И я могу без риска для собственной сущности заняться ТИПИЧНО ЖЕНСКИМ ДЕЛОМ?!
   – Я тебя не сильно зашиб? – Рагнар беспокоился о своём.
   Меридит только отмахнулась.
   – Ещё не родился на свет тот, кто может меня сильно зашибить. Не отвлекай меня! Мне открылись невероятные перспективы! Энка, помнишь, ты обещала научить меня вышивать? А носки вязать кто-нибудь умеет?… Эх, чего бы ещё женского придумать? Кружева плести хочу! Варенье варить! Петь колоратурным сопрано! Ильза, у тебя в мешке не осталось, чем морду красят? Хоть раз в жизни попробовать!
   Ильза, взвизгнув от восторга, вытряхнула содержимое походного мешка прямо на грязные камни, извлекла узелок со своим девичьим припасом, и они с сильфидой, толкаясь и мешая друг другу, принялись наводить красоту на физиономию боевой подруги. Напудрили, нарумянили, насурьмили брови, накрасили губы красным, а веки синим, взбили стриженые волосы каким-то немыслимым коком…
   Хельги взглянул на преображённую сестру по оружию – и пришёл в смятение.
   – Силы Великие! Что это вы учинили?! Зачем вы её изуродовали?! Она теперь и на себя не похожа!
   – Понимал бы ты что! – огрызнулась Энка. – Очень красиво смотрится!
   – Ничего не красиво! Ужасно!
   – Что, и вправду, ужасно? – заинтересовалась подопытная диса. – Эх, зеркала нет! Интересно посмотреть…
   Вообще то, зеркало имелось у Ильзы. То самое, подарок девы корриган. Девушка бережно хранила его в платочке. Но уж очень маленьким оно было! Меридит покрутила, покрутил его, и бросила. По тем фрагментам, что она узрела, составить представление о целом было невозможно.
   – Впору опять щит полировать!
   – Можешь поверить на слово, тебе очень к лицу, – уверяла её сильфида (Ильза почему-то помалкивала).
   – Отвратительно! – настаивал Хельги. – Смой с себя это!
   – Ну, конечно! Мы с Ильзой старались целый час, а она теперь смоет! Нет уж! Пусть до вечера так ходит… Одно плохо, щипчиков у нас нет. Надо бы ещё брови выщипать…
   Тут Хельги взбесился окончательно.
   – Знаете что! Заведите себе сестру по оружию, её и выщипывайте! А чужих нечего портить! – он чуть не плакал.
   – Аолен, – окликнула Меридит, – Скажи честно, идёт мне, или нет?
   Она знала, кого спросить. Эльфы, как известно, никогда не врут.
   – Нет! – честно признался тот. – Совершено не твой стиль!
   – А чей стиль? – заинтересовался Эдуард, не совсем понимая, о чём речь.
   За эльфа ответил гном, грубовато, но точно.
   – Проституток Альтеция!
   – Тогда Хельги должно нравиться, – спокойно заметила сильфида. – Он сам говорил, что любит проституток. Меридит, ты так и ходи, он со временем привыкнет. Просто он у тебя консерватор.
   Но Меридит уже умылась.
   И принялась петь колоратурным сопрано воинственную песнь валькирий. Тут уж возроптали все. Потому что единственным неоспоримым достоинством её исполнения была редкостная громкость.
   – А вот пусть теперь поёт! – защищал подменный сын ярла. – Заведите себе сестёр по оружию, им и указывайте, что делать. А чужими нечего командовать!
   Но Меридит и петь надоело. Охрипла от непривычно высоких нот.
   Заняться женским рукоделием тоже не пришлось, из-за отсутствия материалов, инструментов и специалистов. Правда, Орвуд утверждал, что всякий гном умеет отлично вязать носки на четырёх спицах, но диса разочаровалась – значит, это дело не типично женское, и ей оно совершенно не интересно.
   – Беда какая, – шутливо горевала она. – В кои-то веки выпал шанс почувствовать себя настоящей женщиной, и то не дали!
   – Значит, не судьба, – серьёзно утешал Рагнар.
   Энка тоже решила утешить боевую подругу.
   – Не переживай! К таким вещам нужно привыкать с детства. А теперь они тебе идут, как корове седло!
   Меридит ахнула от возмущения.
   – Зачем же ты уговаривала меня ходить накрашенной?! Вот и слушай тебя после этого! Спасибо, Хельги остановил!
   – Просто мне было жаль нашего с Ильзой труда, – нимало не смутившись, ответила бессовестная девица. – И вообще, когда ты меня обрила наголо, мне тоже не шло. А последствия, заметь, были необратимыми.
   – Почему – необратимыми? Обросла же ты, в конце концов!
   – Так сколько времени прошло! А ты умылась – и всё! Тебе грех жаловаться!

   День шёл за днём, больше половины пути осталось позади, а местность вокруг не менялась. Всё та же по-осеннему бурая, неестественно плоская равнина простиралась на четыре стороны горизонта.
   Теперь путники уже знали: на тех участках, где почва становилась более каменистой, когда-то стояли города, огромные, раза в три больше современных Трегерата, Кансалона или Эскерольда. Чахлые рощицы – это бывшие сады. Заросшие сухим бурьяном пустоши когда-то были плодородными нивами… Весь Внутренний Аполидий, по сути дела, являл собой один гигантский, заброшенный пустырь.
   Они старались меньше думать о том, какое несчастье постигло здешние края – очень уж страшно становилось. Но мысли поневоле возвращались к этой невесёлой теме. Сперва Орвуд, обкладывая камнями костёр, обнаружил на одном из них обрывок надписи, выбитой грубым резцом. «Милостью владыки нашего, За…» – прочла Меридит. Потом Эдуард отошёл в кусты, по делам, а вернувшись, показал друзьям изъеденное ржавчиной лезвие ножа, длинное и широкое, наподобие тех, какими пользуются мясники. Ильза, скуки ради, принялась собирать битые глиняные и стеклянные черепки, что попадались на пути во множестве. Скоро набрался целый пакет из-под крупы. На привале девушка долго рассматривала их, разложив перед собой, сортировала – гладкие к гладким, узорчатые к узорчатым. Потом увидела на одном изображение смешной лошадки, совсем расстроилась, сгребла всё в кучу и выкинула. Наконец, Аолен чуть не провалился в яму, при ближайшем рассмотрении, оказавшуюся погребом.
   Каждая новая находка подогревала старый спор: что случилось, почему, когда? Это становилось невыносимым. Поэтому все были только рады, когда выпал снег, за одну ночь укрыл несчастную землю белым покрывалом забвения.
   Зима установилась в одночасье, мягкая, тихая, на грани оттепели, но ни разу не переступившая эту грань.
   Сказочно преобразились уродливые деревца. Влажное дыхание Океана укутало их ветви толстым, пушистым, совершенно невиданным инеем, каждая его иголочка была длиной в две фаланги пальца. Даже не верилось, что в природе могут случаться такие чудеса! Полуденный ветерок безжалостно крушил хрупкую красоту, но за ночь она успевала возродиться в прежнем великолепии.
   Зима принесла покой и умиротворение в душу эльфа. Страхи отступили, из снов ушли мороки.
   Города и государства смертны, как и народы, их населяющие, сказал он сам себе. Они возникают и исчезают, это естественно и неизбежно. Одна жизнь сменяет другую. Пройдёт время, и эти забытые богами земли возродятся и расцветут, как прежде, а может, и лучше прежнего.
   Уже сейчас он замечал робкие признаки, приметы грядущего возрождения. Край не пустовал – маленькие существа, каких не встретишь днём, оставляли на снегу свои следы: отпечатки крошечных башмачков, и полозьев, обломки хворостинок, угольки, соринки. Жизнь продолжалась, пусть скромная и незаметная, но всё-таки жизнь.
   И совсем уж очевидным доказательством её присутствия стала здоровенная бочка, лежащая поперёк санного следа! Отличная, новая, просмолённая и запечатанная.
   – Ого! А говорили, никто тут не ходит! – обрадовался Рагнар. – А тут, оказывается, даже на санях разъезжают и бочки теряют! Уж не вино ли там?! Эх, неплохо бы теперь, по морозцу, винца хлебнуть! – он с вожделением облизнулся и постучал по днищу находки.
   Бочка, в самом деле, походила на винную, но не было на ней ни товарного клейма, ни надписи, ни других опознавательных знаков. Эдуард ломал голову: где-то он уже видел точно такую бочку, вернее, много бочек… Какое-то смутное, настораживающее воспоминание…
   – Где я такую видел?
   – А я тебе скажу, где! – Хельги усмехнулся, и принц заметил нехороший красный отблеск в его глазах. – На Гиндагкхакхе – Звезде Морей!.. Орвуд, будь другом, дай на минуточку топор, крышку поддеть!..
   Рыцарь разочарованно вздохнул. Никакого вина внутри не оказалось. Бочка была до верху наполнена блестящим, зернистым, серым порошком совершенно несъедобного вида и запаха. Драконом от него пахло, вот чем! Боевым сехальским драконом!
   – Что это? – удивилась Энка. Взяла щепоть, потерла в пальцах и бросила. – Фу, дрянь какая!
   Хельги усмехнулся ещё более зловеще.
   – Боюсь, это даже большая дрянь, чем ты думаешь! Но вообще, надо уточнить у Макса!
   Нить, ведущая за границу миров, была одной из тех немногих сохранившихся в этой магической дыре. Зачерпнув пригоршню порошка, Хельги канул в Астрал.

   Когда на заднем сидении твоего автомобиля неожиданно материализуется демон-убийца, это порядком выводит из колеи. Макс, к примеру, чуть не вписался в столб.
   Но если честно, он был рад. Главным образом, из-за жены. Из другого мира уже почти полгода не было вестей, и Ирина почему-то ужасно тревожилась. Случилась беда, уверяла она. Что-то ужасное, она прямо сердцем чувствует! Наверное, их уже и в живых-то нет!
   – Не придумывай ерунды, – убеждал Макс. – Ничего с ними не случилось. А Хельги вообще бессмертный демон.
   – Тогда почему он не приходит? Обещал непременно рассказать про сосуд… И вообще, обычно он чаще нас навещает!
   – Да мало ли! В университете семестр в разгаре, занялся очередной диссертацией и забыл!
   – Такие как он, друзей не забывают! Это не твои партнёры по бизнесу! – парировала Ирина убеждённо. – Что-то с ними стряслось!..
   И вот теперь, когда Хельги, наконец, явился, хоть и «на минуту, и по делу», Макс всё равно был рад. По крайней мере, Ирина успокоится.
   – Макс, ты извини, я без приглашения пришёл, – расшаркался демон (можно подумать, прежде он поступал иначе!) – Но у меня один важный вопрос. Не знаешь, что это такое?
   – Силы Великие! Откуда это у тебя? – Макс взглянул, и снова чудом избежал аварии.
   Потому что на раскрытой ладони пришельца из мира иного лежала кучка самого настоящего пороха!
   Хотя, чему, собственно, удивляться, думал он позже. Почему бы там, куда однажды попали ракеты средней дальности с ядерными боеголовками, не оказаться и пороху? Не такая уж хитрая штука, китайцы его ещё семьсот лет назад изобрели… А может, и не китайцы… Как знать?
   Получив нужный ответ, Хельги хотел исчезнуть. Но Макс его не отпустил.
   – Нет уж, я тебя должен Ирине предъявить, чтобы успокоить.
   Ирине увиденное совершенно не понравилось. И тощий Хельги, и бледный, и запущенный, и вид у него какой-то нездоровый. Напрасно демон ссылался на границу миров – Ирина была безутешна. Если бессмертный демон выглядит столь плачевно, на что же похожи остальные?! И почему Хельги не догадался захватить их с собой, она их хоть откормила бы немного!
   За гостя ответил Макс.
   – Если бы он захватил их с собой, тебе пришлось бы его не окармливать, а реанимировать.
   Могли ли они знать, что разговор этот окажется, в некоторой степени, пророческим?

   – Где тебя носило так долго?! – отругала Меридит. – Я уже беспокоиться стала!
   – Ага! – доложила Энка. – Она уже реветь собиралась!
   – С чего вдруг? – удивился Хельги. – В первый раз, что ли?
   – Ты же сказал, что тут магии нет, вот я и испугалась, что ты нас найти не можешь.
   – Ну-у! Уж тебя-то я всегда найду, пусть даже весь мир рухнет! – возразил Хельги серьёзно.
   Это не было преувеличением.
   – Всё, хватит о личном, лучше расскажи, как там Макс с Ириной! – велела Энка.
   – Хорошо. Пиццей меня накормили. Люблю пиццу… Между прочим, у них тоже наследник ожидается.
   – У Макса и Ирины?! Здорово! – обрадовалась Ильза. – Эх, вот бы посмотреть!
   Энка состроила удивлённую физиономию.
   – Наследник? Всего лишь один?!
   – А тебе сколько надо? – не почувствовал подвоха демон.
   – После твоего к ним визита я рассчитывала, по крайней мере, на тройню!.. Что? Нет?! Не будет?! Неужели ты пожадничал, не покормил тамошнего боггарта? На тебя не похоже. Прежде ты был щедрее!
   Меридит решила вступиться за брата по оружию.
   – Дурища! Сколько можно повторять, у них там НЕТ боггартов!
   – Нет боггартов?! Ни одного? Ай-ай-ай, вот беда! Кто же тогда у них занимается вопросами плодовитости населения?
   – ПРЕЗИДЕНТ! – ответил Хельги сердито.
   – Ближе к делу! – призвал Орвуд, чувствуя, что разговор опять зашёл не в ту степь. – Ты узнал про порошок?
   – Узнал! Всё как я и думал! Взрывчатое вещество. Это его перевозила «Звезда морей», помните, как рвануло?!
   Эдуард вздрогнул. Такое до конца дней не забудешь!
   – А здесь оно откуда?
   – С саней упало, – бестолково ответил Хельги.
   – Наверное, его в этих краях изготавливают, – медленно произнесла Меридит. – Лучшего места не найдёшь!
   – А чего тут хорошего, в этой дыре? – не понял Рагнар.
   Объяснять вместо Меридит взялась Энка, а Хельги поддакивал – трое сотников умели понять друг друга с полуслова.
   – Как ты считаешь, Коллегии понравится, если она узнает, что в Староземье производят немагическое вещество огромной разрушительной силы, и всякий, кто захочет, может им бесконтрольно пользоваться? Скоро начнутся страшные войны, по новым правилам. Бесполезными станут и крепостные стены, и магическое оружие с амулетами. В руках у простых смертных будет не мене мощная, а главное, гораздо боле доступная сила, чем магия. Мир изменится. Позиции Великих пошатнутся. Разумеется, они постараются этого не допустить, истребить на корню…
   – Правильно! Магия – тормоз прогресса!
   – Хельги, не сбивай с мысли! Так вот, практически всё Староземье в той или иной степени контролируется Коллегией, и стоит возникнуть нежелательному явлению, маги спешат вмешаться. Но здесь, во Внутреннем Аполидии, магии нет! Твори что хочешь – никто не заметит, не узнает, до поры до времени. А когда узнают – будет поздно!
   Рагнар слушал и мрачнел всё больше.
   – Я так вам скажу, – объявил он торжественно. – Я не маг, и дела Коллегии меня не касаются. Но допустить, чтобы в Староземье творилось подобное безобразие, я тоже не могу! Вот!
   – И что ты предлагаешь? – удивился Орвуд.
   – Пойти и уничтожить. Истребить на корню всю… всё… – он запнулся; в языке Староземья не было подходящего слова.
   И снова мнения разделились.
   Эдуард, Ильза и Энка горячо поддерживали рыцаря, кто из благородных побуждений, кто просто из желания развлечься. Орвуд раздражённо напоминал, что у них есть другие, не менее важные дела. Чем лезть на рожон, убеждал он, умнее просто проинформировать Коллегию, и пусть маги сами решают свои проблемы. Сходную позицию заняла целеустремлённая Меридит. Конечно, больше всего ей хотелось именно «полезть на рожон», но она подавляла свои желания, и предлагала действовать, исходя из первоочерёдности задач. Сперва разобраться со средними веками, а там – как боги дадут. Аолен, в принципе, был согласен с Рагнаром, но не представлял, как в таком деле можно обойтись без магии.
   Один лишь Хельги ратовал за прогресс и долго противился планам друзей, но сдался, когда Меридит чмокнула его в щёку и попросила прекратить строить из себя идиота.
   А планы сложились такие: они пойдут по следу и на месте разберутся, как поступить, постараться уничтожить производство взрывчатки своими силами, или донести о нём Коллегию.

   Сказано – сделано.
   Путеводной нитью тянулась по заснеженной целине свежая санная колея. И вела она точно на север! Разумеется, Рагнар и в этом узрел перст Судьбы.
   Зимнее солнце ещё не успело повернуть к закату, а они уже прибыли к месту.
   Странное это было место! Серый снег, изрытый множеством ног. Вместо забора, на кривоватых столбах в шесть ярусов натянута колючая проволока, усаженная грозными шипами. Ею был ограждён довольно большой прямоугольный периметр, разделённый на две неравные части. В меньшей стояли длинные и очень низкие, будто вросшие в землю деревянные дома с одним входом и почти без окон, крытые посеревшей от дождей щепой. То, что было в другой, большей из частей, почти не поддавалось описанию из-за отсутствия нужных слов и понятий. Какие-то ямы с обугленными краями, каменные сооружения непонятного назначения, нагромождения бочек, пустых и запечатанных, поленницы дров, большие конусовидные кучи ядовито-жёлтой серы, чёрного угля и ещё неизвестно чего, спрятанные от сырости под шаткими навесами – всего не перечислишь.
   – Напоминает дольнский рудники, – заметил Орвуд. – Там ограждения такие же сделаны, чтобы каторжные не бежали. И землянки похожие.
   – Наверное, в них рабов содержат, – подхватила Энка. – Весь Аполидий на рабах держится…
   – Вопиющая дикость нравов, – сокрушённо вздохнул Аолен.
   Переживал эльф напрасно. Предположение сильфиды не оправдалось. Работники, деловито снующие внутри периметра, на рабов или каторжан не походили. Сытые, хорошо одетые, лишённые кандалов или ошейников, они работали ловко и споро; так старается лишь тот, кто лично заинтересован в результатах своего труда.
   Так что ограждение, судя по всему, было рассчитано не на беглецов, а на пришельцев извне. А их, пришельцев, здесь явно не жаловали. Территория, примыкающая к периметру, была тщательно расчищена и выровнена – ни деревца или кустика, ни холмика или овражка. Укрыться было совершенно негде, очень скоро незваных гостей заметили. Конный отряд отлично вооружённых людей вышел из ворот и направился в их сторону.
   Бежать не стали – не был смысла, пеший от конного не уйдёт. Позволили себя окружить.
   – Кто такие? – злобно прорычал самый здоровый и мордатый из всадников, наверное, он был главным.
   – Мы мир… – начал эльф. Он собрался поведать историю о заблудившихся путниках, не имеющих в мыслях ничего дурного. Но вздрогнул от неласкового тычка в спину – таким способом Меридит обычно призывала своих близких к молчанию.
   Друзья привыкли считать Рагнара отнюдь не глупцом, но, скажем так, тугодумом, да он и сам не отрицал, что кулак у него крепче мозгов. Но в нынешней ситуации он сориентировался рекордно быстро! Расправил могучие плечи, гордо вскинул голову – истинный монарх! – выступил вперёд и ответил важно.
   – Я – принц Рагнар, наследник престола Оттонского. Прибыл по повелению отца моего, Его Королевского Величества Робера Восьмого! Приказано мне для нужд королевства нашего добыть полсотни бочек огненного порошка, не стесняясь в средствах и способах. Надеюсь, вопрос разрешится миром, ибо щедрость нашей короны славится далеко за пределами наших границ, и мы не привыкли стоять за ценой… – он шумно перевёл дух.
   Энка восторженно присвистнула: во даёт!
   Стражники в замешательстве переглядывались – подобного они не ожидали. Наконец, старший принял решение.
   – Следуйте за нами, – приказал он, но голос его звучал уже на полтона мягче.
   Отступать было некуда, пришлось подчиниться. Железные ворота с истошным скрипом сомкнулись за спинами Наёмников Судьбы, холодным лязгом громыхнули засовы. Провожаемые недобрыми взглядами, под конвоем проследовали они к самой длинной из землянок. У входа им приказали разоружиться. «Надеюсь, вы отдаёте себе отчёт, что наносите оскорбление Оттонской короне?» – надменно осведомился Рагнар. Их оставили в покое.
   Жилище, нищенски-жалкое снаружи, внутри оказалось обставлено не без претензии на роскошь. На грязных, заплёванных полах лежали сехальские ковры. С двухъярусных лежанок свешивались узорчатые шёлковые покрывала. Рядом стояли кованые сундуки и лари с навесными замками – видно, владельцам их было что хранить. Среди обычных глиняных мисок и кружек, беспорядочно громоздившихся на длинном столе, попадались и фарфоровые. Но что самое странное – под многими лежанками, по соседству с остроконечными парчовыми туфлями или войлочными шлёпанцами стояли аккуратно разомкнутые каторжные колодки.
   – Ох, нечисто тут дело! – одними губами прошептал гном на ухо эльфу.
   В самом конце жилого помещения, рассчитанного на полсотни персон, находилась ещё одна комната, отгороженная грубой, не доходящей до потолка перегородкой. Распахнулась покосившаяся дверь, а за ней!.. Силы Великие! И золото, и бархат, и розовый тиорский мрамор – не поймёшь, куда и попал, то ли в королевские покои, то ли в лавку преуспевающего старьёвщика!
   А посреди всего этого великолепия обретался тощий, невзрачный, остромордый торговый гоблин, обряженный в камзол, столь богато и ярко разукрашенный цветными каменьями и драгоценными позументами, что больше всего походил на карнавальный костюм.
   Гоблин восседал, вальяжно развалившись в кресле… хотя, нет, это величественное сооружение уместнее было бы назвать троном. По обеим его сторонам, на шаг позади, стояли два сехальца-дэва, с белыми опахалами, выглядевшими особенно нелепо по зимнему времени, и тяжёлыми боевыми топорами. Опахала они держали неуклюже – видно, с непривычки, зато с топорами обращались уверенно.
   Гоблин небрежно взмахнул рукой.
   – Проходите, почтенные гости, – пригласил он, но не поднялся навстречу. – Чем обязан визитом?
   Рагнар открыл, было, рот, но вдруг понял, что внезапно прорезавшееся красноречие совершенно иссякло, вместо него навалилась свинцовая усталость, совершенно незнакомая прежде. (Так-то оно – головой работать, – ехидничала позднее Энка. – Это тебе не мечом махать!) Рыцарь подтолкнул Хельги в спину: «Говори ты!»
   Хельги почти дословно повторил монолог Рагнара, только в третьем лице, да еще добавил от себя парочку завуалированных угроз. Хитрая физиономия гоблина оставалась непроницаемо-равнодушной, но во взгляде сквозило недоверие. Он выслушал внимательно до конца, а потом спросил.
   – Позвольте полюбопытствовать, откуда столь важным персонам стало известно о нашем скромном…гм… предприятии?
   Ответ у Хельги был наготове.
   – От капитана судна «Гиндакхагкха», ныне, увы, покойного. Он посоветовал обратиться к вам, уверив, что товар отличный, и аналогов его в Староземье не существует.
   – Вот как? – поднял бровь гоблин. – Неужели сам почтенный Тупхудор направил вас сюда?
   – Мы не спрашивали его имени, а сам он не сказал, – твёрдо ответил Хельги, глядя прямо в узкие глаза собеседника.
   Ему была знакома эта уловка. Названное гоблином имя наверняка было вымышленным, и если бы Хельги стал радостно поддакивать: да-да, именно почтенный Тупхудор, – его легко уличили бы во лжи.
   – А пароль? Пароль он вам тоже не сказал?
   «Ой, мамочки мои!» – подумал Хельги, но продолжал с прежней уверенностью.
   – Нет. Капитан лишь намекнул, что производство находится в землях Внутреннего Аполидия, а о пароле речи не было. Возможно, он намеревался сообщить его позже, но помешала преждевременная кончина.
   – Возможно, возможно, – часто закивал гоблин, сразу сделавшись похожим на глиняного болванчика. – Всё возможно на этом свете…
   Он заметно колебался. С одной стороны, рассказ, в самом деле, походил на правду, с другой – у покойника ведь не спросишь, как дело было…
   – А не известно ли вам, как именно погиб почтенный Кзе… – он спохватился и умолк.
   Ответная улыбка Хельги напоминала оскал голодного вампира.
   – О! Разумеется, известно! Почтенный капитан окончил свои дни, когда его мятежный корабль напоролся на Харратовы Рога в северных водах, и мы получили редкую возможность оценить качество вашего товара в действии. Нам понравилось!
   Теперь гоблин внимал ему с искренним интересом, он, видно, и сам не знал подробностей о печальной судьбе товарища.
   – То есть, вы утверждаете, сто САМИ находились на погибшем судне? Как же вам удалось уцелеть?
   Тут решил вмешаться Орвуд, ему наскучила роль зрителя.
   – Почтеннейший, – скучным, скрипучим голосом заговорил он. – Мы ведь не спрашиваем у вас, каков рецепт интересующего нас вещества или как к его производству относится Коллегия. Это ваша коммерческая тайна, и мы её уважаем. Так позвольте и нам иметь свои тайны. Но чтобы продемонстрировать наши добрые намерения, я могу сообщить, что некоторые из присутствующих весьма искушены в магии, и это не раз спасало нам жизнь.
   Гоблин вновь закивал. Вмешательство гнома в переговоры произвело на него благотворное впечатление. Хельги нервировал гоблина своим внешним видом и манерами. Ведь тот был торговцем, а не воином. И, хотя за его спиной стояли надёжные телохранители, ему было приятнее беседовать с существом своего круга, на одном, так сказать, языке…
   – Надеюсь, вы понимаете, уважаемый, что в наше непростое время ничто нельзя безоговорочно принимать на веру, а потому я вынужден буду, как следует проверить ваши слова?
   – Безусловно, – раскланялся гном. – В подобной ситуации я поступил бы так же.
   – Рад, что нашёл понимание с вашей стороны. Чтобы не доставлять вам лишних неудобств, мы постараемся максимально ускорить процесс…
   А до завершения «процесса», «почтенных гостей» препроводили в каменное полуподвальное помещение без окон, зато с навесным амбарным замком на железной двери. Да ещё и охрану приставили. «Исключительно ради вашей безопасности! Места у нас неспокойные, разбойные» – лебезил гоблин с гадкой ухмылочкой наёмного убийцы.
   Внутри было сыровато, пахло плесенью и старым тряпьём, но не холодно – сюда выходила задняя стена какой-то печи. Сесть было не на что, но вскоре гоблинские подчинённые натаскали хорошего сухого сена.
   – Значит, надолго засадили, – понял Орвуд. – Выбираться надобно!
   – Рано выбираться, – зевнула Энка, её разморило от тепла. – Давайте будем спать. А то когда ещё придётся, на мягком, у печки… Я прямо дом родной вспомнила!
   Аолен представил себе дом, вернее, дворец сенатора Валериания – и не нашёл ни малейшего сходства с вышеописанным подвалом.
   – Странные у тебя ассоциации! – сказал он. – Я был вас в гостях…
   – Ничего странного. Просто когда ты был у нас в гостях, тебя не сажали в чулан за испорченное вышивание!
   …Выспаться как следует не удалось. Гоблин со свитой телохранителей дважды вваливался в подвал и поднимал пленников на ноги. Первый раз он привёл с собой степенного кудианина, который подтвердил, что видел, как «именно эти твари, таких поганых ни с кем не перепутаешь» торговались с капитаном, а потом всходили на борт «Звезды морей».
   Вторым был человек, бородатый и одноглазый, с мордой такой разбойничьей, что Ильза даже испугалась. Он уверенно опознал в Рагнаре наследника Оттонского престола.
   Сам Рагнар его тоже опознал. Это был известный в Оттоне грабитель по кличке Бешеный Ворон, сосланный в рудники навечно, бежавший из под стражи и исчезнувший в неизвестном направлении уж года три как.
   – Думали, помер давно, а он, паразит, в Аполидии обретается!
   – У вас в Оттоне слишком мягкое законодательство, – по своей гномьей привычке критиковать всё и вся, осудил Орвуд. – В Эттелии таких вешают, в Дольне отправляют на плаху, в Дефте сажают на кол, у нас в Даан-Азаре замуровывают заживо, а у вас – всего лишь в рудники! Безобразие! Такими мерами преступность не искоренишь. Казнить надо было!
   – А вот казнили бы, и некому стало бы подтвердить, кто я такой, – резонно возразил рыцарь.
   Свидетельство Ворона окончательно развеяло сомнения торговца порохом. Пленникам принесли богатую еду и парочку ковров, и обещали с утра пораньше приступить к переговорам.
   – Можно и попозже! – крикнул вслед подменный сын ярла.

   Переговоры длились три часа – Орвуд торговался!
   – Я думал, я его убью! Если сам прежде не умру со скуки! – жаловался позднее Хельги.
   – А по-моему, было занятно, – хихикнула Энка. – Напоминало сказочку о двух баранах на узком мосту.
   Гном с достоинством поглаживал бороду.
   – Просто вы ничего не смыслите в торговых делах. А я целых три сотни выторговал! Считай, целую бочку!
   – Орвуд, милый, – тихо, на ухо шепнула диса. – У тебя как с головой? На самом деле мы ничего не покупаем! Забыл?
   Гном заметно смутился – видно, и вправду, забыл. Но быстро воспрянул духом.
   – Всё равно! Если бы мы совсем не стали торговаться, гоблину это показалось бы подозрительным.
   – Никто не говорит «совсем», – мягко возразил Аолен. – Часу вполне хватило бы.
   – За час больше сотни не выторговать, эти гоблины скупые как… как…
   Энка хихикнула тихо: «Как гномы!»
   От иронии не удержался даже Рагнар.
   – Да! Это нанесло бы непоправимый удар по казне нашего королевства! Ты так торговался, будто из собственного кармана платить должен.
   Орвуд задрал нос.
   – Если бы речь шла о МОЁМ СОБСТВЕННОМ кармане, я бы и до вечера не управился!..
   Впрочем, вопрос стоял не только о цене, но и об условиях сделки. Гоблин запросил всю сумму вперёд. Орвуд сказал, что они не слабоумные – таскать такие деньжищи по разбойным местам. «Места у нас ти…» – начал гоблин, но вовремя опомнился и пошёл на уступки.
   Сошлись на следующем. Господин Буркудор, так звали гоблина, тотчас же отправляет в Оттонское королевство гонца с письмом от Рагнара. Покупатели дожидаются транспорта – пустые подводы вернутся из рейса через два-три дня, грузят товар и, сопровождаемые охраной, выступают в путь по той же дороге. Гонец, получив деньги и сопровождение, выходит в обратный путь. При встрече они разменяются охраной, и каждый пойдёт своей дорогой: покупатели с грузом – в Оттон, гонец с деньгами – в Аполидий. К обоюдному удовольствию.
   Письмо рыцарь писал собственноручно, уже в подвале. («При посторонних я не могу!»)
   «Здравствуй, дорогой папаша, Ваше Величество. Который раз пишет тебе сын твой Рагнар, не подумай, что заделался писарем, просто судьба такая сложилась. Рад сообщить, что жив, здоров и весел, чего и вам с дорогой мамашей желаю. Хорошую и полезную вещь купил я в Аполидии. А потому прошу тебя выдать подателю сего полторы тысячи золотом, как уговорено, да сверх того ещё полсуммы – от моих щедрот. И провожатых ему выдели, сколько свободных найдётся, чтобы прежде времени с деньгами не сбёг. Погоды у нас стоят чудесные, скоро прибуду с товаром. Ваш любящий сын Рагнар.»
   Перечитал – и сам умилился, так складно получилось!
   – Видишь, как хитро! – похвастался он Меридит. – Если бы я написал «я купил в Аполидии хорошую вещь», гоблин сразу понял бы, что отец не знает, о чём речь! А я слова-то переставил – и он не догадается! И папа тоже не удивится, он в таких тонкостях не станет разбираться.
   – Молодец, – похвалила диса, пробежав глазами послание и исправив пяток грамматических ошибок. – У тебя есть чувство языка!
   – Зато нет чувства меры! – принялся браниться Орвуд. – Полсуммы сверху! Совсем рехнулся! Чего ради, я, спрашивается, торговался?! Монарху недопустимо быть расточительным, как «каменному лбу» после получки!
   Хельги попытался утихомирить сердитого гнома: «Сделка ведь ненастоящая!». Но тот расходился ещё пуще.
   – Ненастоящая! Зато золота король отвалит самого настоящего!
   – Да ладно, не обеднеем, – отмахнулся наследник престола.
   Но Орвуд не отставал: «Гоблина такая безумная щедрость только насторожит!», и пришлось рыцарю всё переписать, исправив «полсуммы» на «четверть».
   – А твой папа не станет волноваться? – забеспокоилась чуткая Ильза. – Ты написал, что скоро прибудешь, а это ведь неправда!
   – Нет! – широко улыбнулся Рагнар. – Всё продумано! Видишь, вот тут я вставил про погоду? Это наш тайный семейный сигнал. Он значит, что от этого места и дальше я всё вру! Папаша сразу поймёт, что ждать нас рано! – он победно оглядел присутствующих, ожидая восхищения.
   Но Орвуд его ловкости не оценил. Наоборот, подскочил с места от возмущения.
   – Осёл сехальский! Раньше надо было вставлять! Перед деньгами! Переписывай, пока не поздно!
   – Отстань! – по-настоящему рассердился Рагнар. – Я рыцарь, а не писарь, чтобы по двадцать раз одно и тоже переделывать!
   И забарабанил мощным кулаком в железную дверь.
   – Эй, вы, наверху! Главного зовите! Письмо готово!..
   …– Ну, и последняя формальность! – хищно усмехнулся господин Буркудор, принимая из рук Рагнара усеянный кляксами листок. – Поскольку мы вынуждены хранить наше предприятие в строжайшей тайне, осмелюсь просить вас, в качестве гарантии, принести клятву. Клятву Мельдаха, понимаете, о чём я? Надеюсь, вы не станете отказываться, чтобы не осложнять ситуацию и не принуждать нас к принятию резких мер…
   – Ой! Ой-ой! – пискнула Ильза в ужасе.
   Процедура была обставлена с театральной торжественностью: полутёмное помещение с низкими сводами, ароматные свечи, отлитые в виде человеческих черепов, чёрно-красные драпировки на замшелых стенах, горбатый карлик-колдун в чёрно-красных одеждах, торжественные и невразумительные слова клятвы, которую каждый приносил по очереди…
   Они клялись, а Хельги смотрел в Астрал. Он помнил, как клялся в своё время Балдур Эрринорский. Тогда Астрал трепетал и содрогался, магические нити змеями свивались в чёрные жгуты, опутывали свою жертву смертельными кольцами. Теперь всё было иначе. Ни одна ниточка не дрогнула, ни одна волна всколыхнула, не нарушила гладь магического пространства. Нечему было дрожать и колыхаться в этой магической прорехе. Весь ритуал оказался чистейшей воды фикцией, инсценировкой, рассчитанной на запугивание доверчивого зрителя.
   Наверное, этот приём у торговцев порохом срабатывал, и не раз. Дело было верным. Единицы из тысяч и тысяч смертных способны узреть Астрал, но именно им никогда не потребуется покупать взрывчатку. А простой обыватель никогда не рискнёт проверять подлинность клятвы Мельдаха на себе. Всё шито-крыто!
   Но на сей раз обманщики просчитались! С лёгким сердцем повторял Хельги за колдуном страшные слова.

   Поздно ночью, усевшись тесным кружком, заговорщицким шёпотом держали они совет – как быть дальше?
   – Паршивый гоблин! – шипел Орвуд. – Обставил-таки нас! Под Мельдаха подвёл! Я-то думал, выберемся отсюда, расскажем всё магам! А теперь нельзя, молчать придётся!
   – Не обязательно, – утешил демон. – Клятва не настоящая!
   Он коротко обрисовал ситуацию, и друзья воспрянули духом. Будто тяжёля ноша свалилась с плеч.
   – Но я всё равно считаю, что действовать надо самим, – настаивал рыцарь.
   – Как именно? – не соглашался гном. – Тут народу не меньше двух сотен, нам их всех не перебить.
   Хельги хихикнул.
   – Вручную конечно не перебьём. Но ведь у нас теперь есть пятьдесят наших, собственных бочек, и мы вправе распорядиться ими по своему усмотрению!
   – !!!
   Остаток ночи Хельги провёл в совсем другом мире, на диване, под пушистым клетчатым пледом – ему было очень уютно. В соседней комнате тихо посапывала Ирина, за окнами шёл крупный снег, рядом чуть слышно гудел и потрескивал артефакт, именуемый «компьютер». Максим Александрович Ветлицкий, время от времени, сверяясь с Интернетом, читал борющемуся со сном демону-убийце лекцию по взрывотехнике…
   Утром Хельги отбыл на родину, а Макс побежал по магазинам, аптекам и рынкам в поисках нужных компонентов. К вечеру демон вернулся, и взрывное устройство они собирали вместе, на кухне. И очень нервничали – для обоих это было впервые.
   – Только осторожнее, пожалуйста! Осторожнее! – причитала за дверью Ирина.
   – Я напоминаю себе арабского террориста-наёмника! – ворчал Макс по ходу дела. – Дожил, называется!
   Тут он, конечно, здорово преувеличивал. Куда ему было до арабов! Ни радиоуправления, ни даже часового механизма наладить не удалось. Квалификации, подручных материалов и времени хватило лишь на самую примитивную конструкцию в духе революционеров-бомбистов: бросаешь, убегаешь, а там – как повезёт.
   – Система а-ля Желябов и Перовская! – обозвала их творение Ирина, не совсем точно, но от души – она ужасно переживала. – К пиротехникам надо было обратиться, а не самодеятельностью заниматься! Ведь есть у тебя в штате пиротехники!
   – И как бы я им объяснял, зачем мне так срочно потребовалась настоящая бомба?

   Это было ужасно. Огонь, огонь повсюду! Воздух, земля и небо – всё смешалось, всё превратилось в огонь!
   И грохот… нет, не грохот даже, а невозможный, разрывающий уши рёв. По сравнению с происходящим, взрыв на «Звезде морей» показался бы не более чем карнавальным фейерверком. «Если бы я знал, как оно будет, в жизни бы не согласился!» – жаловался потом Хельги.
   Бросаешь и убегаешь! Убежишь тут, как же! Бочки детонировали одна за другой, гремели взрывы, огонь распространялся с невероятной стремительностью, и не было от него спасения. Ничто живое не могло уцелеть, выжить в этом кошмаре. Не выжили бы и они, если бы Аолен, движимый не разумом, а животным инстинктом самосохранения, позабыв, что возможно, а что нет, не ухитрился навести магическую защиту! Откуда черпанул силы – и сам не понял. Зато понял Хельги, и порадовался: хоть кому-то удалось извлечь пользу из его грозной демонической сущности…
   С того момента, как Меридит, размахнувшись, что было сил, швырнула бомбу в ту самую кучу бочек, которую гоблин продемонстрировал им по настоянию Рагнара, прошло всего несколько секунд, но огнём была охвачена уже вся территория «предприятия».
   Как вести себя, они условились заранее: упасть на землю лицом вниз, и, что бы ни случилось, держаться друг за друга.
   Держались они, не держались – Хельги не разобрал. Сгрёб всех в кучу и рванул через Астрал, куда глаза глядят. Точнее, по единственно возможному в этой местности маршруту – через границу миров, к Максиму Александровичу Ветлицкому.

   Для смертного переход через границу миров почти незаметен. Это как смена кадров на киноэкране – только что видел одно, и вдруг всё иначе вокруг. Никаких неприятных ощущений, разве что лёгкое головокружение.
   А весь удар принимает на себя транспортирующая сторона, то бишь, демон. И сила этого удара напрямую зависит от того, что именно, куда и сколько он переносит.
   Неодушевлённые и немагические объекты перемещать легко. И даже их физические размеры большого значения не имеют. В Астрале не чувствуешь, что именно тащишь – мясорубку или баллистическую ракету. Главное – не выронить, не потерять по дороге из-за малых размеров.
   С магическими артефактами – сложнее. С одной стороны, чем больше магии в предмете, тем удобнее его нести. Но тут начинает действовать такой фактор, как направление. Если ты возвращаешь магический артефакт в тот мир, где он был создан, затруднений не возникает. Но если тащишь его в мир чужой – приходится помучиться на границе. И чем больше магии в транспортируемом объекте, тем сильнее ваши мучения.
   Казалось бы, с живыми организмами дело должно обстоять аналогичным образом. Ан нет!
   То есть, возвращать на родину их тоже легко, независимо от наличия и количества магии в данном индивидууме. Но выволакивать в чужой мир – не приведите боги! Завеса границы миров сплетется в огненную сеть, отталкивает, пружинит, сжимает, через неё приходится продираться с неимоверным усилием. И закономерность тут обратная. Чем меньше магии в субъекте, тем труднее его перетаскивать.
   А если субъект не один, а целых семь, и каждый из них в магии далеко не светоч?!
   Как Хельги остался жив, он не понимал. «Наверное, я и вправду, бессмертный», – лениво думал подменный сын ярла, лёжа в затемнённой комнате, под тем самым клетчатым пледом, с которым успел сродниться во время прошлого визита.
   Из соседней комнаты доносились приглушённые разговоры. По дому распространялся запах варёной курицы – вытяжка на кухне сломалась, а Ирина решила, что Хельги в его бедственном состоянии надлежит питаться исключительно бульоном. Она ведь не была знакома с его теорией!
   Бульон он терпеть не мог, тем более, куриный. Но не было сил протестовать.
   – Может, лучше я совсем есть не буду? – прошептал он по атахански на ухо сестре по оружию.
   – Ешь! – велела Меридит. – Иначе Ирина решит, что ты совсем помираешь, и будет волноваться. А ей сейчас вредно. Мы её и так ночью перепугали!
   Хельги понимающе кивнул. Всякий испугается, если среди ночи в его собственную спальню, без всякого предупреждения вывалятся восемь грязных, обожжённых и окровавленных существ, причём один – без признаков жизни!
   Пришлось есть, что дают.

   Три дня и три ночи провели они в ином мире. Ах, какое это было блаженство! Чистота, тепло, вкусная незнакомая еда, белые простыни и ночная рубашка с кружевами… Вот оно – подлинное счастье – с умилением думала Ильза.
   Первые сутки он и даже не выходили на улицу – новых впечатлений хватало и в жилище Макса.
   Меридит самозабвенно зарылась в книги – она соскучилась по пище духовной. Большинство из них были недоступны её пониманию. Но она не привыкла отступать. Долго что-то выписывала, подсчитывала, сравнивала. В итоге, гордо продемонстрировала Максу собственное имя, записанное кириллицей. Потом добралась до английских и французских учебников Ирины, и, радостно взвизгнув, принялась за них. Изучила и объявила, что вполне может их прочесть, потому что первый из языков имеет общие черты с древнестароземским, а второй есть ни что иное, как донельзя изуродованный латен.
   Аолен столь же увлечённо созерцал иллюстрированные альбомы по искусству. «Как ему терпения хватает, разглядывать каждую картину чуть не по часу?!» – тихо удивлялся Рагнар. Сам он, один за другим, просматривал диски с историческими боевиками. Ни слова в них не понимал, но от души веселился всякий раз, когда опытным глазом воина замечал очередную глупость в сценах сражений. А поскольку глупостей было много, веселился рыцарь почти непрерывно, будто хорошую комедию смотрел.
   Для Ильзы и Эдуарда Макс скачал какую-то примитивную детскую стрелялку, и грозные бойцы кансалонской гильдии, привычные к мечу и боевому топору, самозабвенно щёлкали мышью, погрузившись в виртуальное сражение на лазерах. Правда, длилось удовольствие недолго.
   Заскучавший Орвуд, на правах старшего, выгнал их из-за компьютера, и сказал Максу, что «тоже хочет, только чего-нибудь поумнее, ежели таковое бывает». Макс выбрал для него пасьянс «Паук», и больше гнома никто не видел и не слышал. Вернее, ПОЧТИ не слышал. Время от времени, из кабинета доносились раздражённые возгласы типа: «А, чтоб тебя демон разорвал! Что же ты мне за дряни насыпал, паразит?!» «Давай, я буду тебе помогать», – попросил Эдуард, но на деле только мешался.
   Оставшись без занятия, Ильза принялась размышлять о жизни.
   Отчего так получается? – думала она прежде. – Почему Силы Судьбы столь непредсказуемы и переменчивы? То они помогают своим наёмникам, то начинают пакостить и вредить, будто желают их гибели… Теперь девушке стало казаться, что она поняла, в чём дело. Жизнь целого мира – это всего лишь игра Сил Судьбы. Наверное, их двое, этих сил, а может и больше. И каждая разыгрывает собственную партию, двигает вперёд свои фигурки и уничтожает чужие… И ей вдруг стало так нехорошо, так смутно на душе. Представились смешные большеголовые существа, которых они, на пару с Максом, так самозабвенно истребляли. А вдруг им тоже страшно, и больно, и хочется жить?
   «Больше никогда не буду играть», – решила она, и провела конец дня с Ириной, затеявшей печь пироги.
   – Давайте, я в ресторане еду закажу, – решил облегчить женскую долю любящий супруг. – Охота вам у плиты стоять?
   Но Ирина только отмахнулась: «Ты ничего не понимаешь!»
   Итак, все были при деле, и только Энка не могла усидеть на месте дольше двух часов. Неугомонная дочь сенатора Валериания отправилась бродить по окрестностям. В джинсах, куртке и шапке Ирины сильфида была почти неотличима от человека, поэтому Макс никаких осложнений не ожидал. Сами понимаете, напрасно.
   Вернувшись из очередной вылазки более встрепанной, чем обычно, она объявила с порога.
   – Макс, ты, конечно, извини, но руку я ему сломала!
   – Кому?! – ахнул тот.
   – Да был там один… На стражника похож. Документы стал спрашивать. А откуда у меня здесь документы? Я хотела по-хорошему, но он сказал, чтобы я шла с ним. «В отдел», говорит, «до выяснения личности». Ну, думаю, точно в темницу посадят! Навеки! Личность-то мою он никогда выяснить не сможет! Пришлось применить силу. Не сердись.
   Макс схватился за голову – не хватало ещё проблем с правоохранительными органами! Спросил первое, что пришло в голову.
   – Он видел, куда ты пошла?!
   Сильфида презрительно фыркнула.
   – Я диверсант гильдии Белых Щитов, а он – городской стражник.
   – «Но я же снайпер, а ты сапёр», – нервно хихикнул Макс.
   – А с какой стати он к тебе вообще прицепился? – возмущённо спросила Ирина.
   – Кто его знает? Мне встретилась такая красивая дыра под землю. И ещё лестница сама ехала, я видела издали, – принялась рассказывать девица.
   – Почему издали? – Разочарованно спросил Эдуард. – Надо было прокатиться.
   – Там забесплатно не прокатишься. Сначала надо купить плоскую штучку вроде той, что была у Хельги, когда мы спасали мир от рыб. А без неё тебя захлопнет в воротцах. Я сама видела, как одного дядьку зажало…
   – Купила бы! Тебе Макс денег дал.
   – Тьфу! Ты не перебивай, а слушай! Я и хотела купить. Подошла к торговке, стала расспрашивать, что и как, и сколько стоит. Тут стражник и появился. Наверное, она его позвала.
   Макс понимающе кивнул. Вероятно, сильфида с её, мягко говоря, неславянской внешностью, показалась служащим метрополитена похожей на террористку. Он снова хихикнул – как недалеко они были от истины!
   На следующий день гулять пошли все вместе, дома остались только Хельги с Ириной. Рагнар тоже чуть не остался – его не во что было переодеть. Не было в доме у Макса одежды подходящего размера. Пришлось ехать и покупать специально, а то рыцарь совсем загрустил. Остальные нарядились в то, что нашлось под рукой. А Энка с Ильзой даже накрасились, одна – синеньким, другая – зелёненьким. Вышло очень красиво. Меридит, памятуя горький опыт, краситься не стала. Она вообще чувствовала себя не в своей тарелке. Иринины штаны оказались ей коротковаты, красная куртка Макса была не к лицу, к тому же, пришлось оставить в прихожей всё оружие.
   – Ужасно! – жаловалась диса. – Я с трёх лет без него из дому не выходила! Я без меча себя голой чувствую!
   Рагнар удручённо кивал её словам.
   Об обзорной экскурсии по городу, что устроил им Макс, у них сохранились лишь смутные и сумбурные воспоминания – слишком много новых впечатлений обрушилось разом.
   Гигантские строения, одни очень красивые и необычные, другие совершенно безобразные. Самоходные повозки, ревущие, гудящие, снующие туда-сюда по земле и под землёй. Толпы, безумные толпы людей. Разноцветное мигание фонарей, да не простых, а «электрических». Полужидкое снежно-грязевое месиво под ногами. И шум, постоянный, несмолкаемый шум, который не ушами слышишь, а ощущаешь всем существом…
   Итог увиденному поздно вечером, тихо, чтобы не услышали хозяева, подвёл Эдуард.
   – Жуткий мир! Посмотреть один раз интересно, но жить здесь я не согласился бы ни за какие блага!
   – Да, – серьёзно кивнул Аолен. – Я бы здесь умер.
   – Зря вы так, – возразил Хельги, чьи представления о здешнем бытии были гораздо более широкими. – Тут, в столице, конечно, ужасно. Всякий может умереть. Но за пределами города всё иначе. Есть и леса, и горы, и другие города, не такие кошмарные. Вполне пригодный для жизни мир.
   – К чему это ты клонишь? – насторожился Орвуд.
   – К тому, что если наш мир рухнет, придётся переселяться в этот. Больше некуда.
   Гном благосклонно кивнул.
   – А что? Я только «за»! Горное дело у них тут шикарно налажено! Видели, каких тоннелей понастроили?! Уму непостижимо! У нас в Даан-Азаре и тот таких нет!
   – Кто о чём, а орк о лопате!..
   Третий день был посвящён делам сугубо практическим. У них ведь ничего не осталось после взрыва! Дорожные мешки сгинули в огне, одежда превратилась в обгоревшие лохмотья. Уцелело только оружие. Остальное пришлось добывать заново.
   – Хуже всего, что погибли мои зарисовки с мантикором, – грустил Хельги. – И перья эрцинии жалко…
   Энка считала иначе.
   – Хуже всего, что погибли туфли-скороходы, которые надо было, рано или поздно, вернуть джиннам. Теперь мы выйдем из доверия, и больше они нам никогда ничего не дадут.
   – Дадут, – успокоила Меридит. – Туфли-то были самые простые. Возместим ущерб в двукратном размере, и все дела. Вот если бы мы утратили секретные, скоростные – тогда была бы беда!..
   Новое снаряжение покупали в красивых и богатых лавках, которые Макс именовал торжественно и непонятно – «спортивные магазины». Товар был добротным и удобным, но выглядел очень уж странно.
   – Как мы в таком виде дома покажемся – не представляю! – крутился перед зеркалом Эдуард. – Все подумают, что мы спятили.
   Ему сердито возразил Орвуд.
   – После того, как я бродил по Кансалону в бабьем тряпье, мне уже наплевать, кто и что подумает! Хуже того случая быть ничего не может. И вообще, чем привередничать, лучше бы подумали о том, в какой расход ввели Макса, и как собираетесь возмещать.
   – Чего проще! – отмахнулся Хельги. – Золото и в этом мире ценится. Деньги заведутся – сгоняю и верну долг.
   – Только попробуй! – пригрозил Макс серьёзно. – По шее получишь! И не посмотрю, что ты демон!.. Идёмте, нам ещё провизию закупать надо!

   А на четвёртое (по его представлениям!) утро Хельги объявил, что окончательно раздумал помирать, и хватит уже по чужим мирам шастать, пора спасать свой. Надо возвращаться на место…
   … И будто бы не было никогда огромного города, тёплого жилья, пахнущего вкусными пирогами и противным бульоном, друзей, ставших почти родными…
   Ледяной ветер валил с ног, снег слепил глаза, обледенелый склон был таким крутым и скользким, что любое неверное движение грозило гибелью, не спасли бы даже особые рифлёные подошвы обуви из иного мира.
   – И это ты называешь «возвращаться на место»?! – вне себя от возмущения проорал гном. (Орать можно было, не опасаясь, – голос сразу тонул в рёве бури.) – Правильно Бандарох написал, убийца ты и есть!
   – Куда мог, туда и вернул, – огрызнулся демон. – Под «местом» я имел в виду наш мир в целом, а не конкретный пункт!
   – Зато до Оузы теперь гораздо ближе, – решила защитить брата по оружию Меридит.
   Тут она была права, да не совсем. До Оузы определённо было ближе, но только в географическом плане. Шансы добраться до неё живыми резко убавились. Потому что очутились злополучные наёмники не где-нибудь, а в северной оконечности страшного Аль-Оркана!
   – Живо, переноси нас куда-нибудь ещё! – велела Энка грозно. – Я не горная коза, чтобы по обрывам скакать.
   – Не могу!
   – Начинается! – всплеснула руками сильфида. – Опять за рыбу деньги! Почему на сей раз? В другой мир мог уволочь, а в нашем с места на место переставить – не можешь?
   – В нашем – не могу.
   – Тогда давай опять в чужой! Туда и обратно!
   – Второй раз я не переживу!
   – Отстань от него! – окрысилась Меридит. – Мог бы – перенёс бы!
   – А будешь приставать, он нас ещё хуже забросит! В Океан или за границы жизни! – подхватила Ильза.
   Энка плюнула и отстала. Без конца спорить на одну и ту же тему – тоже надоедает.
   – А может, это не Аль-Оркан, а другие горы, просто похожие? – осторожно предположил Эдуард.
   – Типичный Аль-Оркан! – отрезал Орвуд. – Уж мне-то можешь поверить!
   Проклятые горы, в самом деле, невозможно было спутать ни с какими другими горными системами Староземья и окрестностей: ни с островерхими шпилями Арвеев, ни со сглаженными очертаниями Даарн-Ола, ни с пологими, лесистыми Безрудными. Не особенно высокие – около двух тысяч шагов в высоту, – они имели очень необычную форму. Казалось, это огромный великан прошёлся вдоль хребта с острым ножом и срезал макушку каждой горы; когда снегопад чуть ослабевал, сквозь его пелену можно было разглядеть плоские вершины ближайших.
   Если бы погода была получше, а склон под ногами поустойчивее, Хельги непременно объяснил бы природу этого явления. Но буря не располагала к беседам на естественно научные темы.
   Ветер дул всё сильнее. Стало темно, как в сумерки, горы исчезли за снежной завесой. О спуске нечего было и думать, требовалось срочно искать укрытие.
   Медленно-медленно, след в след, держась друг за друга, путники двигались вдоль обрывистого, осыпного склона, замирая от ужаса всякий раз, когда под ногами ощущалось шевеление. Они совершенно выбились из сил, когда Орвуд, шедший впереди, обнаружил спасительную лощину с узким, как щель, входом. Именно обнаружил, каким-то особым гномьим чутьём. Увидеть её оттуда, где он проходили, было совершено невозможно, скрывали выступы склона.
   Убежище оказалось превосходным. Снег и ветер внутрь не проникали. Свободного пространства хватало, чтобы удобно сесть, сняв заплечные мешки, и даже развести магический бездымный огонь – жечь обычные костры в стране горных гоблинов было крайне небезопасно, да и дров под рукой не имелось. Конечно, магический огонь не может заменить настоящее, природное, живое пламя. И греет он хуже, и свет тот него неприятный, мёртвый, и радости от него никакой. В магическом огне даже саламандры не заводятся. И всё-таки лучше, чем ничего. Потянулись долгие часы ожидания.
   Ждать было скучно. После чудесного отдыха в другом мире, спать никому не хотелось – день только начался, а больше делать было нечего. Попробовали играть в слова, но скоро бросили – слишком малограмотной оказалась часть игроков. Сидели, болтали ни о чём. Поели со скуки. Подремали, кто смог. А снег всё валил и валил, и ветер подвывал голодным волком, и казалось, не осталось в этом мире ничего, кроме снега, и ветра, и узкой лощины в Проклятых горах.
   Вдруг Аолен и Хельги одновременно вздрогнули и переглянулись.
   Это был крик. Зов о помощи. Еле слышный, заглушённый рёвом бури, но полный смертельного отчаяния вопль. Отзвучал и стих.
   – Может, показалось? – сказал Аолен неуверенно.
   Но вопль повторился.
   Пойду, посмотрю, – решил Хельги.
   Сестра по оружию поймала его за рукав.
   – Сиди! Кто, кроме орка, может здесь орать?
   Хельги сел, но тут же снова вскочил.
   – Нет. Пойду. Не могу, когда так кричат.
   Аолен тоже поднялся: «Я с тобой». За ним – остальные. Но Хельги велел им оставаться на месте. Если будет опасно, и ему придётся уходить через Астрал, они станут ему только обузой.
   И демон пошёл один. Осторожно, едва дыша, прижимаясь спиной к обледенелому склону, двигался он на зов. А идти оказалось недалеко, всего шагов тридцать. Хотя, когда ползёшь вдоль обрыва, едва переставляя ноги, трудно правильно подсчитать шаги.
   Вопль повторился совсем рядом. Хельги удивлённо огляделся: в поле зрения не было ни души! Тогда он взглянул вниз, под ноги – и увидел! Чьи-то побелевшие пальцы, впившиеся в камень так, что из-под ногтей выступила кровь.
   Не раздумывая, подменный сын ярла упал на колени, что было сил, вцепился в чьи-то слабеющие руки, крепко обхватив запястья. Кто-то повис на нём, отчаянно дёргаясь в судорожных попытках спастись. И весил этот «кто-то» ох, немало! Гораздо больше самого Хельги. Потихоньку, потихоньку, тот стал сползать вниз. Рукава куртки закатались до плеч, острые камни немилосердно впились в кожу.
   Демон опустил голову, взглянул вниз. И увидел упитанного гоблина. Собственно, никого другого ожидать и не приходилось.
   За те пять-шесть минут, пока они висели над пропастью, Хельги успел десять раз пожалеть, что отказался от помощи друзей. В какой-то момент ему стало казаться, что дело безнадёжно, орк обречён. И хорошо, если только орк! «Самому не рухнуть бы!» – мелькнула мысль. Но рук не разжал. Наоборот, сжал крепче, потянул. Наверное, отчаяние прибавило сил и орку. Он подтянулся, нащупал ногой выступ, оттолкнулся… Последний рывок – и он уже наверху! Выполз животом на скалу, и замер, хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Ноги орка продолжали болтаться над бездной.
   Хельги за шиворот оттащил спасённого подальше от края, и бессильно плюхнулся рядом. Некоторое время они лежали молча, с трудом приходя в себя. Потом, отдышавшись, сели, изучающе уставились друг на друга.
   Орк был молод – примерно, ровесник Хельги. У него ещё даже не наметился горб. Но здоров был – с Рагнара, не меньше! «Вот туша!»– подумал демон недовольно. Молчание ему надоело, а что сказать, не знал.
   Первым подал голос орк.
   – Зачем ты меня спас? – хрипло спросил он.
   Хельги пожал плечами. Он и сам не знал, зачем. Все НОРМАЛЬНЫЕ обитатели Староземья орков убивают, а не наоборот.
   А гоблин продолжал, и в голосе его не было и следа благодарности.
   – Ты пролил за меня кровь! – он кивнул на ободранные руки своего спасителя. – По нашим законам, ты – мой кровный брат!
   – Силы Стихий! Только этого мне не хватало! – ошарашенный Хельги едва не свалился вниз.
   Они переглянулись. Неожиданное прибавление в семействе не радовало ни того, ни другого.
   – Да. Мой брат, – повторил орк, будто желая рассеять последние надежды. – Что я теперь дома скажу?! Лучше бы ты меня выпустил! Зачем ты меня не выпустил?!
   – А ты зачем держался? Почему руки не разжал? Видел же, что кровь капает! Прямо тебе на башку!
   – Жить захотелось, – откровенно сознался орк.
   – Вот иди и живи теперь. А я не виноват, что у вас законы дурацкие! – пробурчал Хельги рассерженно.
   Но как раз идти-то гоблин и не мог. Сломал бедро при падении. Демон посмотрел-посмотрел на его героические, но мучительные и бесплодные попытки подняться, и вздохнул.
   – Ладно, ползи за мной. Тут недалеко есть эльф. Он тебе поможет, если повезёт.
   – Обойдусь! Ау-у-у! – орк хотел изобразить гордого, но ступил на ногу, взвыл, упал и смирился с судьбой.

   Появление орка у входа в лощину было встречено гробовым молчанием. Никто не представлял, что нужно говорить в таких случаях.
   – Это кто?! – на сей раз, первой нарушила тишину Ильза, она не боялась показаться банальной.
   – О! Это мой очередной брат! – представил Хельги. – Его… Как тебя зовут? КАК?! Тагче…ффахгхор? Язык сломаешь! Тагчеффахгхор его зовут!.. А я – Хельги. Будем знакомы!
   – Я буду звать его Таг, – решила Ильза.
   Меридит смотрела на «братьев» с беспокойством, оба казались не вполне в своём уме.
   – Что у тебя с руками? – осторожно спросила она у Хельги. – Вы подрались?
   – Лично меня больше тревожит другое! – заявила сильфида. – Почему он называет это существо братом?
   Хельги объяснил. Орвуд пришёл в ярость.
   – Да что же это такое?! – рычал почтенный Канторлонг. – Такое впечатление, что Староземье кишит его братьями, причём один другого зловреднее! И стоит избавиться от одного, тут же образуется новый!.. Брат, скажите пожалуйста! Это же орк! Убить его надо, вот что я вам скажу!
   – Братоубийство до добра не доводит, – строго напомнила диса. И задумалась. – Интересно, если Хельги – мой брат по оружию, выходит, этот… Таг – тоже мой брат?!
   – Выходит, что так! – мстительно подтвердил орк. И загоревал. – Ох, прибьют меня дома, ох, прибьют!
   – Не канючь, – велела Меридит. – Нам за такую родню тоже спасибо не скажут.
   – «Род ненормальной Меридит, что завела брата – орка!» – хихикнула сильфида.
   – Я его на излечение привёл, – счёл нужным напомнить Хельги. – А не чтобы вы развлекались.
   – Снимай штаны, – с несвойственной суровостью велел эльф. – Посмотрю, что можно сделать.
   Орк замотал башкой.
   – Как же я при чужих бабах штаны скину? Срам это!
   – Где ты видишь чужих баб? Мы тебе почти что родные сёстры! – развеселилась сильфида. – И не надейся, на снег из-за тебя не полезем. Хочешь исцеляться – делай, что говорят, не выкобенивайся.
   – Мы отвернёмся, – сдержанно пообещала Меридит.

   Орк был здоров спустя полчаса. Он поднялся на ноги, пригнувшись, чтобы не стукнуться черепом о нависающие камни, неуверенно потоптался, а потом буркнул что-то неразборчивое; вероятно, это означало благодарность.
   Орвуд придирчиво оглядел исцелённого.
   Что? Ходить можешь? Вот и прекрасно! Теперь ты должен проводить нас вниз, вывести из ваших земель. Это твой братский долг! – такой уж гномы народ. Из всего умеют извлечь выгоду!
   И снова орк горевал, снова вздыхал, да так горько, что это больше походило на стоны. Но возражать не стал. Сказал только:
   – До темноты ждать придётся. А то нижние не посмотрят, что вы мне родня. Наши бы посмотрели, а нижние – не станут. Перережут и вас, и меня до кучи.
   Стали ждать темноты.
   Если честно, общество горного гоблина оказалось вовсе не таким неприятным, как они стремились изобразить. Воняло от него порядочно, но и только. Наоборот, присутствие столь неожиданной персоны неплохо скрашивало их вынужденный досуг и оживляло беседу.
   Орки – закрытый народ. О них жителям Староземья достоверно известно лишь одно – враги! Проклятые изменённые твари, с кровью, испорченной жаждой убийства, полубезумные в своём стремлении нести гибель и разрушение другим народам. И всё. Больше никакой достоверной информации, только непроверенные слухи и домыслы.
   Но было так не потому, что орки специально, сознательно отгораживались от общества, как делали это, например, эльфы. Просто, кто же станет общаться с орками?
   Во всяком случае, Тагчеффахгхор особенно скрытным не казался, и покорно отвечал даже на самые нелепые из вопросов, которыми, без всякой системы, засыпала его любознательная Ильза.
   – А почему ты сорвался? – вежливо осведомилась она, чтобы завести разговор. На самом деле, этот вопрос занимал её меньше всего.
   – Дорога расшаталась. Видать, вы по ней раньше прошли, нарушили. А я не знал, снегом следы замело.
   – А горбы у вас, у орков, зачем? – следующий её вопрос не имел никакой связи с предыдущим.
   – Жир!
   – Жир?! – девушку горделивый ответ Тага почему-то разочаровал. – А я думала, кость…
   – Кость – это у ваших калек. А у нас – жир!
   – И для чего он нужен?
   Гоблин взглянул на собеседницу, как на дурочку, дескать, не понимает таких очевидных вещей!
   – Красиво!
   – Вот видишь! – радостно сказал сестре Хельги, припомнив какой-то давний спор. – Я же говорил, что у орков совсем другие каноны красоты!
   Но Таг и его разочаровал, уточнив.
   – У бабы жир на спине – не красиво. Старуха, значит.
   (Это Ильза, ради эксперимента, запихала на спину под куртку большой пакет с крупой и спросила, что же тут красивого).
   – Горб – признак зрелого мужа! – объявил Таг торжественно, и вздохнул с сожалением – У меня, покуда, нету…
   – Вырастет, какие твои годы, – утешил добрый Рагнар.
   А новый вопрос был уже наготове.
   – А правда, что вы людей жрёте? – Ильза с замиранием сердца ждала ответ.
   – Неправда! Только кудиан. У людей мясо нечистое, его есть даже с голодухи зазорно.
   – Мясо как мясо, – обиделась девушка. – Хорошее.
   – Плохое! – прорычал Эдуард, незаметно, но больно толкая её ногой. – Отвратительное у нас мясо! Такое и в рот взять стыдно!
   Орк, к его облегчению, согласно кивнул.
   – Тогда для чего вы всех без разбору убиваете и потрошите? – теперь в голосе бойца Оллесдоттер звучало откровенное осуждение. – Я однажды видела, так меня вырвало!
   – Марах! – развёл руками орк. Дескать, ничего не поделаешь.
   – Чего?!
   – Марах, говорю, наступает. Горячо делается вот тут, – Таг ткнул пальцем в солнечное сплетение – Голова не думает, а крови хочет.
   – Наверное, это изменённое состояние сознания, – догадался магистр Ингрем. – Вроде одержимости у берсеркеров.
   – Ой! – испугалась Ильза. – А вдруг у него прямо сейчас марах наступит?
   Орк хихикнул, будто услышал что-то не совсем приличное.
   – Марах поодиночке не бывает! Нужно много, много народу сразу. И чтобы кровью пахло.
   Ильза не успокоилась.
   – От Хельги пахнет кровью. Он весь ободранный!
   – Правда! Чего же мы сидим?! – встрепенулся Аолен. – Хельги, иди сюда!
   – Само зарастёт! – попятился демон. – Мне и не больно уже!
   Но Ильза принялась настаивать.
   – Пока само зарастёт, у него раз десять марах приключится!
   – Ничего не приключится! Сказал же! – рассердился Таг. – Много орков нужно!
   – Это что-то вроде массового психоза. Наверное, в нём суть их проклятия.
   – Не псих, а марах!
   – Ладно, один демон! Марах так марах! Не злись, а то и правда, впадёшь!..
   … Вот так, за интересными беседами, и летело время, приятно и незаметно. На улице начинали сгущаться сумерки. И буря понемногу улеглась. Ветер продолжал завывать, но снегопад прекратился.
   Орк высунул голову из укрытия, понюхал воздух.
   – Скоро идти можно. Пока до нижних доберёмся, успеет совсем стемнеть.

   Тагчеффахгхор был очень, очень доволен тем, как обернулось дело.
   Во-первых, он остался жив, что само по себе приятно.
   Во-вторых, новая родня, вместо того, чтобы отправиться прямиком к его отцу и потребовать законную долю в семейном имуществе (как без колебаний поступил бы и он сам, и любой другой орк), попросила всего-то о мелкой услуге и собралась уходить. Конечно, дома всё равно придётся рассказать о прибавлении в семействе, как того требует обычай. Но о том, что новые братья и сёстры принадлежат к вражьим народам, да ещё и в Кансалонской гильдии состоят, можно будет не уточнять.
   В-третьих, он был вынужден признаться самому себе: и спаситель его, и вся их компания, оказались тварями довольно симпатичными. По всему видать, что благородные и грамотные, а нос не задирают, не гнушаются – говорят с ним, как с ровней. И едой своей поделились. Еда, понятно, дрянь, но главное не вкус, а внимание.
   А в– четвёртых… Нет, это было совершенно невероятно! Такого бывает только в сказках, что бабки рассказывают на ночь орчатам!
   Вдруг, в дороге уже, из чьей-то обмолвки обнаружилось, что новый брат его – ДЕМОН! Самый настоящий! Высший демон-убийца!
   Тагчеффахгхор чуть снова в пропасть не свалился от такой новости! Даже голова закружилась при мысли о том, на какую высоту взлетит теперь его захудалый род! Демон-убийца в семье! Таким даже верховные вожди похвастаться не могут!.. Теперь староста их древни сам будет кланяться им при встрече, а не презрительно отворачиваться в ожидании поясного поклона. И дом они перенесут от края плато в самый его центр, и выставят рядом со входом каменный Символ Жизни… а может, даже и бронзовый, на древке, и каждому издали будет ясно, какие важные господа тут обитают… А начнётся война – он будет командовать сотней, а может, и тысячей, а не плестись, как прежде, в хвосте колонны. И никто больше не посмеет обругать его «жирным бараном»… Радость так и распирала юного гоблина, от открывшихся перспектив захватывало дух. Это был самый счастливый день в его жизни. Вернее, ночь.
   Для полноты картины надо заметить, что никакого специального подтверждения подлинности высокого родства от Тагчеффахгхора не требовалось.
   При всём их несомненном безобразии, есть у горных гоблинов одно положительное качество, выгодно отличающее их от торговых родичей. Они никогда не лгут. Даже эльфы могут, если не соврать, то слукавить во спасение. Проклятые гоблины всегда, в любой ситуации, или говорят правду, или молчат. Понятие «ложь» отсутствует в их жизни, а слово – в языке. Умолчание – большее, на что они способны. А потому никому из соплеменников Тагчеффахгхора и в голову не пришло бы подвергать сомнению его рассказ…
   … Спуск занял всю ночь. К миссии проводника орк отнёсся со всей ответственностью. Вёл их тайными, заповедными тропами своего племени, а когда, почти у самого подножия, не смотря на все предосторожности, нарвались не дозор «нижних», сражался так, будто и впрямь, в марах впал.
   Нападавших было немного – по одному на нос. И воинами они оказались не особенно сильными, в обращении с оружием не чувствовалось профессионализма. Но имели важное преимущество – умение воевать в горах, на узких тропинках, на обрывах и склонах. Плюс знание местности.
   Если бы не участие Тага, дело могло бы кончиться бедой!
   На каменистой площадке длиной шагов в десять, над бездонной пропастью шло сражение. Ни луны, ни звёзд не было на небе, но белизна свежего снега рассеивала тьму, предоставив противникам возможность отлично видеть друг друга. Бились молча, без обычных воинственных кличей и бранных выкриков. Орки хранили тишину намеренно: слишком много снегу выпало в горах – заорёшь, не подумав, а твоё родное, мирно спящее село ниже по склону накроет лавиной. Противникам их орать тоже было не с руки, боялись привлечь внимание других отрядов. Звон металла и тяжёлое дыхание были единственными звуками в этой битве. Даже падая в пропасть, орки умели удержаться от крика, и это было особенно жутко.
   Прошло не боле пятнадцати минут, когда тело последнего из врагов кануло в бездну. А казалось – несколько часов! Ильза даже удивилась, почему до сих пор не рассвело. Она думала, уже утро.
   Живы остались все, от ран не уберёгся никто. Но времени до восхода оставалось не так много, поэтому исцелили только троих. Тага – орку предстоял опасный обратный путь, и вообще, афишировать его участие в ночном сражении было нежелательно. Меридит – ей вражеский меч распорол бедро, лишив возможности нормально передвигаться. И Эдуарда, который без медицинского вмешательства непременно скончался бы от потери крови. Раны остальных были не столь серьёзны и позволяли продолжить путь, ограничившись перевязкой.
   К счастью он, путь этот, стал заметно легче. Самые трудные и опасные участки его были уже пройдены.
   – А ничего, что ты из-за нас своих убил? Не страшно, если откроется? – получив возможность немного расслабиться и отдышаться, Ильза обеспокоилась участью провожатого. – Тебе ничего не будет?
   – Ерунда! – отмахнулся орк. – Первый раз, что ли? Нижние! Мы с ними, почитай, через одного – кровники. Время нынче мирное, по кровным счетам платить дозволено. Обойдётся…
   … Ближе к полудню, на границе орочьих владений, расстались они с Тагом. Прощание братьев вышло трогательным и по орочьим, и по спригганским меркам. Они подтолкнули друг друга в бок локтём, помахали друг другу ручкой и выразили надежду, что, волею судеб сошедшись на поле боя, милостью богов, друг друга не убьют.
   – Я чуть не прослезилась! – ехидничала потом Энка.
   А Ильза философствовала:
   – Отчего так получается? Один орк, сам по себе, не такой уж плохой парень. А все в куче – сущие чудовища!
   – Психология толпы существенно отличается от психологии индивидуумов, её составляющих! – «выдал на гора» Хельги.
   Ильза сделала вид, будто что-то поняла.

   Холодно, бесприютно и страшно в Атаханской степи зимой.
   Голодным волком воет ветер. А может, и не ветер, а в самом деле, волк рыщет меж холмами и курганами, ищет свою добычу. Мертвая трава путается, цепляет за ноги, оставляя на штанинах гроздья гадких двухвостых колючек, их потом долго приходится счищать и выщипывать. Небо бесцветное, тусклое – не солнце и не тучи, хмарь какая-то висит.
   Скучная, пустая дорога тянется с юга на север, местами приближаясь к самому подножию гор, местами серой змеёй уползая далеко в степь. Снега нет, сухая земля, растрескавшаяся от мороза, и впрямь напоминает чешуйчатую змеиную кожу, старую, слинявшую. Северный ветер гонит по ней клубы пыли, пыль больно колет лицо, слепит глаза, хрустит на зубах кварцевыми песчинками…
   Кварц – непростой камень. Из белых, прозрачных кристаллов его делают магические шары и всевидящие очи. Из белого прозрачного кварца состоит таинственный кристалл Акнагаррона, тот самый, что хранит прошлое. А вдруг, думалось Ильзе, и эти песчинки тоже умеют хранить былое, пусть малую его частицу, а всё-таки, чью-то судьбу?…
   Дорога не всегда оставалась пустой. Живых на ней пока не встретилось, а мёртвые – были. И голые, обглоданные волками, отбеленные ветрами скелеты, и черепа на кольях – приметы последней большой войны, здесь никто не удосужился их убрать, и совсем свежие трупы степняков с широко перерезанными глотками.
   – Так ведь теперь мир! – удивилась Ильза первой страшной находке.
   – В степи не бывает мира, – откликнулся Хельги.
   И ночевали они по-военному, под защитой кругов, с часовыми и без костров, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть. Холодно ночью в степи без костра!
   А всё-таки это – свой холод, и своя ночь, и своя зима. И степь своя. И время своё, родное. Ты тут хозяин, а не незваный гость, а значит, всё можно вынести и перетерпеть…

   …А много, много сотен лет назад, вот так же, облезлой змеёй, вилась по степи дорога с севера на юг. И трупы, свежие и давнишние, лежали на ней. И ветер выл над ними, будто оплакивал.
   И шли по той дороге пятеро странников. Старец, убелённый благородными сединами, но бодрый, будто юноша, лёгкий на ногу, быстрый в движениях. И четверо юношей, издали больше похожих на немощных стариков: иссохшие лица и руки, потускневшие взоры, ранняя седина в волосах, шаркающая походка больных… Шли они с севера на юг, чтобы сделать мир счастливым…
   …– Я выронил любимый нож! – горестно воскликнул Корнелий Каззеркан. – Подарок покойного отца, он его сам ковал! Я должен его непременно найти!
   Он долго шарил подле себя в темноте – костров ночью не жгли, из страха привлечь внимание разбойников-степняков.
   – Давай спать! – недовольно пробормотал Гастон Шин. – Утром отыщем.
   Но и утром не отыскали. Ушли дальше, на юг…

   …Эдуард поутру удалился… нет, не в кусты, не было тут кустов. Просто в сторонку. А вернулся с находкой.
   – Под камнем лежал! Я камень сдвинул, хотел завалить… – тут он запнулся и постеснялся продолжать.
   – Везёт же тебе на это дело! – съязвила Энка. – Третий раз уже! Если вдруг понос приключится, так ты, пожалуй, целый оружейный склад накопишь!
   Эдуард обиделся и хотел выкинуть добычу. Но сильфида перехватила.
   – Ладно, не дуйся! Показывай, раз принёс!
   Это был нож. Неплохой, с оригинальной формы лезвием и удобной рукоятью, но тусклый, выщербленный, изъеденный ржавчиной насквозь.
   – Ерунда! Ни на что не годится!
   Эльф взял находку из рук разочарованной сильфиды.
   – О! Это очень, очень старая вещь! Я чувствую на ней Печать Времени! Ножу не менее тысячи лет!
   – Покажи! – заинтересовался Хельги. Повертел в руках, поскоблил собственным ножом, счищая окалину. И усмехнулся. – Какая там тысяча лет! Смотри!
   С большим трудом, но всё– таки можно было разобрать гравировку на металле рукояти. «Сыну Корнелию от отца, в день поступления в обучение. 25 марта 6023 года» – гласили руны.
   – Это современный нож, – уверено подтвердила Меридит. – Такие в Поните один покойный мастер делал, я знаю, где его кузница была. Мама у него часто оружие заказывала.
   Взгляд эльфа сделался тревожным и странным.
   – Я могу поклясться, что этот нож пролежал в земле столетия! Ошибки быть не может! Печать Времени подделать нельзя!
   И всем стало как-то неприятно, жутковато от его слов. Так всегда бывает, когда сталкиваешься с чем-то необъяснимым, мистическим.
   Но аналитический ум магистра Ингрема не признавал мистики и всегда искал рациональное объяснение чудесам.
   – Кто мог тысячу лет назад потерять современный нож? – задал он вопрос. И ответил сам себе. – Только Странники. Больше некому.
   – Они, вроде бы, к побережью шли! Как их в степь занесло?! – удивился Орвуд.
   – Поживём – узнаем, если боги дадут, – сказала сильфида, аккуратно прибирая находку в мешок.
   Разумеется, Рагнар и в этой истории узрел перст судьбы.

   Эфиселия последними словами бранила себя за поспешность и непредусмотрительность. Нет бы сообразить, не выводить коней на продажу всех разом! Одного бы здесь продала, другого – в другом городе. Тогда бы и не приняли за конокрадку, не отобрали бы живность в пользу казны, и саму бы не кинули в темницу вместе с воровками, продажными девками, разбойницами и побирушками. Нечего сказать, подходящая компания для благородной дамы! И дочери её должны появиться на свет в подобном обществе!
   От досады она стукнула ногой табуретку, та с грохотом свалилась и отлетела к стене.
   – И чего ты опять злисси? – сонно пробурчала соседка по лежанке, необъятно толстая, невероятно ленивая, глупая, как пробка, но добродушная девка по имени Гана, по кличке Бочка, по роду занятий – разбойница с большой дороги.
   «Чего она могла наразбойничать?» – часто гадали её товарки по заключению. – «Как же она с оружием управлялась, тумба неповоротливая?! Это ведь какое проворство нужно! А она одну ногу с лежанки четверть часа спускает!» Пробовали расспрашивать. Но на все вопросы Бочка только глупо хлопала сонными коровьими глазами и бормотала бестолково: «Дык, я того… весом брала! Всей тушей, значицца!..» Вот и пойми её! Девки хохотали и болтали непристойности.
   Обычно Бочка на слова была скупа, не слишком то она умела с ними обращаться. Но временами её будто прорывало, находило неудержимое желание поразглагольствовать, поучить кого-нибудь уму-разуму. Вот, как сейчас, к примеру.
   – Злицца она! – теперь речь Бочки не была обращена непосредственно к амазонке, а приобрела риторический характер. – Бушует и бушует! Бушует и бушует! Тубарет попортила, будто он ейный собственный! А чего, скажите, бушевать? Подвиги вершить ей приболело! А о том подумать не умеет, какие с её-то брюхом подвиги! Радоваться должна, что сюды, на казённый хлеб по зиме определилась! Это не каждой так везёт. Темница-то у нас какая славная, спасибочки господину нашему герцогу! – тут Бочка прибавила голос, авось, да услышит кто из охраны, – И тепло тута, и кормят от пуза, и клопов вовсе мало, и стража душевная, и девки весёлые подобрались… Это она в других темницах не сиживала, вот что я вам скажу! У Упыря Ольдонского! Или у евойного соседа-колдуна! Вот где страсти-то творятся! А туточки – чистое благоденствие!.. Какие же, право, на свете неблагодарные твари встречаются!.. Слышь, Фиска!
   – Отвяжись! – процедила Эфиселия сквозь зубы. Эта кличка, выкроенная здешним отребьем из её благородного имени приводила амазонку в ярость.
   Но остановить разговорившуюся Бочку было не так просто.
   – Ты скажи мне, Фиска, куда ты собиралась зимою с тройней тащиться? Поморозила бы младенчиков, и все дела! А тут – и родишь в тепле, и детки под призором будут. О таком сейчас любая лесная баба только мечтает!
   Эфиселия презрительно скривилась, не удостоив разбойницу ответа. Вот ещё, со всяким сбродом свою жизнь обсуждать!.. Однако, откуда ей стало известно про тройню? Ведь ни словом не обмолвилась, ни одной живой душе! Загадка!
   – А выйдешь на волю – детки уж подрастут, тебе с ними всё вольготнее будет. Тройню-то и на руках за раз не унесёшь. А там они и сами побегут, и верши тогда свои подвиги, сколь душе угодно…
   Пять лет темницы полагалось в Эттессе за конокрадство! Долгих пять лет! Эх, лучше бы безмозглая Бочка не напоминала ей об этом!
   Эфиселия зажала ладонями уши и взвыла от ярости, во весь голос. И плевать ей было, что время позднее, многие уже спят! Они ей не указ!
   Тогда сзади, неслышной походкой приблизилась Розалина, дева корриган, из продажных. Нежная, лёгкая, будто ненастоящая; её даже клопы не кусали.
   – Ну что ты, милая, – голос Розалины был похож на звон серебряного колокольчика. – Не сердись, детки огорчатся, – тонкие пальчики ласково прикоснулись к нечёсаным волосам амазонки. – А давай, я тебе лучше на любимого погадаю…
   Из кармана холщового казённого передника дева достала стопочку карт таро, раскинула красивым веером. Она всегда знала, как развлечь, чем утешить каждую из тридцати обитательниц эттесской городской темницы…
   … Оказавшись в заточении, гордая амазонка ни на одну минуту не давала себе труда смягчить нрав и постараться приспособиться окружающим. Со всеми – со стражниками ли, в самом деле, на редкость спокойными и добродушными, с соседками ли по темнице, обращалась одинаково надменно и нетерпимо. Вела себя, как хотела, ни с кем и ни с чем не считаясь.
   Она не умела понять, что спасает её только особое положение, это из-за него другие узницы терпят, прощают её выходки – жалеют по-бабьи. А иначе…
   Трудно сказать, что именно было бы «иначе», но ясно, что ничего хорошего. Ведь сидели в этой темнице не только ленивая дурища Бочка или нежная Розалина, не способная обидеть даже пролетающую мимо муху. Были здесь и грозные грабительницы-головорезки из Ольдона, и профессиональные воровки из герцогств. Были даже две убивицы из Чёрной гильдии, те, которых боялись и грабительницы, и воровки, потому что ремесле лишения жизни им не имелось равных.
   А главное, их было много против одной. И сколь ни была искушена Эфиселия в боевом искусстве, с такими противницами справится не смогла бы.
   Вот о чём следовало бы задуматься гордой амазонке. Но она не желала.

   Переход от того места, где они спустились с горы (примерно, в районе истока Менглен) до Трегерата занял около недели.
   – Опять Трегерат! – раскапризничалась Ильза. – Нанимались мы что ли, каждый год в него ходить?! Надоел, хуже…
   – Хуже горькой редьки! – подсказала любительница народной мудрости. И предложила, – Давайте обойдём город стороной.
   Но Ильза сама же ей и возразила: надо пополнить запас провизии, на морозе хорошо естся.
   Хельги тоже не хотел в Трегерат, боялся узреть очередной шедевр монументального искусства. Но, к огромной его радости, горожане не стали восстанавливать утраченное, ограничились золотой мемориальной доской на доме колдуна Мицара.
   – Идёмте, идёмте отсюда скорее! – торопил демон спутников, остановившихся прочесть трогательную надпись. – Не дайте боги, выйдет Мицар, узнает нас – и конец!
   И тут в голову неугомонной сильфиды пришла очередная ИДЕЯ.
   – Интересно, что теперь стало с Кирнерой? Надо пойти, посмотреть!
   – НЕТ! – завопили Хельги и Эдуард в один голос.
   Но остальным идея понравилась.
   … За несколько лет Кирнера успела заметно измениться. Главных отличий было два. Во-первых, со склонов её исчезли все постройки. Божество ушло из этих мест, а с ним и его почитатели. Во-вторых, к устью страшной пещеры теперь вела широкая тропа, проторённая множеством ног. Ужас Трегерата стал теперь его главной достопримечательностью. Муниципалитет даже установил у входа будку со сторожем, тот взимал с посетителей входную плату, и надо заметить, немалую.
   Орвуд хотел скандалить. Уж они-то имеют право на бесплатный просмотр! И на процент от дохода тоже! Ведь только благодаря им…
   – Умолкни, несчастный! – велел Хельги, свирепо сверкая жёлтым глазом.
   И гном понял, что лучше не связываться.
   «Зик транзит глориа мунди…» – думал Хельги на красивом мёртвом языке латен, с неожиданной грустью обозревая место своего былого подвига.
   Да, вот так и проходит она, мирская слава… Столетиями трепетал Трегерат при одном упоминании имени Кирнера. Столетиями жизнь в городе была подчинена той, что обитала в этом подземелье. Ирракшана спит… Ирракшана не спит… Горожане даже голову в сторону пещеры боялись повернуть, не то, что приблизиться по своей воле.
   Что сохранилось от былого ужаса теперь?
   Пещера, обширная, но вовсе не такая огромная, как показалось Хельги в первый раз. Косые солнечные лучи, проникающие внутрь сквозь отверстие в своде, освещали пространство довольно ярко, рассеивая ореол таинственности. Опустевший постамент – это на нём ещё так недавно возлежало огромное тело демона-убийцы… Теперь вся поверхность каменного ложа была обсижена дикими голубями, а боковые стены пестрели надписями типа «здесь был я», выцарапанными на мягком желтоватом песчанике; от древнего узора уже мало что сохранилось. Подобные же надписи, сделанные белым мелом и красным кирпичом, красовались и на стенах. В довершение картины, в тёмном углу была навалена целая куча того, во что вступают неожиданно.
   – Тьфу, демон! – выругался гном. – Деньги дерут, так хоть бы помещение очистили! Скажи! – он подтолкнул эльфа в бок, ожидая поддержки.
   Но тот молчал, в потрясении созерцая творящееся.
   Сколько жизней оборвалось под этими сводами? Сколько был их – тех, кто вошёл внутрь, чтобы не выйти уже никогда? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? Это место – их усыпальница. Отсюда шагнули они… нет, даже не в Долину Предков – в полное небытие. Здесь должен быть мемориал, хранящий память о невинных жертвах страшного демона, а не дешёвый аттракцион, совмещённый с общественной уборной!
   Подобного кощунства Аолен не ожидал даже от людей, а ведь Трегерат населяли не только люди. Кудине, к примеру, слывут высоконравственным народом. И эльфийская диаспора в городе есть… Как могли, как посмели они допустить ВСЁ ЭТО?
   Так думал Аолен. А Энка в это время подыскивала глазами подходящий обломок кирпича – ей тоже захотелось запечатлеть своё имя для потомков. И увы – она была не одинока в этом желании!..
   … Занятые своими мыслями, они не сразу обратили внимание на поведение Хельги, весьма и весьма странное. Упершись плечом, он, что было сил, толкал ложе Ирракшаны, будто и впрямь надеялся в одиночку сдвинуть с места эту огромную каменную махину!..
   А он и не надеялся даже – он твёрдо знал, что это возможно. И не просто возможно – это нужно, это СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО сделать! Кто-то, кто был до него, стремился к этому всей душой, не жалея собственной жизни… Зачем? Сейчас неважно! Потом разберёмся! Сейчас надо просто толкать!..
   Первым движение постамента заметил Рагнар, в тот самый миг, когда сильфида противным голосом осведомлялась у Меридит, уж не спятил ли её любимый брат по оружию.
   – Пошла!!! – завопил рыцарь, радуясь неизвестно чему. Подскочил, навалился всем своим богатырским весом…
   Медленно, плавно и беззвучно отъехала вбок каменная глыба. Широкий, шага в полтора диаметром, лаз открылся под ней. Крутой ступенчатый спуск, скорее природный, нежели рукотворный, уходил в зловещую черноту подземелья.
   Ильза осторожно подобралась к краю, заглянула внутрь. В лицо ей пахнуло склепом. Сыростью и тоской.
   – Мы что, полезем туда, вниз? – с опаской спросила она.
   Никто и рта не успел раскрыть, а бессовестная сильфида уже ответила!
   – Разумеется! Зря, что ли, мучились, открывали?!
   – И кто из нас спятил? – удивлённо фыркнул Хельги. – Что мы там, внизу, забыли?
   Настал черёд сильфиды удивляться.
   – Это тебя надо спросить! Зачем-то ты его открыл?! Чего ты хотел там найти?
   Хельги уселся на пол, привалившись спиной к холодному камню постамента – он вдруг почувствовал, что очень устал. Но и усталость эта была не своя, чужая. Того, кто был здесь ДО НЕГО.
   – Я ничего не хотел, – пояснил демон грустно. – Это был не я. Чья-то сущность, из жертв Ирракшаны, подсказала мне, что камень можно сдвинуть. Кто-то когда-то очень хотел этого. Он знал, что Ирракшана завелась тут не сама, и не просто так сидела. Её приставили специально, сторожить дыру. Там, внизу, сокрыто нечто важное. За этим пришёл в пещеру кто-то, и погиб… Всё. Больше ничего не знаю.
   – А у него… у кого-то, нельзя спросить? – голос Эдуарда дрожал. Его всегда волновали такие вещи – древние тайны, загадочные подземелья…
   – Нельзя. От его сущности больше ничего не осталось. Давно дело было, Ирракшана его почти полностью переварила. Сохранилось лишь наиболее яркое впечатление.
   – Раз Силы Судьбы нас сюда направили… – завёл старую песню Рагнар.
   Но Орвуд его тотчас одёрнул.
   – Нельзя воображать, что высшие Силы только и делают, что носятся с нашими персонами, будто у них других занятий нет! Сюда нас направила Энка, потому что не в меру любопытна. Возможно, это в самом деле Судьба, но возможно и простое стечение обстоятельств. Значит, надо хорошенько подумать, прежде чем совать нос незнамо куда. Тем более, у нас есть дело поважнее!
   Они сидели и думали. Долго, хорошо думали.
   Стоит ли уточнять, каков был результат?
   Собственно, они вовсе не собирались заходить «далеко». Ну, спустятся немного, посмотрят, что к чему, и сразу назад. Вопрос решился окончательно, когда Ильза извлекла из кармана пёрышко эрцинии, оказывается, ей удалось сберечь его для Хельги. Если есть свет – отчего бы не воспользоваться?
   Воспользовались. Спустились вниз шагов на двадцать, когда Орвуд, шествующий впереди, вдруг наступил на что-то гладкое, выпуклое… И в тот же миг постамент наверху пришёл в движение. Плавно, бесшумно, но удивительно быстро скользнул на своё старое место, наглухо перекрыв выход.
   Спасители мира оказались замурованными под землёй, и неоткуда было ждать помощи. Ори не ори, зови не зови, – никто не услышит. А если и услышат – всё равно не поймут, откуда доносится звук…
   – Теперь нам поневоле придётся идти вперёд! – в голосе сильфиды не было никакого сожаления. Она, похоже, для себя давно всё решила. – Поищем другой выход!
   Пошли вперёд – а что ещё оставалось? У Ильзы на языке всё время вертелся один страшный вопрос. А что будет, если другого выхода НЕТ ВООБЩЕ? Но она его так и не задала, чтобы не накаркать.
   Постепенно спуск становился всё боле пологим. Шагов через двести он закончился, узкий наклонный коридор плавно перешёл в горизонтальную галерею. И в её-то рукотворной природе сомневаться не приходилось – гладкие стены были выложены мраморной плиткой. Правда, на большей площади отделка уже обвалилась и лежала на полу грудами битого камня, но местами держалась, и довольно крепко; Эдуард ковырнул ножом – не отстала.
   Ещё шагов через триста путь перерезала осыпь. Преграда не была глухой – у самого потолка виднелась щель.
   – Пролезем, – решил Рагнар, – Надо только расширить.
   В деле прокладки тоннелей в рыхлых материалах славному рыцарю не было равных. Десяти минут не прошло, а они стояли уже по ту сторону осыпного склона.
   Здесь воздух был ещё более сырым и затхлым. Гулким эхом отдавали шаги. Гадкого вида, слепые насекомые из тех, что обычно водятся в пещерах, ползали по стенам. Из трещин сочилась вода, оставляя ржавые потёки на изъеденном язвами мраморе…
   – Вода есть – уже радость! – отметил Орвуд с удовлетворением. Он хорошо знал, какие опасности могут подстерегать смертного под землёй.
   – Смотрите! Вход! – вдруг вскричал Аолен.
   Действительно, в левой стене галереи обнаружился скромных размеров арочный проём. Свернули туда, ожидая увидеть что-то небывалое. Попали в узенький коридорчик, оканчивающийся тупиком.
   Это было небольшое квадратное помещение с полом, имеющим два уровня. В приподнятой его части, примыкающей к глухой стене напротив входа, были проделаны овальные углубления, почти доверху заваленные битым камнем.
   – Что это такое?! – вытаращилась Ильза. – Оно для колдовства, да?! – а с чем, кроме колдовства, могло ассоциироваться у бедной девушки таинственное подземелье?
   Хельги взглянул на неё с жалостью, и сказал вполголоса:
   – Какое там колдовство! Это обычная уборная.
   К такой прозе жизни оказались не готовы и все остальные.
   – Глупость какая! С чего ты взял? Ты уверен?!
   – Покусай меня химера, если это не так! – исчерпывающе ответил демон, и друзья были вынуждены согласиться с его догадкой.
   – Зачем же здесь, под землёй, уборная? – принялась гадать Ильза. – Наверное, сюда Ирракшана ползала?
   – Ирракшана никуда не ползала! – Хельги даже рассердился её глупости, хотя обычно легко прощал девушке подобные промахи. Но на то, что касалось Ирракшаны, он всегда реагировал болезненно, а тут ещё и обстановка влияла… – Она лежала неподвижно на своей тумбе. И вообще, тому, кто питается чужими сущностями, ходить в уборную нет нужды. Неужели так трудно сообразить?
   Наверное, это дурное влияние сильфиды так сказалось:
   – Извини, я этих тонкостей не знала, – ответила девушка резко. – Я же не демон-убийца, чужими сущностями не питаюсь.
   Сказала – и сама ужаснулась. А Хельги вдруг как-то сник, побледнел и притих. Ильза увидела, что натворила, и разрыдалась… И ему же её же пришлось утешать! Где в жизни справедливость?

   Это был Трегерат – сомнений больше не осталось, Меридит прочла надпись, выбитую над одной из арок. Но не тот, привычный, обычный, что остался наверху. Это был Старый Трегерат. Мёртвый, уничтоженный, испепелённый в той войне, что вошла в историю под именем «битвы трёх магов». Самая первая, самая страшная магическая война – куда до неё средневековым! – сравняла с землёй, превратила в спёкшийся пепел всё, что было наверху. Сохранился Трегерат нижний – погреба и подвалы, гробницы и склепы, тайные подземе ходы дворцов, чьи-то норы, галереи, целые подземные этажи, объединённые в единую систему длинными коридорами… Наверное, древний город населяли не только люди и кудиане – эти народы любят воздух и свет, они никогда не забираются так глубоко. Был здесь ещё один народ, он-то и создал Трегерат подземный.
   Страшен гнев вырвавшихся на волю Сил Стихий. Ничто живое – на земле, под ней ли – не уцелело в огненном безумии той битвы. Но неживое – устояло.
   Трое суток без малого (время под землёй, опять же, особым гномьим чутьём, умел определять Орвуд), – трое суток, показавшихся целой вечностью, прошли в бесплодных скитаниях по гигантскому подземному лабиринту, где всё было прах и тлен, где сам воздух пах смертью… Руины, осыпи, обвалы… Но даже они не могли скрыть былого великолепия погибшего города. Каменная резьба, украшающая колонны, поражала своей тонкостью, мозаичные полы были сделаны не из цветного стекла даже, а из природного самоцветного камня, лики чудесных мраморных скульптур дышали жизнью, склепы и гробницы ломились от драгоценностей… Всё было так удивительно, непривычно, роскошно, прекрасно и загадочно…
   Путникам казалось – вот сейчас, за следующим поворотом им откроется что-то необыкновенное! Некая тайна, ради которой кто-то когда-то шагнул в логово демона-убийцы, не пожалел не только жизни – что стоит жизнь смертного? – но даже самой сущности своей!
   Увы. Чуда не случилось. Тайное осталось тайным, откровения Судьбы они так и не дождались. Только измучились, промочили ноги и продрогли до мозга костей – о кострах, пусть даже магических, Орвуд и думать запретил, а ледяная вода в галереях местами доходила до колен.
   Друзья начинали потихоньку впадать в отчаяние. Всё чаще, всё навязчивее становилась мысль – а если другого выхода, и вправду, нет?
   – Должен быть! – убеждал Орвуд. – Я точно знаю! Здесь есть движение воздуха.
   – Мы уже три дня без толку бродим! – жалобно всхлипнул Эдуард. Он чувствовал, что из грозного воина вновь превращается в слабого плаксивого юношу, но ничего не мог с собой поделать.
   – Что такое три дня для подземелья! – рявкнул гном свирепо. – Бывает, месяцами блуждать приходится! И всё равно, рано или поздно находится выход!
   – Слабое утешение, но лучше, чем ничего! – пробормотала диса со вздохом…
   … Выход нашёлся!
   Сперва Орвуд принялся как-то по-особому, интенсивно шевелить своим большим мясистым носом, нюхая затхлый пещерный воздух.
   – Скорей! – велел он. – Туда! – и указал вправо.
   Там был очередной коридорчик, совсем узенький и низенький, на взгляд остальных, совершенно бесперспективный. Долго брели гуськом, друг за другом. Очень уж тесен оказался ход, вдвоём не разминуться. Рагнару с его широченными плечами и богатырским ростом пришлось и вовсе тяжко. Бедный рыцарь протискивался бочком, низко пригнув голову. В конце концов, ему так свело шею, что он даже заорал от боли, перепугав друзей чуть не до смерти.
   – Это тупик! – жалобно скулила Энка дорогой. – Это непременно тупик, уж я чувствую!
   Сильфы – существа, от природы склонные к клаустрофобии. Жизнь закалила характер дочери сенатора Валериания, научила справляться со страхами – но у кого из смертных не случаются минуты слабости? Ещё немного – и сотник Энкалетте разревелась бы не хуже любого принца!
   Но сама Судьба избавила её от позора – впереди забрезжил свет! С каждым шагом он становился всё ярче. Скоро злосчастные пленники древнего подземелья смогли убедиться – это не какая-нибудь магическая причуда, как подозревала сильфида, боясь поверить своему счастью, а НАСТОЯЩИЙ дневной свет!
   Коридор закончился коротким крутым подъёмом – и вот они уже на свободе! И даже Орвуд, хоть и был он подземным жителем, уроженцем пещер Даарн-Ола, – не стал сдерживать ликующие вопли!
   А напрыгавшись, накричавшись вдоволь, они огляделись…
   У ног их чернела небольшая нора – выход из подземелья. Рядом из-под снега выглядывали крупные замшелые валуны – целая россыпь! Неподалёку, с востока на запад, тянулась широкая санная дорога. А поодаль, слева, высились островерхие башенки большого города; одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять – это может быть что угодно, НО ТОЛЬКО НЕ ТРЕГЕРАТ! И это при том, что никакого другого города в трёх днях пути от Трегерата никогда не было!
   Трое сотников удивлённо переглядывались. Было в окружающем их ландшафте что-то до боли знакомое, родное, можно сказать!
   – Знаете, мне кажется, я уже бывала в этом месте! – начала сильфида голосом вдохновенным и таинственным. – Возможно, в иной жизни…
   Меридит взглянула на боевую подругу с неприкрытой насмешкой.
   – Опомнись, несчастная! Какая «иная жизнь»?! У тебя совсем с головой плохо, не то от подземелья, не то от твоих бульварных романов! Не видишь разве, это же Уэллендорф!
   – ЧТО?! Не может быть! – выпалила девица едва ли не с ужасом.
   – Конечно! – авторитетно подтвердил Хельги. – Мы стоим у замковых развалин. Вон там, – он кивнул вправо, – Мы клад нашли. А под этим камнем я летом для профессора Донавана мокриц ловил, ты сама же надо мной издевалась!
   Трудно сказать, что именно, клад или мокрицы, заставили сильфиду признать очевидное. Это в самом деле был Уэллендорф!
   – С ума сойти! – прошептала она, по-старушечьи прижав ладони к щекам – один из тех простонародных жестов, за которые сама же обычно шпыняла Ильзу, дразнилась: «село моё родное».
   Но всего несколько секунд длилось её замешательство. А потом она вновь сделалась самой собой. Тряхнула рыжей чёлкой, накинула на плечи красивый красный мешок из другого мира, и напустилась на спутников.
   – Тогда чего мы застыли, как бараны перед новыми воротами? Идёмте домой!

   Домой они не попали – потеряли ключи. Пошли к хозяину за запасными – тот, как назло, уехал в деревню к тёще, не то на свадьбу, не то на похороны. Энка хотела высадить дверь, но Меридит отговорила. Какой смысл возиться, ломать, потом чинить, если завтра опять в дорогу? Не проще ли найти временное пристанище?
   Так и сделали. Отправились в комнаты при трактире – отдохнуть, привести себя в порядок, осмыслить, наконец, что именно с ними приключилось.
   – От Трегерата до Уэллендорфа даже напрямую, через горы – не меньше трёх недель пути. Мы добрались за три дня! И никакого магического воздействия не чувствовалось! Ничего не понимаю! – жаловался Хельги.
   – А я тебе объясню! – предложил Аолен. – Принцип разделённого пространства! Старый, подземный Трегерат не привязан к географическому месту, соответствующему современному городу. Это был отдельный маленький мир, вроде средневековой Волшебной Страны, и имел он, как минимум, два выхода. Один открывался в Старом Трегерате. Другим же выходом, или, скорее, парадным входом был…
   – Старый Замок! – догадался Хельги.
   – Вы что хотите сказать? – округлила глаза Энка. – Что народом, населявшим подземный город были…
   – Были сиды! – заключила Меридит. – Это и есть их царство! Помните? «Горе, горе! Горе царству моему, горе моему народу!» – с завыванием продекламировала она, передразнивая замкового призрака. – Вот уж и в самом деле, горе! Врагу не пожелаешь!
   – Непонятно, нас то зачем туда занесло? – проворчал Орвуд. – Ничего полезного не нашли, только нервы попортили.
   – Не скажи! – злорадно хихикнул Хельги. – Теперь мы, по крайней мере, знаем, что именно предстоит возрождать Бандароху Августусу! Ох, как же я ему не завидую!..

   … А потом Рагнар задал вопрос, который тревожил трёх магистров настолько, что они и речь об этом никак не решались завести.
   – Вы в Университет-то свой пойдёте?
   – Зачем? Документы забрать? – горестно усмехнулась диса. – Это мы и потом успеем. Когда мир спасём. А пока не будем об этом.
   Так они и решили – про Университет до лучших времён не вспоминать, не говорить. Что понапрасну душу травить? И Хельги покорно молчал, терпел – до вечера. А потом не выдержал. Вскочил, нацепил куртку, пробормотал виновато: «Я только уточню…», и, не договорив, ушёл.
   Медленно, понуро брёл он знакомыми уэллендорфскими улицами к красивому готическому зданию, высящемуся на площади против ратуши. Сколько раз проходил он этим маршрутом? Сотни? Тысячи? Не сосчитать. Неужели этот окажется последним?!
   Было двадцатое декабря шесть тысяч тридцатого года. Со дня их поступления на учёбу прошло более семи лет.
   А казалось – ещё вчера они с Меридит, держась за руки, как маленькие, неумело скрывая друг от друга странное, незнакомое прежде волнение, шли на приёмные испытания. Они, бывалые воины, десятники гильдии Белых Щитов, трепетали будто школяры, будто крысенята перед первым боем, и тихо горевали, что в детстве никто не научил их молиться хоть каким-нибудь богам…
   Каким же огромным, величественным и таинственным казался им тогда уэллендорфский Храм Науки!.. Просторные аудитории с местами в несколько ярусов, самые верхние подняты так высоко, что лектор за кафедрой кажется совсем маленьким… Запутанные хитросплетения коридоров и лестниц – настоящий лабиринт, в котором легко заблудиться и оказаться совсем не там, куда шёл. Под высокими сводами их гуляет гулкое эхо, по стенам развешаны портреты великих учёных мужей, они смотрят на тебя с потемневших полотен, и в глазах каждого почему-то явственно читается немой укор. Тогда тебе и вправду становится стыдно за собственную леность и нерадивость, и ты обещаешь себе непременно измениться к лучшему… Загадочный полумрак лабораторий – это за их тяжёлыми дубовыми дверями, украшенными грозными предупреждающими табличками, вершатся самые сокровенные таинства современной науки… Учебные кабинеты, будто нарочно, для большего контраста с окружающим великолепием, совсем маленькие и обшарпанные. Доски в них всегда перемазаны мелом, а самого мела никогда нет на месте, стулья преподавателей расшатанные и скрипучие, столы для студентов исписаны и исцарапаны всякими глупостями, от магических формул против дурного глаза до любовных признаний, от карикатур на профессоров до крестиков-ноликов…
   Неужели ничего этого больше не будет?! – думал Хельги, и ужас холодными липкими лапками сжимал его грозную демоническую сущность.
   Не будет зачётов и лекций, опытов, диссертаций и статей. Не будет ленивых студентов, не умеющих отличить серпулы от верметуса, и зачёток их, до неприличия обсиженных загадочным духом Халявой. Не будет пыльных библиотечных книг со страницами, вырванными на самом нужном месте, и маленького грустного домового гоблина, угнездившегося среди стеллажей. И вредный мэтр Уайзер больше не скажет, что магистр Ингрем дискредитирует образ высшего демона в глазах студентов. И профессор Донаван больше не пошлёт его ловить мокриц и пиявок, причём не каких попало, а непременно природных, магически нейтральных…
   Хельги попробовал воззвать к голосу разума. Есть в Староземье и другие университеты, убеждал он себя. Можно будет устроиться туда… Но разум говорил одно, а чувства не желали ему внимать. Те университеты – чужие, а этот – свой!
   Подменный сын ярла не помнил, когда плакал последний раз в жизни. Было ему пять лет, а может, шесть? Но он ясно чувствовал: окажись путь до Университета хоть на сотню шагов длиннее, и он, пожалуй, разревелся бы прямо на улице, не хуже того принца! К счастью, расстояние было совсем невелико, а, войдя внутрь, он кое-как справился с эмоциями. Не мог же грозный и могучий демон-убийца предстать перед мэтром Перегрином в таком постыдно-жалком виде!
   Да, именно к нему, преподавателю прикладной и теоретической магии, а вовсе не к собственному профессору Донавану направлялся теперь магистр Ингрем! Почему – он и сам не знал.
   Перегрина он застал перед дверью в лабораторию, тот шёл готовиться к ночному семинару (некоторые магические действия возможны только после захода солнца).
   – Профессор! – набравшись решимости, тихо окликнул Хельги.
   Тот вздрогнул и обернулся.
   – Кто здесь?! – ох, не любил профессор эти ночные семинары!
   – Профессор, это я.
   Это был магистр Ингрем! Собственной персоной! Что за наваждение?! Перегрин тряхнул головой. Ингрем не исчез. Наоборот, приблизился… Исхудавший, бледный, в совершенно дикой пятнистой куртке, со следами недавно заживших ожогов на лице. Боги великие!
   – Боги Великие! Что это с вами, Ингрем?!
   Перегрин медленно пятился к дверям лаборатории и смотрел на Хельги так, будто привидение встретил. Бледные щёки демона порозовели от смущения. Ответить «что это с ним», он не мог, и вообще, не понимал, в чём дело, почему профессор так разволновался. Но говорить было нужно, хоть что-то. Не стоять же бессловесным столбом?
   – Простите, профессор… Я только хотел узнать… – тут голос магистра предательски сорвался. Ах, как трудно давались ему эти страшные слова! – Нас СОВСЕМ исключили, да?
   Лицо профессора стало ещё боле удивлённым, хотя казалось, куда бы? И повёл он себя совершенно неожиданным образом. Взял Хельги за подбородок, развернул к свету, пристально вгляделся в лицо. Приложил ко лбу холодную ладонь. Спросил – и не в обычной своей резкой манере, а мягко, почти нежно.
   – Мальчик мой. Скажи честно. Ты трезв?!
   – Разумеется! – выпалил Хельги. – Я всегда трезв!
   – Ладно, – покладисто согласился Перегрин. – Сформулируем иначе. Ты здоров? Ты уверен, что не болен?
   Хельги испуганно шмыгнул носом. В носу хлюпнуло – сказывался холод подземелья. Но вряд ли простуда была именно той болезнью, о которой спрашивал профессор. Поэтому он с чистой совестью подтвердил.
   – Уверен. Абсолютно здоров!
   – Хорошо. Значит, это я чего-то не понимаю… Да, я определённо должен это обдумать… Давайте поступим так. Вы прямо сейчас пойдёте домой. А завтра утром, перед лекциями… или нет. После лекций постарайтесь заглянуть ко мне. Возможно, я успею что-нибудь сообразить. Договорились?
   Совершенно озадаченный, магистр Ингрем кивнул и скромненько удалился. А что ему оставалось?
   Но как он ни старался, а заглянуть к профессору назавтра не сумел. Друзья стремились в дорогу и не желали слышать о промедлении. Уже рано утром они были на пути в Оузу. И ответ на главный вопрос своей жизни Хельги так и не получил.

   Наверное, ещё никто и никогда не добирался пешком от Уэллендорфа до Оузы так быстро – бежали всю дорогу, будто за ними собаки гнались. Хотя «пешком»– тоже не совсем верно. Несколько раз удалось проехаться на попутных санях. Край начинал понемногу возрождаться, и уже не был таким разорённым и пустынным, как в самые первые послевоенные месяцы.
   Вот и Оуза уже восстала из руин. Кудиане вернулись к своим козам. Не менее десятка длинных срубов под высокими двускатными крышами стояли на месте недавнего пожарища. Свежие сосновые брёвна отливали янтарём в свете зимнего заката.
   Кудиане – народ мирный, солидный и неконфликтный. Но даже им вряд ли понравится, если незваные пришельцы начнут раскапывать древние могилы прямо у них под носом. Наверняка постараются помешать, но не убивать же их за это? Поэтому действовать решили ночью, а подкоп, предосторожности ради, заложили внутри той самой землянки, что отрыли во время прошлого путешествия. Благо, сохранилась она совсем неплохо. Перед тем, как приступить к земляным работам, Хельги опробовал весь арсенал менее трудоёмких средств: и «чтобы нам провалиться» говорил, и пожелания высказывал, и призывал Царя Народов по имени, и через Астрал, и через камень пытался пройти – тщетно. Так и пришлось браться за кирки и лопаты, предусмотрительно купленные в последней встречной деревне, и долбить, и грызть в поте лица мёрзлую землю.
   Работа спорилась – только комья летели! Особенно старались Ильза и Энка. Они-то в склепе ещё не бывали! Они-то Царя Народов воочию не видали!..
   – А посмотрели – и поняли, что ничего особенно интересного то и нет! Призрак как призрак, только чёрный и придурковатый.
   Увидел Хельги – обрадовался, затрубил-загрохотал:
   – О, радость, великая радость! Ужель сам Повелитель снизошёл навестить мою скорбную обитель? О, сколь безмерно моё ликование!
   Поорал так-то, а потом спросил горделиво:
   – Доволен ли Повелитель службою моею? Угодил ли ему Царь Народов, не случилось ли в чём промаха?
   Ох, как же ждал Хельги этого мгновения! Сколько раз, в минуты гнева и отчаяния, он представлял себе, как доберётся до «недопогребённого осла», с каким наслаждением выскажет ему всё, что накипело на душе!..
   И вот, долгожданный миг наступил!
   Но таким торжествующим, таким самодовольно-счастливым и наивным выглядело бедное чёрное нечто, что у Хельги не хватило духу сказать ему правду!
   – Доволен, – кивнул он, пряча глаза.
   (Энка уверяла потом, что если бы оба, Хельги и Царь, не были бессмертными, она непременно прикончила бы и того и другого!)
   – Доволен. Но у меня есть ещё одна просьба.
   – Желание повелителя – закон для Царя Народов! – дух поклонился.
   – Ты можешь отправить нас туда, откуда забрал в последний раз?
   – В былое?! – уточнил Царь с нотками разочарования в голосе. – Разве Повелитель не возжелал его покинуть? Не так-то было просто…
   – Возжелал! – перебил демон. – А теперь намерения наши переменились, возникла необходимость вернуться обратно, в тот же год… ОЙ! СТОЙ!..
   … Почти ничего не изменилось вокруг. Была зима, и снег, и курган высился посреди залитой лунным светом равнины. Вот только сосновых срубов рядом не оказалось. Местность выглядела совершенно необитаемой и дикой. И мороз заметно ослаб.
   Они орали, звали, бранились – курган безмолвствовал.
   – Делать нечего, надо опять рыть! – обречённо вздохнул Эдуард.
   – Чем? – хмыкнул Орвуд. – Когтями?
   Увы! Все кирки и лопаты остались в далёком, далёком будущем. Походные мешки и оружие Царь народов заботливо переправил вместе с их хозяевами, но орудия труда почему-то проигнорировал.
   – Да они бы нам и не помогли, – заметил Аолен. – Посмотрите, курган возведён совсем недавно, даже земля не совсем слежалась. Вряд ли Царь Народов уже успел переродиться. Отроем – найдём труп в саркофаге, только и всего.
   Вот тут-то сильфида и напустилась на Хельги, и сказала, что именно она думает и о нём, и о Царе Народов, и обо «всех бессмертных идиотах вообще»!
   – Неужели трудно было уточнить, куда именно требовалось нас вернуть?! – бушевала девица.
   – Я собирался. Просто не успел договорить. Он меня недослушал…
   – Потому что надо было чётко формулировать: «в то время и место, откуда взял», а не растекаться мыслью по древу! Будто не знал, с кем дело имеем! Где теперь искать Странников?! Где искать Эфиселию?! Осёл ты сехальский, больше нет никто!
   Обижаться Хельги не стал. Он и сам бранил себя последними словами. Зачем, ах, зачем он упустил такую прекрасную возможность?! Почему не прибил старого чёрного маразматика?! Теперь когда ещё шанс выпадет!
   Аолен мирных намерений демона не знал, и, чтобы предотвратить ссору, поспешил направить разговор в другое русло.
   – Мне представляется, Странников надо искать на юге. В тех местах, где мы обнаружили нож. Они там либо уже прошли, либо пройдут рано или поздно.
   – А Эфиселию? – охотно поддержал тему Эдуард. Принц тоже не любил ссоры.
   – Зная её нрав, я бы предположил, что она по-прежнему идёт по следу. Найдём Странников – найдётся и амазонка.
   Но Меридит не разделяла оптимизм эльфа.
   – Если только она не успела принести тройню или не погибла, верша очередной подвиг. Зная её нрав, я бы предположила, что последнее – наиболее вероятно.
   – Типун же тебе на язык! – рассердился Рагнар.
   – Прости, – извинилась диса. – Я забыла, что речь о твоей даме сердца! – и хихикнула, – Неужели тебя даже тройня не останавливает?!
   Рыцарю не подобает лгать. Рагнар собрался с духом и честно признался:
   – Останавливает! Но это ещё не повод желать ей зла!
   – Зла ей никто не желает, но и причин, почему мы обязаны её искать, я не вижу, – сказал гном веско. – У каждого своя судьба и своя дорога. Наши же дороги разошлись. Пусть живёт, как знает…
   …Они ещё долго спорили на эту и смежные темы, пока не пришли к окончательному решению, от которого лично Меридит была просто в ужасе. Постановили следующее.
   Чтобы, не дайте боги, не разминуться со Странниками и всё-таки отыскать Эфиселию, придётся разделиться. Основная группа отправится на юг, к предгорьям Аль-Оркана, Хельги же – в противоположном направлении, туда, где они расстались с амазонкой. А благодаря своим демоническим свойствам, он, при необходимости, сможет воссоединиться друзьями в любой момент.
   – Это что же, он СОВСЕМ ОДИН пойдёт?! – завопила диса, вскакивая с места. – Ну уж нет! Даже не думайте!.. Хельги, я с тобой!
   – Тогда как же быть с воссоединением? – спросил Хельги убито. Он тоже не желал расставаться с любимой сестрой по оружию. – Меридит, я ведь именно к тебе в Астрале привязан.
   – А ты не можешь привязаться к кому-нибудь ещё? – с надеждой спросила диса. – Хотя бы к Эдуарду? Всё-таки, твой бывший ученик…
   – Не могу. Надёжность не та. Я много раз пытался, всё напрасно. Нити путаются. Растеряемся.
   Со слезами на глазах диса смирилась с неизбежным.
   – Но только один всё равно не ходи, – попросила она. – Бери с собой кого-нибудь.
   – А если в Астрале потеряю?
   – Бери крупного.
   Самым крупным в магическом пространстве выглядел Аолен. Тоже не бог весть что, а все-таки на порядок больше остальных.
   – Вот и чудесно! – обрадовалась Меридит. – Мне так спокойнее будет!
   Как ни крути, а из всей их пёстрой компании, самым благоразумным, серьёзным и ответственным был именно эльф. Да ещё и лекарь в придачу!
   – Ой! А вы как же без лекаря останетесь? – испугался Хельги. – Мало ли что? Я-то, по крайней мере, бессмертный… вроде бы.
   – Во-первых, не каркай, во-вторых, ты сможешь вернуть его нам по первому требованию. Главное, почаще появляйся у меня в ухе, чтобы быть в курсе наших дел.
   – Вас со стороны кто услышит – решит, что двое сумасшедших разговаривают! – покачала головой сильфида.

   На север Хельги решил не пешком плестись, а переместиться через Астрал. В конце концов, демон он, или кто?
   Для пущей надёжности, начертил углём на элегантной бежевой куртке Аолена огромный, во всю спину, магический символ «трод» (не для того, чтобы защитить эльфа от дурных видений – именно такую функцию выполнял этот знак, а просто чтобы увеличить его размер), сгрёб спутника в охапку (образно выражаясь) и наугад скользнул по направлению к северу (так ему казалось).
   Промахнулся безбожно! В Арвеи занесло! Вернулся на исходную позицию и повторил эксперимент… Один раз, другой, третий… И во льдах побывал, и на островах, и вообще непонятно где, пожалуй, и не в Староземье вовсе…
   Только на шестой раз горе-демону повезло – попал точно в предместья Ламарлина! В яблочко, можно сказать! До искомого места, того самого, где они расстались с амазонкой, было всего-то дней пять пути!
   Конечно, самостоятельно Аолен с Хельги амазонку никогда бы не нашли. Дама она была необщительная, случайных собеседников избегала, на постой не просилась, добро по пути не творила – её не запомнили. Оставалась надежда, что она продолжает следить за Странниками – но и их след тоже оборвался! Бабка в одном из селений эттесского приграничья рассказала, как излечила пришлого юношу от кровавого кашля – и всё. Больше о Странниках не было ни слуху, ни духу. Видно, интерес творить добрые дела отчего-то пропал и у них.
   Окончательно разуверившись в успехе, они уже собрались возвращаться к своим. Но помощь пришла, откуда не ждали, а именно, из-под трактирного стола!
   – Ищете вашу суровую южную даму? – раздался противный знакомый голосок.
   От неожиданности Аолен вскочил, с грохотом опрокинув табурет. Нервы Хельги были крепче, он ограничился разбитой кружкой.
   Господин Пурцинигелус, а это был именно он, произведённым эффектом остался доволен. Сидел, удобно устроившись, под столом, и радостно потирал жёлтые ладошки. Аолен вежливо пригласил посланника выйти и разделить трапезу, но тот отказался. Не за тем он явился, чтобы тратить понапрасну время, а затем, чтобы вернуть долг. Они спасли его – он поможет им, так сказал господин посланник Пурцинигелус. И поведал не без злорадства:
   – Ваша спутница обретается ныне в эттесской темнице, заключённая на пять лет за конокрадство!
   – Боги Великие! – от потрясения Аолен по-девичьи всплеснул руками! – Возможно ли! Не смотря на дурной нрав, она представлялась мне весьма положительной и благородной особой, никак не способной на воровство! Да и к чему ей это было? Ведь у неё оставалось восемь наших коней! Неужели недостаточно показалось?! Уж не лишилась ли она рассудка?!
   – Да нет! – поспешил разъяснить Хельги, в житейских коллизиях он ориентировался куда лучше эльфа. – Наверное, её просто ПРИНЯЛИ за конокрадку, потому что при ней было слишком много коней, да ещё и с графским клеймом.
   – Пожалуй, ты прав! – с облегчением согласился Аолен. – Раз так, надо спешить, вызволять её на волю!
   – Подожди, успеем ещё, – остановил его демон. И обратился к посланнику, под стол. – А скажите, почтенный, не известно ли вам и о судьбе Странников? Мы потеряли их след.
   Пурцинигелус поморщился, видно, тема была ему неприятна.
   – Странники ушли на юг, в злые степи. До самых предгорий следил я за ними, но далее подданным королевы Мэб путь закрыт, – он вздохнул с нескрываемой досадой. – Теперь у Мира надежда лишь на вас.
   Шмыгнул носиком и исчез, не прощаясь. Как и не было!

   Средневековый Эттесс был городом по всем меркам процветающим. Здесь имелось немало каменных домов, несколько мощёных улиц, новый королевский замок, большой рынок и множество питейных заведений.
   А городская темница оказалась и вовсе роскошной. Как и прочие административные здания города, она была возведена из великолепного малинового кварцита. Не каждый город может позволить себе такое затратное строительство! Красиво, представительно, богато, а главное – ни один спригган сквозь стену не проникнет, похвалил Аолен.
   – Во-первых, нас в средние века на континенте вовсе не водилось, во-вторых, темницу теперь придётся брать штурмом, не иначе! – сердито фыркнул Хельги.
   А потом попытался убедить Аолена, что Эфиселию, до поры до времени, лучше оставить в неволе. Аргументы, приводимые подменным сыном ярла (и чудесным образом совпавшие с тем, что пыталась втолковать злосчастной узнице её соседка, Гана по кличке Бочка), были на его взгляд, совершенно неоспоримы. Но эльф, к великой досаде демона-убийцы, не пожелал внять голосу разума и стоял на своём – амазонку надо выручать.
   Ну, надо так надо.
   Конечно, насчёт штурма Хельги говорил не серьёзно, сочинил для красного словца. На самом деле, тут требовалась хитрость или магия. А лучше – всё вместе.
   … На подготовку предприятия: разведку, приобретение и изготовление всего необходимого – ушло целых три дня.
   А потом над Эттессом разгулялась непогода.
   Чудесные зимние деньки с лёгким морозцем, белым снежком и пушистым инеем сменились отвратительной оттепелью. Снег сошёл в одночасье, смытый струями дождя. Пронизывающий западный ветер раскачивал мокрые черные деревья с такой яростью, будто хотел вырвать с корнем, гремел черепицей на крышах, валил с ног запоздалых прохожих. И совсем уж по зиме небывалое! – огненные змеи молний прорезали небо, сотрясали землю оглушительными раскатами грома. Откуда такая напасть?!
   Поздно вечером к дверям тюрьмы подошли двое. Стражник в форменном плаще с большим капюшоном и с ним женщина, высокая, ссутулившаяся, одетая как торговка. Вязаный платок её был низко надвинут на лицо. Из-под него выбились и разметались по мокрой спине длинные, необычного серебристого цвета волосы. Было заметно, что их пытались заплести в косу, но вся коса уже развалилась от дождя и ветра. Промокшие ноги женщины сковывала арестантская цепь.
   Стражник взялся за молоток, забарабанил в кованую дверь.
   – Отворяй, демон побери! Заснули, что ли?!
   Толстый тюремщик по имени Паск, стороживший вход, лениво выполз навстречу. Он был очень, очень недоволен. Конечно, спать на посту не положено – а кто сказал, что он спит? Ну, прилёг ненадолго, погреться… Какая, в конце концов, разница, сидишь ты под дверью, или лежишь? Главное, чтобы служба шла.
   Придерживая на плечах ватное одеяло, он выглянул в смотровое окошко.
   – Что за шум?! Кого на ночь глядя демоны несут?
   – Отворяй, говорю! Вот, привёл вам…
   Стражник коленом толкнул внутрь арестованную, следом ввалился сам, топая сапогами и громыхая оружием. С плаща его хлынули на пол потоки воды, сразу набежала лужа. «А мне вытирать!» – подумал Паск с неприязнью.
   – Не достучишься до вас! – зло прошипел стражник, стаскивая капюшон.
   Он был молод, красив и нагл, да ещё и к роду человеческому не принадлежал (Паск таких терпеть не мог!) Держался подчёркнуто надменно, дескать, мы вам не чета, вы нам не ровня… А если разобраться, чем уж таким городская стража лучше тюремной? Можно подумать, великие господа! Нос то кверху, а перед дворцовой, к примеру, стражей, небось, и сами шапку ломают… «А мы тут, может и не на виду, зато еды вдоволь, и в тепле всегда, в бурю по улицам не шляемся, будто псы бездомные, – думал Паск. – А этот хоть и строит из себя начальника, а сам тощий, бледный и кровь под носом – больной, что ли?»
   – Ну, чего замечтался? – прикрикнул стражник. – Принимай бабу-то! Мне спешить надо!
   Толстяк окинул арестованную оценивающим взглядом, подумал злорадно: «Опять же, за девками далеко ходить не надо!», спросил подчёркнуто неторопливо, почёсываясь и потягиваясь, всем своим видом демонстрируя – а нам спешить некуда!
   – Кто такая будет?
   – Тебе что за дело? Прислали – принимай! – огрызнулся конвоир. Но потом всё-таки ответил. – Воровка она. Скотину заговаривает и уводит со двора. На пять лет её к вам определили.
   Паск скривился – только ведьмы, на ночь глядя, не хватало! Ведьм он не любил, с ними хлопотно и боязно – ну как выкинет что-нибудь колдовское?! Но делать-то нечего. Темница – она для всех предусмотрена, и для простых, и для ведьм тоже.
   – Бумагу на неё давай, – велел он со вздохом.
   – Держи! – откликнулся стражник бодро. Сунул руку за пазуху… и вдруг изменился в лице. Долго шарил по карманам, щупал подкладку плаща – не завалилась ли? Бумаги не было!
   – Забыл! – охнул он. – Или потерял! – и напустился на ведьму. – Эй ты, постылая! Признавайся, ты у меня бумагу заколдовала?! Ты?! Правду говори, не то хуже будет!
   Ведьма лишь презрительно передёрнула плечами и промолчала.
   – Вот ведь зараза! – конвоир с досады пнул её ногой. И обратился к Паску, но теперь от его былой наглости и следа не осталось. – Слушай! Будь другом, прими её пока так! Ну не волочь же мне её через весь город назад по темноте. Ведьма же! Неровен час, сбежит!.. А я только в караульную сгоняю, за новой бумагой. Мигом обернусь!
   Ах, каким сладким был миг расплаты! Паск вальяжно развалился на табурете, вытянул ноги, сыто улыбался, машинально поглаживая пухлой рукой круглое брюшко.
   – Ну-у, не знаю, не знаю… Как же я её приму, без бумаги-то? Не положено! Ведьма, да ещё без бумаги! Не-ет! А ну, как начальство с проверкой заявится? Кто тут, скажут, без всякого права, задарма казённый хлеб жрёт? И кто, скажут, это безобразие допустил?… У нас, знаешь, темница хорошая, тут всякий рад пристроиться…
   – Да ты на улицу выгляни! – нетерпеливо прервал проситель. – Там ужас что творится! Начальство твоё и носа из дому не высунет! А я через час с бумагой тут буду! Ну! Соглашайся! А я в долгу не останусь! Вот!
   На стол перед охранником легла симпатичная, жёлтенькая, тяжёленькая монетка. Паск такие очень, очень любил…
   Но продолжал упрямиться.
   – А как я её в казённое переодену, без бумаги? Кастелян наш не даст! Нет, не даст! Он казённое добро бережёт строго!
   – Пусть часок в своём собственном посидит, что за беда?
   – А ну как вошей натрусит?
   – Нет у неё вошей, она же ведьма!
   – А ежели проверка…
   – Да говорят тебе, там хозяин собаку не выгонит…
   – А ну как…
   Дело решила ещё одна золотая монета. Стражник убежал за документом, а толстый тюремщик по имени Паск отвёл ведьму в общую женскую камеру – «Вот вам, девки, пополнение!»

   А после полуночи у баб поднялся страшенный визг.
   – Ай-ай! – голосили они. – Ай, упырица! Упырица!!! Упырицу привели!!! Да что же такое делается, твари добрые?!! Упырицу к живым посадили!!! Ай, заест она нас! Совсем заест!!! Ой! АЙ!!! И-и-и-и!!!
   – Ах, так-растак вашу мать!!! – неслось из соседних камер, тех, что для мужиков. – Баб наших убивают, душегубы!!! А-а-а!!! Ломай двери!!! Бей их!!!
   Темница поднялась.
   Забегали, засуетились охранники, не зная, за что хвататься: унимать разбушевавшихся мужиков, спасать баб от невесть откуда взявшейся нежити (о вольности своей Паск сослуживцев, понятно, не известил), или спасаться самим – а кому охота повстречать среди ночи упыря, тем более, что под рукой даже кола подходящего нет, темница только на живых рассчитана!
   Всё-таки нашлись несколько смельчаков, что, позабыв осторожность и все тюремные правила, распахнули двери к бабам: «Ну, что у вас тут творится?!»
   Наука, как известно, на месте не стоит, и против современной магии средневековые охранные амулеты бессильны. Не так-то трудно отвести глаза тому, у кого они без того лезут на лоб от страха. За те секунды, что охрана искала среди охваченных ужасом, мечущихся и визжащих баб мнимую упырицу, Аолен с Эфиселией успели выскочить в коридор. Обгоняя друг друга, помчались к выходу.
   За первым же поворотом налетели на стражника. Сбили, разоружили, метнулись дальше.
   Поворот, ещё поворот… А за спиной уже слышен топот множества ног – это охрана, опомнившись, бросилась вдогонку… А впереди – двойные кованые двери, которые не отомкнуть без специального ключа, и охрана знает это, и не сомневается – беглецам не уйти…
   И тогда Аолен, толкая амазонку за выступ стены и падая рядом на пол, швырнул изо всех сил то, чему не было названия на зыке Староземья.
   Наука Макса не пропала даром! Взметнулась стена огня, оглушительный грохот прокатился по тюремным коридорам, сбивая преследователей с ног. А двери, тяжёлые кованые двери, вместе с косяком и частью стены, вышвырнуло на улицу и отбросило шагов на десять!
   …И никто в Эттессе не удивился ни грохоту, ни вспышке. В грозу-то – обычное дело!..
   Беглецы, оглушённые, запылённые, выскочили в образовавшийся пролом, а там их уже поджидал Хельги, держа под уздцы трёх перепуганных коней. Краденых, разумеется!
   Очень скоро они были так далеко, что у бросившейся в погоню тюремной стражи не оставалось ни единого шанса на успех.

   – Ну, удалась ли тебе роль упырицы? – расспрашивал Хельги с интересом.
   – Блестяще! – рассмеялся эльф, выплёвывая восковые клыки. – Даже не подозревал в себе такого таланта лицедея!
   – Вот видишь! А ты упрямился! Правильно Энка говорит, эльфы склонны к искусствам!
   Спасённая столь хитроумным способом, Эфиселия их действия не одобрила. Обозвала «глупым школярством». Неужели они не могли придумать что-нибудь менее экстравагантное?
   Хельги хихикнул.
   – Извини! Нападение на места заключения – не наша специализация. Что смогли, то придумали. Вот в другой раз попадём в темницу – посмотрим, как станешь нас вызволять ты.
   – Типун тебе на язык! – совсем не по эльфийски отругал его Аолен за такие слова…
   … Эльф хотел, чтобы Хельги сразу, не теряя времени, отправил их к своим. Но демон решил отложить перемещение до утра. Его утомила организация грозы, а для того, чтобы транспортировать через Астрал сразу двоих, требуется особая сосредоточенность, тем более что магии в амазонке – кот наплакал. Так он сказал, и Аолену пришлось согласиться.
   Есть в народе известное изречение: «завтра, завтра, не сегодня…» Как жаль, что рядом не было премудрой сильфиды, и некому было его припомнить. Потому что утром Хельги с ужасом обнаружил, что объектов для транспортировки стало уже не двое, а пятеро!
   Это у людей, кудиан, гномов и некоторых других несчастных народов процесс деторождения сопровождается мучениями. Амазонки, милостью богов, такого наказания лишены. Эфиселия принесла обещанную тройню ночью. Почувствовав неладное, она тихо выскользнула из дома, куда их пустили на ночь добрые хозяева, пробралась в тёплый хлев и там, на соломе, благополучно произвела на свет толстых, лысых младенцев мужского пола. Завернула в попавшиеся под руку хозяйские тряпки и утром предъявила спутникам с таким недовольным видом, будто считала их виновниками случившегося.
   Хельги пришёл в ярость – такое с ним редко случалось.
   – Идиотка! – шипел он, не стесняясь в выражениях. – Ослица слабоумная! Неужели нельзя было разбудить меня сразу, пока эта пакость оставалась внутри?! Я бы успел нас переместить! А теперь – что прикажешь делать?! Через Астрал я твой выводок не потащу, не надейся!
   Что делать – Эфиселия и сама не знала. Она брезгливо разглядывала свое потомство и гадала, как бы от него избавиться. Трое младенцев мужского пола были ей АБСОЛЮТНО не нужны. На родине её, всех новорождённых мальчиков амазонки передавали на воспитание отцам, мужчинам из племени гаргарейцев. Но на севере средневекового Староземья гаргарейцы, понятно, не водились.
   – Пожалуй, я их выкину, – решила молодая мать.
   – Совсем спятила?! – возмутился Хельги. – Не знаешь разве, детоубийство до добра не доводит!
   – А ты подумала, что скажет на это Бандарох Августус? – спросил эльф сурово.
   Амазонка изменилась в лице. И правда, как она могла позабыть о любимом?! У каждого народа свои традиции – вдруг трое отпрысков его обрадуют? Пожалуй, окончательно избавляться от младенцев пока не стоит. Нужно поискать им кормилицу в деревне и оставить на воспитание, как планировала с самого начала…
   – Эй! Там на улице – солдаты! С копьями, с мечами! – хозяйская девчонка лет восьми влетела в дом, растрёпанная и радостная. – По домам ходят, чужих спрашивают! Уж не вас ли ищут?!
   – Ах, демон побери!!!
   Хельги выглянул во двор. Поздно! Пробиться не удастся, из-за младенцев. Дом уже оцепили…
   А, была не была! Всё равно пропадать!
   Сцапав в горсть всех вместе – Аолена, Эфиселию, новорожденных, хозяйский стул (случайно зацепился), он канул в Астрал.

   – Ой! – счастливо взвизгивала Ильза. – Ой, какие хорошие! Ой, какие славные! А можно я их подержу?! Маленькие мои… – и напустилась на друзей. – Ну, что вы стоите столбами?! Скорее! Тёплое что-нибудь ищите! Зима на дворе! Помёрзнут младенчики!
   … Хельги наблюдал за её хлопотами и размышлял о том, сколь индивидуально восприятие одних и тех же фактов у разных существ. Лично он не видел решительно ничего хорошего и славного в трёх красных, сморщенных, писклявых уродцах. Наоборот, считал их совершенно омерзительными.
   Эту позицию разделял, судя по всему, и Эдуард. Когда Ильза, по доброте душевной, предложила ему подержать крошку, он шарахнулся, как от упырёнка, даже руки за спину спрятал.
   А вот Рагнар взял ребёнка охотно, даже помог перепеленать. И морда у него (Рагнара, а не ребёнка) была при этом блаженная до глупости.
   Энка и Меридит держались подчёркнуто отстранённо. Первая детей не любила, и вообще, диса она, или кто? Воину не пристало над младенцами сюсюкать. Вторая, пожалуй, и повизжала, и поумилялась бы, но при других обстоятельствах. Она не любила Эфиселию.
   Аолен вёл себя тихо-тихо, будто его и нет вовсе. И отношения своего к детям никак не проявлял.
   Орвуд ворчал, что слишком много писка, но, когда думал, что на него никто не смотрит, щекотал ребёнка пальцем и добродушно посмеивался в бороду.
   А сама счастливая мамаша вспоминала о потомстве, только когда Ильза притаскивала ей очередного ребёнка и сердито требовала покормить.
   Но как бы не кто ни относился к детям, в одном сходились все. И даже чадолюбивая Ильза не могла этого отрицать: тому, кто занят спасением мира, хлопоты с новорождёнными совершенно ни к чему! Хельги сто раз успел пожалеть, что не настоял на своём и не оставил амазонку в заключении. Насколько проще и приятнее была бы их жизнь!
   Конечно, основную часть забот взвалила на себя Ильза, но и остальным доставалось: то надо растапливать снег, кипятить воду и стирать, то подходит очередь тащить ребёнка (груз, конечно, невелик, но ведь приходится постоянно следить, чтобы не помёрзли!), то выходит из строя очередная импровизированная пелёнка, и Ильза объявляет: «Смотрите, на ком что лишнее из одежды!» А откуда оно возьмётся, лишнее? Всё, что было, уже давно поснимали.
   Впрочем, всё это мелочи. Главных же неприятностей было две. Во-первых, не удавалось проходить за день так много, как прежде – мешали частые вынужденные остановки: покормить, перепеленать… Во-вторых, младенцы имели обыкновение громко и дружно пищать в самый неподходящий момент, особенно по ночам, рискуя привлечь внимание разбойников. Опасным местом была Атаханская степь зимой…
   Хельги детского писка не выносил совершенно. По утрам вставал невыспавшийся и злой, грозился «придушить мерзких визгливых тварей собственноручно». Ильза не обижалась. Она прекрасно знала, на что её любимый способен, на что нет. А Эфиселии и до его слов и вовсе не было дела, как и до собственных чад. Аолен не переставал удивляться – как же материнское чувство, свойственное каждой женщине от природы?
   – Наверное, у амазонок материнский инстинкт пробуждается только на самочек, – пришёл к выводу Хельги. – Наверное, в этом суть их проклятия.
   – Эфиселия говорила, что они не проклятые – вспомнила Энка.
   – Значит, наврала!
   На десятые сутки Орвуд ворчливо заметил, что неплохо бы уже дать детям имена. «Как-никак, живые твари», – сказал он.
   Амазонка отмахнулась – если суждено им выжить, пусть этим занимается отец.
   – Но должны же мы их как-то называть? – рассердилась Ильза. – Мало ли, может отец их несколько лет не увидит! Так и будут безымянными расти?
   – Называй сама, – сказала многодетная мать и, по своему обыкновению, ушла вперёд.
   Ильза обрадовалась, стала думать. Но ничего умного в голову не приходило. А ей так хотелось, чтобы имена были «красивыми, необычными и со смыслом»!
   Тогда Хельги взял дело в свои руки. Предложил назвать мальчиков Маркс, Энгельс и Ильич. Сказал, что это очень хорошие имена из другого мира. Там, якобы, принято давать их самым великим людям. Ильзе понравилось. Хотя, последнее звучало уж очень непривычно. Ей пришлось потренироваться, чтобы научиться выговаривать его без запинки, но на что не пойдёшь ради счастья малюток?
   Меридит, зная натуру своего брата по оружию, подозревала какой-то подвох, но промолчала, чтобы не портить ему удовольствие.
   А имена, с его лёгкой руки, прижились. Правда, отличить одного близнеца от другого из всей компании, включающей их родную мать, умела только Ильза, по каким-то своим, едва уловимым приметам. И очень обижалась, если её любимца Маркса путали с крикливым Энгельсом или прожорливым Ильичом…
   Вот так они и жили. В дороге, в мелких, непривычных бытовых хлопотах время летело незаметно. В Мормельне – кто бы мог подумать, что этот захолустный городишко существует с таких давних времён! – купили лошадей. Дело пошло ещё быстрее. Скоро остался позади средневековый Трегерат, серый, унылый – такой, как всегда. В город заходить не стали, обошли стороной; «Ирракшана не спит!» – предупредил стражник в воротах. Хотя Ильзу, например, и без всякой Ирракшаны от Трегерата уже тошнило.
   От города дорога сделалась ровной и прямой, как стрела – куда до неё современной! Низкорослые, мохнатые степные лошадёнки весело трусили по морозцу. И недалёк оказался тот день, когда принц, нагнувшись, поднял с дороги…
   Да, это был именно он! Знакомый нож. Только новенький и блестящий.
   Те, кто не постеснялись себе позволить, прыгали от радости: цель близка! Эдуард хотел оставить нож себе, на память.
   – Ни в коем случае! Положи, где лежал! – велел Орвуд. – Мы ведь должны будем его найти!
   Принц удивлённо моргнул.
   – Так ведь мы его УЖЕ нашли! Ничего не понимаю!
   – А ты подумай головой, и всё поймёшь, – посоветовал бывший наставник.
   Тот послушался, и в самом деле понял. ПОЧТИ всё. Кроме одного.
   – Ведь я его не на дороге, а далеко в стороне, под камнем нашёл… в смысле, найду. А сейчас он прямо под ногами лежал. Как же он под камень-то попал?
   – А вот как! – усмехнулся Орвуд.
   Взял нож из рук принца, отошёл в сторону от дороги, долго шевелил ногой валуны, придирчиво осматривал каждый, потом выбрал один – чем-то он ему приглянулся, приподнял и аккуратно подсунул под него находку.
   – Теперь порядок!
   – Верно! – подпрыгнул Эдуард. – Этот камень был! Вот, если сбоку смотреть, на жабью морду похож!
   А шагах в тридцати от жабьего камня их ждала ещё одна приятная находка – совсем свежее кострище и следы ночлега пятерых существ. Друзья ликовали. Сомнений больше не осталось – странников удалось настигнуть!
   – Не сегодня-завтра мы их обязательно встретим, – говорила сильфида. – Хоть узнаем, наконец, кто такие!..
   Есть такая глубокая народная мудрость – не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Уж Энка то могла бы её знать! Но увы! Забыла на радостях. Сами понимаете, напрасно.
   Неприятности начались очень скоро. За ночь кто-то ухитрился увести лошадей, всех до единой! Тварь, провернувшая это, была просто виртуозом своего дела! Пробила защитный круг, отвела глаза караульному, замела все следы, а вместо украденных кобылок оставила такой великолепный морок, что Энка, заступившая на дежурство последней, долго ничего не подозревала. Всё было как обычно: мирно спали спутники, включая обычно неугомонных младенцев, животные, пофыркивая, щипали высохшую на корню траву… И только когда розовые лучи восходящего солнца озарили свинцово-серый купол зимнего неба, девица с изумлением увидела, как лошади, одна за другой, бледнеют и тают в воздухе, будто сотканные из тумана!
   Она, конечно, подняла тревогу, растолкала спящих – а что толку? Пропажу было уже не вернуть. Не рыскать же за ней по всей степи?
   – Вот что значит – настоящий конокрад! Учись! – дразнила Эфиселию вредная девица. Благодаря своеобразному чувству юмора, она умела усмотреть забавное даже в самой неприятной ситуации.
   Амазонка не отвечала, надменно отворачивалась.
   Без коней стало труднее, но не настолько, чтобы утратилась надежда догнать Странников. Каждый настоящий воин, тем более, разведчик-диверсант, должен уметь читать следы. Кансалонцы отчётливо видели, что из пятерых преследуемых четверо плетутся медленно, едва передвигая ноги, загребая пыль носами сапог. Такая походка бывает у тяжело больных, смертельно уставших или дряхлых стариков.
   – Неужели это наши юноши? – даже засомневалась Энка.
   – Ничего удивительного. Чужое время отнимает силы! – рассудила Меридит. – Вспомни нас самих по осени. Тоже еле ползали. Но у нас вышел хороший перерыв, успели в себя придти. А они, бедные, с лета здесь.
   – Ты их ещё пожалей! – рассердилась сильфида. – Никто их сюда не звал! Пусть теперь расплачиваются по полной! Глядишь, помрут – и нам хлопот меньше!
   – А один, видите, резво идёт! – ткнул пальцем под ноги Рагнар, он тоже понимал в следах.
   – Наверное, он несёт Грааль, – предположил Хельги. – Если эта штука может принести счастье всему миру, то способна и силы одного единственного путника поддержать.
   Рагнар долго обдумывал слова демона, а потом заметил.
   – Как-то не по товарищески получается! Всё счастье – одному. Несли бы по очереди!
   Хельги пожал плечами.
   – Может, он у них главный.
   – Всё равно, паразит. Вот я бы со своими подданными непременно поделился бы! И папаша мой…
   – А мой – ни за что не поделится, даже если они у него на глазах перемрут! Все люди разные! – возразил принц Эдуард.
   И рыцарь подумал вдруг, с несвойственной ему злостью, как приятно было бы убить этого «главного» собственными руками. Жаль, что нельзя!
   И тут…
   – Силы Великие!!! Что случилось?!! – все кровожадные мысли разом улетучились из рыцарской головы.
   – А-а-а!!! – голосила Ильза в ужасе. – А-а-а!!! Там!.. Там!.. ОНО… – говорить связно девушка не могла. Слёзы градом катились по побелевшим щекам. Дрожащим пальцем указывала она на один из свёртков с младенцем, тот самый, что секунду назад бережно и нежно держала в объятиях, а теперь вдруг бросила прямо на камни.
   – Что?! Помер?! – подскочил Орвуд.
   – Нет! – взвизгнула Ильза. – Х…Хуже! Там… оно… Ильич…
   – Хуже трупа бывает только упырь, – философски заметил Хельги, но никаких действий не предпринял.
   А Ильза продолжала вопить.
   – Да скажи толком, что случилось! – подбежала к ней Меридит. Подхватила ребёнка, распеленала, вернее, просто вытряхнула, и вдруг тоже взвизгнула, от неожиданности. – Нет! Вы только гляньте!!! Вот дрянь какая!
   В руке её, высоко поднятой для лучшего обзора, дёргалось, извивалось и попискивало нечто совершенно безобразное – маленькое, костлявое, с сухой, будто пергаментной кожей, покрытой редкими рыжими волосиками. Мордой оно смахивало на сильно исхудавшего молочного поросёнка, ручки и ножки были почти человеческими, но без ногтей. Глаза затягивала неприятная белая плёночка – не открылись ещё. Сзади имелся короткий прямой хвостик. А самой заметной частью тела было круглое, по жабьи вспученное, очень светлое брюшко.
   – Ой! – попятился Рагнар в испуге. – Бедный Ильич! Что это с ним случилось? На себя не похож!
   – Разве это Ильич? – вразумил его Хельги. – Не видишь, подменили его!
   И поскорее отошёл в сторонку, чтобы Ильза не видела, как он хихикает.
   Это был как раз тот случай, когда дурной спригганский нрав его проявлялся во всей красе. В отличие от друзей, Хельги не усматривал в происшествии решительно никакой трагедии. Вот если бы младенец в самом деле помер, говорил он себе, тогда был бы повод печалиться. А так – какая, по большому счёту, разница, один младенец, другой ли? Общее число сходится, и ладно… И ничего особенно кошмарного в подменыше нет. Чего все развопились?! Ребёнок как ребёнок… Пухлые, розовые, голые детёныши амазонки были, на его взгляд, ничуть не лучше. Вдобавок, совершенно одинаковые, даже скучно. А так – хоть какое-то разнообразие…
   Но Ильза никакого разнообразия не желала. Она хотела назад своего пухлого, розового и голого! Не нужна ей всякая подменная гадость!
   И тайное веселье подменного сына ярла вдруг сменилось жгучей обидой, такой, что даже ком в горле. Впервые почувствовал он отчуждение от этих жестоких существ, что окружили бедного подменыша и наперебой ужасаются…
   …Вот так же кричала когда-то жена ярла, обнаружив в колыбели, вместо долгожданного первенца Улафа, маленького и кусачего сприггана. Вот так же содрогались от омерзения её сородичи. Он помнил – спригганы всё помнят – склонившиеся над ним лица, огромные, дремучие, искажённые гримасами злости и отвращения. Помнил их руки – большие, грубые, они больно хватали его за шкирку, дёргали, вертели, трясли. Их голоса, нестерпимо громкие, пугающие…
   …И маленькое средневековое существо показалось ему гораздо ближе и роднее, чем самые родные и близкие.
   – Ну, всё! – сказал он резко. – Поглазели и хватит! Не на представлении!
   Сцапал подменного младенца, быстро и небрежно, как сумел, упаковал в пелёнку, взял под мышку и ушёл вперёд, в лучших традициях девы Эфиселии. Он никого, никого не хотел видеть! Он был один на всём свете, как много лет назад…
   – Что это с ним?! – опешила Энка.
   – А ты как думаешь? – огрызнулась Меридит. – Хороши мы все, нечего сказать! Разорались! Подменыш! Чудовище, мерзость, гадость! А ему каково это слышать? Спригганы, между прочим, всё помнят… – тут она всхлипнула, не стесняясь.
   – Ох, мать моя! – изменилась в лице сильфида.
   – Ой-й! – выдохнула Ильза с ужасом…
   … И ему же их же пришлось утешать! Где в жизни справедливость?!
   А потом эмоции улеглись, и разговор перешёл в конструктивное русло.
   – Конечно, ничего плохого в нём нет, подменыш как подменыш, – сказал Хельги, – Но оставить его у себя мы не можем. Рано или поздно, нам предстоит вернуться в своё время. Не бросать же его одного на произвол судьбы!
   – С собой возьмём! – не видел проблемы Эдуард.
   – Нельзя. Когда подменыши достигают определённого возраста, обязательно должен состояться обратный обмен, иначе беда. Проклятие Олдрика – вещь серьёзная. Надо искать мамашу и размениваться, пока не поздно. Пусть подбирает себе местного детёныша, может, ещё успеет…

   И вновь дело спасения мира отошло на второй план.

   Друзья не знали, увела ли лошадей мать подменыша, или это сделал кто-то другой, просто оба события совпали. Решили исходить из того, что конокрад и мать – одно лицо, так было проще. Надо же с чего-то начинать поиски?
   Хотя у Ильзы эта установка вызвала большие сомнения.
   – Утром, когда лошади уже давно исчезли, Ильич оставался на месте, – утверждала она. – Это я точно знаю!
   – Просто на подменыше дольше держались чары, – объяснила Энка. – Мать придала ему облик Ильича, чтобы мы как можно позже заметили подмену.
   Ильза согласно кивнула – слова сильфиды походили на правду.
   Поиск начали от места последней ночёвки – пришлось возвращаться назад. Тактику избрали такую. Около стоянки похититель уничтожил все следы, чтобы не было погони. Но не станет же он заметать их постоянно? Слишком хлопотное это дело. Рано или поздно, след появится. Значит, надо двигаться из исходной точки по спирали, расширяя радиус поиска. В конце концов, пути их пересекутся…
   План себя оправдал. На четвёртом обороте, отстоящем от центра шагов на пятьсот, след отыскался. За ночь мёрзлую степную землю припорошило снегом, и на белом фоне чернели чёткие, мокрые отпечатки копыт.
   Чтобы исключить ошибку – мало ли, чьи лошади могут бродить по степи, – Меридит с Хельги прошлись по следу назад, и вскоре обнаружили его конец, а точнее, начало.
   – Если не знать, в чём дело, можно подумать, что лошади с неба свалились! – заметил демон.
   Возникший будто ниоткуда, след уводил на восток, в степь.

   И всё-таки они ошибались. Лошадей увела не, та, что подменила Ильича. Она только воспользовалась моментом.
   След раздвоился! Рядом с конскими, вдруг появились другие отпечатки. Два очень глубоких, и цепочка совсем лёгких: кто-то спрыгнул с лошади и быстро, едва касаясь земли, побежал в сторону. И было отчего спешить! Вслед убегающей летели стрелы! Целых семь штук лежало на снегу. Но стрелок из конокрада был никакой – ни одна не поразила цели!
   Эдуард презрительно фыркнул: «Мазила!». Но бывший наставник возразил не без зависти: «Зато лошадей крадёт, как нам и не снилось. Каждому своё»…
   Хельги казалось, наверное, по аналогии с родным дольменом, что след должен привести их к посёлку. Но та, что подменила младенца, обитала одна, в норе. Другого жилья поблизости не имелось.
   Нора была вырыта у подножия маленького холма, а может, большого кургана. В степи сразу не разберёшь, где горка, где могила. Но одно подозрение уже настораживало: благонамеренные живые существа редко селятся возле мёртвых.
   Двери у жилища не было, маленький округлый вход занавешивала облезлая шкура, исчерченная магическими символами. А перед ним, выстроившись в ряд, стояли шесть каменных истуканов очень грубой работы, с едва намеченными лицами, руками и тем, что однозначно указывало на их половую принадлежность. Один изображал мужчину, остальные – женщин. И разило от них такой мощной, такой чуждой древней магией, что Аолен невольно содрогнулся и попятился. А Хельги изучил обстановку через Астрал и пришёл к выводу, что соваться внутрь без приглашения не стоит. Рыхлый серый клубок магических нитей преграждал вход.
   – Эй! – крикнул демон по-атахански. – Эй, хозяйка! Выходи, разговор есть!
   – Ты бы повежливее! – пихнула его в бок сестра по оружию.
   – Как же по-атахански – и повежливее? – удивился тот. – Я не умею!
   В чём-то он был прав. Атаханское наречие плохо приспособлено для дипломатии. Вот команды отдавать – другое дело!
   – Хозяйка! Ау-у! Заснула, что ли?
   Ответа опять не последовало.
   – Может, её дома нет? – засомневался Рагнар. – Бродит где-нибудь…
   – Какая дура станет бродить по степи зимой с грудным младенцем? – возразил Орвуд. – Да ещё и на ночь глядя? Дома он, просто испугалась и выходить не хочет.
   – Давайте, я с ней буду говорить, – предложила диса. – Женский голос её успокоит.
   Сильфида противно хихикнула.
   – Не обольщайся. ТВОЙ голос никого не может успокоить!
   – Сама дура! – отмахнулась Меридит. И закричала. – Эй, почтенная! Мы тебе зла не желаем, всеми богами клянусь! Мы из-за твоего ребёнка пришли! Выйди, не то беда будет!
   Громкий, резкий, и вправду, не особенно приятный голос дисы разбудил младенцев, все трое дружно и сердито запищали. Но если плач Маркса и Энгельса походил на кошачьи вопли, то крик подменыша больше напоминал кваканье толстой жабы – такой ни с кем не спутаешь!
   И дрогнуло материнское сердце! Любовь пересилила страх. Колыхнулся занавес на входе, и из норы бочком выбралась ОНА.
   Ведьма! – понял Хельги. Сильная практикующая ведьма! Но к какому народу она принадлежит, демон не знал. Во всяком случае, в современной Степи такие не водились.
   На отпрыска своего женщина походила фигурой – тот же лягушачий живот, худые руки и ноги, пальцы без ногтей, – но не лицом. Ничего общего с поросячьим рыльцем оно не имело, скорее, напоминало сову: плоское, с круглыми немигающими глазищами и крючковатым носом, нависшим над безгубым ртом, таким маленьким, что казалось, его нет вовсе. Не красавица, прямо скажем! Хотя сама ведьма, видимо, не считала свою внешность безнадёжной. Одежда и причёска её были не лишены женского кокетства. В длинные, по ведьминскому обычаю, распущенные волосы был воткнут, наподобие короны, красивый костяной гребень. А исполнявшую роль платья длинную серую хламиду, такую застиранную и залатанную, что невольно думалось – уж не от бабушки ли в наследство она ей досталась? – по подолу и обшлагам украшала неумелая но яркая вышивка.
   – Что вам надо, чужеземцы? – спросила ведьма враждебно. Голос у неё был скучный и бесцветный, словно шелест сухой травы.
   – Ты подменила ребёнка? – уточнила Меридит, чтобы как-то завязать разговор.
   – Нет. Не я.
   Но тут, словно в ответ на её слова, из пещеры донёсся истошный вопль голодного Ильича. Отпираться было бесполезно. Ведьма загородила собой вход.
   – Я не отдам его назад.
   – Придётся! – развела руками сильфида.
   – Нет.
   Весь облик ведьмы выражал суровую непреклонность. «Режьте, жгите, пытайте – но будет по-моему!» – читалось в её глазах.
   Хельги шагнул ей навстречу, серые нити судорожно дёрнулись при его приближении, ведьма отпрянула и сжалась, будто её ударили.
   – Послушай, – заговорил он так мягко, как умел, – Мы ничего не имеем против твоего ребёнка. Лично мне он нравится даже больше наших. И на тебя мы не в обиде. Мы знаем, что такое – проклятие Олдрика, чем оно грозит. Но и ты должна знать, что будет, если не произойдёт обратный обмен. Ведь знаешь, правда?
   Впервые за время разговора ведьма моргнула. Веки у неё были странные, тонкие и прозрачные, верхнее и нижнее двигались навстречу друг другу, будто две створки.
   – Знаю, – подтвердила она. – Подменные братья умрут, но сущности их не уйдут в мир предков, а станут пожирать живых.
   – Верно! – кивнул демон. – Так вот. Обратный обмен НЕ СОСТОИТСЯ. Мы не принадлежим твоему времени. Мы пришли из далёкого грядущего и хотим вернуться туда как можно скорее. А младенца твоего придётся либо бросить на верную гибель, либо взять с собой – и тебе известно, что случится тогда… Хочешь, не хочешь, но ты должна забрать его назад. Когда истекает срок, отпущенный ему до перерождения?
   – Через десять ночей, – откликнулась женщина машинально, она думала о своём.
   – Вот видишь! Ты ещё успеешь найти подходящий обмен у людей Степи!
   – У людей Степи… – эхом откликнулась ведьма. – Да, ты говоришь правду, чужеземец… Вы – не наши, вы – чужие… затерянные… Я должна была увидеть раньше… – она говорила тихо, сама с собой. И вдруг обратившись к Хельги, потребовала резко. – Скажи! Каково это – быть подменным сыном у людей?
   – П…по-разному, – запнувшись от неожиданности, уклончиво ответил демон.
   Не проста была ведьма, ох, не проста!
   Она смотрела в упор, своими жуткими немигающими глазищами – ждала. А что ещё он мог ей сказать?
   – Лучше быть подменным сыном у людей, чем дурным покойником…
   – …Или демоном-убийцей! – подхватила женщина. Рот её искривился в горькой усмешке. – Каково это – быть демоном-убийцей? Скажи мне, чужеземец!
   – Радости мало, но польза изредка есть! – выпалил Хельги искренне. А какой был смысл скрытничать? Степная ведьма вдела их насквозь.
   Больше говорить было не о чем. Круто развернувшись, ведьма ушла в нору. Через минуту она вернулась, держа на руках Ильича.
   Ильза вскрикнула от радости и бросилась навстречу. В школе Белых Шитов учеников заставляли учить атаханский, но Ильза в этом деле не преуспела, понимала только строевые команды. Поэтому за ходом переговоров бедная девушка могла судить лишь по выражению лиц участников, и выводы её были неутешительными. Она не ждала, что вопрос решится так быстро и без кровопролития.
   – Держи! – ведьма положила ребенка в её протянутые руки и спросила с сомнением. – Разве ты – мать?
   Эту простую фразу Ильза смогла понять.
   – Йох! – ответила она: «нет». И кивнула на Эфиселию. – Он мать.
   – Она! – поправила Меридит.
   – Она, – послушно повторила боец Оллесдоттер. – Она матя! – ну, не давались ей языки, что поделаешь!
   Ведьма пристально взглянула на амазонку, сказала тихо и равнодушно.
   – Она их не любит.
   Хельги услужливо перевёл.
   – Ничего! – Ильза с видом собственника сгребла младенцев в охапку. – Зато я люблю. И отец у них есть, не бог весть какой, но тоже любить станет. Проживём как-нибудь.
   – На, держи своего, – Энка торжественно передала свиноморденького уродца родной матери.
   И тут Ильза вдруг почувствовала, что у неё защипало в носу! Оказывается, она и к подменышу успела привязаться, пока нянчила и пеленала…
   Ну-у, началось! – отругала её излишне проницательная сильфида. – Давай уж тогда, чтобы не мелочиться, со всего Староземья младенцев соберём, какие попадутся, и всех будем с собой таскать! Троих-то нам мало!
   Ильза сердито засопела и хотела идти прочь от жилища ведьмы. И тут у неё над ухом раздался очень знакомый и очень неприятный свист.
   Стрела! Чёрная стрела с рыжим опереньем пролетела совсем близко и впилась в склон холма, возле самого входа в нору!

   Воюя на юге, Меридит и Хельги успели перевидать немало степняков, людей и нелюдей и никого из них нельзя было назвать существами цивилизованными и прогрессивными. Но эти казались особенно дикими!
   Они были одеты в грубые кожи и мохнатые шкуры, неизвестно чьи. На головах у них сидели рогатые шлемы. Отовсюду торчали какие-то шипы, махры и перья, видимо, они служили для устрашения врага. Зрелище и вправду было впечатляющее. Благодаря своим растопыренным украшениям, каждый всадник – а всего их было около полусотни – казался раза в полтора крупнее, чем на самом деле. Особенно зловещий вид придавали им ожерелья из зубов и человеческие черепа, подвешенные на шеи лошадей на манер амулетов.
   – Уходите! Спасайтесь! – прошептала ведьма, смертельно побледнев. – Они выследили меня! Они пришли за мной! Они не станут преследовать вас, пока не убьют меня!
   – А кто это такие? – спокойно и невозмутимо поинтересовался любознательный Хельги, но ответ получить уже не успел.
   Сражение началось. Пожалуй, ведьма ошибалась, решив, что именно она – главная цель степняков. Им, похоже, было всё равно кого, лишь бы убивать…
   С тех пор как он стал демоном, первое, что делал Хельги, если приходилось сражаться с конными – переносил животных на безопасное место. Потому что скотина – невиноватая! Он и теперь хотел так поступить. И вдруг с изумлением обнаружил, что чёрные косматые кони нападавших – и не кони вовсе, а странные изменённые твари, имеющие разум, острые плотоядные зубы и неутолимую жажду крови! И неизвестно, кто был главным в этой паре – осёдланный или седок.
   Но действовали они очень слажено. Звероподобные (гиппоморфные – так их потом описывал Хельги) твари вставали на дыбы, стараясь подмять противника под себя, чтобы затоптать копытами или вцепиться клыками. Всадники орудовали острыми кривыми саблями, требовалась большая ловкость, чтобы отражать их молниеносные удары.
   Меридит пренебрежительно фыркала. В дисьей среде такое оружие считалось почти неприличным. Почему – не знала ни она, ни кто другой. Сама Меридит считала предвзятое отношение к сабле исторической традицией, а её подруга из рода сильфов – этническим предрассудком.
   Сильфида против южного оружия ничего не имела, владела им хорошо (со школы гладиаторов), но предпочитала сабле ятаган. А диса, к слову, и ятаган не признавала. Он ассоциировался у неё с серпом, а серп – с тем народным изречением, которое её боевая подруга любила приводить, если кто-то громко и противно визжал или скрипел. И вообще, что за радость сражаться на крючках и загогулинах?
   – Достойное оружие должно быть прямым, как путь воина! – утверждала диса. – Так меня бабушка в детстве учила!
   – Ты сражайся, а не разглагольствуй! – прикрикнул на неё Орвуд. – Эти выродки нас сейчас потопчут!
   – Сам выр-родок! – прорычал в ответ один из изменённых. Оказывается, они не только владели речью, но и по-староземски понимали!
   Тяжёлое копыто треснуло гнома по затылку, едва не проломив череп. Несчастный охнул и осел в истоптанный, кровавый снег. Меридит развернулась и одним махом своего достойного, но в будущем запрещённого оружия перерезала изменённому глотку. Тот с хрипом упал на передние копыта, всадник вывалился из седла, перелетел через голову, но ловко, по-кошачьи приземлился на четвереньки, вскочил и бросился вперёд.
   Прежде чем прикончить врага, диса успела удивиться, какой он низкорослый и кривоногий – если бы он попытался сомкнуть колени, ступни непременно вывернулись бы в разные стороны. «Вот что значит – ноги колесом!» – подумала девица.
   Очень скоро всем стало понятно, как надо действовать. Главное – вывести из строя изменённого. Всадник же, столь грозный в седле, на земле неповоротлив и большой опасности не представляет.
   – Какой необычный симбиоз! – прокричал Хельги сестре по оружию. – Я их потом в диссертацию включу!
   – О-о-о! – простонал только что очнувшийся гном. – Кто о чём, а орк о лопате… АЙ! Демон побери! Смотреть надо, куда кидаешь! – огненный шар с шипением пронёсся у него над головой.
   Степная ведьма не осталась в стороне. Спрятав младенцев у себя в норе, она присоединилась к сражавшимся и пустила в ход боевую магию. Красные раскалённые шары слетали с её ладоней и, попав в цель, выжигали всадникам глаза.
   Совместными усилиями, враг был разбит. Ни один не ушёл живым с поля боя. Но и цену за победу пришлось заплатить немалую. От ран, и особенно от ударов тяжёлых копыт не уберёгся никто. Особенно пострадал Аолен. Изменённый уцепил его зубами за плечо и трепал до тех пор, пока на помощь не подоспел Рагнар. Теперь рука эльфа выглядела так, что Ильзе чуть плохо не стало от одного вида – а ведь она была воином, а не «кисейной барышней».
   К счастью, целебной магией ведьма владела на порядок лучше недоучившегося эльфа. Вопреки мрачным пророчествам сильфиды, ему не пришлось «заботиться о приобретении железного крюка»…
   …– Даже не представляю, как она станет тут жить! – сокрушалась Ильза, озирая кровавое поле брани. – Столько трупов навалено! Хорошо, сейчас зима, а летом что будет?! Придётся другую нору рыть, не иначе!
   – О чём она? – ведьма почувствовала, что речь касается её.
   Меридит перевела.
   Вместо ответа женщина за ногу подтащила мёртвого всадника поближе к своим истуканам.
   Жутко и неприятно было смотреть, как сморщивается, шипит и оседает тело убитого. За считанные минуты от него остался лишь ворох зловонных шкур.
   – Они голодные. Они съедят всех, – сказала ведьма.
   Гном присвистнул и спросил сердито – а они не могли съесть всех с самого начала? «Чтобы нам не мучится?»
   – Они не убивают. Они только едят мёртвых и дают силы живым, – пояснила ведьма. – Но они долго голодали, и сил было мало. Если бы не вы – хаввары-торх сегодня убили бы и меня, и ребёнка. Я у вас в долгу.
   – А кто они такие – хаввары-торх? Что за странный народ? – принялся расспрашивать Хельги. У него был свой, чисто научный интерес.
   Ведьма взглянула на него с улыбкой. Похоже, увлечение демона-убийцы её забавляло.
   – Здесь холод и ветер, и скоро станет темно. Идёмте в мой дом. Там я скажу всё, что вы захотите услышать…
   … Злое и опасное это место – холодная Атаханская степь. Здесь много земли, но очень мало воды и пищи. И тот, кто хочет здесь жить, должен уметь и любить убивать…
   Но нет в степи народа, который любил бы убивать больше, чем хаввары-торх. Потому что тот, кто для других народов – враг, который хочет отнять еду или у которого можно отнять еду, для хавваров-торх и есть еда! Немного найдётся беззаконных тварей, решившихся нарушить главный из Великих Запретов – не потреблять в пищу того, кому боги даровали разум. Хаввары-торх – из их числа.
   Откуда пришли хаввары-торх, никто не знает; раньше их не было. По отдельности их тоже никто никогда не встречал. Каждый хаввар имеет своего торх, и торх не живёт без хаввара. В народе поговаривают, что если у их новорождённого их нет пары или взрослый теряет свою и не находит замены – лишнего убивают и съедают соплеменники, одиночка всё равно не выживет.
   Правда это, или вымысел – не о том сейчас речь.
   Потому что жил до прихода хавваров-торх маленький проклятый народ айса. Мужчины промышляли разбоем, женщины ведовали, водили скот, подменивали детей – всё как обычно заведено в Степи. Но пришли хаввары-торх, и уцелела из всех айса одна только ведьма Данар.
   И жизнь её стала местью, и нет для хавваров-торх слова страшнее, чем Данар. Потому что сказали боги мёртвого её народа – от инородца, случайного, незнакомого путника, понесёт она ребёнка.
   И родится тот, кому суждено положить конец беззаконному роду хавваров-торх. Ибо если не пресечь его в корне, расплодившись, кровожадные твари уничтожат Степь…
   – Да-а! – присвистнул Рагнар, сочувственно проглядывая на свинорылого уродца, мирно поквакивающего на руках у матери. – Не завидую я твоему отпрыску. Нелёгкая ему выпала доля!
   – А почему он совсем не похож на тебя лицом? – поинтересовался Эдуард, и тотчас получил тычок от Меридит, она сочла вопрос неделикатным.
   Но ведьма не смутилась, лишь улыбнулась ласково.
   – В родителя своего пошёл.
   «Ничего себе, морда у родителя была!» – чуть не сорвалось у сильфиды. Хорошо, вовремя опомнилась и вместо членораздельной речи только булькнула на лягушачий манер подменыша. Тот радостно булькнул в ответ, вызвав улыбку умиления на материнском лице.
   Тем временем, Ильза дослушала рассказ ведьмы в вольном переводе Хельги, (немало от этого перевода потерявший!), задумалась ненадолго, а потом велела.
   – Спроси её, много ли хавваров-торх осталось в степи?
   Несколько сотен, отвечала ведьма.
   – Они и дальше будут нападать на неё?
   Данар усмехнулась. Сотню жирных хавваров и сытых торх получили в пищу её боги… Прежде каждая женщина айса черпнула бы силу от них. Теперь всё достанется ей одной. На десяток лет вперёд ей не страшен ни один враг из смертных, ни один демон из низших.
   – Прекрасно, – кивнула Ильза. И, минуя посредника, обратилась прямо к ведьме, не заботясь, понимает та её, или нет. – Тогда знаешь что? Пожалуй, мы ВСЕХ младенцев оставим у тебя! Ну, сама подумай, каково их по степи таскать! Не дайте боги, помёрзнут! И в бою обуза! А как только мир спасём, Хельги их сразу заберёт… Хельги, ты ведь сможешь к её богам нити привязать, чтобы потом найти место? Они ведь, наверное, крупные, боги её? Сможешь?! Сможет!.. А ты не думай, мы не просто так, у нас деньги есть, мы хорошо заплатим!
   – Да что ты её уговариваешь? – прервала пламенную речь девушки Меридит. – Она вовсе не возражает! Ты бы лучше мамашу спросила, что она думает.
   Но Ильза только фыркнула – слишком много чести!
   Впрочем, «мамаша» тоже не возражала, судьба потомства была ей глубоко безразлична. Если бы хоть девчонки были…
   … Ту ночь спасители мира провели у ведьмы. Пускаться в путь не имело смысла – стемнело, вдобавок, начался буран. В такую погоду даже коренные степняки не рискнули бы выйти в дорогу без особой надобности.
   Ветер гулял по мёрзлой степи, гонял снежную пыль, выл голодным волком, а в норе было тепло, темно и мирно. Пахло сухими травами и влажной землёй. С потолка торчали корни растений, на полу лежали шкуры и кошма. В очаге тлели плоские лепёшки сухого навоза, по ним, к удивлению сильфиды, сновали сразу несколько саламандр. Вот уж не думала она, что эти разборчивые огненные существа согласятся на такое неблагородное топливо! Видимо, их привлекла магия, думала Энка. Огромная сила исходила от сытых и довольных истуканов, и всякая магическая мелочь стремилась черпнуть из неё.
   Ильза прислушивалась к тоскливому вою ветра и радовалась, что не стала капризничать. Сначала ей очень не хотелось ночевать под землёй кургана. «Как покойники!», думала она сердито. Но смирилась, и теперь не жалела. Что и говорить, хороши бы они были на улице! Пожалуй, слово «как» стало бы лишним.
   Но смутная тревога всё-таки угнездилась в её душе и дала о себе знать во сне. Ночь напролёт девушке виделись кошмары. Хотя наутро они показались ей не страшными, а наоборот, забавными: будто она снова в Дольне, в Школе белых щитов, и вместо наставника у них – большая чёрная лошадь, которая ходит на задних копытах, бранится по-атахански и грозится, что пошлёт всех собирать навоз для очага.
   Странное в ведьмином жилище снилось не одной Ильзе. Рагнар, к примеру, всю ночь ловил лягушек и жаб, складывал в большой мешок и хотел нести в подарок отцу. Орвуд истолковал, что это хороший сон, к деньгам. Хотя сильфида утверждала, из вредности, что к пустым хлопотам.
   Хельги видел профессора Перегрина, Тот угощал его гадким новомодным южным пойлом под названием «чай». Процеживал через золотое ситечко, помешивал золотой ложечкой, щедро посыпал укропом и предлагал выпить за здоровье коллеги Лапидариуса. Коллегу Лапидариуса Хельги знать не знал, и чай, и укроп не выносил до содрогания, а потому проснулся среди ночи в холодном поту и решил, что сон этот не к добру. Но проморгался и понял, в чём дело. На закопченном треножнике, установленном над очагом, степная ведьма варила своё зелье, и воняло оно именно чаем и укропом! Демон-убийца успокоился, и остаток ночи проспал без сновидений.
   Но самая большая глупость приснилась Аолену. Всё утро он тихо хихикал сам с собой, но когда его принимались расспрашивать, смущался, краснел и помалкивал. Сказал только, что при девушках такое рассказывать нельзя. Заинтригованный Рагнар пробовал отозвать эльфа в сторонку, но добиться толку не смог.
   К полудню буран, бушевавший всю ночь и утро напролёт, прекратился. Настала пора уходить.
   Каково же было удивление друзей, когда хозяйка извлекла из-под вороха кож очередной серебряный меч и молча вручила его Ильзе!
   А потом вдруг обернулась к Эдуарду.
   – Прими от меня в дар это, сын злого мужа и зачарованной жены! Передай матери своей, да избавится бедная женщина от чёрного дурмана илфи! – в раскрытой ладони ведьмы лежало широкое, грубое, чёрного металла кольцо.
   Эдуард смотрел недоумённо, ему думалось – может, он неправильно разобрал Атаханское наречие? Но Меридит рассеяла сомнения принца. Потрясённый до глубины души, он повесил подарок ведьмы на цепочку, рядом амулетом, и надолго погрузился в невесёлые мысли. Вспоминалась ему мать – серая безвольная тень грозного отца, вспоминалось тельце илфи в золотой клетке, рассказ наставника о магических свойствах маленького чудовища. Вспоминались странные, тайные слухи, гуляющие в стенах королевского дворцастранные слухи, гуляющие в стенах да о яйцаха цепочку, рядом маулетом, чередной серебряный меч чи в холодном поту и… И делалось ему жутко до дрожи…
   И они ушли. Быстро, не оборачиваясь – так велела ведьма Данар. А сама она ещё долго стояла на пороге, смотрела им вслед.
   Ильза тихо хлюпала, переживая расставание с младенцами, Эдуард дрожал, а Меридит принялась рассуждать вслух.
   – Что-то я не улавливаю системы, – говорила она. – Судя по мечам, нам осталось свершить всего два подвига, шесть уже засчитано. Но из них только четыре связаны со Странниками и «устранением зла, сотворённого добром»…
   – Не все связи смертный способен узреть; в пророчестве не уточняется, что подвиги должны быть напрямую связаны со Странниками; и то, что мечи даются в награду за подвиг, не факт, а наше предположение! – откликнулась скорая на выводы сильфида. – Тем более, что пророчество не одно, а два совершенно независимых, и как одно соотносится с другим, мы не знаем. Нечего ломать голову над неведомым и совать нос в высшие сферы! Никому не дано знать и понимать всё на свете!
   … В самом деле, разве могли они знать, что в то самое время, когда Ильза обнаружила подменыша, совсем недалеко, всего-то в часе пути, пятерых мирных путников взяли в плен степные разбойники? И чтобы спасти собственную жизнь и жизни своих спутников для будущих великих дел, (не растратив при этом Силы!), старший из пленников, могущественный маг, выполнил одно-единственное требование степняков. По предоставленному образцу, кусочку камня с изображением глаза, нашёл и указал направление к тому месту, откуда чувствовалось веяние незнакомой магии, древней и серой…
   Да, никому не дано знать всё на свете!

Часть 4

   Нельзя сказать, что, прекратив творить малое добро во имя грядущего Великого Добра, профессор Лапидариус совершенно отказался от использования магии. К примеру, если на пути попадались удачные силовые узлы, позволяющие без особого расхода сил открыть короткий портал, он не пренебрегал этой возможностью. Поэтому Странники очень быстро пересекли Староземье от окрестностей Эттесса до Арвейских предгорий.
   Но дальше дело застопорилось. Средневековая степь Атахана оказалась под влиянием совершенно чуждых сил, не знакомых современной магии. Использовать их было рискованно и малоэффективно. Приходилось рассчитывать только на собственную выносливость и готовиться к самопожертвованию. Профессор Лапидариус уже свыкся с мыслью, что не все его ученики дойдут до Сехала, он смирился с неизбежностью расставания.
   Тот, кому самой Судьбой уготовлена роль Бессмертного, должен научиться терять, думал маг. Ведь в бесконечности жизни его ждёт бесконечная череда утрат. И чтобы справиться с этой тяжкой ношей, не сойти с ума от горя, нужно изменить самого себя и перестроить всю свою жизнь. Надо избегать привязанностей. Не иметь личных отношений. Изменить собственную систему ценностей. Нужно отрешиться от всего суетного и мелочного, забыть о простых человеческих чувствах. Осознать, что ты стал выше, и не для тебя теперь земные заботы, радости и печали. Нужно приучить себя быть ВЕЛИКИМ…
   … В чужой зимней степи, холодной и бесприютной, оставили они Гастона Шина.
   Профессор Лапидариус думал, что первым будет Корнелий Каззеркан, очень ослабевший за время болезни. Но судьба распорядилась по-своему. Удар разбойничьего копыта пришёлся по ноге его несчастного товарища. Ходить Гастон больше не мог.
   Бедные мальчики пытались нести товарища на руках. Промучились шагов пятьсот, а потом попадали в снег, тяжело хватая воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба…
   А медлить Странникам было нельзя – судьба всего Мира была в их руках.
   Корнелий Каззеркан плакал, целовал руки Учителя, умоляя спасти, не оставлять на произвол судьбы его самого близкого друга. У профессора сердце разрывалось от жалости – но он пересилил себя, наступил на горло своим чувствам и принял решение, достойное Бессмертного. И юный Гастон остался в степи.
   Сцена разлуки была ужасна. Друзья отрывали от себя последнее, оставляли, кто что мог: рваные рукавицы и прогорклые сухари (других уже не было, но и эти в степи были настоящим сокровищем), куски кремня, ножи, лучшие свои амулеты. Один снимал тёплую фуфайку, другой – носки. Корнелий оставил своё одеяло, сказал, что будет делить ночлег с Эолли. Лапидариус хотел запретить – живому одеяло нужнее, чем мёртвому, – но не хватило духу. Всё-таки он ещё не стал бессмертным…
   Да, они отчётливо понимали, хотя и боялись сказать об этом вслух: все их дары – не более, чем попытка успокоить собственную совесть, заглушить душевную боль. Дескать, сделали, всё что могли… Реальной пользы они не принесут, только продлят агонию. Гастон Шин обречён. Зимой, в злой Атаханской степи, в чужом, высасывающем силы времени, раненому не выжить.
   Понимал это и сам юный маг. Нет, он не плакал, не молил о помощи. Сидел, бессильно прислонившись к большому красноватому валуну, будто к собственному надгробию, и молчал. Равнодушно наблюдал за прощальной суетой друзей, и смертельная тоска читалась в его остановившемся взоре.
   Каково это, думалось Лапидариусу, – быть живым, и осознавать, что ты уже мёртв? Маг невольно содрогнулся, представив себе состояние своего несчастного ученика. Не дайте боги никому испытать такое!.. Но тут словно какое-то иное, высшее существо внутри него сказало спокойно, цинично-бесстрастно: «Ну, кому-кому, а уж тебе-то ничего подобное больше не грозит! И незачем об этом думать. Это удел смертных».
   И он послушно приказал себе забыть. Не думать о прошлом. Не вспоминать весёлого, чувствительного, трудолюбивого и усердного юношу, в которого за годы обучения вложил частицу самого себя.
   Тот, кто хочет стать Великим, не имеет права на слабость. Резко развернувшись, без усилия подхватив свою ношу, старик лёгким, размашистым шагом целеустремлённого человека зашагал прочь. На юг, к собственному Бессмертию… А за ним, ковыляя и спотыкаясь, не успевая вытирать слёзы, едва поспевали трое осиротевших юношей – его учеников. «Интересно, кто станет следующим? Теперь-то уж точно Каззеркан!» – сказал всё тот же холодный голос внутри него…

   Первым его заметил Эдуард, шагов, наверное, за двести.
   – Смотрите! – махнул он рукой, – Во-он там, впереди, у камня, что-то есть! Мешок какой-то валяется!
   Глаз всякого сприггана, пусть даже и переродившегося, гораздо более зорок, чем глаз человека.
   – Это не мешок. Это мертвец! – сказал Хельги уверенно.
   Но принц ему не поверил.
   – А ты почём знаешь, что мертвец, а не живой? Неужели на таком расстоянии видно?
   – Не видно. Но сам посуди, разве живой станет рассиживаться зимой, в степи, один, без костра или укрытия, так долго, что всего снегом запорошило? – возразил бывший наставник. – Определённо, это труп.
   Но это был не труп. Это был Гастон Шин. Стать трупом он не успел.
   Они подошли ближе. Юноша-человек, оборванный, истощённый, но довольно миловидный – явно не сехальской наружности, сидел возле большого красноватого валуна, неуклюже выставив вперёд ногу, укрывшись до подбородка дорожным одеялом. Выражение лица у него было… Вот, в бою случается, проткнут солдата копьём насквозь, так что со спины войдёт, из живота выйдет, он живой ещё, и боли не успел почувствовать, а смотрит на острие и понимает, что уже умер… Примерно таким было лицо юноши.
   – Это его в степи помирать бросили, – прокомментировал демон-убийца, на случай, если кто-то не понял ситуации.
   – Привет, почтенный! – вежливо поздоровался Рагнар. – Неужто и вправду бросили? Или ты один шёл?
   Равнодушный взгляд скользнул по рыцарю и вновь устремился в пустоту вечности.
   – О-о, – сокрушённо протянул наследник престола Оттонского – Аолен, это твой клиент! Тут без магии не обойтись, он уже к предкам наладился!
   Не менее часа ушло на исцеление. Хотя, покалеченную ногу эльф привёл в порядок минут за пятнадцать-двадцать. Труднее было с раной душевной. Пришлось затратить немало усилий, чтобы вернуть юношу во вменяемое состояние. Отогревали, успокаивали, тормошили, расспрашивали… Наконец, то всё же вышел из горестного оцепенения, сперва тихо всхлипнул, потом шумно разрыдался.
   Ильза даже испугалась – совсем плох стал! Но Аолен сказал, что это, наоборот, очень хорошо.
   «А чего тут хорошего? – рассуждала про себя девушка. – Почему если реву я, или принц, или Энка, или, не дайте боги, Меридит – все огорчаются, а когда плакал черпальщик Артур, или вот этот парень – радуются? Тёмная это наука – ПСИХОЛОГИЯ…»
   Но плач, в самом деле, принёс пользу. Исцелённый постепенно успокоился и смог говорить.
   – Тебя как зовут, парень? – спросил Орвуд; надо же было с чего-то начинать.
   – Гастон… Гастон Шин, – выговорил тот с усилием.
   – Откуда ты родом?
   – Из К…Кноттена.
   – Откуда?! – Хельги подскочил, будто гном, увидевший золото. Он не был силён в истории и хронологии, но, благодаря собственному опыту, знал совершенно точно: Кноттена в средние века НЕ СУЩЕСТВОВАЛО! – А скажи-ка мне уважаемый, – осведомился он вкрадчиво, будто хитрый палач на допросе, – Тебе, часом, ничего не говорит имя Корнелий Каззеркан?
   – Он был моим другом, – прошелестел Гастон в ответ.
   – Ага! – теперь голос Хельги не предвещал ничего доброго, – Так значит, это ваши добрые деяния мы расхлебываем, вместо того, чтобы спасать мой драккар?!
   – Кто о чём, а орк о лопате! – хихикнул гном.
   Демон сверкнул жёлтым глазом.
   – Вот я ему сейчас покажу лопату!
   – Хельги, счастье моё, мы не будем его убивать! Мы его только что исцелили! – сочла нужным напомнить Меридит.
   – Тогда давайте я ему просто морду набью, а? – попросил Эдуард громким шёпотом.
   – Не дури! – велела диса. – Куда его бить, он ещё с предками до конца не распрощался!
   – А что с ним ещё делать-то? – спросил принц обиженно.
   Рагнар в ответ ухмыльнулся.
   – С собой тащить, что же ещё? Здесь его не бросишь, помрёт неминуемо.
   – Вот ты и понесёшь! – похлопала рыцаря по спине вредная сильфида. – У тебя уже есть богатый опыт перетаскивания хворых и увечных!
   – Кого это я когда перетаскивал? – не понял тот.
   – Ну, как же? И братца Улафа, и Бандароха Августуса, и…
   – А-а! – вспомнил славный рыцарь. – Было дело! Перетаскивал! – и предложил любезно, – Залезай, не стесняйся!
   Но Гастон Шин сказал, что может идти сам, нога больше не болит.
   … Нога-то была здорова, но душа бедного юного мага пребывала в полнейшем смятении. Он ничего не понимал!
   Сперва он получил удар, едва не ставший смертельным, но речь не о боевом ранении.
   Он был АБСОЛЮТНО, непоколебимо уверен: что бы ни случилось с ними, с миром ли, с чем угодно – дружба… нет, не просто дружба, нечто неизмеримо большее, связывающее Странников в одно целое – несокрушимо! Нет в мире силы, способной порвать эту священную связь!
   И даже когда умирал от кровавого кашля Корнелий Каззеркан, Гастон не усомнился ни на минуту, он твёрдо знал: САМОГО ПЛОХОГО Учитель не допустит! Как только подойдёт край и не станет иного выхода, он обязательно пожертвует частицей Силы и спасёт своего ученика.
   И вдруг…
   Весь его мир, маленький, но такой незыблемо-надёжный, рухнул в одночасье! Те, кто были для него всем на свете – бросили его одного, в степи, умирать! Возможно ли такое?! Нет, это чувство нельзя было назвать обидой – он просто оцепенел от горя и душевной боли, по сравнению с которой боль в раздробленной ноге казалась комариным укусом… Он не боялся смерти – он ждал её. Жизнь стала не нужна…
   А потом, когда ему казалось, что он уже переступил роковую черту и шагнул в ту долину, из которой нет возврата, – появились ОНИ. Странные, совершенно незнакомые существа. Говорили странные, совершенно непонятные вещи. О Корнелии, о каком-то драккаре… Не пожалели сил и времени на исцеление его ноги, и даже собрались тащить с собой, хотя явно спешили (причём вдогонку им, Странникам!). «Не бросишь же его здесь», сказал оркоподобный громила. Ему, чужому человеку, такой поступок казался совершенно невозможным… А самые родные, самые близкие – бросили!
   Тут Гастон шин не выдержал и снова разрыдался, тяжело и безутешно. «Привал!» – объявил Рагнар. Он истолковал так, что от усталости.
   – Ну чего ты опять расквасился? – спрашивала сильфида участливо, юноша был ей симпатичен. – Болит что-нибудь?
   – Нет! – выговорил тот, стараясь взять себя в руки, неловко было лить слёзы при женщинах. – Просто…я не…понимаю! Ни-че-го!
   Спутники переглянулись.
   – А какой смысл скрывать? – ответила диса на общий немой вопрос. – Пусть знает!
   – Чур, я рассказываю! – обрадовалась рыжая девица.
   – Нет уж! – отстранил её гном. – Ты с три короба всяких глупостей насочиняешь! Сам расскажу, всё как есть.
   И рассказал. И от этого стало ещё хуже, потому что поверить его словам было нельзя. Получалось, что они, Странники, посвятившие себя служению великой цели всеобщего счастья, обрекли целый мир на гибель! Было от чего сойти с ума!
   – Неправда! Это клевета! Вы обманываете меня, или кто-то обманул вас!
   – Мы знали, что ты не поверишь, – грустно ответила диса. – В этом то и беда – переубедить вас невозможно.
   Несчастный юноша её почти не слышал, разум его искал спасения, цепляясь за привычнее истины.
   – Наш наставник… Он не мог допустить столь роковую ошибку! Нет! Он мудр, он скоро станет бессмертным демоном!.. Нашим Богом!
   – Посмотри-ка на него, – гном ткнул пальцем в одного из своих спутников, красивого, но жутковатого, отпрыска одного из маленьких проклятых народов Севера. – Видишь? Вот он, к примеру, уже двадцать с лишним лет демон, и года три, как бог. Но особой мудрости за ним пока никто не замечал. А ваш Учитель ещё даже бессмертным не стал, рановато считать его непогрешимым!
   Хельги недовольно обернулся на его голос. Он не желал, чтобы его умственные качества обсуждались при посторонних, тем более, в такой неудачный момент: дело, которым сейчас занимался, было, несомненно, творческим, но об особой мудрости, в самом деле, не свидетельствовало. Со скуки он вырезал боевым ножом ёжика из маленького деревянного брусочка.
   – И где только дерево в степи достал? – удивился Рагнар. – Костёр и тот навозом растапливаем!
   – А у меня с собой было! – пробурчал демон сердито.
   Гном усмехнулся с видом «что и требовалось доказать».
   – Ой, какой хорошенький! – обрадовалась Ильза. – Ты мне его потом подаришь?
   – Конечно! – согласился поденный сын ярла. – Куда же ещё мне его девать?
   Девушка просияла. Ей было вдвойне приятно – и ёжик, и от любимого!..
   …А тот, кого гном назвал демоном, вдруг отложил нож, и уже знакомым голосом палача задал вопрос, ранивший в самое сердце.
   – Скажи. Учитель ваш – он ведь сильный маг, правда? Почему же он не исцелил тебя, ведь ему это – раз плюнуть? Почему бросил на верную смерть?
   – Силы… Их нельзя тратить… чтобы хватило стать бессмертным… – залепетал Гастон, чувствуя, что почва уходит из-под ног.
   Демон не слушал его оправданий.
   – От твари, которая бросает своих близких на гибель, чтобы самой стать бессмертной, миру не приходится ждать добра! – объявил он торжественно.
   И Гастон Шин не нашёл, что ответить.
   А потом они потребовали: «откровенность за откровенность. Рассказывай, что знаешь. Почему Учитель должен стать бессмертным?»
   Гастон колебался – боялся навредить друзьям. Слишком грозными воинами казались его новые спутники. Наёмники – такие ни перед чем не остановятся!
   Аолен правильно истолковал его молчание. Напомнил:
   – В пророчестве сказано, что убивать Странников нельзя ни в коем случае. Да мы и не ставили перед собой такой цели. Наша задача – устранять последствия, и только Ты напрасно опасаешься.
   Слова его успокоили Гастона: эльфы не лгут – это всем известно. И юный маг рассказал, что знал. Но скоро пожалел об этом.
   Сколь ни страшна была его обида, фанатичная преданность ученика Учителю не могла умереть так быстро. По мере того, как проходила первая боль, разум начинал искать оправдания. «Ведь я пробыл один совсем недолго, – рассуждал Гастон. – Учитель – величайший из современных магов, возможно, он обладает и тайным даром пророчества… Ну, конечно! Учитель предвидел всё, он знал, что я не пропаду в одиночестве, знал что меня найдут. Иначе он никогда не бросил бы меня!.. Но он мог бы предупредить, – возражал он сам себе. – Почему он не предупредил? Мне бы не пришлось пережить такого страха, такой боли… и эти странные существа не приняли бы меня в свою компанию! Ведь я не обладаю даром лицедейства, я не смог бы правдоподобно изобразить умирающего. Учителю пришлось заставить меня поверить в страшное… Ведь он предупреждал, что миссия потребует больших жертв… Верно!
   Теперь он понял всё! Разгадал хитроумный замысел Учителя!
   Подобравшие его существа – враги, в этом он больше не сомневался. Возможно, они честные и благородные натуры, возможно, они сами не ведают, что творят. Но, вольно или невольно, они служат ЗЛУ. Помешать планам Странников – вот их цель! И убивать для этого вовсе не обязательно, достаточно просто отнять Грааль. Да! Они хотят именно этого, за этим пустились в погоню…
   И именно ему, Гастону Шину, поручено следить за ними! Именно ему было оказано величайшее доверие!.. Ах, сколь же велика мудрость Учителя! Он всё смог предусмотреть, он знал, что не Корнелий, не Септим или Эолли, а именно он, Гастон, сумеет разобраться, что к чему, правильно истолковать случившееся и исполнить возложенное поручение!
   От умиления и радости юному фанатику вновь захотелось пустить слезу, но он сдержался, чтобы не вызвать подозрений. Теперь он знал, что ему делать! Следить! Подслушивать разговоры. Примечать каждую мелочь. А дальше будет видно. Главное – ничем, ни словом, ни делом не выдавать своей враждебности. До поры до времени.
   А потом радость сменилась ужасом. Ведь он, движимый глупой обидой, выдал врагу самый сокровенный замысел Странников! Разболтал почти всё! Безумный! Ничтожный! Как он мог?! Ах, что же теперь делать? Как искупить вину, исправить ошибку?…
   – Эй! Гастон! – чей-то голос отвлёк его от душевных терзаний. Маг обернулся: это окликала девушка по имени Ильза. Очень милая, наивная и непосредственная. Она так переживала, так искренне сочувствовала его беде… Неужели она тоже враг?! В это трудно было поверить! НУЖНО было поверить…
   – Слушай, – она выглядела немного смущённой, – Можно тебя спросить?
   – Спрашивай.
   – Скажи, твой Учитель – сильный маг? Да?
   – Величайший! – ответил Гастон гордо, и тут же укорил себя: следует соблюдать осторожность, враги не должны заметить перемену в его настроении. Хорошо, девчонка ничего не заметила, её интересовало другое.
   – А ты давно у него учишься? В смысле, многому научился? Знаешь всякие там магические штучки?
   – Что ты понимаешь под «штучками»? – юноша снисходительно улыбнулся.
   – Ну… – она задумалась. – Ну, там, колдовать по-всякому… Демонов вызывать… Да! – эта идея её увлекла. – Умеешь вызвать демона? Умеешь?! Правда?! Слу-ушай! Пока привал, давай кого-нибудь вызовем, а? Так интересно! Давай? – Ильза просительно заглядывала ему в глаза. Ей казалось, что он непременно откажется. Сошлётся на отсутствие нужной магической утвари, или ещё что-нибудь придумает.
   Но маг согласился!
   С одной стороны, Гастон был не прочь похвастаться своим умением, ведь в искусстве вызывать демонов он превзошёл даже талантливого Эолли. Это был его любимый конёк! А с другой… Ему надо демонстрировать добрые намерения. Так почему бы не исполнить маленькую девичью прихоть?
   Подготовка заняла не более четверти часа. На снегу и пентаграмма, и магические символы были отлично видны, а порошок для зелья он всегда держал в дорожном мешке – только развести, и готово!
   И вот прозвучали слова заклинания, пентаграмма озарилась магическим сиянием, и внутри, весь в клубах дыма объявился…
   – Ой! Хельги! – всплеснула руками Ильза.
   Да, это был он. Собственной персоной. Только что сидел поодаль, ел суп. И вдруг оказался в пентаграмме! Разве не чудеса?!
   – Эй! Вы чего творите?! – осведомился демон сурово.
   – Вызываем, не видишь разве? – объяснила Ильза.
   Хельги совсем рассердился.
   – Ненормальные, что ли? Зачем я вам понадобился? И что, нельзя было просто позвать? Я из-за вас супом облился! Весь! – он брезгливо потряс руками, принялся вытирать их о снег.
   – Да мы не тебя вызывали, а просто демона. Ты случайно попался. А суп есть вообще нельзя, ты сам говорил.
   – Что дают, то я и ем, другого у нас нет… На место меня верните, маги недоделанные! Или нет, просто выпустите наружу, я сам вернусь А то ещё зашвырнёте куда-нибудь, знаю я вас!
   Обескураженный Гастон послушно стёр часть пентаграммы. Демон, с видом оскорблённого достоинства, удалился к костру.
   Юный маг потрясённо молчал. Речам гнома он как-то не придал значения, не воспринял их всерьёз. Мало ли, что можно сочинить для красного словца. Но теперь он на собственном опыте в правдивости сказанного. Это существо и впрямь было демоном! Самым настоящим! Да как бы не из высших! Очень уж ярко и зловеще сияла пентаграмма…
   – Скажи, – тихо попросил он девушку, – Как его зовут? Полное имя?
   – Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана Злого, – заученно оттарабанила та.
   Ингрем… Ингрем… Это имя было ему смутно знакомо. Где-то он его слышал…Или читал? Да, определённо, читал. Но где?… Увлёкшись, он даже не заметил, что размышляет вслух.
   Ильза фыркнула.
   – Что значит – где читал? Хельги у нас демон не из последних, про него, между прочим, в СПРАВОЧНИКЕ написано! «Могущественнейший и опаснейший из современных демонов-убийц»! Он, между прочим, Ирракшану со… в смысле, по… убил! Да, убил! – поправилась она, заметив, что Хельги с подозрением смотрит в их сторону. – Знаешь, в Трегерате водилась, такая…
   Гастон слушал, и чувствовал, как холодеет и замирает всё внутри… В памяти всплыла страница новой книги, Септим принёс её из лавки, что напротив… Боги Великие! Так вот кто их противник! Вот какие силы задействованы в этой игре! Разве мог он подумать, что эта странная, пёстрая, но на первый взгляд, симпатичная компания, на самом деле – свита ДЕМОНА-УБИЙЦЫ!.. О, Учитель! Любимый, добрый учитель, не ошибся ли ты в своём ученике?! По силам ли ему справиться с ТАКИМ врагом?!
   Ильза о душевных метаниях нового спутника, понятно, не знала. Первый результат магического эксперимента девушку разочаровал, она жаждала продолжения.
   – Вызови ещё кого-нибудь, – пристала она. – Хельги и так всегда под рукой.
   – Он так и будет попадаться, потому что ближе всех к нам. Чтобы вызвать другого, надо назвать конкретное имя. Кого ты хочешь увидеть?
   Ильза задумалась. Те немногие имена, что она знала, как назло, повылетали из головы.
   – Давай вызовем Одина! – назвала первого, кто пришёл в голову. – Это северный бог, ему Меридит поклоняется.
   – Ещё не хватало! – завопила Меридит. – Во-первых, я ему больше не поклоняюсь, мы в ссоре! Во-вторых, вообще видеть его не желаю!
   Тогда кого? Ирмина, старого бога, которого прежде, до прихода льдов, чтили в Лотте? А зачем он ей? Да-Винчи, знакомого Хельги? Неловко без дела беспокоить. Кого ещё? Не Ирракшану же!
   – Аллахе! – вспомнила она южного бога, ради которого женщины-сехалки наглухо занавешивают лица.
   Но Гастон отказался. Сказал, что столь великих богов нельзя тревожить всуе, да и не в его это силах.
   Ильза нахмурилась. Того нельзя, этого нельзя… О! Придумала!
   – Вызывай Кальдориана! – велела она. – Его-то ты не стесняешься потревожить?
   – Ильза, тебе не следует утруждать Гастона, – вмешался Аолен. – Человек едва остался жив, а ты заставляешь его понапрасну расходовать силы.
   – Один разочек! Последний! – взмолилась та. – Интересно же!
   И вот Кальдориан появился. Не так эффектно, как Хельги, свету было много меньше. Но всё равно, интересно, потому что Хельги свой, а этот – совершенно чужой, незнакомый демон! Дядька средних лет, богато одетый, но потрёпанный и пьяный в стельку! Волосы его были всклокочены, рубаха, отделанная дорогим кружевом, вылезла из штанов, на щетинистых щеках алели отпечатки женских поцелуев. На ногах будущий бог едва стоял, всё заваливался на невидимую стену пентаграммы и норовил сползти вниз.
   – В…в…зывали? – пробормотал он заплетающимся языком. – Ззз…зчем?
   Экспериментаторы переглянулись. К подобному вопросу они готовы не были.
   – А зачем вообще вызывают демонов? – спросила Ильза громким шёпотом.
   – С этого надо было начинать! Сначала решить, чего вы от него хотите, потом уже вызывать! – ответила Меридит назидательно. И плюнула по-кансалонски, – Тьфу, пакость какая! – она не терпела пьяных.
   Выручил Хельги. У него оказался свой интерес.
   – Мы вызвали тебя, дабы задать вопрос, – изрёк он высокопарно. Именно так учил своих студентов общаться с демонами профессор Перегрин. – Ответствуй, тварь мира иного, поведай нам, каково это – стать бессмертным?
   Пьяная физиономия расплылась в блаженной улыбке.
   – В…великолепно! П…птрясающе! Я еммм – и ишшчезаю! Пью – и ишшчезаю! Беру, что надобно – и ишшчезаю…ик! Астрал! – он помахал пальцем перед носом собеседника. – Великая вещщь – Астрал!
   – Слушай, – магистр Ингрем перешёл на нормальную речь, решив, что не стоит ломать язык ради пьяного придурка, – А как ты ориентируешься в Астрале? Как попадаешь туда, куда хочешь попасть?
   Кальдориан осклабился, помотал головой.
   – А я н…не хочу! Ишшчезаю, куда попало! Пью, и ишшчезаю!
   – Понятно, – кивнул Хельги разочарованно: перенять опыт у старшего товарища не удалось. – Можешь исчезать.
   – А пшшли со мной! – Кальдориан сделал широкий приглашающий жест. – В…выпьем! Как демон с демоном! – он протянул руку, с явным намерением дружески хлопнуть собеседника по плечу, но невидимая преграда его остановила. Он расценил это как отказ. Промямлил гнусаво, – Жа-аль! Жа-аль! Я ищщё н…никогда не пил с уу-бийцей! – и принялся истерически хихикать.
   Хельги разозлился. Отрезал, оскалившись по-сприггански.
   – С демонами не пью! Только ем! – временами на него находило желание говорить гадости.
   Кальдориан намёк понял, впал в панику и заметался по пентаграмме в поисках несуществующего выхода.
   – Сгинь! – махнул рукой Гастон Шин.
   Демон исчез.
   – Ничтожество! – прошептал юный маг с отвращением. – Силы стихий, какое ничтожество! Почему именно ему, а не более достойному, достался великий дар бессмертия?!
   – Удивительно! – вторил ему эльф. – Кальдорианцы – одна из самых аскетичных, мрачных и изолированных сект! Кто бы мог подумать, что божеством их является столь разнузданный и невоздержанный субъект?!
   – Наверное, с течением столетий он остепенится, – предположила Энка. – Так бывает. В ханжество чаще всего впадают именно те, кто особенно грешил в молодости.
   – Какая же у него молодость? – удивился Эдуард. – Ему лет сорок, не меньше!
   – Что такое сорок лет для бессмертного демона? Раннее детство!
   Хельги недовольно поморщился. По логике сильфиды получалось, что он в свои «двадцать с лишним» – и вовсе несмышлёный младенец. Хотел возразить, но промолчал, решив не заострять внимания на этом щекотливом вопросе. Потому что сильфида обязательно придумает в ответ какую-нибудь гадость.
   – Ну что? Эксперименты на сегодня закончены? Можем идти дальше? – осведомился гном.

   А дальше был Кансалон.
   Средневековый, он оказался ничуть не меньше современного. Напротив, именно на эти годы пришелся пик его процветания.
   К городским воротам, окованным сияющей на зимнем солнце бронзой, вела отличная, мощёная камнем дорога. Стены городских укреплений были новыми, и дома были новыми – много, много богатых каменных домов. Стены их украшала цветная мозаика – жёлтые львы на синем фоне, хищные птицы, затейливые южные узоры…
   Почти ничего из этого великолепия не сохранилось до наших дней. Время, и особенно войны, не пощадили хрупкую красоту. Осыпались цветные плитки, остались скучные грязно-жёлтые стены и бесконечные неопрятные торговые ряды…
   Но так будет спустя многие столетия. А в ту далёкую эпоху город ещё не успел превратиться в рынок, роскошные дворцы, сады и фонтаны не успели уступить место лавкам и лабазам.
   И кроме почтенных представителей торгового сословия, обитали здесь знатные горожане, богатые вельможи, бравые военные, хитроумные маги и колдуны…
   И среди них – некто Зебет Аб-Хакал. Хотя в народе его чаще называли «Тот, чьё имя произносят тихо». Потому что был он знатным горожанином, богатым вельможей, и, что самое главное, был он могучим магом. Из тех, что черпают силу свою в чёрных книгах и ещё более опасных источниках.
   Дурная слава ходила о нём по Кансалону. Поговаривали, что по ночам он раскапывает свежие могилы и плодит дурных мертвецов. Забирает младенцев у собственных рабынь и кровью их кормит степных демонов, чтобы те ему служили. У недругов своих вытягивает сущности и вселяет в опустевшие тела злобных духов. Для своего гарема крадёт невест из-под венца, а вместо них подсовывает женихам суккубов, отчего здоровые крепкие юноши чахнут на глазах…
   Так говорили кансалонцы, и перечень это можно было продолжать и продолжать. Что в нём было правдой, что вымыслом, какие злодеяния вершил сам Зебет Аб-Хакал, а какие – его коллеги по цеху – сказать трудно. Не было в Кансалоне того, кто решился бы спросить об этом самого чёрного мага.
   Даже хайдар – правитель Кансалона трепетал перед его силой. И как бы ни хотелось ему избавиться от своего опасного подданного, поделать он ничего не мог – боялся. А потому Зебет Аб-Хакал обитал в великолепном дворце в самой лучшей части города, имел сан придворного, занимался своим жутким промыслом, и, между прочим, исправно платил налоги в хайдарскую казну.
   Правитель тревожился зря. Если бы Зебет Аб-Хакал захотел, он мог бы в одночасье свергнуть законного правителя и занять его трон. Но магу не нужна была власть над Кансалоном, городом, который он презрительно именовал «случайной свалкой народов и языков посреди бесплодной равнины» Он мыслил шире, масштабнее.
   И приближение магического артефакта огромной силы не могло укрыться от его всевидящего ока. И у него не могло не возникнуть своих планов насчёт применения Священного сосуда. Хотя, о счастье для народов он не помышлял – уже за это ему спасибо!
   Он следил за продвижением артефакта по степи от самого Трегерата и гадал – откуда такое диво? Постепенно картина прояснялась. Его несли на Юг четверо. Трое юношей – и они были не опасны. Недоучки, подмастерья. С такими можно расправиться одним щелчком пальцев. Четвёртый – старик. Профессиональный маг выдающейся силы, и сила эта прибывала с каждым днём! Чтобы противостоять такой магической мощи, – а противостоять придётся, владелец не отдаст своё сокровище без боя, – требовалось без промедления нарастить собственную мощь. И способ был только один…

   Не так-то просто найти четырёх путников в огромном городе!
   Одно было известно точно – в Кансалон Странники вошли, из Кансалона ещё не вышли.
   Охранник северных ворот их хорошо запомнил, потому что сначала не хотел пропускать, приняв за нищих. Потом всё же пропустил, сам не понял, почему. Будто заставил кто-то! Колдовство, не иначе! А несколько часов спустя гонец принёс свиток с тайным приказом. Сам Верховный Колдун повелевал, всех подозрительных путников пропускать в город беспрепятственно, но из города не выпускать до особого распоряжения.
   Этой ценной (тайной!) информацией привратник охотно (но небезвозмездно!) поделился с Рагнаром – именно ему пришло в голову поговорить с охраной.
   – Что же получается, теперь и нас из города не выпустят? – встревожился Эдуард, он уже неплохо разбирал атаханское наречие.
   Стражник бросил на него равнодушный взгляд.
   – А в вас-то чего подозрительного? Наёмники и есть наёмники, а может, и убийцы, ежели по следу идёте. Мало ли таких по округе шастает?
   Первое, что предприняли «наёмники, а может, и убийцы», войдя в город – кинулись к другим воротам, южным. Там подтвердили – никакой старик со спутниками покинуть город не пытался, у ворот его не видели.
   Значит, они до сих пор в городе! – заключил Рагнар. – Надо искать.
   Стали искать – и поняли, что значит народная мудрость об иголке в стоге сена! Притом, что сами Странники даже не думали скрываться! Видели их и возле дома целителя Каззара, и на рынке, где они покупали дорожную снедь, и ещё в самых разных местах. И видели-то совсем недавно! «Да только что за угол завернули, догоните, ежели поспешите».
   И они спешили, да ещё как! Но след, казавшийся таким надёжным, всякий раз обрывался, и возникал в новом месте. До самого вечера пробегали преследователи по городу, издёргались, устали, как собаки – и всё впустую! Странники остались недосягаемы, будто заговорённые!..
   …Это совсем простое колдовство – вложить в чью-то голову ложное воспоминание. Любой ученик справится, тем более, столь усердный и прилежный, как Гастон Шин. Стоило ему почувствовать, что враги вот-вот настигнут Учителя, и он сбивал их со следа. Наводил чары на встречных прохожих, вот те и говорили, чего не было. И никому из новых спутников даже в голову не пришло заподозрить спасённого юношу в недобром. Всё-таки они были ещё слишком молоды и неопытны, чтобы до конца сознавать, что такое – слепая вера фанатика.
   – Всё! – объявила Энка, и уселась прямо посреди дороги, не обращая внимания на запоздалых прохожих и повозку, запряжённую ишаком. Чтобы не задавить возникшую на пути девицу, бедному вознице пришлось повернуть так круто, что арба едва не перевернулась. Но виновницу инцидента это не смутило. – Всё! У меня уже ноги гудят! Я не желаю больше кружить по этому безбожному городу, будто больная овца!
   – Кружи как здоровая! – огрызнулась Меридит. Она устала не меньше других, но, как всегда, стыдилась признаться.
   – Здоровые овцы не кружатся. Это у них бывает такая специфическая болезнь… – принялся было объяснять Хельги, но умолк, сообразив, что близкие его вовсе не расположены выслушивать лекцию по ветеринарии.
   – Наваждение какое-то! – раздражённо продолжала Энка. – Эти Странники просто духи неуловимые! Гастон, ты уверен, что твой Учитель – тварь из плоти и крови?
   Юный маг серьёзно кивал в ответ, а про себя хихикал, по-детски радуясь, как ловко он обвёл врагов! Воображение рисовало счастливые картины, представлялось, как потом, когда они встретятся, он будет рассказывать дорогим друзьям о своей проделке, и они будут радоваться и смеяться вместе с ним…
   Скоро совсем стемнело, и поиски было решено отложить до завтра. На случай, если Странники вознамерятся покинуть город рано утром, преследователи расположились на ночлег прямо у южных ворот, под навесом возле сторожевой башни. Конечно, это было против правил, и охране полагалось отогнать их подальше, но Кансалон во все времена славился неудержимыми мздоимцами, готовыми за золотой отца родного продать.
   Первым в ту ночь, по обыкновению, дежурил Хельги. Друзья решили не полагаться на близость городской стражи и, как всегда, выставили собственный караул. Кансалон славился не только мздоимцами, но и ворами, на редкость пронырливыми и наглыми. Такие и на стражу не посмотрят, обязательно что-нибудь стянут, дай им волю. Ещё и стражникам приплатят, чтобы те помалкивали. Нет уж, «бережёного боги берегут», гласила народная мудрость устами сильфиды…
   …Друзья спали, завернувшись в дорожные одеяла, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть по зимнему времени. Дружно храпели Рагнар и Орвуд, один – низким звериным рыком, другой – полузадушенным похрюкиванием. Юный маг неразборчиво бормотал во сне на языке латен. Ильза изредка тихо всхлипывала…
   Ночь выдалась очень тихой – большая редкость для открытой всем ветрам Степи, и безоблачно-ясной. Небо казалось высоким чёрным куполом, усеянным серебряными блёстками.
   В детстве Хельги думал, что оно и есть купол, или огромный колпак, накрывающий землю, чтобы уберечь от божественного света, разливающегося снаружи. Это очень старый, прохудившийся колпак, и свет пробивается по ночам сквозь бесчисленные дырочки-звёзды. Когда-нибудь он испортится окончательно, и божественный свет испепелит всё живое на земле. Наступит Рагнарёк, настоящий, а не тот, о котором говорят в сказаниях. Но будет это нескоро, потому что дырочки пока ещё совсем маленькие…
   «Если звёзды – это дырки в колпаке, что такое Луна и Солнце?» – спросил его однорукий старый Сван, тот, которого держали в горде ярла Гальфдана из милости, потому что не сумел достойно ступить на стезю эйнхериев и зажился на этом свете немощным калекой. Хельги иногда разговаривал с ним о таких вещах, до которых больше никому не было дела.
   Но луна и солнце подменного сына ярла в ту пору не интересовали, поэтому он ответил про богинь Соль и Биль, как и положено было хорошо воспитанному юному фьордингу.
   Лишь годы спустя, в Университете, он узнал об истинном устройстве мироздания. И, честно говоря, порадовался, потому что прежде нет-нет, да ловил себя на том, что считает звёзды на небе: не стало ли их больше, не грядёт ли конец света?… Мог ли он знать тогда, маленький, никому не нужный подменыш, какую странную роль уготовила ему Судьба?…
   Погрузившись в собственные мысли, он сначала не почувствовал ничего необычного. А когда всё же почувствовал, было уже поздно. Астрал знакомо всколыхнулся, на секунду перед глазами сверкнула огненная чернота…
   Так уже бывало, и не раз. Мгновенное перемещение, невидимая стена пентаграммы – кто-то опять вызвал демона. Но теперь всё пространство внутри магической ловушки оказалось заполнено желто-зеленым, удушливо-едким дымом. Хельги понимал, что дышать этим нельзя. Но разумом собственную природу не одолеешь. Он терпел, сколько мог, старался пробить невидимую преграду, но та не поддавалась, лёгкие уже разрывались от боли, демон не выдержал и вдохнул. И провалился в другую – тёмную, вязкую черноту небытия…
   Пробуждение было мучительным. Нос и горло горели огнём, из глаз неудержимо лились слёзы, взгляд не фокусировался. Тело не желало слушаться вообще – удалось пошевелить лишь пальцами рук. Это незнакомое ощущение абсолютной беспомощности было нестерпимо отвратительным, просто сводил с ума!
   Сколько-то часов (дней? месяцев?) он пролежал неподвижно, находясь между сном, явью и безумием. Но, как известно, всему на свете приходит конец. Рассеялся жёлто-зелёный туман перед глазами, зрение вернулось. Но то, что он смог увидеть, не радовало совершенно.
   Это было высокое сырое помещение с каменными стенами, и потолком, на котором были выбиты магические символы, смысла которых Хельги не знал, но явственно чувствовал исходящее от них зло.
   Окон в помещении не было, дверей тоже – видно, хозяин умел проникать сквозь камень. Зато у дальней стены имелся огромный очаг, в нём полыхало голубоватое бездымное пламя.
   Сам же Хельги лежал на высоком, светящемся каменном постаменте, лишённый возможности даже приподняться. Как скоро выяснилось, всё дело было в оковах – полосы холодного металла, намертво прикреплённые к камню, сковывали его по рукам и ногам, и даже голову прочно удерживал широкий обруч. Открытию этому Хельги порадовался, ведь сначала-то он думал, что его разбил паралич! А оказалось, что его просто взяли в плен… Но кто? И зачем? В Кансалоне современном у него, пожалуй, отыскался бы десяток-другой недругов, но все они родятся на свет спустя долгие столетия. А с Кансалоном средневековым его ровным счётом ничего не связывало…
   Этот вопрос он обдумывал до тех пор, пока не понял, что замёрз до дрожи. В помещении было промозгло, от магического пламени толку почти не было, вдобавок, металл оков совершенно не нагревался теплом тела. «Драконье серебро», – понял Хельги, вспомнив всегда холодную рукоять трофейного меча. Чтобы согреться хоть немного, он принялся шевелиться, насколько позволяли оковы, и вдруг почувствовал резкий укол в запястье.
   До боли скосил глаза – и увидел! Из руки его торчала большая полая игла, такими лекари отворяют кровь. Тёмные капли срывались с неё одна за одной, и падали вниз.
   Вот теперь ему всё стало ясно! Живо, будто наяву вспомнился мэтр Перегрин, как он стоит за кафедрой, в своей безукоризненно отглаженной чёрной мантии и профессорской шапочке с кистью. Вспомнился голос его, вещающий монотонно и скучно: «Три меры вытяжки хвоща полевого смешиваем с мерой пепла птицы феникс, добавляем полмеры крови демона-убийцы…»
   – А где её берут? – спросил тогда не в меру любознательный студент Ингрем.
   – Кого? – очень строго переспросил сбитый с толку профессор, он не любил, чтобы речь его прерывали глупыми вопросами.
   – Ну, кровь демона убийцы… – Хельги уж и сам был не рад, что влез.
   – В магической лавке за углом! – сердито буркнул Перегрин, и в тоне его явственно слышалось «много будешь знать – скоро состаришься!»
   И вот теперь магистр Ингрем получил наглядный ответ на свой давний вопрос. Ах, в самом деле, бывают ситуации, когда лучше оставаться в блаженном неведении!
   Сдирая кожу на лбу, демон-убийца исхитрился повернуть голову вправо – и ужаснулся. В любом существе, имеющем размеры среднего сприггана – в человеке, эльфе, демоне ли – примерно одинаковое количество крови, около семи литров. Красивый хрустальный сосуд, стоящий подле камня на подставке, имел ёмкость хорошего ведра, и был заполнен почти наполовину!
   Но недаром Энка говорила, что Хельги всегда умеет найти ложку мёда в бочке дёгтя. «Зато очевидно, что я здесь не так уж давно. Иначе вся кровь успела бы вытечь» – сказал он себе.
   И в этот самый момент от дальней стены донёсся гулкий звук шагов. В помещении объявился НЕКТО…

   Когда в его пентакле материализовалось это юное создание, Зебет Аб-Хакал был немало озадачен. Ему нужен был демон-убийца, а не смертный северянин. Неужели он допустил ошибку? Да и возможно ли такое вообще?! Никто никогда не слышал, чтобы ловчая яма Соламина разверзшись, увлекла смертного!
   Но приглядевшись, он понял, что ошибки нет. Существо было самым настоящим демоном, просто имело нетипичный облик. Зато сил в нём было много, ох, много! Несколько минут пленник метался внутри пентакля, и Астрал содрогался от его ударов. В какой-то момент чародею показалось, что магическая преграда не выдержит, и демон вырвется на свободу. Но тут зелёный дым сделал своё дело. Пленник задохнулся и сполз вниз по невидимой стене. Астрал дёрнулся напоследок и успокоился.
   Зебет Аб-Хакал осторожно снял защиту. Демон упал к его ногам.
   Обычно в таких случаях он звал слуг – уриашей, те отволакивали обездвиженную тушу, приковывали к магическому камню, отворяли кровь. Сам маг брезговал прикасаться к мерзким серокожим исчадиям астральных бездн.
   Но в этот раз он почему-то захотел всё проделать сам. Нёс на руках, укладывал на алтарь бесчувственное тело пленника. Осторожно, будто опасаясь разбудить спящего, стягивал куртку – мешались плотные узкие рукава. Подгонял пластины оков. Нарочито медленно прокалывал иглой бледную кожу запястья, потом долго, долго смотрел, как падают и растекаются по хрустальному дну чаши рубиновые капли магической крови… Это было какое-то утончённое, извращённое наслаждение убийством. Он знал – и бессмертные могут умереть…
   Потом он ушёл наверх.
   Девять часов прошло в странных мыслях и невнятных предчувствиях. За это время из самого крупного демона камень успевал вытянуть всю силу, а хрустальная чаша – выпить всю кровь.
   Ему почему-то страстно хотелось увидеть этого демона мёртвым. Ему были приятны мысли о том, как он станет снимать его с камня, как вытащит иглу из охладевшей руки, сам понесёт тело, бережно и нежно, будто живого, к разверзшейся пасти пылающей печи, и беспощадное холодное пламя поглотит то, что совсем недавно было столь прекрасно…
   Если бы жертва в этот миг могла заглянуть в мысли своего палача, непременно решила бы, что угодила в лапы некрофила. Но видят боги, прежде Зебет Аб-Хакал таким не был. Он и сам удивлялся, что это с ним происходит…
   Впрочем, странным мечтам его не суждено было воплотиться. Демон был жив! Уровень крови в чаше почти достиг роковой метки, магический камень сиял так, что острые уши лежащего просвечивали тускло-розоватым, – а он был жив!
   Мало того, он заговорил! Заговорил, разрушая всё мрачное очарование обстановки, потому что речь его больше подходила уличному мальчишке или невеже-наёмнику, нежели Бессмертному на пороге вечности.
   – Эй! – сказал он на плохом, простонародном языке Степи. – Кто здесь? Какого демона вы так со мной обращаетесь? Совсем, что ли… – а дальше следовало слово, которое точного перевода с атаханского не имело, и которое Хельги, будучи существом образованным и культурным, в менее экстремальной ситуации и более здравом уме ни за что не употребил бы. А тут как-то само вырвалось, под влиянием момента. Даже неловко стало!
   Но почему-то именно этот сомнительный оборот речи раскрыл чародею глаза и заставил, наконец, заметить, очевидное. Он понял свою ошибку: не на того демона напал! И пытаться вытянуть силу из этого милого существа – всё равно, что уложить на магический камень северного Одина или южного Зевеса! Всё равно, что надеяться вычерпать Астрал! ЭТОТ демон был ВЫСШИМ!
   Откуда, из каких сфер занесло его в ловчую яму Соламина, оставалось только гадать – да времени не было. Требовалось решить, как вести себя дальше, чтобы уберечься от гнева Бессмертного. Надо было действовать!
   Убить высшего демона смертному не под силу, это всем известно. Его можно резать, рубить, сжигать дотла – рано или поздно, но он всё равно возродится. Другое дело, что на восстановление потребуется время, и чем сильнее разрушено тело, тем более долгим будет этот срок. Иной раз целая смертная жизнь успеет пройти…
   В общем, Зебет Аб-Хакалу стало не до эстетских переживаний. Он взялся за топор. Был у него такой, отличный, откованный из драконьего серебра топор на длинной рукояти. Им разрубали на куски туши слишком крупных демонов, если они не помещались в очаг целиком…
   Лица своего палача Хельги так и не увидел. Заметил только, как сверкнуло серебристое лезвие, и почувствовал – УБИВАЮТ! И рванул! Куда? Как? Некогда было понимать!
   Разом лопнули оковы, раня руки и ноги острыми краями. Тугой клубок нитей, составляющих магический камень, на миг сжался, потом выстрелил гигантской пружиной, ударил, отшвырнул куда-то, в чёрную бесконечность Астрала.
   Демон летел, беспомощно кувыркаясь, путаясь в собственных конечностях и продолжениях, разрывая астральные потоки, пробивая какие-то границы, пролетая насквозь какие-то миры. И не за что было зацепиться, удержаться, чтобы остановить это немыслимое падение! Это было УЖАСНО! Настолько, что сознание скоро померкло; он только и успел, что решить напоследок: помер!

   Но сознание вернулось вновь. Правда, толку от этого было мало – он совершенно не представлял, где находится, и что с ним происходит. Одно обнадёживало – он больше никуда не летел.
   Кругом был туман, сплошная пелена густого белого тумана, и больше ничего. В тумане было хорошо, удобно и приятно. Он не то лежал, не то висел (боле поэтическая натура подумала бы «парил»). И слышал ГОЛОСА.
   – Он такой милый, – журчал ласковый женский голос, и Хельги чувствовал, как чья-то лёгкая рука прикасается к его волосам.
   – Он убийца, – отвечал мужской голос, тихий и грустный. В нём не было осуждения, только констатация факта. Так о волке говорят, что он волк, или о тролле, что он тролль: кем уж родился, ничего не поделаешь.
   – Он ещё совсем дитя!..
   Хельги поморщился – он давно привык считать себя очень взрослым.
   – Он сильнее нас двоих вместе взятых.
   – Но не теперь! Посмотри – он на грани! Мы должны ему помочь!
   – Он убийца, – внушал мужской голос. – Как только мы откроемся ему, он…
   Но тут Хельги сообразил, на что он намекает! И не мог молчать!
   – Я НЕ ЕМ ЧУЖИЕ СУЩНОСТИ!!! – завопил он протестующе. – Я ем нормальную еду, как все смертные! – Это прозвучало очень искренне.
   Женщина погладила его по голове, спросила ласково.
   – Ты голоден? Ты хочешь есть?
   Хельги прислушался к своим чувствам, и вдруг очень ясно осознал, чего именно ему не хватает для счастья.
   – Да! – выпалил он от души. – Хочу! Я хочу оладий с брусничным джемом!
   Оладий ему не дали. Скорее всего, те двое и не представляли, что это такое. Они принесли другое, тоже очень вкусное, но что именно – не представлял Хельги. Хотя съел с удовольствием, он и в самом деле был очень голоден. Он не знал, что ЭТОТ голод «нормальной едой» не утолить.
   А те двое – знали.
   Они склонились над ним, совсем низко, и он смог увидеть их лица, светлые и божественно-прекрасные. Демоны – понял он. И порадовался. Ведь сначала-то он решил, что спятил.
   Женщина заговорила вновь.
   – Мы поможем тебе, – сказала она.
   И Хельги почувствовал, как пальцы её расстёгивают рубашку у него на груди – куртки он лишился ещё в логове колдуна.
   – Только обещай, что будешь брать, но не отнимать.
   И он обещал, хотя не понимал, о чем речь.
   Тогда она крепко прижала обе ладони к его телу, и яркий свет полился с кончиков её пальцев…
   Должно быть, со стороны эта процедура выглядела очень романтично. Но по ощущениям!..
   Однажды он изучал на кафедре ЭЛЕКТРИЧЕСТВО, и неосторожно задел проволоку, идущую от источника силы. Тряхнуло – не дайте боги никому!
   Вот и теперь трясло, и он скрипел зубами от боли, и другие, мужские руки едва удерживали его за плечи. СИЛА, чистая, мощная, вливалась в него обжигающей струёй. Наверное, женщина боялась, что он, убийца, захочет получить больше, чем она в состоянии дать, и начнёт вытягивать силу сам. Как бы ни так! Он скорее согласился бы пойти к кузнецу и вдернуть все зубы клещами, чем продлить эту пытку хотя бы на минуту!
   Но недаром подметила премудрая сильфида – самые неприятные вещи часто оказываются особенно полезными. Боль прошла – сила осталась. Он больше не был безвольным телом, плавающим в тумане, он стал самим собой.
   Одно огорчало, поблагодарить своих спасителей он не успел. Они исчезли, растворились в белой мгле. Мужчина – мгновенно, а женщина поцеловала его на прощание в лоб и обозвала «моё прелестное дитя». Нельзя сказать, что подменный сын ярла счёл это за комплимент, но стойко стерпел. Что-то ему подсказывало – имей он классический облик демона-убийцы, история эта закончилась бы гораздо более печально.

   Сказать, что Меридит плакала – ничего не сказать. Она ревела, безутешно и безостановочно, уже четыре часа подряд! И это был далеко не предел её возможностей – дисы очень выносливые существа. За это время Ильза и Энка успели по нескольку раз присоединиться к ней – и выдохнуться, а она продолжала самозабвенно предаваться скорби. Её любимый брат по оружию пропадал почти сутки! И ни разу не дал о себе знать! Такого с ним ещё не случалось!
   Она ждала час, другой, третий… Она ждала до заката. А потом решила, что станет реветь, и плевать ей на приличия и условности!
   Её не утешали, знали: если уж что решила – не остановишь. И только Эфиселия неосторожно решила выразить неудовольствие.
   – Воину подобает скрывать свои эмоции, а не лить слёзы у всех на виду, – заявила она. – Сколько можно выть? У меня уже уши заболели!
   В общем, ничего особенного она не сказала, и будь на её месте, скажем, Орвуд, Меридит и не подумала бы обижаться… Но какое право имеет эта южная выскочка, ей, дисе, указывать?!
   Слёзы моментально высохли на её щеках, и даже нос, изрядно распухший от многочасовых страданий, вроде бы уменьшился. («Будто кран перекрыли» – говаривал об этом её свойстве любящий брат по оружию.)
   – Вот я доберусь до твоего Бандароха, перережу ему глотку и посмотрю, как ты станешь скрывать эмоции! – громко, раздельно и ясно произнесла девица. Никто бы не подумал, что секунду назад она захлёбывалась плачем.
   – Не смей так говорить, несчастная! – красивое лицо амазонки застыло мраморной маской. – Не то… – пальцы её судорожно сжали рукоять меча.
   Диса вскочила на ноги.
   – Не я первая начала!
   – Эй, эй, девочки! Вы чего?! – попробовал было разнять Рагнар. Куда там! Сам чуть на меч не налетел!
   Тогда Энка посоветовала ему плюнуть: «Пусть дерутся, глядишь, легче станет! Идёт честный поединок!» И предложила делать ставки.
   Её предложение отклика не нашло, слишком очевидным был результат. Первые четверть часа сражение шло на равных, потом амазонка стала заметно сдавать. Меридит, напротив, только входила во вкус, и намерения у неё были самые серьёзные. Её почти физически хотелось выместить на ком-нибудь своё горе. Бить, бить, чтобы не ей было больно, а кому-нибудь другому! Дело непременно дошло бы до смертоубийства.
   Спасибо, Хельги вовремя объявился! В последнюю секунду перехватил руку сестры по оружию, уже занесённую для рокового удара, спросил по-братски нежно:
   – Ты что, взбесилась?!
   Меридит тут же утратила всякий интерес к недобитой противнице, повисла у него на шее.
   – Хельги!!! Радость моя!!! Счастье моё!!! Наконец то! Где тебя, демон побери, носило?! И вообще, НА КОГО ТЫ ПОХОЖ?!!
   – На голодного и бледного упыря, только что вылезшего из могилы, – услужливо подсказал гном.
   – Насчёт могилы – это ты недалёк от истины! – вымолвил демон с чувством. – Что со мной было! Ужас! Щас расскажу!
   Но как он ни старался, а придать своему повествованию должный трагизм так и не смог. В пересказе жуткие события почему-то казались забавными.
   – Нет у тебя ораторского дара, – укорила сильфида. – Правильно тебя мэтр Арчибальд ругал!
   – Он меня не за дар ругал, а за философский стих с верблюдом, – тихо напомнил Хельги.
   Но сильфиду не переспоришь.
   – Но и не хвалил ведь, правда?
   Вот так, за интересными разговорами, и скоротали они вечер.

   А ночью творилось страшное!
   Молнии прорезали черноту зимнего неба непрерывно, одна за другой. Несчастный город содрогался от громовых раскатов. Земная твердь тряслась, будто не в степи дело было, а где-нибудь на островах Аддо. Порывы ветра сметали кровлю с крыш. По пустынным улицам летело всё то, что хозяева не убрали вовремя, или не выдержало удара стихии – пустые вёдра и тазы, ручные тележки, обувь и вывешенное для просушки тряпьё, содержимое мусорных куч, обломки досок и куски облицовки, и ещё много, много разной дряни. Скорость была столь велика, что, попадись кто на пути, непременно убило бы!
   А из самого эпицентра этого светопреставления – из той части города, где размещались самые богатые и роскошные кварталы, высился огромный столб холодного, мерцающего пламени. Вершиной он уходил в небеса, и чёрные тучи клубились вокруг него. Казалось, это гигантское древо со светящимся стволом и густой тёмной кроной выросло посреди города на погибель всему живому.
   – Это что, за безобразие?! – проорала Энка на пределе голосовых связок. – Буря, что ли?!!
   – Война!!! – крикнул в ответ эльф, но порыв ветра унёс его голос в сторону.
   – ЧТО?! НЕ СЛЫШУ!
   – ВОЙНА-А! Магическая битва!!!
   – О-о-о! Вот здорово!!! – завопила Ильза. Она уже давно досадовала: что за невезение? Побывать в Средневековье, и не увидеть ни одного из знаменитых магических сражений! Обидно!
   И вот теперь её тайное желание исполнилось!
   Гном, конечно, рассердился.
   – НИЧЕГО ХОРОШЕГО! Того гляди, зашибёт!!! Бежать, бежать надо!!!
   Рагнар, на его слова, высунул нос из укрытия возле стены, куда они успели забиться, – и остался без шапки! Сорвало и унесло в степь!
   – Лучше здесь переждём! – обескуражено сказал он. – Кончится же оно когда-нибудь!
   Но «ОНО» не кончалось. И гному надоело ждать.
   – Хельги, ты не можешь это прекратить?! Ты же, худо-бедно, демон!
   – Ну вот ещё! Двое дерутся – третий не мешай! – крикнула за «демона» сильфида. Ей, если честно, тоже по нраву пришлась магическая буря. Когда ещё такую увидишь?
   Особенно интересно стало, когда над городом принялись мелькать белые и красные огненные шары – излюбленное оружие боевых магов. Падая мимо цели, они с оглушительным треском ударялись в стены городских построек и рассыпались снопами искр. Страшно, но красиво! Хотелось орать от восторга и ужаса!
   Но, наверное, огненная перестрелка результата не принесла, и противники решили сменить тактику, пустить в ход нечто-то новенькое. Мелькание шаров прекратилось, вместо этого рядом с первым гигантским «деревом» стало стремительно вырастать второе. Ослепительно-красное, с густо ветвящейся кроной, раскинулось оно над гибнущим Кансалоном, ветвями почти касаясь земли. И белые молнии стали бить в его крону, и белая, сияющая вогнутая полусфера выдвинулась навстречу…
   – А-А-А! – заорал Гастон Шин. – УЧИТЕЛЬ! Там Учитель! – он вскочил и хотел бежать.
   – Стой! С чего ты взял? – рявкнул гном, сдёрнув его вниз так резко, что тот упал на колени.
   – Дихотомическая фрактальная сеть!!! Это Учитель! Это он её изобрёл!!! Раньше такой НЕ БЫЛО-О!!! Он тут!!! ОН В БЕДЕ!!!
   – БЕЖИМ!!! – скомандовал Рагнар, хватая меч.
   – КУДА?!! – дико взглянул гном. – Зачем?!!
   – Учителя спасать!!! Не дайте боги – убьют! Что тогда?!!
   Ох, как же они бежали!
   Вообще то, если честно, нужно быть совершенно ненормальным, чтобы ввязаться в поединок Великих магов, имея за плечами лишь общий курс магической подготовки, оконченный, к тому же, отнюдь не блестяще! Но разве у них был выбор? Бывают ситуации, когда приходится действовать, не раздумывая о здравом смысле.
   Как добирались они до центра города, преодолевая встречный ветер, едва уворачиваясь от летящих обломков (благо, основная их масса к этому времени уже перелетела через городские стены и теперь валялась по степи), спасаясь от беспорядочно шарахающих молний – это отдельная история. Страшно было смотреть, во что превратился ещё недавно такой прекрасный город! И чем ближе к центру, тем сильнее были разрушения. Некоторые из зданий уже лежали в развалинах, другие рушились на глазах, и отчаянные вопли их обитателей врывались в мерный рёв бури.
   А посреди дворцовой площади, окружённые мерцающими защитными коконами, метались две человечьи фигуры, выросшие до размера хорошего тролля. С растопыренных пальцев их срывались молнии, над головами крутились вихри, а из наверший посохов вырастали те самые чудовищные дерева…
   – Вот они, паразиты! – объявила Меридит, шумно переводя дух. – Которого спасать будем?
   – Того, что с красным! – отвечал брат по оружию. Он единственный из всей компании знал, что такое «дихотомия» и, очень приблизительно, «фрактал».
   – А делать-то что?! – крикнул им Рагнар, воинственно, но бестолково размахивая мечом.
   Тут же, прячась от шальных молний за выступом стены, держали краткий военный совет. И решили, что единственный способ повлиять на ситуацию – это подобраться к врагу незаметно и нанести коварный отвлекающий удар в спину. Воинской славы они подобным поступком, понятно, не стяжают, но в честном бою с магом такого уровня им не тягаться. Орвуд – тот и вовсе намекал, что желательно бы обойтись без боя. Пусть Хельги поглотит врага – и все дела. Демон он, или кто?
   – Забудь! – прошипел демон коротко.
   – Тогда возьми Странников и унеси через Астрал подальше, в безопасное место, – Орвуд не мог расстаться с надеждой, обойтись малой кровью. – В учителе прорва магии, боги дадут, не уронишь!
   Эта идея показалась Хельги приемлемой, он нырнул в Астрал…но в безумной мешанине, царящей на поле брани, невозможно было различить, где кто есть. Добрая половина города представляла собой сплошной клубок магических нитей; дёрнешь ненароком – быть большой беде!
   – Самое большее, на что я способен – это постараться пробить его защиту, – молвил он обречённо. – И то, не через Астрал, а старым спригганским способом.
   И снова Энка бранилась, обзывала «недоделанным демоном» и «старухой с пасьянсом». Но слова уже ничего не могли изменить…

   Победа близилась – Зебет Аб-Хакал чувствовал это.
   Противник был необыкновенно силён, а главное, магия его оказалась совершенно незнакомой. За полторы сотни лет практики Зебет Аб-Хакал ни разу не сталкивался ни с чем подобным! Иные силы, иной властью скованы, по-иному сплетены нити – всё, всё не так!
   Но видно, сама Судьба встала на его, Зебет Аб-Хакала, сторону, свершив небывалое – направив в его ловчую яму не простого демона, а ВЫСШЕГО! Никогда прежде смертный не держал в руках ТАКУЮ силу!
   И в тот миг, когда из вражьего посоха выросла, раскинулась над головой невиданная огненная сеть, действующая непонятно как, но сильно и страшно, он, Зебет Аб-Хакал, не дрогнул! Знал – это самое грозное, но и самое последнее оружие из арсенала пришлого мага. От отчаяния пущено оно в ход, и надо только переждать, перетерпеть до той минуты, когда вражья сила истощится. И он сможет, выдержит, выстоит, ведь его-то сила – ВЫСШАЯ – неисчерпаема!..
   …Удара в спину он не ожидал – некому, вроде бы, было нападать! Троих подмастерьев он прибил сразу, не до смерти, а так, чтобы под ногами не путались. Вон они, лежат кучкой поодаль. А других приспешников у старика-мага не было, – уж он-то, Зебет Аб-Хакал, позаботился, проверил заранее, он любил действовать наверняка… Хотя, чему удивляться? Просто в дело вмешалась третья сторона. Кто-то осведомлённый и хитрый решил завладеть Граалем малыми силами, дождавшись, когда Великие выдохнутся, истощив друг друга. Да только поторопился неведомый враг…
   Эти мысли вихрем промелькнули в голове Зебет Аб-Хакала в те самые мгновения, когда Хельги, в меру своих скромных спигганских возможностей, старался пробить защитный кокон Великого мага ударами сил стихий.
   Результат был примерно тот же, как если бы он надеялся проломить крепостную стену колотушкой для мух. А всё потому, что камни он взял слишком маленькие, размером не больше фасолины, чтобы Меридит не сердилась и не говорила, что он себя гробит…
   И всё-таки новый противник, хоть и не приносил большого вреда, но начинал надоедать Зебет Аб-Хакалу. Досаждал, будто зудящий над ухом комар. И поступил он так же, как обычно поступают с комаром – постарался прихлопнуть. Метнул пучком чистой силы в том направлении, откуда шла чужая магическая волна.
   Он не мог промахнуться! Пучок силы – это не капризная молния: бьёт на порядок слабее, зато наверняка. Он не сомневался, что враг уничтожен. В той стороне, куда был нацелен удар, не должно было остаться никого живого. Всякий, кто не имел мощной защиты, сравнимой с той, что окружала самого Зебет Аб-Хакала, был обречён…
   Так думал он, но реальность оказалась иной. Раздражающие толчки не прекратились, наоборот, стали сильнее. Защитный кокон начал неприятно подрагивать.
   Он ударил во второй раз… и получил ответный удар, ещё более ощутимый! В третий… и чуть было не пропустил выпад пришлого мага! А кокон его содрогался всё сильнее…
   … Когда на них стремительно покатился шквал холодного белого огня, Гастон Шин и Аолен (из всей компании только они знали, что это такое) решили: всё, конец! Но случилось чудо! На миг окутав их сияющим шлейфом, огонь прошёл дальше, не причинив ни малейшего вреда! Докатился до ближайшей стены, той самой, что только что служила им укрытием, ударился в неё… И надёжная, прочная стена обрушилась грудой битого камня!
   А вслед за первым шквалом уже шёл второй, и третий… Но друзья, как заговорённые, проходили сквозь огненные магические струи, будто те были не опаснее простого тумана! А позади всё рушилось и гибло…
   И наступил момент, когда Зебет Аб-Хакал понял – новый противник вовсе не так прост и слаб, как показалось вначале! И бой придётся вести на два фронта, а это уже намного сложнее…
   Вот тут маг и просчитался! Да и не он один.
   Второго фронта не получилось. Наёмники-то воображали, что будут помогать Учителю сражаться, отвлекая внимание на себя – и только!
   Как бы ни так! Стоило Зебет Аб-Хакалу отвлечься на минуту – и профессор Лапидариус поспешил воспользоваться передышкой. Как же он бежал! Позабыв о несчастных полумертвых учениках, позабыв о собственном почтенном возрасте, нёсся он по развороченным улицам Кансалона, степным сайгаком перемахивая через груды битого камня и разверзшиеся трещины мостовой. Лучшие сехальские гонцы-скороходы не смогли бы соперничать с ним! Страх, безумный, леденящий душу страх потерять своё сокровище, а вместе с ним – вожделенное бессмертие, гнал его вперёд, умножая физические силы в десятки раз. Или это Грааль, волею судеб, помогал своему хранителю?
   Так или иначе, но Учитель сбежал. А спасители его остались лицом к лицу с разъярённым магом!
   И бежать им было никак невозможно, потому что трое юных Странников лежали на площади, беспомощные, но пока живые. И смерть их сулила гибель всему миру – так гласило пророчество…
   Зебет Аб-Хакал был отличным, многоопытным боевым магом. Даже не зная причин этого загадочного явления, он скоро сообразил: на нового врага не действуют именно те силы, что были взяты накануне от высшего демона! Что ж, в его арсенале имелись и другие средства…
   О нападении речи больше не шло. Сколько могли, Хельги, Аолен, Гастон Шин и Энка удерживали собственную немудрёную защиту, растянув её над друзьями и недругами.
   А потом магу надоела эта «детская возня», и он просто призвал дворцовую стражу, всех, кто уцелел.
   Имея в качестве балласта три безжизненных тела, серьёзного сопротивления сотне отборных воинов не окажешь и далеко не убежишь. Битва была проиграна, безнадёжно и бесславно. Оставалось радоваться, что сразу не убили! Отволокли в сырую, холодную дворцовую темницу и бросили там, дожидаться скорбной участи. Ведь именно на них Зебет Аб-Хакал свалил всю вину, списал те жертвы и разрушения, что приключились в Кансалоне. А сам он, якобы, только защищал город от нападения грозных пришлых магов…
   Торжественная казнь была назначена на следующий вечер.
   В этом вопросе мнения придворного мага и кансалонского хайдара разошлись.
   Зебет Аб-Хакал настаивал, чтобы приговорённых лишили жизни без промедления. Маг не знал, с кем имеет дело. Противников своих он даже не видел в лицо. Солдаты сразу уволокли их в темницы, спускаться туда после изнурительной битвы не было ни сил, ни желания. И всё-таки, смутные невнятные предчувствия тревожили его.
   Но хайдар не уступил. Слишком любили в Кансалоне посмотреть на хорошую казнь. Чтобы при полном параде, да на публике, да в багровых лучах заходящего солнца, когда кровь кажется особенно яркой, и, прячась в длинных тёмных тенях, подле трупов копошатся мелкие гули, слизывают красные брызги своими раздвоёнными, как у змей, язычками…
   Разве мог хайдар отказать своим несчастным, и без того пострадавшим подданным в таком чудесном развлечении, разве мог лишить их радости отмщения?…
   В Кансалоне в ту пору бытовала мода казнить путём усекновения главы…

   – Ты намерен нас вытаскивать, или как?! – спрашивала Энка, сердито громыхая кандалами.
   – Так стены жёлтые! Песчаник! – отвечал Хельги бестолково. Его здорово треснули по голове мечом, спасибо, что плашмя. Но соображал он пока замедленно.
   – Не о стенах речь, а об Астрале! – пояснила девица с раздражением.
   Её угнетало замкнутое пространство темницы. АБСОЛЮТНО замкнутое – без окон, без дверей. Только отсыревшие, покрытые живописной плесенью стены, высокий потолок и скользкий от водорослей, сильно покатый пол. На нем даже сидеть было невозможно – помещение оказалось затоплено холодной водой, в самом мелком месте она достигала середины голени. Видно, устроители специально позаботились, чтобы последние часы жизни приговорённых мёдом не казались. (Трудно сказать, было это издевательством, или наоборот, своеобразным проявлением гуманизма: дескать, так будет легче с ней, с жизнью, расставаться.) Имелся, правда, один относительно сухой участок, у самой стены, но на него пришлось сложить бесчувственные тушки Странников. Остальным оставалось только стоять, не чувствуя ног, в сырости, затхлости и темноте. Единственным источником света и воздуха в этом каменном мешке был зарешеченный люк в потолке, такой маленький, что голова не пролезет. Сквозь него проглядывал лишь клочок ночного неба, окрашенного заревом близких пожаров в тревожный огненный цвет… Тоскливо – хоть вой!
   – Надоело мне здесь! Вытащите меня! – теребила демона сильфида.
   Но тот вдруг огорошил её (да и остальных тоже!) ответом.
   – Не могу! Здесь нет выхода в Астрал!
   – Как это нет?!
   – Вот так и нет! Защита стоит! Один я, может, и побил бы, а с грузом – никак!
   – И что же теперь? – пробормотала Ильза упавшим голосом. – Мы умрём, да?
   – Нет. Сбежим, когда на казнь поведут.
   – Значит, нам тут чуть не сутки киснуть?! – протестующе завопила сильфида, и стены отозвались ей гулким эхом.
   – А ты что предлагаешь?
   – Думать! Искать другие варианты!
   – Прекрасно! Думайте! Только мне дайте поспать, хоть немного, а? – взмолился демон. Последние события окончательно добили его, спать хотелось больше, чем жить.
   – Как же ты собираешься тут спать? В воде то? – удивился Рагнар.
   – Стоя. Как лошадь, – ответил ему Хельги и задремал, прислонившись к стене.
   – Ты за ним следи, – велел Орвуд дисе. – Не то свалится и потопнет.
   … Потянулись долгие часы ожидания.
   Сначала пленников не пугала предстоящая казнь. Слишком много невероятных событий приключилось с ними за последнее время, слишком много раз стояли они на пороге смерти, так и не переступив через него. Чудесные спасения стали привычным делом. «Везло раньше, повезёт и теперь» – считал каждый.
   Но постепенно, под влиянием бессонной ночи, пронизывающего холода и гнетущей обстановки подземелья, оптимизм стал покидать их души. Хельги ещё выспаться не успел, а добрую половину собравшихся уже посетила мысль о неизбежности скорой гибели. Тревога овладела ими: мало ли, что может случиться по дороге на казнь и помешать побегу? Вдруг их станут выводить по одному? Вдруг Хельги опять не отыщет выход? Вдруг…
   …Вдруг какое-то движение почувствовалось в дальнем углу камеры, там, где глубина была самой большой. Всколыхнулась, зловеще взбурлила чёрная вода…

   Не одним пленникам пришлось провести остаток той ночи без сна. Зебет Аб-Хакал тоже не мог заснуть. И дело было не только в чрезмерной усталости и истощении сил. Беспокойство его разрасталось, как снежный ком! Он не был сильным прорицателем, умел предчувствовать, но предвидел плохо. Лишь самое ближайшее будущее иногда открывалось ему, в самые яркие события грядущего удавалось заглянуть.
   Но сколько ни смотрел, ни вглядывался маг в завтрашний вечер – КАЗНИ ОН НЕ ВИДЕЛ!!!
   Чувства подсказывали ему: пленников непременно, во что бы то ни стало надо убить! А предвидение безжалостно твердило: этого не будет! Грядущее было мутно и страшно…
   И тогда он, измученный тревогой, решил предвосхитить события!
   Это была даже не магия. Колдовство! Настоящее, старое как мир, чёрное колдовство! От деда по отцовской линии, урождённого ведьмака, прожившего на свете более тысячи лет и ушедшего совсем недавно и не по собственной воле, перенял Зебет Аб-Хакал это древнее, злое ремесло.
   …Кипела, бурлила тёмная, густая болотная жижа в котелке на треноге, едкий пар клубился под сводами лаборатории. Домовые гоблины, дрожа от страха, жались по углам. Тоскливо и протяжно выли уличные собаки… Из тёмных, бездонных пучин подбиралась к Кансалону древняя как сам мир, плотоядная тварь…

   … Нечто огромное, тощее, мертвенно-жёлтое и устрашающе-зубастое вынырнуло у дальней стены!
   Не дайте боги никому испытать, что значит, будучи скованными по рукам и ногам, в темноте, в тесноте заточения столкнуться с неведомым хищным чудовищем!
   От ужаса не было сил даже кричать, перехватил дыхание. Несчастные пленники сбились в кучку, прижались к стене. Девицы и Рагнар по привычке старались спрятать за спинами, заслонить собой Ильзу и Эдуарда. Будто это могло что-то изменить! Кошмарная гибель была неотвратима, она грозила всем в равной мере…
   Чудовище поднялось на длинные, костлявые ноги, сделало шаг вперёд, занесло когтистую руку над головой ближайшей жертвы…
   Пятясь, гном толкнул всё ещё мирно спящего Хельги, тот пробудился…
   Вот кто подпрыгнул-то, вот кто заорал в голос!
   Почему-то именно случайные, нежданные встречи вызывают особенную радость. Казалось бы, что могло связывать, этих двух едва знакомых существ? Одна-единственная непродолжительная беседа – и только. Но оба ликовали, словно дорогие родственники после долгой разлуки!
   – Лавренсий Снурр! Это ты!!! – вопил Хельги. – Какими судьбами?!!
   – О-го-го!!! Это ты, парень!!! – вторило чудовище, хватая демона под мышки и подбрасывая к потолку темницы – ни дать ни взять, любящий дядюшка с малолетним племянником! – Вот так радость! Вот так встреча! А я вас, грешным делом, едва не пожрал! Слава богам, не успел!
   – Ч…чего это они? – пробормотал плачущим голосом Гастон Шин. К подобному повороту событий он был совершенно не готов.
   Сильфида хихикнула, она, как обычно, пришла в себя раньше всех.
   – О! Это один из старых приятелей Хельги. Он любит заводить странные знакомства.
   – Откуда ты здесь?! – радостно выспрашивал Хельги, удобно примостившись на торчащем из воды колене чудовища. – Тебя ведь Мэб не отпускала?
   – А, – пренебрежительно махнул рукой Лавренсий Снурр. – Дура баба! Надоела! Убёг я от неё! А сюда на ужин приплыл… – и обернулся к присутствующим, – А вы чего там жмётесь, стены подпираете? Не бойтесь, Лавренсий Снурр друзей есть не станет! Присаживайтесь, – он гостеприимно указал на свободное колено.
   – Спасибо, мы лучше постоим, – ответила за всех Меридит.
   – Ну, как знаете! А между прочим, вы-то зачем в этой норе сидите? Да ещё в цепях?! Ай, тоже в плен угодили?!
   – Угодили, – весёлый голос демона никак не соответствовал его речам. – Завтра вечером казнить поведут!
   Чудовище нахмурилось.
   – Этого не хватало! Чего же ты сразу не сказал?! Вот что, вы ещё маленько посидите, я тут, неподалёку, закушу, а то прям брюхо сводит… Закушу и ворочусь, заберу вас отсюда!.. Казнить! Ха! Когда это Лавренсий Снурр позволял, чтобы его друзей казнили?!
   С этими словами чудовище скрылось под водой.
   Эдуард шагнул следом, осторожно ступая, обошёл всю камеру. Но даже в самом глубоком её месте не нашлось ни ямы, ни колодца, а воды был меньше, чем по пояс! Загадка!

   Зебет Аб-Хакал тяжёлым взором всматривался в кипящую болотную муть. Тревога не отпускала. Голодная тварь, по его расчетам, уже должна была достигнуть кансалонских темниц… Но почему же не становилось легче? Словно надеясь получить ответ, маг склонился над самой водой…
   Рука, огромная и когтистая, стремительно вылетела ему навстречу, впилась пальцами прямо в горло. Силён в магии, сведущ в колдовстве был Зебет Аб-Хакал, но тут даже он не смог ничего поделать – не успел! Жаль, не нашлось свидетелей этого редкого зрелища! Не каждый день увидишь, как тонет, исчезает в небольшом кухонном котелке целый человек!
   Древняя, из неведомых бездн извлечённая нежить получила свою добычу. Бесславно, в желудке почтенного Лавренсия Снурра окончил дни свои известный кансалонский маг и тайный колдун Зебет Аб-Хакал. Не зря его мучили дурные предчувствия!
   «Не рой яму другому…» – так гласит народная мудрость.

   Всегда приятно закусить хорошим магом! Кроме плоти и крови, ещё и силушка перепадает!
   Сытый и довольный Лавренсий Снурр вынырнул из пучин.
   – Эй, там, на судне! Выносите ваших покойников! – прокричал он бодро. – Щас отплываем!
   Орвуд попятился, спросил громким шёпотом.
   – Нам что, НЫРЯТЬ придётся?! А я плавать-то не умею! Да ещё в цепях! Топором на дно пойду!
   Лавренсий Снурр его услышал, решил ободрить.
   – Не боись! Там дна-то никакого нету! А цепи… – он сжал лапищей железный браслет на руке Хельги, и прочный металл не выдержал, лопнул напополам.
   – Здорово! – обрадовался Рагнар. – Вот это силища! Давай и мои тоже!
   За несколько минут пленники были избавлены от оков.
   – Теперь ныряем! – скомандовал освободитель. – Только держитесь друг за друга, да покрепче! Нам плыть долго…
   – А дышать-то как?! – пискнул Орвуд в панике. – В воде-то?!
   – А я как дышу, по-твоему? Я ведь тоже не рыба! Не трусь, всё путём будет!
   По большому счёту, это было очень похоже на то, как они проходили сквозь стены и скалы с Хельги. Только страшнее. Тёмные воды пугали гораздо сильнее, чем серый камень. Возможно, потому, что погружение в каменную толщу было чисто магическим действием и не вызывало неприятных ассоциаций. Ведь в стенах и скалах никто никогда не тонул…
   Особенно тяжело пришлось Орвуду. Истинный сын своего народа, он страшился большой воды хуже огня, а если и заходил в реку, чтобы помыться, то не глубже, чем по колено, и не по своей воле. (Это Энка вынуждала его, принимаясь выразительно морщить нос и делать вид, будто ей воняет псиной.) Теперь гному потребовалось всё его мужество, чтобы последовать за друзьями, и тот миг, когда чёрные воды сомкнулись над его головой, стал одним из худших в его жизни. Позже почтенный Канторлонг не раз задавался вопросом, решился бы он на подобный поступок, не ожидай его, в противном случае, плаха с топором.
   А легче всех было троим бесчувственным Странникам – они просто ничего не заметили. Рагнар, Хельги и Аолен тащили их на плечах.
   …Кто из обитателей Староземья и окрестностей не слышал трогательную историю о сиротке, прыгнувшей в колодец за ведром и вернувшейся на землю писаной красавицей с богатым приданым? Всякий, будь то человек, гном, эльф или даже орк, знает её с детства. Но вряд ли кому приходило в голову, что события, описанные в ней, если не подлинны, то, по крайней мере, приближены к реальности…
   Труднее всего было, преодолев собственные инстинкты, сделать первый вдох. Слишком силён оказался психологический барьер. Как ни уговаривал Лавренсий Снурр, они терпели до последнего, до посинения и обморока. А потом уж дело налаживалось само собой. «Знал бы – стукнул вас всех по башке заранее, чтоб не мучились!» – хихикал провожатый.
   Они стояли в мутной, бурой, остро пахнущей болотом толще – но дышали, будто на суше. Только вместо воздуха была вода, она заполняла нос, рот, проникала в лёгкие – странное, но вполне терпимое ощущение, к нему скоро привыкли.
   Строго говоря, это была и не вода вовсе, а иная, только внешне похожая на воду магическая субстанция со своими, весьма отличными свойствами. Пить её, к примеру, было нельзя, как невозможно утолить жажду воздухом. Она не давала ощущения сырости и влаги – одежда на ощупь казалась сухой.
   Она плохо держала на плаву – легче было просто шагать по дну. Но визуально всё выглядело очень убедительно, создавалось полное впечатление, что идёшь руслом настоящей подземной реки или затопленным тоннелем.
   Кругом было жутко, сумрачно и мутно: на расстоянии вытянутой руки не различишь собственных пальцев. У ног клубилась взбаламученная шагами илистая взвесь. Все звуки гасли на расстоянии нескольких шагов (хотя, позже Лавренсий Снурр объяснил, что слышно тут далеко, просто они, «верхние», слушать не умеют). Друзья шли, судорожно цепляясь друг за друга, боясь поскользнуться на илистом дне и упасть. Казалось, стоит отстать лишь на миг – и пропадёшь, и сгинешь навеки в этой буро-зелёной мгле, и не дозовёшься, и не докричишься…
   – Ничего, чай лучше, чем на плахе-то! – утешал Лавренсий Снурр, со снисходительной усмешкой поглядывая на их перепуганные лица. – А там, ужо, из переходов выберемся, на чистую воду, – посветлее, пояснее станет. Вот как до жилья моего доберёмся – опять стемнеет, не обессудьте. Я, вишь, – тварь болотная, покой, сумрак люблю.
   – Мы к тебе в гости идём, да?! – оживился Эдуард. Ему было безумно интересно посмотреть, где такие твари обитают.
   – Куда ж ещё? Ясно, ко мне! Отдохнёте малость, закусите, поболтаем о том о сём. Пересидите сколько-то, а там и на землю выведу.
   – Здорово, да?! – шепнула на ухо принцу Ильза.
   «На чистую воду» они выбрались к рассвету. Сперва толща над головой стала бутылочно-зелёной, красиво мерцающей, потом совсем прояснилось. Осела, пропала муть. Жидкость вокруг стала кристально-прозрачной, будто вода в горном ручье или роднике.
   Путники заметно повеселели, страх пропал. Стали таращиться по сторонам, разглядывая «подводные» диковины: мерно колышущиеся, похожие на дремучие лесные чащи, заросли водорослей, тёмные скалы, песчаные равнины и холмы, какие-то причудливые сооружения, явно рукотворные.
   («Эх, бумаги нет! Такой материал пропадает!» – причитала сильфида.)
   Скоро стали встречаться первые здешние обитатели. Одни из них ходили на двух ногах и изрядно смахивали на эльфов. Завидев Лавренсия Снурра, они шарахались и хватались за оружие. «Моргены» – называло их чудовище. «С виду ничего, а на вкус – так себе. Тощие, и поймать непросто. Прыткие больно!» Другие плавали в толще воды, имели сходство с рыбами и были «тварями безмозглыми и несъедобными». («Пасть от них, проклятущих, огнём горит!»)
   Потом мимо пробежала гнедая лошадь.
   – Не то келпи, не то ноггл, – прокомментировал Лавренсий Снурр. – Я их различать не умею, даже на вкус. Конина есть конина, как не обзови.
   Эдуард невольно вздрогнул, припомнив давнюю историю…
   Потом сверху, над головами, прошлёпали чьи-то босые ноги с перепонками, натянутыми между неприятно удлинёнными пальцами.
   – О! Гляньте-ка! Водяница заплыла!
   И снова принцу было что вспомнить. А провожатый продолжал.
   – Воды перепутала, дура-баба! Сожрать что ли?
   – Если не затруднит, давай лучше в другой раз, а? – попросил Рагнар вежливо. – Не при дамах.
   – И то верно! – энергично закивал Лавренсий Снурр. И попросил. – Ты, парень, меня учи, если что! Ты, как-никак, рыцарь, благородное обхождение знаешь. А Лавренсий Снурр – тварь тёмная, болотная, неотёсанная. Ему воспитание не помешает.
   – Договорились, – согласился наследник престола Оттонского.
   Сильфида громко фыркнула.
   – Нашёлся тоже, учитель хороших манер! Сам-то будто вчера из казармы вылез!
   После водяницы им попалось на глаза ещё несколько водных созданий, и каждому Лавренсий Снурр давал гастрономическую характеристику, но резюме было однозначным: лучше свежего утопленника всё равно никого нет. Разве что болотник, если не худой.
   Около получаса путники шли прямо, по широкому речному руслу. Затем свернули куда-то вбок, и муть снова начала сгущаться, пока не стала совсем непроглядной. Но теперь им уже не было страшно – привыкли.
   – Вот мы и дома! – широко развёло руками чудовище. – Проходите, друзья мои! Давненько не заходили гости к Лавренсию Снурру!
   Жил гостеприимный хозяин в пещере, а может, и в норе. Ложем ему служила большая охапка водорослей, рядом стоял здоровенный сундук с неплотно прикрытой крышкой. Других предметов обстановки в жилище не наблюдалось. Поэтому гости уселись прямо на пол – передвигаться под водой оказалось утомительно, ноги уже отказывались служить.
   – Если ты живёшь в окрестностях Кансалона, какими судьбами тебя занесло на Замёрзший… в смысле, на острова Эмайн? – полюбопытствовал Хельги, втайне радуясь, что шагать пришлось не до этих самых островов – давно он так не уставал от простой ходьбы!
   Но хозяин немало удивил его ответом.
   – При чём тут Кансалон? Мы теперь неподалёку от Ламарлина. Я в тамошний ров на завтрак хожу… – и поспешил добавить, заметив общее недоумение. – Вот только не спрашивайте, как это получается! Лавренсий Снурр учёным отродясь не был! Магия для меня – лес дремучий! Давайте лучше пообедать сообразим.
   С этими словами он удалился, а вернулся через четверть часа, с корзинкой в руках и тушей болотника на плече.
   – Вот! Угощайтесь! – он развязал корзину, в ней обнаружилась большая сырная голова. – У торговки на рынке стащил. Возле колодца поставила, дура-баба!.. Болотника я вам, понятно, не предлагаю… Я его тут, за углом… Чтоб не при дамах, – он выскользнул наружу.
   – Ах, как хорошо! Ах, как я люблю пожрать-то! – причитал, чмокал от удовольствия Рагнар, плотоядно вгрызаясь в свой кусок. Бедный рыцарь так оголодал, что уже и от болотника, пожалуй, не отказался бы!
   – Вот они – манеры! Вот где воспитание-то! – издевалась вредная сильфида.
   Вскоре после еды «дорогих гостей» потянуло на сон. И только Ильзе почему-то не спалось. На неё нашла охота поболтать («Это у тебя нервное», – с осуждением говорила в подобных случаях Энка). А поскольку друзья спали, девушка была вынуждена избрать в собеседники Лавренсия Снурра.
   – Лавренсий Снурр, можно я спрошу? Кто ты таков по природе? Из какого народа? – поинтересовалась она для начала.
   Вопрос собеседника озадачил.
   – А кто ж меня знает?! Каков есть, таков и есть! Мало ли на свете нежити? – он задумался. – А я, может, и вовсе один такой. Спросить-то некого… – и пояснил, доверительно и жалостно. – Я, вишь, сирота!
   – Ой, правда?! – сочувственно всплеснула руками Ильза. – И я тоже! – болотное чудовище вдруг показалось ей таким близким, ну, прямо, брат родной!
   – Ах! Вот беда-то! – горестно вздохнул Лавренсий Снурр. Но тут же просиял во всю свою устрашающую пасть. – Это нас с тобой, сирот, судьба свела! – и предложил великодушно. – Хочешь – выходи за меня замуж!
   Самое интересное, что предложение девушку совершенно не шокировало, хоть и исходило от твари, на вид, страшнее курганника. Но она уже успела к нему привыкнуть, а потому видела лишь одно препятствие их счастью.
   – Прости, не могу. Ты, конечно, тоже очень милый, но я так люблю Хельги!
   Лавренсий Снурр нисколько не обиделся, наоборот, одобрил.
   – И то правильно! Хельги – парень хоть куда, такого грех не любить! Я его и сам люблю… – и поспешил добавить, – Как друга, понятно! Смотри, чего дурного не подумай!
   Зря беспокоился. Невинная и наивная девушка даже не поняла, о чём речь, ничто «дурное» ей и в голову не могло прийти…
   … А после отдыха настал их черёд удовлетворять любопытство доброго хозяина. История, в художественном изложении Аолена, с образными ремарками сильфиды, вышла увлекательной. Лавренсий Снурр слушал, разинув пасть, а в самых волнующих местах принимался нервно колотить хвостом, вздымая донную муть, так что к концу повествования они друг друга едва различали.
   – Да-а! Не знал, не ведал я, что дела наши так унылы! – сокрушался Лавренсий Снурр, косился на сложенных в уголке Странников нехорошим взглядом. – Стало, быть, вот эти дохляки несут гибель всему нашему миру?
   – Несут.
   – И сожрать их за то, стало быть, нельзя?
   – Нельзя, – с сожалением подтвердил Хельги.
   Лавренсий Снурр шумно вздохнул.
   – Ладно. Пущай живут… То есть, может сами помрут…
   Гастон Шин слушал эти разговоры, бледнел и только крепче стискивал кулаки…
   …– Ну что, отдохнули, пора и в дорогу собираться! – вопреки своему обыкновению, заспешил, засуетился гном. Он, конечно, был очень благодарен своему спасителю, но всё-таки чувствовал себя рядом с ним неуютно, особенно когда речь заходила о еде.
   – А с этими что? – спросил Рагнар, кивая на Странников. – Опять тащить?
   – Пока придётся. Возможно, на воздухе у меня получится привести их в чувство, но здесь, в чуждой стихии, я бессилен, – признался Аолен.
   Утешало одно – в воде, хоть и магической, тела их весили всё-таки поменьше.
   – Назад, на Кансалон пойдём? Я так понимаю, вам теперь надо Учителя их догнать? – уточнил Лавренсий Снурр. – Вот интересно, из города он удрал, а дальше куда мог пойти? Может, туда путь покороче есть?
   – Вот он должен знать! – кивнул Эдуард.
   Взоры собравшихся устремились на Гастона Шина. Юный маг весь сжался от внутреннего напряжения, но внешне постарался ничем не выдать своё состояние, ответил не дрогнувшим голосом.
   – Нашей целью было Южное Побережье. Учитель пойдёт вдоль Аль-Оркана, через Кангар, до Джайхена. А там…
   Много, много лет… Да что там лет! Много столетий прожил не свете Лавренсий Снурр. Давно утратил он юношескую доверчивость. Давно научился, по едва уловимым признакам, отличать ложь от правды, даже если произносит её тот, кто считается другом.
   – А ведь врёшь ты всё, парень, – задумчиво прищурив жабьи глаза, молвил он. – Ей-ей, врёшь!
   Бледные щёки Гастона Шина пошли багровыми пятнами.
   – Как вы смеете! – пискнул он, силясь изобразить оскорблённое достоинство, но только укрепил этим сомнения чудовища.
   – Так вот и смею, потому что знаю. Лавренсий Снурр враньё носом чует! – для наглядности он угрожающе раздул широкие ноздри. – Засланный ты, вот что я думаю. Или просто дурак. Учитель тебя предал, а ты всё ему веришь, как пёс хозяину, всё его покрываешь.
   Это был провал. Крушение всех надежд. Разоблачённый юноша гордо выпрямился, до скрипа стиснул зубы. Больше враг ни слова не услышит из его уст!
   На синие глаза Ильзы навернулись слёзы. Она-то привыкла считать Гастона Шина своим, он ей даже нравился немного… Теперь бедная девушка не знала, что думать, кому верить.
   Сомнения её разрешила Энка.
   – Теперь ясно, почему мы блуждали по Кансалону, как бараны на привязи. Это он нас со следа сбивал! А я всё думала – откуда так магией разит… Было дело?! Отвечай! Молчишь? – девица резко обернулась. – Лавренсий Снурр, у тебя под рукой острого чего не найдётся? Эх, давно я врагов не пытала!
   – Как не быть! – весело осклабилось чудовище. Распахнуло крышку сундука, зарылось внутрь чуть не с головой. Чёрные клубы ила поднялись вверх, казалось, будто сундук горит и чадит дымом. – Вот он! Как новенький! Держи! Кстати, он вам и потом пригодится, без оружия ведь остались.
   Луч холодного света рассёк донную муть. Когтистая лапа сжимала…
   Ну да, это был очередной, седьмой, предпоследний, меч. Точная копия утраченных.
   К большому облегчению Аолена, интерес к пыткам друзья тут же утратили. Был подвиг, не было – вот что их теперь занимало. С военной точки зрения, последняя битва принесла им сокрушительное поражение, ещё и в плен попали, и живы остались только чудом. Где тут подвиг? Уж если его кто и совершил, так это Лавренсий Снурр, утверждали наёмники.
   Но Аолен судил иначе.
   – Что бы ни случилось с нами самими, главную цель мы достигли – не позволили убить Учителя и погубить тем самым мир! Согласны?
   – Ну, разве что так… – нехотя признала диса. Она не любила, чтобы поражение выдавали за победу. Воину это не к лицу.
   – Да ладно, не будь занудой! – подтолкнула её в бок боевая подруга. – Дают – бери. Не отказываться же! Куда мы без оружия?
   – Правильно рассудила! Молодец, девка! – похвалил Лавренсий Снурр. – Как мир спасёте – выходи за меня замуж.
   Ну, сильфида никогда за словами в карман не лезла.
   – Не могу! Сам посуди, какие у нас с тобой дети выйдут! Земноводные! Ни богу молитва, ни демону идол!
   – И то верно! Эх, не везёт мне с вами, бабами! Скоро две тыщщи стукнет, а я, сирота, всё холостой!

   Жизнь Гастона Шина с этого момента повернулась не в лучшую сторону. Ему перестали доверять. Ему связали руки и повесили на шею табличку с символом Зод, чтобы лишить возможности пользоваться магией (эта полезная штучка тоже нашлась в бездонном сундуке Лавренсия Снурра). В довершение, Хельги сгрузил ему на плечи бесчувственного Эолли: «Сам своего дружка носи! Нет у меня к тебе больше сочувствия!».
   Шагов пятьсот он действительно нёс тело друга, а потом оба упали в ил.
   – Хельги, хватит дурить! – рассердилась Энка. – Дело кончится тем, что вместо троих, тащить придётся всех четверых.
   Хельги быстренько нашёл выход.
   – А мы их вообще больше таскать не будем! На воздух вынесем, и оставим на бережку. Пусть что хотят, то и делают, все четверо.
   – Ну конечно! И их кто-нибудь убьёт!
   – Ничего страшного. Грааля при них нет, значит, они уже не при исполнении. Не Странники, а простые смертные. Можно убивать.
   – Это лишь гипотеза, – не согласилась сильфида. – Просто тебе очень хочется их убить, вот ты и ищешь предлоги. Но рисковать из-за этого судьбой мира, по меньшей мере, неблагоразумно.
   – Благоразумная ты наша! – недовольно прошипел демон-убийца, взваливая ношу на плечи. – Сама бы и тащила тогда!
   – Где твой рыцарский дух! – возмутилась Энка. – Я, как-никак, дама!
   – Рыцарского духа у меня сроду не было. И вообще, как готовить или убираться, так ты воин, а как тяжести таскать – сразу дама! Определилась бы наконец!
   – Одно другому не мешает! – лучезарно улыбнулась зловредная девица.
   … Обратный путь оказался чуть не вполовину короче. «Это потому что мы из темниц долго выбирались, петляли. А теперь я вас напрямик повёл, вот и сократили. Понятно?» «Понятно!» – покладисто кивнули они, хотя на самом деле, все эти хитрости с расстояниями плохо укладывались в голове. Но факт оставался фактом – расстояние от Ламарлина до Кансалона они ухитрились преодолеть всего за несколько часов. А когда Меридит выразила сожаление, что не догадались по пути заскочить в Трегерат, раздобыть оружие, Лавренсий Снурр возразил: Трегерат лежит вовсе не по пути, а почти что в другой стороне! Как происходят подобные фокусы – этого даже знаменитый принцип разделённого пространства не мог объяснить.
   Оружие, а заодно и денег сколько-то, удалось раздобыть в восточных предместьях Кансалона (в сам город беглецы, по понятным соображениям, заходить не рискнули). Степные разбойники посчитали их лёгкой добычей – и просчитались! Меч из драконьего серебра, отличная профессиональная выучка, да ещё и приятная компания Лавренсия Снурра – разве могли захудалые средневековые маргиналы преодолеть такую боевую мощь?
   – Ну вот, – похлопывая себя по приятно отяжелевшим карманам, бормотал Орвуд. – Жить стало веселее…
   – И то верно! – откликнулся Рагнар, с удовольствием поигрывая красивой кривой саблей. – Я без оружия – как голый!
   – Кто о чём, а орк о лопате!
   Окровавленные тела разбойников Лавренсий Снурр уволок под воду – чего добру зря пропадать? Странно было наблюдать, как туши здоровых мужиков тонут, одна за другой, в крошеном, не больше обыкновенной лужи, бочажке. Однако, он решили ничему больше не удивляться: магические явления всегда кажутся странными, если не знаешь их принципа.
   – Вот и настала пора расставаться! – печально сказал Лавренсий Снурр после того, как работа была завершена. Дальше мне дороги нету – начинается Сухая Степь. – Он моргнул своими жабьими глазами и отвернулся.
   Прощание вышло трогательным, с рукопожатиям, объятиями и поцелуями. Ильза – та даже всплакнула и подарила на память несостоявшемуся жениху свой красивый агатовый амулет от сглаза. Только гордая амазонка не принимала участия в церемонии. За всё время их «подводного» путешествия она не перемолвилась с Лавренсием Снурром и словом, и теперь стояла в стороне, демонстративно отвернувшись. А когда чудовище, махнув на прощание рукой, скрылось из виду, вдруг разразилась целой тирадой. Смысл её сводился к тому, что «настоящий воин не должен позволять себе пасть так низко, чтобы водить дружбу с омерзительной нежитью, пожирающей разумных тварей».
   Заявление было столь неожиданным, что Ильза, хоть и обещала себе не раз, делать вид, будто противной Эфиселии не существует вовсе, не смогла его проигнорировать и вступила в полемику.
   – Ничего он не омерзительный! Он милый! – со слезами в голосе выпалила она. – Он не виноват, что ест разумных тварей. Таким его создали боги… или ещё кто-то! Должен же он кого-то есть!
   – Но не того, кого боги одарили разумом! Это чудовищно и недопустимо. Он несёт в мир зло и гибель! Долг любого благородного существа – уничтожить его при первой же возможности! Это был бы настоящий подвиг! А вы вместо этого…
   – Подожди, – не дал ей договорить Хельги. – Допустим, Лавренсий Снурр ловит одного – двух болотников в день, ну, может, ещё утопленник иногда попадётся. А сколько разумных тварей убивает в бою настоящий воин всего за несколько часов? Лично у нас с Меридит иной раз до полусотни на нос приходилось! А если за всю жизнь пересчитать – и вовсе страшно! Так кто хуже – воин или Лавренсий Снурр?
   Амазонка ответила отрывисто и зло.
   – Воин свои жертвы не ест!
   – А жертвам – не один ли демон, съел их сам убийца, или в землю закопал, или бросил стервятникам на прокорм? Лавренсий Снурр убивает по своей природе, иначе он просто не может жить. А настоящий воин – ради наживы.
   – Ты наёмник, и судишь, как наёмник. Воин защищает свою землю, своих родных и близких от врага!
   – Ой-ой! – встряла сильфида насмешливо. – Кто бы говорил! От какого такого врага амазонки защищают свою землю?! Орки от вас далеко, люди вас не трогают. Только и знаете, что грабить мирные суда и бедные окрестные селения, лишь бы самим не работать, землю не пахать! А уж убиваете – без счёту! Что, не так?
   Крыть было нечем.
   – Вы извращенные, безнравственные твари. Не желаю с вами разговаривать! – отчеканила Эфиселия и ушла.
   – Не больно то и хотелось! – крикнула Ильза вслед.
   Теперь молчали уже двое – Эфиселия и Гастон Шин (это не считая полумёртвых тел).
   – Душевная у нас компания подобралась! – хихикала сильфида, глядя на их надутые физиономии.
   – А с этими что делать? Оживлять, нет? – спросил Аолен.
   – Стоит ли? – засомневалась диса. – Если они все такие бараны, как Гастон Шин, как бы не начали вредить. Хоть они и не доучившиеся маги, да только всё равно сильнее нас.
   Хельги взглянул через Астрал.
   – Магии в них сейчас – ноль. Меньше чем в Рагнаре. И не думаю, что они сумеют быстро восстановиться. Они не опасны. Так что пусть на своих двоих ходят, надоело их таскать… Оживляй!
   – Угу! – энергично кивнула сильфида. – Оживляй, чего уж там! Мало нам противной амазонки и враждебно настроенного мага! Добавим ещё троих!
   – И что ты предлагаешь? – нахмурился Рагнар. Он хоть и был рыцарем, но тяжести без нужды таскать никому не охота.
   – Я знаю! Придумал! – возвестил Хельги. – Мы оставим их здесь, всех четверых… да подожди, не перебивай! Знаю я, что опасно. А мы приставим к ним Эфиселию, пусть охраняет от бед! Заодно и от неё избавимся, не могу больше её надутую морду видеть! Волком выть хочется!
   Друзья переглянулись. План выглядел очень заманчивым. Но…
   – А если она не захочет… – робко выразил принц общее опасение.
   – Захочет. В смысле, мы и спрашивать не будем.
   … Эфиселия не захотела. Отказалась категорически. Её предназначение – спасать мир, а не служить охранницей при его разрушителях.
   – Ладно, – покладисто согласился Хельги. – Спасай. А эти пусть одни остаются, мы их дальше не потащим. Мы тоже в носильщики не нанимались.
   – Но они беспомощны! Их убьют разбойники, и тогда мир…
   – А плевать нам на мир! Мы твари безнравственные, извращённые. Переселимся в другой. Сами не пропадём, и ладно. А что с вами всеми будет – не наше дело… Пошли!
   И они ушли (устроив Странников в овражке, снабдив небольшим запасом денег, оружия и пищи, раздобытой неподалёку у мирных степняков). А Эфиселия осталась.
   Но прежде им удалось-таки развязать язык Гастону Шину. Энка очень натурально изобразила, будто собирается перерезать глотку Корнелию Каззеркану (она успела заметить, что именно к нему юноша относится с особенной нежностью): «А что тут страшного? В пророчестве ясно сказано: «ИХ» нельзя убивать. То есть, всех нельзя, а одного – вполне можно». Нервы у юноши не выдержали, и он признался, что конечная цель Учителя – пески внутреннего Сехала.
   – Ах, какая ценная информация! Стоило ради этого изображать орка на допросе! – злился Орвуд. – «Пески внутреннего Сехала!» По площади это ведь побольше Срединных Земель будет?!
   – Ну, нет, всё-таки чуть поменьше, – уточнил магистр Ингрем. – Во внутреннем Сехале песчаные пустыни местами чередуются с обширными каменистыми участками, за счёт этого…
   – Спасибочки, утешил!
   – Не бесись! – велела Энка. – Будем действовать как обычно – пойдём по следу.
   – Ну-ну. Только ты его сперва найди, след этот… Если бы хоть снег лежал…
   Увы. Даже в холодном современном климате снег на этих широтах почти не выпадал, чего уж ждать от тёплого Средневековья? На все четыре стороны горизонта простиралась бескрайняя, голая равнина, бесцветная и безжизненная. «Не дайте боги оказаться в Атаханской степи зимой!» – очень ясно вспомнились Ильзе чьи-то давние слова, и сразу стало жутко…
   – Давайте рассуждать логически, – призвала Меридит. – От Кансалона на Юг можно попасть тремя маршрутами. Первый – вниз по Менглен, и дальше – краем Чернолесья, как мы в том году, только в обратную сторону. Но так никто не ходит, и Учитель не пойдёт. Второй – наоборот, вверх, до подножия Аль-Оркана, и там свернуть. Но, в нашем случае, это большой крюк. Поэтому самое вероятное, что он пошёл, как все нормальные существа, по дороге на Корр-Танг. А дальше – через Кемхет, Уммар, Кангар – к морю, и вдоль побережья, по караванному пути.
   – Если ему нужно именно во внутренний Сехал, он мог захотеть сократить путь и пойти напрямик, через Степь, по бездорожью, точно на Юго-восток, – засомневался Хельги.
   – Во-первых, это ТЫ можешь идти по бездорожью точно на Юго-восток, не теряя направления. А людям такой способности не дано. Во-вторых, только законченный псих сунется в одиночку, зимой в открытую степь.
   – А он такой и есть – псих!
   – Может, они псих, но с инстинктом самосохранения у него всё в порядке. Даже с поля боя сбежал, не постыдился! Некуда ему деваться, кроме Корр-Танга, помяните моё слово!

   Меридит была права. Учитель действительно стремился в Корр-Танг. Но руководствовался он не одной логикой, у него были более веские соображения.
   Корр-Танг – не только место на карте Степи, остановка на большом караванном пути «из песков во фьорды». Это один из главных оплотов всей южной магии, большой узел сил. Для задуманного и он бы подошёл прекрасно, да уж больно беспокойное место, слишком много охотников до свежих могил шастает по окрестностям. Зато портал из него можно открыть в любую точку Староземья и окрестностей…
   Профессор спешил. Случившееся в Кансалоне напугало его до беспамятства; он понимал – нападение не было случайным. Нападавший заранее знал о приближении Странников и о том, какой груз они несут. Он ждал их, готовился к встрече, копил силы… Кто бы мог подумать, что средневековые маги обладали столь чудовищной мощью? И если нашёлся один, пожелавший присвоить Грааль, может найтись и другой. Или тот, первый, устремится в погоню…
   Нет, ни к чему неоправданный риск! Портал требует сил, но лучше затратить их толику, чем потерять главное!..
   Подгоняемый этими мыслями, старик шагал по пыльной, растрескавшейся степной дороге без отдыха и пищи. Почти трое суток прошло, прежде чем он опомнился от пережитого страха и сообразил, какую невероятную, непростительную оплошность допустил!
   Ученики! Они остались в Кансалоне! И даже не в том главная беда, что они могут выдать врагам его великий замысел! Нет! Дело гораздо хуже! Без них ВООБЩЕ невозможно осуществить задуманное! Самого себя в могиле не закопаешь, нужные обряды не проведёшь, нужные заклинания не наложишь! И человека со стороны не наймёшь, нужен специально обученный маг! ВСЁ ПРОПАЛО!
   Эта жуткая мысль буквально подкосила профессора Лапидариуса. Задрожали руки, подогнулись колени, весь груз прожитых лет, о котором он успел позабыть благодаря близости Грааля, разом навалился на немощные плечи. Со сдавленным стоном несчастный старик осел в придорожную пыль.
   Сколько-то он пролежал неподвижно, в нервном полузабытьи. Лишь холод, пробравшийся под одежды, заставил его очнуться. Тогда он приказал себе успокоиться и рассуждать здраво. Не следует впадать в панику раньше времени. Возможно, кто-то из мальчиков ещё жив – и это легко проверить. Совсем небольшая затрата сил нужна, чтобы нащупать ту невидимую нить, что связывает Ученика с Учителем…
   Да, они был и живы! Все четверо!.. Что?! Почему четверо?! Что за наваждение?! Почему с ними Гастон Шин, которому давно положено быть покойником? Они уже оплакали его смерть и смирились с ней… Откуда он взялся? Или юноши воссоединились уже там, откуда нет возврата смертным? А он, Лапидариус – первый из магов, кому удалось заглянуть в долину забвения без демона-проводника и специальных магических действий? Возможно ли такое чудо? И не дурной ли это знак?!
   Профессор сосредоточился, напрягая астральный взор.
   Нет, чуда не произошло. Ни один из мальчиков не переступил роковую черту. И Гастон Шин был не менее жив, чем трое остальных… а, пожалуй, даже и более. Он единственный сохранил магическую силу, остальные после битвы стали слабы как младенцы… Так что же спасло его от неминуемой гибели?!
   Заинтригованный до предела, профессор повернул к Кансалону. Если бы он мог заранее знать, как обернётся дело, несомненно, предпочёл бы не возвращаться, а затратить лишние силы и, посредством магии, вызвать учеников к себе. Но увы – прорицателем он был ещё более слабым, чем его недавний противник ЗебетАб-Хакал.

   Странники, один за другим, медленно, постепенно, со стонами и всхлипами, но всё-таки приходили в себя. И первый, кого видели они, вернувшись из небытия, был их давно погибший друг, бедный Гастон Шин…
   Ох, немало усилий пришлось приложить бедному Гастону Шину, чтобы убедить сотоварищей, что к миру предков он пока не имеет ни малейшего отношения. Они долго не могли ему поверить, но когда поверили – ах, сколько же было радости!
   И тут же, в овражке, у костерка, убедившись, что охранница далеко, и вообще на них не смотрит, поведал он удивлённым друзьям свою невероятную историю. О собственном чудесном спасении и хитроумном замысле Учителя, о врагах, идущих по следу, о лживом пророчестве и той опасности, что угрожает великому плану изменения мира, о недавней магической битве, заточении в темнице и чудесном подводном путешествии с тварью по имени Лавренсий Снурр… Друзья слушали его, затаив дыхание, потрясённые до глубины души. Они не знали, что подумать, что сказать и что сделать. Им нужно было время, чтобы сумбур, царящий в их несчастных головах, раскалывающихся от последствий магического удара, ошалевших от потока информации, хоть немного улегся…
   …Лютый зимний ветер поднимал тучи колючей пыли, гонял по степи неопрятные клубки перекати-поля, высоко в небе швырял из стороны в сторону больших чёрных птиц, поднявшихся за добычей, тонко и протяжно свистел над головами. Но в овражек, глубокий и узкий, он пробраться не мог; здесь было почти тепло. Ровно, низким пламенем горели лепёшки кизяка, едкий дым пощипывал глаза…
   Обнаружив, что пленники очнулись, охранница спустилась вниз. Не говоря ни слова, не отвечая на вопросы, не обращая внимания на стоны, умело связала им руки грубыми верёвками местно изготовления, немилосердно колющими и царапающими нежную кожу запястий. Потом подбросила топлива в костёр и ушла наверх.
   Сидеть в овраге она не желала. Настоящему воину нипочём ветер и ни к чему общество врага – поневоле проникаешься сочувствием к тому, с кем долго находишься бок о бок, потом труднее убивать. Так думала она, сжавшись комочком у верхнего, то затухающего, то разгорающегося вновь костерка, чадящего прямо в лицо, куда не пересаживайся. Было одиноко, тоскливо и скучно. Будущее представлялось крайне смутным, обуревали тревожащие мысли. Легко сказать – сторожить Странников… А как долго? Неделю, месяц, год? Что делать, когда кончится еда и деньги? Оставить пленных одних и идти на промысел? А можно ли так рисковать? И как быть, если пленники начнут роптать и бунтовать? Убивать их нельзя, придётся просто бить… Или попытаться привлечь их на свою сторону, может, не все они – такие безмозглые упрямцы, как Гастон Шин? С другой стороны, не обмануться бы вновь, не поддаться на хитрость врага… Вопросы, вопросы, слишком много вопросов. Гордость не позволила ей задать их бывшим спутникам, и теперь нужно было найти ответы в одиночку. Но они не находились…
   Возможно, ей стало бы легче, если бы она могла знать, что враги пребывают в не меньшем смятении. А всё потому, что в их дотоле стройных рядах совершенно неожиданно приключился раскол, и они, привыкшие к полному единомыслию, совсем растерялись.
   Когда прошёл первый шок, и Септим с Эолли принялись наперебой восхищаться дальновидностью и прозорливостью Учителя, чуткий Гастон Шин первым заметил, что любимый друг его, Корнелий, не присоединяется к их словам, а наоборот, отстранённо помалкивает. Сперва он истолковал это по-своему, встревожился:
   – Тебе нехорошо? У тебя что-то болит?
   – Нет. Мне уже лучше, – отвечал Каззеркан отрывисто и странно. – Просто я удивляюсь. Я потрясён.
   – Чему? – не понял Гастон. Но быстро догадался. – Мудростью Учителя? Как он всё предчувствовал и предвидел? Я тоже сперва…
   – Нет! – прервал его юный маг. – Вашей наивностью! Вашей слепой верой! Неужели вам до сих пор не ясно, что к чему?! Скажите, какие беды должны ещё произойти, чтобы у вас открылись глаза?!
   – Да о чём ты?!! – теперь уже удивлялись все.
   – Я об Учителе! О том, кто оставил Гастона Шина умирать в одиночестве, а перед этим отказал в помощи мне (если бы не та старушка, меня давно не было бы с вами!), а после этого бросил нас на поле боя, отдал в руки врагу…
   – Но я же объяснил – ОН ЗНАЛ ЗАРАНЕЕ! Он предвидел наше спасение! Иначе он никогда бы…
   – Опомнись! Проснись! Ни демона он не знал!!! Это может быть что угодно: случайность, воля Сил Судьбы – но только не его замысел! Он нас предал! Ему стало наплевать на нас с тех пор, как Грааль попал в его руки и он решил сделаться бессмертным! Его теперь волнует ТОЛЬКО ЭТО! Неужели вы не видите, что он стал ДРУГИМ?! А может… – тут Корнелий понизил голос до зловещего шёпота, – может, ОН ВСЕГДА БЫЛ ТАКИМ!..
   Юноша задохнулся и умолк. Минуту они смотрели друг на друга молча, едва ли не с ненавистью. Потом Гастон Шин взял себя в руки.
   – Ты просто нездоров, – сказал он, обращаясь, скорее, к самому себе, чем к своему другу. – Сейчас мы не станем обсуждать эту тему. Нам надо успокоиться, ещё раз всё обдумать и осмыслить. Я уверен, ты сможешь понять, что к чему.
   – Ну-ну! – усмехнулся Корнелий. – Давайте обдумаем. Не повредит.
   Они старались говорить о другом. Рассуждали, что им теперь предпринять, чтобы освободиться из плена. Вспоминали свою прошлую, счастливую жизнь в родном времени – отрочество, детство… Но беседа, будто назло, так и норовила свернуть в прежнее русло. Хотя, могло ли быть иначе, ведь и детство, и отрочество их было неразрывно связано с Учителем?
   – Вот видишь! – говорил Гастон Шин после каждого светлого воспоминания. – Что бы мы без Учителя? Как бы мы? – и Септим с Эолли согласно поддакивали.
   Корнелий молчал, сколько мог. А потом не выдержал.
   – Согласен! Учителю мы обязаны всем! Но теперь всё переменилось! ОН переменился!
   – Это не он, это ТЫ переменился! Откуда такое недоверие? Мы были в смертельной опасности – и всё-таки остались живы, спаслись самым невероятным образом. А почему? Потому что он ЗНАЛ! Он любит нас, и не стал бы рисковать нами, и никогда не предал бы… – в который раз уже втолковывал Гастон.
   – Если он знал – отчего не сказал нам, не предупредил? Зачем подверг таким страшным мучениям? Да я чуть с ума не сошёл, когда мы уходили, оставляли тебя одного! И страшно представить, что чувствовал ты сам, оставаясь… Я видел твоё лицо… – в голосе Корнелия зазвенели слёзы. – За что он с нами так обошёлся?!
   И тут, в наступившей тишине, раздался низкий, хрипловатый голос Септима Хмурого. Замкнутый, молчаливый юноша, он редко вступал в разговоры, предпочитая обходиться скупыми жестами. А если уж заговаривал сам, первый, – значит, повод бывал действительно важный.
   – Я знаю! ЗНАЮ! – объявил он тихо, но торжественно. – Это было ИСПЫТАНИЕ! Боги всегда посылают испытание своим смертным, чтобы проверить их преданность и стойкость!
   – Не рановато ли? – неприятно ухмыльнулся Корнелий. – Учитель пока ещё не стал богом!
   – Станет! – голос Септима был твёрд, как скала. – И он ЗНАЕТ, что станет! Он – наш Бог, и мы – его ближайшие подданные, его апостолы, и вера наша должна быть непоколебима!
   В немом восхищении взирали юные Странники на своего хмурого товарища.
   Всегда, с самых первых дней их ученичества, Септим оставался немного, на полшага, но позади остальных. Конечно, они любили его, как родного, но всё-таки… Он не был так талантлив и красив, как Эолли, так обаятелен, остроумен и ловок, как Корнелий, так усерден и эрудирован, как Гастон Шин… Самую малость, но он отставал во всём. Превосходство друзей он признавал и принимал спокойно, без всякой обиды и ревности. Он умел гордиться их достижениями, как своими собственными – стремление к первенству было ему абсолютно чуждо. Эолли, Корнелий и Гастон, со своей стороны, делали всё, чтобы сгладить, свести на нет это неравенство – но оно проявлялось помимо их воли. И они привыкли к этому, привыкли видеть своего друга тихим, серым и незаметным… Но теперь…
   Лицо юноши, обычно такое невыразительное, с мягкими, слабыми чертами, вдруг будто наполнилось внутренним светом. Блёклые глаза загорелись живым огнём. Он стоял, гордо выпрямившись, с высоко поднятой головой, открыто и смело глядел в грядущее, готовый идти вперёд, не страшась невзгод и преград, нести Миру имя своего Бога, и, если надо – умирать за него! В темницу, на плаху, на костёр – он был готов на всё ради Учителя! И такая сила чувствовалась в нём сейчас… Нет, не грубая физическая и не хитрая магическая, а самая тонкая, но, в то же время, самая важная и великая – СИЛА ДУХА, – что хотелось встать рядом с ним, под его невидимые знамёна, и идти, всё вперёд и вперёд, преодолевая бури и беды, туда, куда укажет любимый Учитель…
   Да, – с благоговением думали в эту минуту Эолли и Гастон Шин, – именно такие существа способны изменить этот мир! Септим выдержал своё испытание с честью, он достоин своего Бога!
   Не сговариваясь, юноши, со слезами умиления, бросились пред ним на колени. В экстазе прижали к губам его тонкие руки.
   – Ты лучший среди нас! Ты – достойнейший! Веди нас, и мы пойдём за тобой!
   – Безумцы!!! – простонал Корнелий, пряча лицо в ладонях – не было сил смотреть на эту нелепую и жалкую сцену. – Опомнитесь!!!
   Но его больше никто не слушал.
   … И тут в овраг заглянула охранница-амазонка. Взглянула диковато – что это такое странное творится?! – но ничего не спросила, только скомандовала отрывисто: «Поднимайтесь! Мы уходим!».
   После долгих раздумий, Эфиселия приняла решение. Рассиживаться и дальше посреди степи нет смысла: еда скоро кончится, разбойники-работорговцы могут налететь в любой момент. Возвращаться в Кансалон нельзя. Значит, они пойдут в Корр-Танг, а дальше – будь что будет!

   По скучной холодной равнине, под чужим злым небом, широкой пыльной дорогой, сгибаясь под ударами встречного ветра, шёл человек. Был он с виду стар, но крепок и бодр. Под грубым дорожным плащом проглядывали богатые одежды. За плечами висел объёмистый мешок. В руках был красивый посох с резным навершием, но человек почти не опирался на него. Шагал, размашисто и легко, с юга на север…
   Первым его углядел Эдуард, хоть и не был самым зорким. Просто у Аолена и Хельги нашлась интересная тема для беседы, точнее, научного спора, и они так увлеклись, что ничего вокруг себя не замечали.
   А началось с того, что Хельги отказался пить отвар из душистых трав, купленных сильфидой у степняков.
   – Напрасно, – укорил его эльф. – Он очень полезен, в нём много нужных организму веществ.
   – Он же невкусный!
   – Неважно! – поддержала эльфа Энка. – Полезное всегда невкусно. Надо пить через силу, здоровья ради.
   Вот с этим-то магистр Ингрем и не мог согласиться!
   – Вкусовые ощущения и предпочтения даны живым существам для того, чтобы распознавать съедобное и несъедобное, отличать вредное от полезного. Поэтому если тебе что-то кажется невкусным, есть его ни в коем случае нельзя, будет только вред!
   Напрасно эльф приводил ему выдержки из самых современных научных трудов по гигиене, цитировал учёных мужей древности и наших дней. Позиция Хельги была неизменна.
   – Твоим лекарям следует поменьше заниматься собственными умственными измышлениями и побольше времени уделять фундаментальным исследованиям. Я уже не раз замечал, что их идеи порой противоречат законам природы и здравому смыслу. Особенно в области питания! Невкусное есть нельзя – это же аксиома на уровне животных инстинктов!
   – Но мне, например, этот отвар не кажется невкусным, – возразила Энка. – Приятный, согревает хорошо. И всем остальным он тоже нравится.
   – Правильно! Тут нужен индивидуальный подход. Раз он вам нравится, значит, у ваших организмов есть потребность в тех веществах, что он содержит. Можете спокойно пить. А у моего – нет, и мне его пить нельзя. Все же разные! Вот Меридит, к примеру, чеснок не любит, а я за милую душу ем.
   – Точно! – подтвердила диса авторитетно. – Я чеснок в рот взять не могу.
   – И не бери. Он тебе вреден. Каждому своё.
   – Жаль, тебя моя мама не слышит, – вздохнула девица, вспоминая свои детские мучения: у дис редкое блюдо обходится без чеснока, они почитают его чуть не даром богов и не добавляют разве что в сладости.
   Но и эльф с сильфидой не желали сдаваться без боя.
   – Многие ядовитые грибы очень приятны на вкус, – заметил Аолен. – Как ты это объяснишь?
   – Нет правил без исключений.
   – А лекарственные зелья? – перехватила эстафету Энка. – Они все горькие и противные!
   – Зелья – это не пища, а искусственные концентраты, они тут ни при чём. К тому же, их чаще всего специально делают горькими, чтобы никто сдуру лишнего не хватил. То же и с целебными травами. В них много сильно действующих веществ, и гадкий вкус подсказывает, что употреблять надо с осторожностью… Но это уже не та тема. Мы о еде говорили…
   – Хватит о еде! – страшным шёпотом велел Эдуард. – Смотрите, идёт кто-то! – он указал пальцем на юг.
   Спорщики умолкли, вгляделись в серую даль.
   – Дед какой-то! – объявил Хельги. – В плаще, с мешком, с посохом. Без оружия. Мирный путник. Нападём, нет?
   – Мы разве разбойники? – возразила Ильза. – Пусть себе идёт.
   – Уж не Странник ли это? – насторожился эльф.
   – Не похоже, он ведь идёт нам навстречу…хотя… если только надумал вернуться за учениками… Тогда, может, и он!
   – Давайте спрячемся и подпустим поближе, – предложила Меридит. – Не нужно, чтобы он нас раньше времени заметил.
   Они затаились за маленьким придорожным курганом.
   Путник скоро приблизился, и сомнений больше не осталось – именно так описывал своего Учителя Гастон Шин. Все Великие маги внешним обликом во многом схожи между собой, и профессор Лапидариус не был исключением. У него было лицо типичного уроженца приморья – длинное, с крупными резкими чертами лица, большим крючковатым носом и кустистыми бровями, придававшими ему вид мрачный и угрюмый. Любить такого не хотелось, поклоняться – тем более. «Это явно не тот бог, что нужен Староземью» – решил для себя Эдуард.
   – А в мешке-то, наверное, Грааль! – прошептала Ильза с азартом. – Давайте ка-ак выскочим – и отберём!
   – Далековато до него, внезапно не нападёшь, – отверг идею рыцарь.
   – Подумаешь! Нас много и мы воины, а он один и старик! И без оружия!
   – А посох ты видела?! Одна молния – и доказывай потом, что ты воин, а не кучка пепла! Или не жаба какая-нибудь! С одним магом мы в Кансалоне недавно уже воевали – помнишь, чем дело кончилось?
   Эдуард послушал-послушал мудрые речи Рагнара, и сделал вывод.
   – Было бы лучше всего, если бы Хельги его просто ПОГЛОТИЛ!
   И тут Хельги потерял терпение! Да что там – потерял! Он был просто в ярости! Большого труда стоило ему, удержаться в рамках дипломатии и не треснуть бывшего ученика по его монаршей башке! Но в рамках приличия удержаться, увы, не получилось!
   – Эдуард! – потребовал он, сверкая жёлтым глазом. – Представь себе. Ты ползёшь по узкому-узкому тоннелю, такому, что едва протискиваешься, и тебе ужасно хочется добраться до самого конца. Представил?
   – Представил, – удивлённо согласился тот.
   – Молодец. А теперь представляй, что путь тебе преграждает большая куча человечьего помёта. Такая, знаешь, пробка из экскрементов. И обогнуть её нельзя, и в сторону отгрести некуда, и вперёд не вытолкнешь. И единственный способ проникнуть дальше – это СЪЕСТЬ её. Пропустить через себя. Чтобы с одного конца вошло, из другого вышло…
   – Да поняли мы уже! – взмолилась сестра по оружию. – Дальше давай!
   – А он представил? Точно? – спросил демон с подозрением.
   – Д…да, – принц совсем сник.
   – Прекрасно! А теперь скажи. Как ты поступишь? Станешь есть, или уползёшь задом?
   – Уползу! – пискнул принц, окончательно сбитый с толку.
   Бывший наставник обрадовался такому ответу.
   – Вот видишь! А мне ты предлагаешь примерно то же самое, по ощущениям, и хочешь, чтобы я съел!
   – Фу-у! Гадость! – скривилась Ильза. – Зачем ты такое придумал?!
   – В назидание! – не смутился подменный сын ярла.
   – А-а! Так вот к чему был разговор! – с некоторым запозданием сообразил Рагнар. – А я-то думал, что это ты несёшь? Спятил малость, что ли?!
   – Знаешь, Хельги, нестандартность твоего мышления порой граничит с патологией! – осудила Энка. – А ещё культурное существо! Как тебе в Университете студентов доверяют?
   Гном хихикал, эльф помалкивал и краснел.
   Меридит неаппетитное сравнение тоже не понравилось, и если бы другие промолчали, она не преминула бы сказать брату по оружию всё, что о нём думает. Но теперь она поспешила встать на его защиту.
   – А нечего его провоцировать! Так и норовите бедному всякую дрянь скормить: то отвар, то Учителя! Естественно, он вынужден защищаться!
   – И все-таки это сравнение некорректное! – настаивала сильфида, радуясь возможности поспорить, да ещё на такую скользкую тему!
   – Просто ты никогда не ела чужие сущности!
   – Да уж! Боги миловали! – признала поражение девица. И поторопилась сменить тему. – Делать-то что будем?
   Решили довольствоваться малым – незаметно красться следом. Уже близится ночь, темнота надвигается с Востока, синими языками туч слизывает розовые краски заката… Скоро учителю придётся остановиться на ночлег, и тогда они просто, по-воровски, стащат у него Грааль.
   – Если только он не установит защиту, – скептически заметил Орвуд.
   – Не должен, – успокоил Хельги. – Гастон Шин говорил, он на любой мелочи Силу экономит. А уж после того, как поистратился в Кансалоне, тем более поскупится. Он теперь, наверное, и в Астрал – то лишний раз боится заглянуть!
   – Ну, будем надеяться, что ты прав!
   Хельги был прав, но это им не помогло. Учитель не стал останавливаться, он провёл в пути всю ночь. Шагал и шагал, как заведённый, не зная усталости, не страшась темноты. Преследователи вновь начали поговаривать о нападении.
   – Подождём, – уговаривал Аолен, самый терпеливый из всех. – Возможно, он просто побоялся, что на него, сонного и беззащитного, нападут те твари, что охотятся в темноте, и решил отложить отдых до рассвета? Может быть, днём нам повезёт больше?
   Не повезло.

   Следующий день уже начинал клониться к закату, когда впереди, на дороге, Учитель заметил несколько фигур, движущихся ему навстречу. Это они! Его ученики! – безошибочно подсказало чутьё.
   Он один видел юных Странников – преследователи были слишком далеко. В открытой степи почти нет укрытий, подходящих для слежки, поэтому они старались выдерживать дистанцию и отставать настолько, чтобы только не выпустить из виду ту маленькую тёмную точку, в которую превратился ушедший вперёд Учитель.
   К тому же, дорога в том месте делала поворот, огибая огромный курган, и всё, что происходило с этой минуты, было скрыто от их глаз.
   Учитель прибавил шагу – и скоро магическая связь стала не нужна, хватало обычного зрения – с некоторых пор оно, хвала Граалю, заметно улучшилось, стало острее, чем в молодости.
   Он ясно видел всех четверых мальчиков,… но что это?! Руки у каждого связаны за спиной, ноги стреножены верёвками… А вот и охранник – крупная дева с атаханским копьём!
   – Ах, демон тебя побери! – с раздражением подумал маг, прицеливаясь посохом. – Опять лишние затраты!
   Амазонка, как подкошенная, рухнула у обочины. Удар той силы, на какую расщедрился будущий бог, не мог убить взрослое существо. Эфиселия была только оглушена, но пленники обрели свободу.
   – Учитель! – вскричал Эолли, бросаясь вперёд. – Он пришёл за нами! Он вернулся!!!
   Гастон Шин, сияя улыбкой, обернулся к другу, спросил победно.
   – Вот видишь! Что ты на это скажешь?!
   И снова бледные губы Корнелия растянулись в той неприятной усмешке, что так не шла к его милому, открытому лицу.
   – Скажу, что даже самый прозорливый маг не в состоянии похоронить сам себя, да ещё и с соблюдением всех ритуалов. Ему не обойтись без нас, вот он и вернулся. Этого следовало ожидать.
   – Ты всё ещё болен, – вздохнул Гастон Шин и устремился вслед за Септимом и Эолли…
   … Они бежали к нему со счастливыми до глупости лицами, неловко ковыляя, загребая пыль стреноженными ногами. Спотыкались, падали… И новая волна глухого раздражения захлестнула профессора. Он вдруг остро почувствовал, как надоели ему эти четверо! Нерасторопные, недоученные, слабые – они превратились в настоящую обузу! За истёкшие три дня он даже не заметил отсутствия учеников – вот если бы и дальше можно было обходиться без них!
   И вот они, наконец, приковыляли, задыхаясь от бега. Он едва успел разрезать их путы, как они повалились в пыль на колени, стали хватать за руки и целовать, наперебой несли какую-то восторженную околесицу, называли своим богом…
   Раздражение переросло в злость. Жалкие сопляки, так и не ставшие мужчинами! Чуть не по двадцать лет парням, к чему эти бабьи истерики?! А этот, Корнелий, он чего ползёт, не поторопится? Думает, его одного станут ждать?!
   – Всё! Всё, хватит, говорю! Хватит скулить! – маг грубо вырвал полу своего плаща из рук Септима. – Поднимайтесь, нам надо спешить. Мы уходим!.. А ты чего ждёшь? – напустился он на Каззеркана, замершего шагах в пяти. – Поторапливайся!
   И вдруг…
   – Я не пойду с тобой, Учитель, – сказал юноша тихо, дрогнувшим голосом.
   Тот даже опешил.
   – Это что за новость?! Хватит болтать, у нас нет времени на глупости.
   – Я не пойду за тобой, – голос юного мага окреп. – Учитель, мы затеяли дурное дело! Оно не принесёт счастья Миру! Я чувствую ЗЛО! Учитель, всё изменилось…
   Ярость вспыхнула в душе холодным белым факелом. Как смеет это ничтожество перечить ему?! Что за дикие идеи завелись в его безмозглой голове? Откуда?! Кто позволил ему рассуждать о добре и зле?!
   – ТЫ стал другим, Учитель!
   Именно этой фразой несчастный Корнелий Каззеркан вбил последний гвоздь в крышку своего гроба.
   Профессор обвёл присмиревших учеников жестоким, незнакомым взглядом, спросил грозно.
   – Кто из вас думает так же?
   Юноши отпрянули – ТАКИМ они еще не видели своего бога! Зашелестели вразнобой:
   – Нет! Нет, Учитель! Мы любим тебя, мы верим тебе…
   – Прости его, о, Учитель! Он болен, он не ведает, что творит! – вновь пал не колени Гастон Шин.
   …Они были отвратительны, все четверо! Их было СЛИШКО много! Больше, чем требовалось для дела. Двоих бы за глаза хватило! А ведь это он создал их, вложил столько труда и сил – о чём только думал?! К чему были такие затраты? Теперь лишние силы совсем не помешали бы…
   – Я ухожу сейчас же, – отрывисто и холодно бросил маг. – Кто со мной? – решайте!
   – Я! – Септим Хмурый, не раздумывая, сделал шаг вперёд. – Я пойду с тобой до конца, о, Учитель.
   – И я! – эхом откликнулся Эолли.
   Гастон шин замер в смятении. Сердце его разрывалось. Он не мог перечить Учителю, но и бросить друга одного – не мог! Не мог! Ах, если бы у него была хоть минута, он нашёл бы нужные слова для Корнелия, уговорил, убедил!..
   Нет, не дали ему и минуты. Случилось то, о чём никто из них не мог даже подумать – ни усомнившийся Корнелий и верный друг его Гастон, ни преданные Септим с Эолли. Да и сам Лапидариус ещё вчера не поверил бы, что способен решиться на это!
   – Вы сами сделали свой выбор! – объявил он, и…
   Собственно, ничего преступного он не совершил. Просто забрал назад то, что прежде принадлежало ему, но было потрачено. И не его вина, что у мальчишек больше ничего не осталось. Такая, видно, их судьба!
   – А-а-а! – упав ничком в пыль, отчаянно кричал Септим.
   Рядом, в глубоком обмороке, лежал Эолли.
   Профессор ткнул эльфа носком сапога – тот не вставал. Строго окликнул Септима – тот продолжал голосить, протяжно, на одной ноте. Тогда маг развернулся, чтобы уйти (пусть потом догоняют, им полезно побегать) – и увидел! Со стороны Корр-Танга по дороге двигалась группа вооружённых тварей, самого что ни на есть разбойного вида! Этого ещё не хватало! Неужели придётся принимать бой?!
   Но чудо! Видно, сама Судьба была на его стороне! Совсем рядом, буквально в двух шагах обнаружился мощный, не хуже, чем в Корр-Танге, узел силы! Откуда он тут взялся? Не важно, времени на размышления нет! Главное, портал из него можно открыть куда угодно, хоть к демону на рога!
   Ухватив за шкирку Эолли и пинками подняв Септима, Учитель произнёс заветную формулу Перехода…
   Исчезновения Учителя они не успели увидеть. Только Хельги почувствовал, как что-то больно дёрнуло его за астральную нить, тянущуюся от большого пальца левой руки. Он даже вскрикнул, решил, что овод ужалил. Хотя, какие зимой оводы? Ясно, что в магии дело. Но тут ему стало не до собственных неприятностей. Перед ними, на дороге, лежали недвижимые тела: двое Странников-людей и, чуть поодаль, амазонка.
   – ОЙ! ОЙ! Они что, МЁРТВЫЕ?! – Ильза в испуге схватила за руку Рагнара.
   Хельги взглянул на несчастных юношей, и подтвердил.
   – Более чем! Учитель из них всю силу выжрал, без остатка! – он нервно усмехнулся. – Вампиризм второго уровня!
   – Не может быть! – потрясся Рагнар. – Это не Учитель! Наверное, на них кто-то напал!
   – А то я не вижу! – обиженно фыркнул демон-убийца. – Не было здесь никого постороннего! Скажи, Аолен!
   – Да. Это сделал Учитель, – скорбно сказал эльф.
   – Но он же человек! Люди так не умеют!
   – Значит, перерождаться стал! Погоди, он ещё и сущностями закусывать начнёт! – обещал Хельги. – Лиха беда начало!
   – А в кого перерождаться-то? – заинтересовался Эдуард. – В упыря?
   – Наверное, в тварь вроде главного мангоррита – помнишь, в том году? Только там мы видели конечные стадии процесса, а здесь – самое начало, – предположил магистр Ингрем, и, пожалуй, он был прав.
   – Надо их похоронить, – решил рыцарь. – Негоже курганникам на съедение бросать. Знакомые всё-таки. Земляки.
   – Современники, ты хочешь сказать, – поправила диса.
   – Пусть так, – вздохнул Рагнар и пошёл за Эфиселией. – …О! Да она живая!!! Слава всем богам!
   – Приятно слышать! – буркнул Орвуд скептически, его восторга он категорически не разделял.
   А девиц и вовсе занимало другое – они рыскали вокруг, в надежде отыскать хоть какие то следы беглецов. И, конечно, нашли. Странно только, что сразу не заметили!
   Шагах в пятнадцати от места страшной находки, над самой землёй висело… облако – не облако. Нечто вроде сгустка тумана, но не простого, а мерцающего и искрящегося, будто подсвеченного изнутри. Степной ветер колыхал его эфирную субстанцию из стороны в сторону, края уже начинали рассеиваться…
   – ПОРТАЛ!!! – не своим голосом закричал Аолен – Они ушли туда!!! Скорее, или мы их потеряем навсегда!!!
   Страшно, ах, как же страшно было видеть, как друзья твои исчезают, один за другим, растворяясь в мерцающем облаке! Ильзу Энка затолкала внутрь силой, иначе та, наверное, так и не решилась бы сделать шаг! Последним в портал вошёл Рагнар, тащивший на плечах немного очнувшуюся, но уже вовсю брыкающуюся амазонку…
   И как же это ужасно – в мгновение ока перенестись из приятной, прохладной зимней степи в раскалённые южным солнцем пески! Хельги, например, чуть тепловой удар не хватил, хоть он и воин, и бессмертный, и ещё демон знает кто! Остальным тоже пришлось тяжко, даже устойчивому к жаре Рагнару – очень уж резким был переход. Один только Орвуд остался невозмутимым и боеспособным. «Ха! Это не стояли вы у больших кузнечных горнов Даан-Азара!» – говаривал он потом. И пока остальные судорожно стаскивали с себя тёплые куртки, вязаные Иринины кофты и вообще всё, что можно стащить, не выходя за рамки приличия, гном уже приступил к разведке на местности.
   Чёткая цепочка следов, огибая огромный бархан, вела от портала дальше на юг. И первым, что увидел Орвуд за поворотом, было очередное тело. Нет, не мёртвое – юный эльф ещё дышал. Но и живым назвать его было нельзя. Слова Хельги оказались пророческими. Сущность несчастного была выедена начисто. Пустая телесная оболочка доживала последние часы, распростёршись на горячем песке. Бессмысленно смотрели в предзакатное небо широко раскрытые голубые глаза…
   – А знаете, что хуже всего? – сказал Хельги. – Теперь Учителю известно о нас!
   И словно в ответ на его слова, прямо им под ноги ударила красная молния, оставив на песке змеистый запёкшийся след.
   – Ого! – крикнула Меридит, отскакивая и профессионально, боком, падая за рог бархана. – Не очень-то он экономит!

   Есть в народе одна очень верная поговорка: «не так страшен демон, как его малюют». Конечно же, профессор Лапидариус не мог её не знать. Но того, что к последним событиям она имеет самое прямое отношение – не ведал!
   – Убийца! – кричал, заламывая руки, очнувшийся Эолли. – О, как мы были слепы! Бедный, бедный Корнелий!.. Они же любили тебя, Учитель! Как ты мог?! Как ты мог?! В кого ты превратился, почему?!
   Маг отвесил взбунтовавшемуся ученику пощёчину. Бил наотмашь, без всякой жалости. Но эльф не унимался, не умолкал.
   – Берегись, убийца! Расплата ждёт тебя! Они уже идут, он близко! Друзья наши да будут отмщены!
   Профессор насторожился, почуяв неладное. Схватил эльфа за грудки, тряхнул с нестарческой силой – у того даже зубы лязгнули.
   – Кто идёт?! Отвечай!!!
   Но юноша не мог отвечать. Ничего, кроме бессвязных истерических выкриков и невнятных угроз, от него было не добиться. И тогда…
   Нет, он не хотел так поступать. Он ведь и сам не знал, что способен на ТАКОЕ! Просто ему было совершенно необходимо узнать, причём немедленно, о чём ведёт речь обезумевший эльф, что это за новая угроза.
   И он узнал!
   И ужаснулся!
   Битва была проиграна!
   Тому ли, кто даже бессмертия не успел обрести, тягаться с могущественнейшим и опаснейшим из современных демонов-убийц, в сравнении с которым даже пресловутая трегератская Ирракшана выглядела не страшнее кладбищенского упыря?! Хельги Ингрем – мог ли профессор Лапидариус не знать этого имени? Конечно, знал! А вот того, как в действительности обстоят дела с его могуществом – не ведал!
   Наверное, так чувствует себя загнанный в ловчую яму волк, или полководец, получивший смертельную рану за миг до победы. Досада, ненависть, отчаяние – не хватает слов, чтобы точно выразить состояние старого мага. Конец! Всё попало! Рассыпались в прах светлые мечты! Цели, к которой он шёл всю жизнь свою, так и не удалось достигнуть! А ведь она была так близко, он уже держал её в своих руках… А теперь… Да! Вот оно! Началось! Маг уловил колыхание Астрала. Окно портала, уже начавшее меркнуть, засияло с новой силой. ОНИ идут! ОНИ уже рядом!
   И тогда Учитель принял последнее, отчаянное решение. Не о цели думал он теперь – о мести! Так гибнущий волк кидается в бой один против целой своры собак. Так капитан пускает ко дну собственный корабль, чтобы не достался врагу. Сам не получил, чего желал – не получат и они!
   Но разве способен смертный помешать высшему демону? Демон всегда возьмёт, что ему надо: достанет из-под земли, из воды и огня, из другого мира…
   Вот и прекрасно! Пусть будет другой мир! А этого, жестокого и злого – НЕ БУДЕТ! Он не смог спасти его для лучшей жизни – зато сможет уничтожить! Как там сказано в пророчестве: Странников нельзя убить?… Убьют! Убьют, как миленькие! Уж это-то он их заставит сделать! Пусть убивают – или погибают сами!..
   И он бил, бил кровавыми стрелами в жёлтый сехальский песок, рвал на части синее небо огненными хлыстами, поднимал раскалённые вихри… и всё ждал: когда же будет ответный удар? Когда его, наконец, убьют? Куда там! Разве мог он знать, что единственной мыслью грозного врага было: как бы уцелеть в этой огненно-песчаной каше! Тут не до ответных ударов!
   Какие-то заслоны они пытались ставить – не без этого. Но главной их защитой оставался рог бархана. Зарылись в песок и лежали, боясь поднять головы. Даже перекрикивались редко – раскалённый воздух обжигал горло.
   – А скоро у него силы кончатся?! – проорал Эдуард хрипло. – Не могу больше!
   – Дожидайся! – отвечал бывший наставник, усмехаясь. – Недели не пройдёт!
   – Так сделай что-нибудь! Ты же демон!
   – Что я сделаю?! Убивать его нельзя! Забыл? И камней под рукой нет!
   И тут сильфиде пришла в голову первая здравая идея.
   – А если у него посох спереть? Сзади подобраться, и…

   Теоретически, магам, особенно Великим, не нужны волшебные атрибуты, поскольку они сами являются носителями чистой Силы. Артефакты, зелья и заклинания – это, скорее, принадлежности колдунов. Но на деле, определения «маг» и «колдун» в современном понимании утратили принципиальные различия и превратились в формальный юридический статус. Провести чёткую грань между чистой магией и колдовством стало практически невозможно. Да никто и не ставил такую задачу. К примеру, добрая половина того, чему профессор Перегрин обучал студентов на своих семинарах по «прикладной магии», была чистой воды колдовством, временами, на грани запретного. И все это понимали, и никто не возражал, даже светлые эльфы. А как иначе? «Интеграция ментально-энергетических и экстраполярно-энергетических процессов» – таков путь развития современной магии.
   Увы. Именно этот путь завёл профессора Лапидариуса в тупик! Ибо всю свою огромную боевую мощь сосредоточил он в скромном дорожном посохе.
   Большинство боевых магов на его месте поступили бы так же. Артефакт удобен в применении, экономичен и безопасен – это не голыми пальцами молнии метать! Но на всякий плюс найдётся свой минус. Про кансалонских диверсантов говорят, что они, если нужда заставит, способны золотой зуб из пасти тролля добыть. Не то что посох из рук зазевавшегося, будто глухарь на току, упивающегося собственным величием мага!
   Он бил, бил и бил. Он сам был огнём, и ветром, и грохотом, и рёвом. Всю силу, накопленную десятилетиями, выплёскивал он в последнем, смертельном порыве. И небо рушилось на раскалённую твердь, и земля вставала на дыбы, рвалась ему навстречу…
   …А трое кансалонских диверсантов, вжавшись в песок, медленно-медленно уползали вбок от спасительного серпа бархана, двигались по широкой дуге, чтобы зайти противнику в тыл.
   Горячий песок был повсюду – обжигал лицо и руки, хрустел на зубах, слепил глаза. Горячий воздух мешал дышать. Молнии били рядом – каждый новый удар мог оказаться смертельным. И всё-таки они смогли! Доползли! Подобрались совсем близко, и враг их не заметил!
   Потом они так и не смогли вспомнить, кто из них ухитрился выдернуть из рук обезумевшего мага его главное оружие. Выскочили из песка, будто шайтаны, налетели скопом, а кому именно повезло – какая разница! Некогда было заслуги считать! Бежать надо было, бежать со всех ног, уклоняясь от страшных огненных шаров – их-то маг мог метать голыми руками! Один такой шар, красный, пышущий жаром, понёсся над самой головой сильфиды. Полпальца ниже – и не стало бы её в живых, и никакой целитель не помог бы! Но Судьба была милостива к ней в тот день. И Аолен потом долго и серьёзно втолковывал разъярённой девице, что грешно ей на ту Судьбу обижаться. Но Энка не желала внимать голосу разума и бранила Высшие Силы последними словами, счищая чёрные ошмётки с облысевшего черепа: «И что им, уродам окаянным, мои волосы покоя не дают? Года не проходит, чтобы очередную пакость не устроили!»
   Лишённый оружия, маг иссяк быстро. Хельги зашвырнул его посох на самое дно Океана – чтобы не дотянулся, не вернул. Нет, силы профессор утратил не полностью, в Астрале он, по-прежнему, имел размеры хорошего дракона. Но мобилизовать их так быстро, как требовалось в бою, больше не мог. Теперь ему нужны были и зелья, и заклинания – да только где их взять?
   Прекратился огненный дождь, осели песчаные тучи, умолкли громовые раскаты. Наёмники осторожно выглянули из укрытия.
   Учитель стоял шагах в тридцати от них, старый и усталый. Последний Ученик неподвижно лежал у его ног.
   – Попробую подойти, – сказал Хельги. – А вы лучше не высовывайтесь, вдруг саданёт напоследок.
   – Я с тобой! – поднялся эльф. – Не обижайся, но моя защита понадёжнее твоей.
   – Пойдём, – согласился демон охотно, по поводу своей защиты он не обольщался.
   – Мы тоже с вами! – решила Ильза за всех. – Надоело тут валяться! Мы же не ящерки, чтобы в песке жить. Авось, пронесёт!
   Тяжёлым, помутневшим взглядом наблюдал Странник за приближением врагов. И «напоследок» он, конечно, «саданул», да таким шаром, что барабанные перепонки едва не лопнули от грохота, а от вспышки перед глазами поплыли чёрные пятна. Спасибо, защита выдержала!
   – Надо было тебе не в лекари, а в боевые маги идти! – похвалил эльфа Рагнар. – Такой талант пропадает!
   – Не бойся, при нашем-то образе жизни, не пропадёт! – усмехнулся в ответ Аолен.
   Не доходя нескольких шагов, они остановились.
   – Профессор Лапидариус, – обратился Орвуд тоном судьи, читающего приговор, – известно ли вам, что нас сюда привело?
   Длинную физиономию мага исказила гримаса ненависти.
   – О да! Известно! Налетели стервятники на чужую добычу!.. Так сморите же!
   Ловким движением плеча скинул он дорожный мешок, выхватил, поднял высоко над головой…
   – Вот он – Священный Грааль! Зрите, недостойные! Склонитесь пред величием его! Трепещите!
   Золото ярко сверкнуло в рыжих лучах атаханского заката.
   – Подумаешь! – разочарованно фыркнула Ильза, она ждала большего.
   Это была глубокая литая чаша, формой и размерами напоминающая перевёрнутый шлем дольнского пехотинца. Поверхность её пестрела выгравированными магическими символами. Ни оригинальностью, ни особенной красотой вместилище всеобщего счастья не отличалось. Золота, конечно, немало на него пошло, а в остальном – ничего интересного. Вино из таких пьют на богатых пирах…
   Хельги тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он не мог поверить глазам своим…
   Зато Орвуд поверил сразу.
   – Силы стихий!!! – голосил он, не стесняясь присутствием постороннего мага. – Это она! Она! Я ж её, окаянную, полгода на себе таскал! И опять она! Никакого спасения!
   Да, это была именно она. Та самая чаша, что досталась им после песчаной бури из рук мертвеца и долгие месяцы пробыла с ними в походе. Это в ней Хельги носил пресную воду из Уэллендорфа на Гиблое море. Из-за неё затонул драккар Гром. Это она пошла на взятку Учёному Совету… Это в ней Энка пару раз варила суп, когда прохудился походный котелок. Откуда ей было знать, что она и есть Священный Грааль?
   Первым от потрясения опомнился опять-таки Орвуд. Сердито тряхнул нечесаной бородой и, обращаясь к Учителю, сказал с укоризной.
   – Это каким же надо быть остолопом, чтобы тащиться аж в Средние века, за посудиной, которая ещё с весны хранится в Уэллендорфском университете! Других тебе не жалко – себя бы пожалел! Не молодой уже, по былым временам бегать!
   Именно эта невинная фраза добила мага окончательно. Нервы его не выдержали, разум, и без того изменённый, помутился окончательно. Резко развернувшись, старик побежал. Куда? Зачем? Он и сам не мог дать ответ на эти вопросы. Он не думал больше ни о чём, просто бежал, выкрикивая что-то бессвязное, вроде «не достанете, не отнимете». И даже не замечал, что бежит всё медленнее, вязнет всё глубже… И только провалившись по пояс, безумец осознал, в какую беду попал.
   Зыбучие пески Сехала получили новую жертву! Жутко и больно было смотреть, как барахтается, тонет и гибнет в и их объятиях живая тварь, пусть даже и враг. Первым устремлением было – бежать на помощь. Спасать несчастного безумца, хотя бы из уважения к сединам. И они, пожалуй, вытащили бы его, (если бы не утопли сами). Но их остановил Аолен.
   – Нет! Мы не должны вмешиваться! Он сам избрал этот путь. Такова его Судьба! – ах, как нелегко давались благородному эльфу страшные слова приговора!
   Друзья замерли на месте, переглянулись, не зная, как поступить. Разум велел одно, чувства – другое.
   – Жалко деда! – решила непредсказуемая сильфида. – Он же сумасшедший. Его в дурдом надо сдать, в Трегерате. Там таких лечат…
   И, на пару с Хельги, полезла-таки спасать! Но было поздно. Маг утонул. Лишь кисти рук его, мертвой хваткой сжимающие заветную чашу, ещё оставались на поверхности.
   – Грааль, хотя бы, заберите! – крикнул Орвуд. – Чего добру пропадать?… Вы его палкой, палкой! Не то сами увязнете!
   И Хельги почти уже дотянулся до чаши, но потом вдруг бросил палку и откатился в сторону.
   – Ты чего? Затягивать стало? – испугалась сильфида.
   – Нет. Просто если мы его сейчас заберём, чем я стану вам в прошлом году воду на плот носить? Помрём ведь от жажды! Тогда и миру конец!
   – Подожди… Ты хочешь сказать…Тот скелет, у которого мы забрали чашу…
   – И есть профессор Лапидариус! – закончил мысль демон.
   – Тьфу! – в сердцах плюнула девица. – А я его череп только что не облизала! Вот гадость! – она даже расстроилась.
   Хельги тонких девичьих чувств не понимал.
   – Какая разница? Давно дело было… в смысле, будет.
   – Большая! Знакомый череп намного противнее чужого!
   – Ладно, – отмахнулся демон, он так и не уловил разницы. – Сделанного не воротишь. Ползи назад.
   – А ты что?
   – А я сейчас!
   И он нырнул в Астрал.
   Чего греха таить, подменный сын ярла Гальфдана Злого вовсе не был таким уж благородным и добросердечным существом, которого хлебом не корми, дай помочь ближнему своему. И к Странникам симпатии не питал, о гибели их не скорбел – ведь это из-за них там, в далёком грядущем, остался киснуть на дне морском его драккар Гром!
   Спасать учителя он полез только ради сильфиды – побоялся, как бы сама не утонула. А всё что проделал дальше, было вызвано исключительно любопытством: получится, или нет?
   Астральным взором демон-убийца ясно видел всю чёрную, изменённую, гибнущую сущность Учителя. Но не только. Внутри неё была ясно различима розовая, свежая, совершенно не переваренная сущность юного Эолли. А дальше – дело техники. Он просто выдернул её из чёрных объятий, как если бы собирался поглотить сам, но поглощать, понятно, не стал, а просто взял, да и водворил на законное место.
   Конечно, проделал он эту процедуру довольно неуклюже: попутно разметал несколько барханов. Но, во всяком случае, обошлось без жертв и разрушений. А уж Ильза-то как радовалась, когда Эолли вдруг ожил! Ради одного этого стоило постараться!
   И Септим, очнувшийся от забытья, тоже радовался, что не один остался на свете, обнимал воскресшего друга, и они оба рыдали – тошно смотреть было на эту трогательную сцену! Рагнар сердито плюнул и отошёл подальше, чтобы не видеть: стыдно, когда взрослые мужики ведут себя хуже дев корриган.
   Рыцарь обогнул бархан, прошёлся вдоль подножия, разглядывая тёмную стеклянную корку, сплошь покрывающую песчаный склон. Сколько огненных ударов принял он на себя – не счесть! Укрыл, уберёг… Рагнар поймал себя на том, что испытывает к изуродованному, израненному бархану благодарность, будто к живому существу… Присел, провёл рукой, погладил спекшийся песок. И тут заметил: что то чёрное, оплавленное торчит из земли, шагах в трёх левее. Палка – не палка, кол – не кол… Подошёл, нагнулся, ухватил. Со стеклянным звоном лопнула прикипевшая окалина, по чёрному склону расползлись жёлтые трещины. Рыцарь потянул – и в руках его оказался меч! Тот самый! Восьмой по счёту! Последний подвиг был засчитан!
   На этом, казалось бы, история заканчивалась: враг повержен, Мир спасён, все ликуют, благородные герои с победой возвращаются к родным очагам…
   Так бы оно и было, если бы не два обстоятельства. Во-первых, от родных очагов благородных героев отделяла преграда гораздо боле серьёзная, чем расстояние. Время. Долгие сотни лет. А во-вторых… Верно любил говаривать почтенный Канторлонг: «Уж кто-кто, а мы на свою голову завсегда приключения наживём! Скучать не придётся!»
   Впрочем, как верно любил поговаривать Хельги (нахватавшийся мудрости в ином мире): «Проблемы следует решать по мере их поступления». А самым первоочередным на тот момент было выбраться живыми, и даже не из Средневековья, а хотя бы из страшного Внутреннего Сехала.
   Трое суток прошло просто ужасно! Запас воды у путников имелся. Небольшой. Для холодной степи хватало. Но не для жаркой пустыни. Вдобавок, образовался лишний груз. Отплакавшись, оба юноши впали в странное полубессознательное состояние, которое Аолен называл «нервной горячкой» и лечить не умел. Пришлось нести. По жаре, по песку, обходя опасные зыбучие участки, отдавая свою, тёплую и противную, но всё-таки воду…
   Они уже бывали в этих местах, около года тому назад (а точнее – тысячу лет спустя). Но тогда, с высоты ковра-самолёта, Сехал казался доступным и безопасным. Теперь же он представал во всей своей беспощадной красе.
   Небо было ослепительно-синим, а песок – нестерпимо-жёлтым. Воздух плыл, струился, он казался водой, которой так не хватало. Миражи, то мучительно-прекрасные, то пугающие, вставали впереди. Горячий ветер свистел тонко и пронзительно, он сводил с ума, выдувая последние обрывки мыслей. Жажда усиливалась с каждым часом, язык казался большим, колючим и жёстким, ноги, наоборот, сделались мягкими, будто из ваты, а ноша становилась всё тяжелее и тяжелее… Бросить бы – да нельзя. Как-никак, живые твари, хоть и враги… Вот и приходилось Рагнару и Хельги мучиться вдвойне.
   Но жертвы того стоили.
   – С некоторых пор я только и делаю, что перетаскиваю хворых и увечных! Можно подумать, я не демон-убийца, а сестра милосердия! – завёл старую песню Хельги. А потом вдруг побледнел и свалился лицом вперёд. Эолли, которого он тащил, перекинув через плечо, зарылся теменем в песок – чудо, что шею не свернул!
   – Можно подумать, ты не демон-убийца, а кисейная барышня! Или нежный эльф! – ворчала Энка, помогая ему подняться. (Под «нежным эльфом» вредная девица подразумевала Аолена, он хуже всех переносил жару и падал уже несколько раз).
   – Жара… – начал оправдываться Хельги.
   – …суть главное несчастье спригганского рода! Это нам известно! – перебила девица. – Можно подумать, ты прежде в Сехале не бывал, не воевал!
   – Тогда здесь было посвежее! В смысле, будет. Климат похолодает. И вообще, мне кажется, это не естественная жара, не природная. Тут без магии не обошлось.
   – Причём тут магия, если мы в пустыне! Здесь всегда так.
   – Нет. Всё-таки сейчас зима. Такого кошмара быть не должно.
   – Болтали бы вы поменьше! – потерял терпение Аолен. – Зря влагу расходуете! Хельги, уж ты-то мог бы понимать!
   – Молчу! – охотно согласился демон. – Только пусть она меня не обзывает.
   – А ты не падай! – фыркнула девица.
   Кстати, Эолли падение пошло только на пользу – он, наконец, пришел в себя.

   Хоть и был профессор Лапидариус сумасшедшим, в одном надо отдать ему должное – учеников своих он обучал на совесть. Едва очнувшись, Эолли сумел привести в порядок своего друга, и уже вдвоём они открыли портал!
   – Только мы не знаем точно, куда он выведет, – смущаясь, предупредил юный эльф.
   – Да хоть троллю в пасть! – выпалил Хельги с чувством. – Лишь бы подальше от этой вселенской сковородки!
   Портал вывел к воротам Корр-Танга.
   – О! – обрадовалась Ильза, кутаясь в куртку. – Здесь я ещё не бывала!
   – И ничего не потеряла! – фыркнула Энка, поспешно натягивая телогрейку, у неё от холода зуб на зуб не попадал. Настоящей зимы в этих местах не случалось даже в холодном будущем, но контраст с раскалённой пустыней был слишком велик.
   – Наверное, мне тоже нужно тёплую одежду раздобыть, – забеспокоился Хельги, глядя на девиц. – Нам ведь на север идти!
   (От самого Кансалона он обходился красивым норвежским свитером Макса, взял его у Аолена взамен утраченной куртки.)
   – Давайте зайдём в город и купим! – ухватилась за эту идею Ильза.
   Но Орвуд был недоволен.
   – А до Кансалона ты без куртки не потерпишь? Там подешевле купим, Корр-Танг очень дорогой город.
   – Ну вот ещё! Станем мы на куртках экономить! – возмутилась Меридит. – И вообще, нам пора едой запастись.
   И они вошли в город.
   Энка была права. Особого впечатления Корр-Танг на Ильзу не произвёл. Обычный южный город – шумный, грязноватый, вороватый, с глинобитными плосковерхими домами окнами во двор, зловонными бурыми арыками вдоль улиц, с богатым дворцом местного правителя, с башней колдуна-звездочёта и большим невольничьим рынком. Куртки здесь стоили не дороже, чем в Кансалоне, а еда оказалась намного дешевле. Орвуд сперва удивился, а потом сообразил: в средние века город ещё не страдал от регулярных орочьих нашествий, потому и жизнь была лучше. Из интереса почтенный Канторлонг даже работорговцу подошёл, приценился. За невольника просили сущие гроши! Грех было упускать выгоду!
   – Давайте купим одного, – предложил рачительный гном.
   – Кого? – не поняли спутники.
   – Раба, кого же ещё!
   – Боги Великие! Это ещё зачем?! – от изумления Хельги выронил лепёшку, которую жевал на ходу, назло сильфиде, она утверждала, что в городе так поступать неприлично.
   – Пригодится. Будет тяжести таскать, еду готовить, ещё что-нибудь полезное делать.
   Рагнар нахмурился.
   – Благородным существам не к лицу иметь невольников. Рабство – дикий пережиток, его надо искоренять. Вот у нас в Оттоне…
   – Во-первых. Рабство СТАНЕТ диким пережитком, годов, эдак, через тысячу, и то, только у вас в Оттоне. А сейчас оно в порядке вещей. Во-вторых, ты знаешь, как на юге обращаются с рабами? А мы его даже бить не станем. Облагодетельствуем, можно сказать! В-третьих, когда придёт срок, мы можем отпустить его на волю. Получится очень благородный жест, раб нам только спасибо скажет.
   – Ну, не знаю! – колебался рыцарь. – Не по душе мне это дело!
   – Не по душе – посиди пока во-он в том трактире, подожди. А я схожу на рынок.
   – Я с тобой! – вызвался Эдуард.
   – И я! – подхватила Ильза. – Мне интересно!
   – Пожалуй, я тоже, – решила сильфида.
   – Фу! – осудил демон-убийца. – Образованное существо, магистр, архитектор – и пойдёшь покупать невольников?!
   – Я пойду не покупать, а следить, чтобы они не наделали глупостей, – нашла отговорку девица. – Ждите нас в трактире!
   … Невесёлое это было место! Ильза пожалела, что пошла.
   На холодной, открытой всем ветрам площади сидели, кто в цепях, кто в колодках, несчастные невольники. Южане и северяне, люди и нелюди, мужчины, женщины, дети и старики. Головы их были низко опущены, волосы нечёсаны, жалкие одежды едва прикрывали наготу. Никто не поднимал глаз, не переговаривался, не перешёптывался. Лишь сдерживаемый кашель и тихие стоны изредка срывались с их бледных губ. Тяжёлый, гнетущий запах сотен грязных тел и застарелых экскрементов висел над площадью, и даже свежий степной ветер не мог развеять его.
   Надсмотрщики похаживали между рядами с двухвостыми плётками, помахивали, пощёлкивали о голенища добротных сапог – для острастки, для того, чтобы хозяева видели, что не зря деньги платят. Но в ход пускали редко – рабы вели себя смирно.
   А заправляли делом, как водится, вездесущие торговые гоблины. Хитромордые, желтокожие, шустрые. Одни были одеты в длиннополые стёганые халаты из дорогой сехальской парчи, другие, на северный манер, в плащи с капюшонами. Но и от тех, и от других нестерпимо разило розовым маслом, сандалом и ещё какой-то приторно-сладкой дрянью. Наверное, с помощью южных благовоний, торговцы пытались отбить, заглушить рыночную вонь. Но запахи смешивались, и результат получался совершенно отвратительным.
   Покупателей на рынке было немного. Не сезон, решил Орвуд. Зимой в рабах особой нужды нет, больше съедят, чем пользы принесут.
   Появление новых лиц заставило гоблинов оживиться.
   – А вот невольники!.. Невольников кому!.. Крепкие, здоровые! Сам ловил!.. Товар отборный! – неслось со всех сторон.
   – Вам для чего надобно, почтеннейшие? – подскочил бойкий молодой торговец в синем халате. И уж так он старался угодить, что даже ушами прял от напряжения. – В рудники? В гарем? В чёрное услужение?
   – Нам по хозяйству! – отвечал Орвуд важно.
   Гоблин радостно подпрыгнул.
   – О! Тогда вам старушку надо! Эх, вот у меня старушка есть! И стряпать, и прибирать, и за малыми ходить – на всё горазда!
   – Какая старушка! – рявкнула сильфида, машинально хватаясь за рукоять меча – вертлявый гоблинёныш её жутко раздражал. – Не видишь, мы воины! Жизнь у нас походная, что мы с ней делать станем? На себе таскать? Спасибо, другой груз найдётся!
   Торговец замахал руками, затряс острой козлиной бородёнкой.
   – Не надо! Не надо старушку, господа хорошие! Уриаш у меня есть! Сильный, как вол, глупый, как пень, смирный, как овца – в ошейнике рождён! Тяжести таскать – лучшего не найдёте!
   – Ну, покажи, что ли, – поморщился Орвуд.
   – Рагнар уриашей не любит, – вспомнила Ильза.
   Сильфида больно толкнула гнома в бок, прошипела сердито.
   – Нам не нужен раб, рождённый в ошейнике! Такого на волю не отпустишь, он к ней не приспособлен. Даже помереть может!
   – Да ещё и глупый, – разочарованно протянул Эдуард. – Нет, я умного хочу, чтобы поговорить…
   – Есть! – с восторгом взвизгнул гоблин. – Есть у меня умный! Книгочей! Науки ведает! Говорить начнёт – заслушаешься! Чисто соловушка поёт!
   Орвуд давно подозревал, что торговые гоблины применяют какую-то свою, торговую магию. Иначе как объяснить, что все четверо покупателей вдруг совершенно ясно почувствовали, что именно такого невольника им и не хватает для счастья! Будто затмение нашло: обрадовались, побежали смотреть!
   А самое главное – они его купили!
   Потому что хвалёный «книгочей» оказался ни кем иным, как Бандарохом Августусом собственной персоной!
   Ильза не удержалась, взвизгнула от неожиданности, и хитрый гоблин мгновенно смекнул, в чём дело. Он тут же взвинтил цену вдвое! «Ежели кто своего хочет на свободу выкупить, завсегда платит больше. Так уж заведено, у кого хошь спросите, добрые господа!» Орвуд пришёл в ярость, швырнул монеты ему под ноги: «На, подавись!» Всю обратную дорогу он бранил последними словами и торговца, и всю их «сволочную гоблинскую породу», и Бандароха за компанию. Грозился, что, по возвращении в родное время, возьмёт с него долг, причём с процентами за все истекшие столетия. Магистр не возражал, он был так счастлив, что готов был всё отдать.
   При виде возлюбленного, украшенного ошейником и огненной печатью во весь лоб, Эфиселия едва не лишилась чувств. Аолен тоже был в потрясении.
   – Силы Великие! Неужели Мэб пала так низко, что продала несчастного пленника в рабство?!
   Но Августус объяснил, что приключилось. Королева оказалась ни при чём. Во всём был виноват он сам. Оставшись в Волшебной стране на правах гостя, он пользовался некоторой свободой, мог гулять по замку и его окрестностям. Правда, покидать владения Мэб ему было не велено, ну да он и сам к этому не стремился, жизнь в королевских чертогах пришлась ему по вкусу.
   Но в один несчастный день он, как обычно, отправился на прогулку. Шёл, себе, шёл по зелёным лужайкам, не знающим зимы, по изысканным паркам и цветущим садам…и сам не заметил, не понял, как вышел к побережью! Да не к мирному, надёжно охраняемому побережью островов Эмайн, а к дикому и опасному берегу фьордингов!
   Они-то его и сцапали. Себе не оставили – зачем им такой дохловатый, разве что рыбам на корм? Сразу видно – не работник. Пока не помер, поспешили продать на юг, там любят грамотных в хозяйстве иметь.
   Такова была история вкратце. Пространное описание горестей, выпавших на его рабскую долю, слушала одна Эфиселия. Ахала, всхлипывала по-бабьи, позабыв про свою воинскую доблесть. А диса с сильфидой, глядя на неё, наперебой упражнялись в остроумии.
   – Если бы ваш яд можно было продавать на вес, мы никогда не знали бы нужды, – сказал девицам Орвуд, и они были очень довольны.

   С появлением Бандароха обстановка в коллективе отчасти разрядилась. Эфиселия цвела майской розой. Она больше не уходила вперёд, не держалась в стороне, всем своим видом показывая: вы сами по себе, я сама по себе, мы лишь случайные попутчики. Теперь ей было не до демонстрации собственной гордости. Она плелась позади, под ручку со своим нерасторопным возлюбленным, и ворковали они всю дорогу, как голубки – одно удовольствие смотреть!
   Хуже обстояли дела со Странниками. Деваться в чужом времени им было некуда, поневоле пришлось присоединиться к недавним врагам.
   Нет, их никто ни в чём не упрекал, с ними старались держаться по-приятельски, и даже девицы, вопреки своему обыкновению, не ехидничали на их счёт. Но неловкость сохранялась. Нелегко было юным магам, мечтавшим о всеобщем счастье, свыкнуться с мыслью, что они едва не угробили целый мир. Не было покоя у них на душе, оттого и сторонились они новых спутников. Недостойными себя считали.
   Это люди – бездумный, бесшабашный народ, – не разобрав, и убить могут того, о ком сами песни поют. Это у людей – в одно ухо влетело, в другое вылетело, не задержавшись в памяти. Эльфы умеют слушать слова. Эльфы умеют помнить имена героев… Ах, если бы бедный Гастон Шин в своём рассказе вместо враждебного «они» назвал хотя бы одно имя! Наверное, тогда всё вышло бы иначе. Лучше, хуже – как знать? Во всяком случае, Эолли непременно усомнился бы в том, что легендарные Наёмники Судьбы желают зла тому миру, что сами спасли от страшных огненных рыб и полчищ Некроманта!
   Переход до предместий Кансалона вышел ничем не примечательным, зато быстрым. Оказалось, в здешних краях уже вела свои дела гильдия джиннов-туфлевладельцев. («Эх, раньше не удосужились узнать!» – досадовал Орвуд.) Конечно, средневековые туфли были много хуже современных, даже самые быстрые из них ускоряли ход не более чем в три раза. Но всё-таки лучше, чем ничего.
   На подходе к городу Странники замедлили бег. Они надеялись отыскать и предать земле тела своих несчастных товарищей. Увы. Голодная зимняя степь – не то место, где залёживаются свежие трупы. Слишком много желающих на них находится: курганники, албасты, рыжие степные оборотни, могильщики-гули и прочая нежить. Ходили слухи, будто не брезгует страшной добычей и кое-кто из здешних людей…
   …А спустя ещё несколько дней, путников поджидала на пороге, с узкоглазым человечьим детёнышем на руках, степная ведьма Данар.
   – Что, пристроила своего?! – радостно бросилась к ней Ильза. – А наши где?
   – Спят, – приветливо улыбнулась женщина. – Я их нарочно посытнее накормила, перед дорогой-то, чтобы не пищали.
   Откуда ведьме стало известно о скорой разлуке с младенцами, оставалось только гадать; на все вопросы она лишь загадочно улыбалась и кивала на своих идолов. Так или иначе, дети уже были собраны в дальнюю дорогу: вымыты, перепеленаты, завёрнуты в тёплые шкуры, оснащены дорожными амулетами, для каждого был приготовлен запас молока. («Ну вот, ещё ноша образовалась», – вздохнул гном украдкой.) Выглядели спящие младенцы толстыми и вполне счастливыми. Ильза утверждала, что они очень выросли и похорошели. Хельги, как ни глядел, никаких перемен к лучшему не заметил, но решил помалкивать.
   – Спасибо тебе, добрая женщина, за заботу твою, – церемонно поклонился Аолен. – Мы в долгу пред тобою.
   Ведьма махнул рукой.
   – Да ладно, не стоит. Иль я сама не мать? Тем паче, пред вами-то все мы, целый мир наш, в долгу неоплатном! – сказала так-то, а потом взглянула на Бандароха Августуса и хихикнула.
   Подле жутковатого ведьмина жилища почтенный магистр, хоть и сгорал от любопытства, предпочитал помалкивать, стоя в сторонке. Он чувствовал огромную силу, что струилась от каменных истуканов, и трепетал пред нею. Но стоило путникам отойти шагов на двести, осмелел и спросил удивлёно:
   – Скажите, ради всех богов, где вы раздобыли столько младенцев, да ещё и на одно лицо?! И зачем они вам понадобились?
   – Здрассьте вам!!! – от потрясения Ильза едва не выронила своего любимца Маркса. Дико взглянула на Эфиселию. – Ты что, НИЧЕГО ЕМУ НЕ СКАЗАЛА?!!
   – Ну, забыла, подумаешь! – молодая мать капризно поморщилась, будто речь шла о безделице, не заслуживающей внимания. – Хочешь – скажи сама!
   – Я– то скажу! – угрожающе обещала Ильза. – За мной не задержится!
   – Что ты мне должна сказать?! – Бандарох уже начинал нервничать. – Говори же, не тяни! Что?!
   – То, что они – твои собственные дети, все трое! – объявила девушка мстительно.
   С тихим всхлипом магистр демонологии свалился в снег.
   – Ну разве так можно?! – укорял Рагнар Ильзу. – Ты же знаешь, какая у него чувствительная натура! Надо было сперва подготовить!
   – Ничего! Не помрёт! – вступилась сильфида. – Детей вы все делать горазды! А как отвечать – сразу в обморок!
   – Чего сразу все-то? Чего ты обобщаешь? – нашёл повод для обиды Эдуард. – Лично я никому ещё детей не делал! Ни разу!
   – Будем надеяться, что у тебя всё впереди, – хмыкнула Энка.
   А Рагнар добавил:
   – Лично я на твоём месте не спешил бы в этом признаваться!
   – И так плохо, и эдак! Вас не поймёшь! – совсем рассердился принц.
   Тем временем, Августус, стараниями Эфиселии и Странников, пришёл в себя. Сел, привалившись к плечу любимой, и спросил плачущим голосом.
   – З…зачем сразу трое-то? Одного бы хватило! П…почему…
   Сильфида хихикнула, начала было:
   – О! Это целая история! Однажды Хе…
   Глаза демона полыхнули красным огнём.
   – Умолкни, несчастная! Убью!
   Убьёт, поняла девица, и умолкла. Лишь посмеивалась про себя, бросая на участников «истории» многозначительные взгляды.
   – Ты, главное, не расстраивайся, – решила утешить многодетного отца Эфиселия. – Если они тебе не понравятся, мы их просто выкинем!
   – Ага! Щас! Раскидалась одна такая! – взвилась Ильза. – А кто будет великое царство сидов возрождать?! – и затараторила скороговоркой, обращаясь к Бандароху. – Мы ведь нашли его, царство твоё! Ну, я тебе скажу! Вот уж дыра, так дыра! Сплошные развалины! Там одного ремонту лет на пятьдесят, не меньше! И расположение дурацкое. Вход в Трегерате, выход в Уэллендорфе! Я бы на твоём месте всё перестроила! А то, как входишь – сразу уборная! Никакой ИСТЕТИКИ! Гостей и то стыдно пригласить!
   – Скажите мне, только честно, – взмолился несчастный, – я сплю, или сошёл с ума?!
   – А у тебя разве было, с чего сходить? – мрачно осведомился демон-убийца.
   – Значит, сплю, – покорно согласился магистр. Эта мысль его, вроде бы, утешила.
   Но Меридит была беспощадна.
   – Нет, не спишь! – опровергла она. – Теперь ты – владелец полуразрушенного царства и отец большого семейства. Такова суровая действительность, и ты должен осознать свою ответственность за неё! Хватит причитать, будто дева корриган, пора становиться настоящим мужчиной!
   – Я не могу! Я же учёный! – пискнул изнеженный Бандарох. В его представлении, неотъемлемыми чертами «настоящего мужчины» были несокрушимая сила и непроходимая тупость.
   Магистр Ингрем в ответ оскалился по-волчьи.
   – И что? Уж не хочешь ли ты сказать, будто все учёные – сродни евнухам?!
   И тогда демонолог решил, что самым разумным и безопасным для него будет помалкивать…
   Кстати, отцом он оказался не таким уж плохим. Во всяком случае, лучше, чем Эфиселия – матерью. На третий день он научился без запинки выговаривать имя «Ильич», на пятый – безошибочно отличал Маркса от двух остальных, на седьмой – умел самостоятельно перепеленать потомство и покормить каждого из рожка.
   А на десятый – они вышли из Степи и на лесной опушке встретились, нос к носу, с господином Пурцинигелусом, он, оказывается, тоже их поджидал! Да не один! С ним были: маг Мерлин, юноша Артур и важный незнакомый эльф.
   – Грааль! – вместо приветствия, воскликнул маг, и голос его дрогнул от волнения. – Вы принесли его?!
   – И мы тоже очень рады вас видеть! – обиженно пробурчал гном.
   – Извиняемся, нет! Не принесли! – развела руками Меридит. – Грааль остался в песках. Ему была предначертана именно такая судьба.
   Лица Мерлина и эльфа потемнели от разочарования. Посланник Пурцинигелус тоже состроил печальную мину, но проницательная сильфида готова была поклясться, что на самом деле подданного Волшебной Страны такой поворот дела только порадовал. А юноша Артур лишь хлопал своими красивыми глазами, он, похоже, мало что понимал.
   – Ну что же, господа, – подытожил Посланник, решив, что уже достаточно пособолезновал, – знать, такова воля Высших Сил, и не в нашей власти её изменить! Придётся смириться с неизбежным. Засим, дозвольте откланяться, я должен препроводить великих героев к моей Королеве, в Волшебную страну!
   Волшебная страна оказалась совсем недалеко – в трёх часах ходу. Но «великие герои» этому больше не удивлялись – привыкли.
   На сей раз, приём их ожидал великолепный! С цветами, с накрытыми столами, ломящимися от восхитительных яств, с заздравными речами и хвалебными песнями, с танцами и магическими огненными забавами! Спасители мира были в искреннем восторге. «Надо отдать должное, гуляния в Волшебной стране устраивать умеют!» – шумно восхищался Рагнар, знающий толк в таких вещах. И, как знак высшего уважения, сама королева Мэб подносила дорогим гостям кушанья и разливала напитки.
   – Вы совершили величайший подвиг! – объявила она торжественно. – Вы достойны великой награды! Чего бы хотелось вам, о, величайшие из героев? Просите – и я исполню всё, что в силах моих!
   Ильза подняла на королеву удивлённые голубые глаза: неужели такая важная и мудрая дама может не понимать таких простых вещей?
   – Ну, ясно, больше всего нам хотелось бы воротиться домой! – ответила за всех наивная девушка.
   – Она имеет в виду – в наше время! – поспешил уточнить Эдуард. Под «домом» своим он, по-прежнему, понимал отцовский дворец, но возвращаться, туда вовсе не стремился.
   Да, королева Мэб была в силах исполнить это простенькое пожелание. Непритязательность героев её, похоже, удивила. У гнома сложилось впечатление, что возвращение предусматривалось само собой, умнее было бы попросить что-то более существенное. Но, гласит народная мудрость, сделанного не воротишь.

   То, с чем не справился волшебник Мерлин, правительница Волшебной страны исполнила с виртуозной лёгкостью.
   Она лично, тайными переходами, вывела наёмников на роковую Дорогу. Ту самую, что полгода назад коварно заманила их в Средневековье. Лесная, нехоженая, заваленная глубокими белыми сугробами, змеилась она сквозь пространство и время. Деревья смыкали над ней кружевные заснеженные кроны. Прозрачный воздух искрился морозцем, Тишина вечности, нарушаемая лишь лёгким ледяным перезвоном, висела над спящим лесом, верным стражем Былого и Грядущего.
   И королева Мэб, вечно юная и прекрасная, не шла, а будто плыла по этой зимней дороге в своём тонком, воздушном платье, и от ног её на рыхлом, пушистом снегу не оставалось и следа… Такой осталась в их памяти повелительница Волшебной Страны.
   А потом – один грациозный взмах волшебной палочки, и ничего не стало. Ни прекрасной зимней сказки, ни королевы.
   Лишь знойное лето, пыльная дорога и бородатый, диковатый мужик, бредущий им навстречу с заплечным коробом.
   – Эй! – окликнул он компанию. – Товара какого не надобно ли? Камни точильные, амулеты, ленты цветные для девок…
   – Не надо нам лент! – отмахнулась Энка. – Скажи лучше, какой нынче год?
   – Шесть тыщ тридцатый – пробурчал коробейник, и добавил еле слышно, про себя. – А с виду, вроде, не пьяная!..
   Хотел убираться восвояси, покуда беды не вышло, но рыжая девка не отставала.
   – А месяц? День?
   … Да! Так оно и было! Королева вернула Затерянных точно в тот день и час, откуда началось их необыкновенное путешествие!
   – О, счастье, счастье!!! – ликовал магистр Ингрем. – Какая удача! До начала семестра – больше месяца! Нас не выгнали из Университета! Не выгнали!!!
   А у Ильзы вдруг отыскался повод для огорчения. Она долго морщила лоб от умственных усилий, а потом изрекла задумчиво.
   – Хотела бы я знать, сколько же мне теперь лет, если рождена я была в октябре месяце? – и вздохнула печально. – Похоже, я постарела раньше срока!
   – По пути надо непременно заглянуть к Балдуру, рассказать, что с нами приключилось! То-то подивится! – заметил Орвуд.
   Но пока черёд удивляться пришёл подменному сыну ярла.
   – Погоди! Что значит «по пути»? Нам же совсем в другую сторону надо!
   – В другую? – не понял гном. – Ты забыл, где находится Уэллендорф?!
   – Но мы же не в Уэллендорф идём!
   – А куда?!!
   – На Север! За моим драккаром! Ты сам всё забыл!
   Друзья переглянулись.
   – Силы Великие! Хельги! Уж не хочешь ли ты сказать, что после всего, что с нами приключилось, мы ещё и за драккаром потащимся?!
   Хельги вздрогнул. От разочарования и обиды глаза его, обычно светло-зелёные, стали почти синими.
   – Как! Вы хотите бросить меня в беде?! Мы же с самого начала решили… Я же не виноват, что демоновы Странники… что Судьба… – голос предательски сорвался, он не мог продолжать.
   – Ну, вы как себе хотите, а лично я иду на север! – объявила диса свирепо. – Хельги, плюнь на них, мы и вдвоём справимся! Они только топить чужие драккары горазды, а как отвечать – сразу в кусты!
   На Север пошли все. Даже «демоновы Странники» – чтобы искупить вину. И потом, им всё равно некуда было деваться. Они ещё не научились жить без Учителя. Только с многодетным семейством пришлось проститься, они направлялись другой дорогой, на Конвелл.
   – За детьми ходите как следует! – напутствовала Ильза сквозь всхлипы. – Пеленки меняйте почаще, не ждите, когда завоняет! Кормилицу наймите, не поскупитесь! Амулеты купите, от дурного глаза! Что ещё? Да не уроните, смотрите, Бандарох-то криворукий… А на обратном пути я нарочно зайду, проверю! Что не так будет – заберу! Так и знайте!
   – Идём уже! – потеряла терпение чёрствая диса. – Можно подумать, мы их в чужие руки отдаём! Родители всё-таки! Справятся, боги дадут.
   Но Ильза была безутешна, и до самого вечера продолжала бубнить себе под нос, что именно думает о подобных «родителях»…
   … И вновь была дорога, жаркая, пыльная и разбитая. От средневековой она отличалась гораздо меньше, чем хотелось бы. «Де жа вю!» – вздыхала Энка. Чудесный лесной уголок, обитель зелёной дамы, не сохранился – и рощу вырубили, и ручей пересох. Зато окрестные селения, как и тысячу лет назад, были бедными до слёз. Последняя война ведьминой метлой прошлась по ним, забрав всё мало-мальски ценное. Голода не было – урожай этого года выдался неплохим, но и достатка тоже не было – налоги в Герцогствах во все времена были самыми высокими по Староземью… В маленьких придорожных деревушках, в плохоньких приземистых домиках, селились угрюмые, усталые люди, не жалующие случайных прохожих. И даже домовые гоблины были здесь особенно маленькими, тощенькими и неприветливыми… Скучно, ох, скучно! Даже гном не выдержал однообразия.
   – В Эрриноре потратимся на новые туфли, – решил он. – Не то до осени не обернёмся.
   Напрасно надеялся. Не дошли они до Эринора, не дошли! В который раз посмеялась Судьба над их планами. А непосредственным виновником случившегося, на сей раз, стал Эдуард. Это он, отгоняя комара, задел себя по щеке тыльной стороной ладони – и вдруг почувствовал боль. Кольцо! Подарок ведьмы Данар! Он совсем позабыл о нём с того моменте, как, по настоянию Септима, снял с шейной цепочки и одел на мизинец. («Посторонние магические предметы не следует хранить рядом с амулетами, – поучал юный маг, – иначе те могут испортиться и не сработать в нужную минуту.)
   – Интересно, что будет, если мама его, в самом деле, наденет? – размышлял принц, катая колечко в пальцах. – Конечно, я не особенно верю в чары илфи, а всё-таки…
   – Данар – стояща ведьма, – рассудил Рагнар. – Она зря говорить не станет. Ты должен непременно поступить, как велено! И чем скорее, тем лучше. Вдруг бедная женщина, в смысле, твоя мать, страдает?!
   Принц нахмурился: на отца он был в смертельной обиде, но мать продолжал любить. Сказал с горечью.
   – Когда ещё я попаду в Ольдон!
   – На обратном пути сделаем крюк, заскочим, – пообещал бывший наставник.
   – А пораньше нельзя? – уточнил Рагнар. – Женщина мучается!
   – Нельзя! – отрезал Хельги, уверенный, что если женщина, без особого вреда для здоровья, промучилась два десятка лет, то лишний месяц погоды не сделает. – Ничем не могу помочь! Хотел бы, да не могу!
   И вот тут… правильно! Нашёлся тот, кто смог!
   – Счастлив приветствовать тебя, о повелитель, с возвращением! – прогрохотал Царь Народов. – Да будет исполнена воля твоя! – конец этой фразы они дослушивали уже в Ольдоне, на площади перед дворцом.
   – Ничего страшного, – сказала друзьям Меридит. – От Ольдона до Дрейда – примерно то же расстояние, что от Эрринора. Зато попутно сделаем благое дело! Эдуард, ну что ты встал столбом, идём к твоей матери!
   … Наверное, ни один вражеский лазутчик, ни один ночной тать не пробирался в Ольдонский дворец с такими предосторожностями, как престолонаследник Эдуард со товарищами! Грязными задворками, подземными переходами, потайными лестницами и коридорами…
   – Осторожнее, осторожнее надо, – виновато шептал принц. – Мой папаша, конечно, не средневековый Кровопивец, но тоже…гм…с характером!
   – Да ладно, не переживай, сами знаем! – сочувственно хлопнул его по плечу Рагнар.
   Дальше помещений для слуг друзья решили не ходить – ни к чему наживать лишние проблемы. Остались ждать в маленькой потайной каморке за кухней. К королеве с Эдуардом отправился только Хельги, идти в одиночку принц почему-то боялся.
   Появлению давно попавшего сына серая тень, что именовалась его матерью, не удивилась и не обрадовалась. Вскинула, на мгновение, свои прозрачно-бездумные, сонные глаза, прошелестела чуть слышно: «А, это вы, сын мой», – и вновь углубилась в вечное своё рукоделие.
   – Да, это я, матушка, – сказал принц твёрдо и отчётливо. Во дворце все так обращались к королеве, если хотели, чтобы она их заметила и услышала. – Я принёс вам подарок из дальних странствий. Наденьте его! – он потянул кольцо.
   Женщина приняла вещицу, безразлично взглянула, ответила равнодушно.
   – Благодарю, сын мой. Я надену его к трапезе.
   – Нет! – настаивал он. – Наденьте теперь же! Немедленно!
   – Хорошо, сын мой, я сделаю, как ты хочешь, – королева, привыкшая к покорности, надела колечко на безымянный палец левой руки.
   И тут… Но, чтобы не рассказывать историю с конца, поведаем её с самого начала.

   Чуть менее четверти века назад жила в королевстве Эйк юная принцесса Маргит. Всем она, казалось, была хороша – и умна, и учёна, и красива, будто дева корриган. Но уж так упряма и своенравна, что родители отчаялись сыскать жениха для единственной дочери. Слава о диком нраве красавицы Маргит гремела по всему человечьему Северу.
   Разное поговаривали люди. Будто скачет она на охоту по лесам, без седла, на чёрном жеребце по кличке Демон (таком злющем, что его и конюхи-то боятся!), в кампании троих беглых каторжников и всего лишь одной фрейлины. Будто стреляет из лука и дерётся на боевых топорах. Будто в минуты её гнева, все обитатели замка, не исключая самого короля, прячутся по шкафам и кладовкам, чтобы не подвернуться под горячую руку «нежной девы». Будто даёт она отставку всем без исключения женихам, причём так умеет ославить, такие недостатки выискать и так остро их высмеять, что ни один из юношей, будь он герцогского или королевского рода, не возвращается из Эйка без обидного прозвища!.. Да, многое рассказывали про эйкскую принцессу – и всё было правдой!
   Потому, когда посватался к ней сосед, молодой Ольдонский король Филипп, родители не питали никаких надежд. Спору нет, партия была бы хороша во всех отношениях, но уж больно неказисто выглядел сам жених! Долговязый, нескладный и неловкий, вечно угрюмый и желчный, да ещё и хворый. Правда, настоящими болезнями он, вроде бы, не страдал, но жаловался постоянно: тут у него колет, там – ломит, здесь – колотится… Такой и менее разборчивой девице не понравится!
   Каково же было их удивление, когда дочь неожиданно дала согласие!
   Свадьбу играли на следующий же день, не дожидаясь приезда знатных гостей. Короткой и невесёлой она вышла. Невеста сидела тихо-тихо, она напоминала тень – пока ещё, свою собственную. Те, кто знал её, были как на иголках, ждали – вот сейчас, сейчас принцесса вскочит, да и покажет этим надменным ольдонцам, на что способна! Им казалось, странная свадьба эта – один из злых розыгрышей, которыми так славилась Маргит.
   Но ожиданиям не суждено было сбыться. Так и осталась невеста оцепеневшей и бессловесной на свадебном пиру. А уже на следующий день Филипп увёз молодую в Ольдон. С тяжёлым сердцем провожали присмиревшую дочь на чужбину король с королевой. Дивились люди, как это удалось Филиппу так быстро укротить строптивицу? Поговаривали, будто опоил, приворожил, король принцессу, позарившись на плодородные эйкские земли у западных границ своего королевства – богатое приданое назначил король Ислинифр засидевшейся в девках дочери! Поговаривали, будто не обошлось дело без чёрного колдовства… Правильно поговаривали!
   Два десятилетия прожила зачарованная Маргит в Ольдонском дворце серой тенью своего венценосного супруга. Утопленная в дурном приворотном зелье, спала беспробудным сном её мятежная душа. Околдованная женщина всё видела, всё помнила и понимала – но ничего не могла изменить. Чёрное колдовство лишило её воли, сделало безропотной и покорной рабыней. Она даже молить богов о спасении не могла – не велено было!
   Но спасение пришло к ней из тьмы веков, в виде невзрачного колечка с печаткой, украшенной незнакомым современной магии символом.
   Миг – и слетели чары, развеялся дурман, гордый дух принцессы Эйка вырвался на свободу!
   Забившись в уголок, судорожно вцепившись в руку наставника, Эдуард едва ли не с ужасом наблюдал за теми переменами, что творились с его матерью. Женщина преображалась на глазах! Распрямлялись поникшие плечи, и осанка приобретала царственное величие, глаза, прежде тусклые, будто подёрнутые пеленой, разгорались молодым светом, маска неподвижности слетала с лица, розовели бесцветные губы, румянец ложился на щёки… Конечно, двадцать лет не могли пройти бесследно, время наложило на облик королевы свою печать. И всё же, теперь в ней гораздо легче было узнать прежнюю, юную и вздорную красавицу Маргит, нежели ту бесцветную и безответную женщину, что Эдуард знал как свою мать!

   Ах, каким же прекрасным, каким упоительным может быть чувство ярости, когда испытываешь его после того, как долгие годы не знал ВООБЩЕ НИКАКИХ чувств!
   Ярость, огненная, слепящая, бушевала и клокотала вулканом в её груди.
   Как!!! Это её, принцессу Маргит, превратили в бессловесное животное! В скотину вроде смиренной овцы или унылого рабочего вола! И кто! Кто!!! Дохляк Филипп, мерзкое отродье Ольдонского Кровопивца! Которому она прежде руки бы не подала! Опоил, околдовал! Двоих детей, стыдно вспомнить, двоих детей от него прижила!.. А отец с матерью! Они куда смотрели?!! Почему меры не приняли, колдунов не призвали – родную дочь спасти?! Избавились, сбыли с рук – и рады, демон их побери! Войной, войной надо на Эйк пойти!!! Камня на камне не оставить!.. А дети! Её ли это плоть и кровь?! Девка малахольная, сонная, будто тоже зельем опилась! А парень – наследничек, называется, в родительский дворец годами носа не кажет, всё Мир спасает! А чего этот мир спасать, пусть бы горел, окаянный, синим пламенем!!! А подданные! Да они её ни в грош не ставят, королеву свою! Слуги – те и вовсе как на мебель смотрят! На плаху, на плаху их всех!!!
   На весь свет была зла королева Маргит. Мысли скакали безумным галопом, с одного на другое – и ярость нарастала. Гнев жёг душу, рвался на волю, его требовалось немедленно выплеснуть на чью-то голову!
   И жертва нашлась! Сама явилась, на свою беду! Король Филипп не имел обыкновения заглядывать в супружеские покои при свете дня. За долгие годы совместной жизни такое случалось всего-то дюжину раз… Правильно говорят маги-нумерологи: тринадцать – несчастливое число!
   – А-а! – вскричала королева голосом резким и пронзительным, как скрежет металла по стеклу. – Это ты!!! Эттелийским вином угостил, да?! Из собственных погребов, да?!
   Не успев вымолвить ни слова, король в панике шарахнулся к двери. Землисто-бледное лицо его совсем побелело. Уж он-то сразу узнал в разъярённой фурии, представшей перед ним, ту, прежнюю, Строптивицу Маргит! Другие, может, и позабыли, но он-то прекрасно помнил, чего от неё можно ожидать!
   Почуяв недоброе, Эдуард выскочил из своего угла, встал между родителями.
   – Матушка! Отец!
   Но Маргит отодвинула его тяжёлой, властной рукой.
   – Посторонись, сын! Как бы и тебя заодно не зашибить!
   – А-а-а! – заверещал король затравленно, и ринулся вон из супружеской опочивальни. За ним, с лихим охотничьим посвистом, устремилась королева. Ошеломлённо переглянувшись, Хельги и Эдуард побежали следом. Миновали одну залу, другую, третью… А в четвёртой Филипп Ольдонский понял, какую оплошность совершил! Это была оружейная!
   Слава богам и средневековым архитекторам, в парадной части Ольдонского дворца почти не было тупиковых помещений. Залы и комнаты опоясывали его бесконечной анфиладой. Сломя голову, с воплями о помощи, нёсся по ним король, спасаясь от гнева супруги!
   …Королева Маргит бешеным взглядом шарила по стенам, сплошь увешанным драгоценным оружием. Чего только не было в этой коллекции! Секиры, кривые сабли и ятаганы, кинжалы, копья, дротики, боевые топоры…
   Бедный Эдуард совсем растерялся – первая, на его памяти, семейная сцена оказалась слишком уж бурной! К счастью, мудрый наставник был рядом. Опасаясь, как бы разъяренная дама не схватилась за меч ли топор и не оставила его бывшего ученика сиротой, он решил вмешаться. Сорвал со стены красивую атаханскую семихвостую плеть и с галантным поклоном сунул её в руки королевы.
   – Прошу, мадам!
   Женщина просияла. Данное оружие как нельзя лучше соответствовало её умонастроению.
   – Молодец, парень! Зайди попозже – награжу!
   И она, с воинственным кличем атакующих гоблинов, унеслась на поиски супруга.
   – Да-а! Думается мне, внутренняя политика Ольдона в ближайшее время резко переменится! – задумчиво изрёк Хельги, глядя ей вслед.

   Из Ольдона в Дрейд дорога шла через Ламарлин. С этим городом у Меридит были связаны приятные воспоминания.
   Однажды по зиме, мать её пошла освобождать Кемхет от орков, и решила, вполне справедливо, что тринадцатилетней девчонке на такой войне делать нечего. Старшая сестра Ингрид, воевала в герцогствах, там, по молодости лет напропалую крутила романы с рекрутами, и присматривать за младшей сестрой совершенно не желала. Тётки собирались в Сехал. Беата хотела сбагрить дочь на их попечение. Но Меридит заявила категорически: вынести службу в Сехале или общество тёток по отдельности она ещё в состоянии, но вместе – никак. Легче руки на себя наложить, или перевоплотиться в троллиху, занявшись вышиванием. Зная решительный характер дочери, Беата решила не рисковать, и, за небольшую взятку пристроила её в ламарлинскую стражу – в ту пору по землям севера гуляла большая разбойничья шайка Магера-Полуорка, и города усиливали свою охрану.
   Пожилой десятник, под начало которого определили Меридит, сперва воспринял её персону как личное оскорбление. Но сменил гнев на милость, когда выяснилось, что из всей его десятки, «эта сопливая девчонка» является самым опытным воином, уже прошедшим с боями пол-Сехала, тогда как остальные «не знают, с какой стороны за меч браться, чтоб им костью подавиться!». Десятник Финк и сам был из наёмников, ему тоже доводилось воевать в Империи, у них с Меридит даже нашлись общие знакомые. И они подружились.
   Дядька Финк оказался человеком необыкновенным. В военном деле он не особенно преуспел, о чём наглядно свидетельствовало его незавидное звание. Но был у него один удивительный талант – он знал языки! По-сехальски, по-атахански, на языках эльфов, кобольдов и орков, на красивом мёртвом языке латен он говорил так же свободно, как и на родном староземском. А кроме того, понимал ещё с десяток редких языков и наречий – Меридит тогда и названий-то их не знала! Кто другой на его месте давно устроился бы на службу королевским толмачом или подался в лазутчики. Но старый десятник выгоды из дара богов не искал, его вполне устраивала скромная служба городского стражника.
   …Долго, долго тянулись зимние северные ночи. Ночные караулы казались нескончаемыми. Со скуки, дядька Финк принялся учить бойца Меридит всему, что знал сам. И остался очень доволен ученицей – девчонка схватывала чужую речь налету.
   Именно тогда Меридит поняла, чем станет заниматься в жизни…
//-- * * * --//
   – Я хочу навестить дядьку Финка! – сказала диса друзьям. – Я просто обязана это сделать! надеюсь, он ещё живой, ему уже немало лет…
   …Ламарлин был большим городом, Меридит не надеялась разыскать старого товарища так скоро. Но ей повезло. Куда идти, ей подсказали уже в воротах. Оказывается, Финк до сих пор не оставил службы, причём в прежнем звании!
   Был он здоров, бодр и крепок. Гостье обрадовался, как родной дочери (или даже больше, потому что родных дочерей у него насчитывалось около десятка). Усадил за стол в караулке, принялся расспрашивать о жизни и потчевать копчёным окороком собственного приготовления.
   Остальные, чтобы не мешать, вежливо отклонили приглашение и отправились прогуляться по городу.
   – Чтобы не зря болтаться, сходите к Главной площади, – напутствовала их Меридит. – Там недалеко есть Академия Высшей магии, зайдите, узнайте условия приёма. Надо же Септиму и Эолли закончить образование!
   …Академию тоже не пришлось долго искать, здание было очень приметным – современной постройки, тёмное, тяжеловесное, мрачное, с коваными решётками на арочных окнах. Больше всего оно напоминало огромный каземат, совершенно не к месту украшенный зловещими гаргульями, очень натуралистичными изваяниями химер и цветочными барельефами. Особенно же нелепо смотрелся упитанный аполидийский божок Амур, приделанный над парадным входом.
   – Какой болван это строил?! – возмущалась Энка. – Чему его учили?! Никакого стиля!
   – Зато страшно! – откликнулась Ильза. Ей казалось, что все эти жуткие каменные существа пристально следят за ней своими выпуклыми глазищами, и незаметно перемигиваются.
   – Вот именно – страшно! – согласилась сильфида, подразумевая совсем иное.
   Юные маги робко вошли внутрь, в дверь под Амуром. А Эдуард обнаружил ещё одну дверь – с торца здания. Скульптур над ней не было, зато висела красивая бронзовая табличка. «Академический виварий» – гласила надпись. А ниже, мелкими рунами – «Открыт для любопытствующих по средам и пятницам».
   – Сегодня среда, – сказал Аолен. – Пойдём?
   Они пошли – и не пожалели. За вход пришлось выложить семь золотых, но зрелище того стоило! Каких только тварей не сидело за золотыми и серебряными решётками или необыкновенно толстыми стёклами террариумов! От классического единорога до редкостного крылатого перитона, от огромного левиафана до крошечной саламандры, от безобидного морского скримсла до невероятно ядовитой скепсы!
   – А мантикоры у них нет! – заметил Хельги не без злорадства. – И эрцинии нет, и василиска!
   Да, этих средневековых существ в академической коллекции не было. Зато был кое-кто другой. В клетках, будто дикие звери, сидели: сехальский шайтан на куче песка, упырь возле могильной ямы, фейки и ундинки среди цветочных вазонов, множество других нелюдей. В каменной чаше, наполненной грязью, киснул болотник. В соседней, с чистой водой, лениво шевелила хвостом водяница. Даже домового гоблина здесь посадили под замок! Даже демона-убийцу – низшего, совсем слабого, но всё-таки демона!
   – По какому праву их тут держат?! – возмутилась Энка. – Всё-таки разумные твари!
   – Ну… может, они преступники? – робко предположил Рагнар, он любил верить в лучшее.
   – Кто преступник?! Ундинка-ручейница? Или лесной пикси?
   – Нет, это я про упыря, – совсем сник рыцарь.
   – А может, они за деньги сидят? – рассудил по-своему гном. – Нанялись на работу, народ развлекать?
   – Очень сомневаюсь, – вздохнул эльф.
   Эдуард предложил спросить, но все как-то застеснялись.
   – Между прочим, песчаные шайтаны питаются исключительно человечиной. Интересно, кого им скармливают? – молвил Хельги задумчиво, и Ильзе опять стало страшно.
   Конечно, если судить объективно, разумным (как, впрочем, и бессловесным) обитателям вивария жилось не так уж плохо. Лучше, чем преступникам в темнице. Они выглядели сытыми и ухоженными. Их клетки, камеры и стойла были оборудованы с учётом вкусов и привычек обитателей. И всё-таки общее впечатление было тягостным. Невольники вызывали сочувствие своим понурым видом. Не то они спали, не то пребывали в состоянии оцепенения…
   – Посиди так-то, день за днём! Спятить можно! – сокрушалась сильфида. – Я бы точно с ума сошла!
   – А мы с Орвудом в плену у кобольдов несколько месяцев сидели!.. – начал Рагнар хвастливо, но заметил, что у сильфиды уже вертится на языке очередная гадость, и вовремя умолк.
   Около получаса бродили «любопытствующие» по виварию. Помещение было ОГРОМНЫМ! Настолько, что и неспециалисту было ясно: без принципа разделённого пространства при строительстве не обошлось. Хотя название «виварий» оказалось не вполне точным. Кроме живых существ, здесь были представлены и музейные экспонаты: драконья чешуя, пепел феникса, вынутый слепок левого копыта Слейпнира и прочие продукты и следы жизнедеятельности магических существ. Хельги счёл экспозицию чрезвычайно занимательной. Он смотрел, рисовал и записывал, а остальные начинали скучать. Хотелось поскорее выбраться на свежий воздух из этих мрачных стен, пахнущих зверинцем.
   Но впереди их ждало такое, что о скуке не могло быть и речи!
   Там, в самом конце коридора, стало темно, сыро и холодно. На стенах вырос мох. С потолка капала вода. А в тесной каменной ёмкости, обхватив когтистыми руками худые острые колени, сидел… Лавренсий Снурр!!!
   Конечно, если судить объективно, выглядел он совсем неплохо. Минувшие столетия ни на внешности его, ни на здоровье совершенно не отразились. И худым он был не более, чем обычно. Но уж таким казался унылым – Ильза глянула, охнула и разрыдалась.
   Хельги, наоборот, обрадовался.
   – Лавренсий Снурр!!! Это ты!!!
   Чудовище обернулось на крик. На секунду взгляд его затуманился – вспоминало. А потом вскочило, разбрызгивая во все стороны потоки грязной воды.
   – Силы Стихий!!! Да это вы!!!
   Друзья обнимались и целовались, насколько позволяла решётка.
   – С ума сойти!!! – ликовал Снурр. – Тыщщу лет вас не видел!!! Не надеялся даже!!!
   Рагнар удивлённо моргал, пытаясь совместить что-то в своей не слишком привычной к интеллектуальной деятельности голове.
   – А мы тебя – недели две-три…
   Между тем, Ильза обнаружила, что если постараться, можно протиснуться между прутьями клетки внутрь, к Лавренсию Снурру. Но тот её остановил.
   – Не вздумай! Это такая хитрая клетка! Внутрь можно войти, выйти обратно – никак! Вы разве табличку при входе не читали?
   – Нет, – ответила Энка. – А что там?
   – «Почтенным посетителям настоятельно не рекомендуется проникать через решётки и ограждения. В противном случае, Администрация слагает с себя ответственность за их жизни», – процитировал Лавренсий Снурр.
   – Эдуард заинтересовался.
   – А если кто-то не послушается? Залезет? Тогда что будет?
   Чудовище усмехнулось.
   – Ну, это смотря к кому он попадёт! Если к вегетарианцу – посидит день-другой, потом служитель придёт и выпустит. А если к нормальной твари – тогда всё! Послужит добавкой к рациону.
   – Ой! – попятилась Ильза. А потом спросила с интересом, почти с надеждой. – А к тебе кто-нибудь залезал?
   Чудовище обречённо махнуло.
   – Кто же ко мне полезет по доброй-то воле? Спьяну, разве! – и, заметив искреннее сочувствие девушки, поспешил добавить. – Да я, вообще то, вовсе не голодный. Кормят тут неплохо, уж получше, чем у той Мэб. Скучно только. Повернуться негде. Душа на волю просится!
   – Да как же ты вообще сюда угодил? – добрался-таки до сути Хельги.
   – Ох! И не спрашивай, парень! Попался как головастик в сачок! На живца взяли! Виданное ли дело – Лавренсия Снурра на живца ловить!
   – И давно сидишь?
   – Не особо. Но годов полсотни-то будет!
   Глаза Ильзы вновь наполнились слезами сострадания.
   Тут же, рассевшись на холодном каменном полу, друзья заговорщицким шёпотом обсуждали план побега. Ничего умного в голову долго не шло, наверное, от радости. Какой бы вариант не предлагался – со сторожем, с заложниками, с наводнением, устроенным Силами Стихий, – мудрый и опытный Лавренсий Снурр в каждом находил изъян. Слишком серьёзными противниками были ведущие маги современности – доморощенной магией недоучек или грубой физической силой их не одолеть. Да и закон был на их стороне.
   – Ну вот что! – потерял терпение Хельги. – Они маги, а я – демон убийца! Могущественнейший и опаснейший! Разнесу я этот город, к демонам собачьим! И Академию разнесу, и виварий! Камня на камне не оставлю! Всех на волю выпущу!
   – Ни в коем случае! – побледнел Аолен. – Ты представляешь, какие будут жертвы?!
   Хельги представлял. Но ради друга был готов пойти на любое преступление!
   – Вместо того, чтобы крушит всю округу, не легче ли просто пробить магическую защиту клетки? – осведомился гном скептически.
   – Не легче. Побочным последствием пробивания защиты станет именно разрушение Ламарлина! Я же не зря говорю!
   – Это здешние маги специально так устроили?! – неприятно поразился Рагнар, всё-таки он был лучшего мнения о сильных мира сего. – Держат целый город в заложниках у своего зверинца?!
   – Нет, – честно признался Хельги. – Это я такой неповоротливый.
   – Тренируешься мало! – завела старую песню сильфида. – Так ты никогда не станешь полноценным демоном, помяни моё слово!
   Сотнику Ингрему было совершенно наплевать, станет он полноценным демоном, или нет. Но нотации на эту тему ему надоели донельзя! И он решил: хватит болтать, пора действовать! А там – будь что будет!
   И начал с того, что протиснулся в клетку к Лавренсию Снурру. Почему-то ему показалось, что действовать изнутри будет сподручнее. Да так быстро это проделал – никто его даже остановить не успел! Тут же, интереса ради, попытался вылезти наружу. Ничего не вышло, мешала невидимая стена.
   – Больше я с этим психом без Меридит общаться не стану! – объявила Энка, глядя на его бесплодные усилия. – Она имеет на него некоторое влияние и заставляет сохранять остатки разума. А без неё он становится совершенно невменяемым! Теперь-то нам что делать?! Как вас двоих вызволять?!
   – Сами справимся! – возразил демон гордо. – Скажи, Лавренсий Снурр!
   Чудовище неуверенно кивнуло – оно тоже не видело никакого выхода. Зато Хельги – видел! Отчётливо и ясно! Жёлтые магические нити здешней защиты не образовывали, как обычно, замкнутой сферы или полусферы, стоящей краями на земле. Нет! Это был высокий цилиндр! Точнее – трубка, или даже стакан! Пол и стены защищены, а потолок – нет! Наверное, ламарлинские маг решили сэкономить силы. Они ведь знали, что Лавренсий Снурр не умеет летать. А того, что он водит дружбу с демонами – не знали!
   – Тебе когда-нибудь доводилось перемешаться в Астрале? – спросил Хельги. – Нет? Тогда тебя ждут новые впечатления!.. А вы ждите нас на улице! Нет, лучше возвращайтесь к Меридит, встретимся там. Да побыстрее! Чего вы встали?!
   – Хотим посмотреть, как вы станете выбираться. Застрянете, или нет, – пояснил Рагнар простодушно.
   – Нечего тут смотреть! Вдруг я неловко повернусь, и здание всё-таки рухнет? Выходите отсюда, а потом уж мы!
   Друзья резво устремились к выходу.
   … Здание не рухнуло, устояло. Хотя, трещинами пошло. Два важных обстоятельства не учел горе-демон. Первое – это верхние этажи и крыша. А второе и главное – принцип разделённого пространства, закрутивший Астрал двойной спиралью! И несло их, и вертело, и швыряло немилосердно. И куда выбросило – Хельги не представлял даже приблизительно, он был совершенно дезориентирован.
   – О-ох! – простонал Лавренсий Снурр, хватая воздух ртом, будто рыба на берегу. – А что, перемещения в Астрале ВСЕГДА столь мучительны?
   – Н…нет! – едва выговорил Хельги, на большее он пока не был способен.
   Им обоим пришлось плохо. Чем меньше магии в существе, тем незаметнее для него проходят астральные путешествия, и наоборот. А в Лавренсии Снурре магии было побольше, чем в ином низшем демоне! А может, он и сам был демоном, только не знал об этом. Во всяком случае, все «прелести» процесса он ощутил в полной мере.
   …– Хотел бы я знать, куда нас занесло? – удивлённо оглядывался Хельги. – Это вообще, наш мир, или нет?!
   Они сидели на высоком холме, заросшем густым лесом. Внизу, насколько хватало глаз, тоже простирался лес. Лишь справа, у подножия, в сплошном зелёном ковре зияла прореха – расчищенный от деревьев участок. Посреди него высилось гигантское каменное сооружение в виде ступенчатой пирамиды, насквозь пронизанной незнакомой магией. Храм, не иначе, – решил демон.
   Растительность вокруг была тоже незнакомая: деревья огромной высоты, с широко распростёртыми плоскими кронами; мощные лианы канатами обвивали их гладкие стволы, а с ветвей нечёсаными ведьмиными космами свисали длинные клочья серого мха. Кустарники тянули к солнцу гигантские глянцевые листья. Яркие цветы наполняли густой влажный воздух своими пьянящими ароматами. А уж живности тут было – не описать! Насекомые, крылатые и бескрылые, разноцветные древесные лягушки, змеи, птицы невиданной красоты!
   – Странное место! – пробормотал Лавренсий Снурр в смятении. – Опасное! Мне тут не нравится!
   А Хельги тут нравилось! Очень, ОЧЕНЬ нравилось! Ни одного знакомого вида! Мечта натуралиста! От разнообразия флоры и фауны, причем самой настоящей, природной, просто дух захватывало! Так бы и остался навсегда в этих неведомых дебрях… Но там, в неизвестной дали, их ждали в тревоге родные и близкие. Нужно было возвращаться.
   Две путеводные нити, две нерушимые связи тянулись от его магического поля. И прежде он точно знал, куда какая вела. Но безумная астральная карусель всё окончательно перепутала. Хельги решительно не знал, какую из нитей выбрать! С горя демон поделился своей дилеммой с товарищем по несчастью.
   – Бери любую! – здраво рассудил тот. – По мне – хоть в мир иной, лишь бы подальше отсюда! Страшное это место, вот что я тебе скажу! Кровью пахнет! Выбираться надо!
   И Хельги послушался. Подхватил Лавренсия Снурра и скользнул наугад…

   Этого никто не любит признавать, но на самом деле, есть в Староземьи народы, внешне очень похожие друг на друга. Эльфы, люди, сильфы, дисы, спригганы, гномы, амазонки и многие другие – все они имеют примерно одинаковые пропорции, сходные телосложение, строение лица и конечностей. Прежде, до наступления эпохи Карола Освободителя, эти народы именовались «венальвен лоэ», в дословном переводе – «обликом подобные первородным». Потом акценты сместились, и возник термин «антропоморфные» – но суть не менялась.
   Конечно, ни один из обитателей Староземья не спутал бы эльфа с человеком или сильфиду с дисой. Но в далёком странном мире, населённом исключительно людьми, местные жители вполне могли и эльфа, и дису, и даже гнома принять за своего, особенно издали и в темноте.
   Но никто и никогда, ни при каких условиях, не посчитал бы человеком Лавренсия Снурра!
   – Хельги, милый, ну разве так можно! – укоряла гостя Ирина, с тревогой поглядывая на двери гостиной – там Макс, уложив на диван, отпаивал валерьянкой и корвалолом её школьную подругу Тамару Семёнову.
   Тамара жила в Иркутске, они не виделись много лет, и надо же – именно сегодня её угораздило нагрянуть с визитом! Подруги сидели, чаёвничали – и тут, откуда ни возьмись, демон-убийца с незнакомым чудовищем! Не всякая нервная система выдержит! (Кстати, сама Ирина не испугалась совершенно. «Я же знаю, что Хельги никого плохого к нам не приведёт» – позже объяснила она мужу.)
   – Что я ей теперь скажу? Просто не представляю!
   – Скажи, что это была галлюцинация от чая. Или розыгрыш. Выдай нас за лицедеев твоего мужа! – тут же присоветовал демон-убийца, он очень хорошо умел находить выходы из чужих сложных положений. – Скажи ей про…ой!
   Хельги хотел дать Ирине ещё какой-то совет, не иначе, столь же мудрый, но вдруг умолк на полуслове, замер от ужаса, сообразив, в каком положении оказался сам!
   Возвратившись в своё время, спасители мира попали туда, откуда начали свой путь – в июль, а не в февраль! Значит, об их приключениях супругам Ветлицким сейчас ровным счётом ничего не известно! Он, Хельги не рассказывал им о Средневековье, они не мастерили бомбу, не ходили за покупками в местные лавки – ничего этого ещё не было… А в той, уже состоявшейся истории – не было летнего визита в компании Лавренсия Снурра! Ох, что же теперь будет?!
   Хельги был в полной растерянности, он совершенно не знал, что можно говорить, что нельзя, не знал, как себя вести, чтобы не нарушить хитрую паутину времён… Но глянул в окно – и успокоился. На улице шёл снег! Видно, в Астрале законы времени действовали по-другому…
   – Скажи, ты уже принесла младенца? – спросил демон смело.
   Вопрос был праздным. Всё и так было видно. Точнее, НЕ видно. Просто минуту назад он не знал, «ещё» или «уже».
   Ирина улыбнулась.
   – Двадцать седьмого января!
   – О! И как ты его назвала? – поинтересовался Хельги из вежливости, он знал, что молодым матерям, не принадлежащим к роду амазонок, приятны такие разговоры.
   – Её. Это девочка. Марина.
   – Хорошее имя, – похвалил подменный сын ярла, – аполидийское. А мы своих назвали Маркс, Энгельс и Ильич! – и добавил не без гордости. – Я придумал!
   – Как?! – поперхнулась Ирина. – Вот ужас! За что ты так обошёлся с бедными крошками?!
   – Из вредности, разумеется! Уж очень я их родителей не люблю! – не стал кривить душой Хельги. – Их отец меня на всё Староземье опозорил!
   – Ты мне скажи, мир-то вы уже спасли, или ещё нет? – выглянул из гостиной Макс.
   – Мир-то спасли. А драккар – ещё нет. Мы теперь за драккаром идём, – откликнулся подменный сын ярла, и у Макса сложилось впечатление, что судьба Грома волнует его больше, чем судьба мира.
   Отчасти, так оно и было. Если существу на протяжении тринадцати лет денно и нощно вдалбливать в голову, что драккар – самое важное, что только бывает в жизни, это не может пройти бесследно. Даже если существо это, со временем, станет цивилизованным, образованным и прогрессивным, плоды дурного воспитания иногда будут давать о себе знать…
   В ином мире Хельги с Лавренсием Снурром пробыли совсем недолго, всего-то минут пятнадцать. Потом подруга Тамара захотела встать, и им пришлось ретироваться. Ирина так и не услышала до конца историю очередного спасения мира. Но Хельги клятвенно обещал вернуться и дорассказать, как только решится дело с Громом…

   – Ну наконец-то! – с облегчением выдохнула Меридит. – Явились! Я уже дёргаться начала! Лавренсий, Снурр дай я тебя поцелую!
   – Меня тоже! – потребовал брат по оружию. – Без меня ты бы сейчас и его не целовала!
   – Да пожалуйста! – легко согласилась диса. – Чего не сделаешь на радостях! Хоть всех перецелую! По два раза!
   Излишне проницательная и наблюдательная Энка многозначительно хихикнула: «Ну-ну, посмотрим, как у тебя получится!» Спасибо ещё, что благородный Рагнар не стал ловить дису на слове! А то что бы она делала?! Ну не смогла бы она его расцеловать, хоть ты тресни! Даже по дружески!
   Чуть позже, уже на морском побережье Дрейда, они с сильфидой, тихонько, чтобы никто не услышал, завели беседу на эту тему.
   – Не понимаю! – удивлялась сильфида, – Рагнар – нормальный парень, хоть и рыцарь. Почему ты так к нему относишься?
   Меридит попробовала увильнуть.
   – Я к нему хорошо отношусь, с уважением. Как к верному боевому товарищу.
   – Хватит строить из себя дуру! Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Так признавайся!
   – ОЧЕНЬ уж он страшный! – со стыдом ответила Меридит. Она чувствовала себя глупой девчонкой из тех, что не умеют разглядеть главное: увидеть прекрасную душу под неказистой внешностью.
   Сильфида фыркнула.
   – Уж не страшнее Лавренсия Снурра! А его ты преспокойно целуешь!
   – Страшнее. И потом, Лавренсий Снурр никогда не имел амурных настроений на мой счёт.
   – Что ты старое вспоминаешь? Просто Рагнар такой чувствительный, часто влюбляется. То в тебя, то в Самитру, то в Эфиселию… Как увидит бабу с мечом, так и готово – влюбился!
   – Угу, угу, – замотала головой диса. – Спасибочки за лестную компанию. Кстати, почему он тогда тебя вниманием обошёл? У тебя тоже меч есть.
   – Откуда мне знать? Может, он рыжих не любит? Или люди с сильфами не скрещиваются, и у него ко мне нет таксиса?
   – Можно подумать, люди скрещиваются с автономными зомби!
   – Но он-то считал Самитру человеком!
   – А это на таксис не влияет, – бессовестно влез в дамскую беседу Хельги, от его спригганского слуха ничто не могло утаиться. – Выбор происходит на подсознательном уровне. Есть такие вещества – феромоны…
   – Вот я тебя щас как тресну! – разозлилась Энка. – Ну что за манеры! Никогда не даст женщинам спокойно поговорить о своём! Чем чужие разговоры подслушивать, шёл бы лучше в гавань, подыскивал корабль! Ты же не с берега собираешься свой Гром выуживать!
   – Мы же решили сначала зайти поесть, – напомнил нимало не смутившийся натуралист.
   – Ты два часа назад ел в Ламарлине! Сколько можно! Так часто даже грудных младенцев не кормят!
   В самом деле, до Дрейда от Ламарлина оказалось чуть больше двух часов пути – Лавренсий Снурр вновь провёл друзей своими подводными тропами. Кто бы мог подумать, что магические воды сохранились до наших дней!
   – А почему они так ускоряют путь? – допытывался Эдуард у проводника. – Время иначе течёт?
   – Ничего он не ускоряют, – отвечал тот. – Просто расстояния другие. От Ламарлина до Дрейда – близко, а пойдёте нижними водами до того же Кноттена – за месяц не доберётесь, хотя поверху – всего пять дней пути. Магия, куда деваться! Не нами устроено – не нам понимать! – похоже, истекшие столетия не изменили Лавренсия Снурра, он так и остался прагматиком, не привыкшим задумываться над природой вещей.
   Кстати, он выразил желание непременно участвовать в спасении Грома. Сказал, что это его развлечёт, а то засиделся за полвека-то! Так что теперь их компания вновь состояла из девяти существ (к общей радости, юные маги остались в Ламарлине). Сильфида сочла это число добрым знаком.
   … В гавани Дрейда попутного корабля, следующего курсом на Аддо, не было. Слухами о страшной отраве полнилось Староземье, несчастные острова оказались отрезанными от мира. Не ходили туда больше корабли.
   Выход был один – самим купить небольшое судно. Благо, денежных затруднений у них вновь не стало, благодаря Эдуарду. Ещё в Ольдоне тот воспользовался семейным скандалом и, на правах наследника, запустил щедрую руку в королевскую казну. И даже расписку успел оставить, чтобы не подвести под плаху старичка-казначея. («Вот что жизнь с людьми делает! – шутливо хвастался он друзьям. – Года три назад, разве обеспокоился бы я судьбой какого-то казначея? Так, глядишь, и вовсе благородным рыцарем стану! В орден, что ли, записаться? Тем более, Грааль я уже два раза находил…)
   С покупкой им повезло больше. Подходящее судно имелось – небольшое, быстроходное, маневренное, оснащённое всем необходимым на месяц пути, и, самое главное (для Орвуда), недорогое. Прежний владелец его вдрызг проигрался в кости, ему немедленно требовались деньги, выплатить долг.
   Лишь одно обстоятельство смущало (Аолена) – это была галера! С полным комплектом гребцов (входящих в стоимость)! «Видать, такая уж наша судьба – стать рабовладельцами!» – хихикнул гном. Два десятка оборванных и обросших тварей, самого что ни на есть разбойничьего вида, сидело на вёслах, прикованные цепями. Двое надсмотрщиков с плётками состояли при них, и выглядели они столь же неблагонадёжно. Был ещё старик-кормчий, вот он, пожалуй, мог бы сойти за приличного человека, если бы не был обезноздрен.
   От надсмотрщиков Хельги поспешил избавиться. Оба были из фьордингов, объявленных вне закона. Подменный сын ярла считал для себя зазорным водить с ними компанию, он-то считался фьордингом на законных основаниях! «Всё-таки диковатый ты у нас бываешь временами, – отметила сильфида. – Морской воздух на тебя дурно влияет». А эльф считал, что надо распустить и гребцов, даровать несчастным невольникам свободу.
   – А на вёсла кто сядет? Ты что ли? – скептически усмехнулся одичавший от морского воздуха демон.
   – Все мы сядем. Нам не впервой! Вспомни, мы уже гребли на драккаре!
   – Угу! Помню я, как вы гребли! И смех, и грех! К тому же, на галеры ссылают самых опасных преступников. Не вижу никакого основания отпускать на волю грабителей, убийц и пиратов. Никто на побережье нам за это спасибо не скажет, уж поверь. Их место – на вёслах.
   И всё-таки гребцам пришлось посулить свободу. Узнав, куда именно предстоит держать путь, они тихо взбунтовались. Заявили: «Пусть нас здесь палками забьют, чем после Мёртвых вод от язв подыхать!» Но надежда выйти на волю сделала их более покладистыми. Да и у Аолена на душе стало спокойнее. Он даже предложил расковать гребцов сразу. На что Хельги с Рагнаром в один голос возразили:
   – Тогда уж проще либо всем гребцам сразу животы вспороть, либо самим за борт прыгнуть. Освободившись от цепей, они тут же попытаются захватить судно, и дело неминуемо кончится резнёй.
   Пришлось эльфу смириться с неизбежным. Как и Ильзе. Девушке тоже хотелось избавиться от гребцов, ей не нравилось, как они на неё смотрели. Она вспомнила несчастного, утратившего человеческий облик черпальщика со средневекового драккара и решила, что на галерах с разбойниками обходятся слишком мягко, раз у них в головах ещё водятся дурные мысли.
   Спустя пару часов после оформления сделки, галера с романтическим названием «Дух пучин» вышла в море. Плавание обещало быть удачным. Погода стояла замечательная, течение было попутным. Лёгкое судно птицей летело по волнам. Гребцы больше не роптали. На роль надсмотрщика вызвался Лавренсий Снурр, подчинённые его очень уважали.
   Дни летели незаметно, и даже Энка не жаловалась на скуку, так приятно было, под шелест волн, отдохнуть от пеших странствий на тёплой палубе.
   А потом лазурь за бортом сменилась свинцовой серостью, небо выцвело, солнце превратилось в жёлтый блин, Астрал позеленел, будто покрывшись плесенью. И кормчий надтреснутым старческим голосом каркнул: «Земля! Земля по правому борту!»
   … Гром нашёлся быстро. Носовая фигура Фернира светилась среди мутной астральной зелени красным маячком. Хельги осторожно ухватил его, зажал в кулаке, но наверх вытаскивать не стал. Вдруг корабль успел пропитаться ядом? Лучше ему как следует прополоскаться в толще воды, отчиститься от заразы иного мира.
   Гребцы-невольники так и не поняли, чего ради их хозяевам понадобилось тащиться в проклятые воды? Пришли, прошлись курсом вдоль берега, развернулись и ушли обратно! Где смысл?
   – Так чё, не выгорело дело? Не отпустят нас, стало быть? – рискнул спросить Лавренсия Снурра один, самый смелый.
   – Отпустят, не боись, – ухмыльнулось чудовище во всю свою зубастую пасть. – Скоро освободитесь… ежели, я вас дорогой не пожру! – и плотоядно облизнулось, дескать, греби, греби, не останавливайся.
   Гребли, гребли – а что им ещё оставалось?…

   …– Фьординги!!! Драккар по левому борту!!! – откуда только голос прорезался у кормчего старика? Не вороном каркнул – завопил молодым петухом!
   – Догонят, нет? – друзья с тревогой следили за стремительным приближением полосатого паруса.
   У Хельги на этот счёт сомнений не возникало.
   – Обязательно догонят, при попутном-то ветре! Пожалуй, надо гребцов с цепи спускать. Чтобы вместе с галерой ко дну не пошли. Всё-таки, живые твари.
   – Они же разбойники и пираты, – напомнил Эдуард.
   – Неважно. Сейчас они с нами заодно, – ответила сильфида.
   А подменный сын ярла обратился к невольникам с короткой речью.
   – У вас есть выбор, почтенные, – сказал он. – Вернуться в Дрейд, получить свободу и эту галеру впридачу, нам она больше не понадобится. Или попасть в плен к фьордингам, и тогда вам эта галера покажется родным домом, со слезами вспоминать будете! Решайте, что вам больше по душе!
   Гребцы в полном молчании налегли на вёсла.
   – Да вы силы-то зря не тратьте, – умерил их пыл демон. – Всё равно не уйдём. К бою готовьтесь.
   – Дык, оружия-то нету у нас! – посетовал кормчий, беспомощно разводя руками.
   – В бою добудете…Ну, чего притихли-то, как крысенята? Впервой вам, что ли?
   Слова Хельги задели старого разбойника за живое.
   – Ах ты, щенок спригганский! Да твоя бабка твою мамку подменить не успела, а я уже промышлял в Тайенском проливе! Вы, сопляки, столько лет не прожили, сколько я кораблей потопил! – и заорал, обернувшись к гребцам. – Э-гей! Веселей, ребята! Покажем, на что способны сыны Скирона!!!
   – Чьи сыны? – не поняла Ильза. – Неужели все эти твари – братья?!
   Ей ответил Аолен.
   – Он имеет в виду своего бога. Разбойники, и особенно пираты, поклоняются аполидийскому морскому демону Скирону, а он им, по слухам, покровительствует.
   – А-а! Вон оно что! А я уж подумала: какой у них папаша неразборчивый был! То с гоблиншей, то с человечьей женщиной, то вовсе не пойми с кем!.. Бывают же, думаю, такие страшные женщины! – лица многих гребцов были столь обезображены, что наивная девушка не могла определить, к какому народу относятся их несчастные обладатели.
   Бедный эльф в смущении отвёл глаза, а диса снисходительно растолковала.
   – Это не женщины, это сифилис.
   Тем временем, драккар благополучно нагнал галеру. Но с налёту, вопреки обычаям фьордов, атаковать не стал. Хотя и лучники на носу, и пращники на румах были готовы к бою: натянуты тетивы, вложены каменные ядра в сумки пращей… А на шаг впереди строя лучников, в дорогих медных латах, в большерогом шлеме стоял их предводитель. Огромный, очень гордый, очень рыжий, с лицом, покрытым свежими шрамами…
   – Силы стихий! Кого я вижу! – в голосе Хельги звучала почти что радость, но в глазах сверкнул знакомый кровавый отблеск. – Братец Улаф! Ах, какая встреча! Сколько зим, сколько лет!
   Морда фьординга исказилась яростью.
   – Ты, Трюмово отродье! Где мой Гром? Ты нашёл его?
   И тут дикий фьординг, гнездящийся в глубинах сознания цивилизованного, образованного прогрессивного магистра Ингрема, вырвался на волю и явился миру во всей первозданной красе.
   – Заткни корабельной паклей свою лживую пасть, ты, зловонный помёт змея Йормунганда! Гром – мой драккар! В те годы, когда ты грязной щёткой выгребал нечистоты за моими подменными братьями, я уже выходил на нём в море! Среди твоих людей я вижу десяток тех, кто был со мной и может подтвердить мои слова!
   Тут по рядам фьордингов прошёл шепоток. А Хельги продолжал.
   – Ты можешь рискнуть головой и попытаться захватить его в бою, но клянусь когтями Фернира, если ты посмеешь ещё раз не по праву назвать Гром «своим», я не посмотрю, что ты рождён вскормившей меня женщиной, и вобью твои рога тебе же в голову!
   – Во загнул! – присвистнула сильфида восхищённо. – Может же, когда хочет!
   Шёпот в рядах северян перерос в одобрительный гул: во фьордах умели ценить красиво сказанное слово, а подменыш Хельги ругался куда более изобретательно, чем их предводитель Улаф.
   И вообще, ситуация складывалась непростая. Большинство из тех, кто был сейчас с Улафом, за исключением трёх-четырёх самых юных, знали подменного сына ярла так же хорошо, как и родного. По крови Хельги был инородцем, но, вскормлённый женщиной фьордов, по закону считался равным человеку. А что касается воинской доблести – в ней спригганы фьордингам не уступали, и фьординги признавали это. В детские годы сверстники не любили чужака Хельги, научившись этому от взрослых, а ещё потому, что был он сильнее, выносливее, ловчее, красивее, да и что греха таить, смышлёнее, чем остальные мальчишки Рун-Фьорда. Он был достойным сыном ярла, и сам мог бы стать настоящим ярлом – вот это-то и злило больше всего…
   Но пришёл Улаф – и его невзлюбили ещё больше, надменного рыжего чужака, возомнившего себя выше остальных по праву рождения. А меж тем, будь отцом его не грозный ярл, а рядовой воин, в Рун-Фьорде нашлось бы немало желающих оспорить его права. Как провёл он первые тринадцать лет своей жизни? Не запятнал ли себя деянием, недостойным воина? Остался ли человеком, выкормленный волчьим молоком? И не маловато ли у него достоинств, чтобы ставить себя так высоко? Ни умом, ни хитростью не блещет, сила немереная, да ловкости маловато – тяжёл, неповоротлив. А одержимость его – подумаешь! Мало ли берсеркеров рождали фьорды? Притом, чуть не каждый второй из них становился, рано или поздно, вне закона. А ярл вне закона – беда для всех…
   И вот, по прошествии лет, не только молодые парни, но и зрелые воины стали всё чаще поговаривать: теперь, когда седина в бороде ярла Гальфдана становится всё заметнее, не умнее ли ему умерить отцовскую любовь ради благополучия фьорда, и, вместо Бешеного Улафа, объявить наследником Подменыша Хельги?
   А что касается драккара – тут дело и вовсе тёмное, с налёту не решишь…
   – Эй, парни! А чего вы спорите-то? – подал голос Рольф, кормчий Улафа. Это был опытный воин, в Рун-Фьорде слово его значило немало. – Каждый помнит, что Гром был построен для сына нашего ярла. Но боги дали ему одного сына, а Судьба – двух. Потому, каждый из вас – в своём праве, и есть немало способов разрешить, чьё право весомей. Но что толку делить драккар, которого нет? Кому нужен затонувший корабль?
   Что было ответить на это?
   Магистр, сотник, даже демон-убийца Ингрем ответил бы: никому. И галера с драккаром мирно разошлись бы, потому что фьордингам не нужны ни чужие суда, ни рабы из разбойников. Грабить на галере нечего, это они уже разглядели, а гибнуть задарма ни у кого нет охоты…
   Но за бортом плескались волны, солёный ветер бил в лицо, и Подменыш Хельги, дитя фьордов, отвечал честно и нагло.
   – Вот и я о том толкую. У кого нет драккара, нет и прав на него. А у меня есть мой Гром, и я не обязан ничего доказывать, тут дело бесспорное.
   – И где же он, твой драккар? На дне морском? – усмехнулся кормчий Рольф.
   – Не на дне, а в толще воды. Я его промываю. Показать? – и, не дожидаясь ответа, Хельги извлёк своё сокровище на свет божий.
   Да, не каждый день увидишь, как выныривает из пучин, плавно взмывает в воздух, оставляя за собой водяной шлейф, струящийся из пробоины, отличный фьордингский драккар с фигурой волка Фернира на носу. Как плывёт, летит он над морем, а потом замирает прямо над твоей головой и медленно переворачивается вверх дном, обрушивая вниз потоки солёной воды.
   Будто волна накрыла корабль Улафа, опасно накренив на левый борт – чудо, что ко дну не пошёл! Но гребцы привычно навалились на правый, заработали ковши черпальщиков, и судно, мало-помалу, выровнялось. Полное воды, оно стало тяжёлым и неповоротливым, грузно осело в волнах. Теперь, при желании, от него можно было легко уйти. Но Хельги такого желания почему-то не выражал!
   – Ну, что? – насмехался он, с видом победителя поглядывая на присмиревших соплеменников. – Убедились? А хотите, и вас так покатаю? Летать никому не приходилось, нет? Я вам это быстро организую!
   Последние слова демона были сущим блефом. Вдобавок к прочим своим грехам, братец Улаф был прижимист, если не сказать, скуп. Носовая статуя его корабля, такая грубая, что не разберёшь, кого она изображает – медведя или кабана, была всего лишь мёртвой деревяшкой, без малейших следов магии. Ухватиться Хельги было решительно не за что. Но фьординги этого, понятно, не знали. И бросаться в битву не спешили, хотя озверевший Улаф и отдал команду к бою… Нет, они вовсе не были трусами, не страшились ни колдунов, ни богов, ни демонов. И окажись перед ними настоящий враг – не дрогнули бы. Но сейчас, и это каждый понимал, дело было чисто семейным: два брата делят имущество. Так стоит ли вмешиваться?
   – Послушай, – на правах старого друга отца обратился к Улафу Рольф, – посмотри, какая пробоина в днище у Грома! – он ткнул пальцем вверх, туда, где всё еще летал драккар. – Зачем тебе такой корабль? Как только твой брат бросит колдовать, он камнем пойдёт ко дну. Даже если мы его отобьём, на берег всё равно не доставим. Подумай об этом.
   Улаф не желал думать.
   – Не смей называть эту тварь моим братом! – зарычал он, хватаясь за меч.
   Но кормчего было нелегко напугать.
   – Хельги – твой подменный брат, – сказал старый фьординг твёрдо. – Так назначено Судьбой, и не тебе, Улаф, сын Гальфдана, с ней спорить. Для решения имущественных споров есть тинг, есть, на худой конец, круг. Выходи на поединок, пусть боги рассудят, кто из вас прав. А отправляться к праотцам из-за вашего дырявого корыта никто из нас не намерен… Верно я говорю?!
   Фьординги одобрительно заорали, колотя мечами о щиты. Гребцы на галере восприняли их шум как вызов, заорали, завыли в ответ.
   Хельги надоело промедление, натура фьординга рвалась в бой.
   – Эй! – насмешливо окликнул он. – Это во фьордах теперь такая манера сражаться? Кто кого перекричит – как бабы на базаре? Теперь мечи нужны только для стука?
   Меридит поспешила его остановить.
   – Это тот редкий случай, когда фьординги хотят решить дело миром. Зачем ты их провоцируешь? – напустилась она на брата по оружию. – Тем более, ты их притопил. Мы легко можем уйти!
   – Зачем же нам уходить? – удивился тот. – У нас есть все шансы на победу! Мы можем захватить их драккар!
   – Так что же мы медлим?! На абордаж!!! – Энка даже подпрыгнула от радости, её военно-морское детство тоже не прошло даром.
   Но благоразумный гном демонстративно уселся на палубе и сказал сердито.
   – Нет, про Гром я ещё могу понять – воспоминания детства, ностальгия и прочие глупости. Но зачем вам понадобился ВТОРОЙ драккар, этого я, убейте боги, в толк не возьму! По мне, так и одного много!
   Демон с сильфидой переглянулись.
   – Второй драккар нам решительно ни к чему. Тем более, этот мне совсем не нравится, – мужественно признал Хельги. И первый предложил противнику, – не разойтись ли нам по-хорошему, почтенные? – он знал, как тяжело даются фьордингам такие слова…
   …– Ах, какая битва совалась! – шумно вздыхали рыцарь с сильфидой, глядя вослед удаляющемуся парусу. – Какой бы вышел подвиг…
   И гребцы-пираты вторили им.
   – Ушёл, зараза! Опять живым ушёл! – горевала Ильза.
   А до чутких спригганских ушей Хельги долетел яростный вопль: «Погоди, братец, мы с тобой ещё встретимся на узкой палубе при большой волне!» «Буду ждать с нетерпением!» – усмехнулся демон про себя…

   …– Вот так всё и было, – рассказывал Хельги Максу с Ириной. – И разошлись мы…
   – Как в море корабли! – подхватила Ирина. – А потом что?
   – Да ничего интересного. В Дрейде пробоину залатали, парус новый поставили, и вышли мы в море, и идём нынче курсом на Оттон, я в тамошней гавани свой Гром держать стану.
   – А фьординги на вас не налетят? Или бабка в Тайенском проливе? – забеспокоился Макс.
   Хельги покачал головой.
   – Не тревожься. Пролив мы уже миновали. Да и не одни мы идём, а с нами три оттонских фрегата, случайно в Дрейде оказались.
   – Говоришь ты как-то странно, – заметил Макс. И добавил. – Нынче.
   Демон-убийца рассмеялся и ответил уже по-нормальному.
   – А! Это мы средневековых манер нахватались! Я с фьордингами знаешь как ругался! Заслушаешься! «Ты, зловонный помёт Йормунганда!» В средневековом Свольде слышал. Сейчас так уже не говорят…
   – Чей помёт? – слегка опешила Ирина.
   – Йормунганда. Змей такой раньше был. А может, и теперь есть, надо по справочнику уточнить.
   Ирина покорно кивнула.
   – Ладно. Змей так змей… Ты про пирожки-то не забывай! С клюквой-то ещё не пробовал!.. И вообще! Всё я поняла, кроме одного. Зачем в этой истории нужен был тот кувшинчик, что мы выудили из пруда? Это он отправил вас в прошлое? Своей магической силой?
   – Да нет! В нём уже никакой силы не осталось! И нужен он был только для того, чтобы вывести нас на Эрринорский тракт, к окну во времени. Мы ведь вначале совсем другой дорогой шли…
   Сказал так, а про себя подумал: «А в этот мир мне надо до весны… до НАШЕЙ весны дорожку забыть. А то как бы чего не вышло. Странная это штука – ВРЕМЯ!»

Эпилог

   На кафедре естественной истории заслушивался доклад на потрясающую воображение тему «Электрические явления как побочный эффект магических процессов». Среди слушателей, кроме профессоров, сотрудников и студентов кафедры, присутствовал и сам мэтр Перегрин, ведь тема касалась магии…
   Хельги накануне здорово нервничал. Предстоящий доклад был весьма важен для его научной карьеры, но не это тревожило магистра Ингрема. Его смущал собственный внешний вид.
   Хотя на самом деле, выглядел он, вопреки своему обыкновению, очень респектабельно. Девицы об этом позаботились. Ильза отгладила большим чугунным соседским утюгом его новую, специально купленную парадную мантию. Меридит под конвоем отвела брата по оружию к цирюльнику и заставила подстричься красиво и коротко (чтобы подольше не обрастал). Энка потратила несколько часов своего драгоценного времени на то, чтобы отучить его задирать мантию, кода лезет в карман штанов. А потом самолично вычистила его сапоги и взяла с него страшную клятву Мельдаха, что он пойдёт выступать, как положено, в шапочке с кисточкой, а не спрячет её в виварии и не будет врать, что потерял по пути.
   В результате их стараний, докладчик являл миру такую неотразимую красоту, что самому неловко стало. Даже Энка умилилась, на него глядя, хотя про неё никогда не скажешь точно, серьёзна она, или издевается. Бедный Хельги совсем загрустил.
   – Не знаю, как я пойду в таком виде… Да ещё и по городу… Можно я хотя бы мантию не буду сразу надевать, в руках до университета донесу?
   – С ума сошёл?! – всплеснула руками Ильза. – Помнётся же! Зачем я гладила?!
   – Иди-иди! – подпихнула его к двери сестра по оружию. – Сразу видно, что ты – существо образованное, а не дикий фьординг… Да меч-то дома оставь! Куда ты его поволок?

   Домой магистр Ингрем воротился с видом победителя. В руках у него была веточка лавра и мантия, связанная в узелок.
   – Ну, как всё прошло?! – расспрашивали девицы наперебой.
   – Успешно! – ответил Хельги, сильно поскромничав.
   – Это надо отметить! – решила Энка.
   – Давайте отметим! – радостно подхватила Ильза. – Сейчас я что-нибудь вкусное приготовлю!
   Но сильфида, как всегда, спешила.
   – Готовить долго! Надо пойти в трактир.
   – Холодно! – поёжилась Ильза, глядя в заиндевевшее окно. Там, по пустынным улицам, злой северный ветер гнал колючую позёмку, голодной собакой подвывал в подворотнях. Небо было бесцветным и низким, в воздухе висела морозная мгла. – Выходить не хочется!
   – Ну-у, матушка, ты у нас совсем разбаловалась! – развела руками сотник Энкалетте. Передразнила пискляво. – «Холодно! Выходить не хочется!» Это речи воина, или кисейной барышни?! Два шага до трактира она сделать не может! А вспомни как прошлой зимой…
   … Она ещё что-то говорила, и Ильза ей отвечала, и они спорили – но Хельги их больше не слышал. Он стоял, замерев посреди комнаты, и молча смотрел на листок календаря. Он тоже вспомнил «прошлую» зиму, холодный декабрьский день…
   – Ну что, мы идём? – окликнула Меридит из прихожей. Она, оказывается, уже успела собраться. – Чего вы копаетесь? Я есть хочу!
   – Нет! – голосом плохого автономного зомби откликнулся Хельги. – Мы не идём… – и вдруг завопил так, что девицы подпрыгнули. – В смысле, уходим немедленно! Скорее! Запирайте двери, и бежим!!! Энка, вызывай своего Фронтона! В Конвелл! Или нет, лучше, в Оттон! Подальше от этих мест!!!
   – Хельги, счастье моё! – Меридит встревожено тряхнула его за плечи. – Что с тобой?! Зачем нам надо убегать в Оттон?!
   – Затем! Сегодня ДВАДЦАТОЕ ДЕКАБРЯ!!!
   – Ну и что?!!
   – А то! Сколько сейчас времени? Два часа пополудни? Так вот! Через пять часов я, ободранный, обросший, с обожжённой мордой, явлюсь к профессору Перегрину и спрошу его, правда ли, что нас с позором исключили из Уэллендорфского Университета!