Борис Петров
1941: работа над ошибками. От летней катастрофы до «чуда под Москвой»

   В истории каждого государства есть даты и события, которые оставили неизгладимый след и глубокой болью отзываются в народной памяти. Для нас такой датой является 22 июня 1941 г., когда нацистская Германия вместе с союзниками напала на Советский Союз. Советский народ, поднявшись на Великую Отечественную войну, вынужден был защищать свою свободу и независимость. Для разгрома агрессора потребовалось почти четыре года. Долгий путь к победному 1945-му состоял не из одних успехов. Начался он с горьких неудач и поражений 1941 года.
   Патриотический подъем советских людей, их стойкость и самопожертвование, непоколебимая вера в победу соседствовали с трусостью и паникерством, неразберихой и беспомощностью. Одни, жертвуя жизнью, дрались до конца, другие, поддавшись панике, смалодушничали, бежали с поля боя и сдавались в плен. Различия в стойкости войск, в боеспособности частей и соединений снижали общую устойчивость обороны, облегчая противнику прорывы и окружения.
   Красная армия в начале войны потерпела поражение. Она оставила огромную территорию и понесла большие потери. За три недели агрессор продвинулся в глубину до 600 км и вторгся в Россию. Смертельная угроза нависла над страной. Несмотря на драматические условия прорыва стратегического фронта обороны советских войск, который трижды удавалось осуществить противнику в ходе летне-осенней кампании 1941 г., Красная армия сумела остановить агрессора и создать предпосылки для перехода в контрнаступление, переросшее зимой 1941/42 г. в общее наступление.

   При написании книги использованы некоторые материалы: Анфилова В.А., Еременко Т.Л., Кисилева В.Н., Невзорова Б.И., Соколова А.М., Тимоховича В.И., Циганкова П.Я., Чекмарева Г.Ф., Шинкарева И.И.

Введение

1. Военная доктрина Советского государства. Отечественные военно-теоретические взгляды на ведение войны

   Взгляды на характер войны в период образования и становления Советского государства. Для понимания существа предвоенной теории и разрабатываемой на ее основе военной доктрины следует обратиться ко времени образования и становления Советского государства.
   Легкость, с которой большевики взяли власть в октябре 1917 года в России, вскружила голову советским лидерам. Казалось, пройдет еще не так много времени, и пожар русской революции распространится, по меньшей мере, на все страны Европы. Нужно только оказать материальную и военную поддержку пролетариату этих стран, и победа революции в мировом масштабе будет обеспечена уже в ближайшее время. В октябре 1918 года Ленин пишет Троцкому и Свердлову: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с ней надо считаться как с событием дней ближайших» [1 - Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 145.].
   Особое место в планах и практических шагах советских руководителей в направлении инициирования мировой революции занимают проблема армии в революционной борьбе, вопросы военного дела, пути повышения эффективности политических шагов с помощью вооруженного насилия.
   Считалось, что совпадение целей войны Советского государства с задачами мировой революции обеспечит поддержку борьбы Красной армии пролетариатом и трудящимися массами капиталистических стран. Борьба Красной армии будет сочетаться с восстаниями, гражданскими войнами рабочих и трудящихся в тылу противника [2 - Война и военное дело. М., 1933. С. 27.].
   Пробным камнем стала Польша. Марш на Варшаву и дальше к границам Германии, предпринятый летом 1920 года по инициативе Ленина, имел, как писал Троцкий, цель «прощупывания штыком буржуазно-шляхетской Польши». Находясь под впечатлением успешного наступления Красной армии на Варшаву, вечером 23 июля 1920 года Ленин отправляет шифровку в Харьков Сталину: «…Зиновьев, Бухарин, а также я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может, также Чехию и Румынию» [3 - РЦХДНИ. Ф. 2. Оп. 2. Д. 348. Л. 1.].
   Двумя месяцами позже, в сентябре того же 1920 года, Ленин скажет, что наступлением на Варшаву мы поможем советизации Литвы и Польши, революционизированию Германии.
   Поражение Западного фронта в войне с Польшей не смутило «вождя мирового пролетариата». На IX конференции РКП(б) в заключительном слове Ленин говорил, что даже неудача в Польше не должна остановить нас: «Мы на этом будем учиться наступательной войне. Будем помогать Венгрии, Италии, рискнем таким образом, что с каждым удвоенным шагом будем помнить, где остановиться» [4 - Там же. Ф. 44. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 127–132.].
   Видный государственный и военный деятель председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий, будучи убежденным, как и Ленин в том, что Октябрьская революция является предвестником мировой пролетарской революции, так до конца своих дней не избавился от «революционной чесотки». По предложению Троцкого в 1918 году в Германию были направлены крупные денежные суммы для революционной пропаганды и ускоренного «созревания» сознательности масс. Инициатива Троцкого сформировать в 1919 году два-три конных корпуса на Южном Урале, с последующей отправкой в Индию и Китай для «стимулирования» революционных процессов, поддержана не была [5 - Волкогонов Д.А. Троцкий. Политический портрет. М., 1992. Кн. I. С. 332.].
   Троцкий рассматривал проблемы мировой революции не только в теоретическом плане. Ему принадлежало немало идей прагматического характера. Выступая 29 июля 1924 года на заседании правления Военно-научного общества, Троцкий сделал несколько оговорок о том, что Красная армия не ставит задачи вызвать революционный взрыв в других странах, сосредоточив свое внимание на необходимости создания «Устава Гражданской войны», которым могли бы руководствоваться лидеры пролетарских революций. По мнению Троцкого, «Устав Гражданской войны» должен стать одним из необходимых элементов военно-революционной учебы высшего типа» [6 - Там же. С. 340.].
   Для Троцкого поражение революции в Германии стало указанием, что мировая революция требует длительной и тщательной подготовки. Время политических экспромтов прошло. Нужны «уставы» не только для Гражданской войны. Однако неизбежность грядущего «мирового пожара» по-прежнему не вызывала у Троцкого сомнений.
   Одним из наиболее последовательных проводников ленинской линии на мировую революцию был М.В. Фрунзе, человек, безусловно, талантливый, наделенный высокими организаторскими способностями. Не имея профессиональной военной подготовки, окончив гимназию и три курса Санкт-Петербургского политехнического института, Фрунзе тем не менее достиг высших командных высот в Красной армии [7 - В послужном списке Фрунзе на вопросы, какое военное или военно-политическое заведение, а также какую академию или равное ей высшее военно-учебное заведение, когда окончил, стоит ответ: «Самообразование» (Фрунзе М.В. Собрание сочинений. М., 1929. Т. 1. С. 672).]. В первые годы после революции Фрунзе уже входил в руководящее ядро партии, в когорту соратников Ленина.
   Находясь в горниле Гражданской войны на Восточном фронте в 1918–1919 годах, ему было не до проблем мировой революции. Вернулся Фрунзе к этой теме в 1920 году, будучи уже членом комиссии ВЦИК и членом комиссии ЦК партии. В статье «Россия и Антанта», написанной им 17 августа этого года, читаем: «Буржуазная Европа стоит вплотную перед опасностью крушения шляхетской Польши и создания на ее развалинах новой рабоче-крестьянской республики… всякому ясно, что «Красная Польша» означает неизбежность создания «Красной Германии»; а покраснение последней приведет к окончательной победе мирового коммунизма» [8 - Фрунзе М.В. Собрание сочинений. М., 1929. Т. 1. С. 182.].
   Из заявлений партийных руководителей о том, что «мы находимся во враждебном капиталистическом окружении», следовало, что войну придется вести со всем буржуазным миром. О неизбежности такой войны и пишет далее Фрунзе: «Диктатура пролетариата означает самую беззаветную, самую беспощадную войну класса трудящихся против класса властителей старого мира – буржуазии… Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть… И нужно вполне осознать и открыто признать, что совместное параллельное существование нашего пролетарского Советского государства с государствами буржуазно-капиталистического мира длительное время невозможно.
   Это противоречие может быть разрешено и изжито только силой оружия в кровавой схватке классовых врагов. Иного выхода нет и быть не может» [9 - Там же. 218–219.].
   О том, к какому виду военных действий должна быть готова Красная армия, у Фрунзе сомнений нет: «На вопрос о характере военных задач, могущих встать перед нами, т.е. должны ли они быть строго оборонительного характера, или Красная армия республики должна быть готова в случае нужды к переходу в наступление, – из всех предшествующих соображений вытекает совершенно определенный ответ… «победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать, сторона, только обороняющаяся, неизбежно обречена на поражение». Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка… Пролетариат может и будет наступать, а с ним вместе, как главное его оружие, будет наступать и Красная армия.
   Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций…» [10 - Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 1. С. 221–222.]
   Из всех приведенных выше высказываний Фрунзе вытекает следующий вывод: Красная армия должна готовиться к наступлению. В соответствии с предполагаемыми действиями войск определяются и задачи Генерального штаба: «Указанный выше активный характер грядущих военных столкновений предъявляет целый ряд практических требований нашему Генеральному штабу. Необходимо поставить работу высших штабов так, чтобы Красная армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света» [11 - Там же. С. 223.].
   Важное значение Фрунзе придавал «организованной в государственном масштабе военной пропаганде» и в первую очередь морально-психологической подготовке личного состава в духе решения предполагаемых задач. В речи на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б) 1 апреля 1922 года он задал вопрос и сам на него ответил: «…как должно происходить воспитание Красной армии – в духе ли подготовки к возможному наступлению или на почве оборонительной… С точки зрения первого момента я считаю вреднейшей, глупейшей и ребячьей затеей говорить теперь о наступательных войнах с нашей стороны. Если мы будем трубить об этом в газетах, на широких собраниях и т.д., то это будет глупо и вредно для дела, и марксист на это пойти не может. Но тут есть и другой момент – планомерная систематическая работа. Она ведется Коммунистической партией среди рабочего класса и крестьянства, а нашими политическими работниками и командным составом – в своих частях. Должны они или не должны говорить о том, что в известной обстановке, при известных условиях мы можем пойти в наступление за пределы нашей земли? Я отвечаю: должны. Наш комсостав и армия должны это знать. Нельзя в этой части воспитание вести в духе оборончества» [12 - Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 1. С. 461.].
   В то же время в высказываниях Фрунзе появляются нотки сомнения, связанные с изменением международной обстановки. В феврале 1922 года Фрунзе говорил: «…в ближайшем будущем мы едва ли можем ожидать нападений на нас крупных государств и союзов этих государств» [13 - Там же. С. 370.].
   К 1925 году Фрунзе уже приходит к твердому убеждению о невозможности осуществления мировой революции в ближайшие годы. По этому поводу он отмечал: «Факт несомненного укрепления капитализма во всех крупнейших западно-европейских странах и странах Дальнего Востока… Мы… имеем факт несомненного роста германского народного хозяйства, несомненнейшего улучшения материального положения населения. То же самое можно сказать и про все остальные страны. Я уже не говорю про страны торжествующего капитализма, в первую очередь Северо-Американские Соединенные Штаты и Англию. Особенно крепко чувствует себя американский капитал…
   Таким образом, обстановка, существующая сейчас, дает нам возможность сделать следующие выводы: во-первых, что перспективы революции сейчас несколько отодвигаются; во-вторых, что сейчас международное пролетарское движение не может ставить себе непосредственной задачей овладение властью в той или иной стране, и, наконец, в-третьих, что рабочее движение во всех этих странах должно сейчас войти в фазу подготовки к будущим боям» [14 - Там же. С. 40–42.].
   В феврале этого же года в речи на общем собрании курсантов, командиров и политработников Московского гарнизона в Большом театре Фрунзе скажет: «За последние годы характер международного пролетарского движения, несомненно, изменился. Если четыре года тому назад и позднее буржуазно-капиталистический мир стоял перед угрозой немедленной пролетарской революции, то теперь эта возможность отдалилась. Международное рабочее движение не справилось с задачей ликвидации капитализма сейчас же после империалистической войны. Теперь оно вступило в новую фазу, фазу накопления революционных сил и подготовки к грядущим боям» [15 - Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 1. С. 75.].
   Фрунзе умер в конце октября 1925 года в 45-летнем возрасте. После смерти Ленина к власти в партии и государстве пришел И.В. Сталин. Он был прагматик и не особенно верил в идею мировой революции. Через несколько дней после XIV партконференции Сталин подверг Троцкого резкой критике, высмеяв его теорию перманентной революции [16 - Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. М., 1994. Кн. I, ч. 1. С. 203.]. Он пойдет другим путем. Чего не удалось сделать Ленину и Фрунзе, удастся ему – Сталину.
   К концу 1920 года в Красной армии находилось под ружьем 5,5 млн человек [17 - Советские Вооруженные силы. История строительства. М., 1978. С. 123.]. В условиях разрухи, в которой находилась Россия [18 - В 1921 году производство продукции крупной промышленности составляло всего-навсего пятую часть, а выплавка стали – менее чем двадцатую от довоенного уровня. (История Второй мировой войны 1939–1945 гг. М., 1973. Т. 1. С. 202.)], содержать такую армию было невозможно. К октябрю 1922 года Вооруженные силы уменьшились до 800 тыс. человек. Однако тяжелое экономическое положение страны не позволяло иметь и такого количества войск. Поэтому на 1 октября 1924 г. лимит численности Вооруженных сил был установлен в количестве 562 тыс. человек [19 - Советские Вооруженные силы. История строительства. С. 151.]. Это был самый низкий уровень численности армии за всю историю советского и постсоветского периодов. Ситуация напоминает сегодняшнюю, но в более сложном виде, когда экономические возможности государства не позволяют иметь миллионную армию, а ее сокращение в отличие от 20-х годов требует больших денежных средств.

2. Формирование военной доктрины и развитие теории военного искусства в 1920–1930-х годах

   В советской военной литературе понятие «военная мысль» появилось в 1919 году, когда по инициативе М.В. Фрунзе создавался военный журнал Туркестанского фронта с аналогичным названием.
   В годы Гражданской войны было положено начало обсуждению общетеоретических основ военной доктрины. В полемике по этому вопросу, развернувшейся на страницах журнала «Военное дело», участвовали видные военные теоретики старой армии – преподаватели Академии Генерального штаба, военных школ и курсов [20 - Незнамов А.А. Военная доктрина //Военное дело 1918, № 12; Свечин А.А. Основы военной доктрины (тезисы); Он же. Что такое военная доктрина //Военное дело 1920, № 2; Незнамов А.А. Военная доктрина //Военное дело 1920, №4; Изместьев П.И. Основы военной доктрины //Военное дело 1920, № 9, и др.].
   Заслуживает внимания статья Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия», написанная им в июле 1921 года. В ней дается общее определение военной доктрины: [21 - Данная формулировка военной доктрины впервые прозвучала в резолюции Х съезда РКП(б) по военным вопросам, зачитанной Троцким, но 6 последних пунктов резолюции, в т.ч. и о военной доктрине, были подготовлены Фрунзе.] «Единая военная доктрина есть принятое в армии данного государства учение, устанавливающее характер строительства вооруженных сил страны, методы боевой подготовки войск, их вождение на основе господствующих в государстве взглядов на характер лежащих перед ними военных задач и способы их разрешения, вытекающие из классового существа государства и определяемые уровнем развития производительных сил страны» [22 - Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 1. С. 182.].
   Вполне очевидно, формулировка военной доктрины носит общий декларативный характер и применима к любому государству. Фрунзе не наполнил ее конкретным содержанием. И не случайно. Не был ясен главный стержень доктрины – ее направленность, кого считать основным противником.
   Заметный след в военной науке оставил Л.Д. Троцкий, длительное время возглавлявший военное ведомство Советской республики. Его обращения, статьи, многочисленные документы, подписанные им как председателем РВСР, различные материалы, отражающие вопросы строительства Красной армии в период Гражданской войны, будь они использованы военными теоретиками, безусловно, оказали бы позитивное влияние на становление и развитие теории строительства Вооруженных сил. Однако нетерпимое отношение к нему со стороны И.В. Сталина и претензии последнего на роль создателя Красной армии наложили табу не только на всю информацию, связанную с именем Троцкого, но и на разработку этой части военной науки. В результате теория строительства Вооруженных сил, не получив своего четкого научного оформления, стала разрабатываться в рамках теории военного искусства. Ряд вопросов вообще оказался за пределами внимания военной теории, и это оказало негативное влияние на строительство армии и флота.
   Во время Гражданской войны предпринимались публикации оперативных документов. В 1918 году были изданы приказы и распоряжения главнокомандующего Восточным фронтом И.И. Вацетиса [23 - Собрание оперативных телеграмм, приказов и распоряжений тов. Вацетиса. 18.7–7.9.1918 г. М., 1918.]. Отдельные документы других фронтов печатали во фронтовых военных журналах. Делались первые теоретические обобщения опыта организации и проведения операций [24 - Тухачевский М.Н. Инженерное измерение операций. // Революция и война (журнал Западного фронта) 1920. Сб. 2. С. 39–55.].
   Первые шаги советской военной мысли в области тактики принадлежат известным теоретикам старой военной школы А.И. Верховскому, С.Г. Лукирскому, П.И. Изместьеву и др. Вопросы тактики рассматривались с позиции опыта старой армии в Первой мировой войне [25 - Изместьев П.И. Краткое руководство по элементарной и общей тактике. Пт., 1919; Лукирский С.Г. Общая тактика. М., 1919; Кузнецов С.А. Общая тактика. М., 1919; Верховский А.И. Тактика. Лекции, читанные на 1-х пехотных казанских курсах в 1919–1920 гг.; Елизаров Н.С. Тактика пехоты. М., 1919, и др.].
   В истории советской военной мысли 20-х – начала 30-х годов большое место занимало обсуждение отдельных работ военных историков и теоретиков. Первыми подверглись критике работы профессоров Военной академии им. М.В. Фрунзе – А.А. Свечина и Б.И. Горева. Несмотря на заслуги А.А. Свечина в разработке теории стратегии и оперативного искусства, ему в вину ставилось то, что его военно-исторические труды имели существенные методические ошибки. Еще в начале 20-х годов вышла его работа «История военного искусства» [26 - Свечин А. История военного искусства. М., 1922, Ч. 1, Ч. 2. М., 1923, Ч. 3.], благоприятно встреченная военными теоретиками старой школы.
   В чем же считалась ошибочность исторической концепции А.А. Свечина? В предисловии к «Истории военного искусства» он написал, что в основу своего миропонимания в области истории он положил исторические взгляды немецкого историка Л. Ранке, а военной истории – Г. Дельбрюка [27 - Там же.Ч. 1. С. 4.]. В вину Свечину ставилось то, что он не упоминал ни единым словом ни об историческом материализме как методе изучения общественных наук, ни о работах Ф. Энгельса и В.И. Ленина по истории войн и военного искусства. Мало того, профессор Свечин явно пренебрегал марксистской методологией в разработке военно-исторических и теоретических вопросов.
   Военно-исторические взгляды Свечина критиковались на Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов [28 - Труды Первой Всесоюзной конференции историков 28.12.1928–4.1.1929 г. М., 1930, Т. 2.], подвергались шельмованию на заседании Военной секции Коммунистической академии 16 декабря 1929 г., в дискуссии в Военной академии РККА им. В.И. Фрунзе по работам Б.И. Горева [29 - Против меньшевистского идеализма в вопросах войны и военного дела. М., 1931.] и на заседании пленума секции по изучению проблем войны Ленинградского отделения Коммунистической академии 25 апреля 1931 г. [30 - Против реакционных теорий на военно-научном фронте. Критика стратегических и военно-исторических взглядов проф. Свечина. М., 1931 г.]. Обструкции труды Горева подверглись за то, что в них ленинизм не рассматривался как новая ступень в развитии марксистской мысли и недооценивалось военно-теоретическое наследие В.И. Ленина.
   В целом дискуссия, как и положено, выявила необходимость глубокого изучения этого наследства, всесторонней разработки ленинского этапа в марксистской военной мысли, полного преодоления антимарксистских взглядов в военной истории и теории.
   В становлении и развитии советской военной теории значительное место отводилось изучению опыта прошедших войн. В середине 20-х годов были опубликованы первые фундаментальные работы по истории Первой мировой войны [31 - Царская Россия в мировой войне. Л., 1925, Т. 1; Центральное статистическое управление. Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах). М., 1925; Зайончковский А. Подготовка России к империалистической войне. Очерки военной подготовки и первоначальных планов. По архивным документам. М., 1926; Петров М. Подготовка России к мировой войне на море. М., 1926, и др.]. Несоизмеримо больше внимания уделялось ее изучению во второй половине 30-х годов [32 - Покровский М.Н. Империалистическая война. Сборник статей. М., 1934; Полетика Н.П. Подготовка империалистической войны 1914–1918. М., 1934; Мировая война в цифрах. М., 1934; Болтин В. Очерки мировой войны 1914–1918 гг. М., 1940, и др.].
   Штаб РККА (Генеральный штаб) подготовил и опубликовал статистические материалы по войне и документы по некоторым операциям. Вышли авторские труды обобщающего характера по отдельным операциям, использованию транспорта в 1914–1918 гг. Среди них работы Н.С. Корсуна, А.М. Зайончковского, А.К. Коленковского, Е.З. Барсукова, А.В. Ветошникова, А.В. Томашевича и др. [33 - Корсун Н. Эрзерумская операция на Кавказском фронте мировой войны в 1915–1916 гг. М., 1938; Зайончковский А. Мировая война 1914–1918 гг. М., 1938, Т. 1–2, М., 1939, Т. 3; Коленковский А. Маневренный период первой империалистической войны 1914 г. М., 1940; Барсуков Е. Русская артиллерия в мировую войну. М., 1938, Т. 1, М., 1940, Т. 2; Ветошников А.В. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк. М., 1940, и др.].
   Однако исследование Гражданской войны приняло несколько однобокий характер. Проблемы военного искусства оказались менее исследованными. Не публиковались источники по этой тематике. Сама тематика исследований часто не отвечала действительной значимости операций в войне, а связывалась чаще всего с определенными лицами. Поэтому обобщение приняло несколько однобокий характер. Исследовались главным образом действия кавалерии, и в особенности Первой конной армии. Так, в указателе оперативно-тактической литературы, вышедшем в 1935 году, значится по одному разделу семь работ, посвященных действиям Первой конной армии, в то время как действиям пехотных армий в Гражданской войне – всего две работы.
   В целом выводы из обобщений опыта войн закрепились в уставах и наставлениях и использовались в практике подготовки войск. В 1925 году вышел Полевой устав РККА, а через четыре года был издан новый Полевой устав (ПУ-29).
   Помимо Первой мировой и Гражданской войн, в конце 30-х годов проводились исследования локальных войн и начавшейся Второй мировой войны. На основе этого были сделаны выводы для теории и практики Вооруженных сил. В докладах и выступлениях на совещаниях высшего командного состава армии в апреле и декабре 1940 года отмечалось, что опыт, приобретенный Красной армией в военных столкновениях 30-х годов, был ограниченным, так как боевые действия проходили в специфических условиях, необычных для Европейского театра военных действий, и по масштабам использования сил и средств носили локальный характер.
   Вместе с тем сторонники научного подхода к анализу начавшейся Второй мировой войны увидели в действиях германской армии новые черты: более высокие темпы наступления, чем в Первую мировую войну, завершение преследования благодаря наличию подвижных средств борьбы, обеспечение непрерывности управления благодаря наличию современных средств связи [34 - Татарченко Е. Новые черты современного военного искусства // Красная звезда. 1940. 10 июля; Новое в военном искусстве на западе// Красная звезда. 1940. 4 декабря.].
   Советская военная теория считала, что начавшаяся война приобретет мировой размах и исключительно ожесточенный характер. Применение автоматического оружия и боевой техники, обладающей большой разрушительной силой, приведет к значительным людским и материальным потерям. «В среднем, – указывал известный советский военный теоретик С.М. Белицкий, – основная масса личного состава действующей армии должна будет меняться через 4–8 месяцев большой войны» [35 - Белицкий С.М. Некоторые проблемы эволюции войны. Т. 3. М., 1931. С. 214.].
   Одной из самых сложных и важных проблем, которая находилась в центре внимания советской военно-теоретической мысли, являлась проблема начального периода войны, под которым понимался промежуток времени от начала военных действий до вступления в войну главных сил противоборствующих сторон. Сущность начального периода виделась в борьбе за опережение противника в развертывании главных сил, завоевание стратегической инициативы, достижение важных стратегических преимуществ в ведении войны.
   Считалось, что решение задачи могли обеспечить: содержание (особенно в приграничных районах) более многочисленной, чем прежде, армии мирного времени, которая могла бы составить ядро главных сил; заблаговременная всесторонняя подготовка инфраструктуры, особенно железных и автомобильных дорог, обеспечивающих быстрое развертывание главных сил; детальная разработка плана мобилизации, сосредоточения и оперативно-стратегического развертывания; создание соответствующих органов управления этими процессами; сосредоточение в районе границы специальных мотомеханизированных и авиационных соединений, призванных с началом военных действий сорвать мобилизацию и сосредоточение главных сил противника; инженерное оборудование ТВД; создание системы ПВО территории страны; организация прикрытия государственной границы, обеспечивающего беспрепятственное проведение мобилизации, сосредоточение и развертывание войск; заблаговременное скрытное проведение частичной мобилизации и сосредоточения войск.
   К числу наиболее интересных трудов относится работа Г.С. Иссерсона «Новые формы борьбы» (1940 г.), в которой автор исследует опыт боевых действий в Испании и начавшейся мировой войны. Он сделал важные обобщения и выводы о формах и способах развязывания современных войн и ведения операций в начальный период войны.
   Существенный вклад в развитие теории глубокой операции и оперативного искусства в целом внес Е.А. Шиловский. Его труды «Операция» и «Основы наступательной армейской операции» (1938 г.), «Прорыв и его развитие» (1940 г.) стали наиболее востребованными книгами старших и высших командиров [36 - Академия Генерального штаба. М., 1987. С. 48.].
   Вопросам боевого и оперативного применения бронетанковых и механизированных войск посвящены работы генералов А.И. Штромберга «Самостоятельные действия танковых и моторизированных соединений» (1939 г.) и А.В. Кирпичникова «Конно-механизированная группа в развитии прорыва» (1940 г.). В своем труде А.И. Штромберг на основе опыта начавшейся Второй мировой войны показал место и роль танковых частей и соединений в операции, особенности их ввода в прорыв и действий в оперативной глубине. А.В. Кирпичников на основе опыта Первой и начавшейся Второй мировых войн сделал вывод, что конно-механизированная группа является прежде всего средством фронтового командования, показал роль, место и задачи этой группы во фронтовых наступательных операциях в качестве эшелона развития успеха [37 - Там же. С. 49.].
   В 1938–1939 гг. в Академии Генерального штаба проводилась дискуссия по отдельным вопросам начального периода войны. В работе, подготовленной Генеральным штабом, отмечалось, что основной характерной чертой современных войн является внезапность нападения. Война начнется неожиданно, без предварительного объявления. Система дипломатических нот и переговоров заменяется системой внезапных налетов авиации, вторжения моторизованных и механизированных войск [38 - История войн и военного искусства. Т. 3, ч. 2. Войны и военное искусство периода вползания и начала Второй мировой войны фашистских стран. ГШ РККА. Рукопись. М., 1939, С. 3–4.].
   Теоретические положения о применении Вооруженных сил в начальный период войны проверялись на практике оперативных игр и маневров. В феврале 1934 г. проводилась оперативная игра высшего начальствующего состава ВВС на тему «Совместные действия Военно-воздушных сил с наземными войсками в начальный период войны». На маневрах, состоявшихся в августе 1937 г., отрабатывалась тема «Действия авиации фронтов и авиационной армии Главного командования в начальный период войны и в условиях развертывания операции фронта». В феврале – марте 1938 г. проводились маневры на тему «Действия военно-воздушных сил фронта в начальный период войны в зимних условиях».
   В начале 1941 г. состоялись оперативно-стратегические игры на картах (2–6 и 8–11 января). Разыгрывался начальный период войны: вариант нападения «западных» и обороны «восточных». В играх широко использовались механизированные корпуса и конно-механизированные группы (армии).
   На протяжении всего межвоенного периода внимание военно-теоретической мысли было сосредоточено на том, чтобы с началом войны ввести свои главные силы в сражение раньше противника и в более выгодных условиях, надежно захватить стратегическую инициативу. Подобные теоретические взгляды имели место и на Западе и отрабатывались в основном при проведении оперативных учений. Так, в 1933 г. в Польше была проведена военная игра, в ходе которой было отработано вторжение на территорию Советского Союза под предлогом обеспечения прикрытия развертывания Вооруженных сил. В 1934–1936 гг. в Германии, Польше, Италии и Франции также отрабатывались действия армий вторжения с прорывом их на территорию противника с целью уничтожения войск прикрытия. Изучалась возможность рейдов мотомеханизированных соединений при поддержке конницы в тыл противника для срыва мобилизации и сосредоточения его главных сил. Исследовались способы нанесения массированных ударов авиации по важным политическим, административным, военным центрам и объектам. Основной упор при этом делался на внезапность нападения и быстрый захват стратегической инициативы.

3. Нарастание военной угрозы и возможные условия вступления Красной армии в войну

   Политическое руководство Германии с приходом к власти партии национал-социалистов во главе с Гитлером не скрывало, что уничтожение Советского государства считается важной составной частью грядущих походов по завоеванию Европы. Все более обострялось положение на Дальнем Востоке. Япония уже давно строила планы захвата советского Приморья.
   Рост масштабов военно-политических событий, в особенности быстрый разгром французских и английских войск летом 1940 г., свидетельствовал о неизбежном в скором будущем столкновении СССР с Германией. Правительство СССР довольно четко осознавало необходимость скорейшего наращивания темпов подготовки Советского государства и всего общества к войне.
   В первую очередь нужно было осуществить техническую реконструкцию Вооруженных сил. Первый пятилетний план строительства армии был принят в 1928 году. Уже к 1930 году объем промышленного производства достиг 180% от довоенного уровня. 1932 год стал переломным в танкостроении. В этом году танковая промышленность выпустила почти полторы тысячи танков и танкеток. За годы первой пятилетки производство самолетов возросло в 2,7 раза по сравнению с 1928 годом. Объемы реконструкции выглядят впечатляюще и показаны в таблице.
//-- Рост вооружения и боевой техники Красной армии в 1928–1935 гг. [39 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. М., 1973. Т. 1. С. 270.] --//

   Не остались без внимания и слова Фрунзе, сказанные им за полгода до кончины: «…нам нужно беспощадно разбивать эти иллюзии, этот детский лепет о том, что в современной мировой обстановке нам можно обойтись маленькой кадровой армией». Численность Красной армии в 1928 году была увеличена с 562 тыс. чел. до 617 тыс. Во все последующие годы она быстро росла. Так, в 1935 году численность Вооруженных сил была уже 930 тыс. человек, а к 1 января 1938 года достигла 1 513 400 чел. [40 - Там же. С. 159, 195.], на 31 августа 1939 года – более 2 млн [41 - Там же. М., 1975. Т. 2. С. 199.].
   Быстрый рост численности Вооруженных сил, а главное, оснащение их современной боевой техникой и вооружением потребовали теоретических разработок о характере их применения. К середине 30-х годов советскими военными теоретиками М.Н. Тухачевским, В.К. Триандафиловым, А.И. Егоровым и др. была разработана «теория глубокой наступательной операции». Как определяет Военная энциклопедия, сущность ее состояла в одновременном подавлении обороны противника средствами поражения на всю глубину, в прорыве ее тактической зоны на избранном направлении с последующим стремительным развитием тактического успеха и оперативным путем ввода в сражение эшелона развития успеха (танков, мотопехоты, конницы) и высадки воздушных десантов для скорейшего достижения поставленной цели [42 - Советская военная энциклопедия. М., 1976. Т. 2. С. 574. Во втором томе Военной энциклопедии 1994 г. статья «Глубокая операция» подвергнута существенной правке. В ее начале дается современная трактовка термина «глубокая операция». В исторической части поменяли местами М.Н. Тухачевского и В.К. Триандафилова.].
   Непременными условиями успешного проведения «глубокой операции» считались: завоевание господства в воздухе, наступление на широком фронте с решительным массированием сил и средств на направлении главного удара, изоляция района наступления ударной группировки от резервов противника путем нанесения по ним авиационных ударов и высадки воздушных десантов, а также воспрепятствование подвоза материальных средств его атакованным войскам.
   «Теория глубокой операции» во второй половине 1930-х годов проверялась и конкретизировалась на маневрах и военных играх в Белорусском, Киевском и других военных округах, а также на военно-стратегической игре, проведенной Генеральным штабом РККА в 1936 г.
   По оборонительным действиям крупных объединений, прежде всего фронтового масштаба, никаких серьезных разработок не проводилось. Оборонительная тематика не поощрялась.
   Надежды на революцию в Германии быстро таяли в связи с ширившимся в этой стране фашистским движением. Упования на то, что партизанское движение в Западной Украине и Белоруссии вызовет восстание в Польше, тоже не оправдались. Руководство страны оказалось перед необходимостью выработать новую военную доктрину. И ею стала давно пропагандируемая М.Н. Тухачевским классовая стратегия войны малой кровью на чужой территории.
   19 июня 1931 года М.Н. Тухачевского назначили заместителем председателя РВС СССР и начальником вооружений РККА. С этого момента в Красной армии началось гонение на оборонческие тенденции и их носителей. Именно в начале 30-х годов с подачи Тухачевского был ошельмован, запрещен и предан забвению выдающийся военно-философский труд профессора А.А. Свечина «Стратегия».
   Одним из первых в мае 1937 г. маршал М.Н. Тухачевский, как уже говорилось, имеющий самое непосредственное отношение к разработке предвоенной военной доктрины, попал в мясорубку репрессий, будучи обвиненным в шпионаже. Обладая феноменальной памятью, в ходе следствия он написал обширную записку о военных замыслах Гитлера, возможных направлениях вторжения немецкой армии и характере действий Советских Вооруженных сил [43 - См: Военно-исторический журнал. 1991. № 8, 9.]. Показания маршала Тухачевского дают возможность представить, какой виделась высшему политическому и военному руководству Советского Союза в 1937 году предвоенная Европа, каким представлялся расклад сил, характер будущей войны.
   «Максимум, на что Гитлер может надеяться, – писал Тухачевский, – это на отторжение от СССР отдельных территорий. Из всех территорий самой вожделенной для него является только Украина, где и следует ожидать удара главных сил германской армии. Что же касается Белорусского театра военных действий, то он только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической» [44 - Военно-исторический журнал. 1991. № 8. С. 45.]. Но дальнейший ход событий показал, что Гитлер поставил перед собой именно эту «фантастическую» задачу. Тухачевский упорно настаивал, что «все равно главные интересы гитлеровской Германии направлены в сторону Украины. Из этого должен исходить, это должен учитывать наш оперативный план» [45 - Там же. С. 47.].
   И что характерно, эта точка зрения Тухачевского становится главенствующей в советской военной доктрине, в нее твердо верил Сталин. Разработанные накануне войны последние «Соображения по стратегическому развертыванию Советских Вооруженных сил» основным определяли именно юго-западное направление, на котором ожидался главный удар немецких войск. Соответственно, Киевский Особый военный округ, прикрывавший это направление, имел наибольшее количество сил и средств.
   Для наступления войск Красной армии Тухачевский также считал главным юго-западное направление. «При выходе Украинского фронта, – писал он, – примерно на линию Брест-Литовск – Львов перед его командованием встанет основная задача нанесения главным силам противника удара совместно с главными силами Белорусского фронта.
   …Таким образом, театр наступления южнее Полесья является выгодным для наступления к району решающего столкновения в центре Польши» [46 - Военно-исторический журнал. 1991. № 8. С. 50.].
   Как вредительство со стороны Тухачевского расценивалось его настойчивое отстаивание концепции ускоренного формирования танковых соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию. С резким осуждением такой концепции выступил на суде С.М. Буденный. Однако накануне войны в спешном порядке началось формирование механизированных корпусов, основу которых составляли танковые соединения.
   Как известно, М.Н. Тухачевский был расстрелян в июне 1937 года. Его имя стоит первым среди авторов «теории глубокой операции». Сущность этой теории Тухачевский взял за основу советской военной доктрины, принципиальные положения которой не менялись до начала Великой Отечественной войны. С полным основанием Тухачевского можно считать автором «Основ стратегического развертывания Советских Вооруженных сил».
   28 ноября 1937 года был утвержден план развития и реорганизации РККА на третью пятилетку (1938–1942 гг.). После его утверждения Генеральный штаб приступил к разработке основ стратегического развертывания РККА. Доклад по этому вопросу был написан от руки 24 марта 1938 года лично начальником Генерального штаба Б.М. Шапошниковым и направлен наркому обороны маршалу К.Е. Ворошилову [47 - Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 10.].
   Согласно этому документу, вероятными противниками считались:
   а) блок фашистских государств и их сателлиты на Западе,
   б) милитаристская Япония на Востоке.
   Главный противник определялся на Западе. К нему относились Германия и Польша. Исходя из этой угрозы, рассматривались два варианта развертывания главных сил Красной армии.

   Первый – к северу от Полесья
   «…С переходом наших войск в наступление и нанесением главного удара к северу от Полесья, – говорилось в докладе, – нужно учесть, что главные силы германской армии можно встретить, по всей вероятности, в районе Свенцяны – Молодечно – Гродно… Наиболее выгодно нанести главный удар по обоим берегам р. Неман с задачей разгрома сосредоточивающихся здесь германо-польских сил и с последующим выходом наших главных сил в район Вильно, Гродно, Волковыск, Новогрудок, Молодечно.
   Прорыв фронта противника позволил бы развить нашу операцию ударом по германской группировке на территории Литвы или нанести удар по барановичской группировке поляков. Фланги ударных армий намечалось прикрыть армией, наступающей от Полоцка, и армией, ведущей наступление от Слуцка на Барановичи, а также резервами как фронта, так и Главного Командования.
   Прикрытие развертывания армии возлагалось на кавалерийские корпуса, которые должны были вести разведку на Молодечно и Новогрудок, а затем, после прорыва фронта, вводились для развития успеха…»
   Второй вариант – развертывание наших главных сил к югу от Полесья. Основные силы должны быть развернуты на фронте Новоград-Волынский – Проскуров для удара на фронте Луцк – Львов, имея в виду выйти в район Ковель, Львов, Броды, Дубно, с дальнейшим наступлением на Люблин.
   «…Балтийскому флоту:
   – уничтожить боевой флот Финляндии, Эстонии и Латвии;
   – захватить и укрепить острова Гогланд, Б. Тютерс, Лавансари, Сескар…»
   Основы стратегического развертывания на Востоке заключались в том, чтобы не допустить вторжения японских войск в пределы советского Дальнего Востока, нанести им решительное поражение в Северной Маньчжурии и удержать за собой побережье Тихого океана, Сахалина и Камчатки.
   Предполагалось, что для сосредоточения войск и начала решительного наступления потребуется 35–45 дней (учитывались возможности железнодорожных сообщений). Однако в докладе оговаривалось, что если бы мы вступили в войну до окончания полного сосредоточения японской армии, то наше превосходство в авиации и танках позволило бы нам, не ограничиваясь активной обороной, вести небольшие наступления на забайкальском, благовещенском и приморском направлениях.
   «…Сосредоточив большую часть наших сил, что примерно займет 45 дней, мы можем перейти к решительным действиям в Северной Маньчжурии, имея основной задачей разгром японских войск в Северной Маньчжурии…»
   Докладная записка была рассмотрена 13 ноября 1938 г. на Главном военном совете и одобрена им [48 - Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 10.], но еще 26 мая 1938 г., по приказанию наркома обороны, маршал В.К. Блюхер был полностью ознакомлен с планом развертывания и записал задачи войск на Дальнем Востоке. Кроме того, ему были даны все другие расчетные данные.
   После советско-финляндской войны, вхождения в состав СССР стран Балтии, Западной Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии старый план стратегического развертывания Вооруженных сил 1938 года утратил силу. Поэтому в Генеральном штабе шла разработка нового плана стратегического развертывания Вооруженных сил. В середине 1940 г. был написан первый вариант плана. Считалось, что на нашей западной границе наиболее вероятным противником будет Германия. Здесь и должны быть сосредоточены наши главные силы. Они должны быть развернуты к северу от Полесья.
   «…Основная задача Западного фронта – ударом севернее р. Буг в общем направлении на Алленштейн совместно с армиями Северо-Западного фронта нанести решительное поражение германским войскам, сосредоточивающимся на территории Восточной Пруссии, овладеть последней и выйти на нижнее течение Вислы. Одновременно ударом левофланговой армии в общем направлении на Иван-город совместно с армиями Юго-Западного фронта нанести поражение ивангородско-люблинской группировке противника и также выйти на Вислу…»
   Основная задача Юго-Западного фронта – создать укрепленные районы на новой западной границе и активной обороной в Карпатах и по границе с Румынией прикрыть западные районы Украины и Бессарабию; одновременно ударом с фронта Мосты Великие, Рава-Русская, Сенява в общем направлении на Люблин совместно с левофланговой армией Западного фронта нанести поражение ивангородско-люблинской группировке противника, выйти и закрепиться на среднем течении Вислы.
   Советским войскам на Дальнем Востоке ставились следующие задачи.
   Забайкальский фронт – решительным ударом частями 17-й армии уничтожить части японцев, овладеть Солунь и Хайларским плато и выйти на фронт Халан, Аршан, ст. Якэши, имея в виду дальнейшее наступление вдоль Маньчжурской железной дороги на Цицикар и в обход хребта Б. Хинган в долину р. Нонни, прикрыть южную границу МНР.
   Дальневосточный фронт. Основные задачи фронта – сосредоточив войска, перейти в решительное наступление с целью разгрома основной группировки противника против Приморья с выходом на линию Бейаньчжень, Саньсин… имея в виду дальнейшее наступление в общем направлении на Харбин; обеспечивать побережье Тихого океана, Охотского моря, Сахалина, Камчатки от возможных попыток японских войск высадить десант.
   На документе имеется подпись Шапошникова. Указана также фамилия Тимошенко как наркома обороны, но подписи его на этом плане нет.
   В сентябре 1940 г. в Генеральном штабе была окончательно завершена разработка плана стратегического развертывания Вооруженных сил СССР, о содержании первого варианта которого упоминалось выше.
   Доклад «Об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.» за подписями наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала арии К.А. Мерецкова был представлен 18 сентября 1940 г. на рассмотрение И.В. Сталина и В.М. Молотова [49 - Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 10.]. Документ был написан в одном экземпляре лично заместителем начальника Оперативного управления генерал-майором А.М. Василевским.
   В докладе рассматривались наши вероятные противники, которые оценивались так же, как и в первом варианте плана 1940 г.
   Главные силы Красной армии на Западе в зависимости от обстановки могли быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с задачей мощным ударом в направлении Люблин, Краков и далее на Бреслау на первом же этапе войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны, чтобы не допустить их участия в войне; или к северу от Брест-Литовска с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней.
   Далее следуют задачи фронтам и армиям наступательного характера и мало отличающиеся от первоначального плана 1940 г. То же самое и по характеру действий на Дальнем Востоке.
   5 октября 1940 г. вышеизложенный вариант плана стратегического развертывания Советских Вооруженных сил обсуждался с руководителями партии и правительства. В ходе обсуждения «Соображений по развертыванию…» было признано целесообразным в качестве основного варианта иметь тот, который предусматривал развертывание главных сил Красной армии в составе Юго-Западного фронта. Поэтому в третьем варианте плана, который 14 октября 1940 г. вновь представили в ЦК ВКП(б) нарком обороны и начальник Генерального штаба, указывалось, что на Западе основную группировку необходимо иметь в составе Юго-Западного фронта. Одновременно признавалось необходимым иметь разработанным и другой вариант плана – с развертыванием основной группировки советских войск в составе Западного и Северо-Западного фронтов.
   Итак, в отличие от плана 1938 г., составленного Б.М. Шапошниковым, где главным считался фронт к северу от р. Припять, в новом варианте плана основные усилия советских войск перенацеливались на другое, юго-западное направление.
   В то время как Гитлером уже был подписан подробно разработанный план нападения на СССР «Барбаросса», в Москве в конце декабря 1940 г. было проведено совещание высшего командного состава Красной армии по военно-теоретическим вопросам. Ни в их докладах, ни в выступлениях ни разу не прозвучала мысль о возможной в скором времени войне с Германией. Сама Германия в качестве вероятного противника не называлась. Делались лишь ссылки «на иностранного соседа».
   Доклады почти не касались вопросов стратегии, в частности стратегической обороны начального периода войны, которая не была разработана на стратегическом уровне, что сказалось самым отрицательным образом уже в первые дни войны. Генерал армии И.В. Тюленев в своем докладе «Характер современной оборонительной операции» был вынужден признать: мы не имеем современной обоснованной теории обороны, которую могли бы противопоставить современной теории и практике глубокой армейской наступательной операции. Тюленев ограничился только рамками армейских оборонительных операций. Однако и нарком обороны Тимошенко не поставил вопроса о стратегической и даже фронтовой обороне. В результате теория стратегической обороны и ведения фронтовой оборонительной операции ограничивалась теми положениями, что имели отношение к действиям сил прикрытия в начале войны. Предполагалось, что в ходе ее войскам не понадобится прибегать к длительной обороне, а тем более в широких масштабах.
   Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко, выступивший с заключительной речью, высказал следующее мнение: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового» [50 - Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 16.]. Такой вывод, безусловно, ослаблял внимание к проблемам стратегии, в том числе к начальному периоду войны. Поскольку заключительная речь С.К. Тимошенко была направлена в войска в качестве директивного документа, можно полагать, что она в этой своей части имела негативные последствия для формирования взглядов командного состава на возможное начало войны в случае ее развязывания против СССР.
   В январе 1941 года были проведены две двусторонние оперативно-стратегические игры на картах, на которые были привлечены командующие войсками военных округов, начальники штабов ряда округов, командующие армиями. Руководили играми нарком Тимошенко, начальник Генерального штаба К.А. Мерецков, а также заместители наркома, командующие и начальники родов войск и служб.
   Соотношение в силах сторон по боевому составу как в первой, так и во второй игре было в пользу противника, особенно в первой игре, в которой создавалась сильная группировка на левом фланге в районе Восточной Пруссии с целью нанесения удара в направлении Риги и Двинска. Последнее обстоятельство дало возможность «западным» удачно решить задачу и выиграть операцию. Последствия этого проигрыша «восточными» сказались немедленно. Начальник Генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков был освобожден от занимаемой должности и назначен заместителем наркома по боевой подготовке. Начальником Генерального штаба был назначен командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков, который и вступил в должность 1 февраля 1941 года.
   За два года перед войной удалось добиться не только крупного количественного роста Красной армии и флота, но и качественного улучшения всей военной машины. В 1940 году, по сравнению с 1939 годом, оборонная промышленность увеличила свое производство на 27%. Если ассигнования на армию в годы первой пятилетки составляли лишь 5,4% всех бюджетных расходов, то в 1941 году они возросли до 43,4%. К началу войны промышленность выпустила 2700 самолетов новых типов, 4300 танков, из них около половины новых образцов.
   Обладая значительным военным потенциалом, советское военное руководство начинает практические шаги по воплощению в жизнь «соображений по стратегическому развертыванию…». В апреле 1941 года Генеральным штабом отдаются директивы на разработку плана наступательных операций ЗапОВО и КОВО. Так, в директиве Западному Особому военному округу, написанной от руки А.М. Василевским 10 апреля 1941 года, говорилось: «Основные задачи: с переходом в наступление Юго-Западного фронта – ударом левого крыла фронта в общем направлении на Седелец – Радом наступать с Юго-Западным фронтом, разбить Люблинско-Радомскую группировку противника.
   Ближайшая задача овладеть Седелец – Луков и захватить переправы через р. Висла… Разработать план первой операции 13-й и 4-й армий и план обороны 3-й и 10-й армий» [51 - Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 10.].
   5 мая 1941 года Сталин на выпуске слушателей военных академий в Кремле выступил с речью. Он, в частности, сказал: «Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.
   А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны, – теперь надо перейти от обороны к наступлению.
   Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная» [52 - РГАСПИ Ф. 558. Оп. 1. Д. 3808. Л. 11–12.].
   Незадолго до очередного выпуска академий по инициативе Сталина было проведено совещание Главного Военного совета. На нем были заслушаны доклады Г.К. Жукова, К.А. Мерецкова, И.В. Тюленева, Д.Г. Павлова, Г.М. Штерна, П.В. Рычагова, А.К. Смирнова.
   Особое внимание в докладах и в ходе их обсуждения было обращено на вопросы повышения боевой готовности, ведения наступательных операций, концентрации сил и средств для достижения стратегического успеха. Проблема начального периода войны на совещании фактически не рассматривалась. Ни Сталин, ни нарком не обратили внимания на то, что, кроме генерала армии И.В. Тюленева, никто, по существу, не поднимал вопросы организации и ведения современных оборонительных операций.
   В заключительном слове, подводившем итоги совещания Главного Военного совета, нарком обороны С.К. Тимошенко подчеркнул необходимость сделать акцент в дальнейшей работе на подготовку лишь к наступательным действиям при явной недооценке роли действий оборонительных.
   В соответствии со специальной директивой Генерального штаба, направленной в войска 13 мая 1941 г. после согласования у Сталина, началось выдвижение ряда объединений и соединений из внутренних округов в приграничные районы (16, 19, 21, 22-я армии). Это выдвижение, положившее начало развертыванию второго стратегического эшелона, должно было завершиться в июле 1941 г. За 10 дней до начала войны было принято решение приблизить к границе стрелковые дивизии, находившиеся в тылу западных округов [53 - Перечнев Ю.Г. Уроки блицкрига. М.,1985. С. 27–28.]. Одновременно началось отмобилизование запасников в количестве 800 тыс. человек.
   Почти вся авиация приграничных округов была размещена на аэродромах вблизи границы. Подавляющая часть окружных мобилизационных запасов вооружения, боеприпасов, горючего и других материальных средств также была сосредоточена на незначительном удалении от границы (в Вильнюсе, Каунасе, Гродно, Бресте, Кобрине, Пружанах, Львове и других приграничных городах и районах) и была захвачена противником в первые дни войны.
   15 мая 1941 г. под руководством Г.К. Жукова А.М. Василевским был составлен документ: «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза» [54 - Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 11–12.].
   «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск.
   Первой стратегической целью действий Красной армии поставить – разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест – Демблин и выход к 30-му дню севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Ловичь, Лодзь, Крейцбург, Опельн, Оломоуц.
   Последующей стратегической целью – наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
   Ближайшей задачей разбить германскую армию восточнее р. Висла и на краковском направлении выйти на р. Нарев, Висла и овладеть районом Катовицы, для чего:
   а) Главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезать Германию от ее южных союзников.
   б) Вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении на Варшаву, Демблин с целью сковывания варшавской группировки и овладеть Варшавой, а также содействовать Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки.
   в) Вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии, Румынии и быть готовыми к нанесению ударов против Румынии при благоприятной обстановке.
   Таким образом, Красная Армия начинает наступательные действия с фронта Чижев, Людовлено силами 152 дивизий против 100 германских, на других участках государственной границы предусматривается активная оборона.
   …Детально группировка сил показана на прилагаемой карте» [55 - Карта находится в фондах ГОУ ГШ ВС РФ.].
   Письменных следов на документе Сталин не оставил. Он был сверхосторожен и осмотрителен.
   20 июня 1941 года Г.М. Маленков передал Сталину директиву ГУПП [56 - ГУПП – Главное управление политической пропаганды.]. Ее стали готовить после заседания Главного Военного совета и выступления Сталина перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г. В ней узловыми были следующие положения:
   «Новые условия, в которых живет наша страна, современная международная обстановка, чреватая неожиданностями, требуют революционной решимости и постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление на врага… Все формы пропаганды, агитации и воспитания направить к единой цели – политической, моральной и боевой подготовке личного состава, к ведению справедливой, наступательной и всесокрушающей войны… воспитывать личный состав в духе активной ненависти к врагу и стремления схватиться с ним, готовности защищать нашу Родину на территории врага, нанести ему смертельный удар…» [57 - Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. Кн. II, ч. 1. С. 154.]
   Директива была написана в духе «Соображений по стратегическому развертыванию…».
   Обращает на себя внимание тот факт, что в Генеральном штабе усилия направлялись на разработку одного лишь варианта действий наших войск с началом войны, а именно наступательного. Что касается другого, оборонительного варианта плана, то о разработке его вопрос даже не ставился. Разработанный перед войной «План обороны государственной границы 1941 г.» не являлся оборонительным вариантом плана войны, он был планом прикрытия отмобилизования и развертывания Вооруженных сил.
   Наиболее сильные Западный и Киевский Особые военные округа развернули основную массу войск в Белостокском и Львовском выступах, которые глубоко охватывали группировки немецких войск на восточно-прусском и люблинско-варшавском направлениях, т.е. представляли удобные плацдармы для наступления. Но в то же время направления, где были наиболее вероятны главные удары противника, прикрывались слабо.
   Однако и создание наступательной группировки войск к началу войны не было окончено. Свыше 35% соединений первого стратегического эшелона не прибыли в районы, предназначенные им по плану прикрытия, и находились в пути следования. Второй стратегический эшелон [58 - Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июня 1941 г., большая часть объединений должна была составить группу Резерва Главного Командования.] тоже находился на марше со сроком готовности вступить в боевые действия в середине июля 1941 г.
   Механизированные корпуса (эшелон развития успеха) не имели оборонительных задач и не были готовы их выполнять. Слабые армии прикрытия, растянутые на широком фронте вдоль государственной границы, при 20% готовности укрепленных районов, не были рассчитаны на сдерживание массированных ударов вермахта.
   На направлении главного удара противника севернее Белостокского выступа в полосе наступления 3-й танковой группы оказались самые низкие плотности советских войск. В 11-й армии Северо-Западного фронта они составляли 35 км на дивизию, в 8-й армии 30–40 км, в то время как противник во всей полосе Северо-Западного фронта имел плотность 7–8 км на дивизию, к тому же и численный состав немецкой дивизии был в два раза больше советской.
   Катастрофа начала войны была неотвратима. Все рассуждения, что ее можно было предотвратить какими-то своевременными мерами, беспочвенны. Советская военная доктрина того времени носила сугубо наступательный характер. Обороне отводилось слишком незначительное место. Архаичная, времен Первой мировой войны, установка на сдерживание первого удара врага слабыми «армиями прикрытия» оказалась совершенно нереальной, как и теория немедленного «ответного удара» громадной, неповоротливой и плохо управляемой массой механизированных корпусов из глубины, которые были совершенно не готовы к действиям такого рода.
   Советские Вооруженные силы накануне войны
   После советско-финляндской войны, вскрывшей крупнейшие недостатки в подготовке командного состава, штабов и войск, были предприняты меры по перестройке обучения войск, совершенствованию их организационной структуры, перевооружению армии. Шел интенсивный поиск наиболее рациональных организационных форм всех видов Вооруженных сил и родов войск.
   Однако проведение в жизнь запланированных мероприятий сильно осложнялось состоянием командных кадров. Хотя количество уволенных не превышало 7 процентов от общей численности командиров, ущерб был нанесен огромный, так как в первую очередь репрессии коснулись высшего командного состава. В результате были сменены все командующие войсками военных округов, 90 процентов их заместителей и начальников родов войск и служб, 80 процентов руководящего состава корпусного и дивизионного звеньев, 91 процент командиров полков и их заместителей [59 - Военные кадры Советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1963. С. 12.]. Проводимое в 1940 г. и особенно в 1941 г. массовое формирование новых частей и соединений привело к огромному некомплекту командного состава. Он пополнялся преимущественно выпускниками военных училищ и курсов младших лейтенантов, а также за счет призыва из запаса, как правило, младших офицеров, не закончивших военные училища.
   Несмотря на принимаемые меры, полностью укомплектовать армию командными кадрами до начала войны не удалось. В сухопутных войсках незаполненными оставались 66 900 должностей, то есть 16 процентов от общей численности, а в приграничных западных округах некомплект командного состава сухопутных войск был еще выше и составлял 17–25 процентов. В военно-воздушных силах не хватало 32,3 процента летно-технического состава, на флоте неукомплектованность командирами составляла 22,4 процента. Помимо этого, до 75 процентов командного состава Советских Вооруженных сил имели стаж пребывания в занимаемой должности всего несколько месяцев [60 - Советский Союз накануне Великой Отечественной войны. М., 1990. С. 35.].
   Развертывание в короткие сроки большого количества соединений и частей и передислокация войск в новые районы привели к ухудшению учебно-материальной базы и усилили текучесть кадров. В войсках не хватало стрельбищ, полигонов, учебных приборов, наглядных пособий, тренажеров, уставов, наставлений и другой учебной литературы. К примеру, в Киевском военном округе, по свидетельству его командования, стрельбища были примитивными, отсутствовали хорошо оборудованные учебные поля, обеспеченность учебным оружием составляла всего лишь 10 процентов от нормы, а пособиями и стрелковыми приборами – 15–20 процентов [61 - РГВА. Ф. 31983. Оп. 3. Д. 156. Л. 167; Д. 54. Л. 164.].
   Крайне неблагоприятные условия, в которых протекала боевая учеба накануне войны, привели к тому, что, несмотря на огромные усилия, в подготовке войск, штабов и командного состава оставалось много существенных недостатков. Наиболее слабо были обучены танковые и воздушно-десантные войска, артиллерийские противотанковые бригады РГК и авиация, которые не успели до начала войны закончить формирование и реорганизацию. Главными недостатками в подготовке пехоты, артиллерии, танковых войск и авиации являлись неумение взаимодействовать друг с другом и плохая организация разведки во всех звеньях. Общевойсковые подразделения и части неумело готовили и проводили контратаки в обороне. Слабой была выучка как одиночного бойца, так и подразделения в целом. В артиллерии оказались недостаточно слажены дивизионы и полки. Проведенная в конце мая – начале июня 1941 г. проверка танковых соединений показала, что огневая подготовка снизилась, вождение танков отработано не полностью, подразделения, части, соединения и штабы не слажены.
   Штабы тактического звена, особенно стрелковых батальонов и полков, а также штабы артиллерийских, авиационных, танковых соединений и частей плохо организовывали разведку, не умели обобщать данные о противнике и делать по ним выводы. Самым слабым местом в их подготовке являлись организация и поддержание взаимодействия в бою. Штабы не овладели управлением с использованием радиосвязи.
   Нарком обороны в директиве от 25 января 1941 г. признавал, что оперативная подготовка высшего командного состава, войсковых штабов, армейских и фронтовых управлений, особенно авиационных штабов, была низкой. Высший командный состав плохо знал боевые возможности родов войск и авиации, поэтому не всегда правильно использовал их на проводившихся в 1940 г. учениях с войсками, на командно-штабных учениях, в играх и на различного рода занятиях. Командный состав не имел твердых навыков в руководстве войсками, особенно в ходе операции, в результате чего управление часто нарушалось. Наблюдалось пренебрежение расчетами, не учитывались пространство и время, мало уделялось внимания вопросам боевого и материального обеспечения. По мнению наркома, часть командного состава оставалась еще на уровне опыта Гражданской войны и пыталась перенести его на современность.
   Войсковые штабы, армейские и фронтовые управления имели лишь начальные знания и поверхностное представление о характере современной операции армии и фронта, не справлялись с планированием, не овладели искусством организации тылового обеспечения операции, не умели обеспечить непрерывность управления и восстанавливать его при нарушении. Штабы были слабо сколочены.
   Для укомплектования новых формирований весною 1941 г. был произведен неплановый (дополнительный) призыв на действительную срочную службу рекрутов, не призванных в 1940 г. К началу войны многие из них не успели пройти даже курс молодого бойца и принять присягу. Поэтому значительная часть новобранцев оказалась невооруженной. Молодое пополнение использовалось преимущественно для укомплектования танковых и моторизованных соединений приграничных военных округов, формирование которых было начато в феврале 1941 г. Доля новобранцев в общей численности рядового состава многих дивизий достигала 50–60 процентов [62 - Советский Союз накануне Великой Отечественной войны. С. 38.]. Среди них значительную часть составляли коренные жители Средней Азии и Закавказья, слабо знавшие русский язык или не владевшие им совсем. Это значительно осложняло процесс их обучения.
   Таким образом, в подготовке советских войск имелось много недостатков, важнейшими из которых были низкая теоретическая и практическая подготовка командного состава, недостаточная слаженность штабов всех звеньев, особенно в танковых войсках, неумение организовывать и поддерживать непрерывное взаимодействие в бою и в операции между родами войск и видами Вооруженных сил. Подразделения и части также не были слажены в достаточной степени. Летчики слабо владели установленным на самолетах оружием, механики-водители танков в большинстве своем имели незначительный стаж вождения боевых машин (в основном 8–10 часов), экипажи плохо знали технику, особенно новую, и не могли самостоятельно устранить даже простейшие неисправности. Командный состав, штабы и связисты слабо владели средствами радиосвязи, зенитчики и летчики не готовились к стрельбе по современным скоростным самолетам противника. Недостатки в подготовке командного состава, штабов и войск усугублялись существенными просчетами в организационном строительстве и техническом оснащении армии.
   После советско-финляндской войны шел интенсивный поиск наиболее рациональных организационных форм всех видов Вооруженных сил. Особенно активно эта работа велась в сухопутных войсках, являвшихся главным видом Советских Вооруженных сил.
   Штатные боевые возможности стрелковой дивизии Красной армии были не ниже боевых возможностей пехотной дивизии вермахта, однако она уступала немецкой в подвижности, так как имела меньше автомобилей, в противотанковых средствах (54 орудия против 72). Вся противотанковая артиллерия противника имела механическую тягу или самоходные шасси, а противотанковые подразделения советской дивизии – конную тягу, поэтому существенно уступали в подвижности. В стрелковых подразделениях Красной армии в отличие от немецких фактически не было противотанковых средств. Только в стрелковом батальоне по штату полагалось два орудия. В немецких подразделениях на вооружении состояли противотанковые ружья.
   Еще в середине 30-х годов в Советском Союзе был разработан образец 37-мм безоткатного (реактивного) противотанкового ружья. Его приняли на вооружение, но затем сняли. После этого в войска начало поступать нарезное противотанковое ружье калибра 14,5 мм, однако перед войной и оно было снято с вооружения, так как ошибочно считалось, что и противник станет создавать такие же «толстобронные» танки, какие производились в СССР накануне войны (Т-34 и КВ).
   Существенным недостатком штатной структуры советских стрелковых дивизий являлось малое количество средств противовоздушной обороны. Дивизии полагалось иметь 12 зенитных орудий и несколько зенитных пулеметов. Причиной недооценки наземных средств борьбы с самолетами противника явилась переоценка возможностей истребительной авиации (каждая армия имела 2–4 истребительных полка, то есть 120–240 самолетов), которая, как предполагалось, могла надежно прикрыть основную ударную группировку армии.
   Самым же крупным недостатком советских стрелковых войск, как, впрочем, и других родов войск и видов Вооруженных сил, являлась их неполная укомплектованность. Дивизии, входившие в состав армий приграничных военных округов, имели в своем составе до 12 тыс. человек при штатной численности около 14,5 тыс. Особенно отрицательно на боеспособности соединений отразилась низкая укомплектованность автотранспортом (30–40 процентов штатной численности), средствами тяги для артиллерии и радиосредствами. Корпусные артиллерийские полки, а также часть дивизионных, имевшие в качестве средства тяги сельскохозяйственные тракторы, оказались не полностью укомплектованы ими.
   Крайне низкой была боеспособность танковых войск, которые в результате неправильно проводимой реорганизации практически оказались расформированными накануне войны и не созданы вновь. Произошло это потому, что осенью 1939 г. из-за ошибочной оценки опыта боевого применения танковых войск в Испании и в других вооруженных конфликтах было принято решение о расформировании имевшихся в Красной армии танковых корпусов. Летом же 1940 г. на основе опыта действий в Западной Европе танковых войск Германии в Советском Союзе приступили к созданию танковых корпусов, которые затем стали называться механизированными.
   Отдавая весной 1940 г. начальнику Генерального штаба Шапошникову и его заместителю Смородинову распоряжение на разработку организационной структуры этих новых корпусов, Сталин потребовал, чтобы каждый из них имел не менее 1000 танков. Шапошников, не одобрявший такой состав корпуса, поручил эту работу Смородинову, сославшись на занятость разработкой плана войны. Вместе с тем уже тогда народный комиссар обороны Тимошенко и Шапошников докладывали Сталину, что формирование корпусов привело к недостатку танковых соединений, предназначенных для поддержки пехоты, и нехватке танков вообще. Однако Сталин приказал увеличить количество формируемых корпусов до 9. В феврале 1941 г. началось формирование еще 20 мехкорпусов. Для их укомплектования требовалось свыше 30 тыс. танков, а имелось только 23 тыс. машин всех типов. В результате оказались расформированными все отдельные танковые бригады, большинство из которых имело свыше 250 танков. Они были хорошо укомплектованы, слажены и обучены. Многие из них принимали участие в боях на реке Халхин-Гол, в советско-финляндской войне, участвовали в походах советских войск в западные области Белоруссии и Украины, вводились на территорию Прибалтийских республик, в Северную Буковину и Бессарабию. К тому же были изъяты отдельные танковые батальоны из штатов стрелковых дивизий, что значительно ослабило их боевые возможности и усложнило условия отработки взаимодействия танков и пехоты. Все это привело к фактической ликвидации танковых формирований, предназначенных для поддержки пехоты.
   Укомплектованность танками вновь созданных механизированных корпусов составляла в среднем 50 процентов, а многих из них (13, 17, 18, 20, 24-й) – 6–25 процентов. Даже те из них, которые находились в западных приграничных округах и снабжались в первую очередь, были укомплектованы автомобилями и тракторами не более чем на 35 процентов.
   Таким образом, для завершения формирования намеченного количества корпусов не хватило танков, хотя по численности их было значительно больше, чем у Германии со всеми ее союзниками. Такое положение явилось, с одной стороны, следствием грубой ошибки в определении количества танков в каждом из соединений. Кстати, моторизованные корпуса вермахта имели не более 300–400 танков. С другой стороны, неправильно было определено необходимое число танковых и моторизованных соединений.
   Подобные ошибки имели место и в реорганизации других родов войск. Стрелковым дивизиям, например, не хватало автоматов, полевых и зенитных орудий, авиационным дивизиям – самолетов. Всем родам войск и видам Вооруженных сил недоставало автомобилей, радиостанций, инженерного вооружения и многих других видов военного имущества и снаряжения.
   Особенно плохо обстояло дело с укомплектованностью артиллерийскими тягачами, средствами транспортировки горючего и ремонта боевой техники, а также радиосредствами. К примеру, в Киевском Особом военном округе наиболее обеспеченными танками являлись 4, 8 и 15-й корпуса, которые по плану войны должны были составить конно-механизированную группу Юго-Западного фронта. Однако укомплектованность их указанными видами боевой техники была также очень низкой. Так, 10-я танковая дивизия 15-го мехкорпуса, имевшая на 22 июня 363 танка при необходимой численности – 375, насчитывала всего лишь 5 мастерских типа «Б» вместо 53, положенных по штату, 37-я танковая дивизия того же корпуса смогла выступить на марш 22 июня только с двумя батареями артиллерийского полка (8 орудий), так как в остальных не было средств тяги. Все дивизии, как правило, имели по 4 зенитных орудия вместо 12. Многие моторизованные дивизии механизированных корпусов оказались слабо укомплектованными автомобилями для перевозки личного состава или не имели их совсем и представляли собой малоподвижную пехоту.
   Техническое состояние советских танков было крайне низким. Из 23,2 тыс. машин к началу войны боеспособными считались только 14,7 тыс. Остальные являлись или устаревшими (пулеметные танки), или неисправными. Для их ремонта недоставало ни ремонтных средств, ни запасных агрегатов. К тому же участие основной части танкового парка в освободительном походе Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, в советско-финляндской войне, других вооруженных конфликтах привело к тому, что машины сильно износились и запас их хода, особенно по двигателям, был невелик. Так, в 10-й танковой дивизии у танков Т-28 он не превышал 75 моточасов, а у БТ составлял от 40 до 100 часов. Среднесуточный же расход моторесурса в первые недели войны составил в этой дивизии от 10 до 13 часов. Новые танки были еще недостаточно совершенны, так как их производство только разворачивалось.
   По основным системам и степени укомплектованности советская артиллерия была, пожалуй, больше, чем другие рода войск, подготовлена к войне, однако, как уже говорилось, ее крупным недостатком являлась недостаточная обеспеченность средствами тяги. Почти вся артиллерия стрелковых дивизий передвигалась с помощью лошадей, а остальная (меньшая часть) – тихоходными тракторами. В связи с этим она уступала немецкой в подвижности, так как Германия, захватив почти всю Западную Европу, получила в свое распоряжение многочисленный парк автомобилей и других механических средств передвижения и смогла оснастить ими армию и в первую очередь артиллерию. Если Советский Союз накануне войны располагал только шестью десятками экспериментальных самоходных артиллерийских установок, то Германия имела их 377. Кроме того, на вооружении вермахта было 4 полка реактивных минометов, оснащенных 342 одноствольными и шестиствольными системами, в Красной же армии было лишь 7 таких установок.
   В целом к началу войны советская артиллерия насчитывала 115,7 тыс. орудий всех систем и калибров, из которых более 36,8 тыс. приходилось на 50-мм минометы. Это превышало общую численность артиллерии Германии, однако степень готовности советской артиллерии была значительно ниже.
   Она существенно уступала по количеству и качеству средств артиллерийской разведки и корректировки огня. Хотя по штату в каждом стрелковом и механизированном корпусе должна была находиться авиаэскадрилья для разведки и корректировки, фактически к началу войны этих эскадрилий не имелось. Оборудование артиллерийских разведывательных подразделений было устаревшим, и его недоставало. Наиболее остро стоял вопрос с приборами наблюдения. В войсках ощущался недостаток средств связи, особенно радио, которое к тому же было слабо освоено. Из-за неполной укомплектованности артиллерийских частей и тылов различных соединений автотранспортом они могли поднять 0,5–0,75 боевого комплекта боеприпасов. К тому же слишком незначительная часть артиллерийских систем находилась в Резерве Главного Командования, всего лишь 6,3 процента.
   В Красной армии совершенно не было зенитных частей Резерва Главного Командования. Только перед войной (в мае 1941 г.) началось формирование 10 противотанковых артиллерийских бригад РГК, которое так и не удалось завершить. Для сравнения: в составе вермахта имелось 14 противотанковых дивизионов РГК, каждый из которых по численности орудий был равен нашему полку, 19 отдельных зенитных дивизионов и 29 батарей, предназначенных для усиления войсковой ПВО. При общей штатной недостаточности средств ПВО в сухопутных советских войсках они были укомплектованы зенитными орудиями лишь на 46 процентов.
   В то время как в составе вермахта имелась всего одна кавалерийская дивизия, предназначавшаяся для действий в белорусском Полесье, в Красной армии их насчитывалось 13. У этого отжившего свой век рода войск были могущественные покровители в лице Ворошилова, занимавшего на протяжении 15 лет пост наркома обороны, и его соратников по Первой конной армии – Буденного, Щаденко и др. Еще в 1924 г. Шапошников на основе анализа исторического опыта доказал, что уже в Первую мировую войну конница исчерпала себя, а по мере поступления в армию танков, самолетов и автомобилей отомрет совсем. Однако вплоть до 1940 г. в Красной армии сохранялись 25 таких дивизий. И только массовое формирование механизированных корпусов вынудило пойти на частичное сокращение конницы.
   Воздушно-десантные войска, в создании которых Советский Союз шел впереди капиталистических стран, оказались слабо подготовленными к войне. В 1940 г. в Красной армии насчитывалось 6 воздушно-десантных бригад. Однако переоценка опыта действий германских десантников в Европе привела к тому, что в апреле 1941 г. у нас развернулось формирование 5 воздушно-десантных корпусов. Но их создание к началу войны завершить не удалось. Вновь сформированные 10 воздушно-десантных бригад не были обучены парашютному делу и представляли собой плохо вооруженную пехоту.
   Большим недостатком воздушно-десантных войск являлось также отсутствие специальной военно-транспортной авиации, предназначенной для их перевозки. Еще в 30-х годах руководители ВВС Красной армии ставили вопрос о создании такой авиации, однако многие военачальники были против, так как считали, что это потребует больших материальных затрат, а с транспортировкой десантов может справиться тяжелая бомбардировочная авиация. Поэтому к началу войны в распоряжении воздушно-десантных войск находилось немногим более 300 устаревших тихоходных бомбардировщиков ТБ-3, состоявших на вооружении полков дальнебомбардировочной авиации. Только 5 июня 1941 г. было принято решение о формировании из них при каждом воздушно-десантном корпусе по два десантно-бомбардировочных полка. Однако к началу войны эта работа осталась незавершенной.
   Накануне войны почти все дивизионные и корпусные саперные батальоны западных приграничных округов были заняты на строительстве оборонительных рубежей у границы. Поэтому соединения вступили в бой, не имея сил и средств инженерного обеспечения, что существенно снизило их боевые возможности.
   Накануне войны было вновь сформировано большое количество новых соединений. В связи с тем, что этот процесс проходил в очень короткие сроки, многие из них к началу войны не удалось обеспечить средствами связи. Так, укомплектованность радиосредствами во фронтовом звене составляла 75 процентов, в армейском – 24, в дивизионном – 89 и в полковом – 63 процента. Кроме того, армейские и фронтовые части связи находились в сильно сокращенном состоянии, и на их развертывание требовалось много времени.
   На протяжении всего межвоенного периода авиационной технике, как и танковой, в Советском Союзе уделялось первостепенное внимание. К началу войны ВВС насчитывали свыше 22 тыс. боевых самолетов, из которых 3,9 тыс. находились в военно-учебных заведениях, 14,4 тыс. – в ВВС военных округов и РГК, 1,5 тыс. – в составе частей ПВО страны и более 2,8 тыс. – в Военно-морском флоте. Однако из 15,8 тыс. боевых самолетов, состоявших на вооружении соединений военных округов, авиации РГК (дальнебомбардировочной), в исправном состоянии было только 13,7 тыс.
   Основная масса советских самолетов уступала немецким по тактико-техническим показателям. Перед войной началось производство новых, более совершенных боевых машин. Однако их было выпущено слишком мало, а те, которые появились в войсках, летчики не успели освоить. Например, в западные приграничные военные округа поступило 1540 самолетов, а переподготовку прошли только 208 экипажей. К тому же в этих округах не хватало 1196 экипажей.
   Советские самолеты уступали немецким и в вооружении. Несмотря на то что в Советском Союзе были разработаны и приняты на вооружение 20-мм пушка и реактивные снаряды, ими оснащались только истребители, предназначавшиеся для штурмовых действий, на остальных были установлены пулеметы. Немецкие же истребители, оснащенные полностью 20-мм пушкой и имевшие большую скорость, значительно превосходили советские в воздушном бою. В предвоенные годы наблюдалась недооценка роли разведывательной авиации. В ее составе имелось лишь 683 самолета, из них исправных – 465. Фактически она находилась в распоряжении фронтового командования. И хотя по штатам военного времени в армейском управлении полагалось иметь две эскадрильи – разведывательную и связи, но к началу войны ни одна армия их не получила. Тогда как в вермахте в интересах каждой армии действовало не менее двух разведывательных эскадрилий, а для танковой группы – 4–5.
   На основе ошибочной оценки опыта советско-финляндской войны, в которой выявилось крайне слабое взаимодействие авиации с наземными войсками, было принято решение о ее децентрализации. Имевшиеся авиационные армии упразднялись. Бомбардировочные и истребительные дивизии составили фронтовую авиацию, а смешанные дивизии, состоявшие из однородных (бомбардировочных, истребительных и штурмовых) полков, вошли в армейскую авиацию. Таким образом, это мощное и дальнобойное средство поражения противника оказалось распыленным, что затруднило его массированное применение. В отличие от советской немецкая авиация не подчинялась командованию сухопутных войск. Вермахт имел несколько крупных стратегических авиаобъединений (воздушные флоты), которые предназначались для усиления группировок сухопутных войск, действовавших на главных направлениях.
   Накануне войны Военно-морской флот имел 3 линкора, 7 крейсеров, 54 лидера и эсминца, 213 подводных лодок, 22 сторожевых корабля, 80 тральщиков, 287 торпедных катеров, 260 батарей береговой артиллерии и 2581 самолет. Корабли новых типов составляли около 30 процентов. Не хватало судов противоминной и противолодочной обороны, не было ни одного десантного корабля. Распределение сил флота не соответствовало сложившейся к началу войны обстановке. Основная часть подводных лодок находилась на Тихом океане, в Балтийском и Черном морях. На Северном флоте не было ни одного линкора, крейсера и торпедного катера, а на него легла основная нагрузка в борьбе на коммуникациях. Он также имел значительно меньше авиации, чем другие флоты.
   В феврале 1941 г. была предпринята реорганизация противовоздушной обороны страны. Суть ее сводилась к децентрализованному использованию средств ПВО, предназначенных для прикрытия важных промышленных центров и объектов. Все приграничные районы делились на 13 зон, совпадавших с территорией военных округов. Расположенные в них средства и силы ПВО подчинялись командующему войсками военного округа. Однако к началу войны завершить реорганизацию не удалось.
   Всего в войсках ПВО страны имелось 3659 зенитных орудий и 650 зенитных пулеметов, около 1500 самолетов, среди которых новые типы машин составляли всего 9 процентов. В авиачастях ПВО находилось только 1206 экипажей. Недоставало и радиолокационных станций обнаружения самолетов. Их всего было 75, но и имевшиеся оказались далеки от совершенства. Части ПВО были не полностью обеспечены боеприпасами, средствами связи. К тому же, как показал опыт начала войны, выделенных на постоянное боевое дежурство 20–22 процентов сил и средств оказалось недостаточно.
   В 1940–1941 гг. вдоль новой западной границы Советский Союз начал строительство долговременных оборонительных рубежей по типу тех, которые были созданы Финляндией на Карельском перешейке. Они предназначались для прикрытия отмобилизования и развертывания основных сил войск приграничных военных округов. В них должны были располагаться специальные гарнизоны из состава частей укрепленных районов. В промежутках между долговременными сооружениями и перед ними планировалось заблаговременно подготовить в инженерном отношении позиции, которые следовало оборонять частям дивизий, сосредоточенных непосредственно у границы.
   В целом целесообразность строительства оборонительных рубежей не подвергается сомнению. Однако в их создании советское военное руководство допустило ряд существенных просчетов. Например, не было предусмотрено строительство так называемой полосы обеспечения или предполья. Известно, что перед передним краем линии Маннергейма располагалась полоса заграждений глубиною 25–50 км, которую советские войска преодолевали почти целый месяц, но этот урок не был принят во внимание. Кроме того, передний край укрепленных районов находился возле самой границы. При внезапном нападении противника это ставило советские войска в крайне невыгодные условия.
   Ввиду огромного объема намеченных работ, недостатка сил, средств и времени к началу войны создание укрепленных районов завершить не удалось. Всего было построено 25 процентов намеченных долговременных сооружений, из них успели вооружить лишь половину. В частях укрепрайонов не хватало бойцов и командиров. Так, они были укомплектованы командным составом на 34 процента, сержантским – на 27,5, рядовым – на 47 процентов. Это вынудило советское военное руководство пойти на частичное разоружение построенных вдоль старой границы укрепленных районов и законсервированных.
   Значительно отставали от степени готовности боевых подразделений тыловые учреждения и части. Их состав был значительно сокращен, фронтовой и армейский тыл фактически отсутствовал. Не существовало единого органа, который управлял бы тылом во всех звеньях.
   Тем не менее по числу танков и боевых самолетов РККА превосходила армии Германии и ее союзников, вместе взятые. Красная армия имела больше орудий и минометов, чем германская (см. таблицу).
//-- Численность Вооруженных сил СССР, Германии и ее союзников к 22 июня 1941 г. --//

   Советское военное и политическое руководство допустило крупнейший просчет в соотношении средств вооруженной борьбы. Еще при планировании первой пятилетки приоритет был отдан созданию артиллерии, танков, боевых самолетов. Решение это было в принципе правильным, однако на каком-то этапе его выполнение приняло гипертрофированные размеры. В результате по их производству Советский Союз не только сравнялся со своими вероятными противниками, но и значительно превзошел их. В то же время в Красной армии явно недоставало радио, автомобилей, инженерного вооружения, механических средств тяги для артиллерии, то есть не хватало многого из того, что делало огромное количество танков, самолетов и артиллерии боеспособными.
   Были также допущены ошибки в порядке проведения реорганизации Вооруженных сил. В первую очередь она осуществлялась в приграничных военных округах, охватив их войска практически полностью. В результате значительная часть боеспособных, хорошо слаженных и укомплектованных соединений оказалась расформированной, а новых создать не успели. Причины многих просчетов в военном строительстве скрываются в ошибочном определении политическим руководством сроков начала войны. Судя по тому, что окончание основных мероприятий по оснащению вновь формируемых соединений самолетами, танками, орудиями и другими видами боевой техники планировалось в основном к концу 1941 г., можно предположить, что в этом году нападения Германии не ожидалось.
   В экономической области советский народ за две с половиной предвоенные пятилетки, осуществив невероятными усилиями и жертвами индустриализацию и коллективизацию сельского хозяйства, создал необходимые материальные и экономические предпосылки для максимального повышения обороноспособности страны. Однако полностью провести в жизнь намеченные мероприятия по ускорению выпуска новой боевой техники и вооружения для технического переоснащения армии и флота не удалось. Сказались здесь и просчеты в определении времени возможного нападения Германии на нашу страну, да и наши экономические возможности не позволили выполнить их в срок.
   Вооруженные силы СССР накануне нападения Германии обладали значительной мощью. В основе их организации лежала кадровая система комплектования. Всеобщая воинская обязанность граждан Советского Союза мужского пола, достигших 18-летнего возраста, обеспечивала Красную армию и Военно-морской флот многомиллионными людскими ресурсами.
   РККА обладала многочисленными, хотя и слабо подготовленными командными и политическими кадрами, была оснащена современным по тому времени стрелковым, артиллерийским, танковым и другим вооружением. Уступая в некоторых образцах оружия и боевой техники армии Германии, советские войска по другим образцам превосходили ее. В полосу перевооружения вступили Военно-воздушные силы. Они получили новые истребители, штурмовики и бомбардировщики. Летный состав начал осваивать эти самолеты. Мощной силой являлся Военно-морской флот.
   Создав к 22 июня 1941 г. громадную армию, превосходившую по числу танков и боевых самолетов Германию и ее союзников, имевшую больше орудий и минометов, чем самая многочисленная в мире – германская, советское военно-политическое руководство не сумело распорядиться имевшимися у него колоссальными силами и средствами. Положение осложнялось и проводившейся накануне войны реорганизацией Советских Вооруженных сил. Роковую ошибку допустило военно-политическое руководство в несвоевременном приведении в боевую готовность Красной армии и ВМФ. Все это явилось основными причинами поражения советских войск в начале Великой Отечественной войны.

   Выводы
   В первой половине 1920-х годов в основе военной доктрины Советского государства лежали взгляды, сложившиеся на основе опыта Первой мировой войны. Первая попытка сформулировать военную доктрину применительно к сложившимся новым условиям советской власти была предпринята в июле 1921 г. М.В. Фрунзе. В целом она правильно отражала основные направления развития и применения вооруженных сил. К сожалению, она носила слишком общий характер, поскольку считалось, что Советское государство находилось в кольце враждебного окружения капиталистических государств, и поэтому военного нападения можно было ожидать почти от любого из них.
   Важно отметить, что в первые годы советской власти цели войны связывались со ставкой на мировую революцию, цели которой, по мнению советских руководителей, совпадали с интересами пролетариата всех стран, и поэтому расчет делался на поддержку борьбы Красной армии трудящимися этих стран. Однако время показало наивность таких суждений. Ставка на мировую революцию не оправдалась, и все расчеты можно было делать, опираясь только на возможности своего государства.
   Обстановка требовала реформирования Красной армии, что в условиях разрухи сделать было чрезвычайно трудно. Держать под ружьем 5,5-миллионную армию было практически невозможно. Началось резкое сокращение Вооруженных сил. К концу 1924 года численность Красной армии была доведена до 562 тыс. человек.
   Развитие военной мысли к началу войны прошло трудный и извилистый путь. С одной стороны, осталось много теоретиков старой, дореволюционной школы, с многочисленными трудами по многим вопросам теории и практики военного дела. Как правило, эти труды остались невостребованными, кроме того, они вступали в противоречие со взглядами молодых военных деятелей, в основу научных разработок которых была положена марксистско-ленинская методология, без которой не обходился ни один научный труд. Все несогласные с таким подходом подвергались жесточайшей критике.
   Под влиянием технической реконструкции, развертывавшейся с 1928 г., начался быстрый количественный и качественный рост вооружения и военной техники РККА. Одновременно росла и численность Вооруженных сил, к августу 1939 г. она составила свыше 2 млн человек.
   Приход в 1933 г. Гитлера к власти в Германии не оставлял сомнений в расстановке сил на мировой арене. Со всей очевидностью было понятно, откуда исходит главная военная опасность. Руководство СССР оказалось перед необходимостью выработать военную доктрину в соответствии со складывающейся международной обстановкой. Сутью такой доктрины стала пропагандируемая М.Н. Тухачевским стратегия «войны малой кровью на чужой территории». Теоретической основой военной доктрины стала разработанная в середине 1930-х годов под непосредственным руководством М.Н. Тухачевского теория «глубокой наступательной операции», которая получила поддержку самых высоких военных и политических кругов страны.
   С 1932 г. лично начальником Генерального штаба Б.М. Шапошниковым начинается разработка «Основ развертывания РККА». Документ в виде докладной записки представлял два варианта развертывания главных сил Красной армии: первый – к северу от Полесья, второй – к югу. В обоих случаях боевые действия должны были развернуться на территории Польши и привести к разгрому главной группировки войск Германии. Основные силы Западного Особого военного округа сосредотачивались в Сувалкском выступе, удобном для нанесения удара с целью отсечения Восточной Пруссии от остальной Германии. Главные силы Киевского Особого военного округа располагались в Львовском выступе, который позволял развернуть успешные военные действия в Центральной Польше.
   24 марта 1938 г. доклад по разработке основ стратегического развертывания РККА был направлен наркому обороны маршалу К.Е. Ворошилову. 13 ноября того же года доклад был рассмотрен и одобрен на Главном Военном совете Красной армии. Последствия советско-финляндской войны и вхождения в состав СССР стран Балтии, Западной Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии потребовали разработки нового плана стратегического развертывания.
   5 декабря 1940 г. в ходе довольно длительного обсуждения, ведущая роль в котором принадлежала политическому руководству, было решено развернуть основные силы Красной армии на юго-западном направлении. Самое главное, что до самого начала войны Сталин был согласен с таким вариантом развертывания главных сил РККА.
   Оборона на стратегическом уровне разработана не была. План обороны государственной границы являлся частью основ стратегического развертывания и предназначался для сдерживания наступления немецких войск на время, требующееся для развертывания войск первого стратегического эшелона (пограничные округа) и перехода их в решительное наступление.
   Практические шаги по реализации плана стратегического развертывания РККА начались в апреле 1941 г. В это время отдаются указания о разработке плана наступательной операции ЗапОВО и КОВО. 13 мая 1941 г. началось выдвижение ряда объединений и соединений из внутренних округов в приграничные районы. Одновременно началось отмобилизование запасных в количестве 800 тыс. человек, но времени на создание наступательной группировки уже не было.
   Расположение механизированных корпусов за слабыми армиями прикрытия, без постановки им оборонительных задач, неготовность укрепленных районов, приближение передовых аэродромов и запасов материальных средств к государственной границе сыграли крайне негативную роль в начале войны и привели к катастрофическим результатам летне-осенней кампании 1941 года. Тем самым амбиции политических и военных руководителей позволили противнику на долгое время захватить стратегическую инициативу и дали возможность разгромить первый стратегический эшелон Красной армии.
   Перед войной разрабатывались соответствующие концепции применения видов вооруженных сил. Военно-воздушные силы являлись самым молодым и перспективным видом, качественному и количественному росту которого, а также способам применения различных родов авиации уделялось повышенное внимание. Дальнебомбардировочная авиация имела назначением подрыв экономической мощи противника действиями по его глубокому тылу. Для завоевания и удержания господства в воздухе, как необходимого условия успешного решения поставленных перед ВВС задач, разрабатывался комплекс специальных мероприятий.
   Бурный рост авиации потенциальных противников стимулировал развитие войск противовоздушной обороны и взглядов на их боевое применение. Противовоздушная оборона наиболее важных объектов должна была строиться на применении больших масс зенитной артиллерии, истребительной авиации и других средств. Исследовались вопросы применения войск ПВО в начальный период войны и значения в этих условиях элемента внезапности. Имеющийся опыт начавшейся Второй мировой войны изучался мало. Не были приняты меры для надежного прикрытия пограничной зоны.
   В начале 1930-х годов возродился Советский Военно-морской флот, что положило начало интенсивной творческой работе по поиску эффективных способов его боевого применения. Советская военно-морская теория, учитывая положение СССР как континентально-морской державы и наличие крупных военно-морских сил вероятных противников, считала, что советский флот должен поддержать действия сухопутных войск на приморских направлениях, а также вести самостоятельные действия на море.
   Взгляды на самостоятельное применение флота находили отражение в боевых документах, проверялись на учениях и маневрах. При этом в Боевом уставе морских сил РККА указывалось, что только решительное наступление на главном направлении, завершаемое неотступным преследованием противника, приводит к полному уничтожению его сил и средств. Тем самым положения устава были пронизаны наступательным духом. Много внимания уделялось способам использования подводных лодок и торпедных катеров в различных видах боевых действий. Авиацию предполагалось использовать для нанесения мощных бомбовых и торпедных ударов по вражеским кораблям на море и на базах. Поиску и отработке способов совместных операций и боевых действий с сухопутными войсками уделялось недостаточное внимание.
   По предвоенным взглядам, весь тыл подразделялся на глубокий тыл (тыл страны) и тыл Вооруженных сил. При этом большое внимание уделялось всем нуждам производств, служб и учреждений, работающих на оборону, а также обеспечению работоспособности и устойчивости тыла страны в целом. Тыл Красной армии после реорганизации в 1939 г. состоял из тыла Центра и тыла округов, соединений и частей. Фронтовой тыл в начале войны стремились приблизить к войскам приграничных округов для обеспечения предполагаемого после отражения первого удара противника перехода в решительное наступление.
   Среди центральных управлений непосредственно вопросами тылового обеспечения занимались управления снабжения горючим, санитарное и ветеринарное. В войсках на всех уровнях они имели соответствующие органы, через которые решались возложенные на них задачи. Слабо были разработаны вопросы развертывания тыла в начальный период войны. Вопросы же развертывания тыла в условиях отсутствия мобилизационного периода в теоретическом плане были практически не разработаны.

Глава 1
22 июня

Считаные часы оставались до рассвета. Время неумолимо приближалось к роковому моменту, отделявшему мир от войны. Просыпался Дальний Восток, Сибирь, Урал. И в это занимавшееся погожее воскресное утро еще никто не знал, что наступал первый день Великой Отечественной войны. Первый из 1418 долгих дней, которые потребуются, чтобы остановить агрессора и сокрушить фашизм.
Накануне германское верховное главнокомандование передало в штабы групп армий условный сигнал «Дортмунд» – приказ о вторжении в Советский Союз. Получив его, командиры соединений немедля отправили командирам частей заранее заготовленные приказы на наступление. Военные руководители Германии заблаговременно выдвинули пункты управления ближе к советской границе. Гитлер даже перенес свою штаб-квартиру в Восточную Пруссию, где был возведен комплекс мощных подземных и наземных сооружений, названный «Волчьим логовом». Браухич расположился невдалеке от ставки Гитлера. Геринг переехал со штабомл Люфтваффе в район Гольдапа. Даже Риббентропу и Гиммлеру были оборудованы полевые штаб-квартиры: руководящие инстанции недвусмысленно перемещались на восток. Агрессор изготовился к удару.

1. Предвоенная ночь

   Советская разведка вскрыла подготовительные мероприятия немцев, о чем штабы приграничных военных округов доложили в Генеральный штаб. Начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал П.С. Кленов в 22 ч. 21 июня сообщил, что немцы «закончили строительство мостов через Неман, гражданскому населению предложено эвакуироваться в глубь от границы на 20 км… идут разговоры, что войска получили приказ занять исходное положение для наступления» [63 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 70.]. Начальник штаба Западного особого военного округа генерал В.Е. Климовских доложил генералу Г.К. Жукову, что немецкие самолеты с 20 июня нарушают границу с подвешенными бомбами; проволочные заграждения, стоявшие еще днем вдоль границы у дороги Августов – Сейны, к вечеру сняты. В лесу слышен шум моторов [64 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26, Л. 34.]. Начальник разведывательного отдела штаба округа в конце дня 21 июня шифром доложил начальнику Главного разведывательного управления Генерального штаба генералу Голикову о том, что «основная часть немецкой армии в полосе ЗапОВО заняла исходное положение», «артиллерия: находится на огневых позициях» [65 - Там же. Оп. 2513. Д. 71, Л.70.].
   В связи с поступавшими по различным каналам сведениями о готовности Германии к нападению на СССР весь последний мирный день И.В. Сталин и приближенные к нему члены Политбюро ЦК ВКП(б) заседали, чтобы принять неотложные меры на случай войны. Вечером нарком иностранных дел В.М. Молотов пригласил германского посла Шуленбурга и заявил ему, что Германия без всякого основания с каждым днем ухудшает отношения с Советским Союзом. Несмотря на протесты советской стороны, немецкие самолеты продолжают вторгаться в воздушное пространство СССР. Ходят даже слухи, продолжал нарком, о предстоящей войне между нашими странами. Есть все основания верить этому, потому что германское руководство никак не отреагировало на сообщение ТАСС от 14 июня.
   Шуленбург обещал немедленно сообщить обо всем своему правительству. Однако его ответ был обычной дипломатической формулой, так как посол знал, что германская военная машина приведена в полную готовность и только ждет сигнала, чтобы двинуться на восток.
   Советские военные руководители, как и в предыдущие дни, до поздней ночи бодрствовали на рабочих местах, поддерживая непрерывную связь со штабами военных округов. С наступлением сумерек Г.К. Жукову позвонил начальник штаба Киевского особого военного округа генерал П.А. Пуркаев. Он сообщил о немецком перебежчике, который передал, что на рассвете германская армия начнет войну против СССР. Начальник Генерального штаба доложил об этом наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко и Сталину. Председатель Совнаркома вызвал их в Кремль.
   После обмена мнениями Сталин приказал Жукову прочесть подготовленный Генеральным штабом проект директивы о приведении войск западных приграничных округов в боевую готовность. Потребовав дополнить директиву пунктом о том, чтобы войска не поддавались на возможные провокации, глава правительства разрешил направить директиву округам. Ее передача закончилась в половине первого ночи, когда до нападения оставалось около трех часов.
   Директива наркома обороны № 1 гласила:
   «1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.
   2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
   3. Приказываю:
   а) В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на границе.
   б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать.
   в) Все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно.
   г) Противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.
   д) Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
   Тимошенко. Жуков» [66 - ЦАМО РФ. Ф. 48А. Оп. 1554. Д. 90. Л. 257–259.].
   Документ получился многословным, с недостаточно конкретными и даже двусмысленными требованиями к войскам, а ведь планы прикрытия округов имелось в виду вводить в действие короткой шифротелеграммой: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.», значение которой было заранее известно всем командующим, командирам и начальникам штабов. Но Сталин этого делать не разрешил. На неоднократное шифрование и расшифрование громоздкой директивы на ее длинном пути от Генерального штаба до округов, а затем армий, корпусов и дивизий ушло более четырех часов драгоценного времени. Результат получился плачевный. Большинство частей и соединений приграничных военных округов до начала нападения противника не удалось даже поднять по боевой тревоге…
   Военный совет Прибалтийского особого военного округа подписал директиву войскам о приведении их в боевую готовность в 2 часа 25 минут, а в штабы армий она была передана по телеграфу только в четвертом часу утра. Войскам приказывалось: «I. В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дотов… Боевые патроны и снаряды выдать. В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать… Противотанковые мины и малозаметные препятствия ставить немедленно» [67 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 77.].
   Аналогичные приказы войскам примерно в то же время были отданы и в других приграничных округах. В Западный округ, кроме того, был послан сигнал «Гроза», разрешавший вскрыть «Красный пакет», содержащий план прикрытия госграницы. Однако зашифрованные телеграммы были получены поздно. В штабах 3-й и 4-й армий еще успели расшифровать приказ и отдать кое-какие распоряжения, а 10-я армия и этого сделать не смогла [68 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 207. Л. 7.].
   Можно представить, что ожидало войска приграничных округов, которые в подавляющем большинстве не были выдвинуты в предназначенные им полосы обороны, располагаясь в казармах и лагерных палатках. «До начала боевых действий, – свидетельствует бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба Западного фронта генерал Б.А. Фомин, – войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы» [69 - Военно-исторический журнал. 1989. № 5. С. 25.]. А если учесть, что стрелковые части, расположенные у границы, имели лишь носимый запас винтовочных патронов, которые хранились в опечатанных ящиках в подразделениях, а остальные боеприпасы находились на складах [70 - Сандалов Л.М. Первые дни войны. М., 1989. С. 47.], то можно заключить, что армии прикрытия государственной границы не были готовы к отражению первого удара противника. К тому же во многих дивизиях и корпусах части полевой и зенитной артиллерии находились далеко от своих соединений, проводя в это время стрельбы на полигонах. Инженерные батальоны и часть автомашин и тракторов артиллерийских подразделений были также в отрыве, участвуя в строительстве укрепленных районов вдоль границы.
   Неблагоприятным было к началу войны и положение авиационных частей приграничных округов. Многие аэродромы армейской авиации находились в 10–30 км от границы. На них базировались не только истребительные, но и бомбардировочные полки. Вывод из-под удара усложнялся скоплением большого числа самолетов и недостатком запасных аэродромов в глубине. К тому же все аэродромы были не замаскированы и известны противнику. «Скученное и линейное расположение самолетов на аэродроме при отсутствии их маскировки и плохой организации аэродромного узла обслуживания, – отмечалось в приказе наркома обороны от 19 июня 1941 г. – …окончательно демаскируют аэродромы» [71 - ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 5307. Д. 945. Л. 193.].
   Летный состав некоторых частей, главным образом бомбардировочных, проходил переучивание на новых самолетах за пределами округов. В истребительных авиационных полках, получивших новую материальную часть, на аэродромах, как правило, находились и старые, и новые самолеты. На каждого летчика приходилось по две боевые машины, а новые были еще недостаточно освоены.
   Утро 22 июня застало войска Ленинградского военного округа, командующим которым был генерал М.М. Попов, членом военного совета – корпусной комиссар Н.Н. Клементьев, начальником штаба – генерал Д.Н. Никишев, в пунктах дислокации мирного времени и лагерях. Округ, прикрывая государственную границу с Финляндией на фронте в 1670 км, имел 21 дивизию и одну стрелковую бригаду.
   Прибалтийский особый военный округ (командующий – генерал Ф.И. Кузнецов, член военного совета – корпусной комиссар П.А. Дибров, начальник штаба – генерал П.С. Кленов) прикрывал 300-километровую полосу от Балтийского моря до южной границы Литвы. Кроме того, округ должен был оборонять морское побережье протяженностью 420 км. Его войска включали 25 дивизий и одну стрелковую бригаду. Из них в приграничной полосе находились одна стрелковая дивизия и по три батальона от пяти других стрелковых дивизий. Еще три аналогичные дивизии выдвигались в районы к границе. Остальные соединения располагались в пунктах дислокации мирного времени. Генерал Кленов к исходу 21 июня доложил в Генеральный штаб: «Части и соединения Прибалтийского особого военного округа в пунктах постоянной дислокации занимаются боевой и политической подготовкой, выдвинув к государственной границе отдельные части и подразделения для наблюдения. Одновременно производится передислоцирование отдельных соединений в новые районы» [72 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 60.].
   В Белоруссии, где агрессор намечал нанести свой главный удар, располагались войска Западного особого военного округа, которым командовал генерал Д.Г. Павлов, членом военного совета был корпусной комиссар А.Ф. Фоминых, а начальником штаба – генерал В.Е. Климовских. Для действий в 470-километровой полосе округ располагал 44 дивизиями. Большинство соединений находилось в казармах и лагерях, а десять стрелковых дивизий резерва округа совершали марш походным порядком в приграничную полосу.
   На Украине границу СССР на 860-километровом фронте от Припятских болот до Молдавии прикрывали войска Киевского особого военного округа – командующий генерал М.П. Кирпонос, член военного совета – корпусной комиссар Н.Н. Вашугин, начальник штаба – генерал М.А. Пуркаев. Этот округ являлся самым мощным объединением Красной армии, на который возлагалась основная задача – нанесение мощного ответного удара по агрессору. В составе округа имелось 58 дивизий, из которых 15 стрелковых находились на марше. Рассвет 22 июня застал их в 100–120 км от границы. Остальные соединения располагались на зимних квартирах и в лагерях.
   Войска Одесского военного округа во главе с командующим генералом Я.Т. Черевиченко, членом военного совета корпусным комиссаром А.Ф. Колобяковым, начальником штаба генералом М.В. Захаровым прикрывали границу с Румынией протяженностью 480 км, а также Черноморское побережье, включая Крым. Округ имел 22 дивизии. В основном они находились в пунктах дислокации мирного времени, но в первом часу ночи были подняты по боевой тревоге. Стрелковые дивизии первого эшелона начали выдвижение к границе.
   Общее положение войск приграничных округов к 22 июня выглядело следующим образом. В первом эшелоне армий прикрытия на удалении от 5 до 40 км от границы находились 56 дивизий и 2 бригады, в то время как противник имел в первом эшелоне 103 дивизии, из них 10 танковых. Дивизии второго эшелона армий прикрытия располагались в 50–100 км от границы, а соединения второго эшелона и резерва округов – на удалении от 100 до 400 км от границы. Примерно половина из них, согласно ранее отданным распоряжениям, находилась на марше к государственной границе.
   Не были готовы к быстрому нанесению контрударов и механизированные корпуса, так как они располагались на большом удалении друг от друга как по фронту, так и в глубину. Большинство соединений второго эшелона округов, да частично и армий прикрытия, не были отмобилизованы. Особенно плохо обстояло дело с укомплектованием зенитным вооружением, автотранспортом, артиллерийскими тягачами и средствами связи. Тыловые части армий и фронтов намечалось создавать только с началом мобилизации. Даже органы тыла дивизий и полков имели всего лишь 25–30% сил и средств, предусмотренных штатами военного времени.
   Таким образом, войска западных приграничных округов в составе 170 дивизий не были приведены в полную боевую готовность и, не закончив оперативного развертывания, оказались рассредоточенными на широком фронте и на большую глубину. Их положение не отвечало задаче отражения вторжения полностью сосредоточенной и развернутой в мощных ударных группировках немецкой армии. К тому же группировка войск Западного и Киевского округов предназначалась главным образом для наступления, и поэтому крупные силы находились в Белостокском и Львовском выступах, которые вдавались далеко на запад, создавая противнику выгодные условия для окружения.
   Как известно, на базе западных приграничных округов предусматривалось на случай войны с Германией создание четырех фронтов: Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного. 21 июня было принято решение образовать еще и Южный фронт, управление которого выделялось за счет штаба Московского военного округа. За несколько дней до начала войны полевые управления Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов начали занимать фронтовые командные пункты, однако к 22 июня ни один из них не был готов к руководству войсками [73 - Полевое управление Южного фронта начало выдвижение из Москвы 22 июня. Штаб Одесского округа выделил управление 9-й армии, которая до прибытия штаба Южного фронта была отдельной. Ленинградский округ был преобразован в Северный фронт 25 июня.].
   Не имея общего превосходства, противник создал на шауляйском, вильнюсском, брестском, тернопольском направлениях значительное превосходство в силах и средствах. Так, плотность немецких танков достигала 20–25 боевых машин на 1 км участка прорыва, в то время как наши стрелковые дивизии, обороняясь в полосе 30–50 км, могли противопоставить им на одном километре в среднем 1–2 противотанковых орудия.
   На стороне противника были также преимущества в средствах передвижения и связи. Немецкая армия вторжения имела 600 тыс. автомашин, тогда как у советских войск приграничных округов их было в 5 раз меньше. Противник располагал современными средствами связи вплоть до радиостанций на каждом танке, самолете. В нашей же армии радиостанции имели лишь единичные танки и самолеты.
   Немалое преимущество врага заключалось в большом боевом опыте, которого не имели советские войска. Но главное, что привело Красную армию к трагедии 22 июня, – это неожиданность сокрушительного удара, который обрушился на ее войска. Во многих частях и на кораблях накануне, в субботу, состоялись вечера художественной самодеятельности, демонстрировались кинофильмы. На воскресенье были назначены спортивные соревнования, игры, культпоходы и другие мероприятия. Поздно вечером личный состав отошел ко сну. В последнюю мирную ночь солдаты отдыхали. Бодрствовали лишь часовые на пограничных постах да саперы, бетонировавшие доты в укрепленных районах.
   Противник установил, что советские войска не ожидают его вторжения. «Тщательное наблюдение за русскими, – писал командующий 2-й танковой группой генерал Г. Гудериан, – убеждает меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они производили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками» [74 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. Пер. с нем. М., 1954. С. 146.].
   К такому же заключению пришли и в 1-й танковой группе генерала Клейста: «В ночь на 22 июня пехота бесшумно заняла исходное положение. Сокаль не затемнен. Русские оборудуют свои доты при полном освещении. Они, кажется, ничего не предполагают».
   Таковы были условия, в которых Советским Вооруженным силам пришлось на рассвете 22 июня вступать в борьбу с сильным, опытным, коварным врагом, рассчитывавшим мощными ударами на избранных направлениях прорвать фронт и, глубоко вторгнувшись в пределы СССР, расчленить его войска на изолированные группы, чтобы окружить и уничтожить их раньше, чем будут отмобилизованы основные силы.

2. Вторжение

   На рассвете 22 июня, в начале четвертого часа по московскому времени, тысячи орудий и минометов германской армии открыли огонь по пограничным заставам и расположению советских войск. Сотни немецких самолетов вторглись в воздушное пространство СССР и начали бомбить важные объекты, расположенные в западной приграничной полосе от Баренцева до Черного морей.
   Земля содрогнулась от разрывов снарядов и бомб. Раскаты зловещего грома не утихали весь день. С воем рвались снаряды, с неистовым ревом на бреющем пролетали самолеты. Вспыхнули пожары, приграничные районы заволокло дымом и пылью. Пограничники первыми ощутили силу огневых ударов противника. Что же касается воинов приграничных округов, то многих из них налетевший шквал разрывов застиг врасплох.
   Первым ударам авиации немецкое командование придавало очень большое значение. Их целью было: уничтожение максимально возможного количества боевой техники и личного состава, завоевание господства в воздухе, нарушение управления войсками и деморализация их.
   Воздушным налетам подверглись многие города, в том числе Мурманск, Рига, Каунас, Минск, Смоленск, Киев, военно-морские базы Кронштадт, Измаил, Севастополь.
   Германские самолеты бомбили штабы, узлы и линии связи, районы расположения войск, особенно танковых и артиллерийских частей. Группы бомбардировщиков разрушали железнодорожные узлы и мосты, чтобы парализовать работу транспорта, сорвать перегруппировки войск и подтягивание дополнительных сил из глубины. Основной удар бомбардировщики нанесли по аэродромам. Уничтожение советской авиации являлось одной из главных задач германских летчиков в первый день войны. Чтобы достичь внезапности и одновременности удара, время перелета границы было определено одно и то же для всех воздушных флотов. «Первый удар, – отмечал бывший гитлеровский офицер подполковник Греффат, – завершился удачей! Почти везде русские самолеты находились на аэродромах, но не были приведены в боевое положение» [75 - Мировая война 1939–1945 гг. Пер. с нем. М., 1957. С. 471.].
   Бомбовые удары по аэродромам приграничных военных округов наносились расчетливо. Зная их расположение, немцы с бреющего полета группами по шесть-восемнадцать самолетов бомбили в первую очередь те из них, на которых базировались новые типы истребителей и бомбардировщиков. Первый удар был самым тяжелым для советской авиации.
   Большие потери немцы продолжали наносить и повторными налетами по аэродромам, т.к. советская авиация оказать достойного сопротивления не сумела. К тому же ей был отдан приказ: границу не перелетать, уничтожать воздушного противника только над своей территорией [76 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 103.]. Неопределенность боевых задач и неясность обстановки дезориентировали личный состав советских авиационных частей, пагубно влияя на их действия.
   Трудности усугублялись нарушением управления. Связь командующих ВВС фронтов и армий со многими авиационными соединениями и частями нарушилась после первого же вражеского удара и действий диверсионных групп. Поэтому ни управлять, ни принять экстренные меры к перебазированию своих частей на другие аэродромы, находившиеся в тылу, авиационное командование не смогло.
   Господствуя в воздухе, авиация противника продолжала уничтожать советские самолеты, в бездействии стоявшие на аэродромах. В результате Военно-воздушные силы уже 22 июня потеряли свыше 1200 самолетов. Только Западный фронт лишился 738 машин, из них 528 было уничтожено на земле [77 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 355802. Д. I. Л. 4.]. Потери фронта составили 38% всей материальной части авиации [78 - Там же. Оп. 3038. Д. 12. Л. 10.]. Наибольший урон понесли 9, 10 и 11-я смешанные авиационные дивизии, входившие в состав общевойсковых армий. 9-я авиадивизия почти полностью была уничтожена на аэродромах [79 - Там же. Оп. 2513. Д. 71. Л. 150.]. Командир дивизии Герой Советского Союза генерал С.А. Черных был до того потрясен, что бежал в тыл. Командующий ВВС Западного фронта генерал И.И. Копец, как и Черных, героически дравшийся в 1937–1938 гг. с фашистами в небе республиканской Испании, узнав, что сталось с подчиненной ему авиацией, во второй половине дня покончил жизнь самоубийством [80 - Там же. Оп. 2513. Д. 71. Л. 130.].
   Господство вражеской авиации в первый день войны оказало пагубное воздействие на подвергшиеся ударам советские войска. Однако советские летчики даже в чрезвычайно сложных и неблагоприятных условиях вели борьбу с врагом. Над пограничными районами разгорелись ожесточенные воздушные бои. Когда кончались боеприпасы, советские летчики-истребители в яростном ожесточении шли на таран. Счет воздушным таранам открыл командир звена 46-го истребительного авиационного полка старший лейтенант И.И. Иванов, посмертно удостоенный за этот подвиг звания Героя Советского Союза. Остановившиеся от удара о землю наручные часы летчика показывали 4 ч. 25 мин. Символично, что первый воздушный таран в Великой Отечественной войне совершен недалеко от г. Дубно, где в 1914 г. впервые в мире применил таран русский летчик Петр Нестеров. В первый же день войны около 20 летчиков, в том числе Д.В. Кокорев, Л.Г. Бутелин, П.С. Рябцев, А.С. Данилов, А.И. Мокляк, С.М. Гудимов, Е.М. Панфилов [81 - Анфилов В.А. Провал блицкрига. М., 1974. С. 221.], таранили вражеские самолеты.
   Проявляя самоотверженное мужество, советские летчики стремились вырвать у врага инициативу в воздухе. Авиация Северо-Западного и Западного фронтов в середине дня осуществила даже удары по немецким аэродромам. Но удары наносились небольшими силами бомбардировщиков без надежного прикрытия истребителями, что приводило к большим потерям. Всего за день боя летчики Западного фронта совершили 1836 боевых вылетов, но уничтожили только 143 самолета противника [82 - История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. М., 1961. Т. 2. С. 20.]. Военно-воздушные силы Юго-Западного фронта, хотя и имели самолетов больше, чем другие фронты, не смогли сделать даже этого. Штаб ВВС 22 июня был в пути из Киева в Тернополь и летными частями, по существу, не управлял.
   Героические действия отдельных авиационных частей, подразделений и экипажей не смогли, конечно, оказать существенного влияния на воздушную обстановку. Противник безраздельно господствовал в воздухе, продолжая наносить удары круглые сутки, в первую военную ночь приграничные районы озарялись багровым заревом: горело все, что могло гореть… Господство в воздухе дало агрессору огромные преимущества в ведении военных действий на земле.
   Еще до окончания артиллерийской подготовки границу пересекли штурмовые группы противника. Под прикрытием артиллерийского огня они захватили переправы, пограничные посты, атаковали передовые части. На уничтожение и захват пограничных застав противник отводил до получаса времени. Имея на вооружении только стрелковое оружие, пограничники смело вступили в бой и оказали врагу упорное сопротивление. Вынужденные принять бой в крайне невыгодных, трудных условиях, они проявили мужество и стойкость. Немцы могли обойти, окружить заставу, нанести личному составу большой урон, но ничто не могло заставить оставшихся в живых пограничников сложить оружие. Верные присяге, они стояли насмерть.
   Примером бесстрашия и сознательной жертвенности является подвиг 9-й пограничной заставы Брестского пограничного отряда, начальником которой был лейтенант А.М. Кижеватов. Заставу атаковала ударная группа 45-й пехотной дивизии, стремившаяся с ходу захватить Брестскую крепость. Засев в развалинах разрушенной артиллерийским обстрелом казармы, пограничники огнем и гранатами вынудили атакующих немцев залечь, а тех, кто прорвался в их расположение, уничтожили в рукопашной схватке. Тем временем к врагу подходило подкрепление. Вытащив из-под обломков станковый пулемет, Кижеватов открыл огонь по фашистам. Немцы снова были вынуждены залечь и вызвать на пограничников артиллерийский огонь. Контуженный взрывной волной, лейтенант был отброшен от пулемета, но, превозмогая боль, дополз до него и продолжал вести огонь, пока не кончились боеприпасы. Самоотверженной борьбой совместно с подошедшими стрелковыми подразделениями пограничники не позволили врагу с ходу ворваться в Брестскую крепость. Мужественно дрались с противником и другие заставы Брестского пограничного отряда.
   Стойко сражались с врагом пограничники 90-го Владимир-Волынского отряда. Еще до начала нападения ночью к пограничникам перешел немецкий солдат А. Лискоф и сообщил о полученном приказе на вторжение. Начальник отряда майор М.С. Бычковский, доложив об этом по команде, приказал заставам быть готовыми к отражению нападения. Как только враг пошел в наступление, все заставы отряда, заранее изготовившиеся, организованно вступили в бой.
   Особенно упорно отражала атаки противника 13-я застава, начальником которой был лейтенант А.В. Лопатин. Не добившись успеха в лобовой атаке, немцы обошли заставу с флангов. Пограничники продолжали неравный бой в окружении, уничтожив много вражеских солдат. Не достигнув цели в открытом бою, немцы устроили подкоп под казарму, в которой засели воины, и 1 июля подорвали ее. Все пограничники погибли, но не сдались. А.В. Лопатин посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза, а легендарная застава сейчас носит его имя.
   Отважно обороняли границу заставы 91-го Рава-Русского погранотряда майора Я.Д. Малого. Пограничники 92-го погранотряда совместно с другими советскими воинами мужественно обороняли Перемышльский укрепленный район. На всем протяжении охваченной огнем границы от Балтийского до Черного моря не нашлось ни одной заставы, которая бы не оказала врагу сопротивления. Но слишком велико было численное превосходство противника, чтобы пограничникам удалось остановить его. Танковые и моторизованные колонны врага устремились в глубь советской территории. Находившиеся на строительстве укреплений отдельные стрелковые подразделения, саперные и не имевшие вооружения строительные батальоны были не в состоянии остановить противника. Они в беспорядке отходили на восток, создавая панику. Не смогли сорвать наступления и стрелковые части, которые оказались на направлении действий ударных группировок противника.
   Положение советских войск серьезно осложнилось из-за неопределенности задач, поставленных директивой НКО № 1. Командующие фронтами должны были сами определять: не провокация ли начавшиеся боевые действия противника? Поэтому, подняв по тревоге войска, они не сразу могли отдать приказ о переходе к активным действиям. Военный совет Северо-Западного фронта в 6 ч. 10 мин. доложил наркому обороны, что в связи с началом немцами боевых действий он «отдал приказ контратаками выбросить противника и… принял меры, чтобы бомбить противника, не перелетая границы» [83 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 101.].
   4-я армия также только в 6 ч. получила от Военного совета Западного фронта приказ: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому. Павлов, Фоминых, Климовских» [84 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26. Л. 76.]. До этого над ними довлело указание центра – не поддаваться на провокации, что подтверждает и бывший начальник штаба 4-й армии Л.М. Сандалов. Он пишет, что «первые сообщения о боях на границе были восприняты в округе как вооруженная провокация со стороны немцев. И лишь через 1,5 часа там убедились, что началась война» [85 - Сандалов Л.М. Первые дни войны. С. 89.].
   Подобное наблюдалось и на Юго-Западном фронте. Как вспоминает генерал З.З. Рогозный, который в то тяжкое время был начальником штаба 15-го стрелкового корпуса 5-й армии, на рассвете 22 июня командующий армией генерал М.И. Потапов сообщил по телефону: «Немцы кое-где начали вести бой с нашими пограничниками. Это очередная провокация. На провокации не идти. Войска поднять по тревоге, но боеприпасы не выдавать» [86 - ЦАМО РФ. Ф. ВНУ. Оп. 881474. Д. 12. Л. 166.]. Восстанавливая после войны по просьбе Генерального штаба в памяти события того дня, бывший командир 45-й стрелковой дивизии генерал Г.И. Шерстюк писал, что в 8 час. 30 мин. ему передали распоряжение командира 15-го стрелкового корпуса полковника И.И. Федюнинского: «Провокация, частям быть в гарнизонах в полной готовности, категорически запретить погранотряду ведение огня, ждать дополнительных распоряжений» [87 - Там же. Л. 161.]. И это через 5 часов после того, как Шерстюк поставил полкам задачу на отражение наступления противника и они уже вступили в бой.
   Запоздалый выход стрелковых частей навстречу наступавшему врагу не позволил создать сплошного фронта обороны. Батальоны и полки вступали в бой с ходу, разновременно, при встрече с противником переходя к обороне на не оборудованной окопами местности. Боевые действия приняли очаговый характер. Наткнувшись на оборону, противник с флангов обходил очаги сопротивления, нанося по ним удар пехотой с тыла. Танковые дивизии при поддержке авиации развивали наступление в глубину, стремясь продвинуться как можно дальше.
   Чтобы создать благоприятные условия для продвижения ударных группировок и затруднить советским войскам организацию обороны на промежуточных рубежах, противник выбросил на парашютах множество диверсионных групп численностью от нескольких десятков до двухсот человек и направил в тыл автоматчиков на мотоциклах. Им ставилась задача выводить из строя средства связи, нарушать работу тыла, захватывать мосты, аэродромы и другие военные объекты. Одна из главных задач этих групп заключалась в том, чтобы сеять панику среди войск и местного населения, распространяя ложные слухи о несметной силе немецких войск. Мелкие группы мотоциклистов, выдвигаясь через незанятые участки обороны, вели беспорядочный огонь из автоматов, имитируя окружение.
   Особенно много хлопот доставил 800-й полк специального назначения «Бранденбург», который подчинялся начальнику военной разведки и контрразведки Германии (абвер) адмиралу В. Канарису. Полк предназначался для совершения диверсий на территории СССР. Его личный состав специально подбирался из людей, хорошо знавших русский язык и обычаи. Полк действовал поротно в полосе всех групп армий. Диверсанты заранее были заброшены на территорию СССР и вечером 21 июня получили сигнал о начале диверсий на железных дорогах, линиях связи и других намеченных объектах приграничной территории. В целях маскировки диверсанты использовали форму одежды Красной армии, хотя это и противоречило всем международным правилам. В приказе по боевому использованию полка от 14 июня 1941 г. говорилось: «Первые захваченные у противника автомашины, в особенности разведывательные бронемашины и им подобные, оружие и боеприпасы, снаряжение должны быть незамедлительно переданы в спецгруппы… для выполнения их специфических задач» [88 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 594. Л. 7.].
   В первые же часы многие стрелковые дивизии первого эшелона советских войск были расчленены, а некоторые оказались в окружении. Связь с ними была утеряна. Штаб Западного фронта к 7 часам не имел проводной связи даже с армиями [89 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26. Л. 86.].
   После получения донесений из штабов фронтов и переговоров с командующими нарком обороны и начальник Генерального штаба доложили Сталину о вторжении немцев. Опасаясь провокации, он не сразу поверил, что началась война. Лишь сообщение германского посла заставило его наконец-то понять то, о чем настойчиво предупреждали многочисленные источники на протяжении длительного времени.
   С разрешения Сталина нарком обороны в 7 ч. 15 мин. отдал войскам директиву № 2: «22 июня 1941 г. в 4 ч. утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.
   В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз приказываю:
   1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения границу не переходить.
   2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиации наносить на глубину германской территории до 100–150 км. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать» [90 - Там же. Ф. 132 А. Оп. 2642. Д. 41. Л. 1–2.].
   Запрещение перехода войсками государственной границы и нанесения ударов авиации на глубину более 150 км свидетельствует о том, что политическое руководство неправильно ориентировалось в обстановке и все еще рассчитывало на возможность урегулирования военного конфликта.
   Когда директиву получили штабы фронтов, стрелковые дивизии первого эшелона уже втянулись в оборонительные сражения, а механизированные корпуса, входившие в состав армий прикрытия, выдвигались в районы сосредоточения для нанесения контрударов. Из-за большого удаления танковых и моторизованных дивизий от участков прорыва противника, нарушений и отсутствия связи, а также из-за активных действий вражеской авиации «обрушиться на противника всеми силами» и уничтожить его ударные группировки советские войска, естественно, не могли. Невозможно было выполнить требования директивы и для авиации, так как она понесла большие потери, а уцелевшие самолеты вынуждены были покинуть прифронтовые аэродромы, выведенные из строя бомбежками.
   Тем временем ударные группировки противника в полосах обороны Северо-Западного и Западного фронтов продолжали развивать наступление, не позволяя советским войскам закрепиться на рубеже долговременных огневых точек (дот) укрепленных районов. Доты спешно приводились в боевую готовность, но за редким исключением сделать это не удалось. В результате строившиеся укрепленные районы на новой границе, за исключением Брестской крепости, какой-либо роли в замедлении темпов наступления противника не сыграли.
   В сложной и неблагоприятной обстановке командующим армиями и командирам соединений не удалось организовать устойчивую оборону. Большинство частей вели боевые действия, не имея связи с соседями. Авиация не прикрывала наземные войска, так как приграничные аэродромы были выведены из строя. Зенитных средств недоставало, поэтому немецкие самолеты безнаказанно бомбили и обстреливали советские войска. Все это затрудняло организацию и ведение боевых действий.
   На Северо-Западном фронте в полосе 8-й армии генерала П.П. Собенникова 4-я танковая группа немцев, обходя встречавшиеся на ее пути стрелковые части, развивала наступление на шауляйском направлении. К концу дня ее передовые отряды находились в 60 км восточнее границы. В журнале боевых действий немецкой группы армий «Север» отмечается, что «сопротивление на границе было очень незначительным. Противник был застигнут врасплох… Все пограничные мосты попали в наши руки в полной сохранности» [91 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12459. Д. 50. Л. 32.].
   На вильнюсском направлении, которое прикрывала 11-я армия под командованием генерала В.И. Морозова, все приграничные мосты противник захватил также в исправном состоянии. Преодолевая разрозненное сопротивление советских войск, соединения 3-й танковой группы устремились к мостам через Неман, ширина которого достигает 100–150 м. У мостов дежурили команды, которые должны были подорвать их в случае угрозы захвата противником. Однако, не имея ни с кем связи, они не смогли правильно сориентироваться в обстановке и взорвать мосты в нужный момент приказа не получили. Вместе с отходящими частями 11-й армии по мостам, на которых царили неразбериха и хаос, проскочили и вражеские танки. «Для 3-й танковой группы, – свидетельствует ее командующий генерал Гот, – явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными… Захват… стал возможен благодаря тому, что нападение явилось полной неожиданностью для противника и что последний потерял централизованное управление своими войсками» [92 - Гот Г. Танковые сражения. М., 1961. С. 64–65.].
   Командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф.И. Кузнецов, как и командующие армиями, вследствие систематического нарушения связи не сумели организовать управление войсками. Выдвигавшиеся из глубины соединения вводились в сражение с ходу, без достаточного количества артиллерии, которая еще не была подтянута, и без авиационного прикрытия. Авиация противника обнаруживала подходящие колонны на марше и наносила по ним мощные удары. Все это привело к тому, что войска фронта не смогли остановить продвижение танковых групп противника.
   3-я танковая группа, переправившись через Неман, устремилась к Вильнюсу, но здесь встретила упорное сопротивление, которого никак не ожидала. «Вечером 22 июня, – доносил штаб танковой группы в штаб группы армий «Центр», – 7-я танковая дивизия имела крупнейшую танковую битву за период этой войны восточнее Олита против 5-й танковой дивизии. Уничтожено 70 танков и 20 самолетов (на аэродромах) противника. Мы потеряли 11 танков» [93 - ЦАМО РФ. Ф 500. Оп. 12462. Д. 118. Л. 2.]. Этот эпизод свидетельствует о том, что советские войска в первый же день войны вели хотя неравную, но упорную борьбу.
   К исходу дня соединения 11-й армии оказались расчлененными на части, которые были обойдены гитлеровцами. Между Северо-Западным и Западным фронтами образовалась большая брешь, закрыть которую сил не было. Генерал Ф.И. Кузнецов попросил маршала С.К. Тимошенко «помочь закрыть разрыв с Западным фронтом», а также «усилить фронт военно-воздушными силами, так как противник, захватив господство в воздухе, будет его удерживать до тех пор, пока не отобьем» [94 - Там же. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 171.].
   Командование фронта правильно определило направление ударов противника на Шауляй и Вильнюс, но характер боевых действий войск фронта оценивало неверно. Подводя результаты первого дня, начальник штаба фронта генерал Кленов докладывал в Генеральный штаб, что противник сдерживается на всех направлениях [95 - Там же. Ф. 221. Оп. 3928. Д. 6. Л. 3.]. Однако в действительности под натиском превосходящих сил части фронта отходили на восток.
   Еще более трагично развивались события на Западном фронте. В оперативной сводке штаба группы армий «Центр» за 22 июня отмечалось, что «наше наступление явилось полной неожиданностью для противника… Полевые укрепления или вообще не имеют гарнизонов, или имеют очень слабые гарнизоны, отдельные бетонные доты продолжают упорно сопротивляться… Противник оказывает сопротивление отдельными частями в крепости Брест и Дрогичин» [96 - Там же. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 134. Л. 135–136.]. Сообщая о захвате мостов через реки, штаб группы заключил, что этот факт говорит «против заблаговременно подготовленного, планомерного и продуманного отхода противника». Гитлер и его генералы боялись, как бы советское командование не применило способ действий русской армии против Наполеона в 1812 г.
   Рассчитывая окружить войска Западного фронта в Белостокском выступе, противник наносил удары под его основание с севера и юга. Гродно, где располагался штаб 3-й армии, беспрестанно бомбился. Здесь свирепствовал «прославившийся» своими бомбежками городов Польши в 1939 г. и Франции в 1940 г. 8-й авиационный корпус пикирующих бомбардировщиков под командованием генерала В. Рихтгофена.
   К 13 ч. все узлы связи штаба 3-й армии были разрушены. Управление войсками осуществлялось только через делегатов связи. Со штабом фронта командующий армией генерал В.И. Кузнецов не имел связи целые сутки. Не знал он и о том, что делается у соседей, так как связи с 11-й и 10-й армиями также не было.
   Между тем на правом фланге назревала новая угроза, т.к. стык с Северо-Западным фронтом ни войсками, ни заграждениями не обеспечивался. Именно здесь 9-я немецкая армия с моторизованным корпусом 3-й танковой группы наносила главный удар. Натиск численно превосходившего противника и непрекращавшиеся изнуряющие бомбардировки вынудили правофланговые части 3-й армии к исходу дня отойти на юго-восток.
   В еще более неблагоприятной обстановке пришлось отражать натиск врага 4-й армии, понесшей особенно большие потери от ударов авиации и артиллерии. Разбомбил противник и штаб армии, находившийся в Кобрине. Из-за потери связи управление было нарушено. Не успев занять намеченных планом прикрытия рубежей, стрелковые соединения армии генерала А.А. Коробкова под ударами 2-й танковой группы были вынуждены начать отход. Лишь оставшиеся в районе Бреста подразделения 6-й и 42-й стрелковых дивизий вместе с гарнизоном крепости продолжали беспримерную схватку с врагом.
   Отход 4-й армии поставил в трудное положение соединения 10-й армии, находившейся в центре Белостокского выступа. Штаб фронта потерял с ней связь с самого начала вторжения. Командующему фронтом генералу Д.Г. Павлову не оставалось ничего иного, как отправить самолетом в Белосток, где располагался штаб армии, своего заместителя генерала И.В. Болдина с задачей установить положение армии и в зависимости от обстановки силами 6-го механизированного корпуса нанести контрудар на гродненском или брестском направлениях, что предусматривалось планом прикрытия [97 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 10169. Д. 4. Л. 23.].
   Не имея устойчивой связи с армиями, командование Западного фронта не могло получать сведения о положении войск и в соответствии со сложившейся обстановкой принимать решения. Ни одной оперативной сводки из армий за весь день в штаб фронта не поступило. Начальник штаба фронта генерал В.Е. Климовских на основе отрывочных данных считал, что войска 3-й и 10-й армий к концу дня отошли на рубеж Колбасин, Осовец, Ломжа, западнее Бельска, а 4-я армия «ведет бои предположительно на рубеже Мельник, Брест, Влодава» [98 - Там же. Д. 7. Л. 3.], т.е. удерживает границу. Об этом он в 22 часа и доложил в Генеральный штаб. Однако соединения 4-й армии к этому времени были отброшены противником на 25–30 км к востоку от границы, а передовые танковые части немцев прорвались еще глубже, на 40 км от нее. Своими предположительными данными Климовских ввел Генеральный штаб в заблуждение относительно положения войск Западного фронта.
   Решения генерала Павлова, принятые в течение дня, свидетельствуют о его озабоченности лишь положением войск правого крыла. Из-за отсутствия данных из 4-й армии он не видел угрозы, нависшей над войсками левого крыла. В действительности же к концу дня определился глубокий охват Белостокского выступа ударными группировками противника с обоих флангов. Уже в первый день обозначилась угроза окружения войск, оборонявшихся в выступе.
   Если на Северо-Западном и Западном фронтах в связи с потерей управления царили хаос и неразбериха, то на Юго-Западном фронте создалось менее напряженное и угрожающее положение. Стрелковые дивизии первых эшелонов, выдвигавшиеся к границе, занимали оборону в предполье перед укрепленными районами и в промежутках между дотами, которые спешно приводились в боевую готовность.
   Главный удар группы армий «Юг» в направлении Сокаль, Дубно пришелся в стык 5-й и 6-й армий. На участок прорыва командующий 5-й армией генерал М.И. Потапов направил 124-ю стрелковую дивизию под командованием генерала Ф.Г. Сущего. Завязались упорные бои в районе Крыстынополя, которые шли с неослабевающим напряжением и упорством. Исход боев был решен мощными бомбовыми ударами германской авиации, вынудившими наши части оставить свои позиции.
   Ожесточенный бой разгорелся к юго-западу от Крыстынополя, на северном фасе Львовского выступа. Немецкие войска ворвались на правый фланг Рава-Русского укрепленного района в тот момент, когда 35-й и 140-й пулеметные батальоны занимали и приводили в готовность доты. На этот участок командующий 6-й армией генерал И.Н. Музыченко направил 3-ю кавалерийскую дивизию генерала М.Ф. Малеева. Сильным ударом советские воины выбили немцев из занятых ими пунктов. Кавалерийская дивизия и переходящие к обороне левее, на рубеже Рава-Русская – Ярослав, 41-я и 97-я стрелковые дивизии отражали натиск основных сил 17-й немецкой армии, которая наносила главный удар на Львов.
   Героические действия воинов 91-го Рава-Русского пограничного отряда позволили 41-й стрелковой дивизии вернуть с боем оборудованные оборонительные позиции. Несмотря на численное превосходство противника, подразделения дивизии и пограничников, умело маневрируя и используя укрепления, успешно отражали атаки врага. Командир 6-го стрелкового корпуса генерал И.И. Алексеев усилил дивизию 135-м артиллерийским полком. С учетом штатной артиллерии в дивизии стало три артиллерийских полка, что позволило отразить все атаки противника и удержать занимаемый рубеж. Устойчивости обороны стрелковых частей способствовали отважные действия артиллерийско-пулеметных подразделений, занявших доты укрепленного района. Особенно успешно сражался гарнизон дота «Комсомолец», прикрывавший дорогу на Рава-Русскую.
   Действия 99-й стрелковой дивизии под командованием полковника Н.И. Дементьева и артиллерийско-пулеметных подразделений 8-го укрепленного района, оборонявшихся в районе Перемышля, также отличались упорством и мужеством. Тесное взаимодействие полевых войск, гарнизонов дотов и пограничников обусловило непреодолимость их обороны, поэтому в первый день войны 17-я немецкая армия не достигла сколько-нибудь серьезных результатов.
   На направлении главного удара группы армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт ввел в прорыв в 10 ч. танковые дивизии 1-й танковой группы генерала Клейста. Как только об этом стало известно в штабе фронта, генерал М.П. Кирпонос приказал командующему 6-й армией силами 4-го механизированного корпуса совместно с отрядом 15-го механизированного корпуса, выделенным для ликвидации авиадесанта противника в Радехов, нанести сильный контрудар и уничтожить противника [99 - ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 3949. Д. 4. Л. 1.].
   Одновременно с этим контрударом командующий 5-й армией генерал М.И. Потапов решил нанести контрудар по прорвавшейся танковой группировке врага силами 22-го мехкорпуса. К сожалению, взаимодействие между 5-й и 6-й армиями организовано не было, а механизированные корпуса 22 июня сосредоточиться не сумели. Прорыв немецких танков к исходу дня на глубину до 20 км ликвидировать было нечем.
   Здесь нельзя не сказать об ошибке, допущенной в использовании танковых войск для уничтожения воздушных десантов, которые немцы высадили в районах Ковеля, Дубно, Радехова, Стрыя, Черткова, Черновиц и др. Для их ликвидации направлялись главным образом танковые подразделения 22, 15 и 8-го механизированных корпусов. Тем самым мощные танковые соединения в первый же день войны начали растаскиваться по частям.
   Юго-Западный фронт имел достаточно войск, чтобы вести упорную оборону. Однако господство противника в воздухе, захваченное им с началом нападения, осложняло боевые действия на земле.
   На южном участке советско-германского фронта, на границе с Румынией, 22 июня развертывались войска 9-й армии под командованием генерала Я.Т. Черевиченко. Передовые части выдвинулись к р. Прут, придя на помощь пограничным заставам, которые вели борьбу со штурмовыми отрядами противника, стремившимися захватить мосты. Авиация противника бомбила Кишинев, Бельцы, Болград. Действия немецко-румынских войск в полосе 9-й армии носили сковывающий характер. 11-я немецкая и главные силы 3-й и 4-й румынских армий еще только готовились к переходу в наступление, которое должно было начаться в удобный момент позднее. Атаки же румынских штурмовых отрядов были отражены.
   На северном участке советско-германского фронта, на границе с Финляндией, противник в первый день войны активности не проявлял. Корабли Северного, Балтийского Краснознаменного и Черноморского флотов находились в готовности к боевым действиям, неся дозорную службу подводными лодками и миноносцами. В готовности к вылету находилась и морская авиация.
   Решающие события 22 июня происходили на западном, а также северо-западном стратегических направлениях. Здесь в результате больших потерь, завоевания противником господства в воздухе, нарушения управления войсками и прорыва немецких танковых соединений на глубину до 60 км сложилась чрезвычайно тяжелая обстановка, предопределившая дальнейший весьма неблагоприятный для советских войск ход военных действий. К такому заключению, оценивая итоги дня, пришло и немецкое командование. «О полной неожиданности нашего наступления для противника, – записал 22 июня генерал Гальдер в служебном дневнике, – свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, передовые части, атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать… я считаю, что русское командование… в ближайшее время будет не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению» [100 - Гальдер Ф. Военный дневник, М., 1971. Т. 3. Кн. I. С. 25, 27.].
   Однако советское командование всей тяжести положения еще не знало. Не получая в течение дня объективной информации из войск, Генеральный штаб не мог правильно оценить сложившуюся обстановку. «Германские регулярные войска, – говорилось в оперативной сводке Генштаба на 22 ч., – в течение 22 июня вели бои с погранчастями СССР, имея незначительный успех на отдельных направлениях. Во второй половине дня, с подходом передовых частей полевых войск Красной армии, атаки немецких войск на преобладающем протяжении нашей границы отбиты с потерями для противника» [101 - История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг. Т. 2. С. 20.].
   Советское политическое и военное руководство даже не предполагало, в каком трагическом положении оказались войска в результате мощного внезапного удара противника. На основании донесений фронтов нарком обороны и начальник Генерального штаба пришли к заключению, что бои ведутся в основном вблизи границы, наиболее крупными группировками являются сувалкская и люблинская, от состояния которых, как они думали, будет зависеть дальнейший ход военных действий. Наиболее мощную группировку, наносившую удар из района Бреста, советское Главное Командование из-за дезориентирующих докладов штаба Западного фронта явно недооценивало. Не ориентировалось оно и в общей воздушной обстановке. Полагая, что сил для ответного удара вполне достаточно, и руководствуясь довоенным планом на случай войны с Германией, нарком обороны в 21 ч. 15 мин. отдал директиву № 3, в которой были сформулированы ближайшие задачи войск [102 - ЦАМО РФ. Ф. 48 А. Оп. 1554. Д. 90. Л. 260–261.]. Северо-Западному фронту приказывалось «нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки».
   От войск Западного фронта требовалось, «сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожать ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки».
   Юго-Западный фронт должен был «концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти мехкорпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин». На период выполнения этих задач каждый фронт поддерживался одним корпусным вылетом дальней авиации, а Юго-Западному фронту, кроме того, дополнительно придавалась одна авиационная дивизия.
   Таким образом, по замыслу Главного Командования Красной армии ответный удар трех фронтов должен был привести к разгрому вклинившихся группировок противника и восстановлению положения на границе. Эта директива не соответствовала сложившейся к исходу 22 июня обстановке. Однако не только в Москве, но и в штабах фронтов этого еще не осознавали. Получив задачу, Военные советы фронтов поздно ночью начали готовиться к разгрому ударных группировок агрессора.

3. Реакция на агрессию

   Только после начала вторжения И. Риббентроп сообщил советскому послу в Берлине о начале войны против Советского Союза. В меморандуме, который вручил Риббентроп, утверждалось, что СССР стремится взорвать Германию изнутри, готовит захват и большевизацию западноевропейских государств, вторжение на Балканы, овладение Босфором и Дарданеллами. В заключение говорилось, что СССР якобы может в любое время осуществить агрессию против Германии. Все это и вынудило германское правительство нанести предупредительные удары. В Москве в шестом часу наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову германский посол Шуленбург изложил заявление, согласно которому Гитлер приказал войскам отразить угрозу Советских Вооруженных сил, сосредоточившихся, по его утверждению, в боевой готовности на границе с Германией.
   Утром по берлинскому радио И. Геббельс зачитал обращение Гитлера к немецкому народу, в котором «объяснялась» необходимость нападения на СССР. Рейхсканцлер лживо обвинял Советский Союз в нарушении условий советско-германского договора, в тайном сотрудничестве с Англией и подстрекательстве Югославии, фюрер пространно рассуждал о том, что СССР будто бы сковывал вермахт на востоке, а в последнее время открыто нарушал германскую границу. Воззвание Гитлера было дополнено выступлением Риббентропа перед своими и иностранными журналистами. Министр иностранных дел подчеркнул, что германские руководители решили «спасти всю мировую культуру от смертельной опасности большевизма и освободить путь для истинного социального подъема». Он убеждал представителей прессы рассматривать военные действия Германии против СССР как чисто оборонительную акцию, как войну превентивного характера. То же делал в письме к Муссолини, посланном накануне, Гитлер: «Я полагаю, что не вправе больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я прежде всего считаю, что уже нет иного пути для устранения этой опасности» [103 - «Совершенно секретно! Только для командования!» М., 1967. С. 186.].
   Но документы и факты опрокидывают эти измышления главарей Третьего рейха. «Изменения политики русских по отношению к Германии… ожидать не следовало, – свидетельствовал даже после войны в своих мемуарах бывший помощник начальника генерального штаба по разведке генерал К. Типпельскирх. – Напротив, Советский Союз по-прежнему стремился к тому, чтобы точно выполнять свои обязательства по торговому соглашению» [104 - Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М., 1956. С. 174.]. Начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер, оценивая возможности вторжения Красной армии, еще 22 марта 1941 г. записал в дневнике: «Я не думаю о вероятности русской инициативы». А 5 мая, после доклада только что возвратившегося из Москвы полковника Г. Кребса, Гальдер уже не сомневался, что «Россия сделает все для того, чтобы избежать войны». Это же подтверждала телеграмма посла Шуленбурга, отправленная из Москвы в Берлин 24 мая: «Тот факт, что эта внешняя политика направлена прежде всего на предотвращение конфликта с Германией, доказывает позиция, которую занимает в последние недели Советское правительство, тон советской печати, безупречно освещающей все события, касающиеся Германии, и выполнение заключенных с Германией экономических соглашений». С этой телеграммой перекликается и докладная записка Герингу министра финансов Ш. Крозига, направленная 19 апреля. «Не мы ли стремимся к разногласиям с Россией, предполагая, что однажды таких разногласий нам все-таки не избежать, – писал он. – …Я не могу себе представить, что управляемой Германией Европе следовало бы ожидать опасность со стороны России… В борьбе славян с германцами, ведущейся в течение многих столетий, славяне почти никогда не угрожали германцам силою оружия… Может быть, следовало бы опасаться всего этого, если бы русские не соблюдали условий пакта или не выполняли обещанных поставок и т.д. Но до сих пор никаких признаков такого отношения не отмечалось… в то время как между Россией и нами завязывается война» [105 - ЦАМО СССР. Ф. 6598. Оп. 725168. Д. 1388. Пленка 11.].
   Документы не подтверждают версию фашистских руководителей о превентивном характере нападения Германии на Советский Союз. Гитлеровский вермахт вторгся с целью уничтожения СССР и закабаления советского народа. Смерть, разрушения и опустошения несли нацисты советским людям. Но они толкали в кровавую бойню и немецкий народ.
   Вторжение немецко-фашистской армии потрясло Сталина. Это был сокрушительный удар по мудрости и непогрешимости «вождя», в которые верили не только народные массы, но и его ближайшее окружение. Удар был настолько сильным, что Сталин не согласился даже выступить с обращением к народу по случаю начала войны. Отказался он и от поста председателя Ставки Главного Командования, созданной в ночь на 23 июня.
   Советские люди узнали о войне в 12 часов дня, когда от имени правительства с обращением к народу выступил по радио заместитель председателя Совета Народных Комиссаров, народный комиссар иностранных дел Союза ССР В.М. Молотов. «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, – сообщил он, – германские войска напали на нашу страну… Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины» [106 - «Правда», 23 июня 1941 г.].
   Опираясь на исторический опыт, Советское правительство выражало уверенность в том, что война с нашей стороны будет носить всенародный характер. «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху, – подчеркнул он. – То же будет и с зазнавшимся Гитлером… Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу» [107 - Там же.]. В заключение Советское правительство выражало твердую уверенность в исходе войны: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
   Гневом и возмущением встретили советские люди весть о нашествии врага. На фабриках и заводах, где был рабочий день, в колхозах и учреждениях страны состоялись многочисленные митинги. Рабочие, колхозники, инженеры, техники и представители интеллигенции – все советские люди единодушно поклялись сделать все для разгрома вторгшегося агрессора, работать столько, сколько потребует Родина.
   «Мы, рабочие, инженерно-технические работники и служащие, – говорилось в резолюции, принятой на митинге Московского ордена Ленина завода «Красный пролетарий», – …возмущены наглостью подлых фашистских правителей Германии… Мы обязуемся перед лицом тяжелых испытаний, предстоящих нашей Родине, во имя свободы… выполнять со свойственной советскому гражданину честностью все обязанности, которые возлагают на нас Советское правительство и Коммунистическая партия. Пошлет ли нас наша страна на фронт, мы будем стойко и храбро защищать каждую пядь нашей Родины… Мы твердо верим в нашу победу», – заявили краснопролетарцы [108 - Выстояли и победили. Документы и материалы. М., 1966. С 18.]. Аналогичная резолюция была принята на митинге Московского ордена Ленина завода «Серп и молот»: «Пусть знают фашистские разбойники, что советский народ как один встанет на защиту своей любимой Родины» [109 - Там же. С 17.]. Из резолюции митинга управления Черноморского пароходства:
   «Мы считаем себя мобилизованными на выполнение всех задач, которые будут поставлены перед нами для обеспечения победы над врагом. Каждый из нас будет самоотверженно продолжать работу на своем участке и в любую минуту, когда это потребуется, грудью встанет на защиту своей социалистической Родины» [110 - Одесса в Великой Отечественной войне. Т. 1. Одесса, 1947. С. 16.].
   По-разному отнеслись к нападению Германии на СССР за рубежом. Народы стран, находившихся под сапогом немецких оккупантов, с надеждой обратили взоры на восток, надеясь, что германская армия будет разбита и наступит час их освобождения.
   На митинге в Гайд-парке тысячи жителей Лондона приняли резолюцию: «Народы Советского Союза и английский народ одинаково заинтересованы в низвержении фашизма и в создании основ прочного мира… Борьба советского народа является нашей борьбой» [111 - «Daily Worker», 30 июня 1941 г.]. Не только европейцы и американцы, но и люди других континентов выступили за оказание помощи Советскому Союзу в борьбе с немецкими захватчиками. Германским фашистам не удалось обмануть народы мира и организовать «крестовый поход» против социалистического государства.
   Реакционные круги Запада встретили известие о нападении на СССР со вздохом облегчения. Они наконец-то дождались того, чего так страстно желали и чему всячески способствовали на протяжении двадцати лет. Такими людьми, например, в США были изоляционисты, которые, как свидетельствовал американский журналист Р. Шервуд, «получили возможность вовсю пропагандировать первоначальную установку нацистской партии, а именно, что Гитлер – единственный оплот против большевизма» [112 - Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958. Т. 1. С. 495.].
   Однако реалистически мыслящие государственные и политические деятели Великобритании и США уже в первый день нападения Германии на СССР высказались за объединение усилий с Советским Союзом в борьбе против общего врага.
   «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я, – заявил премьер-министр Великобритании У. Черчилль в выступлении по радио вечером 22 июня. – …Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем… Он (Гитлер) хочет уничтожить русскую державу потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров… Он, несомненно, надеется, что все это можно будет осуществить до наступления зимы и что он сможет сокрушить Великобританию прежде, чем вмешаются флот и авиация Соединенных Штатов… Поэтому опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам…» [113 - Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1955. Т. 3. С. 364–366.]
   Такая же идея выражена в меморандуме, подготовленном для президента США Ф. Рузвельта его советниками на основе подавляющего большинства предложений, поступивших в тот день в Белый дом. «Мы противники догмы коммунистов и нацистской догмы… С тех пор как Россия стала коммунистической, Советы никогда не угрожали серьезно нашим национальным интересам и нашему укладу жизни, – подчеркивалось в меморандуме. – Однако за два года безумного похода Гитлера, предпринятого им с целью порабощения всего мира, возникла серьезная угроза нашему существованию как свободного народа… Мы не за коммунизм, но мы против всего, за что выступает Гитлер. Он и его безбожные нацисты – главная угроза миру, справедливости и безопасности. Путь к нашей безопасности – разгром Гитлера» [114 - Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. С. 497.].
   Вполне очевидны причины, побудившие правящие круги Англии и США оказать поддержку Советскому Союзу в борьбе против фашизма. Естественно, что их беспокоили в первую очередь собственные интересы, а не судьбы советского народа. Но как бы то ни было, они самим ходом событий вынуждены были заявить о том, что становятся на сторону подвергшегося агрессии советского народа. Борьба с германскими фашистами и их союзниками вступала в качественно новую фазу.
   Нападение фашистской Германии прервало мирный труд советского народа. В жизни страны начался новый, неимоверно тяжелый, но вместе с тем и героический период. Народ поднимался на справедливую войну за свободу и независимость, которая стала Великой Отечественной войной.

Глава 2
Первые неудачи

Драматические события первого дня войны дошли до Кремля в донесениях фронтов в искаженном виде. Обобщая их, Генеральный штаб положение к исходу 22 июня изображал как относительно благополучное, не вызывающее тревоги. Не зная обстановки, Главное Командование Красной армии усугубило и без того тяжелое положение войск необоснованным решением разгромить ударные группировки противника и перенести военные действия на его территорию. Такое решение преувеличивало возможности Красной армии, слепо отражая довоенные планы ведения войны. Для политического руководства СССР еще большей неожиданностью, чем сама война и сила ударов агрессора, была неспособность Красной армии отразить удары врага. Приграничные сражения завершились разгромом войск Западного и Северо-Западного фронтов и вынужденным переходом к концу первой же недели военных действий к стратегической обороне. Начальный период войны закончился к середине июля неудачным исходом первых оборонительных операций, поражением первого стратегического эшелона и вводом в сражение ранее предназначавшихся для контрнаступления стратегических резервов для восстановления прорванного фронта обороны на минско-смоленском направлении. Инициатива надолго перешла в руки агрессора.

1. На главном направлении

С началом войны самая тяжелая обстановка сложилась в Белоруссии, где оборонялись войска Западного фронта во главе с генералом Д.Г. Павловым. Вермахт наносил здесь главный удар войсками группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Ф. Бока. Эта группа была самым сильным объединением противника на советско-германском фронте, и советские войска с большим трудом сдерживали ее мощные удары, которые наносились севернее и южнее Белостокского выступа.
//-- Таблица 1 --//
//-- Соотношение сил в полосе Западного фронта на 22 июня --//

   Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 36. Л. 64; Ф. 208. Оп. 2589. Д. 93. Л. 5; Ф. 32. Оп. 11353. Д. 5. Л. 138; Ф. 127. Оп. 12915. Д. 89.

   В целом войска Западного фронта имели равное с противником количество сил и средств, а по танкам даже значительно превосходили его. Однако понесенные в первый день войны потери изменили соотношение сил. Особенно большой урон понесла авиация фронта, у которой к концу дня осталось лишь около 950 боевых самолетов. Захват противником господства в воздухе, глубокое вклинение его танковых группировок и потеря управления войсками создали на Западном фронте критическую обстановку.
   Катастрофическим было положение на брестском направлении. Сильный удар 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана на южном участке Белостокского выступа вынудил соединения 4-й армии генерала А.А. Коробкова отходить на восток. Большую тревогу вызывала обстановка и на северном фасе выступа, где противник рвался к Гродно. Здесь образовался большой разрыв с войсками соседнего Северо-Западного фронта, в который устремилась 3-я танковая группа генерала Г. Гота.
   Подводя итоги боев за 22 июня, Военный совет фронта указывал военным советам армий и командирам соединений: «Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организован, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу» [115 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 71. Л. 188.].
   Вечером 22 июня штаб Западного фронта получил директиву Главного Военного совета № 3, которая требовала нанести мощный контрудар во фланг и тыл сувалкской группировки врага и совместно с войсками Северо-Западного фронта уничтожить ее. Решение генерала Д.Г. Павлова после многих изменений и уточнений заключалось в нанесении с утра 23 июня контрудара в направлении Гродно, Сувалки силами 6-го и 11-го механизированных корпусов с 36-й кавалерийской дивизией, объединенных в группу во главе с заместителем командующего фронтом генералом И.В. Болдиным, и соединений 3-й армии [116 - Там же. Ф. 38. Оп. 11353. Д. 5. Л. 51–54.].
   Несмотря на то что решение на контрудар согласовывалось с прибывшим на фронт заместителем наркома обороны маршалом Б.М. Шапошниковым, оно было нереально. Действовавшие на направлении контрудара соединения 3-й армии, в том числе и 11-й механизированный корпус, отходили. Дивизии корпуса уже в первый день войны вели напряженные бои на широком фронте северо-западнее Гродно. 6-й мехкорпус 10-й армии находился от района контрудара в 60–70 км. Его дивизии оборонялись вдоль р. Нарев северо-восточнее Белостока в полосе 35 км. Еще на большем удалении от Гродно находилась 36-я кавалерийская дивизия. Сосредоточить выделенные для контрудара силы за несколько часов, оставшихся до рассвета 23 июня, было невозможно.
   Генералу Болдину, прибывшему в Белосток вечером 22 июня, связаться с 11-м мехкорпусом не удалось. Не было у него связи и с командующим 10-й армией генералом К.Д. Голубевым. К полудню 23 июня в распоряжении генерала Болдина оказалась лишь часть сил 6-го мехкорпуса генерала М.Г. Хацкилевича. Этот корпус был самым сильным танковым соединением Красной армии, насчитывая в начале войны 1022 танка, в том числе 352 современных КВ и Т-34 [117 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 4857. Д. 11. Л. 32.]. Однако в ходе выдвижения на рубежи развертывания его полки и дивизии, находясь под непрерывным воздействием вражеской авиации, понесли значительные потери. Только 7-я танковая дивизия полковника И.А. Юрченко на марше от ударов авиации потеряла 63 танка и все полковые тылы. К началу контрудара дивизия оказалась не только ослабленной, но и испытывала острую нужду в горючем, особенно в дизельном топливе для танков КВ и Т-34.
   Соотношение сил в полосе нанесения контрудара было явно не в пользу советских войск. Противник по количеству дивизий имел двукратное превосходство, а по артиллерии в 1,25 раза [118 - Там же. Ф. 8. оп. 11627. Д. 114. Л. 1.].
   Вышедшие на рубеж атаки танковые соединения генерал Болдин бросил в сражение в тот же день. Танкисты дрались отважно и заставили противника повернуть вспять. Сопротивление врага было сломлено. Однако с наступлением ночи соединения генерала Хацкилевича из-за недостатка горючего и боеприпасов вынуждены были приостановить наступление.
   В ночь на 24 июня генерал Павлов, узнав о захвате Гродно врагом, уточнил задачу группе Болдина и 3-й армии генерала В.И. Кузнецова. Им приказывалось овладеть Гродно, развивать наступление по обоим берегам р. Неман на север и к исходу 24 июня продвинуться на глубину до 70 км. Основная роль в выполнении этой задачи возлагалась на два механизированных корпуса: 6-й и 11-й, что для них было непосильно. В отличие от 6-го 11-й мехкорпус генерала Д.К. Мостовенко уже к началу войны был слабым, насчитывая всего 243 танка, в том числе только 31 новый. За первые же два дня оба корпуса понесли большие потери, действовали разобщенно, не имея связи с соседями и авиационного прикрытия. «Авиация противника, – по докладу штаба Западного фронта в Генеральный штаб, – безнаказанно господствует в воздухе. Наша истребительная авиация не смогла вести борьбу с противником из-за большой скорости его авиации». ВВС фронта несли большие потери. Только за 23 июня они недосчитались 125 самолетов [119 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 31].
   24 июня соединения, наносившие контрудар, при поддержке фронтовой авиации и 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал полковник Н.С. Скрипко, сначала добились небольшого успеха. Гитлеровцы не выдержали мощного натиска танков и отошли, но вскоре соединения группы Болдина попали под мощный удар авиации противника и их продвижение замедлилось. На этом направлении немецкое командование сосредоточило основные силы 2-го воздушного флота. Хотя ВВС Западного фронта в районе Гродно действовали активно, господство вражеской авиации было полным [120 - Там же. Оп. 2513. Д. 72. Л. 26.]. Бои в районе Гродно продолжались и на следующий день, но возможности танкистов, действовавших чаще всего самостоятельно, без поддержки пехоты, быстро иссякли. Противник подтянул в этот район противотанковую артиллерию и соединения 8-го и 20-го армейских корпусов. Активные действия группы стали затухать.
   Контрудар в районе Гродно не привел к достижению поставленных целей. Вырвать у врага инициативу не удалось. Механизированные корпуса понесли огромные потери: в 11-м мехкорпусе, например, осталось лишь 50 танков [121 - Там же. Оп. 2511. Д. 206. Л. 34.]. Однако активные действия группы Болдина на двое суток приковали к району Гродно значительные силы врага. В ожесточенных боях они также понесли большие потери.
   Контрудар облегчил положение в полосе 3-й армии, однако вскоре оно вновь стало тяжелым. Танковая группа Гота охватила армию Кузнецова с севера, а соединения 9-й армии генерала А. Штрауса атаковали ее с фронта. Уже 23 июня 3-я армия вынуждена была отойти за Неман. Генерал В.И. Кузнецов прилагал все усилия, чтобы остановить врага, хотя сделать это было трудно. Отсутствие связи со штабом фронта и соседями не позволяло получить их своевременную помощь и поддержку и организовать совместные действия. К тому же войска испытывали острый недостаток боеприпасов, горючего и потеряли половину и более боевого состава. В 56-й стрелковой дивизии, например, осталось всего 700–800 человек [122 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 34.]. Плохая работа разведки не позволила генералу Кузнецову своевременно обнаружить опасность, нависшую с севера. Воспользовавшись 130-км разрывом, образовавшимся между войсками Северо-Западного и Западного фронтов [123 - 11-я армия отходила на северо-восток, а 3-я армия – на юго-восток.], подвижные соединения гитлеровцев устремились на Минск.
   Неправильно оценил угрозу с севера и штаб фронта, где считали, что противник рвется не к Минску, а к Лиде и сожмет свои клещи значительно западнее столицы Белоруссии. Именно поэтому Военный совет стремился сосредоточить находившийся в резерве 21-й стрелковый корпус генерала В.Б. Борисова в районе Лиды, чтобы оттуда нанести удар во фланг противнику. Пока шло сосредоточение корпуса, танковая группа Гота подходила к Минску, создав угрозу захвата города с севера. Но командование фронта и 3-й армии продолжало придерживаться прежних выводов. Даже после доклада о выдвижении танковой группы Гота к Минску [124 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 43.] генералы Павлов и Климовских не изменили их. Более того, усиленные бомбежки района Лиды вражеской авиацией утвердили командование фронта в правильности их ошибочной оценки планов противника. Этому же способствовало и донесение генерала Кузнецова днем 24 июня: «Считаю, что противник, обходя правый фланг армии, наносит удар в лидском направлении. Есть опасность удара его на Лунна и на Мосты» [125 - Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. М., 1971, С. 266.].
   Выдвижение резервов фронта в район Лиды продолжалось в ущерб организации обороны Минска. Они были подчинены командующему 13-й армией генералу П.М. Филатову, перед которым стояла задача контрударом во фланг сувалкской группировки врага оказать содействие группе Болдина. Однако быстрое продвижение подвижных соединений Гота на Молодечно не дало войскам армии Филатова возможности развернуться. Корпус генерала Борисова вступал в бой по частям.
   Мужественно сражались воины 24-й стрелковой дивизии под командованием генерала К.Н. Галицкого. Заняв оборону севернее Лиды, они остановили танковые дивизии Гота. Только после мощных артиллерийских и бомбардировочных ударов враг сумел продолжить наступление. Рядом со стрелковой дивизией героически действовали бойцы и командиры 8-й противотанковой бригады, занявшие рубеж по р. Дзитва. Они задержали движение 12-й танковой дивизии немцев. До последнего снаряда вели огонь отважные артиллеристы, уничтожив около 60 танков. Командир бригады полковник И.С. Стрельбицкий за умелое руководство этим боем был награжден орденом Красного Знамени.
   Несмотря на большие потери, враг продолжал рваться к Минску. К исходу 25 июня передовые отряды 3-й танковой группы Гота подошли к Минскому укрепленному району. Одновременно гитлеровцы бомбардировали город, пытаясь сломить волю защитников белорусской столицы. Город объяли пожары, вышли из строя водопровод, канализация, электролинии, телефонная связь. Гибли тысячи мирных жителей. Но сила сопротивления захватчикам не гасла.
   Тяжелое положение сохранялось на левом крыле фронта, в полосе 4-й армии, главные силы которой отходили на Барановичи и Пинск. Выполняя поставленную задачу, командующий армией генерал А.А. Коробков решил нанести по 2-й танковой группе Гудериана контрудар. Для его проведения удалось собрать части двух танковых дивизий 14-го мехкорпуса генерала С.И. Оборина и остатки 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Им противостояли на участке шириной до 50 км до двух танковых и две пехотные дивизии врага. С утра 23 июня соединения атаковали противника и продвинулись на несколько километров к Бресту [126 - ЦАМО РФ. ф. 318. Оп. 4631. Д. 24. Л. 5.]. Восточнее города разгорелись ожесточенные встречные бои. На поле сражения горели десятки советских и немецких танков. Мужественно сражались танкисты 30-й танковой дивизии, которой командовал полковник С.И. Богданов. Дерзко атаковали противника танковые батальоны майора М.А. Боядурко и капитана Ф.И. Лысенко. Рядом вела бой 22-я танковая дивизия генерала В.П. Пуганова. В один из сложных и крайне напряженных моментов боя атаку возглавил сам командир и погиб смертью храбрых [127 - Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. С 269.].
   Силы оказались неравными, и встречное сражение закончилось в пользу противника. 14-й мехкорпус понес большие потери. 30-я танковая дивизия потеряла 60, а 22-я танковая дивизия – около 150 боевых машин [128 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4631. Д. 24. Л. 7.]. Были обескровлены и части стрелковых дивизий 28-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал В.С. Попов. Остатки стрелкового и механизированного корпусов начали отход. Лишь одна левофланговая 75-я стрелковая дивизия продолжала упорные бои на пинском направлении, сдерживая соединения 53-го армейского корпуса гитлеровцев. Части дивизии генерала С.И. Недвитина при поддержке кораблей Пинской речной флотилии непрерывно контратаковали противника. Их высокая активность заставила гитлеровское командование предположить, что здесь действует крупная группировка советских войск. Эти бои хорошо запомнились немцам. Еще после войны Гудериан помнил, как он писал в своих мемуарах, «о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малорита 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских» [129 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С 149.].
   Положение 4-й армии, особенно на правом фланге, оставалось критическим. Как докладывал в штаб фронта начальник штаба армии полковник Л.М. Сандалов, «авиация противника к исходу 23 июня совместно с танковыми частями атаковала наши части на рубеже реки Ясельда. Разрозненные части 28-го стрелкового корпуса и 14-го механизированного корпуса, не успевшие привести себя в порядок, не выдержали этой атаки, поддержанной большим количеством авиации, и начали отход, который превратился… в неорганизованное сплошное отступление перемешанных частей за реку Ясельду» [130 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 84. Л. 37.]. Выполнить поставленную задачу – остановить противника на рубеже р. Ясельда армия не смогла.
   Боевые действия Западного фронта принимали разобщенный, неорганизованный характер. Не успеет дивизия выйти на указанный рубеж и организовать оборону, как подвижные соединения противника, обходя ее с флангов, оказываются на несколько десятков километров в тылу. Снова начинается отход, что угнетающе сказывалось на состоянии личного состава, изнуряя его силы.
   Разрыв с войсками Северо-Западного фронта на правом крыле, куда устремилась танковая группа Гота, и тяжелая обстановка на левом крыле, где отходила 4-я армия, создавали угрозу глубокого охвата белостокской группировки с севера и юга. Военный совет Западного фронта, оценив трагичность обстановки, сложившейся в полосе 4-й армии Коробкова, усилил ее 47-м стрелковым корпусом. Одновременно 17-й мехкорпус резерва фронта перебрасывался на р. Щара для создания обороны в глубине. Принимая такое решение, Павлов, Климовских, Шапошников не учитывали, что 4-я армия, разрезанная на изолированные части, под ударами 2-й танковой группы Гудериана отступала к Слониму. Не сумев задержать противника на р. Ясельда, соединения армии уже к исходу 23 июня были на р. Щаре. Для организации обороны сюда прибыли командующий 4-й армией, начальник штаба, член Военного совета дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков, командующий ВВС полковник С.М. Кривошеий, а также помощник командующего войсками фронта генерал И.Н. Хабаров. Часть штаба армии продолжала руководить отходом соединений первого эшелона, представлявших собой отдельные сводные отряды.
   Дивизии 47-го стрелкового корпуса, перебрасываемые из Барановичей в район Слонима, подходили по частям. Выдвижение их навстречу наступавшему противнику привело к разрозненным встречным столкновениям. Части 55-й стрелковой дивизии полковника Д.И. Иванюка с ходу вступили в бой с 4-й танковой дивизией противника. Советские воины дрались героически, но натиск врага сдержать не смогли. Командир дивизии ввел резервы, усиленные 25 танками 14-го мехкорпуса. С огромным напряжением они отбросили врага за р. Щара. Однако нажим врага нарастал с каждым часом. Противостоять ему сил не было. 143-я стрелковая дивизия, прибывшая по железной дороге, только начала выгружаться. Организованной обороны на р. Щаре создать не удалось. Штаб 47-го стрелкового корпуса еще выдвигался. Не смог связаться с соединениями корпуса и командующий 4-й армией. Объединить усилия прибывавших частей и соединений было некому. При этом одна дивизия корпуса еще на подходе распоряжением командующего фронтом была передана соседней 10-й армии. Остальные две дивизии по мере подхода к реке вступали в сражение, встав на пути танковых дивизий врага, рвавшихся к Минску. В результате ввода в сражение 47-го стрелкового корпуса наступление танковой группы Гудериана было остановлено, но удержаться советские воины не смогли. Танковые дивизии противника форсировали Щару, прорвали наспех подготовленную оборону и 25 июня подошли к Барановичам.
   Руководил действиями войск в районе Барановичей командир 17-го механизированного корпуса молодой и энергичный генерал М.А. Петров. Затем оборону города возглавил помощник командующего фронтом генерал Ф.И. Хабаров. Стойкость, мужество советских воинов задержали 47-й немецкий моторизованный корпус на три дня. Однако 24-й моторизованный корпус врага обошел группу Хабарова с юга и, не встречая сопротивления, устремился к Слуцку. Отходившие по проселочным дорогам Полесья остатки 28-го стрелкового корпуса генерала Попова, на которые возлагалась оборона Слуцкого укрепленного района, оказать гитлеровцам серьезного сопротивления не могли. Для организации обороны корпус не имел ни времени, ни сил. Дорога на Слуцк для 2-й танковой группы оказалась практически открытой.
   Положение Западного фронта становилось критическим. Танковые группы Гота и Гудериана к исходу 25 июня продвинулись на глубину до 200–250 км. Выход их в районы Молодечно и Барановичей создал угрозу окружения 3 и 10-й армий в Белостокском выступе. Поворот основных сил 3-й немецкой танковой группы, которая наступала до этого в полосе Северо-Западного фронта, на юг, в тыл Западному фронту, оказался внезапным. Командование Западного фронта, потеряв управление войсками, мер по его отражению не приняло. К тому же и сил для этого не имелось, так как почти все резервы фронта действовали в районе Гродно, где генерал Павлов видел главную опасность. Против 33 потрепанных дивизий фронта действовала 41 дивизия противника, в т.ч. 7 танковых и 5 моторизованных. Большая часть резервов Западного фронта была израсходована. Их ввод не создал перелома в ходе сражения, как предполагало Главное Командование и командование фронта. Группа армий «Юг» угрожала Минску.
   Бои шли уже в 250 км от границы, на ней все еще сражался гарнизон Брестской крепости, в которой после отхода основных сил остались лишь отдельные подразделения 42-й и 6-й стрелковых дивизий, 33-го инженерного полка и пограничная застава. Немецкое командование, рассчитывая на внезапность, предполагало овладеть Брестской крепостью в первый день войны. Непосредственно на Брестскую крепость наступали 45-я и часть сил 31-й пехотных дивизий, поддержанные огнем осадной артиллерии. Однако замыслы врага не сбылись. Когда прошло замешательство от первого ошеломляющего удара, гарнизон крепости занял оборону цитадели и решил сражаться в окружении до конца. Началась героическая оборона Бреста, которая носила чрезвычайно упорный и ожесточенный характер. О действиях советских войск в первые дни войны Гудериан после войны вспоминал: «Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Моховец» [131 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 147–148.]. Но гарнизон держался не несколько дней, а около месяца, до 20 июля. В начале борьбы примерно 4 тыс. советских воинов сдерживали натиск до 20 тыс. гитлеровцев. При этом 45-я пехотная дивизия немцев в полном составе вела здесь боевые действия вплоть до 1 июля, после чего для завершения борьбы с защитниками крепости были оставлены два ее батальона.
   Почти месяц гитлеровцы, применяя тяжелые артиллерийские орудия, авиацию, штурмовали крепость. Несмотря на значительное численное превосходство, враг долго не мог сломить волю ее защитников, которые не получали помощи ниоткуда. Под стенами крепости враг нес большие потери. Недовольный своими войсками, Гальдер приказал «расследовать действия 45-й пехотной дивизии в районе Бреста». Проводивший расследование генерал отмечал, что «сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе 31-й пехотной дивизии» [132 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 43, 56.]. В отчете генерал умолчал о 45-й пехотной дивизии, которая действовала в полном составе и лишилась 1137 человек, из них – 61 офицера [133 - Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. С. 275.].
   Атаки противника следовали одна за другой. Десятки самолетов бомбили крепость почти беспрерывно, а она все держалась и держалась. Гитлеровское командование не раз предлагало защитникам крепости сдаться. Немцы заявляли, что сопротивление бесполезно, так как главные силы советских войск отступили далеко на восток, уже разгромлены и помощи ждать неоткуда… Все предложения врага защитники крепости отвергали. «Советские люди в плен не сдаются» – таков был их ответ. Нельзя без волнения читать надписи на стенах, оставленные защитниками: «Умрем, но из крепости не уйдем», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20/VII-41 г.» Беззаветное мужество и героизм проявили при обороне Брестской крепости советские воины. Золотыми буквами в летопись истории Великой Отечественной войны вписали свои имена полковой комиссар Е.М. Фомин, капитан И.М. Зубачев, заместитель политрука С.М. Матевосян, старший лейтенант Ф.М. Мельник, лейтенант И.Д. Акимочкин, политрук С.С. Скрипник, ефрейтор В.А. Боголюбов, рядовые И.Д. Фольварков, Ф.Д. Исаев и многие другие. После войны, когда были восстановлены события, связанные с обороной крепости, многие ее защитники были награждены орденами и медалями. Командиру 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майору П.М. Гаврилову и начальнику 9-й пограничной заставы старшему лейтенанту А.М. Кижеватову посмертно присвоено звание Героев Советского Союза. Крепость стала носить почетное звание «Крепость-герой».
   К 25 июня в связи с угрозой окружения белостокской группировки заместитель наркома обороны маршал Б.М. Шапошников и генерал Д.Г. Павлов обратились к наркому обороны с просьбой разрешить армиям фронта отход на восток. К этому времени советское политическое и военное руководство поняло, что войска не могут не только нанести ответный удар, но и остановить противника. На первое место выдвигалась задача – в упорных оборонительных сражениях измотать и обескровить его. Это потребовало пересмотра взглядов на ведение дальнейших операций и перехода к стратегической обороне. В этот же день Ставка Главного Командования разрешила отвести войска Западного фронта. Она приказала силами 13-й армии задержать противника перед Минским и Слуцким укрепленными районами, а 3, 10 и 4-ю армии отвести на рубеж Лиды, р. Щара, Слонима, Пинска [134 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 80. Л. 13–14.].
   Однако решение на отвод запоздало. События развивались стремительно. Передовые части врага вышли на пути отхода белостокской группировки. Понимая, что времени недостаточно, Павлов потребовал отходить на широком фронте, стремительно, днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов, чтобы успеть проскочить сохранявшийся еще большой коридор до смыкания кольца окружения. От войск требовалось уже в первые сутки сделать 60-километровый скачок [135 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 206. Л. 44–45.], что было невозможно.
   К этому времени командный пункт Западного фронта, переместившись из Шнека в Могилев, не имел устойчивой связи с войсками. Отдавая приказ на отход, ни Павлов, ни Тимошенко не знали, что 3-я и 10-я армии, находившиеся в Белостокском выступе, практически были уже в окружении: противник глубоко обошел их с флангов. Для отхода остался лишь небольшой коридор между Волковыском и Скиделем шириной не более 60 км, имевший лишь небольшое количество грунтовых дорог. Движение было связано с большими трудностями, отход совершался под непрерывными ударами вражеской авиации. Бездорожье, недостаток автотранспорта, боеприпасов и горючего не позволили соединениям оторваться от наседавшего врага. Шли непрерывные тяжелые бои с превосходящими силами противника, который стремился не допустить отхода советских войск.
   Обескровленная 3-я армия с огромным трудом сдерживала натиск трех армейских корпусов 9-й армии, рвавшихся вдоль Немана на юго-восток, навстречу 4-й армии немцев, которая наносила удар в тыл 10-й армии с юга. Отражая натиск гитлеровцев, армия Голубева имела задачу прорваться через Слоним на Барановичи. Однако противник был уже в Барановичах, поэтому Павлов 27 июня уточнил задачу. Теперь 10-я армия должна была пробиваться значительно дальше, в район Минска и Пуховичей.
   Еще больших изменений потребовала задача 4-й армии, которая уже к моменту отдачи директивы вела бои в 30–40 км восточнее намеченного ей для отхода рубежа. Получив задачу, генерал А.А. Коробков запросил указаний командующего фронтом. Строго придерживаясь указаний Ставки, генерал Павлов потребовал вернуть войска на рубеж, определенный в директиве. Однако отсутствие связи с соединениями не позволило генералу Коробкову отдавать распоряжения. К тому же противник атаковал соединения армии уже на достигнутом рубеже, на закрепление которого и были направлены все усилия [136 - Сандалов Л.М. Боевые действия 4-й армии. М., 1961. С. 135–136.].
   Западный фронт оказался на грани катастрофы. Ставка пыталась спасти положение. Еще 26 июня она приказала немедленно организовать работы по приведению в боевую готовность укрепленных районов на старой государственной границе. Группа армий резерва Главного Командования, созданная 25 июня, получила задачу занять и оборудовать рубеж по Десне и Днепру. Включенные в ее состав 20, 21, 22, 24 и 28-я армии выдвигались из внутренних округов. Дополнительно к ним для усиления западного направления с Украины перегруппировывались 16 и 19-я армии. Однако все эти объединения находились на подходе. До их прибытия оказать помощь Западному фронту Ставка сил не имела.
   К вечеру 28 июня войска 9-й и 4-й немецких армий соединились севернее Слонима. Пути отхода 3-й и 10-й армий были отрезаны. Командующий 4-й армией фельдмаршал Г. Клюге, опасаясь прорыва советских войск на восток, отдал распоряжение своим соединениям перейти к обороне рубежа Слоним, Зельва, Ружаны.
   В лесах юго-восточнее Белостока разгорелось ожесточенное сражение. Окруженные войска отчаянно рвались на восток. Их натиск был настолько сильным, что немецкое командование «решило не ослаблять войска, осуществлявшие окружение» [137 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 155.]. В результате основные силы 4-й и часть сил 9-й армий были скованы, что ослабило удар противника на Минск. Мужество, героизм советских войск вызвали восхищение даже у нацистов. Гальдер в дневнике за 29 июня записал: «…русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т.п. в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян» [138 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 60.]. И все-таки «часть окруженной группировки… прорвалась между Минском и Слонимом через фронт танковой группы Гудериана» [139 - Там же. С. 66.].
   В то время как 4-я и 9-я армии сосредоточили основные усилия на ликвидации окруженной группировки, главные усилия танковых групп Гота и Гудериана при поддержке авиации направлялись в глубокий тыл Западному фронту. Противник, не считаясь с потерями, рвался к Минску. Овладение столицей Белоруссии имело для немецко-фашистского командования не только стратегическое, но и политическое значение, подтверждая утверждения пропаганды о «непобедимости» немецкой армии. Фельдмаршал Бок потребовал от танковых групп ускорить выход в район Минска, сомкнув вокруг войск Западного фронта еще одно кольцо окружения.
   26 июня противник прорвался к Минску. Как вспоминает Г.К. Жуков, героически сдерживали натиск врага «четыре дивизии 13-й армии, 26 и 27 июня они вели бои в Минском укрепленном районе» [140 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 266.]. Атаки танков и пехоты противника, рвавшегося к городу, отражал 21-й стрелковый корпус. На помощь ему спешили включенные в состав 13-й армии 2-й и 11-й стрелковые корпуса. Однако в первый день командующий армией генерал П.Л. Филатов управлять войсками из-за отсутствия связи не мог. Только к вечеру 26 июня закончил сосредоточение штаб армии, и с утра следующего дня командующий сумел, наконец, управлять соединениями, занимавшими оборону Шнека.
   Армия переходила к обороне в широкой 150-км полосе поспешно. Времени на инженерное оборудование обороны было крайне мало. Даже имевшиеся долговременные оборонительные сооружения привести полностью в боевое состояние не удалось.
   Против войск, оборонявшихся на подступах к Минску, действовало пять танковых дивизий 39-го и 47-го моторизованных корпусов. Они пытались с ходу прорвать Минский УР. Главный удар врага приняли на себя 64-я и 100-я стрелковые дивизии. Развернулось ожесточенное сражение.
   Умело руководил боем командир 64-й стрелковой дивизии полковник С.И. Иовлев. На дивизию обрушились основные силы 39-го моторизованного корпуса. Под непрерывными ударами авиации советские части отражали попытки врага пробить брешь в обороне. Особенно тяжелая обстановка сложилась на участке 30-го стрелкового полка, который сдерживал натиск 7-й танковой дивизии противника. Командир дивизии умело использовал имевшийся в его распоряжении небольшой резерв: противотанковый дивизион и стрелковый батальон. Советские воины стояли насмерть, но не хватало боеприпасов. Для борьбы с танками бойцы и командиры пустили в ход бутылки с горючей жидкостью, которые изготовили минчане, быстро откликнувшись на потребности фронта. Танки врага не прошли. Не сумев прорваться на участке 30-го полка, немецкие танковые части начали искать слабые места в обороне дивизии. Нащупав их, они прорвались через боевые порядки, но были вновь остановлены.
   Выбросив воздушные десанты в тылу, противник вновь атаковал вдоль магистрали Минск – Москва, где путь им преградила 100-я дивизия генерала И.Н. Руссиянова. Горела земля от разрывов снарядов и мин. В течение двух дней советские воины сдерживали танковый удар противника. Снаряды иссякали, патронов оставалось все меньше. И вновь заработала «карманная артиллерия» – бутылки с горючей жидкостью. Умело руководил боем командир 85-го стрелкового полка подполковник М.В. Якимович. Только в течение 26 июня полк уничтожил 20 вражеских танков [141 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2134. Д. 1. Л. 180–184.]. За три дня упорных боев дивизия Руссиянова разгромила пехотный и танковый полк [142 - Советская военная энциклопедия. М., 1976. Т. 2. С. 496.].
   Встретив упорное сопротивление в Минском укрепленном районе, 3-я танковая группа повернула в обход Минска с севера. Воздушная разведка фронта обнаружила этот маневр. Начальник штаба фронта генерал Климовских докладывал наркому обороны: «До 1000 танков обходят Минск с северо-запада, прошли укрепленный район у Козеково. Противодействовать нечем» [143 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 72. Л. 57.]. И хотя эти данные были явно завышены, дивизии генерала Гота создали смертельную опасность столице Белоруссии. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко приказал авиации РГК, ВВС фронта нанести по колоннам врага массированные удары. Несмотря на господство в воздухе вражеской авиации, советские летчики бесстрашно громили немцев. В эти дни совершил бессмертный подвиг экипаж капитана Н.Ф. Гастелло в составе лейтенантов А.А. Бурденюка, Г.Н. Скоробогатого, старшего сержанта А.А. Калинина. Эскадрилья бомбардировщиков наносила удар по колоннам 39-го моторизованного корпуса. Снаряд вражеской зенитки пробил бензобак самолета Гастелло. Сбить пламя не удалось, и командир решил направить объятую пламенем машину на колонну вражеских машин. Экипаж отказался покинуть самолет и погиб вместе с командиром. За этот подвиг посмертно Н.Ф. Гастелло был удостоен звания Героя Советского Союза, а члены экипажа награждены орденами.
   На земле и в воздухе советские воины стремились нанести врагу наибольший урон. Однако силы были не равны. К тому же кончались боеприпасы. Командиры частей и соединений, командующие армиями умоляли, требовали обеспечить их боеприпасами. Однако помочь соединениям командование фронта практически уже не могло: не было транспорта, горючего, да и боеприпасов. Многие склады пришлось взорвать, остальные оказались в руках противника [144 - Там же. Оп. 2513. Д. 72. Л. 70.]. Вражеская авиация непрерывно бомбила узлы дорог, воинские эшелоны, колонны машин. Не считаясь с потерями, враг рвался к Минску, обходя его с севера и юга. Огромный перевес противника вынудил ослабленные войска 13-й армии 28 июня начать отход. В 17 часов 12-я танковая дивизия группы Гота, сломив сопротивление 2-го стрелкового корпуса генерала А.Н. Ермакова, ворвалась в город. Оборона Минска была скоротечной, но по ожесточенности, мужеству воинов Западного фронта, сражавшихся у стен белорусской столицы, она составляет одну из ярких страниц истории Великой Отечественной войны.
   К вечеру 29 июня 3-я и 2-я танковые группы замкнули кольцо окружения в районе Минска. Войска 3-й и 10-й армий, не попавшие в белостокский котел, оказались отрезанными. Основные же силы 13-й армии генерал Филатов успел отвести на восток. 30 июня они развернулись на рубеже от Борисова до Смолевичей и далее по р. Птичь.
   Окруженные соединения фронта продолжали борьбу. Здесь сражалось до 11 дивизий, а также много отдельных подразделений 3-й и 10-й армий, расчлененных на части в районах Белостока, Волковыска, Лиды и Минска. Лишенные централизованного управления, снабжения и связи с фронтовым командованием, войска продолжали сражаться до 8 июля. Они сковали крупные силы противника. Бок на внутреннем фронте окружения вынужден был держать сначала 21, а затем 25 дивизий, что составляло почти половину группы армий «Центр». На внешнем фронте продолжало наступление к Березине лишь восемь дивизий.
   Окруженные соединения, части, а нередко и подразделения действовали самостоятельно. Большинство командиров не растерялось. Объединив оказавшихся в окружении воинов, они стремились прорваться на восток. Так, командир 8-й отдельной артиллерийской противотанковой бригады И.С. Стрельбицкий собрал вокруг себя несколько тысяч человек и, создав единый кулак, 1 июля ворвался в Минск [145 - Бодин И.В. Страницы жизни. М., 1961. С. 108.].
   Минчане были свидетелями тяжелых боев прорывавшихся в город. Долгое время ходила легенда о пылающем танке Т-28, неожиданно появившемся в оккупированном городе с запада, со стороны Могилева. В районе завода им. Ворошилова танк уничтожил большую группу пехоты, на Ульяновской улице огнем и гусеницами рассеял колонну мотоциклистов, а в парке им. М. Горького – большое скопление техники и живой силы врага. Среди немцев поднялся переполох. Но артиллерийские орудия, выставленные противником на пути смельчаков, в упор расстреляли танк. Однако не все герои погибли. Удалось спастись механику-водителю легендарного танка – Д.И. Малько. Он сумел выбраться из горящего танка и дворами ушел в лес. Вместе с другими бойцами он вырвался из окружения в районе Рославля. Мужественный танкист воевал до победы [146 - Новиков И.Г. Минск – город-герой. М., 1986. С. 23–24.].
   Весь июль и август продолжали выходить из окружения воины Западного фронта. В конце июля на р. Сож из окружения вырвались части 13-го механизированного корпуса во главе со своим командиром генералом П.Н. Ахлюстиным. Большую группу вывел заместитель командующего войсками фронта генерал И.В. Болдин. В журнале боевых действий фронта за 11 августа 1941 г. записано, что он 7 августа в лесу южнее Воскресенска объединил под своим руководством «5 отрядов общей численностью 2143 человека в сводную дивизию». После тщательной подготовки Болдин организовал прорыв из окружения и вывел 1667 человек, в том числе 103 раненых. При этом дивизия, названная «Лесной», уничтожила «1000 чел., 5 батарей артиллерии, 13 станковых и 7 ручных пулеметов, до 100 автомашин, до 130 мотоциклов противника» [147 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 11. Л. 49.]. Выйти из окружения удалось далеко не всем воинам. Многие из них продолжали сражаться с врагом в рядах партизан и подпольщиков.
   К концу июня положение войск Западного фронта стало катастрофическим. В ходе приграничных сражений войска понесли тяжелые потери. 11 дивизий оказались в окружении. ВВС фронта лишились 1483 самолетов [148 - Там же. Оп. 2515. Д. 72. Л. 340.]. Оставшиеся вне окружения ослабленные войска фронта вели бои в полосе шириной свыше 400 км. В этих условиях генерал Павлов решил закрепиться на р. Березине, чтобы не допустить форсирования ее противником с ходу. 28 июня он отдал приказ на организацию обороны по Березине силами местных гарнизонов и резерва фронта – 4-го воздушно-десантного корпуса. Ответственным за организацию обороны в районе Лепеля назначался начальник инженерного училища генерал Б.Р. Терпиловский [149 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 72. Л. 60.]. Начальник борисовского гарнизона корпусной комиссар И.З. Сусайков получил задачу возглавить оборону одного из важнейших участков в районе Борисова. Военный совет фронта подчеркивал, что он ответственен «за удержание Борисова и переправ», в случае опасности захвата их противником приказывалось «переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега» [150 - Там же. Оп. 2511. Д. 20. Л. 104.]. Оборона района Свислочи возлагалась на командира 4-го воздушно-десантного корпуса генерала А.С. Жадова [151 - Там же. Л. 99.]. Остатки отходящих 12 стрелковых дивизий, 20-го механизированного корпуса и шести артиллерийских корпусных полков должны были усилить оборону по реке. Однако боеспособность этих соединений была крайне низкой. Боевые подразделения, например, 6, 24 и 42-й стрелковых дивизий насчитывали всего около 1000 чел [152 - Там же. Ф. 138. Оп. 2511. Д. 207. Л. 67–68; ф. 38, оп. 11353. Д. 5. Л. 138.]. Сил, конечно, было явно недостаточно. Несмотря на то что каждое подразделение было на учете, командующий Западным фронтом решил направить воздушно-десантную бригаду для действий в тылу противника [153 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 20. Л. 53–55.], где было и так много советских войск, сражавшихся в окружении.
   Считая войска Западного фронта неспособными оказать организованное сопротивление, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Бок потребовал от танковых групп продолжать наступление и передовыми отрядами захватить переправы на Березине, Западной Двине и Днепре. Завершение ликвидации окруженной группировки Западного фронта возлагалось на пехотные соединения. Оказавшаяся вне окружения 4-я армия отходила на Бобруйск. Командующий армией генерал А.А. Коробков принимал срочные меры по организации обороны на р. Березине. Из остатков боевых и тыловых частей был создан сводный отряд, который имел 2610 чел., 6 танков и 20 орудий. Отряд возглавил командир 47-го стрелкового корпуса генерал С.И. Поветкин. Задачей отряда являлась организация обороны по Березине. Военный совет армии потребовал от генерала Поветкина «ни под каким видом не отходить с этого рубежа» [154 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4631. Д. 6. Л. 13, 13об.].
   Разгорелись ожесточенные бои. Чтобы воспрепятствовать прорыву вражеских танков, все мосты через Березину в районе Бобруйска были взорваны. Первые попытки противника форсировать реку были отбиты. Но немецкое командование бросало в бой все новые и новые силы. 28 июня в течение четырех часов бушевали огонь артиллерии и взрывы авиационных бомб противника. О тяжелом положении отряда генерал Коробков доложил командующему фронтом: «отряд несет огромные потери», «противник давит оборону минометами, артиллерией и самолетами», часть подразделений «бежали». Помочь отряду было нечем, но генерал Коробков требовал «держаться до последнего» [155 - Там же. Оп. 2133. Д. 1. Л. 5.].
   Гитлеровцам удалось переправиться через Березину, и они пытались развить наступление на Рогачев. Генерал Поветкин собрал уцелевших воинов и повел их в контратаку. Горстка храбрецов не только остановила врага, но и отбросила его к Бобруйску. Многие погибли, генерал был ранен [156 - Там же. Оп. 2156. Д. 68. Л. 4.]. Но сдержать нараставший натиск врага не удалось: танки Гудериана двинулись на Могилев. В этой обстановке командующий армией просил генерала Павлова «силами фронта прикрыть шоссе Могилев – Бобруйск, так как на этом направлении частей нет» [157 - Там же. Оп. 2511. Д. 156. Л. 53.].
   Ставка Главного Командования наконец-то реально оценила обстановку. Стало ясно, что войска Западного фронта потерпели поражение, стратегический фронт на минском направлении прорван и в обороне советских войск образовалась огромная брешь шириной более 400 км. По приказу Сталина в штаб Западного фронта в первые же дни войны один за другим прибывали из Москвы три Маршала Советского Союза – Б.М. Шапошников, Г.И. Кулик и К.Е. Ворошилов. Реальной помощи они практически не оказали. Даже один из талантливейших стратегов Красной армии Б.М. Шапошников не смог помочь восстановить положение на западном направлении. После окружения под Минском на западное направление было направлено еще два маршала – С.К. Тимошенко и С.М. Буденный. Вслед за ними со специальным заданием прибыл начальник Главного политического управления Красной армии Л.З. Мехлис. Генерал армии Д.Г. Павлов был отстранен от командования фронтом, отозван в Москву и арестован.
   Павлов начал свой стремительный служебный взлет после войны испанского народа против фашизма. В Испанию он ехал обогащенный опытом Гражданской войны и высшим военным образованием. До этого командовал кавалерийским полком и механизированной бригадой. В Испании возглавлял танковую бригаду и, как он писал в автобиографии, «объединял командование групп от 11 до 9 бригад» [158 - Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 55.]. После возвращения из Испании Герой Советского Союза Павлов в течение трех лет был во главе Автобронетанкового управления Красной армии. За год до нападения Германии на СССР стал командующим войсками Западного особого военного округа. Из всех командующих приграничными военными округами к началу войны Дмитрий Григорьевич был единственным генералом армии и одним из самых опытных военачальников, отражавшим как сильные, так и слабые стороны советского генералитета.
   Поражение Западного фронта было бедой, а не виной его, сорокачетырехлетнего командующего. Несмотря на это, Сталин отдал Павлова под суд военного трибунала, который приговорил его к расстрелу. Такая же участь постигла начальника штаба фронта генерала В.Е. Климовских и других генералов.
   Обстановка требовала немедленного принятия мер по ликвидации образовавшейся бреши. Однако Сталин занялся кадровой чехардой. Сначала командующим назначается генерал А.И. Еременко, а через сутки – маршал С.К. Тимошенко.
   После назначения Мехлиса членом Военного совета Западного фронта начался активный поиск «виновников» катастрофы в Белоруссии. 6 июля Военный совет фронта доложил Сталину, что он установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего фронт потерпел тяжелое поражение, и решил:
   «1) Арестовать бывшего начштаба фронта Климовских, бывшего заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии фронта Клича.
   2) Предать суду военного трибунала командующего 4-й армией Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42-й стрелковой дивизии Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина. Просим утвердить арест и предание суду перечисленных лиц.
   3) Нами арестованы – начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев, начальник отделения отдела укомплектования фронта Кирсанов, инспектор боевой подготовки штаба ВВС Юров и начвоенторга Шейнкин.
   4) Предаются суду помначотделения АБТУ Беркович, командир 3-го дисциплинарного батальона Дыкман и его заместитель Крол, начальник минского окружного сансклада Белявский, начальник окружной военветлаборатории Овчинников, командир дивизиона артполка Сбиранник» [159 - Архив ГШ ВСРФ. Оп. 1551. Д. 90. Л. 301–303.].
   Документ, которым вся вина за поражение была переложена на «стрелочников», подписали Тимошенко, Мехлис и И.Б. Пономаренко. В тот же день им была послана сталинская благодарность: «Государственный Комитет Обороны одобряет Ваши мероприятия по аресту Климовских, Оборина, Таюрского и других и приветствует эти мероприятия, как один из верных способов оздоровления фронта» [160 - Там же. Д. 89. Л. 79.]. Однако страх, нагнетаемый судилищами и казнями генералов, перетасовка командных кадров не «оздоровили» обстановку.
   Положение изменило выдвижение стратегических резервов. 1 июля Ставка включила в состав Западного фронта 19, 20, 21 и 22-ю армии, передав их из группы армий Резерва Главного Командования [161 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 7874. Д. 15. Л. 19–20.]. По существу, был создан новый фронт, командование которым возлагалось на народного комиссара обороны маршала Тимошенко. Прежний командующий генерал Еременко и возглавлявший группу армий резерва, войска которой были полностью переданы Западному фронту, маршал Буденный стали заместителями Тимошенко. Остатки армий, входивших в прежний Западный фронт, отводились в тыл на укомплектование. За войсками фронта сосредоточивалась 16-я армия, перегруппированная с Украины. Всего новый Западный фронт стал иметь 48 дивизий и 4 мехкорпуса. Однако большая часть соединений еще не завершила выдвижение из глубины страны. 19 стрелковых дивизий должны были по плану сосредоточиться к 4 июля, а 11 дивизий – к 10 июля.
   Генеральный штаб стремился ускорить выдвижение резервов, но безуспешно. В условиях господства вражеской авиации, нарушавшей движение и выгрузку эшелонов, темпы сосредоточения были медленными. 1 июля из состава прибывших войск оборону на восточном берегу Днепра заняло лишь 10 дивизий, до 15 дивизий находилось в стадии сосредоточения.
   Выдвижение резервных армий на рубеж Днепра должны были обеспечить отходившие войска обороной рубежа вдоль Березины. Одновременно в междуречье Днепра и Березины создавалась широкая сеть минно-взрывных заграждений. Командующий фронтом маршал Тимошенко требовал удерживать рубеж по Березине до 7 июля. Эта задача возлагалась на остатки соединений 13-й и 4-й армий, 17-й механизированный корпус и ВВС фронта, но выполнить ее понесшие большие потери, измотанные непрерывными боями соединения были не в состоянии. Противник принимал меры для ускорения наступления на смоленском направлении, чему мешали продолжавшие сопротивление 3 и 10-я армии. Командование группы армий «Центр» сумело снять из-под Минска и бросить к Березине лишь пять танковых дивизий. Как записал в дневнике Гальдер, «ликвидация окруженной группировки сковывает значительные силы», а «сосредоточение достаточных сил пехоты в ударную группировку на северном крыле группы армий для продолжения наступления к рубежу Могилев, Орша, Витебск, Полоцк является важнейшей проблемой, стоящей перед командованием группы армий «Центр» и ОКХ» [162 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 64–65.]. Решить эту проблему в начале июля немецкое командование не сумело.
   В междуречье Березины и Днепра разгорелись ожесточенные бои. Особого упорства они достигли на оршанском направлении. Здесь к Днепру рвался 47-й моторизованный корпус группы Гудериана. Путь ему преградили воины, возглавляемые начальником Борисовского военного танкового училища корпусным комиссаром И.З. Сусайковым. Курсанты училища и трудящиеся Борисова за короткий срок сумели создать на подступах к городу оборонительный рубеж, разделенный на четыре основных участка. Отходившие в беспорядке войска сводились в подразделения и части, из которых вскоре была создана дивизия. Вместе с Сусайковым умело руководили боем сводной дивизии полковники А.И. Лизюков, М.Д. Гришин, майор Г.П. Белоусов. Несмотря на упорство защитников города, противник сумел захватить мост и закрепиться за участок на восточном берегу Березины. Захваченному плацдарму Гудериан и Гальдер придавали большое значение, считая, что от его «удержания… в значительной мере зависело продолжение наступления 47-го танкового корпуса» [163 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 155.]. Но развить наступление им не удалось. Путь преградили воины подошедшей 1-й Московской мотострелковой дивизии полковника Я.Г. Крейзера. Имея около 100 танков, дивизия стала главной силой борисовского участка обороны. Воины дивизии, совместно с другими защитниками города, не только остановили танки врага, но и отбросили их за реку. Удар был настолько дерзким и сильным, что Гудериан вынужден был признать, что «18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских» [164 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С 156.]. Лишь ценой огромных потерь этой дивизии после подхода других частей 47-го моторизованного корпуса удалось сломить сопротивление советских воинов.
   Здесь отважно сражались пулеметчики 175-го мотострелкового полка, возглавляемые сыном легендарной Пассионарии лейтенантом Рубеном Ибаррури. Когда все пулеметы вышли из строя, группа пулеметчиков продолжала отражать атаки пехоты врага ручными гранатами. В этом бою Рубен получил тяжелое ранение. Отважный лейтенант был награжден орденом Красного Знамени, орденами и медалями были награждены многие воины 1-й Московской мотострелковой дивизии, а полковник Я.Г. Крейзер удостоен звания Героя Советского Союза.
   К 4 июля танки немцев прорвали оборону советских войск на Березине. Особую озабоченность советского командования вызывало витебское направление, где наступала 3-я танковая группа Гота, нанося удар в промежуток между 22-й и 20-й армиями, куда выдвигалась 19-я армия. Ставка Главного Командования приказала маршалу Тимошенко организовать прочную оборону Полоцкого укрепленного района, рубежа по рекам Западная Двина и Днепр. Однако соединения 19-й армии еще не вышли на указанный рубеж.
   Чтобы задержать противника, командующий фронтом решил нанести сильный контрудар по 2-й и 3-й танковым группам Гудериана и Гота. 22-й армии, оборонявшейся на правом крыле фронта, приказывалось ликвидировать небольшие плацдармы на Западной Двине, которые части группы Гота захватили в районах Диены и Витебска. 20-я армия, которой Тимошенко подчинил и все отходившие части 13-й армии [165 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 72. Л. 349.], должна была подготовить контрудар 7-м и 5-м механизированными корпусами по южному флангу группы Гота в общем направлении на Сенно. Корпуса получили решительные задачи, которые требовали продвижения на 130–140 км, что вызывало большое сомнение в их реальности. Однако Сталин на следующий день, 5 июля, не только утвердил решение Тимошенко, но и предложил силами двух стрелковых корпусов 20-й армии нанести еще один удар в направлении Борисов, Лепель в стык между 2 и 3-й танковыми группами с целью выхода в глубокий тыл группы Гота [166 - ЦАМО РФ. Ф. 132 А. Оп. 2646. Д. 12. Л. 1.].
   С утра 6 июля 3-я танковая группа, возобновив наступление, форсировала Западную Двину. Одновременно войска Западного фронта начали свои контрудары. Главные события развернулись в полосе 5-го и 7-го мехкорпусов, которые насчитывали 1328 танков, в том числе только 57 новых КВ и Т-34. По количеству танков советские войска превосходили действовавшего здесь противника, но он безраздельно господствовал в воздухе. У Западного фронта осталось всего 253 боевых самолета, которые поддерживали армии, отражавшие удары в полосе 500 км.
   Несмотря на поспешную подготовку, на которую имелось всего 6 часов, удар мехкорпусов сначала развивался успешно. 5-й механизированный корпус, которым командовал генерал И.П. Алексеенко, продвинувшись на 30–40 км, вышел в район Сенно. Достигли успеха и соединения 7-го механизированного корпуса, возглавляемого генералом Б.И. Виноградовым. Четверо суток шли упорные кровопролитные бои. Для отражения удара противник бросил в район Сенно пять дивизий и почти весь 2-й воздушный флот. 9 июля наступление мехкорпусов было остановлено. Действовавшая вместе с ними 1-я Московская мотострелковая дивизия даже отошла из Толочина в район Орши. Враг понес ощутимые потери, было разгромлено до 4 пехотных полков, несколько артиллерийских батарей, уничтожено более 300 танков [167 - Там же. Ф. 38. Оп. 11353. Д. 5. Л. 74–88.]. В результате все попытки противника форсировать Днепр на рубеже Орша, Жлобин были сорваны. Соединения Гудериана, понеся большие потери, были задержаны в междуречье Березины и Днепра. Это позволило укрепить оборону 20-й армии и обеспечило сосредоточение войск фронта. Однако это было достигнуто огромной ценой. 5-й и 7-й механизированные корпуса потеряли 832 танка [168 - Там же. Ф. 15. Оп. 977444. Д. 58. Л. 21, 35.], что ослабило силы Западного фронта.
   Контрудар 22-й армии успеха не имел. Ее соединения сумели лишь задержать продвижение 3-й танковой группы в районе Диены, но ликвидировать плацдармы оказались не в силах. Не получился и удар 20-й армии на Лепель. Ее 2-й и 44-й стрелковые корпуса в предшествовавших боях были ослаблены, а против них действовал мощный 47-й моторизованный корпус.
   На правом крыле фронта, где сражались соединения 22-й армии генерала Ф.А. Ершакова, сложилась тяжелая обстановка. Опираясь на сооружения Себежского и Полоцкого укрепленных районов, они сдерживали натиск противника на 200-километровом фронте. День и ночь не стихали ожесточенные бои. Войска Гота предпринимали одну атаку за другой, стремясь расширить плацдарм, захваченный в районе Диены. Дерзкой и решительной контратакой группы под командованием полковника А.И. Зыгина враг был отброшен на противоположный берег. Однако силы врага, поддержанные массированными ударами авиации, непрерывно росли. Сосредоточив основные усилия в районе Бешенковичей, где на 30-километровом фронте оборонялся лишь один стрелковый полк, соединения Гота прорвали оборону и форсировали Западную Двину. 9 июля 39-й моторизованный корпус врага ворвался в Витебск. Положение на стыке с Северо-Западным фронтом обострилось.
   В Полесье связующим звеном с Юго-Западным фронтом служила Пинская речная флотилия под командованием контр-адмирала Д.Д. Рогачева. До 10 июля корабли флотилии, действуя совместно с 75-й стрелковой дивизией генерала С.И. Недвигина, частями Мозырьского укрепленного района, надежно прикрывали стык фронтов.
   В итоге боевых действий в начальный период войны, несмотря на упорное и отчаянное сопротивление, войска Западного фронта потерпели сокрушительное поражение. Из 44 дивизий, входивших в первоначальный состав фронта, 24 были разгромлены полностью. Остальные 20 дивизий потеряли от 30 до 90% сил и средств. Общие потери составили более 400 тыс. чел., свыше 3 тыс. танков и около 2 тыс. самолетов [169 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2579. Д. 16. Л. 1–3; Д. 23. Л. 97; Ф. 35. Оп. 977444. Д. 58. Л. 9–35; Оп. 30802. Д. 19. Л. 70–76.]. Тыл фронта лишился огромных материальных запасов.
   Только армейских и окружных складов уничтожено 19 (из них 6 с боеприпасами и 13 с ГСМ). Причем часть из них уничтожалась в результате паники. На этих складах хранилось 1766 вагонов боеприпасов, более 17,5 тыс. тонн горючего, 2038 тонн смазочных материалов. Фронт лишился 60% запасов продовольствия и фуража, всех запасов вещевого имущества, рассчитанных на 370 тыс. человек [170 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 72. Л. 134, 152, 340.].
   Стратегический фронт обороны советских войск в Белоруссии был прорван за первую же неделю войны. Только стратегическими резервами удалось закрыть образовавшуюся брешь. За 18 дней войны советские войска отошли на глубину до 600 км, оставив почти всю Белоруссию.
   Хотя Западный фронт и потерпел поражение, немецко-фашистское командование не сумело полностью добиться поставленной цели – разгромить советские войска в Белоруссии. Не оправдались и расчеты гитлеровцев на то, что с выходом к Днепру им удастся окончательно сломить сопротивление советских войск, открыть путь для беспрепятственного продвижения к Смоленску, а затем и к Москве. Сопротивление врагу нарастало, а темпы его продвижения снижались: если в первые дни они составляли 45–60 км в сутки, то к концу начального периода уменьшились до 10–15 км в день. Противник, хотя и временно, вынужден был задержаться на Днепре. Именно здесь, на подступах к Смоленску, начался новый этап вооруженной борьбы на центральном направлении, ведущем к столице Советского Союза.

2. Драма в Прибалтике

С первого дня войны Прибалтика стала ареной драматических событий. Оборонявшийся здесь Северо-Западный фронт по количеству сил и средств значительно уступал фронтам, которые отражали агрессию в Белоруссии и на Украине. Состав Северо-Западного фронта определялся той ролью, которая отводилась его войскам предвоенными планами: с началом войны они должны были обороняться, а не наступать, поэтому фронт имел всего три армии и два мехкорпуса. Между тем действительность перепутала все планы, так как агрессор сосредоточил против Северо-Западного фронта весьма крупные силы. С началом вторжения в полосе фронта наступали группа армий «Север» и войска левого крыла группы армий «Центр», в составе которых действовало две танковые группы из четырех, находившихся на всем советско-германском фронте.
//-- Таблица 2 --//
//-- Соотношение сил в полосе Северо-Западного фронта 22 июня --//

   Составлено по: Военно-исторический журнал. 1988. № 7. С. 45.

   Следует отметить, что немецко-фашистская группировка превосходила войска фронта по личному составу и артиллерии, а по танкам и самолетам сохраняла примерное равенство. Однако необходимо помнить, что в составе Северо-Западного фронта имелось всего 206 танков новых марок Т-34, КВ. Основную массу составляли легкие танки БТ-7 и Т-26 [171 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11353. Д. 972. Л. 10–11.] с небольшим запасом моторесурсов. В то время как основу группировки противника, наносившего удар из Восточной Пруссии, составляли 959 новых средних танков Т-III и Т-IV. В 3-й и 4-й танковых группах было только всего 430 легких танков.
   Анализ противостоящих группировок показывает, что противник имел почти двойное превосходство в личном составе и полуторное в артиллерии. Качественное преимущество по основной массе танков и самолетов было также на стороне немецких войск. За счет решительного массирования сил и средств на направлениях ударов враг образовал компактные ударные группировки, превосходившие соединения армий прикрытия на шауляйском направлении в 5, а на вильнюсском в 8 раз.
   Гитлеровское командование стремилось в кратчайший срок овладеть Советской Прибалтикой, чтобы затем быстро захватить Ленинград с военно-морскими базами Краснознаменного Балтийского флота. Враг предполагал создать выгодные стратегические предпосылки для наступления своей главной ударной группировки, нацеленной на центральные районы страны. Мощный кулак 3-й и 4-й немецких танковых групп уже в первый день войны расколол оборону войск Северо-Западного фронта. К ночи их передовые части продвинулись почти на 60 км южнее Каунаса. Ни командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф.И. Кузнецов, ни штаб во главе с генералом П.С. Кленовым не имели полного представления о положении своих войск, а следовательно, не могли своевременно влиять на развитие событий.
   «Не было никаких признаков целеустремленного и планового руководства войсками противника в целом. Непосредственное управление войсками отличалось малоподвижностью, схематичностью. Отсутствовали быстрая реакция и быстрое принятие решений в связи с меняющейся боевой обстановкой. Ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты» [172 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12478. Д. 231. Л. 5–7.], – такую запись оставил штабной офицер в отчетном документе 3-й танковой группы. После блестяще проведенной вермахтом кампании на Западе вряд ли этому офицеру в тот момент могла прийти в голову мысль, что подготовленный им документ в качестве трофейного окажется в советском архиве.
   Командующий группой армий «Север» фельдмаршал Лееб имел все основания быть довольным развитием событий. В связи с тем что танковым соединениям удалось, захватив мосты, форсировать Неман, Дубису, Юру, открывалась возможность быстрого выхода немецких войск к Западной Двине (Даугаве). В журнале боевых действий группы к концу 22 июня в разделе «Замыслы и намерения» появилась запись: «Группа армий наступает в прежнем порядке, имея своей целью завязать бой с противником еще до подхода к Западной Двине и уничтожить его» [173 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12459. Д. 50. Л. 34.].
   Глубокое вклинение немецкой танковой группировки требовало от советского командования принятия энергичных мер. Однако и командование фронта, и командование армий оказались не в состоянии быстро принять необходимое решение. Выдвигавшиеся из глубины Прибалтики соединения и части вводились в сражение с ходу, без достаточного количества артиллерии и боеприпасов, без авиационного прикрытия.
   Стремительное продвижение ударных группировок противника могла остановить авиация Северо-Западного фронта, но из-за понесенных потерь ей не удалось не только нанести сколько-нибудь значительный урон вражеским моторизованным колоннам, но даже задержать их. Господство в воздухе на длительное время перешло к противнику.
   Вечером 22 июня директивой наркома обороны № 3 войскам Северо-Западного фронта ставилась задача: «прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки» [174 - Там же. Ф. 481. Оп. 1554. Д. 90. Л. 260.].
   С точки зрения выбора направления удара поставленная перед фронтом задача была в достаточной степени обоснованна, так как нацеливала советские войска на разгром вражеской группировки, представлявшей наибольшую опасность. Однако совершенно не учитывались ни реальное состояние войск, ни их возможности. В то время как стрелковые соединения армий прикрытия с трудом сдерживали превосходящие силы противника, дивизии 12-го механизированного корпуса, по решению командующего 8-й армией генерала П.П. Собенникова приданные стрелковым корпусам, были рассредоточены на широком 90-километровом фронте и находились довольно далеко от направления контрудара. Части 5-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса, соединения которого хотя и находились на направлении намеченного контрудара, но также были разбросаны на широком почти стокилометровом фронте, уже в первый день потерпели поражение и по расходящимся направлениям отходили на Каунас и Вильнюс. В общем, надо признать, что реальных возможностей для нанесения удара на Сувалки фронт не имел.
   Тем не менее командование Северо-Западного фронта все же стремилось осуществить контрудар, но не по сувалкской группировке, как было указано в директиве, а по тильзитской, хотя этот удар и не приводил к взаимодействию с Западным фронтом. Причин изменения направления контрудара было две. Первая: вариант нанесения контрудара по тильзитской группировке разыгрывался еще в мирное время на штабных учениях округа, поэтому хорошо был изучен командирами. А вторая и основная состояла в том, что командующий Северо-Западным фронтом еще в 10 часов утра, т.е. за полсуток до получения директивы, уже отдал приказ армиям прикрытия и механизированным корпусам о нанесении контрудара по тильзитской группировке врага. Следовательно, времени, необходимого для подготовки контрудара на новом направлении, уже не оставалось.
   Для контрудара планировалось привлечь три танковые, две моторизованные и стрелковую дивизии. Таким образом, против восьми дивизий врага создавалась контрударная группировка всего лишь из шести дивизий. На рассвете 23 июня ей предстояло нанести удар, разгромить 4-ю танковую группу Гепнера и восстановить положение на государственной границе. Если противник имел здесь почти 123 тыс. солдат и офицеров, 1800 орудий и минометов, 570 танков, то Северо-Западный фронт – около 56 тыс. человек, 980 орудий и минометов, 950 танков. Советские войска превосходили противника в полтора раза лишь в количестве танков. Однако личного состава и артиллерии они имели в два раза меньше, что делало контрударную группировку недостаточно мощной. В целом же соотношение сил не способствовало успеху.
   12-му механизированному корпусу надлежало 23 июня в 4 часа нанести удар по северному флангу ударной группировки врага в направлении Варняй, Таураге. Одновременно 3-й механизированный корпус силами двух дивизий должен был ударить по южному флангу 4-й танковой группы противника в направлении Расейняй, Таураге. Глубина задачи механизированных корпусов составила около 55 км [175 - ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 32. Л. 2–3.].
   Непосредственную организацию и проведение контрудара командующий фронтом переложил на командующего 8-й армией. А у Собенникова положение было и без этого сложное. В разговоре по прямому проводу в 5 часов 23 июня он докладывал командующему фронтом: «Армия находится в беспомощном положении, связи ни с вами, ни со стрелковыми и механизированными корпусами нет. Прошу сделать все для снабжения горючим. Что зависело от меня, сделано» [176 - Там же. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 40. Л. 60–61.].
   С большими трудностями шло выдвижение дивизий 12-го механизированного корпуса генерала Н.М. Шестопалова. Ближе других к исходному району для нанесения контрудара находилась его 28-я танковая дивизия. Остальные соединения, приданные стрелковым корпусам, вели беспрерывные бои. Особенно трудно было сосредоточить 23-ю танковую дивизию, которая по приказу командующего 8-й армией выдвигалась на север, выполняя боевую задачу в интересах 10-го стрелкового корпуса, который оборонялся на правом фланге армии. Чтобы повернуть дивизию на юг, ее командиру полковнику Т.С. Орленко потребовались сутки. В назначенный район дивизия вышла только к исходу 23 июня. Медленно выдвигалась и 28-я танковая дивизия. На марше она из-за постоянных массированных бомбардировок авиации противника несла потери. Дивизия хотя и сумела занять исходное положение к 10 часам 23 июня, но ее танки остались без горючего [177 - Там же. Ф. 12 мк. Оп. 266019. Д. 14. Л. 5–7.]. Дивизионные склады все еще были расположены в районе постоянной дислокации – в Риге, т.е. в 190 км от дивизии. Высланные в Ригу колонны автоцистерн, непрерывно преследуемые немецкими самолетами, доставили горючее только в 15 часов.
   Пока 3-й механизированный корпус, которым командовал генерал А.В. Куркин, выходил в указанный район, противник потеснил 48-ю стрелковую дивизию, занял Расейняй и вышел к Дубисе. Пришлось назначить корпусу новый исходный район. 2-я танковая и 84-я моторизованная дивизии корпуса, возглавляемые генералом Е.Н. Солянкиным и генералом Л.И. Фоменко, заняли его лишь к середине дня 23 июня.
   Соединения 3-го мехкорпуса с ходу перешли в наступление. Вслед за ними атаковала противника и 48-я стрелковая дивизия, а спустя три часа нанесла удар 28-я танковая дивизия 12-го мехкорпуса. Его 202-я моторизованная дивизия полковника В.К. Горбачева при поддержке 9-й противотанковой бригады полковника Н.И. Полянского в это время отражала атаки врага огнем с места. В итоге одновременного мощного удара не получилось. Соединения вступали в бой после длительного марша, с ходу, разрозненными группами, не было организовано взаимодействия не только между стрелковыми соединениями, артиллерией и авиацией, но и между дивизиями механизированных корпусов. Отсутствие времени на подготовку контрудара, крайне сложная обстановка, сильное воздействие вражеской авиации, слабость материального обеспечения, особенно горючим и боеприпасами, привели к разрозненным действиям войск, а по сути, к срыву выполнения боевой задачи. Танковые дивизии 12-го мехкорпуса, потеряв значительную часть танков, в ночь на 24 июня были вынуждены выйти из боя и сосредоточиться в лесах в 15–20 км северо-западнее Шауляя. Особенно тяжелые потери понесла 48-я стрелковая дивизия: соединение лишилось штаба и 70% личного состава, погиб командир дивизии генерал П.В. Богданов [178 - ЦАМО РФ. Ф. 1154. Оп. 1. Д. 2. Л. 3.].
   С рассветом 24 июня бои разгорелись с новой силой. С обеих сторон в них участвовало свыше 1 тыс. танков, около 2700 орудий и минометов, более 175 тыс. солдат и офицеров [179 - Там же. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 85. Л. 23–26.].
   В районе Скаудвиле 2-я танковая дивизия разгромила 400-й мотопехотный полк противника, уничтожив 40 танков и 18 орудий [180 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 2467. Д. 39. Л. 327.].
   Командование немецкой 4-й танковой группы в 18 часов 24 июня сообщало в штаб группы армий «Север»: «Атаки тяжелых танков и пехоты противника вынудили правый фланг 41-го мк перейти к обороне. В настоящее время бои еще продолжаются». При этом, отмечалось далее, 50-мм противотанковая пушка и легкая гаубица не оказывают на советские тяжелые танки никакого воздействия. «Пять таких танков было выведено из строя связками гранат и огнем 88-мм зенитных орудий» [181 - Военный архив ГДР. Пленка WF-03/29063, кадры 8638496, 8638494.].
   Части 28-й танковой дивизии под командованием полковника И.Д. Черняховского вклинились в боевые порядки врага на 5 км, уничтожив 14 танков, 20 орудий и до батальона пехоты. Упорство и мужество проявил заместитель командира 55-го танкового полка этой дивизии майор Б.П. Попов. Командуя авангардом полка в составе 17 танков, он атаковал батарею и 7 противотанковых пушек врага. Огнем своего танка Попов уничтожил 4 пушки и несколько десятков гитлеровцев. Когда подбитая машина загорелась, отважный танкист продолжал вести огонь и уничтожил еще одно противотанковое орудие. Майору не удалось покинуть объятый пламенем танк: настигла вражеская пуля. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 25 июля 1941 г. майору Борису Петровичу Попову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. На Северо-Западном фронте он стал одним из первых Героев Советского Союза.
   К вечеру 24 июня стало ясно, что разгромить 4-ю танковую группу наличными силами, в том числе и прибывшей 11-й стрелковой дивизией (командир генерал Н.А. Соколов), не удастся. И на второй день продолжавшийся контрудар свелся к поспешным, несогласованным действиям на широком фронте, при плохой организации управления. Вместо того чтобы наносить по врагу сосредоточенные удары, командирам механизированных корпусов предписывалось действовать «небольшими колоннами с целью рассредоточить авиацию противника». Из-за больших потерь авиации во фронте крайне слабо было организовано прикрытие контрударной группировки с воздуха, к тому же в обеих танковых дивизиях 12-го мехкорпуса осталось всего 35 танков [182 - На Северо-Западном фронте 1941–1943. М., 1969. С. 201.].
   Как вспоминает маршал бронетанковых войск П.П. Полубояров, который был в то время начальником автобронетанкового управления Северо-Западного фронта, «контрудары наносились нашими войсками фронтально… не сосредоточивая основных усилий на решающих направлениях, по нерасстроенным и сильным группировкам противника…» [183 - Там же. С. 122.]. У врага хорошо действовала воздушная разведка. Немецкие летчики быстро вскрывали перегруппировки и сосредоточения наших войск, особенно они следили за перемещением танковых соединений.
   Если в результате контрудара удалось на какое-то время задержать продвижение 41-го моторизованного корпуса Рейнгардта на шауляйском направлении, то 56-й корпус Манштейна, обойдя контратакующие соединения с юга, получил возможность стремительного броска на Двинск (Даугавпилс). 4-я танковая группа рвалась на восток с намерением форсировать Даугаву с ходу.
   Последствия первых вражеских ударов для войск фронта были невосполнимыми. Уже 23 июня 11-ю армию, прикрывавшую Каунас и Вильнюс, с севера и юга обошли танковые группы противника. Войска Северо-Западного фронта беспорядочно отходили на восток и северо-восток. Вместе с войсками неорганизованными группами и толпами устремились до 60 тыс. строительных рабочих, которые создавали укрепленные районы, а также беженцы из приграничной полосы [184 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200. Л. 7.]. Это до предела усугубило неразбериху. К тому же немецкие авиадесанты и диверсионные группы сеяли панику в тылу и выводили из строя проводные средства связи.
   Между 8-й и 11-й армиями не было никакого взаимодействия. Особенно трагическим было положение 11-й армии: ее соединения оказались зажатыми между 3-й и 4-й танковыми группами немцев. Основным силам 8-й армии относительно повезло – они остались в стороне от бронированного удара врага и отходили на север.
   Система управления была вконец расстроенной. Штаб фронта 24 июня имел проводную связь только с Москвой и 8-й армией. В работе радиосвязи из-за создаваемых противником помех возникали перебои. В результате ударов немецкой авиации по складам и автомобильным колоннам почти полностью прекратился подвоз боеприпасов и горючего. В первые три дня фронт потерял 921 самолет [185 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 107559. Д. 6. Л. 8.], и противник господствовал в воздухе.
   Обстановка требовала от командования фронта и армий решительных мер по ликвидации прорыва противника. Однако, не имея резервов и потеряв управление, предотвратить отход 8-й и 11-й армий командование не могло.
   В районе Каунаса натиск соединений 2-го армейского корпуса 16-й немецкой армии с трудом сдерживали части 33-й и 188-й стрелковых дивизий 11-й армии. Туда же отошли остатки 5-й стрелковой дивизии. Части 23-й стрелковой дивизии, занимавшие оборону по рубежу реки Невяжис, под ударами противника отходили за реку Вилия.
   На вильнюсском направлении не было сил не только остановить, но даже замедлить продвижение танковых соединений противника. Из-за потери связи командующий фронтом не получал никаких донесений от генерала Морозова и не знал обстановки в полосе 11-й армии. К вечеру 24 июня противник захватил Каунас и Вильнюс. По этому поводу Гальдер в военном дневнике сделал следующую запись: «Наши войска заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы. (Историческая справка: Наполеон занял Вильнюс и Каунас тоже 24 июня)» [186 - Гальдер Ф. Военный дневник: Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск. 1930–1942 гг. М., 1971. Т. 3, кн. 1. С. 37.].
   Овладев Вильнюсом, упоенный успехом командующий 3-й танковой группой генерал Г. Гот намеревался продолжить наступление в северо-восточном направлении к Даугаве. Однако главнокомандующий сухопутными силами В. Браухич остудил его пыл, приказав повернуть соединения 3-й танковой группы на юго-восток, в сторону Минска, как и было предусмотрено планом «Барбаросса» [187 - Гот Г. Танковые операции. С. 73.]. С 25 июня танки Гота действовали уже в полосе Западного фронта.
   Используя разрыв между 8-й и 11-й армиями, 56-й моторизованный корпус 4-й танковой группы стремительно продвигался к Даугаве. К исходу 24 июня он вышел в район Укмерге, на тыловые коммуникации 11-й армии.
   Оценив обстановку, Военный совет фронта счел целесообразным отвести войска 8-й и 11-й армий на рубеж по рекам Вента, Шушва, Вилия. Однако в ночь на 25 июня на очередном заседании Военного совета Северо-Западного фронта было принято новое решение: нанести контрудар 16-м стрелковым корпусом генерала М.М. Иванова с задачей вернуть Каунас, хотя логика событий требовала отвести его за р. Вилия и постараться закрепиться на этом выгодном рубеже.
   Первоначально три стрелковые дивизии корпуса имели кое-какой частный успех, но контрудар на Каунас целей своих не достиг, и под давлением превосходящих сил противника войскам пришлось отойти в исходное положение.
   В целом основную задачу – задержать агрессора в приграничной полосе и обеспечить развертывание главных сил – войска фронта не выполнили. Не удались и попытки ликвидировать глубокие прорывы вражеских танков на важнейших направлениях. Армии Северо-Западного фронта, не сумев удержаться на промежуточных рубежах, отходили на северо-восток.
   И без того тяжелое положение войск Северо-Западного фронта усугублялось диверсионной деятельностью групп националистов, которые начали вооруженную борьбу против советской власти. Силы для удара в спину советским войскам готовились заранее, еще до нападения на Советский Союз. Об этом, в частности, свидетельствуют документы 800-го полка «Бранденбург», в которых говорится: «Организованы активисты на территории противника… Это бывшие граждане прибалтийских стран, обученные специально для подрывных акций, саботажа и для охраны объектов… Для этих групп активистов назначены пароли: для литовцев – «Дюнкирхен», для латышей – «Дебериц», для эстонцев – «Мюнхен». Кроме паролей особо обученные специалисты по саботажу получили специальный опознавательный знак в виде темно-красного куска ткани размером носового платка с желтым круглым пятном в центре, который они должны предъявить представителям немецких войск. По данным руководителей, в настоящее время в каждом литовском населенном пункте существует такая группа. В Латвии и Эстонии такое же положение» [188 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 594. Л. 13–14.].
   Националисты нападали на мелкие группы военнослужащих, милиционеров, советских и партийных работников, совершали диверсионные акты, стремились посеять панику среди населения. Они охотились за командирами и политработниками Красной армии.
   В специальном приказе командующего Северо-Западным фронтом от 24 июня 1941 года отмечалось, что «в последние дни немецкие шпионы из местного населения и бандиты в некоторых пунктах портят линии связи и нарушают общественный порядок с целью нарушить работу государственных учреждений, а также терроризировать советских активистов. Все эти случаи нарушения государственной безопасности могли иметь место лишь в результате того, что некоторые слои населения терпимо относятся к лицам, совершающим эти преступления, и не передают их в руки советских властей» [189 - Борьба за советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Кн. 1. Рига, 1966. С. 113.].
   Оборонительные действия войск Северо-Западного фронта проводились при участии сил Краснознаменного Балтийского флота, который с первых же дней войны подвергся ударам вражеской авиации. По приказу командующего флотом вице-адмирала В.Ф. Трибуца в ночь на 23 июня началась установка минных заграждений в устье Финского залива. С 24 июня силами эскадренных миноносцев стали создаваться заграждения в Ирбенском проливе. Усиленное минирование фарватеров и подступов к своим военно-морским базам резко ограничило маневренность самого флота и затруднило его действия на коммуникациях. При этом заграждения часто производились там, где противник успел поставить свои мины. И господство вражеской авиации, и угроза базам с суши, даже при отсутствии активных действий немецкого морского флота, сковали деятельность Балтийского флота. Господство на море надолго перешло к противнику.
   Как пишет адмирал Н.Г. Кузнецов, бывший в те годы наркомом ВМФ, «обстановка на Балтике в первые недели войны была нервозной… Командующий флотом адмирал В.ф. Трибуц резонно докладывал о ненормальном или просто тяжелом положении, а мы отвечали ему стереотипными для тех дней указаниями: «Таллин, Ханко и острова Эзель и Даго удерживать до последней возможности» [190 - Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М., 1987. С. 13.].
   При общем отходе войск Северо-Западного фронта упорное сопротивление противник встретил у стен Лиепаи. Немецко-фашистское командование планировало захватить этот город не позднее второго дня войны. Только в течение 22 июня на Лиепаю было совершено 15 воздушных налетов, в которых участвовало 135 самолетов. Против немногочисленного гарнизона, который состоял из частей 67-й стрелковой дивизии (командир генерал Н.А. Дедаев) и военно-морской базы (командир капитан 1-го ранга М.С. Клевенский), действовала 291-я пехотная немецкая дивизия, усиленная танками, артиллерией и морской пехотой. Противник, наступая из района Мемеля (Клайпеды) вдоль морского побережья, к вечеру 22 июня достиг р. Барта, что в 17 км от Лиепаи. На этом рубеже он был остановлен передовыми частями 67-й стрелковой дивизии и отходившими подразделениями 12-го пограничного отряда.
   Не добившись успеха на южном участке обороны Лиепаи, немецкие войска обошли город с востока, перерезав железную дорогу Лиепая – Рига. Однако попытка противника 23 июня ворваться в город с востока была отбита частями дивизии при активной поддержке рабочих отрядов и моряков военно-морской базы. На следующий день противник обошел Лиепаю с севера и, отрезав гарнизон от основных сил 8-й армии, блокировал его с моря. Защитники продемонстрировали высокий моральный дух и стойкость. «В Лиепае, – отмечал германский историк П. Карелл, – солдат Красной Армии впервые показал, на что он способен, когда опирается на подготовленные позиции, действует под командованием хладнокровных и энергичных командиров» [191 - Carell P. Unternehmen Barbarossa. Frankfurt a/M – Berlin-Wien, 1963. S. 30–31.]. Вместе с войсками сражались жители Лиепаи, руководимые штабом во главе с первым секретарем Лиепайского городского комитета Компартии Латвии М. Бука. В городе были созданы батальоны и отряды из рабочих, партийного и советского актива, милиции и членов Осоавиахима.
   Несмотря на тяжелые потери и недостаток боеприпасов, защитники Лиепаи продолжали героически обороняться и в окружении. Борьба шла буквально за каждый дом. Только по приказу командования Северо-Западного фронта, войска которого отошли далеко на восток, защитники Лиепаи в ночь на 27 и 28 июня оставили город и, выйдя из окружения, пробивались на восток для соединения с отходившими советскими войсками. Продвигаясь по вражеским тылам, вырвавшиеся из Лиепаи силы продолжали борьбу. Часть их перешла к партизанским действиям. Большинство кораблей и судов было перебазировано из Лиепаи в Таллин, а неисправные пришлось затопить. В боях за Лиепаю гитлеровцы потеряли более 2 тыс. солдат и офицеров, 2 железнодорожных эшелона с войсками и техникой, свыше 10 танков, 20 бронетранспортеров, 15 самолетов [192 - Советская военная энциклопедия. Т. 4. С. 644.]. Отдельным группам защитников города вырваться не удалось. Они продолжали сражаться в Старой Лиепае до 29 июня. Запись в журнале боевых действий группы армий «Север» свидетельствует, что немецкие части смогли войти в город только «после ожесточенной борьбы с вооруженным гражданским населением» [193 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12459. Д. 50. Л. 45.].
   25 июня командующий Северо-Западным фронтом получил директиву Ставки Главного Командования, которая требовала отвести войска и организовать оборону по Даугаве. Из резерва Ставки к этому рубежу выдвигался 21-й механизированный корпус.
   Отходившие войска фронта оказались в катастрофическом положении. После неудачного контрудара по тильзитской группировке противника управление 3-го механизированного корпуса во главе с генералом А.В. Куркиным и 2-я танковая дивизия, оставшаяся без горючего, оказались в окружении в районе Россиены. В донесении 4-й немецкой танковой группы за 25 июня сообщалось, что 41-му моторизованному корпусу «в ходе боев с чрезвычайно ожесточенно сопротивляющимся противником удалось в результате нового наступления через Дубису» в течение дня сжать кольцо вокруг танкового соединения и уничтожить более сотни советских танков [194 - Военный архив ГДР. Пленка WF-03/29063, кадр 8638491.]. Лишь немногим бойцам удалось вырваться из окружения. 3-й механизированный корпус был практически разгромлен. Понес тяжелые потери и 12-й механизированный корпус, который вел боевые действия совместно с отходящими частями 8-й армии. Из имевшихся к началу войны 750 танков у него осталось не более 20 [195 - ЦАМО РФ. Ф. 344. Оп. 5554. Д. 71. Л. 113.]. Однако командующий фронтом, не располагавший никакими сведениями, считал, что корпус находится в окружении.
   В результате образовавшейся между соединениями 8-й и 11-й армий огромной бреши командный пункт фронта оказался не прикрытым от ударов противника. Вечером 25 июня командующий фронтом решил переместить командный пункт. «С рассветом 26 июня, – вспоминает начальник связи Северо-Западного фронта П.М. Курочкин, – штаб фронта огромной колонной, более сотни автомашин, выступил из леса восточнее Паневежиса на Крустпилс и далее на Даугавпилс. Вдруг в небе появился вражеский самолет-разведчик. Вскоре он привел шестерку бомбардировщиков. Одна, другая, третья… посыпались фашистские бомбы на нашу колонну. Несколько машин было подбито. Некоторые машины охватило пламенем. Загрохотали зенитки. Движение колонн прекратилось. Люди побежали в сторону от дороги. Это был наглядный урок того, как нельзя перемещать крупные штабы во время войны» [196 - На Северо-Западном фронте. 1941–1943. С. 202.]. В связи с быстрым продвижением противника командный пункт был развернут не в Даугавпилсе, как предусматривалось ранее, а в районе Пскова, где он сосредоточивался к вечеру 27 июня.
   В полосе 11-й армии противник ввел свежую пехотную дивизию вдоль северного берега реки Вилия. Над остатками армии нависла угроза окружения. Генерал Морозов принял единственно возможное решение: переправиться через р. Вилия и отходить.
   Единственная мостовая переправа через Вилию с большим трудом была наведена к вечеру 25 июня восточнее Ионавы. Однако порядка преодоления реки, а также направления дальнейшего движения никто толком не определил. Около моста скопилась масса войск. С утра 26 июня 16-й стрелковый корпус начал переправу. В 8 часов 20–25 «юнкерсов» с высоты 600–800 м начали бомбить мост и скопление советских войск. В результате налета, продолжавшегося 10–15 минут, в колоннах машин вспыхнули пожары, сопровождавшиеся взрывами боеприпасов [197 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200. Л. 12.]. Повторными налетами мост был полностью разрушен. С большим трудом из его остатков удалось собрать паром, на котором началась переправа 84-й моторизованной дивизии. Когда выяснилось, что переправить основную часть дивизии нельзя, командир дивизии генерал П.И. Фоменко решил обойти реку через Вильнюс. О захвате города противником командир ничего не знал. Во внезапно возникшем бою 84-я моторизованная дивизия потеряла всю материальную часть, а ее остатки позднее примкнули к соединениям 11-й армии.
   Положение 11-й армии было крайне тяжелым, о чем ее командующий генерал В.И. Морозов многократно докладывал командующему фронтом, взывая о помощи. Не получая ее, Морозов гневно упрекал Кузнецова в бездействии. Морозов был известен своей выдержкой и дисциплинированностью, поэтому в Военном совете фронта посчитали, что он не мог докладывать в такой грубой форме. Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага. Командующий фронтом приказал прекратить радиосвязь с 11-й армией в тот момент, когда она остро нуждалась в управлении.
   В боевом донесении наркому обороны командующий войсками Северо-Западного фронта 26 июня отмечал: «11-я армия – штаб и Военный совет армии, по ряду данных, пленен или погиб. Немцы захватили шифрдокумент(ацию). 5, 33, 188, 128-я стрелковые дивизии неизвестно в каком состоянии и где находятся. Много отставших и убежавших, задерживаемых (на) направлении Двинск. Много брошено оружия. 11-я армия не является организованным боеспособным соединением. На вильнюсском направлении необходимо развертывание новой армейской группировки немедленно» [198 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М. 1958. Вып. 34. С. 67.].
   Между тем «панихида» по 11-й армии оказалась преждевременной. Ее штаб и остатки войск, переправившись на восточный берег Вилии, избежали окружения. От разгрома армию спас поворот танковой группы Гота на Минск, в полосу Западного фронта. Перед Морозовым встал вопрос: что делать дальше? Он принял решение отходить в северо-восточном направлении на Даугавпилс. Однако откуда командованию армии, не имевшему связи, было знать, что 26 июня части 8-й танковой дивизии корпуса Манштейна уже захватили этот город. Только 27 июня выяснилось, что путь на Даугавпилс закрыт.
   Оставался свободен маршрут в восточном направлении на Полоцк через лесисто-озерный район, не занятый противником. Войска спешно повернули туда, чтобы упредить противника в выходе на Западную Двину. 28 июня главные силы армии вышли в район Свенцяны и тут натолкнулись на авангарды противника, которые попытались закрыть путь отхода в Белоруссию. Только 30 июня штабу 11-й армии удалось выйти к Полоцку в полосу обороны 22-й армии соседнего, Западного фронта. Вечером начальник Генерального штаба Г.К. Жуков направил командующему Северо-Западным фронтом шифротелеграмму: «В районе ст. Довгилишки, Колтыняны, леса западнее Свенцяны найдена 11-я армия Северо-Западного фронта, отходящая из района Каунас. Армия не имеет горючего, снарядов, продфуража. Армия не знает обстановки и что ей делать. Ставка Главного Командования приказала под вашу личную ответственность немедленно организовать вывод этой армии из района Свенцяны в район севернее Дисны…» [199 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 930688. Д. 41. Л. 152–153.] Однако это была не армия, а ее остатки. Она потеряла до 75% боевой техники и около 60% личного состава.
   После 25 июня войска группы армий «Север» получили возможность без промедления продвигаться в глубь советской территории. Организованное сопротивление ей, по существу, оказывала только 8-я армия. Командование 1-го немецкого армейского корпуса, оценивая обстановку, в боевом приказе от 28 июня отмечало: «8-я армия красных сильными арьергардами сражалась храбро и стойко, на широком фронте отходя в северо-восточном направлении» [200 - Военный архив ГДР. Пленка WF-03/24569, кадр 7103779.]. В то же время полоса обороны 11-й армии оказалась неприкрытой. Этим обстоятельством быстро воспользовался Манштейн, который направил свой корпус по кратчайшему пути к Западной Двине. «Группа армий «Север», – отмечалось в отчетных немецких документах, – преследует цель: прорваться к Западной Двине. Главное направление удара – Даугавпилс и севернее» [201 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12459. Д. 50. Л. 40.]. 56-й моторизованный корпус Манштейна наступал стремительно, с темпом более 60 км в сутки.
   Чтобы стабилизировать обстановку, войскам Северо-Западного фронта очень важно было удержать рубеж вдоль Западной Двины. Однако 21-й механизированный корпус, которому предстояло оборонять этот водный рубеж, к реке еще не вышел. Не сумели своевременно занять оборону и войска 27-й армии, составлявшие второй эшелон фронта.
   Утром 26 июня части 8-й танковой дивизии генерала Бранденбергера достигли реки у Даугавпилса. В составе передового отряда действовало переодетое в форму бойцов Красной армии подразделение 800-го полка «Бранденбург». Приблизившись вплотную к ничего не подозревавшей команде советских минеров, выделенных для подрыва автодорожного моста, диверсанты обезоружили их и захватили исправный мост. Танки устремились через реку в Даугавпилс, где советских войск не было. Противнику удалось захватить и железнодорожный мост, лишь незначительно поврежденный. Далеко оторвавшиеся от пехотных дивизий, части 8-й танковой дивизии переправились через реку и захватили плацдарм, очень важный для развития наступления на Ленинград.
   До прибытия из Риги управления 27-й армии все части, находившиеся в районе Даугавпилса (Двинска), а также 5-й воздушно-десантный корпус из резерва фронта были объединены в группу под командованием помощника командующего Северо-Западным фронтом генерала С.Д. Акимова. Группе была поставлена задача освободить город. Однако наспех организованная 26 июня атака сколь-нибудь значительных успехов не принесла.
   Генерал Акимов докладывал Военному совету фронта: «Согласно вашему личному приказу организовал наступление по овладению городом Двинск с 17.00 26.6.41 г. Наступление захлебнулось. Отдельные взводы и отделения проникли в город с северной и северо-восточной окраин города, но подведенными резервами и особенно усилившимся автоматическим огнем и артиллерией противника были отброшены. Противником была применена масса автоматического оружия, крупнокалиберные пулеметы, танки как неподвижные огневые точки. Масса огня применялась из окон домов, чердаков и с деревьев. В результате трехчасового боя наши части были отброшены. Основные причины нашего неуспеха – полное отсутствие с нашей стороны танков и очень малое количество артиллерии – всего 6 орудий» [202 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 34. С. 256.].
   Во второй половине дня 27 июня в район северо-западнее Даугавпилса прибыл 21-й механизированный корпус генерала Д.Д. Лелюшенко. Его соединения имели всего 98 танков и 129 орудий. Ночью дивизии заняли исходное положение и в 5 часов атаковали противника. Передовой отряд 46-й танковой дивизии ворвался в Малиновку (12 км севернее Даугавпилса), где натолкнулся на упорное сопротивление врага. Ожесточенный бой продолжался весь день. К вечеру немцы подтянули свежие силы. Не выдержав натиска, соединения корпуса отошли.
   Однако в боях за Даугавпилс танковые и моторизованные дивизии противника также были серьезно потрепаны. «…Цель – Ленинград, – вспоминал Манштейн, – отодвигалась от нас в далекое будущее, а корпус должен был выжидать у Двинска (Даугавпилс)… Вскоре нам пришлось на северном берегу Двины обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот» [203 - Манштейн Э. Утерянные победы. Пер. с нем. М., 1957. С. 172.]. Тем не менее в дневнике верховного командования вермахта 27 июня появилась запись: «В полосе группы армий «Север» боевые действия развиваются точно по плану. Основная задача по-прежнему состоит в том, чтобы возможно быстрее подтянуть и переправить через Двину крупные силы наших войск» [204 - КТВ/OKW. Bd. 3. S. 1135.].
   В ночь на 29 июня передовой отряд 41-го моторизованного корпуса Рейнгардта с ходу форсировал Даугаву в районе Екабпилса, стремясь расширить плацдарм. Штаб танковой группы докладывал фельдмаршалу Леебу: «Многочисленные контратаки противника, направленные против расширения плацдарма, ожесточенные воздушные налеты, предпринятые за последние дни, позволяют вскрыть замысел противника, который стремится задержать наступление с целью отвода главных сил в глубину» [205 - Военный архив ГДР, пленка WF-03/29063, кадр 8638476.].
   29 июня передовые части 1-го и 26-го армейских корпусов 18-й немецкой армии ворвались в Ригу и захватили мосты через Даугаву. Однако решительной контратакой 19-го стрелкового корпуса под командованием генерала И.И. Фадеева противник был отброшен из Риги, что обеспечило планомерный отход 8-й армии через город. Существенную помощь при ведении боевых действий в городе оказали рижане.
   По сообщению командования немецкого 1-го армейского корпуса, «большие потери наносили стрелки, которые вели огонь с крыш и из подвалов, а также вооруженное гражданское население, участвовавшее в боях» [206 - Военный архив ГДР, пленка WF-03/24565, кадр 7103779.]. Однако 1 июля Ригой вновь овладели немцы.
   30 июня фельдмаршал Лееб доложил главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу, что группа армий «Север» выполнила свою ближайшую задачу – разгромила советские войска, находившиеся перед Даугавой. Однако это не соответствовало истине. Хотя войска Северо-Западного фронта и понесли большие потери, разгромлены они не были и даже вышли из-под ударов врага. Но удержать важный и выгодный для обороны рубеж по реке Даугаве не удалось.
   Предвидя такой исход, Ставка еще 29 июня приказала командующему Северо-Западным фронтом одновременно с организацией обороны по Даугаве подготовить и занять рубеж по р. Великой, опираясь при этом на имевшиеся там укрепленные районы в Пскове и Острове. Для усиления указанного направления из резерва Ставки и Северного фронта выдвигались 41-й стрелковый и 1-й механизированный корпуса, а также 234-я стрелковая дивизия.
   Неправильно уяснив задачу фронта, генерал Ф.И. Кузнецов 30 июня отдал директиву войскам, оборонявшимся вдоль Даугавы, на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Вечером, когда в Генеральном штабе стало известно об этом решении, Жуков направил Кузнецову телеграмму: «Вами приказ Ставки не понят. Сложившаяся обстановка требует в течение ближайших 3–4 дней задержать противника на рубеже р. Западная Двина. Примите все меры, чтобы не допустить распространения противника на северном берегу» [207 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. I. Л. 44.].
   Командование фронта отменило отданные ранее распоряжения об отходе войск на рубеж р. Великой и потребовало с утра 2 июля начать наступление на запад с целью восстановления обороны по р. Даугава.
   Во фронте в это время насчитывалось всего 150 танков и 154 самолета [208 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 930688. Д. 41. Л. 160, 162.], и войска не имели сил для наступления. Быстрая и неожиданная смена решений привела к тому, что 2 июля войска оказались не готовыми ни к обороне рубежа вдоль Даугавы, ни к отходу. Этим воспользовался противник, который с утра нанес удар в стык 8-й и 27-й армий. За неумелое управление войсками генерал Ф.И. Кузнецов с занимаемой должности был снят. Были также отстранены от должности член Военного совета фронта П.А. Дибров и начальник штаба П.С. Кленов. С 4 июля в командование фронтом вступил командующий 8-й армией генерал П.П. Собенников. Членом Военного совета был назначен корпусной комиссар В.Н. Богаткин, а начальником штаба генерал Н.Ф. Ватутин.
   К исходу 3 июля противник захватил Гулбене, что перерезало 8-й армии пути отхода на рубеж р. Великой. Армия, в командование которой вступил генерал Ф.С. Иванов, была вынуждена отходить на север, в Эстонию. Между 8-й и 27-й армиями образовался разрыв, куда устремились соединения 4-й танковой группы. Утром следующего дня 1-я танковая дивизия корпуса Рейнгардта достигла южной окраины Острова и с ходу форсировала р. Великую. Попытки отбросить ее силами 3-й танковой и 111-й стрелковой дивизий не увенчались успехом. 6 июля враг захватил Остров и устремился на север, на Псков. Спустя два дня передовые части немецкой танковой группы подошли к древнему русскому городу. Все мосты, кроме железнодорожного, в Пскове были заблаговременно взорваны. Поступила команда на подрыв и железнодорожного моста. Однако младший лейтенант С.Г. Байков, возглавлявший подрывную команду, увидев прорывавшуюся с боем к реке нашу артиллерийскую часть, решил пропустить ее, а уж потом взорвать мост. Артиллеристы проскочили, но подорвать мост сразу не удалось: электропровод был перебит осколками снарядов. Тогда Байков с группой саперов выскочил на мост и вместо электродетонаторов вставил в заряды зажигательные трубки с коротким шнуром. Мост взлетел на воздух, когда на него уже ворвались вражеские танки. Младшему лейтенанту С.Г. Байкову было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно), а шесть членов его подрывной команды награждены орденом Ленина.
   Немецко-фашистским захватчикам не удалось с ходу ворваться в город, но к вечеру следующего дня под давлением противника советские войска были вынуждены оставить Псков. Командование 4-й танковой группы, отмечая отсутствие у советских войск «плановой обороны» под Псковом, признавало одновременно их «отчаянное сопротивление», «самопожертвование передовых частей», обеспечивавших отход главных сил. «За последние дни, – сообщалось в донесении от 10 июля, – оживилась деятельность бомбардировочной и истребительной авиации противника… Несем большие потери от налетов… особенно на дороге Карсава – Остров – Псков… В интересах быстрого продвижения 4-й танковой группы срочно требуется пополнение» [209 - Военный архив ГДР, пленка WF-03/29063, кадры 8638439, 8638443.].
   Войска 8-й армии отходили так быстро, что народное ополчение, партийный и советский актив южных районов Эстонии не успевали эвакуироваться. Подразделения ополченцев Валгаского, Выруского, Петсериского и Пярнуского уездов в течение нескольких дней фактически являлись арьергардом отходящих советских войск.
   Отряд морской пехоты Пярнуского гарнизона 8 июля пытался остановить противника на подступах к городу, но под натиском превосходящих сил был вынужден отходить. Появление противника в городе было столь внезапным, что некоторые местные учреждения Пярну еще работали. Население охватила паника. Город был захвачен без боя [210 - Ларин П.А. Эстонский народ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Таллин, 1964. С. 58.]. Оккупанты учинили зверскую расправу над попавшими в их руки комсомольскими активистами. Помощь в расправе оказывали местные националисты.
   Не встретив сопротивления в южной Эстонии, немецкое командование повернуло часть сил своей 18-й армии на восток, в направлении Острова. На север наступало лишь два армейских корпуса. В результате натиск противника на соединения 8-й советской армии ослаб, что позволило им 10 июля на рубеже Пярну, Тарту остановить врага.
   Боевые действия на линии укрепленных районов по р. Великой также не дали ожидаемых результатов. Отходившие соединения, опаздывая с выходом в назначенные им районы, не успевали оборудовать оборонительные позиции. А укрепленные районы были в значительной степени разоружены в связи со строительством новых – по государственной границе. Задерживались с подходом и резервы Верховного Командования. Танковые группировки врага опережали их, используя разрывы между отходившими советскими войсками. В полосе Северо-Западного фронта к исходу 9 июля создалась угроза прорыва группы армий «Север» к Ленинграду.
   В целом первая оборонительная операция Северо-Западного фронта закончилась неудачей. За 18 дней войны советские войска отошли в глубину до 450 км, оставив почти всю Прибалтику, фронт потерял около 152 тыс. человек, 6,4 тыс. орудий и минометов, более 1,5 тыс. танков и 970 самолетов [211 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 30. Л. 277.].
   Командованию фронта не удалось создать оборону, способную отразить удар агрессора. В то время как войска вермахта были сосредоточены на главных направлениях на узких участках в компактных ударных группировках, советские войска находились в широкой полосе, рассредоточенные на большую глубину, имея низкие оперативные плотности. Значительную роль в неудачном исходе оборонительной операции в Прибалтике сыграли неумелое управление войсками, грубые ошибки и просчеты командования фронта и армий в оценке обстановки, принятии решений, в организации выполнения поставленных задач. Из-за запоздалой или искаженной информации решения часто не соответствовали обстановке. «За все это время, – вспоминал Г.К. Жуков, – Генеральный штаб не получал от штаба Северо-Западного фронта ясных исчерпывающих докладов о положении наших войск, о группировке противника и местоположении его танковых и моторизованных соединений. Приходилось иногда предположительно определять развитие событий, но такой метод, как известно, не гарантирует от ошибок» [212 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 274–275.].
   При организации обороны плохо использовались естественные рубежи – крупные реки и межозерные дефиле. Войска фронта не сумели закрепиться на таких водных преградах, как Неман, Даугава, Великая. Непрерывный отход в первые недели войны деморализующе действовал на личный состав. Появилась боязнь окружения. Не чувствуя локтевой связи соседей, некоторые части оставляли позиции и отходили даже в том случае, если противник наступал равными или меньшими силами.
   В тяжелых боях дорогой ценой приобретался боевой опыт командным составом. В Прибалтике на полях сражений сдавал экзамен на командирскую зрелость полковник И.Д. Черняховский, ставший впоследствии одним из выдающихся военачальников Великой Отечественной войны. Уже в первые трагические дни войны части 28-й танковой дивизии под его командованием не только остановили врага в районе Калтиненай, но и вклинились в его боевые порядки на 5 км, уничтожив при этом 14 танков, 20 орудий и до батальона пехоты. Юго-западнее Шауляя дивизия Черняховского самоотверженно сдерживала яростный натиск противника и обеспечила отход 8-й армии на рубеж Западной Двины.
   Трудные условия, сложившиеся на северо-западном направлении, не позволили отмобилизовать и развернуть армейский и фронтовой тыл. Войска вынуждены были обороняться, формируя тыловые органы уже в ходе боевых действий, не имея надежного тылового обеспечения.
   Местонахождение многих складов оставалось неизвестным частям и соединениям, которые так нуждались в горючем и боеприпасах. В начале июля 1941 года войска располагали всего 0,6–0,8 процента боекомплекта.
   Сложная обстановка была и на море. Краснознаменный Балтийский флот, даже превосходя противника в надводных и подводных силах, был поставлен в трудное положение. С потерей баз в Лиепае и Риге корабли перешли в Таллин, где подвергались жестоким бомбардировкам немецкой авиации. Уже в начале июля флоту пришлось вплотную заняться и организацией обороны Ленинграда с моря.
//-- * * * --//
   Вторгшись в Прибалтику, командование вермахта ликвидировало государственную самостоятельность Литвы, Латвии и Эстонии. Территория этих республик стала частью немецкой провинции «Остланд», где вся законодательная власть передавалась рейхсминистру Розенбергу. Имперским комиссаром Прибалтики Гитлер назначил Лозе.
   В целом население прибалтийских республик понимало, какая горькая участь уготована литовскому, латышскому и эстонскому народам гитлеровскими захватчиками. Однако были люди, которые остались на националистических и антисоветских позициях. На них и опирались оккупанты в осуществлении режима и проведении террора против местного населения. Уже 23 июня литовские националисты объявили по радио о переходе всей власти в Литве в руки так называемого «временного правительства Литвы», сформированного на территории рейха еще до войны. Литва была названа генеральной областью, а генеральным комиссаром ее стал Рентельн. Вся территория республики была разделена на шесть округов во главе с окружными комиссарами. Территория Латвии также была разделена на шесть округов, каждый из которых возглавлял гебитскомиссар. «Местное самоуправление Эстланд» было провозглашено в середине сентября 1941 г., когда на территории Эстонии еще шли бои. Вся территория Эстонии и часть прилегающих Псковской и Новгородской областей были названы «генеральным комиссариатом Эстланд», который состоял из восьми областей. Система управления, созданная во временно захваченных республиках Советской Прибалтики, по мнению немецкого руководства, должна была обеспечить осуществление мероприятий, намеченных планом «Ост».
   Помощь оккупантам оказывали так называемые «самоуправления». В Литве «самоуправление» возглавлял начальник генерального штаба бывшей литовской армии и руководитель профашистского путча 1934 г. генерал П. Кубилиунас. В Латвии утвердил свою власть командир курляндской дивизии бывшей латвийской армии генерал О. Данкере, бежавший в 1939 г. в Германию. В Эстонии был поставлен у власти эстонский фашист Л. Мее, возвратившийся в Таллин с оперативной группой СС «А». На должности в городские управы, бургомистров, деревенских старост и их помощников, включая вспомогательную полицию, оккупанты назначили реакционеров и частично уголовные элементы, а также эмигрантов.

3. Бои на Украине и в Молдавии

Войска Юго-Западного фронта под командованием генерала М.П. Кирпоноса с началом войны отражали наступление немецко-фашистской группы армий «Юг», которой командовал фельдмаршал К. Рундштедт. Фронт Кирпоноса включал основную часть сил Красной армии, сосредоточенных у западных границ СССР, так как довоенными планами ему отводилась главная и решающая роль в разгроме готовящего нападение агрессора. Группа Рундштедта в отличие от немецко-фашистских войск, наносящих главный удар севернее Припятских болот, основной роли с началом войны не играла, хотя перед ней и стояла сложная задача – «уничтожить русские войска находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру» [213 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. М., 1960. Вып. 18. С. 13.].
//-- Таблица 3 --//
//-- Соотношение сил и средств в полосе Юго-Западного фронта к началу войны --//

   Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 81. Оп. 11624. Д. 296. Л. 9–77; Ф. 38. Оп. 11353. Д. 924. Л. 135–138; Ф. 35. Оп. 107559. Д. 5. Л. 170–233; Архив ИВИ: Ф. 244. Оп. 100. Д. 5. Л. 115; Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 36.

   Таким образом, войска Юго-Западного фронта имели достаточно сил и средств, чтобы дать агрессору достойный отпор. Однако уже первый день войны показал, что эти возможности реализовать не удается.
   Группа армий «Юг» главный удар наносила в стыке 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта. Их первый эшелон в составе 6 стрелковых и кавалерийской дивизий с огромным трудом сдерживал натиск 17 пехотных и 2 танковых дивизий первого эшелона 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группы агрессора. К исходу 22 июня ударная группировка противника прорвалась почти на 20 км. На левом фланге 5-й армии в обороне образовались бреши, используя которые немецкие танковые дивизии почти беспрепятственно устремились в глубину.
   Вечером 22 июня Кирпонос получил задачу разгромить прорвавшегося противника и к исходу 24 июня овладеть районом Люблин. В отличие от Западного и Северо-Западного фронтов, которые совместными усилиями должны были уничтожить противника в районе Сувалок, задача разгрома люблинской группировки врага возлагалась на один Юго-Западный фронт. И это было ему вполне по плечу, так как фронт имел мощные танковые войска в составе 8 механизированных корпусов из 20, сосредоточенных в западных приграничных военных округах. Мехкорпуса объединяли 24 танковые и моторизованные дивизии, насчитывая 4000 танков, в том числе 841 новый танк КВ и Т-34 [214 - ЦАМО РФ. 38. Оп. 11360. Д. 2. Л. 15; Ф. 131. Оп. 12951. Д. 36. Л. 41.]. 1-я немецкая танковая группа состояла из 9 танковых и моторизованных дивизий, имевших всего 750 танков [215 - Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. М., 1958. Т. 2. С. 250.], из них средних Т-III и Т-IV не более половины, а другую половину составляли устаревшие Т-I и Т-II.
   Вместе с тем требования Главного Командования разгромить люблинскую группировку противника той обстановке, которая сложилась к исходу первого дня войны на Украине, не соответствовали. Основные силы фронта, в том числе наиболее укомплектованные и сильные 4-й и 8-й мехкорпуса, находились во Львовском выступе, а группа армий «Юг» главный удар наносила в обход его с севера. Двух суток, отведенных на подготовку удара по врагу и овладение Люблином, до которого войскам предстояло пройти свыше 120 км, было явно недостаточно.
   Начальник штаба фронта генерал М.А. Пуркаев с полным основанием считал, что сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, в течение которых противник продвинется еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться с просьбой к Главному Командованию изменить боевую задачу фронту, силами выдвигающихся из глубины стрелковых корпусов резерва фронта создать прочную оборону на рубеже укрепленных районов вдоль старой государственной границы, остановить врага и уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его [216 - Баграмян И.Х. Как шли мы к победе. М., 1988. С. 63–65.]. Член Военного совета фронта корпусной комиссар Н.Н. Вашугин резко возражал против перехода войск к обороне, связанного с оставлением Западной Украины, хотя предложение генерала Пуркаева основывалось на реальной оценке обстановки. Командующий фронтом генерал М.П. Кирпонос, соглашаясь с доводами как начальника штаба, так и члена Военного совета, считал, что приказ есть приказ и его нужно выполнять, чтобы помочь Главному Командованию осуществить план, от которого зависит положение не только Юго-Западного, но и соседних фронтов.
   Генералу Кирпоносу шел пятидесятый год. Был он на год старше Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, погибшего в результате сталинских репрессий 30-х годов, но опыта, которым обладал прославленный полководец Гражданской войны, Кирпонос не имел. Гражданскую войну он закончил, командуя полком, в 1927 г. окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, после чего был начальником штаба дивизии, а затем начальником военного училища. Его стремительный взлет произошел в течение одного года после советско-финляндской войны, где он успешно командовал дивизией. Уже через три месяца после окончания войны с Финляндией Кирпонос возглавил Ленинградский военный округ, а за четыре месяца до начала войны с Германией – крупнейший в Красной армии Киевский особый военный округ. Опытный тактик, исполнительный генерал, честный человек, он за такой короткий срок, конечно, не мог приобрести качеств, необходимых командующему фронтом.
   А ведь ему противостоял один из опытнейших фельдмаршалов германского вермахта шестидесятипятилетний Рундштедт. Окончив в 1907 г. военную академию, Рундштедт еще в Первую мировую войну возглавлял штаб корпуса, затем командовал дивизией, военным округом, армейской группой. В войнах против Польши и Франции в 1939–1940 гг. он командовал группой армий, которая с большим успехом действовала на направлении главного удара.
   По флангам главной группировки противника, наступавшей на участке Владимир-Волынский – Крыстынополь, генерал Кирпонос решил нанести два удара силами шести механизированных корпусов: 22, 9 и 19-м с севера и 8, 15 и 4-м с юга. В соединениях, предназначенных для контрудара, насчитывалось 3702 танка [217 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 2. Л. 3.]. Начальник Генерального штаба генерал Г.К. Жуков, вечером 22 июня прибывший в штаб фронта для помощи генералу Кирпоносу в организации отпора врагу, одобрил решение командующего фронтом.
   Организация фронтового контрудара заняла три дня. До этого успели выдвинуться и атаковать противника лишь 15-й и 22-й механизированные корпуса, ближе остальных находившиеся от участка прорыва немецко-фашистских войск.
   15-й механизированный корпус генерала И.И. Карпезо еще днем 22 июня получил от командующего фронтом задачу сосредоточиться в районе Радзехува, во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом «встречным ударом разбить мотомехчасти противника и восстановить положение» по государственной границе [218 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 164. Д. 50. Л. 4.]. После утомительного ночного марша по лесным дорогам и заболоченной местности 10-я танковая дивизия под командованием генерала С.Я. Огурцова в полдень 23 июня с ходу атаковала передовые части 11-й танковой и 297-й пехотной дивизий немцев. Хотя атака ожидаемого успеха и не принесла, но кое-какой результат все-таки был: 11-й танковой дивизии немцев пришлось обходить Радзехув с севера. Одновременно генерал Карпезо повернул 37-ю танковую дивизию в район, что в 30 км южнее Радзехува, куда, по данным разведки, выдвигалось до 100 вражеских танков. Выйдя в указанный район, полки развернулись для атаки, но противника не обнаружили. Оказалось, что разведка приняла за него танки передового отряда соседнего 4-го мехкорпуса, которые прошли на Радзехув. Разрозненные действия дивизий 15-го мехкорпуса 23 июня не позволили добиться желаемого результата. 11-я танковая дивизия немцев, продолжая наступление, к исходу 23 июня овладела Берестечко. В последующие два дня командование фронта изменяло 15-му корпусу направления по нанесению ударов. Однако боевые действия корпуса свелись к обороне против одной, 297-й пехотной дивизии, а также к изнуряющим силы личного состава передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику то в северо-западном направлении – на Радзехув, то в северо-восточном – на Берестечко. Начать организованную атаку противника корпус не сумел.
   24 июня нанесли армейский контрудар основные силы 22-го механизированного корпуса совместно со 135-й стрелковой дивизией генерала Ф.Н. Смехотворова. В 14 часов они по приказу командующего 5-й армией генерала М.И. Потапова атаковали 14-ю танковую и 299-ю пехотную дивизии противника, которые продвигались на Луцк. Разгорелось встречное сражение. В ходе ожесточенных боев погибли командир корпуса генерал С.И. Кондрусев, командиры танковых и мотострелкового полков 19-й дивизии, был тяжело ранен командир этой дивизии генерал К.А. Семенченко. Несмотря на ранение, генерал мужественно продолжал управлять боем, за что в числе первых в годы войны был удостоен звания Героя Советского Союза. С воздуха контратакующие части прикрывали истребительные полки 14-й авиадивизии под командованием полковника И.А. Зыканова. Надо обладать огромным мужеством, чтобы на устаревших самолетах И-16, И-153 подниматься с аэродромов и вступать в бой с современными машинами врага. В этих боях советские летчики сбили 23 немецких самолета [219 - Анфилов В.А. Провал блицкрига. С. 303.]. Противник на какое-то время был задержан, но с вводом в бой 13-й танковой дивизии вновь устремился вперед, вынудив части 22-го мехкорпуса и 135-ю дивизию отойти в район Луцка за р. Стырь.
   Укомплектованная лучше других 41-я танковая дивизия 22-го мехкорпуса, которая имела 343 танка, в контрударе не участвовала. Решением командующего 5-й армией она была придана 15-му стрелковому корпусу и отдельными ротами и батальонами использовалась для усиления стрелковых соединений, оборонявшихся в первом эшелоне.
   Решающую роль в разгроме вклинившегося противника могли сыграть 4-й и 8-й механизированные корпуса. Сформированные еще в 1940 г., они имели 1750 танков. Особенно мощным был 4-й механизированный корпус – 414 только новых танков КВ и Т-34 [220 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 2. Л. 3.]. Однако командующий 6-й армией генерал И.Н. Музыченко, в чьем распоряжении находились эти корпуса, из-за незнания замысла фронтового контрудара организовать их своевременное выдвижение для выполнения поставленной задачи не сумел.
   Маршал И.Х. Баграмян, который в то время был начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, вспоминая разговор Жукова в штабе фронта, пишет: «Я понял, что Жуков считает действия командования фронта недостаточно энергичными и целеустремленными… По его словам, много внимания уделяется решению второстепенных задач и слишком медленно идет сосредоточение корпусов… Жуков считал ошибкой, что Кирпонос позволил командующему 6-й армией оттянуть 4-й механизированный корпус с правого фланга армии, где враг наносит главный удар, на левый и ввести его в бой на этом второстепенном направлении» [221 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. М. , 1971. С. 126.].
   8-й механизированный корпус генерала Д.И. Рябышева вечером 22 июня в районе юго-западнее Львова получил приказ командующего фронтом выйти в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армией. Однако командарм-6 генерал Музыченко, не зная предназначения прибывшего корпуса, повернул его вновь на запад, чтобы с утра 24 июня отбросить рава-русскую группировку противника за государственную границу [222 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 7/1. Л. 63; Военно-исторический журнал. 1978. № 6. С. 67.]. Генерал Кирпонос, считавший, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, откуда с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшиеся в Берестечко [223 - ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 5307. Д. 7а. Л. 8.]. Наконец-то поняв замысел командующего фронтом, Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу, на выполнение которой потребовалось еще двое суток. Только к утру 26 июня корпус вышел к Бродам и занял исходное положение для контрудара. Из 858 танков, имевшихся в корпусе к началу войны, осталась едва ли половина [224 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 711. Л. 117.]. Другая половина главным образом из-за поломок отстала на маршрутах почти 500-километрового, в основном бесцельного марша.
   Еще хуже пришлось 4-му механизированному корпусу генерала А.А. Власова. Жуков, убедившись из телеграфных переговоров с Музыченко, как трудно использовать для контрудара весь корпус, в ночь на 25 июня решил привлечь для этой цели хотя бы его 8-ю танковую дивизию, которая к тому времени уже потеряла в боях 92 танка. Еще большие потери были связаны с техническими неисправностями и невозможностью их устранения: не было ни запасных частей, ни ремонтных средств. В результате из 385 танков, которые имела 8-я дивизия к началу войны, в район контрудара к исходу 27 июня прибыло только 65 танков, сведенных в один танковый полк [225 - Там же. Оп. 11360. Д. 2. Л. 26, 148–156.].
   Одновременно шло сосредоточение механизированных корпусов для нанесения контрудара по 1-й танковой группе Клейста с севера. Наиболее сильный 22-й механизированный корпус 5-й армии имел 652 танка. Однако корпусу с 25 июня было приказано развернуться на север, где из района Бреста, из полосы обороны соседнего Западного фронта, ожидался удар крупной танковой группировки противника на Ковель, в тыл правофланговой 5-й армии Юго-Западного. Такой приказ последовал на основании данных разведки Юго-Западного фронта. Только 27 июня удалось установить, что эти данные не соответствуют действительности.
   Но на войне любая, даже малая ошибка не проходит бесследно. В результате этот корпус во фронтовом контрударе участия не принимал, что существенно ослабило его силу. 9-й и 19-й механизированные корпуса, находившиеся в резерве фронта, выдвигались с востока, из районов, удаленных на 200–250 км. Укомплектованы они были плохо: в обоих насчитывалось только 564 танка. К сожалению, все три корпуса имели один общий недостаток – старые машины, новых КБ и Т-34 было лишь 45 танков [226 - Там же. Л. 3.].
   Во время затянувшейся подготовки фронтового контрудара стрелковые соединения первого эшелона армий, прикрывавших государственную границу, вели упорные кровопролитные бои, стремясь задержать наступление превосходивших сил противника. 23 июня против 87-й и 124-й стрелковых дивизий 5-й армии наступали две танковые и семь пехотных дивизий 6-й армии и 1-й танковой группы немцев. После продолжавшихся двое суток ожесточенных боев противник окружил главные силы стрелковых дивизий. Между 5-й и 6-й армиями Юго-Западного фронта образовалась 70-километровая брешь, используя которую враг беспрепятственно продвигался на Луцк и Берестечко.
   Окруженные дивизии оборонялись упорно. Только получив приказ командующего армией, они предприняли попытки выйти из кольца [227 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 9776. Д. 60. Л. 2, 5, 6.]. В особенно трудных условиях оказалась 87-я стрелковая дивизия под командованием героя советско-финляндской войны генерала Ф.Ф. Алябушева. После того как соединиться со 124-й стрелковой дивизией, которая оборонялась южнее, не удалось, командир решил выходить из окружения в северо-восточном направлении. 25 июня дивизия прорвала фронт окружения и оказалась в тылу 14-й танковой дивизии немцев. Вместо погибшего в бою генерала Ф.Ф. Алябушева дивизию возглавил начальник штаба полковник М.И. Бланк. Шесть дней части дивизии пробивались на соединение со своими войсками и 30 июня вышли из вражеского тыла. От двух стрелковых полков дивизии, попавших в окружение, осталось всего около 200 человек [228 - Там же. Ф. ВНУ. Оп. 881474. Д. 12. Л. 150.]. Выходя из пекла, они сохранили боевые знамена.
   124-я стрелковая дивизия генерала Ф.Г. Сущего вырвалась из окружения, внезапно атаковав противника на рассвете 26 июня. Пробиваясь по тылам врага, остатки дивизии проделали 600-километровый путь и только в июле соединились западнее Коростеня со своими войсками. Исключительное мужество при этом проявил командир 406-го стрелкового полка полковник Т.Я. Новиков, который после гибели командира дивизии руководил выходом из окружения.
   В 6-й армии стойко оборонялась 41-я стрелковая дивизия, в полосе которой наносила главный удар 17-я армия противника. Еще 22 июня командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт решил ввести здесь после захвата пехотой Рава-Русской 14-й моторизованный корпус. По его расчетам, это должно было произойти к утру 23 июня [229 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285, Д. 90 (Журнал боевых действий группы армий «Юг»). Л. 5.]. Планы Рундштедта сорвала 41-я дивизия, которой уже два года командовал опытный генерал Г.Н. Микушев. Несмотря на яростный огонь немецкой артиллерии, массированные удары бомбардировщиков, полки дивизии совместно с батальонами Рава-Русского укрепрайона и 91-го погранотряда пять суток держали оборону против пяти пехотных дивизий немцев. Успеху обороны способствовала 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса: в ночь на 26 июня она с тыла атаковала 97-ю легкую пехотную дивизию противника, пытавшуюся, в свою очередь, с юга выйти в тыл дивизии Микушева [230 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11360. Д. 2. Л. 149.]. 41-я дивизия только по приказу командующего 6-й армией в ночь на 27 июня отошла на рубеж восточнее Равы-Русской [231 - Там же. Ф. 334. Оп. 3959. Д. 5. Л. 35–36.].
   В 26-й армии высокую активность проявила 99-я стрелковая дивизия, оборонявшая Перемышль. Город трижды переходил из рук в руки. Вместе с воинами дивизии мужественно сражались пограничники 14-й заставы и сводного батальона под командованием лейтенанта А.Н. Патарыкина и старшего лейтенанта Г.С. Поливоды, а также отряд из 187 местных жителей во главе с секретарем горкома ВКП(б) П.В. Орленко [232 - Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Киев, 1975. С. 58, 67.]. В ходе боев был тяжело ранен командир дивизии полковник Дементьев. Дивизия во главе с заместителем командира полковником Опякиным продолжала удерживать город. За умелые действия и массовый героизм, проявленные в боях с численно превосходящим противником, дивизия одной из первых в ходе войны была награждена орденом Красного Знамени. Награды получили десятки воинов героического соединения, в том числе полковники А.И. Дементьев, П.П. Опякин, заместитель командира дивизии полковой комиссар А.Т. Харитонов [233 - Анфилов В.А. Провал «блицкрига». С. 308.].
   Южнее, на левом крыле Юго-Западного фронта, оборонялась 12-я армия генерала П.Г. Понеделина. После передачи ее 17-го стрелкового и 16-го механизированного корпусов в состав вновь создаваемого Южного фронта в армии оставался единственный, 13-й стрелковый корпус, который прикрывал границу с Венгрией. На 300-километровом фронте обороны армии, проходившем по Карпатам, по-прежнему царила тишина.
   В первые четыре дня войны основными объектами ударов авиации противника были аэродромы, узлы железных дорог, мостовые переправы, в том числе на Днепре. Не все зенитные средства, прикрывавшие эти объекты, оказались готовыми к боевым действиям. Как докладывали 29 июня Мехлису, части ПВО Луцка и Станислава не имели боеприпасов. «Авиация противника ежедневно бомбит эти города. Подвоз (боеприпасов производится. – Ред.) по железной дороге, на что уйдет 3 дня» [234 - Архив ИВИ. Ф. 8. Оп. 308. Д. 14. Л. 119.]. На отражении ударов вражеской авиации сосредоточивала главные усилия истребительная авиация фронта. Однако надежно прикрыть аэродромы не удалось. Только за первые три дня войны противник уничтожил на земле 234 боевых самолета Юго-Западного фронта. В то время как в воздушных боях и от зенитной артиллерии он лишился 102 советских самолетов [235 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 181. Д. 47. Л. 45.]. Так как истребительное прикрытие было крайне слабым, авиация фронта несла большие потери даже от незначительных сил воздушного противника. Неэффективно использовалась бомбардировочная авиация. За первых три дня при наличии 587 бомбардировщиков было совершено всего 463 самолето-вылета [236 - Там же. Д. 25. Л. 6–7.]. Причина этого – большое удаление аэродромов, неустойчивая связь, отсутствие должного взаимодействия общевойсковых и авиационных штабов.
   Не так драматично, как на Украине, шла вооруженная борьба в Молдавии, где в первые дни войны заняла оборону вдоль рек Прут и Дунай 9-я армия. Противостоявшие ей 11-я немецкая, 3-я и 4-я румынские армии имели задачу сковать советские войска в междуречье Прута и Днестра и только при благоприятных условиях перейти в наступление. Чтобы создать выгодные условия для будущего наступления, противник стремился форсировать Прут и захватить плацдармы. Эта задача возлагалась лишь на румынские соединения. Немецкие войска находились в глубине, готовясь к наступлению. Используя большие разрывы в обороне дивизий 9-й армии, которые к тому же занимали широкие полосы – 50–60 км и более, румынские части в течение первых двух дней войны захватили несколько небольших плацдармов, в районе которых и разгорелись ожесточенные бои. Все, кроме одного плацдарма в районе Скулян, советским частям удалось ликвидировать. В срыве попыток противника форсировать Прут большую помощь наземным войскам оказали военно-воздушные силы 9-й армии. Они наносили бомбо-штурмовые удары по скоплениям вражеских войск и переправам. Советские истребители за первые четыре дня войны сбили в воздушных боях 47 самолетов, но и сами потеряли 31 самолет, в том числе 17 – на аэродромах [237 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 724. Д. 35. Л. 4.].
   Одновременно с боями на советско-румынской границе создавались новые оборонительные позиции, в оборудовании которых участвовали жители окрестных селений. Они рыли окопы, а при нападении противника брались за оружие и совместно с военнослужащими пограничных застав и воинских частей отражали его [238 - Там же. Оп. 710. Д, 16. Л. 99.].
   Ударная группировка группы армий «Юг» продолжала наступление против войск Юго-Западного фронта севернее Львовского выступа. Вечером 25 июня основные силы 6-й армии фельдмаршала Р. Рейхенау на 70-километровом участке, от Луцка до Берестечко, с ходу форсировали р. Стырь, а 11-я танковая дивизия, почти на 40 км оторвавшись от главных сил, овладела Дубно.
   К участку прорыва противника с востока подходили 31, 36 и 37-й стрелковые корпуса резерва фронта. Начав выдвижение за четыре дня до войны, они завершали свой форсированный марш. Боеспособность этих соединений, в большинстве своем сформированных в первые месяцы 1941 г., была невысокой. Значительная часть личного состава, призванного за несколько недель до войны, имела слабую военную подготовку. Этих солдат не успели даже полностью обмундировать, поэтому некоторые шли босиком [239 - Развертываемые войска Вооруженных сил СССР были обеспечены обувью только на 70% (См.: ИВИ. Документы и материалы. Инв. №1987. С. 99).]. Дивизии выдвигались только с носимым запасом боеприпасов, без автотранспорта для их подвоза [240 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11289. Д. 5. Л. 199.].
   Бывший командир 669-го артиллерийского полка 228-й стрелковой дивизии 36-го корпуса подполковник А.С. Ткаченко вспоминает о тех трагических днях: «Полк являл собой картину крайней бедности. Но главное – отсутствовали зарядные ящики для снарядов и автомашины для их перевозки». Полк выступил, имея «ничтожное количество снарядов в орудийных передках. Это на 10 минут боя». Положенные по мобилизационному плану автомашины от предприятий Житомира так и не были получены [241 - Письмо А.С. Ткаченко в Институт военной истории, вх. №127-п от 1.3.88 г.].
   25 июня шесть дивизий 31-го и 36-го стрелковых корпусов подходили к рекам Стырь и Иква и с ходу под огнем противника занимали оборону рубежа Стобыхва, Луцк, Кременец. Южнее две дивизии 37-го стрелкового корпуса перешли к обороне фронтом на север, чтобы не допустить удара противника в южном направлении, что создавало угрозу окружения основных сил фронта.
   На флангах прорвавшейся группировки противника завершалась подготовка фронтового контрудара. 26 июня в районе контрудара удалось сосредоточить вместо шести механизированных корпусов, как это предусматривалось решением генерала Кирпоноса 22 июня, всего четыре: 8 и 15-й корпуса для удара с юга, 9 и 19-й – с севера. Вместо 3,7 тыс. танков было сосредоточено не более 1,3 тысячи [242 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 7/1. Л. 117; Ф. 38. Оп. 11360. Д. 2. Л. 26, 3.]. После четырех суток непрерывных маршей на сотни километров под ударами немецких бомбардировщиков личный состав был измучен, а машины нуждались в техническом обслуживании. Однако командование фронта, выполняя настойчивые категорические требования Ставки, приказывало корпусам атаковать.
   Утром 26 июня с юга, из района Броды на Берестечко, противника атаковал 8-й механизированный корпус. На этом направлении противник, прикрывая правый фланг 1-й танковой группы, создал сильную противотанковую оборону. Действия танков затрудняла лесистая местность, изобилующая небольшими речушками с заболоченной поймой шириной до 2 км. Корпус атаковал, так и не завершив сосредоточения. Его 7-я моторизованная дивизия находилась еще на подходе. Просьбу генерала Рябышева отложить наступление хотя бы на день, чтобы дать личному составу время для отдыха и технического обслуживания танков, командование фронта отклонило [243 - Там же. Оп. 164. Д. 1. Л. 143.]. Танкисты с ходу вступили в бой. 26 июня 34-я танковая дивизия полковника И.В. Васильева и 12-я танковая дивизия генерала Т.А. Мишанина нанесли удар по 16-й танковой дивизии немцев и продвинулись на 10–12 км.
   Удар 8-го корпуса не был поддержан находившимся левее 15-м механизированным корпусом. Еще утром командир последнего генерал И.И. Карпезо докладывал командующему фронтом: «Начало наступления задерживается до сосредоточения 8-й танковой дивизии. Меры по ее розыску принимал вчера и сегодня» [244 - Там же. Л. 147.]. Без этой дивизии 4-го мехкорпуса генерал считал свои силы для наступления недостаточными. Командующий, естественно, не согласился с таким мнением и потребовал начать наступление. Приказ на атаку противника был отдан командиром корпуса только в 13 часов 40 минут [245 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 157. Д. 7/1. Л. 299.], но все попытки перейти в наступление успеха не имели.
   Немецкие бомбардировщики обрушили на корпус массированный удар, в результате которого корпус понес существенный урон. Был тяжело контужен командир корпуса, которого заменил его заместитель полковник В.С. Ермолаев. Из-за потери управления не удалось ввести подошедшую из-под Львова 8-ю танковую дивизию. Основная причина несогласованных действий 8-го и 15-го механизированных корпусов состояла, однако, в отсутствии единого руководства этой мощной танковой группировкой со стороны фронтового командования, поэтому соединения действовали разрозненно, без взаимосвязи.
   Более согласованными были действия 9-го и 19-го механизированных корпусов, наносивших удар с севера. Оба они были включены в состав 5-й армии, которой командовал энергичный 39-летний генерал П.И. Потапов. У него уже имелся боевой опыт: в районе р. Халхин-Гол Потапов, командуя танковой бригадой, возглавлял южную ударную группу. Атакой 9-го и 19-го механизированных корпусов во взаимодействии с 36-м стрелковым корпусом командарм решил уничтожить противника в районе Дубно [246 - Там же. Оп. 9776. Д. 60. Л. 5–6.]. На этом же направлении находилась и оперативная группа во главе с первым заместителем командующего фронтом генералом Ф.С. Ивановым, которая координировала действия 5-й армии с прибывавшими в ее состав соединениями [247 - Там же. Оп. 164. Д. 60. Л. 11–12.].
   Во второй половине дня 26 июня 9-й и 19-й механизированные корпуса под командованием генералов К.К. Рокоссовского и Н.В. Фекленко атаковали 13-ю и 11-ю немецкие танковые дивизии. Командование 1-й танковой группы противника вскрыло подготовку контрудара с севера. Оно не только повернуло эти свои дивизии в разрыв наступавших без локтевой связи мехкорпусов, но и нарастило усилия, введя в сражение резервную 14-ю танковую дивизию. К исходу дня дивизии 19-го корпуса вышли к Дубно. Наступавший правее 9-й механизированный корпус вступил в схватку с 14-й танковой дивизией врага, которая продвигалась от Луцка на восток.
   Под Берестечко, Луцком и Дубно разгорелось встречное танковое сражение, крупнейшее с начала Второй мировой войны. На участке шириной до 70 км с обеих сторон столкнулись около 2 тыс. танков. В небе вели ожесточенную борьбу сотни самолетов.
   Подводя итоги за 26 июня, командование группы армий «Юг» констатировало: события развиваются благоприятно, в полосе 6-й армии сложились все условия, чтобы 1-я танковая группа действовала самостоятельно, в отрыве от остальных сил. Уже вечером фельдмаршал Рундштедт вывел танковую группу генерала Клейста из подчинения командующего 6-й армией [248 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 90. Л. 49.], чтобы дать ей возможность наступать в глубину с отрывом от пехотных дивизий 6-й армии.
   Наоборот, командование Юго-Западного фронта результатами фронтового контрудара было не удовлетворено. В сводке за 26 июня штаб фронта отмечал нерешительные, несогласованные действия 8-го и особенно 15-го механизированных корпусов, не имевших к тому же достаточной поддержки со стороны авиации [249 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 112. Л. 32.]. В целом Военный совет фронта считал, что приграничное сражение проиграно. Глубокое вклинение 1-й танковой группы Клейста в район Дубно создавало опасную угрозу ее удара на юг, в тыл 6-й и 26-й армиям, которые продолжали сражаться в Львовском выступе, а также оборонявшейся в Карпатах 12-й армии. Военный совет фронта решил отвести войска, создав новый оборонительный рубеж по рекам Стоход, Стырь и далее Кременец, Стрый, Долина [250 - Там же. Д. 117. Л. 144.]. О таком решении было доложено в Ставку, а армиям отданы соответствующие распоряжения. Однако Ставка не утвердила решения Военного совета фронта и потребовала возобновить контрудары [251 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1971. С. 140.]. Штабу фронта пришлось отменить старые и поставить новые задачи.
   8-й и 15-й механизированные корпуса в ночь на 27 июня получили приказ отойти за боевые порядки 36-го стрелкового корпуса, который оборонялся южнее Броды, и составлять резерв фронта [252 - ЦАМО РФ. Ф. ВНУ. Оп. 881474. Д. 12. Л. 185.]. Соединения уже приступили к выполнению приказа, когда была получена новая задача: отход прекратить и нанести удар в северо-восточном направлении, во фланг и тыл дивизиям 1-й танковой группы, которые в районе Дубно и под Ровно отражали с востока удары 9-го и 19-го механизированных корпусов. Времени на организацию удара на новом направлении, связанную к тому же с поворотом начавших отход соединений, не было. Как вспоминает генерал Д.И. Рябышев, командовавший 8-м мехкорпусом, 27 июня в 10 часов в корпус прибыл член Военного совета фронта Н.Н. Вашугин. Угрожая Рябышеву расстрелом, он потребовал немедленного выполнения приказа. «Моих объяснений причин задержки выслушивать не стал. Несмотря на это, я все же высказал ему свое мнение и заявил, что считаю преступлением перед Родиной бросать войска корпуса по частям на явное уничтожение противником. Тем не менее корпусной комиссар Вашугин потребовал немедленного выполнения приказа по выходу корпуса в район Дубно» [253 - Архив ИВИ. Ф. 237. Оп.278. Д. 142. Л. 185–186.].
   Сражение разгорелось с новой силой. К ударам по противнику были привлечены не только механизированные, но и стрелковые корпуса 5-й армии и резерва фронта. Ближайшая задача Юго-Западного фронта, как говорилось в боевом приказе даже 29 июня, по-прежнему состояла в том, чтобы «разгромить подвижную группу противника и создать условия для перехода в общее наступление» [254 - ЦАМО РФ. Ф. 334. Оп. 5307. Д. 7а. Л. 24.], хотя такая задача давно уже не соответствовала возможностям войск.
   Стремясь выполнить приказ, войска фронта в упорных боях в районе Дубно и под Ровно до 30 июня сковывали основные силы 1-й танковой группы и 6-й армии противника. Его танковые соединения не смогли оторваться от пехотных дивизий 6-й армии. Как отмечалось в журнале боевых действий группы армий «Юг», «1-й танковой группе не удалось в ходе 30 июня овладеть свободой оперативного маневра» [255 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 90. С. 101.]. Только одна 11-я танковая дивизия сумела, уклонившись от встречного удара 19-го механизированного корпуса генерала Н.В. Фекленко, вырваться вперед и овладеть Острогом. Дальнейшему ее продвижению препятствовала группа войск, созданная по инициативе командующего 16-й армией генерала М.Ф. Лукина. В основном это были части 16-й армии, не успевшие погрузиться в эшелоны для отправки под Смоленск, и 213-й моторизованной дивизии 19-го механизированного корпуса.
   В сражении под Дубно наиболее эффективно действовал 8-й мехкорпус. Генерал Рябышев утром 27 июня правильно оценил обстановку: повернуть сразу все соединения на новое направление нельзя. Поэтому он создал сводный отряд во главе со своим заместителем бригадным комиссаром Н.К. Попелем. 27 июня отряд в составе 34-й танковой и части сил 12-й танковой дивизий двинулся в северо-восточном направлении. Его внезапный удар в тыл танковой группы Клейста ошеломил противника. Юго-западнее Дубно был окружен штаб 16-й танковой дивизии вместе с ее командиром генералом Хубе, которого противнику удалось освободить только на следующий день [256 - Munzel O. Panzer-Taktik. Neckargemund, 1959. S. 24–25.].
   Решительные действия 8-го корпуса, а также наступавших с севера 9-го и 19-го мехкорпусов вынудили командование группы армий «Юг» перебросить в этот район основные силы 1-й танковой группы и 6-й армии. Хотя 8-й мехкорпус был окружен в двух районах, он продолжал борьбу. Ее ожесточенность вызвала тревогу даже у начальника генерального штаба генерала Гальдера. Оценивая обстановку на вечер 29 июня, он писал: «На стороне противника действует 8-й механизированный корпус. Обстановка в районе Дубно весьма напряженная» [257 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. С. 61.].
   Основные усилия авиации Юго-Западного фронта с 25 июня были направлены на поддержку механизированных корпусов, которые вели борьбу с танковой группировкой противника. По этой же группировке наносили удары соединения 4-го авиационного корпуса дальней авиации под командованием полковника В.А. Судеца. Немецко-фашистское командование также переключило 4-й воздушный флот на поддержку прежде всего танковой группы Клейста. Несмотря на это, военно-воздушные силы Юго-Западного фронта, сосредоточив силы, в отдельные дни добивались господства в воздухе. Так, 28 июня авиация фронта совершила 400 самолето-вылетов, потеряв всего один самолет, а немецкая авиация активных действий осуществить не смогла [258 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 181. Д. 3. Л. 130.].
   Однако в целом эффективность ударов фронтовой и дальней авиации была невысокой. Главный недостаток – плохое взаимодействие военно-воздушных сил с наземными войсками, которые часто не указывали ни объекты для авиационных ударов, ни собственное положение. Для определения этих данных авиасоединению приходилось высылать самолет-разведчик, на что уходило много времени. Из-за боязни поразить свои войска авиационные командиры иногда не решались бомбить танки [259 - Там же. Д. 28. Л. 89.]. Бомбардировщики действовали малыми группами, бомбили с больших высот и, как правило, танки в колоннах, а это непосредственно на успех боя не влияло. Неумение различать типы самолетов приводило к тому, что зенитная артиллерия нередко открывала огонь по своим самолетам. Бывали случаи, когда истребители, прикрывавшие аэродромы, атаковали возвращавшиеся с боевого задания свои самолеты [260 - Там же. Л. 96, 99–100.].
   Летчики сражались самоотверженно, не жалея ни сил, ни жизней. 27 июня дальний бомбардировщик 21-го авиационного полка с экипажем во главе с лейтенантом Д.З. Тарасовым был подбит на боевом курсе. Командир решил направить горящий самолет на колонну немецких танков, разрешив экипажу покинуть корабль. Штурман лейтенант Б.Д. Еремин, стрелок младший сержант С.И. Ковальский, радист ефрейтор Б.Г. Капустин не воспользовались разрешением и последовали примеру командира. Пылающая машина врезалась в танковую колонну. За этот подвиг командир и штурман были удостоены посмертно звания Героя Советского Союза, а стрелок и радист – орденов Красного Знамени [261 - Анфилов В.А. Провал «блицкрига». С. 319.].
   Львовский выступ продолжали оборонять, сдерживая наступление 17-й армии противника, советские 6-я и 26-я армии. Еще 26 июня командование группы армий «Юг» отмечало, что 17-я армия не только не добилась здесь каких-то успехов, но и несет неоправданные потери [262 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 90. Л. 48, 54.]. Только по решению Военного совета фронта, опасавшегося окружения армий, советские войска, оборонявшие львовское направление, в ночь на 27 июня начали организованный отход. Под прикрытием арьергардов соединения 6, 26 и 12-й армий вышли из боя и оторвались от преследующего противника. К исходу 30 июня они, оставив Львов, отошли на указанный фронтовым командованием новый рубеж обороны. В тот же день границу СССР перешли авангардные батальоны подвижного корпуса Венгрии, которая 27 июня объявила о своем вступлении в войну против СССР.
   Советские войска, действовавшие на границе с Румынией, с 25 июня объединил Южный фронт, в который, кроме 9-й армии, вошли 18-я армия, сформированная за счет 17-го стрелкового и 16-го механизированного корпусов, переданных из 12-й армии Юго-Западного фронта. Управление нового фронта создавалось за счет штаба Московского военного округа с его командующим генералом И.В. Тюленевым и начальником штаба генералом Г.Д. Шишениным. Членом Военного совета фронта был назначен армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец, бывший до 22 июня начальником Главного управления политической пропаганды Красной армии.
   На новом месте командующий и его штаб столкнулись с огромными трудностями, связанными в первую очередь с незнанием театра военных действий. Еще 2 июля Военный совет фронта доносил Сталину и Тимошенко, что «управление фронта остается в стадии формирования», планов перевозок нет, «Генштаб не дал плана материального обеспечения», отсутствуют основные хирургические комплекты для медсанбатов и автотранспортные части фронта [263 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 78. Л. 62–64.]. Штаб 18-й армии взял управление войсками, переданными из Юго-Западного фронта, только 27 июня. В первой директиве генерал Тюленев поставил войскам фронта задачу: «оборонять госграницу с Румынией. В случае перехода и перелета противника на нашу территорию уничтожать его активными действиями наземных войск и авиации и быть готовым к решительным наступательным действиям» [264 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 2535. Д. 30. Л. 55.].
   Учитывая успех наступления войск группы армий «Юг» на Украине, фельдмаршал Рундштедт 24 июня отдал приказ командующему 11-й армией генералу Р. Шоберту быть готовым с утра 2 июля начать наступление, прорвав оборону советских войск в Молдавии. Замысел наступления состоял в том, чтобы ударами 11-й немецкой армии и румынских соединений в общем направлении на Винницу, во взаимодействии с 17-й армией, которая наносила главный удар севернее Львова, окружить и уничтожить основные силы Южного и Юго-Западного фронтов [265 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Вып. 18. С. 174, 224.].
   Штаб Южного фронта сумел вскрыть общий замысел противника, о чем Военный совет доложил Сталину и Тимошенко. Однако определить, что немецко-румынские войска наносят главный удар на Бельцы, не удалось. На этом направлении генерал Шоберт сосредоточил основные силы, используя плацдарм в районе Скуляны. А командование фронта посчитало, что главный удар будет нанесен 100 км севернее, и наиболее сильную и глубоко эшелонированную оборону создало на могилев-подольском направлении [266 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 77. Л. 127.].
   В конце июня войска Южного фронта отражали атаки румынских войск, стремившихся на отдельных участках форсировать Прут. К 28 июня противник захватил на восточном берегу шесть небольших плацдармов. Все они находились на участках обороны 9-й армии. Соединениям армии удалось отбросить румын за Прут, но самый крупный плацдарм в районе Скуляны они сумели удержать. Неоднократные попытки ликвидировать этот плацдарм были недостаточно решительными и поэтому бесплодными. К концу июня противник, создавая условия для перехода в наступление, захватывал новые плацдармы, в том числе и в полосе 18-й армии [267 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 90. Л. 66, 90.].
   С западного берега Дуная румынская артиллерия вела интенсивный обстрел Измаила, Килии, Вилково, где в портовых элеваторах скопилось огромное количество зерна, которое требовалось обязательно вывезти. Командующий Дунайской флотилией адмирал Н.О. Абрамов предложил командиру 14-го стрелкового корпуса генералу Д.Г. Егорову захватить румынский берег Дуная. С разрешения старшего флотского и армейского командования 25–26 июня флотилия высадила десант из воинов 79-го погранотряда, 51-й и 25-й стрелковых дивизий, которые захватили плацдарм протяженностью 76 км. Неоднократные попытки командования 4-й румынской армии ликвидировать плацдарм не дали результатов [268 - Одесский краснознаменный. Кишинев, 1985. С. 86–88; ЦВМА. Ф. 18. Д. 6535. Л. 24–32.].
   Активную помощь войскам оказывала авиация фронта. Летчики мужественно отражали атаки воздушного противника, бомбили его переправы, скопления войск и техники. 27 июня группа бомбардировщиков 20-й авиадивизии, несмотря на сильный зенитный огонь противника, разрушила переправу у Скулян [269 - ЦАМО РФ. Ф. 223. Оп. 724. Д. 10. Л. 20.]. При штурме другой переправы 29 июня был подбит самолет командира эскадрильи 55-го истребительного авиаполка капитана Ф.В. Атрашкевича. Свою горящую машину летчик направил в скопление техники врага. Оставшуюся без командира эскадрилью возглавил старший лейтенант А.И. Покрышкин. «Мы с яростью набросились на зенитки, – вспоминает ставший первым трижды Героем Советского Союза прославленный ас. – Мы мстили изо всех сил за смерть командира и друга» [270 - Покрышкин А.И. Небо войны. М., 1970. С. 47.].
   Войска Юго-Западного фронта 30 июня получили приказ на отход. Угроза глубокого охвата главных сил фронта с севера, где в полосе Западного фронта противник вышел к Днепру, вынудила Ставку Главного Командования отвести войска из Львовского выступа на линию укрепленных районов вдоль старой государственной границы 1939 г. Фронту предписывалось к 9 июля с использованием укрепленных районов «организовать упорную оборону полевыми войсками с выделением в первую очередь артиллерийских противотанковых средств». Войскам Южного фронта было приказано прикрыть отход Юго-Западного фронта и с 6 июля отвести правый фланг 18-й армии на Каменец-Подольский укрепленный район, который упорно оборонять [271 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 29. Л. 9–11.].
   На старой государственной границе в полосе Юго-Западного фронта имелось два рубежа укрепленных районов. Непосредственно вдоль границы еще в 1938–1939 гг. началось оборудование пяти укрепленных районов. В связи с тем, что граница была вскоре перенесена, строительство укрепрайонов осенью 1939 г. было прекращено и вооружение не устанавливалось. Коростенский, Новоград-Волынский и Летичевский укрепленные районы составляли второй рубеж, построенный до 1938 г. в 50–100 км от границы. Каждый укрепрайон этого рубежа включал от 206 до 439 долговременных оборонительных сооружений с установленным пушечным вооружением [272 - Там же. Ф. 131. Оп. 12507. Д. 25. Л. 4.]. Пулеметы и боеприпасы хранились на складах укрепленного района. Еще до войны личный состав каждого из этих районов насчитывал 800–1200 человек [273 - Там же. Л. 5.]. С началом войны укрепленные районы были отмобилизованы и, как докладывал 27 июня Ставке командующий фронтом генерал Кирпонос, приведены в полную боевую готовность [274 - Там же. Оп. 930688. Д. 9а. Л. 60.]. Усиленные стрелковыми дивизиями, укрепленные районы второго рубежа могли стать серьезным препятствием на пути противника. Правда, в системе укрепленных районов имелся существенный недостаток: наличие значительных разрывов между ними, до 30–40 км.
   Командующий Юго-Западным фронтом вечером 30 июня поставил армиям задачи на отход. После девятидневных непрерывных приграничных сражений войска должны были за восемь суток отойти на 200 км. Большие трудности выпадали на долю соединений 26-й и 12-й армий: им предстоял самый длинный путь под постоянной угрозой удара в тыл с севера соединений 17-й армии. Всему же Юго-Западному фронту угрожала 1-я танковая группа, которая на киевском направлении рвалась к Днепру и могла упредить советские войска в организации обороны в укрепленных районах.
   Чтобы помешать дальнейшему продвижению танковой группы Клейста, генерал М.И. Потапов решил нанести по ее левому флангу контрудар с севера силами 27-го стрелкового, 22-го и 9-го механизированных корпусов. Выделенные для этого соединения в предыдущих боях понесли большие потери. В 87-й и 135-й стрелковых дивизиях 27-го стрелкового корпуса насчитывалось всего лишь около 1,5 тыс. человек, а в 9-м мехкорпусе только 40 танков, и те требовали замены моторов. Самый сильный 22-й мехкорпус имел всего 16 танков КВ и 137 танков Т-26. Части испытывали острую нужду в боеприпасах, для подвоза которых недоставало автотранспорта [275 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 164. Д. 15. Л. 3.]. К тому же контрудар готовился наспех, корпуса атаковали на широком 110-километровом фронте и в разное время.
   Однако у выделенных войск было важное преимущество: их удар наносился в тыл 1-й танковой группе. Особенно удачными были совместные действия 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов под командованием генералов П.Д. Артеменко и В.С. Тамручи. Прикрывая свой тыл, противник повернул на северо-запад 25-ю моторизованную дивизию. Контрудар задержал продвижение танковой группы Клейста на двое суток, что облегчило отвод войск фронта.
   Начавшийся в ночь на 2 июля отход Юго-Западного фронта проходил в сложной обстановке: основные дороги, по которым отступали войска, заполнили потоки уходившего в тыл местного населения. К тому же немецкая авиация почти непрерывно бомбила колонны войск и толпы беженцев. Как отмечалось в политдонесении Юго-Западного фронта, «все внимание начсостава, политорганов и партполитаппарата частей направлено на ликвидацию паники, повышение бдительности, наведение строгого порядка и организованности на дорогах… В отношении трусов и паникеров усиливались меры репрессий. Созданы заградительные отряды» [276 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11289. Д. 83. Л. 230.].
   Особое беспокойство вызывали низкие морально-боевые качества военнослужащих, мобилизованных из недавно присоединившихся к СССР районов Западной Украины, которые в большинстве не имели никакой военной подготовки и были неграмотны. Это не могло не сказаться на боеспособности частей и подразделений. Во время отхода в 72-й и 99-й стрелковых дивизиях 26-й армии многие из мобилизованных разбежались по своим селам. Были случаи их отказа стрелять по противнику [277 - Там же. Л. 12, 22, 218, 229.]. Командование 5-й армии даже пришло к выводу, что «для более успешных действий необходимо освободить части от приписного состава западных областей, так как последние показали неустойчивость в бою» [278 - Там же. Ф. 229. Оп. 9776. Д. 3. Л. 10.].
   При выходе из окружения в районе Дубно тяжелые потери понесла 12-я танковая дивизия 8-го механизированного корпуса. Смертью храбрых пал командир дивизии генерал Т.А. Мишанин. Из командования дивизии в живых остался один заместитель по политчасти полковой комиссар В.В. Волков. Вместо того чтобы возглавить дивизию, он на танке Т-34 поспешил в тыл, на командный пункт фронта, доложить о разгроме корпуса и гибели его командира генерала Д.И. Рябышева и заместителя бригадного комиссара Н.К. Попеля [279 - Там же. Ф. 32. Оп. 11289. Д. 85. Л. 144.]. После этого сообщения член Военного совета фронта корпусной комиссар Н.Н. Ватутин, только недавно угрожавший Рябышеву расстрелом, застрелился. Как вспоминал маршал И.Х. Баграмян, «это был честный, бескомпромиссный, энергичный человек… Тяжесть неудач сломила его» [280 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 151–152.]. Однако Волков доложил неправду: 8-й мехкорпус продолжал сражаться. За трусость и обман полковой комиссар был предан военно-полевому суду [281 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11289. Д. 85. Л. 144.].
   Войска отходили с большими потерями. Значительную часть техники пришлось уничтожить, так как даже мелкую неисправность по-прежнему нельзя было устранить из-за отсутствия запасных частей и ремонтных средств. Только в одном 22-м мехкорпусе пришлось подорвать 58 неисправных танков [282 - Там же. Д. 82. Л. 232.]. Сыграли свою роль и слабая подготовка танковых экипажей новых танков, перебои в снабжении горючим. Были случаи, когда из-за паники на поле боя оставляли совершенно исправные танки [283 - Там же. Д. 85. Л. 145.]. Как сообщалось в политдонесении Юго-Западного фронта, за первые две недели войны личный состав почти не получал горячей пищи [284 - Там же. Д. 82. Л. 267.].
   5 июля две танковые дивизии противника вышли к Новоград-Волынскому укрепленному району. Оборону его должны были организовать соединения 6-й армии генерала Музыченко, но они не успели отойти. На следующий день на рубеж укрепленного района отошли части 5-й армии. В районе Новоград-Волынского заняла оборону вышедшая из окружения группа полковника М.И. Бланка в составе 228-й стрелковой и 109-й моторизованной дивизий, в которых осталось всего 2,5 тыс. человек. Два дня подразделения укрепрайона и группы Бланка сдерживали натиск врага. Только нарастив усилия, танковые дивизии Клейста прорвали оборону. 7 июля 11-я танковая дивизия врага овладела Бердичевом, а на следующий день 13-я танковая – Новоград-Волынским. Вслед за 1-й танковой группой с севера и юга обходили Новоград-Волынский укрепленный район пехотные дивизии 6-й армии противника. На старой государственной границе создать прочную оборону не удалось.
   Особую тревогу командования фронта и Ставки ВГК вызвал прорыв противника на бердичевском направлении, который создавал угрозу тылу основных сил Юго-Западного фронта. Генерал Кирпонос вместе с членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым выехал в штаб 6-й армии, чтобы помочь Музыченко организовать оборону. Была создана бердичевская группа, которая объединила только что снова переданный из состава Южного фронта 16-й мехкорпус под командованием комдива А.Д. Соколова и сводный отряд остатков 15-го мехкорпуса под командованием генерала С.Я. Огурцова. Командующим группой был назначен комдив Соколов. Эта группа до 15 июля сдерживала противника, сковав его на окраинах Бердичева и южнее его.
   Катастрофа произошла под Новоград-Волынским, где три дивизии 3-го моторизованного корпуса немцев 9 июля овладели районом Житомира. 5-й армии генерала Потапова, которая продолжала наносить контрудары, удалось перерезать шоссе, ведущее с запада к Житомиру, но задержать стремительный бросок группы Клейста армия не смогла. Противник отражал контрудары силами подошедших пехотных дивизий 6-й армии. За двое суток танковые соединения врага продвинулись на 110 км и к исходу 11 июля вышли к Киевскому укрепленному району. Только здесь на оборонительном рубеже, созданном войсками гарнизона города и населением столицы Украины, враг был остановлен.
   Большую роль в отражении удара противника сыграло народное ополчение. Уже 8 июля в столице было сформировано 19 отрядов общей численностью 30 тыс. человек, а по Киевской области в ополчение вступили более 90 тысяч. 85-тысячный корпус добровольцев возник в Харькове, корпус из пяти дивизий, насчитывавший 50 тыс. ополченцев, – в Днепропетровске [285 - Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза. Киев, 1975. С. 93.]. Украина поднималась на защиту Отчизны.
   Прорыв противника на киевском направлении был связан единым замыслом с операцией немецко-румынских войск против Южного фронта, которая началась 2 июля. Советское командование благодушно реагировало на захват противником новых плацдармов на р. Прут [286 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11289. Д. 86. Л. 57–58.]. Нерешительные действия войск Южного фронта во многом определялись задачами, на которые они ориентировались. 29 июня командующий фронтом генерал И.В. Тюленев приказал 9-й и 18-й армиям «рубеж Днестра дооборудованием УР превратить в главную оперативную зону обороны фронта» [287 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 77. Л. 30–31.]. В общем-то, и командование фронта, и командование армий не были нацелены на прочное удержание р. Прут. Они считали, что их главным оборонительным рубежом должна быть р. Днестр с имевшимися там сильными укрепленными районами.
   Утром 2 июля ударные группировки противника на двух узких участках атаковали соединения 9-й армии. Главный удар из района Яссы наносили четыре пехотные дивизии в стык между 30-й горнострелковой и 95-й стрелковой дивизиями. Другой удар (две пехотные дивизии и кавалерийская бригада) пришелся по одному, 404-му стрелковому полку 176-й дивизии. Добившись решающего превосходства в силах, противник уже в первый день прорвал слабо подготовленную оборону на р. Прут на глубину 8–10 км.
   Авиация фронта пыталась ослабить натиск противника. После полудня 2 июля она совершила 143 самолето-вылета, нанося удар по северной группировке врага [288 - Там же. Оп. 724. Д. 10. Л. 39.], а на следующий день еще 165 самолето-вылетов. В результате врагу был нанесен серьезный урон, а одна из переправ через Прут уничтожена [289 - Анфилов В.А. Провал «блицкрига». С. 448.]. Главная же ударная группировка сильным ударам с воздуха не подвергалась.
   Учитывая направления вражеских ударов и указания Ставки, генерал И.В. Тюленев усилил правое крыло фронта. Пока советские войска сосредоточивали силы, противник к исходу 4 июля продвинулся еще на 30 км. Командующий 9-й армией генерал Я.Т. Черевиченко пытался контрударом 2-го механизированного корпуса генерала Ю.В. Новосельского и 74-й стрелковой дивизии полковника Ф.Е. Шевердина уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Яссы, Бельцы, но безуспешно.
   5 июля генерал Тюленев решил отвести войска за Днестр и, опираясь на укрепленные районы, занять там оборону. Принимая такое решение, командующий фронтом предполагал, что против его войск действует до 40 пехотных, 13 танковых и моторизованных дивизий. Это в два раза превосходило их общее действительное количество, а танковых и моторизованных дивизий перед Южным фронтом не было ни одной. Основываясь на ошибочных данных, генерал Тюленев доказывал Ставке, что войска фронта могут вести боевые действия только «методом подвижной обороны, опираясь на УР на Днестре» [290 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 58. Л. 11–12.].
   Не дожидаясь, пока Ставка утвердит это решение, Тюленев отдал директиву отойти за Днестр. Однако Главное Командование признало такое решение исключительно пассивным, не отвечающим обстановке и отменило его. 7 июля генералу Тюленеву было приказано отбросить противника за Прут, чтобы территорию Бессарабии использовать как плацдарм для будущего наступления. Отвести к Днестру разрешалось только одну примыкавшую к Юго-Западному фронту 18-ю армию, чтобы обороной южного берега реки прикрыться от возможных в связи с отходом этого фронта ударов противника по открытому правому крылу Южного фронта. Надо отметить, что у Южного фронта уже не хватало сил, чтобы нанести контрудар, а о переходе в наступление и говорить было нечего. Передача Юго-Западному фронту стрелкового, двух механизированных корпусов и ряда других соединений ослабила Южный фронт и серьезно затрудняла создание им контрударной группировки.
   При организации контрудара особые трудности возникли в 9-й армии. Ее командующий генерал Я.Т. Черевиченко еще утром 7 июля отдал приказ на отвод войск за Днестр, и они начали выполнять задачу. Для того чтобы вернуть соединения, потребовались сутки. С утра 8 июля 48-й стрелковый, 2-й механизированный и 2-й кавалерийский корпуса генералов Р.Я. Малиновского, Ю.В. Новосельского и П.А. Белова атаковали противника. Контрудар продолжался 9–10 июля. В результате наступление 11-й немецкой армии и начавших преследование советских войск на кишиневском направлении соединений 4-й румынской армии было задержано.
   Командующий 11-й армией генерал Шоберт, ссылаясь на отсутствие горючего и необходимость восполнения потерь, просил у фельдмаршала Рундштедта передышки в наступлении. Тот согласился, но приказал повернуть 54-й немецкий армейский корпус для помощи 4-й армии в овладении Кишиневом. 10 июля генерал Гальдер докладывал Кейтелю, что шансы 11-й армии на успех незначительны и продолжить наступление она сможет не ранее 16 июля [291 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. С. 114–115.].
   Положение на Южном фронте удалось стабилизировать. Задержка противника в результате контрудара силами соединений 9-й армии позволила 18-й армии генерала А.К. Смирнова отойти и занять Могилев-Подольский укрепленный район, создав там прочную оборону. Соединения 9-й армии закрепились западнее Днестра. Оставшиеся на реках Прут и Дунай левофланговые соединения этой армии были 6 июля объединены в Приморскую группу войск под командованием генерала Н.Е. Чибисова. Совместно с Дунайской военной флотилией они отразили все попытки румынских войск нарушить государственную границу.
   Управление войсками в первой половине июля осложнили кадровые перестановки, которые затеял Военный совет фронта как раз накануне наступления противника. Еще 27 июня Тюленев и Запорожец сообщали наркому обороны, что начальник штаба генерал Г.Д. Шишенин и начальник оперативного отдела штаба фронта генерал В.Ф. Воробьев настолько беспомощны в своих действиях, что даже «в спокойной обстановке совершенно растерялись» [292 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 36. Л. 161.]. Приказом наркома от 30 июня начальником штаба был назначен полковник Ф.К. Корженевич, а начальником оперативного отдела генерал Ф.Н. Романов [293 - Там же. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 18. Л. I.]. Прибыв из Москвы 2 июля, Корженевич принять должность отказался, считая себя не подготовленным для нее [294 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 754. Д. 60. Л.]. Военный совет согласился к этими доводами, и вскоре начальником штаба был утвержден генерал Романов, а Корженевич стал начальником оперативного отдела. Кадровый вопрос наконец-то был решен, однако почти полмесяца штаб фронта лихорадило.
   Войскам Южного фронта большую помощь в обороне оказывал Черноморский флот, который превосходил флот королевской Румынии и потому господствовал на море. Эффективные удары наносила авиация флота по нефтехранилищам Констанцы и нефтепромыслам Плоешти. Нефтехранилища в Констанце были основной целью и артиллерии кораблей флота.
   Приграничные сражения в Молдавии завершились отходом Южного фронта на 60–80 км. Кроме того, по приказу Ставки им была оставлена Северная Буковина. Войска Юго-Западного фронта к середине июля оставили Западную Украину, а после того как им не удалось удержать рубеж укрепленных районов вдоль границы 1939 г., противник оказался у Киева, продвинувшись на глубину до 400 км. Несмотря на то что оборона советских войск на Украине и в Молдавии в отличие от Прибалтики и Белоруссии сохранила устойчивость, фронты юго-западного стратегического направления не сумели использовать всех возможностей для отражения ударов агрессора и в итоге также потерпели поражение. Они понесли большие потери в людях, технике и материальных средствах. К 9 июля Юго-Западный и Южный фронты лишились 3191 танка (60% наличия к началу войны), 1249 боевых самолетов (около 40%) [295 - Там же. Ф. 38. Оп. 11389. Д. 2. 118; Ф. 229. Оп. 181. Д. 25. Л. 6–7; Д. 33. Л. 56–57; Ф. 228. Оп. 724. Д. 35. Л. 4–5.]. Соотношение сил и средств резко изменилось в пользу противника. Владея инициативой и сохранив наступательные возможности, группа армий «Юг» в середине июля готовила удар из района западнее Киева на юг в тыл основным силам Юго-Западного и Южного фронтов.

Глава 3
Начальный период: итоги и последствия

Поражение Красной армии в начале войны – незатихающая боль советского народа. Причины поражения остаются объектом пристального исследования. До смерти Сталина они подменялись его догмами, которые оправдывали «великого» полководца всех времен и народов». Первые попытки показать причины неподготовленности Красной армии к войне были предприняты в годы «хрущевской оттепели». Однако в последующем, в застойные времена жизни советского общества, исследование остановилось на уровне принятой к пятидесятилетию Октября официальной концепции объективных и субъективных причин.

1. Ошеломляющие итоги

   Великая Отечественная война по численности противоборствующих армий, количеству вооружения и боевой техники, расходу материальных средств, масштабам и напряженности сражений превосходила все прежние войны. Она началась с катастрофического поражения Красной армии, что ошеломило весь советский народ.
   В Советском Союзе мало кто предполагал, что ожидаемая война обрушится с такой сокрушительной силой и вызовет такие трагические последствия. Никто даже мысленно не мог допустить, что уже через шесть дней после нападения агрессор захватит находящийся в 300 км от государственной границы Минск, а к исходу 9 июля продвинется в глубь советской территории на 400–450 км на северо-западном, на 450–600 км на западном и на 300–350 км на юго-западном направлениях.
   Неудачи первых военных дней с особой болью воспринимались личным составом Красной армии, который длительное время готовился вести войну только «наступательно с самой решительной целью полного разгрома противника на его территории» [296 - Полевой устав РККА; Проект. М., 1936. С. 10.]. Тревожно воспринял правду о войне и весь советский народ. Эта тревога быстро распространялась с запада на восток вместе с отступающими войсками и беженцами, рассказы которых о положении на фронте разительно отличались от ежедневных официальных сводок Совинформбюро, всячески приукрашивавших трагизм обстановки.
   За первые три недели войны, которые были содержанием ее начального периода, противник добился крупных оперативно-стратегических результатов. Они в основном соответствовали плану «Барбаросса». Сухопутные войска Германии при поддержке авиации выиграли приграничные сражения, нанесли тяжелый урон войскам первого стратегического эшелона Красной армии, которые вынуждены были отступать на трехтысячекилометровом фронте. Латвия, Литва, значительная часть Эстонии, Белоруссии, Украины и Молдавии оказались под оккупацией. Враг вторгся в пределы Российской Федерации. Создалась угроза прорыва агрессора на Ленинград, Смоленск, Киев. Лишь в Заполярье и Карелии его продвижение было незначительным. В фашистскую неволю попало около 25 млн советских людей [297 - Подсчитано по: Гозулов А.И., Григорьянц М.Г. Народонаселение СССР. М., 1969. С. 57; История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 3. С. 357, 371.]. Страна потеряла ряд предприятий промышленности, в том числе и военной. На оккупированной врагом территории к середине июля осталось 200 складов окружного и центрального подчинения, что составляло более половины их общего количества на территории приграничных военных округов [298 - РГВА. Ф. 87. Оп. 12391. Д. 396. Л. 225; История Второй мировой войны. 1939–1945 гг. Т. 4. С. 58.]. Материальные потери вызвали перебои и даже срывы в обеспечении войск горючим и боеприпасами.
   Несмотря на крайне неблагоприятные условия начала войны, Красная армия оказывала упорное сопротивление вермахту, что признавал даже противник. Начальник германского генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер на восьмой день войны сделал запись: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов, что теперь уже недопустимо» [299 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 60.].
   Однако Красная армия не сумела отразить агрессию и понесла колоссальные людские и материальные потери. За три недели войны из 170 дивизий первого стратегического эшелона 28 были разгромлены полностью, а свыше 72 – лишились половины и более личного состава и боевой техники. Красная армия потеряла 850 тыс. человек, что составляло почти одну треть общей численности личного состава, сосредоточенного на границе к середине июня 1941 г. Еще более значительными были потери боевой техники: около 3,5 тыс. самолетов, свыше 6 тыс. танков, 21,5 тыс. орудий и минометов [300 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1858. С. 406.]. Несмотря на ограниченный характер боевых действий на море, советский флот потерял лидер, 3 миноносца, 11 подводных лодок, 5 тральщиков, 5 торпедных катеров и ряд других судов [301 - Там же. С. 191.]. В условиях незавершенности перестройки народного хозяйства на нужды войны и начавшейся эвакуации военных предприятий на восток такие потери тяжело отразились на боеспособности войск. На восполнение потерь, понесенных за первые три недели войны, промышленности потребовалось более года.
   Вермахт также начал русскую кампанию с потерь, которых он еще не нес до этого в продолжавшейся уже почти два года войне. По данным начальника генерального штаба сухопутных войск, которые он привел в записи дневника 13 июля, было убито, ранено и пропало без вести около 100 тыс. человек, или 3,7% общей численности сухопутных войск; [302 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 148.] танковые войска за первые три недели русской кампании потеряли около 50% боевого состава, а авиация – около 25% [303 - Там же. С. 130.]. Примерно такие же данные приводят в послевоенных исследованиях западногерманские историки, которые считают, что с начала войны до 10 июля 1941 г. немцы на Восточном фронте потеряли 77 313 человек [304 - Schustereit H. Vabanqe. Hitlers Angriff auf die Sowjetunion 1941 als Versuch, durch den Sieg im Osten den Westen zu bezwingen. Herford; Bonn, 1988. S. 70.]. На Балтийском море враг лишился 4 минных заградителей, 2 торпедных катеров и охотника [305 - Документы и материалы ИВИ. Инв. № 5. С. 191.].
   Первые тяжелые поражения были решающим звеном, определившим пересмотр предвоенных концепций на способы ведения вооруженной борьбы с агрессором. Чтобы остановить врага, Советским Вооруженным силам пришлось отказаться от наступательных планов. В период 25 июня – 1 июля фронтам были отданы директивы на переход к стратегической обороне [306 - Там же. Инв. № 77. С. 10–25.]. К сожалению, это решение было запоздалым. Войска Западного и Северо-Западного фронтов, потерпев поражение, утратили способность к организованному сопротивлению. В обороне на западном стратегическом направлении образовалась огромная брешь. Закрыть ее удалось лишь вводом в сражение второго стратегического эшелона. Угроза прорыва противника к Ленинграду вынудила привлечь в помощь Северо-Западному фронту часть сил Северного фронта. Лишь Юго-Западный и Южный фронты, хотя и понесли большие потери, сохранили способность к продолжению борьбы. Боеспособным оставался и Северный фронт.
   Советское Верховное Главнокомандование направляло все силы на создание устойчивого стратегического фронта обороны. Перед войсками первого стратегического эшелона и выдвигаемыми к фронту армиями второго стратегического эшелона была поставлена задача: подготовить на направлениях главных ударов групп армий противника систему оборонительных полос и рубежей, опираясь на которые упорным и активным противодействием подорвать наступательную мощь врага, остановить его и выиграть время для подготовки контрнаступления. Главные усилия сосредоточивались на смоленско-московском направлении, куда Ставка продолжала направлять основную часть стратегических резервов, чтобы создать устойчивую и глубоко эшелонированную оборону. В составе Западного фронта на рубеже рек Западная Двина и Днепр продолжали развертывание прибывающие из Резерва Главного Командования армии. Обстановка оставалась напряженной. Советским Вооруженным силам предстояли новые испытания.
   К концу начального периода войны соединения советских войск и авиации нуждались в пополнении людьми, вооружением и боевой техникой. К этому времени в составе действовавших наших армий и фронтов от Баренцева до Черного моря имелось 212 дивизий и 3 стрелковые бригады, из них лишь 90 дивизий были полностью укомплектованы [307 - Документы и материалы ИВИ. Инв. № 9639. С. 25; инв. № 8548. С. 166.]. Остальные соединения были укомплектованы наполовину и менее штатной численности. Нельзя не учитывать моральное состояние советских воинов, которые оказались неготовыми к жестоким испытаниям. Непрерывное отступление деморализовывало личный состав. Среди солдат и некоторых командиров возникла неуверенность. Не имея локтевой связи с соседями, части из-за страха попасть в окружение оставляли позиции и отходили, даже если противник проникал в промежутки меньшими силами. Появилось чувство полного недоумения перед всем, что кругом делается. Но вместе с тем оставалась надежда, что все это случайность и дело поправится.
   С востока на запад на призывные пункты, к месту сбора частей шли мобилизованные, не желавшие опоздать, не хотевшие, чтобы их сочли дезертирами. Вело их вперед чувство долга при полном незнании обстановки. Этих безоружных людей расстреливали с воздуха вражеские самолеты, они внезапно для себя попадали в плен. Такова была одна из трагедий первых недель войны.
   К середине июля наступательные возможности противника оставались большими. На советско-германском фронте он имел 183 дивизии и 21 бригаду, из которых 25 дивизий находилось в резерве главного командования сухопутных войск [308 - Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте за период 1941–1945 гг. М., 1955. Вып. 1. С. 26, 28.]. Безвозвратные потери личного состава не превышали численности полевых запасных батальонов, за счет которых они немедленно восполнялись. Поэтому боеспособность немецких дивизий была в основном восстановлена. Они имели по 15–16 тыс. человек и штатное вооружение. Высоким оставался моральный дух немецко-фашистской армии: личный состав продолжал верить в победный исход войны с СССР еще до наступления зимы.
   Германский генеральный штаб в начале июля сделал вывод, что кампания в России уже выиграна, но еще не закончена. Советское командование уже не в состоянии создать сплошной фронт даже на наиболее важных направлениях. На совещании у Гитлера 8 июля были уточнены дальнейшие задачи групп армий. Группа армий «Север» должна была продолжать наступление главными силами на Ленинград и блокировать его, а частью сил – на Нарву, чтобы отрезать пути отхода советских войск из Эстонии. На группу армий «Центр» возлагалась задача путем двустороннего охвата окружить и уничтожить действующую перед ней группировку советских войск и открыть путь на Москву. Группе армий «Юг» предстояло продолжать операцию с целью окружения советских армий на Правобережной Украине.
   На совещании Гитлер объявил свое непоколебимое решение: Москву и Ленинград сровнять с землей, избавившись от населения этих городов, чтобы не кормить его в течение зимы. Уничтожение городов возлагалось на авиацию [309 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 101.].
   Гитлер торопился закрепить стратегический успех политическими решениями. В связи с тем, что с СССР, по мнению фюрера, покончено, на совещании 16 июля военно-политической элиты рейха обсуждались конкретные вопросы присоединения к Германии советских территорий. Началось назначение губернаторов Украины, Белоруссии, Прибалтики и Крыма.

2. Причины поражения

   Все искали причины жестоких поражений Красной армии, которая в сознании советского народа считалась несокрушимой. Как это было и раньше, ответ дал И.. Сталин. В докладе, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, назвав поражение советских войск временными неудачами, он объяснял их отсутствием против Германии второго фронта в Европе и недостатком у Красной армии танков и отчасти авиации. В действительности как танков, так и самолетов Красная Армия имела больше, чем любая другая армия в мире. Бесспорно, внешнеполитическая изоляция Советского Союза перед нападением Германии, на стороне которой выступил ряд стран Европы, являлась фактором, не способствовавшим отражению агрессии. Однако никто сомневаться в гениальности вождя не имел права. Истинные же причины стали вскрываться только после смерти Сталина. Они состояли прежде всего в слабой подготовке Советских Вооруженных сил, которые по многим показателям уступали вермахту.
   К началу войны с Советским Союзом германская армия была оснащена передовой для того времени военной техникой. Заблаговременный перевод экономики Третьего рейха на военные рельсы позволил Германии еще до нападения на СССР освоить и начать серийное производство новейших образцов оружия. Кроме того, в ходе военных кампаний на Западе Германия захватила большие запасы металла, стратегического сырья, металлургические и военные заводы. В итоге к июню 1941 г. почти 6,5 тыс. предприятий из 11 оккупированных стран, на которых работали более 3 млн человек, выполняли военные заказы вермахта. Захват развитых в промышленном отношении европейских стран позволил Германии не только решить сырьевые и продовольственные проблемы, но и нарастить мощности по производству оружия и боевой техники.
   Важным источником технического оснащения вермахта явился захват вооружения Чехословакии, Польши, Франции, Бельгии английского экспедиционного корпуса. Только в Чехословакии фашистская Германия захватила 1582 самолета, 469 танков, около 3,5 тыс. орудий и минометов, около 44 тыс. пулеметов, свыше 1 млн винтовок, 1 млрд патронов, 3 млн снарядов и другие виды военной техники и снаряжения [310 - Dokumente der Deutschen Politik. Berlin, 1939. Bd. 7. T. 1. S. 150.].
   Третий пятилетний план СССР был составлен с учетом нараставшей угрозы агрессии и необходимости перевооружения армии. Однако в подготовке страны к отражению агрессии не было нужной оперативности. Медленно принимались на вооружение и внедрялись в производство новые образцы оружия и боевой техники, в частности танки Т-34 и КВ, пистолеты-пулеметы. Резко сократился выпуск противотанковой артиллерии. Не были своевременно приняты меры для наращивания мощностей заводов, изготовлявших пороха, взрывчатые вещества, элементы артиллерийских выстрелов. Эти мероприятия только намечались на вторую половину 1941 г.
   Экономическое положение сказывалось на состоянии Вооруженных сил. Если немецко-фашистские войска были насыщены автоматическим оружием, то стрелковые части Красной армии лишь в 1941 г. начали в небольшом количестве получать пистолеты-пулеметы и несовершенные самозарядные винтовки. Большая часть артиллерии вермахта была переведена на механическую тягу. В Красной армии ее имела лишь пятая часть артиллерии. При этом в качестве тягачей использовались в основном тихоходные сельскохозяйственные трактора. Слабее, чем у противника, была оснащенность средствами артиллерийской разведки. Производство новых танков и самолетов в СССР только развертывалось.
   Немецкие дивизии были полностью укомплектованы всем необходимым для ведения боевых действий. Советские соединения находились в стадии реорганизации и перевооружения, которые осуществлялись неумело, без учета возможностей экономики страны и угрозы надвигавшейся войны. Большинство дивизий Красной армии было не отмобилизовано. Из 303 стрелковых дивизий лишь 96 соединений были укомплектованы почти полностью, остальные имели примерно половину штатной численности. В целом советские соединения значительно уступали противнику в подвижности, были слабо оснащены противотанковой и зенитной артиллерией, средствами связи и подвоза материальных средств. Созданные в СССР запасы вооружения, боеприпасов и снаряжения не в полной мере обеспечивали восполнение потерь в ходе войны.
   Одно из крупных преимуществ вермахта состояло в том, что в ходе войны в Западной Европе его личный состав получил большой боевой опыт. Командный состав вермахта приобрел необходимые навыки в управлении войсками, в применении на полях сражений крупных сил, оснащенных всеми видами современной боевой техники и вооружения. Боевого опыта такого масштаба личный состав Красной армии не имел. Положение усугублялось еще и пренебрежительным отношением к опыту других армий.
   Одной из основных причин трагического исхода начального периода войны была внезапность нападения агрессора. В политическом отношении внезапности для страны не было. Советский народ чувствовал надвигающуюся угрозу войны и понимал, что она начнется нападением Германии. Высший эшелон военно-политического руководства имел обширную информацию и о сроках начала агрессии. Однако догматическое мышление Сталина при его полной нетерпимости к иным мнениям обусловило неспособность принять решения, противоречащие его представлениям. Стремясь любыми путями оттянуть войну, Сталин даже в последний день перед ее началом требовал от наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова не давать агрессору повода для провокаций. Осторожность – качество, необходимое политику, превратилась в нерешительность и перестраховку, питаемые чрезмерной уверенностью в исполнении собственного желания не допустить войны.
   Тимошенко и Жуков не смогли с достаточной твердостью и убедительностью обосновать перед Сталиным стратегическую целесообразность заблаговременного приведения войск западных военных округов в боевую готовность. Поэтому они в не меньшей степени несут ответственность за запоздалое распоряжение о приведении их в боевую готовность. В результате грубейших просчетов фашистская агрессия оказалась внезапной для Красной армии, поставив ее первый стратегический эшелон в исключительно тяжелое положение.
   Неготовность войск приграничных округов к началу войны явилась одной из причин неудач в начальном периоде. Расчеты на то, что противнику потребуется на стратегическое развертывание 10–15 суток от начала сосредоточения, в течение которых армия успеет развернуть армии прикрытия, оказались ошибочными. Германские войска были заранее отмобилизованы и, используя состояние войны с западными державами, скрытно сосредоточились у наших западных границ для нанесения удара. Стратегическая внезапность ударов агрессора проявилась в масштабе сил вторжения на земле и в воздухе. Генеральный штаб РККА, располагая данными о войсках, сосредоточенных для нападения на СССР, не ожидал, что война начнется вторжением главных сил. Упредив Красную армию в стратегическом развертывании, применив в массовом масштабе авиацию и танки, использовав решительные формы и способы ведения вооруженной борьбы, враг овладел стратегической инициативой, в короткий срок нанес тяжелое поражение крупным стратегическим группировкам советских войск, занял обширную территорию. Масштабы первых ударов оказались внезапными для советского военно-политического руководства.
   Недооценка вероятности внезапного начала войны с наступлением главных сил агрессора привела к тому, что выделенных в состав войск прикрытия сил оказалось недостаточно для отражения первоначального удара противника и создания условий для последующего перехода в наступление. Группировка советских войск была не готова к решению оборонительных задач и при сложившихся условиях начала войны оказалась неспособной противостоять массированным ударам врага. Противник завоевал господство в воздухе, захватил стратегическую инициативу и громил советские войска по частям: сначала расположенные вдоль границы и не приведенные в боевую готовность войска первого эшелона армий прикрытия, затем – встречными ударами их вторые эшелоны, а после, развивая наступление высокими темпами, упреждал советские войска в занятии выгодных рубежей в глубине, с ходу овладевал ими, нанося удары во фланг и тыл. В результате советские войска оказывались расчлененными или попадали в окружение.
   Попытки советского командования нанести ответные удары с переносом военных действий на территорию противника, предпринятые на второй день войны, не соответствовали возможностям войск и были одной из причин неудачного исхода сражений начального периода войны. Запоздалым оказалось решение о переходе к стратегической обороне, принятое лишь на пятый день войны. К тому же переход к обороне происходил нерешительно и разновременно. Он потребовал перегруппировывать основные силы с юго-западного направления на западное, где противник наносил главный удар, в результате значительная часть советских войск в начале войны не столько воевала, сколько перемещалась с одного направления на другое, что давало противнику возможность громить отдельные соединения и объединения еще на подходе к району сосредоточения.
   Морально-боевые качества советских войск оказались не такими, как считалось до войны. Перегибы при коллективизации, массовые репрессии, изъяны в идейно-воспитательной работе не прошли бесследно. Невысокий моральный дух войск проявился в неустойчивости обороны, танко– и самолетобоязни, страхе попасть в окружение, фактах добровольной сдачи в плен, дезертирства, членовредительства. Разлагающе влиял на воинов неорганизованный отход.
   Война выявила ряд существенных недостатков в управлении войсками. К ним следует отнести создание с началом войны высшего органа стратегического руководства Вооруженными силами – Ставки Верховного Главнокомандования, возглавляемой наркомом обороны С.К. Тимошенко, который без Сталина не мог решать принципиальных вопросов, и это отрицательно сказалось на управлении всеми звеньями.
   Однако основная причина многих недостатков управления войсками заключалась в слабой профессиональной подготовке командных кадров Красной армии. Только 7% ее командиров имели высшее военное образование, а 37% не прошли полного курса обучения даже в средних военно-учебных заведениях [311 - «Правда». 1989. 6 окт.]. Нередко части, соединения и оперативные объединения возглавляли военачальники, не обладавшие практическим опытом руководства войсками. Не имело опыта руководства такой крупномасштабной войной и Верховное Главнокомандование. Слабая подготовка многих вновь выдвинутых в результате сталинских репрессий и развертывания армии командующих, командиров, начальников штабов объединений и соединений сделала войска трудноуправляемыми, а в боевой обстановке быстро теряющими веру в начальников и свои силы.
   Динамичная, быстро и резко менявшаяся обстановка, применение противником новых форм и способов ведения войны не всегда позволяли командованию различных степеней, вплоть до Ставки Главного Командования, находить правильные решения, организовать надлежащее сопротивление и избежать неоправданных потерь. Пассивность в действиях некоторых командиров среднего и высшего звеньев явилась следствием воспитания их в условиях авторитарно-бюрократической системы. В ряде случаев, особенно в условиях боя в окружении, они терялись, боялись принимать решение и ответственность без приказа сверху, так как инициатива, особенно при отходе, была связана с риском сурового наказания или жестокой расправы.
   Среди причин, обусловивших наши неудачи в начальный период войны, было отсутствие подготовленных пунктов управления у Ставки, Генерального штаба, командующих родами войск и видами Вооруженных сил. Им пришлось руководить войсками и силами из не приспособленных для этого кабинетов мирного времени. Предвоенная ориентация на проводные средства связи себя не оправдала. После первых же ударов авиации противника и действий его диверсионных групп были выведены из строя постоянные линии связи. А ограниченное количество радиостанций, отсутствие необходимых навыков у командного состава в применении радиосредств не позволили организовать безотказную радиосвязь. К тому же командиры боялись радиопеленгации противником и избегали пользоваться радиосвязью, предпочитая ей проводные средства. В результате запоздалой или искаженной информации принимаемые на ее основе решения часто не соответствовали обстановке, а приказы несвоевременно доводились до исполнителей, что также приводило к срыву их выполнения.
   Несмотря на все деформации советского общества, Красная армия и весь советский народ были глубоко привержены идее защиты Отечества. Несмотря на тяжелые потери и вынужденный глубокий отход с началом войны, патриоты сохраняли веру в неизбежную победу над агрессором.

3. Вынужденная перестройка Вооруженных сил

   Начальный период войны подверг суровой проверке всю систему обороны страны. Стремительно развивавшиеся события уже с первых дней стали властно диктовать необходимость организационной перестройки Красной армии, в первую очередь высших органов ее руководства.
   По довоенным взглядам предполагалось, что в случае войны нарком обороны СССР становится Главнокомандующим Вооруженными Силами, который должен был руководить через Генштаб и другие существовавшие до войны органы управления. Однако уже 23 июня Совет Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О Ставке Главного Командования Вооруженных Сил СССР». Ставка была создана в составе маршала С.К. Тимошенко (председатель), генерала Г.К. Жукова, И.В. Сталина, В.М. Молотова, маршалов К.Е. Ворошилова и С.М. Буденного и адмирала Н.Г. Кузнецова.
   Однако Тимошенко ни одного сколько-нибудь серьезного вопроса без ведома и согласия Сталина решать не имел права. В таких условиях стало как бы два главнокомандующих: Тимошенко в соответствии с указанным постановлением – юридически и Сталин, являясь секретарем ЦК ВКП(б) и Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, – фактически. Это, как оценивал в воспоминаниях Жуков, значительно «осложняло работу по управлению войсками и неизбежно приводило к излишней трате времени на выработку решений и отдачу распоряжений» [312 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 3. М., 1988. С. 62.].
   Вместе с образованием Ставки был учрежден институт ее постоянных советников в составе Б.М. Шапошникова, К.А. Мерецкова, Н.Ф. Ватутина, Н.Н. Воронова, П.Ф. Жигарева, Л.З. Мехлиса, А.И. Вознесенского, А.И. Микояна, Г.М. Маленкова и др. Однако он просуществовал лишь две недели и был ликвидирован, по существу не начав функционировать. Сказалась поспешность создания этого института.
   10 июля постановлением только что созданного в конце июня Государственного Комитета Обороны, который под председательством Сталина сосредоточил всю полноту власти в стране, Ставка была реорганизована. Преобразованная в Ставку Верховного Командования, она стала возглавляться Сталиным. Ее состав, оставаясь по существу прежним, пополнился маршалом Б.М. Шапошниковым. Адмирал Н.Г. Кузнецов был выведен из ее членов. Такая реорганизация повысила оперативность управления вооруженной борьбой.
   Сталин юридически все более концентрировал власть в своих руках. Вскоре, 19 июля, он стал народным комиссаром обороны СССР. 8 августа постановлением Президиума Верховного Совета СССР, Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) Сталин был назначен Верховным Главнокомандующим всеми войсками Рабоче-Крестьянской Красной армии и Военно-Морского флота [313 - КПСС о Вооруженных силах Советского Союза. Документы 1917–1981 гг. М., 1981. С. 308.]. В связи с этим Ставка стала именоваться Ставкой Верховного Главнокомандования.
   Необходимость централизации государственной, политической и военной власти в военное время едва ли можно поставить под сомнение, но однозначно можно сказать, что все должно иметь пределы.
   Негативная сторона чрезмерного сосредоточения власти в руках Сталина заключалась прежде всего в том, что она ничем и никем не была ограничена. К тому же Сталин не желал выслушивать другое мнение, страдая манией величия и собственной непогрешимости. Это не могло не сказаться отрицательно на качестве его военной деятельности как Верховного Главнокомандующего. В первые месяцы войны из-за недостаточной военной компетенции он не всегда оперативно принимал решения, что еще больше осложняло действия войск и нередко приводило к трагическим ошибкам стратегического масштаба. По свидетельству очевидцев, заседания Ставки проходили не в полном составе и нерегулярно. Решения принимались Сталиным единолично, так как он вообще мало прислушивался к мнениям военных специалистов, считая себя единственным военным стратегом. В этих условиях жесткая централизация и диктаторский метод деятельности Сталина не обеспечивали эффективного руководства вооруженной борьбой.
   Большие сбои в стратегическом руководстве обнаружились уже в первые дни войны, когда обстановка быстро изменялась, связь с фронтами и армиями была неустойчивой и Ставка теряла управление войсками. Для улучшения управления Государственный Комитет Обороны 10 июля создал главные командования войск стратегическими направлениями. Главнокомандующим войсками Северо-Западного направления был назначен маршал К.Е. Ворошилов, которому были подчинены Северный и Северо-Западный фронты. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко возглавил командование войсками Западного направления с подчинением ему одного Западного фронта. Маршал С.М. Буденный стал главкомом войск Юго-Западного направления с подчинением Юго-Западного и Южного фронтов.
   Создавая главные командования, Сталин пытался не только облегчить работу Ставки по руководству вооруженной борьбой на огромном фронте протяженностью более 3 тыс. км, но и помочь командующим фронтами, не имевшим опыта управления крупными объединениями. В упомянутом постановлении ГКО от 10 июля 1941 г. были сформулированы первоочередные задачи главнокомандований по недопущению самовольного отхода войск и сдачи противнику стратегических пунктов, а также по поддержанию высокого боевого и морального духа войск. Документ, подписанный Сталиным, обязывал главкомов «почаще обращаться к войскам своего направления с призывом держаться стойко и самоотверженно защищать нашу землю», «почаще разбрасывать с самолетов в тылу немецких войск небольшие листовки за своей подписью с призывом к населению громить тылы немецких армий… В призыве указывать, что скоро придет Красная армия и освободит их от немецкого ига». Кроме этих обращений, Сталин рекомендовал и свое любимое средство – предупредить, «что впредь за самовольный отход будут караться виновные командиры расстрелом» [314 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 1. Л. 122.].
   Создание такого промежуточного звена стратегического руководства Вооруженными силами, заранее не планировалось и поэтому проводилось поспешно. Для его создания не выделялось ни необходимых кадров, ни средств управления. В ряде случаев с этой целью руководящий командный состав главкомы брали из полевых управлений фронтов, которые сами испытывали недостаток в людях. Более того, С.К. Тимошенко являлся одновременно и командующим Западным фронтом. Несмотря на создание главных командований, Ставка продолжала сама руководить фронтами и даже армиями. Деятельность главкомов сводилась преимущественно к дублированию указаний и распоряжений Ставки и к обращениям к войскам с призывами и угрозами.
   Опыт первых дней войны потребовал перестройки и других органов руководства, прежде всего Генерального штаба Красной армии, работа которого с началом войны резко усложнилась. Обремененный многими административными вопросами, Генштаб испытывал трудности в выполнении оперативно-стратегических функций. Становилась очевидной необходимость их пересмотра и для центральных управлений НКО. В связи с этим Государственный Комитет Обороны 28 июля 1941 г. принял постановление, согласно которому на Генштаб возлагались задачи: разработки директив и приказов Ставки по использованию Вооруженных сил; организации и руководства разведкой; решения вопросов противовоздушной обороны, оперативной подготовки войск и штабов, служб и органов тыла; сбора и обработки материалов по изучению опыта войны. Другие функции с Генерального штаба были сняты.
   Задача формирования, комплектования и боевой подготовки частей и соединений возлагалась на вновь созданное Главное управление формирования и укомплектования войск Красной армии во главе с Маршалом Советского Союза Г.И. Куликом. Приказом Ставки от 29 июня была учреждена должность командующего ВВС Красной армии с правами заместителя народного комиссара обороны. Командующим ВВС стал генерал П.Ф. Жигарев, при котором был создан штаб ВВС. В оперативное подчинение командующего ВВС с 23 июня 1941 г. был передан Гражданский воздушный флот, что позволяло более эффективно использовать потенциал самолетного парка страны.
   С началом войны произошли изменения в задачах пограничных войск и войск НКВД. Согласно постановлению СНК СССР от 25 июня 1941 г., на эти войска, находящиеся в зоне боевых действий, возлагалась охрана тыла действующей армии. Руководство войсками при этом осуществляли Главное управление пограничных войск и управления охраны тыла фронта, созданные на базе управлений пограничных округов [315 - РГВА. Ф. 32880. Оп. 5. Д. 422. Л. 72–73.].
   В первые же недели войны проводились важные организационные мероприятия по укреплению органов управления родов войск. Они наделялись полномочиями по обеспечению боевых действий армий и фронтов, а также правом решать задачи, связанные с централизованным использованием подчиненных им частей и соединений Резерва ВГК на направлениях главных ударов. В июне была восстановлена должность начальника артиллерии Красной армии, упраздненная в 1940 г. На эту должность был вновь назначен генерал Н.Н. Воронов. Учитывая возросшую роль танковых войск, начальник Главного автобронетанкового управления генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко стал одновременно заместителем наркома обороны СССР.
   Реорганизация органов управления, проведенная в начальный период войны, была направлена на повышение роли соответствующих командующих и начальников по вопросам подготовки и боевого использования видов Вооруженных сил, родов войск.
   По предложению ГКО Президиум Верховного Совета СССР 16 июля 1941 г. принял Указ «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной армии», согласно которому Главное управление политической пропаганды Красной армии и Главное управление политической пропаганды Военно-морского флота были преобразованы в главные политические управления, а управления и отделы политической пропаганды фронтов, флотов, армий и соединений – в политические управления и отделы. Начальником Главного политического управления РККА оставался занявший эту должность в первый день войны армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис, а начальником Главного политического управления ВМФ был назначен генерал-лейтенант И.В. Рогов. В полках и дивизиях, штабах, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной армии вводились военные комиссары, а в ротах, батареях, эскадронах – политические руководители.
   Одновременно Президиум Верховного Совета утвердил «Положение о военных комиссарах», которое излагало права и обязанности комиссаров. В нем просматривается недоверие к командному составу, поощрение доносов на него. «Военный комиссар, – отмечалось в положении, – обязан всемерно сигнализировать Верховному Командованию и Правительству о командирах и политработниках, недостойных звания командира и политработника и порочащих своим поведением честь Рабоче-Крестьянской Красной армии» [316 - КПСС о Вооруженных силах Советского Союза. С. 305–306.]. Военный комиссар обязан был координировать свои действия с органами «Смерш» Наркомата обороны.
   Однако было бы большой ошибкой считать, что военные комиссары только и занимались тем, что доносили на своих командиров. Военные комиссары сыграли положительную роль в оказании помощи командирам в руководстве войсками, мобилизации личного состава на разгром врага. Вместе с тем они и ослабили единоначалие. В целом институт военных комиссаров был чрезвычайной мерой, навеянной опытом Гражданской войны в СССР.
   Руководство войсками в оперативно-стратегическом звене осуществляли военные советы стратегических направлений, видов вооруженных сил, фронтов, флотов, армий и флотилий, которые были наделены широкими полномочиями, объединяли военное и политическое руководство, руководили политорганами и политико-воспитательной работой в подчиненных войсках. В состав военных советов наряду с командующими вошли многие секретари республиканских, краевых и областных партийных комитетов, видные армейские политработники.
   Военные советы были постоянно связаны с ЦК ВКП(б) и Верховным Главнокомандованием, несли полную ответственность за подготовку, боевые действия, политико-моральное состояние и материально-техническое обеспечение войск. На советы возлагались также функции государственной власти в местностях, объявленных на военном положении. Им было предоставлено право присваивать воинские звания, снимать судимость, призывать граждан на военную службу. Возглавляли военные советы командующие, голос которых при принятии постановления был решающим. В деятельности военных советов наиболее ярко воплотился принцип единства политического и военного руководства войсками.
   Поражение группировок советских войск в Прибалтике, Белоруссии и на Украине вынуждало советское командование вводить в сражение крупные стратегические резервы, что потребовало создания новых армейских объединений. Армии формировались, как правило, в сжатые сроки. Всего за июнь – сентябрь 1941 г. были созданы управления 21 армии, и общее их количество выросло с 22 к началу войны до 43 к 1 сентября 1941 г. [317 - Формирование и переподчинение общевойсковых армий в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. ГШ, 1954; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 935. С. 354.].
   Важным мероприятием, направленным на полное развертывание Советских Вооруженных сил, была мобилизация. Она началась на второй день войны. Вынужденный отход советских войск чрезвычайно усложнил и в значительной мере нарушил мобилизацию в западных приграничных округах. В районах, непосредственно прилегающих к границе, за исключением Ленинградского и Одесского военных округов, она была сорвана. Штабы и тыл армий, дивизии округов, преобразованных в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты, вынуждены были вести боевые действия в численном составе мирного времени. Во внутренних военных округах мобилизация военнообязанных 1905–1918 гг. рождения [318 - К началу войны военнообязанные 1919–1921 гг. рождения находились на действительной службе.] проходила организованно, в обстановке высокого патриотического подъема и была завершена к 1 июля. За 8 дней Красная армия и флот получили 5 330 559 человек вместо планируемых 5 млн, в том числе командно-начальствующего состава 515 972, младшего начальствующего состава 697 624 и рядового состава 4 116 965 человек [319 - ЦАМО РФ. Ф. 14-А. Оп. 112. Д. 1. Л. 535–336; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 115.].
   Главным тормозом на пути развертывания Вооруженных сил в начале войны явилось отставание темпов производства боевой техники от темпов формирования новых частей и соединений. Если мобилизационные потребности в личном составе покрывались наличными ресурсами подготовленных военнообязанных, то потребность в боевой технике и вооружении, особенно в танках и самолетах, обеспечивалась далеко не полностью. Танковые войска и Военно-воздушные силы находились в крайне неблагоприятных условиях: их укомплектованность (даже с учетом устаревших систем) по танкам составляла менее 60%, а по самолетам – менее 70% [320 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. с. 115.]. Запасов же вооружения и боевой техники для ведения войны СССР не имел.
   В сражениях войны подверглась суровым испытаниям организационная структура Советских Вооруженных сил. Огромные потери и невозможность их восполнения вызвали необходимость ее изменения уже в начале войны. Это нашло отражение в директивном письме Ставки № 01 от 15 июля 1941 г. [321 - Там же. Инв. № 77. с. 58–60.]. Острая нехватка командных кадров потребовала ликвидировать управления стрелковых корпусов. Кадры расформированных корпусных управлений стали основным источником создания новых объединений, соединений и частей.
   Согласно предвоенным планам, мобилизация предусматривала только доведение до штата военного времени имевшихся частей, соединений, штабов и учреждений. Дополнительного формирования стрелковых и танковых дивизий в ходе войны не предусматривалось, поэтому никаких запасов для этой цели не имелось. Однако утрата значительного количества дивизий в начале войны вынудила уже на восьмой день войны развернуть формирование новых соединений. 29 июня 1941 г. Ставка ВГК приказала сформировать 15 дивизий, для чего использовать часть личного состава пограничных и внутренних войск НКВД [322 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 5. Л. 1–6.]. 8 июля Государственный Комитет Обороны принял решение сформировать дополнительно 56 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий. При этом на создание первых 28 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий отводилось всего лишь две недели [323 - Там же. Д. 1. Л. 126, 128.]. В результате за июнь – июль количество стрелковых дивизий в Красной армии увеличилось на 78 соединений. В дальнейшем этот процесс продолжался.
   Формирование новых дивизий шло в сложнейших условиях. Не хватало артиллерии, средств связи, инженерного имущества и даже стрелкового оружия. В начале июля ГКО обязал ЦК Компартий союзных республик, областных и краевых комитетов партии «совместно с местным командованием войсковых частей проверить по состоянию на 6 июля 12 часов дня наличие вооружения и боеприпасов» на складах, ремонтных базах и в мастерских [324 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 1. Л. 47–48.], о чем первым секретарям немедленно доложить лично Сталину. Выявленные оружие и боеприпасы направлялись для новых формирований.
   Несмотря на чрезвычайные меры, укомплектовать соединения полностью чаще всего не удавалось, и они передавались в действующую армию неукомплектованными. Непреодолимые трудности возникли с оснащением соединений автотранспортом, что затрудняло их возможности по подвозу боеприпасов, горючего, продовольствия и других материальных средств, необходимых для ведения боя. Большая потребность фронта в пополнении вынуждала Ставку ВГК направлять вновь созданные соединения не полностью укомплектованными, слабо подготовленными и несколоченными. В результате они не были в состоянии успешно выполнять поставленные боевые задачи и несли большие потери.
   Недостаток вооружения и боевой техники вынудил Генеральный штаб в июле ввести сокращенный штат стрелковой дивизии, которым количество личного состава было уменьшено на 30%, артиллерии в два раза, автомашин на 64%. В результате даже укомплектованная до штатной численности советская стрелковая дивизия стала по боевым возможностям уступать немецкой пехотной дивизии в полтора-два раза [325 - Советские Вооруженные силы: История строительства. М., 1978. С. 280; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1987. С. 243.]. Однако даже по сокращенному штату большинство дивизий укомплектовать удавалось далеко не всегда.
   Важную роль в пополнении действующей армии сыграло народное ополчение. Как известно, инициатива создания частей и соединений ополчения принадлежала ленинградцам. 27 июня 1941 г. Ставка Главного Командования Красной армии получила просьбу Ленинградского горкома ВКП(б) о формировании семи добровольческих дивизий. На следующий день предложение ленинградцев было одобрено. В ответе говорилось, что все семь дивизий будут направлены на усиление Северного фронта [326 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 18556. Д. 1. Л. 23.]. 4 июля ГКО принял постановление «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения», в котором указывалось: «Мобилизовать в дивизии народного ополчения по городу Москве 200 тыс. человек и по Московской области – 70 тыс. человек» [327 - КПСС о Вооруженных силах Советского Союза. С. 302.]. Постановлением предусматривалось формирование 25 дивизий, из них к 7 июля – 12 дивизий народного ополчения.
   Создание народного ополчения было вынужденной мерой. Соединения и части народного ополчения комплектовались не только добровольцами. Ополченцы были людьми преимущественно старших непризывных возрастов, многие из которых не имели никакой военной подготовки.
   Большие организационные изменения произошли в танковых войсках. В директивном письме Ставки № 01 указывалось, что механизированные корпуса, как громоздкие, маломаневренные и легкоуязвимые вражеской авиацией, следует при первой возможности расформировать. Их танковые дивизии передать в подчинение командующим армиями, а моторизованные дивизии реорганизовать в стрелковые дивизии с оставлением в них танков. Однако истинной причиной ликвидации мехкорпусов являлись огромные потери в танках.
   Советское командование стремилось компенсировать недостаток танковых соединений увеличением количества кавалерии. В июле началось формирование 33 новых кавалерийских дивизий, предназначенных для рейдов по тылам противника [328 - ЦАМО РФ. Ф. 32. Оп. 11309. Д. 108. Л. 26.]. Кавалерийские соединения, как показал опыт, не могли заменить танковых и механизированных соединений. Увеличение конницы было данью опыту Гражданской войны, игнорированием новых тенденций в военном строительстве. Кавалерийские дивизии не в полной мере соответствовали характеру боевых действий с противником, превосходящим их в подвижности и маневренности.
   Организационные изменения произошли и в артиллерии. В связи с большими потерями материальной части, отсутствием необходимых запасов артиллерийского оружия и ограниченной возможностью его производства, с одной стороны, необходимостью массового развертывания большого количества стрелковых соединений, с другой, в строительстве артиллерии была намечена принципиально новая линия по сравнению с довоенными взглядами: временно сократить количество артиллерии в стрелковых соединениях, но зато создать мощные артиллерийские резервы Ставки, которыми можно было бы маневрировать на главные направления. Большое внимание уделялось формированию прежде всего противотанковой артиллерии, что соответствовало главной задаче – борьбе с танками противника. Увеличилось количество пушечных и гаубичных полков РГК, главным образом за счет передачи в состав РГК корпусных артиллерийских полков.
   Опыт начального периода войны показал необходимость увеличить количество частей специальных войск, организационно не входящих в состав стрелковых дивизий или общевойсковых армий. Так, для создания инженерных заграждений на путях наступающих танковых группировок противника было сформировано и направлено на фронт четыре минно-саперных батальона. Для разрушения переправ и гидротехнических сооружений при отходе и затопления участков местности с целью препятствовать противнику в середине июля 1941 г. были сформированы 10 отрядов водных заграждений [329 - Инженерные войска Советской армии. 1918–1945. М., 1985. С. 259.]. В войсках связи, автодорожных и автомобильных войсках шел процесс формирования отдельных полков и батальонов. В июне – июле войска связи пополнились 20 полками, 62 батальонами и 2 радиодивизионами. Для автодорожных и автомобильных войск были сформированы 32 дорожно-эксплуатационных полка, 27 дорожно-строительных батальонов, 5 автотранспортных батальонов [330 - ИВИ. Документы и материалы. Ф. 239. Оп. 98. Д. 26. Л. 58 (н/о), 76 (н/о), 79.]. В железнодорожных же войсках на базе имевшихся железнодорожных полков было создано I4 бригад, а роты развернуты в батальоны [331 - Советские Вооруженные силы: История строительства. С. 286.]. Однако и после формирования новых частей специальных войск их было недостаточно, чтобы в полной мере обеспечить потребности боевых действий.
   В Военно-воздушных силах решением Ставки ВГК от 15 июля в авиадивизиях вместо трех полков оставлялось два, а численность самолетов в полку сокращалась вдвое (30 вместо 60) [332 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 1. Л. 159–160.]. В июне – июле 1941 г. было сформировано 20 запасных авиационных полков. Они решали задачи переподготовки летного состава на новой материальной основе и формирования маршевых авиаполков для фронта.
   В результате организационных мероприятий, проведенных в июне – июле, удельный вес различных родов войск значительно изменился, о чем свидетельствует таблица [333 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 204.].
//-- Таблица 4 --//
//-- Изменение соотношения родов войск и специальных войск Красной Армии --//

   Данные показывают, что в связи с большими потерями боевой техники и вооружения и недостаточным поступлением ее от промышленности произошло значительное уменьшение удельного веса танковых войск, артиллерии и Военно-воздушных сил. Значительно возрос удельный вес специальных войск и запасных частей, а также пехоты. В целом же техническая оснащенность сухопутных войск резко сократилась.
   В организации Военно-морского флота с началом войны наметилась тенденция роста легких сил. Решением ГКО от 10 июля 1941 г. было приостановлено строительство линкоров и тяжелых крейсеров, что было вполне оправданным мероприятием, так как опыт войны показал большую уязвимость кораблей такого класса с воздуха. Кроме того, экономика не могла обеспечить строительство этих весьма сложных и дорогостоящих кораблей. Война потребовала создания ряда новых военных флотилий. Были образованы Ладожская и Чудская флотилии, которые действовали совместно с сухопутными войсками на северо-западном направлении.
   В связи с большими потерями офицерского состава и формированием новых соединений возросла потребность в командных кадрах. Ее пытались решить досрочным выпуском из военных академий и училищ, сокращением сроков обучения, увеличением штатной численности военно-учебных заведений, созданием новых учебных заведений, развертыванием различных кратковременных курсов.
//-- * * * --//
   Опыт начального периода войны показал, что выбор способов вооруженной борьбы зависит не столько от стратегических задач, вытекающих из политических целей, сколько от реальных возможностей, которыми располагают вооруженные силы и экономика государства. Отдавая предпочтение наступлению, советская военная доктрина односторонне определила характер будущей войны, не придав должного значения стратегической обороне. Это привело к тому, что Красная армия оказалась не подготовленной к решению задач, которые пришлось решать в начале войны.
   Руководство Красной армии преувеличивало силу, способность и готовность советских войск к борьбе с агрессором, что породило недооценку нараставшей угрозы и сложности задач, которые предстояло решать Вооруженным силам. Партийные, государственные и военные органы, весь личный состав Вооруженных сил были ориентированы на легкую победу в возможной схватке с врагом, что вносило в их деятельность самоуверенность и самоуспокоенность. Начавшаяся война обернулась катастрофой для армии и трагедией для советского народа. Вооруженным силам предстояли тяжелые испытания.

Глава 4
Борьба за срыв наступления

   Крупные успехи немецко-фашистских войск в начале войны вселили руководству вермахта уверенность в скорой победе над СССР. Действительно, Красная армия понесла огромные потери, для восстановления которых требовались титанические усилия советского народа и значительное время. Соотношение сил резко изменилось в пользу противника, который стал в два раза превосходить действующие против него войска Красной армии не только в количестве личного состава, но также артиллерии и авиации. Теперь только в танках советские войска имели двойное превосходство [334 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № I. С. 208.].
   Гитлер и германское командование не могли представить, чтобы после трагических итогов начала войны Советский Союз мог долго продолжать борьбу. По их оценке, оставшимися соединениями Красная армия не способна создать оборону даже на важнейших направлениях. Попытки же сформировать новые дивизии из-за отсутствия офицеров и вооружения неминуемо потерпят провал. Противник решил продолжать наступление на всем советско-германском фронте, по-прежнему нанося главный удар на западном направлении.
   Однако большие людские и материальные потери не сломили советский народ и его армию морально. С каждым днем они усиливали сопротивление агрессору. Если на первом этапе войны германскому командованию не удалось достичь ближайших задач только на Украине, то в последующем его планы стали нарушаться все чаще и чаще. Они дали сбой под Ленинградом, под Мурманском и даже на главном, западном направлении, где на целых два месяца пришлось перейти к обороне и, отказавшись от наступления на Москву, перенести основные усилия на Украину. Размеры территории, на овладение которой в начале войны понадобилось всего три недели, на втором этапе потребовали уже более двух месяцев.

1. Смоленское сражение

В начале июля самая трагическая обстановка для советских войск сложилась на западном направлении, где группа армий «Центр» разгромила основные силы Западного фронта и двумя танковыми группами рвалась к Смоленску. За счет стратегических резервов Красной армии Ставка восстановила Западный фронт. Его войска под командованием маршала Тимошенко, который 10 июля был назначен также главнокомандующим Западным направлением, на рубеже среднего течения Западной Двины и Днепра создавали новый рубеж обороны. Однако переданные в состав Западного фронта войска еще не успели сосредоточиться полностью, и поэтому армии оборонялись в широких полосах, имея все прибывшие силы в первом эшелоне. Не смог сосредоточить резервов и фронт.
Группа армий «Центр» к 10 июля насчитывала 62 дивизии и 3 бригады. Западный фронт имел 65 дивизий. Несмотря на большее количество соединений, советские войска значительно уступали противнику в количестве сил и средств, особенно танков.
//-- Таблица 5 --//
//-- Соотношение сил и средств к началу Смоленского сражения --//

   Составлено по: ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. С. 216.

   Перед войсками Западного фронта стояла задача не допустить прорыва противника на Москву и создать условия для перехода в контрнаступление. Для этого необходимо было, в кратчайшие сроки завершив сосредоточение и развертывание прибывающих войск, создать оборону на рубеже Днепра – Полоцкий укрепленный район, Витебск, Орша, р. Днепр до Лоева.
   Из семи входивших в состав фронта армий Тимошенко выделил в первый эшелон 22, 19, 20, 13 и 21-ю армии, из которых 19-я армия находилась на подходе. Второй эшелон фронта должны были составлять 4-я армия, соединения которой после отхода от государственной границы укомплектовывались в тылу фронта, и прибывающая в район Смоленска с Украины 16-я армия.
   В первую очередь командование фронта стремилось прикрыть «смоленские ворота», куда в междуречье Западной Двины и Днепра дополнительно к 20-й армии направлялись соединения 19-й и 16-й армий. Ожидался удар противника и на могилевском направлении, где действовала 13-я армия. Здесь планировалось развернуть также 4-ю армию и 4-й воздушно-десантный корпус. Однако сосредоточение войск при господстве немецкой авиации шло медленно. Генерал И.С. Конев – командующий 19-й армией, соединениям которой было приказано занять оборону в районе Витебска, к 10 июля успел выдвинуть к городу только одну дивизию. Но и она опоздала – противник захватил Витебск. В таком же положении оказалась и 16-я армия, из которой в район Смоленска также прибыла лишь одна дивизия.
   Войска выдвигались на оборонительный рубеж, строительство которого началось в начале июля по решению, принятому на совещании в штабе Западного фронта с участием маршалов Ворошилова и Шапошникова. Несмотря на то что на строительстве работало более двух миллионов военнослужащих и местного населения [335 - Солдатами были все. Минск, 1972. С. 38.], создаваемый в полосе около 800 км рубеж полностью оборудовать за 10 дней не удалось. На большинстве участков успели отрыть лишь отдельные окопы и ходы сообщения. Из-за недостатка средств прикрыть их заграждениями не представлялось возможным.
   За войсками Западного фронта в 100 км восточнее Смоленска развертывался второй стратегический эшелон, который составлял Фронт резервных армий, объединявший шесть армейских объединений.
   Фельдмаршал Бок на совещании у Гитлера 8 июля получил задачу – двусторонним охватом окружить и уничтожить войска Западного фронта в районе Смоленска, открыв дорогу на Москву. Причем фюрер подчеркивал, что основная цель состоит не в захвате территории, а в разгроме вооруженных сил [336 - Совершенно секретно! Только для командования! С. 257.]. Кроме войск группы армий «Центр», для решения этой задачи привлекались два корпуса 16-й армии группы армий «Север».
   Замысел Бока состоял в том, чтобы сильными ударами 2-й и 3-й танковых групп на узких участках и наступлением на 400-км фронте от Идрицы до Быхова окружить, рассечь на три части и уничтожить советские войска. При этом задача окружения возлагалась на танковые группы и соединения 16-й армии, а уничтожение окруженных группировок – на подходящие войска 9-й и 2-й армий. Так как 2-й и 3-й танковым группам предстояло действовать в отрыве от основных сил, они были объединены в 4-ю танковую армию.
   Бок полагал без особого труда выполнить поставленную задачу. Его вывод основывался на данных разведки, которая оценивала силы Западного фронта всего в 11 дивизий, таким образом, преуменьшая их в несколько раз. Неправильно определила силы противника и советская разведка. В сводке разведывательного управления Генерального штаба от 9 июля сообщалось, что немцы на западном направлении имеют 35 дивизий [337 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475. Л. 141.]. Преуменьшая силы противника почти в два раза, Ставка и командование Западного фронта намеревались имевшимися силами не только отразить его наступление, но и разгромить немецкие войска, захватившие три плацдарма на Западной Двине и Днепре.
   К 10 июля оборону успели занять лишь 37 дивизий Западного фронта, из которых в первой линии развернулись 24 дивизии. Многим прибывающим соединениям приходилось вступать в бой сразу же после выгрузки из эшелона. В Полоцком укрепленном районе сражалась часть сил 22-й армии, на лепельском направлении – 20-й, на переправах через Днепр у Быхова и Рогачева – 21-й армии. При ширине обороны фронта 800 км в среднем каждая дивизия оборонялась в полосе 33 км, а на некоторых участках и до 70 км [338 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164, с. 189.]. Создать сплошной и устойчивый фронт обороны советские войска не успели.
   10 июля разгорелось Смоленское сражение, которое длилось два месяца. В этот день 2-я танковая группа Гудериана основными силами нанесла удар из района Шклова в обход Смоленска с юго-запада на Ельню, а 3-я танковая группа Гота из района Витебска ударила в сторону Духовщины, обходя Смоленск с северо-запада.
   Удары противника были мощными, наносились по слабым местам обороны и на широком фронте, что вынуждало советское командование распылять и без того слабые резервы, давая широкий простор маневра танковым соединениям врага. Мощные атаки танковых дивизий поддерживались массированными ударами 3-го воздушного флота люфтваффе. В то время Западный фронт имел всего 400 зенитных орудий и крайне слабую истребительную авиацию, что делало советские войска совершенно беззащитными от воздушных ударов немцев.
   На шкловском направлении группа Гудериана нанесла удар в стык 20-й и 13-й армий, бросив против трех стрелковых дивизий на 37-км участке около 450 танков. В советских соединениях танков не было вообще [339 - Еременко А.И. На Западном направлении. М., 1959. С. 48.], и они не могли сдержать танковую лавину врага. Главные силы группы Гудериана прорвали оборону 13-й армии и приступили к форсированию Днепра. К вечеру 11 июля они захватили плацдармы севернее и южнее Могилева. Самым уязвимым местом обороны Западного фронта оказался стык между 22-й и 20-й армиями, где оборонялась единственная дивизия 19-й армии и нанесла удар группа Гота. Бросив в сражение около 500 танков, Гот прорвал оборону, захватил Витебск и устремился на восток.
   Тимошенко сразу же оценил серьезность положения в районе Витебска, где прорыв Гота создал угрозу выхода в тыл главным силам фронта. Парировать удар сильного танкового клина нужно было мощным вторым эшелоном, которого не имелось у Западного фронта. Единственным резервом в этом районе оказались отдельные части и соединения 19-й армии. Ее главные силы еще продолжали следовать по железной дороге. Командующий решил «совместными действиями 22, 19 и 20-й армий во взаимодействии с авиацией уничтожить прорвавшегося противника и, овладев г. Витебск, закрепиться на фронте Идрица, Полоцкий УР, Орша и далее по р. Днепр» [340 - Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 37. С. 23.]. 21-я армия наносила удар в направлении Городище, Бобруйск для воздействия с юга на тыл могилевской группировки противника [341 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 208. Л. 39.].
   Удар во фланг 3-й танковой группы силами 22-й армии, которой командовал генерал Ф.А. Ершаков, нанести не удалось. Противник опередил советские войска и 12 июля сам нанес здесь удар силами 16 дивизий. 22-я армия, обороняясь в полосе 280 км, имела всего шесть дивизий и оказала упорное сопротивление. До 16 июля обороняли Полоцкий укрепрайон части 174-й стрелковой дивизии полковника А.И. Зыгина, задержав продвижение 18-й моторизованной дивизии. Но главным силам 3-й танковой группы все же удалось продвинуться вперед.
   Оценив обстановку, Тимошенко приказал Ершакову «с боями, спокойно, изматывая противника, последовательно отводить армию» на тыловой рубеж. «Для уничтожения прорвавшихся танков создать в каждой дивизии отряды и, объединив действия их в армейском масштабе, окружать и уничтожать противника» [342 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 29. Л. 39.]. Чтобы ограничить маневр вражеских танков, маршал приказал создавать на их пути заграждения, для чего привлекать местное население. Для поражения танков привлекалась и авиация, которой было приказано наносить по ним удары специальными термитными шарами, бутылками и ампулами с горючей смесью [343 - Там же. Оп. 2511. Д. 208. Л. 34.].
   Однако эти мероприятия не сдержали натиск противника на правом крыле фронта. 16 июля 19-я немецкая танковая дивизия захватила Невель, а западнее его окружила 51-й стрелковый корпус. 62-й стрелковый корпус под угрозой глубокого охвата флангов и удара четырех дивизий с фронта оставил Полоцкий укрепленный район и отходил на северо-восток. 20 июля противник захватил Великие Луки.
   Не достиг цели контрудар 19-й и 20-й армий, которыми командовали генералы И.С. Конев и П.А. Курочкин. Их соединения 10 и 11 июля пытались атаковать врага в центре обороны фронта. Однако атаки наносились неодновременно, нередко без артиллерийской поддержки. Полки вступали в бой, имея ограниченное количество боеприпасов [344 - Там же. Оп. 3038. Д. 36. Л. 33.]. В ходе тяжелых боев удалось задержать гитлеровцев в районе Витебска, но в условиях превосходства противника добиться большего войска не могли. После ожесточенных боев 19-я армия разрозненными группами отходила на восток. Из-за потери управления армия как боевая единица перестала существовать. К 16 июля лишь ее отдельные части вышли к Смоленску [345 - Там же. Оп. 2511, Д. 1475, Л. 147.].
   Упорные бои вела и 20-я армия. Благодаря умелому руководству генерала Курочкина ее дивизии более десяти дней отвлекали значительные силы противника, непрерывно контратакуя его. Здесь отличилась 73-я стрелковая дивизия полковника А.И. Акимова, оборонявшая Оршу. Четыре дня вела упорные бои в окружении и 1-я мотострелковая дивизия генерала Я.Г. Крейзера. В донесении 3-й танковой группы Гота отмечалось, что ее соединения и части несут большие потери, моральный дух личного состава подавлен стойкостью советских войск, их неожиданными действиями и ожесточенной борьбой [346 - Гот Г. Танковые операции. С. 107–108.]. Лишь перебои в снабжении боеприпасами и горючим вынудили армию отойти к Смоленску.
   В боях под Оршей была впервые применена реактивная артиллерия. Появление знаменитых «катюш» явилось полной неожиданностью для немцев. В 15 часов 15 минут 14 июля батарея капитана И.А. Флерова дала первый залп по скоплению немцев в Орше. Каждая из семи установок в течение 15 секунд выпустила по 16 реактивных снарядов калибра 132 мм, что по мощи было равно примерно залпу трех артиллерийских полков. Противник понес значительные потери. Ныне на месте огневой позиции батареи Флерова, откуда произведен первый залп, стоит памятник [347 - Краснознаменный Белорусский военный округ. М., 1983. С. 134.]. Немецкие солдаты страшились невиданного русского оружия, назвав его «сталиноргель» – «сталинским органом».
   Тяжелая обстановка сложилась и на могилевском направлении, где оборонялась 13-я армия генерала Ф.Н. Ремезова. 11 июля танковая группа Гудериана форсировала Днепр на флангах армии. Развернулись ожесточенные бои, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью. Четыре стрелковые дивизии, а также отдельные части 61-го стрелкового и 20-го механизированного корпусов, возглавляемые командиром 61-го СК генералом Ф.А. Бакуниным, были окружены в Могилеве.
   17 июля 3-я немецкая танковая дивизия овладела Кричевом, зашла в тыл 13-й армии, окружив часть сил в районе Чаусы. Войскам 13-й и 4-й армий пришлось вести тяжелые бои фактически в тылу врага в трех изолированных районах: у Могилева, под Чаусами и у Кричева. Общая глубина очагов сопротивления с запада на восток достигала 100 км. В упорной борьбе войска 13-й и 4-й армий нанесли противнику ощутимые потери. Только с 11 по 17 июля в междуречье Днепра и Сожа они уничтожили 186 танков, 25 бронемашин, 227 автомашин, 27 орудий, 11 самолетов, 109 мотоциклов, истребили не менее 1 тыс. немцев [348 - ЦАМО РФ. Ф. 208, Оп. 3039, Д. 21, Л. 24.]. Остановить врага остатки армий сумели только на р. Сож, где оборона на участке от Мстиславля до Кричева стабилизировалась до 1 августа, а южнее, от Кричева до Славгорода, даже до 8 августа.
   Упорное сопротивление противнику оказали советские войска, окруженные под Могилевом. В обороне города приняли участие местное население. В строительстве оборонительных сооружений участвовало до 45 тысяч могилевцев. Всего за неделю вырос вокруг города оборонительный обвод протяженностью 25 километров, в центре города была построена вторая линия обороны. Из горожан в короткий срок были созданы батальоны истребителей, диверсантов, отряды народного ополчения, насчитывавшие до 12 тысяч человек.
   21 июля возглавлявший оборону генерал Бакунин докладывал командующему 13-й армией генералу В.Ф. Герасименко: «Вторые сутки веду упорные бои с превосходящими силами противника. Положение удерживаю. Снаряды кончаются. Прошу сообщить, когда будут доставлены снаряды» [349 - Там же. Оп. 2513. Д. 31. Л. 223.]. Отбивая атаки противника, окруженные войска до 26 июля выполняли приказ Тимошенко: Могилев оборонять во что бы то ни стало. Особым упорством отличилась 172-я стрелковая дивизия генерала М.Т. Романова. Совместно с правофланговыми дивизиями 21-й армии, которые наносили по противнику контратаки в направлении Могилева с юга, окруженные войска сковывали силы 46-го и 24-го моторизованных корпусов танковой группы Гудериана.
   11–12 июля противник во много раз превосходившими силами неоднократно пытался прорваться на позиции 388-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии, которая обороняла подступы к городу с запада. Только за один день боя полк, возглавляемый полковником С.Ф. Кутеповым, отбивая атаки, уничтожил 39 фашистских танков, 3 самолета, много живой силы противника. В память о героическом подвиге полка ныне на месте этого боя возвышается обелиск. Кровопролитные бои развернулись и на других участках обороны 172-й дивизии. По 6–8 атак ежедневно отражали подразделения 747-го стрелкового полка, которым командовал подполковник А.В. Щеглов. Они сражались до последнего патрона.
   Самоотверженно сражался у деревни Пашково батальон милиции города под командованием капитана К.Г. Владимирова. Исчерпав возможности к дальнейшему сопротивлению, в ночь на 26 июля командир 172-й стрелковой дивизии отдал приказ на прорыв из Могилева. Ценой неимоверных усилий часть воинов сумела вырваться и присоединиться к своим войскам. Многим это не удалось, и они продолжили борьбу в партизанских отрядах.
   Оставшиеся в городе войска продолжали сражаться до последнего, так как надежды на прорыв не было. Чтобы не дать врагу возможности наступать на восток, они взорвали последний мост. Обреченные на гибель, воины держались еще сутки. 27 июля в город ворвался противник.
   Германский историк П. Карелл утверждает, что в результате боев за Могилев было пленено 12 тысяч его защитников. Среди пленных было мало офицеров, так как они, по мнению автора, предпочли погибнуть в бою или застрелиться, только бы не попасть в плен [350 - Karell P. Unternehmen «Barbarossa». S. 79–80.]. К сожалению, Карелл приводит потери только одной 23-й пехотной дивизии, а не четырех немецких дивизий, штурмовавших город. Но и по этим данным можно судить, что большинство защитников города сражались мужественно, до конца выполнив свой воинский долг.
   Участник этих боев Маршал Советского Союза И.И. Якубовский вспоминал, что именно под Могилевом он впервые стал свидетелем зверств гитлеровцев: «В деревне Старые Чемоданы они заживо сожгли в трех строениях наших раненых бойцов, фашисты рассчитывали, что это вызовет у советских воинов страх перед ними. Но зверства фашистов вызвали у советских людей не страх, а ненависть. Каждый наш боец сознавал, что нужно упорно драться до полной победы над врагом; пока глаза видят, а руки держат оружие, беспощадно уничтожать фашистских извергов» [351 - Якубовский И.И. Земля в огне. М., 1975. С. 51.].
   Трагическая участь постигла героя обороны города генерала М.Т. Романова. При выходе из окружения он был тяжело ранен, попал в плен и погиб в гитлеровских застенках.
   Стойкая оборона Могилева – славная страница героической летописи Великой Отечественной войны. Многие защитники города погибли, но их вклад в победу над врагом никогда не может быть забыт их потомками.
   На подступах к Смоленску в 20-й армии умело воевала 57-я танковая дивизия. Заняв оборону в районе села Красное, дивизия 8 суток сдерживала во много раз превосходящего противника. Только получив приказ на отход, воины оставили позиции. Их вдохновлял личным примером командир дивизии полковник В.А. Мишулин. В одном из боев он был тяжело ранен в голову, но продолжал руководить боевыми действиями частей. За храбрость и воинское мастерство, проявленные в ходе борьбы за Смоленск, Мишулин был удостоен звания Героя Советского Союза.
   Вместе с 20-й армией храбро дрались соединения 16-й армии генерала М.В. Лукина. Военный совет армии особо отмечал организованность, напористость и дерзость, проявленные в борьбе личным составом 152-й и 129-й стрелковых дивизий. Командир 152-й дивизии полковник П.Н. Чернышев в одном из боев был дважды ранен, но остался в строю. «129-я сд, – доносил генерал Лукин маршалу Тимошенко, – составленная из сформированных отрядов, отступивших с фронта, и отдельных подразделений других дивизий, сейчас стала одной из наиболее устойчивых дивизий» [352 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 6. Л. 294.]. Командовал ею генерал А.М. Городнянский, участник Первой мировой и Гражданской войн, ставший через месяц командующим 13-й армией.
   В связи с угрозой Смоленску Военный совет главного командования Западного направления еще 14 июля подчинил все части гарнизона города командующему 16-й армией Лукину. В его распоряжении к этому времени имелось всего две стрелковые дивизии, которых было недостаточно, чтобы создать прочную оборону на подступах к городу. Не было и времени. 15 июля 20-я моторизованная дивизия немцев овладела южной окраиной города. 7-я танковая дивизия прорвалась к Ярцево, перерезав дорогу на Москву. 16 июля противник овладел Смоленском. Только на северном берегу Днепра часть советских войск продолжала сражаться в черте города [353 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1475. Л. 131–136.]. 16, 19-я и 20-я армии оказались отрезанными. Для отхода на восток осталась одна переправа через Днепр в районе села Соловьево. 16 июля маршал Тимошенко доложил Ставке: «Подготовленных в достаточном количестве сил, прикрывающих направление Ярцево, Вязьма, Москва, у нас нет. Главное – нет танков» [354 - Там же. Ф. 246. Оп. 12928. Д. 2. Л. 15.].
   Казалось, ничто не могло помешать развить успех. Гитлер был доволен ходом наступления. 14 июля в беседе с японским послом в Берлине Хироси Осима он заявил, что не его, а Сталина ожидает судьба Наполеона. При этом Гитлер восторженно отзывался о своих военачальниках, называя их «личностями исторического масштаба», а офицерский корпус «исключительным в своем роде» [355 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. М., 1980. С. 49.]. К концу июля эта уверенность сильно пошатнется.
   Сталин был возмущен прорывом противника к древнему русскому городу, прикрывавшему дорогу на Москву. Его гнев нашел выражение в постановлении Государственного Комитета Обороны, в котором командный состав частей фронта обвинялся в эвакуационных настроениях, легком отношении к сдаче Смоленска. Если эти настроения соответствуют действительности, говорилось далее, то ГКО считает их преступлением, граничащим с прямой изменой Родине. ГКО требовал: а) пресечь железной рукой подобные настроения, порочащие знамя Красной армии; б) город Смоленск ни в коем случае не сдавать врагу [356 - ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 208. Л. 65.].
   Да, действительно, после прорыва танковыми группировками противника обороны советских войск некоторые командиры, как писал после войны участник этого сражения Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов, попросту говоря, растерялись и не знали, что предпринять. Нашлись и такие, кто без приказа оставлял занимаемые позиции и стремился укрыться в лесах либо двинулся в восточном направлении [357 - Бирюзов С.С. Когда гремели пушки. М., 1961. С. 24.]. Причины неустойчивости войск командование Западного фронта видело в плохой подготовке и слабой технической оснащенности частей и подразделений, больших потерях личного состава и вооружения [358 - ЦАМО. РФ. 208. Оп. 2454. Д. 29. л. 372–376.].
   Командование фронта пыталось вернуть Смоленск. Член Военного совета Западного направления Н.А. Булганин 20 июля докладывал Сталину и Молотову: «В течение 17 и 18 июля в результате упорных боев отдельные районы города переходили из рук в руки. К утру 19 июля противник овладел большей частью города. Атакой наших войск 19 июля вновь занята северо-западная часть города» [359 - Там же. Оп. 1525. Д. 1. л. 19–20.]. Бои в городе продолжались до конца июля, когда последними город оставили 152-я, 129-я и 46-я стрелковые дивизии [360 - Архив ИВИ. РФ. 27. Оп. 333. Д. 24. Л. 258.].
   Одновременно с упорной обороной на смоленском направлении Западный фронт наносил контрудар на левом крыле, где 13 июля перешла в наступление 21-я армия, которую возглавлял бывший командующий Северо-Западным фронтом генерал Ф.И. Кузнецов. Здесь основную роль сыграл 63-й стрелковый корпус под командованием комкора Л.Г. Петровского. Корпус в первый же день форсировал на подручных средствах Днепр и, продвинувшись на 8–10 км, освободил Рогачев и Жлобин. Это были первые города, освобожденные в ходе войны от оккупантов, хотя и на короткое время.
   В этих боях особенно отличился один из батальонов 154-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник Я.С. Фоканов. Умелые действия батальона капитана Ф.А. Баталова сломили сопротивление противника под Жлобином. За проявленную самоотверженность, храбрость и мужество Баталов был удостоен звания Героя Советского Союза [361 - Навечно в сердце народном: К 30-летию Победы над фашистской Германией. Минск, 1977. С. 41.].
   Наступление 63-го стрелкового корпуса было остановлено подошедшим с запада 53-м армейским корпусом, который оказался скованным здесь на длительное время. Рядом с корпусом Петровского наступал 66-й стрелковый корпус генерала Ф.Д. Рубцова. Его 232-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал С.И. Недвигин, используя лесные массивы, продвинулась с боями почти на 80 км и захватила переправы через реки Березина и Птичь. Здесь развернулись тяжелые бои с переброшенным сюда из резерва группы армий «Центр» 43-м армейским корпусом и еще двумя пехотными дивизиями. Для отражения удара 21-й армии, которая создала опасную угрозу глубокому тылу 2-й танковой группы Гудериана, командование группы армий «Центр» вынуждено было привлечь около 15 дивизий. Восьми из них был нанесен серьезный урон. Все это ограничило возможности фельдмаршала Бока по наращиванию усилий на смоленском направлении.
   В целом с 10 по 20 июля противник, продвинувшись на глубину до 200 км, окружил крупные группировки войск Западного фронта в районах Смоленска и Могилева, создав угрозу наступления на Москву. Определяя планы дальнейшего ведения войны на Востоке, Гитлер в директиве № 33 от 19 июля приказывал группе армий «Центр» после уничтожения окруженных войск наступать на Москву.
   При этом предполагалось, что для решения первой задачи Боку потребуется значительное время, и его группа в дальнейшем наступлении главной роли играть не будет. Наступление на Москву должно было осуществляться лишь пехотными соединениями и частью танковых войск, «которые не будут участвовать в наступлении на юго-восток за линию Днепра». Главные усилия вермахта на Востоке переносились на юго-западное направление для разгрома советских войск на Украине. Продвижение группы Бока на восток планировалось с целью «перерезать коммуникационную линию Москва – Ленинград и тем самым прикрыть правый фланг группы армий «Север», наступающей на Ленинград» [362 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Вып. 18. С. 231.].
   Опасаясь за московское направление, Ставка усиленно перебрасывала сюда свои резервы. На рубеже Старая Русса, Осташков, Белый, Ельня, Брянск, в тылу Западного фронта, создавал оборону Фронт резервных армий под командованием генерала И.А. Богданова, бывшего начальника войск Белорусского пограничного округа. В новый фронт входили дивизии, сформированные Народным комиссариатом внутренних дел СССР из кадрового состава пограничных и внутренних войск. Всего фронт включал четыре армии: 29-ю, которую возглавил заместитель наркома внутренних дел СССР генерал И.И. Масленников, 30-ю, командующим которой был назначен начальник войск Украинского пограничного округа генерал В.А. Хоменко, 31-ю, возглавляемую начальником войск Карело-Финского пограничного округа генералом В.Н. Долматовым, и 24-ю во главе с бывшим начальником войск Прибалтийского пограничного округа генералом К.И. Ракутиным.
   18 июля Ставка развернула на Западном направлении третий стратегический эшелон. На дальних подступах к Москве, на рубеже западнее Волоколамска, Можайска, Малоярославца, был образован фронт Можайской линии обороны в составе 32-й, 33-й и 34-й армий, во главе которого стал командующий Московским военным округом генерал П.А. Артемьев.
   Создавая на московском направлении стратегическую оборону, которая состояла из трех оборонительных рубежей, занимаемых войсками на глубину до 300 км, Ставка не переставала думать о переходе в контрнаступление. На этот раз такая идея возникла лично у Сталина, который в разговоре по прямому проводу с главнокомандующим Западным направлением Тимошенко 20 июля, критикуя его за распыление сил, сказал: «Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами» [363 - ЦАМО РФ. Ф. 96-А. Оп. 2011. Д. 5. Л. 1–2.].
   В этот же день начальник Генерального штаба издал директиву о проведении операции по окружению и разгрому гитлеровцев в районе Смоленска. Для наступления из 20 дивизий Фронта резервных армий создавалось 5 армейских оперативных групп, которые возглавили генералы Хоменко, Калинин, Рокоссовский, Качалов, Масленников. Они должны были одновременными ударами с северо-востока, востока и юга в общем направлении на Смоленск разгромить противника и соединиться с окруженными войсками 16-й и 20-й армий [364 - Там же. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 60–61.]. Одновременно в полосе 21-й армии намечался рейд кавалерийской группы генерала О.И. Городовикова (три дивизии) в глубокий тыл могилевско-смоленской группировки противника. Общее руководство наступлением возлагалось на командующего Западным фронтом, которым с 19 июля стал генерал А.И. Еременко.
   Ввод в сражение 20 свежих дивизий сразу же изменял соотношение сил на Западном направлении. Врагу, наступавшему в прежней, к тому же понесшей тяжелые потери группировке, противостояли новые соединения, которые, хотя и не полностью закончили развертывание, все же представляли собой значительную силу. Однако на подготовку контрнаступления выделялось опять слишком мало времени – всего лишь двое суток, которых не хватило, чтобы организовать обеспечение боевых действий и взаимодействие внутри групп, особенно с 20-й и 16-й армиями. В результате не все соединения успели своевременно выйти в исходные районы. Многие понесли потери от вражеской авиации еще до начала наступления.
   Войска Западного фронта переходили в наступление разновременно в период с 20 по 25 июля. Важнейшими районами борьбы стали Духовщина, Ярцево, Смоленск и Ельня. Продолжались тяжелые бои и на великолукском направлении. 21 июля 22-я армия освободила Великие Луки и отбросила захватчиков к юго-западу. К 27 июля армия вышла на рубеж р. Ловать, Великие Луки, оз. Двинье и удерживала его до конца августа. Активными действиями в районе Великих Лук войска 22-й и части сил 29-й армий оттянули на себя семь вражеских пехотных дивизий и один моторизованный корпус [365 - История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1961. Т. 2. С. 71.].
   23 июля войска Западного фронта нанесли удар в районе Рославля, а в последующие два дня из районов южнее городов Белый и Ярцево. Преодолевая упорное сопротивление врага, они медленно продвигались вперед. Чтобы парировать удары советских войск, противник использовал все соединения 3-й танковой группы [366 - Гот Г. Танковые операции. С. 118.]. Лишенная свободы маневра, она была вынуждена отражать атаки на широком фронте, а на ряде участков и перейти к обороне.
   Крупного успеха добилась кавалерийская группа Городовикова. 24 июля она прорвалась в район западнее Бобруйска и, оказавшись в глубоком тылу 2-й танковой группы и 2-й армии противника, перерезала их коммуникации. Не имея сил для ликвидации прорыва, Бок обратился за помощью к Браухичу, который выделил из своего резерва три пехотные дивизии, что позволило сковать группу Городовикова. Войскам генералов Хоменко, Калинина и Рокоссовского удалось продвинуться на 5–12 км.
   Боевые действия войск центра и левого крыла Западного фронта разделились на два относительно самостоятельных очага борьбы: один в районе Смоленска, другой – Гомеля. Для удобства управления войсками Ставка 23 июля образовала Центральный фронт, включив в него 13-ю и 21-ю армии, а несколько позже вновь сформированную 3-ю армию, фронт возглавил генерал Ф.И. Кузнецов, реабилитировавший себя удачным командованием 21-й армией. Однако уже через две недели милость Сталина вновь сменилась гневом и Кузнецов был заменен генералом М.Г. Ефремовым. Задача нового фронта состояла в том, чтобы прочно прикрыть стык между Западным и Юго-Западным фронтами и активными действиями на северо-запад, в направлении Гомель, Бобруйск, содействовать успеху Западного фронта [367 - ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 65.].
   26–27 июля войска оперативных групп продолжали наступление. Противник перебрасывал под Смоленск силы с неатакованных участков. Некоторые из них попали под удар кавалерийских соединений, действовавших на флангах и в тылу группы армий «Центр», нарушая линии связи, подвоз боеприпасов и горюче-смазочных материалов, чем способствовали наступлению оперативных групп [368 - Там же. Ф. 246. Оп. 1525. Д. 1. Л. 78.]. Успеха добилась группа генерала Рокоссовского, которая 27 июля выбила немцев из Ярцева.
   Вспоминая после войны о тех боях, К.К. Рокоссовский отмечал массовый героизм солдат и офицеров. В то же время маршал писал: «К великому прискорбию, о чем я не имею права умалчивать, встречалось немало фактов проявления военнослужащими трусости, паникерства, дезертирства и членовредительства с целью уклониться от боя. Вначале появились так называемые «леворучники», простреливавшие себе ладонь левой руки или отстреливавшие на ней палец, несколько пальцев. Когда на это обратили внимание, то стали появляться «праворучники», проделывавшие то же самое, но уже с правой рукой. Случалось членовредительство по сговору: двое взаимно простреливали друг другу руки». Вскоре вышел закон, предусматривавший применение высшей меры (расстрел) за дезертирство, уклонение от боя, «самострел», неподчинение начальнику в боевой обстановке. Интересы Родины были превыше всего, и во имя них требовалось применение самых суровых мер, а всякое послабление шкурникам становилось не только излишним, но и вредным» [369 - Военно-исторический журнал. 1989. № 6. С. 52.].
   Суровые испытания выпали на долю группы генерала Качалова, которая попала в окружение севернее Рославля, на одном из немногих участков фронта, где противник в эти дни пытался наступать. Выходя из окружения в начале августа, войска группы понесли тяжелые потери. Погиб и командующий группой генерал В.Я. Качалов. Между тем 16 августа появился приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии № 270, в котором утверждалось: «Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам» [370 - Военно-исторический журнал. 1988. № 9. С. 27.]. Этот приказ, подписанный всеми членами Ставки, был объявлен во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах, доведен до парткомов и исполкомов, включая районное звено. Незаслуженные обвинения в измене Родине генерала, до конца исполнившего свой воинский долг, были сняты лишь спустя многие годы после войны.
   Несмотря на огромные усилия, выполнить задачу по разгрому противника в районе Смоленска войска Западного фронта не сумели. Перейти в контрнаступление снова не удалось. Эффективность разрозненных ударов малочисленных групнировок на широком фронте была небольшой. Однако удары лишили войска группы армий «Центр» маневра в сторону флангов, на Украину и Ленинград, что способствовало боевым действиям советских войск на юго-западном и северо-западном направлениях. Улучшил положение и Западный фронт, который своими ударами отвлек противника от окруженных в районах Могилева и Смоленска войск, чем облегчил их выход из вражеского кольца. К 1 августа одновременным наступлением навстречу друг другу группа Рокоссовского и войска 16-й и 20-й армий прорвали кольцо окружения. После шестидневных кровопролитных боев окруженные в районе Смоленска части 16-й и 20-й армий соединились с главными силами фронта.
   В ходе боев под Смоленском Западный фронт понес серьезные потери, К началу августа в дивизиях осталось не более чем по 2 тыс. человек [371 - Еременко А.И. В начале войны. С. 280.]. Противник в июле захватил в плен 184 тыс. советских воинов [372 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 233. Д. 88. Л. 195, 142–143.].
   В результате ожесточенного сопротивления советских войск под Смоленском группа армий «Центр» утратила наступательную мощь, оказавшись скованной на всех участках фронта. Фельдмаршал Бок писал в это время: «Я вынужден ввести в бой теперь все мои боеспособные дивизии из резерва группы армий… Мне нужен каждый человек на передовой… Несмотря на огромные потери, противник ежедневно на нескольких участках атакует так, что до сих пор было невозможно произвести перегруппировку сил, подтянуть резервы. Если в ближайшее время русским не будет где-либо нанесен сокрушительный удар, то задачу по их полному разгрому будет трудно выполнить до наступления зимы» [373 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 52.].
   30 июля Гитлер отдал директиву № 34, согласно которой группе армий «Центр» приказывалось перейти к обороне. Наступление в августе намечалось продолжать с целью уничтожения советских войск на Украине, что являлось главной задачей вермахта, а также для блокирования Ленинграда совместно с финскими войсками. Все три танковые группы, входившие в состав войск фельдмаршала Бока, выводились из боя для срочного восстановления их боеспособности и последующего использования на флангах советско-германского фронта. Как отмечалось в журнале боевых действий ОКХ, генеральный штаб сухопутных войск вермахта считал: «Таким образом, противник получил месяц времени, чтобы западнее Москвы организованно укрепиться для обороны, при одновременном отражении наступления, проводимого в августе недостаточными силами. Тем самым он, в конце концов, достиг того, что для него очень важно. Постоянной угрозой нашим силам на флангах он расколол их единство. Одновременно ему удалось на несколько недель исключить непосредственную угрозу Москве и этим добиться большого политического успеха» [374 - ИВИ. Документы и метериалы. Инв. № I. С. 220.].
   Ставка Верховного Главнокомандования [375 - 8 августа Ставка Главного Командования была переименована в Ставку Верховного Главнокомандования, а Сталин стал Верховным Главнокомандующим.] в начале августа продолжала считать, что основные силы противника будут использованы для овладения Москвой. Ожидалось, что после неудавшегося лобового удара немецкие войска попытаются обойти главные силы Западного фронта с флангов. Ставка приказала войскам Западного направления прочно удерживать Великолукский и Гомельский выступы, сохраняя охватывающее положение но отношению к группе армий «Центр», и продолжать наносить удары по главным ее силам на смоленском направлении, в районах Духовщины и Ельни. Усиливая оборону на московском направлении, Ставка 30 июля объединила резервные армии на ржевско-вяземском оборонительном рубеже, создав Резервный фронт во главе с генералом Г.К. Жуковым, который из-за разногласий со Сталиным был отстранен от должности начальника Генерального штаба, где его заменил маршал Б.М. Шапошников.
   В августе основные события развернулись в полосе Центрального фронта, куда были повернуты 25 дивизий группы армий «Центр», в том числе 6 танковых и моторизованных. Они наносили удар на юг с целью выхода в тыл Юго-Западному фронту, остановившему наступление группы армий «Юг» на Днепре. 8 августа в наступление при поддержке крупных сил авиации перешла 2-я танковая группа Гудериана. 12 августа к наступлению подключилась 2-я армия генерала М. Вейхса.
   Войска Центрального фронта не смогли сдержать танкового удара. Под угрозой охвата превосходящими силами противника они начали отходить в южном и юго-восточном направлениях. Ставка ВГК вскрыла намерения противника. Чтобы не допустить окружения Центрального фронта и выхода в тыл войск, которые обороняли Киев, Ставка развернула между Центральным и Резервным фронтами Брянский фронт.
   В состав Брянского фронта, командовать которым 16 августа стал генерал А.И. Еременко, входили соединения вновь формируемой в районе Брянска 50-й армии генерала М.П. Петрова и отходящие войска 13-й армии генерала К.Д. Голубева. Упредив их в занятии обороны, танковая группа Гудериана к 21 августа продвинулась до 140 км и овладела Стародубом и Новозыбковом. Армия Вейса, прорвав оборону Центрального фронта, овладела Гомелем. Почти одновременно с наступлением противника на правом крыле группы армий «Центр» начались удары войск Западного фронта в общем направлении на Духовщину и Резервного фронта в районе Ельни. К началу наступления войска Западного фронта уже имели небольшой перевес над немцами в живой силе, но продолжали уступать в артиллерии, танках и особенно авиации.
   8 августа соединения 19-й и 30-й армий под командованием генералов И.С. Конева и В.А. Хоменко атаковали противника под Духовщиной. В течение нескольких дней они пытались прорвать оборону и выйти на оперативную глубину. Перегруппировав силы, противник быстро нарастил сопротивление и остановил наступление. Однако ему были нанесены значительные потери [376 - Анфилов В.А. Провал «Блицкрига». С. 505–506.]. Атаки соединений 19-й армии способствовали выходу из окружения группы генерала И.В. Болдина. Завершив 500-километровый путь по тылам противника, группа наконец-то через полтора месяца соединилась со своими войсками.
   15 августа командующий Западным фронтом отдал приказ – продолжать Духовщинскую операцию. 19-я армия, наносившая главный удар, получила подкрепление: 101-ю танковую и 64-ю стрелковую дивизии, 43-ю смешанную авиационную дивизию, а также два пушечных артиллерийских полка, три артиллерийских дивизиона и две батареи реактивной артиллерии М-13 [377 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 229. Л. 12–15.]. Чтобы не повторять ошибок прошлого, особое внимание уделялось подготовке боевых действий.
   Новое наступление армии началось 17 августа преодолением р. Вопь, по которой проходил передний край вражеской обороны. В ночь саперы сумели возвести 10 мостов и оборудовать броды [378 - Там же. Оп. 3038. Д. 11. Л. 663.]. Рано утром после артиллерийской и авиационной подготовки соединения армии атаковали позиции 161-й пехотной дивизии, прорвали ее оборону и за первый же день продвинулись до 10 км.
   Перешли в наступление и другие армии фронта. Соединения 29-й армии генерала Масленникова успешно форсировали Западную Двину, прорвали оборону 26-й пехотной дивизии противника, нанеся ей большие потери. Для восстановления положения на этом участке немецкое командование вынуждено было перебросить 57-й моторизованный корпус 3-й танковой группы и некоторые другие части.
   Более скромные результаты в эти дни были достигнуты войсками 24-й армии генерала Ракутина. Оборонявший Ельнинский выступ противник превосходил советские войска. К тому же его оборона была сильно укреплена, имела хорошо организованную систему огня. Атаки соединений армии изматывали, обескровливали вражескую группировку. Особое мужество и упорство проявили воины 765-го стрелкового полка 107-й стрелковой дивизии, которым командовал подполковник М.С. Батраков. Захватив высоту, они 12 дней удерживали ее, отражая многочисленные контратаки врага. Отличился также личный состав 586-го стрелкового полка во главе с полковником И.М. Некрасовым. За бои под Ельней многие получили правительственные награды, а полковник Некрасов удостоен звания Героя Советского Союза.
   Командующий Резервным фронтом генерал Жуков пришел к выводу, что сил 24-й армии для уничтожения противника, который силами пяти пехотных дивизий оборонял выступ, явно недостаточно. «Посоветовавшись с командармом и командующими родами войск армии, – вспоминал маршал Жуков, – мы пришли к выводу, что для подготовки этой операции потребуется провести разнообразную и большую по объему работу. Нужно было дополнительно сосредоточить две-три дивизии и артиллерийские части, более глубоко изучить всю систему обороны противника, подвезти средства материально-технического обеспечения. Для этого надо было иметь по крайней мере 10–12 дней» [379 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1978. Т. I. С. 321–322.]. 21 августа Жуков приказал прекратить наступление и приступить к подготовке нового, более сильного и лучше организованного удара [380 - Ельня: Рождение гвардии. М., 1975. С. 18.].
   Во второй половине августа советское командование продолжало попытки осуществить контрнаступление. Учитывая большие потери, которые понесли войска Западного и Резервного фронтов в предыдущих боях, Ставка уточнила задачи фронтов. Западный фронт маршала Тимошенко должен был, продолжая наступление, начатое еще 16 августа, овладеть рубежом Велиж, Демидов, Смоленск. Резервному фронту предстояло разгромить противника в Ельнинском выступе и наступать на Рославль [381 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 77. С. 135–139.]. Самую сложную задачу получил Брянский фронт, в состав которого были включены отошедшие войска упраздненного 25 августа Центрального фронта. Командующий фронтом генерал А.И. Еременко, угождая Сталину, обещал ему «разбить подлеца Гудериана». Несмотря на то что войска фронта реальными возможностями для этого не располагали, Еременко получил задачу – разгромить 2-ю танковую группу, которая продолжала наступать на юг, в тыл киевской группировке войск Юго-Западного фронта.
   В полосе от Торопца до Новгород-Северского шириной около 600 км разгорелись ожесточенные бои. На правом крыле Западного фронта противник прорвал оборону 22-й и 29-й армий, отбросив их дивизии на левый берег Западной Двины. Чтобы остановить продвижение вражеских танков, Тимошенко направил в 22-ю армию 4 инженерных батальона с 15 т взрывчатки, 18 800 противотанковых мин и 800 бутылок с зажигательной смесью. Руководил этой группой, которая имела задачу создать минно-взрывные заграждения на пути противника, начальник инженерного управления фронта генерал М.П. Воробьев [382 - ЦАМО РФ. Ф. 69. Оп. 14065. Д. 27. Л. 254.]. В начале сентября армия, изматывая немецкую группировку, закрепилась на рубеже Андреаполь, Чижово, где и остановила противника.
   Значительную помощь 22-й армии оказала 30-я армия. Перейдя 29 августа в наступление правофланговыми дивизиями, она прорвала оборону немцев и вынудила их к отходу. Воспользовавшись успехом армии, Тимошенко ввел в прорыв кавалерийскую группу под командованием генерала Л.М. Доватора. Ее глубокий рейд вызвал серьезную тревогу у немецкого командования. Для борьбы с советской конницей и охраны тыловых объектов главное командование сухопутных войск вермахта было вынуждено выделить из резерва 3 пехотные дивизии [383 - Анфилов В.А. Провал «Блицкрига». С. 517–518.].
   Теперь не только в военном руководстве, но и среди населения Германии стали раздаваться унылые голоса по поводу того, что война затянулась слишком надолго и что армия на Восточном фронте понесла огромные потери, которые к концу августа составили в общей сложности 585 122 человека – что в 3 раза больше, чем потери за всю кампанию во Франции. К этому же времени потери немецких войск в танках и штурмовых орудиях составили около 43% от наличного их состава к началу войны [384 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 54.].
   1 сентября под Смоленском перешли в наступление 16, 19 и 20-я армии. Ослабленные в предыдущих боях, они за девять дней упорных атак смогли продвинуться лишь на несколько километров. Маршал Шапошников передал командованию фронта указание Ставки прекратить бесплодные атаки и перейти к обороне.
   В начале сентября гроза надвигалась в полосе Брянского фронта, где 2-я танковая группа Гудериана в районе южнее Новгород-Северского форсировала Десну. Еременко стремился фланговыми ударами с востока 3-й и 13-й армий, которыми командовали генералы Я.Г. Крейзер и Н.П. Пухов, разгромить Гудериана, но безуспешно. Удары только замедлили темпы наступления противника. Он упорно продвигался на юг.
   Против Гудериана Ставка бросила авиацию. По ее указанию силами ВВС Брянского и Резервного фронтов, 1-й резервной авиационной группы и дальнебомбардировочной авиации (всего более 460 самолетов) была проведена воздушная операция, которая предусматривала уничтожение 2-й танковой группы. Воздушная операция с целью разгрома группировки сухопутных войск советской авиацией осуществлялась впервые. План ее проведения утвердил лично Сталин. С 29 августа по 4 сентября авиация совершила свыше 4 тыс. самолето-вылетов. Только 30–31 августа советские летчики, сбросив 4500 бомб, уничтожили более 100 танков, 20 бронемашин, взорвали склад горючего. В воздушных боях сбили 55 вражеских самолетов. 30 августа воздушным ударам подверглись 8 аэродромов, на которых было уничтожено 57 самолетов [385 - Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1968. С. 53.].
   И все же сорвать наступление группы Гудериана не удалось. Авиации для решения такой серьезной задачи оказалось недостаточно. Не сумели в должной мере использовать результаты воздушных ударов и войска Брянского фронта. Атаки соединений 3-й и 13-й армий не обладали необходимыми силами, а наиболее боеспособная 50-я армия вела бои не против наступавшей танковой группировки, а получила задачу прорвать оборону 4-й армии и наступать на северо-запад. В результате противник продолжал наступать на юг и к 10 сентября вышел на рубеж Конотоп, Чернигов, создав непосредственную угрозу глубокому тылу Юго-Западного фронта.
   Решение о переносе основных усилий вермахта с западного, московского направления на Украину для разгрома Юго-Западного фронта, войска которого отошли за Днепр, ударом в их тыл принял Гитлер. В послевоенные годы в мемуарах бывших гитлеровских генералов, а вслед за ними в трудах историков Запада это решение стали считать «роковой ошибкой». Утверждалось, что если бы тогда Гитлер послушался Браухича, настаивавшего на продолжении наступления на Москву, то Германия выиграла бы войну. Между тем главнокомандующий германскими сухопутными войсками вермахта в июле 1941 г. в дневнике писал: «Не может быть и речи о дальнейшем стремительном продвижении танков на восток… Русские дерутся не так, как французы: они нечувствительны на флангах. Поэтому основным является не овладение пространством, а уничтожение сил русских» [386 - Проэктор Д.М. Агрессия и катастрофа. М., 1968. С. 235.]. И в этом, что было главной причиной переноса усилий, расхождений между Гитлером и Браухичем не было.
   Первого значительного успеха добились советские войска под Ельней, где 24-я армия Резервного фронта с 30 августа по 8 сентября провела наступательную операцию по уничтожению оборонявшей выступ группировки противника. В основу замысла Жукова был положен наиболее решительный способ – двусторонний охват с целью окружения и разгрома врага по частям. Создав две ударные группировки, командующий армией генерал К.И. Ракутин включил в их состав все исправные танки и около 70% артиллерии армии. Плотность артиллерии на участках прорыва достигала 60 орудий и минометов на 1 км фронта, что было в 2–3 раза больше, чем в наступлении Западного фронта под Смоленском в августе 1941 г. [387 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2526. Д. 22а. Л. 407.].
   Слабым местом в подготовке операции было отсутствие авиационного обеспечения и ограниченное количество танков, что лишало средств быстрого развития успеха в ходе наступления. В связи с тем, что на подготовку операции отводилось всего около 4 суток, не удалось полностью решить и вопросы обеспечения боевых действий.
   30 августа в 7 часов утра около 800 орудий, минометов и реактивных установок обрушили огонь на вражескую оборону. Пехота вслед за танками непосредственной поддержки атаковала врага, который ожесточенно сопротивлялся. За сутки сумели продвинуться всего на 1,5 км, и то лишь на отдельных участках. В последующем, отражая многочисленные контратаки противника, наступающие войска медленно продвигались вперед. Сказывались слабая разведка обороны противника, низкая степень огневого поражения из-за недостатка боеприпасов, отсутствие опыта наступательных боев, значительные потери командного состава.
   После четырехдневного упорного сопротивления противник, не выдержав удара, под угрозой окружения начал отход. 6 сентября 24-я армия овладела Ельней. Город освободили 100-я, 103-я, 19-я стрелковые дивизии под командованием генералов И.Н. Руссиянова, И.И. Биричева, полковника А.И. Утвенко. В боях за город участвовали подразделения 309-й и 120-й стрелковых дивизий [388 - Освобождение городов. М., 1985. С. 90.].
   К исходу 8 сентября Ельнинский выступ, вдававшийся в оборону Резервного фронта, был «срезан», что лишило противника выгодного плацдарма для удара по флангам советских войск. Пять фашистских дивизий понесли значительный урон: потери только в живой силе составили до 45 тыс. человек [389 - ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 679. Д. 24. Л. 131–135.]. В Ельнинской наступательной операции советские войска впервые с начала войны с Германией прорвали сильную оборону противника и разгромили его значительную группировку. Здесь, под Ельней, родилась советская гвардия, когда первым четырем стрелковым дивизиям, отличившимся в боях, было присвоено гвардейское звание. Оно стало гордостью всех воинов, и каждое соединение и часть действующей армии стремились заслужить звание гвардейца.
   10 сентября Смоленское сражение, длившееся два месяца, завершилось. Его главным итогом явился срыв планов гитлеровского командования на безостановочное продвижение к Москве. В ходе сражения впервые с начала Второй мировой войны войска вермахта вынуждены были прекратить наступление на главном направлении и перейти к обороне.
   В результате советское командование выиграло время для совершенствования стратегической обороны на московском направлении и подготовки резервов. Советские войска проявили огромное мужество и героизм, за что тысячи бойцов и командиров были удостоены государственных наград, а 14 воинам присвоено звание Героя Советского Союза. Большую помощь войскам оказало мирное население Смоленщины. Только на оборонительных работах в полосе Западного фронта участвовало около 300 тыс. трудящихся. Кроме того, из числа добровольцев было создано 26 истребительных батальонов и бригада ополченцев [390 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 80.].
   Дорогой была цена Смоленского сражения. Около 300 тысяч воинов погибло, свыше 200 тысяч попало в плен. Однако и потери противника были значительными. По признанию врага, только его моторизованные и танковые дивизии к концу августа потеряли половину личного состава и материальной части, а общие безвозвратные потери составляли около полумиллиона человек [391 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 2683. С. 207.]. В огне Смоленского сражения советские войска приобретали опыт, без которого нельзя было победить сильного врага.

2. Пылающая Украина

   В июле 1941 г. на огромных просторах Украины, от Полесья до Черного моря, развернулась грандиозная битва, которая вошла в историю Великой Отечественной войны как Киевская оборонительная операция. Более двух с половиной месяцев не прекращались кровопролитные бои, поглотившие сотни тысяч человеческих жизней. Пылали села, в груды камней и металла превращались города, рушились перекинутые через днепровские кручи мосты. Благодатный край оказался разоренным, миллионы жителей попали в фашистское рабство.
   На Украине и в Молдавии по-прежнему оборонялись войска Юго-Западного и Южного фронтов, которые с 10 июля были объединены главным командованием юго-западного направления (главнокомандующий маршал С.М. Буденный, член военного совета Н.С. Хрущев, начальник штаба генерал А.П. Покровский); фронты хотя и имели 86 дивизий, однако в ходе приграничных сражений были сильно ослаблены. Пополнялись они в основном наспех сформированными дивизиями, которые нужной боеспособностью обладать не могли.
   Наступавшая здесь группа армий «Юг» в середине июля насчитывала 63 дивизии и 16 бригад немецких, румынских, венгерских и словацких войск [392 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 81.]. Так как группа фельдмаршала Рундштедта своих задач с началом войны не выполнила, что нарушало общий стратегический замысел плана «Барбаросса», основная часть резервов ОКХ теперь направлялась на южный участок советско-германского фронта. Вскоре сюда же был направлен итальянский корпус в составе трех дивизий. В результате соотношение сил на юго-западном направлении изменилось в пользу агрессора.
//-- Таблица 6 --//
//-- Силы и средства сторон на 10 июля 1941 г. на юго-западном направлении [393 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 817. С. 610.] --//

   Составлено по: ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 223.

   Превосходство группы армий «Юг» особенно большим было на киевском направлении, где Рундштедт наносил главный удар. К тому же у Юго-Западного фронта осталось менее 500 танков [394 - Там же. Инв. № 4. С. 223.], и даже в их количестве войска генерала Кирпоноса стали уступать противнику. Сложившаяся обстановка требовала отвода основных сил фронта за Днепр, чтобы, опираясь на эту мощную водную преграду, остановить врага. Однако Ставка приказывала удерживать оборонительный рубеж по старой государственной границе.
   Основную задачу Юго-Западного фронта, как она была сформулирована в директиве от 11 июля, генерал Кирпонос видел в том, чтобы «закрыть прорыв в районах Новоград-Волынский и Новый Мирополь, отрезать прорвавшиеся на Житомир и Бердичев мехсоединения противника и уничтожить их» [395 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 181. Д. 3. Л. 316.]. Южный фронт в это время продолжал в целом успешно отражать наступление немецко-румынских войск в Бессарабии.
   Рундштедт и его штаб считали, что советские войска отступают за Днепр, а сопротивление оказывают прикрывающие отход арьергардные части. На карте генерального штаба сухопутных войск вермахта с обстановкой на 12 июля значилось, что в составе Юго-Западного и Южного фронтов осталось 43 дивизии, из которых 17 дивизий представляют собой остатки соединений. Таким образом, разведка вермахта не сумела определить численность советских войск, занижая ее почти в два раза. По данным немецкой разведки, основная группировка советских войск на Украине находилась южнее Бердичева, в районе Винницы. Ее-то и стремился уничтожить фельдмаршал Рундштедт ударами с севера из района Бердичева и с юга из Бессарабии. Одновременно предполагалось овладеть Киевом и, захватив плацдарм на Днепре, создать условия для последующего наступления на Донбасс.
   К Киеву рвался 3-й моторизованный корпус генерала Э. Макензена. Гитлер еще 10 июля запретил штурмовать город одними танковыми соединениями, приказав ждать подхода пехотных соединений. Однако на совещании, состоявшемся в этот день в штабе группы армий «Юг», фельдмаршал Браухич заявил, что при возможности Киев надо взять. Окончательное решение должен был принять на месте Макензен [396 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 90. Л. 203–205.].
   Обороне столицы Украины Военный совет Юго-Западного фронта и руководство республики придавали первостепенное значение. Основу обороны города составлял Киевский укрепленный район, построенный еще в 30-е годы. С началом войны он был восстановлен и оборудован дополнительными оборонительными сооружениями. 160 тыс. киевлян отрыли около 30 км противотанковых рвов, 15 км эскарпов, построили более 750 дзотов. Подступы к первой полосе укреплений прикрывались минными полями на участках общей протяженностью свыше 15 км [397 - Украинская ССР в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг. Киев, 1975. Т. 1. С. 158.].
   Подразделения укрепленного района во главе с его комендантом полковником Ф.С. Сысоевым были усилены 147-й стрелковой дивизией, воздушно-десантной бригадой, 1 и 2-м киевскими артиллерийскими училищами, полком НКВД, гаубичным полком, тремя противотанковыми дивизионами и окружными курсами интендантов. Позднее сюда направили 206-ю стрелковую дивизию, еще одну воздушно-десантную бригаду, танковый полк, погранотряд и отдельные подразделения [398 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 214–215.].
   На улицах города киевляне соорудили баррикады и узлы сопротивления со значительным количеством дотов. Для обороны приспосабливались многие кирпичные постройки. К тушению пожаров были подготовлены добровольные команды. В городе был создан штаб обороны, который состоял из представителей фронта, областного и городского комитетов КП(б) Украины и Советов. Специальные истребительные группы взяли под охрану важнейшие промышленные и административные объекты. Одновременно готовились значительные силы для борьбы в тылу врага. Только в Киеве было сформировано 11 партизанских отрядов, насчитывавших 1800 человек [399 - Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945 гг. Краткая история. Изд. 2-е. М., 1970. С. 89.].
   11 июля 13-я танковая дивизия противника вышла к р. Ирпень, по которой проходил передний край Киевского укрепленного района, где встретила организованное сопротивление. Попытки Макензена форсировать эту небольшую речку, предпринятые в последующие дни, к успеху не привели. 13 июля он пришел к выводу, что «бросок на город не представляется возможным» [400 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 9. Л. 236.].
   Попытка противника взять Киев с ходу, попутно решая задачу прикрытия с севера главных сил танковой группы Клейста, стремившихся ударом на юг окружить основные силы советских войск в районе Винницы, не удалась. Заслуга в этом принадлежит советским воинам и населению, оборонявшим Киевский укрепленный район, но все же решающую роль сыграли активные действия 5-й армии генерала М.И. Потапова. Нанося контрудар в тыл группе Клейста с севера, она сковала основные силы 6-й армии фельдмаршала Рейхенау, в том числе две моторизованные дивизии 1-й танковой группы. 14 июля Гитлер отдал строгий письменный приказ: дивизии в кратчайший срок возвратить Клейсту для проведения операции по окружению советских войск на юге. На следующий день штаб группы армий «Юг» докладывал ОКХ, что продвижение 6-й армии Рейхенау на Киев возможно только после устранения угрозы с севера армии генерала Потапова [401 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 9. Л. 241, 259.]. Только в это время командование вермахта поняло ошибочность своего мнения о том, что советские войска на Украине отходят за Днепр. Сопротивление войск Юго-Западного фронта на подступах к Днепру нарастало.
   Удар с юга по вклинившемуся противнику приказывалось нанести 6-й армии генерала И.Н. Музыченко, чтобы закрыть прорыв в районе Нового Мирополя. Из-за недостатка сил армия выполнить эту задачу не смогла, но она оказала упорное сопротивление двум корпусам 6-й армии противника и 48-му моторизованному корпусу группы Клейста, сковав их в районе Бердичева до 15 июля. Бои здесь, как записал в дневнике Гальдер, «носили кровопролитный упорный характер» [402 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 133.]. В дальнейшем к борьбе с прорвавшейся к Киеву группировкой немцев присоединились новые силы. Северо-западнее Киева сосредоточился 27-й стрелковый корпус, а южнее – управление 26-й армии, передав свои отходящие соединения другим армиям, объединило вновь создаваемую группировку войск на рубеже восточнее Фастова и Белой Церкви. Этим силам генерал Кирпонос поставил задачу – наступая с севера и с юга на Брусилов, ликвидировать прорыв противника на киевском направлении [403 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 178. Д. 15. Л. 122, 127.]. Наступление 27-го корпуса и 26-й армии началось 15 июля. Ощутимых результатов оно не дало, так как войска атаковали разновременно и на широком фронте. Уже 18 июля корпус вынужден был перейти к обороне. Армия еще пыталась наступать, но 21 июля также была остановлена.
   Тем временем 5-я армия генерала М.И. Потапова отражала настойчивые атаки противника, стремившегося отсечь ее от Киева и уничтожить. Германское командование придавало особое значение выполнению этой задачи. Гитлер в своей директиве № 33 от 19 июля, в которой определялось дальнейшее ведение войны против СССР, оценивал роль объединения генерала Потапова так: «Активные действия и свобода маневра северного фланга группы армий «Юг» скованы укреплениями Киева и действиями в нашем тылу войск 5-й советской армии» [404 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Вып. 18. С. 231.].
   Вынашивались планы совместных усилий войск Рундштедта с группой армий «Центр», которая должна была нанести удар силами 35-го армейского корпуса с севера в тыл 5-й армии [405 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 285. Д. 30. Л. 258–259.]. Пока же с юга наступали 55-й, 29-й и 17-й корпуса армии фельдмаршала Рейхенау. Удары следовали один за другим, но благодаря самоотверженной обороне войск заканчивались безрезультатно. Генерал Потапов умело руководил армией и сам наносил контрудары то на одном, то на другом направлении, отбрасывая противника в исходное положение [406 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 166. Л. 31.]. В результате только за первые два дня ожесточенных боев была разгромлена 79-я пехотная немецкая дивизия. Большие потери несла и 5-я армия. Только 43-я танковая дивизия за это время потеряла 1700 человек и 154 танка [407 - Там же. Ф. 229. Оп. 213. Д. 12. Л. 87.].
   Когда командование Юго-Западного фронта сосредоточило основное внимание на уничтожении вражеских войск, действовавших на киевском направлении, главные силы 1-й танковой группы, овладев 16 июля Белой Церковью, устремились на юго-восток, в тыл 6-й и 12-й армиям, которые под ударами войск противника отходили к Днепру. С востока их преследовала 17-я армия генерала Штюльпнагеля. Южнее 11-я армия генерала Шоберта, форсировав Днестр, наступала навстречу танковой группе.
   Почувствовав, наконец, опасность двустороннего охвата войск Юго-Западного и Южного фронтов, Ставка 18 июля приказала отвести 6, 12 и 18-ю армии на рубеж Белая Церковь, Китай-город, Гайсин [408 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11556. Д. 1. Л. 171.]. Было разрешено также отвести за Днестр 9-ю армию, чего давно добивалось командование Южного фронта [409 - Там же. Ф. 229. Оп. 701. Д. 4. Л. 79.].
   Было очевидно, что Ставка со своим решением запоздала, так как рубеж, на который должны были к 21 июля отойти войска, частично уже два дня как был у противника. Чтобы обеспечить отход 6-й и 12-й армий, командующий Юго-Западным фронтом только 21 июля приказал генералу Костенко нанести по 1-й танковой группе удар с востока. Однако армия Костенко на этом направлении была скована боями в районе Белой Церкви. К тому же наступать ей предстояло на широком фронте и на трех направлениях. В результате и без того слабые силы оказались распыленными и 26-й армии удалось только замедлить темпы наступления Клейста на юг.
   К исходу 20 июля 48-й моторизованный корпус вышел в район Монастырище, глубоко охватив 6-ю и 12-ю армии. Только подошедшие части 2-го механизированного корпуса Южного фронта под командованием генерала Ю.В. Новосельского не позволили танковой группе Клейста соединиться с 17-й армией и окружить советские войска восточнее Винницы. Передовые части Новосельского вступили в бой с ходу и в ночь на 22 июля разгромили разведывательный и мотоциклетный батальоны 16-й вражеской танковой дивизии, вынудив ее оставить Монастырище. 23 июля под удар 2-го корпуса, который имел 358 танков и 168 бронемашин, попала 11-я танковая дивизия 48-го моторизованного корпуса, также вынужденная отойти [410 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 296. С. 92.].
   Генерал Клейст усилил 48-й корпус реактивными минометами, вызвал штурмовую авиацию, повернул в помощь часть сил 14-го моторизованного корпуса. Только 26 июля противнику удалось остановить 2-й механизированный корпус и сражавшуюся вместе с ним оперативную группу под руководством заместителя начальника штаба Южного фронта генерала Ф.М. Харитонова.
   Чтобы обеспечить выполнение поставленной Ставкой задачи, обойденные противником 6-я и 12-я армии наносили контрудары навстречу 26-й армии. По оценке противника их действия носили организованный характер и причинили большой урон 48-му корпусу. Обеспокоенный ходом боев, в корпус прибыл Клейст, который дополнительно усилил его двумя пехотными дивизиями и моторизованной дивизией СС «Адольф Гитлер».
   Возросшее сопротивление противника, большие потери и отсутствие боеприпасов у советских войск вынудили 6-ю и 12-ю армии прекратить наступление в восточном направлении, навстречу 26-й армии. Положение было критическим. Возглавивший отрезанные войска генерал П.Г. Понеделин в донесении сообщал, что войска «находятся в крайне тяжелом состоянии и на грани полной потери боеспособности» [411 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 58. Л. 52.]. В пяти бывших корпусных артполках насчитывалось всего пять орудий. В дивизиях оставалось не более четверти артиллерии, и каждая имела всего от 1000 до 4000 человек. 16-й механизированный корпус потерял все танки, и весь личный состав пришлось свести в отряд пехоты силою до двух батальонов.
   24 июля командующий Юго-Западным фронтом М.П. Кирпонос, ссылаясь на сложность управления и невозможность снабжения, просил Ставку передать 6-ю и 12-ю армии Южному фронту, на что получил согласие. 25 июля генералу И.В. Тюленеву было приказано отойти на рубеж Звенигородка, Тальное, Христинивка, Умань, т.е. прорваться на восток через тыл 48-го моторизованного корпуса [412 - Там же. Д. 228. Л. 28.].
   К этому времени на стыке между Юго-Западным и Южным фронтами оставалось почти 100-километровое пространство, не занятое противником, что можно было использовать для вывода 6-й и 12-й армий на юго-восток, чтобы избежать их окружения. Командование Юго-Западного направления и Ставка не использовали эту возможность и по-прежнему приказывали отходить на восток. Такие приказы потеряли всякий смысл после 26 июля, когда 26-я армия из-за недостатка сил прекратила атаки навстречу отходящим войскам.
   Передача 6-й и 12-й армий Южному фронту пагубно сказалась на их судьбе. Нужно было заново организовать снабжение, нарушилось управление. 28 июля в оперативной сводке штаб Южного фронта сообщал: «Установить точное положение частей 6-й и 12-й армий невозможно из-за отсутствия связи… Посланные на самолетах делегаты связи не вернулись» [413 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 4. Л. 107.]. Положение удалось выяснить штабу фронта только 29 июля.
   Незнание обстановки в районе действий переданных Южному фронту армий явилось причиной неправильных решений. Директива, подписанная генералом Тюленевым вечером 28 июля, фактически повторяла задачу, поставленную 6-й и 12-й армиям Ставкой еще 25 июля. Командование фронта больше заботила судьба 18-й армии, на флангах которой противник угрожал прорывом. К сожалению, Ставка тоже недооценивала опасность окружения армий, считая, что противник наступает с целью отбросить их на юг и овладеть переправами на Днепре между Киевом и Черкассами для дальнейшего наступления на Донбасс. В связи с этим 28 июля от войск Юго-Западного и Южного фронтов требовалось, чтобы они не допустили противника к Днепру.
   Упорное сопротивление войск генерала Понеделина в районе Умани задержало дивизии генерала Клейста почти на восемь суток. Окружить советские войска ударом на запад навстречу 17-й армии не удавалось. Между тем Клейст опасался, что они, отходя на юго-восток, могут избежать окружения. 29 июля Клейст приказал 48-му моторизованному корпусу, обходя Умань с востока, наступать на Первомайск. Соответствующую задачу поставил 49-му горнострелковому корпусу командующий 17-й армией генерал Штюльпнагель, повернув корпус на юго-восток. Более глубокий охват, который был вынужден сделать противник для окружения советских войск, давал им время для ликвидации угрозы и выхода на юго-восток.
   Командование Южного фронта не сумело воспользоваться новой возможностью и, выполняя приказ Ставки не допустить выхода противника на Днепр, продолжало требовать от войск 6-й и 12-й армий отходить на восток. В директиве, подписанной Военным советом фронта в 19 часов 28 июля, им было приказано отходить на рубеж Звенигородка, Поташ, Христиновка, Умань [414 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 4. Л. 108–109.]. Только 31 июля, когда между группой Понеделина и 18-й армией противник прорвался к Голованевску, было решено частью сил нанести встречный удар, но не для выхода из окружения, а только для ликвидации прорыва. Группа Понеделина должна была прорваться через Ново-Архангельск на север к Звенигородке.
   31 июля Ново-Архангельск был уже в руках противника. Еще 29 июля Понеделин докладывал Тюленеву, что из-за больших потерь приходится одним трактором буксировать 2–3 орудия, а боеприпасов осталось всего на 2–3 дня. Несмотря на это, 44-я и 60-я горнострелковые, 99-я стрелковая дивизии не только сдерживали наступление двух моторизованных и танковой дивизий, но и потеснили их, овладев Ново-Архангельском, Каменечье и Свердлино. Чтобы эффективно и более экономно расходовать боеприпасы, все орудия были выведены на открытые огневые позиции для стрельбы прямой наводкой. Потери при этом увеличились, но другого выхода не было – приказ требовал наступать.
   1 августа явился переломным днем в Уманском сражении. Утром генералы П.Г. Понеделин и И.Н. Музыченко доложили по радио Военному совету фронта и Ставке: «Положение стало критическим. Окружение 6-й и 12-й армий завершено. Налицо прямая угроза распада общего боевого порядка 6-й и 12-й армий на два изолированных очага с центрами Бабанка, Теклиевка. Резервов нет. Просим очистить вводом новых сил участок Терновка, Ново-Архангельск. Боеприпасов нет. Горючее на исходе» [415 - Там же. Оп. 2539. Д. 36. Л. 205–206.]. К этому времени 26-я армия отошла за Днепр, удерживая на западном берегу ржишевский и каневский плацдармы. Начала отход на юго-восток и 18-я армия, южный сосед группы Понеделина. Пала Умань.
   2 августа на реке Синюха 1-я танковая группа и 17-я армия немцев замкнули кольцо окружения. На другой день 16-я танковая дивизия и венгерский корпус соединились в Первомайске, создав южнее вокруг группы Понеделина еще одно кольцо. Однако командование Южного фронта не верило, что войска окружены. Считая, что с востока Понеделину противостоят только танковая и моторизованная дивизии, генерал И.В. Тюленев приказывал, «прикрывшись с запада и северо-запада активными действиями в восточном направлении, уничтожить прорвавшегося противника, занять и прочно удерживать рубеж Звенигородка, Бродецкое, Ново-Архангельск, Терновка, Краснополье» [416 - ЦАМО РФ. Ф. 451. Оп. 646. Д. 455. Л. 170–171.]. В действительности же против группы Понеделина только с востока действовали два корпуса 1-й танковой группы в составе шести дивизий, а также две пехотные дивизии. Кроме того, с запада наступала часть сил группы Швеллера, войска 17-й армии и венгерский подвижный корпус.
   С 4 августа окруженные войска оказались предоставленными сами себе. Командование Южного фронта хотя и пыталось перебрасывать им по воздуху боеприпасы, но, по свидетельству немцев – участников боев под Уманью, значительная часть сброшенных грузов попала в их руки. Группа пыталась прорваться из окружения. Наиболее решительными и успешными были действия в ночь на 6 августа. 12-я армия пробивалась на восток, 6-я – на юг. Однако группировка противника была, особенно на юге, настолько глубока, что преодолеть ее имеющимися силами оказалось невозможно. Отчаянные атаки в первые предутренние часы были внезапными для немцев, и советские войска продвинулись на несколько километров. Когда вражеское командование приняло ответные меры, атакующие войска, понеся большие потери, вынуждены были вернуться обратно, в район Подвысокое. Здесь они продолжали сражаться. Историк 49-го горнострелкового корпуса, дивизиям которого пришлось испытать яростные атаки окруженных под Уманью, писал, что противник, «несмотря на безнадежное положение, не помышлял о плене» [417 - Steets H. Gebirgsjeger bei Uman. Heidelberg, 1955. S. 91.].
   Последняя попытка была предпринята в ночь на 7 августа.Часть сил, прорвав оборону 1-й горнострелковой дивизии, вышла на ее тылы и позиции артиллерии, но была атакована подошедшими танками. Бороться с ними было нечем. Днем 7 августа сопротивление было сломлено, хотя в лесу восточнее Копенковатого небольшая группа командиров и красноармейцев сражалась до 13 августа.
   Истинную цифру потерь советских войск в сражении под Уманью из-за отсутствия документов восстановить, к сожалению, трудно. Тем не менее известно, что 20 июля 6-я и 12-я армии насчитывали 129,5 тысячи человек [418 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 47. Л. 55–56, 74–75.]. Из записки, составленной П.Г. Понеделиным уже в плену, следует, что на 4–5 августа в окруженной группировке оставалось около 20 тыс. человек [419 - Там же. Ф. 229. Оп. 6435. Д. 2а.]. По данным штаба Южного фронта на 11 августа, 11 тысячам человек, главным образом из тыловых частей, удалось избежать окружения [420 - Там же. Ф. 228. Оп. 791. Д. 58. Л. 139.]. По немецким источникам, взято в плен 103 тыс. советских солдат и офицеров [421 - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 485.]. Штабы германских соединений и объединений включили в это число всех, кто был пленен с 21 июля по 7 августа в полосе действий 1-й танковой группы, 17-й армии и венгерских войск.
   В любом случае потери оказались значительными. Войска юго-западного направления лишились двух армий. Их командующие генералы П.Г. Понеделин и И.Н. Музыченко оказались в плену. Но и потери противника, по его собственному признанию, были неожиданно большими. К примеру, 4-я горнострелковая дивизия только убитыми потеряла 1778 человек [422 - Steets H. Gebirgsjeger bei Uman. Heidelberg, 1955. S. 111.]. Если учесть, что в войсках, действовавших против двух советских армий, насчитывалось 13 дивизий и 4 бригады, получается внушительная цифра.
   Судьба попавших в плен под Уманью сложилась трагично. Их сначала разместили под открытым небом, почти не кормили и уже зимой перевели в неотапливаемые казармы. Тем единицам, кому удалось выжить в аду фашистского плена, пришлось испить новую горькую чашу после возвращения на родину.
   Показательна в этом отношении судьба генерала П.Г. Понеделина. В августе 1941 г., когда органы госбезопасности доложили, что командующий 12-й армией сдался добровольно в плен, Сталин приказал отдать его под суд. В октябре того же года Понеделин был приговорен к расстрелу с конфискацией личного имущества и лишением всех наград.
   С трагедией под Уманью был связан приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии № 270 от 16 августа 1941 г. В нем говорилось, что Понеделин «имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной, как нарушитель Военной присяги» [423 - Военно-исторический журнал. 1988. № 9. С. 27.]. В этих словах трудно найти правду. В действительности П.Г. Понеделин попал в плен тяжело раненным, в бессознательном состоянии. Долгие четыре года гитлеровских лагерей не сломили воли верного сына Родины, он достойно прошел через все испытания, находя в себе силы еще и поддерживать павших духом. Категорически отказался от сотрудничества с нацистами.
   После освобождения и репатриации в 1945 г. П.Г. Понеделин был арестован и пробыл уже в советском лагере пять лет. После ходатайства, направленного Сталину, он был вновь осужден и 15 августа 1950 г. приговорен к расстрелу. Дважды приговоренный к смерти, перенесший ужас гитлеровских и сталинских лагерей, Павел Григорьевич Понеделин погиб только потому, что имел несчастье в бессознательном состоянии попасть в плен [424 - Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Кн. 2. Ч. I. С. 197–198.]. Ему инкриминировали выдачу сведений о составе войск, имея в виду записку, составленную в плену, в которой командующий показал положение и численность войск на 4–5 августа. Эти сведения потеряли какую-либо ценность как для немецкого, так и для советского командования, так как указанные войска уже находились в плену у вермахта.
   Гитлер расценивал окружение советских войск под Уманью как достижение первой стратегической цели группы армий «Юг», что не соответствовало действительности, так как планом «Барбаросса» первой стратегической целью группы армий Рундштедта являлось уничтожение основных сил советских войск на Правобережной Украине. А эта задача не была выполнена, поэтому 12 августа главное командование сухопутных войск приказало Рундштедту силами 1-й танковой группы, 11-й и 17-й армий уничтожить советские войска между устьем Днепра и Запорожьем, захватив плацдарм для наступления на Крым и к Азовскому морю. Успешное осуществление этого маневра обеспечивало противнику охват и прижимало к морю оставшиеся силы Южного фронта, отрезая пути отхода на восток его 9-й и Приморской армиям. Гитлер «забыл» также о советских войсках в районе Киева.
   В начале августа на киевском направлении бои носили ожесточенный характер. 6-я армия Рейхенау продолжала бесплодные попытки разгромить 5-ю армию генерала М.И. Потапова. Велись атаки против Киевского укрепленного района и действовавшей южнее Киева 26-й армии. Особенно яростные бои развернулись на позициях южного фаса Киевского укрепленного района. К исходу 4 августа врагу удалось прорвать передний край на стыке 175-й и 147-й стрелковых дивизий в районе Вета Почтовая. 6 августа враг прорвался к окраинам Киева. Над столицей Украины нависла смертельная опасность.
   В эти дни все войска, оборонявшиеся в Киевском укрепленном районе, были объединены в 37-ю армию под командованием генерала А.А. Власова, который сосредоточил основные усилия против прорвавшегося противника. Отдельные доты, оставшиеся в тылу, продолжали мужественную борьбу. Одним из них был дот № 205, который в условиях полной блокады во главе с лейтенантом В.П. Ветровым оборонялся 8 суток. 12 августа армия нанесла мощный контрудар и почти полностью восстановила положение по переднему краю укрепленного района. Подразделения 175-й стрелковой дивизии полковника С.М. Головацкого прорвались к доту № 205 и деблокировали его отважный гарнизон [425 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 112. Л. 315.].
   Обороняя Киев, вместе с воинами 37-й армии стойко сражались моряки Пинской военной флотилии и жители города. В окопах и укреплениях шли бои, а на заводах и фабриках ни на минуту не прекращались рабочие смены. Сражаясь, город жил.
   12 августа Гитлер в дополнение к директиве № 34 вынужден был приказать: «Наступление на Киев приостановить. Как только позволят возможности подвоза боеприпасов, город должен быть разрушен бомбардировкой с воздуха» [426 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны. Вып. 18. С. 239.]. Боевые действия в районе Киевского укрепленного района приняли позиционный характер.
   Во время боев за Киев 5-я армия Юго-Западного фронта под натиском 6-й армии противника вынуждена была оставить южный сектор Коростенского укрепленного района. Но к 7 августа, закрепившись вдоль железной дороги Коростень – Киев, она вновь остановила вражеское наступление [427 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 1073. Л. 210.].
   Упорное и длительное сопротивление 5-й армии на правом крыле Юго-Западного фронта, непоколебимость обороны защитников Киева вынудили Гитлера изменить планы дальнейших действий на советско-германском фронте. Он дает указание сначала разгромить советские войска на Украине, после чего перенести главные усилия на московское направление.
   Выполняя приказ Гитлера, немецкое командование для разгрома войск Юго-Западного фронта дополнительно привлекло значительную часть сил группы армий «Центр» (2-ю танковую группу и 2-ю армию). В августе эти войска повернули на юг, наступая в направлениях Стародуб, Конотоп и Гомель, Чернигов, что создавало угрозу правому крылу и тылу Юго-Западного фронта.
   Учитывая утрозу, Ставка Верховного Главнокомандования 19 августа приказала отвести армии Юго-Западного фронта за Днепр и организовать оборону по его восточному берегу. На западном берегу Днепра было приказано продолжать удерживать лишь Киев [428 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 1. Л. 376.]. Для прикрытия правого крыла фронта севернее Конотопа по реке Десне развертывалась новая 40-я армия под командованием генерала К.П. Подласа. Ответственность за предотвращение прорыва противника с севера в тыл Юго-Западного фронга Ставка возложила на вновь созданный Брянский фронт под командованием генерала А.И. Еременко [429 - Там же. Д. 2. Л. 72.].
   К сожалению, отвод войск за Днепр не везде прошел организованно. Противник вслед за отходящими 5-й армией и 27-м стрелковым корпусом прорвался к переправе севернее Киева в районе Окунинова и захватил плацдарм на восточном берегу. Для войск Южного фронта трудности возникли в связи с подрывом 18 августа плотины Днепровской ГЭС. Подъем воды в реке поставил в сложное положение соединения 18-й и 9-й армий, которым пришлось переправляться южнее Запорожья, где даже до подрыва ширина реки превышала 1,5 км. К чести командования этих войск следует отнести четкую организацию и действия паромных переправ. Несмотря на то что на один рейс парома уходило больше часа, переправа к исходу 22 августа была в основном завершена.
   К концу августа войска Юго-Западного и Южного фронтов отошли за Днепр, продолжая удерживать на западном берегу Киев. В составе Юго-Западного фронта была сформирована 38-я армия, развернувшаяся от Черкасс до устья реки Ворсклы. В ее полосе авангарды 1-й танковой группы Клейста захватили небольшой плацдарм в районе Днепропетровска. Продолжал удерживать противник плацдарм и у Окуниново.
   От устья Воркслы и до Черного моря по восточному берегу Днепра оборонялся Южный фронт, в который, кроме 9-й и 18-й армий, вошли вновь созданные 6-я и 12-я армии. Приморская армия, прижатая к морю, осталась в тылу противника и продолжала оборонять Одессу.
   Основная опасность Юго-Западному фронту исходила от 2-й танковой группы генерала Гудериана, которая захватила два плацдарма на реке Десне южнее Новгород-Северского, угрожая выходу в глубокий тыл войск Кирпоноса. В первых числах сентября здесь развернулись ожесточенные бои.
   В междуречье Сейма и Десны, севернее Конотопа и Бахмача, дивизии 40-й армии под командованием генерала К.П. Подласа сдерживали танковую лавину Гудериана. Гитлеровское командование, не ожидавшее упорного сопротивления советских войск, забеспокоилось. Гальдер записал в дневнике: «2-я танковая группа в ходе наступления через Десну своим левым флангом настолько вцепилась в противника, что ее наступление на юг приостановилось» [430 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 324.]. Стойко дрались части 10-й танковой дивизии генерала С.Я. Огурцова. Когда на остатки роты лейтенанта Петрова двинулось 17 танков и бронетранспортеров, никто не покинул позиций: враг прошел только тогда, когда никого из воинов в живых не осталось [431 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 319.].
   В тяжелом положении оказалась 293-я стрелковая дивизия, занимавшая оборону под ударами противника. Немцы, воспользовавшись брешью между 40-й и 13-й армиями, обошли правый фланг дивизии и нанесли удар с востока, в тыл ее частям. Но умелое управление командира дивизии полковника П.Ф. Лагутина и стойкость частей свели на нет рейд немецких танков по тылам дивизии [432 - Там же. С. 303.].
   Большую помощь 40-й армии оказали активные действия войск соседнего Брянского фронта. Хотя следует сказать, что они с поставленной задачей не справились, фронт не только не разбил «подлеца Гудериана», как «безусловно» обещал Сталину его командующий, но и не смог отразить наступления противника. Ставка усилила фронт авиацией, но изменить ход событий не удавалось. 2 сентября Сталин продиктовал по телефону для Еременко: «Гудериан и вся его группа должна быть разбита вдребезги. Пока это не сделано, все Ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем Ваших сообщений о разгроме группы Гудериана» [433 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 4. Л. 82.]. Однако вместо сообщений о разгроме Москва получала донесения о том, что танки Гудериана 11 сентября захватили Ромны, а 13-го – Лохвицу, находившиеся в глубоком тылу Юго-Западного фронта, 6-я армия противника, наступавшая с окуниновского плацдарма, левым флангом соединилась со 2-й армией, наступавшей с севера.
   Одновременно созревал кризис на левом крыле Юго-Западного фронта, где в последних числах августа установилось обманчивое затишье. Только со стороны Черкасс противник проявлял активность. Здесь дивизии 17-й немецкой армии, выйдя к Днепру, высадили десант на остров Королевиц [434 - Там же. Ф. 229. Оп. 161. Д. 112. Л. 392.], за который с 25 августа и разгорелась борьба главных сил 38-й армии генерала Н.В. Фекленко. Командарм стянул сюда три дивизии из семи. Даже тогда, когда противник 1 сентября захватил плацдарм у Кременчуга, Фекленко не увидел серьезной опасности. Не увидело ее и командование Юго-Западного фронта, занятое отражением удара Гудериана. Опасность разглядел маршал Буденный. «Промедление с ликвидацией плацдарма у Дериевки смерти подобно», – сказал маршал и категорически потребовал «сбросить гитлеровцев с левого берега Днепра» [435 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 310.]. Такую задачу получила 38-я армия, но выполнить ее Фекленко сил не имел.
   Противник расширил плацдарм и сосредоточил на нем ударную группировку 17-й армии и 1-й танковой группы. 12 сентября она нанесла удар. Утром 16-я танковая дивизия прорвала оборону 297-й стрелковой дивизии и устремилась на север, навстречу танковой группе Гудериана. 15 сентября она вышла к Лохвице и соединилась с 3-й танковой дивизией, завершив окружение главных сил Юго-Западного фронта. В котле оказались четыре армии – 21, 5, 37-я и 26-я.
   Встает вопрос: можно ли было избежать окружения войск Юго-Западного фронта? Меры к этому командованием Юго-Западного направления и фронта принимались. Еще 10 сентября Кирпонос телеграфировал в Ставку: «Танковая группа противника прорвалась в Ромны, Грайворон. 40-я и 21-я армии не могут ликвидировать эту группу. Требуется немедленная выброска войск из Киевского укрепленного района на пути движения противника и общий отход войск фронта на рубежи, доложенные Вам» [436 - ЦАМО РФ. Ф. 52. Оп. 363. Д. 3. Л. 100.]. В ночь на 11 сентября Кирпонос лично вел переговоры с начальником Генерального штаба. Маршал Шапошников сказал, что Ставка считает необходимым продолжать драться на тех позициях, которые занимают войска Юго-Западного фронта [437 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 296. С. 223.]. Не поддержал просьбу об отводе войск фронта и Сталин. 11 сентября в разговоре по прямому проводу с Кирпоносом он сказал: «Ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы заранее подготовите отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским фронтом, повторяю, без этих условий ваши предложения являются опасными». И закончил: «Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления» [438 - Там же. С. 226.].
   Сталин и Шапошников, не сумев правильно оценить обстановку на Украине, отклонили предложения Буденного и Кирпоноса о своевременном отводе войск Юго-Западного фронта. Кирпонос не смог убедить Сталина в необходимости отвода. Буденный же, настаивавший на отводе, был отстранен от должности главнокомандующего. На его место был назначен маршал Тимошенко. Смена командования Юго-Западного направления происходила в самый критический момент и вряд ли могла сказаться к лучшему. Ставка ВГК продолжала верить, что наступление Брянского фронта позволит восстановить положение. Сталин явно недооценивал опасности, нависшей над войсками Юго-Западного фронта, и переоценивал возможности войск Юго-Западного и особенно Брянского фронта.
   13 сентября 1941 г., вступив в должность, Тимошенко заверил Сталина, что Киев будет удержан. Только 16 сентября Тимошенко устно через И.Х. Баграмяна передал Кирпоносу распоряжение об отводе войск фронта на рубеж р. Псел. Кирпонос, не имея письменной директивы, обратился в Москву за подтверждением решения главкома, так как связи со штабом главкома не было. Драгоценное время было потеряно. В ночь на 18 сентября Шапошников сообщил, что Ставка разрешает оставить Киев, и ничего не сказал об отводе войск фронта. Круг замкнулся. Нужно было действовать.
   Логика событий подсказывала командующему Юго-Западным фронтом решение. Промедление было смерти подобно. Посоветовавшись с начальником штаба фронта генералом В.И. Тупиковым, членами Военного совета фронта М.А. Бурмистенко и Е.П. Рыковым, Кирпонос буквально перед потерей связи со штабами армий успел отдать приказ на прорыв в восточном направлении. В соответствии с этим приказом 21-я армия должна была нанести удар в направлении на Ромны, 5-я – прикрыть отход 21-й армии и одновременно частью сил наступать на Лохвицу, 26-я – отойти в направлении Лубны, а 37-я армия, составляя второй эшелон фронта, получила задачу прорываться на Пирятин. Находившимся вне кольца окружения силам 40-й и 38-й армий приказывалось поддержать выход войск фронта из окружения, наступая в направлении Ромны, Лубны [439 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 103. Л. 80.].
   Однако планомерный отвод войск не состоялся. Упорно теснимые немцами, понесшие большие потери в предыдущих боях и оставшиеся без управления, войска действовали разрозненно и беспорядочно. Они прорывались из окружения небольшими группами, так как противник с 16 по 20 сентября расчленил войска Юго-Западного фронта на изолированные очаги, из которых наиболее крупных было четыре. 26-я армия была окружена в районе Оржицы. Ее остатки сражались дольше всех – до 26 сентября. 37-я армия оказалась в двух районах: один – в 40–50 км юго-восточнее, другой – в 10–15 км северо-восточнее Киева. Они смогли продержаться до 21–23 сентября. Пирятинская группа из войск 21-й и 5-й армий держалась до 25 сентября.
   Вырваться из окружения удалось немногим. Первыми успеха достигли штаб и часть войск 21-й армии, которые 21 сентября прорвали заслоны противника и после долгих мытарств во главе с командармом генералом Д.И. Кузнецовым в районе Гадяч вышли к своим войскам.
   Намного труднее пришлось 5-й армии. Генерал М.И. Потапов потерял связь с большинством соединений и не сумел организовать прорыв вражеского кольца. Часть сил и управление армии вынуждены были присоединиться к колоннам штаба фронта и двигались вместе с ними на Пирятин [440 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 103. Л. 24.]. Остальные, расчлененные на мелкие группы, пытались вырваться самостоятельно.
   Первая попытка 26-й армии 21 сентября вырваться из окружения не удалась. В безуспешных атаках дивизии израсходовали почти все боеприпасы. Вечером генерал Костенко докладывал: «Армия находится в окружении. С армией окружены все тылы Юго-Западного фронта, неуправляемые, в панике бегущие, забивая все пути внесением в войска хаоса. Все попытки пробиться на восток успеха не имели. Делаем последние усилия пробиться на фронте Оржицы. Если до утра 22.9 не будет оказана реальная помощь вспомогательным ударом с востока, возможна катастрофа» [441 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 296. С. 240.]. В последующем командарм еще не раз пытался прорваться через вражеское кольцо, но сумела вырваться лишь небольшая группа во главе с Костенко.
   Трудные дни в окружении пришлись на долю войск 37-й армии. Приказ об оставлении Киева генерал Власов получил только 18 сентября. Первыми начали отход дивизии, оборонявшиеся на западном берегу Днепра. Противник расчленил армию на две части. Схватки происходили всюду, где враг пытался преградить путь. Последняя отчаянная атака группы воинов 37-й армии произошла 5 октября 1941 года в приднепровских лесах с поэтическим названием Девички. Противник встретил атакующих шквалом артиллерийского и пулеметного огня. Но ничто не могло остановить бойцов. Завязывались рукопашные схватки, и хотя многие погибли, часть все же пробилась через вражеские заслоны [442 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 356.]. В их числе был и командующий армией.
   Трагически закончились попытки прорыва штаба Юго-Западного фронта. Поставив задачи войскам на отход, штаб фронта вместе с Военным советом 18 сентября начал движение на восток, на Пирятин. 18 и 19 сентября сохранившиеся рации штаба фронта непрерывно добивались связи с 21, 37 и 26-й армиями, но ответа не получали. Самолетов связи штаб фронта еще с вечера 17 сентября не имел. В полдень 19 сентября штаб фронта соединился со штабом 5-й армии, который не имел связи ни с одной своей дивизией [443 - ЦАМО. Ф. 52. Оп. 363. Д. 3. Л. 142.].
   На рассвете 20 сентября колонна подошла к хутору Дрюковщина, в 15 км юго-западнее Лохвице, и в роще Шумейково остановились на дневку. В колонне насчитывалось более тысячи человек, из них 800 офицеров, в том числе командующий фронтом М.П. Кирпонос, члены Военного совета М.А. Бурмистенко, Е.П. Рыков, начальник штаба В.И. Тупиков, генералы управления фронта Д.М. Добыкин, А.И. Данилов, В.В. Панюхов, командующий 5-й армией М.И. Потапов, члены Военного совета этой армии М.С. Никишев, Е.А. Кальченко, начальник штаба армии Д.С. Писаревский. Рощу рассекал овраг. Транспорт и люди рассредоточились по его кромке. Бронемашины заняли позиции по опушке.
   Минут через двадцать немецкие танки атаковали рощу с трех сторон. Они ворвались на восточную опушку. Вооруженные связками гранат и бутылками с бензином офицеры штаба отбили атаку. Подъехавшая на машинах немецкая пехота с ходу развернулась в цепь и двинулась в рощу под прикрытием танков. Завязалась рукопашная схватка, в которой участвовали все – от солдата до командующего фронтом. Гитлеровцы не выдержали и отступили. Кирпонос был ранен в ногу.
   Он решил с наступлением темноты прорваться через боевые порядки врага, но возглавить последнюю атаку ему было не суждено. При обстреле врага минометами он был смертельно ранен. Ночью Тупиков повел оставшихся в атаку. Пока растерявшиеся немцы пришли в себя, многие бойцы и командиры пробили себе дорогу. После долгих скитаний горстка воинов вышла к своим. Среди них были генералы Добыкин, Данилов и Панюхов. Тупиков погиб в перестрелке в двух километрах от рощи Шумейково.
   В руки гитлеровцев попали несколько тяжелораненых офицеров и генералов, среди которых оказался член Военного совета фронта дивизионный комиссар Рыков. Истекающего кровью, его подвергли жестоким пыткам и зверски убили. Гренадеры 3-й немецкой танковой дивизии нашли раненого и контуженого Потапова. В Советском Союзе его долгие годы считали погибшим. Плен не сломил могучего духа и крепкого организма молодого командарма. Освобожденный в конце войны из гитлеровского концлагеря, генерал Потапов вернулся в ряды Красной армии и служил в ней до смерти в 1965 г.
   Поражение войск Юго-Западного фронта явилось очередной катастрофой для Красной армии, превосходившей трагедию Западного фронта в начале войны. По данным фронта, в окружение на Украине попало 452 720 человек, 2642 орудия, 1225 минометов, 8038 пулеметов, более 305 тыс. винтовок, 64 танка, 2100 автомашин, 300 вагонов боеприпасов [444 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № I. С. 229.]. В то время как до 2 октября из окружения вышло только около 15 тыс. человек [445 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 103. Л. 91.]. Германские историки считают, что немцы под Киевом к 24 сентября силами групп армий «Юг» и «Центр» взяли в плен 665 тыс. человевек [446 - Архив ИВИ. Ф. 191. Оп. 233. Д. 71. Л. 4.], куда входят войска не только Юго-Западного, но и Брянского фронта. Не имея данных, чтобы оспаривать эту цифру, следует сказать, что в результате катастрофы под Киевом Красная армия потеряла целый фронт, который был самым мощным объединением советских войск с началом войны.
   Образец стойкости обороны в 1941 г. показали защитники Одессы. В то время как войска Юго-Западного фронта вели тяжелые бои под Коростенем, Киевом и Уманью, в полосе Южного фронта враг к 7 августа занял Котовск, Первомайск, Кировоград, Вознесенск. Одесса, крупный порт и военно-морская база на Черном море, оказалась обойденной противником. В такой тяжелой обстановке Приморская армия под командованием генерала Г. Софронова должна была защищать город. Армию поддерживали корабли Черноморского флота [447 - ЦАМО. Ф. 13. Оп. 11600. Д. 1026. Л. 22.].
   С 8 августа Одесса была объявлена на осадном положении. В городе была сформирована 241-я стрелковая дивизия, два полка морской пехоты и несколько отрядов моряков. В ряды защитников Одессы влилось 90% одесских коммунистов. В городе было создано 6 истребительных батальонов, женский батальон – 960 девушек, сандружины. Предприятия начали выпускать оборонную продукцию [448 - Там же. Л. 117.].
   На оборонительные работы вышло свыше 100 тыс. жителей Одессы. В ограниченные сроки было построено три рубежа: передовой – в 20–25 км от города; главный – в 20–14 км и рубеж прикрытия – в 6–10 км. На улицах Одессы возведено около 250 баррикад. Город был опоясан траншеями общей протяженностью свыше 250 км. Прикрытие города с моря и огневую поддержку войск осуществлял отряд кораблей: крейсер «Коминтерн», 2 эсминца, 4 канонерские лодки, 6 тральщиков, торпедные и сторожевые корабли, 2 минных заградителя и береговая артиллерия [449 - Советская военная энциклопедия. М., 1978. Т. 6. С. 25.].
   Организаторы обороны города особое значение придавали борьбе с танками. Одесские руководители Н.Т. Кальченко и Н.П. Гуревич дали задания городским предприятиям изготовить бутылки с горючей смесью. Были привлечены ученые, инженеры-химики, мастера, топливники. Они создали наиболее эффективные горючие смеси и сконструировали безопасный и надежный запал к бутылке. С большим энтузиазмом рабочие приступили к выполнению заказа. Они трудились, не считаясь со временем, не покидая предприятий, и через три дня дали первую партию бутылок [450 - Деревянко К.И. На трудных дорогах войны. М., 1985. С. 95.].
   Военный совет армии разделил оборону на три сектора: в восточном – от Аджалыкского до Хаджибейского лимана оборонялся сводный отряд С.Ф. Монахова. В западном секторе заняла оборону 95-я стрелковая дивизия генерала З.Ф. Воробьева. 25-я чапаевская дивизия под командованием полковника А.С. Захарченко обороняла южный сектор. Задача была одна – не допустить прорыва противника к городу. В каждом районе города были созданы оперативные группы во главе с секретарем райкома ВКП(б). Отряды добровольцев, личный состав которых ежедневно после работы занимался боевой учебой, получили задачу оборонять баррикады и кварталы в городе. Население охраняло артезианские скважины и другие жизненно важные объекты [451 - Крылов Н.И. Не померкнет никогда. М., 1984. С. 100.].
   Учитывая положение Одессы, Ставка 19 августа образовала Одесский оборонительный район. В состав ООР вошли Приморская армия и Одесская военно-морская база. Командовать районом было приказано адмиралу Г.В. Жукову [452 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 11600. Д. 1026. Л. 83.]. Военно-морскую базу принял контр-адмирал И.Д. Кулишов. Директива за подписью Сталина обязывала оборонять город до последнего бойца [453 - Там же. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 1. С. 373.].
   Одессу штурмовала 4-я румынская армия, которая имела 17 дивизий и 7 бригад. Советские войска, обороняясь на фронте 80 км, насчитывали 34 500 человек. Полевая артиллерия имела 303 орудия. Действующих танков числилось всего 2, исправных самолетов – 19 [454 - Крылов Н.И. Не померкнет никогда. С. 109.].
   Попытки румынских войск в начале августа взять Одессу с ходу Приморская армия отразила. После 10 августа противник сосредоточил силы для ударов на флангах обороны. 13 августа он вышел к морю восточнее города и с суши блокировал его, но взять Одессу не смог. 22 августа румыны возобновили штурм. Критические моменты на участках Западного и Южного секторов следовали один за другим. 25-я и 95-я стрелковые дивизии отбили попытки прорваться к городу. Противнику был нанесен тяжелый урон. Но дивизии понесли большие потери – в батальонах от 800 человек осталось по 300–400. Из шести командиров стрелковых полков к исходу 23 августа в строю остался только один. Тяжелые ранения получили Н.М. Матусевич, С.И. Султан-Галиев, М.С. Соколов, Серебров, П.Г. Новиков. В 161-м полку были ранены все комбаты [455 - Деревянко К.И. На трудных дорогах войны. С. 142.].
   Около месяца защитники города отбивали атаки. 22 сентября они сами нанесли контрудар. Боевые корабли высадили в район Григорьевки десант в составе полка морской пехоты. Одновременно в тыл врага был выброшен парашютный десант. Навстречу атакующим десантникам нанесли удар две стрелковые дивизии. В результате две дивизии были разгромлены, а противник отброшен на 5–8 км. Одесса избавилась от обстрелов со стороны северных лиманов и воспряла духом.
   Защитники были полны решимости продолжать борьбу, но в конце сентября из-за угрозы прорыва противника в Крым Ставка решила оставить Одессу. С 2 по 16 октября корабли Черноморского флота эвакуировали войска оборонительного района. Эвакуацией руководил новый командующий Приморской армией И.Е. Петров, который заменил заболевшего Г. Софронова. Мужественный человек, в последующем крупный военачальник, много сделал для того, чтобы эвакуация прошла успешно. Население города еще не знало, но чувствовало, что происходит что-то необычное. Слишком много судов приходило каждую ночь, слишком много машин двигалось с наступлением темноты в сторону порта. 13–14 октября небольшими группами под видом выполнения боевого вылета покинул Одессу авиационный полк. Ровно сто вражеских самолетов уничтожил он, защищая одесское небо. 14–15 октября в Одессу пришли один за другим черноморские транспорты, в том числе «Украина», «Абхазия», «Армения», «Чапаев», «Восток». Незамеченными они не остались. Вражеские самолеты начали бомбить порт. С 16 часов 15 октября корабли выступили в трудный поход. Транспортами и боевыми кораблями были эвакуированы все войска, 15 тыс. гражданского населения, 19 танков и бронемашин, около 500 орудий, более тысячи автомашин, свыше 3,5 тыс. Лошадей, 163 трактора, около 25 тыс. тонн грузов [456 - Советская военная энциклопедия. М., 1978. Т. 6. С. 26.].
   Оборона Одессы на два с лишним месяца сковала 4-ю румынскую армию и нанесла ей большие потери. Было выведено из строя свыше 160 тыс. вражеских солдат. Оборона Одессы отличалась высокой активностью. Успех ее в значительной степени определялся созданием на подступах к городу глубоко эшелонированной системы обороны.
   Советские войска получили положительный опыт совместных действий сухопутных сил и Военно-морского флота под единым командованием и при тесном их взаимодействии.
   В целом, длительная и упорная борьба советских войск на Украине сыграла важную роль в срыве плана «молниеносной войны». Использование значительных сил группы армий «Центр» для удара во фланг Юго-Западному фронту более чем на месяц задержало ее наступление на главном, московском направлении. Катастрофа, постигшая Юго-Западный фронт, и неудачи Южного фронта резко ухудшили обстановку на южном крыле советско-германского фронта. Немецко-фашистское командование, наконец-то решив стратегическую задачу на Украине, получило возможность усилить войска группы армий «Центр» для возобновления наступления на Москву. Создалась угроза прорыва противника в Донбасс.

3. Начало битвы за Ленинград

   Захватив Литву, Латвию и часть Эстонии, группа армий «Север» форсировала р. Великая и вторглась в пределы Ленинградской области. Цель войск фельдмаршала Лееба состояла в быстрейшем выходе к Ленинграду. Замысел заключался в том, чтобы ударом 4-й танковой группы «отрезать Ленинград с востока и юго-востока». Закреплять ее успех должны были пехотные дивизии 16-й армии. Наступавшая на север 18-я армия имела задачу – уничтожить советские войска в Эстонии, овладеть главной базой Балтийского флота Таллином и Моонзундскими островами. С севера на Ленинград наступали две финские армии, которым предстояло соединиться с немецкими войсками. Утверждая на совещании 8 июля предложенный план дальнейших действий, Гитлер объявил свое непоколебимое решение сровнять авиацией Ленинград, как и Москву, с землей, «чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы» [457 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 101.].
   Против группы армий «Север» по-прежнему действовали войска Северо-Западного фронта под командованием генерала П.П. Собенникова, которые имели основную задачу – не допустить прорыва противника на Старую Руссу, Новгород, Лугу [458 - ЦАМО. ф. 96 А. Оп. 1711. Д. 3. Л. 15.]. Учитывая малочисленность войск Северо-Западного фронта, Ставка привлекла для обороны в его тылу рубежа по р. Луга часть войск и авиации Северного фронта. С войсками взаимодействовал Балтийский флот, который оборонял свою главную базу, Моонзундские острова, полуостров Ханко и прикрывал вход в Финский залив.
   Немецкие и финские войска на ленинградском направлении и в Карелии, включая приморские участки, превосходили советские войска в количестве личного состава, артиллерии и авиации в полтора раза, в два раза уступая им в численности танков.
//-- Таблица --//
//-- Силы и средства сторон на 10 июля 1941 г. на северо-западном направлении [459 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 817. С. 610.] --//

   Такое соотношение сил позволяло Северо-Западному и Северному фронтам организовать устойчивую оборону Ленинграда. Однако на юго-западных подступах к городу группа армий «Север» превосходила войска Северо-Западного фронта по пехоте – в 2,4, по орудиям – в 4, по минометам – в 5,8 и по танкам – в 1,2 раза. Против 1 тыс. самолетов 1-го воздушного флота Люфтваффе фронт имел всего 102 исправных самолета [460 - Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1958. Т. 1. С. 168; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 210.].
   Подготовка юго-западных подступов Ленинграда к обороне началась с первых же дней войны. Уже 24 июня командование Северного фронта решило начать строительство трех оборонительных рубежей: основного – по р. Луге, второго – по линии Петергоф, Колпино и третьего – Автово, окружная железная дорога, с. Рыбацкое [461 - Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников. Л., 1968. С. 44.]. 5 июля Генеральный штаб отдал директиву, требовавшую к 15 июля закончить оборудование не только Лужского оборонительного рубежа, прикрывающего подступы к городу с юго-запада, но и укреплений по линии Толмачево, Бабино, Кириши и далее на север по западному берегу р. Волхов, которые закрывали от противника Ленинград с юга и юго-востока [462 - ЦАМО РФ. Ф. 48 А. Оп. 1554. Д. 9. Л. 165.].
   Для занятия Лужского оборонительного рубежа командующий Северным фронтом генерал М.М. Попов 6 июля образовал Лужскую оперативную группу (ЛОГ) во главе со своим заместителем генералом К.П. Пядышевым в составе трех стрелковых дивизий (191, 177 и 70-й), 1-й отдельной горнострелковой бригады, Ленинградского пехотного училища имени С.М. Кирова, пяти артиллерийско-пулеметных батальонов, артиллерийского полка и артиллерии 1-го, 2-го и 3-го Ленинградских артиллерийских училищ, а также формируемых в Ленинграде трех дивизий народного ополчения [463 - Там же. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 162.]. Стоит обратить внимание на состав войск, занявших единственный из сколько-нибудь подготовленных рубежей на дальних подступах к Ленинграду. Кроме четырех стрелковых дивизий, мы видим три дивизии народного ополчения, то есть плохо обученные и поэтому небоеспособные соединения, пехотное училище из малообученных курсантов, горнострелковую бригаду, предназначенную для решения боевых задач в специфических условиях, а не для действий в лесисто-болотистой местности.
   Работы по оборудованию Лужского оборонительного рубежа кроме занимающих его соединений и частей вели до 200 тыс. жителей Ленинграда и области [464 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 185.]. Вступивший в должность главнокомандующего Северо-Западным направлением маршал К.Е. Ворошилов 12 июля докладывал Сталину и Молотову: «Мероприятия по усилению оборонительных работ на линии Нарва, оз. Ильмень должны обеспечить надежную защиту подступов к Ленинграду. Сегодня число работающих будет значительно увеличено. Решил со Ждановым нажать на южные отстающие оборонительные районы» [465 - Там же. Ф. 219. Оп. 1544. Д. 111. Л. 1.]. Одновременно Ворошилов докладывал, что командующий Северо-Западным фронтом «обстановки на фронте не знает и связь с войсками у него случайная» [466 - Там же. Л. 3.].
   10 июля немецко-фашистские и финские армии почти одновременно нанесли удары на лужском, новгородском и старорусском направлениях, в Эстонии, а также в Карелии. Особенно мощным был удар с плацдарма на р. Великой южнее Пскова в направлении Луги и Новгорода, который наносила 4-я танковая группа Геппнера. Соединения 11-й армии генерала В.И. Морозова и правого фланга 27-й армии генерала Н.Э. Берзарина не могли сдержать превосходящие силы противника. Войска советских армий, понесшие потери в боях в Эстонии, устали и были деморализованы, штабы и командиры растерялись и показали полную несостоятельность в управлении. Беспорядочно отступая и забивая своими тылами все дороги, соединения мешали продвижению боевых частей и действовали на них разлагающе.
   В эти дни Ворошилов и член Военного совета Северо-Западного направления Жданов отдали грозный приказ, в котором говорилось, что «войска, не всегда давая должный отпор противнику, часто оставляют свои позиции, даже не вступая в решительное сражение, чем еще больше поощряют обнаглевшего врага. Отдельные паникеры и трусы не только самовольно покидают боевой фронт, но и сеют панику среди честных и стойких бойцов. Командиры и политработники в ряде случаев не только не пресекают паники, не организуют и не ведут свои части в бой, но своим позорным поведением иногда еще больше усиливают дезорганизацию и панику на линии фронта… Этим и другим фактам позорного поведения на поле боя противостоит вызывающая восхищение всего мира доблесть и отвага многих наших героических бойцов и политработников, которые с яростью и подобающим честным советским патриотам и воинам мужеством уничтожают наглого врага…» Приказ требовал от командиров корпусов, дивизий и полков навести воинский порядок в частях на фронте и в тылу, не останавливаясь перед крайними мерами, не отступать ни шагу назад без приказа старшего командира [467 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 188–130.].
   За два дня 41-й моторизованный корпус генерала Рейнгардта продвинулся до 100 км, но прорваться к Ленинграду через Лугу не смог. Решающую роль в отражении наступления сыграли здесь части 177-й стрелковой дивизии полковника А.Ф. Машошина и 24-й танковой дивизии полковника А.Г. Родина, поддержанные артиллерийской группой полковника Г.Ф. Одинцова. Серьезную помощь войскам оказала авиация, действовавшая под командованием генерала А.А. Новикова. Она наносила удары по колоннам войск на дорогах, уничтожала танки и живую силу врага.
   Натолкнувшись на упорное сопротивление на лужском направлении, Геппнер повернул основные силы 41-го моторизованного корпуса на север, на Кингисепп, чтобы прорваться к Ленинграду через леса и Копорское плато. Не встречая никакого сопротивления, корпус к 14 июля вышел к реке Луга, форсировал ее с ходу и в 20–35 км юго-восточнее Кингисеппа захватил два небольших плацдарма.
   В районе плацдармов разгорелись ожесточенные бои, в которых исключительную стойкость и храбрость проявили курсанты Ленинградского пехотного училища им. С.М. Кирова (начальник полковник Г.В. Мухин). На помощь курсантам прибыла из Ленинграда 2-я дивизия народного ополчения под командованием Героя Советского Союза полковника Н.С. Угрюмова. Ее полки с 14 июля по 8 августа уничтожили 3500 солдат, 17 танков и 3 бронемашины немцев. И хотя курсантам и ополченцам не удалось сбросить врага с плацдармов, они преградили ему путь к Ленинграду [468 - ЦАМО РФ. Ф. 1240. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.]. К 19 июля попытки противника развить успех с плацдармов были отражены.
   Одновременно с боями под Лугой и Кингисеппом ожесточенные бои развернулись на левом фланге Лужской оперативной группы. Здесь, западнее Шимска, к переднему краю обороны советских войск вышел 56-й моторизованный корпус Манштейна, который рвался к Ленинграду через Новгород. Чтобы отразить эту угрозу, Ворошилов приказал 11-й армии Северо-Западного фронта, усиленной одной танковой и двумя стрелковыми дивизиями Северного фронта, нанести контрудар по флангам и тылу корпуса Манштейна.
   14 июля армия двумя ударными группировками по сходящимся направлениям перешла в наступление. Ее поддерживало около 235 самолетов Северо-Западного, Северного фронтов и 1-го корпуса и дальнебомбардировочной авиации [469 - Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 43.]. Напряженная борьба в районе Сольцы продолжалась пять суток. Соединения 11-й армии, продвинувшись на юго-запад более чем на 40 км, окружили и разгромили 8-ю танковую дивизию, часть сил 3-й моторизованной дивизии и тылы корпуса Манштейна. Такого успеха армия добилась в результате умелого управления войсками командующим армией генералом В.Ж. Морозовым и ее штабом во главе с генералом И.Т. Шлеминым, так как советские войска численного превосходства не имели. Дело решил внезапный удар по флангам корпуса Манштейна, искусный маневр и широкое применение ночных действий.
   Манштейн до деталей запомнил свою неудачу на пути к Ленинграду. После войны он писал: «15 июля на КП командира корпуса, находившийся на Шелони, западнее Сольцов, поступили малоутешительные донесения. Противник большими силами с севера ударил во фланг вышедшей на реку Мшага 8-й тд и одновременно с юга перешел через реку Шелонь. Сольцы – в руках противника. Таким образом, главные силы 8-й тд, находившиеся между Сольцами и Мшагой, оказались отрезанными от тылов дивизии, при которых находился и штаб корпуса. Кроме того, противник отрезал и нас и с юга большими силами перерезал наши коммуникации. Одновременно продвигавшаяся дальше к северу 3-я мд была у Мал. Уторгош атакована с севера и северо-востока превосходящими силами… Нельзя было сказать, чтобы положение корпуса в этот момент было весьма завидным… Последующие несколько дней были критическими, и противник всеми силами старался сохранить кольцо окружения» [470 - Манштейн Э. Утерянные победы. М., 1957. С. 130–181.].
   Упорное сопротивление советских войск на Лужском оборонительном рубеже и контрудар в районе Сольцы вынудили фельдмаршала Лееба прекратить наступление 4-й танковой группы до подхода основных сил группы армий «Север». В директиве ОКВ № 33, подписанной Гитлером 19 июля, указывалось: «Продвижение в направлении Ленинграда возобновить лишь после того, как 18-я армия войдет в соприкосновение с 4-й танковой группой, а ее восточный фланг будет обеспечен силами 16-й армии» [471 - «Совершенно секретно. Только для командования!» С. 263.]. Обеспокоенный сложившейся ситуацией, Гитлер сам выехал в штаб группы армий «Север». На состоявшемся здесь 21 июля совещании он обратил особое внимание Лееба на необходимость «возможно скорее овладеть Ленинградом и очистить от противника Финский залив, чтобы парализовать русский флот…» [472 - Там же. С. 260, 261.].
   Существенную роль в остановке немецкого наступления на Ленинград сыграли действия советских войск и на других направлениях. Упорное сопротивление 8-й армии в Эстонии заставило Лееба усилить 18-ю армию тремя дивизиями, предназначавшимися для наступления на Ленинград. Контрудары советских войск в районе Смоленска сорвали замысел противника о переброске на ленинградское направление 3-й танковой группы. Далеким от завершения оказался план соединения немецких войск с финскими армиями. В результате войска Северо-Западного направления получили для укрепления обороны Ленинграда почти месяц драгоценного времени.
   С первых же дней войны Ленинград был подвергнут бомбардировке вражеской авиации. От воздушных налетов противника город прикрывали 2-й корпус ПВО (командир генерал М.М. Процветкин) и оперативно подчиненный ему 7-й истребительный авиационный корпус, которым командовал полковник С.П. Данилов. Оба корпуса к началу войны имели 305 самолетов-истребителей, 694 зенитных орудия, 433 прожектора, 302 поста ВНОС и 8 радиолокационных станций [473 - Светлишин Н.А. Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне. М., 1979. С. 31–32.]. Силы ПВО вступили в бой уже в ночь на 23 июня, отражая налеты немецкой авиации на Ленинград. 8 июля летчикам-истребителям М.П. Жукову, С.И. Здоровцеву и П.Т. Харитонову, сбившим в ленинградском небе вражеские самолеты, первым в Великой Отечественной войне было присвоено звание Героев Советского Союза.
   Важной мерой укрепления обороны города являлась эвакуация мирного населения, которая началась в первые дни войны. Только до 27 августа из Ленинграда было вывезено 636 203 человека, в том числе 147 500 беженцев из Ленинградской области и Прибалтийских республик [474 - 900 героических дней. Сборник документов и материалов о героической борьбе трудящихся Ленинграда в 1941–1944 гг. М. – Л., 1966. С. 106.]. Одновременно началась эвакуация научных учреждений, учебных заведений, музеев, а также некоторых промышленных предприятий.
   Город на Неве усиленно готовился к отражению новых ударов врага. Жители с самого начала войны подавали заявления с просьбой отправить на фронт. Только за первую неделю в военкоматы Ленинграда поступило 212 тысяч таких заявлений [475 - В годы суровых испытаний. Ленинградская партийная организация в Великой Отечественной войне. Л., 1985. С. 89.]. В конце июня было принято решение о создании Ленинградской армии народного ополчения (ЛАНО) в составе 15 дивизий. Ее возглавили Военный совет и штаб, которые занимались только формированием соединений и частей ЛАНО. Началась напряженная работа по формированию дивизий народного ополчения. К 14 июля первые три дивизии общей численностью в 31 тыс. человек были отправлены в состав Лужской оперативной группы. За первые три месяца войны в Ленинграде было сформировано 10 дивизий народного ополчения. До конца сентября в городе было проведено 11 партийных мобилизаций, в результате которых свыше 12 тыс. коммунистов было направлено на фронт политработниками и политбойцами. Общая численность всех добровольческих формирований, которые дал фронту Ленинград, составила более 204 тыс. человек [476 - Колесник А.Д. Народное ополчение городов-героев. М., 1974. С. 43.].
   Кроме того, для борьбы с десантами и диверсантами противника и для охраны важных промышленных предприятий и других объектов в июле и августе формировались истребительные и рабочие батальоны. В ряды ополчения вступали рабочие и служащие, писатели и художники, инженеры и ученые. Только из университета добровольцами на фронт ушло 2,5 тыс. студентов и преподавателей [477 - История Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 82.]. Из-за слабой военной подготовки ополченцы несли большие потери, но обстановка была настолько тяжелой, что без них обойтись было нельзя. Проявив беспредельный героизм, ополченцы внесли значительный вклад в оборону города.
   Наступившая на фронте пауза использовалась для ускоренного строительства укреплений. 24 июля приказом Ворошилова при ленинградских обкоме и горкоме ВКП(б), областном и городском исполнительных комитетах Советов депутатов трудящихся была создана комиссия по оборонительным работам под председательством секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) А.А. Кузнецова. Решение специальных вопросов, связанных со строительством укреплений, и приемка работ были возложены на тройку в составе заместителя командующего фронтом генерал-майора П.А. Зайцева, начальника артиллерии фронта генерал-майора артиллерии В.П. Свиридова и начальника инженерного управления фронта подполковника Б.В. Бычевского. Строительные работы развернулись на фронте протяженностью почти 300 км. Всего в июле – августе работало ежедневно до 500 тыс. человек [478 - История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 2. С. 80.].
   Ленинградцы трудились, не щадя своих сил, опережая сроки строительства. Однако качество оборонительных работ было невысоким. Как 29 июля отмечал Военный совет Северо-Западного направления, даже передний край Лужского оборонительного рубежа не был оборудован в полной мере окопами, блиндажами и ходами сообщений, отсутствовали проволочные заграждения, плохо были выбраны и замаскированы минометные и пулеметные позиции, установка минных заграждений и фугасов носила случайный и непродуманный характер. Недостаточной была глубина Лужского оборонительного рубежа, сооружения которого были вытянуты в одну линию [479 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 186–188.]. И все же он являлся серьезным препятствием на пути движения немецких войск. Протянувшийся на 280 км от Финского залива до оз. Ильмень, он состоял из главной полосы обороны и двух отсечных позиций, проходивших по берегам многочисленных озер и рек на удалении 100–120 км от города. Особое внимание было уделено оборудованию Лужского рубежа в противотанковом отношении. Ленинградцы отрыли 201 км рвов, 241 км эскарпов, установили 15 км надолбов [480 - Там же. Л. 185–186.].
   Для улучшения руководства войсками, оборонявшими город, 23 июля Лужская оперативная группа была разделена на три самостоятельных участка – Кингисеппский, Лужский и Восточный, которые возглавляли соответственно генералы В.В. Семашко, А.Н. Астанин и Ф.Н. Стариков [481 - 25 августа Кингисеппский участок был переименован в Копорскую оперативную группу; Лужский – в Южную оперативную группу. (ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 2970. Д. 5. Л. 123.)]. Красногвардейский укрепленный район был разделен на Красносельский, Центральный и Слуцко-Колпинский сектора. Для руководства силами флота в Ленинграде, на Ладожском и Онежском озерах создано управление морской обороны Ленинграда и озерного района.
   30 июля Ворошилов и Жданов были вызваны Ставкой в Москву, где они получили строгое указание разработать оперативный план обороны Ленинграда. В этот же день Гитлер подписал директиву № 34, в которой группе армий «Север» приказывалось: «Продолжить наступление в направлении Ленинграда, нанося главный удар между озером Ильмень и Нарвой с целью окружить Ленинград и установить связь с финской армией. Первоочередной задачей 18-й армии является очищение от противника Эстонии. Лишь после этого ее дивизии начнут выдвигаться в направлении Ленинграда» [482 - «Совершенно секретно. Только для командования!» С. 269.].
   Находясь в штабе группы армий «Центр», Гитлер 4 августа разъяснял: «Первой достижимой целью является Ленинград и русское побережье Балтийского моря в связи с тем, что в этом районе имеется большое число промышленных предприятий, а в самом Ленинграде находится единственный завод по производству сверхтяжелых танков, а также в связи с необходимостью устранения русского флота на Балтийском море». Он считал, что Ленинград будет взят к 20 августа [483 - Там же. С. 304.].
   Имея на юго-западных подступах к городу превосходство в силах по пехоте и артиллерии в полтора, по танкам в два раза, немецкое командование создало три ударные группировки – северную, лужскую и южную. Северную группировку составляли 41-й моторизованный и 30-й армейский корпуса 4-й танковой группы, лужскую – три дивизии 56-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы, южную – 28-й и 1-й армейские корпуса 16-й армии.
   С целью отвлечь командование советских войск от намеченного главного удара по Ленинграду с юго-запада 31 июля перешла в наступление против 23-й армии, оборонявшей Карельский перешеек, Юго-Восточная армия финнов. К концу августа она вышла к старой государственной границе.
   8 августа с плацдармов на р. Луге юго-восточнее Кингисеппа перешла в наступление северная ударная группировка немцев. Противник имел на этом участке пятнадцатикратное превосходство в танках, более чем полуторное в артиллерии и полное господство в воздухе [484 - История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1988. С. 186.].
   Оборонявшиеся здесь 2-я дивизия народного ополчения, 30-я стрелковая дивизия и пехотное училище имени С.М. Кирова оказывали упорное сопротивление, контратаками пытались остановить пехоту и танки врага, но сдержать натиск не смогли. Как доносил в Москву начальник штаба Северного фронта генерал Д.Н. Никишев, «трудность в создавшейся обстановке состоит в том, что ни командиры дивизий, ни командармы, ни командующий фронтом не имеют совершенно резервов. Всякий самый маленький прорыв затыкается наспех импровизированным подразделением или частью» [485 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 258–267.].
   13 августа противник перерезал железную дорогу Ленинград – Кингисепп. В связи с критическим положением на южных подступах к Ленинграду Военный совет Северо-Западного направления 14 августа мобилизовал 120 тыс. человек на оборонительные работы в Красногвардейском укрепленном районе и по р. Неве, приказав командующему Северным фронтом привести его в полную боевую готовность. Красногвардейскому УР было передано 100 станковых пулеметов, снятых с Карельского укрепленного района. Предусматривались и другие меры, в том числе использование зенитной артиллерии и морских орудий для борьбы с танками [486 - Там же. Л. 278–280.]. Меры важные и нужные, но времени для их осуществления оставалось крайне мало.
   16 августа противник овладел Кингисеппом, а 19 августа подошел к переднему краю Красногвардейского укрепленного района. Однако прорвать здесь оборону советских войск с ходу не удалось. Решающую роль в отражении атак сыграла 1-я танковая дивизия под командованием генерала В.И. Баранова. Отличился 1-й батальон тяжелых танков «КВ» капитана И.Б. Шпиллера. Рота этого батальона под командованием капитана З.Г. Колобанова, действуя из засад под Войсковицами, 19 августа уничтожила 43 танка противника. Из них 22 танка поджег экипаж командира роты. Командир орудия А.М. Усов был награжден орденом Ленина, а З.Г. Колобанов – орденом Красного Знамени [487 - «Комсомольская правда». 1972. 9 мая; Танкисты в сражениях за Ленинград. Воспоминания. Очерки. Документы. Л., 1967. С. 62–68.].
   10 августа немецкие войска перешли в наступление на лужском и новгородско-чудовском направлениях. Стойкая оборона советских войск не позволила противнику прорваться через Лугу. Зато на новгородском направлении немецкие войска, превосходившие почти в три раза только 7 августа сформированную 48-ю армию генерала С.Д. Акимова, 12 августа прорвались в район Шимска.
   В этой трудной обстановке неоценимую помощь войскам, оборонявшим Ленинград, оказал Северо-Западный фронт. По указанию Ставки он силами 11-й и 34-й армий 12 августа перешел в наступление, нанося удар на Старую Руссу. При поддержке дальней бомбардировочной и фронтовой авиации армии генералов В.И. Морозова и К.М. Качалова к 14 августа продвинулись на 60 км и создали угрозу тылу группировки противника, наступавшей на Новгород. Командование вермахта вынуждено было перебросить в район Старой Руссы две моторизованные дивизии из-под Новгорода и Луги, 39-й моторизованный корпус со смоленского направления и сосредоточить здесь усилия 8-го авиационного корпуса. Под натиском этих сил советские войска к 25 августа отошли на р. Ловать. Причем только что созданная 34-я армия отходила неорганизованно, потеряв около 60% личного состава и свыше 30% боевой техники [488 - ЦАМО. Ф. 221. Оп. 3928. Д. 51. Л. 256.].
   Большой урон был нанесен и противнику. В истории 126-й пехотной дивизии, участвовавшей в этих боях, написано: «Бои под Старой Руссой поставили немецкое командование перед задачами, которые два месяца назад показались бы фантастическими. В этих боях наступление, оборона и контрнаступление чередовались. Немецкая армия сражалась на пределе человеческих возможностей. Возник вопрос: хватит ли резервов, если такие бои повторятся? Немцы понесли тяжелые потери. Некоторые роты насчитывали приблизительно по 50 человек» [489 - ЦАМО РФ. Ф. 221. Оп. 3928. Д. 51. Л. 256.].
   Наступление под Старой Руссой намечалось командованием Северо-Западного направления с решительными целями. В нем должны были участвовать войска не только Северо-Западного, но и Северного фронта с целью окружения и разгрома готовящейся к наступлению на Ленинград группировки противника на новгородском направлении. В дальнейшем предполагалось, овладев рубежом Псков, Остров, выйти на р. Великая [490 - Там же. Ф. 249. Оп. 2544. Д. 12. Л. 34–37.]. Наступление планировалось начать 3–4 августа, но потом срок был перенесен на 12 августа [491 - Там же. Ф. Ф. 221. Оп. 1394. Д. 29. Л. 314.]. Наступление противника, начавшееся 8 августа, сорвало удары Северного фронта и 48-й армии Северо-Западного фронта, созданной 4 августа под командованием генерала С.Д. Акимова. Ударом двух армий Северо-Западного фронта решить поставленные задачи, естественно, не удалось.
   В целом операция оказалась незавершенной. Ставка возложила вину на армейское и фронтовое командование. Командовать Северо-Западным фронтом вместо Собенникова стал генерал П.А. Курочкин, были понижены в должности командующие 34-й и 48-й армиями, несколько командиров дивизий отданы под суд. Для улучшения управления войсками, оборонявшими Ленинград, Ставка 23 августа разделила Северный фронт на Ленинградский и Карельский. В составе Ленинградского фронта, которым продолжал командовать генерал М.М. Попов, остались 23-я, 48-я армии, прикрывавшие северо-западные и южные подступы к городу, и 8-я армия в Эстонии.
   В конце августа в Ленинград прибыли В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Н.Г. Кузнецов, А.Н. Косыгин, П.Ф. Жигарев и Н.Н. Воронов. Они имели мандат Государственного Комитета Обороны решать все вопросы, связанные с обороной и эвакуацией города. Комиссии предстояло также определить возможность оставления Ворошилова командующим. Уполномоченные ГКО рассмотрели вопросы усиления противовоздушной, противотанковой и артиллерийской обороны, утвердили план эвакуации предприятий и населения Ленинграда на первые 10 дней, приняли решение о создании полуторамесячных запасов продовольствия. Комиссия возложила на органы НКВД задачу немедленного переселения в Сибирь и Казахстан 96 тыс. человек немецкой и финской национальности [492 - Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 209, 211–213; Воронов Н.Н. На службе военной. М., 1963. С. 186, 187; «Знамя». 1988. № 2. С. 119.].
   31 августа Ставка утвердила предложения Военного совета Ленинградского фронта о превращении Слуцко-Колпинского сектора Красногвардейского укрепленного района в самостоятельный укрепленный район и о формировании 42-й и 55-й армий для прикрытия ближних подступов к Ленинграду. Важной мерой являлось решение Ставки 23 августа и 2 сентября о развертывании на волховском направлении 52-й и 54-й армий.
   25 августа 16-я армия немцев силами девяти дивизий при мощной поддержке авиации нанесла удар из района Чудово в северном направлении, на Ленинград. Оборонявшаяся здесь 48-я армия, насчитывавшая не более 10 тыс. человек, не смогла сдержать удара и отошла на Кириши и Пушкин. 28 августа противник занял Тосно, что вызвало беспокойство Ставки, так как до Ленинграда оставалось менее 50 км.
   В телеграмме Молотову и Маленкову, находящимся в Ленинграде, Сталин возмущался: «Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов и Ворошилов?.. Почему богатая ленинградская техника не используется на этом решающем участке?.. Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?» [493 - Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 213.]
   Недовольство Сталина действиями командования Ленинградского фронта выражено и в следующем документе:

   Командующему Ленинградским фронтом Попову 28 августа 1941 г.
   Ваши сегодняшние представления напоминают шантаж. Вас запугивают командующие армиями, а Вы, в свою очередь, решили, видимо, запугать Ставку всякими ужасами насчет прорывов, обострения положения и прочее. Конечно, если Вы ничего не будете делать для того, чтобы требовать от своих подчиненных, а будете только статистом, передающим жалобы армий, Вам придется тогда через несколько дней сдавать Ленинград, но Ставка существует не для того, чтобы потакать шантажистским требованиям и предложениям.
   Ставка разрешает Вам отвести части с линии Выборга, но Ставка вместе с тем приказывает Вам, чтобы части ни в коем случае не покидали подготовленного рубежа по линии Маннергейма. Ставка запрещает Вам оголять Лужскую губу и отдавать ее противнику. Если даже придется 8-й армии чуточку отступить, то она все же во что бы то ни стало должна прикрыть Лужскую губу вместе с полуостровом.
   Ставка требует, чтобы Вы наконец перестали быть статистом и специалистом по отступлению и вошли в подобающую Вам роль командующего, вдохновляющего армии и поднимающего дух войск.
Сталин Шапошников [494 - ЦАМО РФ. Ф. 132. Оп. 2642. Д. 41. Л. 49.]

   На следующий день немецкие войска вышли к Колпину и лишь здесь были остановлены соединениями 55-й армии и взявшими оружие в руки рабочими Ижорского завода. Однако, обходя оборону армии с востока, противник продолжал наступление на север. 30 августа он занял ст. Мга, а 8 сентября, захватив Шлиссельбург, вышел к Ладожскому озеру и блокировал город с суши. Лишь остров, на котором находилась Шлиссельбургская крепость, остался в руках советских войск. Небольшой гарнизон крепости еще почти 500 дней продолжал не только обороняться, но и наносить противнику урон.
   Факт блокады Ленинграда скрывался от советских людей, в том числе и от жителей города. Еще 13 сентября газета «Ленинградская правда» опубликовала заявление С.А. Лозовского на пресс-конференции для иностранных журналистов, в котором говорилось: «Утверждение немцев, что им удалось перерезать все железные дороги, связывающие Ленинград с Советским Союзом, является обычным для немецкого командования преувеличением».
   В борьбе за Ленинград существенную роль имела оборона Таллина, Моонзундских островов и полуострова Ханко. Оборона Таллина длилась с 5 по 28 августа и отличалась упорством и самоотверженностью оборонявшихся.
   Противник имел значительное превосходство в силах и средствах над защитниками столицы Эстонии. Оборонявшие ее 10-й стрелковый корпус 8-й армии, отряды морской пехоты и полк эстонских и латышских рабочих, поддерживаемые кораблями и авиацией Балтийского флота, насчитывали всего 27 тыс. человек, 10-й стрелковый корпус был очень слабым, так как в предыдущих боях с первого дня войны он понес большие потери. Сосредоточенные против корпуса 4 немецкие пехотные дивизии, усиленные артиллерией и танками, имели до 60 тыс. человек [495 - Советская военная энциклопедия. Т. 7. С. 644.]. Трудность состояла также и в том, что Таллин, являвшийся главной базой Балтийского флота, заранее созданной сухопутной обороны не имел. Начавшиеся во второй половине июля работы по сооружению оборонительных рубежей на южных подступах так и не были завершены. Руководство обороной Таллина было возложено на командующего Балтийским флотом адмирала В.Ф. Трибуца. Его заместителем по сухопутной обороне являлся командир 10-го стрелкового корпуса генерал И.Ф. Николаев. Военный совет Балтийского флота, учитывая трудности обороны города, 13 августа обратился в Ставку с просьбой разрешить перебросить с Ханко 20 тыс. бойцов, обещая перевезти их в 3–4 дня [496 - АИО ГШ ВМФ. Ф. ШТ. Д. 81. Л. 4.]. Но Ставка ответила отказом.
   Когда противник начал наступление, стало ясно, что долго удерживать Таллин не удастся. Военный совет флота обратился к Ворошилову с предложением немедленно перебросить на таллинский плацдарм гарнизоны с Моонзундских островов и с Ханко, что увеличит группировку советских войск до 45–50 тыс. человек и позволит нанести удар во фланг противника для выхода в район Нарвы. Но и это предложение было отклонено [497 - Трибуц В.Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград, 1972. С. 125, 126.]. Только 26 августа, когда враг находился в 6 км от города и возможность прорыва по суше исключалась, Ворошилов наконец-то разрешил начать эвакуацию морем. Во второй половине 28 августа около 200 кораблей, транспортов и вспомогательных судов, имея на борту 20,5 тыс. человек и грузы, покинули таллинский рейд [498 - Кузнецов Н.Г. На флотах боевая тревога. М., 1971. С. 53; Советская военная энциклопедия. Т. 7. С. 645.]. Начался героический переход.
   Несмотря на господство немецкой авиации и сложную минную обстановку, недостаток тральщиков и надежного авиационного прикрытия, основные силы флота к 30 августа прорвались в Кронштадт и Ленинград. На переходе затонули 53 корабля и судна, в том числе 36 транспортов и вспомогательных судов были потоплены немецкой авиацией. Погибло более 10 тыс. человек и большое количество грузов [499 - Трибуц В.Ф. Балтийцы вступают в бой. С. 160; Эдлинский. Балтийский транспортный флот в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1957. С. 45.].
   Потери могли быть намного меньшими, если бы командование Северо-Западного направления не допустило ряда серьезных ошибок. Во-первых, не были заранее отправлены из Таллина различные учреждения и прежде всего органы управления, партийный и государственный аппарат Эстонской республики и Таллина. «Мы дважды обращались к Главнокомандующему войсками Северо-Западного направления с просьбой разрешить нам сделать это, – писал бывший командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц, – но Главком, его штаб, морской отдел занимали отрицательную позицию, видимо, они полагали, что Таллин удастся отстоять» [500 - Трибуц В.Ф. Балтийцы вступают в бой. С. 142.]. Во-вторых, по мнению Трибуца, намного безопаснее было бы осуществлять переход флота не центральным фарватером, сильно заминированным противником, а южным, значительно меньше засоренным минами. Но Ворошилов еще 12 августа приказал закрыть южный фарватер в связи с выходом войск противника на побережье. Была в этом вина и флотского командования, которое не убедило Ворошилова в нецелесообразности закрытия южного фарватера.
   Оборона Таллина, почти на месяц сковавшая значительную группировку немецких войск, облегчила борьбу на подступах к Ленинграду. Героический переход кораблей, в результате которого была эвакуирована половина таллинского гарнизона и было сохранено боевое ядро Балтийского флота, усилил оборону города на Неве.
   После оставления Таллина советские войска продолжали удерживать Моонзундские острова и военно-морскую базу на полуострове Ханко, оборона которых препятствовала действиям германского флота в Рижском и Финском заливах и отвлекала часть сил противника, предназначенных для наступления на Ленинград. В то же время острова и Ханко служили передовой базой советских подводных лодок, торпедных катеров и авиации. На о. Саарема (Эзель) базировалась авиация, которая наносила удары по Берлину и другим военно-промышленным центрам Германии. Первый налет на Берлин был совершен в ночь на 8 августа самолетами 1-го минно-торпедного полка ВВС Балтийского флота под командованием полковника Е.Н. Преображенского. Налет так встревожил военное командование Германии, что Кейтель через 4 дня приказал: «Как только позволит обстановка, следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-воздушные базы противника на острове Эзель и Даго. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются воздушные налеты на Берлин» [501 - «Совершенно секретно. Только для командования!» С. 274.].
   Всего до 4 сентября самолетами 1-го минно-торпедного полка и 61-й авиадивизии авиации дальнего действия было проведено 9 ударов по Берлину. Эффективность ударов была небольшой, но они развеивали сообщения фашистских средств информации о полном уничтожении советской авиации.
   7 сентября против 24-тысячного гарнизона, оборонявшего Моонзундские острова, немецко-фашистское командование бросило свыше 50 тыс. человек пехоты, инженерных частей и артиллерии, поддержанных тремя крейсерами и шестью миноносцами [502 - Советская военная энциклопедия. Т. 5. С. 386.]. Советские воины под командованием генерала А.Б. Елисеева сражались мужественно и самоотверженно, но отстоять острова не удалось. 17 сентября противник захватил о. Муху, а 5 октября – о. Саарема. Последние бои на о. Хиума продолжались до 22 октября, после чего остатки гарнизона численностью более 500 человек были эвакуированы на Ханко. В ходе боев за острова противник потерял более 26 тыс. человек и 20 боевых кораблей и различных судов [503 - Военно-энциклопедический словарь. М., 1986. С. 457.]. Захватив Моонзундские острова, германский флот существенно улучшил обстановку на море, но свободного входа в Финский залив не получил. Советские моряки, удерживая военно-морскую базу Ханко, продолжали контролировать залив.
   Оборона Ханко началась с первых же дней войны и отличалась исключительным упорством. Гарнизон базы во главе с генералом С.И. Кабановым состоял из 8-й отдельной стрелковой бригады, погранотряда, инженерно-строительных частей, береговой и зенитной артиллерии, авиагруппы и охраны водного района. Задача по овладению базой возлагалась на финские войска. 25 тысяч советских воинов мужественно отражали их атаки более пяти месяцев. Они не только оборонялись, но и вели наступательные действия, захватив у врага 19 островов. Эвакуация мужественного гарнизона началась по приказу командования и продолжалась с 26 октября по 7 декабря.
   На корабли было погружено 23 тыс. человек, 26 танков, 14 самолетов, 76 орудий, 100 т боеприпасов, 107 радиостанций, 1700 т продовольствия. Но в ходе эвакуации были понесены большие потери. Подорвались на минах и затонули 13 боевых кораблей, погибло около 5 тыс. человек [504 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 2970. Д. 12. Л. 198, 199.].
   С потерей Таллина, Моонзундских островов и Ханко Балтийский флот был зажат в восточной части Финского залива. Теперь вся его корабельная и береговая артиллерия использовалась для поддержки сухопутных войск, оборонявших блокированный Ленинград. После выхода группы армий «Север» к Красногвардейску и Колпино Гитлер считал, что захват Ленинграда – дело нескольких дней. 5 сентября на совещании генералитета он заявил, что под Ленинградом цель достигнута и «отныне район Ленинграда будет второстепенным театром военных действий». На следующий день группе армий «Север» было приказано, нанеся удар на север, соединиться с финскими войсками, чтобы перерезать сообщение Ленинграда со страной по Ладожскому озеру и не позднее 15 сентября передать группе армий «Центр» часть своих подвижных войск и авиационных соединений для наступления на Москву [505 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 328; «Совершенно секретно». С. 328.]. Уверенность фашистов в быстром захвате Ленинграда была настолько велика, что они даже назначили его коменданта, отпечатали специальные пропуска на автомашины для въезда в город.
   Положение Ленинграда было тяжелым. Противник находился на дальности стрельбы артиллерии. 4 сентября начался обстрел кварталов 240-мм орудиями, установленными южнее города, в районе Тосно. Массированные удары наносила немецкая авиация. В городе вспыхнули многочисленные пожары. Самый большой уничтожил склады им. А.Е. Бадаева, где хранились основные запасы продовольствия города. Гибли люди, рушились здания, уничтожались творения мировой культуры.
   Командование Ленинградского фронта принимало новые срочные меры по усилению обороны, уделяя особое внимание южной части до р. Волхов, форсировалось строительство внутренней зоны обороны, которая была разбита на 6 секторов. Для производства работ за каждым сектором было закреплено по два-три района. Особое внимание уделялось противотанковой обороне. На случай прорыва противника утверждены планы уничтожения кораблей Балтийского флота, морских судов, разрушения железнодорожного узла, важнейших промышленных и оборонных объектов [506 - ЦАМО. ф. 132. Оп. 2642. Д. 235. Л. 83–85; Очерки истории Ленинграда. Т. V. С. 155.].
   5 сентября войска Ленинградского фронта возглавил К.Е. Ворошилов, отстраненный от командования Северо-Западным направлением, которое 30 августа было упразднено. Бывший командующий генерал М.М. Попов стал начальником штаба фронта.
   9 сентября немецкие войска перешли в наступление, чтобы соединиться с армией финнов на Карельском перешейке, до которых оставалось всего 60 км. Удар наносился с юга на узком сорокакилометровом участке от Колпино до Ропши по соединениям 42-й и 55-й армий, которыми командовали генералы Ф.С. Иванов и И.Г. Лазарев. Отразить наступление им не удалось. Недоставало организованности, дисциплины и стойкости, более умелого применения сил и средств. Не справлялся с новыми обязанностями и Ворошилов. 12 сентября 42-я армия оставила Красное Село. Блокадное кольцо сжималось. До города осталось 10 км. Казалось, удержать город не удастся, тревога охватила многих. Уже были подготовлены к взрыву заводы и фабрики, к затоплению корабли. В этот критический момент Ленинградский фронт возглавил генерал Г.К. Жуков, известный по разгрому японцев на Халхин-Голе, первой победе советских войск под Ельней.
   Посылая Жукова в Ленинград, Сталин не был уверен в возможности отстоять город. Как после войны вспоминал маршал, Сталин «положение, сложившееся под Ленинградом в тот момент, оценивал как катастрофическое. Помню, он даже употребил слово «безнадежное». Он говорил, что, видимо, пройдет еще несколько дней, и Ленинград придется считать потерянным [507 - Военно-исторический журнал. 1987. № 9. С. 56.]. Однако Жуков, несмотря на пессимистическую оценку положения под Ленинградом Сталиным, Генеральным штабом, Ворошиловым, считал, что еще не все потеряно. «Город не будет сдан, – сурово заявил новый командующий на первом же заседании Военного совета фронта, – предприятия не будут взорваны, суда не будут затоплены. Все силы на защиту Ленинграда!»
   Военный совет, командующие и начальники родов войск и служб фронта приняли меры по восстановлению управления войсками, сосредоточению основных усилий на наиболее опасных направлениях. Часть зенитных орудий из города были направлены на самые опасные участки обороны для отражения атак танков противника. Спешно усиливалось инженерное оборудование глубокоэшелонированной обороны, особенно в районе Пулковских высот. Командующим 42-й армией, которая обороняла этот наиболее опасный участок, назначен генерал И.И. Федюнинский, в чье распоряжение передана часть сил с Карельского перешейка. Для поддержки армии выделена вся корабельная артиллерия флота. Начато формирование 5–6 отдельных стрелковых бригад за счет флота и учебных заведений Ленинграда [508 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 150.].
   Обстановка оставалась сложной. Враг рвался к городу. 13 сентября части 42-й армии отошли на пулковский оборонительный рубеж, оборудование которого завершить еще не успели. Рубеж имел только земляные противотанковые препятствия, отдельные огневые точки и небольшое количество минных полей [509 - 42-я армия в боях за Ленинград. Исторический архив. 1952. № 2. С. 76, 77.].
   16 сентября противник прорвался к Финскому заливу между Стрельной и Урицком, отрезав части 8-й армии от основных сил фронта. Западнее города образовался Приморский (Ораниенбаумский) плацдарм. 17 сентября враг захватил Павловск и овладел центром г. Пушкина. Войска противника медленно пробивались к Ленинграду. 1-й воздушный флот, самолеты которого базировались на ближайших от линии фронта аэродромах, почти непрерывно поддерживал атаки танков и пехоты. Всего несколько минут требовалось самолетам, чтобы вернуться на аэродром и подготовиться к новому вылету. Авиация противника наносила массированные удары по тыловым объектам фронта, а также по городу. В течение сентября в 23 групповых налетах на город участвовали сотни вражеских бомбардировщиков. Только 19 сентября было совершено 6 налетов, которые наносили 280 бомбардировщиков.
   Оценивая ситуацию как исключительно опасную, Жуков прежде всего стремился вернуть войскам уверенность в своих силах и возможностях. Начало моральному перелому положил суровый приказ Военного совета фронта 42-й и 33-й армиям, отданный 17 сентября 1941 г. В нем говорилось, что за оставление без письменного приказа рубежа Лигово, Верхнее Койрово, Пулковских высот, Шушары, Колпино все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу [510 - ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 1544. Д. 112. Л. 114.]. Одновременно Жуков принимал меры по повышению устойчивости обороны этого рубежа.
   Угроза нашла применение лишь в единичных случаях. Большинство воинов сражались мужественно, стояли насмерть. Многочисленными и настойчивыми контратаками они вынудили гитлеровцев перейти к обороне. В этих боях особенно отличились воины 21-й стрелковой дивизии НКВД полковника М.Д. Панченко, 6-й бригады морской пехоты полковника Ф.Е. Петрова, 7-го истребительного авиационного корпуса полковника С.П. Данилова, остановившие врага, который наступал через Лигово на Ленинград. Самоотверженно действовали артиллеристы 42-й армии, руководимые начальником артиллерии полковником М.С. Михалкиным. Они громили противника, выдвигая на открытые огневые позиции целые дивизионы и даже артиллерийские полки. На участке Лигово – Пулково на прямую наводку было выставлено более 500 орудий [511 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 164, 165.]. В сентябрьских боях оборонявшиеся на приморском направлении дивизии поддерживали 472 орудия корабельной и береговой артиллерии, возглавляемой начальником артиллерии флота контр-адмиралом И.И. Греном. Определенную роль в отражении наступления фашистов сыграл контрудар 8-й армии 19 сентября в направлении Красного Села. Он заставил немцев перегруппировать часть сил с опасного для советских войск направления Урицк – Ленинград.
   13 сентября 8-я армия нанесла с ораниенбаумского плацдарма удар на Красное Село в тыл противнику, наступавшему из Урицка на Ленинград. Удар заставил немцев ослабить эту группировку и повернуть часть ее сил против плацдарма. Однако такой результат Жуков считал недостаточным. Через несколько дней в директиве Военного совета Ленинградского фронта говорилось: «8 армия своими действиями не только подводит Ленинградский фронт, но играет предательскую роль. В то время как 23, 42, 55 А блестяще отражают все атаки немцев, нанесли им громаднейшие потери, 8 армия, имея против себя 3–4 тысячи немцев, с 10–20 танками, позорно разбегается при первом выстреле. Военный совет бездействует, настроен больше на эвакуацию, а не на упорный бой. Такой Военный совет вполне заслужил суровой кары, вплоть до расстрела» [512 - ЦАМО. ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 388–390.]. Военный совет фронта отстранил от должности командующего армией генерал-майора В.И. Щербакова и члена Военного совета дивизионного комиссара И.Ф. Чухнова.
   Сопротивление советских войск нарастало. Если в июне и начале июля среднесуточный темп наступления немцев на северо-западном направлении равнялся 26 км, то во второй половине июля он снизился до 5 км, в августе до 2 км, а в сентябре едва превышал 1 км [513 - Барбашин И.П. и др. Битва за Ленинград. С. 121.]. 23 сентября Гальдер записал в дневнике: «В районе Ладожского озера наши войска продвинулись незначительно и, по-видимому, понесли большие потери. Для обороны сил тут вполне достаточно, но для решительного разгрома противника их, вероятно, не хватит. Но у нас нет большего» [514 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 371.]. Через день фельдмаршал Лееб был вынужден доложить главному командованию, что оставшимися силами продолжать наступление на Ленинград группа «Север» не может [515 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 215.].
   Главная ставка теперь делалась на то, чтобы задушить Ленинград в тисках полной блокады. В директиве немецкого командования от 22 сентября 1941 г. «О будущности города Петербурга» говорилось: «Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у ее новой границы… Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты».
   Директивой от 7 октября 1941 г. верховное командование вермахта вновь подтвердило поставленную ранее задачу разрушить Ленинград и истребить его население. Чтобы окончательно лишить город связи со страной, в середине октября 1941 года немецкое командование предприняло новую попытку соединиться с финнами на реке Свирь и создать второе кольцо блокады. Противнику удалось 8 ноября захватить Тихвин. Но это был последний успех врага. Ставка получила указание любыми мерами освободить Тихвин и вернуть Ленинграду Северную железную дорогу. Несмотря на тяжелое положение под Москвой, была изыскана возможность усилить 54, 4 и 52-ю армии. Соотношение сил на тихвинском направлении изменилось в пользу советских войск.
   Перейдя в решительное контрнаступление, войска трех советских армий в ходе ожесточенных ноябрьско-декабрьских боев нанесли поражение противнику, 9 декабря освободили Тихвин, затем Малую и Большую Вишеру, Будогощь, железнодорожный участок Тихвин – Волхов и к середине декабря отбросили врага за реку Волхов – туда, откуда он два месяца назад начал наступление.
   С сентября 1941 г. начала действовать водная трасса (ледовая зимой), обеспечивавшая связь Ленинграда со страной по Ладожскому озеру. Эта коммуникация, названная ленинградцами Дорогой жизни, приобрела стратегическое значение.
   В начале октября, когда резко ухудшилась обстановка на центральном (московском) направлении в связи с развертыванием мощного наступления вермахта по плану «Тайфун», Ставка Верховного Главнокомандования вызвала Г.К. Жукова из Ленинграда и назначила его командующим Западным фронтом. В командование войсками Ленинградского фронта вступил генерал-майор И.И. Федюнинский, а затем генерал-лейтенант М.С. Хозин.
   Учитывая острую необходимость деблокады Ленинграда в условиях, пока противник не создал прочных оборонительных позиций в шлиссельбургско-синявинском выступе, Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от Военного совета Ленинградского фронта максимальных усилий для активизации действий на юго-восточном участке. В телеграмме Ставки от 12 октября указывалось, что «откладывать больше решение вопроса об овладении станцией Мга нельзя… Ставка Верховного Главнокомандования решительно требует от Военного совета Ленинградского фронта согласованного наступления 55-й, 54-й армий и Невской группы…» [516 - Михайлов В.В. Ленинград: героическая оборона города в 1941–1944 гг. М., 1980, С. 90.].
   14 октября в Ленинград прилетел представитель Ставки генерал Н.Н. Воронов с директивой о наступлении. Замысел операции предусматривал: ударом 54-й армии генерал-лейтенанта М.С. Хозина (с 27 сентября она входила в состав Ленинградского фронта) с востока, а силами Невской оперативной группы и 55-й армии генерал-майора И.Г. Лазарева с запада в общем направлении на Синявино окружить и уничтожить шлиссельбургско-синявинскую группировку противника в целях деблокады Ленинграда и восстановления его сухопутной связи со страной.
   К проведению Синявинской операции привлекались около 63 тыс. человек, 475 орудий, 97 танков, а также артиллерия, авиация и корабли Балтийского флота. Для форсирования Невы на участке Пески, Невская Дубровка и дальнейшего наступления на Синявино из войск 55-й армии была создана оперативная группа восточного сектора фронта (5 дивизий, 2 танковые бригады и танковый батальон). Во взаимодействии с ней должны были наступать войска Невской оперативной группы в составе стрелковой дивизии и морской бригады; 3 стрелковым дивизиям и 2 танковым бригадам 54-й армии предстояло прорвать оборону противника в районе Рабочий поселок № 8, Тортолово.
   Общая глубина операции определялась размерами шлиссельбургско-синявинского выступа противника (выходившего к Ладожскому озеру), в самом узком месте она составляла 16–20 километров. На участках прорыва советскому командованию удалось создать двойное и даже тройное превосходство в силах.
   20 октября после артиллерийской подготовки советские войска перешли в наступление на синявинском направлении. С самого начала прорыва вражеских оборонительных рубежей выяснилось, что почти 54-тысячная группировка противника, имевшая около 450 орудий всех калибров, обладала хорошо организованной системой огня, разветвленной сетью инженерных сооружений с широким использованием минно-взрывных и проволочных заграждений. При организации обороны противник умело использовал особенности лесисто-болотистой местности, господствующие высоты, реки, озера, глубокие выемки торфяных разработок.
   Операция развивалась крайне медленно. На отдельных участках советские войска потеснили гитлеровцев, но серьезного успеха не достигли ни в первый, ни на второй, ни на третий день наступления.
   Военный совет фронта еще не терял надежды на успех, однако главной причиной свертывания Синявинской наступательной операции явился неожиданный упреждающий удар противника из района Чудова в направлении Тихвина, к осуществлению которого командование группы армий «Север» приступило 16 октября – за четыре дня до перехода советских войск в наступление на синявинском направлении.
   Хотя Синявинская операция и не привела к прорыву блокады, однако она привлекла на это направление значительные немецкие силы, что способствовало более успешной обороне города. «Непрерывные атаки в районе южнее Ленинграда и удары противника через Неву сковывали крупные немецкие силы, – писал бывший гитлеровский генерал Дитмар. – В результате переброски русскими подкреплений и военной техники через Ладожское озеро сопротивление советских войск под Ленинградом постоянно возрастало.
   Для того чтобы полностью окружить Ленинград, немцам и финнам надо было вести операции в восточном направлении через реку Волхов. Соединение с финскими войсками на реке Свири стало совершенно необходимым» [517 - Мировая война, 1939–945 годы: Сб. ст./пер. с нем. А.А. Высоковицкого, А.И. Дьяконова. М., 1957, С. 140.].
   К 20-м числам октября размах, темпы и последствия наступательных действий противника стали настолько угрожающими, что советскому командованию потребовалось срочно перегруппировать свои войска за счет значительного сокращения сил, участвовавших в Синявинской операции и державших оборону на южных подступах к городу.
   Несмотря на то что группа армий «Север» добилась значительных успехов, овладеть Ленинградом и соединиться с финскими войсками ей не удалось. Упорная оборона советских войск, сочетавшаяся с контрударами и наступлением, при самоотверженной помощи ленинградцев, поддержке всей страны, с затаенным дыханием следящей за обороной города, стала непреодолимой для врага. «Победа в оборонительных сражениях на ближних подступах к Ленинграду, – писал Г.К. Жуков, – была достигнута совместными усилиями всех видов вооруженных сил и родов войск, опиравшихся в своей борьбе на героическую помощь населения города. В основе этих общих усилий лежали высокий моральный дух советских войск, непреклонная вера в победу, глубокий патриотизм и ненависть к фашистским захватчикам. История войн не знала такого примера массового героизма, мужества, трудовой и боевой доблести, какую проявили защитники Ленинграда».
   Основную тяжесть борьбы вынесли стрелковые соединения, в том числе дивизии Ленинградской армии народного ополчения, усиленные артиллерией, танками и специальными войсками. Важную роль сыграла авиация. Летчики Ленинградского фронта, Балтийского флота и 7-го авиационного корпуса ПВО только в сентябре совершили более 17 тыс. самолето-вылетов для поддержки сухопутных войск. Кроме того, для ударов по аэродромам врага авиация Северо-Западного направления с 22 июля по 22 сентября произвела 1760 самолето-вылетов, уничтожив и повредив до 500 вражеских самолетов [518 - Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 48, 49.].
   Балтийский флот обороной Таллина, Моонзундских островов и Ханко ослабил наступление врага на город, громил противника корабельной и береговой артиллерией, бил его морской авиацией. Для боевых действий на суше флот в 1941 г. направил около 84 тыс. моряков, большинство которых действовали под Ленинградом [519 - Камалов X.X. Морская пехота в боях за Родину (1941–1945). М., 1983. С. 48.].
   И все же появление противника у стен Ленинграда, его блокада через два с половиной месяца после начала войны были неожиданным и труднообъяснимым для советского народа исходом. Почему же советские войска остановили агрессора только в пригородах второй русской столицы? Ведь соотношение сил позволяло умело организованной обороной преградить путь противнику значительно раньше. Тем более что Ставка постоянно помогала ленинградскому участку советско-германского фронта, направив под Ленинград в период с 10 июля по конец сентября дополнительно 17 стрелковых и 3 кавалерийские дивизии [520 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 817. С. 215.].
   Одной из основных причин является поражение Северо-Западного фронта в начале войны, от которого ни командование, ни войска быстро не оправились. Командование фронта, армий, соединений и частей не сумело восстановить боеспособность деморализованных почти непрерывным отходом войск. Ставка также проявила колебания в возможности удержать Ленинград, что также сказалось на его обороне. Ставка и командование 54-й армии и Невской оперативной группы не сумели добиться деблокады города. Предпринятое ими в сентябре наступление привело лишь к тому, что соединения 54-й армии продвинулись в сторону Синявино на 6–10 км, а оперативная группа, форсировав Неву, захватила небольшой плацдарм, получивший образное название «Невский пятачок». Недостаток выделенных сил, слабая выучка войск, отсутствие опыта наступательных действий на лесисто-болотистой местности, неумение командиров и штабов управлять войсками в сложной боевой обстановке привели к срыву плана деблокады города. Отрезанным от Большой земли войскам и населению предстояла многомесячная борьба за жизнь.
   Войска Ленинградского фронта, при активной поддержке всего населения города, не только преградили путь врагу, но и нанесли ему большой ущерб в живой силе и технике. В ожесточенных боях на подступах к городу противник потерял до 300 тыс. человек, сотни танков и самолетов, значительное количество артиллерии и другой боевой техники.
   Отражение вражеского штурма Ленинграда и стабилизация фронта на его южных подступах оказали существенное влияние на обстановку на других стратегических направлениях советско-германского фронта. Стойкость защитников города помешала командованию вермахта осуществить запланированную перегруппировку войск в целях усиления группы армий «Центр» для наступления на Москву. Под Ленинградом впервые в ходе войны немецкие войска были вынуждены перейти от стратегического наступления к длительной позиционной осаде.

4. В Заполярье и в Карелии

   Боевые действия в советском Заполярье начались 24 июня 1941 г. налетами авиации 5-го немецкого воздушного флота, осуществленными с финских аэродромов. Бомбардировке подверглись Мурманск и Мурманская железная дорога [521 - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd 4, Stuttgart., 1987, S. 821.].
   В ответ на действия немецкой авиации в тот же день вышла директива Ставки за подписью маршала С.К. Тимошенко, которая потребовала от Военного совета вновь созданного Северного фронта: «Начать боевые действия нашей авиации и непрерывными налетами днем и ночью разгромить авиацию противника <…>» [522 - Русский архив. Великая Отечественная. Том 5(1). M., 1996. С. 21.]. К исходу суток генералом Поповым и корпусным комиссаром Клементьевым был уточнен и утвержден план боевого использования ВВС Северного фронта [523 - ЦАМО РФ. Ф. 362. Оп. 517080. Д. 1.Л. 26–28.].
   Планировалось, что сразу после восхода солнца 25 июня по 19 финским аэродромам нанесут удар одновременно 375 бомбардировщиков и 165 истребителей, но фактически ранним утром этого дня вылетело около 300 самолетов [524 - Там же. Ф. 20117. Оп. 1.Д. 1.Л. 1.]. Вряд ли за одну ночь можно было подготовить и обеспечить боевые действия нескольких соединений. Вероятно, план (как и ряд других, не реализованных впоследствии) разрабатывался еще в мирное время, и теперь его приняли к исполнению.
   Всего же за 25 июня советская авиация по плану операции произвела 236 самолето-вылетов бомбардировщиков и 224 – истребителей, посчитав уничтоженными на аэродромах до 30 неприятельских самолетов и еще 11 истребителей – сбитыми в воздушных боях. Советские потери составили 23 бомбардировщика, все истребители вернулись на базы [525 - Там же. Ф. 362. Оп. 517080. Д. 1. Л. 25.]. Наше командование пришло к выводу, что, несмотря на серьезные потери ударной авиации, особенно в тех вылетах, где им приходилось действовать без прикрытия, налеты прошли успешно. Операцию, рассчитанную на шесть дней, решили продолжить.
   Систематические удары по 39 финским аэродромам повторялись вплоть до 1 июля, хотя и с меньшей интенсивностью, чем в первый день операции. Некоторые базы, такие, как Утти, Лапенранта и Вертсиля, были атакованы по 8–10 раз. Всего же для решения поставленной задачи советские летчики выполнили 992 самолето-вылета и считали уничтоженными 76 самолетов (хотя в некоторых отчетах со ссылкой на результаты фотоконтроля указываются в числе уничтоженных и поврежденных до 130 немецких и финских самолетов) [526 - Там же. Л. 10.] ценой потери около 40 машин.
   Налеты 25 июня советской авиации на аэродромы были использованы правительством Финляндии в качестве предлога для объявления войны Советскому Союзу. 26 июня президент Рюти в выступлении по радио объявил, что Финляндия находится в состоянии войны с СССР [527 - Барышников Н.И. и др. Финляндия во Второй мировой войне. Л., 1989, С. 158.].
   В Заполярье на сухопутном участке 29 июня перешла советско-финляндскую границу армия «Норвегия». Ее три армейских корпуса, которые имели шесть дивизий, наносили три удара: на мурманском, кандалакшском и кестеньгском направлениях. Здесь оборонялась 14-я армия генерала В.А. Фролова, имевшая всего четыре стрелковые дивизии. Немецкие и финские дивизии по численности превосходили советские соединения в 1,5–2 раза, располагали большим количеством стрелкового автоматического оружия, горных пушек, гранатометов, зенитных пулеметов. В целом армия «Норвегия», которой командовал генерал Н. Фалькенхорст, превосходила армию Фролова по количеству личного состава и авиации в два раза. Артиллерии было поровну. Танков 14-я армия имела в три раза больше [528 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 1. Л. 19; Ф. 363. Оп. 6208. Д. 1. Л.1–11; Д. 38. Л. 73; Ф. 1068. Оп. 1. Д. 12. Л. 39–40; Д. 91. Л. 90–92; ДВМА. Ф. 1940. Оп. 1. Д. 3. Л. 2; Ф. 767. Оп. 2. Д. 8. Л. 2; ЦВМА. Ф. 203. Д. 19406. Л. 2–5; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 398. Л. 3–6; Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 18.]. Однако противник обладал качественным превосходством – боевым опытом и специальной подготовкой к действиям в особых условиях театра военных действий. Более того, за счет решительного массирования сил и средств на узких участках прорыва советской обороны, имевшей очаговый характер, противник создал подавляющее превосходство. На мурманском направлении он имел больше личного состава в 4,5, артиллерии почти в 2, пулеметов в 8 и автоматов в 15 раз [529 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 2310. Л. 46.]. Еще значительнее количественное превосходство было на кандалакшском направлении, где Фалькенхорст наносил главный удар.
   Первыми 29 июня перешли в наступление на Мурманск дивизии немецкого горнострелкового корпуса «Норвегия». На следующий день начал атаки финский 5-й армейский корпус. Его две пехотные дивизии наступали на Кестеньгу и Ухту. Эти корпуса должны были отвлечь внимание советского командования от направления главного удара, который наносил 56-й немецкий армейский корпус на Кандалакшу. Он перешел в наступление позже других – 1 июля. Разновременным переходом войск в наступление Фалькенхорст обеспечивал также поочередное массирование всей авиации в интересах корпуса, прорывающего в данный день оборону советских войск.
   Горнострелковый корпус «Норвегия» по замыслу его командира генерала И. Дитля должен был разгромить советские части на подступах к Мурманску и овладеть городом в течение нескольких дней. Избалованный легкими победами на Западе противник и здесь рассчитывал на такой же успех. Но уже с начала наступления немцы наткнулись на упорное сопротивление пограничников и частей 14-й стрелковой дивизии. 95-й стрелковый полк и 55-й отдельный разведывательный батальон дивизии вместе с заставами 82-го и 100-го погранотрядов стойко защищали государственные рубежи.
   Однако под натиском двух горнострелковых дивизий и непрерывными ударами вражеской авиации советские войска вынуждены были с тяжелыми боями отходить. Противник быстро продвигался к р. Титовка. Вдоль этой реки, находящейся в 30 км восточнее границы, согласно предвоенному плану должна была занять оборону 52-я стрелковая дивизия. Однако этот план оказался нереальным: дивизия, выдвигаясь из Мурманска, не успевала занять рубеж обороны. Тогда командующий армией решил создать основной оборонительный рубеж силами 52-й и 14-й стрелковых дивизий восточнее, по рубежу р. Западная Лица.
   Как показал дальнейший ход событий, это решение сыграло значительную роль в отражении наступления противника на мурманском направлении, но ранее планируемый рубеж теперь занимался слабыми силами. Горнострелковый корпус «Норвегия» в первый день вышел к р. Титовка и с ходу захватил небольшой плацдарм. Здесь он был остановлен 112-м стрелковым полком под командованием майора Ф.Ф. Короткова, направленным командиром 52-й стрелковой дивизии. В результате было выиграно время для организации обороны на рубеже р. Западная Лица [530 - ЦАМО РФ, ф.363, оп.6208, д. 6; д.27, Л. 60; ф. 1068, Оп. 1. Д. 1. Л. 157. Л. 2; Военно-исторический журнал, 1960, № 12, с. 27.].
   Отходящие части вели упорные арьергардные бои. Для преодоления 30 км до р. Западная Лица противнику потребовалось 7 суток. Выйдя к исходу 5 июля к реке, корпус не сумел развить успех первых дней. Резервов у генерала Дитля не было, и все попытки в течение 7–17 июля прорвать оборону советских войск оказались безуспешными. Противнику удалось лишь захватить небольшой плацдарм. Потеряв около 3 тыс. убитыми и свыше 5 тыс. ранеными [531 - ЦАМО РФ, ф. 363. Оп. 25558. Д. 7. Л. 2, 4.], он был вынужден 21 июля перейти к обороне.
   Не удалось овладеть и полуостровами Средний и Рыбачий, которые прочно удерживали 23-й укрепрайон полковника Д.Е. Красильникова и 135-й стрелковый полк полковника М.К. Пашковского. Успешные действия защитников Среднего и Рыбачьего, оказавшихся в тылу противника, который вышел на р. Западная Лица, отвлекли часть сил горнострелкового корпуса «Норвегия». 14-я и 52-я стрелковые дивизии получили возможность закрепиться и отразили атаки противника.
   В отражении наступления на мурманском направлении большую роль сыграла высадка по решению командующего 14-й армией в первой половине июля кораблями Северного флота трех тактических морских десантов общей численностью в 2,2 тыс. человек [532 - Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 32–34; ЦАМО РФ, Ф. 363. Оп. 6208. Д. 46. Л. 17.].
   6 июля в губе Нерпичья на необорудованное побережье кораблями Северного флота был высажен десант в составе 20-го батальона 205-го стрелкового полка в количестве 529 человек. Совместными действиями с частями 52-й стрелковой дивизии десант должен был уничтожить группировку противника в районе колхоза Большая Лица, после чего соединиться с основными силами дивизии. Высадка происходила без противодействия противника, а поэтому и без потерь в составе десанта и кораблей. После высадки десант с боями продвинулся до колхоза Большая Лица и около двух суток самостоятельно вел бои в этом районе. Только на третий день удалось установить связь и организовать совместное наступление частей 52-й стрелковой дивизии и десанта, в результате которого подразделения противника были отброшены на западный берег р. Западная Лица.
   В ночь на 8 июля в губе Большая Лица был высажен еще один десант в составе батальона пограничников. Действуя по тылам противника, он оказал на него деморализующее влияние.
   Генерал Дитль при докладе в штабе армии особо отметил, что в условиях непрерывных атак с фронта и угрозы с фланга он не может продолжать наступление и поэтому вынужден отступить на исходные позиции [533 - Абатуров В.В., Морозов М.Э. Неизвестные трагедии Великой Отечественной войны. Сражения без побед. М., 2008, С. 376.]. Активные действия десантников вынудили генерала Дитля срочно перебросить для борьбы с десантами значительные силы, ослабив тем самым наступление на Мурманск. Только против десанта в составе двух батальонов 325-го стрелкового полка и отряда моряков-добровольцев противник направил 24 роты пехоты, 8 батарей артиллерии и группу бомбардировочной авиации [534 - Румянцев Н.М. Разгром врага в Заполярье (1941–1944 гг.). С. 38.].
   С утра 11 июля горнострелковые части противника форсировали губу Большая Лица и высадились на ее южном берегу. Они захватили участок побережья более 6 км по фронту и до 2–3 км в глубину. Дальнейшее их продвижение было задержано контратакой батальонов 122-го и 205-го стрелковых полков. Через три дня, утром 14 июля, в сражение вступили главные силы противника, в наступление в нижнем течении р. Западная Лица перешла усиленная горнострелковая дивизия. Противник преодолел водную преграду и захватил господствующую высоту возле северо-западного берега оз. Круглого. Создалась угроза базированию Северного флота в Кольском заливе.
   Чтобы отвлечь противника с сухопутного участка фронта, командующие 14-й армией и Северного флота решили высадить десант на северо-западное побережье губы Западная Лица. В состав сил десанта вошли два батальона 325-го стрелкового полка под командованием майора А.А. Шишкина, а также первый флотский батальон моряков-добровольцев и рота одного из береговых подразделений Главной базы Северного флота.
   Десантные подразделения после высадки нанесли удар в направлении Западной Лицы и, продвинувшись на 6–8 км, отвлекли на себя силы противника, предназначенные для усиления ударной группировки горнострелкового корпуса. После 20 дней ожесточенных боев 3 августа десант был снят с плацдарма кораблями Северного флота и переброшен на восточный берег губы Западная Лица.
   В героической борьбе десантников в тылу врага отличились многие воины. За умелое руководство боем, проявленное мужество и героизм командир 1-го батальона 325-го стрелкового полка капитан В.И. Мищенко, погибший в бою 2 августа, был посмертно награжден орденом Красного Знамени. Его имя навечно занесено в списки полка [535 - ЦАМО РФ, Ф. 1280. Оп. 1. Д. 1. Л. 34.]. Пример беззаветного служения Родине показал морской пехотинец И.M. Сивко, подорвавший последней гранатой себя вместе с наседавшим врагом. Бесстрашному воину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Его имя носят улица в Мурманске, школа в Североморске и рыболовное судно [536 - Киселев A.A. Мурманск – город-герой. С. 37.].
   Несмотря на неудачный исход июльских боев на рубеже Западной Лицы, немецкое командование продолжало настойчиво добиваться поставленных целей. В директиве № 33, подписанной Гитлером 19 июля 1941 г., было указано, что цели наступательных действий, проводимых 36-м армейским и горнострелковым корпусами, остаются без изменений [537 - Абатуров В.В., Морозов М.Э. Неизвестные трагедии Великой Отечественной войны. Сражения без побед. С. 382.]. Немецкое командование принимало все меры к тому, чтобы захватить Полярный и Мурманск до наступления зимы. 20 августа в армию «Норвегия» поступила новая директива с требованием: «Мурманск должен быть взят любой ценой» [538 - Там же.]. Горнострелковый корпус Дитля в августе был усилен еще одной горнострелковой дивизией, переброшенной из Греции, двумя пехотными полками и четырьмя батальонами СС, подошедшими из Норвегии. Соединения корпуса получили также 6500 человек пополнения [539 - ЦАМО РФ. Ф. 1068. Оп. 1. Д. 152. Л. 407; Д. 157. Л. 185; Ф. 363. Оп. 25558. Д. 7. Л. 4.]. Для поддержки корпуса фашистское командование выделило 10 дивизионов полевой и горной артиллерии. На аэродромах было сосредоточено 280 боевых самолетов [540 - Киселев A.A. Мурманск – город-герой. С. 39.].
   В то же время отражая первое наступление на Мурманск, советские войска понесли большие потери, в результате которых к началу августа соединения имели большой некомплект в личном составе и вооружении. В 52-й стрелковой дивизии он составлял 50–60%. В некоторых ротах оставалось по 15–25 человек [541 - ЦАМО РФ. Ф. 1068. Оп. 1. Д. 157. Л. 183.].
   В условиях, когда Ставка ВГК была вынуждена резервы направлять прежде всего под Смоленск и Ленинград, основным источником пополнения армии и Северного флота стали ресурсы Мурманской области. За все первое военное лето 14-я армия получила из Центра лишь 1200 винтовок, 12 станковых и 9 ручных пулеметов [542 - Вопросы истории. 1987. № 6. С. 74.]. Особенно трудно было с боеприпасами. С 25 августа предприятия области приступили к производству минометов, мин и гранат. За счет ресурсов области в начале сентября сформировали новое войсковое соединение – 1-ю Полярную стрелковую дивизию, пополнили почти до штата 14-ю и 52-ю стрелковые дивизии. Образование с 23 августа Карельского фронта, командующим которым стал генерал В.А. Фролов, передавший командование 14-й армией генералу Р.И. Панину, улучшило управление войсками.
   8 сентября горнострелковый корпус «Норвегия» предпринял вторую попытку прорваться к Мурманску. Непрерывные ожесточенные бои продолжались до конца месяца, но прорвать оборону 14-й и 52-й стрелковых дивизий, которыми командовали генерал H.H. Никишин и полковник Г.А. Вощезерский, корпус не смог. Более того, контрударом Полярной дивизии полковника С.В. Коломиеца совместно с частью сил 14-й стрелковой дивизии к 27 сентября противник был сброшен с плацдарма, который он захватил на р. Западная Лица еще в июле. Второе «решающее» наступление немецких войск на мурманском направлении вновь провалилось. В ходе 20-дневных ожесточенных боев правофланговые соединения 14-й армии измотали и обескровили рвавшийся к Мурманску горнострелковый корпус «Норвегия», тем самым сорвав тщательно подготовленную операцию по захвату Мурманска. В сентябрьских боях противник потерял свыше 4 тыс. человек убитыми и пленными и около 8 тыс. ранеными [543 - ЦАМО РФ. Ф. 214. Оп. 11156. Д. 7. Л. 9; Ф. 363. Оп. 25558. Д. 7. Л. 4–5; Оп. 81406. Д. 5. Л. 72–74.].
   1 июля перешел в наступление 36-й армейский корпус немцев, который совместно с финской 6-й пехотной дивизией наносил удар на Кандалакшу. Нанося здесь главный удар, командующий армией «Норвегия» Фалькенхорст стремился выйти к Белому морю и прервать сухопутную связь Кольского полуострова с советской территорией. В дальнейшем 36-й корпус должен был содействовать корпусу «Норвегия» в захвате Мурманска.
   Семь суток 122-я стрелковая дивизия 42-го стрелкового корпуса, которой командовал генерал П.С. Шевченко, сдерживала натиск противника. Особенно отличился в этих боях 715-й стрелковый полк. 6 июля он был окружен противником в районе Куолаярви. При мощной поддержке авиации и артиллерии вражеская пехота сжимала кольцо окружения, но бойцы во главе со своим командиром майором В.Г. Дубалем не дрогнули. Несмотря на ранение, командир продолжал командовать полком и вывел его из вражеского кольца. За умелое руководство боем и личное мужество Дубаль был награжден орденом Ленина.
   От ударов авиации и артиллерии горел лес. Как вспоминал Л.С. Сквирский, «со всех сторон сплошное пламя; горло сдавливает нестерпимо едкая, удушливая гарь; дыма больше, чем воздуха; видимость практически отсутствует» [544 - Вопросы истории. 1985. № 2. С. 94.]. Однако 122-я дивизия стояла насмерть. Только на восьмые сутки противнику удалось прорвать ее оборону.
   Командир 42-го стрелкового корпуса генерал Р.И. Панин пытался контратакой части сил 1-й танковой дивизии, составлявшей резерв корпуса, восстановить положение, но массированного удара не получилось. Танки в условиях лесисто-болотистой местности вынуждены были действовать мелкими подразделениями вдоль дорог. Положение осложнялось отсутствием авиационной поддержки. Потеряв 45 танков и не добившись успеха, части дивизии отошли в исходное положение [545 - Румянцев Н.М. Разгром врага в Заполярье (1941–1944 гг.). С. 49.].
   15 июля 1-ю танковую дивизию было приказано направить под Ленинград. Это мощное соединение, насчитывавшее к началу войны 340 танков, так и не оказало почти никакого влияния на оборону в Заполярье, показав неприспособленность к действиям в особых условиях лесисто-болотистой местности крупных танковых соединений. Оставив в составе 14-й армии танковый батальон и мотострелковый полк, дивизия ушла на юг.
   С выходом соединений 36-го армейского корпуса на фланги 122-й стрелковой дивизии и угрозой ее окружения командующий 14-й армией приказал ей к исходу 8 июля отойти на вторую полосу обороны, где находилась 104-я стрелковая дивизия, являвшаяся вторым эшелоном 42-го стрелкового корпуса.
   Оборона на второй полосе на фронте шириной 28 км сразу двух дивизий значительно повысила ее устойчивость. Резко сократились промежутки между батальонами, повысилась плотность сил и средств, появилась возможность создать резервы. На этом рубеже атаки противника успешно отражались почти полтора месяца. В ходе напряженных боев были израсходованы резервы не только обеих дивизий, но и 42-го стрелкового корпуса.
   Противник, пополнив силы и средства, 19 августа возобновил наступление, 104-я и 122-я стрелковые дивизии отразить новый удар не смогли и начали отход, который продолжался в течение месяца упорных боев. В это время в тылу отходящих войск шло усиленное строительство оборонительного рубежа, в котором большую роль играли жители Кандалакши, приступившие к работам в середине июля. Заняв к 20 сентября этот оборудованный рубеж, дивизии 42-го стрелкового корпуса ценой больших усилий остановили противника. В конце сентября 36-й армейский корпус перешел к длительной обороне. Попытки противника выйти к Белому морю и перерезать Кировскую железную дорогу в районе Кандалакши были отражены.
   Таким образом, в ходе трехмесячных боев немецко-финским войскам, действовавшим на кандалакшском направлении, не удалось решить свою основную задачу – разгромить советские части и выйти к Кандалакшскому заливу. За это время они смогли продвинуться на 70–75 км, но потеряли практически все танки и значительную часть артиллерии. План немецкого командования по захвату района Кандалакши потерпел провал. Еще одну попытку прорваться к железной дороге оно предприняло на левом фланге 14-й армии, на кестеньгском направлении, где вели наступление соединения 3-го финского армейского корпуса.
   В начале августа в связи с неудачным развитием наступления немецко-финских войск на мурманском и кандалакшском направлениях командование армии «Норвегия» согласно приказу Гитлера приняло решение перенести направление главного удара южнее, в полосу 3-го финского корпуса. Именно на него была возложена задача перерезать Кировскую железную дорогу. Корпус был усилен дивизией СС «Норд», пулеметным батальоном, артиллерией. Его поддерживали основные силы авиации.
   Планы врага были сорваны стойко сражавшимися на этом направлении воинами 242-го стрелкового полка 104-й стрелковой дивизии, которым командовал капитан Н.Ф. Цыганков, и 72-го погранотряда во главе с майором И.Т. Гольцевым. В августе сюда были дополнительно направлены 88-я стрелковая дивизия генерала А.И. Зеленцова [546 - А.И. Зеленцов погиб в бою, посмертно награжден орденом Ленина. 20 августа в командование дивизией вступил полковник В.А. Соловьев.], а также стрелковый полк, сформированный из жителей Мурманской области, и другие части и подразделения. Активное участие в боях принимали созданные из трудящихся Карелии истребительные батальоны. Вооруженные в основном берданками, снятыми с вооружения еще до Первой мировой войны, и охотничьими ружьями, они смело вступали в бой, оказывая посильную помощь войскам. Вот только один пример. У деревни Кокосалми 80 бойцов Кестеньгского и Лоухского истребительных батальонов в течение 4 часов до подхода регулярных войск сдерживали атаки 400 финских солдат [547 - Морозов К.А. Карелия в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). Петрозаводск, 1983. С. 60.].
   27 ноября противник в 40 км от Кировской железной дороги вынужден был перейти к обороне. Угроза прорыва немецко-финских войск была ликвидирована. Противник за время наступления на кестеньгском направлении потерял около 25 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести [548 - ЦАМО РФ. Ф. 365. Оп. 6230. Д. 5. Л. 25; Ф. 1097. Оп. 1. Д. 17. Л. 57.].
   В итоге оборонительных сражений 14-я армия отразила наступление врага и сорвала его планы. Значительный вклад в успех обороны армии внесли моряки Северного флота. Поддержка корабельной и береговой артиллерии флота оказала существенную помощь стрелковым соединениям в удержании полуостровов Средний и Рыбачий, в отражении атак противника на р. Западная Лица. Большую роль играла авиация флота. За время боев она совершила только для поддержки армии около 7 тысяч самолето-вылетов. Для пополнения армии Северный флот в 1941 г. сформировал отдельную бригаду, полки и батальоны морской пехоты общей численностью 10 тысяч человек [549 - Козлов И.А., Шломин B.C. Краснознаменный Северный флот. М., 1977. С. 97–100.].
   Одновременно с боевыми действиями в Заполярье напряженные оборонительные бои развернулись в Карелии, где финские армии наносили удары с целью соединиться с немецкими войсками группы армий «Север» и блокировать Ленинград.
   Наступление Карельской армии финнов против 7-й армии Северного фронта началось утром 4 июля, когда на ребольском направлении в атаку перешла 14-я пехотная дивизия. 10 июля с захватом войсками группы армий «Север» Острова и Пскова и форсированием ими р. Великой Маннергейм отдал приказ Карельской армии о переходе в наступление. «Свобода Карелии и великая Финляндия, – говорилось в нем, – озаряются нам в огромном водовороте всемирно-исторических событий» [550 - Барышников Н.И. и др. Финляндия во Второй мировой войне. С. 162.]. 153-тысячная группировка финских войск, в 4 раза превосходившая 7-ю советскую армию, после сильной артиллерийской и авиационной подготовки нанесла главный удар в стык 71-й и 168-й стрелковых дивизий [551 - Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 19; История ордена Ленина Ленинградского военного округа. 3-е изд., испр. и доп. М., 1988. С. 177.]. В соответствии с планом Карельская армия должна была, наступая в направлении Олонец, Лодейное Поле, выйти на р. Свирь, где соединиться с немецкими войсками, содействуя им в овладении Ленинградом.
   Стоявшая на пути врага 7-я армия под командованием генерала Ф.Д. Гореленко имела задачу во взаимодействии с Ладожской военной флотилией прочно прикрыть государственную границу на ухтинском, ребольском и петрозаводском направлениях, не допустить выхода противника к Ладожскому озеру и обеспечить в полосе армии бесперебойную работу Кировской железной дороги [552 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1227. Д. 20а. Л. 85–87.]. Широкая 480-километровая полоса обороны с несколькими удобными для наступления направлениями и наличием в армии всего трех стрелковых дивизий создавала большие трудности для выполнения этой задачи. Создать прочную и глубокую оборону генерал Гореленко не мог. Сосредоточив две стрелковые дивизии и укрепрайон на петрозаводском и олонецком направлениях на фронте 142 км, командующий армией вынужден был остальные 338 км прикрыть лишь одной стрелковой дивизией. Оборона имела очаговый характер при наличии больших не занятых войсками и слабо прикрытых огнем и заграждениями участков. Общая глубина обороны армии достигала всего лишь 3 км.
   Боевые действия с самого начала наступления финских войск приобрели крайне напряженный характер. Атаки противника повторялись несколько раз в день. Обороняющиеся подразделения самоотверженно вели бой с превосходящими силами, бились до последнего патрона. Кровопролитные бои продолжались непрерывно 7 суток. Силы были слишком неравны, и 7-я армия, не сумев отразить наступление противника, вынуждена была отходить. Нарастив силу удара, финны 14 июля захватили ст. Лоймола, перерезав единственную железнодорожную коммуникацию в полосе армии. 17 июля противник прорвался в районе Питкяранты к северо-восточному берегу Ладожского озера, расчленив армию на две части. Для более эффективного управления разобщенными войсками создавались две оперативные группы войск: Петрозаводская под командованием генерала М.А. Антонюка и Южная во главе с генералом В.Д. Цветаевым. Чтобы ликвидировать прорыв, командующий Северным фронтом генерал Попов усилил 7-ю армию, перебросив с Карельского перешейка стрелковый, танковый, артиллерийско-противотанковый полки, два горнострелковых батальона и бронепоезд [553 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 1. Л. 34, 35; Ф. 219. Оп. 1544. Д. 11. Л. 46; История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1974. С. 614.]. Все эти меры позволили лишь замедлить темп наступления противника.
   Противник, стремясь развить успех, 18–21 июля ввел из резерва 1-ю финскую и 163-ю немецкую пехотные дивизии и усилил натиск. Генерал Попов приказал оперативным группам, дополнительно усиленным бригадой морской пехоты, отдельными стрелковыми полками, истребительными отрядами и артиллерийскими дивизионами [554 - ЦАМО РФ. Ф. 340. Оп. 5372. Д. 3. Л. 49; Д. 87. Л. 27, 28.], 25 июля нанести контрудары на Лоймолу и Питкяранту. Ожесточенные бои, в результате которых противник был остановлен, продолжались здесь до конца июля. Его настойчивые попытки в августе продолжать наступление оказались также безрезультатными.
   В начале августа возросла угроза Ленинграду. 30 июля Маннергейм отдал приказ о переходе в наступление 11-го армейского корпуса на Карельском перешейке в направлении Хиитола – Кексгольм, которое прикрывалось на 105-километровом участке 142-й и 115-й дивизиями 23-й армии генерал-лейтенанта М.Н. Герасимова. Бои приобрели здесь не менее ожесточенный характер.
   В это время Советское правительство, используя посредничество США, предложило правительству Финляндии прервать дальнейшее ведение войны и заключить мир. Письмо И.В. Сталина по этому поводу было направлено Ф. Рузвельту 4 августа. «СССР придает большое значение вопросу о нейтрализации Финляндии и отходу ее от Германии, – говорилось в нем. – Советское правительство могло бы пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии с тем, чтобы замирить последнюю и заключить с нею новый мирный договор» [555 - Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. M., 1976, с. 5.].
   Однако финляндское правительство не намерено было менять свои замыслы и идти на прекращение войны. Оно 1 августа под давлением Германии разорвало отношения с Англией [556 - Gripenberg G.A. Lontoo – Vatikaani – Tukholma. Poorvo-Hels., S. 208; Mannerheim G. Muistelmat. T. II. Hels., 1952, S. 340; Polvinen T. Barbarossasta Teheraniin. Porvoo – Hels. – Juva, 1979, S. 87–92; Akten zur deutschen auswartigen Politik 1918–1945. Ser. D. Bd. 13/1, S. 169, 190.]. А когда американский посланник в Хельсинки Г.Ф. Шоенфельд встретился с президентом Рюти и передал ему советское предложение, то ответ последовал без промедления: с правительством СССР не может быть никаких переговоров. «Ожидаемое взятие Ленинграда, – заявил Рюти, – прояснит положение Финляндии на фронте» [557 - Palm T. Moskova, 1944. Jyvaskyla, 1973, S. 21.]. По его словам, это должно было произойти через несколько недель.
   Стремясь помочь Ленинграду и сорвать наступление финнов, командующий Северным фронтом приказал активизировать действия 7-й армии на петрозаводском и олонецком направлениях. 10 августа оперативные группы генералов Антонюка и Цветаева, усиленные 272-й стрелковой дивизией и 3-й дивизией народного ополчения, нанесли контрудар на Питкяранту [558 - ЦАМО РФ. Ф. 249. Оп. 1544. Д. 6. Л. 135–134; Ф. 340. Оп. 5572. Д. 87. Л. 35, 42, 52.]. Несмотря на то что ограниченные силы и средства, разновременный переход группы в наступление и распыление сил на широком фронте не позволили разгромить группировки противника, контрудар вынудил финскую армию приостановить наступление на Олонец и Петрозаводск. Маннергейму для отражения контрудара пришлось ввести в бой 4-ю и 17-ю пехотные дивизии, предназначенные для действий на Карельском перешейке, финский историк М. Куосе пишет, что советские войска здесь были «особенно активны» и финны понесли в этих боях значительный урон: только в июле 7-я и 19-я дивизии потеряли более 5900 человек [559 - Морозов К.А. Карелия в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.). С. 68.].
   При отражении наступления финских войск отличились многие воины 7-й армии, а также 80-й погранотряд, которым командовал старший лейтенант Н.Ф. Кайманов. В течение 19 суток, оказавшись в окружении, отряд отразил 60 атак двух батальонов вражеской пехоты. Только получив приказ на отход, пограничники оставили позиции и вырвались из окружения. За мужество и героизм Н.Ф. Кайманову было присвоено звание Героя Советского Союза [560 - Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны. М., 1968. С. 215.].
   Советское Верховное Главнокомандование, учитывая трудность осуществления оперативного руководства войсками, расположенными на 1600-километровом фронте, 23 августа 1941 г. решило разделить Северный фронт на Ленинградский и Карельский. Перед Карельским фронтом под командованием генерал-лейтенанта В.А. Фролова стояла задача надежно обеспечить северный стратегический фланг Советских Вооруженных сил. В состав сил фронта вошли 14-я армия (командующий генерал-майор Р.И. Панин) и 7-я армия (командующий генерал-лейтенант Гореленко).
   К этому времени Карельская армия финнов прилагала большие усилия, чтобы выйти на р. Свирь и соединиться с немецкими войсками. Для этого финское командование усилило армию четырьмя пехотными дивизиями и двумя бригадами [561 - Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 50.]. 4 сентября она возобновила наступление. Используя слабые места в обороне советских войск и создав подавляющее превосходство, противник ударом на узком участке прорвал оборону Южной оперативной группы и расчленил ее на две части. 8 сентября финские войска в районе Лодейного Поля вышли к р. Свирь. К 21 сентября они форсировали реку и, захватив на южном берегу небольшой плацдарм, перерезали Кировскую железную дорогу. После выхода противника на р. Свирь 7-я армия оказалась рассеченной на 3 группы: южная оборонялась на р. Свирь, центральная с тяжелыми боями отходила к Петрозаводску, а северная (Медвежьегорская) после выхода финских войск к Кондопоге была прижата к Онежскому озеру.
   Гитлеровское верховное командование настойчиво требовало от Маннергейма развития наступления с тем, чтобы окончательно блокировать Ленинград, перерезав к нему и водный путь через Ладогу. Между войсками группы армий «Север», которые овладели Шлиссельбургом, и дивизиями финнов, вышедшими на р. Свирь, осталось 180 км. Всего 60 км отделяло их со стороны Карельского перешейка. Противник был убежден, что достаточно нанести еще один согласованный удар с севера и с юга и судьба Ленинграда будет решена.
   Ставка ВГК направила в 7-ю армию в качестве своего представителя генерала К.А. Мерецкова с задачей «любым способом финнов остановить». 24 сентября он был назначен командующим 7-й армией, а генерал Гореленко, как не справившийся с управлением, от должности отстранен. Учитывая положение войск, действующих в отрыве от основных сил Карельского фронта, а также важность задачи, 7-я армия была преобразована в отдельную, с непосредственным подчинением ее Москве. Одновременно Ставка усилила за счет своего резерва войска Мерецкова двумя стрелковыми дивизиями, выдвинув их на рубеж р. Свирь.
   Упорной обороной 7-й армии противник был остановлен. В конце октября фронт на р. Свирь стабилизировался. Активное содействие войскам оказали корабли и части Ладожской и Онежской флотилий, которые надежно прикрывали фланги 7-й армии, осуществляли перевозки войск и грузов. Планы соединения финских и немецких войск и создания второго кольца блокады вокруг Ленинграда были сорваны окончательно, что сыграло важную роль в ходе последующих боевых действий на северо-западном направлении.
   Стойко оборонялись части Петрозаводской оперативной группы, которую с 20 августа стал возглавлять генерал Г.М. Аваакумов. Антосяк за слабое руководство войсками от командования был отстранен. Однако, не располагая достаточными силами для обороны широкой 100-км полосы, группа не смогла устоять перед сильным натиском противника. С трудом сдерживая рвавшиеся к Петрозаводску соединения финского 7-го армейского корпуса, она снова была вынуждена отходить. Чтобы ликвидировать угрозу прорыва к Петрозаводску, командующий 7-й армией силами 5-й дивизии народного ополчения и легкой стрелковой бригады нанес в середине сентября контрудар по группировке противника в районе Пряжи. Противник здесь был остановлен, хотя угроза Петрозаводску по-прежнему оставалась.
   В конце сентября Маннергейм бросил на Петрозаводск две свежие пехотные дивизии, усиленные танковыми батальонами. Ценой больших потерь им удалось прорвать оборону советских войск и 28 сентября выйти к Петрозаводску. В связи с опасностью быть отрезанными, советские войска 2 октября были вынуждены оставить Петрозаводск.
   Одновременно финские войска наступали на Медвежьегорск, стремясь перерезать Беломорско-Балтийский канал и, выйдя к Белому морю, прервать единственный путь связи Мурманска и Карельского фронта со страной через Архангельск. Сдерживала натиск врага на этом направлении созданная 13 октября Медвежьегорская оперативная группа. Ее войсками в составе трех стрелковых дивизий, двух стрелковых бригад командовал генерал М.С. Князев.
   Весь ноябрь на подступах к Медвежьегорску шли ожесточенные бои. Воины 71-й и 313-й стрелковых дивизий, возглавляемых полковниками М.Ф. Пепеляевым и А.П. Петровым, которого 20 ноября заменил Г.В. Голованов, отражали ежедневно по 5–8 атак противника. На наиболее угрожаемых участках они часто сами переходили в контратаки. Плечом к плечу с регулярными частями в боях за город самоотверженно сражались бойцы истребительных батальонов и партизанских отрядов.
   И все-таки противник нашел слабое место. Вдоль дороги, ведущей на Медвежьегорск, оборонялся батальон 24-го отдельного стрелкового полка. Подразделение насчитывало всего 168 человек при одной 45-мм пушке. Противник же сосредоточил здесь полнокровный батальон автоматчиков при поддержке 15 танков и после сильного огневого налета артиллерии перешел в атаку. Советский батальон, потеряв от артналета до полутора рот, дрогнул и отошел. 6 декабря противник овладел городом, но его попытки прорваться на восточный берег Беломорско-Балтийского канала контратаками были сорваны.
   При обороне города и в последующих боях до 14 декабря оперативная группа потеряла 4660 человек, 815 лошадей, 55 автомашин и тракторов, до 40% автоматического оружия [562 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 942. Л. 12.]. К середине декабря и на этом направлении линия фронта стабилизировалась. В ходе ожесточенных оборонительных сражений 7-я армия и здесь остановила Карельскую армию финских войск, которая на всех участках перешла к обороне.
   С началом войны Северный фронт основные усилия сосредоточивал на Карельском перешейке, где оборонялась 23-я армия, которая имела задачу прочно прикрыть государственную границу на выборгском и кексгольмском направлениях, не допустив прорыва противника к Ладожскому озеру и Выборгу. В результате обеспечивалась оборона Ленинграда с северо-запада.
   Соединения и части армии были укомплектованы в основном по штатам военного времени и хорошо подготовлены для действий в условиях Карелии. Большинство полков и дивизий участвовало в советско-финляндской войне 1939–1940 гг., где получило опыт наступательных боевых действий. Слабо была укомплектована лишь 198-я моторизованная дивизия 10-го механизированного корпуса. Ее личный состав не имел также необходимой подготовки к действиям в лесисто-болотистой местности. Не обладал должным опытом управления оперативным объединением командующий армией генерал П.С. Пшенников, только что назначенный на этот пост с должности командира корпуса, которым командовал всего лишь один год. Соединения армии оборонялись в широких полосах, которые превышали уставные нормативы в 3–5 и более раз, поэтому оборона носила очаговый характер, имея значительные промежутки, не занятые войсками, и небольшую глубину – до 6–8 км. Серьезным недостатком обороны являлось то, что ее передний край проходил непосредственно вдоль государственной границы, что облегчало противнику нанесение внезапного удара. В течение июля 23-я армия была значительно ослаблена переброской ее механизированного корпуса, четырех артиллерийских полков РГК, двух авиаполков, почти двух стрелковых полков и бронепоезда [563 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 1. Л. 20–21, 34–35; Ф. 219. Оп. 1544. Д. 11. Л. 46; Архив ГШ. Ф. 13. Оп. 396. Д. 418. Ч. 1. Л. 20–27, 109–112, 123.], главным образом против немецких войск, наступавших на Ленинград с юга.
   Переход в наступление Юго-Восточной армии финнов находился в зависимости от продвижения к Ленинграду немецкой группы армий «Север», наносившей удары из Прибалтики, и определялся немецким верховным командованием, финская армия стремилась прорваться к Ленинграду с севера по кратчайшему направлению. Учитывая наличие на выборгском направлении сильного укрепрайона, Маннергейм решил первый удар нанести севернее, на Кексгольм (Приозерск). При этом он стремился отсечь оборонявшиеся здесь советские войска, прижать их к Ладожскому озеру и уничтожить, а затем нанести удар в тыл выборгской группировке 23-й армии.
   31 июля Юго-Восточная армия перешла в наступление. Ее 2-й армейский корпус нанес удар в стык дивизий 19-го стрелкового корпуса генерала И.Н. Герасимова. Удар оказался внезапным. Как вспоминал после войны бывший начальник артиллерии корпуса генерал И.М. Пядусов, «данных разведки о готовящемся нападении со стороны финских войск мы не имели. Изменений в поведении противника накануне нападения не наблюдалось» [564 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 881474. Д. 12. Л. 11.].
   142-я и 115-я стрелковые дивизии вместе с пограничниками оказали упорное сопротивление. Бои носили тяжелый характер. Многие подразделения и части сразу же оказались в окружении. Дивизии, обороняясь в широкой полосе и не имея сильных резервов, не могли долго удерживать позиции, финны, хорошо изучившие оборону советских войск, которая строилась у них на глазах, прекрасно зная местность, мелкими группами проникали по труднопроходимым и незанятым участкам в тыл советским войскам и создавали видимость окружения. При отсутствии резервов оборонявшиеся части не могли противопоставить такой тактике ничего эффективного.
   Генерал Герасимов, который с 4 августа стал командующим 23-й армией, неоднократно докладывал по команде, что дальше в таких условиях вести оборону нецелесообразно, и предлагал срочно, пока не поздно, оторваться от противника и отвести корпус на рубеж р. Вуокса. Переход к обороне на этой водной преграде позволял сократить полосу обороны, создать сплошной фронт, выделив в дивизиях и полках резервы. Выгодный естественный рубеж с оборудованными на нем полевыми укреплениями позволял удерживать его даже небольшими силами. Однако все попытки отвести войска решительно пресекались Главкомом Северо-Западного направления Ворошиловым. Он требовал упорного удержания занимаемых рубежей [565 - ЦАМО РФ. Ф. 249. Оп. 1544. Д. 6. Л. 120; Д. 7. Л. 73.]. Медлительность в принятии решения на отвод войск обернулась для армии трагическими последствиями.
   Несмотря на упорство советских воинов, противник в результате 4-дневных ожесточенных боев прорвал оборону 19-го стрелкового корпуса и развил наступление на Кексгольм. К 11 августа финны, овладев Лахденопохья и Хитолой, вышли к Ладожскому озеру и отрезали действовавшие севернее, в районе Сортавалы, три стрелковые дивизии от остальных сил 23-й армии. Создалась угроза удара в тыл выборгской группировке советских войск. Стремясь восстановить положение, только что назначенный командующим армией генерал Герасимов 5 августа нанес контрудары по вклинившейся группировке противника. Однако они были плохо подготовлены и оказались безрезультатными. 10 августа связь с отрезанными дивизиями армия потеряла. Чтобы восстановить управление, командование отрезанной в районе Сортавалы группировкой войск было возложено на командира 142-й стрелковой дивизии полковника С.П. Микульского. Его дивизия была наиболее боеспособной, а он хорошо знал район боевых действий и противника.
   Противник стремился уничтожить окруженную группировку советских войск и бросил для этого еще один, 1-й армейский корпус. Группа Микульского упорно защищалась. В боях, которые носили крайне напряженный характер, особенно мужественно сражалась 168-я стрелковая дивизия полковника А.Л. Бондарева, финское командование высоко оценивало исключительную стойкость воинов дивизии и высокие качества ее командира [566 - Барышников Н.И. и др. Финляндия во Второй мировой войне. С. 166.]. Однако положение становилось катастрофическим. 17 августа Ставка одобрила решение командующего Северным фронтом об эвакуации группы. Эвакуация осуществлялась кораблями Ладожской военной флотилии. Несмотря на непрерывные атаки противника, стремящегося уничтожить окруженные войска, удары его артиллерии и авиации по кораблям флотилии, группа Микульского к 22 августа была эвакуирована в район южнее Кексгольма.
   Отразив в середине августа контрудар советских войск, финский 2-й армейский корпус устремился на юг, в тыл выборгской группировке 23-й армии. На его пути находился лишь сводный отряд пограничников и часть сил 115-й стрелковой дивизии [567 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 881474. Д. 12. Л. 18.]. Остановить противника своими силами они не смогли. В это время и командование фронта не имело возможности помочь армии, так как все силы были брошены для отражения нового наступления группы армий «Север» на Ленинград. Ставка на просьбы командующего фронтом помочь 23-й армии отвечала отказом. К 21 августа 2-й финский корпус овладел Кексгольмом и вышел к р. Вуокса, где занимали оборону сводный отряд из частей и подразделений отходящих войск и переброшенные сюда кораблями Ладожской флотилии из района Сортавалы 142-й и 198-й стрелковые дивизии.
   22 августа Маннергейм отдал приказ на переход в наступление на выборгском направлении 4-го корпуса. Ударом трех дивизий с севера и высадкой морского десанта силой до пехотного полка в район 10 километров южнее Выборга противник к 28 августа прижал к морю соединения 50-го стрелкового корпуса. Только утром 28 августа Военный совет Ленинградского фронта разрешил командующему 23-й армией отвести корпус из района Выборга, но было уже поздно. 43-я, 123-я и 115-я стрелковые дивизии вели тяжелые бои в окружении. Части, пробивавшиеся к берегу Финского залива, удалось вывезти на кораблях Краснознаменного Балтийского флота в Кронштадт и Ленинград. Всего эвакуировано около 30 тыс. человек, 190 орудий, 950 автомашин и более 2 тыс. лошадей [568 - История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1988, С. 198.].
   Части, которые отходили на юг, из-за сильного давления противника и плохого управления не смогли закрепиться, как им было приказано, на бывшей «линии Маннергейма» и продолжали отходить. В конце августа финны овладели Выборгом и Терийоки (Зеленогорск), а 2 сентября захватили Койвисто (Приморск). На левом фланге армии с тяжелыми боями отходила часть сил 115-й и 123-й стрелковых дивизий, которым удалось вырваться из окружения, а на правом фланге и в центре – 142-я, 265-я и 198-я дивизии. Ко 2 сентября отступавшие части и соединения наконец-то заняли оборону на старой государственной границе. Боеспособность отошедших войск была низкой, дивизии остались без артиллерии, имели большой некомплект личного состава и оружия. В 198-й дивизии осталось всего 6 станковых пулеметов, а в полках вместо 2500–2900 насчитывалось лишь 300 человек [569 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 5. Л. 18–21.].
   Потеря Карельского перешейка была серьезной неудачей советских войск. С выходом на советско-финляндскую границу 1939 г. финские войска находились в 25–30 км от Ленинграда, и город вновь оказался в зоне досягаемости артиллерийского огня. Потеря перешейка являлась следствием неудачных действий 23-й армии, которые обусловлены рядом причин. Прежде всего большую роль сыграли просчеты в построении обороны, которая была рассчитана в основном на отражение наступления незначительных сил противника. Оборона дивизий на широком фронте с равномерным распределением сил, неглубоким построением войск и отсутствием сильных резервов не могла устоять от ударов превосходящих сил противника.
   Серьезно повлияло на действия армии слабое руководство войсками со стороны командующего армией генерала Герасимова, который в ходе сражения потерял управление. В докладе Ставке о действиях войск Военный совет Ленинградского фронта квалифицировал действия 23-й армии в августе 1941 г. как беспорядочное отступление с потерей всего артиллерийско-минометного вооружения тремя дивизиями [570 - ЦАМО РФ. Ф. 249. Оп. 1544, д. 112. Л. 93–96.]. Герасимов был отстранен от должности командующего армией и 7 сентября заменен генералом А.И. Черепановым. Ворошилов решил отдать Герасимова под суд, но Ставка отменила это решение, приказав направить генерала в ее распоряжение [571 - Там же. Ф. 249. Оп. 1544, д. 112. Л. 93–96.]. На управлении армией отрицательно сказалась излишне жесткая централизация со стороны Ставки и Главкома Северо-Западного направления Ворошилова. По существу, на каждое решение командующему армией требовалось получить их согласие. Такой порядок привел к несвоевременному отводу 19-го и 50-го корпусов. К тому же во многих случаях и сам Ворошилов принимал решения, не соответствующие обстановке.
   С подходом к границе 1939 г. финские войска стремились продолжать наступление для соединения с немецкой группой армий «Север». Учитывая возрастающую угрозу Ленинграду с севера, командование усилило 23-ю армию двумя стрелковыми дивизиями и одной бригадой. Для артиллерийской поддержки армии в ее оперативное подчинение было выделено 54 орудия береговой и корабельной артиллерии Балтийского флота [572 - Там же. Ф. Ф. 15. Оп. 881474. Д. 12. Л. 25.]. Стрелковые дивизии срочно пополнялись полковой артиллерией и минометами, 23-я армия восстановила боеспособность и на 6 сентября стала насчитывать 44 тыс. человек, 400 станковых и 600 ручных пулеметов, 200 орудий и 80 минометов [573 - Там же. Ф. 249. Оп. 1544. Д. 112. Л. 29.].
   Финские войска настойчиво стремились продолжать наступление и прорвать оборону армии. Ее дивизии, опираясь на Карельский укрепленный район, оборудованный мощными дотами и дзотами, в ожесточенных боях, длившихся до 20 сентября, отразили все попытки врага прорваться к Ленинграду и надежно закрыли северные подступы к городу. Под влиянием неудач и больших потерь в боях моральный дух финских солдат резко упал. Наступательные возможности Юго-Восточной армии были исчерпаны. Сентябрьский решительный штурм Ленинграда захлебнулся не только с юга, но и с севера. Линия фронта вокруг блокированного города стабилизировалась почти на полтора года.
   В целом в результате боевых действий советских войск совместно с флотом планы Германии и ее союзника Финляндии по захвату советской территории Заполярья и Карелии были сорваны. Остановив противника на подступах к Мурманску, Карельский фронт во взаимодействии с Северным флотом удерживали важный экономический район и морскую коммуникацию для получения помощи от стран антигитлеровской коалиции. Советские войска и силы флота в Карелии отстояли Ленинград и сохранили возможность снабжать блокированный город.
   Остановить наступление противника в Заполярье и Карелии советским войскам удалось ценой большого напряжения со значительными потерями. Только с начала войны по 20 августа они потеряли 46 523 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести и 468 самолетов [574 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 954. Л. 62, 82.].
   Немецко-финские войска почти за полгода боевых действий смогли продвинуться в глубь советской территории от 30 км на мурманском направлении до 120 км на Карельском перешейке. За это время финны потеряли 80 616, а немецкая армия «Норвегия» 28,5 тысячи человек убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести [575 - Suomen Sota 1941–1945 Kuopio, T. 9. S. 348. Kriegstagebuch des Ober– kommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfьhrungsstab) 1940–1945. Вd. I Frankfurt am Mein, 1963. S. 1120–1221.].
   Несмотря на провал наступления армии «Норвегия», немецкое верховное командование не отказалось от захвата северных районов СССР. Иной была позиция Финляндии. Израсходовав значительные людские и материальные ресурсы, она заняла выжидательную позицию, ставя дальнейшие действия в полную зависимость от успехов Германии.
   Заслуживает внимания оценка, данная боевым действиям советских войск на мурманском направлении американским военным историком Зимке: «В противоположность первоначальным представлениям немецкого командования у русских на севере не было посредственных соединений и частей. Ими руководили способные военачальники, они сражались с искусством и большим упорством» [576 - Абатуров В.В., Морозов М.Э. Неизвестные трагедии Великой Отечественной войны. Сражения без побед. С. 392.].
   Подводя итог боевых действий на северном фланге советско-германского фронта, следует отметить, что своеобразие природно-климатических условий приморского направления оказало заметное влияние на оперативное искусство и тактику ведения боевых действий в этом районе. Сплошной линии фронта здесь, как правило, не было. Оборона строилась на системе опорных пунктов, расположенных на господствующих над местностью высотах. Открытые фланги, отсутствие локтевой связи между частями, действия соединений на разобщенных направлениях, жизненная необходимость координации действий с флотом были типичными явлениями.
   В то же время выгодная для обороны местность значительно уменьшала шансы на успешный прорыв обороны противника с фронта. Обстановка требовала максимальной маневренности, в то время как природно-климатические условия ограничивали ее. Кроме того, маневр силами сковывался из-за бездорожья. Удар по открытому флангу с целью выхода в тылы, ставший типичным для оперативного искусства в Заполярье, приносил, как правило, первоначальный успех. Однако невозможность быстро наращивать силы, сконцентрировать значительное количество войск и техники на участке фронта, где мало или совсем нет дорог, ослабляла силу и результативность фланговых ударов.
   Борьба за коммуникации являлась, по существу, кардинальной проблемой любой проводившейся здесь операции. Захват или удержание дорог в конечном счете решали успех или неудачу проводившихся оборонительных боев.
//-- * * * --//
   С 10 июля начался новый, чрезвычайно трудный для Советских Вооруженных сил этап борьбы по срыву наступательных планов немецко-фашистского командования. Он продолжался около 2,5 месяца. В этот период времени особенно напряженный характер носили боевые действия под Ленинградом, в районах Смоленска, Киева, Одессы, а также в Заполярье и Карелии.
   Остановить наступление противника в Заполярье и Карелии советским войскам удалось ценой большого напряжения, со значительными потерями. Враг прорвался к Ленинграду, но захватить его не смог. В боях на подступах к городу были отражены все попытки противника захватить этот важный стратегический пункт. Однако советским войскам и населению города предстояла многомесячная борьба за жизнь в условиях блокады.
   Ожесточенным противоборством и большими потерями обеих сторон характеризуется Смоленское сражение. В результате оборонительных и наступательных действий советских войск был сорван план противника безостановочно наступать на Москву. Немецкому командованию пришлось в середине августа временно перейти от наступления к обороне на главном – московском направлении, использовав одновременно две армии группы «Центр» для ударов в южном направлении.
   Упорная борьба советских войск на Украине также сыграла свою роль в срыве наступательных планов врага. Однако катастрофа, постигшая Юго-Западный фронт, и неудачи Южного фронта резко ухудшили обстановку на южном крыле советско-германского фронта. Командование вермахта, достигнув своей цели на Украине, получило возможность усилить войска группы армий «Центр» для возобновления наступления на Москву. Создалась угроза прорыва противника в Донбасс.
   В ходе вооруженной борьбы в течение июля – сентября 1941 г. советские войска потерпели ряд крупных неудач, в результате чего противник смог продвинуться в глубь нашей страны на Северо-Западном направлении еще на 150–250 километров, на Западном – на 170–200 километров и на Юго-Западном – почти на 500 километров. Враг с суши блокировал Ленинград, стоял в 300 километрах от Москвы, угрожал Харьковскому промышленному району, Донбассу и Крыму. Советский Союз лишился значительной части Карелии, всей Прибалтики, почти всей Ленинградской области, полностью Белоруссии, большей части Смоленской и ряда других областей Российской Федерации, а также Молдавии, Правобережной и некоторых районов Левобережной Украины. Противник захватил важные военно-морские базы на Балтийском море, создал угрозу военно-морским базам на Черном море.
   В то же время усиливающееся сопротивление советских войск лишало войска противника возможности вести наступление в запланированном темпе. По сравнению с начальным периодом войны темпы наступления немецко-фашистских войск на Северо-Западном направлении снизились с 26 до 2–3 км в сутки, на Западном – с 30 до 2–2,5 км, на Юго-Западном – с 20 до 6 км в сутки. В упорных оборонительных боях Красная армия перемалывала кадровые части гитлеровских войск, уничтожала боевую технику врага и подрывала его наступательные возможности.
   Уже осенью 1941 г. становилось очевидным, что разрекламированная гитлеровцами «молниеносная война» против Советского Союза затягивается. Линия фронта на решающих участках временно стабилизировалась. Это был крупный успех нашей стратегии, имевший важное военно-политическое значение.
   В конце сентября, когда, по расчетам гитлеровских стратегов, война против СССР должна была уже закончиться его полным разгромом, войска вермахта возобновили наступление. Началась битва под Москвой, явившаяся одним из важнейших событий Великой Отечественной войны.

Глава 5
Оборона Москвы

Заканчивался третий месяц войны. Положение на фронте оставалось не просто тревожным, а угрожающим для судьбы советского народа и государства. Германские войска блокировали Ленинград, окружили значительную часть армий Юго-Западного фронта под Киевом, отрезали от страны Крым. Однако достигнутые вермахтом успехи явно не соответствовали планам его командования. Мечты Гитлера «15 августа занять Москву, а 1 октября закончить войну с Россией» [577 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой: Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. Пер. с нем. М., 1980. С. 51.] оказались несбыточными. Из 2000-км глубины, которую предполагалось преодолеть, удалось осилить лишь треть. Почти на два месяца отчаянное сопротивление советских войск задержало наступление группы армий «Центр» на главном – московском направлении, задержало сокрушительный удар в самое сердце Советского Союза.
Москва – это четвертая часть всей валовой промышленной продукции, самый крупный стратегический узел железнодорожных, шоссейных и водных коммуникаций страны. По замыслу гитлеровцев, ее падение должно было стать побудительным мотивом к вступлению в войну против СССР Японии и Турции, ибо один явный, а другой тайный союзники Третьего рейха все еще продолжали колебаться в выборе дальнейшего пути. Захват Москвы, таким образом, приобретал для Германии важнейшее военное, политическое и экономическое значение. Все эти факторы обусловили перенос основных усилий с флангов стратегического фронта в его центр. Именно здесь и развернулись главные события заключительного этапа первой военной кампании на советско-германском фронте, составившие содержание битвы под Москвой.

1. Планы сторон

   В начале сентября, когда германские войска создали угрозу выхода в тыл и окружения войск Юго-Западного фронта, Гитлер воспрянул духом. Он глубоко уверовал в успех не только этой операции, но и всего восточного похода. Впереди ему уже виделся захват советской столицы. Во время чаепития в ставке «Вольфшанце» фюрер заявил своим помощникам: «Через несколько недель мы будем в Москве, в этом нет никакого сомнения. И тогда я Москву сровняю с землей. Я сделаю там водоем. Название Москва должно быть полностью забыто» [578 - Проэктор Д.М. Фашизм: Путь агрессии и гибели. М., 1985. С. 300.].
   6 сентября Гитлер подписал директиву № 35 о большом осеннем наступлении войск на Восточном фронте. Общая цель его заключалась в том, чтобы решительными ударами на всех трех стратегических направлениях еще до наступления зимы добиться разгрома противника, быстро овладеть Крымом, Киевом, Харьковом, Ленинградом и соединиться с финской Карельской армией.
   Главный удар, как и летом, предусматривалось нанести на московском направлении. «Для этого, – указывалось в директиве, – подтянуть и сосредоточить все силы авиации и сухопутных войск, без которых можно обойтись на флангах…» Группе армий «Центр» не позднее конца сентября «перейти в наступление, имея на флангах сильные танковые части, и в результате двойного охвата в направлении г. Вязьма уничтожить противника, находящегося восточнее Смоленска». С этой целью приказывалось образовать два направления основных ударов механизированных сил: первый – в районе Рославля, второй – через г. Белый. Только после уничтожения главных сил армий Тимошенко, подчеркивалось в директиве, войскам группы армий «Центр», «примыкая справа к р. Ока и слева к верховьям Волги, начать преследование противника в направлении на Москву» [579 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 7. Л. 38–39.].
   Следует заметить, что подготовка к овладению советской столицей началась еще до директивы № 35: штаб группы армий «Центр» и его разведывательные органы уже не одну неделю вели работу по установлению состава группировки советских войск и построению их обороны. Противнику удалось почти с абсолютной точностью выяснить количественный состав, районы расположения резервов, местоположение командных пунктов Западного, Резервного фронтов и 11 армий, а также – тыловых оборонительных рубежей. В то же время состав первых эшелонов фронтов оказался завышенным на 10 дивизий и 4 бригады, а вторых эшелонов, резервов и танковых соединений – заниженным [580 - Там же. Оп. 12484. Д. 490. Л. 1; Оп. 11627. Д. 205. Л. 108–116.]. С учетом этого немецкое командование считало, что «противостоящего противника можно разгромить в короткие сроки и открыть себе без каких-либо трудностей дорогу на Москву. Это подтверждается также дневниками Бока и Гальдера, где ни в коей мере не идет речь о возможности срыва операции…» [581 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 72–73.].
   16 сентября командование группы армий «Центр» направило в войска директиву о непосредственной подготовке операции по захвату Москвы, получившей секретный пароль «Тайфун». В отличие от директивы № 35, определявшей два главных направления ударов, назначалось еще и третье – из района Шостки. Первоначальное число ударов вытекало из боевого состава группы армий на 6 сентября. К середине месяца обстановка для немцев стала более благоприятной. Окружение войск Юго-Западного фронта давало возможность перегруппировать два оперативных объединения с киевского направления и осуществить ими дополнительный охват противника под Брянском.
   Таким образом, увеличение числа направлений главных ударов расширяло общий фронт прорыва, позволяло окружить более значительную группировку противника и сократить продолжительность операции.
   24 сентября состоялось последнее оперативное совещание всех командующих армиями и танковыми группами с участием Браухича и Гальдера, на котором уточнялись вопросы предстоящей операции. А 26 сентября был подписан приказ по группе армий «Центр» о наступлении.
   Замысел операции заключался в нанесении трех мощных ударов механизированными соединениями из районов Духовщины, Рославля и Шостки в восточном и северо-восточном направлениях с целью прорыва обороны, окружения и уничтожения советских войск в районах Вязьмы и Брянска. Решению именно этой важнейшей задачи были подчинены все действия и распоряжения.
   Идея, положенная в основу замысла «Тайфуна», вытекала из старой немецкой военной теории: если разбить противника, находившегося непосредственно перед фронтом, то дальше, в глубине, можно свободно продвигаться куда угодно и захватывать что потребуется. Ибо там, в глубине, безусловно, должна быть в смысле военном пустота, вакуум. Никого и ничего, что может сопротивляться. Правда, такого вакуума не оказалось летом за Днепром. Но германское командование и сам фюрер непоколебимо верили: «Пустота окажется осенью между Вязьмой и Москвой, после первого сокрушающего удара» [582 - Цит. по: Проэктор Д.М. Фашизм: Путь агрессии и гибели. С. 305.].
   Противник удачно выбрал направления главных ударов для прорыва обороны и окружения советских войск. Удары наносились по слабым местам в обороне фронтов, в обход районов сосредоточения их резервов. Один из них приходился по стыку 30-й и 19-й армий, которыми командовали генералы В.А. Хоменко и М.Ф. Лукин и где соответственно оборонялись 162-я и 244-я стрелковые дивизии. Другой удар был направлен против 53-й стрелковой дивизии 43-й армии, оборонявшейся на 24-километровом фронте южнее Варшавского шоссе. Третий удар нацеливался против группы генерала А.Н. Ермакова.
   Переход в наступление планировался с разрывом по времени. Командующий группой армий «Центр» учел просьбу командующего 2-й танковой группой о переносе начала наступления для его войск на двое суток ранее главных сил. Свое обращение он мотивировал тем, что длительная подготовка к нему уменьшит шансы на внезапность. При таком варианте войскам будет обеспечена максимальная авиационная поддержка. Наконец, в районе будущих боевых действий группы не было дорог с твердым покрытием, и он хотел «…использовать тот небольшой промежуток времени, пока стояла хорошая погода, чтобы до наступления распутицы достигнуть по меньшей мере хороших дорог в районе Орла, установить рокадные пути между Орлом и Брянском».
   Прорыв обороны и развитие успеха на избранных направлениях возлагались на соединения танковых групп. Пехотные дивизии 9-й и 4-й армий, развернутых между Духовщиной и Рославлем, должны были сковать противостоявшего противника. В дальнейшем, при благоприятном ходе операции, им предписывалось перейти в решительное наступление. Так командующий группой армий «Центр» надеялся не допустить преждевременного отхода советских войск и обеспечить их полное окружение. 2-й армии своим левым флангом предстояло наступать на Сухиничи, Мещовск, а правым – во взаимодействии со 2-й танковой группой – окружить и разгромить соединения Брянского фронта в районе Брянска.
   Для обеспечения высоких темпов прорыва обороны было необходимо в первый удар вложить максимальную силу. Для этого группа армий «Центр» имела одноэшелонное построение и небольшой резерв в составе 19-й танковой дивизии, 900-й моторизованной бригады и 1-го мотополка «Великая Германия». Авиационную поддержку осуществлял 2-й воздушный флот. Полевые армии имели также одноэшелонное построение, выделяя в резерв по одной пехотной дивизии. Наращивание усилий при развитии тактического успеха в оперативный обеспечивалось двухэшелонным построением 2-й и 4-й танковых групп и большинства моторизованных корпусов. Причем в первом эшелоне моторизованных корпусов, действовавших в районах Духовщины и Рославля, где предстояло прорывать подготовленную оборону, находились пехотные дивизии. Слабую оборону в районе Шостки должны были прорывать танковые и моторизованные дивизии.
   Для лучшего взаимодействия подвижных войск и пехотных соединений 3-я и 4-я танковые группы подчинялись командованию полевых армий, в полосах которых они наступали. 2-я танковая группа действовала самостоятельно и подчинялась непосредственно командованию группы армий.
   Претворяя в жизнь свои замыслы, германское командование за счет резервов ОКХ и войск с других участков советско-германского фронта смогло к концу сентября резко увеличить состав группы армий «Центр». Она пополнилась полевой армией, 2 танковыми группами, 12 дивизиями, авиакорпусом, корпусом ПВО, 68 артиллерийскими дивизионами РГК, 12 дивизионами штурмовых орудий РГК, 18 дивизионами АИР, а также другими силами и средствами. Укомплектованность пехотных дивизий была доведена до 90, а танковых – до 70–100% штатного состава [583 - История Второй мировой войны 1939–1945. М., 1975. Т. 4. С. 92; ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 454. Л. 184–194; Ф. 191. Оп. 233. Д. 68. Л. 15–22.]. В итоге в группе армий «Центр» находилось 1800 тыс. человек, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 1,7 тыс. танков, поддержку осуществляли 1380 самолетов. Никогда ранее немецкое командование не использовало столь огромных сил в составе одной группы армий и не развертывало на одном направлении три танковые группы из четырех. Только на Москву противник бросил танковых и моторизованных дивизий больше, чем в мае 1940 г. против Франции, Бельгии и Нидерландов, вместе взятых. На советскую столицу нацеливалось 75% танков, почти половина самолетов, 42% личного состава, 33% орудий и минометов общего их количества на советско-германском фронте [584 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 92.].
   Таковы были планы врага. Что же им противостояло?
   В полосе шириной около 800 км, простиравшейся от оз. Селигер до р. Сейм, оборонялись войска трех советских фронтов – Западного, Резервного и Брянского. Первый возглавлял Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. 10 сентября его сменил 43-летний генерал И.С. Конев, до этого командовавший лишь армией. Одновременно командующим Резервным фронтом вместо генерала Г.К. Жукова был назначен Маршал Советского Союза С.М. Буденный, прославленный герой Гражданской войны. Брянский фронт возглавлял 40-летний генерал А.И. Еременко, который за четыре предыдущих года сделал головокружительную карьеру от командира кавалерийского полка до командующего фронтом.
   В составе трех фронтов имелось 95 дивизий (83 – стрелковых, 2 – мотострелковые, танковая, 9 – кавалерийских) и 13 танковых бригад, которые поддерживали 11 авиационных дивизий [585 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. л. 108–110; Ф. 35. Оп. 11285. Д. 236. Л. 286; Д. 296. Л. 153; Оп. 1282. Д. 29. Л. 151.]. В армии Резервного и оперативную группу Брянского фронтов наряду с кадровыми соединениями входили и дивизии народного ополчения Москвы. Всего в войсках трех фронтов насчитывалось около 1250 тыс. человек, 7,6 тыс. орудий и минометов, 990 танков, 667 самолетов [586 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 93.]. В эту группировку, прикрывавшую около 1/3 активной части советско-германского фронта, вспоминал позднее маршал Жуков, «входило свыше 40% сил Советской Армии, действовавших между Балтийским и Черным морями, что свидетельствовало о большом внимании, уделявшемся Ставкой московскому направлению, правильно оценивая его как главное в предстоящем наступлении вражеских войск» [587 - Военно-исторический журнал. 1971. № 10. С. 61–62.].
   Действительно, исходя из оценки обстановки, Ставка ВГК и Генеральный штаб предвидели возможность удара противника в направлении советской столицы. Поэтому проводилась большая работа по организации обороны на подступах к ней. Однако документально оформленного замысла и плана ведения стратегической оборонительной операции на московском направлении у Ставки ВГК не было. Существовал лишь общий замысел организации обороны, формировался он постепенно и воплощался в жизнь распорядительным порядком. Идея замысла Ставки ВГК состояла в том, чтобы, опираясь на глубоко эшелонированную оборону, не допустить прорыва немцев к столице. Основные усилия сосредоточить на кратчайших путях к городу с запада – вдоль дорог Смоленск – Москва (Минская автострада) и Рославль – Москва (Варшавское шоссе).
   Группировка войск, привлеченных к обороне, создавалась не преднамеренно, а складывалась постепенно, под влиянием предшествовавших операций Смоленского сражения. Развернутые таким образом войска составили две группировки. Главная прикрывала непосредственно московское направление, вторая – брянское и орловское. Главная группировка включала 12 армий Западного и Резервного фронтов, вторая – 3 армии и оперативную группу Брянского фронта [588 - Организационно-штатная структура советских и немецких войск была различной. Например, численность советской общевойсковой армии сопоставима с численностью немецкого армейского корпуса. Так, 7, 9, 23 и 35-й армейские корпуса группы армий «Центр» имели по 60–61 тыс. человек, 5, 8, 20 и 27-й – по 46–48 тыс. А численность армий Западного фронта находилась в пределах от 31,2 тыс. (20-я армия) до 55,8 тыс. (16-я армия). Штатный состав немецких дивизий был в 1,4–1,6 раза большим, чем советских. Поэтому давать соотношение сил по числу армий и дивизий сторон нельзя. Их состав несравним.].
   Эти войска были построены в два эшелона. В первый из них входило 11 армий и оперативная группа, во второй – 4 армии. Развернуты они были так. На правом крыле первого эшелона в полосе 340 км оборонялись 22, 29, 30, 19, 16 и 20-я армии Западного фронта. Левее, в полосе 100 км заняли оборону 24-я и 43-я армии Резервного фронта; 50, 3, 13-я армии и группа генерала А.Н. Ермакова, входившие в состав Брянского фронта, обороняли 325-километровую полосу. Во втором эшелоне, удаленном на 50–80 км от переднего края обороны, были развернуты 4 армии Резервного фронта. Из них – три (31, 49 и 32-я армии) находились в тылу Западного фронта, одна (33-я) – на рославльском направлении.
   Система оборонительных рубежей на московском направлении готовилась с начала июля. К сентябрю их было три. Передовой рубеж сооружался по рекам Десна, Судость и уже в августе стал передним краем обороны советских войск. Восточнее строился Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж, который состоял из двух полос. Первая проходила по линии оз. Селигер, Селижарово, Оленино, Дорогобуж. Вторая полоса готовилась лишь на отдельных направлениях в 35–45 км к востоку от первой. 250 тыс. жителей Москвы и Московской области совместно с воинами дивизий народного ополчения к концу сентября сумели отрыть 2250 км противотанковых рвов и эскарпов, построить 1 тыс. фортификационных сооружений [589 - Москва: Энциклопедия. М., 1980. С. 464.].
   Для более надежного прикрытия подступов к столице 16 июля было принято решение о строительстве Можайской линии обороны, состоявшей из двух полос, а между ними предусматривались промежуточные и отсечные позиции. Передний край первой полосы обороны проходил по линии Тургиново, западнее Волоколамска и Можайска, Медынь, западнее Калуги. Основу Можайской линии составляли четыре укрепленных района: Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и Калужский. Эти УР не были долговременными, а обычными полевыми укреплениями. Они представляли собой главным образом деревоземляные сооружения, приспособленные под штатное оружие полевых войск. Создание первой очереди оборонительных сооружений планировалось завершить к 15 октября, а второй – к 20–25 ноября [590 - ЦАМО РФ. Ф. 6314. Оп. 11158. Д. 87. Л. 12.]. Ответственность за строительство возлагалась на Военный совет Московского военного округа, который возглавлял генерал П.А. Артемьев, и на начальника Главного военно-инженерного управления Красной армии генерала Л.З. Котляра.
   Возводились эти рубежи при постоянной нехватке строительных материалов, механизмов и автотранспорта. К тому же в конце лета, как известно, начинается самый разгар полевых уборочных работ. Отсюда и новые сложности с рабочей силой. В октябре резко ухудшилась погода. Из-за безответственного отношения руководителей строительства к нуждам рабочих многие из них оказались одетыми не по сезону. В результате резко возросло число больных, что также отразилось на темпах строительства. К концу сентября готовность Ржевско-Вяземского рубежа и Можайской линии обороны составляла не более 40–50% запланированной.
   Таким образом, готовившиеся на дальних подступах к Москве оборонительные рубежи состояли из шести-семи оборонительных полос. Они опирались на выгодные в оперативно-тактическом отношении участки местности: берега рек, высоты и иные естественные препятствия. Общая глубина обороны достигала 200–250 км. Они могли при умелом использовании стать серьезным препятствием для танков и пехоты противника, а их эшелонирование позволяло подкреплять сопротивление переброской резервов из глубины. Развитая сеть шоссейных и железных дорог обеспечивала широкий маневр силами и средствами. Однако отсутствие необходимого количества резервов привело к тому, что войсками занимались лишь первые две-три оборонительные полосы, остальные предполагалось использовать в случае отхода первого эшелона и для подхода дополнительных сил из тыловых районов страны. Тем не менее возводимая система оборонительных рубежей позволяла советским войскам успешно защищаться.
   Отдельных задач на оборону московского направления войска не получали вплоть до второй декады сентября. В это время они вели активные наступательные действия с целью нанесения поражения группе армий «Центр». И лишь после окончания Ельнинской операции Западный, Резервный и Брянский фронты по приказу Ставки перешли к обороне. Оперативное построение Западного и Брянского фронтов при этом осталось одноэшелонным, Резервного фронта и большинства общевойсковых армий – двухэшелонным. Глубина обороны фронтов составляла в среднем 20–25 км, а на отдельных направлениях – 30–35 км.
   10 сентября Ставка потребовала от Западного фронта «прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений и прочной обороны вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группу для наступления в будущем» [591 - ЦАМО РФ. Ф. 48-а. Оп. 1554. Д. 81. Л. 184.]. Выполняя приказ, генерал Конев выделил в резерв четыре стрелковые, две мотострелковые и кавалерийскую дивизии, а также четыре танковые бригады и пять артиллерийских полков. Такой резерв по своему составу был более крупным, чем любая армия. Совершенствовалось инженерное оборудование местности. Перед главной полосой обороны в большинстве армий создавалась полоса обеспечения (предполье) глубиной от 4 км до 20 км и более. На позициях оборонительных районов отрывались индивидуальные ячейки и окопы.
   В 20-х числах сентября все больше разведданных поступало в штабы о подготовке немецкого наступления. Так, в оперсводке Разведывательного управления Генерального штаба на 8.00 21 сентября отмечалось: «2. Непрекращающаяся переброска войск противника в район Духовщина, Ярцево, ст. Кардымово и сосредоточение частей в районах Демидов и северо-восточнее указывают на подготовку противником наступления на смоленско-вяземском направлении» [592 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 187. Л. 3.]. В разведсводке № 128 штаба Западного фронта на 6.00 25 сентября на основе поступивших сведений был сделан вывод: «Основная группировка противника создается на смоленско-вяземском направлении силою до семи пехотных дивизий в первой линии и до двух пехотных и одной танковой дивизий во второй линии» [593 - Там же. Л. 29.]. Складывавшаяся обстановка требовала принятия незамедлительных мер.
   Наконец 27 сентября командующие Западным и Брянским фронтами получили директиву Ставки ВГК, из которой следовало: «В связи с тем, что, как выяснилось в ходе боев с противником, наши войска еще не готовы к серьезным наступательным операциям, Ставка ВГК приказывает: 1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций… 2. …Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму (для Западного фронта. – Ред.), Брянск, Севск, Курск (для Брянского. – Ред.) и стыки с соседними фронтами». Директива также требовала от войск закопаться в землю и «устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями» [594 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 47, 49.].
   Генерал Конев, выполняя требования Ставки, сосредоточил основные усилия на обороне указанных ему направлений. Для прикрытия ржевского направления он перегруппировал в район г. Белый две дивизии фронтового резерва, а остальной его состав (пять стрелковых дивизий и четыре танковые бригады) – на вяземское направление, в район Вадино, Сафоново, Дорогобуж, объединив эти соединения в группу войск. Ее возглавил заместитель командующего фронтом генерал И.В. Болдин. Для управления войсками группы в Вадино был создан вспомогательный узел связи [595 - Там же. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 216. Л. 6–7.].
   В тот же день Конев предупредил всех командующих армиями о том, что в ближайшие дни возможен переход противника в наступление. Поэтому он приказал доработать и представить ему на утверждение планы обороны армий, а также усилить разведку, противотанковую и противовоздушную оборону войск, поставить минно-взрывные заграждения, повысить бдительность. Кроме того, в 30-й и 16-й армиях, прикрывавших направления на Ржев и Вязьму, для срыва готовившегося наступления противника спланировать проведение артиллерийской контрподготовки для подавления и уничтожения вражеских танков и пехоты на исходных позициях [596 - Там же. Д. 82. Л. 139, 149, 150, 185, 217–222; Д. 83. Л. 109, 124.].
   28 сентября директиву о переходе войск к жесткой обороне подписал и генерал Еременко. Решив сосредоточить основные усилия на брянском направлении, он расположил здесь 86% состава своего резерва (две стрелковые и танковая дивизии), а оставшуюся часть (танковую бригаду) – в районе Севска. Войска фронта получили приказ: на занимаемом рубеже к исходу 1 октября «зарыться в землю, устроить проволочные заграждения и противотанковые препятствия». После этого в каждой армии и оперативной группе предусматривалось вывести в резерв еще по одной стрелковой дивизии и приступить к оборудованию тыловых рубежей. В ряде случаев по разрешению командующего фронтом допускались «частные наступательные действия для улучшения своего положения» [597 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 9. Д. 11. Л. 85–98.].
   Как показывают документы, рассмотренные выше, Ставка ВГК не смогла точно предугадать замысел противника при действиях на московском направлении. Поэтому районы сосредоточения основных усилий фронтов оказались в стороне от направлений главных ударов врага. Не определила она и точного времени перехода противника в наступление.
   Ставка почему-то обошла своим вниманием Резервный фронт, не поставив его войскам задачу на переход к жесткой обороне. Это тем более странно, что три его армии обороняли самостоятельную полосу, расположенную между Западным и Брянским фронтами. О причинах этого упущения Ставки теперь можно лишь догадываться. Возможно, сказались успешные действия армий Резервного фронта на заключительном этапе Смоленского сражения. Может быть, учитывались оперативные плотности его войск, которые были в 1,7–2,5 раза выше, чем на соседних фронтах [598 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 305. Л. 108–116.]. И, видимо, не последнюю роль в этом сыграли разведданные, поступавшие из штаба фронта в Генеральный штаб. Например, при докладе 29 сентября о составе противостоявшей группировки врага начальник оперативного отдела штаба фронта полковник А.Н. Боголюбов указал всего на три немецкие дивизии [599 - Там же. Ф. 75. Оп. 11462. Д. 104. Л. 543.]. Конечно, такими силами противник не мог угрожать 13 стрелковым дивизиям и 4 танковым бригадам фронта, оборонявшим рославльско-юхновское направление. Фактически же у противника здесь было сосредоточено до 20 дивизий [600 - Там же. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 523. Л. 1.].
   Нельзя признать удачной разграничительную линию, установленную Ставкой между Резервным и Брянским фронтами. Направленная под углом 45 градусов к переднему краю, она ориентировала войска Брянского фронта для действий в юго-восточном направлении, отрезав его от московского.
   Ставка всячески поощряла проведение частных наступательных операций. Даже приняв решение о переходе войск к жесткой обороне, Сталин не забыл упомянуть о возможности проведения операций для улучшения своих позиций. Более того, 29 сентября начальник Генерального штаба по его приказанию направил в войска директиву с указаниями о том, как готовить наступление [601 - ЦАМО РФ. Ф. 48 а. Оп. 1554. Д. 91. Л. 288–290.]. Вот почему соединения 22, 29, 19, 16, 24 и 43-й армий вели его даже в последней декаде сентября, группа Ермакова – всю его вторую половину, а 13-я армия – по существу, весь месяц [602 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 92. Л. 8–30; Д. 226. Л. 1–15. Д. 237. Л. 50–140; Д. 247. Л. 3-ЮЗ; Ф. 202. Оп. 5. Д. 44. Л. 1–4 и др.]. Такого рода действия не только отвлекали войска фронтов от подготовки обороны и изматывали их физически, но и приводили к значительным потерям. Например, группа Ермакова лишь за 27 сентября потеряла 4913 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести [603 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 105. Л. 232.].
   И, наконец, то обстоятельство, что директива Ставки появилась с большим опозданием, привело к ничем не восполнимому дефициту времени для войск фронтов, особенно Брянского. Поэтому подавляющую часть запланированных мероприятий им осуществить не удалось. Построить должным образом оборону фронты не смогли.
   Однако просчеты, допущенные Ставкой, не снимают ответственности и с командующих фронтами, которые также совершили их немало. Особенно явно их промахи проявились в решении такой важнейшей проблемы, как выбор решающего района обороны и сосредоточения там главных сил. В штабе Западного фронта, например, были довольно точные сведения о группировке противника. Было установлено, что против 8 дивизий 30-й и 19-й армий немцы развернули 17 своих дивизий. В полосах других армий число противостоявших друг другу дивизий было примерно равным [604 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 5–6.]. Эти данные прямо указывали на вероятное направление удара противника. Но, поскольку Ставка считала иначе, а именно, что таковым является смоленско-вяземское направление, генерал Конев занял позицию, указанную Верховным Главнокомандующим. Удобная позиция нерассуждающего исполнения любого приказа неошибающегося вождя заставила его, как всегда, безоговорочно принять неправильную точку зрения. И Конев сосредоточил свои главные силы не там, где требовалось сделать это по условиям обстановки, а там, где указал ему «провидец».
   Не было в то время у Конева необходимого опыта, умения предвидеть ход событий, чтобы противодействовать их неблагоприятному развитию. Не разделял он и иных позиций своих подчиненных. Так, ему на утверждение 27 сентября был представлен план обороны 16-й армии. В нем генерал К.К. Рокоссовский обоснованно и грамотно предусматривал вариант действий своих соединений в случае вынужденного отхода. Но положения, при котором был бы возможен отход вверенных ему войск, командующий фронтом не мог допустить даже в мыслях. Надо стоять насмерть, но позиций не оставлять! И Конев тут же приказывает командарму 16: «Драться упорно. Всякое понятие подвижной обороны исключить… В соответствии с этим переработать план обороны» [605 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 191. Л. 54.].
   Разведка Брянского фронта правильно зафиксировала факт перегруппировки войск противника, но выводы сделала применительно к точке зрения своего командующего. Например, 28 сентября они формулировались так: «Противник готовится к переходу в наступление с нанесением концентрического удара на Брянск» [606 - Там же. Ф. 202. Оп. 12. Д. 5. Л. 107.]. К 6 час. 30 сентября в разведсводке фронта вновь делался вывод о том, что противник производит перегруппировку «для перехода в наступление на Брянск» [607 - Там же. Л. 115.]. И естественно, что генерал Еременко сосредоточил основные усилия на правом крыле фронта, в районе Брянска, а немцы направление своего главного удара избрали против левого крыла. Как видим, и здесь командующий фронтом и его штаб допустили крупный промах. И здесь замысел на оборону не отвечал обстановке. Кроме того, войскам фронта было отпущено всего двое суток на построение обороны. Но об этом еще никто не догадывался.
   На состояние обороны фронтов отрицательно сказывались и другие факторы. Так, значительная часть стрелковых дивизий оборонялась в полосах свыше 20 км. Ощущался недостаток сил и средств. Западный фронт имел некомплект более чем наполовину: по людям в 22% дивизий, по артиллерии в 44%, пулеметам в 60% дивизий [608 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 8.]. Эти обстоятельства обусловили и малую плотность войск. Она составляла 13 км на одну дивизию, 1,2 танка, около 6 орудий и минометов, 1,6 противотанковой и до 0,8 зенитной пушек на 1 км фронта [609 - Там же. Л. 5–6.].
   Низкие плотности сил и средств, незначительная глубина и очаговый характер обороны делали малоэффективной систему огневого поражения противника, не обеспечивали возможности эффективной борьбы с вражескими танками и делали крайне слабой противовоздушную оборону войск.
   Таким образом, к концу сентября на центральном участке советско-германского фронта были сосредоточены главные силы воюющих сторон, причем степень их готовности была не одинаковой. Германское командование сумело создать условия для ввода в сражение максимально возможного количества сил и средств. При общем превосходстве в 1,4–1,8 раза немцы на направлениях своих главных ударов достигли преимущества в людях, артиллерии и танках в 5–8 и более раз. Враг стремился прежде всего уничтожить советские войска, прикрывавшие Москву с запада. Прорыв обороны планировался на трех участках, отстоявших друг от друга на 150–200 км по фронту, что давало возможность глубокого охвата с флангов, выхода на тылы и окружения основных сил советских фронтов западного направления.
   Советское командование не разгадало замысел предстоящей операции врага. Направления главных ударов и время перехода в наступление войск противника достоверно установить не удалось. Указания о переходе фронтов к обороне Ставка дала с большим опозданием. В построении обороны были допущены серьезные просчеты. Районы сосредоточения основных усилий фронтов не отвечали обстановке, фронтовые резервы оказались в стороне от направлений главных ударов противника, а стратегический резерв (три армии Резервного фронта) были развернуты слишком близко от переднего края обороны в тылу Западного фронта. Положительным фактом было строительство тыловых оборонительных рубежей на глубину 200–250 км, в целом высокий моральный дух советских воинов, их готовность защищать Москву и вера в победу.
   Такими были обстановка и планы сторон к концу сентября.

2. Катастрофа под Вязьмой и Брянском

   Изумительная погода установилась на Смоленщине и Брянщине в конце сентября. Солнечные лучи наступившего «бабьего лета» подчеркивали многокрасочность увядающей листвы и трав. Вся красота вскоре готовой заснуть природы отражалась в тихих водах рек и речушек. Окружающий людей мир готовился к предстоящей зимней стуже. Люди же, наоборот, к жару новых кровавых сражений, которые должны были решить многое, если не все: одни подняли оружие ради неправого, позорного дела, другие – ради защиты Отечества, ради будущего своих детей и всей Земли.
   Лучшие генералы рейха заняли свои места на командных пунктах, чтобы повести войска на Москву. Прямо на столицу была нацелена 4-я армия во главе с Гансом фон Клюге. Для 59-летнего фельдмаршала наступил зенит карьеры. За 40 лет службы Клюге многое успел, особенно в последние годы. Он принимал участие в захвате Австрии и Чехословакии, в войне с Польшей и Францией. Он знал как и умел наступать.
   Севернее сосредоточилась 9-я армия, которой командовал генерал Адольф Штраус, южнее – 2-я армия во главе с генералом Максимилианом фон Вейхсом, поборником тактики «выжженной земли», не знавшим поражений ни во Франции, ни на Балканах. На острие ударов находились танковые группы таких генералов, как виртуоз танкового блицкрига, любимец фюрера Хайнц Гудериан, опытнейший Герман Гот и напористый, считавший себя непобедимым Эрих Гепнер, проявлявший готовность испортить отношения с высшим военным руководством во имя достижения успеха. Действиями авиации руководил один из главных создателей люфтваффе фельдмаршал Альберт Кессельринг. Наконец, всеми армиями центральной группы командовал фельдмаршал Федор фон Бок, испытанный, жесткий исполнитель воли фюрера.
   30 сентября, на два дня раньше главных сил группы армий «Центр», в наступление перешла танковая группа Гудериана. Этот день положил начало битве под Москвой. По размаху, напряженности и драматизму история еще не знала такой битвы, продолжавшейся 203 суток и охватившей пространство, сравнимое с территорией десяти Бельгий. Она состояла из оборонительного (30 сентября – 4 декабря) и наступательного (5 декабря 1941 г. – 20 апреля 1942 г.) периодов. В оборонительном периоде битвы советские войска отразили два наступления противника: в октябре и в ноябре.
   Боевые действия начались с массированных ударов немецкой авиации по войскам 13-й армии и группы Ермакова. Вслед за авиацией удары нанесли танковые дивизии 47-го и 24-го моторизованных корпусов. Такое развитие событий оказалось неожиданным для командования Брянского фронта. Конечно, генерал Еременко располагал сведениями о сосредоточении войск противника. Но, не вскрыв замысла врага, он решил нанести упреждающий удар по нему силами группы Ермакова, которая даже изготовилась для наступления. Однако осуществить его не только не успела, но и сама подверглась массированному удару вражеской авиации и танков. Находясь на не подготовленной к обороне местности, соединения Ермакова не выдержали напора противника и начали отходить.
   В результате был открыт левый фланг 13-й армии. Оборонявшаяся там 298-я стрелковая дивизия полковника И.Е. Ерохина и 58-я кавалерийская дивизия полковника К.В. Фикселя пытались противостоять натиску немцев, но не сдержали удара превосходящих сил. Во второй половине дня части обеих дивизий были потеснены к северо-востоку. Между 13-й армией и группой Ермакова образовался разрыв. Связь со штабом фронта прекратилась. Контратаки оказались безуспешными. К исходу 30 сентября глубина бреши, пробитой немцами в обороне Брянского фронта, достигла 20 км.
   Вечером Военный совет фронта пришел к неверному выводу, что противник нанес только отвлекающий удар силами одного корпуса Гудериана. Главный же удар последует севернее, в направлении Брянска со стороны 2-й немецкой армии. Поэтому обстановка на левом крыле особой тревоги не вызвала. Утраченное положение, по мнению командования фронта, можно восстановить силами находившихся там войск. Замысел заключался в нанесении контрудара силами трех танковых бригад и двух кавалерийских дивизий. Этими силами совместно со стрелковыми соединениями мыслилось уничтожить прорвавшегося противника сначала «в направлении группы Ермакова, а затем – на левом фланге 13-й армии» [610 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 5. Д. 64. Л. 412.]. Решение командующего фронтом было утверждено Верховным Главнокомандующим.
   Развитие событий показало, что принятое решение не отвечало обстановке. Объясняется это неправильной оценкой противника, потерей связи и привязанностью к ранее принятому плану действий. В результате соединения получили совершенно нереальные задачи, которые не вытекали из фактического соотношения сил и возможностей войск. Ибо разгромить противника и восстановить положение предусматривалось силами, которые были меньшими, чем у врага, по людям – в 10, по артиллерии – в 19 и танкам – в 4,1 раза [611 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 114 и штатам немецких дивизий при укомплектованности до 70–80%.]. Поэтому неуспех контрудара был предрешен. Закрыть образовавшуюся в обороне брешь не удалось: лавина вражеских танков, поддерживаемая с воздуха почти всем 2-м воздушным флотом, смела контратакующие танковые бригады и отбросила на северо-восток ставшие на их пути кавалерийские дивизии.
   К 13 часам 1 октября части 47-го моторизованного корпуса, захватив Севск и Середину Буду, устремились на север, в тыл Брянского фронта. На орловском направлении передовая дивизия 24-го моторизованного корпуса к исходу дня увеличила глубину прорыва до 80 км, расчленив войска левого крыла фронта. Противник окружил 298-ю и 121-ю стрелковые дивизии 13-й армии и отрезал от главных сил фронта группу Ермакова.
   Только теперь командование фронта поняло: противник наносит не вспомогательный, не отвлекающий, а главный удар. Вместе с тем стабильность обороны в центре и на правом крыле, «тишина» в полосе Западного и Резервного фронтов как-то успокаивали. Прорыв Гудериана уже не казался столь глубоким и опасным. Поэтому начальник штаба фронта генерал Г.Ф. Захаров, докладывая в Ставку ВГК обстановку на фронте, показал ее менее тяжелой, чем она была в действительности [612 - Сандалов Л.М. На московском направлении. М. , 1970. С. 205.]. Чтобы не дать противнику проникнуть восточнее Севска, генерал Еременко использовал часть своих резервов [613 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 5. Д. 64. Л. 424–425.].
   2 октября Бок бросил в наступление свои главные силы – 9, 4 и 2-ю полевые армии, 3-ю и 4-ю танковые группы. Нанесли удар и правофланговые соединения группы армий «Север». Перед этим во всех ротах, батареях, эскадрильях, штабах и учреждениях было зачитано обращение Гитлера, извещавшего солдат Восточного фронта о начале последней, великой, решающей битвы года. «Этот момент, – говорилось в обращении, – готовился по плану, шаг за шагом, чтобы завести противника в то положение, в котором мы сможем нанести ему смертельный удар… С затаенным дыханием и с пожеланиями удач сопровождает вас в предстоящие тяжелые дни вся Германия».
   Это утро началось короткой, но очень мощной артиллерийской подготовкой врага. В 6 часов 30 минут по войскам левого фланга 43-й армии нанесли удар соединения танковой группы Гепнера. Затем последовательно, с интервалом в 15 минут начали атаку остальные ударные группировки. Поддерживаемые с воздуха многочисленной авиацией и огнем корпусных артиллерийских групп, немцы устремились на восток. На фронте от Западной Двины до Десны со всей силой зловеще загрохотал «Тайфун».
   Наступление группы армий «Центр» захватило советские войска врасплох. Не встречая сильного сопротивления, противник к исходу 2 октября сумел вклиниться в оборону Западного фронта на 15–30 км, Резервного – до 40 км.
   Особенно сильный удар нанесла группа Гепнера на участке южнее шоссе Рославль – Москва, где оборонялись три дивизии и две танковые бригады 43-й армии. Уступая противнику в людях в 5 раз, по артиллерии – в 13 и танкам – в 14 раз [614 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 454. л. 182, 253; Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 110–116.], они не выдержали таранного удара. Двенадцать вражеских дивизий смяли их и устремились в глубь обороны. К исходу дня передовые части противника нанесли удар по второму эшелону Резервного фронта – 33-й армии.
   В полосе Брянского фронта глубина прорыва к этому времени составила уже 120 км. На закате 2 октября немецкая авиация нанесла бомбовые удары по штабам Западного и Брянского фронтов. В результате налета на несколько часов нарушилось управление войсками.
   В связи с этим налетом следует отметить беспечность, проявленную генералом Коневым. Его штаб более двух месяцев не менял своего места, располагаясь рядом со станцией Касня, отделы и службы занимали стоявшее на господствующей высоте ярко-белое здание с колоннами и большими зеркальными окнами. Оно хорошо просматривалось на фоне окружающих деревьев, не имея никакой маскировки. Более того, все подъездные пути к дому были тщательно расчищены и для красоты посыпаны песком. Множество автомашин, антенное поле и постоянное движение групп военнослужащих лишь подчеркивали функциональное значение «Белого дома», как называли его здесь. И возмездие за потерю бдительности, за стремление к неуместным в боевых условиях комфорту и «красивости» не заставило себя ждать: 27 немецких пикирующих бомбардировщиков разрушили не только это, но и другие здания, вывели из строя узел связи, убили и ранили 73 человека [615 - Там же. Ф. 48 а. Оп. 1154. Д. 91. Л, 311–312.].
   Научил ли этот налет руководство фронта тому, как нужно размещать штаб? Ответ виден из последующих его действий. В ночь на 3 октября штаб был переведен в д. Столбы (3 км восточнее Гжатска) и расположился в стоящем на открытом месте двухэтажном деревянном доме совместно со штабом Резервного фронта! Можно только удивляться тому, что немцы не использовали уникальную возможность уничтожить сразу два штаба фронта. Да, недаром говорится: одним уроком навыков не привьешь.
   Какие же ответные меры были предприняты по отношению к противнику? В 30-й и 16-й армиях проводилась артиллерийская контрподготовка. Командующие фронтами начали перегруппировку своих резервов на выявившиеся направления ударов противника. Конев передал командующему 30-й армией три дивизии и моторизованную бригаду для восстановления утраченного положения. Еременко приказал выдвинуть часть фронтового резерва на рубеж реки Нерусса (65–70 км южнее Карачева), занять оборону и не допустить продвижения противника в северном направлении.
   Однако эти меры мало что изменили в обстановке. Не достигла цели артиллерийская контрподготовка, к тому же в 30-й армии проведенная преждевременно. Понесенный от нее ущерб противник полностью восстановил к началу атаки. Объекты, по которым вела огонь артиллерия 16-й армии, не входили в состав ударной группировки немцев. Последняя располагалась в 30–40 км к северу от участков, по которым велась контрподготовка. Фронтовые резервы оказались далеко в стороне от направлений главных ударов противника. По расчетам, на перегруппировку резервов к участкам прорыва требовалось от 1 до 3 суток. В действительности же времени на это ушло гораздо больше из-за сильного противодействия вражеской авиации. Ее удары приводили к потерям людей и техники, срывали маневр в светлое время суток и, в конечном итоге, ослабляли силу готовившихся контрударов.
   Внимание Ставки в эти дни было приковано к орловскому, курскому и харьковскому направлениям. Для их прикрытия из состава Резервного фронта 1 октября Сталин приказал выделить 49-ю армию генерала И.Г. Захаркина, подчинив ее непосредственно Ставке. Соединения армии должны были погрузиться в железнодорожные эшелоны со 2 по 4 октября и следовать на указанные выше направления. Но развитие событий на фронте сорвало этот замысел. Из семи дивизий, выделенных в состав 49-й резервной армии, в распоряжении командарма осталось только две (194-я стрелковая и 31-я кавалерийская). Перегруппировка остальных была сорвана, и они вошли в состав соседних армий [616 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 57–59.].
   Для ликвидации противника, прорвавшегося в районе Глухова, Севска, по приказу Ставки началось спешное формирование 1-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала Д.Д. Лелюшенко. Одновременно для действия по противнику, наступавшему на орловском направлении, была создана авиагруппа в составе пяти авиадивизий РГК. Командование этой группой возлагалось на представителя Ставки при Брянском фронте полковника И.Н. Рухле [617 - Там же. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 91. Л. 308, 311–312.].
   3 октября враг продолжал развивать успех. Глубина прорыва на Западном и Резервном фронтах возросла до 60–80 км, а в полосе Брянского – почти до 200 км. Вражеские части ворвались в Орел. По словам Гудериана, «захват города произошел для противника настолько неожиданно, что, когда наши танки вступили в Орел, в городе еще ходили трамваи. Эвакуация промышленных предприятий, которая обычно тщательно подготавливалась русскими, не могла быть осуществлена. Начиная от фабрик и заводов и до самой железнодорожной станции, на улицах повсюду лежали станки и ящики с заводским оборудованием и сырьем» [618 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 220.].
   В этот же день дивизии 47-го моторизованного корпуса, перерезав коммуникации 13-й армии, начали выход в тыл 3-й армии. Над войсками Брянского фронта нависла угроза окружения. В особо опасном положении оказались Западный и Резервный фронты. Во второй половине дня части генерала Гота прорвались к Днепру, нанесли удар по 32-й армии и вклинились в первую полосу Ржевско-Вяземского рубежа обороны. К этому времени пять армий из шести, составлявших стратегический резерв и входивших в состав Резервного фронта, уже вступили в сражение.
   Советские войска отходили с тяжелыми боями и большими потерями. В оперсводке Резервного фронта за 3 октября отмечалось: «Боевой состав каждого стрелкового полка армии (43-й – Авт.) не превышал 150 человек в каждом» [619 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 247. Л. 147.]. Тем не менее они огнем и контратаками пытались сдержать наступление врага. Так, в 14 часов 242-я стрелковая и 107-я мотострелковая дивизии под командованием генерала К.А. Коваленко и полковника П.Г. Чанчибадзе нанесли контрудар по противнику в направлении Батурино (25 км южнее Белого). В 17 часов в районе Холм-Жирковского контратаковала противника 128-я танковая бригада, входившая в группу Болдина [620 - Там же. Д. 233. Л. 289–290.]. На Брянском фронте 6-я и 298-я стрелковые дивизии, возглавляемые полковниками М.Д. Гришиным и М.Е. Ерохиным, предприняли контрудар на Середину Буду. Но остановить наступавшего врага не удалось. Ситуация ухудшалась с каждым часом.
   Ставка ВГК решила усилить боевой состав корпуса генерала Д.Д. Лелюшенко и ускорить сосредоточение его частей: силами Московской авиагруппы особого назначения ГВФ и дальней бомбардировочной авиации срочно перебрасывались части 5-го воздушно-десантного корпуса. Один из батальонов 201-й воздушно-десантной бригады высаживался в тот момент, когда аэродром, расположенный недалеко от Орла, находился под артиллерийским обстрелом противника. Десантники, едва приземлившись, устремились на северо-восточную окраину города. Они перерезали шоссе Орел – Мценск и организовали оборону по берегу реки Оптуха. Этот рубеж они удерживали до подхода 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова.
   Вечером 3 октября генерал Еременко обратился к начальнику Генерального штаба с предложением отвести войска фронта на тыловой рубеж. Но Б.М. Шапошников ответил отрицательно. Между тем вопрос об отводе советских войск в еще большей степени интересовал германское командование. Ведь все его замыслы основывались на том, что, по мнению германских профессионалов, «русские войска отличались нечувствительностью, когда им с фланга угрожали… и не боялись окружения» [621 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 231. Л. 90.]. На это делался расчет и в данной операции. А чтобы скрыть эту свою заинтересованность, немцы вели усиленную демонстрацию «неудач» при переходе в наступление на фронте между участками прорыва. Они делали все возможное, чтобы не допустить отхода советских частей, прежде чем затянется горловина мешка окружения.
   4 октября группа Болдина приостановила продвижение некоторых дивизий Гота. В районе Холм-Жирковского они подбили 38 немецких танков и 5 самолетов [622 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 233. Л. 263–264.]. Шли упорные бои в полосе 19-й армии. Однако основные силы ударных группировок врага продолжали стремительно развивать успех. К исходу дня острие танкового клина Гота находилось в 60, а группы Гепнера – в 70 км от Вязьмы. Советские войска, удерживавшие позиции между флангами двух главных участков прорыва, были удалены от Вязьмы на 100–110 км.
   «В связи с создавшимся положением я 4 октября доложил Сталину об обстановке на Западном фронте и о прорыве обороны на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19, 16 и 20-й армий Западного фронта со стороны Холм-Жирковского, – вспоминал И.С. Конев. – Сталин выслушал меня, однако не принял никакого решения. Связь оборвалась, и дальнейший разговор прекратился. Я тут же по бодо доложил начальнику Генерального штаба… Я просил разрешения отвести войска нашего фронта на гжатский (Ржевско-Вяземский. – Ред.) оборонительный рубеж. Шапошников выслушал доклад и сказал, что доложит Ставке. Однако решения Ставки в тот день не последовало» [623 - Военно-исторический журнал. 1966. № 10. С. 62. К данному разговору следует отнести находящиеся в архиве К. Симонова воспоминания И.С. Конева по поводу того, как растерялся И.В. Сталин, когда обстановка на фронте стала критической. «Именно тогда он (Сталин) позвонил на Западный фронт с почти истерическими словами о себе в третьем лице: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам; товарищ Сталин сделает все, чтобы исправить сложившееся положение». (Знание – сила. 1988. № 11. С. 80–81).].
   5 октября обстановка продолжала обостряться. Командование фронтов всеми силами и средствами стремилось удержать занимаемые рубежи. А это было именно то, о чем мечтало немецкое руководство. В то время как советские войска продолжали удерживать позиции, танковые дивизии Гота и Гепнера находились уже в 45 км от Вязьмы [624 - 5 октября Гот назначен командующим 17-й армией. 3-ю танковую группу возглавил генерал Георг Рейнгардт. В этот же день 1-я и 2-я танковые группы переименованы в 1-ю и 2-ю танковые армии.].
   Генерал Конев делал все возможное, чтобы не дать танковым клещам противника сомкнуться у Вязьмы. Пути к ней с севера он приказал перекрыть группе Болдина, а на южные подступы к Вязьме – бросить отдельные группы и подразделения. Но этого было явно недостаточно. Требовались более крупные силы. И Конев принимает решение о переброске управления 16-й армии с тем, чтобы «задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска…». Для этого он приказал управлению 16-й армии передать войска и свою полосу 20-й армии, не позднее утра 6 октября прибыть в Вязьму и возглавить имевшиеся там войска. По распоряжению Конева в район Вязьмы должны были перегруппироваться пять стрелковых дивизий, танковая бригада, дивизион «катюш», полк ПТО и полк артиллерии РГК, которые в это время вели боевые действия в составе 16, 19 и 20-й армий [625 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1029. Л. 2, 22–24.].
   Вечером начальник Генерального штаба маршал Шапошников сообщил генералу Коневу о согласии Ставки ВГК на отход войск Западного фронта, который должен начаться ночью. 31-я и 32-я армии, находившиеся в полосе Западного фронта, включались в его состав [626 - Там же. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 82. Л. 288.]. Одновременно Ставка решила отвести в ночь на 6 октября также войска Резервного и Брянского фронтов [627 - Брянский фронт получил директиву Ставки на отход 7 октября.].
   Одновременно с решением на отвод фронтов советское руководство принимало и другие меры. Так, по мнению Сталина, единственным человеком, способным восстановить положение, являлся Г.К. Жуков, который сумел за короткий срок стабилизировать фронт под Ленинградом. В тот же день генерал был отозван из Ленинграда в Москву.
   Для наведения порядка и «определения виновных» в штаб Резервного фронта прибыл заместитель наркома обороны печально знаменитый по таким «инспекциям» Л.З. Мехлис. Уже в 15.45 5 октября он телеграфировал Сталину: «Части 24, 43-й и 33-й армий оказались отрезанными от своих баз… Дорога на Москву по Рославльскому шоссе… открыта. По шоссе движется сплошная колонна автомашин противника с танками в два ряда… Буденный выехал… штаб 43-й армии… Сведений от него не поступает… Управление войсками здесь потеряно…» [628 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 105. Л. 212.]
   5 октября решение о защите столицы принял Государственный Комитет Обороны. Главным рубежом обороны для советских войск становилась Можайская линия. По боевой тревоге были подняты слушатели Военно-политической академии имени В.И. Ленина и курсанты ряда военных училищ: Московского пехотного имени Верховного Совета РСФСР, окружного военно-политического имени В.И. Ленина, инженерного, 1-го артиллерийского имени Л.Б. Красина, Подольских пехотного и пулеметно-артиллерийского. Из них срочно формировались сводные полки, батальоны и дивизионы. В тот же день они были отправлены на участки Волоколамского, Можайского и Малоярославецкого укрепленных районов. Под Москву перегруппировывались соединения с Северо-Западного и Юго-Западного фронтов, выдвигались резервы из глубины страны.
   Были приняты меры по укреплению правопорядка в Москве и усилению охраны ее важнейших объектов. На казарменное положение перевели истребительные отряды, получившие задание патрулировать город и западные пригороды Москвы. Из состава 1-й особой стрелковой имени Ф.Э. Дзержинского, 2-й мотострелковой и 11-й конвойной дивизий войск НКВД, которыми командовали генералы МЛ. Марченков, К.Р. Синилов и П.П. Сущевский, были выставлены на основных дорогах у ближних подступов к Москве заслоны с танками, бронемашинами и артиллерией [629 - Телегин К.Ф. Не отдали Москвы! М., 1975. С 119–142.].
   Для помощи командованию Западного и Резервного фронтов и выработки вместе с ними конкретных, скорых и действенных мер по защите Москвы Государственный Комитет Обороны направил в Гжатск (с 8 октября в п. Красновидово, что в 12 км северо-западнее Можайска. – Ред.) своих представителей: К.Е. Ворошилова, В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и А.М. Василевского [630 - Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 1989. Кн. 1. С. 153.].
   Военный совет Западного фронта приказ на отвод войск подписал в 5.45 6 октября. Первыми начинали отходить части 19-й и 20-й армий, остальные на сутки позже. Срок выхода на рубеж, указанный Ставкой, для первых двух армий – 7 октября, для остальных – 8 октября. Одновременно уточнялась задача 16-й армии, части которой должны были сосредоточиться в районе севернее Вязьмы и действовать не только в южном, но и в северном направлениях [631 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 83. Л. 283–285.].
   Однако приказ не соответствовал реалиям обстановки. Отдан он был с опозданием на 2–3 суток. Поэтому войска отходили на рубеж, который противник уже частично захватил. Кроме того, выделенные в состав 16-й армии дивизии физически не могли в течение одной ночи по бездорожью перегруппироваться на расстояние 100–110 км. К тому же эти дивизии были связаны боем с превосходящими силами противника. Поэтому вполне закономерным в такой обстановке выглядит то положение, в котором оказался генерал К.К. Рокоссовский, прибывший в назначенное место. 6 октября во второй половине дня он получил исчерпывающий доклад начальника гарнизона города генерала И.С. Никитина: «В Вязьме никаких войск нет, и в окрестностях тоже. Имею только милицию. В городе тревожно, распространяются слухи, что с юга и юго-востока из Юхнова идут немецкие танки» [632 - Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1988. С. 51.]. А через несколько минут после этого Рокоссовскому и его штабу пришлось буквально пробиваться из города, чтобы не попасть в руки немецкому передовому отряду, ворвавшемуся в Вязьму.
   В это время по дороге Карачев – Брянск в западном направлении продвигались части 47-го моторизованного корпуса. Неожиданно один из передовых отрядов врага появился у командного пункта Брянского фронта. Немцы, по-видимому, приняли его за какое-то тыловое учреждение, меньше всего предполагая, что случайно натолкнулись на КП фронта. Танки гитлеровцев обстреляли тотчас же домики и плохо замаскированные землянки. Подразделения охраны штаба, а также командиры и красноармейцы командного пункта открыли ответный огонь. Под его прикрытием началась поспешная эвакуация оперативного, разведывательного и шифровального отделов. По объездной дороге они направились в Белев, на новый КП. А вражеский отряд продолжил свое беспрепятственное движение на Брянск [633 - Сандалов Л.М. На московском направлении. С. 211.].
   С этого момента командующий фронтом остался без штаба, потеряв возможность руководить армиями и частями фронтового подчинения. Дело в том, что генерал Еременко, никого не предупредив в штабе, отправился в войска. Утром 7 октября он с адъютантом добрался до штаба 3-й армии, восстановив управление войсками лишь через 16 часов. Но оно было ограниченным. Отсутствие в армии соответствующих средств связи не позволяло руководить всеми войсками фронта. По существу, Еременко стал управлять одной армией.
   В ночь на 6 октября части 19-й и 20-й армий Западного фронта и 24-й армии Резервного фронта начали отходить под прикрытием арьергардов. Часть войск занимала новый рубеж, остальные переходили его, оставляя первых в качестве прикрытия. Противник начал преследование силами 16 пехотных дивизий пяти армейских корпусов. Немецкая авиация усилила бомбоштурмовые удары по коммуникациям, переправам, боевым и походным порядкам советских войск.
   6 октября горловина мешка окружения под Вязьмой сузилась до 20 км. В Брянске, который, как записано в сводке ОКХ, «был занят с неразрушенными мостами, противника не оказалось» [634 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 181–189.]. 7 октября замкнулось кольцо вокруг советских войск, сражавшихся западнее Вязьмы. Через день, 9 октября, в немецкой сводке отмечено: «Закрыт брянский котел» [635 - Там же. Л. 196, 203.].
   Уже 7 октября в Смоленск прибыл главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Вальтер фон Браухич, чтобы обговорить с фон Боком вопрос о немедленном продолжении наступления на московском направлении. В тот же день группе армий «Центр» был отдан приказ: «Без промедления приступить к преследованию избегнувших окружения частей противника с тем, чтобы не дать неприятелю возможности создать новый фронт обороны» [636 - ИВИ. Документы и материалы. Ф. 191. Оп. 233. Д. 68. Л. 53–55.]. Генералам Гудериану и Вейхсу поручалось «уничтожение советских войск в Брянском котле». Кроме того, войска 2-й танковой армии при первой возможности должны были прорваться к Туле. Армиям Клюге и Штрауса приказывалось ликвидировать противника в Вяземском котле и, как можно быстрее заменив пехотой свои подвижные войска, перейти к преследованию. При этом войскам Клюге предписывалось наступать на Калугу, Медынь и Можайск, а Штрауса – выйти на рубеж Гжатск, южнее Сычевки и силами 3-й танковой группы нанести удар на Калинин или Ржев [637 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 53–54.].
   Положение фронтов Западного направления стало катастрофическим. Во вражеское окружение попало: 64 дивизии (из 95), 12 танковых бригад (из 13), 50 различных артиллерийских полков РГК (из 62), входивших в состав 13 армий и одной оперативной группы (Болдина); 7 полевых управлений армий (из 15). Из них в районе Вязьмы оказалось 35 дивизий, 8 танковых бригад, 32 артиллерийских полка РГК и 4 полевых управления армий (19, 20, 24 и 32-й). Вне общих котлов было окружено 5 дивизий, 2 танковые бригады и 4 артполка РГК, остальные – под Брянском. Следует отметить, что войска, окруженные в районе Вязьмы, входили в состав 8 армий (19, 16, 20, 24, 43, 31, 32 и 49-й) [638 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 110–118; Д. 207. Л. 8–28; Ф. 38. Оп. 11373. Д. 17. Л. 181; Д. 24. Л. 14; Д. 29. Л. 126; Д. 31. Л. 47; Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 44; Ф. 1535. Оп. 1. Д. 1. Л. 28; Ф. 1603. Оп. 2. Д. 1. Л. 15–29; Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 219.].
   Успех под Вязьмой и Брянском вызвал взрыв ликования в Третьем рейхе. Впервые после начала восточного похода публично выступил Гитлер. Воплями восторга встретила военная и нацистская элита Германии его слова о том, что «противник разгромлен и больше никогда не поднимется!». В хмельном упоении победой билась немецкая пропаганда. Гигантские заголовки на первых страницах газет кричали: «Прорыв центра восточного фронта!», «Исход похода на восток решен!», «Последние боеспособные дивизии Советов принесены в жертву!» [639 - Провал гитлеровского наступления на Москву. М., 1966. С. 20–21.]. Все было направлено на то, чтобы создать во всем мире впечатление полного и окончательного триумфа Германии и поражения СССР.
   Действительно, ситуация под Москвой стала грозной. Враг прорвал стратегическую оборону. Образовавшаяся брешь достигала почти 500 км, а закрыть ее было нечем. Стратегических резервов в районе Москвы не оказалось: все они были брошены на восстановление обороны на юго-западном стратегическом направлении.
   Прибыв в столицу, Жуков немедленно выехал на фронт. Уже в ночь на 8 октября в 2 часа 30 минут он позвонил Сталину и доложил обстановку: «Главная опасность сейчас заключается в том, что почти все пути на Москву открыты, слабое прикрытие на можайской линии не может гарантировать от внезапного появления перед Москвой бронетанковых войск противника. Надо быстрее стягивать войска, откуда только можно, на можайскую линию обороны» [640 - Там же. С. 21.].
   Сталин последовал этому совету. Из состава Западного и Резервного фронтов срочно перебрасываются пять стрелковых дивизий. Однако на Можайскую линию смогли выйти только две из них – 110-я и 113-я, а остальные были скованы противником. Началось формирование 5-й армии под командованием генерала Д.Д. Лелюшенко: ей передавались подходящие резервы Ставки – 32, 312 и 316-я стрелковые дивизии, 11, 19-я и 20-я танковые бригады, а также части, находившиеся в Можайском УР. Все войска, развертывавшиеся на Можайской линии, объединялись управлением вновь образованного Московского Резервного фронта во главе с командующим Московским военным округом генералом П.А. Артемьевым [641 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 64–67.].
   10 октября Ставка объединяет Западный и Резервный фронты в один – Западный. Командующим назначается генерал армии Г.К. Жуков, членами Военного совета фронта Н.А. Булганин, И.С. Хохлов и С.Н. Круглов [642 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 12. Л. 53.]. Перемещение на столь ответственный пост в самый критический момент битвы Жукова – человека недюжинного ума, непреклонной воли, энергичного, блестящего организатора – явилось именно тем счастливым решением, которое соответствовало обстановке и способствовало созданию нового Западного фронта.
   По настоянию Жукова его заместителем был назначен Конев, хотя первоначально Сталин, желая свалить всю вину за поражение в районе Вязьмы, после соответствующих выводов комиссии ГКО, на уже бывшего командующего намеревался предать его суду военного трибунала [643 - Маршал Жуков: Каким мы его помним. М., 1988. С. 111.]. Следует сказать, что комиссия, председателем которой был Молотов, к оценке положения на фронте подошла предвзято и односторонне. Деятельность некоторых членов комиссии сводилась не столько к оказанию помощи, сколько к поиску лиц, на которых можно было бы свалить вину за катастрофу. При этом Молотов был полным профаном в военных вопросах. Через два дня после назначения Жукова он в оскорбительно грубой форме заявил новому командующему: или тот остановит отступление войск, или будет расстрелян. При этом Молотов стал возмущаться «неумением Жукова разобраться в обстановке за двое суток». И только твердый тон Георгия Константиновича, а также его предложение Молотову самому приехать на фронт и вступить в командование им несколько охладили прокурорский пыл этого, в сущности, никчемного члена ГКО [644 - Маршал Жуков: Каким мы его помним. С. 112.].
   Быстро «выявлял виновных» и Л.З. Мехлис, принимал меры и с чувством исполненного долга доносил наверх: «Товарищу Сталину. В связи с Вашим поручением докладываю, что командующий 43-й армией генерал-майор Собенников мною арестован и 9 октября отправлен в Москву. Собенников преступно руководил войсками, не выполнил приказа фронта от 2 октября о контратаке противника… не прислал ни одного донесения, начиная с 5 октября… 5. Приступил к воссозданию 113-й сд. Собранную группу… возглавил редактор дивгазеты» [645 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 106. Л. 63–65.]. Для пущей убедительности Мехлис арестовал и заместителя начальника оперативного отдела штаба Резервного фронта полковника И.А. Новикова «за пораженчество» [646 - Там же. Л. 483.]. П.П. Собенников был лишен воинского звания и осужден к лишению свободы сроком на 5 лет. Лишь 7 февраля 1942 г. судимость с него снимается, но с понижением в воинском звании. С декабря 1942 г. и до конца войны он – заместитель командующего 3-й армией.
   Деятельность указанных членов комиссии отнюдь не способствовала укреплению обороны на московском направлении. Их прибытие только осложнило и без того трудную ситуацию.
   Командование Западного фронта старалось вывести войска из Вяземского котла. По радио оно информировало командармов о противнике, давало указания о принятии управления соединениями, отошедшими в район окружения, о направлениях ударов для выхода из него, о бомбардировке с воздуха немецких боевых порядков и др. Из отходивших и вновь прибывавших частей была создана группировка восточнее Гжатска. Ее контрудар в направлении Вязьмы, по замыслу командования, должен был оказать содействие войскам фронта в прорыве из окружения, который планировался на 10–11 октября [647 - Там же. Ф. 208. Оп. 2513. Л. 285, 298, 319, 321; Д. 83; Д. 82. Л. 305, 355, 405; Оп. 2511. Д. 1029. Л. 31–32, 81; Д. 157. Л. 162–166.].
   Днем 10 октября командующие 19, 32, 20 и 24-й армиями и группа Болдина получили задачу: «Прорвать линию противника и во что бы то ни стало выйти из окружения» [648 - Там же. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 82. Л. 344.]. Общее руководство прорывом возлагалось на командующего 19-й армией генерала М.Ф. Лукина. Он должен был объединить действия всех войск, окруженных западнее Вязьмы, и организованно, отражая натиск врага, пробиваться на восток в направлении либо Сычевки, либо Гжатска. Генералу Ф.А. Ершакову, командующему 20-й армией, поручалось пробиваться в юго-восточном направлении [649 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 82. Л. 344–345.]. «Принимая решение на выход из окружения, – вспоминал впоследствии маршал Конев, – мы ставили задачу ударными группировками армий прорвать фронт противника… не соединяя армии в одну группировку и не назначая сплошного участка прорыва. Нашей целью было не позволить врагу сужать кольцо окружения и, имея обширную территорию, маневрировать силами, сдерживать активной борьбой превосходящие силы противника» [650 - Военно-исторический журнал. 1966. № 10. С. 64.]. Большего для окруженных войск командование фронта, не располагавшее ни силами, ни средствами, сделать тогда не могло.
   Но полностью согласиться с маршалом нельзя. Эта его оценка замысла действий войск при выходе из окружения – попытка оправдаться задним числом. Действия окруженных под Вязьмой войск Коневым были плохо продуманы. Прежде чем выходить из окружения, надо было организовать оборону района, как это было сделано под Смоленском. Здесь же прорыв имелось в виду осуществить, по существу, с ходу в процессе отхода. А это заранее обрекало войска на поражение.
   Протяженность внутреннего фронта окружения советских войск в районе Вязьмы достигала 320 км. Его создали 24 немецкие дивизии. Из них 6 танковых обороняли восточный участок шириной около 80 км, образовав «танковый фронт», который проходил с северо-запада на юг через Вязьму в форме дуги. Танковые дивизии выполняли роль «наковальни», а пехотные – «молота», сжимавшего кольцо окружения. Кроме того, в резерве командиров армейских корпусов находились 4 пехотные дивизии. Оперативная плотность группировки врага на внутреннем фронте окружения составляла 11,4 км на дивизию. На внешнем фронте окружения наступало 12 дивизий 9-й и 4-й полевых армий [651 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 542. Л. 3.].
   В эти дни изменилась погода. В трагичный для нас день 7 октября «бабье лето» как-то сразу превратилось в раннюю зиму. Затяжные дожди вскоре сменились снегопадами и метелями. Температура часто опускалась ниже ноля.
   Окруженные войска находились под непрерывным огнем противника. В особенно тяжелых условиях оказалась 24-я армия. Оба ее фланга были открытыми, а путь отхода – более трудный, чем у других армий, – он проходил по П-образному коридору длиной свыше 40 км и шириной до 10 км. Отход прикрывала 9-я дивизия народного ополчения, преобразованная в 139-ю стрелковую. Ополченцы под командованием генерала Б.Д. Боброва в течение 4 суток мужественно сражались с врагом на рубеже в 10–15 км юго-западнее Ельни, большая часть москвичей сложила головы. 9 октября немцы перерезали последние пути отхода. Армия так и не смогла соединиться с войсками Лукина. Основная масса частей и соединений 24-й армии была разбита, уничтожена или пленена. Под Семлевом, что в 20 км юго-западнее Вязьмы, погиб командарм генерал К.И. Ракутин.
   Умело действовали воины 2-й дивизии народного ополчения генерала В.Р. Вашкевича. В течение трех суток они пропускали через свои боевые порядки войска, отходившие на восток. 8 октября подорвали железнодорожное полотно и мост через р. Днепр и, оставив прикрытие, обеспечивали выход частей 19-й армии и группы Болдина из окружения [652 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 16. Л. 48.].
   Выполняя распоряжения командования фронтом, генерал Лукин собирал и объединял под своим командованием соединения и части, дравшиеся в котле. К исходу 8 октября в районах Павлово и Ямново (25–30 км северо-западнее Вязьмы) сражались 19-я армия, объединившая 8 дивизий и 2 танковые бригады, а также группа Болдина, в составе которой было 4 дивизии и 2 танковые бригады. В район Панфилово, Нестерово (4–18 км южнее Вязьмы) вышли 7 дивизий 20-й армии (в том числе 4 дивизии, ранее входившие в состав 16-й армии). Остальные дивизии и отдельные части действовали разрозненными группами или уже перестали существовать.
   Для первого прорыва кольца окружения Военный совет 19-й армии выбрал район деревни Богородицкое (17 км северо-западнее Вязьмы). Войска группы Болдина должны были наступать на станцию Касня (20 км севернее Вязьмы) [653 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 1001. Л. 217–222.].
   С утра 9 октября войска перешли в наступление. Но оно оказалось неудачным. Противник огнем артиллерии и ударами авиации отразил их атаку. Отчаянную попытку прорваться предприняла 45-я кавалерийская дивизия. К сожалению, местность для атаки конницы оказалась малоподходящей: долина реки Бебря болотистая, а ее русло топкое. Под вражеским огнем конники начали искать брод, но его здесь не оказалось… С большими потерями части дивизии отошли в исходный район.
   В последующие два дня окруженные войска вели усиленную подготовку ко второму прорыву. А тем временем противник сжал фронт окружения до 100 км по периметру. Оперативная плотность его группировки увеличилась более чем в три раза (до 3,7 км на дивизию) [654 - Подсчитано по: ЦАМО. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 542. Л. 47.]. Положение окруженных резко ухудшилось: недоставало снарядов, патронов, продовольствия. В пищу пошла конина да то немногое, что могло дать местное население. Кончились медикаменты, на перевязочные материалы разрезали рубашки, раненые переполнили все палатки и дома [655 - Военно-исторический журнал. 1981. № 9. С. 36.].
   10 октября генерал Лукин провел совещание, на котором присутствовали генералы Болдин, Вишневский, командиры дивизий, бригад, начальники родов войск, служб и др. Обсуждался вопрос о выходе из окружения. Было принято решение прорываться и наступать в направлении Богородицкое, Гжатск, где, как считало командование, оборонялась 7-я танковая дивизия немцев. Главный удар наносился на болотистой местности. Здесь, по замыслу командования, танки противника не смогут маневрировать. Для прорыва создавалась группировка в составе 91-й стрелковой дивизии сибиряков и двух полков 2-й дивизии народного ополчения, усиленной моряками 200-го отдельного артдивизиона ВМФ. Прикрытие группировки с тыла возлагалось на третий полк 2-й дивизии. В случае неудачи генерал Лукин предусматривал перенос основных усилий в полосу 20-й армии для совместных с ней действий.
   Проводилась большая подготовительная работа к намечаемому прорыву, в том числе и рекогносцировка. Дороги освобождались от многочисленных обозов. Пресекалась неразбериха, особенно среди отдельных групп, отбившихся от своих частей, которые метались из стороны в сторону, сеяли панику и мешали маневру еще боеспособных частей и артиллерии. Остатки боеприпасов и горючего концентрировались в танковых бригадах и артиллерийских частях, предназначенных для прорыва.
   В густевших сумерках 11 октября началась артиллерийская подготовка, завершившаяся залпом «катюш». Группа прорыва пошла в атаку. К сожалению, данные разведки оказались неточными. На участок прорыва, кроме 7-й танковой, подошли еще части 35-й и 5-й пехотных дивизий [656 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 542. Л. 2.]. Враг встретил советские войска шквалом огня. Факелом горели постройки Богородицкого, освещая заревом бегущих бойцов.
   Атакующие прорвали фронт окружения. Потом, уже после войны, генерал Лукин вспоминал: «Ко мне стремительно вбегает командир 91-й стрелковой дивизии полковник И.А. Волков:
   – Товарищ генерал! Прорыв сделан, дивизии уходят, выводите штаб армии!
   Немедленно доношу об этом в штаб фронта. В прорыв вводится артиллерия, подтягиваются другие соединения. И.А. Волкову я сказал, что лично выходить не буду, пока не пропущу все или хотя бы половину войск» [657 - Военно-исторический журнал. 1981. № 9. С. 37.].
   Узкий трехкилометровый коридор удерживался до рассвета 12 октября. По нему удалось прорваться частям 91-й дивизии. Несколько сотен человек вывел командир 2-й дивизии. Но главным силам выйти не удалось. В темноте на болотистой местности маневрировать большой массе войск было сложно. Образовались пробки. Кони, люди, техника застряли. Темп был потерян, шанс упущен. Кольцо окружения замкнулось вновь.
   В течение дня район Богородицкого удерживался нашими войсками. Немцы предпринимали атаку за атакой, стягивая кольцо окружения. К исходу дня им удалось расчленить окруженных на две изолированные группы: войска Лукина в районе Богородицкого занимали теперь территорию размером 10х10 км, а Ершакова, южнее Вязьмы, – 10х5 км. Между этими «пятачками» было почти 12 км [658 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 542. Л. 1.].
   Генерал Лукин собрал командиров на последнее совещание, на котором было решено предпринять попытку прорыва южнее Вязьмы в полосе 20-й армии [659 - Военно-исторический журнал. 1981. № 9. С. 37.]. Предполагалось действовать разобщенными группами по трем параллельным маршрутам на юг и сосредоточиться в районе Быково, Селиваново, Покров, а затем совместно с частями 20-й армии прорываться в восточном направлении [660 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 1001. Л. 219–220.].
   Решение это имело скорее психологическое, чем практическое значение. Оно не вытекало из оценки реальной обстановки. М.Ф. Лукин не знал группировки врага. Прорыв в указанный им район давал окруженным шансов не более, чем любое другое направление. Ведь оба «пятачка» были блокированы силами 16 развернутых в боевой порядок и 9 выведенных в резерв немецких дивизий. А внешний фронт окружения, где наступали 17 вражеских дивизий, находился от Вязьмы уже в 80–100 км [661 - Там же. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 542. Л. 1.].
   Противник обнаружил подготовку 20-й армии к прорыву. 7-му армейскому корпусу было приказано подвести на угрожаемые места резервы, а 252-й пехотной дивизии – наступать вдоль восточного фронта котла на север для сужения кольца окружения [662 - Там же. Оп. 12462. Д. 73. Л. 219–221.]. Активными действиями немцы нанесли большой урон войскам 20-й армии. В этой связи удар последних южнее Вязьмы на Рыжково своей цели не достиг. А 11 октября штаб Западного фронта получил последнее донесение от генерала Ершакова: «Имея в своем составе две дивизии (9 октября в ее составе было 7 дивизий! – Ред.) и испытывая недостаток в огнеприпасах и горючем, продолжали вести кровопролитные бои в районе Панфилово, Селиваново, Нов. Двор (все пункты в 7–17 км южнее Вязьмы – Ред.). Части армии готовятся к прорыву в направлении на Быково» [663 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 237. Л. 7.]. Видимо, и последняя попытка была неудачной… Армия перестала существовать. Генерал Лукин об этом не знал и спустя сутки повел свои войска на соединение с ней.
   В 18 часов 12 октября из района Богородицкого выступили авангарды. Вслед за ними по центральному маршруту начал движение штаб 19-й армии. В голове колонны находился батальон охраны, затем рота офицеров штаба, замыкающим был 48-й полк связи [664 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 1001. Л. 218.]. С 13 октября управление войсками было окончательно потеряно. В окружении теперь действовало множество разрозненных групп.
   Тяжело было нашим солдатам. Холод, голод, гибель товарищей, страдания раненых и больных. Конечно, погибать никто не хотел. Но война без жертв не бывает. Смерть на войне всегда рядом. Умереть, защищая Отчизну, – дело святое, солдатское. Это понимали все. Но отчего же чувствуют себя солдаты виноватыми, не ведая своей вины? Что пугало, если смерть была не страшна? Бывает нечто, что пострашнее смерти, – окружение. Каждый, кому выпала судьба оказаться во вражеском кольце, на всю жизнь получал клеймо шпиона и предателя. А попавшие в плен назывались не иначе, как «предавшими Родину злостными дезертирами». И вот тогда неотвратимый меч «возмездия», как требовал того сталинский приказ № 270, обрушивался на головы ни в чем не повинных людей: арестовывались семьи командиров и комиссаров, лишались государственного пособия и помощи семьи красноармейцев. Именно с этой целью «отец народов» приказал дважды в месяц представлять в Генеральный штаб списки сдавшихся в плен [665 - Там же. Ф. 2. Оп. 920266. Д. 2. Л. 95.], хотя они не могли быть и часто не были даже приблизительно точными.
   Укрываясь в лесах и перелесках, солдаты предпринимали одну попытку за другой, чтобы вырваться из окружения. Не считаясь с потерями, бойцы и командиры вновь и вновь яростно шли на прорыв. И все здесь было рядом, как всегда в экстремальных условиях, мужество и трусость, самопожертвование и предательство, твердость и малодушие, стойкость и паника.
   Героически погиб 2-й полк дивизии народного ополчения, оставленный на р. Вязьме для обеспечения отхода войск 19-й армии. У поселка Знамена (35 км юго-восточнее Вязьмы) 7-я дивизия народного ополчения, переименованная в 29-ю стрелковую, комбрига И.В. Заикина в неравном бою потеряла почти весь личный состав. В 5 км к югу, у деревни Богатырь, свой предсмертный бой провела первая в Красной армии батарея реактивной артиллерии под командованием капитана И.А. Флерова.
   Гитлеровцы, получив указание о захвате образца нового грозного оружия русских, внезапно ударили из засады. Танки и штурмовые орудия начали окружать батарею. Расчеты боевых машин залегли и открыли ответный огонь из автоматов. Флеров приказал произвести по врагу залп, а затем немедля уничтожить установки. Разорвавшийся рядом снаряд сбил его. Тяжело раненный Иван Андреевич, собрав силы, добрался до кабины первой установки. Слабеющей рукой он нащупал рукоятку пульта. Поворот – и с рамы «катюши» молнией сорвались снаряды. Огненными кометами ударили они по врагу. Почти в то же мгновение раздался оглушительный взрыв: боевая установка, начиненная толом, разлетелась на мелкие куски. И остальные установки, дав последний залп по фашистам, все до единой взлетели на воздух [666 - «Правда». 1980. 1 апреля.].
   Но было и другое.
   Как явствует из трофейных документов, «мелкие разрозненные группы добровольно являются на сборные пункты военнопленных»; [667 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 235.] «большевики снова и снова предпринимали вылазки по всем направлениям. Их боевой дух различен. Здесь они перебегают, сдаются в плен или уклоняются от боя, там они атакуют танками и пехотой, часто при поддержке артиллерии, или обороняются до последнего человека» [668 - Там же. Оп. 12450. Д. 221. Л. 10.].
   Немецкий военный корреспондент Й. Шефер назвал увиденное им под Вязьмой «картиной ужасов». «Районы, в которых велись бои, представляют собой потрясающее и ужасающее зрелище… В открытом поле, дрожа от холода и сырости, расположились военнопленные. В этом месте их было около 40 тысяч… Деревни разбиты и сожжены… В придорожных канавах и вокруг на местности валяются целые и разбитые предметы вооружения и быта: от обычной повозки до тягача, от винтовки до тяжелого оружия, от пишущей машинки до прожектора… Между ними и на них лежало множество мертвых большевиков. Многие были разорваны… Другие представляли собой обуглившуюся массу. Бесчисленное множество лошадей нашло свою гибель в упряжи…»
   Безумной виделась врагам попытка колонны армейских грузовиков с красноармейцами на борту прорваться через одну из деревень, забитую войсками противника. Видимо, расчет делался на внезапность и максимальные обороты двигателей. Немцы встретили их огнем из противотанковых пушек. В считаные минуты разыгралась кровавая трагедия. Немецкий летописец описывал ее так: «Подбитые машины разлетались со своими экипажами, создавая непреодолимые препятствия для последующих. Многие автомобили столкнулись и образовали мишени, удобные для стрельбы по ним прямой наводкой… Колонна была разгромлена. Машины разбиты и сожжены. В обломках между ними и рядом виднелись бесчисленные мертвые большевики. Многие не смогли вылезти из машин. В некоторых из них за остатками рулей сидели или висели обгорелые или обугленные скелеты» [669 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12450. Д. 321. Л. 93.].
   Чем же питалась такая храбрость? Где истоки этой благородной ярости? Любовь к Отчизне и ненависть к ее врагам – вот основа мужества и самопожертвования людей. И какую же огромную веру в силу народа и Советскую власть нужно было иметь, чтобы в столь трагической обстановке вступать в ряды партии! Многие, как вспоминал М.Ф. Лукин, делали это, «ясно представляя себе, какая ответственность ложится на них». Они знали: враг шел на Москву, ее надо защищать. А чтобы получить такую возможность, надо было разрубить кольцо вражеского окружения. Сделать это могли самые смелые и отважные.
   Сквозь глубоко эшелонированные боевые порядки врага пробились из-под Вязьмы части десяти дивизий, отдельных соединений и частей. Возглавляли их генералы В.Р. Вашкевич, К.А. Коваленко, М.А. Пронин; полковники В.Ф. Стенин, А.И. Утвенко, А.А. Борейко, И.А. Волков, Н.И. Орлов, П.Г. Чанчибадзе; майор Ф.Д. Яблоков. Правда, считать вышедшие из окружения войска за дивизии можно было лишь весьма условно. Понеся тяжелые потери, они сохранились лишь организационно. Самое большое количество – 691 человек – осталось в 242-й дивизии генерала К.А. Коваленко.
   Из окружения вышло множество мелких групп и отдельных военнослужащих. Выходили и более крупные отряды. Так, 5 ноября на участке 16-й армии, уже под Волоколамском, через линию фронта пробилась группа в составе около 800 человек во главе с генералом И.В. Болдиным [670 - ЦАМО. Л./д. Инв. 056304. Л. 9.]. Иван Васильевич вновь продемонстрировал свое умение действовать в сложных ситуациях. Первый раз ему пришлось полтора месяца прорываться из котла западнее Минска. Вторично, в условиях еще более жестких, трижды раненный генерал прорвался к основным силам Западного фронта через 30 суток. Следует заметить, что если первый выход из окружения широко пропагандировался, то второй был полностью проигнорирован. Его августовский прорыв был использован Сталиным для аргументации бесчеловечных по своей жестокости положений приказа № 270. Но затем отношение к окруженцам сделалось крайне негативным.
   Если к И.В. Болдину удача в целом была благосклонна, то от командармов она отвернулась. И трагичной стала их судьба. I4 октября был тяжело ранен М.Ф. Лукин. Перебиты правая нога и правая рука. Способность к передвижению потеряна. В бессознательном состоянии он попадает во вражеский плен. Ему ампутировали ногу, оставив лишь треть бедра… Затем концлагеря Вустрац, Бриц, крепость Вюдсбург… Командующий 32-й армией генерал С.В. Вишневский с группой в 12 человек пытался пробиться в брянские леса. Шли с обмороженными руками и ногами. Скоро осталось 5 человек. А с 20 октября больные, обмороженные, голодные красноармейцы идти уже не могли. Сергей Владимирович, оставив их на попечение местных жителей, дальше пошел один. На рассвете 22 октября при попытке переправиться через реку Угра он был захвачен в плен [671 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 314; Л./Д. Инв. 0420440. Л. 5.]. В дальнейшем и у него был тот же путь: военные тюрьмы, концлагеря Лецин, Флесенбург, Дахау. В ночь со 2 на 3 ноября в деревне Матчино (28 км западнее Сухиничи) немцы пленили командующего 20-й армией генерала Ф.А. Ершакова [672 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 78. Л. 105.].
   Мужественно, с достоинством и честью вели себя в плену М.Ф. Лукин, С.В. Вишневский, Ф.А. Ершаков. Они отвергли все предложения врага о сотрудничестве. В концлагере Гамельсбург летом 1942 г. погиб Филипп Афанасьевич Ершаков, но имя свое не запятнал. Прошли все круги ада М.Ф. Лукин и С.В. Вишневский, оставаясь верными народу, воинской присяге, Родине.
   К сожалению, имеются и противоположные факты. Так, сразу же изменили Родине и перешли на службу врагу бывший начальник штаба 19-й армии генерал В.Ф. Малышкин и член Военного совета 32-й армии бригадный комиссар Г.П. Жиленков. Впоследствии они, вместе с известным А.А. Власовым, выступили с оружием в руках против своего народа. Но известно, что предатель прежде всего предает себя. И если М.Ф. Лукин, С.В. Вишневский и многие другие по окончании войны, пройдя спецпроверку, были возвращены на действительную военную службу и достойно завершили свой жизненный путь, то финалом предателей явились виселица, вечный позор и презрение.
   Завершалось одно из самых трагических и кровопролитных сражений 1941 г. 14 октября германское командование объявило: «Противник, окруженный… западнее Вязьмы, полностью уничтожен. Четыре советские армии в составе около 40 стрелковых и 20 танковых дивизий (там не было ни одной танковой дивизии. – Ред.) или уничтожены, или пленены… В плен взято свыше 500 тыс. человек…» [673 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 543. Л. 257.] И хотя приведенные цифры носят ориентировочный характер, они в целом близки к действительности. Советские войска понесли огромные, ничем не восполнимые потери. Но это катастрофическое поражение не сломило их дух. Не прекратили борьбу и остатки окруженных частей и подразделений, разбросанные по лесам и болотам. Одни из них перешли к партизанским действиям, другие – продолжали пробиваться на восток, к главным силам фронта. И немцы были вынуждены использовать для ликвидации уже «уничтоженного» противника еще в течение почти двух недель от 9 до 5 дивизий [674 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 574. Л. 1; Д. 587. Л. 1; Д. 593. Л. 1.].
   Тяжелое положение сложилось и на Брянском фронте. Армии потеряли связь с командующим и штабом фронта. Управление войсками оказалось парализованным. Командующие 3, 50 и 13-й армиями, имея связь с Генеральным штабом, запрашивали его об обстановке и приказаниях о дальнейших действиях, требовали снарядов, горючего, поддержки авиацией и вывоза раненых [675 - Там же. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 106. Л. 255, 268.].
   В такой ситуации Генеральный штаб был вынужден не только непосредственно управлять всеми армиями Брянского фронта, но и выполнять их заявки по обеспечению всем необходимым для боя и жизнедеятельности. 8 октября Б.М. Шапошников подтвердил задачу, поставленную Ставкой два дня назад: «ударом в тыл с запада разбить орловскую группировку противника» и выйти на рубеж Мценска, Понырей, Фатежа, Льгова, прикрыв направления на Тамбов и Воронеж [676 - Там же. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 9. Л. 517.].
   Командующий фронтом генерал Еременко во второй половине дня 7 октября направил в армии приказ, в котором указывались направления главных ударов для прорыва и пять последовательных рубежей отхода на глубину 120–160 км. Войска, действуя в восточном направлении, должны были совершать марши, как правило, «ночью, продвигаться быстро, не допускать окружения ни одной дивизии, сохранить полностью материальную часть и огневые средства, разгрузить весь транспорт от ненужного имущества, с тем чтобы основную массу пехоты и артиллерии посадить на машины, имея впереди каждой колонны 5–10 танков. Тылы организовать эшелонами, имея их в центре боевого порядка» [677 - Там же. Ф. 202. Оп. 5. Д. 38. Л. 13–14.].
   В ночь на 8 октября армии, прикрываясь арьергардами, с опозданием на двое суток по сравнению со сроком, указанным Ставкой, начали отход. К рассвету 50-й и 3-й армиям удалось сделать почти 50-километровый бросок на восток. А для 13-й армии отход сразу превратился в тяжелый прорыв из вражеского кольца. Попытка наступать в юго-восточном направлении, на Дмитриев-Льговский, оказалась безуспешной. Тогда генерал А.М. Городнянский решил пробиваться на юг. Сосредоточив на узком участке две стрелковые дивизии и танковую бригаду, армия нанесла неожиданный для неприятеля удар. Через пробитую брешь прорвались 132-я и 143-я стрелковые дивизии, 141-я танковая бригада и первый эшелон штаба армии. Однако противник, собрав силы, через три часа закрыл брешь. Подошедшая 6-я стрелковая дивизия стремительной атакой вновь пробила ее. За ней сумели пройти часть второго эшелона армии и резервы командарма [678 - Военно-исторический журнал. 1964. № 5. С. 55.]. Соединения успели продвинуться на юг почти на 25 км, пока гитлеровцы стягивали к месту прорыва свежие силы. Немецкая авиация и артиллерия обрушили на советские войска, оказавшиеся на открытой местности, тысячи бомб, снарядов и мин [679 - Бирюзов С.С. Суровые годы. М., 1966. С. 66.].
   Противник все усиливал нажим на окруженные войска, сосредоточивая усилия то на одном, то на другом направлении. Проведя очередную перегруппировку, Бок нанес удар на брянском направлении. В результате 9 октября соединения 2-й полевой армии Вейхса северо-западнее Брянска соединились со 2-й танковой армией. Окруженная группировка Брянского фронта была расчленена на две части: северную, в районе Брянска, Дятьково, и южную, в районе Трубчевска, Суземок, Навли. Согласно приказу командующего группой армий «Центр» Вейхс имел основной целью разгром северной части окруженной группировки, а Гудериан – южной части [680 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 60.].
   Но выполнить эту задачу им оказалось сложно: число дивизий у них было в 1,8 раза меньше, а протяженность фронта окружения в 1,5 раза больше, чем под Вязьмой. Оперативная плотность составляла 34 км на дивизию [681 - Там же. Оп. 12484. Д. 542. Л. 5.]. Поэтому «48-й моторизованный корпус, который в соответствии с указанием командования группы армий «Центр» должен был наступать на Курск и Ливны, получил теперь приказ подтянуть к Севску все свои наличные силы» [682 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С 226.]. Гудериан не спешил перебросить в район Курска и 34-й армейский корпус [683 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 73. Л. 225–227.]. Дивизии последнего, сосредоточенные в районе Рыльска, выполняли роль резерва, который можно было быстро ввести в сражение на южном фасе кольца окружения.
   Таким образом, гитлеровцы для борьбы с окруженными войсками Брянского фронта были вынуждены задействовать 20 из 22 дивизий, имевшихся в составе армий Вейхса и Гудериана. Привлечение таких сил и сужение кольца окружения позволило повысить оперативную плотность группировки в 2,5 раза, доведя ее к 13 октября до 3 км, а на южном и юго-восточном фасах – до 7,5 км на дивизию [684 - Там же. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 562. Л. 1.]. С этой же целью была активизирована и деятельность авиации.
   Само по себе тяжелое положение окруженных армий, осложнявшееся плохим управлением войсками, еще ухудшилось. Штаб фронта, находившийся в Белеве, потерял с ними связь. Ставка приказала передислоцировать его на курское направление – в г. Щигры. Командующий фронтом, находясь в штабе 3-й армии, влиять на ход операции вверенного ему фронта не мог. Ответственность за свои промахи А.И. Еременко пытался переложить на других.
   Одним из них оказался генерал Н.И. Воейков – командир 42-й танковой бригады, находившейся в резерве фронта. В отчете, направленном командующим фронтом Б.М. Шапошникову, комбриг назван беспечным человеком, тактически неграмотным, безынициативным и бездарным [685 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 361. Л. 55–56.]. В действительности все обстояло совсем не так. Бригада прибыла из учебного центра и сосредоточилась в районе к северо-западу от Севска в 50 км от линии фронта за два дня до начала вражеского наступления. Не получив конкретной задачи и информации о действиях противника, она 1 октября оказалась под его ударом и к 16 часам того же дня – в окружении [686 - Там же. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 7. Л. 2–5.]. Лишь к исходу 1 октября Еременко поставил ей задачу: не допустить распространения врага в восточном направлении, но было уже поздно.
   Не успел А.И. Еременко наладить и управление войсками фронта. 13 октября он попал под бомбежку немецких самолетов и был ранен в руку. Ночью на самолете По-2 его переправили через линию фронта в Москву. Командование Брянским фронтом принял начальник штаба генерал Г.Ф. Захаров.
   Военный совет фронта после перебазирования в Щигры предпринял чрезвычайные меры по организации обороны на тыловом рубеже. На нем, помимо ранее образованного Белевского боевого участка во главе с полковником Н.Е. Аргуновым, создавалось еще два. Первый из них проходил в 40–70 км юго-восточнее Орла, от ст. Змиевка до Понырей, а второй – к западу от Понырей по реке Свапа. Начальниками этих участков стали генерал М.П. Дмитриев и полковник Н.А. Долгов. Войска для их занятия формировались из фронтовых и армейских запасных полков, отрядов курсантов, саперных, дорожных, тыловых и других частей. В них также включались моторизованные отряды НКВД и добровольческие истребительные батальоны, создаваемые местными райкомами партии. Устанавливались все виды связи КП фронта с КП начальников участков и с частями. В результате принятых мер удалось быстро перекрыть наиболее важные направления.
   Срочно готовилось пополнение для соединений фронта. С этой целью были организованы встреча и устройство выходивших из окружения войск. На тыловом рубеже накапливались запасы оружия, боеприпасов, обмундирования и продовольствия. Во всех военкоматах фронтовой полосы работали комиссии по переосвидетельствованию запасников, призыву новобранцев, поставке конского состава.
   Успешное претворение в жизнь замыслов командования по созданию обороны на новом рубеже зависело от состояния воинской дисциплины и организации службы войск. Этим вопросам уделялось неослабное внимание со стороны всех командиров, политработников и партийных организаций. И нужно отметить, что на фронте она была в целом высокой: чувство личной ответственности за судьбу Родины придавало дисциплине осознанный характер.
   Однако в этой работе были и отрицательные моменты. Пути и методы укрепления дисциплины, применявшиеся отдельными начальниками, иначе как безнравственными назвать нельзя. Положения устава о том, что «командир имеет право применять все меры принуждения вплоть до применения силы и оружия» и что он при этом не несет ответственности за их последствия [687 - Дисциплинарный устав Красной армии. М., 1940. Ст. 6, 7.], они расценивали как вседозволенность. К тому же, как это часто бывает, грубость, буйство в напряженной обстановке прикрывают трусость, неумение наладить дело, профессиональную слабость. Когда же «буяны» получали отпор, они мгновенно затихали и «усмирялись». Так, например, в эти дни грубостью и необузданностью отличался генерал Г.Ф. Захаров. Без всяких на то оснований он избил комбрига – заместителя начальника тыла фронта, младшего лейтенанта – шифровальщика штаба, майора – заместителя начальника разведывательного отдела штаба фронта и других [688 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 107. Л. 576.]. Своим неистовством Захаров запятнал не только себя, но и командный состав Красной армии. Оправдать «держимордство» нельзя ничем! Беспринципной в этой истории явилась позиция, занятая членом Военного совета фронта П.И. Мазеповым. Будучи свидетелем жестокости Захарова, он ни разу не остановил, не одернул его. Более того, встал на защиту Захарова. Возмущенным офицерам Мазепов отвечал: «Применение силы и оружия предусмотрено уставом» [689 - Там же.]. Только порядочность и твердость начальника политуправления фронта дивизионного комиссара А.П. Пигурнова заставила рассмотреть поведение Захарова на специальном заседании Военного совета фронта. Его подвергли беспощадной критике и потребовали изменить отношение к подчиненным.
   Войска фронта, встречая все возраставшее сопротивление гитлеровцев, продолжали пробиваться из окружения. Соединениям 50-й армии в 35–45 км северо-восточнее Брянска путь на восток преградили части трех дивизий врага. Генерал М.П. Петров решил пробиваться на восток. Но по приказу маршала Б.М. Шапошникова вынужден был изменить направление отхода: следующие пять дней его армия пробивалась в юго-восточном направлении [690 - ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 9. Л. 534.]. Жестокие бои разгорелись на р. Рассета, где противник 14 октября остановил ее продвижение [691 - Там же. Ф. 202. Оп. 5. Д. 33. Л. 24–26.]. В сложившейся обстановке командующий решил одновременными ударами главных сил армии с фронта и обходящего отряда с тыла разгромить противостоящие части врага, форсировать реку и в дальнейшем через Карачев пробиваться в заданном направлении.
   Во главе обходящего отряда встал генерал М.П. Петров. Через некоторое время в тылу противника разгорелся бой. Его отзвуки стали сигналом для начала действия главных сил. Советские войска, неся большие потери от огня вражеских орудий, минометов и ударов авиации, все же сумели форсировать р. Рассета и захватить плацдарм глубиной 5–7 км. Но большего они сделать не смогли. Обходящий отряд, который попал под встречный удар превосходящих сил врага, в неравном бою был расчленен и разгромлен. Смертью храбрых на поле боя пало много бойцов. Среди них член Военного совета армии бригадный комиссар Н.А. Шляпин. Был тяжело ранен командующий армией Герой Советского Союза М.П. Петров. Ввиду невозможности эвакуации он был оставлен под наблюдением врача в д. Голынка, откуда перенесен в лесную сторожку. В середине ноября командарм скончался от гангрены. В 1956 г. его останки перенесены для захоронения в Брянск [692 - Панков Ф.Д. Огненные рубежи: Боевой путь 50-й армии в Великой Отечественной войне. М., 1984. С. 22–23.].
   О дальнейшей судьбе войск армии свидетельства противоречивы. Согласно немецким отчетным документам, уничтожение 50-й армии было завершено 17 октября. В плену оказалось 55 105 человек [693 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 271, 280.]. В отчете Военного совета Брянского фронта записано, что армия вышла в район Белева к исходу 20 октября в составе семи стрелковых дивизий, шести различных полков и отдельных подразделений [694 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 5. Д. 32. Л. 26–27.]. Однако ничего не сказано о численности вышедших войск. Изучение ведомостей боевого и численного состава армии показывает, что истина лежит где-то между этими двумя документами. Дело в том, что дивизии действительно продолжали существовать. Но их укомплектованность личным составом находилась в пределах от 3,6 до 14% по сравнению с началом операции [695 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 111–114.]. Ориентировочно общие потери армии составили более 55,5 тыс. человек (свыше 90%), 761 орудие и миномет (97,6%), 7 танков (100%) [696 - Подсчитано по тем же источникам.]. Таким образом, противник нанес 50-й армии огромный урон. Она восстановила свою боеспособность лишь после существенного пополнения личным составом, военной техникой и оружием.
   Части 3-й армии, пробиваясь из окружения, прорвали заслон противника в районе г. Навля. Но немцы сумели закрыть выходы из лесов на восток. Двое суток войска армии под непрерывной бомбежкой вражеской авиации прорывались через эти заслоны. В ходе прорыва армия была расчленена, со многими соединениями штаб потерял связь. В дальнейшем 280, 282, 148-я стрелковые и 4-я кавалерийская дивизии действовали самостоятельно, зная общее направление и установленный рубеж выхода. 137-я, 269-я стрелковые дивизии и 42-я танковая бригада во главе с командующим армией генералом Я.Г. Крейзером с 17 по 20 октября вели бои в полном окружении [697 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 5. Д. 32. Л. 20–24.].
   Противник силами 24-го и 47-го моторизованных корпусов создал вокруг окруженных войск 3-й армии весьма прочное кольцо. Но оно стало прогибаться под ударами прорывавшихся частей. В связи с этим командир 10-й моторизованной дивизии доносил: пытаются прорваться «две группы противника каждая силой в одну дивизию с артиллерией и танками… Сегодня новая группа противника в районе Аношинка (4 км северо-западнее Дмитровска-Орловского. – Ред.): 1000 автомашин, тяжелая артиллерия и артиллерия большой мощности, 12 танков… Последние резервы дивизии, а также иностранные части введены в бой… Из-за недостатка горючего нельзя выполнить действия с использованием автомашин. Почему задерживается горючее?» [698 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 73. Л. 237.]
   Решая задачу ликвидации окруженных, немцы оказались в трудном положении. Но во сто крат сложнее было частям генерала Крейзера. Люди почти 10 дней не спали. Голодные, в мокрой одежде, измученные переходами по бездорожью, по лесам и болотам, они находились на грани физического истощения. К этому времени кончилось горючее. В болотистой грязи застрял весь автотранспорт, остановились танки. Враг вел почти непрерывный артиллерийско-минометный обстрел, временами контратаковал. В таких условиях спасти боевую технику и автотранспорт было невозможно. Чтобы не допустить захвата врагом, всю технику и тяжелое оружие по решению Военного совета армии уничтожили.
   В ночь на 21 октября войска пробились по болотистому коридору шириной около 500 м. К рассвету 23 октября севернее Понырей вышла из окружения основная группа, а южнее – остатки дивизий в составе примерно 3 тыс. человек с личным оружием. Заняв участок тылового рубежа обороны, соединения и части 3-й армии начали восстанавливать свою боеспособность.
   Войска 13-й армии во главе с генералом А.М. Городнянским к исходу 13 октября пробились в район Хомутовичей, что в 50 км северо-западнее Льгова. Здесь разгорелись тяжелые бои, длившиеся 5 суток. Гудериан бросил сюда свой резерв – 34-й армейский и 48-й моторизованный корпуса. Они перехватили пути к реке Свапа и оттеснили группу Ермакова, которая оборонялась на левом берегу. Для оказания помощи прорывавшимся частям извне генерал Захаров приказал группе Ермакова нанести при поддержке ВВС фронта четыре одновременных удара по врагу, который препятствовал выходу [699 - Там же. Ф. 202. Оп. 12462. Д. 73. Л. 18–19.].
   В результате совместных ударов войска генерала Городнянского 18 октября прорвались сквозь фронт вражеского окружения и переправились на левый берег р. Свапа. Каким же был их численный состав? По свидетельству бригадного комиссара М.А. Козлова – члена Военного совета 13-й армии, ее части «вышли 18 октября из окружения в составе 10 тыс. человек, все с винтовками, при 32 станковых и 34 ручных пулеметах со 130 автоматами ППШ и 11 пушками» [700 - Военно-исторический журнал. 1964. № 5. С. 57.].
   Как видим, в 13-й армии, имевшей к 30 сентября 8 дивизий (7 стрелковых и кавалерийскую) и 169 танков, к 18 октября количество людей стало меньше, чем в одной дивизии, а орудий – не хватило бы на оснащение одного стрелкового полка. Заметим, что, кроме боевых потерь, из-за отсутствия горючего в армии пришлось уничтожить всю оставшуюся боевую технику и автотранспорт. В таком состоянии войска генерала Городнянского к 22 октября заняли рубеж обороны к юго-западу от Фатежа.
   Сражения под Вязьмой и Брянском в основном завершились. Советские войска понесли огромные потери, которые из-за отсутствия многих архивных материалов подсчитать трудно. Согласно имеющимся документам, потери войск трех фронтов были катастрофически большими. В обоих котлах они потеряли 29 дивизий и 10 танковых бригад, около 6 тыс. орудий и минометов, свыше 830 танков. Но и за пределами котлов было окружено 5 дивизий, 2 танковые бригады и 4 артполка РГК [701 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 110–118; Д. 207. Л. 8–28; Ф. 38. Оп. 11373. Д. 17. Л. 181; Д. 24. Л. 14; Д. 29. Л. 126; Д. 31. Л. 47; Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 44; Ф. 1535. Оп. 1, Д. 1. Л. 28; Ф. 1603. Оп. 2. Д. 1. Л. 15–29; Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 219.]. Большой ущерб был нанесен дивизиям 33-й армии, находившимся в полуокружении, и группе Ермакова. Последняя, например, к 10 октября потеряла 84% людей, 86% артиллерии и 94% танков [702 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 205. Л. 14; Ф. 5. Оп. 11462. Д. 106. Л. 525–526.]. Значительные потери понесли все 12 дивизий народного ополчения Москвы. 5 из них (2, 7, 8, 9 и 13-я), где почти весь личный состав погиб или был выведен из строя, перестали существовать.
   Что касается людских потерь под Вязьмой и Брянском, то подсчитать их точно пока не удалось. Согласно немецким источникам, в этих районах они захватили 673 тыс. военнопленных [703 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 227. Л. 120.]. А вот сколько там было убитых, раненых и пропавших без вести, неизвестно.
   В чем причины разразившейся катастрофы? С точки зрения германского командования, с которой нельзя не считаться, «неблагоприятно сказалось то, что, несмотря на длительную подготовку к обороне», советское командование не имело «в глубине достаточных резервов». Кроме того, хотя оно и ожидало наступления, «момент его начала и направления ударов оказались для него неожиданными. Русскому командованию удалось остановить лишь передовые отряды… Единые мероприятия крупного масштаба не установлены… Силы, действовавшие по обе стороны Вязьмы, оказались измотанными в ходе предшествующих многодневных атак в направлении Смоленска…» [704 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 7.]
   Но эти причины – лишь вершина айсберга, который привел к катастрофе. Оснований для этого было много больше. К ним можно отнести: превосходство противника в силах и средствах, в маневренных возможностях войск и их опытности, а также господство его авиации в воздухе и владение стратегической инициативой. Каждый из перечисленных факторов давал врагу крупные преимущества.
   Но были и другие причины. По мнению Жукова, «имевшимися войсками можно было предотвратить столь неудачный для нас исход начального этапа битвы» [705 - Военно-исторический журнал. 1971. № 10. С. 63.]. Помешали же этому промахи и ошибки, допущенные советским командованием в организации и ведении обороны. Допущены они были часто в силу крайней некомпетентности и неспособности лиц, поставленных на командные посты. А это произошло из-за того, что цвет советского командного состава, опытнейшие и талантливые военачальники были уничтожены перед самой войной.
   Ставке ВГК и Генеральному штабу не удалось вскрыть замысел врага и противопоставить удару его концентрированных сил массирование советских войск. В результате на участках прорыва враг добился многократного превосходства.
   Верховное Главнокомандование неудачно распорядилось войсками, оказавшимися в сфере действия «Тайфуна». Задачу на оборону московского направления оно поставило лишь Западному фронту. Войска Резервного фронта, не получив конкретной задачи, оказались неготовыми к первому удару врага. Малообоснованной была и задача Брянского фронта, не отвечавшая характеру действий противника. Но даже тогда, когда замысел врага стал уже ясен, Брянский фронт продолжал получать указания оборонять не тульское, а тамбовское и воронежское направления [706 - ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 91. Л. 348–349.]. По существу, войска этого фронта уводились с московского направления.
   Непродуманным оказалось построение обороны на московском направлении. Ее первый стратегический эшелон имел небольшую глубину и невысокую плотность сил и средств, а стратегический резерв (Резервный фронт) – неудачное расположение. Войска его частью сил находились в первом стратегическом эшелоне на флангах Западного фронта, а основными силами в тылу последнего. Такое построение затрудняло организацию взаимодействия между фронтами, усложняло управление войсками Резервного и сковывало маневр Западного фронта. Было бы более целесообразно для каждого из них выделить самостоятельную полосу.
   Оборона оказалась плохо подготовленной на всех фронтах. По мнению маршала Жукова, объяснить это можно лишь тем, что Сталин был «постоянным сторонником наступательных действий» [707 - Маршал Жуков: Каким мы его помним. С. 228.]. Поэтому командующие фронтами, поощряемые Верховным Главнокомандующим, почти весь сентябрь проводили частные наступательные операции. Этим они отвлекали войска от организации глубоко эшелонированной обороны и расстраивали только что созданные группировки.
   Слабая подготовленность обороны фронтов привела к тяжелым последствиям. Войска маршала Буденного оказались не в состоянии выдержать удар превосходящих сил противника. Уже в первый день вражеского наступления оборона Резервного фронта была прорвана. На второй день оказались открытыми смежные фланги Западного и Брянского фронтов. К этому времени 5 из 6 армий Резервного фронта были скованы врагом, даже не успев изготовиться для контрудара. Оставшаяся незадействованной 31-я армия вскоре по приказу передала свои дивизии на усиление соседних объединений. В целом стратегический резерв Ставки отведенной ему роли в обороне Москвы не сыграл. Его неудачное использование – также одна из причин катастрофы.
   Ставка в течение нескольких дней не могла вскрыть замысел наступающего противника. Видимый успех частей 2-й танковой группы, захвативших Орел, ввел ее в заблуждение об истинных целях и масштабах немецкого наступления. Поэтому вплоть до 5 октября основное внимание Верховного Главнокомандования было сосредоточено на действиях войск Гудериана. Положение же на других участках западного направления особой тревоги у него не вызывало. Поэтому и обращения командующих фронтами об отводе войск на тыловые рубежи оставались без внимания. Когда же Ставка разобралась в обстановке и отдала приказ армиям отходить, было уже поздно. Это запоздалое решение Верховного Главнокомандования – одна из главных причин окружения советских войск под Вязьмой и Брянском.
   Причины поражения обусловлены также и плохим управлением войсками. Оценка обстановки и принятие решений осуществлялись с большим опозданием. А отсутствие хорошо налаженной связи еще больше усиливало их негативное влияние на действия войск. Например, генерал Еременко в критические дни борьбы в окружении остался без шифровальных средств связи и был лишен возможности ознакомиться с содержанием ответа Генерального штаба по плану отвода армий. Его штаб полностью потерял связь со всеми армиями. Дело дошло до того, что войсками Брянского фронта в течение почти 10 дней руководил Генеральный штаб, не зная в деталях складывавшейся там обстановки. Управление войсками терялось и на других фронтах.
   Следует также отметить, что окруженным армиям не была оказана должная помощь извне. Ни Ставка ВГК, ни Военные советы фронтов не смогли организовать сильных контрударов для содействия выходу войск из окружения. Контрудар группы Ермакова был лишь небольшим исключением в этой ситуации. А вот окруженные под Вязьмой и Брянском армии, наоборот, оказали поддержку Москве. Героической борьбой, казалось бы, в безвыходном положении советские воины на три недели сковали от 48 до 26 дивизий противника. Более того, из котлов окружения сумели вырваться 32 дивизии, 13 артполков РГК и 3 полевых управления армий. Через некоторое время они вновь встали на пути агрессора, рвущегося к столице.
   Советский народ защищал свою Отчизну! Титаническими усилиями он устранял последствия катастрофы, ознаменовавшей начало битвы под Москвой.

3. Срыв октябрьского наступления

   В начале второй декады октября германское командование скорректировало свои планы. Оно решило одновременно с наступлением на Москву взять в гигантские клещи и уничтожить войска Северо-Западного фронта. Для этого 3-я танковая группа генерала Рейнгардта, переданная в непосредственное подчинение командующего группой армий «Центр», развертывала наступление с рубежа Гжатск – Сычевка на Калинин и далее на Торжок, Вышний Волочек. Навстречу ей из района Чудова предусматривалось нанести удар соединениями группы армий «Север». Всем этим силам приказывалось окружить и уничтожить те советские войска, которые будут отступать под давлением смежных флангов групп армий. Это, по мнению фельдмаршала Бока, должно стать последним усилием в битве за Москву. Но на чем основывалась такая убежденность?
   Обратимся к приказу Бока от 14 октября. В нем с апломбом утверждалось, что «противник перед фронтом группы армий разбит. Остатки отступают, переходя на отдельных участках в контратаки. Группа армий преследует противника. Сохранившиеся неприятельские войска оттеснены главным образом к северу и частично – на юг. В этой связи, – подчеркивалось в приказе, – требуется не допустить отвода живой силы противника, а в дальнейшем – уничтожить его» [708 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 68–70.]. На выполнение этих задач Бок и направлял последние усилия. Именно на северном фланге своей группы армий, в борьбе с отходившими советскими 22-й и 28-й армиями, Боку виделось не только «последнее напряжение сил», но и победный финал в битве за советскую столицу.
   В соответствии с такой концепцией и ставились задачи армиям, которые гласили: 9-й армии, после ликвидации окруженных войск под Вязьмой, нанести удар на север с целью уничтожения противника в районах Старицы, Ржева и Зубцова. Затем левым флангом наступать на Вышний Волочек, а правым – занять Калинин и высвободить находившиеся там части 3-й танковой группы. 4-й танковой группе и 4-й армии без промедления нанести удар в направлении Москвы, разбить находящиеся перед ней силы противника и плотно окружить город. 2-й танковой армии как можно быстрее захватить Сталиногорск (ныне Новомосковск. – Ред.), Тулу, Каширу и выйти в район юго-восточнее Москвы. 2-й армии наступать южнее армии Гудериана и выйти на р. Дон между Ельцом и Богородицком.
   Таким образом, войска группы армий «Центр» одновременно с ликвидацией котлов должны были развивать наступление. При этом фланговым армиям приказывалось действовать веером на северо-восток и юго-восток, силами одной армии и одной танковой группы – нанести удар по Москве, а обход ее с юго-востока осуществить танковой армией. Однако из-за несоответствия размаха операции и средств ее решения идея замысла по сути своей являлась нереальной. Так, разрыв между чудовской и гжатско-сычевской ударными группировками, а также глубина охвата были в два раза большими, чем по плану операции «Тайфун», а войск, особенно подвижных, выделялось в 3–4 раза меньше. Столь широкий фронт охвата с выходом к далеко отстоящим объектам не мог обеспечить необходимого превосходства в силах над противником. Более того, в случае принятия контрмер охватывающие группировки сами становились весьма уязвимыми от его ударов. С другой стороны, поворот на север двух, а на юг – одного оперативных объединений ослаблял нажим германских войск на московском направлении. А это предоставляло советскому командованию более благоприятные условия для обороны столицы.
   В эти дни уточняло и принимало новые решения и советское руководство. 12 октября ГКО принял постановление о строительстве системы оборонительных инженерных сооружений на ближайших подступах к столице – Московской зоны обороны. Одновременно ГКО поручил НКВД СССР взять под особую охрану прилегающую к Москве с запада зону, которая была разбита на 7 секторов: Калининский, Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий, Серпуховской, Коломенский и Каширский. Сюда привлекались войска НКВД, милиция, истребительные батальоны и заградительные отряды.
   Продолжалось развертывание войск на Можайской линии обороны. С этой целью из глубины страны Ставка ВГК выдвигала свои резервы, осуществляла перегруппировку войск между фронтами, формировала новые армии, дивизии, бригады, уточняла систему управления войсками. Так, например, ввиду ранения генерала А.И. Еременко с 12 октября все армии Брянского фронта были подчинены непосредственно Ставке ВГК.
   Верховное Главнокомандование пыталось быстро отреагировать на изменения обстановки на фронте: в частности, весьма оперативно использовались железные дороги для маневрирования силами и средствами. Когда возникали критические моменты на отдельных участках фронта, Сталин «лично давал указания, какие дивизии, куда и как скоро нужно доставить», – вспоминал уже после войны бывший начальник Центрального управления военных сообщений Красной армии генерал И.В. Ковалев.
   Многие меры, принимаемые в эти дни в интересах обороны Москвы, отличались взвешенностью и реализмом. Но встречались и такие, которые при всей их привлекательности и важности были совершенно невыполнимы. После окружения советских войск в районах Вязьмы и Брянска Ставка ВГК 9 октября потребовала от командующего Западным фронтом срочно построить три полевых укрепленных рубежа на калининском направлении, а от командующего Брянским фронтом – подготовить два таких рубежа по линии р. Ока, Елец, р. Дон с обводом г. Воронежа [709 - ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 10. Л. 352–353, 529–530.].
   Конечно, подготовка тыловых рубежей, да еще с заблаговременным развертыванием на них войск оказала бы самое серьезное противодействие наступающему противнику. Но Ставка ВГК почему-то не приняла во внимание тот факт, что командующие фронтами в это время совершенно не имели сил для выполнения такого распоряжения. Поэтому требование о срочном строительстве рубежей, имевших только на калининском направлении общую протяженность около 350 км, относилось к простому прожектерству, не опираясь на конкретные расчеты потребного количества сил, средств и времени.
   Как видим, элементы нереальности в планировании операций и постановке войскам задач присутствовали как у германского, так и у советского командования. К 10 октября линия фронта проходила примерно в 180 км к западу от Москвы. Боевые действия начали развертываться на калининском направлении. Пламя сражений приближалось к Можайской линии обороны. Упорные бои продолжались на орловско-тульском направлении. Коротко рассмотрим их ход.
   Калининское направление. Здесь 10 октября переходила в наступление 3-я танковая группа. Но три ее корпуса продолжали вести бои в районе Вязьмы, а четвертый – 41-й моторизованный – действовал на внешнем фронте окружения. Его части, развернутые вдоль шоссе Гжатск – Сычевка, прикрывали северо-восточный фланг ударной группировки. Чтобы не срывать плана и не задерживать наступления на Калинин, Бок передал генералу Рейнгардту свой резерв – 900-ю моторизованную бригаду и приказал ускорить смену дивизий 56-го моторизованного корпуса под Вязьмой.
   Немецкие части, перейдя в наступление, встретили упорное сопротивление советских войск. По этому поводу в отчетных документах они записали: «41-й моторизованный корпус у Сычевки натолкнулся на крупные вражеские силы, обороняющиеся в дотах и полевых укреплениях… Противник и в дальнейшем серьезно препятствовал наступательной операции 3-й танковой группы от Сычевки на Калинин» [710 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 231. Л. 56.]. Это были те самые две советские армии (22-я и 29-я), о которых упоминал Бок. Им удалось планомерно отойти и к 10 октября перейти к обороне на линии Осташково, Селижарово, ст. Оленина, Сычевка. Частью сил они заняли инженерные сооружения Ржевско-Вяземского рубежа.
   Активные действия советских войск в районе Сычевки угрожали левому флангу и тылу группы Рейнгардта. Это обстоятельство заставило его для отражения контрударов советских войск выделить 6-ю танковую дивизию, которая перешла к обороне в этом районе. Лишь после такого обеспечения своего тыла основные силы 41-го корпуса получили возможность наступать в северо-восточном направлении. Используя бреши в обороне Западного фронта, его части 11 октября заняли Погорелое Городище и Зубцов, а на следующий день – Старицу. Передовые отряды врага устремились к Калинину.
   Положение войск Западного фронта резко ухудшилось. Между Зубцовом и Гжатском образовался разрыв до 80 км, закрыть который было нечем. По приказу командования фронта войска правого крыла отводились на левый берег Волги. 22-я армия заняла оборону от Осташкова до Ржева, 20-я армия – от Ржева до Старицы. Организация обороны на рубеже Калинин, Тургиново, Волоколамск возлагалась на штаб 30-й армии, который вышел в этот район. Оборонять Калинин было нечем и некем. В городе находились лишь курсы младших лейтенантов и отряд народного ополчения. Сюда срочно направляется заместитель Жукова – Конев. В Калинин начали стягиваться войска. Перебрасываемая на Можайскую линию 5-я стрелковая дивизия 31-й армии останавливается и переключается на оборону города. Из направляемых под Можайск семи дивизий три оставляются под Калинином. Одновременно Ставка приказала командующему Северо-Западным фронтом генералу П.А. Курочкину срочно выдвинуть в район Калинина оперативную группу войск в составе 183-й и 185-й стрелковых, 46-й и 54-й кавалерийских дивизий, 8-й танковой бригады и 46-го мотоциклетного полка. Возглавил группу начальник штаба фронта генерал Н.Ф. Ватутин.
   В условиях динамично развивающейся обстановки некоторые командиры и штабы растерялись, утратили нити управления войсками. Так произошло в 31-й армии, которая не сумела удержать занимаемый рубеж. Более того, из-за возникшей во Ржеве паники поспешили уничтожить склады бое– припасов и взорвать железнодорожный мост через Волгу: в руках противника оказались более 15 эшелонов с боеприпасами и военной техникой, морские орудия системы «Канэ», снятые с укрепленного района, и продовольственные склады 29-й армии на ст. Мончалово. Командующий армией генерал В.Н. Долматов, а также начальник штаба и начальник политотдела армии были за это преданы суду военного трибунала [711 - ЦАМО РФ. Ф. 5. Оп. 11462. Д. 106. Л. 730–731. К рассматриваемому моменту 31-я армия, передав все свои дивизии в соседние армии (5, 22 и 29-ю), была временно подчинена командующему 29-й армией, который поручил ей управлять теми войсками, что находились на обороне Ржева. 19 октября командующим 31-й армией назначен генерал В.А. Юшкевич.].
   Противник, развивая наступление по правобережью Волги, во второй половине дня 13 октября вышел на ближние подступы к Калинину. К вечеру ожесточенные бои развернулись на западной окраине города. В это же время немцы форсировали Волгу. Разгорелись тяжелые уличные бои. Двое суток защитники Калинина сдерживали натиск врага. Но силы были слишком неравными. К утру 15 октября советские войска оставили большую часть города и отошли в Затверечье, заняв оборону по берегам рек Тверцы и Волги. Только один стрелковый полк сумел удержаться на северо-западной окраине города, оседлав Ленинградское шоссе [712 - ЦАМО РФ. Ф. 1146. Оп. I. Д. 8. Л. 25; Ф. 534. Оп. 5806. Д. 27. Л. 9.].
   На помощь защитникам Калинина 16 октября подошла 8-я танковая бригада и 4–6-й мотоциклетный полк из состава группы Ватутина. Вместе с частями 5-й стрелковой дивизии полковника А.И. Светлякова, 256-й стрелковой дивизии полковника С.Г. Горячева и отрядом народного ополчения они попытались освободить Калинин. Но их натиск был отражен превосходящими силами врага. Освободить город не удалось.
   В критический момент обороны Калинина возможность нанести удар с запада в тыл противника, прорвавшегося в город, представлялась 29-й армии. С этой целью генерал И.С. Конев приказал генералу И.И. Масленникову «рокировать 29-ю армию с северного на южный берег Волги и, наступая вдоль берега на восток во взаимодействии с группой генерала Ватутина и 256-й стрелковой дивизией, ударить по тылу вражеской группировки, прорывавшейся к Калинину» [713 - «Знамя». 1987. № 12. С. 84.].
   Быстрое выполнение этого маневра, по убеждению Конева, позволило бы остановить противника, продвигавшегося к городу с юга и юго-запада. Вместо того чтобы выполнять этот приказ, Масленников принял решение отвести войска армии в противоположном направлении – за реку Тьму, на север. Отсечения немецкой группировки в районе Калинина от ее главных сил не произошло. Немцы получили возможность прочно закрепиться в городе.
   Этот эпизод в отчете Масленникова выглядит несколько иначе. Он пишет так: «После переправы двух стрелковых дивизий (на южный берег Волги. – Ред.) завязались упорные бои, задача на форсирование была отменена и… армия продолжала движение к Ленинградскому шоссе» [714 - ЦАМО РФ. Личное дело И.И. Масленникова.]. Здесь у Масленникова все просто. Задача армии была отменена, и на этом он ставит точку. Но кто это сделал? Почему командующий 29-й армией утаивает имя того, кто отменил приказ? Ведь ни Конев, ни Жуков этого не делали! Факт такого сокрытия позволяет согласиться с выводом Конева о том, что Масленников тайно обжаловал его приказ лично Берии. Командование же фронта, боясь реакции Берии, видимо, закрыло глаза на своеволие командарма, одновременно являвшегося заместителем наркома внутренних дел… Никакого наказания Масленников не понес.
   Воспользовавшись несогласованными действиями советских войск, генерал Рейнгардт спешно подтягивал к Калинину свои силы, готовясь развить наступление на Торжок и далее на Вышний Волочек. 16 октября в 15 часов после артподготовки 1-я танковая дивизия и 900-я моторизованная бригада нанесли удар по 256-й стрелковой дивизии и 8-й танковой бригаде, прорвав их слабую оборону. За два дня противник продвинулся на 40 км [715 - Там же. Ф. 3067. Оп. 1. Д. 5. Л. 44; Д. 10. Л. 6.], до Торжка оставалось менее 20 км.
   Генерал Конев, стремясь остановить продвижение врага, отдает распоряжение Н.Ф. Ватутину о нанесении контрудара, усилив его группу 133-й, 119-й стрелковыми дивизиями и 28-й отдельной моторизованной бригадой. Используя охватывающее положение своих войск по отношению к противнику, генерал Ватутин решил силами двух стрелковых дивизий, танковой и моторизованной бригад окружить и уничтожить немцев в районе Марино, Медное. Одновременно силами двух дивизий, мотоциклетного полка – овладеть северо-западной окраиной Калинина и тем самым отрезать врагу пути возвращения в город.
   Несмотря на то что соединения группы Ватутина превосходили противника в людях в 1,3 раза и имели равное количество артиллерии, реализовать замысел операции было сложно. Немцы имели в 3 раза больше танков [716 - ЦАМО РФ. Ф. 3067. Оп. 1. Д. 3. Л. 98; Д. 10. Л. 6.]. Они имели лучшие маневренные возможности, опираясь на значительное количество автотранспортных средств и удерживая дорогу с твердым покрытием. Группа Ватутина уступала противнику в позиционном отношении. Ее соединения были разбросаны на расстояние до 50 км друг от друга, а для маневра – могли использовать в основном проселочные дороги, раскисшие в осеннюю распутицу.
   В это время Ставка для удобства управления войсками, действовавшими на осташковском, ржевском направлениях и в районе Калинина, 17 октября выделила их в самостоятельный Калининский фронт. Командующим был назначен генерал Конев. В состав фронта вошли 22, 29, 30 и 31-я армии, а также оперативная группа Ватутина. Собственной авиации фронт не получил. Поддержка войск обеспечивалась малочисленной авиацией Северо-Западного фронта. Основной задачей нового фронтового объединения являлось освобождение Калинина и срыв во взаимодействии с соседними фронтами попытки врага обойти Москву с севера [717 - Там же. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 92. Л. 251.]. Образование Калининского фронта почти вдвое сократило полосу обороны Западного фронта.
   18 октября войска группы Ватутина нанесли удар по врагу. Им удалось перерезать коммуникации, разгромить немцев в районе Марьино, Медное и прочно закрепить за собой рубеж северо-западнее Калинина. Одновременно войска 30-й армии ворвались в восточные кварталы Заволжья и потеснили противника на юго-восточной окраине Калинина. Но большего им добиться не удалось: враг прочно укрепился в городе. 19 октября группа Ватутина была расформирована, а ее соединения включены в состав 31-й армии. А ожесточенные бои в районе Калинина продолжались.
   Немецкая 9-я армия, закончив ликвидацию вяземского котла, приступила к выполнению задачи, поставленной в приказе от 14 октября. 24 октября из района Ржева, Старицы ее соединения нанесли удар в общем направлении на Торжок, Вышний Волочек. За семь дней упорных сражений войскам генерала Штрауса удалось продвинуться на расстояние от 30 до 40 км.
   Быстрое наращивание советским командованием сил, активные действия войск Калининского фронта сорвали удар, задуманный немецким командованием, чтобы окружить войска Северо-Западного фронта. 9-я армия, как и 3-я танковая группа, была остановлена войсками генерала Конева. Фронт на этом направлении стабилизировался на рубеже рек Бол. Коша, Тьма. При этом советские войска, используя охватывающее положение по отношению к северному флангу группы армий «Центр», держали немецкое командование в постоянном напряжении.
   К Можайской линии обороны, прикрывавшей дальние подступы к Москве, немцы устремились сразу же после образования вяземского и брянского котлов. Бок передал в непосредственное подчинение командующему 4-й армией: 57-й моторизованный корпус, находившийся во втором эшелоне группы Гепнера, 13-й армейский корпус из армии Вейхса и 19-ю танковую дивизию из своего резерва.
   Войскам Клюге были поставлены следующие задачи: 4-й танковой группе наступать вдоль Минской автострады от Вязьмы на Можайск, при одновременном и быстром захвате укреплений, расположенных на этом участке (в Можайском УР. – Ред.); 57-му моторизованному корпусу (19, 20-я танковые и 3-я моторизованная дивизии) наступать через Медынь на Малоярославец и Боровск. Одновременно захватить переправы и дороги у Калуги и удерживать их до подхода 13-го армейского корпуса; 12-му и 13-му армейским корпусам (98, 34, 17 и 260-я пехотные дивизии) развивать наступление с рубежа Медынь, Калуга в северо-восточном направлении [718 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 53–54.].
   Как видно, основные усилия войск Клюге для удара по Москве сосредоточивались вдоль Минской автострады, Киевского и Варшавского шоссе. Большая часть дивизий, которые начинали решать эту задачу, находилась во втором эшелоне, резерве или на пассивном участке фронта. Потерь в них еще не было или они были сведены к минимуму. Поэтому боевой потенциал соединений оказался сохраненным, позволяя вести боевые действия с наибольшей эффективностью. Но их общее число было ограниченным. Так, преследование повели: 8 октября – 9, 10 октября – 11, а 15-го – 16 дивизий. В дальнейшем число дивизий, вводимых в сражение на этом направлении, увеличивалось с каждым днем.
   Советское командование к 10 октября на Можайской линии обороны развернуло 4 стрелковые дивизии, 6 военных училищ, 3 запасных стрелковых полка, 5 пулеметных батальонов, 7 танковых бригад, 10 артиллерийских полков и другие части. Слабой стороной обороны Можайской линии являлась малая плотность сил и средств. Линия рассчитывалась на занятие 17 стрелковыми дивизиями (150 батальонами). К рассматриваемому же времени на ней было развернуто лишь 45 батальонов. Поэтому сплошного фронта обороны создать не удалось, фланги и стыки укрепленных районов остались неприкрытыми. Не занятыми войсками осталось около 65 км, или 30% общей протяженности Можайской линии. Не удалось создать и оперативных резервов [719 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 7. Л. 105, 146; Ф. 132а. Оп. 2648. Д. 30. Л. 64–65.].
   Ставка ВГК, учитывая исключительную важность Можайской линии, ставшей главным рубежом обороны московского направления, приняла дополнительные меры для укрепления руководства войсками, развернутыми на ней: с 13 октября Московский Резервный фронт был влит в состав Западного фронта; соединения и части, действовавшие на волоколамском направлении, объединялись в 16-ю армию, на можайском – в 5-ю, на малоярославецком – в 43-ю и на калужском – в 49-ю [720 - Там же.. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 69; Ф. 206. Оп. 2513. Д. 82. Л. 102.].
   Бои на Можайской линии обороны развертывались разновременно. 10 октября они начались на малоярославецком направлении, 11 – на калужском, 13 – на можайском, 16 – на волоколамском. Интенсивность боевых действий возрастала по мере высвобождения немецких дивизий из-под Вязьмы и подхода советских войск к Можайской линии.
   Своеобразие событий заключалось в том, что они развивались быстро и главным образом вдоль дорог, т.к. сплошного фронта не существовало. Натыкаясь на очаги нашей обороны, гитлеровцы обходили их, атаковывали с фланга, тыла и продолжали наступление. Обстановка менялась ежедневно и ежечасно. Против напористых, хорошо оснащенных и обученных вражеских войск действовали немногочисленные, формируемые в ходе боев соединения. В такой обстановке от каждого полка, дивизии и армии зависел исход операций и в конечном счете – судьба Москвы.
   В первые десять дней боевые действия на Можайской линии велись главным образом на тех направлениях, где немцы наносили свои главные удары. В 20-х числах октября центр тяжести боев стал смещаться на волоколамское направление. В такой последовательности и рассмотрим их ход.
   На малоярославецком направлении свои боевые порядки развернули курсанты Подольских пехотного и артиллерийского военных училищ, десантники отряда капитана И.Г. Старчака, 17-я танковая бригада майора Н.Я. Клыпина и части 312-й стрелковой дивизии. Ее командир полковник А.Ф. Наумов был назначен начальником Малоярославецкого боевого участка. Главные силы подольских училищ, возглавляемые генералом В.А. Смирновым и полковником И.С. Стрельбицким, вместе с частями дивизии заняли два сектора обороны: ильинский и детчинский, расположенных в 20 и 25 км к западу и югу от Малоярославца.
   12 октября после авиационного удара противник начал штурм укреплений ильинского сектора обороны. Ожесточенные бои разгорелись за село Ильинское, которым немцы пытались овладеть с ходу. Но благодаря стойкости и мужеству батальона майора С.А. Романова атака врага захлебнулась. Штыковым ударом курсанты отбросили противника на исходный рубеж. Об этом бое поэт М. Лисянский писал:

     Сквозь ночь, сквозь бурю огневую,
     У вечной бездны на краю
     Идут в атаку штыковую,
     Чтоб заслонить Москву свою.
     Я вижу, в сумраке туманов,
     Переходящих в синеву,
     Ведет на бой комбриг Романов
     Своих курсантов за Москву… [721 - Лисянский М. Преодоление. М., 1988. С. 18.]

   Восемь дней курсанты стояли насмерть. Они отбивали многочисленные атаки пехоты и танков, поддерживаемые огнем вражеской артиллерии и ударами авиации. И лишь 18 октября немцы добились успеха: им удалось окружить подразделения курсантов и 312-й стрелковой дивизии в районе Детчино. В этот же день немцы захватили Малоярославец. Ильинское оказалось в тылу врага. Но курсанты обороняли его еще двое суток, пока не получили приказ командующего 43-й армией об отходе за реку Нара. Туда же вышли из окружения курсанты, дравшиеся в районе Детчино. Из остатков двух групп был сформирован сводный курсантский батальон.
   Подольские курсанты выполнили приказ. Они пролили кровь, отдали жизни, чтобы задержать врага, и выиграли время, ибо в той обстановке время было дороже жизни. Его выигрыш обеспечивал выход на подготовленные к обороне рубежи новых полков и дивизий. Выиграть время тогда значило спасти Москву и, наоборот, потерять его – утратить столицу. Курсанты это хорошо понимали и чувствовали себя не просто солдатами. Они были гражданами своей страны, и за каждым из них лежала родная земля. От каждого зависела судьба Отчизны, и они делали все, чтобы не отдать Москву врагу. Задержав вместе с бойцами дивизии А.Ф. Наумова и танкистами Н.Я. Клыпина наступавшего противника, подольские курсанты обеспечили развертывание еще четырех стрелковых дивизий и танковой бригады на малоярославецком направлении.
   Но не все войска показали такое упорство в обороне. Малоустойчивой, например, оказалась 53-я стрелковая дивизия полковника Н.П. Красноредкого. В ходе боев за Боровск ее части разбегались при малейшем нажиме противника [722 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 7. Л. 105.]. Проявила себя небоеспособной и 17-я стрелковая дивизия полковника П.С. Козлова. Оба эти соединения оставляли один рубеж за другим. Они позволили немцам форсировать реку Нара и захватить плацдарм в районе Тарутино. В результате создалась реальная угроза прорыва врага к Москве. Чтобы не допустить этого, генерал К.Д. Голубев потребовал от командования указанных двух дивизий отбросить противника за реку Нара и восстановить положение. Однако после удара 22 немецких самолетов «дивизии в панике бежали» в Подольск [723 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 123.], где оказалось около 7 тыс. человек из этих соединений [724 - Там же. Л. 124.].
   Низкие морально-боевые качества этих дивизий, только что восстановленных после разгрома в начале октября, обусловливались отсутствием у солдат уверенности в силе своего оружия и в способности командиров справиться с возложенными на них задачами. Произошел психологический надлом людей. Они потеряли способность правильно оценивать обстановку и контролировать свои действия. Неудержимый страх, особенно перед танками и авиацией противника, охватывал их с началом каждого боя. Следствием этого были новые бессмысленные жертвы, самовольное оставление позиций, образование брешей в обороне. Для вывода людей из этого состояния требовались время, специальная подготовка, воспитание уверенности в своих силах и преодоление боязни танков.
   Но времени на подготовку личного состава не было. Враг продолжал наступать. Угроза Москве возрастала: линия фронта уже проходила в 75 км от нее. Отступать дальше было нельзя! В критической ситуации особый вред приносили паникеры и трусы, подрывавшие оборону, сводившие на нет усилия десятков тысяч бойцов. Чтобы исключить пагубные последствия паники для исхода сражений и боев, советское командование пошло на применение чрезвычайных мер. В соответствии с требованием директивы Ставки ВГК приказом генерала Жукова от 21 октября в каждой стрелковой дивизии создавались заградительные отряды из расчета по одной роте на полк. Они должны были не допускать бегства с поля боя «одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия» [725 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 209.]. Были преданы суду военного трибунала целые группы командиров и политработников, арестован и расстрелян перед строем командир 17-й стрелковой дивизии полковник Козлов [726 - Там же. Л. 113.].
   Да, война беспощадна к людям. В критических условиях, когда решалась судьба страны, жестокость нередко оказывалась выше гуманизма. И все же перелом на малоярославецком направлении создали отнюдь не репрессии. Его обеспечили ввод новых боеспособных сил, умелое руководство войсками генералом Жуковым и целенаправленная воспитательная работа с личным составом. В эти дни в 43-ю армию срочно направляются 93-я стрелковая дивизия генерала К.М. Эрастова, 24-я танковая бригада полковника В.П. Зелинского, 152-я мотострелковая, 201-я и 10-я воздушно-десантные бригады. Остатки 17, 53 и 312-й стрелковых дивизий были объединены в одну сводную дивизию под командованием полковника А.Ф. Наумова. Совместными усилиями этих соединений фронт был стабилизирован. 29 октября на рубеже р. Нара армия перешла к обороне [727 - Там же. Л. 174–175.].
   Калужское направление. К 11 октября против семи батальонов, объединенных в сводный отряд и сводный полк 194-й стрелковой дивизии, действовали 98, 17 и 260-я пехотные дивизии врага. Части 5-й гвардейской стрелковой дивизии полковника П.В. Миронова только еще начали сосредоточение на восточном берегу рек Угра и Ока [728 - Там же. Д. 230. Л. 60.]. К началу боев за Калугу противник имел общее 3–4-кратное превосходство над советскими войсками. Защитники Калуги не сдержали натиска врага и вынуждены были 13 октября оставить город. При этом сводный полк 194-й стрелковой дивизии попал в окружение. Командующий 49-й армией генерал И.Г. Захаркин силами 5-й гвардейской стрелковой дивизии, завершившей сосредоточение, нанес контрудар. Но освободить Калугу не удалось. Противник продолжал развивать наступление на Серпухов и Алексин.
   Положение становилось угрожающим: в случае захвата Серпухова гитлеровцы избегли бы форсирования Оки – крупной водной преграды на пути к Москве с юга. Своими силами 49-я армия, соединения которой были малочисленными, не имела возможности остановить врага: дивизия полковника П.В. Миронова и сводный отряд в боях потеряли от 65 до 85% личного состава и более половины артиллерии; 31-я кавалерийская дивизия оказалась отрезанной от армии. В распоряжении командарма находилось лишь около 10 тыс. бойцов из тыловых подразделений и маршевого пополнения. Но вооружить их было нечем [729 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 237. Л. 60, 81.].
   В этой обстановке Ставка ВГК перебрасывает на алексинское направление 173-ю стрелковую дивизию полковника А.В. Богданова. Сюда же выдвигалась 283-я стрелковая дивизия полковника Г.П. Короткова, оборонявшая до этого Тулу. Под Серпухов из резерва Западного фронта направлялась 60-я стрелковая дивизия генерала Н.Н. Пронина, а из Брянского – 7-я гвардейская стрелковая дивизия А.С Грязнова [730 - Там же. Л. 98, 129.]. До подхода резервных соединений район Алексина обороняли бойцы 115-го отдельного батальона 69-й бригады войск НКВД [731 - Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: Документы и материалы. М., 1975. С. 227–228.]. Общими усилиями к 26 октября удалось остановить продвижение врага к Серпухову. 29 октября войска армии заняли рубеж восточнее Тарусы и на окраине Алексина и начали укреплять его [732 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 173.].
   Можайское направление – самый удобный и кратчайший путь к Москве. Здесь почти параллельно идут железная дорога, Можайское шоссе и Минская автострада. Последняя – единственная сквозная дорога, ведущая с запада на восток, она же являлась и главной артерией группы армий «Центр». Развитая дорожная сеть позволяла расширять фронт наступления, совершать обходные маневры для удара по флангам или тылу оборонявшихся советских войск. Эти обстоятельства и определили выбор направления самого сильного удара армии Клюге. Сюда он направил четыре корпуса. Здесь развернулись сражения, которые отличались особой напряженностью.
   Бои на подступах к Можайскому укрепрайону продолжались в течение 5 суток. 8 октября части моторизованной дивизии СС «Рейх» перерезали автостраду. На другой день, захватив Гжатск, они продолжили наступление на восток. 11 октября к ним присоединились части 10-й танковой дивизии. 13 октября утром немцы нанесли удар по переднему краю Можайского УР. Но все их атаки в тот день были отбиты.
   Борьбу с противником на этом направлении начала вести группа Щербакова в составе запасной стрелковой бригады Резервного фронта, двух стрелковых и одного артиллерийского полков. 10 октября группа была усилена 18-й и 19-й танковыми бригадами и подчинена генералу А.С. Калинину. 12 октября эта группа вместе с остатками 18-й и 50-й стрелковых дивизий вошла в состав 16-й армии. Но во второй половине дня 13 октября штаб 16-й армии выступил в район Волоколамска, передав войска в 5-ю армию.
   К 13 октября в Можайском УР была развернута 32-я стрелковая дивизия полковника В.И. Полосухина. В конце сентября она прибыла с Дальнего Востока в район Волхова для помощи блокадному Ленинграду. Но вступить в бой дивизии пришлось под Москвой. Кроме нее, здесь располагались: 151-я мотострелковая бригада, запасный стрелковый полк и батальон курсантов Военно-политического училища имени В.И. Ленина. В последующие дни состав войск 5-й армии был значительно увеличен за счет сил и средств, прибывавших из резерва, с других участков фронта и вырвавшихся из окружения. Командующий армией генерал Д.Д. Лелюшенко в обороняемой 50-километровой полосе основные усилия сосредоточил на прикрытии шоссе и автострады.
   Великая честь и огромная ответственность выпала на долю дивизии полковника Полосухина. Ее воинам предстояло сразиться с врагом в районе Бородина, на поле славы русского оружия. В соединении царили подъем и воодушевление. Воины дали клятву не пропустить врага. По пути на фронт 622 человека подали заявление о вступлении в партию. А накануне боев еще 219 бойцов и командиров сделали то же самое. 133-й артиллерийский полк дивизии стал партийно-комсомольским.
   Утро 14 октября началось с мощной авиационной и артиллерийской подготовки противника. Вслед за ней эсэсовские полки «Дойчланд» и «Фюрер» и части 10-й танковой дивизии бросились в атаку. В оглушительную канонаду слились залпы орудий, грохот танков, вой пикирующих бомбардировщиков, треск пулеметов, зловещее шипение огнеметов. Земля дрожала от разрывов бомб, снарядов и мин. Воодушевленные вяземским успехом, рвались гитлеровцы к Москве. Им уже грезились богатые трофеи, триумф близкой победы… «Дивизия СС и танковая дивизия, – отмечалось в описании боев 4-й танковой группы под Можайском, – наступают с таким подъемом, что кажется, у них позади не четыре месяца тяжелейших боев, а длительный отдых… Храбрейшие бросаются вперед, прямо в огонь» [733 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 232. Л. 5.].
   Но, не дрогнув, крепко держались воины-дальневосточники и курсанты училища. О них прекрасно написала в тот день фронтовая газета: «Во имя любви матери, ласки жены, улыбки ребенка, во имя солнца, сияющего над твоей головой, во имя свободной жизни и счастья, добытых твоим трудом, во имя всего того, чему имя Родина, будь стойким до конца! …Бей врага, и пусть любовь к Родине удесятерит твое мужество» [734 - «Красноармейская газета». 1941. 14 октября.].
   Бойцы бесстрашно отбивали одну за другой атаки врага и сами наносили удары. От непрерывной стрельбы раскалялись стволы орудий. Жесточайшие рукопашные схватки шли на бородинских позициях, на берегах речек Колочи и Еленки. По нескольку раз переходили из рук в руки деревеньки, от которых остались одни названия да пепелища. Пять суток не прекращались бои. По ночам светились догоравшие строения деревень, окрашивая низкие тучи в кроваво-красный цвет. В пламени сражений сгорали расчеты, экипажи, взводы. Редели ряды бойцов всех родов войск. Слабела оборона. Положение 5-й армии ухудшалось.
   Бросая в бой все новые резервы, немцы 15 октября сумели вклиниться в оборону вдоль Минской автострады. Генерал Лелюшенко ввел в сражение две подошедшие танковые бригады, артполк ПТО и сумел остановить противника. Но на следующий день обстановка обострилась. Враг прорвался через Бородино в район Гудковской Дачи, что западнее Можайска. Почти двое суток отражали здесь удары врага подразделения двух полков дивизии Полосухина, танковой бригады полковника А.Е. Дружинина, а затем и танковой бригады полковника С.А. Калиховича. Одна из групп пехоты противника, поддерживаемая танками, прорвалась к командному пункту армии. Завязался бой. Атаку отражали штабные работники и бойцы охранения. В ходе боя получил тяжелое ранение генерал Лелюшенко, которого пришлось эвакуировать в тыл. Командование армией принял начальник артиллерии Западного фронта генерал Л.А. Говоров, хорошо проявивший себя еще в боях под Ельней.
   В это время части 7-го и 20-го немецких армейских корпусов, нащупав промежуток между Можайским и Малоярославецким УР, вышли к Верее и Боровску. Возникла угроза прорыва противника к столице через Наро-Фоминск, по Киевскому шоссе, создалась опасность левому флангу и тылу 5-й армии. Ставка ищет способы противодействия возникшей угрозе. Чтобы отбросить противника от Боровска и организовать упорную оборону на подступах к Наро-Фоминску, она создает в составе Западного фронта 33-ю армию, которую возглавил генерал М.Г. Ефремов [735 - ЦАМО. РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 93.]. В ее состав вошли 110, 113, 222-я стрелковые, а также перебрасываемая с Юго-Западного фронта 1-я гвардейская Московская мотострелковая дивизии [736 - Там же. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 1. Л. 20–28; Д. 7. Л. 2.].
   Около 5 суток потребовалось на организацию управления и сосредоточение соединений. За это время неприятель оттеснил к р. Нара части ослабленных в предшествовавших боях 110-й и 113-й стрелковых дивизий. 21 октября передовые отряды 20-го немецкого армейского корпуса оказались под Наро-Фоминском, а на другой день начался его штурм. Две дивизии – 258-я и 292-я пехотные – не только штурмовали город, но и, просачиваясь через лесные массивы, окружали его. В районе Бекасово они перерезали Киевское шоссе, а севернее Наро-Фоминска перехватили рокаду на Кубинку.
   В боях за Наро-Фоминск и при разгроме противника восточнее реки Нара решающую роль сыграла 1-я гвардейская мотострелковая дивизия. Ее воины во главе с Героем Советского Союза полковником А.И. Лизюковым за «4 дня непрерывных боев измотали врага, отбросили его за реку Нара и вынудили перейти к обороне». Однако за это гвардейцы заплатили дорогую цену, потеряв до 70% личного состава [737 - ЦАМО РФ. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 7. Л. 39, 61.].
   Опасность выхода вражеских войск на южный фланг и в тыл 5-й армии была локализована. Но напряжение не только не ослабло, а наоборот – возросло. Введя в сражение 5-ю танковую дивизию, освободившуюся под Вязьмой, противник прорвал оборону и к исходу 18 октября овладел Можайском.
   Войска 5-й армии продолжали оказывать максимально возможное сопротивление противнику. Важную роль в эти дни сыграли 50-я стрелковая дивизия генерала Н.Ф. Лебеденко и 22-я танковая бригада подполковника И.П. Ермакова, переданные в состав армии. Активными действиями они стабилизировали положение. В это время основные силы 32-й стрелковой дивизии, сражавшейся северо-западнее Можайска, отошли на левый берег р. Москвы. Пробиваясь в направлении Рузы, они к 20 октября вышли в район Кубинки и заняли оборону по рубежу Нарские пруды – истоки реки Нара [738 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 132.].
   Сопротивление советских войск с каждым днем возрастало. Это почувствовали и немцы. В сводках ОКХ отмечалось, что «в ходе боев последних дней под Малоярославцем, Вереей и Можайском, которые можно отнести к наиболее трудным за эту кампанию, обнаружилась высокая обороноспособность русских» [739 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 280.]. Гитлеровское командование, списавшее со счета «разгромленные» советские войска, вдруг узнало, что они не только существуют, но и наносят чувствительные удары. «Санитарные машины непрерывно перевозят раненых с перевязочных пунктов в полевые госпитали, – говорится в описании боев 4-й танковой армии. – Одна за другой появляются могилы убитых» [740 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 232. Л. 6.].
   С 1 по 17 октября группа армий «Центр» потеряла 50 тыс. человек [741 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 94.]. Причем потери росли, а продвижение войск замедлялось: среднесуточные темпы наступления с 30–40 км в начале октября снизились до 3–5 км к концу месяца. Более того, местами немцы вообще уже не могли продвинуться вперед. Таким, например, стало направление удара вдоль Минской автострады на Москву.
   В этой ситуации фельдмаршал Бок решает совершить обходящий маневр с целью нанесения главного удара 4-й армией по Москве не с запада, а с северо-запада, вдоль Волоколамского шоссе. Для перегруппировки ее войск на новое направление предусматривалось использовать рокаду Руза – Скирманово – Новопетровское. Эта дорога в большей своей части была вымощена камнем, что в условиях осенней распутицы делало ее незаменимой. Одновременно Бок усилил 4-ю армию, передав в ее состав 9-й армейский корпус из своего резерва и 5-й армейский корпус из 9-й армии. Теперь у Клюге насчитывалось 10 корпусов.
   Для сосредоточения и развертывания обходящей ударной группировки в районе Волоколамского шоссе немцам было необходимо сначала захватить узел дорог на Минской автостраде в районе Шаликово, Дорохово (12–16 км восточнее Можайска), через который пролегала рокада. После этого требовалось перегруппировать по ней танковые и моторизованную дивизии, которые еще вели бои на можайско-кубинском направлении.
   Значимость этого узла дорог для противника понимал и генерал Говоров и принимал меры, чтобы удержать его. Командарм бросил сюда все, что имелось под рукой. Но силы были неравными. Противник вытеснил части 5-й армии из этого района. С 25 октября немецкое командование приступило к задуманному маневру. По рокаде в сторону Скирманова стали выдвигаться части 10-й танковой, а на звенигородское направление – 78-я и 87-я пехотные дивизии.
   Ставка ВГК расценила факт резкого снижения темпов наступления противника за начало его кризиса и решила активизировать действия Западного фронта. 25 октября командующие 5, 33 и 43-й армиями получили задачу: с утра 26 октября нанести решительные контрудары по врагу и отбросить его на рубеж Можайска, Вереи, Боровска, а также ликвидировать плацдарм противника на р. Нара в районе Тарутина [742 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 138, 139, 143, 153.].
   При острой нехватке сил и средств основную надежду на успех контрудара командующие армиями связывали с внезапностью его нанесения. Для этого исходное положение войска заняли с наступлением темноты. Артиллерийскую подготовку атаки не проводили. Атаковали противника перед рассветом, начиная бой танками с десантом автоматчиков на броне.
   Однако ожидаемого эффекта не получилось, т.к. внезапности достичь не удалось: шум запущенных танковых двигателей у каменного моста в Наро-Фоминске привлек внимание немцев еще до начала атаки. С ее завязкой противник открыл огонь из всех видов оружия. Подбив несколько танков, немцы сорвали первую атаку. Завязались тяжелые кровопролитные бои. Части 33-й армии, понеся значительные потери, выполнить поставленную задачу не смогли. Так же неудачно завершился контрудар 43-й армии.
   Лишь войскам 5-й армии удалось продвинуться на 3–4 км. Этот успех был обусловлен вводом в сражение свежих сил – 82-й мотострелковой дивизии полковника Г.П. Карамышева и 25-й танковой бригады полковника И.А. Таранова. Они подошли к восточной окраине Дорохова и блокировали узел дорог. В результате движение транспорта частей 40-го немецкого моторизованного корпуса в сторону Рузы, Скирманова стало невозможным. Только к 4 ноября противник сумел оттеснить части 5-й армии от Дорохова и возобновить движение по рокаде [743 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 232. Л. 13.]. Нарушение снабжения сорвало попытку 10-й танковой дивизии прорваться на Волоколамское шоссе в полосе обороны 16-й армии.
   Причинами низкой эффективности контрударов являлись: неправильная оценка состояния противника и нереальность задач, поставленных своим войскам; отсутствие времени на подготовку; несоответствие выбранного способа ведения боевых действий условиям обстановки. По этому поводу генерал Жуков указал командующему 33-й армией генералу Ефремову: «Ваши действия по овладению Наро-Фоминском совершенно неправильны. Вместо окружения и изоляции противника вы избрали затяжные изнурительные бои, в которых применяете и танки. В результате чего несете огромные потери в людях и танках…» [744 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 165.] Кроме того, взаимодействие пехоты, артиллерии и танков в большинстве случаев было организовано лишь на бумаге [745 - Там же. Ф. 38. Оп. 11360. Д. 7. Л. 299.].
   29 октября войска обеих сторон, не добившись успехов в последних боях и утратив наступательные возможности, перешли к обороне на рубеже Колюбакино (19 км юго-западнее Звенигорода), Тучково, восточная окраина Дорохова, р. Нара.
   На волоколамском направлении оборона также велась малочисленными силами. Врага здесь встретили 316-я стрелковая дивизия генерала И.В. Панфилова, курсантский полк Московского пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР, 302-й пулеметный батальон, артиллерийские части, среди которых был дивизион 1-го Московского артиллерийского училища имени Л.Б. Красина, и другие подразделения. Они составляли костяк вновь формируемой 16-й армии, которая получила задачу оборонять полосу шириной 100 км, от Московского моря до Болычева.
   К моменту прибытия генерала К.К. Рокоссовского в Волоколамск на 35-километровом участке правого фланга армии войск не было совсем. Курсантский полк и 302-й пульбат оборонялись в центре на участке шириной 24 км. Дивизия Панфилова располагалась на левом фланге в полосе в 41 км. Готовность оборонительных сооружений Волоколамского УР была далеко не полной: 13% дзотов, 40% дотов и 80% противотанковых рвов от запланированного количества [746 - Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне. М., 1958. Т. 1. С. 289.]. На стыке с Можайским УР их не было почти совсем. Так, на участке от Болычева до р. Рузы вместо оборонительных сооружений «оказались только колышки, их обозначавшие: строители больше ничего не успели сделать» [747 - Рокоссовский К.К. Солдатский долг. С. 63.].
   Оценивая обстановку, генерал Рокоссовский пришел к выводу, что противник, вероятнее всего, обрушит главный удар на левый фланг. Этому участку командующий и уделил самое пристальное внимание. Здесь сосредоточились четыре артиллерийских полка ПТО, которые вошли в состав шести противотанковых районов. А всего армия подготовила 10 таких районов. Малочисленность войск и широкий фронт обороны лишили командующего возможности выбирать варианты оперативного построения армии. В создавшихся условиях оно могло быть только одноэшелонным.
   Оборону правого фланга командующий возложил на прибывшую кавалерийскую группу генерала Л.М. Доватора. Ее 53-я и 50-я дивизии заняли оборону на левом берегу р. Ламы, от Московского моря до Ошейкино. В армии оборудовалась одна (главная) полоса обороны, основу которой составляли батальонные и ротные районы. Они располагались таким образом, что перехватывали дороги, дефиле, командные высоты и тактически важные пункты, имея между собой значительные промежутки, которые простреливались огнем.
   16 октября ударом в стык Волоколамского и Можайского УР части 2-й и 11-й танковых дивизий врага пытались разобщить 16-ю и 5-ю армии. Однако попытка оказалась безуспешной. За 5 дней ожесточенных боев немцам удалось прорвать оборону на 20-километровом участке и углубиться на 12–15 км, но, потеряв 34 танка и свыше 400 человек, они вынуждены были приостановить атаки [748 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 110.].
   В течение последующих трех суток противник вел подготовку к возобновлению наступления на волоколамском направлении. Сюда дополнительно к частям 46-го моторизованного корпуса направлялись 5-й армейский и 40-й моторизованный корпуса.
   Успех войск 16-й армии в этих первых боях предопределили три главных фактора: правильный выбор района сосредоточения основных усилий, быстрый маневр артиллерией и стойкость частей.
   Генерал Рокоссовский удачно использовал свой опыт организации борьбы с танками, полученный в августовских боях в районе Ярцева. Он вновь расположил противотанковые районы не за лесом, рекой, болотом и другими естественными преградами, как требовали уставы, а смело выдвинул артиллерию на танкодоступные направления и узлы дорог, разместив ее в противотанковых районах. Танки врага теперь уничтожались не заградительным огнем с закрытых огневых позиций, а самым эффективным его видом – прямой наводкой. При прорыве первого эшелона противотанковых районов путь вражеским танкам преграждали второй и последующие эшелоны. Такое их размещение концентрировало усилия противотанковой обороны в глубине, гася наступательную энергию противника.
   Исключительно высокой оказалась стойкость войск, хотя для многих бойцов и командиров эти бои были первыми. Однако они умело и упорно сражались с многоопытным врагом. Советские воины не дрогнули ни от налетов авиации, ни от огня артиллерии, ни от ударов танков. Беспредельным было их самопожертвование. Например, батальон капитана М.А. Лысенко ценой жизни почти всего личного состава не позволил врагу завершить окружение 1075-го полка в районе Осташево. Погиб и комбат, бросившийся с гранатой под танк. Умело действовал «батальон старшего лейтенанта Б. Момыш-улы. Он вышел из окружения не только не потрепанным в боях, но даже пополненным из других частей, имея при себе артиллерию и обоз» [749 - На земле, в небесах и на море: Сборник первый. М., 1979. С. 205.].
   Одна из главных причин, обусловивших успешные действия соединения генерала Панфилова, заключалась в тщательной подготовке его личного состава к боям с сильным и опытным противником. С прибытием из Казахстана в 52-ю армию Северо-Западного фронта полностью укомплектованную 316-ю стрелковую дивизию не стали сразу вводить в бой. Командарм генерал Н.К. Клыков оставил ее в резерве. Почти месяц с личным составом дивизии велись занятия по 12–14 часов в сутки. Проводились сколачивание подразделений, тактические учения с боевой стрельбой, обкатка солдат танками. Изучались военная техника и способы действий противника. Все это, вместе взятое, помогло дивизии вступить в схватку с врагом под Волоколамском уже хорошо подготовленной. И не случайно командир 5-го армейского корпуса генерал Руоф 23 октября в докладе Боку отмечал: «316-я русская дивизия… имеет в своем составе много хорошо обученных солдат, ведет поразительно упорную оборону… Ее слабое место – широкий фронт расположения» [750 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 73. Л. 238–239.].
   24 октября гитлеровцы, произведя перегруппировку, возобновили боевые действия. Непосредственно на Волоколамск наступало пять дивизий. С запада город атаковали 106-я и 35-я пехотные дивизии, с юго-запада и юга – 2, 11 и 5-я танковые дивизии [751 - Там же. Оп. 12484. Д. 598. Л. 1.]. Их удары пришлись по центру и левому флангу 16-й армии, где оборонялись части генерала Панфилова, 289-й и 296-й артиллерийские полки ПТО. Вскоре в бой вступили и другие части. В центре армии мужественно сражались курсанты Московского пехотного училища, возглавляемые его начальником Героем Советского Союза полковником С.И. Младенцевым. Противнику в этот день удалось вклиниться в оборону лишь на одном участке, юго-западнее Волоколамска.
   Утро следующего дня гитлеровцы начали новой артиллерийской и авиационной подготовкой. Опасные удары пришлись по противотанковым районам, находившимся южнее Волоколамска. Они прикрывали наиболее удобные для танков пути на Волоколамск. В атаку противник бросил сразу 80 танков с пехотой [752 - Там же. Ф. 308. Оп. 2511. Д. 216. Л. 136.]. Но воины 289-го артполка ПТО, возглавляемые майором Н.К. Ефременко, встретили их точным огнем. Потеряв в первые же минуты 8 танков, враг отошел на исходные позиции.
   В полдень наступление возобновилось. Теперь уже 125 танков атаковали Спасе и Рюховское, где находились противотанковые районы. Противник действовал не только с фронта, но и с флангов. Вражеские машины начали выходить на тылы этих районов. Поединок немецких танков с артиллеристами длился несколько часов. Поле боя заволокло черным дымом. Сквозь него взметались к небу языки пламени. Горели машины врага. В этом бою было сожжено и подбито еще 37 танков. Большие потери понесли и артиллерийские части [753 - ЦАМО РФ. Ф. 308. Оп. 2511. Д. 216. Л. 147.]. К исходу дня противник отбросил оборонявшихся к линии железной дороги у ст. Волоколамск, но здесь был остановлен артиллеристами третьего противотанкового района.
   26 октября обстановка стала еще более напряженной. Немцы нанесли удар по открытому левому флангу армии. Создалась угроза ее тылу. 10-я танковая дивизия врага, переброшенная из-под Можайска, к исходу дня захватила Скирманово. До шоссе Волоколамск – Москва оставалось 7 км. Генерал Рокоссовский с тревогой докладывал командующему фронтом: «Беспокоюсь за шоссе… на участке к востоку от Волоколамск на Новопетровское, ибо прикрыть этот участок у меня нечем. Предполагаю, что вся подвижная группа противника с утра будет обтекать Волоколамск с юго-востока с выходом на шоссе» [754 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 147.].
   Генерал Жуков, передав на усиление армии три танковые бригады и четыре бронепоезда, приказал ликвидировать рузскую группировку врага. Одновременно он передал командующему армией: «Станцию Волоколамск, город Волоколамск под вашу личную ответственность тов. Сталин запретил сдавать противнику, и по этому вопросу вам нужно через меня донести тов. Сталину, что вы сделаете для выполнения его приказа» [755 - Там же. Л. 149.].
   Генерал Рокоссовский главную опасность видел в действиях танковой группировки врага. Противодействовать им практически было нечем. Из переданных в состав армии частей прибыл только один батальон 28-й танковой бригады. Его тотчас же ввели в бой под Скирманово. Остальным бригадам для подхода требовалось не менее 1–2 суток. На угрожаемое направление командующий армией перебросил артиллерию, саперов. Ближе к центру обороняемой полосы сосредоточились части 53-й кавалерийской дивизии.
   Увлекшись ликвидацией танковой опасности с юго-востока, генерал Рокоссовский ослабил внимание к противнику, наступавшему на Волоколамск с запада. Он был уверен в стойкости частей 316-й стрелковой дивизии и мудрости ее командира. В свою очередь генерал, Панфилов понадеялся на приданный ему 690-й стрелковый полк. Генерал полагал, что его бойцы и командиры имеют такую же высокую подготовку, как и воины дивизии. Однако боеспособность полка оказалась слабой. Части 35-й пехотной дивизии немцев в 15 часов 16 октября форсировали р. Ламу в районе Тимково, Ивановское, сломили сопротивление подразделений 690-го полка и к исходу дня 27 октября заняли Волоколамск [756 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 161.].
   Над головой генерала Рокоссовского, не выполнившего приказ Сталина, нависла угроза. В тот же день он получил грозное предупреждение Военного совета фронта, где говорилось, что он не справился с возложенной задачей и, видимо, «не понял и не осознал приказа тов. Сталина и при наличии могучей артиллерии пропускает противника на восток по одной дороге…» [757 - Там же. Л. 163.]. В штаб армии прибыла специальная комиссия Западного фронта. Как и ранее, когда причины захвата врагом Калуги, Можайска и других городов ею немедленно расследовались, так и оставление Волоколамска не осталось без внимания. Комиссия, изучив документы, виновных в умышленной сдаче города не нашла. Да и Жуков в своем донесении Сталину о сдаче Волоколамска не дал Верховному повода усомниться в правильности действий Рокоссовского [758 - Там же. Л. 168.]. Такими мерами Жуков, несомненно, оградил командарма от возможных репрессий за невыполнение приказа Сталина [759 - Но меры командующего фронтом не нашли понимания у командарма: «Жест недоверия к подчиненным со стороны такого большого начальника и в такой обстановке возмутил меня до глубины души. Мы оценили этот жест как попытку заручиться документом на всякий случай для оправдания себя…» – несправедливо упрекал К.К. Рокоссовский в послевоенные годы находившегося в опале Г.К. Жукова. (Военно-исторический журнал. 1989. № 6. С. 53.)].
   Противник к 28 октября сосредоточил в Волоколамске 35-ю пехотную и 2-ю танковую дивизии. Наступательные возможности этих соединений были на пределе. Но и соседство с частями 16-й армии, находившимися у окраин города, немцев не устраивало. Во второй половине дня силами двух пехотных полков и 100 танков они нанесли удар и оттеснили советские войска на 3–4 км к востоку от города. На этом рубеже противник перешел к обороне. А 29 октября части Рокоссовского остановили продвижение 10-й танковой дивизии врага в районе д. Скирманово (28 км юго-восточнее Волоколамска).
   Командование 16-й армии, воспользовавшись передышкой, начало срочно усиливать оборону в районе Волоколамска. В сложившейся ситуации это можно было сделать лишь за счет выпрямления линии фронта. С этой целью в ночь на 30 октября курсантский полк и части, действовавшие на правом фланге дивизии Панфилова, отводятся с рубежа р. Ламы на 7–10 км к востоку.
   Таким образом, на Можайской линии обороны сложилось относительное равновесие сил. Войска перешли к обороне. Линия фронта стабилизировалась на рубеже в 70–110 км к западу от Москвы.
   На орловско-тульском направлении особенно удачно для немцев сложился начальный этап операции. За первые четыре дня наступления они продвинулись на 200 км. До Тулы оставалось 160 км. Но активные действия окруженных войск Брянского фронта заставили их снизить темпы. Если путь от Глухова до Орла соединения Гудериана преодолевали с темпом 50 км в сутки, то от Орла до Мценска он не превышал 8 км. Затем произошла полная остановка. На рубеже реки Зуша, в 110 км от Тулы, немцы вынуждены были перейти к обороне. Советские войска, героически пробиваясь на восток из брянского котла, создавали угрозу тылу 2-й танковой армии. Без ликвидации этой опасности нечего было и думать о продолжении наступления. Гудериану пришлось задействовать 15 из 17 своих дивизий.
   Кроме того, из-за отставания левого фланга группы армий «Юг» оказался открытым южный фланг армии Гудериана. Для его обеспечения фельдмаршал Бок произвел рокировку сил. На южный фланг группы армий «Центр» после ликвидации брянского котла должна была перегруппироваться 2-я армия; в распоряжение Вейхса передавались 48-й моторизованный, 34-й и 35-й армейские корпуса из 2-й танковой армии; взамен Гудериан получал из 2-й армии два армейских корпуса – 43-й и 53-й [760 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 114. Л. 72 – – 73. Д. 567. Л. 38.], т.е. боевой состав войск 2-й танковой армии уменьшился на 5 дивизий. К тому же части 4 дивизий 47-го корпуса находились в тыловом районе армии, прочесывая леса и охраняя коммуникации от партизанских действий, почти до середины ноября [761 - Там же. Д. 567. Л. 38, 58, 85, 111, 124, 130.].
   Танковым дивизиям Гудериана путь к Туле преградили части и соединения 1-го гвардейского стрелкового корпуса. С 5 по 10 октября они умело и мужественно сражались, применяя маневренную оборону. Для ее организации и ведения командир корпуса наметил 4 выгодных рубежа, удаленных друг от друга на 5–15 км. Части, успевшие прибыть в район боевых действий, используя эти рубежи, получили задачу лишить врага «возможности прорваться к Мценску до подхода главных сил корпуса, уничтожать наступающие части противника прицельным огнем танков из засад и контратаками танковых подразделений в его фланги и тыл» [762 - Провал гитлеровского наступления на Москву. С. 114.].
   В боях под Мценском заслуженную славу получили бойцы и командиры 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова. Они подбили 133 танка, 49 орудий и другие средства противника [763 - Приказ НКО СССР № 337 от 11 ноября 1941 г.]. Особую отвагу и воинское мастерство проявили: майор А.А. Рафтопулло, старший лейтенант А.Ф. Бурда, лейтенант Д.Ф. Лавриненко, старший политрук И.А. Лакомов, старший сержант И.Т. Любушкин, рядовой Н.А. Семенчук и многие другие. За отважные и умелые действия бригада 11 ноября 1941 г. была преобразована в 1-ю гвардейскую танковую бригаду. Героически дрались воины 34-го мотострелкового полка НКВД, возглавляемые подполковником И.И. Пияшевым. Они подпускали вражеские танки прямо к окопам и забрасывали их бутылками с горючей жидкостью, гранатами. Небольшие диверсионные группы, созданные командиром полка, ночью бесшумно подползали к окопам противника и захватывали пленных.
   Большую помощь частям корпуса оказала авиация, наносившая удары по танковым и моторизованным колоннам врага, прикрывавшая войска с воздуха, вела воздушную разведку. Летчики 6-й резервной авиагруппы показали примеры мужества и взаимной выручки. Так, 5 октября после нанесения удара по танковой колонне была подбита машина лейтенанта А.В. Якушева. Но летчику удалось совершить вынужденную посадку на территории, захваченной врагом. Спасая командира звена, В.Я. Рябошапко посадил свой штурмовик рядом и забрал Якушева. Оба благополучно вернулись на аэродром. Аналогичный подвиг совершил летчик сержант П.В. Дубина, спасший жизнь летчику М.П. Вовкогону [764 - Федоров А.Г. Авиация в битве под Москвой. М., 1971. С. 80.]. Всего авиагруппа совершила около 700 самолето-вылетов. В воздушных боях гитлеровцы потеряли 21 самолет, но и группа недосчиталась 13 машин [765 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 225925. Д. 34. Л. 1, 18.].
   Немцы, не сумев пробиться к Мценску вдоль шоссе Орел – Тула, перегруппировав свои силы, осуществили обходный маневр. В ночь на 11 октября они сумели выбить части 1-го гвардейского стрелкового корпуса из Мценска [766 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 548. Л. 218.]. Контратаки, предпринятые ими, успеха не имели: отбросить противника не удалось. Но и враг больше не мог наступать.
   Командование 2-й танковой армии вынуждено было признать, что «противник является более сильным, чем он предполагался до сих пор. Чтобы иметь возможность его уничтожить, 24-й моторизованный корпус должен прежде всего отказаться от дальнейшего наступления 4-й танковой дивизией (в сторону Белева. – Ред.). Он должен стремиться соединить ее с 3-й танковой дивизией и 10-й моторизованной дивизией в районе Мценска. Только после этого корпус может возобновить наступление» [767 - Там же. Д. 73. Л. 225]. Такая возможность у Гудериана появилась лишь после 23 октября, когда последняя армия Брянского фронта вышла из окружения. Таким образом, войска Брянского фронта и 1-го гвардейского стрелкового корпуса замедлили продвижение врага к Москве с юго-западных подступов. Задержав его, они выиграли время для организации обороны столицы.
   10 октября на базе 1-го гвардейского стрелкового корпуса создается новая 26-я армия, подчиненная непосредственно Ставке ВГК [768 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 64–65.]. Командующим ее был назначен генерал Г.Г. Соколов. Армия получила задачу оборонять тульское направление в полосе шириной до 80 км. Этот шаг имел позитивное значение для обороны Москвы. Однако командование Брянского фронта вместо создания глубокой и плотной обороны на тульском направлении, где армия Гудериана наносила главный удар, пыталось перебросить часть соединений 50-й армии на елецкое направление [769 - Там же. Ф. 202. Оп. 5. Д. 6. Л. 44–46.]. Причем войска армии, накануне вышедшие из окружения, были не способны быстро совершить марш на расстояние от 180 до 240 км.
   Лишь вмешательство Ставки ВГК предотвратило ослабление обороны на подступах к Туле. 23 октября она усиливает 50-ю армию соединениями 26-й армии и приказывает ей оборонять тульское направление. Командующим 50-й армией назначается генерал А.Н. Ермаков, до этого возглавлявший оперативную группу войск Брянского фронта.
   Задержка противника у Мценска дала возможность подготовить к обороне Тулу – один из старейших промышленных центров страны, важный узел шоссейных и железных дорог, эвакуировать промышленные предприятия, материальные и культурные ценности.
   Город готовился к круговой обороне. На подступах к нему и в самой Туле шло строительство оборонительных рубежей. Постановлением ГКО от 22 октября был создан Тульский городской комитет обороны во главе с В.Г. Жаворонковым. Жители Тулы тоже встали на защиту своего города: создавались истребительные батальоны, рабочие отряды. Однако комитет располагал всего 1500 винтовок. Исходя из этого, на базе истребительных батальонов был создан 1-й Тульский рабочий полк. Его командиром был назначен капитан А.С. Горшков, комиссаром – Г.А. Агеев.
   24 октября противник возобновил наступление на Тулу. Оно велось с трех сторон в западном секторе. Танковым дивизиям Гудериана удалось прорвать оборону советских войск. Обходя открытые фланги частей 50-й армии, противник приближался к городу. 29 октября немцы захватили Ясную Поляну и пос. Косая Гора. А вечером их передовые отряды уже пытались прорваться в Тулу. Однако эта попытка была отбита частями тульского гарнизона. В послевоенных мемуарах Гудериан писал: «Попытка захватить город с ходу натолкнулась на сильнейшую противотанковую и противовоздушную оборону и закончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе» [770 - Гудериан Г. Воспоминания солдата. С. 234.]. Вражеские атаки на Тулу отбили бойцы и командиры 108-й танковой дивизии, кстати сказать, не имевшей ни одного танка, 260-й стрелковой дивизии, 156-го полка войск НКВД, Тульского рабочего полка, батальона милиции, 732 зенитного, 447 и 702-го артиллерийских полков, бронепоезда № 16.
   Для решительного штурма Тулы противник дополнительно подтянул части 3-й и 4-й танковых дивизий. В 8 часов 30 октября после артиллерийской и авиационной подготовки танковый клин Гудериана ударил по оборонительному поясу города. В течение трех дней гитлеровцы яростно атаковали его, сосредоточив главные усилия со стороны Орловского и Воронежского шоссе. Им потребовалось провести четыре танковые атаки, прежде чем они сумели потеснить защитников, т.к. перевес в силах был на стороне противника.
   В 13 часов 30 октября немцы сумели прорвать передний край на участке обороны Рабочего полка и захватить часть Рогожинского поселка. Однако попытка охватить левый фланг 156-го полка не удалась. Решающую роль в этом сыграл 732-й зенитный артиллерийский полк майора М.Г. Бондаренко. Прямой наводкой зенитчики подбили 26 танков. Особенно отличились бойцы противотанкового опорного пункта, оборудованного на Орловском шоссе: из двух зенитных пушек они подбили 24 бронированные машины. Но и советские воины понесли большие потери. Погиб их мужественный командир лейтенант Г.М. Волнянский. Каждый второй артиллерист пал смертью храбрых, но враг здесь не прошел.
   Гудериан искал слабые места в обороне города, перегруппировывая силы то на одно, то на другое направление. 1 ноября он решил осуществить обход Тулы с юго-востока и востока. 17-я танковая дивизия нанесла удар в направлении Дедилово. Одновременно из района западнее Плавска Гудериан повернул на восток 112-ю и 167-ю пехотные дивизии 53-го армейского корпуса. К городу рвались 3-я и части 4-й танковых дивизий, моторизованный полк «Великая Германия». Но и в районе Тулы оставались значительные силы.
   Командование Брянского фронта предприняло попытку разгромить группировку врага. Замысел состоял в том, чтобы ударами 50-й армии из района Тулы и 3-й армии из района Теплое отбросить противника от города и выйти на рубеж Плавек, Павшино, где и организовать оборону [771 - ЦАМО РФ. Ф. 202. Оп. 5. Д. 6. Л. 60–64.].
   Контрудар советских войск, нанесенный 7 ноября, расстроил планы противника. Он вынужден был на 10 дней прекратить наступление. Только соединения 43-го армейского корпуса пытались прорваться южнее Алексина в тыл 50-й армии. Таким путем Гудериан рассчитывал вынудить войска генерала Ермакова оставить Тулу. Однако совместными усилиями 49-й и 50-й армий эта попытка врага была отбита.
   Упорная оборона советских войск в районе Тулы сыграла огромную роль в ходе сражений под Москвой. Она обеспечила устойчивость войск левого крыла Западного фронта. Удерживая Тулу, наши войска не позволили 4-й немецкой армии сократить протяженность своего 200-километрового фронта. Кроме того, 2-я танковая армия не могла выполнять задачу по обходу Москвы с востока без риска подставить свой тыл под удар советских войск со стороны Тулы.
   Москва в октябре превратилась в прифронтовой город. Ее облик сильно изменился. Дома, окна которых были крест-накрест заклеены бумажными лентами, без единого огонька выглядели угрюмо. Зеркальные витрины магазинов доверху заложены мешками с песком. Тусклые синие лампочки на лестницах. Кадки, ведра, лопаты, клещи, песок и вода – обязательные атрибуты в подъездах и на чердаках, где дежурили москвичи. Вокзалы, мосты, заводы и прочие приметные сооружения были деформированы фанерными пристройками и декорациями. Маскировка сбивала с толку вражеских летчиков, затрудняла им прицельное бомбометание по заданным объектам.
   В парках, скверах, на площадях смотрели вверх зенитные пушки. По вечерам, словно живые фантастические существа, в небо поднимались серебристые аэростаты заграждения. А по ночам над городом стоял грохот залпов сотен зенитных орудий. Небо разрезали прямые, как кинжалы, лучи прожекторов и метеорные следы трассирующих снарядов, оно озарялось розоватыми вспышками зенитных гранат и факелами сбитых вражеских самолетов. Многие тысячи москвичей от мала до велика поднимались на крыши домов и боролись с вражескими «зажигалками».
   Налеты вражеской авиации нарушали трудовой ритм города. До полумиллиона москвичей укрывалось в бомбоубежищах и метро. За 2,5 месяца налетов к ним как-то привыкли, хотя были и жертвы, и разрушения. Москва продолжала трудиться. Город оставался надежным арсеналом для фронта. Промышленность выпускала военную технику, боеприпасы. Работали учреждения, транспорт, некоторые театры, кино. Шли занятия в отдельных учебных заведениях.
   О начавшемся 30 сентября наступлении немецких войск на Москву население города ничего не знало. Война казалась еще далекой. Да и спокойный, деловой тон газетных публикаций не давал повода для волнений. «Правда» в начале октября сообщала об окончании работы конференции представителей СССР, Великобритании и США; о содержании нового боевого киносборника № 5; о том, что «части тов. Еременко… неоднократно наносили жестокое поражение врагу, обращая его в бегство». Сообщалось также о ходе сельскохозяйственных работ, об антифашистском митинге, о военизированном кроссе в Москве, в котором участвовало 15 тыс. бегунов, и о многом другом.
   Но начиная с 9 октября интонация средств массовой информации внезапно меняется. В статье «Отрешиться от настроений благодушия и успокоенности», опубликованной в «Правде», впервые сообщалось о боях на брянском и вяземском направлениях, куда немецкие захватчики бросили значительные силы авиации, танков и пехоты. Но полной правды советские люди все же не знали. В газете говорилось лишь о том, что в некоторых местах немцы «вклинились в расположение наших частей». Статья призывала «все партийные и советские организации, всех советских людей понять всю глубину опасности, мобилизовать все усилия, чтобы отбить новые атаки наглого и дерзкого врага». В духе этой статьи публиковались материалы и в последующие дни. А 12 октября «Правда» вышла с призывами: «Перед лицом опасности всю мощь страны, все силы народа на защиту Родины!»; «Драться до последней капли крови!»; «Преградить дорогу врагу!».
   Ситуация и в самом деле была чрезвычайно тревожной. Враг уже замахнулся для удара в самое сердце страны, неумолимо приближаясь к Москве. А ведь она была совершенно не подготовлена к отражению ударов наземного противника. Никаких оборонительных сооружений в городе не существовало. Отсутствовали и сухопутные войска для его обороны. Лишь зенитчики 1-го корпуса ПВО генерала Д.А. Журавлева да летчики 6-го истребительного авиационного корпуса полковника И.Д. Климова прикрывали Москву от ударов с воздуха. Кроме того, части дивизий НКВД охраняли важные объекты в городе и на ближних подступах к нему. Но этого было совершенно недостаточно. Требовались срочные меры, чтобы защитить столицу от танков и пехоты врага, подготовить ее к обороне. Решение о создании оборонительных рубежей Московской зоны обороны было принято, когда немцы находились в 110 км от границ города. Времени было в обрез. Поэтому в тот же день, 12 октября, ГКО постановил мобилизовать на строительство этих рубежей в порядке трудовой повинности сроком на 20 дней 200 тыс. москвичей и 240 тыс. жителей Московской области [772 - ЦПА ИМЛ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 83.].
   13 октября состоялось экстренное собрание партийного актива Московской организации, на котором обсуждалось сообщение секретаря ЦК и МГК ВКП(б) А.С. Щербакова о текущем моменте. Оно приняло ряд важных постановлений, направленных на усиление обороны Москвы. Были образованы городской и районные штабы для руководства формированием 25 коммунистических батальонов.
   В этот же день ГКО принимает постановление об эвакуации столичных театров – Большого, МХАТа, Малого и имени Вахтангова, а 15 октября – об эвакуации столицы. В г. Куйбышев переезжали иностранные миссии, Президиум Верховного Совета СССР и правительство, органы Наркоматов обороны и ВМФ, а в г. Арзамас – основная группа Генерального штаба. «…Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке», – говорилось в постановлении [773 - ЦПА ИМЛ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 155.]. Видимо, Верховный и его ближайшее окружение не надеялись отстоять Москву. 16 октября эвакуация началась, превратившись в бегство из города всех, кто мог и на чем мог.
   Слово «эвакуация» с первых дней войны стало синонимом наших тяжких бед, потерь, отступления. Эта трагедия пришла и в Москву. Надо сказать, что еще в августе из столицы были вывезены основные массы детей и детских учреждений в глубокий тыл страны. Теперь линия фронта неумолимо приближалась к 4,5-миллионному городу. Его жителей надо было кормить, одевать, лечить, обучать, предоставлять и отапливать жилье пострадавших от пожаров и бомбежек. Делать это становилось все сложнее. Сама жизнь требовала разгрузить Москву от многих предприятий, учреждений, научно-исследовательских институтов и других учебных заведений. Словом, эвакуация была необходима. Но началась она драматично.
   15 октября после первой смены предприятия, подлежащие эвакуации, прекратили работу и приступили к демонтажу оборудования и погрузке его в вагоны. Для остальных предприятий и учреждений режим работы изменен не был. Об эвакуации они ничего не знали. Утром следующего дня, подойдя к станциям метро, сотни тысяч москвичей увидели их закрытыми. На линии не вышли трамваи. Охрана у ворот предприятий разрешала вход только тем, кто должен был уехать на восток. Магазины не работали. Над Москвой клубился дым: на кострах во дворах, на улицах жгли документацию, архивы предприятий, управлений, домовые книги. Люди видели подготовку к взрыву заводов, мостов.
   Среди населения начала расти тревога. Многие были в отчаянии. Им казалось, что завтра в Москву войдут немцы. Десятки и сотни тысяч людей, спасаясь от немцев, поднялись и бросились вон из Москвы. Сплошной поток беженцев устремился к столичным вокзалам и шоссе, идущим на восток. Производственные артели, работавшие на армию, по распоряжению МК партии начали раздавать населению «ушанки, перчатки, другие теплые вещи» [774 - «Московская правда». 1988. 15 октября.]. Кое-где начались грабежи магазинов, а где-то бесплатно раздавали продукты. Взорвали мачту антенны радиостанции имени Коминтерна, стоявшую в 50 км к востоку от Москвы.
   Трудно передать состояние людей, осаждавших поезда на забитых сверх всяких мыслимых пределов вокзалах столицы. Переполненные составы не могли взять и сотой их доли. И, чтобы уехать, люди лезли на крыши вагонов, висели на ступеньках. А ведь уже наступили холода. Выпал снег: ранняя зима 41-го года вступала в свои права. В это же время происходили действия и другого характера. Возбужденные рабочие на многих предприятиях перекрывали путь грузовикам, следовавшим на восток. Они предполагали, что руководители заводов самовольно вывозят оборудование. Рабочим было неведомо решение ГКО об эвакуации. Но никто из руководителей города в этот черный день не выступил перед москвичами и не разъяснил им обстановку. Никто из них не оценил психологические последствия такой радикальной меры, как эвакуация, без объяснения ее мотивов. И люди дрогнули. В городе началась паника.
   Таким образом, причинами дестабилизации жизни столицы стали: дефицит правды; опоздание с принятием решения об эвакуации и неорганизованное его осуществление; внезапное для населения прекращение работы общественного транспорта, магазинов, предприятий; нагнетание напряженности в прессе при плохой разъяснительной работе. Но все они являются следствием растерянности, нервозности и неуверенности, проявленных Сталиным и его ближайшим окружением в эти дни.
   Начавшееся без промедления в ту же ночь выполнение требования Постановления ГКО от 15 октября: «В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД т. Берии и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)» [775 - ЦПА ИМЛ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 155.], – усугубило и без того взрывоопасную обстановку в столице. Указанные лица действовали так, будто бы враг уже действительно подошел к окраинам города. По их распоряжению в ночь на 16 октября началось минирование метрополитена. «Его выполняли прибывшие пиротехники. Рубили кабель, в реку сбросили трансформаторы… Демонтировали эскалаторы…» [776 - «Московская правда». 1987. 16 октября.] С такой же поспешностью готовились к взрыву и другие объекты столицы. Эти действия лиц высшего руководства страны, по существу, сковали работу партийных и советских организаций Москвы.
   Сложившаяся обстановка стала критической. Чтобы выйти из нее, надо было незамедлительно навести порядок, успокоить людей, вернуть им чувство уверенности. Следует отметить, что на сей раз Сталин трезво оценил ситуацию. Преодолев растерянность, он, как это видно из дальнейшего, решил Москвы не покидать, а остаться и принять меры к стабилизации жизни города. Уже к вечеру 16 октября он подписал Постановление ГКО, которое требовало: «1. Не прекращать движения на метро, а уменьшить его, скажем, наполовину. 2. В цехах особо важных эвакуируемых заводов, прежде всего в сборочных – восстановить частично по возможности работу, параллельно с демонтажом и погрузкой оборудования. 3. Восстановить частично работу на неэвакуируемых фабриках и предприятиях по возможности» [777 - ЦПА ИМЛ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 160]. По его указанию началась разъяснительная работа с населением города.
   11 октября к москвичам по радио обратился А.С. Щербаков. «Над Москвой нависла угроза, – говорил он. – Но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови» [778 - МПА. Ф. 3. Оп. 52. Д. 24. Л. 1–2.]. В тот же день к жителям города обратился председатель Моссовета В.П. Пронин. Он рассказал об обстановке на фронте, о том героизме и самоотверженности, с какими сражаются советские воины на подступах к Москве, и выразил твердую уверенность в том, что Москва не будет сдана. Моссовет призвал москвичей к спокойствию и выдержке, к упорной работе на строительстве укреплений. На заводах и фабриках выступили партийные и советские работники. Они разъяснили рабочим, почему нужна срочная эвакуация. Эти обращения и выступления вместе с возобновлением работы магазинов, метрополитена, трамвая, упорядочением вывоза людей, усилением патрульно-комендантской службы помогли погасить возникшую в городе панику.
   19 октября Сталин подписал Постановление ГКО № 813, в котором говорилось: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 км западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом, генералу армии т. Жукову… Оборона города на его подступах возлагается на начальника гарнизона города Москвы… Государственный Комитет Обороны постановил: «I. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение… Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте…» [779 - ЦПА ИМЛ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 12. Л. 167.]
   Продолжалась огромная работа по укреплению обороны Москвы. Сформированные в городе истребительные и коммунистические батальоны направлялись на оборону ближних подступов к столице. Осуществлялось формирование новых дивизий народного ополчения. В эти дни было завершено создание 2-й Московской стрелковой дивизии, в состав которой вошли: Московский батальон политбойцов, отряды тульских и горьковских рабочих, призывники, бойцы Московской ПВО и другие.
   На подступах к столице, ее окраинах и внутри города широким фронтом строились оборонительные сооружения, разделенные на три рубежа МЗО: первый – внешний пояс обороны Москвы – оборудовался на линии от Клязьминского водохранилища, через Сходню, Перхушково до Домодедова; второй – главный рубеж – проходил в радиусе 15–20 км от центра города (примерно в районе современной кольцевой автомобильной дороги) и третий – городской оборонительный рубеж. Он состоял из трех позиций, проходивших по Окружной железной дороге, Садовому и Бульварному кольцам. Между этими позициями оборона строилась по радиальным улицам так, чтобы системой огня и инженерными заграждениями закрыть выходы на боковые улицы. «Нужно быть готовым к тому, – обращался генерал П.А. Артемьев к москвичам, – что улицы Москвы могут стать местом жарких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом. Это значит, что каждая улица уже сейчас должна приобрести боевой облик, каждый дом должен стать укреплением, каждое окно – огневой точкой и каждый житель – солдатом» [780 - «Красная звезда». 1941. 27 октября.]. В октябрьские дни столица дополнительно выставила почти 50-тысячную армию для защиты Москвы.
   Москва, став городом-солдатом, оставалась городом-рабочим. Дни и ночи плавила металл, точила гильзы для снарядов, делала мины. В помещениях эвакуированных предприятий были организованы ремонт самолетов, танков, автомашин, производство оружия. В двухнедельный срок рабочие переоборудовали и приспособили для снаряжения взрывчаткой мин и снарядов завод железобетонных конструкций. Из 670 предприятий местной промышленности 654 было переведено на производство военной продукции.
   Неузнаваем стал облик Москвы. Героическими усилиями народа она была превращена в неприступную крепость, подготовленную к отражению ударов не только воздушного, но и наземного противника. Баррикады, надолбы, ежи, проволочные заграждения заполнили ее площади и улицы. Жилые и служебные здания стали еще более суровыми, особенно на важнейших направлениях. В прищур заложенных камнем окон выглядывали стволы пулеметов, снайперские винтовки. На балконах, укрытых ящиками или мешками с песком, расположились истребители танков с запасом гранат и бутылок с зажигательной смесью. Под прицелом находилась каждая точка Красной площади, улиц, бульваров, застав, набережных Москвы-реки.
//-- * * * --//
   Завершился один из тяжелейших и драматичнейших этапов не только битвы под Москвой, но и всей войны. В октябре третий раз за время летне-осенней кампании 1941 г. оказалась прорванной наша стратегическая оборона. Под Вязьмой и Брянском в окружении оказалась наиболее крупная за всю войну группировка советских войск: 67% дивизий, 92% танковых бригад и 80% артиллерийских полков РГК от общего количества их в составе трех фронтов к началу битвы. Войска Западного фронта вынуждены были с кровопролитными боями отступить на 230–250 км, а Брянского фронта – на 360 км. Но, несмотря на столь крупное поражение, они не позволили врагу захватить или окружить Москву.
   Большую роль в этом сыграли окруженные войска, активной борьбой почти на три недели сковавшие основные силы противника, включавшие от 64 до 35% всех дивизий группы армий «Центр». За это время ставка ВГК сумела подтянуть резервы и произвести перегруппировку сил. Брешь в обороне была закрыта. Восстановлен Западный и создан новый Калининский фронты. Их войска, опираясь на подготовленные жителями Москвы и Подмосковья оборонительные сооружения, к концу октября остановили наступление врага на московском направлении. «Возрождение военной мощи русских, – писал английский историк А. Кларк в книге «Москва 1941 года», – …одно из самых выдающихся достижений в военной истории» [781 - Цит. по: От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада. Перевод. С. 118.].
   Германское командование в это время проявило полное пренебрежение к противнику, просто перестав с ним считаться. После окружения советских войск и начала их преследования немцы полагали, что битва за Москву уже в основном выиграна и нужно решать новые стратегические задачи. В этой связи левое крыло группы армий «Центр» командование вермахта повернуло на север, правое – на юго-восток. Из группировки, нацеленной на Москву, были выведены две полевые армии и одна танковая группа. В результате оперативные плотности немецких войск снизились. Требуемого превосходства над советскими войсками они создать уже не могли. Темпы наступления резко снизились. Эти просчеты противника помогли советскому командованию остановить его наступление в 70 км к западу от Москвы.
   Кроме того, осенняя распутица лишила немцев превосходства в подвижности. Бездорожье уравняло маневренные возможности противоборствующих сторон, отрицательно сказавшись на их действиях. В своем докладе в штаб фронта генерал Рокоссовский указывал: «Состояние дорог настолько плохое, что создается угроза невозможности вывести материальную часть артиллерии и всех типов машин» [782 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 216. Л. 129.].
   Во многом из-за грязи и бездорожья потеряли значительную часть своих орудий, автотранспорта, радиостанций части 3-й и 13-й армий Брянского фронта при выходе из окружения. В этом смысле распутица принесла значительно больший урон советским войскам, нежели немецким. У противника техника лишь застряла, а отступавшие армии вынуждены были ее бросать или уничтожать. Снижение темпов наступления – это одно, а безвозвратные потери техники – совершенно другое. Бездорожье нарушило всю систему снабжения Калининского фронта. А это, в свою очередь, привело к срыву планов разгрома калининской группировки немцев.
   И все же в результате упорного сопротивления советских войск, несмотря на потери и отступление, силы группы армий «Центр» были серьезно истощены. Для возобновления наступления на Москву немецкому командованию пришлось провести длительную подготовку.

4. Укрощение «Тайфуна»

   Ноябрь для генерала Жукова начался с вызова в Ставку. Перед ним был поставлен неожиданный вопрос: возможно ли проведение 7 ноября военного парада на Красной площади? Какова вероятность того, что противник не сорвет праздничные торжества? Не сделают ли немцы попытки прорваться к Москве? Взвесив все «за» и «против», Жуков ответил: «В ближайшие дни враг не начнет большого наступления. Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска. Для противодействия авиации, которая наверняка будет проявлять активность, предлагаю усилить противовоздушную оборону, подтянуть к Москве нашу истребительную авиацию с соседних фронтов» [783 - Военно-исторический журнал. 1971. № 10. С. 66.].
   Состоявшееся торжественное заседание Моссовета, а еще в большей степени традиционный парад войск в честь 24-й годовщины Великого Октября произвели колоссальный эффект. Не было, пожалуй, на земном шаре уголка, куда бы не докатилась весть об этом событии. Английская газета «Дейли мейл» писала: русские устроили на знаменитой Красной площади одну из самых блестящих демонстраций мужества и уверенности, какая только имела место за время войны. Другая – «Ньюс кроникл» констатировала: организация в Москве обычного традиционного парада в момент, когда на подступах к городу идут жаркие бои, представляет собой великолепный пример мужества и отваги. Парад изумил весь мир, но в основе своей он был обращен прежде всего к сердцу и душе советского народа, к его армии, партизанам и подпольщикам. Он вселял уверенность, что, несмотря на обрушившиеся трудности и неудачи, страна выстоит и победит.
   Приближавшаяся зима заставила германское командование искать способы быстрого достижения главной цели плана «Барбаросса». Враг спешил, стремясь во что бы то ни стало овладеть столицей Советского Союза до наступления морозов. В основу решения на продолжение наступления легла оценка состояния Советских Вооруженных сил. По мнению начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Ф. Гальдера, возможности Красной армии к концу октября были незначительными, поэтому удержать сплошной фронт она была не в силах. Он полагал, что советское командование в стремлении сохранить за собой Москву и Кавказ вынуждено будет отойти вплоть до Волги, а войска из-под Ленинграда отвести в район Рыбинска. По предположению того же Гальдера, советское Верховное Главнокомандование будет стремиться к сосредоточению сил на московском направлении, удержанию за собой путей сообщения с северными портами страны и формированию новых объединений для наступления в 1942 г. Чтобы не допустить этого, Гальдер считал необходимым лишить Красную армию основных коммуникаций и промышленных центров.
   Именно эти соображения легли в основу плана дальнейших действий на советско-германском фронте. Как и прежде, он заключался в охвате советских войск на северо-востоке, кроме того, предполагалось подготовить наступление 3-й и 4-й танковых групп на Ярославль, Рыбинск. Пришлось, правда, отказаться от наступления 9-й армии совместно с правым крылом группы армий «Север». В директиве главкома сухопутных войск «О продолжении операции против группировки противника между Волгой и Ладожским озером» о взятии Москвы уже не говорилось ни слова.
   В рейхе, где со дня на день ожидали сообщения о захвате советской столицы, приостановка операции «Тайфун» вызвала недоумение и недовольство. Служба безопасности СС отмечала по этому поводу 6 ноября 1941 г.: «В широких кругах населения все еще существует определенное разочарование по поводу того, что разгром большевиков осуществляется не так быстро, как надеялись, и что конца восточной кампании не видно… Отсутствие дальнейших сообщений о победах под Москвой дает населению повод задумываться над тем, правдивым ли было сообщение, переданное 14 дней назад, о том, что немецкие войска находятся в 60 км от Москвы».
   В этой ситуации фюрер вынужден был пересмотреть план Гальдера. «Взятием Москвы Гитлер надеялся поднять дух населения не только Германии, но и ее союзников… Его мысли при этом были нацелены прежде всего на Англию, которая, по его мнению, в случае взятия русской столицы и связанного с этим крахом СССР проявит наконец готовность к миру» [784 - Цит. по: Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 153.]. Он лично поставил задачу по окружению Москвы командующему группой армий «Центр», который 30 октября подписал приказ о наступлении в середине ноября.
   Его замысел: двумя подвижными группировками нанести удар по флангам Западного фронта и, обойдя Москву с севера и юга, замкнуть кольцо окружения восточнее ее в районе Орехова-Зуева, Коломны. Охватить Москву с севера должны были смежные фланги 9-й и 4-й армий, а с юга – 2-я танковая армия. 9-й армии приказывалось разгромить противника в нижнем течении р. Лама, захватить переправы через Волжское водохранилище (эта часть наступления составляла содержание операции 9-й армии, имевшей кодовое наименование «Волжское водохранилище») и в дальнейшем развивать наступление в направлении канала Москва – Волга. 3-я и 4-я танковые группы были подчинены Штраусу и Клюге соответственно. Они составляли основу ударных групп 9-й и 4-й армий и должны были решать задачи по охвату Москвы с севера. Главным силам 4-й армии предстояло вести фронтальное наступление на столицу с запада. Задача 2-й армии состояла в обеспечении южного фланга всей группы армий «Центр».
   Командование сухопутных войск спешило возобновить наступление. Его подгоняли приближающаяся зима, неподготовленность войск к холодам и принятое Гитлером решение о переброске сил 2-го воздушного флота в бассейн Средиземного моря. 29 октября фюрер пообещал Муссолини перебросить туда дополнительные силы авиации. Уже 5 ноября первые авиационные части были сняты с Восточного фронта. Командующий 2-м воздушным флотом со своим штабом должен был отбыть 18 ноября, а вслед за ним снимался и 2-й авиационный корпус. Для поддержки группы армий «Центр» оставался 8-й авиационный корпус генерала Рихтгофена, которому, кроме того, подчинялись 2-е командование авиации тактической поддержки, 1-й и 2-й зенитные артиллерийские корпуса, а также 12-я зенитная артиллерийская дивизия. Как ни спешило немецкое командование, сроки начала операции из-за недостатков в системе снабжения войск оттягивались, фельдмаршал Бок, заинтересованный в максимальной авиационной поддержке, вынужден был отдать приказ о переходе в наступление не позднее 15 ноября, хотя его соединения имели минимум необходимых средств.
   Несмотря на серьезные потери, понесенные в октябре, немцы после перегруппировки и пополнения вооружением и военной техникой продолжали превосходить советские войска на западном направлении по людям почти в 2 раза, танкам – в 1,6, орудиям и минометам – в 3 раза. Зато по количеству самолетов советская авиация имела уже полуторное преимущество над противником [785 - Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1964. С. 52; ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 6892. Д. 11. Л. 5–27; Ф. 358. Оп. 5916. Д. 20. Л. 49; Оп. 5929. Д. 1. Л. 15–116; Оп. 5931. Д. 4. Л. 32–173.].
   Оценивая сложившуюся ситуацию, Советское Верховное Главнокомандование понимало, что относительное ослабление напряженности на фронте под Москвой – явление временное. Враг, хотя и понес серьезный урон, не утратил наступательных возможностей, сохранял инициативу и превосходство в силах и средствах. Совершенно очевидно, что он будет настойчиво стремиться к захвату Москвы. Поэтому необходимо принимать срочные меры к отражению ожидавшегося наступления.
   Ставка, определив намерения противника нанести главные удары из районов Волоколамска и Серпухова, потребовала в первую очередь укрепить эти направления. Здесь сосредоточивались основные усилия Западного фронта и стратегические резервы. Калининскому фронту предстояло прочно оборонять полосу Селижарово – Калинин, чтобы воспретить противнику переброску сил на московское направление. Юго-Западный фронт, в состав которого передавались 3-я и 13-я армии после расформирования Брянского фронта, прикрывал ефремовское и елецкое направления с целью не допустить прорыва врага к путям, связывающим Москву с южными районами страны.
   Для усиления войск, оборонявшихся на западном направлении, Ставка ВГК перебрасывала соединения с Дальнего Востока, из Сибири, Средней Азии и других регионов. Вновь создаваемые общевойсковые армии развертывались на случай прорыва обороны восточнее Москвы на рубеже Вытегра, Рыбинск, Горький, Саратов, Сталинград, Астрахань. Одновременно во внутренних военных округах формировались 75 стрелковых (срок готовности был определен до 15 ноября) [786 - ЦАМО РФ. Ф. 38. Оп. 11373. Д. 15. Л. 185–217.] и новые танковые бригады, отдельные танковые батальоны, артиллерийские полки и части других родов войск.
   За первую половину ноября Западный фронт с учетом 30-й армии, переданной из Калининского фронта, получил 105 тыс. человек, 300 танков и 2,8 тыс. орудий [787 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164. С. 298.]. Всего в составе войск фронта насчитывалось 35 стрелковых, 3 моторизованные, 3 танковые, 12 кавалерийских дивизий и 14 танковых бригад.
   Сосредоточив под Москвой около 1 тыс. самолетов, советское командование получило возможность завоевать господство в воздухе. 5 и 8 ноября проводилась воздушная операция по уничтожению немецкой авиации на аэродромах: ударам подверглись 28 аэродромов, а 12 и 15 ноября – еще 19, на которых было уничтожено 88 самолетов [788 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 104.].
   Большое внимание уделялось инженерному оборудованию местности, совершенствованию рубежей Московской зоны обороны. Только на внешнем поясе к 25 ноября были построены 1428 дзотов, 165 км противотанковых рвов и другие препятствия [789 - Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. С. 57.]. Одновременно восточнее Москвы силами специально созданных саперных армий строились тыловые оборонительные рубежи. Особое внимание обращалось на подготовку обороны в противотанковом отношении: создавались противотанковые районы и заграждения, оборудовались ложные передний край огневые позиции, ложные районы сосредоточения танков и др [790 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 24. Л. 14; Д. 1029. Л. 278.]. На линии Клин, восточный берег Истринского водохранилища, р. Истра создавался тыловой оборонительный рубеж Западного фронта, который в ряде мест соединялся с внешним поясом Московской зоны обороны.
   В первой половине ноября войска Западного фронта провели частичную перегруппировку и доукомплектование личным составом и вооружением. Обстановка в целом благоприятствовала этому: немцы особой активности не проявляли, за исключением района Алексина, где войска 49-й и 50-й армий отражали атаки 43-го армейского корпуса Гудериана [791 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 116, 124, 134, 140, 153; Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 71, 78–79, 85–86.], и Волоколамска, где соединения 16-й армии не только «срезали» Скирмановский выступ, но и нанесли значительный урон 10-й немецкой танковой дивизии, захватив 36 танков [792 - Там же. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 35, 41, 47, 49.]. Этот частичный успех сослужил советской стороне хорошую службу: у бойцов и командиров появилась уверенность в своих силах.
   В предстоящих боях важная роль отводилась 16-й армии, сосредоточенной на вероятном направлении главного удара врага. Командование ее особое внимание уделяло подготовке обороны. Основные усилия армии генерал К.К. Рокоссовский сконцентрировал на удержании главной полосы обороны с массированием сил на волоколамско-истринском направлении. Создание второго эшелона и общевойскового резерва увеличило глубину обороны на 40–50 км.
   Для эффективной борьбы с вражескими танками армия могла использовать 30 противотанковых районов, артиллерийский противотанковый резерв и подвижный отряд заграждения, а также армейскую авиацию, артиллерию всех систем, бронепоезда и танки. В батальонах, полках и дивизиях организовывались отряды истребителей танков. Устанавливались минно-взрывные заграждения. По сравнению с октябрем их плотность возросла с 95 до 540 противотанковых мин на 1 км фронта [793 - История военного искусства: Учебник для военных академий Советских Вооруженных сил. М., 1984. С. 140.]. В случае необходимости были подготовлены к разрушению дороги и мосты, предусматривалось затопление пойм рек: Истра, Сестра и Яхрома поднятием щитов водосбросов на водохранилищах [794 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 169. Л. 76–78.].
   Решение командарма вполне соответствовало обстановке. Однако неожиданное вмешательство Сталина привело к ослаблению уже подготовленной обороны. 14 ноября Жуков получил его распоряжение – упреждающими контрударами сорвать наступление противника. Один из них нужно «нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев» [795 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 229–230. (В своей книге Жуков отмечает, что разговор с Верховным о контрударе у него состоялся в начале ноября. Однако автор здесь допускает ошибку. Дело в том, что через два часа после этого разговора штаб фронта дал приказ командующим 16-й и 49-й армиями о проведении контрударов. (Там же. С. 229.) В штабе 16-й армии приказ получили в 22 часа 14 ноября, как свидетельствуют архивные документы. Боевой приказ штарма 16 № 04 оп на контрудар Рокоссовский подписал в 4 часа 15 ноября (ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 297–303; Ф. 358. Оп. 5916. Д. 64. Л. 84). Следовательно, разговор Жукова со Сталиным состоялся не в начале месяца, а именно 14 ноября. – Ред.).]. Все аргументы Г.К. Жукова о нецелесообразности использовать силы на контрудары, успех которых сомнителен, что у фронта это последние резервы, восприняты не были. Сталин своего решения не отменил, наоборот, потребовал его немедленного исполнения. Командующий фронтом был вынужден отдать необходимые распоряжения 16-й и 43-й армиям и передать им все имевшиеся в его распоряжении резервы: две танковые бригады, пять кавалерийских и танковую дивизии, а также кавкорпус.
   Однако в соотношении сил сторон существенного изменения не произошло. Оно по-прежнему оставалось в пользу противника. Это вынудило Рокоссовского отказаться от второго эшелона, а входившие в него части включить в ударную группу. За счет ликвидации 13 противотанковых районов (43% общего количества) он создал артиллерийские группы поддержки конницы.
   Из-за разбросанности частей и соединений, выделенных на усиление 16-й и 49-й армий, выйти в исходные районы они могли не ранее 16 ноября. Для выполнения требований Сталина командующие армиями вынуждены были начинать контрудары, не ожидая полного сосредоточения резервов.
   В полосе 49-й армии, в 8–12 км к западу от Серпухова, линия фронта проходила по лесистой местности. Оборона противника носила очаговый характер с большими промежутками между узлами сопротивления. Плотность его войск на этом участке была ниже, чем на других. Именно здесь, на стыке 12-го и 13-го армейских корпусов 4-й армии немцев, весьма уязвимому месту в обороне врага, и решил нанести удар генерал И.Г. Захаркин.
   14 ноября 5-я гвардейская, 415, 60 и 194-я стрелковые дивизии перешли в наступление. Через два дня к ним присоединились части, прибывшие на усиление армии. В шестидневных ожесточенных боях советские войска нанесли значительный урон 13-му армейскому корпусу. Немецкое командование вынуждено было перенацелить сюда части 12-го армейского и 57-го моторизованного корпусов, а также ввести в сражение 268-ю пехотную дивизию, намеченные для наступления на Москву вдоль Варшавского шоссе [796 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 191–193.]. Активные действия 49-й армии привели к тому, что соединения правого фланга 4-й немецкой армии не смогли принять участия в наступлении на Москву.
   По-другому сложилась обстановка в районе Волоколамска. 5-й армейский и 56-й моторизованный корпуса заняли исходное положение для наступления. Гитлеровцы превосходили 16-ю армию по личному составу в 2,4 раза, артиллерии – в 3 раза, по танкам – в 10 раз [797 - Там же. Ф. 358. Оп. 5931. Д. 4. Л. 173; Д. 77. Л. 1–20.]. Поэтому нанести упреждающий удар имеющимися силами без частей усиления, которые прибыли лишь на рассвете 16 ноября, армия не смогла. Заняв исходные районы за 1–2 часа до начала контрудара, они были вынуждены наносить его без необходимой подготовки.
   На направлении, где была развернута главная ударная группа 4-й немецкой армии, начала наступление 58-я танковая дивизия генерала А.А. Котлярова. На подступах к переднему краю врага путь танкам неожиданно преградила небольшая речушка с илистым дном. При форсировании ее застряло около трети боевых машин. Остальные попали под огонь противотанковых и зенитных орудий врага. В результате дивизия потеряла 38 танков, а за два дня боев – 139 машин (70,2% их общего количества) [798 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 1001. Л. 21–22.]. За это время части лишь сбили боевое охранение противника и продвинулись на глубину до 4 км.
   Не лучше складывалась обстановка и у конников. Наступавшая на правом фланге армии 17-я кавалерийская дивизия полковника В.А. Гайдукова приняла на себя удар 80 фашистских танков. Потеряв во встречном бою около 70% своего состава, она с тяжелыми боями отошла [799 - ЦАМО. Ф. 17 кд. Оп. 7010. Д. 3. Л. 3–9; Д. I. Л. 13–18.].
   Утром 17 ноября Рокоссовский ввел в сражение еще две кавалерийские дивизии. Но изменить ход событий не удалось. Полковник П.Ф. Куклин – командир 44-й кавалерийской дивизии, наступавшей против 106-й пехотной немецкой дивизии, развернул свои части на поле шириной до 3 км. В отчетных документах 4-й танковой группы этот бой описан так: «…не верилось, что противник намерен атаковать нас на этом широком поле, предназначенном разве что только для парадов… Но вот кавалерия приняла боевой порядок. Три шеренги всадников двинулись на нас… Это было непередаваемо прекрасное зрелище. По освещенному зимним солнцем пространству неслись в атаку всадники с блестящими клинками, пригнувшись к шеям лошадей… Тем временем на бруствер окопов солдаты выкатили пулеметы. Развернули орудия для стрельбы прямой наводкой… С грохотом вылетели из стволов первые снаряды и разорвались в гуще атакующих… Вскоре сплошное черное облако повисло над скачущими всадниками. В воздух взлетают разорванными на куски люди и лошади… Трудно разобрать, где всадники, где кони… То, что совсем недавно было картиной, напоминающей парад, превратилось в кровавую массу… В этом аду носились обезумевшие лошади. Немногие уцелевшие всадники были добиты огнем артиллерии и пулеметов…
   И вот из леса несется в атаку вторая волна всадников. Невозможно представить себе, что после гибели первых эскадронов кошмарное представление повторится вновь… Однако местность уже пристреляна и гибель второго эшелона конницы произошла еще быстрее, чем первого…» [800 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 232. Л. 31–34.]
   Упреждающий контрудар в районе Волоколамска из-за отсутствия времени на подготовку, плохого управления войсками, неправильного применения конницы и легких танков оказался крайне неудачным. В результате армия понесла огромные потери. В этой обстановке целесообразнее было сначала имевшимися огневыми средствами максимально ослабить наступавшего противника, упорной обороной удержать занимаемые рубежи и районы, остановить врага, а затем нанести контрудар.
   После двухнедельной паузы группа армий «Центр» 15 ноября начала второе наступление на Москву. Свои войска немцы вводили в сражение в течение пяти суток. Первыми нанесли удар на участке между Калинином и Волжским водохранилищем части 27-го армейского корпуса 9-й армии. 16 ноября к ним присоединились три корпуса 3-й и 4-й танковых групп. Они наступали на участке между Волжским водохранилищем и Волоколамском. 18 ноября из района Тулы начала наступать 2-я танковая армия. А на следующий день развернули боевые действия еще три корпуса 4-й армии между Волоколамском и Минской автострадой.
   Войска 9-й немецкой армии, осуществляя операцию «Волжское водохранилище», прорвали слабую оборону 30-й армии генерала В.А. Хоменко. Развивая наступление, они 17 ноября расчленили группировку армии на три части.
   Для противодействия ударам врага командующий Калининским фронтом усилил 30-ю армию частями 46-й кавалерийской дивизии и 8-й танковой бригады. Однако восстановить положение армии не удалось. Ставка ВГК, обеспокоенная ходом событий на Калининском фронте, переподчиняет 30-ю армию Западному фронту, усилив ее одной танковой и тремя кавалерийскими дивизиями за счет 16-й армии. Новым командующим 30-й армией назначается генерал Д.Д. Лелюшенко.
   Но эти меры также не привели к резкому изменению обстановки. Из четырех переданных кавалерийских дивизий боеспособность трех была низкой: в боях под Волоколамском они понесли большие потери. На их перегруппировку требовалось не менее трех суток. Поэтому 19 ноября в сражение удалось ввести только 18-ю кавалерийскую дивизию, а остальные – лишь 21 ноября. 58-я танковая дивизия, совершившая 70-километровый марш, за двое суток потеряла в пути 53 танка [801 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 1001. Л. 23].
   Завершив операцию «Волжское водохранилище», 9-я немецкая армия 19 ноября перешла к обороне. 3-я танковая группа генерала Рейнгардта переподчинялась непосредственно группе армий «Центр». Она получила задачу: «…обеспечивая прикрытие с востока, немедленно пробиваться в направлении на Клин, чтобы отрезать противнику пути отхода в полосе 4-й танковой группы» [802 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 212.].
   Ожесточенные бои шли на волоколамском направлении. Здесь 16 ноября 4-я танковая группа Гепнера при массированной поддержке авиации нанесла мощный удар по армии Рокоссовского. Главный удар пришелся в стык 316-й стрелковой дивизии генерала И.В. Панфилова и группы войск генерала Л.М. Доватора.
   В районе деревни Петелино 15 воинов под командованием политрука П.Б. Вихрева ценой своей жизни остановили продвижение противника, подбив 7 танков и уничтожив свыше взвода пехоты. Геройски дрались у деревни Мыканино 17 панфиловцев во главе с лейтенантом В.Г. Угрюмовым. Они погибли, но приказ выполнили: на целый день противник был задержан на подступах к деревне.
   Свыше шести часов понадобилось немцам, чтобы прорвать первую оборонительную позицию и продвинуться на глубину 2–3 км. Более того, к исходу 16 ноября воины-кавалеристы вынудили врага отойти на исходные позиции. На другой день сражение продолжалось.
   Для противодействия противнику на направлении его главного удара Рокоссовский снял с пассивных участков артиллерию и перебросил ее в полосы соединений Панфилова и Доватора. Сюда же был выдвинут противотанковый резерв. Однако враг, используя свое превосходство, хотя и медленно, но продвигался вперед. Участок вклинения он расширил до 8 км. К исходу 18 ноября, после ввода в сражение вторых эшелонов 2, 11 и 5-й танковых дивизий, противнику удалось вытеснить эти два советских соединения за пределы главной полосы обороны.
   Всю ночь на 18 ноября и практически весь день отважно сражались в засаде у деревни Строково 11 саперов под командованием младшего лейтенанта П.И. Фирстова и младшего политрука А.М. Павлова. Обеспечивая отход 1077-го стрелкового полка панфиловцев на новый рубеж обороны, они почти на сутки задержали 20 танков и батальон пехоты врага. Умело прикрывая пулеметным огнем минное поле, они не давали возможности немцам проделать в нем проходы. С помощью гранат и бутылок с горючей смесью саперы подбили семь танков. К концу боя в живых остался лишь тяжело раненный Фирстов. Немцы схватили его и повесили [803 - Малкин В.М. Неизвестные – известны: Документальные очерки о воинах-панфиловцах. М., 1983. С. 221, 230.].
   За проявленную личным составом отвагу, стойкость, мужество и героизм дивизия И.В. Панфилова 18 ноября 1941 г. была переименована в 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию и награждена орденом Красного Знамени.
   В этот день Гепнер ввел в сражение 10-ю танковую дивизию. Удар пришелся по ополченческой 18-й стрелковой дивизии полковника П.Н. Чернышова. Ее части упорно обороняли занимаемые позиции. Лишь по приказу командующего армией они отошли к Волоколамскому шоссе.
   Главные силы 3-й и 4-й танковых групп вместо стремительного обхода Москвы с 16 по 21 ноября оказались втянуты в затяжные бои. Несмотря на то что противник имел превосходство в силах и средствах, темпы его наступления непрерывно снижались. По сравнению с октябрем они уменьшились в 4–6 раз. Он вынужден был преодолевать стойкую оборону, отражая при этом контратаки стрелковых, танковых и кавалерийских соединений. Для овладения каждым последующим рубежом гитлеровцы вынуждены были организовывать наступление заново.
   Немалую роль в устойчивости обороны сыграли ее противотанковый характер и умелая организация системы огня. Однако главная заслуга принадлежала людям – бойцам, командирам и политработникам армии, боевое мастерство которых значительно возросло. С чувством огромной личной ответственности за судьбу Москвы и всей Отчизны они стойко удерживали занимаемые рубежи. Подразделения и части продолжали драться за каждую пядь родной земли. Смело вели бои в окружении 690-й и 1077-й стрелковые полки дивизии И.В. Панфилова, два стрелковых батальона из дивизии А.П. Белобородова и другие. Лишь по приказу они оставили свои позиции и, используя темное время суток, вышли из окружения. Их стойкость позволила сохранить целостность всего фронта обороны армии и сорвала планы врага.
   Существенный вклад в снижение темпов наступления гитлеровцев внесли 20 партизанских отрядов Шаховского, Волоколамского, Новопетровского и других районов, которые действовали в полосе 16-й армии. Партизаны минировали дороги, устраивали завалы и ловушки, организовывали засады, взрывали склады боеприпасов и горючего, делали все возможное, чтобы помешать продвижению транспортных колонн, обозов и отдельных подразделений противника [804 - На огненных рубежах Московской битвы. М., 1981. С. 184.].
   Однако силы сторон были неравными. И когда 19 ноября гитлеровцы бросили в сражение еще три корпуса, положение 16-й армии резко ухудшилось. Теперь против нее наступали четыре танковые, моторизованная и три пехотные дивизии 4-й танковой группы. Опасной становилась ситуация на стыках с соседними армиями. Быстрое продвижение немцев на клинском и звенигородском направлениях создавало угрозу обоим флангам.
   По приказу Жукова 16-я армия начала отход и 21 ноября, ведя непрерывные бои, заняла второй оборонительный рубеж. Для непосредственной обороны Клина была создана оперативная группа войск во главе с заместителем командующего 16-й армией генералом Ф.Д. Захаровым. Входившие в ее состав соединения и части в предыдущих боях понесли большие потери, поэтому были малочисленны. Так, 17-я кавалерийская дивизия имела 250 человек и три орудия, а 26-я танковая бригада – только шесть танков. Оборона Звенигорода возлагалась на 108-ю стрелковую дивизию генерала И.И. Биричева, части которой срочно перебрасывались сюда с наро-фоминского направления.
   Натиск врага не ослабевал. К исходу 22 ноября он подошел к Клину: с севера и запада наступали 14-я моторизованная и 7-я танковая, с юга – 106-я пехотная дивизии [805 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 695. Л. 1.]. На следующий день начался штурм города. Развернулись ожесточенные бои. Мужественно сражались с врагом курсантский полк С.И. Младенцева, воины 25-й и 31-й танковых бригад полковников А.Г. Кравченко и И.В. Дубового, 17-й кавалерийской дивизии полковника В.А. Гайдукова. Упорно оборонялся здесь и сводный отряд ополченцев старшего лейтенанта Н.Н. Погорелова из 2-й Московской стрелковой дивизии. Многочисленными контратаками оборонявшиеся пытались отбросить врага.
   Но слишком неравны были силы. Под угрозой полного окружения защитники города вынуждены были отходить. К 16 часам гитлеровцы овладели Клином. Западный фронт лишился важного узла коммуникаций. Противник получил возможность для глубокого обхода столицы с северо-запада. Обстановка усугублялась тем, что часом ранее пал Солнечногорск. Ударом с юго-запада его захватили части 2-й танковой дивизии. Открылся кратчайший путь на Москву. Создавшуюся ситуацию советское командование оценило как критическую.
   Ставка ВГК и командование Западного фронта принимали срочные меры для ликвидации нависшей опасности. Для борьбы с вражескими танками из зенитных частей ПВО Москвы были сформированы две противотанковые группы. Одну возглавил полковник Д.Ф. Гаркуша. Его батареи, насчитывавшие 64 зенитных орудия и 43 пулемета, уже 24 ноября развернулись вдоль Ленинградского шоссе, южнее Солнечногорска. Другая группа (20 орудий и 5 пулеметов) во главе с майором С.Л. Спиридоновым вступила в противоборство с противником, наступавшим восточнее Клина.
   Четыре кавалерийские дивизии и стрелковый полк под командованием генерала Л.Л. Доватора утром 24 ноября перекрыли пути на Москву юго-западнее и южнее Солнечногорска. Сюда же выдвигались 133-я и 7-я гвардейская стрелковые дивизии, 19, 29, 145, 146-я и 24-я танковые бригады, 126-й и 138-й отдельные танковые батальоны. По распоряжению командующего фронтом в район Солнечногорска прибыл генерал Рокоссовский и подчинил себе все части, сражавшиеся в этом районе [806 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 350, 374–375, 383–384, 398.]. Однако силы были незначительные. Основная масса войск могла подойти лишь через двое суток.
   Сковать силы противника, затормозить их продвижение до подхода резервных соединений должны были брошенные под Солнечногорск три оперативно-инженерные группы, созданные по приказу Ставки. Они объединяли саперные и инженерные батальоны. Саперы разрушали к югу от Солнечногорска Ленинградское шоссе и дороги, идущие на восток, взрывали мосты, устраивали завалы, устанавливали мины и фугасы [807 - Военно-исторический журнал. 1981. № 10. С. 59–60.].
   Важную роль в изменении обстановки в районе Клина и Солнечногорска сыграла не только фронтовая и дальнебомбардировочная авиация, но и авиация ПВО Москвы. Советские самолеты штурмовали боевые порядки войск, наносили удары по подходящим резервам, огневым позициям и аэродромам противника. Повышение эффективности авиации сразу же ощутили гитлеровцы. В оперсводках штаба группы «Центр» появилась следующая запись: «Действия авиации противника стали самыми сильными за всю кампанию… войска несут большие потери» [808 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 277, 292, 300, 330, 343, 348, 356.].
   На солнечногорском направлении немцев удалось задержать до 28 ноября. Однако обстановка оставалась сложной. Немцы стремительно переносили усилия с одного направления на другое. Острота борьбы нарастала. Рокоссовский, командующий 16-й армией, с целью усиления обороны намеревался заблаговременно отвести войска 16-й армии за реку Истра и водохранилище. Заручившись поддержкой начальника Генерального штаба, но не согласовав этот вопрос с Жуковым, он начал отвод войск. Но вдруг получает шифровку: «Войсками фронта командую я! Приказ об отходе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков» [809 - Военно-исторический журнал. 1989. № 6. С 54.]. Действия Рокоссовского в данном случае были непродуманными. Неверно оценив общую обстановку на фронте, он своим отходом срывал замысел командующего фронтом. Б.М. Шапошников высказал ему свою личную точку зрения, так как никаких распоряжений от своего имени он отдавать не имел права. Поэтому вмешательство Жукова было оправданным и своевременным.
   Ход сражений складывался неблагоприятно для войск Западного фронта. Под натиском 3-й танковой группы левофланговые соединения 30-й армии отходили в северном направлении [810 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 322.]. На стыке двух армий образовался разрыв, через который немцы устремились к каналу Москва – Волга. Переброшенные сюда подразделения из 58-й танковой, 107-й мотострелковой, 133-й и 251-й стрелковых, 18-й кавалерийской дивизий, а также 21-й танковой бригады, вводимые по частям, сдержать наступление врага не могли. В ночь на 28 ноября подразделения 7-й танковой дивизии овладели мостом через канал у г. Яхромы и частью сил переправились по нему на восточный берег.
   Дальнейшее продвижение врага было сорвано контрударом советских войск. С целью ликвидации создавшейся опасности Ставка ВГК и командование Западного фронта начали спешно перебрасывать в район Крюкова, Хлебникова, Яхромы с соседних участков резервные соединения. Важную роль сыграло своевременное выдвижение из резерва на рубеж канала Москва – Волга, между Дмитровом и Икшей, 1-й ударной армии генерала В.И. Кузнецова. К исходу 30 ноября ее передовые соединения отбросили противника на западный берег канала.
   Одновременно артиллеристы 29-й стрелковой бригады и 73-го бронепоезда внутренних войск НКВД перекрыли путь к Дмитрову [811 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 391, 396.]. 14-й моторизованной дивизии противника так и не удалось переправиться здесь через канал. Саперы взорвали мосты через канал и северо-западнее Дмитрова затопили пойму реки Яхромы. Враг на этом участке фронта был остановлен.
   Напряженная обстановка сложилась на истринском направлении. С захватом Солнечногорска немцы оказались в 15–20 км восточнее рубежа, обороняемого главными силами 16-й армии. Дальнейшее его удержание могло привести к окружению советских войск. По приказу Жукова армия ночью 23 ноября приступила к отводу частей на фронтовой рубеж обороны. Отход прикрывала 78-я стрелковая дивизия полковника А.П. Белобородова. Ее полки до 25 ноября сдерживали врага, а затем тоже отошли.
   Части и соединения отступали через Истринское водохранилище. Толщина льда позволяла перебрасывать артиллерию и автотранспорт. Но водохранилище не явилось препятствием и для противника. В ходе преследования он захватил плацдармы на северо-восточном берегу в районах деревень Пятница и Лопотово. Чтобы как-то задержать гитлеровцев, командование армии распорядилось открыть водоспуски плотины. Водяной поток высотой около 2,5 м быстро устремился вниз по долине р. Истра на 50 км. Уровень воды в водохранилище резко упал. Лед уже не выдерживал тяжелые автомашины [812 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 320.]. Немецкое командование на несколько часов отложило форсирование Истры. Однако в ночь на 26 ноября противник захватил мост через реку в районе Бужарово и образовал плацдарм на ее восточном берегу.
   Туманным днем 26 ноября части 10-й танковой и эсэсовской дивизии начали штурм Истры. Натиск врага стойко отражала дивизия Белобородова. Основная тяжесть борьбы легла на плечи 40-го стрелкового полка подполковника А.П. Коновалова, 877-го артиллерийского полка и 302-го отдельного пулеметного батальона. Бои за город продолжались целый день и всю ночь, борьба шла за каждую улицу, каждый дом. Ново-Иерусалимский монастырь трижды переходил из рук в руки. За проявленную личным составом отвагу 78-я дивизия в этот день была преобразована в 9-ю гвардейскую дивизию. Однако это не помогло, несмотря на массовый героизм воинов, Истру пришлось оставить. На рассвете 27 ноября части 10-й танковой дивизии врага обошли 258-й полк. По дороге, параллельной Волоколамскому шоссе, немцы устремились на восток.
   Фельдмаршал Бок, не считаясь с потерями, упрямо рвался к Москве. С 27 ноября 4-я танковая группа начала усиливать давление на соединения Рокоссовского. Ее 2-я танковая дивизия захватила плацдарм на р. Клязьма в районе Клушино. Развивая наступление, части Гепнера через два дня вышли на рубеж Белый Раст, Алабушево. А 30 ноября фашисты заняли поселок Красная Поляна и соседние с ним деревни, подойдя к столице на пушечный выстрел.
   Войска 16-й армии напрягали все силы, чтобы не допустить продвижения врага, с остервенением рвавшегося к Москве. Бои не затихали ни на минуту. Теперь немцы наступали и ночью, чего ранее почти никогда не делали. 27 ноября Сталин отдал распоряжение Коневу провести ряд контрударов. По мнению Верховного, угроза выхода в тыл наступавших войск 4-й армии противника заставит его повернуть с московского направления на север [813 - ЦАМО РФ. Ф. 96а. Оп. 2011. Д. 5. Л. 174–175.]. В тот же день Калининский фронт нанес контрудары на трех различных направлениях. Вплоть до 29 ноября его войска пытались наступать, но безуспешно. Материально не обеспеченный и оперативно не подготовленный замысел Сталина не удался. Кроме очередных значительных потерь, контрудар ничего не дал.
   Г.К. Жуков, понимая, что от состояния и возможностей 16-й армии во многом зависит судьба столицы, основательно усилил ее. Сюда перебрасывалось все, что было можно, с соседних участков фронта. Уже после войны он вспоминал: «Вначале мы взяли армейские резервы – перебросили к Рокоссовскому, потом взяли дивизионные резервы – перебросили к Рокоссовскому, это уплотняло, усиливало оборону, потому что армия истекала кровью, надо было ее чем-то подкреплять» [814 - Маршал Жуков: Каким мы его помним. С. 150.]. А потом пришлось взяться и за мелкие подразделения. Так, 29 ноября командующие 5, 33, 43 и 49-й армиями получили приказ: «Срочно от каждой стрелковой дивизии выделить по одному стрелковому взводу… не позднее 17 часов 29.11 автотранспортом направить в распоряжение командарма 16 для укомплектования 8-й и 9-й гв. сд, 18-й сд» [815 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 416.]. Бесспорно, все эти меры способствовали усилению обороны 16-й армии на самых ответственных направлениях.
   Укреплялась оборона и на северных подступах к столице, где была введена в сражение созданная 27 ноября оперативная группа полковника А.И. Лизюкова, преобразованная затем в 20-ю армию. Ее части и соединения были развернуты левее 1-й ударной армии, в полосе между Икшинским водохранилищем и Ленинградским шоссе. В конце ноября – начале декабря эти армии при поддержке авиационной группы генерала И.Ф. Петрова нанесли по врагу ряд контрударов. Совместно с 30-й и 16-й армиями они остановили продвижение гитлеровцев и вынудили их перейти к обороне. Угроза прорыва немецких войск на северных подступах к столице была ослаблена.
   Ввод в сражение на правом крыле Западного фронта 1-й ударной и 20-й армий позволил сузить до 24 км полосу обороны 16-й армии. Генерал Рокоссовский получил возможность увеличить глубину ее оперативного построения и уплотнить боевые порядки войск. Из частей 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, 49-й и 36-й стрелковых бригад он создал второй эшелон.
   Остро и напряженно развертывались события на левом крыле Западного фронта. Основную роль здесь играла 50-я армия под командованием генерала А.Н. Ермакова. Ее соединения оборонялись юго-восточнее Тулы. Левее натиск врага сдерживала 3-я армия Юго-Западного фронта. Между этими армиями оказался разрыв шириной около 50 км, что создавало угрозу выхода немецко-фашистских войск не только в тыл Западного фронта, но и к Москве. Поэтому Жуков при докладе Сталину настаивал на немедленном укреплении этого района за счет резервов. Но возможности Ставки были еще ограниченными. Поэтому сделала она немного.
   Была смещена к югу разграничительная линия между фронтами и усилена 50-я армия за счет передачи ей сильно поредевшей в предыдущих боях 41-й кавалерийской дивизии. Она насчитывала всего 2106 человек и 12 орудий [816 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 86. Л. 398; Ф. 8. Оп. 11627. Д. 207. Л. 3.]. Принятыми мерами задача ликвидации бреши в обороне не была решена. Более того, степень насыщения силами и средствами полосы боевых действий уменьшилась, а ответственность – возросла.
   18 ноября на южных подступах к Москве 2-я немецкая танковая армия возобновила наступление, обходя Тулу с востока. На острие удара, направленного на Коломну, находились части 24-го моторизованного корпуса. Южнее, на Епифань наступали дивизии 53-го армейского корпуса. 47-й моторизованный корпус с целью обеспечения восточного фланга армии Гудериана и установления связи со 2-й армией нацелил удар на Ефремов. В обороне оставался лишь 43-й армейский корпус, понесший в предыдущих боях северо-западнее Тулы большие потери.
   К исходу дня части 24-го моторизованного корпуса гитлеровцев прорвали оборону 413-й и 299-й стрелковых дивизий и овладели районом Дедилово. Генерал А.Н. Ермаков предпринял попытку восстановить положение, усилив эти соединения 32-й танковой бригадой. Однако противник упредил их, введя в прорыв группу «Эбербах» (объединявшую танковые полки 3, 4 и 17-й танковых дивизий) [817 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 216, 275.]. Немцы развернули наступление на Сталиногорск и Узловую. Одновременно, действуя в направлении Епифани, они создали угрозу тылу 50-й армии.
   Генерал Жуков, усилив армию 239-й стрелковой дивизией полковника Г.О. Мартиросяна [818 - Там же. Ф. 208. Оп. 2513. Д. 86. Л. 398.], приказал нанести контрудар на Узловую, Дедилово и восстановить положение на левом фланге. В состав ударной группировки генерал Ермаков включил 108-ю танковую дивизию и пять стрелковых батальонов. Однако контрудар целей не достиг. Противник, превосходивший по силе советские части и подразделения, оттеснил их в район к югу от Сталиногорска и Донского. Более того, к исходу 22 ноября гитлеровцы, обойдя с флангов, окружили 239-ю стрелковую и 41-ю кавалерийскую дивизии. Ведя ожесточенные бои, советские соединения в течение шести суток пробивались в район Пронска [819 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 419.]. Прорываясь из окружения, части полковника Мартиросяна разгромили 71-й мотополк и штаб 29-й моторизованной дивизии врага, захватили полковое знамя, штабные документы, полковую батарею, 30 автомашин и другое военное имущество.
   Тяжелое положение сложилось в районе Сталиногорска. 21 ноября 4-я немецкая танковая дивизия форсировала р. Шат и нарушила связь сталиногорского гарнизона со штабом армии. Меры, принятые генералом Ермаковым, оказались недостаточными. 108-я танковая дивизия, посланная им с задачей помешать продвижению противника, в район Арсеньева выйти не успела. Более того, ее командир полковник С.А. Иванов без ведома командарма снял с обороны Сталиногорска 336-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион – последнюю воинскую часть, защищавшую город. В результате части группы «Эбербах» 22 ноября овладели Сталиногорском [820 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Д. 275.].
   Эта неудача имела свои печальные последствия для генерала Ермакова: сдать немцам город, нареченный именем «вождя всех народов», мог только «враг». Кара последовала незамедлительно. В тот же день Ермаков был снят с занимаемой должности, предан суду военного трибунала, который приговорил его к лишению свободы на пять лет. Однако вскоре эта мера Аркадию Николаевичу была заменена понижением в воинском звании, должности и лишением государственных наград. В последующие годы войны он успешно командовал 60-м и 23-м гвардейским стрелковыми корпусами.
   Захватив Сталиногорск, войска 2-й немецкой армии устремились на Венев и Каширу. Развернулись ожесточенные бои. Генерал И.В. Болдин, назначенный командующим 50-й армией, получил от Г.К. Жукова задачу: «ни в коем случае не допустить проникновения противника в район Венева». С этой целью армии передавались малочисленные части 173-й стрелковой дивизии [821 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 218. Л. 162.].
   Для обороны города генерал Болдин мог выделить лишь незначительные силы, сведенные в боевую группу. В ее состав входили полк 173-й стрелковой дивизии, 11-я и 32-я танковые бригады с 30 легкими танками и батальон истребителей танков, сформированный из местного населения. Все лобовые атаки гитлеровцев, предпринимаемые с целью захвата Венева, разбивались о стойкость его защитников. Тогда 17-я танковая дивизия немцев обошла город с запада и востока и устремилась на север, вдоль железной дороги Венев – Кашира. 24 ноября защитники города оставили Венев. 25 ноября к 21 часу передовые подразделения противника оказались в 6 км южнее Каширы [822 - Там же. Л. 395.]. Одновременно две дивизии 4–7-го моторизованного корпуса наступали на Серебряные Пруды, Михайлов и Скопин. Враг стремился как можно скорее взять Каширу и захватить переправы на Оке.
   Чтобы остановить продвижение южной ударной группировки противника, Ставка ВГК приказала Западному фронту организовать в этом районе контрудар. Для его проведения командование Западного фронта выделило соединения кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова, усиленные танками и реактивной артиллерией. Одновременно с целью прикрытия направления на Коломну и Рязань Жуков приказал Болдину направить 239-ю стрелковую дивизию в район Зарайска [823 - Там же. Л. 379, 387, 388, 389.].
   Действия корпуса Белова, поддержанные крупными силами авиации, явились для Гудериана неожиданно сильными. По этому поводу в журнале боевых действий группы армий «Центр» 27 ноября отмечалось: «Сопротивление противника в районе Каширы заметно усилилось. 17-я танковая дивизия и группа «Эбербах» вынуждены южнее Каширы перейти к обороне. Непрерывные налеты вражеской авиации причиняют значительный урон» [824 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 196–197.].
   Упорная оборона Тулы, стойкое сопротивление войск Западного фронта на подступах к Кашире сорвали попытку противника нанести удар на Москву с южного направления. 2-я танковая армия не смогла захватить и переправы через Оку.
   После этой неудачи немецкое командование пришло к выводу, что без захвата Тулы – важнейшего узла путей сообщения невозможно проведение дальнейших операций «на север или восток» [825 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 207. Л. 5.]. 28 ноября гитлеровцы возобновили наступление на Тулу. Они попытались овладеть городом нанесением одновременных ударов с востока и северо-востока [826 - Там же. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 567. Л. 348–349.]. Но, не сумев прорвать оборону 50-й армии, 29 ноября перешли к обороне.
   Оборона Москвы приобретала все большую устойчивость. Увеличивалась ее глубина. Самоотверженно сражались дивизии народного ополчения, которые составляли костяк группировки, оборонявшей внешний пояс и главный рубеж Московской зоны обороны. На 28 ноября в составе войск МЗО насчитывалось свыше 65 тыс. человек, 1623 орудия и миномета, 2152 пулемета и другое вооружение [827 - Там же. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 207. Л. 5.]. В эти дни бойцы-ополченцы поклялись стоять насмерть, Москву врагу не сдавать. И слово свое они свято сдержали. Недостатки в военной подготовке они возмещали чувством личной ответственности за защиту столицы, за судьбу Родины.
   Судьба Москвы волновала весь советский народ. Тревожились за столицу и жители Красной Поляны. Немцы, захватив этот подмосковный поселок, тотчас же приступили к оборудованию огневых позиций. Отсюда они намеревались дать первые залпы по Москве. Отсюда их дальнобойные орудия должны были начать разрушение города. Жители поселка решили помешать немцам. По их просьбе учительница местной школы Е.В. Горохова написала записку для советского командования, где указала местоположение вражеской огневой позиции, а одна молодая москвичка, возвращавшаяся с оборонительных работ, это сообщение переправила через линию фронта.
   С волнением ожидали жители поселка ответных действий наших войск. Вдруг записка не дойдет до адресата? Чтобы спасти родную столицу, они, по сути, вызывали огонь на себя. Настроение их очень точно выразил старейший житель поселка Ф.Д. Дмитриев: «…если фашисты успеют первыми начать обстрел – тысячи москвичей погибнут… Если нам погибнуть придется, то останутся Кремль, Москва» [828 - «Правда». 1986. 4 авг.]. И вот спустя сутки от мощных разрывов снарядов задребезжали стекла, полетели бревна, срывало крыши домов… А люди ликовали: «Дошла – дошла наша записка!» Их не пугало, что огонь артиллерии нацелен на квадрат, расположенный всего в двухстах метрах от ближайшего дома, что на дворе суровая зима. Для спасения Москвы они готовы были отдать все, даже собственную жизнь.
   Ударные группировки Бока теряли наступательную мощь. Их продвижение снизилось до нескольких сот метров в сутки, а потери резко возросли. Вражеское командование решило нанести удар и в центре Западного фронта. Здесь почти месяц находились в обороне 15 дивизий 4-й немецкой армии. Командующий группой армий «Центр», сообщая Клюге о возобновлении наступления на Москву, подчеркнул, что «высшее руководство придает большое значение наступлению, даже если существует опасность огромных потерь».
   Основная идея замысла противника сводилась к нанесению одновременных ударов не только севернее и южнее Москвы, но и с запада. С этой целью предусматривалось прорвать оборону на четырех участках в районах Звенигорода и Наро-Фоминска и, наступая по сходящимся на Кубинку и Голицыно направлениям, окружить и уничтожить войска 5-й и 33-й армий Западного фронта. В дальнейшем предполагалось развить удар на Москву вдоль Минского и Киевского шоссе.
   Утром 1 декабря, после артиллерийской и авиационной подготовки, немцы по всему фронту перешли в свое «последнее и решительное» наступление на Москву. За двое суток они добились определенных успехов. На участках прорыва немцы вклинились в оборону 5-й и левого фланга 33-й армий на 4–9 км, а на правом ее фланге, севернее Наро-Фоминска, даже на 25 км.
   Неудача постигла 3-ю танковую группу врага. Ее части не только не продвинулись вперед, но и, не выдержав контрударов 1-й ударной армии, вынуждены были отойти. Не смогла продвинуться к Москве и 4-я танковая группа, встретив упорную оборону частей 20-й и 16-й армий. Особенно напряженные бои разгорелись за Красную Поляну, станцию Крюково и село Рождествено (3 км западнее Дедовска). Отдельные населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. К 5 декабря части генерала Гепнера были окончательно остановлены в 15–20 км от главного рубежа Московской зоны обороны (современной границы Москвы).
   Под воздействием контратак 108-й и 144-й стрелковых дивизий 5-й армии были вынуждены прекратить наступление к востоку от Звенигорода главные силы 9-го армейского корпуса противника. Лишь двум его батальонам удалось прорваться к устью р. Истра. Но силами 87-го пограничного полка они были отброшены на исходные рубежи. Одновременно части 50-й стрелковой дивизии ликвидировали плацдарм, захваченный немцами на правом берегу р. Москва в 15 км западнее Звенигорода.
   32-я стрелковая дивизия перекрыла врагу путь на Кубинку с юга. Здесь, в районе деревни Акулово, упорные бои шли трое суток. Части полковника В.И. Полосухина умело использовали не только артиллерию, но и заблаговременно подготовленное противотанковое заграждение «огненный вал». Сооруженный из бревен, торфа, соломы вал своим центром перекрыл дорогу, а флангами уперся в лес. С фронта он прикрывался минами и бутылками с жидкостью «КС». 1 декабря, в момент, когда танки противника достигли вала, перед ними взметнулся огненный факел высотой 3–5 м. В течение 3–4 часов здесь бушевала сплошная стена огня. Немецкие танки, вынужденные двигаться вдоль ее фронта, оказались на минном поле. К тому же им пришлось подставить свои борта под огонь советской артиллерии. В результате на поле боя осталось гореть 15 танков противника [829 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. Л. 430.]. Враг не прошел и здесь.
   Наиболее напряженной обстановка была в полосе 33-й армии генерала М.Г. Ефремова. Вся тяжесть удара двух пехотных дивизий и около сотни танков обрушилась на левофланговый полк 222-й стрелковой дивизии. Батальоны полка не смогли отразить натиск танков и пехоты, наступавших эшелон за эшелоном на узком фронте. Оборона была прорвана. Дивизия оказалась расчлененной. Отдельные ее части и подразделения вели бои в окружении. Они понесли большие потери. Из разрушенного блиндажа немецкие саперы вытащили единственного живого человека. Им оказался раненый командир дивизии полковник Лищинский. За это «преступление» его фамилия не упоминается ни в одном советском источнике.
   Через образовавшуюся в обороне брешь немцы устремились в тыл 33-й армии. Во второй половине дня 2 декабря противник вышел на рокаду Голицыно – Алабино, в 3 км к западу от Апрелевки. К этому же времени немцы оттеснили на 7–9 км к востоку части 110-й и 113-й стрелковых дивизий, оборонявшиеся южнее Наро-Фоминска. Большего гитлеровцам достичь не удалось. Им преградили путь части 1-й гвардейской мотострелковой, 110-й и 113-й стрелковых дивизий. Своей упорной обороной они отстояли оборонительные рубежи армии и создали условия для подготовки контрудара.
   В этих боях советские бойцы показали образцы храбрости, мужества, самопожертвования. Гвардеец-автоматчик П. Бирюков 1 декабря уничтожил 32 врага и двоих взял в плен. Сержант И. Новиков во время боя обнаружил поврежденный участок связи. На устранение разрыва линии времени не оставалось: приближались вражеские автоматчики. Закусив зубами концы провода, Новиков начал отстреливаться от наседавших врагов. Гвардеец погиб в неравном бою. Восстановленная связь помогла отразить атаку противника. Это о комсомольце Новикове поэт А. Сурков написал:

     Лишь через час его в снегу нашли,
     В больших глазах застыла синева.
     Меж мертвых губ по проводу текли
     Живой команды твердые слова [830 - Сурков А. Собрание сочинений. М., 1965. Т. 1. С. 334.].

   Мастерски выполнила боевую задачу сводная группа танкистов и пограничников капитана Д. Дженчураева у деревни Юшково. Ее воины заставили вражеских солдат всю морозную ночь отражать настоящие и демонстративные атаки группы на деревню. Такими действиями они измотали неприятеля. В итоге немцы в эту ночь потеряли не только солдат и боевую технику. Они потеряли время, которое использовал командующий 33-й армией на подготовку контрудара по врагу.
   Генерал М.Г. Ефремов силами группировки, созданной из переданных ему фронтовых частей и войск армии, в 15.30 3 декабря нанес контрудар. Гитлеровцы не выдержали его и начали отходить из района Юшково, Бурцево на запад. К исходу следующего дня они были отброшены за р. Нара. Фон Клюге был вынужден отдать приказ об отходе всех частей 20-го армейского и 57-го моторизованного корпусов на исходные рубежи. К утру 5 декабря положение на центральном участке Западного фронта было полностью восстановлено.
   Южнее столицы обстановка развивалась несколько иначе. Поскольку противник не мог отсюда наступать на Москву, пока не взята Тула, то и основные усилия он сосредоточил на завершении сражения за нее. С утра 2 декабря части Гудериана нанесли два встречных удара, чтобы замкнуть кольцо окружения севернее города. 3 декабря в руках гитлеровцев оказалась ст. Ревякино. Тула лишилась единственной железнодорожной магистрали, связывающей ее с Москвой. На другой день передовые части противника заняли деревню Кострово, расположенную у шоссе Москва – Тула.
   Чтобы завершить окружение, вражеским группировкам, идущим навстречу друг другу, оставалось преодолеть каких-то 5–6 км. Но сделать это противник уже не смог. Усилившийся натиск советских войск с севера и востока заставил немцев остановиться. 5 декабря Гудериан прекратил наступательную операцию и перешел к обороне. Недосягаемой для него оказалась не только Москва, но и героическая Тула. Южные подступы к столице превратились в неприступную преграду для врага.
   Наступивший для немцев момент сравним с эффектом резинового жгута. Силы вроде бы есть, да вот руки разведены до предела. Растянуть резину больше они уже не в состоянии. Нужно перехватить жгут. Но это связано с возвращением резины в исходное положение. Так и в сложившейся ситуации для гитлеровцев стало невозможным дальнейшее растягивание жгута – продолжать наступление на Москву. А это означало провал последней попытки немцев прорваться к столице. За 20 дней противник продвинулся на 80–110 км. К 5 декабря наступил кризис вражеского наступления. Советские войска сумели остановить мощную немецкую группировку буквально у стен столицы, укротив вражеский «Тайфун».
   Анализируя причины срыва планов гитлеровцев, Г.К. Жуков отмечал после войны, что «в ходе боев их силы оказались на пределе. И когда они уже подошли к каналу, к Крюкову, стало ясно, что они не рассчитали. Они шли на последнем дыхании… Для того, чтобы выиграть сражение, им нужно было еще иметь там, на направлении главного удара, во втором эшелоне дивизий 10–12, то есть нужно было иметь там с самого начала не 27, а 40 дивизий. Вот тогда они могли бы прорваться к Москве. Но у них этого не было. Они уже истратили все, что у них было, потому что не рассчитали силу нашего сопротивления» [831 - Маршал Жуков: Каким мы его помним. С. 81.].
   Мощь советских войск питалась за счет огромных мобилизационных возможностей государства и патриотизма всего народа. Этот потенциал позволил Ставке ВГК в ходе отражения второго наступления немцев развернуть на подступах к столице и на рубежах обороны Москвы 58 расчетных дивизий. С учетом же перегруппировки войск, осуществленной в октябре, их количество составило 80 расчетных дивизий. Кроме того, в районах Рязани, Ногинска и Ряжска, где к декабрю сосредоточились 10, 26 и 61-я армии, находилось еще 24 дивизии [832 - Подсчитано по: ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11627. Д. 207. Л. 8–9, 13, 20, 31–35, 55–56, 58, 61, 65, 67, 73; Ф. 208. Оп. 2511. Д. 219. л. 325–468; Д. 222. Л. 242, 245. В расчете две бригады приравнены к одной дивизии.]. Ставке удалось создать, по существу, новую стратегическую группировку, которая превысила состав группировки, начавшей оборонительные операции битвы под Москвой. Гитлеровцы не смогли преодолеть сопротивление той ее части, которую Ставка ввела в сражение к началу декабря. И, конечно, те 10–12 дивизий, о которых говорил Г.К. Жуков, уже не обеспечили бы захват Москвы. Упустив выгодный момент в октябре, немцы окончательно утратили все шансы на успех к декабрю.
   Срыву немецких планов захвата Москвы способствовали действия советских войск на флангах советско-германского фронта. Контрнаступление Красной армии на тихвинском и ростовском направлениях, начавшееся в середине ноября, не позволило немецкому командованию усилить центральную группу армий за счет северной и южной групп. В ноябре на московское направление не поступило ни одной дивизии.
   Главную тяжесть в борьбе с врагом вынесли армии Западного фронта. Они отразили удары 51 вражеской дивизии, в том числе 21 танковой и моторизованной. Калининский фронт, занимая выгодное охватывающее положение, создал угрозу флангу и тылу группы Бока. Немцы вынуждены были держать здесь до 12 пехотных дивизий, из-за этого 9-я полевая армия фактически не участвовала в операции по захвату советской столицы. Соединения правого крыла Юго-Западного фронта в ходе сражений под Москвой отразили наступление 10 дивизий 2-й немецкой армии, которые также были оттянуты от главного направления. К тому же активные действия партизан вынудили Бока дополнительно к четырем охранным дивизиям выделить еще одну – 56-ю пехотную дивизию [833 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12484. Д. 668. Л. 1; Д. 699. Л. 1.].
   Советское командование в ноябре работало гораздо вдумчивее и профессиональнее, чем в сентябре. Разведка сумела добыть достоверные данные о противнике. Ставка ВГК и командование фронтов сделали правильные выводы из полученных сведений. Они разгадали замысел, районы развертывания ударных группировок, направления главных ударов и примерный срок возобновления наступления врага. С учетом этого выбрали направления и районы сосредоточения основных усилий войск и построили оборону, придав ей ярко выраженный противотанковый характер. Оборона стала более устойчивой и активной. Увеличившаяся сила сопротивления войск остановила натиск германской бронированной машины. В итоге противник был вынужден переходить к обороне. А на ряде направлений немцы, уже не выдерживая контрударов советских войск, отходили с занимаемых рубежей.
   Важная роль в срыве операции «Тайфун» принадлежит Советским Военно-воздушным силам. За два месяца оборонительных сражений авиация совершила более 51 тыс. самолето-вылетов, из них 14% на прикрытие столицы. Здесь она впервые завоевала оперативное господство в воздухе [834 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 109.].
   По замыслу Гитлера, Москва должна была быть разрушенной ударами с воздуха, фюрер требовал сровнять ее с землей. Начиная с 22 июля около 8 тыс. немецких самолетов приняло участие в 122 воздушных налетах на столицу. Но выполнить намерения фюрера врагу не позволили воины Московского корпусного района ПВО и формирования МПВО столицы. Через зоны действий войск ПВО к городу прорвалось лишь 229 самолетов. Их ударами было разрушено 542 здания из 70 183, имевшихся в столице. Отряды МПВО из 45 тыс. возгораний ликвидировали 43,5 тыс., возникших в черте города при налетах. Но, к сожалению, во время налетов было убито 1235 и ранено 5406 москвичей [835 - Москва: Энциклопедия. С. 522–523; Бронэр Д.Л. Очерки экономики жилищного хозяйства Москвы. М., 1946. С. 19.].
   Неоценима заслуга в защите родной столицы трудящихся Москвы и Московской области. Они приняли самое активное участие в строительстве оборонительных рубежей. Немало москвичей вступило в рабочие батальоны, истребительные отряды, дивизии народного ополчения и другие формирования. Большая их часть сражалась с врагом на подступах к столице, а определенная доля – в тылу противника.
   В ходе оборонительных операций противник усиленно пытался вести диверсионную и разведывательную деятельность в тылу советских войск. Она была направлена прежде всего на нарушение работы промышленных предприятий, транспорта, срыв снабжения действующей армии. Однако многие попытки гитлеровских спецслужб успешно пресекались органами государственной безопасности: в столице и ее пригородах было обезврежено около 200 вражеских агентов. Пограничные части, охранявшие тыл Западного фронта, ликвидировали несколько диверсионно-разведывательных групп, задержали 75 шпионов и диверсантов [836 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 108.]. Части внутренних войск НКВД охраняли важные объекты и поддерживали строгий порядок в осажденном городе.
   Напряженно работали органы тыла. Достаточно сказать, что только общий объем воинских перевозок за период обороны составил 333,5 тыс. вагонов [837 - Военные сообщения за 50 лет. М., 1967. С. 65.]. Самоотверженно трудился личный состав медицинской службы центра, фронтов, армий, соединений и частей. Его заботами большая часть раненых возвращалась в строй. День и ночь работали ремонтно-восстановительные части. Все они внесли свой вклад в срыв гитлеровских планов захвата Москвы.
   В дни обороны тяжело было всем. Люди от усталости буквально валились с ног. Но ни с чем не сравнимые трудности и жертвы выпали на долю тех, кто принял непосредственно на себя удар чудовищной силы, кто с оружием в руках вступил в единоборство с коварным, хорошо оснащенным и умело действовавшим врагом и кто в конце концов остановил его у стен столицы. Ими были бойцы, командиры и политработники частей фронтов западного направления. Коммунисты первыми поднимались в атаку, последними оставляли позиции при отходе. Их мужество вдохновляло бойцов на подвиги. С них они брали пример. Число коммунистов росло. К декабрю почти каждый четвертый воин, защищавший столицу, был коммунистом [838 - История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970. Т. 5. Кн. I. С. 240.].
   В кровопролитных оборонительных боях и сражениях под Москвой советские воины вывели из строя более 145 тыс. вражеских солдат и офицеров [839 - Рассчитано по: Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 381.]. Но сами при этом потеряли еще больше. По нашим сведениям, число убитых, раненых и пропавших без вести советских воинов за период обороны составляет 252,6 тыс. человек. Но здесь не учтены военнопленные. Если согласиться с немецкими данными о том, что под Вязьмой и Брянском они захватили 673 тыс. пленных [840 - ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12454. Д. 227. Л. 120.], то общие потери советских войск в обороне под Москвой составляют 925 тыс. человек. По данным комиссии Генерального штаба ВС СССР, эти потери составили 769,2 тыс. человек. Но при любой методике подсчета эти потери колоссальны. Такова цена, которую заплатил советский народ во имя защиты родной столицы.
//-- * * * --//
   Конец ноября и начало декабря – период кризиса наступления гитлеровцев на Москву. Советские войска в упорной борьбе измотали и обескровили главные группировки врага. Немецкое командование израсходовало все свои резервы, но успеха не достигло. План окружения и захвата столицы потерпел крах. Провал операции «Тайфун» стал фактом. Оборонительный период битвы под Москвой завершился. Советские воины ценой больших потерь отстояли столицу своего государства и создали предпосылки для перехода в контрнаступление.

Глава 6
Завершающие сражения 1941 года

   Начало четвертого месяца войны характеризовалось крайне тяжелым положением Советских Вооруженных сил. К этому времени Ленинград находился в кольце вражеской блокады. Немецко-фашистские войска завершали последние приготовления для нанесения решающего удара на Москву. Под Киевом потерпел катастрофу Юго-Западный фронт. Советские войска вели напряженные бои за удержание Одессы и крымских перешейков.
   Концентрируя силы на московском направлении, немецкое командование не отказывалось от достижения ранее поставленных целей на других направлениях. Даже частично ослабленными группировками оно надеялось одновременно разбить советские войска на обоих флангах советско-германского фронта и выйти на рубежи, предусмотренные планом «Барбаросса». Для нанесения новых ударов на севере и юге спешно проводилась перегруппировка сил.
   Советское Верховное Главнокомандование прилагало немалые усилия к тому, чтобы стабилизировать обстановку, остановить продвижение противника и перехватить инициативу в войне. Одновременно с проведением крупномасштабных мероприятий, направленных на отпор врагу на центральном (московском) направлении, активизировались военные действия на флангах советско-германского фронта и партизанская борьба на оккупированной территории.
   На северном участке фронта по решению Ставки ВГК, стремившейся переломить крайне неудачно складывающийся ход событий, началась операция по деблокированию Ленинграда.
   На юге страны ценой огромных усилий был восстановлен Юго-Западный фронт. В конце сентября для оказания помощи Крыму советские войска нанесли сильный контрудар в районе Мелитополя, который развивался успешно, но затем из-за возобновившегося наступления немецких войск утратил свой смысл. В таких условиях было решено перейти к жесткой обороне и не допустить прорыва вражеских дивизий в Крым и Донбасс. Юго-Западный фронт создавал в этих целях глубокую оборону, особенно прочно прикрывая направления на Белгород, Харьков, Славянск [841 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 2. Л. 285.]. Южный фронт получил приказ: отказаться от проведения частной наступательной операции и «начать строительство оборонительного рубежа по линии Змеев, Балаклея, Лиман, Артемовск, Орджоникидзе, Харцызск» [842 - Там же. Л. 344.]. Ворота в Крым должна была держать закрытыми 51-я армия.
   Что касается партизанской борьбы в тылу фашистских войск, то она активизировалась после 18 июля, когда в специально принятом документе ЦК ВКП(б) конкретизировались задачи партийных органов по развертыванию всенародной борьбы на оккупированной врагом территории. От лесов Карелии до побережья Крыма партизаны наносили по врагу свои удары.
   В итоге активные действия советских войск на флангах ударной группировки немцев, нацеленной на Москву, активизация партизанской борьбы в тылу вражеских войск должны были отвлечь часть сил противника, действовавших на главном, центральном направлении, и облегчить оборону Москвы осенью 1941 года.

1. Боевые действия в Донбассе и Крыму

В конце сентября 1941 года, после окружения и уничтожения противником восточнее Днепра Юго-Западного фронта, в обороне советских войск образовалась огромная брешь, закрыть которую, по мнению вермахта, командованию Красной армии было не под силу. Начальник генерального штаба германских сухопутных войск Ф. Гальдер 26 сентября 1941 года в своем дневнике записал: «…противник намерен не сопротивляться до Дона…» [843 - Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1971. Т. 3, кн. 1. С. 361.]. Гальдер ошибался. Ценой предельного напряжения сил советским войскам удалось остановить врага. Наступило относительное затишье перед новыми тяжелыми испытаниями. Немцы срочно перегруппировывали силы, подводили резервы, готовились к очередному удару.
//-- Таблица 8 --//
//-- Общее соотношение сил сторон на юго-западном направлении (конец сентября 1941 г.) [844 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № I. С. 245.] --//

   Как видно из таблицы, по количеству личного состава в дивизиях немецко-фашистские войска, действовавшие против Юго-Западного и Южного фронтов, превосходили их почти вдвое. Артиллерии и минометов противник имел в три раза, а самолетов – почти в два раза больше. По танкам перевес был на стороне советских войск, но техническое состояние немецких танков было значительно выше благодаря своевременному подвозу запасных частей к ним и налаженной ремонтно-восстановительной службе. К началу боевых действий в Донбассе количество боеготовых танков в 1-й танковой группе генерала Клейста составляло до 80% от общей численности [845 - Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. С. 18–19.]. Следует также сказать, что наше преимущество в танках в значительной мере обесценивалось не только из-за низкого технического состояния танкового корпуса, но и в связи с тем, что танковые силы были распылены, тогда как в немецкой армии они были сконцентрированы в едином кулаке, в основном в 1-й танковой группе.
   Советское командование, проанализировав создавшееся положение, приняло решение о переходе на харьковском и донбасском направлениях к жесткой обороне. Директивой от 27 сентября воссозданному Юго-Западному фронту определялось: «…перейти к упорной обороне… ведя активную разведку противника, и лишь в случае необходимости предпринимать частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций… В обороне иметь окопы полного профиля и несколько линий с ходами сообщения и инженерными заграждениями» [846 - ЦАМО. РФ. 3. Оп. 11556. Д. 2. Л. 345.]. От командования Южного фронта Ставка потребовала прекратить попытки организовать наступление на мелитопольском направлении, «прочно закрепиться, создав мощный оборонительный рубеж» [847 - Там же. Л. 286.].
   Приступив к выполнению приказа Ставки, командование Юго-Западного фронта (командующий – Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, член Военного совета – Н.С. Хрущев, начальник штаба – генерал А.П. Покровский) силами 40, 21, 38 и 6-й армий заняло оборону 400-километрового рубежа, от района южнее Глухова до Новомосковска. Войска Южного фронта (командующий – генерал Д.И. Рябышев, член Военного совета – комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец, начальник штаба – генерал А.И. Антонов) соединениями 12, 18 и 9-й армий начали создавать оборону в 270-километровой полосе от Новомосковска до Азовского моря. Для оказания помощи фронтам в организации работ по созданию и инженерному оборудованию прочной многополосной обороны Донбасса и подступов к Харьковскому промышленному району Ставка направила дополнительные саперные силы. Однако намеченного выполнить не удалось, так как немецко-фашистские войска предприняли наступление.
   Замысел командующего немецкой группой армий «Юг» фельдмаршала Г. Рундштедта состоял в том, чтобы двумя мощными охватывающими ударами из района Днепропетровска и Каховки на Осипенко в сочетании с рядом рассекающих ударов нанести поражение войскам Юго-Западного фронта, окружить и уничтожить Южный фронт, овладеть Донбасским и Харьковским промышленными районами, а частью сил захватить Крым.
   Удар из района севернее Полтавы на Харьков предстояло нанести 6-й армии. 17-я немецкая армия переходила в наступление из района Краснограда в юго-восточном направлении и должна была овладеть Донбассом с севера. 1-я танковая группа и итальянский подвижный корпус ударом из района Днепропетровска в направлении Осипенко во взаимодействии с 11-й немецкой и 3-й румынской армиями, готовившимися наступать из района Северной Таврии, должны были окружить и уничтожить войска Южного фронта северо-восточнее Мелитополя. Кроме того, 11-я армия частью сил должна была овладеть Крымом. Затем 1-я танковая группа перенацеливалась для действий вдоль северного побережья Азовского моря и захвата Ростова. Из этого следовало, что ведущая роль в этих планах отводилась 1-й танковой группе. По мнению немцев, «создание ею плацдарма южнее Ростова должно было обеспечить условия скорейшего продвижения на Кавказ» [848 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 11600. Д. 1076. Л. 8.].
   В замысле командования группы армий «Юг» по захвату Донбасса достаточно полно учитывались выгодное положение ее войск к концу сентября на донбасском направлении, соотношение сил сторон, а также состояние нашей обороны и возможный характер действий. Сильной стороной немецко-фашистского плана по захвату Донбасса являлось стремление противника расколоть советскую оборону на две изолированные части и полностью нарушить взаимодействие между ними. Обращает на себя внимание планирование немецким командованием ударов одновременно на ряде направлений, что, по их мнению, исключало противнику возможность целенаправленно использовать свои резервы. Решительная концентрация танковых сил для осуществления глубокого охватывающего удара могла оказаться для советского командования неожиданной.
   Слабым местом замысла немецкого фельдмаршала следует считать переоценку своих возможностей, стремление одновременно решить задачи на всех направлениях. На этот счет характерно признание генерала Э. Манштейна, вступившего в командование 11-й армией: «Попытка одновременно проводить двумя корпусами глубокую операцию на Ростов, а одним корпусом захватить Крым могла иметь результатом только то, что из обеих задач не будет выполнена ни одна» [849 - Манштейн Э. Утерянные победы. М., 1957. С. 198.].
   В целом замысел врага был весьма опасным для оборонявшихся советских войск и требовал от командования Юго-Западного и Южного фронтов больших усилий, чтобы сорвать его или хотя бы ослабить силу вражеского удара.
   Руководство вермахта с реализацией плана по захвату Донбасса связывало большие надежды на последующий ход войны. По его мнению, утрата Донбасса прежде всего окончательно подорвет военную мощь СССР [850 - В 1940 г. на шахтах Ворошиловградской и Сталинской областей было добыто 83,3 млн т каменного угля, что составляло около 60% общесоюзной добычи. Перед войной Донбасс, где было сосредоточено тяжелое и среднее машиностроение, давал 40% чугуна, 23% стали и почти 25% проката.]. Кроме того, немецкие генералы возлагали большие надежды на то, что захват Донбасса окажет влияние на правительство Турции, ускорит ее вступление в войну на стороне гитлеровской коалиции против Советского Союза. Поэтому, отмечал Гальдер в своем дневнике, «мы должны продолжать стремиться изменить в нашу пользу политическую позицию Турции. Это приведет к значительному улучшению нашего военного положения на юго-востоке» [851 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 348.].
   27 сентября немецко-фашистские войска перешли в наступление в районе Днепропетровска. К исходу 27 сентября, когда передовые части 1-й танковой группы немцев находились на подступах к Новомосковску, 12-я советская армия под командованием генерала И.В. Галанина в составе пяти стрелковых дивизий оборонялась на растянутом фронте от Новомосковска и далее через Днепропетровск по восточному берегу Днепра, включая Запорожье.
   Начавшееся наступление немцев во фланг и тыл 12-й армии сразу же поставило в сложные условия правофланговые 261, 15 и 273-ю стрелковые дивизии [852 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 59. Л. 37.]. Под угрозой окружения дивизии начали беспорядочно отходить за р. Самару. Командование и штаб армии потеряли связь и не управляли ими. Две дивизии были расчленены, понесли большие потери и полностью утратили боеспособность. Из 261-й стрелковой дивизии без боевой техники отошло около 2 тысяч человек, а из 273-й дивизии пробились из окружения лишь разрозненные группы общей численностью в 300 человек [853 - Там же. Ф. 228. Оп. 710. Д. 15. Л. 35.]. Одной из причин гибели 273-й и 261-й стрелковых дивизий явилась медлительность командования 12-й армии в организации отхода этих дивизий. Только ценой больших усилий фронтовых резервов (136-й стрелковой и 30-й кавалерийской дивизий) удалось несколько стабилизировать положение на этом направлении. За потерю управления войсками командующий армией генерал Галанин и член Военного совета дивизионный комиссар П.И. Доронин были отстранены от занимаемых должностей [854 - Там же. Л. 75.].
   В то время как войска 12-й армии отходили в юго-восточном направлении, на левом крыле Южного фронта также складывалось катастрофическое положение. Генерал Д.И. Рябышев под впечатлением успешно начатого 26 сентября контрудара войсками 18-й и 9-й армий против румынского горнострелкового корпуса в районе Мелитополя не смог своевременно разглядеть угрозу, надвигавшуюся в связи с прорывом противника в районе Новомосковска. 28 сентября, когда вражеские войска обходили боевые порядки 12-й армии, командующий фронтом без особой тревоги докладывал маршалу Б.М. Шапошникову: «…На правом фланге танки противника небольшой группой вышли к Губнихе, основной массой танков и мотопехоты заняли Новомосковск». Далее, излагая обстановку, генерал Р. Рябышев подробно перечислял успехи и трофеи, добытые в результате контрудара. Докладом командующего фронтом Шапошников остался очень доволен: «…Отлично, т. Рябышев, хорошее начало. Желаю в таком же духе продолжать и дальше. Ставка надеется, что на вашем правом фланге вы так же расправитесь с противником, как и на юге» [855 - ИВИ. Документы и материалы, инв. № 768. С. 271.].
   Всю сложность обстановки Д.И. Рябышев ощутил лишь 4 октября, но было поздно. 18-я и 9-я армии получили приказ на отход, но не успевали осуществить его выполнение. 1-я танковая армия [856 - С 6 октября 1-я танковая группа была преобразована в 1-ю танковую армию.] противника прорвалась в глубокий тыл войск Южного фронта и, развивая наступление к Азовскому морю, в районе Бердянска 7 октября соединилась с войсками 11-й армии, наносившей удар через Мелитополь. Значительная часть сил обеих советских армий оказалась в окружении. За серьезные упущения в управлении войсками Ставка отстранила Д.И. Рябышева от командования фронтом и назначила на эту должность генерала Я.Т. Черевиченко.
   Новый командующий Южным фронтом отдал приказ войскам 18-й и 9-й армий на выход из окружения. 18-я армия должна была прорываться на Сталино, а 9-я армия – на Мариуполь [857 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 13. Л. 29.]. Выход из окружения армий осуществлялся в тяжелейших условиях. Штабы окруженных войск 18-й и 9-й армий подверглись мощным ударам и понесли большие потери, что привело к нарушению управления войсками. Командование фронта пыталось помочь соединениям вырваться из вражеского кольца, но отсутствие резервов не позволило это сделать.
   Авиация Юго-Западного и Южного фронтов в связи с ее малочисленностью и плохими погодными условиями не смогла своими ударами расчистить путь войскам, выходящим из окружения. С 7 по 8 октября советские летчики сделали только 95 самолето-вылетов и лишь несколько задержали продвижение вражеских колонн в направлении Осипенко [858 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 156. Л. 30.]. Да и Азовская военная флотилия в силу неудобств базирования смогла оказать поддержку только левофланговым дивизиям 9-й армии [859 - Там же. Л. 30.].
   С 9 октября окруженные войска могли рассчитывать только на свои силы. Следует отметить, что многие части и соединения в эти тяжелые дни мужественно и самоотверженно вели неравные бои с танками и пехотой врага. Выйдя в назначенные районы, они тут же занимали оборону и продолжали сражаться. В самый критический момент боев командующий 18-й армией генерал А.К. Смирнов возглавил лично остатки двух дивизий и повел их на прорыв вражеского окружения. Маневрируя оставшимися силами и средствами, всегда находился рядом со своими бойцами. В этих тяжелых боях генерал Смирнов погиб [860 - Село Поповка, где погиб А.К. Смирнов, переименовано в Смирново. В центре села установлен обелиск.]. После гибели А.К. Смирнова в командование 18-й армией вступил генерал В.Я. Колпакчи.
   Кто хоть однажды выходил из окружения, тот знает, как это сложно делать. Враг стремится нанести окруженным войскам максимальные потери, деморализовать их и заставить отказаться от активных действий. Все это было и здесь, под Мелитополем. К тому же неясность обстановки, постоянная опасность закрытия противником образованного коридора создавали дополнительные трудности выхода из окружения. Однако очевидцы отмечают, что выход из окружения войск в районе Мелитополя осуществлялся более организованно, чем это было под Киевом. К своим прорывались в полном составе не только части, но и соединения во главе со своими командирами и штабами. Более того, такие прорывы способствовали вырваться из вражеского кольца многим крупным штабам.
   Бывший командир саперного взвода 96-й горнострелковой дивизии Н. Семенюк вспоминает: «Уже где-то за Темрюком (40 км севернее Осипенко) мы натолкнулись на противника, занявшего населенный пункт. Завязался бой. Полыхали соломенные крыши домов, и черный дым стлался над землей, закрывая солнце. Комдив Шепетов поднял в атаку три цепи длиной до километра. Солдаты и командиры с оружием наперевес с криком «Ура!» рванулись вперед. Победа или смерть! Комдив с винтовкой в руках был в первой цепи. Бойцы ворвались в село, сметая немецкую пехоту. Не выдержали фашисты русского штыкового удара! Через созданный прорыв удалось выйти многим частям и штабу 18-й армии» [861 - Восемнадцатая в сражениях за Родину. М., 1988. С 54.].
   Так закончились трагические события в районе Мелитополя. В тяжелых непрерывных боях войска Южного фронта почти полностью утратили свою боеспособность. Из 17 дивизий, имевшихся во фронте к началу оборонительных сражений, 13 дивизий потеряли до половины своего состава [862 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 768. С. 287.]. В дневнике боевых действий ОКХ появилась запись: «…в результате битвы севернее Азовского моря были созданы благоприятные предпосылки для дальнейшего наступления 1-й танковой армии в направлении нижнего течения Дона…» [863 - ЦАМО РФ. Ф. 412. Оп. 10282. Д. 2. Л. 5, 6.] Однако, несмотря на большие потери, командование Южного фронта принимало энергичные меры для восстановления фронта и защиты Донбасса. 12-й армии ставилась задача прикрыть направление на Горловку, 18-й армии – на Сталино, 9-й армии – на Мариуполь.
   Ставка ВГК понимала большую опасность прорыва вражеских войск к Дону и делала все возможное, чтобы усилить это направление. 11 октября 1941 года была создана Таганрогская оперативная группа, которую возглавил командующий СКВО генерал Ф.Н. Ремезов. Группа объединила три стрелковые дивизии (31, 339 и 150-ю), 26-й мотоциклетный полк, 38-й стрелковый полк НКВД, Ростовское пехотное и Новочеркасское кавалерийское училища. 15 октября в состав группы дополнительно были включены 35, 56 и 66-я кавалерийские дивизии [864 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 709. Д. 475. Л. 18.]. Получила также пополнение и 9-я армия (командующий генерал Ф.М. Харитонов), действовавшая на таганрогском направлении.
   14 октября, чтобы остановить противника, войска Таганрогской оперативной группы совместно с 9-й армией неожиданно для врага нанесли контрудар с рубежа р. Миус и отбросили его на 10–15 км [865 - Там же. Оп. 710. Д. 86. Л. 364.]. Трое суток шли ожесточенные бои. Но, к сожалению, развития контрудар не получил. С подходом резервов Клейст перехватил инициативу. Советские войска вынуждены были отойти за р. Миус, а затем оставили Таганрог.
   В то время как соединения и части Южного фронта вели тяжелые бои в южной части Донбасса, войска Юго-Западного фронта продолжали сдерживать немцев, рвавшихся к Харькову. Маршал Тимошенко в сложной для Юго-Западного фронта обстановке действовал решительно и смело. Отбивая многочисленные вражеские атаки, войска фронта нередко переходили к активным действиям и наносили неприятелю ощутимые удары. Один из ударов 1 октября нанесли части 2-го кавалерийского корпуса под командованием генерала П.А. Белова, внезапно атаковав гитлеровцев в районе Штеповки. Немцы не выдержали натиска и начали беспорядочно отходить. В этом ожесточенном бою были почти полностью разгромлены 9-я танковая и 25-я моторизованная дивизии противника. Гитлер выразил большое недовольство командующим 6-й немецкой армией Рейхенау и стал поговаривать о его замене [866 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 385.].
   При разгроме двух вражеских дивизий под Штеповкой счет героическим подвигам открыли танкисты Т.М. Шашло и М.П. Криворотов. Старший сержант Шашло, заменив в бою погибшего командира взвода, смело вступил в единоборство с врагом. Его танк ворвался на позицию противника и уничтожил шесть вражеских орудий. Другой танкист – механик-водитель Криворотов семь раз водил свой танк в атаку. В последней атаке его машина загорелась. Отважный воин направил танк на вражескую батарею и уничтожил ее. Славным сынам мордовского и украинского народов М.П. Криворотову и Т.М. Шашло было присвоено высокое звание Героев Советского Союза.
   Кроме кавкорпуса Белова, в боях здесь участвовала только что прибывшая 1-я гвардейская мотострелковая дивизия полковника А.И. Лизюкова. За несколько дней наши войска освободили 20 населенных пунктов, захватили 150 орудий, 5 минометных батарей и много другого вооружения. Около 8 тысяч убитыми, более тысячи грузовых автомашин, 500 мотоциклов, 2000 лошадей потерял противник [867 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 377.]. Победа под Штеповкой на фоне общей тяжелой обстановки прозвучала особенно громко и доставила нашим бойцам и командирам огромную радость. Возрожденный Юго-Западный фронт заявил, что он в состоянии громить врага.
   В это же время, помимо контрудара, командующий фронтом предпринимает ряд мер для противодействия противнику. Он значительно усилил 6-ю армию, уделил внимание прикрытию флангов и созданию резервов. Совместно с воинами действующей армии Донбасс защищали тысячи шахтеров, металлургов, рабочих машиностроительных заводов, тружеников села. На пути врага непоколебимо встала дивизия горняков-ополченцев под командованием К.И. Провалова. В бою на подступах к Сталино она отразила не одну атаку.
   Многие защитники Донбасса сражались в немецком тылу. К моменту отхода войск Южного фронта только в Сталинской области было создано 180 партизанских отрядов и диверсионных групп с общим количеством 4239 человек [868 - Донецкая область в годы Великой Отечественной войны. Донецк, 1980. С. 60.]. Когда враг ворвался в г. Мариуполь, группа работников завода им. Ильича из 4 человек, возглавляемая Ф.А. Поповым, взорвала нефтехранилище. Было уничтожено 4500 т нефти. Другая группа во главе с А.Н. Телегиным помогала военнопленным перебраться через линию фронта [869 - Там же. С. 67.]. Риск был огромный. За малейшие неповиновения фашисты казнили и старых и малых. В селе Акимовка румынский офицер в доме колхозника Перетятко в числе других вещей забрал и пионерский галстук. Когда пионер Коля Перетятко попытался отнять у фашиста свой галстук, бандит отрубил ему обе руки. От потери крови Коля умер [870 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 710. Д. 15. Л. 70.].
   К середине октября перевес в силах оставался на стороне врага. Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая неблагоприятную обстановку в Донбассе, приказала отвести к 30 октября войска Юго-Западного фронта за реку Оскол. Этой же директивой Южный фронт получил задачу: «…12-ю армию отвести… на рубеж Красный Лиман, Горловка, оставляя свои левофланговые армии (18-ю и 9-ю) на занимаемых рубежах…» [871 - Там же. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 120.]
   Вот как вспоминал об этом периоде маршал И.Х. Баграмян: [872 - В Донбасско-Ростовской операции И.Х. Баграмян занимал должность начальника оперативного отдела Юго-Западного фронта.] «…вечером 15 октября войска Юго-Западного фронта получили приказ на отход… Бегло пробежав его глазами, я остолбенел… Это означало, что войска нашего фронта не только должны отступить от 80 до 200 километров, но и оставить Харьков, Белгород, Донецкий промышленный район. Я не мог прийти в себя. Что же вынудило Ставку принять столь трудное решение? Ведь я не мог забыть, как месяц назад в более безвыходной обстановке… Ставка проявила настойчивость, чтобы не допустить отвода войск на такое же примерно расстояние» [873 - Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 385–386.]. И тем не менее Иван Христофорович утверждает, что решение Ставки в той обстановке было верным. Москва видела не только наш Юго-Западный фронт, но и учитывала прорыв Клейста к Таганрогу, и угрозу Ростову, и вражеские полчища у Москвы и Ленинграда.
   Так начался двухнедельный отход войск двух фронтов на новый оборонительный рубеж. По мнению Ставки, такой маневр должен был значительно улучшить обстановку на донбасско-ростовском направлении. Во-первых, за счет сокращения фронта намечалось вывести в резерв на Юго-Западном фронте 6 стрелковых дивизий и 2 кавалерийских корпуса, а на Южном фронте – не менее 3 стрелковых дивизий [874 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. С. 246.]. Во-вторых, намеченный рубеж давал преимущество советским войскам в оперативно-тактическом отношении, так как заранее готовился к организованной обороне. С началом отхода войска Южного фронта для лучшей координации действий переходили в подчинение маршала Тимошенко, который одновременно оставался командующим Юго-Западным фронтом.
   Согласно плану отхода, предусматривалось последовательное удержание ряда промежуточных рубежей. Первый такой рубеж намечался по линии Белгород, Змиев, Балаклея, Барвенково. Несмотря на усилившийся натиск противника, отход был проведен в целом успешно. Для его прикрытия удачно использовались 2-й и 5-й кавалерийские корпуса. Несмотря на то что в это время противнику удалось захватить Таганрог и на широком фронте выйти к р. Миус, в дальнейшем ввиду нависшей с севера группировки советских войск Клейст в течение двух недель не решался развернуть наступление на Ростов. В установленные сроки войска Юго-Западного и Южного фронтов заняли оборонительные полосы и были готовы к отражению ударов войск противника.
   Основные силы наступавших войск командование вермахта сосредоточило в районе Куйбышево. Главный удар наносился в общем направлении на Куйбышево, Миллерово, Бирюково. Наступление на фронте 9-й армии началось с утра 5 ноября. Командование ее, своевременно определив главную группировку противника в районе Куйбышево, на своем правом фланге сосредоточило большую часть сил и средств усиления.
   После трехдневного сражения противник, несмотря на понесенные потери, к исходу дня 8 ноября вынудил советские войска отступить до рубежа Бирюково, Ново-Шахтинск. И все же своей основной цели – разгромить 9-ю армию и выйти в район Шахты, Новочеркасск, противник не достиг.
   Большая активность обороны частей 9-й армии была обеспечена продуманной системой противотанковых опорных пунктов. Всю тяжесть борьбы с наступавшими танками противника приняла на себя артиллерия 9-й армии, сосредоточенная в противотанковых опорных пунктах. Особенно стойко сражались воины 136-й стрелковой дивизии под командованием полковника Б.И. Василенко. Только за один день 5 ноября части этой дивизии огнем своей артиллерии уничтожили 29 немецких танков [875 - ЦАМО. Ф. 229. Оп. 161. Д. 156. Л. 100.].
   Не добившись ощутимого успеха на шахтинском направлении, командование 1-й немецкой танковой армии с 12 ноября активизировало действия на фронте 56-й Отдельной армии [876 - 56-я отдельная армия (командующий генерал Ф.Н. Ремезов) была сформирована для непосредственной обороны Ростова 17 октября 1941 г. В своем составе она имела пять стрелковых (31, 317, 343, 347, 353-ю) и четыре кавалерийские (63, 64, 62, 70-ю) дивизии, танковую бригаду (6-ю) и Ростовское училище.], готовясь к нанесению главного удара на Ростов с северо-запада. Однако советские воины оказали противнику упорное сопротивление и к исходу 16 ноября приостановили его наступление.
   Так закончились оборонительные сражения на донбасско-ростовском направлении. Советские войска не допустили прорыва врага к нижнему течению Дона, сорвали его планы выйти к Кавказу. В тяжелых изнурительных оборонительных боях Юго-Западный и Южный фронты понесли большие потери. Только в октябре Южный фронт потерял более 67 тыс. человек, из них 44 тысячи пропавшими без вести [877 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 50. Л. 69.].
   Одновременно с боями по захвату Донбасса противник проводил операцию в Крыму. 12 сентября войска немецкой 11-й армии под командованием генерала Э. Манштейна силами четырех пехотных и двух горнострелковых дивизий прорвались к крымским перешейкам. Их действия поддерживала авиация 4-го воздушного флота. После ожесточенных боев 26 сентября врагу удалось ворваться на Перекопский вал и овладеть Армянском. Отважно противостояли противнику воины 156-й и 106-й стрелковых дивизий 51-й Отдельной армии (командующий Ф.И. Кузнецов). Армянск трижды переходил из рук в руки. Однако под давлением превосходивших по численности сил немцев к исходу 28 сентября советские войска вынуждены были отойти на Ишуньские позиции. Предприняв с 29 сентября по 4 октября ряд попыток их прорыва, немецкое командование вынуждено было временно прекратить наступление в Крыму.
   Ставка Верховного Главнокомандования, используя оперативную паузу, решила усилить оборону Крымского полуострова за счет эвакуированных из Одессы войск Приморской армии. К 18 октября в составе войск, оборонявших Крым, стало 12 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии. Всего в этой группировке имелось около 100 тыс. человек, 1000 орудий и минометов, свыше 100 танков и 47 самолетов [878 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. С. 247.].
   Немцы также подтянули дополнительные силы. Их группировка к 18 октября насчитывала 7 немецких пехотных дивизий и 2 румынские бригады, около 124 тыс. личного состава, свыше 2 тыс. орудий и минометов, более 100 самолетов [879 - Там же.]. Кроме того, 29 октября в состав 11-й армии вошла мотобригада Циглера, имевшая 210 танков. Таким образом, противник превосходил наши войска по живой силе в 1,2 раза, по танкам, артиллерии и авиации в 2 раза.
   Маршал Советского Союза Н.И. Крылов [880 - В боях за Крым Н.И. Крылов был начальником штаба Приморской армии.] так оценивал спустя много лет обстановку к началу сражения за Крым: «…до нашего прибытия из Одессы войск в Крыму было не так уж мало. Собрать бы их вовремя в кулак, создать заслон покрепче там, откуда следовало ждать главного вражеского удара! Между тем в Крыму увлеклись своего рода круговой обороной. Держали значительные силы не только на Чонгаре, у Сиваша, на Арабатской стрелке, но и на побережье у Евпатории, Алушты, Судака – на случай морского десанта. Такое распыление обошлось дорого» [881 - Крылов Н.И. Не померкнет никогда. М., 1984. С. 248.].
   18 октября противник перешел в наступление, нанося главный удар через Перекопский перешеек. В ожесточенных боях особенно мужественно и стойко сражались части 172-й стрелковой дивизии под командованием полковника А.И. Ласкина. Четверо суток сдерживали пехотинцы врага на реке Чатырлык. 23 октября сюда начали подходить и с ходу вступали в бой войска Приморской армии под командованием генерала И.Е. Петрова, переброшенные морем из Одессы в Севастополь. 22 октября в целях объединения управления 51-й и Приморской армий, а также сил Черноморского флота Ставка ВГК создала командование войсками Крыма во главе с адмиралом Г.И. Левченко [882 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 168.].
   На р. Чатырлык бои разгорелись с новой силой. Части 95-й стрелковой дивизии генерала В.Ф. Воробьева с ходу атаковали врага и заставили его перейти к обороне. Тем не менее противник, нарастив усилия, 26 октября прорвал оборону советских войск и вынудил их к отходу [883 - Там же. Ф. 15. Од. 11600. Д. 1108. Л. 1.]. Части Приморской армии вынуждены были пробиваться через горы к Севастополю. Войска 51-й Отдельной армии начали отходить на Керченский полуостров.
   К ноябрю на Керченском полуострове обстановка катастрофически обострилась. Соединения 51-й Отдельной армии с выходом на Акмонайские позиции оказались измотанными непрерывными боями и, по существу, были небоеспособны. В дивизиях армии насчитывалось всего по 200–300 человек [884 - Там же. Оп. 725588. Д. 35. Л. 62.]. Танков совершенно не было. Под ударами превосходящих сил противника части армии оставили Акмонайские позиции и отходили к Керчи. Ставка потребовала от нового командующего армией генерала П.И. Батова удержать Керченский полуостров, а для оказания ему помощи 8 ноября в Крым направила своего представителя Маршала Советского Союза Г.И. Кулика [885 - Там же. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 319.].
   14 ноября Ставка вновь потребовала удержать район Керчи [886 - Там же. Л. 377.]. Но сделать это не удалось. Тяжелые изнурительные бои в городе Керчь и на его окраинах продолжались до 16 ноября. В этот день остатки 51-й Отдельной армии по распоряжению Г.И. Кулика были эвакуированы из Крыма на Таманский полуостров [887 - Там же. Ф. 15. Оп. 725588. Д. 35. Л. 62.]. Такое самовольное решение Кулику обошлось очень дорого. Маршал Советского Союза Кулик был предан суду, решением которого был лишен маршальского звания, а также звания Героя Советского Союза и всех правительственных наград [888 - ЦАМО РФ. Ф. 132. Оп. 2642. Д. 110. Л. 3.].
   В это время 54-й немецкий армейский корпус прорвался на северные и северо-восточные подступы к Севастополю, а 30-й ак, прорвавшись к Ялте, расчленил Крымскую группировку советских войск. Таким образом, к середине ноября 1941 г. противник овладел почти всем Крымом. Главная база Черноморского флота – Севастополь оказался под непосредственным воздействием артиллерии и авиации врага.
   Еще до выхода немецко-фашистских войск к городу командующий флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский принял меры по укреплению сухопутных подступов. Вокруг Севастополя началось оборудование трех оборонительных рубежей (первого, главного и тылового). Общая глубина всей оборонительной полосы составляла свыше 15 км. Вместе с тем в подготовке оборонительных рубежей были допущены серьезные просчеты. При нараставшей угрозе выхода противника к Севастополю необходимо было активнее развернуть строительство основного рубежа и передовых узлов сопротивления, чтобы с опорой на них совершенствовать оборону в глубине. Но к моменту подхода вражеских войск к Севастополю на тыловом рубеже все оборонительные мероприятия были полностью завершены, а строительство передовых рубежей не было закончено [889 - Там же. Ф. 15. Оп. 11600. Д. 1108. Л. 5.].
   Гитлеровцы пытались с ходу овладеть Севастополем, но сделать это не смогли. Передовые части Севастопольского гарнизона неожиданно для противника встретили его под Бахчисараем. 31 октября здесь уже вел бой батальон училища береговой обороны под командованием полковника В.А. Колосова. Генерал Манштейн бросил к городу части 54-го армейского корпуса. Им навстречу выдвигались наспех сформированные батальоны моряков. Но что могли они, отважные и самоотверженные, сделать без танков и почти без полевой артиллерии. Под напором врага пришлось оставить Качу.
   Завязались ожесточенные бои у Дуванкоя, где немцы вышли к переднему рубежу севастопольского оборонительного обвода. Создалось очень опасное положение. Сил для отпора фашистам было мало. Создалась опасность прорыва врага в Севастополь. Ставка телеграфировала командующему войсками Крыма: «…Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами» [890 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 33.].
   4 ноября приказом командующего войсками Крыма был образован Севастопольский оборонительный район, в который вошли все сухопутные, морские и воздушные силы, сосредоточенные в Севастополе. К 9 ноября подошла Приморская армия, с прибытием которой общая численность войск оборонительного района достигла почти 50 тыс. человек. Артиллерия района с учетом орудий береговой артиллерии флота насчитывала до 170 орудий и 180 минометов [891 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. №1. С. 248.].
   В обороне Севастополя принимали участие силы Черноморского флота. 7 ноября пять отважных черноморцев: матросы Иван Красносельский, Даниил Одинцов, Юрий Паршин и Василий Цыбулько, возглавляемые политруком Николаем Фильченковым, преградили возле селения Дуванкой путь вражеским танкам, рвавшимся к Севастополю. Один за другим погибали советские герои. Но ни один не дрогнул, не оставил свой последний рубеж. В неравной борьбе Красносельский и Цыбулько были смертельно ранены. Когда кончились боеприпасы, политрук Фильченков обвязался гранатами и бросился под танк. Его примеру последовали Паршин и Одинцов. В этом бою моряки уничтожили 10 танков. Танковая атака была остановлена. За этот подвиг моряки-черноморцы посмертно были удостоены высокого звания Героев Советского Союза. Ныне у селения Дуванкой, на месте ожесточенной схватки, героям воздвигнут памятник.
   Вместе с матросами, дравшимися на суше, в схватку с врагом на подступах к Севастополю вступили артиллеристы береговых батарей и корабли Черноморского флота. В отражении наседавшего на Севастополь противника принимала участие артиллерия 31 корабля, в том числе линкора «Парижская коммуна», 5 крейсеров, 2 лидеров, 11 эскадренных миноносцев. С воздуха черноморцев прикрывала морская авиация. Враг не прошел, все его атаки были отбиты.
   После неудачной попытки овладеть Севастополем с ходу немцы решили штурмовать город. Они подтянули дополнительные силы. К штурму готовились четыре дивизии, усиленные танками и артиллерией [892 - ЦАМО РФ. Ф. 15. Оп. 11600. Д. 1108. Л. 2.]. Замысел противника состоял в том, чтобы овладеть Севастополем нанесением главного удара на Балаклаву и вспомогательных ударов на Аранги, Дуванкой и Зап. Макензию. Особое значение придавалось выходу к Северной бухте.
   10 ноября гитлеровцы силами 72-й пехотной дивизии нанесли удар через Балаклаву вдоль побережья. Защитники Севастополя преградили путь вражеским частям. И хотя в результате упорных боев немцам удалось несколько потеснить советские войска на правом фланге и захватить Балаклавские горы, дальнейшее продвижение немецких войск было остановлено.
   Войска второго и третьего секторов обороны с 13 по 18 ноября отразили многочисленные атаки 50-й немецкой пехотной дивизии, пытавшейся прорваться в Севастополь вдоль долины Кара-Коя. После упорных шестидневных боев противник продвинулся здесь всего на 1–1,5 км. Оказались безуспешными также действия 22-й немецкой дивизии, наступавшей против войск четвертого сектора обороны. Не продвинувшись ни на шаг, вражеские части прекратили наступление.
   Особую ожесточенность бои за город приняли 16 ноября, когда пришлось оставить Керчь. Манштейн спешил покончить с последним советским плацдармом в Крыму. 21 ноября он предпринял еще одну попытку прорваться к Балаклаве. Вновь разгорелись бои за Балаклавские высоты. На ряде участков доходило до рукопашной. Враг был окончательно остановлен. Этой же ночью части 172-й стрелковой дивизии полковника А.И. Ласкина полностью отбили у немцев близлежащие к Балаклаве высоты [893 - Крылов Н.И. Не померкнет никогда. С. 298.]. На этом закончилось отражение первого штурма Севастополя.
   В обороне Севастополя активное участие принимали формирования местной противовоздушной обороны. По свидетельству первого секретаря горкома партии Б.А. Борисова, «бойцы команд МПВО, групп самозащиты и боевых дружин прилагали большие усилия, чтобы ликвидировать завалы, под которыми оказались люди, тушили пожары, восстанавливали водопровод, энергоснабжение и телефонную связь, оказывали помощь пострадавшим» [894 - Борисов Б.А. Записки секретаря горкома. М., 1964. С. 103.]. Эти слова подтверждаются многочисленными примерами. Так, бойцы аварийно-восстановительной команды во главе с Д.Г. Стукаловым и А.Г. Сошниковым, рискуя жизнью, спасли несколько сотен севастопольцев, оказавшихся под развалинами домов. Пожарная команда во главе с коммунистом Т.С. Педюрой мужественно вела борьбу с огнем. Более 20 бойцов огненного фронта погибли, выполняя свой долг [895 - Шведов В.Н. Деятельность Севастопольской партийной организации. 1941–1942 гг. 1973. С 46.].
   Смело и решительно действовали бойцы местной ПВО при спасении культурных ценностей города. Когда в здании, где находилось знаменитое произведение художника Ф.А. Рубо панорама «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.», вспыхнул пожар, бойцы МПВО во главе с Д.Г. Стукаловым вместе с подоспевшими моряками и зенитчиками разрезали полотно на куски и вынесли его в безопасное место. Ночью все 86 кусков панорамы были вывезены на Большую землю [896 - Борисов Б.А. Записки секретаря горкома. С. 106.].
   Представляя большую группу защитников Севастополя к правительственным наградам, комитет обороны города отметил «самоотверженную работу бойцов, командиров и политработников МПВО, их высокие морально-боевые качества». Среди представленных к ордену Красной Звезды были комиссар штаба МПВО, второй секретарь горкома партии В.И. Кулибаба, начальник штаба МПВО города В.И. Малый, а к медали «За отвагу» – начальник противопожарной службы Т.С. Педюра [897 - ЦПА ИМЛ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 496а. Л. 24, 30.].
   Боевые действия в Крыму осенью 1941 г. вылились в крупную оборонительную операцию, руководство которой осуществляла Ставка Верховного Главнокомандования. Своей стойкостью и упорством советские войска сковали в Крыму 11-ю немецкую армию, не позволив врагу использовать ее ни для удара на Кавказ через Керченский пролив, ни для оказания помощи 1-й танковой армии под Ростовом.
   Боевые действия в Донбассе и Крыму (Донбасско-Ростовская и Крымская оборонительные операции) показали, что по мере развертывания борьбы советского народа против захватчиков сопротивление врагу возрастало. Советские войска, последовательно занимая новые оборонительные рубежи, изматывали врага, а на некоторых направлениях наносили ему ощутимые контрудары.
   Действовавшая на Украине группа немецко-фашистской армии «Юг» осенью 1941 г. понесла существенные потери. Ее наступательные возможности значительно снизились. Так, если в июне и начале июля она продвигалась за сутки в среднем 20–22 км, в августе – 10–21 км, то в сентябре – уже 8–9 км, а в октябре на харьковском направлении – лишь 3–4 км. И все же врагу удалось захватить большую часть Донбасса, почти весь Крым, с суши блокировать Севастополь. СССР потерял важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы, что поставило его в тяжелое положение. Требовались исключительное напряжение физических и моральных сил всего советского народа, невиданная стойкость и героизм советских воинов, огромные организаторские способности ВКП(б), чтобы переломить события на юге страны в свою пользу.

2. Успех под Ростовом

   В ноябре 1941 г. главные события на южном крыле советско-германского фронта развернулись в районе Ростова-на-Дону, который каждая из воюющих сторон рассматривала как объект первостепенного значения. Гитлеровское командование считало, что захват Ростова позволит перерезать основную коммуникацию, связывающую южные районы с центром страны, открыть «ворота на Кавказ», прорваться к нефтепромыслам Майкопа, Грозного и Баку, а затем до Астрахани в соответствии с планом «Барбаросса». В немецких оперативных документах того времени подчеркивалось, что «общее положение войны требует быстрого захвата Ростова, чтобы иметь здесь исходную позицию для дальнейшего продвижения вперед» [898 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 251. Л. 53.].
   Неудавшиеся попытки захватить Ростов в октябре и начале ноября не изменили намерений Гитлера касательно этого объекта. Снова и снова он требовал от Рундштедта активных действий на южном крыле, чтобы расчистить путь вермахту на Кавказ. Выполняя эти требования, штаб группы армий «Юг» разработал план нового наступления, основу которого составлял удар 1-й танковой армии генерала Клейста на Ростов. По этому плану предполагалось сосредоточить на рубежах 25–30 км северо-западнее и западнее Ростова усиленный 3-й танковый корпус генерала Е. Макензена (две танковые и две моторизованные дивизии), с утра 17 ноября начать наступление, мощными танковыми клиньями расколоть и уничтожить по частям оборонявшую Ростов советскую группировку и захватить город.
   Левый фланг Макензена прикрывали остальные силы 1-й армии, а севернее ее с 16 ноября переходила в наступление 17-я полевая армия генерала Штюльпнагеля, с тем чтобы ударом на Ворошиловград расширить фронт наступления и одновременно оттянуть советские силы с главного – ростовского направления [899 - Там же. Ф. 239. Оп. 164. Д. 51. Л. 71–72а.]. Как нередко отмечалось и прежде, немецкий план был проникнут самоуверенностью, игнорировал накапливание советских резервов севернее Ростова и исходил из пассивной обороны советских войск.
   Ставка ВГК видела реальность прорыва врага на Кавказ через Ростов и принимала меры к устранению этой угрозы. На подступах к Ростову поспешно развертывалась 56-я отдельная армия генерала Ф.Н. Ремезова, получившая задачу отразить возможный удар врага. Но главнокомандующий Юго-Западным направлением маршал С.К. Тимошенко видел, что одной обороной трудно ликвидировать нависшую опасность, и предложил кардинальное решение проблемы путем уничтожения выдвинувшейся на восток группировки Клейста.
   Эту задачу, по его мнению, могли решить войска новой 37-й армии генерала А.И. Лопатина и отдельного кавкорпуса генерала И.И. Хоруна, которые завершали формирование в районе Каменска, Тацина и Краснодона и занимали выгодное положение, нависая над группировкой противника с севера [900 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164, С. 327.]. Ставка согласилась с предложением Тимошенко, возложив проведение операции на войска Южного фронта и 56-й армии и перебросив под Ростов дополнительные силы авиации.
   В целом советская группировка, действовавшая в полосе между Сев. Донцом и Таганрогским заливом, увеличилась к середине ноября почти вдвое и имела 22 стрелковых, 9 кавалерийских дивизий и 5 танковых бригад. Им противостояло 16 вражеских дивизий, в том числе 3 танковые и 4 моторизованные. По численности личного состава силы сторон были примерно равными, по танкам двойное превосходство оставалось у Клейста, а полуторное по авиации – у советского командования [901 - Там же. Инв. № 1. С. 248.].
   Замысел Ставки ВГК состоял в том, чтобы упорной обороной правого крыла Южного фронта не допустить прорыва противника к Ворошиловграду, а основными силами фронта нанести удар в юго-западном направлении во фланг и тыл 1-й танковой армии и во взаимодействии с 56-й отдельной армией, оборонявшей ростовско-новочеркасское направление, разгромить врага. При этом учитывалось, что контрнаступление под Ростовом поможет сковать войска немецкой группы армий «Юг» и не допустить переброски их на центральное направление, где противник настойчиво рвался к Москве.
   По плану главный удар наносила 37-я армия в южном направлении на станицу Большекрепинская. С выходом на рубеж р. Тузлов ей предстояло повернуть на юго-запад и наступать вдоль Азовского побережья до овладения Таганрогом. Справа наносила вспомогательный удар 18-я армия генерала В.Я. Колпакчи на юго-запад, причем в ее полосе после прорыва немецкой обороны планировалось ввести кавкорпус для ударов по флангам и в тыл немецким войскам, противостоявшим 37-й армии. Слева вспомогательный удар наносила 9-я армия генерала Ф.М. Харитонова по позициям противника севернее Ростова во взаимодействии с 56-й армией. Начало контрнаступления было намечено на утро 16 ноября.
   Важнейшим моментом плана, утвержденного командующим Южным фронтом 13 ноября, была быстрая переброска на исходные рубежи соединений 37-й армии. Однако, несмотря на сравнительно небольшое расстояние – 40–60 км, планы и графики перевозок нарушались задержками в комплектовании и вооружении войск, осенним бездорожьем и острым дефицитом транспорта. Сказалась также низкая военная подготовка значительной части командного состава. Так, проведенная в эти дни проверка боеспособности 216-й стрелковой дивизии выявила необходимость срочной замены 133 командиров взводов (более половины их общего числа) по их полной непригодности. Примерно таким же было положение и в других соединениях армии [902 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 710. Д. 14. Л. 10–24.].
   Как бы то ни было, почти половина войск 37-й армии смогла прибыть в назначенные им районы лишь к вечеру 16 ноября. Начинать атаки в этот день, как было намечено планом, оказалось невозможным, и командующий Южным фронтом генерал Я.Т. Черевиченко попросил разрешения у находившегося на его командном пункте маршала Тимошенко перенести наступление. Тот согласился, определив, однако, в качестве нового срока утро следующего дня. Такое решение вытекало из обстановки, требовавшей начать активные действия как можно скорее. Но, с другой стороны, войска развернули атаки, не получив времени на подготовку наступления и на обеспечение их необходимым количеством артиллерии, боеприпасов, зимним обмундированием и пр. [903 - Там же. Л. 13–24; Оп. 701. Д. 833. Л. 130; Ростовская операция. Ноябрь – декабрь 1941 г. М., 1943. С. 26–27; Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 434–436.]. Это сказалось на развитии операции.
   Итак, с утра 17 ноября развернулись активные действия ударных группировок обеих воюющих сторон, и в течение пяти дней на сравнительно небольшом пространстве одновременно наступали войска 3-го немецкого корпуса, пробивавшегося на Ростов, и трех советских армий, наносивших ему удары с севера во фланг и тыл.
   Внезапность первого удара позволила советским войскам к исходу 18 ноября продвинуться на 18–20 км, оттеснив противника на юго-запад. Затем темпы наступления стали резко снижаться. Немецкое командование подтянуло дополнительные части, укрепило оборону и на ряде участков провело серию сильных контратак танками и мотопехотой.
   Менее результативно проходило советское наступление на второстепенных направлениях. Левофланговые дивизии 18-й армии прошли 3–4 км, но затем были остановлены упорной немецкой обороной у с. Дьяково, а войска 9-й армии, едва начав атаки, также остановились, обеспокоенные начавшимся вблизи их правого фланга наступлением противника на Ростов.
   Снижение темпов советского наступления явилось следствием ряда недостатков в его подготовке, в первую очередь в организации разведки, взаимодействия и материального обеспечения. Нередко артиллерия (в 150-й стрелковой дивизии генерала Г.Г. Егорова и в других соединениях) отставала от пехоты и не могла оказать ей эффективную огневую поддержку. Из-за неудовлетворительной разведки войска продвигались нерешительно, не зная и нередко преувеличивая силы противника. Та же 150-я дивизия дважды занимала с. Дарьевку и оба раза отходила при немецкой контратаке, даже не установив сил врага. Общевойсковые командиры (например, командир 99-й стрелковой дивизии полковник В.Я. Владимиров и др.) неохотно применяли прорывы обороны противника на флангах, предпочитая лобовые атаки.
   Войскам, имевшим в целом высокий морально-боевой дух, не хватало вооружения, оснащения, боевой выучки, сколоченности подразделений, что, в свою очередь, вело к понижению дисциплины и боеспособности. Например, в ходе боев войск 18-й армии вся 4-я рота 1135-го стрелкового полка разбежалась при появлении четырех немецких танков, причем несколько красноармейцев сразу же сдались в плен. На другом участке батальон 694-го стрелкового полка во главе с его командиром старшим лейтенантом Мусакаевым самовольно и без всякого давления со стороны противника оставил занимаемые позиции и отошел в тыл, побросав много оружия [904 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 710. Д. 14. Л. 98–100, 103–104; Ф. 32. Оп. 11289. Д. 90. Л. 115–116; Ростовская операция… С. 36.].
   В то же время советским армиям противостояли немецкие войска, в основном сохранившие с начала войны высокую боеспособность, обладавшие значительным боевым опытом.
   Чтобы ускорить темпы наступления, маршал Тимошенко приказал командующему Южным фронтом генералу Черевиченко ввести в действие отдельный кавалерийский корпус генерала И.И. Хоруна, усиленный танковой и моторизованной бригадами, и направить их в прорыв на правом фланге 37-й армии для дезорганизации немецкой обороны [905 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 238. Л. 32–34; Оп. 754. Д. 65. Л. 626, 639, 654; Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 448.]. Неожиданный для противника маневр, удар кавалерии и танков по его тылам оказался высокоэффективным и обеспечил более энергичное продвижение советских войск на главном, а затем и на других направлениях.
   Советские воины были полны решимости разгромить прорвавшегося к Ростову противника. Так, в бою за укрепленное врагом с. Дьяково рота лейтенанта В. Меха десантом на танках скрытно по оврагам зашла в тыл противника и решительной атакой обеспечила успех батальона 136-й стрелковой дивизии. Артиллеристы батареи лейтенанта Н. Шатровского, отражая немецкую контратаку у высоты Писаной, приняли на себя удар 16 танков, поразив 9 из них. Установившаяся в эти дни ясная погода позволила активизировать действия авиации. Особенно отличились эскадрильи лейтенантов В. Кулагина и А. Новокщенова, которые ежедневно совершали по нескольку боевых вылетов [906 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 710. Д. 14. Л. 25, 102; Ростов-на-Дону. Исторические очерки. Ростов, 1979. С. 176.].
   Развитие советского наступления поставило противника в критическое положение. Его моторизованная дивизия «Викинг» и 16-я танковая дивизия оказались под угрозой окружения и по решению Клейста начали поспешно отходить на запад. В эти дни начальник штаба ОКХ генерал Ф. Гальдер записал в дневнике: «На северо-восточном участке фронта 1-й танковой армии (14-й моторизованный корпус) происходят тяжелые бои. Существует угроза прорыва противника» [907 - Гальдер Ф. Военный дневник. Том 3, кн. 2. Пер. с нем. М., 1971. С. 59. (Так написано в источнике. В действительности 14-й корпус в это время уже был танковым.)].
   Преследуя отступавшие немецкие части, войска Южного фронта 23 ноября вышли на северный берег р. Тузлов и заняли станицу Большекрепинскую, нанеся при этом противнику значительный урон. Ближайшая задача была выполнена. Но вместе с тем общие невысокие темпы наступления, составившие в среднем 7–8 км в сутки, не позволили советским войскам выйти на рубежи, откуда они могли бы непосредственно угрожать флангу и тылу главных сил армии Клейста. В результате ударная немецкая группировка, нацеленная на Ростов, получила возможность выполнить свою первоочередную задачу – захватить город.
   Оборона Ростова возлагалась на 56-ю отдельную армию. К середине ноября она была полностью укомплектована личным составом, однако ощущалась острая нехватка в вооружении (включая стрелковое), инженерном имуществе, средствах связи, боеприпасах, обмундировании. Строительство оборонительных рубежей на подступах к городу, несмотря на неоднократные напоминания Ставки, проводилось медленно, противотанковые препятствия создавались лишь на отдельных направлениях. Еще меньше был защищен сам Ростов. Внешний обвод его укреплений остался незавершенным. Заграждений и баррикад в городе почти не было. Отсутствовали также воинские части и отряды, специально подготовленные к уличным боям [908 - ЦАМО. Ф. 228. Оп. 701. Д. 833. Л. 293, 309–311; Ростовская операция. С. 37–38.]. В целом 56-я отдельная армия оказалась неготовой к тому, чтобы отразить сильный натиск танковых соединений корпуса Макензена.
   Вначале немецкие атаки натолкнулись на упорное сопротивление советских войск. Так, артиллеристы батареи 606-го полка 317-й стрелковой дивизии, которыми командовали лейтенант С.М. Оганов и политрук С.В. Вавилов, почти двое суток отражали немецкие танки и мотопехоту и, уничтожив до 30 вражеских машин, пали смертью храбрых. За совершенный подвиг Оганову и Вавилову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, а остальные артиллеристы награждены орденами. Ожесточенные бои проходили и на других участках советской обороны. Только за один день 18 ноября воины 353-й стрелковой дивизии вывели из строя до 25 немецких танков [909 - Краснознаменный Северо-Кавказский. Ростов, 1979. С. 148–149; Ростовская операция. С. 39.].
   Однако, сосредоточенные на двух узких направлениях, немецкие колонны танков и мотопехоты все же пробили советскую оборону и к вечеру 20 ноября вышли в северо-западную часть Ростова. Оценив обстановку, Военный совет 56-й армии принял решение отвести войска за Дон и занять на его южном берегу стойкую оборону. К 17.00 21 ноября главные силы армии переправились через Дон, закрепились и отразили попытки противника с ходу форсировать реку, захватить переправы и развить наступление.
   Образцы бесстрашия, отваги и воинской смекалки в этих боях показали бойцы 230-го полка НКВД. Так, рядовые В. Бондарев и Г. Огарков гранатами подбили два танка, а остальные повернули назад [910 - Краснознаменный Северо-Кавказский. С. 150; Ростов-на-Дону. Исторические очерки. С. 177.]. К исходу дня 21 ноября немецкие войска захватили основные районы Ростова, хотя в ряде кварталов жестокие бои шли до утра.
   Вопреки расчетам гитлеровского командования захват Ростова не принес ощутимых выгод, хотя фашистская пропаганда трубила о «новом крупном успехе», а Гитлер щедро раздавал награды. Продолжавшееся наступление войск Южного фронта с каждым днем увеличивало опасность для фланга и тыла корпуса Макензена, и уже 22 ноября генерал Клейст приказал ему перебросить обе танковые дивизии на северный участок для усиления обороны по берегам р. Тузлов. В тот же день генерал Гальдер отметил в дневнике: «…Тревога в ставке фюрера. Там считают, что на фронте 1-й танковой армии создалось критическое положение, но никто ничего не делает, чтобы ей помочь» [911 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 251. Л. 66–69 (трофейные документы); Гальдер Ф. Военный дневник. Т 3, кн. 2. С. 65.].
   В эти дни обстановка на южном крыле советско-германского фронта сложилась таким образом, что быстрый и решительный прорыв 37-й армии на Таганрог мог привести к полному окружению главных сил армии Клейста. Ставка в директиве Южному фронту 22 ноября подчеркивала, что потеря Ростова не отменяет, а, наоборот, усиливает необходимость занятия Таганрога [912 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 4. Л. 57.].
   Однако советское командование проявило осторожность. Тимошенко и Черевиченко опасались, что в этом случае находящийся в районе Ростова корпус генерала Макензена может нанести удар в спину наступавшей на Таганрог 37-й армии, и решили сначала всеми силами южного крыла фронта освободить Ростов. Ставка согласилась с их доводами и в директиве от 24 ноября определила в качестве ближайшей задачи для Южного фронта овладение районом Ростова и Таганрога, в чем ему должна оказать содействие отдельная 56-я армия [913 - Там же. Л. 133; Ростовская операция. С. 49–50; Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 459.].
   С 25 ноября на фронте установилось относительное затишье. Командование Южного фронта начало перегруппировку 9-й и 37-й армий на Ростов, а противник использовал передышку для усиления своей обороны отведенными из-под Ростова танковыми дивизиями и еще четырьмя дивизиями (в том числе одной танковой и одной моторизованной) из резерва группы армий «Юг». К тому же, как докладывал штаб 1-й танковой армии, войска были крайне измотаны, а их снабжение резко осложнилось [914 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 251. Л. 66–70; Оп. 754. Д. 65. Л. 722–724; Ростовская операция. С. 49–51; Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 71–72.].
   Утром 27 ноября советские войска возобновили наступление. В полосе 37-й армии противнику удалось в первые два дня отбить все наши атаки. Перелом произошел 29 ноября. В этот день 37-я армия преодолела немецкую оборону по р. Тузлов и устремилась на юго-запад, 9-я армия вышла с боями на северные окраины Ростова, а главные силы 56-й армии по льду перешли Дон и, используя ранее захваченный плацдарм на северном берегу, развернули бои за южные и западные кварталы города. Бои на подступах к Ростову и на его улицах были исключительно упорными. В них принимали участие донские казачьи дивизии, бойцы народного ополчения, а также партизанские и рабочие отряды.
   Ожесточенные схватки не прекращались на ростовских улицах до позднего вечера. Упорно пробиваясь вперед, сражались бойцы и командиры 230-го полка НКВД под командованием подполковника П.П. Демина. Их самоотверженные действия во многом определили успех наступавшей на южном участке 347-й стрелковой дивизии. Особенно отличились старший сержант Г.В. Макаревич, сержант И. Зюкин, рядовой М. Горбачев и многие другие. Отлично зарекомендовали себя в боях бойцы Ростовского полка народного ополчения, действия которого сыграли важную роль в освобождении юго-западных районов города. В ночь на 28 ноября два батальона ополченцев форсировали Дон, заняли цементно-шиферный завод. С утра они возобновили наступление и в ожесточенных боях, часто переходивших в рукопашные схватки, очищали от фашистов свой город. За образцовое выполнение задания командир 2-го батальона ополченцев Г.К. Репин был награжден орденом Красного Знамени. Многие бойцы народного ополчения были также награждены орденами и медалями [915 - История Великой Отечественной войны. М., 1963. С. 224.]. В память о ратных подвигах ополченцев одна из ростовских улиц ныне носит название улицы Народного Ополчения, а еще 14 улиц названы в честь геройски погибших ополченцев: А. А. Алферова, М.А. Варфоломеева, И.И. Ивахненко, К.П. Поповского, П.Г. Палова и др.
   На всех участках ожесточенных боев высокий наступательный порыв советских воинов неутомимо олицетворяли политработники всех звеньев. Особо отличились политруки рот и батарей Г.С. Беднов, А.П. Кравченко, П.С. Литвинов, М.В. Пудлов и др., а политрук одной из рот 343-й стрелковой дивизии отважная грузинская девушка А. Назадзе заменила убитого командира и несколько часов во главе группы бойцов вела бой [916 - Краснознаменный Северо-Кавказский… С. 155; Ростов-на-Дону. Исторические очерки. С. 177–179.].
   К исходу 29 ноября Ростов был полностью освобожден от врага, войска которого поспешно отступали на запад, бросая оружие, технику и военное имущество. Развернувшие широкое наступление четыре армии Южного фронта [917 - 29 ноября по приказу Ставки в состав Южного фронта была включена 56-я армия.] прилагали все усилия к тому, чтобы обеспечить неотступное преследование противника, связывать его боями. Но немецкие войска, имевшие большое преимущество в мобильности, сумели оторваться и беспрепятственно выйти на заранее подготовленные рубежи по р. Миус и Самбек. Попытки советских войск преодолеть оборону с ходу оказались безрезультатными.
   Объясняя, почему противнику удалось остановить наступление 56-й армии на реке Самбек, особый отдел НКВД Южного фронта докладывал командованию: «Части 343-й стрелковой дивизии после неоднократных атак на Самбек залегли в 300 м от переднего края обороны противника. Активные действия дивизии прекращены, части дивизии перешли к обороне. Бойцы лежат на голой земле, не окопавшись. Подходов с тыла нет, люди в течение 10 суток находятся в постоянном напряжении, мокрые, пища не подвозится. Обстановка для решительного наступления командованием не создана. Маршевые роты бросаются в бой несколоченными, люди не знают своих командиров. Командование дивизии, слепо руководствуясь приказом командарма, изо дня в день бросает людей в лобовые атаки, изнуряя личный состав. Совершенно аналогичное положение в других частях 56-й армии» [918 - ЦАМО РФ. Ф. 238. Оп. 701. Д. 45. Л. 14–15.]. 2 декабря наступление закончилось, хотя на отдельных участках бесплодные атаки предпринимались еще несколько дней.
   Контрнаступление Южного фронта под Ростовом имело большое политическое и военное значение. Впервые за пять месяцев войны крупная вражеская группировка потерпела поражение и с тяжелыми потерями отступила на 80–90 км. «Ворота на Кавказ» через Ростов оказались накрепко закрытыми, а это означало провал плана «Барбаросса» на юге и крах намерений гитлеровского руководства прорваться в 1941 г. в очень для него желанные районы Ближнего Востока. В кровопролитных боях под Ростовом немецкая группа армий «Юг» исчерпала свои силы и резервы и была вынуждена надолго отказаться от активных действий, что обусловило стабилизацию обстановки на всем юго-западном стратегическом направлении и снижение напряженности в районах Донбасса и в Крыму. Несостоятельными также оказались расчеты немецкого командования усилить войсками южного крыла центральное направление как в ходе гитлеровского наступления на Москву, так и во время последующего контрнаступления Советской армии, что сыграло немаловажную роль.
   Контрнаступление под Ростовом стало первой успешно проведенной стратегической операцией, положившей начало всей наступательной стратегии Красной армии в войне. Успех был достигнут правильно выбранными временем и местом главного удара, его внезапностью для противника, отвагой, самоотверженностью и растущим в боях ратным мастерством войск и штабов. При этом наступление началось при общем равенстве сил сторон в пехоте и почти двойном преимуществе противника в танках, что сильно затрудняло действия советских войск. По мере наступления улучшалось взаимодействие родов войск, эффективно применялись усиленные танками подвижные кавалерийские соединения, целеустремленнее использовалась авиация, которая прикрывала с воздуха наступавшие войска и дезорганизовывала своими ударами вражеский тыл.
   Все это привело к тому, что ударной немецкой группировке было нанесено тяжелое поражение. За период боевых действий в районе Ростова 1-я танковая армия генерала Клейста потеряла до 30 тыс. убитыми и ранеными, 275 танков, 359 орудий, 4435 автомашин, причем две трети из этого количества составили потери в период советского контрнаступления с 17 ноября по 2 декабря 1941 г. [919 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 238. Л. 88; Д. 251. Л. 72; Ростовская операция. С 65.]. Армия Клейста была обескровлена, и обеспокоенный этим Гитлер приказал срочно перебросить для ее пополнения 156 танков [920 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 87.]. Большой урон понесли также четыре дивизии, выдвинутые из резерва группы армий «Юг», чтобы сдержать советское наступление, и три дивизии 17-й армии на ворошиловградском направлении, которые под ударами 12-й армии отошли на свои прежние позиции.
   Наряду с несомненными успехами в действиях войск Южного фронта имелись серьезные недостатки, которые в основном определялись слабой подготовленностью личного состава, включая командный, к проведению наступательных операций. Это выразилось в невысоком уровне организации боевого обеспечения и материально-технического снабжения войск до начала операции и в недостаточном уровне управления и руководства войсками в ходе боев. В результате общий успех контрнаступления под Ростовом был достигнут ценой высоких потерь. В наступавшей на главном направлении 37-й армии они превысили 17,5 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести, а в 56-й армии – около 15,5 тыс. человек [921 - ЦАМО РФ. Ф. 228. Оп. 701. Д. 1. Л. 18–19; Д. 51. Л. 78–79, 106.].
   Победа советских войск под Ростовом в ноябре – декабре 1941 г. имела также большое морально-психологическое значение. Она породила уныние и мрачные предчувствия в стане нацистов, явившись первым признаком грядущих поражений немецко-фашистского блока, причем именно в те дни, когда гитлеровские войска из последних сил рвались к Москве. Не случайно Гитлер был так раздосадован, когда получил известие о начале запрещенного им отступления из Ростова, а позже, вынужденный дать запоздалое согласие на отход войск до р. Миус, устроил своим генералам жестокий разнос, закончившийся отстранением фельдмаршала Рундштедта, генерала Штюльпнагеля и других высших офицеров [922 - Гальдер Ф. Военный дневник. С. 86; История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. М., 1975. С 121.].
   С удовлетворением и облегчением встретили сообщение о разгроме врага под Ростовом миллионы жителей стран антигитлеровской коалиции, а политические деятели под ее влиянием начали пересматривать свои прежние оценки мощи Советского Союза и его Вооруженных сил. Эта весть вдохновила советских людей на фронте и в тылу, подняла у них веру в конечную победу над гитлеровскими захватчиками.

3. Ленинград в блокаде

   К концу сентября 1941 года немецкая группа армий «Север» опоясала стальным кольцом Ленинград, в котором помимо защищавших его войск оставалось свыше 3,5 млн человек гражданского населения, в том числе около 400 тыс. детей [923 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 635. Л. 5.]. Лишь водные коммуникации Ладожского озера связывали город с Большой землей. Но и они подвергались непрерывным артиллерийским обстрелам и ударам авиации.
   По мнению германского командования, наступил момент, когда можно было, наконец, покончить с Ленинградом. С этой целью дополнительно к 300-тысячной группировке немецко-фашистских войск в полосу группы армий «Север» начали прибывать новые дивизии из Испании и Франции, Греции и самой Германии. Если к моменту стабилизации фронта под Ленинградом здесь находилась 21 дивизия противника, то в первой половине октября насчитывалось 33 дивизии, из которых 5 танковых и моторизованных [924 - Там же. Л. 12.].
   Замысел немецкого командования заключался в том, чтобы перерезать сухопутные коммуникации, подводящие к Ладожскому озеру, и образовать общий фронт с финскими войсками [925 - Операции Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Т. 1. М., 1958. С. 263.]. Для нанесения удара на свирском направлении командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Лееб выделил 39-й моторизованный и 1-й армейский корпус. Основные силы 16-й армии были развернуты южнее оз. Ильмень. В это же время 18-я армия удерживала Мгинский выступ, а 26-м и 50-м армейскими корпусами вела боевые действия на южных подступах к Ленинграду и против советских войск, расположенных на Ораниенбаумском плацдарме и Моонзундских островах. Следовательно, главная идея немецкого плана состояла в том, чтобы фланговым прорывом на Тихвин и далее на северо-восток на соединение с финнами образовать сплошное блокадное кольцо, закрыв Ленинграду последнюю отдушину, и обречь его жителей на голодную смерть.
   Советские войска на ленинградском направлении имели восемь общевойсковых армий, оперативную группу, две отдельные стрелковые бригады и морские части Балтийского флота. В кольце блокады находились 4 армии и оперативная группа Ленинградского фронта, которым до 10 октября 1941 года командовал генерал армии Г.К. Жуков, с 10 до 26 октября – генерал-майор И.И. Федюнинекий, а с 26 октября – генерал-лейтенант М.С. Хозин. 23-я армия оборонялась на Карельском перешейке вдоль государственной границы 1939 года, фронтом на северо-запад 42-я и 55-я армии удерживали южные и юго-западные подступы к Ленинграду. Невская оперативная группа оборонялась вдоль правого берега Невы до Шлиссельбурга фронтом на юго-восток. 8-я армия удерживала Приморский плацдарм в районе Ораниенбаума.
   Корабли Балтийского флота базировались в Кронштадте и Ленинграде.
   3-я отдельная стрелковая бригада и морские части вели боевые действия на Моонзундских островах. 3-я отдельная стрелковая бригада совместно с моряками-балтийцами защищала полуостров Ханко. Войска 7-й отдельной армии противостояли финнам на р. Свирь между Ладожским и Онежским озерами. 54-я армия занимала позиции за пределами блокадного кольца восточнее Шлиссельбурга. Южнее 54-й армии держали оборону 4-я и 52-я армии, подчинявшиеся непосредственно Ставке.
   В количественном отношении это были значительные силы, и при умелом их использовании имелась реальная возможность разрушить планы гитлеровцев и отстоять Ленинград.
   Советское командование, учитывая неизбежность новых ударов врага, готовило войска к их отражению. Проводились мероприятия по совершенствованию обороны на всех направлениях, принимались меры к превращению Ленинграда в город-крепость. Окончательно был закреплен и усилен передний край, проходивший по линии Урицк, Пулково, Колпино. Одновременно с усилением первого оборонительного рубежа была создана вторая линия обороны по внешнему обводу окружной железной дороги. Третья линия обороны оборудовалась в еще более глубоком тылу и проходила через ст. Фарфоровскую, пос. Володарский и завод им. М.В. Ломоносова [926 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 635. Л. 14–15.].
   Большие работы по созданию укреплений проводились в самом городе. Только в 110 узлах обороны имелось 570 артиллерийских и около 3600 пулеметных дотов, 17 тыс. амбразур в зданиях, более 25 км баррикад, около 12 тыс. стрелковых ячеек, свыше 300 наблюдательных пунктов и много других инженерных сооружений. В их возведении в сентябре – декабре участвовали до 10 тыс. воинов и около 75 тыс. жителей города.
   Наиболее угрожаемые южные районы Ленинграда были разделены на три сектора – Кировский, Московский и Володарский, которые имели несколько оборонительных позиций, проходивших по южным окраинам города, Обводному каналу, рекам Фонтанке и Неве. В случае необходимости оборону позиций, строившихся по принципу батальонных районов, должны были осуществлять воинские части Ленинградского гарнизона, войска НКВД, бригада пограничных войск, специально сформированные 12 батальонов милиции, дивизия военизированной пожарной охраны, 79 рабочих батальонов, сведенных в 5 стрелковых бригад, а также 24 батальона моряков, сформированных из экипажей кораблей Балтийского флота [927 - Сирота Ф.И. Ленинград – город-герой. Л., 1960. С 47–51.].
   Руководство этими силами было возложено на специально созданное в ноябре Управление внутренней обороны города (ВОГ), которое с того момента, когда замерзнет Финский залив, должно было заниматься защитой города и с моря.
   Одновременно с усилением обороны предпринимались попытки прорвать блокаду Ленинграда. Первая попытка была сделана в самый разгар сентябрьских боев по обороне ближних подступов к городу. С востока наступала 54-я армия (командующий Маршал Советского Союза Г.И. Кулик), а навстречу ей – соединения Ленинградского фронта, вошедшие затем в состав образованной Невской оперативной группы. И хотя в ночь на 20 сентября 115-я стрелковая дивизия (командир генерал В.Ф. Коньков) и 1-я дивизия НКВД (командир полковник С.И. Донсков) Ленинградского фронта форсировали Неву и на ее левом берегу в районе Московской Дубровки захватили небольшой плацдарм, получивший название «Невского пятачка», прорвать блокаду не удалось.
   Основная причина неудачи – малочисленность выделенных сил, их слабая выучка и плохая техническая оснащенность, малоэффективные действия 54-й армии, которая наступала вяло и нерешительно, без взаимодействия с Невской оперативной группой. 26 сентября 54-я армия была подчинена Военному совету Ленинградского фронта, а ее бездеятельный командующий Маршал Советского Союза Г.И. Кулик заменен генералом М.С. Хозиным. В директиве новому командующему армией Военный совет фронта 29 сентября отмечал, что «организация наступательных действий 54-й армии до сих пор является неудовлетворительной, а потому и результаты абсолютно ничтожными» [928 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1221. Д. 220. Л. 301, 392, 394, 396, 397.].
   Вторая попытка прорвать блокаду была предпринята в октябре. 14 октября Ставка Верховного Главнокомандования приказала провести операцию по соединению 54-й армии с войсками Ленинградского фронта «при помощи одновременного удара с двух сторон в районе Синявино, Подгорное, Рабочий поселок № 6, Дубровка, 1-й городок» [929 - Там же. Ф. 132-А. Оп. 2642. Д. 30. Л. 71.].
   Соотношение сил давало советским войскам возможность выполнить задачу. Для участия в операции Военный совет Ленинградского фронта привлек около 63 тыс. человек, 475 орудий и 97 танков, а у противника было примерно 54 тыс. человек и 450 орудий [930 - Операции Советских Вооруженных сил… С. 262.]. Но 23 октября, через три дня после начала операции, из состава наступавших группировок четыре дивизии и одна бригада приказом Ставки были переброшены на тихвинское направление, где началось наступление противника.
   Однако, несмотря на ослабление наступавших войск, Сталин потребовал от Военного совета Ленинградского фронта продолжать операцию. «Если вы в течение нескольких ближайших дней, – указывал он 23 октября, – не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленинградского фронта, но и особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленинградского фронта для отхода на восток – для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Армия для нас важней…» [931 - ЦАМО РФ. Ф. 96а. Оп. 2011. Д. 5. Л. 140.]
   То же самое в тот же день подтвердил генерал А.М. Василевский в разговоре по прямому проводу с командующим 54-й армией М.С. Хозиным. «Прошу учесть, – говорил он, – что в данном случае идет речь не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленинградского фронта… Еще раз прошу предпринять все возможное для того, чтобы всемерно помочь ленинградцам, иначе в ближайшее время может случиться, что уже будет поздно…» [932 - Там же. Л. 143.]
   Выполнить задачу и успешно завершить операцию не удалось. Противник опирался на сильно развитую в инженерном отношении оборону, а преодолеть ее у советских войск сил оказалось недостаточно, и вскоре наступление и вовсе было прекращено. Тем не менее наступлением на синявинском направлении были скованы пять пехотных дивизий противника, что не позволило ему усилить группировку на тихвинском направлении.
   Обращает на себя внимание то, что для Сталина вероятность захвата Ленинграда противником была вполне возможной. Вместе с тем его слова «армия для нас важней» и слова Василевского «идет речь не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленинградского фронта» свидетельствуют не только о том, что у Ставки Верховного Главнокомандования почти не оставалось надежды на удержание Ленинграда, но и о том, что для нее главной заботой в сложившейся обстановке было спасение оборонявшей Ленинград армии, а не самого Ленинграда.
   Конечно, армию нужно было спасать, она нужна для дальнейшей борьбы с врагом. Но правомерно ли было в данном случае делать такой выбор? Ведь Ленинград – это очень важный стратегический, экономический и культурный центр СССР и святыня для всех советских людей. Да и Гитлер хорошо понимал значение Ленинграда. Он даже считал, что с его падением для русских не только «будет утрачен один из символов революции», но и «может наступить полная катастрофа» [933 - Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973. Т. 2. С. 207.]. Но если у Ставки оставалось мало надежд на удержание Ленинграда, то у защитников города не возникало никаких сомнений в необходимости его защиты. В трудных условиях блокады город продолжал сражаться.
   В том, что Ленинград падет, немецкие генералы были уверены. Тем не менее, когда фашистские войска подошли к Ленинграду и перерезали все сухопутные коммуникации, связывающие его со страной, у командования вермахта возник вопрос: принимать ли капитуляцию города, что делать с населением? Обсуждалось несколько возможных вариантов действий. 21 сентября отдел обороны страны верховного главнокомандования вермахта изложил следующие возможности:
   1. Занять город, но ответственность за продовольственное снабжение населения на себя не брать.
   2. Город окружить проволочным забором, пустив по нему электрический ток и простреливая его из пулеметов. Недостатком этого решения признавалось то, что наиболее слабые погибнут от голода и возникнет эпидемия, опасность которой может распространиться на немецкие войска.
   3. Женщин, детей и стариков вывести за пределы кольца блокады, остальных уморить голодом. Отрицательной стороной этого варианта, не говоря уже о том, что эвакуацию за р. Волхов можно было осуществить только теоретически, считалось то, что остальное голодающее население Ленинграда будет являться очагом эпидемий.
   4. Отойти снова за Неву и предоставить район севернее этого участка в распоряжение финнов. Но Финляндия неофициально заявила, говорится в тезисах, что она хотела бы, чтобы ее государственная граница проходила по Неве, не включая Ленинград [934 - Сборник военно-исторических материалов Великой Отечественной войны, Вып. 18. С. 244–245.].
   Изложив эти варианты расправы с населением Ленинграда, отдел обороны страны, резюмируя, что «удовлетворительного решения не имеется», в свою очередь, предлагал следующее:
   а) Рассматривая Ленинград со всем населением как военный объект, разрешить Рузвельту после капитуляции Ленинграда обеспечить его население продовольствием или перевезти в Америку. Но, говорилось в тезисах, «такое предложение, конечно, не может быть принято, но его нужно использовать в целях пропаганды.
   б) Сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно артиллерией и авиацией…
   в) Когда террор и голод сделают в городе свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей…
   г) Остатки «гарнизона крепости» останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город… вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии» [935 - Там же С. 245.].
   Трудно читать спокойно эти холодные циничные рассуждения.
   Но колебания длились недолго. Уже 29 сентября вышеприведенные предложения отдела обороны страны нашли обязывающую формулировку в секретной директиве военно-морского штаба «о будущности города Петербурга». В ней говорилось: «…фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у ее новой границы…
   Предположено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты…» [936 - Нюрнбергский процесс. Сборник документов. Т. 1. М., 1952. С. 772.]
   Эта цель 7 октября была повторена уже в директиве верховного главнокомандования вооруженных сил Германии, подписанной Иодлем. «Фюрер снова решил, – говорится в директиве, – что капитуляция Ленинграда, а позже – Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником.
   Следует ожидать больших опасностей от эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Кто покинет город против наших линий, должен быть отогнан назад огнем…
   Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня так же, как нельзя кормить их население за счет германской родины…
   Эта воля фюрера должна быть доведена до сведения всех командиров» [937 - Там же. С. 773.].
   Эти антигуманные варварские директивы нацисты стали проводить в жизнь с первых дней блокады Ленинграда. Начались почти непрерывные обстрелы, которые вела тяжелая немецкая артиллерия, расположенная в районах Красного Села, Пушкина, Стрельны и даже Урицка. Пленный 240-го артиллерийского полка 170-й пехотной дивизии на допросе показал: «Основная задача была обстрел жилых зданий и истребление жителей Ленинграда, поэтому мы вели огонь в то время, когда на улицах города было наибольшее скопление жителей» [938 - Нюрнбергский процесс. Сборник документов. Т. 1. М., 1954. С. 554.]. С 4 сентября по 30 ноября 1941 г. немцы обстреливали Ленинград 272 раза общей продолжительностью 430 часов, выпустив по городу более 25 тыс. снарядов [939 - Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. М., 1959. С 145, 146.].
   С немецкой артиллерией, обстреливавшей Ленинград, сразу же началась контрбатарейная борьба, в организации которой большую роль сыграли представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал Н.Н. Воронов, командующий артиллерией фронта генерал В.П. Свиридов, начальник артиллерии Балтийского флота адмирал И.И. Грен. Однако в 1941 г. из-за недостатка боеприпасов, средств артиллерийской инструментальной разведки, отсутствия единого центра руководства контрбатарейной борьбой действия советской артиллерии не были достаточно эффективными, хотя ее удары и наносили определенный урон вражеским войскам.
   Одновременно с артиллерийскими обстрелами начались бомбардировки Ленинграда немецкой авиацией. Борьбу с авиацией в блокадном Ленинграде напряженно вели части 2-го корпуса ПВО генерала М.М. Процветкина и летчики 7-го истребительного авиационного корпуса, которым командовал генерал Е.Е. Ерлыкин. Вместе с ними уничтожали воздушного противника истребительная авиация Ленинградского фронта и зенитная артиллерия Балтийского флота.
   Воины противовоздушной обороны при защите Ленинграда проявили стойкость, мужество и отвагу. Яркой страницей в истории борьбы за Ленинград вошел подвиг младшего лейтенанта А.Т. Севастьянова, который в ночь на 5 ноября 1941 г. таранным ударом сбил фашистский бомбардировщик, рухнувший в Таврический сад.
   В ликвидации последствий воздушных налетов и артиллерийских обстрелов участвовало большинство ленинградцев. В составе всех формирований МПВО Ленинграда насчитывалось около 270 тыс. человек [940 - Очерки истории Ленинграда. Т. 5. Л., 1967. С. 93.].
   Артиллерийские обстрелы и бомбардировки, приводившие к большим разрушениям, нарушали деловую жизнь города и не только держали ленинградцев в постоянном напряжении, что сказывалось на их физическом и психическом состоянии, но и вызывали среди них большие жертвы. Бомбы и снаряды настигали ленинградцев всюду: в домах, на улицах, в трамвае, в общественных местах. За сентябрь – ноябрь 1941 г. только артиллерийскими снарядами был убит 681 человек и ранены 2269 человек [941 - Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. 1941–1943. С. 146.].
   Почти с самого начала блокады очень острой стала продовольственная проблема. Имевшиеся в Ленинграде к началу войны почти двухмесячные запасы основных продовольственных товаров из-за трудностей подвоза быстро уменьшались. На 27 августа в городе муки было, включая зерно, на 17 дней, крупы – на 29 дней, рыбы – на 16 дней, мяса – на 25 дней, масла животного – на 29 дней [942 - ИМЛ при ЦК КПСС. Документы и материалы отдела истории Великой Отечественной войны. Инв. № 16830. Л. 2.].
   Правда, в начале войны была возможность пополнить продовольственные запасы города, но ею не воспользовались. Когда заместитель председателя СНК СССР А.И. Микоян стал переадресовывать в Ленинград эшелоны с продовольствием, следовавшие в западные районы страны (в связи с тем, что адресаты оказались на занятой врагом территории или находились под угрозой захвата), А.А. Жданов просил этого не делать, сославшись на то, что все склады Ленинграда забиты. И.В. Сталин удовлетворил просьбу Жданова и дал указание не засылать ленинградцам продовольствие сверх положенного без их согласия [943 - Военно-исторический журнал. 1977. № 2. С 45–46.].
   Столь же сложной была в Ленинграде и топливная проблема. С начала блокады город лишился не только привозного топлива, на котором в основном базировались его промышленность, транспорт и городское хозяйство, но и значительной части местного топлива, так как районы Ленинградской области с основными торфопредприятиями и лесозаготовками были заняты противником. До войны по железной дороге ежедневно доставлялось в город 250–300 вагонов торфа и 30–40 вагонов дров. С установлением блокады завоз всех этих видов топлива достигал только половины довоенного завоза [944 - 900 героических дней. С. 292.].
   Резко сократилась выработка электроэнергии. За 4-й квартал 1941 г. она упала в 7 раз [945 - Там же. С. 293.]. Причиной этого являлся не только недостаток топлива (на 1 октября 1941 г. электростанции располагали 28 400 т каменного угля, что не покрывало и двухнедельной потребности) [946 - Там же. С. 292.], но и то, что ряд электростанций (Волховская, Дубровская, Свирская, Раухиалльская) оказались на занятой врагом территории или отрезанными от города.
   Нечеловеческие испытания, обрушившиеся на ленинградцев, всколыхнули всех советских людей. В сторону блокированного города Ленина со всех концов страны шли эшелоны с продовольствием, топливом, вооружением. Снабжение Ленинграда и фронта всем необходимым для жизни и борьбы находилось под контролем Центрального Комитета партии и Советского правительства. Непосредственно этими вопросами занимались заместители председателя СНК СССР Н.А. Вознесенский, А.Н. Косыгин, А.И. Микоян. На местах изысканием средств для помощи Ленинграду ведали Центральные Комитеты Компартий союзных республик, краевые и областные комитеты ВКП(б), советские органы и общественные организации. В этой помощи ленинградцам ярко проявились сила патриотизма советских людей и дружба народов Советского государства.
   Однако доставка снабжения непосредственно в Ленинград представляла собой весьма трудную задачу. Единственным путем, по которому были возможны переброски грузов в осажденный город, являлось Ладожское озеро. Поэтому ГКО принял специальное постановление «О транспортировке грузов для Ленинграда», в котором были намечены конкретные меры по организации водных перевозок по Ладожскому озеру и р. Неве.
   Организация водных перевозок была делом очень сложным. На южном побережье Ладоги не было портовых сооружений и причалов, так как до войны из-за бурного нрава озера перевозки проходили приладожскими каналами. В спешном порядке на западном берегу Шлиссельбургской губы было сооружено несколько причалов, произведены дноуглубительные работы.
   Перевозки проводились из Новой Ладоги до западного берега Шлиссельбургской губы и осуществлялись на судах и кораблях Северо-Западного речного пароходства (начальник И.И. Логачев) и Ладожской военной флотилии (командующий с начала октября 1941 г. капитан 1-го ранга В.С Чероков). Общее руководство организацией перевозок осуществлял уполномоченный Военного совета Ленинградского фронта по перевозкам генерал А.М. Шилов.
   Перевозки проходили в исключительно трудных условиях. Серьезно осложняло работу моряков и речников и приводило к большим потерям малое количество барж и их ветхость, недостаточно развитая система причалов, особенно на западном берегу Ладоги, слабое навигационное оборудование трассы перехода, частые штормы и постоянные налеты вражеской авиации.
   Однако за короткую осеннюю навигацию, завершившуюся 15 ноября 1941 г., на западный берег Ладожского озера было доставлено около 60 тыс. т грузов, из них 45 тыс. т продовольствия: зерно, мука, крупа, макароны, мясо, рыба, консервы. В числе других грузов были доставлены бензин и керосин, вооружение, боеприпасы, вещевое имущество. Хотя доставленных грузов было совершенно недостаточно осажденному городу, но в какой-то мере они облегчили положение ленинградцев. Водные перевозки 1941 г. были первым этапом борьбы за Ладожскую коммуникацию, ставшую для Ленинграда подлинной Дорогой жизни.
   Кроме перевозок, на Ладожском озере велись работы по созданию утраченной проводной связи Ленинграда со страной. В октябре по дну Шлиссельбургской губы проложили морской бронированный кабель, обеспечивший надежную телефонную и телеграфную связь Ленинграда с Москвой и со всей страной [947 - Военные связисты в дни мира и войны. М., 1968. С. 149, 150; Военно-исторический журнал. 1973. № 1. С. 121.].
   Связь Ленинграда с Большой землей была организована также с помощью транспортной авиации. Для доставки грузов были привлечены Особая северная авиагруппа и Московская авиационная группа особого назначения ГВФ, авиация Ленинградского фронта и Балтийского флота. Однако решить проблему снабжения осажденного Ленинграда силами воздушного транспорта из-за недостатка самолетов и их ограниченной грузоподъемности не удалось. Наибольшее количество грузов было перевезено самолетами Московской авиагруппы, которые с 10 октября по 25 декабря 1941 г. доставили в Ленинград более 6 тыс. т грузов, в том числе свыше 4300 т продовольствия и более 1270 т боеприпасов [948 - Труды высшего авиационного училища ГВФ. № 18. Л., 1963. С. 34.].
   С наступлением ледостава была построена знаменитая автомобильная дорога по льду Ладожского озера, уникальнейшее сооружение, не имевшее аналогов в мировой истории. Подготовка к строительству дороги началась в октябре, когда по озеру еще шли водные перевозки. 19 ноября, после проведения основательной разведки, был подписан приказ войскам Ленинградского фронта «Об организации автотракторной дороги через Ладожское озеро». Ледовая дорога строилась по трассе мыс Осиновец – острова Зеленцы с разветвлением на села Кобона и Лаврово.
   Автомобильное движение по ледовой дороге, которая стала называться Военно-автомобильная дорога № 101 (ВАД-101), началось 22 ноября. В первое время условия работы на трассе были чрезвычайно тяжелыми. Неокрепший лед иногда не выдерживал тяжести машин, и они проваливались. Серьезно осложняли движение разводы и трещины. Автобатальоны, укомплектованные в основном изношенными автомашинами, испытывали постоянный недостаток инструмента и ремонтных средств. Серьезной проблемой являлось обеспечение автотранспорта горюче-смазочными материалами. К тому же и противник стремился жестокими бомбардировками с воздуха и огнем артиллерии сорвать ледовые перевозки. Поэтому результаты перевозок были незначительными. В ноябре на западный берег Ладоги ежедневно завозилось не более 165 т муки, а в первой декаде декабря в среднем около 220 т грузов [949 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1250. Д. 28. Л. 3–6.], в то время как дневная норма потребления муки в Ленинграде составляла в это время 500 тонн.
   Выход немецких войск к ст. Войбокало и захват Тихвина вынудили перенести базы снабжения на ст. Заборье и Подборовье (Северная железная дорога), находившиеся от западного берега Ладожского озера более чем в 300 км. Для подвоза грузов к восточному берегу Ладожского озера Военный совет Ленинградского фронта 24 ноября принял постановление о строительстве Военно-автомобильной дороги № 102 от ст. Заборье до Кобоны. Сооружение и эксплуатация этой дороги были связаны с преодолением огромных трудностей, так как трасса проходила по глухой, к тому же сильно пересеченной лесисто-болотистой местности.
   7 декабря ледовая дорога была подчинена начальнику ВАД-102. Вскоре вся объединенная магистраль стала называться Военно-автомобильной дорогой Ленинградского фронта. Начальником ее был назначен генерал А.М. Шилов, а начальником ледового участка – капитан 2-го ранга П.А. Нефедов [950 - Ковальчук В.М. Ленинград и Большая земля. Л., 1975. С. 108, 112.]. Очень медленно дорога набирала темпы перевозок. В ноябре – декабре 1941 г. по ней было доставлено в Ленинград всего 16,5 тыс. т грузов [951 - Военно-исторический журнал. 1962. № 11. С. 30.].
   Несмотря на героические усилия всех, кто обеспечивал водные и автомобильные перевозки, Военно-автомобильная дорога не удовлетворяла потребности Ленинграда. Продовольствие уменьшалось с каждым днем, и это заставило руководство обороной города пять раз снижать нормы выдачи довольствия населению. С 20 ноября 1941 г. была установлена самая низкая норма хлеба: по рабочей карточке – 250 г, по служащей, детской и иждивенческой – 125 г. Другие продукты ленинградцы получали нерегулярно, а иногда и совсем не получали.
   Недостаток продовольствия сказался и на снабжении воинов Ленинградского фронта и Балтийского флота. На 16 ноября в войсках фронта осталось муки на 10 дней, крупы, макарон и сахара – на 7 дней. Поэтому с 20 ноября норму выдачи хлеба воинским частям передовой линии пришлось снизить до 500 г в сутки, а тыловым частям и учреждениям – до 300 г, часть хлеба заменялась сухарями [952 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1258. Д. 73. Л. 155; Оп. 1250. Д. 493. Л. 38.].
   Обстановка диктовала не только принятие самых жестких мер в расходовании продовольствия, но и поиск различного рода заменителей продуктов. В пищу пошли технический клей, белковые дрожжи, желатин, технический крахмал, в хлебопечении широко стали использовать разные примеси – солодовая, соевая и овсяная мука, жмыхи и отруби. С 8 октября было предусмотрено выпекать ржаной хлеб с добавлением 14% солодовой муки, 9% овсяной муки и по 4% соевой и ячменной муки, жмыхов и отрубей. В конце ноября в хлебопечении после соответствующей переработки стала использоваться пищевая целлюлоза. В целях экономии муки был повышен припек хлеба, который в ноябре был доведен до 68% [953 - Там же. Оп. 1546. Д. 7/1. Л. 52–56.].
   Приближалась зима, а положение с топливом становилось угрожающим. В ноябре перестала подаваться электроэнергия в жилые дома, а в декабре отключили центральное отопление, остановилось движение трамваев и троллейбусов. Чтобы пополнить запасы топлива, ленинградцы в октябре начали его заготовку в блокадном кольце. Заготовки дров велись в Парголовском и Всеволожском районах, а торфа – на торфопредприятиях «Ириновка» и «Янино».
   Наступившие холода изменили быт блокадного Ленинграда. Жилые помещения освещались коптилками и лучинами, люди обогревались сделанными из кровельного железа печами-времянками, вместо дров в ход пошли мебель и книги. В большинстве домов перестали работать водопровод и канализация. Обессиленные люди выстраивались в длинные очереди за водой у водоразборных колонок и прорубей на реках.
   Как всегда бывает в экстремальных условиях, активизировался преступный мир. Деклассированные элементы грабили квартиры, особенно когда их хозяева, спасаясь от снарядов и бомб, прятались в убежищах, возле булочных вырывали у подростков, женщин и стариков хлебные карточки, похищали их из сейфов государственных учреждений. Но благодаря самоотверженной работе Ленинградского уголовного розыска преступность в Ленинграде не получила широкого распространения [954 - Скрябин М.С., Савченко И.К. Непримиримость. Страницы истории Ленинградского уголовного розыска. Л., 1988. С. 124–172.].
   Голод и холод вызвали массовую смертность среди населения Ленинграда. Причиной смертности явилась почти неизвестная до войны «алиментарная дистрофия» – общее заболевание организма, вызванное истощением и характеризующееся слабостью, исхуданием и резкими изменениями всех органов и тканей больного. В ноябре от истощения погибло более 11 тыс. человек [955 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1222. Д. 635. Л. 106.].
   Работа ленинградской промышленности с каждым днем сокращалась. Вначале предприятия останавливались главным образом из-за недостатка электроэнергии, сырья и топлива, а затем стал сказываться голод: рабочие места пустели. К концу 1941 г. в Ленинграде остановились 270 крупных заводов и фабрик. Но жизнь продолжалась. В промерзших помещениях, под обстрелами и бомбежками, добывая электроэнергию с помощью различных блокстанций и движков, а иногда и просто вращая станки вручную, истощенные рабочие производили продукцию для фронта. Работа в условиях блокады была настоящим подвигом. «Мы трудились порой до изнеможения, – вспоминал кузнец Кировского завода М. Серафимович. – Бывало, в глазах все потемнеет – и упадешь тут же, обессиленный. Товарищ подойдет, даст нюхнуть нашатырного спирта, отведет в столовую, там получишь немного чего-нибудь горячего – и снова вроде бы ожил. Опять идешь в цех и становишься к своей ковочной машине» [956 - В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленина и разгрома немецко-фашистских захватчиков под Ленинградом. М., 1963. С. 62, 63.].
   С начала войны до 14 декабря 1941 г. ленинградцы изготовили 318 самолетов, 713 танков (в том числе 526 КВ), 12 самоходных артиллерийских установок, 6 бронепоездов, 52 бронеплощадки, 480 бронемашин, свыше 3 тыс. различных артиллерийских орудий, более 2,5 тыс. огнеметов, свыше 10,5 тыс. пулеметов, большое количество боеприпасов [957 - В годы суровых испытаний. Ленинградская партийная организация в Великой Отечественной войне. Л., 1985. С. 193.].
   Вместе с рабочими трудилась интеллигенция Ленинграда. Несмотря на то что блокада изменила характер научной жизни Ленинграда, оставшиеся в городе ученые продолжали свои исследования, нужные осажденному городу. Они изыскивали новые заменители материалов для промышленности, помогали наладить выпуск боеприпасов и вооружения, создавали новые виды военной техники и различные приборы, изыскивали способы приготовления и консервации пищевых заменителей.
   Вдохновенно работали оставшиеся в Ленинграде писатели, композиторы, художники. Многие из них участвовали в радиопередачах, которые очень помогали ленинградцам переносить нечеловеческие тяготы и лишения, выпавшие на их долю.
   В городе продолжали работать крупнейшие вузы, хотя большая часть студентов и преподавателей ушла на фронт. Занятия, начавшиеся в сентябре – октябре, проводились, несмотря на холод в помещениях и отсутствие света. В ноябре приступили к занятиям оставшиеся в Ленинграде школьники.
   Не прекращалась в Ленинграде концертно-театральная жизнь. После эвакуации оперных и драматических театров, филармонии и консерватории в городе продолжал работать Театр музыкальной комедии, а до декабря – оперно-балетный коллектив, созданный из оставшихся в городе артистов.
   Таким образом, хотя блокада и изменила всю жизнь Ленинграда, однако невзгоды не сломили ленинградцев. Каждый нашел свое место в борьбе с фашизмом. Чувствуя поддержку всей страны, мужественно перенося лишения блокады, ленинградцы самоотверженно работали на своих постах, способствуя укреплению обороноспособности колыбели Великого Октября.
   Организатором защиты Ленинграда, мобилизации всех сил на борьбу с врагом была ленинградская партийная организация, испытанный отряд партии, имевший богатые традиции и закаленные кадры. К началу блокады городская организация насчитывала более 76 тыс. членов и кандидатов в члены партии [958 - История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 5. Кн. 1. М., 1970. С. 218, 222.]. Быстро перестроившись на военный лад, она возглавила всю политическую, военную и хозяйственную жизнь города.
   Несмотря на незавершенность операций по деблокаде Ленинграда, осенью 1941 г. советские войска на синявинском и мгинском направлениях лишили группу армий «Север» свободы маневра, сковали значительные силы противника. Жертвы, понесенные защитниками Ленинграда в боях на «Невском пятачке», у Ивановского, в других местах Шлиссельбургско-Синявинского выступа, не были напрасными. Они были принесены во имя спасения миллионов жизней осажденного города. Гитлеровцы убедились, что Ленинград не собирается примириться с положением блокированной крепости. Идея прорыва блокады осталась жить в сердце каждого защитника города.

4. Тихвин: от обороны к наступлению

   К середине октября 1941 г. действующие на северо-западном направлении войска обеих сторон противостояли друг другу на рубежах обороны, проходивших от южного берега Ладожского озера до р. Волхов, далее вдоль нее на юг до оз. Ильмень в районах лесисто-болотистой местности со слаборазвитой дорожной сетью и малым числом населенных пунктов.
   Немецкое командование, после того как войска группы армий «Север» прорвались к Неве восточнее Ленинграда и отрезали его с суши, решило воздержаться от дорогостоящих лобовых ударов и направить сильную подвижную группировку в 6–7 дивизий в обход Ленинграда с юго-востока, соединиться с наступавшими с севера финскими войсками и удушить город в двойном кольце блокады.
   По этому замыслу был разработан план операции, который в окончательном варианте предусматривал сосредоточить в районе Чудово, Любани 39-й танковый корпус, усиленный пехотными дивизиями 1-го и 38-го армейских корпусов, с задачей нанести рассекающий удар по советским войскам на рубеже р. Волхов, разгромить их и главными силами прорваться в северо-восточном направлении через Тихвин до р. Свирь, где соединиться с финской Карельской армией. Вспомогательный удар наносился на юго-восток вдоль Октябрьской железной дороги на Малую Вишеру и далее на Бологое для содействия левому флангу наступавшей на Москву группы армий «Центр». Руководство операцией было возложено на командира 39-го корпуса генерала Р. Шмидта, а ее начало назначалось на 16 октября [959 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 8; Протор Д.М. Агрессия и катастрофа. М., 1972. С. 324.].
   Из общего количества советских сил и средств, расположенных между озерами Ладожским и Ильмень, две трети было сосредоточено в 35-км полосе на северном фланге, где по плану Ставки 54-я армия Ленинградского фронта завершала подготовку наступательной операции для того, чтобы прорвать блокаду Ленинграда. На остальном фронте протяженностью до 165 км занимали позиции войска 4-й и 52-й отдельных армий, перед которыми была поставлена задача активной обороной сковывать противника, не давать ему возможности маневрировать силами и перебрасывать их на север против 54-й армии либо на юг для усиления группы армий «Центр».
   Главный удар противника на р. Волхов предстояло встретить соединениям 4-й и 52-й армий, которыми командовали генералы В.Ф. Яковлев и Н.К. Клыков. Обе армии были созданы совсем недавно, в августе – сентябре 1941 г., и их боеспособность при сравнительно высокой укомплектованности личным составом (более 80,3 тыс. человек) еще не была доведена до необходимого уровня. Части и соединения формировались из только что призванных и наскоро обученных резервистов, преобладающее большинство личного состава, включая командный, не имело боевого опыта и было слабо подготовлено. В войсках не хватало вооружения, боеприпасов, инженерного имущества, средств связи. В обеих армиях насчитывалось всего 11 легких танков и 69 самолетов [960 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 9996. Д. 1. Л. 20–24; Ф. 318. Оп. 4640. Д. 7. Л. 10–13; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164. С. 264–265.].
   Штабы армий, которыми руководили генералы П.И. Ляпин и Б.А. Рождественский, не сумели должным образом организовать оперативное обеспечение и особенно разведку. Вплоть до середины октября они докладывали в Ставку, что против них находятся незначительные силы врага, не помышляющие в настоящий момент об активных действиях. На основании этих сведений командармы запланировали провести частные операции для улучшения положения своих войск и сковывания сил противника. Ставка, не перепроверив данные о противнике, утвердила их планы [961 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 78; Ф. 8. Оп. 11627. Д. 120. Л. 18–19, 23–26, 32–34, 85; Ф. 318. Оп. 4644. Д. 4. Л. 12.].
   Серьезные ошибки командования армий и Ставки ВГК в оценке намерений противника и направлений его действий привели к тому, что боеготовность войск 4-й и 52-й армий была на уровне, далеко не соответствовавшем требованиям обстановки. Организация обороны началась с запозданием и велась медленными темпами. Условия местности позволяли создавать глубокую оборону на нескольких особо опасных направлениях в основном вдоль дорог и ограничиваться слабым прикрытием труднодоступных лесных и болотистых участков. Вместо этого командование обеих армий в стремлении равномерно прикрыть всю полосу обороны растянуло свои силы в один эшелон, а сильные оперативные резервы отсутствовали. Многое предполагалось улучшить позже, однако времени для этого уже не оказалось [962 - Там же. Ф. 318. Оп. 4634. Д. 3. Л. 87; Операции Советских Вооруженных сил… С. 264–265; Барбашин И.П. и Харитонов А.Д. Боевые действия советской армии под Тихвином в 1941 г. Л., 1958. С. 18–20.].
   На рассвете 16 октября после артподготовки и при поддержке авиации две немецкие пехотные дивизии начали форсировать Волхов в районе Грузино и Селищенского Поселка. С этого времени началась Тихвинская оборонительная операция советских войск, продолжавшаяся более месяца. Небольшой старинный город Тихвин превратился в объект пристального внимания военного командования как в Москве, так и в Берлине.
   На ход операции существенно повлияли два обстоятельства. Во-первых, она проходила в общей неблагоприятной для нас обстановке осени 1941 г., когда советские войска, потерпев ряд крупных неудач, сдерживали вражеский натиск на Москву и Ставка не могла выделить северо-западному направлению необходимое пополнение. Во-вторых, наступление врага на Тихвин явилось неожиданным для советского командования. Развернутая группировка генерала Шмидта имела на участках прорыва 6-кратное превосходство в живой силе и артиллерии и абсолютное – в танках. Таким образом, немецкое командование имело основание полагать, что бросок его войск до рубежа Свири будет быстрым и не особенно трудным.
   Первый удар врага приняли на себя бойцы 288-й стрелковой дивизии полковника Г.П. Лиленкова. Почти четыре дня они сдерживали натиск превосходящих сил противника, но затем дивизия, потеряв в боях три четверти своего состава, начала отступать на юго-восток в направлении ст. Гряды. Между 4-й и 52-й армиями образовался разрыв, куда устремились немецкие танки и мотопехота и начали двигаться на Тихвин и Малую Вишеру.
   Ставка не имела достоверных сведений о реальных масштабах немецкого наступления и 17 октября, получив донесение о его начале, приказала частями 292-й стрелковой и 27-й кавалерийской дивизий соседней 4-й армии «ликвидировать переправившегося противника и восстановить положение» [963 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 135.]. Для двух соединений, не имевших танков, авиационной поддержки и достаточного количества артиллерии, такая задача была явно непосильной. К тому же они находились на удалении от места событий и смогли прибыть в назначенный им район лишь к исходу 21 октября. Предпринятые ими на следующий день атаки успеха не имели, несмотря на все усилия войск и понесенные при этом потери. 27-я дивизия потеряла в атаках половину своего 3-тысячного состава, а в 292-й дивизии из 10 тыс. человек осталось в строю не более 250 [964 - Там же. Ф. 204. Оп. 89. Д. 11. Л. 16–18; Ф. 318. Оп. 4640. Д. 7. Л. 35–38; Тихвин, год 1941-й. Л., 1974. С. 40–41.].
   В итоге оборона этого участка оказалась ослабленной, что позволило противнику уже на следующий день возобновить наступление, расчленить и оттеснить части левого фланга 4-й армии и захватить важный узел дорог Будогощь. С 24 октября одна из пехотных дивизий стала наступать на север вдоль р. Волхов в направлении Ладожского озера.
   С опозданием оценив угрозу вражеских действий для Ленинграда, Ставка стала предпринимать меры для укрепления обороны. В район Тихвина началась переброска двух стрелковых и танковой дивизий из резерва Ставки, двух дивизий самолетами из Ленинграда и одной дивизии 54-й армии. Волховское направление усиливалось стрелковой дивизией 54-й армии, к которой вскоре присоединилась бригада морской пехоты из Ленинграда. Под Малую Вишеру направлялась стрелковая дивизия из состава Северо-Западного фронта [965 - ЦАМО РФ. Ф. 204. Оп. 89. Д. 11. Л. 18–20; Ф. 217. Оп. 1227. Д. 30. Л. 30; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. С. 235.]. В результате принятых мер сопротивление противнику значительно возросло, а на маловишерском направлении 27 октября его наступление полностью остановилось.
   Успех обороны на рубеже юго-восточнее Малой Вишеры явился не только результатом возросшего советского сопротивления. Немецкое командование увидело, что расчеты на скоротечность операции не оправдались, а сил для одновременного наступления на трех направлениях не хватает. Поэтому генерал Шмидт решил под Малой Вишерой частями пехотной дивизии занять оборону, а действовавшие здесь танковую и моторизованную дивизии перебросить для наращивания усилий на главном тихвинском направлении. К исходу 27 октября перегруппировки завершились, и на следующий день немецко-фашистские войска возобновили наступление на Тихвин и Волхов.
   В тяжелых боях многие советские воины показывали образцы отваги и самоотверженности, и там, где оборона была организована должным образом, враг мог преодолеть ее лишь ценой больших потерь. Так, укрепившись на развилке дорог у с. Рогачи, батареи 883-го артполка только за один день боя вывели из строя до 20 гитлеровских танков, из них 13 подожгли артиллеристы 2-го дивизиона под командованием старшего лейтенанта П.З. Амельчакова. Комсорг стрелковой роты сержант С. Ксенофонтов, находясь в укрытии, подпустил группу атакующих фашистов вплотную, а затем 20 из них сразил автоматным огнем, обратив остальных в бегство [966 - Тихвин, год 1941-й. С. 35–36.]. Подобные примеры были далеко не единичны.
   Вместе с тем общая обстановка становилась все более тревожной, что усугублялось крупными упущениями в руководстве войсками со стороны штаба 4-й армии и лично генерала Яковлева, а также и Ставки. Не зная реальной обстановки, они бросали в бой поступавшие подкрепления по частям, без необходимой подготовки и обеспечения. В бесплодных атаках войска несли тяжелые потери, не могли выполнить поставленных задач и отступали, ухудшая и без того тяжелое положение армии.
   Когда противник после перегруппировки возобновил наступление на Тихвин, целесообразно было отвести войска 4-й армии на рубежи по р. Сясь, чтобы на них остановить врага. Однако Сталин в телеграмме генералу Яковлеву 29 октября выразил свое крайнее неудовольствие в связи с продолжавшимся отступлением 4-й армии, обращал внимание на «преступно халатное отношение к удержанию этого важного района» и требовал немедленно перейти в «решительное наступление» [967 - ЦАМО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 211.].
   Штаб армии послушно разработал план контрудара на Будогощь, Грузино, и 1 ноября войска предприняли попытку перейти в наступление. Начатые почти без налаженного взаимодействия, материального обеспечения и организации артиллерийской и авиационной поддержки, атаки успеха не имели, а незначительное продвижение на отдельных участках было достигнуто ценой огромных потерь. Так, в наступавших на главных направлениях 44-й и 191-й стрелковых дивизиях от имевшихся на 1 ноября 11,5 тыс. человек к исходу 4 ноября в строю осталось чуть более 1,5 тыс. обессиленных и деморализованных бойцов [968 - Там же. Ф. 217. Оп. 1227. Д. 30. Л. 9, 30.].
   Отразив советский контрудар, немецкие войска с 5 ноября возобновили наступление и в течение двух последовавших дней раскололи 4-ю армию на три изолированные группировки. Наиболее сильный удар пришелся по центру, где находились остатки 44-й и 191-й стрелковых дивизий. Не выдержав натиска намного превосходивших по силам танков и мотопехоты, они начали беспорядочный отход мелкими разрозненными группами, миновали подготовленный к обороне рубеж по р. Сясь и без задержки прошли через Тихвин, остановившись лишь в 8–10 км севернее и восточнее города, где усилиями оставшихся командиров была организована оборона. Штаб 4-й армии тоже попал под удар и с трудом избежал плена, оставив значительную часть имущества, документов, автомашин и пр., а его связь с войсками и управление ими были почти целиком утрачены [969 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4634. Д. 17. Л. 121; Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968. С. 230; Битва за Ленинград 1941–1944 гг. Л., 1974. С. 108.].
   Время и возможности для обороны Тихвина были упущены, и 8 ноября в нем остался небольшой гарнизон из сводного батальона под командованием майора Гусева, отряда местной милиции и партактива из 50 человек и неполной стрелковой роты [970 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4634. Д. 17. Л. 116.]. Такими силами, естественно, нельзя было остановить авангарды двух танковых дивизий противника, которые прошли через город и были задержаны на рубежах за ним. В ночь на 9 ноября Тихвин был взят немецкими войсками, при этом германское командование решило, что главная и наиболее трудная задача уже выполнена и в дальнейшем после небольшой передышки (если она потребуется) можно будет совершить быстрый и решительный бросок в тылы 54-й и 7-й советских армий до р. Свирь и Вологды [971 - Дневник военных действий штаба ОКВ. Т. 1; ИВИ. Документы и материалы. Ф. 191. Оп. 233. Д. 29. Л. 1784.].
   Обстановка под Тихвином весьма обеспокоила командующего 7-й армией генерала К.А. Мерецкова, который еще 5 ноября послал туда своего начальника штаба генерала А.Н. Крутикова для выяснения ситуации на месте. Получив тревожные сведения, Мерецков 7 ноября доложил об этом в Ставку и вскоре получил приказание немедленно направиться в 4-ю армию и взять на себя командование ею, оставаясь по-прежнему командующим и 7-й армией. 9 ноября поступил утверждающий это назначение официальный приказ Ставки [972 - Архив ЦК КПСС. Ф. 2. 1941 г. Л. 85; Мерецков К.А. На службе народу. С. 230–231.].
   Мерецков начал с того, что срочно перебросил под Тихвин из 7-й армии танковую бригаду и два полка для укрепления обороны на шоссе, которое вело от Тихвина на Лодейное Поле. Одновременно были приняты меры по организации обороны северо-восточнее и восточнее города, где проходили железная и шоссейная дороги на Вологду. Сюда по приказу Ставки также спешно направлялась полнокровная дальневосточная 65-я стрелковая дивизия генерала П.К. Кошевого.
   Очень важно в эти дни было восстановить управление разрозненными силами 4-й армии. Не ограничиваясь мерами по организации устойчивой связи, Мерецков 10 ноября разделил войска армии на четыре оперативные группы – волховскую, северную, восточную и южную, поставив перед каждой четкие задачи, но и обязав действовать инициативно и самостоятельно [973 - ЦАМО РФ. Ф. 340. Оп. 5378. Д. 35. Л. 305–306, 315–316. Командиром южной группы был назначен генерал Яковлев, являвшийся по приказу Ставки заместителем Мерецкова.]. Энергичные действия Мерецкова и командиров групп позволили окончательно остановить врага и на ряде участков потеснить его обратно. 11 ноября противник прекратил атаки и перешел к обороне.
   Тем временем ухудшилась обстановка к западу от Тихвина, где три немецкие дивизии с 28 октября теснили части правого фланга 4-й армии на север вдоль р. Волхов, угрожая прорваться к Ладожскому озеру и тем самым окружить главные силы 54-й армии Ленинградского фронта. Только что вступившему в командование этой армией генералу И.И. Федюнинскому Ставка приказала организовать оборону волховского направления.
   Задача Федюнинского была очень сложной. Главные силы его армии были сосредоточены на правом фланге, где они с 20 до 28 октября непрерывно атаковали немецкие позиции, стремясь прорвать блокаду Ленинграда. На просьбу о помощи командующий Ленинградским фронтом генерал М.С. Хозин телеграфировал: «У нас больше перебросить нечего и нечем» [974 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 1227. Д. 30. Л. 237.]. А положение непрерывно ухудшалось, попытки остановить врага малыми силами успеха не имели, и к 10 ноября немецкие части вышли на подступы к г. Волхов и ст. Войбокало, перерезав восточнее Волхова железную дорогу на Тихвин.
   В ночь на 12 ноября Ставка по просьбе Федюнинского передала ему волховскую оперативную группу 4-й армии и ряд других частей. Эти небольшие силы общей численностью до 4250 бойцов Федюнинский развернул по обоим берегам р. Волхов, а для повышения устойчивости обороны рассредоточил в боевых порядках пехоты имевшиеся у него 20 танков и снятые с кораблей Ладожской военной флотилии пулеметы и прикрыл танкоопасные направления зенитными орудиями ПВО [975 - Там же. Ф. 204. Оп. 89. Д. 11. Л. 30; Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 347; Тихвин, год 1941-й. С. 18–19.]. Принятые меры оказались эффективными и позволили отразить все вражеские атаки. Особо важную роль в борьбе с танками сыграли зенитные орудия. Так, артиллеристы 447-го дивизиона капитана М.Е. Егорова из Ладожского бригадного района ПВО встретили немецкую танковую атаку на окраинах ст. Войбокало метким огнем, уничтожили 4 вражеские боевые машины, заставив остальные отойти.
   Боевые действия с переменным успехом продолжались на этом направлении до конца ноября, после чего противник перешел к обороне. Таким образом, в ожесточенных и кровопролитных боях, которые продолжались с середины октября до конца ноября, советские войска последовательно остановили наступление противника на маловишерском, тихвинском и волховском направлениях. Тихвинская оборонительная операция на этом завершилась.
   Операция проходила тяжело и в целом неудачно для советской стороны. Враг оккупировал обширную территорию, блокировал последнюю железную дорогу, через которую (с последующей переброской через Ладожское озеро) шли грузы в осажденный Ленинград. Резко сократились возможности обеспечивать даже минимальные потребности защитников и населения города в продовольствии и топливе. В Ленинграде начался голод, его обороноспособность снижалась. 54-я, 4-я и 52-я армии в ходе операции понесли крупные людские потери – более 50 тыс. солдат и офицеров, в том числе 24,4 тыс. убитыми и пропавшими без вести [976 - ЦАМО РФ. Ф. 310. Оп. 9996. Д. 1. Л. 39; Ф. 318. Оп. 4640. Д. 8. Л. 5–13; Ф. 410. Оп. 7157. Д. 1. Л. 14–19.]. Общее положение советских войск на северо-западном направлении ухудшилось.
   И все-таки гитлеровские планы были сорваны. Вражеская ударная группировка, пройдя менее половины намеченного пути, была обескровлена и вынуждена остановиться. По докладу генерала Шмидта, в пехотных батальонах насчитывалось по 60 солдат, т.е. 25–30% первоначального состава, «физическая выносливость солдат заметно ослабла», корпус лишился более половины своих танков [977 - Там же. Ф. 217. Оп. 142688. Д. 3. Л. 38; Ф. 318. Оп. 4634. Д. 17. Л. 185; Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 141.]. Попытки достичь решающих успехов путем изменения направлений ударов были безрезультатными, а вся немецкая ударная группировка оказалась растянутой по фронту на 350 км, в 5 раз превышавшем первоначальную полосу ее наступления в октябре.
   Назначая генерала армии Мерецкова командующим 4-й армией, Сталин поставил перед ним задачу ликвидировать тихвинскую группировку врага и освободить участок железной дороги от Тихвина до Волхова [978 - Архив ЦК КПСС. Ф. 2, 1941 г. Л. 85.]. Это действительно было главным для северо-западного направления в то время. «Для нас, – писал впоследствии К.А. Мерецков, – освобождение Тихвина приобретало исключительно важное значение. Оно являлось вопросом жизни Ленинграда и Ленинградского фронта» [979 - Мерецков К.А. На службе народу. С. 238–239.]. Вместе с тем напряженная обстановка на соседнем западном направлении, где немецкая группа армий «Центр» начала новое «генеральное» наступление на Москву, требовала сковать как можно больше сил противника под Ленинградом и не допустить их переброски на Москву. Таковы были общие цели запланированного советского контрнаступления в районе Тихвина.
   Ставка решила воспользоваться просчетом генерала Шмидта, допустившего очень невыгодное расположение своего корпуса в районе Тихвина. Конфигурация фронта, при которой 4-я армия с трех сторон охватывала противника, позволяла нанести ему удары по флангам, отрезать пути отхода, окружить и уничтожить. Все это следовало осуществить возможно быстрее и не дать немецкому командованию возможность подтянуть силы и улучшить свое положение. Эти идеи легли в основу плана контрнаступления, который был утвержден Ставкой ВГК.
   План предусматривал нанести удары в обход Тихвина: справа – северной оперативной группой и слева – восточной группой с общей задачей перерезать железные и шоссейные дороги, соединяющие Тихвин с Волховом и Будогощью, отсечь пути отхода на запад и юго-запад, а затем замкнуть кольцо вокруг Тихвина и уничтожить находившиеся там войска Шмидта.
   В случае, если бои примут затяжной характер, должна была активизироваться южная группа, нанести удары по немецким коммуникациям на дальних подступах к Тихвину, перерезать их и отсечь тихвинскую группировку врага от ее тылов. Важная роль отводилась 65-й стрелковой дивизии, которая должна была атаковать Тихвин с востока, нанося один из главных ударов, и в ходе подготовки к контрнаступлению захватила важные немецкие позиции южнее города [980 - Мерецков К.А. На службе народу. С. 242–243; Барбашин И.П. и Харитонов А.Д. Боевые действия советской армии под Тихвином в 1941 г. С. 43–44; Кошевой П.К. В годы военные. Л., 1978. С. 30–37.].
   Окружение и уничтожение тихвинской группировки рассматривались Ставкой как часть более широкой операции, в которой помимо 4-й участвовали 52-я и 54-я армии. Цель ее состояла в том, чтобы ударами по сходящимся направлениям на Кириши и Грузино разгромить все вражеские силы, находившиеся восточнее р. Волхов, восстановить линию обороны по этому рубежу и захватить несколько плацдармов на западном берегу в интересах последующих операций. Это предстояло выполнить группировкой, имевшей 184 тыс. солдат и офицеров, 1374 орудий и миномета, 154 танка, 150 самолетов. По живой силе и артиллерии она имела полуторное превосходство над противником, уступая ему в таких же пропорциях в танках и авиации. Кроме того, немецкие войска сохраняли преимущество в мобильности [981 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 142688. Д. 3. Л. 38; Барбашин И.П. и Харитонов А.Д. Боевые действия… С. 40–41.].
   Генерал Мерецков понимал, что неудача контрнаступления могла привести к самым пагубным последствиям, и старался поэтому подготовить операцию с возможной тщательностью. Сразу же, как только враг был остановлен севернее Тихвина, начались переброска подкреплений, подтягивание тылов, перегруппировка войск и пр. Большое внимание было уделено партийно-политической работе для воспитания наступательного духа у личного состава после тяжелых недель обороны. К этой работе, проводимой разнообразными формами и методами, широко привлекались коммунисты и комсомольцы боевых частей, составлявшие, например, в 4-й армии более 17 тыс. человек [982 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 11600. Д. 1060. Л. 91–96.].
   Критическое положение Ленинграда требовало как можно быстрее освободить железную дорогу от Тихвина до Волхова. Ставка ВГК настаивала на наступлении, и, как писал впоследствии К.А. Мерецков, начинать его пришлось до завершения необходимых мероприятий и обеспечения войск, особенно боеприпасами [983 - Мерецков К.А. На службе народу. С. 242.]. Кроме того, по решению Ставки участвующие в контрнаступлении армии начинали его в разное время: 52-я армия – 12 ноября, 4-я армия – 19 ноября и 54-я армия – 3 декабря. Оба этих фактора сыграли негативную роль, особенно на первых этапах операции.
   52-я армия, которая первой начала контрнаступление, имела задачу разгромить противника в районе Малой Вишеры и затем, развивая наступление, выйти на р. Волхов в полосе от Грузино до Селищенского Поселка, перерезать коммуникации немецкой тихвинской группировки и захватить плацдармы на левом берегу Волхова.
   Предпринятые в первые дни атаки, носившие в основном вид фронтальных действий, наталкивались на сильный огонь укрепившегося противника и успехов не имели. Командующий армией генерал Н.К. Клыков, оценив обстановку, решил добиться успеха сочетанием фронтальных атак и глубокого маневра, используя разрывы во вражеской обороне. В ночь на 18 ноября два отряда по 500 человек под командованием майора А.П. Черноморца и капитана И.И. Русанова скрытно прошли на флангах группировки противника ей в тыл и утром вместе с частями 259-й стрелковой дивизии полковника А.П. Лапшова и 111-й дивизии подполковника С.В. Рогинского атаковали врага с трех сторон. К исходу 20 ноября их совместными усилиями были освобождены Малая Вишера и ряд других населенных пунктов.
   Враг оставил на поле боя около 3 тыс. убитых солдат, много вооружения, боевой техники и военного имущества [984 - ЦАМО РФ. Ф. 408. Оп. 9991. Д. 8. Л. 28; Барбашин И.П. и Харитонов А.Д. Боевые действия советской армии под Тихвином… С. 53–54.]. Остатки немецких гарнизонов поспешно отходили на линию обороны Большая Вишера, Веретье. Командование 52-й армии не сумело организовать преследование отступавшего противника, советские части тратили много времени на борьбу с мелкими гарнизонами и специальными группами прикрытия, задача которых как раз и состояла в том, чтобы задержать советское продвижение и получать возможность для отвода немецких частей на укрепленные рубежи, используя различные виды транспортных средств. По существу, советские войска начали атаковать противника на новых рубежах лишь в первой декаде декабря.
   Утром 19 ноября начали контрнаступление соединения 4-й армии. Оно проходило в два этапа, и на первом, продолжавшемся до конца ноября, главные бои проходили с трех сторон вокруг Тихвина, где советские части стремились преодолеть оборону противника. Наступление развивалось медленно, атакующие наталкивались на упорное сопротивление противника, нередко предпринимавшего контратаки. Для надежного подавления немецкой обороны с опорными пунктами и системой плотного огня у советских войск не хватало огневых средств – на 1 км фронта приходилось всего 6,8 орудий и минометов, а количество боеприпасов позволяло расходовать в день не более 7 снарядов на полевое орудие и до 20 мин калибра 82–120 мм [985 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164. С. 421; Мерецков К.А. На службе народу. С. 241, 243.].
   Сказывались также недостатки в работе командиров и штабов, отмечавшиеся и ранее, в ходе обороны, – слабое управление войсками, неудовлетворительная организация разведки и взаимодействия, шаблонность атак и т.д. Анализируя опыт первых дней боев, генерал Мерецков указывал 21 ноября командиру 60-й танковой дивизии полковнику А.Ф. Попову: «Все ваши действия были организованы, как правило, без маневра живой силой и огнем и приводили к полному неуспеху. До сих пор дивизия организует лобовое наступление на врага, не применяя обходов и охватов» [986 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4634. Д. 3. Л. 235.].
   Не был обеспечен необходимый уровень дисциплины и контроля за выполнением приказов и распоряжений. Так, исполнявший обязанности командира 27-й кавдивизии майор Я.Л. Власов 25 ноября получил приказ на наступление, но забыл об этом, и дивизия четверо суток бездействовала, о чем штаб армии был в неведении [987 - Там же. Ф. 8. Оп. 11600. Д. 1060. Л. 61.].
   Но все же войска 4-й армии в упорных боях потеснили врага и подошли к его коммуникациям на флангах. В распоряжении генерала Шмидта оставалась лишь одна грунтовая дорога на Будогощь, а наиболее боеспособная 65-я дивизия пробилась на восточные окраины Тихвина. 29 ноября генерал Гальдер, за две недели до того требовавший во что бы то ни стало удерживать Тихвин, с тревогой отмечал резкое осложнение обстановки [988 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 47, 80.].
   Положение немецких войск еще более ухудшилось, когда 3 декабря неожиданно для них перешла в наступление 54-я армия под Волховом и Войбокало. Уже в первую неделю боев ее войска прорвали оборону на нескольких участках, блокировали узлы вражеской обороны в Опсала, Падрила, Овдохало и потеснили созданную из четырех пехотных дивизий немецкую оперативную группу «Бекман». Хотя в последующие дни противнику удалось приостановить советское наступление, перебросив на этот участок части еще двух дивизий, инициатива в целом оставалась в руках советского командования. В эти же дни наметился успех и на южном фланге, в полосе 52-й армии.
   В создавшейся обстановке Мерецков решил на втором этапе наступления нанести удар по Тихвину частями восточной группы, но успеха не достиг. Зато он обозначился на участке южной группы, которая настойчиво пробивалась к пос. Ситомля, грозя перерезать последнюю немецкую дорогу от Тихвина в тыл. Это заставило Шмидта вывести из города часть танков для отражения натиска южной группы и обеспечения пути отхода от Тихвина, что уже стало необходимым.
   Положение в эти дни 39-го немецкого корпуса, по оценкам западногерманского военного историка К. Рейнгардта, стало критическим. 3 декабря генерал Р. Шмидт докладывал, что «удерживать Тихвин в течение продолжительного времени наличными силами невозможно». Тремя днями позже он так обрисовал то безвыходное положение, в которое попали его соединения: «Психическое перенапряжение достигло крайнего предела… Солдаты и даже отдельные командиры рот и батальонов становятся апатичными и безучастными… Возникает угроза паники… Вывод: дальнейшее боевое использование корпуса будет связано с потерей четырех подвижных дивизий» [989 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 209.].
   Ослаблением группировки Шмидта в Тихвине немедленно воспользовался Мерецков, который решил нанести новый удар и освободить город. Вечером 8 декабря советские войска пошли на штурм Тихвина. Первыми, искусно маневрируя, прорвали немецкие укрепления и ворвались в город батальоны капитанов И.Е. Абраменко и М.В. Нешко. За ними устремились другие подразделения и части, и вскоре на улицах города закипели яростные схватки. Увидев, что удержать Тихвин не удастся, немецкое командование стало отводить свои силы через узкий проход на юго-запад. Утром генерал Мерецков доложил в Москву, что в результате ночного штурма частей 191-й и 65-й стрелковых дивизий к 5.00 9 декабря Тихвин был освобожден [990 - ЦАМО РФ. Ф. 318. Оп. 4634. Д. 17. Л. 410.]. Активную роль в овладении городом сыграли части 44-й стрелковой дивизии, 2-й авиадивизии и 3-й авиагруппы.
   В этих боях были разгромлены 8 и 12-я танковые, 18-я моторизованная и 61-я пехотная дивизии, составлявшие оперативную группу «Тихвин», их остатки поспешно отходили на Будогощь и Грузино. Враг оставил на поле боя 7 тыс. своих солдат убитыми, 42 орудия, 66 минометов, 27 танков, 10 бронемашин, большое количество различного военного имущества [991 - Там же. Ф. 8. Оп. 11600. Д. 1060. Л. 50; «Правда». 1941 г. 10 декабря.]. Дорогую цену заплатили и советские войска. С 20 ноября по 10 декабря 4-я армия потеряла 12 720 человек, в том числе 3720 убитыми и 1262 пропавшими без вести [992 - Там же. Ф. 318. Оп. 4640. Д. 8. Л. 13–19.].
   После разгрома противника в районах Малой Вишеры, Тихвина и на подступах к Волхову советские войска развернули наступление по всему фронту, выполняя три основные задачи Ставки: во-первых, как можно быстрее освободить участок железной дороги от Тихвина до Волхова; во-вторых, концентрическими ударами отрезать врагу пути отхода и уничтожить его главные силы и, в-третьих, выйти широким фронтом на р. Волхов и захватить несколько плацдармов на левом берегу реки.
   Декабрьское наступление 54-й, 4-й и 52-й армий проходило в обстановке высокого наступательного порыва личного состава. Окрыленные как собственным успехом, так и ходом контрнаступления под Москвой, войска трех советских армий опрокинули зарвавшегося противника. Заметно повышалось воинское мастерство командиров и штабов. Все чаще проявлялся маневр силами с заходом в тыл противнику. Уменьшались потери личного состава и боевой техники. Это способствовало повышению инициативы солдат и сержантов. Так, тихий и скромный по характеру рядовой 65-й дивизии Гуров в одной из атак гранатами и штыком уничтожил 10 гитлеровцев. Командир орудия 127-го артполка сержант Н.М. Маннанов, оставшись единственным у орудия после гибели расчета, продолжал бой, несмотря на ранение, до подхода наших войск. Медсестра Серафима Тарасова, заменив в бою убитого командира, подняла бойцов в атаку, в ходе которой вражеские позиции были захвачены. Подобных примеров становилось с каждым днем все больше [993 - ЦАМО РФ. Ф. 8. Оп. 10600. Д. 1060. Л. 105–106; Во имя Отчизны. М., 1968. С. 91; Тихвин, год 1941-й… С. 262–264.].
   Все это способствовало успешному выполнению общих задач, поставленных командованием. 22 декабря совместными усилиями фланговых соединений 54-й и 4-й армий была полностью освобождена железная дорога от Тихвина до Волхова. На следующий день передовые подразделения 65-й стрелковой дивизии полковника П.К. Кошевого и 52-й армии генерала Н.К. Клыкова вышли на правый берег Волхова и захватили плацдармы в районе ст. Тигода и северо-восточнее Чудово.
   Вместе с тем советские войска не смогли выполнить одну из важнейших задач – уничтожить главные силы врага, прорвавшиеся в районе Тихвина и Волхова. Тому были причины. Более высокая обеспеченность автотранспортом позволяла противнику отрываться от советских частей и отводить свои силы за р. Волхов. Гитлер, дав согласие на отход от Тихвина, категорически потребовал оборонять волховский рубеж «до последнего солдата, не отступать более ни на шаг и тем самым продолжать блокаду Ленинграда» [994 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 128; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9164. С. 410.].
   К 27 декабря войска 54-й, 4-й и 52-й армий, соединившись своими флангами на р. Волхов, очистили от неприятеля весь левый берег реки и захватили два небольших плацдарма. Этим завершилась Тихвинская наступательная операция 1941 г.
   Контрнаступление под Тихвином явилось первой крупной наступательной операцией, проведенной Красной армией на северо-западном направлении силами трех общевойсковых армий и имевшей важное стратегическое значение. Ее особенностями было то, что она началась в условиях, когда наступавший до этого противник выдохся и перешел к обороне, но не успел закрепиться на достигнутых рубежах, а боевые действия проходили в сложных условиях лесисто-болотистой местности и рано наступившей суровой и снежной зимы.
   В ходе боев советские войска продвинулись на запад на 100–120 км, освободили около 450 населенных пунктов и десятки тысяч людей от нацистской неволи. Потерпела крупное поражение мощная немецкая группировка, насчитывавшая свыше 10 дивизий. Только за декабрь 1941 г. людские потери группы армий «Север» (почти целиком за счет поражения под Тихвином) составили 37 тыс. солдат и офицеров, численность пехотных дивизий сократилась более чем на одну треть, а в обеих танковых дивизиях осталось всего 76 исправных танков. В качестве трофеев советские войска захватили свыше 80 танков и около 560 орудий и минометов [995 - ЦАМО РФ. Ф. 204. Оп. 125. Д. 4. Л. 26–29; Ф. 217. Оп. 1221. Д. 101. Л. 119; Ф. 209. Оп. 89. Д. 11. Л. 48; ИВИ (архив). Ф. 191. Оп. 285. Д. 45. Л. 131; Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Том 3. Пер. с нем. М., 1976. С. 271.].
   Под Тихвином был сорван гитлеровский план удушения Ленинграда в кольце плотной блокады, а вскоре восстановленное движение по железной дороге Тихвин – Волхов улучшило положение Ленинграда, а может быть, и спасло его от гибели. Находившийся в те дни в городе уполномоченный ГКО В.Д. Павлов вспоминал: «Разгром немецкой группировки войск под Тихвином имел для судьбы Ленинграда не меньшее значение, чем прорыв блокады в январе 1943 г. Запасов хлеба к 9 декабря оставалось на 9–10 дней, включая наличие муки в Новой Ладоге… Нетрудно себе представить положение осажденных при такой ситуации» [996 - Павлов В.Д. Ленинград в блокаде. М., 1983. С. 185.].
   Наконец, немецкое командование было полностью лишено возможности усилить за счет группы армий «Север» наступление на Москву. Более того, оно было вынуждено перебросить под Тихвин, Малую Вишеру и Волхов более шести дивизий из своих резервов и при этом перейти к обороне на всем северо-западном направлении. Разгневанный поражением под Тихвином Гитлер снял и уволил в отставку командующего группой армий «Север» фельдмаршала фон Лееба и его начальника штаба.
   Конечно, далеко не все складывалось благополучно в советском контрнаступлении. Запоздалое решение Ставки о централизации руководства и управлении наступавшими войсками (имеется в виду создание Волховского фронта 17 декабря) и отсутствие согласованности в действиях армий позволяли противнику маневрировать своими резервами и сдерживать натиск советских войск на угрожаемых направлениях. В деятельности командиров и штабов по-прежнему главное место занимали лобовые атаки, чувствовалась нехватка навыков в организации преследования отходящего противника, в массированном применении танков и артиллерии, в налаживании взаимодействия. Резервы для развития успеха создавались редко и использовались не всегда эффективно. Личный состав не имел достаточной подготовки и материального обеспечения для наступления зимой в сложных условиях лесисто-болотистой местности. Все это вместе взятое обусловило высокий уровень людских потерь в ходе операции – 58,8 тыс. человек, из них 21 тыс. убитыми и пропавшими без вести [997 - ЦАМО РФ. Ф. 204. Оп. 89. Д. 8. Л. 1; Д. 10. Л. 9; Ф. 217. Оп. 1217. Д. 32. Л. 517–518; Ф. 221. Оп. 1351. Д. 3. Л. 139–141; Ф. 318. Оп. 4634. Д. 3. Л. 9–11, 60–65.].
   Однако понесенные жертвы были ненапрасными. При всех недостатках, трудностях и утратах советские войска в очень важный момент добились крупного успеха стратегического значения, который на длительное время определил развитие обстановки на северном крыле советско-германского фронта.
   Родина высоко оценила заслуги воинов, сражавшихся под Тихвином, Волховом и Малой Вишерой. Орденом Красного Знамени были отмечены ратные успехи 65-й и 191-й стрелковых дивизий, 46-й танковой бригады, 306-го стрелкового полка, 185-го истребительного авиационного полка, 6-го полка гвардейских минометов, 184-го саперного батальона. 127-й и 881-й артполки помимо награждения этим орденом были удостоены звания гвардейских. 15 воинов были удостоены высшей награды – звания Героя Советского Союза, орденами и медалями только в 4-й и 52-й армиях было награждено 1179 бойцов и командиров [998 - История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1974. С. 261–262.]. За мужество и героизм, проявленные трудящимися г. Тихвина в годы воийны, в октябре 1974 г. город был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
   Разгром врага под Тихвином явился частью общего контрнаступления Советской армии зимой 1941/42 г., в ходе которого гитлеровским армиям было нанесено первое крупное поражение во Второй мировой войне, развеян миф о «непобедимости» вермахта и похоронен план молниеносной войны. Поражение немецко-фашистских войск под Москвой, равно как и контрнаступление под Тихвином и Ростовом, десанты в Керчи и Феодосии показывали возраставший уровень советского военного искусства и являлись предпосылками для последующих наступательных действий советских войск против гитлеровских агрессоров.

5. Контрнаступление под Москвой

   К декабрю 1941 г. Красная армия остановила продвижение немецко-фашистских войск на всем советско-германском фронте, а на его флангах развернула наступательные действия. На главном направлении, под Москвой, группа армий «Центр» после безуспешных попыток продолжать наступление 3–5 декабря была вынуждена перейти к обороне.
   Рвавшиеся к Москве группировки немецкой армии в ожесточенных боях с войсками Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов понесли большие потери, оказались растянутыми на широком фронте и утратили свою ударную силу.
   И хотя главные силы Германии, не испытывавшей активного военного воздействия со стороны западных держав, по-прежнему находились на советско-германском фронте, ее стратегические резервы к началу декабря были израсходованы. Вермахт оказался неспособным продолжать наступление. Расчеты немецкого командования на молниеносный разгром Советского Союза потерпели провал. Несмотря на то что советская действующая армия еще не имела достаточного превосходства над противником в численности войск и боевой технике, инициатива в ведении боевых действий начала переходить к Вооруженным силам СССР. К тому же они обладали важным преимуществом: Верховное Главнокомандование сумело в ходе ожесточенных оборонительных сражений накопить и сохранить в своем резерве крупные силы, которые могли быть использованы при переходе советских войск в контрнаступление.
   В такой обстановке Верховное Главнокомандование выдвинуло перед Советскими Вооруженными силами очень трудную, но исключительно важную задачу – вырвать из рук врага стратегическую инициативу, разгромить его ударные группировки. В это время основное внимание партии и народа было приковано к событиям в районе Москвы. Нужно было разбить основную стратегическую группировку вражеских войск, действовавшую на московском направлении, добиться решительного изменения общей обстановки на советско-германском фронте и повернуть ход войны в свою пользу.
   В первых числах ноября было принято решение о формировании десяти резервных армий. Одновременно были намечены меры по усилению фронтов новыми войсковыми соединениями и маршевым пополнением. Во второй половине ноября резервные армии стали выдвигаться в полосы предстоящих действий. Две из них – 1-я ударная и 20-я к концу месяца были сосредоточены в районе Москвы (на правом крыле Западного фронта). Сюда перебрасывались также соединения 60, 24 и 26-й армий. Южнее Рязани сосредоточивалась 10-я армия, а в районе Ряжска и Раненбурга – 61-я [999 - ЦАМО. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 233. Л. 127–134.]. От командующих вновь формируемыми армиями Ставка потребовала обучить личный состав ведению не только оборонительного боя, но и – главным образом – наступления с учетом накопленного опыта и особенностей действий в зимних условиях.
   Несмотря на тяжелую обстановку, сложившуюся на подступах к Москве, Ставка очень экономно использовала резервные соединения в оборонительном сражении. По свидетельству бывшего командующего Московским военным округом генерала П.А. Артемьева, И.В. Сталин на одном из совещаний в присутствии членов ГКО и маршала Б.М. Шапошникова «особо подчеркнул, что эти силы нужны нам «для прыжка вперед» и использовать их в оборонительных боях нецелесообразно. При этом он потребовал, чтобы подготовка резервов происходила в обстановке строжайшей секретности».
   Анализируя складывавшуюся в ноябре 1941 г. обстановку на фронте, советское Верховное Главнокомандование все более убеждалось, что наступательные возможности врага, прилагавшего отчаянные усилия захватить Москву, истощаются. Особенно наглядно это проявилось в конце ноября – начале декабря, когда войска Калининского и Западного фронтов серией сильных контрударов заставили немецко-фашистские войска перейти к обороне, а на ряде участков и отступить.
   Советская авиация завоевала оперативное господство в воздухе. Верховное Главнокомандование получило возможность осуществлять перегруппировки войск и сосредоточивать резервы в более благоприятных условиях, без существенного воздействия вражеских самолетов. Все это свидетельствовало о том, что обстановка под Москвой стала изменяться в пользу Красной армии. Важно было не упустить выгодного момента для перехода в решительное контрнаступление: противник был уже не способен продвигаться вперед и еще не успел закрепиться на захваченных рубежах, перегруппировать силы для организации прочной обороны.
   Идея контрнаступления под Москвой возникла в Ставке Верховного Главнокомандования еще в начале ноября 1941 г., когда была сорвана первая попытка противника прорваться к столице, но от нее пришлось тогда отказаться: враг предпринял новое наступление, для отражения которого пришлось использовать резервы. Лишь в конце ноября, когда противник исчерпал свои наступательные возможности и не успел закрепиться на достигнутых рубежах, Ставка возвратилась к идее проведения контрнаступления и Генеральный штаб во главе с маршалом Б.М. Шапошниковым включился в его подготовку [1000 - Василевский A.M. Дело всей жизни. М., 1989. Кн. 1. С. 161.].
   Разрабатываемый в те дни план советского командования, основанный на замысле разгрома ударных сил группы армий «Центр», дальнейшее развитие получил уже в ходе развернувшегося контрнаступления под Москвой, а впоследствии дополнился планами наступательных операций на других участках и в конечном счете вылился в план общего наступления на решающих направлениях советско-германского фронта с участием всех видов Вооруженных сил, партизанских формирований и резервов Верховного Главнокомандования.
   Стратегический замысел контрнаступления под Москвой был разработан на основе предложений Военных советов фронтов и указаний Ставки. К его осуществлению привлекались войска Калининского, Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов, авиация Московской зоны обороны, 6-й истребительный авиационный корпус ПВО, где резервные авиационные группы ВГК и дальнебомбардировочная авиация.
   Ближайшая цель контрнаступления сводилась к тому, чтобы разбить ударные группировки противника, действовавшие севернее и южнее Москвы, и тем самым устранить непосредственную угрозу столице. Дальнейшая цель, определившаяся уже в ходе операции, заключалась в нанесении поражения всей группе армий «Центр».
   Основную роль в разгроме врага под Москвой предстояло сыграть Западному фронту, поэтому прежде всего он пополнялся новыми соединениями. В конце ноября – начале декабря ему были переданы 1-я ударная, 10-я и 20-я армии и значительное число отдельных дивизий, бригад и специальных частей.
   Вот как вспоминал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков о том, как рождался план операции Западного фронта:
   «29 ноября я позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о начале контрнаступления.
   И.В. Сталин слушал внимательно, а затем спросил:
   – А вы уверены, что противник подошел к кризисному состоянию и не имеет возможности ввести в дело какую-нибудь новую крупную группировку?
   – Противник истощен. Но если мы сейчас не ликвидируем опасные вражеские вклинения, немцы смогут подкрепить свои войска в районе Москвы крупными резервами за счет северной и южной группировок своих войск, и тогда положение может серьезно осложниться…
   Поздно вечером 29 ноября нам сообщили, что Ставка приняла решение о начале контрнаступления и предлагает представить наш план контрнаступательной операции. Утром 30 ноября мы представили Ставке соображения Военного совета…» [1001 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1992. Т. 2. С. 254.] План фронта был утвержден, и тут же началась напряженная подготовительная работа.
   По разработанному оперативному замыслу Западный фронт наносил одновременно два удара: один – севернее Москвы, другой – южнее (по северной ударной группировке немецко-фашистских войск – по сходящимся направлениям на Клин и Солнечногорск силами 10-й армии и группы генерала П.А. Белова в направлении Сталиногорск (Новомосковск), Узловая, Епифань, Богородицк).
   Основные силы фронта (четыре армии) были развернуты севернее Москвы, на правом крыле, в связи с тем что там действовала самая сильная танковая группировка противника, наиболее близко подошедшая к столице.
   Оперативное построение фронта из-за ограниченности сил было одноэшелонным. В резерве оставались стрелковая дивизия, танковая бригада и несколько артиллерийских полков.
   Армии должны были, переходя в контрнаступление без оперативной паузы, максимально воспользоваться промежутками в расположении противника, его неготовностью к обороне, вводя при этом в сражение все имеющиеся силы и средства.
   Конкретные задачи войск были определены в директиве командования Западного фронта от 3 декабря 1941 г. [1002 - Военно-исторический журнал. М., 1966. № 10. С. 70, 72.].
   Объединения правого крыла получили следующие задачи. 30-я армия должна была 6 декабря нанести один, главный, удар в направлении Высоковска, в обход Клина с северо-запада, а другой – в направлении Завидово, во взаимодействии с 1-й ударной армией окружить и уничтожить клинско-рогачевскую группировку, овладеть Клином, а в последующем развивать наступление на запад и юго-запад. 1-й ударной армии предстояло наступать на Федоровку в обход Клина с юга, чтобы во взаимодействии с 30-й и 20-й армиями разгромить клинско-солнечногорскую группировку. 20-я армия получила приказ нанести главный удар в направлении Солнечногорска и во взаимодействии с 1-й ударной и 16-й армиями овладеть городом. 16-й армии предписывалось, перейдя в наступление 7 декабря, силами правого фланга и центра овладеть районом Крюково и далее нанести главный удар на истринском направлении.
   Войскам левого крыла предстояло в тесном взаимодействии разгромить основные силы 2-й танковой армии гитлеровцев. 10-я армия главный удар наносила в направлении Михайлов, Сталиногорск, Узловая, вспомогательные – в направлении Серебряные Пруды, Венев и на Епифань.
   Группа генерала Белова получила задачу наступать в направлении Сталиногорск, Узловая, а 50-я армия – ударами частью сил на Щекино и Сталиногорск содействовать разгрому вражеских войск в районе Тулы.
   Эти действия войск левого крыла фронта должны были обеспечить полный разгром вражеской группировки, рвавшейся к Москве с юга, устранить угрозу Тульскому промышленному району и помочь войскам правого крыла Юго-Западного фронта развить наступление на елецком направлении.
   Не сразу и не без трений определились действия войск Калининского фронта в контрнаступлении. Ставка директивой от 1 декабря приказала фронту создать в течение ближайших двух-трех дней ударную группировку и, нанеся удар на Тургиново, выйти в тыл клинской группировки противника, чтобы тем самым содействовать войскам Западного фронта в ее уничтожении [1003 - ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 30. Л. 108.]. Генерал И.С. Конев, получив директиву, доложил, что выполнить ее из-за нехватки сил не может, и предложил вместо замышлявшегося Верховным Главнокомандованием удара провести частную операцию по овладению Калинином. Ставка заметила, что это предложение противоречит общей цели – решительному контрнаступлению под Москвой, а заместитель начальника Генерального штаба генерал А.М. Василевский в тот же день, 1 декабря, в переговорах по прямому проводу с генералом И.С. Коневым так разъяснил ситуацию: «Сорвать наступление немцев на Москву и тем самым не только спасти Москву, но и положить начало серьезному разгрому противника можно лишь активными действиями с решительной целью. Если мы этого не сделаем в ближайшие дни, то будет поздно. Калининский фронт, занимая исключительно выгодное оперативное положение для этой цели, не может быть в стороне от этого. Вы обязаны собрать буквально все для того, чтобы ударить по врагу, а он против вас слаб. И, поверьте, успех будет обеспечен…» [1004 - Там же. Ф. 96а. Оп. 2011. Д. 5. Л. 185–190.].
   В ночь на 5 декабря фронт через прибывшего туда А.М. Василевского получил последние уточнения Ставки по его переходу в контрнаступление. В частности, ему были приданы две стрелковые дивизии и два танковых батальона.
   В соответствии с указаниями Верховного Главнокомандования командующий Калининским фронтом принял решение: продолжая активные оборонительные действия на селижаровском и торжокском направлениях, левым крылом перейти в наступление в направлении Микулино Городище с целью выйти на тылы клинской группировки противника и совместно с войсками правого крыла Западного фронта уничтожить ее [1005 - Там же. Ф. 3. Оп. 11 556. Д. 4. Л. 174–175; Ф. 213. Оп. 2002. Д. 21. Л. 7–17; Д. 30. Л. 19.]. Предусматривалось также окружить и уничтожить вражеские войска в Калинине, а затем продвигаться в общем направлении на Ржев.
   Оперативное построение и этого фронта было одноэшелонным. Его резерв составляли одна кавалерийская дивизия, отдельная мотострелковая бригада и два танковых батальона.
   Главный удар наносила 31-я армия в направлении на Старый Погост. 29-я армия получила задачу частью сил оборонять торжокское направление, а основными силами наступать на Даниловское, овладеть Калинином и в дальнейшем продвигаться на Тураево. 22-я армия должна была, обороняя занимаемый рубеж, не допустить прорыва противника в направлении Кувшиново, Торжок. Авиации фронта предстояло прикрыть сосредоточение сил 31-й армии, а с началом наступления наносить удары по позициям и резервам врага.
   30 ноября Ставка получила и одобрила план наступательной операции войск правого крыла Юго-Западного фронта. Его суть заключалась в том, чтобы разгромить противника в районе Ельца и, продвигаясь на орловском направлении, оказывать содействие войскам левого крыла Западного фронта. Боевое распоряжение штаба фронта от 4 декабря предписывало им перейти в наступление утром 6 декабря с задачей уничтожить ливенско-елецкую группировку врага [1006 - ЦАМО РФ. Ф. 229. Оп. 161. Д. 15. Л. 208–213; Д. 96. Л. 5; Д. 107. Л. 5–7.]. Оперативная группа генерала Ф.Я. Костенко получила приказ, действуя внезапно, нанести главный удар из района Тербуны, Борки на Никитское во фланг и в тыл глубоко продвинувшимся на восток вражеским войскам. Ей предстояло, наступая на север на глубину более 100 км, стремительно пройти по тылам 2-й немецкой полевой армии, парализовать управление действовавших здесь частей врага и расчленить их. Одновременно 13-я армия должна была, сковывая противника с фронта, частью сил нанести удар в обход Ельца с северо-запада и вместе с оперативной группой фронта окружить и ликвидировать вражескую группировку.
   На войска 3-й правого фланга и 40-й армий возлагалась задача, прочно удерживая занимаемые рубежи, сковать противостоявшего противника и тем самым содействовать наступлению ударных сил фронта на елецком направлении.
   Таким образом, план контрнаступления Красной армии на западном стратегическом направлении явился результатом больших творческих усилий командования фронтов, Генерального штаба и Ставки Верховного Главнокомандования, проявивших при его разработке высокое военное искусство.
   Советскому командованию на исходе ноября удалось точно определить момент перехода в контрнаступление, когда отчетливо проявился кризис в действиях противника и командующий группой немецких армий «Центр» вынужден был 5 декабря доложить своему высшему командованию, что ее силы иссякли, что 3-я и 4-я танковые группы не могут больше наступать и возможен отход 2-й танковой армии из-под Тулы. В этой ситуации малейшее промедление с началом контрнаступления позволило бы противнику перегруппировать силы для упорной обороны занимаемых рубежей, стабилизировать фронт в непосредственной близости от столицы и тем самым создать для нее постоянную угрозу нового наступления гитлеровских полчищ.
   Активная роль в контрнаступлении отводилась партизанам Калининской, Московской, Тульской, Смоленской, Орловской областей и Белоруссии. Они должны были своими действиями в тылу противника способствовать войскам Западного направления в успешном решении боевых задач.
   В подготовке контрнаступления под Москвой участвовала вся страна. Развернулось формирование и оснащение резервных соединений. Эта работа велась во всех краях, областях и республиках. К столице нарастающим потоком шли эшелоны с войсками, боевой техникой, вооружением, боеприпасами, зимним обмундированием и продовольствием из Сибири и Средней Азии. Они следовали с рекордной для того времени скоростью – 800–900 км в сутки. Продвижение составов контролировалось обкомами партии и политотделами железных дорог.
   Из москвичей в те дни было сформировано много общевойсковых частей и соединений, влившихся затем в состав войск Западного фронта. В Москве по распоряжению Ставки создавались дивизионы и полки реактивных минометов и артиллерийские полки. В ноябре ГКО принял постановление об организации на заводах столицы массового производства вооружения. К декабрю из 670 предприятий местной промышленности 654 выпускали боеприпасы, оружие и воинское снаряжение. На многих заводах ремонтировались танки, орудия и автомашины. Московские швейные фабрики изготовили около 21 тыс. ватных телогреек, более 16 тыс. суконных шаровар, 390 тыс. подшлемников, более 326 тыс. пар теплых портянок, свыше 264 тыс. пар зимних перчаток.
   Всю страну охватило движение по сбору теплых вещей для фронтовиков. Для действующей армии были заготовлены миллионы ватных телогреек и шаровар, полушубков, валенок. Это позволило зимой 1941/42 г. хорошо экипировать советских воинов.
   Особое внимание уделялось накоплению резервов боеприпасов, горючего, продовольствия. К моменту перехода в контрнаступление были созданы запасы более двух боекомплектов артиллерийских снарядов и мин.
   В трех фронтах имелось свыше двух с половиной заправок горючего (без учета высокооктанового бензина) и в среднем пять с половиной сутодач продовольствия [1007 - Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Кампании, стратегические операции в цифрах. М., 2010. С. 317–318.].
   Большая работа проводилась по медицинскому обеспечению войск. К началу контрнаступления в прифронтовых госпиталях высвобождались места, раненые эвакуировались в тыл. Только лечебные учреждения Москвы для приема раненых подготовили 25 тыс. коек. Если к началу оборонительного сражения под Москвой Западный фронт имел лишь 44,9 тыс. штатных коек, то к 5 декабря – уже более 100 тыс. Немалую помощь в этом войскам оказали подмосковные города и села. Они мобилизовали все имевшиеся в их распоряжении ресурсы для обслуживания раненых воинов.
   Ставка Верховного Главнокомандования при подготовке контрнаступления учитывала все многообразие обстановки на фронте и в том числе положение войск противника. Группа армий «Центр» в ходе наступления на Москву была вынуждена растянуть свои силы на 1000-километровом фронте. Фланговые ударные группировки, удаленные одна от другой на 200 км и более, оказались в крайне невыгодном положении. Над левым крылом и тылом северной группировки нависали войска Калининского фронта, а южная оказалась охваченной армиями левого крыла Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов.
   Используя это неблагоприятное для противника обстоятельство, советское Верховное Главнокомандование сосредоточило на флангах группы армий «Центр» свои ударные группировки и основную массу боевой техники. Правда, недостаток сил и средств не позволил создать заметного численного превосходства над противником на направлениях главных ударов. Однако это в известной мере восполнялось внезапностью начала контрнаступления. Она стала возможной прежде всего потому, что Ставка проявила высокое искусство в скрытном сосредоточении стратегических резервов на направлениях главных ударов и удачно выбрала время их нанесения [1008 - Великая Отечественная война 1941–1945. Краткие очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 253.]. Внезапности способствовало также то, что контрнаступление началось без паузы, в ходе тяжелого оборонительного сражения, в момент, когда гитлеровские войска, исчерпав свои наступательные возможности, не успели еще перейти к обороне, а немецкое командование было убеждено в неспособности Красной армии предпринять широкие наступательные действия.
//-- Таблица 9 --//
//-- Соотношение сил и средств сторон к началу контрнаступления под Москвой --//

   Оценивая создавшуюся в то время на московском направлении обстановку, западногерманский военный историк К. Рейнгардт пишет:
   «Момент для проведения контрнаступления был выбран очень удачно. Армии и танковые группы, входившие в состав группы армий «Центр», только что прекратили свои наступательные действия и не успели еще занять позиции для обороны… Бок не располагал больше резервами, и его группа армий занимала невыгодный для обороны рубеж, сильно выдвинувшись вперед перед соседними группами армий и обнажив тем самым свои фланги… То, что немецкое командование было застигнуто врасплох, свидетельствует о хорошо удавшемся русским развертывании своих сил и правильно выбранном моменте контрнаступления» [1009 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. М., 1980. С. 240.].
   В первые дни декабря 1941 г. – суровые и памятные дни исторического перелома в битве под Москвой – враг еще предпринимал отчаянные попытки прорваться к столице. Но уже было ясно, что он выдыхается. Все более нарастало сопротивление советских войск. Гитлеровцы ощутили их мощный натиск под Калинином, Яхромой, Наро-Фоминском, Тулой и южнее Каширы, который стал перерастать в контрнаступление.
   Контрнаступление Калининского и правого крыла Западного фронтов началось 5–6 декабря, еще до полного сосредоточения сил фронтов более чем в 200-километровой полосе. На всех участках огромного фронта советская авиация, господствуя в воздухе, уничтожала живую силу и боевую технику врага. Артиллерия обрушивала свои удары по контратакующему противнику, его огневым позициям, узлам сопротивления. Инженерные части проделывали проходы в заграждениях, прокладывали колонные пути, помогая пехоте и артиллерии.
   Военные действия сразу же приняли ожесточенный характер. 29-я армия генерала И.И. Масленникова атаковала врага юго-западнее Калинина и, перейдя здесь Волгу по льду, вклинилась во вражескую оборону на глубину 1–1,5 км [1010 - Великая Отечественная война 1941–1945. Краткие очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 259.]. В тот же день 246-я стрелковая дивизия генерал И.И. Мельникова и 252-я стрелковая дивизия полковника А.А. Забалуева переправились по льду через Волгу и начали продвигаться вперед.
   На пути 252-й дивизии находилась деревня Черкассы, превращенная фашистами в опорный пункт, ее дома использовались как дзоты, а на подступах к ней были врыты в землю 4 танка. Расположенная на высоте, она господствовала над местностью. Немецкому командованию казалось, что к селению вел лишь один подход – по лощине. Атакой отсюда деревню было не взять, и командир дивизии пошел на смелый маневр. По его распоряжению к лощине выдвинулась группа бойцов, чтобы предпринять демонстративные действия. Другая группа проникла в тыл врага, а еще две группы вышли на его фланги. Как только закончился артиллерийский налет, бойцы первой группы поднялись, имитируя атаку. Враг обрушил на нее огонь всех своих огневых средств. А затем, видя, что она малочисленна, фашисты пошли в контратаку. И в это самое время за спиной у них грянуло мощное красноармейское «ура!», подхваченное тут же слева и справа. Бойцы трех групп с тыла и флангов ворвались в деревню. Гитлеровцы в панике стали спасаться бегством.
   Тем временем 243-я стрелковая дивизия генерала В.С. Поленова вела упорные бои на северо-восточной окраине Калинина.
   Противник повсюду переходил в контратаки. Под его сильным натиском 6 декабря 246-й дивизии пришлось вернуться на северный берег Волги. Отошла и 252-я дивизия, но она сумела удержать за собой деревню Черкассы.
   31-я армия генерала В.А. Юшкевича после трехдневных упорных боев прорвала вражескую оборону на Волге южнее Калинина и к исходу 9 декабря перехватила железную дорогу Калинин – Москва. Начавшая наступление утром 6 декабря 30-я армия, усиленная недавно шестью сибирскими и уральскими дивизиями, прорвала оборону врага севернее Клина и, развивая успех, к 9 декабря вышла на подступы к Клину. В ее составе успешно действовала 8-я танковая бригада. Соединения 1-й ударной и 20-й армий освободили крупные населенные пункты: Яхрому, Белый Раст, Красную Поляну. Войска 16-й армии после двухдневных напряженных боев освободили поселок и станцию Крюково, превращенные врагом в сильный опорный пункт. Левофланговые соединения армии отбросили противника на истринский рубеж.
   Успешно началось также наступление войск левого крыла Западного фронта северо-восточнее Тулы и правого крыла Юго-Западного фронта в районе Ельца. Ударные группы 49-й 50-й армий нанесли сильные удары с севера, 10-я армия генерала Ф.И. Голикова – с востока. Уже 7 декабря войска 10-й армии освободили Михайлов и Серебряные Пруды.
   Перелом в ходе боевых действий начался 8 декабря, когда ударная группа при поддержке подтянутой артиллерии пробилась на линию железной дороги Калинин – Клин. Как только это произошло, командующий армией перегруппировал сюда 256-ю стрелковую дивизию генерала С.Г. Горячева и свежую 54-ю кавалерийскую дивизию полковника И.С. Есаулова, прибывшую из резерва фронта. Теперь наступление пошло быстрее.
   256-я дивизия сумела обойти населенный пункт Кольцово и овладеть им. В этом бою отличилась рота автоматчиков под командованием Героя Советского Союза лейтенанта Г.В. Кузякина. В ночь на 8 декабря она просочилась в центр села и подняла там стрельбу. Противника охватила паника. Но вскоре он пришел в себя и открыл ответный огонь. Лейтенант Кузякин был ранен в плечо и живот, но, превозмогая боль, продолжал управлять действиями роты. Автоматчики, атакуя решительно, выбивали фашистов из подвалов, чердаков и сараев. На заре вместе с ворвавшимися в село с флангов подкреплениями они заставили гитлеровцев поспешно отступить.
   Создавались реальные предпосылки для окружения и разгрома врага юго-восточнее Тулы. Однако эту возможность не удалось реализовать. 2-я танковая армия врага с упорными боями начала отходить в общем направлении к рубежу реки Упы.
   Отход противника был своевременно замечен. Командующий Западным фронтом, уточнив задачи, приказал главные усилия 50-й армии направить на юг, к Щекино; 10-й армии – наступать на Богородицк [1011 - ЦАМО РФ. Ф. 208. On. 2513. Д. 87. Л. 73–74.]. Продвигаясь вперед, наши войска 10–11 декабря завязали бои за Епифань и Новомосковск. Враг оказывал ожесточенное сопротивление. В результате частям 2-й танковой армии удалось вырваться из «мешка», образовавшегося восточнее Тулы. Отступая, гитлеровцы бросили много боевой техники. В районе Ельца 13-я армия и оперативная группа Юго-Западного фронта разгромили 34-й армейский корпус 2-й немецкой армии и 9 декабря освободили город. Оценивая эти события, генерал Гальдер 12 декабря в своем дневнике записал, что обстановка в полосе 2-й армии стала критической, а командование ее потерпело банкротство [1012 - Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 2. С. 108.].
   Таким образом, в первые же дни контрнаступления войска Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов нанесли врагу ряд сильных ударов, вынудив его оставить несколько крупных населенных пунктов.
   Уже в самом начале контрнаступления советских войск в стане врага появилась растерянность. «События этого дня опять ужасающи и постыдны, – записал в дневнике Гальдер 7 декабря. – …Самым ужасным является то, что ОКВ не понимает состояния наших войск и занимается латанием дыр, вместо того чтобы принимать принципиальные стратегические решения». Одним из решений такого рода он считал приказ на отход войск группы армий «Центр» на рубеж Руза, Осташков. Но Гитлер, не ожидавший такого поворота событий, медлил. И только 8 декабря, после того как командующие 3-й и 4-й танковыми группами генералы Г. Рейнгардт и Э. Гепнер и 2-й танковой армией генерал Г. Гудериан донесли о том, что удары советской армии усиливаются и подчиненные им войска прекратили продвижение, он подписал директиву № 39 на переход германских вооруженных сил на всем Восточном фронте к стратегической обороне. Стали очевидны полный провал расчетов гитлеровцев на захват Москвы и крушение их надежд на быстрое завершение войны против Советского Союза. Причиной срыва наступления немецких войск в этой директиве была названа русская зима: «Преждевременное наступление холодной зимы на Восточном фронте и возникшие в связи с этим затруднения в подвозе снабжения вынуждают немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне… на участках, определяемых главнокомандующим сухопутными войсками» [1013 - «Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР: Документы и материалы. М., 1967. С. 342.].
   Лишь группе армий «Юг» в директиве предписывалось «при благоприятных условиях погоды еще в течение зимы предпринять наступление с целью выхода на рубеж нижнего течения рек Дон и Донец».
   Ссылки на ранние холода были малоубедительными. По данным архива Главного управления метеослужбы, в ноябре 1941 г. в Подмосковье средняя температура держалась около 4–6 градусов ниже нуля. Правда, 5–7 декабря морозы достигли 28 градусов, но они держались недолго.
   Командование вермахта не хотело признаться в том, что оно, рассчитывая закончить войну до наступления холодов, не подготовило свои войска к действиям в зимних условиях.
   Войска Калининского фронта продолжали успешно наступать северо-западнее и южнее Калинина. Западный фронт, нанося удары по фланговым группировкам врага, настойчиво продвигался вперед. Для преследования гитлеровцев в армиях создавались подвижные группы из танковых частей и конницы. 13 декабря соединения 29-й и 31-й армий Калининского фронта вышли на пути отхода калининской группировки противника. Гарнизону немецких войск в Калинине было предложено капитулировать. Гитлеровцы отвергли ультиматум. 15 декабря завязались бои за город. На следующий день древний русский город был полностью очищен от захватчиков [1014 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 248; ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Д. 5. Л. 179–180.].
   Успешно развивалось контрнаступление на правом крыле Западного фронта. Военный совет фронта еще 4 декабря, учитывая, что гитлеровцы проявляют активность в дневное время, а ночью предпочитают отсиживаться в теплых помещениях, обязал армии создать передовые батальоны стрелковых дивизий. Бойцы 30-й армии генерала Д.Д. Лелюшенко при поддержке танков без артиллерийской подготовки атаковали позиции 1-й танковой, 36-й и 14-й моторизованных дивизий противника в широкой полосе – почти 60 км. Перед тем лишь батареи реактивной артиллерии произвели залпы по скоплениям живой силы и техники врага в населенных пунктах, расположенных неподалеку от линии фронта.
   Армия (185, 348, 365, 371, 379-я стрелковые, 18, 24, 46 и 82-я кавалерийские, 107-я мотострелковая и 58-я танковая дивизии, 8-я и 21-я танковые бригады) должна была во взаимодействии с левофланговыми соединениями Калининского фронта и 1-й ударной армией разбить клинскую группировку противника, нанося главный удар с севера на Клин, а вспомогательный – с северо-востока на Рогачево [1015 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 222. Л. 78–80.]. В наступление она переходила в двухэшелонном построении. В первом эшелоне наступали 185, 365, и 371-я стрелковые, 107-я мотострелковая, 46, 82, 24 и 18-я кавалерийские дивизии, 8-я и 21-я танковые бригады. Были созданы довольно высокие плотности на направлении главного удара: одна дивизия на 4,5 км фронта, 16 орудий и минометов, около одного танка на 1 км.
   Удар намечалось нанести на глубину 40 км. Получился он внезапным, и успех наметился сразу же: в тот же день было освобождено несколько деревень. Но затем сопротивление врага усилилось, завязались жаркие бои. Советские части, наращивая натиск, медленно продвигались вперед. Бойцы и командиры сражались смело и решительно.
   У деревни Рябинки (севернее Клина) подразделение 1319-го полка 185-й стрелковой дивизии, попав под фланговый пулеметный огонь дзота, вынуждено было залечь. В эту критическую минуту кто-то должен был пойти на рискованный шаг. И такой смельчак нашелся. В сторону деревни бросился сержант В.В. Васильковский. Под вражеским огнем он короткими перебежками приблизился к огневой точке и забросал ее гранатами. Но дзот продолжал извергать огонь. Тогда сержант одним рывком достиг его и своим телом закрыл амбразуру. Дзот замолчал. Воины подразделения с мощным «ура» ворвались в Рябинки и выбили из нее гитлеровцев. Это позволило полку и всей дивизии возобновить продвижение.
   Сержант В.В. Васильковский был посмертно награжден орденом Ленина. Ныне у дороги, ведущей к деревне Рябинки, высится обелиск, на котором изображен воин в своем последнем броске на врага…
   Соединения армии, ломая упорное сопротивление гитлеровцев, развивали наступление на Клин и Рогачево. К исходу 8 декабря 8-я танковая бригада полковника П.А. Ротмистрова перерезала Ленинградское шоссе в 5 км северо-западнее Клина. На этот рубеж быстро подтягивались 365-я стрелковая дивизия полковника М.А. Щукина и 371-я стрелковая дивизия генерала Ф.В. Чернышева с приданной 21-й танковой бригадой подполковника А.Л. Лесового. Начались бои за город. В тот же день 348-я стрелковая дивизия под командованием полковника А.С. Люхтикова с боем овладела Рогачевом. Этому способствовали действия 24-й кавалерийской дивизии подполковника А.Ф. Чудесова и 18-й кавалерийской дивизии генерала П.С. Иванова, обходившие населенный пункт с севера и северо-запада.
   Выход 30-й армии на эти рубежи поставил 3-ю танковую группу противника под угрозу глубокого флангового удара северо-западнее Москвы [1016 - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 608.]. Тем не менее противник встречал атакующих сильнейшим ружейно-пулеметным и артиллерийским огнем, нередко переходил в контратаки. Ожесточенный бой завязался за Яхрому, превращенную в мощный узел обороны. В первый день 50-я стрелковая бригада подполковника В.В. Рябова смогла лишь зацепиться за восточную окраину населенного пункта. Но 7 декабря ее подразделения, поддержанные артиллерией, выбили из него врага. Немалая заслуга в этом командира пулеметной роты бригады лейтенанта И. Харлова. В ходе боя он подобрался к вражескому орудию, мешавшему передвижению стрелков, и гранатой уничтожил его расчет. В это время появились фашистские танки. Лейтенант тут же развернул орудие и открыл по ним огонь, под прикрытием которого стрелковые подразделения углубились в населенный пункт. В этом бою лейтенант Харлов пал смертью героя. Ныне одна из улиц Яхромы носит его имя.
   Южнее Яхромы засевшего в деревне Языково противника атаковала 71-я стрелковая бригада под командованием полковника Я. П. Безверхова. Этот сильный опорный пункт трижды переходил из рук в руки. Лишь четвертой атакой удалось окончательно овладеть им.
   Тяжело складывался бой и за поселок Федоровка. Атака 56-й стрелковой бригады полковника И.Л. Рагули не удалась. И лишь когда подошла 84-я стрелковая бригада полковника В.А. Молева, сопротивление противника было сломлено и он поспешно оставил поселок.
   Наступление армии развивалось медленно. За три дня ее соединения продвинулись всего на 5–10 км. Но не ослабевало упорство войск, и противнику не удавалось организовать прочную оборону. Он был вынужден все время отходить.
   Военный совет фронта в директиве от 7 декабря потребовал от командующего армией предпринимать более решительные маневренные действия на флангах, всемерно развивать наступление – выдвигать вперед танки и автоматчиков, уничтожать арьергарды противника [1017 - Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1964. С. 201.]. С широким применением маневра силами и средствами натиск войск усилился. Враг все быстрее откатывался к Клину.
   На правом фланге армии бой за село Белый Раст вели укомплектованная военными моряками 64-я стрелковая бригада под командованием полковника И.М. Чистякова и 24-я танковая бригада полковника В.П. Зелинского. Гитлеровцы и здесь изо всех сил цеплялись за свои позиции, которые тоже прикрывали направление на Солнечногорск. Три дня длилась борьба за село, несколько раз переходило оно из рук в руки. Успех обеспечили стремительные и дерзкие действия танковой группы с десантом на борту, созданной по решению полковника Чистякова. Она с ходу ворвалась в центр села и разметала там вражескую технику, подбив 17 танков и 8 бронемашин. Противника охватила паника. Воспользовавшись этим, подразделения бригады, подтянутые к селу скрытно, по лесу, поднялись в атаку и вместе с танковой группой выбили фашистов из населенного пункта.
   Во время атаки из каменного здания, стоявшего на отшибе, открыли яростный огонь вражеские пулеметчики, прикрывая единственную дорогу, по которой отходили уцелевшие силы врага. Морским пехотинцам пришлось залечь. Тогда старшина 2-й статьи А. Федоров пополз по снегу к дому. Гитлеровцы заметили смельчака и стали стрелять в него. Несколько раз впивались в моряка фашистские пули. Но он нашел в себе силы, чтобы броситься к зданию и метнуть в окно противотанковую гранату. В этот момент оттуда брызнула автоматная очередь, сразившая старшину. Моряки дружно поднялись и лавиной двинулись на отступавшего врага [1018 - Терновский Г.В. Военные моряки в битвах за Москву. М., 1968. С. 114.].
   Этот успех облегчил положение соседних войск, наступавших на Красную Поляну. Оборонявшиеся здесь части танковой и пехотной дивизии врага оказались под ударами стрелковых соединений с фронта и флангов.
   Сильный эффект давали залпы дивизионов «катюш»: противник тотчас покидал те места, куда они обрушивались.
   12 декабря войска 20-й армии освободили Солнечногорск. Упорное сопротивление противник оказал на истринском рубеже, где были построены сильные заграждения. Во избежание больших потерь командующий 16-й армией решил обойти водохранилище с флангов. Для этой цели он создал из стрелковых, танковых и кавалерийских частей две подвижные группы под командованием генералов Ф.Т. Ремизова и М.Е. Катукова. 11 декабря наши войска освободили Истру. На другой день подвижные группы обошли водохранилище с севера и юга. Враг вынужден был отходить на запад. 15 декабря войска 30-й армии при содействии 1-й ударной армии освободили Клин. В боях за город были разгромлены две моторизованные и одна танковая дивизии врага.
   Левофланговые армии Западного фронта также успешно преодолевали сопротивление противника. 11 декабря войска 10-й армии при содействии 1-го гв. кавкорпуса изгнали немцев из Новомосковска, а на третий день 50-я армия выбила их из Ясной Поляны.
   12 декабря были подведены первые итоги контрнаступления Западного фронта. Военный совет доносил Верховному Главнокомандующему: «6.12.41 г. войска фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в решительное контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери.
   С 6 по 10 декабря 1941 г. советские войска освободили свыше 400 населенных пунктов. В ходе боев было уничтожено и захвачено большое количество орудий, танков, автомашин, мотоциклов, минометов, пулеметов, автоматов, боеприпасов и разного имущества» [1019 - Советское военное искусство в Великой Отечественной войне 1941–1945. Т. 1. С. 338, 352.].
   Этот первый ощутимый результат героических усилий советских войск в начинавшемся контрнаступлении был по достоинству оценен Родиной. Сотни отличившихся в сражениях с немецко-фашистскими захватчиками бойцов, командиров и политработников удостоились правительственных наград, а соединения и оперативные объединения, добившиеся наибольших успехов, были отмечены в приказах народного комиссара обороны.
   Учитывая благоприятную обстановку на Западном направлении, Верховное Главнокомандование потребовало от командующих фронтами расширить полосы наступления. Калининскому фронту приказывалось решительно развивать успех на ржевском направлении. В его состав были переданы 30-я армия Западного фронта и 39-я армия из Резерва Ставки. Западный фронт должен был усилить удар по отходившим войскам противника на фланг и перейти в наступление армиями центра [1020 - ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1030. Л. 36–38; Ф. 213. Оп. 2002. Д. 21. Л. 114–117; Ф. 251. Оп. 164. Д. 51. Л. 135–137.].
   Для более четкого оперативного руководства 61, 3 и 13-я армии Юго-Западного фронта были объединены в самостоятельный Брянский фронт. Фронт получил задачу развивать наступление в направлениях на Болхов и Орел, содействуя Западному фронту в разгроме южного крыла группы армий «Центр».
   К 7 января 1942 г. войска Калининского фронта, ведя тяжелые бои, достигли Волги в районе Ржева. Обойдя город с запада и севера, они заняли по отношению к основным силам группы армий «Центр» охватывающее положение. Советские воины продвинулись на 60–120 км, освободили ряд городов и сотни населенных пунктов.
   В то время когда Калининский фронт наступал на ржевском направлении, войска правого крыла Западного фронта успешно продвигались в сторону Волоколамска.
   Они должны были во взаимодействии с Калининским фронтом охватить отступающие соединения 3-й и 4-й немецких танковых групп с северо-востока. При этом им предписывалось продвигаться на 25–30 км в сутки – более чем в два раза быстрее, чем на начальном этапе контрнаступления. В то же время полоса их наступления уменьшалась почти вдвое – с 220 до 140 км. Теперь оперативная плотность составляла 4,6 км на одну дивизию. У вражеских войск она достигала 8,6 км. Однако штатная численность немецкой дивизии была больше, поэтому войска правого крыла ощутимого перевеса не получили.
   1-я ударная армия своими главными силами теснила арьергарды 6-й танковой и 23-й пехотной дивизий, продвигаясь в общем направлении на Теряеву Слободу, Ярополец. Наступление развивалось сравнительно быстро. Уже 18 декабря части 84-й стрелковой бригады полковника В.А. Малева, совершив обходный маневр, с боем овладели Теряевой Слободой. Тем временем левее 56-я стрелковая бригада полковника И.Л. Рагули продвинулась более чем на 20 км и вышла к реке Большая Сестра. Неотступно преследуя противника, ее бойцы и командиры проявляли мужество и самоотверженность.
   В этих боях в числе многих отважных воинов пример умелых и решительных действий показывал политрук роты 2-го батальона Н.А. Козлов. Так, вечером 19 декабря он с двумя бойцами отправился на разведку в село Татищево. На подходе к селу их обстреляли фашисты. Один разведчик был убит, а Козлова тяжело ранило в плечо и голову. Он послал второго разведчика в батальон предупредить, что Татищево занято противником. Гитлеровцы попытались захватить раненого в плен, но он выстрелом из пистолета сразил одного из них, а другого одолел в рукопашной схватке. Истекая кровью, Козлов потерял сознание. Подоспевшие боевые товарищи отправили его в тыл. Врачам удалось спасти жизнь героя.
   20 декабря армия, продолжая наступать, пробилась на реку Лама. Здесь завязались упорные бои [1021 - Архив ИВИ. Ф. 191. On. 233. Д. 91. Л. 306.].
   Основные усилия 20-й армии были сосредоточены на овладении Волоколамском. Город предстояло освободить к исходу 17 декабря группе генерала Ф.Т. Ремизова при содействии соединений соседних 1-й ударной и 16-й армий. Противник (отходящие части 35-й пехотной и 11-й танковой дивизий) оказывал упорное сопротивление, но, преодолевая его, группа сумела продвинуться вперед до 20 км. Днем 18 декабря она уже вела бои совместно с группой генерала М.Е. Катукова из 16-й армии в 18 км восточнее Волоколамска.
   19 декабря части группы генерала Ремизова, нанося удар с севера, во взаимодействии с 64-й стрелковой бригадой полковника И.М. Чистякова овладели селом Пушкари (1 км севернее Волоколамска). Тем временем к северо-восточным и юго-восточным подступам города подходили группа генерала М.Е. Катукова и 331-я стрелковая дивизия генерала Ф.П. Короля. Вечером танки с десантами пехоты на броне пробились на улицы Волоколамска. Завязались упорные ночные бои. На следующий день гитлеровцы были выбиты из города. Они лишились крупного опорного пункта в своей обороне на реке Лама.
   «Особенно упорные бои развернулись на волоколамском рубеже, – вспоминал Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский, – на том самом, с которого в октябре 1941 года началось сражение непосредственно за Москву. Тогда немецко-фашистское командование сосредоточило здесь огромные силы и предвкушало уже победное вторжение своих полчищ в нашу столицу. Теперь же вместо намечавшихся победоносных торжеств гитлеровцам пришлось позорно бежать на запад…» [1022 - Рокоссовский К.К. На Волоколамском направлении. На северных подступах к столице. // Военно-исторический журнал. 1966. № 12. С. 47.]
   В боях за Волоколамск советские воины проявили массовый героизм. Вот один из характерных примеров. Во время атаки был тяжело ранен командир одного из взводов, но замешательства среди бойцов не произошло: атаку тут же возглавил рядовой Шилов. Взвод вышел на намеченный рубеж. За храбрость и находчивость рядовой Шилов был награжден орденом Ленина.
   Освободители Волоколамска на городской площади увидели виселицу с повешенными. То были казненные московские добровольцы Н.А. Галочкин, Н.С. Коган, П.В. Кирьяков, А.В. Грибкова, И.А. Маненков, В.В. Ординарцев, К.Ф. Пахомов и Е.Я. Полтавская. В начале ноября при выполнении боевого задания во вражеском тылу они попали в засаду и, раненными, были схвачены немцами. Гитлеровские палачи расстреляли патриотов и их трупы повесили для устрашения горожан. Потрясенные зверством фашистских варваров, воины поклялись отомстить за гибель советских патриотов.
   Эффективное содействие войскам правого крыла фронта оказывала авиация. Сначала она концентрировала усилия на бомбардировке отходивших колонн в районах Теряевой Слободы и Волоколамска, а затем наносила удары по фашистским войскам на рубеже рек Руза и Лама.
   16-я армия, наступая в тесном взаимодействии с 20-й армией, к утру 19 декабря продвинулась в направлении на Покровское до 25 км. Перед ней откатывались части 10-й танковой и 252-й пехотной дивизий врага. После освобождения Волоколамска армия своим левым флангом вышла к реке Руза, восточнее которой ее главные силы вели упорные бои. Одновременно правофланговые соединения 5-й армии генерала Л.А. Говорова, отбросив арьергарды 78-й и 255-й пехотных дивизий противника, вышли на северо-западную и восточную окраины города Руза. 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Л.М. Доватора, действовавший в тылу западнее озера Тростенское, тоже с боями продвигался к реке Руза [1023 - Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. С. 258.].
   С выходом к 20 декабря главных сил правого крыла фронта на рубеж рек Лама и Руза резко возросло сопротивление 3-й и 4-й танковых групп противника, занявших заранее подготовленные позиции.
   В тот день Военный совет фронта предписал наступавшим здесь войскам, продвигаясь безостановочно, к исходу 27 декабря выйти на линию Зубцов, Гжатск. Однако попытки с ходу преодолеть организованную оборону противника не удались. 25 декабря наступательные действия были приостановлены. Заметно сказывались возраставший урон в живой силе и технике и нехватка боеприпасов, подвоз которых был сильно затруднен зимними условиями. Вспоминая то время, Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский писал: «В длительных оборонительных сражениях, а затем в контрнаступлении войска 16-й армии понесли большие потери. В дивизиях насчитывалось по 1200–1500 человек. В это число входили артиллеристы, минометчики, саперы, связисты и работники штабов. Пехотинцев, или, как тогда было принято говорить, активных штыков, оставалось очень мало… Весьма серьезные потери в боях нес командный состав» [1024 - Рокоссовский К.К. На Волоколамском направлении. На северных подступах к столице. // Военно-исторический журнал. 1966. № 12. С. 49.]. Например, в 40-й и 49-й стрелковых бригадах, в 354-й стрелковой дивизии и 146-й танковой бригаде оставалось на 5 января 1942 г. всего 377 бойцов и 13 легких танков.
   Так закончилась Клинско-Солнечногорская операция. В ходе ее войска Западного фронта ударами по сходящимся направлениям с северо-востока нанесли 4-й и 3-й немецким танковым группам крупное поражение и отбросили их разгромленные части на 90–110 км в полосе шириной до 300 км. Причем это удалось осуществить без общего превосходства над противником в силах [1025 - Стратегический очерк Великой Отечественной войны, 1941–1945 гг. М., 1961. С. 294.].
   Войска правого крыла фронта в период с 25 декабря по 7 января неоднократно атаковали вражескую оборону на рубеже рек Лама и Руза, но прорвать ее не смогли. По-прежнему не хватало сил и средств, а противодействие противника, успевшего создать здесь сильную оборону, резко возросло. Гитлеровское командование понимало, что дальнейший отход грозил полной катастрофой. В приказе Гитлера от 3 января 1942 г. говорилось: «…Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты – вот чего требует текущий момент. Каждый занимаемый нами пункт должен быть превращен в опорный пункт, сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником. Если все же, по приказу вышестоящего начальства, данный пункт должен быть нами оставлен, необходимо все сжигать дотла, печи взрывать…» [1026 - Рейнгардт К. Поворот под Москвой. С. 302.]
   Армии центра Западного фронта перешли в наступление 18 декабря. Однако, не имея достаточных средств огневого воздействия, они смогли прорвать вражескую оборону на реке Наре лишь на восьмой день. 26 декабря, сломив сопротивление противника, наши войска освободили Наро-Фоминск, а через несколько дней – Малоярославец и Боровск.
   Перед левым крылом Западного фронта оборонялись правофланговые соединения 4-й армии и 2-я танковая армия врага. Всего в группировке было 4 танковые, 3 моторизованные и до 8 пехотных дивизий.
   Соединения 4-й армии вели сдерживающие бои на рубеже Таруса, Алексин, а соединения 2-й танковой армии оказались разбросанными на широком дугообразном фронте северная окраина Тулы, Мордвес, Серебряные Пруды, Михайлов, Скопин [1027 - Военно-исторический журнал. М., 1986. № 12. С. 22–23.]. В предыдущих жестоких боях танковая армия понесла значительные потери. Несмотря на это, противник сохранял за собой общее превосходство в силах и средствах, причем в танках – тройное.
   Введенная в сражение свежая 10-я армия генерала Ф.И. Голикова с рубежа Зарайск, Пронск наносила главный удар на город Михайлов. Для обеспечения стыка с 61-й армией Юго-Западного фронта выдвигалась 41-я кавалерийская дивизия на Епифань.
   На этом направлении сдерживающие бои вели 29-я, 10-я моторизованные и 18-я танковая дивизии противника. Он не имел здесь сплошного фронта, занимал оборону в отдельных населенных пунктах.
   Ввод в сражение 10-й армии и выдвижение ее перед тем на рубеж Зарайск, Пронск явились для гитлеровского командования полной неожиданностью. Вступив в бой с ходу, она в тот же день, 6 декабря, вышла на ближние подступы к Михайлову и западнее Пронска на 15–20 км [1028 - Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Краткие очерки. Кн. 1. М., 1998. С. 263.].
   Город Михайлов, где занимала оборону 10-я моторизованная дивизия, представлял собой сильный узел сопротивления. Многие его дома были превращены в огневые точки. На подступах к городу враг воздвиг заграждения, многие участки заминировал. Командир вырвавшейся вперед 330-й стрелковой дивизии полковник Г.Д. Соколов решил, не ожидая подхода других дивизий, овладеть городом ночью внезапным ударом с трех сторон.
   Артиллерийские залпы прозвучали ровно в полночь. После короткого огневого налета части дивизии атаковали позиции врага с севера, востока и северо-запада. Чтобы осветить местность, противник поджег дома, скирды сена и открыл сильный ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь. 1111-й стрелковый полк, продвигавшийся с севера, залег. Но в это время к вражеским позициям на лыжах пробилась группа автоматчиков части. Они забросали неунимавшиеся пулеметные точки гранатами и бутылками с зажигательной смесью, и полк снова устремился к городу. Продвигавшийся с востока 1113-й стрелковый полк тоже был вынужден залечь. Однако заминка длилась недолго. Вышедшие вперед командир полка майор А.П. Воеводин и военком старший политрук В.В. Михайлов увлекли бойцов в атаку.
   В 2 часа ночи подразделения дивизии зацепились за городские окраины. Противнику пришлось прекратить артиллерийский огонь, чтобы не обстрелять свои войска. К 7 часам утра 7 декабря город был освобожден.
   Наступавшая справа 322-я стрелковая дивизия полковника П.И. Филимонова обходила город Серебряные Пруды. Появление ее здесь застало противника врасплох. Он посчитал себя окруженным и, спасаясь бегством, на исходе 7 декабря оставил населенный пункт.
   Боевые действия за Михайлов и Серебряные Пруды поучительны достижением внезапности и применением широкого маневра. После овладения этими городами армия развернула наступление в общем направлении на Сталиногорск.
   Группа войск генерала Белова атакой с трех сторон силами 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генерала В.К. Баранова и 173-й стрелковой дивизии полковника А.В. Богданова в ночь на 7 декабря освободила Мордвес и устремилась дальше, на Венев.
   Спустя много лет генерал Белов вспоминал: «…въехали в Мордвес… Улицы были так забиты брошенной техникой, что мой вездеход с трудом пробирался вперед. Рядом стояли сотни тяжелых крытых грузовиков. Застыли без движения черные танки. На перекрестках – горы ящиков со снарядами, патронами, минами. Много полевых и зенитных орудий, повозок, груженных всяким добром.
   На стенах домов виднелись немецкие надписи: «Отходить в Хавки». Я посмотрел на карту. Ничего себе шарахнулись гитлеровцы! От Мордвеса до этой деревеньки чуть не тридцать километров на юг».
   Утром 9 декабря 173-я стрелковая дивизия совместно с 322-й стрелковой дивизией 10-й армии с боем овладела Веневом и, не останавливаясь, продолжала преследовать врага. Перед фронтом группы генерала Белова поспешно отходили в южном направлении 17-я танковая, 167-я пехотная и 29-я моторизованная дивизии врага.
   Наступление левофланговой 10-й армии развивалось не так быстро, как того требовала обстановка. У 41-й кавалерийской дивизии комбрига П.М. Давыдова появилась возможность захватить штаб 2-й немецкой танковой армии в районе Епифани [1029 - Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. С. 233–234.]. Командующий фронтом специально указал на это генералу Голикову, но дивизия продвигалась медленно, и штабу Гудериана удалось ускользнуть. 7 декабря командующий фронтом потребовал повысить темпы наступления, выбросить вперед подвижные отряды, перехватить пути отхода противника. Утром следующего дня командарм вместе с подтверждением приказа получил сообщение, что противник под ударами 50-й армии и группы Белова быстро отходит, оголяя свой левый фланг, что его тылу угрожает удар 61-й армии Юго-Западного фронта, выдвигавшейся на рубеж южнее Богородицка.
   Таким образом, значительные силы 2-й немецкой танковой армии в течение 6–8 декабря подверглись мощным ударам с трех сторон. Гитлеровское командование, усмотрев в этом опасность окружения своих войск восточнее Тулы, отдало приказ о выводе их из мешка [1030 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 72. Л. 26.]. Содействуя наступлению, ВВС фронта наносили удары по противнику на поле боя, по железнодорожным коммуникациям и узлам, аэродромам, базам снабжения и местам сосредоточения его войск. 10 декабря войска 10-й армии, пройдя с боями до 70 км, уже подходили к реке Дон.
   Наступление набирало силу. 13 декабря части 323-й стрелковой дивизии полковника И.А. Гарцева освободили Епифань, разгромив на подступах к городу и в уличных боях до полка 10-й немецкой моторизованной дивизии.
   10-я армия к исходу 16 декабря вышла на рубеж реки Упа, 22 км северо-западнее и юго-западнее Богородицка. 2-я танковая армия врага все глубже охватывалась с юго-запада.
   50-я армия генерала И.В. Болдина (258, 290,217, 154, 299, 413, 340-я стрелковые, 31-я кавалерийская, 112-я танковая дивизии, 11, 32 и 108-я танковые бригады, 35-й и 127-й отдельные танковые батальоны) перешла в наступление южнее Тулы 8 декабря. К тому времени части противника, прорвавшегося к шоссе на Москву севернее Тулы, были разбиты и поспешно отходили на Венев, а 10-я армия уже вышла на рубеж 10 км южнее Михайлова.
   49-я армия генерала И.Г. Захаркина дивизиями левого фланга (238, 340 и 173-я стрелковые дивизии) перешла в наступление утром 14 декабря, после того как был ликвидирован прорыв противника на шоссе Тула – Серпухов. Эти соединения получили приказ развивать удар на Высокиничи, чтобы во взаимодействии с частями 50-й армии уничтожить вражеские войска в районе города Алексин и тем самым отвести от нее угрозу флангового удара [1031 - Там же. Д. 222. Л. 96.]. Их действия разворачивались в полосе до 70 км и на глубину 30 км. Едва стрелковые полки устремились вперед, как противник силами 131, 31-й и 52-й пехотных дивизий предпринял контратаки по всему фронту их наступления. Но соединения армии сломили его сопротивление и к исходу третьего дня боев продвинулись на 5–15 км в направлении Алексина. 17 декабря части 238-й дивизии полковника Г.П. Короткова освободила город.
   Эти действия соединений левого фланга 49-й армии, сковавшие до трех вражеских дивизий, обеспечивали тем самым развертывание наступления соседней 50-й армии.
   Так завершилась Тульская наступательная операция. В ходе ее войска левого крыла Западного фронта разбили вражеские группировки в районах Тулы и Алексина, нанесли поражение 2-й танковой армии и части сил 7-й армии. Задачи, стоявшие перед войсками 49, 10, 50-й армий и группой генерала Белова, в основном были выполнены [1032 - Советское военное искусство в Великой Отечественной войне. 1941–1945. Т. 1. С. 360.]. За 11 дней непрерывных наступательных боев советские войска продвинулись в западном направлении более чем на 100 км, освободили города Михайлов, Сталиногорск, Богородицк, Епифань, сотни поселков, деревень и сел. При этом их наступление переросло в преследование противника. Тем самым было положено начало разгрому его южной фланговой группировки.
   С завершением Тульской операции устранялась непосредственная угроза Москве с юга.
   Разгромив в ходе контрнаступления ударные соединения группы армий «Центр», советские войска выполнили поставленную перед ними задачу и вышли на рубеж Селижарово, Ржев, Волоколамск, Наро-Фоминск, Мосальск, Белев, Мценск, Тим, отбросив противника на 100–250 км. Нанесено тяжелое поражение врагу: разбиты 38 дивизий, в том числе 11 танковых и 4 моторизованные. Успешное развитие контрнаступления под Москвой в декабре – начале января создало благоприятные условия для перехода в общее наступление как на западном, так и на других стратегических направлениях.
//-- * * * --//
   Осенью 1941 года, когда развернулось грандиозное сражение на подступах к Москве, важные события произошли на флангах советско-германского фронта. На севере советские войска не позволили врагу покончить с Ленинградом. Героическое сопротивление защитников города привело к распылению сил группы армий «Север» по нескольким направлениям. Немецкие войска вынуждены были вести бои южнее озера Ильмень, по рекам Волхов и Нева, на ближних южных подступах к Ленинграду, на Ораниенбаумском плацдарме и Моонзундских островах. Попытки противника прорваться через Тихвин к реке Свирь, а также через Волхов к Ладожскому озеру провалились. К концу декабря Волховский фронт отбросил врага за р. Волхов. Были освобождены Большая Вишера, Тихвин, Будогощь. Но, к сожалению, ликвидировать блокаду Ленинграда не удалось.
   На южном фланге фронта к середине ноября немецко-фашистские войска смогли захватить район Харькова, юго-западную часть Донбасса и Крымский полуостров за исключением Севастополя. Однако прорваться противнику на Кавказ не было позволено. Контрнаступлением под Ростовом, начатым 17 ноября, вражеским войскам было нанесено серьезное поражение. Южный фланг советско-германского фронта был надежно обеспечен. Группа армий «Юг» оказалась скованной. Немецкое командование не смогло усилить за ее счет группу армий «Центр» ни в период наступления на Москву, ни в ходе отражения зимнего наступления советских войск на главном в то время центральном направлении.
   В начале января 1942 г. закончилось контрнаступление на Западном стратегическом направлении. Войска Калининского, Западного и Юго-Западного (с 18 декабря – Брянского) фронтов, наступавшие часто вне дорог, в условиях многоснежной зимы и сильных морозов, выполнили поставленную перед ними задачу. 38 немецких дивизий потерпели под Москвой тяжелое поражение, особенно большие потери понесли танковые армии врага, которым, как известно, в планах захвата советской столицы немецкое командование отводило решающую роль.
   В ходе контрнаступления выявились недостатки, связанные с отсутствием опыта наступательных действий у командного состава: равномерное распределение артиллерии по фронту; слабое взаимодействие танков с пехотой и артиллерией; низкие темпы наступления; преимущественно фронтальные атаки опорных пунктов противника; перебои с подвозом материальных средств и др. Устранение этих недостатков осуществлялось уже в ходе общего наступления Красной армии.

Глава 7
Война в воздухе и на море

   Боевые действия в летне-осенней кампании 1941 г. велись всеми видами вооруженных сил, но основную тяжесть борьбы несли сухопутные войска, так как главные события происходили на сухопутных театрах военных действий, в условиях господства в воздухе авиации противника. Многообразные задачи оперативно-стратегического характера выполняли и Военно-воздушные силы, Военно-морской флот, войска ПВО страны и тыл действующей армии.
   Важнейшими задачами советской авиации, потерявшей инициативу в воздухе с первых часов войны, стали завоевание господства в воздухе и поддержка сухопутных войск в оборонительных операциях. Объектами ее ударов были войска первого эшелона противника, его резервы в тактической и оперативной глубине, штабы, командные пункты и узлы связи. Решать эти задачи советским ВВС пришлось в чрезвычайно трудных условиях из-за серьезных ошибок, допущенных накануне войны, и тяжелых потерь в ходе военных действий.
   Силы советского Военно-морского флота, несмотря на внезапное нападение противника, вступили в войну организованно. Перед Северным, Краснознаменным Балтийским и Черноморским флотами, а также Пинской и Дунайской флотилиями первоочередными задачами стали удержание совместно с войсками Красной армии военно-морских баз, приморских городов, важных плацдармов и рубежей, оказание сухопутным войскам содействия в проведении операций на приморских направлениях, прикрытие с моря их флангов. Наряду с решением совместных задач в летне-осенней кампании 1941 г. они вели самостоятельные боевые действия с противником на море, перевозили воинские и народнохозяйственные грузы. Главным противником советских моряков оказались не большие боевые корабли, а авиация, мины, сухопутные войска Германии, ее подводные лодки и боевые катера.
   Боевая деятельность войск ПВО страны с первых налетов авиации приобрела чрезвычайно важное значение в борьбе с немецкими захватчиками. Высокая активность ВВС противника и ответственные задачи войск ПВО по защите коммуникаций и других жизненно важных объектов фронтов действующей армии, а также в глубине территории Советского Союза потребовали значительного укрепления системы противовоздушной обороны страны.
   С началом войны органы тыла действующей армии в тяжелейших условиях приступили к выполнению возложенных на них задач. Они обеспечивали в тыловом отношении мобилизационное развертывание и боевые действия войск на фронте, пополняли израсходованные войсками запасы материальных средств, оказывали медицинскую помощь раненым воинам и осуществляли их лечение.
   В операциях летне-осенней кампании 1941 г. пришлось решать и много новых задач, которые до этого не были достаточно разработаны теоретически, – обеспечение войск в период отхода и при контрнаступлении, эвакуация населения и промышленности из угрожаемых районов в глубь страны и ряд других. Потребовалось изыскивать новые формы организации тыла, новые методы обеспечения и обслуживания войск.

1. Применение Военно-воздушных сил

   В 3 час. 30 мин. 22 июня авиационные эскадры вермахта на огромном фронте от Кронштадта до Севастополя вторглись в воздушное пространство Советского Союза и обрушили смертоносные удары на мирные жилища и военные объекты. Мощной бомбардировке подверглись 66 аэродромов четырех приграничных военных округов – Прибалтийского, Западного, Киевского особых и Одесского, на которых базировалось 65% их авиации. Гитлеровское командование, стремясь быстро разгромить советские ВВС и сразу же захватить инициативу в воздухе, бросило в сражение более половины воздушных сил, сосредоточенных на границе. Особенно сильному воздействию подверглись те авиационные части, которые получили на вооружение новые типы самолетов.
   Первый массированный удар по аэродромам был нанесен без непосредственной разведки, что свидетельствовало о его тщательной подготовке еще до начала военных действий. Налеты осуществлялись группами бомбардировщиков и истребителей в составе 9–12 и в отдельных случаях до 60 самолетов, эшелонированных по высотам от 150 до 5000 м. Глубина действий фашистской авиации достигала 300–350 км от границы. Перед немецкими летчиками ставилась задача: уничтожить возможно большее количество советских самолетов на земле, воспрепятствовать их взлету и оказанию воздействия на наступающие войска вермахта.
   Советское командование не предприняло почти никаких мер противодействия первому массированному удару. Опыт действий люфтваффе при нападении Германии на Польшу, Францию и Балканы учтен не был, имевшиеся разведывательные данные о концентрации немецких авиационных эскадр на приграничных аэродромах недооценивались.
   Военно-воздушные силы Прибалтийского особого военного округа – 1145 самолетов (командующий генерал-лейтенант авиации А.П. Ионов) в ночь на 22 июня проводили учебно-тренировочные полеты. В 4 часа утра, когда они были закончены и технический персонал осматривал матчасть, а летчики отправлялись на отдых, в небе появились бомбардировочные и истребительные эскадры 1-го воздушного флота (командующий генерал-полковник А. Келлер), которые с ходу атаковали 11 аэродромов. Застигнутые врасплох средства ПВО не оказали существенного противодействия, и гитлеровцы действовали, как на полигоне. Запылали стоявшие рядами самолеты. Загудели сирены воздушной тревоги.
   Уцелевшие боевые машины после налета были подняты в воздух. Пробыв в зонах около часа и не зная, что делать, летчики приземлились на своих аэродромах. Этим воспользовался противник и нанес повторный удар. 22 июня вражеской авиации удалось уничтожить на аэродромах и в воздухе 98 самолетов, т.е. около 8% боевого состава авиации округа [1033 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 225930. Д. 8. Л. 1.].
   Еще более напряженно складывалась обстановка в полосе действий ВВС Западного особого военного округа (командующий генерал-майор авиации И.И. Копец). На западном направлении для поддержки войск и борьбы за господство в воздухе гитлеровцы выделили 1252 самолета из состава 2-го воздушного флота (командующий генерал-фельдмаршал А. Кессельринг). Вражеские бомбардировщики в сопровождении истребителей атаковали 26 аэродромов, на которых базировались наиболее подготовленные и боеспособные авиационные полки. Одновременно близлежащие к границе аэродромы (Тарново, Долубово и др.) были обстреляны полевой артиллерией.
   Появление немецких самолетов в воздухе для частей ВВС округа явилось полной неожиданностью, и противник почти беспрепятственно сделал несколько заходов на стоянки самолетов и другие объекты. В течение дня в результате 4–5 массированных ударов вражеская авиация уничтожила на аэродромах и в воздухе 738 самолетов – более 38% боевого состава авиации округа. Многие авиационные полки и дивизии лишились 80–90% своих машин и к вечеру оказались небоеспособными [1034 - Там же. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 205. Л. 3.].
   Командующий ВВС Киевского особого военного округа генерал-лейтенант авиации Е.С. Птухин, получив данные о вторжении немецкой авиации в наше воздушное пространство, объявил боевую тревогу. В воздух успели подняться дежурные подразделения истребителей, которые сбили 50 вражеских самолетов. Однако сорвать удары авиационных эскадр 4-го воздушного флота (командующий генерал-полковник А. Лер) им не удалось. Атаковав 23 аэродрома, немецкая авиация уничтожила на земле и в воздухе 277 самолетов [1035 - Пшеняник Г. Советские Военно-Воздушные силы в борьбе с немецко-фашистской авиацией в летне-осенней кампании 1941 г. М., 1961. С. 60.], что составило более 14% боевого состава ВВС округа.
   Более благоприятно развивались события на южном крыле советско-германского фронта. В полосе ответственности авиации Одесского военного округа (командующий генерал-майор авиации Ф.Г. Мичугин) действовала часть сил 4-го воздушного флота. За несколько дней до начала войны командование округа проверяло мобилизационную готовность сухопутных войск и авиации. Части ВВС в связи с этим были скрытно перебазированы на запасные полевые аэродромы и приведены в повышенную боевую готовность, а самолеты на стоянках рассредоточены и замаскированы. С утра до вечера дежурили на аэродромах звенья истребителей. Штабы полков отработали сигналы тревоги и оповещения личного состава.
   В результате всех этих мероприятий эффект внезапности противника был сведен на нет. Наши истребители организованно встретили врага и сбили 20 бомбардировщиков. Немецкие пилоты, атаковав шесть в основном пустых аэродромов, вывели из строя 23 самолета [1036 - Там же. С. 62.]. При отражении налетов вражеской авиации особенно отличились летчики 67-го истребительного авиаполка (командир майор Б.А. Рудаков), которые, совершив 117 боевых вылетов, сбили 13 самолетов, потеряли же только два своих [1037 - Советские Военно-Воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 35.].
   Всего в течение 22 июня сумевшие подняться в воздух советские летчики четырех приграничных военных округов, преобразованных в Северо-Западный, Западный, Юго-Западный и Южный фронты, совершили 6 тыс. боевых самолето-вылетов и сбили в воздушных боях в общей сложности 200 фашистских самолетов [1038 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 296. Л. 71.]. Высокое боевое мастерство и отвагу продемонстрировали старший лейтенант И.И. Дроздов, совершивший 5 боевых вылетов и уничтоживший два фашистских самолета, старший политрук А.А. Артемьев, который произвел 9 вылетов и сбил три самолета, лейтенант П.С. Рябцев и младший лейтенант Д.В. Кокорев, применившие в бою воздушные тараны, и многие другие летчики.
   Однако потери советских ВВС в первый день многократно превзошли потери противника – было утрачено 1200 самолетов, в том числе 800 на аэродромах [1039 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 30802. Д. 32. Л. 4.]. Наращивая удары, немецко-фашистская авиация до 30 июня уничтожила на аэродромах и в воздухе 3143 советских самолета [1040 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 393. С. 95.].
   Советские ВВС, уступая противнику в опыте летного состава и имея на вооружении в основном устаревшие самолеты, не могли на равных вести борьбу с немецкой авиацией. Генерал-фельдмаршал А. Кессельринг называл впоследствии «почти преступлением» то, что советское руководство «заставляло идти в атаку свои беспомощные в воздухе самолеты в немыслимых тактических боевых порядках… Подлетавшие одна за другой с одинаковыми временными интервалами эскадрильи, – писал он, – являлись легкой добычей для наших истребителей… Так, например, за 15 минут боя 3-я истребительная эскадра под командованием майора Гюнтера Лютцов сбила 27 атакующих советских бомбардировщиков, не понеся при этом никаких потерь» [1041 - Там же. Инв. № 8630. С. 1153.].
   Кроме того, в условиях быстрого отступления наших войск многие боевые машины из-за неисправностей или отсутствия экипажей, находившихся в учебных центрах на переподготовке в связи с поступлением новой матчасти, не были эвакуированы. К 1 июля численность ВВС действующих фронтов сократилась до 3655 самолетов [1042 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11321. Д. 93. Л. 7, 8.], т.е. по сравнению с началом войны уменьшилась почти вдвое.
   Огромные потери и тяжелые неудачи советских ВВС в первые дни войны объяснялись многими причинами. Но главная из них – просчеты высшего политического и военного руководства страны в оценке предвоенной обстановки, в частности в определении возможного срока нападения гитлеровской Германии на СССР, а также направления главного удара немецко-фашистских войск. И как следствие – низкая боевая готовность авиационных частей и соединений приграничных военных округов.
   В результате сталинских репрессий, носивших массовый характер в предвоенные годы, был нанесен серьезный ущерб опытным руководящим кадрам Военно-воздушных сил. На место арестованных спешно назначались молодые кадры, которые не имели ни достаточного боевого опыта, ни практики руководства крупными силами авиации в сложных условиях обстановки. В начале войны 43% командиров всех степеней от командующего ВВС округа до командира дивизии и полка находились на занимаемых должностях от 1 до 6 месяцев, а 46% – менее года [1043 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 542. С. 624.]. Генерал П.Ф. Жигарев вступил в должность начальника Главного управления ВВС Красной армии менее чем за месяц до начала войны. Кадровая «чехарда» продолжалась и в первые дни войны. С 22 июня до начала августа все командующие ВВС фронтов, за исключением Северного, сменялись по два-три раза. Все это не могло не сказаться на характере боевых действий авиации.
   Несмотря на явные признаки готовящейся агрессии, многочисленные мероприятия по укреплению ВВС, усилению их боевой готовности проводились недостаточно энергично и к началу войны завершены не были. Из 106 вновь формируемых авиационных полков было создано только 19 [1044 - ЦАМО РФ. Ф. 39. Оп. 11282. Д. 17. Л. 256.]. Многие авиационные части и соединения ВВС приграничных округов не были полностью укомплектованы летными кадрами. Как уже отмечалось, только из-за нехватки летного состава не могли подняться по тревоге и выполнять боевые задачи 1196 самолетов [1045 - Там же. Ф. 35. Оп. 107559. Д. 5. Т. 1. Л. 116–153, 170–207.].
   Медленно оснащались авиационные полки самолетами новых типов, которые только что стали поступать на вооружение. Частями и соединениями ВВС западных приграничных округов было получено 1448 таких машин, но они не были еще освоены летным составом. Только 208 экипажей могли выполнять боевые задачи на новых истребителях, штурмовиках и бомбардировщиках, да и то лишь в простых метеоусловиях. Главный маршал авиации А.А. Новиков позднее писал, что «большинство переучившихся нельзя было считать вполне освоившими новую материальную часть, так как они могли лишь водить новые машины и совершать на них полеты в районе аэродрома» [1046 - Новиков А.А. В небе Ленинграда. М., 1970. С. 62.].
   В сложных условиях осуществлялось базирование советской авиации. Потребность ВВС приграничных округов в аэродромах была удовлетворена на 35–40%, и поэтому маневр авиационных частей был крайне ограничен. На отдельных аэродромах базировалось до 100 и более самолетов. К тому же некоторые из них располагались в 12–15 км от границы и могли обстреливаться даже артиллерией противника. Укрытий для личного состава и боевой техники подготовлено не было.
   Совершенно недостаточной была и бдительность личного состава частей и соединений ВВС. Из-за стремления руководства страны и Вооруженных сил не поддаваться на какие-либо провокационные действия, могущие послужить предлогом для войны, борьба с немецкими самолетами, почти ежедневно нарушавшими границу, практически не велась. Боевое дежурство истребителей четко налажено не было. Маскировка аэродромов, прикрытие районов базирования средствами ПВО осуществлялись неудовлетворительно. Личный состав авиационных полков жил буднями мирной учебы.
   Все это позволило противнику в полную меру использовать фактор внезапности. Начальник генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии генерал Ф. Гальдер в дневнике 22 июня записал: «О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что… самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом» [1047 - Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1971. Т. 3, кн. 1. С. 25.].
   Нанеся тяжелый урон советской авиации, ВВС Германии уже в первые часы войны захватили инициативу в воздухе на важнейших направлениях, что отрицательно сказалось на ходе всей вооруженной борьбы. Немецкие самолеты беспощадно бомбили города и села, наносили сильные удары по нашим войскам и объектам тыла, сеяли панику, нарушали планомерность действий обороняющихся фронтов, препятствовали подходу резервов, срывали советские планы отмобилизования, создавая тем самым благоприятные условия для проведения наступательных операций собственных войск.
   Воздействие советской авиации на немецкие сухопутные войска оставалось в это время незначительным. Однако попытка врага полностью уничтожить советскую авиацию и подавить волю наших летчиков к борьбе не увенчалась успехом. Серьезный урон понесли лишь ВВС действующей армии. Авиационные же части и соединения внутренних округов, заводы авиационной промышленности, учебные центры по подготовке летных кадров, располагавшиеся в глубине страны, налетам вражеской авиации не подвергались и являлись базой для восполнения потерь и восстановления боеспособности советских ВВС.
   По мере того как внезапность теряла свой эффект, советские летчики защищались с возрастающей силой, о чем свидетельствуют уменьшение числа наших самолетов, уничтоженных на земле, и увеличение количества немецких самолетов, сбиваемых в воздухе.
   Бывшие немецкие генералы и офицеры, авторы книги «Мировая война 1939–1945 гг.», изданной в Западной Германии, анализируя боевые действия авиации в первые дни войны, делают вывод о том, что, «несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия» [1048 - Мировая война 1939–1945 гг. Пер. с нем. М., 1957. С. 472.].
   При отражении внезапного нападения врага советская авиация сосредоточивала свои усилия не только на борьбе с вражеской авиацией, но и на уничтожении наступающих войск противника. Быстрое продвижение танковых и моторизованных дивизий врага в глубь советской территории вынудило советское командование привлечь с 1 июля около половины всех сил авиации на поддержку обороняющихся войск. Ставка Главного Командования в те дни требовала: «Считать основной и главной задачей фронтовой и армейской авиации удары по войскам противника на поле боя и прикрытие наших войск от ударов авиации противника» [1049 - ЦАМО РФ. Ф. 48-А. Оп. 1554. Д. 91. Л. 48.].
   Стремясь снизить темпы наступления противника и нанести ему наибольший урон, в частности в бронетанковой технике, в боевых действиях участвовали не только фронтовые бомбардировщики, но и истребители, а на приморских направлениях и ВВС флотов. Они наносили удары по танковым колоннам на дорогах и переправах через реки Западная Двина, Неман, Березина, Друть, Прут, Днестр.
   Однако из-за больших потерь самолетного парка в первые дни войны ударная мощь фронтовой авиации была значительно ослаблена. Поэтому для борьбы с мотомеханизированными и танковыми колоннами противника Ставка привлекала корпуса дальнебомбардировочной авиации. Так, 26 июня 1941 г. ее директивой командирам 3-го и 1-го дальнебомбардировочных авиакорпусов была поставлена задача непрерывными налетами днем и ночью уничтожать вражеские танки, которые двигались от Минска на Оршу и Могилев [1050 - Скрипко Н.С. По целям ближним и дальним. М., 1981. С. 84.].
   Для разгрома 2-й танковой группы Гудериана в конце августа 1941 г. была создана специальная авиационная группа в составе до 450 самолетов всех родов авиации. Однако она не смогла полностью выполнить поставленную перед ней задачу по срыву наступления танковой группы противника.
   В ряде случаев наши ВВС снижали темпы продвижения противника, срывали его атаки. Например, в результате удара 4-го штурмового авиаполка под командованием майора С.Г. Гетьмана 30 июня была сорвана атака фашистских войск восточнее Могилева. Успешные действия 24 июня экипажей 33-го и 52-го бомбардировочных авиаполков вынудили противника приостановить наступление в районе Дубно [1051 - Авиация и космонавтика СССР. М., 1968. С. 92.].
   На выполнение задач по авиационной поддержке войск летчики фронтовой авиации затратили 47,1%, а дальней бомбардировочной авиации – 76,9% всех произведенных вылетов. Активными действиями советские ВВС помогали войскам фронтов удерживать оборонительные рубежи, изматывали врага, снижали темпы его наступления, т.е. посильно срывали план гитлеровской «молниеносной войны». Тем не менее боевые действия ВВС заметно не повлияли на ход событий первых дней войны, так как усилия авиации по поддержке сухопутных войск слабо массировались на важнейших направлениях, удары ВВС не всегда четко согласовывались с действиями сухопутных войск, наносились эпизодически, небольшими группами бомбардировщиков и штурмовиков. В директиве Ставки ВГК от 11 июля сказано: «В истекшие 20 дней войны наша авиация действовала главным образом по механизированным и танковым войскам немцев. В бой с танками вступали сотни самолетов, но должного эффекта достигнуто не было» [1052 - ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 1554. Д. 9. Л. 224.].
   Борьба с вражеской авиацией в первые дни войны велась в основном в воздухе. Боевые действия по аэродромам носили разрозненный, нецелеустремленный характер. Налеты совершались без должной разведки, малыми силами и существенного влияния на воздушную обстановку не оказывали.
   Лишь на северном крыле советско-германского фронта боевые действия по аэродромам приняли несколько больший масштаб. Как известно, на этом направлении войска противника начали наступление только 29 июня, и в первые дни войны наземная и воздушная обстановка здесь была более благоприятной.
   Чтобы ослабить авиационную группировку врага до начала его наступательных действий, советское командование подготовило и провело с 25 по 30 июня упреждающую воздушную операцию, в которой участвовали ВВС Северного фронта, Балтийского и Северного флотов (командующие генералы А.А. Новиков, В.В. Ермаченков, А.А. Кузнецов). Цель операции заключалась в том, чтобы нанести максимальное поражение частям 5-го воздушного флота Германии, которые базировались на аэродромах Финляндии и Северной Норвегии.
   Утром 25 июня был нанесен первый массированный удар. В нем приняли участие 487 самолетов фронтовой и морской авиации. Атаке подверглись 18 аэродромов противника. Воспользовавшись внезапностью, советские летчики уничтожили на земле и в воздухе 41 вражеский самолет. В последующие пять дней боевые действия продолжались, ударам подвергся еще 21 аэродром. По неполным данным, за шесть суток было сожжено и повреждено 130 вражеских самолетов [1053 - ЦАМО РФ. Ф. 217. Оп. 12900. Д. I. Л. 17.]. Немецко-фашистское командование, опасаясь новых ударов, перебазировало свои воздушные эскадры в глубь Финляндии и Норвегии, отложило намечавшиеся налеты на Ленинград и другие города.
   Главный маршал авиации А.А. Новиков, один из непосредственных организаторов операции, писал: «Эта первая в истории советской авиации многодневная операция убедила нас в том, что массированные удары по глубинным аэродромам – надежное средство борьбы с вражеской авиацией» [1054 - Новиков А.А. В небе Ленинграда. С. 51.].
   7 июля по указанию Ставки командование ВВС Красной армии организовало новый массированный удар по 42 аэродромам на широком фронте – от Балтийского до Черного морей. В нем участвовали авиационные соединения ВВС Северного, Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов, а также дальнебомбардировочной авиации. В течение суток советские летчики, совершив 429 самолето-вылетов, уничтожили на аэродромах немало вражеских боевых машин. Только ВВС Западного фронта сожгли 54 самолета [1055 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 173. Л. 110–111.].
   До 10 июля советские ВВС, ведя ожесточенную борьбу с немецкой авиацией, сбили в воздухе 752 и уничтожили на аэродромах 348 самолетов [1056 - Военно-исторический журнал. 1972. № 3. С. 25.]. В книге «Мировая война 1939–1945 гг.» отмечается, что в первые дни войны «потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые… За период с 22 июня по 5 июля 1941 г. немецкие ВВС потеряли 806 самолетов, а за период с 6 по 19 июля еще 477» [1057 - Мировая война 1939–1945 гг. С. 472.].
   Таким образом, в отличие от военных кампаний против западноевропейских государств, где немецко-фашистская авиация после завоевания господства в воздухе не встречала никакого противодействия, на советско-германском фронте ей пришлось преодолевать все усиливающееся сопротивление советских ВВС. До 10 июля летчики фронтовой и дальнебомбардировочной авиации совершили 47 тыс. боевых самолето-вылетов [1058 - Советские Военно-Воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 48, 49.].
   Наиболее удачно массировались силы советской авиации в битве под Москвой, когда на московском направлении было сосредоточено около 40% всех ВВС Красной армии.
   С первых дней войны приступила к боевым действиям по объектам противника в его глубоком тылу дальняя бомбардировочная авиация. 23 июня 28 дальних бомбардировщиков нанесли удары по военно-промышленным объектам Кенигсберга и Данцига. С 26 июня по 18 августа летчики 4-го корпуса дальней бомбардировочной авиации (командир полковник В.А. Судец) совместно с соединениями ВВС Черноморского флота активно бомбили нефтеперегонные заводы и нефтепромыслы Румынии. Совершив в общей сложности 180 самолето-вылетов, советские авиаторы уничтожили в Плоешти сотни тысяч тонн нефти, ее добыча на некоторое время была прекращена [1059 - Кузнецов Н.Г. На флотах боевая тревога. М., 1971. С. 107, 108.].
   Удары советской авиации по нефтепромыслам Румынии вызвали серьезную тревогу у гитлеровского командования. Немецкий генерал К. Типпельскирх свидетельствует, что Гитлер, уточняя задачи войск в летне-осенней кампании 1941 г., подчеркивал: «Быстрый захват Крыма имеет наибольшее значение для надежного снабжения Германии нефтью, которое остается под угрозой, пока в Крыму находятся крупные воздушные силы русских» [1060 - Типпельскирх К. История Второй мировой войны. Пер. с нем. М., 1956. С. 192.].
   В августе в связи с налетами немецко-фашистской авиации на Москву Ставка ВГК поставила задачу нанести ответные удары по столице Германии Берлину. Первыми начали бомбить Берлин летчики морской авиации Балтийского флота во главе с полковником Е.Н. Преображенским. В ночь на 8 августа 12 бомбардировщиков, взлетев с аэродрома Кагул (остров Саарема), подвергли ударам центральные кварталы Берлина. В городе возникло много пожаров. В следующие две ночи морские авиаторы совершили налеты на военные объекты и железнодорожный узел столицы Германии.
   С 11 августа по распоряжению Ставки ВГК были привлечены к боевым действиям две авиаэскадрильи и дальнебомбардировочной авиации, которыми командовали майор В.И. Щелкунов и капитан В.Г. Тихонов. А с 17 августа с аэродрома Пушкина (под Ленинградом) стала наносить удары по Берлину еще одна группа бомбардировщиков во главе с командиром 81-й дивизии дальних бомбардировщиков комбригом М.В. Водопьяновым. Всего менее чем за месяц летчики морской и бомбардировочной авиации совершили 10 налетов на Берлин. Они сбросили на объекты столицы Германии 311 авиационных бомб [1061 - Цыкин А.Д. От «Ильи Муромца» до ракетоносца. М., 1975. С 68.].
   Конечно, действия небольших сил советской авиации не могли подорвать военно-экономический потенциал врага. Тем не менее они разоблачили ложь фашистской пропаганды о том, что якобы вся советская авиация уничтожена. Налеты на Берлин и другие тыловые объекты показали, что советские ВВС не только активно действуют на фронте, но и способны решать задачи в глубоком тылу противника.
   Весть о налетах советской авиации на столицу Германии облетела многие страны. Лондонское агентство Ассошиэйтед Пресс передавало тогда: «Берлинцы, которых в свое время уверяли в том, что их городу не грозит опасность воздушного нападения, теперь знают, что столица уязвима для налетов как английской, так и советской авиации. Это весьма важный психологический фактор, который окажет большое влияние на моральное состояние немцев» [1062 - Ушаков С.Ф. В интересах всех фронтов. М., 1982. С. 18.].
   Родина высоко оценила мужество и отвагу советских летчиков. Десять авиаторов, участвовавших в налетах на Берлин, получили звания Героя Советского Союза, среди них – Н.В. Крюков, В.И. Лахонин, В.И. Малыгин, В.Г. Тихонов и В.И. Щелкунов.
   В первые дни войны Советское Главное Командование вело работу по укреплению руководства ВВС. 29 июня вместо должности начальника Главного управления ВВС была учреждена должность командующего ВВС Красной армии, который наделялся правами заместителя наркома обороны СССР. На эту должность был назначен генерал П.Ф. Жигарев. Одновременно был создан Военный совет ВВС, на который возлагалась ответственность за организацию боевых действий авиации, подготовку авиационных кадров, создание резервов ВВС, материально-техническое обеспечение частей и соединений. Членом Военного совета был назначен корпусной комиссар П.С. Степанов.
   10 июля с целью координации боевых действий авиации смежных фронтовых объединений были образованы главные командования ВВС направлений; на должности командующих были назначены: ВВС Северо-Западного – генерал А.А. Новиков, Западного – полковник Н.Ф. Науменко и Юго-Западного – генерал Ф.Я. Фалалеев. Создание главных командований ВВС направлений в условиях огромного размаха вооруженной борьбы, а также сложной динамичной обстановки положительно сказалось на боевых действиях авиации. Командующие ВВС направлений координировали усилия авиационных соединений фронтов в оборонительных операциях, согласовывали боевые действия фронтовой, дальней, морской авиации и истребительной авиации ПВО по уничтожению вражеских ВВС в воздухе и на аэродромах.
   В июле были подведены итоги боевых действий авиации, вскрыты недочеты и намечены мероприятия по повышению эффективности применения ВВС (об использовании устаревших бомбардировщиков только ночью и на больших высотах; об усилении ПВО аэродромов и повышении бдительности и боевой готовности частей ВВС; об улучшении взаимодействия ВВС с сухопутными войсками; умелом сочетании различных способов боевых действий и применении средств поражения).
   На основе анализа боевых действий авиации командующий ВВС Красной армии 9 июля 1941 г. издал директиву, в которой требовал: «При базировании авиации на аэродромах иметь на каждом из них не более 9–12 самолетов. После посадки самолеты немедленно рассредоточивать на полевых площадках, маскировать и отводить в укрытия. Для летно-технического состава вырыть щели. Установить строжайшую маскировочную дисциплину на аэродромах, не допуская открытого хождения по летному полю, езды на автомобилях» [1063 - Советские Военно-Воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. С. 41–42.].
   В августе 1941 г. по инициативе летного состава 9-го отдельного авиаполка ГВФ, участвовавшего в обороне Одессы, были успешно применены ночью в качестве легких бомбардировщиков самолеты У-2 (По-2) [1064 - ЦАМО РФ. Ф. 319. Оп. 8025. Д. 10. Л. 323.]. Этот опыт стал постепенно распространяться по всем ВВС. Уже в октябре и ноябре 1941 г. было сформировано 119 авиаполков легких ночных бомбардировщиков [1065 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1445. С. 63.].
   Большое внимание уделялось борьбе за господство в воздухе. Врагу был нанесен значительный урон. К 1 декабря число германских самолетов на советско-германском фронте сократилось до 2830 [1066 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. М., 1975. Т. 4. С. 272.]. С 22 июня по 10 ноября немецко-фашистские ВВС потеряли 5180 самолетов [1067 - Там же. С. 130.]. На отдельных участках фронта советским ВВС удавалось временно завоевывать оперативное господство в воздухе, хотя стратегическое господство продолжало оставаться на стороне противника.
   Однако потери советских ВВС оказались колоссальными: к концу летне-осенней кампании они составили около 17 тыс. боевых машин [1068 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4с. С. 254.]. Всего советские летчики на том количестве боевых машин, которое имелось в составе ВВС, с 22 июня по 1 декабря 1941 г. совершили более 400 тыс. боевых самолетовылетов [1069 - Авиация и космонавтика СССР. С. 111.]. А за период с 22 июня по 22 декабря 1941 г. фронтовая и дальнебомбардировочная авиация из общего количества самолето-вылетов 42% произвела по войскам противника и 33% для прикрытия своих войск [1070 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. №1303. С. 262.].
   Однако из-за серьезных ошибок, допущенных при подготовке к войне, Советские Военно-воздушные силы не решили ряд основных задач. В первые дни войны они не оказали существенной поддержки сухопутным войскам приграничных округов в отражении внезапно вторгшихся на советскую территорию группировок противника. Советские ВВС не смогли воспрепятствовать завоеванию немецкой авиацией стратегического господства в воздухе и удержанию его в течение всей летне-осенней кампании. Причинами невыполнения этих задач явились большие потери советского самолетного парка, недостатки в управлении авиационными соединениями и частями, а также качественное превосходство ВВС вермахта. Весьма ограничены были самостоятельные действия Советских Военно-воздушных сил по объектам в глубоком тылу Германии.

2. Боевые действия флота

   Военно-морские силы Германии боевые действия на море против Советского Военно-морского флота фактически начали за неделю до начала войны. 15 июня 1941 г. главное командование военно-морских сил Германии с личного разрешения Гитлера приказало уничтожать советские подводные лодки при их обнаружении в Балтийском море к югу от линии Клайпеда, южная оконечность о. Эланд. После этого немецкий флот выставил там минное заграждение «Вартбург» из 3300 мин и минных защитников [1071 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 18862. Л. 12–13.]. С целью ограничить боевые действия Краснознаменного Балтийского флота он заминировал районы Кольберга и Данцигской бухты, а в ночь с 21 на 22 июня – подходы к Таллину, Лиепае (Либаве) и Вентспилсу (Виндаве), а также Ирбенский пролив и устья Финского и Ботнического заливов [1072 - Там же. Ф. 44. Д. 11016. Л. 3; Ф. 9. Д. 18862. Л. 2–14; Ф. 9. Д. 33109. Л. 1–13.].
   Резко возросло число нарушений воздушного пространства и территориальных вод Советского Союза. 13 июня крейсеры и другие крупные корабли германского флота были передислоцированы в порты Норвегии. В Балтийском море немецкие суда почти совершенно не появлялись.
   В связи с нарастанием военной угрозы командование Военно-морского флота провело ряд мероприятий по повышению боевой готовности Краснознаменного Балтийского, Северного и Черноморского флотов: была усилена воздушная разведка, введено постоянное несение дозоров подводными лодками и надводными кораблями. 19 июня 1941 г. флоты перешли на повышенную боевую готовность (оперативная готовность № 2). Командующий Северным флотом контр-адмирал А.Г. Головко произвел рассредоточение боеготовых подводных лодок из Полярного в губы Оленья, Тюва и Мотка.
   С целью сохранения кораблей от первых ударов агрессора командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал В.Ф. Трибуц рассредоточил их по базам и стоянкам, удаленным от границы. 20 июня из Таллина в Кронштадт был переведен линкор «Марат», из Риги в Таллин – крейсер «М. Горький» и дивизион эсминцев [1073 - Там же. Ф. 9. Д. 109. Л. 11.]. После завершения 18 июня общефлотских учений Черноморский флот (командующий – вице-адмирал Ф.С. Октябрьский) продолжал находиться в повышенной боевой готовности [1074 - Кузнецов Н.Г. Накануне. М., 1989. С. 368.]. Средства противовоздушной обороны флотов также были приведены в готовность к отражению воздушного нападения противника. Повышение боевой готовности проводилось как учебное мероприятие и не сопровождалось объяснением причин ее введения личному составу; ничего не говорилось о возможном нападении Германии.
   В ночь с 21 на 22 июня 1941 г. сигнально-наблюдательные посты Краснознаменного Балтийского флота, расположенные на о. Найсаар, доложили о пяти силуэтах неопознанных кораблей, шедших без положенных для мирного времени сигнальных огней. Воздушная разведка обнаружила неизвестные суда в устье Финского залива. Об этом было доложено наркому ВМФ адмиралу Н.Г. Кузнецову, который приказал флотам перейти на оперативную готовность № 1 (полную) [1075 - ЦВМА. Ф. 506. Д. 843. Л. 93.].
   Через час после этого он шифрограммой разъяснил военным советам флотов, что в течение 22–23 июня возможно нападение немцев, поэтому не следует поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически воспрещалось [1076 - Там же. Ф. 5. Д. 162. Л. 17; Ф. 506. Д. 843. Л. 108.]. Противоречивость указаний сыграла, разумеется, свою отрицательную роль в повышении боеготовности флотов и не позволила им развернуть силы для проведения ответных ударов и первых операций. Тем не менее официальное предупреждение о возможном внезапном нападении Германии и требование полной боевой готовности сил способствовали повышению бдительности и проведению ряда необходимых мероприятий на флотах. «Все труды, потраченные время и нервы – все было оправдано сторицей в минуты, когда флоты уверенно, слаженно и без проволочек изготовились к встрече врага» [1077 - Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 375.].
   Благодаря своевременно принятым мерам по повышению готовности кораблей и частей в 2 часа Черноморский флот, в 2 часа 40 мин. Краснознаменный Балтийский флот, в 4 часа 25 мин. Северный флот и в 4 часа 50 мин. 22 июня 1941 г. Пинская флотилия доложили о переходе на готовность № 1 – полную [1078 - ЦВМА. Ф. 11. Д. 749. Л. 1–18; Ф. 9. Д. 703. Л. 2; Ф. 46. Д. 34176. Л. 8; Боевая летопись Военно-Морского флота. 1941–1942. М., 1983. С. 16, 91, 214, 337.]. На флотах и флотилиях была объявлена боевая тревога, произведен сбор личного состава, осуществлено затемнение. Балтийский флот приступил к боевому развертыванию береговой обороны Балтийского района, начал рассредоточение боеготовых подводных лодок и части надводных кораблей в Либаве, Усть-Двинске и Кронштадте. В Таллине корабли остались на рейде и в порту.
   В числе факторов, имевших исключительно важное значение для поддержания высокой боеготовности частей и соединений в такой напряженный и ответственный момент, следует особо выделить работу флотских органов связи, обеспечивших своевременную и точную передачу исполнителям всех распоряжений и указаний командования. Столь же важным было и то, что к моменту получения приказа о полной готовности на флотах уже были проведены предварительные мероприятия по повышению готовности на основе распоряжений, отданных 18–19 июня.
   И все же внезапность нападения сказалась неблагоприятными последствиями для всех флотов, флотилий и торгово-пассажирского флота. В частности, не были приняты меры по предупреждению торговых судов в заграничных рейсах. В портах Германии был захвачен 31 транспорт, в море потоплено и захвачено 8 транспортов, 4 транспорта было интернировано в портах Швеции [1079 - Потери боевых кораблей и судов Военно-Морского флота СССР в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг. М., 1959. С. 247–259.].
   22 июня боевые действия против Советского Военно-морского флота начались с воздушных налетов на военно-морские базы: Севастополь (в 3 ч. 15 мин.), Лиепаю и Кронштадт (в 4 ч.) и Измаил (в 4 ч. 15 мин.). С целью закупорить выходы из баз авиация противника сбросила донные неконтактные мины в районе Севастополя и Кронштадта. Во время налета на Севастополь 59-я зенитная батарея (командир – лейтенант И.Е. Котов) сбила самолет – первый самолет, сбитый силами флота. В 4 ч. 15 мин. румынские батареи и мониторы открыли огонь по Рени, Карталу, Измаилу, Килии, Вилкову и по кораблям Дунайской флотилии [1080 - Боевая летопись Военно-Морского флота 1941–1942. С. 91, 95, 214, 216; ЦВМА. Ф. 46. Д. 34176. Л. 27.]. Именно из Севастополя в Москве впервые узнали о нападении Германии на Советский Союз [1081 - Боевой путь Советского Военно-Морского флота. М., 1988. С. 312.]. Северный флот в это время нападению еще не подвергся.
   С первых часов войны флоты начали боевые действия, которые велись самостоятельно по планам прикрытия: постановку оборонительных минных заграждений и развертывание подводных лодок на коммуникациях противника. В наиболее широких масштабах эти действия осуществлялись на Балтике. На второй день войны Балтийский флот на линии Ханко – Осмуссаар в устье финского залива начал постановку Центрального минного заграждения силами минных заградителей «Марти» и «Урал», лидеров «Ленинград» и «Минск», эсминцев «Карл Маркс», «Артем» и «Володарский». Со стороны моря их прикрывали крейсер «Максим Горький», эсминцы «Гордый», «Гневный» и «Стерегущий». Непосредственное обеспечение кораблей, ставивших мины, осуществляли три базовых тральщика, сторожевые катера и эсминец «Смелый».
   Во время этой операции в районе минирования корабли попали на минное заграждение, выставленное противником в ночь с 21 на 22 июня. В 3 ч. 50 мин. на мине подорвался эсминец «Гневный», а в 4 ч. 30 мин. – крейсер «Максим Горький». Ввиду невозможности буксировки «Гневный» был затоплен, а «Максим Горький», у которого взрывом оторвало носовую часть, пришел в Таллин, а затем был переведен в Кронштадт. Эсминцы «Гордый» и «Стерегущий» получили повреждения, но тоже самостоятельно возвратились в Таллин. Оборудование Центральной минно-затрадительной позиции продолжалось до 12 августа [1082 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 109. л. 38–39.]. Всего было выставлено 3061 мина и 498 минных защитников [1083 - Там же. Д. 39981. Л. 3–8.]. С 24 июня по 9 августа продолжались минные постановки в Ирбенском проливе, чтобы не допустить в Рижский залив корабли противника. В этом районе было выставлено 1138 мин и 40 минных защитников [1084 - Там же. Л. 8–15.].
   Быстрое продвижение противника на сухопутном фронте создавало угрозу минно-артиллерийской позиции в устье Финского залива. Поэтому 27 июня было принято решение оборудовать минно-артиллерийскую позицию в восточной части Финского залива, на рубеже о. Гогланд, Кунда [1085 - Там же. Д. 10301. Л. 67; Д. 109. Л. 56.]. Отряд кораблей под руководством сформированного в то же время штаба Восточной позиции 2 июля начал минные постановки, продолжавшиеся до 20 сентября. Всего за июль – сентябрь на Восточной позиции было выставлено 2153 мины и 632 минных защитника [1086 - Там же. Ф. 9. Д. 39981. Л. 21–25.].
   Приближение линии фронта к Ленинграду заставило принять еще одно решение о создании Тыловой минно-артиллерийской позиции на линии о. Нерва, Лавенсари, п-ов Кургальский, оборудование которой началось 16 июля. До 5 ноября здесь было выставлено 3504 мины и 848 минных защитников [1087 - Там же. Л. 25–30.].
   Всего в летне-осенней кампании 1941 г. силами Балтийского флота в оборонительных минных заграждениях было выставлено 11 342 мины и 2018 минных защитников [1088 - Боевая летопись Военно-морского флота 1941–1942. С. 138.]. Эти заграждения не позволили противнику свободно передвигаться в Финском и Рижском заливах, отвлекали большое количество тральщиков и иных средств для борьбы с минной опасностью. В то же время опыт постановки оборонительных минных заграждений на Балтике показал, что при организации этого важного дела необходимо четко представлять себе перспективы боевого использования выставленного заграждения, всякий раз исходя из конкретной обстановки и тенденций ее развития, поскольку при определенных условиях противник может обратить такие заграждения против поставившей его стороны. Зная районы наших минных полей, противник сравнительно небольшими минными постановками лишь усилил минную опасность.
   На Балтийском морском театре, особенно в его восточной части, была создана небывалая в истории войн плотность минных заграждений. Только для траления фарватеров в Финском и Рижском заливах тральщики КБФ летом и осенью 1941 г. прошли 285 тыс. миль. Не считая эвакуации Таллина и Ханко, они осуществили 192 проводки за тралами, проведя при этом 184 корабля, 105 подводных лодок, 71 вспомогательное судно и 216 транспортов. Корабли КБФ провели 273 конвоя из 804 кораблей и судов. Для их конвоирования корабли флота совершили 1144 выхода [1089 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 6332. Л. 128; Д. 39981. Л. 43, 44; Ф. 45. Д. 575. Л. 76, 205, 233, 343, 360.]. Такого напряжения сил не испытывал больше ни один из наших флотов.
   На Черном море командование флота и Главный морской штаб опасались прорыва итальянского флота. Поэтому были поставлены оборонительные заграждения у Севастополя, Одессы, Феодосии, в Керченском проливе, у некоторых портов Кавказа [1090 - Боевая летопись Военно-Морского флота 1941–1942. С. 215.]. Северный флот прикрыл минными полями входы в Кольский залив и Белое море. Всего же только в начальный период войны было выставлено около 19,5 тыс. мин и минных защитников [1091 - Балтийский флот выставил более 9800, Северный – около 1000, а Черноморский – почти 8700 (на 21 июля) мин и минных защитников различных образцов. (ЦВМА. Ф. 9. Д. 33109. Л. 49); Боевая летопись Военно-Морского флота. С. 34, 131–135, 215.] (около 36% от общего количества за всю войну, без учета Тихоокеанского флота). Минные постановки осуществлялись по планам прикрытия и в основном сыграли положительную роль.
   Вместе с тем отдельные из них, например, у Севастополя, Одессы, Очакова, в Кандалакшском заливе Белого моря, не соответствовали реально складывающейся оперативной обстановке на морских театрах и создавали трудности для действий своих же флотов [1092 - 20 августа 1941 г. на нашем минном заграждении в Белом море подорвался и затонул транспорт «Поморье», 27 июля у мыса Сарыч (Черное море) – пароход «Ленин».]. Использование для минных постановок боевых кораблей резко ограничило возможность привлечения их к решению других боевых задач [1093 - 60% мин в начальный период войны были выставлены с боевых кораблей // Морской сборник, 1989. № 6. С. 15.].
   Наиболее важной из задач, решаемой силами флотов самостоятельно, являлась борьба с морскими перевозками. Реальной силой, способной вести активные боевые действия против судоходства противника на каждом из морских театров, были подводные лодки. Несмотря на специфические условия на Балтийском, Черном и Баренцевом морях, различную численность этого класса кораблей, в их действиях в первые месяцы войны есть много общего. Развернутые на позициях у баз и побережья противника, а также в дозоры у своего побережья с первых дней войны, они не стали эффективным средством борьбы на море.
   В директиве Военным советам флотов нарком ВМФ 17 июля 1941 г. был вынужден признать, что, несмотря на значительное число подводных лодок в составе флотов, их действия были малоэффективны. Это объяснялось неумелым и нерешительным их использованием. Нарком требовал от подводников смелых и решительных действий, считал необходимым для них приближаться к побережью для атак транспортов, прорывов в базы и на рейды [1094 - ЦВМА. Ф. 112. Д. 143. Л. 9.].
   На каждом из флотов вопросы использования подводных лодок были обсуждены в июле на совещаниях командиров лодок. Каждый боевой поход стал анализироваться, а опыт лучших командиров обобщаться и передаваться другим, стали учитываться и изменения в тактике противника [1095 - Там же. Ф. 9. Д. 10288. Л. 66, 68–71.]. Эти меры позволили несколько повысить результативность действий подводных лодок в последующие месяцы.
   Наиболее драматично для подводников, как и для всего флота, складывались события на Балтике, где имелось больше советских подводных лодок, чем на Севере и Черном море. Развернутые на позициях у Клайпеды, в Померанской и Данцигской бухтах, в Ирбенском проливе, в средней и южной частях Балтийского моря, они начали вести боевые действия с первых часов войны. Однако стремительное продвижение немецких войск в Прибалтике, выход противника к 10 июля уже на дальние подступы к Ленинграду, потеря советских военно-морских баз, постоянно усиливающиеся минная опасность, действия авиации и торпедных катеров противника создавали неимоверные трудности балтийским подводникам.
   К сентябрю лодки могли базироваться только в Кронштадте и Ленинграде. При выходах в Балтийское море подводным лодкам приходилось, двигаясь по фарватерам среди своих минных полей, преодолевать плотные минные заграждения противника. Уже в первые дни флот потерял девять подводных лодок: пять из них 24 июня были взорваны в Либаве личным составом – из-за технического состояния они не могли выйти из базы, остальные четыре погибли в результате атак противника или подрыва на минах.
   В середине августа по решению наркома ВМФ из Балтики должны были в течение месяца перебазироваться на Северный флот 19 подводных лодок. Однако по каналу смогли пройти только 8 («К-3», «K-21», «К-22», «К-23», «C-101», «C-102», «Л-20», «Л-22»). Остальные выйти из Ленинграда не смогли из-за захвата противником левого берега р. Нева восточнее Ленинграда. Наступление ранней зимы и лед, покрывший Финский залив, сводили на нет все возможности вывести лодки в море в конце ноября 1941 г.
   Всего в летне-осенней кампании 1941 г. подводники Балтики для действий на коммуникациях противника совершили 58 боевых выходов. У неприятельских берегов ими было выставлено 90 мин [1096 - ЦВМА. Ф. 18. Д. 550. Л. 248.], потоплено 9 кораблей и транспортных судов (из них о двух сведения не вполне достоверны). По данным только одной стороны, на минах подорвалось и затонуло 23 неприятельских корабля и транспортных судна. При этом флот потерял 21 подводную лодку [1097 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 6332. Л. 33, 34; Ф. 27. Д. 260. Л. 60–91, 138, 139; Д. 30816. Л. 98–101; Ф. 44. Д. 11017. Л. 9–10.].
   Одновременно в соответствии с оперативными планами действующие флоты и флотилии приступили к выполнению первых самостоятельных наступательных операций.
   26 июня отряд легких сил Черноморского флота в составе ударной группы (лидеры «Харьков» и «Москва») и группы прикрытия (крейсер «Ворошилов», эсминцы «Сообразительный» и «Смышленый»), совершив рейд, нанес артиллерийский удар по главной базе румынского флота Констанце. Вызванный обстрелом пожар уничтожил значительные запасы нефти, был взорван железнодорожный состав с боеприпасами, поврежден вокзал и железнодорожные пути. Все это привело к длительным затруднениям с доставкой нефтепродуктов в этот важный для противника порт.
   Этот налет на Констанцу вскрыл ряд оперативно-тактических недочетов в его организации: недооценка минной опасности в районе боевых действий (во время отхода подорвался на мине и затонул лидер «Москва»), слабая организация взаимодействия между кораблями и авиацией, недостаточная общая подготовка к рейду [1098 - Там же. Ф. 107. Д. 1713. Л. 1–3; Д. 9224. Л. 10–14.].
   Черноморский флот в перспективе имел возможность наращивать удары по береговым объектам. Учитывая это, противник искусно организовал дезинформацию о подготовке к высадке большого десанта и о действии на Черном море значительного числа подводных лодок. Черноморский флот отказался от продолжения набеговых действий на объекты противника и стал проводить широкие противодесантные мероприятия, сберегая силы для отражения вторжения. Таким образом была упущена возможность в течение нескольких недель (до того как потребовалось содействие сухопутным войскам на приморском направлении) использовать ударные силы флота для разрушения сравнительно легко уязвимых нефтяных промыслов, портов и военно-морских баз.
   С первых дней войны основные усилия авиации Черноморского флота были направлены на разрушение нефтепроводов Плоешти и нанесение ударов по портам Констанца и Сулина, аэродромам и стратегическим объектам в Румынии, а также морским коммуникациям противника. Несмотря на господство в воздухе вражеской авиации, черноморские летчики только за первый месяц войны нанесли более 100 бомбардировочных ударов по военным объектам в Констанце, Плоешти, Сулине, Тулче, Бухаресте, Галаце, Брэиле и других городах [1099 - Подсчитано по: История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 123.].
   Для предотвращения налетов авиации противника на Ленинград 25 июня по указанию Ставки Главного Командования Военно-воздушные силы Северного фронта (397 самолетов) во взаимодействии с авиацией Балтийского и Северного флотов (90 самолетов) нанесли массированный удар по аэродромам Финляндии и Северной Норвегии [1100 - Иванов П.Н. Крылья над морем. М., 1972. С. 81.].
   Действия авиации Балтийского флота по военно-морским базам, аэродромам, батареям и другим объектам на территории Финляндии, морским портам и военным объектам Кенигсберга, Данцига, Мемеля продолжались до 30 июня, пока обстановка на сухопутном фронте не потребовала привлечь авиацию КБФ к удару по танковым и механизированным войскам на рубеже реки Западная Двина. В этот день свыше 120 бомбардировщиков группами по 6–9 самолетов наносили удары по танковым и механизированным колоннам противника на дорогах Латвии в районе Даугавпилс, Екабпилс [1101 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 10302. Л. 14.]. В результате противник понес значительные потери, его наступление задержалось. Советские летчики в этих боях проявили бесстрашие, геройски сражаясь с превосходящими силами противника. Младший лейтенант П.С. Игашов направил горящий самолет ДБ-3 на истребитель противника и таранил его. Это был первый таран на бомбардировщике.
   Таким образом, в первые 7–8 дней войны все флоты действовали в основном по предвоенным планам. Оборонительная их часть была выполнена почти полностью, активная наступательная – лишь частично. В последующие две недели все флоты были привлечены к непосредственному содействию сухопутным войскам, и их действия все больше согласовывались с обстановкой на приморских участках сухопутного фронта. Силы и средства флота потребовались для совместной с сухопутными войсками обороны военно-морских баз и приморских плацдармов, защиты морских коммуникаций и нарушения коммуникаций противника.
   Содействие сухопутным войскам в выполнении оборонительных задач на приморских направлениях приобрело такие масштабы, какие не предусматривались ни теорией, ни предвоенными планами.
   Боевые действия Северного флота в 1941 г. были прикованы к борьбе на приморском фланге – на полуостровах Средний и Рыбачий и в районе Большая Западная Лица, к обороне единственного незамерзающего порта Мурманск и главной базы Полярное на дальних подступах.
   Краснознаменный Балтийский флот принял самое активное участие в обороне Прибалтики (Либава, Рига, Моонзундские острова, Таллин, Ханко, Выборг), а затем Ленинграда.
   Черноморский флот и Дунайская флотилия почти месяц вели борьбу за нижний Дунай, затем участвовали в обороне Одессы, низовьев Днепра, Крыма и Севастополя.
   В поддержке сухопутных войск участвовали надводные корабли всех классов, береговая оборона, морская авиация, подводные лодки, морская пехота. Главным образом для содействия сухопутным войскам были созданы озерные и речные флотилии: Ладожская, Онежская, Чудская, Ильменская, Волжская и Азовская. В борьбе за Днепр активно действовала Пинская военная флотилия.
   Оборона военно-морских баз, портов и островов сыграла важную роль в срыве планов немецко-фашистского командования. Она оттягивала на себя значительные силы врага, отвлекала их на разные сроки с главных стратегических направлений, истощала и ослабляла приморские группировки противника, задерживала их наступление, а это не могло не отражаться на общем ходе наступления. Наиболее важную роль сыграла оборона Ленинграда, Севастополя и Одессы, по своим масштабам имевшая стратегическое значение.
   В обороне военно-морских баз и в борьбе на приморских направлениях важную роль играли морские десанты, задерживая продвижение противника и отвлекая значительные силы для обороны побережья. Так, 22 сентября I941 г. для содействия контрудару войск Одесского оборонительного района Черноморский флот высадил десант (около 2 тыс. морских пехотинцев) в районе Григорьевки. Высадку обеспечивало около 40 кораблей [1102 - Боевая летопись Военно-Морского флота. С. 232–234.]. Первой высадилась рота лейтенанта И.Д. Чарупы (3-й батальон 3-го полка морской пехоты). Десантники гранатами забросали вражеские огневые точки и закрепились на берегу. Лейтенант Чарупа, проявив военную хитрость, первым ворвался в Григорьевку с основным составом роты и опрокинул противника. Подошедшие другие роты батальона завершили разгром вражеского гарнизона [1103 - Ванеев Г.И. Черноморцы в Великой Отечественной войне. М., 1982. С. 66–67.]. В результате совместных действий Одесского гарнизона и морского десанта было сорвано готовящееся наступление противника и значительно улучшены положение гарнизона и работа одесского порта.
   В ходе обороны Ханко были высажены десанты на 19 островов, из которых 11 удалось удержать. Их захват позволил значительно увеличить глубину обороны базы с моря и шхерных районов [1104 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 109. Л. 100; Ф. 100. Д. 34185. Л. 40; Д. 34187. Л. 36.].
   Северный флот в июле высадил три тактических десанта, которые способствовали стабилизации фронта в районе Мурманска [1105 - Там же. Ф. 11. Д. 6196. Л. 76; Д. 22795. Л. 3–7; Д. 55446. Л. 8–12.].
   Всего же в течение летне-осенней кампании было высажено около 30 тактических десантов [1106 - Морской атлас. Т. III. Военно-исторический. С. 20–26.]. Значительная часть высаженных десантов не выполнила своих задач. Тем не менее их действия оказали положительное влияние на ход военных событий на приморских направлениях советско-германского фронта.
   Особую роль в десантах играла морская пехота, формирование частей и соединений которой началось с первых же дней войны на всех действующих флотах и флотилиях. Отряды комплектовались из личного состава кораблей, береговых частей и военно-морских учебных заведений. Соединения и части морской пехоты (общей численностью около 100 тыс. человек [1107 - Камалов Х.Х. Морская пехота в боях за Родину. М., 1983. С. 28.]) осуществляли сухопутную оборону военно-морских баз и островов, участвовали в десантных операциях. Морские пехотинцы, унаследовав славные боевые и революционные традиции русских и советских моряков, отличались высокой боевой, морально-политической и психической устойчивостью, что было особенно важно в первые, наиболее тяжелые месяцы войны.
   Вместе с формированием бригад, частей и отрядов морской пехоты, которые в основном оставались в составе флотов и флотилий, были сформированы морские стрелковые бригады, предназначенные для боевых действий в составе сухопутных войск. В соответствии с постановлением Государственного Комитета Обороны № 00810 и приказом народного комиссара обороны № 00110 от 18 октября 1941 г. в ноябре – декабре было сформировано 25 морских стрелковых бригад, на укомплектование которых Военно-морской флот выделил 39 052 человека [1108 - ЦВМА. Ф. 2. Оп. 7. Д. 321. Л. 98–101.]. Они создавались не в составе действующих флотов и флотилий, а в военных округах, но основу их составляли моряки. Всего же, оказывая содействие сухопутным войскам, Военно-морской флот в 1941 г. направил на фронты 146 899 офицеров, старшин и матросов, прошедших школу морской службы (37,7% от переданных за всю войну в сухопутные войска) [1109 - ОЦВМА. Ф. 3. Д. 34716. Л. 359; Камалов Х.Х. Морская пехота в боях за Родину. С. 24–28.].
   Из них были сформированы соединения и части морской пехоты, которые использовались армейским командованием на наиболее ответственных участках советско-германского фронта: под Москвой, Ленинградом, Одессой, Севастополем, в Заполярье, в Карелии и Прибалтике. Выделение корабельного состава флота в морскую пехоту на фронты явилось вынужденной мерой, вызванной тяжелым положением войск Красной армии на советско-германском фронте.
   Особо следует выделить боевые действия сил флотов по нарушению коммуникаций противника. Морские коммуникации на всех трех театрах играли важную роль в экономике Германии и обеспечении операций ее сухопутных войск. Из Северной Норвегии и Финляндии Германия морем вывозила железную руду, никель (последний покрывал до 65% потребности промышленности). По Балтийскому морю шли также крупные перевозки в Германию шведской железной руды, продукции военной промышленности и сельского хозяйства. Способность Финляндии к длительному участию в войне также зависела от поставок морем из Германии и Швеции. По Черному морю и Нижнему Дунаю шли в Германию румынская нефть, продукция сельского хозяйства из Румынии и Болгарии. Слаборазвитая сеть дорог на приморских направлениях на всех театрах военных действий предопределила большой объем морских воинских перевозок, для группировки войск в Заполярье это был единственный путь снабжения.
   В расчете на «молниеносный» исход войны немецкое командование в первые недели войны свернуло свое морское судоходство, чтобы избежать излишних потерь. Но по мере нарастания напряжения в борьбе на сухопутных фронтах интенсивность судоходства увеличивалась. Уже в середине июля 1941 г. противник начал проводить свои суда в Ригу. Морские коммуникации противника проходили в прибрежных районах, что создавало благоприятные условия для их обороны. Для этого использовались корабли и катера, авиация, береговые средства, широко осуществлялась постановка оборонительных минных заграждений. Была введена система конвоев (охрана транспортных судов боевыми кораблями).
   Оперативная обстановка для действий на коммуникациях противника была неблагоприятной. Основные силы флотов были связаны действиями на приморских направлениях, поддержкой сухопутных войск. Для систематических действий на коммуникациях можно было привлечь только подводные лодки, ограниченно надводные корабли и ВВС флотов. Господство авиации противника в воздухе и потери военно-морских баз создавали дополнительные трудности. Большую опасность для надводных кораблей и подводных лодок представляли мины, особенно неконтактные, средств борьбы с которыми в начале войны не было. Сказывались и недостатки технической оснащенности неконтактной техникой советских кораблей, подводных лодок и самолетов средствами связи, навигации, радиолокации и гидроакустики. В начале войны на успех действий всех сил влияли отсутствие боевого опыта у командного состава и недостатки боевой подготовки мирного времени.
   Подводные лодки начали войну одиночными действиями, применяя позиционный способ, ограничивавший инициативу и активность командиров. Стесненность маневрирования, слабая организация разведки, отсутствие боевого опыта подводников, стрельба одиночными торпедами и, главное, резкое ограничение судоходства противника отрицательно сказались на результатах действий лодок. Несмотря на то что к 1 июля на позициях в Балтийском море находилось 25 подводных лодок (больше половины всех бывших в боевой готовности) [1110 - Трибуц В.Ф. Балтийцы сражаются. М., 1985. С. 19.], только 19 июля подводная лодка «C-11» (командир – капитан-лейтенант А.Ж. Середа) в районе Паланги торпедировала вражеский транспорт водоизмещением 5000 т [1111 - ЦВМА. Ф. 18. Д. 40015. Л. 26, 171–175.]. Это была первая победа балтийских подводников в Великой Отечественной войне.
   Результативность атак повысилась в октябре, когда в прибрежной зоне были упразднены границы между позициями, улучшена разведка, а лодки перешли к залповой стрельбе (сначала с временным интервалом, а затем веером). Так, подводная лодка «Щ-323» (командир – капитан-лейтенант Ф.И. Иванцов) на позиции у Норчепингской бухты (Балтийское море) в течение одного боевого похода (11 октября – 10 ноября) потопила танкер и два транспорта общим водоизмещением около 9000 т [1112 - ЦВМА. Ф. 18. Д. 40015. Л. 54, 55, 68–71.].
   Подводная лодка Северного флота «Д-3» (командир – капитан-лейтенант М.А. Бибеев, обеспечивающий – капитан 2-го ранга И.А. Колышкин) 5 и 6 декабря в районе Порсангер-фьорда потопила транспорт и танкер противника общим водоизмещением 19 570 т [1113 - Там же. Ф. 11. Д. 81. Л. 33–35; Ф. 112. Д. 1497. Л. 275–279; Ф. 112. Д. 147. Л. 100.]. Подводная лодка того же флота «К-22» (командир – капитан 3-го ранга В.Н. Котельников, обеспечивающий – капитан 1-го ранга Н.И. Виноградов) 9 декабря, во время минных постановок в районе Гаммерфеста, потопила транспорт «Вейдинген». Впервые в истории подводная лодка за несколько минут применила все виды своего оружия – торпедное, минное и артиллерийское. В ту же ночь на выставленных лодкой минах подорвался и затонул транспорт «Штейнбек» [1114 - Виноградов Н.И. Подводный фронт. М. , 1988. С. 70–73.].
   Всего же в 1941 г. торпедным и артиллерийским оружием подводники Северного флота потопили 15, Краснознаменного Балтийского флота – 7 и Черноморского флота – 5 транспортов и кораблей противника [1115 - Боевая летопись Военно-Морского флота 1941–1942 г. С 32, 131, 273. Кроме того, по не вполне достоверным данным, было потоплено подводниками Северного флота 19 и Балтийского флота – 2 судна.].
   Подводные лодки применяли также минное оружие. В июне–августе подводные лодки «Л-3» (командир – капитан 3-го ранга П.Д. Грищенко), «Калев» (командир – капитан-лейтенант Б.А. Ныров) и «Лембит» (командир – капитан-лейтенант В.А. Полещук) выставили в Балтийском море 70 мин, на которых подорвались и затонули 10 транспортов, кораблей и судов общим водоизмещением 13 727 т. Всего же подводники выставили в 1941 г. около 400 мин [1116 - Боевая летопись Военно-Морского флота 1941–1942. С. 26, 32, 130, 272; ЦВМА. Ф. 9. Д. 34007. Л. 48; Д. 1991. Л. 357.]. Несмотря на высокую эффективность, минное оружие подводными лодками использовалось крайне недостаточно. Так, на Черном море первое активное минное заграждение было поставлено подводной лодкой «Л-5» только 2 августа. На Балтике из имевшегося боезапаса 900 мин было выставлено только 90 [1117 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 11065. Л. 26.].
   Для нарушения коммуникаций противника применялись также морская авиация, торпедные катера, эскадренные миноносцы и береговая артиллерия. Они действовали как самостоятельно, так и в оперативном взаимодействии. Надводные корабли использовались ограниченно. Они совершили несколько набегов на порты противника и осуществляли поиск судов на прибрежных коммуникациях.
   Наиболее активными были эсминцы и торпедные катера в Рижском заливе. 6 июля эсминцы «Сильный» (командир – капитан 3-го ранга Комаров) и «Сердитый» (командир – капитан-лейтенант А.Г. Письменный) в Ирбенском проливе во время постановки мин обнаружили три корабля противника [1118 - Моряки-балтийцы на защите Родины I94I – I945 гг. М., 1986. С. 91–92.] и вступили с ними в бой, имея на борту мины. Это был первый артиллерийский бой надводных кораблей в Великую Отечественную войну. Два корабля противника получили серьезные повреждения. В ходе боя советские моряки проявили героизм и находчивость. От осколка загорелась одна из мин, находившаяся на палубе эсминца «Сильный». Раненый краснофлотец И.П. Уложенко, а потом и краснофлотцы В.В. Карпов и B.C. Александров, пришедшие ему на помощь, по своей инициативе, не дожидаясь команд, освободили горящую мину от стопоров и сбросили за борт, ликвидировав угрозу гибели корабля [1119 - ЦВМА. Ф. 9. Д. 6332. Л. 17–19; Д. 10293. Л. 19, 21–22.].
   Активными были также действия авиации и надводных кораблей Северного и Черноморского флотов. Всего же действующие флоты, нарушая коммуникации противника на Баренцевом, Балтийском и Черном морях, за 1941 г. потопили 95 и повредили 71 судно [1120 - Кроме того, по не вполне достоверным данным, было потоплено 68 и повреждено 42 транспорта и корабля противника. Подсчитано по: Боевая летопись Военно-Морского флота. С. 32–33, 130–131, 272–273.].
   Активность советских кораблей на морских коммуникациях оказывала существенное влияние на борьбу на приморских направлениях, т.к. затрудняла снабжение войск противника. Так, срыв подвоза материальных запасов морем явился одной из важных причин провала наступления противника на Мурманск.
   С первых дней войны перед флотами остро встала проблема обороны своих морских сообщений. При этом основные усилия на Балтийском и Черном морях пришлось сосредоточить на эвакуации гражданского населения и материальных ценностей, а затем и войск из угрожаемых районов. Больших усилий от флотов потребовала и организация морских перевозок для пополнения и снабжения блокированных противником гарнизонов. Длительная упорная оборона военно-морских баз была бы невозможной без поддержки подвозами с моря.
   За время обороны Одессы транспортные суда совершили 911 рейсов (в оба конца). Для потребностей обороны было доставлено 64 тыс. человек и 18 тыс. т воинских грузов и эвакуировано из Одессы 300 тыс. граждан, 120 тыс. военнослужащих, 340 тыс. т грузов, в том числе оборудование 34 крупных и 80 мелких предприятий [1121 - Боевая летопись Военно-Морского флота. С. 238.]. Для морских перевозок в осажденный Севастополь осенью 1941 г. использовалось 74 сухогрузных и 16 нефтеналивных судов. В ноябре – декабре 1941 г. на этой линии транспорты совершили 339 рейсов. В Севастополь было доставлено 33 492 бойца и командира, много боевой техники и других судов, вывезено же 17 тыс. граждан, 15 531 раненый, 12 450 т промышленных грузов [1122 - Там же. С. 258.].
   Эвакуация гарнизона Таллина и прорыв основных сил флота в Кронштадт 28–30 августа явились наиболее сложными задачами, которые пришлось решать КБФ в осенне-зимней кампании 1941 г. Заблокировать и уничтожить Балтийский флот в Таллине противнику не удалось, и немецкое командование поставило задачу не допустить флот в Кронштадт, уничтожив его на переходе. С этой целью противник создал в Финском заливе, между островами Кери и Вайндло, минно-артиллерийскую позицию (более 3000 мин и минных защитников), установил в районе мыса Юминда 152-мм артиллерийскую батарею, выделил значительные силы авиации, привлек также финские подводные лодки и торпедные катера. Оба берега Финского залива находились в руках противника. Он был совершенно уверен в успехе. Балтийскому флоту предстояло пройти 150 миль фарватером, который простреливался противником с двух берегов, форсировать плотное минное заграждение в условиях абсолютного превосходства авиации противника в воздухе.
   Оперативное построение сил Балтийского флота включало три отряда боевых кораблей и четыре конвоя. Из-за недостатка тральщиков (из 47 различных тральщиков было только 10 базовых) [1123 - Ладинский Ю.В. На фарватерах Балтики. М., 1973. С. 18.] переход осуществлялся одной кильватерной колонной в узкой протраленной полосе, что ограничивало выполнение кораблями и судами маневра уклонения от атак авиации, подводных лодок и торпедных катеров противника. Экипажи кораблей и судов на переходе проявляли героизм и мужество. Так, учебный корабль «Ленинградсовет» (командир – старший лейтенант Н.Н. Амелько) выдержал более 100 налетов бомбардировщиков. Благодаря мужественным и умелым действиям командира ни одна бомба не попала в корабль [1124 - Боевая летопись Военно-Морского флота. С. 112.].
   Общие потери флота при прорыве из Таллина и Ханко были значительными.
   Большие потери боевых кораблей и транспортов свидетельствуют о том, что принятые командованием КБФ меры по противоминной и противовоздушной обороне на переходе оказались недостаточными. Сыграло свою трагическую роль и запоздалое решение об эвакуации. Несмотря на исключительные трудности перехода, операция по эвакуации войск и кораблей из главной базы флота – Таллина – все же была осуществлена. Замысел немецкого командования о полном уничтожении флота на переходе был сорван. Основные силы флота включились в борьбу за Ленинград.
   Основой замысла операции по эвакуации гарнизона Ханко в Кронштадт был скрытный последовательный вывоз личного состава и ценных грузов. Исключительно сложная обстановка на море и крайне ограниченное число транспортов очень затрудняли эвакуацию гарнизона, которую противник вообще считал невозможной. Переход последних конвоев осуществлялся в ледовых условиях под проводкой ледокола «Ермак».
   Длительная оборона военно-морских баз Таллина (5–28 августа), Одессы (5 августа – 16 октября), Ханко (22 июня – 2 декабря) и Севастополя (с 30 октября) стала возможной в первую очередь благодаря успешному решению флотами задачи защиты своих морских коммуникаций.
   В несколько иных условиях проходила с началом войны самостоятельная деятельность Северного флота. Важным направлением его деятельности в ходе летне-осенней кампании 1941 г. являлась постепенная отработка организации проводки внешних конвоев и взаимодействия с разнородными силами флота Великобритании, а также укрепление сотрудничества между советскими и английскими моряками. Северный флот стал своеобразным полпредом в реализации внешнеполитической деятельности советского правительства по объединению усилий государств, выступавших против фашистского блока. Основой для этого послужили советско-английские соглашения о совместных действиях в войне против Германии и о товарообороте, кредите и клиринге, подписанные в Москве соответственно 12 июля и 16 августа [1125 - Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Документы и материалы. М., 1946. Т. 1. С. 131–132, 148–149.].
   Для организации конкретных действий английских и советских кораблей уже 15 июля из Москвы в Архангельск вылетела английская миссия [1126 - ЦВМА. Ф. 112. Д. 157. Л. 51.], а десять дней спустя, 25 июля, по указанию наркома ВМФ флот начал подготовку к совместной постановке оборонительного минного заграждения в северной части Белого моря и введению системы контрольного траления фарватеров, ведущих к Архангельску [1127 - Там же. Л. 138.].
   Вскоре между командованием советского ВМФ и британским Адмиралтейством были согласованы вопросы взаимодействия флотов, разграничены операционные зоны, установлена организация прикрытия конвоев. За организацию союзных конвоев и их непосредственное охранение на всем пути перехода от портов Англии до портов Советского Союза и обратно отвечало британское Адмиралтейство, а Северный флот в своей операционной зоне к востоку от меридиана 20° вост. долготы усиливал корабельный эскорт, обеспечивал прикрытие авиацией на подходах к базам, проводил разведку на театре и траление фарватеров [1128 - Там же. Ф. 11. Д. 17314. Т. 1. Л. 243.].
   С конца июля английский флот начал выполнять ряд мероприятий, о которых У. Черчилль информировал Сталина [1129 - Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1976. Т. 1. С. 21–22.]. 30 июля английская авиация совершила налет на корабли и объекты противника в Петсамо и Киркенесе. 1 августа в Архангельск с грузом глубинных бомб и магнитных мин прибыл минный заградитель «Адвенчур», ставший первым английским кораблем, прибывшим на Северный флот [1130 - ЦВМА. Ф. 12. Д. 95. Л. 49.]. С 4 по 10 августа в Полярный прибыли две подводные лодки – «Тайгрис» и «Трайдент». Позднее их сменили «Сивулф» и «Силайн». Английские лодки действовали в районах, смежных с нашими, совершив 9 боевых походов в районы Перс-фьорда, Тана-фьорда и Порсангер-фьорда [1131 - Там же. Ф. 112. Д. 143. Л. 33, 86.].
   30 августа отряд английских кораблей в составе крейсера, трех эсминцев и лайнера доставил в Двинский залив с островов Шпицберген 2000 советских горняков, а на следующий день вышел в Англию [1132 - ЦВМА. Ф. 112. Д. 144. Л. 1; Ф. 12. Д. 95. Л. 49, 60.]. Планы встречи, сопровождения и прикрытия подводных лодок, кораблей и судов каждый раз разрабатывались штабом флота совместно с представителями английской военно-морской миссии [1133 - Там же. Ф. 767. Д. 156. Л. 1–2.].
   31 августа в Архангельск прибыл первый союзный конвой из Англии PQ-0. На борту шести его транспортов среди прочих грузов было доставлено 10 тыс. т каучука, 534 человека личного состава английской авиаэскадрильи с 16 истребителями «Харрикейн», боезапасом и 20 автомашинами. Самолеты были собраны на берегу и перелетели в Ваенгу. По согласованию с английской миссией 6 сентября туда же перебазировались еще 24 истребителя с авианосца «Аргус», создав в Ваенге специальную авиагруппу, которая поступила в оперативное подчинение командующего ВВС Северного флота [1134 - Там же. Оп. 2. Д. 156. Л. 247–248; Ф. 20. Д. I788I. Л. 66 об,, 70 об.]. Организация обеспечения конвоя PQ-0 силами флота стала практически типовой для прикрытия последующих конвоев.
   Присутствие английских эскортных кораблей в операционной зоне нашего флота в период разгрузки транспортов и подготовки обратного конвоя поставило на повестку дня вопрос об их целевом использовании. 20 сентября заместитель начальника Главного морского штаба ВМФ СССР контр-адмирал В.А. Алафузов и глава Британской военно-морской миссии в Москве контр-адмирал Майлс подписали инструкцию о взаимодействии британских военно-морских сил с силами Северного флота в районе Белого моря. Английские корабли, находясь в административном подчинении британского старшего морского офицера, могли передаваться под оперативный контроль советского командования для решения боевых задач: борьбы с подводными лодками, контрольного траления, конвоирования судов в Арктике и Белом море. Порядок использования обговаривался на месте [1135 - ЦВМА. Ф. 767. Оп. 2. Д. 156. Л. 235; Ф. 112. Д. 144. Л. 2; Д. 159. Л. 16.].
   Первый обратный конвой QP-1 из Архангельска в Англию вышел 29 сентября.
   Система обеспечения союзных конвоев предполагала проведение флотом ряда подготовительных мероприятий. Получив от главы английской миссии сведения о составе, времени выхода, курсах следования и времени подхода очередного конвоя, командующий флотом отдавал приказ о начале специальной операции. На силы флота обычно возлагалось: усилить океанский эскорт либо заменить часть его кораблей; провести предварительную и непосредственную воздушную разведку и поиск подводных лодок противника по всей трассе перехода конвоя в операционной зоне флота, осуществить предварительное траление фарватеров и прикрытие конвоя с воздуха. На время прохода конвоя повышалась готовность береговых батарей, усиливался корабельный дозор. Во время стоянки судов на рейдах и под разгрузкой они прикрывались силами и средствами ПВО.
   Ранний ледостав и тяжелая ледовая обстановка в Двинском заливе и горле Белого моря создали в ноябре серьезные препятствия для обеспечения союзных конвоев. Начиная с конвоя PQ-3, вышедшего из Исландии 3 ноября, проводку судов в Белом море пришлось проводить с помощью ледокольного отряда Беломорской флотилии. Недостаток ледоколов привел к затяжке сроков проводки транспортов, и три конвойные операции (PQ-5, РQ-6 и QP-4), несмотря на полумесячный интервал между временем подхода конвоев, слились в одну, продолжительностью почти в месяц, операцию по проводке 26 транспортов.
   Всего до конца года силы Северного флота обеспечили проводку семи внешних конвоев, в составе которых в СССР прибыл 51 транспорт, из них 9 советских. Из советских портов на запад ушло в четырех конвоях 47 судов, 15 из них – советские. Внешними конвоями в северные порты было доставлено 160 413 т и вывезено 145 758 т грузов. Для прикрытия прибывающих и обратных конвоев корабли Северного флота совершили соответственно 58 и 34 выхода [1136 - ЦВМА. Ф. 398. Д. 34700. Л. 49; Ф. 12. Д. 95. Л. 61–64.]. Потерь в транспортах и кораблях при проводке внешних конвоев не было.
   С началом войны резко возросла значимость и внутренних морских сообщений. Слабое развитие дорожной сети на Кольском полуострове и на побережье Белого моря и отсутствие дорог в арктических районах сделали внутренние морские коммуникации объектом пристального внимания противника. Задачу их обороны командование флота решало как организацией конвойной службы и непосредственного прикрытия конвоев и отдельных транспортов, так и проведением целого комплекса мероприятий по созданию благоприятного оперативного режима на театре: организацией дозорной службы, ведением воздушной и других видов разведки, оборудованием постов наблюдения и связи, постановкой оборонительных минных заграждений, проведением контрольного траления фарватеров, прикрытием пунктов стоянки, погрузки и разгрузки судов. Значительный объем этих задач летом и осенью 1941 г. был выполнен силами Беломорской военно-морской базы, переформированной с 15 августа в Беломорскую военную флотилию с подчинением Военному совету Северного флота [1137 - Там же. Ф. 112. Д. 157. Л. 38; Ф. 11. Д. 108. Л. 2–3.].
   Уже в начале июля с целью перевозки народнохозяйственных грузов по Севморпути и развертывания опорных пунктов для обороны Арктики было принято решение вывести в Карское море под прикрытием боевых кораблей целый отряд транспортных судов и ледоколов. 10 июля из Архангельска в Арктику вышел первый конвой в составе 7 транспортов. До кромки льда у острова Колгуев их сопровождал сторожевой корабль, а дальше транспорты следовали самостоятельно [1138 - Там же. Ф. 12. Д. 95. Л. 29, 30.].
   В связи с тем, что противник захватил участок Кировской железной дороги Медвежья Гора – р. Свирь, возникла проблема эвакуации раненых, части жителей Мурманской области, оборудования заводов, а также снабжения Северного флота и войск 14-й армии. Весь этот грузопоток с 11 июля пошел морем через Кандалакшу. До декабря 1941 г. в Архангельск было доставлено 17 тыс. раненых, вывезено 97 тыс. человек, 1100 лошадей, десятки тысяч тонн различных грузов [1139 - ЦВМА. Ф. 982. Оп. 4. Д. 42. Л. 163.]. В обратном направлении перевезено большое количество войск и воинских грузов.
   Серьезным препятствием в обеспечении внутренних коммуникаций осенью 1941 г. стало усложнение ледовой обстановки. 13 октября по указанию начальника Главного морского штаба штаб флота начал разработку операции по выводу транспортов и ледоколов из Арктики в Архангельск. Ее осуществление началось через 5 суток [1140 - ЦВМА. Ф. 112. Д. 159. Л. 253; Ф. 12. Д. 95. Л. 33, 34, 43, 45.] и продолжалось до 27 декабря. Последние пять транспортов были затерты льдами у острова Колгуев, и их вывод затянулся.
   Всего за этот период из Арктики в Архангельск было выведено более 40 транспортов и ледокольных судов и несколько мотоботов. Для их конвоирования корабли совершили 30 выходов. Авиация произвела 110 вылетов на разведку, поиск подводных лодок и надводных кораблей противника. Кроме того, систематически проводилось траление фарватеров, поиск и уничтожение плавающих мин. Для поиска подводных лодок корабли Беломорской флотилии сделали 9 выходов, 12 совершили англичане. С середины ноября конвои проводились в условиях полярной ночи, в сложной ледовой обстановке, зачастую в штормовую погоду и туман [1141 - ЦВМА. Ф. 12. Д. 95. Л. 40–45; Д. 6566. Л. 108, 110; Д. 20346. Л. 132.].
   В летне-осенней кампании 1941 г. с задачей защиты и обеспечения внутренних морских сообщений и баз Северный флот справился успешно. С июня по декабрь по внутренним коммуникациям Северного морского театра было перевезено 179 827 человек, 212 100 т различных грузов (продовольствия, боеприпасов, горючего и др.). Из 610 транспортов, проведенных по внутренним коммуникациям, 265 проследовало в 135 конвоях.
   Таким образом, характер использования Военно-морского флота в летне-осенней кампании 1941 г. определялся, с одной стороны, ходом вооруженной борьбы на сухопутном фронте и, с другой – действиями военно-морских сил противника. Главной задачей флота было содействие сухопутным войскам. Все остальные задачи: уничтожение сил флота противника, нарушение вражеских морских коммуникаций, защита своих морских сообщений – выполнялись главным образом в интересах сухопутных войск, вытекавших из планов и хода стратегических операций.
   При выполнении этих задач советский флот оказался в невыгодных условиях по отношению к хорошо технически оснащенному флоту противника. Сразу и резко выявились недостатки предвоенного строительства и подготовки Военно-морского флота. Это привело к тому, что баланс боевых потерь флотов оказался не в нашу пользу. Противник в 1941 г. потерял 95 различных боевых кораблей. Потери советского флота были значительно большими.
   Наибольшие потери понес Краснознаменный Балтийский флот, находившийся на одном из главных направлений фашистской агрессии в первые, самые тяжелые месяцы Великой Отечественной войны.
   В ходе летне-осенней кампании Военно-морской флот потерял 152 корабля и 158 катеров, а получил от промышленности и по мобилизации 758 кораблей и катеров, т.е. сохранил возможность вести активные действия против противника на приморских флангах советско-германского фронта. Несмотря на значительные потери, активные действия советских моряков на море, суше и в воздухе помогли сухопутным войскам остановить наступление фашистских войск и сорвать план молниеносной войны.

3. Противовоздушная оборона страны

   По плану «Барбаросса» ВВС Германии должны были подавить советскую авиацию на аэродромах, поддерживать наступление своих сухопутных сил на решающих направлениях, парализовать работу советских коммуникаций, исключив всякую возможность доставлять фронту необходимые пополнения. Кроме того, они должны были наносить массированные удары по важнейшим административно-политическим и военно-промышленным центрам Советского Союза с целью сорвать нормальную работу тыла и подорвать моральный дух советских людей.
   Условия действий войск ПВО страны в начальном периоде Великой Отечественной войны были самыми тяжелыми. Господство в воздухе вражеской авиации, вынужденный отход Красной армии, привлечение частей и соединений ПВО к борьбе с наземным противником, недостаточная оснащенность их новыми образцами вооружения и боевой техники – все это существенно усложняло решение задач, стоявших перед войсками ПВО.
   Читателя, видимо, заинтересует, какие же силы ПВО страны противостояли вражеской авиации в первый день войны, в какой группировке они располагались и состояние их боевой готовности.
   Итак, вдоль западной государственной границы и в Закавказье дислоцировалось 1039 батарей зенитной артиллерии среднего калибра (90% их общего количества) и 38 из 40 истребительных авиационных полков, выделенных для обороны объектов территории страны. Авиационные полки базировались: в Москве – 10, Ленинграде – 9, Баку – 9, Киеве – 4, Минске, Риге, Одессе, Кривом Роге и Тбилиси – по одному полку [1142 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 154.]. Из общего количества сил и средств ПВО немало находилось также в зонах ПВО западных военных округов.
//-- Таблица [1143 - Составлена по: ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 154; Советская военная энциклопедия. Т. 2. С. 317; Военно-исторический журнал. 1984. № 4. С. 15.] --//
//-- Состав и задачи зон ПВО западных приграничных округов утром 22 июня 1941 г. --//

   Организационно в зоны ПВО входили все части наземных средств ПВО (кроме войсковой ПВО), расположенные на территории округов. Командующие зонами ПВО являлись одновременно помощниками командующих военными округами по ПВО. Истребительная авиация, выделенная для целей ПВО, в состав зон не входила и подчинялась командующим ВВС военных округов.
   В общей системе ПВО страны особое внимание уделялось обороне таких важных политических, экономических и промышленных центров страны, как Москва, Ленинград и Баку. Каждый из них прикрывался корпусом ПВО и девятью или десятью истребительными полками [1144 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 4. С. 154.]. Таким образом, нетрудно заметить, что создание зон ПВО на территории, прилегающей к западной границе, и прикрытие важных объектов в глубине являлись главной задачей ПВО страны.
   По составу наиболее сильными были Северная, Киевская и Московская зоны ПВО. Это объясняется тем, что на юго-западном направлении ожидалось вторжение главных воздушных и наземных сил противника, а сильными Северной и Московской зонами ПВО имелось в виду максимально обезопасить столицу Советского государства Москву и колыбель Октябрьской революции – Ленинград. Однако распределение сил и средств ПВО по зонам фактически означало их распыление, а это в конечном счете вело к ослаблению противовоздушной обороны на главных операционных направлениях.
   Техническое оснащение соединений и частей войск ПВО страны было неудовлетворительным. Основную массу зенитной артиллерии среднего калибра составляли 76-мм орудия, снятые с вооружения в 1940 году. Перевооружение 85-мм пушками началось только накануне войны. Выделенные для целей ПВО части истребительной авиации были укомплектованы только на 60%. На их оснащении находились в основном самолеты И-16 и И-153. Новые типы самолетов составляли лишь 9% общего их числа [1145 - Военное искусство во Второй мировой войне. М., 1973. С. 493.].
   Общее руководство противовоздушной обороной территории страны осуществляло Главное управление ПВО, подчиненное непосредственно наркому обороны СССР. Оно ведало вопросами планирования, учета, вооружения и боевой подготовки. Функциями же оперативного руководства противовоздушной обороной территории страны ведал Генеральный штаб. Именно этим можно объяснить тот факт, что с началом войны генерал Н.Н. Воронов [1146 - Генерал-лейтенант Н.Н. Воронов возглавлял Главное управление ПВО страны (ГУПВО).], находясь в своем московском служебном кабинете, так и не дождался сигнала на применение войск ПВО [1147 - Н.Н. Воронов. На службе военной. М., 1968. С. 175.].
   В целом накануне войны по количеству сил и средств, их дислокации и качественному состоянию ПВО страны представляла существенную силу. Вместе с тем отсутствие единого, централизованного управления ими при отражении воздушного противника, неукомплектованность вооружением и боевой техникой вновь сформированных частей и незавершенность перевооружения соединений ПВО страны на новые, более эффективные образцы зенитной артиллерии и истребительной авиации намного снижали эффективность борьбы с вражескими самолетами.
   Самым слабым местом в системе ПВО явилась ее неподготовленность к отражению массированных налетов авиации противника в условиях внезапного нападения. Если зенитно-артиллерийские части ПВО, расположенные в полосе 200–250 км от западной границы, были развернуты на огневых позициях к утру 22 июня I94I г., то другие, находившиеся на большей глубине, были в учебных лагерях и начали выдвигаться к своим объектам обороны намного позже. Например, 18-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион, предназначенный для прикрытия моста через Днестр у Рыбницы, прибыл из Аккерманских лагерей к месту назначения только на шестые сутки после начала войны. Система противовоздушной обороны Москвы была готова к отражению налетов авиации противника лишь к 18 часам 23 июня 1941 года. Части ПВО Ленинграда смогли развернуться только к середине дня 22 июня. Более того, вновь сформированные соединения ПВО не были полностью укомплектованы материальной частью [1148 - Военно-исторический журнал. 1984. № 4. С. 18.].
   Неверие в скорое начало войны с Германией, притупление бдительности привело к тому, что воздушное нападение ранним утром 22 июня 1941 года оказалось неожиданным. Тысячная армада германских военно-воздушных сил ворвалась в воздушное пространство СССР и в первые же часы войны нанесла непоправимый урон советской авиации на аэродромах. Группы вражеских бомбардировщиков с малых высот расстреливали наши истребители на стоянках. Для надежности попадания по объектам немецкие летчики часто вели бомбометание с пикированием.
   В последующих налетах враг не снижал натиска. Массированные удары авиации противника по приграничным аэродромам, железнодорожным узлам, военно-морским базам и многим городам на глубину до 400 км следовали один за другим. Всего против СССР уже в первые дни войны было задействовано 4950 боевых самолетов [1149 - «Правда». 1989. 6 окт.].
   Самая мощная вражеская группировка – 2-й воздушный флот (1600 самолетов) – действовала в полосе наступления немецкой группы армий «Центр», наносившей главный удар. 4-й воздушный флот и ВВС Румынии (1400 самолетов) поддерживали группу армий «Юг». С группой армий «Север», нацеленной на Ленинград, взаимодействовал 1-й воздушный флот (1200 самолетов). И, наконец, группа «Норд-Ост» от 5-го воздушного флота и ВВС Финляндии (900 самолетов) поддерживала немецкую армию «Норвегия» и финские наземные войска.
   Таким образом, пятитысячная, оттренированная в налетах в течение двух лет в ходе бомбардировок городов других европейских государств воздушная армада уничтожала все живое и неживое на советской земле.
   На первый взгляд может показаться, что группировка ВВС противника была не так уж велика, уступая по численности советским Военно-воздушным силам западных приграничных военных округов [1150 - В составе ВВС западных приграничных округов насчитывалось свыше 8 тыс. самолетов.]. Все это так, но не следует забывать, что расчет агрессора делался на достижение внезапности ударов по нашим аэродромам именно с целью ликвидировать невыгодное соотношение в самолетах в самом начале войны. Расчет немецкого командования подтверждается документально. Так, в директиве, изданной дополнительно к плану «Барбаросса», от 31 января 1941 года говорилось: «На первом этапе операции ВВС должны сосредоточить свои усилия на борьбе с авиацией противника и на непосредственной поддержке войск. Удары по промышленным центрам могут быть проведены не ранее, чем будут достигнуты оперативные цели, поставленные сухопутным войскам» [1151 - «Совершенно секретно! Только для командования!» М., 1967. С. 167.].
   Западные приграничные зоны ПВО вступили в противоборство с авиацией противника буквально с первых минут войны. Но противоборства как такового не получилось. В связи с большими потерями нашей авиации в приграничных военных округах в первый день войны немецко-фашистским ВВС удалось захватить инициативу, а в последующем и господство в воздухе. Неготовность войск ПВО к отражению массированных ударов авиации противника также предопределила невыгодное для советской стороны развитие событий.
   Вследствие слабого зенитного прикрытия в первые же часы войны вражеская авиация разбомбила штабы 3-й армии в Гродно и 4-й армии в Бресте. Связь этих штабов со штабом Западного фронта была нарушена и работала с большими перебоями [1152 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2454. Д. 26. Л. 75.]. Бомбовые удары авиации противника в полосе обороны Западного фронта были настолько эффективными, что уцелевшие истребители фронта и западной зоны ПВО вступили в воздушные бои с немецкими самолетами только после окончания первого массированного налета вражеской авиации [1153 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11255. Д. 205. Л. 4.].
   В первые дни войны в довольно сложных условиях пришлось действовать частям Северо-Западной зоны ПВО, формирование которых только заканчивалось. Однако нужно отдать должное войскам зоны, особенно зенитчикам 14-й бригады ПВО под командованием полковника П.М. Барского, только за один день 22 июня уничтожившим в районе Каунаса 7 вражеских самолетов [1154 - Там же. 72. Оп. 12274. Д. 38. Л. 155.]. В дальнейшем бригада прикрыла отход войск 11-й армии. В аналогичных условиях пришлось выполнять свои задачи 10-й бригаде ПВО (командир полковник М.И. Удовиченко), прикрывавшей Ригу и железнодорожные мосты через Западную Двину.
   На южном крыле советско-германского фронта, где действовали части Киевской и Южной зон ПВО, противнику не удалось захватить врасплох зенитчиков и истребительную авиацию. Батальоны ВНОС первой линии, расположенные в районах Тернополя, Станислава, Черновиц, своевременно оповестили аэродромы, пункты управления ПВО и общевойсковые штабы. Самолеты противника были встречены еще на подлетных курсах к объектам бомбометания.
   Результаты не замедлили сказаться: в районе Ковеля зенитчики отдельного зенитного дивизиона во главе с капитаном Ф.С. Деминым за первые пять дней войны отразили 10 групповых налетов вражеской авиации, уничтожив при этом 12 бомбардировщиков [1155 - ЦАМО РФ. Ф. 374 озад. Оп. 708. Д. 1. Л. 18.]. Надежно прикрывала своим огнем Дрогобычский нефтяной район 11-я бригада ПВО под командованием полковника Н.В. Маркова, уничтожившая 15 самолетов противника [1156 - Там же. Ф. 183. Оп. 46410. Д. 1. Л. 191.]. Воины-зенитчики 383-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона Южной зоны ПВО не оставили никаких шансов вражеским летчикам, стремившимся разрушить мосты через Днестр [1157 - Там же. Ф. 389 озад. Оп. 706. Д. 1. Л. 2.].
   Беспримерную отвагу в первые дни войны проявили летчики-истребители на дальних подступах к Ленинграду. Младшие лейтенанты П.Т. Харитонов, С.И. Здоровцев совершили таран вражеских бомбардировщиков, а младший лейтенант И.П. Жуков загнал немецкий самолет в Псковское озеро. Указом Президиума Верховного Совета СССР доблестным летчикам ПВО страны одним из первых было присвоено высокое звание Героя Советского Союза [1158 - Военно-исторический журнал. 1984 № 4. С. 16.].
   Подводя некоторые итоги действий приграничных зон ПВО в первые дни войны, можно сказать, что в силу ряда причин их результативность была неодинаковой. Там, где части ПВО страны своевременно не были приведены в полную боеготовность, а взаимодействие зенитной артиллерии и истребительной авиации практически отсутствовало (Западная зона ПВО), надежно прикрыть важные объекты не удалось. И, наоборот, в том случае, когда посты ВНОС своевременно оповестили аэродромы, пункты управления ПВО и общевойсковые штабы, а все силы и средства ПВО тесно взаимодействовали между собой при отражении вражеских самолетов (Киевская и Южная зоны ПВО), противник нес ощутимые потери, а его замыслы были сорваны.
   Неудачный исход боевых действий советских войск в приграничной полосе резко обострил воздушную обстановку на всех направлениях советско-германского фронта. Вражеская авиация расширила область действий. Несмотря на то что соединения и части ПВО сражались самоотверженно и стойко, все нагляднее выявлялась их неспособность осуществить прикрытие объектов от массированного воздействия авиации противника.
   Особенно малоэффективными были действия нашей ПВО ночью. Начальник штаба Западного фронта генерал В.Е. Климовских в оперативной сводке за 24 июня отмечал безраздельное господство авиации противника ночью [1159 - ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 10169. Д. 1. Л. 35.]. При беспорядочном отходе наземных войск соединения ПВО также отходили и оказывались не в состоянии прикрывать вверенные им объекты. 26 июня 7-я отдельная бригада ПВО оставила столицу Белоруссии Минск. На Юго-Западном направлении 26 июня 4-я дивизия ПВО отошла из Львова. 11-я бригада ПВО, начав отход с утра 26 июня на Тернополь, попала в окружение и не смогла вырваться из него [1160 - Там же. Ф. 722. Оп. 200177. Д. 15. Л. 25–26.]. На Северо-Западном фронте 1 июля 10-я отдельная бригада ПВО оставила Ригу, а 14-я отдельная бригада ПВО – Каунас. Обе бригады отошли за р. Западная Двина и своих задач по прикрытию назначенных объектов выполнить не смогли.
   В целом результативность войск ПВО страны в начале войны оказалась весьма низкой, о чем свидетельствует таблица.
//-- Таблица --//
//-- Количество сбитых самолетов противника средствами зон ПВО с 22 июня по 3 июля 1941 г. [1161 - ЦАМО РФ. Ф. 72. Оп. 12274. Д. 5. Л. 60.] --//

   Особенно слабо проявила себя Западная зона ПВО. За 12 дней войны силами и средствами этой зоны было уничтожено лишь 14 самолетов. В начале июля обстановка на Западном стратегическом направлении продолжала оставаться тяжелой. Враг рвался к Смоленску. Задачу прикрыть город от воздушного нападения 3 июля получила 7-я отдельная бригада ПВО. 7 июля бригада в составе двух зенитных артиллерийских полков среднего калибра, отдельного артиллерийского дивизиона малого калибра и отдельного зенитного пулеметного батальона приступила к выполнению поставленной задачи. Части бригады успешно отражали налеты вражеской авиации и наносили ей потери. Только с 7 по 15 июля 1941 г. они уничтожили 62 германских самолета [1162 - Там же. Оп. 34961. Д. 54. Л. 446.].
   После захвата Смоленска немцы стремились окружить и уничтожить войска 16-й и 20-й армий, для чего они решили во что бы то ни стало разрушить переправы через Днепр в районе Соловьево, Прево и тем самым отрезать пути отхода советских войск. За один день 22 июля 1941 года на эти переправы было совершено 14 групповых налетов [1163 - Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне. М., 1979. С. 36.]. Учитывая важность этих переправ, части 7-й отдельной бригады ПВО до 7 августа мужественно отражали налеты вражеской авиации и не позволили ей их разбомбить. Особенно самоотверженно отбивался от немецких бомбардировщиков 741-й зенитный артиллерийский полк майора А.И. Букарева [1164 - ЦАМО РФ. Ф. 72. Оп. 3491. Д. 54. Л. 450.].
   7 августа войска Западного фронта отошли из района Смоленска на рубеж Великие Луки, Ярцево, Кричев, Рогачев и преградили путь вражеской группе армий «Центр» на Москву. С боями отошли за Днепр также основные силы 7-й отдельной бригады ПВО во главе с ее командиром полковником М.З. Котиковым [1165 - Там же. Оп. 34961. Д. 54. Л. 447–448.].
   В то время, когда Западная зона ПВО вела ожесточенную борьбу с самолетами противника в районе Смоленска, противовоздушную оборону Киева осуществлял Киевский район ПВО (командующий генерал-майор артиллерии В.Г. Поздняков). Всего в районе насчитывалось 300 зенитных орудий, 120 зенитных пулеметов, 110 истребителей И-16 и И-153 и 96 зенитных прожекторов. Система ВНОС района имела в своем составе 300 визуальных постов наблюдения [1166 - Там же. Ф. 131. Оп. 113360. Д. 10. Л. 11.]. Главную силу района ПВО составляли 3-я дивизия ПВО и 36-я истребительная авиационная дивизия.
   Согласно решению генерала В.Г. Позднякова 36-я истребительная авиационная дивизия должна была уничтожить авиацию противника с рубежей, удаленных от центра Киева на 80–100 км, а прорвавшиеся на ближние подступы к городу и над городом вражеские самолеты поражали зенитная артиллерия и пулеметы [1167 - Там же. Ф. 72. Оп. 34954. Д. 7. Л. 45.]. Создание Киевской системы ПВО позволило организовать единое прикрытие города с воздуха и централизовать управление силами и средствами ПВО различных видов вооруженных сил. Обе дивизии имели единый план взаимодействия [1168 - Десницкий Г.С. Часовые воздушных просторов Родины. М., 1961. С. 33.]. Это повысило эффективность борьбы с воздушным противником. За два месяца части ПВО, оборонявшие столицу Украины, сбили 375 фашистских самолетов, из них 283 зенитной артиллерией [1169 - Военно-исторический журнал. 1968. №3. С. 31].
   В разгар боев под Киевом вражеская группа армий «Север» предприняла попытку прорвать Лужскую линию обороны и приблизиться к Ленинграду. Одновременно авиация 1-го воздушного флота осуществила налеты на Ленинград.
   Командование Северной зоны ПВО (с ноября 1941 г. Ленинградский район ПВО) определило, что наиболее вероятно нападение воздушного противника с юго-западного и южного направлений. Они и были значительно усилены за счет маневра зенитными средствами с менее угрожаемых направлений. Для увеличения глубины зоны огня на западном направлении и обеспечения огневой связи с ПВО Кронштадта восемь зенитных батарей были смонтированы на баржах и поставлены в Финском заливе [1170 - На защите города Ленина. С. 115.].
   Противник также провел необходимые мероприятия по усилению своих ВВС. В первых числах августа закончил перебазирование в полосу действий группы армий «Север» 8-й немецкий авиационный корпус. Численность 1-го воздушного флота достигла 1200 самолетов. Общее соотношение сил по авиации составило 2,5:1 в пользу гитлеровцев [1171 - Новиков А.А. В небе Ленинграда. М., 1970. С. 107–109.].
   8 августа началось наступление немцев на Ленинград. С 10 августа их авиация значительно усилила боевую активность на кингисеппском направлении. Враг совершал нападения с воздуха круглосуточно. Это осложняло положение, так как летчиков, подготовленных для ведения воздушных боев ночью, было очень мало. Все силы 2-го корпуса ПВО поэтому были перенацелены для борьбы с вражеской авиацией на протяжении суток. Днем и ночью полыхали в небе Ленинграда огненные трассы зенитчиков. Были и радости побед, когда, например, дивизион капитана Касьянова, прикрывая станцию Горелово, только 21 августа уничтожил 4 вражеских самолета. Зенитный артиллерийский дивизион старшего лейтенанта Каличенко, прикрывая наши войска восточнее города Пушкин, с 12 по 23 августа уничтожил 24 самолета противника [1172 - На защите города Ленина. С. 119–120.].
   Таким образом, в ходе августовских боев ПВО Ленинграда в основном справилась с поставленными задачами. Однако из-за начавшейся блокады условия выполнения задач ПВО значительно осложнились. Аэродромная сеть 7-го истребительного авиационного корпуса сократилась в 2,5 раза, что существенно затрудняло боевое применение истребителей. В связи с прекращением железнодорожного сообщения со страной возникли трудности со снабжением боеприпасами, горючим и другими видами материального обеспечения.
   Замкнув кольцо окружения, враг приступил к систематическим бомбардировкам города. 8 сентября 1941 г. немецкая авиация осуществила три групповых налета на Ленинград. В них приняли участие около 100 бомбардировщиков. С этого дня и до конца месяца город почти ежедневно подвергался воздушным бомбардировкам. В течение сентября противник произвел 23 групповых налета, в которых участвовало свыше 2700 вражеских самолетов, из них 480, или около 18%, сумели прорваться к городу. Только 8 сентября в различных местах Ленинграда возникло 183 пожара. На продовольственных складах имени А.Е. Бадаева было уничтожено 3 тыс. т муки и 2,5 тыс. т сахара [1173 - 900 героических дней. С. 139.]. И хотя в сентябрьских боях враг потерял 272 самолета [1174 - Военно-исторический журнал. 1968. № 3. С. 35.], он нанес городу серьезный и трудновосполнимый ущерб.
   Октябрь – декабрь 1941 г. были не менее трудными месяцами для войск ПВО Ленинграда. В этот период основные усилия истребительной авиации потребовалось задействовать для прикрытия Ладожского озера и наземных войск. Вся тяжесть по отражению налетов на Ленинград легла на зенитную артиллерию. Естественно, эффективность борьбы с авиацией противника существенно упала. Именно этим можно объяснить тот факт, что значительной части вражеской авиации удавалось прорываться к осажденному городу и наносить удары по его жизненно важным объектам. Нужно было срочно исправлять положение. Необходимы были четкие согласования действий всех средств ПВО, прикрывавших Ленинград.
   Под руководством штаба Ленинградского фронта были разработаны единые документы по взаимодействию истребительной авиации фронта, Балтийского флота и 7-го истребительного авиационного корпуса ПВО страны. Кроме того, была создана единая система постов ВНОС [1175 - Военно-исторический журнал. 1968. № 3. С. 37.]. В дальнейшем опыт ленинградцев нашел самое широкое применение и в других местах.
   Прикрывая с воздуха Ленинград, части ПВО страны сыграли значительную роль в борьбе с наземным противником. Так, в сентябре силами зенитных подразделений были созданы три противотанковых района, а части 7-го истребительного авиационного корпуса неоднократно привлекались для прикрытия боевых порядков наших войск и нанесения ударов по войскам противника [1176 - Там же.].
   В целом части и соединения ПВО Ленинграда сделали многое в обеспечении прочного удержания города на Неве войсками Ленинградского фронта. Маршал Г.К. Жуков вспоминал, что в деле срыва немецкого плана овладения Ленинградом важную роль сыграла противовоздушная оборона города [1177 - Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 410.].
   В то время, когда Северная зона ПВО отбивала налеты вражеской авиации на Ленинград, вступила в борьбу с самолетами противника и Московская зона ПВО (с ноября 1941 г. – Московский корпусной район), которая к концу июля насчитывала 602 самолета, 1044 зенитных орудий, 336 зенитных пулеметов, 618 прожекторов, 124 аэростата заграждения и 702 поста ВНОС [1178 - ЦАМО РФ. Ф. 218. Оп. 161877. Д. 3. Л. 15.].
   Наличие крупных сил позволило создать такую систему противовоздушной обороны столицы, которая позволяла надежно прикрывать зенитной артиллерией непосредственные подступы к Москве на удалении 32 км от ее центра, а истребительной авиацией вести бои с воздушным противником в зоне до 200 км. Много внимания при создании ПВО Москвы уделялось управлению истребительной авиацией при отражении налетов противника. Для этого были определены секторы ее действий [1179 - ЦАМО РФ. Ф. 72. Оп. 11274. Д. 1. Л. 3–4.].
   В целом система ПВО Москвы была достаточно мощной. Однако и в ней были слабые места. Так, экипажи 6-го истребительного авиационного корпуса были слабо подготовлены к ведению воздушных боев ночью. Этот же недостаток частично был присущ и расчетам зенитных орудий.
   Свой первый массированный налет на Москву авиация противника совершила в ночь на 22 июля 1941 г. силами 250 бомбардировщиков [1180 - История Москвы в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период. 1941–1965 гг. М., 1967. С. 40.]. В эту ночь система Московской зоны ПВО испытала себя на прочность. К городу смогли прорваться только отдельные самолеты, не причинившие ему серьезного ущерба. После первого налета на Москву активность немецкой авиации с каждым днем возрастала. Вражеские бомбардировщики, действуя с ближних аэродромов, совершали по нескольку вылетов в сутки.
   Наибольшего напряжения борьба с авиацией противника достигла в октябре, когда враг произвел на Москву 31 налет с участием более 2000 самолетов. Следует сказать, что атаки немецких бомбардировщиков преимущественно отражались до их подхода к границам города. Каждый раз противник нес большие потери: 29 октября, например, только истребителями ПВО было уничтожено в небе Подмосковья 47 бомбардировщиков [1181 - ЦАМО РФ. Ф. 135. Оп. 714. Д. 1. Л. 11–22.].
   Московская зона ПВО наряду с отражением налетов вражеской авиации неоднократно уничтожала прорвавшиеся танки противника. На основе распоряжения Ставки РВГК [1182 - Там же. Ф. 72. Оп. 12277. Д. 1. Л. 5.] при отражении ноябрьского наступления противника были выделены специальные зенитно-артиллерийские группы для борьбы с танками противника. Под командованием полковника Д.Ф. Гаркуши и майора С.Л. Спиридонова только в период с 24 ноября по 1 декабря 1941 года эти группы уничтожили около 15 танков [1183 - Военно-исторический журнал. 1968. № 3. С. 34.].
   В целом части ПВО Москвы в ходе оборонительных боев за Москву со своими задачами справились. Из 7146 самолето-вылетов к городу прорвалось лишь 229 самолетов, или 3,2%. За это же время части ПВО уничтожили 952 немецких самолета, 343 танка, 3000 автомашин и много другой техники [1184 - ЦАМО РФ. Ф. 6314. Оп. 717. Д. 4. Л. 278–289.].
   Многие летчики-истребители покрыли себя неувядаемой славой именно в небе Подмосковья. Летчик 177-го истребительного авиационного полка младший лейтенант В.В. Талалихин совершил первый в истории авиации ночной таран. Бесстрашному защитнику столицы было присвоено звание Героя Советского Союза [1185 - На страже неба столицы. М., 1968. С. 114.].
   Героически сражались с врагом летчики 16-го истребительного полка, возглавляемого подполковником Ф.М. Пруцковым. За шесть месяцев войны этот полк уничтожил 72 вражеских самолета. Успешно решали боевые задачи и наши зенитчики. Только с 29 октября и до начала контрнаступления советских войск под Москвой 732-й зенитный артиллерийский полк сбил 11 вражеских самолетов, уничтожил 49 танков, 50 бронемашин, 3 артиллерийские и 12 минометных батарей и до 1850 фашистских солдат и офицеров [1186 - Там же. С. 150.].
   Летом и осенью 1941 года войска ПВО страны не только принимали участие в отражении налетов авиации противника, но и вели боевые действия против его наземных войск. Зенитная артиллерия ПВО страны в ноябре 1941 года принимала участие в отражении атак вражеских танков в районах Солнечногорска, Истры, Дмитрова, а также под Тулой. О большом значении, которое придавало советское командование борьбе с вражескими танками, свидетельствует директива начальника Главного управления ПВО, направленная командующим войсками зон ПВО. Она требовала, чтобы противовоздушная оборона была также и противотанковой. На отдельных этапах операций, указывалось далее в директиве, «противотанковая оборона становится первостепенной и требует переключения зенитных орудий на противотанковую оборону… Для противодействия танкам противника использовать все зенитные орудия, создавая мощный огневой заслон» [1187 - ЦАМО РФ. Ф. 72. Оп. 12274. Д. 5. Л. 152.].
   В ряде случаев в интересах достижения наиболее тесного взаимодействия с сухопутными войсками или флотом и войсковой противовоздушной обороной некоторые соединения ПВО страны временно переподчинялись соответствующим фронтам. Примером этого могут служить совместные действия войск ПВО страны, подчиненных Ленинградскому фронту.
   Однако опыт борьбы с воздушным противником в летне-осенней кампании 1941 года показал, что надежная противовоздушная оборона важнейших центров, районов и объектов страны является задачей стратегического масштаба, которая не может успешно решаться раздробленными силами ПВО, находящимися в подчинении различных командных инстанций. Все это настоятельно требовало централизованного управления всей системой ПВО страны.
   Учитывая это, Государственный Комитет Обороны 9 ноября 1941 года принял решение о введении должности заместителя народного комиссара обороны по противовоздушной обороне (он же командующий войсками ПВО страны). На эту должность был назначен генерал-майор М.С. Громадин. При нем создавался штаб, назначались начальники родов войск ПВО с соответствующими службами [1188 - Военно-исторический журнал. 1968. № 3. С. 37.]. Штаб возглавил генерал-майор Н.Н. Нагорный.
   Все соединения и части ПВО страны были изъяты из округов и фронтов и подчинены командующему войсками ПВО страны, кроме сил и средств, прикрывающих Ленинград, которые оставались в оперативном подчинении фронтового командования. Вместо существовавших в европейской части СССР зон ПВО были созданы Московский и Ленинградский корпусные районы ПВО, Архангельский, Череповецко-Вологодский, Рыбинско-Ярославский, Ряжско– Тамбовский, Воронежско-Борисоглебский, Горьковский, Казанский, Пензенский, Куйбышевский, Саратовско-Балашовский, Сталинградский, Краснодарский и Грозненский дивизионные районы ПВО. На территории Закавказья, Средней Азии, Сибири и Дальнего Востока по-прежнему оставались зоны ПВО.
   Этим же постановлением соединения и части истребительной авиации, предназначенные для противовоздушной обороны страны, оперативно подчинялись командующему войсками ПВО страны, а на местах – командующим соответствующими районами ПВО.
   Проведенная реорганизация сыграла положительную роль в дальнейшем развитии и укреплении противовоздушной обороны СССР, особенно в обеспечении централизованного управления войсками. Наличие единого командования ПВО и подчинение ему всех выделенных для этих целей сил и средств позволяли наиболее целесообразно использовать их в масштабе всей страны в соответствии с требованиями конкретной стратегической обстановки. Четкое разграничение ответственности за противовоздушную оборону между руководством войсковой ПВО фронтов и командованием войсками ПВО страны исключало дублирование в выполнении задач и облегчало организацию взаимодействия.
   Осуществление этих мероприятий способствовало тому, что войска противовоздушной обороны приобрели все основные черты самостоятельного вида вооруженных сил: решая строго определенный круг задач стратегического характера, они имели самостоятельное командование и специальные органы управления, подчиненные высшему военному руководству.
   Таким образом, период летне-осенней кампании 1941 г. явился переломным для войск ПВО страны как в отношении совершенствования их организационной структуры, так и способов их боевого применения. Войска ПВО во взаимодействии с силами истребительной авиации и зенитной артиллерии фронтов и флотов предотвратили разрушение немецко-фашистскими ВВС многих административно-политических, промышленных центров и коммуникаций страны, обеспечили планомерную работу предприятий народного хозяйства, нанесли врагу большой урон.

4. Тыл действующей армии

   Тыл в начале войны был не в состоянии выполнять задачи тылового обеспечения боевых действий. Войсковой тыл, к которому относились тыловые подразделения и части батальонов, полков и дивизий, был укомплектован на 25–30%, а организованного оперативного тыла в армиях и фронтах к началу войны вообще не было. Дееспособным тыл должна была сделать мобилизация, на что довоенным планом предусматривалось 7–15 дней. Однако такого времени не оказалось, и тыл вступил в войну неотмобилизованным и поэтому неспособным к выполнению задач по обеспечению войск.
   Развертывание оперативного тыла происходило уже в ходе боевых действий за счет передачи фронтам и армиям тыловых частей и учреждений, которые в мирное время находились на территории западных приграничных округов. Созданным на базе округов фронтам передавались предназначенные по мобилизационному плану склады материальных средств, госпитали, ремонтные предприятия и другие тыловые учреждения. При переходе на военные штаты они должны были получить приписанный личный состав, транспортные средства, необходимое оборудование, приспособить помещения под производственные нужды, усилить охрану и организовать оборону объектов, но и для этого времени не имелось.
   Для снабжения войск предусматривалось сформировать и на линии железнодорожных станций снабжения развернуть 32 головных армейских артиллерийских склада. Формирование проходило в лихорадочной спешке и страдало крупными недостатками. Кое-как удалось создать 29 складов, отмобилизование остальных сорвал наступающий противник [1189 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 3039. С. 316.]. Непредвиденные трудности возникли с передачей фронтам нефтебаз из народного хозяйства. Несмотря на то что такая передача предусматривалась мобилизационным планом, об этом знали только в Наркомате нефтяной промышленности СССР. Из-за нарушения связи указания своевременно на базы не поступили, что привело к задержке их переподчинения.
   Особенно много недостатков имело отмобилизование автотранспорта, в котором тыловые части, как и войска, испытывали крайнюю нужду. В связи с быстрым отходом войск железнодорожные эшелоны с автомашинами не могли достичь пунктов назначения. 1320 поездов [1190 - Там же. Инв. № 1856. С. 625.] с автотранспортом, насчитывающие более 50 тыс. платформ, загромождая пути, простаивали на станциях. Разгрузить их было трудно, так как машины не имели ни водителей, ни горючего. В последующем этот транспорт был обращен на укомплектование выдвигаемых из внутренних округов дивизий, а соединения фронтов так и не получили положенного автотранспорта.
   Самое трудное положение с транспортом сложилось на Северо-Западном и Западном фронтах. Последний вместо требующихся ему 56 тыс. получил только 6703 автомобиля и вместо 7 тыс. тракторов 736. Также на 12% был выполнен мобилизационный план поставок Северо-Западному фронту [1191 - ЦАМО РФ. Ф. 140. Оп. 13002. Д. 9. Л. 121; Ф. 217. Оп. 12963. Д. 18. Л. 78–79.]. Даже там, где условия для отмобилизования были более благоприятными, укомплектованность автомобилями оказалась неполной. На Юго-Западный фронт поступило всего 30% предусмотренных планом автомашин.
   Одновременно с отмобилизованием автотранспорт нес потери, в результате за первые два месяца войны количество автомашин в действующей армии не только не увеличивалось, но и уменьшалось. На 21 августа в автотранспортных частях тыла действующей армии насчитывалось ок. 25 тыс. автомобилей, при этом им недоставало 20,3 тыс. автомашин [1192 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. М., 1977. С. 263.].
   С большими трудностями шло отмобилизование и в других службах тыла. Даже через месяц после начала войны был сформирован только 101 военно-санитарный поезд, хотя столько поездов намечалось создать уже на второй день мобилизации. Даже через месяц после начала войны мобилизационный план по санитарным поездам был выполнен только на 74% [1193 - ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп. 255388. Д. 76. Л. 5.]. Главная причина заключалась в недостатке медицинского имущества. Его запасы, хранившиеся при госпиталях приграничных воинских гарнизонов, при отходе войск были уничтожены или попали противнику. К тому же и планы не полностью отражали потребности. На военное время предусматривалось развернуть эвакогоспитали на 450 тыс. коек, но уже первые дни войны показали, что их требуется значительно больше. 7 июля ГКО принял решение о дополнительном развертывании 750 тыс. коек [1194 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1856. С. 661.], чего также оказалось недостаточно.
   Таким образом, в западных приграничных округах осуществить мобилизационное развертывание фронтового и армейского тыла не удалось. Быстрый выход подвижных войск противника в районы, где формировались тыловые части и учреждения оперативного тыла действующей армии, вынуждал назначать новые районы, что срывало сроки выполнения мобилизационного плана. Малочисленные тыловые части и учреждения, имевшиеся в дивизиях, армиях и фронтах, справиться с задачами по материальному обеспечению и обслуживанию войск не могли. Места многих складов, к которым были прикреплены войска, штабы не знали. Станции снабжения на железной дороге, откуда дивизии должны были получать материальные средства, развернуться и организовать работу не успели. Транспорта для подвоза в войсках было недостаточно, а на него легла еще и дополнительная, не предусмотренная мобилизационным планом задача по эвакуации запасов. В результате в первые дни войны войска вынуждены были вести боевые действия при недостатке боеприпасов, горючего, продовольствия. Значительными были трудности в оказании квалифицированной помощи раненым и больным, своевременной их эвакуации в лечебные учреждения.
   Наибольший удельный вес в снабжении войск занимали боеприпасы, основным источником которых с началом войны были созданные в приграничных военных округах мобилизационные запасы. Они обеспечивали основные потребности войск. Однако из имевшихся 7–10 боекомплектов уже к исходу июня запасы в Северо-Западном, Западном и Юго-Западном фронтах уменьшились до 1,5–2 боекомплектов [1195 - Тыл Советской армии в Великой Отечественной войне 1941 – I945 гг. Части 2 и 3. Л., 1963. С. 62.]. Такое резкое снижение произошло не столько в результате боевого расхода, который сначала не лимитировался, сколько вследствие больших потерь.
   Потери были велики. Из имевшихся в трех особых военных округах 42 артиллерийских складов 29 были утрачены. При отходе из-за недостатка транспортных средств значительная часть боеприпасов уничтожалась. По донесениям Западного фронта только за июнь – июль на складах было подорвано 2700 вагонов, 79 вагонов остались на территории, захваченной противником, кроме того, авиация противника уничтожила 655 вагонов боеприпасов. Потери боеприпасов Западного фронта равнялись почти половине боевого расхода, который составил 6,7 тыс. вагонов. Большие потери имелись и на других фронтах. К 1 августа на аэродромах Западного, Северо-Западного и Юго-Западного фронтов было уничтожено или оставлено противнику 82% запаса авиабомб [1196 - ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 206. Л. 298.]. В целом за 1941 г. было потеряно более 25 тыс. вагонов боеприпасов [1197 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 3039. С. 397.]. В итоге уже к концу июня войска действующей армии в Прибалтике, Белоруссии и на Украине стали испытывать их недостаток.
   Промышленность из-за начавшейся эвакуации предприятий изготовляла боеприпасов значительно меньше, чем терялось и расходовалось войсками. Запасы центра катастрофически уменьшались. Для их пополнения пришлось в полтора раза уменьшить мобилизационные запасы войск в Средней Азии, Забайкалье и на Дальнем Востоке, откуда начиная с августа было вывезено 6,5 тыс. вагонов патронов и снарядов [1198 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 3039. С. 420.]. Одновременно с октября был введен жесткий лимит расходования боеприпасов. Несмотря на принятые меры, положение с обеспечением фронтов боеприпасами к концу летне-осенней кампании продолжало оставаться тяжелым и потребности войск действующей армии обеспечивались не полностью.
   В 1941 г. возникли непредвиденные проблемы со снабжением войск вооружением. К началу войны мобилизационная потребность Красной армии запасами удовлетворялась вполне нормально, хотя орудий крупного калибра, зенитных пушек, пулеметов и особенно пистолетов-пулеметов недоставало. Однако необходимость восполнения огромных потерь, массовое формирование новых соединений резко изменили положение. Отовсюду посыпались заявки на оружие, удовлетворить которые было невозможно. Вооружение требовали не только войска действующей армии, но и партизанские, коммунистические отряды, истребительные батальоны, народное ополчение. В сентябре потребность фронтов и новых формирований в оружии наличием на всех складах и поставками промышленности обеспечивалась в винтовках – на 20%, в пулеметах – на 10%, в орудиях и минометах – на 24% [1199 - Там же. С. 409.].
   Оружие пришлось взять из мобилизационных запасов войск на Дальнем Востоке, из тыловых частей, организаций Осоавиахима и даже военно-учебных заведений. Винтовки отечественного производства в войсках НКВД обменивались на иностранные образцы, которые использовались также для вооружения народного ополчения и различных добровольческих формирований. Однако удовлетворить лавинообразно растущие потребности было невозможно. Во второй половине 1941 г. промышленность смогла поставить армии боеприпасов, вооружения, как и другой боевой техники, в 1,5–4 раза меньше, чем было израсходовано и потеряно [1200 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1303. С. 967.]. Пришлось уменьшить потребности путем введения сокращенных штатов дивизий, что привело к снижению огневых возможностей войск, увеличивало сроки формирования новых соединений, в которых так остро нуждался фронт.
   Для успешного ведения боевых действий, особенно танковых войск и авиации, важное значение имело снабжение горючим. Его запасы были достаточными, но их эшелонирование из-за недостатка емкостей для хранения не полностью удовлетворяло потребности. Основная часть запасов находилась в глубине страны. При этом в самом худшем положении оказался Северо-Западный фронт, на складах которого к началу войны не было дизельного топлива [1201 - Там же. Инв. № 1856. С. 684.]. Уже в первые дни новые танки Т-34 и КБ заправлять было нечем.
   С началом войны сразу же сказалась крайне низкая обеспеченность службы снабжения горючим – автоцистернами, бензозаправщиками, средствами перекачки топлива. В последующем положение усугубили потери запасов и бесконтрольный расход горючего. Только за первый месяц тыл действующей армии потерял 171 кубометр горюче-смазочных материалов, что составляло 50% их запасов [1202 - ЦАМО. Ф. 35. On. II285. Д. 206. Л. 298.].
   Самые большие потери понес Западный фронт, в котором уже к середине июля 32 склада из 45 были взорваны при отходе или уничтожены авиацией противника и захвачены им [1203 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1303. С. 191.]. Всего же до декабря 1941 г. Красная армия потеряла около 300 тыс. т горючего. Однако 46% накопленных до войны запасов удалось сохранить. Несмотря на это, снабжение войск горючим все-таки ухудшилось, но расход его по-прежнему не лимитировался.
   Обеспечение действующей армии продовольствием с началом войны осуществлялось в основном за счет мобилизационных запасов. В связи с отходом войск и потерей 30 продовольственных складов для питания войск использовались в первую очередь местные ресурсы по заготовительным ценам в счет обязательных государственных поставок колхозов и единоличных хозяйств. Во всех фронтах были созданы гурты скота из расчета 45-суточной потребности войск. Такой порядок обеспечивал действующую армию продовольствием без подвоза из глубины страны.
   Несмотря на сравнительно благополучные условия, снабжение продовольствием имело крупные недостатки. Прежде всего долгое время не удавалось наладить питание горячей пищей. Слабая обеспеченность кухнями-автоприцепами, термосами, которая к началу войны не достигала и половины потребности [1204 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1284. С. 11.], усугубилась потерями. Только за первые два месяца войска лишились походных кухонь, термосов и хлебопечей, достаточных для укомплектования 100 дивизий [1205 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. С. 190.]. Не хватало даже котелков.
   Из-за отсутствия запасов пришлось переоборудовать под кухни походные кипятильники, передать в действующую армию походные кухни всех частей и учреждений страны. Все это облегчило положение, но проблема осталась нерешенной. Хлеб приходилось выпекать даже в земляных печах. 17 ноября Военный совет Западного фронта докладывал в Москву, что боевые соединения обеспечены походными кухнями на 30–40%, кухни не укомплектованы термосами [1206 - Там же. С. 194.].
   Осенью начались перебои с продовольствием. В сентябре ГКО ввел новые нормы довольствия, которые давали преимущества воинам, переносящим наибольшие тяготы на фронте, была установлена замена положенного продукта другим, снижены размеры запасов в войсках. Установленные запасы не обеспечивали бесперебойное снабжение и уже через месяц были увеличены, но недостаточно. Трудности остались. Особые лишения выпали на долю личного состава Ленинградского фронта, суточный паек которого был меньше, чем для караульных частей тыла страны, имевших самую низшую норму в годы войны.
   С началом войны возникли трудности в вещевом снабжении войск, причина которых состояла в потерях запасов при отходе. В Западном и Юго-Западном фронтах было уничтожено или оставлено 50–60% запасов [1207 - Тыл Советских Вооруженных.сил в Великой Отечественной войне. С. 215.], не удалось вывезти их и из Прибалтики. Запасы вещевого имущества в центре позволили лишь частично восполнить потери фронтов и обеспечить личный состав вновь формируемых соединений. Проблема решалась путем широкого привлечения к выполнению военных заказов легкой, местной промышленности и промысловой кооперации. 8% общего расхода в Красной армии шерстяных тканей и 20% обуви в 1941 г. было импортировано из США [1208 - Там жее. С. 219.].
   Снабжение войск зависело не только от наличия материальных средств, но и от своевременного их подвоза, который осуществлялся всеми видами транспорта, включая воздушный, водный и трубопроводный. Главным средством подвоза тыла центра и оперативного тыла был железнодорожный транспорт, усилия которого наращивались автомобильным и другими видами транспорта. Подвоз в войсковом тылу осуществлял автомобильный и гужевой транспорт. Последний господствовал в подразделениях, частях, а к концу лета и в соединениях стрелковых войск и кавалерии. В связи с недостатком автомобилей уже в июле удельный вес гужевого транспорта в общей грузоподъемности транспортных средств тыла стрелковой дивизии возрос с 26% по довоенному штату до 75%. Конные повозки в максимальной степени пришли на смену автомобилям даже в частях и учреждениях армейского и фронтового тыла, где широко использовались для перевозки грузов от станций выгрузки до склада [1209 - Там же. Ч. 2 и 3. С. 166–167.].
   Снабженческие перевозки в начале войны были невелики, составляя всего 15% общего объема воинских железнодорожных перевозок, что определялось как близким расположением запасов, так и быстрым отходом войск. Начиная с июля объем перевозок из-за потери складов и необходимости их пополнения начал возрастать. Транспортные проблемы усугубила необходимость эвакуации материальных средств. Особые трудности возникли с подвозом горючего, что определялось спецификой груза. С началом войны на железнодорожных путях встретились два потока эшелонов с цистернами: один доставлял горючее на запад, другой эвакуировал его на восток. В результате на станциях и перегонах скопилось 8,5 тыс. цистерн. С 15 июля до конца месяца пришлось прекратить подачу железнодорожных цистерн на Северо-Западный и Западный фронты. Только это позволило ликвидировать скопления опасного груза на станциях, ставших заманчивыми объектами для ударов вражеской авиации.
   Отход и перегруппировка войск вызвали большие трудности в работе железной дороги. Изменения выгрузочных станций и массовая задержка грузов нарушили все планы и графики. Уже в начале июля от централизованного планирования воинских перевозок пришлось отказаться и осуществлять их распорядительным порядком. Это расширило инициативу линейных и фронтовых органов военного сообщения, но привело к неравномерному использованию пропускной способности железнодорожных направлений. Генеральный штаб и фронтовое командование стремились подтянуть эшелоны в нужное им место как можно ближе к фронту. Эшелоны устремлялись в одну-две точки. Центральные органы военных сообщений и Наркомата путей сообщения потеряли контроль. Пропускная способность понизилась, некоторые участки были даже парализованы.
   Пришлось вернуться к централизованной системе, но планировать перевозки только на пять дней. Неплановые, срочные перевозки мог разрешить лишь начальник Генштаба или его заместитель. В сентябре стали планировать уже на декаду, а в последующем – и на месяц. Положение улучшилось, и железная дорога начала обеспечивать основные нужды действующей армии.
   Большая нагрузка железнодорожного транспорта потребовала широкого использования автомобилей. Учитывая нехватку их в войсках, правительство в сентябре решило дополнительно мобилизовать из народного хозяйства 30 тыс. автомашин. Продолжала поставки промышленность, но они снижались, так как производство автомобилей во втором полугодии уменьшилось в полтора раза. Несмотря на трудности, автопарк действующей армии увеличивался, хотя и медленно. Количество машин к концу 1941 г. возросло только на 46 тысяч [1210 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1284. С. 312.]. Большой некомплект оставался, и для перевозок приходилось привлекать автотранспорт крупных городов.
   Работа автотранспорта тыла действующей армии затруднялась его частым использованием для перевозки войск, особенно в ходе приграничных сражений, и это осложняло подвоз материальных средств. Трудности возросли с началом эвакуации складов, но одновременно и облегчились условия доставки грузов войскам, так как при их отходе плечо подвоза сокращалось.
   Работу автотранспорта снижало отсутствие какого-либо порядка на дорогах. Предназначенные для обеспечения движения дорожные войска удалось отмобилизовать только к концу июня. Тогда же была создана и система автодорожной службы. Автомобильно-дорожное управление Красной армии во главе с генералом З.И. Кондратьевым и автодорожные отделы фронтов и армий, в подчинение которых перешли дорожные и автотранспортные части, упорядочили работу автотранспорта.
   С первых дней войны в подвозе материальных средств применялся водный, а позднее и воздушный транспорт. Летом и осенью морской флот снабжал боеприпасами, горючим, продовольствием, медикаментами и другим военным имуществом осажденные войска Одессы и Севастополя, Приморской группы, а затем и всего Ленинградского фронта. Морские и речные суда и корабли использовались и для эвакуации. Воздушные перевозки производили особые авиагруппы гражданского воздушного флота. В ряде случаев для этого привлекались части авиации дальнего действия. Самолеты доставляли срочные грузы частям, действовавшим в тылу врага, партизанам и в блокированные города. Водные перевозки не получили широкого применения из-за несовпадения водных путей с требуемым направлением, а воздушные – из-за крайне ограниченного парка транспортной авиации.
   Медицинская служба, возглавляемая начальником Военно-санитарного управления Красной армии дивврачом Е.И. Смирновым, вступила в войну, как и другие службы тыла, не подготовленной к обеспечению боевых действий войск при отступлении. Ее работа особенно затруднялась срывом мобилизационного развертывания и потерей большей части медицинского имущества в первых же приграничных сражениях. И в этих условиях медицинские работники принимали все меры, чтобы быстро вынести с поля боя раненых, оказать им помощь и при необходимости эвакуировать в тыл.
   Летом и осенью 1941 г. на всей территории страны была создана широкая сеть госпиталей. Для улучшения медицинского обслуживания раненых привлекались гражданские врачи и сестры, которые делали все возможное для лечения и возвращения воина в строй. Поступающие с фронта раненые были окружены всенародной заботой. Над госпиталями шефствовали школы и театры, колхозы и заводы, институты и воинские части. Каждый считал своим долгом помочь раненому воину.
   На 1 августа основная часть госпитальных средств оказалась в глубоком тылу. 23% коечной емкости находились во фронтовом тылу и лишь 9% – в армейском [1211 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. С. 311.]. В первые месяцы войны такое положение хотя и вынуждало эвакуировать большое количество раненых в глубинные районы страны, но в какой-то мере соответствовало условиям быстрого отхода войск. Однако со стабилизацией обороны условия работы медицинской службы изменились и были приняты меры к приближению основной части госпитальной базы во фронтовые и армейские тыловые районы. Одновременно создавались подвижные полевые госпитали, что позволяло маневрировать ими на направления повышенных санитарных потерь. На конец 1941 г. подвижные госпитали составляли 9% емкости госпитальной базы фронтов и армий [1212 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. С. 311.].
   Осенью ГКО возложил ответственность за медицинское обеспечение раненых в глубине страны на Наркомат здравоохранения СССР, а в тыловых районах фронтов и армий – на Главное военно-санитарное управление Красной армии. Легкораненые проходили лечение в пределах тыловых районов дивизий и армий, где были созданы команды и батальоны выздоравливающих, которые требовали госпитального лечения не более 10–12 дней. Все это улучшило организацию медицинского обеспечения, резко сократило эвакуацию в глубокий тыл, ускорив возвращение воинов в свои части.
   Однако положение в медицинской службе действующей армии продолжало оставаться сложным. Медико-санитарные батальоны в дни напряженных боев не справлялись с потоком раненых. Это вынуждало сокращать объем хирургической помощи, оперировать только часть нуждающихся, отправляя остальных в госпитали, приближать фронтовые госпитали к войскам. По-прежнему недоставало госпиталей и санитарно-эвакуационного транспорта. К эвакуации раненых привлекался весь идущий в тыл транспорт. Из окружения, блокированных городов раненые доставлялись самолетами.
   Напряженные оборонительные сражения и отход войск предъявили суровые требования к техническому обеспечению боевых действий. Однако неотмобилизованность эвакуационных и ремонтных частей и подразделений, потеря значительной части запасов ремонтных средств создали труднопреодолимые проблемы как обслуживания, так и особенно ремонта техники. Даже при незначительной поломке боевые и транспортные машины при отходе приходилось уничтожать или оставлять противнику: войсковые средства с текущим ремонтом справиться не могли как из-за их низких возможностей, так и из-за отсутствия запасных частей. Количество техники, требующей ремонта, нарастало лавинообразно.
   Для решения проблемы ремонта, значение которого возрастало из-за необходимости пополнения войск, Автобронетанковое управление Красной армии, которое возглавлял генерал Я.Н. Федоренко, во втором полугодии 1941 г. сформировало 48 подвижных ремонтных баз, предназначенных для производства среднего ремонта непосредственно во фронтах и армиях [1213 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. С. 292.]. Для капитального ремонта боевой техники дополнительно было привлечено 14 заводов промышленности народного хозяйства. Для ремонта танков, автомобилей и тракторов были сформированы новые подвижные ремонтные базы и заводы, ремонтно-восстановительные батальоны и автобронетанковые мастерские. Военно-воздушные силы получили 105 полевых авиационных ремонтных мастерских [1214 - Там же. С. 293.].
   В результате уже в первые месяцы войны ремонт техники улучшился. За второе полугодие число капитальных ремонтов увеличилось по сравнению с первым полугодием по танкам в 1,6, бронемашинам в 3 раза. За это время был произведен средний ремонт более 6,5 тыс. танков и 51 тыс. автомашин. Аварийным, текущим и мелким ремонтом восстановлено более 18 тыс. самолетов [1215 - Там же. С. 293.]. Несмотря на увеличение количества ремонтов, нормализовать положение в летне-осенней кампании 1941 г. не удалось. Коэффициент технической готовности автомобильного парка с 0,89 в начале войны к концу кампании снизился до 0,80 [1216 - Архив ИВИ. Ф. 232. Оп. 237. Д. 75. С. 404.].
   Уже первый месяц войны со всей очевидностью показал, что одной из причин недостатков работы тыла является разобщенность его служб, не имеющих единого органа управления. Порядок, при котором руководство и координацию действий многочисленных служб снабжения и обеспечения войск осуществляли общевойсковые штабы, а эти службы не были подчинены штабам, не обеспечивал согласованной работы тыла. Штабы, перегруженные оперативной работой по руководству боевыми действиями, твердого руководства тылом обеспечить не могли. Часто складывалась парадоксальная ситуация: на складах имелись боеприпасы, горючее, продовольствие, вещевое имущество, а войска, не зная об этом, испытывали в них недостаток.
   Главный интендант Красной армии генерал А.В. Хрулев 30 июня докладывал Жукову: «Дело организации службы тыла действующей армии находится в исключительно тяжелом положении. Ни я, как главный интендант, ни управление тыла и снабжения Генерального штаба на сегодняшний день не имеет никаких данных по обеспечению продовольствием и интендантским имуществом фронтов… Подвоза также нет, так как Главное интендантское управление не имеет данных, куда и сколько нужно и можно завозить» [1217 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. Ч. 2 и 3. Л., 1963. С. 18.]. Командующий Юго-Западным фронтом в приказе от 2 июля отмечал, что «штабы дивизий, корпусов, армий вопросам организации тыла должного внимания не уделяют, совсем плохо управляют тылом».
   Решением Государственного Комитета Обороны от 28 июля управление тылом было централизовано в руках начальника тыла Красной Армии, пользовавшегося правами заместителя наркома обороны, которым стал А.В. Хрулев. Во фронтах и армиях также были созданы управления тыла во главе с начальником тыла, который одновременно являлся заместителем командующего. Начальнику тыла как в центре, так и во фронте и армии были подчинены службы, ведающие снабжением интендантским имуществом, горюче-смазочными материалами, санитарная, ветеринарная, военных сообщений и автодорожная. На начальника тыла возлагались обязанности по организации тыла, подвозу всех видов снабжения, воинским перевозкам, эвакуации больных, раненых и военного имущества. Службы артиллерийского снабжения, снабжения бронетанковым, инженерным и другим имуществом остались в подчинении соответствующих начальников родов войск и служб, но и они по вопросам подвоза, эвакуации, размещения, охраны и обороны объектов тыла обязаны были выполнять все распоряжения начальника тыла.
   На должность начальника тыла фронта были назначены генералы, имевшие большой опыт управления войсками. В их числе оказались бывшие начальники военных академий В.К. Мордвинов и М.С Хозин, командующие и заместители командующих военными округами В.Н. Курдюмов, М.А. Рейтер, начальник управления военно-учебных заведений Красной армии И.К. Смирнов. Являясь крупными военачальниками, они не были специалистами в вопросах организации тылового обеспечения.
   Сталин по-своему понимал роль начальника тыла. Собрав кандидатов на должность в Кремле, он сказал: «Война требует железного порядка в снабжении войск. Этот порядок должен наводиться твердой рукой начальников тыла фронтов и армий. Вам нужно быть диктаторами в тыловой полосе своих фронтов, и это каждый должен хорошо усвоить» [1218 - Тыл Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне. С. 78.]. Не все решались взяться за незнакомое дело. Командующий Архангельским военным округом Т.И. Шевалдин отказался. Как потом выяснилось, и назначенные генералы не питали особой привязанности к новой для них роли. Лишь Смирнов продержался около года, остальные ушли через несколько месяцев.
   Одновременно с военачальниками военные тыловые органы были усилены опытными работниками из народного хозяйства, в том числе из нефтеперерабатывающей, легкой, пищевой промышленности. В ноябре приказом наркома обороны один из членов Военного совета фронта и армии был назначен ответственным за снабжение войск. Он должен был заботиться о питании, экономном расходовании материальных средств и, самое главное, согласовывать работу органов тыла с местными партийными и советскими органами. Обычно на эту должность назначались секретари парткомов тех областей и республик, на территории которых войска данного фронта или армии вели боевые действия. Хорошо зная экономику района, члены Военного совета способствовали работе тыла.
   Перестройка в работе тыла улучшила снабжение войск, хотя не все шло гладко. Само становление новых органов требовало времени. Осталась несогласованность между общевойсковыми штабами и тыловыми органами. Не сразу сработалось со штабом тыла управление устройства оперативного тыла Генерального штаба. Медленно устранялся параллелизм в работе. В ряде случаев общевойсковые штабы по старой привычке подменяли руководство тылом, а некоторые из командующих не доверяли новым органам тыла. Все это были болезни роста. В целом же тыловое обеспечение войск совершенствовалось, хотя проблем оставалось еще очень много.
//-- * * * --//
   Советские ВВС в летне-осенней кампании в результате больших потерь были немногочисленны и недостаточно сильны. К тому же организационно авиация была раздроблена и распылена по общевойсковым армиям, что исключало возможность ее массированного использования даже в масштабе фронта.
   Невыполнение Военно-воздушными силами ряда поставленных перед ними задач в 1941 г. явилось результатом серьезных ошибок, допущенных в подготовке авиации к войне, трудных условий, в которых проходила ее боевая деятельность, а также отсутствия боевого опыта у личного состава авиации.
   ВМФ СССР удалось сохранить боеспособность. Однако выполнять разнообразные и сложные задачи из-за слабой технической оснащенности, недостаточного уровня подготовки, больших, чем у противника, потерях, неблагополучного развития событий на суше ему было очень сложно.
   Несмотря на сравнительную ограниченность военно-морских сил противника, используемых непосредственно против ВМФ СССР, наш флот не обладал стратегическим господством на морях, так как в воздухе господствовала авиация противника. Флот не имел также устойчивой системы базирования. Отрицательную роль в действиях флота сыграла неподготовленность к обезвреживанию неконтактных мин противника. В первые пять месяцев войны наши действующие флоты понесли наибольшие потери от бомбовых ударов авиации и минного оружия противника. Осуществлявшаяся флотами по плану прикрытия постановка оборонительных минных заграждений не дала ожидаемых результатов. В целом обстановка на морских театрах военных действий для советских флотов складывалась неблагополучно.
   Соединениям и частям ПВО в целом удалось выдержать внезапное нападение авиации противника в начале войны и сохранить свою боеспособность. Но результативность их действий в это время оказалась весьма низкой. Особенно слабо проявила себя Западная зона ПВО, действовавшая на главном направлении. Выявилась неспособность ПВО страны прикрыть объекты от массированных авиационных ударов противника. Войска ПВО зачастую вели бои одновременно с вражескими танками и пехотой и не допустили серьезного нарушения работы прифронтовых коммуникаций, которые функционировали без длительных перебоев. Была обеспечена и достаточно надежная защита важнейших объектов глубокого тыла страны.
   Однако распыление сил ПВО, подчинение их различным командным инстанциям, низкое техническое оснащение соединений и частей, а также неспособность противостоять массированным ударам ВВС противника предопределили невыгодное для советской стороны развитие событий.
   Для тыла действующей армии летне-осенняя кампания 1941 г. явилась периодом становления и развития способов тылового обеспечения войск в различных условиях оперативно-стратегической обстановки. Огромный размах и высокий динамизм военных действий, возникшие трудности в организации тылового обеспечения войск в начале войны потребовали принятия срочных мер по улучшению управления тылом. Коренная перестройка и централизация управления тылом, уменьшение громоздкости фронтового и армейского тыла, обеспечение большей его подвижности и производительности положительно сказались на его работе уже в ходе оборонительных боев осенью 1941 г., прежде всего в битве под Москвой.
   В ходе первой кампании Великой Отечественной войны, несмотря на серьезные ошибки и просчеты, имевшие место в боевых действиях Красной армии, благодаря непрерывно возраставшему искусству вождения войск со стороны советского командования, упорству и героизму наших воинов и самоотверженному труду советского народа были сорваны стратегические расчеты немецкого командования. Советские Вооруженные силы, преодолев огромные трудности, выстояли, сумели отмобилизоваться и развернуться. Советское командование приобрело практический опыт в руководстве вооруженной борьбой в крайне сложных условиях, в создании и использовании резервов, в боевом применении различных родов войск и видов вооруженных сил.

Заключение

   1941 г. закончился для Советского Союза тяжелыми последствиями. Не сумев сдержать натиск агрессора, Красная армия за 5,5 месяца отошла в глубь страны на 850–1200 км. На севере враг блокировал Ленинград, в центре подошел к Москве, а на юге находился около Ростова. Под фашистской оккупацией оказалось более 1,5 млн кв. км советской земли, на которой перед войной проживало 78,5 млн человек [1219 - ЦГАНХ. Ф. 4372. Оп. 94. Ед. хр. 922. Л. 161.].
   Такой исход во многом предопределялся поражением советских войск в начале войны. Огромные потери и оставление за короткое время значительной территории были неожиданными для большинства советских людей, которые многие годы были уверены, что «от Москвы до британских морей Красная армия всех сильней». Нависшая над Родиной смертельная опасность заставила советский народ отрешиться от благодушия и напрячь все силы для отпора врагу. Тяжесть потерь, мук и страданий не сломила воли народа к сопротивлению. Расчеты гитлеровского руководства на неспособность Красной армии к дальнейшей борьбе не оправдались.
   Гигантскими усилиями советских людей страна превращалась в единый военный лагерь и наращивала сопротивление оккупантам. Если с началом войны противник наступал на 4000-километровом фронте от Балтийского до Черного моря, то в последующем полоса его наступления стала сужаться. Уже в конце июля враг был вынужден на главном, западном стратегическом направлении перейти к обороне, чтобы перенести основные усилия на Украину.
   Только после окружения и уничтожения главных сил Юго-Западного фронта немецкое командование получило возможность в октябре вновь развернуть наступление на всех трех стратегических направлениях, стремясь прежде всего овладеть Москвой. Однако в дальнейшем, в результате возрастающего сопротивления Красной армии, наступательные возможности вермахта стали быстро уменьшаться. В ноябре противник мог наступать лишь на тихвинском, московском и ростовском направлениях; в полосе не более 100–200 км на каждом из них.
   В оборонительных сражениях 1941 г. советские войска разгромили 26 дивизий и 13 бригад противника. Только сухопутные войска вермахта потеряли около 750 тыс. солдат и офицеров, 2,4 тыс. танков и другую боевую технику [1220 - Операции Советских Вооруженных сил в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Т. 1. М., 1958. С. 336; ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1. С. 254.]. Такого урона германская армия не имела за все вместе взятые предыдущие кампании Второй мировой войны. Кроме того, на советско-германском фронте несли потери румынские, финские, итальянские, венгерские, испанские и словацкие войска. В начале декабря ударные группировки врага возможность к продолжению наступления исчерпали. Противник был скован под Ленинградом, остановлен под Москвой, отброшен под Ростовом. До линии Астрахань – Волга – Архангельск, как это намечалось планом «Барбаросса», добраться не удалось. Стратегия блицкрига, приносившая успех в Западной Европе, не привела к ожидаемому итогу. Замысел разгрома Советского Союза в ходе одной быстротечной кампании потерпел провал. Германия оказалась перед перспективой затяжной войны.
   Агрессор был остановлен дорогой ценой. В ходе кампании 1941 г. из-за полной потери боеспособности 124 дивизии Красной армии пришлось расформировать [1221 - Советские Вооруженные силы. М., 1978. С. 280.]. На 1 декабря более 3,8 млн советских воинов оказалось в немецком плену. Красная армия потеряла свыше 20 тыс. танков (из них 3 тыс. КВ и Т-34), около 17 тыс. боевых самолетов, более 60 тыс. орудий (без 50-мм минометов). Огромны были потери и материальных средств. Только боеприпасов на оккупированной врагом территории осталось 4 боекомплекта, в то время как их боевой расход за кампанию составил 5 боекомплектов [1222 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1, С. 254.]. Такие потери многократно превосходили урон, нанесенный противнику.
   Военные действия на советско-германском фронте с самого начала приковали к себе основные силы блока агрессоров. Являясь решающим фронтом Второй мировой войны, он оказывал огромное влияние на другие театры вооруженной борьбы против фашизма. В результате летом 1941 г. британские военно-воздушные силы получили возможность начать новый этап воздушного наступления на Германию. По сравнению с первой половиной 1941 г. в шесть раз сократились потери флота антигитлеровской коалиции от немецкой авиации [1223 - История Второй мировой войны 1939–1945 гг. Т. 4. С. 196.]. Снизились потери от подводного флота вермахта. Пример советского народа оказал влияние на рост и активизацию сил сопротивления в оккупированных Германией странах Европы.
   При нападении Германии на Советский Союз Красная армия находилась в стадии реорганизации и перевооружения. Большинство соединений до штатной численности укомплектовано не было. Обеспечение их полной штатной численности намечалось осуществить за счет мобилизации личного состава, транспорта из народного хозяйства, запасов вооружения и поставок промышленности.
   На укомплектование армии рядовыми и сержантами были призваны военнообязанные, родившиеся в 1905–1918 гг., имея в виду, что более молодые, включая 1921 г. рождения, к началу войны проходили срочную службу. Большие потери личного состава действующей армии, а также оставление на оккупированной территории более 5,6 млн военнообязанных привели к тому, что уже в 1941 г. потребовалось использование всех возрастов военнообязанных, вплоть до 1890 г. рождения [1224 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1303. С. 906.]. Страна почти с двухсотмиллионным населением на первом же году войны стала испытывать трудности с людскими ресурсами. Уже с сентября 1941 г. пришлось сокращать штаты и производить чистку тыловых частей и военных учреждений, где молодые возрасты заменялись старшими, ограниченно годными и женщинами.
   Женщины призывались в армию в возрасте 19–30 лет на основании решения Государственного Комитета Обороны через райвоенкоматы. Всего в 1941 г. было призвано 5,6 тыс. женщин, которые направлялись для службы не только в тыловые, но и в некоторые боевые части [1225 - Архив ИВИ. Ф. 9. Оп. 9с. Д. 24. Л. 132.]. В июле – августе были призваны юноши 1922–1923 гг. рождения. Призыв начался в районах, которым угрожала оккупация, а затем и во всей стране, исключая Среднюю Азию, и дал армии около миллиона 18–19-летних воинов [1226 - Там же. Л. 130.].
   Большую роль в отражении ударов врага сыграло народное ополчение, создание которого было следствием слабости Красной армии и отчаянного положения, вызванного ее поражениями с началом войны. К тому же комплектование ополчения имело крупные недостатки. Оно осуществлялось без учета состояния здоровья, возраста и военной подготовки добровольцев. Если мобилизуемые через райвоенкоматы перед отправкой в действующую армию проходили подготовку в учебных и запасных частях, как правило, в течение 2–6 месяцев, то ополченцы учились только в ходе формирования, которое длилось считаные дни. Не обученные военному делу, они несли неоправданные потери, а народное хозйство лишалось многих квалифицированных специалистов, так необходимых стране.
   1941 г. был самым трудным в решении проблемы офицерских кадров. Еще к началу войны для мобилизационного развертывания Вооруженных сил недоставало свыше 91 тыс. офицеров запаса [1227 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 9. С. 68.]. Положение усугубили огромные потери, которые в 1941 г. составляли 51 тыс. убитыми, 182 тыс. пропавшими без вести и более 83 тыс. офицеров убыли по ранению [1228 - Там же. С. 93.]. Особенно острый недостаток в командных кадрах был в стрелковых войсках. На должности командиров выдвигались политработники, наиболее способные солдаты и сержанты. На ускоренную программу обучения перешли академии и училища и различного рода курсы, которые в 1941 г. дали более 232 тыс. офицеров. Однако решить проблему не удалось. К концу года в армии недоставало более 36 тыс. офицеров [1229 - Там же. С. 95.].
   Формирование новых дивизий в ходе войны планами советского командования не предусматривалось и запасов для этого не имелось. Однако разгром противником большого количества соединений, а также увеличение фронта вооруженной борьбы вынудили уже в начале июля начать создание новых формирований. Чтобы обеспечить их офицерскими кадрами, оружием и боевой техникой, пришлось ликвидировать стрелковые корпуса, резко сократить табели снабжения тыловых, запасных и учебных частей, училищ и курсов. Оружие собиралось со всех складов страны.
   К декабрю 1941 г. в Красной армии насчитывалось 314 стрелковых дивизий [1230 - Там же. Инв. № 9038. С. 826.], что в полтора раза больше, чем было в начале войны. Чтобы укомплектовать их, пришлось в конце июля перейти на сокращенные штаты. В результате по количеству штатных сил и средств советская стрелковая дивизия стала уступать немецкой пехотной дивизии почти в два раза. Однако даже по сокращенному штату стрелковые дивизии укомплектовать удавалось далеко не всегда.
   Для ускорения создания остро необходимых для пополнения действующей армии соединений кроме стрелковых дивизий с октября начали формировать бригады. Всего к декабрю в Красной армии было 100 стрелковых, мотострелковых и лыжных бригад [1231 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. №1303. С. 267.]. Насчитывая в два-три раза меньше личного состава и вооружения, чем стрелковая дивизия, бригада имела невысокие боевые возможности, и ее создание было вынужденной мерой.
   Огромные потери танков и невозможность их восполнения промышленностью, которая за 1941 г. дала Красной армии лишь 3,5 тыс. танков [1232 - Там же. Инв. № 5. С. 689.], потребовали коренных изменений в организации танковых войск. В августе – сентябре пришлось ликвидировать управления всех механизированных корпусов. К 1 декабря в действующей армии осталось только пять танковых дивизий сокращенного состава [1233 - Там же. Инв. № 33. С. 82а.]. Основными формированиями танковых войск стали отдельные бригады и батальоны. Танковая бригада насчитывала по штату 93, а батальон 29 танков. К зиме количество штатных танков в бригаде уменьшилось в два раза. В целом удельный вес танковых войск Красной армии к концу 1941 г. сократился в 10 раз, составляя на 1 декабря всего 2% ее общей численности [1234 - Там же. Инв. №1. С. 204.].
   Советское командование пыталось возместить недостаток танковых войск увеличением кавалерии, роль коророй, как говорилось в директивном письме Ставки от 15 июля, якобы «несколько недооценивается» [1235 - История военного искусства. Курс лекций. Военная академия им. Фрунзе. Т. 5. С. 721.]. К концу 1941 г. было сформировано 82 легкие кавалерийские дивизии [1236 - Советские Вооруженные силы. С. 283.] – в шесть раз больше, чем их имелось к началу войны. Идея создания таких дивизий принадлежала Сталину. Дивизия насчитывала по штату всего около 3 тыс человек. Действуя по вражеским тылам, она должна была, по замыслу автора, «облепляться партизанами, получать от них большую помощь и удесятерять наши силы» [1237 - История военного искусства. Курс лекций. Военная академия им. Фрунзе. Т. 5. С. 721.]. Однако кавалерийские дивизии ни в какой мере не могли заменить танковых соединений.
   Уменьшилось количество артиллерии, что не позволило укомплектовать все соединения необходимым количеством орудий и минометов. Это вынудило сократить войсковую артиллерию, усилив Резерв Главного Командования, чтобы маневрировать им на наиболее угрожаемые участки фронта. Одновременно пушечные и гаубичные полки переводились на сокращенные штаты по 18–24 орудия. Противотанковые бригады переформировывались в полки из четырех-пяти батарей четырехорудийного состава. В августе началось создание частей реактивной артиллерии. К концу 1941 г. в Резерве Главного Командования уже имелось восемь полков и 73 отдельных дивизиона [1238 - Советские Вооруженные силы. С. 283.] этого грозного оружия, которое фронтовики называли «катюшами».
   С первых же дней войны стал ощущаться недостаток в специальных войсках. Особенно острой была нужда в частях связи и инженерных войск. Потребность в первых возросла в результате неоправдавшихся надежд использовать постоянные линии связи мирного времени и увеличения количества новых формирований боевых соединений. К тому же связисты также понесли немалые потери. Для восстановления управления войсками в течение 1941 года было сформировано свыше тысячи частей связи. В то же время нормы их укомплектования имуществом связи сократились в полтора-два раза. Для инженерного обеспечения действий войск к декабрю было сформировано восемь саперных армий общей численностью 300 тыс. человек [1239 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 5. С. 250.]. В целом удельный вес всех специальных войск Красной армии увеличился почти в два раза [1240 - Там же. Инв. № 1. С. 204.].
   Значительные организационные изменения произошли в Военно-воздушных силах. Потери авиации привели к тому, что количество самолетов к декабрю уменьшилось в три с лишним раза [1241 - Там же. С. 900.]. Пришлось в три раза сократить количество самолетов в полках (до 20) и количество полков в дивизии (до двух). Недостаток бомбардировщиков и штурмовиков вынудил использовать в качестве боевых самолетов устаревшие и учебные машины У-2 и Р-5, из которых формировались ночные бомбардировочные полки. Одновременно начался процесс централизации воздушных сил. Армейская авиация практически была ликвидирована, за счет чего усилилась фронтовая авиация и Резерв Главного Командования.
   Шла реорганизация и в Военно-морском флоте. Были созданы Беломорская, Онежская, Чудская и Ильменская военные флотилии, а Дунайская и Припятская в связи с отходом войск расформированы. Для действий на суше при обороне военно-морских баз и на других участках фронта были сформированы бригады морской пехоты, в основном за счет корабельного состава.
   Огромный размах вооруженной борьбы, с одной стороны, и недостаточный уровень подготовки высшего командного состава – с другой, потребовали увеличить количество армий и фронтов. Одновременно сокращался их состав. К декабрю на советско-германском фронте действовало 50 армейских объединений вместо 15 – в начале войны [1242 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 33. С. 82а.]. Кроме того, быстрые и резкие изменения обстановки привели к созданию оперативных групп, которые временно объединяли соединения и части, действовавшие в отрыве от основных сил. Кроме пяти фронтовых управлений, образованных с началом войны с Германией, уже через два-три месяца пришлось создать новые объединения. К декабрю 1941 г. на западе стало уже восемь фронтов. Они объединяли большинство армий. На изолированных операционных направлениях создавались отдельные армии, подчиненные непосредственно Ставке ВГК.
   Общевойсковая армия после расформирования стрелковых и механизированных корпусов обычно имела четыре-шесть дивизий и несколько бригад, а также части артиллерии, специальных войск и тыла. Сокращение количества и укомплектованности соединений и частей резко снизило боевые возможности армии. По наличию сил и средств с осени 1941 г. она стала больше соответствовать довоенному стрелковому корпусу. Отдельные, не входящие в состав фронта армии имели обычно больше сил и средств.
   Фронт с началом войны объединял от двух до четырех армий и соединения фронтового подчинения. Иногда в его состав включалась речная флотилия, а на приморском направлении – флот. Состав фронта, как и армии, определялся важностью выполняемой задачи и возможностями государства. К осени 1941 г., когда возможности уменьшились, а количество фронтов возросло, боевой и численный состав фронта значительно сократились. В октябре самый сильный Западный фронт хотя и состоял из шести армий, но имел меньше, чем Юго-Западный фронт в начале войны личного состава – в два с половиной раза, артиллерии – в шесть раз, а танков и самолетов – в восемь раз. В это же время другие фронты, действовавшие не на главном направлении, были еще слабее. В ноябре 1941 г. Калининский и Брянский фронты по количеству сил и средств примерно равнялись армии начала войны.
   В целом, несмотря на большие потери, численность Красной армии и флота к концу летне-осенней кампании возросла до 8,7 млн человек [1243 - ИВИ. Документы и материалы. Инв. № 1303. С. 146, 266.], увеличившись по сравнению с началом войны в 1,6 раза. Однако боевые возможности соединений и объединений за это время значительно уменьшились, так как оружия и техники стало меньше.
   Германский вермахт к декабрю 1941 г. насчитывал 9,5 млн человек, увеличившись с начала войны на 300 тыс. [1244 - Там же. С. 42, 280.]. Германия также начала испытывать недостаток людских ресурсов, в результате которого войска на советско-германском фронте в конце ноября 1941 г. имели некомплект в 340 тыс. человек [1245 - Там же. С. 282.]. Немцы начали заменять в тылу молодых военнослужащих старшими по возрасту, а также ограниченно годными к военной службе. В тыловых частях действующей армии вместо солдат стали привлекаться гражданские лица и даже военнопленные [1246 - Мюллер-Гиллебрандт Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Т. 3. М., 1976. С. 17.].
   Германское командование существенных изменений в организации войск во второй половине 1941 г. не производило. Оно считало, что их структура и оснащение целесообразны. Вместе с тем с осени 1941 г. началось дополнительное формирование четырех танковых дивизий, из которых три предназначались для советско-германского фронта [1247 - Мюллер-Гиллебрандт Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. Т. 3. С. 397–398.]. Единственная на востоке кавалерийская дивизия была расформирована, так как использовать ее совместно с танковыми соединениями оказалось невозможно. Трудности восполнения потерь привели к тому, что в дивизиях стало недоставать в среднем 2–3 тыс. человек (15% штата) [1248 - Там же. С. 17.].
   В 1941 г. количество объединений вермахта, которые вели военные действия на Восточном фронте, не изменилось. К концу года здесь по-прежнему действовали девять полевых армий, четыре танковые группы (две из них были преобразованы в танковые армии), объединенных в три группы армий. Кроме того, вместе с вермахтом действовали две финские, одна румынская армии, венгерский и итальянский армейские корпуса, две словацкие и испанская дивизии. Всего немцы и их союзники имели 191 расчетную дивизию, что примерно равнялось их количеству в начале войны [1249 - Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте. Вып. 1. М., 1955. С. 14, 86.].
   Немецкая полевая армия была сильным объединением, которое включало три-пять корпусов, имевших 10–20 дивизий. Особенно мощными были армии, наступавшие на направлении главных ударов. Такая армия состояла из четырех-шести армейских, двух-трех моторизованных корпусов, объединявших 20–30 дивизий [1250 - Там же С. 70, 80.], и, конечно же, в несколько раз превосходила советское армейское объединение.
   Самым значительным изменениям подверглась организация танковых групп. В поисках лучших способов их применения германское командование то подчиняло танковую группу командующему армии, то назначало ей самостоятельную полосу наступления, то создавало танковую армию. Танковая армия вначале объединяла две танковые группы, как это было с 4-й танковой армией в июле [1251 - Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск бывших ее сателлитов на советско-германском фронте. Вып. 1. С. 21.]. Однако осенью решили преобразовать танковые группы в танковые армии, включив в их состав кроме моторизованных корпусов и армейские корпуса, объединявшие танковые, моторизованные и пехотные дивизии.
   По-разному строились взаимоотношения германских войск с союзниками. Большая часть финских, румынских войск действовала в составе своих армейских объединений. При этом финские армии находились под национальным командованием, а румынские – под командованием немецкой группы армий. Часть их, как и венгерские, словацкие и испанские соединения, входила в немецкие армии и танковые группы. Однако немецкие соединения никогда не действовали в составе войск своих союзников. В свою очередь, немцы стремились не допускать взаимного подчинения и совместных действий румынских и венгерских войск, учитывая возможность недружелюбных актов между ними.
   Вооруженная борьба с сильным и опытным противником, каким был германский вермахт, подвергла суровому экзамену советское военное искусство. Основным содержанием летне-осенней кампании 1941 г. была стратегическая оборона, которая не предусматривалась ни теоретическими взглядами на характер будущей войны, ни предвоенными планами советского командования. И взгляды, и планы, как известно, предполагали кратковременную оборону только армий прикрытия, которые, развернувшись вдоль границы, обеспечивали развертывание главных сил. Главные же силы должны были наступать, чтобы «малой кровью, могучим ударом» разгромить врага на его территории. Необоснованные попытки в первые дни войны претворить в жизнь предвоенные планы привели к запоздалому решению на переход к стратегической обороне. К тому же создание стратегической обороны затруднялось как слабой теоретической разработкой вопросов ее организации и ведения, так и попытками Главного Командования Красной армии осуществить контрнаступление и вырвать у агрессора стратегическую инициативу. Такие попытки предпринимались фактически до сентября 1941 г. Они не соответствовали возможностям советских войск и отвлекали силы от решения оборонительных задач.
   Но жизнь продолжалась, война была в самом разгаре, противоборствующие стороны решали очередные задачи: немцы стремились стабилизировать фронт на московском направлении, а советское командование – развивать успех контрнаступления.

Об авторе

ПЕТРОВ Борис Николаевич, полковник в отставке, кандидат исторических наук. Родился в 1939 г. во Пскове. Окончил Ташкентское танковое училище, Военную академию им. М.В. Фрунзе, служил на командных должностях в Группе советских войск в Германии и Дальневосточном военном округе. Последняя должность – старший преподаватель Благовещенского танкового училища. В 1974 г. окончил военно-историческое отделение Академии Генерального штаба. Автор многочисленных публикаций по истории Великой Отечественной войны. До декабря 2010 г. ведущий научный сотрудник Института военной истории МО РФ.

Борис Петров 1941: работа над ошибками. От летней катастрофы до «чуда под Москвой»