Дж. Р. Уорд
Разоблаченный любовник

   Посвящается тебе.
   Поначалу ты был суров со мной, да еще как.
   Но потом – эти слова:
   «Вот смотрю на тебя, малыш…»
   С безумной к тебе любовью.

Благодарности

   С искренней благодарностью читателям серии «Братство черного кинжала».
   Огромная благодарность – Карен Солем, Каре Чезаре, Клэр Зион, Каре Уэлш.
   Спасибо, Кэп’н Банни – иначе: Пинк Бист, Пит Энджи и Питбулль Мод.
   Серьезно, Дорин и Энджи, вы так хорошо позаботились обо мне.
   Спасибо Четверке: обнимаю МФН. Не знаю, что бы я делала без вас.
   Для ДЛБ: помни, мамочка любит тебя. И всегда будет.
   Для НТМ: больше всего люблю я в том месте, сам знаешь, в каком… тебя.
   Мне так повезло, что я тебя знаю.
   Как всегда, благодарности моему Исполнительному комитету – Сью Грэфтон, доктору Джессике Андерсен, Бэтси Воган.
   И с большим уважением к несравненной Сьюзен Брокман.
   С любовью к моей команде, моей семье и моим друзьям-писателям.

Глава 1

   – А если я скажу, что во мне проснулись кое-какие надежды?
   Буч О’Нил опустил стакан на стол и взглянул на стоящую перед ним блондинку На фоне VIP-зала «Зеро Сам» она смотрелась великолепно. Прикрыта лишь полосками из белой лакированной кожи – нечто среднее между Барби и Барбареллой [1 - «FH М» («For Him Magazine») – английский развлекательный]. Трудно сказать, была ли она профи. Преподобный предлагал только лучший товар, вроде нее, но не исключено, что она модель из «FHM» [2 - журнал.] или «Максима».
   Девушка оперлась руками о мраморную столешницу и наклонилась к Бучу. Такой идеальной формы груди можно добиться лишь за большие деньги. На лице блондинки сияла улыбка, обещающая всевозможные удовольствия. За деньги ли, нет, но она буквально излучала свет, сама же и наслаждаясь этим.
   – Так что, папочка? – сказала она, перекрикивая музыку, – Не обманешь мои надежды?
   Он сухо улыбнулся ей. Сегодня ночью она, несомненно, кого-нибудь осчастливит. Возможно, целый автобус «кого-нибудь». Но в планы Буча не входило в него садиться.
   – Извини и попытай счастья в другом месте.
   Полное равнодушие со стороны блондинки не оставило сомнений в ее профессионализме. Продолжая беззаботно улыбаться, она подплыла к следующему столику, где вновь наклонилась и засияла.
   Буч запрокинул голову и допил «Лагавулин» [3 - «Лагавулин» – марка известного шотландского виски.]. Сделал знак официантке. Та не подошла, лишь кивнула и поспешила к бару за новой порцией.
   Было около трех ночи, примерно через полчаса должны объявиться остальные парни из их троицы. Вишу и Рэйдж патрулировали улицы в поисках лессеров, бездушных тварей, уничтожавших вампирский род. Правда, сегодня ребята, скорее всего, вернутся ни с чем. Весь январь и февраль в тайной войне между их расой и Обществом лессеров царило затишье, убийцы попадались крайне редко. Хорошая новость для мирных вампиров и повод забеспокоиться Братству черного кинжала.
   Над головой Буча прозвучал низкий мужской голос:
   – Привет, коп.
   Буч улыбнулся. Этот голос всегда навевал мысли о ночном тумане, скрывающем нечто смертоносное. Но Бучу нравилась темная сторона.
   – И тебе привет, Преподобный, – не оборачиваясь, сказал он.
   – Знал, что ты ее отошьешь.
   – Читаешь мысли?
   – Бывает.
   Буч посмотрел через плечо. Преподобный стоял в тени, сверкая аметистовыми глазами, на голове его красовался подстриженный ирокез. Вампир был одет в превосходный черный костюм от Валентино. У Буча тоже такой имелся.
   Вот только купил Преподобный эту вещь на собственные деньги. Преподобный, он же Ривендж, он же брат шеллан Зета Беллы, владел клубом «Зеро» и срубал деньги навеем, что приносило прибыль. Учитывая грязную здешнюю торговлю, «зелень» потоком текла к нему в карман по завершении каждой ночи.
   – Просто она тебе не подходит, – Преподобный присел за столик, пригладив идеально завязанный галстук от Версаче, – Я знаю, почему ты сказал «нет».
   – Вот как?
   – Блондинки не в твоем вкусе.
   – Как сказать. Может быть, именно эта – не в моем.
   – Я знаю, что тебе нужно.
   Принесли очередную порцию скотча, которую Буч выпил залпом.
   – Так-таки знаешь?
   – Это моя работа. Поэтому доверься мне.
   – Без обид, но не буду.
   – Коп, скажу тебе вот что, – Преподобный придвинулся ближе, источая потрясающий аромат. «Кул уотер» от Давидофф – уже давно не новинка, но запах не устарел, – Я все равно постараюсь тебе помочь.
   Буч хлопнул Преподобного по плечу.
   – Дружище, меня интересуют одни барменши. На добрых самаритянок у меня аллергия.
   – Иногда может спасти только противоположность.
   – Тогда нам чертовски не повезло. – Буч кивнул в сторону полураздетой толпы, одурманенной экстази и кокаином, – Здесь все на одно лицо.
   Забавно. В пору его работы в полицейском управлении Колдуэлла «Зеро» был для него загадкой. Все знали, что в этом месте навалом секса и наркоты. Но полиции никак не удавалось получить ордер на обыск, поскольку у нее не было достоверных доказательств. Хотя, если просто заглянуть сюда среди ночи, ничего не стоило обнаружить уйму нарушений закона, следующих одно за другим.
   Только теперь, связавшись с Братством, Буч узнал, как такое возможно. У Преподобного имелись свои маленькие уловки. Будучи вампиром, он мог стереть воспоминания любого человека, обдурить камеры слежения, дематериализоваться усилием воли. Преподобный и его бизнес представляли собой как бы подвижную мишень, которая на самом деле никуда не двигалась.
   – Скажи-ка мне, – начал Буч, – как тебе удается держать этот маленький ночной бизнес в тайне от своей аристократической семьи?
   Преподобный улыбнулся, обнажив кончики клыков.
   – Скажи и ты мне: как это человеку удалось настолько сблизиться с Братством?
   Буч уважительно качнул стаканом.
   – Иной раз судьба заносит на чертовски неожиданные дороги.
   – Верно подмечено, человек. Очень верно.
   У Буча зазвонил мобильник, и Преподобный поднялся.
   – Есть у меня кое-что для тебя.
   – Только если это скотч, остальное меня не колышет.
   – Ты скоро возьмешь свои слова обратно.
   – Сомневаюсь.
   Буч открыл свой мобильник.
   – Ви, что такое? Вы где?
   Вишу дышал, как скаковая лошадь; завывающий ветер, словно симфония ужаса, обрывал его слова.
   – Черт, коп. У нас проблемы.
   Буч почувствовал прилив адреналина и загорелся, подобно огням на рождественской елке.
   – Где вы?
   – В пригороде, встряли в переделку. Убийцы затеяли охоту на мирных в их собственных домах.
   Буч вскочил.
   – Я еду.
   – Даже не думай! Сиди на месте. Я позвонил тебе, чтобы дать знать – с нами все в порядке. Пока.
   Связь прервалась.
   Буч снова сел за столик. Компания по соседству разразилась гоготом, словно стая вспугнутых птиц.
   Он заглянул в свой стакан. Несколько месяцев назад в его жизни не было ничего. Ни женщины. Ни семьи, ни нормальных родственных отношений. Ни дома, достойного называться домом. Работа детективом по расследованию убийств съедала заживо. Затем Буча уволили за жестокость при исполнении служебных обязанностей. После ряда загадочных событий он столкнулся с Братством. Встретил ту единственную, в присутствии которой делался круглым дураком. И полностью сменил гардероб.
   Последнее, по крайней мере, продолжало радовать его и по сей день.
   Некоторое время новизна скрывала реальность, но недавно Буч понял, что при всех различиях он остался в том же состоянии – гнил, как и в прежней своей жизни, и ничто не улучшилось. Он снова сторонний наблюдатель.
   Потягивая виски, он думал о Мариссе и представлял ее длинные, доходящие до талии белокурые волосы. Бледную кожу. Светло-голубые глаза. Клыки.
   Так что отныне никаких блондинок. Он даже подумать не мог о сексе с другими светловолосыми.
   Да и – черта ль в цвете волос?.. Ни одна женщина в этом клубе, как и на всей планете, не могла сравниться с Мариссой. Она как преломляющий свет хрусталь, который оживляет все вокруг, делая мир прекраснее.
   А он просто дурак.
   Но как Марисса прелестна… В то недолгое время, когда девушка проявляла к нему интерес, Буч надеялся: у них сложится что-нибудь потрясающее. Но она вдруг исчезла. Что, конечно, доказывало – Марисса девушка умная. Ему нечего было предложить ей, и дело не только в его человеческой сущности. Он словно брел по мелководью вампирского мира, неспособный воевать на стороне Братства из-за того, кем являлся, неспособный вернуться в мир людей, поскольку чересчур много знал. И единственный способ сняться с этой пустынной отмели – вперед ногами.
   А то, может, зарегистрироваться на сайте знакомств?
   Компания по соседству вновь разразилась хохотом. Буч посмотрел на них. В центре тусовки находился светловолосый парнишка небольшого роста, лет пятнадцати, в первоклассном костюмчике. Он за последний месяц стал постоянным клиентом VIP-зала, швыряя деньги налево-направо, как конфетти.
   Очевидно, парень прикрывал физические недостатки толщиной своего бумажника. Лишний пример того, что деньги могут все.
   Буч допил скотч, поманил официантку, потом заглянул на дно своего стакана. Черт. Даже после четырех двойных порций он не чувствовал себя запьяневшим, а это означало лишь, что его выдержка становится крепче. Он превратился в полноценного алкоголика, школярское баловство по сравнению с этим – сущий пустяк.
   И когда осознание этого не так-то уж сильно его затронуло, он понял, что перестал брести по воде вдоль берега. Теперь он тонул.
   М-да, настроение у него сегодня еще то.
   – Преподобный сказал, тебе нужна компания.
   Буч даже не поднял глаза.
   – Спасибо, нет.
   – Почему бы тебе сначала на меня не взглянуть?
   – Передай своему боссу, что я ценю его…
   Буч поднял глаза и осекся.
   Он сразу ее узнал – начальницу охраны «Зеро» черта с два забудешь. Рост под метр восемьдесят. Черные как смоль волосы, мужская стрижка. Глаза темно-серые, как ствол пистолета. Борцовка открывала накачанное тело – мускулы, и никакого жира. Женщина производила впечатление человека, который будет ломать кости и наслаждаться этим процессом. Буч машинально посмотрел на ее руки. Длинные пальцы. Сильные. Способные причинить боль.
   Господи… а ведь ему хотелось испытать боль. Сегодня он, для разнообразия, жаждал ощутить телесную боль взамен душевной.
   Женщина слегка улыбнулась, словно прочла его мысли, и он заметил клыки. Ага… значит, она не простая женщина. А вампир.
   Преподобный оказался прав, негодяй. Она – то, что нужно, – полная противоположность Мариссе. И может предложить секс на одну ночь, к которому Буч прибегал всю свою взрослую жизнь. И причинить боль, которую он искал, сам о том не подозревая.
   Он скользнул рукой в карман черного пиджака от Ральфа Лорена. Вампирша покачала головой.
   – Я не занимаюсь этим за деньги. Никогда. Считай это дружеской услугой.
   – Я тебя не знаю.
   – Я и не имею в виду тебя.
   Буч оглянулся и увидел Ривенджа, который неотрывно смотрел на него через VIP-зал. Преподобный ответил самодовольной улыбкой, а затем удалился в свой личный офис.
   – Он мой хороший друг, – пояснила вампирша.
   – Правда? Как тебя зовут?
   – Не имеет значения.
   Она протянула руку.
   – Пойдем, Буч, он же Брайан, по фамилии О’Нил. Пойдем со мной. Забудь обо всем, что заставляет тебя наливаться виски. Самоуничтожение подождет, обещаю.
   Господи, его даже не взволновало то, что она так много о нем знает.
   – Почему бы тебе для начала не назвать свое имя?
   – Сегодня – зови меня Сострадание. Сойдет?
   Он осмотрел ее от челки до ботинок. Отметил кожаные брюки. Ничего удивительного.
   – Похоже, ты играешь за двоих, Сострадание?
   Она залилась глубоким раскатистым смехом.
   – Нет, я не трансвестит. Просто твой пол – не единственный, способный проявлять силу.
   Он пристально посмотрел в ее холодные глаза. Затем глянул в сторону частных уборных. Господи… это так привычно. Быстрый секс с незнакомкой, бессмысленное соединение двух тел. Насколько он мог вспомнить, его сексуальная жизнь всегда шла в розницу и мелким оптом – вот только никогда он не чувствовал себя так паршиво. Ну и пускай. Неужели он собирается хранить целибат, пока не разложится печень? Только потому, что девушка, которую он не заслуживает, соответственно не хочет его?
   Он перевел взгляд на свои штаны. Тело уже возбудилось. По крайней мере, оно – за.
   Буч выбрался из-за столика, его сердце напоминало обледеневший асфальт.
   – Пойдем.

   Раздались чарующие голоса скрипок, и камерный оркестр заиграл плавный вальс. Марисса наблюдала за сверкающей толпой, соединяющейся в центре бального зала. Мужчины и женщины сходились там вместе, держась за руки, касаясь друг друга телами, встречаясь взглядами. В воздухе перемешались запахи десятков привязанностей, наполняя его терпким ароматом.
   Она вдохнула через рот, чтобы не ощущать этого.
   Бесполезно. Как бы аристократы ни гордились своими манерами и образом жизни, глимерия все же подчинялась биологическим законам расы. Вступая в связь, мужчина-вампир приобретал определенный запах, помечая им свою женщину. Женщина-вампир, принимая партнера, впитывала этот терпкий аромат и с гордостью носила его на своей коже.
   С гордостью – так казалось Мариссе.
   Из ста двадцати пяти вампиров, собравшихся в бальном зале брата, она была единственной женщиной без супруга. Конечно, там находилось несколько мужчин, тоже не имеющих пары, но они вряд ли когда-нибудь пригласят ее на танец. Скорее, эти принцепсы отсидятся в углу или пригласят своих родственниц, чем приблизятся к ней.
   Она была нежеланна, и, когда мимо проплыла пара, Марисса из вежливости опустила глаза. Ей совсем не хотелось, чтобы партнеры сбились с ритма, стараясь избежать ее взгляда.
   По коже девушки пробежала дрожь. Она не знала, почему роль стороннего наблюдателя сегодня так ее тяготит. Ради бога, уже четыреста лет ни один представитель глимерии не встречался с ней взглядом, пора бы привыкнуть к этому. Сначала она была нежеланной шеллан Слепого короля. А теперь стала бывшей нежеланной шеллан, которую превзошла его любимая королева-полукровка.
   Возможно, она просто устала стоять в стороне.
   Ее руки задрожали, губы сжались. Марисса подобрала тяжелые юбки своего вечернего платья и через огромную арку прошла к выходу из бального зала. В коридоре ее ждало спасение, и она с облегчением толкнула дверь в дамскую комнату. Ее встретил аромат фрезии и духов, в этих невидимых объятиях она ощутила… полнейшее безмолвие.
   Слава Деве-Законоучительнице.
   Когда Марисса прошла внутрь и огляделась, ее напряжение немного спало. Она всегда считала дамскую комнату в особняке брата роскошной гримерной для дебютанток. Украшенная в живописном стиле русских царей зона для прихорашивания с десятком одинаковых туалетных столиков, на которых имелось все необходимое, чтобы женщина могла поправить макияж. Туалеты расположились в задней части дамской комнаты – кабинки были выполнены в стиле яиц Фаберже из обширной коллекции брата.
   Женственно. И очень красиво.
   Среди всего этого великолепия ей хотелось кричать.
   Но она лишь закусила губу и нагнулась к зеркалу, взглянув на свою прическу. Белокурые волосы, обычно доходившие до талии, теперь были собраны в прическу, выверенную парикмахером с кропотливостью часовых дел мастера, и великолепно держали форму. Даже спустя несколько часов все оставалось на своих местах, вплетенные доггеном жемчужные нити находились там же, где и в начале бала.
   Но, будучи в нервном состоянии, она совсем не ощущала себя Марией-Антуанеттой.
   Ожерелье опять не на месте. Марисса поправила многоярусный жемчужный ошейник так, чтобы самая нижняя капля – таитянская жемчужина двадцати трех миллиметров диаметром – укладывалась прямиком в ложбинку ее небольшого декольте.
   Винтажное платье сизого цвета от Бальмена она купила еще в 1940-х годах на Манхэттене. Туфли от Стюарта Вайтцмана, совершенно новые, – жаль, что их скрывает длинная юбка. Ожерелье, серьги, браслеты – как всегда, от Тиффани. Когда в конце XIX века ее отец открыл для себя великого Луиса Комфорта, их семья стала постоянным клиентом компании.
   Ведь это отличительная черта аристократии – постоянство и высокое качество всех вещей, а вот перемены и недостатки вызывают яростное неодобрение.
   Марисса выпрямилась и отступила назад, чтобы увидеть себя в полный рост. Появившийся образ показался ей просто нелепым. В зеркале отражалась безупречная женщина неправдоподобной красоты, казавшаяся произведением искусства. Высокая, стройная, с изящными очертаниями тела и почти безукоризненным лицом, являющим великолепную гармонию всего – губ, глаз, скул, носа. Молочная кожа. Серебристо-голубые глаза. И кровь, текущая в ее венах, одна из чистейших во всей расе.
   Но тем не менее вот она, покинутая женщина. Оставленная. Нежеланная, отвергнутая, старая дева, с которой даже разок не смог заняться любовью такой чистокровный воин, как Рэт, хотя бы ради того, чтобы лишить ее статуса «ньюлинг». Из-за его отвращения она так и осталась нетронутой в полном смысле этого слова, хотя, как ей казалось, провела с Рэтом целую вечность. Чтобы тебя сочли шеллан, нужно стать женщиной.
   Конец их отношений стал для всех новостью, но не такой уж неожиданной. Несмотря на объявление короля, что это она покинула его, глимерия знала правду На протяжении веков к ней ни разу не прикасался мужчина, она никогда не носила запаха привязанности Рэта на своей коже, не провела ни дня наедине с ним. К тому же ни одна женщина не оставила бы Рэта по собственной воле. Он – Слепой король, последний чистокровный вампир на планете, великий воин и член Братства черного кинжала. Выше его никого нет.
   Неудивителен вывод, к которому пришли аристократы. С ней что-то не в порядке, и, вероятнее всего, ответ кроется под одеждой. Очевидно, изъян носит сексуальный характер. Иначе почему полноценный мужчина не проявил к ней эротического интереса?
   Она сделала глубокий вдох. Еще один. И еще.
   Запах недавно срезанных цветов заполнил ноздри, сладкий аромат разбухал, поглощал ее, не оставляя места воздуху… пока легкие не начали вбирать лишь этот запах. В горле встал ком, мешающий дышать. Девушка потянула ожерелье. Туго… оно так туго сковало шею. И тяжелое… словно руки, душащие ее… Она открыла рот, чтобы вздохнуть, но это не помогло. Легкие словно забились цветочным зловонием, заполнились им… она задыхалась, тонула…
   Еле держась на ногах, Марисса подошла к двери, но как встретиться с танцующими парочками, с этими особами, подчеркнуто избегающими ее? Нет, она не позволит им увидеть себя… они тотчас учуют, насколько она огорчена. Тотчас увидят, как тяжело ей приходится. И станут презирать еще больше.
   Взгляд Мариссы заскользил по дамской комнате, перемещаясь с предмета на предмет, отскакивая от каждого зеркала. Ее охватил ужас… что же она делает? Куда ей… пойти?.. В спальню… наверх… ей надо… о боже… она не может дышать. Она умрет здесь, прямо сейчас, потому что горло словно сдавили ладонью.
   Хаверс… ее брат… нужно добраться до него. Он врач… Он поможет… но тогда его день рождения будет испорчен. Испорчен… из-за нее. Уже все и так испорчено из-за нее… Ее вина… во всем. Весь позор, который ей приходится терпеть, ее вина… Хорошо, что родители давно умерли и не могли видеть свою дочь… такой…
   Ее сейчас стошнит. Определенно стошнит.
   Руки девушки тряслись, ноги стали ватными; шатаясь, она дошла до одной из кабинок и заперлась там. На пути к унитазу задержалась у раковины, включила воду, чтобы никто не услышал ее всхлипываний, если зайдет в комнату. Затем упала на колени и склонилась над фарфоровым ободком.
   Она давилась и корчилась, ее сотрясали рвотные позывы, но ничего, кроме воздуха, не появлялось. На лбу, под мышками, между грудей выступила испарина. Голова кружилась, рот отчаянно хватал воздух, Марисса с трудом пыталась вдохнуть, но мысли, что она умрет и ей никто не поможет, что она испортит праздник брата, что она вызывает у всех отвращение, роились внутри, словно пчелы… пчелы в голове, жужжащие, жалящие… несущие смерть… мысли как пчелы…
   Марисса заплакала, но не оттого, что может умереть, а оттого, что не умрет.
   За последние несколько месяцев приступы паники стали сильнее, тревога превратилась в бестелесного преследователя, чья настойчивость не знала границ. И каждый раз после такого срыва девушка переживала новое и ужасное откровение.
   Положив голову на ладонь, Марисса плакала до хрипоты, слезы скатывались по лицу и скапливались в жемчужинах и бриллиантах на шее. Она так одинока. Заперта в клетке красивого, полного роскоши и богатства кошмара, где бугимены [4 - Бугимены – мифические монстры, живущие в детских ночных кошмарах.] носили фраки и смокинги, а стервятницы налетали на крыльях из атласа и шелка, чтобы выклевать ей глаза.
   Глубоко вздохнув, она попыталась выровнять дыхание. «Спокойно… да успокойся же. Ты в порядке. Такое случалось и раньше».
   Спустя некоторое время Марисса заглянула в унитаз. Поверхность воды в золотой чаше покрылась рябью из-за ее слез, сверкая словно на солнце. Девушка вдруг заметила, что стоит коленями на твердом кафеле. В грудную клетку впивается корсет. Кожа стала липкой.
   Марисса подняла голову и осмотрелась. Надо же! Она выбрала для истерики свою любимую туалетную кабинку, сделанную в стиле яйца «Ландыши». Она сидела, склонившись над унитазом, в окружении розовых, как румянец, стен, расписанных вручную ярко-зелеными листьями и маленькими белыми цветками. Пол, туалетный столик и раковина отделаны розовым мрамором с белыми и бежевыми прожилками. На стенах – золотые светильники.
   Очень мило. Идеальная обстановка для нервного срыва. Но в последнее время приступы паники сочетались с чем угодно. Как черный цвет.
   Марисса поднялась с пола, выключила кран и рухнула в небольшое кресло с шелковой обивкой в углу. Длинная юбка пристроилась у ее ног, словно животное, прилегшее после завершения трагической сцены.
   Она посмотрелась в зеркало. Лицо заплакано, нос покраснел. Макияж испорчен. Волосы растрепаны.
   Вот так она и выглядит изнутри – неудивительно, что глимерия ее презирает. Каким-то образом вампиры чувствуют, какая она на самом деле.
   Господи… может, поэтому не захотел ее и Буч…
   Черт, нет! Сейчас ей совсем не стоит о нем думать. Нужно распрямить спину и быстро пройти в спальню. Конечно, прятаться некрасиво, но уж такая она.
   Марисса попыталась привести в порядок волосы, но тут услышала, как кто-то вошел в дамскую комнату. Донеслась камерная музыка и стихла, когда дверь закрылась.
   Отлично. Теперь она заперта здесь, как в ловушке. Но может быть, это одна женщина, тогда не стоит волноваться, что Марисса подслушает разговор.
   – Санима, как меня угораздило пролить вино на шаль.
   Ну, вот. Теперь она все-таки подслушивает. Да еще и трусит.
   – Пятна практически не видать, – сказала Санима, – И, слава Деве, ты заметила его раньше, чем кто-либо еще. Мы зайдем сюда и смоем его.
   Марисса сосредоточилась.
   «Не думай о них, просто приведи в порядок прическу. И, ради Девы, сделай что-нибудь с тушью. А то ты похожа на енота».
   Она взяла полотенце и, приоткрыв воду, смочила его. Тем временем женщины прошли в одну из кабинок. Их голоса звучали отчетливо – очевидно, они оставили дверь открытой.
   – Но вдруг кто-нибудь заметил?
   – Ш-ш… давай снимем шаль… о господи, – послышался смешок, – Твоя шея…
   Та, что, судя по голосу, была помоложе, перешла на благоговейный шепот.
   – Это все Марлус. С тех пор, как мы в прошлом месяце заключили союз…
   Теперь хихикали обе.
   – Он часто приходит к тебе днем? – В голосе Санимы послышались восторженные нотки.
   – О да. Когда он сказал, что наши комнаты будут рядом, я сначала не поняла зачем. Но теперь понимаю. Марлус… ненасытный. И… приходит не только ради кормления.
   Рука Мариссы с полотенцем замерла. Только однажды она познала мужскую страсть. Один поцелуй, всего один… и бережно хранимое воспоминание. Она уйдет в могилу девственницей, и то короткое соприкосновение губ станет ее единственным сексуальным опытом.
   Буч О’Нил. Буч поцеловал ее своими… «Прекрати!»
   Она продолжала вытирать вторую половину лицо.
   – Заключить союз – это всегда так чудесно! Но не позволяй никому увидеть эти следы. Твоя кожа испорчена.
   – Поэтому я сюда и прибежала. Вдруг кто-нибудь посоветовал бы мне снять шаль из-за пролитого вина?
   В словах женщины послышались нотки ужаса, как если бы речь шла не меньше чем об убийстве.
   Хотя, зная глимерию, Марисса могла это понять.
   Отложив в сторону полотенце, она начала поправлять прическу… и снова подумала о Буче.
   Господи, как бы она хотела прятать следы его укусов от глаз глимерии! Скрывать под своим нарядом ту восхитительную тайну, что ее тело познало его обнаженную плоть. Носить запах его привязанности на своей коже, усиливая аромат, как делают замужние женщины, выбрав подходящие духи.
   Но этого не произойдет. Насколько она знает, люди не вступают в союз. И даже если не так, все равно Буч О’Нил ушел от нее при последней встрече. Видимо, больше в ней не заинтересован. Возможно, наслышан о ее изъянах, ведь он тесно общается с Братством и, без сомнения, знает о ней все подробности.
   – Кто здесь? – резко спросила Санима.
   Марисса чертыхнулась – наверное, она слишком громко вздохнула. Махнув рукой на прическу и макияж, она открыла дверь. Когда она вышла из кабинки, обе вампирши опустили глаза, что в данной ситуации было нелишним. Ее прическа походила на воронье гнездо.
   – Не беспокойтесь, я никому не скажу, – пробормотала она. О сексе не принято говорить в общественных местах. Равно как и в более уединенных.
   Вампирши почтительно присели в реверансе, ничего не ответив.
   Едва оказавшись за пределами дамской комнаты, она почувствовала, что взгляды всех гостей избегают ее, устремляясь во все возможные стороны… особенно это касалось неженатых мужчин, курящих сигары в сторонке.
   Прежде чем уйти с бала, Марисса поймала взгляд Хаверса. От брата ее отделяла толпа. Он кивнул и грустно улыбнулся, словно знал, что ей невмоготу здесь оставаться.
   «Дорогой мой брат», – подумала она. Он всегда поддерживал ее, никогда не показывал, что стыдится того, как у нее все сложилось. Она любила его не только из-за общих родителей, но даже в большей степени – за преданность.
   Кинув последний взгляд на глимерию во всем ее великолепии, девушка направилась в свою комнату. Быстро приняв душ, она переоделась в длинное повседневное платье и туфли на низком каблуке, затем спустилась по черной лестнице особняка.
   Нетронутая и нежеланная – с этим она должна смириться. Если это участь, уготованная ей Девой-Законоучительницей, значит, так тому и быть. Некоторым приходится куда хуже; изнурительно и эгоистично оплакивать то, чего нет, не учитывая того, что есть.
   Но она не перенесла бы ощущения полной своей бесполезности. Слава богу, благодаря происхождению за Мариссой надежно закреплено место в Совете принцепсов. Но есть и другие способы нести добро в вампирский мир.
   Она набрала код и открыла стальную дверь, завидуя парочкам, танцующим в другом конце особняка. Наверное, это ощущение останется с ней навсегда. Хотя не в этом ее предназначение.
   Есть другой путь.

Глава 2

   В три сорок пять Буч вышел из «Зеро» и, даже не посмотрев на «кадиллак», припаркованный у черного входа, направился в другую сторону. Ему нужен свежий воздух. Господи… ему нужен воздух.
   В северной части штата Нью-Йорк в середине марта еще царила зима, ночью бывало холодно, как в морозильнике. В одиночестве Буч прошел по Трейд-стрит, выдыхая белые облачка пара, тут же оседавшие ему на плечи. Мороз и уединение сейчас как никогда кстати – ему все еще было жарко и душно, хотя он оставил танцующую толпу позади.
   Пока он шел по улице, его туфли от Феррагамо громко стучали по тротуару, под каблуками скрежетали соль и песок, насыпанные между снежных сугробов. Из других баров на Трейд-стрит доносилась приглушенная музыка, хотя скоро это веселье стихнет.
   Приблизившись к «Макграйдеру», Буч поднял воротник и ускорил шаг. Он избегал баров, где играли блюз, ведь там часто зависали парни из полиции, а он не хотел встретиться с кем-нибудь из них. Его бывшие коллеги из полицейского управления Колдуэлла считали, что он просто исчез. Пусть продолжают так думать.
   Дальше был «Скример», откуда доносился жесткий рэп, превращая все здание в усилитель баса. Добравшись до тыльной стороны клуба, Буч остановился и посмотрел в переулок, тянущийся вдоль здания.
   Все началось здесь. Его загадочное погружение в мир вампиров началось именно здесь, прошлым июлем, когда он расследовал взрыв автомобиля. «БМВ» просто разнесло на куски. От водителя остался лишь пепел.
   На месте преступления не оказалось никаких следов, за исключением нескольких метательных звездочек. Взрыв был произведен со знанием дела и напоминал послание кому-то, а вскоре в переулках стали находить тела проституток. С перерезанным горлом. В их крови зашкаливал уровень содержания героина. Вокруг – еще больше звездочек.
   Вместе с напарником Хосе де ла Крузом они предположили, что взрыв произошел из-за сутенерских разборок, а мертвые проститутки – это знак мести. Но вскоре Буч узнал правду. Дариуса, члена Братства черного кинжала, убили враги вампирской расы – лессеры. А мертвые проститутки являлись частью стратегии Общества лессеров, давшей ему возможность ловить и допрашивать мирных вампиров.
   Боже, тогда он даже подумать не мог о существовании вампиров. Тем более – о том, что они ездят на «БМВ» стоимостью в девяносто тысяч долларов. И имеют опасных врагов.
   Буч прошел к тому месту, где взлетел на воздух «БМВ». На стене здания до сих пор виднелось черное выжженное кольцо от взрыва. Буч провел пальцами по холодному кирпичу.
   Все началось здесь.
   Порыв ветра приподнял полу дорогого кашемирового пальто, добираясь до модного костюма. Опустив руку, Буч посмотрел на свою одежду. Пальто от Миссони, около пяти штук. Костюм «Блэк лэйбл» от Ральфа Лорена, около трех штук. Эксклюзивная обувь… около семисот баксов. Запонки от Картье – в категории пятизначной суммы. Часы от Патека Филиппа. Двадцать пять штук.
   Два сорокамиллиметровых «глока» под пиджаком – по две штуке каждый.
   Итак, он щеголял… Господи, в одежде, стоящей сорок четыре тысячи долларов из магазинов «Сакс» и «Армия и флот»… И это еще не вершина айсберга. Два шкафа на территории Братства заполнены его шмотками… ни одна из них не куплена на его деньги. Все приобретено за «зелень» Братства.
   Черт… он носил одежду, которая ему не принадлежала. Жил в доме, питался, смотрел плазменный телек… и ничто из этого ему не принадлежало. Пил скотч, за который платил не он. Ездил на тачке, которой не владел. И что он делал взамен? Ни черта. Всякий раз, когда намечалось дело, братья оставляли его на скамье запасных…
   В дальнем конце переулка раздались быстро приближающиеся шаги. И принадлежали они не единственной паре ног.
   Буч спрятался в тени, расстегивая пуговицы пальто и пиджака, чтобы быстро достать оружие, если придется. Он не собирался совать нос не в свое дело, но и не мог стоять в стороне, глядя, как отправляют на тот свет невиновного.
   Неужели полицейский внутри его еще не умер?
   Поскольку из переулка имелся лишь один выход, бегуны непременно пронесутся мимо Буча. Надеясь не попасть под перекрестный огонь, он вжался в мусорный бак и приготовился.
   Мимо промчался парень, на лице которого застыл страх, а все движения выдавали панику, охватившую его. И… однако же: двое бандитов, следовавших за ним, имели белесые волосы. Здоровенные парни. И они источали запах детской присыпки.
   Лессеры. Преследующие мирного вампира.
   Буч вынул телефон, по-быстрому набрал номер Ви и бросился вдогонку. На бегу он понял, что за Ви ответил автоответчик, и пихнул мобильник в карман.
   Он нагнал компанию уже в конце переулка. Ситуация паршивая: убийцы загнали мирного в тупик и теперь перешли на медленный ленивый шаг, то приближаясь, то отходя, улыбаясь и играя со своей жертвой. Вампир весь дрожал, его глаза распахнулись так сильно, что в темноте светились белки.
   Буч выставил перед собой пистолет.
   – Эй, блондинчики, покажите мне свои ручки.
   Лессеры остановились и посмотрели на Буча. Боже, его словно пригвоздило к месту светом фар, если представить, что он – олень, а приближающаяся машина – грузовик «Петербилт». Бездушные подонки являли собой чистую силу вкупе с холодным расчетом – отвратительное сочетание, еще и помноженное на два.
   – Тебя это не касается, – сказал тот, что слева.
   – Ага, и мой сосед по квартире не устает мне это повторять. Но, видишь ли, я не слишком прислушиваюсь к советам.
   Нужно отдать лессерам должное: они не дураки. Один из них сосредоточился на Буче. Другой приблизился к вампиру, слишком напуганному, чтобы дематериализоваться.
   «Собираются взять его в заложники», – понял Буч.
   – Почему бы тебе не убраться? – сказал подонок, – Тебе же лучше будет.
   – Возможно, но хуже для него, – Буч кивнул в сторону мирного вампира.
   Ледяной порыв ветра принес в переулок шуршащую, брошенную кем-то газету и пустые пластиковые пакеты. В носу Буча защипало, и он потряс головой из-за отвращения к запаху.
   – Слушайте, – сказал он, – как вы, лессеры, терпите эту вонь, похожую на детскую присыпку?
   Убийцы осмотрели его с ног до головы бледными глазами, словно обдумывали, откуда человек знает, кто они. А затем перешли к действию. Стоящий ближе к вампиру схватил его и прижал к себе, не оставляя мысль взять заложника. В тот же момент второй быстрее молнии метнулся к Бучу.
   Но опытного полицейского было не так-то просто застигнуть врасплох. Он спокойно навел на лессера ствол и выстрелил. Едва пуля коснулась тела, из груди убийцы вырвался вопль не хуже крика баньши, тварь повалилась на землю, словно мешок с песком, и осталась лежать неподвижно.
   Обычно лессеры не реагируют на пули, отбрасывают их, но Буч заправлял обойму кое-чем еще – благодаря Братству.
   – Что за черт! – выдохнул другой, еще стоящий на ногах убийца.
   – Сюрприз, отморозок! Пулечки-то волшебные.
   Лессер спохватился и одной рукой оторвал вампира от земли, используя его как живой щит.
   Буч направил на них пистолет. Проклятье! Не стрелять. Не стрелять!
   – Отпусти его.
   Из-под мышки мирного вампира выглянуло дуло пистолета.
   Буч нырнул в дверную нишу, когда первая пуля срикошетила от асфальта. Вторая настигла его в укрытии, разорвав ногу.
   Че-е-ерт! Добро пожаловать в Клуб подстреленных животных. Нога – словно в нее воткнули раскаленный гвоздь. Ниша, в которой он скрылся, давала не больше защиты, чем фонарный столб, а лессер переместился в более удобную для стрельбы позицию.
   Буч схватил пустую пивную бутылку и кинул через переулок. Лессер повернул голову на звук, и тогда Буч выпустил четыре выверенных выстрела полукругом вокруг пары. Вампир запаниковал и, как следовало ожидать, потерял сознание. Обмяк под рукой убийцы, и Буч вогнал пулю лессеру в плечо. Мерзавца отбросило в сторону, лицом на асфальт.
   Превосходный выстрел, но нежить до сих пор шевелится и через пару минут снова окажется на ногах. Специальные пули работают отлично, но парализующий эффект не может длиться вечно: лучше, если пуля попадет в грудь, а не в руку.
   И – надо же!.. Новая проблема.
   Освободившись, мирный вампир выровнял дыхание и поднял крик.
   Буч заковылял к нему, чертыхаясь от боли. Господи, этот придурок создавал столько шуму, что мог собрать здесь всю полицию – от самого Манхэттена.
   Буч встал перед парнем и пристально посмотрел ему в глаза.
   – Прекрати орать, хорошо? Послушай меня. Прекрати. Орать. Сейчас же.
   Вампир зафыркал, а затем заглох, словно у мотора его голосовых связок кончился бензин.
   – Хорошо. Мне от тебя нужны две вещи. Во-первых, успокойся, чтобы дематериализоваться. Понимаешь, о чем я? Дыши медленно и глубоко – вот так. Хорошо. А сейчас прикрой руками глаза. Ну же!
   – Откуда ты знаешь…
   – Вопросы в список твоих действий не входят. Зажмурься и закрой глазки. Продолжай дышать. Все будет хорошо, если ты уберешься отсюда.
   Когда вампир трясущимися руками прикрыл глаза, Буч подошел ко второму лессеру, лежащему ничком на тротуаре. Из плеча твари сочилась черная кровь, а из горла вырывались тихие стоны.
   Буч схватил лессера за волосы, оторвал его голову от асфальта и приставил дуло пистолета вплотную к черепу. Нажал на курок. Когда снесло верхнюю часть головы, руки и ноги мерзавца задергались. Потом замерли.
   Но дело еще не доведено до конца. Обоим убийцам нужно пронзить грудь, тогда они станут по-настоящему мертвыми. А Буч не имел при себе ничего острого и стального.
   Он вынул мобильник и снова набрал номер Ви, переворачивая убийцу ногой. Пока в телефоне раздавались гудки, Буч осмотрел карманы лессера. Вынул оружие, бумажник…
   – Ох, черт возьми!
   Убийца успел активировать свой телефон, очевидно вызвав подмогу. По открытой линии слышалось тяжелое дыхание и шуршание одежды, громко и отчетливо, словно отряд быстро приближался.
   Буч взглянул на вампира, пока в его телефоне продолжали звучать гудки.
   – Как ты? На вид неплохо. Вроде успокоился.
   «Ви, черт тебя подери, возьми же телефон…»
   Вампир опустил руки и перевел взгляд на убийцу, чьи мозги теперь растекались по кирпичной стене.
   – О… боже…
   Буч загородил лессера своим телом.
   – Не думай об этом.
   Вампир вытянул руку, указывая вниз.
   – Ты… ты ранен.
   – Ага. И обо мне тоже не волнуйся. Я хочу, чтобы ты успокоился, приятель, и исчез отсюда.
   «Прямо сейчас!»
   Когда у Ви включился автоответчик, по переулку разнесся перестук ботинок. Буч засунул телефон в карман и, вынув из «глока» обойму, вставил новую.
   – Дематериализуйся. Дематериализуйся немедленно!
   – Но… но…
   – Сейчас же! Проклятье, уноси отсюда свою задницу!
   – Почему?.. Ты всего лишь человек…
   – Ты меня достал! Исчезни!
   Вампир закрыл глаза, выдохнул слово на древнем языке и испарился.
   Топот приближался. Буч осмотрелся в поисках укрытия, чувствуя, что левый ботинок промок от крови. Дверная ниша – единственное, что есть. Чертыхнувшись в очередной раз, Буч вжался в нее и посмотрел на то, что надвигалось на него.
   – Вот черт…
   Господь всемогущий… их шестеро.

   Вишу знал, что произойдет в следующую секунду, и не собирался оставаться поблизости. Вспышка белого света превратила ночь в день, и вампир пустился бежать, с силой вдавливая тяжелые ботинки в землю. Оборачиваться не имело смысла, если рык зверя уже сотряс ночную тишину. Ви знал всю эту круговерть – Рэйдж превратился в дракона, монстр вырвался на свободу, и скоро лессеры, с которыми они сражались, пойдут зверю на обед. Все, как обычно… только вот место нынешней их дислокации – футбольное поле Колдуэллской средней школы.
   Вперед, «Бульдоги»! Ура!!!
   Ви пробежал к трибунам и, перебирая ногами, как на велотренажере, взлетел на самый верх отсека для болельщиков. Внизу, на линии в пятьдесят ярдов, зверь схватил лессера, подбросил в воздух и поймал зубами.
   Ви осмотрелся. Луны в небе не видать, это хорошо. Но вот проклятье – вокруг школы находилось около двадцати пяти зданий. И люди внутри этих коттеджей, ранчо и колониальных домов наверняка проснулись из-за вспышки не менее яркой, чем при ядерном взрыве.
   Ви выругался и стянул с правой руки перчатку со свинцовыми прожилками. Он вытянул руку, и сияние от его проклятой ладони осветило татуировки, покрывающие обе стороны кисти от кончиков пальцев до запястья. Глядя на поле, Ви сосредоточился на ударах своего сердца, ощущая биение в венах, проникая в пульс, пульс, пульс…
   От его ладони, словно жар от асфальта, поднялись невидимые волны. Когда на нескольких верандах загорелись фонари, открылись парадные двери и хозяева высунули головы из своих крепостей, скрывающий все миис уже взял верх. Вид и звуки сражения на поле сменились иллюзией, что ничего особенного не происходит, все как обычно, тихо.
   Стоя на трибуне, Ви задействовал ночное зрение и заметил людей, машущих друг другу. Когда один из них улыбнулся и пожал плечами, Ви представил себе их разговор.
   – Эй, Боб, видал это?
   – Ага, Гарри. Большая вспышка. Огромная.
   – Может, позвоним в полицию?
   – Да вроде все в порядке…
   – Ага. Странно. Слушай, вы с Мэрилин и детьми свободны в эту субботу? Можем пройтись по торговому центру, а потом съесть пиццу.
   – Классная мысль. Поговорю с женой. Пока.
   – Пока.
   Когда двери закрылись и мужчины, без сомнения, поплелись к холодильникам, чтобы перекусить, Вишу продолжил маскировку местности.
   Зверь управился быстро. И объедков после себя не оставил. Когда все закончилось, чешуйчатый дракон огляделся и, увидев Ви, зарычал и зафыркал, потом замолк.
   – Ты все, приятель? – крикнул Ви, – Кстати, тут есть штанга, она сгодилась бы в качестве зубочистки.
   Новое фырканье. Затем существо опустилось на все четыре лапы, залегло, и на черной промокшей земле появился Рэйдж, совершенно голый. Когда трансформация закончилась, Ви слетел по трибунам вниз и побежал через поле.
   – Брат? – застонал Рэйдж, трясясь от холода.
   – Да, Голливуд, это я. Сейчас отвезу тебя домой к Мэри.
   – Теперь не так плохо, как раньше.
   – Отлично.
   Ви стянул с себя кожаную куртку и накинул на Рэйджа. Затем достал из кармана мобильник. Увидев два пропущенных звонка от Буча, перезвонил ему, чтобы тот скорее приехал и подобрал их. Когда ответа не последовало, Ви позвонил в Берлогу и попал на автоответчик.
   Проклятье… Фури сейчас у Хаверса, опять подгоняет протез. Рэт не может водить из-за плохого зрения. Тора давно уже никто не видел. Остается… Зетист.
   После сотни лет общения с этим вампиром не так-то просто сохранять спокойствие, набирая его номер. Зет никогда не являлся надежным спасательным кругом. Скорее, он походил на акулу в ее родной стихии. Но разве есть выбор? Кроме того, брат стал намного лучше с тех пор, как женился.
   – Да, – прозвучал в трубке резкий голос.
   – Голливуд опять выпустил погулять свою личную Годзиллу. Нужна машина.
   – Где вы?
   – Вестон-роуд. Футбольное поле средней школы Колдуэлла.
   – Буду через десять минут. Аптечка нужна?
   – Нет, мы целы.
   – Понял. Держитесь.
   Связь закончилась, и Ви посмотрел на телефон. Неожиданна сама мысль, что на этого наводящего ужас негодяя можно положиться. Вряд ли Ви такое мог предсказать… хотя больше он уже ничего не предсказывает.
   Ви положил свою левую, нормальную, руку на плечо Рэйджа и посмотрел в небо. Бесконечная, непознанная Вселенная нависала над ним, над всеми ими, и впервые в жизни этот необозримый простор его напугал. Зато он впервые в жизни вырвался из вольера.
   Его видения исчезли. Кадры грядущего, проклятые назойливые прогнозы, жуткие фото без указания времени событий, вызывавшие в нем раньше тревогу, бесследно пропали. Как и чужие мысли.
   Он всегда мечтал избавиться от голосов в своей голове. Забавно: теперь эта тишина его оглушала.
   – Ви? Порядок?
   Он посмотрел на Рэйджа. Красота этого блондина и теперь ослепляла, невзирая на кровь лессеров, размазанную по лицу.
   – Скоро за нами приедут. Мы отвезем тебя домой, к твоей Мэри.
   Рэйдж начал нести что-то бессвязное, и Ви оставил его в покое. Бедняга. Проклятье – это еще та радость.
   Десять минут спустя Зетист въехал на футбольное поле на «БМВ» своего близнеца, разбивая рыхлый сугроб и оставляя на нем грязные следы шин. Ви знал, что кожаные сиденья будут испорчены, но ведь Фриц – первоклассный дворецкий – отчистит любое пятно.
   Зетист выбрался из машины и обогнул капот. После векового измора по собственной воле сейчас брат добрал до ста тридцати килограммов при двухметровом росте. Шрам на его лице выделялся и теперь, как и татуировки раба, но благодаря шеллан Зетиста, Белле, глаза вампира больше не представляли собой две черные ямы, таящие ненависть. Как правило, не представляли.
   Не обмолвясь ни словом, мужчины вдвоем перенесли Рэйджа в машину и поместили его огромное тело на заднее сиденье.
   – Перенесешься домой? – спросил Зет, усаживаясь за руль.
   – Да, нужно только зачистить место.
   Это значило – использовав руку, превратить расплескавшуюся повсюду кровь лессеров в пар.
   – Хочешь, я подожду?
   – Нет, вези нашего друга домой. Мэри заждалась.
   Зетист быстро осмотрел местность.
   – Я подожду.
   – Зет, все путем. Я здесь надолго не задержусь.
   Покалеченная губа скривилась в ухмылке.
   – Если, приехав на территорию, я тебя там не увижу – вернусь.
   «БМВ» зарычал, задние колеса разбрызгали грязь и снег.
   Вот дела, Зет и вправду надежная опора.
   Десять минут спустя Ви материализовался на территории Братства точно в тот момент, когда туда заехал Зетист вместе с Рэйджем. Зет занес Голливуда внутрь, а Вишу посмотрел на машины, припаркованные на стоянке.
   Где, черт побери, «кадиллак»? Буч уже должен был вернуться.
   Ви вынул телефон и нажал быстрый набор. Опять автоответчик.
   – Эй, приятель. Я дома. А ты-то где, коп? – произнес он.
   Они часто созванивались, поэтому скоро Буч даст о себе знать. Может быть, в первый раз за время их знакомства парень кем-то увлекся. И то, пора уже кончать с одержимостью Мариссой и снять сексуальное напряжение.
   Кстати, о напряжении… Ви оценил освещенность неба. Прикинул, что до рассвета еще полтора часа, а он весь на нервах. Сегодня ночью происходило нечто странное, в воздухе витало зло, но его дар предвидения пропал, и он не знал, в чем дело. Чистый лист просто сводил его с ума.
   Ви снова достал мобильник и набрал номер. Когда абонент ответил, Ви не стал ожидать приветствия.
   – Ты сейчас же приготовишься для меня. Наденешь, что я тебе купил. Волосы заберешь наверх, шею оголишь.
   Он подождал, чтобы услышать три слова, которые его волновали, и те не замедлили прозвучать.
   – Да, мой лиидж, – произнес женский голос.
   Ви повесил трубку и дематериализовался.

Глава 3

   В последнее время «Зеро» приносит неплохую прибыль, думал Ривендж, просматривая отчеты. Стабильный приток наличных. Рост заказов. Увеличение посещаемости. Сколько лет он уже владеет этим клубом? Пять? Шесть? Его доходов достаточно, чтобы вздохнуть с облегчением.
   Конечно, это грязный способ заработать – секс, наркотики, выпивка, ставки… Но ему необходимо поддерживать маамэн и, до недавнего времени, свою сестру, Беллу. А случаются еще вымогательства, шантаж, которые приходится гасить, раскошеливаясь.
   Секреты иногда стоят дорого.
   Рив поднял глаза, когда открылась дверь в его офис. Вошла начальница охраны. Он ощутил идущий от нее запах О’Нила и слегка улыбнулся. Ему нравилось, когда он оказывался прав.
   – Спасибо, что позаботилась о Буче.
   Серые глаза Ксекс, как всегда, прямо и честно смотрели на него.
   – Я не стала бы, если бы сама его не хотела.
   – А я бы и не попросил, если бы этого не знал. Так, что у нас нового?
   Она села за стол напротив него, демонстрируя мощное тело, столь же твердое, как и мрамор, на который облокотился Рив.
   – Секс по принуждению в мужской уборной. Я обо всем позаботилась. Женщина – жертва нападения.
   – Парень еще мог ходить, когда ты с ним закончила?
   – Да, но у него появилась новая пара сережек, если ты понимаешь, о чем я. Заодно застала двух малолеток за распитием алкоголя и выкинула их. И уволила вышибалу, берущего взятки у народа в очереди.
   – Что-нибудь еще?
   – Еще один передоз.
   – Черт! Товар хоть не наш?
   – Нет. Со стороны.
   Она вынула маленький целлофановый пакетик из заднего кармана кожаных брюк и бросила на стол.
   – Мне удалось забрать это до прибытия «скорой». Собираюсь нанять дополнительный персонал, чтобы разрулить ситуацию.
   – Хорошо. Найдешь этого фрилансера, тащи его задницу ко мне. Хочу лично о нем позаботиться.
   – Так и сделаю.
   – Еще что-нибудь?
   В последовавшей тишине Ксекс наклонилась вперед, сцепив ладони в замок. Ее тело представляло собой подтянутые мускулы и острые углы за исключением высокой, хотя и небольшой груди. Восхитительно двуполая, но тем не менее, насколько наслышан Рив, полноценная женщина.
   «Коп должен чувствовать себя счастливчиком», – подумал он. Ксекс не так часто занималась сексом и только с мужчинами, которых считала достойными того.
   А заодно не теряла времени даром. Как правило.
   – Ксекс, говори.
   – Хочу кое-что знать.
   Рив откинулся в кресле.
   – Это меня разозлит?
   – Да. Ты ищешь себе пару?
   Его глаза засветились фиолетовым огнем, он наклонил подбородок и пристально посмотрел на нее исподлобья.
   – Кто тебе это сказал? Его имя.
   – Дедукция, никаких сплетен. По данным моего спутникового навигатора, твой «бентли» частенько паркуется у дома Хаверса. Случайно я узнала, что у Мариссы нет партнера. Она красивая. С запятнанной репутацией. Но ведь тебя никогда не волновало мнение глимерии. Думаешь вступить с ней в союз?
   – Ни в коем случае, – соврал он.
   – Хорошо.
   Ксекс впилась в него взглядом. Судя по всему, она знала правду.
   – С твоей стороны глупо делать такую попытку. Она узнает о тебе – и я говорю не про здешний бизнес. Ради всего святого, она – член Совета принцепсов. Если Марисса узнает, что ты симпат, это скомпрометирует нас обоих.
   Рив поднялся на ноги и взял в руку трость.
   – Братство обо мне уже знает.
   – Откуда? – выдохнула Ксекс.
   Он вспомнил о том, что случилось между ним и Фури, но решил не вдаваться в подробности.
   – Просто знает. Теперь моя сестра – шеллан одного из братьев, так что я член этой чертовой семейки. Даже если Совет принцепсов узнает правду, воины его приструнят.
   Жалко, что меры, применяемые к нормалам, не действовали на того, кто его шантажировал. Симпаты, как он уже давно понял, заводят очень коварных врагов. Неудивительно, что его сородичей ненавидят.
   – Ты уверен? – спросила Ксекс.
   – Если меня пошлют в одну из колоний, это убьет Беллу. Думаешь, ее хеллрен потерпит, чтобы она переживала из-за меня, особенно беременная? Зет еще тот негодяй, но очень о ней заботится. Поэтому – да: уверен.
   – А у нее не было насчет тебя подозрений?
   – Нет.
   Зетист знал правду, но не открыл ее своей супруге. Зачем ему ставить Беллу в такое положение? Согласно закону, если ты знаешь о симпате, должен немедленно доложить о нем или о ней, иначе сам подлежишь обвинению.
   Рив обошел вокруг стола, опираясь на трость, пока в кабинете никого, кроме него и Ксекс, не было. Допамин, который он постоянно вкалывал себе, позволял маскировать самые худшие признаки симпата, помогая ему сойти за нормала. Ривендж не знал, как справляется с этим Ксекс. И сомневался, что хотел бы узнать. Но когда исчезало чувство осязания, ему приходилось пользоваться тростью, чтобы не упасть. Он уже почти не чувствовал ног.
   – Не волнуйся, – сказал он, – Никто не узнает о нас. Это заметано.
   Серые глаза пристально глядели на него.
   – Рив, ты кормишь ее?
   Не вопрос – требование.
   – Ты кормишь Мариссу?
   – Это мое дело.
   Ксекс вскочила на ноги.
   – Проклятье!!! Мы же договорились. Еще двадцать пять лет назад, когда у меня появилась та проблема. Никаких пар. Никакого кормления с нормалами. Что ты, черт побери, творишь?
   – У меня все под контролем. Разговор окончен.
   Он посмотрел на часы.
   – Кстати, пора закрываться, тебе нужно отдохнуть. Мавры запрут клуб.
   Она молча посмотрела на него.
   – Я не уйду, пока не закончу работу…
   – Это не просьба, а приказ. У видимся завтра ночью.
   – Не обижайся, Ривендж, но не пошел бы ты…
   Она зашагала к двери походкой киллера, которым, собственно, и являлась. Ривендж проводил ее взглядом, ловя себя на мысли, что работа в охране – просто пустяк по сравнению с истинными способностями этой женщины.
   – Ксекс, – сказал он, – может быть, мы ошибаемся, говоря о невозможности союза?
   Она послала ему недоуменный взгляд, словно спрашивая: «Ты чокнулся?»
   – Ты сегодня дважды кололся. Думаешь, Марисса когда-нибудь этого не заметит? А как насчет поездок к ее брату, этому доброму доктору, за нейромодулятором? И что такая аристократка, как она, скажет обо всем… этом? – Ксекс обвела рукой кабинет. – Мы ни в чем не ошиблись. Просто ты забываешь причину.
   Дверь за ней захлопнулась, и Рив взглянул на свое онемевшее тело. Он представил себе Мариссу, такую невинную и прекрасную, такую не похожую на других женщин, не похожую на Ксекс, у которой он пил кровь…
   Он желал Мариссу, был наполовину влюблен в нее. Его мужское начало жаждало получить то, в чем оно нуждалось, хотя лекарства превратили Ривенджа в импотента. Но он ни за что не причинит вреда той, которую любит, даже если его темная сторона вырвется наружу. Ведь так?
   Ривендж вспомнил Мариссу в прекрасном длинном платье от-кутюр. Она так тщательно подобрала наряд, казалась такой изящной, такой… чистой. Глимерия ошибается на ее счет. У Мариссы нет изъянов, она – само совершенство.
   Он улыбнулся, ощущая внутренний жар, который смогли бы погасить только сильнейшие оргазмы. Близится час, когда она позовет Ривенджа. Да, она снова будет нуждаться в нем… скоро. Из-за его разбавленной крови ей приходилось кормиться чаще, тем чаще доставляя ему удовольствие, а со времени их последней встречи прошло почти три недели.
   На днях она его позовет. Он с нетерпением будет ждать момента, когда сможет ей пригодиться.
   Вскоре Ви вернулся на территорию Братства, материализовавшись перед входной дверью гостевого дома. Он надеялся, что секс поможет ему расслабиться, но нет: он до сих пор находился на грани срыва.
   Ви прошел коридором Берлоги, сбрасывая на ходу оружие, чувствуя себя напряженным и жаждая попасть в душ, чтобы смыть запах той вампирши. Он должен был бы проголодаться, но вместо этого ему хотелось водки.
   – Буч, дружище! – позвал он.
   Тишина.
   Ви прошел в комнату копа.
   – Спишь?
   Он толкнул дверь. Огромная кровать оказалась пуста. Может быть, коп в главном доме?
   Ви пробежал назад к входной двери и высунул голову. Быстрый взгляд на припаркованные машины, и его сердце забилось чаще. «Кадиллака» не было. Так что Буч не на территории.
   На востоке появились первые лучи солнца, от света зажгло в глазах. Вампир нырнул обратно в дом и вошел в компьютерный штаб. Согласно координатам мобильника, «кадиллак» Буча был припаркован в переулке за баром «Скример».
   Отлично. По крайней мере, коп не привязан где-нибудь к дереву…
   Ви замер. Он медленно засунул руку в задний карман кожаных брюк, и его охватило страшное предчувствие, зудящее, словно сыпь. Открыв телефон, он начал проверять голосовую почту. Первое сообщение – с номера Буча, но там лишь гудки.
   Когда появилось второе сообщение, на окнах Берлоги стали опускаться металлические ставни. Наступало утро.
   Ви нахмурился. Из телефона доносилось лишь шипение. Последовавший затем грохот заставил его отпрянуть от трубки.
   Прозвучал голос Буча, громкий и жесткий: «Дематериализуйся. Дематериализуйся немедленно!»
   Испуганный мужской голос: «Но… но…»
   «Сейчас же! Проклятье, уноси отсюда свою задницу…»
   Приглушенные щелчки.
   «Почему?.. Ты всего лишь человек…»
   «Ты меня достал! Исчезни!»
   Послышался металлический звук: перезарядка оружия. И голос Буча: «Вот черт!»
   Затем все смешалось. Выстрелы, пыхтение, стук.
   Ви вскочил из-за стола, опрокинув стул. И понял, что оказался в ловушке наступающего дня.

Глава 4

   Буч очнулся с мыслью, что кто-нибудь просто обязан закрыть кран. Капающий звук раздражал.
   Он с трудом разлепил веки и понял, что капает не вода, а его собственная кровь. Ах… да. Его избили, и теперь он истекает кровью.
   Это был долгий-предолгий отвратительный день. Сколько часов его допрашивали? Двенадцать? Казалось, целую тысячу.
   Буч попытался сделать глубокий вдох, но несколько ребер оказались сломаны, и он решил, что кислородное голодание предпочтительней очередного взрыва боли. Допрашивающий проявил к нему повышенное внимание, и теперь все тело адски болело. Но по крайней мере, лессер перебинтовал огнестрельную рану.
   Чтобы продлить допрос.
   Буча утешало одно: ни слова о Братстве не слетело с его губ. Ни единого. Даже когда убийца переключился на ногти и пах. Скоро Буч умрет, но без стыда посмотрит в глаза святому Петру и попадет в рай, зная, что он не предатель.
   А может быть, он уже умер и попал в ад? Может быть, там все и происходит? Учитывая низкие поступки, совершенные им на земле, неудивительно, что он очутился в гостях у дьявола. Но почему тогда у его мучителя нет рогов?
   Отлично: похоже, он понемногу сходит с ума.
   Буч открыл глаза шире, решив, что пора избавиться от чепухи, крутящейся в голове, и вернуться к реальности. Интуиция подсказывала ему, что это последняя встреча с миром в сознательном состоянии, так что надо собраться.
   Перед глазами все плыло. Руки и ноги… ага: прикованы. И он все еще лежит на чем-то твердом, на столе. В комнате… темно. Затхлый запах подсказал ему, что он, скорее всего, в подвале. Голая лампочка освещала… ага: инструменты для пыток. Содрогнувшись, Буч отвернулся.
   «Что это за звук?»
   Неясный рев, делающийся все громче. Еще громче…
   Когда шум затих, дверь наверху отворилась, и Буч услышал приглушенный мужской голос:
   – Хозяин…
   Ответили слишком тихо. И неразборчиво. Затем последовал разговор, кто-то расхаживал из стороны в сторону, заставляя пыль просачиваться сквозь деревянные половицы. Со скрежетом открылась другая дверь, заскрипели ступеньки.
   Холодный пот прошиб Буча, он прикрыл глаза и, прищурившись, наблюдал за тем, что на него надвигалось.
   Первый мужчина оказался лессером, который его пытал, – этот парень засветился летом в Колдуэллской академии боевых искусств – Жозеф Ксавье, так его звали, если Бучу не изменяла память. Второй был закутан с головы до ног в белые светящиеся одежды, полностью скрывающие лицо и руки. Он походил на какого-нибудь монаха или священника.
   Вот только под покровом находился явно не человек Божий. Когда Буч ощутил ауру этого существа, то чуть не задохнулся от отвращения. Что бы ни крылось под белой мантией, оно являло собой зло в чистом виде, которое провоцировало маньяков, насильников, убийц, жестоких родителей. Ненависть и злоба в физическом обличье.
   Страх Буча усилился до невероятной степени. Побои он еще мог стерпеть, боль, конечно, ужасная, но впереди маячил поддающийся определению исход – когда остановится сердце. Мантия же скрывала таинства мучений, сравнимых разве с библейскими. Откуда Буч знал об этом? Все его тело бунтовало, инстинкты кричали ему, что надо бежать, спасаться… молиться.
   Слова сами пришли ему в голову. «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…»
   Капюшон фигуры в плаще повернулся в сторону Буча, как бесхребетная голова совы.
   Буч смежил веки и еще быстрее стал читать про себя псалом 22. Быстрее… нужно заполнить мысли этими словами, быстрее. «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего…»
   – Это тот самый человек?
   Отразившийся от стен подвала голос заставил Буча содрогнуться, сбивая с ритма. Звучный, отдающийся эхом, зловещий, как в фильмах ужасов.
   – В его пистолете пули Братства.
   Сосредоточиться на псалме. Быстрее: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»
   – Человек, я знаю, что ты проснулся, – Голос зазвучал прямо над ухом Буча, – Взгляни на меня и узри хозяина своего захватчика.
   Буч открыл глаза, повернул голову и непроизвольно сглотнул. Лицо, которое смотрело на него сверху, представляло собой сгусток тьмы, ожившую тень.
   Омега.
   Зло засмеялось.
   – Так ты знаешь, кто я?
   Оно выпрямилось.
   – Он что-нибудь тебе рассказал, форлессер?
   – Я еще не закончил.
   – Значит, нет. Хотя ты неплохо его пытал, учитывая то, как он близок к смерти. Да, я чувствую, как она идет сюда за ним. Ближе, ближе…
   Омега вновь склонился над Бучем и вобрал в себя воздух над его телом.
   – Да, около часа. Может быть, даже меньше.
   – Он продержится столько, сколько мне понадобится.
   – Не продержится.
   Зло начало расхаживать вокруг стола, а Буч следил за каждым шагом Омеги, и ужас все больше и больше сковывал бывшего полицейского. А Омега все ходил, ходил… Буча так сильно трясло, что стучали зубы.
   Дрожь ушла в ту секунду, когда Омега остановился у дальнего конца стола. Призрачные руки поднялись к капюшону белого плаща и откинули его. На потолке замигала лампочка, будто черный сгусток непокрытой головы Зла поглощал свет.
   – Ты отпустишь его, – Голос Омеги нарастал, как волна, – Оставишь его в лесу. Скажешь другим, чтобы его не трогали.
   «Что?» – подумал Буч.
   – Что? – переспросил форлессер.
   – Среди слабостей Братства – преданность, парализующая их силу, ведь так? Что ж: верность, так верность. Они придут за тем, что принадлежит им. Это их звериные инстинкты.
   Омега протянул руку.
   – Нож мне. Я хочу сделать этого человека полезным.
   – Но ведь вы сказали, что он вот-вот умрет.
   – Я собираюсь дать ему небольшой шанс. И кое-что подарить. Нож!
   Глаза Буча широко распахнулись, когда восьмидюймовый нож перешел из рук в руки.
   Омега положил одну руку на стол, поднес нож к кончику своего пальца и чиркнул по нему лезвием. Послышался хруст.
   Затем Омега склонился над Бучем.
   – Где же спрятать-то, где же спрятать…
   Нож завис над животом Буча, коп закричал. И продолжал кричать, когда в его животе сделали надрез. Затем Омега взял черный обрубок пальца – частицу себя.
   Буч сопротивлялся, натягивая цепи. От ужаса глаза лезли из орбит, пока давление на зрительный нерв не ослепило его.
   Омега поместил кончик своего пальца в живот Буча, затем низко нагнулся и подул насвежую рану. Плоть срослась, кожа затянулась. В тот же момент Буч почувствовал внутри себя гниение, ощутил, как зашевелилось, заворочалось в нем зло. Он приподнял голову. Кожа вокруг пореза уже посерела.
   Слезы наполнили его глаза. Потекли по кровоточащим щекам.
   – Отпусти его.
   Форлессер стал возиться с цепями, но когда снял их, Буч понял, что не может пошевелиться. Его парализовало.
   – Я хочу взять его себе, – сказал Омега, – а он хочет выжить и найдет обратный путь к Братству.
   – Они почувствуют ваше присутствие.
   – Возможно, но его заберут.
   – Он все им расскажет.
   – Нет, он и не вспомнит обо мне.
   Омега повернулся лицом к Бучу.
   – Ты ничего не вспомнишь.
   Когда их взгляды встретились, Буч почувствовал какое-то родство между ними, связь, сходство. Он оплакивал надругательство над собой, но еще более – Братство. Они ведь примут его обратно. И будут пытаться помочь.
   А он в конце концов предаст их – это так же очевидно, как и зло, поселившееся у него внутри.
   Но может быть, Вишу с братьями его не найдут. Как им это удастся? Без теплой одежды он очень скоро умрет от обморожения.
   Омега дотянулся до Буча и стер с его щеки слезы. Влага переливалась на черных полупрозрачных пальцах, и Буч захотел забрать свои слезы обратно. Чтобы их совсем не было. Поднеся руку ко рту, Зло попробовало на вкус боль и страх Буча, облизывая… посасывая.
   Отчаяние застлало память Буча, но вера, от которой он отказался, выдала очередную строку псалма: «Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни».
   Но теперь это наверняка невозможно. Внутри его, под кожей, сидит зло.
   Омега улыбнулся, хотя Буч не понимал, откуда он знает это.
   – Жаль, у нас мало времени – больно уж слаб ты. Но мы с тобою все наверстаем. Что я признаю своим, всегда возвращается ко мне. А теперь спи.
   И, словно выключенная лампочка, Буч уснул.
   – Вишу, ответь на вопрос.
   Ви отвернулся от короля, когда в углу кабинета четыре раза пробили высокие напольные часы. Братство находилось в командном пункте Рэта весь день, слоняясь из угла в угол по неуместно элегантному салону в стиле Луи XIV, наполняя воздух своей яростью.
   – Вишу, – зарычал Рэт, – Я жду. Как ты узнаешь, где искать копа? И почему раньше об этом не упомянул?
   Потому что знал: это создаст новые проблемы, а корзина и так уже наполнена всякой дрянью.
   Обдумывая, что именно рассказать братьям, Ви обвел их взглядом. Фури сидел напротив камина на бледного-лубом диване, затянутом шелком. По сравнению с габаритами его тела размеры мебели, казалось, уменьшились. Разноцветные волосы вампира снова отросли ниже линии подбородка. Зет прислонился к каминной полке позади своего близнеца, его глаза опять почернели от злости. Рэйдж стоял возле двери, на красивом лице застыла злая гримаса, плечи подергивались, словно зверь, сидящий внутри его, сейчас вырвется.
   И еще Рэт. Сидя за элегантным письменным столом, Слепой король казался воплощением угрозы. На лице его застыло свирепое выражение, широкие очки в черной оправе скрывали слабовидящие глаза. Огромные руки, с внутренней стороны отмеченные татуировками чистокровности, лежали на тисненом золотом пресс-папье.
   Тора не было, и его отсутствие оставалось для всех них зияющей раной.
   – Ви? Ответь на вопрос, или я, с Божьей помощью, выбью это из тебя силой.
   – Просто я знаю, как его найти.
   – Что ты скрываешь?
   Ви подошел к бару, налил себе полрюмки водки и залпом выпил. Несколько раз сглотнул, а затем сказал:
   – Я его кормил.
   Все в комнате изумленно ахнули. Когда Рэт поднялся, словно не веря своим ушам, Ви налил себе еще одну рюмку.
   – Что ты делал? – тихо произнес король.
   – Я заставил его выпить немного своей крови.
   – Вишу…
   Рэт обошел стол, стуча ботинками, словно булыжниками, и вплотную приблизился к брату.
   – Он мужчина. Человек. О чем ты, черт побери, думал?
   Еще водки. Определенно, нужно выпить еще.
   Ви проглотил третью порцию и налил себе четвертую.
   – Через свою кровь я смогу его выследить, поэтому и заставил выпить. Я видел… то, что должен был видеть. Поэтому поступил так и сделал бы это снова.
   Рэт развернулся и прошелся по комнате, сжав кулаки. Пока король пытался справиться с потрясением, остальные выжидательно наблюдали.
   – Я сделал то, что должен был сделать, – резко сказал Ви, ставя рюмку на стол.
   Рэт остановился около французского окна, закрытого на день и не пропускающего свет.
   – Он пил из твоей вены?
   – Нет.
   Несколько братьев кашлянули, словно призывая его к откровенности.
   Ви выругался и налил себе еще.
   – Ради бога, это не то, о чем вы подумали. Я подлил ему в стакан. Он не знал, что пьет.
   – Проклятье, Ви, – пробормотал Рэт, – ты же мог его убить…
   – Это произошло три месяца назад. Он справился, так что никакого вреда…
   Голос Рэта прозвучал громко, рассекая воздух.
   – Ты нарушил закон! Кормил человека! Боже!
   И что прикажешь мне с этим делать?
   – Донесешь на меня Деве-Законоучительнице – я не против. Но для ясности: сначала я найду Буча и привезу его домой, живым или мертвым.
   Рэт приподнял очки и потер глаза – привычка, приобретенная им совсем недавно: так он делал, уставая от обязанностей короля.
   – Если его пытали, он мог заговорить. Возможно, нас уже вычислили.
   Ви заглянул в свой стакан и медленно покачал головой.
   – Я гарантирую, что он скорее умрет. Таков уж мой приятель, – и проглотил водку, ощутив, как она потекла по его горлу.

Глава 5

   А Рив не больно-то удивился, когда она ему позвонила, подумала Марисса. С другой стороны, он всегда странным образом угадывал ее желания.
   Взяв черный плащ, она вышла через заднюю дверь особняка брата. Ночь опустилась только что, и девушка задрожала, но не от холода, а оттого, что вспомнила ужасный сон, который видела днем. Она летела, летела высоко над землей, летела над замороженным прудом, на дальнем краю которого росли сосны, миновала кольцо деревьев, пока не притормозила, посмотрев вниз. На заснеженной земле, скорчившись и истекая кровью, лежал… Буч.
   Желание позвонить Братству стало столь же сильным, как и воспоминание о ночном кошмаре. Но не глупо ли будет, если воины перезвонят ей и с раздражением скажут, что с Бучем все в порядке? Еще подумают, что она бегает за ним. Но господи… видение преследовало ее – он, истекающий кровью на белом покрове земли, беззащитно лежащий в позе эмбриона.
   Но это лишь сон. Не более чем… сон.
   Закрыв глаза, Марисса заставила себя успокоиться и дематериализовалась в центр города на террасу пентхауса тридцатью этажами выше земли. Как только она обрела форму, Ривендж отодвинул створку одной из шести стеклянных дверей.
   И сразу нахмурился.
   – Ты огорчена.
   Подойдя к нему, она заставила себя улыбнуться.
   – Ты ведь знаешь, мне всегда немного не по себе.
   Он качнул в ее сторону золотой тростью с гравировкой.
   – Нет, на этот раз дело в другом.
   Боже, никто не понимал ее эмоций лучше его.
   – Со мной все в порядке.
   Он взял ее под локоть и провел внутрь, где Мариссу тотчас окутал тропический жар. Рив всегда ставил такую высокую температуру, не расставаясь при этом с соболиной шубой до пола – пока они не переходили на диван. Девушка понятия не имела, как он терпит такую жару, но, похоже, Рив в этом нуждался.
   Он закрыл раздвижные двери.
   – Марисса, я хочу знать, что с тобой происходит.
   – Ничего особенного, правда.
   Она сняла плащ и повесила его на спинку хромированного черного стула. Три стены пентхауса были стеклянными, и раскинувшийся за ними вид Колдуэлла, разделенного надвое, являл им блестящие огни центра, темный изгиб Гудзона и над всем этим – звездное небо. Декор в чисто минималистском стиле – элегантность черных и кремовых тонов… и Рив с его черным ирокезом, золотистой кожей и в соболях.
   При других обстоятельствах она обожала бы этот пентхаус.
   При других обстоятельствах, возможно, она обожала бы и этого мужчину.
   Аметистовые глаза Рива сузились, когда он, опираясь на свою трость, подошел к ней. Этот мужчина казался просто огромным и сложенным, как брат; он навис над Мариссой, и его красивое лицо посуровело.
   – Не лги мне.
   Она слегка улыбнулась. Подобные ему обычно ведут себя покровительственно, и Марисса не удивилась тому, что он готов ее защищать, хотя они не состоят в союзе.
   – Мне этим утром приснился тревожный сон, я просто еще не отошла от него. Вот и все.
   Когда он окинул девушку взглядом, у нее появилось странное ощущение: все ее эмоции – у него на ладони.
   – Дай мне свою руку, – сказал он.
   Она выполнила это без промедления. Ривендж всегда соблюдал формальности глимерии, сегодня он еще не поприветствовал ее, как того требовал обычай. Но, когда их ладони соприкоснулись, он не поцеловал ей руку. Ривендж положил большой палец на запястье девушки и немного надавил. Затем сильнее. Вдруг словно открылся некий источник, и от одного лишь прикосновения все страхи и тревоги перешли через ее руку к нему.
   – Ривендж? – слабым голосом произнесла она.
   Когда он ее отпустил, эмоции вернулись: родник иссяк.
   – Сегодня ты не сможешь быть со мной.
   Она покраснела и потерла кожу там, где он ее только что коснулся.
   – Нет, нет, конечно же, я смогу. Уже… пора.
   Она прошла к черному кожаному дивану, которым они всегда пользовались, и встала рядом. Спустя мгновение к ней подошел Ривендж, снял шубу и расстелил, чтобы они могли полулежать на диване. Затем снял черный пиджак. Дорогая шелковая рубашка казалась невероятно белой. Она распахнулась до середины, обнажив широкую крепкую грудь, на которой были вытатуированы две красные пятиконечные звезды; еще больше узоров просматривалось и угадывалось на животе.
   Ривендж сел и, расслабившись, откинулся на спинку дивана. Взглянул на девушку. Протянул руку и поманил ее пальцем. Блестящие аметистовые глаза завораживали Мариссу – так же, как и ладонь.
   – Иди сюда, талли. У меня есть то, что тебе нужно.
   Она подобрала подол платья и устроилась между его ног. Рив всегда настаивал, чтобы она пила из шеи, но за все три раза ее кормления не возбудился ни разу. С одной стороны, облегчение, но с другой – напоминание. Рэт тоже никогда не испытывал возбуждения, находясь рядом с ней.
   Марисса посмотрела на гладкое красивое тело Рива, и голод, который она чувствовала на протяжении нескольких дней, настиг ее. Она положила руки ему на грудь и прильнула к нему, наблюдая, как он закрыл глаза, повернул голову набок и провел ладонями по ее рукам. Тихий стон сорвался с губ Ривенджа, как всегда перед началом кормления. Она могла бы принять это за влечение, но знала: все совсем не так. Его тело всегда оставалось невозбужденным; неужели ему так нравится быть всего лишь использованным?
   Марисса открыла рот, клыки удлинились, показавшись из-под верхней губы. Прислонившись к Риву, она…
   Образ Буча на снегу заставил ее замереть, и ей пришлось потрясти головой, чтобы сосредоточиться на горле Рива и своем голоде.
   «Пей, – приказала она себе, – Возьми то, что он предлагает».
   Марисса попробовала еще раз, но, даже не коснувшись шеи, снова остановилась. От растерянности она зажмурилась. Тогда Рив взял девушку за подбородок, приподняв ее голову.
   – Кто он, талли? – Рив провел большим пальцем по нижней губе Мариссы. – Кто этот мужчина, который не кормит тебя и которого ты любишь? Я очень обижусь, если ты не ответишь.
   – О Ривендж… ты его не знаешь.
   – Он дурак.
   – Нет. Это я дура.
   Во внезапном порыве Рив притянул ее к себе. Она ахнула от удивления, его язык страстно раздвинул ее губы. Он целовал ее умело, плавно двигаясь и проскальзывая внутрь. Она не чувствовала возбуждения, но могла представить себе, что он за любовник – сильный, властный… внимательный.
   Когда она отпрянула от него, он не стал ее удерживать.
   Откинувшись назад, Рив сверкнул аметистовыми глазами; красивый фиолетовый свет струился из них, вливаясь в Мариссу. Находясь между его колен, она не почувствовала эрекции, но дрожь, пробежавшая по огромному, мускулистому телу, поведала ей, что на уме у этого мужчины секс. Он хотел проникнуть в нее.
   – Ты выглядишь такой удивленной, – медленно произнес Рив.
   Учитывая отношение к ней других мужчин, она такой и была.
   – Просто, это было для меня неожиданным. Я ведь не думала, что ты можешь…
   – Я способен вступить в союз с женщиной.
   Он прикрыл веки и на долю секунды показался «страшающим».
   – При некоторых обстоятельствах.
   Из ниоткуда в ее голове появился шокирующий образ – она, нагая, лежит на покрывале из соболей, Рив, обнаженный и полностью возбужденный, раздвигает ее ноги коленом. На внутренней стороне своего бедра она видит след от укуса, словно оттуда пили.
   Когда она глубоко вздохнула и закрыла глаза рукой, видение исчезло.
   – Мои извинения, талли, – пробормотал он, – Боюсь, мои фантазии чересчур ярки. Но не волнуйся, я буду их держать при себе.
   – Господи, Ривендж. Я ни за что бы не догадалась. Возможно, если бы все сложилось иначе…
   – Верно.
   Он не моргая посмотрел на ее лицо, а затем покачал головой.
   – Я бы действительно хотел встретиться с твоим мужчиной.
   – В этом-то и проблема. Он не мой.
   – Тогда, как я и сказал, он дурак, – Рив прикоснулся к ее волосам, – Нам придется перенести это на другой раз, талли. Твое сердце не позволит тебе сегодня утолить голод.
   Она отпрянула от него и встала, ее взгляд переместился на окна и сверкающий огнями город. Интересно, где сейчас Буч, чем он занят. Она повернулась к Риву, пытаясь понять, почему ничего к нему не испытывает. Он красив, как воин, сильный, с хорошей кровью, мощный… особенно сейчас, когда его тело распростерто на соболях и ноги раздвинуты в дерзком эротическом приглашении.
   – Я бы хотела тебя желать, Рив.
   Он хрипло засмеялся.
   – Забавно: я понимаю, о чем ты.

   Ви промчался по вестибюлю особняка и выскочил во двор. Стоя рядом с угрюмым каменным зданием, он пытался мысленно прощупать ночь, словно радар, ищущий сигнала.
   – Один ты не пойдешь, – прорычал ему в ухо Рэйдж. – Ты найдешь место, где его держат, и позовешь нас.
   Ви не ответил; тогда Рэйдж схватил его за ворот и потряс, как тряпичную куклу. Несмотря на то что Вишу представлял собой двухметровый шкаф.
   Лицо Рэйджа придвинулось ближе, словно говоря: «Я не шучу».
   – Вишу, ты меня слышишь?
   – Ага.
   Ви отпихнул от себя брата… только, чтобы увидеть: они не одни. Остальные ждали поблизости, вооруженные и грозные, как артиллерия, готовая к залпу. Вот только… при всей своей агрессивности смотрели они на него с тревогой. Их забота сводила его с ума, и он отвернулся.
   Ви привел в порядок своим мысли и тщательно всмотрелся в ночь, стараясь найти частичку себя внутри Буча. Пронзая темноту, он осматривал поля, горы, замерзшие озера и родники… дальше… дальше… еще дальше…
   О боже.
   Буч жив. Едва. И он… на северо-востоке. В двенадцати или тринадцати милях.
   Когда Ви достал «глок», железная ладонь сжала его руку. Рэйдж опять талдычил свое:
   – Ты не возьмешь этих лессеров на себя.
   – Я понял.
   – Поклянись, – сердито сказал Рэйдж. Словно знал, что Ви намеревается лично перебить захватчиков Буча и лишь затем позвонить – для зачистки.
   Но дело было не только в войне между вампирами и Обществом лессеров. Эти бездушные подонки забрали его… вообще-то он не знал, кто для него Буч. Но чувство Ви было глубже, чем что-либо ранее испытываемое им.
   – Вишу…
   – Я позвоню, когда определюсь и буду готов.
   С этими словами Ви дематериализовался, вырвавшись из хватки брата.
   После недолгого путешествия сквозь кишение рыхлых молекул он, как и намеревался, вышел, словно из тумана, на окраине Колдуэлла, в перелесок рядом с замерзшим прудом. Судя по сигналу, исходящему от Буча, примерно в сотне ярдов от него. Вишу присел на корточки и приготовился к атаке.
   Правильное решение, поскольку лессеров он учуял бы повсюду…
   Ви нахмурился и затаил дыхание. Медленным движением он повернулся вполоборота, всматриваясь и прислушиваясь, не полагаясь на инстинкты. Поблизости – никаких убийц. Поблизости вообще ничего. Никакой лачуги или сторожки…
   Внезапно он задрожал. Нет, все-таки в лесу что-то есть, да-да – что-то чертовски нехорошее, сгустившееся присутствие нечисти, Зло, которое и заставило его так занервничать.
   Омега.
   Стоило только Ви повернуть голову к средоточию этого ужаса, как порыв холодного ветра ударил ему в лицо, словно сама мать-природа призывала бежать без оглядки в другую сторону.
   Вот черт. Ему необходимо забрать своего приятеля.
   Ви побежал туда, где чувствовалось присутствие Буча, ноги проваливались в скрипящий снег. Над головой в безоблачном небе ярко светила полная луна, но присутствие Зла было настолько сильным, что Ви мог бы и вслепую найти путь. И, черт возьми, Буч находился слишком близко от этой темени.
   Пробежав ярдов пятьдесят, Ви увидел койотов. Они окружили что-то лежащее на земле, воя не из-за голода, а почуяв угрозу стае.
   Ими завладело нечто, обладающее огромной силой, они даже не заметили приближения Ви. Чтобы отвлечь их, он направил пистолет вверх и пару раз выстрелил. Койоты разбежались в стороны, и…
   Ви замер на месте. Он посмотрел на землю, не в силах даже сглотнуть. Это было неплохо, учитывая, что во рту у него пересохло.
   Буч лежал на снегу, свернувшись калачиком, голый, избитый, окровавленный, его лицо заплыло и покрылось синяками. Нога забинтована, кровь из раны просочилась сквозь марлю. Но это не самое страшное. Зло находилось повсюду вокруг копа… повсюду вокруг… черт, это сам коп излучал тот нечистый след, который почувствовал Ви.
   О, милостивая Дева-Законоучительница.
   Вишу по-быстрому осмотрелся, затем опустился на колени и нежно положил руку в перчатке на тело друга. Когда ужасная боль пронзила его ладонь, инстинкты Ви мощным хором воззвали к нему – несись отсюда стремглав! Ведь того, на что он положил руку, следовало избегать всеми возможными способами. Зло.
   – Буч, это я. Буч?
   Коп со стоном зашевелился, выражение надежды появилось на его израненном лице, как если бы он поднял голову к солнцу. Появилось – и тотчас же исчезло.
   Господи, глаза Буча смерзлись, потому что он плакал, и слезы недолго продержались на холоде.
   – Не волнуйся, коп. Я собираюсь….
   Сделать… что именно? Коп чуть не умер здесь, но что с ним сотворили? Он весь пропитался тьмой.
   Буч открыл рот. Хриплый звук, который он издал, наверное, был словами, но они не сложились во фразу.
   – Коп, ничего не говори. Я о тебе позабочусь…
   Буч покачал головой и пошевелился. С невероятной слабостью он вытянул руки и, цепляясь за землю, постарался передвинуть свое разбитое тело по снегу. Подальше от Ви.
   – Буч, это я…
   – Нет…
   Коп в исступлении начал скрести руками, заставляя себя двигаться.
   – Заражен… не знаю, чем… заражен… не можешь… взять меня. Не знаю почему…
   Ви заговорил громко и резко. Голос его звучал, как удары хлыста.
   – Буч! Остановись!
   Коп успокоился, хотя непонятно, оттого ли, что подчинился приказу, или же попросту выбился из сил.
   – Что они, черт их дери, сделали с тобой?
   Ви достал из куртки термоодеяло и обернул друга.
   – Заражен.
   Буч неловко перекатился на спину и сорвал с себя серебристое покрывало, покалеченная рука легла на живот.
   – За…ражен.
   Что за черт…
   На животе полицейского находился черный круг размером с кулак, словно синяк с ровными краями. По центру виден был… хирургический надрез.
   – Черт.
   Они что-то поместили в него.
   – Убей меня.
   Буч говорил прерывисто, посылая в воздух облачка пара.
   – Убей меня сейчас же. Зара…жен. Что-то… внутри. Растет…
   Ви сел на корточки и схватился за голову. Отбросив эмоции, он заставил работать свой мозг в надежде, что переизбыток серого вещества придет ему на выручку. Несколько мгновений спустя Ви сделал вывод, который показался ему предельно, может быть, радикальным, зато логичным, заставив вампира сосредоточиться и успокоиться. Твердой рукой он вынул из ножен один из черных кинжалов и нагнулся к своему другу.
   Что бы там ни было внутри, оно должно быть удалено. Поскольку же внутри зло, извлечение должно произойти здесь, на нейтральной территории, а не дома или в клинике Хаверса. Плюс смерть вовсю дышала копу в затылок, поэтому чем быстрее его обеззаразить, тем лучше.
   – Буч, приятель, хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох и не двигался. Я должен…
   – Будь осторожен, воин.
   Ви поднял голову на зов. Прямо за ним парила Дева-Законоучительница. Как всегда, она являла собой чистую силу, ее черный плащ не шелестел на ветру, лицо было скрыто, а голос звучал ясно, как ночной воздух.
   Вишу открыл было рот, но она его опередила.
   – Прежде чем ты преступишь границы дозволенного и выразишь просьбу, я скажу тебе: нет, я не смогу ему помочь. В этом вопросе я вынуждена держаться в стороне. Но я скажу следующее: ты поступишь мудро, если обнажишь проклятие, которым так гнушаешься. Имея дело с тем, что внутри его, ты приблизишься к смерти настолько, насколько возможно. Но и никто, кроме тебя, не сумеет устранить это.
   Она слегка улыбнулась, словно прочитав его мысли.
   – Да, этот миг – отчасти причина, почему ты видел его в самом начале. Но есть еще одна, о которой ты узнаешь спустя некоторое время.
   – Он выживет?
   – Приступай к делу, воин, – жестко сказала она, – Ты больше преуспеешь в его спасении, если будешь действовать, а не оскорблять меня.
   Ви нагнулся к Бучу и быстрым движением погрузил кинжал в его живот. Когда рана открылась, стон сорвался с потрескавшихся губ вампира.
   – О боже.
   Внутри свернулось в кокон нечто черное.
   Голос Девы-Законоучительницы стал ближе, словно она находилась у Ви за плечом.
   – Обнажи руку, воин, и поторапливайся. О, как же быстро расползается это…
   Ви засунул кинжал в ножны и снял перчатку. Он дотянулся до Буча, но остановился.
   – Подожди, я не могу никого этим трогать.
   – Заражение станет защитой для человека. Сделай это сейчас, воин, и, когда установится контакт, представь белое сияние твоей ладони вокруг самого себя, словно свет – твоя вторая кожа.
   Вишу протянул руку, воображая, что он окутан чистым, сияющим, раскаленным светом. Едва он коснулся черного предмета, его тело затряслось и воспротивилось. Эта штука, чем бы она ни была, распалась с шипением и треском, но, черт, как же паршиво он себя чувствовал.
   – Дыши, – произнесла Дева-Законоучительница, – Просто дыши.
   Вишу покачнулся и обхватил себя руками, его голова безжизненно повисла на шее, легкие стали судорожно вбирать воздух…
   – Думаю, меня сейчас…
   Да, его тошнило. После того как рвотные спазмы еще и еще раз сотрясли его тело, он почувствовал слабость. Дева-Законоучительница придерживала Ви, пока его рвало; когда все закончилось, он буквально повис на ней. На мгновение ему показалось, что она гладит его по голове.
   Внезапно в его нормальной руке появился мобильник, и голос Девы громко прозвучал у него над ухом.
   – Ступай, забери этого человека и поверь, что семя зла – в душе, а не в теле. И ты должен принести сюда один из сосудов своих врагов. Принеси его и примени на нем свою руку. Сделай это как можно скорее.
   Ви кивнул. Добровольный совет Девы-Законоучительницы – не из тех, что валяются на дороге.
   – Воин, держи свой свет, как щит, над этим человеком. Используй свою руку, чтобы его исцелить. Он все еще может умереть, если света войдет в его тело и сердце недостаточно.
   Ви почувствовал, что ее сила отходит, и на него нахлынула очередная волна тошноты. Пока он боролся с последствиями прикосновения к этой штуке, то подумал: боже, если он чувствует себя так плохо – каково же Бучу?..
   Когда в его руке зазвонил телефон, Ви понял, что некоторое время лежал плашмя на снегу.
   – Алло? – произнес он нетвердым голосом.
   – Где ты? Что происходит? – Громыхающий бас Рэйджа принес облегчение.
   – Он у меня. Он… – Ви взглянул на кровавое месиво, которое являлось его другом, – Господи, нас нужно забрать. О черт, Рэйдж… – Ви положил руку на глаза и затрясся, – Рэйдж… что же они с ним сделали…
   Тон брата смягчился – видимо, он решил, что Ви уже распрощался с Бучем.
   – Понято, успокойся. Скажи, где вы?
   – В лесу… я не знаю…
   Господи, его мозги совсем отключились.
   – Ты можешь найти местоположение по навигатору?
   Голос назаднем плане – возможно, Фури – крикнул:
   – Нашел!
   – Порядок, Ви, мы тебя нашли, мы идем…
   – Нет, это место заражено.
   Когда Рэйдж начал задавать вопросы, Ви его перебил.
   – Машина. Нам нужна машина. Я буду его нести. Не хочу, чтобы кто-нибудь еще появлялся здесь.
   Последовала долгая пауза.
   – Хорошо. Иди строго на север, брат. Где-то через полмили ты выйдешь на трассу 22. Мы будем тебя ждать.
   – Позвони… – Ви пришлось прокашляться и протереть глаза, – Позвони Хаверсу. Скажи, что мы приедем с тяжелым случаем. И скажи, что потребуется карантин.
   – Черт… что же они с ним сделали?
   – Поторапливайся, Рэйдж… подожди! Возьми с собой сосуд лессера.
   – Зачем?
   – Нет времени объяснять. Просто убедись, что взял его.
   Ви засунул телефон в карман, снова надел перчатку на светящуюся руку и подошел к Бучу. Убедившись, что термоодеяло на месте, он обхватил друга и поднял от земли его тяжелое тело. Буч зашипел от боли.
   – Предстоит трудная прогулка, – сказал Ви, – но мы тебя вытащим.
   Тут он нахмурился, посмотрев под ноги. Буч больше не истекал кровью, но, черт возьми, на снегу останутся следы ног. Если лессеры вдруг вернутся, то смогут их догнать.
   Внезапно на небе появились тяжелые облака, и повалил сильный снег.
   Дева-Законоучительница просто великолепна.
   И все время, пока Ви пробирался через разыгравшуюся метель, он воображал, что их с Бучем окутывает белый свет.

   – Ты пришла!
   Марисса улыбнулась, закрывая дверь в палату без окон. На больничной койке лежала семилетняя девочка, маленькая и хрупкая. Рядом с ней стояла мать, казавшаяся не намного крупней, но еще более уязвимой.
   – Я же обещала тебя навестить.
   Когда ребенок улыбнулся, на месте переднего зуба обнаружилась черная дырка.
   – И вот ты пришла. Ты такая красивая…
   – И ты.
   Марисса села на кровать и взяла девочку за руку.
   – Как твои дела?
   – Мы с маамэн смотрели «Дору-путешественницу».
   Мать слегка улыбнулась, но эта улыбка едва коснулось ее невзрачного лица и глаз. С тех пор как ребенка привезли сюда три дня назад, мать, казалось, находилась на автопилоте. И вздрагивала, когда кто-нибудь заходил в палату.
   – Маамэн говорит, что мы сможем оставаться здесь совсем недолго. Это правда?
   Мать уже было открыла рот, но Марисса ответила:
   – Не беспокойся об этом. Сперва нужно позаботиться о твоей ноге.
   Эти мирные вампиры не принадлежали к числу богачей и вряд ли могли заплатить за лечение, но Хаверс никогда никому не отказывал. И выставлять их на улицу не собирался.
   – Маамэн говорит, что моя нога совсем плоха. Это правда?
   – Ненадолго.
   Марисса посмотрела на одеяло. Хаверс вскоре собирался оперировать открытый перелом. Нужно надеяться, что все срастется как надо.
   – Маамэн говорит, что я буду в зеленой комнате около часа. Можно закончить раньше?
   – Мой брат продержит тебя там ровно столько, сколько потребуется.
   Хаверс собирался заменить кость голени титановым стержнем – это, конечно, лучше, чем потерять ногу, но все же испытание не из легких. Пока девочка будет расти, ей понадобятся новые операции, и, судя по измученному взгляду матери, та понимала, что сейчас всего лишь начало испытаний.
   – Я не боюсь.
   Девчушка прижала своего потрепанного тигра к шее.
   – Мастимон пойдет со мной. Медсестра сказала, что ему можно.
   – Мастимон тебя защитит. Он свирепый, каким и должен быть тигр.
   – Я приказала ему никого не есть.
   – Очень мудро с твоей стороны.
   Марисса залезла в карман длинного бледно-розового платья и достала кожаную коробочку.
   – У меня кое-что для тебя есть.
   – Подарок?
   – Да.
   Марисса открыла коробочку и поднесла к лицу девочки. Внутри находилась золотая тарелочка размером с чайное блюдце, и этот драгоценный предмет был отполирован до блеска, светясь, как зеркало в лучах солнца.
   – Так красиво! – ахнула малышка.
   – Это моя тарелка желаний.
   Марисса вынула ее и перевернула.
   – Видишь снизу мои инициалы?
   Девочка прищурилась.
   – Да. И посмотри! Тут одна буква – как в моем имени.
   – Я попросила добавить твою. Хочу, чтобы ты взяла эту тарелку себе.
   В углу тяжело вздохнула мать. Она, очевидно, знала, сколько стоит золото.
   – Правда? – спросила девочка.
   – Вытяни руки.
   Марисса положила блестящий диск на ее ладони.
   – О, она такая тяжелая.
   – Ты знаешь, как работают тарелки желаний?
   Когда девочка помотала головой, Марисса взяла клочок пергамента и авторучку.
   – Загадай желание, и я его запишу. Пока ты будешь спать, Дева-Законоучительница придет и прочитает его.
   – А если она не исполнит мое желание, значит, я плохая?
   – Нет, конечно. Просто, у нее есть для тебя кое-что получше. Так чего бы ты хотела? Это может быть что угодно. Мороженое, когда ты проснешься. Еще серии «Доры»?
   Девочка нахмурилась, думая.
   – Я хочу, чтобы моя маамэн перестала плакать. Она притворяется, что не плачет, но с тех пор, как я… упала с лестницы, она грустит.
   Марисса сглотнула, отлично зная, при каких обстоятельствах ребенок сломал ногу.
   – Думаю, это подойдет. Я сейчас напишу.
   Используя сложные иероглифы древнего языка, она написала красными чернилами: «Если это не слишком Вас оскорбит, я буду благодарна за счастье моей маамэн».
   – Вот. Как тебе это?
   – Здорово!
   – А теперь сложим и оставим его. Возможно, Дева-Законоучительница ответит, пока ты будешь в операционной… в зеленой комнате.
   Девчушка сильнее прижала к себе плюшевого тигра.
   – Я бы так этого хотела…
   Вошла медсестра, и Марисса встала. Она почувствовала яростное желание защитить ребенка, отгородить от всего, что произошло в ее доме и что случится в операционной.
   Вместо этого Марисса посмотрела на мать девочки.
   – Все будет хорошо.
   Когда она подошла и положила руку на ее худое плечо, мать вздрогнула, затем крепко стиснула ладонь Мариссы.
   – Обещайте, что он не сможет сюда прийти, – сказала женщина тихим голосом, – Если он найдет нас, то убьет.
   – Никто не может зайти в лифт без удостоверения личности перед камерой, – прошептала Марисса, – Вы в безопасности обе. Клянусь.
   Когда женщина кивнула, Марисса вышла, чтобы ребенку могли дать наркоз.
   За пределами больничной палаты она прислонилась к коридорной стене и почувствовала поднимающуюся внутри ярость. То, что эти двое терпели боль из-за дурного нрава и жестокости мужчины, было для нее достаточной причиной, чтобы научиться стрелять.
   Боже, она не могла представить себе, как выпустит женщину и ребенка в мир, потому что наверняка хеллрен найдет их сразу же, как только они покинут клинику. Большинство вампиров ставили своих супруг выше себя, но в расе находились и агрессоры, случаи домашней жестокости были отвратительны и при этом не имели серьезных последствий.
   Слева захлопнулась дверь, и, подняв голову, Марисса увидела Хаверса, который шел по коридору, изучая карту пациента. Странно… на его ботинках – желтые бахилы, надевавшиеся обычно вместе с защитным костюмом.
   – Ты из лаборатории, брат мой? – спросила она.
   Хаверс оторвался от карты и поправил очки в роговой оправе. Забавный красный галстук-бабочка съехал набок.
   – Что?
   Улыбнувшись, она кивнула на его ноги.
   – Лаборатория?
   – Ах… да. Я оттуда.
   Он нагнулся и снял бахилы с ботинок, сминая в руке желтый пластик.
   – Марисса, не могла бы ты оказать мне любезность и вернуться домой? Я пригласил лиидира и семерых членов Совета на ужин в следующую пятницу. Меню должно быть идеальным, я бы и сам поговорил с Каролин, но мне нужно в операционную.
   – Конечно.
   Марисса нахмурилась, видя, что брат все еще стоит неподвижно, как статуя.
   – Все в порядке?
   – Да-да, спасибо. Иди… иди скорее. Сделай… да-да, пожалуйста, иди сейчас.
   Она собиралась выведать, в чем дело, но не хотела отвлекать его от предстоящей операции, поэтому лишь поцеловала в щеку, поправила бабочку и ушла. Когда девушка добралась до двойных дверей, ведущих в приемную, что-то заставило ее обернуться.
   Хаверс запихивал бахилы в биоконтейнер. Лицо брата избороздили глубокие морщины. Тяжело вздохнув, он, видимо, собрался с духом, после чего толкнул дверь в приемную хирургической палаты.
   Ага, подумала она, вот в чем дело. Он нервничает из-за операции. И кто бы мог его за это винить?
   Марисса опять повернулась к двери… и услышала позади громыхание тяжелых ботинок.
   Она замерла на месте. Только одного рода мужчины могли так грохотать.
   Повернувшись, она увидела Вишу. Он шагал по коридору, опустив темноволосую голову, за ним шли Фури и Рэйдж с угрюмыми лицами. Все трое имели при себе оружие и выглядели смертельно усталыми, а у Вишу на кожаных штанах и куртке была засохшая кровь. Но что они делали в лаборатории Хаверса? В заднем крыле находилось лишь это помещение.
   Братья заметили Мариссу, только когда чуть не налетели на нее. Разом остановившись, они отвели от нее взгляды, – определенно, потому, что она была в немилости у короля.
   Дева дорогая, вблизи они выглядели просто ужасно. Выглядели больными, притом что и не сказать, чтобы они болели. Непонятно.
   – Могу я чем-нибудь вам помочь? – спросила она.
   – У нас все замечательно, – жестко отрезал Ви, – Извини.
   Ее сон… Буч, лежащий в снегу…
   – Кто-нибудь пострадал? Это… Буч?
   Вишу лишь отодвинул ее в сторону, прошел мимо и толкнул двери в приемную. Двое других натянуто улыбнулись и последовали за ним.
   Она наблюдала, как они минуют пост медсестры и подходят к лифту. Остановились, Рэйдж положил руку на плечо Вишу; тот, кажется, задрожал.
   Этот жест заставил всю ее тревогу вырваться наружу, и, когда двери лифта закрылись, Марисса направилась в то крыло клиники, откуда явилась троица. Быстрым шагом она прошла мимо просторной, ярко освещенной лаборатории, затем заглянула в шесть больничных палат. Все оказались пустыми.
   Зачем сюда приходили братья? Может быть, просто переговорить с Хаверсом о чем-то?
   Повинуясь импульсу, Марисса подошла к столу, включила компьютер и просмотрела списки поступивших пациентов. Ни слова о братьях или о Буче, но это ничего не значило.
   Воинов не вводили в систему, и она решила, что, находись здесь Буч, это правило распространилось бы и на него. Нужно узнать, сколько коек из тридцати пяти занято.
   Получив ответ, она по-быстрому просмотрела все палаты. О каждой имелся отчет. Ничего необычного. Буча здесь не было – если только он не в одной из комнат главного дома. Некоторые пациенты, VIP-клиенты, иногда оставались там.
   Марисса подобрала длинные юбки и со всех ног помчалась к лестнице черного входа.

   Буч поежился, хотя холода не ощущал – просто надеялся, что, если он поднимет колени выше, боль внутри ослабнет.
   М-да… Раскаленная кочерга в животе не слишком обрадовалась такому плану.
   Он разомкнул опухшие веки, поморгал и несколько раз глубоко вздохнул, приходя к следующему умозаключению: он не умер. Он в больнице. И эта штуковина в руке поддерживает его жизнь.
   Когда он осторожно повернулся, то осознал еще кое-что. Его тело использовали как грушу для битья. Да… и что-то мерзкое находилось в желудке, словно он съел добрый кус протухшего мяса.
   Что, черт побери, с ним произошло?
   В голове пронеслись разрозненные образы. Вот Вишу находит его в лесу. У Буча появляется острое желание, чтобы его оставили умирать. Или убили… Затем что-то, связанное с кинжалом… и светящаяся рука Ви, которую тот использует, чтобы вынуть отвратительный кусок…
   Буч перевернулся на бок и содрогнулся при одном лишь воспоминании. В его животе недавно находилось зло. Чистое, неразбавленное зло, темный растущий ужас.
   Дрожащими руками Буч схватился за край больничной рубашки и задрал ее.
   – О… черт…
   На его животе красовалось пятно, напоминающее выжженный участок. В отчаянии Буч напряг свое расслабленное сознание, ища воспоминания о том, откуда этот шрам и что это такое, но получил только жирный ноль.
   Как опытный детектив, каковым он являлся в недавнем прошлом, Буч обследовал место преступления – в данном случае свое тело. Приподняв руку, он взглянул на ногти, которые находились в таком плачевном состоянии, будто под некоторые из них забивали небольшие гвозди. Глубоко вздохнув, он понял, что у него сломаны ребра. А судя по заплывшим глазам, легко было предположить, что лицо обрабатывали кулаками.
   Его пытали. И совсем недавно.
   Он снова порылся в памяти, стараясь сообразить, где находился в последний раз. «Зеро Сам». Да, в «Зеро», с… о боже, с той женщиной. В уборной. Занимаясь грубым, но равнодушным сексом. Затем он вышел, и… лессеры. Драка с ними. Ранение, а потом…
   Его воспоминания на этом закончили свое путешествие, соскользнув с обрыва разумных объяснений прямиком в пропасть.
   Настучал ли он на Братство? Предал ли самых близких и дорогих?
   И что, черт побери, сделали с его животом? Господи, он чувствовал себя так, словно по венам бежала грязь, и все из-за гниения внутри.
   Позволив себе расслабиться, он стал дышать через рот. И понял, что покоя ему не будет.
   Мозг, то ли не желая прекращать работу, то ли решив порисоваться, стал выдавать ему картинки давнего прошлого. Дни его рождения, на которых отец сердито таращился на него, а мать была напряжена и дымила, как паровоз. Празднования Рождества, когда его братья и сестры получали подарки, а он нет.
   Жаркие июльские вечера, от которых не спасал вентилятор, духота, побуждавшая отца пить холодное пиво. И пиво «Пабст блю риббон», выпив которого отец разминал кулаки именно на Буче.
   Воспоминания, давным-давно не посещавшие его, теперь вернулись. Он увидел своих сестер и братьев, которые что-то радостно кричали друг другу, играя на ярко-зеленой лужайке. Вспомнил, как он хотел к ним присоединиться, а не торчать в стороне, словно изгой, всегда оказывающийся лишним.
   А затем… О господи, нет… только не это воспоминание.
   Но слишком поздно. Он вспомнил себя двенадцатилетним, тощим и лохматым мальчишкой, стоящим на тротуаре перед таунхаусом семейства О’Нилов в Южном Бостоне. Был ясный осенний денек, и Буч видел, как его сестра Дженни садится в красный «шевроле» с нарисованной сбоку радугой. Он отчетливо помнил, как сестра махала ему в заднее окно удаляющейся машины.
   Дверь в кошмар распахнулась, и Буч не мог остановить этого ужаса. Он вспомнил, как домой нагрянули полицейские и как у матери подкосились ноги, когда с ней кончили разговаривать. Он вспомнил, как полиция допрашивала его, потому что он был последним, кто видел Дженни живой. Услышал тогдашнего себя, говорящего, что он не узнал тех ребят в машине и хотел отговорить сестру.
   Но самое главное: он видел глаза своей матери, наполненные такой жгучей болью, что у нее даже не было слез.
   Затем воспоминания двадцатилетней давности. Господи… когда он в последний раз видел своих родителей? Братьев, сестер? Пять лет назад? Возможно. Казалось, все вздохнули с облегчением, когда он переехал и стал реже появляться на семейных праздниках.
   Да уж, за рождественским столом собиралась вся семья О’Нил, он же был бельмом на глазу В итоге Буч и вовсе перестал ездить домой, оставляя лишь телефонные номера, по которым его можно было найти и по которым никто из родственников никогда не звонил.
   Они даже не узнают, если он умрет. У Вишу, без сомнения, имеются все сведения о клане О’Нил, номерах их страховок и банковских счетах, хотя сам Буч никогда не рассказывал о своих родственниках. Позвонит ли им Братство? И что скажет?
   Буч осмотрел себя и понял, что, вероятно, не выйдет из этой комнаты живым. Его тело походило на виденное им в отделе убийств; как раз на такие случаи он натыкался в лесу. Ну, разумеется. Там его и нашли. Брошенного. Использованного. Оставленного умирать.
   Почти как Дженни.
   Точно так же, как Дженни.
   Закрыв глаза, он поплыл на волнах телесной боли. И, агонизируя, увидел Мариссу такой, какой встретил ее в первый раз. Образ оказался настолько ярким, что Буч мог ощутить запах океана и увидеть все, как тогда: легкое желтое платье… волосы, рассыпавшиеся по плечам… лимонная комната, в которой они находились вдвоем.
   Для него она стала незабываемой женщиной, которая ему не принадлежала и никогда не будет принадлежать, но которая смогла затронуть его сердце.
   Господи, как он устал.
   Буч закрыл глаза и начал действовать, прежде чем осознал, что именно затеял. Дотянувшись до сгиба локтя, он отлепил от кожи пленку, придерживавшую иглу капельницы. Вынуть иглу из вены казалось не так уж сложно, если бы ужасная боль во всем теле не добавляла возню с этим нехитрым приборчиком ничтожной капелькой в океан мук.
   Будь у него больше сил, он бы придумал для самоубийства что-нибудь получше. Но зато время – время является тем бесценным оружием, которым Буч воспользуется, поскольку оно – в его полном распоряжении. Учитывая дрянное состояние, долго ему не протянуть. Он чувствовал, как понемногу начали отказывать внутренние органы…
   Закрыв глаза, Буч расслабился, уголком сознания понимая, что около кровати запикал сигнал тревоги. Борец от природы, он удивился, с какой легкостью сдался, но его накрыла такая волна изнеможения… Буч инстинктивно понял, что эта усталость не перед сном, а перед смертью, и, казалось, был счастлив, что она наступит так скоро.
   Отрешившись от всего, он увидел себя в начале длинного, ярко освещенного коридора, в конце которого находилась дверь. Там стояла Марисса и, улыбнувшись, открывала вход в белую спальню, наполненную светом.
   Душа Буча успокоилась, он глубоко вздохнул и устремился вперед. Ему хотелось думать, что он отправляется на небеса, несмотря на все мерзкие дела, сотворенные им на земле, так что стоило стремиться вперед.
   Ведь рай без нее – все равно не рай.

Глава 6

   Вишу стоял на парковке клиники и наблюдал, как Рэйдж и Фури усаживаются в черный «мерседес». Они собирались подобрать телефон Буча в переулке за «Скримером», а затем отогнать «кадиллак» от «Зеро» домой.
   Этой ночью Ви не вернется на территорию Братства. Зло еще теплилось в теле вампира, подтачивая его силы. Но еще больше он страдал от того, что увидел Буча замученным и почти мертвым. Ви чувствовал себя так, будто внутри что-то сорвалось и теперь через разгерметизированный люк утекали частицы его самого.
   На деле ощущение это появилось несколько раньше, когда видения снова покинули его. Прошедший только что «фильм ужасов» все усугубил.
   Уединение. Вот что ему нужно. Но возвращаться сейчас в Берлогу – немыслимо. Тишина, пустой диван, на котором всегда сидел Буч, тяжелое осознание того, что копа нет, станут невыносимы.
   Поэтому Ви отправился в свое тайное убежище. Он материализовался на террасе снимаемого им пентхауса на тридцатом этаже отеля «Коммодор». Вокруг завывал ветер, и Вишу находил это даже приятным. Хорошо ощущать хоть что-то помимо разверзшейся в груди дыры.
   Он подошел к краю террасы. Опершись об ограждение, глянул вниз, на улицу. Там стояли машины. Люди выходили из фойе. Кто-то садился в такси, расплачиваясь с водителем. Все обычно. Все так обычно…
   Он же здесь, наверху, умирает.
   Буч не выживет. Внутри его побывал Омега – это единственное объяснение произошедшего. И хотя Вишу извлек зло наружу, внутри Буча осталась смертоносная инфекция, вред уже причинен.
   Ви потер лицо. Что, черт побери, он будет делать без этого умника, несговорчивого осла, негодяя, потягивающего скотч? Эта бесцеремонная сволочь каким-то образом вписалась в существование Ви; ведь Буч – как наждачная бумага: колючий, упрямый, дерущий против шерсти, – сглаживал многое.
   Ви отвернулся от трехсотфутового обрыва. Подойдя к двери, он достал из кармана золотой ключ и вставил в замок. Пентхаус являлся личным владением вампира, местом для… его пристрастий. Запах женщины, которая провела с ним прошлую ночь, еще висел в воздухе.
   Усилием воли он зажег черные свечи. Стены, потолок и пол были черными, и эта яркая пустота поглощала свет, впитывала его, пожирала. Единственный предмет мебели – огромная кровать, покрытая атласом, тоже черным. Но Ви предоставлял ее своим любовницам крайне редко.
   Для них у него было специальное оборудование. С устойчивой столешницей и наручниками. Также он применял висящие рядом предметы – кожаные ремни, длинные трости, кляпы в форме шарика, ошейники с шипами, плетки и – всегда – маски. Его женщины не должны были оставаться личностями, он закрывал их лица и связывал тела. Для Ви они являлись, по сути, оборудованием для его нетрадиционных утех.
   Черт, он полнейший извращенец и знает об этом. Ему пришлось перепробовать кучу всего, пока он не набрел на подходящее, соответствующее. К счастью, встречалось немало женщин, которым такое нравилось, которые жаждали разрядки не меньше его – даже если он обладал двумя сразу.
   Вот только… взглянув на свое спецоборудование сегодня, он почувствовал себя грязным. Раньше он не приходил сюда, если не собирался воспользоваться этим местом по назначению, и никогда прежде не осматривался здесь на трезвую голову.
   Звонок мобильника вспугнул его. Ви посмотрел на дисплей и замер на месте. Хаверс.
   – Он умер?
   Хаверс говорил, как и подобает докторам, – сочувственно, но профессионально. Это наводило на мысль, что жизнь Буча висит на волоске.
   – Он нуждался в реанимации, сир. Он выдернул капельницу, и жизненные функции резко упали. Мы вернули его обратно, но не могу сказать, надолго ли.
   – Вы можете его привязать?
   – Я так и сделал. Но хочу, чтобы вы были готовы. Он всего лишь человек…
   – Нет, это не так.
   – О… конечно, сир, я не хотел сказать…
   – Черт. Я возвращаюсь. Хочу быть рядом с ним.
   – Не стоит. Он сильно нервничает, когда кто-нибудь находится в палате, нам это совсем не нужно. Сейчас он в наиболее стабильном состоянии, которое я могу обеспечить, и в комфортных условиях.
   – Не хочу, чтобы он умер в одиночестве.
   Последовала пауза.
   – Сир, мы все умираем в одиночестве. Даже если вы будете находиться с ним в комнате, он все равно проследует туда… в одиночестве. Ему нужно спокойствие, чтобы тело само решило, сможет ли справиться. Мы делаем все, что в наших силах.
   Ви прикрыл глаза рукой. И произнес тоненьким голосом, которого и сам не узнал:
   – Я не… я не… хочу его терять. – Я… не знаю, что буду делать, если он… – Ви откашлялся, – Ох, черт.
   – Я позабочусь о нем, как о своем родственнике. Дайте ему день, чтобы оклематься.
   – Значит, до завтрашней ночи. И позвоните, если его состояние ухудшится.
   Ви отложил мобильник и понял, что не отрываясь смотрит на одну из свечей. Над черным восковым цилиндром колебался в потоках воздуха мерцающий огонек. Пламя навело Ви на мысль. Яркий свет, словно… словно белокурые волосы.
   Он вновь взял телефон, решив, что насчет посетителей Хаверс ошибся. Важно, кем является этот посетитель.
   Набирая номер, Ви понимал: это его последний шанс. И знал, что действует крайне опрометчиво. Вероятно, его поступок вызовет тьму неприятностей. Но когда твой лучший друг в двух шагах от могилы, многие вещи, черт побери, уже не имеют значения.

   – Госпожа?
   Марисса подняла взгляд. Перед ней лежала карта распределения мест за столом, но девушка никак не могла сосредоточиться. Марисса обыскала всю клинику и дом, но осталась ни с чем. В то же время все ее существо кричало: что-то неладно.
   Она фальшиво улыбнулась женщине-доггену, стоящей в проеме двери.
   – Да, Каролин?
   Служанка поклонилась.
   – Вам звонят. По первой линии.
   – Спасибо.
   Когда Марисса подняла трубку, догген склонила голову и удалилась.
   – Алло?
   – Он в комнате рядом с лабораторией твоего брата.
   – Вишу? – Она вскочила на ноги, – Что…
   – Пройди через дверь с табличкой «Служебное помещение». Справа будет панель, нажми на нее, чтобы открыть. Обязательно надень защитный костюм, прежде чем войдешь и увидишься с ним…
   Буч… о боже, Буч!
   – Что…
   – Ты меня слышала? Надень костюм и не снимай.
   – Что слу…
   – Автокатастрофа. Иди. Сейчас же. Он умирает.
   Марисса бросила трубку и выбежала из кабинета Хаверса в коридор, чуть не сбив Каролин с ног.
   – Госпожа! Что случилось?
   Марисса пронеслась сквозь столовую, толкнула дверь в комнату дворецкого и, спотыкаясь, влетела на кухню. Свернула за угол, направляясь к лестнице черного входа, потеряв по пути туфлю на высоком каблуке, скинула вторую и побежала в одних чулках. У подножия лестницы она ввела секретный код на двери в заднее крыло клиники и помчалась в приемную реанимации.
   Медсестры выкрикивали ее имя, но она, не замечая их, неслась по коридору. Пробежав мимо лаборатории Хаверса, Марисса нашла дверь с табличкой «Служебное помещение» и распахнула ее.
   Тяжело дыша, она осмотрелась… и ничего не увидела. Только швабры, пустые ведра, халаты. Но Вишу сказал…
   Минутку! На полу находились еле заметные следы, небольшая потертость, возможно ведущая к потайной двери. Девушка раздвинула халаты и нашла плоскую панель. С силой надавила на нее и нахмурилась. Перед Мариссой открылась тускло освещенная аппаратная с суперсовременными компьютерами и датчиками. Склонившись к одному из голубых экранов, она увидела больничную койку. На ней распростерся привязанный мужчина, от которого шли провода и трубки. Буч!
   Она пронеслась мимо желтых защитных костюмов и масок, висевших у входа, и толкнула дверь в комнату. Замок с шипением открылся.
   – Милостивая Дева-Законоучительница…
   Руки Мариссы поползли к горлу.
   Он определенно умирал. Она чувствовала это. Но здесь находилось что-то еще… что-то страшное, заставляющее включиться все инстинкты выживания, как если бы перед ней вырос бандит с пистолетом. Тело взывало: бежать прочь, спасаться!..
   Но сердце кинуло Мариссу вперед, к койке Буча.
   – О… боже.
   Больничная рубашка открывала руки и ноги мужчины, на которых повсюду были синяки. А лицо… Боже, его сильно избили.
   Когда из горла Буча вырвался стон, Марисса дотянулась до его руки… о, нет: и здесь тоже. Грубые пальцы опухли на кончиках, кожа стала багровой, нескольких ногтей не хватало.
   Она хотела дотронуться до него, но не нашла ни одного живого места.
   – Буч…
   Его тело дернулось при звуке ее голоса, а глаза открылись. Точнее, один глаз.
   Когда он сфокусировал на ней взгляд, призрачная улыбка коснулась его губ.
   – Ты вернулась. Я только что… видел тебя у двери.
   Голос Буча звучал слабо, словно эхо привычного баса.
   – Я видел тебя тогда… потерял тебя… Но ты здесь.
   Она осторожно присела на край кровати и подумала, какую медсестру он сейчас вспомнил.
   – Буч…
   – Куда делось… желтое платье?
   Его речь звучала невнятно, рот еле двигался, словно была сломана челюсть.
   – Ты была так красива… в том желтом платье…
   Определенно медсестра. Эти костюмы рядом с дверью желтого цве… проклятье! Она же не надела костюм! Если у Буча поражена иммунная система, Марисса должна его защитить.
   – Буч, я сейчас пойду и надену…
   – Нет… не оставляй меня… не уходи…
   Связанные руки стали извиваться, заскрипели кожаные ремни.
   – Пожалуйста… ради бога… не оставляй меня…
   – Все в порядке, я сейчас же вернусь.
   – Нет… моя любимая… желтое платье… не оставляй меня…
   Растерявшись, она наклонилась и нежно положила ладонь ему на лицо.
   – Я тебя не оставлю.
   Он прильнул к ладони, треснутые губы потерлись о ее кожу.
   – Обещай, – прошептал он.
   – Я…
   Воздушный шлюз с шипением открылся, и Марисса посмотрела через плечо.
   В комнату, словно торпеда, ворвался Хаверс. Даже сквозь желтую маску в его взгляде читался ужас, столь же очевидный, как и его крик:
   – Марисса!
   Он покачнулся, голос из-за маски звучал приглушенно и испуганно.
   – Милостивая Дева, что ты… на тебе должен быть защитный костюм!
   Буч заворочался, она легонько погладила его руку.
   – Ш-ш… я здесь.
   Он несколько успокоился.
   – Я сейчас надену… – начала она.
   – Ты даже не представляешь…О боже!
   Все тело Хаверса затряслось.
   – Теперь ты скомпрометирована. И возможно, заражена.
   – Заражена? – Она взглянула на Буча.
   – Конечно же, и ты должна была это почувствовать, когда входила сюда.
   Хаверс разразился потоком слов, которых Марисса не слышала.
   Пока брат продолжал ругаться, она пересмотрела приоритеты, и все встало на свои места. Неважно, что Буч ее не узнал. Если ошибка поможет ему выжить и бороться, это единственное, что имеет значение.
   – Марисса, ты слышишь меня? Ты зараже…
   Она вновь глянула через плечо.
   – Что ж, если я заражена, то должна остаться здесь. Так ведь?

Глава 7

   Джон Мэтью занял боевую стойку перед своей целью и сжал в руке кинжал. На противоположной стороне зала, за морем синих матов, с края трибун свешивались три груши для битья. Джон сосредоточился, в его воображении одна из них, та, что посередине, стала лессером. Он представил себе белые волосы, бледные глаза и мучнистую кожу, являвшиеся ему во снах, и побежал; босые ноги шлепали по плотному резиновому полу.
   Щуплое тело подростка не обладало ни скоростью, ни мощью. Но через год они сравняются с силой его ненависти.
   Черт побери. Он. Не может. Дождаться. Своего превращения.
   Подняв воображаемый кинжал над головой, Джон открыл рот, чтобы издать боевой клич. Не раздалось ни звука, но он вообразил, что кричит очень громко.
   Лессеры задели его лично, убив родителей. Тор и Уэлси приютили Джона у себя, рассказали, кем он на самом деле является, и, единственные за всю его жизнь, окружили любовью. Когда эти мерзавцы убили Уэлси, а Тор исчез, Джон остался наедине со своей местью, местью за них и за еще одну невинную жизнь, отнятую больше года назад.
   Джон приблизился к груше, занеся руку над головой. В последнее мгновение он сгруппировался, перекатился на мате и ударил в грушу «кинжалом» снизу. Если бы это был настоящий бой, клинок вонзился бы в брюхо лессера. Глубоко.
   Джон повернул рукоятку.
   Затем вскочил на ноги и крутанулся, воображая, как нежить падает на колени, прижав руки к дыре в своем животе. Он погрузил кинжал в верхнюю часть груши, представляя, как лезвие исчезает ниже затылка…
   – Джон?
   Тяжело дыша, он повернулся.
   Женщина, приближающаяся к нему, заставила его задрожать – и не потому лишь, что застигла врасплох. Бет Рэндалл, королева-полукровка, женщина, приходившаяся ему сестрой, – по крайней мере, это подтвердили анализы крови. Странно, но, когда она находилась поблизости, его мозг словно отключался, голова сжималась. Хорошо, что хоть сейчас он не упал в обморок. Как при первой встрече.
   Бет прошла по матам – высокая, стройная, в джинсах и белой водолазке, темные волосы того же оттенка, что и у него. Когда она подошла ближе, Джон смог уловить исходящий от нее запах привязанности Рэта, терпкий аромат, характерный для ее хеллрена. Джон подозревал, что этот след оставался после секса, так как запах проявлялся сильнее всего во время Первой Трапезы, когда парочка спускалась из своей спальни.
   – Джон, ты присоединишься к нам на Последней Трапезе?
   «Мне надо тренироваться», – показал он жестом. Все в доме уже выучили этот язык, и такое снисхождение к слабости Джона – к отсутствию голоса – вызывало в нем раздражение. Он не хотел, чтобы его как-либо выделяли. Хотел стать нормальным.
   – Мы будем рады видеть тебя там. Ты и так проводишь здесь много времени.
   «Тренировки очень важны».
   Она бросила взгляд на «клинок» в его руке.
   – Так же, как и многое другое.
   Пока он смотрел на Бет, ее темно-синие глаза пробежали по залу, словно она старалась придумать подходящий предлог.
   – Пожалуйста, Джон, мы… Я за тебя волнуюсь.
   Еще три месяца назад он бы очень хотел услышать от нее эти слова. И от других. Но не теперь. Ему ни к чему ее беспокойство. Он хотел, чтобы она не стояла на его пути.
   Когда Джон помотал головой, Бет глубоко вздохнула.
   – Хорошо. Я опять оставлю еду в офисе. Пожалуйста… поешь.
   Он кивнул и, когда она подняла руку, словно хотела до него дотронуться, сделал шаг назад.
   Когда за нею закрылась дверь, Джон добрался до дальнего конца зала и принял низкий старт, чтобы начать бег. Выйдя на второй круг, он занес «клинок» высоко над головой, – ненависть наполняла его руки и ноги силой.

   Вернувшись к активной жизни пополудни, мистер Икс зашел в гараж дома, в котором пополнял свои силы, и забрался в неприметный мини-вэн, маскирующий его в потоке дорожного движения жителей Колдуэлла.
   Он не питал интереса к своему заданию, но, когда призывает Хозяин, изволь повиноваться, особенно являясь форлессером. Либо так, либо тебя скинут с поста – один раз мистер Икс уже проходил через это и особого удовольствия не получил. Когда тебя увольняет Омега, веселья не больше, чем если уплетать салат из колючей проволоки.
   Мистера Икса до сих пор удивляло, что его вновь вернули на эту чертову планету. Но похоже, Хозяин устал от вереницы форлессеров и хотел назначить одного постоянного. Поскольку же мистер Икс за последние пятьдесят или шестьдесят лет показал себя лучшим из множества других лессеров, Хозяин призвал его к служению по новому кругу.
   Из ада воззвав.
   Так что сегодня он будет работать. Когда мистер Икс вставил ключ в зажигание и хилый двигатель мини-вэна закашлялся, лессер не ощутил в себе былого энтузиазма: он уже не тот лидер, что прежде. Но поди воодушевись в такой дрянной ситуации. Омега опять придет в бешенство и сорвет злость на своей «правой руке». Это уж неизбежно.
   В свете полуденного солнца мистер Икс оставлял позади цветущий и жизнерадостный район, проезжая мимо частных домов, построенных в конце девяностых. Все они имели схожие черты, превращавшие их в дешевые вариации на тему «Симпатичный, миленький домик». Множество веранд с вычурным декором. Множество пластиковых ставней. Множество сезонных украшений, на этот раз по случаю Пасхи.
   Идеальное прикрытие для лессера – измученные мамаши, затурканные папаши – менеджеры среднего звена.
   Мистер Икс свернул с Лили-лейн на трассу 22, тормозя у знака «Стоп» при выезде на главную дорогу. Используя навигатор, он нашел то место в лесу, куда ему повелел наведаться Омега. До пункта назначения оставалось минут двенадцать. Отлично. Хозяин уже сгорал от нетерпения, желая узнать, сработал ли его план с троянским конем, подобран ли братьями их приятель.
   Мистер Икс подумал о том парне. Они определенно уже встречались раньше. Но как ни любопытно было бы вспомнить, где и когда, сейчас это не так важно. И не казалось важным, пока мистер Икс пытал того крепкого гада.
   Черт, а парень оказался совсем не прост. Ни слова о Братстве не слетело с его губ, что бы с ним ни вытворяли. На мистера Икса это произвело впечатление. Пленник мог бы стать ценным кадром, если бы его удалось обратить.
   А может быть, это уже произошло? Может быть, этот человек – уже один из них?
   Немного погодя мистер Икс припарковал мини-вэн на обочине трассы 22 и вошел в лес. В лютую мартовскую бурю прошлой ночью выпало много снега, приодев сосновые ветки так, что деревья теперь напоминали полузащитников, готовых сразиться в футбол. Миленький вид. Для любителей природы, конечно.
   Чем дальше он углублялся в лес, тем меньше нуждался в навигаторе, поскольку мог чувствовать сущность Хозяина, как если бы Омега реально маячил перед ним. Может быть, братья не подобрали человека…
   И – вот тебе, на…
   Выйдя на опушку, мистер Икс увидел выжженный на земле круг. Пламя, полыхнувшее здесь, имело достаточную силу, чтобы растопить снег и превратить твердую землю в грязь, и теперь прихваченная морозом почва явственно очертила контур всплеска. Присутствие Омеги чувствовалось повсюду, как вонь от вынесенного недавно мусора.
   Икс вдохнул через нос. Да, и еще попахивало человеком.
   Черт побери, они убили парня. Братство избавилось от него. Забавно. Вот только… почему Омега не знал о его смерти? Может быть, в человеке было недостаточно темного присутствия, чтобы вернуть его к Хозяину?
   Омеге эти новости не понравятся. Неудачи заставляли его нервничать. И приводили к неприятностям для форлессера.
   Мистер Икс нагнулся к безжизненной земле и позавидовал человеку. Счастливый гаденыш. Когда наступал черед лессера, по ту сторону его ждало бесконечное море мучений, океан ужаса, все картины христианского ада, умноженные на тысячу. После смерти убийца возвращался в вены тела Омеги, кружась и вращаясь в мерзких отходах других мертвых лессеров, становясь той самой кровью, которую хозяин вливал в тело во время обряда посвящения в Общество. Не было ни конца, ни края обжигающему холоду, истощающему голоду и невероятному давлению, поскольку растворившийся лессер находился в сознании. Навечно.
   Мистер Икс содрогнулся. Будучи атеистом при жизни, он думал, что смерть похожа на сон. Теперь, будучи лессером, он точно знал, чего ожидать, если Хозяин потеряет терпение и снова его «уволит».
   И все же еще есть надежда. Мистер Икс нащупал небольшую лазейку, если, конечно, правильно все понял.
   По счастливой случайности он, кажется, нашел выход из мира Омеги.

Глава 8

   Прежде чем очнуться, Буч провел три долгих дня в бреду. Он вынырнул из комы, словно буек, появившийся из глубин пустоты, и теперь качался на поверхности озера из звуков и образов. Наконец он собрался с силами и понял, что смотрит на белую стену перед собой и слышит в отдалении тихий писк.
   Больничная палата. Конечно же. Ремни на руках и ногах исчезли.
   Буч перекатился на спину и приподнял голову и плечи. Выпрямился, обрадовавшись, что комната завращалась вокруг него. Это хоть как-то отвлекало от боли.
   Боже, он видел потрясающие сны. Марисса ухаживала за ним, сидела у его постели. Гладила руки, лицо, волосы. Шептала, уговаривая остаться с ней. Лишь этот голос удерживал его в собственном теле, заслонял от белого света, явного признака загробной жизни, знакомого каждому, смотревшему «Полтергейст». Во всяком случае, выкарабкался он только ради нее; мерное биение сердца подсказывало, что он будет жить.
   Конечно же, его сны – фальшивка. Мариссы здесь нет, а ему придется торчать в своей шкуре, пока его не завалит очередная тварь.
   Из-за своей треклятой удачи он все еще дышал.
   Буч посмотрел на капельницу. Затем на катетер. Потом окинул взглядом комнату и увидел дверь, ведущую, вероятно, в ванную. Душ. Боже, он бы не рассуждая отдал свой левый «орешек» за душ.
   Он пошевелил ногами, понимая, что собирается поступить не слишком умно. Повесил баллон катетера рядом с капельницей и отметил, что, по крайней мере, комната почти прекратила вращаться.
   Пара глубоких вдохов, и он схватился за стойку для капельницы, используя ее как трость.
   Ступни коснулись холодного пола. Буч перенес вес тела на ноги.
   Колени незамедлительно подогнулись.
   Повалившись на кровать, он понял, что до ванной не доберется. Уже не надеясь на горячую воду, он повернул голову и посмотрел туда с невероятной жаждой…
   И ахнул, будто его огрели по затылку.
   В углу комнаты, на полу, свернувшись калачиком, спала Марисса. Ее голова покоилась на подушке, прекрасное платье из голубого шифона обволакивало ноги. А волосы разметались, словно невероятный водопад белокурых волн из средневекового романа.
   Боже праведный! Она была с ним. Она и впрямь спасала его, и – ведь спасла же…
   Буч ощутил новый приток сил и, шатаясь, двинулся по линолеуму. Хотел опуститься на колени, но вероятность того, что просто упадет на пол, заставила лишь нависнуть над ней.
   Почему она здесь? Насколько он помнил, Марисса не желала иметь с ним ничего общего. Черт, она отказалась встретиться с ним в сентябре, когда он пришел в надежде получить… многое.
   – Марисса? – Его голос звучал совсем хрипло, и Буч прокашлялся, – Марисса, проснись.
   Ее ресницы взметнулись вверх, девушка сразу выпрямилась. Голубые, словно море, глаза тревожно посмотрели на него.
   – Ты упадешь!
   Когда Буча шатнуло назад и он стал падать, Марисса вскочила на ноги, подхватив его. Несмотря на хрупкое телосложение, девушка легко удержала тяжелый вес, напомнив Бучу, что она не человек и намного превосходит его в силе.
   Она помогла ему лечь обратно в койку и накрыла одеялом. Буча задело то, что он слаб, как ребенок, и она ухаживает за ним по необходимости.
   – Почему ты здесь? – спросил он резким от смущения тоном.
   Когда она отвела взгляд, он понял, что ей тоже неловко.
   – Вишу сказал, что ты ранен.
   Так значит, это Ви заставил Мариссу из-за чувства вины взять на себя роль Флоренс Найтингейл [5 - Флоренс Найтингейл – знаменитый общественный деятель, национальная героиня Великобритании. Свою карьеру начинала простой медсестрой и впоследствии главным образом занималась проблемами медицины.]. Негодяй знал, что рядом с этой девушкой Буч становится дураком и что звук ее голоса возымеет именно такой эффект, вернув его к жизни. Но для Мариссы это ведь муки адские, обременительный канат, тянущий баржу к берегу.
   Буч застонал. Из-за того, что шевельнулся, и еще – из-за уязвленного самолюбия.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
   – Лучше.
   Да уж. Сбей его автобус, он чувствовал бы себя куда лучше, чем после встречи с лессером.
   – Поэтому тебе не обязательно здесь оставаться.
   Марисса убрала руки с простыни, глубоко вздохнула, ее грудь приподнялась под дорогой тканью платья. Девушка охватила себя руками, напоминая изящный силуэт буквы S.
   Он отвернулся, стыдясь того, что некая его часть хотела воспользоваться жалостью Мариссы и оставить ее при себе.
   – Марисса, ты уже поняла, что теперь можешь уйти.
   – Вообще-то нет.
   Он нахмурился и посмотрел на нее.
   – Почему?
   Она побледнела, а затем решительно вскинула подбородок.
   – Ты под…
   Послышалось шипение двери, и в комнату вошел гость – фигура, облаченная в желтый костюм и кислородную маску. За пластиком скрывалось едва различимое женское лицо.
   Буч с ужасом перевел взгляд на Мариссу.
   – Почему, черт побери, на тебе нет такого?!
   Он понятия не имел, что у него за инфекция, но явно серьезная, коль скоро медперсонал щеголяет в защитных костюмах. Наверное, он смертельно опасен.
   Марисса съежилась, заставив Буча почувствовать себя полным негодяем.
   – Я… просто я без него.
   – Сир? – вежливо перебила медсестра, – Я бы хотела взять анализ крови, если не возражаете.
   Он вытянул руку, продолжая неотрывно смотреть на Мариссу.
   – Ты должна была надеть такой, когда пришла сюда, так? Так?!
   – Да.
   – Проклятье! – выругался он, – Почему ты не…
   Когда медсестра вставила шприц в вену, силы Буча иссякли, словно иглой проткнули воздушный шарик его энергии.
   Внезапно закружилась голова, и он отвалился на подушку. Все еще заведенный.
   – На тебе должен быть такой же костюм.
   Марисса не ответила, лишь начала кружить по комнате.
   Пользуясь паузой, он посмотрел на небольшой шприц в вене. Когда медсестра меняла его на новый, Буч успел заметить, что кровь темнее обычного. Намного темнее.
   – Боже праведный… что из меня течет?
   – Уже лучше, чем прежде. Гораздо лучше.
   Медсестра улыбнулась сквозь маску.
   – И какого же цвета она была раньше… – пробормотал он, подумав, что эта гадость наверняка выглядела как грязь.
   Покончив с процедурой, медсестра сунула Бучу в рот градусник и проверила приборы рядом с кроватью.
   – Я принесу вам поесть.
   – А она ела? – пробормотал он.
   – Не разговаривайте.
   Послышался писк, после чего медсестра вынула пластмассовую палочку из его рта.
   – Намного лучше. Так, вам что-нибудь нужно?
   Он подумал о Мариссе, рискующей своей жизнью из-за чувства вины.
   – Да. Я хочу, чтобы она ушла отсюда.
   Марисса услышала слова Буча и перестала выписывать круги. Прислонившись спиной к стене, она осмотрела себя, с удивлением обнаружив, что платье все так же идеально сидит на фигуре. Но чувствовала она себя в половину своего веса. Маленькой. Иллюзорной.
   Когда медсестра ушла, Буч сверкнул ореховыми глазами.
   – Как долго ты вынуждена здесь оставаться?
   – Пока Хаверс не разрешит выйти.
   – Ты заболела?
   Она покачала головой.
   – От чего меня лечат?
   – От травм после автокатастрофы. Обширных.
   – Автокатастрофы? – Он растерялся, затем кивнул и посмотрел на капельницу, чтобы переменить тему, – Что там?
   Она прижала руки к груди и перечислила антибиотики, питательные вещества, обезболивающие и лекарства, задерживающие свертывание крови.
   – И Вишу приходит, чтобы помочь.
   Она подумала о брате, его обезоруживающих бриллиантовых глазах и татуировках у виска… и его очевидной к ней неприязни. Он единственный заходил в комнату без защитного костюма и навещал Буча дважды в сутки, в начале и в конце ночи.
   – Ви приходит сюда?
   – Он кладет руку на твой живот. Это тебя успокаивает.
   Первый раз, когда воин скинул с тела Буча покрывало и задрал больничную рубашку, Марисса потеряла дар речи – и от интимности увиденного, и от властности движений брата. Но окончательно сразило ее другое. Да, рана на животе Буча устрашала, но… брат снял перчатку, которую всегда носил, обнажив светящуюся руку с татуировками с обеих сторон.
   Марисса с ужасом ожидала того, что последует. Но Вишу всего лишь провел своей необычной рукой в трех дюймах от живота Буча. Даже находясь в коме, тот издал вздох облегчения.
   После этого Вишу поправил больничную рубашку, прикрыл Буча покрывалом и повернулся к ней. Он приказал Мариссе закрыть глаза, и, хотя ей было страшно, она подчинилась. Почти сразу ее охватило умиротворение, словно она купалась в белом, успокаивающем свете. Вишу повторял это каждый раз перед уходом. Марисса знала, что так он защищает ее. Хотя не могла понять почему, учитывая его явное презрение.
   Она сосредоточила взгляд на Буче и подумала о его ранах.
   – Ты же не попадал в автокатастрофу?
   Он закрыл глаза.
   – Я очень устал.
   Буч отвернулся, и Марисса села на голый пол, обхватив руками колени. Хаверс хотел принести плед и удобное кресло, но она переживала из-за того, что, если Бучу снова станет худо, медперсонал не сможет подвезти к койке нужное оборудование. Хаверс не стал возражать.
   Один Бог знает, сколько дней все это длилось. Спина занемела, веки превратились в наждачную бумагу, но, борясь за жизнь Буча, Марисса не чувствовала усталости. Боже, она даже не заметила, как утекало время, удивляясь, когда появлялась еда, приходили медсестры и Хаверс. Или приезжал Вишу.
   Пока она не заболела. Марисса начала было чувствовать недомогание до того, как впервые пришел Вишу, но как только он стал делать над ней пассы рукой, девушка пришла в норму.
   Марисса взглянула на больничную койку. Она до сих пор удивлялась, почему Вишу призвал ее в эту палату. Совершенно очевидно, что его светящаяся рука приносила куда больше пользы, чем она.
   Приборы тихонько запищали, вентилятор поднял поток воздуха к потолку. Марисса пробежала глазами по неподвижному телу Буча и покраснела, вспомнив, что находится под рубашкой мужчины.
   Она знала, как выглядит каждый дюйм его тела.
   Гладкая кожа покрывала мускулы, на пояснице имелась черная татуировка – несколько рядов линий, сгруппированных по четыре и перечеркнутых наискось. Всего двадцать пять, если она правильно сосчитала, некоторые потускнели, словно их сделали много лет назад. Мариссе было интересно, что они означают.
   Ее удивили темные волосы, растущие на груди Буча, – она ведь не знала, что люди не такие гладкие, как ее сородичи. На грудной клетке имелось не так уж много волос, и они сужались, становясь тонкой линией под его пупком.
   А ниже… Как бы ни было ей стыдно, она взглянула на его мужской орган. На соединении ног росли темные густые волосы, и среди них выделялся толстый ствол плоти, шириной чуть не с ее запястье. Под ним находился тяжелый, тугой мешочек.
   Буч стал первым мужчиной, которого она увидела голым, обнаженные фигуры из книг по истории искусства не имели ничего общего с реальностью. Как он красиво сложен. Потрясающе.
   Марисса запрокинула голову и посмотрела в потолок. Насколько низко то, что она нарушила его личное пространство? И что ее тело сейчас всколыхнулось от одного воспоминания?
   Господи, когда же она выберется отсюда?
   Девушка бесцельно теребила дорогую ткань платья, склонив голову, чтобы смотреть лишь на складки бледно-голубого шифона. Прелестное творение Нарцисо Родригеза должно быть, по сути, очень удобным, но корсет, который, как и полагалось, она носила всегда, стал ей надоедать. Дело в том, что Мариссе хотелось хорошо выглядеть для Буча, хотя ему все равно. И причиной тому – не болезнь. Она его больше не привлекала. Он не хотел, чтобы она находилась рядом.
   И все же Марисса будет продолжать наряжаться, когда ей принесут свежую одежду.
   Увы, всему, в чем она была здесь, придется отправиться в кремационную печь. Какая жалость – предать огню эти чудесные платья.

Глава 9

   «Белобрысый вернулся», – подумал Ван Дин, глядя сквозь толстый проволочный забор.
   Третью неделю подряд этот парень приходил на подпольные бои Колдуэлла. Среди оживленной толпы вокруг ограждения для борцов он, непонятно почему, выделялся, как неоновый знак.
   Получив удар в бок, Ван вновь сосредоточился. Отведя кулак, резко выбросил руку вперед и нанес своему противнику удар в лицо. У того из носа брызнул фонтан крови, красные сгустки приземлились на мат раньше, чем это сделало тело.
   Ван широко расставил ноги и посмотрел на своего противника – пот капал с него на живот побежденного. Никакой судья не препятствовал нанесению новых ударов по голове. Никакие правила не запрещали пинать этот кусок мяса по почкам до тех пор, пока мерзавцу не понадобится диализ на всю оставшуюся недолгую жизнь. И, если этот подонок еще раз дернется, Ван за себя не отвечает.
   Дарить смерть голыми руками – вот чего жаждала главная его составляющая. Ван всегда был особенным, не похожим на других. Его душа принадлежала не просто обычному борцу, а римскому воину. Он мечтал жить в те времена, когда победитель потрошил тело соперника… затем находил его дом, насиловал жену, вырезал детей. И после грабежа все дотла сжигал.
   Но Ван жил здесь и сейчас. И в последнее время стали возникать трудности. Тело, хранящее внутри ту самую особую составляющую, начало стареть. Боль в плечах и в коленях попросту убивала, но он делал все, чтобы ни внутри, ни снаружи клетки для борцов никто об этом не догадался.
   Опустив руку, он услышал хруст сустава, но сдержался и не даже не моргнул глазом. Толпа в полсотни человек тем временем ревела и стучала по трехметровому забору-сетке. Боже, фанаты так любили его. Звали по имени. Хотели видеть на боях чаще.
   Но особой составляющей внутри его это было безразлично.
   Вдруг он встретился взглядом с белобрысым, стоявшим среди этих людишек. Черт, у него глаза безумца. Равнодушные. Безжизненные. И парень не кричал вместе со всеми.
   Плевать.
   Ван пнул соперника босой ногой. Тот застонал, но глаза не открыл. Игра окончена.
   Полсотни человек одобрительно завопили, как орангутанги.
   Ван прыгнул к краю забора и перебросил через него свое девяностокилограммовое тело. Он приземлился, и толпа заревела еще громче, расступаясь перед ним. На прошлой неделе один болван встал у него на пути – и отделался выбитым зубом.
   Борцовская «арена» находилась на заброшенной подземной парковке. Владелец бетонной пустоши стал проводить здесь матчи. Все предприятие имело сомнительную репутацию, Ван и его противники напоминали дерущихся петухов. Однако платили неплохо, и облав пока не случалось – хотя они всегда оставались на повестке дня. Копы были бы не в восторге от происходившего: кровь, ставки. Поэтому клуб носил закрытый характер, а если кто-нибудь поднимал лишний шум, его устраняли. В буквальном смысле. Владелец нанял шестерых головорезов, которые контролировали ситуацию.
   Ван подошел к держателю ставок, получил пятьсот баксов и куртку, затем направился к своему грузовику. Майка от Хейнз была испачкана кровью, но Вана это не заботило. Его волновали ноющие суставы. И левое плечо.
   Черт. С каждой неделей особая составляющая, помогая укладывать противников, забирала у Вана все больше сил. В борцовском мире тридцать девять лет – уже преклонный возраст.
   – Почему ты остановился?
   Подойдя к грузовику, Ван посмотрел на отражение в боковом стекле. Он не удивился тому, что белобрысый последовал за ним.
   – Приятель, я не отвечаю на вопросы фанатов.
   – Я не фанат.
   Их отражения встретились взглядами на гладкой поверхности стекла.
   – Тогда зачем так часто приходишь на мои матчи?
   – У меня есть предложение.
   – Менеджер мне не нужен.
   – Я не из них.
   Ван посмотрел через плечо. Парень был сложен крепко и выглядел как борец – накачанные плечи, мощные руки. Железные ладони могли сложиться в кулак величиной с шар для боулинга.
   Так вот в чем дело.
   – Хочешь выйти со мной на ринг – договоримся там.
   Он указал на держателя ставок.
   – Я и не из этих.
   Ван развернулся – эта игра в загадки ему уже надоела.
   – Так чего ты хочешь?
   – Прежде всего узнать, почему ты остановился.
   – Он упал.
   Стало нарастать раздражение.
   – И что?
   – Знаешь, ты начинаешь меня злить.
   – Замечательно. Я как раз ищу человека с твоими достоинствами.
   Это многое проясняло. Рядовой солдат с короткой стрижкой и сломанным носом. Скукотища.
   – Таких, как я, навалом.
   «Если не брать в расчет правую руку».
   – Скажи вот что, – произнес белобрысый, – у тебя удален аппендицит?
   Ван прищурился и положил ключи от грузовика обратно в карман.
   – Сейчас произойдет одно из двух, и тебе решать. Либо уйдешь с дороги, и я поеду. Либо продолжишь болтать, и возникнут проблемы. Выбирай.
   Белобрысый приблизился. Черт, от него забавно пахло. Вроде как… детской присыпкой?
   – Не угрожай мне, мальчишка.
   Голос прозвучал тихо, а тело приготовилось к действию.
   Так, так, так… вы только взгляните на него. Настоящий соперник.
   Теперь напрягся Ван.
   – Тогда переходи к делу, черт побери.
   – Аппендицит?
   – Уже нет.
   Мужчина улыбнулся. Отшагнул назад.
   – Как ты насчет работы?
   – У меня есть. И плюс эта.
   – Да-да, стройка. И драки с незнакомцами за деньги.
   – Честный заработок – что там, что тут. И как давно ты около меня крутишься?
   – Достаточно.
   Парень протянул руку.
   – Жозеф Ксавье.
   Ван не ответил пожатием.
   – Не заинтересован я в тебе, Жоз.
   – Для тебя, сынок, я мистер Ксавье. И конечно же, ты готов выслушать мое предложение.
   Ван наклонил голову к плечу.
   – А знаешь, я ведь как шлюха. Люблю получать деньги от психов. Так что, может, подкинешь мне бенджи [6 - Бенджи – купюра в сто долларов США; на ее лицевой стороне изображен Бенджамин Франклин.], Жоз, тогда и обсудим твое предложение.
   Белобрысый лишь сердито взглянул на него, но Ван вдруг почувствовал приступ страха. Боже, с этим парнем что-то не так.
   Когда мерзавец заговорил, его голос стал еще тише.
   – Сначала произнеси мое имя правильно, сынок.
   «Да плевать. За сотню баксов можно придержать язык даже для такого чокнутого».
   – Ксавье.
   – Мистер Ксавье.
   Бледноволосый оскалился, как хищник.
   – Произнеси это, сынок.
   Повинуясь внезапному порыву, Ван открыл рот.
   Но не успели слова слететь с губ, как перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание – шестнадцатилетним, он ныряет в Гудзон. Зависнув в воздухе, он видит массивный подводный камень, о который вот-вот должен удариться, и знает, что ему не увернуться. Конечно же, голова столкнулась с глыбой, словно это было ей предначертано, словно его шею захлестнула невидимая петля, и скала тащила Вана куда-то… домой. Но все обошлось, по крайней мере в тот раз. Сразу после удара он ощутил сладкое спокойствие, словно исполнил свое предназначение. И он инстинктивно знал, что подобное чувство – предвестник смерти.
   Забавно, но сейчас он ощущал ту же дезориентацию в пространстве. Этот мужчина с белым, как бумага, лицом олицетворял саму смерть, неизбежную, предрешенную, пришедшую специально за ним.
   – Мистер Ксавье, – прошептал Ван.
   Когда перед глазами появилась стодолларовая купюра, он протянул за ней четырехпалую ладонь.
   Но знал, что выслушал бы предложение и без оплаты.

   Уйму часов спустя Буч перекатился на спину и первым делом поискал глазами Мариссу.
   Он увидел ее сидящей в углу комнаты, рядом с открытой книгой. Но Марисса смотрела не на страницы. Она уставилась на бледный линолеум, проводя по узору длинным, изящным пальцем.
   Она выглядела до боли грустной и такой красивой, что у Буча защипало в глазах. Боже, он хотел перерезать себе горло от одной мысли, что мог заразить ее или поставить под угрозу.
   – Лучше бы ты не приходила сюда, – прохрипел он. Девушка вздрогнула, и Буч сообразил, что слова стоит все-таки выбирать, – Я имею в виду…
   – Я знаю, что ты имеешь в виду, – Ее голос прозвучал жестко, – Проголодался?
   – Ага.
   Он с трудом приподнялся в постели.
   – Но я бы предпочел душ.
   Марисса поднялась на ноги – плавно, словно туман, и Буч затаил дыхание, когда она подошла к нему. Боже, это бледно-голубое платье того же оттенка, что и ее глаза.
   – Я помогу дойти до ванной.
   – Нет, сам справлюсь.
   Она скрестила руки на груди.
   – Если попытаешься добраться до ванной самостоятельно – рухнешь и расшибешься.
   – Тогда позови медсестру. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась.
   Несколько секунд она безотрывно смотрела на него. Затем сморгнула. Потом еще раз.
   – Извини, я на минутку, – сказала она ровным голосом, – Мне нужно в уборную. Медсестру можешь вызвать, нажав на красную кнопку там, на пульте.
   Она зашла в ванную и закрыла дверь. Полилась вода.
   Буч дотянулся до маленькой красной кнопки, но остановился: за дверью ванны текла и текла вода. Звук не прерывался; не похоже, чтобы кто-то мыл руки, лицо или наполнял стакан.
   Вода лилась и лилась.
   Со стоном Буч скатился с кровати и встал, повиснув на подставке для капельницы, пока та не стала трястись от попыток удержать его в вертикальном положении. Он выставлял вперед одну ногу за другой, пока не дошел до двери в ванную. Прислонил ухо к дереву. Он слышал лишь воду.
   Зачем-то Буч тихонько постучал. Затем еще раз. Попробовал снова, потом повернул ручку, хотя, конечно, они оба сгорят от стыда, если она всего лишь пользуется туалетом…
   Как оказалось, Марисса и вправду сидела на унитазе. На опущенной крышке.
   И плакала. Тряслась и плакала.
   – О… черт, Марисса.
   Она взвизгнула, словно Буч был последним существом на земле, кого она хотела бы видеть.
   – Уйди!
   Шатаясь, он зашел внутрь и опустился перед ней на колени.
   – Марисса…
   Она закрыла лицо руками.
   – Оставь меня, пожалуйста, одну.
   Он дотянулся до крана и выключил воду. Когда раковина с бульканьем опустела и звук льющейся воды стих, стало слышней прерывистое дыхание Мариссы.
   – Все в порядке, – сказал он, – Ты скоро сможешь уйти. Ты выберешься…
   – Замолчи!
   Она опустила руки и с негодованием посмотрела на него.
   – Возвращайся в кровать и вызови медсестру, если ты еще этого не сделал.
   Буч отклонился, присев на пятки, чувствуя головокружение, но вместе с тем и какую-то решимость.
   – Я сожалею, что ты оказалась со мной в этой ловушке.
   – Не сомневаюсь!
   Он нахмурился.
   – Марисса…
   Его перебил звук открывающегося воздушного шлюза.
   – Коп? – Голос Ви не был искажен защитным костюмом.
   – Подожди, – крикнул Буч. Мариссе не нужны зрители.
   – Ты где, коп? Что-нибудь не так?
   Буч собрался было встать. Правда ведь собирался. Но когда он схватился за стойку капельницы и напрягся, его тело сдалось, став резиновым. Марисса попыталась его подхватить, но он выскользнул из ее объятий, расползаясь по плитке, упершись щекой в основание унитаза. Как бы издалека он услышал голос Мариссы, что-то говорящей взахлеб. В поле зрения появилась козлиная бородка Ви.
   Буч посмотрел на своего приятеля… и – черт! – неужели его зрение затуманилось, так он обрадовался этому негодяю. Лицо Вишу не изменилось, темная бородка вокруг рта все на том же месте, татуировки на виске там же, глаза-бриллианты сверкают все так же. Все такое родное. Дом и семья в обличье вампира.
   Однако Буч не позволил себе заплакать. Вот черт, он и так совершенно расклеился, лежа рядом с унитазом. А слезы – достойное дополнение к одеянию стыда, в которое он вырядился.
   – А где твой прикид, приятель? – спросил Буч, часто-часто моргая, – Ну, в смысле желтый костюм?
   Ви улыбнулся, его глаза светились, но слегка, словно и он сдерживал эмоции.
   – Не волнуйся: я под защитой. Так, значит, ты очухался?
   – Ага, и готов плясать рок-н-ролл.
   – Да уж пора.
   – Угу. И подумываю податься в подрядчики. Вот, хотел посмотреть, как оборудована эта ванная комната. Плитка положена замечательно. Можешь и ты взглянуть.
   – Как насчет того, чтобы я отнес тебя в постель?
   – Сначала взгляну на трубы.
   Уважение и любовь заставили Ви ухмыльнуться.
   – По крайней мере, дай-ка помогу тебе встать.
   – Не стоит. Я сам.
   Застонав, Буч попробовал принять вертикальное положение, но затем снова опустился на кафель. Оказалось, не так-то просто даже поднять голову. Но если остаться здесь подольше… на неделю или деньков на десять?
   – Давай же, коп. Сдавайся и позволь мне помочь.
   Вдруг Буч почувствовал дикую усталость и понял, что не в силах сопротивляться. Полностью обмякнув, он сообразил, что на него смотрит Марисса, и подумал: «Черт, можно ли выглядеть еще слабее?» Одно, правда, радовало – что он не щеголяет перед ней своим голым задом.
   Да, больничная рубашка на месте. Слава тебе господи.
   Крепкие руки Ви подхватили его и с легкостью подняли. Когда они двинулись вперед, Буч старался не уронить голову на плечо другу, хотя с трудом удерживал ее. Снова оказавшись на кровати, он почувствовал дрожь, пробежавшую по всему телу, и комната закружилась перед глазами.
   Не успел Ви выпрямиться, как Буч схватил его за руку и прошептал:
   – Мне нужно поговорить с тобой. Наедине.
   – О чем? – так же тихо спросил Ви.
   Буч посмотрел на Мариссу, забившуюся в угол.
   Покраснев, она перевела взгляд на ванную, затем взяла в руки два больших бумажных пакета.
   – Я, пожалуй, приму душ. Извините.
   И, не дожидаясь ответа, исчезла за дверью.
   Когда дверь захлопнулась, Ви сел на край кровати.
   – Говори.
   – Что ей угрожает?
   – Об этом я позаботился, она здесь три дня, и, видишь, все в порядке. Вероятно, она скоро сможет уйти. Мы теперь почти уверены, что инфекция не передается.
   – Чему она подвергалась? Чему я подвергся?
   – Ты ведь в курсе, что побывал у лессеров?
   Буч поднял одну из своих покалеченных рук.
   – А то я думал, что был у Элизабет Арден.
   – Умник. Ты пробыл там почти день…
   Внезапно Буч схватил Ви за руку.
   – Я не прокололся. Неважно, что они со мной делали, но я ничего не рассказал о Братстве. Клянусь.
   Ви положил руку поверх ладони Буча и сжал ее.
   – Знаю, приятель. Знаю, что ты не мог.
   – Отлично.
   Когда они разомкнули руки, глаза Ви переместились на ногти Буча, как если бы вампир пытался представить, что с ними делали.
   – Память вернулась?
   – Только ощущения. Боль и… страх. Ужас. И гордость… Благодаря гордости я знаю, что не раскололся и они меня не сломали.
   Ви кивнул и достал из кармана самокрутку. Не успев прикурить, посмотрел на датчик подачи кислорода и снова убрал.
   – Послушай, друг, должен спросить… с головой-то у тебя все в порядке? В смысле, пройти через такое…
   – Да, все отлично. Всегда был нечувствителен к пост-травматическому стрессу и всякой подобной чуши, и, кроме того, я толком и не помню, что произошло. Как только Марисса уйдет, я буду в порядке.
   Он потер лицо, чувствуя, как зудит щетина, затем опустил руку. Когда ладонь коснулась живота, он вспомнил о черной ране.
   – Ты догадываешься, что они со мной сделали?
   Когда Ви покачал головой, Буч выругался. Этот парень – ходячий Google, и если уж он не знает, то дело худо.
   – Но я скоро узнаю, коп. Обещаю, что я найду ответ.
   Брат кивнул на живот Буча.
   – Как он?
   – Понятия не имею. В коме был слишком занят, чтобы уделять должное внимание брюшному прессу.
   – Не возражаешь?
   Буч пожал плечами и скинул покрывало. Когда Ви задрал больничную рубашку, они оба уставились на живот. Кожа вокруг раны посерела и сморщилась.
   – Болит? – спросил Ви.
   – Еще как. И… холодно. Словно мне в брюхо засунули сухой лед.
   – Позволишь мне кое-что сделать?
   – Что?
   – Немного подлечу тебя, как уже и делал.
   – Конечно.
   Но когда Ви поднял свою необычную руку и начал снимать перчатку, Буч отпрянул.
   – Что ты собираешься делать этой штуковиной?
   – Доверься мне, хорошо?
   Буч издал смешок.
   – Последний раз, когда ты так говорил, я выпил вампирский коктейль, ты не забыл?
   – Он спас твою задницу. Ведь именно по нему я тебя нашел.
   Так вот в чем дело.
   – Ну что ж, тогда клади на меня свою лапу.
   Но когда Ви стал приближать светящуюся ладонь, Буч вздрогнул.
   – Расслабься, коп. Это не больно.
   – Я видел, как ты этой штуковиной спалил дом.
   – Намек понят. Но сейчас до поджога не дойдет.
   Ви занес свою покрытую татуировками, светящуюся руку над раной, и Буч издал хриплый стон облегчения. Как будто бы теплая чистая вода вливалась в рану, затем растекалась по телу, просачиваясь наружу… Очищая его.
   Буч закатил глаза.
   – О… боже… так приятно.
   Он совсем размяк, а затем, освободившись от боли, поплыл, соскальзывая в дрему. И позволил своему телу расслабиться, позволил, позволил…
   Он ощущал исцеление, словно его тело активно участвовало в процессе регенерации. Проходили секунды, минуты, время превратилось в вечность, целые дни отдыха, кормежки, спокойствия приходили и уходили, выводя его из разбитого состояния к чудесному выздоровлению.

   Стоя под душем, Марисса запрокинула голову и выпрямилась, позволяя воде струиться по телу. Она чувствовала себя слабой и уязвимой, особенно после того, как увидела Вишу, несущего Буча в кровать. Вампир и человек были так близки, в их взглядах читалась такая взаимная привязанность…
   Спустя некоторое время она вылезла из-под душа, насухо вытерлась и высушила волосы. Дотянувшись до одежды, посмотрела на корсет и подумала, что будь она проклята, если его наденет. Пихнула обратно в сумку, содрогнувшись при мысли, что ее ребра когда-нибудь вновь сожмет его железная хватка.
   Марисса надела персиковое платье прямо на голое тело, чувствуя себя не совсем обычно. Но ей так надоело испытывать дискомфорт. По крайней мере, некоторое время можно походить и так. Кто узнает?
   Она свернула бледно-голубое платье от Родригеза и вместе с нижним бельем засунула в мешок для биологических отходов. Затем собралась с духом и открыла дверь в комнату.
   Буч распластался на кровати, больничная рубашка задралась на грудь, покрывало лежало на бедрах. Светящаяся рука Вишу находилась в трех дюймах над почерневшей раной.
   Среди этой, царившей между мужчинами, тишины она почувствовала себя лишней. Но уйти было некуда.
   – Он уснул, – пробурчал Ви.
   Марисса откашлялась, но не придумала, что ответить.
   – Скажи… – пробормотала она после долгой паузы, – его семья знает о случившемся?
   – Да. Братство знает.
   – Нет, я имею в виду… его человеческую семью.
   – Они здесь ни при чем.
   – Но разве им не нужно…
   Ви поднял глаза и посмотрел на нее с раздражением и некоторой злобой. Ей почему-то вспомнилось, насколько хорошо он вооружен. Перевязь с черными кинжалами пересекала крепкую грудь.
   Враждебное выражение лица соответствовало вооружению.
   – Семья Буча от него отказалась.
   Ви говорил натянуто, словно причины всего этого ее не касались, и он утруждал себя объяснениями лишь затем, чтобы она заткнулась.
   – Поэтому они ни при чем. А теперь подойди сюда. Он в тебе нуждается.
   Несоответствие между выражением лица брата и его приказом подойти ближе ее вконец запутало. Как и осознание того, что эта необычная рука приносит такую огромную пользу.
   – В чем он нуждается меньше всего, так это в моем присутствии, – отчеканила Марисса. И в очередной раз подивилась, чего ради Ви позвонил ей три ночи назад.
   – Просто он беспокоится о тебе. Поэтому-то и хочет, чтобы ты ушла.
   Она покраснела.
   – Ошибаешься, воин.
   – Увы, я никогда не ошибаюсь.
   Светлые глаза с синим ободком с быстротой молнии скользнули по ее лицу. Такие холодные, что девушка отпрянула, но Вишу покачал головой.
   – Подойди, коснись его. Дай ему почувствовать твое присутствие. Ты нужна ему здесь.
   Она нахмурилась, думая, что брат сошел с ума. Но все же подошла к койке и погладила Буча по волосам. Как только она к нему притронулась, он повернулся к ней.
   – Видишь? – Вишу снова взглянул на рану, – Он очень нуждается в тебе.
   «Только бы это оказалось правдой», – подумала она.
   – Ты это серьезно? – спросил брат.
   Она напряглась.
   – Пожалуйста, не читай мои мысли. Это невежливо.
   – Я и не читал. Ты просто выразила их вслух.
   Ее рука замерла в волосах Буча.
   – Ах… извини.
   Они оба затихли, думая о Буче.
   – Марисса, почему ты его отшила? – сердитым шепотом спросил Вишу, – Когда он по осени пришел с тобой повидаться – почему ты его прогнала?
   Она нахмурилась.
   – Он не приходил.
   – Приходил.
   – Что, прости?
   – Ты слышала, что я сказал.
   Когда они встретились глазами, Марисса подумала, что хоть Вишу и наводит на нее ужас, но, во всяком случае, он не лжец.
   – Когда? Когда он приходил?
   – Он переждал пару недель после ранения Рэта. Затем отправился к тебе. Вернувшись, сказал, что ты к нему даже не спустилась. Женщина, это было жестоко. Ты же знала, что он к тебе испытывает, но прогнала его через своего слугу. Мило с твоей стороны.
   – Нет… я не делала этого… Он не приходил, он… Никто мне не сообщил…
   – Ну да, конечно!
   – Не говори со мной таким тоном, воин.
   Взгляд Вишу застыл на лице Мариссы, но она так разозлилась, что сейчас ее уже не волновало, кто он такой.
   – В конце лета меня свалил грипп, потому что я отдала слишком много крови Рэту, а потом еще работала в клинике. Поскольку от Буча не было никаких вестей, я предположила, что он передумал насчет нас. Мне… не особо везло с мужчинами, поэтому прошло некоторое время, прежде чем я собралась с духом, чтобы заговорить с ним. А когда сделала это три месяца назад, здесь, в клинике, он дал понять, что не хочет меня видеть. Поэтому сделай одолжение: не обвиняй меня в том, чего я не делала!
   Повисла долгая пауза, а затем Вишу чертовски ее удивил.
   Он слегка улыбнулся.
   – Кто бы мог подумать.
   Разволновавшись, она посмотрела на Буча и вновь стала гладить его волосы.
   – Клянусь, если бы я знала, что он пришел, я вытащила бы себя из кровати и сама открыла ему дверь.
   – Хорошо, женщина… хорошо, – тихим голосом произнес Ви.
   В последовавшей тишине Марисса вспомнила события прошлого лета. Она выздоравливала не только после гриппа. Попытка брата поставить под угрозу жизнь Рэта доконала ее – Хаверс, всегда спокойный, уравновешенный и к тому же врач, зашел так далеко, что выдал лессерам местонахождение короля. Конечно, Хаверс просто мстил за нее, когда ею пренебрегли ради королевы, но это ни в коей мере не извиняло его поступка.
   Милостивая Дева, Буч пытался с нею увидеться – почему же ей не сказали?
   – Я не знала, что ты приходил, – пробормотала она, приглаживая его черные волосы.
   Вишу убрал руку и накинул на Буча покрывало.
   – Закрой глаза, Марисса. Твоя очередь.
   Она подняла глаза.
   – Я не знала.
   – Верю. А теперь закрывай.
   После сеанса Ви направился к двери, мускулы на огромных плечах перекатывались при каждом шаге.
   Когда открылся воздушный шлюз, вампир оглянулся.
   – Не думай, что я единственная причина его исцеления. Ты для него – свет, Марисса. Не забывай об этом.
   Глаза брата сузились.
   – Но держи в уме вот что. Навредишь ему – станешь моим врагом.

   Джон Мэтью сидел в классной комнате, словно в Колдуэллской средней школе. Доска, перед ней – семь длинных столов, за каждым из которых находилось по паре учеников.
   Джон же сидел сзади один. Как и в средней школе.
   Разница между этим уроком и школьными предметами заключалась в том, что он тщательно все записывал и смотрел на доску, наблюдая, как мел пробегает свой марафон.
   Но здесь занимались не геометрией.
   Сегодняшние занятия вел Зетист. Шагая из угла в угол, он рассказывал о химическом составе взрывчатого вещества С-4. Брат, как всегда, был одет в черную водолазку – свою обычную форму – и пару широких штанов из синтетики. Шрам на лице, да, он выглядел, как если бы действительно творил то, что о нем рассказывали, – убивал женщин, расчленял лессеров, нападал без причин на своих же братьев.
   Но самое странное – он оказался потрясающим учителем.
   – А теперь о детонаторах, – сказал Зет, – Лично я предпочитаю дистанционную разновидность.
   Пока Джон переворачивал страницу тетради, Зетист нарисовал объемный чертеж механизма на доске – коробку с несколькими проводами. Что бы брат ни рисовал, выходило очень детально и правдоподобно – хотелось дотянуться и потрогать предмет.
   Возникла короткая пауза, и Джон взглянул на часы. Скоро перерыв. Пятнадцать минут, чтобы перекусить и отправиться в спортивный зал. Скорее бы.
   Когда Джон только еще начал здесь учиться, он ненавидел смешанные тренировки по боевым искусствам. Но теперь обожал их. Он все еще плелся в хвосте класса по мастерству боя, но за недавнее время кое-что наверстал, благодаря своей ярости. Поэтому и стал иначе общаться со сверстниками.
   В самом начале, три месяца назад, одноклассники высмеивали Джона. Обвиняли, что он подлизывается к братьям. Дразнили из-за родимого пятна, ведь оно выглядело как нагрудный шрам Братства. Теперь они относились к нему с опаской. Все, за исключением Лэша. Лэш до сих пор издевался над ним, выставляя на посмешище, унижая.
   Джона это не заботило. Да, он находился в классе с другими учениками, жил на территории Братства, считался связанным с братьями кровью своего отца, но с тех пор, как парень потерял Тора и Уэлси, ему казалось, что он стал свободным игроком. Никому не обязанным.
   Так что остальные ребята в классе для него – пустое место.
   Он перевел взгляд на затылок Лэша. Длинные светлые волосы парня, забранные в хвост, лежали на пиджаке от какого-то супермодного модельера. Откуда Джон знал о дизайнере? Лэш, заходя в класс, всегда оповещал, в чем он на этот раз.
   Сегодня ж еще и упомянул, что его новые часы, инкрустированные брюликами, от Джейкоба-ювелира.
   Джон прищурился, подбадривая себя мыслями о том, как они будут драться в спортивном зале. Лэш словно почувствовал его запал и обернулся, в ухе сверкнула бриллиантовая серьга. Губы скривились в мерзкой ухмылке, затем сморщились, посылая Джону воздушный поцелуй.
   – Джон? – Голос Зетиста прозвучал громко, как удар молота, – Может, проявишь ко мне каплю уважения?
   Когда Джон покраснел и перевел взгляд на доску, Зетист продолжил, тыча в нее длинным указательным пальцем.
   – Когда такая штука активирована, то запускается различными способами, из которых самый распространенный – звуковая частота. Можно позвонить с мобильника, компьютера или использовать радиосигнал.
   Зетист снова начал рисовать, по классу разнесся скрип мела.
   – А вот еще один вид детонатора, – Зетист отступил на шаг, – Типичен для автомобильных бомб. Устройство срабатывания присоединяется проводом к электрической системе машины. Бомба заряжена, и как только автомобиль заведут – тик-так, и бум!
   Джон стиснул ручку и заморгал, чувствуя головокружение.
   Рыжеволосый ученик по имени Блэйлок спросил:
   – Она взрывается сразу после включения зажигания?
   – Есть двухсекундная задержка. Также замечу, что, поскольку провода машины пересоединены, мотор не заведется. Водитель вставит ключ и услышит лишь несколько щелчков.
   В мозгу Джона лихорадочно замелькали картинки.
   Дождь… черный дождь на лобовом стекле.
   Рука с ключом тянется к зажиганию.
   Мотор не заводится. Чувство ужаса из-за того, что кто-то потерян. Затем – яркая вспышка света…
   Джон вскочил со своего стула и упал на пол, даже не понимая, что у него опять приступ. В голове все кричало, но тело не чувствовало ничего.
   Кто-то потерян! Кого-то… оставили позади. Он оставил кого-то позади…

Глава 10

   С наступлением рассвета жалюзи на окнах бильярдной комнаты особняка опустились, и Вишу впился зубами в сэндвич с жареной говядиной из сети быстрого питания «Арби». На вкус это напоминало телефонный справочник, но ингредиенты тут ни при чем.
   Услышав тихий щелчок бильярдных шаров, он поднял глаза. Королева Бет выпрямилась над зеленым сукном.
   – Отличный удар, – сказал Рэйдж, прислоняясь к стене, затянутой шелком.
   – У меня первоклассный тренер.
   Она обошла вокруг стола, намечая новый удар. Когда вновь наклонилась и прислонила кий к левой руке, на среднем пальце сверкнул кирпично-красный рубин.
   Ви вытер рот салфеткой.
   – Голливуд, она снова тебя побьет.
   – Может быть.
   Но ей не представилась такая возможность. Распахнув двери, вошел Рэт – явно не в лучшем настроении. Длинные волосы, почти доходившие до затянутых в кожу ягодиц, взметнулись в воздух, а затем спокойно легли на крепкую спину.
   Бет отложила кий.
   – Как там Джон?
   – Никто, черт побери, не знает.
   Рэт подошел и поцеловал ее в губы, затем в вены по обе стороны шеи.
   – Он не желает ехать к Хаверсу. Отказывается вообще приближаться к клинике. Уснул в офисе Тора от переутомления.
   – Что на этот раз спровоцировало приступ?
   – Зет вел урок по взрывному делу. Паренька вдруг стало колотить, он корчился на полу. Как и в тот раз, когда увидел тебя.
   Бет обняла Рэта за талию и прижалась к нему всем телом. Их черные волосы переплелись – его прямые, ее волнистые. Боже, у Рэта они такие теперь длинные. Ходили слухи, что так нравилось Бет и он отрастил их специально для нее.
   Ви снова вытер рот. Странно, что мужчины способны на этакое.
   Бет покачала головой.
   – Мне хотелось бы, чтобы Джон остался в особняке. А то спит в офисе, в том самом кресле… Проводит уйму времени в одиночестве. Недоедает. Мэри сказала, что он совсем не говорит о случившемся с Тором и Уэлси. Отказывается открыть душу.
   – Меня не заботит, о чем он не говорит, только бы он сходил к чертову врачу.
   Широкие солнечные очки повернулись к Ви.
   – А как второй пациент? Похоже, нам самое время обзавестись домашним врачом.
   Ви дотянулся до пакета «Арби» и достал второй сэндвич.
   – Коп выздоравливает. Думаю, он будет на ногах через день-два.
   – Я хочу знать, что, черт побери, с ним сделали. Дева-Законоучительница не распространяется на этот счет. Молчит, как статуя.
   – Вчера я начал расследование. Сперва залез в Хроники.
   Восемнадцать томов на древнем языке по истории вампиров. Тоска зеленая. Проклятые книжки было так же интересно читать, как инвентарный лист в компьютерном магазине.
   – Если я там ничего не найду, есть еще где посмотреть. Устные предания, записанные вкратце, всякое такое. Не верится, что за двадцать тысяч лет отстаивания нашего места в этом мире ничего подобного не происходило. Сегодня хочу над этим поработать.
   Потому что сон вряд ли придет к нему на помощь. Прошла неделя со времени его последнего сна, и маловероятно, что сегодняшний день будет исключением.
   Черт… бодрствование на протяжении восьми дней не очень-то полезно для мозга. Без регулярного сна психоз может запросто пустить корни, изменив его до неузнаваемости. Удивительно, что Вишу еще в своем уме.
   – Ви? – произнес Рэт.
   – Прости, что?
   – Ты в порядке?
   Вишу впился зубами в говядину и начал жевать.
   – Угу, вполне. Полнейший порядок.

   Двенадцать часов спустя, когда сгустились сумерки, Ван Дин остановил свой грузовик под кленовым деревом на чистой и милой улочке.
   Ему все это не нравилось.
   Дом на другой стороне лужайки не вызывал беспокойства: подумаешь, еще один дом в еще одном районе. Проблема в том, что на въезде были припаркованы машины. Целых четыре.
   А договаривались, что он встретится с Ксавье тет-а-тет.
   Сидя в кабине грузовика, Ван внимательно присматривался к дому. Жалюзи опущены. Внутри горят только две лампы. Свет на крыльце выключен.
   Но на кону стояло много чего. Сказать «да» этому болвану значило, что Ван сможет бросить стройку, уменьшив нагрузку на тело. Он заработает в два раза больше, чем сейчас, и накопит денег, чтобы прожить, когда уже не сможет драться.
   Ван вышел и приблизился к парадному входу. От вида коврика для ног с изображением плюща у него по телу почему-то побежали мурашки.
   Дверь распахнулась прежде, чем Ван нажал на звонок. Ксавье стоял по другую сторону порога, огромный и словно весь в побелке.
   – Ты опоздал.
   – А ты сказал, что мы будем одни.
   – Тревожишься, что не управишься с компанией?
   – Зависит от компании.
   Ксавье отошел вправо.
   – Почему бы тебе не зайти и не проверить?
   Ван не двинулся с коврика.
   – Чтобы ты знал: я сказал своему брату, что еду сюда. Адрес, и все такое.
   – Которому брату: старшему, младшему?
   Ксавье улыбнулся, видя, что Ван прищурил глаза.
   – Да, мы знаем о них. Как ты и сказал: адреса, и все такое.
   Ван сунул руку в карман парки. Девятимиллиметровый пистолет скользнул в ладонь, словно найдя дорогу к дому.
   «Деньги, думай о деньгах».
   Спустя несколько секунд Ван произнес:
   – Приступим к делу или продолжим трепаться здесь?
   – Это не я по ту сторону двери, сынок.
   Ван зашел внутрь, не спуская с Ксавье глаз. В доме было холодно, словно отключили отопление, или здесь вообще никто не жил. Отсутствие мебели говорило о втором.
   Ван напрягся, когда Ксавье полез в задний карман. Но он достал другого рода оружие – десяток новеньких стодолларовых купюр.
   – Так мы договорились? – спросил Ксавье.
   Ван огляделся. Затем взял деньги и спрятал их.
   – Ага.
   – Хорошо. Начинаешь сегодня вечером.
   Ксавье повернулся и прошел в глубь дома.
   Ван следовал за ним, оставаясь начеку. Особенно когда они спустились в подвал и Ван увидел еще шестерых Ксавье, стоящих у подножия лестницы. Все – высоченные, бледноволосые, со странным старушечьим запахом.
   – Похоже, у тебя тоже есть братья, – невзначай проронил Ван.
   – Они не братья. И не употребляй здесь этого слова.
   Ксавье посмотрел на головорезов.
   – Это твои ученики.

   Двигаясь самостоятельно, но под присмотром медсестры в полной защитной экипировке, Буч опустился обратно на кровать, наконец-то помывшись и побрившись. Катетер и капельницу убрали, и он неплохо поел. Из прошедших двенадцати часов крепко проспал одиннадцать.
   Боже… он опять чувствует себя человеком, а скорость, с которой идет восстановление, – просто как дар, ниспосланный ему с небес.
   – Вы хорошо справились, сир, – сказала медсестра.
   – Следующая остановка – Олимпиада.
   Он натянул на себя покрывало.
   Когда медсестра ушла, Буч взглянул на Мариссу. Она, склонившись над вышивкой, сидела на койке, которую принесли по его настоянию. С тех пор как он проснулся около часа назад, Марисса вела себя немного странно, словно хотела что-то ему сказать, но не могла решиться.
   Он обвел взглядом роскошную копну волос, изящные руки, персиковое платье, раскинувшееся по временной кровати… а затем остановился на лифе. Элегантные пуговки спереди шли вниз. Примерно сотня штук.
   Буч заерзал ногами, почувствовав волнение. И – прикидывая, сколько потребуется времени, чтобы освободить каждую жемчужинку.
   Его тело всколыхнулось, кровь прилила к плоти промеж ног, заставив ее набухнуть.
   Кто бы подумал? Воистину ему стало лучше.
   И, черт возьми, он попросту негодяй.
   Он отвернулся от Мариссы и закрыл глаза.
   Да, но вот только при опущенных веках Буч вспоминал, как целовал ее на балконе второго этажа в доме Дариуса прошлым летом. Он помнил это так же отчетливо, словно рассматривал фотографии. Вот он сидит, она стоит между его ног, они целуются… Кончилось это на полу, когда под ним сломался стул.
   – Буч…
   Он открыл глаза и отпрянул. Лицо Мариссы находилось прямо перед ним. Запаниковав, он опустил глаза, проверяя, прикрыто ли покрывалом происходящее между ног.
   – Да? – сказал он так хрипло, что пришлось повторить.
   Боже, его голос всегда был немного осипшим, Буч произносил слова с хрипотцой, но сейчас все это усугублялось желанием оказаться голым. Наедине с ней.
   Пока Марисса изучала его лицо, Буч боялся, что она все увидит, заглянет в самую глубь. Туда, где одержимость ею сильней всего.
   – Марисса, думаю, мне пора спать. Отдохнуть, понимаешь…
   – Вишу сказал, что ты ко мне приходил. После ранения Рэта.
   Буч снова зажмурился. Первая мысль – что он оторвет свою жалкую задницу от койки, найдет своего соседа и измордует его. Чертов Ви…
   – Мне не сообщили, – произнесла Марисса. Когда он посмотрел на нее и нахмурился, она покачала головой, – Я не знала, что ты приходил, пока Вишу не сказал мне прошлой ночью. Кто тебя тогда встретил? Что произошло?
   Она не знала?
   – Я… э… открыла дверь догген. Она сходила наверх, потом сказала, что ты никого не принимаешь и позвонишь. Но ты так и не позвонила… Я не хотел преследовать тебя, или еще что-нибудь в этом духе.
   Да уж… он все же немного ее преследовал. Слава богу, она этого не знала. Если, конечно, Ви, этот болтун, не просветил ее и на этот счет. Вот негодяй.
   – Буч, я тогда болела и нуждалась в отдыхе. Но я хотела тебя видеть. Поэтому попросила, чтобы ты мне позвонил, когда мы встретились в декабре. Но ты сказал «нет», и я подумала… ты утратил ко мне интерес.
   Она хотела его видеть? Она именно это сейчас сказала?
   – Буч, я хотела тебя видеть.
   Да, это и сказала. Дважды.
   Разве могло это не приободрить?
   – Черт, – выдохнул он, встретившись с ней глазами, – Ты хоть представляешь, сколько раз я проезжал мимо твоего дома?
   – Правда?
   – Чуть не каждую ночь. Я был просто жалок.
   «И до сих пор таким остаюсь».
   – Но ты хотел, чтобы я ушла отсюда. Злился, увидев меня здесь.
   – Я взбесился… ну, разозлился из-за того, что ты не надела костюм. И я решил, что тебя принудили здесь находиться.
   Дрожащей рукой он дотянулся до ее волос. Боже, какие мягкие.
   – Вишу может так убедительно говорить. А я против того, чтобы сострадание или жалость заставили тебя находиться там, где ты не хочешь.
   – Я хотела быть здесь. Я хочу быть здесь.
   Она схватила его руку и сжала.
   Воспоследовавшая тишина словно говорила: «Боже, наверное, сейчас Рождество». Буч попытался восстановить события последних девяти месяцев, чтобы догнать правду, которая куда-то ускользала. Он хотел ее. Она хотела его. Правда ли это?
   Кажется, правда. Кажется, все хорошо. Кажется…
   Он позволил опрометчивым отчаянным словам сорваться с губ.
   – Марисса, я схожу с ума по тебе. Да, абсолютно чертов… э… схожу с ума. По тебе.
   Ее голубые глаза увлажнились.
   – Я… тоже. По тебе.
   Буч даже не заметил, что переместился. То их разделял воздух, а теперь он прижимался губами к ее рту. Когда Марисса ахнула, он отклонился.
   – Извини…
   – Ничего… я… просто, я удивилась, – сказала она, глядя на его губы, – Я хочу, чтобы ты…
   – Хорошо.
   Он склонил голову набок и провел пальцем по ее губам.
   – Пододвинься ко мне ближе.
   Притянув Мариссу за руку, Буч положил девушку на кровать, затем перекатил на себя так, чтобы она находилась сверху. Весила она не больше воздуха, и ему это нравилось, особенно облако светлых волос. Обхватив ладонями лицо Мариссы, он заглянул ей в глаза.
   Ее губы приоткрылись в легкой улыбке, предназначавшейся лишь ему, и Буч увидел кончики клыков. О боже, он должен каким-то образом попасть внутрь ее, проникнуть, поэтому он прижался к ее губам и начал движения языком. Марисса стонала, пока он ее дразнил, а затем они провалились в страстный поцелуй. Буч провел руками по ее волосам и обнял ладонями затылок. Раздвинул ноги, и между ними устроилась Марисса, усилив напряжение там, где он и так уже был тверд и горяч.
   Вдруг в голове Буча возник вопрос, которого он не имел права задавать, но который сбил его с ритма. Он отодвинулся.
   – Буч, что такое?
   Он провел большим пальцем по губам Мариссы, гадая, был ли у нее мужчина. Завела ли она любовника с момента их первого поцелуя? А может быть, даже не одного?
   – Буч?
   – Ничего, – сказал он, хотя свирепое чувство собственника впилось в его грудь когтями.
   Буч снова припал к ее губам и теперь целовал девушку так, словно обладал ею, хотя не имел на это никаких прав. Одна его рука спустилась по спине Мариссы, прижимая ее к своему возбужденному органу. Он испытал дикую потребность заявить на нее свои права, чтобы остальные мужчины знали: это его женщина. Безумие полное, конечно.
   Вдруг Марисса отдернулась. Втянула воздух и – вроде как удивилась.
   – Человеческие мужчины тоже вступают в связь?
   – Э… в эмоциональную – да.
   – Нет же… в связь.
   Она уткнулась лицом в шею Буча, вдохнула, а затем стала тереться носом о его кожу.
   Он стиснул ее бедра, думая о том, насколько далеко может зайти дело. Он сомневался, что ему хватит сил на секс, хотя был полностью возбужден. И не хотел позволять себе думать об этом. Но черт побери – он так желал этого с ней!
   – Я обожаю твой запах, Буч.
   – Наверное, это мыло, которым я только что пользовался.
   Когда она провела клыками по его шее, он застонал.
   – Черт… не… останавливайся.

Глава 11

   Вишу вошел в клинику и сразу направился в палату на карантине. Медсестры на пропускном пункте не усомнились в его праве войти внутрь, и, пока он шел по коридору, медперсонал по-быстрому расступался перед ним.
   Правильно. Он был вооружен до зубов и чертовски опасен.
   День прошел впустую. В Хрониках не обнаружилось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало о случившемся с Бучем. В преданиях – то же самое. Хуже всего: Ви чувствовал, как судьбы людей перестраиваются в будущем, но не видел ничего из того, что подсказывали ему инстинкты. Будто бы он смотрел спектакль при опущенном занавесе. Время от времени он мог видеть движение бархата, задетого чьим-то телом, слышать неотчетливые голоса или улавливать свет, проникающий сквозь бахрому. Но не знал деталей: серые клетки отказывались работать.
   Он миновал лабораторию Хаверса и зашел в служебное помещение. Как только перешагнул порог потайной двери – увидел, что в аппаратной никого нет, компьютеры и мониторы сами несли службу.
   Ви замер на месте.
   На ближайшем к нему светящемся экране он увидел Мариссу, лежащую на Буче. Коп обнимал девушку, раскинув голые колени в стороны, чтобы принять ее тело, и волнообразно двигался в такт с ней. Ви не видел лиц, но было очевидно, что они прижались друг к другу губами и их языки переплелись.
   Ви потер подбородок, отстранение понимая, что под всей амуницией и кожаной одеждой его тело вспыхнуло. Вот черт… Ладонь Буча медленно спускалась по спине Мариссы, забираясь под густые светлые волосы, лаская ее шею.
   Коп здорово возбудился, но оставался нежным с ней. Трепетным.
   Ви вспомнил секс, которым занимался в ночь похищения Буча. Никакой нежности. Что устраивало обе стороны.
   Буч зашевелился и перекатил Мариссу на спину, забираясь на девушку. Его больничная рубашка распахнулась, завязки ослабли, обнажая сильную спину и мощную нижнюю часть туловища. Татуировка на пояснице согнулась, когда Буч вжался бедрами в Мариссу, ища дорогу. И пока он терся о нее своим, несомненно, твердым, как камень, орудием, длинные, изящные руки девушки обвили его, остановившись на голых ягодицах.
   А когда женские ноготки еще и впились в них, Буч взмахнул головой и, очевидно, застонал.
   Черт, Ви мог представить себе этот звук… Да… он слышал такое. Внезапно внутри загорелась странная жажда. Проклятье! Какую роль в этом сценарии хотел бы он для себя?
   Голова Буча снова склонилась к шее Мариссы, а бедра стали набегать и отступать, затем снова набегать. Позвоночник изогнулся, широкие плечи задрожали, а потом ослабли, когда Буч нашел ритм, заставивший Ви моргать чаще. А потом вовсе не моргать.
   Приоткрыв рот, Марисса выгнулась навстречу Бучу. Боже, как она прекрасна, лежа под своим мужчиной, ее волосы разметались по подушке, некоторые пряди обвились вокруг крепких бицепсов Буча. В этой страсти, в своем ярко-персиковом платье, она напоминала восход солнца, рассвет, обещание тепла, и Буч купался в том, к чему так жаждал прикоснуться.
   Дверь в аппаратную отворилась, и Ви загородил своим телом монитор.
   Хаверс положил на полку медицинскую карту Буча и потянулся к защитному костюму.
   – Добрый вечер, сир! Вы пришли, чтобы снова его лечить?
   – Да… – Ви прокашлялся, – Но сейчас неподходящее время.
   Хаверс остановился с костюмом в руке.
   – Он отдыхает?
   «Никоим образом».
   – Да. Поэтому нам с вами надо оставить его сейчас одного.
   Брови доктора поднялись над роговой оправой.
   – Извините?
   Ви взял карту с полки, сунул доктору, затем взял у него костюм и повесил на место.
   – Позже, док.
   – Мне… мне нужно его осмотреть. Возможно, он готов к выписке…
   – Замечательно. Но мы уходим.
   Хаверс открыл рот, чтобы возразить, но Ви уже наскучил этот разговор. Положив руку на плечо доктора, брат посмотрел ему в глаза и усилием воли заставил того согласиться.
   – Конечно… – пробормотал Хаверс, – Позже. Завтра?
   – Да, завтра подойдет.
   Выходя вместе с братом Мариссы в коридор, он думал лишь о картинках на экране. Нехорошо с его стороны было подсматривать.
   Нехорошо с его стороны… хотеть.

   Марисса вся пылала.
   Буч… Боже, Буч. Он лежал на ней, тяжелый и огромный, такой огромный, что под платьем ее ноги раздвинулись в стороны, принимая его. И эти движения… и ритм бедер мужчины сводили с ума.
   Прервав поцелуй, он тяжело задышал, а ореховые глаза наполнились голодом страсти, непомерной мужской жаждой. Возможно, девушка должна была растеряться, ведь она понятия не имела о том, что делает и что нужно делать. Но вместо этого Марисса чувствовала себя повелительницей.
   – Буч… – произнесла она, когда повисла тишина. Но не знала, что именно собирается сказать.
   – О боже… детка.
   Легким прикосновением его ладонь спустилась с ее шеи на ключицу. Дойдя до верха платья, он остановился, очевидно спрашивая разрешения снять его.
   Это сразу же охладило ее пыл. Ее грудь вроде бы среднего размера, но Марисса никогда не видела других женщин, чтобы сравнить. И она не вынесет того отвращения, с каким на нее смотрят мужчины ее расы. Только не от Буча, особенно будучи раздетой. Такое презрение тяжело переносить даже в одежде и от мужчин, к которым она равнодушна.
   – Все в порядке, – сказал Буч, убирая руку, – Не хочу на тебя давить.
   Он легонько поцеловал ее и откатился в сторону, набрасывая покрывало на бедра и ложась на спину. Прикрыл глаза рукой, его грудь вздымалась и опускалась, словно он только что вернулся с пробежки.
   Марисса посмотрела на лиф своего платья и увидела, что ее кулаки побелели – так сильно стиснула она ткань.
   – Буч!
   Он опустил руку и повернулся к Мариссе. На его лице были заметны припухлости, один глаз пока оставался черно-синим. Еще она заметила, что у Буча сломан нос. Правда, это произошло раньше. Но для нее он был прекрасен.
   – Что, детка?
   – У тебя… у тебя было много любовниц?
   Он нахмурился. Вздохнул. Похоже, не хотел отвечать.
   – Да. Да, многовато.
   Легкие Мариссы окаменели, когда она представила, как он целует других женщин, раздевает их, сливается с ними. Едва ли хоть сколько-то из них были неопытными девственницами.
   Господи, ее сейчас стошнит.
   – Это одна из причин, почему нам следует остановиться, – сказал он.
   – В смысле?
   – Я не говорю, что все зашло бы так далеко, но мне нужен презерватив.
   По крайней мере, она хоть знала, что это такое.
   – Но почему? Я не в периоде охоты.
   Длинная пауза не вселила в нее уверенности. Так же, как и его ругань.
   – Я не всегда бывал аккуратен.
   – С чем?
   – С сексом. Я часто занимался… сексом с женщинами, от которых можно было подцепить заразу. И делал это не предохраняясь.
   Он покраснел, словно стыдясь за себя, краска залила его шею и хлынула на лицо.
   – Так что с тобой мне понадобится презерватив. Я же понятия не имею, что у меня.
   – Почему ты не относился к себе бережнее?
   – Просто не придавал значения этой хре… э… да ну ее к черту.
   Он протянул руку и взял прядь ее волос. Поднес к губам, поцеловал.
   – Теперь жалею, что я не чертов девственник, – шепотом произнес он.
   – Я не могу подхватить человеческие вирусы.
   – Я был не только с людьми, Марисса.
   Внутри у нее похолодело. Если бы это происходило только с женщинами его вида, она выделялась бы на их фоне. Но другая вампирша?
   – Кто она? – натянуто спросила Марисса.
   – Вряд ли ты ее знаешь.
   Он отпустил прядь волос и вновь прикрыл глаза рукой.
   – Боже, как бы я хотел все исправить. Исправить все.
   О… Господи.
   – Это произошло недавно, да?
   – Да.
   – Ты… любишь ее?
   Он нахмурился и посмотрел на Мариссу.
   – Боже, конечно нет. Я даже не знал ее… черт, это звучит еще хуже.
   – Ты приводил ее в свою постель? Спал рядом с ней после всего?
   Почему она, черт возьми, задает такие вопросы? Словно ковыряет рану острым ножом.
   – Нет, это произошло в клубе.
   На ее лице, должно быть, отобразилось потрясение, потому что он опять выругался.
   – Марисса, у меня непривлекательная жизнь. То, каким ты знаешь меня, с братьями, хорошо одетого… раньше я жил иначе. Я и сейчас не такой.
   – Тогда кто ты?
   – Не тот, кого ты когда-либо встретила бы. Даже будь я вампиром, наши пути никогда бы не пересеклись. Я синий воротничок. Низший класс, – уточнил он, поймав ее непонимающий взгляд.
   Он произнес это таким обыденным тоном, словно называл свой рост или вес.
   – Буч, я не считаю тебя низшим классом.
   – Как я уже сказал, ты не знаешь меня настоящего.
   – Когда я лежу рядом с тобой, чувствую твой запах, слышу твой голос, я знаю все, что мне нужно знать.
   Она пробежала взглядом по всему его телу.
   – Ты тот мужчина, с которым я хочу слиться. Вот кто ты.
   От его кожи внезапно пошел терпкий пряный аромат, напоминающий отличительный запах вампиров при установлении связи. Втянув носом воздух, она набралась сил для действия.
   Дрожащими пальцами прикоснулась к первой пуговке своего лифа.
   Буч поймал ее руки.
   – Марисса, не заставляй себя. Есть вещи, которые я очень хочу разделить с тобой, но я не спешу.
   – Но я хочу. Хочу быть с тобой.
   Она оттолкнула его и стала расстегивать пуговицы, но из-за дрожи в руках недалеко продвинулась.
   – Думаю, это придется сделать тебе.
   Буч страстно зашипел.
   – Уверена?
   – Да.
   Когда он замешкался, она кивнула на лиф.
   – Пожалуйста. Сними с меня это.
   Он медленно расстегивал жемчужные пуговицы одну за другой, его покалеченные пальцы не дрогнули, с каждым новым движением платье понемногу открывалось. Ввиду отсутствия корсета обнажалась кожа в узком V-образном вырезе.
   Когда он дошел до последней пуговицы, все тело Мариссы затряслось.
   – Марисса, тебе это не по душе.
   – Просто… Еще ни один мужчина меня не видел. Буч замер.
   – Ты до сих пор…
   – Нетронута, – сказала она, ненавидя это слово. Теперь затрепетало уже тело Буча, и терпкий запах опять проявился на его коже, с еще большей силой.
   – Мне неважно, даже если бы ты не была такой. Хочу, чтобы ты это знала.
   Она слегка улыбнулась.
   – Знаю. А теперь ты не…
   Когда он поднял руки, она прошептала:
   – Просто, не суди строго, хорошо?
   Буч нахмурился.
   – Я полюблю то, что увижу, потому что это ты. Когда она отвела взгляд, он подался вперед.
   – Марисса, ты для меня такая красивая.
   Злясь на саму себя, она спустила лиф и оголила груди. Закрыв глаза, она поняла, что не может дышать.
   – Марисса. Ты просто прелесть.
   Собравшись с духом, она подняла веки. Но Буч смотрел не на то, что она обнажила.
   – Но ты еще даже не взглянул на меня!
   – Мне и не нужно.
   В уголках ее глаз появились слезы.
   – Пожалуйста… посмотри.
   Буч опустил глаза и резко вздохнул через рот, по комнате пронеслось шипение. Черт, подумала она: что-то не так…
   – Господи, ты само совершенство.
   Быстрым движением его язык облизнул нижнюю губу.
   – Можно мне до тебя дотронуться?
   В растерянности она коротко кивнула, и Буч скользнул рукою под лиф, провел ею по ребрам девушки и с нежностью, сродни дыханию, начал ласкать грудь. Марисса встрепенулась от этого прикосновения – и успокоилась. Но тут он провел большим пальцем по соску.
   Марисса непроизвольно выгнулась.
   – Ты… само совершенство, – хриплым голосом произнес он, – Ты меня ослепляешь.
   Буч склонил голову, найдя губами кожу на солнечном сплетении, затем поцелуями проложил дорожку к груди. Ее сосок сжался, напрягаясь для… о да, его рта. О боже, да… для его рта.
   Он неотрывно смотрел ей в глаза, обхватывая губами сосок, затягивая его в рот. Немного пососал, а потом отпустил и подул на блестящий кончик. Марисса почувствовала между ног теплую волну.
   – Ты в порядке? – спросил он, – У тебя все в порядке?
   – Я не знала… что это может вызывать такие ощущения.
   – Правда?
   Он снова обхватил губами сосок.
   – Ты, конечно же, трогала сама это прекрасное место? Нет? Никогда?
   Она не могла трезво думать.
   – Женщины моего класса… нас обучают, что мы не должны… делать ничего такого. Пока не окажемся со своим избранником, и даже тогда…
   Господи, о чем они говорят?
   – А теперь вдруг я здесь…
   Он высунул язык и провел по ее соску.
   – Теперь и я здесь. Марисса, дай мне свою руку.
   Она повиновалась, и он поцеловал ее ладонь.
   – Позволь показать тебе, каково совершенство на ощупь.
   Он взял ее указательный палец в рот и пососал, затем вытащил и поднес к набухшему соску. Провел вокруг него, лаская Мариссу ее же собственной рукой.
   Она позволила своей голове отклониться назад, но глаз от него не отрывала.
   – Он такой…
   – Мягкий и твердый одновременно, да?
   Буч придвинулся и губами обхватил сосок вместе с пальцем, даря ей гладкое, влажное тепло.
   – Тебе хорошо?
   – Да… милостивая Дева-Законоучительница, да.
   Второй рукой он дотянулся до другой груди и поиграл с соском, затем помассировал саму округлость. Нависнув над Мариссой, Буч казался таким большим, больничная рубашка соскользнула с мускулистых плеч, крепкие руки удерживали его тело. Когда он переключился на другой сосок, темные волосы мужчины потерлись о бледную кожу девушки, такие мягкие, шелковистые…
   Затерявшись в жаре и нарастающем возбуждении, она и не заметила, как зашевелились ее юбки… пока не оказались на бедрах.
   Марисса напряглась.
   – Можно мне пойти чуточку дальше? – не отрываясь от ее груди, спросил Буч, – Клянусь, что остановлюсь, как только ты этого захочешь.
   – Мм… да.
   Когда по ее голому колену скользнула ладонь, Марисса дернулась, но затем он продолжил ласкать грудь, и она позабыла страх. Медленными, неторопливыми движениями его рука поднималась выше и выше, пока не оказалась между ее бедер…
   Внезапно Марисса почувствовала, что внизу она мокрая. В панике девушка стиснула ноги и оттолкнула Буча.
   – Детка, что такое?
   – Я чувствую что-то… странное… – пробормотала она, покраснев по самые уши.
   – Где? Внизу?
   Он погладил ее по внутренней стороне бедра.
   Когда она кивнула, он медленно и чуть ли не плотоядно улыбнулся ей.
   – Правда?
   Он поцеловал девушку, задерживаясь на ее губах.
   – Скажи мне, что это?
   Она покраснела еще больше, но его рука продолжила ласки.
   – А что тебе странно?
   – Я…
   Она не может произнести это.
   Он придвинулся так, что его губы оказались рядом с ее ухом.
   – Ты влажная?
   Когда она кивнула, он зарычал.
   – Здорово, что ты влажная… это как раз то, что нам нужно.
   – Правда? А почему…
   Быстрым плавным движением Буч дотронулся до трусиков между ее ног, и они оба вздрогнули от этого соприкосновения.
   – О… боже, – застонал он, роняя голову на ее плечо, – Ты и правда теперь со мной. Ты со мной.
   Возбужденная плоть Буча пульсировала, пока он держал руку на теплом влажном атласе, прикрывающем сердцевину Мариссы. Он знал, что если отодвинет трусики, то насладится восхитительным нектаром, но Буч не хотел спугнуть девушку.
   Обхватывая ее пальцами, он потер тыльной стороной ладони верхнюю часть щелочки там, где Мариссе будет приятнее всего. Она ахнула и подалась бедрами вперед, подхватывая его медленный ритм. И это просто снесло ему крышу. Пытаясь сохранить над собой контроль, Буч перекатил бедра так, что теперь придавливал животом свою возбужденную плоть, прижимая ее к матрасу.
   – Буч, мне нужно… кое-что… мне…
   – Детка, ты когда-нибудь…
   Черт, она определенно никогда себя не удовлетворяла. Так удивилась, пощупав свой собственный сосок.
   – Что?
   – Ничего.
   Он убрал руку с ее центра и погладил трусики, касаясь их лишь кончиками пальцев.
   – Я позабочусь о тебе. Доверься мне, Марисса.
   Он поцеловал ее в губы, потягивая их, растворяясь в ней. Затем скользнул рукой под атлас у ее сердцевины…
   – О… черт, – выдохнул он, надеясь, что она слишком изумлена и не услышит его ругань.
   Марисса попыталась отстраниться.
   – Со мной что-то не так?
   – Тише, тише…
   Он удержал ее на месте, положив колено на обе ее ноги. И вдруг озаботился тем, что может достичь оргазма… судя по пульсации в своем паху.
   – Детка, все в порядке. Просто ты… о боже, ты там гладкая.
   Он двинул рукой, пальцы скользнули в складочки… боже праведный, она такая гладкая. Такая сладкая. Такая горячая.
   Он потерял голову из-за этой влажной плоти, но вдруг сквозь туман заметил растерянность Мариссы.
   – У тебя нет волосков, – сказал он.
   – Это плохо?
   Он засмеялся.
   – Это прекрасно. Для меня это просто здорово.
   Здорово? Он вот-вот взорвется. Он хотел немедленно залезть к ней под юбку и лизать, глотать, посасывать, но это будет определенно чересчур.
   Черт, он просто неандерталец, но мысль, что там, где сейчас лежала его рука, ничья другая никогда не бывала, заводила его ужасно.
   – Что ты чувствуешь? – спросил он, понемногу раздувая огонь.
   – Боже… Буч!
   Она дико изогнулась на кровати, запрокинув голову, шея превратилась в изящную дугу.
   Взгляд Буча задержался на горле девушки, и у него появилось странное желание. Он хотел ее укусить. Он открыл рот, словно собирался сделать именно это.
   Изругав себя, он отогнал прочь этот безумный порыв.
   – Буч… у меня все ноет.
   – Знаю, детка. Сейчас я позабочусь об этом.
   Он обхватил губами грудь девушки и перешел к более интенсивным прикосновениям, находя нужный ритм, поглаживая ее, проявляя осторожность, чтобы не вспугнуть.
   Вышло, что завелся он сам. Трение, ее кожа и запах – все это навалилось на него, словно снежный ком, пока Буч не понял, что имитирует секс с ней, вдавливая бедра в матрас в ритме со своей рукой. Когда он уронил голову между ее грудей, больше не в силах ее держать, понял, что должен прекратить массировать свой член. Внимание нужно уделить Мариссе.
   Буч перевел взгляд на нее. В широко распахнутых глазах девушки читался испуг. Она находилась на грани и казалась все более удивленной.
   – Все в порядке, детка, все хорошо.
   Он не переставал гладить ее между ног.
   – Что со мной происходит?
   Он придвинулся к ее уху.
   – Ты скоро кончишь. Дай себе почувствовать это. Я здесь, с тобой. Держись за меня.
   Марисса впилась руками в его плечи, до крови расцарапав их ногтями; он улыбнулся, подумав о том, до чего это великолепно.
   Ее бедра резко подались вперед.
   – Буч…
   – Да. Кончи для меня.
   – Я не могу… Не могу…
   Она затрясла головой, попав в западню между желаниями своего тела и тревогами разума. Она может пропустить самое главное, если он сейчас же что-нибудь не предпримет.
   Не думая и не понимая, чем это поможет, Буч уткнулся лицом в ее шею и укусил Мариссу прямо над веной. Это сработало. Она выкрикнула его имя и стала биться в судорогах, бедра ее подергивались, все тело вытянулось. С истинным удовольствием он помог Мариссе преодолеть пульсацию оргазма, все время разговаривая с ней – один бог знает, что он такое нес.
   Когда она успокоилась, Буч поднял голову от ее шеи. Между губ девушки он увидел кончики клыков и был поражен нуждой, которую не мог побороть. Он просунул язык в ее рот и облизал острые кончики, чувствуя, как те царапают нежную плоть. Он хотел, чтобы они оказались на его коже… он хотел, чтобы она пила от него, чтобы насытилась, чтобы жила, питаясь от него.
   Он заставил себя остановиться, но это отступление было чертовски неестественным. Буч весь напрягся из-за неутоленной жажды, которая носила не только сексуальный характер. Он нуждался в… чем-то, чего не мог понять.
   Она открыла глаза.
   – Я не знала… что будет нечто подобное.
   – Тебе понравилось?
   Ее улыбки оказалось достаточно, чтобы он забыл свое имя.
   – О да.
   Он нежно поцеловал Мариссу, затем расправил юбки и застегнул пуговицы на лифе, снова заворачивая в обертку бесценный дар ее тела. Положив голову девушки на свою руку, Буч почувствовал себя расслабленно и комфортно. Марисса уже проваливалась в сон, и он так был рад видеть, как она засыпает. Просто восхитительно бодрствовать, пока она отдыхает, и наблюдать за ней.
   Но по какой-то причине ему хотелось иметь при себе оружие.
   – У меня слипаются глаза, – проговорила она.
   – Не мешай им.
   Он пригладил ее волосы и подумал, что через десять минут он, наверное, взорвется от перевозбуждения, как еще ни один мужчина; все в его жизни теперь на своих местах.
   «Буч О’Нил, – подумал он, – вот ты и нашел свою женщину».

Глава 12

   – И все-таки он похож на своего дедушку.
   Джойс О’Нил Рафферти склонилась над детской кроваткой и поправила одеяло на своем трехмесячном сыне. Этот спор начался с момента рождения ребенка и порядком ей надоел. Ее сын, безусловно, пошел в дедушку.
   – Нет, он похож на тебя.
   Почувствовав, как рука мужа обвивается вокруг ее талии, Джойс едва поборола желание отпрянуть. Казалось, его не смущало присутствие ребенка, а вот Джойс это чертовски беспокоило.
   Желая отвлечь внимание мужа, она сказала:
   – Итак, решай насчет воскресенья. Ты поедешь с Шоном или повезешь маму? Что выберешь?
   Он выпустил жену из объятий.
   – А почему твой отец не может привезти ее из лечебницы?
   – Ты же знаешь папу. Он не так хорошо с ней справляется, особенно в машине. Мама разнервничается, он совсем растеряется, и, пока они доберутся, в церкви будет уже полная неразбериха.
   Майк тяжело вздохнул.
   – Думаю, ты лучше справишься со своей матерью. У нас с Шоном все будет в порядке. Может, с нами пойдет одна из твоих сестер?
   – Пожалуй. Пожалуй, Коллин.
   Некоторое время они молчали, просто наблюдая за дыханием Шона.
   – А его ты пригласишь? – спросил вдруг Майк.
   Ей захотелось выругаться. В семье О’Нил был только один «он». Брайан. Буч. «Он». Из шестерых детей Эдди и Одель О’Нил. Двоих они потеряли. Джени убили, а Буч исчез после окончания средней школы. Последнее – словно благословение, первое же – проклятие.
   – Он не приедет!
   – Ты все равно должна его пригласить.
   – Если он заявится, мама станет неуправляемой.
   Из-за стремительно прогрессировавшего безумия Одель иногда думала о Буче как о мертвом, что якобы и являлось причиной его отсутствия. Или же второй вариант – сочиняла о нем сумасшедшие истории. К примеру, как он баллотировался в мэры Нью-Йорка. Или как пошел в медицинский колледж. Или что он не был сыном своего отца, потому Эдди терпеть его не мог. Все это было бредом. Две первые истории очевидны, что касается третьей, Эдди и вправду никогда не любил Буча, но не потому, что тот якобы внебрачный ребенок. Отец и к другим своим детям не питал особой привязанности.
   – Джойс, все равно ты должна его пригласить. Это его семья.
   – Неправда.
   Последний раз она говорила с братом… Боже, не на своей ли свадьбе пять лет назад? С тех пор его никто не видел и ничего не слышал о нем. В семье ходили разговоры, что отец получил от Буча сообщение… в августе? Да, в конце лета. Номер телефона, по которому его можно найти, и больше ничего.
   Шон тихонько засопел.
   – Джойс?
   – Да ладно тебе, он не появится, если даже я его приглашу.
   – По крайней мере, ты хорошо поступишь, пригласив его, и тебе не обязательно иметь с ним дело. А может, он чем-нибудь тебя удивит.
   – Майк, я не буду ему звонить. Кому в нашей семье нужны лишние переживания?
   Словно им не хватало сумасшествия матери в придачу к болезни Альцгеймера.
   Джойс демонстративно взглянула на часы.
   – «Си-эс-ай» [7 - «Си-эс-ай» (англ. CSI, Crime Scene Investigation) – телесериал о работе сотрудников криминалистической лаборатории Лас-Вегаса.] уже начался.
   Она решительно вытолкала мужа из детской, чтобы отвлечь от дел, ничуть его не касающихся.

   Марисса не знала, во сколько именно она проснулась, но было ясно, что проспала она очень долго. Открыв глаза, девушка улыбнулась. Буч лежал неприкрытым, обнимая Мариссу сзади, его мощное колено устроилось между ее ног, ладонь – на груди, голова – на шее.
   Осторожно перекатившись и повернувшись к нему лицом, она взглянула на низ его тела. Покрывало, которое до этого Буч натягивал на себя, сползло, и под тонкой больничной рубашкой проступили очертания чего-то крепкого, лежащего на бедрах. Господи… эрекция. Он возбужден.
   – На что смотришь, детка? – сипло прозвучал низкий голос Буча.
   Она вздрогнула и подняла глаза.
   – Я не знала, что ты проснулся.
   – Я и не спал. Я наблюдал за тобой.
   Он поправил покрывало и улыбнулся.
   – Как ты?
   – Мне хорошо.
   – Хочешь, чтобы нам принесли зав…
   – Буч.
   Как ей спросить об этом?
   – Мужчины испытывают то же, что я, когда ты это делал со мной, да? В смысле, когда ты меня ласкал.
   Он покраснел и натянул на себя покрывало.
   – Да, испытывают. Но тебе не стоит беспокоиться об этом.
   – Почему?
   – Тебе этого просто не надо.
   – Ты позволишь посмотреть на тебя? – Она кивнула на его бедра, – Там, внизу?
   Он кашлянул.
   – А ты хочешь?
   – Да. О господи, да… я хочу прикоснуться к тебе там.
   – Это может тебя потрясти, – пробормотал он, выругавшись.
   – Я была потрясена, когда твоя рука находилась у меня между ног. То же будет и с тобой? Так же приятно?
   – Да.
   Его бедра переместились.
   – Господи… Марисса.
   – Хочу видеть тебя голым.
   Она встала на колени и дотянулась до его больничной рубашки.
   – Хочу сама тебя раздеть.
   Он крепко стиснул ее руки.
   – Я, э… Марисса, ты хоть представляешь, что происходит, когда мужчина кончает? Ведь это однозначно произойдет, если ты ко мне прикоснешься. И долго ждать не придется.
   – Я хочу узнать. С тобой.
   Он закрыл глаза. Глубоко вздохнул.
   – Господи боже.
   Приподняв верхнюю часть туловища, он наклонился так, чтобы Марисса могла стянуть с него больничную рубашку. Затем упал на матрас, обнажив свое тело – крепкая шея на мощных плечах… сильная грудь, покрытая волосами… широкий живот… и…
   Она отдернула простыню. Господи, его достоинство…
   – Он стал такой… огромный.
   Буч засмеялся.
   – Ты говоришь мне очень приятные вещи.
   – Я видела его, когда он был… я и не знала, что он таким становится…
   Она просто не могла отвести взгляда от огромного органа, лежащего на его животе. Твердое орудие напоминало цветом губы Буча и было невероятно красивым – закругленный конец с изящным краем, идеально круглый стебель, очень толстый у основания. Внизу – двойной грузик, дерзкий, тяжелый, мужественный.
   Может быть, у мужчин-людей это крупнее, чем у вампиров?
   – Как ты хочешь, чтобы я прикоснулась?
   – Если ты, то как угодно.
   – Нет, покажи мне.
   Буч на мгновение зажмурился, глубоко вздохнул. Когда он опять поднял веки, то приоткрыл рот и медленно опустил руку вниз. Отодвинув в сторону одну ногу, он поймал ладонью темно-розовую плоть, сжал в кулаке, и мужская рука оказалась достаточно широкой, чтобы ее охватить. Медленным, плавным движением он погладил свой возбужденный орган от основания до кончика, двигаясь по всему стволу.
   – Что-то вроде этого, – хрипло сказал он, не останавливаясь, – Господи боже, только глядя на тебя… я могу кончить сию минуту.
   – Нет.
   Она оттолкнула его руку, и возбужденный орган резко упал на живот.
   – Я хочу сама сделать для тебя это.
   Когда она сжала его орган, Буч застонал, встрепенувшись всем телом.
   Он оказался таким горячим. Твердым. Мягким. И таким большим, что она не смогла даже сомкнуть ладонь вокруг него.
   Замешкавшись, она все же повторила его действия, проводя рукой вверх и вниз, удивляясь, как атласная кожа скользит по жесткому центру.
   Когда он стиснул зубы, она остановилась.
   – Все в порядке?
   – Да… черт…
   Буч задрал подбородок, вены на шее вздулись.
   – Еще.
   Она положила вторую руку поверх первой, двигая ими вместе. Его рот широко распахнулся, глаза закатились, на всем теле выступила испарина.
   – Как ты себя чувствуешь, Буч?
   – Я уже близок…
   Он сжал челюсти, дыша через сомкнутые зубы. Но затем схватил Мариссу за руки, успокаивая ее.
   – Подожди! Не сейчас…
   Возбужденная плоть пульсировала в их руках. На кончике появилась блестящая капелька.
   Он прерывисто вдохнул.
   – Задержи это мгновение, Марисса, заставь меня пострадать. Чем дольше ты будешь меня мучить, тем приятнее будет в конце.
   Руководствуясь вздохами и сжатием мышц, она научилась определять подъемы и падения сексуальной реакции, поняла, когда он близок к финалу и как удержать его на острие сексуального лезвия.
   Боже, в сексе присутствовала власть, и Марисса сейчас обладала ею. Буч стал беззащитным, уязвимым… какой была она прошлой ночью. Ей это безумно нравилось!
   – Пожалуйста… детка…
   Она обожала его хриплое дыхание. Обожала напрягшиеся жилы на шее. Обожала власть, которой обладала, держа его в своих ладонях.
   И это заставило ее задуматься. Марисса разжала руку и спустилась к мешочку, проскальзывая ладонью под этот груз, обхватывая его. Выругавшись, Буч сжал в кулаках простыни так, что побелели костяшки.
   Она продолжала его ласкать, пока Буч не стал извиваться, покрывшись потом, дрожа. Затем она нагнулась и прикоснулась губами к его губам. Он жадно впился в нее поцелуем, притягивая за шею, удерживая, бормоча, проникая в рот языком.
   – Сейчас? – спросила она между поцелуями.
   – Сейчас!
   Снова обхватив его плоть рукой, девушка начала все быстрее двигать ладонью, пока лицо Буча не превратилось в прекрасную гримасу муки, а тело не натянулось, как струна.
   – Марисса…
   Он нерасторопно схватил больничную рубашку и набросил поверх бедер, закрываясь от глаз девушки. Затем дернулся, задрожал, и что-то теплое и густое толчками вышло из него, покрыв ее руку. Марисса инстинктивно поняла, что не надо сбавлять темп, пока он не закончит.
   Буч наконец открыл затуманенные глаза. Сытые. Полные благоговейного тепла.
   – Я не хочу тебя отпускать, – сказала она.
   – Тогда не отпускай. Никогда.
   Все еще возбужденный орган стал слабеть в ее руке, теряя недавнюю твердость. Поцеловав его, Марисса достала руку из-под больничной рубашки и с интересом посмотрела вниз, на то, что вытекло из Буча.
   – Не ожидала, что оно будет черным, – пробормотала она с улыбкой.
   Лицо Буча исказил ужас.
   – О господи!

   Хаверс шел по коридору в карантинную палату. По пути он осмотрел маленькую девочку, которую недавно прооперировал. Она понемногу выздоравливала, но Хаверса беспокоило то, как она и ее мать вернутся во внешний мир. Их хеллрен слыл жестоким вампиром, и, возможно, они скоро вновь окажутся в клинике. Но что может сделать врач? Не оставлять же их здесь навсегда. Ему нужны койки.
   Продолжая путь, Хаверс миновал лабораторию, помахал рукой медсестре, изучающей образцы. Добравшись до двери в служебное помещение, чуть замешкался.
   Его злило, что Марисса заперта там с этим человеком.
   Впрочем, самое главное – она не заражена. Результаты вчерашних анализов прекрасные, так что оплошность сестры не будет стоить ей жизни.
   Что касается человека, то он отправится домой. Последний анализ крови приближался к норме, мужчина восстанавливался невероятно быстро, так что пора отослать его подальше от Мариссы. Хаверс уже сообщил Братству, чтобы они забирали своего парня.
   Буч О’Нил представлял собой опасность, и не только из-за угрозы заражения. Этот человек вожделел Мариссу – это читалось в его глазах. Что совершенно неприемлемо.
   Хаверс покачал головой, вспомнив, как ему еще осенью удалось развести их в разные стороны. Сначала он предполагал, что интерес Мариссы к человеку иссякнет и все вернется на круги своя. Но когда стало очевидным, что она по нему тоскует, теряя здоровье и силы, пришлось вмешаться.
   Господи, он всегда надеялся, что она найдет себе пару, но уж точно не слабого, неотесанного человека. Ей нужен кто-то достойный, хотя, учитывая мнение глимерии о ней, маловероятно, что это произойдет в ближайшее время.
   Но может быть… он знал, как на нее смотрит Ривендж. Вдруг это сработает. У Рива хорошая наследственность с обеих сторон. Пожалуй, он несколько… жестковат, но в глазах общества подходил бы ей идеально.
   Возможно, стоит как-нибудь подтолкнуть их к созданию пары? Все же она нетронутая, чистая, как день, в который явилась на свет. И у Ривенджа есть деньги, много денег, правда, непонятно откуда. Но самое главное, его не смущает мнение глимерии.
   Да, подумал Хаверс. Это будет прекрасная партия. Лучшее, на что Марисса может рассчитывать.
   Он толкнул дверь в палату Буча, чувствуя себя несколько лучше. Этот человек скоро уйдет из клиники, и никто не узнает, что они с Мариссой были заперты вместе уже несколько дней. А персонал, слава богу, ведет себя осмотрительно.
   Господи, он боялся даже подумать, что может предпринять глимерия в отношении Мариссы, если узнает о ее столь тесном контакте с человеком. Пошатнувшаяся репутация его сестры не вынесет еще одного скандала, и, честно говоря, сам Хаверс тоже. Его совершенно вымотали публичные неудачи Мариссы.
   Он любил ее, но всему должен быть предел.

   Марисса не могла понять, почему Буч так стремительно заталкивает ее в ванную.
   – Буч! Что ты делаешь?
   Он оперся на раковину, силой подставил руки девушки под струю воды и схватил кусок мыла. От волнения у него округлились глаза и сузился рот.
   – Что, черт побери, здесь происходит?!
   Оба – и Марисса, и Буч – повернулись к двери. Хаверс стоял в проеме без защитного костюма, и таким разъяренным девушка его еще никогда не видела.
   – Хаверс…
   Брат не дал ей договорить, шагнув вперед и вытащив ее из ванной.
   – Подожди, ай! Хаверс, мне больно!
   Она едва уловила то, что произошло дальше.
   Хаверс вдруг… исчез. То он тащил ее, а она сопротивлялась, а теперь Буч прижал его лицом к стене.
   Медленный голос Буча звучал угрожающе.
   – Мне начхать, что ты ее брат. Не смей с нею так обращаться. Никогда.
   Он надавил локтем в середину шеи Хаверса, подчеркивая свои слова.
   – Буч, отпусти его…
   – Ты понял? – прорычал Буч.
   Когда ее брат перевел дух и кивнул, Буч отпустил его, подошел к кровати и спокойно обернул голые бедра простыней. Словно и не имел сейчас никакого дела с вампиром.
   Хаверс же пошатнулся и ухватился за край кровати. Когда он, поправив очки, взглянул на Мариссу, глаза его казались безумными.
   – Я требую, чтобы ты отсюда ушла. Немедленно!
   – Нет.
   У Хаверса отвисла челюсть.
   – Извини, что?
   – Я остаюсь с Бучем.
   – Ни в коем случае!
   – Если он согласится, я останусь с ним рядом в качестве его шеллан, – проговорила она на древнем языке.
   Хаверс выглядел так, будто она дала ему пощечину: на его лице отразились потрясение и отвращение.
   – А я запрещу это. Или в тебе не осталось ни капельки благородства?
   – Марисса, тебе и вправду лучше уйти, – вмешался Буч.
   Они с Хаверсом посмотрели на него.
   – Буч? – сказала Марисса.
   Суровое лицо мужчины, которого она обожала, на мгновение смягчилось, но потом снова стало мрачным.
   – Если он тебя гонит, ты должна идти.
   «И не возвращаться», – словно недоговорил он.
   Она взглянула на брата, ее сердце забилось чаще.
   – Оставь нас.
   Хаверс покачал головой.
   – Убирайся отсюда! – прокричала она.
   Бывают моменты, когда женская истерика, привлекая внимание, что-то в нем как бы переключает, – сейчас наступил один из таких моментов. Буч притих, а Хаверс выглядел ошеломленным.
   Затем брат Мариссы перевел взгляд на Буча и прищурился.
   – Братство едет, чтобы забрать тебя, человек. Я позвонил им и сказал, что ты можешь уйти.
   Хаверс швырнул на кровать медицинскую карту, как если бы сдался.
   – И не возвращайся сюда. Никогда.
   Когда брат ушел, Марисса уставилась на Буча, но прежде чем она смогла произнести что-либо, заговорил он.
   – Детка, пойми меня. Я нездоров. Во мне что-то все еще сидит.
   – Я не боюсь.
   – Зато я боюсь.
   Марисса обхватила себя руками.
   – Что произойдет, если я сейчас уйду? Между тобой и мной?
   «Дурацкий вопрос», – подумала она среди воцарившейся тишины.
   – Буч…
   – Я должен понять, что со мной сделали.
   Он опустил глаза и пощупал сморщенную черную рану рядом с пупком.
   – Должен знать, что сидит у меня внутри. Я хочу быть с тобой, но не так. Не таким, какой я сейчас.
   – Я пробыла с тобою несколько дней и не заразилась. Зачем останавливаться…
   – Марисса, уходи.
   Его голос был еле слышен и печален. Как и глаза.
   – Как только смогу, я тебя найду.
   «Ну да, конечно!» – подумала она.
   Милостивая Дева-Законоучительница, перед нею словно опять стоял Рэт. Ее ожидания, вечные ожидания, пока мужчина где-то шатается, находя для себя дела поважнее…
   Она уже потратила триста лет в бессмысленном ожидании.
   – Я не собираюсь этого делать, – пробормотала Марисса. – Я больше не буду никого ждать, – сказала она с удвоенной силой, – Даже тебя. Прошла уже почти половина моей жизни, а я провела ее, сидя дома и надеясь, что мужчина придет за мной. Я больше не могу так… и даже неважно, как много… ты для меня значишь.
   – Ты тоже для меня очень много значишь. Поэтому я прошу: уйди. Этим я тебя защищаю.
   – Защищаешь меня?!
   Она окинула Буча взглядом с головы до ног, прекрасно зная, что он смог отбросить от нее Хаверса, только воспользовавшись эффектом неожиданности и тем, что его соперник являлся мирным вампиром. Будь ее брат воином, Буч бы уже лежал на полу.
   – Защищаешь меня?! Боже, Буч, я могу поднять тебя над головою одной рукой. Физически ты ничего не сделаешь лучше меня. Так что не надо одолжений.
   Лучше бы она этого не говорила.
   Буч отвел взгляд, скрестил руки на груди, поджал губы.
   – О боже.
   – Буч, я не имела в виду, что ты слабый…
   – Спасибо, что напомнила мне об этом.
   – Боже!
   – О чем?
   Его напряженная улыбка казалась кошмарной.
   – Я на лопатках в обеих ситуациях. Как социальной, так и эволюционной.
   Он кивнул на дверь.
   – Так что… уходи. Ты совершенно права. И не жди меня.
   Она хотела до него дотянуться, но холодные, пустые глаза Буча заставили ее передумать. Черт побери, она все испортила.
   Нет, сказала она себе. Тут нечего портить. Учитывая, что он не собирается разделять с ней опасные моменты своей жизни. Учитывая, что и он намеревается уйти, оставив ее, и, может быть, вернется через неопределенное время, а может быть – никогда.
   Марисса подошла к двери и не удержалась, посмотрела назад. Этот его образ – с обернутой вокруг бедер простыней, с обнаженной грудью, заживающими синяками… этот образ она постарается навсегда забыть.
   Она вышла; воздушный шлюз с шипением закрылся, разделив их.
   Черт побери, подумал Буч, сползая на пол. Вот каково это, когда с тебя заживо сдирают кожу.
   Так он сидел, подперев рукой подбородок и уставившись в одну точку, потерянный, хотя прекрасно понимающий, где находится. Наедине с остатками зла внутри себя.
   – Буч, приятель.
   Он резко поднял голову. В комнате стоял Вишу, одетый для сражения, являя собой огромную, затянутую в кожу машину для убийства. С его руки в перчатке свисал чехол для одежды от Валентино, смотревшийся так же нелепо, как автомат Калашникова в руках дворецкого.
   – Ч-черт! Хаверс, наверное, сошел с ума, если тебя отпускает. Выглядишь ты ужасно.
   – Просто плохой день.
   И теперь они все будут такими, и нужно к этому привыкать.
   – Где Марисса?
   – Ушла.
   – Ушла?
   – Не заставляй меня повторять.
   – О, черт…
   Вишу глубоко вздохнул и положил чехол на кровать.
   – Принес тебе кое-какие тряпки и новый мобильник…
   – Ви, оно все еще во мне. Я чувствую это. Я могу ощутить его вкус,, на языке.
   Бриллиантовые глаза Ви быстро осмотрели Буча с ног до головы. Затем вампир подошел к нему и протянул руку.
   – Все остальное заживает хорошо. И быстро.
   Буч принял протянутую руку и встал на ноги.
   – Может, если я выйду отсюда, мы вместе это проверим. Если, конечно, ты не нашел…
   – Пока ничего. Но я не теряю надежду.
   – Я тоже.
   Буч расстегнул чехол, сбросил простыню и натянул боксеры. Затем засунул ноги в черные штаны и надел шелковую рубашку.
   Нормальная одежда заставила его почувствовать себя фальшивкой, потому что на самом деле он все еще пациент, монстр, ночной кошмар. Господи… что вылилось из него, когда он достиг оргазма? И Марисса… по крайней мере, он сразу же смыл с нее это.
   – Твои показатели вроде в порядке, – сказал Ви, читая оставленную Хаверсом медицинскую карту, – Кажется, все пришло в норму.
   – Десять минут назад я изверг черную сперму. Так что до нормы еще далеко.
   Наступила тишина. Если бы Буч размахнулся и неожиданно ударил Ви, вампир бы наверняка удивился меньше.
   – Бог ты мой, – пробормотал Буч, просовывая ноги в туфли от Гуччи и беря черное кашемировое пальто, – Пойдем.
   Когда они подошли к двери, Буч оглянулся на кровать. Простыни все еще были скомканы после их с Мариссой страстных объятий.
   Он выругался и вышел в аппаратную, затем Ви провел его через тесное служебное помещение, заставленное бутылками с моющими средствами. Выбравшись оттуда, они преодолели коридор, миновали лабораторию и оказались в самой клинике. На ходу Буч заглядывал в каждую палату, пока возле одной не остановился.
   Сквозь дверной проем он увидел Мариссу. Девушка сидела на краю больничной кровати, раскинув свои пышные персиковые юбки, и держала за руку маленькую девочку. Она ласково разговаривала с ребенком, а какая-то женщина, возможно мать девочки, смотрела на них из угла палаты.
   Мать подняла глаза. Заметив Буча и Ви, она вся сжалась, кутаясь в свой растянутый свитер, и опустила глаза.
   Буч сглотнул и прошел мимо.
   Уже возле лифта он заговорил снова.
   – Ви?
   – Что?
   – Даже если и не совсем определенно, ты ведь предполагаешь, что со мной сделали?
   Буч не смотрел на своего соседа. Ви тоже не поднимал глаз.
   – Может быть. Но здесь мы не одни.
   Прозвучал электронный звонок, и двери открылись.
   В лифте они ехали молча.
   – Некоторое время из меня текла черная кровь, – сказал Буч, когда они вышли из особняка в ночь.
   – В твоей медицинской карте отмечено, что цвет нормализовался.
   Буч схватил Ви за руку и развернул.
   – Что, я теперь наполовину лессер?
   Вот оно. Все карты на стол. Его самый большой страх, причина бегства от Мариссы, ад, с которым ему нужно теперь учиться жить.
   Ви посмотрел ему в глаза.
   – Нет.
   – Откуда нам знать?
   – Потому что я отвергаю это предположение.
   Буч сбавил обороты.
   – Опасно зарывать голову в песок, вампир. Вдруг я теперь твой враг.
   – Чушь. Собачья.
   – Вишу, я могу…
   Ви схватил Буча за лацканы пальто и притянул к себе. Брат весь дрожал, его глаза светились в темноте, словно алмазы.
   – Ты мне не враг!!!
   Внезапно разозлившись, Буч стиснул крепкие плечи Ви под кожаной курткой.
   – Откуда нам знать это наверняка?!
   Ви обнажил клыки и зашипел, его черные брови, сойдясь, опустились. Буч мигом завелся, надеясь, молясь, готовясь к драке. Он жаждал ударить и получить сдачи, рад был искупаться в крови обоих.
   Так они долго стояли, вцепившись друг в друга, с напрягшимися мускулами, выступившим потом, будучи на грани срыва.
   Затем послышался надломившийся голос Вишу – будто прерывистое дыхание наездника, сброшенного лошадью.
   – Ты мой единственный друг. И никогда не будешь врагом.
   Трудно сказать, кто кого обнял первым, но потребность вытрясти дух друг из друга внезапно покинула их, оставив лишь крепкие узы. Они обнялись и долго стояли так на холодном ветру. Прервав объятие, почувствовали неловкость и смущение.
   Когда оба прокашлялись, Ви вынул самокрутку и прикурил.
   – Ты не лессер, коп, – произнес он, выдохнув, – Когда это происходит, вырезают сердце. Твое все еще бьется.
   – Может быть, дело не довели до конца? Что-то помешало?
   – Пока что не могу ответить на твой вопрос. Я просмотрел все записи нашей расы, ища хоть что-нибудь подобное. С первого раза ничего и не нашел и теперь перечитываю Хроники. Черт, я даже проверяю людские источники, ища хоть какое-нибудь упоминание в Интернете.
   Ви выпустил еще одно облачко дыма с запахом турецкого табака.
   – Я найду. Тем или иным способом, найду обязательно.
   – Ты пробовал смотреть, что грядет?
   – Ты о будущем?
   – Ага.
   – Конечно пробовал.
   Ви кинул окурок на землю, загасил каблуком, затем нагнулся, поднял и засунул в задний карман.
   – Но пока без толку, – произнес он, – Черт… мне надо выпить.
   – Мне тоже. В «Зеро»?
   – Уверен, что готов к этому?
   – Вообще не очень.
   – Ладно, давай попробуем.
   Они подошли к «кадиллаку» и забрались внутрь, Буч достал пистолет. Пристегивая ремень безопасности, дотронулся рукой до живота. Сейчас тот причинял ему адскую боль – Буч слишком много двигался, – но боль значения не имела. Казалось, ничто теперь не имело значения.
   Они отъехали от дома Хаверса.
   – Кстати, – начал Ви, – тебе звонили по общему номеру. Вчера, поздним вечером. Парень представился Майком Рафферти.
   Буч нахмурился. Зачем одному из его деверей звонить ему, особенно этому? Из всех сестер и братьев Джойс ненавидела Буча больше всех – и это говорило о многом, учитывая отношение остальных. Может быть, у отца наконец случился сердечный приступ, которого так ждали все эти годы?
   – Что он сказал?
   – Крещение ребенка. Интересовался, можешь ли ты прибыть, если захочешь. В это воскресенье.
   Буч посмотрел в окно. Еще один ребенок. Конечно, у Джойс первенец, но в семействе… сколько уже у отца внуков? Семеро? Нет… теперь восемь.
   Они ехали в направлении центра города. Фары встречных машин вспыхивали и исчезали. Мимо проносились дома. Магазины. Офисные здания, построенные на рубеже веков. Буч подумал обо всех людях, живущих в Колдуэлле.
   – Ты хочешь детей, Ви?
   – Нет. Не особо.
   – А я раньше хотел.
   – А теперь?
   – Теперь мне это не грозит. Ладно, неважно. В этом мире уже тьма О’Нилов. Просто уйма.
   Пятнадцать минут спустя они припарковались у «Зеро», но Буч с трудом выбрался из «кадиллака». Все выглядело таким знакомым – машина, его приятель, кабак… но это заставило Буча разволноваться. Несмотря на то что ничего не изменилось, сам-то он – другой.
   Чувствуя себя потрясенным, загнанным в угол, он дотянулся до бардачка и достал кепку «Ред сокс». Нахлобучил на голову, открыл дверь, уговаривая себя, что принимает все слишком близко к сердцу, хотя на самом деле ничего не происходит.
   Но, едва ступив ногой на асфальт, он сразу же замер.
   – Буч! Что такое, приятель?
   Дельный вопрос. Казалось, что его тело превратилось в камертон. Внутри завибрировала энергия… которая куда-то влекла…
   Он развернулся и быстрым шагом пошел по Десятой улице. Он должен понять, что это такое, – словно магнит, словно сигнал маяка.
   – Коп, ты куда?
   Ви схватил его за руку, но Буч вырвался и перешел на бег, чувствуя себя так, словно его тянут на веревке.
   Он смутно понимал, что рядом бежит Ви и разговаривает по телефону.
   – Рэйдж? У меня тут проблема. Десятая улица. Нет, это наш коп.
   Буч помчался быстрее, кашемировое пальто развевалось позади. Когда огромное, словно башня, тело Рэйджа материализовалось на его пути, Буч обогнул вампира.
   Рэйдж прыгнул, вновь загородив ему путь.
   – Буч, ты куда собрался?
   Буч с такой силой оттолкнул его, что тот ударился спиной о кирпичную стену.
   – Не трогай меня!
   После двухсот ярдов бешеного бега он понял, что звало его – из переулка выходили трое лессеров.
   Буч остановился. Убийцы тоже. Последовал отвратительный момент единения, от которого на глаза Буча навернулись слезы, – он распознал в них то, что находилось у него внутри.
   – Ты новобранец? – спросил один из них.
   – Конечно, – сказал другой, – Тупица, ты пропустил вечернюю поверку.
   Нет… нет… о боже, нет…
   Трое убийц синхронно повернули головы через плечо, глядя на выбегающих из-за угла Ви и Рэйджа. Лессеры приготовились к нападению, приняли боевые стойки, выставив руки перед собой.
   Буч сделал шаг к троице. Затем еще шаг.
   – Буч…
   Голос, полный боли, принадлежал Вишу.
   – Боже, нет.

Глава 13

   Джон перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза. Вжавшись всем своим тощим телом в потертое, уродливое кресло цвета авокадо, он чувствовал запах Тора при каждом вдохе. Кресло являло собой ночной кошмар дизайнера, но было любимой вещью Тора и местом «нон грата» для Уэлси. Находясь здесь, в своем офисе в центре подготовки, брат часами занимался бумажной работой, пока Джон учился.
   Со времени убийства Уэлси и исчезновения Тора Джон использовал этот предмет мебели как кровать.
   Чувствуя раздражение, парень согнулся, перекинув ноги через руку, а голову и плечи вжал в спинку кресла. Он зажмурился сильнее, молясь хоть о каком-нибудь отдыхе. Беда в том, что в венах гудела кровь, а в голове роились не больно-то значимые мысли, назойливая чепуха.
   Боже, уроки закончились два часа назад, и он потом еще долго тренировался один. И вдобавок плохо спал всю эту неделю. Значит, должен был вырубиться, как светильник.
   Возможно, он злился из-за Лэша. Придурок издевался над ним за то, что накануне Джон на глазах всего класса упал в обморок. Джон просто ненавидел этого гада. Даже очень-таки. Богатенький, высокомерный, язвительный…
   – Открой глаза, парень. Я знаю, что ты не спишь.
   Джон резко вздрогнул и чуть не скатился на пол. Вернувшись в прежнее положение, он увидел в дверях кабинета Зетиста, одетого в обычную форму – обтягивающая водолазка и широкие штаны.
   Лицо воина было не менее суровым, чем тело.
   – Слушай меня, повторять не буду.
   Джон стиснул руками подлокотники кресла. Он подозревал, о чем пойдет речь.
   – Ты не хочешь идти к Хаверсу, прекрасно. Но прекрати валять дурака. Пропускаешь обеды, выглядишь так, будто не спал несколько дней. Твое отношение к делу начинает меня раздражать.
   М-да, не похоже ни на одно родительское или учительское собрание, которые Джон когда-либо посещал. Он всегда не слишком хорошо воспринимал критику. В груди закипела злость.
   Зет выставил вперед указательный палец.
   – И прекрати замечать Лэша, ясно? Не обращай внимания на этого подонка. И начинай обедать.
   Джон нахмурился, затем потянулся к своему блокноту – так он будет уверен, что Зет поймет его.
   – Забудь об ответе, парень. Меня это не колышет.
   Джон ощутил ужасное раздражение, а Зет улыбнулся, обнажив чудовищные клыки.
   – Ты ведь знаешь, что лучше не попадаться мне на заметку.
   Джон отвел взгляд, зная, что брат может разломить его надвое, ничуть не перетрудившись. И чувствовал из-за этого дикое возмущение.
   – Завязывай с Лэшем, ясно? Не заставляй меня вмешиваться. Это не понравится никому из вас. Кивни, чтобы я тебя понял.
   Джон кивнул, чувствуя одновременно стыд, злость и утомление.
   Подавившись кипящей внутри агрессией, он выдохнул и потер глаза. Боже, всю свою жизнь он был таким спокойным, даже робким. Почему в последнее время его все заводит?
   – Ты приближаешься к превращению. Вот почему.
   Джон медленно поднял голову. Он не ослышался?
   «Правда?» – показал он.
   – Ага. Поэтому ты в строжайшем порядке должен научиться себя контролировать. Если переживешь превращение, то окажешься по другую сторону теперешнего твоего мира с телом, способным на такие вещи, которые поставят тебя в тупик. Я говорю об огромной физической силе. Звериной. Способной на убийства. Думаешь, это сейчас у тебя проблемы? Подожди, пока не придется иметь дело с этим грузом. Так что самообладанию учись сейчас.
   Зетист повернулся, но затем притормозил и оглянулся через плечо. Свет упал на шрам, который рассекал его лицо и искажал верхнюю губу.
   – И напоследок. Тебе нужно с кем-нибудь поговорить? Обо… всем?
   «Ой, как же, как же!» – подумал Джон. В клинику Хаверса понесут только его труп.
   В прошлый раз он поругался с вампирским врачом и поэтому отказался явиться на очередной осмотр – тот гад шантажом вынудил его пройти курс терапии, и Джон не собирался повторять это шоу с Доктором Филом [8 - Доктор Фил (Филлип Кельвин Макгрой) – известный американский телеведущий и профессиональный психолог, открывший свое шоу «Доктор Фил».]. В свете произошедших за последнее время событий он не хотел возвращаться в свое прошлое, поэтому в клинику он попадет только в том случае, если будет истекать кровью.
   – Джон? Хочешь поговорить?
   Когда он покачал головой, глаза Зета сузились.
   – Добро. Так ты понял насчет себя и Лэша?
   Джон опустил глаза и кивнул.
   – Отлично. А теперь тащись в дом. Фриц приготовил тебе обед, и я пронаблюдаю, как ты будешь есть. Ты съешь все. Тебе нужно набраться сил перед превращением.

   Буч подошел к убийцам еще ближе, но те ничуть не насторожились. Напротив, рассердились, будто бы он отлынивал от работы.
   – За спиной, тупица, – сказал тот, что посередине, – Твоя цель за спиной. Два брата.
   Буч обогнул лессеров, непроизвольно считывая следы. Он почувствовал, что самого высокого из них посвятили в конце прошлого года или около того. В нем еще присутствовали остатки человеческого. Двое других находились в Обществе намного дольше, он знал это наверняка, сам не понимая как. И не только из-за их бледных волос и кожи.
   Буч остановился позади троицы и уставился через их огромные тела на Ви и Рэйджа… которые выглядели так, будто лицезрели, как на их глазах гибнет друг.
   Буч точно знал, в какой момент лессеры начнут нападать, и двинулся вперед вместе с ними. Когда Рэйдж и Ви приняли боевые стойки, Буч схватил центрального убийцу за шею и повалил на землю.
   Лессер завопил, и Буч прыгнул на него сверху, хорошо зная, что совершенно не в состоянии драться. Секунду спустя уже лессер занял позицию наездника, сев на него верхом и начав душить. Мерзавец был ужасно силен и зол – чисто боец сумо в бешенстве.
   Пока Буч боролся, чтобы не позволить лессеру оторвать ему голову, он заметил свет и услышал треск. Затем еще раз. Очевидно, Рэйдж и Ви сделали зачистку; Буч слышал, что они приближаются. Слава богу.
   Но когда они подбежали, началось самое интересное.
   Буч впервые пристально посмотрел в глаза нежити, и внутри его что-то щелкнуло, словно встав на свои места, связывая их. Вокруг их с лессером тел будто бы появились металлические прутья. Когда убийца замер, Буч почувствовал неодолимую тягу… он толком не понял, к чему именно. Но инстинкт оказался настолько сильным, что Буч открыл рот и вдохнул.
   И тогда началось… Прежде чем он понял, что делает, его легкие стали вбирать воздух одним глубоким ровным потоком.
   – Нет… – задрожав, прошептал лессер.
   Что-то возникло между их губами, некое черное облачко, покидающее нежить и переходящее к Бучу…
   Связь прервалась грубым ударом сверху. Вишу схватил убийцу и отбросил в сторону, ударив головой о стену. Прежде чем мерзавец успел очнуться, Ви погрузил в его грудь черное лезвие.
   Когда искры и шипение исчезли, Буч безвольно упал на асфальт. Он перекатился на бок и съежился, крепко обхватив руками живот. Боль в брюхе просто убивала, Буча затошнило – отвратительный отголосок того, что он чувствовал во время своей болезни.
   В поле его зрения появилась пара ботинок на толстой подошве, но он не мог поднять голову и увидеть братьев. И понятия не имел о том, что, черт побери, сейчас произошло.
   Что он осознавал – так это родство с лессерами.
   – Ты в порядке? – прозвучал голос Ви, столь же слабый, как и тело Буча.
   Буч зажмурился и покачал головой.
   – Думаю, лучше… если вы заберете меня отсюда. И не вздумайте везти домой.
   Вишу открыл свой пентхаус и втащил Буча внутрь, пока Рэйдж придерживал дверь. Они втроем поднялись на грузовом лифте с черного входа, что имело смысл: коп был чертовски тяжелым, весил больше, чем могло показаться на первый взгляд, как если бы сила земного притяжения уделила ему особое внимание.
   Они уложили его на кровать, и коп расслабился, повернувшись на бок и поджав колени к груди.
   Временно воцарилась тишина. Казалось, Буч отключился.
   Пытаясь успокоить нервы, Рэйдж начал размеренно ходить по комнате, и от этого круговращения Ви погрузился в свои мысли. Прикурил самокрутку и глубоко затянулся.
   Голливуд прокашлялся.
   – Что, Ви… здесь-то ты и бываешь со своими женщинами?
   Брат прошелся кругом и ощупал пару цепей, свисавших с черной стены.
   – Конечно, мы слышали кое-что о тебе. Вижу, что все – правда.
   – Думай что хочешь.
   Ви направился к бару и налил рюмку водки «Грей гус».
   – Сегодня ночью нужно обыскать дома тех лессеров.
   Рэйдж кивнул на кровать.
   – А что с ним?
   Чудо из чудес – коп поднял голову.
   – Я сейчас никуда не собираюсь. Поверьте мне.
   Ви, прищурившись, посмотрел на своего приятеля. Лицо Буча, обычно приобретавшее при любом напряжении ирландский румянец, теперь стало совершенно бледным. И от копа шел… приторный запах. Вроде детской присыпки.
   Боже всевышний. Видимо, находясь среди тех убийц, он приобрел кое-что от Омеги.
   – Ви? – тихо проговорил Рэйдж. И шепотом: – Хочешь остаться? Или отвезем его назад к Хаверсу?
   – Я в порядке, – крякнул Буч.
   «Явная ложь!» – подумал Ви.
   Он проглотил водку и посмотрел на Рэйджа.
   – Я с тобой. Коп, мы вернемся и принесем тебе поесть, добро?
   – Нет. Никакой еды. И не возвращайтесь сегодня. Заприте меня, чтобы я не мог выбраться, и оставьте.
   Черт.
   – Коп, если ты повесишься в ванной, клянусь, я убью тебя потом еще раз, понятно?
   Тусклые ореховые глаза приоткрылись.
   – Узнать, что они со мной сделали, я хочу гораздо больше, чем лишать себя жизни. Поэтому не волнуйся.
   Буч снова закрыл глаза, и, немного подождав, Вишу и Рэйдж вышли на террасу. Заперев двери, Ви понял, что боится оставлять Буча одного, пуще какой бы то ни было внешней угрозы.
   – Куда направимся? – спросил он Рэйджа. Хотя обычно сам намечал маршруты.
   – В первом бумажнике есть адрес – пятьсот пятьдесят девять Вичита-стрит, квартира С-четыре.
   – Наведаемся туда.

Глава 14

   Открыв дверь в спальню, Марисса почувствовала себя незваной гостьей в своей же комнате. Изнуренной, потерянной незнакомкой с разбитым сердцем.
   Бесцельно осмотревшись кругом, она подумала: «Боже, а ведь какая прекрасная белая комната…» Большая кровать с балдахином, кушетка, антикварный комод и тумбочки. Все такое женственное, за исключением картин на стене. Коллекция гравюр Альбрехта Дюрера не соответствовала остальному декору, жесткие линии и острые углы больше подошли бы мужчине.
   Но эти картины привлекали ее.
   Подойдя взглянуть на одну из них, она вспомнила, что Хаверс всегда их не одобрял. Он полагал, что романтичные и мечтательные картины Максфилда Пэрриша больше подошли бы женщине-принцепсу.
   Они никогда не сходились во мнениях на темы искусства. Но брат все равно купил для нее эти гравюры, потому что она пришла от них в восторг.
   Заставив себя шевелиться, Марисса закрыла дверь и пошла в душ. У нее оставалось не так много времени до очередного заседания Совета принцепсов, а Хаверс всегда приезжал туда заранее.
   Встав под воду, она подумала о том, до чего же все в жизни странно. Находясь с Бучем в карантинной палате, она позабыла и о Совете, и о глимерии… обо всем. Но теперь Буча нет, и все вернулось на круги своя.
   Это ее удручало.
   Высушив волосы, она оделась в платье цвета морской волны от Ива Сен-Лорана шестидесятых годов, затем подошла к ящику с украшениями и выбрала внушительный набор бриллиантов. Камни на шее казались тяжелыми и холодными, серьги ощутимо оттягивали мочки, браслет сковал запястье, как обруч. Она неотрывно смотрела на сверкающие камни, думая об аристократках, представляющих собой лишь манекены, увешанные фамильными драгоценностями.
   Особенно на собраниях Совета принцепсов.
   Спускаясь вниз, Марисса боялась столкнуться с Хаверсом, но подумала, что лучше выяснить все до конца. В кабинете его не оказалось, и она направилась на кухню, подумав, что брат, возможно, решил перекусить перед уходом. Толкнув дверь в кладовую дворецкого, Марисса увидела Каролин, выходящую из подвала. Догген волокла кучу полуразвалившихся картонных коробок.
   – Давай я тебе помогу, – Марисса подалась к ней.
   – Нет-нет, спасибо вам… госпожа.
   Служанка покраснела и отвернулась. Таковы все доггены. Они терпеть не могли принимать помощь от тех, кому служили.
   Марисса нежно улыбнулась.
   – Ты, верно, упаковываешь вещи из библиотеки для нового ремонта. А! Это мне кое о чем напомнило. Сейчас я спешу, но позже мы поговорим о меню к завтрашнему ужину.
   Каролин очень низко поклонилась.
   – Простите, но хозяин сказал, что вечер с лиидиром принцепсов отменен.
   – Когда он это сказал?
   – Только что, прежде чем уйти на Совет.
   – Он уже ушел?
   Что ж, не исключено, он решил, что ей нужно отдохнуть.
   – Тогда мне стоит поторопиться… Каролин, ты в порядке? Ты что-то не очень хорошо выглядишь.
   Догген поклонилась так низко, что коснулась коробками пола.
   – Я в порядке, госпожа, правда. Спасибо.
   Марисса выбежала из дома и дематериализовалась перед особняком в стиле эпохи Тюдоров, где обитал нынешний лиидир Совета. Постучав в дверь, она надеялась, что Хаверс уже хоть сколько-то успокоился. Она могла понять его злость, учитывая, что именно он увидел, но ему не стоило волноваться. Буча в ее жизни больше не существовало.
   Господи, ее начинало тошнить всякий раз, когда она вспоминала об этом.
   Дверь открыл догген и проводил гостью в библиотеку. Когда она вошла в комнату, никто из девятнадцати собравшихся за полированным столом не подал виду, что заметил ее. Обычное дело. Отличие в том, что и ее брат не поднял глаз. И для Мариссы не оказалось места по правую сторону от него. Он даже не подошел, чтобы помочь ей сесть.
   Хаверс еще не остыл. Ни капельки.
   Неважно, она все же поговорит с ним после собрания. Успокоит. И подбодрит, хотя это ее убивало: девушка сама нуждалась сейчас в поддержке.
   Она села в дальнем конце стола, на средний из трех пустовавших стульев. Когда вошел последний мужчина, он замер, увидев, что все места, за исключением находящихся по обе стороны от Мариссы, заняты. После неловкой паузы догген принес еще один стул, и принцепсы потеснились.
   Лиидир, знатный седовласый мужчина из влиятельной семьи, зашуршал бумагами, постучал по столу кончиком золотой ручки и прокашлялся.
   – Я созвал данное собрание, дабы вынести на обсуждение программу, которую вы все получили. Один из членов Совета составил убедительное прошение на имя короля, которое, я полагаю, мы непременно должны рассмотреть.
   Он поднял желтый листок и зачитал.
   – В свете жестоких убийств принцепса Веллисандры, супруги воина черного кинжала Тормана, сына Харма и кровной дочери принцепса Реликса Сарелл, и в свете похищения принцепса Беллы, супруги воина черного кинжала Зетиста, сына Агони, кровной дочери принцепса Ремпуна и кровной сестры принцепса Ривенджа, и в свете многочисленных смертей молодых мужчин глимерии, жизни которых унесло Общество лессеров, совершенно очевидно, что существует явная угроза нашей расе, ставшая в последнее время серьезной проблемой. Вследствие сего данный участник Совета с уважением просит восстановить практику принудительного отстранения для всех незамужних женщин аристократии, дабы сохранить кровные линии расы. Поскольку же долг нашего Совета – защищать всех представителей расы, данный член Совета с уважением просит распространить практику отстранения на всех классовых уровнях.
   Лиидир поднял глаза.
   – Практика нашего Совета требует приступить к обсуждению данного прошения.
   В голове Мариссы зазвучал сигнал тревоги, она осмотрелась по сторонам. Среди двадцати одного присутствующего участника Совета шесть женщин, но она являлась единственной, к кому это прошение могло быть применено. Раньше она приходилась Рэту шеллан, но он никогда ею не обладал, так что ее можно было рассматривать как незамужнюю.
   Когда библиотеку наполнили возгласы всеобщего одобрения и единодушия, Марисса уставилась на своего брата. Хаверс теперь будет иметь над ней полный контроль. Ловко сыграно.
   Если он станет ее вардом, она не сможет покидать дом без его разрешения. Не сможет оставаться в Совете, если он не позволит. Не сможет никуда пойти и что-либо сделать, потому что он будет владеть ею как своей собственностью.
   Нет особой надежды, что Рэт отклонит запрос, если Совет принцепсов проголосует «за». Учитывая ситуацию с лессерами, он вряд ли наложит на него вето, и, хотя по закону никто не может свергнуть короля с трона, отсутствие уверенности в нем может привести к волнениям. Что совершенно не нужно расе.
   К счастью, в зале нет Ривенджа, так что сегодня им ничего не сделать. Священные законы процедуры для Совета принцепсов устанавливали, что голосовать могут только представители шести изначальных семейств, но при рассмотрении прошения должны присутствовать все члены Совета. И хотя все представители кровных линий сидели за столом, при отсутствии Ривенджа резолюция не будет принята.
   Совет увлеченно обсуждал прошение, а Марисса только покачивала головой. Как Хаверс мог открыть эту банку с червями? И зачем? Ведь между ними с Бучем… ничего нет. Проклятье, ей нужно поговорить с братом и заставить его отозвать нелепое прошение. Да, Веллисандру убили, и это огромная потеря, но заставить всех женщин сидеть под замком – шаг в прошлое.
   Возврат в Средневековье, когда женщины нигде не показывались, являясь лишь мужской собственностью.
   Марисса совершенно отчетливо представила себе мать и ребенка со сломанной ногой, находящихся в клинике. Да уж, это не только притеснение, но и опасность, если во главе дома стоит дурной хеллрен. Ну а хранителю женщины в отстранении никто по закону не вправе оказывать противодействие. Он может делать с ней все, что пожелает, по своему усмотрению.

   Ван Дин стоял в подвале другого дома в другой части Колдуэлла, зажав между губ свисток, следя за движениями бледноволосых мужчин перед ним. Шестеро «учеников» выстроились в шеренгу, чуть присев и с поднятыми к груди кулаками. Они с огромной скоростью наносили удары по воздуху, поочередно левой и правой, двигая в такт плечами. Воздух наполнился их приторным ароматом, но Ван больше не обращал на это внимания.
   Он дважды подул в свисток. Как единое целое, все шестеро подняли руки, словно схватив кого-то за голову, а затем несколько раз ударили правым коленом. Ван еще раз дунул в свисток, и они переменили ноги.
   Он не хотел признаваться – ведь это означало бы, что он стареет, но тренировать бойцов было намного проще, чем самому сойтись с кем-нибудь на ринге. Ван радовался этому перерыву.
   Преподаватель из него явно получился неплохой. Хотя члены банды все схватывали на лету и дрались энергично, ему еще было над чем поработать.
   А это определенно члены банды. Одеты одинаково. Волосы выкрашены в один цвет. У всех одно и то же оружие. Но так и оставалось непонятным, во что именно они вовлечены. Эти парни вели себя как военные, отличаясь от уличных бандюганов, прикрывающихся бравадой и пулями. Черт, можно было подумать, что они от правительства. Уйма отрядов. Суперсовременное оборудование. Жутко серьезные. И их до чертиков много. Ван находился с ними всего неделю и давал по пять уроков в день, каждый раз новым парням. Черт, сегодня лишь вторая тренировка именно с этими ребятами.
   Вот только с чего бы это федеральным агентам приспичило нанимать в качестве тренера такого, как он?
   Прозвучал долгий свисток, остановивший занятие.
   – На сегодня все.
   Парни вышли из строя и двинулись к своим сумкам со снаряжением. Они ничего не говорили. Не общались между собой. Не строили из себя крутых, как это водится у мужчин, находящихся в компании.
   Когда они покинули помещение, Ван подошел к своей сумке и достал бутылку воды. Отпил немного, думая о том, что ему сейчас еще придется пересечь весь город. Через час у него бой. Времени поесть уже нет, но он в принципе и не голоден.
   Он надел ветровку, взбежал по ступенькам лестницы и быстро осмотрел дом. Пусто. Ни мебели. Ни еды. Ничего. И все остальные места, где он успел побывать, выглядели точно так же. Пустые раковины домов, которые снаружи выглядели совершенно обычно.
   Чертовски странно.
   Он вышел через парадную дверь, убедился, что замок заперт, и направился к своему грузовику. Каждый день они встречались в разных местах, и складывалось впечатление, что и дальше все будет так же. Каждое утро в семь он получал адрес по телефону и, приезжая, оставался там, тренируя, проводя уроки по смешанным боевым искусствам, которые длились два часа кряду. Расписание работало как часы.
   Может быть, это военизированные фанатики?
   – Добрый вечер, сынок.
   Ван замер, затем посмотрел поверх капота. На другой стороне улицы стоял мини-вэн, Ксавье непринужденно прислонился к нему, напоминая блюстителя правопорядка на дежурстве.
   – В чем дело? – спросил Ван.
   – Ты хорошо справляешься с учениками.
   Равнодушная улыбка Ксавье соответствовала его равнодушным бледным глазам.
   – Спасибо. Я сейчас уезжаю.
   – Пока еще нет.
   У Вана по коже побежали мурашки, когда Ксавье оторвался от машины и пересек улицу.
   – Итак, сынок, я подумал: вдруг ты захочешь познакомиться с нами поближе?
   Познакомиться поближе?
   – Криминалом не интересуюсь. Уж извини.
   – Почему ты решил, что мы занимаемся криминалом?
   – Да ладно тебе, Ксавье.
   Того раздражало, когда опускали слово «мистер», поэтому зачастую Ван так и делал.
   – Занимался когда-то этим. Скукотища смертная.
   – Да уж, угон машин, в который тебя чуть было не затянуло… Бьюсь об заклад, у твоего брата есть что об этом рассказать. Ой… я имею в виду не того, с которым ты совершал кражи. А законопослушного члена твоей семьи. С незапятнанной репутацией. Ричард, если не ошибаюсь?
   Ван нахмурился.
   – Скажу тебе вот что. Не втягивай в свои делишки мою семью, и я не сообщу о вас в полицию и не сдам используемые вами адреса. Копы будут не против воскресного улова, чертовски в этом уверен. Их не придется звать дважды.
   Лицо Ксавье стало отчужденным, Ван подумал: «Сработало».
   Но мужчина лишь улыбнулся.
   – А я скажу вот что. Я могу дать тебе то, чего больше никто не даст.
   – Ну конечно.
   – Даже не сомневайся.
   Ван покачал головой.
   – Не рановато ли меня приглашать? А если я ненадежный?
   – Ты им не станешь.
   – Так мило, что ты в меня веришь. Но мой ответ – «нет». Уж извини.
   Он ожидал возражений. Но получил в ответ лишь кивок.
   – Как угодно.
   Ксавье повернулся и пошел к своему мини-вэну.
   «Странно», – подумал Ван, садясь в грузовик. Эти парни – определенно странные.
   Но платили-то вовремя. И немало.

   На другом конце города Вишу появился на газоне перед аккуратным многоэтажным домом. Рэйдж материализовался позади него в тени, обретая плоть и кровь.
   Проклятье, подумал Ви. Он жалел, что не покурил еще разок перед прибытием сюда. Сейчас так кстати пришлась бы самокрутка. Ему сейчас… ему что-то нужно.
   – Ви, ты в порядке?
   – Да. В полном. За дело.
   Немного поработав с замком, братья прошли через парадную дверь. Внутри воняло освежителем воздуха, фальшивый запах апельсина щипал ноздри, словно краска.
   Поскольку лифт оказался занят, они прошли мимо и поднялись по лестнице. Добравшись до второго этажа, миновали квартиры Cl, С2 и СЗ. Ви держал руку под курткой на своем «глоке», хотя, похоже, самое страшное, на что они могут нарваться, так это на охранников в коридоре. Место было идеально чистым и слащавым, словно телемагазин «QVC». На дверях висели искусственные цветы. Коврики «Добро пожаловать!» с сердечками или плющом лежали у входа в каждую квартиру. Картины в рамках с изображениями розовых закатов чередовались с пушистыми щеночками и котятами.
   – Боже, – пробормотал Рэйдж, – здесь кто-то явно прошелся волшебной палочкой.
   – Пока она не сломалась.
   Ви остановился перед дверью С4 и усилием мысли открыл замок.
   – Что это вы делаете?
   Ви и Рэйдж повернулись.
   Черт побери, перед ними стояла точь-в-точь одна из ужасных героинь сериала «Золотые девочки» – пожилая женщина, рост метр с кепкой, в короне накрученных седых волос, одетая в бесформенную рубашку наподобие покрывала для кровати.
   Вот только глаза у нее как у питбультерьера.
   – Молодые люди, я вас спрашиваю.
   Рэйдж взял ее на себя, что очень даже неплохо. С обаянием у него дела обстоят куда лучше.
   – Мэм, мы просто пришли навестить друга.
   – Вы знаете внука Дотти?
   – Да, мэм, хорошо знаем.
   – Похоже на то.
   И это явно не было комплиментом.
   – Думаю, ему лучше отсюда съехать, – продолжала женщина, – Четыре месяца назад Дотти умерла, и он для нас чужой.
   «И вы тоже», – красноречиво сказали ее глаза.
   – А он как раз переезжает, – Рэйдж обворожительно улыбнулся, держа губы стиснутыми, – Даже уже переехал. Сегодня вечером.
   – Простите, сейчас вернусь, – вклинился Ви.
   Рэйдж послал ему взгляд, говорящий: «Не смей бросать меня в такой ситуации», однако Ви зашел внутрь и закрыл дверь перед его носом. Если Рэйдж не сможет уболтать старушку, то просто сотрет ее воспоминания, хотя это крайняя мера. Пожилые люди не всегда хорошо переносят чистку, их мозг уже не настолько устойчив против вторжения.
   Так что, пока Ви обследует место, Голливуд поближе познакомится с соседкой Дотти.
   С презрительной усмешкой Ви огляделся. Воняло лессерами. Тошнотворно-приторный запах. Как от Буча.
   Черт. Не думай об этом.
   Ви заставил себя сосредоточиться на квартире. В отличие от убежищ большинства лессеров это помещение имело меблировку, очевидно оставленную прежней владелицей. Вкус Дотти склонялся к цветочным узорам, кружевным салфеткам и статуэткам кошечек. Уж она-то не была здесь «чужой».
   Возможно, лессеры прочитали в газете об уходе старушки в мир иной и стащили удостоверение личности. И ее внук обитал здесь после посвящения в Общество.
   Ви прошел через кухню и обратно, не удивляясь, что в ящиках и холодильнике нет еды. Направившись в глубь квартиры, задумался о том, почему убийцы не скрывают места своего обитания. Большинство убитых лессеров имели при себе удостоверения личности, соответствующие истине. В то же время хотели разжечь конфликт…
   Привет!
   Ви подошел к розово-белому столу, на котором красовался открытый и включенный ноутбук «Делл инспирон 8600». Вампир положил руку на мышку и пробежался по папкам. Зашифрованные файлы. Все до предела защищено паролем. И прочими наворотами…
   Хотя лессеры гостеприимно раскрывали места своего обитания, к оборудованию относились серьезно. Почти у каждого убийцы в доме стоял комп, и Общество применяло защиту и маневры с кодами не хуже, чем Ви на территории Братства. Так что эти штуковины считались непробиваемыми.
   Хорошо, что Ви не признавал слова «непробиваемый».
   Он захлопнул ноутбук и выдернул зарядник из розетки. Засунул провод в карман, расстегнул куртку и поместил ноутбук поближе к груди. Затем прошел дальше. Спальня напоминала ситцевый взрыв, покрывший цветами и оборками диван, занавески и стены.
   И там на маленьком прикроватном столике, рядом с телефоном, журналом «Ридерз дайджест» четырехмесячной давности и целой колонией оранжевых тюбиков из-под таблеток стоял керамический сосуд емкостью в кварту.
   Ви откинул крышку мобильника и набрал Рэйджа.
   – Я готов, – сказал он, когда брат ответил, – У меня ноутбук и сосуд.
   Он закрыл трубку, взял в руки керамический контейнер и прижал к телу, как и ноутбук. Затем дематериализовался к Берлоге, думая: как хорошо, что люди не обивают стены сталью.

Глава 15

   Наблюдая, как уезжает Ван, мистер Икс понял, что поспешил со своим предложением. Стоило подождать, пока парень не ощутит власть, тренируя убийц.
   Вот только время-то шло.
   Он не особо волновался, что лазейка исчезнет. В пророчестве ничего об этом не говорилось. Но Омега был в бешенстве, когда мистер Икс отбывал от него в прошлый раз. Босс плохо воспринял новость, что братья избавились от человека, брошенного на лесной прогалине. Поэтому ставки росли, и не в пользу Икса.
   Внезапно в центре груди появилось тепло, а затем лессер ощутил стук там, где раньше находилось его сердце. Эта ритмичная пульсация заставила Икса выругаться. Помяни черта, и вот: Хозяин уже его призывает.
   Мистер Икс забрался в мини-вэн, завел машину и семь минут ехал через город к потрепанному ранчо на жалком участке неблагополучного района. Там до сих пор воняло, как в подпольной лаборатории по производству метам – фетамина, чем оно и являлось, пока его владельца не грохнул киллер. Благодаря токсичному запаху Обществу удалось купить эту нору со скидкой.
   Мистер Икс заехал в гараж и, прежде чем выйти, подождал, пока дверь со скрипом захлопнется. Выключив сигнализацию, которую сам установил, он направился в дом.
   Пока он шел, его кожа зудела и чесалась, словно по всему телу пошла крапивница. Чем дольше он откладывает визит к Хозяину, тем сильнее эти ощущения. Пока он не начнет сходить с ума от желания расцарапать на себе кожу.
   Он опустился на колени и склонил голову, отчаянно не желая приближаться к Омеге. У Хозяина имелось особое чутье, прямо радар, а у мистера Икса появились собственные цели, не имеющие отношения к Обществу. Проблема в том, что, когда призывают форлессера, тот обязан явиться. В этом все дело.

   В Берлоге Вишу окутала ненавистная тишина. К сластью, через пятнадцать минут после включения лессерова ноутбука в дверь постучали. Ви взглянул на монитор, затем усилием мысли открыл замок.
   Внутрь вошел Рэйдж, что-то жуя и шаря рукой в пакете-гриппере.
   – Ну, как там комп? Есть успехи?
   – Что ешь?
   – Последний бананово-ореховый кекс миссис Вулли. Просто великолепие. Хочешь?
   – Нет, но ты можешь принести мне с кухни бутылку водки и рюмку.
   Ви закатил глаза и вернулся к ноутбуку.
   – Без проблем.
   Рэйдж принес требуемое, затем прислонился к стене.
   – Нашел что-нибудь?
   – Пока нет.
   Тишина, казалось, заполнила весь воздух Берлоги. Ви знал, что цель этого визита – не только интерес к ноутбуку.
   – Послушай, брат… – начал наконец Рэйдж.
   – Меня сейчас не очень тянет болтать.
   – Знаю. Поэтому они просили меня прийти.
   Ви взглянул поверх крышки ноутбука.
   – Кто это «они»?
   Хотя яснее ясного кто.
   – Братство переживает за тебя. Ви, ты стал очень напряженным. Чертовски нервным. И не отрицай. Все заметили.
   – А, так Рэт попросил тебя сходить ко мне и сыграть роль психодиагноста?
   – Прямой приказ. Но я так и так сюда собирался.
   Ви потер глаза.
   – Я в порядке.
   – И прекрасно, даже если это не так.
   На самом деле это было не так.
   – Если ты не против, хочу поработать с этим ноутбуком.
   – Мы увидим тебя на Последней Трапезе?
   – Да-да. Конечно.
   Да уж.
   Ви поерзал мышкой и принялся изучать файлы. Безотрывно глядя на экран, вампир случайно заметил, что его правый глаз, тот, что с татуировками у виска, стал дергаться, словно замкнуло веко.
   Два мощных кулака уперлись в стол, Рэйдж низко нагнулся.
   – Ты придешь сам – или я приду за тобой.
   Вишу сердито глянул на брата. Рэйдж, с его огромным ростом и умопомрачительно красивым лицом, впился в него глазами цвета морской волны.
   Может, еще поиграем в гляделки – кто моргнет первым? Черт бы тебя побрал, подумал Ви.
   Вот только проиграл как раз он. Через несколько секунд он отвел глаза и начал всматриваться в экран ноутбука, стараясь сделать вид, будто что-то проверяет.
   – Можешь расслабиться. Буч – мой приятель, и я ради него сделаю все, что угодно. Но проблема не в этом…
   – Фури рассказал нам. Твои видения исчезают.
   – Проклятье!
   Ви вскочил со стула, оттолкнул Рэйджа в сторону и сделал круг.
   – Этот чертов болтун…
   – Если тебе от этого станет легче, Рэт не оставил ему другого выхода.
   – Что, король кулаками это из него выбил?
   – Да ладно тебе, Ви. Когда я чувствовал себя разбитым, ты был рядом. Теперешнее ничем от того не отличается.
   – Отличается.
   – Потому что это ты.
   – В яблочко.
   Черт, Ви просто не мог этого обсуждать. Он, говоривший на шестнадцати языках, не мог найти слов, чтобы описать ужас перед будущим, охватывающий его. Будущим Буча. Самого Ви. Всей расы. Видения грядущего всегда его раздражали, но и приносили странное успокоение. Даже если Ви не нравилось то, что будет, по крайней мере, врасплох его было не застать.
   Рука Рэйджа опустилась на плечо Вишу, и тот вздрогнул.
   – Последняя Трапеза, Ви. Ты появишься или мне тебя забирать, как почту?
   – Ага. Появлюсь. А теперь проваливай.
   Когда Рэйдж ушел, Вишу вновь сел за ноутбук. Но вместо того, чтобы погрузиться в изучение компьютера, позвонил Бучу по его новому номеру.
   – Привет, Ви, – заскрежетал голос копа.
   – Привет.
   Ви зажал телефон между ухом и плечом, наливая себе водки. Когда жидкость коснулась дна, в трубке раздалось шуршание, словно Буч перекатился на кровати или снял пиджак.
   Они долгое время молчали: ничего, кроме шорохов телефонной линии, не нарушало тишину.
   А затем Ви пришлось спросить:
   – Ты хотел с ними остаться? Ты чувствовал, что должен быть с лессерами?!
   – Не знаю.
   Глубокий вдох. Длинный, медленный выдох.
   – Не буду оправдываться. Я узнал этих мерзавцев. Почувствовал их. Но когда я смотрел в глаза тому убийце, мне очень хотелось его уничтожить.
   Ви поднял рюмку. Когда проглотил, водка зажглась в горле самым приятным образом.
   – Как себя чувствуешь?
   – Не так уж худо. Правда, тошнит. Словно из-под ног ушла почва.
   Опять тишина.
   – Ты это видел? Еще вначале, когда сказал, что я предназначен быть с Братством… ты видел меня с Омегой?
   – Нет, я видел нечто другое.
   Но в хаосе происходящего Ви не мог проследить, к чему вело открывшееся ему тогда. В видении Ви был обнажен, а Буч обвился вокруг него, и они вдвоем парили высоко в небе, переплетясь на холодном ветру.
   Господи, он сумасшедший. Сумасшедший извращенец.
   – Послушай, я приду ближе к рассвету и полечу тебя рукой.
   – Хорошо. Это всегда помогает.
   Буч прокашлялся.
   – Ви, но я не могу просто сидеть здесь и выжидать. Я хочу идти в наступление. Как насчет того, чтобы поймать парочку лессеров и устроить им пытку, заставив говорить их, для разнообразия?
   – Крутовато, коп.
   – Видел, что они сделали со мной? Думаешь, я буду переживать из-за проклятой Женевской конвенции?
   – Дай сначала поговорю с Рэтом.
   – Сделай это поскорее.
   – Сегодня.
   – Договорились.
   Повисла очередная пауза.
   – Ви… а у тебя тут есть телек?
   – Плазменная панель на стене слева от кровати. Пульт… не знаю, где он. Я обычно… мне не до телевизора, когда я туда прихожу.
   – Ви, старина, а что за штуки у тебя здесь?
   – По-моему, они говорят сами за себя. Тебе не кажется?
   Послышался смешок.
   – Наверное, на это-то и намекал Фури.
   – Намекал на что?
   – Что по этой части ты – извращенец.
   Вдруг перед глазами Ви появился образ: Буч сверху Мариссы, – тело мужчины всколыхнулось, когда девушка впилась в его ягодицы своими красивыми руками.
   Затем Ви увидел, как Буч запрокинул голову, и мысленно услышал хриплый, страстный стон, сорвавшийся с губ его приятеля.
   Презирая себя, Вишу опустошил рюмку водки и быстро налил еще.
   – Буч, моя сексуальная жизнь – это мое сугубо личное дело. Как и мои… нетрадиционные интересы.
   – Понял. Твое так твое. Но один вопрос.
   – Давай.
   – Когда женщины связывают тебя, они красят тебе ногти? Или просто накладывают макияж?
   Ви громко засмеялся, и коп продолжал:
   – Подожди… а, они, наверное, щекочут перышком подмышки.
   – Догадливый.
   – Я просто любопытный, – Смех Буча стих, – Ты делаешь им больно? В смысле…
   Еще водки.
   – По обоюдному согласию. Я не переступаю границ.
   – Хорошо. Немного странновато для моей католической задницы, учитывая… ну, ладно, раз это тебя заводит.
   Ви поболтал водкой в рюмке.
   – Коп, ты не против, если я тоже кое о чем спрошу?
   – По рукам.
   – Ты ее любишь?
   Несколько секунд спустя Буч пробормотал:
   – Да. Люблю, черт побери.
   Когда на экране ноутбука появилась заставка – переплетающийся трубопровод, Ви дотронулся до мышки и убрал расползающиеся, словно метастазы, трубы.
   – И каково это?
   Послышался хрип, словно Буч переместился и напрягся.
   – Сейчас – попросту ад.
   Ви поиграл стрелочкой на экране, заставляя ее прыгать по рабочему столу.
   – Знаешь… мне нравится, что она с тобой. Вы замечательная пара.
   – Вот только я – «синий воротничок», человек и, возможно, наполовину лессер. А в остальном я с тобой согласен.
   – Ты не превращаешься в…
   – Сегодня вечером я вобрал в себя какую-то часть того убийцы. Когда вдохнул. Поэтому так и вонял после.
   Не потому, что мы дрались, а потому, что часть зла была – и опять есть – внутри меня.
   Ви выругался, ужасно надеясь, что дело не в этом.
   – Мы все выясним, коп. Я не оставлю тебя на темной стороне.
   Он положил телефон и уставился на ноутбук, водя стрелкой по кругу. И продолжал щелкать пальцем по мышке, пока не пришло абсолютное равнодушие к пустой трате времени.
   Вытянув наконец руки над головой, он увидел, что курсор замер на «Корзине». Переработка… переработка… переделать, чтобы использовать опять.
   Что-то насчет Буча и того вдыхания. Обдумывая это теперь, Ви вспомнил, что, отодрав лессера от копа, он прервал некую связь между ними.
   Машинально он взял водку, рюмку и направился к дивану. Сев и проглотив спиртное, посмотрел на пинту «Лагавулина» на журнальном столике.
   Затем Ви наклонился вперед и взял скотч. Отвинтил крышку, поднес к губам и сделал глоток. Затем поднес бутылку к своей рюмке и налил скотч туда. Из-под полузакрытых век он наблюдал за водоворотом смеси, видя, как водка и виски соединяются, наполовину теряя свою истинную суть, но становясь вместе крепче.
   Ви поднес получившийся коктейль к губам, запрокинул голову и выпил эту гадость до дна. Затем откинулся на спинку дивана.
   Устал… чертовски устал… уст…
   Сон настиг его так стремительно, будто Ви ударили по голове. Но провал продлился недолго. То Сновидение, как он привык это называть, разбудило его несколько минут спустя с характерной для него жестокостью. Ви закричал, внутри будто что-то раскололось, словно кто-то применил к нему расширитель для ребер. Сердце подскочило в груди, затем забилось, все тело покрылось потом.
   Ви сорвал с себя рубашку.
   Все в порядке, никакой зияющей раны на теле нет. Но ощущение осталось: ужасный удар от выстрела, обрушившееся на него чувство приближения смерти.
   Он прерывисто задышал. Это, наверное, из-за короткого сна.
   Ви оставил водку и поплелся к столу, собираясь теснее пообщаться с ноутбуком.

   Когда Совет принцепсов завершился, Марисса чувствовала себя опустошенной. Неудивительно: ведь скоро рассвет. Было множество высказываний по поводу отстранения, но не прозвучало ни единого негативного отзыва; потом сосредоточились вокруг угрозы со стороны лессеров. Совершенно очевидно, что, когда пройдет голосование, прошение примут, и если Рэт не поддержит его, Совет сочтет это доказательством недостаточной преданности короля своей расе.
   Недоброжелатели Рэта ждут не дождутся удобного момента, чтобы выставить это на первый план. Триста лет его правления оставили горький привкус на языках многих аристократов, и они жаждали отыграться.
   Отчаянно желая уехать, Марисса все ждала под дверью в библиотеку, но Хаверс беспрерывно разговаривал с другими принцепсами. Не выдержав, она вышла на улицу и дематериализовалась домой с мыслью разбить в его спальне лагерь, если только так можно с ним поговорить.
   Войдя через парадную дверь особняка, она не позвала, как обычно, Каролин, а направилась сразу наверх, в свою комнату. Толкнула дверь, и…
   – О… боже.
   Ее комната превратилась в… город-призрак.
   Гардеробная открыта настежь и пуста, даже ни одной вешалки. Постель разобрана, подушки исчезли вместе с простынями и одеялами. Картины стояли на полу. Картонные коробки разместились вдоль стены рядом с кофрами от Луи Вуитона.
   – Что за…
   Ее голос оборвался, когда она прошла в ванную. Во всех ящиках и на полках – пусто.
   Когда она, спотыкаясь, вышла из спальни, Хаверс стоял возле кровати.
   – Что это? – Она обвела руками вокруг.
   – Тебе придется покинуть этот дом.
   Сначала она в ответ лишь моргнула.
   – Но я здесь живу!
   Он вынул бумажник, достал толстую пачку денег и кинул ее на комод.
   – Возьми. И уходи.
   – Это все из-за Буча? – требовательно спросила она, – А как насчет прошения об отстранении, выдвинутого тобой? Хранители должны находиться рядом со своими…
   – Не я выдвигал это прошение. А насчет человека… – Он покачал головой, – Твоя жизнь принадлежит тебе. Увидеть тебя с обнаженным мужчиной-человеком, который только что завершил половой акт…
   Голос Хаверса надломился.
   – Уходи сейчас же. Живи где хочешь. Я не хочу сидеть и смотреть, как ты себя уничтожаешь.
   – Хаверс, это смешно…
   – Я не могу защитить тебя от себя самой.
   – Хаверс, Буч не…
   – Однажды я уже поставил под угрозу жизнь короля, чтобы отомстить за твою честь!
   Его голос эхом отозвался от стен.
   – И после этого застать тебя с человеческим мужчиной! – Я… я не могу позволить, чтобы ты находилась рядом со мной. Я не ручаюсь, что смогу контролировать злость, которую ты во мне вызываешь. Она провоцирует меня на такую жестокость, она…
   Он задрожал и отвернулся.
   – Я дал указания доггенам доставить твои вещи туда, куда ты пожелаешь, но после они вернутся в этот дом. Ты же сама найдешь себе прислугу.
   Ее тело полностью онемело.
   – Я все еще член Совета принцепсов. Тебе придется видеть меня там.
   – Мне не обязательно удостаивать тебя взглядом. Ты полагаешь, что останешься в Совете, но это вряд ли. У Рэта нет причин отклонять прошение об отстранении. Ты без пары, а я не буду исполнять роль твоего хранителя, так что никто не даст тебе разрешения присутствовать на заседаниях. Даже твоя родовая принадлежность не способна перебороть закон.
   У Мариссы сперло дыхание. Боже правый… она станет настоящим изгоем. Сущим… ничтожеством.
   – Как ты можешь так со мной поступать?
   Он оглянулся через плечо.
   – Я устал от себя. Устал бороться с потребностью защищать тебя от того выбора, который ты делаешь…
   – Выбора? Будучи аристократкой, я не имею никакого выбора.
   – Неправда. Ты могла бы стать достойной парой Рэту.
   – Он меня не захотел! Ты знаешь это, видел собственными глазами. Поэтому и пытался подстроить так, чтобы его убили.
   – Но теперь, размышляя об этом, я думаю… почему же он ничего к тебе не чувствовал? Похоже, ты недостаточно сделала, чтобы его заинтересовать.
   Марисса ощутила слепую ярость. Это чувство стало еще сильней, когда брат сказал:
   – И насчет выбора: ты могла бы держаться в больнице подальше от этого человека. Но ты ведь зашла внутрь. Выбрала… но хотя бы не ложилась с ним.
   – Так вот в чем дело? Ради всего святого, я до сих пор девственница.
   – Ты лжешь.
   Эти слова доконали ее. Когда злость угасла, на смену пришла ясность мысли. Впервые Марисса по-настоящему увидела своего брата: светлая голова, вампир, преданный родителям, любящий свою мертвую шеллан… и полностью закостенелый. Человек науки и порядка, обожающий правила и предсказуемость, наслаждающийся четкой картиной жизни.
   И он пытается защитить свой мирок ценой ее будущего… ее счастья… и ее самой.
   – Ты совершенно прав, – сказала девушка со странным спокойствием, – Мне действительно нужно уйти.
   Марисса взглянула на коробки, заполненные одеждой и вещами. Затем ее взгляд снова вернулся к брату. Хаверс делал то же самое: уставился на коробки, словно взвешивал жизнь, которую она вела.
   – Конечно же, я позволю тебе оставить работы Дюрера, – произнес он.
   – Конечно, – прошептала она, – Прощай, брат.
   – Теперь я для тебя Хаверс. Не брат. И никогда им не буду.
   Он опустил голову и вышел из комнаты.
   В последовавшей за этим тишине у Мариссы появилось искушение упасть на голый матрас и зарыдать. Но на это не было времени. До наступления рассвета, наверное, где-то час.
   Милостивая Дева, куда ей деться?

Глава 16

   Вернувшись после встречи с Омегой по ту сторону бытия, мистер Икс чувствовал себя так, словно у него изжога. Неудивительно, если тебе скормили твои собственные кишки.
   Хозяин безумствовал по разным поводам. Он хотел больше лессеров, больше истекающих кровью вампиров, больше успехов, все больше… больше… Но сколько ему ни дай, всегда будет мало. Может быть, в этом его проклятие.
   Ну и пес с ним. Расчет падения мистера Икса перед ним на доске – математическое уравнение краха, начертанное мелом. Неизвестная величина – время. Сколько осталось до того, как Омега окончательно разозлится и мистер Икс будет отозван в вечность?
   Необходимо ускорить процесс обучения Вана. Этот человек должен взойти на борт и занять свое место как можно скорей.
   Мистер Икс подошел к ноутбуку и включил его. Сев рядом с высохшим коричневым пятном крови, он открыл манускрипты и нашел необходимый отрывок. Строки пророчества его успокоили:

     И явится тот, кто завершит до хозяина исход,
     Нового времени борец, найденный в седьмом
     и в двадцать первом,
     узнаете его по цифрам-меткам:
     Еще одним компасом владеет он,
     Но справа есть четыре знака,
     Три жизни у него,
     И спереди два рубца,
     И черный глаз один, в едином роднике родится
     и погибнет.

   Мистер Икс прислонился к стене, вытянул шею и осмотрелся кругом. Зловонные остатки в лаборатории, грязь, запах мерзких дел, творимых без угрызений совести, были для него праздником, на котором он не хотел оставаться, но с которого не мог уйти. То же и с Обществом лессеров.
   Но скоро все будет хорошо. По крайней мере, что-то брезжит впереди.
   Господи, наткнулся-то он на Ван Дина чисто случайно. Когда ходил на последние бои, присматривая новобранцев, Ван сразу же выделился из толпы. В парне чувствовалось нечто особенное, нечто, возвышавшее его над противниками. Когда Икс наблюдал за движениями Вана в ту первую ночь, он сразу подумал, что нашел важное пополнение для коллекции Общества… пока не заметил отсутствие одного пальца.
   Форлессеру не хотелось вербовать кого-либо с физическими недостатками.
   Но чем больше он наблюдал, как дерется Ван, тем очевиднее становилось, что отсутствующий мизинец не помеха. Пару ночей спустя Икс увидел татуировку. Ван всегда боролся в футболке, но однажды она задралась. На спине красовалась черная татуировка – глаз между лопаток.
   Вот что заставило мистера Икса заглянуть в манускрипты. Пророчество было зарыто глубоко в справочнике Общества лессеров, почти забытый параграф среди правил посвящения. К счастью, когда мистер Икс стал форлессером впервые, он тщательно прочел все параграфы и запомнил эти чертовы строчки.
   Как и во всех манускриптах, переведенных на английский в тридцатых годах, смысл пророчества оставался неясным. Но если у тебя отсутствует мизинец на правой руке, ты можешь оставить только четыре знака. «Три жизни» – это детство, зрелый возраст и затем жизнь в Обществе. Со слов других бойцов, Ван родился и вырос здесь, в Колдуэлле, который можно назвать также и Родником [9 - Caldwell может быть переведено как «родник».].
   Но это еще не все. Инстинкты парня оказались потрясающими. Стоило понаблюдать за его действиями на обнесенном сеткой ринге, чтобы понять: север, юг, запад и восток – лишь часть того, что он ощущал. Он обладал редким даром предугадывать следующий ход противника. Это его отличало от остальных.
   Решающим аргументом стал удаленный аппендицит. Слово «рубец» можно истолковать по-разному, но, скорее всего, это относится к шрамам. У всех есть пупок, а если еще и удален аппендикс, «спереди» будет именно два шрама.
   К тому же форлессер нашел Вана в подходящий год: седьмой в двадцать первом веке.
   Мистер Икс достал мобильник и позвонил одному из своих подчиненных.
   Пока в трубке раздавались гудки, лессер думал, что нуждается в Ван Дине, этом борце нового времени, четырехпалом негодяе, больше, чем в ком-либо еще завею свою жизнь. Или, лучше сказать, после смерти.

   Материализовавшись перед мрачным серым особняком, Марисса прижала руки к горлу и запрокинула голову. Боже, сколько камня высится над землей – должно быть, разорена целая каменоломня. На окнах свинцовые ставни, сверкающие рамы – как золотые брусья. Двор и здание защищены двадцатифутовой стеной. А еще повсюду камеры наблюдения. И ворота.
   Все такое безопасное. Такое холодное…
   И выглядит, как она и ожидала, – крепость, а не дом. Еще и окруженная защитной зоной, которая в Старом Свете называлась «миис», так что если посторонний собрался бы здесь пройти, его мозг просто не воспринял бы это место, направив своего обладателя в обход. Ей удалось проникнуть на территорию Братства только потому, что здесь Рэт. Питаясь его чистой кровью последние триста лет, Марисса вобрала в себя от него столько, что могла найти короля где угодно. Даже в миисе.
   Теперь, стоя перед каменной громадой особняка, она почувствовала, как зачесался затылок, словно за ней следили, и обернулась. На востоке зарождался новый день, и глаза Мариссы начали слезиться. Времени совсем нет.
   Не отнимая рук от горла, она подошла к массивным медным дверям. Ни звонка, ни дверного молотка не было, так что она толкнула одну створку. Дверь открылась, что показалось странным, но Марисса очутилась всего-навсего в вестибюле. Ага, здесь проходят проверку.
   Она повернула лицо к камере и подождала. Без сомнений, когда она вторглась в первую дверь, сработала сигнализация, так что либо кто-то придет и впустит ее… либо не впустит. Тогда ей придется прибегнуть ко второму варианту. Без промедлений.
   Ривендж – единственный, к кому еще она могла обратиться, но это сложнее. Его маамэн являлась чем-то вроде духовного наставника глимерии, и, несомненно, присутствие Мариссы может ее оскорбить.
   Вознося молитвы Деве-Законоучительнице, она провела рукой по волосам. Возможно, ее ставка неверна, но Марисса все же полагала, что Рэт не выставит ее за порог перед самым рассветом. После всего пережитого вместе почему бы не позволить ей провести один день под своей крышей? Ведь он образец чести.
   Буч, по ее сведениям, не жил с Братством в особняке. Летом, по крайней мере, он обитал в другом месте, и Марисса предположила, что коп и сейчас там. Надеялась, что там.
   Массивная деревянная дверь отворилась. Дворецкий Фриц, похоже, был несказанно удивлен, увидев ее.
   – Госпожа?
   Пожилой догген низко поклонился.
   – Вас… ждут?
   – Нет.
   Она так далека от этого «ждут», насколько это возможно.
   – Я… мм…
   – Фриц, кто там? – раздался женский голос.
   Послышался звук приближающихся шагов, и Марисса сцепила ладони, склонив голову.
   Боже всевышний, это Бет, королева. Лучше бы сначала увидеться с Рэтом. А теперь, возможно, план не сработает.
   Но позволит ли ее величество воспользоваться телефоном, чтобы позвонить Ривенджу? Боже, хватит ли вообще времени на то, чтобы набрать номер?
   Двери раскрылись шире.
   – Кто… Марисса!
   Марисса не подняла глаз от пола и, по обычаю, присела в реверансе.
   – Моя королева.
   – Фриц, не мог бы ты нас оставить?
   Мгновение спустя Бет сказала:
   – Не согласишься ли войти внутрь?
   Марисса замешкалась, затем шагнула через порог. Боковым зрением она ощутила невероятную яркость красок, но не могла поднять голову, чтобы осмотреться.
   – Как ты нашла нас? – спросила Бет.
   – Кровь… вашего хеллрена все еще во мне. – Я… я пришла к нему с просьбой. Хотела бы поговорить с ним, если вас это не оскорбит.
   Марисса была потрясена, когда Бет стиснула ее руку.
   – Что случилось?
   Подняв глаза на королеву, девушка чуть не ахнула от удивления. Бет выглядела по-настоящему обеспокоенной, взволнованной. Такое тепло, исходящее от женщины, которая имела полное право выставить ее вон, обезоружило Мариссу.
   – Марисса, скажи мне…
   С чего же начать?
   – Я… э… я нуждаюсь в крове. Мне некуда пойти. Меня выгнали. – Я…
   – Подожди, помедленней. Просто помедленней. Что случилось?
   Марисса глубоко вздохнула и обрисовала картину произошедшего, избегая упоминаний о Буче. Слова лились из нее, как селевый поток, выплескиваясь на сверкающий мозаичный пол, оскверняя красоту под ногами. Стыд за рассказанное наконец сжал ей горло и заставил остановиться.
   – Значит, ты остаешься с нами, – констатировала Бет, когда Марисса закончила.
   – Только на один день.
   – Сколько тебе понадобится. – Бет пожала руку Мариссы.
   Стараясь не потерять самообладание, девушка закрыла глаза и тут же услышала стук тяжелых ботинок по застеленным ковром ступеням.
   Затем прогремел глубокий голос Рэта, заполнивший трехэтажное фойе эхом, словно пещеру.
   – Что здесь, черт побери, происходит?
   – Марисса переезжает к нам.
   Присев в очередном реверансе, Марисса почувствовала, что полностью утратила гордость, стала настолько уязвимой, как если бы стояла на виду у всех обнаженной. Потерять все и положиться на милость других обернулось еще неведомым ей кошмаром.
   – Марисса, посмотри на меня.
   Жесткий голос Рэта звучал очень знакомо – именно так он разговаривал с ней на протяжении трех сотен лет, заставляя съеживаться. В отчаянии она посмотрела на открытую дверь из вестибюля, хотя сейчас у нее определенно уже не оставалось времени.
   Деревянные створки захлопнулись по воле короля.
   – Марисса, говори.
   – Полегче, Рэт, – сердито сказала королева, – Она сегодня и так немало пережила. Хаверс ее выгнал из дома.
   – Что?! Почему?
   Бет вкратце изложила ему события; рассказ от третьего лица лишь умножил унижение, которое чувствовала Марисса. В глазах у нее помутилось, и девушка изо всех сил старалась не разрыдаться.
   Когда Рэт заговорил, битва была проиграна.
   – Что за тупица, черт его побери! Конечно же она остается.
   Дрожащей рукой Марисса коснулась глаз, смахивая слезы.
   – Марисса. Посмотри все-таки на меня.
   Девушка подняла голову. Боже, Рэт все такой же: лицо слишком сурово, чтобы быть по-настоящему красивым… огромные очки делают его еще более устрашающим… Она мельком заметила, что волосы короля стали длиннее, чем раньше, спускаясь ниже спины.
   – Рад, что ты пришла к нам.
   Она откашлялась.
   – Я буду благодарна за временный приют.
   – Где твои вещи?
   – Стоят упакованные в моем доме… то есть в доме моего брата… в смысле, Хаверса. Я вернулась с Совета принцепсов, а все мои вещи уже находились в коробках. Но они могут остаться там, пока я не решу…
   – Фриц!
   Когда догген примчался на зов, Рэт приказал:
   – Отправляйся в дом Хаверса и забери ее вещи. Лучше взять грузовик и пару помощников.
   Фриц поклонился и шустренько убежал – никогда не подумаешь, что пожилой догген способен на такое.
   Марисса пыталась подобрать слова.
   – Я., я…
   – Пойдем, покажу тебе твою комнату, – сказала Бет, – Ты выглядишь так, словно сейчас упадешь.
   Королева повела Мариссу по главной лестнице; поднимаясь, девушка обернулась. Рэт замер с жестоким выражением на лице, его подбородок застыл, как бетонный.
   Мариссе пришлось остановиться.
   – Ты уверен? – спросила она его.
   Лицо его стало еще жестче.
   – Твой братец умеет выводить меня из себя.
   – Я не хотела бы причинять неудобств…
   Рэт перебил ее:
   – Это ведь из-за Буча, да? Ви говорил мне, что ты пришла к копу и вытащила его с того света. Дай догадаюсь… Хаверсу не нравится, что ты связалась с человеком?
   Марисса могла лишь кивнуть.
   – Как я уже сказал, твой брат действительно меня бесит. Буч – наш парень, пусть даже он не состоит в Братстве, и тот, кто о нем заботится, заботится о нас. Так что ты можешь оставаться здесь хоть всю свою жизнь, черт побери! Я так решил.
   Рэт направился к лестнице.
   – Чертов Хаверс. Тупица! Найду Ви и скажу ему, что ты здесь. Буча тут нет, но Ви знает, где его найти.
   – О… нет, это не обязательно…
   Рэт не остановился, даже не замешкался, напомнив тем самым, что нельзя указывать королю. Даже из-за глубоких переживаний.
   – Твое счастье, – пробормотала Бет, – что он не при оружии.
   – Я удивлена, что он так взволнован.
   – Ты шутишь? Это же все ужасно. Выставить тебя перед самым рассветом! Ладно, давай займемся твоим обустройством.
   Марисса заупрямилась, когда королева попыталась осторожно ее подтолкнуть.
   – Вы так милостиво меня принимаете. Как вы можете быть такой…
   – Марисса.
   Темно-синие глаза Бет неотрывно смотрели на нее.
   – Ты спасла мужчину, которого я люблю. Когда его ранили, а моя кровь оказалась недостаточно сильной, ты предложила ему кровь из своего запястья. Давай начистоту: нет ничего такого, чего бы я для тебя не сделала.
   С рассветом, когда солнечные лучи пробрались в пентхаус, Буч проснулся в неожиданно возбужденном состоянии, вжав бедра в скрученные простыни. Он весь был покрыт потом, кожа стала гиперчувствительной, между ног ощущалась пульсация.
   Спросонок, еще не понимая, что явь, а что нет, он повел рукою по телу вниз. Расстегнул ремень и залез в трусы.
   В голове всплыл образ Мариссы, наполовину фантазия, в которой он самозабвенно потерялся, наполовину воспоминания о ее прикосновениях. Двигаясь в едином ритме со своей рукой, Буч сомневался, сам ли он себя гладит… или Марисса… Боже, если бы это была она.
   Он закрыл глаза и прогнулся. Да. Так приятно…
   И тут наконец-таки проснулся.
   Осознав, что делает, Буч рассердился. Злясь на себя и на дурацкую ситуацию, он тем не менее крепко сжимал в руке свой орган, пока не чертыхнулся и не разрядился. Он даже не мог назвать это оргазмом. Словно его член смачно выругался.
   Ощущая подкатывающий к горлу ужас, он собрался с духом и посмотрел вниз, на свою руку.
   И облегченно вздохнул. Хоть что-то к нему вернулось.
   Выбравшись из штанов и вытираясь трусами, он пошел в ванную, включил душ. Под струей воды он думал лишь о Мариссе. Он скучал по ней, чувствуя острую жажду, отчаянную тоску, напомнившую ему о позапрошлом годе, когда он бросил курить.
   Черт, а от этого нет никакого вспомогательного средства.
   Когда он вышел из ванной с полотенцем вокруг бедер, зазвонил его новый мобильник. Буч порылся в подушках и наконец нашел трубку.
   – Да, Ви? – прохрипел он. Его голос всегда был отвратителен по утрам, сегодняшнее – не исключение. Словно мотор, который никак не заводится.
   Так что вот уже и две вещи в норме.
   – Марисса переехала к нам.
   – Что?! – Он опустился на матрас, – О чем ты, черт побери, говоришь?
   – Хаверс выкинул ее из дома.
   – Из-за меня?
   – Ага.
   – Вот скот…
   – Она на территории Братства, так что о ее безопасности не беспокойся. Но она, естественно, сильно потрясена.
   Нависла долгая пауза.
   – Коп? Ты на связи, приятель?
   – Да.
   Буч откинулся на подушки. Почувствовал, как нетерпеливо подергиваются бедра от предвкушения встречи с Мариссой.
   – Короче, как я уже сказал, она в порядке. Хочешь, я привезу ее к тебе сегодня вечером?
   Буч накрыл рукою глаза. Сама мысль, что кто-то смел обидеть Мариссу, могла довести до безумия. Граничащего с жестокостью.
   – Буч? Алло?

   Устроившись на кровати с балдахином, Марисса натянула на себя одеяло, досадуя на то, что она голая. Ведь у нее еще не было при себе вещей.
   Боже, конечно, никто ее здесь не побеспокоит, но само пребывание обнаженной… это неправильно. Скандально, хотя никто об этом никогда не узнает.
   Марисса огляделась. Ей выделили милую комнату, отделанную ярко-синей набивной тканью с изображением пасторальной сценки: девушка и ее жених, опустившийся на одно колено. Сюжет повторялся на стенах, шторах, покрывале и кресле.
   Но ей совсем не хотелось смотреть на это. Парочка французских влюбленных угнетала Мариссу, демонстрируя то, чего у них с Бучем не произошло. И не произойдет.
   Чтобы решить проблему, она выключила свет и закрыла глаза. Визуальный вариант ушных затычек сработал, как заклинание.
   Милостивая Дева, что за кавардак. Марисса задумалась, каким образом все может стать еще хуже. Фриц и два других доггена отправились в дом ее брата – и она почти не сомневалась, что они вернутся ни с чем. Вдруг Хаверс решит избавиться от ее вещей. Как избавился от нее.
   Лежа в темноте, она просеивала свою жизнь, словно песок, стараясь определить, что еще может пригодиться, а что надлежит отбросить за ненадобностью. И нашла лишь угнетающий ее мусор, клубок печальных воспоминаний, нить которых никуда не вела. Она понятия не имела, чем займется, куда пойдет.
   Бессмысленно. Она провела три столетия в ожидании и надеждах, что хоть какой-нибудь мужчина ее заметит. Триста лет потакания глимерии. Триста лет отчаянной работы над собой, чтобы стать чьей-то сестрой, дочерью, супругой. Несбывшиеся ожидания стали законами природы, управляющими ее жизнью, давящими и прижимающими к земле больше, чем сила тяжести.
   И куда они ее завели? Она – сирота, одиночка, изгой.
   Хорошо, вот ее первое правило на всю оставшуюся жизнь: больше ничему не искать объяснений. Может, она и не знает, кем на самом деле является, но лучше заблудиться и искать выход, чем оказаться запертой в очередном шкафу социальных условностей.
   Рядом с ней зазвонил телефон, заставив вздрогнуть. После пяти гудков Марисса ответила только потому, что аппарат отказывался замолкнуть.
   – Алло?
   – Госпожа? – произнес догген, – Вам звонок от хозяина Буча. Ответите?
   Превосходно! Значит, он уже обо всем наслышан.
   – Госпожа?
   – Э… да, отвечу.
   – Очень хорошо. Я дал ему ваш прямой номер. Пожалуйста, оставайтесь на линии.
   Послышался щелчок, а затем до боли знакомый жесткий, как наждачная бумага, голос.
   – Марисса? Ты в порядке?
   Совсем даже нет, подумала она, но это не его дело.
   – Да, спасибо за беспокойство. Бет и Рэт оказались ко мне очень благосклонны.
   – Послушай, хочу с тобой увидеться.
   – Правда? Значит, твои проблемы каким-то чудом исчезли? Ты, наверное, чрезвычайно рад вернуться к нормальной жизни. Мои поздравления!
   Он выругался.
   – Я переживаю за тебя.
   – Очень мило, но…
   – Марисса…
   – …мы же не хотим ставить меня под угрозу?
   – Послушай, я просто…
   – Так что тебе лучше держаться от меня подальше, чтобы я, бедненькая, не пострадала…
   – Черт тебя подери, Марисса! Проклятье, как мне все это надоело!
   Она закрыла глаза, злясь на весь мир, на него, на своего брата, на себя. Учитывая, что Буч заводился все больше, их разговор все больше уподоблялся ручной гранате, готовой взорваться.
   – Я ценю, что ты заботишься о моей безопасности, но я в порядке, – тихо сказала она.
   – Вот ведь дерьмо…
   – Да, думаю, это исчерпывающе описывает положение вещей. Прощай, Буч.
   Повесив трубку, она почувствовала, что ее всю трясет.
   Телефон тут же зазвонил снова, и Марисса уставилась на прикроватную тумбочку. Быстро наклонившись, она дотянулась до провода и выдернула его из розетки.
   Забравшись под одеяло, девушка свернулась калачиком. Сегодня она, видимо, не уснет, но глаза все же лучше закрыть.
   Кипя от злости, Марисса пришла к выводу, что хотя все было полнейшим… «дерьмом», выражаясь образным языком Буча… она могла с точностью сказать одно: злиться намного лучше, чем впадать в панику.

   Двадцать минут спустя, в опущенной на глаза кепке «Ред сокс» и в черных очках, Буч подошел к темно-зеленой «хонде-аккорд». Посмотрел налево-направо. В переулке ни души. На зданиях отсутствуют окна. Не видно никаких машин, которые ехали бы по Девятой улице.
   Нагнувшись, он подобрал с земли булыжник и выбил стекло с водительской стороны. Когда громко взвыла сигнализация, отошел и укрылся в тени. Никого. Вой наконец утих.
   Он не крал машин с шестнадцатилетнего возраста, когда был малолетним преступником в Южном Бостоне, и вот теперь решил тряхнуть стариной. Спокойно подойдя к машине, открыл дверь и забрался внутрь. Следующие действия были быстрыми и выверенными, доказывая, что он не утратил былых навыков, как и южного акцента. Вскрыл панель под рулем. Нашел провода. Соединил вместе два из них, и… ррр.
   Буч локтем выбил остатки стекла и принял расслабленную позу. Его колени почти доходили до груди, так что он нагнулся и отодвинул сиденье назад насколько возможно. Выставив в окно локоть, словно он просто наслаждается весенним воздухом, Буч непринужденно откинулся на спинку сиденья.
   Добравшись до выезда из переулка, он включил по-воротник и затормозил. Сейчас особенно важно следовать правилам дорожного движения, ведь он на краденой машине и без документов, удостоверяющих личность.
   Повернув налево, он поехал по Девятой улице, чувствуя себя виноватым перед бедолагой, которого сейчас обокрал. Совсем не весело потерять тачку, так что на первом же светофоре Буч залез в бардачок. Машина зарегистрирована на какую-то Сэлли Форрестер. 1247, Барнстейбл-стрит.
   Он пообещал себе, что вернет ей «хонду», как только сможет, и оставит в ней некоторую компенсацию за причиненные неудобства и разбитое окно.
   Кстати, о разбитом… он повернул к себе боковое зеркало. Вот черт, его словно поезд переехал. Стоило бы побриться, да и само лицо все еще не пришло в норму после побоев. Ругнувшись, он вернул зеркало на место, чтобы не смотреть на свою поганую рожу.
   К несчастью, он все же прекрасно осознавал, что делает.
   Направляясь за город в чужой «хонде» с физиономией, напоминающей грушу для битья, Буч понял, что начинает заниматься самоанализом, чего ему совсем не хотелось. Он всегда метался между добром и злом, всегда порывался нарушить правила ради своих целей. Черт, он бил подозреваемых, пока те не раскалывались. Иногда же на многое смотрел сквозь пальцы, если это давало ему новую информацию по делу. Баловался наркотиками, даже когда вступил в ряды полицейских, пока не бросил-таки эту кокаиновую привычку.
   Единственными запретами по службе были взятки и секс.
   Так что – да: эти два пункта делали его прямо-таки героем.
   А что сейчас? Он едет к женщине, чья жизнь и так полный беспорядок. Чтобы присоединиться к чертовой круговерти проблем, и так уже пляшущих вокруг нее.
   Но он не мог остановиться. Звонил Мариссе снова и снова и не сумел отговорить себя от поездки. Одержимый этой женщиной ранее, теперь он был полностью в ее власти. Ему нужно всего лишь убедиться, что с ней все в порядке… и, черт, может быть, ему удастся ей хоть что-нибудь объяснить.
   Но все-таки есть положительный момент. Он, кажется, совершенно пришел в норму. На квартире Ви он порезал себе руку ножом, чтобы, несмотря на результаты самоудовлетворения, проверить кровь. Слава богу, она оказалась красной.
   Он глубоко вдохнул – и тотчас нахмурился. Уткнувшись носом в бицепс, снова вдохнул. Что это такое, черт побери? Даже на ветру, который обтекал машину, даже сквозь одежду он что-то почувствовал, но не приторный запах детской присыпки, который, к счастью, исчез. Теперь от его тела исходил несколько иной аромат.
   Черт побери, недавно его тело воняло, как освежитель воздуха «Глэйд». А теперь этот терпкий запах, который ему даже нравился…
   Да ну! Быть не может… Не может. Никак. Ведь правда?
   Конечно же нет. Он достал мобильник и нажал кнопку быстрого набора. Когда Ви сказал «алло», Буч произнес:
   – Эй, я еду к вам.
   Послышались шуршание и вдох: Вишу раскуривал самокрутку.
   – Не удивлен. Но как ты намереваешься сюда попасть?
   – Я на «хонде» Сэлли Форрестер.
   – Чьей?
   – Без понятия, я ее угнал. Послушай, я не собираюсь творить никаких безумств.
   – Ну-ну.
   – В отношении лессеров то есть. Просто хочу увидеть Мариссу.
   Последовала долгая пауза.
   – Я пропущу тебя через ворота. Черт, миис отваживал лессеров от этой территории семьдесят лет, так что они вряд ли смогут за тобой проследить. И я не верю, что ты причинишь нам вред. Если только я сам не спятил.
   – Черт, конечно же нет.
   Буч поправил кепку «Ред сокс» и, когда его запястье оказалось около носа, снова ощутил свой новый запах.
   – Э… Ви, послушай… со мной происходит что-то странное.
   – Что?
   – От меня несет каким-то мужским одеколоном.
   – Везет тебе. Женщинам это нравится.
   – Вишу, от меня пахнет, словно я надушился «Обсешн фор мен» [10 - «Обсешн фор мен» – парфюмерная вода от Кельвина Кляйна.], только я этого не делал, понимаешь?
   Повисла тишина.
   – Люди вступают в связь не так, как мы, – сказал Ви.
   – Да, конечно. Скажи это моей центральной нервной системе и потовым железам. Уверен, они оценят эту новость.
   – Ты заметил это после того, как вы находились вместе в палате?
   – С того времени это только усилилось, но, мне кажется, я чувствовал нечто подобное раньше.
   – Когда?
   – Когда видел, как она садилась в машину к мужчине.
   – Как давно?
   – Месяца три назад. Схватился за «глок», увидев это.
   Тишина.
   – И все-таки, Буч, люди вступают в связь не так, как мы.
   – Знаю.
   Снова тишина.
   – Может, тебя усыновили?
   – Нет. И в семье никого нет с клыками, если ты об этом. Ви, приятель, я выпил немного твоей крови. Ты уверен, что я не стал…
   – Наследственность – единственный путь. Превращение через укус – это байки. Слушай, я пропущу тебя через ворота, и мы поговорим после вашей с ней встречи. Кстати, проверь это дело с ней. И Рэт не против того, чтобы попытать лессеров и выяснить, что они с тобой сделали. Но он не хочет, чтобы ты вмешивался.
   Руки Буча стиснули руль.
   – Черт побери. Ви, я провел долгие часы, зарабатывая себе право отомстить. Я истекал кровью, чтобы получить возможность выбить из этих мерзавцев ответы на мои вопросы.
   – Но Рэт…
   – Замечательный мужик, но мне он не король. Так что пусть не лезет.
   – Он всего лишь хочет тебя защитить.
   – Передай ему: мне не нужно одолжений.
   Ви произнес грозную строчку или даже две на древнем языке, затем пробормотал:
   – Хорошо.
   – Спасибо.
   – И еще, коп. Марисса – гостья Братства. Если она не захочет с тобой увидеться, нам придется тебя вышвырнуть. Ясно?
   – Если она не захочет меня видеть, я уйду сам. Клянусь.

Глава 17

   Услышав стук в дверь, Марисса открыла глаза и посмотрела на будильник. Десять часов утра, а она так и не поспала. Господи, как же она вымоталась.
   Но может быть, это Фриц с новостями о ее вещах?
   – Да?
   Дверь открылась, и в проеме возникла большая темная фигура в бейсбольной кепке.
   Марисса села на кровати, прижимая покрывало к своей обнаженной груди.
   – Буч…
   – Привет.
   Он снял кепку, смяв ее в руке, пригладил волосы.
   Марисса усилием воли зажгла свечу.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Хотел лично убедиться, что у тебя все в порядке. Еще и твой телефон…
   Его брови поднялись вверх, когда он заметил выдернутый из розетки провод.
   – Мм… ага… твой телефон не работал. Не возражаешь, если я зайду на минутку?
   Она глубоко вздохнула, ощущая лишь его запах: аромат заполнил нос и растекся по всему ее телу.
   «Негодяй, – подумала она, – Неотразимый негодяй».
   – Марисса, я не буду к тебе приставать, обещаю. Знаю, что ты злишься. Но давай поговорим?
   – Хорошо, – кивнула она, – Но не думаю, что мы придем к какому-нибудь решению.
   Когда Буч шагнул вперед, Марисса поняла, что с ее стороны это была не самая удачная мысль. Если он хочет лишь поговорить, надо было встретиться с ним внизу. Он выглядел очень мужественным. А на ней нет одежды. И они сейчас… вдвоем в спальне.
   Отличный расклад. Замечательно. Впору выпрыгивать из окна.
   Буч прислонился спиной к двери, закрыв ее.
   – Во-первых: ты в порядке?
   – Да.
   Боже, до чего ж ей неловко.
   – Буч…
   – Извини, что вел себя с тобой как Хэмфри Богарт, как командир.
   Его подбитый глаз дернулся.
   – Дело не в том, что ты сама не можешь о себе позаботиться. Я чертовски боюсь себя и не могу вынести мысли, что ненароком причиню тебе вред.
   Марисса неотрывно смотрела на него. Просто кошмар. Если он будет продолжать в том же духе, то своими скромными извинениями сможет пробить ее броню.
   – Буч…
   – Подожди, пожалуйста… просто выслушай. Выслушай, и я уйду.
   Он медленно вдохнул, крепкая грудь под черным дорогим пальто расширилась.
   – Держать тебя на расстоянии – значит быть уверенным, что ты в безопасности. Это я опасен, а не ты слаба. Знаю: ты не нуждаешься в опеке.
   В последовавшей тишине Марисса окинула его взглядом.
   – Тогда докажи это, Буч. Признайся, что действительно случилось с тобой. Дело ведь не в автомобильной катастрофе?
   Он потер глаза.
   – Меня похитили лессеры.
   Когда она ахнула, он быстро продолжил:
   – Ничего особенного. Ей-ей…
   Марисса подняла руку.
   – Остановись. Все или ничего. Я не хочу недосказанности. Она унижает нас обоих.
   Он выругался. Снова потер глаза.
   – Буч, говори или уходи.
   – Хорошо… хорошо.
   Взгляд ореховых глаз переместился на ее лицо.
   – Насколько нам удалось понять, меня допрашивали двенадцать часов.
   Она стиснула простыни так сильно, что занемели пальцы.
   – Допрашивали… как?
   – Я не очень хорошо помню, но, судя по повреждениям, вполне обычно.
   – Обычно?!
   – Электрошок, кулаки, возня с ногтями.
   Он остановился, но Марисса не сомневалась, что список на этом не заканчивается.
   К горлу подкатил ком.
   – О… боже…
   – Не думай об этом. Все позади. Забудем.
   Милостивая Царица Забвения, как он может такое говорить?
   – Почему…
   Она откашлялась. И подумала, что, раз хочет услышать всю историю целиком, лучше показать, что она сможет выдержать его рассказ.
   – Почему в таком случае тебя поместили на карантин?
   – Они что-то засунули внутрь меня.
   Он вытащил из брюк шелковую рубашку и показал черный шрам на животе.
   – Ви нашел меня брошенным на верную смерть в лесу и извлек то, что там было, но теперь, похоже… я связан с лессерами.
   Она напряглась, и он опустил рубашку.
   – Да, с убийцами, Марисса. С теми, кто хочет истребить твой вид. И поверь, моя жажда узнать, что они со мной сделали, не просто личная прихоть. Твои враги поковырялись в моем теле. Они засунули что-то мне внутрь.
   – Ты… один из них?
   – Я этого не хочу. Так же, как не хочу причинить вред тебе или еще кому-нибудь. Но в этом-то и проблема: я не все знаю.
   – Буч, позволь мне помочь тебе.
   Он выругался.
   – А что, если…
   – «Если» не имеет значения.
   Она глубоко вдохнула.
   – Не буду врать: я напугана. Но я не собираюсь отворачиваться от тебя, и ты дурак, если заставишь меня это сделать.
   Буч покачал головой, в его глазах засветилось искреннее уважение.
   – Ты всегда была такой смелой?
   – Нет. Но кажется, я стала такой ради тебя. Так ты позволишь?
   – Я хочу этого. Чувствую, что нуждаюсь в этом.
   Прежде чем пересечь комнату, он помедлил.
   – Ничего, если я присяду рядом с тобой?
   Когда она кивнула и подвинулась, Буч опустился на кровать, которая прогнулась под его тяжестью. Марисса скатилась к нему. Он очень долго смотрел на нее, прежде чем взять за руку. Боже, его рука – такая теплая и большая…
   Он наклонился и прикоснулся губами к тыльной стороне ее ладони, затем провел ими вверх и вниз.
   – Я хочу полежать рядом с тобой. Не для секса. Не для чего-нибудь такого. Просто…
   – Да.
   Когда он встал, она приподняла покрывало, но Буч покачал головой.
   – Я лягу поверх него.
   Он снял пальто и лег рядом с ней. Притянул ближе к себе. Поцеловал в макушку.
   – Ты выглядишь очень усталой, – сказал он, глядя на нее в мерцании свечи.
   – Я и чувствую себя уставшей.
   – Тогда спи и позволь мне охранять твой сон.
   Она теснее прильнула к огромному торсу Буча и вздохнула. Так здорово – просто прижаться к нему, почувствовать тепло тела, вдохнуть его запах. Он медленно поглаживал Мариссу по спине, пока девушка не провалилась в сон, да так быстро, что даже не поняла, как это произошло, и проснулась, только почувствовав движение на кровати.
   – Буч…
   – Мне надо поговорить с Вишу.
   Он снова поцеловал тыльную сторону ее ладони.
   – Отдыхай. Мне не нравится, какая ты бледная.
   Она слегка улыбнулась.
   – Никакой опеки.
   – Это было всего-навсего предложение.
   Уголки его губ приподнялись.
   – Как насчет того, чтобы встретиться перед Первой Трапезой? Я буду ждать тебя в библиотеке.
   Когда она кивнула, Буч нагнулся и провел кончиком пальца по ее щеке. Затем взглянул на ее губы, и запах, который он источал, внезапно усилился.
   Они встретились взглядами.
   Потребовалась доля секунды, чтобы в венах девушки вспыхнула жажда, пожирающий огонь, острая нужда. Взгляд невольно соскользнул с лица Буча на его горло, а клыки начали выдвигаться, повинуясь одному лишь инстинкту. Она хотела вонзиться ими в его толстую вену. Хотела питаться от него. Хотела, чтобы во время этого он занимался с ней сексом.
   Жажда крови.
   О боже. Вот почему она так устала. Ей не удалось покормиться от Ривенджа, а тут еще стресс из-за болезни Буча и его ухода. Плюс Хаверс.
   Но причины сейчас не важны. Она чувствовала лишь голод.
   Губы Мариссы приоткрылись, и она потянулась к Бучу…
   Но что произойдет, если она отведает его крови?
   Предугадать легко: она выпьет его до капли, чтобы удовлетворить свою нужду, ведь человеческая кровь – такая слабая… Она его попросту убьет.
   Боже, но он будет таким восхитительным на вкус!
   Марисса переборола свою жажду и, руководствуясь железной волей, убрала руки под одеяло.
   – Увидимся вечером.
   Выпрямившись, Буч потупил взгляд и сложил руки спереди, словно прятал эрекцию. Что, естественно, вызвало в ней еще большее желание притянуть его к себе.
   – Береги себя, Марисса, – сказал он тихим, печальным голосом.
   Он был уже у двери, когда услышал:
   – Буч…
   – Да?
   – Я не считаю тебя слабым.
   Он нахмурился, словно обдумывая, к чему она это сказала.
   – Я тоже. Спи, красавица. Увидимся. До скорого.
   Оставшись одна, Марисса подождала, пока пройдет приступ голода. Так и случилось, и девушка облегченно вздохнула. Она будет только рада отложить кормление на какое-то время. Приближаться сейчас к Ривенджу было немыслимо.

Глава 18

   На Колдуэлл опускалась ночь. Ван свернул с магистрали и повел грузовик к реке, проехав узкой неровной дорогой под городской мост. Остановившись рядом со столбом с отметкой «f-8», нарисованной оранжевой краской из баллончика, Ван вышел и осмотрелся.
   Наверху проносились машины, грохотали прицепы, привычно сигналили легковушки. Здесь, внизу, Гудзон ревел так же сильно, как и транспорт.
   День принес первые признаки весеннего тепла, вода текла быстро, избавляясь от тающего льда. Темно-серый поток напоминал жидкий асфальт. И жутко вонял.
   Ван осмотрелся, его инстинкты встрепенулись. Небезопасно находиться под мостом одному. Особенно на закате.
   Черт побери, не стоило сюда приезжать. Он повернулся обратно к грузовику…
   Из тени появился Ксавье.
   – Рад, что ты приехал, сынок.
   Ван постарался скрыть свое удивление. Черт, этот парень – чисто привидение.
   – Почему мы не могли обсудить все по телефону? – (Не прозвучало ли это с его стороны как слабость?) – У меня еще куча других дел.
   – Нужна твоя помощь кое в чем.
   – Я же сказал, что мне это не интересно.
   Ксавье слегка улыбнулся.
   – Да-да, сказал.
   Ван уловил шуршание колес по гравию и глянул налево. Крайслер «Таун энд кантри», золотистый, ничем не примечательный мини-вэн, затормозил рядом с ним.
   Не отрывая глаз от Ксавье, Ван сунул руку в карман и положил палец на курок револьвера. Если они попытаются на него напасть, им придется попрыгать.
   – Там для тебя кое-что припасено, сынок. Иди открой.
   Последовала пауза.
   – Ты боишься, Ван?
   – Черта с два.
   Он подошел, готовый начать пальбу. Но, открыв заднюю дверь, смог лишь отпрянуть. Его брат Ричард, связанный, рот и глаза заклеены скотчем.
   – О боже, Рич…
   Шагнув вперед, Ван услышал, как щелкнул предохранитель, и посмотрел на водителя мини-вэна. Бледноволосый бандит за рулем целился ему прямо в лицо, кажется, из «смит-и-вессона».
   – Я хотел, чтобы ты все же рассмотрел мое предложение, – сказал Ксавье.

   Находясь за рулем «хонды» Сэлли Форрестер, Буч повернул на светофоре налево и чертыхнулся, заметив патрульную машину, припаркованную у «Стюартса» на углу Фрэмингэм и Холлис. Святые угодники. Поездка в краденой машине с двумя тысячами долларов в кармане не даст расслабиться.
   Хорошо, что у него есть прикрытие. Ви ехал в «кадиллаке» у Буча на хвосте, они направлялись на Барнстейбл-роуд.
   Десять минут спустя Буч нашел маленький одноэтажный домик Сэлли под щипцовой крышей. Он выключил фары и остановил «хонду», затем разъединил провода, заглушив мотор. В доме было темно, поэтому Буч подошел к входной двери, сунул конверт с деньгами в почтовый ящик и перебежал через дорогу к «кадиллаку». Он не боялся, что его остановят. Если кто-нибудь вздумает задавать вопросы, Ви применит свой мозгоочиститель «Виндекс».
   Уже усаживаясь во внедорожник, Буч внезапно остановился: по телу пронеслось странное ощущение.
   Без всякой видимой причины его тело стало «звенеть» – это единственное выражение для описания того, что с ним происходило. Словно в его груди находился мобильный телефон.
   Вниз по улице… вниз по улице. Необходимо идти вниз по улице.
   О боже, там лессеры.
   – В чем дело, коп?
   – Я чувствую их. Они близко.
   – Тогда начинаем игру.
   Они выскользнули из машины и захлопнули двери. Ви нажал на сигнализацию, фары «кадиллака» мигнули.
   – Следи за своим ощущением, коп. Посмотрим, куда оно нас приведет.
   Буч начал идти. Затем перешел на бег.
   Они вместе побежали по затемненному мирному району, стараясь держаться подальше от островков света, отбрасываемого фонарями. Проникли на чей-то задний двор. Обогнули бассейн. Проскользнули мимо гаража.
   Район становился все мрачнее. Предупреждающе забрехали собаки. Мимо проехала машина с выключенными фарами и грохочущей рэп-музыкой. Заброшенный дом. Пустырь. И наконец – ветхая двухэтажка, построенная примерно в семидесятых и окруженная девятифутовым деревянным забором.
   – Сюда, – сказал Буч, ища глазами ворота.
   – Подставляй ногу, коп.
   Буч ухватился за верх забора и занес колено; Ви перебросил его, как утреннюю газету. Буч приземлился на корточки.
   Вот и они. Трое. Двое из них волокли из дома за руки мужчину-вампира.
   Буч разом вскипел. Он преисполнился безграничной злобой из-за содеянного с ним, помноженной на отчаяние вследствие страха за Мариссу. А еще – из-за ловушки, сделанной из его человеческого тела. И эти убийцы стали средоточием его агрессии.
   Но рядом материализовался Ви и схватил друга за плечо. Буч развернулся, чтобы сказать брату: «Отвали».
   – Они твои, – прошипел Ви, – Только без шума. Здесь кругом люди, а без Рэйджа мне придется драться в полную силу, ясно? Так что я не смогу навести миис. Мне ничего не удастся замаскировать.
   Буч уставился на своего приятеля, понимая, что тот наконец-то спустил его с поводка, позволяя драться.
   – Почему ты пускаешь меня в бой именно сейчас?
   – Мы должны выяснить, на чьей ты стороне, – сказал Ви, вынимая кинжал из ножен, – Вот и узнаем. Так что беру на себя двоих с мирным вампиром, а ты займись третьим.
   Буч кивнул, затем прыгнул вперед, ощущая ужасный рев в ушах и внутри всего тела. Он погнался за лессером, который уже собирался войти в дом, но вдруг тварь, услышав его приближение, обернулась.
   Лессер лишь раздраженно посмотрел на бегущего к нему Буча.
   – Подкрепление. Как раз вовремя.
   И кивнул на дом.
   – Внутри две вампирши. Блондиночка очень шустрая, так что я – за ней…
   Буч схватил лессера за шиворот и зажал, словно в тисках, сдавив тому плечи и голову. Будто укрощал скакуна на родео. Убийца пришел в дикую ярость и вывернулся, пытаясь схватить Буча. Когда это не сработало, тварь изо всей силы впечаталась вместе с ним в стену, промяв алюминиевую облицовку.
   Буч по-прежнему держал лессера, сдавив предплечьем его живот, а другой рукой отталкивая напрягшееся запястье. Для лучшего захвата он обвил ногами бедра убийцы, скрестил их и с силой сжал.
   Это заняло некоторое время, но удушье и напряжение все равно заставили нежить замедлить движения.
   Но, черт побери, когда колени лессера, казалось бы, начали подгибаться, Буч вдруг узнал, как чувствует себя шарик в бильярд-автомате. Его чуть не вышвырнуло наружу, затем ударило о проем входной двери, а сейчас они оба переместились в тесный коридор, где Буча бросало взад и вперед. Мозги Буча переворачивались в черепушке, а внутренние органы напоминали яйца всмятку, но, черт побери, он не сдастся. Чем дольше он этого лессера продержит, тем больше шансов у женщин…
   О черт, пришел черед карусели. Мир перевернулся, и Буч первым упал на пол, а лессер вскарабкался на него сверху.
   Не самое выгодное положение. Теперь уже он не может дышать.
   Буч выкинул вперед ногу, уперся в стену и выскользнул из-под извивающегося на нем тела. К сожалению, мерзавец тоже извернулся, и они вдвоем покатились по безвкусному оранжевому ковру. В конце концов Буч выбился из сил.
   Почти без усилия убийца перекатился на него, оказавшись лицом к лицу, затем скрутил его, полностью обездвижив.
   Так… теперь бы самое время появиться Ви.
   Но лессер вдруг вгляделся в него, и они встретились взглядами. Мир вокруг замедлился. Затормозил. Остановился. Замер.
   Их снова сжало тисками, но теперь это был поединок взглядов, и хотя Буч лежал под огромной тушей, владел ситуацией он. Лессера словно загипнотизировали, и Буч отдался на волю инстинктов.
   Он открыл рот и стал медленно вдыхать.
   Но не воздух. Он вбирал в себя убийцу. Всасывал его. Поглощал. Как тогда, в переулке, но теперь никто не остановил этот процесс. Он продолжал втягивать нескончаемый поток, черную тень, идущую из глаз, носа, рта лессера.
   Словно он воздушный шар, наполняемый дымом. Словно он опустошал оболочку своего врага.
   Когда все закончилось, тело убийцы рассыпалось в прах, стало серой пылью, осевшей на лицо, грудь, ноги Буча.
   – Святые угодники.
   В приступе отчаяния Буч перевел взгляд. Ви прислонился к входной двери, схватившись за косяк так, словно дом – единственное, что поддерживало его.
   – О боже.
   Буч перекатился на бок, отвратительный ковер карябал ему щеку. Его невыносимо тошнило, а в горле горело, словно он не один час глотал и глотал скотч. Но хуже всего – зло снова было внутри, растекаясь по венам.
   Втянув воздух через нос, он почувствовал запах детской присыпки. И знал, что это несет от него, а не от останков лессера.
   – Ви… – произнес он с отчаянием, – Что я сейчас сделал?
   – Не знаю, коп. Понятия не имею.
   Двадцать минут спустя Вишу сидел вместе со своим приятелем в «кадиллаке», закрывшись на все замки. Он набрал номер по сотовому, прислонил к уху и посмотрел на Буча. Коп, сидевший на пассажирском месте, выглядел отвратительно по целому ряду показателей: словно у него были одновременно морская болезнь, десинхроноз и грипп. И он вонял детской присыпкой, как будто каждая пора источала этот запах вместе с его потом.
   В ожидании ответа Вишу завел внедорожник и поехал, думая о Буче и о том, что тот не иначе применил к лессеру какое-то заклинание. Что-нибудь звучащее на его языке, вроде «Пресвятая Мария, Матерь Божия».
   Да уж… это высасывание – потрясающее оружие. Но тут еще и целый вагон осложнений.
   Ви снова оглянулся. Он хотел удостовериться, что взгляд Буча не похож на взгляд лессера.
   Черт.
   – Рэт? – произнес Ви, когда на звонок ответили, – Послушай, я… черт… наш парень тут сейчас сожрал лессера. Нет, не Рэйдж. Буч. Да, Буч! Что? Нет, я видел, как он… сожрал тварь. Не знаю как, но лессер превратился в пыль. Нет, без кинжала. Он вдохнул чертову тварь в себя. Послушай, в целях безопасности я отвезу его к себе, пусть отоспится. Затем вернусь домой, хорошо? Да… Нет, понятия не имею, как он это сделал, но все расскажу в подробностях, когда вернусь на территорию. Ага. Да. Хорошо. Ради бога… да, я в порядке, и прекрати спрашивать меня об этом. Увидимся.
   Когда Ви отключил мобильник и кинул его между сидений, в салоне раздался голос Буча, слабый и хриплый.
   – Рад, что ты не везешь меня домой.
   – Я бы хотел…
   Ви достал самокрутку, зажег и глубоко затянулся. Выпустив изо рта дым, он приоткрыл окно.
   – Буч, откуда ты знал, что можешь такое?
   – Я не знал.
   Буч слегка кашлянул, как если бы у него были проблемы с горлом.
   – Дай мне один из твоих кинжалов, – сказал он.
   Ви нахмурился и взглянул на своего соседа.
   – Зачем?
   – Просто дай.
   Когда Ви замешкался, Буч уныло покачал головой.
   – Не собираюсь я на тебя нападать. Клянусь своей матерью.
   Они встали на красный свет, и Ви сдвинул ремень безопасности, чтобы достать из ножен на груди один из клинков. Он передал оружие Бучу рукояткой вперед, затем посмотрел на дорогу. Снова оглянулся. Буч закатал рукав и сделал порез на внутренней стороне руки. И они оба уставились на то, что появилось.
   – У меня снова черная кровь.
   – Что ж… неудивительно.
   – И снова воняю, как они.
   – Ага.
   Ви не совсем нравилось, с какой сосредоточенностью коп смотрит на кинжал.
   – Может, вернешь мне клинок, приятель?
   Буч передал ему оружие, Ви вытер черное лезвие о кожаные штаны и отправил в ножны.
   Буч обхватил руками живот.
   – Не хочу находиться вблизи Мариссы в таком состоянии, понимаешь?
   – Без проблем. Я обо всем позабочусь.
   – Ви?
   – Что?
   – Я лучше умру, чем причиню тебе вред.
   Взгляд Ви пересек разделяющее их пространство. Лицо копа стало мрачным, а в ореховых глазах застыла серьезность: его слова являлись не просто выражением мысли, а клятвой. Буч О’Нил готов был вывести себя из игры, если она зайдет слишком далеко. И он способен на это.
   Ви снова затянулся, чтобы не докучать человеку еще сильней.
   – Надеюсь, этого не случится.
   Боже, пожалуйста, не позволь этому случиться.

Глава 19

   Марисса очередной раз обошла библиотеку Братства, опять остановившись возле окна, выходящего на террасу и бассейн.
   «Похоже, день теплый», – подумала она. Среди снега виднелись оттаявшие участки, обнажившие черный асфальт террасы и коричневую землю лужайки…
   Но кого сейчас интересовал красивый вид?
   Буч ушел после Первой Трапезы, сказав, что у него небольшое дельце. Просто замечательно. Превосходно. Отлично. Но было это часа два назад.
   Кто-то вошел в библиотеку, и она обернулась.
   – Буч… А… Это ты.
   В арочном проеме стоял Вишу, чистокровный вампир в окружении золотых листьев лепнины.
   Милостивая Царица Забвения… Лицо воина ничего не выражало, как если бы он принес не лучшие новости.
   – Скажи, что он жив, – произнесла она, – Спаси меня немедленно, скажи, что он жив.
   – Он жив.
   Колени Мариссы подогнулись, и она ухватилась за полку.
   – Но он не придет, да?
   – Да.
   Пока они смотрели друг на друга, она невзначай заметила, что Вишу одет в дорогую белую рубашку от Тернбул и Ассер с черными кожаными штанами. Она узнала покрой. Буч тоже носил нечто подобное.
   Марисса обхватила себя руками, занервничав из-за присутствия Вишу, хотя тот находился в другом конце комнаты. Он выглядел очень-таки опасным вампиром – и не только из-за татуировок на виске, черной бородки и тела внушительных размеров. Воин держался абсолютно отчужденно. Такие способны на все.
   – Где он? – спросила она.
   – С ним все в порядке.
   – Тогда почему он не здесь?
   – Это была всего лишь быстрая драка.
   Быстрая… драка. Колени Мариссы снова подкосились при воспоминании о времени, проведенном у постели Буча. Она увидела его лежащим на простынях в больничной рубашке, избитого, умирающего. Зараженного чем-то злым.
   – Я хочу его видеть.
   – Его здесь нет.
   – Он у моего брата?
   – Нет.
   – И ты не скажешь мне, где он?
   – Скоро он тебе позвонит.
   – Вы дрались с лессерами?
   Вишу лишь продолжал смотреть на нее, и у Мариссы сжалось сердце. Она не могла вынести мысли, что Буч вовлечен в эту войну. С ним и так уже много чего сотворили.
   – Проклятье! Говори, ты, высокомерный негодяй, – вы дрались с убийцами?!
   Лишь тишина. Которая сама по себе отвечала на вопрос. И давала понять, что Вишу не заботит раздражение Мариссы.
   Марисса подобрала юбки и приблизилась к воину. Встав совсем рядом, она подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Боже, эти глаза, эти бриллиантовые глаза с полуночно-синим контуром вокруг радужной оболочки. Холодные. Такие холодные.
   Она постаралась скрыть свою дрожь, но Вишу ее заметил, взглянув на плечи девушки.
   – Боишься меня, Марисса? – сказал он, – И что, ты думаешь, я собираюсь с тобой сделать?
   Она пропустила это мимо ушей.
   – Я не хочу, чтобы Буч сражался.
   Черная бровь взметнулась вверх.
   – Не тебе решать.
   – Для него это слишком опасно.
   – После сегодняшней ночи я не был бы в этом так уверен.
   Жесткая улыбка брата заставила Мариссу отшатнуться, но злость удержала ее от бегства.
   – Помнишь ту больничную палату? Ты же видел, что они сделали с ним в прошлый раз. Думала, ты о нем заботишься…
   – Если он окажется ценным для нас и сам будет не против, мы его используем.
   – Сейчас я буквально ненавижу Братство, – выпалила она, – И тебя.
   Она решила пройти мимо него, но вампир схватил ее за руку, привлекая к себе, удерживая, но не причиняя боли. Его глаза остановились на лице Мариссы, шее, затем прошлись по телу.
   И тогда она увидела в них огонь. Вулканический жар. Внутреннее пламя, скрытое под коркой ледяного спокойствия.
   – Отпусти меня, – прошептала она. Ее сердце забилось чаще.
   – Я не удивлен.
   Его голос звучал спокойно… словно острый нож, неподвижно лежащий на столе.
   – Насчет ч… чего?
   – Ты достойная женщина. Поэтому я тебе и не нравлюсь.
   Светящиеся глаза сузились.
   – Знаешь, а ты и впрямь прекраснейшая из нашей расы.
   – Нет… это неправда…
   – Правда.
   Голос Вишу становился тише и тише, нежнее, она уже не могла отличить, действительно ли она слышит его или ей это кажется…
   – Буч – мудрый выбор, женщина. Он позаботится о тебе, если ты позволишь. Ты ведь позволишь, Марисса? Позволишь ему… позаботиться о тебе?
   Бриллиантовые глаза зачаровывали, Марисса почувствовала, как вампир водит большим пальцем по ее запястью. Сердце девушки постепенно подстроилось под этот ленивый ритм.
   – Ответь на мой вопрос, Марисса.
   Она пошатнулась.
   – Что… о чем ты спросил?
   – Ты позволишь ему обладать тобой? – Вишу склонился и придвинулся губами к ее уху, – Ты примешь его в себя?
   – Да… – выдохнула она, осознавая, что они говорят о сексе, но чересчур зачарованная, чтобы не ответить, – Я позволю ему быть внутри меня.
   Ви ослабил твердую хватку, затем провел по руке Мариссы, исследуя ее кожу теплым настойчивым прикосновением. Он посмотрел на то место, где дотронулся до нее, на его лице замерло выражение глубокой сосредоточенности.
   – Отлично. Просто отлично. Вы такая красивая пара. Просто чертовски красивая.
   Он повернулся на каблуках и зашагал прочь из комнаты.
   Марисса, сбитая с толку и ошеломленная, поплелась к дверному проему библиотеки и увидела Вишу, поднимающегося по ступенькам; его крепкие ноги быстро сокращали пространство.
   Внезапно он остановился и резко повернул голову в ее сторону. Марисса положила руку на горло.
   На лице Вишу застыла коварная улыбка, под стать его холодным, бледным глазам.
   – Да ладно тебе, Марисса. Не думала же ты, что я и впрямь тебя поцелую?
   Девушка ахнула. Она как раз об этом и думала…
   Вишу покачал головой.
   – Ты – женщина Буча. Будете вы с ним или нет, ты навсегда останешься для меня ею.
   Он продолжил шагать.
   – К тому же ты не мой тип. У тебя слишком нежная кожа.
   Ви вошел в кабинет Рэта и закрыл за собой двойную дверь, чувствуя, что короткий разговор с Мариссой изрядно его взволновал. Он уже несколько недель не мог проникнуть в чужой разум, а вот ее мысли видел ясно, как день. Или попросту догадался? Второе верней. Судя по большим, как блюдца, глазам девушки, она не сомневалась, что он собирается ее поцеловать.
   Но это как раз неверно. Марисса его завораживала, а не привлекала. Ви хотел понять, что в ней особенного, почему Буч обнимал ее с такой невероятной теплотой и любовью. Может быть, дело в ее коже? Теле? Ее красоте? Как ей это удавалось?
   Как Мариссе удалось сделать свой секс с Бучем подлинным соединением?
   Ви потер центр груди, ощущая пронизывающее его одиночество.
   – Эй! Брат!
   Рэт облокотился на изящный стол, демонстрируя крепкие руки и огромные кулаки.
   – Ты здесь, чтобы отчитаться или изобразить скульптуру?
   – А… прости. Отвлекся.
   Вишу закурил и пересказал подробности сражения, особенно последнюю часть, когда увидел, что лессер благодаря Бучу превратился в прах.
   – Ч-ч-черт возьми… – выдохнул Рэт.
   Ви подошел к камину и бросил окурок в огонь.
   – Когда бы я что-нибудь подобное видел…
   – Сам-то он в порядке?
   – Не знаю. Я бы отвез его к Хаверсу, но копу дорога туда заказана. Сейчас он на моей квартире, с мобильником. Он позвонит, если дела пойдут плохо, и я что-нибудь придумаю.
   Брови Рэта скрылись за зеркальными стеклами очков.
   – Ты уверен, что лессеры его не отследят?
   – На все сто уверен. В обоих случаях именно коп выслеживал лессеров. Словно чуял их. Когда он подходил ближе, они вроде бы признавали в нем своего, и Буч всегда нападал первым.
   Рэт опустил глаза на бумажный развал на столе.
   – Мне не нравится, что он там один. Мне вообще все это чертовски не нравится.
   Последовала долгая пауза.
   – Я могу его забрать. И привезти домой, – наконец заговорил Ви.
   Рэт снял очки. Потер глаза, и на среднем пальце короля сверкнуло кольцо с массивным черным бриллиантом.
   – У нас тут женщины. Одна из которых беременна.
   – Я за ним присмотрю. И обеспечу, чтобы он не покидал Берлоги. Могу заблокировать доступ в тоннель.
   – Черт.
   Очки вернулись на место.
   – Забери его. И привези домой.

   Для Вана самой страшной частью посвящения в Общество лессеров стало не физическое превращение, не Омега и не насильственный характер происходящего. Не то чтобы это не ужасало. Еще как ужасало. Господи… узнать, что Зло все-таки существует, ходит совсем рядом и… творит свои грязные дела. Да уж, проснулся он не в лучшем для себя мире.
   Но не это самое страшное.
   Со стоном Ван приподнялся на голом матрасе, на котором провел черт знает сколько времени. Оглядев свое тело, он вытянул руки, затем согнул их.
   Когда его прекратило выворачивать наизнанку и выровнялось дыхание, самым страшным оказалось то, что он не мог вспомнить, почему он так не хотел вступать в Общество. Силы вновь наполнили тело Вана, мотор двадцатилетки вернулся в свой гараж. Благодаря Омеге он стал самим собой, перестав быть тусклым призраком себя прежнего. Конечно, способы вызывали ужас и неверие. Но результаты… результаты оправдали-таки себя.
   Он снова напряг бицепс, чувствуя мышцы и кости, обожая это ощущение.
   – Ты улыбаешься, – сказал Ксавье, входя в комнату.
   Ван поднял глаза.
   – Я чувствую себя потрясающе. Действительно… чертовски… потрясающе.
   Ксавье равнодушно посмотрел на него.
   – Не дай происшедшему затмить твой разум. И слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты держался ближе ко мне. От меня – ни на шаг. Понятно?
   – Да-да. Конечно.
   Ван свесил ноги с кровати. Он не мог дождаться момента, когда сможет побежать и насладиться ощущением бега. Выражение лица Ксавье стало странным. Лессер разочарован?
   – Что-нибудь не так? – спросил Ван.
   – Твое посвящение прошло настолько… обычно.
   Обычно? У него извлекли сердце и заменили кровь гадостью, напоминающей деготь, что совсем не казалось ему обычным. И, ради всего святого, он не собирался портить себе веселье. Мир обрел утраченную было свежесть. Ван родился заново.
   – Извини, если разочаровал, – пробормотал Ван.
   – Я не разочарован в тебе. Пока.
   Ксавье взглянул на часы.
   – Одевайся. Мы уезжаем в пять.
   Ван пошел в ванную и постоял над унитазом только ради того, чтобы убедиться – ему теперь не надо справлять нужду. И он не испытывал ни жажды, ни голода.
   Вот это жутковато. Как-то неестественно – нарушать утреннюю рутину.
   Он посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной. Черты лица остались теми же, но изменились глаза.
   Внутри зашевелилось неприятное чувство, и Ван потер лицо ладонью, убеждаясь, что он до сих пор сделан из крови и плоти. Проведя рукой по коже черепа, он подумал о Ричарде.
   Который сейчас находился дома с женой и двумя детьми. В безопасности.
   Ван больше не будет общаться со своей семьей. Никогда. Но жизнь брата казалась ему честной сделкой. Кровные узы кое-что еще значили.
   И вот же что приобрел он взамен. Его основная часть снова была при деле.
   – Готов идти? – окликнул из коридора Ксавье.
   Ван тяжело сглотнул. Он вляпался во что-то более темное и глубокое, чем простой криминал. Теперь он вроде как агент зла?
   Это должно было бы волновать его побольше.
   А он вместо этого купался во вновь приобретенной силе, желая ее испытать.
   – Да, готов.
   Ван улыбнулся своему отражению, чувствуя, что исполнено его главное предначертание. Он тот, кем и обязан был стать.

Глава 20

   Следующим вечером, выходя из душа, Марисса услышала, как на ночь закрываются ставни. К своему стыду, она опять захотела спать.
   Боже, она так устала, но ведь и день прошел напряженно. Очень-таки напряженно.
   По крайней мере, дела не дали ей зациклиться на Буче. Заняли все ее мысли. Подчас она вовсе о нем не думала.
   Но Мариссу волновало не только то, что Буч снова пострадал из-за лессеров. Она гадала, где он и кто о нем заботится. Явно не ее брат. Но есть ли у Буча кто-то еще?
   Может, он провел день с другой женщиной, которая ухаживала за ним?
   Марисса общалась с ним по телефону прошлой ночью, и он заверил ее, что у него все в порядке. Откровенно рассказал о своей драке с лессером и признался, что не хотел бы встречаться с ней, пока не окрепнет. И пообещал, что они увидятся нынешним вечером за Первой Трапезой.
   Девушка предположила, что он вел себя неестественно только потому, что еще не пришел в себя, и не стала винить его за это. Но, лишь повесив трубку, Марисса поняла, что забыла спросить обо всем, о чем хотела.
   Презирая себя за неуверенность, она прошла к желобу для грязного белья и бросила вниз полотенце. Выпрямившись, Марисса почувствовала головокружение, пошатнулась и опустилась на корточки. Либо так, либо она отключится.
   Пожалуйста, пусть ее голод пройдет. Пожалуйста.
   Она глубоко дышала, пока в голове не прояснилось, затем медленно поднялась и направилась к раковине. Подставив руки под холодную воду и ополоснув лицо, она осознала, что ей все-таки придется идти к Ривенджу. Но только не сегодня. Сегодня ей необходимо быть с Бучем. Марисса хотела увидеть его и убедиться, что с ним действительно все в порядке. И ей нужно с ним поговорить. Самое важное – это он, а не потребности ее тела.
   Почувствовав, что может твердо стоять на ногах, она надела на себя вечернее бирюзовое платье от Ива Сен-Лорана. Боже, теперь ей противно его надевать. Оно было связано с дурными воспоминаниями, словно сцена с братом пропитала ткань своим отвратительным духом.
   Стук в дверь, которого она ждала, раздался ровно в шесть. По другую сторону порога в спальню стоял Фриц; старичок улыбнулся и поклонился.
   – Добрый вечер, госпожа.
   – Добрый вечер. Бумаги при тебе?
   – Как вы и просили.
   Она взяла папку, которую протянул дворецкий, и подошла к письменному столу, где пролистала документы и в нескольких местах подписала. Захлопнув папку, Марисса положила на нее руку.
   – Быстро же все обернулось.
   – Правда, хорошие у нас юристы?
   Тяжело вздохнув, она вернула доверенность и бумаги доггену. Затем подошла к прикроватной тумбочке и взяла браслет из бриллиантового набора, который все еще носила на себе по прибытии на территорию Братства. Протянув Фрицу сверкающую вещицу, она вспомнила, что этот набор подарил ей отец около сотни лет назад.
   Он никогда не узнает, на что пошел его подарок. Слава Деве-Законоучительнице.
   Дворецкий нахмурился.
   – Хозяину это не понравится.
   – Знаю, но Рэт и так был со мной слишком добр.
   Бриллианты сверкали на ее ладони.
   – Фриц, возьми этот браслет.
   – Хозяину это очень не понравится.
   – Он не мой хранитель. Так что решать не ему.
   – Он король. Он решает все.
   Но Фриц все же взял драгоценность.
   Отвернувшись, он выглядел таким понурым, что Марисса сказала:
   – Спасибо, что привез мои вещи и почистил это платье. Ты очень заботлив.
   – Возможно, вы захотите, чтобы я привел в порядок некоторые платья из кофров? – оживился догген.
   Она посмотрела на платье от Сен-Лорана и покачала головой.
   – Я здесь ненадолго. Так что пусть они останутся запакованными.
   – Как пожелаете, госпожа.
   – Спасибо, Фриц.
   Он помедлил.
   – Добавлю, что я поставил в библиотеке свежие розы для вашего вечернего рандеву с нашим господином Бучем. Он попросил меня достать их ради вашего удовольствия. Он просил проследить, чтобы они были такие же красивые и золотистые, как ваши волосы.
   Марисса закрыла глаза.
   – Спасибо, Фриц.

   Буч промыл лезвие, положил на край раковины и выключил воду. Судя по отражению в зеркале, бритье не сильно спасло положение. Только еще больше подчеркнуло начавшие желтеть синяки. Проклятье. Хотелось бы получше выглядеть перед Мариссой, особенно после прошлой сумбурной ночи.
   Глядя на себя, он поковырял передний зуб, который был у него немного отколот. Черт… если он хочет быть достойным ее, нужно сделать пластику, вылечиться от алкоголизма и вставить новые зубы.
   Ну, с Богом. Ему есть о чем беспокоиться, раз он собирается увидеться с ней через десять минут. Прошлой ночью ее голос звучал по телефону просто ужасно, и, кажется, между ними вновь пролегла дистанция. Но по крайней мере, она не отказала ему во встрече.
   И это вызывало наибольшее беспокойство. Он взял с края белой раковины лезвие. Вытянул руку, и…
   – Коп, ты скоро будешь весь в дырках, если станешь продолжать в том же духе.
   Буч посмотрел в зеркало. За его спиной стоял Ви, прислонившись к дверному косяку, держа в руке стакан водки и самокрутку. В воздухе витал едкий запах турецкого табака.
   – Да ладно тебе, Ви. Мне надо удостовериться. Знаю, твоя рука творит чудеса, но…
   Буч коснулся лезвием своей кожи и закрыл глаза, страшась того, что может увидеть.
   – Она красная, Буч. Все путем.
   Он посмотрел на алый ручеек.
   – Откуда мне было знать?
   – От тебя больше не несет, как от лессера.
   Ви вошел в ванную.
   – А во-вторых…
   Прежде чем Буч понял, в чем дело, Ви схватил его за руку, нагнулся и зализал рану, которая вмиг закрылась.
   Буч выдернул руку.
   – Господи, Ви! А что, если кровь заражена?!
   – Все в порядке. Просто чер…
   Пошатнувшись, Ви схватил ртом воздух и стал сползать по стене, его глаза закатились, тело начало содрогаться…
   – О боже!..
   Буч в ужасе бросился к нему…
   Но Ви уже прекратил дергаться и спокойно отпил из стакана.
   – Ты в порядке, коп. На вкус просто великолепно. Для человека, конечно, а ведь я ими, в принципе, не увлекаюсь. Понял?
   Буч размахнулся и залепил своему соседу в плечо кулаком. Когда брат выругался, Буч врезал ему еще раз.
   Ви сердито глянул на него, потирая плечо.
   – Черт бы тебя побрал, коп.
   – Так тебе и надо.
   Буч отпихнул брата и направился к шкафу. Пытаясь сообразить, что надеть, он со злостью прошерстил всю одежду, висевшую на вешалках.
   Остановился. Закрыл глаза.
   – Что за чертовщина, Ви. Прошлой ночью у меня текла черная кровь. А сейчас нет. Может, мое тело превратилось в лессероперерабатывающий завод?
   Ви сел на кровать, оперся на изголовье и поставил стакан на колено, обтянутое кожаной штаниной.
   – Может быть. Не знаю.
   Боже, он так устал чувствовать себя потерянным.
   – Я думал, ты знаешь все.
   – Ты несправедлив, Буч.
   – Черт… ты прав. Извини.
   – Может, опустим часть с извинениями и я хорошенько влеплю тебе в отместку?
   Они оба рассмеялись, и Буч заставил себя сделать выбор, кинув иссиня-черный костюм от Зегна на кровать рядом с Ви. Затем перешерстил свои галстуки.
   – Я видел Омегу, так? Эта штука внутри меня – часть его. Он поместил в меня часть себя.
   – Да. Думаю, это так.
   Буч почувствовал внезапное желание сходить в церковь и помолиться о спасении.
   – Моя жизнь не вернется в привычное русло…
   – Возможно.
   Буч уставился на свою коллекцию галстуков, завороженный обилием их цветов и разновидностей. Замерев в нерешительности, он по какой-то причине подумал о родственниках в Южном Бостоне.
   Кстати, о привычном… они совсем не менялись, оставаясь неумолимо прежними. Для клана О’Нил было лишь одно поворотное событие – трагедия, подбросившая шахматную доску этой семьи высоко в воздух. Фигурки, попадав с нее, приземлились в клей. После изнасилования и убийства пятнадцатилетней Джени все замерли на своих местах. А Буч стал не заслуживающим прощения изгоем.
   Чтобы остановить поезд несущихся мыслей, Буч стянул с вешалки кроваво-красный галстук от Феррагамо.
   – А что у тебя намечается вечером, вампирюга?
   – Придется отдыхать.
   – Отлично.
   – Скорее наоборот. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу стоять в стороне от схватки.
   – Ты слишком напряжен.
   – Ха, ха.
   Буч оглянулся через плечо.
   – Напомнить тебе о сегодняшнем дне?
   Ви посмотрел на стакан.
   – Ничего особенного.
   – Ты проснулся с таким диким воплем, что я подумал было – тебя пристрелили. Что тебе, черт побери, снилось?
   – Ничего.
   – Не пытайся меня обдурить. Это немножко бесит.
   Ви поболтал в стакане водку. И проглотил.
   – Обычный сон.
   – Брехня. Приятель, я прожил с тобой девять месяцев. Ты спишь как убитый, когда вообще спишь.
   – Проехали.
   Буч сбросил полотенце, натянул черные боксеры и достал из шкафа накрахмаленную белую рубашку.
   – Ты должен бы рассказать Рэту, что с тобой творится.
   – Давай не будем об этом.
   Буч надел рубашку, застегнул, затем снял с вешалки брюки в тонкую полоску.
   – Я всего лишь пытаюсь сказать…
   – Хватит, коп.
   – Вот несговорчивый осел! Послушай, если захочешь все-таки поговорить, вспомни обо мне. Лады?
   – Даже не рассчитывай. Но… я польщен, – Ви прокашлялся, – Кстати, прошлым вечером я одолжил одну из твоих рубашек.
   – С этим порядок. Меня лишь бесит, когда ты таскаешь мои носки.
   – Не хотел являться к твоей девушке в военном прикиде. А другого у меня нет.
   – Она сказала, что разговаривала с тобой. Кажется, ты заставил ее понервничать.
   Ви пробурчал что-то похожее на «пришлось».
   Буч обернулся.
   – Что ты сказал?
   – Ничего.
   Ви вскочил с кровати и направился к двери.
   – Послушай, сегодня я, наверное, буду на квартире. Мне претит здесь сидеть, когда остальные заняты делом. Если что, я в пентхаусе.
   – Ви.
   Когда вампир остановился и обернулся, Буч произнес:
   – Спасибо.
   – За что?
   Буч поднял руку.
   – Ты знаешь.
   Ви пожал плечами.
   – Подумал, что вам с ней вдвоем будет лучше.

   Джон шел по тоннелю. Шаги, разносящиеся раскатистым эхом, как ничто другое заставляли его почувствовать себя одиноким.
   Но это совсем не так: он всего лишь наедине со своей злостью. Теперь она всюду сопутствовала ему, обволакивая, словно вторая кожа. Господи, он не мог дождаться начала вечернего урока, чтобы выпустить некоторую часть злости на волю. Он стал взбудораженным, дерганым, беспокойным.
   Возможно, все из-за того, что по дороге в главный дом он не удержался и вспомнил, как проходил здесь с Тором впервые. Он тогда сильно нервничал, а присутствие этого мужчины его подбадривало.
   «С чертовым юбилеем», – подумал Джон.
   Все пошло под откос ровно три месяца назад. Ровно три месяца назад убили Уэлси, убили Сарелл и исчез Тор – дико дурной расклад на картах Таро. Бац! Бац! Бац!!!
   А последствия стали для Джона особой разновидностью ада. Он предполагал, что через пару недель после трагедий Тор вернется. Надеялся, ждал, молился. Но… ничего. Никаких вестей, ни даже телефонных звонков – совсем ничего.
   Тор умер. Это вероятней всего.
   Когда Джон подошел к ступенькам лестницы, ведущей в особняк, он едва смог заставить себя пройти в фойе через потайную дверь. Его совершенно не интересовала еда. И он не хотел никого видеть. И появляться за общим столом тоже. Но Зетист наверняка пришел бы за ним. Последние два дня брат буквально затаскивал его в главный дом на Трапезу. Что вводило парня в смущение и раздражало обоих.
   Джон вынудил себя подняться по ступенькам и зайти в особняк. Ослепляющая красочность фойе приводила в замешательство его чувства, перестав радовать глаз. Поэтому он направился в столовую, уставившись в пол. Пройдя под огромной аркой, он увидел накрытый, но еще не занятый стол. Пахло жареным ягненком – любимое блюдо Рэта.
   Желудок Джона забурчал от голода, но он не поддастся на это. В последнее время, несмотря на голод, как только еда попадала ему в желудок – даже специально приготовленная для допризывников, – у него начинались спазмы. Ему надо больше есть ради превращения? Как же!..
   Услышав легкие, торопливые шаги, Джон повернул голову. Кто-то бежал по балкону второго этажа.
   Затем сверху донесся смех. Изумительный женский смех.
   Он выглянул из арки и посмотрел на главную лестницу.
   На лестничной площадке показалась Белла, она задыхалась и улыбалась, сжимая в руках полы черного атласного плаща. Приостановилась у верхней ступеньки и глянула через плечо, густые темные волосы колыхнулись, как грива.
   В отдалении раздался стук тяжелых шагов, нарастая, пока не стал похожим на грохот падающих булыжников. Очевидно, она ждала именно этого. Белла хихикнула, подняла плащ еще выше и побежала вниз, голые ступни едва касались лестницы, словно она парила. Женщина спрыгнула на мозаичный пол фойе и развернулась точно в тот момент, когда из коридора второго этажа появился Зетист.
   Брат обнаружил ее и устремился к перилам, вцепился в них руками, перебросил ноги и прыгнул. Он полетел, его тело застыло в прекрасном прыжке ласточкой… вот только внизу была отнюдь не вода.
   Джон хотел позвать на помощь, но из его рта вырвался лишь безмолвный поток воздуха…
   Оборвавшийся, когда Зетист дематериализовался в прыжке. Он обрел форму в двадцати шагах от Беллы, которая наблюдала за этим представлением с сияющим от счастья лицом.
   В этот момент сердце Джона заколотилось от потрясения… затем еще сильней – по другой причине.
   Белла улыбнулась своему супругу, ее дыхание участилось, руки все еще сжимали плащ. Томный взгляд женщины манил. Зетист шагнул вперед, отвечая на зов, нависая над ней и вроде как делаясь еще крупнее. Запах привязанности брата заполнил фойе вместе с тихим рыком, похожим на львиный. Вампир сейчас напоминал зверя… очень сексуального зверя.
   – Тебе нравится преследование, налла, – сказал Зет густым, прерывистым голосом.
   Белла улыбнулась еще шире, отступая в угол.
   – Может быть.
   – Так почему бы тебе не побегать еще?
   Эти слова искушали, и даже Джон уловил в них эротическую угрозу.
   Белла сорвалась с места, пронеслась мимо своего хеллрена и вбежала в бильярдную. Зет преследовал ее, словно жертву, не теряя из виду струящихся волос и грациозного тела бегущей. Его губы оттопырились, обнажая клыки, которые, удлинившись, выступили изо рта. Но это была не единственная реакция на свою шеллан.
   Спереди, упираясь в кожаные штаны, проявилась эрекция величиной с полено.
   Зет мельком глянул на Джона и вернулся к своей охоте, исчезая в комнате и рыча еще громче. Из открытых дверей донесся радостный визг, звуки борьбы, женский вздох, а затем… тишина.
   Он ее поймал.
   Джон положил руку на стену, чтобы остановить головокружение, которого сначала даже не заметил. Подумав о том, чем они занимаются, почувствовал, как его тело расслабилось и слегка затрепетало. Словно внутри что-то просыпалось.
   Минуту спустя Зетист вышел из комнаты, неся Беллу на руках, ее черные волосы струились по его плечам, а сама она нежилась в крепких мужских объятиях. Белла безотрывно смотрела в лицо Зетисту, пока сам он всецело сосредоточился на дороге, и поглаживала его по груди, изогнув губы в затаенной улыбке.
   На шее Беллы красовался след от укуса, которого определенно не было раньше. Удовольствие, с каким она смотрела на охваченное страстью лицо своего хеллрена, зачаровывало. Джон инстинктивно знал, что наверху Зетист намеревался завершить две вещи – соединение и кормление. Брат окажется возле горла Беллы и между ее ног. Возможно, одновременно.
   Боже, как бы хотел Джон такой связи.
   Но как быть с прошлым? Даже если он переживет превращение, сможет ли он когда-нибудь почувствовать себя так же комфортно и уверенно с женщиной? Настоящие мужчины не сталкивались с тем, через что прошел он, их не принуждали к отвратительному подчинению с ножом у горла.
   Вот, например, Зетист. Такой сильный, мощный. Женщинам нравятся именно такие мужчины, а не слабаки вроде Джона. Это точно. И неважно, насколько увеличится его тело, он навсегда останется слабаком, заклейменным тем, что с ним сделали.
   Джон отвернулся, подошел к столу и уселся в одиночестве среди всей этой роскоши: фарфора, серебра, хрусталя, свечей.
   Одному все же хорошо, решил он.
   Одному надежнее.

Глава 21

   Пока Фриц ходил наверх за Мариссой, Буч ждал в библиотеке и размышлял о том, какой все-таки славный старикан этот догген. Как он обрадовался новому заданию. Хотя и довольно странному.
   Когда в помещение ворвался запах океана, тело Буча незамедлительно отреагировало. Он повернулся, поправляя пиджак.
   Боже, она такая красивая в этом бирюзовом платье.
   – Привет, детка.
   – Привет, Буч, – Голос Мариссы прозвучал совсем тихо, дрожащей рукой она пригладила волосы, – Ты замечательно… выглядишь.
   – Да, со мной все в порядке.
   Благодаря исцеляющим пассам Ви.
   Последовала долгая тишина.
   – Ты не против, если я поприветствую тебя как положено? – проговорил Буч.
   Она кивнула, он подошел и взял ее руку. Нагнулся и поцеловал тыльную сторону ладони, показавшейся на ощупь холодной, как лед. Она нервничает? Или заболела?
   Он нахмурился.
   – Марисса, присядем на минутку, перед тем как идти на обед?
   – Давай.
   Он подвел девушку к затянутому шелком дивану и заметил, что Марисса слегка пошатнулась, подбирая юбки и усаживаясь рядом с ним.
   Буч повернул к себе ее голову.
   – Побеседуй со мной.
   Она не заговорила тотчас, и он продолжил:
   – Марисса… у тебя что-то на уме, да?
   Снова неловкая тишина.
   – Я не хочу, чтобы ты сражался вместе с Братством.
   Вот оно что.
   – Марисса, прошлой ночью все произошло неожиданно. Я и не дрался. Правда.
   – Но Ви сказал, что, если ты не будешь против, они тебя используют.
   Ого. Вот так новости. Насколько он знал, прошлой ночью его просто проверяли на преданность, а не вводили в строй на регулярной основе.
   – Послушай, последние месяцы братья держали меня в стороне от стычек. Я не собираюсь втягиваться в борьбу с лессерами. Это не моя война.
   Ее напряжение спало.
   – Мне просто невыносима мысль, что ты пострадаешь, как в прошлый раз.
   – Не волнуйся. Братья занимаются своим делом, и оно не имеет ко мне ни малейшего отношения.
   Он заправил ей за ухо прядь волос.
   – Хочешь еще что-нибудь сказать?
   – У меня есть вопрос.
   – Спрашивай о чем угодно.
   – Я не знаю, где ты живешь.
   – Здесь. Я живу здесь.
   Видя ее растерянность, он кивнул в сторону распахнутых дверей библиотеки.
   – Через двор, в доме привратника. Вместе с Ви.
   – А… где ты провел прошлую ночь?
   – Именно там. И никуда не выходил.
   Марисса нахмурилась.
   – У тебя есть другие женщины? – выпалила она.
   Как будто какая-нибудь могла с ней сравниться!
   – Нет! Почему ты спрашиваешь?
   – Мы не спали вместе, а ты мужчина с очевидными… потребностями. Даже сейчас твое тело изменилось, затвердело, увеличилось.
   Черт. А он ведь пытался скрыть свою эрекцию, правда пытался.
   – Марисса…
   – Естественно, тебе периодически нужна разрядка. Твое тело страшаюхцее.
   Звучит не обнадеживающе…
   – Что?
   – Сильное и могучее. Достойное войти в женщину.
   Буч закрыл глаза, думая, что Мистер Достойный теперь и вправду воспрянул неспроста.
   – Марисса, у меня нет никого, кроме тебя. Никого. Как это вообще возможно?
   – Мужчины моего вида могут иметь нескольких женщин. Не знаю, как люди…
   – Я не такой. Не могу даже представить себя с другой женщиной. А ты, например, можешь увидеть себя с кем-то еще?
   Когда она замешкалась, холод пронзил его позвоночник, пробегая от копчика до затылка. И пока он бесился, она теребила свои дорогостоящие юбки. Черт, она даже покраснела.
   – Я не хочу быть с кем-либо еще, – сказала она.
   – Чего ты недоговариваешь, Марисса?
   – Есть кое-кто, с кем я… общаюсь.
   Мозг Буча взорвался, словно в сером веществе распались все нервные связи.
   – В каком смысле «общаешься»?
   – Между нами ничего нет, Буч. Клянусь. Он просто друг, но он мужчина, поэтому я и рассказываю тебе, – Она положила руку ему на лицо, – Ты единственный, кого я хочу.
   Глядя в серьезные глаза Мариссы, Буч не мог усомниться в правдивости ее слов. Но, черт, чувствовал он себя так, словно его огрели палкой. Нелепо, паршиво и… о боже… невозможно перенести общение Мариссы с кем-то еще…
   – Хорошо, – сказал он, – Я хочу быть для тебя особенным. Единственным.
   Отбросив всю эту ревнивую чепуху, он поцеловал руку Мариссы… и встревожился, ощутив ее дрожь.
   Он сжал ее холодные пальцы своими ладонями.
   – Ты почему вся трясешься? Расстроена? Заболела? Тебе нужно к врачу?
   Она отмахнулась от его волнения без свойственной ей грациозности.
   – Я могу сама о себе позаботиться. Не переживай.
   Да уж, конечно. Господи, Марисса совершенно ослабла, ее глаза потухли, движения едва контролируемы. Заболела, как есть заболела.
   – Позволь мне проводить тебя наверх, детка. Не видеть тебя – пытка, но, кажется, лучше тебе пропустить Трапезу. Я принесу чего-нибудь поесть.
   Ее плечи поникли.
   – Я надеялась… Да, наверное, так будет лучше.
   Она встала и пошатнулась. Он поймал девушку за руку, мысленно проклиная ее брата. Если ей понадобится медицинская помощь, к кому они обратятся?
   – Давай, детка. Обопрись на меня.
   Стараясь двигаться как можно медленней, он повел ее на второй этаж, а там – мимо комнаты Рэйджа и Мэри, мимо комнаты Фури и еще дальше, пока они не добрались до угловой гостевой комнаты, отведенной ей.
   Она положила ладонь на медную ручку.
   – Извини, Буч. Я хотела провести этот вечер с тобой. Думала, у меня будет больше сил.
   – Может быть, вызвать врача?
   Когда Марисса подняла взгляд на его лицо, ее глаза затуманились, но вместе с тем смотрели неожиданно спокойно.
   – Нет ничего, с чем я не справилась бы сама. Скоро приду в норму.
   – Но… прямо сейчас я невероятно хочу поухаживать за тобой…
   Она улыбнулась.
   – Никакой опеки, ты помнишь?
   – А что, если я просто хочу сам себя успокоить? Это считается?
   – Да.
   Они неотрывно смотрели друг на друга, и в бестолковой голове Буча пронеслась пронзительная мысль о том, как любит он эту женщину. Любит до смерти.
   И хочет, чтобы она знала это.
   Он провел большим пальцем по ее щеке, думая: как жаль, что у него нет дара красноречия. Он хотел произнести какие-нибудь изящные и нежные слова, чтобы положить хорошее начало для бомбы на букву Л. Но в горле пересохло.
   Он выпалил слова, которые, как всегда, не отличались изысканностью.
   – Я тебя люблю.
   Глаза Мариссы округлились.
   Вот черт. Кажется, чересчур рано…
   Она обвила руками шею Буча и крепко прижалась, пряча голову на его груди. Когда он обнял ее и чуть вконец не расчувствовался, в коридоре послышались голоса. Открыв дверь, он втолкнул ее в комнату, решив, что им самое время уединиться.
   Подведя Мариссу к постели и помогая лечь, он ощутил в голове гул довольно-таки чувствительных слов и приготовился сказать что-нибудь романтичное. Но не успел, она схватила его за руку и сдавила так крепко, что хрустнули кости.
   – Буч, я тоже люблю тебя.
   Эти слова заставили его забыть о дыхании.
   Совершенно ошарашенный, он опустился на колени рядом с кроватью и улыбнулся.
   – Детка… Зачем? Я-то думал, что ты умная женщина.
   Она тихо засмеялась.
   – Ты знаешь зачем.
   – Жалеешь меня?
   – Ты достойный мужчина.
   Он прокашлялся.
   – Совсем даже нет.
   – Как ты можешь такое говорить?
   Что ж, смотрим. Его выгнали из отдела по расследованию убийств за то, что он расплющил подозреваемому нос. Он занимался сексом в основном с проститутками и женщинами, опустившимися на самое дно. Стрелял в других людей, убивал их. А еще та ерунда с кокаином и нынешнее злоупотребление скотчем. И разве не стоит упомянуть, что с момента гибели сестры у него появились суицидальные наклонности?
   Да уж, если он и достоин чего, так это путешествия на свалку.
   Буч хотел было рассказать всю правду, но остановился.
   «Закрой свою пасть, О’Нил. Эта женщина говорит, что тебя любит, она больше того, чего ты заслуживаешь. Не разрушай это своим омерзительным прошлым. Начни все заново, здесь и сейчас, с ней».
   Он потер пальцем ее безупречную щеку.
   – Я хочу тебя поцеловать. Ты позволишь?
   Марисса замешкалась, и он не мог ее за это винить.
   В последний раз, когда они были вместе, произошла полная неразбериха – его тело извергло то отвратительное вещество, да еще и нагрянул ее братец. Кроме того, Марисса, очевидно, устала.
   Он отодвинулся.
   – Извини…
   – Дело не в том, что я не хочу быть с тобой. Очень хочу.
   – Тебе не обязательно что-либо объяснять. И я счастлив просто быть рядом с тобой, даже если я не могу…
   «Быть внутри тебя».
   – Даже если мы… ну, словом, не займемся любовью.
   – Я держусь отстранение, потому что боюсь тебе навредить.
   Буч широко улыбнулся, думая, что ему бы пришлось по душе, если бы она разодрала его спину в клочья.
   – Неважно, если мне будет больно.
   – Для меня – важно.
   Он начал вставать.
   – Мило с твоей стороны. А теперь пойду принесу тебе чего-нибудь…
   – Подожди.
   Ее глаза сияли в полумраке комнаты.
   – О боже… Буч… Поцелуй меня.
   Он замер. Затем опять опустился на колени.
   – Я буду нежен. Обещаю.
   Прислонившись к Мариссе, он коснулся ее губами и потерся. Боже, она такая мягкая. Теплая. Черт… как бы он хотел оказаться внутри. Но не хотел заставлять ее.
   Но она сама схватила его за плечи и сказала:
   – Еще.
   Молясь о том, чтобы не потерять самоконтроль, он еще раз провел губами по ее губам, затем решил отстраниться. Она потянулась за ним, удерживая связь… и, не сумев себя остановить, он провел языком по ее нижней губе. Со страстным вздохом она открылась, и ему пришлось проскользнуть внутрь, он просто не мог отказаться от возможности проникнуть в нее.
   Марисса попыталась прижаться к нему сильнее, тогда он переместился, навалившись на нее грудью. Не очень-то здравая мысль. То, как он подмял ее своим телом, включило сигналы тревоги, напоминая о том, как отчаянно может вести себя мужчина, уложив свою женщину горизонтально.
   – Детка, мне следует остановиться.
   Потому что через минуту она будет лежать под ним, и уже с задранным платьем.
   – Нет, – Она скользнула руками по его пиджаку, стаскивая его, – Пока нет.
   – Марисса, я могу стать грубым. Быстрым. А ты не всегда хорошо воспринимаешь…
   – Поцелуй меня.
   Она впилась в плечи Буча ногтями, которые проникли сквозь рубашку маленькими приятными вспышками боли.
   Он зарычал и втянул в свой рот ее губы уже не так осторожно.
   Опять же плохая мысль. Чем крепче он целовал Мариссу, тем крепче она целовала его в ответ, их языки сошлись в поединке, и каждый мускул в теле Буча начал подергиваться, призывая взобраться на девушку.
   – Мне нужно прикоснуться к тебе, – застонал он, затаскивая все свое тело на кровать, ложась на Мариссу. Ладонью он обхватил бедро девушки и сжал, затем рука двинулась к грудной клетке, остановившись рядом с округлостью.
   Черт. Он сейчас на самом краю обрыва.
   – Давай, – сказала она, не отрываясь от его губ. – Прикоснись ко мне.
   Она выгнула спину, и он взял то, что она предлагала, поймав грудь и погладив через лиф платья. Ахнув, Марисса положила свою руку поверх, прижимая Буча к себе еще сильнее.
   – Буч…
   – О черт, позволь мне посмотреть на тебя, детка. Могу я на тебя посмотреть?
   Не успела она ничего сказать, как он поймал ее губы, и движения ее языка ответили ему. Буч посадил Мариссу и стал расстегивать платье. Его руки двигались неуклюже, но каким-то чудом атлас распахнулся.
   Вот только под ним оказалось еще несколько слоев, через которые предстояло пройти. Черт побери, ее кожа… ему нужно добраться до ее кожи.
   Нетерпеливый, возбужденный, сосредоточенный, он опустил переднюю часть платья, затем снял бретельки; когда они соскользнули, бледный шелк опустился на ее талию. Открывшийся ему белый корсет оказался неожиданно эротичным. Проведя по нему руками, Буч ощупал структуру костяшек, чувствуя тепло тела. Он не мог долее сдерживаться и сорвал эту вещь с Мариссы.
   Когда ее груди обнажились, девушка запрокинула голову, и ему открылась изящная линия шеи и плеч. Не отводя глаз от ее лица, Буч нагнулся к Мариссе и взял в рот сосок, втягивая его в себя. Боже милосердный, он сейчас кончит, так она хороша. Он задыхался, как борзая, сходя с ума от страсти, а они еще даже не обнажены.
   Но она здесь, вместе с ним, напряженная, разгоряченная, изнывающая, ее ноги скрестились под юбками. Боже, ситуация начинала выходить из-под контроля, двигатель внутреннего сгорания крутился быстрее и быстрее с каждой секундой. И Буч не мог его остановить.
   – Могу я снять это с тебя?
   Черт, его голос почти сошел на нет.
   – Это платье… все?
   – Да… – Это слово вырвалось из нее, как неистовый стон.
   К сожалению, платье представляло собой непростой механизм, и, проклятье, у Буча не хватало терпения справиться со всеми пуговками на спине. В итоге он поднял длинные юбки до бедер и стащил тончайшие, словно паутинка, белые трусики по длинным гладким ногам. Затем провел ладонями по внутренней стороне бедер, разводя их.
   Чувствуя, что Марисса напряглась, он остановился.
   – Если хочешь, я прекращу. Сейчас же. Просто хочу поласкать тебя еще раз. И может быть… посмотреть на тебя.
   Видя, что она нахмурилась, он опустил платье.
   – Все хорошо…
   – Я не говорю «нет». Просто… Господи… вдруг я там некрасивая?
   Боже, он не мог понять, с чего ей вообще волноваться на этот счет.
   – Невозможно. Я уже знаю, насколько ты совершенна. Я трогал тебя там, помнишь?
   Она глубоко вздохнула.
   – Марисса, мне понравилось это ощущение. Очень. И в моей памяти ты неотразима. Просто хочу увидеть это воочию.
   После короткой паузы она кивнула.
   – Хорошо… продолжай.
   Не отрывая глаз от Мариссы, он просунул руку между ее бедер и затем… о да… вот оно, это нежное, потайное место. Такое влажное и горячее, что он покачнулся и прислонился ртом к ее уху.
   – Ты там прекрасна…
   Бедра девушки всколыхнулись, когда пальцы Буча проникли внутрь, став влажными от ее нектара.
   – Мм… я хочу оказаться внутри тебя. Я хочу войти в тебя своим… – Слово «член» определенно звучало бы слишком грубо, но именно его чуть не брякнул Буч, – Оказаться внутри тебя, детка. Прямо здесь. Хочу, чтобы меня окружало все это, крепко охватывало бы меня. Так что верь мне, когда я говорю: ты прекрасна. Марисса? Скажи мне то, что я хочу услышать.
   – Я тоже этого очень хочу.
   Он прикусил мочку ее уха.
   – Я хочу разрядиться глубоко внутри тебя и почувствовать, как ты стискиваешь меня, когда кончаешь. Мм… потрись о мою руку, позволь мне почувствовать, как ты для меня двигаешься. О черт… это так здорово. Погладь о меня свой бутон… о да!
   Черт, ему нужно замолчать. Потому что, если она и дальше будет следовать его указаниям, он просто взорвется.
   Да черта ли?..
   – Марисса, раздвинь для меня свои ноги. Раздвинь их шире. И не останавливайся.
   Когда она повиновалась, он медленно, осторожно откинулся и взглянул на ее тело. На собравшемся складками бирюзовом атласе раздвинулись кремовые бедра, рука Буча исчезла между ними, и девушка задвигалась в ритме, который заставил его возбужденную плоть подпрыгнуть.
   Он нежно раздвинул ее ноги еще шире. Затем распахнул все юбки, поднял голову и убрал руку. Внизу плоского живота он увидел прекрасную щелочку ее плоти.
   Все его тело затрепетало.
   – Совершенство, – прошептал он, – Так… так изящно.
   Зачарованный, он чуть отстранился, чтобы насладиться зрелищем. Розовая, блестящая, нежная. Буч уловил ее запах, и в мозгу его вспыхнул целый сноп искр.
   – О… боже…
   – Что-то не так?
   Она резко сдвинула колени.
   – Вовсе нет.
   Он прикоснулся губами к верхней части ее бедра и прошелся по ногам, стараясь нежно их развести.
   – Ничего прекрасней я не видел.
   Черт, даже слово «прекрасней» не подходило; он облизнул губы, язык отчаянно жаждал большего.
   – Боже, детка, – произнес он неровным голосом, – я так хочу спуститься туда.
   – Спуститься?
   Он покраснел, увидев ее растерянность.
   – Я… э… хочу поцеловать тебя.
   Она улыбнулась и села, взяв его лицо в свои ладони. Но когда она попыталась притянуть его к себе, он покачал головой.
   – На этот раз – не в губы.
   Когда она нахмурилась, он пошевелил рукой между ее бедер.
   – Сюда.
   Ее глаза так широко распахнулись, что ему захотелось выругаться.
   Хороший же способ заставить ее расслабиться, Буч О’Нил!
   – Зачем…
   Она прокашлялась.
   – Зачем тебе это делать?
   Боже милосердный, неужели она никогда не слышала, о… конечно нет. Вероятно, у аристократов очень традиционный миссионерский секс, и даже если бы они знали об оральных ласках, определенно, не рассказали бы о них своим дочерям. Неудивительно, что она так поражена.
   – Зачем, Буч?
   – Мм… если я все сделаю правильно, тебе будет очень приятно. И… мне тоже.
   Он опустил глаза на низ ее живота. Господи, каково же ему будет! Раньше он никогда не ублажал женщину таким образом. А с ней он нуждался в этом. Жаждал этого. Когда он думал о том, что будет ласкать ее ртом, каждый дюйм его плоти затвердевал.
   – Я хочу ощутить тебя на вкус.
   Ее ноги немного расслабились.
   – Только медленно… хорошо?
   Черт побери, она ему это позволяет? Он затрепетал.
   – Хорошо, детка. Я доставлю тебе удовольствие. Обещаю.
   Он немного сполз вниз, оставаясь сбоку от Мариссы, чтобы не слишком ее теснить. Когда Буч приблизился к ее бутону, все его тело заныло, а ягодицы напряглись, как обычно бывает перед оргазмом.
   Так, нужно срочно сбавлять темп. Ради них обоих.
   – Мне нравится твой запах, Марисса.
   Он поцеловал ее пупок, затем бедро, дюйм за дюймом спускаясь по кремовой коже. Ниже… ниже… пока наконец не коснулся сомкнутыми губами клитора.
   Почувствовал он себя просто великолепно. Зато она сразу же напряглась. И вздрогнула, когда он положил руку на внутреннюю часть ее бедра.
   Он немного отступил и потерся губами о ее живот.
   – Мне так повезло.
   – П-почему?
   – Как бы ты себя чувствовала, если бы тебе кто-нибудь так доверял? Допустил тебя в самый интимный уголок?
   Он подул в ее пупок; ощутив тепло дуновения, она засмеялась.
   – Ты оказываешь мне честь, сама хоть знаешь об этом? Ей-богу.
   Он успокаивал Мариссу словами и легкими поцелуями, которые каждый раз задерживались на ее коже дольше и каждый раз опускались все ниже. Когда она была готова, Буч просунул руку между ее ног, схватил одну из них под коленом и слегка отвел в сторону. Нежно поцеловал ее щелочку, потом опять и опять. Пока ее напряжение не спало.
   Затем открыл рот и лизнул. Марисса ахнула и села.
   – Буч!
   Словно хотела убедиться в том, что он все делает правильно.
   – Разве я тебе не сказал?
   Он снова наклонился и легонько провел языком вверх по розовой плоти.
   – Это французский поцелуй, детка.
   Когда он повторил плавные движения, она запрокинула голову и изогнула спину, ее соски поднялись. Восхитительно. Это ему и нужно. Чтобы она не стеснялась, а просто наслаждалась ощущениями, которые дарит ей любящий ее так, как она этого заслуживает.
   Он продолжил двигаться с улыбкой на губах, постепенно погружаясь глубже и глубже, пока не почувствовал ее настоящий вкус.
   Он закатил глаза, сглатывая. Ничего подобного он прежде не пробовал. Океан, спелая дыня, мед – вот такой коктейль; Буч захотел разрыдаться от подобного совершенства. Еще… ему нужно еще. Но, черт побери, прежде чем продолжить, ему стоит чуточку остепениться. Он хотел полностью насладиться ею, но она еще не готова соответствовать его прожорливому аппетиту.
   Когда Буч сделал небольшую передышку, она подняла голову.
   – Уже все?
   – Совсем даже нет.
   Господи, он обожал эти блестящие, полные желания глаза.
   – Почему бы тебе не лечь и не позволить мне продолжить. Мы только начали.
   Когда Марисса немного расслабилась, он посмотрел на ее тайные уголки, замечая блеск на нежной плоти, представляя, что, когда он закончит, там будет еще больше этого великолепия. Буч снова поцеловал ее внизу, затем пососал, словно леденец, вытягивая язык и лениво водя им по кругу. Затем покачал ртом из стороны в сторону, погружаясь глубже и вслушиваясь в ее стоны. Легким надавливанием он развел ноги девушки сильнее и припал к ней, проникая в ее бутон ритмичными посасывающими движениями.
   Когда она стала метаться, в голове Буча что-то зашумело, его цивилизованная половина закричала: «Опасность, Уилл Робинсон» [11 - Фраза из сериала «Затерянные в космосе».], предупреждая о том, что все стремительно ускоряется. Но он не мог остановиться, особенно когда она схватилась за простыни и прогнулась, словно готовая в любую секунду кончить.
   – Тебе приятно?
   Он пощекотал верхнюю часть клитора, задевая самый чувствительный участок.
   – Нравится? Нравится, когда я ласкаю тебя языком? А может, тебе нравится вот это…
   Он вобрал ее своим ртом, и она вскрикнула.
   – Так-то… Боже, ты на моих губах… почувствуй их, почувствуй меня…
   Он взял ее руку и поднес к своему рту, облизал пальцы девушки, двигая ими. Она смотрела на него широко открытыми глазами, задыхаясь, ее соски затвердели. Он зашел слишком далеко и знал это, но она здесь, вместе с ним.
   Он укусил ее ладонь.
   – Скажи, что ты этого хочешь. Скажи, что хочешь меня.
   – Я…
   Ее тело всколыхнулось.
   – Скажи, что хочешь!
   Он сильнее впился в нее зубами. Черт, он не понимал, почему так отчаянно хочет услышать от нее это, но он хотел.
   – Скажи!
   – Я тебя хочу, – выдохнула она.
   Вдруг внутри будто сорвалось с цепи опасное, прожорливое вожделение, он больше не мог себя контролировать. Из груди Буча раздался глубокий гортанный звук, он сжал руками внутреннюю часть ее бедер, широко раздвинул ноги девушки и буквально утонул меж них. Наткнувшись на плоть, он проник в нее языком и нашел подходящий ритм, краем уха услышав в комнате какой-то посторонний шум, рык.
   Его собственный? Не может быть. Такой мог принадлежать… только зверю.
   Сначала Мариссе казалось, что она потрясена происходящим. Необузданностью всего. Греховной близостью, пугающей беззащитностью. Но вскоре все это потеряло значение. Теплый язык Буча казался таким страстным, что она едва могла вынести это влажное, скользящее соприкосновение – и боялась даже представить себе, что он когда-нибудь остановится. Буч посасывал ее – посасывал и глотал, произнося слова, заставляющие плоть Мариссы набухать, пока удовольствие не зажглось, словно боль.
   Но все это – ерунда по сравнению с тем, что последовало, когда он дал волю своей страсти. В порыве жажды он придержал ее крепкими руками, а ртом, языком, лицом прижался к ней… И, боже, этот звук, который он издавал, это гортанное ритмичное мурлыканье…
   Она достигла высшей точки, испытав самое потрясающее, самое прекрасное чувство за всю свою жизнь, – ее тело прогнулось, подхватывая искристую волну удовольствия.
   Но на самом пике бурлящая энергия переменилась, преобразовалась, взорвалась.
   Жажда крови заполнила эротические токи, скользящие между ними, затем кинула Мариссу в водоворот голода. И прорвалась внутрь ее цивилизованной части, оставив лишь потребность добраться до шеи Буча. Девушка обнажила клыки, приготовившись опрокинуть его на спину, вцепиться в вену и пить кровь…
   Но этим она убьет его.
   Марисса вскрикнула и вырвалась из объятий.
   – О боже… нет!
   – Что такое?
   Отпихнув Буча, девушка отстранилась от него, отползла на край кровати и свалилась на пол. Когда он, обескураженный, последовал за ней, Марисса поползла по ковру в дальний угол, ее платье тащилось позади, лиф мотался на талии. У першись в стену, она свернулась калачиком и осталась лежать. Ее тело непроизвольно тряслось, боль в животе накатывала волнами, каждый раз возвращаясь с удвоенной силой.
   Буч в панике пошел к ней.
   – Марисса…
   – Нет!
   Он отпрянул. Его лицо напряглось, лишившись всех красок.
   – Мне так жаль… Боже мой…
   – Тебе лучше уйти! – Ее захлестнули слезы, голос стал гортанным.
   – Святой Боже, мне жаль… мне так жаль… Я не хотел тебя напугать…
   Она пыталась успокоить свое дыхание и сказать ему, что все в порядке, но ничего не вышло. Она задыхалась, рыдала. Клыки пульсировали. В горле пересохло. Она могла думать лишь о том, чтобы прильнуть к его груди. Повалить на пол. Сомкнуть зубы на его шее.
   Боже, эта жажда. Он, наверное, очень вкусный. Такой вкусный, что вряд ли она сполна насытится им.
   Он снова попытался приблизиться.
   – Я не хотел, чтобы все зашло так далеко…
   Она вздрогнула, открыла рот и зашипела.
   – Уходи! Ради всего святого, уйди! Или я сделаю тебе больно.
   Марисса побежала в ванную и закрылась там. Когда донесся слабый звук захлопнувшейся двери, она вцепилась руками в мрамор и увидела свое ужасное отражение в зеркале. Волосы растрепались, платье расстегнуто, из открытого рта сверкают белые длинные клыки.
   Неуправляемая. Недостойная. Ни на что не годная.
   Она схватила первую подвернувшуюся под руку вещь – тяжелый стеклянный канделябр – и кинула его в зеркало. Когда отражение распалось, она сквозь горькие слезы смотрела, как разлетаются осколки ее самой.

Глава 22

   Буч кинулся к двери ванной комнаты, изо всех сил дергая ручку. По ту сторону двери раздавались рыдания. Затем звон бьющегося стекла.
   Он громыхнул плечом о дверь.
   – Марисса!
   Ударился в дверь всем телом, потом остановился и прислушался. Его охватил дикий страх, когда он услышал лишь тишину.
   – Марисса?
   – Просто уйди.
   От ее тихого, полного отчаяния голоса у него защипало в глазах.
   – Просто… уйди.
   Он положил ладонь на деревянную дверь, разделявшую их.
   – Мне так жаль.
   – Уйди… просто уйди. Боже, тебе лучше меня оставить.
   – Марисса…
   – Я не выйду, пока ты не уйдешь. Уходи!
   Словно в кошмаре, Буч схватил пиджак и поплелся вон, шатаясь, едва держась на ногах. В коридоре он остановился, сползая вниз по отштукатуренной стене и запрокидывая голову.
   Зажмурившись, он видел перед собой съежившуюся в углу Мариссу, ее дрожащее тело в защитной позе – платье висит на поясе, обнажив груди, словно его сорвали…
   Черт. Его. Дери. Она же нетронутая девственница, а он обращался с ней, как с проституткой, давя на нее, требуя слишком многого, потому что не мог совладать с собой. И неважно, что Марисса так возбудилась, – она же не привыкла к тому, что вытворяют мужчины во время секса.
   И к тому, что происходит, когда мужские инстинкты берут верх. Прекрасно зная это, он все равно удерживал ее на кровати, сжимал бедра, загнав в ловушку, и насиловал своим языком. Черт возьми.
   Буч приложился затылком к стене. Святой Боже, она была так напугана, что даже обнажила клыки, пытаясь защититься.
   Ругаясь на чем свет стоит, он кинулся вниз по лестнице, пытаясь преодолеть отвращение к себе, зная, что быстро и далеко ему убежать не удастся.
   Когда он пронесся через фойе, кто-то крикнул:
   – Буч! Эй, Буч! Ты как?
   Он вырвался наружу, запрыгнул в «кадиллак» и надавил на газ. Буч хотел извиняться перед ней до тех пор, пока не охрипнет, но сейчас он самый последний человек на планете, которого она пожелала бы увидеть. И он не мог винить ее за это.
   Он пулей помчался на внедорожнике в центр города, направляясь к Ви.
   К тому времени, когда Буч припарковал «кадиллак» и поднимался в лифте высотного дома, он уже подумывал – не броситься ли с моста из-за своих расстроенных чувств. Открыл дверь в квартиру Ви, и…
   Черт!
   В мерцании черных свечей ему предстал Вишу, который стоял, нагнувшись и опустив голову, его затянутые в кожу бедра двигались взад-вперед, голые плечи и мощные руки сильно напряглись. Подле него на столе лежала привязанная за запястья и щиколотки девушка, также вся в коже, за исключением кончиков грудей и того места, куда ударял Ви. На ее лице находилась маска, а во рту – кляп-шарик, но Буч не сомневался, что девушка пребывала на грани оргазма. Она издавала тихие хныкающие звуки, умоляя вампира не останавливаться, несмотря на то что по ее щекам бежали слезы.
   Оторвавшись от шеи девушки, Ви поднял голову. Его глаза блестели, а клыки удлинились… возможно, девушке понадобится наложить швы.
   – Не вовремя, – выпалил Буч и выскочил из пентхауса.
   Он вернулся к «кадиллаку» в полном замешательстве, не зная, куда ехать. Сел за руль, вставил ключ в зажигание и, держа руку на переключателе передач… вновь и вновь видел картину того, как кормится Ви.
   Эти сверкающие глаза. Длинные клыки. Секс.
   Буч вспомнил, как Марисса старалась скрыть свое болезненное состояние. Голос девушки отозвался в его голове: «Я могу сама о себе позаботиться». А потом: «Я не хочу причинять тебе боль».
   А что, если Мариссе нужна кровь? Что, если именно поэтому она его прогнала? Черт побери, она все-таки вампир. Или он думал, что эти великолепные клыки для красоты и только?
   Он опустил голову на руль. Он не имеет права искать других объяснений. Это нечестно. Но почему тогда она просто не попросила у него крови? Он бы в ту же секунду ей дал. Даже еще быстрее.
   Черт, его возбуждала сама мысль об этом. Буч заводился, представляя, как Марисса пристроится к его горлу и будет пить. В своем воображении он увидел ее голой, распростертой у него на груди, склонившей голову…
   «Осторожней, О’Нил. Ты же не хочешь разрядиться прямо здесь».
   Она же возбудилась? О, еще как! Он распробовал ее возбуждение на вкус. И когда перешел к более грубым ласкам, этот сладкий поток только усилился. Но почему тогда она просто не сказала ему, в чем дело?
   Может, она не хотела пить именно его кровь? Небось, подумала, что раз он человек, то не вынесет этого.
   Возможно, раз он таки человек, то и не вынес бы.
   К черту. Он лучше умрет, пытаясь ее накормить, чем будет знать, что другой мужчина позаботился о его женщине. Сама мысль, что губы Мариссы прикоснутся к чьей-то чужой шее, грудь – к чьей-то груди, ее запах заполнит чей-то нос… и что она будет пить чью-то чужую кровь…
   Моя.
   Это слово, как молния, пронеслось в голове Буча. Поняв это, он залез под пальто и нащупал курок пистолета.
   Нажав на педаль газа, он поехал в «Зеро», зная, что ему следует успокоиться и привести в порядок свои мысли. Ревность, толкающая на убийство и направленная на какого-то безымянного вампира, совершенно не входила в его планы.
   Зазвонил мобильник, Буч достал его.
   – Да?
   Раздался тихий голос Ви.
   – Извини, что тебе пришлось это увидеть. Я не ожидал твоего прихода…
   – Ви, что происходит, когда вампир не питается?
   Последовала пауза.
   – Ничего хорошего. Он устает, сильнее и сильнее. Затем его настигает голод. Представь себе пищевое отравление. Волны боли накатывают на твой желудок. Если пустить все это на самотек, вампир превращается в зверя. И становится опасен.
   – Я слышал истории про Зетиста еще до того, как он сошелся с Беллой. Он ведь питался человеческой кровью? И я знаю, что эти женщины не умерли. Я снова видел их в клубе после того, как он заканчивал с ними свои дела.
   – Думаешь о своей девушке?
   – Ага.
   – Скажи-ка, ты сейчас собираешься опрокинуть стаканчик?
   – И не один.
   – Я тебя встречу.
   Когда Буч заехал на стоянку «Зеро», Ви уже ждал его, покуривая самокрутку. Буч выбрался из машины и включил сигнализацию.
   – Коп…
   – Ви.
   Буч прокашлялся, стараясь не думать о своем соседе, пьющем кровь и занимающемся сексом. Не вышло: перед глазами застыл образ Вишу, нависшего над той девушкой, командовавшего ею, – его тело двигалось, словно поршень.
   Теперь, благодаря этому зрелищу, Бучу придется пересмотреть все, что он знал о жестком сексе.
   Ви глубоко затянулся, затем затушил окурок каблуком и засунул в задний карман.
   – Готов идти?
   – Да, черт возьми.
   Вышибалы пропустили их без очереди. Внутри клуба они протолкались в VIP-зал через извивающуюся, вспотевшую, возбужденную толпу. Через пару секунд, не спрашивая о заказе, официантка принесла им двойной виски и водку.
   Когда у Ви зазвонил телефон и брат начал отвечать, Буч огляделся по сторонам и, чертыхнувшись, замер. В углу, в полумраке, он увидел ту высокую, мускулистую женщину Начальница службы безопасности Ривенджа наблюдала за ним, ее глаза сверкали так, словно она хотела повторить произошедшее между ними в уборной.
   Но этого не случится.
   Когда Ви захлопнул телефон, Буч опустил глаза на свой стакан.
   – Это Фриц. Для тебя сообщение от Мариссы.
   Буч резко вздернул голову.
   – Что там?
   – Она передает тебе, что с ней все в порядке. Говорит, что сегодня ей необходимо отлежаться, но завтра она придет в норму. Сказала, чтобы ты не волновался, и что она… э… любит тебя, и что ты ничего плохого не сделал, когда сделал то, что сделал.
   Он прокашлялся.
   – Ну и что же ты сделал? Или это личное?
   – Даже слишком личное.
   Буч опрокинул свой стакан и поднял его уже пустым. Сразу же подошла официантка.
   Когда она удалилась, чтобы принести новую порцию, Буч уставился на свои руки. И почувствовал, что Ви буравит его взглядом.
   – Буч, ей нужно больше, чем ты способен дать.
   – Зетист выжил, питаясь…
   – Зет пил кровь разных человеческих женщин. А ты один. Дело в том, что твоя кровь слабая, поэтому Марисса опустошит тебя очень скоро, поскольку пить ей придется часто.
   Ви тяжело вздохнул.
   – Послушай, если ты не против, она может воспользоваться мной. Ты даже можешь присутствовать и видеть, что именно происходит. Секс тут не обязателен.
   Буч склонил голову набок и сосредоточенно посмотрел на вену своего приятеля. Затем представил Мариссу у этой крепкой шеи, их вместе. Переплетенных.
   – Ви, ты же знаешь, что я люблю тебя, как брата?
   – Да.
   – Будешь ее кормить, и я порву твою чертову глотку.
   Ви ухмыльнулся, а затем расплылся в улыбке. Такой широкой, что ему даже пришлось прикрыть тыльной стороной ладони свои клыки.
   – Сказано неплохо, приятель. И честность за честность: я еще никому не позволял прикасаться к своей вене.
   Буч нахмурился.
   – Никогда?
   – Ага. Я девственник крови, так сказать. Мне отвратительна сама мысль, что какая-то вампирша будет пить мою кровь.
   – Почему?
   – Это не по мне.
   Буч открыл рот, но Ви поднял руку.
   – Хватит. Если вдруг передумаешь и захочешь мною воспользоваться, ты знаешь, где меня найти.
   «Ни за что, – подумал Буч, – Никогда».
   Сделав глубокий вдох, он поблагодарил Господа за сообщение от Мариссы. Наверняка он прав. Она выставила его из комнаты, потому что нуждалась в кормлении. Определенно так. Буча подмывало вернуться в дом, только для того, чтобы уважить ее желания и не вести себя как маньяк. Тем более раз дело только в кормлении… что ж, ему есть что предложить ей.
   Она будет пить его кровь.
   Когда официантка вернулась с новой порцией виски, рядом с ней возле стола появился Ривендж. Мощное тело Преподобного загородило толпу, так что Буч уже не видел начальницу охраны. И вздохнул с облегчением.
   – Мои люди приносят достаточно выпивки? – спросил Рив.
   Буч кивнул.
   – Даже более чем достаточно.
   – Приятно слышать.
   Преподобный сел за столик, обследуя VIP-зал своими аметистовыми глазами. Вампир выглядел отлично – в черном костюме, черной шелковой рубашке, на голове – темная, коротко стриженная полоска ирокеза.
   – Хочу поделиться новостями.
   – Женишься? – Буч ополовинил стакан, – Где регистрируетесь? В похоронном бюро?
   – А как тебе «хеклер-и-кох»?
   Преподобный распахнул пиджак и сверкнул стволом сорокового калибра.
   – Отличное ружье для отстреливания пуделей, вампирюга.
   Вмешался Ви.
   – Вы оба словно смотрите теннис, а это же скука смертная. Так что за новости?
   Рив кивнул на Буча.
   – Правда, он феноменально общителен?
   – Попробовал бы ты с ним пожить.
   Преподобный усмехнулся, затем посерьезнел. Он говорил, почти не двигая ртом, слова звучали негромко.
   – Принцепсы Совета встречались позавчера ночью. Обсуждали проект закона об отстранении для всех незамужних женщин. Лиидир желает, чтобы прошение легло на стол Рэта как можно скорей.
   Ви присвистнул.
   – Их же посадят под замок.
   – Совершенно верно. В качестве предлога они используют похищение моей сестры и гибель Веллисандры. Полнейшая чепуха.
   Преподобный остановил взгляд на Ви.
   – Передай своему боссу. Глимерия беснуется из-за исчезновения мирных по всему городу. Это прошение – предупреждение Рэту, они настроены чертовски серьезно, намереваясь добиться его принятия. Лиидир пока у меня в руках, так как они не могут проголосовать без присутствия всех членов Совета, а меня постоянно нет. Так я могу оттянуть голосование еще на какое-то время, но не навсегда.
   В этот момент в пиджаке Преподобного зазвонил телефон, и вампир вынул его.
   – Что бы вы думали? Это Белла. Привет, сестра моя…
   Глаза Преподобного вспыхнули, а тело напряглось.
   – Талли…
   Буч нахмурился, чувствуя, что на линии определенно находилась женщина, но отнюдь не сестра. Тело Ривенджа внезапно запылало, словно огонь.
   Интересно, какая женщина может иметь дело с таким шедевром, как Преподобный? Но раз находятся женщины для Ви – значит, они, в принципе, существуют.
   – Подожди, талли.
   Ривендж нахмурился и встал с места.
   – Увидимся, парни. Напитки сегодня за мой счет.
   – Спасибо за информацию, – сказал Ви.
   – Правда, я чертовски сознательный гражданин?
   Рив неспешно прошел в свой офис и закрылся там.
   Буч покачал головой.
   – Так у Преподобного появилась подружка?
   – Сочувствую этой женщине, – буркнул Ви.
   – Да уж.
   Буч перевел взгляд и напрягся. Суровая женщина с мужской стрижкой до сих пор смотрела на него из тени.
   – Ты спал с нею, коп? – тихо спросил Ви.
   – С кем? – Буч допил оставшееся в стакане виски.
   – Ты очень хорошо понимаешь, о ком я.
   – Не твое дело, приятель.

   Дожидаясь, когда голос Ривенджа снова появится на линии, Марисса раздумывала о том, где он сейчас. В трубке звучали голоса и музыка. На вечеринке?
   Шум резко оборвался, словно он закрыл дверь.
   – Талли, ты где? Или Хаверс закодировал все свои телефоны?
   – Я не дома.
   Тишина.
   – Ты там, где я думаю? С Братством?
   – Откуда ты знаешь?
   Он что-то проворчал, а потом сказал:
   – Мой телефон не может отследить только один номер на планете, с которого звонит мне сестра. И теперь – ты. Что, черт побери, происходит?
   Марисса кратко ввела его в курс дела, сказав, что они с Хаверсом повздорили и ей необходимо было остановиться где-нибудь еще.
   Рив выругался.
   – Почему же ты сразу не позвонила мне? Я хочу о тебе позаботиться.
   – Это не так просто. Твоя маамэн…
   – Насчет нее не волнуйся.
   Голос Рива перешел в мурлыканье.
   – Приходи и оставайся у меня, талли. Тебе всего лишь нужно материализоваться в пентхаус, и я тебя там подберу.
   – Спасибо, но нет. А здесь я только до тех пор, пока не поселюсь где-нибудь еще.
   – Поселишься где-нибудь… что за ерунда? Так ты разругалась со своим братом насовсем?
   – Все будет в порядке. Послушай, Ривендж. – Я… нуждаюсь в тебе. Мне опять нужно…
   Она оперлась головой о руку. Она ненавидела пользоваться им, но к кому еще она могла обратиться? А Буч… Боже, Буч… она чувствовала себя так, словно его предает. Но что же ей остается?
   – Когда, талли? – прорычал Ривендж, – Когда я тебе нужен?
   – Сейчас.
   – Тогда иди… а, черт, я же встречаюсь с лиидиром принцепсов. Затем есть пара вопросов по работе…
   Она сжала трубку. Ждать – это ужасно.
   – Тогда завтра?
   – С наступлением сумерек. Если, конечно, ты не захочешь прийти и остаться у меня. Тогда мы смогли бы… провести вместе целый день.
   – Завтра, с наступлением ночи.
   – Жду с нетерпением, талли.
   Она повесила трубку, вытянулась на кровати и почувствовала дикую усталость, ее тело уподобилось простыням, одеялам и подушкам – еще один неодушевленный объект.
   Черт… может, и лучше, что она подождет до завтра. Отдохнет, затем поговорит с Бучем и объяснит ему, что происходит. Когда она не возбуждена, ей удается себя контролировать, а разговор лучше провести с глазу на глаз. Если влюбленные мужчины ведут себя так же, как и связанные вампиры, Буч вряд ли спокойно воспримет тот факт, что ей нужно быть еще с кем-то.
   Она со вздохом подумала о Риве. Затем о Совете принцепсов. И вообще о вампирских женщинах.
   Боже, даже если отстранение каким-то чудом не примут, для женщин все равно нигде нет надежного места, опасность грозит им даже дома. Из-за распада вампирского общества и войны с лессерами в расе нет никаких социальных учреждений. Никакой системы безопасности. Никого, кто бы помог женщинам и детям, если хеллрен в их доме окажется слишком жестоким. Или если женщину выгонят из семьи.
   Господи, что бы с ней стало, если бы Бет и Рэт не взяли ее в дом? И если бы у нее не было Ривенджа?
   Она бы попросту умерла.

   После теоретических занятий Джон пришел в раздевалку тренировочного центра первым. Он быстро переоделся в кимоно, с нетерпением ожидая начала боевой практики.
   – Куда спешишь, Джон? А, минуточку, тебе же в кайф, когда тебя лупят по заднице.
   Джон обернулся. Перед открытым шкафчиком, стягивая дорогую шелковую рубашку, стоял Лэш. Его грудь была не шире, чем у Джона, руки не менее худыми, но смотрел Лэш на Джона такими горящими глазами, словно был размером с быка.
   Джон встретил этот взгляд с поднятой головой, его нутро вспыхнуло. Он жаждал, чтобы Лэш еще раз открыл рот и что-нибудь ляпнул. Хоть одно слово.
   – Снова собираешься кувырнуться в обморок, Джон? Как девчонка?
   Вот оно.
   Джон подался вперед, но далеко не продвинулся: Блэйлок, рыжеволосый парень, поймал его и оттащил назад, стараясь предотвратить драку. Но у Лэша-то не было такого сдерживающего фактора. Мерзавец замахнулся и ударил кулаком с такой силой, что Джон вылетел из рук Блэйлока и с грохотом врезался в металлический ящик.
   Ошеломленный, почти бездыханный, Джон вслепую пытался встать.
   Блэйлок снова его подхватил.
   – Господи, Лэш…
   – Что? Он пытался наброситься на меня.
   – Ты сам на это напрашивался.
   Лэш прищурился.
   – Что ты сказал?
   – Тебе не обязательно быть таким придурком.
   Лэш ткнул указательным пальцем в Блэйлока, сверкнув, словно фонариком, часами от Джейкоб и К°.
   – Осторожнее, Блэй. Держать его сторону – не самая удачная мысль.
   Затем тряхнул рукой, прежде чем скинуть штаны.
   – Великолепное ощущение. А у тебя как, малютка Джон?
   Джон пропустил издевательство мимо ушей и вырвался из рук Блэйлока. В голове стоял грохот в такт сердцу, и он невзначай подумал о сигнальных фарах машины.
   О боже… насколько сильно он пострадал? Джон поплелся к раковине и в длинном, во всю стену, зеркале увидел свою физиономию. Замечательно. Просто губа и подбородок уже опухли.
   За спиной появился Блэйлок с бутылкой холодной воды.
   – Приложи это.
   Джон принял ледяную бутылку и прижал к своему лицу. Затем закрыл глаза, чтобы не видеть ни себя, ни рыжего.
   – Сказать Зетисту, что ты не появишься сегодня на тренировке?
   Джон помотал головой.
   – Ты уверен?
   Проигнорировав вопрос, Джон отдал бутылку обратно и вышел в спортивный зал. Другие парни мрачно последовали за ним, наступая на синие маты и выстраиваясь рядом в шеренгу.
   Зетист вышел из комнаты для инвентаря, бросил взгляд на лицо Джона и рассвирепел.
   – Всем вытянуть руки вперед ладонями вниз.
   Он прошел мимо каждого ученика и остановился напротив Лэша.
   – Славные кулачонки. Ну-ка, лицом к стене.
   Лэш поплелся через весь зал, выглядя даже довольным из-за того, что ему не придется тренироваться.
   Зетист остановился напротив Джона и указал на его руки.
   – Поверни их.
   Джон так и сделал. Секундная пауза. Затем Зетист за подбородок поднял голову Джона.
   – В глазах двоится?
   Джон помотал головой.
   – Тошнит?
   Джон снова помотал.
   – Больно? – Зетист слегка надавил на подбородок.
   Джон моргнул. И помотал головой.
   – Врешь. Но именно это я и хотел услышать.
   Зет отступил на шаг и дал ученикам команду:
   – Бег. Двадцать кругов. Каждый раз, когда будете пробегать мимо вашего одноклассника, вон того, падаете лицом к нему и отжимаетесь по двадцать раз. В морском стиле. Начали!
   Послышались стоны.
   – Думаете, меня это всколыхнет? – сквозь зубы проговорил Зетист, – Пошли!
   Джон побежал вместе с остальными, думая, что это будет действительно очень долгая ночь. Но по крайней мере, Лэш не выглядел уже таким довольным…
   Четыре часа спустя выяснилось, что Джон был прав насчет ночи.
   По окончании занятия все совершенно вымотались. Зет не только заставил их упражняться на матах, но еще и продержал дольше обычного. Словно на несколько веков больше, чем обычно. Чертова тренировка оказалась такой изнурительной, что Джон не только не смог заняться самостоятельными упражнениями, но сразу направился в кабинет Тора и упал в кресло, даже не приняв душ.
   Подобрав под себя ноги, он подумал, что отдохнет только минутку, а потом пойдет мыться…
   Дверь отворилась.
   – Ты в порядке? – требовательно спросил Зетист.
   Джон, не поднимая головы, кивнул.
   – Я потребую, чтобы Лэша отстранили от тренировок.
   Джон резко выпрямился и начал мотать головой.
   – Плевать мне на это, Джон. Он нападает на тебя уже второй раз. Или мне нужно напомнить про случай с нунчаками?
   Нет, Джон это и так помнил. Случай дрянной.
   Он хотел сказать больше, чем мог выразить жестами, и, чтобы Зетист все понял, Джон дотянулся до блокнота и очень аккуратно написал: «Если его вышвырнут, я покажу себя слабаком. Я хочу когда-нибудь драться на одной стороне с этими парнями. Как они смогут мне доверять, зная, что я рохля?»
   Он передал блокнот Зетисту, который осторожно принял страницы в свои большие ладони. Голова брата низко опустилась, брови сошлись вместе, искалеченный рот задвигался, словно Зетист произносил каждое слово вслух.
   Закончив, Зет положил блокнот на стол.
   – Джон, я не позволю этому маленькому гаденышу тебя бить. Просто не позволю. Но ты в чем-то прав. Я назначу Лэшу испытательный срок. Еще один такой эпизод – и его выгонят.
   Зетист подошел к шкафу, в котором был скрыт потайной проход в тоннель, затем оглянулся.
   – Послушай, Джон. Я не потерплю самодеятельности во время тренировок. Так что не пытайся нападать на мерзавца, хоть он это и заслужил. Держись тише воды, ниже травы. Фури и я присмотрим за ним. Добро?
   Джон отвел глаза, вспомнив, как сильно он хотел поколотить Лэша. И до сих пор хотел.
   – Джон? Мы друг друга поняли? Никаких стычек.
   После долгой паузы Джон медленно кивнул.
   Он надеялся, что сможет сдержать слово.

Глава 23

   Спустя множество часов у Буча так онемели ягодицы, что он с трудом мог отличить, где заканчивается пол и начинается его тело. Весь день он просидел в коридоре под дверью Мариссы. Словно собака.
   Впрочем, нельзя сказать, что время прошло для него впустую. Он много размышлял.
   И сделал телефонный звонок – ему было ужасно неловко, но все же он поступил правильно. Собрался с духом и позвонил своей сестре Джойс.
   Дома все было по-прежнему. Его семья в Южном Бостоне не желала иметь с ним ничего общего. Но это не сильно его огорчило – таков статус-кво. А вот за Мариссу он переживал. Она и ее брат были очень близки, так что его нежелание с ней общаться оказалось малоприятным сюрпризом.
   – Хозяин?
   Буч поднял глаза.
   – Привет, Фриц.
   – Я принес то, о чем вы просили.
   Догген низко поклонился и протянул черный бархатный мешочек.
   – Надеюсь, он соответствует вашим требованиям, а, если нет, я найду другой.
   – Уверен, что этот подойдет мне отлично.
   Буч принял увесистый мешочек, открыл его и вытряхнул содержимое на руку. Массивный золотой крест имел три дюйма в длину и два в ширину, толщина с палец. Сверху прикреплена длинная золотая цепочка – именно то, что нужно, – и Буч с радостью повесил крест на шею.
   Коп надеялся, что он станет его осязаемой защитой.
   – Хозяин, как он вам?
   Буч улыбнулся, глядя в морщинистое лицо доггена, расстегивая рубашку и засовывая крест внутрь. Он почувствовал, как тот скользнул по его коже, пока не замер около сердца.
   – Как я и сказал, отлично.
   Фриц засиял, поклонился и вышел, и разом большие напольные часы в другом конце коридора начали бить. Раз, два… шесть раз.
   Дверь спальни отворилась.
   Марисса явилась перед ним, как видение. Он провел столько часов в мыслях о ней, что глаза сразу заволокло пеленой, словно была она не настоящей, а лишь плодом его отчаянного воображения, – одежда не из ткани, а из эфира, волосы – великолепная золотистая аура, лицо – преследующая его красота. Буч поднял глаза на девушку, и сердце его превратило Мариссу в икону далекого католического детства, Мадонну спасения и любви… он же – ее недостойный слуга.
   Он поднялся с пола, позвоночник хрустнул.
   – Марисса…
   Вот черт, его голос выдал все эмоции – боль, грусть, сожаление.
   Она подняла руку.
   – Я сказала прошлой ночью то, что хотела сказать. Мне нравилось быть с тобой. Каждое мгновение. Тебе пришлось уйти не поэтому, и я сожалею, что не смогла вовремя все объяснить. Буч, нам нужно поговорить.
   – Да, знаю. Не возражаешь, если мы спустимся в зал?
   Ему не нужны свидетели, но, что бы ни собиралась сказать ему Марисса, Буч полагал, что она не пожелает оставаться с ним наедине в спальне. Девушка была чертовски напряжена.
   Она кивнула и направилась в гостиную в конце коридора; по пути Буча потрясло то, насколько Марисса ослабла. Передвигалась медленно, словно не чувствовала ног, и была очень бледна, почти прозрачна из-за недостатка энергии.
   Оказавшись в персиковой комнате, девушка подошла к окну, стараясь держаться подальше от Буча.
   И еле слышно заговорила:
   – Не знаю, как тебе это сказать…
   – Я знаю, в чем дело.
   – Знаешь?
   – Да.
   Он сделал шаг в ее сторону, протянув руки.
   – А разве ты не знаешь, что я сделаю что угодно, лишь бы…
   – Не подходи, – Она отпрянула, – Сейчас тебе нужно держаться от меня подальше.
   Он опустил руки.
   – Тебе ведь нужна кровь?
   Ее глаза расширились.
   – Откуда ты…
   – Все в порядке, детка, – Он слегка улыбнулся, – Все в полном порядке. Я говорил с Ви.
   – Выходит, ты знаешь, что мне придется сделать. И… не возражаешь?
   Он покачал головой.
   – Я нормально к этому отношусь. Более чем нормально.
   – Слава Деве-Законоучительнице.
   Марисса, шатаясь, подошла к креслу и опустилась в него, словно ноги больше ее не держали.
   – Я боялась тебя оскорбить. Мне тоже придется нелегко, но это единственный безопасный для нас способ. И я уже не могу ждать. Это должно случиться сегодня.
   Она водила пальцем по обивке, Буч с облегчением подошел и сел рядом, взяв ее руки в свои. Боже, какие они холодные.
   – Правда, я готов к этому, – сказал он с предвкушением. Внезапно отчаянно захотелось вернуться в спальню.
   – Пойдем.
   На ее лице выразилось любопытство.
   – Ты хочешь присутствовать?
   Он задержал дыхание.
   – Присутствовать?
   – Я… не вполне уверена, что это хорошая мысль.
   Когда смысл ее слов дошел до него, Буч ощутил в желудке тошнотворное чувство. Словно перевернулись все его внутренние органы.
   – О чем ты говоришь – присутствовать?!
   – Присутствовать при том, как я буду с мужчиной, который даст мне свою вену.
   Внезапно Марисса отпрянула, видимо испугавшись выражения его лица.
   Или она так отреагировала на его рык.
   – Другой мужчина, – медленно произнес он, складывая все вместе, – Тот, о котором ты мне говорила. Ты пьешь его кровь.
   Она медленно кивнула.
   – Да.
   Буч поднялся на ноги.
   – Сколько раз?
   – Э… раза четыре или пять.
   – И конечно же, он аристократ.
   – Нуда.
   – И выгодная для тебя партия?
   «В противовес никудышному человечку».
   – Так?
   – Буч, в этом нет никакой романтики. Клянусь.
   Да уж, возможно, с ее стороны это и так. Но трудно представить мужчину, не испытывавшего бы к ней страсти. Либо этот негодяй – импотент.
   – Ты ему нравишься? Отвечай на вопрос, Марисса. Этот супергерой… он хочет тебя? Да? Да?!
   Боже, откуда в нем эта звериная ревность?
   – Он знает, что его чувства не взаимны.
   – Он тебя целовал?
   Когда Марисса промолчала, Буч обрадовался, что не знает имени и адреса этого парня.
   – Тебе больше не нужно его использовать. У тебя есть я.
   – Буч, я не могу пить твою кровь. Я выпью слишком… ой, ты куда?
   Он прошел через комнату, захлопнул двойные двери, запираясь с нею вдвоем в комнате. Вернувшись, скинул пиджак на пол и рванул на груди рубашку; пуговицы оторвались и рассыпались по сторонам. Упав перед Мариссой на колени, он склонил голову набок и подставил ей свое горло, всего себя.
   – Воспользуйся мной!
   Последовала долгая пауза. Затем запах Мариссы, этот восхитительный аромат чистоты, усилился, заполняя собой комнату. Тело девушки затрепетало, рот приоткрылся.
   Когда ее клыки удлинились, он моментально возбудился.
   – О… да, – сказал он самым что ни на есть сексуальным голосом, – Возьми меня. Я хочу тебя покормить.
   – Нет! – застонала она; в ее васильковых глазах сверкнули слезы.
   Она попыталась встать, но он подскочил к ней, схватил за плечи и снова опустил в кресло. Потом расположился между ее ног, прижимаясь к ней, наваливаясь на нее. Она задрожала, пытаясь его оттолкнуть, но он держал ее крепко, лаская и пощипывая мочку ее уха, целуя подбородок. Вскоре она перестала сопротивляться. И ухватилась за края его рубашки, притягивая к себе сильнее.
   – Вот так, детка, – зарычал он, – Держись за меня. Дай мне почувствовать, как твои клыки в меня погружаются. Я хочу этого!
   Он положил руку на ее затылок и подставил горло к ее рту. Когда между ними мелькнула вспышка сексуальной энергии, они задышали чаще, кожи Буча коснулись горячие слезы.
   Но затем Марисса пришла в себя. Она сопротивлялась, Буч что есть сил пытался ее удержать, пусть даже оба останутся после этого с синяками. Наверное, он проиграет в этой битве. Он лишь человек, и, хотя весит фунтов на сто больше, она сильнее.
   Буч надеялся, что она сдастся и использует его, пока не иссякла энергия.
   – Марисса, пожалуйста, возьми меня, – простонал он охрипшим от борьбы голосом, умоляя.
   – Нет…
   Когда она всхлипнула, сердце Буча сжалось, но он ее не отпустил. Просто не мог.
   – Возьми то, что внутри меня. Знаю, я недостаточно подхожу для этого, но все равно – возьми…
   – Не заставляй меня это делать…
   – Я должен.
   Боже, сейчас он расплачется вместе с ней.
   – Буч…
   Марисса зашевелилась и напряглась.
   – Я не могу себя сдерживать… дольше… отпусти меня… пока я не причинила тебе вред.
   – Ни за что.
   Все это произошло так быстро. Она громко выкрикнула его имя, а затем Буч почувствовал жгучую боль в шее.
   В его артерию погрузились клыки.
   – О… черт… да!..
   Он ослабил хватку и обнял Мариссу, пока она цеплялась за его шею. Он прохрипел ее имя, почувствовав первый эротический прилив, первое потягивание из вены, первый глоток. Когда она устроилась поудобнее, его заполнило удовольствие, по всему телу пробежали искры, как если бы он достиг оргазма. Так и должно быть! Он хотел, чтобы она пила его кровь, поддерживая свою жизнь…
   Марисса прервала контакт и дематериализовалась прямо из его рук.
   Буч провалился в пустоту, где только что находилась она, лицом в сиденье. После минутного замешательства он поднялся на ноги и развернулся.
   – Марисса! Марисса!
   Он бросился к дверям, но не смог их открыть.
   Затем услышал надломленный, отчаянный голос Мариссы по другую сторону двери.
   – Я этим убью тебя… Спаси меня, Господи… я слишком сильно тебя хочу.
   Он начал колотить кулаками в дверь.
   – Выпусти меня!
   – Извини…
   Ее голос оборвался, затем снова набрал силу. И он испугался этой ее решимости больше всего остального.
   – Извини. Я приду к тебе после всего. Когда все закончится.
   – Марисса, не делай этого…
   – Я тебя люблю.
   Он колотил кулаками по дереву.
   – Мне наплевать, если я умру. Не ходи к нему!..
   Когда дверь внезапно отворилась, он выбежал в коридор и стремглав понесся к лестнице.
   Но когда он открыл входную дверь особняка, Мариссы уже не было.

   На другом конце города, на бывшей подземной парковке, где происходили бои со ставками, Ван заскочил за сетку и размялся. Барабанная дробь внутри его усилилась, отзываясь эхом от бетонных стен, нарушая тишину.
   Сегодня толпы не будет, только трое их. Но он был взбудоражен, как если бы вокруг находились зрители.
   Именно он предложил мистеру Иксу это место и показал, как сюда пробраться. Зная расписание боев, он не сомневался, что этим вечером здесь никого не будет, и его основная часть жаждала славы, хотела отметить свое воскрешение здесь, на ринге, а не в каком-то незнакомом подвале.
   Он попробовал несколько ударов, довольный своей силой, затем окинул взглядом противника. Похоже, тот был воодушевлен не меньше его.
   По другую сторону сетки Ксавье рявкнул:
   – Не останавливайтесь, пока все не будет закончено. И, мистер Д, обездвиженный на полу – это еще не конец, ясно?
   Ван кивнул, уже привыкнув, что его называют по первой букве фамилии.
   – Хорошо.
   Ксавье хлопнул в ладоши, и поединок начался.
   Оба бойца закружились, приглядываясь друг к другу, но Ван не намеревался затягивать этот медленный танец. Он сделал первый рывок, заставив противника прижаться к сетке. Парень вытерпел град ударов, как если бы его щек коснулся весенний дождь, и нанес гнусный хук справа. Чертов удар застиг Вана врасплох, распечатав его губу, как конверт.
   Больно, но это даже хорошо – боль придавала ему сил, фокусировала на главном. Ван развернулся и ударил ногой, словно гирей, прикрепленной к стальной цепи. Лессер упал и распростерся на полу. Ван запрыгнул на него и скрутил, загнув за спину одну руку так, что в плече и локте захрустели суставы. Еще чуть, и Ван вырвет руку из…
   Лессер изловчился и пнул Вана коленом в пах. Быстрая смена позиций, и вот уже Ван лежит на спине. Затем они снова перекатились и вскочили на ноги.
   Бой продолжился – никакого ограничения повремени, никаких передышек, – они били друг друга изо всех сил. Это было чудесно. Ван чувствовал, что может продолжать так часами, неважно, каким избитым окажется его тело потом. Словно внутри у него был мотор, движущая сила, которая не может иссякнуть из-за утомления или боли, как бывало раньше.
   Когда наконец наступила передышка, прием с опрокидыванием стал для Вана… типа лазейки, что ли. Оба не уступали друг другу в силе, но Ван был в этом деле мастером и увидел возможность победить. Он пнул лессера в живот, целясь в печень, – удар, который заставил бы человеческое существо наделать в штаны. Затем поднял своего противника и ударил об пол. Когда Ван сел на него верхом, кровь заструилась из ран лессера вокруг глаз, словно слезы… черные слезы.
   Этот цвет совершенно выбил Вана из колеи, и второй лессер, воспользовавшись моментом, повалил его на спину.
   Но на сей раз ничего у него не выйдет. Ван сжал кулак и протаранил висок противника с силой, достаточной, чтобы выбить из него дух. Затем быстрым движением сбросил его с себя, оседлал и повторил удар, потом снова, снова и снова, колотя по черепу, пока кость не стала мягкой. Но Ван продолжал и продолжал, придерживаясь задания, пока все лицо лессера не деформировалось, голова не стала пустым мешком, сам же он – мертвецом, да еще каким.
   – Прикончи его! – крикнул с боковой линии Ксавье.
   Часто дыша, Ван поднял глаза.
   – Я только что это сделал.
   – Нет… прикончи его!
   – Как?
   – Ты должен знать! – Бледные глаза Ксавье зловеще сияли от отчаяния, – Ты обязан!
   Ван не был уверен, сможет ли он сделать этого парня еще более мертвым, но схватил лессера за уши и повернул голову так, что затрещала шея. Затем отпустил. Хотя Ван утратил сердце, которое могло бы биться, легкие его горели, а тело стало приятно расслабленным после напряжения… вот только слабость не задержалась надолго.
   Ван начал смеяться. Сила уже возвращалась к нему, вливаясь из неведомого источника, как если бы он и ел, и спал, и восстанавливался несколько дней.
   Послышался топот тяжелых ботинок Ксавье. Форлессер в бешенстве приблизился к Вану.
   – Я велел тебе прикончить его, черт побери!
   – Угу. Верно.
   Проклятье. Надо же этому Ксавье испортить самый момент…
   – Думаешь, он убежит?
   Ксавье затрясся от ярости и вынул нож.
   – Я же сказал – прикончить!
   Ван напрягся и поднялся на ноги. Но Ксавье лишь нагнулся над месивом, грушей для битья, бывшей некогда лессером, и проткнул ему грудь. Появилась вспышка света, которая тотчас… исчезла. На бетонированной площадке ринга остались только черные пятна.
   Ван пятился, пока не уперся в сетку.
   – Что за чертовщ…
   Ксавье указал ножом прямо в грудь Вану.
   – У меня большие планы насчет тебя.
   – Какие… именно?
   – Ты должен уметь делать это… – он острием указал на отметину, где распался лессер, – сам.
   – Так дай мне в следующий раз нож.
   Ксавье покачал головой, выражение непонятной паники пробежало вдруг по его лицу…
   – Проклятье!
   Он начал ходить кругами и бормотать:
   – Видимо, нужно подождать. Подождать… Пойдем.
   – Что насчет крови?
   Боже, это черное, как нефть, вещество ошеломляло его.
   – Какое нам дело?
   Ксавье поднял сумку мертвого лессера и пошел.
   Следуя за ним, Ван понял, что его не на шутку раздражает поведение мистера Икса. Бой прошел отлично, Ван победил. И хотел сполна насладиться своим триумфом.
   В напряженной тишине они направились к мини-вэну, припаркованному в нескольких кварталах отсюда, и, пока они шли, Ван вытирал лицо полотенцем и старался не выругаться. Они добрались до машины, и Ксавье сел за руль.
   – Куда направимся? – спросил Ван, забираясь внутрь.
   Ксавье не ответил, просто повел машину, а Ван стал глядеть в окно, размышляя, как бы ему отделаться от этого гада. Явно это не так-то просто.
   Когда они проезжали мимо строящегося небоскреба, Ван увидел мужчин на ночных работах. В электрическом свете строительная бригада напоминала муравьев, карабкающихся по зданию, и он вдруг позавидовал им, хоть и ненавидел это занятие.
   Будь он по-прежнему одним из них, не пришлось бы иметь дело с дурным настроением мистера Икса.
   Повинуясь порыву, Ван поднял правую руку и посмотрел на отсутствующий мизинец, вспоминая, как лишился его. Так по-глупому. Он находился на стройке, пилил доски на отрезном станке и решил снять предохранитель, чтобы ускорить процесс. Всего на миг отвлекся, и его палец отлетел в сторону. Потеря крови казалась огромной, жидкость текла и текла, покрывая ровную поверхность станка, впитываясь в землю. Красная, а не черная.
   Ван прижал руку к груди и не почувствовал сердцебиения в грудной клетке.
   Тревога пробежала по его позвоночнику, словно за шиворот заползли пауки. Он взглянул на Ксавье, единственный имеющийся у него источник информации.
   – Мы живые?
   – Нет.
   – Но этот парень ведь умер? Значит, мы должны быть живыми.
   Ксавье метнул в него взгляд.
   – Мы не живые. Поверь уж мне.
   – Тогда что с ним случилось?
   Бледное лицо Ксавье казалось утомленным, мертвый взгляд и тяжелые веки создавали ощущение, что ему не меньше миллиона лет.
   – Что с ним произошло, мистер Икс?
   Форлессер не ответил, продолжая вести машину.

Глава 24

   Марисса материализовалась на террасе пентхауса Ривенджа и чуть не упала. Шатаясь, она подошла к двери, и он широко распахнул ее перед ней.
   – Боже мой, Марисса!
   Он обхватил ее за талию и провел внутрь.
   Сходя с ума от жажды крови, она вцепилась в его плечи. Голод настолько усилился, что Марисса готова была укусить Ривенджа прямо сейчас. Чтобы сдержаться и не впиться ему в горло, она вырвалась из его объятий, но мужчина поймал ее и развернул к себе.
   – Иди сюда сейчас же!
   Он повалил ее на диван.
   – Ты готова наброситься на меня.
   Упав на груду подушек, она поняла, что он прав. Она совершенно утратила контроль над своим телом, голова кружилась, руки и ноги онемели. Желудок казался бездонной ямой, клыки пульсировали, а в горле пересохло, словно она очутилась в пустыне.
   Но когда Ривендж сорвал галстук и дернул пуговицы на рубашке, Марисса пробормотала:
   – Не горло… я не смогу вынести этого… не твое…
   – Запястье не поможет. Ты не сможешь выпить достаточно, и у нас не так много времени. Нужно поторопиться.
   Словно по команде, ее зрение затуманилось, и она стала погружаться в обморок. Марисса услышала, как Ривендж выругался, а затем затащил ее на себя, ткнул лицом в свою шею, и…
   Природа взяла верх. Марисса так сильно укусила Ривенджа, что почувствовала, как дернулось его тело, и начала жадно глотать его кровь. Сила с ревом вливалась в ее желудок и растеклась по конечностям, возвращая тело Мариссы к жизни.
   Пока она отчаянно глотала, по ее щекам текли слезы, густые, как кровь.
   Ривендж придерживал Мариссу, злясь на безумный голод, охвативший ее. Она такая хрупкая и изящная. Она не должна была оказаться в таком отчаянном состоянии, и он водил рукой по гибкой спине Мариссы, стараясь ее успокоить. Пока она беззвучно плакала, он злился. Боже, что же не так с мужчиной, в которого она влюблена? Как он мог заставлять ее приходить к другому?
   Десять минут спустя она подняла голову. На нижней губе виднелось пятнышко крови, и Риву пришлось крепко вцепиться в подлокотник, чтобы не попытаться слизнуть его.
   Заплаканное лицо Мариссы стало спокойней. Она откинулась на кожаные подушки на другом конце дивана, закрыла глаза и обняла себя тонкими руками. Ривендж заметил, что румянец уже возвращается на ее влажные щеки.
   Боже, а волосы. Такие прелестные. Роскошные. Безупречные. Он хотел бы скинуть одежду, освободиться от воздействия лекарств, стать твердым, как камень, чтобы эти светлые волны окутали его тело. И пусть все бесполезно, но он все равно хочет ее поцеловать. Немедленно.
   Вместо этого он дотянулся до пиджака, вытащил носовой платок и наклонился к Мариссе. Она дернулась, когда он вытер ее слезы, и быстро забрала у него льняной лоскут.
   Ривендж вернулся в свой угол дивана.
   – Марисса, переезжай ко мне. Я хочу о тебе заботиться.
   В последовавшей тишине он задумался о том, где же она остановилась… и сообразил, что мужчина, которого она желала, находится на территории Братства.
   – Ты до сих пор любишь Рэта, да?
   Ее глаза широко распахнулись.
   – Что?
   – Ты сказала, что не можешь пить кровь мужчины, которого желаешь. Рэт в паре…
   – Это не он.
   – Тогда Фури? Он дал обет безбрачия…
   – Нет, и… с твоего позволения, я больше не стану обсуждать эту тему.
   Она прижала к глазам носовой платок.
   – Ривендж, я бы хотела немного побыть одна. Можно, я посижу здесь недолго? Одна.
   Он не привык, чтобы его прогоняли, да еще с собственной территории, но понимал: ей надо дать немного отдохнуть.
   – Оставайся сколько тебе будет нужно, талли. Только закрой дверь, когда будешь уходить. Я потом включу сигнализацию.
   Он надел пиджак, оставив галстук полуразвязанным и ворот рубашки открытым, потому что она жестоко покусала его, и ранки были еще слишком свежими, чтобы с чем-либо соприкасаться. Но Рива заботило не это.
   – Ты так добр ко мне, – пробормотала она, уставясь на его туфли.
   – На самом деле это не совсем так.
   – Как ты можешь такое говорить? Ты никогда ничего не просишь взамен…
   – Марисса, посмотри на меня. Посмотри!
   Милостивая Царица Забвения, она так красива. Особенно с его кровью внутри ее.
   – Не обманывай себя. Я до сих пор хочу тебя в качестве своей шеллан. Я хочу, чтобы ты лежала обнаженной в моей постели. Хочу, чтобы твой живот рос вместе с моим ребенком. Хочу… да я столько всего хочу с тобой! И все это я делаю не для того, чтобы казаться добрым, а чтобы приблизиться к тебе. Я делаю это, потому что надеюсь – когда-нибудь я смогу получить тебя так, как мне хочется.
   Когда ее глаза широко распахнулись, он остановился. Нет никакой причины рассказывать, что живущий внутри его симпат хочет залезть в ее голову и овладеть каждой эмоцией, испытанной ею раньше. Или предупреждать, что секс с ним будет иметь определенные… сложности.
   Да, вот они, радости его сущности. Его аномалия.
   – Но я хочу, чтобы ты поверила, Марисса. Я никогда не переступлю черту, если ты сама этого не захочешь.
   Наверное, Ксекс права. Недоделанным вроде него предпочтительнее держаться solo. Если бы даже симпатов не притесняли и они могли заводить пары и жить, как нормалы, им все равно не следовало бы сближаться с теми, кто оказывался беззащитен перед темной стороной их личности.
   Ривендж накинул на себя длинную, до пола, соболиную шубу.
   – Этот твой мужчина… лучше бы ему все пересмотреть. Непростительная трата времени в отношении такой достойной женщины, как ты.
   Он взял свою трость и направился к двери.
   – Если буду нужен, звони.

   Буч зашел в «Зеро», добрался до столика Братства и снял свой плащ от Акваскутум. Он собирался немного побыть тут… Проклятье, следовало бы разбить здесь палатку и переехать.
   Подошла официантка со скотчем.
   – Можете принести мне сразу всю бутылку? – спросил он.
   – Извините, но не могу.
   – Хорошо, подойдите ближе, – Он поманил ее пальцем. Когда она нагнулась, Буч положил на поднос стодолларовую купюру.
   – Это вам. Хочу, чтобы вы напоили меня на славу.
   – Ясно.
   Когда она отошла, Буч дотянулся до своей шеи и прикоснулся к ранкам. Нащупал прокушенные места, стараясь не думать о том, чем сейчас занимается Марисса. С кем-то другим. С аристократом. С породистым негодяем, который по сравнению с ним – что платина против никеля. О боже.
   Как мантру, он повторял слова Ви. Что секс не обязательный элемент. Что это природный зов. Что другого выхода нет. Секс не обязателен. Не обязателен. Он надеялся, что, если будет без конца прокручивать в голове эту ектению, его эмоции придут в норму и он сможет примириться со случившимся. Марисса ведь не была к нему жестока. И выглядела потрясенной не меньше, чем он.
   Буч совершенно отчетливо увидел ее обнаженное тело и, не удержавшись, представил руки другого мужчины, ласкающие груди Мариссы. Губы другого мужчины, скользящие по ее коже. Другой лишает ее девственности, давая ей свою кровь, его крепкое тело поверх нее… и внутри ее…
   И все это время она пьет… пьет, пока не наполнится, не насытится, не наестся вдоволь.
   О ней позаботится кто-то другой.
   Буч опрокинул на стол стакан с двойным виски.
   Черт побери. Он сейчас развалится на части. Распадется прямо здесь, его изнывающие внутренности вывалятся на пол, жизненно важные органы будут путаться под ногами незнакомых ему людей вместе с упавшими салфетками и чеками от кредитных карт.
   Официантка, добрая душа, вернулась с очередной порцией.
   Поднимая стакан, он прочитал себе нотацию:
   «О’Нил, соберись и вспомни о гордости. Верь в Мариссу хотя бы немного. Она никогда не переспит с другим мужчиной. Она не поступит так».
   Но секс – все же часть этого.
   Проглотив очередную порцию, он понял, что у кошмара есть еще одна сторона. Питаться ей нужно будет регулярно. Значит, они снова и снова будут через это проходить.
   Черт! Ему бы хотелось думать, что он взрослый мужчина, достаточно уверенный в себе, чтобы справиться с ситуацией, а не собственник и эгоист. Но в следующий раз, когда ей понадобится кровь, все повторится: она отправится в объятия другого мужчины, он же будет пить в одиночку здесь, находясь на грани самоубийства. Только станет еще хуже. А потом – опять… Он так сильно любит ее, так глубоко, что это разрушит их обоих, и на это не потребуется много времени.
   И какое будущее их ждет? То, как он в последнее время глотает виски, оставляет его печени не более десяти лет жизни, а вампиры живут веками. Он станет всего лишь маленьким штрихом в ее долгой биографии, выбоиной на дороге к тому дню, когда она наконец найдет себе подходящую пару, мужчину, который даст ей все, в чем она нуждается.
   Когда официантка принесла новую порцию двойного виски, Буч жестом ее притормозил. Опустошив стакан, отдал его ей, и она вновь отправилась к барной стойке.
   Когда она вернулась с четвертым по счету стаканом, худощавый блондин с троицей крепких телохранителей за два столика от Буча стал махать ей рукой.
   Черт, этот парень, похоже, проводит здесь каждую ночь. Болван.
   – Эй! – позвал блондинчик, – Нас нужно обслужить. Двигай сюда.
   – Скоро подойду, – сказала официантка.
   – Не скоро, а сейчас, – сердито крикнул гаденыш.
   – Я ненадолго, – пробормотала она Бучу.
   Она подошла к этому салаге, и Буч наблюдал, как компания изводит ее. Черт побери, какие же они выскочки. И к концу ночи не станут лучше.
   Как и он.
   – Ты агрессивно сегодня выглядишь, Буч О’Нил. Он зажмурился. Когда открыл глаза, женщина с мужской стрижкой и мужским телом стояла напротив.
   – Нарываешься на неприятности, Буч О’Нил?
   Он бы хотел, чтобы она перестала называть его по имени.
   – Нет, я в порядке.
   В ее взгляде мелькнул страстный огонек.
   – Я вижу. Но давай будем рассуждать здраво. Ты собираешься нарваться на неприятности?
   – Нет.
   Она одарила его долгим и тяжелым взглядом. Затем слегка улыбнулась.
   – Что ж… я буду за тобой наблюдать. Помни об этом.

Глава 25

   Стоя на пороге дома с ребенком на руках, Джойс О’Нил Рафферти грозно смотрела на своего мужа. Майк, уставший после двух смен работы в транспортной службе, дрожал от холода, но ее это не волновало.
   – Мне сегодня позвонил брат. Буч. Это ведь ты сказал ему про крещение?
   Муж поцеловал Шона, а жену даже не рискнул.
   – Ладно тебе, дорогая…
   – Ты лезешь не в свое дело!
   Майк захлопнул за собой дверь.
   – Почему вы все так его ненавидите?
   – Я не намерена это обсуждать.
   Когда она отвернулась, он сказал:
   – Он не убивал твою сестру, Джо. Ему было двенадцать. Что он мог сделать?
   Она, не поворачиваясь, переложила ребенка из руки в руку.
   – Дело не в Джени. Буч уже давно повернулся спиной к семье. Его выбор не имеет ничего общего со случившимся.
   – А может быть, это вы повернулись к нему спиной?
   Она сверкнула глазами.
   – Почему ты его защищаешь?
   – Он был моим другом. До того, как я встретился с тобой и мы поженились, он был моим другом.
   – Другом! Когда ты с ним последний раз общался?
   – Неважно. Мы хорошо ладили в свое время.
   – Ты слишком сентиментален.
   Она направилась к лестнице.
   – Я иду кормить Шона. Обед в холодильнике.
   Джойс поднялась на второй этаж и, остановившись на площадке, глянула на распятие, висящее на стене. Отвернувшись от креста, она пошла в комнату Шона и села в кресло-качалку около кроватки. Расстегнув блузку, она поднесла к груди сына, и тот вцепился в нее, ручки сжали плоть, находящуюся возле его лица. Он начал есть, маленькое тельце было теплым и пухлым, излучая здоровье, ресницы опустились на розовые щечки.
   Джойс сделала несколько глубоких вдохов.
   Чушь собачья. Она скверно чувствовала себя из-за того, что нашумела на мужа. И прошла мимо распятия, не перекрестившись. Джойс прошептала молитву «Аве Мария», а затем попыталась себя успокоить, перебирая пальчики на хорошеньких ножках Шона.
   Боже… если с ним что-нибудь случится, она умрет. Как этого удалось избежать матери? Как она пережила потерю своего ребенка?
   А ведь Одель потеряла даже двух. Сначала Джени. Потом Буча. Слава богу, ее разум постепенно угасал. Избавление от плохих воспоминаний – тоже дар небесный.
   Джойс погладила Шона по шелковистым темным волосам и осознала, что ее мать даже не смогла попрощаться с Джени. Тело было слишком изуродовано, чтобы оставлять гроб открытым, и Эдди О’Нил, как отец, опознавал дочь в морге.
   Боже, в то ужасное осеннее утро, если бы Буч сразу же прибежал в дом и сказал взрослым, что Джени только что уехала… может быть, ее бы спасли. Джени не разрешали садиться в машины с мальчиками, и все это правило знали. И Буч знал. Если бы только…
   Черт! Муж все-таки прав. Вся семья ненавидела Буча. Неудивительно, что он переехал и почти не появлялся.
   Засопев, Шон приоткрыл рот и ослабил ручки. Но затем снова дернулся и проснулся, возвращаясь к процессу сосания.
   Кстати, об исчезновении… Боже праведный, мать ведь и с Бучем не попрощается. Моменты ее просветления все реже и все короче. Даже если Буч появится в это воскресенье в церкви, мать может его не узнать.
   Джойс услышала, как по ступенькам неторопливым шагом поднимается муж.
   – Майк, – позвала она.
   В дверях появился мужчина, которого она любила и за которого вышла замуж. У него начал расти животик, свойственный среднему возрасту, а на макушке стали выпадать волосы, хотя ему было только тридцать семь. Но, глядя на него сейчас, Джойс увидела мужа молодым. Спортсмен. Друг ее старшего брата Буча. Футболист-сорвиголова, по которому она сходила с ума не один год.
   – Да? – сказал он.
   – Извини, что я так взбесилась.
   Он слегка улыбнулся.
   – Это легко объяснить. Я тебя понимаю.
   – Ты прав. Да, Буча нужно было пригласить. Я просто… я хочу, чтобы ничто не омрачило день крещения, понимаешь? Ничто. Это начало пути для Шона, и я не хочу никакой тени. Буч… он несет в себе тень, атмосфера накалится, учитывая состояние мамы, и я не хочу в это ввязываться.
   – Он сказал, что придет?
   – Нет. Он…
   Она вспомнила их разговор. Забавно, но его голос совсем не изменился. У брата был необычный голос – хриплый и сухой. Словно его горло деформировалось. Или он недоговаривал чего-то?
   – Он сказал, что рад за нас. Поблагодарил тебя за звонок. Сказал, что надеется, мама с папой в порядке.
   Ее муж опустил глаза на Шона, который опять провалился в сон.
   – Буч ведь не знает, что ваша мать больна?
   – Нет.
   Сначала, когда Одель просто стала страдать забывчивостью, Джойс и ее сестра решили подождать, пока они точно не узнают, в чем дело, а потом только оповестить Буча. Но это было два года назад. Теперь они уже знали диагноз. Болезнь Альцгеймера.
   Одному Богу известно, сколько осталось их маме. Болезнь последнее время сильно прогрессировала.
   – Я плохо поступаю, не говоря Бучу, – тихо сказала она, – Да?
   – Я люблю тебя, – буркнул Майк.
   Ее глаза увлажнились, когда она перевела взгляд с сына на его отца. Майкл Рафферти – замечательный человек. Надежный. Он никогда не станет красавчиком Хью Джэкманом, или богачом Биллом Гейтсом, или властным королем Англии. Но он принадлежал ей и Шону, и этого более чем достаточно. Особенно в такие вечера, под такие разговоры.
   – Я тоже люблю тебя, – прошептала она.

   Вишу материализовался за клубом «Зеро» и прошел по переулку ко входу. Увидев припаркованный на Десятой улице «кадиллак», он почувствовал облегчение. Фури сказал ему, что Буч умчался из особняка, как вихрь, и не выглядел очень счастливым.
   Ви зашел в клуб и сразу же направился в VIP-зал. Но не дошел.
   Перед ним появилась начальница охраны, ее крепкое тело загородило ему обзор. Он окинул вампиршу взглядом, размышляя, каково было бы привязать ее у себя дома к столу. Возможно, она оставила бы на нем шрамы, но способ убить пару часиков вроде бы недурен.
   – Твоему приятелю пора уходить, – сказала она.
   – Он за нашим столиком?
   – Да, и тебе лучше увести его отсюда. Сейчас же.
   – Что он натворил?
   – Пока ничего.
   Они вдвоем двинулись в сторону VIP-зала.
   – Просто я не хочу, чтобы до этого дошло. Он уже на грани.
   Пока они шли сквозь толпу, Ви рассматривал накачанные руки вампирши и думал о ее работе здесь. Жесткой для кого угодно, а уж для женщины… Любопытно, почему она ее выбрала.
   – Тебе доставляет удовольствие бить мужчин? – спросил он.
   – Иногда, но с О’Нилом предпочитаю секс.
   Ви замер на месте.
   Женщина обернулась.
   – Проблема?
   – Когда это случилось?
   Что-то подсказывало ему, что недавно.
   – Вопрос в том, когда я опять буду с ним.
   Она кивнула в сторону VIP-зала.
   – Точно уж не сегодня. А теперь забери его.
   Глаза Вишу сузились.
   – Извини за старомодность, но Буч занят.
   – Правда? И поэтому напивается здесь чуть не каждую ночь? Его подруга, видимо, сущий ангел.
   – Больше к нему не подходи.
   Выражение лица женщины стало еще жестче.
   – Будь ты хоть трижды брат, не смей указывать, что мне делать.
   Ви приблизился к ней и обнажил клыки.
   – Повторяю: держись от него подальше.
   На долю секунды он всерьез подумал, что они сорвутся. Он никогда не дрался с женщинами, но эта… она и не выглядела женщиной. Особенно сейчас, когда посмотрела на его челюсть, словно примеряясь к апперкоту.
   – Может, вам нужен отдельный кабинет? Или боксерский ринг?
   Вишу обернулся и увидел Ривенджа, стоящего почти в трех шагах от него; аметистовые глаза вампира светились в полумраке. В лучах прожекторов его ирокез казался таким же длинным, как и соболиная шуба до пола, которую он носил.
   – Проблемы?
   Ривендж переводил взгляд с одного на другую, снимая шубу и передавая вышибале.
   – Никаких, – сказал Ви. И, посмотрев на вампиршу: – Правда ведь, ничего особенного?
   – Ага, – нараспев произнесла она, скрещивая на груди руки, – Ничего особенного.
   Ви протолкнулся мимо вышибалы перед бархатным шнуром и направился прямиком к столику Братства… О черт.
   Буч выглядел совершенно опустошенным, и не только из-за выпивки. Лицо его прорезали глубокие морщины, глаза сузились. Галстук сместился, рубашка полурасстегнута… и на шее виднелся след от укуса; несколько капель крови попали на воротник.
   И – да, он собирался лезть в драку, злобно глядя на шумную ватагу гуляк через два столика. Коп был на волосок от того, чтобы ринуться в атаку.
   – Привет, дружище.
   Ви медленно опустился рядом, решив, что резкие движения могут все испортить.
   – Как дела?
   Буч опрокинул стакан скотча, не отрывая взгляда от выскочек из высшего общества.
   – А как твои, Ви?
   – Мои-то ничего, в самый раз. И сколько ты уже выпил?
   – Недостаточно. Я все еще в вертикальном положении.
   – Не скажешь ли, что случилось?
   – Вряд ли.
   – Выглядишь ты не ахти, приятель.
   Когда подошла официантка и забрала пустой стакан, Буч притронулся к ранкам от укуса на шее.
   – Все потому, что я заставил ее. Но она остановилась. Она не хочет брать у меня. И она с кем-то другим. Прямо сейчас.
   – Вот те на!..
   – Это вкратце. Пока мы сидим здесь, моя женщина с другим мужчиной. Он, кстати, аристократ. Я говорил об этом? Благородный мерзавец прикасается к… да, кто бы он ни был, он сильнее меня. Он даст ей то, в чем она нуждается. Он ее накормит. Он…
   Буч прервал извержение словес.
   – А у тебя-то как вечер? – спросил он.
   – Я же говорил, что во время кормления не обязательно заниматься сексом.
   – Да, я знаю.
   Прибыла новая порция спиртного, и коп откинулся на спинку стула.
   – Хочешь, закажу тебе водки? Нет? Ладно… выпью за нас обоих.
   Официантка еще не успела отойти, как стакан был уже ополовинен.
   – Дело не только в сексе. Я не могу перенести мысль, что в ней будет еще чья-то кровь. И хочу сам ее кормить. Сам хочу поддерживать ее жизнь.
   – Это неразумно, приятель.
   – К чертям разум.
   Он посмотрел на скотч.
   – Господи… разве мы только что не делали этого?
   – Ты о чем?
   – В смысле… Разве мы не были здесь прошлой ночью? Та же выпивка. Тот же столик. Все… то же самое. Словно хожу по замкнутому кругу, и меня от этого уже тошнит. Тошнит от себя.
   – Дай-ка я отвезу тебя домой.
   – Я не хочу возвращаться в…
   Буч запнулся, напрягся, медленно опустил стакан на стол.
   Ви привел себя в боевую готовность. В прошлый раз, когда на лице копа появилось такое сосредоточенное выражение, они наткнулись на лессеров.
   Но, оглянувшись, Вишу увидел лишь Преподобного, заходящего в VIP-зал и направляющегося к себе в кабинет.
   – Буч, дружище!
   Буч встал из-за стола.
   И сорвался с места так быстро, что Ви не успел его перехватить.

Глава 26

   Тело Буча не повиновалось ему, действуя самостоятельно, когда он пронесся через VIP-зал и накинулся на Ривенджа. Он уловил запах Мариссы, шедший от мужчины с ирокезом. В следующее мгновение он уже летел к нему, словно опять был копом, а тот – преступником.
   Он с силой повалил Преподобного на пол, момент неожиданности сработал ему на руку. Когда они упали, послышался выкрик: «Какого черта!», и со всех сторон стали стягиваться вышибалы. Прежде чем они оттащили Буча, он успел дернуть Ривенджа за воротник.
   И – вот оно. На шее вампира – следы укуса.
   – Нет… черт, нет!
   Буч пытался вырваться из крепких рук, держащих его, сопротивлялся и отбивался ногами, но тут перед ним кто-то встал, занес кулак и врезал ему прямо в лицо. Взрыв боли застлал ему левый глаз, и Буч понял, что его ударила начальница охраны.
   Ривендж встал, опираясь на трость, его глаза яростно сверкали фиолетовым пламенем.
   – Ко мне в кабинет. Сейчас же!
   Кругом раздавались голоса, что-то наперебой обсуждавшие, но Бучу было не до них. Он лишь смотрел на вампира, стоящего перед ним, и на доказательства кормления. Он представил себе мощное тело парня под телом Мариссы: ее лицо погружается в его шею, ее клыки пронзают его кожу…
   Нет сомнений, что Ривендж ее удовлетворил. Нет сомнений.
   – Почему ты? – в бешенстве прокричал Буч, – Ты же чертовски мне симпатичен. Почему ты?!
   – Нам пора, – Ви крепко схватил Буча за шею, – Я отвезу тебя домой.
   – Не сейчас! – загремел Ривендж, – Он напал на меня на моей территории. Я хочу знать, что, черт побери, взбрело ему в голову. И ты должен привести достаточно веский довод, почему бы мне не переломать ему колени.
   Громко и отчетливо Буч произнес:
   – Ты кормил ее!
   Ривендж моргнул. Поднес руку к шее.
   – Прости, что?
   Буч, зарычав при виде следов укуса, снова попытался вырваться на свободу. Боже, он все же распался на две половины. Одна еще что-то смыслила. Вторая же совершенно слетела с катушек. И легко догадаться, какая из них брала верх.
   – Марисса, – фыркнул он, – Ты ее кормил.
   Глаза Рива широко распахнулись.
   – Так это ты? Это в тебя она влюблена?
   – Да.
   У Рива перехватило дыхание от потрясения. Он потер лицо и поправил воротник, пряча ранки.
   – Вот… черт. Вот же… черт побери.
   Он отвернулся.
   – Вишу, уведи его и отрезви. Боже, сегодня мир чертовски тесен…
   К этому времени колени Буча стали резиновыми, а клуб завертелся перед его глазами. Вот уж не думал он, что настолько пьян… а еще и удар по физиономии…
   Прежде чем вырубиться, бывший коп простонал:
   – Это должен был сделать я. Она должна была… использовать меня…

   Мистер Икс припарковал мини-вэн в переулке возле Трейд-стрит и вылез наружу. Город погружался во тьму, в барах включали музыку, и они наполнялись будущими пьянчугами и наркоманами.
   Пора начинать охоту на братьев.
   Захлопнув дверь и нащупывая оружие, форлессер посмотрел поверх капота на Вана.
   Икс был ужасно разочарован выступлением парня на ринге. Даже напуган. Хотя, конечно же, силе необходимо время на концентрацию. Ни один лессер не становился после посвящения полным сил, и нет причин думать, что Ван – исключение из-за того пророчества.
   Проклятье.
   – Как мне разобрать, кто вампир? – спросил Ван.
   Ах да: рабочий момент. Икс прокашлялся.
   – Мирные вампиры узнают тебя, почуяв твой запах, и ты их заметишь, когда они испугаются. Что касается братьев, то их ни с кем нельзя спутать. Они крупнее и агрессивнее, чем кто-либо, кого ты видел, и нападают первыми. Заметив тебя, они начнут преследование.
   Лессеры двинулись в сторону Трейд-стрит. Ночной воздух был резким, как пощечина, – комбинация холода и сырости, которая раньше всегда подбадривала Икса перед дракой. Теперь же у него была несколько иная цель. Будучи форлессером, ему приходится-таки участвовать в охоте, но заботило Икса сейчас одно – сохранить и себя, и Вана по эту сторону бытия и ждать, пока парень не станет тем, кем должен.
   Они уже собирались вынырнуть из переулка, когда мистер Икс внезапно остановился. Повертел головой направо-налево, оглянулся. Затем посмотрел на противоположную сторону улицы.
   – Что слу…
   – Заткнись.
   Мистер Икс закрыл глаза и дал волю инстинктам. Успокоившись, разбил всю территорию на зоны и стал прощупывать их мысленным взором.
   Рядом находился Омега.
   Икс резко открыл глаза, подумав: чертовски скверно. Хозяин не мог проникнуть на эту сторону без форлессера.
   И тем не менее Зло находилось совсем близко.
   Мистер Икс развернулся на сто восемьдесят градусов. По Трейд как раз проезжала машина, и лессер посмотрел поверх ее крыши на «Зеро», ночной клуб техно. Хозяин находился именно там. Определенно.
   О черт, неужели форлессер смещен?
   Но в таком случае мистер Икс был бы призван обратно. Может быть, Омега использует кого-то еще для появления здесь? Возможно ли это?
   Мистер Икс побежал через дорогу к клубу, Ван не отставал от него, ничего не понимая, но готовый ко всему.
   Очередь перед «Зеро» состояла из людей в броской одежде, которые тряслись от холода, курили, трепались по мобильникам. Икс затормозил. Сзади… Хозяин где-то сзади.
   Вишу толкнул ногой пожарную дверь «Зеро» и потащил Буча к «кадиллаку». Пока он заталкивал копа на заднее сиденье, как тяжеленный, натуго свернутый ковер, он очень надеялся, что этот негодяй не очнется и не начнет лягаться.
   Уже усаживаясь за руль, Ви почувствовал чье-то приближение, его инстинкты вспыхнули, зазвенел сигнал тревоги, рассылая по телу адреналин. Не в обычаях Братства бежать от конфликта, но шестое чувство говорило Вишу о необходимости увезти Буча подальше от клуба. И как можно скорее.
   Он завел мотор и отъехал. Приблизившись к выезду из переулка, Ви увидел двоих мужчин, несущихся к их внедорожнику, один из них – бледноволосый. Лессеры. Вот только откуда эти двое узнали, что нужно бежать именно сюда?
   Ви надавил на газ, увозя и себя, и Буча. Убедившись, что за ними нет хвоста, он обернулся и посмотрел на копа. В отрубе, без сознания. И замерз. М-да, эта начальница охраны поставила ему отменную блямбу. Да и скотч сделал-таки свое дело.
   Буч не шевелился всю дорогу до территории Братства. Только когда Ви донес его до Берлоги и положил на кровать, коп открыл глаза.
   – Перед глазами все плывет…
   – Еще бы.
   – Лицо болит…
   – Подожди, вот поглядишь на него и поймешь почему.
   Буч опустил веки.
   – Спасибо, что привез меня домой.
   Вишу собирался снять с друга костюм, когда в дверь позвонили.
   Выругавшись, он пошел в переднюю часть гостевого дома и проверил мониторы слежения. Он не сомневался в том, кто это, но, черт побери, Буч сейчас не готов к приему визитеров.
   Ви вышел в вестибюль и закрыл за собой дверь, прежде чем открыть наружную. Когда Марисса подняла на него глаза, он смог уловить печаль и тревогу, исходящие от нее, подобно аромату увядших роз.
   Ее голос прозвучал тихо.
   – Я видела, как приехал «кадиллак», поэтому знаю, что он сейчас дома. Мне нужно с ним увидеться.
   – Не сегодня. Приходи завтра.
   Ее лицо сделалось жестче, напоминая теперь мраморный слепок ее красоты.
   – Я не уйду, пока он мне не скажет…
   – Марисса…
   Ее глаза вспыхнули.
   – Пока он не скажет мне этого сам, воин.
   Ви оценил ее решимость и понял, что она готова биться – как та мускулистая начальница охраны в клубе, только без ее крепких кулаков.
   Похоже, сегодня у него ночь суровых женщин.
   Ви тряхнул головой.
   – По крайней мере, дай приведу его в порядок, добро?
   Ее глаза засветились паникой.
   – Зачем это?
   – Боже, Марисса. А что, думала ты, могло произойти после твоего кормления от Ривенджа?
   Ее рот приоткрылся.
   – Откуда ты…
   – Буч набросился на него в клубе.
   – Что?! Он… о боже.
   Вдруг она прищурилась.
   – Лучше тебе все же меня впустить немедленно.
   Ви поднял руки и, чертыхнувшись, открыл дверь.

Глава 27

   Вишу отступил в сторону, чем подтвердил в глазах Мариссы свою репутацию умного вампира, и девушка беспрепятственно прошла мимо него.
   Добравшись до комнаты Буча, она остановилась. При свете, идущем из коридора, она увидела его лежащим в постели на спине. Костюм порван, а на рубашке кровь. И на лице.
   Она подошла к нему, невольно зажав рот рукой.
   – Милостивая Дева…
   Один глаз заплыл и начал синеть, на переносице – ссадина, объясняющая, откуда взялась кровь. И несло от него, как от разбитой бутылки скотча.
   Со стороны двери послышался голос Вишу, необычайно мягкий.
   – Тебе правда лучше прийти завтра. Он взбесится, если узнает, что ты видела его таким.
   – Кто это с ним сделал? И видит Бог, я закричу, если ты опять скажешь, что это была «быстрая драка».
   – Как я уже сказал, он напал на Ривенджа. А у того много телохранителей.
   – Похоже, крепкие парни… – оцепенело произнесла она.
   – На самом деле ему врезала женщина.
   – Женщина?
   Но разве ей так уж важны подробности?
   – Не принесешь ли пару полотенец и теплую мыльную воду? – спросила Марисса.
   Она сняла с Буча ботинки.
   – Я хочу его помыть.
   Когда Ви вышел в коридор, она раздела Буча до трусов, затем села рядом. Тяжелый золотой крест, лежащий на его груди, оказался сюрпризом. В безумии, обуревавшем ее в гостиной, она не заметила этой вещицы, а теперь стало вдруг интересно, откуда она у него.
   Марисса посмотрела вниз, вгляделась в черный шрам на животе Буча. Вроде бы шрам не изменился.
   Когда Ви пришел с тазиком мыльной воды и небольшой стопкой махровых полотенец, она сказала:
   – Положи на стол так, чтобы я смогла дотянуться, и оставь нас, пожалуйста. Закрой за собой дверь.
   Последовала пауза. Что нетрудно понять. Никто не смел приказывать члену Братства черного кинжала, тем более в его собственном доме. Но ее нервы были на пределе, а сердце в груди ныло, и Мариссу не очень-то волновало, что о ней думают.
   Вот оно, ее правило номер один в действии.
   После напряженного ожидания вещи оказались на тех местах, на которых она хотела их видеть, затем закрылась дверь. Сделав глубокий вдох, Марисса смочила одно из полотенец. Прикоснулась им к лицу Буча; он моргнул и что-то пробормотал.
   – Прости меня, Буч… все позади.
   Она снова поднесла полотенце к тазику, погрузила в воду и отжала лишнюю влагу. Звук капель показался ей чересчур громким.
   – Ничего, кроме кормления, не было, я клянусь.
   Она стерла кровь с лица Буча, затем пригладила густые волосы, ставшие курчавыми от воды. В ответ он зашевелился и повернул лицо к ее ладони, но, очевидно, был совершенно пьян и не собирался возвращаться в реальность.
   – Ты мне веришь? – прошептала она.
   Во всяком случае, у нее есть доказательство. Когда она предъявит ему себя как ньюлинг, он узнает, что никакой другой мужчина…
   – Я чувствую на тебе его запах.
   Она отдернулась при резком звуке его голоса.
   Буч медленно открыл глаза, почти черные, не ореховые.
   – Я чувствую запах по всему твоему телу. Значит, это было не из запястья.
   Она не знала, что ответить. Особенно когда он сосредоточился на ее губах и сказал:
   – Я видел следы на его горле. И учуял твой запах на всем его теле.
   Когда Буч дотянулся до нее, она вздрогнула. Но он всего лишь провел пальцем по щеке Мариссы, нежно, словно коснулся дыханием.
   – Сколько это длилось? – спросил он.
   Она промолчала. Интуиция подсказывала ей, что чем меньше он будет знать, тем лучше.
   Он убрал руку, его лицо потемнело и застыло.
   – Я верю тебе. Насчет секса.
   – По твоему виду не скажешь.
   – Извини, я немного сбит с толку. Стараюсь себя убедить, что все в порядке. Это я насчет сегодняшней ночи.
   Она опустила взгляд на свои руки.
   – Мне это тоже казалось неправильным. Я все время плакала.
   Буч резко перевел дух, и все напряжение между ними разом исчезло. Он сел на кровати и положил руки ей на плечи.
   – О боже… детка, извини, я такая заноза в заднице…
   – Нет, это ты меня извини, что пришлось…
   – Ш-ш!.. Это не твоя вина, Марисса, не твоя…
   – Но я так чувствую…
   – Это мой изъян, а не твой.
   Он обнял ее за талию своими замечательно крепкими руками и притянул к себе на грудь. В ответ Марисса прижалась к нему изо всех сил.
   Буч поцеловал ее в висок.
   – Не твоя вина, – бормотал он, – не твоя. И я сожалею, что не смог сам позаботиться о твоих нуждах, правда. Не знаю, почему мне так тяжело из-за этого.
   Вдруг она отодвинулась, одержимая чем-то, не подлежащим сомнению.
   – Буч, ляг со мной. Соединись со мной. Сейчас.
   – О… Марисса… я бы очень хотел этого. Честное слово.
   Он нежно провел рукой по ее волосам.
   – Но не сейчас. Я пьян, а твой первый раз должен стать…
   Она перебила Буча, прижавшись к его рту губами, ощущая вкус виски и мужчины, и повалила его на кровать. Когда ее рука скользнула между его ног, он застонал и его пенис затвердел прямо в ее ладони.
   – Мне нужно, чтобы ты оказался внутри меня, – сказала она грубо, – Если не твоя кровь, тогда твоя плоть. Во мне. Сейчас!
   Она снова поцеловала его и, когда язык Буча скользнул в ее рот, поняла, что победила. И, боже, как же он был хорош. Он перекатил Мариссу на спину и провел руками от шеи к груди, затем проделал тот же путь губами. Добравшись до лифа платья, остановился и опять помрачнел. Потом в приливе дикой страсти сжал в руке шелк и разорвал на две части. И не остановился наталии. Он продолжал, пока его огромные ладони и руки с выступившими венами не порвали атлас по всему центру, двигаясь к низу юбки.
   – Сними это, – приказал Буч.
   Она скинула с плеч остатки платья, и, когда приподняла бедра, он выдернул ткань из-под нее, скомкал и швырнул через комнату.
   Свирепо глядя на Мариссу, он вернулся к тому, на чем остановился, задрав нижнюю юбку и раздвинув девушке ноги. Глядя на ее тело, он сурово проговорил:
   – Никогда больше этого не надевай.
   Когда Марисса кивнула, он сдвинул ее трусики и припал губами к бутону. Оргазм, который он подарил ей, стал утверждением прав, меткой партнера, и Буч помог девушке пережить это, пока та не обмякла и не затряслась.
   Затем он нежно свел ее ноги вместе. Хотя получила разрядку лишь она, Буч чувствовал негу, вытягиваясь вдоль ее тела. Пребывая в дурмане после произошедшего, Марисса ощущала слабость и не сопротивлялась, пока Буч раздевал ее донага, после чего встал и скинул с себя боксеры.
   Взглянув на его огромное достоинство и представив дальнейшее, она ощутила внезапный страх. Но она пребывала в таком блаженстве, что ее и это не взволновало.
   Вновь забираясь на кровать, он представлял собой настоящего самца, его плоть, твердая и толстая, была готова к проникновению. Марисса раздвинула для него ноги, но Буч лег не сверху, а рядом.
   Теперь он действовал неторопливо. Медленно и ласково поцеловал ее, широкая ладонь двинулась к грудям, нежно касаясь их. Затаив дыхание, Марисса схватила его за плечи и почувствовала крепкие мускулы под теплой и мягкой кожей, их напряжение, пока он гладил ее ноги и бедра.
   Когда он коснулся ее промежности, он снова был нежен, нетороплив, и лишь спустя некоторое время один палец скользнул внутрь. Буч остановился, когда странное ощущение заставило Мариссу нахмуриться и немного отстраниться.
   – Ты знаешь, чего ожидать? – тихо спросил он, склоняясь к ее груди.
   – Мм… да. Думаю, что да.
   Но затем она вспомнила величину его органа. Как, ради всего святого, он в ней поместится?
   – Я буду так нежен, как только могу, но тебе… тебе будет больно. Я надеялся, может…
   – Я знаю: без этого никак.
   Ей доводилось слышать, что будет небольшая острая боль, а потом – удивительный экстаз.
   – Я готова.
   Он убрал руку и перекатился на девушку, устраиваясь между ее ног.
   Вдруг все чувства Мариссы обострились: ощущение горячей кожи, давление веса, сила мускулов… подушка под головой, и матрас, на котором она лежала, и то, как сильно раздвинуты ее ноги. Она посмотрела на потолок. По нему пробежала полоска света, словно во двор въехала машина.
   Марисса напряглась, но ничего не могла с собой поделать. Это Буч, и она любила его, однако страх перед первым разом с сокрушающей силой снова накатил на нее. Триста лет ожидания, и вот она встретилась с этим, здесь и сейчас.
   По какой-то нелепой причине на глаза навернулись слезы.
   – Детка, нам необязательно это делать.
   Он большими пальцами стер слезы с ее щек и отодвинулся, словно собираясь встать.
   – Я не хочу останавливаться.
   Она стиснула его ягодицы.
   – Нет… Буч, подожди. Я хочу этого. Правда хочу.
   Он закрыл глаза. Затем опустил голову на ее шею и стал ласкать руками все тело Мариссы. Ложась на бок, он притянул девушку к своему крепкому телу, и они застыли в этом положении надолго – его туловище расположилось так, чтобы она могла дышать, а возбужденный орган, длинный и горячий, устроился на ее ноге. Она стала гадать, намерен ли Буч что-либо вообще делать.
   Когда она собралась уже об этом спросить, он переместился, снова оказавшись бедрами между ее ног.
   Он глубоко и проникновенно поцеловал Мариссу, искушая ее, заставляя сгорать от желания, тереться о его бедра, чтобы придвинуться ближе.
   А потом это произошло. Он двинулся слегка влево, и она почувствовала его плоть у своего центра, твердую и гладкую. Последовало шелковистое поглаживание, а затем удовольствие. Она замерла, думая о том, что именно упирается в нее и куда оно хочет попасть.
   Буч сглотнул достаточно громко, чтобы она услышала это, на его плечах выступил пот и покатился по спине. Когда давление между ее ног усилилось, дыхание Буча стало более глубоким, пока он не начал стонать при каждом выдохе. Когда она не на шутку вздрогнула, он резко отодвинулся.
   – Что не так? – спросила она.
   – Ты такая узкая.
   – А ты вообще-то большой.
   Он рассмеялся.
   – Самые приятные слова… ты говоришь мне самые приятные слова.
   – Ты собираешься остановиться?
   – Только если ты этого захочешь.
   Не услышав от нее слова «нет», он напрягся и снова нашел вход. Поднес руку к ее лицу и заправил волосы за ухо.
   – Если можешь, попробуй расслабиться, Марисса. Так тебе будет легче.
   Он начал раскачиваться, его бедра опускались и отступали, нежное движение туда и обратно… Но каждый раз, когда он пытался сделать более глубокий толчок, ее тело сопротивлялось.
   – Ты в порядке? – спросил он сквозь стиснутые зубы.
   Она кивнула, хотя вся тряслась. Все казалось таким странным, особенно учитывая, что они еще не так далеко продвинулись…
   Внезапным плавным движением он оказался внутри, проскальзывая мимо мышц, упираясь в барьер, который до этого нащупал пальцем. Когда она напряглась, Буч застонал и уронил голову на подушку рядом с ее головой.
   Она неуверенно улыбнулась, не ожидая внутри себя такого присутствия.
   – Я… кажется, должна спросить, в порядке ли ты.
   – Шутишь? Я готов взорваться.
   Он снова сглотнул, отчаянно давясь слюной.
   – Но мне ненавистна мысль, что я сделаю тебе больно.
   – Поэтому давай быстрее оставим эту часть позади.
   Она скорее почувствовала, чем увидела его кивок.
   – Я люблю тебя.
   Быстрым рывком он сдвинул свои бедра и скользнул внутрь.
   Боль оказалась жгучей, Марисса ахнула, упершись в плечи Буча, чтобы остановить его от дальнейшего продвижения вперед. Ее тело стало инстинктивно сопротивляться, пытаясь вырваться на свободу или, по крайней мере, оттолкнуть мужчину хоть на какое-то расстояние.
   Буч откинулся сам, их животы потерлись друг о друга… Увесистый крест висел между ними, и Марисса выругалась. Прежнее давление оказалось пустяком по сравнению с этим. Все ужасно болело.
   Она чувствовала себя захваченной им, поглощенной. Боже, болтовня женщин, которую она подслушала, о том, как это чудесно, когда ключик подходит к замочку, как в первый раз все волшебно и просто, совершенно не соответствовала действительности.
   Мариссу охватила паника. А что, если она внутри и вправду испорчена? Может, это и есть тот изъян, который заметили в ней мужчины глимерии? Что, если…
   – Марисса?
   …она не сможет пережить этого? Что, если так больно будет каждый раз? О боже… Буч такой мужественный и такой сексуальный. Что, если он станет искать себе другую…
   – Марисса, посмотри на меня.
   Она перевела взгляд на его лицо, но слышала лишь голос, звучащий в ее голове. О боже, ведь не должно же так болеть, правда? О боже… ее изъян…
   – Как ты? – грубо спросил он, – Поговори со мной. Не держи все в себе.
   – Что, если я не смогу это вынести? – выпалила она.
   Лицо его стало совершенно невозмутимым, как напускная маска спокойствия.
   – Думаю, мало кому из женщин нравится это с первого раза. Романтическая сказка об утрате девственности – ложь.
   А может быть, и нет. Вдруг вся проблема – в ней?
   Слово «изъян» еще быстрей закрутилось в ее голове, зазвучало еще громче.
   – Марисса?
   – Я хотела, чтобы все было прекрасно, – сказала она с отчаянием.
   Нависла ужасная тишина… Марисса чувствовала лишь напряженную плоть в своем теле.
   – Извини, что разочаровал тебя, – произнес Буч, – Но я не особенно удивлен.
   Он стал выходить из нее, и тогда кое-что переменилось. Он зашевелился, и это ощущение вызвало в ней трепет.
   – Подожди, – Она схватила его за бедра, – Это ведь еще не все, правда?
   – Еще много чего. И каждый раз – все глубже.
   – Ах… но ты не закончил…
   – Мне и не нужно.
   Когда его плоть выскользнула из нее, Марисса почувствовала необъяснимую пустоту. Затем он отодвинулся, и она похолодела. Буч накинул на нее одеяло, Марисса на мгновение почувствовала прикосновение его плоти. Ствол оказался влажным и более мягким.
   Буч устроился на спине рядом с ней, закрыв лицо руками.
   Боже… что за неразбериха. Теперь, когда ее дыхание выровнялось, Марисса хотела попросить его, чтобы он продолжил, но знала ответ. Все напряженное тело Буча говорило «нет».
   Пока они лежали бок о бок, она чувствовала, что должна что-нибудь сказать.
   – Буч…
   – Я правда очень устал и не очень трезво мыслю. Давай просто поспим…
   Он отвернулся, подоткнул под голову подушку и прерывисто вздохнул.

Глава 28

   Некоторое время спустя Марисса проснулась, удивленная тем, что вообще спала. Но это из-за кормления. После него ей всегда нужен был отдых.
   В полумраке она проверила красные цифры на будильнике. До рассвета – четыре часа, ей нужно успеть этой ночью кое-что еще сделать.
   Она обернулась. Буч лежал на спине, рука на голой груди, веки подергивались – он спал глубоким сном. На подбородке немного отросла щетина, волосы растрепались, и он выглядел моложе. И был очень привлекателен во сне.
   Почему у них не сложилось все иначе, подумала Марисса. Продержись она еще чуточку – дала бы ему шанс. А теперь пора уходить.
   Она выскользнула из-под одеяла, поеживаясь от холодного воздуха. Двигаясь тихо, подобрала свою нижнюю юбку, корсет… трусики, где же трусики…
   Резко остановившись, она с удивлением посмотрела вниз. По внутренней стороне бедра сбегала теплая струйка – кровь. Оттуда, где незадолго до этого он…
   – Иди сюда, – сказал Буч.
   Она чуть не выронила свою одежду.
   – Я… я не знала, что ты не спишь.
   Он протянул руку, и Марисса подошла к нему. Когда она приблизилась к кровати, Буч обвил рукой ее ногу и привлек на матрас, так что теперь она упиралась в него коленом.
   Затем он прислонился к ней, и она ахнула, почувствовав его язык на внутренней стороне бедра. Теплым прикосновением он добрался до ее центра и поцеловал остатки ее девственности – сцеловал их.
   Она удивилась: откуда ему известна эта традиция? Неужели и люди делают так со своими женщинами, когда лишают их девственности?
   Для вампиров-то это было священнодействием между молодоженами.
   Черт, ей опять хотелось заплакать.
   Буч отпустил ее и снова откинулся на кровать, следя за ней глазами, которые не выдавали эмоций. По какой-то причине она ощутила неловкость быть перед ним обнаженной, даже с прижатой к телу юбкой.
   – Возьми мой плащ, – сказал он, – Надень его.
   – Где он?
   – В шкафу. Висит на двери.
   Она развернулась. Плащ был темно-красного цвета, от него шел характерный запах Буча; Марисса сдернула его с вешалки неловким движением. Тяжелый шелк упал на пол и покрыл ее ноги, пояс оказался таким длинным, что она смогла обернуть его вокруг талии четыре раза.
   Девушка взглянула на свое изорванное платье.
   – Оставь его, – сказал Буч, – Я потом выброшу.
   Она кивнула. Подошла к двери. Взялась за ручку.
   Что надо сказать, как улучшить ситуацию? Она чувствовала, что все испортила – сперва между ними встала ее биологическая сущность, затем обнаружился изъян сексуального характера.
   – Все в порядке, Марисса. Ты можешь просто идти. Не обязательно что-нибудь говорить.
   Она опустила голову.
   – Увидимся за Первой Трапезой?
   – Да… конечно.
   Ничего не видя перед собой, она добралась до главного здания. Когда догген открыл входную дверь, она подобрала низ плаща, чтобы не споткнуться… и тут вспомнила, что ей нечего надеть взамен.
   Пора поговорить с Фрицем.
   Найдя дворецкого на кухне, она спросила, где находится гараж.
   – Вы ищете свою одежду, госпожа? Почему бы мне не принести вам необходимые вещи?
   – Я пойду и выберу что-нибудь сама.
   Он встревоженно посмотрел на дверь справа, когда Марисса двинулась к ней.
   – Обещаю позвать, если мне что-то понадобится.
   Догген, еще более встревожась, кивнул.
   Войдя в гараж, она замерла и подумала: куда она, черт побери, попала? Здесь не было никаких машин. Им бы и не хватило места. Какие-то шесть пролетов, и… боже милостивый… Ящики, ящики, ящики… Нет… не ящики. Гробы? Что это?
   – Госпожа, ваши вещи вон там, – прозвучал за ее спиной уважительный, но твердый голос Фрица, как бы давая понять, что остальные сосновые контейнеры не должны ее интересовать.
   – Пожалуйста, следуйте за мной.
   Он подвел ее к четырем кофрам с одеждой и коробкам.
   – Вы уверены, что мне не нужно отнести все вещи наверх?
   – Да, уверена.
   Она прикоснулась к медному замку на одном из кофров от Вуитона.
   – Не оставите ли меня одну?
   – Разумеется, госпожа.
   Она подождала, пока не захлопнулась дверь, а затем ослабила замок на ближайшем кофре. Открыла его, и наружу вырвались платья, пестрые, пышные, красивые… Она вспомнила, как носила их на балах, собраниях Совета принцепсов, званых обедах брата, и…
   По коже пробежали мурашки.
   Она подошла к следующему кофру. Затем к следующему. И к последнему. Потом начала заново и еще раз перебрала каждый. И снова.
   Это нелепо. Разве так важно, что она наденет?
   Просто выбери что-нибудь.
   Она дотянулась и схватила… Нет, в этом она была при первом кормлении от Ривенджа. А как насчет этого? Нет… это платье она надевала в день рождения брата. Тогда как насчет…
   Марисса почувствовала зарождающуюся, как огонь, злость. Ярость вспыхнула в ней, переполнила, заплясала по венам. Девушка выбирала платья наугад и срывала их с мягких вешалок, ища хотя бы одно, не напоминающее, как ее подчинили, заперли, превратили в хрупкую куклу в дорогих тряпках. Она двинулась к другому кофру, и новые платья полетели в воздух, руки девушки с остервенением рвали ткань.
   Слезы заструились по щекам, Марисса ожесточенно их смахивала, пока не помутилось зрение; тогда пришлось остановиться. Она потерла лицо ладонями и уронила руки, стоя посреди радужного беспорядка.
   Затем она заметила в дальнем углу застекленную дверь.
   И за ней – лужайку на заднем дворе.
   Марисса уставилась на неровный снег. Затем увидела газонокосилку, стоящую возле двери, и рядом с ней красную канистру. Ее взгляд скользнул мимо косилки и ведер, наполненных, скорее всего, удобрениями, и остановился на газовом гриле, на крышке которого лежал спичечный коробок.
   Марисса посмотрела на сотни сотен тысяч долларов «от-кутюр».
   Не менее двадцати минут девушка перетаскивала на задний двор свои платья. Она не оставила без внимания корсеты и шали, кидая все в одну кучу. Когда девушка закончила, ее одежда казалась призрачной в свете луны, немой тенью жизни, к которой она не вернется, жизни с привилегиями… ограничениями… и позолоченной деградацией.
   Она вытащила из этой мешанины пояс – бледно-розовую атласную полоску – и снова вошла в гараж. Подняв канистру, она на ходу прихватила спичечный коробок. Вернулась к бесценному водовороту атласа и шелка, залила его чистым, сладковатым горючим и встала против ветра, доставая спичку.
   Подожгла полоску. Затем бросила ее туда.
   Полыхнуло сильней, нежели Марисса ожидала, – ее повалило на спину, опалив лицо, пламя поднялось огромным огненным шаром.
   Когда в воздухе заплясали оранжевые языки пламени и черный дым, она закричала.

   Буч лежал на спине, уставившись в потолок, когда заревел сигнал тревоги. Вскочив с кровати, он натянул трусы и столкнулся с Вишу – брат выскочил из своей спальни и выбежал в коридор. Вдвоем они кинулись к компьютерам.
   – Господи Иисусе! – прокричал Ви, – На заднем дворе пожар.
   Шестое чувство заставило Буча немедленно открыть дверь. Пересекая двор босиком, не чувствуя холодного воздуха и булыжников под ступнями, он обогнул главный дом и вбежал в гараж. Вот черт! Сквозь окно на дальней стене он увидел огромное оранжевое буйство.
   И услышал крик.
   Он пронесся сквозь заднюю дверь, ощутив жар, приторный запах бензина и горящей ткани. А ведь фигура, стоящая напротив этого адского костра, была к нему гораздо ближе Буча.
   – Марисса!!!
   Ее тело наклонилось к огню, рот широко открылся, вопль разрезал ночь не хуже, чем пламя. Она казалась безумной, бродя по краю… потом перешла на бег.
   Нет! Плащ!!! Она же сейчас споткнется…
   Буч с ужасом смотрел, как это происходит. Его длинный кроваво-красный плащ обмотался вокруг ноги Мариссы. Она споткнулась, подалась вперед и стала падать в огонь.
   Когда на лице Мариссы появилось паническое выражение и ее руки схватили пустой воздух, все словно замедлилось – Буч отчаянно бежал, но ему казалось, что он не движется вовсе.
   – Нет! – крикнул он.
   Прежде чем она исчезла в огне, прямо за ней материализовался Рэт и удержал ее. Спас ее.
   Буч застыл на месте, парализующая слабость заставила его ноги подогнуться. В легких не осталось воздуха, и он повалился на землю… рухнул.
   Он стоял на коленях, глядя, как Рэт держит на руках обмякшее тело Мариссы.
   – Слава богу, мой брат подоспел вовремя, – пробормотал где-то рядом Ви.
   Буч заставил себя встать на ноги, его шатало, словно под ним тряслась земля.
   – В порядке? – спросил Ви, дотронувшись до него.
   – Да, да… Порядок.
   Буч заковылял обратно в гараж и продолжал идти, открывая какие-то двери, врезаясь в стены. Где он? Ах да, на кухне. Почти ничего не видя, он оглянулся… и заметил кладовую дворецкого. Протиснувшись в маленькую комнатку, Буч прислонился к полкам и заперся там среди консервов, муки, сахара.
   Все его тело затряслось, застучали зубы, а руки забились, как птичьи крылья. Боже, он мог думать лишь о том, как горит Марисса. Страдающая. Беспомощная.
   Если бы к ней бежал только он, если бы Рэт откуда-то не узнал, что происходит, и не материализовался рядом с ней, она сейчас была бы мертва.
   Буч не смог бы ее спасти.
   Эта мысль заставила его вернуться в прошлое. С ужасной точностью (до мельчайших подробностей) он увидел свою сестру, садящуюся в машину два с половиной десятка лет назад. Черт, он оказался неспособен спасти Джени. Не смог вовремя вытащить ее из того «шевроле».
   Проклятье, окажись тогда поблизости Рэт, король наверняка спас бы его сестру.
   Буч потер глаза, внушая себе, что слезы – от дыма.

   Полчаса спустя, опустив голову от стыда, Марисса сидела на кровати в комнате с голубой набивной тканью. Черт возьми, далеко же зашла она со своим правилом номер один.
   – Я в такой растерянности.
   Рэт, стоящий в дверном проеме, покачал головой.
   – Это ни к чему.
   – Да, но все-таки я растеряна.
   Она пыталась улыбнуться, но у нее это не получилось. Боже, ее лицо онемело, кожа казалась стянутой от жара. А волосы… волосы провоняли бензином и дымом. Как и плащ.
   Она перевела взгляд на Буча. Он стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене. Не проронил ни слова с тех пор, как пришел сюда несколько минут назад, и, кажется, не собирался входить. Возможно, он считал ее сумасшедшей. Черт, она и сама так думала.
   – Не знаю, почему я сделала это.
   – У тебя сейчас сильный стресс, – сказал Рэт, хотя смотрела она не на него.
   – Это не оправдание.
   – Марисса, не пойми неправильно, но никому нет до этого дела. Мы хотим, чтобы ты была в целости и сохранности. А о лужайке забудь.
   Поскольку она продолжала смотреть мимо Рэта на Буча, король обернулся.
   – Что ж, оставляю вас наедине. И попробуй хоть немного вздремнуть.
   Когда Рэт повернулся к выходу, Буч сказал ему что-то, чего она не расслышала. В ответ король потрепал его ладонью по загривку. И произнес еще несколько неуловимых слов.
   Рэт удалился, и Буч шагнул вперед, но не переступил порога.
   – С тобой будет все в порядке?
   – А… да. После того, как я приму душ.
   «И сделаю лоботомию».
   – Хорошо. Тогда я возвращаюсь в Берлогу.
   – Буч… я сожалею, что сделала это. Просто… я не смогла найти ни одного платья, не запятнанного воспоминаниями.
   – Я понимаю.
   Но это было явно не так. Он выглядел совершенно оцепеневшим, как если бы отключился от всего окружающего. Особенно от нее.
   – Что ж… береги себя, Марисса.
   Она вскочила на ноги, когда он шагнул назад.
   – Буч!
   – Ни о чем не волнуйся.
   «И что это, черт побери, означает?»
   Она рванулась было за ним, но в дверях появилась Бет со стопкой каких-то тряпок.
   – Мм… привет, ребята… Марисса, можно тебя на минутку?
   – Буч, не уходи.
   Он кивнул Бет, затем посмотрел в глубину коридора.
   – Мне нужно протрезветь.
   – Буч! – резко выдохнула Марисса. – Ты говоришь мне сейчас до свиданья?
   Он наградил ее натянутой улыбкой.
   – Ты всегда будешь со мной, детка.
   И медленно удалился, как если бы под его ногами был лед.
   О… боже…
   Бет кашлянула.
   – Так вот… Рэт намекнул, что тебе может понадобиться кое-какая одежда. Я принесла пару вещиц, если хочешь – примерь.
   Марисса отчаянно желала кинуться вслед за Бучем, но этой ночью она уже сделала из себя посмешище, а он выглядел так, словно мечтал отдохнуть от всей этой драмы. Да уж… она знала, как именно он себя чувствует, вот только для нее такого исхода не было. Куда бы она ни шла – всегда оказывалась наедине с собой.
   Марисса посмотрела на Бет, чувствуя, что это самые худшие сутки за всю ее жизнь.
   – Рэт не намекнул, что я сожгла весь свой гардероб?
   – Мм… это проскользнуло.
   – А еще оставила на лужайке кратер. Словно там приземлялось НЛО. Не могу поверить, что король во мне не разочарован.
   Королева нежно улыбнулась ей.
   – Единственная вещь, которая не привела его в восторг, – это то, что ты дала Фрицу браслет на продажу.
   – Я не могу допустить, чтобы вы снимали для меня жилье.
   – Прежде всего мы хотели бы, чтобы ты осталась здесь.
   – О… нет, вы и так были ко мне слишком добры. На самом деле сегодня вечером я собиралась… Прежде чем я была сбита с толку этим бензином и спичками, я собиралась посетить новое жилье, осмотреться. Прикинуть, какую мебель купить.
   Это означало – гудбай.
   Бет нахмурилась.
   – Кстати, насчет этого съемного дома. Рэт хочет, чтобы Вишу проверил там систему безопасности до твоего переезда. Вероятно, Ви захочет кое-что усовершенствовать.
   – Не думаю, что это так уж необходимо…
   – Не обсуждается. Даже не пробуй. Далее. Рэт хочет, чтобы ты оставалась здесь хотя бы то время, пока с этим не будет покончено. Договорились?
   Марисса вспомнила о похищении Беллы. Независимость – это, конечно, здорово, но нет причины становиться глупей, чем она есть.
   – Да… я… я не против. Спасибо.
   – Ну что, примеришь? – Бет кивнула на то, что находилось в ее руках, – У меня не так много платьев, но Фриц может принести тебе парочку.
   – Знаешь? – Марисса посмотрела на синие джинсы королевы, – Я еще никогда не носила брюки.
   – У меня здесь две пары. Ну?
   Похоже, сегодня ночь сплошного первого раза. Секс. Поджог. Брюки.
   – Да…
   И тут Марисса разрыдалась. Полностью опозорила себя. Нервный срыв оказался настолько сильным, что ей осталось только сесть на кровать и плакать.
   Когда Бет закрыла дверь и опустилась перед ней на колени, Марисса быстро вытерла слезы. Что за кошмар!
   – Ты королева. Ты не должна садиться передо мной таким манером!
   – Я королева, поэтому могу делать все, что хочу.
   Бет отложила одежду в сторону.
   – Что стряслось?
   М-да, списочек длинноват…
   – Марисса?
   – Думаю… думаю, мне надо с кем-то поговорить.
   – Что ж, я перед тобой. Попробуем?
   Боже, столько всего навалилось, но одно было самым важным.
   – Небольшое предупреждение, моя королева: это на неприличную тему. Вообще-то насчет секса. Да… секса.
   Бет откинулась назад, уселась в позу лотоса.
   – Валяй.
   Марисса открыла рот. Закрыла. Опять открыла.
   – Меня учили не говорить о подобных вещах.
   Бет улыбнулась.
   – В этой комнате только я и ты. Необязательно знать кому-то еще.
   Хорошо… глубокий вдох и выдох.
   – Э… я была девственницей. До сегодняшней ночи.
   – О-о… И? – произнесла королева, выдержав паузу.
   – Мне не…
   – Не понравилось?
   Поскольку Марисса не смогла ответить, королева продолжила:
   – Мне первый раз тоже пришелся не по душе.
   Марисса подняла глаза.
   – Правда?
   – Ну да, было больно.
   – Тебе тоже?
   Когда королева кивнула, Марисса была этим просто потрясена. Затем почувствовала облегчение.
   – Было не так уж и больно. А то, что предшествовало этому… было удивительно. Буч заставляет меня чувствовать… он такой… чувствовать, как он ласкает меня, и я… О боже, не верю, что говорю об этом. И не могу объяснить, каково это – быть с ним.
   – Все в порядке, – хмыкнула Бет, – Я знаю, что ты имеешь в виду.
   – Правда?
   – О да, – Темно-синие глаза королевы сверкнули, – Я доподлинно знаю, что ты имеешь в виду.
   Марисса улыбнулась, затем продолжила:
   – Когда пришло время… ну, да ты знаешь… когда это случилось, Буч был и нежным, и все такое. И я хотела, чтобы мне понравилось, честно хотела. Но на меня нахлынули эмоции, все так болело… Я думала, со мной что-то не в порядке. Внутри.
   – Марисса, с тобой все в порядке.
   – Но я… мне было правда больно.
   Она обхватила себя руками.
   – Буч сказал, что у многих женщин поначалу с этим проблемы, но я просто не… Это совершенно не то, о чем говорит глимерия.
   – Без обид: хоть ты и аристократка, но я бы не принимала слова глимерии всерьез.
   Возможно, королева права.
   – Как ты прошла через это с Рэтом, когда вы… э…
   – Мой первый раз был не с ним.
   – А-а…
   Марисса покраснела.
   – Извини меня, я не хотела…
   – Ничего страшного. Вообще-то до Рэта секс меня совершенно не привлекал. До него у меня были пара парней, и… ну да ладно. Я хочу сказать, что не понимала, из-за чего весь сыр-бор. Честно сказать, если бы Рэт был у меня первым, наверное, было бы то же самое – особенно если учесть размер его…
   Теперь покраснела королева.
   – Короче… знаешь, секс для женщины – это своего рода вторжение. Эротическое и восхитительное, но – вторжение, и к этому нужно привыкнуть. Для некоторых первый раз очень болезнен. Буч был с тобой терпелив. Он будет…
   – Он не закончил. У меня сложилось впечатление, что он… не смог.
   – Если он сделал тебе больно – могу понять, почему он решил остановиться.
   Марисса всплеснула руками.
   – Боже, мне так стыдно. Когда это произошло, в мыслях все перепуталось… и я потом непрерывно обдумывала все это. И перед тем как уйти, я хотела с ним поговорить, но не нашла слов. Чтобы сказать, как я люблю его.
   – Хорошо. Это хорошо.
   Бет взяла Мариссу за руку.
   – Все будет в порядке, обещаю. Просто вам нужно попробовать еще раз. Боль уже позади, и проблем у тебя не будет.
   Марисса неотрывно смотрела в полуночно-синие глаза королевы. И осознавала, что за всю ее жизнь никто не говорил с ней об этих проблемах так откровенно. Просто… у нее никогда не было подруги. А именно так вела себя королева… Как… друг.
   – Знаешь что? – пробормотала Марисса.
   – Что?
   – Ты очень добра. Я понимаю, почему Рэт вступил с тобой в союз.
   – Как я уже раньше говорила, я сделаю все, чтобы тебе помочь.
   – Ты уже помогла. Сегодня… сполна.
   Марисса прокашлялась.
   – Могу я… могу я примерить брюки?
   – Конечно.
   Марисса подобрала одежду, взяла из комода смену нижнего белья и направилась в ванную.
   Она вышла в черных узких брюках и водолазке. И не прекращала рассматривать себя. Ее тело казалось меньше без всех этих юбок.
   – И как ты себя в этом чувствуешь? – спросила Бет.
   – Странно… Легко. Просто.
   Марисса прошлась босиком по комнате.
   – Словно я обнаженная.
   – Ты стройнее, чем я, поэтому они на тебе слегка мешковаты. Но все равно смотрятся замечательно.
   Марисса вернулась в ванную и уставилась на себя в зеркало.
   – Думаю, что они мне нравятся.

   Вернувшись в Берлогу, Буч поплелся в ванную принимать душ. Свет зажигать не стал, не желая знать, каким пьяным и ошарашенным он сейчас выглядит. Включил холодную воду, в надежде, что ледяной душ поможет ему протрезветь.
   Дрожащими руками он намылил себя и, дойдя до интимной области, даже не глянул туда. Просто не мог. Он знал, от чего отмывает свое тело, грудь стеснило при мысли о крови на внутренней стороне бедра Мариссы…
   Боже… его просто убил этот вид. Затем он поразил до чертиков самого себя тем, что проделал дальше. И понятия не имеет, почему прикоснулся к ней своими губами, слизывая кровь, и откуда в нем объявилась эта потребность… Просто она ему показалась естественной.
   О черт. Он не может об этом думать.
   Буч на скорую руку помыл голову. Потер тело. И на этом закончил. Не вытираясь, мокрый, он пошел к кровати и сел. Воздух холодил его влажную кожу, озноб казался заслуженным наказанием. Буч подпер кулаком подбородок и огляделся. В смутном свете, выбивающемся из-под двери, он увидел груду одежды, которую Марисса сняла с него. И на полу – ее платье.
   Он снова перевел взгляд на свои шмотки. Костюм вообще-то ведь не его, а? Как и рубашка… и носки, и туфли. Ничто из одежды ему не принадлежало.
   Он посмотрел на запястье. Ага, часы. Снял. И позволил им упасть на ковер.
   Он жил не у себя. Тратил не свои деньги. Не работал, не имел перспектив. Он домашний питомец, о котором – что спорить! – отлично заботились… Но не мужчина. И, несмотря на любовь к Мариссе, после случившегося на заднем дворе очевидно, что им ничто не светит. Их отношения разрушительны, особенно для нее, – она казалась обезумевшей, незаслуженно винила себя, страдала, и все это – из-за него. Проклятье, она заслуживает куда большего. Она заслуживает… вот, черт! – она заслуживает Ривенджа, этого чистокровного аристократа. Рив сможет о ней позаботиться, дать ей то, в чем она нуждается, выводить ее в свет, став супругом на долгие века.
   Буч встал, прошел к шкафу, вынул сумку от Гуччи… и тотчас же понял, что, уходя, он ничего не хочет брать с собой из этой жизни.
   Отбросив сумку в сторону, он натянул джинсы и олимпийку, засунул ноги в кроссовки, нашел старый бумажник и ключи – все, с чем он переехал к Вишу. Посмотрел на металлическую связку на обычном стальном кольце, вспомнил, что в сентябре так ничего и не сделал со своей квартирой. За это время арендодатель, должно быть, уже ворвался внутрь и выкинул его вещи. Замечательно. Буч и не хотел туда возвращаться.
   Оставив ключи, он направился к выходу и вдруг понял, что у него нет машины. Посмотрел на кроссовки. Значит, до трассы 22 он пойдет пешком, а там уж словит какую-нибудь тачку.
   Определенного плана – что делать, куда идти – у него не имелось. Он просто знал, что покидает Братство и Мариссу, – и только. Еще знал, что в идеале нужно бы убраться из Колдуэлла. Может быть, на запад. Или куда еще.
   Выйдя в гостиную, он с облегчением подумал: хорошо, что нет Ви. Прощаться с другом не менее тягостно, чем покидать свою женщину. Так что не стоит напрашиваться на проводы.
   Проклятье. Братья-то что предпримут по случаю его ухода? Слишком уж много он о них знает… Плевать. Он не может остаться, и если они примут меры, это всего-навсего избавит его от лишних сложностей.
   А то, что с ним сделал Омега… Буч не знал ответов на вопросы по поводу всей этой заморочки с лессерами. Но он хотя бы перестанет волноваться насчет того, что причинит вред Братству или Мариссе. Ведь он не планирует когда-либо с ними встретиться.
   Его ладонь легла на дверную ручку в вестибюле.
   – Куда нацелился, коп? – спросил Ви.
   Буч повернул голову; Ви появился из темноты кухни.
   – Ви… я ухожу.
   Не дожидаясь ответа, Буч покачал головой.
   – Если тебе придется меня убить, сделай это быстро и похорони. И не сообщай Мариссе.
   – Почему ты уходишь?
   – Так лучше, даже если я при этом умру. Черт, ты сделаешь мне одолжение, если прикончишь. Я люблю женщину, которую не могу получить. Ты и прочие братья – единственные друзья, которые у меня есть, но я подвожу и вас. А что, черт побери, ждет меня в том мире? Ничего. Ни работы. Ни дома. Моя семья думает, что я псих. Единственный плюс – то, что я буду один и среди своего вида.
   Ви приблизился – высокая, угрожающая тень.
   Черт, может быть, все закончится сегодня же ночью. Прямо здесь. Прямо сейчас, вот-вот…
   – Буч, дружище, ты не можешь уйти. Я предупреждал тебя с самого начала. Пути назад нет.
   – Значит, как я и сказал… пришей. Возьми кинжал, и… Но слушай меня внимательно. Я ни минуты не хочу оставаться в вашем мире, как аутсайдер.
   Когда их взгляды встретились, Буч даже не попытался собраться с силами. Он не хотел драки. Он собирался мирно уйти на покой, и пусть отправит его туда лучший друг, совершив хорошее, чистое убийство.
   Есть пути и похуже, подумал он. Миллионы худших путей.
   Вишу прищурился.
   – А что, если есть и другое решение?
   – Другое… Ви, вставные клыки не помогут.
   – Ты мне доверяешь?
   Не услышав ответа, Ви повторил:
   – Буч, ты мне доверяешь?
   – Да.
   – Тогда дай мне всего один час, коп. Посмотрим, что удастся сделать.

Глава 29

   Время тянулось, Буч рыскал и рыскал вокруг Берлоги в ожидании Ви. В итоге, так и не сумев развеять похмельный морок и чувствуя головокружение, он пошел в свою комнату и лег на кровать. Закрыл глаза, но только для того, чтобы приглушить свет, а не уснуть.
   Окруженный плотной тишиной, он подумал о своей сестре Джойс и ее новорожденном. Он знал, где сегодня состоится крещение. Там, где омывали и его. Как и всех О’Нилов.
   Первородный грех уходил с водой.
   Буч положил руку на черный шрам и подумал, что Зло вернулось-таки за ним. И поселилось внутри.
   Обхватив ладонью крест, он сжимал золото до тех пор, пока оно не впилось в его кожу; тогда Буч решил, что ему необходимо пойти в церковь. И потом делать это регулярно.
   Он стискивал распятие до тех пор, пока не подкралось утомление, выедая мысли, заменяя их пустотой, которой бы он обрадовался, будучи в сознании…
   Некоторое время спустя Буч проснулся и взглянул на часы. Он проспал ровно два часа и теперь находился в фазе нешуточного похмелья – голова раскалывалась, глаза болели даже от слабого света, сочащегося из-под двери. Он перекатился на спину и вытянулся, хрустя позвонками.
   По коридору пронесся зловещий стон.
   – Ви? – произнес Буч.
   Снова стон.
   – Ви, как ты там?
   Внезапно раздался грохот, как если бы упало что-то тяжелое. Затем прерывистые звуки, которые человек издает, когда ему слишком больно кричать или он перепуган до смерти. Буч вскочил с кровати и побежал в гостиную.
   – Господи Иисусе!
   Вишу свалился с дивана лицом на журнальный столик, раскидав в стороны бокалы с бутылками. Он метался, сильно зажмурившись, хватая ртом воздух в беззвучных криках.
   – Вишу! Проснись!
   Буч схватил вампира за крепкие плечи и вдруг увидел, что Ви снял свою перчатку. Жуткая рука светилась, как солнце, прожигая дыры в дереве столика и коже дивана.
   – Черт!
   Буч еле успел выпрыгнуть из зоны удара.
   Он только и мог, что звать Вишу по имени, пока брат боролся, пытаясь схватить какого-то незримого монстра, который, в свою очередь, удерживал его. Вдруг что-то помогло. Может быть, голос Буча. Или Ви достаточно сильно приложился и оттого проснулся.
   Когда Вишу открыл глаза, он тяжело дышал и трясся, покрывшись потом от ужаса.
   – Друг…
   Буч нагнулся и прикоснулся к плечу своего приятеля. Ви, съежившись, отпрянул. Это показалось человеку самым страшным.
   – Эй… тише, ты дома. Ты в безопасности.
   Глаза Ви, обычно спокойные и холодные, блестели.
   – Буч… о боже. Буч… смерть. Смерть… кровь спереди на моей рубашке. Рубашка… моя кровь…
   – Угу, угу, успокойся. Давай чуток остынем, дружище.
   Буч взял Ви под мышки и водрузил на диван. Бедняга шлепнулся на кожаные подушки, как тряпичная кукла.
   – Сейчас принесу тебе попить.
   Буч направился на кухню-камбуз, нашел на стойке почти чистый стакан и сполоснул. Наполнил холодной водой, хотя, несомненно, Ви предпочел бы водку.
   Когда он вернулся, Ви пытался раскурить самокрутку. Руки его дрожали, напоминая флаги на ветру.
   – Может, чего покрепче? – спросил Буч.
   – Нет. Это сойдет. Спасибо, друг, – Ви взял стакан.
   Буч сел на другой конец дивана.
   – Эй, пора что-то делать с твоими кошмарами.
   – Не выйдет.
   Ви глубоко вдохнул и выпустил ровную струю дыма.
   – Кстати, у меня неплохие новости. Ну, типа того.
   Буч предпочел бы сейчас обсуждать проблему кошмаров Ви, но вампир явно предпочитал другую тему.
   – Говори. И ты должен был разбудить меня, едва только…
   – Пробовал. Но ты спал как убитый. Неважно…
   Еще один выдох. Уже спокойнее.
   – Знаешь, я ведь уже заглядывал в твою родословную.
   – Я догадывался.
   – Нужно было узнать, что там, если ты собираешься остаться со мной – ну, с нами. Я проследил твою кровную линию до Ирландии. В твоих венах, коп, куча бледнокожих ирландцев.
   Буч замер.
   – Ты… что-нибудь еще нашел?
   – Не тогда, девять месяцев назад, когда мы познакомились. И не сейчас, прослеживая ее вновь.
   Вот облом. Хотя на что он, ради всего святого, надеялся? Он не вампир.
   – Тогда зачем мы об этом говорим?
   – Уверен, что в твоем роду не было странных историй? Особенно в Европе? Может быть, каких-то женщин из твоей линии похищали ночью? Беременность, появившаяся внезапно… Чья-нибудь дочь исчезла, а потом вернулась с ребенком?
   Правду сказать, в семье О’Нил предания были не в ходу. Первые двенадцать лет Буча мать воспитывала шестерых и работала медсестрой. А после смерти Джени Одель была слишком потрясена, чтобы рассказывать истории. А отец? Куда уж ему! Работа с девяти до пяти в телефонной компании, а потом еще в ночную смену охранником не слишком располагала его к болтовне с ребятишками. Когда Эдди О’Нил приходил домой, он либо пил, либо спал.
   – Нет, я ничего такого не знаю.
   – Вот какие дела, Буч.
   Ви затянулся, затем заговорил сквозь выпущенный изо рта дым.
   – Я хочу посмотреть, нет ли в тебе кого-нибудь из нас.
   «Ого».
   – Но ты же ведь знаешь мое генеалогическое древо. И разве мои анализы крови в клинике и вообще за всю мою жизнь не показали бы что-нибудь?
   – Необязательно, а вот я знаю верный способ выяснить это. Он называется «возвращение к предкам».
   Ви вытянул вперед свою сияющую руку и сжал в кулак.
   – Проклятье, как я ненавижу эту штуку. Но мы ею воспользуемся.
   Буч взглянул на прожженный столик.
   – Ты собираешься поджечь меня, словно факел?
   – Я смогу направить ее на цель. Вряд ли тебе это покажется забавным, но не убьет. Что мы имеем? Неразбериха с Мариссой, ее кормлением – и твоя реакция на это; тот факт, что ты, по твоим словам, источаешь рядом с ней запах… Плюс, видит Бог, ты довольно-таки агрессивен. Кто знает, что мы найдем.
   Нечто теплое встрепенулось в груди Буча. Нечто, напоминающее надежду.
   – А если у меня в родственниках есть вампир?
   – Тогда мы можем… – Ви глубоко затянулся, – Возможно, мы тебя превратим.
   Черт побери…
   – Я думал, вы этого не можете.
   Ви кивнул на огромную стопку кожаных томов возле компьютера.
   – В Хрониках кое-что есть. Если в тебе присутствует некоторое количество нашей крови, можно попытаться. Это очень опасно, но попробовать стоит.
   Боже, Бучу этот план очень по душе!
   – Давай сделаем это «возвращение». Сейчас же.
   – Нельзя. Даже если у тебя подходящая ДНК, мы должны получить разрешение от Девы-Законоучительницы. Все не так просто, а тут еще осложнения из-за сотворенного лессерами. Если она не позволит нам продолжить, не будет иметь значения, есть ли у тебя родственники с клыками, нет ли, и я не хочу напрасно проводить тебя через «возвращение к предкам».
   – Как долго нам ждать?
   – Рэт сказал, что поговорит с ней сегодня ночью.
   – Господи, Ви. Надеюсь…
   – Я хочу, чтобы ты некоторое время подумал насчет всего этого. Пройти «возвращение» совсем не просто. Твой мозг откроется для нас, и боль будет еще та. И возможно, тебе стоит поговорить на эту тему с Мариссой.
   Буч как раз только что подумал о ней.
   – Я пройду через это. Не волнуйся.
   – Не задирай нос.
   – Да нет. Уверен, что это сработает.
   – Возможно, и нет.
   Ви смотрел на зажженный конец своей самокрутки.
   – Предположим, что ты удачно пройдешь «возвращение» и мы найдем твоего живого родственника, чтобы начать превращение, но ты можешь умереть в середине изменения. Нет полной уверенности в том, что ты выживешь.
   – Я сделаю это.
   Ви усмехнулся.
   – Не могу понять: ты такой смелый или попросту спешишь умереть?
   – Не стоит недооценивать силу ненависти к самому себе. Это отличный стимул. Кроме того, мы знаем другой вариант.
   Когда их взгляды встретились, Буч знал, что Ви подумал о том же. Несмотря на опасность, это все же лучше, чем если Вишу придется убить Буча при очередной попытке уйти.
   – Пойду к Мариссе.
   Уже возле двери в тоннель Буч приостановился.
   – Уверен, что ничего нельзя поделать с твоими ночными кошмарами?
   – У тебя сейчас и без того достаточно дел.
   – Я замечательно выполняю несколько дел одновременно, приятель.
   – Иди к своей девушке, коп. За меня не волнуйся.
   – Экая же заноза ты в заднице!
   – Сказал один пистолет другому.
   Буч выругался и зашел в тоннель, стараясь не взорваться. Добравшись до особняка, он поднялся на второй этаж и прошел мимо кабинета Рэта. Повинуясь импульсу, он постучал о косяк. Когда король ответил, Буч пробыл внутри минут десять, после чего пошел в комнату Мариссы.
   Он собирался постучаться, когда кто-то произнес:
   – Ее там нет.
   Он обернулся и увидел идущую по коридору Бет, держащую в руках вазу с цветами.
   – А где она? – спросил он.
   – Отправилась с Рэйджем посмотреть свое новое жилье.
   – Какое еще…
   – Она сняла себе дом. В семи милях отсюда.
   Черт. Она переезжает. И даже не сказала ему.
   – Где именно?
   После того как Бет дала ему адрес и заверила, что арендуемый дом безопасен, его первым желанием было ехать туда, но он отказался от этой мысли. Рэт сейчас на пути к Деве-Законоучительнице. Может, они успеют закончить с «возвращением», и тогда будет что рассказать Мариссе.
   – Вечером-то она вернется?
   Но почему она все же не рассказала ему про переезд?
   – Конечно. И Рэт собирается попросить Вишу, чтобы тот проверил систему безопасности, так что она останется здесь, пока Ви не закончит.
   Бет нахмурилась.
   – Эй… ты не очень-то хорошо выглядишь. Почему бы тебе не спуститься и не поесть со мной?
   Он кивнул, хотя даже не понял, в ответ на что.
   – Ты в курсе, что я ее люблю? – выпалил он, не зная, зачем куда-то идет.
   – В курсе. И она тебя любит.
   Тогда почему не поговорила с ним?
   Да, но он-то что сделал, чтобы ей помочь? Взбесился из-за кормления. Лишил ее девственности, будучи пьяным. Причинил боль. Боже…
   – Я не голоден, – сказал он, – Но охотно посмотрю, как ешь ты.

   Вишу вышел из-под душа и вскрикнул, вмазавшись спиной в мраморную стену.
   В ванной комнате стоял Рэт – огромный мужчина в кожаной одежде величиной с «кадиллак».
   – Проклятье, милорд. Так напугать брата…
   – Нервишки пошаливают, Ви? – Рэт подал ему полотенце, – Я только что вернулся от Девы-Законоучительницы.
   Ви замер с махровым полотенцем под мышкой.
   – И что она?
   – Она не пожелала со мной встречаться.
   – Проклятье, почему?
   Он обернул полотенцем бедра.
   – Какая-то ерунда, что-то с «вращающимися колесами». Черта с два разберешь. Меня встретила одна из Избранных.
   Челюсти Рэта были так сильно сжаты, что удивительно, как он вообще разговаривал.
   – Я снова отправлюсь туда завтра ночью. Пока, видишь, все выглядит не лучшим образом.
   Разочарование кольнуло Ви, и его глаз задергался.
   – Черт.
   – Ага.
   Последовала пауза.
   – И коль скоро мы закончили со всей этой дребеденью, давай перейдем к тебе.
   – Ко мне?
   – Ты натянут как струна, а твой глаз… он дергается.
   – Да, и все из-за того, что ты устроил мне в пятницу на тринадцатое.
   Ви прошел мимо короля и направился в свою комнату.
   Пока он натягивал на руку перчатку, Рэт прислонился к косяку.
   – Послушай, Ви…
   Ох, лучше не заводиться.
   – Я в порядке.
   – Не сомневаюсь. Поэтому – следующее: даю тебе срок до конца недели. Если ты не оклемаешься, сниму тебя с дежурств.
   – Что?!
   – Отпуск. Как насчет отдыха, брат мой?
   – Ты в своем уме? Ты же понимаешь, что без Тора нас – четверо! Ты не можешь позволить…
   – Потерять тебя. Да, я знаю. И не допущу, чтобы тебя убили, пока в твоей голове происходит черт-те что. Или не происходит, как ты пытаешься утверждать.
   – Послушай, все мы на грани срыва, а что насчет…
   – Недавно приходил Буч. Рассказал о твоем неотвязном кошмаре.
   – Вот гаденыш.
   Ей-богу, он поколотит своего соседа в наказание за длинный язык.
   – Он поступил правильно, сказав мне. Ты должен был сделать это сам.
   Ви подошел к комоду, где находились его сигаретная бумага и табак. Ловко скрутил самокрутку, лишь бы побыстрей засунуть что-нибудь в рот. Тут либо занять его, либо материться.
   – Тебе нужно провериться, Ви.
   – У кого? У Хаверса? Ни одна томография или лабораторные анализы не скажут мне, что не так, потому что это не имеет отношения к телу. Послушай, я справлюсь.
   Он обернулся и выдохнул.
   – Я ведь самый умный, забыл? Сам с этим и разберусь.
   Рэт опустил очки, бледно-зеленые глаза горели, как неоновые фонарики.
   – У тебя неделя, чтобы все уладить, или я доложу о тебе Деве-Законоучительнице. А теперь одевайся. Нам нужно поговорить еще кое о чем. Касательно копа.
   Когда король удалился в гостиную, Ви глубоко затянулся и огляделся в поисках пепельницы. Черт, он оставил ее в передней.
   Он собирался пройти через гостиную, но вдруг кинул взгляд на свою руку. Поднеся затянутый в перчатку кошмар ко рту, он стянул кожаную вещицу зубами и уставился на светящееся проклятие.
   Черт. Свечение становится ярче день ото дня.
   Затаив дыхание, он прикоснулся самокруткой к ладони. Когда кончик самокрутки встретился с кожей, белый свет вспыхнул еще сильнее, осветив предупреждающие татуировки, делая их объемными.
   Самокрутку поглотила яркая вспышка света, жжение задело нервные окончания. Когда остался лишь пепел, Ви сдул его, наблюдая, как маленькое облачко несется по воздуху и рассыпается в прах.

   Марисса прошла по своему новому дому и вернулась в гостиную, откуда и начала обход. Места оказалось больше, чем она ожидала, особенно если учесть шесть подземных спален с ваннами. Она выбрала дом потому, что ей показалось: он чуть меньше, чем у брата Хаверса, но этот колониальный дом был просто огромен. И пуст.
   Она представила, как переезжает сюда, и поняла, что никогда раньше не находилась одна в доме. В прежнем всегда было много слуг плюс Хаверс, пациенты, медперсонал… Особняк Братства тоже полон людей.
   – Марисса? – за спиной послышались тяжелые шаги Рэйджа, – Время.
   – Я еще не все осмотрела.
   – Попроси Фрица вернуться и осмотреть.
   Она покачала головой.
   – Это мой дом. Я хочу сама.
   – На это есть завтрашняя ночь. А сейчас пора.
   Она последний раз окинула все взглядом, затем направилась к двери.
   – Хорошо. Завтра.
   Они дематериализовались в особняк. Пройдя вестибюль, Марисса ощутила запах жареного мяса и услышала говор, доносящийся из столовой. Рэйдж улыбнулся ей и стал разоружаться, снимая с плеч ножны для кинжалов и зовя Мэри.
   – Привет.
   Марисса обернулась. В темноте бильярдной комнаты стоял Буч, опершись на стол и держа в руке широкий хрустальный стакан. Дорогой костюм, бледно-голубой галстук… но, взглянув на Буча, она увидела его обнаженным и склонившимся над ней.
   Когда девушка ощутила жар, он отвернулся.
   – Ты совершенно другая в брюках.
   – Что… ах да. Это мне дала Бет.
   Он глотнул из стакана.
   – Слышал, ты снимаешь дом.
   – Да, я только что вернулась из…
   – Бет мне сообщила. И сколько же ты еще здесь пробудешь? Неделю? Меньше? Наверное, меньше, да?
   – Наверное. Я собиралась тебе сказать, но в итоге просто сняла его, а учитывая остальные проблемы, просто не успела. Я не собиралась скрывать от тебя.
   Он никак не отреагировал.
   – Буч, – сказала она, – у тебя… у нас… все в порядке?
   – Ага.
   Он посмотрел на свой скотч.
   – По крайней мере, будет.
   – Буч… Насчет того, что произошло…
   – Знаешь, на пожар мне плевать.
   – Да нет же, я имела в виду… в спальне.
   – Секс?
   Она покраснела и опустила глаза.
   – Я хочу попытаться снова.
   Он не ответил, и она посмотрела ему в лицо.
   В его ореховых глазах появилось напряженное выражение.
   – Знаешь, чего я хочу? Хотя бы раз хочу быть достойным тебя. Хотя бы… раз.
   – Ты уже и так…
   Он растопырил руки и посмотрел на свое тело.
   – Нет. Такой, как сейчас, – нет. Но я сделаю так, чтобы стать достойным. Позабочусь об этом.
   – О чем ты?
   – Позволишь сопровождать тебя на обед?
   Словно желая отвлечь девушку, он шагнул вперед и предложил ей руку. Она не приняла ее.
   – Доверься мне, Марисса.
   После долгой паузы она ответила на его любезный жест, подумав, что, по крайней мере, Буч не отстраняется от нее. А именно так он вел себя после пожара.
   – Дружище, задержись на чуток.
   Они обернулись. Из потайной двери под лестницей появился Рэт, следом за ним – Вишу.
   – Добрый вечер, Марисса, – сказал король, – Коп, ты мне нужен на пару слов.
   Буч кивнул. Марисса спросила:
   – В чем дело?
   – Извини нас, Марисса.
   На лицах вошедших застыло невозмутимое выражение, их позы не выглядели напряженными. Марисса сразу раскусила напускное спокойствие братьев. Но не топтаться же ей здесь?
   – Я подожду тебя за столом, – сказала она Бучу.
   Она направилась в столовую, затем помедлила и посмотрела через плечо. Трое мужчин стояли вместе, Вишу и Рэт нависли над Бучем, говоря ему что-то. На его лице отразилось удивление, брови поползли вверх. Затем он кивнул и скрестил руки на груди – словно собрался с духом и решился. На что-то.
   Ужас нахлынул на нее. Дела Братства. Точно, дела Братства.
   – О чем Рэт и Ви с тобой разговаривали? – спросила Марисса.
   Буч развернул салфетку и положил узорчатую ткань на колени.
   – Они хотят, чтобы я наведался в дом Тора и провел расследование. Посмотрел, не возвращался ли он, не оставил ли каких-нибудь зацепок, когда уходил.
   А…
   – Ну… хорошо.
   – Долгие годы я зарабатывал этим себе на жизнь.
   – Это все, что ты собираешься делать?
   Перед ним поставили тарелку с едой, и он допил скотч.
   – Ага. И еще… Братья хотят начать патрулирование сельских зон и попросили меня разработать для них маршрут. Сегодня ночью после заката солнца мы пойдем и сделаем это с Ви.
   Она кивнула, убеждая себя, что все будет хорошо. Пока он не начнет драться. И пока он не…
   – Марисса, в чем дело?
   – Я… просто не хочу, чтобы ты пострадал. В смысле, ты же ведь человек, и…
   – Сегодня кое-что выяснится.
   Что ж… похоже, он закрыл эту тему. И если она продолжит на него давить, то этим покажет лишь, что держит его за слабака.
   – Выяснится что?
   Он взял вилку.
   – Что со мной произошло. Ви уже изучил Хроники, но сказал, что потребуется и мое участие.
   Марисса кивнула, поняв, что они не проведут завтрашний день в постели, лежа бок о бок в ее кровати. Или в его.
   Она отпила воды из стакана и подивилась тому, что можно сидеть с кем-то настолько близко и чувствовать, насколько он от тебя далек.

Глава 30

   На следующий день Джон занял свое место в классе, нетерпеливо ожидая, когда все начнется. Расписание занятий представляло собой три дня учебы и один выходной, и он был готов вернуться к работе.
   Он листал свои записи о взрывчатых веществах, пока другие ученики входили, рассаживались по местам, принимались трепаться – как всегда, об одном… и вдруг затихли.
   Джон поднял глаза. В дверях стоял мужчина, его слегка пошатывало, как если бы он подвыпил. Что за черт…
   Челюсть Джона отвисла, когда он посмотрел на его лицо и рыжие волосы. Блэйлок. Это был… Блэйлок, но куда мощнее прежнего.
   Парень опустил глаза и неуклюже прошел к заднему столу. На самом деле он скорее шаркал, чем шел, словно не мог толком контролировать руки и ноги. Он сел, кое-как разместил ноги под столом, затем ссутулился, словно стараясь себя уменьшить.
   Да уж, удачи ему в этом. Боже, он просто… огромен.
   Черт побери. Он прошел превращение.
   В класс вошел Зетист, захлопнул за собой дверь и посмотрел на Блэйлока. Коротко кивнув ему, Зет приступил к уроку.
   – Сегодня мы поговорим о химических отравляющих веществах. О слезоточивом газе, горчичном…
   Брат замолчал. Затем выругался, очевидно поняв, что никто не обращает на него внимания: все глядят на Блэя.
   – Что ж, черт побери. Блэйлок, расскажи им, каково это. Мы не начнем заниматься, пока ты не расскажешь.
   Блэйлок стал пунцово-красным и покачал головой, стиснув на груди руки.
   – Ладно, ученики: глаза на меня.
   Все посмотрели на Зета.
   – Хотите знать, каково оно? Я расскажу.
   Джон обратился в слух. Зет говорил обобщенно, избегая каких-либо ссылок на личный опыт, но это была полезная информация. И чем дольше брат говорил, тем сильней трепетало тело Джона.
   «Да, – говорил он своему телу, – Запоминай и сделай это скорее».
   Он готовился стать мужчиной.

   Ван вышел из мини-вэна, тихо закрыл дверь пассажирского салона и отошел в тень. То, на что он смотрел с расстояния в сотню ярдов, напоминало место, где он вырос, – обветшалый дом с крышей, покрытой рубероидом, машина-развалюха во дворе… Единственная разница – в том, что этот домишко стоял на пустыре, на отшибе, а район Вана был ближе к городу. Но от беспросветной бедности их отделяла пара шагов.
   Изучая местность, первым делом он обратил внимание на странный звук, разносящийся в ночи. Ритмичное постукивание… словно кто-то колол дрова. Нет, скорее барабанил. И возможно, по задней двери дома, перед которым стоял Ван.
   – Это твоя цель на сегодня, – сказал мистер Икс, когда еще двое лессеров вышли из мини-вэна, – Дневной патруль следил за этим местом всю прошлую неделю. До темноты – никакой активности. На окнах – железные решетки. Шторы всегда занавешены. Цель – поймать, но убивать только в том случае, если они попытаются удрать.
   Мистер Икс остановился и вдруг нахмурился. Осмотрелся.
   Ван поступил так же и не заметил ничего особенного.
   Пока на дороге не показался черный «кадиллак» с затемненными стеклами и хромированными колесами. Такая машина стоит не меньше целого дома. Что за дела творятся в этаком захолустье?
   – К оружию, – прошипел мистер Икс, – Живей.
   Ван достал свой новенький сорокамиллиметровый «смит-и-вессон», чувствуя, как стальная тяжесть наполняет ладонь. Его тело настроилось на предстоящую схватку, он рад был возможности позабавиться со своими противниками…
   Но мистер Икс вдруг пригвоздил его взглядом.
   – Держись в стороне. Я не хочу, чтобы ты участвовал. Просто наблюдай.
   «Подонок, – подумал Ван, приглаживая свои темные волосы, – Чертов подонок».
   – Ясно? – Лицо мистера Икса стало мертвенно-холод-ным, – Ты не вмешиваешься.
   Ван отделался легким кивком и отвернулся, чтобы не выругаться вслух. Следя за внедорожником, он увидел, как машина доехала до жалкой лачуги и остановилась.
   Очевидно, это какой-то патруль. Хотя не копы. По крайней мере, не люди.
   Мотор «кадиллака» заглох, и наружу вышли двое мужчин. Один относительно нормальных размеров, если говорить о полузащитниках. Другой – невероятно огромный.
   Господи Иисусе… Брат. Определенно. И Ксавье оказался прав. Этот вампир был больше, чем кто-либо виденный Ваном за всю его жизнь – а он на своем веку повидал на ринге парочку весьма не маленьких головорезов.
   И тут брат исчез. Бац! – и растворился в воздухе. Прежде чем Ван успел спросить, что, черт побери, это значит, напарник вампира повернул голову и посмотрел в упор на мистера Икса. Хотя они стояли в тени.
   – О господи… – выдохнул Ксавье, – Он жив. И Хозяин… с ним…
   Форлессер подался вперед и пошел к человеку. В лунном свете. Четко посреди дороги.
   О чем он, черт возьми, думает?
   Буч весь затрясся, когда увидел бледноволосого лессера, вышедшего из темноты. Нет сомнений: именно этот его обрабатывал. Хотя у Буча не осталось связных воспоминаний о пытках, тело словно запомнило, кто причинил ему вред; воспоминания впечатались в каждый мускул, порванный или перебитый этим мерзавцем.
   О, как ему хотелось его достать…
   Но развитие ситуации не оставило ему такой возможности.
   Позади дома взревела бензопила, перейдя затем на высокий, скулящий визг. Одновременно еще один бледноволосый вышел из леса, направив на Буча ствол.
   Полуавтомат приветственно застрекотал, и пули со свистом пронеслись рядом с головой бывшего полицейского. Выхватив «глок», Буч прыгнул за «кадиллак». Из своего укрытия он вернул приветствие, потратив несколько патронов. «Глок» толчками отдавался в руке, пока Буч старался уберечь от пуль свои телеса. Когда в перестрелке наступило затишье, Буч выглянул сквозь пуленепробиваемое стекло. Стрелок находился за каркасом проржавевшей машины и, без сомнения, перезаряжал полуавтомат. То же проделал и Буч.
   Но первый убийца – его мучитель – все еще не взялся за оружие. Так и стоял посреди дороги, пялясь на Буча.
   Возможно, нечисть почувствует себя лучше, отведав свинца.
   Решив сделать ему это чертово одолжение, Буч прислонился к внедорожнику, нажал на курок и выстрелил форлессеру в грудь. С хрипом тот пошатнулся, но не упал. Казалось, он лишь рассердился и отбросил пулю, словно назойливую пчелу.
   Буч понятия не имел, что произошло, но у него сейчас не было времени думать, почему волшебная пуля не свалила этого, конкретно, убийцу. Он снова открыл огонь, пули быстрой чередой выскакивали из дула. Наконец лессер не выдержал и повалился на спину, раскинув руки и ноги…
   Тут за спиной Буча раздался хлопок, не менее громкий, чем выстрел.
   Он развернулся, сжав «глок» обеими руками, чтобы сделать хватку более твердой.
   О черт!
   Из дома в слепой панике выбежала женщина с ребенком на руках. И у нее были серьезные основания уносить ноги: за ними гнался огромных размеров вампир с грозным лицом и занесенной над головою работающей бензопилой. Псих готов был обрушить на них вращающееся лезвие.
   Буч прицелился вампиру в голову и стал давить на курок…
   В этот момент за спиной его мишени появился Вишу, пытающийся дотянуться до пилы.
   – Черт!
   Буч попытался остановиться, но пистолет дернулся, и…
   Кто-то схватил Буча за горло. Второй лессер с ружьем.
   Буча сбили с ног и впечатали в капот «кадиллака», как бейсбольную биту. От удара он выронил «глок», оружие отлетело со стуком – металл о металл.
   Проклятье. Он сунул руку в карман пальто и нащупал нож с выдвижным лезвием, который носил с собой. Лессер перехватил руку Буча и резко дернул ее на себя. Когда лезвие вылетело, коп переместил туловище влево и пырнул повалившую его тварь в бок.
   Рев боли. Хватка ослабла.
   Буч с силой отпихнул тело лессера. Когда отморозок на долю секунды завис в воздухе, Буч взмахнул ножом. Выдвижное лезвие располосовало жертве горло, выпустив фонтан черной крови.
   Буч повалил лессера на землю и повернулся к дому.
   Вишу разбирался с вампиром, уворачиваясь от ревущей бензопилы. Женщина с ребенком бежала через двор, и тут появился еще один бледноволосый.
   – Позвал Рэйджа! – отчетливо проорал Ви.
   – Я в бой! – крикнул на бегу Буч.
   Он мчался изо всех сил, ноги вовсю молотили землю, колени взлетали в воздух. Он отчаянно надеялся, что подоспеет вовремя, что бежит достаточно быстро.
   Ну же, хоть на сей раз…
   Он эффектно перехватил лессера в прыжке. Когда они повалились, Буч крикнул женщине, чтобы та бежала.
   Вдали продолжали звучать выстрелы, но он был слишком занят затмившей все остальное борьбой, чтобы думать о них. Вместе с лессером они перекатывались по снежку, обмениваясь ударами и одновременно пытаясь придушить друг друга. Буч знал, что, если дело затянется, он проиграет, поэтому в порыве отчаяния и повинуясь движущему им инстинкту перестал сопротивляться, позволив убийце себя оседлать… а затем они скрестили взгляды.
   И отвратительное родство, как затянутый накрепко узел, мгновенно обездвижило обоих. Затем явилась потребность поглощать.
   Буч открыл рот и начал втягивать в себя воздух.

Глава 31

   Лежа среди дороги, источая кровь, словно решето, мистер Икс не отрывал взгляда от зараженного человека, числившегося в умерших. Парень держался молодцом – особенно когда повалил лессера, – но скоро ему каюк. Ага, вот… Противник опрокинул его на спину и приготовился полоснуть по горлу…
   Вот только потом они оба замерли, динамика сместилась, сила и слабость поменялись местами. Хотя убийца и находился сверху – командовал человек.
   Мистер Икс затаил дыхание. Там что-то происходит… что-то…
   Но тут рядом с этой парочкой материализовался светловолосый воин. Стремительно нагнувшись, он оторвал лессера от человека, прервав какую-то незримую связь между ними.
   Из тени к мистеру Иксу подошел Ван и заслонил обзор.
   – Не пора ли валить отсюда?
   Пожалуй. А то он вот-вот вырубится.
   – Да… и побыстрей.
   Ван подхватил мистера Икса и понес к мини-вэну. Голова форлессера моталась из стороны в сторону, как у куклы, и сквозь ее вихляние он увидел, что светловолосый брат уничтожил лессера и нагнулся, осматривая человека.
   Герои чертовы.
   Мистер Икс решил дать своим глазам отдых. И возблагодарил Господа, в которого не верил, что Ван Дин еще новичок и не знает, что лессеры не уносят раненых с поля боя.
   Их оставляют лежать там, где они упали, и либо их добивают братья, возвращая к Омеге, либо они сгнивают.
   Мистер Икс почувствовал, как его запихнули в мини-вэн, затем завелся мотор, и они поехали. Откинувшись на спинку сиденья, он ощупал грудь, оценивая степень повреждений. Он поправится. Конечно, пройдет какое-то время, но тело пострадало не настолько, чтобы не восстановиться.
   Ван резко свернул направо, и мистера Икса отбросило к двери.
   Услышав его стон, Ван обернулся.
   – Извини.
   – К черту. Вези скорей.
   Когда мотор снова заревел во всю мощь, мистер Икс закрыл глаза. Этот человек жив! Да, проблема. Очень даже серьезная. Что же случилось? И почему Омега ничего об этом не знает? Учитывая, что от парня так и разит Хозяином.
   Проклятье, кто бы знал ответы на эти вопросы. Важнее сейчас другое: докладывать ли Омеге, что человек выжил? Или такая занятная новость приведет к смене лидера и Икс будет навеки проклят? Он ведь клялся Хозяину, что братья избавились от этого парня! И будет выглядеть идиотом, когда выяснится, что это не так.
   Раз он жив и находится по эту сторону бытия, надо здесь продержаться, пока Ван Дин не войдет в полную силу. Так что – нет… никаких докладов о троянском коне.
   Но этот парень – опасная помеха. И ее нужно устранить как можно скорей.

   Буч лежал на заснеженной земле и старался выровнять дыхание, еще не придя в себя от взаимосвязи с лессером.
   В животе все переворачивалось, и он подумал: где сейчас Рэйдж? Когда Голливуд прервал их с лессером связь и убил мерзавца, то отправился в лес, чтобы убедиться, что других поблизости нет.
   Так что неплохо бы принять вертикальное положение и вооружиться – на случай, если они все-таки подоспеют.
   Буч приподнялся на руках и через лужайку увидел мать с ребенком. Они жались к стене сарая, обвив друг друга, как виноградные лозы. Черт… он узнал их – видел в клинике Хаверса. Когда его выписали, с ними сидела Марисса.
   Да, это они, точно. Голень девочки – в гипсе.
   Бедолаги, подумал он. Съежившись, они выглядели как обычные пострадавшие люди: широко распахнутые глаза матери, бледная кожа и рухнувшая иллюзия, что все в жизни хорошо… По работе он немало с этим встречался.
   Он поднялся на ноги и медленно направился к ним.
   – Я… – Он чуть было не сказал «детектив», – Я друг. Я знаю, кто вы, и позабочусь о вас.
   Расширившиеся еще больше глаза матери посмотрели на него, оторвавшись от растрепанных волос дочки.
   Стараясь говорить ровным тоном, не приближаясь, он указал на «кадиллак».
   – Я хочу, чтобы вы обе пошли и сели в ту машину. Я дам вам ключи, чтобы вы владели ситуацией и могли запереться там. Затем по-быстрому проверю, где мой напарник. Добро? И поедем к Хаверсу.
   Он подождал, пока женщина оценивала его взглядом, так ему знакомым. «Не навредит л и он ей и ее ребенку?» – спрашивала она себя. Можно ли довериться кому-то противоположного пола? Какие варианты?
   Крепко прижимая к себе дочь, женщина с трудом поднялась на ноги, затем протянула руку. Буч подошел и положил ключи на ее ладонь, зная, что у Ви есть запасные и они всегда смогут попасть в «кадиллак», если что.
   Женщина сразу же повернулась и побежала к машине, держа ребенка на руках. А ноша увесиста…
   Буч смотрел, как они удаляются, и знал, что лицо девочки не даст ему сегодня уснуть. В отличие от матери, дочь сохраняла полнейшее спокойствие. Как будто жестокость отца не представляла собой ничего особенного.
   Выругавшись, он побежал к дому, крича:
   – Ви, я иду!
   Ви откликнулся со второго этажа:
   – Здесь больше никого. И я не запомнил номер мини-вэна.
   Буч проверил тело, лежащее на пороге. Мужчина-вампир, лет тридцати четырех или около того. Но опять же, они все выглядели на этот возраст, пока не начинали стареть.
   Буч тронул ногой голову вампира. Она шевельнулась, как бант на подарочной коробке.
   По лестнице застучали каблуки Ви.
   – Как, он все еще мертв?
   – Ага. Здорово ты его отделал… черт, у тебя шея в крови. Я тебя поранил?
   Ви поднес руку к горлу, затем взглянул на ладонь.
   – Не знаю. Мы с ним ввалились в заднюю часть дома, и он задел меня пилой, так что рана может быть от чего угодно. Где Рэйдж?
   – Уже здесь, – откликнулся Голливуд, – Я прочесал лес. Все чисто. А что с матерью и ребенком?
   Буч кивнул в сторону входной двери.
   – В «кадиллаке». Им нужно в клинику. У матери свежие синяки.
   – Давай вместе их отвезем, – сказал Ви, – Рэйдж, не вернуться ли тебе к близнецам?
   – Договорились. Они как раз двинулись в центр на охоту. А вы будьте осторожны.
   С этими словами Рэйдж дематериализовался.
   – Что будем делать с телом? – спросил Буч.
   – Оттащим на задний двор. Скоро взойдет солнце и обо всем позаботится.
   Они подняли мужчину, пронесли его через захламленный дом и положили рядом с прогнившим каркасом кресла.
   Буч посмотрел на прорубленную заднюю дверь.
   – Стало быть, так: этот скот заявляется домой и начинает строить из себя крутого парня перед женой и дочерью. Тем временем лессеры патрулируют местность, и, на их счастье, им подворачивается новая жертва.
   – Угу, на счастье, на счастье…
   – И часто возникают такие бытовые проблемы?
   – В Старом Свете – да, а здесь не особо.
   – Возможно, о них просто не заявляют.
   Ви потер правый глаз, который опять начал дергаться.
   – Может быть. Да… может быть.
   Они прошли через выломанную заднюю дверь и кое-как загородили ее. На пути к главному входу Буч увидел в углу гостиной потрепанную мягкую игрушку, лежащую так, словно ее отбросили. Он подобрал тигра и нахмурился: вещица прилично весила.
   Буч сунул ее под мышку, вытащил мобильник и сделал пару коротких звонков, пока Ви пытался приладить замок к входной двери. Затем они пошли к «кадиллаку».
   Буч осторожно приблизился к водительскому месту, показывая руки, в одной из которых был тигр. Вишу в той же манере обогнул капот с другой стороны, давая понять: «Расслабьтесь, мы вас не тронем», и остановился фута за три от пассажирской двери. Никаких признаков жизни.
   С севера налетел холодный ветер, влажный порыв заставил Буча почувствовать все болячки после минувшей драки.
   Мгновение спустя замки машины открылись.

   Джон не мог оторвать глаз от Блэйлока. Особенно в душевой. Тело парня стало просто огромным, повсюду проступили мускулы, разветвляясь от позвоночника, охватывая плечи, руки и ноги. А еще он стал дюймов на шесть выше. Боже, он теперь ростом под два метра!
   Но счастливым он не выглядел. Двигался неуклюже, утыкался лицом в кафельную стену большую часть времени, пока мылся. И, судя по вздрагиваниям, мыло, которым он пользовался, его раздражало, – или все дело в коже? А собираясь встать под душ, Блэй то и дело отступал, подбирая температуру.
   – Хочешь в него втюриться? Смотри, братья будут ревновать.
   Джон сердито взглянул на Лэша. Тот нагло улыбался, намывая свою узкую грудь; толстая бриллиантовая цепь была облеплена мыльной пеной.
   – Эй, Блэй, тебе лучше не ронять мыло. Малютка Джон рассматривает твое тело с таким интересом, какой тебе и не снился.
   Блэйлок проигнорировал колкости.
   – Блэй! Ты меня слышишь? Или размечтался о том, чтобы мелкий Джон сам оказался перед тобой внаклонку?
   Джон встал перед Лэшем, загородив Блэя.
   – Ой, да ладно, тебе ли его защищать? – Лэш взглянул на Блэйлока, – Блэй не нуждается в чьей-либо защите. Он теперь здоровя-а-ак – правда, Блэй? Скажи: если Джон захочет с тобой порезвиться, ты ведь ему позволишь? Держу пари, что позволишь. Спорю, ты ждешь этого с нетерпением. Вы такая сладкая…
   Джон подался вперед, повалил Лэша на мокрую плитку и… с силой врезал.
   Словно на автопилоте, он снова и снова бил парня по лицу кулаками, налившимися безмерной ненавистью, пока кафельный пол душевой кабинки не стал ярко-красным до самого стока. И неважно, сколько пар рук оттаскивало его – он их не замечал и продолжал колотить.
   Вдруг чьи-то руки с силой оторвали его от Лэша.
   Он сопротивлялся тому, кто бы это ни был, боролся и царапался, сквозь кровавый туман видя, что класс отшатнулся в страхе.
   И не переставал бороться и беззвучно кричать, пока его несли из душевой. Из раздевалки. По коридору. Царапался и отбивался, пока не был брошен на синие маты спортзала и не лишился дыхания.
   Какое-то время он мог видеть лишь лампы на потолке, но, почувствовав себя прижатым к матам, снова начал борьбу. Оскалившись, он вонзил зубы в то, что было ближе всего к нему.
   И в тот же миг оказался лежащим на животе, будучи придавлен огромной тяжестью.
   – Рэт! Нет!!!
   Имя запечатлелось в мозгу лишь условно. Голос королевы – и того слабее. Джон пребывал в запредельной ярости, сгорая в неконтролируемом приступе, размахивая руками.
   – Ты делаешь ему больно!
   – Отойди, Бет! – прогремел в ушах Джона грубый голос короля, – Закончил, сынок? Или еще один раунд с зубенками?
   Джон сопротивлялся, даже когда едва мог пошевелиться и силы иссякли.
   – Рэт, пожалуйста, отпусти его…
   – Это мои с ним дела, лилан. Я хочу, чтобы ты пошла в раздевалку и разобралась со второй частью этой головоломки. Того парня нужно отвезти к Хаверсу.
   Прозвучало проклятие, после чего хлопнула дверь.
   Голос Рэта пророкотал над самой головой Джона:
   – Думаешь, колотя одного из тех парней, ты станешь мужчиной?
   Джон напрягся под свинцовой тяжестью на спине, не заботясь о том, что это сам король. Лишь одно имело значение, одно лишь чувствовал он – ярость, несущуюся по венам.
   – Думаешь, избив этого грубияна, ты войдешь в Братство? Так?
   Джон стал сопротивляться еще сильнее. Но крепкая рука схватила его за загривок и впечатала в мат.
   – Мне не нужны головорезы. Нужны солдаты. Знаешь, в чем разница? Солдаты думают.
   На шею надавили еще сильнее, глаза Джона чуть не вылезли из орбит.
   – Ду-ма-ют…
   Вдруг его отпустили, и Джон тяжело задышал, – воздух просачивался через рот и прокатывался по горлу.
   Дышать. Дышать.
   – Вставай.
   «Пошел ты», – подумал Джон. Но все же уперся руками в маты. Увы, его дурацкое тельце словно приковали цепями. Он не мог подняться.
   – Вставай.
   «Пошел ты».
   – Что ты сказал?!
   Джона подхватили под мышки, и он оказался лицом к лицу с королем. Который был взбешен не на шутку.
   Страх пронзил Джона: он осознал, что утратил всякую связь с реальностью.
   Рэт обнажил клыки, которые казались такими же длинными, как ноги Джона.
   – Думаешь, раз ты не можешь говорить, я тебя не слышу?
   Ноги Джона еще некоторое время подергались, затем он был отброшен. Колени подвели, и он снова повалился на мат.
   Рэт с презрением посмотрел на него.
   – Черт возьми, слава богу, что здесь нет Тора.
   «Это нечестно», – хотел закричать Джон. Нечестно.
   – Думаешь, это произвело бы на него приятное впечатление?
   Джон рывком приподнялся с пола и, шатаясь, встал на ноги, сердито глядя на Рэта.
   «Не произноси это имя, – безмолвно сказал он, – Не произноси».
   Внезапно в его висках больно закололо. В голове он услышал голос Рэта, снова и снова произносящий: «Торман», «Торман»… Джон закрыл уши руками и попятился, спотыкаясь.
   Рэт последовал за ним, подаваясь вперед, имя звучало все громче, пока не превратилось в крик, в безжалостную ритмичную песнь. Затем Джон увидел лицо Тормана, как если бы тот стоял перед ним. Темно-синие глаза. Короткая стрижка под военного. Суровые черты.
   Джон открыл рот и закричал. Без единого звука он продолжал кричать, пока не перешел на рыдания. Боль сжимала сердце, и, тоскуя по единственному отцу, которого он знал, Джон прикрыл глаза руками и сгорбился, затем обхватил себя за плечи и заплакал.
   Когда он наконец сдался, все исчезло. Его мысли успокоились. Видение пропало.
   Крепкие руки обхватили его.
   Джон опять закричал, но уже не от злости, а от нестерпимой боли. Не имея возможности вырваться, он вцепился в огромные плечи Рэта. Он хотел одного – чтобы прекратилась боль… Хотел, чтобы ноющее чувство в груди, которое он пытался похоронить глубоко внутри себя, ушло. Его переполняли эмоции, вспомнились все потери и трагические стечения обстоятельств. Внутри его – одни синяки.
   – Проклятье, – Рэт нежно раскачивал его из стороны в сторону, – Все, все в порядке, сынок. Черт… побери.

Глава 32

   Марисса, почти уже выбравшись из «мерседеса», нырнула обратно.
   – Фриц, подожди меня, пожалуйста. Я хочу потом еще съездить в снятый дом.
   – Конечно, госпожа.
   Она повернулась и посмотрела на черный ход в клинику Хаверса, размышляя, пустят ли ее вообще.
   – Марисса.
   Она обернулась.
   – О боже… Буч.
   Она подбежала к «кадиллаку».
   – Я так рада, что ты мне позвонил. Ты в порядке? А они?
   – Вполне. Они сейчас на осмотре.
   – А ты?
   – Порядок. Полный порядок. Я подумал, что лучше подождать снаружи, потому что… ну, ты сама понимаешь.
   Да, Хаверс бы не обрадовался, увидев его. Возможно, брату не слишком понравится и ее визит.
   Марисса посмотрела в сторону черного хода.
   – Мать с ребенком… они ведь не смогут вернуться потом обратно?
   – Исключено. Лессеры знают об их доме, так что это крайне опасно. И, если честно, там не так уж много о чем жалеть.
   – Что насчет хеллрена этой женщины?
   – О нем… позаботились.
   Нехорошо радоваться чьей-то смерти, но именно это чувство она испытывала. И тут вдруг представила себе Буча на поле боя…
   – Я люблю тебя, – выпалила она, – Поэтому не хочу, чтобы ты дрался. Если по какой-то причине я тебя потеряю, моя жизнь закончится.
   Глаза Буча расширились, и Марисса поняла, что они уже целую вечность не говорили о любви. Но теперь именно это станет правилом номер один. Ей надоело проводить дневное время вдали от него, чувствовать увеличивающееся между ними расстояние, и со своей стороны она больше этого не допустит.
   Буч выбрался из машины, протягивая к ней руки.
   – Боже, Марисса… Ты даже не представляешь, что для меня значат твои слова. Мне нужно всегда знать об этом. Чувствовать это.
   Он с трепетом поцеловал ее, шепча нежные слова, и, когда девушка задрожала, осторожно ее обнял. Между ними оставалась некоторая неловкость, но это сейчас не имело значения. Ей было необходимо снова почувствовать связь между ними.
   Когда Буч немного отодвинулся, Марисса спросила:
   – Собираюсь зайти внутрь, ты подождешь? Хочу показать тебе мой новый дом.
   Он провел кончиком пальца по ее щеке. В его глазах появилась грусть.
   – Я подожду. И с радостью посмотрю, где ты будешь жить.
   – Я ненадолго.
   Марисса снова поцеловала его, затем направилась ко входу в клинику. Чувствуя себя посторонней, она удивилась, что ее беспрепятственно пропустили внутрь. Но это еще не значило, что все пройдет гладко. Спускаясь в лифте, она нервно теребила волосы. И волновалась по поводу встречи с Хаверсом. Не закатит ли он скандал?
   Когда Марисса зашла в приемную, медсестры уже знали, зачем именно она пришла, и проводили в палату. Она постучала в дверь и напряглась.
   Хаверс перевел взгляд с ребенка на нее и замер. Казалось, он потерял нить рассуждений – поправил очки, затем откашлялся…
   – Ты пришла! – радостно воскликнула девочка.
   – Привет! – ответила Марисса, помахав рукой.
   – Извините меня, – пробормотал Хаверс матери девочки, – Приведу в порядок бумаги по выписке. Но, как я уже сказал, нет нужды торопиться.
   Марисса взглянула на брата, приближающегося к ней, и подумала: покажет ли он, что ее заметил? И, в некотором роде, он это показал. Остановил взгляд на ее брюках и вздрогнул.
   – Марисса.
   – Хаверс.
   – Выглядишь… неплохо.
   Мило. Но он имел в виду, что она выглядит по-другому. И не одобрял.
   – У меня все хорошо.
   – Извини, я пойду.
   Когда он выходил, не дождавшись ответа, внутри Мариссы вскипела злость, но девушка не позволила язвительным словам слететь с языка. Вместо этого она подошла к койке и села. Она взяла ладонь девочки, пытаясь придумать какие-нибудь слова, но звонкий детский голосок зазвучал первым.
   – Мой отец умер, – сказал ребенок, словно констатируя факт, – Моя маамэн напугана. И если мы уйдем отсюда, нам будет негде спать.
   Марисса на мгновение прикрыла глаза, благодаря милостивую Деву-Законоучительницу за то, что, по крайней мере, у нее есть решение хоть этой проблемы.
   Она взглянула на женщину.
   – Я знаю, куда вам пойти. И скоро вас туда отвезу.
   Мать затрясла головой.
   – У нас нет денег…
   – Но я могу заплатить аренду, – сказала девочка, держа своего потрепанного тигра. Она расстегнула замок на его спине, просунула туда руку и достала тарелку желаний.
   – Это ведь золото? А значит – деньги… Ведь так?
   Марисса глубоко вдохнула и постаралась не заплакать.
   – Нет, это же мой подарок… А за аренду платить не нужно. У меня есть пустой дом, которому нужны жильцы.
   Она еще раз взглянула на мать.
   – Я буду рада, если вы поживете вместе со мной, как только там все будет готово.

   Вернувшись после своего срыва в раздевалку, Джон остался совсем один. Рэт направился в главный дом, Лэша увезли в клинику, а другие ребята разъехались по домам.
   Отлично. В гулкой тишине он принял самый долгий душ в своей жизни – просто стоял под горячей водой, позволяя ей струиться по телу. Оно все болело. И его тошнило.
   Господи. Что, он действительно укусил короля? Избил одноклассника?
   Джон прислонился спиной к кафелю. Несмотря на воду и мыло, ничто не могло очистить его. Любопытно, он чувствовал себя… грязным. Стыд и позор – то же дерьмо.
   Выругавшись, Джон посмотрел на свою узкую грудь, впалый живот, угловатые бедра, взглянул, минуя свой незначительный орган, на маленькие ступни. Затем проследовал взглядом до стока, куда утекла кровь Лэша.
   Он чуть не убил этого парня, вдруг осознал Джон. Полная утеря самоконтроля.
   – Джон?
   Он поднял голову. У входа в душевую стоял Зетист, его лицо ничего не выражало.
   – Закончишь, зайди в главный дом. Мы в кабинете Рэта.
   Джон кивнул и выключил воду. Большая вероятность, что его выкинут из программы тренировок. Может быть, и из дома. И он не мог их винить. Но боже, куда ему податься?
   Когда Зет удалился, Джон насухо вытерся, оделся и пошел по коридору в офис Тора. Ему пришлось опустить глаза, проходя сквозь него к тоннелю. Воспоминания о Тормане были просто невыносимы. Все до единого.
   Пару минут спустя он уже стоял в фойе особняка перед главной лестницей. Медленно поднялся по ступенькам, устланным ковром, чувствуя себя нестерпимо уставшим, и, добравшись до верха, ощутил еще более сильное утомление. Двойные двери в кабинет Рэта были открыты, и оттуда доносились голоса короля и остальных братьев. «Я буду очень по ним скучать», – подумал Джон.
   Зайдя в комнату, он первым делом заметил кресло Тора. Уродливый зеленый монстр переехал и теперь находился позади и левее трона. Странно.
   Джон шагнул вперед и подождал, пока его заметят.
   Рэт склонился над симпатичным столиком, заваленным бумагами, увеличительное стекло в руке, очевидно, помогало ему читать. Зет и Фури стояли по обе стороны от короля, тоже склонившись над картой, которую разглядывал Рэт.
   – Вот здесь мы нашли первый лагерь пыток, – сказал Фури, указывая на большой зеленый участок, – Здесь нашли Буча. Здесь взяли меня.
   – Между ними большие расстояния, – пробормотал Рэт, – Уйма миль.
   – Нам нужен самолет, – сказал Зет, – Наблюдение с высоты будет эффективнее.
   – Верно, – Рэт покачал головой, – Но тут нужно быть осторожнее. Только опустим задницы, как Федеральное управление авиации нас зацапает.
   Джон сделал еще один шаг к столу. Склонил голову набок.
   Плавным движением Рэт отодвинул от себя карту, словно закончив ее изучать. Или… предлагая Джону взглянуть. Но вместо того, чтобы смотреть на карту, Джон взглянул на предплечье короля. След от укуса на крепкой руке Рэта пристыдил парня, и он отступил на шаг.
   В этот момент вошла Бет с кожаной коробкой свитков, перевязанных красной лентой.
   – Рэт, как насчет оперативного совещания? Сейчас это важней всего.
   Рэт откинулся назад, чтобы Бет могла поставить коробку. Затем поцеловал ее в губы и – слева и справа – в шею.
   – Спасибо, лилан. Просто отлично, хотя Ви и Буч с Мариссой пока еще в пути. Черт, я еще не рассказал тебе об умопомрачительной идее Совета принцепсов? Принудительное отстранение для всех одиноких женщин.
   – Шутишь.
   – Болваны пока еще его не приняли, но, если верить Ривенджу, голосование вот-вот пройдет.
   Король посмотрел на Зета и Фури.
   – Вы двое – узнайте насчет самолета. Кто-нибудь в курсе, как им управлять?
   Фури пожал плечами.
   – Когда-то я умел. И можно привлечь к этому делу Ви…
   – Привлечь к чему? – спросил Ви, входя в кабинет.
   Рэт посмотрел на близнецов.
   – Как ты насчет «сессны», брат мой?
   – Замечательно. Лезем на борт?
   Следом за Ви вошли Буч и Марисса. Держась за руки.
   Джон отошел в сторону, чтобы охватить всю картину разом: Рэта, углубившегося в разговор с Бет, Вишу, Буча и Мариссу, оживленно болтающих меж собой, Фури и Зета, направившихся к выходу…
   Хаос. Движение. Цель. Так работала монархия. Братство. И Джон почувствовал, что удостоен чести находиться в этой комнате… пусть даже ненадолго, пока его не наградили пинком под зад.
   Надеясь, что о нем забыли, он осмотрелся в поисках места, куда сесть, и увидел кресло Тора. Сторонкой Джон подошел к нему и устроился на потертом, побледневшем кожаном сиденье. Отсюда он мог наблюдать за всем: за столом Рэта и тем, что на нем лежало, за дверью, в которой кто-нибудь то и дело исчезал и появлялся, за каждым уголком комнаты.
   Джон поджал ноги и наклонился вперед, вслушиваясь в разговор Бет и Рэта о Совете принцепсов. Ого. Они здорово работают вместе. Она дает превосходные советы, король принимает их…
   Когда Рэт кивнул в ответ на ее слова, длинные черные волосы соскользнули с его плеч и упали на стол. Король откинул их и выдвинул ящик, доставая блокнот на спирали и ручку. Не глядя, он протянул руку с этими предметами за спину, прямиком перед Джоном.
   Трясущимися руками Джон принял их.
   – Что ж, лилан, вот что имеешь, когда связываешься с глимерией. Полнейшую хрень.
   Рэт покачал головой и посмотрел на Ви, Буча и Мариссу.
   – Троица, что там у вас?
   Произошел обмен какими-то фразами, но Джон слишком стеснялся, чтобы прислушиваться. Да было и не до того. Вдруг братья все же его не вышвырнут… вдруг.
   Он включился при словах Мариссы.
   – Им некуда идти, поэтому они остановятся в доме, который я арендовала. Но, Рэт, им нужна долговременная помощь, и наверняка есть другие, такие же, как они, женщины, которым неоткуда ждать помощи: либо Общество лессеров похитило их супругов, либо те умерли по естественным причинам – либо, не дай бог, мужья жестоко обращаются с женами. Жаль, нет никакой программы…
   – Да, такая определенно нужна. Вместе с восемью тысячами других вещей.
   Рэт потер глаза под очками, затем снова взглянул на Мариссу.
   – Хорошо, доверяю это дело тебе. Выясни, как с этим обстоит у людей. Поразмысли, что приемлемо для нашей расы. Дай мне знать, сколько потребуется денег, персонала и оборудования. А потом и займись всем этим.
   Марисса открыла рот от изумления.
   – Милорд?
   Бет кивнула.
   – Отличная мысль. И знаешь – Мэри раньше работала в социальной сфере волонтером на горячей линии по предотвращению самоубийств. Можешь начать с нее. Думаю, ей хорошо известна система департамента социального обслуживания.
   – Я… да, хорошо… я сделаю это.
   Марисса посмотрела на Буча, и мужчина в ответ улыбнулся, сдержанно выразив уважение.
   – Да, я… сделаю это. – Я…
   Девушка, словно в тумане, пересекла комнату, остановившись у двери.
   – Подождите, милорд. Я никогда раньше этим не занималась. Конечно, я работала в клинике, но…
   – Ты справишься, Марисса. И как мне однажды сказал друг, ты попросишь о помощи, если она тебе понадобится. Поняла?
   – Э… да, спасибо.
   – Впереди у тебя куча дел.
   – Да…
   Она присела в реверансе, хоть и была в брюках.
   Рэт слегка улыбнулся, затем посмотрел на Буча, который направился вслед за своей женщиной.
   – Эй, коп, я, ты и Ви вечером здесь собираемся. Это попытка. Приходи сюда через час.
   Буч, кажется, побледнел. Но затем кивнул и ушел, аза ним Вишу.
   Когда Рэт вновь сосредоточился на своей шеллан, Джон что-то по-быстрому чиркнул в блокноте и протянул Бет. Когда она прочла это королю вслух, Рэт наклонил голову.
   – Так держать, сынок. И – да: я знаю, что тебе жаль. Извинения приняты. Но с этого момента ты спишь здесь. Неважно, в этом ли кресле или на кровати в одной из комнат, но – здесь.
   Джон кивнул.
   – И еще, – произнес король, – Каждую ночь в четыре ты выходишь на прогулку с Зетистом.
   Джон присвистнул с вопросительной интонацией.
   – Почему? Потому что я так сказал. Каждую ночь. Иначе вылетишь из программы тренировок и вообще отсюда. Доходит? Свистни два раза, если понял меня и согласен.
   Джон так и сделал.
   Затем смущенно показал жестом «спасибо». И вышел.

Глава 33

   Минут через сорок пять Буч стоял на пороге кухни, наблюдая за Мариссой, Мэри и Джоном. Все трое склонились над диаграммой, поясняющей систему социальной сферы для жителей штата Нью-Йорк. Мэри на примерах учила Мариссу, как все работает, и Джон согласился стать таким примером.
   Господи, здорово же паренька потрепало. Родился в туалете на автобусной станции. Подобран уборщиком и отнесен в католический приют. Затем был пристроен в приемную семью, которая перестала им интересоваться после того, как приют Святой Богоматери снизил статус программы. Дальше – хуже и хуже. Бросил школу в шестнадцать. Выпал, а точнее, сбежал из системы социальной защиты. Жил в дыре, работал помощником официанта. Ему повезло, что он вообще выжил.
   А Марисса собиралась помогать именно таким детям, как он.
   Пока дискуссия продолжалась, Буч заметил, что ее голос изменился. Стал глубже. Увереннее. Взгляд обострился, и даже вопросы стали острее. Он вдруг понял, что она невероятно умна и у нее определенно все получится.
   Боже, он так любил ее. И отчаянно хотел стать тем, в ком бы она нуждалась. Кого она заслуживала.
   Призывным сигналом прозвучали тяжелые шаги и донесся запах турецкого табака.
   – Рэт ждет тебя, коп.
   Буч задержал взгляд на своей женщине.
   – Да, давай сделаем это.
   Марисса подняла глаза.
   – Буч, я бы хотела знать твое мнение насчет полиции.
   Она постучала по диаграмме.
   – Я предвижу много ситуаций, в которых понадобится вмешательство органов правопорядка. Рэту следует подумать о создании охраны для мирных.
   – Все, о чем ни попросишь, детка.
   Его глаза запоминали ее лицо.
   – Я только на минуточку, хорошо?
   Марисса кивнула, рассеянно улыбнулась и вернулась к работе.
   Не в силах устоять, он подошел и прикоснулся к ее плечу. Когда Марисса подняла глаза, он поцеловал девушку в губы и прошептал:
   – Я тебя люблю.
   Ее глаза засияли, Буч снова поцеловал ее и отвернулся. Боже, он так надеялся, что «возвращение к предкам» покажет еще кого-нибудь помимо белокожих ирландцев.
   Вдвоем с Ви они поднялись в кабинет и нашли нарядную, во французском стиле комнату почти пустой. Рэт стоял напротив камина, положив руку на полку. Король задумчиво глядел на языки пламени.
   – Милорд? – произнес Ви, – Время все еще подходящее?
   – Да.
   Рэт жестом пригласил их войти, на среднем пальце сверкнуло кольцо с черным бриллиантом.
   – Закройте дверь.
   – Не возражаешь, если я приведу сюда толику мускулов? – Ви кивнул в сторону коридора, – Хочу, чтобы Рэйдж находился здесь и держал копа.
   – Хорошо.
   Когда Вишу вышел, Рэт посмотрел на Буча так пристально, что глаза короля засветились за темными очками, как факелы.
   – Не ожидал, что Дева-Законоучительница позволит нам сделать это.
   – Рад, что позволила.
   «В определенном смысле».
   – Ты понимаешь, под чем подписываешься? Будет чертовски больно, и ты можешь стать овощем, так и не вернувшись к реальности.
   – Ви меня на этот счет просветил. Я готов.
   – Это я тебя проверял, – одобрительно пробормотал Рэт, – Ты так напряжен…
   – Какой у меня выбор, хотел бы я знать? Никакого. Так что вряд ли стоит долго думать об этом.
   Двойные двери со щелчком захлопнулись, и Буч посмотрел на вошедшего. Рэйдж стоял с влажными волосами, одетый в потертые голубые джинсы и черную толстовку, босой. Совершенно не ко времени Буч отметил, что даже ступни Голливуда великолепны. Никаких волосков на пальцах или плохих ногтей… Этот негодяй идеален с головы до пят.
   – Коп, приятель, – произнес брат, – Ты и вправду собираешься это сделать?
   Когда Буч кивнул, перед ним вырос Вишу и стал стягивать перчатку.
   – А ты сними-ка рубашку, друг.
   Буч разделся до пояса, бросив рубашку от Тернбулл и Ассер на диван.
   – Можно оставить крест?
   – Да, он не должен расплавиться. Кажется.
   Ви запихнул перчатку в задний карман, затем снял с себя ремень и передал Рэйджу.
   – Засунь это ему в рот и держи там, чтобы он не переломал зубы. Но не прикасайся к нему. Хотя в такой близи ты все равно получишь ожог, как от солнца.
   Рэйдж встал позади, но стук в дверь все прервал.
   Сквозь деревянные панели раздался голос Мариссы.
   – Буч? Рэт?
   Стук. Еще громче.
   – Милорд? Что-нибудь стряслось?
   Рэт вздернул бровь и посмотрел на Буча.
   – Позволь, я поговорю с ней, – сказал тот.
   Рэт усилием воли открыл двери, и Марисса ворвалась в комнату. Ей хватило одного взгляда на руку Ви без перчатки и обнаженную грудь Буча, чтобы побелеть как мел.
   – Что вы с ним делаете?
   Буч подошел к ней.
   – Мы собираемся узнать, есть ли во мне кровь твоей расы.
   Она приоткрыла рот. Затем развернулась к Рэту.
   – Скажи им «нет». Скажи, что они не должны это делать. Скажи…
   – Это его выбор, Марисса.
   – Это его убьет!
   – Марисса, – произнес Буч, – Узнать о себе стоит риска.
   Она развернулась к нему, в ее взгляде горела ярость. Последовала пауза. Затем Марисса влепила ему пощечину.
   – Это за то, что ты не заботишься о себе.
   Без передышки она снова ударила – очередной отзвук от потолка.
   – А это за то, что не сказал, что вы тут затеяли.
   Боль вспыхнула в его щеке, пробрав до самого сердца.
   – Парни, вы не оставите нас на минутку? – тихо сказал он, не сводя глаз с бледного лица девушки.
   Когда братья исчезли, Буч попытался взять ее за руки, но Марисса отпрянула, обхватив себя.
   – Марисса… это единственный выход для нас, какой я вижу.
   – Выход из чего?
   – Есть шанс, что я могу стать тем, в ком ты нуждаешься…
   – В ком нуждаюсь? Я нуждаюсь в тебе, таком, какой ты есть! Я нуждаюсь в тебе живом!
   – Это меня не убьет.
   – Ах да, ты ведь раньше уже не раз это делал и знаешь наверняка? О, как я рада за тебя…
   – Я должен сделать это.
   – Не нужно…
   – Марисса, – рассердился он, – Хочешь побывать в моей шкуре? Хочешь примерить на себя мысль, что ты меня любишь, а мне приходится быть с кем-то еще, питаться на стороне, в то время как ты ничего не можешь с этим поделать, и так месяц за месяцем, год за годом? Хочешь подумать, каково это – знать, что ты умрешь первой и оставишь меня одного? Хочешь быть второсортным жителем в мире, в котором живу я?
   – Ты хочешь сказать, что лучше умереть, чем просто быть со мной?
   – Я же сказал тебе: это не…
   – А что дальше? Думаешь, я не могу логически проследить дальнейшее? Если ты обнаружишь, что у тебя есть предок-вампир, хочешь сказать, ты не попытаешься совершить нечто еще более несуразное?
   – Я слишком сильно люблю тебя…
   – Проклятье! Если бы любил, то не стал бы делать ничего этого. Если бы любил… – Голос Мариссы надломился, – Если бы…
   Ее глаза наполнились слезами, и она нервным жестом закрыла руками лицо и задрожала. Затряслась всем телом.
   – Детка… все будет нормально.
   Слава богу, она все же позволила себя обнять.
   – Детка…
   – Как я зла на тебя, – сказала она, уткнувшись ему в грудь, – Ты высокомерный, горделивый болван, который разбивает мое сердце.
   – Я мужчина, который хочет позаботиться о своей женщине.
   – Я это и сказала… чертов болван. И ты обещал: никакой больше опеки без моего ведома.
   – Ладно, сожалею, просто я хотел рассказать, когда все закончится. Я вверил Ви свою жизнь, это правда. Но не собираюсь отказываться от нее ради всего этого.
   Он приподнял лицо девушки и большим пальцем смахнул слезы.
   – Просто я думаю о будущем. Мне тридцать семь, я много пил и курил за свою жизнь. Возможно, лет через десять я буду мертв. Кому знать?
   – Но если ты умрешь сейчас, я упущу целое десятилетие. Я хочу провести эти годы с тобой.
   – А мне нужны века. Эры. И я хочу, чтобы ты больше не пила кровь… Ривенджа.
   Она закрыла глаза и покачала головой.
   – Я ж говорила, в этом нет никакой романтики…
   – С твоей стороны. Но можешь ли ты поклясться, что он тебя не хочет?
   Когда она не ответила, он кивнул.
   – Так я и думал. Я не виню его, но мне это не нравится. Хотя… черт! Возможно, ты должна быть с кем-нибудь вроде него, с кем-нибудь твоего уровня.
   – Буч, меня больше не волнует глимерия. Та жизнь закрыта для меня, и – знаешь что? Так куда лучше. По правде говоря, я должна благодарить Хаверса, что он вынудил меня стать независимой. Он оказал мне огромнейшую услугу.
   – Что ж, это верно, но – без обид: я до сих пор хочу надрать ему задницу.
   Буч обнял Мариссу крепче, она вздохнула.
   – Что они будут делать, если в тебе окажется кровь нашей расы?
   – Давай обсудим это после.
   – Нет, – Она отпихнула его, – Не смей ничего от меня скрывать. Хочешь сделать это для нас? Тогда я имею право голоса, черт возьми. И мы обсудим это сейчас же.
   Он взъерошил волосы, собираясь с духом.
   – Если оно так, они попытаются запустить превращение.
   Ее рот медленно открылся.
   – Как?
   – Ви сказал, что сможет это сделать.
   – Как?
   – Не знаю. Мы пока эту тему не затрагивали.
   Марисса долго смотрела на него, и он знал, что она подсчитывала вероятность провала. Спустя некоторое время она сказала:
   – Ты нарушил свои обещания тем, что держал это от меня в тайне.
   – Я… Ну да, я все опять запорол.
   Он прижал руку к сердцу.
   – Но клянусь, Марисса, я собирался прийти к тебе тотчас же, как узнал бы, что у нас есть шанс. Я не намеревался проходить превращение, не поговорив с тобой. Клянусь.
   – Я не хочу тебя потерять.
   – И я не хочу, чтобы меня теряли.
   Марисса перевела взгляд на дверь, в комнате стало тихо. Буч мог поклясться, что тишина сгущается и холодит его кожу, как утренний туман.
   – Если собираешься совершить «возвращение», я хочу присутствовать, – наконец заговорила девушка.
   Буч резко выдохнул.
   – Подойди сюда, мне нужно на минутку тебя обнять.
   Притянув Мариссу к себе, Буч обнял ее. Плечи девушки казались напряженными, но ее руки обвили его талию. Крепко.
   – Буч…
   – Да?
   – Я не жалею о том, что тебя ударила.
   Он опустил голову ей на плечо.
   – Ведь я заслужил…
   Он прижался губами к ее коже, глубоко вдохнул, стараясь удержать этот запах не только в легких, но и в крови. Отодвинувшись, он посмотрел на вену, бегущую по шее Мариссы, и подумал: «О боже… позволь мне оказаться чем-нибудь большим, чем я сейчас».
   – Давай уже покончим поскорей с этим, – сказала Марисса.
   Он поцеловал ее и позволил Рэту, Ви и Рэйджу вернуться.
   – Мы продолжаем? – спросил Вишу.
   – Да.
   Буч закрыл двери, а затем вместе с Ви отошел к камину.
   Рэйдж подошел сзади и стал заводить вокруг его головы ремень; Буч взглянул на Мариссу.
   – Все в порядке, детка. Я тебя люблю.
   Затем взглянул на Рэта. Король, словно прочитав его мысли, подошел к Мариссе и встал с нею рядом. Готовый схватить ее. И удержать.
   Ви подошел совсем близко – так близко, что их тела почти соприкоснулись. Он аккуратно переместил крест таким образом, чтобы тот свисал со спины Буча.
   – Коп, ты готов?
   Буч кивнул, стараясь как можно ловчее закусить кожаную полоску. Он собрался с духом, когда Ви поднял руку.
   Ладонь брата опустилась на обнаженную грудь Буча, но он почувствовал лишь теплое давление. Нахмурился. И это все? Черт побери – это все? Зря только напугал Мариссу…
   Он раздраженно посмотрел вниз.
   Ах, это не та рука…
   – Друг, хочу, чтобы ты для начала расслабился, – сказал Ви, медленно водя рукой по кругу прямо над сердцем Буча, – Просто сделай несколько глубоких вдохов. Чем спокойней ты будешь, тем для тебя лучше.
   Забавный набор слов. Именно то, что Буч сказал Мариссе, когда они…
   Чтобы не разволноваться, он выкинул эту мысль и попытался расслабить плечи. Ничего не вышло.
   – Давай просто минутку подышим вместе, коп. Вот так: вдох – выдох. Дыши со мной. Да, хорошо. У нас впереди все время мира.
   Буч закрыл глаза и сосредоточился на убаюкивающем ощущении на груди. Тепло. Ритмичное движение.
   – Вот видишь, коп. Все хорошо. Приятно, да? Хотя, конечно же, страшновато…
   Вращение становилось все медленнее и медленнее. А дыхание Буча – глубже и спокойнее. Его сердце стало делать паузу между ударами, интервалы удлинялись. А Ви не замолкал… вкрадчивые, с ленцой, слова зачаровывали Буча, овладевали его мозгом, вводили в транс.
   – Хорошо, Буч. Посмотри на меня. Покажи мне свои глаза.
   Буч поднял отяжелевшие веки и покачнулся, взглянув в лицо Ви.
   Затем напрягся. Зрачок правого глаза Ви расширялся до тех пор, пока там не осталась лишь чернота. Ни белка. Ни радужной оболочки. Что за…
   – Нет, Буч, все хорошо. Не волнуйся из-за того, что видишь. Смотри внутрь меня. Давай. Посмотри в меня, Буч. Почувствуй мою руку у себя на груди. Хорошо… а теперь я хочу, чтобы ты провалился в меня. Отпустил себя. Провались… в… меня…
   Буч сосредоточился на черноте и на ладони, двигающейся над сердцем. Уголком глаза он заметил приближение светящейся руки, но он зашел уже слишком далеко, чтобы дергаться из-за этого. Спотыкаясь, он шагал по изумительно мягкой дороге после нежного путешествия через воздух, проваливаясь в Вишу.
   Погружаясь в пустоту…
   Темноту…

   Мистер Икс проснулся и положил руку на грудь, ощупывая раны. Он остался доволен тем, как быстро они заживали, хотя до нормального состояния еще далеко.
   Осторожно приподняв голову, он посмотрел на то, что раньше служило уютной каморкой для маленькой семьи. Теперь, когда Общество лессеров заняло этот дом, комната представляла собой четыре стены, выцветший ковер и обвисшие занавески.
   Ван зашел в комнату из светлой, пустой кухни – и замер.
   – Ты проснулся. Господи, я уж думал, не придется ли мне рыть яму на заднем дворе.
   Мистер Икс слегка кашлянул.
   – Принеси мой ноутбук.
   Когда Ван принес, мистер Икс заставил себя подняться и прислонился спиной к стене. С рабочего стола Windows ХР он зашел в папку «Мои документы» и открыл файл, названный «Заметки по операциям». Он выбрал папку «Июль» и просмотрел записи девятимесячной давности. Каждодневные, с того дня, когда он впервые был назначен форлессером. Когда еще всем интересовался.
   Разыскивая нужные данные, он ощущал присутствие Вана.
   – У нас появилась новая цель, у тебя и меня, – рассеянно проронил мистер Икс.
   – Да?
   – Тот человек, которого мы видели этим вечером. Нам нужно его найти.
   Икс остановился на заметках от семнадцатого числа, но они не дали ему искомой информации.
   – Мы должны найти человека и захватить его. Найти и… захватить.
   Парень должен умереть, чтобы просчет мистера Икса не стал фактом и Омега никогда не узнал, что братья не убили его троянского коня.
   Однако устранение человека должен совершить не он. После вечерней разборки мистер Икс решил вывести себя из зоны риска. Он не мог позволить себе еще одну серьезную травму.
   Июль… июль… или другой месяц, но он был готов поклясться, что именно тем летом коп, похожий на этого человека, появлялся в Колдуэллской академии боевых искусств, прежней штаб-квартире Общества… ах… вот.
   Сохранение отчетности так полезно… Как и то, что он тогда настоял на своем праве взглянуть на жетон полицейского.
   – Его зовут Брайан О’Нил, – наконец заговорил мистер Икс, – Полицейский значок – восемь, пять, два. Раньше жил по адресу Корнвелл-апартментс, но, скорей всего, переехал. Родился в бостонском родильном доме, Бостон, штат Массачусетс, родители – какие-то мистер Эдвард и миссис Одель О’Нил.
   Мистер Икс взглянул на Вана и слегка улыбнулся.
   – Держу пари, что его родня все еще в Бостоне.

Глава 34

   Дождь капал налицо Буча. Он что, на улице? Похоже, что так.
   Боже… не иначе он вырубился после какой-то гулянки или типа того. Потому что лежал сейчас на спине, в голове все путалось, а желание открыть глаза казалось невыполнимым.
   Наверное, лучше просто полежать здесь и подождать. И даже вздремнуть…
   Но – вот же черт! – этот дождь… Вода щекотала щеки и скатывалась по шее. Он поднял руку, чтобы прикрыть лицо.
   – Он возвращается.
   Чей это глубокий голос? Ви… Ви – это его сосед? Или кто-то еще. Сосед… Ему очень нравится Ви.
   – Буч?
   А теперь женщина. Очень напуганная женщина.
   – Буч, ты меня слышишь?
   Ох, он ведь знает ее. Она… любовь всей его жизни… Марисса.
   Буч лениво открыл глаза, но не мог провести границу между реальностью и бредом. Пока не увидел лица женщины.
   Марисса склонилась над ним, его голова лежала у нее на коленях. Это ее слезы падали на его лицо. А Ви… Ви находился рядом с ней, сидя на корточках, его губы превратились в тонко натянутую линию посреди бородки.
   Буч хотел заговорить, но что-то во рту мешало. Он попытался выплюнуть это, на помощь пришла Марисса.
   – Нет, еще рано, – сказал Ви, – Я думаю, нужно еще пару раз.
   Пару раз – чего?
   Вдруг Буч услышал, как кто-то барабанит ногами.
   Он приподнял голову и удивленно обнаружил, что это он сам. Ботинки прыгали вверх и вниз, и Буч наблюдал, как спазмы овладевают его ногами. Он начал сопротивляться, но приступ таки одолел его, проникая в бедра и туловище, заставляя размахивать руками, колотиться спиной об пол.
   Он терпел и терпел эту волну, стараясь остаться в сознании, пока это не оказалось невозможным.
   Очнувшись, он ощутил головокружение.
   – Последний раз быстро закончилось, – сказала Марисса, приглаживая его черные волосы, – Буч, ты слышишь меня?
   Он кивнул и попытался поднять руку. Но ноги вдруг опять заплясали, как у Фреда Астора.

   Еще три путешествия через аттракцион приступов, и из его рта убрали ремень. Пытаясь заговорить, Буч понял, насколько он пьян. Мозг отказывался повиноваться. Буч чувствовал себя пьяным в стельку. Только… стоп: он не припоминает, что пил скотч.
   – Марисса, – пробормотал он, беря ее за руку, – Не хочу видеть, как ты много пьешь.
   Минутку, он вроде бы не это хотел сказать.
   – Э… чтобы ты не видела, как я много пью… не хочу.
   Плевать. Господи… он совершенно сбит с толку.
   Ви слегка улыбнулся, но притворной улыбкой, которую врачи обычно адресуют безнадежным больным.
   – Ему нужно что-нибудь с сахаром. Рэйдж, у тебя есть леденец?
   Буч смотрел, как потрясающе красивый блондин опустился перед ним на колени.
   – Я тебя знаю, – проговорил Буч, – Привет… приятель.
   – И тебе привет, друг.
   Рэйдж дотянулся до кармана своей толстовки и вытащил леденец на палочке. Развернул и запихнул Бучу в рот.
   Буч застонал. Проклятье, это самое лучшее, что он пробовал в своей жизни. Виноград. Сладкий. Ах…
   – У него опять приступ? – спросила Марисса.
   – Думаю, ему нравится, – пробормотал Рэйдж, – Верно, коп?
   Буч кивнул, едва не выронив леденец; Рэйдж придержал конфету за палочку.
   Боже, они так добры к нему. Марисса гладит его по волосам и держит за руку. Ладонь Ви теплым грузом лежит на ноге. Рэйдж следит, чтобы леденец оставался где нужно…
   Внезапно связные рассуждения и недавние воспоминания потоком нахлынули на Буча, словно мозг снова поместили в череп. Он не напился. Возвращение. «Возвращение к предкам». Ладонь Ви на его груди. Чернота.
   – Что? – спросил он, занервничав, – Ви… вы обнаружили? Что было…
   Все вокруг облегченно вздохнули, кто-то пробормотал: «Слава богу, он и вправду вернулся».
   В этот момент справа приблизились ботинки с металлической оковкой на носах. Глаза Буча зацепились за них, затем поползли вверх по кожаным штанам, затем по огромному туловищу…
   Над всеми ними нависал Рэт.
   Король поднял руку к своим широким очкам и снял их, обнажая светящиеся бледно-зеленые глаза. Казалось, у них нет зрачков, и от этого взгляд становился похожим на «солнечные» прожекторы.
   Рэт широко улыбнулся, сверкнув белыми клыками.
   – Ну, как ты… кузен?
   Буч нахмурился.
   – Что?..
   – В тебе моя кровь, коп. – Рэт вернул очки на место, продолжая улыбаться. – Я с самого начала подозревал, что ты королевской крови. Но не знал, что для выяснения этого нужно пройти через такую болезненную процедуру.
   – Ты что… серьезно?
   Рэт кивнул.
   – Ты из моего рода, Буч. По одной из линий.
   Грудь Буча сжалась, и он приготовился к очередному приступу. Как и все остальные: Рэйдж вынул леденец и потянулся за ремнем, Марисса и Ви напряглись…
   Но из Буча вдруг вырвался взрыв смеха. Нелепая, доводящая до колик и слез, глупая волна счастливой истерики.
   Буч смеялся и смеялся, потом целовал руку Мариссы. Затем опять смеялся.
   Марисса чувствовала радость и счастье, бурлящие внутри Буча, когда тот расслабился. Сияя, он улыбнулся ей, но она не смогла разделить его веселье.
   Улыбка пропала.
   – Детка, все будет в порядке.
   Вишу поднялся на ноги.
   – Пожалуй, лучше оставить вас наедине.
   – Спасибо, – сказала Марисса.
   Когда братья ушли, Буч сел.
   – Это наш шанс…
   – Если я попрошу, ты не станешь проходить через превращение?
   Он замер. Как если бы она снова его ударила.
   – Марисса…
   – Не будешь?
   – Почему ты не хочешь, чтобы я был с тобой?
   – Я хочу. Но я выберу будущее, которые мы имеем сейчас, а не гипотетическую череду веков. Разве ты не можешь понять этого?
   Он сделал долгий выдох, затем его подбородок напрягся.
   – Боже, я люблю тебя.
   Вот как: он очевидно не находил ее логику привлекательной.
   – Буч, если я попрошу, ты не станешь этого делать?
   Когда он не ответил, Марисса прикрыла глаза рукой, но слезы уже иссякли.
   – Я люблю тебя, – повторил он, – Так что, да… если ты попросишь, не буду.
   Она опустила руку, выравнивая дыхание.
   – Поклянись. Здесь и сейчас.
   – Клянусь матерью.
   – Спасибо… – Она притянула его к себе, – О боже… спасибо. Мы уладим как-нибудь… вопрос кормления. Мэри и Рэйдж смогли. Я просто… Буч, у нас может быть замечательное будущее.
   Некоторое время они молча сидели на полу. Затем ни с того ни с сего он резко сказал:
   – У меня три брата и сестра.
   – Что, прости?
   – Я никогда не рассказывал тебе о своей семье. Вот: у меня три брата и одна сестра. На самом деле девочек было две, но одну мы потеряли.
   Ox…
   Марисса снова села, думая, что он говорит как-то очень странно.
   От его безжизненного голоса по телу Мариссы побежали мурашки.
   – Самое раннее воспоминание о моей сестре Джойс, – заговорил он, – относится к тому моменту, когда ее младенцем привезли домой из больницы. Я хотел посмотреть на малышку, побежал к люльке, но отец отшвырнул меня, чтобы мой старший брат и сестра могли на нее взглянуть. Когда я стукнулся о стену, отец поднял на руки брата, чтобы тот смог прикоснуться к сестренке. Я никогда не забуду голоса отца…
   Акцент Буча изменился:
   – «Это твоя сестрычка, Тедди. Будешь ее любить и заботиться о ней». Я подумал: а как же я? Я тоже хотел любить ее и заботиться. Я сказал: «Па, я тоже хочу помогать». Он даже не посмотрел в мою сторону.
   Марисса поняла, что слишком крепко сжала руку Буча и, наверное, делает ему больно, но, казалось, он не замечал. А она не могла ослабить хватку.
   – После этого, – продолжил он, – я стал наблюдать за отцом и мамой, за тем, как по-другому относятся они к остальным детям. Особенно по вечерам в пятницу и субботу. Мой отец любил выпить, и я стал тем, на ком он отрывался.
   Когда Марисса ахнула, Буч равнодушно покачал головой.
   – Нет, все в порядке. Все было хорошо. Благодаря ему я всегда мог врезать в ответ, и, поверь, мне это пригодилось. В общем, как-то наДень независимости… черт, мне тогда было почти двенадцать…
   Он потер подбородок, карябая щетину.
   – Да… наступил День независимости, и мы всей семьей находились у моего дяди на Мысе. Мой брат достал охлажденное пиво и пошел с приятелями в гараж, они открыли бутылки. Я прятался в кустах, хотел, чтобы меня тоже позвали. Знаешь… я надеялся, что мой брат…
   Он прокашлялся.
   – Когда мой отец стал их искать, другие ребята убежали, а мой брат чуть не наложил в штаны. Но отец просто рассмеялся. Сказал Тедди, что мать ни в коем случае об этом не узнает. Затем увидел меня, прячущегося в кустах. Подошел, схватил за шиворот и ударил наотмашь так, что потекла кровь.
   Буч с трудом улыбнулся, и она посмотрела на неровный край его переднего зуба.
   – Он сказал: это за то, что я шпион и ябеда. Я клялся, что всего лишь смотрел и не собирался никому рассказывать. Он снова ударил меня и назвал извращенцем. Мой брат… да, мой брат просто смотрел на происходящее. Не проронил ни звука. А когда я с разбитой губой и сломанным зубом прошел мимо матери, она прижала к себе мою сестру Джойс и отвернулась.
   Он медленно покачал головой.
   – Поднявшись наверх, я пошел в ванную и помылся, затем направился в комнату, которую мне отвели. Меня не заботил Бог, но я встал на колени, сложил ладошки вместе и помолился, как истинный католик. Я просил Господа, чтобы эта семья оказалась не моей. Пожалуйста, пусть это будет не моя семья. Пожалуйста, пусть будет другое место, куда я могу пойти…
   У Мариссы появилось ощущение, что Буч не осознает, что говорит сейчас в настоящем времени. Как и того, что дотянулся до шеи и сжал увесистый золотой крест, словно вся жизнь зависела от него.
   Его губы изогнулись в улыбке.
   – Но должно быть, Бог знал, что я сомневаюсь на Его счет, – ничего не произошло. Той осенью мою сестру Джени убили.
   Марисса резко вздохнула, Буч указал на что-то позади себя.
   – Татуировка на моей спине. Так я считаю годы, прошедшие с тех пор, как она покинула нас. Я последним видел ее в живых, когда она села в машину к тем парням, которые… надругались над ней за зданием нашей школы.
   Марисса потянулась к нему.
   – Буч, мне так…
   – Нет, дай-ка я доскажу. Это как несущийся поезд, мне не затормозить.
   Он отпустил крест и провел рукой по волосам.
   – После того как Джени исчезла и ее тело нашли, отец больше никогда не прикасался ко мне. Близко не подходил. Не смотрел на меня. Даже не разговаривал со мной. Мать спустя некоторое время сошла с ума, и ее поместили в психушку. Как раз в то время я начал пить. Болтался по улицам. Принимал наркоту. Ввязывался в драки. Семья ковыляла сама по себе. Я так и не понял перемены в своем отце. В смысле… он же не один год меня бил и вдруг… перестал.
   – Я так рада, что он остановился.
   – Для меня не такая уж разница. Ожидание, что тебя могут поколотить, не менее ужасно, чем настоящие тумаки. Еще и – не зная причины… но я выяснил. На вечеринке моего старшего брата по поводу окончания университета. Мне тогда было где-то лет двадцать, и я переехал с Юга, э… из Южного Бостона сюда, потому что начинал полицейскую карьеру в Колдуэллском отделении полиции. В общем, я приехал домой на вечеринку. Мы находились в доме какого-то парня с кучей стриптизерш. Отец набрался пива. Я подналег на кокаиновые дорожки и потягивал скотч. Вечеринка подошла к концу, и я совершенно потерял над собой контроль. Я переусердствовал с кокаином… Боже, в тот вечер я так накачался! Итак… отец уходил… кто-то вызвался его подбросить, и вдруг мне приспичило поговорить с этим сукиным сыном.
   В итоге я догнал его на улице, но он в упор меня игнорировал. На глазах парней я схватил его. Ужасно взбесился. Стал орать, какой он паршивый отец по отношению ко мне, и удивительно, что он перестал меня бить, ведь это ему так нравилось. Я все орал и орал, пока мой старик все же не взглянул мне в лицо. Я замер. В его глазах застыл… полнейший ужас. Он чертовски меня боялся. Затем он заговорил. «Я оставил тя в покое, потому шо не хочу, шобы ты поубивал других моих детей». Я был… Что за черт? Он начал плакать и сказал: «Ты знал же, шо она моя любимица… ты знал и потому посадил ее в ту машину с теми пацанами. Ты сделал это, ты знал, шо случится».
   Буч затряс головой.
   – Боже, и все это слышали. Все парни. И мой старший брат… Мой отец считал, что я убил сестру, чтобы отомстить ему.
   Марисса попыталась обнять Буча, но он снова отпихнул ее и глубоко вздохнул.
   – Я больше не вернусь домой. Никогда. Слышал, что ма и па каждый год проводят пару месяцев во Флориде, но остальное время – все в том же доме, где я вырос. А моя сестра Джойс… ее ребенка недавно крестили. Я узнал только потому, что ее муж позвонил мне из чувства вины.
   Так что вот мое предложение, Марисса. Все время в моей жизни отсутствовала какая-то часть. Я всегда отличался от других людей, не только в семье, но и когда работал здесь в полицейском отделении. Я так и не стал нигде своим… пока не встретил Братство. Я встретил твою расу… и, черт побери, теперь ясно почему. Я был среди людей чужим.
   Он тихо выругался.
   – И я хотел пройти превращение не только из-за тебя, но и из-за себя. Потому что тогда я почувствую… я стану тем, кем должен быть. В смысле, я прожил всю свою жизнь в стороне. Я хочу испытать, что такое быть в гуще событий.
   Мощным движением он поднялся с пола.
   – Поэтому я хочу… поэтому я хотел сделать это. Дело не только в тебе.
   Он подошел к окну и отодвинул бледно-голубую бархатную занавеску. Уставился в ночь – свет от настольной лампы упал на его лицо, сильные плечи, широкую грудь. И на золотой крест, который находился около сердца.
   Боже, как он томился, выглядывая в окно. Томился так, что его глаза разве что не светились.
   Марисса думала о нем в ту ночь, когда пила кровь Ривенджа. Печальный, израненный, парализованный из-за своей человеческой природы.
   Буч пожал плечами.
   – Но… знаешь, ведь не всегда удается получить то, чего хочешь. Тогда смиряешься и ковыляешь дальше.
   Он повернулся к ней.
   – Как я уже сказал, если ты будешь против – я воздержусь.

Глава 35

   Буч отвернулся от Мариссы и уставился в темноту. На черном экране ночи перед ним пробегали картинки жизни его семьи, коллаж, от которого защипало в глазах. Вот черт, раньше он никогда не рассказывал всю эту историю. И не думал, что этот час наступит.
   Нелицеприятная картина, если посмотреть в целом.
   Это еще одна причина, по которой он хочет пройти превращение. Он может получить еще один шанс, изменение – словно рождение заново, так? Новое начало, где он станет кем-то еще, кем-то… улучшенным. И очищенным. Крещение кровью.
   И, боже, он просто жаждал стереть прошлое, всё – жизнь с семьей, то, чем он занимался в зрелом возрасте, всю эту дрянную историю с Омегой и лессерами…
   Он вздрогнул, подумав, как близок был к исполнению мечты.
   – Что ж… пойду скажу Рэту и остальным, что не…
   – Буч, я…
   Он перебил ее, подошел к двери и открыл. Когда посмотрел на короля и Ви, у него заболело сердце.
   – Извините, парни. Планы поменялись…
   – Что вы собирались с ним делать? – Голос Мариссы прозвучал громко и резко, рассекая воздух.
   Буч посмотрел через плечо. Она оставалась на другом конце кабинета и выглядела такой же мрачной, каким он ощущал себя.
   – Ну и? – требовательно спросила Марисса. – Что вы сделаете с ним?
   Рэт кивнул на Вишу.
   – На этот вопрос лучше ответить тебе.
   Ви изложил факты, подходя к делу конкретно. Пугающе.
   Любой план, заканчивающийся словами «а затем мы будем молиться», не обещает поездки в Диснейленд.
   – Где вы будете это делать? – спросила Марисса.
   – Внизу, в центре подготовки, – ответил Ви, – Комната, в которой хранится инвентарь, имеет отдельный отсек для оказания первой помощи и лечения.
   Последовала долгая пауза, в течение которой Буч неотрывно смотрел на Мариссу. Конечно же, она не…
   – Хорошо, – произнесла она, – Хорошо… когда мы начнем?
   Буч вытаращил глаза.
   – Детка?..
   Ее взгляд пронзил Вишу.
   – Когда?
   – Завтра ночью. У него будет больше шансов, если он немного восстановится после «возвращения».
   – Тогда завтра ночью, – сказала Марисса, обхватив руками плечи.
   Ви кивнул, затем посмотрел на Буча.
   – Думаю, вам сегодня стоит побыть одним. Я останусь здесь, в главном доме, так что Берлога в вашем распоряжении.
   Буч был ошеломлен, он все еще не мог уловить смысл происходящего.
   – Марисса, ты…
   – Да, я уверена. Хотя боюсь до смерти.
   Она прошла мимо него, направляясь к выходу.
   – А теперь я пошла бы в Берлогу, если не возражаешь.
   Он схватил свою рубашку и направился за ней.
   Пока они шли в Берлогу, он взял ее под локоть… но ему казалось, что это она его вела.
   Буч так и не смог угадать настроение Мариссы. Она молчала, но шагала через двор, словно солдат: соединение силы и сосредоточенности.
   – Я хочу выпить, – сказала она, когда дверь за ними закрылась.
   – Хорошо.
   По крайней мере, это он мог устроить. Если, конечно, в доме найдется что-нибудь, кроме спиртного.
   Он зашел на кухню и открыл холодильник. О боже… гниющие пакеты с «Тако хелл» и едой от «Арби». Горчица. Немного прокисшего молока…
   – Не уверен, что именно у нас есть. Мм… воды?
   – Ты не понял: я хочу выпить.
   Он посмотрел на дверцу холодильника.
   – Хорошо… Есть скотч и водка.
   – Я буду водку.
   Плеснув ей немного «Грей гуса» поверх кубиков льда, он заметил, что Марисса ходит по комнате кругами. Она осмотрела компьютеры Ви. Настольный футбол. Плазменный телевизор.
   Буч подошел к ней. Хотел обнять. Отдал стакан.
   Она поднесла его ко рту, запрокинула голову и сделала глоток… закашлялась, пока не заслезились глаза. Марисса давилась, и Буч посадил ее на диван и сел рядом.
   – Марисса…
   – Заткнись.
   Та-а-ак. Он стиснул руки, пока она боролась с кашлем. Когда она отпила еще немного, то скорчилась и поставила стакан на журнальный столик.
   И так быстро схватила Буча, что он не успел опомниться. В одно мгновение он смотрел на свои крепко сцепленные пальцы. В следующее – Марисса вжала его в диван, села сверху, и… Боже, ее язык проник в его рот.
   Это было потрясающе, но одновременно казалось совершенно неправильным. Отчаяние, злость и страх – не самый подходящий фон. Если они станут продолжать в том же духе, то лишь отдалятся друг от друга.
   Он оттолкнул ее, несмотря на протесты своего естества.
   – Марисса…
   – Я хочу секса.
   Буч закрыл глаза. Боже, он тоже этого хотел. Всю ночь. Но не так.
   Он сделал глубокий вдох, стараясь правильно подобрать слова… и, открыв глаза, увидел, что она уже сняла водолазку и разбирается с застежкой черного бюстгальтера, вид которого совершенно его потряс.
   Буч сжал талию Мариссы, когда атласные чашечки соскользнули и соски девушки напряглись от прохлады. Он подался вперед, готовый прикоснуться губами к первому же участку, на который наткнется, но остановился. Он не собирался овладеть ею таким образом. Воздух между ними слишком уж напряжен.
   Буч остановил ее, когда она потянулась к застежке его брюк.
   – Марисса… нет.
   – Не говори этого.
   Он сел, отстраняя ее от себя.
   – Я люблю тебя…
   – Тогда не останавливай.
   Он покачал головой.
   – Я не буду делать этого. Не время.
   Она удивленно уставилась на него. Затем вырвала запястья из его крепких рук и отвернулась.
   – Марисса…
   Она отбросила его руки.
   – Не могу поверить. Наша единственная ночь вместе, а ты говоришь «нет».
   – Позволь мне… Боже… позволь тебя обнять. Марисса, иди сюда.
   Она потерла глаза. Грустно засмеялась.
   – Мне суждено уйти в могилу девственницей, да? Конечно, технически я уже не совсем такая, но…
   – Я не сказал, что отказываюсь быть с тобой.
   Она подняла на него глаза, слезы сверкали на ресницах.
   – Просто… пусть это будет не со злости. Не так. Я хочу, чтобы все было… особенным.
   Словно фраза из сборника пьес для средней школы. Но в них – правда.
   – Детка, почему бы нам не пойти в спальню и не полежать в темноте?
   Он передал ей водолазку, и девушка прикрыла грудь.
   – Даже если мы будем просто лежать и смотреть в потолок, мы будем вместе. А если что-нибудь случится – то не со злости, и потому не разочарует нас. Хорошо?
   Марисса смахнула пару слезинок. Натянула на себя водолазку. Посмотрела на водку, которую так и не допила.
   Он поднялся на ноги и предложил ей руку.
   – Идем.
   После долгой паузы их ладони встретились, Буч помог Мариссе подняться с дивана и повел в спальню. Когда он закрыл дверь, стало совершенно темно, и он включил маленький ночник на тумбочке. Слабая лампочка светилась, как уголек в камине.
   – Иди сюда.
   Он подвел ее к кровати, уложил и сам растянулся рядом, так что он лежал на боку, а она на спине.
   Когда Буч разгладил на подушке несколько прядей ее волос, Марисса закрыла глаза и прерывисто вздохнула. Постепенно напряжение покинуло ее тело, и она расслабилась.
   – Ты прав. Ничем хорошим это бы не кончилось.
   – Дело не в том, что я тебя не хочу.
   Он поцеловал Мариссу в плечо, она повернулась и прижалась губами к его ладони.
   – Ты боишься? – спросила она, – Того, что произойдет с тобой завтра?
   – Нет.
   Буч волновался лишь за нее. Ему не хотелось, чтобы Марисса наблюдала за его смертью. И он молился, чтобы до этого не дошло.
   – Буч… твоя человеческая семья. Ты хочешь, чтобы их известили, если ты…
   – Нет, их незачем извещать. И не говори так. Со мной все будет в порядке.
   Боже, пожалуйста, не дай ей увидеть, как я отойду в мир иной.
   – Но разве они не будут переживать?
   Когда Буч покачал головой, лицо Мариссы погрустнело.
   – Тебя должны оплакивать люди твоей крови.
   – Так и будет. Это сделает Братство.
   Глаза Мариссы увлажнились, и он поцеловал ее.
   – И больше ни слова о трауре. Это не входит в мои планы. Забудь.
   – Я…
   – Ш-ш-ш. Мы туда не собираемся. Ты и я останемся здесь.
   Он положил свою голову рядом с ее и продолжал гладить прекрасные белокурые волосы. Когда дыхание Мариссы стало глубоким и ровным, он придвинулся немного ближе, прижал ее к своей обнаженной груди и закрыл глаза.
   Буч, должно быть, уснул, потому что через некоторое время очнулся. Самым восхитительным образом.
   Он целовал ее шею, проводил рукой по боку к груди. Он забросил ногу поверх ее ног, уткнувшись своим органом в бедро девушки. Выругавшись, отодвинулся, но Марисса тянулась к нему, пока наконец не оказалась наполовину сверху.
   Она открыла глаза.
   – Ах…
   Он поднес руки к ее лицу и откинул назад волосы. Их взгляды встретились.
   Приподняв голову от подушки, он нежно поцеловал ее в губы. Один раз. Два. И… снова.
   – Что-то… происходит? – прошептала Марисса.
   – Ага. Думаю, кое-что происходит.
   Он снова притянул к себе девушку и поцеловал, затем проник в нее языком, лаская. Их тела двигались в такт, имитируя половой акт, вперед-назад, она обхватывала его, терлась…
   Он делал все медленно, плавно, осторожно раздевая ее. Когда одежда была снята, он слегка отодвинулся и посмотрел на тело Мариссы.
   О… боже. Такая нежная женская кожа. Идеальные груди с напрягшимися сосками. Все потайные места. Прекраснее же всего – лицо. На нем не осталось страха, лишь эротическое предвкушение.
   Значит, он доведет до конца происходящее между ними. Если бы он увидел в ее глазах хоть каплю сомнения, то доставил бы удовольствие только ей, и все. Но она хотела того же, чего и он, и Буч был уверен, что на этот раз ей не будет больно.
   Он встал и сбросил туфли от Гуччи, которые шлепнулись на пол одна за другой. Широко распахнутыми глазами Марисса наблюдала, как руки Буча скользнули к поясу брюк, как он расстегнул пуговицу, затем молнию. Трусы упали на пол вместе с брюками, а эрекция была такой бурной, что Буч прикрылся рукой, прижимая член к животу, не желая пугать Мариссу.
   Когда он лег, она подкатилась к нему.
   – О боже, – выдохнул он, когда их тела соприкоснулись.
   – Ты такой голый, – прошептала она у него над плечом.
   Он улыбнулся, зарывшись лицом в ее волосы.
   – Как и ты.
   Марисса водила руками вверх-вниз по телу мужчины, и он чувствовал, как разгорается в нем жар, особенно когда она скользнула рукой между их телами и «взяла курс на юг». Марисса достигла низа его живота, и орган Буча запульсировал, отчаянно нуждаясь, чтобы к нему притронулись, поласкали, сжали, пока он не взорвется.
   Но Буч поймал запястье девушки и отвел ее руку.
   – Марисса, я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделала.
   – Что?
   – Позволь мне доставить тебе удовольствие. Пусть все это время будет твоим.
   Не успела она возразить, как он накрыл ее рот своим.
   Буч так нежно и заботливо обращается с ней, подумала Марисса. Но сдержанно. Каждое прикосновение было трепетным и мягким, каждый поцелуи – легким, неторопливым. Даже когда его язык оказался у нее во рту, а рука между ног и Марисса чуть не сошла с ума от этих ласк, он держал себя под контролем.
   Поэтому, когда Буч перекатился на нее и раздвинул коленом ее ноги, она не вздрогнула и не замешкалась. Ее тело было готово принять его. Она поняла это по влажным пальцам мужчины, прикасавшимся к ней. Поняла по своей собственной жажде его плоти.
   Он удобно устроился на ней, и его изумительно твердое орудие жгло ее центр и терлось о него. Буч передвинулся, напряг спину, опустил руку между их телами. И вошел в нее.
   Опираясь на крепкие руки, мужчина смотрел в глаза Мариссы, начиная легкое поступательное движение, как и в прошлый раз. Она намеренно расслабилась, стараясь освободиться от напряжения насколько возможно, несмотря на то что немного нервничала.
   – Ты так красива, – застонал он, – Ты в порядке?
   Она провела руками по его ребрам, ощущая мощные кости под кожей.
   – Да.
   Толчок – и отступление, толчок – отступление, толчок – с каждым разом немного глубже. Она закрыла глаза, чувствуя, как двигается тело Буча поверх ее, внутри ее. На этот раз она жаждала расширения, наполненности, и они показались ей восхитительными, а не пугающими. Инстинктивно Марисса выгнулась, и, когда ее бедра вернулись в прежнее положение, она поняла, что они соприкоснулись животами.
   Приподняв голову, девушка посмотрела вниз. Он вошел в нее полностью.
   – Что ты чувствуешь? Все в порядке? – задыхаясь, спросил Буч. Его мышцы перекатывались под кожей, покрытой испариной. А затем дернулся орган.
   Жгучее удовольствие вспыхнуло внутри Мариссы, она застонала.
   – Милостивая Царица Забвения… повтори это. Я чувствую тебя, когда ты так делаешь.
   – У меня есть идея получше.
   Когда он чуть отодвинулся, Марисса вцепилась в его плечи, чтобы не позволить ему ускользнуть.
   – Нет, не останавливайся…
   Буч двинулся вперед, снова упираясь в ее плоть, заполняя собой. Марисса закатила глаза и задрожала, особенно когда он повторил отступление и продвижение вперед.
   – Да… – сказала она, – Лучше. Так даже лучше.
   Она наблюдала, как он медленно двигается в ней, его грудь и руки тяжело напряглись, мышцы живота сокращались, бедра приближались и отступали.
   – О… Буч.
   Один вид его, одно лишь ощущение… Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на малейшей детали.
   Боже, она не ожидала, что секс окажется таким… эротичным. Она слышала обрывки дыхания Буча, тихое поскрипывание кровати, шуршание простыни, когда он переместил одну руку.
   С каждым толчком она заводилась все больше. Как и он. В считаные секунды его влажная кожа стала раскаленной, и он начал дышать резко и коротко.
   – Марисса?
   – Да… – выдохнула она.
   Она почувствовала, как его рука проскальзывает между их телами.
   – Кончи для меня, детка. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь.
   Он стал ласкать ее, продолжая медленные толчки. Через мгновение молния пронзила ее естество, озаряя все тело, оргазм заставил Мариссу вцепиться в Буча и забиться в конвульсиях.
   – О… да, – прохрипел он, – Держись за меня крепче. Мне это нравится… черт.
   Когда она наконец обмякла, то, открыв затуманенные глаза, увидела, что он смотрит на нее с обожанием… и немалой долей волнения.
   – Все в порядке? – спросил он.
   – Удивительно…
   Облегчение, которое отразилось на его лице, заставило сердце Мариссы сжаться. А затем она кое-что поняла.
   – Подожди-ка… а что насчет тебя?
   Он тяжело сглотнул.
   – Я с радостью бы в тебя кончил.
   – Тогда сделай это.
   – Долго ждать не придется, – сказал он, задыхаясь.
   Когда Буч снова начал двигаться, Марисса лежала, не шевелясь, и просто вбирала его в себя.
   – Детка? – резко произнес он, – Все хорошо? Ты такая спокойная.
   – Я хочу знать, каково это с твоей стороны.
   – Это рай, – шепнул он ей на ухо, – С тобой это рай.
   Он опустился на руки, тело стало крепким и тяжелым, когда он начал биться о нее. Марисса развела ноги так широко, как только могла, голова ее подпрыгивала на подушке от его толчков. Боже, он такой сильный.
   Она с силой провела руками по согнутым плечам, затем по вздымающемуся позвоночнику к тому месту, где Буч соединялся с ней. Она знала, когда наступит нужный момент. Ритм стал более настойчивым, расстояние между толчками сокращалось, скорость увеличивалась. Все тело мужчины стало жестким, двигаясь взад-вперед без остановки.
   Дыхание Буча касалось ее плеча, выступивший на его коже пот оказался на ней. Мужчина схватил ее волосы и сжал в кулаке. Марисса почувствовала мгновенную боль, но ее это не заботило. Особенно когда Буч приподнял голову и зажмурился, словно пребывал в восхитительной агонии.
   Затем и вовсе прекратил дышать. По обе стороны от его шеи надулись вены, он запрокинул голову и зарычал. Глубоко внутри она почувствовала толчки его плоти, горячую жидкость, конвульсивно выстреливающую в нее.
   Он рухнул на Мариссу, мокрый, горячий, задыхающийся. Все его мускулы подергивались.
   Она обвила Буча руками и ногами, держа внутри себя, убаюкивая.
   Как же он прекрасен, подумала она. Как же прекрасно… все это.

Глава 36

   Марисса проснулась от звука открывающихся на ночь ставней и от прикосновения рук, ласкающих ее живот, груди, шею. Она лежала на боку, к ее спине тесно прижался Буч… крепкий рельеф его мускулов перекатывался в эротическом ритме.
   Горячая плоть мужчины искала ее, упиралась в складку между ягодиц, желая проникнуть внутрь. Марисса завела руку за спину и зарылась пальцами в его пах, призывая Буча к действию, и тот понял намек. Без слов он навалился на ее спину, вжав лицом в подушки. Марисса отпихнула их, чтобы было чем дышать, а он коленом раздвинул ее ноги.
   Она застонала. Чем, видимо, разбудила его.
   Буч отпрянул, словно ударился о кровать.
   – Марисса… я… я не собирался…
   Когда он отодвинулся, она поднялась на колени, стараясь сохранить с ним контакт.
   – Не останавливайся.
   Последовала недолгая пауза.
   – Должно быть, у тебя все побаливает.
   – Совсем нет. Вернись на меня. Пожалуйста.
   Его голос стал хриплым и скрипучим.
   – Господи… я надеялся, что ты захочешь снова сделать это. Я осторожно, обещаю.
   Боже, этот грубоватый звук – самое приятное за эти сутки.
   Он провел широкой ладонью по позвоночнику девушки, прикасаясь губами к бедрам, затем копчику, спускаясь вниз.
   – Отсюда ты такая красивая. Хочу тебя так.
   Ее глаза вспыхнули.
   – А ты можешь?
   – О да. Я войду глубже. Хочешь попробовать?
   – Да…
   Он приподнял ее бедра и поставил на четвереньки, кровать заскрипела от их движений. Буч пристроился сзади, и Марисса посмотрела между ног. Она увидела крепкие бедра, тяжелый свисающий мешочек и напряженную плоть. Ее бутон моментально увлажнился, словно тело знало, что именно случится.
   Он опустился грудью ей на спину и поставил руку рядом с головой девушки, кулаком упираясь в матрас. Его предплечье напряглось, вены надулись, когда Буч отклонился вбок и направил конец своего орудия между ее ног. Легким дразнящим движением он провел вверх и вниз по нежной коже, и Марисса поняла, что, делая это, он разглядывает ее плоть.
   Судя по тому, как задрожал Буч, ему действительно понравилось то, что он увидел.
   – Марисса… Я хочу… – Он прервал себя неразборчивым ругательством.
   – Что?
   Она немного повернулась, чтобы смотреть на него через плечо.
   Буч глядел на нее сверху, в его глазах сквозила твердость, сосредоточенность, появлявшаяся, когда он намеревался заняться сексом, но было и что-то еще – сияющая нужда, не имеющая ничего общего с телесным. Вместо того чтобы объясниться, он упер вторую руку в матрас, опустился на Мариссу и крепко прижался бедрами, не проникая. Вздохнув, она уронила голову и наблюдала, как возбужденный орган прошел между ее ног. Кончик дотянулся почти до пупка.
   Боже, теперь она понимала, почему ему нравилось смотреть. Потому что… да, ей тоже нравился вид его возбужденного тела.
   – Что ты собирался сказать? – застонала она.
   – Детка…
   Дыхание мужчины обожгло ей шею, в голосе слышалось настойчивое, неистовое требование.
   – Вот черт, я не могу вот так запросто просить тебя.
   Он прикоснулся ртом к плечу Мариссы, вдавливаясь зубами в кожу. Она вскрикнула, локти подломились, но Буч поймал ее прежде, чем она повалилась на матрас, придержав ладонью между грудей.
   – Попроси меня… – тяжело дыша, сказала она.
   – Я бы хотел… если бы мог остановить это… но, о боже…
   Он чуть отодвинулся, а затем вошел в нее, проникнув так глубоко, как и обещал. Мощный импульс заставил Мариссу прогнуться и выкрикнуть его имя. Он начал двигаться в том самом ритме, который сводил ее с ума, оставаясь одновременно нежным, применяя меньшую силу, чем, по ощущениям, мог бы.
   Она обожала чувствовать это, обожала наполненность, растяжение и скольжение, и тут до нее дошло: через час его тело начнут преображать.
   Что, если все это в последний раз?
   Слезы выступили на глазах. Скопились на ресницах. Ослепили ее. И когда Буч взял Мариссу за подбородок, чтобы поцеловать, он увидел их.
   – Не думай об этом, – прошептал он, – Будь со мной сейчас. Будь со мной здесь и сейчас.
   Запомни этот миг. Запомни его…
   Он отодвинулся, перевернул Мариссу на спину и вошел в нее спереди, потерся о щеку девушки, поцеловал, продолжая заниматься сексом. Они достигли пика одновременно, удовольствие оказалось так велико, что голова Буча повисла на шее, словно он больше не мог держать ее.
   Затем он перевернул Мариссу на бок и привлек к своей груди. Она слушала биение его сердца, молясь, чтобы мощный стук не оказался обманчивым.
   – О чем ты хотел просить? – прошептала она в темноте.
   – Ты будешь моей женой?
   Она подняла голову. Ореховые глаза были совершенно серьезны, и у Мариссы сложилось впечатление, что они с Бучем думают об одном и том же. Почему они раньше не вступили в союз?
   Она выдохнула одно-единственное слово:
   – Да…
   Он трепетно поцеловал ее.
   – Я хочу сделать это обоими способами. По-вашему и в католической церкви. Не возражаешь?
   Она прикоснулась к золотому кресту на его груди.
   – Нисколько.
   – Я бы хотел, чтобы у нас было время…
   Зазвенел будильник. Буч раздраженно прижал кнопку, заставив его замолчать.
   – Полагаю, пора вставать, – сказала Марисса, несколько отодвинувшись.
   Но ей не удалось далеко уйти. Он снова притянул ее на постель, пригвоздил своим телом и скользнул рукой между ног.
   – Буч…
   Он крепко поцеловал девушку, а затем проговорил, не отрываясь от ее губ:
   – Еще один разок для тебя. Еще раз, Марисса.
   Его ловкие пальцы покинули влажный уголок, тело Мариссы растаяло, когда Буч опустился к ее грудям и взял губами сосок. Он довел девушку до состояния беспамятства, пока она не покраснела и не стала задыхаться, прогибаясь под ним в состоянии экстаза.
   Настойчивое электризующее давление возросло, а затем разразилось взрывом. Буч заботливо помог Мариссе пережить оргазм, пока та прыгала, словно камешек-го-лыш по воде, касаясь поверхности и снова взлетая, чтобы приводниться и опять отскочить.
   Все это время он находился сверху, его ореховые глаза наблюдали за ней. Этот взгляд будет преследовать ее до конца жизни.
   Сегодняшней ночью Буч умрет. Марисса знала это наверняка.

   Джон сидел в дальнем конце пустого класса, как всегда, один за столом. Тренировка обычно начиналась в четыре, но Зетист разослал e-mail, сообщая, что уроки сегодня начнутся на три часа позже. Просто замечательно. У Джона была возможность подольше понаблюдать за Рэтом.
   Когда стрелка часов приблизилась к семи, другие ученики заполнили помещение. Блэйлок зашел последним. Он все еще двигался медленно, но уже более раскованно общался с ребятами, словно начал привыкать к себе новому. Блэйлок занял место спереди, уместив под столом длинные ноги.
   Внезапно Джон понял, что кого-то не хватает. А где Лэш? Боже… что, если он умер? Но нет… кто-нибудь уже принес бы эту новость.
   Впереди Блэйлок засмеялся над другим учеником, затем нагнулся, чтобы поставить свой рюкзак на пол. Вернувшись в прежнее положение, он встретился глазами с Джоном.
   Джон покраснел и отвернулся.
   – Эй, Джон, – сказал Блэйлок, – не хочешь перебраться вперед?
   Весь класс затих. Джон поднял глаза.
   – Отсюда лучше видно, – Блэйлок кивнул на доску.
   Тишина длилась. Будто бы в голове каждого играла музыка из телевикторины «Джеопарди!».
   Не зная, что еще можно сделать, Джон сгреб свои учебники, прошел по проходу и опустился на свободное место рядом с Блэйлоком. Когда он сел, разговоры возобновились, на столах появилось больше учебников, зашуршала бумага.
   Часы над головой щелкнули, большая стрелка показывала семь. Зетист пока не появился, и говор становился громче и громче – ребята развеселились не на шутку.
   Джон выводил карандашом круги по чистой странице, чувствуя нелепость ситуации и спрашивая себя, что он, черт побери, делает в первом ряду? Может быть, это розыгрыш? Проклятье, лучше бы он остался…
   – Спасибо, – тихо сказал Блэйлок, – что заступился вчера за меня.
   Ух ты… кажется, это не шутка.
   Джон тихонько пододвинул блокнот, чтобы Блэйлок мог видеть его, и написал: «Я не собирался заходить так далеко».
   – Знаю. И тебе больше не придется. В смысле, я сам с ним справлюсь.
   Джон окинул взглядом своего одноклассника. «Нет сомнений», – написал он.
   Слева один парень стал напевать тему из «Звездного пути», одному Богу известно по какой причине. Другие подпевали. Кто-то вставил фразу Уильяма Шетнера: «Я не знаю… почему должен… говорить так, Спок…»
   Несмотря на галдеж, до комнаты донесся звук тяжелых ботинок, ступающих по коридору. Словно там целая армия. Нахмурившись, Джон поднял глаза и увидел Рэта, проходящего мимо двери. Следом прошли Буч и Марисса. Затем Вишу.
   «Почему они такие мрачные?» – подумал Джон.
   Блэйлок прокашлялся.
   – Кстати, Джон, хочешь сегодня потусоваться со мной и Квином? Мы собирались расслабиться у меня дома. Возьмем пивка… Ничего особенного.
   Джон помотал головой, затем попытался скрыть свое удивление. Ну ничего себе. Впервые кто-то из них предложил ему встретиться после занятий.
   «Классно», – написал Джон, когда в комнату наконец вошел Зетист и закрыл дверь.

   В центре города в Колдуэллском полицейском участке Ван Дин улыбнулся полицейскому, сидящему перед ним, стараясь, чтобы его лицо не выражало ничего особенного.
   – Я старый друг Брайана О’Нила, вот кто я.
   Детектив по расследованию убийств Хосе де ла Круз оглядел его умными карими глазами.
   – Как, вы сказали, вас зовут?
   – Боб. Бобби О’Коннор. Я вырос на Юге вместе с Брайаном. Он переехал. Я тоже. Когда я недавно вернулся, мне сказали, что он работает копом в Колдуэлле, и я прикинул, что неплохо бы его навестить. Но позвонил в полицейское управление, и… никакого Брайана О’Нила. Мне лишь ответили, что он больше у вас не работает.
   – Почему вы решили, что, явившись сюда лично, получите другой ответ?
   – Я надеялся, кто-нибудь скажет мне, что с ним случилось. Я звонил его родителям на Юг. Его отец сказал, что уже долго не разговаривал с Брайаном, но, насколько он знает, его сын работает полицейским. Послушай, приятель, у меня нет никакого скрытого умысла. Просто хочу узнать.
   Де ла Круз сделал большой глоток из черной кофейной кружки.
   – О’Нила уволили в прошлом июле. Он не возвращался в полицию.
   – И это все?
   – Почему бы вам не дать мне свой телефонный номер? Если я еще что-нибудь вспомню, то позвоню.
   – Конечно.
   Ван продиктовал взятые с потолка цифры, и де ла Круз аккуратно их записал.
   – Что ж, буду рад звонку. Эй, ведь ты был его напарником?
   Полицейский покачал головой.
   – Нет. Не был.
   – Так мне сказал парень в диспетчерской.
   Де ла Круз взял папку с заваленного бумагами стола и открыл ее.
   – На этом все.
   Ван слегка улыбнулся.
   – Конечно. Еще раз спасибо, детектив.
   Ван был почти у двери, когда де ла Круз сказал:
   – Кстати, я знаю, что ты нес полнейшую чепуху.
   – В смысле?
   – Если бы ты был его другом, то называл бы его Буч. А теперь выметайся из моего кабинета и молись, чтобы я был слишком занят и не последовал за тобой.
   Черт. Засветился.
   – Перепутал имена, детектив.
   – Его настоящее имя, однако – нет. Прощай, Бобби О’Коннор. Или кто ты там на самом деле?
   Ван покинул офис, зная, что ему чертовски повезло: ведь за одни вопросы арестовать не могут. Ясно как день, что, будь де ла Круз вправе, Ван бы уже щеголял в наручниках.
   Брехня, что они не были напарниками. Ван читал о них в «Колдуэллском курьере». Но даже если де ла Круз знает, что стало с Брайаном… Бучем… в общем, с О’Нилом, в плане добычи информации он дохлый номер. И много в чем еще.
   Ван побежал от полицейского участка по мерзкому мартовскому дождику к мини-вэну. Благодаря такой вот беготне он теперь имел почти точное представление о том, что происходило с О’Нилом в прошедшие девять месяцев. Последний известный адрес парня – однокомнатная квартира в неприметном доме, в паре кварталов отсюда. Управляющий сказал, что, когда накопилась почта и не последовало своевременной оплаты, они зашли внутрь. Квартира была заполнена мебелью и вещами, но сразу стало ясно, что там давно уже никто не жил. Вся немногочисленная еда сгнила, Интернет и телефон отключены за неуплату. Как если бы в одно прекрасное утро О’Нил вышел, как всегда, по делам… и не вернулся.
   Да, потому что очутился в вампирском мире.
   Прямо-таки как вступить в Общество лессеров, подумал Ван, заводя мини-вэн. Попал – так изволь оборвать все прежние связи. И пути назад нет.
   Вот только парень все еще в Колдуэлле…
   Что означало: рано или поздно Буч О’Нил попадется, и Ван хотел стать тем, кто его поймает. Пришло время для вступительного экзамена – убийства, и бывший коп подойдет не хуже любого другого с живым сердцем.
   Как сказал ему мистер Икс? Найди парня. И устрани его.
   Остановившись у светофора, Ван нахмурился, думая, что жажда убивать, наверное, должна бы его взволновать. Вот только со времени посвящения он, кажется, потерял какую-то часть своей… человечности. И с каждым днем она продолжала убывать. Он даже уже не скучал по брату.
   Что тоже должно было бы его взволновать… Но и этого не было.
   Потому что он мог ощутить растущую внутри темную силу, которая занимала место ушедшей души. С каждым днем он становился… мощнее.
   Буч прошел по синим матам спортивного зала, направляясь к стальной двери на дальнем его конце с табличкой «Комната для инвентаря». Всю дорогу, следуя за Рэтом и Ви, он держал Мариссу за холодную руку. Надо бы как-то подбодрить ее, но она слишком умна, и слова «все будет хорошо» ее не успокоят. Главное, никто ведь толком не знал, что произойдет, а давать Мариссе ложную надежду не хотелось.
   Маты закончились, Ви отпер прочную дверь, и они очутились в джунглях оружия и снаряжения для тренировок, направляясь в отсек для физиотерапии и оказания первой помощи. Ви впустил их внутрь и включил свет, флуоресцентные трубки с треском замигали.

Глава 37

   Помещение напоминало эпизод из сериала «Скорая помощь» – кругом белый кафель и шкафчики из нержавейки со стеклянными дверцами, наполненные ампулами и медикаментами. В углу находилась ванна для водного массажа, массажный столик и дефибриллятор, но Буч ничего этого не замечал. Он сосредоточился на центре комнаты, где будет происходить все самое интересное. Словно на сцене, ожидающей своего Шекспира, там стояла каталка, над ней висела современная люстра. А под ними, на полу… сток.
   Буч попытался представить себя на этом столе при этом освещении. И почувствовал, что тонет.
   Когда Рэт закрыл дверь, Марисса произнесла безжизненным голосом:
   – Нам стоило сделать это в клинике Хаверса.
   Ви покачал головой.
   – Не обижайся, но я не отдам Буча на растерзание твоему брату. И чем меньше народу будет знать об этом, тем лучше.
   Вишу подошел к каталке и проверил тормозной механизм.
   – К тому же я чертовски хороший медик. Буч, раздевайся, и давай уж покончим с этим.
   Буч разделся до трусов, по коже побежали мурашки.
   – Можно сделать что-нибудь с температурой в этой морозилке?
   – Можно.
   Ви подошел к стене.
   – Для начала тепло нам понадобится. Затем я на полную включу кондиционер, и ты полюбишь меня за это.
   Буч подошел к каталке и запрыгнул на нее. Когда послышалось шипение и над головой повеяло теплым воздухом, он протянул руки к Мариссе. Она быстро моргнула, потом подошла к нему, и Буч уткнулся в ее теплое тело и крепко обнял. Слезы медленно и тихо скатывались по щекам Мариссы, но, когда он попытался заговорить, девушка лишь покачала головой.
   – Желаете ли вы вступить в союз сейчас же?
   Все в комнате резко обернулись.
   В углу комнаты появилась крохотная фигурка в черной мантии. Дева-Законоучительница.
   Сердце Буча екнуло. Прежде он видел ее лишь раз, на церемонии союза Рэта и Бет, и она была такой же, как и тогда, – явление, вызывающее уважение и страх, олицетворение силы, мощи природы.
   Затем он понял, о чем она спросила.
   – Да, я желаю… Марисса?
   Марисса опустила руки, словно собиралась подобрать юбки, которые уже не носила. Она смущенно отбросила их, но все же низко и грациозно присела. Сохраняя эту позу, она сказала:
   – Если это не оскорбит вас, мы почтем за великую честь то, что Ваша Святость соединит нас.
   Дева-Законоучительница двинулась вперед, глубокий сдавленный смех заполнил комнату. Она положила светящуюся руку на склоненную голову Мариссы и сказала:
   – Какие манеры, дитя… В твоем роду всегда были замечательные манеры. А теперь можешь встать и посмотреть на меня.
   Марисса выпрямилась и подняла глаза. Когда она это сделала, Буч мог бы поклясться, что Дева-Законоучительница слегка ахнула.
   – Красавица. Просто красавица. Ты изумительно прелестна.
   Затем Дева-Законоучительница посмотрела на Буча. Хотя черная полупрозрачная вуаль скрывала ее лицо, сила взгляда заставила Буча задрожать, как в предчувствии опасности. Словно он оказался на пути разряда молнии.
   – Как зовут твоего отца, человек?
   – Эдди. Эдвард. О’Нил. Но если вы не возражаете, я не буду упоминать о нем, хорошо?
   Все в комнате напряглись, а Ви пробормотал:
   – Полегче с вопросами, коп. Серьезно.
   – Почему, человек? – спросила Дева-Законоучительница. Произнеся это так, словно сказала не «человек», а «отходы».
   Буч пожал плечами.
   – Он для меня ничто.
   – Люди всегда так непочтительны к своим старшим?
   – Между мной и отцом нет ничего общего, вот и все.
   – То есть кровные узы для тебя ничего не значат?
   Нет, подумал Буч, поглядев на Рэта. Кровные узы для него – все.
   Снова взглянул на Деву-Законоучительницу.
   – Вы хоть представляете, какое облегчение…
   Когда Марисса ахнула, Ви сделал шаг вперед и заткнул Бучу рот, запрокинув его голову, и прошипел на ухо:
   – Ты хочешь поджариться прямо здесь? Никаких вопросов…
   – Отпусти его, воин, – сердито сказала Дева-Законоучительница, – Это я желаю услышать.
   Ви ослабил хватку.
   – Будь осторожней…
   – Извините за эти вопросы, – обратился Буч к черной мантии, – Но я просто… рад узнать, что течет в моих венах. И, честно говоря, если даже я сегодня умру, я счастлив, что в конце-то концов узнал, кто я.
   Он взял Мариссу за руку.
   – И кого я люблю. Если сюда привела меня судьба после стольких лет скитаний, могу сказать, что я не потратил здесь время попусту.
   Выдержав долгую паузу, Дева-Законоучительница проговорила:
   – Ты не сожалеешь, что покидаешь свою человеческую семью?
   – Нисколько. Вот она, моя семья. Те, кто со мной здесь, и все, кто на территории Братства. Зачем мне что-то еще?
   Брань, раскатившаяся по комнате, дала ему знать, что он задал очередной вопрос.
   – Ох… э… извините…
   Из-под мантии раздался тихий женский смех.
   – Ты довольно бесстрашен, человек.
   – Лучше назвать это глупостью.
   Видя, что у Рэта отвалилась челюсть, Буч потер лицо.
   – Знаете, я стараюсь. Правда. Ну, проявлять уважение.
   – Твою руку, человек.
   Он протянул ей свободную левую руку.
   – Ладонью вверх! – рявкнул Рэт.
   Буч перевернул руку.
   – Скажи мне, человек, – произнесла Дева-Законоучительница, – если я попрошу другую руку, которой ты держишь эту женщину, ты дашь мне ее?
   – Да. Это всего лишь поменять руки.
   Когда снова послышался смешок, он сказал:
   – Знаете, я, словно слышу щебетание птиц, когда вы смеетесь. Это так мило…
   Слева от него Ви зарылся лицом в свои руки.
   Последовала долгая пауза.
   Буч глубоко вздохнул.
   – Кажется, мне нельзя было этого говорить.
   Дева-Законоучительница медленно откинула с головы капюшон мантии.
   Господи… Иисусе… Буч крепко сжал руку Мариссы, увидев, что перед ним.
   – Вы ангел, – прошептал он.
   Идеальные губы приподнялись в улыбке.
   – Нет. Я – это Я.
   – Вы такая красивая…
   – Знаю.
   Ее голос снова стал властным.
   – Твою правую руку, Буч О’Нил, потомок Рэта сына Рэта.
   Буч, держа Мариссу левой рукой, потянулся правой вперед. Когда Дева-Законоучительница коснулась его, он вздрогнул. Хотя кости и не хрустнули, внушающая страх сила в ее ладони скрывала угрозу. Дева-Законоучительница могла мановением пальца стереть его в порошок.
   Дева-Законоучительница повернулась к Мариссе.
   – Дитя, а теперь дай мне твою руку.
   Когда их руки соприкоснулись, теплый ток наполнил тело Буча. Сначала он подумал, что это из-за кондиционера, но потом понял, что поток скользит под его кожей.
   – Да, да. Это очень хороший союз, – произнесла Дева-Законоучительница, – И вы получаете мое разрешение соединиться на то время, которое вам отведено.
   Она отпустила их руки и посмотрела на Рэта.
   – Моя часть на этом завершена. Если он выживет, ты закончишь церемонию, как только он поправится.
   Король склонил голову.
   – Так тому и быть.
   Дева-Законоучительница снова повернулась к Бучу.
   – А теперь посмотрим, насколько ты силен.
   – Подождите, – сказал Буч, вспомнив о глимерии, – Марисса теперь замужем, так? В смысле, даже если я умру, у нее был супруг?
   – Жить надоело, – прошептал Ви, – Нашему парню до чертиков надоело жить.
   Дева-Законоучительница казалась крайне удивленной.
   – Теперь я должна тебя убить.
   – Извините, но это действительно важно. Я не хочу, чтобы она попала под отстранение. Она должна быть моей вдовой и не беспокоиться, что кто-то будет управлять ее жизнью.
   – Человек, ты поразительно дерзок, – резко сказала Дева-Законоучительница. Но затем улыбнулась, – И ведь совершенно не раскаиваешься.
   – Не хочу быть грубым, клянусь. Просто мне нужно знать, что о ней позаботятся.
   – Ты пользовался ее телом? Брал ее как мужчина?
   – Да.
   Марисса покраснела, и Буч прижал ее лицом к своему плечу.
   – И это было… ну, знаете, по любви.
   Когда он прошептал Мариссе на ухо что-то ободряющее, Дева-Законоучительница, казалось, была тронута – ее голос стал почти ласковым.
   – Тогда будет так, как ты сказал: она станет твоей вдовой и не подпадет ни под какие статьи, касающиеся незамужних женщин.
   Буч вздохнул с облегчением и погладил Мариссу по спине.
   – Слава богу.
   – Знаешь, человек, если бы ты подучился манерам, мы бы неплохо поладили.
   – Если я пообещаю поработать над этим, вы позволите мне перенести то, что надвигается?
   Дева-Законоучительница запрокинула голову и громко захохотала.
   – Нет, я не помогу. Но буду желать удачи тебе, человек. Большой удачи.
   Внезапно она посмотрела на Рэта, который улыбался и качал головой.
   – Не рассчитывай, что такое своеволие в делах этикета применимо к другим, кто попытается взыскать ответ от меня.
   Улыбка покинула лицо Рэта.
   – Я хорошо осознаю, что уместно. Как и мои братья.
   – Замечательно.
   Капюшон вернулся на место без помощи рук, накрыв голову. Прежде чем лицо Девы скрылось, она произнесла:
   – Ты пожелаешь привести королеву в эту комнату перед тем, как вы приступите.
   Затем Дева-Законоучительница исчезла.
   Вишу присвистнул и потер лоб.
   – Буч, а ты у нас везунчик! Надо же – понравился ей…
   Рэт открыл свой мобильник и начал набирать номер.
   – Черт, я боялся, что мы тебя потеряем, не успев начать… Бет? Привет, моя лилан, ты можешь спуститься в спортивный зал?
   Вишу взялся за передвижной столик из нержавейки и подкатил его к шкафу. Пока вампир выкладывал на столик необходимые инструменты, Буч вытянулся на каталке.
   Посмотрел на Мариссу.
   – Если что-то пойдет не так, я буду тебя ждать в Забвении, – сказал он не потому, что сам верил в это, но чтобы хоть как-то ее ободрить.
   Она наклонилась и поцеловала его, после чего так и замерла, прижавшись к нему щекой, пока Ви тихонько не кашлянул. Марисса отступила и стала говорить что-то на древнем языке – тихий поток отчаянных слов, молитва, напоминающая скорее дыхание, чем голос.
   Ви подставил столик к каталке, затем обошел ее. Он держал что-то в ладони, но не показывал, пряча руку. Послышалось бряцанье металла, и дальний конец каталки приподнялся. В ставшей жаркой комнате Буч почувствовал, как кровь приливает к голове.
   – Готов? – спросил Ви.
   Буч взглянул на Мариссу.
   – Чувствую, что все происходит так внезапно…
   Открылась дверь, и вошла Бет. Она тихо поприветствовала всех и подошла к Рэту, который обнял ее и притянул к себе.
   Буч снова взглянул на Мариссу, она бормотала молитвы все быстрей и быстрей, пока слова не стали вовсе неразличимы.
   – Я люблю тебя, – сказал Буч. Затем перевел взгляд на Ви, – Давай.
   Вишу поднял руку. В ней блеснул скальпель, и, не успел Буч проследить за его движением, как лезвие глубоко прорезало одно из запястий человека. И еще раз. Появилась кровь, яркая, блестящая красная жидкость. Буча замутило, когда он увидел, как та скатывается по предплечью.
   Такая же пара порезов была сделана на другом запястье.
   – О… боже.
   Когда его сердце забилось как сумасшедшее, кровь тоже побежала быстрее.
   Страх настиг Буча, заставив открыть рот, чтобы дышать.
   В отдалении он услышал голоса, которые не мог различить. Казалось, комната исчезала. Реальность искривлялась и изгибалась, Буч зацепился взглядом за лицо Мариссы, бледно-голубые глаза и белокурые волосы.
   Он изо всех сил старался подавить панику, чтобы не напугать девушку.
   – Все в порядке, – сказал он, – Все в порядке… все, все в порядке, я – в полном порядке…
   Кто-то взял его за лодыжки, и он дернулся от удивления… но это оказался Рэт. Король держал его, пока Ви наклонял каталку еще ниже, чтобы кровь бежала быстрее. Затем Вишу обошел вокруг и аккуратно опустил руки Буча так, чтобы они свисали. Поближе к стоку.
   – Ви? – сказал Буч, – Не уходи, хорошо?
   – Ни за что.
   Ви пригладил волосы Буча таким нежным жестом, что для мужчины он мог бы показаться неуместным.
   Вдруг он испугался. Повинуясь инстинкту самосохранения, стал сопротивляться, но Ви налег на его плечи, удерживая на месте.
   – Тише, коп. Мы здесь, с тобой. Просто расслабься насколько сможешь…
   Время растянулось. Время… Боже, время ведь шло? С ним продолжали разговаривать, но он слышал лишь взволнованные молитвы Мариссы… не понимая, о чем она просит.
   Он поднял голову и посмотрел вниз. Хотел увидеть свои запястья, чтобы проследить, как… Но не увидел.
   Внезапно его сильно затрясло.
   – Мне х-холодно.
   – Знаю. Бет, сделай потеплей, – кивнул Ви.
   Буч посмотрел на Мариссу, чувствуя себя беспомощным.
   – Мне становится х-холоднее.
   Ее молитвы прекратились.
   – Ты чувствуешь мою ладонь на своей?
   Он кивнул.
   – Чувствуешь, какая она теплая? Хорошо… представь, что она на всем твоем теле. Я держу тебя… обнимаю тебя. Ты рядом со мной. Я – рядом с тобой.
   Он улыбнулся: ему это понравилось.
   Но затем его веки задрожали, образ Мариссы задергался, словно фильм на экране со сломанным проектором.
   – Холодно… включите тепло.
   Его кожа покрылась мурашками. Желудок был словно свинцовый шар. Сердце будто бы мерцало в груди, а не билось.
   – Холодно…
   Стук его зубов громко отдавался в ушах, а затем он перестал слышать.
   – Люблю… тебя…
   Марисса видела, как лужица алой крови Буча становилась шире и шире вокруг стока, пока не добралась до ее ног. О боже… с него сошел весь румянец, кожа стала белей бумаги. Казалось, он больше не дышал.
   Ви выступил вперед со стетоскопом и приложил его к груди Буча.
   – Сейчас он близок. Бет, подойди сюда. Ты мне нужна.
   Ви передал королеве стетоскоп.
   – Слушай сердце. Скажи, когда перестанешь слышать его в течение десяти или более секунд.
   Он указал на настенные часы.
   – Следи до третьего деления. Марисса, держи лодыжки нашего парня. Рэт будет занят.
   Она чуть замешкалась, и Ви покачал головой.
   – Нужно, чтобы кто-то удерживал его, нам с Рэтом придется поработать. Ты по-прежнему будешь с Бучем, можешь с ним разговаривать, стоя там.
   Она наклонилась, поцеловала Буча в губы и сказала, что любит. Затем подменила Рэта, стараясь удержать тяжелое тело Буча, чтобы оно не соскользнуло на пол.
   – Буч, – произнесла она, – я здесь, наллум. Ты меня чувствуешь?
   Она сжала его холодные лодыжки.
   – Вот, я здесь.
   Она продолжала спокойно разговаривать с ним, хотя была напугана до смерти. Особенно когда Вишу подкатил дефибриллятор.
   – Рэт, готов? – спросил брат.
   – Где я должен стоять?
   – Прямо здесь, рядом с его грудью.
   Вишу подобрал длинную узкую стерильную упаковку и разорвал ее. Внутри находилась шестидюймовая игла, толстая, как авторучка.
   – Как с сердцебиением, Бет?
   – Замедляется. Боже, оно такое слабое…
   – Марисса! Я вынужден попросить тебя пока помолчать, чтобы она могла лучше слышать.
   Марисса продолжала мысленно молиться.
   Сейчас они представляли собой живую картину, застывшую вокруг Буча. Все в комнате оставалось неподвижным – кроме крови, которая капала из глубоких порезов на запястьях Буча и стекала на пол. От этого тихого «кап, кап, кап» Мариссе хотелось кричать.
   – Оно все еще бьется, – прошептала Бет.
   – Теперь вот что, – сказал Вишу, следя за Бучем, – Когда Бет даст мне сигнал, я опущу стол. Пока мы с Рэтом будем заняты, хочу, чтобы вы вдвоем зализали порезы Буча. Счет идет на секунды. Вам нужно будет как можно быстрей зализать его раны. Поняли?
   Обе кивнули.
   – Медленнее, – сказала Бет. Она глядела на часы, ее темно-синие глаза прищурились, она подняла руку к уху, чтобы сильнее прижать одну из трубок стетоскопа, – Медленнее…
   Секунды растянулись до бесконечности, Марисса превратилась в автомат, похоронив страх и панику под грудой сосредоточенности, которая появилась невесть откуда.
   Бет нахмурилась. Наклонилась ближе, словно это могло помочь.
   – Сейчас!
   Ви выровнял стол, и Марисса побежала к одному из запястий Буча, а Бет рванула к другому. Пока они зализывали порезы, Ви воткнул толстую иглу в сгиб руки Рэта.
   – Всем отойти, – рявкнул Ви, освободив вену короля.
   Он переложил шприц так, что теперь зажимал его в кулаке, и наклонился над Бучем. Торопливыми движениями прощупал грудину кончиками пальцев. Затем вонзил иглу прямо в сердце лежащего.
   Марисса пошатнулась, когда Ви нажал на поршень. Кто-то подхватил ее. Рэт.
   Ви извлек шприц и бросил на стол. Затем подобрал с тележки электроды дефибриллятора. Прибор издал жужжащий звук.
   – Разряд! – крикнул Ви. И прислонил металлические пластинки к груди Буча.
   Туловище Буча дернулось, и Ви приложил пальцы к вене мужчины.
   – Разряд! – Он снова ударил Буча током.
   Марисса обмякла в руках Рэта, когда Ви кинул электроды на тележку, зажал нос Буча и два раза выдохнул ему в рот. Затем начал массаж сердца. Делая искусственное дыхание, он рычал, обнажив клыки, словно злился.
   Кожа копа стала сереть.
   – …три… четыре… пять…
   Ви продолжил счет, Марисса вырвалась.
   – Буч… не уходи… останься с нами. Со мной…
   – …девять… десять.
   Ви отступил, сделал еще два выдоха в рот Буча, затем положил палец на его шею.
   – Буч, пожалуйста! – умоляла Марисса.
   Ви дотянулся до стетоскопа. Поводил диском, выискивая пульс.
   – Ничего. Черт…

Глава 38

   Две минуты спустя, когда Ви прекратил делать искусственное дыхание, Марисса схватила его за плечо.
   – Ты не можешь так просто сдаться!
   – Я и не сдаюсь. Дай мне руку.
   Когда она послушалась, Вишу сделал надрез на ее запястье.
   – К его рту. Сейчас же.
   Марисса кинулась к голове Буча, раздвинула его губы и зубы и прислонила к нему свой порез, а Вишу возобновил массаж сердца. Она задержала дыхание, молясь, чтобы Буч начал пить, надеясь, что ее кровь попадет в него и поможет ему ожить.
   Но нет… он умер… Буч умер… Буч умер…
   Кто-то стонал. Она сама. Да, этот ноющий звук шел от нее.
   Вишу остановился и пощупал шею Буча. Затем взялся за стетоскоп. Он прижал диск к груди своего пациента, и Мариссе вдруг показалось, Буч вздрогнул. А может быть, нет.
   – Буч! – позвала она.
   – Я что-то слышу, – Вишу переместил диск. – Да… кое-что слышу…
   Грудная клетка Буча расширилась, когда он сделал вдох через нос. Затем его рот поерзал на ее запястье.
   Марисса переместила руку так, чтобы ему было удобнее дотянуться губами.
   – Буч…
   Его грудь снова напряглась, рот отстранился от вены Мариссы, Буч вобрал воздух в легкие. Последовала пауза, а потом еще один вдох. Глубже…
   – Буч, ты можешь…
   Глаза Буча распахнулись. Мариссу пронзил холод.
   Мужчины, которого она любила, не было в этом взгляде. В нем вообще ничего не было. Просто дикий голод.
   Рыча, он схватил ее за руку, так сильно, что девушка ахнула. Он впился в нее, не оставляя шансов для побега, и начал лакать кровь свирепыми глотками. Извиваясь на столе, он терзал ее запястье, глядя в одну точку, как зверь, вдыхая через нос и рывками сглатывая.
   Сквозь боль она почувствовала страх.
   «Скажи, что ты все еще здесь, – подумала она, – Скажи, что ты все еще с нами…»
   Вскоре у нее закружилась голова.
   – Он берет слишком много, – взволнованно сказал Вишу.
   Прежде чем Марисса смогла ответить, она поняла, что в комнате повис густой запах… да, запах привязанности. Рэта. Вот только зачем ему надо утверждать сейчас права супруга?
   Она покачнулась, и крепкие пальцы Вишу удержали ее за плечо.
   – Марисса, с тебя хватит.
   Но Буч голодает, сходит с ума от жажды.
   – Нет! Нет…
   – Позволь мне продолжить.
   Марисса перевела глаза на Бет… затем на Рэта. Он стоял рядом со своей шеллан, его лицо исказила злобная гримаса, тело напряглось.
   – Марисса? Ты позволишь мне покормить его? – спросила Бет.
   Марисса посмотрела на королеву. Боже, это точь-в-точь те слова, которые были произнесены ею в июле… когда тело Рэта находилось на грани жизни и смерти, а кровь Мариссы спасла его.
   – Позволишь?
   Она оцепенело кивнула. Рэт начал рычать, его губы оттопырились, обнажив клыки, превратившиеся в длинные белые ножи.
   Ситуация крайне опасна. Мужчины не делятся. Никогда. Они будут драться насмерть, но не подпустят другого мужчину к своей женщине, когда дело доходит до кормления.
   Бет подняла глаза на своего хеллрена. Не успела она вымолвить хотя бы слово, как Рэт рявкнул:
   – Ви, неси сюда свою задницу и держи меня.
   Приблизившись к королю, Вишу пожалел, что с ними нет Рэйджа.
   Черт… очень даже плохая затея. Чистокровный связанный вампир будет сейчас наблюдать, как его шеллан кормит другого. Когда Дева-Законоучительница предложила, чтобы пришла Бет, Ви подумал, что это церемонии ради, а тут… Но разве есть другой выход? Буч запросто опустошит Мариссу и не напьется, а в доме нет другой женщины, которая смогла бы его накормить. Мэри по-прежнему человек, а Белла беременна.
   Разве проще было бы с Рэйджем или Зетистом? Для зверя им бы понадобилось ружье с транквилизатором размером с пушку, а для Зетиста… м-да.
   Бет дотянулась до Рэта и погладила своего хеллрена по лицу.
   – Может быть, тебе не стоит смотреть?
   Король схватил ее за горло и крепко поцеловал. Затем поднял ее запястье и полоснул, открывая вену.
   – Иди к нему. Быстро.
   Он оттолкнул Бет и вжался спиной в стену.
   – Вишу, черт тебя побери, нужно держать меня крепче. Или станет совсем худо.
   Громадное тело Рэта дрожало, мускулы напряглись, на коже выступил пот. Глаза из-под очков сверкали так яростно, что этого нельзя было не заметить.
   Ви коснулся короля и сразу же встретил сопротивление. Боже, это как сдерживать быка.
   – Почему бы тебе… не уйти? – прокряхтел Ви.
   – Если бы пришлось… я бы вышиб дверь. Ни в коем… случае.
   Ви повернул голову и посмотрел на стол.
   Боже Марисса того и жди упадет, если не освободится от Буча. А коп будет драться как одержимый, если источник крови покинет его рот.
   – Бет! – крикнул Ви, борясь с Рэтом, – Зажми копу нос. Крепко зажми и опусти его голову. Только так ты ее освободишь.
   Когда Бет схватилась за нос Буча, коп издал нечеловеческий звук, будто знал, что последует. Тело его подскочило, словно готовясь к драке, – неважно, кто захотел отобрать его пищу.
   «О боже, пожалуйста, не позволь ему напасть на Бет», – подумал Ви. Рэт уже так завелся, что способен был вырваться и убить парня. «Пожалуйста…»
   Женщины провернули все прекрасно. Марисса рывком убрала свое запястье и налегла на плечи Буча, удерживая внизу, пока Бет поднесла свое запястье к его рту. Когда свежая вена оказалась близко от него, Буч припал к новой крови, словно младенец, и застонал от удовольствия.
   Что, конечно, заставило Рэта взбеситься.
   Король рвался к столу, таща за собой Вишу.
   – Марисса! – Ви обхватил Рэта за талию на манер пояса, – Мне нужна помощь!
   Она посмотрела на Рэта… и сработала правильно… черт, эта женщина великолепна.
   Несомненно, она хотела быть рядом с Бучем. Вместо этого она понеслась к ним и с разбега врезалась телом в Рэта, мешая ему освободиться. Король отшатнулся от этого удара, шея Ви согнулась под неудачным углом, но он сумел переместиться, его руки легли туда, куда нужно: одна на спине Рэта, держа за шею, вторая вокруг талии. На всякий случай Ви обхватил ногу Рэта своей так, что если бы король подался вперед, то споткнулся.
   Словно по сигналу, Марисса сделала то же самое, обвив ногу Рэта своей и положив руку ему на грудь.
   Вот… черт. Ее запястье сильно кровоточило.
   – Марисса… пододвинь ко мне свою руку…
   Ви тяжело дышал, его мускулы напряглись.
   – Марисса…
   Казалось, она не слышала его, напряженно наблюдая за тем, что происходило на каталке.
   – Марисса… ты истечешь кровью. Дай сюда свое чертово запястье.
   Марисса подвинула локоть и уронила руку, не слишком наблюдая за своими движениями.
   Пока Ви не прижался губами к ее коже. Затем она ахнула и посмотрела вниз.
   Их глаза встретились. Ее зрачки расширились.
   – Это просто для того, чтобы не позволить тебе истечь кровью, – прошептал он.
   Когда Буч застонал, она повернулась к нему.
   А для Вишу время внезапно остановилось, несмотря на то что он продолжал удерживать короля. Он вглядывался в идеальный профиль Мариссы, зализывая рану на ее запястье, заживляя ее, снимая боль. Зачарованный чем-то, чему он не мог подобрать названия, он снова и снова проводил языком по коже девушки, ощущая ее кровь… и губы Буча.
   Вишу зализывал рану дольше, чем требовалось. Напоследок, когда понял, что нужно остановиться, потому что он уже переступил грань… когда понял, что потеряет контроль над Рэтом, если не переключит внимание на него… напоследок он посмотрел на Буча. И поцеловал кожу Мариссы там, где чувствовал его губы.
   У него появилось странное ощущение: он прощается со своим другом.

   Буч проснулся в водовороте. В вихре. В измельчителе.
   Внутри все ревело, заставляя каждый мускул сокращаться. Он что-то… пил. Такое приятное, что на глаза навернулись слезы… что-то густое и замечательное на вкус, терпкое, как вино. Он глотал снова и снова, смутно понимая, что уже пробовал подобное раньше. Не конкретно этого урожая, но…
   Его глаза распахнулись, и он чуть не потерял сознание.
   Черт возьми, он жив, и находится по эту сторону, и…
   Минуточку, это не Марисса. На его лицо упали черные волосы.
   Он отодвинулся.
   – Марисса?
   У слышав ее голос, он посмотрел в ту сторону. И вздрогнул.
   Боже… милосердный. Он-то ожидал увидеть радушный прием по случаю начала его новой жизни. Но все обстояло не так.
   Рэт выглядел как персонаж из фильма ужасов – огромный рычащий вампир-монстр с обнаженными клыками и сверкающими глазами. И ему был нужен Буч.
   Хорошо, что его сдерживали Вишу и Марисса. Плохо, что они вот-вот потеряют над ним контроль.
   Буч посмотрел на Бет, зализывающую рану на своем запястье.
   – Вот… черт.
   А ведь он много выпил у нее, много… Вот… черт.
   Он позволил своей голове упасть на стол. Рэт его убьет, это точно. Как только король освободится, сразу же размажет его по полу.
   Буч продолжал мысленно ругаться и отмерять расстояние до двери, когда Бет подошла к троице.
   – Рэт?
   Понизив голос, она сказала:
   – Продолжайте его держать.
   Буч перевернулся на бок и встретил взгляд Мариссы, молясь о том, чтобы не потерять жизнь сию же минуту. Он жаждал приблизиться к своей женщине, но в данных обстоятельствах надлежало действовать осторожно.
   – Рэт? – повторила Бет.
   Инстинкты Рэта настолько обострились, что ей пришлось какое-то время говорить с ним, чтобы отвлечь его внимание от Буча.
   – Все закончилось, слышишь? – Она прикоснулась к его лицу, – Все позади, все закончилось.
   Со стоном отчаяния Рэт прижался губами к ее ладони, затем зажмурился, как от неимоверной боли.
   – Скажи им… скажи, чтобы отпускали меня постепенно. И, Бет… Бет, я наброшусь на тебя. Я не могу… остановиться. Но это лучше, чем замочить его…
   «Да уж… намного лучше», – подумал Буч.
   Бет отступила на шаг и собралась с духом.
   – Отпустите его.
   Это как выпустить тигра на волю. Марисса пригнулась и бросилась прочь с дороги, в то время как Рэт отшвырнул Вишу с такой силой, что брат врезался в шкаф.
   Одним выверенным прыжком Рэт добрался до Бет и укусил ее за горло. Когда она ахнула и откинулась в экстазе назад, Рэт развернулся и пригвоздил Буча взглядом настоящего убийцы.
   Было очевидно, что король пьет не из-за голода, а чтобы пометить свою женщину, его запах привязанности, словно предупреждающий вопль, заполнил комнату. Поняв, что цель достигнута, он подхватил Бет на руки и вышел. Не оставалось сомнений в том, куда он направился – в ближайшую комнату, чтобы оказаться внутри своей шеллан.
   Буч потянулся к Мариссе, она была для него как луч надежды для обделенного – светящееся тепло, обещание будущего, которое стоило прожить, любовь – как благословение. Она наклонилась и тесно прижалась к нему, он нежно поцеловал ее и наболтал всякой чепухи – слова срывались с его губ неконтролируемым потоком.
   Когда они наконец отстранились друг от друга, чтобы перевести дух, Буч посмотрел на Вишу. Брат смущенно топтался у двери, глаза в пол, его большое тело слегка дрожало.
   – Ви?
   Ви поднял свои бриллиантовые глаза и быстро моргнул.
   – Эй, приятель…
   Когда Буч протянул руку, Вишу затряс головой.
   – Рад, что ты вернулся, коп.
   – Черт бы тебя побрал, иди сюда. Ви… тащи же сюда свой зад.
   Ви засунул руки в карманы и медленно двинулся к каталке. Марисса соединила их, подняв руку Вишу и протянув вперед, чтобы Буч смог прикоснуться к ладони брата.
   – Ты в порядке? – спросил Буч, пожимая руку.
   Спустя секунду Вишу ответил на пожатие. Затем стал стучать ботинком по полу, словно конь, и прервал контакт.
   – Да. Порядок.
   – Спасибо.
   – Да.
   Ви казался таким взволнованным, что Буч пожалел его и сменил тему.
   – Так все этим и закончилось? Да?
   Ви погладил свою бородку и посмотрел на часы. Затем на тело Буча.
   – Давай подождем еще минут десять.
   Хорошо, замечательно. Буч провел это время, водя ладонями вверх-вниз по рукам Мариссы. И по плечам. И по лицу. И по волосам.
   – Думаю, все, – наконец буркнул Ви.
   Хотя в голосе брата прозвучало малопонятное разочарование, Буч засиял.
   – Что ж, все прошло не так уж плохо. За исключением момента смерти. Это не было…
   Он оборвал фразу и нахмурился.
   – Что такое? – спросила Марисса.
   – Не знаю, я…
   Что-то происходило… что-то в его животе…
   Вишу подошел к столу.
   – В чем дело, коп?
   – Я…
   Огромная волна паники накрыла Буча, словно полотно, утыканное гвоздями, – обертывая тело, впиваясь со всех сторон… Он глотнул воздуха, в глазах помутилось, потом вроде бы прояснилось…
   – Во дрянь-то. Я умираю…
   Перед ним возникло лицо Вишу. И мерзавец улыбался… широченной улыбкой Чеширского кота.
   – Это превращение, друг мой. Теперь… ты наконец превращаешься.
   – Что за…
   Но не успел закончить. Нестерпимая боль заняла все его мысли, и он провалился глубоко внутрь себя, крутясь в водовороте этой пытки. Когда она усилилась, он понадеялся, что потеряет сознание. Но не тут-то было.
   После ста пятидесяти световых лет мучения все взорвалось – первыми хрустнули кости ног, и Буч взвыл, но времени сосредоточиться на этом не было, потому что захрустела верхняя часть рук. Затем плечи. Позвоночник… икры… кисти… ступни… череп взорвался от боли, челюсть заныла. Буч перекатился… выплюнул два зуба…
   И все это время Марисса находилась рядом, постоянно с ним разговаривая. Он цеплялся за ее голос и образ как за единственно незыблемое среди моря страданий и урагана превращений.

Глава 39

   На другом конце города в очень симпатичном уединенном доме Джон выпил первую бутылку пива. А потом вторую. И третью. Он удивлялся тому, что его организм не бунтует и пиво плавно проскальзывает куда надо и мирно плещется в желудке.
   Блэйлок и Квин, сидевшие на полу перед кроватью, уставились на экран плазменного телевизора, играя в «sKillеrz» – потрясающе популярную игру. В силу какого-то каприза природы, Джон обоих уже побил, и они сражались теперь за второе место.
   Джон развалился на одеяле Блэйлока, поднес горлышко бутылки «Корона» ко рту, понял, что она пустая, и посмотрел на часы. Фриц должен подъехать за ним через двадцать минут. Правда, добраться до машины будет проблематично. Джон ведь навеселе. И здорово навеселе.
   Но как же это здорово.
   Блэйлок засмеялся и повалился на пол.
   – Не верю, что ты побил меня, негодяй.
   Квин подобрал свое пиво и пнул им Блэя в ногу.
   – Прости, дружище. Ты у нас неудачник.
   Джон подпер рукой голову, наслаждаясь приятным ощущением того, что ни о чем не волнуется и спокойно отдыхает. Он так долго злился, что позабыл, каково это – взять и расслабиться.
   Блэй взглянул на него с улыбкой.
   – На самом деле крутым оказался наш молчун-силач. Я ненавижу тебя, догадываешься?
   Джон улыбнулся и погрозил другу пальцем. Когда двое на полу засмеялись, зазвонил мобильник.
   Ответил Квин. Много угукал. Отключил трубку.
   – Черт… какое-то время Лэша не будет. Похоже, ты, – Квин посмотрел на Джона, – чертовски его напугал.
   – Да ладно, этот парень всегда был придурком, – сказал Блэй.
   – Точняк.
   Некоторое время они молчали, просто слушая «Nasty» Ту Шорта. Затем лицо Квина напряглось, глаза – один голубой, второй зеленый – сузились.
   – Слушай, Блэй… так на что это похоже?
   – Проиграть тебе в «sKillerz»? Полный облом, большое тебе спасибо, – Взгляд Блэя обратился к потолку.
   – Ты же знаешь, я не об этом.
   Выругавшись, Блэй дотянулся до холодильника, достал еще одну бутылку и открыл. Парень выпил уже семь бутылок, но казался трезвым, как никогда. Правда, он еще сжевал четыре бигмака из «Макдоналдса», две большие упаковки картофеля фри, шоколадный коктейль и два вишневых пирожка. И еще пачку чипсов.
   – Блэй? Да ладно тебе… как все-таки это было?
   Блэйлок сделал глоток и с трудом проглотил пиво.
   – Никак.
   – Иди ты…
   – Было хорошо, замечательно! – Блэй сделал еще один глоток, – Я… э… хотел умереть, понятно? Был уверен, что умру. Затем я… ну, понимаете…
   Он прокашлялся.
   – Я… припал к ее вене. И стало еще хуже. Много хуже.
   – А чья это была вена?
   – Джэйсим.
   – Ух ты. Она горячая штучка…
   – Наплевать.
   Блэй наклонился, схватил свою толстовку и накинул на бедра. Словно там было что прятать.
   Квин проследил за его жестом. Как и Джон.
   – Ты спал с нею, Блэй?
   – Нет! Поверь мне: когда наступает превращение, думаешь совсем не о сексе.
   – Но я слышал, что после…
   – Нет, я не делал этого с ней.
   – Ну-ну, допустим.
   Было очевидно: Квин думает, что его приятель сбрендил.
   – Так что насчет превращения? Каково это?
   – Я… развалился на части и снова соединился. Ивсе. – Блэй сделал большой глоток.
   Квин размял свои маленькие ладони, затем сжал их в кулаки.
   – Но ты чувствуешь себя иначе?
   – Да.
   – Как?
   – Боже, Квин…
   – Что ты скрытничаешь? Нам же ведь всем придется пройти через это. В смысле… черт, Джон, ты ведь тоже не прочь узнать, да?
   Джон посмотрел на Блэя и кивнул, надеясь, что разговор продолжится.
   В последовавшей тишине Блэйлок вытянул ноги. Под новыми синими джинсами его мышцы напряглись и расслабились.
   – Так что ты сейчас чувствуешь? – быстро спросил Квин.
   – Себя. Только… ну, более сильным.
   – Кла-а-а-асс! – засмеялся Квин, – Дождаться не могу.
   Блэйлок отвел взгляд.
   – Это не то, о чем так уж стоит мечтать. Поверь мне.
   Квин покачал головой.
   – Тут-то ты ошибаешься…
   Последовала пауза.
   – У тебя теперь часто встает?
   Блэй залился краской.
   – Что?!
   – Да ладно тебе, ты не мог не знать, что за этим последует. Так что?
   Пауза затянулась.
   – Эй, Блэй? Ну же!
   Блэй потер лицо.
   – Мм… ага.
   – Часто?
   – Ага.
   – Ты доводишь себя до конца? В смысле… должен. И на что это похоже?
   – Ты что, черт побери, из ума выжил? Я не…
   – Скажи нам только раз. Мы больше не будем спрашивать. Клянемся. Правда, Джон?
   Джон медленно кивнул, заметив, что затаил дыхание. Он видел сны, эротические сны, но это ведь не то же самое, что реальность. Или услышанное из первых уст.
   К сожалению, Блэйлок замкнулся в себе.
   – Боже, Блэй… на что это похоже? Пожалуйста. Всю свою жизнь я только и жду того, что у тебя уже есть. Спросить-то мне больше некого… в смысле, не пойду же я с этим к отцу? Выкладывай. Что чувствуешь, когда кончаешь?
   Блэй провел пальцем по этикетке на бутылке.
   – Мощь. Вот что. Это просто… мощный поток, который собирается внутри тебя, а затем… ты взрываешься и плывешь.
   Квин закрыл глаза.
   – Как же я этого хочу. Стать мужчиной.
   Боже, как этого жаждал и Джон.
   Блэй глотнул пива и вытер губы.
   – Похоже, сейчас… сейчас я готов попробовать это с кем-нибудь.
   Квин лукаво улыбнулся.
   – Как насчет Джэйсим?
   – He-а. Не мой тип. И хватит об этом. Тема закрыта.
   Джон посмотрел на часы, затем сполз на край кровати. Быстро нацарапал что-то в блокноте и показал парням. Блэй и Квин кивнули.
   – Отлично, – сказал Блэй.
   – Появишься завтра ночью? – спросил Квин. Джон кивнул и встал – только затем, чтобы покачнуться и ухватиться за матрас.
   Квин захохотал.
   – Посмотри на себя, салага. Ты же надрался.
   Джон лишь пожал плечами и сосредоточился на том, чтобы добраться до двери. Когда он ее открыл, Блэй окликнул его:
   – Эй?
   Джон обернулся и поднял бровь.
   – Где нам научиться языку жестов?
   Квин кивнул и открыл очередную бутылку пива:
   – Ага, где?
   Джон моргнул. Затем написал в блокноте: «В Интернете. Введите “американский язык жестов”».
   – Отлично. Ты нам поможешь, да?
   Джон кивнул.
   Оба приятеля вернулись к телику и начали новую игру. Закрыв за собой дверь, Джон услышал их смех, заулыбался. И ощутил укол стыда.
   Тор и Уэлси мертвы, подумал он. Не стоит… развлекаться. Настоящий мужчина не отвлечется от своей цели, не забудет о врагах… ради компании дружков.
   Шатаясь, он пошел по коридору, вытянув одну руку для равновесия.
   Но вот беда… Джон чувствовал себя так замечательно, будучи одним из этих парней. Ему всегда хотелось иметь друзей. Немного. Пару крепких, настоящих… друзей.
   На которых можно будет положиться до самой смерти. Таких, как братья.

   Марисса не понимала, как Буч выжил после того, что случилось с его телом. Невозможно, но, видно, именно через это проходят мужчины, особенно воины. А поскольку он из рода Рэта, то определенно в его венах течет густая кровь.
   Через много часов, когда все закончилось, Буч лежал на каталке в промороженной комнате, едва дыша. Его кожа стала липкой и покрылась потом, словно он пробежал двенадцать марафонов. Ноги свисали с каталки. Плечи раздались вдвое, а трусы изрядно натянулись на бедрах.
   Но вид его лица успокаивал Мариссу. Оно казалось прежним, соответствующим новому телу, но прежним. А когда Буч открыл глаза, они были такими же ореховыми, какими Марисса помнила их, и в них сквозило прежнее выражение, присущее лишь ему.
   Он был слишком слаб, чтобы говорить, поэтому она принесла одеяло и накинула на него. Когда мягкая ткань коснулась Буча, он вздрогнул, словно его кожа стала слишком чувствительной, затем одними губами произнес: «Я тебя люблю» – и провалился в сон.
   Внезапно Марисса почувствовала себя такой усталой, как никогда в жизни.
   Вишу закончил убирать следы крови с пола.
   – Давай перекусим, – предложил он.
   – Не хочу его оставлять.
   – Знаю. Я попросил Фрица принести нам что-нибудь и оставить за дверью.
   Марисса проследовала за братом в комнату для инвентаря. Они сели на широкие, вделанные в стену скамьи, и, в окружении стеллажей с нунчаками, тренировочными кинжалами, мечами, пистолетами, подкрепились едой, принесенной Фрицем. Сэндвичи, как и яблочный сок с овсяным печеньем, оказались неплохими.
   Через некоторое время Ви зажег самокрутку и откинулся назад.
   – С ним все будет в порядке, ты ведь поняла.
   – Как только он смог пройти через это.
   – У меня было не лучше.
   Второй сэндвич с ветчиной замер на полпути к ее рту.
   – Правда?
   – Вообще-то еще хуже. Я ведь был куда мельче, чем он…
   – Но внутри он все тот же, да?
   – Да. Он по-прежнему твой.
   Покончив с сэндвичем, она положила обе ноги на скамейку и прислонилась спиной к стене.
   – Спасибо.
   – За что?
   – За то, что зализал мои раны.
   Она показала на запястье.
   Бриллиантовые глаза потупились.
   – Без проблем.
   В тишине она опустила веки и тут же встряхнула себя, чтобы проснуться.
   – Не волнуйся, – пробурчал Вишу, – Я послежу за ним и, когда он очнется, дам тебе знать. Приляг…
   Марисса вытянулась на скамейке, затем свернулась в калачик. Она не думала, что уснет, но все-таки закрыла глаза.
   – Приподними голову, – сказал Вишу. Когда она повиновалась, он подложил ей под голову свернутое полотенце, – Так шее будет удобней.
   – Ты очень мил.
   – Шутишь? Коп надерет мне задницу, если тебе будет некомфортно.
   Она могла бы поклясться, что Вишу погладил ее по волосам, но затем решила, что ей показалось.
   – А как насчет тебя? – тихо спросила она, когда он сел на другую скамью. Боже, он-то устал наверняка не меньше ее.
   На лице Вишу появилась отчужденная улыбка.
   – Не волнуйся за меня, женщина. Просто спи.
   На удивление быстро она так и поступила.
   Ви наблюдал, как Марисса отключилась. Затем наклонил голову и заглянул в комнату для физиотерапии и оказания первой помощи. В таком ракурсе он видел подошвы копа, ставшие намного крупней. Боже… Буч теперь и вправду один из них. У этого воина теперь имелись клыки – как членский билет, – и, похоже, его рост составлял примерно два метра. Определенно в нем кровь Рэта, и Ви подумал: докопаются ли они когда-нибудь, как это случилось.
   Дверь в комнату для инвентаря распахнулась, вошли Зетист и Фури.
   – Ну как? – спросили они в унисон.
   – Ш-ш, – Ви кивнул на Мариссу. Затем тихим голосом произнес: – Посмотрите сами. Он там.
   Они подошли к дверному проему.
   – Матерь Божия… – выдохнул Фури.
   – Гигант, – пробормотал Зет. Затем втянул носом воздух, – Почему здесь запах привязанности Рэта… или это мой?
   Ви поднялся.
   – Давайте выйдем в спортзал. Не хочу никого из них разбудить.
   Втроем они ступили на синие маты, и Ви закрыл за собой дверь.
   – Так где Рэт? – спросил Фури, когда они сели, – Я-то думал, он здесь, наблюдает за процессом…
   – Он занят.
   «Несомненно».
   Зет уставился на дверь.
   – Ви, наш коп просто огромен. Взаправду огромен.
   – Нуда.
   Вишу лег на спину и затянулся. Выдохнув, он старался не смотреть на близнецов.
   – Ви, он же чертовски огромен!
   – Даже не думайте туда идти. Пока еще рано смотреть на то, каков он теперь.
   Зет почесал ежик волос на черепе.
   – Просто хочу сказать. Он…
   – Нуда.
   – И в нем кровь Рэта.
   – Да знаю я. Но послушай, сейчас еще слишком рано, Зет. Пока. К тому же его мать – не Избранная…
   В желтых глазах Зета зажглось раздражение.
   – По-моему, идиотское правило.

Глава 40

   Буч проснулся на каталке – в тот самый момент, когда делал глубокий вдох через нос. Он… что-то учуял. Что-то, сильно обрадовавшее его. Что-то, заставившее его мощно задрожать. «Моя», – прозвучал в его голове внятный голос.
   Буч попытался вытрясти это слово из мыслей, но оно начало звучать еще громче. И повторялось с каждым новым вдохом, пока не слилось со стуком сердца. Источник его жизни. Пристанище души.
   Застонав, он попробовал сесть, но потерял равновесие и чуть не свалился на пол. Кое-как удержавшись, он посмотрел на свои руки. Что за… нет: что за ерунда? Это не его руки… и… черт, не его ноги. Ляжки просто громадные.
   «Это не я», – подумал он.
   «Моя», – откликнулся голос.
   Буч огляделся. Боже, все в палате стало таким четким, словно его глаза чем-то хорошо промыли. А уши… он посмотрел на флуоресцентные лампы под потолком. И услышал, как по трубкам бежит электричество.
   Моя.
   Он снова вдохнул. Марисса. Это запах Мариссы. Она рядом с…
   Его рот открылся сам по себе, и он издал глубокое ритмичное мурлыканье, завершившееся рычащим словом: «Моя». Сердце забилось чаще, когда он понял, что все барьеры в его голове снесены напрочь. Больше никакой логики, им правил лишь инстинкт собственника. По сравнению с его нынешним ощущением все, что раньше он чувствовал к Мариссе, казалось мимолетным увлечением.
   Моя!
   Он опустил глаза на свои бедра и увидел, что творилось под трусами, которые стали теперь слишком малы. Член вырос вместе со всем остальным телом, высовываясь из-под растянутого хлопка. Когда Буч посмотрел на него, эта штука дернулась, словно норовила привлечь внимание.
   О… боже. Его тело хотело соединиться. С Мариссой. Немедленно.
   Она появилась на пороге, как если бы он выкрикнул ее имя.
   – Буч…
   Внезапно он одним прыжком оказался возле Мариссы. Повалил на пол и крепко поцеловал, забираясь на нее. Фыркая, напрягаясь, он стянул брюки с гладких ног Мариссы, раздвинул колени и зарылся лицом в ее сердцевине.
   Будто страдая раздвоением личности, Буч словно видел себя со стороны: вот его руки задирают кофточку и ловят груди девушки, пока он ласкает ее языком. Затем он подался вперед, обнажил клыки, каким-то образом зная, как ими пользоваться, и перекусил перемычку бюстгальтера. Он попытался остановиться, но его словно подхватила некая центробежная сила, а Марисса… она стала стержнем, вокруг которого он вращался.
   Среди этого круговорота он застонал.
   – Прости… о боже… я не могу… перестать…
   Марисса обхватила его лицо ладонями… и заставила замереть. Невероятно, он не знал, как ей это удалось, просто… его тело вдруг замерло. И Буч осознал, что она властвует над ним. И если она скажет «нет», он остановится. Т отчас.
   Вот только она не особо давила на тормоза. В ее глазах засверкал страстный огонек.
   – Возьми меня. Сделай меня своей женщиной.
   Она приблизила к нему свои бедра, и тело Буча слетело с катушек. Подавшись назад, он разорвал на себе трусы и проник в нее. Он так глубоко вошел в Мариссу, так сильно растянул, что почувствовал, как ее естество обволакивает каждый дюйм его плоти.
   Она вскрикнула и впилась ногтями в ягодицы Буча, тогда он задвигался грубо и быстро. И пока продолжалось это сексуальное неистовство, он ощутил, как две половинки его соединились. В дичайшем ритме он бился и бился в ней, и внутренний голос, всегда принадлежавший ему, и новый, который только что с ним разговаривал, слились воедино.
   Достигая оргазма, он смотрел в ее лицо, и эти извержения не походили ни на что, испытываемое им раньше. Острее, мощней – и продолжались целую вечность, словно у него имелся бесконечный запас того, чем он наполнял Мариссу. И ей это нравилось, она с наслаждением откинула голову на кафель, крепко обхватила ногами его бедра, поглощая своим центром то, что он дарил ей.
   Когда все закончилось, Буч рухнул, тяжело дыша, потея, чувствуя головокружение. Только теперь он заметил, что они по-другому соизмеряются друг с другом, – его тело вытянулось, бедра требовали большего пространства между ее ног, руки казались огромными по сравнению с ее лицом.
   Она поцеловала его в плечо. Лизнула кожу.
   – Мм… ты еще и хорошо пахнешь.
   Что верно, то верно. Терпкий запах, который он источал прежде, теперь превратился в сильный аромат, заполнивший комнату. И эта метка была на всей коже Мариссы, на волосах… и внутри тоже.
   И это правильно. Она же принадлежит ему.
   Буч скатился с Мариссы.
   – Детка… я не совсем уверен, что должен был так поступить.
   По крайней мере одна его половина не была уверена. Другая-то требовала продолжения…
   – Я рада, что ты это сделал.
   Марисса подарила ему лучезарную улыбку. Яркую, как полуденное солнце.
   Увидев это, он с удовольствием понял, что стал ее мужчиной. Так что все обоюдно. Они принадлежат друг другу.
   – Детка, я люблю тебя.
   Она повторила эти слова, но затем ее улыбка угасла.
   – Я так боялась, что ты умрешь.
   – Но я жив. Все закончилось, все позади, я на другой стороне. Мы вместе – на той другой стороне.
   – Я не смогу еще раз пройти через это.
   – Тебе и не придется.
   Она немного расслабилась и погладила лицо Буча. Затем нахмурилась.
   – Однако здесь немного прохладно… Не чувствуешь?
   – Давай-ка оденем тебя и пойдем в главный дом.
   Он потянулся за ее кофточкой… и зацепился взглядом за безупречные розовые соски.
   Опять возбудился. Приготовился к выплеску. Отчаянно захотел нового облегчения.
   На ее губах появилась все та же лукавая улыбка.
   – Забирайся на меня, наллум. Позволь моему телу тебя ублажить.
   Ей не пришлось предлагать дважды.

   За стеной, в зале, Ви, Фури и Зетист прекратили разговор и прислушались. Судя по приглушенным звукам, Буч уже проснулся и был… занят. Братья засмеялись, а Ви захлопнул дверь, подумав, что он очень счастлив за эту пару. Очень… да-да, счастлив.
   Продолжая болтать с близнецами о чепухе, Ви периодически покуривал и стряхивал пепел в бутылку от воды. Час спустя дверь открылась, и появились Марисса с Бучем. Марисса была одета в кимоно, Буч обернул вокруг бедер полотенце, их окружал запах привязанности. Они выглядели опустошенными и очень, очень удовлетворенными.
   – Э… привет, парни, – сказал коп, краснея. Выглядел он хорошо, а вот передвигался не очень. Вообще-то он использовал свою женщину как костыль.
   Ви ухмыльнулся.
   – Ты маленько подрос.
   – Да, я… только не очень хорошо двигаюсь. Это нормально?
   Фури кивнул.
   – Совершенно нормально. У меня ушло немало времени на то, чтобы приспособиться к новому телу. Через пару дней ты научишься контролировать себя, но еще долгое время будешь чувствовать себя непривычно.
   Когда пара двинулась к дверям, Марисса выглядела так, словно с трудом удерживает своего мужчину, а Буч пошатывался, поскольку старался сильно не опираться на нее.
   Ви поднялся.
   – Помочь дойти до Берлоги?
   – Было бы здорово, – кивнул Буч, – Еще чуть-чуть, и я рухну на нее.
   Ви встал сбоку от Буча, и тот оперся на него.
   – Ну что – домой?
   – О боже, да. Я бы хотел принять душ.
   Буч взял Мариссу за руку, и они втроем медленно направились в Берлогу.
   По тоннелю они шли молча, слышалось лишь шарканье ног Буча. Всю дорогу Вишу вспоминал свое возвращение после превращения, когда он проснулся с предостерегающими татуировками на лице, руке и в интимной зоне. По крайней мере, Буч в безопасности и под присмотром тех, кто его защитит, пока он не наберется сил.
   Ви же схватили и бросили умирать в лесу за пределами военного лагеря.
   У Буча есть еще одно преимущество: достойная женщина, которая его любит. Идя рядом с ним, Марисса излучала счастье, и Ви старался не смотреть на нее… но не мог удержаться. С таким теплом смотрела она на Буча. С таким огромным теплом.
   Ви подумал, каково это?
   Когда они зашли в Берлогу, Буч издал прерывистый вздох. Очевидно, вся его энергия к этому моменту иссякла. На лбу, когда он пытался устоять на ногах, выступил пот.
   – Как насчет постели? – спросил Ви.
   – Нет… душ. Мне нужно в душ.
   – Ты голоден? – спросила Марисса.
   – Да… о боже, да. Хочу… бекона. Бекона и…
   – Шоколада, – насмешливо сказал Ви, провожая соседа в его комнату.
   – Ах… шоколад. Черт побери, я бы убил за него! – Буч нахмурился, – Вот только я не люблю шоколад…
   – Теперь любишь.
   Ви пнул дверь в ванную, та открылась. Марисса протиснулась в душ и включила воду.
   – Что-нибудь еще? – спросила она.
   – Блинов. И вафель с сиропом и маслом. И яиц…
   Ви бросил взгляд на женщину.
   – Просто принеси чего-нибудь съедобного. Сейчас он готов съесть свои ботинки.
   – …и мороженого, и фаршированную индейку…
   Марисса поцеловала Буча в губы.
   – Я сейчас вер….
   Буч обхватил ладонями ее голову и со стоном прижал к своему рту. Источая свежий поток аромата привязанности, он прислонил Мариссу к стене и пригвоздил своим телом, его руки блуждали по ней, бедра подались вперед…
   Ах да, подумал Ви. Свежепревращенный вампир. Какое-то время Буч будет возбуждаться каждые пятнадцать минут.
   Марисса засмеялась, восхищенная своим супругом.
   – Позже. Сначала еда.
   Буч тотчас одумался, словно она усмирила его вожделение, – или это сработало потому, что он хотел выглядеть паинькой. Когда Марисса ушла, коп проводил ее взглядом, полным дикого голода и обожания.
   Ви покачал головой.
   – Ну ты и болван.
   – Боже, если я раньше думал, что просто люблю ее…
   – Да, женатый мужчина – это чертовски серьезное дело…
   Ви снял с Буча полотенце и толкнул приятеля под воду.
   – …по крайней мере, я так слышал.
   – Ой!.. – Буч посмотрел на душ, – Мне это не нравится…
   – Неделю или около того кожа будет сверхчувствительной. Если понадоблюсь – зови.
   Ви прошел уже полпути по коридору, когда услышал вопль. Он со всех ног помчался обратно, навалился на дверь…
   – Что? Что с…
   – Я лысею!
   Ви сдвинул занавеску душа и нахмурился.
   – О чем ты? Как были у тебя волосы, так и есть…
   – Не на голове! На теле, тупица! Я лысею!!!
   Вишу опустил глаза. Торс Буча и его ноги стали гладкими, поток темно-коричневых волосков сползал в сток.
   Ви захохотал.
   – Посмотри на это иначе. По крайней мере, тебе не нужно будет брить спину, когда превратишься в старика. И никакой эпиляции.
   Ви не удивился, когда в него полетел кусок мыла.
   Неделю спустя Ван узнал о себе кое-что важное.
   Его человечность исчезла вовсе.

Глава 41

   Когда по пустому подвалу пронесся стон, он бросил взгляд на мирного вампира, привязанного к столу. Мистер Икс обрабатывал это прекрасное создание, а Ван наблюдал за его действиями, чувствуя при этом не больше, чем если смотрел бы, как кого-то стригут в парикмахерской.
   Ему должно было бы казаться, что это против правил. За годы бойцовской жизни он причинил немало боли своим оппонентам, но избегал наносить вред невинным и презирал людей, которые избивали слабых. Теперь? Единственной его реакцией на жестокость мистера Икса стало раздражение… потому что эта метода не срабатывала. Все, что они узнали об О’Ниле, – это то, что человека, подходящего под его описание, видели среди вампиров, предположительно братьев, в каких-то клубах центра – в «Скримере» и в «Зеро», в частности. Но лессерам это и без того было известно.
   Он начал подозревать, что форлессер просто выплескивает свое разочарование. Напрасная трата времени. Вану хотелось охотиться на вампиров, а не играть роль пассивного наблюдателя.
   Вот только – проклятье! – ему пока так и не представилась возможность убить хоть одного из тех кровососов. Благодаря мистеру Иксу, который держит его вне игрового поля. Со времени вступления в Общество Ван уничтожал лишь других окаянных лессеров. Каждый день мистер Икс сталкивал его с новым. И каждый день Ван укладывал своего противника, после чего закалывал. И каждый день мистер Икс заводился все больше. Как если бы Ван подвел своего форлессера, хотя при счете семь-ноль трудно понять, в чем именно.
   Когда булькающий звук пронесся по комнате, наполненной запахом крови, Ван тихо выругался.
   – Я что, наскучил тебе? – сердито спросил мистер Икс.
   – Вовсе нет. До тошноты восхитительное зрелище.
   Последовала пауза. Затем шипенье, выражающее презрение.
   – Не будь столь поверхностным.
   – Плевать. Я боец, приятель. Меня не шибко интересует отлов с последующим изуверством, когда это ни к чему не приводит.
   Пустые бледные глаза загорелись.
   – Тогда иди с кем-нибудь в патруль. Чем дольше я буду на тебя смотреть, тем быстрее ты сам окажешься на этом столе.
   – Наконец-то!
   Ван направился к лестнице.
   Когда его тяжелый ботинок коснулся первой ступеньки, мистер Икс злобно бросил ему вдогонку:
   – Такой слабый желудок – стыдоба…
   – Живот мой тут ни при чем, уж поверь.
   И Ван стал подниматься дальше.

   Буч сошел с беговой дорожки в спортзале и майкой обтер лицо. Он только что пробежал одиннадцать миль. За пятьдесят минут. В среднем – миля за пять минут. Ого…
   – Как себя чувствуешь? – спросил Ви, качая пресс.
   – Как чертов Ли Мэйджорс [12 - Ли Мэйджорс – псевдоним американского киноактера Харви Ли Ири.].
   Послышалось бряцанье, когда почти семьсот фунтов облокотилось на стойку.
   – «Человек на шесть миллионов долларов» [13 - Фильм, в котором играл Ли Мэйджорс (1974 г.).] устарел, коп.
   – Я вырос в семидесятых. Подай на меня в суд.
   Буч отхлебнул воды, резко обернулся к двери. Его дыхание замерло, и спустя секунду вошла Марисса.
   В черных брюках и кремовом пиджаке она выглядела роскошно – деловая, но женственная. Голубые глаза девушки искрились.
   – Решила зайти до того, как уйду, – сказала она.
   – Рад, что ты так поступила, детка.
   Он кое-как вытерся полотенцем, подходя к ней, но Мариссу, похоже, не беспокоило, что он разгоряченный и потный. Совершенно. Когда Буч наклонился и сказал «привет» возле самых ее губ, она взяла его за подбородок.
   – Хорошо выглядишь, – прошептала она, проводя рукой по шее мужчины и спускаясь к обезволосевшей груди. Легонько коснулась его креста, – Очень хорошо.
   – Так и есть.
   Он улыбнулся, чувствуя затвердевание в спортивных шортах и вспоминая, как именно полтора часа назад разбудил ее.
   – Но вряд ли я настолько хорош, как ты.
   – Могу с этим поспорить.
   Он зашипел, когда она вплотную подошла к нему.
   Рыча, он мысленно пробежал по тренировочному центру, прикидывая, где они могут уединиться минут на десять. Мм… рядом есть класс с хорошим замком на двери. Идеально.
   Он посмотрел на Ви, собираясь бросить своему соседу: «Я скоро вернусь», и с удивлением обнаружил, что брат пялится на них из-под полуопущенных век, выражение лица – непроницаемое… Вишу быстро отвернулся.
   – Ну, мне пора, – сказала Марисса, отходя, – Важная ночь.
   – Ты не можешь остаться хоть на чуть-чуть? На пять минут?
   – Я бы хотела, но… нет.
   Минутку, подумал он. Что-то не так было в том, как она на него смотрела. Взгляд Мариссы прикован был к его шее, а рот слегка приоткрылся. Затем она пробежала языком по нижней губе, как если бы пробовала что-то вкусное. Или хотела попробовать.
   Бешеное вожделение накрыло Буча.
   – Детка? – резко сказал он, – Тебе что-то от меня нужно?
   – Да…
   Она поднялась на цыпочки и проговорила ему на ухо:
   – Я столько отдала тебе во время твоего превращения, что немного ослабла. Мне нужна твоя вена.
   Матерь Божья… то, чего он так долго ждал.
   Возможность покормить ее.
   Буч схватил ее за талию, оторвал от пола и понес к двери так быстро, словно в тренажерном зале разразился пожар.
   – Не сейчас, Буч, – засмеялась она, – Поставь меня. Прошла всего неделя.
   – Нет.
   – Буч, поставь меня.
   Его тело послушалось, хотя разум хотел поспорить.
   – Сколько еще?
   – Скоро.
   – Я уже сильный.
   – Подождем еще пару дней. Так будет лучше.
   Она поцеловала его и посмотрела на часы на своем запястье. Самые любимые из его коллекции от Патека Филиппа, с черным ремешком из крокодиловой кожи. Бучу нравилась мысль, что они везде с нею, куда бы она ни пошла.
   – Я буду в Безопасном Доме всю ночь, – сказала Марисса. – К нам придет еще одна женщина и с ней два ребенка. Мне нужно быть там, когда они будут регистрироваться. И я созываю первое совещание персонала. Придет Мэри, и мы проведем его вместе. Так что, возможно, я не появлюсь до рассвета.
   – Я буду здесь.
   Он поймал ее, когда она отвернулась, и снова обнял.
   – Будь осторожна.
   – Буду.
   Буч страстно поцеловал ее, обнимая стройное тело. Боже, он уже не мог дождаться возвращения. И начал скучать по Мариссе в ту же секунду, как она ушла.
   – Я полный болван, – сказал он, когда дверь закрылась.
   – Я тебе это уже говорил.
   Ви встал с тренажера и подобрал пару гантелей.
   – Женатые мужчины – это нечто.
   Буч покачал головой и постарался переключиться на то, что бы еще хотелось ему совершить сегодня в зале. В течение прошедших семи дней, пока Марисса ходила на свою новую работу, он оставался на территории и учился управлять новым телом. Кривая его обучения круто шла вверх. Вначале ему пришлось заново учиться самым простым функциям – например, есть и держать в руках авторучку. Теперь он пытался выяснить предел своих возможностей и узнать, когда… если вообще… он сломается. Хорошие новости: пока работало все. Ну, почти все. Одна рука еще чуток подводила, хотя не слишком серьезно.
   А клыки – просто чудо.
   Так же, как сила и выносливость, которыми он теперь обладал. Сколько бы он ни выматывал себя, его тело принимало нагрузку и росло в ответ. За обедом он ел не меньше, чем Рэйдж и Зет, наполняясь пятью тысячами калорий каждые двадцать четыре часа… при этом оставаясь голодным. Хотя это понятно. Он обрастал мускулатурой так, словно глотал стероиды.
   Но два вопроса оставались открытыми. Может ли он дематериализоваться? И может ли переносить солнечный свет? Ви предложил подождать с этим еще месяц, и Буч не возражал. Есть и другие проблемы.
   – Ты пока не уходишь? – спросил Ви, качая бицепсы. Гантель в каждой руке весила примерно двести семьдесят пять фунтов.
   Буч теперь тоже мог поднимать такие.
   – Нет, я в тонусе.
   Он подошел к тренажеру и вытянул ноги.
   Кстати, насчет тонуса… он был целиком и полностью возбужден. Все время. Марисса переехала в его комнату, и Буч не мог оторваться от нее. Он так неловко чувствовал себя из-за этого, пытался скрыть свое желание, но она каждый раз догадывалась и никогда не отказывала, даже если не кончала сама.
   Казалось, Марисса наслаждалась той сексуальной властью, которую имела над Бучем. И ничуть не меньше, чем он.
   Боже, он опять возбуждается. Стоило лишь подумать о ней, и он уже наготове, даже несмотря на то что занимался сексом по четыре-пять раз на дню. Его сексуальное влечение превращалось в необычайное удовольствие, потому что было не просто необходимостью разрядиться. Дело в Мариссе. Он хотел быть с ней, внутри и вокруг нее – секс не ради секса, а… ну… занятие любовью. С ней.
   Боже, он и вправду полный болван.
   Но проклятье, почему он должен сдерживаться? Это была лучшая неделя за всю его жалкую жизнь. Им с Мариссой так хорошо вместе – и не только в постели. Помимо тренировок в спортзале Буч проводил много времени, помогая ей с социальными проектами, и общая цель еще больше сближала их.
   Безопасный Дом, как она назвала снятое ею здание, был готов к открытию. Ви напичкал старый колониальный дом всем необходимым, и, хотя там по-прежнему нужно было многое сделать, они уже могли начать прием граждан. Сейчас там находились лишь мать и ребенок с загипсованной ногой, но скоро обитателей станет куда больше.
   Боже, после всего, после всех изменений, новшеств, вызовов, Марисса была удивительной. Умной. Способной. Сострадательной. Он решил, что его дремавшая до поры вампирская сущность выбрала свою женщину очень мудро.
   Но Буч все еще испытывал вину из-за вступления с ней в союз. Он продолжал думать о том, чего она лишилась – брата, своей прежней жизни, блеска глимерии… Он всегда чувствовал себя беспризорником после того, как оставил свою семью и место, где вырос, и не хотел для нее того же… Но и не собирался ее отпускать.
   Обнадеживало, что скоро они смогут завершить церемонию их союза. Ви сказал, что не слишком здравая мысль – делать порезы в первую же неделю, Буч не возражал, но они собирались выполнить татуировку как можно быстрее. После чего они с Мариссой пойдут под венец.
   Забавно, но Буч стал регулярно ходить на ночную мессу. Надев свою кепку «Соке» и наклонив голову, он садился в заднем ряду храма Девы Милосердной и оставался наедине с собой, соединяясь с Богом и церковью. Службы приносили ему неимоверное облегчение – как ничто другое.
   Потому что внутри его до сих пор сидела тьма. Он был не один в своем теле.
   Внутри находилась тень, затаившаяся меж его ребер и позвонков. Он чувствовал, как время от времени нечто в нем ерзает, наблюдает. Иногда оно смотрело его глазами, и в эти моменты Буч боялся себя сильнее всего.
   Походы в церковь помогали. Ему нравилось думать, что добро, витающее там в воздухе, просачивалось в него. Нравилось верить, что Господь его слышит. Знать, что есть внешняя сила, способная помочь ему сохранить свою человечность и душу. Потому что без этого он станет мертвецом, хотя сердце и будет биться.
   – Эй, коп?
   Не отвлекаясь от тренажера, Буч посмотрел на дверь в комнату. В проеме стоял Фури, его удивительные волосы сияли под флуоресцентными лампами рыжим, желтым, коричневым.
   – Что, Фури?
   Брат вошел, его хромота была едва заметна.
   – Рэт хочет, чтобы ты пришел на наше собрание перед уходом.
   Буч взглянул на Ви, который усердно упражнялся с гантелями и смотрел на маты.
   – Зачем?
   – Просто хочет, чтобы ты там присутствовал.
   – Хорошо.
   Когда Фури ушел, Буч спросил:
   – Ви, ты не в курсе, с чего это?
   Сосед пожал плечами.
   – Просто приходи на собрания.
   – Собрани-я? В смысле, каждую ночь?
   Вишу продолжал качаться, с каждым качком на его бицепсах вздувались вены.
   – Именно. Каждую ночь.

   Три часа спустя Буч и Рэйдж ехали в «кадиллаке»… и Буч думал: что, черт побери, произошло? Черный кожаный пиджак скрывал полную экипировку – под каждой рукой по «глоку», восьмидюймовый охотничий нож на бедре.
   Сегодня он ехал как боец.
   Это была лишь попытка, и ему необходимо было обсудить ее с Мариссой, но он хотел, чтобы все сработало. Он хотел… да, он хотел сражаться. Братья хотели того же. Их группа все обсудила, особенно подробно – темную сторону Буча. Самое главное – он был способен убивать лессеров и жаждал этого, а Братство нуждалось в дополнительной силе на своей стороне. Так что решили попытаться.
   Пока Рэйдж вел машину в центр города, Буч смотрел в окно и жалел, что с ними этой ночью нет Ви. Он хотел бы, чтобы тот сопровождал его в этом первом плавании, хотя брат сидел на скамье запасных вовсе не потому, что отлынивал, а просто пришел его черед там сидеть… Ви, кажется, перестали мучить кошмарные сновидения. Посреди дня больше не раздавалось криков.
   – Готов к полевым действиям? – спросил Рэйдж.
   – Ага.
   Вообще-то тело Буча ревело, желая быть использованным, и использованным именно так: в бою.
   Пятнадцать минут спустя Рэйдж припарковался за «Скримером». Когда они выбрались наружу и прошли к Десятой улице, Буч свернул на полпути в переулок и подошел к зданию.
   – Эй, коп?
   Оглушенный воспоминаниями, Буч протянул руку и прикоснулся к еще черному пятну от взрыва там, где взлетела на воздух машина Дариуса. Да… именно здесь прошлым летом все и началось… на этом месте. И хотя он чувствовал под ладонью все тот же шершавый влажный кирпич, он понимал, что по-настоящему все начинается лишь сейчас. Его истинная сущность раскрыта. Он тот, кем должен быть… сейчас.
   – Ты в порядке, приятель?
   – Я сделал полный оборот, Голливуд.
   Он повернулся к другу.
   – Полный оборот.
   Брат взглянул на него, словно спрашивая: «Эй, о чем ты?»; Буч улыбнулся и продолжил путь.
   – Как это обычно происходит? – спросил он, когда они вышли на Десятую.
   – Мы прочесываем район в двадцать пять кварталов, дважды. Как ловля рыбы на живца: лессеры ищут нас, мы – их. И начинаем драться, как только…
   Буч остановился, его голова повернулась сама по себе, верхняя губа оттопырилась, обнажив новенькие клыки.
   – Рэйдж, – тихо сказал он.
   Брат низким голосом издал довольный смешок.
   – Где они, коп?
   Буч рванул, следуя уловленному им сигналу, на бегу чувствуя необузданную мощь своего тела. Оно напоминало машину с мощным мотором, и, скорее, не «форд», а «феррари». Он расслабился, мчась по темной улице с Рэйджем, следующим за ним; двигались они слаженно.
   Как убийцы.
   Через шесть кварталов они нашли трех лессеров, беседующих у входа в переулок. Как одно целое, убийцы повернули головы, и в ту секунду, когда Буч посмотрел на них, он ощутил ужасающее родство. Единение было неизменным, отмеченным ужасом со стороны Буча и явной растерянностью лессеров. Казалось, они поняли, что он одновременно и один из них, и вампир.
   В темном зловонном переулке борьба разразилась, как летняя гроза: обоюдная ярость взорвалась разрядами рук и ног. Буч принимал удары в голову и в тело, игнорируя их. Ничто не отзывалось болью настолько сильно, чтобы обращать на это внимание, как если бы его кожа стала броней, а мускулы – сталью.
   Наконец Буч повалил одного убийцу на землю, оседлал его и потянулся за ножом. Но вдруг остановился, одержимый чем-то, чего не мог побороть. Оставив нож в покое, он склонился, глядя в лицо лессера, и взглядом заставил того застыть. Лессер выпучил глаза от ужаса, когда Буч открыл рот.
   Как бы издалека донесся голос Рэйджа:
   – Буч, что ты там возишься? Я сделал двоих, прикончи своего. Коли его, коп!
   Буч наклонился к лицу лессера, чувствуя прилив силы, не имеющей ничего общего с его телом, а лишь с темной его стороной. Это началось так медленно: едва ощутимый вдох… и это дыхание длилось вечность – один длинный, набирающий силу глоток, пока тьма не покинула лессера и не перешла в Буча, неся в себе эссенцию зла, истинную сущность Омеги. Когда Буч проглотил отвратительный черный сгусток и почувствовал, как тот растекся по его крови и костям, лессер превратился в серый туман.
   – Что за чертовщина? – выдохнул Рэйдж.
   Ван остановился в начале переулка, повинуясь инстинкту, который повелевал ему затаиться в тени. Он прибыл, готовый к драке, будучи вызван одним из убийц, сообщившим, что у них заварушка с братьями. Но, прибыв, увидел нечто неправдоподобное.
   Громадный вампир сидел верхом на лессере, они смотрели друг другу в глаза, а затем он… о черт! Вампир всосал в себя убийцу, ничего от него не оставив.
   Когда по грязному асфальту рассыпался пепел, светловолосый брат произнес:
   – Что за чертовщина?
   В этот момент вампир, совершивший поглощение, поднял голову и посмотрел через переулок прямо на Вана, хотя темнота должна была скрыть его присутствие.
   Черт побери… это тот, кого они искали. Коп. Ван видел фото парня в Интернете в статьях из «Колдуэллского курьера». Тогда он был человеком, а теперь… нет.
   – Там еще один, – сказал вампир хриплым, прерывистым голосом. Он вяло поднял руку и указал на Вана.
   – Вон там.
   Ван рванул прочь, вовсе не желая стать дымом.
   Мистеру Иксу просто необходимо узнать о случившемся.

Глава 42

   В полумиле от места битвы, в пентхаусе с видом на реку, Вишу открыл новую бутылку «Грей гус». Налил себе очередную рюмку и посмотрел на пару пустых литровок, стоящих в баре.
   Скоро у них будет новый друг. Очень скоро.
   Под звуки рэпа Ви взял хрустальный стакан и початую бутылку и поплелся к стеклянной двери, ведущей на террасу. Усилием воли открыл замок и раздвинул створки.
   Холодный поток воздуха ударил в лицо. Вампир засмеялся от этого жалящего ощущения и вышел наружу, вглядываясь, в процессе неслабого глотка, в ночное небо.
   Какой он отменный лгун. Замечательный.
   Окружающие думали, что с ним все в порядке, проблемы улажены. Он носил низко надвинутую кепку «Соке», чтобы скрыть, как дергается его глаз. Настроил будильник на наручных часах, чтобы тот звонил через каждые полчаса и отгонял сон. Ел, хотя и не испытывал голода. Смеялся, даже когда не видел ничего смешного.
   А курил-то он всегда как паровоз.
   Он зашел так далеко, что даже наврал Рэту. Когда король спросил, как у него дела, Ви посмотрел брату в лицо и сказал задумчиво, что, хотя он пытается «бороться» с засыпанием, кошмар «ушел» и он чувствует себя более «стабильно».
   Брехня. Он – словно оконное стекло с миллионом трещин. Один легкий толчок, и развалится.
   Вероятность сломаться зависела не только от отсутствия видений при наличии кошмарных снов. Это, конечно, усугубляло его состояние, но он знал, что оказался бы в таком положении и без того.
   Его убивали Буч и Марисса.
   Проклятье! Не то чтобы Ви завидовал их счастью. Он чертовски радовался, что для этой пары все обернулось наилучшим образом, и ему даже начала нравиться Марисса. Но находиться вблизи них было больно.
   Дело в том, что… хотя это казалось совершенно нелепым и наводило на него жуть, он считал Буча… своим. Именно он, Ви, ввел парня в этот мир. Жил с ним в одной комнате несколько месяцев. Пошел за ним, когда лессеры сотворили с ним свое гнусное дело. Разыскал, вылечил.
   И своими руками превратил Буча в вампира.
   Вишу выругался и, пошатываясь, прошел к парапету высотой в четыре фута, по всей длине обегающему террасу. Поставил на него бутылку, она слабо звякнула; покачнулся, поднося стакан ко рту… Пустой. Он обхватил бутылку и расплескал некоторое количество жидкости, пока наливал. Вновь поставил бутылку на парапет.
   Опустошив стакан, перегнулся и посмотрел на улицу тридцатью этажами ниже. Его охватило головокружение, мир завертелся вокруг, и в этом вихре Ви нашел определение своему страданию. У него разбито сердце.
   Черт… что за дрянь.
   Ввиду полнейшего отсутствия поводов для веселья он засмеялся над собой; резкий звук унесло порывом холодного мартовского ветра.
   Он поставил голую ступню на холодный камень парапета. Пытаясь удержать равновесие, посмотрел на руку без перчатки. И замер в ужасе.
   – О боже… нет…
   Мистер Икс уставился на Вана. Затем потряс головой.
   – Что ты сказал?
   Они стояли в тени на углу Коммерс и Четвертой улицы, и мистер Икс порадовался, что они одни. Потому что не мог поверить услышанному и не хотел выглядеть ошеломленным в чьих-то глазах.
   Ван пожал плечами.
   – Он вампир. Выглядел так. Действовал так. И обнаружил меня тотчас, хотя я понятия не имею, как он мог меня вычислить. Но наш-то, которого он забрал? Это самое странное. Тот попросту… испарился. Не так, как если бы его закололи. Светловолосый брат тоже был в полном шоке. Часто происходит такое?
   Такого не происходило никогда вообще. Чтобы парень, который был человеком, теперь отрастил клыки. Это противоречило природе, как и вся эта ерундистика с вдыханием.
   – И они позволили тебе уйти? – спросил мистер Икс.
   – Блондин слишком переживал за своего дружка.
   Преданность. Проклятие. Вечная идиотская верность братьев друг другу.
   – Ты что-нибудь заметил у О’Нила? Помимо того что он прошел превращение?
   «Возможно, Ван попросту обознался…»
   – Мм… его рука была повреждена. Что-то с ней не то было.
   Мистер Икс почувствовал внутреннюю дрожь, словно его тело превратилось в звучащий колокол. Он спросил нарочито спокойно:
   – Что именно не так?
   Ван поднял руку и пригнул мизинец к ладони.
   – Вот. Мизинец неподвижный и свернутый, как если бы он не мог им пошевелить.
   – На какой руке?
   – Э… на правой. Да, на правой.
   Словно в дурмане, мистер Икс прислонился спиной к зданию химчистки. И в его голове всплыли слова пророчества:

     И явится тот, кто завершит до хозяина исход,
     Нового времени борец, найденный в седьмом
     и в двадцать первом,
     узнаете его по цифрам-меткам.
     Еще одним компасом владеет он,
     Но справа есть четыре знака,
     Три жизни у него,
     И спереди рубца два,
     И черный глаз один, в едином роднике родится
     и погибнет.

   Кожа мистера Икса стянулась. Проклятье. Проклятье.
   Если О’Нил чувствует лессеров, может быть, это и есть еще один компас, которым он владеет. И рука подходит, коль скоро он не может использовать свой мизинец. А что насчет дополнительного шрама – минутку… отверстие, куда Омега поместил часть себя… плюс пупок, и это те же два шрама. Черная же отметина, оставшаяся после разреза, – это, возможно, и есть глаз, упомянутый в манускриптах. Что до рождения и смерти, то О’Нил получил в Колдуэлле новую жизнь в качестве вампира и, возможно, здесь найдет свою смерть.
   Все сходится, но самое замечательное не это. Никто никогда не слышал, чтобы лессера убивали подобным способом.
   Мистер Икс сосредоточился, подумал о Ване, и к нему пришло осознание, разом соединившее все разрозненные части.
   – Ты не Избранный.
   – Надо было оставить меня, – сказал Буч, когда они с Рэйджем подъехали к дому Ви, – Оставить и бежать за другим лессером.
   – Угу, ты выглядел так, будто тебя переехал поезд, а вокруг наверняка было много других убийц, я тебе зуб даю.
   Рэйдж покачал головой, когда они вышли из машины.
   – Хочешь, помогу тебе подняться? Ты до сих пор похож на издыхающую белку.
   – Плевать. Возвращайся и завали этих тварюг.
   – Обожаю, когда ты со мной такой жесткий.
   Рэйдж слегка улыбнулся, потом посерьезнел.
   – Послушай, о том, что случ…
   – Поэтому я хочу поговорить с Ви.
   – Хорошо. Ви знает все.

   Рэйдж вложил ключи от «кадиллака» в руку Буча и сжал его плечо.
   – Звони, если понадоблюсь.
   После того как брат растворился в воздухе, Буч прошел в вестибюль, помахал охраннику и вызвал лифт. Он поднимался целую вечность, все время чувствуя в своих венах зло. Его кровь снова черная, это уж точно. И от него чертовски попахивало детской присыпкой.
   Когда он вышел, чувствуя себя прокаженным, услышал грохот музыки. Песня Лудакриса «Chicken-n-Beer» оглушала уже на лестничной площадке, и не только.
   Буч постучал в дверь.
   – Ви?
   Никакого ответа. Черт. Однажды он уже вломился, когда брат…
   По какой-то причине дверь щелкнула и приоткрылась на полдюйма. Буч толкнул ее, все инстинкты копа обострились, музыка стала громче…
   – Вишу?
   Когда Буч вошел внутрь, холодный ветер промчался через пентхаус, ворвавшись в открытую раздвижную дверь.
   – Эй… Ви?
   Буч взглянул на бар. Там стояли две пустые бутылки, а на мраморной столешнице валялись три крышки. Похоже, запой.
   Направляясь к террасе, Буч ожидал увидеть Ви без сознания.
   Вместо этого Бучу предстало ужасное зрелище: Вишу стоял на парапете, огибающем террасу, голый, качающийся на ветру и… весь светящийся.
   – Господи Иисусе… Ви.
   Брат покачнулся, затем широко раскинул свои излучающие свет руки. С безумной улыбкой на лице он медленно повернулся кругом.
   – Мило, не правда ли? Я такой везде.
   Он поднес бутылку к губам и с трудом отпил из нее.
   – Эй, как считаешь: они теперь меня свяжут и покроют татуировками каждый дюйм?
   Буч медленно пересек террасу.
   – Ви, приятель… как насчет того, чтобы слезть оттуда?
   – Зачем? Бьюсь об заклад, я достаточно умен, чтобы полететь.
   Ви глянул вниз в тридцатиэтажную пропасть. Он раскачивался на ветру, его сверкающее тело было ослепительно красивым.
   – Точно: думаю, я настолько умен, что смогу перехитрить гравитацию. Хочешь посмотреть?
   – Ви… – Проклятье, – Ви, дружище, слезай оттуда.
   Вишу посмотрел на Буча и, кажется, внезапно протрезвел, сведя брови к переносице.
   – Ты попахиваешь как лессер, сосед.
   – Знаю.
   – А почему?
   – Скажу, когда слезешь.
   – Шантаж, шантаж…
   Ви сделал еще один глоток водки.
   – Я не хочу слезать, Буч. Я хочу летать… улететь.
   Он поднял лицо к небу и пошатнулся… затем восстановил равновесие, размахивая бутылкой.
   – Упс. Чуть не упал.
   – Вишу… Матерь Божья…
   – Итак, коп… Омега снова в тебе. И кровь в твоих венах черна.
   Ви откинул с глаз волосы, и на виске показались татуировки, черные на фоне светящейся кожи.
   – И в то же время ты не подлинно злой. Как она сказала? Ах да… семя зла – в душе. А ты… ты, Буч О’Нил, обладаешь доброй душой. Добрее, чем у меня.
   – Вишу, спускайся. Сейчас же…
   – Ты мне сразу понравился, коп. С того момента, как тебя встретил. Нет… не с первого. Когда в первый раз встретил – хотел убить. Но потом ты мне понравился. Очень.
   Господи, выражение лица Ви не могло сравниться ни с чем, что Буч когда-либо видел. Печаль… привязанность… но больше всего… тоска.
   – Я наблюдал за вами, Буч. Я наблюдал, как ты… занимаешься с ней любовью.
   – Что?
   – С Мариссой. Я видел тебя на ней, в клинике.
   Ви рассекал сияющей рукой воздух.
   – Это было нехорошо, я знаю, и мне очень жаль… но я не мог отвернуться. Вы были такие красивые вместе, и я хотел… э, да черт – плевать. Я хотел ощутить то же самое. Хотя бы раз… Хотел знать, что это такое – заниматься нормальным сексом, любить ту, с которой вместе кончаешь.
   Он зловеще рассмеялся.
   – Что ж, то, чего я хочу сейчас, не совсем нормально, да? Прощаешь мне мою извращенность? Простишь мой наводящий оторопь постыдный изъян? Черт… как же я унижаю обоих нас…
   Буч готов был сказать своему другу что угодно, только бы тот слез со стены, но, похоже, он сам чем-то ужасал Ви. А в таком случае говорить не обязательно. Ничего нельзя поделать со своими чувствами, но Буча не испугало это открытие. И не удивило.
   – Ви, друг, у нас все классно. У тебя и у меня… все классно.
   Лицо Ви утратило тоскливое выражение и превратилось в холодную маску, которая в данной ситуации выглядела ужасающе.
   – Ты был моим единственным другом.
   И опять этот отвратительный смех.
   – Хотя у меня были родственники, ты стал единственным близким мне созданием. Ты же знаешь, у меня не очень-то получается строить взаимоотношения. Ты отличался от других.
   – Ви, со мной то же самое. Но не можем ли мы…
   – И ты не был таким, как все остальные, – тебя никогда не заботило, что я чем-то отличаюсь от тебя. Другие… они ненавидели меня, потому что я от них отличался. Это, конечно, не так уж важно. Они сейчас все мертвы. Мертвы, мертвы…
   Буч понятия не имел о том, что за околесицу несет Ви, но содержание не имело значения. Проблема в том, что все это произносилось в прошедшем времени.
   – Я до сих пор твой друг. Я навсегда твой друг.
   – Навсегда… забавное словцо – навсегда.
   Ви стал сгибать колени, еле удерживая равновесие, пока приседал на корточки.
   Буч двинулся вперед.
   – Нет, коп, не смей. Стой, где стоишь.
   Ви поставил бутылку с водкой вниз и провел кончиками пальцев по горлышку.
   – Эта дрянь неплохо обо мне позаботилась.
   – Почему бы нам не допить ее вместе?
   – Нет. Но ты можешь допить то, что осталось.
   Правый зрачок бриллиантовых глаз Вишу стал расширяться, пока не поглотил белок. Последовала долгая пауза, затем Ви засмеялся.
   – Знаешь, я ничего не вижу… даже когда открываюсь, даже когда сам прошу об этом, я слеп. Ясновидец-калека.
   Он посмотрел на свое тело.
   – Но я до сих пор как чертов фонарь. Как лампа, ну, знаешь, которую крепят на стену.
   – Ви…
   – Ты добрый ирландец, так?
   Когда Буч кивнул, Ви продолжил:
   – Ирландец, ирландец… дай-ка сообразить. Ага…
   Глаза Вишу прояснились, и надломившимся голосом он произнес:
   – Пусть дорога поднимется тебе навстречу. Пусть ветер всегда дует тебе в спину. А теплое солнце светит в лицо. Пусть ласковый дождь орошает твои поля. И… мой дражайший друг… пока мы не встретимся снова, пусть Бог держит тебя в ладони [14 - Ирландское благословение.].
   И одним мощным рывком Ви взметнулся в воздух.

Глава 43

   – Джон, мне нужно с тобой поговорить.
   Сидящий в кресле Тора Джон поднял глаза и увидел Рэта, который вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Судя по тому, каким мрачным выглядел король, разговор предстоял серьезный, чего бы он ни касался.
   Отложив в сторону учебник древнего языка, Джон собрался с духом. Боже, а что, если это те новости, которых он страшился каждый день на протяжении последних трех месяцев?
   Рэт обошел вокруг стола и подвинул трон так, что оказался напротив Джона. Затем уселся и глубоко вздохнул.
   Да, точно: оно. Тор мертв, обнаружено его тело.
   Рэт нахмурился.
   – Я чувствую твои страх и грусть, сынок. И понимаю то и другое, учитывая ситуацию. Похороны будут через три дня.
   Джон сглотнул и обхватил себя руками, чувствуя, как черный вихрь крутится вокруг него, все сметая.
   – Семья твоего одноклассника просила, чтобы присутствовали все ученики.
   Джон вздернул голову.
   «Что?» – произнес он беззвучно.
   – Твой одноклассник, Хёрт. Он не пережил превращения. Умер прошлой ночью.
   Так значит, Тор не мертв?
   Джон выкарабкался из одной ямы, чтобы обнаружить себя на краю другой. Один из учеников умер во время превращения…
   – Я думал, ты уже слышал об этом…
   Джон покачал головой и мысленно представил Хёрта. Он не слишком хорошо его знал, но все же…
   – Иногда такое случается, Джон. Но не хочу, чтобы ты переживал из-за этого. Мы о тебе позаботимся.
   Умер во время превращения… Черт… Воцарилась долгая тишина. Затем Рэт оперся локтями о колени и наклонился вперед. Блестящие черные волосы соскользнули с плеч и коснулись кожаных брюк.
   – Послушай, Джон, нам пора подумать, кто поможет тебе, когда ты будешь проходить превращение. В смысле, кто будет тебя кормить.
   Джон подумал о Сарелл, которую лессеры убили вместе с Уэлси. Его сердце сжалось. Предполагалось, что он будет использовать ее.
   – У нас есть два варианта, сынок. Мы можем найти кого-нибудь со стороны. Белла знает несколько семей, где есть девушки, и одна из них… черт, одна из них даже могла бы составить тебе хорошую пару.
   Видя, что тело Джона напряглось, Рэт сказал:
   – Хочу быть честным с тобой… я не за такое решение. Возможно, будет трудно приставить к тебе кого-то со стороны вовремя. Фрицу придется ехать за ней, а когда доходит до превращения, дорога каждая минута. Конечно, если ты хочешь…
   Джон положил руку на покрытое татуировками предплечье Рэта и покачал головой. Он не знал, каков другой вариант, но был чертовски уверен, что не хочет приближаться ни к какой девушке. Недолго думая, он показал: «Никакой пары. Другой вариант?»
   – Мы можем подобрать для тебя Избранную.
   Джон вопросительно склонил голову набок.
   – Это особый круг женщин Девы-Законоучительницы, они живут на другой стороне. Рэйдж использует одну из них, Лейлу, чтобы кормиться, потому что не может жить кровью Мэри. Лейла – проверенный вариант, и мы сможем вызвать ее сюда в мгновение ока.
   Джон похлопал Рэта по руке и кивнул.
   – Хочешь воспользоваться ее услугами?
   Да, какой бы она ни оказалась.
   – Хорошо. Замечательно. Договорились, сынок. Ее кровь очень чистая, это нам поможет.
   Джон откинулся в кресле Тора, краем уха отметив, как заскрипела старая обивка. Он подумал о Блэйлоке и Буче, оба благополучно пережили превращение… особенно Буч. Теперь коп так счастлив. Огромен. И силен пуще прежнего.
   Превращение стоит того, чтобы рискнуть, сказал себе Джон. Кроме того… разве у него есть выбор?
   – Я поинтересуюсь насчет этого у директрисы Избранных, – продолжал Рэт, – но это лишь формальность. Забавно, раньше ведь так и водилось: воины набирались сил именно от этих женщин. Избранные придут в восторг.
   Рэт откинул упавшие вперед волосы за спину.
   – Конечно же, ты захочешь сначала встретиться с ней.
   Джон кивнул. И сразу занервничал.
   – Не беспокойся: ты ей понравишься. И после, если захочешь, она позволит тебе взять себя. У Избранных хорошо получается инициировать мужчин таким образом. Некоторые, вроде Лейлы, специально обучены этому.
   Джон почувствовал, что на его лице появилось глупое выражение. Ведь Рэт говорит, наверное, не о сексе?
   – Да, обучены сексу В зависимости от того, насколько успешно пройдет превращение, может случиться так, что ты сразу же этого захочешь.
   Рэт издал ироничный смешок.
   – Уточни у Буча.
   В ответ Джон мог лишь неотрывно смотреть на короля и моргать, словно мигающая лампочка.
   – Значит, так и порешим.
   Рэт поднялся и без малейших усилий придвинул массивный трон обратно к столу. Затем нахмурился.
   – А ты думал, о чем я пришел тебе рассказать?
   Джон уронил голову и рассеянно потер рукой о подлокотник кресла.
   – Думал, что дело в Тормане?
   От звучания этого имени у Джона защипало в глазах, он не хотел смотреть на Рэта.
   – Думал, я пришел сказать о его гибели? – вздохнул тот.
   Джон пожал плечами.
   – Так вот… я не верю, что он отправился в Забвение.
   Взгляд Джона резко переместился на широкие королевские очки.
   – Я до сих пор чувствую эхо в моей крови, это он. Когда мы потеряли Дариуса, я сразу перестал ощущать его присутствие. Поэтому я верю, что Тор жив.
   Джон почувствовал облегчение, но затем опять начал тереть подлокотник.
   – Думаешь, ты его не заботишь, коль скоро он не позвонил и не вернулся?
   Джон кивнул.
   – Послушай, сынок, когда вампир теряет свою супругу… он теряет себя. Это самая тяжелая разлука, которую ты можешь вообразить, – хуже, чем, как я слышал, потеря ребенка. Твоя пара – твоя жизнь. Бет – моя. Если что-то случится с ней… да, я однажды сказал Тору, что даже гипотетически не могу себе этого представить.
   Рэт протянул руку и положил ее на плечо Джона.
   – Скажу еще вот что. Если Тор вернется, то только ради тебя. Он считал тебя своим сыном. Пусть он ушел от Братства, но не сможет оставить тебя. Поверь мне на слово.
   Глаза Джона заволокло пеленой, но он не собирался плакать перед лицом короля. Когда он распрямился, слезы высохли, и Рэт одобрительно кивнул.
   – Ты достойный мужчина, Джон, и заставить его гордиться тобой. А теперь я пойду, выясню насчет Лейлы.
   Король пошел к выходу, но в дверях обернулся.
   – Зет сказал мне, что вы вдвоем гуляете каждую ночь. Это хорошо. Так держать.
   Когда Рэт ушел, Джон откинулся на спинку кресла. Эти прогулки с Зетом такие странные… Не произнося ни слова, одетые в парки, они бесцельно бродили до самого рассвета по лесу. Он ждал, когда брат начнет задавать вопросы, допытываться, копаться в его голове. Но ничего такого не происходило. Они лишь гуляли вдвоем в тишине под высокими кронами сосен.
   Забавно… Джон стал зависеть от этих маленьких вылазок. А после разговора о Торе сегодняшняя ему действительно понадобится.

   Буч уже не кричал, а хрипел, когда подбежал к парапету. Он перегнулся через него и посмотрел вниз, но ничего не увидел, потому что находился слишком высоко, а здание с этой стороны освещено не было. Что до удара тела об асфальт, то Бог свидетель: Буч так громко вопил, что заглушил бы любой грохот.
   – Вишу!!!
   О боже… нужно спускаться как можно скорей, тогда он сможет… ну, отвезти Ви к чертову Хаверсу – или еще что-нибудь… что угодно. Он развернулся, приготовившись бежать к лифту…
   Вишу возник перед ним, как светящееся привидение, – точная копия того, кем являлся брат, как неземной образ лучшего друга Буча…
   Буч споткнулся, из его рта вырвался жалкий вопль.
   – Ви…
   – Я не смог, – сказало привидение.
   Буч нахмурился.
   – Ви?
   – Как бы сильно я ни презирал себя… я не хочу умирать.
   Буч похолодел. Затем побежал, раскалившись не меньше, чем тело его соседа.
   – Ты чертов мерзавец!
   В ярости он бросился вперед и схватил Вишу за горло.
   – Ты чертов… мерзавец! Ты меня до смерти напугал!
   Ударом в лицо он сбил Вишу с ног, под кулаком хрустнула челюсть. Ви, ставший белее мела, вскочил, готовый нанести ответный удар. Но, вместо того чтобы кинуться в драку, сомкнул руки вокруг Буча, опустил голову и… обрушился на него. Весь задрожал. Затрясся.
   Браня брата на чем свет стоит, Буч принял вес Вишу на себя, крепко держа его обнаженное светящееся тело в руках, пока холодный ветер крутился вокруг них.
   Исчерпав запас бранных слов, он сказал Ви на ухо:
   – Еще раз выкинешь такой фокус, я тебя сам убью. Понял?
   – Я схожу с ума, – сказал Ви, припав к груди Буча, – Единственное, что всегда спасало меня, и я это теряю… уже потерял… я исчез. Это единственное, что меня спасало, а теперь у меня ничего нет…
   Буч обнял его сильнее, чувствуя, что сам расслабляется, ему легче и он выздоравливает. Но не стал особо зацикливаться на этом, поскольку что-то горячее и мокрое просочилось ему за воротник. Подумал, что слезы, но не хотел привлекать к этому внимание. Без сомнения, Ви и сам сейчас напуган тем, что проявляет слабость… если это действительно слезы.
   Буч положил руку на затылок Ви и пробормотал:
   – Я присмотрю за тобой, пока не приведешь свою голову в порядок, ясно? Я позабочусь о тебе.
   Когда Вишу наконец кивнул, кое-что до Буча дошло. Черт… он прижимает к себе свет, огромную огненную массу… но он не загорелся и не ощущал боли. На самом деле… да, он чувствовал лишь, как темнота покидает его кожу и кости, перетекая в белый свет, в который превратился Вишу. И заметил он это только сейчас.
   Но почему он все-таки не сгорел?
   Из ниоткуда прозвучал женский голос:
   – Потому что так и должно быть: свет и тьма вместе, две половинки соединились в целое.
   Буч и Ви подняли головы. Над балконом парила Дева-Законоучительница, ее черная мантия не колыхалась, несмотря на ледяные порывы ветра.
   – Вот почему ты не поглощен, – сказала она, – И вот почему он увидел тебя изначально.
   Она слегка улыбнулась, но Буч не знал чему.
   – Эта причина, по которой судьба привела тебя к нам, потомок Рэта сына Рэта. Разрушитель явился, и ты – это он. Теперь в войне наступит новая эра.

Глава 44

   Марисса кивнула, переместила мобильник к другому уху и заново просмотрела список заявок на своем столе.
   – Верно. Нам нужна производственная линия, минимум шесть конфорок.
   Почувствовав чье-то присутствие, она подняла глаза на дверь. Ее мысли мгновенно спутались.
   – Могу я… алло, могу я перезвонить?
   Не дожидаясь ответа, она отключилась.
   – Хаверс. Как ты нас нашел?
   Ее брат склонил голову. На нем, как обычно, спортивная куртка, серые брюки и галстук-бабочка. Очки в роговой оправе отличались от тех, что Марисса раньше у него видела. И в то же время были копией старых.
   – Мой медперсонал сообщил мне, где ты.
   Она поднялась со стула и скрестила на груди руки.
   – Ну и зачем ты сюда пришел?
   Вместо ответа он огляделся по сторонам; было нетрудно догадаться, что ее офис не произвел на него особого впечатления. Стол, стул, ноутбук, свободное пространство деревянного пола. И… не менее тысячи листков бумаги, на каждом – запись о том, что надлежит сделать. Кабинет Хаверса, в противовес этому, был оформлен в духе Старого Света – пол, покрытый дорогими коврами, на стенах – дипломы Гарвардской медицинской школы вперемежку с частью коллекции пейзажей Гудзонской школы живописи.
   – Хаверс?
   – Ты сделала в этом помещении много хорошего.
   – Мы только начинаем, и это дом, а не помещение. Но почему ты здесь?
   Он прокашлялся.
   – Я пришел по просьбе Совета принцепсов. На следующем собрании состоится голосование по поводу отстранения. Лиидир сказал, что пытался связаться с тобой на прошлой неделе. Но ты не перезвонила.
   – Как видишь, я занята.
   – Но они не смогут голосовать, пока все участники не соберутся в зале.
   – Тогда они должны меня исключить, и все. Правду сказать, я удивлена, что они еще до этого не додумались.
   – Ты одна из представителей шести родов-основателей. Ты не можешь быть исключена или освобождена… в данный момент.
   – Ах, какое для них неудобство. Ты ведь поймешь, если я буду вне зоны доступа тем вечером.
   – Я еще не назвал тебе дату.
   – А я уже сказала, что буду недоступна.
   – Марисса, если ты не согласна с прошением, то можешь высказать свою позицию во время обсуждения. Тебя выслушают.
   – Со всеми вашими голосами «за»?
   – Важно обезопасить женщин.
   Марисса похолодела.
   – И тем не менее ты выставил меня из единственного дома, который я имела, за полчаса до рассвета. Означает ли это, что ты изменил свои убеждения насчет моего пола? Или не считаешь меня женщиной?
   Хаверс, к его чести, покраснел.
   – Я находился под воздействием эмоций.
   – Выглядел ты совершенно спокойным.
   – Марисса, ну, извини…
   Она прервала его резким жестом руки.
   – Прекрати. Не хочу об этом слышать.
   – Значит, так тому и быть. Но ты не должна препятствовать работе Совета только ради того, чтобы насолить мне.
   Когда он потеребил галстук-бабочку, Марисса краем глаза заметила фамильную печатку на его мизинце. Боже… как получилось, что все закончилось этим? Она вспомнила рождение Хаверса, то, как она смотрела на него, лежащего на руках матери. Такой милый младенец. Такой…
   Марисса замерла, когда до нее дошло нечто важное. Она мгновенно скрыла свое потрясение, которое, без сомнения, отразилось на лице.
   – Хорошо. Я приду на собрание.
   Плечи Хаверса расслабились, он назвал ей время и место. Помолчав, добавил:
   – Спасибо. Спасибо тебе за это.
   – Всегда пожалуйста, – холодно улыбнулась она.
   Последовала долгая пауза, Хаверс оглядел ее брюки, свитер и стол с бумагами.
   – Ты выглядишь по-другому.
   – Я и есть другая.
   По напряженному выражению его лица Марисса знала, что брат остался прежним. Он бы предпочел видеть ее соответствующей шаблону глимерии – безупречная дама, возглавляющая знатный дом. Что ж, судьба – злая штука. Она теперь жила согласно своему правилу номер один: верно, нет ли, но она сама делает свой жизненный выбор. Больше никто.
   Марисса подняла телефонную трубку.
   – А теперь, если позволишь…
   – Хочу предложить свои услуги. В смысле, клинику. Бесплатно, – Он поправил очки на прямом носу, – Женщине и ребенку, которые здесь остановились, понадобится медицинская помощь.
   – Спасибо. Спасибо тебе… за это.
   – Я также велю медперсоналу отслеживать все признаки насилий. И сообщать тебе о любом таком случае.
   – Мы это оценим.
   Он наклонил голову.
   – Я рад помочь.
   Когда ее мобильник зазвонил, Марисса произнесла:
   – Прощай, Хаверс.
   Его глаза широко раскрылись, и девушка поняла, что это первый раз, когда она прогоняет своего брата.
   Но эта перемена к лучшему… и ему стоит привыкнуть к новым правилам.
   Мобильник снова зазвонил.
   – Закрой за собой дверь, если не трудно.
   Когда он ушел, Марисса посмотрела на номер звонящего и с облегчением вздохнула: Буч, слава Тебе, Господи. Ей было так необходимо услышать его голос.
   – Привет, – сказала она, – Ты не поверишь, кто сейчас…
   – Ты можешь вернуться домой? Прямо сейчас?
   Ее рука крепко сжала трубку.
   – Что-то случилось? Ты пострадал…
   – Я в порядке.
   Его голос звучал слишком уж ровно. Никаких эмоций, кроме притворного спокойствия.
   – Мне нужно, чтобы ты вернулась домой. Сейчас.
   – Я сейчас же буду.
   Марисса схватила свое пальто, засунула мобильник в карман и пошла за своим единственным работником.
   – Мне нужно уйти, – сказала она, найдя женщину-доггена.
   – Госпожа, вы выглядите расстроенной. Я могу чем-нибудь помочь?
   – Нет, спасибо. Я вернусь.
   – Я обо всем за вас позабочусь.
   Марисса пожала руку женщины и поспешила наружу. Стоя на лужайке в свежей весенней ночи, она попыталась успокоиться, чтобы дематериализоваться. Когда это сработало не сразу, она подумала, что придется вызывать Фрица, чтобы тот ее подобрал. Марисса не только волновалась, но и нуждалась в крови, так что, возможно, у нее и не получится перенестись…
   Но затем почувствовала, что переносится. Материализовавшись перед Берлогой, она ворвалась в вестибюль. Внутренний замок отворился, не успела она показать камере лицо; по ту сторону тяжелых дверей из дерева и металла стоял Рэт.
   – Где Буч? – требовательно спросила она.
   – Я здесь.
   Буч появился в поле ее видимости, но близко не подошел.
   В последовавшей затем тишине Марисса медленно прошла вперед, чувствуя, что воздух превращается в слякоть, через которую приходится пробиваться. Оцепенев, она услышала, как Рэт закрывает дверь, и краем глаза увидела Вишу, встающего из-за своих компьютеров. Пока Ви обходил стол, трое мужчин обменялись взглядами.
   Буч протянул руку.
   – Иди сюда, Марисса.
   Когда она приняла ладонь, он подвел ее к компьютерам и указал на один из мониторов. На экране находился… текст. Куча плотных строчек. Поделенный посередине, документ имел два раздела.
   – Что это? – спросила она.
   Буч бережно усадил Мариссу на стул и встал позади, положив руки на ее плечи.
   – Прочитай параграф, выделенный курсивом.
   – С какой стороны?
   – С любой. Они идентичны.
   Она нахмурилась и пробежала глазами то, что напоминало стихотворение:

     И явится тот, кто завершит до хозяина исход,
     Нового времени борец, найденный в седьмом
     и в двадцать первом,
     узнаете его по цифрам-меткам.
     Еще одним компасом владеет он,
     Но справа есть четыре знака,
     Три жизни у него,
     И спереди рубца два,
     И черный глаз один, в едином роднике родится
     и погибнет.

   Сбитая с толку, она просмотрела тексты, которые находились рядом, и увидела ужасные слова: «Общество лессеров», «Посвящение», «Хозяин». Она подняла глаза на заглавие страницы и вздрогнула.
   – Боже… это про… лессеров.
   Буч услышал в ее голосе леденящую панику и опустился на колени рядом.
   – Марисса…
   – О чем я, черт побери, тут читаю?
   М-да, как бы на это получше ответить. Сам-то он до сих пор не мог все переварить.
   – Кажется… это про меня.
   Буч постучал по гладкому экрану, а затем посмотрел на свой деформированный мизинец, который пригнулся к ладони… который не мог выпрямиться… «знак», которым нельзя указать…
   Марисса осторожно отодвинулась от него.
   – «Это»… что именно?
   Слава богу, заговорил Ви.
   – Ты смотришь на перевод манускриптов Общества лессеров в двух разных, хотя идентичных редакциях. Один достался нам в прошлом. Другой из ноутбука, который я конфисковал у них около десяти дней назад. Манускрипты – это справочник Общества, а раздел, на который ты смотришь, называется пророчеством о Разрушителе. Оно известно уже не одному поколению с тех пор, как первая копия манускриптов попала к нам.
   Рука Мариссы поползла к горлу – очевидно, девушка начала постигать суть того, к чему они вели. И замотала головой.
   – Но здесь сплошные головоломки. Наверняка…
   – У Буча есть все метки.
   Ви прикурил самокрутку и выдохнул.
   – Он может чувствовать лессеров, так что это больше, чем север, юг, запад и восток, определением которых владеют все. Его мизинец покалечен после превращения, так что у него только четыре знака, которыми он может указывать. У него три жизни – детство, взрослая жизнь, а теперь – жизнь вампира, поэтому можно сказать, что он родился в Колдуэлле, где произошло превращение. Но самая важная примета – шрам на животе. Это черный глаз и один из двух рубцов спереди. Учитывая, что первый – пупок.
   Марисса посмотрела на Рэта.
   – И – что это значит?
   Король глубоко вздохнул.
   – Это означает, что Буч – наше лучшее орудие в войне с лессерами.
   – Как… – бессильно произнесла Марисса.
   – Он может прервать возвращение лессера к Омеге. Видишь ли, во время посвящения Омега делится с каждым убийцей частью себя, которая возвращается к хозяину, когда лессер погибает. Поскольку Омега – существо, имеющее предел, этот возврат крайне важен. Ему нужно получить обратно то, что он вкладывает в них, если хочет и далее пополнять ряды своих бойцов.
   Рэт кивнул в сторону Буча.
   – Коп разрушает этот цикл. Так что чем больше лессеров Буч поглотит, тем слабее станет Омега, пока от него буквально не останется ничего. Это словно обточить камень.
   Взгляд Мариссы вновь переместился на Буча.
   – Как именно «поглощать»?
   Боже, это уж ей совсем не понравится…
   – Я просто… вдыхаю их. Вбираю в себя.
   Ужас в ее глазах, без преувеличения, убил его.
   – А ты не станешь одним из них после всего? Что убережет тебя от этого?
   – Не знаю.
   Буч поднялся, ужасно боясь, что она умчится из комнаты. И ее нельзя будет за это винить.
   – Но Вишу помогает мне. Так же, как он помог мне в прошлый раз.
   – И сколько раз ты уже делал… это?
   – Три. Последний – сегодняшней ночью.
   Она зажмурилась.
   – А когда в первый?
   – Около двух недель назад.
   – Значит, никто из вас не слышал о накапливающихся побочных эффектах?
   – Но со мной все в порядке…
   Марисса вскочила со стула и вышла из-за стола, уставившись в пол и обхватив себя руками. Она остановилась перед Рэтом, сердито взглянула на него.
   – И вы хотите его использовать?
   – Это касается выживания расы.
   – А как насчет его собственного?
   Буч поднялся на ноги.
   – Марисса, я хочу, чтобы меня использовали.
   Она сурово посмотрела на него.
   – Напомнить тебе, что ты чуть не умер от инфицирования Омегой?
   – Это совсем другое.
   – Разве? Если ты говоришь о том, что будешь вбирать в себя больше и больше зла, то чем это отличается?
   – Я же сказал: Ви помогает мне преодолевать зло. Оно не остается со мной.
   Ответа не последовало. Марисса неподвижно стояла в центре комнаты, такая решительная, что он не знал, как до нее достучаться.
   – Марисса… мы говорим о предназначении. Моем предназначении.
   – Забавно, но утром в постели ты говорил мне, что я – вся твоя жизнь.
   – Так и есть. Но это другое.
   – Ах да, для тебя что угодно – другое, если ты этого хочешь.
   Она покачала головой.
   – Ты не смог спасти свою сестру, а сейчас… сейчас ты хочешь спасти тысячи вампиров. Похоже, в тебе взыграл героизм.
   Буч закусил губу, его челюсть напряглась.
   – Это запрещенный прием.
   – Зато правда.
   Внезапно она почувствовала усталость.
   – Знаешь, меня просто достало насилие. И сражения. И то, что другим причиняют боль. Ты обещал мне, что не втянешься в эту борьбу.
   – Тогда я был человеком…
   – Ой, да ладно…
   – Марисса, ты видела, на что способны лессеры. Ты была в клинике брата, когда приносили тела убитых и замученных. Как я могу не драться?
   – Но ты говоришь не об обычной драке. Ты переводишь все на совершенно иной уровень. Поглощать лессеров! Почему ты уверен, что не превратишься в одного из них?
   Внезапно Буча пронзил страх, и, когда ее глаза сузились, он понял, что не сумел вовремя скрыть свою тревогу.
   Она покачала головой.
   – Вот, сам ведь переживаешь из-за этого. Ты не уверен, что не превратишься в одного из них.
   – Неправда. Я не потеряю себя. Я знаю это.
   – Ладно тебе. Иначе с чего бы ты, Буч, так сейчас вцепился в свой крест?
   Он опустил глаза. Его рука так сильно сжала распятие, что побелели костяшки, а рубашка смялась. Он заставил себя опустить руку.
   Раздался голос Рэта.
   – Мы нуждаемся в нем, Марисса. Раса нуждается в нем.
   – А как насчет его безопасности?! – Она всхлипнула, но быстро взяла себя в руки, – Извините, но я… я не могу улыбнуться и сказать ему: «Вперед, дерзай!» Я провела несколько дней в карантине, наблюдая за ним…
   Она повернулась к Бучу.
   – Наблюдая, как ты чуть не умер. Это меня едва не убило. И дело в том, что тогда это был не твой выбор, но теперь… выбираешь ты, Буч.
   В чем-то она права. Но он не мог отступить. Он являлся тем, кем являлся, и должен верить, что у него хватит сил не провалиться во тьму.
   – Я не хочу быть домашним питомцем, Марисса. Мне нужно предназначение…
   – У тебя есть пред…
   – …и это предназначение – не сидеть дома, дожидаясь тебя с работы. Я мужчина, а не предмет мебели.
   Она молча смотрела на него, и он продолжил:
   – Я не буду сидеть сложа руки, зная, что могу помочь расе – своей расе.
   Он подошел к ней.
   – Марисса…
   – Я не… я не смогу.
   Она уронила руки и попятилась.
   – Я слишком часто видела тебя на волосок от смерти. Я не хочу… не смогу, Буч. Не смогу так жить. Извини, но теперь ты сам по себе. Я не буду сидеть и смотреть, как ты себя разрушаешь.
   Она развернулась и вышла из Берлоги.

   Джон ожидал в библиотеке особняка, чувствуя, как его душа уходит в пятки. Когда пробили часы, он посмотрел на свою узкую грудь и галстук, болтающийся на шее. Он хотел хорошо выглядеть, но его наряд, скорее всего, годился бы лишь для школьной фотографии.
   Услышав торопливые шаги, он поднял глаза на распахнутые двойные двери. Мимо них, направляясь к лестнице, прошла Марисса; она казалась опустошенной. За ней следовал Буч, выглядевший еще хуже.
   О нет… Джон надеялся, что у них все будет хорошо. Они ему так нравились.
   Когда дверь наверху захлопнулась, он подошел к ромбовидному окну и выглянул наружу. Поднеся руку к стеклу, он подумал о том, что сказал Рэт, – Тор где-то там, живой.
   Он так хотел этому верить.
   – Сир?
   Когда он повернулся на голос Фрица, старик улыбнулся.
   – Ваша гостья прибыла. Мне проводить ее сюда?
   Джон сглотнул. Дважды. Затем кивнул. Фриц исчез, и секунду спустя в дверях появилась женщина. Не глядя на Джона, она присела в поклоне и осталась в этом положении, демонстрируя смирение. Ростом на вид – не меньше метра восьмидесяти, и надето на ней нечто наподобие белой тоги. Белокурые волосы забраны на макушке, и, хотя Джон не видел ее лица сейчас, мимолетный образ его ошеломил.
   Она была больше, чем просто красавица. Она ангел.
   Повисла долгая пауза, во время которой он мог лишь пялиться на нее.
   – Ваша милость, – мягко сказала она, – Могу ли я вас узреть?
   Он открыл рот. Затем стал оживленно кивать.
   Но она осталась стоять в той же позе. Да, ведь она же его не видела. Черт.
   – Ваша милость? – Ее голос дрогнул, – Возможно… вы пожелаете призвать другую Избранную?
   Джон подошел к женщине и поднял руку, чтобы легонько прикоснуться к ней. Но где именно? Тога имела глубокое декольте, рукава с прорезями и разрез до самого низа спереди юбки… Боже, и она так приятно пахла.
   Он неуклюже постучал по плечу женщины, и та удивленно ахнула.
   – Ваша милость?
   Слегка надавив на руку, он поднял ее. Ого… ее глаза и вправду зеленые. Как летний виноград. Или мякоть лайма.
   Он жестом указал на свое горло, а затем сделал резкое движение рукой, словно отрезал нечто.
   Ее безупречная головка склонилась набок.
   – Вы не разговариваете, ваша милость?
   Он покивал, несколько удивившись, что Рэт не сообщил ей об этом. Но у короля хватает других забот.
   В ответ глаза Лейлы одобрительно засияли, и она улыбнулась, едва не сбив этим Джона с ног. Зубы ее были безупречны, а клыки… невероятно красивы.
   – Ваша милость, обет молчания достоин похвалы. Такая выдержка! Вы, должно быть, воин необычайной силы – вы, рожденный от Дариуса из рода Марклона.
   Боже милосердный. Она всерьез восторгается им. И – к черту: если она хочет думать, что дело в обете, так тому и быть. Нет причин говорить ей, что дело в дефекте.
   – Полагаю, вам бы хотелось узнать меня получше? – сказала она, – Чтобы быть уверенным, что получите все необходимое, когда окажетесь в нужде.
   Он кивнул и посмотрел на диван, подумав: как хорошо, что он захватил с собой блокнот. Они смогут немного посидеть и ближе узнать друг друга…
   Когда он обернулся, Лейла предстала перед ним восхитительно обнаженной – тога упала к ее ногам.
   Джон почувствовал, как его глаза вылезают из орбит. Черт… ну, черт побери.
   – Вы одобряете, ваша милость?
   Иисус, Мария и Иосиф… Даже если бы у него все было в порядке с речью, Джон все равно бы не произнес ни слова.
   – Ваша милость?
   Джон закивал, представляя, как он расскажет об этом Блэйлоку и Квину.

Глава 45

   Следующим вечером, возвращаясь из подвальных помещений Безопасного Дома, Марисса пыталась притвориться, что ее мир не развалился и не сгорел.
   – Мастимон хочет поговорить с тобой, – произнес тоненький голос.
   Марисса обернулась и увидела девочку с загипсованной ногой. Изобразив улыбку, Марисса присела на корточки и посмотрела на игрушечного тигра.
   – Правда?
   – Да. Он говорит, что тебе не надо грустить, потому что он нас защитит. И он хочет тебя обнять.
   Марисса взяла потрепанную игрушку и прижала к своей шее.
   – Он одновременно и свирепый, и добрый.
   – Верно. И тебе придется на время оставить его у себя.
   На лице девочки появилось деловитое выражение.
   – Мне нужно помочь маамэн приготовить Первую Трапезу.
   – Я буду с ним осторожна.
   Важно кивнув, ребенок удалился, опираясь на короткие костыли.
   Марисса держала в руках тигра и вспоминала, каково было прошлой ночью упаковать свои немногочисленные вещи и покинуть Берлогу. Буч пытался ее отговорить, но в его глазах читалось, что он уже принял решение, поэтому произнесенные им слова значения не имели.
   Ее любовь не излечила его от привычки рисковать и от желания умереть. И, несмотря на болезненность расставания, если бы Марисса от него не ушла, все стало бы только хуже – ночь за ночью проходили бы в ожидании звонка о его гибели. Или – еще трагичнее о его превращении в нечто злое.
   Плюс к тому, чем больше она об этом размышляла, тем больше не верила, что он останется цел. Не после попытки самоубийства в клинике. И «возвращения», на которое он сам подписался. И превращения, на которое добровольно согласился. А теперь помимо сражений еще и поглощение лессеров… Да, пока исход положителен, но тенденция не больно-то хороша. Марисса же постоянно будет мучить себя тем, что рано или поздно он серьезно навредит себе.
   Она слишком любила его, чтобы наблюдать, как он себя убивает.
   На глаза ее навернулись слезы. Марисса смахнула их и сидела, уставившись в одну точку. Некоторое время спустя некая мысль эхом отдалась в ее подсознании. Но, что бы это ни было, эхо быстро угасло.
   Заставив себя подняться, Марисса тотчас же растерялась. Она совершенно не помнила, чем до этого занималась и почему очутилась в коридоре. В конце концов она направилась в свой офис, потому что там ее всегда ждала какая-нибудь работа.

   Что остается неизменным даже у бывшего копа – так это то, что ты никогда не потеряешь чутье на придурков.
   Буч притормозил в переулке рядом с «Зеро». Ниже по дороге, околачиваясь возле черного выхода, стоял тот коротышка, выскочка, ошибка природы – светловолосый парень, который неделю назад издевался над официанткой. Рядом торчал один из его прихвостней, и оба прикуривали.
   Хотя было не совсем понятно, почему они курят здесь, на холодке.
   Буч задержался и стал наблюдать, что дало ему время поразмыслить. И это, конечно, засасывало. Когда все стихало, он видел лишь, как Марисса садится в «мерседес» Фрица и «шестисотый» исчезает за воротами.
   Выругавшись, Буч потер середину груди и понадеялся, что удача приведет его к лессеру. Ему было необходимо подраться, чтобы избавиться от постоянной боли. Сейчас тот самый момент.
   С Трейд-стрит в переулок выскочил автомобиль. Он пролетела мимо и остановился около боковой двери клуба, на колесах черного «инфинити» имелось достаточно хрома, чтобы те напоминали зеркальный шар. И – кто бы мог подумать? – Мелкий Блондинистый подошел так, словно договорился о встрече.
   Парень и водитель обменялись парой слов и рукопожатиями. Буч не мог толком понять, что именно происходит, но вряд ли речь шла о рецептах печенья.
   Когда «инфинити» уехал, Буч вышел из тени, решив, что есть только один способ проверить свое подозрение. Подыграть и посмотреть на реакцию.
   – Только не говорите, что собираетесь сами принимать эту гадость внутрь. Преподобный ненавидит фрилансеров.
   Мелкий Блондинистый развернулся, мигом заведясь.
   – Кто ты, черт побери…
   Он оборвал фразу.
   – Подожди… я уже видел тебя раньше… вот только…
   – Да, мне поменяли корпус. Теперь бегаю быстрее. Намного быстрее. Так что вы…
   Буч замер, почувствовав, как оживают его инстинкты.
   Лессер. Совсем близко. Черт.
   – Ребята, – спокойно сказал он, – Вам сейчас лучше испариться. И вы не можете снова войти через эту дверь.
   Придурок снова начал хамить.
   – Ты кем себя возомнил?
   – Доверьтесь мне и сматывайте отсюда. Сейчас же.
   – Да пошел ты, мы можем стоять здесь хоть всю ночь, если…
   Малолетка замер, затем побелел, когда до него донесся сладковатый запах.
   – О боже…
   Хм, значит, Мелкий Блондинистый Гаденыш – вампир-допризывник, а не человек.
   – Да, как я и сказал. Валите, ребята.
   Парочка собралась было отчалить, но не успела. В конце переулка появилась троица лессеров, загородив путь.
   Замечательно. Просто превосходно.
   Буч активировал свои новые наручные часы, посылая сигнал тревоги и координаты. Через пару секунд рядом с ним материализовались Ви и Рэйдж.
   – Придерживаемся стратегии, о которой договорились, – напомнил Буч, – Зачистку делаю я.
   Оба вампира кивнули.
   Тут-то и приблизились лессеры.

   Ривендж поднялся из-за стола и надел свою соболью шубу.
   – Ксекс, я отчаливаю. Собрание Совета принцепсов. Я дематериализуюсь, так что машина не нужна. Надеюсь, что через час вернусь. Но перед тем как уйти – что там с последним передозом?
   – Отправили в реанимацию больницы Святого Фрэнсиса. Возможно, выживет.
   – А что с подлецом дилером?
   Ксекс открыла Ривенджу дверь, словно указывая на выход.
   – Пока не найден.
   Рив выругался, дотянулся до трости и подошел к Ксекс.
   – Я не особо доволен всей этой ситуацией.
   – Не шутишь? – пробурчала она, – А я думала, ты обрадуешься.
   Он пришпилил ее тяжелым взглядом.
   – Не выделывайся.
   – И в мыслях не было, босс, – огрызнулась Ксекс, – Мы делаем все, что можем. Думаешь, мне нравится звонить по 911 из-за этих болванов?
   Он сделал глубокий вдох, пытаясь охладить свой пыл. Прошлая неделя в клубе выдалась нелегкой. Оба они могли с минуты на минуту взорваться, а остальной персонал «Зеро» готов был повеситься в сортире от перенапряга.
   – Прости, – сказал он, – Я взвинчен.
   Она провела рукой по своей мужской стрижке.
   – Да… я тоже.
   – А у тебя что?
   Он не надеялся услышать ответ. Но она ответила.
   – Слышал о том человеке? О’Ниле?
   – Да. Один из нас. Кто бы мог подумать, хм…
   Рив хотел самолично убедиться в произошедшем, повидав парня, но Вишу уже позвонил и рассказал о случившемся чуде.
   Рив от всей души желал копу добра. Ему нравился этот прямолинейный человек… э… вампир. Но он также прекрасно осознавал, что кормление Мариссы подошло к концу, как и надежда взять ее однажды в супруги. От этой дрянной ситуации разрывалось сердце – хотя союз с Мариссой стал бы крупнейшей ошибкой.
   – Это правда? – спросила Ксекс, – Насчет него и Мариссы?
   – Да, он не свободен.
   Странное выражение появилось на лице Ксекс… печаль? Похоже на то.
   Ривендж нахмурился.
   – Не знал, что ты так им интересуешься.
   Ксекс сразу же стала сама собой – острый взгляд, лицо, не выражающее ничего, кроме суровости.
   – То, что мне понравился секс с ним, еще не значит, что он нужен мне как супруг.
   – Да-да, конечно. Забудем.
   Ее верхняя губа оттопырилась, обнажая клыки.
   – Я похожа на женщину, которой нужен мужчина?
   – Нет, и слава богу. Мысль о том, что ты вдруг смягчишься, нарушает естественный порядок и ход вещей… Тем более ты единственная, у кого я могу пить кровь, так что ты нужна мне не связанная ни с кем.
   Он прошел мимо.
   – Увидимся через пару часов, наверху.
   – Ривендж.
   Когда он обернулся, она сказала:
   – Мне тоже нужно, чтобы ты оставался один.
   Их взгляды встретились. Боже, ну и парочка же они. Два лжеца, живущие среди нормалов… две змеюки в траве.
   – Не волнуйся, – пробормотал он, – Я никогда не возьму себе шеллан. Марисса была лишь… вкусом, который я хотел ощутить. Ничего долгосрочного бы у нас не вышло.
   Когда Ксекс кивнула, словно они заново закрепили свой договор, Рив ушел.
   Проходя через VIP-зал, Ривендж держался в тени. Ему не нравилось, что его могут увидеть с тростью, а если придется воспользоваться ею, пусть людишки думают, что это лишь модный атрибут… поэтому он и не опирался на нее чересчур. Довольно рискованно, ввиду отсутствия чувства равновесия.
   Он добрался до боковой двери, усилием мысли сотворил привычный фокус с сигнализацией, затем толкнул дверь. Вышел наружу, думая, что он…
   Боже праведный! В переулке – бойня. Лессеры. Братья. А в эпицентре этого – двое мирных, сидящие на корточках и трясущиеся от страха. И огромный, устрашающий Буч О’Нил.
   Когда за Ривом защелкнулась дверь, он пошел быстрее, удивляясь тому, что чертовы камеры не… ах да: миис. Их окружал миис. Неплохо.
   Остановившись, он наблюдал за схваткой, прислушиваясь к канонаде ударов, слышал стоны и бряцанье металла, чувствовал запах пота и крови своей расы вперемешку с вонью детской присыпки.
   Черт, он тоже хотел вступить в игру. И не видел причин, почему не может этого сделать.
   Когда на его пути вырос лессер, Ривендж поймал гадину, швырнул о кирпичную стену и улыбнулся, вперившись в его бледные глаза. Он так давно никого не убивал, оборотная сторона его натуры соскучилась. Жаждала этого. Лишение жизни – то, по чему изголодалась темная сторона Рива.
   И он собирался накормить своего зверя. Прямо сейчас.
   Несмотря на допамин в организме, способности симпата явились по первому зову, улавливая его злость, застилая глаза красной пеленой. Обнажив клыки, он поддался своей темной сути, впадая в экстаз подобно наркоману, который слишком долго недополучал дозу.
   Невидимыми руками он дотянулся до мозга лессера, покопался там и всколыхнул все его воспоминания… Словно открыл бутыль газировки, и вырвавшееся наружу ослабило его жертву, так что лессер стал беззащитным. Боже, в башке этой твари – сплошная гадость: этот убийца – настоящий садист, и когда каждый отвратительный поступок и грязное деяние затуманили его разум, лессер начал кричать, хлопая себя ладонями по ушам, и упал на землю.
   Рив поднял свою трость и снял внешний кожух, обнажив смертоносный клинок с красным лезвием, под стать своему двухмерному зрению. Но, когда он уже приготовился заколоть мерзавца, Буч схватил его за руку.
   – Здесь вступаю я.
   Рив злобно глянул на парня.
   – К черту, это мой…
   – Нет, не твой.
   Буч встал на колени рядом с лессером, и…
   Рив прикрыл рот рукой, зачарованно наблюдая, как Буч наклонился и начал высасывать что-то из убийцы. Вот только не было времени наслаждаться сценой из «Сумеречной зоны» [15 - «Сумеречная зона» – популярный телесериал, затем кинофильм. Смесь фэнтези и ужасов.]. Появился еще один лессер, прицелился в Буча, и Риву пришлось отскочить, так как Рэйдж свалил эту тварь.
   Рив услышал шаги и встретился лицом к лицу еще с одним лессером. Замечательно. «С этим-то я справлюсь сам», – подумал он, ухмыляясь.
   Да уж, симпаты обожают драться. И он не исключение.
   Мистер Икс вбежал в переулок, где происходила стычка. Хотя он ничего не видел и не слышал, но, почувствовав вокруг места защитную зону, понял, что движется в верном направлении.
   Позади выругался Ван:
   – Что это, черт побери? Я чувствую драку…
   – Мы сейчас проникнем в миис. Приготовься.
   Они продолжили бег и наткнулись на что-то, напоминающее стену из холодной воды. Прорвались сквозь этот барьер, и глазам их открылась драка. Двое братьев. Шестеро убийц. Парочка съежившихся мирных. Огромный вампир в длинной соболиной шубе… и Буч О’Нил.
   Бывший коп как раз поднялся с земли, похожий на больного пса, и от него веяло следом Хозяина. Мистер Икс встретился взглядом с О’Нилом и затормозил, поглощенный чувством единства.
   Самое забавное: едва они установили связь, в тот самый момент, когда узнали друг друга, – с той стороны его призвал Омега.
   Совпадение? Кого это сейчас заботит… Мистер Икс мысленно отмахнулся от требования, игнорируя зуд.
   – Ван, – тихо сказал он, – пришло время показать, на что ты способен. Займись О’Нилом.
   – Давно пора, черт возьми.
   Ван рванул к новоиспеченному вампиру, и они оба приняли боевую стойку, обходя друг друга, как бойцы. Пока Ван не остановился, превратившись в дышащую статую.
   Потому что этого захотел мистер Икс.
   Он даже улыбнулся, заметив панику на лице Вана. Да уж, потеря контроля над грудой своих мускулов не может не напугать.
   О’Нил тоже выглядел удивленным. Он осторожно приблизился, бдительный, но, очевидно, готовый воспользоваться преимуществом от оцепенения, которое наложил на своего подчиненного мистер Икс. Захват произошел быстро. Стремительным движением О’Нил обхватил шею Вана, опрокинул его и пригвоздил к земле.
   Мистер Икс и глазом не моргнул, принося в жертву такое приобретение, как Ван. Он хотел знать, что будет, когда… о, черт побери!
   О’Нил… О’Нил открыл рот и начал вдыхать, и… Ван Дин превратился в ничто – поглощен, проглочен, захвачен. Превращен в пыль.
   Мистер Икс облегченно вздохнул. Да… да, пророчество исполнилось. Оно воплощено в шкуре новообращенного ирландца. Спасибо тебе, Боже.
   Форлессер сделал неуверенный шаг вперед. Теперь… теперь он обретет мир, которого так искал, лазейка найдена, свобода обеспечена. О’Нил – Избранный.
   Вот только мистера Икса внезапно перехватил брат с бородкой и татуировками на лице. Громила появился из ниоткуда, сбив Икса с ног, словно бульдозер. Они начали драться, и мистер Икс ужаснулся, что окажется зарезанным, а не поглощенным О’Нилом. Так что, когда другой лессер ринулся в драку и обхватил брата, мистер Икс высвободился и исчез на периферии.
   Зов Омеги превратился теперь в громогласный рык, ужасный зуд прокатывался по коже мистера Икса, но форлессер не отвечал. Он хотел, чтобы сегодня его убили. Но только правильно.
   Буч поднял голову от кучки пепла, оставшейся от последней жертвы, и стал содрогаться от рвотных позывов, сотрясающих все его тело. Он чувствовал себя так, словно снова очнулся в клинике. Зараженный. Запятнанный. Грязный и без шанса на очищение.
   Боже… а что, если он вобрал слишком много? Что, если угодил в точку, откуда нет возврата?
   Когда его вырвало, он скорее почувствовал, чем увидел, как подошел Ви. С трудом подняв голову, Буч застонал.
   – Помоги мне…
   – Сейчас, трэйнер. Дай руку.
   Когда Буч в отчаянии протянул ладонь, Вишу снял перчатку. Энергия Ви, этот чудесный белый свет, влилась в руку Буча, разрывая его на части, очищая и обновляя.
   Сцепив руки, они снова стали двумя половинками, светом и тьмой. Разрушитель и Спаситель. Единое целое.
   Буч принял все, что дал ему Ви. И долго не хотел его отпускать, боясь, что, если связь нарушится, зло вернется снова.
   – Ты в порядке? – тихо спросил Ви.
   – Теперь да.
   Боже, голос его так охрип после всех этих ингаляций. А может быть, от благодарности.
   Ви дернул Буча за руку, и тот выпрямился, вставая на ноги. Он прислонился спиной к кирпичной стене и обнаружил, что драка закончилась.
   – Для мирного вампира – неплохо, – сказал Рэйдж.
   Буч повернул голову, думая, что брат обращается к нему, но увидел Ривенджа. Вампир медленно наклонился и поднял с земли ножны. Изящным движением он взял клинок с красным лезвием и вернул на место. A-а… так его трость – еще и оружие.
   – Спасибо, – ответил Рив. Затем перевел взгляд своих аметистовых глаз на Буча.
   Они уставились друг на друга, и тут Буч сообразил, что не встречался с Преподобным с ночи кормления Мариссы.
   – Привет, приятель, – сказал коп, протягивая руку.
   Ривендж подошел, тяжело опираясь на трость. Когда они обменялись рукопожатиями, все облегченно вздохнули.
   – Поделись-ка, коп, – сказал Рив, – что это ты вытворял с теми лессерами?
   Чьи-то всхлипывания заставили всех посмотреть в сторону мусорного бака.
   – Можете выходить, ребята, – сказал Рэйдж, – Все чисто.
   Блондинистый хвастун и его приятель-шестерка выбрались на свет. Выглядели они так, словно побывали внутри посудомоечной машины. Несмотря на холод, они обливались потом, волосы и одежда были растрепаны.
   На суровом лице Ривенджа появилось удивленное выражение.
   – Лэш, а почему ты не на тренировке? Твоему отцу тысячу чертей за то, что ты ошиваешься здесь, вместо…
   – Он отстранен от занятий, – сухо проронил Рэйдж.
   – Чтобы торговать наркотой, – добавил Буч, – Проверь-ка его карманы.
   Рэйдж быстро обыскал парня, который был слишком потрясен, чтобы протестовать. В результате – пачка наличных толщиной с голову козленка и горсть целлофановых пакетиков.
   Глаза Рива засветились злыми фиолетовыми огоньками.
   – Голливуд, отдай эту дрянь мне – порошок, а не «зелень».
   Когда Рэйдж так и сделал, Рив вскрыл один пакетик, облизнул мизинец и просунул внутрь. Лизнул палец и, сморщившись, сплюнул. Затем ткнул своей тростью в парня.
   – Отныне ты здесь – нежеланный гость.
   Казалось, что его заявление вывело Лэша из ступора.
   – Почему это? Мы живем в свободной стране.
   – Во-первых, это моя территория, вот почему. Во-вторых, хотя мне даже не нужна вторая причина, эта гадость в пакетиках – отрава, и бьюсь об заклад, что ты в ответе за поток передозов, произошедших недавно. Так что, как я сказал, теперь ты здесь нежеланный гость. Я не позволю таким молокососам портить мой бизнес.
   Рив запихнул пакетики в карман шубы и взглянул на Рэйджа.
   – Что будете с ним делать?
   – Отвезем домой.
   Рив холодно улыбнулся.
   – Нам по пути.
   Внезапно Лэш снова захныкал.
   – Но вы ведь не скажете моему отцу…
   – Скажем, – сердито ответил Ривендж, – Поверь мне, твой папочка узнает абсолютно все.
   Колени Лэша подкосились. И крутой парниша упал в обморок.

   Марисса вошла в комнату собрания Совета принцепсов, не заботясь о том, что впервые все на нее смотрели.
   Впрочем, они же никогда не видели ее в брюках и с волосами, стянутыми в хвост. Сюрприз!
   Она заняла место, открыла свой новенький портфель и стала пролистывать анкеты для персонала ее резиденции. Хотя… на самом-то деле ничего не видела. Она чувствовала переутомление не только от работы и стресса, но и потому, что ей необходимо было подкрепиться. И как можно скорее.
   О боже. Сама эта мысль наполняла ее печалью, и Марисса погрузилась в воспоминания о Буче. Когда она представила его, вернулось это настойчивое, туманное эхо в глубине подсознания. Словно маленький звенящий колокольчик, напоминающий ей…
   На ее плечо легла чья-то рука. Она вздрогнула, когда рядом с ней сел Рив.
   – Это всего лишь я.
   Своими аметистовыми глазами он окинул ее лицо и волосы.
   – Рад тебя видеть.
   – А я – тебя.
   Она слегка улыбнулась, затем отвернулась, думая о том, придется ли ей снова воспользоваться его веной. О… черт. Как ни крути, придется.
   – Что-то случилось, талли? Все хорошо? – нежно спросил он. Вопрос прозвучал так непринужденно, что у нее появилось странное чувство – Ривендж каким-то образом понимал, насколько она расстроена, и знал причину. Он всегда слишком хорошо угадывал ее эмоции.
   Марисса уже было открыла рот, но тут лиидир Совета постучал молотком по глянцевому столу.
   – Я призываю собрание к порядку.
   Голоса в библиотеке стихли, и Рив откинулся в кресле; на его суровом лице появилось скучающее выражение. Изящными сильными руками он окутал своей соболиной шубой колени, запахивая ее так, словно в комнате было тридцать градусов ниже нуля, а не приятные семьдесят [16 - По Фаренгейту. (Прим. ред.)].
   Марисса закрыла портфель и уселась поудобнее, поняв, что приняла ту же позу, что и Рив, только в мех не куталась. Боже праведный, подумала она. Как все изменилось. Когда-то она ужасно боялась всех этих аристократов. Была чертовски запугана. Теперь же, глядя на изысканные наряды вампирш и официальные – вампиров, она чувствовала… смертельную скуку. Сегодня глимерия и Совет принцепсов казались ей всего лишь устаревшим публичным кошмаром, впредь ничего не значащим в ее жизни. И слава богу.
   Лиидир улыбнулся и кивнул доггену, который тотчас шагнул вперед. В руках слуги находился лист пергамента, растянутый на дощечке из черного дерева. Длинные шелковые ленточки свисали с документа, их цвета обозначали каждую из шести семей-основателей. Цвет рода Мариссы – бледно-голубой.
   Лиидир обвел взглядом сидящих за столом, его глаза испытующе остановились на Мариссе.
   – Теперь, когда весь Совет в сборе, я хочу поставить на рассмотрение первый вопрос, а именно: представление прошения королю по поводу обязательного отстранения для всех незамужних женщин. Во-первых, следуя процедуре, мы оставим слово для неголосующих членов, присутствующих в этой комнате.
   Почти единодушное согласие всех… за исключением Ривенджа. Который прекрасно показал, что думает обо всем этом.
   В паузе, последовавшей за его лаконичным жестом об отказе, Марисса почувствовала на себе взгляд Хаверса. И сохранила молчание.
   – Прекрасно, Совет, – сказал лиидир, – Теперь я оглашу список шести голосующих принцепсов.
   Когда произносилось имя, соответствующий принцепс вставал, давал подтверждение своей кровной линии и прикладывал печать фамильного кольца к пергаменту. Это прошло без запинок пять раз. Затем произнесли последнее имя.
   – Хаверс, кровный сын Воллена, кровный внук…
   Когда ее брат поднялся со стула, Марисса резко стукнула кулаком по столу. Все взгляды устремились на нее.
   – Названо не то имя.
   Глаза линдира так расширились, что Марисса подумала: он, наверное, видит теперь и то, что у него за спиной. Из-за вмешательства Мариссы он выглядел потрясенным и даже, казалось, потерял дар речи, когда она слегка улыбнулась и взглянула на Хаверса.
   – Можешь сесть, врачеватель, – произнесла она.
   – Прошу прощения? – заикаясь, произнес лиидир.
   Марисса поднялась на ноги.
   – Прошло так много времени, с тех пор как мы голосовали… с тех пор, как умер отец Рэта.
   Она оперлась на стол, пригвоздив лиидира равнодушным взглядом.
   – И тогда, несколько веков назад, мой отец был жив и сам отдавал голос от имени нашей семьи. Очевидно, поэтому вы все напутали.
   Лиидир в панике посмотрел на Хаверса.
   – Может быть, вы объясните своей сестре, что она не имеет права…
   Марисса оборвала его.
   – Я больше не его сестра, по крайней мере, он мне так сказал. Хотя, думаю, мы все согласимся, что кровные узы неразрывны. Так же, как и очередность рождения.
   На ее лице появилась ледяная улыбка.
   – Так уж случилось, что я родилась на одиннадцать лет раньше Хаверса. Поэтому я старше его. И это означает, что он может сесть, поскольку, являясь старшим членом семьи, я сама буду отдавать голос от нашей кровной линии. Или не буду. В данном же случае совершенно определенно… не буду.
   Все пришли в смятение.
   Среди наступившего хаоса только Рив усмехался.
   – Круто, Марисса, круто. Ты просто супер, – сказал он, сцепив ладони.
   Марисса насладилась маленькой радостью от игры во власть, чувствуя прежде всего облегчение. Голосование должно быть единодушным, или это дурацкое прошение не пройдет. И благодаря ей оно уже не прошло.
   – О… боже, – произнес кто-то.
   Словно посреди пола разверзлась дыра и весь шум водопадом обрушился в нее. Марисса повернула голову туда же, куда и все.
   В дверном проеме библиотеки стоял Рэйдж, держа за шиворот допризывника-вампира. За ним – Вишу и… Буч.

Глава 46

   Стоя у входа в библиотеку, Буч делал все возможное, чтобы не пялиться на Мариссу, но это оказалось нелегкой задачей. Особенно потому, что она сидела рядом с Ривенджем.
   Буч старался отвлечь себя, разглядывая собравшихся. В заседании участвовали высокопоставленные особы. Похоже на политический саммит, только вот разодеты все по высшему разряду, особенно женщины. Украшения Элизабет Тэйлор – ничто по сравнению с этими штучками.
   А затем начался спектакль.
   Мужчина во главе стола поднял глаза, увидел Лэша и позеленел, как труп. Он медленно поднялся и, казалось, потерял голос. Как и все прочие в комнате.
   – Нам нужно поговорить, сир, – произнес Рэйдж, встряхивая Лэша, – О факультативах вашего мальчика.
   Ривендж поднялся на ноги.
   – Точнее не скажешь.
   Это раскололо собрание, словно топор – ледяную глыбу. Отец Лэша выскочил из библиотеки, торопливо загоняя Рэйджа, Ривенджа и своего сынка в гостиную. Словно был смертельно напуган. Тем временем остальные вельможи поднялись с мест и стали расхаживать по комнате. Никто из них не выглядел особо счастливым, и большинство одаривали Мариссу гневными взглядами.
   Бучу захотелось научить их хорошим манерам. Пока они не станут истекать кровью после его урока.
   Кулаки мужчины захрустели, ноздри расширились, он носом вобрал воздух, ловя запах Мариссы, поглощая его каждой своей порой. Конечно же, тело Буча взыграло, находясь в такой близости от нее, – чертова штуковина нагревалась, вздымалась… Он изо всех сил старался стоять неподвижно. Особенно почувствовав на себе ее взгляд.
   Когда холодный ветерок ворвался в дом, Буч понял, что огромная входная дверь до сих пор открыта. Он выглянул в ночь, понимая, что ему лучше уйти. Намного разумней. И безопасней, учитывая, как сильно он хотел стереть в порошок тех снобов, которые холодно относились к Мариссе.
   Он вышел из дверей и бесцельно послонялся около дома, топча грязную весеннюю землю, прежде чем повернуть назад. Приблизившись к «кадиллаку», он остановился, зная, что уже не один.
   Из-за внедорожника вышла Марисса.
   – Привет, Буч.
   Господи, она такая красивая. И так близко…
   – Привет, Марисса.
   Он засунул руки в карманы кожаного плаща. И подумал о том, как сильно скучает по ней. Хочет ее. Жаждет. И не только ради секса.
   – Буч… я…
   Внезапно он напрягся, заметив что-то, приближающееся со стороны газона. Мужчина… мужчина с белыми волосами… лессер.
   – Проклятье, – зашипел Буч. Он резко схватил Мариссу и потащил ее к дому.
   – Ты что делаешь…
   Увидев лессера, она сразу же перестала сопротивляться.
   – Беги, – приказал он, – Беги и скажи Рэйджу и Ви, чтобы они тащили свои задницы сюда. И запри эту чертову дверь.
   Он подтолкнул ее и развернулся, затаив дыхание, пока не услышал громкий хлопок и закрывающийся замок.
   И кто бы мог думать? По газону бежал к нему сам форлессер.
   Боже, Буч наделся, что свидетелей не будет. Прежде чем убить парня, он хотел порвать его на части в качестве расплаты. Око за око, так сказать.
   Когда мерзавец приблизился, он поднял руки, сдаваясь, но на это Буч не купился. Как и на то, что убийца был один. Буч позволил своим инстинктам проверить округу, ожидая обнаружить целый легион припавших к земле убийц. К его удивлению, никого больше не оказалось.
   Но он все же почувствовал себя уверенней, когда Ви и Рэйдж материализовались за его спиной, заполнив своими разгоряченными телами холодный воздух.
   – Похоже, здесь только он, – пробормотал Буч, приготовившись к драке, – И, думаю, мне не нужно напоминать, что он… мой.
   Убийца подошел ближе, Буч приготовился к прыжку, но затем все стало чертовски непонятно. Святые угодники, наверное, ему это чудится. Не может же быть, чтобы из глаз форлессера катились по лицу слезы?
   Тварь проговорила мученическим голосом:
   – Ты, коп. Возьми меня… прикончи меня. Пожалуйста…
   – Не верь этому, – сказал слева Рэйдж.
   Глаза форлессера переместились на брата, затем вернулись к Бучу.
   – Я просто хочу, чтобы это закончилось. Я в ловушке… пожалуйста, убей меня. Это должен сделать ты. Не они.
   – С превеликим удовольствием, – пробормотал Буч.
   Он бросился на парня, ожидая ответных действий, но мерзавец не оказал ни малейшего сопротивления – просто повалился на спину, словно мешок с песком.
   – Спасибо… спасибо…
   Из уст лессера полились нелепые слова благодарности, бесконечный поток с оттенком вымученного облегчения.
   Когда Буч ощутил потребность вдыхать, он схватил форлессера за горло и открыл рот, остро осознавая, что глимерия во все глаза глядит на него из окон особняка. Когда он начал втягивать, то думал лишь о Мариссе. Он не хотел, чтобы она видела происходящее.
   Только вот… ничего не произошло. Никакого обмена. Некий блок мешал злу переместиться.
   Глаза форлессера панически расширились.
   – Это ведь срабатывало… с другими. Работало же! Я видел, как ты…
   Буч продолжал вдыхать, пока не стало очевидным, что по какой-то причине он не может поглотить лессера. Потому что это форлессер? Да какая, к чертям, разница!
   – С другими… – бубнил убийца, – С другими срабатывало…
   – Видимо, не с тобой.
   Буч дотянулся до пояса и вытащил нож.
   – Хорошо, есть другой способ.
   Он откинулся, занося лезвие над головой.
   Лессер закричал и начал извиваться.
   – Нет! Он будет меня мучить. Не-е-ет…
   Вопли утихли, как только убийца взорвался и зашипел.
   Буч вздохнул с облегчением, довольный, что дело сделано.
   И вдруг почувствовал, как его пронизало зло, обжигая, словно неимоверный жар и холод одновременно. Он вздохнул; из ниоткуда донесся отвратительный смех и пролетел по ночи, словно бестелесный звук, навевающий мысли о могиле.
   Омега.
   Буч сквозь рубашку сжал крест и вскочил на ноги, когда потрескивающее обличье Зла явилось перед ним. Тело Буча отчаянно хотело бежать, но он не отступил. Смутно почувствовал, как Рэйдж и Ви приближаются к нему, прикрывая его, защищая.
   – В чем дело, коп? – пробормотал Ви, – На что ты уставился?
   Черт, они не видят Омегу.
   Прежде чем Буч успел им что-либо объяснить, отчетливый резонирующий голос Зла вплелся в ветер и в его мысли.
   – Так значит, ты избранный? Мой… сын, вот оно как.
   – Ни в коем случае.
   – Буч, с кем ты там разговариваешь? – спросил Ви.
   – Разве не я произвел тебя на свет? – Омега вновь рассмеялся, – Разве не отдал тебе частицу себя? Отдал. А знаешь, что говорят обо мне, знаешь?
   – Я не хочу знать.
   – Но ты должен.
   Омега протянул призрачную руку, и, хотя она не покрыла расстояние между ними, Буч почувствовал ее у себя на лице.
   – Я всегда забираю то, что мне принадлежит. Мой сын…
   – Извини, но пост моего отца уже занят.
   Буч вытащил крест наружу. Словно издалека, он услышал брань Ви, как если бы брат понял, что происходит, но внимание Буча сосредоточилось только на том, что находилось перед ним.
   Омега посмотрел на увесистый кусок золота. Затем перевел взгляд на Рэйджа, Ви и особняк позади них.
   – Побрякушки меня не впечатляют. Как и братья. Так же, как самые крепкие замки и двери.
   – А вот я впечатляю.
   Омега рывком повернул голову назад.
   За его спиной материализовалась Дева-Законоучительница, светясь как сверхновая.
   Омега сразу же поменял форму, став червоточиной на полотне реальности, – уже не призрак, а дымно-черная дыра.
   – О черт, – гаркнул Ви, словно теперь-то они с Рэйджем все увидели.
   Из темных глубин раздался голос Омеги.
   – Сестра, как поживаешь ты этой ночью?
   – Я повелеваю тебе вернуться в Дуунд. Сейчас же.
   Ее сияние усилилось, пока не начало сковывать дыру Омеги.
   Отвратительный рык вырвался наружу.
   – Думаешь, это изгнание уничтожит мое присутствие? Какая же ты наивная…
   – Ступай отсюда сейчас же.
   Поток слов полился из ее уст в ночь, но это не был ни древний язык, ни какой-нибудь другой, известный Бучу.
   Прежде чем Омега исчез, Буч почувствовал, как глаза Зла пронзили его, и устрашающий голос прозвучал в его голове эхом:
   – Подумать только, как вдохновляешь ты меня, сын. И желаю тебе сказать, что будешь ты мудр в поисках своей крови. Семье подобает держаться вместе.
   Затем, во вспышке белого света, Омега исчез. Как и Дева-Законоучительница.
   Удалились. Оба. Не осталось ничего – лишь ледяной ветер, разогнавший на небе облака, как если бы грубая рука откинула занавески.
   Рэйдж откашлялся.
   – Отлично… ближайшую неделю я не сплю. Как насчет вас двоих?
   – Ты в порядке? – спросил у Буча Ви.
   – Да.
   «Нет».
   Господи Иисусе… он ведь не сын Омеги, нет?
   – Нет, – сказал Ви, – Ты не он. Омега просто хочет, чтобы ты в это поверил. Чтобы ты так думал. Факт, что это неправда.
   Последовала долгая пауза. Затем рука Рэйджа легла Бучу на плечо.
   – Тем более ты совсем на него не похож. В смысле… эй? Ты же мясистый белокожий ирландец. Он же… как выхлопные газы, или что-то вроде того.
   Буч взглянул на Голливуда.
   – Ты, больной, что можешь знать об этом?
   – Да, но ты же ведь все равно меня любишь, верно? Да не стесняйся ты. Я и без тебя знаю, какие ты чувства ко мне питаешь.
   Буч первым начал хихикать. Затем присоединились двое других, и напряжение от только что произошедшей нервной сумятицы стало понемногу спадать.
   Но когда смех затих, Буч прижал руку к животу.
   Повернувшись, он посмотрел на особняк, выискивая бледные испуганные лица по другую сторону зарешеченных окон. Марисса стояла в первых рядах, ее сияющие белокурые волосы отражали лунный свет.
   Буч закрыл глаза и отвернулся.
   – Я отгоню «кадиллак» домой. Один.
   Если сейчас он не останется наедине с самим собой, то закричит.
   – Но сперва не успокоить ли нам глимерию?
   – Рэт определенно услышит от них об этом, – пробормотал Ви, – Но если спросите меня – пусть справляются сами. Кроме того, им есть чем заплатить врачам, чтобы те помогли им пережить эту ерунду. Не наше дело – их успокаивать.
   После того как Рэйдж и Ви дематериализовались на территорию Братства, Буч пошел к «кадиллаку». Отключил сигнализацию внедорожника и услышал, что кто-то бежит к нему.
   – Буч! Подожди!
   Он посмотрел через плечо. Марисса!!! Когда она остановилась, Буч услышал, как бьется в груди ее сердце – до того близко она стояла.
   – Ты ранен? – спросила она, оглядывая его.
   Она сделала глубокий вдох, словно хотела задать вопрос, одновременно зная, что он не станет распространяться об этом случае со Злом. Не та у них ситуация.
   – Э… до того как оно пришло, я видела, как ты убил лессера. Это… тот взрыв света, ты именно так…
   – И ты спас того парня… Лэша, так?
   Буч повернулся к внедорожнику. Знал, что он на волосок от того, чтобы наброситься на нее, крепко обнять и умолять вернуться вместе с ним домой. Ну, полный идиот.
   – Послушай, Марисса. Я уезжаю. Береги… себя.
   Он обошел «кадиллак» и забрался внутрь. Закрыл дверь, но мотор не завел.
   Черт, сквозь стекло и корпус «кадиллака» он чувствовал ее так же живо, как и у себя на груди.
   – Буч…
   Его имя звучало приглушенно.
   – Я хочу извиниться за кое-какие слова.
   Он сжал руль и уставился в боковое стекло. Затем, как законченный болван, кем, собственно, и являлся, открыл дверь.
   – Какие?
   – Извини, что приплела ту историю о твоей сестре. Ну, помнишь, в Берлоге. Это было жестоко.
   – Я… черт, ты верно подметила. Я всю свою жизнь пытался спасать людей – из-за Дженни. Поэтому не вини себя.
   Последовала долгая пауза, и он ощутил нечто мощное, исходящее от нее, что-то… ах да, ее нужду в кормлении. Она изголодалась по крови.
   И естественно, его тело желало предоставить ей все необходимое. Ну как же иначе…
   Чтобы удержать себя в «кадиллаке», Буч пристегнулся, затем бросил последний взгляд на ее лицо. На нем читалось напряжение и… голод. Она старалась побороть свою нужду, пряча ее, чтобы они могли поговорить.
   – Мне пора, – сказал он, – Прямо сейчас.
   – Да… мне тоже.
   Она покраснела и отступила, мельком скользнула по нему взглядом и отвернулась.
   – Ладно, увидимся. Как-нибудь.
   Она повернулась и быстро пошла к особняку. И – кто же это появился в дверях, чтобы ее встретить? Ривендж.
   Рив… такой из себя сильный… мощный… вполне способный ее накормить.
   Марисса не прошла больше ни ярда.
   Буч вылетел из внедорожника, обхватил ее за талию и потащил к машине. Хотя она даже не сопротивлялась. Ничуть.
   Он открыл заднюю дверь «кадиллака» и чуть ли не забросил ее внутрь. Когда стал сам забираться в машину, то посмотрел на Ривенджа. Фиолетовые глаза парня злобно сверкали, словно он обдумывал, вмешиваться или нет, но Буч пригвоздил вампира взглядом и ткнул в его сторону указательным пальцем – универсальный жест, означающий: «Держись от нее подальше, приятель, и твои зубы останутся на месте». Рив безмолвно ругнулся, но затем кивнул головой и дематериализовался.
   Буч прыгнул на заднее сиденье внедорожника, закрыл дверь на замок и оказался сверху Мариссы прежде, чем потух свет. Сзади было тесновато, его ноги согнулись под причудливым углом, плечи во что-то упирались, возможно в сиденье, да наплевать. Его это совершенно не заботило, и ее тоже. Марисса была поглощена им, обвив его ногами и открыв рот для поцелуя.
   Буч перевернулся, так что она оказалась сверху, сжал в кулак ее волосы и притянул девушку к своему горлу.
   – Кусай! – прорычал он.
   И, черт побери, она так и сделала.
   Когда в него вонзились клыки, он почувствовал жгучую боль, тело бешено задергалось, заставляя кожу разрываться сильнее. Но боже, как это было приятно. Так приятно… Она пила глубокими глотками из его вены, и удовольствие от кормления неслось по нему бурным потоком.
   Он просунул руку между их телами и коснулся горячего центра ее тела, массируя. Марисса издала бешеный стон, Буч одной рукой задрал ее рубашку. И, слава Всевышнему, прежде чем она разорвала контакт с его шеей, он успел стащить с нее блузку и сбросить бюстгальтер.
   – Брюки, – сказал он хриплым голосом, – Расстегни брюки.
   Пока она неуклюже раздевалась в ограниченном пространстве, он расстегнул молнию и вытащил свое возбужденное орудие. Он не смел коснуться его, так близко находился к оргазму.
   Она залезла на него полностью обнаженная, бледно-голубые глаза сияли в темноте, как огоньки. На ее губах – красная струйка его крови. Буч приподнялся, поцеловал Мариссу, затем разместился так, чтобы ей было удобно сесть на него. Он запрокинул голову, когда они слились, а она впилась зубами в его шею с другой стороны. Бедра Буча стали ее колотить, она оперлась на колени, чтобы не упасть и продолжать пить кровь.
   Оргазм сотряс его.
   Но когда он завершился, Буч был готов к очередному раунду.
   И не промедлил.

Глава 47

   Когда Марисса получила все, в чем нуждалась, она отпустила Буча и пристроилась рядом. Он лежал на спине, уставившись в потолок «кадиллака», положив одну руку себе на грудь. Он прерывисто дышал, одежда помялась и сместилась, рубашка задралась. Его блестящая, опустошенная плоть лежала на животе, раны на шее кровоточили даже после того, как Марисса их зализала.
   Она использовала его со свирепостью, о которой даже не подозревала, ее нужда привела их обоих в абсолютно первобытное неистовство. Сейчас, после всего, Марисса ощущала, как тело перерабатывало то, что он дал ей, и ее веки понемногу смыкались.
   Великолепно. Он был так великолепен.
   – Ты используешь меня снова? – Голос Буча, и всегда-то осипший, почти сошел на нет.
   Марисса закрыла глаза, в груди так все сжалось, что ей стало трудно дышать.
   – Потому что я хочу делать это сам, вместо него, – сказал он.
   Ах… значит, все дело в агрессии, направленной против Ривенджа, а не в ее кормлении. Могла бы и догадаться. Она видела, каким взглядом Буч одарил Рива, прежде чем забраться в машину. Он, очевидно, затаил злобу на него еще с прошлого раза.
   – Проехали, – сказал Буч, поправляя трусы и застегивая молнию, – Это не мое дело.
   У нее не нашлось ответа, но, кажется, Буч и не ожидал его. Он передал Мариссе одежду, не взглянул в ее сторону, пока она одевалась, и, как только она прикрыла свою наготу, отпер заднюю дверь.
   Внутрь ворвался холодный воздух… и тогда она кое-что поняла. Внутри машины пахло страстью и кровью – густой, головокружительный, очаровывающий аромат. Но ни намека на запах привязанности. Ни единого.
   Уходя, она не могла заставить себя обернуться и взглянуть на Буча.
   Ближе к рассвету Буч наконец-то заехал во двор территории Братства. Припарковав «кадиллак» между спортивной темно-лиловой машиной Рэйджа и «ауди» с кузовом-универсалом Бет, он пошел к Берлоге.
   Расставшись с Мариссой, он несколько часов ездил по городу, бессмысленно кружа по улицам, проезжая безликие дома, останавливаясь на светофорах, когда вспоминал о них. И вернулся домой только потому, что уже начинало рассветать.
   Он посмотрел на восток, где появились первые лучи.
   Выйдя на середину двора, он сел на краю мраморного фонтана и увидел, как опускаются жалюзи на окнах особняка и Берлоги. Он слегка заморгал, глядя на свет в небе. Затем заморгал сильнее.
   Когда глаза защипало, он подумал о Мариссе и вспомнил каждую ее черточку, от овала лица до длины волос, от звука голоса до запаха кожи. Здесь, в уединении, он дал волю своим чувствам, поддавшись ноющей в груди любви и отвратительной тоске, отказывающейся его покидать.
   И надо же, запах привязанности появился снова. Бучу каким-то образом удалось его сдержать, когда они находились вместе, поскольку он чувствовал, что это не тот случай, когда надо ее помечать. Но здесь? В одиночестве? А просто не было причин прятаться.
   Восход набирал силу, и щеки Буча вспыхнули от боли, словно он получил солнечный ожог, тело начало тревожно зудеть. Он удерживал себя на месте, поскольку хотел увидеть солнце, но ноги тряслись от желания убежать, и Буч не мог долее противиться им.
   Проклятье… значит, он никогда уже не увидит дневного света? А без Мариссы и в его жизни не будет солнца. Никогда.
   Темнота овладела им.
   Буч перестал сдерживаться, поскольку у него не оставалось выбора, и в тот момент, когда он себя отпустил, ноги сами рванули через двор. Вбежав в вестибюль Берлоги, он захлопнул внутреннюю дверь и тяжело вздохнул.
   Внутри не слыхать было звуков рэпа, но кожаная куртка Ви висела на стуле перед компьютерами, так что брат был где-то здесь. Возможно, до сих пор в главном доме, излагает Рэту последние новости.
   Пока Буч одиноко стоял в гостиной, на него навалилась знакомая потребность выпить, и он не видел причины не поддаться ей. Сбросив плащ и оружие, он пошел на кухню за скотчем, налил себе хорошую порцию и взял бутылку с собой. Подойдя к своему любимому дивану, он поднес стакан к губам и, пока глотал, уронил взгляд на последний номер «Спорте иллюстрейтед». На обложке красовалась фотография бейсболиста, а рядом с головой парня большими желтыми буквами написано было одно лишь слово: ГЕРОЙ.
   Марисса права. У него и впрямь комплекс героя. Но это не из-за самовлюбленности. Если бы он спас побольше людей, возможно, что он обрел бы… прощение.
   Вот чего он искал: отпущения грехов.
   Отрывки воспоминаний стали мелькать в его мозгу, вот только не стал бы он добровольно заказывать такое кино. И посреди этого шоу его взгляд упал на телефон. Было лишь одно существо, способное успокоить его на этот счет, но он сомневался, что оно станет это делать. А вот если бы он мог дозвониться до матери и услышать от нее слова прощения за то, что он позволил Дженни сесть в ту машину…
   Буч опустился на кожаный диван и отставил скотч в сторону.
   Он ждал, ждал, пока часы не показали девять. А затем поднял трубку и набрал номер, начинающийся с кода города 617. Ответил его отец.
   Разговор оказался не более ужасным, чем Буч предполагал. Ужаснее были сами вести из дома.
   Положив трубку, он увидел общую продолжительность разговора; с учетом шести гудков вначале – одна минута тридцать четыре секунды. Буч знал, что это последний раз, когда он говорил с Эдди О’Нилом.
   – Чем занят, коп?
   Он вздрогнул и посмотрел на Вишу. Нет причин лгать.
   – Моя мать больна. Как оказалось, последние два года. У нее болезнь Альцгеймера. Прогрессирует. Конечно, никто не удосужился мне об этом сообщить. И я никогда бы ничего не узнал, если бы не позвонил сейчас.
   – Вот черт… – Ви подошел и сел рядом, – Хочешь увидеться с ней?
   – Нет.
   Буч покачал головой и поднял стакан со скотчем.
   – Нет причин. С этими людьми у меня больше нет ничего общего.

Глава 48

   Следующим вечером Марисса пожимала руку новому директору своей резиденции. Женщина идеально подходила на этот пост. Умная. Добрая. С мягким голосом. Училась в Университете Нью-Йорка на факультете здравоохранения – вечернее отделение, конечно.
   – Когда я должна начать? – спросила женщина.
   – Как насчет сегодняшнего вечера? – с иронией осведомилась Марисса. Получив в ответ радостный кивок, она улыбнулась.
   – Замечательно… Тогда покажу вам офис.
   Покончив с этим, Марисса спустилась из спальни второго этажа, которую отдала директрисе, подошла к своему ноутбуку, ввела пароль доступа в различные службы Колдуэлла и стала искать другие помещения на продажу в этом районе.
   Но она смотрела на экран компьютера, ничего не видя. В груди постоянно давило, как будто невидимый груз не позволял ей дышать. И, словно у нее не было никаких важных дел, воспоминания о Буче поглотили Мариссу.
   – Госпожа?
   Она подняла глаза на женщину-доггена Безопасного Дома.
   – Да, Филиппа?
   – Хаверс сообщил нам о новом случае. Женщину и ее сына привезут сюда завтра после того, как состояние ребенка стабилизируется, а через час вам по электронной почте перешлют историю, записанную медсестрой клиники.
   – Спасибо. Подготовь для них комнату внизу.
   – Хорошо, госпожа.
   Догген поклонилась и ушла.
   Итак, Хаверс держит свое слово.
   Марисса нахмурилась: это постоянно возникающее чувство, что ей чего-то не хватало, вернулось. По какой-то причине на ум пришел образ Хаверса и не уходил… наводя ее на мысль.
   Из ниоткуда она услышала свой собственный голос, говорящий Бучу: «Я не буду сидеть и наблюдать, как ты себя разрушаешь».
   Боже милостивый. Те же слова произнес брат, выкидывая ее из дома. О милостивая Дева-Законоучительница, она сделала с Бучем то же самое, что Хаверс – с ней: прогнала его под предлогом благоразумного неодобрения. Но может быть, она спасала себя от ощущения страха и растерянности, потому что любила?
   А как насчет его тяги к смерти?
   Образ Буча, стоящего лицом к лицу с тем лессером на лужайке у дома лиидира, всплыл перед ней. Буч вел себя осторожно. Осмотрительно. Никакого безрассудства. И двигался с ловкостью – совсем не неистовый воин, несущийся сломя голову.
   Вот… черт, подумала она. А что, если она ошибалась? Что, если Буч может сражаться? Что, если он должен сражаться?
   А как насчет Зла? Омеги?
   Дева-Законоучительница вмешалась, чтобы защитить Буча. И он до сих пор был… Бучем. После того, как Омега испарился. Что, если…
   Послышался стук в дверь, и она вскочила на ноги.
   – Моя королева!
   Бет улыбнулась, стоя в дверях, и подняла руку.
   – Привет.
   Марисса присела в реверансе; Бет покачала головой и усмехнулась.
   – Когда-нибудь я дождусь, чтобы ты прекратила это делать?
   – Вероятно, нет… это отпечаток моего воспитания.
   Марисса попыталась сосредоточиться.
   – Ты… ты пришла посмотреть, что мы сделали здесь за последний…
   За спиной королевы появились Белла и Мэри.
   – Мы хотим с тобой поговорить, – произнесла Бет, – О Буче.

   Буч заворочался в постели. Открыл один глаз. Выругался, посмотрев на часы. Он проспал – вероятно, из-за тяжелой минувшей ночи. Три лессера за одну ночь – это как? Или, возможно, дело в кормлении…
   Черт, нет. Лучше ему не думать об этом. Не вспоминать.
   Он перевернулся на спину…
   И подскочил на матрасе.
   – Вот… черт.
   Пять фигур в черных плащах окружили его кровать.
   Голос Рэта зазвучал сначала на древнем языке, потом на английском.
   – Нет дороги назад после вопроса, который зададут тебе сей ночью. Спросят тебя лишь раз, и ответ твой останется на всю твою последующую жизнь. Ты готов к вопросу?
   Братство. Пресвятая Дева, Матерь Божья.
   – Да, – выдохнул Буч, вцепившись в свой крест.
   – Тогда задам я тебе вопрос, Буч О’Нил, потомок крови моей и крови отца моего: ты присоединишься к нам?
   Вот… черт же. Это явь? Или сон?
   Буч посмотрел на каждую фигуру в плаще.
   – Да. Да, я к вам присоединюсь.
   Ему кинули черную мантию.
   – Облачись в это одеяние, покрыв капюшоном голову. Ты будешь хранить молчание, пока тебя не попросят заговорить. Будешь смотреть в пол. Твои руки должны быть заложены за спину. Твоя храбрость и честь твоей кровной линии, которую мы разделяем, будет оцениваться по каждому твоему движению.
   Буч поднялся и натянул мантию. Если бы только он мог по-быстрому заскочить в туалет…
   – Тебе дозволено опустошить свое тело. Сделай это.
   Выходя, Буч удостоверился, что голова опущена, а руки сцеплены позади.
   Тяжелая ладонь легла на его плечо, он знал, что это Рэйдж. Больше ничья рука не весила столько.
   – Теперь следуй за нами, – сказал Рэт.
   Буча вывели из Берлоги и направили к «кадиллаку» – внедорожник был подогнан к самому входу, словно братья не хотели, чтобы кто-нибудь знал о происходящем.
   После того как Буч скользнул на заднее сиденье, мотор «кадиллака» завелся, и все двери закрылись. Покачиваясь, они проехали по двору, пока их не стало трясти, словно они свернули через задний двор к лесу. Никто не произнес ни слова, и в этой тишине Буч не мог не думать о том, что они собираются с ним делать. Это мало напоминало какой-нибудь пустячок.
   Наконец внедорожник остановился, и все выбрались наружу. Стараясь следовать правилам, Буч отошел в сторону и посмотрел на землю, ожидая, что кто-нибудь его поведет. Так и случилось; тем временем «кадиллак» отъехал.
   Буч, шаркая ногами, шел вперед, видя на земле лунное сияние, но затем источник света внезапно пропал, и стало совершенно темно. Они в пещере? Да… так и есть. Запах сырой земли заполнил ноздри, а босые ноги Буча почувствовали маленькие камешки, впивающиеся в ступни.
   Шагов через сорок его резко остановили. Донеслось перешептывание, затем они снова пошли, теперь вниз по наклонной. Опять остановка. Звук, похожий на то, как если бы открывались хорошо смазанные ворота.
   Затем тепло и свет. Отполированный пол из… мрамора. Черного глянцевого мрамора. Они продолжили путь, и у Буча возникло впечатление, что они идут через помещение с высоким потолком, поскольку мельчайшие звуки отдавались эхом. Еще одна пауза, за которой послышалось шуршание ткани… Братья разоблачаются, подумал он.
   Чья-то ладонь сжала его загривок, и над ухом раздалось глубокое рычание Рэта:
   – Сейчас ты недостоин входить сюда. Кивни.
   Буч кивнул.
   – Скажи, что ты недостоин.
   – Я недостоин.
   Голоса братьев внезапно издали громкий крик на древнем языке, словно выражая протест.
   Рэт продолжил.
   – Хоть ты и недостоин, не желаешь ли стать таковым этой ночью? Кивни.
   Буч кивнул.
   – Скажи, что желаешь стать достойным.
   – Я желаю стать достойным.
   Еще один выкрик на древнем языке, на этот раз – одобрение.
   Рэт продолжил.
   – Есть только один способ стать достойным, и это правильный и надлежащий способ. Плоть от нашей плоти. Кивни.
   Он кивнул.
   – Скажи, что хочешь стать плотью от нашей плоти.
   – Я хочу стать плотью от вашей плоти.
   Раздалось тихое пение, и у Буча сложилось впечатление, что перед ним и за его спиной пролегли две линии. Без предупреждения братья начали двигаться – волнообразное движение вперед и назад, отраженное ритмом мощных мужских голосов. Буч, стараясь попасть в ритм, тотчас же врезался в кого-то, напоминающего Фури по еле заметному запаху красного дымка, и кто-то налетел на него сзади, определенно Вишу, он просто знал это. Черт, он устроил тут полный кавардак…
   А затем это произошло. Его тело будто бы нашло колею, и он теперь двигался со всеми… да, все они словно стали единым целым, двигаясь и продолжая петь, назад… вперед… влево… вправо… голоса, а не мускулы ног несли их.
   Внезапно раздался акустический взрыв, как будто песня треснула и рассыпалась в тысячу разных направлений. Они вышли в открытое пространство.
   Рука на плече подсказала Бучу, когда остановиться.
   Пение прекратилось, словно его отключили, звуки некоторое время отдавались эхом, затем улетели прочь.
   Буча взяли за руку и куда-то повели.
   Рядом с ним Вишу произнес тихим голосом:
   – Ступеньки.
   Буч чуть запнулся, затем начал подниматься. Когда он добрался до верху, Ви поставил его так, как было нужно. Приняв заданную позу, Буч почувствовал, что находится перед чем-то огромным: пальцы ног уперлись в какую-то стену.
   В последовавшей тишине бусинка пота скатилась по его носу и приземлилась между ног на глянцевый пол.
   Ви сжал его плечо, словно подбадривая. Затем отошел.
   – Кто выдвигает этого вампира? – прозвучал требовательный голос Девы-Законоучительницы.
   – Я, Вишу, сын Воина черного кинжала, известного как Бладлеттер.
   – Кто отвергает этого вампира?
   Тишина. Слава богу.
   Теперь голос Девы-Законоучительницы достиг колоссальной мощи, заполняя пространство и отдаваясь в ушах Буча эхом произносимых ею слов.
   – На основании свидетельства Рэта, сына Рэта, и прошения Вишу, сына Воина черного кинжала, известного как Бладлеттер, я считаю этого вампира, Буча О’Нила, потомка Рэта, сына Рэта, достойным кандидатом для вступления в Братство черного кинжала. Поскольку решение вопроса в моих силах и отдано на мое усмотрение и необходимо для сохранения расы, я в данном случае воздерживаюсь от обязательности чистокровной материнской линии. Вы можете начинать.
   Заговорил Рэт.
   – Разверните его. Разденьте.
   Буча переставили так, что теперь он стоял лицом к остальным, а Вишу снял с него черную накидку. Затем брат повернул цепочку так, чтобы золотой крест свисал между лопаток Буча.
   – Подними глаза свои, – приказал Рэт.
   Буч затаил дыхание и поднял глаза.
   Он стоял на черном мраморном пьедестале в пещере, освещенной сотнями черных свечей. Перед ним возвышался алтарь, представляющий собой огромную каменную плиту, находящуюся в равновесии на двух приземистых столбах… которую венчал древний череп. По другую сторону алтаря выстроились в линию братья во всем своем великолепии – пятеро вампиров, чьи лица были серьезны, а тела – могучи.
   Рэт вышел из строя и приблизился к алтарю.
   – Сделай шаг назад к стене и возьмись за рукоятки.
   Буч сделал, как ему приказали, ощутив спиной и ягодицами гладкий холодный камень.
   Рэт поднял руку, и та была… вот черт – в перчатке из старого серебра, на костяшках которой имелись шипы. Кулак сжимал, как догадался Буч, рукоять черного кинжала.
   Вытянув руку, король сделал надрез на своем запястье и занес руку над черепом, наверху которого находился серебряный кубок. Из вены Рэта полилась кровь, образуя блестящую красную лужицу, отражающую мерцание свечей.
   – Моя плоть, – сказал Рэт. Затем зализал свою рану, закрывая ее, опустил кинжал и приблизился к Бучу.
   Буч тяжело сглотнул.
   Рэт сжал ладонью подбородок Буча, запрокинул его голову и укусил за шею с немалой силой. Все тело Буча содрогнулось, он стиснул зубы, чтобы не закричать, хватаясь руками за выступы, запястья едва не порвались. Затем Рэт отступил и вытер рот.
   Он широко улыбнулся.
   – Твоя плоть.
   Король сжал кулак в серебряной перчатке, занес руку и ударил Буча в грудь. Шипы впились в кожу, воздух покинул легкие, когда грубый звук отскочил и пронесся по пещере.
   Когда дыхание выровнялось, подошел Рэйдж и взял у короля перчатку. Брат выполнил тот же ритуал, что и Рэт: порезал запястье, занес его над черепом, сказал те же два слова. После этого он закрыл рану и приблизился к Бучу. Были произнесены следующие два слова, а затем острые клыки Рэйджа впились в горло Буча, укус пришелся чуть ниже отметины Рэта. Удар Рэйджа – быстрый, но сильный, точно в то место, где оставил свой отпечаток Рэт, – на левой стороне груди.
   Следом шел Фури. За ним Зетист.
   К тому времени, как они закончили, шея Буча так занемела, что ему казалось, голова отвалится и покатится по ступенькам. От ударов в грудь появилось головокружение, по животу струилась кровь, стекая на ноги.
   Настал черед Ви.
   Вишу взошел на помост, опустив глаза. Он принял от Зета перчатку и надел ее поверх своей кожаной. Затем поранил себя быстрым взмахом черного кинжала и уставился на череп, пока его кровь капала в чашу, присоединяясь к крови остальных.
   – Моя плоть, – прошептал он.
   Казалось, он замешкался перед тем, как подойти к Бучу. Затем повернулся, и их взгляды встретились. Когда мерцание от свечи попало на суровое лицо Ви и остановилось на бриллиантовых глазах, Буч почувствовал, что ему трудно дышать. В этот момент его друг выглядел сильным, как божество… и столь же прекрасным.
   Вишу приблизился и скользнул рукой с плеча Буча на затылок.
   – Твоя плоть, – выдохнул Ви. Затем помедлил, словно спрашивая разрешения.
   Не думая, Буч поднял подбородок, сознавая, что предлагает себя, сознавая, что… вот черт. Он прервал свои мысли, придя в полное замешательство от чувства, которое взялось, один Бог знает откуда.
   Темная голова Вишу медленно опустилась, и Буч почувствовал шелковистое прикосновение бородки. Клыки Ви с великолепной точностью приблизились к вене, бегущей от сердца Буча, затем медленно, неумолимо впились в кожу. Мужчины соприкоснулись телами.
   Буч закрыл глаза и погрузился в это ощущение – в тепло их тел на таком расстоянии, в то, как терлись волосы Ви о его подбородок, скольжение сильной мужской руки вокруг талии. Действуя сами по себе, руки Буча легли на бедра Ви, сжимая крепкую плоть брата, соединяя их вместе, с головы до пят. Дрожь пробежала по одному из них. Или же… черт, скорее всего, их затрясло обоих.
   А потом все закончилось. И больше не повторится.
   Они не взглянули друг на друга, когда Ви прервался… и это расставание было полным и бесповоротным. Путь, по которому они больше не пойдут. Никогда.
   Ви отвел руку назад, а затем нанес свой удар, который оказался мощней, чем у остальных, даже у Рэйджа. У Буча перехватило дыхание; Вишу отвернулся и присоединился к шеренге Братства.
   Мгновение спустя Рэт прошел к алтарю и взял в руки череп, высоко поднимая его и показывая братьям.
   – Он был первым. Слава ему, воителю, породившему Братство.
   Когда Братья издали победный клич, заполнивший пещеру, Рэт повернулся к Бучу.
   – Выпей и присоединись к нам.
   Буч рьяно набросился на череп, запрокинув голову, вливая кровь в свое горло. Пока он пил, братья пели, их голоса становились громче и громче, пока не зазвенели, как колокола. Он различил вкус каждого из них. Грубая мощь и величие Рэта. Громадная сила Рэйджа. Опаляющая преданность Фури. Холодная жестокость Зетиста. Пронзительное коварство Вишу.
   Череп забрали из его рук, а самого Буча толкнули обратно к стене.
   Уголки губ Рэта загадочно изогнулись.
   – Крепче держись за рукоятки.
   Буч схватил их как раз, когда в него ударила волна бурлящей энергии. Он прикусил губу, чтобы не заорать, и отстранение» понял, что братья рычат от одобрения. Когда рев усилился, его тело стало биться, держась за выступы, словно он зарядил свой нос килограммовой дозой наркотика. Затем его начало колотить, словно в мозгу загорелся каждый нейрон, каждый сосуд и капилляр наполнился кровью. С бьющимся сердцем, головокружением, напряженным телом, он…
   Очнулся Буч на алтаре, нагой и свернувшийся в калачик. Кожа на груди горела; приложив к ней руку, он почувствовал что-то зернистое. Соль?
   Моргнув, он увидел перед собой черную мраморную стену, испещренную древними письменами. Нечто вроде имен… Боже, там их просто сотни. Ошеломленный этим зрелищем, он сел и заставил себя подняться на ноги. Когда он, шатаясь, прошел вперед, то еле сумел удержать равновесие, прежде чем прикоснуться к святыне.
   Уставившись на имена, он не сомневался, что они высечены одной и той же рукой, каждое, поскольку все символы были выведены одинаковым, красивым почерком.
   Это сделал Вишу. Буч не знал, откуда он знает это, – нет, знал. Теперь в его голове появились отголоски… отголоски жизней его… братьев? Да… и все эти вампиры, чьи имена он прочел, тоже его… братья. Каким-то образом он знал каждого из них.
   Широко распахнутыми глазами он читал столбики надписей, пока… вот… вот оно, внизу и справа. Последнее. Это его?
   Он услышал аплодисменты и обернулся. Братья снова стояли в своих накидках, но с откинутыми капюшонами. И они сияли, сияли от счастья, даже Зетист.
   – Это ты, – сказал Рэт, – Имя твое – Воин черного кинжала Дестройер [17 - Разрушитель (от англ. destroy – разрушать).], потомок Рэта, сына Рэта.
   – Но для нас ты всегда будешь Бучем, – вклинился Рэйдж, – А еще – твердолобым ослом. Ослом-умником. Ослом-занозой. Ну, знаешь, не важно, как назвать ситуацию. Пока в ней присутствует слово «осел», все верно.
   – Как насчет «к-осел»? – предложил Зет.
   – Прекрасно. Я согласен.
   Они все начали хохотать, а накидка Буча появилась перед ним, зажатая в руке Вишу, той, что в перчатке.
   Ви не встретился с ним глазами.
   – Вот, – сказал он.
   Буч принял накидку, но не хотел, чтобы его друг убегал.
   – Ви? – с тихой тревогой произнес он.
   Брови Вишу изогнулись, но смотрел он в сторону.
   – Вишу? Кончай, приятель. Тебе когда-нибудь все же придется на меня взглянуть. Ви?..
   Грудь Вишу расширилась, и… взгляд его бриллиантовых глаз медленно остановился на Буче. На мгновение в нем появилась напряженность. Затем Ви дотянулся и поправил крест, так что тот снова висел возле сердца Буча.
   – Ты хорошо справился, коп. Ну, поздравляю тебя, что ли.
   – Спасибо, что выдвинул меня на это… трэйнер.
   Глаза Ви вспыхнули.
   – Да, я узнал значение этого слова, – сказал Буч, – «Возлюбленный друг» – это идеально подходит для тебя, я так считаю.
   Ви покраснел. Откашлялся.
   – Прекрасно, коп. Просто… прекрасно.
   Когда Вишу отошел, Буч натянул на себя накидку и посмотрел на грудь. Круглый шрам на ее левой стороне въелся в кожу – постоянная отметина, как и у других братьев. Символ связующих их уз.
   Он провел кончиком пальца по закрытой ране, и гранулы соли упали на глянцевый пол. Затем он посмотрел на стену и подошел к ней. Присев на корточки, он остановил пальцы над своим именем. Своим новым именем.
   Теперь я действительно родился, подумал он. Дестройер, потомок Рэта, сына Рэта.
   В глазах затуманилось, и Буч быстро заморгал, но не смог сдержаться. Когда слезы покатились по щекам, он быстро смахнул их рукавом. И тогда он почувствовал руки на своих плечах. Братья – его братья – окружили Буча, и он чувствовал их сейчас, осязаемо… ощущал их.
   Плоть от его плоти. И он – часть их плоти.
   Рэт откашлялся, но его голос все же прозвучал хрипловато.
   – Ты первый посвященный за семьдесят пять лет. И ты… ты достоин крови, которую мы разделяем, Буч, из моей кровной линии.
   Буч низко наклонил голову и открыто заплакал… хотя не от счастья, как могли бы подумать братья.
   Он плакал от опустошенности.
   Хоть все это просто чудесно, сам себе он казался пустым.
   Без супруги, с которой он мог бы разделить жизнь, он был лишь экраном, на котором сменялись события.
   Буч жил, хотя не был по-настоящему жив.

Глава 49

   На обратном пути все были оживлены, и в «кадиллаке» бурно обсуждалось произошедшее. Рэйдж, как всегда, нес чушь. Рэт подшучивал. Затем вклинился Ви, и очень скоро все критиковали друг друга. Как и должно братьям.
   Буч вжался в сиденье, понимая, что это возвращение домой, как и предшествующая ему церемония, приносило огромное счастье Братству. И хотя он не чувствовал того же, но радовался за них.
   Они припарковались перед особняком, и, когда Буч выбрался из «кадиллака», большие двери в вестибюль распахнулись, и Братство встало за ним полукругом. Снова началось пение, и под аплодисменты они проследовали в нарядное фойе. Там ждали их доггены, все двадцать, а перед слугами стояли три женщины этого дома, одетые в потрясающие платья. На Бет – кроваво-красное, в котором она выходила замуж, Мэри – в царственно-синем, а Белла – в сияюще-серебристом.
   Буч нестерпимо хотел, чтобы здесь оказалась Марисса, и не мог даже взглянуть на всех шеллан без боли в груди. Он уже собирался в отчаянии, как слабак, удалиться в Берлогу, когда собравшиеся расступились, и…
   Появилась Марисса в длинном платье изумительного персикового цвета – такого яркого, что он мог сравниться только с солнечным светом. Пение прекратилось, когда она вышла вперед. Растерянный, неспособный понять причину ее появления, Буч тем не менее потянулся к ней.
   Но она опустилась перед ним на колени, платье, словно вода, окружило ее своими атласными волнами.
   Голос Мариссы звучал от волнения хрипловато; она склонила голову.
   – Я подношу тебе это, воин, как символ удачи в сражениях.
   Она протянула к нему ладони, на которых лежала густая прядь ее волос, перевязанная с обеих сторон бледно-голубой лентой.
   – Ты окажешь мне честь, если будешь носить ее с собой в битве. Окажешь мне честь, если мой… хеллрен будет служить нашей расе. И если… примешь меня.
   Совершенно потрясенный этим жестом, Буч опустился на пол и приподнял ее дрожащий подбородок. Он смахнул слезы девушки и, взяв из ее рук прядь, прижал к сердцу.
   – Конечно же, я тебя приму, – прошептал он, – Но что изменилось?
   Она обернулась и посмотрела на трех женщин дома в великолепных нарядах. Затем так же тихо произнесла:
   – Я поговорила с кое-какими друзьями. Точнее – они со мной.
   – Марисса…
   Это все, что он смог произнести.
   И когда его голос пропал, он поцеловал ее. Они обнялись, и в просторном фойе послышались возгласы одобрения.
   – Прости меня за слабость, – прошептала она ему на ухо, – Бет, Мэри и Белла приходили ко мне. Я никогда не буду чувствовать себя спокойно, пока тебе грозит опасность как члену Братства. Я буду переживать каждую ночь. Но они верят, что их мужчины поведут себя осмотрительно, и я… я верю, что ты меня любишь. Я верю, что ты не покинешь меня, если сможешь что-то сделать. – Я… я верю, что ты будешь беречь себя и остановишься, если зло захочет тебя поглотить. Если они могут справиться со страхом потери, то и я смогу.
   Он обнял ее еще сильнее.
   – Я буду осторожен, клянусь. Клянусь!
   Они просидели некоторое время на полу, прижавшись друг к другу. Затем Буч поднял голову и посмотрел на Рэта, обнимавшего Бет.
   – Итак, брат, – сказал Буч, – Нож и соль есть? Тогда время закрепить кое-какой союз, понимаешь?
   – У нас уже все готово, приятель.
   Фриц вышел вперед с тем же кувшином и чашей Мортона, которые использовали на церемонии Рэта и Бет. Рэйджа и Мэри. Зетиста и Беллы.
   Посмотрев в светло-голубые глаза своей шеллан, Буч пробормотал:
   – Тьма никогда не заберет меня… потому что у меня есть ты. Свет моей жизни, Марисса. Вот кто ты.

Глава 50

   Следующим вечером Марисса оторвала взгляд от письменного стола и улыбнулась. Буч заполнил дверной проем ее кабинета своим огромным телом.
   Хотя его шея еще не совсем зажила после инициации, выглядел он великолепно. Сильный. Мощный. Ее супруг.
   – Привет, – сказал он, сверкая отломленным передним зубом. Так же, как и клыками.
   Она опять улыбнулась.
   – Ты рано.
   – Больше не мог ждать ни секунды.
   Он вошел внутрь и захлопнул дверь… когда замок защелкнулся, ее тело запылало.
   Он обошел стол, развернул стул Мариссы вместе с нею к себе, затем опустился на колени. Раздвинул ее ноги и устроился между ними, как в гнезде, его запах привязанности заполнил воздух, когда он уткнулся в ее ключицу. Вздохнув, она обвила руками его крепкие плечи и поцеловала нежную кожу у него за ухом.
   – Как чувствуешь себя, хеллрен?
   – Лучше, жена.
   Держась за него, она перевела взгляд на стол. Там, посреди бумаг, папок и ручек, стояла маленькая белая статуэтка. Изящно выполненная скульптурка из мрамора изображала сидящую со скрещенными ногами женщину, которая держала в одной руке кинжал с двойным лезвием, а на запястье другой сидела сова.
   Скульптурки сделала Бет. Одну для Мэри. Одну для Беллы. Одну для Мариссы. И одну оставила у себя. Значение кинжала очевидно. Белая сова указывала на связь с Девой-Законоучительницей. Символ молитв, возносимых за супругов-воинов.
   Братство являлось силой, единым целым, мощью, несущей добро в свой мир. И такими же были женщины. Сильными. Едиными. Мощью, несущей добро в свой мир.
   Объединенные так же крепко, как их мужья-воины.
   Буч поднял голову и с обожанием посмотрел на Мариссу. Когда завершилась церемония бракосочетания и ее имя появилось на его спине, она стала владычицей тела Буча, как по закону, так и по природе, получила контроль над ним, который он охотно ей уступил – уступил с любовью. Он принадлежал ей, и как любила повторять глимерия: прекрасно – вступить в настоящий союз.
   Хоть в одном это дурачье оказалось право.
   – Марисса, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась, хорошо?
   – Конечно. Сейчас?
   – Нет, завтра с наступлением ночи.
   – Хорошо. А с кем…
   Он поцеловал ее.
   – Увидишь.
   Глядя в ореховые глаза супруга, она пригладила его густые темные волосы. Затем большими пальцами провела по бровям. Пробежала кончиком указательного по его ухабистому, сломанному неизвестно сколько раз носу. Легонько прикоснулась к отколотому зубу.
   – Неплохо потрепало меня, да? – спросил он, – Но, знаешь, после нескольких пластических операций и с парой новых зубов я стану красавчиком не хуже Рэйджа.
   Марисса снова посмотрела на фигурку и подумала о своей жизни. И жизни Буча.
   Она медленно потрясла головой и наклонилась, чтобы поцеловать его.
   – Я ничего не хочу в тебе менять. Ни единой черточки.

Эпилог

   Джойс О’Нил Рафферти торопилась и нервничала, направляясь в клинику. Малыша Шона всю ночь тошнило, и пришлось прождать три часа в приемной педиатра, пока врач их принял. Затем Майк оставил сообщение, что задерживается на работе, так что у него не будет времени сходить в супермаркет.
   Проклятье, у них нет ничего съестного ни в холодильнике, ни вообще на кухне.
   Джойс прижала Шона к себе и помчалась по коридору, увертываясь от тележек с едой и инвалидных кресел. По крайней мере, Шон сейчас спал, и его уже несколько часов не тошнило. Иметь дело с капризным заболевшим малышом и больной матерью одновременно – это больше, чем Джойс могла выдержать. Особенно после такого дня.
   Она постучала в дверь палаты матери, затем вошла. Одель сидела на кровати, листая «Ридерз дайджест».
   – Привет, мам, как себя чувствуешь?
   Джойс подошла к креслу, обитому искусственной кожей, стоящему около окна. Она села, и сиденье жалобно пискнуло. То же самое сделал Шон, проснувшись.
   – Я в порядке.
   Одель приятно улыбалась. Ее глаза были безжизненными, как темный мрамор.
   Джойс посмотрела на часы. Она посидит минут десять, затем заскочит в «Стармаркет» по дороге домой…
   – Прошлой ночью у меня был посетитель.
   – Правда, мам?
   …и запасется провизией на неделю вперед.
   – И кто это был?
   – Твой брат.
   – Тедди?
   – Буч.
   Джойс замерла. Потом решила, что у матери галлюцинации.
   – Это просто здорово, мам.
   – Он пришел, когда никого рядом не было. С наступлением ночи. И привел свою жену. Она такая хорошенькая. Он сказал, что они венчаются в церкви. В смысле, они уже муж и жена, но это по ее религии. Забавно… я так и не поняла, кто она. Может быть, лютеранка?
   Определенно, галлюцинации.
   – Замечательно.
   – Он теперь выглядит как его отец.
   – Да неужели? Я-то думала, он единственный не пошел в папу.
   – Как его отец. Не ваш.
   Джойс нахмурилась.
   – Извини, что?
   У матери на лице появилось мечтательное выражение, она выглянула в окно.
   – Я когда-нибудь рассказывала тебе о буране шестьдесят девятого года?
   – Мам, вернемся к Бучу…
   – Мы все застряли в госпитале, медсестры и доктора. Никто не мог ни прийти, ни уйти. Я пробыла там два дня. Боже, твой отец так огорчился, что ему одному пришлось заботиться о детях.
   Внезапно Одель словно стала на много лет моложе и заговорила уверенно, ее взгляд прояснился.
   – Там был один хирург. О боже, такой… не похожий ни на кого. Он был главным в отделении хирургии. И очень важной персоной. Он был… красивым и очень важным. И устрашающим тоже. Его глаза – я до сих пор вижу их во сне…
   Внезапно весь энтузиазм матери испарился, и она поникла.
   – Я была плохой. Я была плохой, очень плохой женой.
   – Мам… – Джойс покачала головой, – Что ты такое говоришь?
   По морщинистому лицу Одель побежали слезы.
   – Я сходила на исповедь, когда вернулась домой. Я молилась. Так сильно молилась. Но Господь наказал меня за мои грехи. Даже роды… роды Буча проходили тяжело. Я чуть не умерла, я просто истекала кровью. Все остальные роды проходили нормально. Но не Буча…
   Джойс так сильно прижала к себе Шона, что тот стал протестующе извиваться. Она ослабила объятия и, попытавшись успокоить его, прошептала:
   – Продолжай. Мам… говори дальше.
   – Смерть Дженни стала моим наказанием за измену и за то, что я родила ребенка от другого мужчины.
   Когда Шон захныкал, Джойс повернула голову с ужасным подозрением, что это…
   Да ладно, о чем она?.. Ее мать сошла с ума. У нее не все дома.
   Вот только сейчас она выглядела вполне трезвомыслящей, до мурашек по коже.
   Одель стала кивать, словно в ответ на заданный кем-то вопрос.
   – Да, конечно же, я люблю Буча. Больше, чем остальных своих детей, потому что он особенный. Но я не могла этого показать. Вашему отцу пришлось немало вынести из-за того, что я наделала. Поощрять Буча каким бы то ни было образом – значило бы унизить Эдди, а я не могла… я не отпустила бы так своего мужа. Ведь он остался со мной.
   – Так папа знает?..
   В последовавшей затем тишине кусочки стали собираться в общую картину, словно ужасный пазл. Черт… это ведь правда. Конечно же, папа знал. Поэтому-то и ненавидел Буча.
   Мать погрузилась в печаль.
   – Буч выглядел таким счастливым со своей женой. И, Пресвятая Дева Мария, она такая красивая. Они идеально подходят друг другу. Она тоже особенная, каким был его отец. Как и Буч. Они все особенные. Очень жаль, что они не могли остаться. Он сказал… сказал, что пришел попрощаться.
   Когда Одель залилась слезами, Джойс дотянулась до нее и взяла мать за руку.
   – Мам, куда ушел Буч?
   Мать посмотрела на руку, прикоснувшуюся к ней. Затем слегка нахмурилась.
   – Я хочу крекеров. Можно мне крекеров?
   – Мам, посмотри на меня. Куда он ушел?
   Джойс не могла понять, почему это стало вдруг для нее самым важным.
   Бездумный взгляд Одель переместился.
   – С сыром. Я хочу крекеров. С сыром.
   – Мы говорили о Буче… Мам, сосредоточься.
   Боже, такое потрясение, и в то же время – нет. Буч всегда был особенным, это точно.
   – Мам, где Буч?
   – Буч? Ой, спасибо тебе, что спросила. У него все хорошо… он выглядел таким счастливым. Я так рада, что он женился.
   Мать моргнула.
   – А ты кто, кстати? Медсестра? Раньше я тоже была медсестрой…
   Джойс чуть не начала настаивать на своем.
   Но вместо этого, пока мать продолжала бормотать, она посмотрела в окно и глубоко вздохнула. Бессмысленная болтовня Одель даже успокаивала. Да… все это просто чепуха. Чепуха.
   Не бери в голову, сказала себе Джойс, Просто не бери в голову.
   Шон перестал плакать и прильнул к ней, Джойс обняла его теплое маленькое тельце. Прислушиваясь к невнятному бормотанию матери, она подумала о том, как сильно любит своего мальчика. И всегда будет любить.
   Она поцеловала его нежную головку. Все же семья – это смысл жизни.
   Самый главный смысл.

Глоссарий

   Братство черного кинжала. Обученные по высшему разряду вампиры-воины, защищающие свой вид от Общества лессеров. В результате селекции братья обладают огромной физической и ментальной силой, а также способностью к быстрому заживлению ран. По большей части они не кровные братья, вступают в Братство по рекомендации. Агрессивные, независимые и скрытные по своей природе, они предпочитают держаться в стороне от других сословий за исключением моментов, когда им необходимо кормление. Являются персонажами легенд и объектами поклонения среди вампиров. Могут погибнуть только от очень серьезных ранений, например от выстрела в упор или удара острым орудием в сердце.
   Вампир. Самостоятельный вид, отличный от гомо сапиенс, Вампирам жизненно необходимо пить кровь особей противоположного пола. Человеческая может использоваться в качестве замены, но – непродолжительное время. После превращения, наступающего по достижении двадцати пяти лет, они не могут выходить на солнечный свет. Человек не может превратиться в вампира от укуса представителя этого вида или попробовав сам его крови, но межвидовое скрещивание возможно. Вампиры способны к дематериализации, но только в спокойном и сконцентрированном состоянии, и не могут перемещать при этом с собой большие предметы. Умеют стирать из памяти человека краткосрочные воспоминания. Некоторые вампиры могут читать мысли. Продолжительность жизни – тысяча и более лет.
   Вард (он же хранитель, см.). Опекун женщины в отстранении.
   Волкер. Умерший, вернувшийся из Забвения к жизни. Окружен почестями, как перенесший неведомые живым испытания.
   Глимерия. Аристократия. Приблизительный аналог высшего света в Англии эпохи Регентства.
   Гробница. Святилище Братства черного кинжала. Используется для хранения лессеровых сосудов и проведения ритуалов, как то: посвящения, последнего прощания и наказания. Доступно только для членов Братства, Девы-Законоучительницы и кандидатов на посвящение.
   Дева-Законоучительница. Мистическая сила, наставляющая короля вампиров. Хранит архивы, дарует привилегии. Обитает в царстве вне времени и пространства и обладает обширными возможностями. Была способна на один акт творения, который использовала для создания расы вампиров.
   Доггены. Представители класса слуг внутри вампирского мира. Бережно хранят традиции служения своим господам вампирам. Придерживаются строгих правил в одежде и поведении. Не боятся солнечного света, но довольно быстро стареют. Продолжительность жизни – около пятисот лет.
   Дуунд. Ад.
   Забвение. Царство вне времени и пространства, где умершие воссоединяются со своими близкими и проводят вечность.
   Избранные. Высший класс женщин-вампиров, предназначенных для служения Деве-Законоучительнице. Принадлежат к аристократии, ориентированы скорее на духовное, чем на материальное. Контакты с мужчинами ограниченны или отсутствуют вовсе, но могут соединяться с братьями по повелению Девы-Законоучительницы, чтобы продолжить свой род. Обладают даром предвидения. Ранее использовались неженатыми членами Братства для удовлетворения потребностей в крови, но в настоящее время по желанию братьев эта практика прекращена и возобновляется только в редких случаях.
   Контест. Конфликтная ситуация между двумя вампирами, которые соперничают за право стать супругом женщины-вампира.
   Лессер. Человек без души, уничтожающий вампиров. Чтобы убить лессера, нужно пронзить ему грудь; в противном случае он будет жить вечно. Не нуждается в еде и питье. Импотент. Со временем окраска волос, кожи и глаз становится бледной и тусклой. Пахнет детской присыпкой. Пройдя обряд посвящения, хранит свое, извлеченное Омегой сердце в керамическом сосуде.
   Лиидж. Уважительный термин, используемый сексуально подчиненной вампиршей для обращения к своему господину.
   Лиидир. Председатель Совета принцепсов.
   Лилан. Ласковое обращение на древнем языке вампиров; ближайшее значение – «дорогая».
   Маамэн. Мать. Используется как опознавательный термин и как выражение привязанности.
   Миис. Маскировка определенной физической среды. Создание иллюзорного пространства.
   Налла (ж. р.), наллум (м. р.). Возлюбленная, возлюбленный.
   Ньюлинг. Девственница.
   Общество лессеров. Орден убийц, созданный Омегой с целью уничтожения расы вампиров.
   Омега. Воплощение зла. Мистический персонаж, поставивший перед собой цель уничтожить расу вампиров в отместку Деве-Законоучительнице. Обладая обширными возможностями (но не даром творца), существует вне времени и пространства.
   Отстранение. Статус, налагаемый королем на женщину аристократического происхождения по просьбе ее семьи. Ставит ее в зависимость от хранителя (варда), обычно старшего мужчины в семье. Хранитель имеет законное право всесторонне контролировать ее жизнь и ограничивать связь с внешним миром.
   Первая семья. Король и королева вампиров, и все дети от них.
   Превращение. Критический момент в жизни вампира, когда он или она превращаются во взрослую особь. После этого им необходимо пить кровь представителей противоположного пола, чтобы выжить, и нельзя находиться на солнце. Наступает примерно в возрасте двадцати пяти лет. Некоторые вампиры не способны пережить превращение и умирают – это чаще мужчины. До превращения вампиры физически слабы, равнодушны к сексу и не способны дематериализоваться.
   Период охоты. Период, когда женщина-вампир становится способной к зачатию. Продолжается два дня и сопровождается повышенной сексуальной тягой. Наступает спустя пять лет после превращения, а потом – один раз в десятилетие. Мужчины, находящиеся рядом, инстинктивно отвечают на зов, не в силах сдерживать себя. Иногда дело доходит до драк, особенно если женщина не замужем.
   Пирокант. Пагубная зависимость. Может быть внутренней, например привычка. Или внешней, как любовная связь.
   Принцепс. Представитель вампирской аристократии. На социальной лестнице занимает третью ступень после Первой семьи и Избранных. Титул принцепса передается по рождению и не может быть пожалован.
   Раб крови. Мужчина-вампир или женщина-вампир, порабощенные, чтобы удовлетворять жажду крови другого вампира. Практика содержания рабов в значительной степени сокращена, но не объявлена вне закона.
   Рит. Традиция восстановления поруганной чести. Оскорбленная сторона имеет право на выбор оружия и нанесения обидчику первого удара.
   Симпат. Отдельная особь в вампирском мире, которую характеризует наличие способности и желания манипулировать эмоциями других в целях энергетического обмена. Симпаты традиционно подвергаются притеснениям, в течение нескольких веков вампиры ведут на них охоту. Находятся на грани исчезновения.
   Страшающий. Термин, относящийся к мужчине со стороны потенции его половых органов. Буквальное значение – «достойный войти в женщину».
   Талли. Ласковое обращение к женщине; ближайшее значение – «дорогуша».
   Трэйнер. Слово, которое используют мужчины-вампиры, чтобы выразить взаимное уважение и привязанность. Можно перевести как «возлюбленный друг».
   Хранитель. Опекун индивидуума. Существует несколько классов хранителей, самый могущественный – хранитель женщины в отстранении, именуемый вардом.
   Хеллрен. Женатый мужчина-вампир. Может иметь более одной супруги.
   Шеллан. Замужняя женщина-вампир. Имеет не более одного супруга из-за обостренного собственнического инстинкта мужчин-вампиров.

Дж. Р. Уорд Разоблаченный любовник