Белорусские сказки

   © 2012 г. Издательство «Седьмая книга». Перевод, составление, пересказ и редакция.

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Из рога всего много

   Жили себе дед и баба. Дружно жили, до старости дожили, а богатства так и не нажили. Пришла пора, когда и работать-то тяжко стало: хвори да немочи одолели. Что добрые люди подадут, тем и сыты были.
   Говорит однажды баба деду:
   – Посеял бы ты, дед, пшеничку или просо какое – все не так голодно было бы. Собрали бы урожай, так до весны хоть кашу варили бы. Хлеб-то сухой уже зуб не берет!
   – А где ж зернышки взять, что сеять буду?
   – Гляди, вот припасла с горсть. Прятала, зато теперь будет что посеять.
   Обрадовался старик: земельку вспахал, каждое зернышко с приговором в землю сыпал: «Уродись, просо, сытное да сочное, доброе да жданное!»
   Получилось все у деда просто замечательно: солнышко просо обогрело, дождик вовремя напоил. Взошло просо, в рост пошло да и заколосилось. Дед с бабой смотрят, любуются, нарадоваться не могут.
   Только недолго радовались они. Увидел однажды дед, как по полю с просом, разбойно топча сочные колосья, журавль ходит.
   Осерчал сильно, схватил длинную палицу и давай журавля гнать с поля:
   – Ах, ты разбойник! Что ж ты сделал! Потоптал, поклевал! – сел дед на пригорок да заплакал с горя.
   А журавль взмахнул крыльями – и улетел за ближний лесок.
   Вытер слезы старик, поднялся да пошел домой, еле волоча ноги от горя. Пришел к бабе и рассказывает:
   – Потоптал журавль наше поле, помял просо, поклевал. Не будет у нас с тобой теперь ни проса, ни каши из него.
   – Не горюй, – отвечает ему баба, – возьми ружье. Ты же ловким охотником был когда-то! Застрели разбойника – будет у нас если не каша, то похлебка не пустая, а с мясцом.
   Вспомнил дед, как в молодости охотился, нашел на чердаке старое ружье, почистил его да дробью зарядил.
   С рассветом встал на другой день и снова на поле пошел. Глядь – а по просу снова журавль топчется, остатки зерен выклевывает.
   – Ах, ты ж, негодник! Ну, погоди, получишь ты теперь просо! – вовсе рассердился дед. Потом поднял ружье и прицелился в журавля.
   Но не выстрелил, потому что заговорил вдруг журавль человеческим голосом:
   – Ты что задумал, старик? Разве я тебя обидел?
   Растерялся дед, но спохватился:
   – Ты мое просо истоптал! Что мы с бабой теперь целую зиму есть будем? С голоду ведь помрем, – и снова ружье поднял, прицелившись.
   А журавль и отвечает:
   – Не серчай, дедушка! Не думал, что поле твое, думал, что хозяина богатого. Думал, авось, не обеднеет. Ты прости, вину свою вижу. Погоди, подожди меня здесь, принесу тебе кое-что взамен за потраву.
   Взмыл резко в небо и в сторону лесочка подался.
   Уселся дед на краю своего истоптанного поля, ждет, а сам думает: «А вдруг посмеялся надо мной и бабой журавль? Вдруг напрасно жду? Что ж я бабе скажу, когда домой вернусь и без урожая, и без дичи?»
   Не успел додумать думу свою горькую, как видит: летит его обидчик – журавль. А в клюве холщовый мешочек держит.
   Подлетел поближе к деду, не боится. Протянул мешочек, похожий на суму нищенскую, деду и говорит:
   – Вот тебе вещица, что не только просо заменит, а и другими лакомствами побалует.
   «Вот еще! Тоже мне подарочек!» – подумал дед, а журавлю огорченно сказал:
   – Такой сумой, дружок, ты меня не удивишь! Дома две такие же лежат. Нищие мы с бабой, вот ходим с такими сумами по людям, подаяние просим.
   – Да не торопись отказываться, дедушка! – говорит журавль. – Эта сума – не простая, волшебная. Положишь ее перед собой да слова заветные скажешь: «Сума, сама раскройся да накорми вдоволь!» И все, чего душа пожелает, на скатерти белой появится. А потом прикажешь: «Сума, приберись!» – и все враз исчезнет.
   Обрадовался дед, поблагодарил журавля, взял суму да домой пошел. Идет, а сомнения его мучить стали: а вдруг неправда все! И решил дед проверить, так ли все на самом деле. Уселся, положил суму перед собой и давай слова заветные вспоминать:
   – Сума, сама раскройся да накорми вдоволь!
   Ожила вдруг сума, раскаталась белой скатертью, а на ней… Чего там только не было! И пироги, и рыбка царская, и окорок, и вино душистое!
   – Ну, дружок! Ну, журавлик! Не обманул, порадовал стариков!
   Не смог удержаться дед, попробовал яства, приказал суме прибраться – и бегом домой, к бабе! Сил-то прибавилось неслыханных, будто еда была чудодейственной.
   Вернулся к бабе счастливый, радостный, суму ей протягивает:
   – Гляди, баба, какой подарочек нам журавлик сделал!
   А та смотрит на деда, а у самой мысли горькие душу сушат: «Никак дед умом тронулся! Суму нищенскую вместо мяса принес, радуется чему-то!»
   Дед не выдержал:
   – Что не рада? Теперь сыты и здоровы будем всегда!
   – Да за тебя тревожилась: не волки ли напали – так долго не было! А суму зачем принес? Две есть, и то не всегда полны были, а ты третью нашел где-то!
   – Ладно, бабка, так и быть, расскажу. Садись за стол! – и дед положил на старый-престарый деревянный стол суму.
   – Сума, сама раскройся да накорми вдоволь! – в мгновение ока появилась белая, расшитая золотом скатерть, а на ней – разносолы да пироги, да вина заморские, да медок пахучий…
   Бабка просто обеспамятела: столько еды никогда не видала! Казалось, и стены их избенки засветились.
   – Где же ты, старик, столько добра взял?
   – А это журавлик за то, что обидел, потоптал наши посевы, нас одарил! А ты еще застрелить его приказала.
   – Откуда же мне было знать, что не простая птица это!
   Славно поужинали дед с бабой, решили собрать всех бедняков и накормить их досыта. Что ж, самим, что ли, всем добром пользоваться? Надо и людям помочь.
   Созвали гостей, угостили. Слава добрая о стариках по людям пошла, стали каждый день дед с бабой бедных потчевать.
   Так слава о нескончаемых припасах и волшебной суме до богатого пана дошла.
   А пан завистливый был, злой. Решил сам проверит, правда ли, что у деда такая сума есть. А заодно и забрать волшебную вещь себе: не мытьем, так катаньем.
   Приехал к деду на бричке, запряженной тройкой дорогих лошадей, и потребовал:
   – А ну-ка, дед, покажи свою волшебную суму!
   Деться некуда, достал дед суму, показал, что она может. Ох, напрасно верил дед всем людям.
   Лицо пана побледнело от злости и зависти, когда он увидел яства. Таких блюд ему и французские повара не стряпали!
   Приказал:
   – Отдай! У меня гости поважнее твоих голодранцев будут: князья да царские помощники.
   Дед осерчал:
   – Не отдам! Что мы с бабой есть будем? Это подарок!
   Решил пан тогда хитростью да обманом отобрать суму, так ему волшебная вещица понравилась.
   – Слушай, дед, я тебе вместо сумы обычной еды пришлю. Много, на много лет хватит.
   И не ушел до тех пор, пока с перепугу дед не отдал суму. Уж больно угрожать ему пан начал:
   – Я солдат пришлю, закатают тебя на каторгу. Лучше отдай по-хорошему! – пристал пан, как банный лист.
   Видит дед, что по глупости своей да доверчивости может потерять все, и отдал суму.
   Месяц прошел, другой, а пан и не думает старикам взамен сумы еду присылать.
   Обидно стало деду, да и баба попрекает:
   – Отдал, а теперь что прикажешь делать? Иди к пану, кланяйся, проси вернуть суму. А не отдаст, то хоть взамен пусть что-нибудь даст. Помрем, ведь, с голоду!
   Делать нечего, отправился дед на поклон к пану, а тот и видеть старика не желает, смеется. Потом увидел, что дед не уходит, вызвал стражу и приказал отхлестать плетьми просителя.
   Вытолкали стражники старика за ворота, плетьми пригрозили. А когда пошел, глумливо улюлюкали вслед.
   Горько было деду возвращаться домой не солоно хлебавши. Бабка встретила его и давай успокаивать да уговаривать:
   – Ладно, дед, не горюй! Иди в поле, поищи того журавлика. Добрый он, может, снова чем поможет нашему горю.
   И вправду! Только вышел старик к просяному полю, видит, летит знакомый журавль.
   Рассказал дед о том, как пан хитростью отобрал у него с бабой волшебную суму. Теперь они снова бедствуют, да и людям ничем помочь не могут.
   – Как мне в глаза смотреть бабе своей? Как нам прожить? Может, есть у тебя еще одна такая сума?
   Журавль был мудрый: понял, что тут другая волшебная вещь нужна.
   – Погоди, сейчас тебе другое принесу, потому что второй такой сумы у меня нет, – и улетел.
   Вернулся, а в клюве у него серебряный рог торчит:
   – Возьми этот рог и ступай снова к пану.
   – А дальше что? – дед вертел в руках затейливо украшенную вещицу и думал, что ничего у него с этим паном не получится. Отберет он этот рог, а потом прикажет вытолкать взашей.
   – Говорю тебе, иди с этим рогом к пану. Ты уже знаешь его характер. Потребует рог, а ты скажи: «Из рога всего много!» Потом увидишь, что получится. Нужно будет, скажешь: «Ох, всех в рог!» Все сразу станет на свои места.
   Ничего не понял дед, взял рог, поблагодарил и пошел домой.
   Идет, думает о странном роге, а навстречу ему приказчик:
   – Что это у тебя в руках?
   – Да вот, знакомый журавлик подарил, – и показывает приказчику серебряный рог.
   А у того и глаза загорелись:
   – Отдай!
   – Не отдам! Меня пан и так уже обманул.
   – А зачем тебе этот рог? Что ты с ним будешь делать? Может, из него золото сыпаться будет?
   – Откуда я знаю!
   – Так прикажи ему что-нибудь сделать! – и приказчик хитро подмигнул.
   – Может, и правда, попробовать… – дед задумался, а потом протянул рог приказчику.
   – Да ты сам скажи: «Из рога всего много!»
   А приказчик возьми и крикни громко: «Из рога всего много!» Надеялся, что золото посыплется, а из рога выскочили двенадцать молодцов-удальцов и давай бить плетьми приказчика!
   Взмолился жадный приказчик, воя от боли:
   – Забери этот проклятый рог, прикажи оставить меня в покое!
   А дед смеется, радуется, что хоть одного обидчика проучил. Подождал немного, а потом приказывает: «Ох, все в рог!» Понял, как теперь суму у пана забрать, и зачем журавлик ему этот рог подарил.
   По приказу деда все молодцы-удальцы тут же назад в рог попрятались.
   Отправился дед прямиком к пану, а там гостей видимо-невидимо. Лакомятся яствами из сумы, на деда поглядывают, смеясь, перешептываются.
   Пан и спрашивает:
   – Что, дед, снова за сумой пришел? Так незачем она тебе! – и хихикает, издеваясь.
   – Да, пан, сума мне нужна. Не выживем мы с бабой без нее. Отдай!
   – Ты что, еще плетей захотел? Стража, ну-ка, вышвырните этого дурака за ворота. Чтоб духу его больше в усадьбе не было!
   Плохо пришлось бы старику, если бы не журавлиный подарок! Выхватил дед рог и крикнул: «Из рога всего много!»
   Тут же выскочили из рока двенадцать молодцов-удальцов и давай плетьми гулять по спинам стражников. Потом приступили к наглым, толстым гостям. И, наконец, дошла очередь и до пана.
   Всю горькую обиду старика выхлестали на панской спине двенадцать молодцов. Да так крепко, что пополз ужом пан к ногам деда: «Спаси! Забирай свою суму, только убери этих! – и пан с ужасом кивнул в сторону молодцов, которые решительно направились к нему снова.
   – Ты, пан столько бед людям натворил, что забрать у тебя свое – этого мало!
   – А что ты хочешь? Все дам: скотину какую, дом…
   – Хочешь живым остаться?
   – Хочу! Что сделать? Скажи только!
   – Хочешь живым остаться – завтра чтоб и духу твоего в поместье не было! Все бедным людям отдашь!
   – А где ж мне жить? – пан опасливо глянул в сторону молодцов, готовых тут же объяснить ему, где он будет, если не послушается. – Хорошо!
   – Вот так-то! – дед рассмеялся и приказал: «Ох, все в рог!»
   Молодцы тут же послушно спрятались в рог.
   Дед вернулся домой веселый: и сума с ним, и рог!
   А наутро пан исчез вместе с гостями и стражниками – вот как испугался за свою шкуру!

Наследство

   Жил да был на свете мудрый старик. Было у него три взрослых сына. Вырастил старик сыновей, и пришла ему пора умирать. Всех троих отец любил, учил уму-разуму, хозяйство вели большое: и дом крепкий, и поля родили пшеничку исправно, скота в хлеву было много. Задумался старик: как ему все общее хозяйство на троих поделить, чтоб обидно никому не было. За старшего и среднего сыновей старик был спокоен: и трудились исправно, и голова на плечах была. За младшего сына отец беспокоился: ни пахать, ни сеять не любил, все на жалейке играл, сидя на печи.
   Вот позвал старик всех троих и говорит:
   – Родные мои, всему я вас научил, что сам знал. Вы, старшенькие, уж и семьи свои имеете. Болит у меня душа за братца вашего младшего. Уйду я навсегда, кто вас помирит? Хозяйство, хоть и не великое, поделите, себе рады дадите, деток вырастите, а братца Иванушку не забудьте. Молод он еще, ума не набрался! А еще прошу вас мою последнюю просьбу исполнить. Когда помру, приходите три ночи подряд на мою могилку по очереди. Уважьте старика! И слова заветные при этом надо проговорить: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!»
   Сказал такие странные слова – да и помер.
   Похоронили отца сыновья, сели да призадумались: «Что за слова такие надо говорить? Да еще и на могилу ночью идти…»
   Наступил вечер, надо старшему собираться на отцову могилу. Просит он младшего, Ивана:
   – Ты все одно в поле не ходишь, все на жалейке своей играешь! Сходи вместо меня!
   Говорит старший брат, а сам слова женушки своей вспоминает: «Не ходи! Пусть Ивашка идет. Пропадет – никто жалеть не станет. А у нас детишки малые!»
   А Иван, лежа на печи, отзывается:
   – Как пироги есть – так сами, а как неведомо куда в ночь идти – так меня посылаешь!
   – Сходи, Иванушка! – снова взмолился старший брат. – Видишь, меня жена не пускает!
   Уломал-таки Иванушку старший брат.
   – Только положите мне хлеба побольше да молока кринку налейте. А то невесело на кладбище ночью, хоть и к батюшке иду.
   На радостях, что Иван вместо мужа пойдет, жена братова и хлебушка в белую холстину положила, и молока в кувшинчик налила.
   Взял Иванушка еду да и пошел ночью к могиле батюшки. По дороге все слова припоминал, что отец наказал говорить, когда будут возле его могилы ночь проводить.
   «Так, землица сырая расступись…» – идет и бормочет Иван. Дальше забыл! Ну, что с дурака возьмешь! Ан, нет, вспомнил! И снова идет да повторяет, чтоб не перепутать: «Землица сырая, расступись, крышка гроба, отворись, батюшка, ко мне явись!» А самому страшно так: темь вокруг – хоть глаз выколи, филин где-то вдалеке кричит, луна светит…
   Наконец Иванушка добрался до кладбища, нашел отцову могилу и слова заветные произнес.
   Страшно – не страшно, а поднялся отец из гроба и спрашивает:
   – Почему ты, Иванушка? Я ждал старшего сына.
   – Так жена не пустила его! И ее, живую, боится, и тебя, неживого. Вот, хлеба с молоком дали с собой, хоть наемся. Обижают они меня, батюшка…
   – Зря меня не послушали. Будет тебе награда, Иванушка, что не побоялся, пришел. Есть неподалеку поле одно волшебное. Никто, кроме меня, про него не знает. Так вот, на том поле, на зеленой траве-мураве конь сказочной силы и красоты пасется. Пригодится он тебе. Хотел одарить старшего сына, да сам виноват. Теперь конь твой будет. Захочешь позвать его – свистни один раз, и он сразу прискачет. Любое твое желание исполнит. А после – отпусти его снова тешиться изумрудными травами поля волшебного. Сила от той земли – немерянная!
   Сказал отец – да и обратно в могилу лег. Крышка захлопнулась, землица холмиком сгорбилась.
   Подивился волшебству такому Иванушка и решил отцовы слова проверить. Отошел чуток в сторону да как свистнет одиножды!
   Не успел и глазом моргнуть, а перед ним – конь невиданной красы! Масти сивой, в лунном свете спина и бока крепкие серебром отсвечивают, а грива золотом червонным поблескивает!
   Заржал нетерпеливо:
   – Что надобно, добрый молодец?
   Замер от восхищения Иван, а потом и говорит:
   – Покататься хочу! С ветерком!
   – Ну, садись да держись крепче тогда!
   Взлетел на золотогривого коня Иван, и понеслись они в ночь. А потом к солнцу – и снова в ночь. Облетели весь свет, ни разу копытами конь земли не коснулся. Вернулись.
   – А ты вправду молодец! – конь встрепенул гривой, в которой будто звезды запутались, поблескивая. На коже ни капельки пота не проступило – такой силы конь был!
   Засмущался Иван:
   – Да, ладно, иди в свою траву-мураву, гуляй да отдыхай. Может, сгодишься еще! – скормил коню остатки хлеб да с ладони дал молока попить.
   Зашагал Иван домой, а как вернулся – сразу на печь. Жалейку снова из рук не выпускает, песенки незнакомые под нос мурлычет.
   Братья с женами удивились: «Цел остался да еще и песни поет! Может, совсем умом тронулся!» – и смеются втихомолку.
   На вторую ночь пришла пора среднему сыну идти к батюшкиной могилке. Страсть, как не хочется: и боязно, и лень!
   Решил и средний сын вместо себя Иванушку на кладбище послать. Как ни уговаривал – ни в какую Иван не соглашается. Тут вмешалась братнина жена. Давай умолять да на колени падать: «Сходи, мол! Что хочешь, проси за эту услугу…»
   – Чего уж там! – согласился, наконец, Иван. – Два каравая хлеба и две кринки молока – тогда пойду!
   Обрадовалась среднего брата жена, мигом собрала Иванушку – два каравая да две кринки молока не поскупилась, положила в мешок.
   Снова Иванушка отправился к батюшке на кладбище. Темень вокруг, филин кричит еще пуще прежнего, луна светит вовсю. И то хорошо: хоть дорогу видно!
   Пришел к отцовой могилке, слова заветные проговорил – запомнил с первого раза. Все, как и в первую ночь: земелька разошлась, крышка гроба откинулась, вышел батюшка:
   – Что так, Иванушка? А где средний сынок?
   – Так этот брат тоже и тебя, и жену боится – вот и не пошел, меня уговорил.
   – Ну что ж, видать, и сегодня подарок тебе будет. Слушай, сынок! Поле, на котором силушку и кони, и люди берут, многим помогало. Секрет этот тебе рассказываю. Выйди снова в это поле, свистни два раза – увидишь, что будет! – и снова отец в могилу ушел. Крышка захлопнулась, а землица сровняла место, а после холмиком поднялась. Будто ничего и не было!
   – Может, мерещится мне все! – проговорил Иванушка, а сам решил проверить батюшкины слова. Пошел на волшебное поле, свистнул два раза. Откуда ни возьмись, конь гнедой масти появился: из ноздрей пар вылетает, из-под копыт искры высекаются. И так хорош конь был, что Иванушка залюбовался!
   – И что тебе, добрый молодец, надобно? – человечьим голосом конь отозвался.
   Не растерялся в этот раз Иванушка, попривык уже:
   – Хочу вокруг света на тебе верхом облететь!
   – А удержишься? – лукаво сверкнул глазом конь-красавец.
   – А то! – вскочил на коня Иванушка, к шелковистой коже прижался всем телом, и понеслись они вокруг света. Дважды сменились ночь на день, два раза облетели они свет, а конь и не запыхался.
   – Умница, Гнедушка! – поблагодарил Иван друга сильного. – Вот тебе краюшка хлеба, с другом только так делятся. И молочка попей, отдышись. Отдыхай в полях своих травяных. А позову – прискачешь?
   – Да, добрый молодец! Помогу, если нужда будет! – и умчался.
   Третья ночка рядом с батюшкой была Иванушкина. Пришел он, слова проговорил, как положено – все повторилось. Вышел отец и стал жалеть Иванушку:
   – Не послушались сынки меня, не пришли. Да и тебя жалеть, выходит, кроме меня, некому. Быть посему: третьего коня, лучше прежних, тебе дарю. Только свистеть-кликать теперь трижды будешь, потому что в дальних лугах он в траве-мураве силу берет. Конь буланый, да не конь – огонь! Будь с ним поласковей. А ко мне больше не ходи, помни только. Прощай! – кинул последний взор батюшка на верного сына и ушел в могилу. Теперь уже навсегда.
   В этот раз налетался Иванушка верхом на буланом коне вволю! Словно крылья солнечного ветра паруса-гриву золотую по небу распустили. Три раза облетел Иванушка белый свет и времени не почувствовал.
   Вернулись на заливной луг, а тут и утро настало.
   – Прими мое угощенье! – Иван протянул коню целый каравай. – А молочком запей!
   – Нужда будет, зови! – конь буланый копытом бьет, мало ему всю ночь было по свету мчаться, не притомился вовсе. Прыгнул – и растаял в утреннем тумане.
   Возвратился Иван да на печь забрался. Жалейку из рук не выпускает, слова какие-то бормочет.
   Братья даже распереживались: вот что теперь с хворым делать? Ни работы от него не дождешься, ни какого другого толку. Только хлеб даром есть будет. Решили его кормить помалу, чтоб перед людьми хоть совестно не было. Так, ложку каши в день – и хватит.
   Дома-то своя беда, а тут и в царстве неладно стало. Прошел слух, что царская дочка от безделья чудить начала.
   Заявила царю, что замуж хочет. Да не за кого попало, а за того, кто с руки ее перстенек сорвет. А сама закрылась в опочивальне третьего яруса царских палат и из окошка выглядывает. Дивились люди: где ж такого коня взять, чтобы так высоко взлететь, однако засобирались многие. Отчего ж не попробовать!
   Вот и братья тоже решили поехать, на царскую дочку, если удастся, поглядеть. Весело, все же, на удальца взглянуть: вдруг кому-то удастся дотянуться до заветного перстенечка.
   Иванушка просит:
   – Возьмите меня с собой, братцы!
   – Куда тебе! Там люди удалые будут, ловкие да умные – не чета тебе. Сиди на печи да обнимайся со своей жалейкой. А будешь приставать – работать заставим.
   Смешали братья два мешка: один с пшеном, другой – с маком. Насыпали все в одну бочку и говорят:
   – Сиди и перебирай, коли делать нечего! Вернемся – чтоб все было порознь: мак отдельно, пшено – тоже!
   И уехали вместе с женами в царскую столицу.
   Полежал еще денек-другой Иванушка на печи. А потом заскучал. Решил тоже в столицу ехать. Слез с печи да в заливные луга подался. Пошел туда, где его добрые кони силушку набирали, где в траве-мураве катались.
   Свистнул призывно Иван один раз – примчался тут же его Сивушка:
   – Что прикажешь, Иван?
   Свистнул два раза – Гнедушка прилетел:
   – Что случилось, Иванушка?
   В третий раз, и уже трижды свистнул Иван – прилетел, словно на крыльях, Буланушка.
   – Видать, беда какая случилась?
   – Нет, други мои верные, не беда, только помощь ваша мне нужна, – Иван ласково потрепал шелковистые, с золотым отливом, конские гривы.
   – Говори!
   – Жениться я надумал! А в жены дочку царскую хочу взять, – Иванушка смутился от слов своих и на затылке вихры потеребил. – Дочка царская мир решила удивить: взобралась в тереме свое на третий ярус и заявила батюшке-царю, придворной челяди да принцам заморским:
   – За того замуж пойду, кто до окошка моего на коне доскачет да перстенек вот этот, яхонтовый, с руки моей снимет! – и рукой помахивает.
   – Вот такая молва, други мои, кони милые, по свету пошла. Уж не вам ли за чудо до девицы допрыгнуть? Выручайте, Христом Богом прошу!
   – Да легко! – отвечает Сивушка.
   – Хоть сейчас! – подтвердил Гнедушка.
   – Не горюй, справимся! – выбил искру копытом самый молодой – Буланушка. – Я первый попробую!
   – Это дело! – Сивушка самый опытный конь был. – Пускай буланый порезвится. Только ты сперва принарядись: влезай мне в правое ухо, из левого выйдешь молодец молодцом.
   Так и сделал Иванушка: в правое ухо влез, из левого выскочил таким красивым, таким нарядным, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
   Вскочил Иван на коня, а того и подгонять не надо – поскакал, словно полетел, земли не касаясь. Только ветер засвистал в ушах Иванушки.
   Оглянуться он не успел, как вот она, столица царская. На площади люд разный собрался, все на царевну смотрят. И братья там же с женами стоят, рты от удивления пораскрывали. Это что ж за молодец удалой тут выискался? Иванушку в красавце, что примчался на золотогривом коне, не признали. И народ заохал, глядя, как разогнался конь буланый да скакнул ввысь. Почти добрался до царевниной ручки с перстнем. Локотка не хватило!
   Ахнули все. Да что поделаешь!
   А царевна навзрыд: «Ах, ловите его! Ловите!»
   Только, кто сможет ветер поймать?
   Развернулся Буланушка, да и унес седока своего, Иванушку, назад, в луга заливные, где ждали кони златогривые – Сивушка да Гнедушка.
   Чуть не плачет Иванушка: до того ему капризная царевна по душе пришлась, такой красавицей показалась!
   Вернулись. Видят кони, что Иван чернее темной тучи.
   – Не печалься, Иванушка. Пособим тебе, придумаем что-нибудь. Ты сейчас снова в ухо полезай, только теперь в левое сначала. Из правого собою прежним выйдешь.
   Так Иван и сделал, а потом говорит:
   – Мне братья трудную работку оставили: мак от пшена отделить. Как это сделать, ума не приложу…
   – Ступай домой, – отвечал ему Гнедушка. – Не беда это! Придешь, расстели полотно, высыпь туда свою «работку» – мак с пшеном. И отойди. Увидишь, что будет!
   Вернулся Иван и сделал, как Гнедушка велел. Вдруг видит: вихрь какой-то летит. Да прямо на него! А это не вихрь был, а Гнедушка просто ноздрями дунул. Сразу мак пересыпался отдельно, пшено – в другой кучке оказалось. Поблагодарил Иванушка коня, а сам сначала в ближний лесок сходил, грибов набрал, а потом еще и на печи с любимой жалейкой повалялся.
   Тут заявляются братья с женами и давай его ругать:
   – Ты что, провалялся все время на печи? Пшено и мак пересеял? Толку от тебя никакого!
   – Пошто ругаетесь, все готово! Гляньте, а потом крик поднимайте! – засмеялся Иванушка и снова заиграл на своей жалейке.
   Стали шептаться меж собой братья с женами:
   – Никак ему леший какой-то помогает!
   – Не иначе!
   – А давайте вы, женушки, завтра сделайте вид, что с нами поехали, а сами за Иваном присмотрите.
   Женам, конечно, страсть как хотелось на женихов царевны поглазеть, но тут тоже стало интересно. Вот и согласились.
   Между тем, братья стали рассказывать, какой славный царевич едва перстенек с царевниной руки не снял:
   – Такой красавец молодец, такой конь буланый под ним был!
   – А царевна, чай, влюбилась, что кричала: «Ловите его!»
   А Иван с печи:
   – Может, то я был? – и усмехается.
   Братья возмутились:
   – Да куда тебе-то со свиным рылом да в калашный ряд!
   – Чья б корова мычала, а твоя б молчала!
   Долго еще братья с женами успокоиться не могли, все нахваливали ловкого наездника, что чуть было не сосватал царевну.
   А та все тоже вспоминала кудрявого красавца на буланом коне. Вскоре снова заявила, что замуж, все-таки, хочет. Только еще труднее задачу придумала: забралась на четвертый ярус терема.
   Снова съехались и ротозеи, вроде Иванушкиных братцев, и те, кто хотел бы стать женихом царевны.
   Братья снова собрались, жены сделали вид, что тоже едут.
   – Возьмите меня с собой! – просит братьев Иванушка.
   – Вот еще! Сиди дома, а чтоб не скучно было, вот тебе новая работа.
   Перемешали братья теперь мак с песком и приказали отобрать маковые зернышки. Да так, чтоб ни одна песчинка не попалась, когда проверять будут.
   Ухмыльнулись хитро, сели в повозки да и подались в столицу царскую. И жен вяли. Только свернули на другую дорогу, жены спрыгнули – и домой, за Иваном приглядеть, узнать, кто ему помогает! Вернулись, а Иванушки уж и след простыл. Пересыпал мак с песком в мешок и в луга заливные подался к верным своим коням.
   Засвистал, как прежде: один раз, потом два раза, затем трижды. В мгновение ока примчались его верные Сивушка, Гнедушка и Буланушка.
   – Что, Иванушка, будем царевну для тебя добывать?
   – Да, други мои, запала она мне душу. Хочу жениться на царевне! Только теперь моя ненаглядная забралась аж на четвертый ярус терема. Как же словчиться и достать ее перстенек?
   Сивушка и говорит:
   – Так, тут расчет нужен да опыт. Пожалуй, Гнедушка справится. А тебе, Иванушка, снова нужно принарядиться. Полезай-ка! – и подставил правое ухо.
   Иван в правое ухо влез, из левого появился. Да такой нарядный, ладный да пригожий стал Иванушка, что и солнышко, глядя на него, засияло да засверкало лучиками.
   Вскочил добрый молодец Иванушка на гнедого коня и поспешил в царскую столицу на охоту за перстенечком яхонтовым царевны. Съезжались туда зеваки целую неделю, а Ивану спешить надо было, чтоб поспеть. Примчался он вовремя, с лету взлетел верхом на Гнедушке до четвертого яруса… Ах! На вершок не дотянулся, не смог перстень достать.
   Заохали все внизу, завидев такое, а царевна – в плач!
   – Ах, поймайте! Да догоните!
   Пустое… Ускакал Иванушка верхом на гнедом коне сразу. Ищи теперь ветра в поле!
   Иванушка вернулся к верным коням, поблагодарил за заботу да службу, попросил только с маком да песком разобраться.
   Кони заржали, ноздри раздули, дунули – вмиг песок отсеялся! Взял Иванушка чистые зернышки мака, насыпал в торбу и домой пошел.
   Приходит, а жены братьев как налетели курами бестолковыми, кричат-кудахчут:
   – Ты где был? Куда мак подевал?
   – Да забирайте свой мак! – кинул под ноги им мешок с чистыми зернышками мака и на печь забрался.
   Тут и братья вернулись. Стали рассказывать, какой молодец едва-едва перстень не умыкнул с руки царевны.
   Иванушка старую песню завел:
   – А не я ли то был?
   Что тут началось!
   – Ты на себя посмотри, недотепа! Куда уж тебе до такого принца, что на дорогом гнедом коне чуть не в небо прыгнул!
   А Иван лежит на печи да усмехается.
   Тем временем в царской столице совсем переполох начался.
   Не спит царевна, не ест, все батюшку царя теребит:
   – Достань да найди мне ловкого молодца!
   Решила еще раз кликнуть всех ловких молодцев в столицу. Уговорила батюшку царя, чтобы тот вместе с ней пообещал и полцарства отдать. Царевна-то ладно, а вот полцарства обещанные десятки царевичей приехали отвоевывать, сотни королевичей, рыцари турнирные да люди знатные. А уж люду простого – толпа несметная. И братья Иванушкины явились вместе с женами. Бог с ним, с братом меньшим! Пускай лежит себе на печи, а Иванушка даже просить, чтоб с собой взяли, не стал. Только братья с женами – за ворота, а Иванушка – в луга волшебные, к любимым коням.
   Засвистал разливисто – так, что травы-муравы полегли. Примчались кони резвые, сильные – Сивушка, Гнедушка да Буланушка.
   – Знаю, что задумал ты, – говорит Сивушка. Тут не только сила нужна, тут мудрость, ловкость да опыт потребуется. Должен тебе сказать, Иванушка, что этот раз – последний. Получится – как сыр в масле кататься будешь сам да и нас не обидишь, думаю. Полцарством управлять – это не шутки, мы тебе верой и правдой служить будем, границы охранять станем от врагов ближних и дальних. Давай-ка, наряжайся, полезай в ухо правое.
   Сделал Иван, как Сивушка приказал – из левого уха богатырем и красавцем выскочил.
   Взлетел на Сивушку, и полетели они в стольный град, царевну отвоевывать.
   А царевна и вовсе чудное придумала: в окошке пятого яруса терема показалась да ручкой машет. Внизу толпа народу глазеет, а из гостей никто никак рискнуть не решается: слишком высоко забралась царевна, глумливо так перстенечком играет, посверкивает.
   – Крепче держись! – заржал сивый конь да как взлетит к самому окошку, где царевна сидела!
   Та и опомниться не успела, как Иванушка изловчился и снял с ее руки яхонтовый перстенек.
   Пролетел Сивушка над головами зевак и умчался.
   – Ищи, лови, хватай! – а Иванушки на коне и близко уже нету.
   Царевна рыдает, руки заламывает, царь гневные приказы отдает, толпа внизу, у терема, совсем развеселилась.
   Воротились Сивушка с Иваном на заливные луга. Поблагодарил милых коней Иван:
   – Век не забуду!
   – Перстенечек-то спрячь подальше, чтоб беды не было, – посоветовал Сивушка. Прыгнули кони, заржав, в высокие травы и растаяли в вечерних сумерках.
   Вернулся Иван домой, а тут и братья с женами в ворота въезжают. Наперебой рассказывают, руками машут, а Иванушке смешно:
   – Может, то я был?
   У родственничков и слов не хватило – аж задохнулись от возмущения!
   После пришли в себя:
   – Сиди уж на печи, дурачок!
   А в столице переполох не унимается. Царевна похитителя колечка требует, созвала сначала всех царевичей и королевичей и спрашивает:
   – У кого мой перстенечек?
   Молчат все.
   Потребовала, чтоб явились все рыцари, знатные люди, купцы, а потом и бедный люд собирать стала:
   – Признавайтесь, у кого мой перстень!
   Снова все молчат.
   Заплакала царевна, да и ушла в дальнюю светлицу. Не ест, не пьет – вот как иссушил сердце царской дочки молодой удалец, что кольцом завладел. Не только кольцом, видать!
   Чует Иван, что пришла пора ему к царевне наведаться. Сказал братьям:
   – Ухожу я в столицу сам. Не особо нужны вы мне, оказывается. Разбирайтесь со своим маком и песком без меня.
   Вышел к лугу, засвистел заливисто. Прилетели все три коня.
   – Други мои близкие, – говорит Иван, – душа рвется к суженой. Да и она полюбила меня, видать. Говорят люди, что совсем высохла от горя. Хочу явиться пред ее ясны очи, повиниться за тоску.
   – Добро. Ступай! Только на этот раз тебе Буланушка понадобится, самый молодой он из нас. Иди без нарядов особых, такой, как есть, – сказал Сивушка и заржал громко.
   Потом Сивушка повернул точеную шею к Буланушке:
   – Оставишь его у бани, что близ царского терема. А ты, – тут Сивушка кивнул Ивану, – заберись в баню и сиди там тихохонько. Сиди и играй на жалейке, люди царевнины сами тебя отыщут.
   Так все и вышло, как Сивушка сказал.
   Не нашла своего суженого царевна ни среди гостей дорогих да знатных, ни среди люду простого. И вдруг слышит: играет кто-то так хорошо, так заманчиво… В бане чья-то жалейка о любви рассказывала!
   Отправила царевна слуг туда, приказала привести хозяина жалейки.
   Привели да в сторону кинулись: в рваной одежде, худой да невидный совсем человек оказался. Молодой, правда. И рукавицы почему-то не снимает!
   Подошла к нему царевна, в глаза глянула. Потом сняла с его рук рукавицы, а там – ее перстенечек яхонтовый на мизинце посверкивает!
   Засияла царевна, счастливо засветились глаза ее:
   – Это он!
   Потом повернулась к челяди:
   – Расступитесь! Мы к батюшке идем, к царю!
   А Иван стоит, как каменный:
   – Чего я там не видел? Чтоб посмеялись надо мной? Ну, уж нет! Не пойду!
   С трудом уговорила царевна Ивана пред светлы очи отца явиться, благословения попросить.
   Царь увидел Ивана и осерчал поначалу:
   – Дочка, ты кого мне привела в зятья? Твоей руки просили и князья, и царевичи, и купцы богатые, а ты выбрала нищего!
   – Батюшка, у него мое колечко. Это он на коне летящем допрыгнул до пятого яруса и снял с моей руки. Значит, это судьба. Не перечь моей доле, прошу тебя!

   Дочка младшенькая у царя – любимица. Не стал царь перечить, сыграл свадьбу знатную. Вот так и стал Иван царским зятем. Две-то старшие уж давно замужем были: за князем одна, а другая – королевича женой была.
   Царь немолод был, стал задумываться, кому царство в наследство оставить придется. Собрал как-то раз зятьев своих и спрашивает:
   – Лет немало мне, смерть не за горами. Кому ж из вас царство в наследство передавать придется?
   Заспорили сразу меж собой старшие зятья: каждому хочется такой лакомый кусочек иметь. Видит царь, что раздор пошел, стал условие свое говорить:
   – Вот что, мои дорогие, мне не желания ваши нужны, а сноровка да умение. Царством управлять – не поле перейти. Кто из вас выполнит мое задание, тому и царством владеть. В тридевятом царстве, в тридесятом государстве есть свинка-золотая щетинка: рыльцем землю пашет, хвостиком боронует. Идет себе свинка, а за ней сразу пшеничка растет, в муку мелется. Пироги сами выпекаются, да такие, что на царский стол не стыдно ставить. Кто из вас такую диковинку добудет, тому и царство достанется!
   У старших зятьев ума немного было: собрали по войску каждый да с музыкой впереди солдат пошли.
   А Иван и думать об этой свинке-золотой щетинке не хочет.
   Стала жена попрекать его: посмотри, свояки пошли добывать диковинку, а ты все сидел бы сиднем. Им батюшка царство отпишет, а мы что, сухари есть будем?
   – Не хочу никакой свинки! Вот выдумали сказку!
   Заплакала жена Иванова, а тот, знай, на жалейке играет. Прошло время, от старших зятьев ни слуху, ни духу.
   Печалью наполнился царский дворец.
   Говорит как-то Иван жене:
   – Сходи-ка к отцу, попроси лошаденку. Поеду за свояками да за свинкой этой, будь она неладна.
   – Поздно теперь: либо они свинку нашли и домой везут, либо сгинули. Не ходи! – испугалась жена за Ивана.
   – Не перечь, ступай к отцу! А коли не даст лошадь, пешком пойду.
   Делать нечего, пошла жена к царю.
   – Батюшка, надумал Иван вслед за свояками ехать. Дай ему лошаденку какую-нибудь. Авось, не зря в путь собрался.
   Царю не жалко: хоть какой-то толк от младшего зятя будет. Да любимице – младшей дочке отказать не смог.
   Иван ходил-ходил вокруг этой клячи, что царь ему выделил, сел на нее задом наперед. Та с перепугу и рванула прочь под смех и улюлюканье дворни.
   Только выехал Иван за околицу царской столицы, спрыгнул с клячи, хлестнул ее поводом:
   – Иди, гуляй, болезная!
   А сам засвистал по-молодецки, любимых коней созывая.
   Примчались тут же и Сивушка, и Гнедушка, и Буланушка.
   – Что задумал, Иванушка?
   – Кони мои, други мои, – начал Иван. – в тридевятом царстве, в тридесятом государстве живет свинка-золотая щетинка. Рыльцем землицу роет, хвостиком боронит, а следом пшеничка растет, в муку мелется, пироги сами по себе появляются. Да такие сладкие, что на царский стол не стыдно ставить. Как бы раздобыть эту диковинку? Жена поедом ест, батюшка ее условия ставит…
   – Да, запросто! – отвечает Сивушка. – Тут и самый из нас молодой, Буланушка, справится. Только шелковый шнурок да кожаная плеточка понадобятся.
   – Где ж их взять здесь в поле?
   – Погоди, сейчас добуду, – сказал Сивушка и исчез. Не успел и подумать чего Иван, как конь сивый воротился.
   – Держи! – и протягивает Ивану и кожаную плеточку, и шелковый шнурок. – Твое дело, как только ее увидишь, покрепче стегать свинку плеточкой. А ты, Буланый, топчи покрепче ее копытами, иначе несдобровать вам.
   Как прежде было, влез Иван в правое ухо коню, только теперь буланому, вылез из левого добрым молодцем. Вскочил на коня – и в путь!
   Для молодого и горячего Буланушки семь верст – не расстояние: вмиг примчал Ивана в тридевятое царство, тридесятое государство.
   Глядит Иван – и в самом деле, чудо-диковинка – свинка-золотая щетинка все делает, как по-писаному.
   Подивился Иван, глядя, как действует свинка-золотая щетинка, а потом вспомнил, что Сивушка ему наказывал. Подполз к свинке и ну хлестать ее кожаной плеточкой! А Буланушка копытами норовит свинку потоптать.
   Взмолилась свинка:
   – Чем провинилась я перед тобой, Иванушка! За что так больно бьешь?
   – Смирись-ка! Не то живой не уйдешь! – Ивану и самому жаль свинку, да приказ помнит.
   – Ладно, – говорит свинка, – чего тебе надобно?
   – Со мной поедешь! Царь-батюшка приказал тебя доставить к нему, – с этими словами накинул свинке на шею шелковый шнурок. Сам вскочил на Буланушку, и отправились они в обратный путь. Иван на коне скачет, а свинка – за ними, едва поспевает.
   Едет он так, в меру быстро, смотрит, а навстречу ему два полка с музыкой шествуют. Понял Иван, что это свояки только-только к тридевятому царству, тридесятому государству подбираются. Быстро соскочил с Буланушки, в одно ухо влез, из другого вылез – снова в себя обычного превратился. Буланушку отпустил траву пощипать подале, а свинку шнурочком к стволу дерева привязал. Потом костер развел – вроде как кашу варит да на жалейке своей играет.
   Подобрались свояки со своими полками поближе, разведчиков подослали глянуть: кто это там костер развел.
   Вернулись разведчики и докладывают:
   – Иван там. И свинка-золотая щетинка рядом привязана.
   Удивились свояки несказанно:
   – Быть этого не может! Он же дома оставался!
   Решили сами посмотреть, и если вправду Иван добыл свинку – отобрать.
   Подошли. Точно, Иван. И свинка рядом привязана.
   Поздоровались, а сами смотрят, как бы свинку отобрать. Стали сулить Ивану всяких сладостей, вина, даже золота. А Иван ни в какую!
   – Не отдам, – говорит, и все! Самому нужна, тестю отведу, старика порадую! Что вам одна свинка? Там, – и Иван рукой махнул в сторону лесочка, откуда пришел, – этих свинок – целое стадо!
   А своякам много не надо – только одну. Не отстают от Ивана – и все!
   – Ладно, уступлю вам эту свинку за один палец-мизинец с правой руки от каждого. Режьте – и забирайте животину редкую.
   Долго думали свояки – больно же резать по живому, а потом все одно согласились: жадность одолела. Это ж каждому по полцартсва теперь будет. И всего за один палец!
   Отдали пальцы Ивану, отвязали свинку-золотую щетинку и домой заспешили. Даже полки свои вместе с музыкой побросали: сами как-нибудь доберутся!
   Спрятал Иван пальцы свояков подальше в мешок, свистнул Буланушку, вскочил ему на спину – и скорей к дому.
   Свояки-то долго добирались, а Иванушка мигом домчался. Отпустил в волшебные заливные луга коня верного, а сам пешком домой добрался.
   Жена увидела его голодного да оборванного, без добычи и без лошади, только руки развела:
   – Что ж ты у меня такой неудачливый! А лошадь куда дел?
   – А чего ты хотела? Разве на такой лошади далеко уедешь? Меня самого чуть волки в степи не загрызли.
   – Батюшке-то что я скажу? Ни свинки, ни кобылы…
   Много ли, мало ли времени прошло, а заявились, наконец, и свояки со свинкой-золотой щетинкой. Едва успели привязать у крыльца царского, а она давай свои чудеса показывать: рыльцем землю роет, хвостиком боронит, следом пшеничка прямо рядом с крыльцом из земли лезет… И пироги, конечно, появляются. Словно из водуха!
   Царь не нарадуется. Тут же велел на пир гостей звать, чтоб чудо-свинку показать да пирогами угостить. Назавидовались гости, ведь ни у кого такой свинки нет.
   Свояки после пира решили у царя своего добиться. Обещал ведь царство отписать! Пришли к нему и стали требовать, чтоб выполнил обещанное.
   А царь и говорит:
   – Нет, за царство одной свинки-золотой щетинки мало. Далеко за морем, слыхал я от купцов, живет чудо-кобылица. Не скачет – летит, быстрая, как огонь. Гуляет она на волшебных зеленых лугах, в траве-мураве шелковой катается, силу набирает. А стерегут да приглядывают за ней двенадцать коней златогривых. Вот приведете ко мне ту кобылицу да табун коней златогривых, так и быть – отпишу на вас царство.
   Делать нечего. Да и не поспоришь! Собрали свояки войско больше прежнего, музыку снова с собой взяли и пошли строем за кобылицей, как на войну. Люди вслед посмеялись да и забыли вскоре.
   Только Иванова женушка не успокоится:
   – Что ж ты, Иван, в первый раз удачу упустил, теперь тоже смотреть только будешь?
   – Что тебе неймется? У меня ж войска-то нет, куда я без войска поду? – хитро улыбается Иван.
   Оставила жена Ивана в покое, а он через некоторое время ей:
   – Попроси у отца лошаденку какую-нибудь. Уговорила, поеду вслед своякам.
   – Так они уже, небось, с кобылицей возвращаются, – смеется жена.
   – Подумаешь, великое дело! Вот с ними тогда и вернусь!
   – И что я отцу скажу? Что ты лошадей у него на прокорм степным волкам берешь?
   – Да ладно тебе, царь не обеднеет!
   Выпросила Иванова жена еще одну лошадку для мужа. Тот сел – лошадь едва не упала сразу, такая клячонка была. Отъехал Иван с горем пополам за околицу, слез с лошадки да и отпустил ее на волю. А сам свистнул, призывая коней своих златогривых.
   Примчались они, стал Иван рассказывать о кобылице да табуне златогривых ее хранителей.
   – Вот новость ты нам рассказал! – заржал Сивушка. – Матушка это наша. Охраняют ее теперь девятеро братьев наших, а мы втроем тебе служим. Ничего страшного, поможем тебе. Только ступай назад да возьми у царя дедову цепь на двадцать пудов. Понадобится.
   Вернулся в столицу царскую Иван да прямиком в хоромы к тестю. Сказал, что, мол, так и так, цепь требуется, коли хочет кобылицу иметь.
   Царь удивился, но тяжелую цепь дал:
   – Ишь ты, хитер, однако!
   Вернулся Иван к коням. Сивушка и молвил:
   – Сам с тобой поеду. Слушай меня внимательно: как только оседлаешь кобылицу – держись крепче! Будет она тебя носить по белу свету так быстро, что и слететь недолго. Да и жаром опалить может. Уж я-то матушку, как никто, знаю. Я буду рядом скакать, разговорами ее отвлекать. А коли догадается, что тебе помогаю, брось конец цепи мне. Ухвачусь зубами и держать буду за цепь. Не ручаюсь, что получится, но попробовать надо. Иначе загоняет она тебя, пока не свалишься где-нибудь в пропасть.
   Случилось все так, как Сивушка предсказал.
   Подкрался Иван да на кобылицу и вспрыгнул. Ох, что тут сталось! Сначала кобылица пыталась сбросить нежданного седока, потом хотела его огнем из ноздрей пожечь, да не достала. И только после понеслась вскачь. Да так быстро, что ветер свистал в ушах. Чудом Иванушка держался за ее роскошную гриву, несколько раз чуть было не слетел со спины чудо-кобылицы. Уж не помнил Иван, сколько раз она вокруг света его пронесла, только почувствовал, что слабеет. Еще чуток – и сбросит кобылица его со своей спины. Вовремя про цепь вспомнил. Бросил конец Сивушке, что рядом несся. Ухватил тот цепь за конец зубами – потише пошла кобылица. Сынок-то ее, Сивушка, тоже был силы немереной!
   Устала, наконец, кобылица, остановилась и спрашивает:
   – Ты кто такой? Что тебе от меня нужно? – это она к Ивану обратилась. А потом и у сыночка спрашивает:
   – Почему человеку помогаешь? Даже против матери пошел!
   Сивушка отвечает:
   – Служу я, матушка, хорошему человеку. Батюшка его добрый был да помер. Да и Иван зла никому не причинял. Ты учила добро нести.
   – Так объяснить сразу надо было, зачем по свету носились впустую?
   – Боялся я, матушка, что осерчаешь, – и Сивушка голову опустил.
   – Ладно, что с вами делать! Рассказывайте!
   Поведал Иван историю свою, о наказе тестя рассказал, о жене, царевой дочери любимой.
   Говорит кобылица:
   – Ладно, послужу тебе да твоей женушке любимой. О тесте больше и не заикайся: царство получишь, и нам вольготно не лугах будет. Поехали!
   Отправился Иван на кобылице верхом назад, в свое царство. За ними – Сивушка да еще девятеро братцев, коней златогривых.
   Вдруг видят: по дороге, из-за холма войско огромное движется, и музыка духовая играет.
   Понял Иван, кто это, отпустил Сивушку пастись неподалеку, а сам костер разжег, похлебку варит.
   Дым от костра далеко виден. Отправили свояки разведчиков, чтоб разузнали те, кто там, впереди.
   Разузнали разведчики все, вернулись доложить:
   – Это Иван на костре похлебку варит. Рядом кобылица славная, а еще девятеро златогривых коней пасутся неподалеку.
   Удивились свояки:
   – Почему только девять? Ведь их должно быть двенадцать!
   Решили свояки сами поближе подойти да расспросить Ивана, что да как.
   – Ну, ты, Иван, и ловок! Неужто кобылицу обуздал? Хороша, однако! – а сами в глаза Ивану не смотрят, замышляют что-то.
   – Ничего удивительного, – признался Иванушка. – Да, там еще много лошадей! Я одну только взял да девять коней впридачу. Ваша добыча еще вас ждет! – и усмехнулся.
   И виду не подали свояки, что знают, какую кобылицу Иван ведет к тестю. Давай его уговаривать, уламывать, чтобы уступил им именно эту.
   – Ладно, – отвечает Иван, – берите. Только за нее по пальцу-мизинцу с правой руки отдайте.
   Те и рады: зато царство теперь им принадлежать будет.
   Отрезали свояки по пальцу да и отдали Ивану. Тот в мешок спрятал и своей дорогой пошел.
   Вернулся домой, как и в прежние времена, раньше свояков.
   На пороге жена встречает:
   – Ну что, Иванушка? Снова ни с чем заявился? Хоть бы ту клячонку привел, чтоб отцу отдать.
   – Нечего отдавать: издохла она от старости по дороге. Отнесу-ка я батюшке нашему хоть цепь, что брал на время у него.
   В этот раз недолго пришлось ждать свояков: и сами живехоньки-здоровехоньки, и кобылицу знатную привели. Рады без меры – царство им достанется!
   А царь злится, в руках перо да бумагу вертит, а отписывать царство не хочет.
   – Вот что… – начал он, а зятья переглянулись: старик издевается над ними, что ли? Еще что-нибудь придумал?
   И точно!
   – Вот что, зятья мои дорогие! Всем вы мне угодили, но есть еще одна вещь, которую я хотел бы иметь. Сделаете – царство ваше!
   – Говори, батюшка, – от злости одного из зятьев аж перекосило. Второй бледный стоит, слова в глотке застряли.
   – Так вот, – продолжал царь, – за тремя синими морями, за горами высокими, что кажется, небо держат, живет свирепый лев. Цепи крепкие держат его у колодца, а двенадцать слуг воду ему носят и днем, и ночью. Не простой это лев, волшебный: воду пьет – все болезни и у людей, и у скота забирает. Приведите этого льва сюда, тогда и о царстве поговорим.
   У обоих свояков одновременно мысль мелькнула: «Иван добудет, а мы у него заберем, чего бы это ни стоило!»
   Согласились, собрались и поехали.
   А жена Ивану снова житья не дает:
   – Ну, что ты себе думаешь? Все лежал бы да лежал! И жалейка твоя уже надоела мне – слышать больше не могу! Ступай, приведи льва! Не милостыню же на старости лет просить.
   – Так подаянием тоже люди живут. Что здесь такого страшного! Проживем как-нибудь без этого льва, – и снова улегся.
   Жене уж и надоело подталкивать Ивана, успокоилась.
   Через пару месяцев он вдруг сам попросил, чтоб у отца лошадь взяла.
   – Ну, уж нет! Не пойду больше к батюшке позориться. Хочешь идти – иди, только пешком. Все равно от тебя никакого толку.
   Иван и спорить не стал. Встал, оделся, обулся, подпоясался да и ушел. Выбрался на околицу, кликнул своих верных друзей – коней златогривых. Рассказал Иван им о новой задаче, что тесть задал.
   Сивушка и говорит:
   – В этот раз на гнедом коне поедешь. Доберешься за три синих моря, за высокие горы – коня отпусти, а сам напросись поить льва. Возьмут тебя, улучи минутку и вот этим молотком разбей цепи. Молоток не простой – каменную стену прошибает с одного удара.
   – Спасибо, братец! – отвечает Иван Сивушке. – Уж сколько раз выручали вы меня, смогу ли отплатить добром так же?
   – Спеши, потом разговоры разговаривать будем, – сказал Сивушка и весело заржал.
   – И то, правда! – и Иван вскочил на гнедого коня. Тот мигом перенес Ивана через три синих моря, в мгновение перелетел через высокие горы.
   Колодец, льва и людей, что воду ему носили, увидел Иван сразу. Поздоровался, напросился помогать.
   – Не получится одному справиться! Мы вот день и ночь носим воду, а ему, – и люди кивнули в сторону льва, – все мало!
   – Вы царю доложите, что, мол, один хочет нас всех заменить.
   Отправили гонца к царю, а тот обрадовался:
   – Пусть носит! Устали уже все от тяготы такой. Три дня продержится – и хорошо!
   А Ивану только того и надо.
   Отошли люди в сторонку, наблюдают. Видят – справляется. Рассказали царю, а тот удивился:
   – Посмотрим, что завтра будет!
   Ночью, когда все остальные уснули, Иван стал уговаривать льва бежать:
   – У нас в царстве тебе лучше будет. Давай убежим!
   До рассвета уговаривал – согласился лев. Ударил всего один раз по цепи Иван – рассыпалась привязь на мелкие кусочки.
   Вскочил Иван верхом на льва, и полетели они назад, через высокие горы, через синие моря – домой, в родное царство.
   Странно, но совсем неподалеку от царской столицы увидел Иван свояков. Те даже не пытались искать льва, а просто ждали Ивана. Уж как они его уговаривали, на колени падали: «Отдай льва!»
   – Да что же это вы такие ненасытные: все отдай да отдай! Жена совсем заела меня: ни на что, говорит, я не способен.
   А свояки все не отступают – упрашивают: «Отдай!»
   – Ладно, уговорили, – согласился Иван. – Только теперь по куску кожи со спины вырежете, тогда соглашусь.
   А свояков такая жадность одолела, что и кожу себе порезать согласились.
   Эти страшные два куска кожи Иван спрятал глубоко в торбу. Только отъехали свояки, кликну-свистнул верного Гнедушку, вскочил верхом – да поскорее домой!
   Лишь в ворота вошел, а над ним даже слуги давай смеяться:
   – Три дня погулял и вернулся к жене.
   А жена – в слезы:
   – На посмешище нас выставил!
   А Ивану хоть бы что:
   – Да пусть смеются, лишь бы не плакали!
   – Подожди, заплачем, когда есть нечего будет – своякам с сестрами все царство достанется!
   – Не горюй – проживем!
   Ничего не поделаешь – жена и успокоилась.
   Тут, как назло, с музыкой и песнями, ведя в поводу льва, свояки вернулись. Собрались все цари, что по соседним царствам жили, принцы и короли, купцы да знать всякая. Три дня пировали без продыху, дивились на заморские диковинки.
   Посылает за Иваном да младшей дочкой царь советника своего:
   – Зови Ивана да любимую дочь, пусть слушают, кому я царство отписывать буду.
   А Иван не пошел. «Не хочу!» – говорит. Еле жена уговорила:
   – Хоть клочок земли попросим. Жить-то надо где-то!
   Поднялся Иван в царские хоромы, стоит в уголочке, слушает.
   А царь с речью выступил:
   – Слушайте все! Зятьям старшим и моим дочкам, их женам отдаю навечно все царство. Мне, кроме хлеба и милости вашей, ничего не надо.
   Важно поклонились зятья, поблагодарили.
   – А мне, отец, что-нибудь подаришь? – это Иван проговорил, выступая из уголочка на видное место.
   – Ничего тебе не дам! Лежа на печи, царством не управляют, – сказал царь, как отрубил.
   – Интересно, батюшка, а за что своякам моим такая честь – царство в дар?
   – Как это за что? Все редкие диковинки мне добыли!
   – Они добыли? Вот новость! Да они у меня и свинку, и кобылицу, и льва выпросили! Никуда они не ходили, ничего и никого не добывали. Обменялись у меня на кое-что. Батюшка, вели им сапожки-то снять да и перчаточки с рук отдать.
   – Это еще зачем? – удивился царь. – Ну-ка, снимайте перчатки, сапоги тоже! – приказал.
   Батюшки-светы, и вправду: на ногах-руках пальцев нет.
   – Это они за свинку и кобылицу мне отдали, – сказал Иван и достал из торбы пальцы свояков.
   Те стоят, как столбы вкопанные, бледные…
   – А вот еще куски кожи со спин! – и Иван стал доставать свернутые куски кожи.
   – Не надо, верю! Ах вы, негодяи! – закричал царь. – Обманом хотели заполучить царство! А ну, вон из моего дома и из моего царства!
   Так и выгнал их прочь с глаз.
   – Иванушка, а почему только девятеро коней ты привел?
   – Так трое из них мне уже много лет служат! – вышел Иван на крыльцо, свистнул по-молодецки. Примчались, сверкая золотой гривой, высекая искорками-звездами из копыт, кони друзья Иванушкины – отцов подарок.
   – Вот тебе, Иванушка, и владеть всем царством, – сказал царь.

Сестрица

   Близко ли, далеко ли, а в одном селении жили мужик с бабой. Мирком да ладком жили, но кручинились частенько. Дочка Аленка, как могла, веселила их: сказки родительские слушала да им пересказывала.
   Одного Аленка понять не могла: почему соседи не Аленкой зовут ее, а Крапивницей. Крапивница да Крапивница! Прибежала однажды Аленка к матушке, плачет и спрашивает:
   – Матушка, почему все меня Крапивницей кличут? Ведь меня Аленкой звать!
   – Не сердись, доченька, – отвечает мать, – растешь, как крапива у ворот: ни братьев, ни сестер у тебя нет!
   – А почему у меня нет ни сестер, ни братьев?
   – Есть братья. Жили с нами три твоих брата до поры до времени. Налетела однажды страшная буря. Только не буря это была: стая черных драконов! Налетели, все дома пожгли огнем. Людей тогда много полегло, чай, все! Вот мы с батюшкой остались… А братья твои в бой с драконами вступили, многим из них головы порубили, а потом братья пропали. Горестно думать, что погибли они. Может, живут где-то, о нас думают…
   – Матушка, не хочу Крапивницей жить, пойду братьев искать!
   – Аленушка, милая, коли б знать, где искать, так давно б уже я пошел да нашел, – батюшка ласково погладил Аленку по русой головенке.
   – Пустите меня, я найду, – стала умолять Аленка родителей. А им страшно было и дочку потерять, долго не соглашались. Потом видят: не пустят – сама уйдет!
   – Ладно, – как-то однажды матушка сказала. – Иди! Только Сивку бери, пешком долго не походишь. Вдруг в дальние края придется идти.
   – Спасибо, матушка! Благослови, батюшка! – бросилась на шею родителям Аленка.
   Собрали Аленку в дорогу, хлебушка дали, молочка, а водицу сама найдет по дороге.
   Вот отправилась Аленка в путь. Сивка рядом, а тут еще и собака домашняя, Лыска, следом увязалась. Радуется Аленка: все же веселее, не так страшно!
   Долго ли коротко ли шла Аленка, только притомилась, на спину Сивки взобралась. Лыска рядом бежит, зорко в степь поглядывает: вдруг волки!
   Вдруг видит Аленка, впереди перекресток. Куда же направиться?

   Спросить решила Аленка у Сивки:

     Сивушка-голубушка,
     Мне дорожку укажи,
     Братьев где искать-
     Скажи!

   Сивка умницей была, мордой влево повела. Заржала – путь указала!
   Обрадовалась Аленка, повернула влево. Долго ехала Аленка полями заливными, лесами густыми, мимо озер глубоких, вдоль ручьев прозрачных. В сумерках уже увидела избушку, обрадовалась несказанно: будет, где переночевать, матушкиного хлебца поесть да друзей верных – Сивку и Лыску – покормить.
   Слезла, еле живая от усталости, с Сивки, в избушку вошла. А там – старая, костлявая, с длинным носом, что к узкому да беззубому рту свесился, бабка сидит.
   – Чего тебе, девонька? – спрашивает, а сама злыми глазами смотрит.
   – Да вот, братьев своих пропавших ищу. Не знаете, где они?
   – Не знаю. Оставайся ночевать, завтра с утра вместе пойдем искать.
   – Спасибо, бабушка, только матушка не велела нигде ночевать. Надо бы идти дальше! – и заплакала.
   – Куда ты, на ночь глядя, пойдешь? Волкам на поживу, что ль?
   Осталась Аленка. Вышла только Сивку в луга выпустить, чтоб свежей травки пощипала да в ручье воды напилась. А еще хлебушка, что матушка с собой в дорогу дала, Лыске дала. А та щерится, рычит и на избушку косится. Не нравится ей, видимо, хозяйка избушки. Тявкает как-то складно да понятно:

     Не ложись в избушке спать,
     Не велела ночевать
     Матушка родимая.
     Тяв, тяв!

   Погладила Аленка Лыску, но не послушалась, ушла в избушку ночевать. Пока не уснула, все рассказывала старухе про матушку да батюшку, про братьев, что пропали так давно. Не заметила, как в сон провалилась, а бабка, оказывается, настоящей ведьмой была. Обрадовалась, услыхав о братьях.
   – Это они со свету всю мою родню сжили! Вот теперь поквитаюсь! – и от радости руки потирает.
   Утром вскочила ведьма ни свет ни заря, одежду нарядную, в которой Аленка к ней пришла, спрятала, а ей обноски старые да рваные кинула.
   Проснулась Аленка – хвать, а одежды ее любимой, что матушка сшила, нет!
   – Где мое платьице? – спрашивает у бабки.
   – Надевай, что есть! Чай, не на праздник собралась – по чащобам рыскать придется! – и расхохоталась ведьма, довольная, что отобрала красивое платьице. Сама-то нарядилась, что на ярмарку.
   Делать нечего: надела рванье на себя Аленка да пошла запрягать Сивку. Старуха, тем временем, под юбку нож да толкач спрятала – пригодится, небось!
   Уселась ведьма в повозку, как барыня, а Аленке приказала с лошадью управляться.
   Ох, не нравится Лыске ведьма старая: рычит на нее, чует злобную душу и мысли подлые. Бежит сбоку и лает:

     Барабаха темной ночью
     Ножик и топор заточит.
     Уходи, Аленка, прочь,
     Или утром или в ночь!
     Тяв, тяв!

   Ведьма Барабаха и впрямь в мыслях такое держала, потому схватила толкач да как швырнет в Лыску!
   От боли завизжала собачка – лапку перебила ей злая старуха. Хотела Аленка соскочить, перевязать да в повозку Лыску взять, а Барабаха как закричит на нее:
   – Ну-ка, на место! И сиди тихо, пока жива!
   Заплакала Аленка – никто никогда с ней так грубо не обращался! И Лыску жалко. Смотрит Аленка, а собачка верная следом, на трех лапках, но все равно бежит.
   Далеко ли, близко ли проехали – снова развилка.
   – Куда дальше? – растерялась Аленка, Сивку верную спрашивает:

     Сивушка-голубушка,
     Снова путь мне укажи!
     Братьев где искать,
     Скажи!

   Сивка аж затанцевала и направо показала. А дорога была в рытвинах да ухабах, через темную дубраву вела, потом мимо болота на луг.
   Видит Аленка, а на лугу три коня пасутся, на пригорочке шатер стоит. Обрадовалась:
   – Братики миленькие!
   А ведьма как дернет Аленку за косу тяжелую:
   – Сиди молча! Здесь мои братья живут – не твои!
   Слезла ведьма с повозки, сама пошла к шатру, а Аленке приказала сидеть на облучке.
   Вышли три добрых молодца из шатра. Да такие крепкие, красивые – кровь с молоком!
   – Чего тебе, бабушка?
   – Аль не признали? Да сестрица я ваша, любезные вы мои! Полсвета прошла, вас разыскивая, состарилась совсем в дороге, умаялась, а вы вон как встречаете!
   – Ты жива после той бури осталась?
   – Да что ж с тобой такое сталось – старая совсем?
   – Не может быть… – это третий, самый старший, засомневался.
   – Да я это, братцы, я! – старуха кинулась молодцев обнимать, чтоб совсем не засомневались, на нее, сморщенную, глядя.
   Завели старуху в шатер, а та давай пересказывать, что от Аленки слышала. Совсем сомнения пропали у братьев.
   Старший спрашивает:
   – А кто та девица, что лошадью правит?
   – А так, наняла одну попрошайку, – и сверкнула злобно очами.
   – Уж мы так по матушке с батюшкой соскучились! Вот еще ведьму старую, Барабаху, изведем, и домой поедем, – и старший допытливо так, внимательно, глянул в очи ведьмы. Та быстро взгляд отвела.
   – Ну, и ладно, – средний брат говорит. – Пускай твоя наймичка и наших коней попасет.
   Ведьма вернулась к Аленке и пригрозила:
   – Мои братья строгие! Чуть лишнее что скажешь – вмиг язык тебе отрежут! И не суйся к шатру, коли жить хочешь!
   А сама уже размечталась, как изничтожит и братьев, и девчонку эту настырную.
   – Зарежу ночью – и все!
   Плачет на лугу Аленка, про матушку, батюшку да братьев думу думает. А Лыске травками лапку больную лечит.

     Солнышко ясное,
     Сырая землица,
     Мелкая росица,
     Что матушка делает?

   Ответили и земля, и солнце:

     Матушка,
     Холсты ткет,
     Золотом-узором
     Вышивает,
     Аленку
     С братьями ожидает…

   Услышал разговор Аленки с солнышком, землицей и росицей старший брат. Вышел и прислушался: голос-то знакомый! Да приговорки матушкины помнит хорошо.
   Вернулся в шатер и говорит:
   – Что-то до боли знакомый голосок у девицы этой! Да и слова знакомые – матушка говаривала…
   Запылало злобой ведьмино лицо, изрытое морщинами, выкрикнула:
   – Девка эта хитрая да ленивая! Меньше слушайте ее!
   Средний брат не выдержал, вышел послушать голос Аленки. Старуха за руки братьев хватает, выходить не дает. И младший вышел, отвел крючковатую руку старухи – и вышел.
   Слушают братья Аленкин плач, а тут и Лыска заскулила:

     Ведьма Барабаха
     С братьями сидит.
     Ночь придет – зарежет.
     Братьям отомстит.
     Тяв, тяв!

   Повернулся средний брат и говорит старшему:
   – Что-то тут не так!
   Переглянулись братья – и все поняли! Да это сама ведьма Барабаха их за нос водит, хочет отомстить за своих родичей – нетопырей!
   Кинулся младший брат к Аленке, обнял ее, защищая, а старший и средний братья схватили ведьму и в костер бросили. Пепел потом в чистом поле развеяли, чтобы мерзким духом ее и не несло по округе.
   Сестрицу свою настоящую обняли и поцеловали.
   – Ну, что ж, – говорит старший брат. – Теперь можно и к матушке с батюшкой возвращаться.
   Сели они на своих коней, Аленка с Лыской на руках в повозку села. Сивка – мудрая лошадка – следом за братьями пошла.
   Вернулись все к матушке и батюшке. Теперь никто Аленку больше Крапивницей не называет: есть у нее братья!

Василь и трехглавый змей

   Жили-были в одном благодатном краю люди. За землицей ухаживали любовно, потому не бедствовали. Все у них было: и хлебушек, и пироги на праздники, одевались красиво и добротно, ярмарки устраивали, пели и плясали.
   Беда пришла, откуда не ждали. Прилетел, невесть из каких краев трехголовый змей. В темном дубовом лесу вырыл себе под скалой лежбище, выжег вокруг деревья и трое суток отсыпался. Проснулся голодный, злой, полетел над хлебосольным, добрым краем и давай жечь все вокруг.
   Страшно на него было даже издалека смотреть: клыки огромные из пасти торчат, из глотки огонь вырывается, и гром такой среди ясного неба, что скотина, услышав, замертво падала.
   Удивились такому чудищу люди, а потом испугались вовсе. Особо змей страху нагнал, когда смертной карой грозить стал и потребовал, чтобы люди каждый день по три раза сгоняли скотину ему на прокорм. То ему овцу надо, то корову, то коня или свинью. Много у людей домашнего скота было, да и тот скоро закончился – весь этому прожорливому чудищу скормили. Чтоб на людей глаз свой злой не положил, даже собак и кошек ему отдали.
   Что дальше делать, никто не знает. Нечего змею отдавать, самим бы выжить.
   Настал день, когда змей ненасытный за людей принялся: ухватит с лету зазевавшегося человека, порвет клыками да в нору свою утащит.
   Люди совсем веру потеряли, бегают по закуткам да подвалам, прячутся. Не стало житья вовсе!
   В то лихое время занесло каким-то ветром в неприютный теперь край человека по имени Василь. Бывал он раньше в цветущем краю, а теперь на могильной земле оказался. Кого ни спросит, в чем дело, отмахиваются люди и бегут, прячутся.
   Застал как-то Василь семью, что от горя уже ничего и никого не боялась: вырезал трехглавый змей почти всю их семью. Сидят на лужайке перед своим домом и плачут, слова сказать не в силах.
   Отворил калитку Василь, зашел и присел рядом. Послушал, как голосят женщины, и единственного молодого мужика, что в живых остался, спрашивает:
   – Что у вас тут за беда? Отчего люди горюют так и кого боятся смертно?
   Рассказал мужик Василю о трехголовом змее, что изничтожил весь скот и до людей добрался.
   – Много повидал я зла на земле, попробую отвести от вас эту напасть, – горько было Василю видеть, как гибнут прежде такие веселые и хлебосольные люди.
   Взял он палицу дубовую с острыми шипами на конце да к лежбищу змея подался.
   Змей увидел его с этой дубиной да как расхохочется:
   – Ты чего сюда с этаким прутиком заявился? Никак пощекотать меня задумал?
   – Убирайся-ка ты, змеюка, отсюда подобру-поздорову! – Василь крепкий был, не робкого десятка молодец.
   – Ух, ты! Грозный какой! Да я тебя сейчас мигом в пепел сожгу да по ветру пущу. И собирать нечего будет!
   – Отродье ты, змей, гадючье! Не таких, как ты, бил да рубил. Тоже все выхвалялись поначалу! – и Василь смело пошел на чудище.
   – Иди сюда, иди поближе… – прошипел змей, – я сегодня еще не завтракал!
   И вдруг как свистнет! Да так сильно, что деревья наклонились, листья зеленые облетели, словно осенние ветры задули.
   Подломились у Василя ноги в коленях, прижало его к земле, будто в сухую былинку враз оборотился.
   Вскочил Василь, лишь только страшный свист прекратился, и к бою приготовился:
   – Да такой свист, что мышиный писк! – говорит он змею. – Вот сейчас я засвищу! Ты только приготовься: глаза завяжи, а то брызгами разлетятся от моего свиста.
   Оторопел змей да растерялся слегка: завязал платком желто-горячие глазищи свои.
   А Василь мигом подскочил да как со всего размаху ударит змея по голове – у того из-под повязки из глаз искры полетели да землю на локоть вглубь прожгли.
   Сорвал змей платок с глаз, удивился:
   – Ты что, сильней меня?! Быть такого не может! Давай-ка, еще другое сделаем. Вот ты можешь, например, быстро камень раздавить?
   С этими словами змей оторвал огромный валун от скалы, под которой нору себе устроил. В одной лапе держит, а другой как ударит по камню – так в крошки валун и разлетелся!
   – Видел? – шипит злобно змеище.
   – Да так может каждый ребенок, не то, что я! – рассмеялся Василь. – Ты попробуй сжать его так, чтоб вода из него рекой потекла! Тогда, может, и поверю в твою силу.
   Совсем перетрусил змей, взмолился:
   – Слушай, Василь, убери ты свою дубину с колючками. Проси, чего хочешь! Послужу тебе.
   – Не надо мне ничего от тебя. У меня дом – полная чаша, все есть! Не веришь? Поехали – покажу, сам увидишь.
   Змей то ли поверил, то ли не поверил, но ведь не завтракал еще – добыча все равно нужна! Хитро глянул на Василя и говорит:
   – Ладно, поехали, покажешь, что там у тебя есть!
   Сел Василь в повозку, а змея запряг вместо лошади. Правда, дубину из рук не выпускает.
   И вот змей по-над землей летит, сбруей увешанный, а за ним повозка с Василем.
   Долетели-доехали так до опушки леса, а там быки и коровы паслись, которых люди в лесу от змея прятали.
   Увидел змей такую добычу, аж клыками заскрежетал! Из упряжи бы вырвался, да в повозке Василь сидит со своей страшной дубиной!
   Стал змей Василя уговаривать:
   – Поймай мне быка, есть же хочется!
   Василь сделал вид, что пошел быка ловить, а сам уселся и лыко стал драть. Ждал-пождал змей да не дождался: голод – не тетка! Схватил змей одного быка и поволок к повозке.
   Тут, наконец, вышел Василь из лесу, а руках лыко держит.
   – Это еще зачем? – спрашивает змей.
   – Да сделаю веревку, свяжу с пяток быков. Чтоб добыча, так добыча была!
   Засуетился змей:
   – Зачем так много, вот и одного хватит! Принеси пока дров, на костре жарить быка будем.
   Пошел Василь в лес, уселся под дубом и ворон в небе считает.
   Не выдержал змей, подлетает к Василю:
   – Чего так долго ходишь?
   – Да не хожу я, не видишь, что ли? – смеется Василь. – Думаю!
   – Чего тут думать, отощал я с тобой! – злится змей.
   – Думаю, что лучше пяток дубов на костер взять…
   – Да зачем нам столько! И одного хватит! – змей от ярости схватил дуб и вырвал его с корнем.
   Наконец, змей изжарил быка и зовет Василя:
   – Угощайся!
   – Нет уж, дома обедать буду. Твой бык мне на один зуб, на полукуса.
   Проглотил змей быка и вкуса не заметил – мало!
   Едут-летят дальше. Вот и показалась уже изба Василя, где он с женой и детками живет. Увидели детишки летящего змея да родного батюшку – радуются, бегут навстречу, смеются, кричат что-то.
   Змей ничего не разобрал в их крике, спрашивает у Василя:
   – Чему они так радуются?
   – Так они знают, что всегда им гостинцы везу. Сладкое любят, но и мясцу обрадуются.
   – Я всего целиком быка съел-то, нету мясца! – не понял змей.
   – Вот я тебя вместе с быком и подарю деткам, пускай полакомятся!
   Только и успел Василь проговорить, как змей сорвался в небо, сбросив того с повозки.
   Не удержался змей: телега-то вниз тянула. Упал прямо в болото, где и дна-то не было.
   Так и сгинуло кровожадное чудище.
   А люди снова зажили богато и счастливо.

Волшебная сила

   Никто в свете не знает, где и в чем есть волшебная сила. Такая сила, что чудеса и с людьми, и со всем живым и неживым творит.
   Родился среди людей мальчик, который сызмальства и не знал, каким даром владеет. Любил он слушать звуки разные: как пчелы гудят, как травы шелестят. Слышал чутким ухом, как солнце лучами звенит, ветер шепчет, и звезды разговаривают, перемигиваясь.
   Подрос мальчик, стал пастушком. Срезал он однажды из камышины дудочку. Взял ее в руки, приложил к губам, и полились такие волшебные трели, что соловьи заслушались. А быки да коровы, которых он стерег, перестали щипать траву, подняли свои рогатые головы и стали слушать. В лесу птицы притихли, как перед грозой, а в пруду лягушки примолкли, боясь спугнуть такую красоту.
   Прослышали и люди о волшебной музыке, которая получалась у мальчика, благодаря обыкновенной дудочке. Парни и девушки стали звать мальчика с собой в ночное. Кони пасутся сами по себе, а молодцы да девицы слушают да подчиняются чародейной силе музыки. Заиграет на дудочке мальчик веселое что-нибудь – в пляс пускаются, грустное да нежное – замирают от счастья. Умела эта музыка и грусть-печаль прогнать, и радостью душу осветить.
   Слушают люди, шелохнуться не смеют, чтобы не спугнуть наслаждение. О сне и еде забывают, об усталости и болезнях не думают.
   Смолкнет дудочка – будто светлое и теплое из жизни исчезает, сразу грусть-тоска хватает своими когтистыми лапами. Мужики, бабы, дети, скотина, травы, ветер – все бы слушали и слушали волшебные звуки бесконечно! Всю жизнь!
   Таким вот волшебным даром владел мальчик. Подрос, стал взрослым, научился обращаться и со скрипкой, и с гармонью, но с дудочкой не расставался. Очень любили его люди, звали с собой повсюду, доверяли ему свою душу и сердце. Люди знали: его волшебная музыка дарит им добро, и добром же ему платили. В одном месте покормят, в другом одежду подарят, в третьем – еще и на дорогу с собой хлебушка дадут. Никогда и ничего музыкант не просил. Да и разговаривал он только с помощью музыки. Заиграет – и слова не нужны, все и так понятно.
   Было еще одно очень странное чувство, которое просыпалось у людей, когда слушали музыку волшебную.
   Послушав музыку, люди переставали панов слушаться.
   Само собой, стали коситься на него паны, а потом и вовсе недоброе задумали. Решили сжить со света волшебника-музыканта. Не будет музыки его – снова легко рабами людей делать получится.
   Сначала друг с другом сговариваться начали – да кишка тонка! Пытались подговорить приказчиков своих – те людей боялись. Думали, что люди после не простят. А так бы и было!
   Осталось одно средство – с чертями сговориться. Те всегда на пакости готовы, а с панами так вообще – родственные души.
   Вот случилось однажды волшебнику-музыканту со свадьбы, где он людей веселил, через лес домой идти. Собрали черти стаю из двенадцати голодных волков и отправили наперерез музыканту. Увидел он в темноте, как яростно из темноты желтеют глаза хищников, и решил:
   – Вот и пришел конец моей музыке!
   Подумал, что терять уже нечего, хоть напоследок скрипочку в руках подержит, коли успеет. Достал ее, приставил смычок и – полилась по темному лесу такая музыка горькая, такая печальная, прощальная! Не видел, играя, музыкант, что печаль, горечь и тоска сгустились и стали туманом, сизым и плотным. Наполз этот туман на волчью стаю – погасла в желтых глазах волков злоба, опустились они на хвойную землю и заснули.
   Очнулся музыкант, удивился, что еще жив. Потом спящих волков увидел. Повернулся и пошел дальше.
   К рассвету только добрался к реке, за которой его дом был. Сел на берегу, снова заиграл, будто решил и речке, и солнышку, что выкатилось из-за горизонта, и травам в росе рассказать, как ему было страшно. И рассказать, как он рад и счастлив, что снова может любить мир и дарить ему музыку.
   Утренний ветерок услышал, прилетел, добавил звуков, потом рыба заплескалась – тоже помочь решила, трава зашелестела – добавила полутонов. Получилась симфония!
   Даже водяной царь разошелся и волнами заплескал, будто в ладоши захлопал от восторга.
   Только черти да паны от злости бесятся. И вот придумали, как избавиться от музыканта.
   Идет он домой с речки, а навстречу ему два молодца:
   – Чародей-музыкант, сыграй нам для гостей. Пир у нас, праздник, помоги!
   Устал музыкант, домой добираясь, но слово «помоги» – волшебное для него. Не мог он отказать людям, которым помочь надо. Согласился, пошел.
   Привели эти молодцы чародея-музыканта во дворец. Смотрит волшебник, а перед ним люди глухие! Зачем им играть? Как они услышат? Да и непонятно как-то ведут себя: подбегают по очереди к какой-то огромной вазе, макают пальцы в нее и по глазам себе мажут.
   – Странно! – проговорил музыкант и подошел глянуть, что там, в вазе. А там клокотало варево страшное, зеленое…
   – Да это же черти! – вскрикнул он, и сразу на него глянули зло, недобро глаза чертей. Увидел, что одни ведьмы и черти тут на шабаш собрались.
   – Ну, погодите! Сейчас вы у меня запляшете! – первый раз в жизни музыкант рассердился за обман.
   Ударил смычком по струнам – запела так скрипка, что взорвались все черти и ведьмы, разлетелись на мелкие кусочки.
   А потом без грозы и дождя протянулась в небе радуга и заиграла вместе с волшебником-музыкантом нежную и счастливую мелодию.

Федор-разумник и богатыри

   Жил-был в одной деревне разумный-преразумный мужик по имени Федор. Не мог он силой похвастаться, а вот ума у него палата была.
   Сидел он как-то да думу думал: «Вот почему вся слава богатырям? Сила есть – ума не надо! Богатырские дела можно и со светлой головой придумать. Решил пойти по свету да поискать, где и как подвиги можно совершить.
   Сказано – сделано! Взял тулуп, коли ночью сырость проймет, для тепла, от дождя и ветра – полотняный шатер. Меча у Федора не было. Недолго думая, обернул тряпицей косу да за пояс заткнул – сгодится! Взнуздал свою несчастную клячонку – старую да худую, вывел ее за ворота и отправился в путь.
   Долго ли, коротко ли ехал, шел пешком, чтоб клячонку поберечь, и добрался до околицы большого города. На самом краю, на холме, столб стоял.
   Подошел к этому столбу Федор, смотрит, а там разные надписи вырезаны.
   – А чем я хуже? – решил Федор и свою надпись кончиком косы выцарапал: «Федор-мудрец, великан-удалец и богатырь этот город посетил». Отошел в сторону, полюбовался и ниже еще дописал: «Что спереди, что сзади – опасен. Близко не подходить, Увидишь, сними шапку и поклонись». Потом Федор, довольный, двинулся дальше.
   Через несколько дней мимо того столба проезжал на лихом коне крепкий молодец – богатырь Дубовик. Прочитал все надписи на столбе и удивился: всех, кто отметину оставил, знал он, а об этом Федоре-мудреце и силаче впервые слышит. «Интересно, – думает он, – откуда этот богатырь взялся? И с какого боку, если отовсюду нельзя близко подходить, на него глянуть можно?» Издалека, разве что…
   Так и сделал: пришпорил коня, объехал город вокруг и ждет у других ворот этого богатыря Федора. Увидел, когда тот еще за версту был, снял шапку и кричит:
   – Здравствуй, Федор-мудрец, великан и удалец! Возьми меня в помощники! Если надо, буду на расстоянии с версту хоть сзади, хоть впереди.
   – Ладно, богатырь, беру тебя в помощники, так и быть. Только пойдешь сзади, будешь тыл прикрывать. Нападать я и сам умею.
   Подождал Дубовик, пока Федор вперед пройдет, пошел следом.
   Прибыли они на широкий-преширокий луг. Федор отпустил лошадку пастись, полотняный шатер расставил и внутрь опочивать забрался.
   Богатырь Дубовик не привык роскошествовать: под куст улегся неподалеку и заснул богатырским сном, словно в беспамятство провалился.
   Поутру оба точить оружие принялись. Каждый свое – Дубовик мечом искры на бруске высекает: «Вжик-вжик!», а Федор косу о камень чиркает: «Чирк-чвяк!» Да такие страшные звуки Дубовику слышатся со стороны Федора, что испугался он:
   – Какой знатный меч у этого богатыря! Во как «чвякает»!
   Отдохнули Федор и Дубовик, набрались силы от росистой травы, да и клячонка Федора в себя пришла.
   Кричит на третьи сутки Дубовик Федору на другой конец луга, подойти-то так и не решился:
   – Как думаешь, богатырь, не пора ли за дело браться? Тут неподалеку под скалой трехглавый змей, по прозвищу Смок, устроился. Живет без правил, людям продыху не дает. Надо бы его проучить да прогнать подальше. А то еще и заскучал, вызывает на бой богатыря какого-нибудь. Сам пойдешь, али мне прикажешь?
   – Да не буду я с ним возиться: мелковато что-то. Была бы дичь покрупнее – пошел бы размяться, а так… Лучше сам иди, – и Федор ушел в свой шатер, завалился и заснул.
   Собрался Дубовик, подпоясался да рукавицы надел, чтоб в кровь руки мечом не намозолить, пока со змеем биться будет.
   Подъехал к логову змея, зовет его:
   – Это ты там богатыря вызывал, чтоб развлечься?
   – Выполз змей из норы, глянул насмешливо, злым глазом блеснул: второй-то, на одной из голов, в одном из прежних схваток потерял:
   – Ты кто таков? Уж не сам ли богатырь Федор заявился? Слыхал про тебя, люди грамотные уже видели надпись на столбе, да вот вижу в первый раз!
   Сообразил Дубовик, что Смок нового богатыря побаивается, и говорит:
   – Точно, я это! Выходи, животина, биться будем!
   – Значит, биться решил? А, может, миром разойдемся?
   – Вот еще! Я что, зря за семь верст киселя хлебать ехал? Выходи, нечисть, на бой!
   Не дал Дубовик и опомниться змею трехглавому, выхватил свой меч, за три дня отточенный наостро, и срубил мигом змеевы головы. Две из них бросил в болото, и они, булькнув, скрылись в трясине. Третью голову в мешок кинул и повез Федору показать: вот, мол, выполнил задание. Привез на луг этот мешок с головой змеи, машет побратиму издалека:
   – Что прикажешь с головой змея делать?
   – Да в болото брось мелочь эдакую!
   Тем временем мимо столба еще один богатырь ехал, по прозвищу Горовик. Спешился, прочитал про Федора-молодца и задумался: «Вот бы вместе супостатов крушить!» Отправился по следу и выехал на зеленый луг, где Федоров шатер стоял. Снял шапку, поклонился и спрашивает:
   – Примешь Федор меня в помощники, чтоб разом со всей нечистью в округе покончить?
   Не привык Горовик к шатрам, все походным порядком жизнь обустраивал, выбрал раскидистый куст на лугу да бросил под него пожитки. Коня пастись пустил.
   Утром наточил саблю свою кривую, как турецкий ятаган, и к Федору обратился:
   – Там, за лесочком, всего в дне пути, вырыл свою нору поганый змей о шести головах. Люди жалуются, что жизни от него нет: то скот отберет, а то детишки пропадать начали. Вдвоем мы быстро с ним справимся, или мне доручишь людей от этой шестиголовой напасти освободить?
   – Да не стану я об эту мелочь руки себе поганить! – махнул рукой Федор. – Сам разберись!
   Горовик огромного роста был и силищи немереной. Ему этот змей со всеми шестью головами и до плеча едва доставал, потому и не разговаривал богатырь с чудищем вовсе – рубанул с плеча дважды, покатились головы змеевы. Одну голову со страшной, зубастой пастью Горовик в мешок кинул, остальные оземь так ударил, что вогнал в землю без следа.
   Принес Федору змееву голову и спрашивает:
   – Куда ее деть?
   Федор подивился сноровке Горовика, отвечает:
   – Брось в кусты!
   – Не могу, я под кустом ночевать буду. Лучше так! – с этими словами Горовик ударил головой змея оземь – разошлась земля ямой и словно проглотила змеиную голову.
   Федор виду не подал, но силище товарища обрадовался.
   Тем временем слава о богатыре Федоре-мудреце да удальце разошлась по городам и странам. Дошел слух и до самого злобного и большого, девятиголового, змея. Решил он сразиться с таким богатырем, с Федором-удальцом, передал сорокой весть – вызов.
   Хотел было Федор отправить на битву Дубовика да горовика, да те отказались наотрез:
   – Не справимся – силен слишком змей. Тут только твоя сила нужна!
   Что делать? Надо ехать: назвался груздем – полезай в кузов!
   Ждал-пождал Смок девятиголовый – нет Федора! Решил навстречу выйти. Вот и встретились они на полдороге. Впервые Федор такое страшилище увидал – развернулся и прочь побежал. А Смок – за ним!
   Бежит Федор, дороги не видит, слетел на тропинку заросшую – а там болото! Смок тоже в трясину угодил. Только Федор маленький, легонький – выскочил, а змей огромный – застрял, только головы торчат из трясины. Выхватил Федор косу свою наточенную – и давай косить-рубить эти головы страшные. Выкосил все подчистую, повернулся да на луг заспешил, к богатырям-товарищам.
   Вышел на край зеленого луга и кричит богатырям:
   – Все! Покончено с чудищем девятиголовым. Можете пойти да посмотреть, что от него осталось.
   Дубовик и Горовик к трясине поспешили. Видят: и вправду от змея одни куски из болота торчат.
   – Вот это богатырь! – кричат оба в восторге.
   Разнеслась слава о Федоре-мудреце, смелом удальце по всему царству-государству. Сам царь Храпун о нем много легенд услышал и решил использовать Федора для своей охраны и защиты кордонов царства. Приказал придворным разыскать да привести богатыря пред свои светлы очи. Кинулись слуги царские исполнять приказ.
   Принял приглашение Федор от царя, заявился и спрашивает:
   – Чего надо, батюшка царь?
   – Хочу, чтоб служил ты мне, Федор-мудрец, богатырь-удалец, да царство мое берег от недругов да захватчиков. Для начала тебе плату хорошую положу да одежку с царского плеча. А коли угодишь, то и что-нибудь дорогое пожалую. Орден, например!
   – Что мне орден твой, – усмехнулся Федор. – Обеспечь мне еду, кров над головой да коня лучшего. Сговоримся!
   Хорошо теперь жилось Федору! Поздоровел, подобрел животом. Спал сладко, ел вволю. Даже товарищей своих, Дубовика да Горовика, не забыл: устраивал с ними скачки на добрых лошадях.
   Так, припевачи, провел Федор и год, и второй, и третий. И вдруг пришла страшная весть: выступил с войском против царя Храпуна жадный и злой царь Хапун.
   Войско при нем было огромное, все поле занимало от края до края. Вызывает Хапун царя-соседа на бой.
   Испугался Храпун до смерти, зовет Федора-мудреца, богатыря-удальца:
   – Сделай же что-нибудь! Ведь потеряю царство-то!
   А тот спокойно отвечает:
   – Не победит, не бойся! Ты со мной дело имеешь. Спать отправляйся, под ногами не мешайся!
   А царю Храпуну только того и надобно: зевнул да спать отправился.
   Тут Федор кинул клич:
   – Собрать всех сапожников да портных, столяров да плотников ко дворцу!
   Явились все. Вышел к ним Федор, да и говорит:
   – Чтоб к утру войско несметное деревянных солдат в поле стояло! Семь полков, не меньше, иначе всех царь Хапун изничтожит.
   – Поняли, сделаем! – ответили мастеровые – и за работу!
   К утру несметное деревянное войско в поле стояло. Одеты, как положено, оружие в деревянных руках, как настоящее.
   Испугался Хапун, приказал огонь открыть из всех орудий.
   Что тут началось! С рассвета до темноты летели ядра тяжелые в сторону деревянного войска царя Храпуна: щепки во все стороны вместе с осколками разлетались. А уцелевшие деревянные солдаты стоят, как ни в чем ни бывало!
   Удивился царь Хапун: никто против его войска, против его пушек устоять не мог, а эти стоят!
   Тут Федор скомандовал настоящему войску в атаку идти. А солдатам царя Хапуна и ответить нечем: весь порох спалили, все ядра израсходовали. Перебили солдаты Храпуна все войско захватчика, его самого в полон взяли. Привел Федор-мудрец, богатырь-удалец царя Хапуна, связанного по рукам и ногам, к царской опочивальне. Велел слугам царя Храпуна будить:
   – Приказывай, царь-батюшка, что с этим басурманом делать!
   Очнулся, наконец, со сна царь, обрадовался, ручки от удовольствия потирает:
   – А в пушку его зарядите и выстрелите в ту сторону, откуда пришел!
   Исполнили приказ царя солдаты, а Федор повел царя Храпуна посмотреть, что с вражьим войском стало.
   – Ты смотри, как ловко у тебя получилось, – удивился царь Храпун. У Хапуна ведь силы немереные были!
   Откашлялся Федор и говорит, да серьезно так:
   – Сила есть – ума не надо! А мы умом сильны – вот и победили!
   – Да ты и впрямь мудрец-молодец! – похвалил Федора царь Храпун. – Будешь у меня главным военачальником.
   А потом повернулся и снова спать пошел.
   А чего беспокоиться, пока Федор-мудрец, богатырь-удалец царство от врагов стережет?!

Иван утреник

   Далеко-близко ли, на опушке густой дубравы жили в избенке муж да жена. В лес по грибы да ягоды ходили, на опушке землицу возделывали да скотину какую-никакую держали. Хорошее хозяйство у них было, только беда, незнамо откуда пришедшая, туманила очи и душу: не дал Бог им деток.
   Просили-молили – и пришла радость: родилось в один день трое детишек. Все сыновья, работнички! Первый вечером на свет появился – назвали Иваном Вечерником. Второй – ночью, так Иваном Полуночником кликать стали, а третий – утром. Тоже Иван, только Иван Утреник. Хоть в одной семье росли, один хлебушек ели, да разные были по характеру: Вечерник завистливый, Полуночник – злой да недовольный всем, а Утреник – добрый, совестливый и смелый. Рослые да пригожие парни выросли.
   В то время случилась беда у царя: исчезли дочери царские. Вроде и пригляд за ними был хороший, а вот пропали – и все тут! Искали их, искали, а найти не смогли.
   Пошли глашатаи по всем весям, объявили царскую волю: полцарства и дочь впридачу батюшка отдаст, кто дочерей отыщет.
   Узнали об этом братья, уговорили отца и мать отпустить их царских дочерей искать.
   – Идите, – согласился отец. – Доброе дело задумали. Бог вам в помощь!
   У кузнеца каждый из них по мечу заказал: Вечерник захотел иметь меч в шесть пудов весом, Полуночник – в девять пудов, а Утреник вообще богатырский – в двенадцать пудов.
   Насмехаются старшие братья над меньшим:
   – Зачем тебе лишняя тяжесть?
   А он в ответ:
   – Своя ноша не тянет. Авось, пригодится.
   Вот идут они через степи широкие, леса дремучие. Зашли в такую чащу, что без топора или меча не выбраться. Вечерник машет своим мечом – только осины тот берет, от меча Полуночника ели валятся, а вот меч Утреника дубы прорубает.
   Выбрались они, наконец, на полянку. Видят: стоит терем высокий, а вокруг – каменный забор. На воротах – замок пудовый, на стук никто не открывает.
   – Придется ворота высаживать, – говорит старший брат. Попробовал плечом – да куда там!
   – А ну-ка, дай я попробую! – с разгону средний брат как ударит по воротам всем телом – даже не шелохнулись ворота.
   – Кажется, моя очередь на крепость эти ворота пробовать, – младший подошел ближе, замах мечом сделал от плеча, да как ударит по створкам ворот! Разлетелись в щепки обе створки ворот!
   Старшим завидно, а виду не подают.
   Рассмеялся младший:
   – Говорил ведь, что своя ноша не тянет. Вот и пригодился тяжелый меч!
   Зашли братья во двор – а там! Амбары забиты зерном отборным, в хлеву полно скотины: и волы, и коровы, и овцы, и птицы в птичнике – всего богатства и не пересчитать! Видать, богатый хозяин тут живет.
   Иван Вечерник от зависти губы поджал, слова проглотил поначалу, а потом заявил:
   – Сами тут хозяйничать будем! На что нам теперь царевны какие-то! Невесты сами прибегут, коли дознаются, какие мы богатые стали!
   Иван Полуночник согласно кивнул, а Утреник промолчал.
   Зашли в дом: убранство богатое, все прибрано. Решили братья в тереме переночевать – близилась ночь. Утром договорились: один останется, еду сварит, терем постережет, а остальные на охоту пойдут.
   В первый день старший брат хозяйничать остался: зарезал вола, разделал тушу, поставил на огонь похлебку варить. Только закончил обед варить, слышит, кто-то в дверь стучит да сердито кричит:
   – Отворяй!
   Выглянул Вечерник, видит – дедок сморщенный, седой, маленький росточком у ворот стоит. Глазищи у него огромные, борода длиннющая – странный такой. Железным посохом постукивает, плеткой пощелкивает.
   – Ты кто такой? – спрашивает у него Вечерник.
   – Это ты кто такой? Что в моем доме делаешь? Не откроешь сейчас же – посохом выбью. Тогда не поздоровится тебе!
   Вечернику и впрямь страшно стало: никогда не видывал таких стариков. Открыл ворота и впустил хозяина.
   – Теперь на руки меня бери и через порог переноси! – приказал старичок.
   Послушно Вечерник наказ выполнил.
   – На лавку посади! – снова командует старик.
   И это сделал Вечерник.
   – Котел с похлебкой – быстро на стол! – дедок махнул рукой на котел в печи.
   Тут Вечерник воспротивился:
   – Не дам! Братья вот-вот вернутся с охоты. Чем кормить буду?
   Дед схватил плетку и давай ею пощелкивать:
   – Как это не дашь? Вы моим добром пользуетесь? В доме поселились, вот съесть моего вола собрались…
   – Ладно, уж, поешь похлебки, – и Вечерник подал старику еду, а сам думает: «Чай, не объест!»
   Да дедок не стал одну юшку хлебать, а набросился на мясо! Не только всего вола съел, но и юшку всю выпил. Мало того, что всю еду подобрал, так и Вечерника плеткой постегал, посохом поколотил – и исчез, будто не было!
   Очнулся Вечерник только к вечеру. Лежит, охает и стонет – едва живой.
   А ночь на порог – братья с охоты вернулись, голодные, с пустой сумой: никакой дичи достать не удалось.
   – Корми нас, братец, – к Вечернику обратились.
   – Так не смог я… – еле выдохнул тот, не поднимаясь.
   – Что ж так?
   А Вечернику тяжко признаться, что его, здорового парня, какой-то дед чуть не прибил, стал придумывать:
   – Ох, скрутила болячка какая-то, сам не пойму! Словно колесом по мне прошлись.
   Что тут поделаешь? Бывает! И младшие братья взялись за дело: вола зарезали, разделали, в котел побросали и сварили. Наелись, наконец, и в сон провалились.
   На другой день остался Полуночник.
   Постарался все заранее приготовить и улегся досыпать. Только не дано было даже успеть заснуть:
   – Стук-стук!
   В ворота застучал кто-то. Выглянул Полуночник, а там дедок старенький, плюгавенький, седенький такой стоит и колотит в ворота.
   – Кто это? – сонный Полуночник спросил сердито.
   – Кто, кто! – проворчал дед. – Хозяин!
   Глянул Полуночник, и смешно ему стало: такой нескладный старичок: сам с ноготок, борода длинная, по земле волочится. А глаза – не очи обычные, а глазищи, что плошки. И сердитый такой дедок, клюкой постукивает, плеточкой поигрывает. Смех, да и только! Сонный не сонный Полуночник, а расхохотался:
   – Это ты-то хозяин?
   – Ну-ка, перенеси меня через порог! – приказал дедок и так сверкнул своими глазищами, что Полуночник поежился. Молча выполнил приказ, не прекословя и не смеясь больше.
   – А теперь посади на лавку!
   И снова Полуночник слово поперек сказать побоялся: что-то такое в этом старике было, что противиться парень не мог.
   – Теперь есть давай!
   Достал Полуночник котел с вареным мясом и похлебкой, а сам думает: «Пусть ест себе! Много ли ему надо!»
   Да не тут-то было! «Старичок с ноготок» не только всего вола съел, но еще и юшку всю выхлебал. И куда столько влезло?
   А потом дедок, словно это у него такое развлечение после обеда было, отстегал Полуночника плеткой, избил клюкой да так, что Полуночник, едва живой, с трудом до полатей добрался и упал замертво.
   Пришел в себя, когда братья в терем зашли, вернувшись с охоты. Да и разве это можно охотой назвать, коли одну перепелочку только и поймали! На зуб не хватит.
   – Покорми нас, брат! – просят Вечерник и Утреник.
   – Нет ничего, не смог я, заболел… Спину заломило, словно бревно раскатали по ней.
   Вечерник-то знает, в чем дело, потому и молчит. А Утреник не выдержал:
   – Коли постоянно хворать будете – занедужаем все. Только от голода.
   На третий день Утренику пришло время оставаться. Решил он, что обязательно братьев покормит вечером. Заготовил быка, протопил печь, поставил варить. Вот уже все готово, дух такой от юшки идет, что пчелы слетаться начали. Только прилег отдохнуть – стук в ворота раздался! Слышит Утреник, как ворчит и ругается кто-то за воротами, а встать тяжко. Слишком притомился он за последние дни.
   Слышит:
   – Ну-ка, открой!
   – Ворота не на запоре, входи!
   Не дождался дедок ни чтоб ворота ему открыли, ни чтоб через порог перенесли – некому, нет никого!
   – Есть давай! – потребовал дедок, только через порог перебрался.
   – Что ж ты, дедушка, как-то не по-людски себя ведешь: только зашел, сразу командовать начал. Заходи, присаживайся, вот тебе миска с едой. Ешь на здоровье!
   – Ты что, парень, издеваешься? Всего вола мне сюда подавай! Ты у меня в доме – вот и служи!
   Тут уже Утреник не выдержал да как рассмеется:
   – Ты что, дедушка! Да если это твой дом, так в нем все на месте. Нет четырех волов, так из них, я догадываюсь, ты два съел сам, а пятый – на всех! Братья придут – им, ведь, тоже есть захочется.
   Ох, и рассердился же дедок, да как кинется на Утреника с толкачом да плеточкой.
   Только парень не растерялся:
   – Ах, ты, разбойник! Братьев избил, да со мной у тебя не получится!
   Схватил свой тяжелый меч и ну деда сердитого охаживать. Потом забрал у него толкач, плетку, взял за шиворот да в лес поволок. Там расщепил мечом пень, да в щель бороду и сунул. Забил щепой раскол в пне, повернулся и в дом пошел.
   Только зашел, а тут братья зашли. Как всегда, ни с чем с охоты воротились:
   – Есть обед? – а сами переглядываются.
   – Само собой, – отвечает им Утреник спокойно.
   Поставил котел на стол, стали есть. Не выдержали, спрашивают:
   – Братец, а дедок бородатый приходил?
   – Было дело… – Утреник ест, а сам лукаво на братьев поглядывает.
   – И что?
   – Да больше тревожить не будет. Я его в лесу к пню прищепил.
   – Да не может такого быть! В нем же страшная сила!
   – Так идемте, покажу…
   Подходят братья к пню, а там… никого нет, только клок бороды из пня торчит!
   – Ах, он, разбойник! – встревожился Утреник. – Надо его непременно найти, а то покоя не даст.
   Долго братья искали дедка, шли по его следу. Тот привел к большому камню. Отодвинули камень, а там провал глубокий. Да такой, что дна не видать.
   – Как же его оттуда выманить? Будет к нам в дом ходить да драться, – и старший брат поежился, вспоминая, как дед бил его посохом да плеткой.
   – Это точно! – и средний брат клюку да плетку, что гуляла по его спине, вспомнил.
   Наконец, братья придумали способ, как дедка достать. Сплели из воловьей кожи длинную веревку, привязали к корзине. Осталось решить, кто спускаться в провал за дедком будет.
   Вечерник и Полуночник сразу отнекиваться стали: и неможется им, и руки ослабели.
   Утреник и говорит:
   – Вижу, что придется мне с ним до конца разбираться. Опускайте осторожно, а если дерну – сразу вытаскивайте!
   Опустили братья Утреника под землю. Огляделся он:
   – И где же искать в такой темноте деда?
   Вдруг свет странный появился, и засверкал чищеной медью дворец. «Наверное, дедок там», – подумал Утреник и вошел во дворец. Видит, а во дворце девица сидит. Такая измученная да бледная! Все слезы уже, наверное, выплакала. Подошел к ней Утреник и спрашивает:
   – Отчего тоскуешь, девица красная?
   – Как же мне не горевать, коли я, царская дочь, стала рабыней у мерзкого и злого Кощея…
   – Вот оно что! Теперь понятно, куда пропала ты и твои сестрицы! А батюшка вас по всему свету ищет и не знает, что под землей вы спрятаны. Ты потерпи, царевна, я вас всех троих вызволю.
   – От Кощея нигде не спрячешься, никто его не в силах победить.
   – Вот и ошибаешься! Не уйду, пока вас, царевен, на белый свет не вытащу. И пока с Кощеем не разберусь. Ты знаешь, где он живет?
   – Может, в серебряном дворце, может, в золотом. Там сестрицы мои… – и царевна снова заплакала.
   Сначала Иван Утреник в серебряный дворец направился, нашел там среднюю дочь царя. Успокоил, утешил, спросил, не знает ли она, где Кощей. Царевна не знала. Раз здесь, в серебряном дворце, злодея не было, пошел Утреник дальше, в золотой дворец.
   Походил по палатам, поискал – никого нет. И вдруг из дальней светелки услышал Иван жалобный плач. Кинулся туда – и обомлел!
   Сидит девица красоты невиданной: русая коса, синие очи, губы алые. Сама тоненькая, что березка – загляделся Иван Утреник, глаз оторвать не может, уста сомлели, словно онемел враз.
   – Кто ты, красавица? – промолвил Иван, наконец.
   – Была царская дочка любимая, теперь в неволю к Кощею попала. А кто ты такой, как сюда попал? Убьет тебя Кощей! Беги, пока он не воротился.
   – Я Иван Утреник. Батюшка ваш послал искать вас по всему белу свету. Кто ж знал, что под землей вас Кощей прячет! Я должен его убить.
   – Добрый молодец, рада бы помочь, только Кощея убить невозможно: у него даже прозвище – Бессмертный! Вот коли смерть его найти, да изничтожить ее, то он сам бы помер.
   – А ты знаешь, где его смерть?
   – Хвастался он как-то, что никто его не одолеет, потому что смерть его – в сундуке на дне моря, внутри сундука сидит заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо. Вот это яйцо и есть его смерть.
   – Спасибо, красавица! Подожди, найду его смерть, одолею ее и выведу тебя вместе с сестрами к батюшке.
   Трудное дело задумал Иван Утреник, потому нужно было подходящее оружие выбрать. Нашел Иван во дворце лучший лук со стрелами, какие только видел на своем веку. Взял этот лук, стрелы к нему и пошел искать Кощея. Идет день, другой, захотелось ему есть. Видит, коршун летит. Прицелился и только хотел тетиву отпустить, как слышит голос коршуна:
   – Не убивай меня, Иван Утреник, я тебе сгожусь.
   Опустил лук Иван, идет дальше. Голод все сильнее донимает. Решил: кого бы ни встретил – подстрелит, а то от голода упадет и умрет.
   Только подумал об этом, глядь – волк бежит.
   Снова, только прицелился Иван, дичь заговорила человечьим голосом:
   – Не убивай меня, Иван, я еще буду тебе полезен!
   Совсем тяжко Ивану идти на пустой желудок, но идти-то надо! Так дошел он до моря. А на берегу лежит и не двигается большой рак. «Это ведь тоже еда», – подумал Иван и только нагнулся, чтобы подобрать, разбить панцирь и съесть, как рак взмолился:
   – Не обижай, лучше помоги, столкни в воду! Я тебе тоже помогу!
   У Ивана с детства было доброе сердце: пожалел он рака. Нашел кол, и концом его столкнул рака в море. Обрадовался рак, окунулся в воду, потом высунул голову и говорит:
   – Скажи, что привело тебя сюда?
   – Знаешь ли, дружище, где в море есть сундук? Он мне очень нужен.
   – Знаю, где он лежит. Подожди, сейчас принесу тебе его, – с этими словами рак нырнул.
   Через некоторое время выныривает рак и выталкивает на берег желанный сундук. Взял Иван прибрежный камень и разбил замки. Но только открыл крышку – выскочил оттуда заяц и понесся по песку вдоль берега.
   – Вот беда! – вскрикнул Иван. – Если б волк был где-нибудь близко!
   Не успел и до конца проговорить, как видит: несется за зайцем волк. Поймал и в мгновение разорвал его.
   И тут же из зайца вылетела утка, полетела так быстро, что Иван и уследить за ней не смог:
   – Опять неудача! Что же делать? Коршуна бы!
   А коршун тут как тут! Камнем упал на утку, схватил ее клювом, принес на берег, поближе к Ивану, и разорвал. Только пух и перья полетели!
   И яйцо выпало из утки!
   Взял Утреник яйцо и пошел в золотой дворец.
   Приходит, а там дед сидит, тот самый, что житья им не давал с братьями. Да злой! Увидел Ивана, аж затрясся от ненависти:
   – А на ловца и зверь бежит! Давненько тебя поджидаю, – глаза, кажется, вообще выкатились из орбит у старика. – Теперь ты от меня никуда не сбежишь!
   – Шутишь, дедуля, – отвечает Утреник. – Пока это только ты от меня бегаешь!
   Схватил снова дед толкачи да плетку – бросился на Ивана. А Иван достал яйцо да как запустит этим яйцом дедку – Кощею – прямо в лоб!
   Тот и упал замертво.
   Развел костер Иван да сжег все, что осталось от Кощея. Чтоб и духу даже не было! Пепел над морем развеял.
   Нашел Иван Утреник царевну в дальней светелке.
   – Спасибо тебе, краса девица, помогла одолеть чародея злобного.
   – Я замуж за тебя пойду. Ты – мой спаситель!
   – Смотри, не передумай! – улыбнулся Иван счастливо, потому что полюбил русокосую и синеглазую царевну сразу, как только увидел.
   Ушли от дворца недалеко, повернулся Иван и говорит:
   – Столько золота пропадает, дворец-то из настоящего золота!
   Царевна улыбнулась и достала маленький платочек.
   – Если взмахнуть этим платочком три раза слева направо – будет чудо. Попробуй!
   Послушался Иван, махнул, как царевна наказала – золотой дворец тут же свернулся и стал размером с яйцо.
   А царевна продолжала:
   – А коли наоборот махнуть – справа налево, то дворец снова огромным станет.
   Вскоре подошли Иван с царевной к серебряному дворцу. Уж как обрадовалась средняя сестрица, что живы все, здоровы, да еще и с волшебными вещами домой возвращаются.
   Забрали ее, серебряный дворец в яйцо спрятали, как и золотой. Завернул в платочек Иван оба яйца и прямиком с царевнами к медному дворцу. Сестрица их уже вся извелась, то надеясь, то ожидая страшного известия.
   С медным дворцом Иван так же поступил: потом завернул все три яйца в платочек и в карман положил.
   Наконец, подошли Иван и три царевны к месту, через которое он спустился. Веревка по-прежнему висела.
   Посадил Иван старшую царевну в корзину и за веревку из воловьих шкур дернул. Братья были наверху, потому что сразу стали вытягивать корзину. Подняли братья на поверхность еще двух сестер-царевен.
   Сидит Иван Утренник внизу и ждет, когда для него корзина опустится. Не слышал Иван, как завистливый Вечерник говорил Полуночнику:
   – Слушай, а зачем нам Иван Утренник? Царевны есть, отвезти их к отцу – дело легкое. Пускай там сидит и не мешает нам. А ты скажешь, что это я царевен спас, тогда их батюшка нам с тобой полцарства отвалит. Так и решили.
   Не дождался Иван корзину. Не мог понять, как это братья предать могут. Расстроился и пошел по подземному царству искать другой выход.
   Вдруг налетела страшная буря. Спрятался Иван под раскидистым дубом. Стоит под ним, ливень пережидает. Вдруг слышит: плачут птенцы в гнезде. Видимо, дождь с градом били по маленьким птенчикам.
   Не мог Иван оставить птенцов пропадать. Забрался на дуб и прикрыл малышей от дождя своей одеждой.
   И вот дождь закончился. Слышит Иван – над ним крыльями хлопает большая птица. Это вернулась к гнезду лазоревая птица Нагай. Она видела, что Иван прикрыл ее гнездо от града.
   Говорит Ивану лазоревая птица Нагай:
   – Скажи, Иван, что мне для тебя сделать, как поблагодарить за спасение моих птенцов?
   – Помоги, птица, выбраться отсюда на землю.
   – Мне легко помочь тебе, потому что над землей я часто летаю, но одна. А тут тебя тяжелого выносить надо, поэтому достань мне бочку воловьего мяса и бочку воды родниковой. Это в дороге понадобится.
   Иди в сторону огненной реки. Там живет дед, у которого много волов.
   Отправился Иван к старому деду, у которого паслись волы. Попросил Иван вола, а дед и говорит:
   – Летом нужно пасти моих волов. Коли возьмешься – дам тебе вола.
   Делать-то нечего, согласился Иван помочь старику.
   Посоветовал дед, когда пришел за волами Иван:
   – Пасти моих волов можно везде, кроме луга старой ведьмы Бабы-Яги. Она только и мечтает, чтобы хоть кто-нибудь ее луг посетил – сразу глаза выкалывает. Однажды она меня подстерегла. Теперь уже тридцать лет не вижу ничего.
   – Ладно, разберусь с ней, не тревожься, – Иван сам хотел решить, где пасти.
   Сделал он себе проволочный кнут, взял свой тяжеленный меч и погнал волов на ведьмин луг.
   Не успел появиться – мчится в ступе Баба-Яга, толкачом погоняет, метлой след заметает.
   И сразу в крик:
   – Ах, такой-сякой! Сейчас глазоньки твои повыколю – будешь знать, как травить чужой луг.
   Замахнулась Баба-Яга железным толкачом на Ивана, а тот как хлестнет ее проволочным кнутом, как ударит по спине своим двенадцатипудовым мечом! Сразу взвыла ведьма да пощады запросила.
   А Иван ей в ответ:
   – Деду глаза верни, тогда перестану бить, – и еще раз для вразумления хлестнул кнутом ведьму.
   – Верну, верну, у меня в избушке есть живая и мертвая вода. Бери, сегодня я добрая! – и ведьма сверкнула злобно единственным целым глазом, что еле виден был из-под нависших бровей.
   – Да уж, после порки совсем подобрела, – усмехнулся Иван. – Смотри! Если обманула, вернусь! – и пригрозил ей кнутом.
   Помчался в избушку Бабы-Яги. Взял и мертвую воду, и живую. Потом – сразу к деду, помазал ему сначала мертвой водой, потом живой – прозрел дед!
   Как старик обрадовался! Уж не чаял белый свет увидеть:
   – Бери двух волов и иди. Сам теперь справлюсь!
   – А если ведьма снова тебе глаза выколет?
   – С нее станется! Это же жена Кощея!
   – Ах, так это жена этого разбойника? Ну, тогда ей такая же участь будет – меньше зла на земле станет!
   С этими словами прибил он Бабу-Ягу, сжег и пепел вслед пеплу Кощея над морем развеял. Чтобы и ее духом не пахло!
   Теперь птица ему точно поможет: мясо есть, вода тоже.
   – Подвяжи бочку с мясом под одно крыло, а бочку с водой – под другое. Куда голову поверну, того и давай мне подкрепиться в полете.
   Все, как потребовала птица Нагай, сделал Иван Утреник. Полетели они. Летят, птица повернет голову в сторону мяса – Иван куски воловьи ей прямо в клюв забрасывает. А повернет голову в сторону воды – ковш протягивает и дает напиться. Так и долетели. Не заметила только птица, что мяса не хватило, и Иван два раза отрезал куски мяса со своих ног.
   Долететь-то долетели, только Иван слезть с птицы и пойти не может.
   – Что с тобой? – птица спрашивает.
   – Вот, – и Иван показывает ей страшные раны на своих ногах.
   Раз, потом другой сплюнула птица – мясо с ног Ивана вылетело из клюва. Приложил он к ногам – приросло, как и было.
   Счастлив был Иван, что выбрался. Поблагодарил птицу и в город отправился.
   Остановился в чужой избе у доброй старушки. Утром попросил ее разузнать новости городские.
   Вернулась она и рассказала, что дочки царские нашлись.
   – Во дворце – пир горой, и людей на улицах скоморохи развлекают.
   – И кто же это разыскал пропавших царских дочерей? – спрашивает Иван.
   – Сказывают, что Иван Вечерник. Царь ему полцарства отдает да младшую дочку в жены. И свадьба назначена через три дня, – старушка заметила, как потемнело от печали лицо ее нового постояльца.
   На следующий день старушка другие новости принесла:
   – Царевна, что замуж идет, потребовала от жениха сшить такие черевички, какие она в доме Кощея носила.
   Обрадовался Иван: значит, помнит свое обещание красавица царевна! Попросил старушку:
   – Сходи к царю, скажи, что сможешь такие черевички сшить.
   – Что ты, милый! Не умею я, не знаю, что то за черевички были!
   – Ничего, ты сходи и скажи, а шить я буду!
   Пошла старушка к царю, сказала, что сошьет такие черевички.
   Царь обрадовался: может, теперь не будет так тосковать его любимая дочка! Никак не мог он понять причину ее печали.
   – Если сошьешь такие, что дочери понравятся, – озолочу!
   Дал царь ей денег в задаток и приказал принести черевички через три дня.
   Принесла Ивану деньги старушка, а сама распереживалась: а вдруг у него не получится?
   – Не бойся, бабушка, не подведу тебя! – Иван видел, как боится старушка.
   Один день прошел, за ним другой, а парень и не собирается шить что-то! Совсем испугалась старушка:
   – Да что ж ты со мной делаешь, хлопче?
   – Завтра не успеет солнце взойти – черевички будут готовы. Отнесешь сама!
   Поздно вечером вышел Иван за околицу, достал золотое яйцо и маленький платочек, что царевна ему подарила. Махнул платочком – яйцо в дворец превратилось. Зашел Иван во дворец, нашел царевнины черевички, положил в карман и вышел. Потом снова махнул платочком – дворец в яйцо свернулся. А яйцо Иван назад в карман спрятал.
   Проснулась старушка утром, глядь – а на столе черевички стоят.
   Схватила она их и быстренько во дворец побежала. Царевна, как увидела эти черевички, так засияла улыбкой, похорошела, обрадовалась несказанно.
   – Веди меня, – потребовала она от старушки, – к тому человеку, который сшил их.
   Царь, видя, как радуется и волнуется любимица, распорядился за этим сапожником карету послать.
   Увидела царевна Ивана Утреника – бросилась к нему.
   – Вот кто меня и моих сестер спас, из Кощеевой неволи вызволил. За него и замуж пойду.
   Царь Ивану полцарства подарил, а вскоре и свадьбу сыграли.
   А на свадьбе, как и положено, матушка с батюшкой, родня вся, старушка, что помогла, только вот не хотел Иван видеть братьев-предателей на своей свадьбе. Может, потом простит…
   Я на той свадьбе был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало. А Иван Утреник с царевной жили долго и счастливо.

Вдовий сын

   В некотором царстве, в некотором государстве жили-были люди счастливо да спокойно: трудились да хлеб растили, деток поднимали.
   В одночасье все стало совсем худо: прилетело Чудо-Юдо страшное – Змей о девяти головах. Из пастей каждой головы огонь пышет – дома сжег да посевы все. Напоследок украл у людей и солнце, и месяц.
   От горя люди все слезы выплакали, без солнца и холодно, и тоскливо. Ночью темно – месяца-то тоже нет. Беда – да и только!
   Так получилось, что в том царстве жила бедная вдова с маленьким сыном лет пяти. И в лучшие времена тяжко ей жилось, а тут – хоть погибай вовсе! Мальчик рос таким разумным да ловким, что для вдовы он стал единственной надеждой и утешением.
   Неподалеку от вдовьего дома жил богатый купец, а у него рос сынок тех же лет, что и вдовий.
   Мальчики с детства играли вместе. Часто купеческий сын убегал в дом бедной вдовы, играл с разумным дружком. В теплые дни бегали вместе на речку, гонялись в салочки.
   Поиграют-наиграются, а после сядут на пригорочке да опечалятся: плохо без солнышка, холодно и грустно.
   Как-то однажды разумник вдовий и говорит дружку своему, сынку купеческому:
   – С такой едой, как у тебя дома на столе, стал бы я таким сильным, что легко победил бы Чудо-Юдо, отнял бы наше солнышко да месяц на небо вернул!
   Вернулся купеческий сынок домой и передал батюшке слова сына вдовьего.
   – Может, ты не понял дружка своего? Слишком удивительно было бы это! Позови-ка его да порасспроси хорошенько. Только смотри, чтоб он не видел меня!
   – Хорошо, батюшка, – ответил купеческий сын и побежал снова в дом друга.
   – Не пойду! – отвечает тот. – Есть хочется, просто невмоготу, а дома и куска хлеба нет.
   – Пойдем, – не отстает купеческий сынок. – Я тебе вынесу хлеб, наешься досыта.
   Вышли мальчики во двор. Купеческий сын сбегал домой и вынес краюху хлеба:
   – Держи! Так ты и вправду можешь победить Чудо-Юдо, коли сыт будешь?
   – Силушка нужна, чтобы справиться с этим змеем. А силу хлебушек дает! Справлюсь, коли хлеба вдосталь наемся!
   Купец стоит за крепким каменным забором с другой стороны и все слышит.
   – Наверное, особенный мальчонка этот. От чудища и моей семье плохо. Надо бы испробовать. А вдруг малец и впрямь справится?
   На следующий день заявился купец к вдове:
   – Послушай! Что по темноте мальчишки гуляют! Вдруг беда какая случится. Пусть твой малец у нас поживет: и тебе полегче, и мой парень из дому убегать не будет. Да и веселее им вместе расти.
   Деваться некуда – тяжело вдове живется, видит бедная женщина, что сынок недоедает. Согласилась:
   – Ладно, только каждый день я его, кровинушку свою, навещать буду.
   Вот и стал жить в купеческом доме вдовий сын. Еды у него теперь вдоволь было. Купец заметил, что малец растет не по дням, а по часам. Через несколько лет стал настоящим маленьким богатырем. Решил тогда купец к царю обратиться: «Так, мол, и так, растет у меня в семье такой силач, который само Чудо-Юдо побороть сможет. Обещает вернуть солнце ясное и месяц светлый на небо».
   Доложили царю о словах купца. Приказал царь доставить вдовьего сына к себе во дворец. Предстал богатырь пред царем. Тот и спрашивает:
   – Чем тебя кормить надобно, чтоб нужную силу набрал? Вишь, какая беда в царстве от этого чудища!
   – Воловья печень для силы нужна. Да не день, не два – три года воловью печень есть надобно.
   Такая задача царю под силу: свои стада волов пасутся. Приказал царь не жалеть волов: сколько надо, столько и доставлять-готовить сыну вдовьему. Только бы толк был!
   Еда царская да воловья печень впрок вдовьему сыну пошли: растет быстро, мужает на глазах. Вместо купеческого сына в напарниках по играм да борьбе у него теперь царский сын.
   Через три года и три месяца пришел вдовий сын к царю и говорит:
   – Настало время идти Чудо-Юдо искать. Спасибо тебе, батюшка-царь, в силе я с чудовищем теперь справиться. Только нужны мне соратники-помощники. Отпусти сына своего да позови сына купеческого: с детства их знаю – верные друзья! Да и веселей втроем-то!
   Обрадовался царь: хоть надежда появилась!
   Приказал купеческому сыну явиться во дворец, своего сына, царевича, в дорогу собрал.
   Купцу жаль отпускать своего сыночка, да с царем не поспоришь – отпустил.
   Собрались друзья втроем. Радуются, с одной стороны, что удаль свою молодецкую покажут. А с другой, опасность видят. Решили крепкое оружие взять с собой.
   Выбрал вдовий сын меч пудов на девять:
   – Хоть от собак будет чем отбиться, – и усмехается.
   Купеческому сыну приглянулся меч на шесть пудов, а царевичу – трехпудовый. Решили побратимы испробовать свои мечи, пошли в лес и давай рубить валежник да сухостой.
   Выбрал вдовий сын бревно толщиной в две руки, размахнулся, ударил мечом – а тот пополам разлетелся. Осерчал вдовий сын и говорит царевичу:
   – В царстве всем неужто кузнеца получше не нашлось? С таким мечом нам всем троим несдобровать. Закажи меч весом в шестнадцать пудов, тогда можно на Чудо-Юдо идти.
   – Тогда и нам нужны мечи покрепче: мне – в двенадцать пудов, а сыну купеческому на девять пудов весом.
   – И кузнецы пускай сталь крепкую возьмут да мечи булатные выкуют, – сказал вдовий сын царевичу вдогонку.
   Рассказал отцу царевич о слабых мечах, что получили от кузнецов. Кликнул царь самых лучших:
   – Что ж вы так плохо сработали? Али настоящих мастеров средь вас нет?
   – Есть, Ваше величество, как не быть! Далеко за лесом живет один славный кузнец, крепкие мечи делает, булатные. Только как его в темноте кромешной отыскать, как выкликать?
   – Это уже не ваша забота! – повернулся царь к придворным: – Немедленно доставить умельца ко двору!
   Помчалась свита на быстрых конях, доставила кузнеца.
   – Прими, мастер заказ дорогой! – говорит ему царь. – Да постарайся, не для себя одного делаешь – царству надобно.
   Три дня и три ночи колдовал над железом у печи кузнец – выковал. Взял вдовий сын в руку меч, прицелился и запустил мечом в птицу, что высоко пролетала мимо. Не долетел меч, на землю упал, ударился о камень и на две части разлетелся.
   – Нет уж, – вымолвил вдовий сын, с таким мечом чудище не победить. – Идемте-ка к царю!
   Пришли, а вдовий сын и говорит:
   – С таким оружием мы не только Чудо-Юдо сразить не сможем – сами попусту поляжем. Вели, царь по-другому мечи булатные ковать: день пускай булатную сталь варит кузнец, ночь – пусть мечи в воловьей крови лежат, силы набираются.
   Услышал такое кузнец и удивился: никогда он так мечи не ковал. Делать нечего: вдовьему сыну, видать, лучше ведомо, как мастерить богатырские мечи. Отправился на кузню и колдовал там три дня и три ночи. Царь трех волов не пожалел, чтоб крови их хватило мечи закаливать. Не спал, не ел – все боялся, что не получатся мечи такими, как пожелал вдовий сын. Наконец сделал, пришел к царю, где побратимы мечей дожидались, и отдал. А потом вернулся домой, упал и трое суток спал – усталость одолела.
   А вдовий сын взял в руки знатный меч, повертел его в руках, осмотрел – понравился меч. Решил испробовать: пустил в небо, где птица пролетала. Пополам рассек меч птицу и вниз упал, точнехонько в руку богатыря вернулся.
   – Вот это то, что надо! – повеселел вдовий сын. – С таким мечом можно на Чудо-Юдо идти.
   Купеческий сын и царевич и свои мечи испробовали – ловко кузнец оружие сработал.
   Пришла пора с царем и родными прощаться, чтоб благословили на ратное дело. Вдовий сын матери весточку отправил, царевич отцовское благословение принял, только купеческий отказался с отцом видеться:
   – Что время терять, в дорогу пора!
   Подпоясались, котомки с едой взяли – да и в путь.
   Это сказка скоро сказывается – дорога долгой оказалась: три царства прошли, а следов чудища все нет. Пришли богатыри к реке, а через нее калинов мост переброшен. На берегу увидели развалюшку-хатку.
   – Вот и отдохнуть есть где, – махнул в сторону хатки вдовий сын. – Одному Богу известно, сколько нам еще ходить придется.
   Вошли и видят: на печи сидит старушка да пряжу прядет. Попросились заночевать.
   – Оставайтесь, – разрешила старушка. – Видать издалека, раз дорожная пыль на сапогах коркой взялась. Нужда, видать, в такую даль позвала.
   Поделился со старушкой вдовий сын едой из своей котомки, рассказал, какую беду сотворил змей поганый.
   – Так вы, сыночки, как раз в самое логово пришли, в царство страшного Чуда-Юда, – женщина всплеснула руками.
   – На ловца и зверь бежит! Вот тут и сразимся мы с ним, – обрадовался вдовий сын.
   Посовещались побратимы, решили у калинова моста дозор выставить, чтоб не застал змей их врасплох.
   Первым пошел в дозор царский сын. Вышел на калинов мост, прошел его вперед-назад и думает: «Что я здесь на виду стоять буду – за семь верст видать. Спрячусь-ка я под мостом и там стеречь буду». Сошел с моста, лег под кустом и заснул.
   Вдовий сын, тем временем все не спит, думу думает: «А ну, как царевич пропустит вражину али не справится?» Встал и вышел к калинову мосту. Нет нигде царевича! Искал-искал, а тут змей трехголовый на мост ступил. Это был младший брат Чуда-Юда. На одной из голов сокол зоркий сидит, сбоку от коня – охотничья собака нос по ветру вытянула, принюхивается. Едва конь на мост ступил, заржал, собака завыла, а сокол клекотать начал.
   Досталось коню от младшего брата Чуда-Юда по ушам:
   – Что ржешь, травяной мешок? Чего, пес, попусту брехать начал? Ты, птица, чего раскудахталась? Коли врага моего чуете, так его и близко тут нет. Есть один достойный воин, так и тот за тридевять земель живет. Не чую я тут поблизости вдовьего сына! Не вылупился еще тот ворон, что кости сюда его занесет.
   Рассмеялся таким словам трехголового змея вдовий сын, появился перед змеем:
   – Доброму молодцу приглашения не нужно, и воронье ни к чему. Надо – сам появляется!
   От испугу чуть с коня не свалился змееныш:
   – Ты, что ль, вдовий сын?
   – Я это, я! Не ждал?
   – Биться, аль мириться будем?
   – С тобой, змей поганый, мир дороже станет. Биться!
   – А место приготовил? – страшно змею, время тянет.
   – Коли тебе места мало, бери и расчищай. Духу, чай, в трех глотках поболе, чем у меня в одной. Делать нечего, – снова вдовий сын рассмеялся, – так и дуй, освобождай место для боя. А мне и так хорошо.
   Соскочил змей с коня да как дунет из трех голов во все стороны – вмиг поле чистым на три версты стало.
   И начался бой не на жизнь, а на смерть.
   Три часа битва длилась, нелегко пришлось вдовьему сыну, но срубил он все три головы у младшего брата Чуда-Юда. Потом сложил головы под калинов мост, коня в поле выпустил. Собака сама за зайцем погналась, а сокол в небо улетел.
   Вернулся вдовий сын в старушкину избушку, тихонько улегся и заснул.
   Утром из дозора пришел царевич.
   Вдовий сын и спрашивает:
   – Тихо, спокойно было? Никто не шел, не шумел, копытом по мосту не стучал?
   – Ни души не было! Даже рыба в реке ни разу не плеснула, – царевичу о чем рассказывать-то было, когда он беспробудно спал под калиновым мостом.
   «Да уж, – подумал вдовий сын, – мало надежды на такого товарища!»
   В следующую ночь купеческому сыну дозор нести. Отправился он к калинову мосту, так и не ступил на него. «Чего, – думает, – буду стоять на виду!» Спустился под калинов мост да спать в кустах завалился.
   А вдовьему сыну вновь не спится: «А ну, как пропустит Чудо-Юдо!» Встал и пошел к калинову мосту. Видит, спит его товарищ крепким сном. Не стал будить, сам стеречь калинов мост решил. Едва успел за куст ракиты схорониться, как увидел, что на мост въехал средний брат Чуда-Юда – змей о шести головах. Почуял опасность конь – заржал, собака залаяла, а сокол, что сидел на одной из голов, встрепенулся.
   – Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Чего ржешь без дела? А ты, пес, отчего шум поднимаешь?
   А соколу вообще пригрозил шею свернуть.
   – Нет тут поблизости ни одного мне супротивника! Аль испугались кого? Так единственный человек, которого вам бояться надо, далеко отсюда. Ворон три дня лететь будет и костей не донесет вражьих сюда.
   Вышел из-за куста вдовий сын и говорит:
   – Добрый молодец сам вороньи кости разбрасывает и с нечистью без приглашения рассчитывается!
   Удивился змей шестиголовый, испугался, но виду не подал:
   – А-а-а! Так каким же ветром тебя в наши края занесло: биться или мириться?
   – Мир с вами, нечистью, дороже станет. Биться!
   – Не боишься? Ведь убью, а прах по ветру развею!
   У вдовьего сына в руках меч сверкает, клинок в бой просится, позванивает. Отвечает богатырь:
   – Сначала убей, потом хвалиться будешь!
   – Ладно, расчищай поле! Попробует моя собака твое мясо на зуб!
   – Тебе надо, ты готовься, а мне все ладно. У тебя шесть глоток, вот и дуй. Мне и на земле биться сподручно.
   Сполз змей с коня, когтями острыми в землю вцепился да как дунет из шести глоток – опустела земля на шесть верст округ.
   Стали биться-сражаться. Горячая битва была: меч вдовьего сына не раз о железные когти да шкуру змееву искры высекал. Грохот от битвы за шесть верст слыхать было, только купеческому сыну под мостом спалось крепко.
   Справился с шестью головами вдовий сын, отрубил их да под мост в куст ракиты запрятал. Залюбовался своим мечом богатырь – ни зазубринки, ни щербинки не осталось. Добрый меч! Коня змеева пустил вдовий сын в поля, собака за куропаткой погналась, а сокол в свободный полет отправился.
   Усталый да измученный воротился вдовий сын в старушкину хатку, упал на лежанку да в сон провалился.
   Будит его наутро ночной дозорный – купеческий сын:
   – Что так долго, брат, спишь? Я вот за всю ночь глаз не сомкнул, вас да калинов мост стерег.
   Ничего не сказал вдовий сын: видел, «как глаз не смыкал» купеческий сын. «И на этого воина мало надежды, – подумал вдовий сын. – Коли край придет, все самому придется делать».
   Третья ночь – черед вдовьего сына дозор нести.
   Позаботился богатырь о старушке, что на ночлег приютила. Отправил ее вдовий сын ночевать подальше от хатки, в овин. Чуяло его сердце, что бой предстоит кровавый, тяжкий. Хотелось ему уберечь хозяюшку от смерти лютой.
   В хатке проткнул стенку ножом, и под нож кубок поставил.
   Друзьям наказал:
   – Коли с ножа кровь капать в кубок будет – ко мне на помощь спешите. Да не спите, иначе и вам несдобровать!
   Бросил им на стол колоду карт и велел играть, чтоб не заснули.
   Ох, слабых себе помощников-соратников взял вдовий сын! Он – за порог, а те карты побросали да спать завалились.
   Подошел к калинову мосту вдовий сын, осмотрелся. Потом спрятался за ракитовый куст и ждет.
   В полночь загудела земля под копытами крепкого коня, задрожали литья на раките, словно буря налетела.
   Это Чудо-Юдо о девяти головах на мосту появилось: из глоток огонь пышет, на груди солнце и месяц цепями пристегнуты. Конь под ним от испуга на колени пал, собака рядом визжит и вертится, сокол клекотом дрожь земли перекрикивает.
   Ударил змей коня промеж ушей:
   – Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Чего падаешь? И вы, – обернулся одной головой к собаке, а другой – соколу, – что такое учуяли?
   Конь не заржал – простонал:
   – Конец пришел тебе, хозяин!
   Разозлился змей:
   – Что врешь? Нет никого поблизости, кто бы мне равным по силе был! Вдовий сын только – достойный противник, да далеко он: ворон за три года и кости его не донесет.
   – А вот и нет, чудище девятиголовое! Здесь я! – вышел из-за куста ракиты вдовий сын. – Давно ищу тебя, Чудо-Юдо, ворон тут ни при чем.
   Ничуточки змей не испугался:
   – Ага, сам пришел. Теперь не нужно мне за тридевять земель по твою душу летать. Мириться хочешь? Биться со мной – молоко на губах не обсохло!
   – Мне годков моих хватит, чтобы не просто с тобой тягаться в бою – верни солнце и месяц! Может, тогда и помилую!
   – О-хо-хо! Рассмешил! Да ты сначала поле приготовь для битвы. Посмотрим, что за сила у тебя есть.
   – Еще чего! Мне и так сподручно, а ты, коли места мало, бери и зачищай. Вон глоток у тебя сколько!
   Соскочил змей с коня, дунул ветром да огнем из девяти глоток – на девять верст земля обуглилась да почернела. Ни деревца, ни травинки!
   Эх, и началась сеча! Три часа бились – вдовий сын только три головы Чуду-Юду снес. Земля дрожит, ветер в ушах свистит, меч звенит, играючи, только рука у вдовьего сына подустала.
   «Пора товарищей звать, – подумал вдовий сын. – Хватит им в кары играть!»
   – Слушай, змей, – обратился вдовий сын к Чуду-Юду, – погоди малость, воды испить надобно – в горле пересохло, с тобой играючи.
   – Ладно, попей, только на пощаду не надейся! – шесть голов змея рассмеялись одновременно.
   Зашел вдовий сын за ракитовый куст, что чудом под мостом уцелел, снял рукавицу с левой руки и запустил ее в хатку, где товарищи спали. Пролетела рукавица и, словно, клинком, крышу срезала. А те спят беспробудно, только на другой бок повернулись.
   Попил водицы из реки богатырь, ждет, а подмоги нет!
   Снова сошлись в смертельном бою Чудо-Юдо и вдовий сын. Откуда только силы у богатыря брались: уже шесть часов битва длилась!
   «Спят, наверное, помощнички! – думает вдовий сын, чувствуя, что силы уходят. Бросился в атаку – еще три головы снес змею, по колени в крови стоит. А кровь ручьями в реку стекает – красная вода стала совсем.
   – Ну что, змей, отдохнуть хочешь?
   Скривились в усмешке оставшиеся три головы:
   – Что, вдовий сын, скоро замертво от усталости упадешь? Чего тебе все передышки маячатся? Да, ладно, водичка уже непригодна для питья, так посиди, на небо посмотри. Чай, в последний раз!
   Пока змей свои раны зализывал, вдовий сын запустил вторую рукавицу в хатку. Рукавица по самые окна хатку снесла, а царевич да купеческий сын, знай себе, спят. Не от кого ждать помощи!
   Снова начался бой. Богатырь уже по пояс в крови змеевой стоит, а добраться до остальных голов силушки не хватает. Запросил вдовий сын еще одну передышку. Чудо-Юдо сразу согласилось – истек кровью. Пока змей своими ранами занимался, вдовий сын улучил момент, снял сапог и запустил в руины, которые раньше хаткой были.
   От удара сапогом разлетелись остатки избушки до самого подвала, и проснулись, наконец, соратники вдовьего сына. Глянули на упавший кубок – за голову схватились. Видно, совсем плохо вдовьему сыну у калинова моста. Схватили мечи свои – и к реке, где насмерть бился их товарищ.
   Затрясло змея от страха: ослаб он совсем, обессилел, а тут еще двое!
   – Вот зачем тебе отдых нужен был, своих звал, – простонал Чудо-Юдо. Три молодца да три меча сделали свое дело – отлетели последние три головы чудища. Настал конец страшного змея. Взял вдовий сын солнышко ясное да месяц светлый и на небо вернул.
   Как снова тепло да весело стало на свете жить людям: не нарадуются!
   А вдовий сын с друзьями вернулся к старушке, поблагодарили за приют. Потрудились – новую избу поставили, крепче да теплее той, что была.
   Решили побратимы несколько дней погостить еще, отогреться да отоспаться.
   Отдыхают царевич и купеческий сын, а вдовий сын думу тяжкую думает: «Вот со змеями-чудищами справились, а вдруг их жены-ведьмы людям мстить станут, новые беды насылать.
   Ничего не сказал друзьям, сам собрался и пошел во дворец, где три Чуда-Юда жили. Не узнали его, переодетого в крестьянскую одежду, приняли.
   – Не нужен ли вам работник? – спрашивает у ведьм вдовий сын.
   – А то! – старшая ведьма отвечает. – Сразил наших дорогих мужей враг лютый – вдовий сын. Мы его все равно отыщем и со свету сживем.
   – Да, вы колдуньи знатные! – вдовий сын разведать решил и продолжил: – А как это можно сделать? Ведь, говорят, сильный он.
   – Да кто чем богат! Он – силой, мы – хитростью да колдовскими чарами. Возвращаться домой он скоро будет, тут-то мы его с товарищами и подловим, – говорит младшая ведьма. – Обернусь чистым да прозрачным родником на пути. Захотят попить водицы – тут им и конец.
   Жена среднего брата-змея тоже пригрозила:
   – А я на их пути яблоней обернусь. Накормлю их яблочками румяными – и упадут замертво.
   – А я для верности, вдруг уцелеют, на три версты лугом расстелюсь, в сторонке дуб ветвистый поставлю. Захотят отдохнуть в тени, заснут – и не проснутся. Кони травку пощиплют – падут мгновенно.
   Поговорил вдовий сын для видимости про оплату за работу, ночи дождался – и бегом в избушку к друзьям.
   Поутру пошли втроем на зеленый луг, свистом подозвали коней змеевых. Вдовий сын выбрал себе самого сильного коня, что носил девятиглавого Чуда-Юда. Купеческому приглянулся конь среднего брата-змея, шестиголового. Царевичу достался конь трехголового Чуда-Юда. Попрощались вдовий сын и его друзья-соратники с доброй старушкой и домой, в свое царство, отправились.
   Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Возвращался вдовий сын с товарищами тем же путем-дорогою, что и в поисках Чуда-Юда шли. Только кони сильные и быстрые скорее их к дому несли. Много ли, мало ли времени прошло, только захотелось побратимам ночку переночевать да водицы испить. Спешились у ручья, расседлали коней и пустили в зеленый луг пастись.
   Вдовий сын хорошо помнил слова жены младшего змея про отравленный ручей. Вот он и говорит друзьям:
   – Вы, как-никак, сыновья не простых мужицких кровей! Погодите тут, на лугу, я сам принесу вам водицы.
   Оставил друзей вдовий сын, а сам к ручью пошел. Выхватил меч из ножен и давай кромсать, рубить воду прозрачную! Та вмиг кроваво-красной сделалась – это ведьма, извиваясь, кровью исходила. Подбежали царевич и купеческий сын, бранятся, руками машут, а куда подевалась вода, понять не могут. Пить-то все равно хочется.
   – Что ты сделал с ручьем? – кричат.
   – Да не ручей это был – ведьма, младшего брата Чуда-Юда жена. Извести нас хотела, вот я и покончил с ней. Еще, кстати, две ловушки где-то по дороге нас ждут.
   Не стали соратники на этом проклятом месте засиживаться. Снова взнуздали коней да поскакали дальше. Жажда, голод донимают их. Вдруг видят – яблоня раскидистая с наливными румяными яблочками у дороги стоит. Плоды соком налиты, так просятся: «Сорви и съешь!»
   Кинулись царевич и купеческий сын к яблоне, а вдовий сын им, как и в первый раз, говорит:
   – Не барское это дело – по деревьям лазить! Сам нарву и принесу в рубахе.
   А сам подскочил к яблоне с мечом и давай ее рубить-кромсать! Вмиг рассыпалась яблоня в прах. До последнего корешка! Тут царевич и купеческий сын только затылок почесали: поняли, что еще одну ловушку ведьмовскую избежали.
   – Да, браты, – сказал вдовий сын, – это среднего брата Чуда-Юда жена была.
   Едут друзья дальше. За пригорком, чуть в сторонке, луг зеленый, шелковистый, раскинулся. Словно пуховой периной степь покрылась, а на краю дубок ветвистый стоит, от жары путника спрятаться зовет.
   Так богатырям спать захотелось, что веки хоть соломинкой подпирай.
   Кони, словно взбесились, на луг рвутся. Еле сдержали их наездники.
   Вдовий сын, помня слова старшей ведьмы, решил проверить, не тот ли это луг, который должен потравить коней. Подошел поближе, меч выхватил и стал рубить сочную траву. А из стеблей вместо сока кровь ведьминская полилась. Понял богатырь, что и дубок такой же заколдованный. Подбежал к дубу и посек его в щепы.
   Делать нечего – поехали дальше. Остановились на ночлег в лесу, коней отпустили пастись, а сами перекусили запасом из котомок да спать улеглись. Притомились в дороге, потому проспали три дня и три ночи.
   Проснулись и стали совет держать.
   Вдовий сын говорит:
   – Царство наше близко – рукой подать! Езжайте домой, отцы ваши уже все глаза проглядели, а я еще по свету похожу, на мир погляжу. За матерью моей приглядите, мой сыновний привет ей передайте да в обиду не давайте.
   Простились побратимы с вдовьим сыном, отправились по домам. А богатырь пошел по свету бродить, службу искать, где его сила может сгодиться.
   Полсвета прошел и попал во дворец к царю Постоянцу. Такой странный царь вдовьему сыну попался: однобокий, одноглазый, однорукий, одноногий, на плечах – полголовы, на лице – полбороды. Одна страсть у царя была – кони.
   Как увидел царь Постоянец коня, на котором вдовий сын по свету бродил, предложил:
   – Давай состязание устроим? Кто быстрее пробежит вокруг дворца, того и конь твой будет. Я быстрее – заберу у тебя коня, ты обгонишь – царство мое в награду получишь.
   Удивился вдовий сын: «И как это он собирается обогнать меня на одной ноге?» И согласился.
   Побежали они. Что за царь такой чудной: вдовий сын и три раза не переступил еще, а тот уже три раза вокруг дворца обежал. Забирает поводья у вдовьего сына и похихикивает. Вдовий сын чуть не плачет: так жаль было отдавать коня, да невдомек, что перед ним не царь, а колдун. Решил богатырь, что отслужит себе своего коня назад. Пришел к царю Постоянцу и говорит:
   – Возьми меня на службу, любой приказ исполню.
   Подумал-подумал царь и говорит:
   – Ладно. Дам тебе задание. Далеко-далеко, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве живет бабка Каргота – вещунья и колдунья. Дочери у нее – красавицы из красавиц, похожи, как капли воды. Двенадцать девушек – и все на одно лицо. Дом колдуньи стоит за высоким частоколом, на каждой колоде – голова человека торчит, только одна частоколина не занята. Сможешь уговорить бабку Карготу отдать за меня замуж младшую дочь – верну коня.
   Думал-думал вдовий сын, а потом решил: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пойду, иначе коня не вернуть».
   – Хорошо, – говорит он царю Постоянцу, – поеду сватать тебе младшую дочку колдуньи.
   Поутру собрался вдовий сын и в путь отправился. Идет по берегу моря, глядит, а по воде Морской Бегун мчится.
   Загляделся на ловкого бегуна, поздоровался чуть не вслед.
   Морской Бегун приостановился, ответил и спрашивает:
   – Куда собрался, богатырь?
   – Да вот не по своей воле иду, коня выручать надобно. Потребовал царь Постоянец, чтобы я ему дочку бабки Карготы посватал.
   – А возьми меня в помощники – пригожусь!
   – Пойдем, вдвоем всегда веселее, – обрадовался товарищу вдовий сын.
   Далеко ли, близко ли, а встретили они человека удивительного: одним усом тот мельницу держал, что на двенадцати жерновах сразу молола, а другим усом небо подпирал.
   Поздоровались вдовий сын и Морской Бегун с Усачом, а тот спрашивает:
   – Далеко ли собрались, путники?
   – Да вот, – отвечает вдовий сын, – иду сватать за царя Постоянца младшую дочку бабки Карготы. Братец Морской Бегун вызвался помогать.
   – Так возьмите и меня с собой, – просит Усач. – А вдруг и я понадоблюсь?
   – Идем, – согласился вдовий сын.
   Идут дальше втроем, видят – сидит человек на берегу озера и пьет из него воду. Пил до тех пор, пока все озеро не выпил, а все мало. Кричит:
   – Пить! Пить хочу!
   Говорит друзьям вдовий сын:
   – Да это Водопой!
   Услыхал эти слова человек и спрашивает:
   – Куда путь держите? Не к воде ли? Тут уже нечего пить совсем!
   – Идем сватать дочку бабки Карготы за царя Постоянца.
   – Возьмите меня с собой, – просит Водопой. – Может, где воды побольше есть!
   – Ладно, – отвечает за всех вдовий сын, – может, пригодишься.
   Идут дальше, а там человек дерево догрызает, а все кричит:
   – Есть хочу!
   – И ты, Обжора, с нами хочешь? – спрашивает вдовий сын.
   – А то! – у Обжоры аж глаза горят от голода. – А куда вы идете?
   – Свататься к бабке Карготе. Дочку ее в жены царю Постоянцу просить будем.
   – Возьмите с собой! Не могу тут больше!
   – Ладно, пойдем, – вдовий сын отвечает.
   Шли-шли и до лесу добрались. Видят – стоит человек, одетый в тулуп по самые пяты. Рукавицами хлопнет – вмиг все деревья инеем покрываются. А это Мороз развлекается.
   Поздоровались путники с ним, а Мороз и спрашивает:
   – Куда спешите?
   – К бабке Карготе, сватать ее дочку за царя Постоянца.
   – Без меня вам с этой вещуньей не справиться!
   – Так идем с нами! – вдовий сын рад, что столько помощников у него теперь.
   – Помогу, если что!
   Так, вшестером, они и подошли к высокому частоколу, за которым дом бабки Карготы стоял. На всех колодах – по человечьей голове, а одна частоколина – пустая.
   – Наверное, это для моей головы! – усмехнулся вдовий сын.
   – Всяко могло бы быть, коли б не взял нас с собой, – улыбаются спутники.
   Стали сваты ворота входные искать, а их нет! Морской Бегун три раза частокол обежал, а входа нет. Только дыра в частоколе узкая.
   Пробрались через эту дыру сваты и пошли к крыльцу, на котором бабка Каргота восседала.
   Удивилась бабка, как смогли узкую щель найти в частоколе и через нее пролезть.
   Вдовий сын подошел, поклонился хозяюшке:
   – Здравствуй, богатая и мудрая Каргота!
   – То, что мудрая, сама знаю, а вот откуда про богатство мое знаешь?
   – Так слухом, матушка, земля полнится! Есть у тебя богатство особое – дочери твои.
   – Ну, и зачем тебе мои дочери?
   – Дочку младшую твою сосватать хочу! – вдовий сын подумал: «Пан или пропал! Буду говорить, как есть!»
   – И за кого сватать пришел? Не за себя ли?
   – Нет, матушка! За царя Постоянца сватать пришел.
   – Да ну? Так сватай! Только пивка из моего погребка сперва выпей. Не выпьешь – голова с плеч!
   – Отчего ж не выпить? С дороги ведь! Да и у спутников моих в горле все пересохло.
   Отвели бабкины слуги вдовьего сына с товарищами в погреб, где бочки с пивом стояли, и заперли на засовы.
   Вдовий сын с товарищами по кружечке пьет, нахваливает бабкино пиво. А Водопой пустошит бочку за бочкой и бьет пустые кулаком в щепы. Выпил все пиво и кричит:
   – Бабка Каргота, еще пива давай!
   Бабка ушам не верит, спустилась в погреб, а там все разбито, пиво выпито.
   Сердитая, а виду не кажет:
   – Нету пива больше, пироги есть! Съедите – можете сватать!
   Обрадовались вдовьего сына помощники: в дороге-то изголодались!
   Запустили слуги бабкины гостей в другой погреб и тоже заперли на засовы.
   А там пирогов – горы навалены! Наелись все, кто сколько мог, а остальное Обжора подчистил. Мало того, еще и стену прогрыз, кричит в пролом:
   – Бабка Каргота, еще пироги есть?
   Бабка совсем осерчала: три года с дочками те пироги пекли, а эти сваты на три счета все изничтожили и стену попортили.
   – Ладно, – говорит она, а сама глазами зло сверкает, – баньку сейчас вам истопят. Попаритесь, переночуете, а завтра видно будет. Слугам приказала дровишек не жалеть. Те и постарались: натопили докрасна железную баньку. Чтоб дорогие гости не сбежали, сама повела в баню.
   Хотел вдовий сын первым зайти, а Мороз его хвать – и позади себя поставил, первым зашел. Надел рукавицы и давай ими похлопывать – тут же изнутри жар пропал куда-то. Тем временем остальные вошли в баню, а бабка за ними дверь захлопнула и довольно захихикала.
   Мороз свое дело знает – ходит по баньке да рукавицами похлопывает.
   – Не холодно? – спрашивает.
   – В самый раз, – смеются товарищи. Потом помылись спокойно и спать улеглись.
   Утром бабка Каргота приказала слугам:
   – Ступайте в баню, выньте этих жареных сватов собакам на прокорм.
   Открывают слуги дверь, а из бани молодцы выходят – сытые, выспавшиеся, крепкие, на щеках румянец – красавцы, одним словом.
   Бабка и речь потеряла, словно язык присох! Что ж за люди пришли сватать дочку, что она с ними никак справиться не может?
   Пришла немного в себя бабка Каргота и говорит:
   – Вот сейчас все двенадцать моих дочек перед тобой встанут. Коли младшую узнаешь – сватай за своего царя Постоянца. Не различишь – пеняй на себя! Там одна частоколина пустая стоит, для твоей головы берегла, видимо.
   Вспомнил вдовий сын, что говорил ему царь Постоянец: «Все на одно лицо!»
   Задумался богатырь: «Как же отличить-то?»
   Вдруг слышит вдовий сын, как Морской Бегун ему шепчет слова:
   – Я узнаю, не бойся! Они сто раз приходили к морю купаться, я видел их.
   – Веди своих дочерей, матушка! – говорит вдовий сын. – Попытка – не пытка! Попробую.
   Вышли девицы-красавицы, все на одно лицо. А бабка впереди встала и взглядом сверлит вдовьего сына: «Что, получил?»
   Ходил-ходил вдовий сын – не может понять, кто из них младшая, кто старшая. Одинаковые – и все!
   Морской Бегун скосил клаза на одну, что ближе к нему стояла – тут вдовий сын и понял, на кого друг указывает.
   – Вот она! – подошел и за руку взял младшую дочку бабки Карготы.
   Вовсе от злости взбеленилась бабка, а делать-то нечего! Надо отдавать дочь.
   Вдовий сын взял за руку девицу-красавцу и повел со двора. Друзья следом потянулись. Только вышли на дорогу, видят – бабка Каргота взвилась на облако и собирается оттуда какую-то беду учинить.
   Усач поднял свой ус, ухватил бабку Карготу за ноги и во двор втолкнул:
   – Сиди на печи!
   Дочка-красавица тоже поняла, что эти молодцы не лыком шиты, пошла молча да спокойно с вдовьим сыном.
   Направились все друзья и вдовий сын в обратный путь. Каждый и помощников, попрощавшись и поблагодарив остальных за веселую прогулку, оставался там, где встречался на пути к бабке Карготе.
   Вдовий сын пошел к царю Постоянцу с младшей дочкой бабки Карготы.
   А царь, вместо благодарности новое испытание приготовил для вдовьего сына – так не хотелось ему расставаться с конем. Заставил натаскать гору смолы, растопить ее. Только тоненькую досочку над смолой кипящей проложили слуги.
   – Вот, царь, привел я тебе невесту. Едва высватал. Отдавай коня!
   А царь Постоянец, кривой и страшный, подхихикивает:
   – Ступай через смолу по этой доске. Пройдешь – конь твой!
   Смотрит вдовий сын на смолу, на досочку… Страшновато! Не выдержит!
   Слышит, как дочка Карготы шепчет:
   – Иди, не бойся!
   Никому и невдомек, что дочка-то – тоже колдунья! Заговорила она досочку, приглянулся ей богатырь – вдовий сын.
   Ступил на тоненькую досочку вдовий сын, а она – как железная! Держит! Прошел спокойно.
   Надоели хитрости царевы вдовьему сыну. Говорит он:
   – Вот что, царь Постоянец! Я сто раз уже отслужил своего коня. Сделай и ты хоть что-нибудь! Видишь, прошел я по этой доске. Пройди теперь и ты.
   А бабкина дочка поддакивает:
   – Да-да, не пройдешь – замуж за тебя не пойду!
   Решился царь. Думает: «А что? Вдовий сын прошел, так и я пройду!»
   Только ступил на доску – кончился заговор дочки Карготы. Доска обломилась, а царь Постоянец рухнул в смолу и сварился в ней сразу.
   – И поделом ему за вредность да жадность, – сказал вдовий сын.
   Поженились они с младшей дочкой бабки Карготы, стали жить-поживать да добра наживать. И царством вместе править.

Принцесса и разбойники

   Далеко-далеко за морем жили-были король и королева, растили принцессу – красавицу и умницу. Не было недостатка в женихах, когда она подросла. Двенадцать кавалеров сватались за нее, только одна беда: все они были разбойниками. Принцессе было любопытно, зачем пригласили ее разбойники, почему она должна прийти к ним в дорогой одежде.
   Однажды она все же решилась пойти дорогой, о которой ей говорили кавалеры. Королю принцесса ничего не сказала. Собралась, принарядилась и вышла на эту дорогу. Тропа вела через густой лес. Неожиданно, сразу за крутым поворотом, она увидела дворец. Вокруг – безлюдно, но дворец манил блеском, изяществом, теплом светящихся окон.
   Принцесса решилась и вошла во дворец. То, что она увидела в первой же комнате, привело девушку в ужас. Посреди зала стояли бочки с человеческой кровью! От страха у нее едва не отнялись ноги. Собралась с силами и пошла дальше по коридору. Во второй комнате стояла бочка с человеческими головами, руками и ногами. Третья комната была полна тулупами, в четвертой комнате была свалена обувь, в пятой – кафтаны, сарафаны, блузы, другие наряды из парчи и шелка, в шестой и седьмой комнатах сверкали, разложенные по отдельности, драгоценности из серебра и золота. На столе, возвышаясь горкой, переливались бриллианты. Восьмую комнату занимали сами разбойники, которых пока не было во дворце.
   Страшно принцессе было во дворце! Бродила она по комнатам в растерянности, как вдруг услышала стук и шаги: это вернулись разбойники!
   Спряталась принцесса под кровать. Слышит: разбойники вернулись не одни, а привели с собой девушку. Избитая, она только стонала от боли. Разбойники раздели ее догола, положили на колоду и убили ножом. С мертвой стали снимать драгоценности. Только с одного пальца все никак не могли снять кольцо. Тогда один из разбойников взял топор и отрубил палец вместе с кольцом. Отрубленный палец упал под кровать, где ни жива, ни мертва находилась принцесса. Разбойник попытался отыскать палец с кольцом, но под кроватью было темно, и ни пальца, ни спрятавшуюся гостью увидеть не смог. Рассердился и решил подождать до утра, когда рассветет.
   От ужаса принцесса боялась даже пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. Разговор разбойников о ней самой вызвал смятение: они говорили о том, что принцессу нужно обязательно заманить во дворец и здесь убить.
   Хозяева дворца устроили пир: пили, ели, кричали и пели песни. Потом угомонились и улеглись спать. Как только разбойники разлеглись и захрапели, принцесса тихонечко выбралась из-под кровати. Легко ступая, вышла из дворца и бросилась бежать домой.
   Вернулась во дворец короля незаметно, так, чтобы никто и не знал, что куда-то отлучалась. Принцесса закрылась в своей комнате. Пережитые волнения не давали ей заснуть, руки еще долго дрожали.
   Утром она поведала обо всем отцу. Ох, и разгневался батюшка-король! Задумал он изловить разбойников и примерно наказать.
   К обеду приехали гости во дворец к королю – те самые кавалеры-разбойники. Погуляли по саду, поговорили о своей любви к красавице-принцессе, а потом настало время обеда.
   Сели за стол, в разговоре во время трапезы снова стали приглашать принцессу к себе в гости, расхваливая свой дворец. Принцесса слушала, улыбалась, а, вспомнив картины в разбойничьих комнатах, вздрагивала…
   – Вы позволите, дорогие гости, – начала принцесса, – рассказать вам свой сон?
   – Да, принцесса! Да, красавица, расскажи! – чуть не в один голос закричали кавалеры, думая, что девушка будет рассказывать о соловьях и розах в саду.
   Только принцесса стала рассказывать о другом:
   – Снилось мне сегодня ночью, что я и в самом деле пошла по той дороге, которая ведет в ваш замок. Вхожу и вижу страшные вещи: в первой комнате – бочки с человеческой кровью, во второй – отрубленные головы и руки людей. Напугали меня эти картинки даже во сне! В третьей – тулупы, в четвертой – обувь, в пятой – парчовая да шелковая одежда, в шестой и седьмой – золото, серебро и бриллианты. Видно было, что эти вещи кому-то принадлежали, кто-то их носил. В восьмой комнате вижу – кровати стоят. Будто ваша это комната, для сна.
   Изменились лица у кавалеров – побледнели, но виду не подают:
   – Продолжайте, сударыня!
   – Да, да, дочка! Уж больно сон интересный! – отец подмигнул принцессе.
   – Так вот, хожу я по комнатам, сама не своя от ужаса, вдруг слышу – возвращаются хозяева. Успела я спрятаться под кроватью, потому лиц не видела. По шагам слышу, что мужчин, приблизительно двенадцать. Вот, как вас! – принцесса кивнула в сторону гостей. И продолжила, видя, как кровью начали наливаться глаза кавалеров-разбойников:
   – Вошли эти мужчины не одни, а девушку внесли: сама она от боли ни ходить, ни говорить-то уже не могла! Положили несчастную на колодку, да и зарезали. Сняли с убитой драгоценности, только одно кольцо с ее пальца все никак не могли снять. Отрубили палец! Так он возьми, да упади прямо под кровать, под которой я во сне спряталась… – принцесса замолкла и выразительно глянула на кавалеров. Те сидели, опустив головы, и каждый уже подумывал, каким образом уйти отсюда целыми. Поняли, что не сон свой принцесса рассказывала, а на самом деле там, во дворце, была!
   Но самый страшный момент для кавалеров наступил, когда принцесса достала кольцо с убитой девушки и показала всем. Тут-то нервы их и не выдержали: вскочили со своих мест – и к окну! Только там их уже ждала стража. Связали всех разбойников, привели к королю.
   Приказал король казнить разбойников.
   А принцессу вскоре сосватал королевич соседней страны. Свадьбу сыграли веселую и многолюдную. Чтобы никогда не вспоминала дочь о зловещем замке в лесу, король приказал забрать оттуда драгоценности, а все остальное похоронить. Вещи король приказал сжечь, дворец в лесу по камню раскатать-разнести. Чтоб и следа не осталось!
   А принцесса с королевичем жили долго и счастливо, в любви и согласии.

Разумница

   Давно ли это было, недавно ли, один Бог ведает! Да только люди рассказывают эту быль-небыль давненько.
   Жил себе один мужик. Однажды возвращался он с базара через густой-прегустой, почти непроходимый лес. Вокруг – ни зверей, ни людей! Дело ближе к ночи уж было – темень, хоть глаз выколи. Пришлось мужику здесь же в лесу и заночевать. Коня стреножил да пустил пастись на полянке, а сам костер развел. Сидит у огня, греется да сало на прутике над огнем обжаривает. Сморило мужика после еды да от тепла костра – улегся тут же, да и уснул мертвецким сном.
   Проснулся поутру, глянул сонным глазом вокруг – и переполошился! Уснул в глухом лесу, а проснулся на берегу моря – волны вокруг хлещут, вот-вот последний клочок земли накроют.
   «Все, – решил мужик, – тут мне и конец настал! Как же я выберусь отсюда теперь?»
   Вода уже к самым ногам мужика подступила, коня тоже не видать. Вдруг из тумана показалась лодка, а в ней – человек. Обрадовался мужик, давай кричать да руками махать. Думает: «Не иначе, как судьба решила меня спасти!»
   – Добрый человек! – кричит мужик. – Плыви сюда, спаси меня, век не забуду!
   Повернула лодка, к мужику поближе подплыла.
   Мужик молит:
   – Возьми меня с собой в лодку! Пропаду я! Что хочешь проси – сделаю, что скажешь – отдам, только спаси!
   – Ладно, – говорит тот, – спасу, но за свою жизнь отдашь мне то, что у тебя дома есть. Такое, о чем ты не знаешь.
   «Вот причуда! Что ж дома есть такого, о чем я не знаю? Вроде каждую былинку да соринку пересчитал… Эх, была не была! Некогда раздумывать, спасаться надо!» – Думает мужик, а человеку в лодке кричит:
   – Уговорились! Отдам тебе то, что дома есть, и о чем не знаю! Только скорей подплывай!
   – Так я тебе и поверил! – торгуется человек в лодке. – Вот рядом с тобой торчит береза, сорви коры кусок да напиши кровью, что обещаешь выполнить уговор! Иначе не поверю.
   Делать нечего – вода уже к ногам подобралась. Оторвал мужик кусок бересты, палец расцарапал и кровью «договор» скрепил.
   Вмиг вода исчезла, будто и не было ничего! Понял мужик, что с самим чертом «договор» подписал, да уж не вернешь, не передумаешь. Одна надежда, что дома осталось все то же, что и до отъезда было. Почесал затылок мужик, пригорюнился. Потом кликнул коня, запряг его и домой отправился.
   Едет, а тоска сердце бередит…
   До дома совсем немного оставалось, так мужик коня стегать начал, поторапливать, так на душе тяжко стало.
   Приехал – и сразу в дом! А там гостей – полна горница: соседи, родные, друзья, только жены не видать.
   – А вот и хозяин! – закричали все и бросились к мужику. – Помощничка родила твоя женушка! Сын у тебя родился!
   Потемнело у мужика в очах, свет померк, чуть было не помер тут же. Столько лет они с женой мечтали сына али дочку иметь – и ничего! А тут он своими руками сыночка отдал черту!
   Глянули гости на мужика – и вон из дома подались: что-то неладно с человеком. То ли разум от счастья помутился, то ли еще что…
   Да… Прошел год-другой. Сына Юрием назвали. Рос мальчонка такой смышленый да здоровенький, что любо-дорого поглядеть! Жена не нарадуется, а мужик с каждым днем все чернее и чернее лицом ходит. Знает, придет час – отдать сына нечистому придется! Кровью ведь скрепил уговор.
   Тем временем, сынок Юрий стал учиться, да такой толковый парнишка оказался, что обогнал всех сверстников в учебе. Люди – кто радуется, глядя на мальчонку, кто завидует. Только отцу все страшнее с каждым годом да тяжелее от мысли, что обменял сына на свое спасение, непонятно от чего.
   Стал расспрашивать Юрий отца, почему тот так не весел:
   – Я чем-то огорчил тебя, отец? Почему грустишь, когда на меня смотришь? Может, беда какая близко, а я не знаю?
   Тяжко вздохнул мужик, по голове мальчика погладил:
   – Нет, сынок, люблю тебя больше всего на свете, и радуешь каждый день, только ошибся я однажды…
   И мужик рассказал Юрию, что встретился в лихую годину с нечистым, и тот за спасение потребовал отдать то, что дома есть.
   – Не знал я тогда, что ты родился, пообещал черту тебя, не ведая, что делаю… – и отец заплакал.
   Все понял парнишка, говорит отцу:
   – Не тужи, отец! Пойду-ка я искать твоего обидчика. Либо голова с плеч, либо от обещания тебя освобожу.
   – Не ходи, сынок, – просит отец, – со свету сживет нечистый тебя! Сердце кровью обливается, когда вспомню, какую беду на тебя навел.
   – И мне тяжко смотреть, как ты мучаешься… – прошептал Юрий.
   Ночью собрался, взял еду и вышел на дорогу, да так тихохонько, что родители и не проснулись.
   Ходил он три года по дорогам, лесам и полям, болотам и пескам. Вышел однажды к старой-престарой избушке. Видит – старушка древняя на крылечке сидит: лицо сморщенное, иссохшая вся – кожа да кости.
   – Доброго дня, бабушка? – спросил Юрий.
   – Здравствуй, коли не шутишь! – ответила старушка. – Присядь, отдохни с дороги – замаялся, небось. Куда идешь, парень?
   Рассказал мальчик об отцовой беде да о себе, а старушка послушала и говорит:
   – Хорошо, парень, что ко мне зашел. Знаю, как вашей беде помочь, только это все завтра расскажу. А пока, принеси-ка дров – печь растопить. Воды запас мне приготовь – тяжело мне уже, старой, воду из ручья носить. Вот накормлю тебя блинами, тогда и поговорим.
   Сделал Юрий все, о чем старушка попросила. Накормила досыта она его блинами и стала рассказывать:
   – Сам ты не сможешь найти дорогу. Вот тебе клубок ниток. Брось на тропинку – клубочек покатится, за ним и ступай. Приведет он тебя к нечистому. Только прежде найди девицу, что на него работает. Намучилась она с хозяином, потому обязательно тебе поможет.
   Поблагодарил Юрий бабушку, простился и вышел на тропинку. Бросил клубок ниток – покатился тот быстро-быстро. Едва поспевал за клубком парень.
   Долго не шел – бежал следом Юрий. Наконец, ударился клубок о кованые железные ворота. Забор вокруг высокий – не заглянешь, девицу не высмотришь. Стал Юрий в ворота стучать.
   Открыл сам хозяин: парчовые одежды на нем, как у царя, сафьяновые сапоги – богато одетый!
   Сам черт явился, спрашивает:
   – Чего тебе надобно, парень?
   – Хозяина ищу. Отец обещал отдать меня ему, не зная, кого дарит за свое спасение.
   – Я твой хозяин! Хотел уж было посыльных за тобой отправлять. В самый раз пришел: вишь, большой какой вырос! Вижу – сам пришел, отец не отпустил бы, – ухмыльнулся нечистый.
   – Не спеши радоваться да нахваливать. Сперва бересту покажи с отцовской подписью, – знал Юрий, с кем дело имеет, но действовать решил напористо.
   – Да есть, есть береста. Пришел, так служи верно! А там посмотрим, может, верну тебе уговорную грамоту и отпущу на все четыре стороны. А ежели плохо служить будешь – шкуру спущу, а остальное псам скормлю. Понял?
   – Понял, хозяин! – сверкнул очами исподлобья Юрий.
   – Так вот, – продолжил, между тем, нечистый, – шел ты сюда лесами?
   – Да, лесами.
   – Болотами переправлялся?
   – Было и такое.
   – К моим воротам пришел?
   – Да.
   – Ночь тебе даю: лес вырубишь, корни выкорчуешь. Потом землю вспашешь, пшеницу посеешь, урожай соберешь, зерно в муку перемелешь и к утру пирогов напечешь. К завтраку! Понял? Работа нетрудная, даже не знаю, стоит отпускать на волю за такую малую заслугу… – и ухмыльнулся глумливо.
   Пошел Юрий, поникнув. Идет и думает: «Как столько чудес за одну ночку совершить?» И тут вспомнил он слова старушки о том, что надо с работницей хозяина прежде поговорить. Не успел раньше, теперь самое время пришло. Бродил по усадьбе долго и нашел маленькую лачужку. Постучал – дверь отворилась. Из старой развалюшки вышла девушка – худенькая, измученная, с заплаканными глазами.
   Юрий спросил у девицы:
   – Ты работница у хозяина?
   – Да, добрый молодец, прислуживаю тут. О чем печалишься? Что не весел, отчего головушку повесил?
   – Беда у меня, девица-красавица, случилась. Вот и горюю.
   – Расскажи, может, я чем смогу помочь!
   – Да задал мне хозяин работу непосильную. Не знаю, как справиться! – и рассказал Юрий о том, что за одну ночку должен успеть.
   Приглянулся парень девушке. «Сгубит нечистый хорошего человека!» – думает она.
   – Это горе – еще не беда! – говорит ему. – Ты спать ложись. Никто, кроме меня, тебе тут не поможет – много народу полегло уже.
   – Скажи, – спрашивает Юрий, – по своей воле ему служишь, аль поневоле приходится?
   – Заколдовал хозяин меня. Пока не полюбит кто-нибудь, не вырваться мне из этой неволи! – и девушка заплакала.
   – Я тебя отсюда уведу, верь мне! – воскликнул Юрий.
   Долго еще говорили они, потом девушка напомнила:
   – Ступай, отдохни. Завтра трудный день будет.
   Ушел Юрий и уснул крепким, молодецким сном.
   А девушка вышла на крыльцо ровно в полночь, хлопнула три раза в ладоши. Тут же примчались, слетелись к ней разные чудища, змеи крылатые да вороны с железными клювами.
   – Слушаем тебя, повелительница наша! Зачем позвала?
   – Нужны вы мне сегодня ночью. Работа будет вам такая: вырубить хозяйские леса, выкорчевать пни, распахать землю, посеять зерно, собрать урожай да в муку перемолоть. Пироги я, как-нибудь, сама испеку. К утру все должно быть сделано! Слышали?
   – Все сделаем, хозяюшка, не тревожься! С рассветом выходи на крыльцо, чтоб муку забрать.
   И кинулись работать: рубят, корчуют, пашут, сеют, урожай собирают. Принесли с рассветом муку к рыльцу, а хозяйка уже ждет. Поблагодарила своих верных помощников – и к печи. Пирогов напекла, приносит Юрию:
   – Вот! Ступай, отнеси нечистому.
   А молодец не на пироги смотрит и не о нечистом думает, а с девушки глаз не сводит. Разрумянились у печи щеки у нее, в глазах блеск появился – красавица перед ним, да и только!
   Засмущалась девица:
   – Да неси пироги уже!
   Заходит Юрий к хозяину, блюдо с пирогами протягивает:
   – Вот, выполнил я твое поручение. Отдашь бересту с отцовой подписью?
   Посмотрел на пироги хозяин, понюхал даже, а потом – хап! Съел – не съел, а проглотил, не разжевывая!
   – Годятся, – проворчал нечистый. – А на волю рановато запросился. Одну только службу сослужил, еще две работы выполнишь – там посмотрим. Три дня тебе отдыху, потом скажу, что делать надо будет.
   Осерчал Юрий, что нечистый слово не держит, но подумал, что своего все одно добьется – добудет бересту. А еще про девушку подумал: три дня видеться с ней будет. Авось, она подскажет, что и как делать. Только после Юрий решил помощницу свою увезти, во что бы то ни стало.
   Увидела его девушка и спрашивает:
   – Неужто сразу новую работу тебе дал?
   – Три дня отдыху дал, а потом, говорит, приходи за новым заданием.
   – Чего печалиться раньше времени? Первое дело уладили, выполним и второе, и третье. Не тужи! – и ласково так взглянула на Юрия, что у того и сердце забилось, как птица в клетке.
   Прошло три дня. Отдохнул за это время Юрий. Подошло время идти к хозяину. Явился и спрашивает:
   – Здравствуй, хозяин! Что делать-то надо?
   Хитро так глянул нечистый на парня и говорит:
   – Там, за пашней, гору видишь?
   – Есть гора.
   – Дворец мой посмотрел?
   – Да.
   – Так вот, там, на горе, за одну ночь должен ты такой дворец построить, чтобы он был краше того, в котором сейчас живу. Комнат по счету столько в нем должно быть, как дней в году. Потолок пусть будет звездами усыпан. Днем по потолку солнце должно ходить, а ночью месяц светить. Весь дворец выложи маковыми зернышками, и в каждое зернышко вбей по три золотых гвоздика. Вокруг дворца пусть река быстрая да чистая течет, а через реку мост построй: одна дощечка серебряная, другая – золотая. И так весь мост! Над мостом радугу повесь, чтобы она концами в берега упиралась. Самый лучший и самый красивый дворец должен быть. Угодишь мне – отпущу, не угодишь – собак свирепых натравлю. Сладок я в милости, но страшен в гневе. Запомни это! А теперь ступай!
   Поведал Юрий девушке о новой работе, которую наказал выполнить нечистый.
   – Не беда! Ложись, отдыхай! Все будет к утру сделано, – успокоила девушка Юрия. – Только вначале пойди к горе, будто приглядываешься к месту, где стоять замок будет.
   Послушался совета Юрий, пошел к подножию горы. Походил, погулял, делая вид, что место присматривает. Потом вернулся и лег спать.
   Ночью повелительница крылатых чудищ вышла на крыльцо, хлопнула в ладоши, созывая своих помощников.
   Слетелись чудища, спросили, что нужно повелительнице.
   – Трудная работа на этот раз. Думаю, что справитесь. Видите ту гору? – и девушка указала на пик, что маячил вдалеке, у самого горизонта. Так вот, надобно на этой горе прекрасный дворец построить. Комнат в нем должно быть, как дней в году. Потолок заменял небо: днем чтобы солнце светил, а ночью звезды сверкали, и месяц улыбался. Стены замка должны быть выложены маковыми зернышками, и каждое зернышко было прибито тремя золотыми гвоздиками. Вокруг дворца пусть река бежит, а через речку мостик положите. Одна дощечка серебряная, другая – золотая. А еще надо, чтобы радуга светилась над рекой, опираясь концами в берега.
   Кинулись чудища приказ исполнять. Одни строят, другие украшают, третьи реке путь дают, мост перебрасывают, четвертые радугу к реке перетаскивают. Спешили, старались повелительнице угодить.
   Утром слетелись к крыльцу, а девушка уже ждет их:
   – Все ли готово, помощники дорогие?
   – Готово, повелительница! Одно лишь зернышко не успели прибить – золотых гвоздиков не хватило.
   – Не страшно! – хозяюшка и повелительница довольна осталась. – Возвращайтесь и отдыхайте! Спасибо вам!
   Побежала девушка будить Юрия:
   – Вставай, принимай работу! Можешь доложить хозяину, что справился. Авось, теперь слово-то сдержит!
   Вышел Юрий во двор, взглянул на гору и увидел чудо-замок, что за одну ночь на горе появился. Не выдержал, побежал к замку да вошел в небо. И чуть было не ослеп от красоты невиданной: полок сияет, солнце на нем светит, лучами в каждом золотом гвоздике отражается.
   Взошел на мост диковинный, радугой любуется. А тут и хозяин подоспел. Утром в окошко выглянул и увидел, что работа выполнена, побежал принимать.
   – Ладно, говорит нечистый, – вижу, что мастер ты. Последнее задание тебе даю. Есть у меня конь красоты и породы невиданной. Всем хорош, только не может его никто объездить, приручить. Справишься?
   – Справлюсь, хозяин! – отвечает Юрий, а сам думает: «Столько коней объездил, приручил! Неужто с одним не справлюсь?»
   Пришел с помощнице своей, девице-красавице, и рассказывает, похваяется:
   – Вот эта работенка мне по плечу!
   – Да это самая трудная задача! Это ведь не конь будет, а сам нечистый в коня превратится, чтобы тебя испытать. Чует, что тебе кто-то помогает, вот и хочет разведать. Да я и тут тебя в беде не оставлю – помогу!
   Утром разбудила Юрия и наказывает ему:
   – Время настало, вставай! Дам тебе кнут из ивовых ветвей. Задумает конь тебя сбросить, ударь этой плеткой коня меж ушей – сразу шелковым станет скакун ретивый.
   Взял парень ивовую плеть да пошел хозяина искать. Слуги сказали, что ушел хозяин в конюшню, ждет Юрия там.
   Зашел парень в конюшню, а там всего один конь в стойле стоит. Зато какой красавец! Из ноздрей огонь пышет, из ушей дым клубами вьется. Не знает Юрий, как к такому зверю и подступиться-то!
   Вот тут-то и пригодилась ивовая плеточка! Хлестнул перед мордой коня – мигом жар спал! Но как же коню подойти? Бьется тот, на дыбы становится, копытами норовит поддеть. От ржания стены содрогаются, стойло валится. Изловчился Юрий, стегнул меж ушей коня плеткой – пал конь на колени. Вскочил на жеребца Юрий верхом – конь вздыбился, норовя сбросить седока. Тут парень давай хлестать меж ушей буйное животное – сорвался конь вскачь и понесся по полю. Летит – под ним земля дрожит, травы никнут, деревья за версту клонятся, словно от урагана. Юрий едва держится на спине скакуна, вот-вот слетит. Только, знай, плеткой меж ушей коня охаживает.
   Три дня и три ночи носился конь по полям, лесам да болотам – сдался норовистый конь, перешел на шаг, опустил гривастую голову и поплелся домой.
   Вернулся Юрий домой, держа коня под уздцы, поставил в стойло. Бросились слуги холить коня, боятся даже в сторону Юрия глянуть. Коли не так посмотрят на ездока – не сносить им головы, накажет хозяин.
   Рассказал Юрий, что да как было эти три дня и три ночи, девушке.
   – Да-а! Хорошо ты проучил нечистого, если цел остался! Подождем теперь, что он скажет, – девушка хорошо знала своего хозяина. Знала, что на этом все не кончилось.
   И точно! На следующий день зовет его хозяин. Вошел Юрий и видит, что у хозяина на лбу повязка.
   – Вот тебе твоя береста с отцовой подписью. Уходи! И запомни: знать друг друга больше не знаем!
   Обрадовался Юрий, поспешил к девушке рассказать. А она и говорит:
   – Эх, нельзя доверять нечистому – злопамятен больно. Уходить надо побыстрее, нельзя утра дожидаться. В твою сторону бежать будем.
   Собрались они. Поплевала девушка в каждый угол лачуги, в которой они жили, закрыла дверь поплотнее. Взялись за руки – и побежали в ночь.
   Утром слуга по приказу хозяина пришел к лачуге и давай звать Юрия:
   – Эй, открой, хозяин кличет!
   А в ответ ему слюнки из одного угла голосом Юрия отвечают:
   – Рано еще, сплю я!
   В полдень снова слуга стучится:
   – Эй, ты! Вставай, хозяин заждался!
   – Сейчас, – снова слюнки отвечают вместо Юрия, – оденусь и приду!
   Еще два раза приходили слуги, стучали-стучали, звали-звали – нет ответа! Рассказали хозяину, а он все и так понял – озверел совсем: кричит-рычит, головой об стенку бьется. Потом приказал слугам:
   – Догнать и его, и девку, что ему помогала. Ее ведь тоже нет?
   Слуги покорно головы опустили.
   – Слышите, – продолжал бесноваться нечистый, – живыми или мертвыми мне их сюда доставьте!
   Помчались гонцы вдогонку, самых быстрых коней приказал хозяин взять. Гонцы-то верхом, а Юрий с девушкой пешими ушли. Бегут, где только силы берутся!
   Девушка остановила Юрия и говорит:
   – Ох, сердце погоню чует. Близко они. Припади-ка ухом к земле, послушай!
   Послушался Юрий, припал к земле, послушал и отвечает:
   – Стонут от урагана деревья в лесу, плачет земля, содрогаясь!
   – Это погоня! Будут нагонять нас, обернусь стадом овец, а тебя пастухом наряжу. Тебя спрашивать будут, отвечай: «Был молодым – пробегали тут какие-то парень с девушкой. Так столько лет прошло! Вот стадо выросло, да я состарился с тех пор!»
   Все так и случилось, как девушка наказала. Гонцы догнали стадо и пастуха, не догадываясь, что это беглецы.
   Расспросили пастуха, а он им:
   – Давненько это было! Две овцы тогда всего у меня было, да я сам молодой был!
   Решили слуги, что в другую сторону, видать, беглецы ушли, теперь не догнать. И вернулись, несолоно хлебавши.
   Пришли докладывать хозяину, а он злится пуще прежнего:
   – Олухи этакие! Так это они и были! Это все девкины уловки, ее рук дело. Пастуха убить надо было, а овец пригнать сюда. Да что теперь! Мчитесь назад, пастуха топором порубите, а овец сюда пригоните. Сам разберусь со служанкой!
   Кинулись слуги снова в погоню. За это время Юрий с девушкой ушли уже очень далеко.
   Вдруг снова девушка почуяла, что погоня близко.
   – Послушай, приложи ухо к земле, – попросила она Юрия. Тот послушал землю и говорит:
   – Ветер ломает деревья, земля дрожит!
   – Это погоня! – крикнула девушка. – Они совсем близко!
   Махнула девушка платочком, обернулась яблонькой, а Юрий превратился в старика-садовника.
   Гонцы подъехали и спрашивают старика:
   – Не видел ли ты, старик, девушку с парнем, что спешили куда-то?
   – Да я и вас едва вижу – глаза слабые от старости стали.
   – А пастух не гнал ли стадо овец?
   – В наших краях уж давно скот не водится, – ответил старик.
   Покрутились-повертелись, обыскивая округу, гонцы, да так ни с чем и повернули назад.
   Приехали к хозяину, головы опустили:
   – Не нашли мы беглецов. Старик какой-то под яблоней сидел, слепой почти. Ни пастуха, ни овец тоже не встретили…
   – Ох, и бестолковые же слуги у меня! – вскричал нечистый. Эту яблоню да старика надо было рубить с плеча, ведь это же беглецы были. Нет, надо, видно, самому в погоню мчаться!
   Кинулся хозяин вдогонку сам. Летит – земля дрожит, деревья по пути сами падают.
   Тут уже и ухо прикладывать к земле не надобно – такой шум поднялся.
   – Ну, – говорит девушка, – это сам нечистый за нами пустился в погоню. И до дома недалече, да не успеем. Беги, парень, спасайся сам, а я речкой широкой разольюсь, задержу хозяина.
   Хотел Юрий воспротивиться, да не успел – оказался на берегу широкой реки. А на другом берегу реки хозяин со свитой кулаками да топорами машут. Понял нечистый, кто его перехитрил, приказал рубить-сечь реку. Застонала речка, кровью быстрое течение окрасилось.
   Юрий стоит на другом берегу, как помочь реке – спасительнице своей не знает.
   Ругается на другом берегу нечистый:
   – Вот и конец тебе пришел, негодница! Истечешь вся кровью теперь! И до тебя, парень, я еще доберусь!
   Помахал топором, отругался всласть и повернул домой.
   Слышит Юрий плач да стоны девушки:
   – Ох, как больно, как тяжко! Долго мне теперь раны залечивать придется. Ступай, Юрий, к матушке да батюшке. Обо мне не забывай! Не целуй никого: поцелуешь – забудешь обо мне! Приходи ко мне почаще, буду ждать…
   Вернулся Юрий домой. Родители от счастья места себе найти не могут. Отдал парень отцу бересту с подписью и говорит:
   – Сожги, батя! Столько бед эта подпись принесла!
   Отец послушался сына, сжег бересту, только не стало Юрию легче. Ходит сам не свой, все на берег реки поглядывает. Сядет на круче и шепчет ласковые слова любимой. А у реки вода посветлее стала – заживают раны у девушки.
   Отец с матушкой никак в толк не возьмут, отчего сын такой грустный, почему на берег ходит. Посоветовались как-то вечером и надумали женить сына. Стали все чаще о женитьбе поговаривать. Только Юрий и слышать о девушках не хочет, все на берег речки ходит.
   По соседству с ними вдова жила с дочкой-красавицей. Поговорили родители с вдовушкой, а та присоветовала своей дочке на берег к Юрию приходить, будто невзначай.
   Однажды красавица стояла неподалеку от Юрия и едва с обрыва, засмотревшись, не упала. Успел Юрий подхватить девушку, а та, недолго думая, взяла да и поцеловала парня. Будто бы в благодарность! И сразу Юрий забыл свою возлюбленную!
   Стали две семьи готовиться к свадьбе. Жених видный, умный да образованный, невеста – красавица, чего еще надо?
   Настал день свадьбы, только Юрий невеселый какой-то. Щемит сердце у него, а причину он сам назвать не может – не помнит!
   Каждый готовил к свадьбе молодых какое-нибудь угощенье. Вот в один из соседских домов зашла девушка незнакомая и говорит:
   – Дозвольте уточку с селезнем по-особому приготовить для молодых?
   Кухари, само собой, разрешили. Девушка вылепила из теста уточку и селезня, испекла удивительной красоты каравай. Понесла к столу молодым. Только поставила перед женихом и невестой, как селезень и уточка человеческими голосами говорить стали!
   Уточка клювиком постукивает:
   – Забыл, селезень, как я тебя спасала от смерти лютой, как из неволи помогала бежать? Забыл, как я кровью за тебя истекала, год раны заживляла?
   Молчит селезень. А Юрий вдруг все вспомнил! Встал и к девушке бросился. За руку взял, подвел к родителям:
   – Вот, батюшка и матушка, моя суженая! Она меня от смерти верной спасла, из неволи бежать помогла, на себя все раны приняла. Это жена моя!
   Извинился перед соседями за невольный грех, а девушку рядом посадил, женой своей назвал.
   Свадьбу все равно веселую сыграли – наготовлено-то было на целый пир!
   А Юрий со своей любимой женушкой зажили счастливо.

Норка-зверь

   В тридевятом царстве, тридесятом государстве жили-были царь и царица. Было у них три сына: двое умных, а третий – дурак дураком. Очень любил царь диких зверей собирать. Купцы привозили специально самых диковинных из разных стран. Построили по приказу царя для этих зверей просторные клетки, расчистили полянки для вольной жизни и обнесли высоким кованым забором.
   Только вот повадился какой-то дивный зверь в царский зверинец. Прозвали его Норка. Хищник проникал в зверинец через тайный ход, о котором никто не ведал, и каждую ночь пожирал кого-нибудь из животных. Столько бед принес зверям, такую обиду против него царь затаил из-за этого – слов не хватит!
   Вот позвал однажды царь своих сыновей и говорит:
   – Кто изловит прожорливого зверя, Норку этого, полцарства отдам!
   Дал царь-отец им на охоту за Норкой три ночи.
   В первую ночь собрался старший сын: оружия взял – немерено. Едва не падал сам от ноши железной. Шел-шел по дороге к зверинцу, да не дошел, увидал трактир. Думает: «Дай, чаркой тоску заглушу!» Зашел в трактир вечером, а очнулся уже утром – прогулял всю ночку! Куда теперь пойдешь? Вернулся в отцовский дворец и сказал, что Норка в эту ночь не приходил.
   В следующую ночь средний царевич охотиться на Норку собрался. Взял меч, нож, лук со стрелами и отправился по той же дороге, что и старший царевич. Шел-шел, да скучно ему стало. А тут – трактир у дороги стоит! «Дай, – думает средний царевич, – зайду да медку выпью для храбрости». Зашел вечером, а очнулся, как и старший брат, только утром. Всю ночь прогулял, проспал, а отцу-то как рассказать? Вернулся и говорит:
   – Да люди выдумали про этого зверя! Не видал я никого!
   Настала третья ночь. Пришла пора младшему царевичу идти. Да с дурака-то какой спрос? Не взял ни меча, ни ножа – так, без оружия вообще пошел. Только плеточку витую взял, да камень тяжелый в карман засунул. Смеяться братья стали:
   – Да уж, таким оружием ты точно полцарства выбьешь!
   Ничего не ответил младший брат, вышел за ворота да в путь отправился. Видит, неподалеку от зверинца, край дороги, таверна стоит. Думает младший царевич: «А не зайти ли, выпить для храбрости чего-нибудь?» А потом вспомнил, что и плетку взял, и камень в карман кафтана положил, а вот деньги взять позабыл. Кто ж ему без денег что-нибудь даст? Пошел дальше. Расположился на полянке под дерном на случай, если заснет. Повернешься неловко – шипы мигом разбудят. Лежит под кустом царевич, Норку дожидается.
   В полночь затряслась земля, засвистел ветер, склоняя деревья к шелковистой траве. Словно ураган, налетел Норка-зверь на заповедную землю. Царевич вскочил, наложил на себя крест размашисто, прося у Бога помощи, и пошел на дикого зверя хищного. Не ожидал Норка-зверь отпора, повернул назад, да так быстро помчался, что не догнать. Видит царевич – уходит зверь! Вернулся в конюшню, вскочил на коня – и за зверем вдогонку помчался. Настиг – и давай стегать Норку плеточкой, бить камнем острым.
   Норка-зверь клыками норовит порвать молодца, прыгает высоко, от ударов спасаясь, по земле стелется – от плетки уходит. Притомились в битве оба: и Норка-зверь, и царевич молодой. Уселись поодаль друг от друга – отдышаться да силы набраться.
   Только успел отвернуться царевич, Норка-зверь вскочил, будто и не было битвы кровавой – и через забор махнул. Реши бегством спастись.
   Конь сильный под царевичем был – настигли они зверя и снова биться стали. В первой схватке успел молодец три раны нанести зверю страшному, во второй тоже исхитрился и камнем трижды Норке спину поранил. Но и зверь зацепил молодца клыками так, что царевич захромал, кровью своей траву окрасил. Наклонился, чтобы куском полотна от рубахи рану перевязать, а Норка вскочил, хоть и истекал кровью, да бросился в кусты, что при дороге росли. Все пытался следы замести.
   Царевич успел замотать полотном рваную рану на ноге. Снова вскочил и погнался за зверем, только настиг того уже у огромного камня, что вход под землю закрывал. Норка успел отодвинуть этот камень, повернулся к молодцу и говорит:
   – Может, и справишься со мной, коли в эту дыру, на тот свет, доберешься!
   Прыгнул вниз, а камень сам по себе передвинулся и закрыл отверстие.
   Долго пытался сдвинуть тяжелый камень с места младший царевич – все никак не поддается глыба каменная!
   Вернулся царевич домой и рассказывает отцу о своей битве с Норкой-зверем, раны кровавые показывает.
   Поверил отец, спрашивает:
   – Как думаешь достать Норку-зверя?
   – Батюшка, – отвечает царевич, – вели связать мне крепкий канат из девяти воловьих шкур. Полезу-ка я на тот свет за зверем.
   – Тогда возьми в помощь братьев старших своих. Мало ли, вдруг пригодятся! Да войска бери, сколько хочешь.
   Так царевичи и сделали: взяли войска немерено, канат из девяти воловьих кож, чтоб на тот свет спуститься можно было. У камня, что вход на тот свет закрывал, дворец построили и стали жить да Норку ждать.
   Только не выходит зверь лютый – и все! Решил младший царевич камень отодвинуть и вниз спуститься.
   – Давайте, братья, камень попробуем сдвинуть, – говорит младший царевич. – Кто первый попробует?
   Старшие царевичи и с места не сошли, чтобы помочь, а младший рванул – отошел камень, пропасть открыв.
   Снова младший за помощью к братьям обращается:
   – Кто-нибудь со мной спустится?
   В ответ – молчание.
   – Ладно, – говорит младший царевич, – самому, видать, с Норкой-зверем справляться придется! Хоть канат-то держите покрепче! И отсюда никуда не уходите, ждите меня. Дерну канат – вытаскивайте меня с того света, коли жив останусь!
   И стал спускаться, а братья канат из воловьих шкур едва руками удерживают.
   Очутился царевич под землей, на том свете, а там по зеленой шелковой траве конь невиданной красы в дорогой сбруе бродит. Говорит царевичу человечьим голосом:
   – Вот и дождался я тебя, Иван-царевич! Долго же ты собирался, добрый молодец!
   Обрадовался царевич, что не один в этом подземном царстве, приласкал коня, дал водицы из рук испить. Потом сел на коня и поехали они Норку-зверя искать. Долго ли, коротко ли ехали, а увидел вдруг Иван-царевич за поворотом медный замок красоты невиданной. Ну, как мимо пройти! Во дворе привязал коня, а сам пошел в комнатах Норку искать. Полдня прошло, пока все комнаты исходил, а зверя не нашел. Стол, накрытый яствами увидел, сел да наелся досыта. Нашел опочивальню, улегся и уснул.
   Проснулся Иван-царевич, услышав голос девичий, нежный, словно звон колокольчика:
   – Гость нежданный, отзовись! Коль старик – отцом будешь, коли не старый – братом любимым. Если молодец-удалец, мужем назову. Коли ты женщина, то либо бабушка, либо матушка, либо сестрица.
   Встал Иван-царевич с постели, вышел в горницу, а там девица-красавица стоит!
   Зарумянилась девица, молодца увидев, и спрашивает:
   – Что за беда тебя в такую даль позвала?
   Царевич и рассказал ей о Норке-звере, о зверинце, что каждую ночь хоть одного, но диковинного животного, по вине хищника недосчитывался.
   Рассмеялась красавица:
   – Так это брат мой шалит! Это ты его, что ль, победить хочешь? У средней сестры он сейчас в гостях. Это в серебряном замке, недалеко отсюда. Тяжело раны его заживали, что ты нанес камнем. Скажи, зачем тебе его смерть?
   – Батюшка приказал: зверинец с редкими животными – его гордость! А Норка разоряет отцову игрушку.
   – Вот что, молодец-удалец! На то он и зверь, чтоб другими животными питаться. Да и брат он мне, как ни крути. Поехали к сестре, там совет держать будем.
   – Да мне все равно, лишь бы отец доволен был. Правда, еще и полцарства обещал!
   – Придумаем что-нибудь!
   Вскочили они оба на коней и помчались к средней сестре, что хозяйкой серебряного замка была.
   Привязали коней во дворе, а сами в комнаты пошли, сестру и Норку искать. Иван-царевич дивился красоте замка да убранству в нем.
   Сестрица была такой же красавицей. Увидела, обрадовалась:
   – Что-то давненько не видались! Здравствуй, сестрица! А кто этот добрый молодец? Уж не тот ли, что брата нашего покалечил? Три дня Норку-брата в серебряных ваннах купала, раны залечивала.
   – Да, сестрица, тот самый. Только пришел он добить нашего брата. Что решать будем?
   Хозяйка серебряного замка и говорит:
   – Так что тут решать? Брат мне все рассказал. Если не животными, то чем ему питаться? Для него любые звери – дичь!
   – Так не воровским же способом убивать зверей, которые и так в неволе живут! – воскликнул Иван-царевич. – Пусть в честном бою охотится!
   – Ну, что ж, вот с братом и поговорим. Только он сейчас в золотом замке у младшей сестренки гостит. В ее сказочном саду снадобьями из травок лечится. Едем?
   Понравился Иван-царевич обеим сестрам, а брата губить не хотят.
   – Едем! – говорит Иван-царевич. – Там и решать будем.
   Сели они на коней и поскакали к младшей сестре.
   Через три дня только добрались до золотого замка. Стоит он, сияет в лучах подземного солнца, искрится – красота! Залюбовался Иван-царевич замком, а когда увидел хозяйку – вообще сон потерял. Дивной красоты была девушка! Полюбил ее Иван-царевич с первого взгляда.
   Вышла хозяйка золотого замка встречать дорогих гостей:
   – Здравствуйте, сестрицы! Как давно мы не видались! А молодец с вами, уж не Иван-царевич ли, что братца изранил?
   – Да, милая сестрица, это он. Вот прибыл в наш подземный мир по душу нашего брата.
   А младшая сестра не только красавушка была, но мудрой девице слыла. Стала спрашивать царевича, чем так провинился перед ним их братец.
   – Батюшкин зверинец разорил совсем: что ни ночь – диковинного животного в зверинце нет.
   – Да, ладно, добрый молодец! Тебе ведь тоже одних орешков мало! Вот и Норка наш еду себе промышляет. Батюшке твоему забава, а братцу что, с голоду помирать? Еле от ран, что ты нанес, его выходили. Втроем его от смерти спасали. Да и нет его у меня – к морю полетел.
   Хозяйка золотого замка говорит эти слова, а сама на Ивана-царевича смотрит, глаз отвести не может. И ей молодец понравился!
   – Ладно, – решила красавица, – утро вечера мудренее. Ночь отдохнем, а утром к брату на море отправимся. Младшенький он у нас! Как прикажем, так и сделает!
   На том и порешили.
   Наутро Иван-царевич и сестры сели на своих резвых коней да к морю отправились. Скакали три дня и три ночи – такое подземное царство большое да дивное.
   Прискакали к морю, видят – спит Норка-зверь на огромном камне. Тепло ему и уютно, да и раны почти зажили.
   Выхватил меч Иван-царевич, а младшая из сестер коснулась меча – тот и рассыпался.
   – Погоди! – говорит она Ивану-царевичу. – Сами с ним поговорим!
   Подошли все три сестры к Норке-зверю, разбудили его. Тот, как увидел царевича, клыки оскалил да как зарычит! Вот еще миг – и бросился бы в бой.
   А младшая погладила его по вздыбившейся шерсти и говорит:
   – Вот, братец, теперь охотиться в другое место пойдешь. Какая тебе разница? А зверинец Батюшки Ивана-царевича не смей трогать. Тут тебе раздолье! А мы с сестрицами отправимся в гости к Ивану-царевичу. Очень уж охота взглянуть на этих диковинных животных, что свезли купцы со всего света. Понял, братец!
   – Ладно, чего уж там! – проворчал Норка-зверь. – Мне везде весело!
   И снова клыками сверкнул.
   – Вот и славненько! Вот и хорошо! – обрадовались сестрицы. Не могли они друг другу признаться, что понравился им всем трем Иван-царевич. Отправятся к нему в гости – там он сам решит, которая из них ему люба.
   Сели на коней и поскакали сначала к золотому замку, потом к серебряному, а затем к медному. Сестры были волшебницами: каждой из них стоило только махнуть платочком – замок в яйцо превращался. Золотой замок – в золотое яйцо, серебряный – в серебряное, медный – в медное яйцо.
   Все три яйца, завернув в платочки, красавицы царевичу отдали.
   Прискакали вчетвером к канату из девяти воловьих шкур. Посадил Иван-царевич старшую сестрицу в корзину и дернул канат. Вытащили братья девушку, обрадовались. Снова спустили. Так, по одной, среднюю и младшую наверх подняли. А потом отошли в сторонку от красавиц-сестриц и стали совет держать, что с братом младшим делать. Решили сгубить его: бросить канат в пропасть вместе с корзиной, в которой тот будет подниматься наверх. Задумали – и сделали!
   Только Иван-царевич не лыком шит был. Знал натуру братьев своих! Положил в корзину камень, что под ногами валялся, а сам в сторонку отошел, чтобы, невзначай, тем камнем не убило.
   Так и вышло: братья тянули-тянули канат с корзиной, а потом с высоты огромной и сбросили канат. Так и не узнали, что брат живехонек.
   Грустно стало царевичу и от поступка братьев, и от того, что неведомо, когда теперь снова царевну из золотого замка увидит. Решил Иван-царевич выбраться, во что бы то ни стало.
   Шел он долго, а края дороги не видать. Начался сильный дождь, и царевич под деревом спрятался. Дождь перешел в страшную бурю: ветер выл, из туч град с перепелиное яйцо сыплется. Вдруг слышит Иван-царевич, как жалобно пищат птенцы в гнезде. Жаль ему стало пташек малых, забрался он на дерево и собой закрыл от града птенцов. Буря еще не закончилась, как над деревом появилась тень огромной птицы. Встревоженная орлица опустилась в гнездо, и чуть было не накинулась на царевича. Увидела, что птенцы не пострадали, а, наоборот, в сухости и тепле бурю пересидели.
   – Спасибо тебе, Иван-царевич, что деток моих спас! Что хочешь, проси – выполню!
   – Мне, птица, многого не нужно! Вынеси меня на белый свет.
   – Хорошо. Только сделай большую клетку, набей ее дичью – это мне на прокорм в пути. С другой стороны держи бочонок с водой – пить захочется в полете.
   Выполнил Иван-царевич все задания: с одного боку у птицы – клетка с едой, с другого – бочонок с водой. Пока летели, царевич подкармливал птицу, поил водой из бочонка. Так и справились – вылетели на свет белый.
   Пошел царевич к родному дому. Долго шел, одежда и обувь износились, сам похудел, да потемнело лицо от солнца. Совсем не узнать прежнего молодца!
   Вернулся в родной город, где батюшка царь во дворце жил, а домой не идет царевич. Нанялся подмастерьем к портному. Нет-нет, да и начнет расспрашивать хозяина о царской семье.
   А что портному скрывать? Смеется весь город! Два царских сына привезли откуда-то трех красавиц. Царю сказали, что младший царевич разбился. Собираются свадьбу оба старших царевича сыграть, а невесты заупрямились. Говорят: «Хотим платья такие, как у нас дома были. Да чтоб никаких мерок не снимали портные!» Как царь ни уговаривал мастеров – те ни в какую! Как можно шить, не сняв мерки!
   Пряча улыбку, царевич просит хозяина:
   – Ступай, скажи царю, что берешься сшить такие платья!
   – Да ты что?! Я простым людям шью! Куда мне тягаться с царскими портными!
   – Иди! – настаивает царевич. – Я сделаю сам!
   Царь на радостях, что нашелся хоть один мастер на такой заказ, денег отсыпал горку целую. Пришел домой мастер. Сел и думает: «Что ж я такое сделал? А вдруг подмастерье не сумеет? Моя же голова полетит с плеч – не его!»
   Только что теперь говорить. Опечалился портной, а потом решил: «Утро покажет! Чего раньше времени убиваться!»
   Не видел мастер, как его работник вышел в полночь в поле, достал из кармана завернутые в платочки яйца: золотое, серебряное и медное. Потом махнул платочком – появились замки: золотой, серебряный и медный. Побывал Иван-царевич в каждом, взял оттуда каждой девушке по платью. Да еще и башмачки каждой прихватил, самоцветами украшенные. А после снова замки в яйца обратил, в платочки спрятал.
   Вернулся домой, платья развесил, башмачки под каждое платье положил. Проснулся хозяин, видит – все сделано. Обрадовался – слов нет! Схватил все и к царю побежал.
   Не только царь обрадовался – лица девушек улыбками, наконец-то, расцвели. А младшая проговорила:
   – Значит, жив он!
   Только не появляется все Иван-царевич в родном дворце!
   И вот все уже готово к свадьбам, а младшая вдруг говорит царю:
   – Царь-батюшка! Разреши милостыню бедному люду самой раздать!
   Царь разрешил, и невеста пошла людям деньги да конфеты раздавать. Вдруг видит – знакомое лицо!
   – Иванушка! Голубь мой, что ж молчишь? – и бросилась в его объятья. Тут и сестры подоспели – целуют, обнимают Ивана-царевича, к царю за руки его ведут.
   – Это Иванушка нас в гости звал, а не эти, – и красавицы презрительно взглянули на братьев. Те от стыда не знали, куда глаза девать.
   – И с Норкой-зверем мы поладили, не будет он твой зверинец разорять, – улыбнулся Иван-царевич.
   Ох, и рассердился же царь-отец на ленивых да лживых старших сыновей! Послал их стадо пасти.
   – Так девицы-красавицы, сами себе женихов выбирайте, вы лучшего стоите. А свадьбы все равно сыграем, раз уж все наготовлено!
   Так и сыграли три свадьбы: две старшие сестры среди придворных себе пару выбрали, а Иван-царевич на младшей, хозяйке золотого замка женился.
   Царь слово сдержал – полцарства Ивану-царевичу отписал.
   На том пиру вино рекой лилось, от яств стол ломился. Я там был, мед-пиво пил, по усам текло да в рот не попало!

Иван-дурак и лукавая королевна

   В некотором царстве, в некотором государстве жил-были мужик с бабой, и было у них три сына. Два умных, а третий не удался – дураком считался.
   Как-то говорит мужик младшему сыну:
   – Пойди, сынок, землицу посмотри, поразведай: нельзя ли где репу посадить. Посеяли бы, гляди, к осени собрали бы урожай. Все веселей, с репой-то!
   – И то, правда ваша, батюшка! Я и сам не прочь репой полакомиться, – ответил младший сын, соскочил с печи и в чем был, босой да неодетый, из избы выскочил. Даже топора не взял.
   Дошел до леса, выбрал место, размером с десятину, и давай лес голыми руками корчевать! Правду люди говорят: «Сила есть – ума не надо!» Парень-то, что богатырь, сильный уродился. Деревья ломает, пни корчует – только щепы во все стороны летят. За три дня расчистил поляну и вернулся домой. Говорит отцу:
   – Собирайся, батюшка, в город за семенами! Куль семян купить надобно. Буду репу сеять.
   – Что-то рановато за семенами ехать, – отец отвечает. – Сперва надо лес выжечь, потом пни выкорчевать. Да и куль семян на целую десятину земли хватит. Зачем столько-то?
   А парень гордо так подбоченился и говорит:
   – Дак сходите, батюшка, поглядите – готова земелька-то для посадки семян!
   Удивился отец несказанно: никто так быстро землю под посев обработать не может!
   – Ну-ка, пойдем в лес, покажи, что там сделать успел.
   Привел младший сын отца на вырубку и показывает:
   – Вот эта полянка! Можно распахивать да сеять.
   Мужик только руками развел:
   – Ишь, молодец-то каков! И вправду, тут целый куль семян нужен.
   Съездил на другой день мужик в город, привез целый куль семян репы. Собрались они вдвоем да на ту полянку пошли, чтоб репу посеять.
   Отец работает в поте лица, а сынок младшенький улегся под кустиком да приговаривает только:
   – Расти, репка, величиной с возное колесо!
   Видит отец, что от сына толку мало, сам все посеял, пошли они домой.
   Дня через три говорит младший сын, лежа на печи:
   – Надо бы проверить, не ворует ли кто нашу репу…
   – Так не выросла она еще! – отец решил, что совсем сынок заспался на своей печи.
   – А ты проверь, батюшка!
   – Ладно, – решил отец, – схожу. Пришел на полянку, смотрит – а в куче ботва от репы уже лежит! Решил мужик, что ботву на полянку кто-то перетаскал со своих запасов. Еще и удивился – зачем?
   Через неделю сын снова с печи отца на полянку отправляет:
   – Сходи, батюшка! Не спится мне: все думаю, что растащат нашу репу. Растет без присмотра!
   Жалко мужику сына стало:
   – Да ты что, сынок, ни у кого еще репа не выросла! Откуда у нас возьмется?
   Не отступает сын:
   – Сходи!
   – Ладно, схожу, – говорит мужик, а сам думает: «Лишь бы не тревожился меньшой-то!»
   Пришел отец на поляну, а место и не узнать! Поднялась ботва до пояса, а среди грядок две пустые совсем. Рядом – две кучи ботвы навалены. Почесал затылок в недоумении – никогда в жизни видывал, чтобы так быстро репа росла.
   Вернулся домой, признается сыну:
   – Прав ты был, сынок, когда беспокоился! Ведь таскает нашу репу кто-то! И как это она так быстро поднялась?
   С досады у младшего сына даже слезы навернулись:
   – Ведь говорил же тебе, батюшка! Предупреждал!
   – Коли так обидно – сам и стереги ее, меньше на печи вылеживаться будешь, – отец говорит, а самому тоже жаль и семян, и труда своего.
   Слез с печи сын и в лес пошел. Видит – и вправду две кучи ботвы свалены. Вытянул одну репу, взволок на плечо и домой понес. А репа такая огромная, что в дверь не проходит. Порубил сын репу на части и занес.
   Стала ночь близиться. Отец и говорит старшему сыну:
   – Ступай, постереги репу на полянке, а то, неровен час, унесут урожай.
   Согласился старший сын, а про себя подумал: «Чего это я, на ночь глядя, по лесам шастать буду! Чего доброго, еще за эту репу достанется мне. Не пойду!» И не пошел, а забрался на сеновал да проспал там спокойно всю ночь. Наутро заявился к отцу и сказал, что никого там, в лесу, не видел.
   На следующую ночь отец приказал среднему сыну стеречь репу. А тот и не подумал в лес идти – забрался в конюшню, примостился в уголке да и проспал всю ночь. Утром пришел к отцу и доложил, что тоже никого около репы не видал.
   На третью ночь отец отправляет младшего сына:
   – Ступай, сынок, постереги сегодня репу!
   – Хорошо, батюшка! Сам вижу, что, кроме меня, некому уследить, куда репа девается! – и пошел в лес. Только прежде забежал в кузню да выковал себе палицу, весом в три пуда.
   Пришел на полянку, где репу отец посеял, сел под кустом да вора стал поджидать. Не спит, только палицу двумя руками зажимает. Вдруг в полночь буря началась. Ветер стал валить деревья, земля застонала, в небе грохот раздался. Видит парень – летит чудовище в виде старика с перепончатыми крыльями. Уселось это чудище прямо на грядки с репой и давай рвать посевы, а ботву в кучу сбрасывать. От хруста репы, что старик с крыльями пожирал, треск по всему лесу разнесся.
   Так Ивану стало жаль отцовского и своего труда, так осерчал, что выскочил из своего укрытия да на вора бросился. Ударил крылатого старика палицей по спине, да по крыльям! Эх, как взвился старик в небо с криком страшным! А Иван ухватился за полы его одежды и понесся вместе с чудищем по небу. И палицей не забывает охаживать вора.
   Влетел старик в свое логово, а Иван не устает бить да приговариать:
   – А не будешь на чужое добро рот разевать!
   Наконец, взмолился крылатый старик:
   – Погоди, Иван, отплачу за репу тебе сторицей!
   – Чем платить-то будешь, чудище безобразное!
   – Хошь, быка да барана взамен дам?
   – Не хочу, у нас свои есть! Что за прок от скотины!
   – А не скажи, – зашептал старик. – Коли случится что на чужбине с тобой, баран заблеет, а бык заревет – вот и позовут тебе на помощь кого-нибудь из дому.
   – Вот нашел чем удивить! – возмутился Иван и снова за палицу взялся.
   – Ох, не бей! – запросил пощады старик. – Я тебе еще одну важную и нужную вещь подарю.
   – Что за вещь?
   – Пузырек вот маленький.
   – Вот еще! Зачем он мне? – Иван снова серчать стал: все чепуху какую-то старик норовит всучить.
   – Если ты, Иван, на стенку его повесишь, то пузырек твоей кровью наполнится, когда беда случится. Так дома узнают, что помощь тебе требуется. Выпустят твои родные из хлева быка и барана, а те тебя оживят, с того света вернут.
   – Нет, – вовсе разгневался Иван, ты еще и издеваешься? Да не собираюсь я на тот свет!
   Схватил Иван палицу, и пошла она гулять по спине крылатого разбойника.
   – Подожди! – кричит старик. – У меня еще для тебя чудесная вещь есть.
   – А теперь-то что?
   Достает старик огниво и кремень.
   – Смотри, Иван, – говорит чудище. – Если высечь искру, то появится несметное войско: конница, пехота. Настоящие богатыри!
   Не выдержал Иван, решил тут же проверить. Ударил о кремень огнивом трижды – появились солдаты-молодцы, все с оружием и офицер с ними.
   – Приказывай, Иван! – и офицер вытянулся, ожидая приказа.
   – Отрубите крылья этому чудовищу и закройте окна и двери решетками, чтоб не вырвался больше и своего дома! – повелел Иван. Солдаты тут же бросились выполнять приказ.
   Иван спрятал огниво и кремень – солдаты с офицером сразу исчезли.
   Вернулся младший сын домой, пригнав заодно и быка с бараном. Протянул отцу пузырек и говорит:
   – Ухожу бродить по свету, счастья искать. Быка и барана кормите, батюшка, а вот этот пузырек к стене на шнурке прибейте. Заревет, заблеет скотина, пузырек кровью наполнится, знайте – в беду я попал. Выпустите тогда быка и барана – они знать будут, где меня искать.
   Простился, вышел в дверь – и будто растворился в воздухе, исчез.
   Долго бродил по свету Иван, много чего повидал. И вот однажды забрел в столицу одного королевства. Странным показалось ему то, что все жители одеты в траурное платье, ходят и плачут. Что-то, видимо, страшное приключилось здесь, раз все печалятся. Решил Иван расспросить об этом у старика одного:
   – Отчего люди в вашем королевстве так печалятся?
   – Страшная беда грозит королевству! Король соседнего государства посватался к дочери нашего короля. Ни девушка, ни отец не хотят такого ни мужа, ни зятя – слишком дурная слава о нем в мире ходит. Да и нам, простым горожанам, от такого злобного короля не поздоровится, если придется принцессе на свадьбу согласиться. А неприятель теперь грозится войной прийти, сжечь город и силой взять принцессу.
   Захотелось сразу Ивану помочь городу, да и принцессу выручить:
   – Ступай к своему королю и скажи, что я могу спасти и принцессу, и город.
   Обрадовался старик, пошел к королю и рассказывает о богатыре, который взялся спасти их всех.
   Король повеселел и приказывает:
   – Приведите ко мне этого молодца! Что он нам скажет?
   Послали за Иваном:
   – Король ждет тебя, молодец!
   Иван явился к королю.
   Встретили свита и сам король Ивана с почестями. Стал король расспрашивать:
   – А верно рассказали мне люди, что можешь спасти королевство от неприятеля? Сможешь королевну уберечь от злодея?
   – Смогу! – отвечает Иван.
   – Какую награду ждешь за заступничество?
   – Коли приглянусь твоей дочери, королевне, отдашь ее за меня замуж?
   – Против воли любимой дочери не пойду. Полюбит такого славного заступника, доброго молодца, сыграем свадьбу веселую! Слово короля даю!
   – Тогда вызывай своего недруга на битву смертную. Дам я ему бой, какого мир еще не видывал.
   – А где твое войско? – король спрашивает.
   – Вот завтра утром и увидишь! – уверенно ответил Иван.
   На том и порешили. Иван отдыхать ушел, король дочери пошел рассказывать о заступнике.
   И вот настало утро. Смотрит Иван, а неприятель уже у ворот столицы стоит. Королевна с отцом на крылечко вышли, на битву посмотреть. Вокруг народ толпится, стражники королевские.
   Взошел Иван на пригорок один-одинешенек. Вытащил кремень с огнивом, трижды ударил, а вместо искр – войско несметное появилось. И конники тут, и пехота, даже пушки есть.
   Три дня и три ночи битва кровавая длилась, много люду полегло в неприятельском войске. Только с солдатами Иванова войска ничего не делается – все живы-живехоньки!
   Испугались солдаты, что остались в живых из войска злодея-соседа, побросали оружие и в бегство обратились. Понял король соседней страны, что проиграл битву, и вернулся восвояси.
   Король обрадовался, что государство да честь дочери спасены, стал благодарить Ивана:
   – Обещал за тебя дочь отдать, коли слово сдержишь. Она у меня девушка гордая, спроси, по сердцу ли ей!
   А королевна рядом стоит, разрумянилась, будто маков цвет.
   Обратился Иван к королевне:
   – Выйдешь ли, красавица, за меня замуж? По мне, так я лучше жены не найду в целом свете!
   Кивнула королевна в знак согласия: очень уж хорош Иван был и в бою, и силой своей богатырской, и обхождением вежливым.
   Так и свадьбу сыграли веселую да многолюдную. Король на радостях велел бочки с вином на улицы выкатить, караваями свадебными каждого человека в государстве накормить.
   Стали молодые в любви и согласии жить. Однажды молодая жена спрашивает:
   – Скажи, Иванушка, откуда ты такое войско взял? Наблюдала я за тобой с крылечка. То один ты в поле вышел, а то вдруг сила несметная откуда-то появилась!
   Не стал Иван рассказывать о своих секретах – не для женского ушка они. А королевна обиделась, решила не мытьем, так катаньем, а все равно тайну выведать. Потерпела денек, а потом сказалась больной – плачет, в постели мечется. Пожалел женушку Иван, решил ее гордость успокоить и стал небылицу рассказывать. Дескать, есть у него ружье такое: помашет им – сразу войско появляется. Поверила королевна!
   Пристала к Ивану:
   – Покажи ружье, да покажи!
   Взял он самое обыкновенное ружье и показал его. Словно чувствовал, что коварная жена ему досталась. Откуда ему было знать, что королевна давно сговорилась со злодеем соседом собственного доброго батюшку извести да королевством завладеть. А тут Иван со своим волшебным войском ей всю игру испортил. Дала она много золота солдату из стражи и приказала точно такое ружье купить. Солдат приказ выполнил, принес точно такое же ружье. Королевна дала это ружье золотых дел мастеру, чтоб тот в точности такое украшение на купленном ружье сделал. Потом подменила Иваново ружье, а его оружие соседу-злодею отправила, на словах гонцу тайному объяснила, как им пользоваться. Наказала передать, чтоб снова шел войной на их с батюшкой государство. Только теперь задача перед ним еще труднее встала: не только с батюшкой королем расправиться, но и Ивана сразить.
   Немедленно король-неприятель выдвинул свое войско к столице соседнего королевства.
   Вскочил Иван на коня и снова в одиночку вышел против врага. Трижды ударил огнивом о кремень – тысячное войско вступило в битву с захватчиком. Снова три дня и три ночи продолжался бой. Вражеские солдаты падали замертво, а Иваново войско и царапины не получило. Король – тайная страсть королевны – едва успел ноги унести.
   Воротился Иван в столицу с победой. Король-батюшка и свита с почестями встречают, народ песни поет да пляшет. Только королевна с трудом раздражение прячет. Решила она, во что бы то ни стало, выпытать, как удается мужу войско соседнего короля в бегство обращать.
   Ночью приласкалась она к Ивану и спрашивает:
   – Как тебе удается такие битвы выигрывать? Обманул ты меня с этим ружьем: не брал ты его с собою в поле. Я видела!
   – Ты, женушка, у меня красавица! Роди лучше сына-богатыря, а мужскими делами позволь мне самому заниматься.
   – Так-то ты меня любишь, секреты от меня имеешь! Не могу так больше, совсем мне плохо! – и упала в обморок.
   Кликнули лекарей, а те давай королевну снадобьями отпаивать. Только не требовалось этого делать – жива-здорова жена Ивана была, притворялась только ловко. Все хотелось ей выпытать тайну могущества Ивана. А он добрым был человеком, да и королевну успел полюбить. Пожалел, говорит ей:
   – Ладно, женушка моя милая, идем в укромный уголок.
   Привел Иван королевну коварную в дальнюю комнату, достал кресало и огниво, стал искрами солдат вызывать.
   – Вот с этими вещами я и смог врагов твоих, короля-батюшки и всего королевства отогнать. Не скоро стая раны свои залижет, не сунутся сюда боле.
   Повеселела королевна:
   – Верю тебе, муженек мой драгоценный! Давай я тебе подарок придумаю! – и затеяла пир веселый с песнями и танцами в честь победы мужа. Сама наготовила яств изысканных, сама его потчевала да вина крепкого подливала в чашу.
   После пира пошли Иван с королевной в опочивальню. Сморило Ивана крепкое вино, которым напоила жена, уснул крепко.
   Королевна дождалась своего часа! Вытащила кремень и огниво, послала слугу верного купить такие же. Тот купил и принес хозяйке. Подменила королевна Ивану волшебные вещи простыми, а настоящие кремень и огниво своему разлюбезному королю соседскому с гонцом отправила. И наказала на словах, чтоб снова войной пошел на их с батюшкой королевство.
   Получил волшебные вещи неприятельский король, решил попробовать. Ударил огнивом о кремень – набилось во дворце солдат видимо-невидимо! Обрадовался король, спрятал огниво и кремень в карман, для видимости взял с собой отряд стражников и отправился к столице соседнего государства.
   Доложили Ивану о том, что движется небольшой отряд со стороны неприятельского королевства. Рассердился богатырь:
   – Да что ж это, наука ему впрок, что ли, не пошла?! Придется проучить хорошенько!
   Вышел Иван в поле, как всегда, один. Вытащил из кармана огниво да кремень, бьет-бьет, а толку никакого! Нет войска!
   Налетели враги на Ивана, изрубили его на части, в бочку побросали, запечатали ее и в море бросили.
   А дома бык и баран тревогу подняли – ревут, копытами бьют, требуют выпустить их на свободу из хлева.
   Отец Ивана подошел к пузырьку, что на стене, подвешенный, висел, и видит – полон сосуд крови.
   Опечалился отец:
   – Нет, видимо, младшего сына в живых!
   Побежал к хлеву, где скотина ревела, выпустил быка и барана. Те взмыли в воздух и полетели. Видят сверху – несут волны бочку в открытое море! Что придумать? Решили к рыбакам обратиться. Стали искать рыбаков, чтобы те сетью подтянули бочку к берегу – нет нигде рыбаков, только лодка одинокая по волнам носится. Заглянули в нее, а там рыбешка одинокая бьется. Пока искали останки Ивана, проголодались. Баран и говорит быку:
   – Хоть бы эту рыбешку съесть!
   Запрыгнул баран в лодку и хотел уж схватить рыбешку, как тут к лодке подплыла большущая щука и попросила:
   – Не ешь моего дитёнка, выполню любое твое желание!
   Сообразил баран, как бочку вытащить на берег. Говорит щуке:
   – Нужно бочку на берег выкатить. Сделаешь – отпущу твоего дитёныша!
   – Сделаю! – крикнула щука и исчезла под водой. Собрала всех рыб, что поблизости плавали, и приказала вытолкнуть бочку на берег. Помогли рыбы щуке выкатить бочку, отдал щуренка баран.
   Стали бык да баран копытами и рогами разбивать бочку. Тяжело им пришлось, ведь она железом обита была.
   Наконец разлетелась бочка, а в ней – то, что от Ивана осталось. стали бык с бараном над кусочками колдовать: приложили части друг к дружке – срослось Иваново тело. Только так и лежит недвижно. Призадумались бык и баран. Бык и говорит:
   – Знаю, как беде помочь. Разрежь-ка ты меня, вынь всю требуху, а сам внутрь полезай. Налетит воронье, не мешкай, хватай воронят. Будем с ворона службу требовать.
   Так и сделали.
   Налетели вороны с воронятами на требуху, что на берегу валялась, а из быка баран как выскочит! Схватил вороненка и кричит ворону:
   – Вот и обед готов!
   Взмолился ворон:
   – Не губи птенца, только прикажи – все сделаю!
   Баран и дает наказ:
   – Лети за тридевять земель, в тридевятое царство! Там бьют три ключа. В одном течет мертвая вода, во втором – живая, а в третьем молодильная. Принеси мне три пузырька со всеми видами воды, тогда отпущу твоего птенца.
   – Хорошо, только подвяжи мне под крылья эти пузырьки. Подвязал баран пузырьки, и ворон полетел за тридевять земель.
   Долго летел ворон, но нашел ключи, наполнил их тремя видами воды: мертвой, живой и молодильной. Помчался назад. Вернулся и протягивает барану три пузырька:
   – Возьми, только отпусти птенца!
   – А погоди, сейчас проверю! – с этими словами баран разорвал вороненка на части.
   Ох, и заплакал горько ворон:
   – Ты же обещал!
   Баран, тем временем, сбрызнул вороненка сначала мертвой водой – части срослись. Потом окропил живой водой – вороненок ожил. Третья вода с ним вообще чудо сделала – стал мощной птицей вороненок. Поднялись ворон и его птенец в облака – и улетели.
   Принялся баран товарища своего оживлять – быка. Побрызгал мертвой водой – целым стал бык, окропил живой водой – бык на ноги встал, а молодильная вода с быком чудо сотворила. Стал бык больше и сильнее.
   Пришла очередь хозяином заняться. Окропили Ивана и мертвой водой, и живой, и молодильной. Открыл он глаза и вздохнул:
   – Как же долго я спал!
   Бык и отвечает:
   – Да не спал ты, Иван! Порубили тебя на куски, побросали в бочку, закрыли ее и в море пустили. Твоя женушка с королем-неприятелем постарались. Пока не вернешь себе кремень да огниво, покоя не будет. Ни в королевстве, ни у батюшки дома.
   – Ступай к своему врагу, наймись к нему на работу, высмотри, где он прячет твои огниво и кремень, – и баран осмотрел лохмотья, в которые был одет Иван. – И одежду другую надень.
   Так Иван и сделал. Пошел на рынок, приоделся и к королю наниматься явился:
   – Нужен ли тебе, король, хороший работник?
   Король взял крепкого молодца в услужение, не узнал его. Вот что сделала молодильная вода!
   Приказал король прислуживать в своих палатах. Старался Иван одобрение заслужить, не ленился, вот скоро король и в близкую стражу его взял. Только Иван не дремал, все приглядывался к потаенным местам во дворце, куда король чаще всего ходит. Высмотрел, наконец, где спрятал король его, Ивановы, драгоценные вещи – кремень и огниво.
   Дождался темной ночи Иван, забрал свои волшебные вещи, ударил трижды. Сразу комната заполнилась солдатами.
   – Приказывай, хозяин! – говорят они.
   Решил Иван не щадить опасного врага. Приказал изрубить короля-неприятеля, забросить куски в бочку и железом запечатать.
   – И в море бросьте эту бочку, туда, где мне пришлось побывать!
   Бросилась в ноги коварная жена, стала умолять-просить:
   – Не губи, Иванушка, черт попутал меня!
   Не стал Иван строго жену наказывать, приказал только плетьми посечь да на месяц под замок посадить. Чтоб место свое знала!
   Королевна вину свою признала и наказание приняла. После вышла да верной и доброй женой до конца жизни Ивану была.
   Жили они долго и счастливо, деток растили да королевством умно правили.

Царевна в подземном царстве

   В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь и царица. Вырастили сына-молодца и дочь, красавицу-царевну. В лихую годину заболели оба да и померли. Перед смертью наказали сыну, чтоб не оставил сестру без присмотра, позаботился о ней.
   Похоронили царя и царицу. Стал царевич раздумывать, как бы царство за собой оставить, не делиться с сестрой. Замуж ее отдать – тоже приданое потребуется. И вот додумался царевич: позвал сестру и говорит:
   – Батюшка с матушкой завещали мне позаботиться о тебе. Вот я и решил: останешься во дворце, будешь моей женой.
   Сказал, как отрезал. Пошел к попу требовать, чтоб обвенчал тот их с сестрой. Царевна младше была, испугалась гнева брата, согласилась.
   Сидит у себя в комнатке, плачет. Поставила перед собой куколок своих любимых и спрашивает:
   – Куколки, подружки мои, что мне делать?
   Вдруг отозвалась первая из них:
   – Отчего печаль, царевна, на лице твоем?
   – Почему плачешь, подруженька?
   – Куколки-подруженьки, брат меня, сестру свою, замуж берет!
   Тут третья куколка свое слово говорит:
   – Земля откроется, сестра на тот свет уйдет.
   Страшно стало царевне, не хочется умирать. А тут и брат стучит в дверь:
   – Готова к венчанью?
   – Нет, братец, не готова, одеться надо.
   Три раза подходил к двери братец, стучал да требовал, чтобы поторапливалась. В четвертый раз стал ломать дверь запертую.
   Царевна, заплаканная, еще разик позвала куколок:
   – Куколки-подруженьки, ку-ку!
   Первая откликнулась:
   – О чем печалишься?
   Тут вторая сама ответила:
   – Брат сестру берет!
   А третье свое:
   – Земля откроется, сестру возьмет!
   Тут земля и впрямь расступилась, а царевна в подземном царстве очутилась.
   Ворвался брат, а сестры нет, комната пуста. Так и остался он во дворце один.
   Царевна же, оказавшись в подземном царстве, пошла по дороге. Долго ли, коротко ли, только дошла она до огромного раскидистого дуба. Видит она – дупло большое в дубе. Забралась в него и уснула. Проснулась и обнаружила, что превратилась в старуху древнюю. Подивилась чуду и пошла дальше. За холмом увидела прекрасный дворец, богато убранный как снаружи, так и внутри.
   Зашла царевна-старуха во дворец и попросилась в работницы.
   – Да какая же из тебя работница? – подивился приказчик. – Ладно, ступай на кухню. Будешь печь растапливать.
   Царь подземного царства страной правил, а сын его холостой гулял да развлекался. Однажды в воскресенье собрался царевич в церковь, приказал старухе гребешок подать. Показалось ему, что слишком медленно она это сделала. Рассердился царский сын, ударил старуху по щеке. Потом развернулся и в церковь поехал.
   Царевна пошла к дубу, в дупле которого она оставила свое молодое обличье. Забралась снова в дупло и вышла из него юной и прекрасной девушкой. Царевна отправилась в ту церковь, где собирался молиться обидевший ее царевич.
   Когда царевич увидел прекрасную незнакомку, то не удержался и стал расспрашивать слуг о ней. Никто ничего о ней не мог рассказать – ее видели тут впервые. Только один старик поведал лакею, что девушка из города со странным названием «Бита-Гребешков».
   Царевич вернулся домой, развернул свои карты, но такого города на них не нашел.
   Однажды царевич снова ударил старуху, что печи топила на кухне. Только теперь запустил у нее сапогом – не угодила чем-то. В воскресенье царевич, по привычке, поехал в церковь. Зашел и снова увидел красавицу. Послал лакея разузнать, все-таки, откуда прекрасная незнакомка. Видимо, тронула его сердце гуляки и ловеласа! Только вернулся лакей с еще более странным названием города, в котором, будто бы, живет девушка.
   – Хозяин, старик-бродяга говорит, что эта красавица из Бита-Сапогова.
   Снова царевич пытался найти на картах странное название города и не нашел, конечно. Стал придумывать, как же, все-таки, отыскать приглянувшуюся ему девушку. Даже надумал, если отыщет ее, жениться.
   Думал-думал и придумал. Приказал в церкви, куда молиться ходит сам, и куда девушка всегда приходит, налить расплавленной смолы. И стал с нетерпением ждать воскресенья.
   Отправился в церковь царевич заранее, встал в укромном местечке и стал наблюдать. Пришла красавица, встала на свое обычное место, не заметив разлитой смолы. Когда служба закончилась, незнакомка попыталась уйти, но смола крепко держала один из ее сапожек. Оставила она этот сапожок, ушла в одном. В дупле обратилась в старуху, но так, в одном сапоге, и во дворец вернулась.
   А во дворце – переполох: царевич приказал примерять всем девушкам этот сапожок, что прилип к смоле в церкви. Целый год гонцы все царство переворачивали в поисках хозяйки сапожка – никому не подходит, и все тут!
   Сидел как-то царевич в кресле, грустный, чуть не плача, попросил старуху, что печь растапливала, примерить.
   Любовь, что овладела сердцем царевича, изменила его характер. Перестал он грубить и руками махать. Видит царевна, что совсем иссох от тоски парень. Не стала даже спрашивать, о чем тоскует царевич – знала. Подошла к нему:
   – Давай сапожок, царевич!
   Выпустил он сапожок из рук, старуха взяла да обула – точно на ее ногу обувка была!
   Вскочил царевич да давай ее расспрашивать. Взяла старуха его за руку и к дубу повела. Влезла в дупло старуха, а выбралась из него девица-красавица. Рассказала царевна, как брат хотел ее обидеть. Обнялись царевич с девушкой.
   На свадьбе народу было – не сосчитать!
   Я там был, мед-пиво пил, по усам текло да в рот не попало.

Говорун и побасенка

   Жили-были в одном селении мужик и баба. Растили двоих детей, а вот как прокормить такую семью, мужик никак придумать не мог. Люди любили слушать его побасенки, частенько приходили в гости, чтобы поговорить о жизни. Даже прозвище мужик получил – Говорун. Вот и решил мужик: а что, если попробовать на жизнь, на прокорм семьи басенками зарабатывать. Собрался и пошел искать слушателей. Идет по дороге, а навстречу ему человек. Сели они под деревом и разговорились:
   – Добрый день, добрый человек! Ты кто таков? – спрашивает встречный.
   – Здравствуй, коли не шутишь! Да мужики Говоруном прозвали за басенки, которыми я их потчую.
   – Во как! – говорит встречный. – А я тоже люблю побасенки рассказывать. Так меня так Побасенкой и прозвали. Пойдем вместе, веселее вдвоем!
   – И вправду веселее! Идем! – обрадовался Говорун.
   Идут они дорогой, друг другу истории рассказывают. Вдруг видят – пень торчит. Говорун и стал сочинять:
   – Смотри, вон волк в поле добычу стережет!
   А Побасенка ему в ответ:
   – Да чуток раньше я двух видел, за зайцем гнались. Что, думаю, о пустом рассказывать!
   – Ишь, ты! – улыбнулся Говорун. – Вот так и выдумывай дальше.
   Идут дальше, а там из болота кочка выглядывает.
   Говорун рукой показывает:
   – Во-он, видишь, каравай хлеба виднеется!
   А Побасенка не отстает:
   – Не один каравай, а два. И давно прошли это место, не стал просто говорить.
   – Весело! – рассмеялся Говорун. – Всем так и говори.
   Прошли еще сколько-то, заметили, что в поле мужики грядки готовят под капусту. Поздоровались и спрашивают:
   – А урожай бывает у вас хороший? Кочаны большие?
   Отвечают мужики:
   – Бывает, в ведро не влезают. А что?
   Говорун рассмеялся:
   – Да разве это хороший урожай? Так, мелочишка! Вот у нас капуста, так всем на загляденье! Сто человек одним листом укрыться могут.
   Сказал да вдоль поля пошел.
   А мужики удивились, решили переспросить у Побасенки:
   – Да, неужто, такая крупная?
   – А то! – подтвердил Побасенка. – Мимо огорода, как-то, карета ехала. Так колесом за капусту зацепилась, сломалась и рассыпалась по винтику.
   Мужики от удивления и рты раскрыли, а закрыть забыли. Пришли в себя и спрашивают у Побасенки:
   – А то кто пошел? Хозяин твой?
   – Точно! – задрал нос от важности Побасенка. – А я работник.
   – Научите нас, как такую капусту выращивать!
   – Запросто! – отвечает Побасенка. – Только дорого стоит такая наука.
   – Заплатим, если по силам будет. Сколько стоит?
   – Два раза по триста рублей – хозяину и мне.
   – Хорошо, – говорит Побасенка, – только задаток давайте на новую рассаду. Ваша рассада не годится, надо в город ехать за другой.
   Дали мужики 300 рублей задатка на рассаду новую. А Говорун вместе с Побасенкой стали грядки обходить, вроде, как прикидывать, сколько рассады понадобится.
   Потом дождались ночи и потихоньку ушли с деньгами навсегда.
   Полдня и ночь быстро шли, чтоб те мужики, что капусту садили, не догнали. Идут по дороге, шутками-прибаутками друг друга забавляют. Смотрят утром – на поле другие огородники семена по грядкам сеют.
   Поздоровались Говорун и Побасенка с огородниками:
   – Помогай вам Бог! Что сеем, мужики?
   – Доброе утро, прохожие! – отвечают огородники. Вот огурцы сеем.
   – А что, хорошие у вас растут огурцы? – спрашивает Говорун.
   – Да как солнышко да дождь прикажут, так и растут!
   – Так у нас огурцы ни дождя, ни солнца не просят – сами растут да похрустывают, – сказал Говорун и пошел по грядкам.
   Не поверили огородники, что без дождя да без солнца огурцы вырастить можно:
   – Всю жизнь на грядках работаем, а такого не слыхивали! Неужто правда? – спрашивают Побасенку.
   – А то! – сделал важное лицо Побасенка. – Мой хозяин и не такие секреты знает!
   – А нам такой секрет расскажет? – просят мужики.
   – Спросите у него самого, только за спрос платить надо.
   – Сколько? – огородникам не терпится дивный секрет узнать.
   – Три раза по триста рублей – хозяину, мне, и секрет тоже денег стоит.
   – Заплатим. Веди нас к хозяину.
   – Э, нет! – говорит Побасенка. – Сперва деньги давайте. А то потом скажете, что сами знали.
   – Ладно, – говорят огородники, вот вам с хозяином два раза по 300 рублей, а завтра утром захватим остальные и принесем.
   – Вот завтра и секрет расскажем. А пока будем вас дожидаться.
   Разошлись огородники к вечеру по домам, а Говорун с Побасенкой темноты дождались – и деру с этих грядок!
   Идут по дороге быстрым шагом, чтоб подальше успеть уйти. Побасенка деньги считает:
   – Вот, у нас теперь девятьсот рублей есть. Богатство целое!
   Дорога-то длинная, стали они друг другу новые истории рассказывать. Незаметно подошли к городу. Смотрят, а там мастера храм ставят.
   Поздоровались:
   – Пусть вам Бог помогает!
   Мастера в ответ:
   – Доброго дня прохожие!
   Говорун спрашивает:
   – А храм высокий собираетесь возвести?
   – Высокий, метров 30 высотой!
   – Ха! – рассмеялся Говорун. – Не храм это будет, а часовенка! Вот мы строили собор, так высотой он был три раза по тридцать метров. – Сказал Говорун и пошел осматривать место для храма.
   Мастера удивились, потому что никогда в жизни о таком храме и не слыхивали. Спрашивают у Побасенки:
   – Правда, что ль?
   – Чистая правда! Когда собор поставили, колокольню установили, крест прикрепили, так этот крест месяц цеплял-цеплял, да и отломил кусок. Вон, глядите, половина месяца так до сих пор обломком по небу и ходит.
   Глянули мастера в небо – в самом деле, только половина месяца светится.
   – Научите нас такие соборы строить! – попросили мастера.
   Заважничал сразу Побасенка и говорит:
   – Можно, только наука такая дорого стоит.
   – Согласны, за ценой не постоим. Сколько?
   – Три тысячи рублей! – выпалил Побасенка и сам испугался такой суммы. А вдруг не заплатят?
   А мастера достают деньги и говорят:
   – Вот две тысячи. Остальное отдадим, когда научите.
   Чтоб уж совсем не брать грех на душу, поработали до вечера с мастерами рядом, а как только смерклось, ушли.
   Идут, радуются, деньги считают и делят.
   Пришли к Говоруну домой, а там беда: жена с детьми уже побираться стала, чтоб от голоду не умереть.
   Показал жене деньги, так едва в обморок не упала.
   – Ох, кончилась нищенская жизнь! А кто это с тобой? – и кивает в сторону Побасенки.
   – Товарищ мой, вместе умом раскидывали. А ты не верила, что можно басенками деньги заработать. Все ворчала: «Соловья баснями не кормят!»
   Поделили товарищи деньги да и разошлись. Каждый в своем доме стал жить.

Любовь

   Давным-давно, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жили-были царь и царица, которую в народе считали ведьмой. Многое эта царица-ведьма могла, а вот родить наследника царю – нет. И стало это царя серьезно тревожить: на кого царство оставит? Думать начал, как бы от этой царицы избавиться. Другая жена, глядишь, и родит ему наследника! Все бы ничего, но узнала об этом жена-ведьма и решила помешать планам мужа, во что бы то ни стало. Уж очень сладко ей жилось в царицах!
   Объявила царица-ведьма мужу, что на сносях, что будет скоро у царя наследник. Ух, как обрадовался будущий царь-отец! Бережет царицу, не дает ей проходу своими заботами, ждет, когда ребенок появится. А царица сговорилась с бабками-повитухами, что принесут ей в положенное время дитя. Да чтоб, непременно, мальчик был! Забеременеть, выносить дитя – дело житейское, бабам не привыкать, а вот вырастить, прокормить попробуй! Да коли нищей матери слово молвить, что сын в царские палаты попадет – охотниц ребенка отдать хватит.
   Стали повитухи присматриваться к роженицам: чтоб здоровая да красивая была. Только не везло бабкам – все девочки рождались. Не могут ведьмино задание выполнить – хоть плачь!
   Шли, как-то, повитухи, печальные, мимо озера. Видят – посреди озера корытце близ водоворота кружится. Сунулись в воду – холодная больно! Корытце – вещь в хозяйстве нужная! Только как ни попробуют – не могут подобраться, достать корытце. Решили идти дальше. И вдруг услыхали, как из корытца писк какой-то раздался, а потом детский плач. Откуда ни возьмись, из-за кустов, выскочила девица молодая и – шасть в воду. Вроде тоже мимо шла и услыхала. А это мать, оказывается, была! Подтолкнула корытце к берегу. Бабки смотрят, а в корытце такой красивый мальчик лежит и плачет. Голодный, видимо! Откуда повитухам было знать, что это и в самом деле мать мальчонки свой стыд и срам нагулянный так скрыть решила. Сама в корытце-то и положила дитятко, сама и от берега оттолкнула. Насмешек людских побоялась, а вот сердце не выдержало, потому и в воду кинулась, чтоб спасти ребенка.
   Глянули бабки-повитухи на мальца – залюбовались. Такой ладненький мальчонка, такой красивый – в самый раз для дворцовой жизни, для царской семьи. Сказали девушке, что забирают мальчика для царицы. Ох, и обрадовалась девушка, что сынок в богатых теремах жить будет! «В добрую годину, видать, сыночек, ты родился!» – подумала она.
   А царица, меж тем, объявила царю, что у них родился наследник. Радости царя не было границ: собрал гостей, придворную знать, купцов и устроил пир. Приказал для угощения народа бочки с вином-медом выкатить, разносолами столы накрыть да пляски устроить на площадях и улицах.
   Так и рос в тепле, довольстве царевич. Умненький-разумненький, ласковый да к простому люду вежливый и добрый. Люди к нему тоже хорошо относились.
   Бывал царевич и в домах горожан. Особенно нравилось ему бывать в доме одинокой женщины, что привечала да любила его, пожалуй, больше, чем царь с царицей. И мальчик чувствовал это, хотя и не догадывался, что это его настоящая мать. Женщина каждый раз, когда он приходил, плакала от счастья.
   Прошли годы, и царевич подрос, стал настоящим молодцом-богатырем. Надумали царь с царицей ему пару подыскать, стали невест среди царевен высматривать. Только царевич на невест и смотреть не хочет, потому что полюбить успел к этому времени купеческую дочку. Отец ее богат был очень, но роду не знатного.
   Как ни уговаривали молодца царь с царицей, тот – ни в какую не соглашался жениться. Осерчала царица-ведьма: с чего бы это так противился сынок приемный? Нашлись и люди, которые доложили о причине непокорности царевича. Только имени избранницы царевича не назвали. От злости царица страшное дело задумала: решила порчу на царевича навести. В одночасье лицо царевича-красавца превратилось в свиное рыло. Царь, как ни любил сына, такое снести не сумел: наследника с таким обличьем нельзя на трон после смерти усаживать. Приказал сына отправить на дальний остров в море. Оказался молодец там один-одинешенек, только беду ему скрашивали подарки царя да царицы. Подарки эти он получил, когда ребенком еще был. Волшебное зеркальце, стоило только его из платочка достать, весь мир на ладони показывало. И лицо любимой девушки тоже появлялось. Тогда мог царевич с ней говорить, мог видеть, как плачет она в разлуке. Второй подарок – посох волшебный. Стукнешь им о землю – молодец появляется, приказа ждет. Успел царевич эти волшебные вещи захватить, когда в ссылку на остров его отправляли. В первый раз стукнул царевич посохом, – молодцу приказал дом поставить. Второй раз кликнул, ударив посохом, молодца, чтоб еду доставил. Так и случилось: и дом теперь на острове стоял, и еда в нем всегда была. Только не было радости в доме этом. Уходил на берег моря царевич, бродил по острову, заросшему диковинными цветами да деревьями, печалился и плакал, любимую вспоминая. Так тосковал, что даже птицы петь перестали. Однажды вспомнил царевич и о доброй женщине, которая так любила его, привечала всегда. Посмотрел в зеркальце и увидел, что и женщина эта в горести, места себе не найдет, грустит и плачет. Решил узнать царевич, кто обидел добрую женщину, стукнул посохом, позвал своего помощника:
   – Ступай, привези ко мне эту женщину. Пусть со мной на острове живет. Я не дам ее в обиду.
   – Не могу, – ответил молодец-помощник, – не велено! На этот остров может попасть только тот, кто сам этого пожелает.
   Совсем грустно царевичу стало, только цветы утешали. Ухаживал он за ними, поливал да любовался.
   Однажды купец, отец возлюбленной царевича, снарядил корабль в дальние края за диковинным товаром. Пришел к трем своим дочерям и спрашивает, какой гостинец привезти каждой из них.
   Старшей дочке захотелось получить новые наряды, средняя дочь попросила гусли-самогуды, а младшая, возлюбленная царевича – живую золотую розу. Загадала себе: будет цвести роза, не завянет – значит, жив царевич и любит ее по-прежнему. Записал купец желания дочерей, сел на корабль и отправился в дальние страны.
   Долго путешествовал купец, во многих странах и землях побывал, накупил всяких товаров, заполнив все трюмы корабля. Для старшей и средней дочерей заказ выполнил. Только для младшей все не удавалось найти живую золотую розу. Решил купец, что зайдет по пути домой в страну, где есть базар диковинных цветов. Уж там-то, думал он, обязательно найдет дивный цветок. Только не получилось у купца даже подойти к берегу этой страны: из-за бури сбился корабль с курса, а потом и вовсе перевернулся и затонул. Все матросы погибли, а купец успел ухватиться за кусок доски. Всю ночь буря швыряла его по волнам, а утром выбросило его на какой-то пустынный берег. Очнулся, огляделся купец и видит – на острове он. Да таком красивом и цветущем, что никогда еще ему такой не встречался.
   Решил купец людей поискать и пошел берегом. Долго шел, голод терзал его, но видел купец только прекрасные цветы кругом. Печально ему было от мысли, что все гостинцы для дочерей ушли на дно вместе с кораблем. Одна надежда грела, что, может быть, на этом острове найдет диковинную живую золотую розу для младшей дочери.
   Среди прекрасных роз, что встретил на пути, он вдруг увидел чарующий блеск странной розы. Это была золотая роза! Только он собрался сорвать ее, как из зарослей показался человек со свиным рылом вместо лица. В ужасе купец упал на землю и приготовился к мучительной смерти.
   Неожиданно услышал над собой обыкновенную человеческую речь:
   – Кто ты, добрый человек? Как тут очутился? Я не причиню тебе зла, не бойся!
   Поднялся на ноги купец и, стараясь не смотреть на уродливое рыло, стал рассказывать, что хотел сорвать живую золотую розу для младшей дочери, которая не живет, а мается от печали.
   Знал царевич, что это отец его возлюбленной. Позвал дорогого гостя в дом, накормил, напоил. Главное, царевич понял, почему зеркальце показывает лицо любимой, залитое слезами.
   Только купец так и не догадался, кто хозяин этого цветущего острова – не узнать царевича-красавца в таком уродливом обличье.
   Говорит царевич купцу:
   – Есть у меня такая роза, долго выращивал ее. Все думал, какой красавице она достанется. Видимо, твоей дочери. Дам я тебе такую розу только при одном условии: привезешь мне свою дочь. Коли не захочет приехать – пропаду я, а роза завянет.
   Жаль купцу дочку к страшилищу везти, а делать нечего, согласился.
   Стукнул о землю посохом хозяин острова – явился молодец-помощник. Царевич приказал ему снарядить новый корабль для купца. Собрал одежду дорогую для старшей дочери купца, гусли-самогуды – для средней, а для любимой бережно обернул листьями травы живую золотую розу.
   Сел купец на подаренный корабль, подарки для дочерей рядом поставил-разложил и домой отправился.
   Встретили его любовью, лаской и великой радостью, что жив остался. Рассказал купец, кто ему помог, подарки дочерям отдал. Младшенькая дочка радуется больше всех – жив ее возлюбленный, раз роза не вянет. Как-то позвал отец девушку и стал говорить, на каких условиях был спасен.
   – Батюшка, – ответила ему младшая дочка, – да за то, что этот человек спас тебя, я готова на край света идти. Не пугает меня его лицо, потому что, видимо, душа у него добрая, раз помог тебе. Только хороший человек такие цветы может вырастить!
   Попробовал отец отговорить, но видит – зря, решила дочка ехать.
   – Поеду, – говорит, – видно, судьба у меня такая.
   Провожали ее матушка с батюшкой, сестрицы. Плакали, будто на тот свет уходила. И отпустили.
   В это время родная матушка царевича все слезы выплакала. Она не понимала, отчего так долго не приходит к ней царевич. Расспросила бабок-повитух, и те рассказали о судьбе мальчика.
   Тужила-горевала, а потом решила идти по свету, искать своего сыночка. Да не одна пошла, а увязался за ней пес, который так любил с царевичем играть во дворе. Собаки знают и чувствуют, где добро, а где зло. Хорошего человека не обидят, плохому спуску не дадут.
   Долго шла матушка царевича, пес все впереди бежит, дорогу показывает. Устанет женщина, ляжет отдохнуть – собака рядом сидит и стережет, нос по ветру держит. Долгой оказалась эта дорога, много стран исходила матушка царевича в поисках сына. Многих людей по пути расспрашивала, только никто не мог ей подсказать, в какую сторону идти. Если б не пес, она и не знала бы, в какой конец света двигаться дальше.
   В своем краю искала-расспрашивала – никто о царевиче не слыхивал, направилась в чужое царство. Только добрые люди пояснили: пешком в дальние страны не попасть – на корабле плыть надо.
   Пришла матушка царевича на берег моря, попросилась на корабль. А судно это купеческое было, далеко за товаром отправлялось. Уговорила купца взять ее с собой, только тот пса не разрешил с собой брать: не место тут для собак, говорит. Не могла женщина верного друга бросить на произвол судьбы, заплакала да и пошла дальше по берегу. Видит, еще один корабль в путь снаряжается. Стала проситься на этот корабль. Не знала женщина, что на этом судне купеческая дочь к хозяину цветущего острова отправляется.
   А тут и просить долго не пришлось. Говорят ей:
   – Возьмем тебя, женщина, с собой. И собаку, коль не побоится. Нам велено брать всех, кто сам захочет плыть на этом корабле.
   Мигом высохли слезы у матушки царевича. Поднялась она на корабль, а пес – за ней. Устроились в укромном уголке, корабль большим оказался, словно город целый. Уставшая, женщина и не заметила, как заснула крепко. Собака у ее ног клубком свернулась, а уши все одно настороже: не обидел бы кто хозяйку.
   Спала женщина так крепко, что не заметила, как купеческая дочь на корабль взошла, пропустила час, когда этот корабль в плавание отправился.
   Три дня и три ночи плыло судно. Наконец причалило к острову. Растолкали женщину:
   – Вставай, путница, прибыли!
   Сошла с корабля женщина и по берегу дальше отправилась. Пес – за ней: лает, куда-то в сторону рощи зовет.
   Купеческая дочь сошла с корабля и направилась в дом хозяина острова. Увидел ее царевич – обрадовался несказанно, только боится на глаза ей в таком уродливом обличье попасться, прячется.
   Купеческая дочь ожидала, что придется мириться с тем, что вынуждена жить рядом с чудовищем. Потом поняла, что тот прячется, и успокоилась вовсе. Жила себе в уютной комнатке, гуляла среди цветов, ходила на берег моря. Из прекрасных цветов плела себе веночки, надевала на голову да в зеркало смотрелась. Но красота эта печалила девушку:
   – Какой толк от красоты такой? Никто не видит, никому я не нужна!
   И снова плакать начинала. Что только ни дарил ей царевич: и раковины диковинные, и платья роскошные, и драгоценности – ничто ее не радовало.
   Затосковал и царевич, да так сильно опечалился, что часто среди цветущих лугов садился в траву и горевал-плакал, на свою несчастную судьбу жаловался птицам и цветам. А то песни грустные-прегрустные петь станет, да так жалобно, что не понять: песня это или плач такой.
   Однажды купеческая дочь долго гуляла в роще, а потом вышла на берег моря. Прислушалась – и испугалась! Такой жалобный плач – не плач, песня – не песня послышались вдалеке, что не выдержала и подошла поближе. Так хотелось ей пожалеть и приласкать, унять чью-то жгучую боль, что в песне слышалась! Стояла в нерешительности так долго, что не заметила, как солнце село, и наступил вечер. Потом звуки песни смолкли, а девушка, зачарованная, все стояла недвижно на берегу.
   Царевич успел вернуться в дом, обнаружить, что девушки нет. Бросился искать возлюбленную, нашел на берегу. Стояла она, словно окаменевшая. Взял царевич ее на руки и понес в дом. Держит любимую так нежно, говорит ей такие хорошие и ласковые слова, что забыла девушка о том, как выглядит на свету его лик. Вспомнила она голос любимого царевича, показались ей слова знакомыми. Представилось девушке, что это сам царевич на руках ее несет и слова нежные говорит. Стало ей так легко и радостно, снова любовь сердце сладкой истомой наполнило.
   Принес хозяин острова купеческую дочь в дом, положил в постель, теплым одеялом прикрыл заботливо. Только не смогла девица за всю ночь и глаз сомкнуть – так душа ее встрепенулась от нежности и доброты человека. Больнее всего было от ощущения: закрой глаза – почувствуешь рядом любимого царевича, с которым ее судьба-злодейка разлучила. Мысли о потере вызвали новый поток слез.
   На следующий день девушка снова пошла на берег моря, где слышался голос заботливого хозяина острова. Только песня на этот раз была нежной и очень трогательной. Заслушалась купеческая дочь, да не заметила, как наступил вечер. Как и в прошлый раз, за ней пришел царевич, на руках отнес ее в дом. Сердце девушки сжималось от сладкой истомы. Охваченная воспоминаниями о царевиче, красавица готова была петь от счастья.
   Все изменилось на следующий день, когда она днем в саду встретила чудовище со свиным рылом вместо лица. Крик ужаса вырвался из ее уст.
   Уж как ни старался гостеприимный хозяин острова успокоить ее, девушка никак не могла прийти в себя. Тело сотрясала дрожь, слезы лились ручьем. Просила чудовище уйти, оставить ее в покое. Царевич опустил свою безобразную голову, повернулся и ушел.
   Три дня и три ночи девушка боялась даже из комнатки своей выйти. Никто ее не тревожил. На четвертые сутки она вышла сама, вокруг – ни души. Окликнула хозяина, его помощника… Нет ответа! Тогда девушка пошла на берег моря, где слышала прежде чудный и печальный голос.
   И на берегу никого не нашла. И тогда ей стало совсем страшно и одиноко. Любимого она не нашла, думалось ей, другой судьбы не желала. Так зачем дальше мучиться? Подбежала девушка к обрыву и бросилась в море. Огромная волна накрыла ее с головой. Один миг – и все печали были бы позади…
   Только не дано было девушке уйти в мир теней, не встретившись с возлюбленным. Пес, который всегда был рядом с матушкой царевича в ее поисках сына, смело бросился в пучину. Ухватил бедняжку клыками за подол и вытащил на берег. По берегу к несчастной бежала женщина. Она попробовала вернуть девушку к жизни. Пес носился рядом, лаял и старался лизнуть.
   Вдруг бедняжка открыла глаза.
   – Ну, слава Богу, очнулась! – и матушка царевича перекрестилась.
   Никогда купеческая дочь не видела эту женщину раньше, но сейчас почувствовала в ней родную душу. Женщина помогла ей встать, и они двинулись по направлению к дому, рассказывая друг другу по дороге свои печальные истории.
   Подошли к дому, а там беда с царевичем – лежит недвижный и почти не дышит. Понял он, что не полюбит его девушка, пока он настолько безобразен. Достал зеркальце, чтобы хоть издали посмотреть на нее, и увидел, как она бросилась в море. Вот тогда и упал, потеряв сознание. Жизнь потихоньку выходила из него. В этот момент и пришли к нему на помощь самые дорогие люди. Матушка бросилась растирать ему руки, пес лаял и визжал, узнав друга. Поняла добрая женщина, что перед ней сынок, которого она так безуспешно искала. Поняла и то, что порчу на его лицо кто-то навел.
   Купеческой дочке стало жаль человека, имевшего такое доброе сердце. Наклонилась и стала шептать самые нежные и ласковые слова, какие могло подсказать только любящее сердце.
   И вдруг очнулся царевич, открыл глаза и увидел рядом с собой самых дорогих для него женщин – матушку и возлюбленную. Не отвернулись они от его изуродованного лица, остались рядом. Поднялся царевич, пригласил их в дом. Пес не отходил от царевича ни на шаг, все визжал от радости и норовил лизнуть.
   Вечером царевич позвал любимую к морю, где он так сладко пел. Вот и теперь счастье заполонило его, снова захотелось петь. Волшебный голос пел о любви, да так проникновенно, что у девушки закружилась голова. Красавице казалось, что они вдвоем с волшебником-певцом летят над морем, поднимаясь все выше, к звездам. Это было настоящим счастьем! Не смогла, да и не захотела устоять девушка – поцеловала царевича! Его уродливый лик был такой мелочью по сравнению с ощущениями, которые овладели ею. И в тот момент, когда уста влюбленных слились, исчезло свиное рыло. Царевич стал самим собой – прекрасным молодцем. Девушка, казалось, даже не удивилась. Взял царевич ее за руку, и пошли они к матушке. И не было на свете счастливей этих людей. Стали они жить-поживать, никогда больше не привелось им горе узнать.

Мал-малышок

   В некотором царстве, в некотором государстве жили-были мужик с бабой. Всего у них в доме хватало, только деток не было. И Бога просили, и сами старались, даже сироту в дом взять хотели. Но однажды приснился мужику странный сон: вроде зовет его кто-то из лесу, просит о чем-то. Проснулся и не может в себя прийти. Дом мужика почти в лесу стоял, на опушке. А снилось мужику, что он бродит по лесу и птичьи яйца собирает. Вроде нужно, чтобы согрела эти яйца своим телом баба. Тогда у них ребенок появится. Рассказал мужик свой сон бабе. Та и говорит:
   – Ступай, насобирай, авось сон в руку будет! Если марь это, то хоть птички вылупятся, щебетать станут. И нам веселее жить будет!
   Прислушался к словам бабы мужик, собрался и в лес подался. Ходит, птичьи гнезда высматривает. Видит – березка-красавица стоит, а в ветках птичье гнездышко темнеет. Забрался мужик на березу, заглянул в гнездо, а там всего одно яйцо лежит. Взял бережно, в платочек завернул и в карман положил. Пошел дальше. Целый день бродил по лесу, гнезда высматривал да по деревьям лазил. Собрал тридцать одно яйцо и домой отправился.
   Баба приняла у мужа тридцать одно яйцо, к телу приложила и так три недели грела у тела.
   Пришло время – разлетелась скорлупа, а из птичьих яиц не птенцы вылупились, а детки. Да все мальчики, один в один красавчики!
   Обрадовались мужик с бабой несказанно! На радостях пир закатили, кумовей пригласили. А мужик поехал попа звать, чтоб тот окрестил детишек. Всех, как полагается, окрестил, имена дал. Только самому маленькому да неказистому все имя придумать не мог. Говорит поп родителям:
   – Не могу придумать имя меньшому самому. Сами называйте, как хотите!
   А поскольку был мальчонка самым маленьким, назвали его мужик с бабой Мал-Малышок.
   Сыновья получились такие удивительные – росли, как на дрожжах. За год не только подросли, а вымахали ростом с взрослого мужика. Да такие сильные и красивые – любо-дорого посмотреть!
   Пришли однажды к отцу и говорят:
   – Что ты нас, отец, все бережешь? Работу давай! Может, луг скосить надо, лес повалить или поле расчистить какое?
   Видит отец, что и вправду сыновья выросли, собрался и в город поехал. Купил тридцать кос, а для Мал-Малышка косы не нашлось. Слишком маленькая требовалась. Вернулся домой с косами, сыновьям раздал, а Мал-Малышок спрашивает:
   – А моя где?
   – Не хватило, сынок, для тебя косы. Будем дома вдвоем хозяйничать, избу вот подправить надо.
   Ушли братья на луг, что неподалеку, около леса, зеленел. А Мал-Малышок говорит отцу:
   – Пойду-ка я, батя, погляжу, как там братцы работают. Может, сгожусь на что!
   – Иди, сынок, только не заблудись!
   Пошел Мал-Малышок по дороге да не заметил, как в лес зашел. Ухватился за дуб, вырвал его с корнем, ветки обломал и с опушки, наконец, разглядел, где братья косами машут. Подошел к ним и видит: разделили весь луг на делянки. На своих косят, а две некошеные стоят.
   – Что ж вы, братцы, две делянки оставляете? – спрашивает Мал-Малышок.
   – Так это ваши с отцом делянки! – отвечают братья.
   – Может, и наши покосите? Отец старый, а я малый…
   – Так наймите кого-нибудь! – ответили те.
   Мал-Малышок понял, что братья не станут косить их с отцом делянки, ухватил дуб за ствол и давай им махать-косить. Мигом обе делянки, свою да отцову, выкосил, сгреб сено да в стога сметал. Раньше братьев управился.
   Тут и братья работу закончили, каждый в отдельности свои стога сметали, повернулись да домой пошли.
   Отец с матерью сыночков встречают, за стол усаживают, потчуют и радуются – вот какие работнички у них сыновья!
   – Ну, как, выкосили луг? – спрашивает отец.
   – Да, отец, все сделали! – братья в ответ.
   – Выкосили, только не весь луг. Две делянки не трогали, – вмешался Мал-Малышок.
   – Что ж так-то? – удивился отец.
   – Для тебя и для меня оставили.
   – Ладно, – сказал отец. – Вижу, выросли вы уже. Каждому свое хозяйство иметь хочется. Земли у меня вдосталь. Берите себе, избы ставьте да хозяйничайте. Нам с Мал-Малышком моего дома да двух делянок, чтоб прокормиться, хватит.
   Так и сделали – поделили и стали жить каждый сам по себе.
   Только недолго братья трудились на своих делянках: решили пану отдать в аренду. Сами же надумали по свету пойти, лучшей доли поискать.
   Собрались да пошли. А отцу все тревожно: как они там, не нуждаются ли? Мать переживает: сыты ли, не болеют ли?
   Вот Мал-Малышок и говорит однажды:
   – Отпусти меня, отец, за братьями. Что-то и мне не спится!
   – Поезжай, сынок, подмоги им, если надо!
   За три года, пока братьев не было, Мал-Малышок конька вырастил. Да такого ладного и понятливого, разве что по-человечьи не разговаривает! Братья-то коней больших и крепких взяли, когда в путь отправлялись, а младшенький сам вырастил конька из жеребенка.
   Дождался Мал-Малышок, когда пшеница поспеет, собрал урожай, намолотил да на мельницу отвез. Кто его знает, сколько он времени братьев искать будет, а родителям запас нужен. Взял каравай, что матушка из нового урожая испекла, снарядил конька своего верного и в путь отправился.
   Братья пропадали три года, три года ехали на своих конях, а Мал-Малышок за три дня на своем коньке их догнал.
   – Доброго пути, братцы! – поздоровался с ними Мал-Малышок.
   – Здорово, коли не шутишь! – отвечали они. – Как там батюшка с матушкой поживают? Живы ли, здоровы ли?
   – Поживают пока, только все о вас думают. Вот послал батюшка меня следом, чтобы помог, если понадобится.
   – Да какой толк с тебя, маленького! – рассмеялись братья. – Ну, ладно, езжай впереди. Может, высмотришь что раньше нас!
   Едут братья так три дня и три ночи. Вокруг – ни души! Ни сел, ни людей – поесть, переночевать негде. Наконец увидели лес, а на опушке – избушку. Подъехали ближе, смотрят – а эта избушка стоит на курьей ножке и крутится вокруг себя.
   Приказывает ей Мал-Малышок:
   – Ну-ка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом!
   Послушно повернулась избушка.
   Зашел Мал-Малышок и видит – распросталась по избушке Баба Яга Костяная Нога. Сама лежит на полу, голова на печи, руки-ноги по углам, а нос крючком из оконца выглядывает.
   – Добрый вечер, бабушка! – поздоровался Мал-Малышок. – Как живется-можется?
   – Здравствуй, Мал-Малышок! – отвечает Баба Яга. – Куда собрался-подпоясался?
   – Да вот, бабушка, ездим с братцами по белу свету, хорошей службы да невест ищем.
   – И сколько же вас, братьев?
   – Я да тридцать братьев со мною.
   – Многовато! У меня только двадцать девять дочек есть, на всех не хватит. Поезжайте дальше, к моей сестре, что за этим лесом живет. Может, она что-то для вас придумает!
   Напоил-накормил Бабу Ягу Мал-Малышок, вышел из избушки и говорит братьям:
   – Тут мало места, надо лес проехать. На другом конце леса место поищем.
   Отправились братья дальше. Проехали лес, оказались снова на опушке, а там еще одна избушка на курьих ножках стоит. И тоже вокруг себя вертится.
   – Повернись к лесу задом, ко мне передом! – приказывает Мал-Малышок. Послушалась избушка, повернулась. Зашел Мал-Малышок, а там Баба Яга Серебряная Нога всю комнату заняла: сама на полу, руки-ноги по углам раскинула, голова – на печи, длинный нос из окошка свесила.
   Поздоровался с ней Мал-Малышок, а Баба Яга спрашивает:
   – Своей волей по свету бродишь аль по неволе?
   – По своей воле хожу, бабушка, да братьев с собой вожу!
   – Что так? А сколько братьев-то?
   – Да службу ищем и невест себе присматриваем. А братьев у меня – тридцать человек!
   – Так у меня всего тридцать дочек, а то поженились бы! Езжайте дальше. Там, за полем, снова лес начнется. На опушке избушка, в ней живет моя младшая сестрица. Может, пособит чем-нибудь!
   Вышел Мал-Малышок, рассказал братьям, что негде отдохнуть. Что ж, поехали дальше. Через поле снова лес начался. Подъехали братья к лесу, а там, на опушке, еще одна избушка на курьих ножках. Подошли и видят – крутится вокруг себя и эта избушка.
   Приказал Мал-Малышок:
   – Избушка-избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом. Послушалась избушка, повернулась. Мал-Малышок заходит, а там Баба Яга Золотая Нога расположилась, ноги-руки по углам разбросала, голову на печь положила, нос из окошка свесила.
   – Здравствуй, Баба Яга! – поздоровался Мал-Малышок.
   – И ты будь здоров, паренек, – говорит Баба Яга. – Каким ветром занесло тебя в эти края?
   – Тридцать моих братьев и я ищем лучшей доли – службу какую али жен вдруг присмотрим.
   – Знать, сам Бог вас мне послал. Вот есть у меня тридцать одна дочка – будем свадьбы справлять. Зови своих братьев!
   Вышел Мал-Малышок во двор, велел братьям коней распрягать, кормить-поить. На конюшне, будто ждали их, уже и овес припасен был.
   Зашли братья в избушку. Баба Яга ноги-руки прибрала, стол яствами завалила и давай зятьков кормить.
   – Кушайте, дорогие гости, сейчас дочерей позову! – и кликнула дочек. Зашли – одна другой краше! Ни в сказке сказать, ни пером описать!
   Видит Баба Яга, что растерялись молодцы, говорит:
   – Выбирайте, кому какая по сердцу!
   Молодцы и выбрали каждый себе по красавице.
   – А теперь укладывайтесь да отдыхайте! – приказала Баба Яга. – Завтра будет трудный и веселый день – свадьбы будем справлять.
   Вот улеглись все спать, а Мал-Малышку все не спится. Встал да пробрался к своему коньку. Тот и говорит хозяину:
   – Беда ночью вас всех ждет! Задумала Баба Яга посечь вас всех мечом. Поменяй братьям шапки на платки дочерей ведьмы, а дочкам шапки братьев надень. Да смотри, о себе не забудь!
   Все так и вышло. Посекла Баба Яга все головы, что в шапках были, и ушла досыпать. «Днем с дочками гостей неживых уберем», – подумала.
   Поднял Мал-Малышок братьев. Выбрались они потихоньку на опушку леса и давай ругать брата:
   – Завтра свадьбы, а ты ни свет ни заря поднял нас!
   – Спасибо скажите лучше! Не разбуди я вас, порубила бы Баба Яга всех, не до свадеб тут.
   Вывели братья коней и помчались по дороге через лес. До рассвета успели триста верст проскакать.
   А тут и Баба Яга проснулась. Кинулась дочерей звать – не откликаются. Стала с голов шапки снимать, а это головы дочерей отрубленные. Разозлилась и стала думать, как братьям отомстить.
   В конюшне Баба Яга трех козлов держала. Вскочила верхом на одного и помчалась в погоню. Бьет козла железной палкой, подгоняет. Догнала Мал-Малышка:
   – Что, не ждал, что настигну?
   Стали они биться не на жизнь, а насмерть. Три часа бились: Бабе Яге немного досталось, а вот козел пал от руки Мал-Малышка.
   – Погоди! – грозится Баба Яга. – Я тебя еще достану!
   – Давай, давай! – смеется Мал-Малышок. – Бодливой корове бог рог не дает!
   Ругаясь и грозясь, пошла Баба Яга к себе в избушку пешком.
   Долго еще по свету бродили, счастья искали братья. Зашли как-то в царство великое да богатое. Нанялись братья в войско царское солдатами, стали служить верой и правдою.
   Прошло немного времени, и Ма-Малышка назначили за смекалку и верность ефрейтором. Стало очень обидно братьям, что меньшой ими командует. Отправилис они к царю и доложили, что в царстве его, совсем неподалеку, живет Баба Яга Золотая Нога, у которой есть волшебный меч-самосеч. И еще сказали, что только Мал-Малышок может раздобыть этот меч.
   Приказал царь Мал-Малышку явиться пред его ясны очи. Стал расспрашивать:
   – Можешь раздобыть меч-самосеч у Бабы Яги Золотой Ноги? Правда, что рубит этот меч головы и сам в кучи складывает?
   – Знаю, где такой меч-самосеч, – отвечает Мал-Малышок. – Только про кучи голов не слыхивал.
   – Ступай и раздобудь мне этот меч! – приказывает царь.
   – Трудное это дело, царь, – отвечает Мал-Малышок.
   – Делай, что велят! – рассердился царь. – Ослушаешься – велю голову отрубить!
   Призадумался Мал-Малышок. И как царскую волю исполнить – ума не приложит. Пошел в конюшню к своему коньку посоветоваться. Видит умная животина, что хозяин совсем не в себе, спрашивает:
   – О чем горюешь, Мал-Малышок?
   – Трудную работу задал мне царь: надо отобрать у Бабы Яги Золотой Ноги меч-самосеч.
   – Так это не работа – так, службишка мелкая! – говорит конек. – Потруднее задача – впереди еще. Иди да отдохни хорошо, а на рассвете приходи, поедем меч-самосеч добывать. Утро вечера мудренее!
   Послушался своего мудрого конька Мал-Малышок и ушел спать, а на рассвете пришел в конюшню.
   Целый день летели не по земле – по воздуху к избушке на курьей ножке. Только к вечеру добрались. Спрашивает конек у хозяина:
   – Ты видел, где лежит меч-самосеч?
   – Заприметил, когда она меч перекладывала.
   – Ступай, забери его сейчас, пока она спит. Только быстро, неровен час, проснется!
   Проскользнул, потихоньку ступая, чтоб половица не скрипнула, Мал-Малышок в избушку, взял с припечка меч – и во двор! А там конек его уже ногами перебирает, копытами постукивает от нетерпения:
   – Скорей, не проснулась бы Баба Яга!
   Понеслись они назад, что было духу!
   А Баба Яга утром проснулась, носом повела – чует, кто-то в избушке был! Кинулась к припечку – а там меча-самосеча нет! Поняла карга, что Мал-Малышка это рук дело. Вскочила на второго козла – и в погоню! Вот-вот настигнет Мал-Малышка на коньке. Кричит ему вдогонку:
   – Врешь – теперь не уйдешь!
   Догнала она Мал-Малышка и стали они биться. Три дня и три ночи бились, только в руках Мал-Малышка теперь меч-самосеч был. Стал им махать – сразу голова козла отлетела прочь. Поняла Баба Яга, что и сегодня не ее день, повернула домой. Только снова рукой машет да кричит вслед:
   – Погоди, ты у меня еще попляшешь!
   И поплелась пешим ходом к своей избушке на курьих ножках.
   А Мал-Малышок приехал в столицу и сразу к царю подался. Протягивает ему меч-самосек.
   Ох, как обрадовался царь! Тут же наградил Мал-Малышка званием унтер-офицера. Братья от зависти чуть не лопаются. Снова заявились к царю и шепчут ему на ухо:
   – У той же Бабы Яги Золотой Ноги есть еще одна волшебная штука – гусли-самогуды. Все сами делают: и песни поют, и играют, и пляшут. Добыть эти гусли-самогуды может только Мал-Малышок.
   – Послать за унтер-офицером! – приказывает царь.
   Явился Мал-Малышок пред светлы очи царя:
   – Что прикажешь, царь?
   – Говорят, что ты можешь достать у Бабы Яги Золотой Ноги гусли-самогуды диковинные, что сами играют, сами поют и сами пляшут?
   – Не знаю, получится ли, но что у Бабы Яги такие есть, знаю.
   – Получится! – требует царь. – Не то, вот мой меч – твоя голова с плеч! Понял?
   – Да, ваше величество… – ответил Мал-Малышок, повернулся и пошел в конюшню, где его конек стоял. Видит конь, что совсем хозяин закручинился, спрашивает:
   – Что ты молодец невесел, что головушку повесил?
   – Да что ж нам теперь делать? Задал работу царь-батюшка, а как выполнить ее, не знаю. Нам никак нельзя Бабе Яге на глаза попадаться – злобу на меня затаила.
   – А что ж за работу тебе царь задал?
   – У Бабы Яги в подполе видел я гусли-самогуды. Вот их и надо царю принести.
   – Не тужи! Это еще не служба – службишка! Добудем мы эти волшебные гусли, садись верхом поскорее!
   Сел Мал-Малышок верхом на конька своего верного, взмыли они в небо и полетели быстрее ветра.
   Примчались к избушке. Конек и говорит:
   – Зайдешь в избушку, тихохонько стол отодвинешь и полезай в подпол. Только смотри – половицей не скрипни, струны гуслей не коснись. Если зашумишь – нам конец!
   Сделал Мал-Малышок так, как велел конек – не скрипнул половицей, не тронул струн. Тенью выскочил из избушки, вскочил на конька да как запоет!
   – Молчи, парень! – шикнул на него конек. – И себя, и меня погубишь!
   Триста верст успели проскакать, пока Баба Яга проснулась и обнаружила пропажу. Уселась верхом на своего третьего козла и помчалась вдогонку.
   Три мгновения – и догнала Баба Яга Мал-Малышка! Разгорелся между ними настоящий бой. Долго бились – три дня и три ночи! Наконец, удалось Мал-Малышку срубить голову козлу. А что Бабе Яге делать? Пошла домой, ворча и снова грозя страшными бедами Мал-Малышку.
   Принес царю гусли-самогуды бравый унтер-офицер. Решил царь гусли испробовать – стал струны перебирать. Что тут началось! Заиграли-запели гусли-самогуды, а народ под эти песни давай плясать-отплясывать!
   Царь, очень довольный службой Мал-Малышка, наградил его званием фельдфебеля и денег дал.
   Осерчал на братьев Мал-Малышок: зачем же они так брата перед царем славили, что он должен был головой рисковать. Стал Мал-Малышок братцев на царской службе в ежовых рукавицах держать, чтоб неповадно было.
   Как-то однажды странное дело приключилось с солнцем – остановилось на целых три часа. Никогда прежде такого не видели люди. Пришли братья к царю и сообщили, что только Мал-Малышок может узнать, что это с солнцем случилось.
   Приказал царь позвать Мал-Малышка:
   – Тут стало ведомо, что ты один можешь знать, отчего солнце простояло три часа. Даю тебе три часа сроку – после доложишь. И не перечь, не то – голова с плеч!
   «Эх, – вздохнул Мал-Малышок, – братья мои родные! Что ж вам все не так!»
   Печальный, пришел парень снова к своему коньку.
   – Что, хозяин мой, невесел, что головушку повесил? – спрашивает конь.
   – Совсем сгубить меня братья решили! Доложили царю, что один я знаю, почему солнце три часа стояло на месте. А как я узнаю? Не сносить мне головы теперь!
   – Да не грусти, знаю, как беде помочь. Узнаем! – повеселел конек. – Это не служба – так, службишка! Садись, да поехали!
   Едут они сутки, двое, трое – добрались до моря. Чудную картину увидели: поперек моря улеглась рыба-кит. На рыбе сверху – города и деревни, огороды и леса. Люди живут!
   Едет Мал-Малышок верхом на коньке по берегу, разглядывает чудо такое невиданное, а рыба-кит говорит:
   – Куда собрался-подпоясался Мал-Малышок?
   – Дал мне царь задание трудное – узнать, почему солнце стояло три часа.
   – Прошу тебя, узнай и о том, что мне делать? Не могу в вольном море плавать, потому что груз на моей спине не дает. Долго мне еще лежать поперек моря? Три года мучаюсь. Выполню любое твое желание, только узнай!
   – Попробую.
   Перебрались Мал-Малышок с коньком по спине рыбы-кита на край, где солнце садится. На самом краю увидели они земляку. Заглянули – а там месяц сидит, заката солнца дожидается.
   – Здравствуй, месяц ясный!
   – Будь здоров, Мал-Малышок. Что за нужда тебя в эти края привела?
   – Солнце хочу спросить: почему три часа на одном месте стояло?
   – Не торопись, вот солнце сейчас придет, все тебе расскажет. А пока шубу надень – а то сгоришь в одночасье. Спрячься за печкой и жди, пока солнце слегка поостынет.
   Спрятался Мал-Малышок и конька укрыл шубой.
   И вот появилось солнце. Стало так жарко, что коли б не шуба, сгорели бы и Мал-Малышок, и конек его.
   Обратился месяц ясный к солнцу:
   – Приехал к тебе, братец, человек с вопросом одним.
   – И что ему надо узнать?
   – Хочет спросить, почему три часа стояло ты на одном месте?
   – И где этот человек?
   – Да там, за печкой дожидается, пока остынешь ты.
   – Ну-ка, выбирайся сюда! – приказало солнце.
   Вышел Мал-Малышок, поклонился низко. Солнцу любопытно стало, откуда Мал-Малышок, что за царь правит в государстве? Рассказал парень, откуда он и что привело его сюда.
   Тут солнце и ответило:
   – Далеко за морем живет краса-девица. Зовут ее Волынка. Когда она плывет в своем золотом челне, правит золотым веслом – нет светлее и красивее девицы. Так хороша, что глаз не оторвать! Взглянуло я на нее – и застыло от восторга. Три часа простояло!
   Любопытно было бы на такую девицу-красу хоть одним глазком глянуть, но Мал-Малышок вспомнил просьбу рыбы-кита:
   – Солнце светлое, а почему три года рыба-кит мучается, не может вольно в море плавать?
   – Виновата потому что! – солнце вдруг рассердилось. – Пусть отпустит сорок кораблей, которые проглотила, тогда снова вольной будет. Не спеши говорить ей об этом, пока сам не переберешься на берег, а то в море сбросит рыба-кит.
   Поблагодарил Мал-Малишок солнце светлое, поклонился великому светилу, вышел из землянки и в обратный путь пустился. Доехал до рыбы-кита. Та волнуется:
   – Спрашивал обо мне?
   – Да, и ответ солнца передам, но только после того, как переправлюсь на берег.
   Переехал на берег и говорит:
   – Отпусти сорок кораблей, которые проглотил! Солнце сказало, что только тогда будешь вольной. Сердилось и предупредило, чтоб больше не губила корабли.
   Как обрадовалась рыба-кит, только очень за Мал-Малышка испугалась:
   – Спасибо, друг! Отойди дальше, чтоб не захлестнуло море тебя, когда буду плыть в море!
   Умчался верхом на коньке Мал-Малышок в родное государство, чтобы поскорее доложить царю о солнце.
   Рыба-кит выбросила из рта сорок кораблей, предупредила людей о том, что уплывает, и всколыхнула слегка море. Потом развернулась, хвостом по воде ударила и нырнула в глубину.
   Воротился Мал-Малышок к царю и рассказывает:
   – Есть далеко за морем девица-краса. Плавает она в золотой лодке, правит золотым веслом. Сама хороша так, что солнце ею три часа любовалось, глаз отвести не могло, потому и стояло в небе.
   Наградил царь Мал-Малышка чином офицерским, а сам подумывать стал, как бы это ему девицу-красу заполучить. Как всегда, вызвал верного Мал-Малышка и приказал отыскать девицу, что плавает по морю на золотом челне. Вспомнил Мал-Малышок, что рыба-кит обещала отслужить свое освобождение. Отвечает царю:
   – Постараюсь, государь.
   Пошел к коньку, стал рассказывать о новой работе, которую дал ему царь.
   – Не кручинься, хозяин, справимся, не впервой! – отвечает верный конь. – Не служба это, а так, службишка! Попроси у царя фрукты диковинные, другую еду заморскую – понадобится.
   Сделал Мал-Малышок, как конек посоветовал. Царь собрал яства и отдал гонцу. Вернулся Мал-Малышок к коню, а тот говорит:
   – Теперь шатер нужен.
   Взяли и шатер. Отправились они на поиски девицы-красы к морю. Попросился конь в зеленые луга, а Мал-Малышку сказал разбить шатер и яства-вина расставить.
   – Только сам не пей, – напутствует хозяина конь, – только чарками постукивай. Подплывет к берегу девица на своей золотой лодке, начнет тебя расспрашивать, откуда ты да что здесь делаешь. Слушай ее и не перебивай, подливай вина побольше. Постарайся понравиться красавице.
   Сделал Мал-Малышок все так, как велел конек: шатер поставил, яства-вина разложил и ждет. Вдруг увидел, что вдалеке блеснуло что-то. Оказывается, девица в челне плывет. Золотым веслом правит и на шатер поглядывает. Подплыла поближе и спрашивает:
   – Что ты тут делаешь, добрый молодец? Сколько тут плавала, никогда никого не видела.
   – Так совсем недавно я тут торговать стал яствами и вином.
   – И что фрукты есть, вино сладкое?
   – Есть красавица! Лучше нигде не найдешь.
   – Ну, хорошо. Давай стаканчик сладенького!
   Налил Мал-Малышок девице полный стакан крепкого и сладкого вина. Поставил на весло, что она протянула. Выпила красавица и плату протянула. Отплыла, да скоро назад вернулась – понравилось винцо. Еще выпила – закружилась голова у девушки. Спросила:
   – А нет ли чего покрепче?
   – Как нет? Есть! – и протянул на весло вовсе крепкого вина. А девица все платит, сколько ни потребует парень. А когда ей еще захотелось, предупредил:
   – Вот поставлю на весло, а стакан упадет в воду, вино выльется. А винцо-то дорогое! Прими-ка, красавица, прямо из рук!
   Решилась повеселевшая девица, подплыла поближе, руку протягивает, а Мал-Малышок – хвать ее за руку:
   – Вот и попалась, птичка!
   Кликнул своего конька, а он тут как тут. Выполнил Мал-Малышок и это задание, привез красавицу к царю.
   Царь, когда увидел девицу-красу, захмелел без вина, влюбился без памяти. Богато одарил парня за службу и капитаном назначил.
   А сам торопится, срочно день свадьбы назначает.
   Девица послушала его и говорит:
   – Для такого праздника мне нужно особое платье. В этом под венец не идут. Есть у меня приданое, сложено в сундуке, а сундук – на дне моря. Достань мои наряды – выйду за тебя замуж.
   – Будет тебе подвенечное платье! – пообещал царь, а сам срочно приказывает разыскать Мал-Малышка.
   Явился тот, царь и приказывает:
   – Ступай к морю. Там сундук моей невесты на глубине лежит. Достань и принеси, да смотри, чтоб в целости все было, в сохранности!
   Устал уже Мал-Малышок прихоти царские выполнять. Пришел к коньку и плачется ему на свою горькую долю.
   – Что еще царю захотелось?
   – Да сундук с приданым девицы со дна моря достать надобно!
   – Можно выполнить, только попроси у царя меч-самосеч. Думаю, понадобится!
   Взял у царя Мал-Малышок меч-самосеч и вместе с коньком к морю добрался.
   Конек и советует:
   – Запусти в море меч, да накажи ему малую рыбу посечь.
   Запустил меч Мал-Малышок, тот стал малую рыбу в крошку рубить-сечь.
   Приплыло Чудо-Юдо и просит:
   – Не губи мальцов! Что захочешь – все выполню!
   Отвечает Мал-Малышок:
   – На глубине сундук железный лежит. В нем приданое для невесты царя нашего. Принесешь, перестану губить твое племя.
   – Сделаю! Только ты подальше отойди от берега. Сундук брошу, а ты лови! Не поймаешь – в землю уйдет. Причем, навсегда, так что будь наготове.
   Выполнило Чудо-Юдо то, что обещало. Только отъехал подальше Мал-Малышок, слышит, что-то летит-гремит. Глянул, а это сундук тяжеленный по воздуху несется. Изловчился парень, поймал сундук. Взвалил на плечи, сел на конька – и полетели они в родное царство.
   Привез сундук, а царь на радостях снова день свадьбы назначает. Не забыл наградить Мал-Малышка чином ротного.
   А девица-краса носом воротит, говорит:
   – Что толку от сундука закрытого? Ключи-то золотые – на дне морском! И достать-доставить их трудновато: тяжесть в них огромная – пятьсот пудов.
   С Мал-Малышком царь был спокоен: любое задание верный служивый выполнит. Велел кликнуть его:
   – Достань ключи!
   Мал-Малышок и спорить не стал. Делать нечего! Взял снова меч-самосеч, сел на конька – и к морю!
   Пустил меч по мелкой рыбешке. Приплыла рыба Чудо-Юдо:
   – Не губи племя! Что прикажешь, то и сделаю!
   – Ступай на дно моря, поищи там ключи от того сундука, что мне в прошлый раз выбросила.
   – Ладно!
   Приказала рыба своим помощницам:
   – Ищите ключи!
   Те кинулись искать – не нашли. Приплыли и доложили:
   – Нет ключей!
   Запустил Мал-Малышок еще раз меч-самосеч, только теперь по более крупным рыбам. Посек меч немало рыбьих голов. Снова приплыла Чудо-Юдо:
   – Уйми меч! Ищем твои ключи!
   Только вернулись помощницы снова ни с чем – нет ключей!
   Рассердился Мал-Малышок, запустил меч по самым крупным рыбам. Поняла Чудо-Юдо, что опустошится море, пока она найдет ключи. Позвала на помощь все живое в море:
   – Ищите!
   Вернулись, плачут:
   – Нет ключей! Что ж нас всех посечет теперь этот меч?
   Чудо-Юдо перекличку устроила:
   – А все здесь, все искали?
   – Нет одного рака – старый очень! – ответила маленькая рыбка.
   – Ну-ка, принесите его сюда! – приказала Чудо-Юдо. А потом смотрит, а рак старый сам ползет и ключи тащит:
   – Нашел! Их песком занесло – вот и не видать было!
   – Вот Мал-Малышок, нашли твои ключи. Отойди подальше, бросать буду. Смотри, чтоб поймал.
   Поскакал Мал-Малышок подальше от берега. Вдруг слышит – грохот следом. Изловчился и поймал ключи.
   Вернулся к царю, отдал ключи, а от царя в награду получил чин полковника.
   Тем временем царь стал готовиться к свадьбе. А девица-краса снова – ни в какую:
   – Не хочу венчаться в старой церкви. Построй за рекой за одну ночь такой собор, чтоб кирпичи только золотые да серебряные были. Через речку мост перебрось: доски золотые да серебряные должны быть. По дороге в собор сад пусть растет: туда будем идти – пускай зацветет, назад – яблоки чтоб поспели. Ров вокруг собора вырой в двенадцать сажен глубиной и столько же шириной. В соборе приготовь свечи, предупреди, чтоб в хор лучших певчих собрали. Прикажи, чтоб напротив собора костер развели, над огнем котел подвесили, а в котле смолу нагрели. Тогда и венчаться можно!
   Ох, и надоели уже Мал-Малышку капризы царя да его невесты! Не рад даже чинам, что в награду получал. Только что делать?
   Кому еще пожаловаться Мал-Малышок мог, кроме своего верного конька? Пришел, горючими слезами заливается.
   – Что, хозяин, не службишка, я думаю, а настоящая служба тебе выпала. Что делать-то надо?
   Рассказал Мал-Малышок о соборе, рве, свечках, хоре, саде и мосте.
   – Да, – говорит конек, – тут девица-краса Волынка только помочь может. Ступай к ней.
   Пошел Мал-Малышок к Волынке, стал просить у нее помощи, чтоб ее же каприз выполнить. А не знает парень, что давно уж любит его Волынка.
   Говорит Мал-Малышку:
   – Не горюй, спать ложись. За ночь все успею сделать. А ты утром мост подмети и иди докладывать, что все готово.
   Так все и вышло. Только утром ранехонько Мал-Малышок встал – тревожился, не спалось. Выходит, а вокруг все изменилось, так, как требовал царь. И собор стоит, из золотых и серебряных кирпичей сложенный, и мост есть, и сад, и все остальное. Подмел парень мост и пошел царю докладывать. Тот обрадовался и сразу княжеский титул Мал-Малышку пожаловал.
   Вот идут царь и Волынка венчаться. По мосту прошли – ничего, Садом цветущим полюбовались – тоже ничего. А вот через ров стали перебираться… Волынка и говорит:
   – Иди-ка, царь, впереди меня, я за тобой поспею!
   Дошли до глубокого рва, царь попробовал перепрыгнуть да зацепился за край, упал в котел с кипящей смолой и сварился.
   Взяла Волынка Мал-Малышка за руку и в собор венчаться повела. Туда шли – сад зацвел, возвращаться через сад стали – спелые яблоки к ногам падали.
   Сыграли свадьбу знатную, пир затеяли на весь мир. Стали жить-поживать да добра наживать. А Мал-Малышок стал этим царством править.
   На том пире я побывал, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало. Собрался домой – дали телегу без колес. Только отъехал – телега сгорела, каравай вороны склевали, а пироги свиньи подобрали. Сел торговать на пригорке кирпичом – остался ни при чем.

Сын леса

   В некотором царстве, в некотором государстве случился однажды великий голод. Ни у людей, ни у зверей в то время не осталось никакой пищи. От этого вымерло много животных, да и люди стали умирать, словно мухи по осени. Но так уж устроен белый свет, что одни умирают, а другие рождаются. Несмотря на голод, в этом государстве стало появляться на свет много детей. И тогда жестокий и недальновидный правитель повелел убивать всех новорожденных, чтобы не росло количество ртов, которые пришлось бы кормить. И вот во все уголки страны отправились безжалостные царские слуги и стали убивать младенцев одного за другим, не внимая ни мольбам, ни слезам несчастных матерей.
   В то время жила в этом государстве молодая женщина. Муж её был вынужден отправиться на царскую службу, а ей как раз подходило время родить первенца. Вот и стала она думать, как бы ей спасти своего ребёночка от смерти и спрятать его от царских слуг. После долгих раздумий женщина приготовила много пелёнок, сложила их в лубянку и тайком отправилась в самую чащу дремучего леса, туда, куда ещё никто до неё не забредал. Долго она искала подходящее укромное местечко и наконец, вышла к могучему раскидистому дубу. Этот исполин простоял в лесу не меньше тысячи лет и за это время вырос до невероятных размеров. Его ствол не смогли бы обхватить, взявшись за руки, и десять человек, а верхушка его упиралась в облака. У корней же этого дуба образовалось массивное дупло, в котором могло поместиться полдюжины человек. Увидев это, молодая женщина поняла, что нашла именно то, что нужно и тотчас принялась обустраивать в дубовом дупле себе жилище. Она вычистила его, соорудила себе постель, сделала несколько вместительных ниш, а поблизости от могучего дуба сложила небольшую печку. Это место было хорошо ещё и тем, что неподалёку бежал ручей с чистой, прозрачной водой. К тому же журчание ручейка было таким мелодичным, что душа бедной женщины наполнялась спокойствием и умиротворением в те минуты, когда она приходила за водой или отдыхала, сидя на бережке. Но подолгу отдыхать ей не приходилось, ведь нужно было заготавливать впрок припасы. От зари до зари она собирала ягоды, грибы, орехи и съедобные коренья, а также дикие лесные яблоки и груши, а потом сушила их и складывала в ниши. Здесь в лесной глуши, женщина позабыла про голод, ведь природа была щедра к ней, и будущая мать с горячей благодарностью в сердце принимала её щедрые лесные дары.
   Как-то раз, отправившись по грибы, молодица наткнулась на медвежью берлогу, около которой резвились маленькие медвежата. Медведицы рядом не было, она ненадолго оставила своих детёнышей, чтобы найти себе пропитание. Женщина засмотрелась на забавных малышей, однако близко к ним подходить не стала. Вдруг, откуда ни возьмись, появился огромный коршун. Он набросился на медвежат и стал клевать их своим острым клювом. Тогда молодица схватила увесистую ветку и со всей силы ударила ею коршуна по голове, отчего тот рухнул замертво. Тут как раз подоспела медведица. Увидела она молодую женщину, увидела и мёртвого коршуна рядом со своими детёнышами и поняла, кто их спас от верной гибели. Склонилась тогда медведица перед молодицей, а потом подползла к ней и лизнула её ноги. Постояла женщина, взяла лукошко с грибами и пошла к своему дубу, а медведица за ней потихоньку последовала до самого жилища. Разузнала медведица, где молодица живёт, и вернулась к своим медвежатам.
   Немного погодя села молодица под дубом грибы перебирать. Сидит себе, перебирает да песню напевает. Вдруг видит – закачались ветви деревьев, затрещали сучья, и вышла к ней из чащи медведица. Испугалась женщина, как быть – не знает. А медведица подошла к ней и положила у ног свежих плястров мёда да обратно в лес направилась. Поняла тогда молодица, что медведица приходила её отблагодарить за спасение своих детёнышей. И с той поры не проходило и дня, чтобы медведица не навещала молодицу, да каждый раз с гостинцами: то мёду ей принесёт, то яиц, то дичи, то рыбы.
   Время шло. И наконец, настал тот день, когда у молодицы родился сын. И до того был этот мальчик красив, что другого такого младенца нельзя было отыскать на всём белом свете: во лбу у него золотистое солнце сияло, а на затылке месяц серебрился. От этого яркого сияния матери трудно было на него смотреть. Тогда она взяла повязку и обвязала сыну голову, чтобы яркий свет не слепил ей глаза. А нарекла его мать Сыном Леса, так как он появился на свет в лесу. Так и стала она растить своего малыша, а он ей на диво стал расти как на дрожжах, и за одно лето сравнялся в росте с матерью.
   Медведица же, навещавшая каждый день молодицу, после рождения её сына и вовсе перебралась поближе к могучему дубу и устроила рядом с ним свою берлогу. Подрос немного Сын Леса и подружился с её медвежатами, стал на них кататься верхом, играть вместе с ними и забавляться.
   Так пролетело лето, а за ним и осень. Когда же подступили холода и стали заканчиваться припасы, молодая мать решила вернуться в свою деревню, в свою хату. Собрали они с сыном свои нехитрые пожитки и отправились в путь. А медведица со своими подросшими медвежатами вслед за ними пустились. Тогда погрузил Сын Леса узлы и лубянки на спину одному молодому медведю, сам сел верхом на другого, а молодица поехала верхом на медведице. Так они и доехали до деревни.
   Как увидел народ в деревне медведей, так и бросился разбегаться, кто куда. Да только медведи тоже, как довезли молодицу с сыном до хаты, потянули носом деревенский воздух и тотчас поспешили вернуться снова в лес. А мать с сыном занесли свои пожитки в пустую, заброшенную хату и стали в ней обживаться. Навели они в ней порядок, и стал Сын Леса думать, чем же ему заняться. Думал, думал и решил стать кузнецом. Соорудил он себе кузницу и принялся ковать. И всё-то у него ладно получалось, за что бы он ни взялся. Вскоре по всей округе разнеслась о нём молва, как об искусном мастере-кузнеце и стали к нему заказчики валом валить. Много заказов – много прибытку. И зажили они с матерью так хорошо, что многие люди им завидовать стали. И вот кто-то из завистников пустил слух, что Сын Леса появился на свет в тот год, когда убивали всех новорожденных. И слух этот докатился до царских чиновников. Возмутились чиновники: «Не порядок!» И велели послать за Сыном Леса целый отряд. Как прослышала об этом бедная мать, заплакала, загоревала, а её сыну всё нипочём, он ей и говорит:
   – Не бойся, матушка, не взять им меня!
   Стал Сын Леса непрошеных гостей поджидать, да времени даром не терял: выковал он себе стальную сорокапудовую палицу, а потом отправился коня себе под стать подбирать. Да только во всей деревне подходящего так и не нашлось, ведь стоило только Сыну Леса положить на коня свою руку, как у того ноги и подкашивались. На счастье приехал в ту деревню заезжий купец на красивой кобылице. Похлопал её Сын Леса по спине, а она даже ухом не повела. Обрадовался молодец и выкупил у купца эту кобылицу. После этого не стал он дожидаться приезда чиновников, простился с матерью и, прихватив свою палицу, отправился им навстречу.
   Много ли вёрст он проехал, мало ли, вдруг видит – направляется к нему большой конный отряд из чиновников и их слуг. Догадался Сын Леса, что по его душу этот отряд скачет, подъехал к ним и встал поперёк дороги.
   – Эй ты, мужлан, а ну освободи дорогу! – стали кричать ему чиновники.
   А он им в ответ:
   – Не большой важности господа, можете и объехать!
   Тогда один из чиновников захотел проучить его за дерзость и замахнулся на него своей нагайкой. А молодец ухватил его за шиворот и со всего маху так швырнул этого чиновника в столпившихся царских слуг, что те на ногах не устояли. Испугались они, поднялись кое-как на ноги и бросились прочь от Сына Леса. А он спокойно дальше поехал.
   Ехал он по дороге, ехал, пока не преградила ему путь высокая гора с крутыми склонами. Смотрит молодец – ни объехать её, ни перебраться через неё никак нельзя. Распряг он тогда свою кобылицу, отпустил её пастись, а сам лёг немного подремать, положив под голову палицу. Крепко заснул Сын Леса и не услышал, как на его кобылицу напала стая голодных волков. Стала кобылица от страха громко ржать, хозяина на помощь звать, лишь тогда он и пробудился. Вскочил Сын Леса на ноги, да так швырнул свою палицу в волков, что она всю стаю разом перебила, да ещё и гору надвое расколола.
   Сел молодец на свою кобылицу и поехал через ущелье, что между двух половинок горы образовалось. Спустился он в самый низ, а там так темно, хоть глаз выколи. Снял тогда он со своей головы матушкину повязку, и осветило солнце на его лбу всё вокруг. Проехал немного, смотрит – впереди что-то блеснуло. Поспешил Сын Леса к тому месту, а когда подъехал, увидел алмаз невиданной красоты и величины. «Вот это находка!» – подумал он, подобрал сокровище и дальше отправился. Но не успел он много проехать, как увидел впереди высокую каменную стену. Не растерялся молодец, взял свою палицу и ударил ею по стене. Треснула стена от мощного удара и обрушилась, а за ней показались дворцы красоты неописуемой. Отпустил тогда Сын Леса свою кобылицу пастись, а сам пеший к дворцам направился. Идёт и дивится, такой красоты и роскоши ему и во сне не могло присниться. Вошёл он в один из дворцов, а там комнат – не счесть, и одна другой чудеснее. В одной фонтаны бьют, в другой диковинные цветы цветут, в третьей стены зеркальные, а в других и того чудней: стен, как будто нет вовсе, а тронешь рукой – стена. Прошёл он дальше сквозь золочёные двери и оказался в огромном зале, а там колонны мраморные высятся до самых звёзд и всё залито золотистым светом, хотя окон нет совсем. Долго бродил Сын Леса между колон по пустому залу да и заблудился. Захлестнула его грусть-тоска в этом дворце, прислонился он к мраморной колонне и стал думать, как ему дальше быть. Вдруг видит – выбежала из норки маленькая шустрая мышка. Оглядела она всё своими глазками-бусинками и, увидев молодца, удивлённо застыла на месте. Улыбнулся он мышке, а сам незаметно наступил ей на кончик хвоста. Захотела она дальше побежать, да не вышло, хвост то прищемлен. Стала тогда мышка просить молодца:
   – Отпусти меня, добрый человек! Я тебе в трудную минуту пригожусь.
   Рассмеялся Сын Леса и говорит:
   – Да неужто, ты, мышь, мне, силачу, помочь сможешь? Отпущу я тебя, не бойся. Ступай своей дорогой.
   Отпустил он мышь и только собрался дальше идти, как услышал вдалеке испуганное ржание своей кобылицы. Бросился Сын Леса на её голос, бежал, бежал да ещё больше заблудился. Прислушался молодец, а ржания больше и не слышно, видимо загрызли кобылицу волки. Рассердился Сын Леса на эти проклятые дворцовые залы и комнаты, из которых никак не выбраться и принялся их своей сорокапудовой палицей крушить. Стали от этих ударов рушится и стены, и колонны мраморные. Проложил Сын Леса себе дорогу своей палицей и выбрался из проклятого дворца. Стал глядеть по сторонам, не видно ли где его кобылицы, да только вокруг ни души. Пошёл он тогда её разыскивать. Искал, искал, да всё напрасно. Вдруг видит – снова мышка бежит. Остановилась она, встала перед ним на задние лапки и тоненьким голосочком ему говорит:
   – Коли ищешь свою кобылку, так я тебе покажу, где её косточки лежат. Сгубили её лютые волки, одни кости только и оставили.
   Последовал Сын Леса за мышкой, и привела она его к груде обглоданных костей. Смотрит молодец – лежат обглоданные кости его кобылицы на сырой земле, а между белых лошадиных рёбер огромный паук уже паутину сплёл, добычу поджидает. Тяжело вздохнул молодец, и собрался уже дальше идти, как услышал жалобное жужжание. А то пчёлка-труженица собирала нектар да ненароком в паучьи тенета угодила. Бьётся в паутине пчёлка, пытается освободиться, да только ещё больше запутывается. А пауку только того и надо, подобрался он к своей добыче, вот, вот на пчёлку набросится. Взмолилась тогда пчёлка человеческим голосом:
   – Спаси меня, добрый человек! Я тебе пригожусь.
   Пожалел Сын Леса пчёлку, схватил огромного паука за лапы, раскрутил его над своей головой и швырнул со всего маху саженей на сто. Ударился паук о вековой дуб, и от злодея только мокрое место и осталось. А молодец тем временем разорвал паутину и выпустил пчёлку на свободу. Зажужжала пчела радостно:
   – Спасибо тебе, молодец! И в благодарность за моё спасение я покажу тебе источник с живой водой.
   И отправился Сын Леса вслед за пчёлкой и мышка вместе с ним. Забралась она к нему в карман и сидит тихо-тихо. Подлетела пчёлка к горе да такой высокой, что у молодца даже шапка с головы свалилась, когда он на её вершину посмотрел. Попробовал Сын Леса наверх взобраться, но не смог, уж больно крутая оказалась гора. Тогда подлетела к нему пчёлка и говорит:
   – Садись ко мне на спину, я тебя мигом на вершину подниму!
   Сел молодец к пчеле на спину, и она загудела, зажужжала и подняла его на заоблачную вершину горы. А там, среди заснеженных камней увидел Сын Леса чудесный хрустальный источник с чистой прозрачной водой. Подошёл он к источнику, попробовал глоток и стал ещё сильней и краше. Набрал молодец полную бутыль живой воды, а затем снова на спину к пчеле забрался. Загудела пчёлка и понесла его обратно на землю. Вдруг разыгралась страшная буря, закачались горы, задрожали скалы, полетели с них огромные камни. Подхватил вихрь пчёлку, закружил и понёс в неведомые края. Смотрит Сын Леса вниз и сердце у него от страха замирает. Мелькают под ним леса и поля, горы и реки, да так что в глазах рябит. Швыряет вихрь пчёлку то вверх, то вниз, не ровен час – разобьются. Вот, наконец, стал стихать ветер, и пчёлка смогла опуститься на землю в каком-то чужом неведомом краю. Слез молодец с её спины, стал оглядываться по сторонам, а пчёлка ему и говорит:
   – Если я понадоблюсь тебе, позови меня, и я тотчас прилечу, а сейчас мне пора улетать.
   Сказала так пчёлка и улетела. А Сын Леса с мышкой в кармане пошёл, куда глаза глядят. Шёл он, шёл по неведомому краю, пока не встретились ему жители этого царства. Стал молодец их расспрашивать, куда его буря занесла. И поведали люди ему о том, что правит в этом царстве-государстве старый царь, которого постигло недавно большое горе. Дескать, были у царя дети – дочка-красавица и сын-удалец. Царь хотел сына вместо себя на царский трон посадить, а дочку замуж отдать. Со всех концов света съезжались к царевне женихи свататься, да только никто ей не приглянулся. И вот как-то раз вышла она в царский сад погулять, цветов душистых нарвать. Вдруг, откуда ни возьмись, появилась Баба-Яга. Похитила она царскую дочь и умчалась с ней в своей ступе, а куда – не ведомо. Загоревал царь-отец, кинул клич по всему царству, что тот, кто царевну вернёт, тот её в жёны возьмёт. Отправилось на её поиски немало удальцов со всех сторон, со всех концов, да только никто из них назад не воротился, и что с ними стало никому не ведомо. Тогда испросил у отца благословления царский сын, взял с собой дюжину самых удалых богатырей и отправился на поиски сестрицы. Долго не было от него вестей. А потом вернулся еле живой один из его богатырей и рассказал, что чудом удалось ему уцелеть, а остальных богатырей и самого царевича Кащей Бессмертный в своём дворце в ледяные глыбы превратил. Как услышал это царь, так горько заплакал, а потом и вовсе от горя занемог.
   Узнав об этом, Сын Леса захотел разыскать красавицу-царевну. Да только боязно ему к царю идти, ведь он человек простой, как с царём разговор вести не знает. Прилёг он на траву, нахмурил брови и стал размышлять, как ему поступить. Тут выбралась из его кармана мышка, видит – не весел молодец и принялась его своим хвостиком щекотать.
   – Не до тебя мне сейчас, – буркнул Сын Леса и повернулся на другой бок.
   А мышка оббежала его кругом и говорит:
   – Не печалься, молодец! Ступай смело к царю и проси всё, что нужно для дальней дороги, а я к тебе за пазуху заберусь, и подскажу, где нужно слово сказать, а где лучше промолчать.
   А Сын Леса ей на это и говорит:
   – Хорошо, коли так. Да только у белого света четыре стороны, и в какой из них мне царевну искать, не знаю.
   – И об этом не печалься, молодец! Знаю я, куда Баба-Яга царскую дочь унесла. Для меня ведь нет преград и замков, я везде прошмыгну, всё разузнаю. Так вот, как снарядит тебя царь, отправляйся к тому месту, где ты меня первый раз увидел. Там, во дворце Кащея Бессмертного, в одной из комнат за железными дверями, за пудовыми замками, и сидит взаперти красавица-царевна.
   Обрадовался Сын Леса и отправился с мышкой за пазухой к царю. Пропустила его стража, когда узнала, по какому делу он к царю направляется. Принял его и сам убитый горем царь, сидя на золочёном троне. Оробел молодец, увидев царя, что говорить ему, не знает. Тогда мышка из-за пазухи стала ему подсказывать, и он за ней слово в слово всё и повторил.
   Смотрит царь – молодец ни силой, ни умом не обижен, знает, где слово сказать, а где нужно промолчать и приказал своим слугам снарядить его, как следует, в дальнюю дорогу. Также позволил ему царь выбрать в царской конюшне себе любого коня.
   Пошёл Сын Леса себе коня выбирать. Да только во всей царской конюшне подходящего коня так и не нашлось, ведь стоило только богатырю положить на какого-нибудь коня свою руку, так у того ноги сразу подкашивались. Велел тогда царь молодцу свою лошадь вывести. А мышка из-за пазухи шепнула Сыну Леса:
   – Не бери царского коня, проси белогривого коня царевны!
   Молодец так и сделал. Вздохнул царь тяжело, но послал конюхов за конём своей дочери.
   Вскочил Сын Леса на белогривого коня и вместе с мышкой отправился царевну вызволять. Весь день ехали они по дороге мимо лугов и полей, а к ночи привела их дорога в тёмный дремучий лес. Решил молодец в лесу ночлег устроить, развёл костёр, поужинал, да и спать улёгся, а коня к дереву привязал. Крепко заснул Сын Леса, и слышать, не слышал, как подбежала мышка к белогривому коню и велела ему тотчас к Кащееву дворцу скакать, да царевне весточку подать. Рванулся конь изо всех сил, да не тут-то было, крепко привязал его богатырь. Тогда мышка забралась на дерево и перегрызла поводья.
   Помчался конь во весь дух, так что ветер в ушах засвистел и вскоре очутился у расколотой надвое горы. Добежал он до Кощеева дворца, ворвался туда, словно вихрь и принялся там копытами стучать да громко ржать, своей хозяйке голос подавать. Услышал это Кащей Бессмертный и отправился посмотреть, кто это осмелился в его покои пробраться. Увидел белогривого коня и набросился на него. А белогривый конь силён, скинул он Кащея наземь и давай его копытами бить. Бил, бил, да разве ж ему Бессмертного одолеть! Изловчился Кащей, увернулся от коня и превратил его в ледяную глыбу.
   Между тем закончилась ночь, и как только засияли первые утренние лучи солнца, пробудился Сын Леса. Захотел он продолжить свой путь, а белогривого коня и след простыл. Спросил он мышку, не знает ли она, куда конь подевался, а та словно воды в рот набрала, сидит да помалкивает. Побоялась мышка правду сказать, чтобы молодец, осерчав, её не прибил.
   Опечалился Сын Леса, да делать нечего, посадил он мышку за пазуху и отправился дальше пешком. Шёл он, шёл, пока из сил не выбился, а до места ещё только половину пути одолел. Сел он на старую колоду и тяжело вздохнул. Тогда мышка пискнула ему из-за пазухи:
   – Отчего бы тебе, молодец, пчёлку не позвать? Глядишь, она нас до самого Кащеева дворца донесёт.
   – И то, правда! – обрадовался Сын Леса и принялся кликать пчелу.
   Прилетела пчёлка на его зов, и остаток пути долетел молодец вместе с мышкой на её спине. Приземлилась пчёлка у того самого места, где её молодец от страшного паука избавил. А Сын Леса, как взглянул снова на кости своей кобылицы, так чуть не заплакал, до того ему кобылку жалко стало. Вдруг вспомнил молодец про бутыль с живой водой, тотчас достал её и окропил чудотворной водицей лошадиные кости. И прямо на его глазах стали голые кости мясом обрастать, а потом и кожа наросла, лежит кобылица, как живая, только не шевелится. Наклонился тогда богатырь к своей кобылке, поднёс живую воду к её губам, тут она и ожила. То-то было радости!
   Вскочил Сын Леса на свою кобылицу и, поблагодарив пчёлку, поехал к Кащееву дворцу. А мышка сидит у него за пазухой и дорогу ему указывает. Вот подъехал богатырь к тому месту, где Кащей белогривого коня заморозил, достал свою бутыль с живой чудотворной водой и окропил коня. И только он это сделал, как вздрогнул белогривый конь, словно пробудившись от крепкого сна, открыл глаза и радостно заржал.
   Услышал это Кащей и понял, что какой-то богатырь за красавицей-царевной в его дворец направляется. Навёл он на всю округу такую тьму непроглядную, что даже руки своей не разглядишь перед самым носом. Да только Сыну Леса эта тьма нипочём. Снял он с головы матушкину повязку, и стало вокруг светло, точно днём. Подъехал он к дворцу Кащея, видит – закрыта дверь железная на семь пудовых замков. Слез тогда богатырь со своей кобылицы, достал свою палицу и принялся ею махать, пудовые замки сбивать. Семь раз взмахнул, семь замков отомкнул. В восьмой раз ударил по двери железной кованой, она и развалилась. Вошёл Сын Леса во дворец, а там всё льдом да инеем покрыто. И лежат у дверей одиннадцать богатырей и сам царевич, все бездыханные, льдом скованные. Прошёл молодец дальше и увидел среди высоких колонн кровать ледяную с инеевым пологом. А на той кровати спит царевна красоты неописуемой, только холодна она словно лёд и слегка инеем припорошена. Приблизился к ней Сын Леса, смотрит на красавицу, глаз не в силах отвести, а солнце на его лбу припекает, жаркими лучами царевну согревает.
   И стала красавица постепенно оттаивать: белые щёчки порозовели, бледные губы покраснели, кажется, вот-вот она свои лазоревые глаза откроет, слово ласковое вымолвит. Ждал молодец, ждал, а потом взял свою бутыль с чудотворной водой и окропил царевну. В тот же миг очнулась красавица от долгого сна, вздохнула полной грудью и приподнялась на своём ледяном ложе. Увидела она своего спасителя, обрадовалась, и от её приветливой улыбки стало удивительно тепло и радостно на сердце у молодца, словно были они в прекрасном весеннем саду, а не в мрачном ледяном Кащеевом дворце.
   Подал Сын Леса царевне руку и повёл её к выходу. Да только, как увидела красавица своего брата царевича и его богатырей бездыханными у дверей, померкла на лице её радость и залилась она горючими слезами. Склонилась царевна над своим братом, плачет, убивается, а Сын Леса ей и говорит:
   – Не горюй, красавица! Есть у меня ещё немного живой воды, вот сейчас окроплю ею царевича и его дружинников, они тотчас на ноги и поднимутся!
   Как сказал богатырь, так и сделал. Окропил он чудотворной водицей добрых молодцев, они и ожили. Поднялись богатыри на ноги живые и невредимые, словно от крепкого сна очнулись.
   Сколько же было тут радости! Потом выбрались они из проклятого Кащеева дворца, усадил Сын Леса царевну на её коня белогривого, и отправились они в обратный путь. Вскоре привела их дорога в тёмный дремучий лес, да только едет молодец впереди всех на своей кобылице и всем своим солнцем на лбу дорогу освещает.
   Ехали они, ехали, вдруг слышат – загудел лес, закачался. А это Кащей Бессмертный за ними в погоню пустился, хочет он красавицу-царевну обратно в свой дворец увезти, а молодцев погубить. Увидел Сын Леса укромное местечко в лесу и говорит своим спутникам:
   – Вы здесь затаитесь, от Кащея схоронитесь, а я ему навстречу поеду, да проверю такой ли он бессмертный, как хвалится!
   Выехал Сын Леса навстречу Кащею Бессмертному, а тот как завидел молодца, так тотчас на него и набросился. Да только молодец изловчился и обрушил на его голову свою палицу сорокапудовую. Закачался злодей, и рухнул на землю, как подкошенный. Наступил ему молодец на горло и стал душить Бессмертного. Тут Кащей и взмолился:
   – Не губи ты меня, добрый молодец! Клянусь тебе, землёй-матушкой, что отныне перестану я на белом свете зло творить. Уйду, сгину я в землях неведомых, и никогда больше вы обо мне не услышите!
   Поверил его клятве Сын Леса и отпустил его, строго пригрозив, что если он, злодей, свою клятву нарушит, то не будет ему больше милости. Умчался прочь Кащей в дали дальние, края неведомые, а Сын Леса к своим спутникам направился.
   Вот добрались они до царского дворца. И царь на радостях велел устроить большой праздничный пир. Выдал он свою дочку-красавицу за её спасителя, и сделал он зятя первым человеком во всём своём царстве-государстве.
   Стал Сын Леса счастливо жить-поживать, да в царской кузне железо ковать. Обучил он этому ремеслу многих в этом царстве. Не позабыл он и о своей матушке, которая его в родных краях дожидалась, по единственному сыну истосковалась. Поехал он за ней и привёз её в то царство-государство, где он нашёл своё счастье. И с тех самых пор они дружно и счастливо жили, и лиха не знали, и никогда не тужили.

Диво

   Жил когда-то на белом свете один бедняк вместе со своей женой. Жили они в такой нужде, что часто приходилось им голодать. И вот однажды решил бедняк пойти побродить по белу свету, да попробовать поймать удачу за хвост. Простился он с женой и отправился, куда глаза глядят, да куда дорога ведёт.
   Вот идёт он день, идёт другой, и привела его дорога в дремучий лес. А тем временем солнце село и в лесу стало совсем темно. Огляделся мужичок по сторонам и заметил вдалеке огонёк. К нему и направился. Подошёл поближе, смотрит – хатка стоит, а в окошке огонёк горит. Постучал бедняк в дверь хатки и стал проситься на ночлег. Отворил ему дверь седой старичок и говорит:
   – Что ж, входи, коли пришёл.
   Вошёл мужичок в хату, снял свою шапку с сермяжкой, повесил их на гвоздик и мнётся у порога, а старичок ему и говорит:
   – Что ты стоишь? В ногах правды нет. Присядь на лавку да расскажи кто ты таков, да куда путь держишь.
   Присел бедняк на лавку и поведал старику о своей горькой доле бедняцкой. Выслушал его старичок, покачал головой, а потом и говорит:
   – Садись за стол, пора за ужин приниматься!
   Сел мужичок за стол, сел и хозяин, собрался ужинать. Да только смотрит бедняк – на столе-то и нет ничего. Сидит он и думает «Чем же мы будем ужинать, если на столе даже крошки хлеба нет»?
   И тут старик как крикнет:
   – Эй, диво, ступай в хату живо! Сечись, рубись, в горшок кладись, в печи варись, да на стол становись!
   Смотрит мужичок и диву даётся – распахнулась дверь и вошла в хату какая-то чудная птица, похожая на индюшку. Сама оскубилась, сама нарубилась, сама в горшок сложилась, сама в печи сварилась, а потом сама в миски на столе уложилась.
   – Ешь на здоровье! – говорит хозяин мужичку, – только смотри, костей не ломай!
   Принялись они за еду, съели мясо, а кости на стол сложили. Тогда старик снова крикнул:
   – А, ну-ка, диво, из костей собирайся, да за дверь выметайся!
   И только он это сказал, как косточки зашевелились, обросли мясом и перьями, и живая птица соскочила со стола и отправилась за дверь.
   Смотрит бедняк и глазам своим не верит, а сам думает: «Вот бы мне такое диво»! Почесал он затылок и говорит старичку:
   – Был бы я богат, всё бы своё богатство отдал за такое диво!
   А старичок усмехнулся и говорит:
   – Я своё диво, ни за какие богатства не продам, а хорошему человеку даром отдам.
   И отдал бедняку своё диво. Поблагодарил мужичок старичка, посадил чудную птицу в мешок и домой поспешил. Пришёл домой жена у него и спрашивает:
   – Ну как поймал удачу ха хвост?
   – Поймал! Гляди, жена, какое я диво принёс! Давай-ка скорее печь затопи, за стол садись и смотри!
   Сделала жена, как ей муж велел, села за стол. Тут мужичок как крикнет:
   – Эй, диво, ступай в хату живо! Сечись, рубись, в горшок кладись, в печи варись, да на стол становись!
   Смотрит жена и диву даётся – распахнулась дверь и вошла в хату чудная птица, похожая на индюшку. Сама оскубилась, сама нарубилась, сама в горшок сложилась, сама в печи сварилась, а потом сама в миски на столе уложилась.
   Отобедали муж с женой, кости на стол сложили. Тогда мужичок снова крикнул:
   – А, ну-ка, диво, из костей собирайся, да за дверь выметайся!
   Собралось диво из костей, соскочило со стола и отправилось за порог.
   Вот как-то пошёл мужичок в лес дров на зиму нарубить, а жена одна в хате осталась. Зашёл к ней поп, а жена тотчас усадила его за стол и хвастает:
   – Ах, батюшка, садись за стол, посмотришь, какое у нас диво есть!
   Сел поп за стол. Тут жена бедняка возьми и крикни:
   – Эй, диво, ступай в хату живо!
   А диво не идёт.
   Крикнула она ещё раз, да всё бес толку. Рассердилась хозяйка, схватила кочергу, вышла за дверь и закричала на диво:
   – Как ты смеешь меня не слушаться! Вот я тебе задам!
   Но стоило женщине ударить диво кочергой, как та приросла к диву, да так, что не оторвёшь. А сама хозяйка приросла к кочерге. Испугалась женщина, закричала:
   – Ой-ой-ой, батюшка, помоги!
   Выскочил поп из-за стола, бросился в сени, приобнял сзади жену бедняка, чтобы её от кочерги оторвать, да только сам к ней и прирос.
   Тут пришёл дьячок и спрашивает:
   – Что ж ты, батя, здесь рассиживаешься? В церкви тебя уже заждались!
   – Рад бы я уйти, да никак не могу оторваться! – ответил поп.
   Ухватился за него дьячок, чтоб от жены бедняка оторвать, да только сам к попу и прирос.
   Немного погодя явился староста и тоже захотел помочь попу оторваться от бабы, но и он прирос. Прибежала попадья. Тут поп, как закричит:
   – Не подходи, а то и ты пристанешь! Сходи лучше за шептухой!
   Привела она шептуху. Та пошептала, пошептала, схватила кочергу да тотчас к ней и прилипла.
   Тут диво распахнуло дверь хаты и всех в лес через болото за собой потащило. Выскочил из болота бес и говорит попу:
   – Помогу я тебе оторваться от бабы, если ты меня в церковь пустишь.
   – Пущу, – божится поп, – только помоги!
   Ухватился бес за попа, да в тот же миг к нему сам прилип.
   Притащило диво всех к своему хозяину. А он взял увесистую дубину и принялся ею охаживать беса по бокам да по рогам, приговаривая:
   – Получай за свои проделки бесовские, чтобы больше неповадно было!
   Поколотил мужичок беса, взялся за кочергу, тут бес и оторвался от попа. Бросился он уносить ноги, не разбирая дороги, прибежал в своё болото да там и провалился. А бедняк за попа принялся. Колотит его да приговаривает:
   – Грешно тебе, отец святой, захаживать к жене чужой, мужу во вред, когда его дома нет!
   Оторвался поп от жены бедняка и бросился бежать, так что только пятки засверкали.
   Всем досталось от мужичка. А когда они разбежались, пошёл бедняк домой вместе с дивом и женой. И зажили они с той поры припеваючи.

Собачёныш

   Выловили как-то рыбаки огромную щуку. И решили они отнести невиданную рыбу барину. Наградил их барин и велел своей поварихе сварить щуку к обеду. Сварила повариха рыбу, взяла себе кусочек попробовать, а потом уже и к барскому столу её понесла. Стала барыня диковинную щуку есть. Ест да нахваливает – до того рыба вкусной оказалась. Наелась барыня, а объедки рыбы велела собаке бросить.
   И вот спустя какое-то время родила барыня сына, и в тот же самый день родились сыновья у поварихи и собаки. У барыни сын – на загляденье, у поварихи лучше его, а у собаки ещё лучше.
   Вот подросли их сыновья и отдали их вместе в ученье. Сын барыни схватывал всё на лету, сын поварихи лучше его, а сын собаки и того лучше.
   Пролетели годы. Возмужали ребята, окрепли. Силён барский сын, сын поварихи сильнее его, а собачий сын ещё сильней. Меж собой они дружбу водили, весело и беззаботно жили. Одна беда – собачьего сына все звали Собачёнышем.
   Вот как-то он своим друзьям и говорит:
   – Давайте, братцы, отправимся с вами в дальние края. Там нас не знают, и никто не станет звать меня моим поганым именем.
   И стали они собираться в путь-дорогу. Сын барыни выковал себе палицу оловянную, сын поварихи выковал палицу из меди, а собачий сын выковал себе железную палицу.
   Собрались они и пошли, куда глаза глядят, да куда сердце ведёт. Шли они, шли и очутились в тёмном дремучем лесу. Стали они булавами себе дорогу прокладывать и спустя какое-то время вышли на светлую поляну. Смотрят – а на краю той поляны дворец стоит, высокой каменной стеной огороженный. Подошли они к тяжёлым крепким воротам, постучали. Да только никто к ним не вышел и ворота не открыл. Тогда Собачёныш барскому сыну и говорит:
   – Выбивай, братец, ворота!
   Размахнулся тот своей оловянной палицей, ударил трижды по воротам, да только лишь палицу погнул, а ворота даже не шелохнулись.
   – Давай-ка я попробую, – сказал сын поварихи и принялся бить по воротам своей медной палицей. Да только и у него ничего не вышло.
   Взял тогда Собачёныш свою железную палицу да как ударит в ворота со всей злости, они и разлетелись на куски.
   Вошли друзья во двор, а там – ни души. Зато разного добра видимо-невидимо: и хлебов всяких полные закрома, и скотины всякой целые стада. Оглядел это всё Собачёныш и говорит:
   – Коли нет здесь хозяина, так мы хозяйничать станем, не пропадать же этому добру!
   Закололи они вола, зажарили, а после ужина и спать улеглись.
   Утром решили они, что один из них останется обед варить, а остальные осмотрят все владения. И выпал черёд оставаться сыну барыни.
   Ушли его друзья, а он хозяйничать стал: заколол самого тучного вола, разрубил тушу на куски и бросил их в котёл вариться. Сварилось мясо, а товарищей всё нет. Прилёг тогда барский сын немного отдохнуть. Вдруг раздался стук в дверь и послышался властный голос:
   – Открывай!
   Открыл сын барыни дверь и увидел на пороге страшилище невиданное – Сам с ноготок, борода с локоток, а нос в сажень. Оробел сын барыни, а гость опять приказывает:
   – Перенеси меня через порог!
   Не посмел сын барыни ослушаться и перенёс страшилище через порог. А тот опять:
   – Усади меня на лавку!
   Усадил он его на лавку.
   – Подавай мне обед!
   Что ж делать, принёс и обед. Наелся Сам с ноготок, съев всего вола и вместо благодарности принялся палкой бить сына барыни. Избил, схватил в охапку, кинул под лавку, и как сквозь землю провалился.
   А сын барыни еле на ноги поднялся, до постели добрался, лежит, стонет.
   Возвратились его друзья и спрашивают:
   – Готов обед?
   – Нет, – простонал бедняга, – захворал я что-то.
   А про то, что незваный гость к нему приходил, он ни слова товарищам не сказал.
   Заколол Собачёныш вола и сам обед сварил.
   На следующий день настал черёд сына поварихи дома оставаться. другой день остался дома кухаркин сын. Ушли его друзья, а он хозяйничать стал: заколол самого тучного вола, разрубил тушу на куски и бросил их в котёл вариться. Сварилось мясо, а товарищей всё нет. Прилёг тогда сын поварихи немного отдохнуть. Вдруг раздался стук в дверь и кто-то крикнул:
   – Открывай!
   Открыл сын барыни дверь и увидел на пороге страшилище невиданное – Сам с ноготок, борода с локоток, а нос в сажень. Оробел сын поварихи, а незваный гость опять приказывает:
   – Перенеси меня через порог!
   Не посмел сын поварихи ослушаться и перенёс страшилище через порог. А тот опять:
   – Усади меня на лавку!
   Усадил он его на лавку.
   – Подавай мне обед!
   Накормил он страшилише, а тот – за палку. Избил сына поварихи, схватил в охапку, кинул под лавку, и как сквозь землю провалился.
   Вернулись товарищи, а обеда опять нет.
   – Захворал я, – стал оправдываться сын поварихи, а про гостя ни слова.
   Пришлось и на этот раз Собачёнышу обед варить.
   На следующий день собачий сын дома остался. А друзья вышли из дома, и каждый про себя думает, что и Собачёнышу сегодня от страшилища достанется. И правда, как только он сварил обед, явился Сам с ноготок, постучал в дверь и как закричит:
   – Открывай!
   – Кого это там лихо принесло? – отозвался Собачёныш.
   – Открывай, тебе говорят!
   – Не больно ты важен, сам откроешь!
   Тут дверь распахнулась и на пороге появился Сам с ноготок, борода с локоток, а нос в сажень. Окинул его взглядом Собачёныш и захохотал:
   – Сколько я живу на белом свете, а такого страшилища ещё не встречал.
   – Ах, ты собачий сын! – разозлился Сам с ноготок. Забрались в мой дом, сытно едите, сладко спите, да ещё смеешь надо мной насмехаться! А ну, за стол меня сажай да обед мне подавай!
   А Собачёныш ему в ответ:
   – Не стану я тебе, образина, прислуживать! А вместо обеда угощу я тебя своей палицей, будешь знать, как меня собачьим сыном называть!
   И стали они биться. Бились, бились, так что стены ходуном ходили. Понял Сам с ноготок, что не справиться ему с Собачёнышем, ухватился за его палицу и провалился с ней сквозь землю, только дыра в полу и осталась. Не стал Собачёныш в эту дыру прыгать, решил своих друзей подождать.
   Возвратились они и спрашивают, лукаво переглядываясь:
   – Готов ли обед?
   – Сварить обед – дело не хитрое! – отвечает им Собачёныш. А вот сберечь его не каждый может. Я вот палицы своей лишился, а обед цел остался. Садитесь за стол, обедайте.
   Пообедали они Собачёныш им и говорит:
   – Вы здесь пока оставайтесь, меня дожидайтесь, а я пойду свою палицу добывать. Или это страшилище, из-за которой вы хворали накажу, или сам там голову сложу.
   Заглянул он в дыру, куда Сам с ноготок провалился, а там и дна не видать. Закололи тогда товарищи десяток волов, содрали с них шкуры и стали с тех шкур ремни резать да сшивать меж собой. Получился у них такой длинный кожаный пас, что до дна преисподней мог бы достать. Привязали они один его конец к большой корзине. Забрался в неё Собачёныш, и стали друзья его в дыру спускать, а он им напоследок наказал:
   – Как потяну я за пас, так вы меня назад и тяните.
   Долго спускался он в корзине до самого дна. Когда же, наконец, спустился, то оказался в огромной пустынной пещере с высоким сводчатым потолком. Пошёл Собачёныш, куда глаза глядят. Шёл он, шёл и дошёл до красивого дворца. Заглянул в горницу, а там девица грустит красоты неописуемой. Увидела она Собачёныша, повеселела, зарумянилась и молвит:
   – Здравствуй, собачий сын!
   – Да что за напасть! – огорчился Собачёныш. – Какой чёрт тебе сказал, как меня зовут?
   – Не сердись, – промолвила красавица, – знаю я кто ты от своего отца. После битвы с тобой он вернулся злющий и только и делает, что тебя лихом поминает. Но ты слушай меня, и тогда сам невредимым назад вернёшься и палицу свою вернёшь. А пока ступай к моим сестрицам и отцу.
   Поблагодарил Собачёныш девицу и отправился её сестриц разыскивать.
   Как увидели его старшие сёстры девицы-красавицы, тотчас заголосили:
   – Собачий сын! Собачёнка!
   – Что ж вы кричите? Что ж вы бранитесь?
   – Не гневайся на нас, собаченятко, но велено нам о тебе доложить, когда ты сюда за своей палицей явишься.
   И поспешили они к своему отцу докладывать.
   Через какое-то время вышел к Собачёнышу Сам с ноготок и говорит:
   – Явился, собачий сын? А я уже тебя заждался! Так знай же, получишь ты назад свою палицу, если согласишься со мной в баньке попариться.
   – Отчего ж не попариться? Топи свою баньку! – отвечает Собачёныш.
   – Вот и ладно. Я пойду баньку затоплю, а ты пока у меня погости.
   Пришёл Сам с ноготок к своей младшей дочери и наказывает:
   – Ступай, истопи баньку, да наполни правую бочку водой-живицей, а левую – водой-мертвицей.
   Истопила девица баньку, да только наполнила она бочки, не как отец велел, а наоборот. Потом, улучив момент, шепнула Собачёнышу:
   – Хочет мой отец тебя в баньке погубить. Так ты, как станут тебя силы оставлять, окунись в левую бочку с водицей-живицей, а он пойдёт окунаться в правую бочку с водицей-мертвицей. А когда одолеешь моего отца, смотри обо мне не забудь!
   Вот пошли они в баньку париться. Забрались на полку, разгорячил их пар, тут Сам с ноготок на Собачёныша и набросился. А тот в силе не уступает, бьёт страшилище, да так, что у него пар из ушей валит. Обессилил Сам с ноготок и молвит:
   – Давай-ка студёной водицей освежимся!
   – Давай! – отвечает ему Собачёныш.
   Окунулся Сам с ноготок в правой бочке и ослабел ещё больше. А Собачёныш окунулся в левой бочке, и то этого у него сила удвоилась.
   Стали они снова биться, тут страшилищу конец и пришёл. Одолел его Собачёныш и тут же возле печки и закопал. А поверх могилы ещё и камней навалил.
   Забрал он во дворце свою железную палицу, а затем пошёл за девицей-красавицей. Пришёл к ней и говорит:
   – Благодарю тебя, за помощь за добрый совет! Если согласишься, то возьму тебя в жёны и выведу отсюда на белый свет.
   Согласилась девица, и стали они в путь-дорогу собираться. Тут прибежали к ним старшие сестрицы и стали слёзно с ними в путь-дорогу проситься.
   – Что ж, – говорит Собачёныш, – возьмём и вас с собой, станете жёнами моих товарищей.
   Вот добрались они до корзины. И посадил Собачёныш в неё сначала старшую из сестёр, затем среднюю, а потом и свою невесту. Подняла её корзина наверх и больше не опустилась. Долго ждал корзину Собачёныш, а потом понял, что бросили его друзья на погибель. Погоревал он, погоревал да и пошёл, куда глаза глядят.
   Долго бродил Собачёныш по безлюдному подземному миру, пока не увидел вдали рощицу. И только он до неё добрался, как загромыхал гром, засверкала молния и разразилась страшная гроза с дождём и градом. Причём град был такой крупный, не меньше куриного яйца. Подбежал Собачёныш к раскидистому дубу, чтобы укрыться от ненастья, смотрит – птичье гнездо на ветвях.
   А в том гнезде птенцы малые совсем ещё без перьев, хотя величиной с взрослого гуся будут.
   Пожалел их Собачёныш, снял с себя сермяжку да и накрыл их от дождя и града. А как только гроза прошла, вдруг накрыла рощицу большая тень. Поднял Собачёныш голову и увидел над собой огромную птицу. Опустилась она рядом с гнездом, видит – все её птенцы и невредимы. Заметила она и их спасителя, который птенцов своей сермяжкой прикрыл. Повернулась она к нему и говорит:
   – Благодарю тебя за спасение моих детушек! Проси за это, что хочешь, всё исполню!
   Тогда Собачёныш ей и говорит:
   – Отнеси меня отсюда на землю.
   – Хорошо, отнесу, только путь туда неблизкий. А потому возьми в дорогу бочку мяса, да бочку воды, чтобы меня голод и жажда не одолели в пути.
   Настрелял Собачёныш дичи, наполнил ею одну бочку, а другую бочку наполнил водой. Обхватил он эти бочки и забрался на птичью спину. Расправила птица свои огромные крылья, и они взмыли высоко-высоко.
   День и ночь летит птица, а до земли ещё далеко. Как захочется ей пить, поворачивает она голову влево, Собачёныш ей водицы в ковше подаёт. А захочется ей есть, поворачивает она голову вправо, так Собачёныш ей мясо в клюв кладёт. Вот закончилось в бочке мясо, а до земли ещё лететь и лететь. Стала птица слабеть, не может она от голода до земли подняться. Тогда Собачёныш отрезал свои ноги и скормил их птице. Замахала птица крыльями и в один миг долетела до земли.
   – Слезай, – говорит, – долетели!
   А Собачёныш ей и говорит:
   – Не могу, у меня ног нет.
   Тогда птица выплюнула его ноги и говорит:
   – Приложи их на место, они обратно прирастут.
   Сделал Собачёныш как сказала ему птица, и ноги тотчас приросли. Спустился он на землю и отправился своих подлых друзей разыскивать.
   Нашёл он их на прежнем месте. Живут они со своими жёнами припеваючи, а невесту Собачёныша за прислугу держат. Она им и готовит, она им и стирает, она и в доме прибирает. Разгневался Собачёныш и принялся колотить своих бывших товарищей всем, что ему под руку подвернулось. Стали они пощады просить, а он им и говорит:
   – Не какие вы мне больше не товарищи! Убирайтесь со своими жёнами с моих глаз долой!
   Прогнал их Собачёныш, а потом женился на своей красавице-невесте. И стали они жить-поживать да добра наживать.

Коваль

   Давным-давно в одной далёкой стране несколько лет подряд стояла великая засуха. Запасы еды быстро закончились, и люди, и животные стали погибать от голода. Но какими бы тяжелыми ни были времена, на смену умершим всегда рождаются новые люди. Однако глупый и бессердечный царь этой страны приказал убивать всех новорожденных детей, чтобы не множилось в его царстве количество едоков. И отправились царские слуги исполнять приказ, и стали отбирать у несчастных матерей их младенцев, а затем убивать их или топить, как щенков. Много крови и слёз пролилось в то горькое время, но как бы ни старались слуги царя извести всех младенцев, одному всё-таки посчастливилось выжить. О нём и расскажет эта сказка.
   На окраине этого царства жила в то время одна женщина. Она уже ждала своего первенца, когда её мужа забрали в солдаты. Зная про царский приказ, она день и ночь думала о том, как уберечь своего ребёнка от неминуемой гибели. Думала, думала и решила отправиться в лес, чтобы там родить и переждать с ребёнком лихие времена. Уложила она в корзинку пелёнки, скудные припасы и пошла в лес.
   Далеко забрела женщина, в такую глушь, где никогда не ступала нога человека. Стала она подыскивать себе место для жилья и набрела на вековой раскидистый дуб с огромным дуплом. Очистила она его от трухи, прибралась, вот и жилье готово. И за водой дело не стало, так как бил неподалёку родник с чистой, прозрачной водой. Так и стала жить в лесу молодушка: грибами, ягодами да орехами голод утоляет, а ключевой водицей запивает.
   Вот как-то пошла она по грибы, по ягоды, да невзначай набрела на медвежью берлогу. Оставила там медведица своих малых медвежат одних, а сама пошла какой-нибудь еды раздобыть. Идёт себе женщина мимо, и вдруг видит – набросилась на медвежат огромная хищная птица и принялась их клевать. Сжалось сердце у женщины от жалости к бедным малышам, схватила она крепкую ветку да и ударила ею злодейку. Упала птица замертво, а тут как раз и медведица подоспела. Припала она к ногам женщины и не знает как её и благодарить за спасение своих медвежат. Посмотрела ей в глаза ласково, преданно, а потом стала ноги лизать. А как направилась молодушка к своему дуплу, так медведица за ней – узнать, где её жилище.
   На другой день села женщина грибы перебирать, затянула песню. Вдруг закачались кусты, и показалась оттуда медведица. Направилась прямиком она к молодушке, а у той от страха даже сердце в пятки ушло. Да только медведица не за тем пришла, чтобы вред ей причинить, а принесла её соты медовые. Положила их у ног женщины и обратно к своей берлоге побежала.
   Так с того дня и повелось, что ни день, то медведица молодушке гостинцы несёт: когда медок, когда яичек птичьих, а когда и другой какой добычи. И больше женщине не приходилось голодать.
   Вскоре подошёл срок появиться ребёночку на свет, и родила женщина мальчика да не такого как все, а с солнышком во лбу и месяцем на затылке. И такое яркое сияние исходило от младенца, что матери пришлось обвязать ему голову платком. Стал мальчик расти-подрастать да не по дням, а по часам, и к осени стал рослым пареньком.
   Вот подули северные ветра, принесли дожди и холода. Зябко стало в лесу. И решила женщина снова в свою деревню вместе с сыном податься, зиму зимовать. Уложили они в корзины свои пожитки и припасы лесные: орехи, сушёные грибы да ягоды и пошли. А медведица с подросшими медвежатами вслед за ними увязались. Сложили тогда сын с матерью на медведей свою поклажу, сели на них верхом и так до самой своей хаты и добрались. Увидели медведей односельчане позапирались в домах, нос на улицу высунуть боятся. А медведи, как учуяли дым от печей, так и бросились бежать обратно в лес.
   Принялись мать с сыном своё хозяйство налаживать, а соседи глядят на них и диву даются: до чего сынок у хозяйки ладный и пригожий.
   Стали они жить-поживать, и решил сын молодушки кузнечному мастерству выучиться. Пошёл он в кузню и вскоре стал самым искусным кузнецом во всей округе. От заказчиков отбоя не стало, и зажили сын с матерью припеваючи. Однако донесли злые языки царским слугам, что родился молодец в год великого голода, а потому не должен он ходить по белу свету. И решили царские слуги, что справедливости ради нужно лишить жизни молодого кузнеца, а потому собрали большой конный отряд и отправились исполнять задуманное.
   Но сборы были долгими, а путь до окраины царства неблизкий и прилетела дурная весть быстрее царских слуг. Как услышала мать, что её сына жизни лишить хотят, заплакала, запричитала. А тот не унывает, булаву себе куёт да песни напевает. Вот выковал он себе булаву железную, подбросил к небу и ждёт, когда она обратно прилетит. Через час загудело что-то, и рухнула булава с небес молодцу прямо на колено. Погнулась булава от удара, а кузнецу хоть бы что.
   – Не по мне булавушка! – сказал кузнец и принялся булаву перековывать.
   День ковал, два ковал и выковал булаву сорокапудовую. Подбросил её изо всех сил в небо и ждёт. Вот уже час миновал, а за ним ещё один, а булавы всё нет. Вдруг к полудню гром загрохотал посреди ясного неба. Высыпали на улицу соседи, смотрят, а это сорокапудовая булава обратно летит. Опять подставил молодец ей своё колено, ударилась об него булава, но лишь слегка покривилась. Взял кузнец-удалец её в руки и говорит:
   – Вот эта булавушка в самый раз будет!
   Заткнул он её за пояс и отправился коня себе искать. Всю деревню обошёл, а подходящего коня так и не нашёл, потому как стоило молодцу коня только по спине похлопать, у того ноги подкашивались. Опечалился молодец, а тут как раз проезжий купец мимо деревни на своей каурой лошадке ехал. Подъехал он к кузне, лошадь подковать, а кузнец руку на спину ей положил и смотрит, что будет. Стоит каурая, не шелохнётся. Тут кузнец и говорит купцу:
   – Продай мне свою лошадь! Я за неё всё, что у меня есть отдам.
   Видит купец, что коваль не шутит и продал ему свою лошадь.
   Вскочил на неё молодец, простился с матерью и поскакал навстречу царским слугам.
   Едет он по дороге день, едет другой, вдруг видит – войско ему навстречу направляется. Догадался кузнец, что это за ним едут, но не стал сворачивать, а смело вперёд поскакал. Увидели его царские слуги и закричали:
   – Посторонись!
   А кузнец-удалец им в ответ:
   – Сами посторонитесь! Не велики птицы, чтобы я вам дорогу уступал!
   Разозлились царские слуги, набросились на молодца, а он размахнулся своей булавой, так всё войско разом и уложил. Поехал он дальше, и к вечеру привела его дорога к высокой горе. И гору ту не обойдёшь, не объедешь.
   Тогда распряг он свою каурую лошадку, отпустил её пастись, а сам отдохнуть прилёг. Задремал молодец, а его лошадь тем временем стая волков окружила. Заржала лошадь от страха, встала на дыбы, а волки всё ближе подступают, вот-вот набросятся. Тут кузнец и проснулся. Увидел, что его лошадь в беде, выхватил свою булаву из-за пояса и швырнул её в волков. Полетела его булавушка со свистом, разметала волчью стаю, а потом ещё и в гору угодила. Затрещала гора, закачалась и пошла трескаться. Смотрит молодец – посреди горы появилась расселина широкая, вскочил он тогда на свою лошадку и в ту расселину направился.
   Едет он, едет, а вокруг такая тьма, хоть глаз выколи. Снял он тогда платок с головы, который ему матушка в младенчестве повязала, и засияло его светило во лбу и рассеяло тьму непроглядную. Вдруг заискрились вокруг огоньки, точно маленькие звёздочки зажглись. Удивился молодец, а когда пригляделся – это пещера своими самоцветами светится. Набрал он горсть каменьев самоцветных и дальше поехал.
   Долго ехал кузнец-удалец, не останавливаясь, пока не преградила ему путь стена каменная. Ударил он по той стене своей булавой, стена и рассыпалась. Поскакал молодец дальше, а там город – не город, царство – не царство, только стоят дворцы белокаменные, один другого лучше. Подъехал кузнец-удалец к тем дворцам, спешился и пошёл их оглядывать, а лошадь пастись отпустил.
   Вот вошёл он в один дворец и оторопел: такой роскоши да богатства ему и во сне не снилось. Повсюду зеркала, да позолота, фонтаны бьют, невиданные цветы растут, а комнат столько, что и вовек не счесть. И все комнаты разные: и золотые, и янтарные, и с высокими колоннами, и с чудными узорами. Идёт молодец, любуется, так и не заметил, как заблудился. Хотел назад повернуть, а откуда пришёл, не помнит. Прислонился он к колонне мраморной, и такая его тоска взяла, что и не высказать.
   Вдруг видит – выбежала из норки серенькая мышка. Поглядела она на него своими глазками-бусинками и дальше побежала. А кузнец-удалец возьми и ухвати её за хвост. Поймал и не отпускает. Взмолилась тогда мышка человеческим голосом:
   – Отпусти меня, молодец, я тебе ещё пригожусь!
   – Да чем же ты мне, богатырю, пригодишься? – усмехнулся молодец, но всё же отпустил её.
   Побежала мышка своей дорогой, а кузнец к ближайшей двери направился. И только он шагнул за порог, как услышал лошадиное ржание. Подумал молодец, что не к добру его лошадь ржёт, помчался ей на выручку. Бежал, бежал, да только ещё больше заблудился, а лошадиного ржания уже и не слышно совсем. Рассердился кузнец-удалец на этот дворец проклятый и давай своей булавушкой размахивать да стены крушить. Так наружу и выбрался.
   Огляделся он по сторонам, а его каурой уже и след простыл. Поискал он её, поискал и сел на камень, пригорюнился. Тут, откуда ни возьмись, появилась мышка и молвит:
   – Пойдём за мной, молодец, знаю я, где твоя лошадь!
   Поспешил он за мышкой, и привела она его на окраину лужайки. Смотрит молодец, а от его лошади только белые кости и остались, потому как съели её, беднягу лютые волки. Глядит на кости кузнец, и до того жаль ему свою лошадку, что даже слёзы на его глаза наворачиваются.
   А между тем посреди тех белых костей паук свою паутину плетёт, добычу поджидает. Пролетела мимо пчела-труженица, да невзначай в ту паутину и угодила. Зажужжала пчёлка, забилась, хочет освободиться, но только ещё больше в паутине запутывается. А паук уже тут как тут, вот-вот пчёлку погубит.
   Увидел это кузнец-удалец и, позабыв о своей беде, тотчас бросился пчелу вызволять. Схватил он паука и отшвырнул его саженей на сто. Ударился паук о стену каменную, и осталось от него только мокрое место. А молодец тем временем его паутину разорвал и пчелу вызволил. Зажужжала пчела на радостях:
   – Благодарю тебя, молодец, что ты меня от смерти спас! Пойдём за мной, знаю я, где находится источник с водой животворной, она тебе непременно пригодится!
   Отправился кузнец-удалец вслед за пчелой, а мышка к нему тихонько в карман забралась и сидит там, помалкивает.
   Привела пчела молодца к высокой горе, и молвит:
   – Там, на вершине заветный источник.
   Поднял голову молодец, а вершина так высоко, что за облаками теряется. Стал он на гору взбираться, да ничего не вышло – слишком уж гора крутая, неприступная. Тогда пчела ему и говорит:
   – Забирайся мне на спину, подниму я тебя к самой вершине.
   Не стал молодец долго раздумывать, забрался пчеле на спину и они полетели. Гудит пчела, всё выше и выше поднимается до самых облаков, а у молодца от такой высоты даже дух захватывает.
   Поднялись они на вершину, и там, среди горных цветов увидел кузнец-удалец чудесный источник. Искрится в нём живая вода, под лучами солнца радугой переливается. Наполнил молодец животворной водой свою бутыль и обратно на спину к пчеле забрался. Полетели они вниз, и вдруг налетел сильный вихрь, подхватил пчёлку с кузнецом и понёс, неведомо куда. Жужжит пчёлка, из сил выбивается, а противостоять вихрю не может. Замелькали внизу горы и низины, леса и долины, а вихрь всё несёт их куда-то и несёт.
   Вот, наконец, стал стихать ветер, и приземлилась пчела в чужедальней стороне. Ступил кузнец-удалец на землю, а пчела ему и говорит:
   – Если будет во мне нужда, кликни меня, я и прилечу!
   Сказала так и полетела. А молодец с мышкой в кармане пошёл, куда глаза глядят.
   Идёт он чужеземному краю и всё ему здесь в диковинку: и деревья с цветами да травами невиданные, и птичьи да звериные голоса не слыханные, и даже солнышко ясное и то по-иному светит. Шёл он, шёл и увидел на холме дивный город, обрадовался кузнец и поспешил к нему.
   Приветливо встретили молодца чужеземцы, однако он заметил, что все они чем-то опечалены.
   – Что за беда стряслась в вашем царстве? – спросил их кузнец-удалец.
   А они ему и отвечают:
   – Был у нашего царя сын-наследник да дочка красавица. А царь наш уже в преклонный возраст вошёл, вот он и хотел царевичу царство передать, а царевну замуж выдать. Стали к нам съезжаться со всех краёв женихи и к царевне свататься. Да только ей никто по сердцу не пришёлся. Так женихи ни с чем и разъехались. И вот однажды вышла царевна на вечерней заре в сад, а тут вдруг, откуда не возьмись, появилась Баба-Яга в своей ступе. Подхватила она царевну и унесла её неведомо куда. Бросились царские стражники за ней вслед, да разве за Бабой-Ягой угонишься! Она пестом погоняет, помелом след заметает.
   Опечалился наш царь и объявил на всё царство, что тому удальцу, кто царевну отыщет, отдаст её в жёны, а кроме того, сделает зятя первым человеком во всём царстве. Много молодцев отправилось царевну искать, да только все они в неведомых краях и сгинули. Больше прежнего загоревал царь-отец, и тогда отправился царевич с дюжиной своих дружинников сестрицу разыскивать. Долго не было от него ни слуху, ни духу. А вчера вернулся из неведомых краёв один молодец спасшийся чудом и поведал царю, что сидит царевна под замком во дворце Кощея Бессмертного. Разыскал её царевич, да только вызволить не смог. Напал на него злодей и обратил в камень, как и остальных дружинников. Занемог от этой новости царь, одна у него теперь надежда, что найдётся на свете какой-нибудь удалец да горю его поможет.
   Как услышал это кузнец, так и стал думать только том, как бы царевну отыскать да вызволить. Но без доброго коня царевну не отыщешь. Вот и надумал молодец к царю идти. Однако как с царём говорить – знать не знает, ведать не ведает, ведь он человек простой и отродясь царей не видел. И от этих мыслей потерял кузнец и сон, и аппетит. Лежит себе под деревом мрачнее тучи, с боку на бок переворачивается. Тут вылезла мышка из его кармана и спрашивает:
   – Отчего ты, молодец не весел? Отчего свою головушку повесил?
   А кузнец вздохнул и говорит:
   – Эх, хотел бы я царевну вызволить, да не знаю я, как с царём говорить.
   – Не горюй, не велика беда! Посади меня к себе за пазуху, я тебе подсказывать буду, как с царём говорить, да что у него в дорогу просить.
   Послушал кузнец мышку, посадил её за пазуху и пошёл к царю.
   Оробел вначале молодец, увидев царя на троне, но мышка слово своё сдержала, что говорить ему подсказала.
   Выслушал царь кузнеца и говорит:
   – Вижу, ты, молодец ни умом, ни силой не обижен. Что ж, если ты и вправду хочешь мою дочь из Кощеева дворца вызволить, отправляйся на царскую конюшню и бери любого коня, какого только пожелаешь.
   Поклонился кузнец царю и отправился коня выбирать. Долго выбирал, все стойла обошёл. Да только себе под стать так и не нашёл, потому как стоило молодцу коня по спине похлопать, у того ноги сразу и подкашивались. Вернулся кузнец к царю, а царь ему и говорит:
   – Коли так, бери моего коня – царского!
   А мышка за пазухой тотчас молодцу шепчет:
   – Не бери царского коня, проси коня царевны!
   Кузнец так и сделал. Крепко задумался царь, но потом всё-таки согласился отдать молодцу коня своей дочери.
   Собрался кузнец в дорогу, вскочил на коня и поехал за царевной. Выехал из царского города, а куда дальше ехать не знает. Тут мышка опять ему на помощь пришла, выбралась из кармана и говорит:
   – Поезжай, молодец, по этой дороге, а потом через дремучий лес и приедешь к Кощеевой горе. Внутри той горы дворцы стоят, один другого краше. Там мы с тобой в первый раз и свиделись. Как приедем к ним, там я тебе и укажу, в котором из дворцов царевна томится.
   Подстегнул коня кузнец и помчался во всю прыть по дороге.
   К ночи оказался он в тёмном дремучем лесу, и не видно было этому лесу ни конца, ни края. Решил тогда молодец в лесу заночевать, а с первыми утренними лучами дальше отправиться. Слез он с коня, привязал его к дереву крепко накрепко и принялся костёр разводить. После ужина улёгся кузнец спать, да и заснул богатырским сном. А мышка тем временем подбежала к коню, перегрызла поводья и велела ему к царевне скакать, добрую весточку подать. И помчался конь к своей хозяйке быстрее ветра.
   Домчался он до владений Кощеевых, остановился у того дворца, где царевна в плену томится и стал копытом по запертой двери бить, громко ржать, своей хозяйке голос подавать.
   А тем временем Кощей с Бабой-Ягой свои владения осматривал. Услышал он конский топот да ржание, забрался в ступу к Бабе-Яге и помчались они от непрошеного гостя избавляться. Да только конь, как увидел злодеев, бросился на них и принялся их копытами бить. Видит Кощей – дело плохо, взял он тогда пест Бабы-Яги и одним ударом убил коня, ударив его по голове. Распластался конь на земле, а Кощей с Бабой-Ягой дальше направились. Увидели они разрушенную кузнецом каменную стену, и принялся Кощей огромные камни таскать, да проход ими заваливать.
   Поднялось солнце над лесом, пробудился кузнец, смотрит – нет коня. А мышка сидит себе в кармане да помалкивает, опасаясь, как бы молодец её со злости не прибил. Погоревал кузнец, погоревал да пеший в путь и отправился.
   Идёт он, бредёт по лесу, да к полудню с пути сбился и на прежнее место возвратился. Сел тогда молодец на старый пень, обхватил голову руками, что делать – не знает. И вдруг вспомнилась ему пчела-труженица. Поднялся он на ноги и принялся пчелу звать. Услышала его зов пчела, прилетела и перенесла его вместе с мышкой к тому месту, где кузнец её он паука избавил.
   Взглянул кузнец на косточки своей лошади и снова его такая печаль взяла. Тут пчела ему и говорит:
   – Не горюй, молодец! Окропи эти кости водой животворной, твоя лошадь и оживёт.
   Достал тогда кузнец бутыль с живой водой, окропил лошадиные кости и смотрит, что будет. А кости прямо у него на глазах мясом обрастать стали, а затем и шкурой покрылись. Лежит его каурая лошадка, как живая, только не дышит. Брызнул он ещё разок чудесной водицей, тут лошадь и ожила. Обрадовался кузнец, а потом, поблагодарив пчелу, простился с ней и отправился на своей лошади дальше.
   Вот добрался он до каменной стены, смотрит, а там огромные камни навалены. Слез тогда молодец с коня и разметал эти камни в разные стороны, так что, гора задрожала. Услышал это Кощей, налетел на молодца и стали они биться. Час бьются, второй бьются, так что горы трясутся, а одолеть один другого не могут. Понял Кощей, что не справиться ему в открытом бою с молодцем, потому и бросился наутёк.
   Не стал кузнец его догонять, а отправился царевну вызволять. Едет он, едет, а мышка ему дорогу указывает. Вдруг опустилась тьма непроглядная, куда ехать – не видно. И наслал эту тьму Кощей Бессмертный, чтобы молодца к царевне не подпустить. А кузнец-удалец снял платок с головы, который ему матушка в младенчестве повязала, и засияло его светило во лбу и рассеяло тьму непроглядную.
   Подъехал он к дворцу белокаменному, на который ему мышка указала, а на нём двери крепкие кованые. И заперты те двери на двенадцать пудовых замков. Достал тогда молодец свою булаву, сбил все замки пудовые и разбил все двери кованые. Вошёл кузнец во дворец, смотрит – лежит обращённый в камень царевич и одиннадцать его богатырей. Прошёл молодец в другие покои, а там, на кровати ледяной с инеевой пеленой лежит красавица-царевна. И холодна она и бледна, да только как взглянул на неё кузнец-удалец, так понял, что милей её, нет никого на всём белом свете. Стоит молодец у ледяной кровати и не может от царевны взгляд отвести. А светило на его лбу припекает, и лёд потихоньку тает. Растопило солнце лёд да иней, а царевна всё лежит, как неживая. Тогда окропил её кузнец-удалец водой животворной, тут она и ожила. Зарумянились её щёчки нежные, открылись её глазки ясные, взглянула царевна на молодца и полюбила она его всем сердцем девичьим.
   Повёл кузнец-удалец её к выходу, но стоило увидеть царевне своего брата окаменелого, как померкла радость в её глазах и залилась она слезами горючими. Тут достал молодец свою бутыль с живой водой и окропил царевича и его дружинников водой чудотворной. Ожили молодцы, будто от крепкого сна очнулись. И сколько же было тут радости!
   Вот собрались они в обратный путь, вышли из Кощеева дворца, смотрят – лежит неподалёку бездыханный конь царевны. Оживил и его кузнец-удалец, посадил на него красавицу-царевну и они дальше отправились.
   Как добрались они до дремучего леса, зашумели деревья, закачались. Оглянулся кузнец-удалец и увидел, что настигает их Кощей Бессмертный. Велел тогда молодец всем в укромном месте его дожидаться, а сам навстречу Кощею выехал.
   Как увидел его злодей, так на него и набросился. И стали они биться не на жизнь, а на смерть. Силён Кощей, а кузнец-удалец ему в силе не уступает. Как ударит Кощей, так с деревьев листья осыпаются, а как ударит кузнец, так деревья сами валятся. Вот изловчился кузнец-удалец, ухватил Кощея, поднял его над головой и бросил его со всего маху на землю так, что злодей по грудь в сырую землю вошёл. А потом замахнулся молодец на него своей булавой сорокапудовой, чтобы её на голову Кощею обрушить. Испугался злодей и стал молить о пощаде, обещая вовек зла не творить и покинуть эти края на веки вечные. Отпустил его кузнец-удалец, однако наказал, что если он, злодей слово своё нарушит, то не будет ему больше пощады. Умчался Кощей, а молодец вместе со своими спутниками к царю поспешил.
   Как увидел царь своего сына с дочерью живыми и невредимыми, так хворь его и оставила. Повелел он на радостях устроить пир на весь мир. Выдал он, как и обещал свою красавицу-дочь за кузнеца-удальца и сделал его первым человеком во всём царстве.
   И зажил кузнец во дворце с молодой женой, однако своё ремесло не оставил. Он и сам железо ковал, и других ковать выучил. Ведь в той стороне никто этому мастерству не обучен был.
   Не расстался он и со своею мышкой. И если творил кузнец-удалец добрые дела, то сидела она у него за пазухой тихо. А если творил дела недостойные, то скребла его своими коготками прямо у сердца.
   Однажды затосковал кузнец-удалец по родной матушке и решил отправиться в родные края. А жена с ним проситься стала, дескать, хочется ей тоже его матушку повидать, познакомиться. Взял он с собой красавицу-жену, и после долгого пути приехали они в ту деревеньку, где его бедная мать по сыну уже все глаза выплакала.
   Как увидела мать сына живого и невредимого да ещё с красавицей-женой, так и принялась их обнимать да целовать. Погостили они немного, а потом снова в дорогу. Взял кузнец-удалец с собой и свою матушку и привёз её в то царство, где люди трудятся, друг другу помогают и потому бед и горестей не знают. И стали они там жить-поживать, доброе помнить, о плохом забывать.

Синяя свита – наизнанку сшита

   Жил некогда один царь сведущий в колдовстве, и была у него красавица-дочь. Вот пришла пора царевну замуж выдавать. И объявил царь, что отдаст свою дочь да ещё и полцарства в придачу тому, кто спрячется от него так, что он не отыщет. Поскакали гонцы во все концы и разнесли эту весть.
   Стал царь женихов поджидать, день ждал, другой, а их всё нет. Утром третьего дня явился к царю молодец по прозвищу Синяя свита – наизнанку сшита и говорит:
   – Я спрячусь от тебя, царь, так, что ты меня не отыщешь.
   – Хорошо, – говорит ему на это царь-колдун, – если я тебя не найду, то быть тебе моим зятем, а уж если найду, то не сносить тебе головы!
   А Синяя свита – наизнанку сшита поклонился царю молодцем, из дверей выбежал чёрным соболем, за ворота выскочил белым горностаем, по полю поскакал серым зайцем, а потом обернулся сизым голубем и улетел за синее море, за высокие горы, на заповедный луг, где стал цветком лазоревым.
   На следующий день проснулся царь на заре, заглянул в свою колдовскую книгу, а потом и говорит своим верным слугам:
   – Отправляйтесь-ка вы за синее море, за высокие горы, на заповедный луг и принесите мне все цветы, что растут на нём.
   Выполнили слуги его приказ, принесли с заповедного луга охапку цветов. Смотрит царь – все цветы увяли, головой поникли, лишь один цветок лазоревый не вянет. Дунул на него царь-колдун и стал молодец таким же, как прежде. Тут царь ему и говорит:
   – Нашёл я тебя, Синяя свита – наизнанку сшита! Но на первый раз я тебя прощаю, попробуй спрятаться от меня получше.
   Поклонился Синяя свита – наизнанку сшита царю молодцем, из дверей выбежал чёрным соболем, за ворота выскочил белым горностаем, по полю поскакал серым зайцем, а потом обернулся сизым голубем и улетел за синее море, за высокие горы к топкому болоту, превратился там в рыбу-окуня, нырнул в глубокий омут и затаился там на самом дне.
   А царь поутру снова заглянул в свою колдовскую книгу, и говорит своим верным слугам:
   – Отправляйтесь-ка вы за синее море, за высокие горы к топкому болоту и выловите мне из глубокого омута рыбу-окуня.
   Выловили царские слуги рыбу-окуня, принесли царю. А тот дунул на окуня, и стал молодец таким как прежде.
   – Снова нашёл я тебя, Синяя свита – наизнанку сшита! И на этот раз я тебя прощаю, но ежели я и в третий раз тебя найду, то не сносить тебе головы!
   Поклонился Синяя свита – наизнанку сшита царю молодцем, из дверей выбежал чёрным соболем, за ворота выскочил белым горностаем, по полю поскакал серым зайцем, а потом сизым голубем улетел за синее море, за высокие горы, к вековому дубу, обернулся иглой и спрятался под корой.
   Села на дубовую ветку чудесная птица Нагай, почуяла человека и спрашивает:
   – Кто здесь?
   – Это я – Синяя свита – наизнанку сшита.
   – А что ты здесь делаешь?
   – Прячусь от царя-колдуна.
   – От него так просто не спрятаться! Хочешь, я тебе помогу?
   – Коли ты мне поможешь, я тебе век благодарен буду!
   Превратила чудесная птица его в своё лёгкое пёрышко, укрыла под крылом и полетела к царю-колдуну. И пока царь спал, положила пёрышко ему за пазуху.
   Поднялся царь на заре, раскрыл свою колдовскую книгу, а потом и наказывает своим верным слугам:
   – Отправляйтесь-ка вы за синее море, за высокие горы, к вековому дубу. Топорами его изрубите и дотла сожгите, а после в золе иголку ищите и мне её принесите!
   Сделали царские слуги всё, что им было велено, но иголки не нашли. Так и вернулись они к царю с пустыми руками.
   Вышел тогда царь-колдун на крыльцо и кричит:
   – Эй, Синяя свита – наизнанку сшита, покажись мне!
   А молодец за пазухой у него сидит и в ответ говорит:
   – А ты сначала дочку под венец наряди, да гостей на свадьбу созови, вот тогда и покажусь!
   Слышит царь голос, а откуда он понять не может. Подумал, царь-колдун подумал, да делать нечего, стал он гостей на свадьбу созывать да дочку-красавицу к венцу наряжать.
   Когда всё было готово, вылетело у царя из-за пазухи лёгкое пёрышко птицы Нагай, и стал молодец таким как прежде.
   И пришлось царю своё слово сдержать и за него свою дочку замуж отдать, а с ней и половину царства в придачу. И стал Синяя свита – наизнанку сшита с красавицей-женой жить-поживать, а царь-колдун отныне перестал в прятки играть.

Иванко-Медведко

   Жили в одном селе муж да жена, жили они хорошо, зажиточно, вот только одна беда – не дал им бог деток.
   Как-то раз пошла жена в лес по грибы да заблудилась. Стала она домой дорогу искать и попала в берлогу к медведю. Но не стал медведь её губить, а оставил с собою в берлоге жить. Пожила она с медведем, пожила и в скором времени от него мальчонку родила. И появился он на свет с головы до пояса – человеком, а с пояса до пят – медведем. Оттого мать и назвала его Иванко-Медведко.
   Много лет в берлоге растила мать своего сына, а как подрос Иванко-Медведко, так задумали они от медведя к людям уйти.
   Дождались мать с сыном, когда медведь за мёдом на дальний пчельник уйдёт, и сбежали из берлоги. Побежали они через лес без оглядки и через какое-то время добрались до родного села.
   Как увидел муж свою любимую жену, так даже слезу от радости уронил, ведь он уже и не чаял с ней на этом свете свидеться. А потом, взглянув на её сына, спросил:
   – А что за чудище ты из леса привела?
   И поведала она ему обо всём, что с нею в лесу случилось, и от кого сына прижила.
   Выслушал её муж и говорит:
   – Раз так, то пусть с нами живёт. Уж лучше такой сын, чем никакого.
   На радостях затеяли они знатный обед.
   – Ступай, Иванко-Медведко, в овчарню к овцам – говорит мужик, – да заколи там овцу!
   – А которую из них заколоть? – спрашивает Иванко.
   А тот возьми и скажи, шутя:
   – Какая на тебя посмотрит, ту и заколи!
   Вошёл Иванко к овцам, присвистнул, тут все овцы на него и уставились.
   Не стал Иванко долго раздумывать и заколол их всех до единой. Снял с них шкуры и к хозяину.
   – Куда их девать? – спрашивает Иванко.
   А мужик, как увидел столько шкур, бросился в овчарню, да как закричит:
   – Ты зачем всех овец порешил? Я же велел только одну заколоть!
   А Иванко ему в ответ:
   – Ты же сам велел мне заколоть ту овцу, которая на меня посмотрит, а они все на меня стали глаза таращить. Вот я их всех и заколол!
   – Что ж, – вздохнул мужик, – обратно на них шкуры не натянешь. Пусть мясо и шкуры там и остаются, а тебе придётся ночь не спать, дверь овчарни караулить, чтобы воры не стащили да собаки не съели.
   – Не спущу с двери глаз, – пообещал Иванко и отправился к овчарне.
   Как только настала ночь, хлынул ливень. А Иванко себе думает: «Что же я под дождём буду мокнуть, когда дверь можно и в бане покараулить?» И сняв дверь овчарни с петель, отправился вместе с ней в баню, где всю ночь не спускал с неё глаз.
   Только он ушёл, нагрянули воры, а что они не унесли, собаки растащили.
   Наутро заглянул мужик в овчарню, а там ни двери, ни мяса, ни шкур. Разыскал он Иванко и ещё больше стал на него браниться, а тому и невдомек, за что его бранят.
   – Ты же сам велел мне эту дверь караулить, так что же бранишься? Дверь-то целёхонька!
   – Да как можно с таким дураком жить? – воскликнул мужик. – Так, глядишь, через пару месяцев от моего хозяйства и нитки не останется! Отправляйся-ка ты к озеру – из песка верёвки вить!
   Послал он его к озеру, где нечистая сила водилась, а сам думает: «Хоть бы этого дурака черти взяли!»
   Между тем Иванко-Медведко пришёл на берег озера и принялся из песка верёвки вить. Вдруг выглянул из озера чертёнок и спрашивает:
   – А что это ты, Иванко, делаешь?
   – Как это что? Веревки вью!
   – А для чего они тебе?
   – Для того чтобы озеро морщить и вас, чертей, корчить! Потому как вы в нашем озере живёте, а платить за это – не платите.
   – Не спеши, Иванко! Я сейчас дедушке своему обо всём расскажу.
   Сказал это чертёнок и скрылся под водой. Через несколько минут он выскочил на берег и говорит:
   – Дедушка велел мне бежать с тобой наперегонки. Коли ты меня перегонишь, то будет тебе плата, а коли я тебя, так утащим тебя на самое дно.
   А Иванко-Медведко ему на это отвечает:
   – Да куда тебе со мной тягаться! Ты сперва моего внучонка перегони!
   – Какого-такого внучонка?
   – А того, который у пенька притаился, – сказал Иванко и прикрикнул зайцу:
   – А, ну-ка, заюшка, припусти!
   Подскочил заяц и пустился бежать в чисто поле, а чертёнок бросился за ним вслед, да где уж ему было за прытким зайцем угнаться! Как вернулся чертёнок, Иванко-Медведко ему и говорит:
   – А теперь, если хочешь, можешь и со мной потягаться, но с одним уговором: не перегонишь меня – убью!
   Испугался чертёнок и тотчас нырнул в воду.
   Спустя пять минут он снова вылез из воды с чугунным костылём и говорит:
   – Дедушка велел нам по очереди его костыль подкидывать. Коли подкинешь его выше, то будет тебе плата, а коли – нет, так утащим тебя на самое дно.
   – Что ж, давай, подкидывай! – говорит на это Иванко-Медведко.
   Подкинул чертёнок чугунный костыль почти до облаков, а когда костыль обратно прилетел, то до половины в землю вошёл.
   – Теперь, Иванко, твой черёд! – молвит чертёнок.
   Подошёл Иванко-Медведко к чёртову костылю, но даже не смог сдвинуть его с места, тогда он облокотился на него и поднял глаза к небу. А чертёнок его торопит:
   – Что же ты стоишь? Подкидывай скорее!
   – Погоди! Видишь, тучка плывёт? Как только она приблизится, так на неё этот костыль и закину.
   – Что ты! – испугался чертёнок, – так ведь дедушка и вовсе без костыля останется!
   С этими словами он вытянул костыль из земли и скрылся с ним в озере.
   Через пять минут выскочил он снова из воды, указал на коня, пасущегося на берегу, и говорит:
   – Дедушка велел нам на этот раз вон того коня вокруг озера по очереди носить. Коли пронесёшь его больше кругов чем я, то будет тебе плата, а коли – нет, так утащим тебя на самое дно.
   – Что ж, начинай первым! – говорит на это Иванко-Медведко.
   Поднял чертёнок коня, взвалил себе на плечи и давай кружить с ним вокруг озера. На десятый круг уморился, еле на ногах держится, а Иванко ему и говорит:
   – Посторонись, теперь мой черёд, коня носить!
   Вскочил он на коня и скакал на нём вокруг озера до тех пор, пока конь не упал от усталости.
   – Так сколько кругов я коня промеж ног обнёс? – спрашивает у чертёнка Иванко.
   А тот и со счёта сбился. Понурил голову и говорит:
   – Куда уж мне до тебя! Говори, сколько нужно платить?
   – Да всего – ничего! Наполни мою шапку золотом, да побатрач на меня год, и довольно с вас!
   Только чертёнок скрылся под водой, Иванко продырявил свою шапку и пристроил её над глубокой ямой.
   Стал чертёнок золото носить, а шляпа всё не наполняется. Так до вечера и носил, пока не наполнил.
   Вышел вечером мужик за ворота, смотрит и диву даётся – едет домой Иванко-Медведко на телеге доверху гружёной золотом. А вместо коня в ту телегу, чертёнок запряжён.
   Увидел Иванко мужика и закричал:
   – Открывай, батька, ворота! Принимай золото и батрака!
   Понял тут мужик, что зря он на Иванко пенял, да дураком его называл. С радостью открыл он свои ворота Медведке, и зажили они с тех пор лучше прежнего.

Иван Быкович

   За тридевять земель, в тридевятом царстве жили царь да царица. И было у них всё, что душа пожелает, вот только деток не было. А без детей нет радости на свете и ночь темна и день не светел.
   Как-то раз помолились царь с царицей усердно богу о том, чтобы ниспослал им дитя, и легли спать. И привиделся им в эту ночь один и тот же дивный сон: будто плавает в заповедном пруду ёрш златопёрый, и стоит царице этого ерша отведать, как она спустя положенное время царевича родит.
   Утром царь с царицей пробудились да чудному сну подивились. Созвали мамок-нянек, и сообща решили, что сон этот не иначе как вещий. И велел царь рыбакам златоперого ерша из пруда выловить, им из рук в руки передать и при этом тайну соблюдать.
   Отправились рыбаки к заповедному пруду и едва закинули сети, как златопёрый ерш тотчас в них и попался. Отнесли они его к царю с царицей, а та как чудесную рыбу увидала, так от радости чуть не зарыдала, ерша в свои руки подхватила, а рыбаков щедро наградила. Потом позвала царица свою кухарку и строго-настрого ей приказала:
   – Приготовь мне этого ерша, да смотри, из рук его не выпускай и никого другого к нему не подпускай!
   Кухарка дело своё знала: чудо-рыбу почистила, сварила, а помои – в ведро да на двор.
   Съела царица ерша, кухарка доела остатки, а во дворе корова помои вылизала.
   И как отведали они этого ерша, так стала каждая ждать к сроку малыша.
   И вот в положенный срок в том царстве родилось разом трое детей: царица родила Ивана-Царевича, кухарка – Ивана-Кухаревича, а корова – Ивана-Быковича.
   Стали дети расти-подрастать, словно тесто на дрожжах. И до того они были один на другого похожи, что с виду и не разберёшь, где чей сын. А различали их только привычкам, потому как нарезвятся, они наиграются, придут домой, и Иван-Царевич просит чистую рубаху, Иван-Кухаревич за едой тянется, а Иван-Быкович тотчас спать укладывается.
   К десяти годам наскучили им детские забавы, явились все трое к царю и говорят:
   – Батюшка-царь, в милости нам не откажи и палицу железную пудов этак пятьдесят весом выковать нам прикажи!
   Отдал царь приказ кузнецам, и они день и ночь эту палицу ковали, царский приказ выполняли. Когда же пятидесятипудовая палица была готова, то никто из кузнецов её и даже сдвинуть с места не мог. Однако, что Царевичу, что Кухаревичу, что Быковичу эта палица под стать пришлась. Перебросил каждый её из руки на руку, словно лёгкое пёрышко и пошли с ней на царский двор.
   Тут Иван-Царевич и говорит:
   – А давайте, братцы, силой померяемся: кому из нас быть старшим!
   – Давайте! – отвечает ему Иван-Быкович. – Возьми палицу и ударь нас по плечам, а после пусть Кухаревич нас бьёт, а потом – мой черёд вас бить.
   Взялся царский сын за палицу, ударил ею Кухаревича и Быковича по плечам и вогнал их в землю по колено. После него взялся бить кухарский сын и вогнал он своих товарищей в землю по пояс. А как дошёл черёд Быковича, так вогнал он Царевича да Кухаревича в землю по самую шею.
   Выбрался Кухаревич из земли, выбрался и Царевич, а потом и говорит:
   – А давайте-ка, братцы, ещё раз силой померяемся! Только на этот раз будем палицу к небесам подбрасывать: кто выше других подбросит, тот и будет старшим среди нас.
   – Что ж, – молвит в ответ Иван-Быкович, – подбрасывай первым!
   Взялся царский сын за палицу и подбросил её к небесам. Скрылась палица за облаками и вернулась на землю только спустя четверть часа.
   Подбросил палицу кухарский сын, и прилетела она спустя полчаса.
   А у Быковича палица так высоко к небесам взметнулась, что назад вернулась только спустя час.
   Тогда и признали братья Ивана-Быковича старшим среди них.
   Как-то раз прогуливались молодцы по царскому саду, и попался им на глаза невесть откуда взявшийся громадный камень. Тут Иван-Царевич решил снова силу испытать и навалился на камень могучим плечом. Однако тот даже с места не сдвинулся. После него взялся за камень Иван-Кухаревич. Поднатужился он и чуть сдвинул громадину в сторону. А как дошёл черёд Быковича, так стоило ему только пнуть громадный камень ногой, как тот и откатился, словно булыжник.
   Смотрят молодцы – под камнем ход в конюшню, а в ней кони богатырские им под стать и снаряжение ратное на стенах развешано.
   Как увидели они всё это добро, так тотчас к царю за благословением поспешили.
   – Отпусти ты нас, царь-батюшка, в чужедальние края отправиться, на людей посмотреть и себя показать!
   Благословил их царь в дорогу, дал им с собой злата-серебра да припасов разных, и отправились молодцы на богатырских конях в чужедальнюю сторону.
   Ехали они, ехали по полям и по лугам, по долинам и горам, и привела их дорога в тёмный лес. Вдруг видят – стоит избушка на курьих ножках, с ноги на ногу переваливается.
   Тут молодцы в один голос и крикнули:
   – Избушка, избушка, поворотись к нам передом, а к лесу задом! Нас к себе впусти, хлебом-солью угости!
   Послушалась их избушка, повернулась к ним передом, они и вошли в неё. А там Баба-Яга лежит на печи, увидела их да как закричит:
   – Фу-фу! В оны дни русским духом здесь и не пахло, а нынче русский дух сам на ухват садится да в печку просится!
   Рассмеялся на это Иван-Быкович и говорит Яге:
   – Плохо же ты, старуха, гостей встречаешь: сразу бранишься, а не привечаешь! А ну-ка по добру, по здорову слезай с печи, да всё, что есть на стол мечи!
   Слезла Баба-Яга с печи, поклонилась в пояс Ивану-Быковичу и говорит ласково:
   – Здравствуй, здравствуй, Иван-Быкович! Далече путь держишь?
   – А ты нас сперва напои, накорми, а опосля уж и расспрашивай!
   Накормила их Баба-Яга, напоила, тогда Быкович ей и говорит:
   – А путь наш лежит к реке Смородине, к Калинову мосту. Ходит молва, что живёт там чудо-юдо поганое, вот надобно нам его извести.
   – Ай да молодцы! Доброе вы дело затеяли, ведь нет никому житья от этой погани! Только, Ванюша, не одно чудо-юдо то, а много их, и разоряют они всё царства вокруг дочиста.
   Заночевали молодцы в избушке на курьих ножках, а поутру дальше отправились.
   Как стали они подъезжать к реке Смородине, смотрят – весь берег людскими костями усеян, да так, что кони по колено в них вязнут. Увидели они и ветхую избушку, а так как дело было к ночи, решили в ней остановиться. Устроились молодцы на ночлег, тут Иван-Быкович и говорит:
   – Братцы, место здесь недоброе, а потому давайте каждую ночь по очереди в дозор ходить, друг дружку от зла хранить.
   Бросили они жребий, и выпало в первую ночь Ивану-Царевичу в дозор идти. Вышел он за дверь, походил вокруг, побродил, прилёг в кустах, и вскоре его сон сморил. Пробудился Иван-Быкович посреди ночи, почувствовал недоброе и вышел доглядеть, всё ли спокойно.
   Вот дошёл он до Калинова моста, и вдруг воды в реке Смородине всколыхнулись, птицы на дубах встрепенулись. А это чудо-юдо о шести головах на Калинов мост въезжать стало. Доехало чудо-юдо до середины моста, и тут конь под ним запнулся, ворон на его плече трепыхнулся, пёс рядом с ним ощетинился. Вскричало тогда на них чудище шестиглавое:
   – Что ж ты, волчья сыть, запинаешься? Что ж ты, воронье перо, трепыхаешься? Что ж ты, пёсья шерсть, щетинишься? Неужто почуяли Ивана-Быковича? Так он, поди, и не родился, а если и родился, то на ратное дело не сгодился! Я его одним хлопком убью!
   Как услыхал те слова Иван-Быкович, взбежал на мост и молвит:
   – А не рано ли ты, погань, похваляешься? Не поймав соколика – рано его ощипывать, не одолев молодца – рано его охаивать! Так давай-ка сойдёмся, да силой померяемся, и кто победит, тот похвалится!
   И сошлись они на Калиновом мосту, не на жизнь, а на смерть биться стали. Закачался мост, затряслась земля, даже листья с дубов попадали. И срубил Иван-Быкович своим мечом разом три головы чудо-юдовых. Застонала погань проклятая, просит у добра молодца отдыха. А молодец говорит в ответ:
   – У тебя на плечах ещё три головы, а у меня – одна-единственная! Как сравняемся, так и отдохнём!
   Вновь сошлись они, вновь ударили, и отсёк Иван-Быкович последние чудо-юдовы головы. А после этого разрубил его тело поганое и скинул куски в реку Смородину. Головы же под мостом в груду сложил и спокойненько спать отправился.
   Утром вернулся с дозора царский сын, а Быкович его и спрашивает:
   – Видел ли чего, слышал ли?
   А Иван-Царевич на это отвечает:
   – Тишина всю ночь стояла, даже муха не жужжала!
   На вторую ночь настал черёд кухарскому сыну в дозор идти. Вышел он за дверь, походил вокруг, побродил, прилёг в кустах, и вскоре его тоже сон сморил. Пробудился опять Иван-Быкович посреди ночи, почувствовал недоброе и вышел доглядеть, всё ли спокойно.
   Подошёл он к Калинову мосту, и вдруг воды в реке Смородине всколыхнулись, птицы на дубах встрепенулись. А это чудо-юдо о девяти головах на Калинов мост въезжать стало. Доехало чудо-юдо до середины моста, и тут конь под ним запнулся, ворон на его плече трепыхнулся, пёс рядом с ним ощетинился. Вскричало тогда на них чудище девятиглавое:
   – Что ж ты, волчья сыть, запинаешься? Что ж ты, воронье перо, трепыхаешься? Что ж ты, пёсья шерсть, щетинишься? Неужто почуяли Ивана-Быковича? Так он, поди, и не родился, а если и родился, то на ратное дело не сгодился! Я его одним щелчком убью!
   Как услыхал те слова Иван-Быкович, взбежал на мост и молвит:
   – Не спеши хвалиться, успей лучше Богу помолиться! Не известно ещё, кто кого одолеет!
   Размахнулся молодец и срубил своим мечом разом три головы чудо-юдовых, а потом размахнулся ещё разок, и отлетело ещё три головы в сторону. Разозлился змей, ударил Быковича и вогнал его по колено в землю. А молодец зачерпнул горсть земли и бросил змею прямо в очи. И пока чудо-юдо глазами хлопало, Иван-Быкович мечом лишил его последних голов. После этого разрубил его тело поганое и скинул куски в реку Смородину. Головы же под мостом в груду сложил и спокойненько спать отправился.
   Утром вернулся с дозора кухарский сын, а Быкович его и спрашивает:
   – Видел ли чего, слышал ли?
   А Иван-Кухаревич на это отвечает:
   – Не видал, брат, не слыхал, комар даже не пищал!
   Привёл тогда Иван-Быкович своих братьев к Калинову, показал им груду голов чудо-юдовых и говорит:
   – Эх вы! Вам бы только спать-почивать, а не с чудо-юдом воевать!
   На третью ночь настал черёд Ивану-Быковичу в дозор идти. Взял он белый рушник повесил его на стену, а под ним глиняную миску поставил, потом повернулся к братьям и говорит:
   – Иду я, братцы биться не на жизнь, а на смерть! Вы же всю ночь не спите да на полотенце смотрите. Как начнётся бой, так окрасится полотенце багрянцем, и потечёт кровь с него в миску. Коли натечёт крови до половины миски, знайте, ладится у меня дело. Коли наполнится миска до краёв – тоже не беда. А коли кровь через край хлынет – дело плохо. Отвязывайте скорее моего коня богатырского и сами мне на выручку поспешайте.
   Вот подошёл Иван-Быкович к Калинову мосту, и вдруг воды в реке Смородине всколыхнулись, птицы на дубах встрепенулись. И тут чудо-юдо о двенадцати головах на Калинов мост въезжать стало. Доехало чудо-юдо до середины моста, и тут серебристый конь под ним запнулся, серебристый ворон на его плече трепыхнулся, серебристый пёс рядом с ним ощетинился. Вскричало тогда на них чудище двенадцатиглавое:
   – Что ж ты, волчья сыть, запинаешься? Что ж ты, воронье перо, трепыхаешься? Что ж ты, пёсья шерсть, щетинишься? Неужто почуяли Ивана-Быковича? Так он, поди, и не родился, а если и родился, то на ратное дело не сгодился! Я только дуну, от него только мокрое место останется!
   Как услыхал те слова Иван-Быкович, взбежал на мост и молвит:
   – Не спеши раньше боя хвалиться, как бы потом не осрамиться!
   – Так это ты?! Зачем явился?
   – С тобою, погань, сразиться, крепость твою испытать!
   – Да куда тебе, блоха, мою крепость испытывать?!
   – Я сюда пришёл с тобой не лясы точить, а твои поганые головы рубить!
   Сказал Иван-Быкович эти слова, к чуду-юду подскочил и разом ему три головы срубил. А чудище подхватило свои головы, чиркнуло перстом огненным, и они тотчас обратно к шеям приросли. Пришёл черёд чудищу бить, ударило оно, и вошёл Иван-Быкович в землю по колено. Видит молодец, что ему одному не справиться и говорит:
   – Разгорячился я! Дай мне дух перевести, да рукавицу сбросить!
   Не стало чудо-юдо этому противиться, а Быкович стряхнул с десницы рукавицу и запустил ею в избушку. Выбила рукавица все окна, а братья спят и не просыпаются.
   Взмахнул тогда Иван-Быкович своим мечом раз-другой и срубил чудищу шесть голов, да только напрасно – головы снова к шеям приросли. И вогнало его чудо-юдо на этот раз в землю по пояс. Попросил тогда молодец снова дух перевести и запустил вторую рукавицу в избушку. Пробила рукавица крышу, а братья всё спят и не просыпаются.
   В третий раз размахнулся молодец и срубил чудищу девять голов, но и они снова к шеям приросли. Ударило тотчас в ответ чудо-юдо, и вошёл Иван-Быкович в землю по самую грудь. Запустил тогда молодец в избушку свою шапку, и от удара изба по брёвнышкам раскатилась. Пробудились братья ото сна, смотрят – кровь из миски хлещет через край. Бросились они тогда богатырского коня отвязывать, а потом и сами на выручку поспешили.
   Примчался богатырский конь на Калинов мост, поднялся на дыбы и стал копытами чудище бить да топтать, а молодец между тем отрубил огненный перст чудо-юдов и принялся ему все двенадцать голов рубить. А как срубил, рассёк на куски его тело и сбросил их в реку Смородину.
   К тому времени и братья подоспели, а Быкович с укором им говорит:
   – Сладко же вы, братцы почивали! Еле-еле вас добудился, чуть было из-за вас головы не лишился!
   На утренней заре вышел Быкович в чисто поле, ударился оземь и обернулся воробышком. Взмахнул он крылышками и полетел к палатам чудо-юдовым, чтобы разузнать, не замышляют ли там чего худого против них. Увидел он распахнутое окно и сел на подоконник. А там, как раз старая ведьма жила. Увидела она воробышка, насыпала ему горсть зёрнышек и стала причитать:
   – Вот, воробышек, покушай, моего горюшка послушай. Сгубил Иван-Быкович всех моих зятьёв, осиротил нас, проклятый!
   – Не убивайся ты так, матушка! – утешают её дочери, – мы ему за наших мужей отомстим!
   – Я, – молвит одна из дочерей, – напущу на Ивана-Быковича и его братьев страшный голод, а сама обернусь яблонькой при дороге. Отведают они моих наливных румяных яблочек и тотчас лопнут!
   – А я, – молвит вторая, – напущу на них страшную жажду, а сама обернусь колодцем придорожным. Возьмутся они за мой серебряный ковш, чтобы прохладной водицы испить, и утянет их ковш на самое дно колодца, там они и утонут!
   – А если у сестриц не сладится, – молвит третья из ведьминых дочерей, – то я напущу на них сон-дремоту, а сама узорчатым ковром обернусь да на лугу расстелюсь. Прилягут они на ковёр подремать и сгорят дотла!
   Выслушал воробышек эти речи и назад полетел. Прилетел в чисто поле, ударился оземь и стал как прежде молодцем. Собрался он с братьями в обратный путь, сели они на богатырских коней и поехали.
   Вот едут они по дороге, и вдруг напал на них такой страшный голод, что и не высказать. А тут как раз яблонька при дороге растёт, наливными яблочками к себе манит. Поспешили Царевич да Кухаревич к тем яблочкам, да только Быкович их опередил и яблоню мечом изрубил. Хлынула из неё кровь ручьём, а Иван-Быкович братьям и говорит:
   – Если б я вас не опередил, то сейчас бы вас хоронил!
   Поехали они дальше. И расправился Иван-Быкович также и с колодцем, и с ковром узорчатым, погубив всех ведьминых дочерей.
   Прознала про это ведьма и задумала Ивана-Быковича погубить, за всё ему отомстить. Обрядилась она нищенкой и, встав у дороги по которой молодцы ехали, стала милостыню просить. Увидел её Иван-царевич и говорит Быковичу:
   – Подал бы ты, братец, червонец нищенке. Для нас батюшка-царь казны не жалел, так нечего и нам скупиться.
   Подъехал Быкович к старой ведьме протянул ей червонец, а она ухватила молодца за руку и вместе с ним тотчас исчезла, словно сквозь землю провалилась.
   Перепугались не на шутку Царевич с Кухаревичем и от страха во всю прыть домой поскакали, а о том, чтобы братца из беды выручать даже и не подумали.
   А ведьма между тем утащила Быковича в тёмное подземелье, к своему старому мужу-колдуну и говорит:
   – Вот он – наших дочерей и зятьёв губитель!
   А старик кликнул двенадцать своих слуг – могучих богатырей и приказывает им:
   – Возьмите-ка вилы железные да поднимите мне веки, хочу взглянуть на того, кто осмелился весь мой род извести!
   Исполнили богатыри его волю, оглядел он Ивана-Быковича с ног до головы, а потом и говорит:
   – Так это ты, Иван-Быкович, успел и на свет народиться, и к ратному делу сгодиться, и с моими детушками управиться? И что же мне теперь с тобой делать?
   – А что хочешь, то и делай, раз я в твоей власти, я ко всему готов!
   – Проку нет – тебя убивать, ведь моих дочерей да зятьёв не поднять. А живой ты можешь мне сгодиться, я как раз подумывал жениться. Поезжай-ка, Ваня, в заморскую столицу и привези мне златокудрую царицу!
   Услыхал это Иван-Быкович и думает: «На кой чёрт тебе старому жениться? Я и сам бы в жёны взял царицу!»
   А старуха-ведьма как услыхала, что мужу больше не мила она стала – камнем в омут упала да там навеки и пропала.
   Между тем старик-колдун дал молодцу дубинку и говорит:
   – Возьми эту дубинку и отправляйся с ней к вековому дубу. Как придёшь, трижды стукни ею по стволу и произнеси: «Дуб-дубок, отворись, большой корабль появись!» Да не забудь после того, как корабль появится, приказать дубу снова затвориться, иначе нанесёшь мне великую обиду!
   Разыскал Иван-Быкович вековой дуб и принялся бессчётно бить по нему дубинкой, приговаривая:
   – Дуб-дубок, отворись, всё, что есть в дубе, появись!»
   И вышел из дуба большой красивый корабль, а за ним последовало множество лодок. Вышли все они на белый свет и тотчас, весь народ, который был на них, принялся Ивана-Быковича прославлять да за своё вызволение благодарить.
   Забрался молодец на большой корабль и только хотел в путь отправиться, как один седой лодочник подъехал к нему и говорит:
   – Многие лета тебе, Иван-Быкович! Возьми меня с собой, я тебе пригожусь!
   – А что ты можешь?
   – Могу хлеб возами есть!
   – Экий ты умелец! Так на то и я горазд! Но так и быть, забирайся на мой корабль, будешь мне товарищем.
   Только забрался старичок-объедайло на корабль, как тут же другой старичок стал к Ивану-Быковичу в товарищи проситься:
   – Многие лета тебе, Иван-Быкович! Возьми меня с собой, я тебе пригожусь!
   – А ты что можешь?
   – Могу пиво бочонками пить!
   – Вот уж удивил! На это и я горазд! Ладно, забирайся на мой корабль, будешь и ты мне товарищем.
   Не успел старичок-обпивайло забраться на корабль, как раздался голос третьего лодочника:
   – Многие лета тебе, Иван-Быкович! Возьми меня с собой, я тебе пригожусь!
   – И что же ты можешь?
   – Могу в баньке париться! Мне любой жар нипочём!
   – Эка невидаль! Я и сам париться горазд! Что ж, забирайся и ты на мой корабль, тоже будешь мне товарищем.
   Забрался и он на корабль, а за ним ещё двое пожаловали: один мог звёзды считать, а другой мог ершом плавать-нырять. Принял и их в товарищи Иван-Быкович.
   Вот отправился он, наконец, со всеми своими товарищами в заморскую столицу за златокудрою царицей.
   Три месяца они туда добирались, а там уже их ждали-дожидались: возы хлеба для гостей свозили, бочонки с пивом к берегу катили.
   Увидел Иван-Быкович великое множество возов с хлебом да бочек с пивом на берегу и спрашивает:
   – Куда такая пропасть всего?
   А слуги златокудрой царицы ему отвечают:
   – Всё для тебя, Иван-Быкович, наготовлено! Отведай нашего угощения, не побрезгуй!
   – Да мне это всё и за год это осилить!
   Тут взглянул он на своих товарищей и говорит:
   – Други мои верные, выручайте! Ешьте хлеб возами, да пиво бочками выпивайте!
   Принялись тут старичок-объедайло со старичком-обпивайло за дело, и спустя час от угощения ни крошки, ни капли не осталось.
   Увидели это слуги, поспешили своей царице обо всём доложить, а она им на это и говорит:
   – Раз наш гость дорогой угощения отведал, так пусть теперь в баньке попарится!
   И повели слуги Ивана-Быковича в царскую баню париться. Да только баньку ту три месяца топили и до красна её раскалили, так что и за версту к ней не подойти.
   – Да в этой баньке не то что париться, а можно заживо изжариться! – говорит Иван-Быкович.
   Тут вспомнилось ему, что есть у него товарищ, которому любой жар в бане нипочём. Вот и отправил он его вперёд себя в баню. А старичок, как в баню вошёл, по углам дунул-плюнул и выстудил её так, что стены в бане инеем покрылись. А потом как закричит:
   – Ой-ой-ой! Замерзаю! Надо бы ещё баньку подтопить!
   Слуги как это услыхали, так только рты пораскрывали. Поспешили они опять к своей златокудрой царице доложить, что баня инеем покрылась, а Иван-Быкович её, царицу требует.
   Вышла тогда к молодцу златокудрая царица, подала ему свою белую руку и отправились они на его корабле в родную сторону.
   Плыли они, плыли, вдруг охватила царицу грусть-тоска. Тогда ударила она себя в грудь, обернулась звёздочкой и умчалась на небо.
   – Эх, разве ж её теперь вернёшь! – вздохнул Иван-Быкович, да тут припомнил, что у него среди товарищей звездочёт есть.
   Тут старичок-звездочёт за дело принялся: пересчитал все звёзды, а затем сам звездой на небо полетел и столкнул новую звёздочку с небосклона. Упала она на корабль и тотчас обратно в златокудрую царицу превратилась.
   Долго они плыли, недолго ли, вдруг снова охватила царицу грусть-тоска. Тогда ударила она себя в грудь, обернулась щукой и бросилась в море.
   Опечалился Иван-Быкович, да тут припомнил, что есть у него среди товарищей старичок, что мог ершом плавать-нырять.
   Пришёл черёд ему за дело приниматься. Обернулся старичок ершом, бросился в воду, догнал щуку и давай её своими колючками колоть да из моря выталкивать. Не выдержала щука, выпрыгнула из моря на корабль и снова в царицу превратилась.
   Тут и к берегу пристали. Распрощался Иван-Быкович со своими товарищами и вместе с царицей к старому колдуну направился.
   А старик, как узнал, что молодец вернулся, кликнул двенадцать своих слуг – могучих богатырей и приказывает им:
   – Возьмите-ка вилы железные да поднимите мне веки, хочу взглянуть на царевну златокудрую. Взглянул и на радостях говорит Ивану-Быковичу:
   – Теперь я тебя, Ванюша, прощаю и на свет белый отпускаю!
   А тот ему на это и говорит:
   – Я красавицу-царицу добыл и без неё теперь мне белый свет не мил!
   – И как же нам с тобою поступить? Как красавицу-царицу поделить?
   – Да что тут думать-гадать? Вон, впереди пропасть глубокая, а через неё жёрдочка перекинута. Кто над этой пропастью пройдёт, тот царевну в жёны и возьмёт!
   – Что ж, иди первым.
   Пошёл Иван-Быкович по жёрдочке, а царица знай себе, шепчет:
   – Лёгким пёрышком лети, не оступись, не упади!
   Так и прошёл Иван-Быкович над пропастью. А старый колдун, лишь на жёрдочку наступил, тотчас в пропасть угодил.
   Привёз Иван-Быкович златокудрую царицу в своё родное царство да там с ней и обвенчался. Братьев же своих он пристыдил, а затем им всё простил. И стал Иван-Быкович с красавицей-женой счастливо жить-поживать, о хорошем помнить, а о плохом не вспоминать.

Трём-сын безымянный

   Жили-были мужик да баба. Жили они бедно, но ладно. Вот родила баба сына, и пошёл мужик к попу, чтобы тот младенца окрестил и дал ему имя. А поп мужика и слушать не захотел, так как нечем было бедняку за крестины заплатить.
   Так и остался мальчик без имени.
   Прошло несколько лет. Стал мальчик с соседскими ребятишками на улице бегать, играть, а те, чтобы как-то его звать, нарекли его Безымянным. Досадно стало мальчику, что у всех детей имена как имена, а он – Безымянный.
   Вернулся он с улицы и говорит матери:
   – Как же так, матушка, у всех есть имя, а у меня нет?
   Вздохнула мать и поведала сыну, отчего он без имени.
   А мальчик на это и говорит:
   – Раз так, то не стану я здесь оставаться, а пойду лучше по свету поброжу, своё счастье поищу!
   Заплакала мать, запричитала:
   – Что ты, сыночек! Как же мы с отцом под старость лет без тебя останемся?
   – Не печалься, матушка! Вот отыщу своё счастье и вернусь.
   Погоревали мужик да баба, погоревали, но всё же сына в путь-дорогу собрали. Простился с ними сын и пошёл, куда глаза глядят.
   Долго шёл он по пыльной дороге, пока не завела она его в тёмный лес. Побрёл он дальше по лесу и к ночи набрёл на одинокую хатку. А в той хатке жили три седых старичка. Поклонился им мальчик в пояс и говорит:
   – Пустите, люди добрые, переночевать.
   А старички оглядели его и спрашивают:
   – Каким лихом, тебя хлопчик, сюда занесло?
   Мальчик им всё о себе и рассказал. Выслушали его старички и молвят:
   – Коли так, то оставайся у нас. Будешь нам троим сыном, а потому назовём мы тебя Трём-сын.
   Так и остался мальчик жить в лесу у старичков. Десять лет они его и кормили, и поили, и разным премудростям учили. А как повзрослел Трём-сын, наскучило ему жить в глухом лесу, вот он и стал у старичков проситься:
   – Отпустите меня, по белу свету побродить, счастья поискать.
   – Так тому и быть, – согласились старички, – ступай себе с Богом!
   Стал молодец в дорогу собираться, а старички привели ему буланого коня и говорят:
   – Поезжай на нём лесом, пока не увидишь высокую гору. На той горе живёт Жар-птица. Трижды ты погонишься за ней и только на третий раз её за хвост ухватишь и чудесное перо добудешь. Положи то перо за пазуху, а коня на волю отпусти и иди к царю в столицу. На царских коней напала хворь, вот ты царю службу и сослужишь – коней пером Жар-птицы вылечишь. На утренней и на вечерней заре почисти их коросты пером, вся их хворь и сойдёт на нет. И помни: ежели с тобой беда случится, выйди в чисто поле, кликни нашего коня, он тебе верно послужит!
   Поклонился Трём-сын старичкам до земли, вскочил на буланого коня и поскакал лесом. Три дня и три ночи скакал по тёмному лесу, а на четвёртый день увидел впереди высокую гору. Подъехал к ней, смотрит – кружит у горы Жар-птица. И так она горит, так сияет, что собою солнце затмевает.
   Подстегнул молодец коня, разогнался, но не смог Жар-птицу поймать. Разогнался во второй раз и опять не поймал. Только на третий раз удалось ему чудное перо из птичьего хвоста вырвать. Спрятал он его за пазуху, как старички ему наказывали, отпустил коня на волю и в стольный город направился.
   Явился к царю и говорит:
   – Дозволь мне, царь, твоих коней от хвори вылечить.
   А царь ему на это и говорит:
   – Все мои лекари их лечили – не вылечили, а ты сможешь?
   – Они не смогли, а я смогу! – отвечает Трём-сын.
   – Что ж, ступай, да только знай: вылечишь – награжу, а нет, так головы лишу!
   Пришёл Трём-сын в царскую конюшню. Взглянул на коней, и даже сердце у него от жалости сжалось, до того они были заморенные. А как стало солнышко садиться, выдворил Трём-сын всех царских конюхов, вынул из-за пазухи перо Жар-птицы и принялся им с коней коросты счищать. Очистил половину коней, и спать лёг, а на утренней заре почистил их пером ещё раз.
   Пришли утром царские конюхи в конюшню, смотрят и глазам не верят – половина коней просто чудо как хороши! Доложили конюхи обо всём царю, и он тотчас поспешил в конюшню на исцелённых коней взглянуть. Обрадовался царь, увидев их здоровыми и красивыми, подозвал Трём-сына и говорит:
   – Говори, что хочешь в награду: золота или серебра?
   А молодец ему отвечает:
   – Не надо мне ни золота, ни серебра, а дозволь мне быть твоим конюхом. Обещаю, что исцелю и вторую половину твоих коней!
   – Так тому и быть. Отныне будешь главным конюхом на моей конюшне.
   Как услышали это остальные конюхи, много лет верно служившие царю, так стала их зависть точить. И задумали они доглядеть за молодцем и узнать, как он коней лечит. Выдворил их к концу дня Трём-сын, а они, сделав вид, что ушли, за воротами притаились и стали в щели за молодцем подглядывать. Высмотрели, выглядели и прямиком к царю – докладывать. Прибежали и говорят:
   – Батюшка-царь, выслушай нас! Главный конюх каким-то огненным пером твоих коней лечит, как бы он твою конюшню не сжёг!
   Вызвал к себе царь Трём-сына и спрашивает:
   – Чем это ты моих коней лечишь?
   – Пером Жар-птицы, – ответил, не таясь, ему молодец.
   – Коли так, то лечи, только конюшню не спали!
   Досадно стало завистникам, что не осерчал на Трём-сына царь и задумали они новую подлость. Пришли к царю и говорят:
   – Батюшка-царь, выслушай нас! На днях хвастал главный конюх, что может не только перо, но и саму Жар-птицу поймать.
   Услышал это царь и думает: «Вот бы мне заполучить такую птицу всем остальным царям на зависть!» Вызвал он к себе Трём-сына и приказывает:
   – Добудь мне Жар-птицу! Добудешь – награжу, а нет, так головы лишу!
   Опечалился Трём-сын, а потом вспомнил о своём коне буланом, вышел в поле и крикнул:
   – Конь буланый, конь лихой, появись передо мной!
   Тотчас прискакал к нему конь и спрашивает:
   – Зачем звал меня, хозяин?
   – Ох, беда! – говорит в ответ Трём-сын. – Приказал мне царь добыть ему Жар-птицу, а если не добуду, то не сносить мне головы! И как мне эту птицу изловить, ума не приложу!
   – Не горюй! Эта беда – не беда! Ступай-ка к царю да попроси у него три кубка сладкого хмельного вина, скатерть с его венчания и самых быстрых лошадей с каретой. Когда всё будет готово, поезжай к высокой горе и разыщи вековой дуб. Под этим дубом расстели царскую скатерть и поставь на неё кубки с хмельным вином, а сам схоронись в кустах неподалёку и жди Жар-птицу. Как только увидишь, что она, напившись вина, захмелеет, не медли, а скорее заворачивай её в царскую скатерть, неси в карету и мчись к царю во весь дух. Будет Жар-птица у тебя в руках змеёй извиваться, ящеркой изворачиваться, но ты держи её крепко и ни на миг не отпускай!
   Сказал это конь и ускакал, а молодец к царю направился.
   Дал царь Трём-сыну, всё, что он попросил: и вина хмельного сладкого, и скатерть свою венчальную, и лучших лошадей с каретой. Сел в неё молодец и поехал.
   К вечеру добрался он до векового дуба у высокой горы, расстелил под ним царскую скатерть, поставил кубки с вином и в кустах притаился. Недолго пришлось ждать ему Жар-птицы, вскоре всё вокруг озарилось золотым сиянием, и чудесная птица опустилась на скатерть и принялась пить сладкое вино. Когда же опустели все три кубка, птица, захмелела и, не устояв на ногах, свалилась на скатерть. Тогда Трём-сын в одно мгновение очутился рядом с ней и, завернув её в скатерть, забрался с ней в карету и помчался к царю. Протрезвела птица по дороге и решила от молодца змеёй ускользнуть, да не тут-то было – крепко держал её Трём-сын. Затем обернулась она прыткой ящеркой, но и это ей не помогло. Смирилась на этом Жар-птица и притихла.
   Привёз её Трём-сын к царю, а тот, как увидел Жар-птицу, даже ахнул от восторга и говорит:
   – Заслужил ты царскую награду! Проси, чего хочешь!
   А Трём-сын отвечает на это:
   – Отправь меня, царь, обратно на твою конюшню, а большего мне и не надо!
   – Что ж, будь, по-твоему, ступай!
   Вернулся Трём-сын на конюшню, а царские конюхи, ещё больше на него обозлились, и день и ночь только о том и помышляли, как молодца со свету сжить. А тут, как раз им удобный случай подвернулся – солнечное затмение случилось. На целых три дня скрылось солнце, и не один мудрец во всём царстве не мог сказать отчего. Сговорились тогда конюхи меж собой, пришли к царю и говорят:
   – Батюшка-царь, выслушай нас! На днях хвастал главный конюх, что никому не ведомо, отчего солнце три дня не светило, а он может это разузнать.
   Вызвал к себе царь Трём-сына и спрашивает:
   – Правда ли, что ты можешь разузнать, отчего было затмение?
   – Да где уж мне! Я ведь Солнцу не сват и не брат!
   Рассердился царь и как закричит:
   – Вздумал со мною шутки шутить? Так вот: либо ты обо всём разузнаешь, либо голову свою потеряешь!
   Опечалился Трём-сын, а потом вспомнил о своём коне буланом, вышел в поле и крикнул:
   – Конь буланый, конь лихой, появись передо мной!
   Тотчас прискакал к нему конь и спрашивает:
   – Зачем звал меня, хозяин?
   – Ох, беда! – вздохнул Трём-сын и поведал коню о новом царском приказе.
   Выслушал его конь и молвит:
   – Не горюй! И эта беда – не беда! Ступай-ка к царю да попроси у него клубок в три нити, и чтобы одна нить была золотой, другая – серебряной, а третья – шёлковой. Брось тот клубок перед собой и иди туда, куда он покатится. Приведёт он тебя прямиком к матери Солнца, у неё и разузнаешь, отчего было солнечное затмение.
   Сказал это конь и ускакал, а молодец к царю направился.
   Как получил Трём-сын от царя клубок в три нити, так тотчас за ворота вышел и бросил клубок перед собой. Покатился клубок по дороге, а молодец вслед за ним поспешил. Вдруг у лесной опушки увидел Трём-сын, как выдра с вороном сцепились не на жизнь, а на смерть.
   – Из-за чего вы так бьётесь? – спрашивает их Трём-сын.
   – Да мы уже и не помним! – говорят в один голос выдра и ворон. – А ты, куда поспешаешь?
   – К матери Солнца.
   – Зачем она тебе?
   – Хочу разузнать, отчего три дня солнце не светило.
   – Спроси, добрый человек, у неё и о нас: доколе нам биться?
   – Так и быть, спрошу, – пообещал им Трём-сын и поспешил за клубком дальше.
   Катился клубок, катился и докатился до берега моря. Смотрит молодец – качается на волнах кит, а по нему народ колесит, даже колеи выбили. Остановился Трём-сын и говорит:
   – Здорово, рыба-кит!
   – Здорово, мил человек! Куда поспешаешь?
   – Да вот к матери Солнца иду, хочу разузнать, отчего три дня солнце не светило.
   – Удружи ты мне, мил человек! Не могу я больше на одном месте лежать не поворачиваясь. Спроси ты у неё доколе мне всё это терпеть?
   – Так и быть, спрошу, – пообещал им Трём-сын и поспешил за клубком дальше.
   А клубок всё катился и катился, пока в дремучей дубраве не очутился. Смотрит Трём-сын – посреди дубравы обгорелая хата стоит. Привёл его клубок к той самой хате и остановился у крыльца.
   Вышла навстречу молодцу седая старица – мать Солнца и спрашивает:
   – Что привело тебя сюда, Трём-сын, воля или неволя?
   А молодец ей с поклоном и отвечает:
   – Не по своей воле я к тебе пожаловал, матушка, а по царскому повелению! Приказано мне разузнать, отчего в нашем царстве три дня солнце не светило, а коли не разузнаю, то не сносить мне головы.
   Не забыл Трём-сын также рассказать ей и о выдре с вороном, и о ките.
   Выслушала его старица и говорит:
   – Хорошо, помогу я тебе, Трём-сын. Вот накройся этой воловьей шкурой и полезай в большой сундук, а я на нём постель постелю. Как вернётся мой сын, ляжет на сундук отдыхать, я у него всё и выспрошу, а ты в сундуке слушай да запоминай.
   Завернулся молодец в воловью шкуру, забрался в сундук и стал ждать.
   Вечером закатилось Солнце в хату и говорит:
   – Доброго тебе вечера, матушка!
   – И тебе, сынок, доброго! Где ты только не бываешь, хорошо хоть дом родной не забываешь!
   – Ах, матушка, и не говори! У меня забот – не впроворот!
   Накормила его мать печёной картошкой, напоила кислым молоком и говорит:
   – Давай-ка, сынок, спать-отдыхать, что-то я нынче притомилась.
   Легли они спать, полежала мать немного, а потом как вскинется, словно от испуга.
   Солнце тогда и спрашивает:
   – Никак привиделось тебе что-то, матушка?
   А мать и говорит:
   – Ох, сыночек, привиделось мне, будто в одном царстве три дня затмение было, а по какой причине не ведомо.
   – Так это, матушка и в самом деле было. А затмение было потому, что я три дня море-окиян жёг да не сжёг.
   – Зачем это ты его жёг?
   – Затем, что живёт в том море-окияне Настасья-Краса, и хотел я на ней жениться да не вышло.
   Успокоилась мать, сделала вид, что задремала, а потом опять, всполошилась.
   – Опять тебе что-то привиделось, матушка? – спрашивает Солнце.
   – Ох, сыночек, привиделось мне, будто выдра с вороном сцепились не на жизнь, а на смерть, а по какой причине уже и не помнят.
   – Знаю я, отчего они бьются! Кум ворон у кумы выдры взял дитя окрестить да по дороге его потерял. Вот с тех пор они и бьются в кровь. Вот если бы ворон принёс выдре её дитя обратно, то разошлись бы они миром.
   – А где ж дитя теперь искать?
   – На озере, рядом с тремя вербами.
   Улеглась мать, сделала вид, что спит, а потом в третий раз всполошилась.
   – Снова тебе что-то привиделось, матушка? – спрашивает Солнце.
   – Ох, сыночек, привиделось мне, будто качается на волнах кит, а по нему народ колесит, даже колеи выбили. И не уплыть ему, не повернуться. Жалко его, беднягу!
   – Так нечего было корабли с людьми проглатывать! Вот когда выпустит их на волю, тогда и ему больше терпеть не придётся!
   После этих слов успокоилась мать и все до утра уснули.
   Наутро, когда Солнце покинуло хату, Трём-сын выбрался из сундука, поблагодарил добрую старицу и отправился обратно к царю. По пути заглянул он к киту и к выдре с вороном и передал им всё, что услышал, сидя в сундуке. Выпустил кит все проглоченные корабли, тут и кончилось его мучение. А ворон отыскал у озера потерянное дитя выдры, отдал его матери, и после этого они мирно разошлись.
   Пришёл Трём-сын во дворец, царь его и спрашивает:
   – Ну что, разузнал, отчего затмение было?
   – Разузнал! – молвит молодец. – Живёт де в море-окияне Настасья-Краса, полюбилась она Солнцу и хотело оно на ней жениться. Три дня Солнце море-окиян жгло да не сожгло, оттого-то и было затмение.
   Обрадовался царь, узнав причину затмения, и говорит:
   – Заслужил ты царскую награду! Проси, чего хочешь!
   А Трём-сын в ответ:
   – Отправь меня, царь, обратно на твою конюшню, а большего мне и не надо!
   – Что ж, будь, по-твоему, ступай!
   Вернулся Трём-сын на конюшню, увидели его царские конюхи и даже позеленели от злобы. А на другой день снова они сговорились и пошли к царю.
   – Батюшка-царь, выслушай нас! – говорят. – Вчера хвастал главный конюх, что достанет он со дна моря-окияна Настасью-Красу!
   Позвал царь Трём-сына и спрашивает:
   – Правда ли, что ты можешь Настасью-Красу со дна моря-окияна достать?
   – Что ты, батюшка-царь! Солнце не смогло, а мне и подавно не суметь!
   – Даже и не думай отпираться! Вот тебе мой царский приказ: привези мне Настасью-красу да поскорее, не то простишься с головой своею!
   Опустил Трём-сын свою головушку и пошёл в поле буланого коня кликать.
   Прискакал к нему конь и спрашивает:
   – Зачем звал меня, хозяин?
   – Ох, беда! – вздохнул Трём-сын и рассказал о новом царском приказе.
   – Не горюй! И эта беда – не беда! Ступай-ка к царю да попроси у него шёлковый расписной шатер и много всякого женского товара: украшений, платков и ленточек. А потом поезжай со всем этим к море-окияну. Как приедешь, раскинь на берегу шатер и разложи в нём товары. Появится Настасья-Краса на своей золочёной лодке на море, так ты тотчас начни свой товар расхваливать. А захочется ей на твой товар взглянуть, так ты ей ничего не показывай, пока она на берег не сойдёт и в твой шатёр не зайдёт. А там не медли: хватай её за косы, да вези во дворец.
   Сделал Трём-сын всё, как ему конь наказал, и удалось ему Настасью-Красу во дворец доставить.
   Как увидел её царь, так от радости снова хотел молодца щедро наградить, а тот лишь одно твердит:
   – Отправь меня, царь, обратно на твою конюшню, а большего мне и не надо!
   – Что ж, будь, по-твоему, ступай!
   Он и пошёл.
   Полюбил царь Настасью-Красу, и так как он давно уже был вдовцом, то решил на ней жениться. А Настасья ему на это и говорит:
   – Пошла бы я за тебя царь, да только половина моей красоты на дне моря-окияна лежит, а без неё не быть мне царицей!
   Тогда царь вызвал к себе Трём-сына и велит ему:
   – Отправляйся немедля к морю-окияну и достань с его дна всю красоту Настасьи-Красы!
   Удивился Трём-сын и говорит в ответ:
   – Да где ж это видано, чтобы красоту со дна моря доставали?
   А царь как закричит:
   – Не смей мне перечить! Достань моей невесте красоту поскорее, не то простишься с головой своею!
   Опечалился Трём-сын да делать нечего, вышел он в поле и стал своего коня кликать.
   Примчался конь и спрашивает:
   – Зачем звал меня, хозяин?
   – Ох, беда, беда! – закачал головой Трём-сын. – Послал меня царь за красотой Настасьи-Красы, и лежит она где-то на дне моря-окияна!
   – Не горюй! – говорит ему на это конь. – Иди на берег моря и кликни кита, которому ты удружил, он тебе поможет.
   Пришёл Трём-сын к морю-окияну и стал кликать кита. Приплыл к нему кит и спрашивает:
   – Зачем звал меня, Трём-сын?
   – Выручи меня, рыба-кит! Послал меня царь за красотой Настасьи-Красы, и лежит она где-то на дне моря-окияна. Может знаешь, где её искать?
   – Как не знать? Знаю! Хранится она в золотом яйце, а яйцо то – в золотой утке, а утка – в золотом ларце, и спрятан тот ларец на самом дне, но найти его не трудно мне. Ты, пока на бережке постой, а я добуду тебе ларчик с красотой.
   Сказал так кит и нырнул в море.
   Долго дожидался его молодец, пока, наконец, кит не вынес ему золотой ларчик. Поблагодарил его Трём-сын, взял ларчик в руки да не удержался и заглянул в него. Вдруг выпорхнула из ларчика утка и полетела к озеру.
   – Вот, досада! – расстроился молодец.
   А тут как раз ворон летит. Увидел его Трём-сын и кричит:
   – Ворон, ворон, помоги, золотую утку догони!
   Погнался ворон за уткой, догнал и на куски её разорвал. Вывалилось из неё золотое яйцо с красотой и упало прямо в озеро.
   – Эх, пропало яйцо! – загоревал Трём-сын.
   Вдруг видит – выдра по озеру плывёт. Закричал ей молодец:
   – Выдра, выдра, помоги, яйцо со дна мне подними!
   Услышала его выдра, нырнула на дно озера и принесла Трём-сыну золотое яйцо.
   Поблагодарил её молодец и понёс яйцо во дворец.
   Обрадовался царь, когда увидел, что Трём-сын не с пустыми руками воротился, взял золотое яйцо и сам понёс его Настасье-Красе. Принёс и молвит:
   – Вот, Настасьюшка, твоя красота!
   А девица взяла золотое яйцо, разбила его и стала вдвое краше прежнего.
   Смотрит на неё царь, не налюбуется.
   – Что ж, красота моя ненаглядная – говорит, – пора бы и под венец!
   – Погоди, – отвечает Настасья-Краса, – рано нам под венец, нет ещё при мне моей весёлости.
   Стал тогда царь вздыхать, а потом велел Трём-сына позвать.
   Явился молодец во дворец. Тут Настасья-Краса ему и говорит:
   – Коли сумел ты красоту мою найти, то сумей и весёлость принести.
   – Да где ж мне её взять? – спрашивает молодец.
   – А ты возьми с собой царских конюхов и отправляйся в заморскую пущу. Там найдёшь хатку. Живёт в той хатке братец мой Волк Волкович. Попроси его смастерить гусли-самогуды, они-то и есть моя весёлость. А ещё возьми с собой в путь-дорогу мой платочек, как станет тебя в сон клонить, утри им глаза, тотчас спать и расхочется.
   Вот отправился Трём-сын в путь-дорогу дальнюю и царских конюхов с собой взял.
   Долго они шли, пока не добрались, наконец, в ту самую пущу, где жил братец Настасьи-Красы.
   К вечеру подошли они к маленькой хатке. Вышел на крыльцо Волк Волкович и спрашивает:
   – Зачем ко мне пожаловали?
   А Трём-сын ему и говорит:
   – Будь добр, Волк Волкович, сделай мне гусли-самогуды!
   – Сделал бы я тебе гусли, да только темнеет уже!
   – А мы тебе лучиной посветим.
   – Хорошо, светите, да только смотрите не засните! Не то я вас проучу – в один миг проглочу!
   Велел Трём-сын одному из царских конюхов зажечь лучину и волку светить. Посветил тот, посветил да к полуночи его сон сморил, тут волк его и проглотил. Послал молодец второго конюха, но и тот оплошал, а потом и третий тоже. Съел Волк Волкович всех царских конюхов и говорит:
   – Придётся тебе, Трём-сын, светить!
   Зажёг молодец лучину и принялся светить, а тут как на грех стал сон его одолевать. Вспомнил тогда Трём-сын о дарёном платочке и стал им свои глаза утирать. А волк, узнал платок своей сестрицы Настасьи-Красы и говорит:
   – Что же ты мне раньше его не показал? Мне для сестрицы и готовых гуслей не жалко!
   Принёс он молодцу гусли-самогуды и отпустил его домой.
   Поблагодарил Трём-сын Волка Волковича и обратно с гуслями отправился. Идёт себе да на гуслях наигрывает. Вдруг вышел ему навстречу разбойник с огромной дубинкой. Хотел он молодца своей дубинкой огреть, да не тут-то было: от наигрыша ноги разбойника сами в пляс пустились. Поплясал он, поплясал и говорит:
   – Эй, хлопец, давай меняться! Ты мне – гусли, а я тебе – дубинку.
   – А на что она мне? – спрашивает Трём-сын.
   – Меняй, не пожалеешь! Эта дубинка сама, кого хочешь одолеет, стоит ей только приказать!
   – Раз так, то давай меняться!
   Обменялись они, и каждый пошёл своей дорогой. Вдруг призадумался Трём-сын: «Как же я теперь к Настасье-Красе без гуслей вернусь?» Потом взглянул на дубинку и говорит:
   – А ну-ка, дубинка, за дело примись и с гуслями вместе ко мне возвратись!
   Подскочила дубинка и помчалась за разбойником. Догнала, бока ему намяла и гусли отобрала.
   Бросился разбойник ноги уносить, а дубинка и гусли к Трём-сыну вернулись.
   Вот идёт себе Трём-сын дальше, на гуслях наигрывает, а дубинка следом скачет. Вдруг повстречался ему чернобородый колдун. Как заслышал он наигрыш на гуслях, так и принялся лихо отплясывать. Поплясал он, поплясал и говорит:
   – Эй, хлопец, давай меняться! Ты мне – гусли, а я тебе – золочёную шкатулку.
   – А какой в ней прок?
   Открыл тогда колдун свою шкатулку, а из неё воинские полки хлынули. Выстроились в ряд и ждут приказания.
   – Марш обратно! – приказал им колдун.
   И полки тотчас скрылись в шкатулке.
   Не стал Трём-сын долго раздумывать и обменял гусли на шкатулку. Разошлись они с колдуном в разные стороны, тут Трём-сын и призадумался: «Полки-то у меня есть, а кто им будет походный марш играть?» Потом взглянул снова на свою дубинку и говорит:
   – А ну-ка, дубинка, за дело примись и с гуслями вместе ко мне возвратись!
   Подскочила дубинка и помчалась за колдуном. Догнала, бока ему намяла, гусли отобрала и к молодцу возвратилась.
   Пошёл он дальше, играя на гуслях, и тут встретился ему богатый купец. Услышал он наигрыш и тоже в пляс пустился. Так плясал, что семь потов с него сошло. А как наплясался, говорит:
   – Эй, хлопец, давай меняться! Ты мне – свои гусли, а я тебе – свою скатерть!
   – И много ли от неё проку?
   Достал тогда купец свою скатерть и приказал ей:
   – А ну-ка, скатерть, расстелись, еда, напитки появись!
   И только он это произнёс, как скатерть тотчас расстелилась, и на ней чудесным образом появились всевозможные кушанья и напитки. Отведал Трём-сын знатного угощения и, не задумываясь, обменял гусли на скатерть.
   Пошёл он дальше, а немного погодя задумался: «Эх, с гуслями-то было, куда веселее идти!» И снова приказал своей дубинке гусли вернуть.
   Отняла дубинка у богача гусли-самогуды и с ними к молодцу возвратилась.
   Вот идёт себе Трём-сын дальше, на гуслях наигрывает. Смотрит – работники пану дом строят. Как заслышали они наигрыш, бросили свои топоры и давай плясать да веселиться. От души работники наплясались, тут один из них и говорит:
   – Славно ты нас повеселил, хлопец! За всю нашу батрацкую жизнь, так веселиться не приходилось. Вот тебе за это топорик в подарок.
   – На что он мне? – спрашивает Трём-сын.
   – Этот топорик может за одну ночь царский дворец выстроить! Берегли мы его от нашего пана, чтобы он не прознал, да его не отобрал. Пусть он лучше тебе послужит.
   Поблагодарил Трём-сын работников за их подарок и пошёл дальше.
   К вечеру подошёл он к реке, за которой царский дворец виднелся. Расположился молодец у реки на ночлег и приказал топорику к утру выстроить ему дворец краше царского.
   Проснулся поутру Трём-сын и глазам своим не поверил – стоит на берегу красавец-дворец всем на загляденье. Подошёл к нему молодец, открыл золочёную шкатулку, и тотчас выстроились полки у дворцовых стен, ожидая приказаний. Достал тогда Трём-сын скатерть и сказал:
   – А ну-ка, скатерть, расстелись, еда, напитки появись!
   И только он это произнёс, как скатерть тотчас расстелилась, и на ней появились всевозможные кушанья и напитки. Наелся молодец, напился, накормил свои полки и за гусли взялся. А его войско принялось под музыку маршировать.
   Выглянул утром царь из своего окна, увидел новый дворец да невиданное войско и едва речи от удивления не лишился.
   Позвал он Настасью-Красу и говорит:
   – Ты только взгляни, мой свет, что за диво за рекой творится.
   Взглянула она и говорит:
   – Так это же Трём-сын забавляется!
   Послал царь за молодцем своих слуг с повелением тотчас к нему явиться.
   А Трём-сын выслушал их и говорит:
   – Ежели царю надо, так пусть сам ко мне и поспешает!
   И пришлось царю самому вместе с Настасьей-Красой к Трём-сыну за реку перебираться.
   Приветил их Трём-сын как подобает: с почётом да с музыкой. Стал их разными яствами угощать да свой дворец показывать. Понравилось Настасье-Красе всё в этом славном дворце, а царь лишь зубами скрипит да думает, как молодца извести, а его диковинки себе загрести.
   Вдруг нежданно-негаданно выхватила Настасья-Краса у царя острый меч и отсекла Трём-сыну буйну голову, а затем изрубила его на мелкие куски и приказала поварам вскипятить большой котёл молока. Как вскипело молоко, бросила она изрубленного молодца в котёл с молоком, а потом вынула, остудила и живой водой окропила. И в тот же миг срослось, даже шрама не осталось. Брызнула красавица живой водой ещё раз на молодца, и он тотчас ожил, да к тому же стал таким статным красавцем, что любо-дорого поглядеть!
   Тут царь, недолго думая, протянул Настасье меч и говорит:
   – Руби! Я тоже хочу красавцем стать!
   – Хорошо, – ответила она, схватила меч, изрубила царя и выбросила куски в реку. Там и пришёл царю конец, а Настасья пошла с Трём-сыном под венец. На той свадьбе все были: родители с названными отцами мёд-пиво пили, сладким вином запивали, молодым счастья желали. Народ во всём царстве семь дней пировал, и каждый молодую чету прославлял.

Андрей всех мудрей

   В одной деревне жил-был парень с острым и пытливым умом. Все-то ему хотелось знать: и отчего облака на небе плывут куда-то, и почему дождь идет. Почему птицы летают, а мельницы – нет. Ведь и у птиц, и у мельниц крылья есть! Хотелось юноше узнать, откуда реки берутся, и почему так много разных зверей на свете.
   Пока Андрей маленьким был, людям легко было отвечать – придумывали ответы. А вот когда мальчик вырос, у людей ответы закончились – многого сами не знали.
   – Не может человек все знать, – говорили Андрею. – Много в мире тайн!
   Только разумного парнишку такой ответ не устроил, и решил он пойти по белому свету. Первым делом Андрей надумал к Солнцу за мудростью сходить. Солнце высоко в небе светит, все видит, а значит, много знает.
   Вышел парень из своего дома ранним утром, взглянул на Солнце и отправился к горизонту, туда, где оно садиться вечером будет. Там находится дом Солнца.
   Много дорог разумник прошел, но чем дольше ходил, чем больше видел, тем загадочней мир становился.
   Вот однажды увидел Андрей человека, который сидел на камне и у всех прохожих спрашивал:
   – Скажи, друг, сколько мне еще на одном месте сидеть?
   Не только Андрей – другие люди не могли что-нибудь толковое сказать этому человеку.
   Далеко-далеко от человека, что сидел на камне, встретил Андрей мужчину, что своей спиной плетень поддерживал.
   Удивился парень:
   – Зачем, человече, ты старый плетень подпираешь?
   – Сам не пойму, – растерялся тот. – Может, ты что скажешь?
   – Странное занятие ты себе придумал! Не знаю, зачем, потому и спрашиваю!
   Пошел Андрей дальше на закат. Видит: мужик в грязной луже что-то ищет.
   – Что ты ищешь?
   – Ничего не ищу. Просто так…
   – Зачем? – удивился Андрей.
   – Да не знаю, привык как-то! А ты знаешь? – и мужик, словно очнулся, стал на свое платье грязное да руки смотреть.
   – Знал бы, так не спрашивал, – Андрей подивился еще раз бессмысленному занятию мужика и пошел дальше.
   Немало времени прошло с того часа, как парень из дому вышел да за мудростью к Солнцу отправился. Встретился на его пути густой и старый лес, буреломом заваленный. Долго пробирался Андрей через этот лес, только к вечеру выбрался на поляну. Издалека яркий свет от поляны шел, а когда парень из зарослей выбрался, сияние ослепило его. Это заискрился, засверкал дом Солнца.
   Зажмурился от яркого света путник, да так, с закрытыми глазами, и вошел в терем.
   Внутри терема не так жгло глаза, открыл их Андрей. Видит: сидит старушка – матушка Солнца.
   – Что тебе нужно, путник? – спрашивает старушка. – Кого ищешь?
   – Здравствуй, матушка! Солнце ищу! – отвечает разумник.
   – А зачем тебе мой сын?
   – Спросить кое о чем хочу.
   – Нет сына пока. Вернется – усталый будет, не до разговоров ему. Да и мне на отдых пора, устала слушать твои «зачем» да «почему». У Солнца спросишь, когда вернется…
   Не стал докучать старой женщине Андрей, вышел на опушку леса, костер развел. Проткнул сало прутиком, стал на костре поджаривать. С раннего утра макового зернышка во рту не было. Поел жареного сала с хлебом – пить захотелось. Слышит – неподалеку речка плещется. Встал и к речке пошел. Только набрал в ладони воды, видит – из глубины к нему девушка невиданной красоты поднимается.
   Андрей собою хорош был: статный, красивый, ясноглазый. Вот и загляделась на парня девушка-колдунья.
   Жаль ей стало Андрея, говорит ему:
   – Не пей эту воду – грязная она. Выпьешь такую – не спастись тебе от жара Солнца.
   – Спасибо, красавица! Только какую воду пить надо? Другой нет, а пить очень хочется.
   – Пойдем, я тебе покажу! – и красавица повела его к старому дубу, рядом с которым бил родник. Вода чистая, студеная, прозрачная!
   Наклонился Андрей и стал пить. Да такой вкусной вода эта ему показалась, что не оторваться!
   Напился, рукавом утерся и на девушку с благодарностью взглянул. Вдруг почувствовал Андрей, что хотел бы не только любоваться красой девушки. Женился бы, если б только согласилась! И так ему с ней расставаться не хотелось!
   Только настало время идти к Солнцу – вернулось оно домой.
   – Не рассказывай обо мне никому, даже Солнцу! – сказала красавица. Потом взвилась в небо звездочкой и ласково замерцала с темнеющего неба.
   Зашел Андрей в терем к Солнцу, а оно жаром пышет, глаза слепит, огнем обжигает. Только парню никакой беды от этого жара: вода родниковая не дает обжечь его. А на глаза шапку надвинул, чтоб не слепило.
   – Зачем пожаловал? – спрашивает Солнце Андрея.
   – Помоги, Солнце мудрое! – парень поклонился. – Всюду бываешь, все видишь! Так много в мире непонятного, неизвестного. Научи находить правильные ответы на все вопросы, пожалуйста!
   – Жизни не хватит, чтобы объяснить, как мир устроен. Устал я за целый день, поэтому сделаю так, что все сам научишься узнавать.
   И моргнуть Андрей не успел – Солнце собрало все лучи свои в один мощный поток света, и прошел он сквозь голову юноши, как нож по маслу. Но ни боли, ни следа от ожога не осталось, только появились сияние и разумное понимание всего, что в мире есть. Странный холод кольнул сердце Андрея, а цель, которая манила, была достигнута. Теперь Андрей все знал! Озноб в сердце встревожил Андрея, и он вышел из терема – дома Солнца.
   Тревога оттого, что в сердце царила ледяная пустота, подтолкнула парня к роднику. Еще недавно там ему тепло и радостно было рядом с ясноглазой красавицей! Стал Андрей звать волшебницу, ставшую в небе звездочкой. Услышала звездочка, скатилась к нему красавицей ласковой. Один раз только посмотрел Андрей на девушку – стало теплеть сердце. А вскоре забилось сильно и согрело горячей кровью тело. Снова Андрей почувствовал себя счастливым. Взял он красавицу за руку, позвал с собой. Оказывается, крылья счастья ничем не хуже крыльев птиц.
   Дорога домой всегда короче той, что ведет от дома. На обратном пути встретился Андрею и его спутнице мужик, который искал что-то в луже грязи.
   Теперь Андрею стало понятно, зачем человек роется в жиже:
   – Напрасно ты ищешь в грязи монеты! Столько времени зря потерял. Занялся бы нужным для людей делом – быстрее и больше бы заработал!
   – И то, правда! – ответил мужик и пошел сено к соседу ворошить. Через неделю в кармане у него монеты зазвенели.
   А путники пошли дальше. Вскоре встретился им человек, что плетень старый спиной подпирал.
   Посмотрел Андрей на его бесполезную работу и говорит:
   – Не стоит ветхий плетень таких усилий – пусть валится, все равно сгниет. Новый поставь – останется время на другие дела!
   И в самом деле, – отвечает человек. – Что толку от старого!
   Поставил новый плетень и пошел пахать землю.
   Андрей с красавицей дальше пошли. Идут и видят человека, что много лет на камне просидел, не зная, зачем это делает.
   Андрей усмехнулся:
   – Что ж ты такой жадный? Дай и другим людям на твоем любимом камне посидеть.
   Человек вскочил и бросился домой, где его жена заждалась. А Андрей и красавица посидели на камне, отдохнули и домой отправились.
   Вернулся Андрей домой, женился на волшебнице-красавице. Жили они долго и счастливо, потому что многое знал теперь Андрей, мудрецом его люди звали. Ходили к нему за советом, считали его самым мудрым и рассудительным.
   Вот так бывает.

Мудрая жена

   Давно это было. В одной бедной деревеньке жили старик со старухой. Вырастили они троих сыновей. Двое старших были разумными и мастеровитыми, а младший не удался: умного слова от него никто не слышал, и в работе от него толку не было.
   Сыновья выросли, а родители состарились. Пришло время для старика прощаться с миром. Пришли сыновья к постели отца последний его наказ выслушать.
   – Вот, сыночки, всю жизнь работал, для вас собирал! – и выдал старик старшему и среднему сыновьям по сто рублей. – А тебе, неслух, – обратился отец к младшему, – нельзя деньги доверить – пустишь на ветер!
   – Что ж так-то, отец? Как же я тебя добром поминать буду, если обижаешь? Ладно, ты мною недоволен, а перед Богом мы все равны!
   Не хотелось младшего сына обижать, дал старик и ему сто рублей. Может, хоть свечку в церкви поставит за его душу, чтоб не маялась. С этой мыслью отец и отправился в вечный путь.
   Вдова оплакала мужа, вместе с сыновьями проводила покойного честь честью. А жить-то дальше надо! Стали вместе хозяйством заниматься, как и раньше. Старшие братья решили на базар съездить, чтобы быков прикупить на отцовы наследные деньги. А младший попросился с ними. И хоть наказывали ему братья строго-настрого, чтоб ничего не покупал, не тратил деньги, не послушался парень. Пока братья быков выбирали, он кошку и собаку купил на эти сто рублей.
   Старшие братья как увидели, на что младший деньги потратил, так не знали: смеяться или плакать. А ругать было бесполезно – это они знали точно!
   Вернулись домой. Старших сыновей мать похвалила за покупку, а младшего… Ну, что с него, болезного, возьмешь!
   С раннего утра братья трудятся, землю пашут – хозяйство ведут, как при отце. Надумали еще один дом ставить – жениться решили. Только младшему скучно: не работает, лежит на печи, песенки поет. Заставят братья работу какую-нибудь сделать, так потом сто раз пожалеют. Руки у парня, видно, не оттуда выросли. Надоело ему самому на печи лежать, говорит как-то вечером:
   – Пойду я по свету – себя покажу, на людей погляжу!
   – Не смей! – братья приказали. – Пропадешь, мать плакать будет. Сидишь себе – вот и сиди. Еще опозоришь нас!
   С тем и спать легли. Проснулись с рассветом – нет младшего брата. Видно, еще до рассвета ушел. Кинулись – котомки нет и краюхи хлеба. Собаку и кошку тоже с собой младший брат прихватил.
   Ушел, ну, так ушел – и забыли о нем. Только мать иногда к плетню подходила да на дорогу глядела.
   Долго шел парень по дороге. Котомка – на плече, собака и кошка следом бегут. Добрались до реки, а перебраться через нее невозможно. Река быстрая, полноводная!
   Сложил парень шалаш на берегу и стал в нем жить. Рядом – лес, а в нем – ягоды, грибы. Собака зайцев и куропаток ловит, кошка птичек приносит – еды вдоволь!
   Как-то раз видит младший сын: плывет по реке судно. Стал кричать корабельщикам:
   – Эй, куда плывете, торговые люди?
   – Товар везем на рынок. А тебе что нужно?
   – Да вот у меня один товар есть. Возьмите с собой. Продадите – потом рассчитаемся, – и с этими словами бросил парень на палубу свою кошку.
   – Да ты совсем простой, парень! Зачем нам твое животное? Кому оно нужно? Еще кормить твою кошку придется!
   – Не скажи! Ее зубастая пасть – не лишний рот. Вот мышей да крыс на твоем корабле переловит, сам цену за нее знать будешь.
   – Ладно, уговорил, – купец затылок почесал. – Коли купит кто, деньги пополам поделим.
   И поплыли торговцы дальше, увозя для заморских рынков диковинное животное – кошку.
   А младший сын остался в шалаше жить. Собака его охраняла да охотилась.
   Неведомо, сколько времени прошло, только приплыли торговцы в страну, где видимо-невидимо мышей и крыс, а кошки ни одной не было. Торговать трудно было: все в труху из-за ненасытных тварей превращалось. Купцы не успевали товар выставить на продажу. И только корабельщику, что кошку приютил, на корабле весело было. Кошка от него ни на шаг не отходила, любую крысу или мышь в лоскуты рвала.
   Однажды к корабельщику торговец прыткий да сноровистый подобрался. Пообещал, что все купит, и деньги хорошие предложил. Корабельщик обрадовался: раньше домой отправится. Сели с торговцем и за удачную сделку выпили чарку-две. А торговец-то темными делами не брезговал. Решил он и товар забрать, и деньги приберечь, не отдавать. Позвал своих подельников, а те скрутили корабельщика и в подвал бросили. Все надеялись, что крысы его там съедят, косточки не оставят.
   Только вышло все не так, как разбойники задумали. Приходит утром к подвалу торговец, чтобы посмотреть, осталось ли что от корабельщика. А тот живой и невредимый сидит. Рассердился только, что взаперти его держат.
   Рядом с корабельщиком зверь невиданный последнюю крысу полосует.
   – Продай мне свое животное, купец! – стал просить торговец корабельщика. – Хорошую цену дам!
   – Нет тебе веры! – сердито проворчал корабельщик. – Меня не обманешь! Этот зверь – самая ценная вещь в моем товаре. Видишь, как в твоем крысином городе ловко управляется!
   – Да не сердись! – оправдывается разбойник. – То шутка была. А хочешь, я тебе за зверя три бочонка золота прикачу?
   – Не три, а шесть бочонков! И сначала погрузи на корабль, потом я проверю, не воду ли ты в бочки залил, – корабельщик уже сообразил, что кошка принесет ему доход больший, чем весь товар.
   Так и разошлись, каждый доволен сделкой остался. Торговец имел зверя, что с крысами разбираться будет и к товару не подпустит, а корабельщик сидел на палубе и размышлял, куда он столько золота денет.
   Плывет корабль мимо шалаша, в котором младший сын старика лежит-полеживает. Собака ему дичь носит, стережет шалаш – хорошо устроился! А тут еще корабельщик кричит с палубы:
   – Эй, там, на берегу! Получай плату за своего зверя диковинного. Спрос был на него – продал кошку твою выгодно. Получай! – и с этими словами бросил три бочонка с золотом лежебоке.
   А парню от этого золота нехорошо стало: «Сто рублей еле потратил, а такую кучу золота как я смогу потратить?»
   И пошел младший сын по дорогам, городам да деревням. Стал он золото раздавать нищим, больным и убогим. Долго трудился, два бочонка пустыми на околице выбросил. Третий бочонок золота обменял на мешок чистого росного ладану. Вынес этот мешок в поле и поджег. Благоухание разнеслось не только в окрестностях – дым ароматный поднялся высоко в небо, к самому Богу. Отправил Бог ангела узнать, о чем человек просит. Тот спустился к парню и спрашивает:
   – О чем просишь, человек? Не мне – Богу знать надобно!
   – Да вот живу как-то без смысла! Даже не знаю, чего хочу. Не знаю! – парень растерялся, потому что и жег-то ладан без цели.
   Ангел привык, что люди обычно просят что-нибудь, а этому ничего не нужно – и тоже растерялся. В первый раз такое встретил! Дал только совет:
   – Ступай по дороге, там встретишь трех мужиков, что землю пашут. Спроси у них, что люди чаще всего хотят. Они тебе и подскажут что-нибудь умное.
   Младший сын так и сделал, только выломал палку дубовую: вдруг придется от разбойников отбиваться. Три дня шел, ночевал в стогах. На четвертый день встретил, как ангел ему и говорил, трех мужиков-пахарей.
   Подошел к первому и спросил:
   – Скажи, человек, что мне у Бога попросить?
   – Ты, наверное, глуп очень, раз не знаешь сам. Мне-то откуда знать, что тебе надо? Иди, без тебя хлопот полон рот!
   Обиделся парень на мужика, дубиной ударил по плугу и сломал пахарю орудие для работы. Пошел дальше. Подходит ко второму мужику, спрашивает о том же:
   – Что мне у Господа попросить?
   Второй мужик даже разговаривать не стал, глянул на парня, как на ненормального, и работает дальше. Разозлился младший сын, сломал плуг и этому пахарю. Направился к третьему мужику. А тот старый, мудрый был! Видит: юноша не в себе, ходит по полю, о чем-то людей расспрашивает да дубинкой машет.
   – Скажи, старик, – обратился и к нему парень, – что мне попросить у Бога?
   – А что ты в жизни делаешь, чем занимаешься?
   – Да ничем, – и стал рассказывать о себе.
   Послушал старик-пахарь, посмотрел внимательно на путника и отвечает:
   – Золото и деньги у тебя уже были, только счастья они тебе не принесли. Значит, у Бога просить богатство незачем. Я знаю, чего тебе не хватает! Попроси у Господа мудрую жену – сразу богатым станешь. И распорядиться достатком она тебе поможет.
   – И в самом деле, – обрадовался парень. – Как же я сам не догадался!
   Поблагодарил старика и назад поспешил, к ангелу:
   – Жену мудрую хочу! Передай мою просьбу Господу!
   – Да я тебе сразу расскажу, как такую жену найти, – отвечает ангел. – Ступай к реке, зайди на мост и смотри внимательно. Много всякой рыбы увидишь, а тебе нужна маленькая плотвичка с колечком золотым. Успеешь схватить ее – сразу бросай на берег, чтоб земли коснулась. Увидишь потом, что случится!
   Ангел улетел, а парень к реке отправился. Сделал, как ангел велел: сел на мосту и смотрит в воду. Рыбы разные проплывали, а плотвички все не было. Наконец, увидел юноша, что на глубине что-то блеснуло. Решил, что это и есть плотвичка с кольцом. Схватил рыбку да оземь бросил. Вдруг видит – на земле не рыбка бьется, а красавица-девица стоит, улыбается! Потом говорит парню нежно:
   – Здравствуй, суженый мой! Такая у нас с тобой доля – жить вместе до самой смерти.
   Так, взявшись за руки, и пошли они по дороге. Долго шли, притомились. Вокруг – ни души, ни строения какого-нибудь. Так и легли ночевать, укрывшись травами. Подождала красавица, пока муж уснет, встала и легонько присвистнула – вмиг появились двенадцать удальцов.
   – До утра постройте мне и моему суженому дворец золотой. Не мешкайте – проснуться мы должны уже в доме!
   Только улеглась снова и глаза прикрыла – дворец золотой уже готов! Проснулись утром парень и красавица в хоромах. Во дворе фонтаны бьют, в залах зеркала да картины развешаны, золотые стены блеском глаза слепят.
   Услышал царь о таком чудесном дворце. Приказал он доставить к нему владельца пышных хором.
   – А теперь рассказывай, – обратился царь к парню, – как появился дворец в чистом поле?
   – Ваше Величество, сам не знаю! Видимо, по Божьей воле. Проснулся – а дворец уже стоит!
   – Неужто так просто? – усмехнулся царь. – Если вокруг тебя такое колдовство происходит, то попроси Господа, чтобы золотой мост через реку завтра встал. Не сумеешь – на себя пеняй!
   Загрустил парень, домой вернулся в печали. Жена к нему бросилась:
   – Что за беда, милый?
   – Да жить мне, видно, до утра осталось. Приказал царь мост золотой через реку перебросить. Не смогу – отрубят мне голову!
   – Не спеши умирать! Ложись спать: утро вечера мудренее. Попробую отвести беду, нас ведь теперь двое.
   Просыпается утром младший сын, а через реку мост стоит. Да такой, о котором царь говорил – золотой!
   Радуется парень: вот что значит мудрая жена! Только не успел он налюбоваться, на диковинку глядя, видит: спешит к нему снова царский слуга.
   Пришлось парню за новым приказом к царю идти. А тот требует:
   – Хорош мост, нечего сказать! Только вот не хватает золотых яблонь по обе стороны моста. Да чтоб яблоки были золотые, в ветвях чтоб птицы райские пели. А под яблонями трава зеленая должна быть, а в траве котики морские пусть играют. Смотри, выполни, иначе покатится твоя голова с плеч!
   «Час от часу не легче!» – думает парень по дороге домой. Пришел печальный, рассказывает своей мудрой жене о новой беде.
   Успокоила его жена, отправила спать:
   – Утро вечера мудренее! Придумаем что-нибудь!
   Утром парень выглянул в окно, а там чудо! Все, как требовал царь: и яблоньки, и птицы райские, и котики морские. Вышел парень на мост, яблоко сорвал, царю отнес.
   А тому все мало:
   – Сделал ты все, как я велел. А теперь сходи к моему отцу и разведай, где все его богатство лежит. Не узнаешь – тебе же хуже будет!
   Пошел парень домой. Не раз он благодарил Бога и старика-пахаря, что помогли ему найти умную жену. Вся надежда теперь была на нее. Вернулся младший сын к жене и рассказал о новом приказе царя.
   – Это еще не беда, – снова утешила его жена. – Вернись к царю и скажи, что тебе в провожатые нужны люди, которые нашептали ему о богатстве отца.
   Так парень и сделал: вернулся к царю и попросил в провожатые бояр-советчиков. Объяснил, что не знает, где живет его отец. Пришлось царю двух бояр отдать молодцу в провожатые.
   Перед долгой дорогой обняла мудрая жена своего суженого и сказала, сунув ему в руки клубочек шерсти:
   – Выйдешь за ворота – брось клубок. Иди и не бойся! Клубок тебе путь укажет.
   Вышли за ворота молодец и два боярина. Парень бросил клубок – тот и покатился. А они следом пошли. Немало времени прошло, только подошли путники к морю-океану – ни переплыть, ни обойти. Вдруг море расступилось, и молодец, два боярина пошли по дну. Идут, а навстречу им телега катится с запряженным в нее худым и измученным человеком. Погоняют его два черта с рогами и копытами.
   – Эй, любезные! – обратился к ним молодец. – Знаете ли вы, где царя – батюшку нашего нынешнего Величества найти?
   – А чего его искать? Вот он! – и один из рогатых указал плеткой на измученного человека.
   – Дайте нам поговорить с ним! – просит молодец, а черти возмутились:
   – А дрова в адскую печь кто возить будет?
   – Я дам взамен вот этих двух бояр.
   – Ладно! – обрадовались черти. Еще бы: вместо одного заморенного царя, сразу двух откормленных бояр! Запрягли их быстренько, пока молодец не передумал, и погнали кнутами.
   А парень давай расспрашивать государя:
   – Твой сын, наш царь, приказал узнать, где казна спрятана.
   – Передай сыну, что казна лежит в подвале, за каменной кладкой замурована. Это самое легкое и неважное. Главное – это то, что править царством ему надо не так, как я правил. Передай ему, молодец, чтобы управлял по совести, иначе будет тягать дрова в адскую печь, как мне пришлось. Твой государь потребует доказательство, что ты со мной говорил. Вот, возьми мой перстень, сын его узнает, – и царев батюшка протянул молодцу кольцо.
   Едва успел договорить – черти гонят телегу, запряженную боярами. А те уже с ног валятся, умоляют молодца:
   – Забери нас, добрый человек, отсюда! Погубят нас эти черти!
   Хотелось парню напомнить им, что сами царю присоветовали сюда отправиться, да не стал: все равно возвращаться пора.
   Освободили черти бояр, и отправился молодец с этими умниками на белый свет.
   Царь от изумления подскочил, когда увидел всех троих живыми. Только бояре пожелтели, спали с лица, да ноги у них подкашивались.
   – Кто это вас так заездил? Этот? – и царь грозно взглянул на молодца. А тот и бровью не повел:
   – Так это черти на том свете, куда вы, Ваше Величество, нас послали. Я тут ни при чем. Мне с вашим батюшкой поговорить насчет казны надо было, вот я и отдал бояр взамен покойного государя дрова в адскую печь возить. Всего один раз телегу с дровами протащили, вот и устали.
   – Сказал отец, где казна?
   – Сказал. Только просил главное передать: править государством по совести, иначе там…
   – Не надо мне рассказывать, как мне править царством! Ты мне про казну скажи!
   – В подвале она, за каменной кладкой спрятана, – видит молодец, что царю блеск казны совесть совсем застит. Что такому правильные слова говорить!
   А царь тут же отправил в подвал слуг и солдат стены крушить. Нашли казну, так царь на радостях чуть с ума не сошел!
   – Молодец ты, парень! Великую честь тебе окажу – дам еще задание. Достань-ка ты мне еще гусли-самогуды. Не добудешь, сам знаешь, что тебя ждет!
   «Сколько не служи, все равно смерть по пятам ходит! Все никак царь не уймется!» – думал молодец, возвращаясь в золотой дворец к своей мудрой жене.
   Видит красавица, что снова опечален ее суженый:
   – Что на этот раз требует царь? – спрашивает она.
   – Гусли-самогуды хочет иметь, – парень голову опустил. – Где я их возьму?
   – Да это не беда! Мой брат такие диковинные вещи мастерит. Тут беда может с другой стороны прийти: царь наслышан обо мне. Пока ты в дороге будешь, может ко мне солдат прислать и силой в свой дворец забрать. Сходи-ка ты в сад, три прутика срежь. Этими прутиками меня три раза ударь и три раза по стенам дворца пройдись. А в дорогу я тебе клубочек дам и полотенце вышитое. Клубочек дорогу покажет, а полотенце в пути пригодится. Только сам не иди. Пускай царь тебе снова тех двух бояр в помощь даст.
   Сделал все молодец так, как жена посоветовала: прутиками три раза ударил ее – в камень она превратилась. Дворец постегал – тот озером стал. Отправился молодец в путь за гуслями-самогудами. Бояре, конечно, идти не хотели, но царь приказал – пошли.
   Долго ли коротко ли, а пришли они к старой-престарой избушке. Вошли – а там старушка сидит вековая.
   – Здравствуй, добрая женщина! – поклонился молодец.
   – И ты будь здоров! Какая нужда тебя в дорогу позвала?
   – Гусли-самогуды ищу. Царь приказал, иначе голову обещал отсечь.
   – Так что их искать! Мой сын вернется скоро и сделает. Он у меня мастер по этим диковинным вещам.
   Не успела проговорить – сын вернулся.
   – У меня есть готовые гусли, – сказал сын старушки. – Вот настрою их – и забирайте! Только спать, когда буду настраивать, нельзя. Заснет кто-нибудь из вас и не откликнется, когда позову – голову снесу!
   А парень счастлив, что так все легко решилось! Только не так уж и легко получилось: стал настраивать гусли-самогуды сын старушки – один боярин не выдержал и заснул. Звал его мастер, а тот не откликался. Снес сын старушки ему голову. Долго терпел, чтобы не заснуть, другой боярин. Только не выдержал и он. Тоже лишился головы. Молодец оказался самым стойким, только тоже почувствовал, что засыпает. Вскочил, попросил старушку побрызгать на него водой. А потом достал полотенце, что мудрая жена в дорогу дала, и начал утираться. Как увидела старушка вышивку – вмиг работу дочки узнала. Ведь сама ее учила!
   – Так ты – мой зятек дорогой! – вскричала она.
   И брат мудрой жены обрадовался, выбрал самые лучшие гусли-самогуды, отдал их молодцу. Погостил у добрых родственников парень и в обратный путь собрался. Идет через дремучий лес и, чтоб веселее было, на гуслях играет. Услышал дивную музыку разбойник, выскочил на дорогу и просит молодца:
   – Оставь мне гусли, а я тебе свою дубину отдам!
   – Не нужна мне твоя дубина. Я сам такую выломать могу.
   – Так у меня дубина не простая – волшебная! – говорит разбойник. – Прикажи ей: «Давай-ка, дубинка, поработай!» – она любого силача победит.
   – А если это стражники будут?
   – Для моей дубинки даже войско не страшно – всех положит! – хвалит свою диковинку разбойник.
   Не устоял парень, поменял гусли на дубинку. Идет и думает: «Царю я не дубинку должен принести, а гусли. Гусли у разбойника, а дубинка…» И молодец приказал дубинке: «Забери-ка гусли у разбойника!» Та исправно выполнила приказ. Пошел молодец дальше. Теперь и гусли царю отдаст, и дубинка есть для защиты своей мудрой жены и собственной головы. Надоело парню выполнять прихоти царя.
   Вернулся в родное царство, но к царю не пошел. Подошел к камню, хлестнул три раза прутиками – красавица-жена очнулась, целует, обнимает суженого. Парень поплескал в озере прутиками – снова дворец во всей своей красоте встал.
   Семь дней и ночей провел молодец с любимой женой, а о царе на восьмой день только вспомнил. Взял гусли-самогуды, дубинку и пошел во дворец царя. А тому уже давно доложили, что парень вернулся, но к царю на доклад не спешит. Разгневался царь, кричит:
   – Да как ты посмел явиться ко мне в последнюю очередь?!
   – Простите, Ваше Величество! Люблю я свою умницу жену!
   – Не нужны мне твои извинения, из них шубу не сошьешь! Эй, слуги, – приказывает царь, – принесите меч!
   Понял молодец, что сейчас дубинка ему очень пригодится. Достал он ее и говорит:
   – Эй, дубинка, поработай!
   Волшебная разбойничья дубинка так славно поработала! И во дворце по спинам царя и бояр погуляла, и по дороге так далеко гнала их, что убежали они в дальние края. О возвращении даже и не помышляли, помня, как дубинка намяла им бока.
   А молодец со своей мудрой женой стали править государством по совести. Жили они долго и счастливо в любви и согласии.
   Далеко и давно это было, а люди помнят.

Медный дед

   В давние времена жил один человек. Крепкое было у него хозяйство, потому что трудился он много, да и сыновья помогали. Вырастил человек троих сыновей: двое старших удачные были, а младший сын не в родителей пошел.
   Обнаружил как-то отец, что кто-то травит его пшеницу. Каждую ночь по десятине урожая пропадало. Так можно было и без хлеба на зиму остаться! Решил он сыновей отправлять на поле, чтоб сторожили и поймали вора.
   В первую ночь сторожить поле пошел старший сын. Всю ночь зорко высматривал, надеялся поймать вора, а к утру не выдержал – задремал. Проснулся с первыми лучами солнца, а десятину пшеничного поля, словно выкосили.
   На следующую ночь отправил отец среднего сына. Тот тоже долго крепился, но к рассвету уснул. Снова десятина потравлена!
   Наступила третья ночь. Отец без всякой надежды отправил младшего сына стеречь поле. Парень долго не думал: пришел на поле и спать улегся. В полночь проснулся и стал звезды считать. До предрассветных сумерек успел бока отлежать. Вдруг слышит – запела птичка какая-то. Глянул, а она клюет пшеницу! Сама маленькая, а колоски словно стрижет. Коню меньше зерна надо! Подкрался парень к птичке – и хвать ее! Спрятал в мешок, лег на бок и снова заснул.
   Утром прибежали старшие братья. Видят – младший спит, как ни в чем ни бывало, пшеница целая. Только прежние потравленные места проплешинами светятся.
   Разбудили брата и спрашивают:
   – Видел ли кого?
   – Видел, – отвечает, – вот птичка маленькая клевать пшеницу надумала.
   Достал ее из мешка и братьям показывает. Посмотрели те на птичку, в руках подержали и обратно в мешок спрятали. Забрали у младшего брата мешок с птицей и и отцу отнесли. Доложили, что это они поймали птицу.
   Отец надумал к королю съездить и отвезти ему эту птичку. Король принял подарок, даже денег дал. И королеве птичка понравилась. Посадила она ее в клетку и в своей комнате ту клетку поставила. Ключик всегда при себе держала. Маленький принц очень любил разглядывать птичку, слушать свист и трели ее. Однажды, когда королевы не было в комнате, птичка заговорила человеческим голосом. Она просила мальчика открыть клетку и выпустить ее на волю.
   – У меня ключика нет, – принц расстроился, потому что был добрым мальчиком.
   – Ключик у твоей матушки, у королевы. Лежит он в кармане платья. Мне очень плохо, я здесь умру, помоги мне, пожалуйста! – умоляла птичка.
   Принц пообещал найти ключик. Как-то матушка задремала, и королевич тихонечко, чтобы не разбудить королеву, вытащил из кармана ключик. Бросился к клетке, открыл дверцу и выпустил птичку на свободу.
   Не знал мальчик, что выпустил не просто птичку, а хранителя всех кладов по имени Медный дед-дзядок.
   Вылетела из клетки птичка, села на ветку дерева, что росло рядом с окошком, и говорит:
   – Спас ты меня, королевич! Я в долгу не останусь. Если тебе понадобится моя помощь, выйди во двор и позови меня: «Медный дед, помоги мне!». Я услышу и сделаю все, о чем попросишь.
   Сказала и улетела.
   А на следующий день съехались гости, чтобы посмотреть на диковинную птичку. Король уже успел рассказать, сколько она ест и как красиво поет. Подошли король и гости к клетке, а в ней – пусто! Королева кинулась искать ключик – и не нашла. Вспомнила королева, что с ней в комнате только королевич был. Значит, это только он мог взять ключ и выпустить птицу.
   Стали гости советовать королю, как наказать сына. Одни говорили, что казнить нужно, другие – выгнать из дворца. Подумал король и решил, что жизни лишать мальчика не стоит, а вот в изгнание отправить надо бы.
   По совету гостей надели на принца свиной кожух и выпроводили из дворца. Королева-мать, плача, успела спрятать в карманах кожуха золото: надо же мальчику как-то прожить в изгнании!
   Вышел принц из ворот, выломал себе посох да и пошел куда глаза глядят. Королевич не жалел, что выпустил птичку, но как жить дальше, не знал. Поднялся он на холм и позвал:
   – Медный дед, помоги мне!
   И моргнуть не успел, а Медный дед тут как тут:
   – Случилось что? Нужна моя помощь?
   Заплакал принц, рассказал о решении короля.
   – Теперь нет у меня дома. Что мне делать, Медный дедушка?
   – За морем есть королевство. Отправляйся туда и просись на кухню поваренком. Как только тебя возьмут на работу – в этой стране начнется война. Выбери минутку и выйди за ворота: вроде хочешь посмотреть, как идет битва. А сам меня позови.
   – А как я туда доберусь? У меня нет ни лодки, ни корабля!
   – Вот тебе большой лист лопуха. Придешь к морю, положи его на воду – лист превратится в крепкую лодку с парусом. В ней и поплывешь.
   – Спасибо, дедушка! Я все понял!
   – Вот и хорошо. Удачи тебе, королевич! – и Медный дед исчез.
   Мальчик сделал все так, как велел ему Медный дед. Пришел к морю, положил на воду лист лопуха. Лист превратился в парусник. В заморском королевстве мальчика взяли поваренком на кухню. Спустя некоторое время, в этом царстве, действительно, началась война. Королевич выбрал минутку, вышел за ворота и кликнул Медного деда:
   – Медный дед, помоги!
   Тут же появился Медный дед и протянул мальчику серебряное яблоко, дал коня и меч.
   – Слушай меня внимательно! – сказал дед. – С этим мечом да на этом коне ты победишь всех врагов и станешь героем. Пригласит тебя король в гости – не ходи. Вернись домой и играй с яблоком так, чтобы его увидела королевна. Будет у тебя его просить – не отдавай. Подаришь ей это яблоко, если разрешит поцеловать руку. Все понял?
   – Понял, дедушка! Что бы я без тебя делал?
   А Медный дед этих слов уже не услышал – исчез.
   Все получилось так, как советовал Медный дед. И врагов разбил, разметал королевич, и король к себе в гости позвал, и королевна попросила яблоко отдать. Принц только тогда подарил ей серебряное яблоко, когда королевна разрешила руку поцеловать.
   Прошел год, король соседнего государства объявил войну снова. Отчаянно сражалось войско во главе с королем здешнего королевства. Отпросился поваренок посмотреть на решающую битву. Вышел он за ворота, позвал:
   – Медный дед, помоги!
   А Медный дед, словно за спиной стоял:
   – Здесь я, королевич! – и усмехается. – Держи крепко меч, садись на этого коня, а в карман спрячь золотое яблоко. Предстоит тебе смертный бой – конь вынесет тебя, а меч рубить врага будет. Ну, а яблоко золотое – это забавка для королевны. Только смотри, просто так не отдавай! Разрешит поцеловать в щечку – подаришь яблоко!
   Снова все вышло так, как предсказывал Медный дед. Отчаянно рубился в бою королевич, разметал всех врагов! Король лично пригласил его к себе во дворец – праздновать победу, но королевич сослался на раны и ушел, не приняв приглашение.
   Королевна любопытной девушкой была: стала подглядывать, чем это играется бравый воин. Увидела золотое яблоко – загорелась получить его в подарок. Вышла из своего укрытия и стала просить:
   – Продай мне золотое яблоко, смелый воин!
   – Я подарю тебе его, если разрешишь поцеловать в щечку, – улыбнулся королевич.
   Весело рассмеялась королевна:
   – Всего-то! – и подставила свою нежную щеку.
   Поцеловал королевну принц и подарил ей золотое яблоко.
   Только не давали покоя королевству враги лютые: через год снова напали. Отправился король с войском защищать государство. А поваренок уже знал, что делать. Отпросился выйти за ворота. Посмотрел и понял: нужно звать Медного деда!
   – Медный дед, помоги!
   А Медный дед тут как тут!
   – Вперед, воин! Вот тебе конь сильный, меч острый – сражайся! А это яблочко волшебное – для королевны. Только требуй, чтоб разрешила поцеловать в губки алые.
   Бросился королевич в самую гущу битвы – немало врагов порубил-посек мечом. Конь сильный вынес его с поля битвы, когда все было закончено – враг лютый был повержен. Недоглядел королевич: один из вражеских воинов ранил его. Истекая кровью, королевич умчался на верном коне домой. Король не успел даже пригласить его во дворец, чтобы вместе с войском отпраздновать победу.
   Королевна уже поджидала смелого воина. Увидела, что он ранен, сама рану промыла чистой водой, перевязала белым полотенцем. А когда королевич впал в беспамятство от потери крови, надела на его палец колечко, поцеловала в уста. Собралась уже выходить, видит, яблочко волшебное светится в его суме. Решила королевна взять яблочко, чтобы потом был повод прийти и проведать воина.
   Только ночью Медный дед сам появился рядом с раненым. Дунул три раза – раны как не бывало. Хитро взглянул дед на колечко, что светилось на пальце королевича, и говорит:
   – Завтра жди гостей! А принять их нужно будет достойно. Вот смотри, воин отважный, – произнес Медный дед и снова трижды дунул. Только теперь в сторону поля. Вмиг на поле дворец вырос – красивый, просторный. Вокруг сад с волшебными яблоками, в озере лебеди плавают, аллеи фонтанами заканчиваются. – В этом дворце будешь гостей привечать!
   А королевна батюшке уже все уши прожужжала о красивом и смелом воине. Решил король посмотреть, кто это так дочери понравился. Кроме того, короля любопытство мучило: куда исчезает уже в третий раз смелый воин, что так отчаянно на поле рубил врагов. А вдруг это тот самый?
   В полдень повела королевна отца к дому смелого юноши, только дома не было! Вместо него стоял красивый дворец, а на крыльце гостей встречал королевич в богатой одежде. Королевна едва признала его, разглядеть успела колечко, которое вчера раненому воину надела. А король тоже узнал смелого воина, что так помог в битве с врагами. Обрадовался король: за достойного человека дочь замуж собралась выходить. Королевич рад был, потому что успел полюбить королевну. Наверное, Медный дед постарался!
   Пригласили на свадьбу все королевские семьи, их придворных со всего света. Родители королевича тоже прибыли, только не сразу сына своего узнали. Они думали, что королевич погиб. По свиному кожуху, который королевич принес и показал, признали и обрадовались несказанно.
   Семь дней и ночей пировали и веселились. Люди и не припомнят такой богатой и счастливой свадьбы. Пройдут годы, и два королевства станут одним большим королевством. Править им будут королевич с королевной, а советами им помогать будет Медный дед.

Рога

   Каких только историй люди ни рассказывают! Вот послушайте одну диковинную побасенку.
   Где-то далеко и очень давно жил-был царь. Дочка у него была удивительной красоты. Прознав о ней, стал прилетать страшный змей в ее покои. Никому не удавалось победить лютое чудовище. Столько косточек человеческих разбросано вокруг дворца – не счесть!
   Плакал-горевал царь, а потом объявил:
   – Отдам дочку замуж за того, кто чудовище победить сможет. И полцарства отдам впридачу.
   Услышал об этом бедный юноша, решил счастье свое попытать. Пришел к царю и объявил, что справится со змеем.
   – Только смотри, царь-батюшка, слово свое сдержи!
   – Я-то сдержу, да вот удастся ли тебе такого змея победить?
   – Вот сегодня и подожду чудовище в покоях царевны! – ответил юноша, а сам уже придумал, как змея извести.
   Вышел из дворца и пошел на скотный двор. Попросил семь воловьих шкур. Потом отправился к кузнецу и заказал ему когти да орехи железные.
   Наступил вечер. Закутался бедняк в воловьи шкуры, железные когти и орехи в карманы спрятал. Пришел в покои царевны и сидит, ждет змея.
   Прилетело чудовище, смотрит на чучело в воловьих шкурах, спрашивает:
   – Ты что тут делаешь?
   – Тебя поджидаю, – отвечает бедняк. – Вот орешками балуюсь.
   – Убирайся отсюда! – заревел змей. – Проглочу вместе с костями!
   – Шутишь! – рассмеялся бедняк. – Да ты не способен орех расщелкать, не то что меня проглотить. Смотри, подавишься!
   Рассвирепел змей:
   – А ну-ка, давай сюда твои орешки!
   Бедняк достал железные орешки из другого кармана:
   – Посмотрим, как тебе это удастся!
   Забросил змей в пасть целую горсть железных орехов и стал жевать. Покрошил все зубы, взревел от боли и выплюнул:
   – Плохие у тебя орехи!
   А бедняк смеется:
   – Ладно! Коли орехи не такие, давай загадки отгадывать. За неправильную отгадку шкуру будем снимать! Боишься?
   – Вот еще! – пышет жаром от злости змей. А тут еще и царевна за спором наблюдает. – Я первый буду загадывать! Вот: зимой и летом одним цветом!
   Бедняк решил схитрить, чтобы змей поверил в верную расплату за неправильный ответ. Говорит:
   – Солнце!
   – А вот и нет, не отгадал! – зарычал змей и сорвал с бедняка одну из воловьих шкур.
   – Теперь моя очередь, – усмехнулся бедняк. – Идут по дороге отец с сыном и дед с внуком. Сколько всего?
   – Ха! Всего четверо! – посчитал змей.
   – А вот и нет, трое! Дед с сыном и внуком – трое! – бедняк надел на пальцы когти железные, что кузнец ему выковал, ухватился за шкуру змея и снял, как рукавицу. Тут змею и конец пришел.
   Царь не нарадуется, а царевна носом крутит: за бедняка, простолюдина замуж придется идти. Только делать нечего: сыграли свадьбу. Царевна задумала злое дело – хотелось ей избавиться от мужа-бедняка. Приказала стражникам отвести мужа в лес и там убить. Только стражники ослушались приказа: зачем человека губить? А характер царевны всем был известен. Отвели стражники бедняка в лес и отпустили на все четыре стороны. Идет он, пригорюнился: вот благодарность человеческая! Он царевну от смерти спас, а его чуть было жизни не лишили. Вдруг видит, идут трое мужиков и ругаются на чем свет стоит. Бросились к бедняку и просят рассудить:
   – Помоги, братец, по справедливости находку поделить! Нашли мы сапоги-скороходы, ковер-самолет и скатерть-самобранку. Только вот никак решить не можем, кому что достанется!
   – Так сделайте по-простому: кто первый на дерево заберется, тому все и достанется!
   Кинулись втроем к дереву, толкаются, друг другу мешают. Полезли…
   А бедняк тем временем спокойно взял все три вещи – и бегом через лес! Только его и видели! Забрался в овражек, обул сапоги-скороходы, скатерть-самобранку в карман сунул, уселся на ковер-самолет и приказал ему лететь в царскую столицу.
   Мигом оказался возле царского дворца. Развернул скатерть-самобранку, а на ней еды и питья – вдоволь. Смотрит царевна из окошка и никак понять не может, откуда у странного гостя столько яств. И откуда эти яства берутся, если нет печи? Послала слугу разузнать, с чем пожаловал гость. Вернулся слуга очень скоро, сказал, что человек, гость нежданный, приглашает на пир и ее, и батюшку царя.
   Пришли царь с царевной, сели, угощаться стали, а бедняка так и не узнали. Предложил он царевне покататься на ковре-самолете. Обрадовалась! Сели они и полетели далеко, за темный лес. Вот там-то бедняк и рассказал женушке коварной, кто он такой! Бросилась на колени царевна, стала умолять, чтоб не губил. Клялась, что любит, что это просто черт попутал. Простил ее бедняк – сердце не камень! Только царевна дождалась, пока муж заснет, схватила скатерть-самобранку, села на ковер-самолет и домой вернулась. Ручки потирает, что во второй раз от мужа избавилась.
   Утром кинулся бедняк – ни жены, ни ковра-самолета, ни скатерти-самобранки. Только сапоги-скороходы остались. И только потому, что обут в них был парень. В очередной раз подивился он женскому коварству. Только делать-то нечего! Надо бы еду какую поискать. Огляделся – видит, яблоньки две растут. Сорвал одно яблоко и съел. Что тут сталось! Чувствует, рога на голове выросли! Не было печали, так теперь еще эта беда! Боится с другой яблони плоды рвать. А потом решил, что хуже уж не будет: сорвал яблоко и съел. Рога враз отпали, а сам красавцем стал таким, что глазам не поверил, когда на свое отражение в воде глянул. «Ну, женушка, погоди, повертишься теперь у меня!» – подумал бедняк. Нарвал яблок и с одной, и с другой яблоньки, по карманам рассовал и приказал сапогам-скороходам отнести его к царским воротам.
   Присел, вроде милостыню просит, а сам приглядывает, когда кто-нибудь из прислуги идти будет. Появилась девица, что жене прислуживала. Подозвал ее бедняк и говорит:
   – Девица-красавица, возьми сладкое яблочко!
   Служка не устояла, взяла и надкусила. Словно волшебное зелье выпила: расцвела, похорошела – глаз не оторвать!
   Царевна как увидела, что с прислугой сделалось, приказала пойти и позвать нищего.
   – А если он ушел? Где я его искать буду?
   – Иди и ищи! Без своего нищего не возвращайся! – и царевна топнула ножкой.
   Вышла девушка за ворота, а нищий на месте сидит. Бросилась она к нему, зовет к царевне:
   – Тебя, мил человек, царевна кличет. Хочет яблочко съесть!
   – Так я и так яблоко ей дам. Что мне в хоромах делать! – бедняк вытащил из другого кармана яблоко и дал служке. Та бегом к царевне. Вырвала из рук бедной девушки яблоко и съела. Вдруг чувствует – рога растут! Едва не онемела царевна, когда в зеркале увидела свое отражение. Плакать стала да волосы рвать на себе.
   Испугалась девушка-прислуга, что во всем обвинят ее, выбежала за ворота и рассказала, что с царевной приключилось.
   Бедняк и говорит:
   – Ладно, отведи меня к царевне. Попробую я ей помочь!
   Вошел в светлицу, где рыдала царевна, и спрашивает у нее:
   – Ну, жена, каково тебе?
   А та и слова сказать не может – плачет. Упала к ногам мужа, прощения просит:
   – Убей меня, но прости! Не могу я жить с рогами! Клянусь, что никогда больше зла тебе не причиню!
   – Ладно, – говорит бедняк, – спасу тебя, но учти: еще раз зло задумаешь – сто рогов вырастет. Слово такое знаю! А чтоб поверил я тебе, верни скатерть-самобранку и ковер-самолет.
   Ох, как не хотелось царевне драгоценные вещицы отдавать, а деться некуда! Не с рогами же жить дальше! Принесла и повинилась перед мужем.
   Смилостивился парень, дал ей целебное яблоко. Посмотрела царевна на себя в зеркало – повеселела сразу.
   – Буду любить всю жизнь! – говорит.
   Только бедняк цену словам женским знает – взял и навесил по всему дворцу рога – напоминание.

Братья-богатыри

   В давние времена в одном царстве-государстве жили два брата-богатыря. Никто не мог сравняться с ними по силе. Когда умер их отец, старший брат решил искать счастья в чужой стороне. Пошел он на базар, чтобы купить себе крепкого коня. Присмотрел одного и спрашивает у хозяина:
   – А выдержит ли меня твой конь? Если выдержит, плачу 500 рублей. Не выдержит – ты мне 1000 рублей заплатишь и коня даром отдашь!
   – Выдержит, не беспокойся! – отвечает продавец.
   Сел богатырь на коня. А тот под ним застонал и на колени пал.
   Выиграл старший брат этот спор, взял повод у хозяина и повел коня домой. Встретила у порога мать и спрашивает:
   – Где, сынок, ты коня взял?
   – Да вот на спор выиграл у продавца. Да еще и тысячу рублей впридачу! – ответил богатырь.
   Опечалилась матушка, что сын не трудом заполучил такого сильного коня. Трудно сладить с сыновьями без батьки.
   Пригодился конь в хозяйстве, а старший брат решил годик дома переждать, пока коня покрепче не найдет.
   На следующий год братья уже вдвоем на базар поехали. Долго ходили, все присматривались. Наконец, увидел старший брат подходящего коня. А тот и впрямь красавцем стоит, из ноздрей пар идет, копытом конь искру выбивает.
   Подошел старший брат к продавцу и спрашивает:
   – Хороший у тебя конь?
   – А что спрашиваешь? Сам видишь! Не конь – огонь!
   – А меня выдержит? – усмехается брат.
   – А то!
   – Давай так: выдержит меня конь – пятьсот рублей заплачу, не выдержит – ты мне тысячу рублей отдашь. И коня впридачу!
   – Договорились! – купец тоже усмехнулся.
   Вскочил старший брат на коня, а тот и на бок упал. Горячий конь, что и говорить, да только не для старшего брата-богатыря!
   Проиграл спор купец, отдал и деньги, и коня.
   Вернулись братья домой с конем и деньгами. Поставили горячего, но слишком легкого коня в стойло – пусть сил набирается! И пошли отдыхать. А мать проснулась, смотрит в окно, а конюшня освещена так, словно пожар начался.
   – Батюшки, горим! – закричала и бросилась во двор.
   Проснулись братья, стали мать успокаивать:
   – Да не пожар это! Конь такой!
   – Что ж теперь делать? Без отца сладу никакого с вами! – запричитала мать.
   Решил старший сын, что в родной сторонке только время теряет: нет тут достойного коня. Собрался в дорогу. Попрощался с матерью, а младшему брату протянул платок и карты:
   – Возьми на память, братушка! Если карты легко будут тасоваться – значит, я среди живых. А вот если на платке кровь появится, значит, я уже в ином мире.
   Отправился старший брат в одном году, а в дороге был и в следующем. Пришел он, как-то, к дремучему лесу. Прошел еще немного, видит: стоит избушка на курьих ножках.
   – Повернись-ка, избушка, ко мне передом, к лесу задом! – приказал богатырь.
   Избушка послушно повернулась, а из нее бабка столетняя вышла:
   – Что тебе, молодец, нужно?
   – Да вот, хожу по свету, ищу коня доброго, себе под стать!
   – Так это легче легкого! Ступай к реке. Приведет мужик коней на водопой – ты и выберешь себе лучшего. По морде да по брюху хлопни ладонью – и забирай!
   – Спасибо, бабушка! – сказал молодец и пошел к реке. Вскоре и вправду привел мужик коней на водопой. Приглядел себе коня крепкого богатырь, подошел к нему, за морду ухватил да другой рукой по брюху шлепнул – стоит конь, как вкопанный.
   – Добрый конь! – гикнул богатырь, вскочил на него верхом и понеслись они быстрее ветра.
   Долго носил богатыря быстрый и сильный конь! Через леса, болота перелетал, будто крылья имел. Наконец, притомился и остановился на опушке леса у реки. На берегу старший брат еще одну избушку на курьих ножках увидел.
   – Эй, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! – приказал богатырь.
   Избушка послушно повернулась, а из нее вышла бабка старая, чуть помоложе предыдущей.
   – Кого ты ищешь, молодец?
   – Людей добрых ищу, по свету хожу! Может, кому моя помощь надобна.
   – Не ошибся. Скоро ближней дорогой боярин будет везти дочку царскую змею трехголовому на съедение.
   – Так не допущу бесчинства! – крикнул богатырь. – Спасибо, бабушка! – и поскакал в сторону царского дворца.
   У царя было три дочери. Мучился он вопросом: какую из дочерей на смерть посылать, иначе змей грозился с лица земли все царство стереть.
   – Лучше в родном озере утопиться, чем на зуб змею попасть! – одна, рыдая, говорит.
   – Любую смерть приму, только не от этого чудовища! – вторит ей другая, а третья дочь заявила:
   – Напрасно вы так боитесь! А я вот, например, женой змея собираюсь стать!
   Сестры и плакать перестали, так удивились словам ее.
   Тем временем, богатырь к самому логову змея прискакал и спешился, ожидая, когда царскую дочку привезут.
   Брат младший каждый день на платочек смотрит да карты тасовать пробует. Видит – все пока хорошо с братом!
   Старший брат, пока царевны не было, успел окрестности осмотреть. Понял он, что логово чудовища – в горе. Спрятал молодец коня своего в кустах, а сам в расщелине горы укрылся. Вдруг видит: и в самом деле красавицу к логову змея везут. Только успел богатырь на коня вскочить и кинуться навстречу бедной красавице – змей вылетает. Хохочет:
   – Думал полакомиться нежной девицей, а тут еще и обед, и ужин в подарок объявились! Ладно, с богатырем косточки разомну, а кому ты, старик, нужен? – и змей хвостом смахнул боярина с повозки.
   – Ну что, богатырь, готов драться или домой пойдешь, пока жив?
   – Не для того, чтобы уходить, пришел я! – и богатырь засверкал острым мечом.
   – А! Говоришь, смелый? Ну, давай драться, коли так! Только сдунь бурелом, чтоб чистым поле стало.
   – У тебя три головы, вот и дуй! А мне и так хорошо! – не поддался богатырь на подвох.
   Нелегким для богатыря был этот бой, но молодец целым остался. А вот змею все три головы разом отсек, изловчившись.
   Говорит богатырь царевне:
   – Поезжай к батюшке, красная девица!
   А потом повернулся и прошептал боярину:
   – Не забудь, что это я тебя и царевну спас от змея!
   Словно чувствуя, что брату нелегко, посмотрел младший брат на платочек, попробовал перетасовать карты. Видит, все пока хорошо с братом.
   А царю снова пришла страшная весть: объявился средний брат убитого змея – чудовище о шести головах. Стал грозить, что отомстит за младшего брата, испепелит царство дотла, если одну из царевен не отдаст ему государь.
   Делать нечего: погоревал царь и отправил среднюю дочь на съедение шестиголовому змею.
   Узнал о новой беде и богатырь. Долго не собирался: подпоясался да меч взял. Потом вскочил на коня и к горе поспешил. Спрятался в укрытие и ждет. Вот уже и повозка с царевной из-за поворота показалась. Вылетел тут змей о шести головах – а на пути его уже богатырь стоит.
   – А-а! Так это ты моего брат убил? Ну, все, не сносить тебе головы! А царевной на десерт полакомлюсь. Только зачем царь мне этого старика-боярина прислал, не понимаю! – дунул на боярина – того и в овраг занесло ветром горячим.
   – Рано победу празднуешь! – смело ответил богатырь. Таков ли ты в бою, как на словах хвалишься?
   – Биться – так биться! – отвечает, посмеиваясь, змей. – Ты только поле расчисти, а то колючки тебе платье порвут.
   – А мне колючки не мешают! – не поддался на хитрости змея богатырь.
   Пришлось змею самому бурелом сдувать. Набрал воздуха побольше – и как выдохнет огнем на колючие кустарники и поваленные деревья. Вмиг поле ровным сделалось, только пеплом присыпалось.
   Пошел богатырь с мечом на змея, а тот летает вокруг да огнем норовит прожечь молодца. Страшная битва длилась три дня и три ночи. Наконец, богатырь изловчился и срубил одним махом шесть голов змея. Обезглавленная туша чудовища еще долго скребла когтями землю, мокрую от черной крови.
   В это мгновение младший брат снова проверил карты и платок: платок был белым, а карты тасовались. Значит, жив братушка!
   Тем временем молодец подошел к царевне:
   – Не придется тебе, красавица, страдать из-за змея. Поезжай к батюшке царю, успокой его!
   А потом богатырь кликнул боярина. Тот с перепугу забился в лесную чащу и от страха даже слух потерял и онемел. Еле отыскал его воин отчаянный:
   – Не забудь, боярин, кто тебя от лютой смерти спас! И о царевне позаботься! – сказал богатырь, вскочил на коня и ускакал.
   Не ведал царь, что у двух змеев еще и третий, старший брат есть – двенадцатиголовый! Вот этот змей и стал грозить царю и всему царству, желая отомстить за погибель своих братьев.
   Пришлось царю и третью дочку отправлять к страшному чудовищу. Богатырь узнал о том, что царь готов отправить царевну в пасть двенадцатиголового змея, тут же отправился к горе, где было логово змеев. Знал богатырь и то, что ждет его смертный бой. Увидел он, как выкатилась из-за поворота повозка, на которой тот же боярин вез царскую дочь на погибель.
   Вылетел навстречу и змей:
   – А-а-а! Понятно, что царевна мне на десерт прислана, храбрый воин – тоже сгодится на обед, но вот зачем этот жалкий старикашка прибыл – не понимаю! – и змей даже не коснулся боярина, а тот куда-то исчез вмиг.
   – Хватит бахвалиться! – богатырь выпрямился, а конь под ним копытом искры стал выбивать. – Биться собираешься или сказки рассказывать?
   – Ах ты, наглец! Ты еще учить меня будешь? – змей оскалил клыки всех двенадцати голов. И бросился на богатыря.
   Двенадцать дней и ночей длилась эта битва. Каждый день богатырю удавалось отрубить по одной голове, но на следующий день вместо отрубленной головы вырастала другая. Потому богатырю каждый день приходилось биться с целым и сильным врагом.
   Поняла царевна, что настал и ее час. Решила она помочь своему спасителю. Когда богатырь изловчился и отсек все двенадцать голов сразу, она подскочила и вонзила свой нож прямо в сердце чудовища! Змей испустил дух, а головы перестали расти снова.
   Смертельно устал богатырь, иссякли его силы. Только и успел отрезать один палец с когтем у змея да шепнуть царевне:
   – Спасибо, красавица! Не забудь меня… – вскочил на коня и умчался.
   Отсыпался молодец три дня и три ночи, а когда проснулся, то увидел: мать-змея собирает кости, другие останки сына-чудовища. Не успел богатырь подойти. Повернулась в его сторону мать-змея, зеленым пламенем ненависти полыхнули ее глаза и, словно ветром, бросила воина в глубокий колодец тугая волна воздуха.
   Младший брат почувствовал, что старший в беде: посмотрел на платочек, а на нем – пятно крови проявилось. Беда! Бросился в конюшню, оседлал скакуна и полетел по свету брата искать. Шепчет коню в ухо:
   – Умница-конь, неси меня той дорогой, которой братец шел!
   Вынес конь его на поляну в глухом лесу. Увидел младший брат, что стоит избушка на курьих ножках. Подъехал и приказывает:
   – Избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
   Повернулась избушка, а из нее бабка столетняя выходит.
   – Кого ты ищешь, молодец?
   – Здравствуй, бабушка! Брата старшего ищу. Мне кажется, что с ним беда приключилась!
   – Ты смерть бедой называешь? Убила твоего брата мать-змея. А кости в колодец бросила. Вот тебе клубочек ниток. Брось его на землю, он покатится и покажет тебе, где брат лежит. Там будет мать-змея кости собирать своих трех змеев, так ты не смотри на нее, иначе сожжет тебя огнем ненависти. Толкни ее в огненный колодец. Станет мать-змея ворона звать. Поймай его, прикажи в обмен на свободу достать из того колодца кости твоего брата. Пусть ворон в другом колодце эти кости обмоет – брат к жизни вернется. Только потом ворона отпустишь.
   – Спасибо, бабушка! Все сделаю, как ты сказала.
   Отправился младший брат дальше. Клубок привел его к месту жестокой битвы. Помня наставление доброй волшебницы, младший брат поспешил столкнуть мать-змею, что рыскала по полю в поисках костей своих сынов-чудовищ, в глубокий огненный колодец. А когда она стала звать на помощь ворона, выскочил из укрытия и схватил птицу за шею.
   – Если хочешь жить, – сказал он ворону, принеси кости моего брата.
   – Отпусти, – отвечает ворон, – не боюсь я ни тебя, ни своей смерти. А вот брат твой – настоящий воин. Просто так тебе помогу его оживить. Отпусти!
   Освободил парень ворона, и полетел тот в огненный колодец, достал кости старшего брата и в колодец с живой водой окунул.
   Ожил старший брат, обнял брата родного и ворона поблагодарил:
   – Спасли вы меня от смерти. Не знаю, как отблагодарить вас!
   – А ты зови нас во дворец к царю, чьих дочерей ты от смерти спас, – отвечает ворон. – Я еще тебе должен, потому что перед вами не просто птица, а царевич, которого эта проклятая семейка заколдовала! – и ворон вдруг захлопал крыльями, выпрямился и стал прекрасным юношей.
   Так, втроем, они отправились к царю. А там уже вовсю к пиру свадебному готовятся. Бояре, что в кустах просидели все три битвы, убедили царя, что это они змеиную семью победили. Вот царь и решил отблагодарить их за спасение дочерей и царства тем, что надумал отдать им дочерей в жены. Царевны плачут, не хотят за стариков замуж идти. Только батюшка-царь приказал, вот и нарядили бедных красавиц к венцу. Нужно сказать, вовремя, потому что зашли три красавца к царю: старший и младший братья, царевич-ворон. Красавцы и богатыри! Старший подошел к царю и показывает палец когтистый от самого страшного змея – двенадцатиголового. Три царевны-невесты бросились к отцу:
   – Батюшка, это он, наш избавитель! Мы же все видели! А ты нам не верил!
   – Так не отменять же свадьбы! – вскричал царь. – Наготовлено столько яств на пир, гости прибыли! Пусть молодцы тогда и в жены вас берут!
   Мудрое решение! Все, конечно, согласились. Семь дней и ночей свадьбу царевен праздновали, те бояре-обманщики молодым кушанья подносили вместо слуг. Целый год потом только и разговоров было в царстве об этой свадьбе.
   А молодые жили долго и счастливо.

Сказка о змее

   В давние времена жила-была одна добрая и работящая семья. Выросли их дети – двое сыновей, крепких да удалых, и красавица дочь. Звали ее Пелагея.
   Братья не только у себя в хозяйстве успевали всю работу переделать, а и по соседним деревням на заработки ходили. Собрались они как-то в дальнюю деревню идти и говорят матушке с батюшкой:
   – Коли задержимся, пусть Пелагея нам еды принесет. А чтоб нашла нас, мы солому по дороге сыпать станем. Вот по соломе пусть нас и ищет.
   Только подслушал этот разговор змей. Жил он в глухой лесной чаще, а за Пелагеей давно приглядывал. Все придумывал, как ее унести из родительского дома. Пелагея такой красивой девушкой была, что даже пан на нее заглядывался, предлагал ей переехать к нему в имение. Что уж говорить о деревенских парнях!
   Отправились братья в дальнюю деревню, по дороге солому раскидывали, чтоб сестра не заблудилась. Только затеяли братья работу, змей по дороге промчался да выжег всю солому, а другую дорожку вымостил – к себе в лесную чащу.
   Через три дня закончились у братьев припасы, что с собой брали. Стали они выглядывать Пелагею, а ее нет и нет. Бросили работу, и домой пошли.
   А тем временем отец и мать, не дождавшись сыновей, решили, что пора дочку с хлебом и салом для работников своих отправлять. Собрали еду, вывели девушку на дорогу, соломой усыпанную, и домой воротились.
   Идет Пелагея по тропинке, следит, чтобы не свернуть в сторону. И прямиком к змею пришла. Схватил коварный змей девушку и говорит:
   – Все, теперь женой моей будешь!
   Заплакала, зарыдала Пелагея, только все напрасно: рассмеялся змей:
   – Давно я хотел такую жену!
   Не дождавшись Пелагею, вернулись братья домой. Упрекать стали матушку и батюшку, что не прислали сестру с провиантом. Из-за этого не смогли братья работу закончить.
   – Как так? – горе отца и матери было безутешным – пропала дочка!
   Старший сын говорит:
   – Я пойду искать Пелагею!
   Собрался и пошел по дороге, выстеленной соломой. Только тропинка привела его к дому змея. Выбежала сестра и, плача, стала умолять брата уйти:
   – Меня змей не тронет, а тебя погубит. Уходи поскорее!
   – Нет, милая сестрица, без тебя не уйду! – говорит брат.
   Только поздно уже было спорить: налетел змей, схватил брата Пелагеи и повесил его на заборе.
   Упала Пелагея на землю без памяти.
   Много ли, мало ли времени прошло, отправляется на поиски сестры и брата младший сын мужика. Пошел он по той же тропинке, что и старший его брат. Привела его дорога прямо в глухой лес, к самому логову змея.
   Увидела из окошка Пелагея младшего брата, выбежала, чтобы предупредить, да поздно! Налетел змей, хотел схватить юношу, а Пелагея взмолилась:
   – Не губи брата, прошу тебя! Никуда я не убегу, только оставь ему жизнь, отпусти!
   – Брат, говоришь? – ухмыльнулся змей. – Ну, что ж, зови к столу!
   Обрадовалась Пелагея, взяла брата под руку, повела в дом.
   Сели обедать, а змей железные орехи в миске поставил и говорит юноше:
   – Ешь, а то не помилую!
   Попробовал орехи младший брат Пелагеи, да едва зубы не сломал. Выплюнул и говорит:
   – Кто ж железом гостей угощает?
   – Так ты еще и не рад, что тебя к столу позвали? Идем-ка во двор!
   – Не ходи, братец! – молит Пелагея, чуя недоброе.
   Зашипел на красавицу змей, вывел младшего брата и повесил рядом со старшим.
   Почернела от горя Пелагея, свет не мил ей стал, а убежать – змей догонит, еще и родителей погубит. Поникла ее голова, не живет девушка, а доживать пытается.
   Родители, тем временем, встревожились не на шутку. От Пелагеи весточки нет, сыночки ушли, и уже неделю о них не слыхать.
   Однажды матушка пошла к колодцу воды набрать. Видит, на пустом клочке земли росточек появился. Пригляделась, а это горох вырос. Удивилась женщина: видно, ветром занесло горошину – вот и принялась! На другой день идет к колодцу, а росток вымахал ей по пояс. Стручки огромные, каких не бывает! На третий день, прямо у нее на глазах, один из стручков лопнул, а оттуда малец выскочил. Подкатился к бабе и говорит человеческим голосом:
   – Твои сыновья и Пелагея в беде. Змей их захватил, но я могу тебе помочь.
   – Да чем же ты, такой маленький, помочь-то можешь?
   – Маленький да удаленький, – говорит малец. – Домой меня возьми, неделю покорми. Потом я силы наберусь и пойду вызволять твоих детей.
   Так и сделала женщина. Забрала мальца домой, Горошком назвала. Стала кормить его и поить – вся надежда была на него только! А Горошек рос не по дням, а по часам. И такой красавец вырос, удалец да молодец.
   Через неделю говорит Горошек:
   – Ступайте к кузнецу и закажите ему палицу семипудовую.
   Удивился мужик, но спорить не стал – поехал. Выковал ему кузнец семипудовую палицу. Еле вдвоем на телегу погрузили. Привез домой. А Горошек подошел к телеге, подхватил эту палицу одной рукой да как запустит в небо. Исчезла палица где-то в облаках. Через три дня только упала во дворе, да так, что дом затрясся и едва не развалился. А палица на сажень в землю ушла. Подошел Горошек, поддел и в руки взял. Смотрит, а палица погнулась.
   – Нет, хозяин, на змея с такой палицей нельзя идти. Другую надо заказывать.
   Снова поехал отец в город к кузнецу. Попросил выковать палицу из другого, более крепкого железа.
   Привез домой мужик эту палицу, а Горошек забросил так высоко, что вернулась она только через неделю. Подставил Горошек колено под падающую палицу, а она не только не согнулась, а словно закалилась в облаках.
   – Вот с такой палицей можно идти воевать со змеем! – воскликнул Горошек.
   Собрался он на следующее утро и отправился дорогой, выстеленной соломой.
   Провожали его матушка и батюшка Пелагеи и братьев ее, крестили вслед и молились.
   Змей, словно почувствовал, что не миновать битвы кровавой, выскочил Горошку навстречу.
   Стоят, молчат, будто мысленно меряются силою. На крылечке Пелагея стоит. Если бы девушка знала, что не случайно Горошек ее вызволять пришел. Давно молодец приглядел ее себе в жены, да все не решался посвататься. Теперь, когда семья в беде, как говорится, сам Бог велел.
   Вот так стояли они, один против другого, змей против Горошка, пока чудовище, наконец, сообразило: равного по силе видит перед собой. Решил испытать, насколько сильнее или слабее Горошек. Говорит змей:
   – Пойдем-ка в дом, орешками угощу!
   Зашли. Приглашает змей молодца к столу. Сел Горошек на табурет – а тот возьми и развались под ним!
   Удивился змей – людей этот железный табурет выдерживал, а под этим молодцом развалился.
   Поставил миску с железными орешками, сам стал есть, и Горошек щелкает, будто настоящие они.
   Страшновато змею стало, только виду не показывает. Говорит:
   – Идем, гость дорогой, я тебе хозяйство свое покажу!
   Горошек согласился. Повел его змей прямиком во двор, где на заборе братья Пелагеи висели.
   – Что за люди? – молодец спрашивает.
   – А, не обращай внимания. Так, кости да мясо человеческие!
   – Кости?! Ах ты, чудище непотребное! Моих родственников сгубил да еще и бахвалишься! Так получай! – взмахнул Горошек палицей и с первого раза снес голову змею. Вспыхнула туша змеиная синим пламенем и вмиг в золу превратилась.
   Увидела это Пелагея, бросилась на шею Горошку:
   – Спаситель мой! Я-то жива, а братьев моих погубил змеище проклятое!
   – Не плачь, любимая, – говорит ей Горошек. – Я знаю, как горю помочь. Ступай в дом, собери пока свои вещи!
   Пошла Пелагея в дом, а Горошек сходил в хлев, взял шкуру воловью, обернулся ею и лежит, дожидается. Прилетели вороны, стали шкуру клевать. Горошек схватил самого крупного ворона. А тот давай проситься:
   – Отпусти меня!
   – Отпущу, когда живой воды принесешь! – отвечает Горошек.
   – Только-то! Принесу!
   Не успел Горошек и воды напиться, как ворон уже подает ему плошку с живой водой. Побрызгал братьев живой водой – открыли они глаза и встали на ноги. Спросили:
   – Кто ты такой? Кого благодарить будем?
   – Не надо мне благодарности! Благословите только! Хочу жениться на вашей сестре.
   – Так это у нее спрашивать нужно, а благословлять батюшка с матушкой будут! Поедем с нами домой, там все решим. Братом для нас будешь любимым!
   Вышла из дома Пелагея и глазам своим не поверила: живы братья!
   А Горошек зашел на конюшню змея, выбрал четырех самых лучших коней. Сели все на коней и помчались к родному дому, где матушка уже все глаза выплакала, на дорогу глядя.
   Сколько же радости было, когда все вернулись живыми и здоровыми! Посватался Горошек за Пелагею. Сыграли веселую свадьбу, и не было красивее жениха и невесты. А уж счастливы были все!

Дра-птаха

   В семье очень богатого человека росло трое сыновей: один очень разумный, другой – середнячок, но добрый, а младший сынок – просто дурачок. Рядом с домом человека рос диковинный яблоневый сад с золотыми и серебряными яблочками. Заметил хозяин, что стали яблоки пропадать. Кто-то забирался по ночам в сад и срывал чудесные плоды. Очень не понравилось это хозяину, и он решил каждую ночь отправлять в сад сыновей – стеречь добро.
   В первую ночь отправил в сад отец старшего сына. До полуночи побродил тот среди яблонь, а потом сон его сморил – заснул парень, устроившись под одной из яблонек. Пришел поутру отец, смотрит, а на деревьях ветки обломаны, яблоки исчезли. Стал он корить сына, что не уследил, да делать нечего. На другую ночь пошел стеречь сад средний сын – тоже уснул и не видел, кто ворует яблоки и ломает ветки. Пришлось на третью ночь младшего, Ивана-дурачка, отправлять в сад.
   – Боюсь, – говорит отец, – что тебя бестолку ставить сторожем: старшие не углядели, а уж тебе и подавно не подстеречь вора!
   Уговорил, все-таки, Иван-дурачок отца, послал тот его сад стеречь.
   Обрадовался Иван-дурачок: все развлечение ему! Долго бродил между яблонь, потом забрался на дерево, удобно устроился и стал звезды считать да луну разглядывать. Некогда было спать Иванушке! В полночь услышал парень странный клекот и хлопанье крыльев. Глянул сквозь ветви – и обомлел! Прилетела странная птица – Дра-птица: перья в лунном свете серебром поблескивают, клюв – золотой, а на голове – коронка бриллиантами поблескивает. Стала Дра-птица золотые и серебряные яблоки клевать – только треск стоит!
   Подобрался к птице Иван-дурачок, схватил ее за хвост. Только рванулась она изо всех сил и улетела. А в руке Ивана только одно перышко осталось. Спрятал парень перышко в карман и улегся спать.
   Прибежал утром отец, проверил яблони – все на месте. Растолкал Иванушку-дурачка и спрашивает:
   – Был ли кто? Яблоки, вроде, все целы!
   – Так никого-то я не видел, всю ночь сторожил. Вот утром только и заснул.
   Не поверил отец Иванушке-дурачку, стал за ним приглядывать и заметил, что тот исподтишка какую-то вещь бегает на сеновал разглядывать. Подстерег, когда в очередной раз младший сын побежал в сарай, и увидел, как Иванушка достал из-за пазухи перышко. Да не простое! Осветило то перышко все вокруг сиянием необкновенным. Расспросил сына, и тот рассказал о Дра-птице. Загорелся отец желанием получить эту птицу. Отправил на ее поиски сыновей. Собрали они котомки свои, а отец сухарей дал в дорогу: старшему больше всех, среднему – поменьше, а Ивану-дурачку и вовсе горсточку.
   Долго ли, коротко ли шли братья, только устали и сели у озера отдохнуть да поесть. Достал старший сын из своей котомки сухари и стал есть, водой из озера запивать. Смотрит – бежит к нему Волк.
   Просит Волк:
   – Поделись сухариком, братец!
   – Вот еще! – возмутился старший сын. – Мне самому понадобятся.
   – Не скупись, – не отстает Волк. – Вдруг пригожусь!
   – Сам справлюсь, – отвечает тот.
   – Смотри, как знаешь! – сказал волк и побежал дальше, к среднему сыну богача. Попросил сухарик и у среднего, только ответил тот точно так же, как старший.
   А вот когда Волк к Ивану обратился, парень откликнулся:
   – Садись рядом, волчок. Ешь!
   Так и съели они вдвоем с Волком все сухари, что в котомке у Ивана-дурачка были. Запили водой из ручья, потом Волк и говорит:
   – Знаю, Иванка, куда направляешься. Садись на меня верхом – мигом домчу!
   Понесся Волк с Иваном на спине так быстро, что ветер в ушах засвистал. Домчал зверь Ивана в другое царство, остановился возле ограды царского дворца и говорит:
   – Один теперь пойдешь к царю. У него есть подвал. Двенадцать дверей дюжиной замков заперты. И к каждой двери по сторожу приставлено. В этом подвале держит царь Дра-птицу. Всех сторожей и пастухов я с волками отвлеку, а ты спускайся. Все замки и двери перед тобой откроются. Только смотри, клетку золотую не трогай! Коснешься клетки хоть ненароком – все! Двери закроются, замки защелкнутся!
   Пошел Иван-дурачок в царский дворец. Все получилось так, как Волк говорил. И до птицы Иван добрался: красива была несказанно Дра-птица! А клетка золотая – под стать чудесной птице. Да каменьями драгоценными разукрашена. Не выдержал Иван – тронул клетку рукой. Захотелось ему забрать такую красивую вещь. Мигом все двери закрылись, замки защелкнулись, а Ивана схватили сторожа и по приказу царя в темницу бросили. Три дня и три ночи просидел он там без воды и хлеба. Потом стражники вывели его за ворота и отпустили.
   В ближнем лесочке встретил Ивана Волк:
   – Зря ты меня не послушался, – попрекнул он Ивана. – Ладно, что толку печалиться! Пойдешь еще раз, только смотри, больше не трогай руками клетку.
   Во второй раз у Ивана-дурачка, наконец, получилось забрать Дра-птицу.
   – Быстрее! – торопил Волк Ивана. – Погоня за нами!
   Вскочил Иван на Волка, и помчались они дальше. Парень крепко держит в руках Дра-птицу. Волк ему говорит:
   – На нашем пути стоит криница одна. Хочу тебе еще один подарок сделать!
   Остановились они неподалеку в лесочке, затаились. Волк показал на криницу:
   – Вот к ней подойдет вскоре царская дочка. Впереди нее будут ведра сами катиться. Встань на ее пути и кланяйся, в очи не смотри. Будет проходить мимо, свои руки спрячь в рукава и хватай девицу! Запомни: голыми руками не касайся и в очи ее не смотри – сгоришь ясным пламенем.
   Все сталось так, как Волк говорил: пришла к кринице царская дочь. Идет, а впереди нее ведра катятся сами по себе. Иван-дурачок рукава спустил, в глаза старается не смотреть царской дочке. И вдруг слышит:
   – Иванка, водицы испить хочешь?
   Парень глаза поднять боится, кланяется, только видит – плошка с водой ему протянута! Попробовал взять в руки плошку – из рукава руку высвободил да забыл, что не велел Волк руки показывать.
   И моргнуть не успел, как девица схватила его, на плечи забросила да во дворец отнесла, к батюшке. Осерчал царь, велел Ивана-дурака в темнице запереть. Через три дня только выпустили Ивана из темницы и приказали убираться из этого царства.
   Идет парень, а у самого слезы на глазах: в плошке вода была, словно слеза, чистая, и увидел он в отражении прекрасное лицо царевны. Царская дочь, оказывается, красавицей необыкновенной была! Вот и полюбил ее Иван-дурачок, уходить без царевны не хотел. Бежит навстречу ему Волк:
   – Что же ты, Иванка, снова меня не послушался!
   – Случайно вышло, дружище! Только помоги мне, без девицы мне жизнь не нужна!
   – Эк тебя прихватило! – засмеялся Волк. – Ладно, еще раз попробуем. Но помни о руках и не смотри ей в глаза!
   – Все сделаю, помоги только!
   Пошел Иван к кринице и ждет в укрытии. Дождался, пока царевна подойдет ближе, опустил рукава, сам не смотрит на красавицу. Потом выскочил из кустов, схватил царскую дочь и понес ее на опушку, где Волк его ждал.
   Из рук царевну не выпускает, вскочил на спину Волка, и тот помчался, быстрее ветра.
   Трудно было и Дра-птицу удерживать, и царевну, только Иван свое счастье не собирался выпускать из рук.
   Прилетели они в третье царство. Волк говорит Ивану:
   – Придет время – расстаться нам нужно будет, не смогу вас на своей спине возить больше. Конь тебе славный нужен. Ступай к царским конюшням. Стоит там в деннике конь сильный – золотая и серебряная шерстинки на шкуре переливаются. Рядом – возок из рыбьей кости. Свистну я своим собратьям, другим волкам. Они мне помогут отвлечь сторожей, а ты хватай коня да этот возок – и уходи! Да смотри, не проворонь снова! Схватят – не помилуют!
   В этот раз Иван был более осмотрительным – так боялся потерять красавицу царевну. Помнил обо всем, что делать нужно. И вот конь, блистающий золотинками и серебринками на гладкой шкуре, в его руках. Вывел красивое, сильное животное из денника, вскочил на него верхом – только его и видели! Возок из рыбьей кости в тряпице замотан, сбоку от седла приторочен. Иван так и не понял, зачем ему эта игрушка. Но Волк приказал взять, вот Иванушка и взял! Уж он был научен прежним непослушанием.
   Прискакал к Волку, что стерег царевну и Дра-птицу:
   – И что теперь с этим хлипким возком делать? Едва довез. Думал, что рассыплется по дороге.
   – Погляди, – говорит Волк.
   Тут Иванушка увидел, что возок стал расти, увеличиваться, а потом превратился в богато украшенную карету.
   Стал Волк прощаться с Иванушкой:
   – Теперь и без меня обойдешься. Есть у тебя конь, для царевны карета. Только смотри – братьев своих опасайся. И не давай царевне твои волосы расчесывать. Иначе уснешь – лихо позовешь!
   Поблагодарил Иванушка Волка, сели они с царевной в возок и поехали домой. В дороге захотелось им воды испить, а тут родник с ключевой водицей! Погуляли они по полю, решили заночевать. Царевне так Иванушка пришелся по сердцу, что предложила она кольцами обменяться. Положила царевна голову Иванушки себе на колени и стала расчесывать ему волосы. Вспомнил парень наказ Волка – да поздно. Заснул так крепко, что не проснулся даже тогда, когда, откуда ни возьмись, братья появились. Увидели братья Дра-птицу, прекрасную царевну и коня с серебристо-золотистыми шерстинками. Недолго думая, старший брат выхватил меч и изрубил Иванушку. Царевну предупредили, что и ее не пощадят, если надумает рассказать. С этим и домой отправились.
   Почуял Волк, что с другом беда, да и вороны поведали о том, что случилось. Примчался он, собрал все косточки Иванушки, дохнул на них – все вмиг собралось, ожил Иванушка:
   – Долго же я спал! Волчик, а где моя любушка – царевна!
   – Не спал ты, а старший брат тебя изрубил, Дра-птицу забрал и царевну увел. Вот что: отправляйся быстрее домой – там старший брат собирается жениться на твоей царевне. Только смотри, послушайся моего слова и в этот раз. Позовет тебя младший брат – не садись за стол свадебный, позовет старший брат – отказывайся! Только если батюшка пригласит – соглашайся. Поднесет чарку младший брат – не бери, старший – тоже, даже у батюшки чарку не бери, только царевна пусть угостит. Бросишь в ее чарку кольцо, что она тебе подарила. Все запомнил?
   – Да, дружище!
   – Я тебя в родное царство доставлю, а там не мешкай!
   Сделал Иванушка все так, как советовал Волк. Попал на свадьбу, вырезав скрипку. Сел в уголочке и играет себе. Стали приглашать музыканта за стол: сначала младший брат, потом старший. Отказался странный музыкант, не сел за стол до тех пор, пока батюшка не взял Иванушку под руки и не повел за свадебный стол. А чарку принял только из рук невесты – царевны. Бросил незаметно ее кольцо в чарку. Увидела красавица свое кольцо, взглянула на музыканта и признала в нем своего суженого – Иванушку:
   – Это Иванушка добыл Дра-птицу и дивного коня! – воскликнула она громко, так, чтобы все гости услыхали. Потом подвела Иванушку к отцу и рассказала, что с младшим сыном сделали родные братья.
   Не мог батюшка простить сыновьям их подлого коварства и обмана – выгнал из дома. А Иванушка женился на царевне. Стали они жить-поживать да добра наживать.
   Наведывался иногда к ним и Волк, который радовался их счастью.

Бортник

   В одном далеком царстве-государстве жил-был бортник. Избушка его стояла на самом краю леса. Вокруг луга расстилались заливные, на полянках цветы пахучие венчиками солнце встречали и провожали к ночи.
   На одной из таких богатых соком и медвяными запахами поставил бортник колоды с пчелами. Ухаживал за ними, мед ароматный качал, жил припеваючи.
   И вдруг однажды услышал он страшный рев: то ли медведи ревели, то ли гроза надвигалась, то ли пчелы плакали. Кинулся он к своим пчелам – спасать, если понадобится. Прибежал и видит, как два медведя его пасеку зорят. Разнесли клыкастые звери его колоды по всей полянке, раскатали, всех пчел побили, а из последней пчелки, прилипнув, последние капли жизни вытягивают.
   Эх, осерчал, обиделся бортник за своих трудолюбивых пчелок! Бросился на одного медведя, кулак в пасть ему засунул, ухватил за внутренности – и вывернул наизнанку. Второй дал стрекача – только пятками засверкал. Догнал бы его бортник, да медведь в реку бросился, поплыл на другой берег. Не умел парень плавать, так придумал, как догнать разбойника. Влез на гибкое дерево, согнул своей тяжестью верхушку, раскачал ствол и, словно пружина, соскользнул на другой берег реки. Вот тут-то и настиг бортник медведя, ухватил его за хвост, раскрутил тушу да о дуб головой и ударил. Испустил медведь дух. Снял юноша со зверя шкуру, а в ней видит – запуталась полумертвая пчелка. Осторожненько ее, несчастную, высвободил, накормил соком клевера. Смотрит – ожила пчелка, говорит ему человеческим голосом:
   – Спасибо тебе, парень! Не забуду, как спас меня! – зажужжала и улетела.
   Только быстро меняется летом погода: вот еще только сейчас светило солнышко, а вот уже туда закрыла полнеба, и пошел дождь. А следом и гроза страшная загрохотала. Огляделся бортник: куда спрятаться? Заметил неподалеку камень, а в нем пещера чернеет. Забрался в пещеру, подстелил шкуру медведя, да и заснул под шум ливня. Просыпается – вокруг свет льется несказанный: яркий, радужный. Пригляделся, а это девушка-красавица! От нее такой теплый да яркий свет идет.
   Поначалу испугался бортник, креститься начал. Видит – не лесная это колдунья – креста не боится.
   – Не бойся меня, – говорит девушка. – Не принесу тебе беды. Прошу помощи!
   – А что с тобой приключилось, красавица? Чем я могу тебе помочь?
   Стала рассказывать девушка о том, что в далеком царстве она жила у матушки и батюшки. Но однажды прилетел страшный змей и унес меня к себе в пещеру. С тех пор я в плену у этого змея, а весточку от отца и матери мне всегда приносила маленькая пчелка. Только вот второй день ее нет, а перед этим слышала я грозный рев медведей. Мне так страшно: а вдруг ее больше нет в живых! Вдруг медведь ее убил!
   – Вот шкура того медведя, который обидел твою пчелку. А добрую вестницу я выходил и отпустил. Да вот она, смотри!
   И точно: влетела пчелка в пещеру и что-то на колени девушки положила.
   – Это письмецо от матушки! – повеселела девушка. Только почитать успела, как потемнело небо. Словно черной тенью что-то закрыло вход в пещеру.
   – Скорее! – закричала девушка. – Это змей возвращается. Бежим! – она схватила за руку бортника и потянула из пещеры.
   Выскочили они из пещеры и помчались лесом в сторону болота. Может, там змей потеряет их следы.
   А змей вернулся в пещеру, потянул носом, чует: чужим духом несет. Огляделся, а девушки нет нигде. Заревел страшно змей и бросился вдогонку. Пока летел над лесом и полями, видел следы, быстро догонять стал, а когда появились болота – растерялся. Несколько раз возвращался к месту, где в последний раз видел следы. Потом догадался: беглецы на болоте.
   А бортник и красавица и в самом деле нашли островок, сплели шалашик и легли отдохнуть. Все-таки ночь настала, темно везде, не выбраться из болота. Решили утра дождаться. Только лучше бы ночью шли дальше или утонули сразу, потому что утром завис над островком, где они в шалаше прятались, страшный змей. И замер перед тем, как напасть на беглецов. Спас их маленький зайчишка: прыгнул с перепугу от тени змея прямо на грудь бортнику. Проснулся парень, схватил красавицу на руки – и бегом через болото. Наверное, Господь подсказал путь – не затянуло их болото. А дальше – река, быстрая и глубокая. Как перебраться? Крикнул бортник щуке, что мимо плыла:
   – Перенеси нас на другой берег!
   – У меня своих дел много, – отвечает хищница.
   Парит в небе коршун. Зовет бортник его на помощь, а коршун увидел летящего змея и прочь ринулся.
   И тут бортник знакомое жужжание услышал! Это пчелка прилетела водицы попить.
   – Спаси нас, пчелка родимая!
   – Всегда рада людям помочь! – жужжит пчелка. – Садитесь на меня!
   Уселись бортник с красавицей на спинку пчелки, устроились между крылышками. Она взлетела и понеслась через речку. Доставила беглецов на другой берег, что-то прожужжала и улетела.
   Вот и змей долетел до реки, давай мост ладить. Дубы корчует, бросает, а они не достают. Сотворил бурелом, через который и сам-то перебраться не смог.
   За то время, пока змей маялся с переправой, бортник с девушкой до дома добрались. Ухватил парень зубёль и ждет врага.
   Только приблизился змей к дому, выскочил бортник и воткнул зубёль в пасть чудовищу. Но змей не собирался сдаваться: огнем жжет, когтями вот-вот до горла бортника доберется. Стал парень звать на помощь пчелку:
   – Помоги, спаси нас, пчелка!
   Налетел на раненого, но не добитого змея рой пчел – целая туча. Стали они жалить чудовище, яд свой в него пускать. Упал змей без сил. Подбежал юноша и отрубил змею голову с зубастой пастью.
   Обрадовалась красавица – теперь свободна она и может вернуться к батюшке с матушкой! А расставаться с юношей не хочет.
   – Прошу тебя, – говорит бортнику, – проводи меня к матушке с батюшкой. Как бы еще какая беда со мной не случилась.
   А бортнику тоже прощаться не хочется. Собрал свои вещи, взял царевну за руку и повел в родные места.
   Долго ли, коротко ли, но прошли они леса, поля, перебрались через болота, а тут горы высокие встали перед ними. Как через них перебраться? Видит бортник – дерево раскидистое, а на развилке гнездо орлиное. Сидят в гнезде птенцы, пищат голодно. Взобрался парень на дерево, покормил птенцов. Только собрался спускаться, увидел, как куница нацелилась утащить орлят. Схватил куницу за хвост да забросил ее на высокую гору. Орлица все видела, как раз подлетал к гнезду.
   – Спасибо тебе, человек, что моих птенцов спас. Если тебе нужна помощь…
   – Помоги нам с красавицей перебраться через высокие горы.
   – Садитесь, перенесу!
   Сели бортник и девушка на спину орлицы, и та перенесла их через горы. Помахала крыльями напоследок.
   Отправились царевна и парень дальше. Пришли во дворец, а царь дочь узнать не может, так она изменилась в неволе. Только по голосу родную дочь и признали.
   Усадили царевну и ее спасителя за стол, стали угощать да расспрашивать.
   Рассказал царевна о победе над змеем, о спасительнице пчелке. Потом спрашивает:
   – Батюшка, ты писал, что любую награду дашь тому, кто меня от змея спасет?
   – Да, доченька, помню.
   – Так разреши нам обвенчаться, благословите нас! – и низко поклонилась отцу и матери.
   – Что ж, – говорит царь, – я своему слову хозяин! Свадьба – так свадьба!
   Обвенчались царевна и бортник, стали жить-поживать да людей не обижать.

Богатырь Дёма

   Жил на свете богатырь Дёма. Жил не тужил, всё в лес ходил, а лес вокруг стоял стеной. Вышел как-то Дёма из дома, осмотрел своё подворье и думает: «Эх, надо бы мне сарай лыком покрыть, а то крыша над ним совсем прохудилась».
   Пошёл Дёма в лес. Тёмную кору с деревьев снимает, лыко золотистое под ней отдирает, да подлиней выбирает, чтобы на всю крышу хватило. Набрал богатырь лыка охапку, домой на себе поволок. Идёт не видно ни рук, ни ног, будто гора сама собой по дороге плывёт.
   Догоняет его барин. Летит сердечный на шестерке лошадей, а как гору живую увидел, удивился и у кучера своего спрашивает:
   – Неужто гора сама по дороге идёт?
   – Что вы, барин, то мужик лыко несёт!
   – Быть этого не может! А ну-ка, кучер, гони к этой горе! Сейчас мы на неё въедем, а там и посмотрим, гора это или человек?
   Догнал кучер Дёму, да сверху на него повозку свою поставил, а Дёма идёт себе, да и идёт, и лыко несёт и шестерку лошадей на себе тащит, вместе с барином и кучером.
   Тогда барин говорит кучеру:
   – Поворачивай обратно!
   Кучер повернул, с маковки спустился и навстречу Дёме выехал.
   – Здравствуй, мужичок! – кричит барин.
   – Здравствуй, барин.
   – Куда ты лыко тащишь?
   – Сарай, барин, накрыть надо.
   – А такое длинное лыко зачем брал?
   – Да хочу, чтоб на всю крышу хватило.
   – А зовут-то тебя как?
   – Дёма.
   – А из какой деревни будешь?
   – Из такой-то, – отвечает Дёма.
   – А барина какого?
   – Такого-то.
   Поехал барин домой. А как приехал, написал царю письмо, что есть у такого-то помещика мужик по имени Дёма, настоящий богатырь: «Сам видел, как он силен: нес на плече десять лыковых клубков по тридцать аршин каждый да шестерку моих лошадей с экипажем в придачу».
   Потребовал царь Дёму к себе. Доставили его к царю. Царь и ему и говорит:
   – Ты, Дёма-богатырь, живи у меня, будь моим защитником.
   Остался богатырь у царя. Живет себе, ни в чём нужды не знает. Вот только тоска его взяла, даже еда ему не впрок.
   Велит государь слугам узнать, о чем Дёма думает.
   Встали слуги за дверью и слушают, а Дёма сам с собой от скуки разговаривает:
   – Если б Дёма был бы дома, его бы картошкой кормили, вот хорошо-то было бы!
   Раз послушали слуги, два послушали, третий раз послушали, а Дёма всё об одном думает. Пришли слуги к царю и говорят, так, мол, и так, три раза мы за дверями подслушивали, а Дёма всё об одном: домой хочет, картошки просит!
   Позвал царь Дёму к себе.
   – Ну, Дёма, говори, о чем ты тоскуешь?
   – Эх, Ваше императорство, – вздохнул Дёма, – был бы я дома, пек бы себе картошку под овином, вот хорошо-то было бы!
   – Так ты домой хочешь, Дёма?
   – Хочу, ваше императорство!
   – А придешь ко мне на помощь, если понадобишься?
   – А как же!
   – Чем тебя пожаловать за службу?
   – Пожалуйте мне землю и лес: будет тогда у меня своя земля и лес.
   – Хорошо, – отвечает царь. – Только уговор, сколько за день обойдешь моей пущи, столько себе и заберешь.
   Поблагодарил Дёма царя – государя и домой пошёл. Идёт лесом, да по пути деревья с корнем выдёргивает, макушки обламывает и назад ставит, лес свой отмеряет. А следом за ним слуги царские бегут, учёт ведут.
   Обошел богатырь свой лес, а в конце самое большое дерево вырвал с корнем и вверх корнями-то и поставил. С тех пор этот приход так и зовётся – Спас-Дёминский.

Черемшинка

   Надоело одному бедняку жить.
   – Пойду, – говорит, – утоплюсь. Пришёл к реке. Смотрит на берегу старец сидит. Вздохнул бедняк и полез в воду, а старец ему и говорит:
   – Зачем ты, мужичок, в воду лезешь?
   – Не хочу жить больше: дети с голоду умирают.
   – Не лезь, мужичок, в воду: на тебе скатерть.
   – А что же мне делать со скатертью?
   – А ты скажи: «Развернись-раскатись, дай поесть и попить». Скатерть тебя и напоит и накормит.
   Взял бедняк волшебную скатерть и домой пошел. Но до дому дойти не успел, застала его в пути ночь, и решил он заночевать в лесу. А тут, откуда ни возьмись, старушка появилась.
   – Садись, – говорит, – мужичок, поужинай со мной и спать ложись.
   Поужинал бедняк со старушкой и спать лег, а хитрая старушка тихонько вытащила у него из-за пазухи волшебную скатерть, а взамен обычную скатерть положила. Проснулся мужик, как ни в чём не бывало, домой пошёл.
   Приходит домой и говорит жене с порога:
   – Ну, хозяйка, Богу молись да за стол садись: теперь мы всегда будем сыты.
   Села жена бедняка за стол, ребятишки голодные сбежались, ждут. Бедняк скатерть достал.
   – Ну, скатерть моя возлюбленная, раскатись-развернись, дай нам поесть и попить.
   А скатерть как лежала, так и лежит, не дает: ни поесть, ни попить.
   Заплакали дети за столом, обидно им стало, что отец, так над ними подшутил. Рассердилась жена:
   – Ах, ты мучитель мой, извёл меня совсем!
   А бедняк стоит и сам не поймет, в чём дело? Не выдержал, махнул рукой в ответ:
   – Эх! Прощай, жена, прощайте, детки, пойду утоплюсь.
   Хлопнул дверью и ушёл. Приходит снова на берег реки. А старичок тут как.
   – Что ж ты задумал, мужичок, – говорит, – не стыдно тебе? Сам в воду, а дети малые умирайте с голоду?! Ай-ай-ай. Не топись, вот тебе барашек.
   – Что же я буду делать с этим барашком?
   – А ты скажи ему: «Барашка-барашка, тряхни кудряшкой», – Первый раз потрясет барашек шерстью – будет тебе золото, второй раз – серебро, а на третий раз – бумажные денежки посыплются.
   – Благодарю, тебя, батюшка! – обрадовался бедняк и бегом домой. Бежит по дороге мимо леса, торопится, а солнце уже к горизонту клонится. Тут выходит из леса на дорогу та самая старушка, что скатерть подменила, и говорит бедняку:
   – Здравствуй, добрый человек. Поздно уже. Пойдем ко мне в дом. Я тебя накормлю, напою и спать уложу.
   Пошёл бедняк к старухе в дом. Она его напоила, накормила и спать уложила, а барашка-то подменила. Утром мужик взял барашка, поблагодарил старушку за хлеб-соль и домой пошёл. Приносит бедняк барашка домой и говорит:
   – Ну, слава Богу, теперь с деньгами будем!
   А жена ему не верит, всё твердит:
   – Ах, ты, мучитель, совсем меня извёл, совсем!
   Мужик жену не слушает, ставит на стол барашка:
   – Ну, жена, смотри. Барашка-барашка, тряхни кудряшкой!
   А барашек стоит, как и стоял, ни одной монетки не упало на стол. Жена в слезы, а бедняк её утешает:
   – Не плачь, не плачь, хозяюшка. Это я во всём виноват. Нет мне больше жизни. Пойду утоплюсь.
   Пришёл мужик к реке на то же место и в воду полез. Вдруг слышит за спиной знакомый голос:
   – Ты зачем опять в воду лезешь?
   Обернулся бедняк, старичок снова на берегу стоит.
   – Эх, никчемный я человек, дедушка. Всё мне не впрок. Опять дети с женой с голоду умирают.
   – Не топись, мужик, на вот тебе черемшинку.
   – Что же я буду делать с этой черемшинкой?
   – А вот что, – отвечает старик. – Там, где ты заночуешь, скажи: «Черемшинка, развернись!» Отдадут тебе и барашка и скатерть, хоть и будут они за двенадцатью замками, за двенадцатью дверями.
   Взял мужик черемшинку, пошёл домой. Идёт мимо леса, глядь, старушка его знакомая выходит на дорогу и снова его в гости зовёт:
   – Заходи ко мне, добрый человек. Я тебя и накормлю, и напою, и спать уложу.
   Накормила, напоила она бедняка и спать уложила. А как только уснул бедняк, черемшинку-то и подменила. Утром встаёт бедняк:
   – Бабушка, это не моя черемшинка.
   – Что ты, что ты, милый! Твоя.
   А мужик своё твердит:
   – Нет, вижу, не моя!
   И как прикрикнет во весь голос:
   – Эй, черемшинка моя, раскатись-развернись!
   Развернулась черемшинка, и тут появились двенадцать молодцов, и давай замки и двери ломать; замки посбивали, двери разломали, стали хитрую старуху бить, уму-разуму учить.
   – Добрый человек, пощади меня, не губи! – взмолилась старуха.
   – Тогда отдай мою скатерть и барашка моего.
   – Отдам, всё отдам, и барашка, и скатерть.
   – Хорошо, бабка, пожалею тебя, – кричит бедняк, – Свернись, черемшинка!
   Свернулась черемшинка, исчезли двенадцать молодцов, а старуха, охая да ахая, вернула бедняку и скатерть, и барашка. Приходит он домой, приносит скатерть, барашка и черемшинку и спрашивает:
   – Жива ли ты, хозяюшка?
   – Жива. Эх, что ты опять надумал, мучитель, совсем меня извёл…
   – А ты, хозяюшка, не бранись, а за стол садись. Теперь уж точно будем пить-гулять да погуливать.
   Сели за стол, а бедняк и говорит:
   – Скатерть моя возлюбленная, раскатись-развернись, дай поесть и попить.
   Скатерть раскатилась-развернулась, вдоволь всех накормила-напоила, а потом бедняк и говорит жене:
   – Ну, хозяйка, а теперь пришёл черед деньги считать.
   – Ой, – воскликнула жена, – если бы нам еще деньжат немножко, совсем бы мы беды не знали.
   Поставил бедняк барашка на стол и приговаривает: «Барашка-барашка, тряхни кудряшкой». В первый раз барашек отряхнулся – золото зазвенело, во второй раз – серебро посыпалось, а в третий раз шерсткой потряс – бумажные денежки на пол полетели.
   – Ну, хозяйка, теперь довольна ли ты мною? – спрашивает бедняк.
   – Ой, муженёк, довольна, довольна!
   Стали они жить поживать и добра наживать. Но вскоре прознали завистливые соседи, что бедняк с женой в достатке зажили, и побежали барину жаловаться.
   – Ой, барин, – ваш-то мужик гуляет-пирует, в поле не ходит и вас уже знать не желает.
   – Как так? Пирует-гуляет в поле не ходит? – рассердился барин. – А ну-ка, староста, пойди к бедняку и дай ему хорошенько!
   Пришёл староста к дому бедняка.
   – А, ну, мужик, выходи на барщину.
   Обступили дом злые соседи, смотрят, что дальше будет. А бедняк сидит у окна, чай попивает да незваным гостям отвечает:
   – А зачем мне теперь на барщину ходить? Не пойду и всё тут.
   – Ах, так! – рассердился староста. – А, ну, мужики, бедняка вяжите да в бараний рог скрутите!
   Улыбнулся бедняк:
   – Эй, черемшинка моя, развернись!
   Развернулась черемшинка: выскочили двенадцать молодцов, стали завистников учить уму разуму, а бедняк смеётся да приговаривает:
   – Старосту не забывайте и ему поддайте!
   Как стали молодцы старосту бить-колотить, завопил староста не своим голосом:
   – Бедняк, помилуй ты меня, грешника! Не погоню я тебя больше на барщину!
   Пожалел бедняк старосту.
   – Эй, черемшинка, свернись! – говорит, – а ты, староста, вставай да иди ко мне в гости, за стол садись, будем пить и есть.
   – Нет, не пойду я к тебе, мужичок: боюсь я у тебя теперь обедать, – отвечает староста.
   – А не пойдешь ко мне, еще подсыплют.
   Сел староста с бедняком за стол, а ему кусок в горло не лезет. Приезжает староста домой, а барин-то его и спрашивает:
   – Ну, что? Выгнал бедняка в поле?
   А староста ему в ответ:
   – Вы, барин, сами попробуйте его выгнать, я не сумел: избил меня бедняк до смерти.
   Рассердился барин, топнул ногой и кричит кучеру:
   – Запрягай! Сам к нему поеду!
   Приезжает барин к мужику.
   – Эй, мужик, а ну кончай чаи гонять, выходи на барщину!
   – А зачем мне теперь на барщину ходить? – усмехнулся бедняк.
   – Как зачем?! – воскликнул богач. – Да как ты смеешь со мной так разговаривать?!
   – Барин, я тебя теперь не боюсь!
   – Ты меня не боишься? Да я тебя в колодки закую и в Сибирь отправлю!
   – Не посмеешь, барин.
   – А ну, мужики, хватайте его да вяжите по рукам и ногам!
   Только подступили к нему мужики, а бедняк как закричит:
   – Черемшинка моя, развернись-раскатись!
   Развернулась черемшинка, выскочили двенадцать молодцов и давай мужиков бить-колотить, уму-разуму учить. Разбежались мужики, попрятались. Тут бедняк барину и говорит:
   – Барин, иди ко мне обедать!
   – Нет, мужик, – отвечает барин, – боюсь я к тебе идти.
   – Не бойся, барин, я тебя бить не буду, только ты мне вольную дай.
   Вошёл барин в дом бедняка, как увидел угощенья дорогие, удивился и спрашивает:
   – Скажи, бедняк, откуда у тебя столько еды и питья?
   А мужик ему: – Пиши, барин, вольную! Я тебе всё и расскажу.
   Написал барин бедняку вольную. А тот развернул перед ним скатерть, вдоволь накормил барина, а потом и говорит:
   – А что, барин, может тебе за мою вольную денег дать?
   – Возьму, если дашь, – отвечает барин.
   Тут взял мужик барашка, поставил на стол. Отряхнулся барашек – всё вокруг золотом засыпал. Собрал барин золото.
   – А может, тебе еще серебра сверху насыпать? – спрашивает бедняк.
   – Не откажусь, если дашь.
   Отряхнулся барашек – серебро по столу покатилось, зазвенело.
   – Забирай, барин! Ну, доволен ты теперь?
   – Благодарю тебя, бедняк, доволен.
   – Хочешь, еще прибавлю на дорожку? – не унимается мужик. – Эй, барашек, дай-ка барину еще и бумажек! Барашек отряхнулся – бумажные деньги весь пол засыпали.
   – Что, барин, довольно ли тебе денег?
   – Благодарю тебя, мужик, трижды. Пора мне и честь знать. Эй, кучер, подавай лошадей, домой поедем!
   А мужик ему:
   – Нет уж, барин, погоди уезжать, мы еще с тобой гулять будем, потом уж лошадей потребуешь.
   И гулял барин с мужиком три дня и три ночи, потом распрощался и домой поехал. А мужик стал жить-поживать, добра наживать и топиться больше не ходил.

Как Иван Дарган кощея победил

   Давным-давно это было. Появился на белом свете Кащей Бессмертный, и не стало людям от него никакого житья: богатырей он всех перебил, волшебников – погубил, солнце красное и месяц ясный украл, и даже звездочки с неба все до одной обобрал и спрятал. Стал белый свет тёмным. Приуныли люди, кому же охота во тьме кромешной жить, и стали думать: как солнце, месяц и звёзды на небо вернуть? Думали они, думали и решили: будем на дороги выходить и всех пеших и конных проверять, может, пропажу и найдём.
   В те далёкие времена жил в одной деревне старик и было у него три сына: два умных, а третий – непутёвый, дурачок, звали его Иван Дарган. Вот собираются старшие сыновья в дозор на дорогу солнце и месяц искать, а младший брат с ними просится:
   – Возьмите меня с собой! Батюшка, отпусти меня с братьями в дозор!
   – Куда ж ты поедешь? Толку от тебя никакого, – рассердились братья, – сиди себе дома.
   А Иван не унимается:
   – Нет, всё равно с вами пойду! А если коня не дадите, пешком побегу следом!
   Нахмурился отец и говорит старшим сыновьям:
   – Ладно, возьмите его с собой, пусть едет, только одного его не бросайте.
   Дал отец всем троим по коню и отправились братья в дозор. Старшие оседлали своих коней, сели на них и поехали, а Иванушка-дурачок пешком идёт, а коня на поводу ведет.
   – Что ж ты, Иван, на коня не садишься? – спрашивают братья.
   – А вот выведу его за околицу, там и сяду, – отвечает Иван.
   Только вышли они за околицу, Иван как схватил своего коня за хвост да как дернет – только кожа одна в руках у него и осталась. Свистнул Иван богатырским посвистом, и тут, откуда ни возьмись, мчится к нему конь чудесный, в повозку запряженный, из ноздрей дым валит, из-под копыт искры сыплются.
   – Стань передо мной, как лист перед травой! – кричит ему Иван, что есть мочи.
   Остановился конь.
   – А вы, братья мои родные, своих коней распрягайте и домой отпускайте!
   Удивились братья, но Ивана послушались, взяли да и отпустили своих коней.
   – А теперь, – говорит Иван Дарган, – на моего коня садитесь, все вместе на нём поедем, может что-нибудь и найдем.
   Сели они втроём на коня и поехали через лес дремучий. Ехали они, ехали и выехали на берег моря, там и решили остановиться. Осмотрелись по сторонам. Впереди мост через море перекинут, высокий-превысокий, вдали на опушке леса, дом чей-то стоит, большущий-пребольшущий. Братья в тот дом не пошли, стали свою хатенку строить. Иван деревья срубил, хатенку сложил, землей обмазал и печь поставил. А потом подошёл к повозке, а в повозке той было три двери, распряг коня своего чудесного, да в ту повозку его и посадил под замок, чтоб не убежал, овса насыпал и говорит братьям:
   – Теперь пора и в дозор идти. Вон, видите, у самого моря мост высокий, туда-то мы и будем ходить, под ним Кощея сторожить. Кто бы ни прошел – остановим, проверим, может, и найдем что-нибудь.
   В первую ночь старший брат отправился в дозор. Вышел он из хаты, но до моста так и не дошёл. Испугался, да за углом хаты спрятался, там и уснул.
   А Иван Дарган встал среди ночи и пошел мост сторожить. Поднялся на мост, выдернул из него балку железную да как запустит ею в тот дом на опушке, большущий-пребольшущий. Ударила балка по крыше, дом от удара весь затрясся. А жил в доме этом Кощей Бессмертный, и было у него трое сыновей и две дочери. Как закачался дом от удара Ивана, вскочил старший сын Кощея и кричит:
   – Ой, Кощей-батюшка, напасть-то какая!
   А Кощей ему и отвечает:
   – Что ты, сынок? Какая может быть напасть? Мы же всех богатырей перебили и всех волшебников погубили, остался на всём белом свете только один богатырь – Иван Дарган, так он еще маленький, сам сюда не придёт… Но ты, старший мой сын, все-таки съезди на мост да посмотри, что там такое.
   Взял старший сын Кощея двух верных своих птиц, орла да сокола. На орла сел, а сокола вперёд пустил. Едет Кощеев сын, орла погоняет, а сокол ему путь освещает. Вот подъезжают они к мосту. Остановились орел и сокол, стоят с места не сдвинутся, а старший сын и спрашивает:
   – Что вы, орел и сокол, остановились, чего испугались? Говорил же Кощей-батюшка, что нет тут никакой напасти: богатырей мы всех перебили, волшебников погубили, остался на всём белом свете только один богатырь – Иван Дарган, так он еще маленький, сам сюда не придёт.
   А Иван выглянул из-под моста и говорит:
   – А я уже тут как тут!
   Выхватил балку железную, ударил ею старшего сына Кощеева и убил.
   Потом взял он его верных помощников, орла да сокола, и в свою хату вернулся. Приходит, а оба брата спят и в ус не дуют, старший – во дворе за углом похрапывает, а средний – в хате на печи. Пустил Иван в хату орла да сокола, и сам спать лег. Вот старший брат просыпается среди ночи, входит в хату и глазам своим не верит: вокруг светло, как днём, а это сокол горит, как солнце. Обрадовался старший брат и давай остальных будить:
   – Эй, вы, всё спите? А поглядите-ка, что я добыл!
   Иван открыл глаза, поднял голову и похвалил старшего брата:
   – Молодец, братец, вижу, что добыл ты сокола! Теперь хоть в нашей хате светло стало.
   Три брата ночь переночевали, день передневали, пришло время, среднему брату на мост в дозор идти. Вышел он из хаты, да как увидел, что вокруг темным-темно, испугался и за угол хаты спрятался. А Иван встал среди ночи и снова на мост пошёл. Поднялся на мост, выхватил балку железную и в Кощеев дом её запустил. Закачался дом, заходил ходуном, вскочил средний сын Кощея и кричит:
   – Опять, батюшка-Кощей, напасть!
   – Нет, сын мой средний, не должно бы быть на нас напасти … Ну, съезди на мост – погляди, что там опять стряслось.
   Взял средний сын Кощея своих верных помощников, орла да сокола и на мост отправился. Подъехали к мосту. Орел остановился, близко не подходит. Удивился средний сын и спрашивает:
   – Что вы, орел и сокол, остановились, чего испугались? Говорил же Кощей-батюшка, что нет тут никакой напасти: богатырей мы всех перебили, волшебников погубили, остался на всём белом свете только один богатырь – Иван Дарган, так он еще маленький, сам сюда не придёт.
   А Иван выглянул из-под моста и отвечает:
   – А я уже тут как тут!
   Выхватил он железную балку, ударил ею среднего сына Кощея и убил. А потом взял его помощников, орла да сокола и скорей домой. Пустил птиц в хату, а сам спать лег.
   Вот и средний брат выспался за углом, заходит в дом и глазам своим не верит: сидят там два орла и два сокола, а в хате вдвое светлее стало. Стал средний брат остальных будить:
   – Вставайте-ка, поглядите, что я достал, пока вы спите!
   Иван открыл глаза, поднял голову и говорит:
   – Какие у меня братья надёжные да ловкие! Вот молодцы! Что достали! Теперь в нашей хате вдвое светлее стало.
   И эту ночь братья переночевали, потом день передневали. Настала очередь идти сторожить самому Ивану. А перед тем, как на мост идти, он братьям и говорит:
   – Вот, братцы, вам карты и две пригоршни золота! Всю ночь в карты играйте, только глаз не закрывайте. Кто проиграется, еще золота насыплю, только не спите.
   Закивали братья, а Иван кинул нож в потолок, он в потолке и застрял, а Иван продолжает братьям наказывать:
   – Вы в карты играйте, да на нож поглядывайте. Как кровь с него закапает, вы моего коня из повозки не выпускайте, а как потечет кровь ручьем с ножа да на пол, тогда коня отомкните и ко мне скорее пошлите.
   Пообещали братья Ивану сделать всё, как он велел. На том и простились. А Иван пошёл на мост, вырвал балку железную, да в дом Кощея запустил с такой силой, что дом едва устоял, чуть не рассыпался. Вскакивает меньший сын Кощея, а он хоть и был самый младший, зато самый сильный из братьев, и кричит отцу:
   – Слышь, Кощей-батюшка, никак сам Иван Дарган к нам пожаловал!
   А Кощей отвечает:
   – Да, верно он самый. Ну, поезжай, сынок, на мост, может ты его и осилишь. Смотри не дай маху!
   Вот примчался к мосту младший сын Кощея и говорит грозным голосом:
   – А ну, Иван Дарган, выходи из-под моста, биться будем!
   А Иван взял булаву в двенадцать пудов.
   – А вот, – говорит, – выхожу.
   – Ну, тогда идем на медный луг биться, – отвечает Кощеев сын, – тут нам не битва, развернуться негде!
   Пошли они на медный луг биться, да как сшиблись раза два, так по пояс в землю и ушли.
   – И тут нам не битва, – кричит Кощеев сын, – а ну-ка, Иван Дарган, идем на серебряный луг.
   Пошли они на серебряный луг, как сшиблись раза три, так и провалились по колено. А Кощеев сын снова кричит:
   – И тут нам не битва, Иван Дарган, идем на золотой луг, там-то мы и посмотрим, кто кого!
   Вот пришли они на золотой луг, бились, бились, совсем из сил выбились. Почувствовал Иван, что не одолеет сына Кощеева и говорит ему:
   – А ну-ка, давай отдохнём!
   Согласился Кощеев сын, опустил свою булаву. А Иван скинул с ноги сапог, да и запустил им в свою хату, чтобы братьям знак дать. А те спят, ничего не слышат: один на лавке, другой на печи.
   Тем временем поднимается Кощеев сын:
   – А ну-ка вставай и ты, Иван Дарган, выходи на бой!
   И снова стали они биться.
   Бились-бились… Почувствовал тут Иван, что нет у него больше сил, и снова говорит Кощееву сыну:
   – Давай, еще отдохнем!
   – Что ж, давай!
   Тогда скинул Иван сапог с другой ноги, запустил им в свою хату и угодил прямо в печь. Печь развалилась, упал с неё старший брат на пол и сразу проснулся. Смотрит, весь бок у него в крови, а кровь по полу уже ручьём течет. Схватил он ключи и давай скорее повозку отпирать, коня выпускать. А Кощеев сын снова Ивана на бой вызывает:
   – Вставай, Иван, биться будем!
   Снова выходит Иван на бой, а старший брат к повозке подбегает, смотрит, там конь мечется богатырский, копытом бьёт, голос подаёт:
   – Скорей меня отпирай, а то хозяин мой погибает!
   Открыл старший брат замок, выпустил коня на волю, конь в небесах летит, человечьим голосом кричит:
   – Иван Дарган, посторонись!
   Пригнулся Иван, а конь его волшебный подлетел к Кощееву сыну и вмиг изрубил его своими копытами.
   Сел Иван Дарган на сырую землю, перевёл дух, и хотел было назад в свою хату возвращаться, да подумал: «Дай-ка погляжу, что сын Кощеев с собой прихватил». Заглянул он к нему за пазуху, а там книжица какая-то припрятана и платочек маленький, узелком завязанный. Забрал Иван эту книжицу себе, платочек развязал, а из него солнце – порх на небо. Удивился богатырь и к другим сыновьям Кощея подошёл, которых прежде победил, посмотреть, что же они от людей прячут. Подходит и видит, у другого тоже платочек на груди узелком завязанный, развязал его Иван, а из него месяц выпорхнул. Он – к третьему. И у того платок на груди, а в нём звездочки небесные спрятаны. Вернул Иван Дарган на небо и солнце, и месяц, и звезды, приходит к своим братьям и говорит:
   – Ну вот, братцы, нашел я то, от чего на белом свете светло, а вы малость провинились, чуть всё не проспали! Если б я вас не разбудил – погиб. Ну, да ладно, дело прошлое, а теперь садитесь-ка вы на моего коня и поезжайте домой. Только вы его не погоняйте, он сам вас привезет на место, где я отцовского коня за хвост взял да из кожи вытряхнул, а там уж вы пешком до дома дойдёте. А я пока здесь останусь, дело у меня одно есть, как управлюсь, вас догоню.
   Поехали старшие братья домой на волшебном коне, а Иван раскрыл книжицу Кощеева сына, а там заклинания колдовские, видимо-невидимо. Прочёл их Иван и понял, что может обернуться, кем захочет.
   Решил он стать голубем и слетать в дом Кощея Бессмертного да послушать, что там злые силы замышляют.
   Ударился Иван Дарган о землю, обернулся голубем, прилетел в дом Кощея, сел на окно и слушает. А у Кощея в доме переполох, дочки братьев своих погибших оплакивают и думают, как богатырям отомстить. Поднялась старшая дочь Кощея и говорит:
   – Ну, батюшка, если мои братья богатырей не извели, так я их изведу. Поедут они домой, а я забегу вперед и обернусь родником хрустальным на их пути, как выпьют они моей водицы, так сразу и лопнут…
   – Ну, сестра, – отвечает вторая дочь Кощея, – если ты их не изведешь, так я изведу. Забегу я еще дальше вперед и обернусь яблоней. Будут на мне яблочки висеть наливные, серебряные и золотые. Как отведают их богатыри, так замертво и упадут.
   Встала тут сама Кощеева жена:
   – Ну, дочки мои родные, если вы богатырей не изведете, так я их догоню и всех троих разом перебью. Уж, от меня-то они точно не уйдут!
   А голубь еще посидел на окне, послушал, больше ничего не услышал и скорее за братьями вслед полетел. Догнал он своих братьев, ударился оземь и снова Иваном обернулся.
   Вот едут братья втроем, едут, вдруг впереди – родник хрустальный прямо из-под земли забил. Обрадовались старшие братья, соскочили с коней и только хотели воды из родника напиться, а Иван Дарган оттолкнул их, взял кол, да как воткнул в воду, исчез ручей, как ни бывало, а на его месте одна трясина осталась. Испустила дух дочка Кощея, застонала, а братья дальше поехали. Вот впереди показалась яблоня, вся усыпанная яблоками, золотыми и серебряными. Только старшие братья захотели яблок нарвать, а Иван опять их не пускает. Как ударит он колом по той яблоне, исчезла она, на её месте только трясина осталась.
   Рассердились братья и говорят Ивану:
   – Не хотим мы с тобой дальше ехать! Раз не даешь ты нам ни пить, ни есть!
   – А вы, братцы, со мной дальше и не поедете, – отвечает Иван. Поезжайте без меня, а конь вас сам привезет, куда я велел. Догадался Иван Дарган, не простит жена Кощея, что он всех детей её перебил, вот-вот примчится за ним.
   Отправил он братьев своих домой, а сам зашагал в другую сторону, прямиком в Киев-град. Идёт Иван Дарган в Киев, торопится, думает: «Может, в нем от злодейки спасусь. Говорят, живут в Киеве три богатыря, и есть у них кузница железная, с тремя дверями чугунными. Глядишь, там и пересижу».
   Только вошёл Иван Дарган в Киев-град, как потемнело небо, налетел ураган. Поднял Иван голову. Ой, беда! Несётся по небу змея огромная, пасть разинула, вот-вот богатыря схватит, а до кузницы еще далеко. Что делать? Видит Иван – мешки с солью у стены навалены, схватил он разом десять мешков и змее – в рот. Поперхнулась змея солью и скорей к Днепру – воды напиться. Пока Кощеева жена воду из реки лакала, Иван в кузницу к трём богатырям и прибежал.
   – Эй, братцы, – кричит, – пустите, помогите!
   – Мы тебя пустим, – отвечают кузнецы, – только уговор: послужи у нас год.
   Согласился Иван Дарган, пустили его богатыри в кузницу, только двери чугунные затворили, а змея уже тут как тут. Прыгнула на крышу, кузница затрещала-зашаталась, а злодейка на крыше сидит и страшным голосом кричит:
   – Подайте мне сюда Ивана, подайте Даргана, не то я всю кузницу вашу разорю!
   А кузнецы ей отвечают:
   – Послушай, змея, не ломай нашу кузницу. Мы-то чем перед тобой виноваты? Не знали мы, кто такой этот Иван, вот и пустили его к себе. А теперь и сами кузницу открыть боимся. Нужен тебе Иван? Забирай! Только уж сама двери языком пропили, он-то у тебя вон какой длинный. Как двери пропилишь, мы тут Ивана схватим да тебе прямо на язык его и посадим, а ты его наружу вытащишь.
   Поверила змея кузнецам, как ударила своим языком в двери, так все три сразу и пробила и в стену упёрлась. Не растерялся Иван Дарган – ухватил змеиный язык клещами и скорее на наковальню его. А кузнецы-молодцы давай бить по нему в три молота. Били они, били, чувствуют, наконец, змея ослабела, куда за язык потянут – туда она и ползёт. Тогда опустили богатыри молоты, вышли из кузницы и видят, была змея простая, а стала железная пудов этак в семьдесят, с места не сдвинешь. Взял Иван Дарган прочную цепь и на шею злодейке надел, потом как ударил её со всей силой, змея в землю-то и провалилась. Что делать? Взялись дружно богатыри и вместе выкопали ров через весь Киев до самого Днепра. Туда-то Кощееву жену на цепи притащили и в воду кинули. Она ко дну сразу и пошла.
   Иван, как и обещал, за спасение своё отслужил у кузнецов год, а как вышел срок, стал домой собираться. Кузнецы накормили его, напоили хорошенько и в путь дорогу проводили. И пошёл богатырь в родные края.
   Шёл он, шёл, привела его путь-дорожка в дремучий лес. Осмотрелся Иван по сторонам – вокруг ни души, одни тополя стоят черные, скрипучие. Тогда запел богатырь громким голосом да так, что листья с тополей посыпались. Тут откуда ни возьмись, девчонка появилась, несётся ему навстречу по дороге и кричит:
   – Посторонись, а не то затопчу!
   Усмехнулся Иван: «Ой, какая грозная, неужели меня богатыря эта малышка затопчет?» А та летит прямо на него, глаза выпучила. Богатырь ей подножку-то и подставил, споткнулась девчонка о его ногу и нога богатыря к ней прилипла, не оторвать. Захотел Иван ногу-то свою освободить, но не тут-то было, весь к ней и прилип. А девчонка эта была не простая, как схватила она Ивана, так в дом Кощея и приволокла мигом.
   – Дедушка! – кричит, – смотри, кого я тебе привела.
   – Ай-да, Анципка моя, ай-да умница! – заревел Кощей. – Тащи Ивана прямо ко мне, давно хочу посмотреть на него, только подними мне сначала веки. Кроме тебя, этому никому не под силу.
   Юркнула Анципка к Кощею. Подняла ему веки, каждое по пять пудов весом. Глянул Кашей и увидел богатыря:
   – А, попался, голубчик! Теперь ты от меня никуда не уйдешь. Знаешь, как люди про меня говорят? Кто на Кощея хоть раз поглядит, от него уже не уйдет, даже если Кощей сам отпустит, всё равно всякий к нему назад возвращаются. Не буду я тебя, Иван, казнить, службу сослужить заставлю.
   Сыновей ты моих перебил, дочек погубил и жену утопил, так вот добудь мне жену новую. Как пройдешь вдоль моря пятьдесят верст, увидишь остров, а на острове том живет старик, древний, а у того старика есть дочь красавица. Так вот, приведи мне его дочь в жены, а не приведешь – мой меч, твоя голова с плеч!
   Делать нечего. Стал Иван сватом Кощею, за невестой отправился. Вышел богатырь на берег морской и направо пошёл, как Кощей велел. Прошел верст десять, вдруг навстречу ему человек из лесу выскакивает и спрашивает:
   – Куда идешь, добрый молодец?
   – Сватом иду, – отвечает Иван.
   – И я с тобой пойду.
   – А ты кто будешь такой, человек лесной?
   – Я всё на свете вижу.
   – Ну, что ж, пойдём сватами вместе.
   Пошли дальше. Вдруг навстречу им еще один человек спешит и издалека кричит:
   – Куда, братцы, идете?
   – Сватами идём.
   – И я с вами пойду.
   – А ты что за человек?
   – Я за один час все царство обегу.
   – Ну, тогда идём с нами.
   Пошли дальше. Тут им еще один человек на пути повстречался.
   – Куда идете, добрые молодцы?
   – Сватами идём.
   – Ну, и я с вами пойду.
   – А ты что за человек?
   – А я могу все море выпить.
   – Тогда с нами идём.
   Пошли дальше. Четвертый человек стоит у дороги, кланяется.
   – Куда, братцы, путь держите?
   – Сватами идем.
   – И я с вами!
   – А ты что за человек?
   – Я всё могу всё съесть, сколько мне ни дай.
   – Ладно, дальше с нами пойдём.
   Пошли они дальше. Тут, откуда ни возьмись, паренёк с железными вилами.
   – Куда, – спрашивает, – путь держите?
   – Сватами идём.
   – И я с вами пойду.
   – А ты что за человек?
   – А я вот это море мигом в копны сложу и через него пешком перейду.
   – Ну, ладно, идем вместе.
   Шли они, шли, пятьдесят вёрст прошли. Смотрят, остров вдали показался. Остановились сваты, призадумались, как на остров перебраться, а тут к ним шестой попутчик подходит, мужичок, как мужичок, рогожка под мышкой.
   – Куда, братцы, идете?
   – Да вот на этот остров невесту сватать.
   – Ну, так и я с вами. Садитесь на мою рогожку, она нас всех разом туда и перевезет.
   Расстелил мужичок рогожку, уселись на неё сваты и на остров переехали. Сошли они на берег и что дальше делать, не знают. Стоит перед ними высокая ограда до самого неба, никак через неё не перебраться.
   – Видно, её волшебник построил, посильнее нашего Кощея, – говорит Иван Дарган, – вон какая ограда – тысяча колов, а на них тысяча голов… И еще семь пустых для кого-то поставлены…
   – Ой, это, верно, хозяева нам приготовили, – отвечают сваты.
   Пошли они вдоль этой ограды, смотрят, ворота появились. Встали сваты перед воротами, замки сами отмыкаются, двери сами отворяются… А как вошли гости во двор, ворота сами собой – раз! – и захлопнулись, а замки – два! – закрылись. Делать нечего, пошли сваты к дому. Снова замки перед ними сами собой отмыкаются, двери сами собой растворяются. Вдруг видят, сидит перед ними дед, древний, косматый, весь с ног до головы волосами оброс.
   – Зачем пришли? – спрашивает.
   – Дочку твою сватать.
   – За кого же вы будете ее сватать?
   А сваты все шестеро показывают на Ивана Даргана.
   – Дочка! Иди-ка сюда!
   Пришла девица, а старик и говорит:
   – Видите, какая моя дочка красавица. А вы? Грязные да чумазые! Пока не отмоетесь, о свадьбе и не думайте! Вот вам первая задача: в некотором царстве, в некотором государстве есть два колодца, кто из них умоется, тот станет таким же пригожим, как моя дочь. Сумеете быстрей всех воду из этих колодцев в мой дворец доставить, отдам дочку. А если опередят вас мои слуги, пеняйте на себя – мой меч, ваши головы с плеч.
   Старик себе в помощницы Бабу-Ягу Костяную Ногу кликнул, она хоть и хромая была, но шустрая и хитрая, а Иван Дарган с товарищами решили послать за водой свата, который за один час может все царство обежать.
   Тот как побежал, так сразу Бабу-Ягу и догнал, толкнул ее в бок и был таков. Примчался к колодцу, набрал ведро воды и скорее назад. А на дороге его уже снова Баба-Яга поджидает, сердитая, злобная. Как увидела она гонца-молодца, наземь его свалила и сороку в волосы посадила, он тут же околдованный и заснул. Баба-Яга воду схватила и скорее во дворец бежать.
   А Иван Дарган у ворот гонца дожидается, с ноги на ногу переминается:
   – Уже время ему вернуться… Эй, зоркий сват, поднимись-ка повыше да осмотри округу, не видать ли там гонца-молодца?
   Поднялся глазастый сват на дерево и кричит Ивану:
   – Вижу, наш молодец прямо на дороге спит, а на голове у него сорока сидит.
   Тут как крикнет Иван Дарган богатырским голосом – встрепенулась сорока, слетела с головы молодца, он сразу и проснулся. Вскочил на ноги и скорее Бабу-Ягу догонять. Вмиг догнал, воду забрал и первым назад прибежал. Баба-Яга ковыляла-ковыляла и на пять часов опоздала.
   Взял Иван у гонца-молодца водицу из чудесной криницы, умылся ею и стал писаным красавцем.
   Посмотрел на него старик и говорит:
   – Ну, видно, делать нечего, придётся теперь свадебку играть. Уже и угощенье готово. Есть у меня амбар полный винца в бочонках, а другой – хлеба печеного, мягкого, как пух. Вот вам вторая задача: всё вино за ночь выпить, и весь хлеб съесть. Не управитесь – мой меч, ваши головы с плеч!
   А товарищи Ивана Даргана уже тут как тут. Тот, кто много пьет скорее в амбар к винным бочонкам, а тот, кто много ест – к хлебушку печеному. Попили и поели все без остатка, да еще и кричат хозяину:
   – Подавай нам еще пить-есть, в животах у нас место есть!
   А старик им в ответ:
   – Нет уж, хватит вам угощаться, пора в моей баньке искупаться! Два дня её уже слуги топят, меня торопят: банька, как огонь горит. Вот вам и третья задача. Ступайте-ка в баню, попарьтесь, а если не попаритесь в моей бане, тогда мой меч ваши головы с плеч!
   Что тут поделаешь? Пошли сваты париться. Подошли к бане, а она как печь пылает, даже глазам смотреть больно. Как в неё войти? Призадумались удальцы. А тот, кто много пьет, как выпустит изо рта вино, полную баню налил и печь огненную затушил. Разделись все семеро и давай купаться.
   А хитрый старик дочку подзывает и говорит:
   – Вот тебе, доченька, кочерга. С ней в баньку ступай да пепел выгребай, который от твоих сватов остался.
   Взяла девица кочергу, подбегает к бане, глядит, а сваты живы-здоровы, знай себе купаются.
   – Эх, – говорят, – что ж вы, хозяева, так плохо баню натопили, мы уже совсем закоченели.
   Всплеснула девица руками и вся в слезах назад к отцу бросилась:
   – Батюшка, сваты мои живы-здоровы, в твоей баньке купаются, просят пару поддать!
   – Ну, дочка, видно, придётся тебе замуж идти. Сваты за тобой посланы непростые, видно, и жених им под стать. Больше я их испытывать не стану, а то они меня самого изведут.
   Пришли семь сватов из бани, старик им говорит:
   – Ну, ваша взяла – берите дочку.
   Взяли они старикову дочку и к Кощею отправились. Вот пришли они к морю, расстелили рогожку, сели на неё и по волнам поехали. Только от берега отчалили, невеста – прыг в воду! Тот, кто в копны море складывает, схватил свои вилы и давай волны ворочать, а тот, кто все на свете видит, ему показывает, где красавица. Сразу ее отыскали, из воды достали и на рогожку вернули. Крепко теперь держит Иван Дарган невесту, а она плачет, убивается, замуж за Кощея не хочет:
   – Кабы за тебя, Иван Дарган, так я бы с радостью замуж пошла, а за Кощея не пойду! А ты ведь меня к этому злодею в жены ведешь!
   – Да, – говорит Иван, – к Кощею веду, я ему слово дал.
   Вот переплыли товарищи море, вышли на берег и распрощались, а Иван девицу к Кощею отвёл.
   – Ну, вот, Кощей, – говорит богатырь, – привел я тебе невесту.
   А Кощей в ответ.
   – Анципка, подними-ка мне веки!
   Примчалась Анципка, кряхтит, старается, веки поднимает. Глянул Кощей на неё, обрадовался и говорит:
   – Выполнил ты мой приказ Иван, теперь, поживи у меня немного, а там видно будет!
   Прошло семь дней, снова Кощей Ивана Даргана к себе зовёт.
   – Красивую ты мне невесту добыл, но знаю я, что на свете еще и не такая красавица есть, а живёт она на дне морском. Достань мне её со дна морского. Достанешь – отпущу на все четыре стороны, а нет – мой меч, твоя голова с плеч. Ступай вдоль берега моря семьдесят верст влево, как увидишь на берегу заросли цветов красных, притаись и жди морскую царевну. Каждое утро она к ним выплывает, на волнах качается, в солнечных лучах купается и поёт чудесным голосом. Так вот, хочешь – не хочешь, а добудь её мне!
   Стал Иван Дарган думать, как морскую красавицу добыть. Пошел он в город, отыскал мастера и заказал ему повозку, да не простую, а такую, чтоб двери в ней сами открывались, а узоры по бокам были такие яркие, чтобы даже морская царевна на неё загляделась. Сделал мастер повозку Ивану, а тот набрал с собой угощений и напитков, запряг коня лихого и поехал к морю красавицу добывать. Нашёл заветное место, разложил угощенья, а сам притаился в зарослях, сидит себе, утра дожидается.
   Только забрезжил рассвет, показалась среди волн морская красавица, подплыла она к берегу, стоит по плечи в воде, смотрит на угощенья и сама с собою разговаривает:
   – Ой, что это такое на берегу? Что за чудесные лакомства… То ли кто-то хочет меня угостить, то ли изловить? Ну, уж нет, не пойду я на берег! – воскликнула царевна и исчезла в волнах.
   На другое утро снова приплыла к берегу морская царевна. Долго смотрела на угощенья, всё не решалась выйти. А потом осмелела, вышла на берег и прямиком к повозке пошла, но три шага не дошла, испугалась.
   – Нет, не пойду, – говорит, – как бы кто не поймал меня! – и опять прыгнула в море.
   На третий день снова приплыла морская царевна, вышла на берег, осмотрелась по сторонам: нет никого, тогда подбежала к повозке, стала пить, есть и приговаривать:
   – Ох, как же вкусно! И нет рядом никого.
   Тут Иван распахнул дверцы своей повозки, схватил красавицу за руку. Она вырывалась, вырывалась, но куда там.
   – Нет, не вырвешься! – говорит Иван.
   А сам глядит на неё во все глаза и наглядеться не может, такая она красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. «Вот бы мне такую жену!» – думает Иван, а морская царевна его спрашивает:
   – Неужели ты меня к Кощею поведешь?
   – Да, – говорит, – к Кощею, я ему слово дал.
   – Что ж веди меня к Кощею, Иванушка, только не отдавай меня ему, смилуйся. Давай мы вместе от Кощея ненавистного избавимся!
   – Да как же от него избавится? Он же Бессмертный.
   – А вот как. Отведешь ты меня к Кощею, а я в глаза ему как гляну, он мне сразу всю правду и расскажет, где смерть его спрятана. А ты, добрый молодец, может, ее и достанешь.
   Пришли они к Кощею, Иван ему и говорит:
   – Вот, Кощей, добыл я морскую царевну.
   – Анципка, ну-ка, подними веки! – велел злодей.
   Подняла Анципка веки Кощею, он, как увидел морскую царевну, обрадовался и говорит Ивану:
   – Ну, Иван, спасибо, угодил ты мне. Отпускаю я тебя на волю, хочешь домой возвращайся, а хочешь у меня оставайся, сыном мне будешь.
   – Ну что ж, так и быть, у тебя, Кощей, останусь, – отвечает Иван, – привык к тебе, как к отцу родному, буду тебе за сына.
   – Вот и ладно, мой сынок названый, живи у меня, я тебе и жену дам, забирай ту красавицу, что ты первой мне привез с острова. И еще возьми ключи со стены, пойди, отомкни амбар, там мечи моих сыновей хранятся, выбирай себе любой, а потом по свету погуляй, повеселись.
   Отомкнул Иван амбар, выбрал себе меч и пошел по свету гулять.
   А морская красавица Кощея приголубила и говорит ему ласковым голосом:
   – Ой, миленький мой, Кощеюшка, какой же ты у меня красавец писаный! И такой долгожитель! Помню, еще мой отец, царь морской, рассказывал, что дед мой прожил триста лет и знал тебя с детства, да и сам отец живет уже двести лет, а ты даже и не старишься!
   – Э-э, душенька моя, какие двести, какие триста лет, я уже семьсот лет прожил, и еще буду жить и жить, потому что нет для меня смерти, я бессмертный. Вот и ты умрешь, душенька, а я все жить буду.
   – Ой, миленький, ой, пригоженький, как же это ты так долго живешь? Ну, расскажи!
   – Эх, первой жене я не признался и второй – не признался, ну, а тебе, так и быть расскажу, уж очень крепко полюбил я тебя.
   – Ну, конечно, Кощеюшка, и я тебя полюбила, мы же с тобой теперь заодно.
   – Пойдем-ка, выйдем на балкон, чтоб никто нас не подслушал. Я тебе всё и расскажу.
   Вышли они на балкон, а Кощей и говорит:
   – Вон, душенька, остров на море, видишь?
   – Вижу.
   – Видишь, там дуб стоит высокий? Так вот, под тем дубом глубоко под землёй сундук зарыт железный, а в сундуке том заяц, а в зайце – утка, а в утке – яйцо, а в том яйце – смерть моя.
   Обрадовалась морская красавица, что узнала тайну Кощея, но вида не подаёт, приголубила старика, он и уснул.
   А Иван Дарган тем временем на охоту пошел. Идет по лесу – навстречу ему собака. Прицелился богатырь, хотел ее подстрелить, а собака говорит ему человеческим голосом:
   – Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе пригожусь!
   Пошел он дальше. Летит орел. Иван прицелился, а орел говорит:
   – Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе пригожусь!
   Пожалел Иван орла, не стал стрелять. Идет он дальше по берегу моря, видит – щука в сети запуталась и просит жалобно:
   – Иван Дарган, помоги! Вырви кол из земли, распутай сеть, вытащи меня отсюда и пусти в море, я тебе пригожусь!
   Вытащил он щуку, отпустил ее в море, а сам пошел домой.
   Приходит домой, морская красавица увидела его, обрадовалась, тайком вывела на балкон и показывает:
   – Вон, видишь, Иванушка, остров, на нём дуб стоит высокий? Под тем дубом глубоко под землёй сундук зарыт железный, в сундуке том – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, а в том яйце – смерть Кощея.
   Как узнал Иван, что смерть Кощея совсем рядом, выбежал из хором кощеевых, бросился в море и доплыл до заветного острова. Выбрался на берег, да как ухватился за дуб, так с корнями его и вырвал. Землю разрыл, сундук достал, а сам подумает: «Сейчас как разобью этот сундук о дерево, так и конец всему».
   Взял да и ударил со всей силой. Развалился сундук, а оттуда заяц – прыг – и бежать. Тут откуда ни возьмись верная собака – раз – и схватила зайца, а из него утка – порх – и полетела в небеса, тут откуда ни возьмись орел налетел, схватил утку, а из нее яйцо выпало и прямиком в море упало. Стоит Иван на берегу и думает: что теперь делать? А тут уж щука плывет, яйцо в зубах несёт.
   – На, Иван Дарган, я ведь тебе говорила, что пригожусь!
   Взял Иван яйцо и поплыл назад, а Кощей, почуял неладное, проснулся, сидит, дрожит. Вошёл Иван к кощею и говорит:
   – Ну, держись теперь злодей, конец тебе настал!
   – Что? Что я слышу, ах, ты, разбойник?! Анципка, подними-ка мне веки.
   Та подняла.
   Как увидел Кощей в руках у Ивана яйцо заветное, так еще больше затрясся:
   – Иван Дарган, смилуйся, не бей меня, не губи, век не буду никого трогать и кормиться стану одной рыбкой! Только не разбивай это яйцо!
   Иван не стал злодея слушать, как ударит его яйцом по голове, в самое темечко, Кощей так и рухнул на пол, тут ему конец и настал.
   А Иван Дарган вышел на двор, свистнул коня богатырским посвистом, примчался к нему волшебный конь. Усадил Иван на него двух красавиц, сам сел и полетели они втроём домой, в родные края.
   А дома, недолго думая, сыграли сразу две свадьбы, Иван морскую царевну в жены взял, а на другой красавице старший брат женился. Стали они жить-поживать и добра наживать.

Искорка Парубок Девичий Сын

   Было у отца три сына: два умных, а третий – глупый, да еще и лодырь. Его так и звали в деревне – дурень.
   Как-то старшие братья поехали в лес за дровами, а младший дома остался, лежит себе на печи, песни распевает. Затопили невестки печь, блинов настряпали и давай лежебоку уговаривать:
   – Принеси, – говорят, – нам водицы из колодца, а мы тебе за то блин дадим, да еще его и помаслим.
   Захотелось дурачку блинка горячего, взял он ведра и поплёлся к колодцу. А колодец тот был у реки. Идёт дурень вдоль реки, ведрами размахивает, вдруг видит под мостками щука застряла. Наклонился он к ней, вытащить хочет, да невесткам снести, чтоб уху сварили. Тут щука и молвит человечьим голосом:
   – Вызволи меня отсюда, добрый человек, а за это я исполню всё, что ты пожелаешь.
   Выпустил ее дурень на волю, и думает, чтобы такого пожелать? А потом усмехнулся и говорит:
   – По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, а ну-ка, ведра, сами воды начерпайте и домой ступайте!
   Тут ведра сами попрыгали в колодец, зачерпнули воды до самого верху и домой зашагали. Как увидели невестки в окно такое чудо, руками всплеснули:
   – Ну, надо же, – говорит одна другой, – мы все дурнем его зовём да лодырем, а он, гляди, что творит! Своих мужей работой изводим, – отвечает другая, а этот все дураком прикидывается, а сам-то и не дурак вовсе!
   Приехали братья из лесу, позавтракали и снова собираются в лес, да и младшего с собой зовут. А он отвечает:
   – Дадите мне отцовскую кобылу, поеду с вами, а не дадите – не поеду!
   Что ж, позволили ему братья запрячь отцовскую кобылу.
   Только выехал он за двор – заупрямилась кобыла и ни с места. Тогда дурень слез с саней, подошёл к кобыле спереди и как дал бедной кулаком по лбу, та и свалилась. А дурачок взял ее за хвост, тряхнул, одна кожа у него в руке и осталась, всё мясо выпало. Что делать? Закинул он кожу на сарай, сам связал оглобли, сел в сани и велит им:
   – По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, ну-ка, сани, поезжайте в лес сами!
   Сани тронулись, заскрипели и за братьями полетели. Дивятся братья, как это он без лошади едет.
   – А куда ж ты, братец, отцовскую кобылу дел? – спрашивают. А тот и отвечает им, как дело было.
   Те только вздохнули, да руками развели.
   Нарубили братья дров, собрались домой ехать, и спрашивают лодыря:
   – А чего ж ты, братец, не рубишь?
   По правде сказать, дров они запасли много, но уж больно им хотелось посмотреть, как дурень топором махать будет, ведь он топора отродясь в руках не держал.
   А дурак и говорит:
   – По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, ну-ка, дрова, сами рубитесь, сами и на воз валитесь!
   Тут дрова затрещали, сами стали рубиться и в сани валиться. Сложились горой в сажень высотой. Братья подивились и назад поехали. А младший-то взобрался на свой воз, уселся и приговаривает:
   – По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, ну-ка, сани, поезжайте домой сами!
   Поехали сани назад и как раз мимо речки. А там рыбаки удили, но только одну-единственную рыбку и выудили. Посмотрел дурачок на улов и говорит:
   – Вот рыбка дорогая! Кто ее съест, тот сына родит, кто косточки обглодает, – тоже сына родит, и кто косточки сгрызет, тоже с сыном будет. Родятся три сына и все три богатырями вырастут.
   Сказал так дурень и дальше поехал.
   А та рыбка заветная досталась царице. Зажарила она ее и съела, а косточки на блюдце оставила. Пришла ее дочка-царевна и давай косточки обгладывать, под стол бросать и проговаривать:
   – Ах, маменька, до чего же рыбка вкусная!
   А под столом собачка сидела, взяла она эти косточки и сгрызла. И вскоре каждая из них родила по сыну: и царица, и дочка ее, и собачонка.
   Стали расти сыновья, выросли сильные да крепкие. А когда исполнилось им по семнадцать лет, пришли все трое к царю и говорят:
   – Батюшка наш, царь-государь, вели выковать нам три меча по пятнадцать пудов каждый. Со змеями биться пойдём. Живут за тридевять земель три змея: один – о трех головах, другой – о шести, третий – о двенадцати. Нет от них житья честным людям!
   Царь исполнил их просьбу: велел выковать им три меча по пятнадцать пудов каждый.
   Взяли богатыри свои мечи и стали совет держать: кому из них старшим быть. И решили рубить камень, что посреди царского двора лежал, а камень тот был величиной с избу. Кто пополам тот камень разрубит, тот старшим братом и станет называться.
   Собачий сын ударил поперек камня – только оцарапал его; царицын сын ударил – наполовину в землю его вогнал; а девичий сын как взмахнул мечом – так и рассёк камень надвое.
   – Ну, что ж, братцы, – говорит Девичий Сын, – теперь я среди вас старший, слушайте меня и повинуйтесь! Едем мы с вами в тридевятую землю, в тридесятое царство.
   Отправились братья в путь-дорогу. Вот подъехали они к тридесятому царству, остановились верст за двенадцать, построили себе дом и стали в нем жить. Говорит однажды Девичий Сын, которого братья прозвали Искорка:
   – Братья мои, как раньше вы слушались меня, так и впредь слушайтесь! Вот, – говорит, – собачий сын, настал твой черед мост в тридесятое царство сторожить. Иди и жди, как пойдет по нему Юдо о трех головах, вызови его на бой и изруби на части!
   Ничего не ответил собачий сын, пошел к мосту, лег под ним и заснул. А Искорка Девичий Сын полетел стрелой за ним. Вбежал на мост, огляделся по сторонам, а помощника-то своего и не увидел. Стал он один ходить мост сторожить, Юдо ждать. В полночь затрещал мост, заходил ходуном, видит богатырь выезжает Юдо трёхголовое.
   Кони его на мост ступают, спотыкаются, собаки его, лаем заливаются, с цепей срываются, петухи на закорках истошно кричат. Рассердилось Юдо трёхголовое и как закричит страшным голосом:
   – Эй, вы, кони, вороные, что спотыкаетесь? А вы, псы цепные, что срываетесь, а вы петухи, что смирно не сидите, истошно голосите? Чего вы испугались. Нет здесь нам ровни. Только три брата в земле тридевятой могут с нами силой помериться, но где им там, они не то, что сами не придут, даже ворон их костей сюда не занесет.
   Отвечает Искорка Девичий Сын:
   – Верно говоришь, ворон костей сюда не занесет, коли сам добрый молодец на вороном коне приехал!
   – Неужели ты, богатырь, здесь? – удивился Змей.
   – Я здесь.
   – Ну, так давай биться!
   И начали они биться. Взмахнул мечом Искорка Девичий Сын да одну голову Юду сразу и отрубил.
   – Стой, богатырь, не спеши, – взмолился Юдо, – давай передохнём немного, силой померимся.
   – Отчего же не померится? Можно! – отвечает Искорка.
   – Ну, – обрадовался Змей, – раз так, то покажи, богатырь, свою силу? В чём она?
   – А моя сила, – отвечает богатырь, – вот лёгкая, как лебединое перо!
   Достал искорка из груди свою силу и дунул – перо вверх понеслось. Вдохнул – оно назад в рот влетело. Тогда спрашивает Искорка Девичий Сын:
   – А ну-ка, Юдо, покажи ты свою силу, какова она?
   Тот отвечает:
   – Моя сила ростом с бобок.
   Бросил Змей на мост свою силу – она и покатилась. Богатырь схватил ее, сунул в рот и проглотил. И стали снова биться Искорка и Юдо трёхголовое. И разбил богатырь злодея, изрубил на куски и его, и коней его вороных, и собак злых и петухов зорких. Изрубил и смел с моста в реку. А сам назад поскакал и лег спать, будто нигде и не был.
   Проснулся поутру собачий сын под мостом, глянул на мост – а тот весь в крови и в перьях, испугался и бегом к братьям.
   – Что стряслось, собачий сын? – спрашивает его Искорка.
   – Ой, братец, и не спрашивай! Ничего не слыхал, ничего не видал, всю ночь проспал. А утром встал, вышел на мост, увидел кровь да перья и к тебе побежал.
   Покачал головой искорка:
   – Ну, – говорит, – ладно! На следующую ночь царицын сын на мост пойдёт с Юдом биться. Только смотри, брат, в оба!
   – Ну, я-то, уж Змея не просплю, – отвечает царицын сын.
   Вечером пошёл царицын сын мост сторожить, а Искорка усыпил младшего брата, а сам снова на подмогу среднему поспешил. Примчался, смотрит царицын сын залез под мост, растянулся на бревнах да и заснул. Снова богатырь искорка встал на мосту один одинёшенек.
   В полночь загудел мост, как церковный колокол, заходил ходуном, затрещал так, будто вот-вот развалиться. Въезжает на мост Юдо шестиголовое. Кони его на мост ступают, спотыкаются, собаки его, лаем заливаются, с цепей срываются, петухи на закорках истошно кричат. Рассердилось Юдо шестиголовое и как закричит страшным голосом:
   – Что вы меня стращаете, идете, словно пути не знаете? Мне тут ровни нет. Есть ровня в тридесятом царстве – Искорка Девичий Сын, так он не то, что сам не придёт, даже ворон его костей его сюда не занесет!
   Тут Искорка Юду отвечает:
   – Верно говоришь, ворон человечью кость не занесёт, если сам добрый молодец на вороном коне пожаловал!
   – Неужели ты здесь? – удивился Юдо.
   – Здесь! – отвечает богатырь.
   – Ну и зачем ты сюда пришел, богатырь? Биться или на меня подивиться? Подивился? Пора нам и расходиться.
   – Нет, Змей, не за тем, я шел сюда три года, чтобы расходиться! Не дам я тебе дальше и шагу ступить!
   – Ну, давай сражаться! – прорычал Юдо.
   Стали они биться. Бились они, бились; размахнулся Искорка и сразу три головы Змею отсёк, а ещё три остались.
   – Постой, Искорка Девичий Сын, – воскликнуло Юдо шестиголовое, – пора нам передохнуть немного, силой померимся.
   – Отчего же не помериться? Можно! – отвечает Искорка.
   – Ну, – прорычал Змей, – раз так, то покажи, богатырь, свою силу? В чём она таится?
   А тот отвечает:
   – Сила моя, – говорит, – что лебединое перо. Дунул – она и полетела. Вдохнул в себя – опять на место села. А теперь ты, Юдо, покажи мне свою силу!
   – Моя сила, – отвечает шестиголовое Юдо, – тоже небольшая – всего-то с грецкий орех.
   Бросил Змей свою силу на мост – она и покатилась, а Искорка Девичий Сын поймал её и проглотил.
   Рассердилось Юдо шестиголовое и набросилось на богатыря. Стали они биться. Одолел богатырь злодея, изрубил на куски и его, и коней его вороных, и собак злых и петухов зорких. Изрубил и смел с моста в реку. А сам назад поскакал и лег спать, будто нигде и не был.
   Утром возвращается царицын сын к братьям, идёт голову повесив. А Искорка его и спрашивает:
   – Ну, что слышал, что видел, царицын сын?
   – Ой, братец, ничего не слышал, ничего не видал, только вот как встал утром, увидел, как кровь с моста хлынула, меня и под мостом вот испачкала!
   – Эх, братья, – вздохнул Искорка, – вот, значит, как вы верно мне служите! Ладно. На третью ночь мой черед мост сторожить.
   Вечером стал собираться Искорка Девичий Сын в дозор.
   – Ну, братья, – говорит, – вот вам колода карт и пустой стакан. Карты даю, чтоб вы не спали всю ночь, а стакан – чтобы на помощь ко мне вовремя пришли. Когда этот стакан кровью до краёв наполнится – бегите что есть мочи ко мне на мост, из беды выручайте.
   Ушёл Искорка на мост, а братья раскинули карты пару раз да и уснули прямо за столом. Свечи горят, а добры молодцы, знай себе, похрапывают, а дело в полуночи.
   Искорка Девичий Сын стоит на мосту опять один одинёшенек. В полночь загрохотал мост, как гром среди ясного неба, заходил ходуном, затрещал так, будто вот-вот развалиться. Въезжает на мост Юдо двенадцатиголовое. Кони его на мост ступают, спотыкаются, собаки его, лаем заливаются, с цепей срываются, петухи на закорках истошно кричат, кукушки кукуют, будто последние деньки отсчитывают. Рассердилось Юдо двенадцатиголовое и как закричит страшным голосом:
   – Что вы меня стращаете, идете, словно пути не знаете? Мне тут ровни нет. Есть ровня в тридесятом царстве – Искорка Девичий Сын, так он не то, что сам не придёт, даже ворон его костей сюда не занесет!
   Тут Искорка отвечает Змею о двенадцати головах:
   – Верно говоришь, ворон человечью кость не занесёт, если сам добрый молодец на вороном коне пожаловал!
   – Да разве ты здесь?
   – Здесь!
   – Ну что ж, – усмехнулось Юдо, – ты сражаться или со мной повидаться приехал?
   – Не столько повидаться, сколько силой помериться! – отвечает ему Искорка Девичий Сын.
   – Ну, тогда, – говорит Змей, – выходи богатырь на бой.
   Бились они, бились, исхитрился Искорка – две головы разом Змею срубил, еще десять осталось, а крови уже полный стакан набежал. Спят братья беспробудным сном, ничего не ведают. Тут Юдо Искорке и говорит:
   – Постой, не спеши Искорка Девичий Сын, – объявляю перемирие, давай отдыхать, силой мериться.
   – Что ж, давай, коли не шутишь, – отвечает богатырь.
   – Покажи-ка мне свою силу, богатырь, – говорит Юдо. Какова она, твоя сила?
   – Моя сила, – отвечает Искорка, – вся-то с лебединое перо. Дунул – она и полетела, вдохнул в себя – опять на место стала. А теперь ты мне свою силу покажи, Змей?
   – Моя сила, – усмехнулся Змей, – размером с яблоко будет.
   Вынул Юдо свою силу и бросил на мост. А Искорка подхватил ее и съел.
   Рассердился Юдо, что богатырь его вокруг пальца обвёл и как заревёт. А Девичий сын скинул с правой ноги сапог, запустил его в дом, где братья спали, и сбил крышу с дома по самые окна. Проснулись братья, а уж крови полный стакан, и весь пол залит, до самых колен уже кровь поднялась от земли. Бросились братья, что было мочи, к Искорке на помощь, а он уж один сбил шесть голов.
   Вовремя подоспели братья. Втроём порубили они Юдо двенадцатиголовое, и двенадцать коней его, и собак, петухов да кукушек и в реку сбросили.
   Тогда Искорка Парубок Девичий Сын говорит своим братьям:
   – Ну, братцы, теперь три дня отдохнём, а потом назад домой поедем!
   А братья ему отвечают:
   – Чего отдыхать? Мы и не устали вовсе. Может, сразу домой поскачем?
   – Нет, братья, – говорит Искорка. – Я совсем из сил выбился, вот отдохнем трое суток, тогда и поедем.
   Легли братья спать, а Искорка лежит, не спит, ждёт, когда братья покрепче заснут. Вот уснули братья, а он обернулся голубем и полетел к жене Юды трёхголового. Сел на окошко и давай ворковать. Услыхала жена Юды трёхголового воркованье, решила, что эта душа её мужа покойного прилетела, подошла она к голубю и говорит:
   – Юдо мой, бедный, несчастный! Погубил тебя Искорка Девичий Сын, погублю и я его! Поедет он домой, захочет пить, а я обернусь родником у дороги, поставлю ковшик, да напущу в него зелья отравленного. Выпьет богатырь глоток и тут же упадёт замертво. Отомщу за тебя. Мой муженек, обещаю…
   А голубь вспорхнул с окошка и полетел к братьям, которые спали и ничего не ведали.
   Утром проснулись братья и снова домой заторопились, а Искорка их назад не пускает, говорит, мол, еще две ночи осталось. Наступила вторая ночь, уснули братья. А искорка снова обернулся голубем и полетел к жене Юды шестиголового. Сел на окошко и заворковал. Услыхала жена Юды воркованье, решила, что эта душа её мужа вернулась, подошла к голубю и говорит:
   – Юдо мой милый, горемычный мой! Погубил тебя Искорка Девичий Сын, и я его погублю! Поедет он домой, а я стану яблоней у дороги, да такой, что никто мимо проехать не сможет. Аромат яблок моих за сорок верст богатырь услышит, а как услышит, так захочется ему яблок, что сам ко мне и приедет. А как только сорвет он яблоко, так его на части колдовская сила и разорвет! Отомщу я за тебя, муженёк.
   Вспорхнул голубь с окошка, полетел к братьям. Прилетел, спят братья, лег Искорка рядом, будто нигде и не был.
   Наутро снова братья домой стали собираться, а Искорка их упрашивает:
   – Постойте, братья, отдохнем еще, всего-то одна ночка осталась!
   Наступила третья ночь. Уснули братья, а Искорка снова обернулся голубем и полетел к жене Юды о двенадцати головах. Сел на окошко и заворковал. Услыхала жена Юды о двенадцати головах воркование, тоже решила, что душа мужа к ней повидаться прилетела, подошла она к окну и говорит:
   – Юдо мой, милый мой, погубил тебя Искорка Парубок Девичий Сын, погублю и я его. Поедет он домой, а я лягу на его пути змеею, да такою длинною – вдоль сорок пять верст и еще двадцать пять верст поперек, так что ни обойдёт он меня, не объедет. А как будет рядом, я его своим жалом насквозь проткну! Отомщу за тебя, мой муженек.
   А голубь расправил крылья, только его и видели. Прилетел Искорка к братьям на заре и давай их будить:
   – Ну вот, братья, теперь нам пора и в путь-дорожку собираться!
   Собрались богатыри и домой поскакали.
   Долго ли, коротко ли ехали, захотелось двум братьям пить. А Искорка им говорит:
   – Вон как раз и родник у дороги показался. Подъедем к нему и напьемся.
   Бросились братья к роднику наперегонки, а Искорка их одернул:
   – Стойте, братья, я первый пить буду.
   Отступили братья, а Искорка подошёл к роднику и крест-накрест мечом перерубил его: вся вода вмиг в кровь и превратилась. Застонала жена Юды трехголового и дух испустила.
   – Ну, братья, теперь будете пить? – спрашивает Искорка.
   Отвернулись братья, дальше поехали дальше. Долго ли, коротко ли они ехали, как вдруг вскружил им голову чудесный аромат яблок. Захотелось богатырям яблочек отведать, а Искорка их спрашивает:
   – Вон видите, вдали яблоня стоит? Сейчас мы к ней подъедем да яблочек натрясём.
   Обрадовались братья, но тут вспомнили про родник заколдованный и говорят:
   – Нет уж, Девичий Сын, сначала ты покушай яблок!
   Подъехал Девичий Сын к яблоне и разрубил её крест-накрест мечом. Хлынула из ствола кровь, закричала яблоня нечеловеческим голосом и рассыпалась. Вздрогнули братья, притихли, не поймут, в чём тут дело.
   – Это, братцы, еще не загадка, дальше поедем – там уж будет загадка, так загадка!
   Много ли, мало ли они проехали, вдруг выросла на их пути гора. Остановились братья, стали спорить, мол, не сбились ли они с пути?
   – Нет. Дорога знакомая, а вот откуда здесь гора взялась? Вот так диво. Подъехали ближе, а гора вдруг как раскроет огромную пасть, да жало вытянет. А жало длинное-предлинное – целая верста. Тут изловчился Девичий Сын, прямо в пасть вскочил и давай ее изнутри сечь мечом и куски вон выкидывать.
   – Как прорублю её насквозь, – кричит он братьям, – скачите сквозь неё во весь опор. Да моего коня не оставьте!
   Как увидели братья сквозной ход, проскакали во весь опор и коня Искорки с собой провели, а самого богатыря так в пасти и оставили. Он бросился было бежать, а змея перевернулась – и за ним.
   Мчится Искорка, а она следом за ним стрелой летит. Вот видит богатырь около дороги стоит кузница. Он и кричит:
   – Эй, кузнец, кузнецов сын, укрой меня от неминуемой смерти!
   Распахнул кузнец двери и впустил богатыря. А кузница – вся чугунная! Даже и окошка нет, и солнце туда не светит. Кузнец закрыл за ним двери чугунные, и осталась змея на улице ни с чем. Но не сдаётся жена Юда двенадцатиголового. Обвилась она вокруг дома в три ряда, стала крышу острыми зубами грызть да точить. Раз укусила, два укусила, а на третий прогрызла чугунную кузницу и кричит:
   – Эй, кузнец, кузнецов сын! Подавай мне обидчика!
   А кузнец взял клещи, раскалил их добела, ухватил змею за язык и прожег его насквозь. Держит кузнец гадину за язык и приговаривает:
   – Искорка богатырь! Иди скорее, руби её мечом с хвоста до головы.
   Начал Искорка рубить змею. Рубил-крушил, а как дорубил до головы, остановился. Взяли богатырь с кузнецом змеиную голову и стали её варить-переваривать и кобылу из неё для бога– тыря ковать. Три года кобылу ковали и выковали. Три года богатырь у кузнеца в подмастерьях служил. Вот посадил кузнец Искорку на кобылу и велит:
   – Ну, Искорка, теперь поезжай домой, да смотри, нигде не останавливайся. А если остановишься – снова служить тебе три года придётся.
   Сел богатырь на коня и поскакал к родимому дому. Долго ли, коротко ли он ехал, да вдруг уронил кнут на дороге, а там рядом другой кузнец жил. Поднял тот кузнец кнут богатырский, взглянул на кобылу и сразу догадался, что кобыла эта непростая. Протянул он кнут богатырю, но едва коснулся руки Сына Девичьего, как свершилось колдовство: стоит кобыла, как вкопанная, не может шага ступить. А кузнецу-то лукавому только того и надо.
   – Ну, Искорка Девичий Сын, слезай со своей лошади, – говорит кузнец, – три года она теперь стоять будет, пока ты у меня положенный срок не отслужишь. Будешь хорошо служить, через три года назад домой отпущу. Только смотри, не ходи на Усиянскую гору, да на свою сторонку не поглядывай!
   Стал Искорка у кузнеца жить и ему служить. Но вот как-то раз вышел на Усиянскую гору, глянул на свою родную сторонку, и привиделось ему, будто мать воду носит, а отец дрова колет. Залился богатырь слезами, да как вышел на двор, рукавом их вытер, что кузнец не догадался. А тот сразу смекнул, в чём дело, и спрашивает:
   – Что, – говорит, – сходил на Усиянскую гору, поглядел на свою родную сторонку?
   А Искорка отвечает:
   – Нет, не ходил! Это шел я по камышовой лозе, камышовая лоза кольнула в глаза, и покатилась из глаз слеза.
   Прожил Искорка Девичий Сын у того кузнеца три года. А как минул положенный срок, отпустил его кузнец восвояси. Сел богатырь на свою кобылу и домой поскакал, но снова недалеко уехал. Встретились ему на пути хоромы царские. Вышел царь к богатырю, загородил ему дорогу и говорит:
   – Хочу, я, богатырь жениться, нашёл девицу. Сосватаешь её для меня – отпущу с миром, нет – голова с плеч. Бери себе в подмогу двенадцать молодцов и отправляйся в путь-дорогу.
   Делать нечего, поехал богатырь за царской невестой. Долго ли, коротко ли он ехал, видит, река перед ним раскинулась широкая, а на реке этой сидит Обпивало с раскрытым ртом: в рот вода забегает, а обратно ни капли не вытекает. Пол реки уже осушил Обпивало, а всё никак не напьётся, сидит, причитает:
   – Ой, пить хочу! Сил моих больше нет!
   Подъехал к нему Искорка Девичий Сын:
   – Здравствуй, Обпивало!
   – Здравствуй, Искорка Девичий Сын!
   – Пойдем, Обпивало, со мной сватами?
   – Ну что ж, пойдем!
   Пошли они дальше вместе, видят, стоит у дороги пекарня, а в пекарне в двенадцати печах хлеб пекут и одного Объедалу ненасытного кормят. А он знай себе кричит:
   – Ой, есть хочу! Сил моих больше нет!
   – Здравствуй, Объедало! – говорит Искорка.
   – Здравствуй, Искорка Девичий Сын!
   – Пойдем со мной сватами?
   – Что ж, пойдем!
   Пошли они дальше втроём. Впереди город стоит. А у города огонь горит. Наскочил тут на них Гунька. Как летел, так и наскочил, прыгнул в костёр, в самое пекло, кожей накрылся, чтоб еще жарче стало и давай кричать, что есть мочи:
   – Ой, замерзаю, замерзаю! Сил моих больше нет!
   И впрямь огонь под Гунькой гаснет, а тот еще громче кричит:
   – Ой, замерз!
   Посмотрел на него Искорка Девичий Сын да и говорит:
   – Здравствуй, Гунька, пойдем со мной сватами!
   – Отчего ж не пойти? Пойдем!
   Пошли они дальше все вместе, смотрят, а у дороги стоит Долгошест.
   – Здравствуй, Долгошест!
   – Здравствуй, Искорка Девичий Сын! Куда бог несет?
   – Да вот идем свататься.
   – Возьмите и меня!
   – Отчего ж не взять? Возьмём! Нам таких и надо.
   Идут они впятером, а у дороги сидит Муха Лысуха.
   – Здравствуй, Муха Лысуха!
   – Здравствуй, Искорка Девичий Сын! Куда бог несет?
   – Да свататься!
   – Возьмите и меня!
   – Пойдем с нами, нам и таких надо.
   И пошли они царскую дочь сватать, а пока шли, собралось у богатыря двенадцать молодцов, один другого надежнее. Наконец, увидели они царский дворец. Вошли, поклонились тамошнему царю и говорят, пришли, мол, царь-девицу сватать.
   А царь тамошний им и говорит:
   – Сваты значит? Что ж, милости просим.
   А потом выкатил им двенадцать бочек вина и выложил двенадцать пудов хлеба: – Если, – говорит, – вы за ночь с этим не управитесь, то вы мне не сваты! Убирайтесь по добру, по здорову.
   Делать нечего, как принялся богатырь Искорка со товарищи есть-пить, пили-пили, ели-ели да всё не одолели. Тогда вызвался Обпивало, всё вино разом выпил, бочки составил, а сам сверху на них уселся и, знай, кричит:
   – Еще вина подавайте! Пить хочу!
   А Объедало весь хлеб проглотил и поддакивает:
   – И хлеба еще подайте! Не наелся я! Есть хочу!
   Утром вышел царь во двор и глазам своим не поверил: ни крошки хлеба, ни капли вина сваты не оставили. Знать, и верно, богатыри! Придётся, отдавать дочь замуж. Подумал-подумал государь и говорит:
   – А задам-ка я тебе еще одну задачку. Справишься за ночь – отдам дочь!
   – Будь по-твоему, государь, – отвечает Девичий Сын.
   А царь взял да и насыпал полную яму углей раскаленных.
   – Вот вам, сваты дорогие, и теплая постель, – говорит, – переночуете на раскаленных углях – отдам вам свою дочь.
   А Гунька уже тут как тут. Прыгнул на горящие угли, растянулся, да кожей накрылся, спит. Как ни в чём не бывало, а остальные сверху улеглись, укрылись и ворочаются, озябли, мол!
   На другое утро проснулся государь и велит своим слугам:
   – Слуги мои верные, к яме ступайте, косточки обгорелые доставайте и в поле швыряйте.
   Пришли слуги к яме, смотрят, а сваты лежат на горящих углях, посапывают. Стали слуги их будить, а те отвечают:
   – Ой, не будите нас, дайте отогреться перед свадебкой!
   Выбрался Девичий Сын из ямы и пошёл к царю. Вздохнул царь, делать нечего, придётся отдавать дочь! Позвали царевну. А та и говорит:
   – Что ж, сват, пойдём в сад. Погуляем!
   Пошли они в сад, а девица коснулась кудрей богатыря и такой сон крепкий на него напустила, что забылся Девичий Сын, сел под дерево и уснул. А царевна обернулась голубкой и полетела прочь, чтобы спастись от него.
   Тут примчалась Муха Лысуха как укусит богатыря за нос, вскочил Искорка, а девицы и след простыл!
   Он бегом к друзьям-товарищам: куда, мол, она делась, в какую сторону полетела?
   – Эй, Долгошест, высоко стоишь, далеко глядишь! Скажи, где девица? От тебя никому не скрыться!
   Подхватил Долгошест богатыря, два раза вокруг себя обернулся, и увидали они царевну да тут взяли её под белы рученьки. Отцу родному уже не отдали, с собой забрали.
   Вот приехали сваты к царю, что за невестой их посылал в далёкие края. А царь тот, будто и не рад, что ему невесту доставили. Вырыл перед дворцом канаву глубокую, разжёг в ней пламя высокое и спрашивает богатыря:
   – А что, Искорка Девичий Сын, скажи по правде, ты на моей невесте часом не женился?
   – Нет, царь-батюшка, – отвечает богатырь, – побойся Бога! Не женился, конечно.
   Положил тут царь через канаву тоненький сухой стебель и говорит:
   – Ну, если не женился, так перейдешь через ров по этому стебельку, а если обманываешь – не перейдешь и в огонь упадешь!
   Призадумался Искорка, как же ему, богатырю, по травинке ров перейти? А царевна тихонько подсунула под стебелёк веточку. Богатырь по ней перешёл через ров и царя спрашивает:
   – А теперь ты, царь, говори, ездил на моей кобыле?
   – Нет, не ездил, – отвечает царь.
   – Ну, раз не ездил, так перейди ты по этому стеблю, обязательно перейдешь, раз не обманываешь.
   Царь взял и пошел. Только дошел до середины, а девица веточку раз и выдернула, согнулся стебелёк пополам, царь и упал в огонь.
   А Искорка Сын Девичий обвенчался с царевной и повёз её в своё царство! Тут и сказочке конец.

Иванка-Простачок

   В одном краю жили люди, как в раю: сеяли да жали и горя не знали. Свет велик; земли кругом вдоволь, воли еще больше, так что живи себе, хозяйством правь да господа славь! Жили себе люди – не тужили. Днём трудились, ночью спать ложились. А если напасти случались – всем миром спасались: бедным, хворым помогали и не горевали.
   Но вот пришла к ним беда, откуда не ждали. Повадился к ним летать Змей страшный. Сначала овец да коров таскал, а потом и за людей взялся. Много народу к себе злодей перетаскал. Попрятал горемычных в горах высоких и заставил хоромы себе строить каменные, рвы рыть глубокие, стены строить высокие, чтобы никто в Змеево царство пройти не мог. Много народу извёл-погубил, да всё никак не успокоится. Стонут люди, горбатятся, налетит Змей – последнее отберёт, да и еще кого-нибудь с собой опять уволочёт. Беда, да и только!
   А тем временем некоторые люди, сами этому Змею уподобились и даже людьми перестали себя называть. Кто звал себя волком, кто медведем, или другим каким зверем, кто орлом, коршуном или иной птицей, а кто и каким-нибудь деревом. Только простых людей они по-прежнему людьми звали, будто это самое зазорное имя. Стали лютовать приспешники Змея – паны еще больше него самого, выползать из городов на дороги, как муравьи из муравейника, по белу свету похаживать, чужое добро себе забирать.
   И стало людям еще горше от злых людей, чем от Змея. А сам Змей тем временем постарел, обессилел и лежит, не шевелится. Тысячу лет на одном боку пролежал, захотел перевернуться, да так и не смог. Испустил дух. И стал он гнить, а дух от него зловонный на всю округу разнесся. Приспешники Змея сначала храбрились, а потом и им невмоготу стало. Попытались сдвинуть Змея с места – не смогли, стали рубить его на куски, но не туту-то было. Отрубят хвост, на его месте новый еще больше вырастает. А вслед за Змеем и сами гнить стали. Совсем людям тяжко стало. Служат горемычные и панам прогнившим, и Змею, отдают им последнее, а сами ходят голодные, холодные и за работой света божьего не видят. Век живут так люди, два живут, до того дожили, до того притерпелись, что уж о лучшей доли и не помышляют. «Так жили наши прадеды и деды, – говорят, – и нам велено так жить». Может, и до сих пор они бедовали, если б не родился в том краю один паренёк.
   Родился он слабенький, плохонький, в чём только душа держится. Никто его никудышного такого и не трогал, никому он был не нужен.
   Подрос парнишка, а все играет с ребятами, будто маленький. И прозвали его за это люди Иванкой-Простачком. Зимой Иванка сидит себе на печи, игрушки из лучинок мастерит, а лето придет – с малыми детишками на дворе песочек пересыпает. Ему уже тридцать лет минуло, а он всё, как дитя малое, неразумное.
   Как-то раз сидит Иванка-Простачок у завалинки да с песочком забавляется, а мимо трое старцев нищих идут. Подошли они к Иванке и присели на завалинку отдохнуть. А в селе – ни души: пан всех на работу выгнал. Сидят себе нищие, отдыхают, трубочки табаком набивают. Только раскурить хотели, хватились – а огня-то нет.
   – Эй, паренёк, – говорят они Иванке, – сбегай в хату, огонька раздобудь.
   Побежал Иванка в хату, набрал в пригоршни угольков и приносит нищим. Те трубочки закурили и спрашивают:
   – А ты что, паренёк, не в поле? Чем ты тут занимаешься?
   – Песочек пересыпаю, – отвечает Иванка, – а что толку в поле идти? Работа – нам, урожай – панам. Люди-то у нас глупые, работают, бьются, над сохою гнутся, а с нуждой никак не разминутся. Ведь паны-то все себе гребут, с мужиков три шкуры дерут, а иных и насовсем к себе забирают, жалости не знают.
   Послушали это нищие, головами покачали да на гуслях заиграли.
   Первый раз по струнам ударили – Иванке ума прибавили, другой раз ударили – в сердце жалости нагнали, а как третий раз ударили – язык Иванке развязали.
   Были нищие и вдруг пропали, словно их и не бывало, глядь, а Иванка-Простачок уже не прежнее дитя неразумное, а богатырь, стал он за дело приниматься да в свет белый собираться.
   Смастерил себе Иванка дудку-самогудку, да и заиграл на ней так жалостно, так задушевно, что не только люди, а и звери и птицами стали диву даваться да вокруг него собираться.
   И пошел Иванка-Простачок по свету, на дудочке играет, людей собирает, да всю правду им открывает. Как заиграет, так и узнают люди, что правит на свете Великая Кривда: одни держат кнут, другие под ним спину гнут. Одни богатству счету не знают, другие с голоду умирают. И разнесся голос той самогудки по всему свету. Стали люди к этому голосу прислушиваться да ума-разума набираться; стали думать да гадать, как за правду постоять.
   Вот услыхали и во дворцах тот громкий голос, всполошились слуги Змея, стали они войско скликать, да Иванку-Простачка искать. Услышат они голос на восходе – скорей туда, где солнце встаёт. Палаши блестят, пики, как лес, торчат, пушки гремят, а Иванки не видать.
   Притаятся злыдни, будто на охоте, стоят, слушают. А голос дудки уже с заката слышится, поёт, самогудка, играет, людей научает. Льётся напев по полям, по лесам, от села до села, от края до края. Кинутся приспешники туда, коней гонят, сами бегут, саблями звенят, из пушек стреляют, а Иванку никак не поймают. Гудит дудка, играет: то засвищет, то журавлем закурлычет, то затихает, тонко-тонко звенит, будто паутинка на ветру, то так дробно защебечет, что у панов аж коленки трясутся, и холодок по спине пробегает, словно мыши туда забрались и скребутся…
   С той поры потеряли слуги Змея покой, ни днем, ни ночью глаз не смыкают, беду поджидают, словно вол – кнута.
   А дудка свищет, дудка играет, ее голос по свету гуляет, людей научает. Его ни сломить, ни заглушить, ни из пушек убить. Он никаких преград не знает. Хоть сам без тела, а делает великое дело. Играет-играет, а час пробьет – всех поравняет.
   Ой, играй, ты, дудка моя, самогудка моя!…

Волшебный кошель

   Жили-были дед да бабка. Не было у них ни детей, ни внуков, ни родных, так и доживали они свой век вдвоем в хате, кое-как перебиваясь с хлеба на квас. А было им годов по восемьдесят, если не больше. Жили себе старики, жили и дожили до того, что совсем нечего им есть стало, а кормить-то горемычных некому. А за окном зима лютует, поле не посеешь, в лес по грибы-ягоды не пойдешь. Что делать? Стал тогда дед по людям ходить милостыню просить, пойдёт сухариков насобирает, чтоб им со старухой с голоду не умереть. Так и дотянули они до весны.
   А как пришла весна красна, бабка деду и говорит:
   – Дедка, а дедка, посмотри, люди вон сеют, посеял бы и ты хоть проса, горсточку мы с тобой наскребли бы. Так охота, на старости лет кашки мягкой отведать или тепленькой крупяной похлебочки, нам беззубым в самый раз.
   Послушался дед бабу, расчистил за лесом клочок земли и посеял там просо. Прошла неделя пошёл старик свою делянку проверять, смотрит, а просо выросло чуть не по пояс. Обрадовался дед, думает: «Видно сам Господь моё просо поторопил, чтоб оно росло быстрее, для старых и горемычных».
   Вернулся домой, рассказал старухе. Старуха даже слезу от радости проронила, ждёт не дождётся, когда же оно созреет.
   Вот пошёл дед снова своё просо проверять, приходит и видит: стоит среди его проса журавль, большущий-пребольшущий, и просо клюёт! Схватил дед палку и запустил в журавля. Улетел журавль, а дед бросился к своей делянке. Вот беда! Журавль всё просо поломал да потоптал. Вернулся дед домой и говорит бабке:
   – Ой, беда-беда, бабка. Дал нам бог хороший урожай, вот только убрать его не даёт.
   – Почему это не даёт? – удивилась бабка. А дед ей отвечает.
   – Повадился к нам журавль летать, большущий-пребольшущий, и всё наше просо погубил: не столько поклевал, сколько повытоптал и поломал.
   – Дед, а дед, – говорит ему бабка, – так ты же когда-то охотником был знатным, так возьми своё ружье, спрячься в засаде, да и подстрели этого журавля. Заодно и мяска отведаем… Ты только ружьё-то своё почисть, оно, поди, заржавело, столько лет в чулане пылится.
   Послушался дед бабы, достал ружьё, почистил, а утром на своё поле пошёл.
   Пока дошёл старик, подполз, да в засаде устроился, уже и солнце в зените стоит, и журавль наш тут как тут, по полю прохаживается, посевы топчет. Только прицелился дед, а журавль, как почувствовал неладное, то птицей был, а тут вмиг человеком обернулся. Да не простым, а господином, форма на нём сияет, щеки румянцем горят.
   Растерялся дед, а господин ему и говорит:
   – Постой, дедушка, не убивай меня!
   Дед ружье опустил, а журавль его спрашивает:
   – Скажи, дедушка, это твоё просо?
   – Моё.
   – Что же ты хочешь за свое просо?
   А дед-то испугался, назад попятился, видит: перед ним барин стоит. Неловко стало старику за себя, что он такой нищий, в заплатках и грязный, как из печной трубы вылез.
   – Эх, барин, что, я хочу? – говорит. – Нет у меня никого – ни детей, ни родных, и кормить меня некому.
   – Что ж, дедушка, раз нет у тебя никого и кормить тебя некому, так ступай следом за мной лесной тропой, луговой травой, а как выйдешь на поляну, так дом мой и увидишь. А у дома моего два крыльца. Не иди к тому, что на запад смотрит, где солнце заходит, а иди к тому крыльцу, что на юг глядит. Как поднимешься на то крыльцо, встретит тебя страж суровый. Он спросит тебя, к кому ты пожаловал. А ты ему, дедушка, так прямо и скажи, что пришёл, мол, к пану Журавлеву. Он тебя и пустит. А может, я сам тебя издали замечу в окно да и дверь отопру! Пойдем, дедушка!
   Только сказал это господин, как вмиг руки его превратились в крылья, и – хлоп-хлоп! – поднялся журавль над лесом и полетел.
   Отправился дед за журавлем, шёл он лесной тропой, шёл луговой травой, и вышел на поляну. А посреди поляны дом стоит, да такой красивый, что ни вздумать, ни гадать, только в сказке сказать. Такого другого, может, во всем нашем царстве и не было. Стоит дом, как солнце, сияет.
   Подошёл дед к тому крыльцу, что на юг глядит, как журавль велел, а там стража его встречает.
   – Ты куда, – спрашивает, – идешь, бродяга старый? Ступай отсюда прочь!
   А тут господин-журавль на крыльце появляется и говорит:
   – А ну-ка, иди, иди сюда, дедушка!
   Притихла стража, отступила в сторону. А дед перешагнул порог и пошёл вслед за хозяином-журавлём, вот миновали они одну комнату, затем вторую, а в третьей остановились. Господин усадил гостя в мягкое кресло да за накрытый стол, на котором каких-то только угощений не было, ну, разве что птичьего молока.
   Накормил-напоил он деда и снова спрашивает:
   – Что ж ты, дедушка, хочешь за свое просо?
   – Барин! Золотой мой! Да что я могу у тебя просить! – воскликнул дед. – Я человек простой, что дашь, да и на том спасибо!
   Тогда вышел господин за дверь и вынес деду кошель.
   – Вот тебе, дед, кошель, да непростой, – говорит. – Если по дороге есть захочешь, скажи только: «Кошелек, кошелек, дай мне поесть-попить!» Он сам откроется, и будет тебе из этого кошеля и стол, и угощенье на нём, не хуже, что ты у меня в гостях отведал. А как наешься-напьешься, открой кошель и скажи: «Питье да еда, схоронитесь сюда!» Тогда все само назад и попрячется, а ты сверни кошель и ступай себе домой. Только помногу не пей, а то захмелеешь, и кто-нибудь украдет у тебя кошель.
   Поклонился дед пану Журавлеву и домой поспешил. Вот идёт он, и страх как хочется ему поглядеть, правда ли то, что журавль говорил. Прошел он полдороги, не утерпел – сел на пенёк, вынул кошель, раскрыл его и говорит:
   – Кошелек, кошелек, дай мне поесть-попить!
   А из кошеля разом появились и стол, и скатерть и гостинцы. Отведал дед понемножку того да сего, раскрыл кошель, как журавль его учил и приговаривает:
   – Питье да еда, схоронитесь сюда!
   Все и попряталось обратно в кошель. Приходит старик в свое село, входит к себе в хату.
   – День добрый! – говорит. – Жива ли тут моя бабка?
   – Да я-то жива, дедулька, а ты жив ли?
   – Я-то? Жив-здоров.
   – А я уж думала, что тебя волки съели или медведи задрали, во мхи затащили, закопали-зарыли и колоду сверху навалили!
   – Нет, бабулька, и волки не съели, и медведи не задрали, а принес я тебе хлеба-соли. Нам с тобой теперь до конца дней хватит. Садись-ка, бабка, за стол, – может, ты месяц не ела, – да и я рядышком присяду. Будет нам еда и питье.
   – Что ты, дедулька, откуда ж ты возьмешь еду и питье?
   – Садись-ка, садись, милая!
   Сели они за стол, вынул дед кошель, положил его на стол, а стол-то покосившийся и весь черный от сажи, хата у стариков бедная, с печью да без трубы.
   Раскрыл дед кошель.
   – Ну, – говорит, – кошель, кошелек! Чтобы мигом были еда и питье.
   И тут – откуда что взялось!
   Была изба черная, в землю вросшая, и вдруг на ее месте дом стоит справный, да такой ладный, что и в целом царстве такого не сыщешь. А в нём стол накрыт, и чего там только не было, и жаркое, и фрукты заморские, и пироги, – словом, всего вдоволь.
   – Господи! Да откуда это всё? – дивится старуха.
   – А вот, бабка, – отвечает дед, – послала ты меня подстрелить журавля, что просо наше повытоптал, прихожу – а он уж там. Только я прицелился, а журавль тот обернулся господином, да таким нарядным, что аж весь сияет. «Что ты, говорит, хочешь за свое просо?» А я ему отвечаю: «Так, мол, и так, никого у меня нет, кормить меня некому». Тогда он говорит: «Ступай за мной лесной тропой, травой луговой, придешь на поляну в мой дом, там я тебя награжу!» Пришёл я в гости к пану Журавлеву, он меня накормил, напоил и вот кошель волшебный подарил.
   Напилась бабка, наелась вдоволь, обняла своего деда, поцеловала и говорит:
   – Ну, спасибо тебе, дедка, порадовал ты меня на старости лет: все равно как с того света воротился! А знаешь что? Что мы с тобой весь век одни да одни, ни мы в гостях не бываем, ни гости у нас. Давай-ка позовем к себе старосту да писаря. Ведь теперь нам не стыдно их и в дом пригласить и за стол посадить!
   – Как хочешь, бабка, можешь и позвать гостей, пусть у нас побывают.
   Обрадовалась бабка, надела платок нарядный, пошла по селу, старосту и писаря в гости звать:
   – Приходите, – говорит, – детки мои, ко мне в гости.
   – Что ты, бабка, – отвечают ей староста и писарь, – какие мы тебе гости?! В кособокой хате живёшь, самой есть нечего, а туда же – гостей зовёшь?
   – Нет, мои детки, не ругайте меня понапрасну. Сначала побывайте в гостях, отведайте моих угощений, а после судить будете!
   Удивились староста да писарь, призадумались, уж очень любили они выпить да закусить, если кто позовёт, подумали-подумали и говорят:
   – Ну что ж, если так, сходим, пожалуй, бабка к тебе! – и пошли вдвоем в гости.
   Входят они в хату:
   – Здорово, дед!
   – Здравствуйте, гости дорогие!
   – Ну, что скажете нам?
   – А вы вот сядьте, посидите на лавке, тогда мы и скажем, и покажем.
   Сели гости за стол, но вот чудно: один кнут в руках держит, а другой – плеть. Без них староста и писарь в хаты и не входили, а как без плети и кнута на барщину крестьян выгонять?
   Тут вынул дед кошель и говорит:
   – Кошелек, кошелек, мигом стол накрой!
   И появилось на столе и питье, и еда, да столько, что и на десятерых хватит.
   Стал старик угощать писаря и старосту. А те пьют и едят, не отказываются, только дивятся про себя: «Что ж это такое? И чаши сами вином наполняются, и кушанья не кончаются, и хата принарядилась? Уж не сам ли Господь Бог раем небесным со стариком поделился? Даже у нашего пана нет такого угощенья да украшенья!»
   Наелись они, напились вволю и зеленого вина и вишневого, и всякого, какое только есть на свете, и пошли по домам.
   А бабка проводила гостей и говорит:
   – Дед, а дед, а давай-ка, позовем мы в гости пана.
   – Что ты, бабка, совсем из ума выжила? Правду говорят, что слушать бабу – себе на погибель. Как же, держи карман, шире – пойдет к нам, старикам, пан. Не вздумай даже к нему ходить, а то он тебе кнутом задаст!
   – А! Что будет, то будет – пойду! – отвечает бабка.
   – Ну и ступай себе!
   Пошла бабка к пану. Заходит в панские хоромы, а тут и пан ей навстречу:
   – Ну что, старая, скажешь?
   – А что, паночек, скажу: просит дед, прошу и я вас к себе в гости!
   – Что? – рассердился пан. – Ах, ты деревенщина неотёсанная! Как ты смеешь меня в гости звать? Где это видано, чтобы я к нищим пошел!
   – Ой, паночек, не сердитесь, а лучше спросите у своих верных людей: у старосты да писаря, можно к нам в гости ходить или нет?
   – Да? – удивился пан, – ну, ладно, ладно…
   Позвал он слуг да кучеров и велит им:
   – Ступайте к старосте и ступайте к писарю, да передайте обоим, мол, пан к себе срочно требует! Побежали слуги со всех ног старосту и писаря звать. Те всполошились, приходят к пану и говорят:
   – Что, пан, прикажете?
   – А вот что. Зовет эта нищая старуха меня в гости, так вот – можно ли к ней пойти или нет?
   – Можно, можно, паночек, незазорно вам будет. Мы у старухи в гостях были, ели-пили, и такого стола, как у неё даже у вас не видывали. А у старика есть волшебный кошель. Из него всё само собой появляется: и посуда золотая, и такие угощенья. Что и пану отведать не стыдно будет.
   Послушал их пан и велел своим кучерам закладывать лошадей.
   А сам принарядился, жену свою позвал, и поехали они вдвоём в гости к старикам, не столько есть-пить, сколько своими глазами посмотреть, правду ли староста с писарем говорят. Подъехали они к хате, а тут дед их встречает:
   – Не прогневайтесь, паночек, – говорит, – моя хата снаружи убога, а внутри нарядна, есть там и кресла мягкие, и цветочки, и все, что душе угодно, – так что милости прошу в гости!
   Вошел пан в хату и остановился на пороге: хата, как хата, убогая и закопченная. А дед вынимает кошель перед паном и велит:
   – Кошель, кошель! Чтобы мигом были в моей хате и угощенья и украшенье!
   Тут появился перед ними роскошный стол, посуда золотая, угощенье щедрое. Видит пан, что не стыдно ему сесть за этот стол. А старик приглашает:
   – Просим, паночек, отведать хлеба-соли и всяких кушаний.
   Стали они пить да есть.
   Но, как говорится, благородный человек не столько угощается, сколько доброй беседой утешается. Это не мужик, который, чуть дорвется, так до краёв и наберётся!
   Вот пригубил пан вина заморского, отведал угощений и говорит:
   – Не пристало тебе, дед, такой кошель знатный иметь. Мужик ты простой, а дом у тебя лучше моего. Мне теперь соседям и в глаза стыдно смотреть: где это видано, мужик лучше пана живёт. А потому, прошу тебя, отдай ты мне этот кошель по-хорошему. А я тебе взамен крупы отсыплю, и муки и масла дам, всё, что скажешь, со слугой присылать буду, да и слугу в помощники дам. А хочешь еще и корову со свиньей в придачу? На что тебе кошель? Сколько тебе жить-то осталось? А я тебя честь честью схороню и панихиду по тебе отслужу, и тебя, бабка, не забуду, по монастырям повожу!..
   Призадумались дед и бабка, советоваться стали:
   – Ну что, бабка, станем делать? Ведь сам пан просит кошель. Отдадим или нет?
   – Ну что ж, дед, раз сам пан просит, отказывать неудобно – надо отдавать. А у нас всё и так будет: и еда, и одежда, и слуга, всё приберёт да подаст!
   Взяли и отдали волшебный кошель.
   А пан забрал кошель и уехал.
   Но тут же прислал им старикам слугу и припасов всяких: пуд муки, пуд гороху, пуд ячневой крупы, пять фунтов сала, три фунта масла, десять фунтов соли. Обрадовались дед с бабкой и съели все припасы за три дня, а потом послали слугу к пану за добавкой. Пришёл слуга к пану и говорит:
   – Пан, прислали меня дед с бабой за харчами – те все вышли! Давай ещё!
   А пан слуге ничего не дал и даже на порог не пустил.
   – Хватит, – говорит, – с них и этого. Много у меня таких, кому давать надо. А работать кто будет? Старики на барщину не ходят. А мне нужно кормить тех, кто работает. Так что пусть дед с бабкой по миру идут: с миру по нитке – бедному рубашка; с миру по крошке – на двоих похлебки ложка!
   Так и обманул пан деда с бабкой, слово свое нарушил. Пришел слуга к старикам и говорит:
   – Пан сказал – у меня, мол, таких, как вы, много. Не буду вас больше кормить, буду кормить тех, кто работает. А вам велел по миру идти кормиться, мне же к нему воротиться.
   Поклонился слуга старикам да и ушел.
   И остались дед с бабой как были: старые да дырявые, в великой нужде.
   Погоревали-погоревали: что делать, как хлеб добывать? И решил дед снова к журавлю сходить, думает: «Может, сжалиться журавль, другой кошель даст? Верно говорят в народе: слушать бабу – на свою погибель. Эх, зачем я свою старуху послушал, пана в гости позвал».
   На другой день встал дед рано утром, стал в лес собираться.
   – Схожу-ка я, – говорит, – бабка, к журавлю, спрошу, не даст ли он нам другой кошель?
   – Ну что ж, сходи, дед, даст – не даст, но сходить надо! – закивала бабка.
   И пошел старик лесной тропою, луговой травою.
   Шел, шел и вышел на знакомую полянку, там дом журавлиный стоит, как солнце сияет.
   Подходит старик к тому самому крыльцу, что на юг глядит, а там – стража суровая.
   – Ты что дед, к нам ходить повадился? Тебя сюда не звали!
   А тут господин-журавль выпорхнул на крыльцо, двери перед стариком растворил и говорит:
   – Ну, иди, иди сюда, дедушка!
   Притихла стража, расступилась в стороны, а дед прошёл вслед за хозяином. Усадил хозяин гостя в мягкое кресло и спрашивает.
   – Ну что, дедушка, рассказывай, зачем пожаловал, может, тебя обидел кто?
   – Да что, паночек Журавлев, – пан наш меня обидел. Позвала моя бабка в гости старосту да писаря, напоила, накормила, а потом говорит – давай, позовем и пана! Я не хотел, да баба есть баба, пошла позвала. Приехал пан с женой и выпросил у меня кошель. Обещал нас кормить-поить до смерти, а сам обманул, по миру отправил.
   Стал господин деда утешать, да угощать. А тот ничего не ест, слезами заливается.
   – Не дадите ли вы мне, – спрашивает, – еще один такой же кошель?
   – Ладно, дам, дам, дедушка! Только дам я тебе не кошель, а бочоночек!
   Вынес господин-журавль деду бочонок и говорит деду:
   – Как придешь домой, скажи: «Слезай-ка, баба, с печи! Не принес я кошеля, а принес бочоночек!» А как баба слезет с печи, ты вот что говори: «А, ну-ка, двенадцать молодцов, вылезайте из бочонка, да всыпьте бабе кнутом хорошенько!» Как проучат они старуху, тогда скажи: «Ну-ка, двенадцать молодцов, полезайте обратно в бочонок!» А потом снова свою старуху к пану посылай, пусть опять его в гости зовёт, да говорит, что принёс ты не бочонок, а новый кошель, еще лучше прежнего. Всех созывайте в гости, и старосту, и писаря, и всех панов окрестных. Как соберутся все, посади пана и пани в красный угол, а остальных на дворе. А потом скажи: «Ну-ка, двенадцать молодцов, вылезайте из бочоночка да всыпьте им всем!» Как зададут они, слугам вели: «Ну-ка, двенадцать молодцов, станьте у порога!». И смело требуй у пана свой кошель назад.
   Поблагодарил дед журавля и пошел домой.
   Как всыпали бабке двенадцать молодцов из бочонка! Та бегом побежала, позвала пана, пани, старосту, писаря и всех панов окрестных. А как проучили кнутами, старосту да писаря и панов окрестных, дед и велит:
   – Ну, двенадцать молодцов, встаньте у порога. А ты, пан, клади сюда кошель, а не то и тебе будет такое угощенье, какого ты отроду не пробовал и деды и прадеды твои не видывали.
   – Вишь ты, грозится! – огрызнулся пан, а потом увидел, у порога двенадцать молодцов с кнутами стоят, понял, дело плохо. Кошель-то волшебный он с собой не взял.
   – Послушай, дедушка, – взмолился пан, – отдам, я тебе твой кошель хлебосольный, только отпусти меня живого! Много ли, мало ли, мне жить осталось, – хватит с меня и своего добра. Позовите моего слугу!
   Позвали слугу, пропустили его к пану, а тот и говорит:
   – Пожалуйста, голубчик, поезжай скорей домой. Там, в шкафу, а может, в сундуке, лежит кошель. Возьми ты его и скорей сюда привези! Сам видишь: двенадцать молодцов в шляпах стоят, кнуты наготове держат!
   Вынул пан из кармана ключ от дома и дал слуге. А тот поехал, взял кошель и мигом доставил пану.
   – На, дедушка, твой кошель, – говорит пан, – возьми, только отпусти меня!
   Дед кошель взял и велит молодцам:
   – Ну-ка, всыпьте пану как следует! Он, когда мужиков бьет, не верит, что больно, пусть-ка сам отведает кнута!
   Взяли двенадцать молодцов, да и проучили пана. А потом дед говорит:
   – А теперь, двенадцать молодцов, полезайте обратно в бочонок! Прыгнули молодцы в бочонок, а пан скорей ходу! Даже шапку позабыл, а шубу, что на нём была, всю в клочья порвали!
   Тут пан скорей ходу! Взял ли он шапку, нет ли, а только шубу ему порвали всю в клочья!
   А дед с бабкой стали жить-поживать и добра наживать. Теперь их никто не обижал.

Василий-пепелышка

   В некотором царстве, в некотором государстве, может быть, в том, где мы живем, жили-были себе старик со старухой. Жили они тридцать лет и три года, вот только детей у них не было. А потом на старости лет родился у них сын и стал расти не по дням, а по часам, не по часам – по минутам. Назвали они его Василием. Только он родился, а уже в ученье сгодился.
   – Пусти меня, – говорит, батюшка, в школу.
   – Да куда ж тебе учится, сынок, – отвечает старик, – тебе ж еще и семи годков нет.
   А Василий на своём стоит. Делать нечего, отдал его отец в школу.
   А как исполнилось Василию десять лет, стал он у отца булаву просить.
   – Поезжай, – говорит, – батюшка, в город к кузнецам, да булаву мне закажи. Я тебе и прутик чугунный для неё припас, в печи нашёл. Да только смотри, чтоб булава мне по руке была.
   Поехал старик к кузнецам. А те догадливые были, сразу смекнули, что в семье богатырь растёт. Прутик чугунный в руках повертели-повертели, а потом взяли и выковали булаву в двенадцать пудов из самой прочной стали.
   Взял старик булаву и домой сыну повез. А тот уже у окна сидит, отца дожидается. Как увидел парнишка, что отец подъезжает к дому, на лавку у стола влез, отрезал себе краюху хлеба, солью посыпал, откусил три раза и вышел во двор батюшке кланяться. А батюшка-то не с пустыми руками приехал, подарочек показывает. Обрадовался Василий, взял свою булаву, на руке покачал, взвесил, а потом как запустит булаву под облака, ее и не видно. Долго та булава по небу летала, а Василий тем временем по двору прохаживался, ждал, когда она назад прилетит. Не дождался. Тогда свистнул он молодецким посвистом, кликнул богатырским голосом – булава с неба и упала. А парнишка-то раз – колено подставил, стукнулась булава о его колено и рассыпалась.
   Тогда поклонился Василий отцу и говорит:
   – Прошу, покорно, батюшка, новую булаву у кузнецов заказать, но только, чтобы сделали её из моего железа.
   Снова поехал старик к кузнецам. Что угодно, говорит, с меня возьмите, но сделайте новую булаву из железа моего сына! А кузнец тот еще не выбросил чугунный прутик, что старик в прошлый раз привозил. Достал он его и только собрался на огонь класть, как потяжелел прут на целых пять пудов. Стали двенадцать молодцов – двенадцать кузнецов ковать булаву Василию, двенадцать дней ковали и еще двенадцать ночей стучали, и от каждого удара становилась булава, всё тяжелее.
   Вот окончили свой труд и все вместе еле-еле эту булаву на воз и подняли.
   Привез отец булаву домой, а сын его у ворот встречает. Как увидел новую булаву – обрадовался! В дом побежал, на лавку влез, ломоть черного хлеба отрезал, солью посыпал, откусил три раза – и снова бегом во двор. Взял он булаву, как раз по руке она ему пришлась, примерился и запустил под небеса.
   Сам вернулся в избу, поклонился матери, потом отцу и говорит:
   – Благодарю матушку за рождение, батюшку за ученье, да не могу я с вами больше оставаться, пора мне в путь-дорожку собираться. Пойду ровню себе искать, благословите меня, родители.
   Благословил его отец и спрашивает:
   – Когда ж теперь, сын мой единственный, свидимся?
   А тот в ответ:
   – Батюшка мой любезный, матушка родимая! Коли найду я себе ровню, то не увидите вы меня никогда!
   Горько заплакали отец с матерью, жалко им стало своей кровинки. А сын их утешает:
   – Не плачь, батюшка, не плачь, матушка… Бог не оставит вас на старости лет!
   Взял Василий свою булаву и пустился в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли он шёл, дошёл до Херсона-города и прямо к кузнецу. Пришёл к кузнецу и говорит:
   – Здравствуй, кузнец-молодец, сделай-ка мне плетку, да не простую, а из железа литую!
   Сделал ему кузнец-молодец плеть надежную, железную и пошёл Василий своей дорогой. Идет он, идет и вдруг на пути его горы встают высокие. Остановился Василий, осмотрелся по сторонам и видит, стоит перед ним Горынь-богатырь, в руках у него вилы богатырские, этими вилами он горы, будто стога сена ворочает. Наколет гору на вилы, поднимет к небу и в другое место переставит. Улыбнётся да на работу свою полюбуется.
   Подходит к нему Василий-Пепелышка, кланяется.
   – Здравствуй, Горынь-богатырь!
   – Здорово!
   – Вот хотел я твоей силе подивиться.
   – Что ж, – отвечает Горынь, – моей силе дивиться. Вот есть где-то на свете Васька-Пепелышка, вот у того вся сила!
   – А это я самый и есть!
   – Ну, тогда будем мы товарищами, дальше вместе пойдём, – говорит Горынь-богатырь.
   Пошли они дальше вдвоём. Долго ли, коротко ли шли, вдруг, откуда ни возьмись, перед ними пуща выросла, темная-претёмная. Вошли богатыри в пущу, а там Дубовик-богатырь дубы с корнем выворачивает да на новое место ставит, потешается.
   Подошли двое богатырей к Дубовику, поклонились.
   – Здравствуй, Дубовик-богатырь! – говорит Василий-Пепелышка.
   – Здорово!
   – Вот хотел я твоей силе подивиться.
   – Что ж моей силе-то дивиться. Вот живет где-то на свете Васька-Пепелышка, у того вся сила!
   – А это я самый и есть!
   – Ну, так будем товарищами, дальше вместе пойдем! – обрадовался Дубовик-богатырь.
   И пошли вместе три богатыря: Васька-Пепелышка, Горынь и Дубовик. Шли они, шли, и вот раскинулись перед ними овраги глубокие, а по краям камни лежат тяжелые. А посреди одного оврага стоит Валун-богатырь да тысячепудовыми камнями поигрывает: возьмет в каждую руку по камню и разбивает их друг об дружку, потешается.
   Поклонились ему все трое богатырей.
   – Здравствуй, – говорят, – Валун-богатырь!
   – Здорово!
   – Вот хотели мы твоей силе подивиться.
   – Э-э, да что моей силе дивиться? Вот живет где-то на свете Васька-Пепелышка, у него вся сила!
   – А это ведь я! А со мной Горынь и Дубовик.
   – Возьмите меня в товарищи? – спросил Валун-богатырь.
   – Ладно. Пойдем все вместе!
   И пошли богатыри вчетвером. Шли они, шли, в лес вошли. А в лесу – хатка. Напротив хатки – банька. Подходят богатыри к хатке, а Васька-Пепелышка и говорит:
   – Вот, братцы, в этой хатке мы и жить будем. Ты, Горынь, оставайся печь топить, а мы пойдем поохотимся.
   Истопил Горынь-богатырь печь, окошко распахнул, у окна посиживает да товарищей поджидает.
   Вдруг, откуда ни возьмись, прилетают четыре голубки, у баньки присели и обернулись красными девицами – четырьмя сестрицами. Пошли девицы в баньку без приглашения и давай париться.
   Увидел богатырь красавиц и думает: «Вот бы их запереть!»
   Подкрался он к бане, да и подпер дверь плечом, ждет, когда товарищи с охоты вернуться.
   А девицы попарились и только хотели выпорхнуть из баньки. Но не тут-то было, богатырь крепко дверь держит. Подошла к двери старшая сестра:
   – Ой, – спрашивает, – что за диво? Неужели, пока мы купались, дверь с той стороны песком занесло? Что же она открывается?
   Тут взяла она валик деревянный, которым бельё стирают, да как ударит по двери, дверь распахнулась, богатырь на землю упал. А девица ему поклонилась и говорит:
   – Здравствуй, Горынь-богатырь. Говори, зачем сюда пришёл? Поневоле или по охоте?
   А тот отвечает:
   – Не столько поневоле, сколько по своей охоте!
   Размахнулась девица и ударила богатыря валиком со всей силы по лбу, тот замертво и свалился. Положила она его под угол бани, махнула сестрам рукой, они обернулись голубками и улетели.
   Возвращаются три богатыря с охоты: двое в хату идут, а Васька-Пепелышка прямиком к бане. Приподнял он угол, вытащил Горынь-богатыря, дунул ему в одно ухо, дунул в другое, тот и ожил.
   Потом позвал Дубовика-богатыря и велел ему печь затопить да обед приготовить. Стал Дубовик обед готовить, а богатыри снова в лес ушли охотиться. Наломал Дубовик хвороста дубового, печь истопил и дичь приготовил. Управился, окошко отворил, сидит себе в креслице, товарищей поджидает. А голубки уж тут как тут. Обернулись девицами, снова затопили баню и давай париться.
   Увидел Дубовик красавиц, подкрался к баньке и подпёр дверь плечом.
   Пошла другая сестра дверь отворять, толкнула её и говорит:
   – Ой, сестрицы, под дверь, видно, гнилое полено подкатилось, не открывается!
   Ударила она валиком в дверь, дверь отскочила и богатырь вместе с нею. Поклонилась ему девица и говорит:
   – Здравствуй, Дубовик-богатырь, зачем ты сюда пришел – поневоле или по охоте?
   – Нет, не поневоле, по своей охоте! – отвечает Дубовик.
   Девица его валиком как стукнула, так сразу и убила, а потом под другой угол бани положила. Сестры её вышли, обернулись голубками и улетели.
   Возвращаются три богатыря с охоты: двое в хату идут, а Васька-Пепелышка прямиком к бане. Приподнял он угол, вытащил Дубовика, дунул ему в одно ухо, дунул в другое, тот и ожил.
   Пошли они в хату, пообедали и опять в чащу отправились, а дома хозяйствовать оставили Валуна-богатыря.
   Тот, быстро с делами управился, окошко отворил и сел товарищей поджидать.
   Снова прилетели четыре голубки. Затопили баню и стали париться. Увидел их Валун-богатырь и подумал: «Запру-ка я их в бане, потехи ради», – и подпер дверь плечом.
   Только захотела третья сестра дверь отворить, а та опять же не подается.
   – Ах, сестрицы! – воскликнула она, – под дверь-то словно камень подкатился, не могу открыть. – Ударила она валиком по двери, дверь отскочила и богатырь вместе с нею.
   Поклонилась ему девица и говорит:
   – Здравствуй, Валун-богатырь, отвечай, зачем ты сюда пришел, поневоле или по своей охоте?
   – Нет, – отвечает Валун, – больше по охоте, чем поневоле!
   Тут она его тоже валиком ударила и под угол спрятала, а девицы обернулись голубками и из бани выпорхнули.
   Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
   Возвращаются три богатыря с охоты: двое в хату идут, а Васька-Пепелышка прямиком к бане. Приподнял он угол, вытащил Валуна-богатыря, дунул ему в одно ухо, дунул в другое, тот и ожил. Сели они за стол, закусили, чем бог послал. А потом Васька и говорит:
   – Ну, ребята, отправляйтесь вы теперь на охоту, моя очередь печку топить и за домом следить.
   Топил ли Васька печку или не топил, не знаю, может и сразу сел у окошка, чтобы на диковинку посмотреть? А голубки те снова прилетели, обернулись девицами, и давай баню топить. Истопили, парятся, а Васька-Пепелышка решил их не запирать, а в гости позвать. Приготовил булаву свою тяжелую да плетку железную для дорогих гостей и сидит себе у окошка, ждёт.
   Видят сестры, что не идет к ним Васька, тут младшая из них и говорит:
   – Что же это Васька к нам не идёт? Может, сестрицы, сами к нему пойдём?
   Пошли четыре сестрицы к богатырю сами, а тому только того и надо, он дверь перед ними отворяет, в хату их зазывает. А как только девицы в дом вошли, он сгреб их всех четверых одной левой, в правую руку – взял плетку и давай их по-свойски охаживать, да приговаривать:
   – Ну-ка, отвечайте: пойдете за нас замуж или нет?
   Взмолились сестры:
   – Вася, родной, мы бы со всей радостью за богатырей замуж вышли, да вот отец нам не велит! Как только мы за вас замуж выйдем, он тотчас сюда прилетит, вас всех четверых победит, а нас назад заберёт. Да еще и накажет! Отпусти нас, Вася!
   – А кто ж ваш отец, раз один четырёх могучих богатырей победить может? – спрашивает Васька-Пепелышка.
   – Ой, Вася-Вася. Вы хоть с товарищами сильны, но все же от человека рождены и смертны, а отец наш рожден от поганого дракона Цмока, бессмертный он! Не победить вам его!
   А Васька-Пепелышка их одним ухом слушает, да крепкой рукой нахлестывает.
   До тех пор хлестал, пока девицы клятвы не дали замуж за богатырей выйти и по горсти земли не съели в подтверждение. А как покорились девицы, так и сами богатыри подоспели. Сели они за стол и давай на радостях пировать.
   Вот встала из-за стола старшая сестра, вышла на крылечко проветриться и видит: окружила хатку сила несметная. Испугалась девица, забежала в хату и кричит не своим голосом:
   – Ой, сестрицы, ой, братушки, наша смерть пришла! Вот и батюшка наш – дракон пожаловал, сейчас он вас убьет, а нас с собой заберет! Такая силища несметная сюда идёт, что мать-земля под ней стонет…
   А Васька-Пепелышка в ответ:
   – Вот что, братья мои названные, пейте, гуляйте, врагов не замечайте и делайте то, что я велю.
   А вражья сила хату кольцом окружает, в окна и двери заползает, из стороны в сторону её качает. Хата трясется, но стоит, как и стояла, ничего ее не берет. А Васька за столом сидит, ест, пьет и всё молчит. Вдруг говорит он Горынь-богатырю:
   – Твой черед настал, Горынь. Выходи на эту силу!
   Вышел Горынь-богатырь, да как подцепит на свои вилы ближнюю гору, так ею все войско дракона и придавил. Вернулся в хатку и пировать продолжает.
   Вышла другая сестра на крылечко, смотрит, снова идёт к хате войско несметное. Испугалась она, забежала в хату и кричит, убивается:
   – Ой, сестрицы и братушки! То не сила была! Сила сейчас идет! Не видать ни земли, ни воды, ни леса дремучего! Вот теперь точно наша смерть пришла!
   А Васька-Пепелышка отвечает:
   – Вот что, братья мои названные, пейте, гуляйте, врагов не замечайте и делайте то, что я велю!
   Подошла вражья сила и стала хату швырять и ломать, а та только колышется, и ничего ей не делается. Посылает Василий-Пепелышка на бой Валуна-богатыря:
   – Выходи, – говорит, Валун, сразись с этой силой!
   Выскочил тут Валун-богатырь из хатки, да как давай кидать камни, так всю войско Цмока и разметал. Вернулся в дом и опять сел за стол пировать.
   Вышла тут третья сестра на крылечко проветриться и сразу вскочила обратно в хату:
   – Ой, – кричит, – сестрицы мои и братушки! То была не сила, сейчас – вот сила идет. Собрал наш отец войско, даже бабий полк прихватил, и сам следом едет!
   А Васька-Пепелышка в ответ:
   – Не робейте, гуляйте и пейте, врагов не замечайте и делайте то, что я велю.
   Как только обралась вражья сила вокруг и начала избушку рушить, Василий-Пепелышка и говорит:
   – А ну-ка, Дубовик-богатырь, выходи, твой черед настал. Ступай, да врагов перебей, чтоб никого не осталось!
   Вышел Дубовик-богатырь на врага, схватил два дуба за макушки, вырвал из земли да как начал вокруг себя ими размахивать, так всё войско Цмока и положил. И опять стали богатыри с невестами пировать, как ни в чем не бывало.
   Вышла тут самая младшая сестра на крылечко и видит, подъезжает к избушке сам поганый Цмок да еще и с пушкой! Вбежала она в хату, вся дрожит от страха.
   – Ой, сестрицы и братушки, – кричит, – сам отец сюда пожаловал! Беда!
   Встал Васька-Пепелышка из-за стола и на бой с Цмоком собирается. Снял он с шеи платок, воткнул в дубовый стол нож, повесил на него платок, а под платок стакан поставил и наказывает богатырям:
   – Вот, братцы мои, пейте, гуляйте, да этот стакан берегите, да него то и дело смотрите!
   Как наполнится он кровью через край, так выбегайте из избушки ко мне на подмогу!
   Богатыри покивали-покивали, да так загуляли, что все за столом и заснули. День спят они, другой, а богатыри они такие, что могут и двенадцать дней спать беспробудным сном. Васька-Пепелышка тем временем один с драконом бьётся, не сдаётся. Но вот беда, как только от него кусок отсекает, так тот сам назад к Цмоку подползает и на место прирастает.
   Не может Васька одолеть Цмока, в избушке уже крови по колено, а помощи оттуда Ваське нет, спят богатыри. Совсем Васька из сил выбился, размахнулся Цмок свои мечом и убил его наповал. Потом в хатку влетел, сонным богатырям головы отрубил, а дочек своих в цепи заковал и домой угнал.
   День лежат убитые богатыри в хатке, другой.
   Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.
   Вдруг откуда ни возьмись, прилетает к избушке чудесная кобылица, сверху шерсть у неё золотая, а внизу – серебряная. Упала она на колени перед Васькой-Пепелышкой, копытами бьёт, причитает, ноздрями пепел собирает, который с него посыпался. Так она богатыря и оживила. Вскочил Васька на ноги и скорее в хату товарищей своих из беды выручать. Поднял с полу головы отсеченные, приложил их к туловищам, по три раза дунул и всех троих оживил, а потом и говорит:
   – Эх, братцы, пили вы, гуляли, а моего наказа не выполнили. Так вот, дальше я один пойду, с Цмоком биться. А вы уж сами как хотите, или вместе назад возвращайтесь или по одному.
   – Братец наш, Васька-Пепелышка! – взмолились богатыри. – Не ходи к Цмоку. Если ты здесь его не осилил, то в его царстве и подавно не победишь.
   Не послушал их Васька, сел на золотую кобылицу и пустился в путь. Долго ли, коротко ли он ехал, наконец, добрался до царства Цмока. Осмотрелся по сторонам: дворец у Цмока высокий, а вокруг него – сад цветущий. Спрыгнул Васька с коня, спрятался в саду под виноградом и думает: как же дракона Цмока одолеть? Есть ли у него смерть или он и вправду бессмертный?
   Тут выходит из дворца младшая дочь Цмока, та, что за Василия-Пепелышку замуж выйти обещала. Стоит, слезами горькими обливается, сама с собой разговаривает:
   – Эх, бедные мы, несчастные! Какой же у нас батюшка немилостивый! Вот жили бы мы с нашими богатырями и горя не знали! И царства нам его не надо и богатств несметных!
   Как услыхал Васька-Пепелышка эти слова, окликнул царевну тихонько:
   – Люба моя! – говорит. – Прошу тебя только об одном: подойти к своему отцу, поплачь горько и выспроси, где его смерть? Пусть он три раза пошутит, а на четвертый точно скажет правду!
   Так она и сделала. Принарядилась и пошла к своему отцу, встала перед ним и залилась горючими слезами:
   – Батюшка мой милый, батюшка мой любезный, скажи мне, младшей своей дочери, любимой, где твоя смерть, откуда нам ее ждать?
   А он в ответ:
   – Дочь моя милая! Ходит в моем стаде одна корова, самая грязная, так вот у той коровы на хвосте смерть моя!
   Царевна выбежала во двор, велела слугам эту корову отыскать, обмыть и причесать, а потом подвела её к отцу с поклоном. Рассмеялся Цмок:
   – Эх, – говорит, – дочь моя любимая! У тебя волос долог, да ум короток! Подумай сама, как бы я считался бессмертным, если смерть моя у этой коровы на хвосте была? Вдруг корова сейчас издохнет, так и мне, значит, конец настал?
   Ничего не ответила младшая дочь, поспешила к Ваське-Пепелышке, да весь разговор ему передала. А тот её снова к отцу посылает.
   Вернулась царевна к отцу и говорит:
   – Отец мой родимый, отец мой любимый, полно вам шутить! Скажите мне, младшей своей дочери, любимой, откуда вашей смерти ждать? Беспокоюсь я о вас. Не верится мне, что нет на всём белом свете вашей смерти, где-нибудь да есть она!
   А тот опять посмеивается:
   – Вот, – говорит, – дочь моя милая, дочь моя любезная, ходит в моем стаде криворогая коза. Так в её кривых рогах и спрятана моя смерть!
   Вышла царевна во двор, велела отыскать эту козу в стаде. Сама вымыла, вычистила ее и привела с поклоном к отцу. А тот опять смеется.
   – Сказал же я, что у тебя волос долог, а ум короток. Ну, какой же был бы я бессмертный, если бы смерть свою в рогах этой старой козы прятал? Видишь ведь, коза-то еле ходит. Она падет, так, значит, и мне конец?
   Ничего царевна не ответила, поспешила к Ваське-Пепелышке в виноградник. А тот снова её к отцу посылает, выпытывать, где смерть его таится.
   Надела царевна новое платье, волосы прибрала и снова пошла к отцу, плачет, руки заламывает.
   – Батюшка мой милый, батюшка мой родимый! Скажи ты мне, любимой дочери своей, где твоя смерть? Откуда мне ее ждать?
   А тот снова ухмыляется:
   – Ходит в моем стаде шелудивая свинья. Так вот у нее под хвостом. Точно под хвостом!
   Вздохнула тяжко царевна и снова в виноградник побежала к Ваське – Пепелышке. Тот ей и говорит:
   – Надень своё лучшее платье, волосы убери жемчугами, подойди к отцу поближе, поклонись пониже, думаю я, что он сейчас он точно скажет правду.
   Надела царевна своё лучшее платье, волосы каменьями драгоценными украсила и пошла к отцу. Подошла поближе, поклонилась пониже и залилась слезами:
   – Батюшка мой любезный, расскажите мне, где смерть ваша.
   Думал он, думал, а потом и говорит:
   – Дочь моя любезная, хочется тебе узнать, где смерть моя? Так слушай. Далеко-далеко стоит крутая гора. В той горе – ступа. Под ступой – заяц, под зайцем – утка, под уткой – яйцо, в том яйце – смерть моя!
   Поклонилась царевна Цмоку и к Ваське-Пепелышке скорей побежала, всё ему рассказала. Тот, не теряя времени, смастерил себе лопату, отыскал гору и давай ее копать. Васька гору копает, а поганый дракон хворает… Докопал богатырь до ступы. Глядит – выскочил из неё заяц, еще дальше копнул Васька – вылетела утка, а под уткой, на самом дне, нашёл он яйцо. Взял он скорей яйцо, перевернул ступу, положил яйцо на дно ступы да как ударит по нему лопатой – оно и разлетелось на мелкие кусочки. В тот же миг на столько же кусочков разорвало поганого Цмока.
   А Васька – Пепелышка вернулся в его дворец, женился на царевне и остался там жить-поживать, добра наживать.

Богатырь Фома – Широкая Борода

   Жил-был Фома по прозвищу Широкая Борода. Как-то пахал он на своей кобылке. Устала лошадка. Фома пустил ее попастись, а сам прилег в тени отдохнуть, да и задремал. Только задремал Фома – налетели мухи, жужжат спать – не дают. К слову сказать, борода-то у него густая была и широкая, а вот голова – совсем лысая. Облепили мухи всю лысину и разбудили Фому. А он приоткрыл один глаз, да как шлёпнет сам себя по лысине, так всех мух разом убил. Может, и не убил, а напугал только, но все мухи вмиг попадали на траву и лапки вверх подняли. Обрадовался Фома, сосчитал мух и не спеша вывел на бересте: «Я – Фома – Широкая Борода, богатырь могучий, одним махом семерых побивахом». А потом вслух прибавил:
   – Эх, до чего же хорошо быть могучим богатырём! Теперь можно и по белу свету отправиться, удаль свою показать!
   Взял Фома свой серп да мешок большой, сел на лошаденку и поехал, куда глаза глядят. Едет, а сам по дороге записочки разбрасывает:
   «Здесь проезжал могучий Фома-богатырь, одним махом семьсот побивахом».
   Ехал он, ехал, вдруг видит, стоит вдали царский дворец, а вокруг него луга бескрайние, заповедные. Спрыгнул богатырь на мягкую траву, пустил кобылку погулять, а сам сделал из богатырского заплечного мешка шатёр и лег спать.
   В это время ехал той же дорогой другой богатырь. Едет он, едет, вдруг видит, на дороге записка лежит, за ней другая, третья… Не поленился тот богатырь, поднял он эти записки, прочитал и решил посмотреть, что же это за богатырь такой «Фома-Широкая борода, одним махом семьсот побивахом». Смотрит, а в поле шатер стоит.
   Подъезжает богатырь к Фоме, слезает с коня и говорит:
   – Ну, здравствуй, Фома – Широкая Борода, могучий богатырь! Вот и свиделись мы. Что прикажешь: мимо ехать или здесь остановиться?
   А Фома-то подбоченился и как прикрикнет:
   – Стоять смирно! Разбить шатер рядом и спать лечь! Богатырь спит, а служба идёт!
   Вот похрапывают два удальца в своих шатрах, службу несут, а тут и третий богатырь пожаловал. Спешился, подходит к шатру и спрашивает:
   – Ну, здравствуй, так это ты, стало быть, Фома – Широкая Борода?
   – Здравствуй, нет, не я, а вот тот, он поодаль стоит и ехать дальше мне не велит. Ступай к нему.
   Подходит третий богатырь к Фоме.
   – Здравствуй, Фома Широкая Борода, могучий богатырь!
   А Фома сурово отвечает:
   – Здорово!
   – Что прикажешь: мимо ехать или здесь остановиться?
   – Стоять смирно! Разбить шатер рядом и спать лечь! Богатырь спит, а служба идёт!
   Тут и четвертый богатырь пожаловал. Увидел, что богатыри лагерь разбили, и рядом стал, свой шатёр раскрыл и коня попастись пустил.
   Вот стоят на царских лугах четыре шатра, три вместе, а один Фомы чуть поодаль, а в них богатыри службу несут. Как увидел царь, что на его заповедных лугах шатры стоят, а чужие кони шелковую траву щиплют, рассердился и послал своего воеводу узнать: кто это такие и зачем пожаловали?
   Подъезжает царский воевода к шатрам, руки в боки и кричит зычным голосом:
   – Эй вы, невежи! Что ж вы, шатры свои на чужих лугах разбили, да еще лошадей пастись пустили. А ну-ка, выходите на бой, я сейчас враз ваши головы неразумные поснимаю!
   Прибежали богатыри к Фоме в шатер и спрашивают:
   – Ну, что богатырь-Фома, ты сам пойдешь с царским воеводой биться или нас пошлешь?
   – Вас пошлю. Вот ты, богатырь, первым ко мне подъехал и первым бой и принимай.
   Поехал первый и убил царского воеводу.
   Ждал-ждал царь своего воеводу, не дождался и шлет товарища воеводы.
   Подъезжает товарищ воеводы к богатырям и кричит:
   – Эй вы, невежи, что ж вы лошадей пустили на царский луг, да еще и сами разлеглись?
   Богатыри – к Фоме, а Фома и говорит:
   – Поезжай теперь ты, что вторым приехал! Поехал тот богатырь и убил царского гонца.
   Ждал-ждал царь товарища воеводы, не дождался и послал простого солдата с богатырями биться. Фома вызывает к себе того богатыря, что последним приехал и говорит:
   – Поезжай, братец, скорее, да намни ему бока! Выехал последний богатырь на бой и убил царского солдата.
   Испугался царь, шлёт Фоме письмо: «Кто ты и откуда родом будешь, могучий богатырь? Приходи во дворец – гостем будешь».
   Настала очередь Фомы.
   – Ну, теперь, братцы, я отправлюсь! – сказал Фома – Широкая борода, сложил свой мешок, взял серп и поехал к царю.
   А царь принял Фому со всеми почестями, напоил-накормил и такой разговор повёл:
   – Всех ты, Фома-богатырь победил, недаром о тебе говорят «семьсот побивахом», так стань же моим защитником, царским воеводой?
   – Отчего ж, не стать, – ответил Фома и остался жить во дворце. Жил он себе, жил – не тужил. А тут соседний король войной пошёл на царя, а у царя один защитник – Фома.
   – Ну, Фома, поезжай, братец, на войну! – велит царь.
   – Ну что ж, поеду, – отвечает Фома. – Подавай мне самого лучшего коня богатырского.
   Подали ему богатырского коня, оседлали.
   Сел Фома в седло богатырское и велел к стременам привязать бревно, а к бревну – ноги свои. Да на бой поехал. А перед ним войско королевское стоит. Фома и бровью не повёл, поехал на врага. Как брыкнет богатырский конь – тысячу убьет, как повернет – пол войска разом и повалит. Так Фома один всех и победил.
   Доложили царю, что Фома врага победил. Обрадовался царь и говорит:
   – Богатырь Фома – Широкая Борода, оставайся у меня навсегда!
   Пожил Фома в царском дворце еще три месяца, а потом сел на свою кобылку, ту самую, на которой поле пахал, да домой к жене и удрал.