   Сказки эллинов
    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   © 2012 г. Издательство «Седьмая книга». Перевод, составление, пересказ и редакция.

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Подвиги Геракла

Детство Геракла

   Много столетий назад, километрах в 90 километрах к юго-западу от Афин, среди высоких гор и зелёных долин Арголиды располагался славный город Микены. В те времена правил этим красивым и богатым городом царь Электрион. Боги благословили Электриона множеством прекрасных сыновей. Но самым большим подарком богов Электриону была единственная дочь, по имени Алкмена. И не было ей равных среди всех девушек Эллады по красоте, мудрости и доброте.
   В любви и роскоши росла прекрасная Алкмена в отчем доме, и даже не подозревала о том, что однажды ей придётся покинуть родные Микены.
   В один судьбоносный день прибыл в Микены на своей золочёной колеснице Амфитрион. Этот отважный воин был братом аргосского царя Сфенела и приехал в славный город в поисках счастья. Облачённый в сияющие доспехи, он гордо управлял четвёркой скакунов, и все жители города с восхищением оборачивались ему вслед. Амфитрион направился к царскому дворцу Электриона.
   Заслышав грохот колесниц, Алкмена вышла навстречу прибывшему гостю. И когда Амфитрион увидел прекрасную девушку, ему показалось, что своей красотой она затмила солнечный свет. Алкмена покорила сердце молодого воина с первого взгляда, и он решил, что эта девушка и есть его счастье.
   – Видимо боги привели меня сюда! – воскликнул Амфитрион, и вошёл во дворец.
   Спустя несколько дней Амфитрион попросил царя Электриона отдать ему в жёны прекрасную Алкмену. Царь счёл его достойным и согласился выдать за него замуж свою дочь. В царском дворце устроили шумный и весёлый брачный пир, и Алкмена стала женой Амфитриона. После свадьбы жене надлежало следовать за мужем, и Алкмена в пышно украшенной колеснице вместе со своим супругом покинула свой родной город.
   Но не в Аргос помчалась золочёная колесница. Путь в родной город Амфитриону был закрыт. По роковому стечению обстоятельств, охотясь на лань, Амфитрион случайно убил копьём своего племянника – единственного сына царя Сфенела. Охваченный горем безутешный отец, гневно прогнал своего брата из Аргоса и велел ему не приближаться к стенам родного города.
   Поэтому Амфитрион направил свою колесницу в Фивы, где благополучно царствовал его дядя Креонт.
   Поселившись в Фивах, супруги жили тихой и размеренной жизнью. И Алкмена была бы вполне довольна судьбой, если бы муж чаще проводил время с ней. Но будучи страстным охотником, Амфитрион надолго оставлял жену дома одну. Целыми днями прекрасная Алкмена дожидалась своего супруга. А когда солнце клонилось к закату, она выходила к воротам дворца, чтобы ещё издали увидеть нагруженных разнообразной добычей слуг и встретить усталого охотника-мужа.
   И вот однажды, когда Алкмена освещённая алым светом вечерней зари стояла у ворот в ожидании мужа, бросил на неё взгляд с высоты небес могучий Зевс. Увидев прекрасную деву в свете заходящего солнца, самый могущественный из всех греческих богов, воспылал к ней пламенной страстью.
   Не смотря на то, что у Зевса была жена – богиня земли Гера, а Алкмена была замужем за Амфитрионом, бог вознамерился сделать и Алкмену своей женой. Зевс стал являться красавице во сне, предлагая свою божественную любовь, Но Алкмена отвергала его, оставаясь верной своему мужу. Оставив свои тщетные попытки уговорить Алкмену стать его женой, коварный Зевс придумал хитроумный план. Воспользовавшись страстью Амфитриона к охоте, он направил несметное количество легконогих ланей, диких коз и огромных кабанов те места фиванских лесов и долин, где охотился муж Алкмены. Увлечённый охотой, Амфитрион, уходил всё дальше и дальше от дома, убивая несметную дичь. Прошло несколько дней и горы убитых им животных высились повсюду, но Амфитрион никак не мог остановиться и вернуться к жене. И пока он, охваченный азартом, охотился в лесах, Зевс, приняв облик Амфитриона, направился в его золочёной колеснице к Алкмене.
   Как только до слуха Алкмены донеслись звуки подъезжающей колесницы, она тут же с радостью выбежала встречать своего долгожданного супруга. Не заподозрив подмены, любящая жена бросилась в объятья коварного бога. Так Зевс в облике Амфитриона стал мужем ничего не подозревающей Алкмены.
   Спустя какое-то время, когда Алкмена уже носила под сердцем сына Зевса, наконец, возвратился с охоты Амфитрион. Приехал он ночью, когда его жена крепко спала. Он не стал будить Алкмену и тихо лёг рядом с женой. Проснувшись рядом с мужем, Алкмена не выразила удивления, ведь она была уверена, что засыпала рядом с ним. Обман Зевса так и остался нераскрытым.
   Тем временем Зевс, вернув себе своё истинное обличие, возвратился к себе на Олимп. Зная о будущем рождении сына, повелитель богов задумал сделать его наследником царя Аргоса. Ведь Сфенел недавно потерял единственного сына, и передать трон ему было некому.
   Когда же богиня Гера узнала, что Алкмена ждёт божественного ребёнка, отцом которого является её муж Зевс, она страшно разгневалась. Ведь гордая Гера была строгой блюстительницей единобрачия. Возненавидев прекрасную Алкмену, Гера решила отомстить ей и Зевсу за предательство и погубить их дитя, как только мальчик появится на свет. Гере было известно о намерениях Зевса отдать сыну Алкмены Аргосское царство, поэтому она тайно посетила царя Сфенела и пообещала ему, что скоро у него появится наследник. Так как жена его Никиппа родит ему сына Эврисфея. Сообщив эту весть, Гера вернулась на гору богов.
   А на Олимпе в тени вечнозелёных деревьев заповедного сада тем временем восседали боги за пиршественным столом. Повелитель богов время от времени бросал свой затуманенный взор на землю, где в священном городе Фивы в скором времени должен был родиться его любимый сын. Не зная о том, что замыслила Гера, Зевс обратился ко всем небожителям:
   – Великие боги и богини Олимпа! Да будет вам известно, что в полнолуние появится на свет младенец мужского пола, потомок Персея! Я своей властью отдам ему Аргосское царство! И гнев мой изольётся на того, кто попробует причинить вред этому мальчику!
   Тогда Гера с лукавой улыбкой спросила мужа:
   – Скажи, громовержец Зевс, а если в полнолуние появятся на свет сразу два мальчика? Кому из них ты отдашь Аргос?
   Зевс, не подозревающий о будущем сыне царя Сфенела и уверенный, что его сын родится первым, воскликнул:
   – Царём Аргоса станет тот мальчик, кто появится на свет первым в день полнолуния!
   Тогда Гера произнесла:
   – Боюсь я, что ты не сдержишь своего обещания! Поклянись же перед всеми богами Олимпа, Великий Зевс, что первый мальчик, рождённый в полнолуние, будет Аргосским царём!
   – Клянусь священными водами Стикса, что я исполню своё обещание!
   Этим же днём ревнивая Гера призвала богиню умопомрачения Атэ и велела ей затуманить память Зевса. И он позабыл и о прекрасной Алкмене, и о будущем сыне.
   Когда же наступил долгожданный день полнолуния, Гера, накинув тёмную накидку, спустилась с Олимпа и поспешила на землю. Данной ей божественной властью повелевать рождением всего живого на земле, Гера задержала рождение сына Алкмены и ускорила появление на свет наследника Сфенела. Поэтому в день полнолуния первым родился Эврисфей, и лишь на закате дня, когда колесница Гелиоса опустилась в воды Западного моря, появился на свет Геракл – сын Алкмены и повелителя богов Зевса.
   Исполнив задуманное, Гера покинула мир людей и возвратилась к небожителям. Там она вновь позвала к себе богиню умопомрачения Атэ и приказала ей вернуть память своему мужу Зевсу. И когда все боги вновь собрались за пиршественным столом Гера торжественно воскликнула:
   – Слушайте, великие боги и богини Олимпа! Сегодня, в день полнолуния, появились на свет два потомка Персея! И первым появился на свет сын царя Сфенела, мальчик по имени Эврисфей! А вторым родился сын Алкмены Геракл. Так исполни свою клятву Зевс, и отдай Эврисфею Аргосское царство, как перворождённому мальчику в этот день!
   От этих слов потемнело лицо громовержца Зевса. Опасаясь страшного гнева повелителя богов, притихли небожители. Бросив гневный взгляд на свою жену, он увидел рядом с ней длинноухую Атэ. Догадавшись, кто помог Гере провести его, Зевс в ярости схватил рыжую богиню умопомрачения и глупости и сбросил её с Олимпа.
   С того времени Атэ бродит по земле и затуманивает разум людям. И если кто-то совершает глупость, стоит присмотреться к нему внимательно: не стоит ли за его спиной длинноухая рыжая Атэ?
   После того как Атэ была свергнута с горы богов, Зевс обращаясь к богам и богиням Олимпа воскликнул:
   – Слушайте же меня, небожители! Я поклялся священными водами Стикса и не нарушу своей клятвы! Эврисфей получит Аргосское царство, как и было, обещано. Но Геракл станет самым могучим и сильным героем во всей Элладе! Слава его затмит славу любого царя, потому что когда Геракл возмужает, он совершит двенадцать великих подвигов! Когда же придёт для него время расстаться с земным миром, я вознесу его на Олимп в награду за славные подвиги, и вы, боги, и даже ты, Гера, примите его в круг бессмертных! А если кто-то осмелится изменить моё решение, то я обрушу на него весь свой гнев!
   Померкло сияющее лицо Геры, но когда Зевс отвёл от неё свой взор, она сказала сама себе:
   – Совершит ли Геракл свои подвиги ещё неизвестно, но я уж точно постараюсь, чтобы ему не удавалось всё легко и просто!
   Зевс же подозвав к себе Афину, сказал:
   – Прошу тебя, любимая дочь, следи неустанно за тем, чтобы никто не строил козни Гераклу.
   Тем временем новорожденный Геракл мирно спал в своей колыбели, рядом с братом близнецом Ификлом. Так случилось, что Алкмена родила двух мальчиков, отцом Геракла был Зевс, а отцом Ификла – Амфитрион. Близнецы, несмотря на то, что родились в один день и час, очень отличались друг от друга. Геракл был здоровый и крепкий мальчик, а его брат Ификл был слабым младенцем. Ификл всё время спал, иногда всхлипывая слабым голоском. Геракл же с рождения проявлял свою силу и энергию: он так размахивал своими крепкими ручками и ножками, что чуть не перевернул колыбель.
   Исполняя просьбу своего отца, богиня мудрости Афина, послала в дом Амфитриона и Алкмены свою сову. Умнейшая птица, летая над колыбелью, охраняла Геракла и, обмахивая его своими мягкими бесшумными крыльями, передавала ему свою мудрость. От этого младенец умнел час за часом.
   Но ревность не давала богине Гере покоя, она не могла допустить, чтобы сын смертной вырос и стал прославленным героем Эллады, а потом и обрёл бессмертие. Решив погубить младенца, Гера спустилась с небес и, выбрав двух самых ядовитых змей, направилась в Фивы. Богиня боялась, что может выйти ошибка и змея ужалит не того из близнецов, поэтому и взяла двух змей, чтобы убить обоих братьев сразу. Тёмной ночью она пробралась в дом Амфитриона и выпустила там ядовитых змей.
   Все в доме мирно спали, не чувствуя страшной опасности. И когда сова Афины отправилась на ночную охоту, змеи, подброшенные коварной Герой стали подползать к колыбели.
   Прислужницы, которые должны были присматривать за младенцами, спокойно дремали в углу. Ификл тихо посапывал в колыбели. И только маленький Геракл пробудился от шороха подползающих змей. Он тихо лежал в полутьме и прислушивался к незнакомым звукам. Услышав змеиное шипение совсем близко, мальчик повернул голову. Огромная змеиная голова покачиваясь, приблизилась к его брату Ификлу, затем, высунув свой раздвоенный язык, змея стала заползать в колыбель. И только она разинула пасть, намереваясь ужалить спящего Ификла, как маленький Геракл протянул к ней свою крепкую ручонку и ухватил за змею, чуть ниже головы. А в этот момент вторая змея подползла с другого края колыбели и бросилась на сына Зевса. Но Геракл опередил змею и схватил её второй рукой. Сжимая свои, не по возрасту сильные кулачки, он, молча, душил змей. Змеи извивались и били хвостами, стараясь освободиться. Разбуженный этим, маленький Ификл жалобно заплакал, а Геракл сжимал кулачки всё крепче и крепче пока мёртвые змеи не повисли, точно верёвки в его руках. Плач ребёнка разбудил спящих прислужниц, они кинулись к колыбели и, увидев змей, подняли такой крик и шум, что подняли на ноги весь дом. Слуги стали торопливо зажигать факелы, испуганная Алкмена бросилась к детям, вслед за ней с мечом в руке ворвался в комнату Амфитрион.
   Когда же все увидели в кулаках маленького Геракла задушенных змей, то застыли в изумлении. Алкмена подхватила на руки плачущего Ификла, стараясь его успокоить. Амфитрион же, разжимая кулаки Геракла, был поражён удивительной силой младенца. Перешёптываясь, слуги стали говорить, что это боги, оберегая Геракла, наделили мальчика такой необыкновенной силой. Задумались над этим и Амфитрион с Алкменой и решили, что им не стоит тревожиться за судьбу сына.
   Но испытания Геракла только начинались.

Юность Геракла

   На следующий день после того, как маленький Геракл проявил свою удивительную силу, и прах сожжённых задушенных им змей был развеян по ветру, Амфитрион пригласил к себе старца Тирезия, который умел предсказывать будущее. Поведав прорицателю о случившемся, Амфитрион попросил его взглянуть на младенца. Когда Тирезий увидел маленького Геракла, ему стало понятно, что перед ним сын могущественного бога Зевса. И предсказал Тирезий Гераклу великое будущее. Прорицатель поведал Амфитриону, что когда Геракл возмужает, он станет прославленным героем Эллады, совершит немало великих подвигов и даже поможет богам справиться со страшными титанами, живущими на краю земли. В заключение Тирезий дал Амфитриону совет: оберегать и как можно лучше воспитывать этого мальчика.
   Амфитрион прислушался к совету мудрого старца и любил и берёг мальчика даже больше собственного сыны Ификла. А когда Геракл подрос, Амфитрион пригласил в свой дом самых знаменитых в то время воинов и мудрецов, чтобы они обучали мальчика различным премудростям. Геракл быстро постигал всё, чему его учили прославленные учителя. Так благодаря искусному стрелку из лука Эфриту, который никогда не промахивался, Геракл научился стрельбе из лука. Автолик научил его приёмам греческой борьбы. А Кастор помог Гераклу овладеть искусством владения меча и показал ему, как ловчее бросать копьё. Сам же Амфитрион, являясь прекрасным охотником, обучил его навыкам охоты на разных зверей и управлению колесницей, запряжённой четвёркой разгорячённых скакунов.
   В скором времени Геракл превосходил по силе и ловкости не только всех своих ровесников, но и большинство взрослых людей. Однако занятия пением и игра на семиструнной кифаре повергали юного Геракла в уныние. И его учителю Лину, который был братом Орфея, часто приходилось наказывать ученика за отсутствие прилежности. Не умея рассчитывать свою необыкновенную силу, Геракл постоянно обрывал все струны на кифаре, едва к ним прикоснувшись. Это очень раздражало строго учителя, и однажды Лин не выдержал и больно ударил Геракла, за очередную провинность. Не помня себя от обиды, Геракл отшвырнул от себя ненавистную кифару. Кифара взметнулась в воздух точно щепка и сбила с ног учителя, ударив его по затылку. Удар был такой силы, что бедный Лин тотчас скончался. Так Геракл, не рассчитав свою силу, по неосторожности убил своего учителя.
   Узнав об этом несчастье, Амфитрион пришёл в негодование. И испугавшись, что Геракл, обладая такой страшной силой, может ещё кого-нибудь убить или покалечить он отправился за советом к Тирезию. Мудрый старец посоветовал обеспокоенному отцу, на время отправить Геракла на Киферонские горные луга, чтобы тот пас стада овец.

     Возвышаются скалы крутые
     Надо мной, и плывут облака.
     А внизу подо мной голубые
     Свои воды проносит река.
     По траве Киферонского луга
     От рассветной зари до темна
     Бродит стадо овец тонкорунных,
     Мне же – доля пастушья дана.
     Я у пана с козлиной бородкой,
     Что живёт в золотистой тени
     Попрошу: «Моё стадо от волка
     И от разных напастей храни!
     Сбереги их в горах и у речки
     От змеи, что ползёт меж камней,
     Чтобы все до последней овечки
     Невредимы вернулись ко мне»!

   Годы, проведённые Гераклом на Киферонских лугах, пролетели незаметно. За это время сын Зевса возмужал и превратился в рослого, сильного и ловкого юношу. Так, будучи ещё совсем юным, он убил свирепого льва, а его шкуру стал носить как плащ, вместо доспехов. А оружием Гераклу служила огромная дубина из вырванного им вместе с корнями ясеня. Его необыкновенная сила поражала всех вокруг. По этой силе и божественному свету в глазах, он отличался от остальных людей, выдавая своё божественное происхождение. Геракл стал могучим и искусным воином, которому не было равных соперников среди людей в самых различных атлетических состязаниях.
   Вернувшись в родной город Фивы, Геракл стал его отважным защитником. В то время царь Орхомена Эргин подчинил себе фиванцев и стал собирать с них непосильную дань. Узнав об этом, Геракл вместе с Ификлом и небольшим отрядом отважных фиванских воинов, освободили город от захватчиков. Яростно сражаясь, храбрый Геракл убил царя Эргина и заставил орхоменцев платить Фивам удвоенную дань.
   В благодарность за это царь Фив Креонт сделал Геракла своим зятем, отдав ему в жёны свою дочь Мегару. На весёлый и шумный брачный пир, покинув Олимп, спустились боги, чтобы поздравить и одарить Геракла. Щедрыми были дары богов: Аполлон – бог света и красоты подарил ему красивый лук с золотыми стрелами, легкокрылый вестник богов Гермес вручил Гераклу превосходный меч, искусный мастер кузнечных дел Гефест выковал для него прекрасные прочные доспехи, а Афина преподнесла ему в дар вытканное собственными руками дорогое одеяние. И только Гера, которая по-прежнему ненавидела Геракла и его мать Алкмену, ничем не одарила его.
   Счастливо протекала жизнь у молодых супругов – Геракла и Мегары. Поселились они в Фивах в царском дворце Креонта. В скором времени молодая жена подарила Гераклу двоих прекрасных сыновей. Взирая с небес на счастливую пару, и завидуя их любви и согласию, злобная Гера вновь задумала недоброе дело.
   В один из дней, когда ничто не предвещало беду, дети Геракла резвились на шкуре льва. Счастливый отец с любовью наблюдал за их забавами. Вдруг дверь в комнату с лёгким скрипом приоткрылась. Языки пламени в камине тревожно заметались, словно предвещая беду. Геракл повернул голову к двери, но не смог увидеть входящего.
   А тем временем свергнутая богиня Атэ, которую подослала Гера, оставаясь незамеченной, подкралась к Гераклу сзади и накинула ему на глаза застилающую разум повязку.
   Одурманенным взглядом Геракл посмотрел на своих детей, и ему почудилось, что львиная шкура, на которой они играли, ожила, а сами дети обернулись ужасными уродливыми чудовищами. Тогда Геракл, не раздумывая, бросился на своих детей и убил их. Затем он разорвал львиную шкуру и принялся крушить всё вокруг. Прибежавшие на шум Мегара и брат Ификл пытались успокоить обезумевшего Геракла. Он же, приняв брата за чудовище, в ярости погнался за ним. Он уже занёс над ним руку, чтобы его убить, но в этот момент повязка безумия слетела с его глаз, и Геракл очнулся от наваждения. Не понимая, что с ним произошло, он вернулся в комнату, где ещё недавно играли его дети. Когда же Геракл увидел их безжизненные тела и осознал, что он натворил, то с воплем отчаянья выбежал из разорённого им дома.
   В глубокой скорби направился сын Зевса в священный город Дельфы, чтобы там, в храме Аполлона вопросить бога о том, что ему делать дальше. Тягостные думы и долгий путь лишили Геракла сил, и он, опустившись на землю у столетней оливы и, расстелил шкуру Киферонского льва и уснул. Во сне он увидел перед собой две дороги. И стоя на распутье, он долго не мог выбрать по какой дороге ему пойти. Вдруг по каждой из дорог навстречу Гераклу стали приближаться две женщины. Женщина справа была одета в простой белый хитон, волосы её были гладко зачёсаны и скромно уложены. Женщина, которая шествовала слева, была одета в яркую тунику с множеством украшений. Лицо её было набелено и нарумянено, изысканная причёска венчала её голову. Она первая подошла к Гераклу и произнесла сладким голосом:
   – Почему же ты раздумываешь, Геракл? Пойдём со мной, моё имя – Нега, и со мной ты проведёшь жизнь полную удовольствий и увеселений! Ты будешь счастливым гостем на пиру жизни, и она пройдёт для тебя как сладкий сон!
   Увлекая за собой, яркая красавица потянула Геракла за руку, но в этот момент раздался строгий голос второй женщины:
   – Неужели ты хочешь растратить дарованную тебе богами силу на пиры и увеселения? Кому как не тебе бороться на земле со злом и кровожадными чудовищами? Трудной, но достойной и славной будет твоя жизнь, если ты пойдёшь по этой дороге!
   И вдруг лицо женщины преобразилось, и в сиянии божественного света узнал Геракл в этой женщине богиню Афину. Отбросив все сомнения, герой воскликнул:
   – Я пойду за тобой, Афина! И в тот же миг проснулся.
   Исполненный решимости следовать дорогой борьбы и труда, Геракл поспешил в Дельфы.
   В священном городе Геракл вопросил бога Аполлона о своей судьбе. И Аполлон через жрицу Пифию поведал Гераклу о том, что уготовано ему прощение богов за детоубийство, вечная слава героя и бессмертие, если он совершит двенадцать великих подвигов по приказанию царя Аргоса Эврисфея.

Первый подвиг Геракла. Немейский лев

   Когда Геракл узнал волю богов, его постигло разочарование. Выполнять приказы Эврисфея он считал унизительным для себя. Ведь все знали, что сын Сфенела, унаследовавший Аргосское царство после отца, был человеком недалёким, слабым и трусливым. Над трусостью Эврисфея насмехались все вокруг. Но смирив свою гордость, в надежде заслужить прощение богов за свою тяжкую вину, Геракл отправился в Аргос.
   Узнав о том, что Геракл намерен служить ему, Эврисфей был очень польщён, ведь боги заставили склониться перед ним самого сильного и отважного героя. Эврисфей захотел его принять, но вдруг испугался, что Геракл, обладая необыкновенной силой, захочет убить его и самому стать царём Аргоса. Тогда трусливый царь приказал Гераклу ждать его приказаний у порога, а сам скрылся в своих покоях. Там он лёг на своё ложе и стал размышлять, куда бы отправить Геракла, чтобы его погубить и при этом возвеличить своё имя. Утомлённый своими же бестолковыми мыслями, Эврисфей заснул. Во сне к нему явилась богиня Гера и сказала:
   – В Немее стоит храм бога Зевса. Но паломники перестали посещать его, так как неподалёку от него в Немейской роще обосновался свирепый и неуязвимый лев – порождение Тифона и Ехидны. Прикажи Гераклу отправиться на охоту за этим Немейским львом!
   Проснувшись в хорошем расположении духа, Эврисфей немедленно отдал приказ Гераклу поспешить в Немейскую рощу, чтобы там убить чудовищного льва. Получив приказ царя, Геракл отправился в Немейские земли, а Эврисфей ещё долго хвастал всем вокруг, какая умная мысль пришла ему в голову.
   Едва ступив на земли Немеи, Геракл поразился запустению и пустынности этих земель. Поля, заросшие высокими сорняками, высохшие виноградники наводили тоску. Многие крестьяне, в страхе перед чудовищным львом, покинули свои жилища. Увидев свет в одной из бедняцких хижин, Геракл попросился на ночлег. Хозяин хижины добросердечный Моларх, радушно пригласил героя. Угостив гостя последним куском чёрствого хлеба, он стал расспрашивать Геракла о том, что привело его в эти забытые богами края. И когда Геракл поведал ему о своей цели – убить Немейского льва, Моларх в ужасе стал отговаривать его отказаться от этой опасной затеи.
   – Это настоящее чудовище с острыми, как бритва клыками! – говорил испуганный Моларх, – живёт он в самой чаще, в глубокой и тёмной пещере. Говорят, эта пещера оберегает его, и ни меч, ни копьё, ни стрела не могут причинить льву вреда, пока он скрывается там!
   Но Геракл, выслушав его рассказ, не испугался. На рассвете следующего дня он стал собираться в рощу. Видя это, Моларх сказал:
   – Сегодня, все оставшиеся здесь жители собираются принести жертвы великому Зевсу. Если хочешь, я тоже принесу Зевсу жертву, чтобы он защитил тебя от свирепого льва.
   Геракл улыбнулся и ответил:
   – Погоди приносить жертвы, добрый Молох! Жди моего возвращения тридцать дней. Если я убью Немейского льва, мы вместе принесём Зевсу благодарственную жертву. Если же по истечении срока я не вернусь, тогда придётся тебе оплакивать меня, чтобы моя тень не томилась в тёмном царстве Аида.
   В ответ Моларх только грустно покачал головой, ведь он был уверен, что ни одному смертному не одолеть Немейского льва. Но проводив гостя, Моларх вернулся в свою хижину и стал с надеждой ждать возвращения Геракла.
   Долгими показались Моларху томительные дни ожидания. Каждый вечер выходил он на дорогу, надеясь увидеть храброго победителя. Но с каждым новым днём надежда старика таяла, как догорающая свеча.
   Вечером тридцатого дня, Моларх, решил, что пора принести Зевсу жертву в память о почившем герое. Приготовив всё необходимое, он вдруг услышал настойчивый стук в дверь. Поспешно открыв дверь, Моларх увидел перед собой могучего бородатого незнакомца, покрытого тёмным плащом.
   Незнакомец сказал хриплым голосом:
   – Не спеши приносить жертву, Моларх! Я принёс тебе весть от Геракла.
   Приняв бородатого гостя за лесного бога Пана, испуганный Моларх впустил его в дом. Гость сел у очага и заслонил собой и без того слабый огонь. В полутьме хижины Моларх даже не смог разглядеть его лица.
   Незнакомец, видя вопрошающий взгляд старика, начал свой рассказ:
   – На рассвете, покинув твой дом, Геракл отправился в Немейскую рощу. Там он, осторожно пробирался сквозь деревья, высматривая зверя. Зная о том, что Немейского льва нельзя убить ни копьём, ни стрелой, ни мечом Геракл вырвал молодой дуб прямо с корнем и сделал себе мощную дубину. Затем, желая набраться сил для сражения, он взобрался на дерево и проспал там целых десять дней. Спустившись с дерева, Геракл не обнаружил поблизости никаких следов Немейского льва. Озадаченный он отправился дальше. И вдруг на холме, прямо перед собой он увидел каменное изваяние огромного льва. Подумав, что это работа местных жителей, Геракл решил рассмотреть каменную фигуру поближе.
   Он спокойно подошёл и стал рассматривать изваяние. И вдруг, каменный лев открыл глаза. Геракл, не мешкая, выхватил лук и выстрелил зверю прямо в глаз своей золотой стрелой. Но лев успел закрыть своё каменное веко, и стрела со звоном отлетела прочь. Тем не менее, ослеплённый светом золотой стрелы Немейский лев, а это был именно он, помчался к своей пещере. Геракл бросился вдогонку. Между тем опустилась ночь. Потеряв, льва в темноте, Геракл разжёг костёр, чтобы зверь не смог, воспользовавшись темнотой, неожиданно напасть на него. Всю ночь доносилось глухое рычание льва, кружившего неподалёку от костра, но напасть на Геракла он так и не решился.
   Утром, когда колесница Гелиоса осветила восток, Геракл увидел льва недалеко от входа в тёмную пещеру. Зверь скрылся в ней, а Геракл тут же поспешил вслед за ним. Но войдя в неё, он испугался и понял, что в пещере ему не одолеть врага и потому отступил назад.
   Тут вдруг Моларх не выдержал и воскликнул:
   – Ты меня обманываешь, Гераклу не ведом страх!
   На это гость, усмехнувшись, ответил:
   – Это хорошо звучит! Но всё-таки, он испугался. Ведь в тёмной и сырой пещере на него смотрели два жутких глаза безжалостного зверя.
   Тогда Моларх нетерпеливо спросил:
   – Скажи мне, наконец, вестник: выжил Геракл или нет?
   Но гость лишь улыбнулся и продолжил свой рассказ:
   – Увидев, что Геракл отступил, зверь выскочил из пещеры и бросился на него. Но Геракл успел увернуться и, вытащив большую охваченную пламенем ветку из костра, хлестнул ею льва. Свирепое создание оскалилось и попятилось обратно в пещеру. А Геракл, размахивая огненной веткой, стал загонять зверя вглубь мрачных пещерных сводов. Пройдя пещеру целиком и не найдя льва, Геракл обнаружил, что она имеет два хода, и хитрый зверь, выскочив из одного хода, помчался в другой, чтобы настигнуть Геракла сзади. Тогда Геракл, обойдя скалу, разжёг перед первым ходом большой костёр, чтобы зверь не выбрался, а затем поспешил ко второму ходу и завалил его огромными камнями. Довольный своим хитроумным планом, Геракл вернулся к костру у первого хода и стал поджидать Немейского льва.
   Увидев, что он оказался в ловушке, зверь яростно зарычал. Страшный рёв сотряс окрестные скалы, и камни с этих скал с грохотом полетели вниз, засыпая костёр. Лев сделал огромный прыжок и бросился на Геракла.
   Услышав это, испуганный Моларх вскочил на ноги и воскликнул:
   – Прошу тебя, если ты бог Пан, не томи меня и ответь: удалось ли спастись Гераклу?!
   Но гость ответил ему спокойно:
   – Имей же терпение, добрый Моларх и выслушай всё до конца! Затем он поправил свой плащ и продолжил повествование:
   – Геракл, размахнувшись своей тяжёлой дубиной, изо всех сил ударил разъярённого зверя по голове. От сокрушительного удара, каменная голова Немейского льва треснула. Распластавшись на земле, он забился в агонии. Обхватив руками горло зверя, Геракл принялся душить его. И разжал свою смертельную хватку лишь тогда, когда Немейский лев издох.
   Вздохнув с облегчением, Моларх спросил:
   – Так куда направился Геракл, убив льва?
   Тогда незнакомец рассмеялся и ответил:
   – После того, как Геракл одолел зверя, он снял с него тёмную каменную шкуру, сделав из неё плащ, завернулся в неё и, прихватив свою тяжёлую дубину, направился к дому доброго Моларха, чтобы рассказать ему обо всём!
   С этими словами, гость выхватил из очага головёшку и осветил своё лицо. Не веря своим глазам Моларх, узнал в нём Геракла. За тридцать дней он оброс густой бородой и вправду походил на бога леса Пана. Приглядевшись, Моларх узнал в странном головном уборе Геракла косматую голову Немейского льва. От радости добрый старик даже прослезился.
   Совершив вместе с Молархом благодарственное жертвоприношение Зевсу, Геракл попрощался со стариком и отправился к Эврисфею.
   Услышав о том, что Геракл убил Немейского льва и принёс его шкуру во дворец, царя охватила зависть и он, преодолевая свой страх, важно вышел к герою, чтобы взглянуть на шкуру поверженного зверя. Но лишь только Эврисфей взглянул на страшную голову зверя с огромной оскаленной пастью, вся его важность развеялась как дым. Трусливо закрывая лицо руками, на дрожащих ногах он торопливо удалился. А затем, через слуг царь передал Гераклу, чтобы он больше не смел, приносить ужасные трофеи к нему во дворец, а показывал их ему издали. Выслушав трусливое повеление Эврисфея, Геракл усмехнулся и, забрав шкуру Немейского льва, покинул дворец. Подойдя к городским воротам, он отсёк от шкуры голову зверя и прибил ужасный череп над ними. А каменную шкуру неуязвимую для стрел и мечей оставил себе, чтобы носить её вместо доспехов.
   Бессонной была следующая ночь для царя Аргоса. Зависть и досада снедали его. Зависть оттого, что Геракл прославился, убив свирепого Немейского льва. Досадно же было Эврисфею оттого, что Геракл не погиб при этом. Но больше зависти и досады его одолевали злость и стыд за проявление собственной жалкой трусости в тот момент, когда Геракл принёс ему шкуру Немейского льва. Эврисфей, виня во всём Геракла и желая ему смерти, стал думать, куда бы его отправить на верную погибель. Но умные мысли редко посещали Эврисфея, и он, к утру окончательно выбившись из сил, заснул. И лишь только царь погрузился в объятья Морфея, как к нему явилась богиня Гера и посоветовала Эврисфею отправить Геракла в город Лерны. Там неподалеку от города в ядовитом болоте обитала ужасная Гидра, тоже порождение Тифона и Ехидны, как и Немейский лев.
   Пробудившись ото сна, Эврисфей радостно вскочил на ноги и тотчас через своего глашатая Копрея отдал соответствующий приказ Гераклу.

Второй подвиг Геракла. Битва с Лернейской гидрой

   Ещё не восстановив силы после сражения с Немейским львом, Гераклу пришлось снаряжаться на новый подвиг. Когда он утром получил приказ от царя отправляться в Лернейское болото и убить ужасную гидру, то решил ехать туда на колеснице. Племянник же Геракла Иолай, сын его брата Ификла, узнав об этом, стал просить дядю:
   – Ты же знаешь, что я хороший возничий, возьми меня с собой!
   Иолай, хоть и был ещё совсем юн, но был храбр и с колесницей управлялся, действительно лучше других. Геракл подумал об этом и ответил племяннику:
   – Хорошо, но запомни, ты будешь только возничим, а сражаться с Лернейской гидрой я буду один! И запрыгнув в золочёную колесницу Амфитриона, они помчались к источнику Амимоны. Этот источник с хрустально – чистой водой располагался не далеко от города Лерны. Вода из источника, не имея возможности влиться в реку или море, разливалась и застаивалась в долине, постепенно превращая её в ядовитое болото. В нём то и поселилась ужасная девятиголовая гидра, которая подкарауливала неосторожного путника и затягивала его в трясину, чтобы там поглотить несчастного. Но, даже не повстречавшись с гидрой, путники, надышавшись ядовитыми парами, тяжело заболевали и умирали. Поэтому все старались обходить это страшное место стороной.
   Подъехав к источнику, Геракл велел Иолаю оставаться с колесницей там. А сам, взяв с собой подаренный Гермесом меч, отправился на поиски гидры. Едва он ступил в болото, как его ноги погрузились в зловонную трясину. Ядовитые пары газа булькая, выходили из болотных недр. Выбравшись на покрытую мхом кочку, Геракл стал дальше передвигаться только по ним. Болото качалось под тяжестью героя, время от времени обдавая его ядовитыми парами. От яда в голове у Геракла помутилось, и он сделал неверный шаг и оступился. Провалившись в трясину по пояс, Геракл стал пытаться выбраться, но чем больше он двигался, тем глубже увязал в болоте. Зловонная жижа уже подступала к самому горлу героя, когда, наконец, он нащупал под ногами твёрдое дно. Стараясь меньше шевелиться, Геракл ухватился руками за тростник и громко крикнул Иолаю, чтобы тот бросил ему вожжи и вытянул его из трясины. Не медля ни секунды, Иолай привязал к вожжам камень и метнул их Гераклу. Захлёбываясь, Геракл ухватился за них, а Иолай подстегнул четвёрку коней, и они, рванув колесницу, вытащили героя из трясины на безопасное место.
   Отдышавшись и сбивая с себя куски липкой грязи, Геракл осознал, какой трудный подвиг ему предстоит совершить. Смотря на шаткую трясину, герой подумал: «Сражаться с гидрой на болоте – это верная смерть. Нужно придумать способ выманить её на твёрдую землю».
   Подняв голову к небесам, как бы спрашивая у них совета, сын Зевса вспомнил о свадебном подарке Аполлона. Он тотчас велел Иолаю зажечь факел, а сам достал лук и стрелы. Изготовив горящие стрелы, Геракл стал стрелять ими в середину болота. Огонь от стрел подхватил ветер, и сухой тростник вспыхнул как спичка. Своими действиями Геракл пытался выманить гидру из охваченного пламенем болота на твёрдую каменистую почву.
   Сытая Лернейская гидра дремала в своём болотном логове, когда едкий дым от пожара дополз до неё. Почуяв приближающиеся к ней огненное пламя, она выползла из своего логова и заскользила по болоту, уходя от огня к каменистому краю. И как только она очутилась на твёрдой земле, Геракл с мечом в руке бросился на неё и отрубил одну из её девяти голов. Чудовище со свистом зашипело и сбило своим чудовищным хвостом Геракла с ног. Герой плотнее завернулся в свой плащ из неуязвимой шкуры Немейского льва и, размахнувшись, отрубил ещё одну голову гидры, которая пыталась ужалить его. Остальные головы одновременно впились ядовитыми зубами в плащ, но прокусить его не смогли. Тогда Геракл стал быстро отсекать одну голову от другой. Чёрная кровь гидры растекалась по каменистой почве. Геракл поднялся на ноги, и ему уже казалось, что победа близка, но вдруг он увидел, как на месте осечённых голов у гидры стали отрастать новые, ещё более свирепые и ядовитые. Разевая свои ядовитые пасти, они окружили героя и злобно шипели, готовясь нанести ему смертельный укус, а чудовищный хвост обвился вокруг его ноги. Словно молния засверкал меч Геракла, отсекая головы чудовища, но они отрастали снова и снова. Почувствовав боль в правой ноге, Геракл увидел рака, впившегося ему в ступню. Тогда Геракл шутя, воскликнул:
   – Разве это честный поединок, если вас двое, а я один?
   Тем временем Иолай с зажжённым факелом стоял у колесницы. Геракл бросил на него быстрый взгляд, и счастливая мысль стрелой пронеслась в его голове. Геракл, отбиваясь от свирепых голов гидры, закричал:
   – Иолай, скорее ко мне! Прижигай факелом рану этой твари, когда я отсеку ей голову!
   Юноша не заставил себя долго ждать, и как только Геракл отрубал гидре голову, он тотчас факелом жёг кровоточащую рану чудовища. Шеи гидры от этого сморщивались и новые головы из них больше уже не вырастали. Отшвырнул он и рака, который мешал Гераклу.
   Вскоре все девять голов чудовища валялись на земле, всё ещё разевая ядовитые пасти и злобно вращая глазами, а обезглавленное тело беспомощно било хвостом. Геракл вырыл большую яму и сбросил в неё головы и тело гидры. А засыпав яму, он завалил её ещё и грудой тяжёлых камней. Но несколько голов Лернейской гидры он бросил в свою колесницу, чтобы показать их Эврисфею.
   Чудовищная тварь была уничтожена, но прежде чем покинуть место битвы, Геракл достал свои стрелы и пропитал их наконечники, чёрной ядовитой кровью гидры, чтобы они стали смертоносными. Затем вскочив в золочёную колесницу, Геракл и Иолай, торжествуя, покинули Лернейские окрестности.
   Возвратившись в Аргос, Геракл, стоя на колеснице перед дворцом, показал Эврисфею отрубленные головы Лернейской гидры. Народ, собравшийся вокруг, ликовал и прославлял героя. А трусливый Эврисфей даже не взглянув на головы чудовища, замахал руками, требуя, чтобы герой убрал их подальше от дворца. Геракл выполнил повеление царя, и так как следующего приказа от Эврисфея пока не последовало, он вместе с Иолаем насладился покоем и отдыхом.

Третий подвиг Геракла. Керинейская лань

   Долго мучился Эврисфей, не зная, какое поручение дать Гераклу, чтобы его слава померкла. Но услышав о том, что на склонах Аркадии крестьяне стали замечать быстроногую лань с медными копытами и золотыми рогами, царь Аргоса подумал: «Геракл сильный воин, а не бегун, и догнать быструю как стрела лань он не сможет»! Обрадованный этой идеей, Эврисфей позвал к себе Копрея и велел ему передать свой новый приказ Гераклу. Копрей явился к герою и сказал:
   – Царь Эврисфей приказывает тебе, Геракл, отправиться в Аркадию и там изловить и привести живой к стенам Микен Керинейскую лань.
   Выслушав приказ Эврисфея, Геракл задумался: «Поймать Керинейскую лань живой намного труднее, чем убить льва и гидру, ведь она быстра и осторожна. А главное, эта лань любимица богини Артемиды, которая очень ревностно относится к своим любимцам! Даже не представляю, какой гнев обрушит на меня богиня, если животному будет причинён хоть какой-нибудь вред». Думая так, Геракл решил, как следует подготовиться к охоте на Керинейскую лань. Вместе с Иолаем он в этот же день отправился в Фивы и там стал упражняться в беге. С первыми лучами солнца Иолай садился верхом на резвого скакуна и скакал по родным долинам, в то время как Геракл бежал рядом с конём, стараясь не отставать. Первое время Геракл быстро уставал от такого быстрого бега, но после длительных ежедневных тренировок, он научился бежать без устали целый день. В результате сын Зевса добился того, что стал обгонять даже самых быстрых коней, не уступая им в выносливости.
   Решив, что теперь он готов к охоте, Геракл отправился в Аркадию. Он не взял с собой ни лука с ядовитыми стрелами, ни сверкающего меча, взял лишь нож, острый топор и верёвку. Добраться до неприступного Керинейского утёса, где иногда крестьяне видели лань, было не просто. Геракл карабкался по скалам, вырубая в них ступени, прорубал себе дорогу сквозь непроходимые леса. А порой и преодолевал глубокие горные пропасти, перебираясь через них по поваленным им деревьям, поднимаясь к заснеженной вершине.
   Взобравшись на утёс, Геракл огляделся. Яркое солнце ослепляло его, отражаясь от белоснежного покрова скалы, но он разглядел неподалёку высокогорный источник. Утолив свою жажду, Геракл решил дожидаться здесь лань, которая, несомненно, придёт сюда напиться чистой студёной воды.
   Несколько дней провёл Геракл в ожидании Керинейской лани, спрятавшись в укромном месте. И наконец, осторожная лань появилась. Услышав негромкое постукивание медных копыт, Геракл старался даже не дышать, чтобы не спугнуть долгожданную добычу. Терпеливый охотник подождал, когда животное приблизиться. Он мог бы легко убить её одним метким выстрелом, но сложность задания в том и заключалась, что поймать лань нужно было целой и невредимой. Неслышно Геракл выполз из укрытия, стараясь подобраться к Керинейской лани как можно ближе, затем он замер, выжидая удобный момент для того, чтобы схватить её. Прекрасное гордое животное, вытянув шею, пило из источника. В Лучах восходящего солнца ослепительно сверкали золотые рога. И вдруг, скорее почувствовав, нежели услышав Геракла, чуткая лань встрепенулась и словно выпущенная из лука стрела помчалась прочь от источника. Геракл, быстро вскочив на ноги, бросился в погоню.
   Лань убегала, едва касаясь земли своими лёгкими медными копытами, а Геракл ни на минуту не упуская её из вида, преследовал её. Солнце высоко поднялось над горизонтом, опустилось и вновь осветило верхушки деревьев, а погоня всё продолжалась. Минуя густые лесные заросли, и перевалы, порою даже по самому краю пропасти мчалась быстроногая лань. Разгорячённый быстрым бегом, герой сбросил с себя всю одежду, оставшись лишь в набедренной повязке. Расстояние между ними то увеличивалось, то уменьшалось, иногда Гераклу оставалось лишь протянуть руку, чтобы ухватить лань, но в этот момент она делала стремительный рывок вперёд и преследователь оставался далеко позади. И вот Геракл увидел, как впереди бегущая лань остановилась и подалась назад. Подбежав ближе, он увидел, что горная тропа резко обрывалась и бездонная пропасть отделяла один край скалы от другого. Решив, что лани не преодолеть такое большое расстояние над пропастью, Геракл остановился на тропе, преграждая животному обратный путь. Лань повернула голову и с вызовом посмотрела в глаза своему преследователю, а затем, оттолкнувшись своими медными копытами от земли, взмыла над пропастью. Приземлившись на другом конце пропасти, она вновь взглянула на Геракла и принялась спокойно пощипывать травку. А герой, не теряя времени, стал разыскивать дерево повыше, чтобы оно послужило ему мостом через бездну. На горных склонах Аркадии в то время возвышалось много сосен и пихт. Увидев высокую и прочную сосну почти у края пропасти, Геракл поспешил к ней. Необыкновенная сила героя вновь выручила его. Навалившись на дерево плечом, Геракл повалил его. И когда верхушка сосны опустилась на противоположный край пропасти, герой быстро перебрался туда по стволу и направился к пасущейся неподалёку лани.
   Керинейская лань, увидев своего преследователя, помчалась от него прочь. И бесконечная изматывающая погоня продолжилась. Лань неслась быстрее ветра, оставляя за собой зелёные долины и стремительные реки, уводя Геракла всё дальше на север.
   Вот и остались позади горы и долины Аркадии, и неутомимая лань привела героя в холодный край Гипербореев, к истокам реки Истр. По древнему преданию в этой реке обитали удивительные создания – девы с рыбьими хвостами. Но Гераклу было некогда любоваться на них, он мчался за ланью. Лань же стремилась в этот край в надежде на защиту покровительницы Артемиды. Но богиня не стала вмешиваться и лишь молча, наблюдала с небес за этой необыкновенной погоней. Немного постояв на берегу реки и осознав, что помощи не будет, Керинейская лань повернула обратно на юг.
   Миновав земли Фракийцев, Фессалийцев и Беотийцев лань вернулась в Аркадию, а Геракл непрестанно следовал за ней. Изнурённая продолжительной погоней Керинейская лань устало бежала по родным склонам. Силы постепенно покидали её. И вот, наконец, настал тот день, когда гордое животное смирилось перед неизбежной судьбой и покорно, опустив голову, остановилось. Тяжело дыша, Геракл подошёл к лани, затем обхватил её тонкие ножки, и водрузил желанную добычу себе на плечи. Неспешным шагом герой направился к Эврисфею. Но не успел он покинуть склоны Аркадии, как пред ним предстала покровительница Керинейской лани Артемида. Одетая в короткую охотничью тунику, прекрасная богиня держала в руках натянутый лук, за спиной у неё висел колчан с острыми стрелами. Гневно сверкая глазами, она воскликнула:
   – Эта лань – моя любимица! Разве тебе не известно об этом? Или ты возомнил, Геракл, что ты могущественнее богов и можешь запросто забрать её себе, в качестве добычи?
   Склонившись перед Артемидой, Геракл промолвил:
   Прошу тебя, великая дочь Зевса, не гневайся и выслушай меня! Не по своей прихоти я преследовал твою любимицу, опасаясь твоего гнева! По велению богов, я исполняю приказы Эврисфея. Приказано мне доставить к стенам Микен златорогую Керинейскую лань живой и невредимой. Позволь мне выполнить этот приказ, а потом я отпущу твою лань на свободу!
   Утих гнев богини, и ласково погладив свою любимицу, она сказала Гераклу:
   – Чтож, я не отниму у тебя твою добычу! Ты долго преследовал её, и она тебе покорилась. Можешь отправляться с ней в Аргос к Эврисфею.
   С этими словами Артемида исчезла также внезапно, как и появилась.
   Когда Эврисфей увидел Геракла с Керинейской ланью, зависть и досада вновь охватили его. Слава Геракла росла день ото дня, а он, Эврисфей, ничего не мог с этим поделать. Равнодушно взглянув на златорогую красавицу, царь сказал:
   – Забирай себе свою добычу, она мне не нужна!
   Геракл только пожал плечами, а потом, как и обещал Артемиде, отпустил лань на волю.
   Вечером того же дня, не находя себе места от злости и зависти Эврисфей, принёс жертву богине Гере, надеясь, что она вновь явится к нему во сне и посоветует, как погубить Геракла. Гера приняла его жертву Эврисфея и во сне предложила ему отправить Геракла к горе Эриманф, где в то время чудовищный дикий вепрь разорял окрестные поля. Утром, воодушевлённый советом Геры, Эврисфей позвал к себе Копрея и велел ему немедленно передать новый царский приказ Гераклу.

Четвертый подвиг Геракла. Эриманфский вепрь и битва с кентаврами

   Не успел Геракл, хоть немного отдохнуть после поимки Керинейской лани, как снова на пороге его дома появился Копрей. Передавая повеление царя Аргоса, он сказал:
   – У подножия горы Эриманф, опустошая окрестные поля и убивая своими огромными клыками всякого, кто попадётся ему на пути, обитает свирепый вепрь. Царь Эврисфей приказывает тебе, Геракл, снова отправиться в горы Аркадии и изловить этого зверя.
   Гераклу ничего не оставалось делать как, собрав снаряжение снова отправиться на подвиг. Верный Иолай уговаривал дядю взять его с собой, но Геракл решил отправиться в одиночестве. Трудный путь предстоял Гераклу, ведь чтобы подобраться к логову Эриманфского вепря, ему нужно было пройти через владения кентавров – удивительных созданий, которые представляли собой полулюдей-полуконей. Нрав у кентавров был необузданный, многие из них яростно бросались на людей, чтобы растоптать их своими копытами. Но встречались и вполне дружественные кентавры, они порой помогали людям и выручали их из беды. Чего ждать от очередной встречи с этими четвероногими созданиями Геракл не знал, и на всякий случай захватил с собой лук и колчан с пропитанными ядовитой кровью Лернейской гидры стрелами.
   Долго шёл Геракл к горе Эриманф, по горным тропам Аркадии. Несколько раз до него доносился гулкий топот конских копыт, это табуны кентавров мчались на охоту или водопой. Издали заметив пещеру, Геракл поспешил к ней, надеясь там отдохнуть и переночевать. Но не успел он приблизиться к ней, как навстречу ему из пещеры вышел кентавр. У кентавра была человеческая голова и туловище до пояса, а дальше начиналось тело лошади с четырьмя ногами и хвостом. Кентавр спокойно оглядел путника и сказал:
   – Ты должно быть очень смелый человек, раз забрался в наши владения! Представься и скажи, что ты ищешь в этих горах?
   Геракл, обрадованный рассудительностью и дружелюбием кентавра, ответил:
   – Зовут меня Геракл, я исполняю повеление царя Аргоса Эврисфея. Он приказал мне изловить свирепого Эриманфского вепря. Может быть тебе известно, как найти его логово?
   Кентавр переступил с ноги на ногу и, замотав бородой, воскликнул:
   – Этот чудовищный кабан и нам доставляет множество хлопот! Но прежде чем я направлю тебя к нему, прошу, пройди в мою пещеру и оцени моё гостеприимство! Имя моё – Фол и у меня найдётся, чем тебя угостить, храбрец!
   Геракл принял радушное приглашение кентавра Фола и вошёл в его пещеру. Тёмные своды пещеры освещали зажжённые факелы и подобие большого очага. На вертеле жарился лесной кабан, убитый кентавром. Все потомки мудрого Хирона – бессмертного прародителя кентавров были отличными охотниками, используя лук и стрелы, копья и дубины они добывали себе пропитание. Так же кентавры знали толк в хороших винах. Их пиршества проходили с большим размахом. К сожалению, многие кентавры имели склонность к пьянству и, захмелев, быстро впадали в буйство. И только мудрый Хирон и доброжелательный Фол отличались от своих собратьев.
   Фол усадил гостя на почётное место и, сняв зажаренного кабана с вертела, предложил Гераклу разделить с ним трапезу. Не пожалел Фол для гостя и самого лучшего вина. Поставив на стол большой сосуд с вином, Фол похвастал:
   – Такого вина, ты ещё не пробовал! Этот священный сосуд был подарен нам самим Дионисом – богом виноделия!
   Наполнив чаши, гостеприимный кентавр протянул дивное вино Гераклу. Пригубив ароматный напиток, Геракл согласился с Фолом, что вино, действительно божественное.
   За обильной трапезой время летело незаметно. Геракл и Фол вели неспешную беседу. Фола интересовали искусно выполненные доспехи Геракла, а Геракл расспрашивал кентавра о мудром Хироне. В очередной раз, подняв чашу с вином, герой спросил:
   – Скажи мне, Фол, далеко ли отсюда живёт Хирон? Я хотел бы как-нибудь навестить его и послушать его мудрых наставлений!
   Фол радостно воскликнул:
   – Хирон живёт недалеко отсюда, в одинокой пещере. И я мог бы проводить тебя к нему!
   Но не успел Фол договорить, как послышался топот копыт и громкое ржание. Это собратья кентавра, почувствовав божественное благоухание священного вина, устремились к пещере Фола. Когда же кентавры увидели, что Фол угощает этим вином человека, то пришли в неописуемую ярость. С пеной у рта, разгневанные кентавры кричали:
   – Как ты посмел открыть священный сосуд, подарок самого Диониса! Это драгоценное питьё – достояние всей общины! Даже Мудрый Хирон не поступил бы так! Мы убьём и тебя и этого ничтожного человечишку!
   Тогда Фол воскликнул:
   – Мудрый Хирон учил всегда чтить законы гостеприимства! А по этим законам гостю нужно предлагать только самое лучшее! Если вы не верите мне, то позовите сюда самого Хирона и пусть он нас рассудит!
   Кентавры зашумели, одни вставали на дыбы от возмущения, другие гневно били копытом не желая слушать оправданий Фола, третьи кричали:
   – Хирона сюда! Нужно позвать Хирона, пусть он рассудит!
   В результате кто-то из табуна поскакал за Хироном. Но напряжение только нарастало.
   Геракл быстро поднялся на ноги и, взяв лук и стрелы, приготовился дать отпор обезумевшим кентаврам, если потребуется.
   Кентавры, увидев у Геракла лук, стали поднимать с земли обломки скальной породы. У многих в руках замелькали копья. Ожидание затянулось. Фол пытался сдерживать гневных собратьев так долго, как только мог. Но, не смотря на его старания, один из кентавров не выдержал и, безумно вращая глазами, швырнул в Геракла камень, не дождавшись Хирона. Не успел герой от него увернуться, как уже целый град камней посыпался на него и Фола. С диким ржанием, обезумевшие от злости кентавры стали забрасывать огромными камнями хозяина и гостя этой пещеры.
   Гераклу ничего не оставалось делать, как защищаться. Уворачиваясь от камней, он стал натягивать свой лук и пускать смертоносные стрелы, пропитанные ядовитой кровью Лернейской гидры, в злобных кентавров. Полулюди-полукони, сраженные стрелой Геракла падали замертво, но на смену им тот час становились другие. Отчаянная битва была в самом разгаре, когда послышался грозный голос Хирона:
   – Остановитесь!
   Но в пылу ярости, не все кентавры расслышали этот приказ, и огромные камни продолжали лететь в Геракла. И снова смертоносная стрела просвистела в воздухе. Отталкивая, своих обезумевших собратьев, Хирон направлялся к входу в пещеру Фола, и стрела, которая предназначалась другому, пронзила мудрого кентавра. Острая боль пронзила Хирона, издав громкий вопль, он опустился на землю. Кентавры остановились, и большинство из оставшихся в живых обратились в бегство. Так битва с кентаврами была окончена.
   Геракл подошёл к Хирону и, склонив перед ним голову, горестно произнёс:
   – Я стремился увидеть тебя, мудрый Хирон, я так жаждал впитать твою мудрость! Но вместо того, чтобы выразить тебе моё почтение, я принёс тебе страшные муки.
   Кентавр поднял свою седую голову и произнёс:
   – Ты стал моим невольным убийцей, но я не виню тебя, Геракл! Иди с миром.
   Ужасная боль вновь пронзила его тело, это яд Лернейской гидры причинял ему невыносимые страдания. Тогда кентавр поднял голову к небесам и взмолился:
   – Великий Зевс, услышь, меня! Я прошу у тебя сегодня о том, чтобы ты забрал у меня свой великий дар бессмертия. А взамен того, что я добровольно отказываюсь от него, прошу тебя, Громовержец, освободи безвинно страдающего Прометея!
   Мольба Хирона достигла высот Олимпа, и Зевс исполнил его просьбу.
   Блаженно вздохнув, Хирон покинул этот мир. Геракл и Фол перенесли тело умершего кентавра в пещеру. Фол с горечью в сердце вынул ядовитую стрелу из тела Хирона, но при этом нечаянно оцарапал себе палец. Смертоносный яд Лернейской гидры попал в его кровь, и Фол, не успев вымолвить и слова, упал замертво.
   Слёзы застилали глаза Геракла, когда он, решив утроить в пещере Фола захоронение, заваливал её огромными камнями. Горько оплакивая мудрого Хирона и гостеприимного Фола, Геракл отправился на поиски логова Эриманфского вепря.
   Долго поднимался герой в гору. Склон горы Эриманф порос густыми непроходимыми лесами. Вековые деревья, качая ветвями, преграждали путь к логову свирепого зверя. Пробираясь сквозь чащу, Геракл наконец, разглядел на деревьях следы огромных клыков вепря. Эти следы и привели его к логову.
   Вепрь, почуяв человека, высунул голову из своего лежбища. Увидев Геракла, он завизжал и огромная туша, размером с быка, яростно бросилась на героя. Кровью налитые звериные глаза, невероятных размеров клыки, всё это представляло собой жуткое зрелище. Таких огромных загнутых кверху клыков, как у этого дикого кабана, Геракл ещё не видел. Но храбрость не оставила его и он стал отбиваться от разъяренного животного мечом, закрываясь от мощных клыков своим медным щитом. Но удары меча, не могли причинить вреда свирепому зверю. Шкура вепря была удивительно толстой и надёжно защищала его. Уходя от бешеного напора зверя, Геракл запрыгнул на широкое в обхвате дерево. А Эриманфский вепрь с пеной у рта, бросился за ним и стал крушить ствол своими огромными клыками. Герой понял: ловить вепря в непроходимой чаще было делом бессмысленным. Нужно было выгнать его отсюда. Лучом света озарила Геракла счастливая мысль. Повернув свой щит так, чтобы отражение яркого солнечного света ударило вепрю в глаза, Геракл принялся оглушительно бить по щиту. Яркий свет и громкий звук сделали своё дело – кабан в испуге бросился прочь. Тогда Геракл, продолжая звонко стучать и громогласно кричать, погнал его всё дальше и дальше к покрытой вечными снегами вершине Эриманфской горы. Там тяжеловесный кабан провалился в глубокий сугроб и, отчаянно стараясь выбраться, только ещё больше зарывался в снег. Гераклу оставалось лишь связать вепря и, взвалив его на спину, вернуться в Аргос.
   Жители Микен с радостными криками приветствовали своего героя, нёсшего на плечах тушу Эриманфского вепря. А трусливый Эврисфей, заслышав издали рёв свирепого зверя, не стал даже смотреть на добычу Геракла. От страха он забился в бронзовый пифос. Этот большой сосуд был вкопан в землю и служил слугам для воды. Они были немало удивлены, обнаружив там дрожащего царя, но он никак не хотел покидать своего «убежища».
   Геракл же, не зная, что дальше делать с вепрем, раз царь его не принял, решил зажарить животное. И огромный Эриманфский вепрь послужил угощением для микенского народа.

Пятый подвиг Геракла. Стимфальские птицы

   Долго мучился Эврисфей, слыша, как народ прославляет подвиги Геракла. Ничто не радовало его ни пиры, ни увеселения, потому что не знал Аргосский царь, что поручить Гераклу, чтобы он не исполнил приказ, а лучше бы и вовсе погиб. И вот, в одну из ночей, когда царь измученный собственной завистью заснул перед рассветом, вновь Гера спустилась к нему с небес. Во сне богиня посоветовала Эврисфею послать Геракла к городу Стимфал, где неподалёку у озера гнездились ужасные птицы, наводящие страх на всю округу. Пробудившись, Эврисфей подумал: «И почему подобная мысль раньше не пришла мне в голову»? Ведь царю уже доводилось слышать об этих птицах с медными клювами и когтями, которыми они с лёгкостью разрывали жертву. Слышал он и о том, что опереньем Стимфалийским птицам служили не простые, а острые, как стрелы бронзовые перья. Стоило этим птицам взлететь, как их перья сыпались смертоносным дождём. И горе тому, кто в этот момент оказывался поблизости. Эти перья могли пронзить насквозь! Быстро расплодившись, ужасные птицы уничтожили все поля и скот благодатного края. Убивая даже пастухов и земледельцев, Стимфалиды не гнушались питаться их мясом. Вспомнив обо всём, что он ему рассказывали об этих птицах, Эврисфей улыбаясь недоброй улыбкой, сказал сам себе:
   – Истребить всех Стимфалийских птиц будет Гераклу не под силу! Не один смертный с этим не справится!
   Важно выйдя из своих покоев, царь Аргоса велел позвать к себе Копрея. Когда же тот явился, Эврисфей сказал:
   – Поспеши к Гераклу и передай ему, чтобы он немедленно отправлялся на охоту к городу Стимфал. И пусть не смеет возвращаться к стенам Микен, пока не истребит всех Стимфалийских птиц!
   Геракл тем временем никак не мог отойти от потрясения после битвы с кентаврами, переживая, что это он стал виновником кончины Хирона. И хотя мудрый кентавр перед добровольным уходом в мир иной снял с него вину, за неумышленное убийство, горестные мысли не покидали героя. Сидя у себя дома, он часто задавал себе вопрос: «В чём смысл жизни»? Преданный ему друг и племянник Иолай пытался развеять грусть Геракла, но это ему не удалось. И вот в один из дней, когда Геракл и Иолай рассуждали о смысле жизни, явился Копрей с новым повелением от Эврисфея. Выслушав царский приказ и дождавшись, когда посланник Эврисфея удалится, Геракл сказал:
   – Приходилось мне слышать об этих птичках. Это птицы самого бога войны – Ареса. Не думаю, что эта охота будет из приятных! Но знаешь, Иолай, почему-то мне кажется, что не только Стимфалид мне стоит опасаться, отправляясь на этот подвиг.
   Тогда Иолай сказал ему в ответ:
   – А мне почему-то кажется, что тебе стоит взять меня с собой!
   Недолгими были их сборы, взяв с собой, лук и стрелы, а также неуязвимую шкуру Немейского льва Геракл и Иолай вновь отправились в Аркадию, где поблизости от Стимфала обитали ужасные птицы.
   На этот раз путь их был недолгим, легко преодолев за два дня расстояние от Аргоса до окрестностей Стимфала, Геракл и его племянник Иолай подошли к пустынному берегу Стимфальского озера. Старые деревья стояли на берегу. Сев под одно из них путники стали высматривать Стимфалид. Но взгляд их невольно обращался к застывшим водам озера. Тёмно-серые тяжёлые, словно свинцовые тучи нависли над водной гладью, и от этого озеро было мрачного цвета. Уныние и тоска вдруг стали одолевать путников. Как будто неведомая рука отнимала у них всю волю к жизни. Почувствовав неладное, Геракл произнёс:
   – От этого места веет могильным холодом, мне кажется, что воздух наполнен затхлым запахом царства мёртвых.
   – Мне тоже трудно дышать, и тело не повинуется мне, – прошептал Иолай.
   Геракл попытался встать, но смертельный сон стал одолевать и его. Тогда герой взмолился:
   – О, великий Зевс! Позволь мне умереть не такой жалкой смертью!
   И Зевс услышал молитву любимого сына, он разогнал мрачные тучи, наполненные мглой из преисподни, которые наслала коварная Гера.
   Но не успел Геракл вдохнуть полной грудью свежего воздуха, как с неба посыпался град из смертоносных бронзовых перьев Стимфалийских птиц. Быстро накрыв себя и Иолая шкурой Немейского льва, Геракл и его племянник чудом избежали гибели. Промедли герой хоть мгновение, острые как стрелы перья пронзили бы их насквозь. Когда птичья стая, покружив над ними, полетела к ближайшей роще, Геракл натянул лук и выстрелил в крайнюю птицу. Но стрела, достигнув цели, не причинила птице вреда, так как бронзовое оперение служило Стимфалидам надёжной бронёй. Огорчённый этим Геракл, сказал Иолаю:
   – Эта охота будет сложнее, чем я думал. Давай постараемся подобраться поближе к гнёздам Стимфалид и проследить за этими птицами. Должны же быть у них уязвимые места!
   Несколько дней провели Геракл и Иолай, затаившись в ветвях раскидистого дуба. За это время они достаточно изучили повадки чудовищных птиц. Узнал Геракл и о том, что подстрелить Стимфалийскую птицу возможно лишь тогда, когда она сбросит свои бронзовые перья, а новые ещё не отрастит. Но как заставить огромную стаю крылатых чудовищ разом сбросить свои бронзовые перья? Думали об этом Геракл и Иолай, но придумать так ничего и не смогли. И тогда на помощь Гераклу пришла богиня Афина. Божественная наставница героя подарила ему два медных тимпана, которые выковал искусный кузнец Гефест. При ударе медные тимпаны издавали такой оглушительный звон, что могли напугать кого угодно. Поблагодарив богиню за помощь, Геракл стал громко бить в медные тимпаны. Оглушительный звон, подхваченный и умноженный эхом, поднял в воздух тучи перепуганных Стимфальских птиц. Оставив свои гнёзда, они в ужасе взмыли над рощей. Беспорядочно метаясь от рощи к озеру, птицы роняли свои смертоносные перья. А Геракл, накрывшись неуязвимой шкурой Немейского льва, всё звонче бил в тимпаны.
   Когда же град из бронзовых перьев птиц начал стихать, Геракл взял свой лук и принялся стрелять по уязвимым теперь чудовищным птицам. Пронзённые его, не знающими промаха стрелами, Стимфалиды стали одна за другой падать в холодные воды озера и на его каменистый берег. Поразить всех Стимфалийских птиц было невозможно, так как их развелось великое множество. Но к счастью большая часть птиц, обезумевших от оглушительного звона тимпанов, устремилась прочь от своих насиженных мест. Поднявшись выше облаков, Стимфалиды покинули Аркадию и полетели к берегам Эвксинского Понта, чтобы больше никогда не вернуться обратно.
   Геракл подобрал пару мёртвых Стимфалийских птиц, чтобы показать их трусливому Эврисфею и вместе с Иолаем направился в Аргос. Воодушевлённый тем, что с порождениями чудовищ на Пелопоннесе покончено, Геракл вошёл в Микены. Народ ликовал, встречая своего героя. И только царь Эврисфей был чернее тучи, ведь Геракл вновь выполнил его непосильный приказ.

Шестой подвиг Геракла. Авгиевы конюшни

   Слава Геракла росла день ото дня. В каждом городе Эллады люди с восхищением говорили о великих подвигах, совершённых героем. И даже за пределами Пелопоннеса люди прославляли отважного Геракла. Всё это было причиной ежедневных терзаний царя Аргоса. Ведь чем больше прославляли Геракла, тем более ничтожным чувствовал себя Эврисфей. Каждую ночь он молил Геру о том, чтобы богиня посоветовала ему, как погубить прославленного героя. Но Гера не спешила являться во сне Эврисфею, и от этого каждое утро царь просыпался ещё мрачнее прежнего.
   Тем временем, Гера не зная какие ещё козни придумать для Геракла, решила обратиться к хитроумному богу Гермесу, чтобы он посоветовал какое-нибудь невыполнимое для Геракла дело. Польщённый просьбой Геры, Гермес, проявив свою отличную смекалку, воскликнул:
   – Мой совет может показаться тебе неожиданным, Гера, но ведь ты ищешь для Геракла дело, которое окажется ему не под силу? Так вот, наш герой искусно владеет мечом и копьём, да и в стрельбе из лука ему тоже нет равных соперников, но насколько ловко он сможет управляться с обычной лопатой?
   Гера, внимательно слушавшая Гермеса, удивлённо изогнула бровь и спросила:
   – И кого же ему нужно убить лопатой?
   Тут Гермес лукаво улыбнулся и сказал:
   – Да в том, то и дело, что в этот раз никого убивать не надо! Я посоветовал бы тебе, великая богиня, отправить Геракла вычистить Авгиевы конюшни! Смрад от застоявшегося в них навоза доходит даже до небес! Ведь сын Гелиоса – Авгий ни разу, за многие годы не удосужился почистить свои конюшни.
   Радость промелькнула в глазах Геры, ведь, действительно, вычистить горы навоза из огромных конюшен Авгия было делом безнадёжным! Поблагодарив Гермеса, она той же ночью оставила Олимп и явилась во сне к Эврисфею и указала ему, куда послать Геракла, чтобы обесславить его.
   Слуги давно не видели царя Аргоса в таком прекрасном расположении духа. Он поднялся на заре и ходил по комнате, напевая. Блаженная улыбка то и дело озаряла его лицо. А дело было в том, что Эврисфей представлял себе, каково будет Гераклу окунуться в прямом смысле этого слова в эту грязную работу. Ни минуты не сомневаясь в том, что герою на этот раз не справиться с приказом, царь Аргоса отправил Копрея к Гераклу со своим новым повелением.
   Геракл, долго пребывая в праздности, даже обрадовался приходу царского глашатая. Герой жаждал отправиться на новые подвиги и этим заслужить прощение богов. Но он даже не предполагал, что на этот раз потребует от него Эврисфей.
   Копрей, не глядя в глаза Гераклу, произнёс:
   – Царь Аргоса приказывает тебе, Геракл, отправиться в Элиду и там, за один день вычистить конюшни царя Авгия.
   Копрей уже покинул его дом, а пораженный новым повелением Геракл, так и стоял в недоумении. Он поднял голову к небу и мысленно вопрошал:
   – Неужели боги наградили меня такой необычайной силой, для того чтобы чистить навоз? Разве это достойное занятие для героя?
   И тут, словно отвечая на его немой вопрос, появилась мудрая Афина и сказала:
   – Если ты очистишь Авгиевы конюшни за день, то совершишь не менее славный подвиг, чем твои прежние подвиги. Ведь такое безнадёжное дело под силу только настоящему герою! К тому же, выполнив приказ Эврисфея, ты избавишь всю Элладу от этого ужасного зловония!
   Геракл выслушал мудрые слова Афины и безропотно отправился к царю Авгию.
   Владея неисчислимым количеством лошадей и быков, царь Авгий был богатейшим царём на всём Пелопоннесе. Он очень гордился своим достоянием и боялся его потерять. Целыми днями он занимался только тем, что пересчитывал своё огромное поголовье скота. Но пересчитать всех лошадей и быков ему никогда не удавалось, потому что животные не желали стоять на месте. Сбиваясь со счёта, Авгий начинал считать сначала снова и снова. И как ни странно ужасный запах, доносившийся от заполненных навозом конюшен, ничуть ему не досаждал. И только увидев, что его драгоценная скотина начала буквально тонуть в навозе, он задумался о том, что пора бы, наверное, почистить стойла.
   Геракл, добравшись в Элиду, сразу же направился к конюшням. Конюшни располагались в зелёной долине. Стремительная река Алфей, берущая своё начало в горах, протекала неподалёку от них. Заглянув в конюшни, Геракл даже присвистнул, а потом сказал сам себе:
   – Чтобы вычистить лопатой скопившиеся здесь нечистоты, понадобится не одна человеческая жизнь!
   Но потом его взор вновь обратился к бурной реке, и счастливая догадка ослепительной молнией мелькнула в его голове. Уверенным шагом Геракл направился к Авгию, который, как обычно пересчитывал свой скот. Представившись, герой заявил, что может за один день очистить конюшни Авгия, если только пастухи выгонят оттуда всех быков и лошадей.
   Царь, услышав слова Геракла, громко захохотал, а затем воскликнул:
   – Если ты очистишь мои конюшни за один день, я отдам тебе десятую часть своего скота! А потом опять рассмеялся. В душе Авгий был уверен, что Геракл просто хвастает. Если бы царь хоть немного верил, что возможно сделать то, что пообещал ему герой, то никогда бы такое не предложил. Слуги и пастухи, находившиеся поблизости, стали перешёптываться и тоже прыснули от смеха. Но Геракл невозмутимо стоял и не обращал внимания на насмешки.
   С первыми лучами солнца Геракл принялся за работу. И пока пастухи, скотоводы выгоняли из грязных конюшен быков и лошадей, он ловко орудовал топором. Вначале он сломал с двух сторон высокую и прочную изгородь, окружающую конюшни. Затем из неё и срубленных им деревьев Геракл соорудил запруду на реке Алфей. Закончив это, Геракл взялся за лопату и прокопал глубокую канаву к самым конюшням.
   А царь Авгий и множество его слуг столпились неподалёку на деревянном помосте, с которого обычно Авгий пересчитывал поголовье своего скота, и насмехались над Гераклом.
   Солнце уже клонилось к западу, когда Геракл закончил последние приготовления. Как раз в это время бурлящие воды Алфея поднялись до самого верха запруды и стремительно хлынули по канаве вырытой Гераклом. Сметая всё на своём пути, бурный водный поток, вынес весь навоз в долину. И то, что люди не смогли бы сделать и за год, река сделала за считанные минуты. Геракл не стал предупреждать насмешливых зрителей о возможных последствиях. И вот теперь сам Авгий и его прислужники, не успевшие вовремя уйти со своего места подальше, были с головы до ног обрызганы навозом. Посрамлённый царь, не пожелал выполнять своё обещание, и не отдал десятую часть своего скота герою, несмотря на то, что Геракл за один день вычистил его конюшни.
   Решив не тратить время на скупого царя, Геракл вернул реку Алфей в её прежнее русло и отправился в Аргос, чтобы доложить Эврисфею о выполнении очередного приказа.

Седьмой подвиг Геракла. Критский бык

   Шесть славных подвигов совершил Геракл, проявляя свою силу, выносливость, ловкость и смекалку. Народ прославлял его, а трусливый Эврисфей боялся и завидовал ему больше прежнего. Трусливый царь всей душой жаждал погибели и позора славного героя. Но как это сделать, если все чудовища в Элладе истреблены и Авгиевы конюшни вычищены? Долго терзался Эврисфей, но ничего кроме глупых мыслей ему в голову не приходило. И вот однажды услышал он удивительный рассказ приезжего торговца. В те времена некоторые богатые торговцы плавали на своих кораблях по морю, привозя из дальних стран различные диковинные товары. Один из них и поведал Аргосскому царю о Критском быке:
   – Далеко отсюда, на другом конце синего моря процветает богатый остров под названием Крит. Правит этим прекрасным островом могущественный царь Минос. Этот гордый царь не боится ни людей, ни богов. Однажды на берег его острова из моря вышел прекрасный тучный бык. Этого быка бог морей Посейдон послал к Миносу, чтобы царь совершил жертвоприношение богам. Но увидев превосходного быка, Минос не захотел приносить его в жертву и оставил посланника Посейдона себе. Вместо него царь заколол другого быка из своего стада. Но Посейдон распознал обман и страшно разгневался. На море начался шторм, и огромные волны, вздымаясь до небес, стали с силой обрушиваться на остров. Но помимо этого, охваченный гневом Посейдон наслал бешенство на своего прекрасного быка. Обезумевшее животное с диким рёвом вырвалось из своего стойла, и помчалось прочь, яростно сокрушая всё на своём пути.
   Как только страшный шторм утих, мы направили свои корабли подальше от берегов Крита, опасаясь гнева Посейдона. Но бешеный Критский бык до сих пор бродит по острову, калеча и убивая людей, тем самым вселяя страх в сердца всех островитян. Ведь среди них нет храброго героя, который мог бы совладать с этим разъярённым животным.
   Услышав последние слова торговца, Эврисфей чуть не подпрыгнул от радости. «Вот, что я поручу выполнить Гераклу»! – злорадно подумал царь, – «А чтобы усложнить ему задачу, велю ему привезти Критского быка живым ко мне! Ведь не один корабельщик в здравом уме не возьмётся перевозить бешеного быка на своём корабле»!
   Когда Копрей в очередной раз переступил порог дома Геракла, герою стало интересно, что после Авгиевых конюшен прикажет ему трусливый Аргосский царь?
   Царский глашатай тем временем огласил новое повеление Эврисфея:
   – Царь Аргоса приказывает тебе, Геракл отправиться на остров Крит, чтобы укротить обезумевшего Критского быка и доставить его живым в Арголиду на скотный двор царя.
   Выслушав Копрея, Геракл тут же снарядился для нового подвига и вместе с финикийскими мореплавателями отправился к далёким берегам острова Крит.
   Наслушавшись во время морского путешествия о красоте и богатстве Крита, Геракл, ступая на заброшенный пустынный берег этого острова, был немало разочарован. Поля находились в запустении, дороги поросли высокой травой, безлюдные деревни поражали своей разрухой. А всё потому, что жители острова боялись разъярённого быка, бросающегося на любого человека или скотину, которая попадётся ему на глаза. Бык вытоптал многие поля и своими крутыми рогами и сильными копытами покалечил множество народу и скота.
   Когда же Геракл, наконец, сам увидел грозного Критского быка, свирепо раздувающего ноздри и бьющего копытом, то храбрость не покинула его. Смело вышел навстречу бешеному животному герой. И как только бык с диким рёвом бросился на него, Геракл побежал навстречу и, оттолкнувшись ногами от земли, подпрыгнул а, затем перевернувшись в воздухе над головой быка, оседлал его. Обезумевшее животное старалось скинуть седока, но Геракл, крепко обмотал цепью его крутые рога, а сильными ногами сжал его бока. Бык долго сопротивлялся, но его усилия оказались напрасными и, выбившись из сил, он покорился герою. Сидя верхом на Критском быке, Геракл направился к берегу моря. Островитяне стали выходить из своих убежищ и прославлять храброго укротителя.
   Понимая, что мореплаватели не захотят взять на борт бешеное животное, Геракл решил, пересечь море вплавь на быке. Как ни странно бык, войдя в воду, стал смиренным и покладистым. Спокойно добравшись до берегов Пелопоннеса, герой, сидя на быке, направился к скотному двору Эврисфея. И бык покорно шёл всю дорогу направляемый рукой седока, и даже дал загнать себя в стойло. Но когда Геракл, исполнив приказ царя, отправился отдыхать, бык вновь пришёл в бешенство и, сметая всё на своём пути, вырвался на свободу.
   Много бед натворил Критский бык, бродя по Пелопоннесу, пока другой прославленный герой по имени Тесей, не поймал его.

Восьмой подвиг Геракла. Кони Диомеда

   После того как Геракл совершил свой седьмой подвиг, Эврисфей стал вновь искать для героя опасное и сложное задание, в надежде на то, что Геракл с ним не справиться и слава его померкнет. И так как во всей Элладе подходящих дел для героя не осталось, царь Аргоса стал прислушиваться к рассказам иноземцев.
   В те далёкие времена ворота Микен были радушно открыты для многих: и для странствующих торговцев, и для паломников, посещающих храмы богов, и даже для обездоленных скитальцев, которые искали пристанища в богатом и славном городе Арголиды.
   Однажды в город пришёл усталый путник в оборванной одежде и весь израненный. Стража у ворот поинтересовалась, откуда он и зачем направляется в Микены. Печальным был рассказ незнакомца. Выслушав его, стражники сообщили об этом царю. И тогда Эврисфей пожелал услышать историю бедняги лично. Представ перед царём, израненный путник тяжело вздохнул и начал свой рассказ:
   – Наш торговый корабль направлялся к северным землям, когда внезапно налетевший ураган понёс его к прибрежным скалам Фракии. Разбившись об острые скалы, корабль начал тонуть и не всем людям удалось тогда спастись. Но те, кто выбрался на берег, впоследствии позавидовали утонувшим собратьям, потому что их ждала участь намного ужаснее.
   Незнакомец на мгновение замолчал, а затем продолжил:
   – Не успели мы выбраться на берег, как нас окружили вооружённые фракийские воины. Угрожая острыми копьями, они повели нас вдоль скалистого берега. Через какое-то время впереди показалось огороженное высоким забором каменное строение. И так как оттуда доносилось конское ржание, мы решили, что нас ведут на конюшню, чтобы мы ухаживали за лошадьми. Но мы горько ошибались! По приказу жестокого царя Диомеда, нас бросили на съедение его ужасным коням. Ведь эти кони не ели ни овса, ни свежескошенной травы, они питались исключительно человечьим мясом! Когда нас втолкнули в эту адскую конюшню, кони яростно набросились на нас, лягая копытами и вцепляясь своими зубами мертвой хваткой. Израненный, я сумел выползти из этого страшного места, когда слуги Диомеда поили насытившихся коней.
   Эврисфей, слушал рассказ, жадно впитывая каждое слово, и чем больше страшных подробностей рассказывал несчастный странник, тем ярче становился блеск глаз царя Аргоса.
   Выслушав эту жуткую историю, царь даже пожаловал бедняге немного денег. Но не доброта была причиной щедрости Эврисфея, а злорадство от мысли, что Геракла можно отправить к этим коням-людоедам.
   Позвав к себе Копрея, царь сказал:
   – Поспеши к Гераклу и передай ему моё новое повеление: он должен отправиться во Фракию и доставить в мои конюшни четвёрку лучших коней Диомеда!
   Услышав новый приказ царя, Геракл воскликнул:
   – Я что разбойник или вор, чтобы выполнять подобные приказы?
   Тогда Копрей сказал:
   – Я слышал, что царь Диомед кормит этих коней человечьим мясом, так что пресечь это кощунство – достойное задание для героя.
   Геракл, услышав это, больше не стал возражать и стал собираться на подвиг.
   Продуваемый северными ветрами, долго плыл Геракл во Фракию. Подплывая к коварным скалистым берегам, корабль чуть было не потерпел крушение. А на высоком берегу уже стояли вооруженные воины Диомеда. Как стервятники выжидают добычу, так и они оглядывали берег в поисках несчастных, которые послужили бы пищей для коней-людоедов. Завидев могучую фигуру Геракла, направляющегося к ним, фракийцы набросились на него и попытались связать. Но с лёгкостью раскидав в разные стороны воинов Диомеда, Геракл велел одному из них проводить его в царский дворец.
   Войдя во дворец, Геракл сказал Диомеду:
   – Я прибыл сюда, чтобы забрать твоих коней и доставить их в конюшни царя Аргоса Эврисфея. Но главное, зачем я явился в твой дворец, это чтобы положить конец злу, которое ты вершишь своими руками Диомед!
   Диомед даже покраснел от гнева и возмущения: мало того, что этот наглец, вознамерился забрать у него его бесподобную четвёрку лихих скакунов, так ещё он посмел угрожать ему!
   Царь вскочил и закричал:
   – Да как ты смеешь говорить мне подобное! Я сейчас же прикажу скормить тебя своим коням! Стража, хватайте этого наглеца!
   Но Гераклом овладел праведный гнев, и сила его возросла в несколько раз. Он яростно крушил врагов свое тяжёлой дубиной. Вскоре половина войска Диомеда лежало на полу, а вторая половина в страхе спасалась бегством. Сам же Диомед, задыхаясь от злости, побежал к своей ужасной конюшне. Он хотел выпустить коней-людоедов, чтобы они погубили Геракла. Но как только кони почувствовали свободу, они тот час набросились на своего хозяина. И Диомеда постигла та же ужасная участь, что и его несчастных жертв.
   А Геракл оглушил своей дубиной одного за другим всех коней Диомеда и, сковав их ноги цепями, погрузил на корабль. Он с радостью убил бы проклятых созданий, но тогда приказ Эврисфея оказался бы не выполнен.
   Достигнув родных берегов, Геракл благополучно доставил коней Диомеда в Микены и выполнил царский приказ. Но стоило Эврисфею лишь издали взглянуть на этих коней с кровавой пеной у рта, как колени его задрожали, и он тотчас приказал отправить коней подальше от Аргоса – в Ликейские горы. Отпущенные на свободу кони недолго бегали по горам, вскоре их растерзали стаи голодных волков.

Девятый подвиг Геракла. Геракл у амазонок

   Эврисфей ходил мрачнее тучи, потому что слава Геракла затмевала ему солнце. Злоба и зависть не давали ему покоя. И лишь одно создание в этом мире могло на немного отвлечь царя от мрачных мыслей – это была его малолетняя дочь Адметта. Эврисфей души не чаял в этой девочке, и все её желания исполнялись беспрекословно. Стоило Адметте что-либо захотеть, как эта прихоть тотчас обретала форму царского приказа.
   И вот однажды девочка услышала от своей няни рассказ об амазонках.
   – Далеко на востоке, там, где река Фермодонт впадает в Эвксинский Понт, – начала свой рассказ няня, – стоит удивительный город Фемескира. В этом городе живут прекрасные и воинственные женщины – амазонки. Они с детства учатся сидеть в седле и искусно владеть оружием. И горе тем врагам, которые посмеют напасть на амазонок! Ещё никому не удавалось их покорить ни силой, ни хитростью. Гордые воительницы презирают мужчин и не позволяют им жить в Фемескире. А правит амазонками прекрасная царица Ипполита. У царицы есть кожаный пояс – подарок самого бога войны Ареса, и она носит его как знак власти над всем воинственным племенем. Поговаривают, что именно пояс Ипполиты помогает амазонкам оставаться непобедимыми.
   Выслушав рассказ няни, Адметта тотчас захотела заполучить удивительный пояс Ипполиты и направилась к своему царственному отцу.
   Когда Эврисфей увидел входящую в его покои дочь, его лицо сразу просветлело. Адметта подошла к отцу и, ласково обняв его, сказала:
   – Отец! Сегодня я услышала о чудесном поясе царицы амазонок Ипполиты. Мне тоже хочется быть такой же непобедимой как она! Я хочу получить её пояс!
   И Эврисфей, недолго думая, велел передать Гераклу, чтобы он немедленно отправлялся за поясом Ипполиты.
   Когда Копрей передал новое повеление царя Аргоса, Геракл воскликнул:
   – Эврисфей посылает меня сражаться с амазонками? Только трусы воюют с женщинами!
   Тогда Копрей сказал ему в ответ:
   – Амазонки – племя никогда не знавшее поражений. Ни одному войску не удавалось одолеть этих гордых воительниц. Не думай, что так легко ты получишь пояс Ипполиты!
   Геракл только пожал плечам и стал собираться в дальний путь.
   Снарядив корабль и взяв с собой небольшой отряд верных друзей, среди которых были Иолай и Тесей, Геракл отправился к амазонкам. Долго плыли они, пересекая воды Серединного моря. А достигнув его восточных берегов и минуя два узких пролива, поплыли по Эвксинскому Понту на восток. Войдя в клубящееся паром, горячее устье реки Фермодонт, Геракл и его друзья, наконец, достигли берегов Фемоскиры.
   Высадившись на берег, и разбив лагерь, мужчины стали готовиться к возможной атаке амазонок. И вскоре из ворот города показалась группа всадниц. Впереди всех на гнедом скакуне, одетая в короткий хитон, перехваченный простым кожаным поясом, гордо восседала в седле сама Ипполита. Геракл был удивлён тем, что воительницы нападать не собирались.
   Приблизившись к лагерю Геракла, царица поприветствовала гостей и спросила, зачем они пожаловали в Фемискиру.
   Геракл не стал хитрить и ответил:
   – Прислал меня к тебе царь Аргоса Эврисфей. И велел он привезти ему твой пояс, Ипполита.
   На это царица амазонок сказала:
   – Твоя слава опережает тебя, Геракл! Мне известно о твоих прошлых подвигах. В знак уважения я подарю тебе свой пояс, и нам не придётся проливать из-за него кровь!
   С этими словами Ипполита стала снимать свой пояс, чтобы отдать его Гераклу. Но в этот момент Гера, которая спустилась с небес и приняла облик амазонки, громко воскликнула:
   – Это ложь! Не верь его словам Ипполита, он приплыл сюда с отрядом, чтобы покорить нас, а тебя взять в плен и сделать рабыней своего царя!
   Другие амазонки, услышав речь подруги, схватились за оружие. Протрубил рог, призывающий к атаке, и из ворот города хлынула стремительным потоком конница. Мирные переговоры были окончены, и началось кровопролитная битва. Со всех сторон на воинов полетели стрелы лучниц. Гераклу и его спутникам ничего не оставалось делать, как, проклиная в душе Эврисфея, поднять оружие и сражаться с амазонками.
   Храбро сражались воительницы, предпочитая поражению – смерть. Погибла стремительная, как вихрь Аэлла, а за ней и непобедимая Протоя. Пронзённая стрелой, пала в бою и царица Ипполита. Геракл, снимая с неё пояс, с горечью произнёс:
   – Клянусь богами, я не желал твоей смерти, Ипполита.
   Увидев, что царица пала, а её пояс в руках у Геракла, амазонки отступили. А Герой, получив то, зачем его послал Эврисфей, вместе со своими спутниками отправился обратно в Арголиду.
   Преодолев долгий путь, Геракл вернулся в Микены. Он передал пояс Ипполиты царю, но радости от совершённого подвига не испытывал. Тем не менее, народ радостно приветствовал и прославлял победителя не знающих поражения амазонок.
   Получив желанный пояс, Адметта быстро разочаровалась в подарке. Ничем не украшенный простой кожаный пояс не вызвал у неё ни радости, ни почтения к его бывшей обладательнице. Адметта вскоре забросила его, и он бесследно исчез. Может это богиня Гера взяла его себе, а может, и сам бог войны Арес забрал свой пояс у недостойных обладателей.

Десятый подвиг Геракла. Стадо Гериона

   Царь Аргоса долго размышлял над тем, куда бы ему ещё послать Геракла, но так ничего и не придумал. И вот однажды ночью, когда Эврисфей уже перестал надеяться на помощь богини Геры, она вновь явилась к нему во сне. Богиня посоветовала трусливому царю отправить Геракла далеко на запад, где среди волн бескрайнего западного океана лежит остров Эрифия. На этом зелёном острове огромный трёхголовый великан Герион пасёт стадо своих багряных, как закат коров.
   – Прикажи Гераклу привести это стадо в Микены, – говорила Гера, – преодолеть такой длинный путь через моря и дальние страны со стадом коров – невыполнимая задача даже для Геракла!
   Проснувшись, Эврисфей тотчас послал Копрея к Гераклу с соответствующим приказом. И Гераклу пришлось вновь подчиниться царю и отправиться в долгое и опасное путешествие.
   Много дней и ночей шёл Геракл на запад, через реки и горы, минуя разные страны. И вот, наконец, подошёл он к краю земли, где за высокими гранитными горами простирался западный океан. Не желая обходить горы, Геракл раздвинул две огромные скалы, и тот час океанские воды хлынули в образовавшийся пролив, который сейчас зовётся Гибралтарским проливом. А скалы на берегах называют «Геракловы столбы».
   Бескрайний океан открылся взору Геракла, синяя гладь моря сливалась на горизонте с синевой неба. Где-то там, далеко в океане лежал заветный остров Эрифия. Но как до него добраться, ведь поблизости не было, ни лодки, ни даже деревьев из которых можно было бы соорудить плот. И вдруг Геракл увидел сияющего бога Гелиоса. Он опускался в западные воды, чтобы уйти на ночной покой. Ослепительное сияние и жар исходили от Гелиоса, но Геракл, не побоялся приблизиться к нему. С почтением попросил герой одолжить ему золотую ладью, в которой бог ночью пол земли, чтобы утром вновь оказаться на востоке. Гелиос благородно согласился, услышав, для чего она Гераклу понадобилась. Сев в ладью, герой направился к берегам Эрифии.
   Недолго, качаясь на волнах, плыл в золотой ладье Геракл, вскоре он уже любовался прекрасными пастбищами острова, на которых паслись тучные багрово-красные коровы Гериона. Но приблизиться к стаду Гераклу не дал, огромный свирепый пёс Орф. С грозным рычанием он набросился на героя, едва только увидел его. Но могучим ударом своей тяжёлой дубины Геракл отшвырнул злобного пса. Не успел Геракл опустить свою дубину, как увидел исполинских размеров пастуха – Эвритиона, которому Герион доверил пасти своё стадо. Намерения разъяренного великана-пастуха были очевидны, и Гераклу пришлось уложить и его. Не теряя даром времени, герой погнал всё стадо превосходных коров к берегу. Коровы громко мычали, не желая покидать пастбище с сочной травой. Это и разбудило их хозяина Гериона. Земля острова стала сотрясаться. Геракл обернулся и увидел громадного великана с тремя головами и шестью ногами, который настигал их. С перекошенным от гнева лицом Герион бросил в Геракла огромный камень, но герой увернулся и, натянув свой лук, выпустил смертоносную стрелу, пропитанную ядом Лернейской гидры. Стрела вонзилась в глаз правой головы чудовища. Затем Геракл выпустил вторую стрелу в левую голову, и третью стрелу в среднюю. Все стрелы достигли цели, но гигант был всё ещё жив, и тогда Геракл поразил его своей дубиной. Когда Герион был мёртв, уже ничто не мешало герою переправить стадо в золотой ладье к берегам пролива.
   Возвратив ладью Гелиосу и поблагодарив его за помощь, Геракл, погоняя коров острой жердью, погнал их к Эврисфею.
   Трудным был обратный путь. Миновав чужеземные страны: Иберию и Галлию, Геракл со стадом подошёл к непроходимым Альпийским горам, но преодолев и это препятствие, герой оказался в зеленеющей плодородными долинами Италии. Здесь одна из коров, оторвавшись от стада, переплыла узкий пролив и очутилась на острове Сицилия. Гераклу пришлось догонять беглянку. Но тучная багряного цвета корова настолько приглянулась местному царю Эриксу, что он не захотел её возвращать Гераклу. Тогда герой в честном бою сразил Эрикса и вернул в стадо корову. Продолжая свой утомительный путь по итальянской земле, герой решил немного отдохнуть. И оставив коров пастись в узкой долине, Геракл лёг под раскидистое дерево и уснул. Крепким был сон Геракла, навеянный богом Морфием, по просьбе коварной Геры. Она никак не хотела допустить, чтобы герой совершил и этот подвиг.
   А в это время великан Какос, тяжело ступая своими огромными ногами, угонял стадо коров в свою пещеру.
   Когда же Геракл проснулся, то коров и след простыл. Встревоженный он отправился на поиски потерянного стада. Словно разъярённый зверь он метался по лесам и горам, разыскивая злополучных коров. Наконец, возле одинокой горы он услышал глухое мычание. Догадавшись, что его стадо в пещере, Геракл стал яростно освобождать заваленный огромными камнями вход в пещеру. Но тут появился и сам Какос, с огромной деревянной палицей в руке. Великан размахнулся своей палицей, но ударить ею не успел. Сражённый, брошенной Гераклом огромной каменной глыбой, Какос упал замертво.
   Геракл освободил, томящееся в сырой пещере стадо, и погнал его в Микены.
   И снова прославлял народ совершившего подвиг героя. Таких тучных и красивых коров жителям Микен ещё никогда не доводилось. Эврисфей же не захотел оставлять коров Гериона у себя. Царь приказал заколоть стадо и принёс всех коров в жертву Гере, надеясь таким образом умилостивить её, чтобы коварная богиня помогла ему погубить Геракла.

Одиннадцатый подвиг Геракла. Золотые яблоки Гесперид

   Служба Геракла у царя Эврисфея подходила к концу. Уже десять подвигов совершил герой по его приказаниям. И хотя время шло, Геракл оставался таким же сильным, смелым, прекрасно сложенным атлетом. Это вызывало сильную зависть Эврисфея, ведь его время не щадило, и он становился с каждым годом всё старее и немощнее. И вот однажды царь услышал о дивных золотых яблоках, способных возвращать молодость. По слухам, эти яблоки росли в чудесном саду Гесперид, и охранял их чудовищный одноглазый дракон Ладон.
   Вот и подумал Эврисфей: «Нужно отправить Геракла за золотыми яблоками, ведь наверняка он не найдёт чудесный сад Гесперид, а если и найдёт, так не одолеет дракона, но если он и с этим справится, то я получу эти яблоки и верну себе молодость»! Подумал так царь и позвал к себе Копрея, чтобы он объявил царскую волю Гераклу.
   Выслушал Геракл новое приказание Эврисфея и, собравшись в дорогу, отправился на поиски чудесного сада Гесперид. Вот только где его искать, герой не знал.
   Много стран исходил неутомимый герой. Был он и во Фракии, и даже в северной стране Гипербореев, но никто не знал, где находится таинственный сад Гесперид.
   И вот однажды, подойдя к северной реке Эридан, увидел Геракл на её берегу прекрасных нимф. Эти добродушные создания и посоветовали герою обратиться за помощью к морскому старцу Нерею, которому было известно всё на свете.
   Подошёл Геракл к пучине морской и стал звать вещего старца. Вспенилась водная гладь и появился, качаясь на волне, седобородый Нерей и спросил:
   – Зачем ты звал меня, смертный?
   – Поведай мне, мудрый старец, где отыскать чудесный сад Гесперид? – попросил Геракл.
   А старец, замотал своей белой бородой и ответил:
   – Если бы я рассказывал тайны всем, кто пожелает, то и тайн бы в этом мире не осталось! То, что скрыто от простых смертных, то пусть таким и останется!
   – Но я ведь не простой смертный, я – сын самого Зевса! – воскликнул Геракл, – мне ты непременно скажешь, старик! И с этими словами Геракл попытался ухватить Нерея. Но старец мгновенно обернулся рыбой и выскользнул из рук героя. Тогда Геракл, не желая упускать старца, быстро наступил на рыбий хвост. Но тотчас одёрнул ногу, потому, что рыба обернулась змеёй. Стала змея уползать, герой схватил её рукой ниже головы. Обернулась змея огненным пламенем – Геракл его водой затушить попытался, тогда вырвался огонь и превратился в яркую птицу. Взлетела птица в небеса, а Геракл в неё луком нацелился. Испугался Нерей смертоносной стрелы героя и, вернув себе свой прежний облик, сказал:
   – Вижу, ты и вправду сын Зевса, чтож, поведаю я тебе тайну, где золотые яблоки Гесперид растут! Только знай: путь твой будет долгим и трудным! Тебе придётся дойти до самого края земли, через жаркие пески Ливии – владения великана Антея. А на крайнем западе ты увидишь Атланта – огромного титана, который на своих могучих плечах держит свод небес. Рядом с ним ты и найдёшь чудесный сад Гесперид. Но только сорвать золотые яблоки в том саду тебе врят ли удастся, так как стережёт их свирепый дракон Ладон! И как его одолеть – решай сам. В одном только тебе помогу – переправлю тебя по морю к берегам Ливии, чтобы ты не ходил кружным путём!
   Вынырнули из морских волн дельфины послушные старцу и на своих спинах по морю доставили Геракла к ливийским берегам.
   Оказавшись среди жёлтых песков Ливии, Геракл долго шёл на запад под палящими лучами солнца. И вдруг, услышал он громовой голос Антея:
   – Стой, смертный! Я никого не пропускаю через свои владения!
   Геракл повернул голову и увидел великана, возвышающегося над пальмами. Сделав шаг навстречу Антею, герой наткнулся ногой, на что-то твёрдое, когда же он взглянул под ноги, то увидел человеческий череп. Оглядевшись, Геракл увидел, что весь песок усеян людскими костями, но это не испугало его, и он смело шагнул вперёд. Тогда великан воскликнул:
   – Давай померяемся силой! Победишь меня – пройдёшь дальше!
   Геракл был вынужден вступить в поединок с великаном. Долго боролись Геракл с Антеем, не уступая друг другу. Антей был крепок как скала, а Геракл проворен. Несколько раз Гераклу удавалось прижать великана к земле, но сын Геи – Земли, касаясь своей матери, получал от неё новые силы и сбрасывал с себя героя. Видя, что так ему не одолеть Антея, Геракл крепко обхватил его и приподнял над землёй. И могучий Антей ослаб. Герой же удерживая великана одной рукой, второй рукой, обхватив горло великана, задушил его.
   С той поры и появилась народная мудрость: «Кто оторвётся от своей родной земли, от своих корней, то погибнет подобно Антею».
   Великан пал, и путь на запад был свободен.
   Благополучно добравшись до самого края земли, Геракл увидел титана Атланта. На своих могучих плечах он удерживал свод небес. Увидев героя, титан спросил:
   – Что ты ищешь, здесь на самом краю земли?
   – Я исполняю повеление царя Аргоса. Он послал меня отыскать чудесный сад Гесперид и добыть золотые яблоки, которые возвращают молодость, – ответил ему Геракл.
   Услышав это, засмеялся Атлант и сказал:
   – Ни одному смертному не раздобыть золотых яблок! Ведь дракон Ладон не спит ни днём, ни ночью. Не смыкая своего единственного глаза, он ревностно стережёт чудесную яблоню, на которой висят золотые плоды. Но я мог бы тебе помочь, если ты подержишь за меня небесный свод. Прекрасные нимфы Геспериды – мои дочери и если я войду в их сад, они с радостью принесут мне чудесных яблок.
   И Геракл подставил свои плечи, под неподъемную тяжесть небес. А титан, расправляя затёкшие плечи и спину, направился в сад Гесперид.
   Огромным грузом давил небесный свод на Геракла. Пот ручьём стекал по его лицу, ноги по колено вошли в землю, но герой стоял, словно каменная скала и держал на своих плечах небо.
   Наконец, появился Атлант. Держа в руке золотые яблоки, он произнёс:
   – Скажи мне Геракл, кому их передать, и я отнесу эти яблоки в Элладу. Долгие века я стоял здесь, удерживая на своих плечах небеса, и сейчас мне хочется немного погулять по земле.
   Услышав эти слова, Геракл побледнел, но затем, немного подумав, сказал:
   – Пусть так и будет! Только дай мне встать удобнее и подложить под плечи мягкую львиную шкуру. Подержи свод, пока я возьму её.
   И Атлант, не обладая большой сообразительностью, тотчас положил золотые яблоки в траву и принял небесный свод обратно на свои плечи. А Геракл подобрал яблоки и сказал:
   – Ты прости меня, Атлант, за мою хитрость, но каждый должен выполнять то, что ему предназначено! И зашагав прочь, Геракл направился в Элладу.
   Достигнув Микен, герой поспешил отдать золотые яблоки Гесперид Эврисфею. Но трусливый Эврисфей побоялся гнева богов и не стал брать чудесные яблоки из рук Геракла.
   – Забирай их себе! – крикнул царь и поспешно удалился.
   Вечером, когда Геракл размышлял, что делать с золотыми яблоками, явилась к нему богиня Афина. Желая отблагодарить свою покровительницу за всё, что она для него сделала, герой подарил ей эти яблоки.

Двенадцатый подвиг Геракла. Укрощение Цербера

   Вот и пришло время, когда один лишь только подвиг осталось совершить прославленному Гераклу, чтобы заслужить прощение богов и закончить службу у ничтожного Эврисфея.
   Царь Аргоса не находил себе места от страха: он боялся, что как только Геракл окончит свою службу у него, то непременно отомстит за все козни, что ему чинил Эврисфей. Всей душой, желая гибели героя, Эврисфей решил на этот раз отправить его не куда-нибудь, а прямиком в царство мёртвых. Там в преисподней обитал трёхголовый чудовищный пёс Цербер. Его то и приказал доставить в Микены трусливый царь.
   Выслушав Копрея, Геракл гневно сказал:
   – Пусть не надеется Эврисфей, что я не вернусь из царства Аида! Во что бы то ни стало, я совершу этот подвиг и приведу ему проклятого Цербера, как щенка!
   Но чтобы совершить этот последний и самый удивительный подвиг герою предстояло отправиться в самое жуткое и опасное место из существующих. Глубоко в чёрных подземных недрах земли располагается мрачное царство Аида. Солнечные лучи никогда не проникают туда, и безмолвие тяготеет над чёрными неподвижными водами Стикса и Ахеронта. В этом царстве нет места живым, лишь только тени умерших достигают мрачных берегов священной реки, и перевозчик Харон в своей ладье переправляет их на другой берег Ахеронта, откуда уже нет возврата. Печальные тени мечтают покинуть это место, но выход из него стережёт чудовищный пёс Цербер.
   Геракл знал, что, только пройдя обряд Эвлевсинсих мистерий, он сможет проникнуть в царство мёртвых и вернуться оттуда живым. Герой отправился в Эвлесин и, совершив этот обряд, обрёл способность подобно богу Дионису спускаться в Тартар и не опасаться за свою жизнь. И только после этого Геракл отправился на юг Пелопоннеса, чтобы там, в пещере Тенара отыскать вход в мрачное царство Аида.
   Оказавшись у входа, Геракл поднял голову к небесам, наслаждаясь лучами ласкового солнца. Что ждёт его впереди? И увидит ли он ещё когда-нибудь солнечный свет?
   Но отогнав тоскливые мысли, герой смело вступил на путь, ведущий в подземный Тартар.
   Вдруг он услышал за спиной лёгкие шаги. Обернувшись, он увидел перед собой Гермеса, посланного самим повелителем богов. Гермес улыбнулся и сказал:
   – Я буду твоим проводником, Геракл, это повеление великого Зевса!
   Вместе они стали спускаться дальше, пока не подошли к ладье Харона. Тогда Гермес сказал:
   – Приветствую тебя, Харон! Перевезёшь ли ты нас на другой берег Ахеронта?
   Молчаливый Харон только кивнул головой. Геракл и Гермес забрались в ладью и заскользили по чёрным водам подземной реки. На другом берегу реки среди мрачных скал возвышалась огромная стена с медными воротами.
   Причалив к берегу, путники направились к ней, распугивая бесплотные тени умерших. У самых ворот сидел страж подземного царства – Цербер. Трёхголовый чудовищный пёс сидел неподвижно, и казалось, не замечал входящих.
   – Он не трогает тех, кто входит сюда, но к тем, кто попытается покинуть эти пределы, страж беспощаден, – пояснил Гераклу Гермес, – теперь я вынужден покинуть тебя, герой, дальше ты должен всё выполнить сам. И с этими словами Гермес поднялся на своих крылатых сандалиях в воздух и растворился во мраке подземного мира.
   Геракл посмотрел на пса, и смело направился вперёд к трону самого царя Аида, минуя медные, позеленевшие от времени ворота царства мёртвых.
   Аид восседал на своём золотом троне, рядом с ним сидела его супруга – Персефона. Увидев приближающегося к ним живого человека, владыка мёртвых грозно спросил:
   – Кто ты и зачем пожаловал ко мне, смертный? Разве тебе неизвестно, что живым не место в моём царстве?
   – Я – Геракл, сын Зевса. Пришёл к тебе, исполняя повеление царя Аргоса, – ответил герой, – приказал он мне привести твоего свирепого стража Цербера к нему в Микены.
   Смягчилось грозное лицо Аида, и он сказал:
   – Получается, что ты мой племянник, Геракл! Чтож, я позволю тебе увести Цербера, но при одном условии: ты должен укротить его голыми руками!
   Поблагодарил герой царя Аида и повернул назад к медным воротам.
   Цербер увидел, что герой пытается покинуть владения мёртвых и ощетинясь, грозно зарычал. Змеи, оплетающие его шею, зашипели, а хвост заканчивающийся головой дракона приподнялся и, разинув страшную пасть, приготовился вонзить свои острые зубы в Геракла.
   Геракл отшвырнул свою дубину, и смело бросился на свирепое чудовище. Своими мощными руками он стиснул шею Цербера. Адский пёс взвыл и изо всех сил попытался освободиться от железной хватки Геракла. Драконья голова впилась в ногу героя, но он не чувствуя боли, всё сильней сжимал шею пса. Полузадушенный Цербер безвольно повис в руках Геракла, и хвост его упал на землю. Только тогда сын Зевса ослабил свою хватку. Пёс, жалобно поскуливая, припал к его ногам, он даже не проявил сопротивления, когда Геракл приковал его к огромной цепи и повёл из мрачного царства мёртвых.
   По пути назад, герой освободил своего друга Тесея, прикованного к гранитной скале Аидом, за то, что тот пытался похитить Персефону – жену царя подземного мира. И они вместе направились к выходу из преисподни.
   Когда же яркие лучи солнца осветили выход из пещеры, Цербер завыл от ужаса, ведь он был рождён во мраке и свет доставлял ему мучения. Ядовитая пена закапала из его трёх пастей и там, где она падала на землю, вырастал аконит – ядовитое растение Греции.
   В ужасе расступалась толпа, завидев Геракла, ведущего на огромной цепи укрощённого адского пса Цербера. Геракл вновь удалось совершить великий подвиг, и он спешил доложить об этом Эврисфею.
   Поражённый возвращением Геракла, царь Аргоса застыл на месте, но стоило ему взглянуть на чудовищного пса, как он, не помня себя от страха, бросился в самый дальний угол дворца.
   – Пусть он поскорее убирается прочь, вместе с этим чудовищем, – вопил дрожащим голосом Эврисфей, – служба его окончена и ему больше нечего здесь делать!
   А Геракл, отпустив Цербера обратно в царство мёртвых, вздохнул полной грудью. Он совершил двенадцать славных подвигов, служа у Эврисфея, и заслужил обещанное прощение богов. Оставив за плечами Микены, герой направился навстречу новым испытаниям и новым, не менее славным подвигам.

     Закончен рассказ наш о подвигах славных Геракла,
     Двенадцать деяний свершил он по воле богов!
     Но сила его и отвага ничуть не иссякла,
     Он к новым свершеньям был духом и телом готов.
     Но все его подвиги здесь описать невозможно,
     И лишь об одном не забудем обмолвиться вам:
     Что слава людская в сравнении с народной – ничтожна,
     Лишь слава народов одна неподвластна векам!
     Пусть время бежит, убегая рекой быстротечной,
     И пусть к веренице годов прибавляется год,
     Но песнь о Геракле останется в памяти вечно,
     Ведь храбрый Геракл – это греческий славный народ!

Странствия Одиссея

Падение Трои

   Окутанные тьмой лежали развалины некогда славного и могущественного города. Клубы чёрного дыма поднимались над ними к небу, смешиваясь с тёмными тучами, скрывающими солнце. По этому чёрному дыму и ночному яркому зареву от пожарищ стало ясно окрестным народам, что пала великая Троя. Морские волны яростно вздымались и бились о песчаный берег, словно само море негодовало и сокрушалось, видя гибель одного из самых прославленных и богатых царств в Азии.
   Чернобокие корабли ахейцев оставляли этот, окутанный чёрным дымом, берег после долгих лет осады. Выйдя в море, победители поднимали свои четырехугольные паруса, и восточный ветер нёс их к мысу Малеи, откуда можно было легко догрести на вёслах до Аргоса и Пилоса.
   Первыми спешили покинуть чужие края, направляясь к родным берегам, благоразумный вождь пилосцев Нестор и неукротимый предводитель аргвиян Диомед.
   Но множество ахейских кораблей всё ещё ждали своего часа отплытия, качаясь в прибрежных волнах Троады. Торжествуя долгожданную победу, ахейцы решили совершить благодарственное жертвоприношение богам, прежде чем оставить разорённый ими город. Готовясь к гекатомбе, воины несли огромные охапки хвороста из покрытых лесом предгорий Иды. На берегу сооружалось сотня костров для торжественного жертвоприношения, а рядом в ожидании заклания мычало стадо великолепных тучных быков. Рога этих жертвенных животных были украшены пёстрыми гирляндами цветов.
   Благодаря богов за покровительство и помощь, Агамемнон – вождь всех ахейских племён первым принёс в жертву прекрасного бело-рыжего быка, перед этим осыпав его отборным золотистым ячменём. Его примеру последовали и остальные предводители племён. Сотня животных была заколота в этот день победителями. Воины взывали к бессмертным богам, прося у них попутных ветров и благополучного возвращения домой.
   В пламени костров уже догорали кости, внутренности и жир быков, предназначенные богам, когда начался славный победный пир. Воины дожаривали мясо жертвенных животных на длинных вертелах, а глашатаи наливали полные кубки превосходного троянского вина и разбавляли его водой. Осушая кубки и утоляя голод жареным на костре мясом, ахейцы торжествовали: наконец-то, после десяти лет осады они покинут этот опостылевший берег и вернутся в родные края! Во весь голос запели они победные песни – пеаны, воздавая хвалу богам. Снова и снова наполняя свои кубки вином, воины вспоминали памятные сражения и прославляли подвиги героев Троянской войны. Ликующие возгласы раздавались по всему побережью, но больше всего ликовали их сердца в ожидании скорейшего отплытия. С нетерпением ахейцы поглядывали на свои, качающиеся на волнах корабли и ждали сигнала покинуть опустошённую Троаду. И только троих прославленных вождей не покидали тягостные мысли и одолевали мрачные предчувствия.
   В стороне от ликующих воинов стоял предводитель Агамемнон. В его ушах всё ещё звучало вещее предсказание Кассандры – дочери троянского царя Приама, которая была наделена даром пророчества. Эта пленённая троянская царевна досталась Агамемнону при разделе добычи, она и предрекла славному вождю ахейцев, что вскоре он погибнет от предательской руки, едва достигнет родных берегов.
   Неоптолема сына Ахилла не покидали воспоминания о гибели царя Приама. Пронзённый мечём Неоптолема у алтаря бога Зевса, старец успел промолвить своему убийце: «Тот, кто не щадит стариков, сам не доживёт до старости»! Не в силах забыть последние слова старика, Неоптолем не мог предаться всеобщему ликованию.
   Но что мучило отважного героя Троянской войны Одиссея? Горькие воспоминания кровопролитной резни той памятной ночи, когда он вместе с воинами выбрался из чрева громадного деревянного коня и напал на мирно спящих троянцев? Или же смутные предчувствия предстоящих испытаний проносились в его голове? Одиссей мрачно стоял на берегу и с тревогой в сердце вглядывался в морскую даль.
   И вот, наконец, громко затрубили глашатаи, подавая сигнал к отплытию. Тысячи воинов устремились к кораблям, чтобы покинуть эти земли. Огромные волны вздымались и пенились, когда ахейские корабли, гружённые богатой добычей, отправлялись в открытое море. От яростных порывов ветра скрипели корабельные мачты. Чёрные тучи застилали горизонт. Но тысячи кораблей, оставив позади разрушенный и охваченный пожарами город, направились к родным берегам.
   И не ведомо было отважным воинам, сколько бед и испытаний уготовано им богами, прежде чем достигнут они желанной родины.

   Холодный ветер раздувал паруса и бросал в лицо Одиссея белые клочья пены. Он стоял на палубе своего корабля, кутаясь в длинный тёмный плащ. Хмуро вглядываясь в сгущающийся впереди сумрак, Одиссей едва различал чёрные борта ахейских кораблей, плывущих впереди.
   Стремясь к родным берегам, ахейцы плыли на запад, чтобы переплыть Эгейское море и выйти прямо к острову Эвбея. Но Одиссей повернул свои корабли на юг и стал продвигаться вдоль берегов Малой Азии. Попутный ветер наполнил паруса, и корабли быстро скользили по волнам, направляясь к прибрежному городу киконов Исмару. Племя киконов было союзником троянцев, и во время долгой десятилетней осады города киконы не раз выступали против ахейцев. После падения Трои Одиссей задумал по пути разбить и Исмар, считая это справедливым решением.
   Киконы не были готовы к нападению дружины Одиссея, и итакийцам удалось, молниеносно сокрушив незначительное сопротивление противника, захватить Исмар. Радуясь лёгкой победе, воины не спеша грузили на свои корабли ценности киконов и уводили пленённых женщин. Весь день до самого вечера они хозяйничали в разорённом ими городе, торжествуя и деля добычу. И эта беспечность едва не стоила им гибели! Гордое племя киконов недолго готовило ответный удар. Собрав свои войска, они налетели, словно ураган на итакийских захватчиков. Сражение было яростным и кровопролитным. Воины Одиссея вынуждены были спешно отступить и покинуть захваченный ими город. Проклиная свою беспечность, итакийцы столкнули свои корабли в воду и, взявшись за вёсла, принялись быстро грести в открытое море. На их счастье киконы не бросились за ними в погоню на своих кораблях.
   И когда корабли Одиссея оказались вне досягаемости врага, недавняя радость воинов сменилась горечью и стыдом. Мрачно смотрел Одиссей на удаляющийся берег племени киконов, ведь отступая под натиском разъярённого врага, они оставили там тела убитых в бою собратьев. А без обряда прощания, тени этих несчастных не смогут попасть в царство Аида. И души умерших воинов будут вечно метаться, не находя успокоения.
   Отчаянно перекрикивая шум ветра и волн, Одиссей воскликнул:
   – Мы не совершили обряд прощания и не предали тела погибших погребальному огню! Смогут ли их души услышать наш прощальный зов?
   В ответ на слова Одиссея один из воинов по имени Эврилох крикнул:
   – Это твоя вина Одиссей! Это ты решил напасть на племя киконов и захватить их город Исмар, несмотря на то, что ты знал какие это отважные и неукротимые воины!
   Одиссей посмотрел на него суровым взглядом и оборвал его речь, говоря:
   – Не ты ли, Эврилох, жаловался на свою долю при дележе добычи Трои? И не твои ли ликования разносил ветер по всему берегу киконов, когда делили богатства Исмара? Коротка же у тебя память, Эврилох! Ведь это ты был в числе тех кто, настаивал на победном пире в стенах поверженного города!
   Одиссей вгляделся в хмурые лица воинов и произнёс:
   – Я убеждал вас сразу после победы покинуть берега киконов и выйти в море, но разве вы прислушались ко мне? Нет! Тогда и не смейте упрекать меня в гибели наших товарищей и не выполненным перед ними последнем долге! Мы проведём обряд прощания, когда пристанем к родным берегам и исполним свой долг! Для каждого погибшего в этом сражении мы воздвигнем кенотаф! Благодарите богов, что нам удалось остаться в живых и молите их, чтобы бури миновали нас, и мы благополучно добрались домой!

   Для мореходов Эгейского моря северный ветер Борей – помощник и друг. Но этот друг порой изменчив и ненадёжен. По морским легендам Борей обитает на севере в холодной пещере далёких Фракийских гор. Покидая свою обитель, ветер мчится над морскими просторами, наполняя паруса и подгоняя плывущие корабли. Но стоит Борею не на шутку разъяриться – беды не миновать! Неистово дуя, он поднимает на море громадные волны, безжалостно срывает поднятые паруса, а порой и переворачивает несчастные корабли, не успевшие укрыться от его ярости в надёжной гавани. И если же оказавшимся в бушующих волнах мореходам каким-то чудом удаётся выжить, то их относит к неведомым берегам.
   Поймав в свои паруса северный ветер, итакийцы понадеялись на удачу. Но коварный Борей сыграл с ними злую шутку. Девять дней не утихала морская буря. Девять дней она носила корабли Одиссея по беснующимся волнам Эгейского моря, не давая им приблизиться ни к каким берегам. Измотанные и обессилившие итакийцы лишь на утро десятого дня увидели на горизонте желанную полоску земли. Из последних сил налегли мореходы на вёсла и стали грести к прибрежным скалам. Добравшись до широкой бухты, они, наконец, высадились на берег.
   Прошло совсем немного времени и на скалистом берегу, поросшем низким кустарником, зажглись костры. Итакийцы разбили лагерь и восстанавливали силы, измотанные бурей. Кто-то отправился пополнить запас ключевой воды, наливая в амфоры чистую воду источников. Кто-то, помешивая, варил похлёбку в больших медных котлах. А кто-то чинил истрёпанные стихией паруса. Но все были рады почувствовать твёрдую почву под ногами после стольких дней непрерывной качки. Вздохи облегчения раздавались то здесь, то там, а море, словно вторя мореходам, гулко вздыхало за прибрежными скалами.
   Одиссей решил разведать, что за земли приняли их на свои берега. Оглядывая заросли прибрежного кустарника, он заметил хорошо утоптанную тропу, ведущую от бухты вглубь неизведанного края. Это сказало Одиссею о том, что неподалёку от того места, где они разбили лагерь, наверняка есть людское поселение. Недолго думая вождь итакийцев подозвал к себе своего глашатая Эврибата. Этот смуглолицый горбун обладал незаурядным умом и мудростью и был лучшим советником Одиссея. Только ему было доверено говорить от имени своего господина во всех посольствах, созывать народ на собрания, а на царских пирах смешивать вино с водой и наполнять им кубки. Когда Эврибат подошёл, Одиссей сказал ему:
   – Послушай меня, мой верный Эврибат, нам необходимо разузнать какие люди населяют эти земли. Я хочу отправить Эврилоха послом к здешнему царю. Но на Эврилоха с его буйным нравом у меня мало надежды, несмотря на то, что он царского рода. Если ты отправишься с ним, я буду уверен, что встреча пройдёт, так как нужно.
   Взяв с собой полагающиеся по обычаю дары, предназначенные в дар правителю здешних земель, Эврибат и Эврилох пошли по утоптанной тропе. Они не стали брать с собой много воинов, чтобы выразить самые мирные намерения прибывших гостей.
   Колесница сияющего Гелиоса уже миновала половину пути, когда посланники вновь показались среди зарослей кустарника. Итакийцы удивлённо уставились на послов, не понимая, что происходит. Глашатай Эврибат шёл быстрым шагом и тащил за собой рыдающего, как малое дитя Эврилоха, воин торопливо следовал за ними, всё время, оглядываясь назад. Подходя к лагерю, Эврибат крикнул своим звучным голосом:
   – Скорее спускайте корабли на воду! Нужно немедленно уплывать отсюда!
   Воины, не успев загасить костры, стали быстро сталкивать корабли в море. Один за другим все итакийцы быстро покинули берег. Тревожно вглядываясь вдаль, Одиссей, сжимавший в руке обнажённый меч, последним поднялся на корабль. И тут он увидел вереницу людей в длинных белых одеяниях и полосатых платках, покрывающих головы, которые спокойным шагом направлялись в бухту, только что покинутую дружиной Одиссея. Люди были безоружны, а их лица не выражали враждебности, наоборот, они излучали радушие и дружелюбие. Жестами местные жители приглашали итакийцев вернуться на гостеприимный берег. Связанный по приказу Эврибата плачущий Эврилох, едва увидев этих людей, стал метаться по корабельной скамье и умолять:
   – Одиссей, прошу тебя, отпусти меня на берег! Я хочу остаться здесь, в этом чудесном краю, а не скитаться по морям!
   Эврибат же воскликнул:
   – Не слушай его, Одиссей! Прикажи гребцам налечь на вёсла и уходить в море!
   Одиссей послушал своего верного советника, и корабли направились в открытое море. Когда от скалистых берегов таинственной земли их отделяли морские волны, Одиссей спросил Эврибата:
   – Что же случилось с Эврилохом? И почему дружелюбные на вид люди так испугали тебя? Объясни, мне всё, мой верный Эврибат!
   И тогда глашатай, волнуясь, стал рассказывать:
   – В недоброе место занесли нас бушующие волны! Когда-то давно мне доводилось слышать об этих землях. Здесь живут люди, которых называют лотофагами! По той утоптанной тропе, что вела от нашего места стоянки, мы добрались до их города. Нашему взору предстали красивые дома из жёлтого песчаника и узкие переулки, в которых легко можно заблудиться. Когда же мы подошли к берегу широкой реки, то увидели большой величественный храм с расписанными удивительными цветами и невиданными животными плоскими колоннами. Залюбовавшись росписью, мы даже не заметили, как к нам подошли эти люди в белых одеждах. Они поприветствовали нас дружелюбными жестами и улыбками. Один из них улыбаясь, протянул нам угощение – какие-то золотистые семена. Я не стал торопиться пробовать их угощение. Но Эврилох, позабыв об осторожности, отведал предложенные семена. Почти сразу же его глаза стали мутными, как вода в той реке, около которой мы стояли, а губы расплылись в безумной улыбке. Я испугался за него и решил, что он отравился этим угощением. Но когда я предложил ему вернуться в наш лагерь, Эврилох заявил, что никуда отсюда не пойдёт и отныне хочет только одного – питаться этими прекрасными семенами, сладкими точно мёд. Вот тогда я и вспомнил, что мне рассказывали о лотофагах! Эти люди угощают гостей семенами лотоса. А когда человек отведает тех семян, то сразу забывает всё, что ему было дорого. Ему больше не нужны ни его семья, ни друзья, ни родные края. Он становится подобным дереву без корней. Разве есть более жалкая участь, чем участь такого человека? Призови свою мудрость, Одиссей, и поспеши удалиться от этих берегов как можно дальше!
   Выслушал Одиссей рассказ Эврибата и, встав на высокий кормовой помост, воскликнул, обращаясь ко всем своим спутникам:
   – Славные воины Итаки! Не для того мы покинули берега Троады, чтобы не достигнув родных берегов, навсегда остаться в этих краях! Посмотрите, что стало с Эврилохом! Лотофаги лишили его рассудка, угостив своими затуманивающими разум семенами. Околдовывая ими, они лишат вас самого дорогого, что есть у вас на этом свете. Неужели кто-то из вас хочет добровольно отречься от своей родины и близких? Позор и презрение покроет того, кто откажется от своей отчизны! Так давайте же дружно наляжем на вёсла и устремимся к родным берегам! Ведь, возможно, спустя несколько дней мы сможем переступить порог своего дома и обнять своих родных, так долго ожидающих нас!
   По сердцу пришлась речь Одиссея его спутникам, и дружно налегая на вёсла, они вновь доверились морским волнам. И вскоре прибрежные скалы земли лотофагов остались далеко позади, скрывшись за горизонтом.

В пещере циклопа

   Бушевавшая много дней буря, наконец, стихла и море, словно истомлённое неистовым штормом, было на редкость тихим и спокойным. Одиссей стремясь всей душой к берегам родной Итаки, направил свои корабли на запад. И гребцы весь день, неутомимо работая вёслами, оставляя за кораблями белый пенный след. А когда небо окрасилось багряным светом вечерней зари, впереди показался берег неизведанного острова. Подплывая к скалистым берегам, мореходы заметили небольшую живописную бухту и, войдя в неё, сошли на берег. Они устроились на ночлег в роще стройных тополей и спокойно уснули.
   Проснувшись с первыми лучами солнца, итакийцы стали осматриваться на незнакомом острове. Первое, что им бросилось в глаза – это высокая гора, которая возвышалась посреди острова. Склоны этой горы поросли тёмноверхими соснами, а долины, сбегающие к самому морю, радовали глаз ярко – зелёной высокой сочной травой. Видимо к этим плодородным землям не прикасался плуг земледельца, хотя богатый урожай здесь был бы обеспечен. Всё здесь казалось нетронутым рукой человека, диким и необитаемым. Даже множество диких коз, обитающих на этом острове без боязни стали подходить к мореходам, так как им никогда не доводилось сталкиваться с людьми.
   После недолгого осмотра Одиссей собрал всех итакийцев и сказал:
   – Неизвестно, есть ли здесь людское поселение или нет, но видимо если кто здесь и живёт, то они не занимаются, ни земледелием, ни виноделием. И наверняка у них нет собственных кораблей для дальних странствий. Возможно, здесь обитают дикие племена, которым чужды законы дружелюбия и гостеприимства. Поэтому я, взяв с собой двенадцать самых сильных воинов, отправлюсь охотиться на диких коз, в изобилии пасущихся здесь. А все остальные пусть остаются вблизи кораблей. Кто знает, может, нам вновь придётся поспешно выходить в море, отчаливая от этого острова!
   Вооружившись и прихватив с собой мех с вином, чтобы утолять жажду, Одиссей во главе небольшого отряда направился к подножию горы. Солнце ещё поднималось и роса на высокой траве сверкала радужными каплями, когда пробираясь сквозь заросли лавров, путники увидели чернеющий вход в большую пещеру. Вокруг входа, словно каменная ограда, были набросаны камни огромного размера. Воины замерли, пытаясь услышать какие-нибудь звуки, исходящие из этой пещеры, но жилище было тихим и опустевшим. Не расслышав ничего кроме отдалённого шума прибоя, да шелеста ветвей лавровых деревьев, Одиссей вместе со своими спутниками решили войти в пещеру. У самого входа они почувствовали запах простокваши и свежего овечьего сыра. Это означало, что пещера обитаема и хозяин или хозяева где-то неподалёку. Но воины всё же вошли внутрь. Они были поражены размерами деревянных вёдер с сырной закваской, которые стояли возле стены. Огромные, словно мельничные жернова круги сыра выглядывали из грубосплетённых тростниковых корзин. Но больше всего итакийцев поразил громадный очаг, сложенный из неподъёмных на вид камней. Какой же силищей нужно обладать, чтобы сложить его? Никому кроме великана такое не под силу. В углу недалеко от этого очага лежали деревья, вырванные с корнем, вероятно служившие для него дровами.
   Воины, взяв с собой куски овечьего сыра, хотели покинуть пещеру, но Одиссей почему-то медлил. Вдруг земля стала содрогаться, и послышалось блеяние овец. Это хозяин пещеры возвращался со своими овцами и козами в своё жилище. Уходить было поздно. Итакийцы затаились в тёмном углу пещеры и стали с замирающим сердцем ожидать появления великана.
   Между тем циклоп, а это именно он был хозяином этой пещеры, стал загонять в неё стадо своих овец и коз. Когда его фигура появилась в проходе, бесстрашные воины содрогнулись от исполинских размеров великана. Длинные нечёсаные волосы скатались, словно овечья шерсть и свисали клочьями на могучие плечи. Тело было едва прикрыто подобием одежды небрежно сшитой из козьих шкур. Загнав стадо, хозяин пещеры завалил вход огромным куском скалы, который не сдвинули бы с места и сотня воинов, и принялся доить своих овец и коз. Затем он подошёл к своему очагу и разжёг его, тогда итакийцы при свете огня смогли рассмотреть лицо циклопа и увидеть, что у него не два глаза как у обычных людей, а только один, который был расположен посреди лба.
   Овцы вели себя беспокойно, чувствуя присутствие чужаков. И тогда циклоп вынул из очага горящую ветку и принялся осматривать пещеру. Увидев притаившихся в углу людей, циклоп спросил громоподобным голосом:
   – Кто вы? Одни из тех бродяг, что вечно ищут, где бы поживиться? Отвечайте! Разве не за этим вы забрались сюда?
   От голоса циклопа задрожали стены пещеры и посыпались мелкие камни, теснее прижались друг к другу итакийцы, и только Одиссей бесстрашно шагнул вперёд и ответил:
   – Напрасно ты принял нас за бродяг, циклоп! Мы итакийские воины, возвращающиеся с победой в родные края. Из-за бури мы сбились с пути и очутились на твоём острове. Во имя Зевса, просим тебя оказать нам дружелюбие и гостеприимство! Ведь громовержец Зевс заступник и покровитель странников, мстящий всем, кто причинит зло гостю!
   Услышав слова Одиссея, расхохотался великан, а потом сказал со злобой в голосе:
   – В твоих краях, возможно и боятся богов, чужеземец, но здесь я и царь, и бог! И месть Зевса меня ничуть не пугает! Что мне захочется, то я и буду с вами делать, а на моё гостеприимство даже не надейтесь!
   В подтверждение своих слов, циклоп схватил двух несчастных воинов, и, ударив их о камни, убил. А затем, к великому ужасу итакийцев, одноглазое чудовище принялось ужинать убитыми. Одиссей стал молиться и призывать свою покровительницу Афину, чтобы она подсказала, как одолеть безжалостного циклопа. И богиня не оставила в страшный час Одиссея. Ослепительным лучом промелькнула счастливая мысль в голове вождя итакийцев, подавая ему надежду на спасение.
   Одиссей смело шагнул к циклопу и, протягивая мех с крепким вином, сказал: – Мы принесли это превосходное вино, чтобы оказать тебе уважение. И хоть ты не чтишь законы гостеприимства, мы всё равно дарим его тебе. Такого вина, как это ты никогда не пробовал, оно выращено из золотого винограда, зреющего на солнечных берегах Троады! Отведай его и назови своё имя, чтобы я мог обращаться к тебе с почтением!
   Циклоп не стал медлить и, приняв подарок, тотчас осушил мех наполовину. Захмелев от неразбавленного вина, хозяин пещеры произнёс:
   – Зови меня Полифемом. Я – циклоп, один из сыновей Посейдона. Скажи и ты мне своё имя, чужеземец, я тоже сделаю тебе подарок!
   Одиссей не зря назывался многомудрым, он не стал называть своего истинного имени людоеду, а сказал:
   – Зовут меня Никто. И если хочешь, можешь одарить меня по обычаю гостеприимства!
   Вновь расхохотался циклоп, а потом воскликнул:
   – Я сделаю тебе щедрый подарок, Никто! Ты будешь последним из оставшихся здесь людей, кого я завтра съем! Ну как нравиться тебе мой подарок? И великан снова захохотал.
   Воины в ужасе переглянулись, представляя, какая участь их ожидает. А великан допил вино и, распластавшись на земле, уснул. Уже через минуту пещеру оглашал раскатистый храп людоеда.
   Одиссей, не мешкая, объяснил товарищам по несчастью, что нужно делать. Они достали свои мечи и принялись заострять конец одного из стволов деревьев, что лежали в углу. А затем, разожгли заострённый конец в пылающем очаге. Приблизившись с этим орудием к спящему циклопу, несколько воинов вместе с Одиссеем изо всех сил вонзили горящее остриё ему в единственный глаз и выжгли его.
   Раздался оглушительный дикий рёв. Ослеплённый великан заметался по пещере, громко призывая на помощь своих сородичей. Итакийцы едва успевали увернуться от разъярённого чудовища. В скором времени послышался топот тяжёлых ног циклопов, которые сбегались со всего острова на крики Полифема. Столпившись у входа, циклопы стали наперебой спрашивать младшего брата:
   – Почему ты кричишь, Полифем? Скажи, кто причиняет тебе боль, и мы разорвём его в клочья!
   Заревел тогда циклоп, отвечая братьям:
   – Никто! Никто!
   Услышав ответ, циклопы, пожав плечами, стали расходится, напоследок сказав младшему брату:
   – Если никто, так и незачем будить нас своими криками среди ночи!
   Мудрость Одиссея вновь спасла жизнь итакийцам, ведь если бы он не назвался именем Никто, то неизвестно удалось бы им дожить до рассвета.
   Слепой и ослабевший великан стонал, лёжа на шкурах. И воинам теперь не составило бы большого труда его убить, но кто тогда отвалит огромный камень закрывающий выход из пещеры? Об этом и размышлял Одиссей до самого утра.
   Ужасная ночь прошла, и стадо Полифема стало беспокойно блеять, с нетерпением ожидая, когда хозяин выпустит их на пастбище. Великан приподнялся и, шатаясь, направился к своим овцам. Ощупывая стадо, он стал проверять, нет ли среди овец и коз его обидчиков. Видя это, Одиссей понял, как им выбраться из пещеры.
   Когда циклоп, наконец, решил выпустить голодное стадо пастись, итакийцы уже были к этому готовы. Связав трёх баранов вместе, воин забирался к ним под брюхо и, держась за их густую шерсть, двигался вместе с ними. Огромное стадо толпилось у ног циклопа, и едва он отодвинул камень закрывающий вход в пещеру, как овцы неудержимой волной хлынули наружу. Но великан стоял у входа и ощупывал спины овец, чтобы не упустить людей. К счастью, он не догадался ощупать под брюхом у животных, и воины очутились на свободе. Одиссей вздохнул с облегчением и решил, что пришло время и ему покинуть жуткое логово циклопа. Выбрав самого крупного барана, он забрался к нему под брюхо и повис там, держась за его длинную густую шерсть. Барану было тяжело двигаться вместе с Одиссеем, и он медленно выходил из пещеры. Ощупав его спину, циклоп удивлённо сказал:
   – Что с тобой, мой лучший барашек? Ты же вожак стада, а идёшь самым последним? Ты, наверно, жалеешь своего ослепшего хозяина и не спешишь покинуть меня?! Коварный Никто лишил меня зрения, но ему не уйти от моей мести! Поспеши на луг, где ждёт тебя сочная трава, мой любимец, а я пока ощупаю каждый уголок в пещере и, поймав, разорву подлых людишек на мелкие куски! С этими словами циклоп отпустил барана, погладив его по спине.
   Оказавшись на свободе, Одиссей перестал держаться за барана и поспешил к своим воинам, нетерпеливо дожидавшимся его возле огромной каменной изгороди. Стараясь ничем не выдать себя, итакийцы направились к своим кораблям на побережье.

   Радостными возгласами встретили воины своего предводителя и собратьев. Не тратя время на объяснения, Одиссей приказал скорее выходить в море. Итакийцы тотчас налегли на вёсла, и чёрные корабли заскользили по волнам, оставляя этот дикий остров с его чудовищными обитателями. Но не успели они далеко отплыть, как на крутом скалистом берегу выросла огромная фигура Полифема. Вероятно, циклоп понял, что итакийцам удалось сбежать, и он направился к берегу, надеясь застать там своих обидчиков.
   Все взгляды устремились к этому слепому исполину, который вслушивался в плеск морских волн. И тогда, гордый одержанной победой над этим безжалостным циклопом, Одиссей, забыв об осторожности, прокричал:
   – Ты заслужил эту жалкую участь, Полифем! Бог, которого ты не страшился, позволил мне покарать тебя, за смерть моих товарищей!
   Ветер донёс голос Одиссея до циклопа, и он в ярости поднял огромную каменную глыбу и бросил её на голос обидчика. Брошенная глыба просвистела над головами мореходов и со страшной силой рухнула перед кормой корабля Одиссея, обрызгав морской водой, его и всех кто был с ним рядом. Любой здравомыслящий человек, не медля, уплыл бы от опасного берега, но на этот раз мудрость покинула Одиссея и он, рассмеявшись, воскликнул:
   – Когда тебя спросят, Полифем, кто ослепил тебя, лишив единственного глаза, знай же что ответить: Одиссей сын Лаэрта!
   Взвыл циклоп, услышав слова Одиссея, и гневно воскликнул:
   – Не думал я, что так сбудется давнее пророчество Телема! Прорицатель предрёк, что я ослепну от руки Одиссея. Но я ждал исполина, а не жалкого человечишку, который коварством лишил меня моего единственного глаза!
   Опустился Полифем на камни и, простирая руки к морю, стал молить своего отца Посейдона:
   – Услышь, молитву своего сына, повелитель морей Посейдон! Властью своей пошли ему испытания за его коварство! Пусть его путь домой будет длинным и полным страданий и потерь! Отними у него его верных людей и его корабль, как он отнял у меня зрение! И даже, если он, минуя все преграды, достигнет родных берегов, пусть и там ждёт его горе в собственном доме!
   Услышав это проклятие, воины побелели от страха, и тревожный шёпот волной прокатился по кораблю:
   – Неужели гнев Посейдона обрушится на нас, и мы погибнем?
   Быстро работая вёслами, итакийцы поспешили оставить за кормой разгневанного Полифема, сыпавшего проклятия на голову Одиссея.

   Одиссей стоял на палубе и с надеждой вглядывался в бесконечную морскую даль. Рядом с ним его верный Эврибат тоже не сводили глаз с моря. Запасы пищи и пресной воды уже подходили к концу, и им нужно было пополнить их на каком-нибудь острове. И вот у самого горизонта показалась маленькая полоска суши. Налегая на вёсла, мореходы поспешили к ней. Как оказалось, это был маленький островок. Но как, ни странно, сколько, ни пытались корабли Одиссея приблизиться к нему, он всё время отдалялся от них, перемещаясь, то вправо, то влево.
   Эврибат, повидавший много на своём веку воскликнул:
   – Это не обыкновенный остров, а Эолия – плавучий островок! На нём живёт повелитель ветров Эол, посылающий ласковые и ураганные ветра во все концы земли! В своём прекрасном дворце, окружённом несокрушимыми медными стенами, он пирует вместе со своей супругой и детьми. Шесть сыновей и шесть дочерей Эола сидят вместе с ним за столом.
   Выслушав слова Эврибата, Одиссей сказал своим спутникам:
   – Разве не попутного ветра мы просим у богов, стремясь к родной Итаке? Это большая удача, что мы приплыли к острову самого Эола! Мы посетим его и попросим повелителя ветров помочь нам быстрее добраться домой!
   Раздались возгласы одобрения, и гребцы дружно налегли на вёсла, пытаясь подплыть к волшебному плавучему острову.
   Повелитель ветров Эол оказался гостеприимным хозяином. С радушием он принял итакийцев в своём богатом дворце. За золотым столом угощал он почётных гостей различными яствами. В янтарные кубки наливались превосходные вина и до утра не смолкали рассказы о взятии Трои и о злоключении в пещере циклопа. Эол с удовольствием слушал Одиссея и не спешил отпускать от себя гостей, заботясь о том, чтобы они с наслаждением провели время в его дворце.
   Месяц, проведённый на волшебном острове Эола, пролетел незаметно. И когда гости снова собрались в путь, радушный хозяин захотел одарить Одиссея. Тогда и попросил царь Итаки попутного ветра для скорейшего возвращения на родину.
   Щедрый Эол пообещал выполнить просьбу Одиссея, а в час отплытия велел своим сыновьям принести ещё и большой раздутый мех, крепко завязанный прочными золочёными нитями. Прощаясь, Эол сказал:
   – Прими от меня этот дар, Одиссей! Но не развязывай мех, пока твои корабли не будут стоять на родной земле!
   Едва корабли Одиссея спустились на воду, западный ветер Зефир по повелению Эола наполнил паруса итакийцев. Наконец-то и гребцы смогли отдохнуть, ведь вёсла теперь были не нужны. И легко рассекая волны, чёрные корабли устремились к родным берегам.

Дар повелителя ветров

   Девять дней, мчались корабли итакийцев на раздуваемых Зефиром парусах, словно вереница перелётных птиц, возвращающаяся домой. Все эти дни Одиссей сам стоял у руля, никому его не доверяя. И вот когда колесница Гелиоса в десятый раз появилась над горизонтом, вдали показались темнеющие горы Итаки. Радостный возглас пронёсся по палубе. Ликующие воины примкнули к бортам корабля и смотрели на приближающийся с каждым мгновением желанный берег родной земли. И тогда Одиссей, истомлённый бессменной вахтой у кормила, передал руль своему кормчему. Присев на свёрнутый рядом канат, царь Итаки блаженно улыбнулся и незаметно для себя погрузился в объятия Морфея – бога сновидений.
   Между тем столпившиеся спутники Одиссея, возбуждённо рассуждали о своём долгожданном возвращении. Они наперебой говорили о том, как народ Итаки сбежится на берег и будет радостно встречать своих героев и победителей. Радость с головой захлестнула и безудержного Эврилоха. Он уже позабыл о том, как не желал отправляться к родным берегам, отведав семян лотоса у лотофагов. Сейчас его заботило то, как он поразит своих сограждан, выгружая доставшиеся ему при разделе добычи сокровища побеждённых троянцев. И тут ему в глаза бросился подарок Эола. Огромный тяжёлый мех, туго завязанный золочёными нитями, вызвал острый приступ зависти у Эврилоха. Алчно сверкая глазами, он сказал:
   – Сколько напастей мы пережили вместе с Одиссеем, сражаясь с ним, рука об руку, однако его добыча в несколько раз превосходит нашу! Разве это справедливо, что подарок Эола должен достаться только ему одному?
   Стоявшие рядом воины одобрительно восприняли речь Эврилоха. Они тоже считали, что достойны лучшей награды за свои труды. Делёж добычи всегда вызывал у них недовольство, так как вождям доставалось самое лучшее, будь то сокровища или рабыни. Но открыто возмутиться этим перед Одиссеем они не решались.
   А Эврилох продолжал распаляться:
   – Неужели мы не заслужили, пройдя через столько лишений, взять хотя бы по пригоршне серебра или золота из этого огромного мешка? Давайте же друзья хотя бы взглянем на сокровища Одиссея!
   Эти слова стали последней каплей! И разогретая пламенными речами толпа итакийцев бросилась развязывать подарок Эола. Немалых усилий стоило им развязать этот мех. Множество жадных глаз заглядывали внутрь меха, ожидая увидеть невиданные богатства. Но оттуда, повергая всех вокруг, вырвались неукротимые ветра. Оказавшись на свободе, они разбушевались не на шутку: нагнали чёрные грозовые тучи, подняли огромные волны на море. Началась буря, и корабли гонимые яростной стихией понеслись прочь от близкого и желанного берега.
   Одиссей, пробудившийся от сильной качки и завывания ветра, с горечью воскликнул:
   – Что же вы натворили?! В этот мех Эол поместил все буйные ветра, чтобы они не помешали нам добраться до дома! А теперь неизвестно, когда мы окажемся на родной земле!
   Неистовый ураган долго гнал корабли Одиссея вдаль от родных берегов и забросил их в самую середину моря, где среди морских волн, отражая солнечные лучи своими медными стенами лежал волшебный остров Эола.
   Не ожидал Эол так скоро вновь увидеть Одиссея. Царь Итаки, низко склонившись перед повелителем ветров, поприветствовал могущественного Эола. Удивлённо спросил его Эол:
   – Зачем ты вернулся ко мне Одиссей? Разве я не сделал всё, чтобы ты был сейчас в своей родной Итаке?
   Ответил ему Одиссей, сокрушённо качая головой:
   – Видно боги прогневались на меня, О, повелитель ветров! Меня принял в свои объятья Морфей, в то время когда мои спутники утратили разум и развязали твой подарок почти у самого берега Итаки!
   Грозно сдвинул свои брови Эол и гневно воскликнул:
   – Если вы прогневили богов, то и здесь не ищите покровительства! Уходите прочь с моего острова! Я не стану помогать тем, кто вызвал ненависть богов!
   Глотая горькие слёзы, вернулся Одиссей на свой корабль. Унынием и тоской наполнились сердца итакийцев. Проклиная свою несчастную судьбу, взялись они за вёсла и стали отплывать от плавучего острова повелителя ветров.

   На седьмой день тягостного скитания по морю взору итакийцев предстала узкая полоска суши. Подплывая к этой земле, странники обнаружили, что берега её неприступны, словно стены крепости. Запасы пресной воды иссякли, и мореходом во что бы то ни стало, нужно было попасть на этот неприступный берег. Маневрируя среди прибрежных скал, корабли стали огибать землю, надеясь найти бухту. И их усилия оправдали себя. Бухта была узкая, но удобная. В тусклом свете пасмурного дня отвесные скалы по обеим сторонам бухты казались мрачными, словно врата преисподни. Тесным рядом стали корабли у берега. Одинокая скала возвышалась возле входа в бухту, и Одиссей, решив, что с неё можно осмотреться приказал к ней подвести свой корабль и привязать его там канатом.
   Взобравшись на эту скалу, Одиссей стал осматривать окрестность. Угрюмым и пустынным казался этот берег. Не было здесь ни жилья, ни загона для скота. И только широкая дорога змеилась между высоких скал и уводила вдаль от бухты.
   Куда вела эта дорога? Одиссей решил это выяснить. Отправляя на разведку верного Эврибата и ещё двух самых смелых воинов, он им наказал:
   – Держитесь подальше от селений, осторожность никогда не помешает! Найдя какой-нибудь источник, спрячьтесь и дождитесь, когда местные женщины придут туда за водой. У них расспросите, чья это земля и насколько хозяева дружелюбны.
   Тревожным взглядом проводил Одиссей своих товарищей, а сам решил оставаться на этой скале, наблюдая за пустынной дорогой.
   Недолго пришлось ожидать Одиссею своих разведчиков. Вскоре он увидел бегущих к бухте воинов, но Эврибата с ними не было. С искаженными от ужаса лицами они кричали:
   – Скорее спускайте корабли! Это земля лестригонов!
   Одиссей хотел спуститься на корабль, как вдруг увидел нечто невероятное: далёкие горы ожили, и стали стремительно приближаться. Тогда итакийский вождь догадался, что это вовсе не горы, а громадные исполины – лестригоны. Даже циклоп Полифем показался бы ребёнком по сравнению с ними.
   Подбежав к берегу бухты, великаны, взяв в руки огромные каменные глыбы, принялись крушить прижавшиеся друг к другу корабли Одиссея. Разбив их в щепки, злобные чудовища не успокоились, они стали добивать барахтающихся в воде людей, нанизывая их на острые обломки корабельных мачт. Вода в бухте окрасилась кровью несчастных итакийцев, а безжалостные лестригоны удовлетворённо взирали на ужасное зрелище.
   Видя жуткую гибель своих собратьев, Одиссей оцепенел от горя, но им уже ничем нельзя было помочь. И тогда дрожащей рукой, сжимающей меч, он обрубил причальный канат. Гребцы дружно схватились за вёсла, и его корабль незамеченный лестригонами быстро покинул смертоносную бухту. С горечью посмотрели друг на друга итакийцы, они понимали, что спастись удалось только им.
   Много страшных бурь довелось пережить Одиссею, но та буря, что бушевала сейчас его в душе, не могла сравниться, ни с одной из них! Задыхаясь от душившего его гнева, царь Итаки смотрел на море. Это оно забрало его верных друзей! Но больше всего Одиссей проклинал самого себя, ведь это он послал на ужасную смерть своего мудрого и верного Эврибата. Слёзы скорби потекли по впалым щекам Одиссея, он оплакивал смерть погибших. Но утерев последнюю слезу, вождь итакийцев воскликнул:
   – Не падайте духом, друзья мои! Мы всё ещё живы и продолжим наш путь к родной земле, несмотря на все испытания, которым подвергнут нас бессмертные боги!
   Не зная, как далеко отнесло их от плавучего острова повелителя ветров, Одиссей решил направить корабль на север. Итакийцы надеялись, что вскоре среди пенных волн Эгейского моря, наконец, покажутся берега благодатной земли. И что местные жители радушно примут измученных мореходов, угощая их вкусной едой и крепким вином, а затем укажут им верный путь к берегам родной Итаки.

Волшебный остров Эя

   Когда через несколько дней скитальцы увидели перед собой остров необычайной красоты, они решили, что их мечты начали сбываться. Вытащив на белый песок свой обветшалый корабль, итакийцы с надеждой осматривали прибрежные красоты. Но какой сюрприз преподнесёт им этот райский уголок? Одиссей направился побродить средь лесистых холмов, чтобы больше разузнать о незнакомом месте. Остальные итакийцы дожидались своего вождя на песчаном берегу. Вскоре он появился, сгибаясь под тяжёлой тушей добытого им оленя. Опуская на землю добычу, Одиссей сказал:
   – Сегодня боги благосклонны к нам, друзья! Давайте подкрепим свои силы прекрасной сочной олениной, а затем решим, что нам делать дальше!
   Изголодавшимся воинам не пришлось повторять дважды. Быстро соорудив костёр, они зажали оленя на вертеле. Сочное жареное мясо послужило прекрасным обедом. А когда всё было съедено, Одиссей сказал:
   – Поднявшись на вершину холма, я оглядел весь остров. Он очень небольшой, но красивый. Посреди густых деревьев, которые расположились у подножия холма, я увидел поднимающийся к небу дым. Наверное, в чаще леса есть человеческое жильё, и мы можем узнать у этих людей, что это за остров и какая земля находится поблизости.
   И пока итакийцы раздумывали, как им поступить, Эврилох выкрикнул:
   – Ты опять решил испытать судьбу Одиссей? Или ты уже успел позабыть пещеру Полифема и бухту лестригонов? Неизвестно, что за люди или чудовища здесь обитают!
   Одиссей не стал ждать продолжение его речей и прервал его:
   – А много ли толку в том, чтобы боязливо сидеть на берегу и гадать в какую сторону нам стоит направиться! Или тебе известно, как мы сможем вернуться на родину?
   Нечего было ответить на это Эврилоху и воинам пришлось согласиться с Одиссеем.
   Прежде отправить кого-либо в разведку, вождь итакийцев разделил всех воинов на два отряда, по двадцать два воина в каждом. Один отряд должен был остаться на берегу у корабля, а второй отправиться на разведку. Чтобы не было лишних споров, Одиссей подобрал два камня и предложил Эврилоху тянуть жребий. Судьба распорядилась так, что Эврилоху предстояло отправиться в рощу. И он, хорошо вооружившись, вместе со своим отрядом пошёл исследовать остров, а Одиссей остался на берегу.
   Долго и томительно тянулись часы ожидания. Но вот, запыхавшись от быстрого бега, к берегу примчался Эврилох. Когда же его спросили, что случилось и где остальные воины, он, обхватив голову руками, заголосил:
   – Мы должны быстро покинуть этот остров! Нашим собратьям всё равно уже нельзя помочь!
   Тогда Одиссей, встряхнул его за плечи и потребовал объяснить всё толком.
   Горестно всхлипывая, Эврилох стал рассказывать:
   – Мы беспрепятственно подошли к тому жилищу, что ты увидел, Одиссей. Притаившись в кустах, мы разглядывали прекрасное строение. Этот дом достоин жилища великих царей! Любуясь его красотой, мы и не заметили, как нас окружила стая диких зверей. Мы подняли свои копья и прочные щиты, чтобы защищаться. Но к нашему великому удивлению, ни волки, ни даже свирепые с виду львы, нападать на нас не стали. Они дружелюбно заглядывали нам в глаза, словно пытаясь, что-то сказать. И тут из золочёных дверей дома вышла дева неземной красоты. Возможно, эта была нимфа или даже богиня. Ласково улыбнувшись, она пригласила нас к себе в дом. Воины, очарованные её красотой и любезностью покорно последовали за ней, а я решил остаться за дверью. Подобравшись к окнам, я стал наблюдать, что там происходит. Вначале всё было прекрасно, и я даже пожалел, что не присоединился к своему отряду. Воины пировали за богатым столом, а златокудрая хозяйка подливала им вина. Но потом, красавица, что-то насмешливо воскликнула и коснулась жезлом воинов, а дальше… о, это ужасно! Мои воины стали ползать на четвереньках, постепенно превращаясь в свиней! В страхе я бросился бежать прочь от этого дома. Умоляю тебя, Одиссей, давай, скорее, покинем этот остров! Иначе и нас ожидает подобная участь!
   Одиссей тотчас возразил:
   – Эврилох, ты можешь остаться на берегу, а я не могу бросить своих друзей в беде. Я сейчас же отправлюсь к этому дому и постараюсь выручить их, чего бы мне это ни стоило!
   Быстрым шагом, на ходу пристёгивая к поясу свой меч, Одиссей направился к жилищу прекрасной девы. Подойдя к густой чаще, он услышал шелест ветвей. Навстречу ему вышел прекрасный юноша в сияющем белом одеянии и золотых сандалиях с крылышками. В руке юноши виднелся небольшой жезл-кадуцей, перевитый двумя змейками из золота. Юноша обратился к Одиссею:
   – Узнал ли ты меня, Одиссей?
   Царь Итаки взглянул на жезл юноши и его крылатые сандалии и воскликнул:
   – Почту за честь встретиться с тобой, Гермес! Видимо боги не совсем оставили меня, раз прислали ко мне своего крылатого посланника?
   Улыбнулся Гермес и сказал:
   – Послан я к тебе богами, чтобы помочь тебе вызволить твоих собратьев. Остров, на котором вы очутились, зовётся Эя, и здесь обитает коварная волшебница Кирка – дочь сияющего Гелиоса. Всех кто попадает на этот остров, она радушно приглашает в свой дом, а затем, напоив колдовским вином, превращает в разных животных. Так поступила она с твоими товарищами, так же поступит и с тобой. Но я помогу избежать тебе жалкой участи! Вот съешь эту траву, она защитит тебя от всевозможных чар, в том числе и от колдовства Кирки.
   Одиссей протянул руку и взял предложенную Гермесом траву. Эта трава была невзрачна с виду и издавала резкий запах. Но царь Итаки не стал сомневаться в словах Гермеса и тут же съел её.
   Гермес одобрительно кивнул головой и сказал:
   – Теперь чар Кирки ты можешь не опасаться! Она нальёт тебе вина, и ты выпей его, а затем, когда она прикоснётся к тебе своим волшебным жезлом, ты выхвати свой меч и притворись, что хочешь её убить. Не опускай меч до тех пор, пока Кирка не даст тебе клятву не причинять тебе вреда! Только после этого можешь ей доверять.
   Промолвив это, Гермес поднялся над землёй и растворился в небесной синеве. А Одиссей направился к дверям сказочно-богатого дома волшебницы. На пороге дома его встретила златокудрая красавица и промолвила:
   – Проходи ко мне в дом и будь моим дорогим гостем, путник!
   Войдя в сверкающий золотом дом, Одиссей сел на предложенное хозяйкой почётное место. Кирка наполнила серебряный кубок вином и подала его гостю со словами:
   – Выпей моего лучшего вина и забудь о своих печалях!
   Одиссей спокойно выпил вино и взглянул на волшебницу. Её лицо преобразилось и вместо радушия на нём читалось презрение и злорадство. Кирка коснулась своим жезлом плеча Одиссея и воскликнула:
   – Ты также глуп, как и твои друзья! И скоро ты присоединишься к этим грязным свиньям!
   Не успела она договорить, как Одиссей выхватил свой меч и приставил его к горлу Кирки. Удивлённая и испуганная волшебница стала молить о пощаде:
   – Не убивай меня, чужеземец! Я хоть и дочь бога Гелиоса, но не обладаю бессмертием, поэтому смерть страшит меня. Клянусь всеми богами Олимпа, что не причиню тебе вреда! И я возвращу твоим товарищам человеческий облик!
   Одиссей, услышав клятву, убрал свой меч. И тогда волшебница промолвила:
   – Скажи мне, не ты ли Одиссей сын Лаэрта? Предрекал мне Гермес, что ты явишься на мой остров и не поддашься моим чарам! Не гневайся на меня и отдохни в моих покоях после своих скитаний по морю! Кирка хлопнула в ладоши, и тотчас появились прекрасные нимфы – служанки златокудрой дочери Гелиоса. На золотых и серебряных подносах они несли различные яства: фрукты, сыр, зажаренную дичь и белый хлеб. В хрустальных кувшинах багровело превосходное вино. Всё это угощение было поставлено перед гостем. Одиссей давно уже не сидел за таким богатым столом, но он не прикоснулся к пище и вину, а спросил Кирку:
   – Как же я могу пировать, когда мои товарищи страдают в твоём хлеву?
   Тогда волшебница снова хлопнула в ладоши, и в дом с визжанием и хрюканьем ворвались двадцать четыре свиньи. Кирка прикоснулась к каждой свинье своим волшебным жезлом, и они вновь стали воинами. Обрадованные итакийцы бросились к Одиссею и стали наперебой благодарить его за спасение. А волшебница стала приглашать всех к столу. Но Одиссей опять отказался отведать угощений Кирки, сказав:
   – На берегу меня ждут взволнованные собратья, я не могу спокойно пировать, зная, как они томятся от неизвестности.
   На это волшебница ему ответила:
   – Что ж, тогда не медли и приведи их сюда, в моём доме для всех места хватит!
   И Одиссей поспешил к своим товарищам на берег.
   Итакийцы встретили его тревожными взглядами и, предупредив их расспросы, Одиссей сказал:
   – У меня для вас хорошие вести! В доме волшебницы Кирки всё уже готово для славного пира, там же нас ожидают наши товарищи! Но вначале давайте вытащим подальше на берег наш корабль и зароем в надёжном месте наши сокровища, мы ещё немного погостим на этом острове!
   Изумлённые итакийцы стали выполнять приказ вождя, а Эврилох закричал:
   – Не слушайте его, собратья! Наверно коварная колдунья лишила его разума, и он хочет, чтобы и вас превратили в хрюкающих грязных свиней!
   Но верные Одиссею люди отмахнулись от Эврилоха, сказав ему такие слова:
   – Если ты боишься, Эврилох, то можешь остаться здесь, а мы пойдём за своим вождём!
   После того, как всё было сделано, Одиссей вместе с двадцатью четырьмя воинами отправился в чащу, а Эврилох немного погодя, тоже последовал за ними, так как не хотел оставаться в одиночестве на берегу.
   Войдя в дом волшебницы, итакийцы присоединились к весёлому пиру, устроенному Киркой. Длинные столы ломились от всевозможных кушаний, вино лилось рекой, а расколдованные воины распевали радостные песни. Увидев прибывших гостей, хозяйка дома воскликнула:
   – Садитесь же и вкусите обильной еды и божественных напитков! Забудьте обо всех страданиях, что вам довелось пережить, странствуя по морю! Здесь вас ждёт отдых и наслаждение! Пусть время остановит свой бег для вас, доблестные сыны Итаки!
   Истомлённые долгими скитаниями воины, радостно предались пиршеству. И казалось, время действительно остановилось в этом доме полном наслаждений. Один пир, сменялся другим и итакийцы не торопились покидать гостеприимную волшебницу. Целый год провели они в этом красивом доме, пируя и веселясь, позабыв обо всём на свете. Но однажды, увидев во сне свою жену Пенелопу и малолетнего сына, Одиссей затосковал по дому. Подошёл он к златокудрой дочери Гелиоса и попросил:
   – Прошу тебя, Кирка, отпусти нас домой! Тоска по родным одолевает моё сердце! И они там, на берегах Итаки с нетерпением ждут моего возвращения!
   Ты ведь можешь нам помочь и указать верный путь! Так прояви же милосердие!
   Тяжело вздохнув, Кирка ответила:
   – Не стану я тебя удерживать, Одиссей, если ты сам того не желаешь! И верный путь тебе укажу, как ты просишь. Но прежде чем вернуться к родным берегам, должен ты отправиться в подземное царство Аида, чтобы вопросить там о своей судьбе тень прорицателя Тиресия. Супруга царя Аида, мудрая Персефона сохранила ему в царстве мёртвых и пророческий дар, и разумение.
   Вздрогнул при этих словах Одиссей. Он был бесстрашным воином и часто видел смерть, но живым спускаться в царство мёртвых, было страшно даже ему. Немногие из смертных отважились спуститься в мрачное царство Аида и ещё меньше людей вернулись оттуда в мир живых. Размышляя об этом, Одиссей спросил Кирку:
   – Как же я найду Тиресия без проводника?
   Но волшебница не ответила на этот вопрос, промолвив такие слова:
   – Пусть это не заботит тебя сейчас! Смело выходи на своём корабле в море и поставь парус. Ветер, который я пошлю, домчит вас до края земли. А дальше я подскажу тебе, что делать.
   С первыми лучами солнца принялись итакийцы собираться в путь. Все воины запасались едой и пищей, начищали до блеска свои доспехи и оружие. И лишь одного самого юного воина по имени Эльпинор не было с ними. Накануне сборов, устав от продолжительных пиров, Эльпинор забрался на пологую крышу дома волшебницы. И там убаюканный тишиной и прохладой, юноша крепко уснул. Разбудил его шум сборов. Не понимая, где он находится, Эльпинор вскочил и, оступившись, упал с высокой крыши. Ударившись головой о камень, бедный юноша скончался.
   Горько оплакивали итакийцы добродушного Эльпинора, они никак не ожидали такой бессмысленной потери. А затем с угрюмым видом отправились на берег к своему кораблю. Кирка на прощание дала Одиссею двух жертвенных животных – чёрного барана и чёрную овцу, чтобы он смог принести жертвоприношение мёртвым, когда достигнет царства Аида.
   Выйдя в открытое море, итакийцы поставили парус. И упругий ветер Эвер, посланный волшебницей Киркой помчал корабль к берегам великой реки Океан.

Обитель мертвых

   Долго нёс неутомимый Эвер корабль Одиссея по лазурным волнам, унося его всё дальше на запад, к тому месту, где за Столбами Геракла находится край земли. А на краю земли течёт, окружая землю кольцом, великая река Океан. Там в печальной стране киммерийцев царит вечная мгла, потому что сияющий Гелиос никогда не заглядывает в эти унылые края. Но именно там и начинаются владения повелителя царства мёртвых Аида и его супруги Персефоны.
   Достигнув мрачных берегов, итакийцы сошли на землю, где в вечном мраке качались, простирая к небу свои тонкие ветви, чёрные тополя. Тишина царила в этом пустынном краю. Едва слышно Одиссей сказал своим товарищам:
   – Пора мне отправиться к входу в подземное царство. Вы ждите меня здесь, а Эврилох и Перимед пусть помогут мне совершить жертвоприношение теням умерших.
   Плотнее кутаясь в плащ, Одиссей пошёл к тополиной роще. Его спутники вели за собой жертвенных животных, следуя за своим вождём. Тягостная мгла окружала их со всех сторон и лишь на горизонте виднелись неясные отсветы вечерней зари.
   Не оглядываясь, путники шествовали дальше вдоль берега реки Коцит. Эту глубоководную реку называли также рекой плача. И вдруг мёртвую тишину нарушили звуки низвергающейся воды, это возле устремляющихся ввысь утёсов, две мрачные реки Коцит и Пирифлегетон смешивали свои воды в один мощный поток и ниспадали стремительным водопадом в Ахеронт. Одиссей прошёл дальше и оказался на асфоделиевом лугу Аида. В этом странном месте качали белыми лепестками удивительные цветы, напоминающие лилии. Среди них по асфоделиеву лугу и должны бродить тени умерших. Остановившись перед островерхим утёсом, царь Итаки принялся копать яму в локоть длиной и такой же ширины. Когда яма была готова, он наполнил яму водой, мёдом и всыпал туда ячменной муки. Возлияние им было совершено. Осталось совершить жертвоприношение. Одиссей не стал медлить и, громко призвав мёртвых, подвёл к яме вначале чёрного барана, а затем и овцу. Два удара мечом – и кровь жертвенных животных потекла в яму. В следующее мгновение раздался оглушающий стон тысячи голосов. Почувствовав свежую кровь, неисчислимое множество лёгких теней вылетело из бездны. Все они стремились к яме с жертвенной кровью, ведь она могла на краткий миг возвратить умершим воспоминания о безвозвратно ушедшей жизни. Тени толпились, желая отпить глоток, и с мольбой простирали к Одиссею свои бесплотные руки, но он взмахнул мечом и отогнал их. Рядом стояли бледные, как призраки Эврилох и Перимед. По приказу своего вождя они поспешили закопать ещё не остывшие тела жертвенных животных. Молча, смотрел на них Одиссей, а после того, как всё было сделано, сказал:
   – Отправляйтесь к кораблю, друзья мои, пришло время, остаться мне в одиночестве.
   Воины подобрали опустевшие сосуды и скрылись во мраке.
   Оставшись один, Одиссей стремился угадать тень прорицателя Тиресия среди сонма бесплотных теней, которые окружали его. Вглядываясь в их призрачные лица, он вдруг увидел перед собой тень несчастного Эльпинора, погибшего на острове Эя. Обряд прощания ещё не был над ним совершён из-за поспешного отъезда, и его телесная оболочка всё ещё находилась в доме волшебницы Кирки. Поэтому тень Эльпинора скиталась по асфоделиевому лугу, не решаясь войти в царство грозного Аида. Приблизилась тень Эльпинора к Одиссею и промолвила:
   – Прошу тебя, Одиссей, не оставь моё тело без погребения, дабы душа моя обрела вечный покой в царстве мёртвых!
   Едва успел царь Итаки пообещать выполнить просьбу Эльпинора, как он увидел образ Антиклеи, своей матери. Гулко застучало сердце Одиссея и слёзы стали застилать его глаза, никак не ожидал он такой встречи. Покидая Итаку много лет назад, Одиссей оставил свою мать живой и полной сил. А теперь перед ним всего лишь её бесплотная тень. Она потянулась к яме с жертвенной кровью, но Одиссей не подпустил и её, так как первой пригубить эту кровь должна была тень прорицателя. Затрепетала тень Антиклеи и отступила.
   И вот, наконец, появилась тень Тиресия. Одиссей отступил от ямы и пропустил к ней прорицателя. Жадно припала душа Тиресия к чернеющей жертвенной крови, а затем заговорил величественным голосом:
   – Гнев Посейдона не даёт тебе, царь Итаки, возвратится в родные края! Ты ослепил его сына – циклопа Полифема, чем и вызвал его немилость! Много страданий придётся тебе претерпеть, но знай одно: другие боги не оставят тебя и ты останешься в живых, и даже вернёшься в отчий дом. Но и потери твои будут велики: ты потеряешь всех своих верных товарищей, свой корабль, и родные стены встретят тебя горем и печалью. А чтобы утих гнев владыки морей, ты должен будешь взять весло и вновь покинуть Итаку. А затем странствовать до тех пор, пока не отыщешь народ, которому не ведомы ни море, ни вёсельные корабли. В стране тех людей воткнёшь в землю своё весло и совершишь жертвоприношение Посейдону, тогда он и сменит свой гнев на милость. По возвращению домой, не забудь принести благодарственную жертву всем богам, тогда жизнь твоя будет мирной и дни твои продлятся до самой старости. Смерть же твоя придёт из-за моря, но умрёшь ты без страданий. Закончив пророчество, тень Тиресия удалилась.
   Тяжело вздохнув, Одиссей огляделся и, увидев за спиной тень матери, пропустил её к яме. Душа Антиклеи напитавшись жертвенной кровью, тотчас узнала сына и промолвила:
   – Неужели безжалостный рок до сих пор не даёт тебе вернуться в родные края, сын мой? Там ждёт не дождётся тебя верная Пенелопа и сын Телемах. Твой отец не принял царство и вместе со всеми итакийцами надеется на твоё скорое возвращение. Лишь только я одна не смогла дождаться тебя в мире живых. Сокрушила меня тоска по тебе, сын мой! Горе мне, горе! Как бы я хотела прижать тебя сейчас к своему материнскому сердцу, но беспощадный погребальный костёр поглотил моё бренное тело, оставив лишь бестелесную оболочку.
   Одиссей слушал слова матери, и горечь её слов обжигала его сердце. Но вот образ Антиклеи отступил, и к жертвенной яме приблизилась душа Агамемнона царя Микен. Одиссей взглянул на него с недоумением и воскликнул:
   – Не ожидал я увидеть тебя здесь! Как могло такое случиться, вождь славных ахейских племён, что ты ныне в царстве мёртвых? Ведь ты покинул берег Троады в добром здравии. Или это грозный Посейдон обрушил на тебя свой гнев и затопил твой корабль?
   Горестный стон вырвался из уст Агамемнона, и он промолвил:
   – Уж лучше бы я принял смерть в объятьях моря, чем испытал коварство в стенах родного дома! Предательский меч моего родича Эгиста пронзил меня с благословения моей неверной жены. Вещая Кассандра предрекла мне подобную участь, но я не внял её словам! И прежде чем свет погас в моих очах, видел я, как моя жена Клитемнестра вонзила в грудь пророчицы свой острый кинжал. Прошу тебя, Одиссей, если доведётся тебе увидеть моего сына Ореста, то передай ему мою последнюю волю: пусть он отомстит за меня коварным злодеям!
   И вдруг сонм теней расступился, чтобы пропустить душу великого ахейского героя Ахилла. Отпив жертвенной крови, он спросил у Одиссея:
   – Что ты ищешь в этом унылом и мрачном месте, царь Итаки?
   Ответил ему Одиссей:
   – Волею судьбы оказался я в преддверии царства мёртвых. Но ты, великий вождь, не имеющий равных, наверно и здесь ты царствуешь над мёртвыми?
   Призрак издал тяжёлый вздох и сказал:
   – Уж лучше быть последним батраком в мире живых, чем царствовать в царстве мёртвых! Поведай мне, Одиссей, о моём сыне Неоптолеме. Участвовал ли он в троянских сражениях? И достойно ли проявил себя в боях?
   Обо всём рассказал Одиссей: и о том, как Неоптолем прибыл к стенам Трои, после гибели Ахилла, и о том, как он бесстрашно разил троянцев своим острым клинком и смертоносными стрелами, и о том, как в числе первых отбыл в родные края, в ореоле славы и с полным трюмом добычи. От этих слов, улыбка озарила мрачное лицо призрака, и он величественно удалился.
   Кольцо тысячи мятущихся теней сомкнулось, и они с пронзительными криками и стонами бросились к царю Итаки, желая вкусить жертвенной крови. Холод ужаса проник в душу Одиссея, он отступил от ямы и, не желая более искушать судьбу в этом зловещем месте, пустился бегом к своему кораблю и верным товарищам. Дикие вопли раздавались ему в след, но Одиссей даже не обернулся, торопясь как можно быстрее покинуть преддверие царства Аида.
   Когда Одиссей перевёл свой дух, он уже был в роще чёрных тополей, за которой качался на волнах его чернобокий корабль. Не мешкая, царь Итаки устремился к нему и под радостные возгласы воинов поднялся на борт. Тотчас был поднят камень служивший якорем, и корабль направился в обратный путь, навстречу солнечному свету и ярким краскам жизни.

Остров сирен

   Оставив позади земли киммерийцев, корабль Одиссея вновь плыл по безбрежному морю, рассекая своим носом широкие волны. Сказочно – прекрасный остров Эя и его златокудрая хозяйка Кирка ждали возвращения отважных итакийцев.
   Увидев их живыми и невредимыми, волшебница радостно воскликнула:
   – О, доблестные воины, осмелившиеся живыми проникнуть в царство Аида и вернувшиеся в мир живых! Двери моего дома распахнуты перед вами! Прошу, отдохните после столь долгого и опасного путешествия, наслаждаясь прекрасным вином и обильной едой! И пока воины совершали омовение, перед тем, как приступить к возлияниям и еде, Одиссей последовал за Киркой в её беломраморные покои, чтобы обо всём ей рассказать.
   С большим вниманием выслушала Одиссея златокудрая дочь бога Гелиоса, а затем сказала:
   – Твоя храбрость и отвага достойна восхищения! И твои воины под стать тебе! Вам по силам преодолеть все опасности, если только вы сами не пренебрежёте моими предостережениями. Слушай же, Одиссей и запоминай мои слова, они помогут тебе и твоим спутникам избежать напрасной гибели. Неподалёку отсюда расположен небольшой скалистый островок, окружённый белой полоской пенного прибоя. На прибрежных скалах этого острова обитают коварные сирены. Своим чарующим пением они завлекают проплывающие мимо корабли. Поддавшись чарам сладкоголосого пения этих коварных созданий, мореходы на свою погибель плывут к острову и гибнут, наткнувшись на подводные скалы. Никто ещё не смог устоять перед влекущим зовом, услышав голоса сирен, как никто не смог остаться в живых, приблизившись к острову! Чтобы избежать печальной участи, советую тебе залепить уши воском себе и всем своим спутникам и поскорее миновать скалистый остров сирен. Миновав его, вам придётся пройти через узкий пролив. По левой стороне пролива будет высокий утёс, а на его вершине ты увидишь одинокую смоковницу. Берегись! В глубокой бездне под этим утёсом живёт ужасающая Харибда. Она по три раза на дню поглощает и извергает из себя морскую воду. И горе тебе, если ты приблизишься к тому утёсу, когда Харибда втягивает в себя воду моря. Даже бессмертные боги не спасут твой корабль от крушения! По правой стороне пролива ты увидишь вздымающуюся к самому небу скалу. Там, в расщелине обитает не менее страшное чудовище – Сцилла. Вытягивая свои шесть страшных голов, Сцилла высматривает добычу и хватает огромными когтистыми лапами, всё, что проплывает мимо, чтобы тотчас направить несчастных в свои пасти. Но не пытайся убить Сциллу, ведь она бессмертна, лучше молись, чтобы она не повторила своё нападение. И всё же мой тебе совет – держись правого берега. Пусть ты потеряешь шесть воинов, но зато остальные останутся в живых и смогут продолжить свой путь. Далее за проливом вы через какое-то время достигните берегов Тринакрии – острова самого титана Гелиоса. С незапамятных времён пасёт он там стада своих великолепных быков и тонкорунных овец. Послушай моего совета: не вступайте на берег этого острова, иначе вас постигнет искушение заколоть быка или овцу. А всевидящий Гелиос не простит вам, если вы прикоснётесь к его стаду! Гнев его будет велик – вы лишитесь своего корабля!
   Закончила Кирка своё напутствие и повела Одиссея к ломящемуся от угощений столу.
   Рано утром, совершив обряд погребения бедного Эльпинора и нагрузив корабль съестными припасами, водой и мехами с вином, итакийцы покинули остров волшебницы Кирки.

   Одиссей стоял на помосте своего корабля и смотрел, как вдали исчезает зелёный остров Эя. Где-то там возвышается курган с корабельным веслом наверху – могила Эльпинора и гостеприимная Кирка, стоя на берегу, провожает взглядом уплывающий навстречу испытаниям ахейский корабль. Но лишь только Эя скрылся из виду, как Одиссей повернулся и стал пристально вглядываться в простирающуюся впереди безбрежную синь моря, желая вовремя заметить остров сирен. Попутный ветер Зефир дул в паруса, и корабль быстро мчался по волнам.
   Вдруг, Одиссей заметил вдалеке скалистый остров. Белая пена прибоя опоясывала его со всех сторон. Царь Итаки собрал своих спутников и сказал им:
   – Взгляните друзья, там впереди маленький, но смертельно опасный островок. Коварные сирены, увидев проплывающий мимо корабль, начинают завлекать своим сладким пением мореходов. И они, поддавшись чарам сирен и утратив рассудок, плывут на свою погибель прямо на острые подводные скалы. Чтобы избежать опасности я залеплю вам уши воском, и вы не услышите их губительного пения, и тогда мы спокойно проплывём мимо. Но сам я хочу услышать голоса сирен и хочу вас просить крепко привязать меня к мачте. А если же я, услышав пение, прикажу вам отвязать меня, то вы ещё крепче стяните мои путы.
   Как только корабль немного приблизился к острову, ветер стих. Гребцы сели за вёсла, а парус был спущен. Одиссей сделал всё, как посоветовала ему Кирка: уши всех воинов были залеплены и ни единый звук не мог проникнуть сквозь эту преграду. Подав знак рукой, вождь Итаки встал к мачте, и Эврилох с Перимедом крепко привязали его к мачте. Гребцы дружно налегли на вёсла, и корабль направился к острову, чтобы, не подплывая, миновать его.
   Привязанный к мачте Одиссей вглядывался в очертания скалистого острова. Высокие утёсы поднимались из пенных вод и ничего необычного не происходило. И вдруг, сверкнув в лучах солнечного света удивительно ярким оперением, на утёсах появилась стая огромных птиц. Приглядевшись к ним, мореходы с изумлением заметили, что у этих птиц прекрасные женские лица. «Сирены»! – воскликнул Одиссей и его сердце учащённо забилось. И тут до него донеслось чарующее пение этих созданий:

     О, царь Итаки многославный Одиссей!
     Направь бег корабля к нам, девам-птицам!
     Чтоб смог ты сладким пением скорей,
     Как все, что до тебя здесь проплывали, насладиться!

   Нежные голоса всё больше и больше затуманивали разум Одиссея. Пение было таким прекрасным и пленительным, что Одиссею уже не хотелось ничего, кроме как наслаждаться им бесконечно. Охваченный страстным желанием добраться вплавь до этого острова, Одиссей стал пытаться освободиться от пут и умолять своих спутников развязать его. Но они, помня его наставления, только крепче стянули верёвки, не давая своему вождю совершить безумный поступок. Слёзы бессилия текли по щекам Одиссея, но итакийцы отвязали его, только когда опасный остров скрылся в синей морской дали, и пение сирен окончательно стихло. Вынув воск из ушей, они с замирающим сердцем выслушали рассказ своего вождя, осознавая при этом, что ещё ни одному смертному, услышавшему зов сирен, не удавалось избежать гибели.

   Когда колесница сияющего Гелиоса стала клониться к западу, взору скитальцев предстала мрачная гряда высоких скал, возвышающаяся над водой. Это был пролив, о котором предупреждала Одиссея волшебница Кирка. Устремив свой взгляд на утёсы расположенные слева, вождь итакийцев заметил на вершине самого высокого из них старую смоковницу. Она качала своими зелёными ветвями, словно предупреждая мореходов об подстерегающей опасности. Вскоре итакийцы увидели мощный бурлящий поток воды возле скалы. Это Харибда извергала морскую воду, и она клокотала в зеве чудовища. Одиссей крикнул гребцам:
   – Гребите изо всех сил! Кормчий, направляй корабль к правой стороне пролива, как можно дальше от того губительного места. Не бойтесь, друзья, великий Зевс, не оставит нас своей милостью и поможет нам пройти через этот пролив!
   Но вдруг корабль накренился, и его понесло к левой стороне пролива, так как Харибда начала втягивать воду. Преодолеть стремнину было нелегко, но гребцы приложили все свои силы и вырвались из смертельного водоворота. Примкнув почти вплотную к правому краю пролива, мореходы продолжили свой опасный путь. Отойдя немного в тень огромной скалы, итакийцы с ужасом увидели, как Харибда жадно втягивает воду: мощная воронка воды устремлялась в немыслимую бездну – чрево чудовища, а там как в кипящем котле бурлили морская тина и песок. Страшно представить, что было бы с кораблём и людьми, попади они в пасть Харибды!
   Одиссей не стал говорить своим воинам о приближении новой опасности. Он, несмотря на наставления волшебницы, взял в руки два острых копья и поднялся на помост, ожидая появления Сциллы. Внезапно сверху раздался оглушительный лай, словно со скалы спускалась свора озлобленных псов. Воины повернули головы и в то же мгновение над ними появились шесть оскаленных пастей Сциллы с тремя рядами острых зубов в каждой. Не успев, даже выхватить свои мечи, шесть воинов, отчаянно крича, исчезли в отвратительных пастях чудовища. Всё произошло настолько быстро, что Одиссей не смог ничем помочь несчастным. Проклиная кровожадную тварь, итакийцы налегли на вёсла и стремительно помчались дальше, покидая смертоносный пролив. Бледный и опечаленный стоял Одиссей на помосте, зная, что впереди их ждёт ещё одно нелёгкое испытание на острове Тринакрия, к которому уже направлялся чернобокий корабль итакийцев.

Быки Гелиоса

   Сумерки быстро опускались на беспокойное море. Тяжёлые тёмные тучи теснились на горизонте. Измученные бесконечной работой вёслами итакийцы медленно продвигались вперёд. Страдание и печаль отражались на их лицах. Слипшиеся от пота и солёных брызг волосы, пересохшие губы, покрасневшие от бессонных ночей глаза, всё говорило о том, что воинам необходим отдых на берегу. И Одиссей, стоя на высоком помосте и видя в темнеющей дали очертания острова, чувствовал, что убедить товарищей проплыть мимо него, будет делом не простым.
   Всё чётче вырисовывались на горизонте три островерхие вершины. Это и был остров Тринакрия, где лучезарный Гелиос пасёт своё стадо. Увидев землю, итакийцы радостно воскликнули:
   – Земля! Боги услышали наши молитвы! Скорее гребите к берегу!
   Но Одиссей прервал всеобщее ликование и громко сказал итакийцам:
   – Друзья мои! Дочь Гелиоса Кирка предупреждала меня, что нам не следует высаживаться на этот остров. Давайте последуем её совету и минуем Тринакрию, чтобы избежать опасности!
   Негодующие возгласы раздались среди воинов. А не отличающийся сдержанностью Эврилох, воскликнул:
   – Ты, верно, думаешь, Одиссей, что мы сделаны из железа? Посмотри на своих верных людей, они еле держатся на ногах от бессонных ночей и усталости! Что страшного в том, что люди отдохнут на берегу и приготовят ужин? Тем более что надвигается буря! Мы переждём её на берегу, а завтра на рассвете вновь отправимся в путь!
   Воины одобрительно поддержали Эврилоха. Тогда Одиссей сказал:
   – Послушайте меня, безрассудные! Этот остров принадлежит всевидящему Гелиосу, и если вы убьете, хоть одного быка или овцу из его стада, то страшный гнев титана обрушиться на всех нас! Клянитесь же, что не совершите ничего подобного, только тогда мы пристанем к берегу!
   Эврилох поспешил ответить за всех:
   – Зачем нам эти быки и бараны? Ведь у нас и так достаточно пищи! Мы клянёмся, что не тронем священное стадо Гелиоса!
   Корабль Одиссея быстро достиг берега и усталые воины, наконец, смогли ощутить под ногами твёрдую землю. Весь остров был покрыт высокой сочной травой, и огромные тучные быки с красиво изогнутыми рогами свободно паслись, где хотели. Рядом с ними бродили тонкорунные овцы и бараны с ниспадающей до самой земли шерстью. Встревоженное появлением людей, стадо Гелиоса, поспешило оставить берег и направилось вглубь острова.
   Расположившись на прибрежном лугу, итакийцы принялись сооружать костёр, чтобы приготовить ужин. Заботливая Кирка вдоволь снабдила их разными съестными припасами: вяленым мясом, ячменной мукой, сушёными фруктами и превосходным вином. Неподалёку от места стоянки мореходов из расщелины утёса бил ключ с чистой прозрачной водой. Поэтому вскоре обильный ужин был готов, и воины смогли утолить голод и жажду. Затем завернувшись в шерстяные плащи, итакийцы крепко уснули.
   Проснувшись на рассвете, Одиссей увидел, что погода стала ещё хуже, чем накануне. Огромные волны с шумом обрушивались на берег. Поднялся свирепый ветер Нот, не позволяющий кораблю плыть верным курсом. И пока он не сменится на попутный, итакийцам придётся оставаться на Тринакрии.
   Долго ждали попутного ветра отважные мореходы, но один день сменялся другим, а над морем всё бушевал неистовый Нот. Вскоре запасы итакийцев стали подходить к концу. А затем пришёл день, когда в мехах и вовсе ничего не осталось. Голодные воины стали бродить по острову, надеясь поймать какую-нибудь мелкую дичь. Удача улыбалась им, и они ужинали зажаренной зайчатиной или даже круторогой ленью. Когда же и вся дичь на этом острове была поймана и съедена, итакийцы принялись ловить рыбу в прибрежных водах. Но в бушующих водах много не поймаешь и воинов стал одолевать голод. Всё чаще стали они поглядывать в сторону тучных быков Гелиоса, но встретив строгий взгляд Одиссея, тотчас отводили глаза. Томимый тревожным предчувствием, вождь итакийцев решил сам отправиться на охоту, чтобы хоть чем-то накормить своих товарищей. Взяв свой лук, он направился к дальнему утёсу.
   Между тем Эврилох, видя, что Одиссея нет поблизости, обратился к своим собратьям:
   – Выслушайте меня, славные герои Троянской войны! Сколько раз нам угрожала ужасная гибель! И я предпочёл бы погибнуть в бою, чем умирать здесь от голода! Давайте же совершим жертвоприношение богам, может, они смилостивятся и пошлют нам попутный ветер, а мясо жертвенных животных по обычаю достанется нам. Возможно, Гелиос прогневается, но мы пообещаем ему построить в Итаке храм, чтобы искупить свою вину. Послышались одобрительные возгласы голодных итакийцев, и Эврилох вместе с товарищами отправился ловить тучных быков Гелиоса.
   Когда Одиссей вернулся на берег, на вертелах уже жарились огромные туши быков. Упав на колени, царь Итаки простёр свои руки к небесам и взмолился:
   – О, Великий Зевс! Не вини меня за святотатство моих спутников! Не желал я оскорбить Гелиоса и не обагрил я своих рук священной кровью его быков!
   Подойдя к кострам, Одиссей стал гневно бранить своих воинов за безрассудный поступок. Но сколько бы ни упрекал их вождь, уже всё равно ничего нельзя было исправить. Вдруг один из воинов, сидевший поодаль от всех, закричал. Все итакийцы повернули к нему головы и с ужасом увидели, что останки животных, лежавшие на берегу поползли по песку. И в то же мгновение туши быков, которые жарились на вертелах, истошно замычали. Воины в страхе отскочили от костра и заголосили:
   – Горе нам! Это плохой знак!
   А Эврилох, не разделяя всеобщей тревоги, подошёл к зажаренному быку и отрезал ножом приличный кусок сочного мяса. И прежде чем откусить мясо, он сказал:
   – Если боги хотят покарать меня и отправить на дно морское пусть так и будет, но я, хотя бы отправлюсь в царство Аида сытым!
   Воины приободрились и, последовав его примеру, тоже принялись отрезать себе аппетитные куски. И только Одиссей не притронулся к мясу. Мрачно взглянув на пирующих собратьев, он ушёл от них прочь. Вождь итакийцев знал, что его товарищи обречены.

   Возвышаясь над всеми окрестными горами, опоясанная белоснежной пеленой облаков вздымается гора богов Олимп. На её гранитной вершине стоит величественный и прекрасный дворец повелителя всех богов Зевса. С головокружительной высоты взирает громовержец на все земли и все моря, распростёртые внизу. Здесь на Олимпе вершит он справедливый суд над всеми смертными и всеми богами, восседая на резном троне из слоновой кости и чистого золота.
   К престолу громовержца и примчался разгневанный Гелиос в своей огненной колеснице, надеясь на справедливое решение Зевса. Подойдя к трону повелителя.
   Титан воскликнул:
   – О, великий Зевс! Внемли моей жалобе! Спутники Одиссея дерзнули заколоть несколько моих прекрасных быков! Обрати свой взор на Тринакрию, и ты увидишь дым от костров, на которых они жарят моих священных животных! Прошу тебя наказать этих людей за святотатство! В противном случае я сойду в тёмное царство Аида и больше никогда не стану светить живым!
   Грозно сдвинул брови Зевс и сказал:
   – Нет нужды покидать тебе этот мир Гелиос! Я обещаю тебе покарать святотатцев. Как только их корабль окажется на морских просторах, я явлю им свой беспощадный гнев, и все те, кто отведал мясо твоих священных быков, сгинут в морской пучине! Таков мой суд!
   Удовлетворённый таким решением, Гелиос покинул заоблачный Олимп.
   Тем временем небо над Тринакрией прояснилось. И на смену воющему свирепому Ноту, прилетел тёплый и ласковый восточный ветер Зефир. Море успокоилось, и лишь лёгкая зыбь колыхала лазурную гладь. Итакийцы с радостью покидали опостылевший за долгое время остров. Подняв парус, они направили свой корабль к далёким родным берегам.
   Но только недолго плыли они под безоблачным небом. Лишь только корабль оказался в открытом море и остров Тринакрия скрылся за горизонтом, чёрные грозовые тучи стали стремительно заволакивать небо. Сильный штормовой ветер, налетев, переломил мачту. Она обрушилась прямо на голову кормчего, не успевшего вовремя отскочить. А затем из чёрных туч ослепительным клинком в корабль ударила молния. Огонь стремительно распространялся по кораблю и Одиссей, спасаясь, бросился за борт. А когда он всплыл на поверхность моря, горестное зрелище предстало его глазам: охваченный пламенем и окутанный чёрным дымом корабль с треском стал тонуть. Спустя несколько мгновений, на волнах качались только его обгорелые обломки. Выживших итакийцев среди них не было, и Одиссей остался один в открытом бушующем море.
   Чтобы не утонуть, герой схватился за обломок корабельной мачты. Затем привязав к ней обгорелый кусок киля, Одиссей соорудил подобие плота. Забравшись на него, герой горестно вздохнул, ведь ему ничего другого не оставалось, как только довериться воле волн. Качаясь на утлом плоту, Одиссей подумал: «В былые времена меня звали хитроумным, после падения Трои стали называть сокрушителем городов. Но теперь я стану зваться не иначе как многострадальный скиталец…»

   Девять дней и девять ночей носили волны Одиссея на его жалком плоту по бушующему морю. Измученный и обессилевший он уже не надеялся на спасение, когда на десятый день его плот коснулся песчаного берега какой-то земли. Ласковой волной прибоя многострадального героя вытолкнуло на песок, и он смог, наконец-то, разжать онемевшие пальцы и отпустить обломки своего корабля.
   Еле живой Одиссей долго лежал на песке, не в силах даже открыть глаза. Вдруг он ощутил чьё-то ласковое прикосновение. Неизвестные заботливые руки приподняли его голову и смочили его пересохшие и потрескавшиеся губы прохладной водой из родника и помогли напиться. Вода придала Одиссею немного сил, и он смог разлепить воспалённые веки. Словно видение над ним склонялась прекрасная дева. Одиссей еле слышно прошептал:
   – Скажи мне, нежная нимфа, где я? Это всё ещё земной мир или же я покинул его, и тень моя перенеслась в Элизий?
   Но девам ласково прикрыла его рот рукой и ответила:
   – Скоро ты всё узнаешь, а пока тебе нужно набраться сил. Подкрепись этими сушёными оливами и выпей воды. Когда ты отдохнёшь, ты сможешь задавать любые вопросы, и я с радостью на них отвечу.
   Немного подкрепившись, Одиссей смог приподняться. Прекрасная незнакомка помогла ему встать и медленно повела его к своему жилищу. Опираясь на её плечо, Одиссей еле передвигал ноги, но шаг за шагом подошёл к небольшой сводчатой пещере увитой лозой. Спелые гроздья винограда свешивались с лозы, распространяя дивный аромат. Перед входом в пещеру, журчали и струились четыре родника, а рядом, словно красивый ковёр расстилалась лужайка с фиалками и белоснежными лилиями. Неподалёку располагалась роща зелёных платанов, радуя взор. Это сказочное место и вправду напоминало Элизий, однако находилось на земле.
   Омыв своё тело родниковой водой, Одиссей почувствовал себя намного лучше. Радушная хозяйка подала ему чистую одежду, а затем, когда он оделся, провела к своему столу. Предложив гостю белый хлеб, фрукты и вино, она сказала:
   – Угощайся мой дорогой гость, а я пока поведаю тебе кто я и что это за место. Волею судьбы занесло тебя на мой остров, который называют – Огигией. Меня же зовут Калипсо, я – дочь титана Атланта. В одиночестве живу я на этом прекрасном острове, лежащем у западного края пределов мира. Давно не принимала я у себя гостей, только лишь бесплотные тени умерших, направляясь в подземное царство Аида, пролетают над моим островом, да Гермес, провожающий их, приветствует меня из поднебесья. Томясь в одиночестве, я уже давно не замечаю красоты этого чудного острова, он стал для меня унылой обителью. Останься же со мной, Одиссей! Я смогу сделать тебя счастливым и подарить тебе бессмертие! Я нимфа и мне известно о тебе всё. И о твоих доблестях и о том, как ты стремишься к родным берегам. Но взгляни на меня! Разве я не прекрасней твоей жены Пенелопы? Время не пощадит её, а я всегда буду молодой и прекрасной. Вот, отведай пищу богов, и ты тоже обретёшь вечную молодость и бессмертие!
   Одиссей долго сидел в раздумье, а затем промолвил:
   – Выслушай же и ты меня, прекрасная нимфа! И прошу, не гневайся, если мои слова будут не такими, как ты ожидаешь! Ты права, Калипсо, моя жена Пенелопа не может соперничать с тобой ни в красоте, ни в молодости! Но всё же моё сердце стремится к родным берегам, в тот дом, где ждёт меня моя верная супруга. И ни к чему мне вечная молодость и бессмертие, если я никогда не увижу моих родных и друзей, не прижму к своей груди сына, покинутого много лет назад. Много страданий я перенёс, но готов перенести ещё больше, лишь бы вернуться домой. Возможно, бессмертным богам не понять, что значит для человека родина, но я прошу тебя поверить мне и отпустить с этого острова. Пусть даже я сгину в морской пучине, но я умру достойно, не предав своей отчизны и дорогих мне людей!
   Печаль коснулась прекрасных глаз нимфы, и она грустно улыбнувшись, сказала:
   – Твой ответ был мне известен, благонравный Одиссей, но призрачная надежда всё же теплилась в моём сердце. И хоть горько мне слышать твой отказ, однако неволить тебя я не стану. Я отпущу тебя, как только ты наберёшься сил, а пока погости немного на моём острове.
   Одиссей ничего не сказал в ответ, лишь кивнул головой Калипсо в знак своего согласия.
   Отдохнув и набравшись сил, Одиссей стал тосковать по дому. И пока радушная хозяйка ткала золотым челноком дивное полотно, он сидел на берегу и смотрел на бегущие волны. Как бы ему хотелось уплыть по ним в родные края! Но как это сделать? Ведь ни корабля, ни лодки на Огигии не было. А Калипсо не спешила отпускать от себя гостя.
   Дни летели вслед за днями складываясь в месяцы, а потом и в года. А Одиссей всё томился на берегу и вглядывался в безбрежную даль моря, тоскуя по родной Итаке. И вот однажды, когда он совсем потерял счёт дням, проведённым на этом острове, многострадальный скиталец взмолился богам, чтобы они смиловались над ним и помогли ему вернуться домой. И его мольба достигла Олимпа. Видя его страдания, Афина решила вступиться за Одиссея. Она обратилась к вседержителю Зевсу с просьбой, чтобы он приказал Калипсо отпустить многострадального Одиссея. И так как Посейдона рядом не было, и никто не возражал против этого, громовержец согласился и послал к Калипсо своего посланника – легкокрылого Гермеса.
   Быстро спустился Гермес с горы богов, и вскоре он уже говорил Калипсо:
   – Волей вседержителя Зевса я направлен к тебе, прекрасная нимфа! Семь лет миновало с того дня, как Одиссей был заброшен волнами на твой остров. И сейчас Зевс велит тебе отпустить его домой, так как суждено ему достигнуть родных берегов!
   Передав повеление Зевса, Гермес тотчас исчез в лазурной дали. А прекрасные глаза нимфы наполнились слезами. Но как бы ей не было тяжело расставаться с Одиссеем, Калипсо не могла ослушаться приказа Зевса. И она отправилась на берег, где сидел тоскующий по родине Одиссей. Приблизившись к нему, нимфа промолвила:
   – Пришло время отпустить тебя, Одиссей! Не сокрушай своё сердце тоской, скоро ты вернёшься домой и увидишь близких!
   Услышав эти слова, Одиссей с горечью воскликнул:
   – И как же я смогу вернуться домой, ведь здесь нет ни корабля, ни даже утлой лодчонки?
   На это Калипсо ему ответила:
   – Да, ты прав, у меня нет ни корабля, ни лодки! Но что тебе мешает построить плот и поднять на нём парус? Посмотри, сколько крепких деревьев растёт на этом острове! Берись за топор, и принимайся за работу. И если ты соорудишь плот, я дам тебе пищи и воды в дорогу, а так же пошлю попутный ветер!
   Одиссей тотчас вскочил и помчался за топором, думая о том, почему эта мысль до сих пор не приходила ему в голову. Ведь за это время он мог уже десять раз доплыть до Итаки. Вскоре тихий остров оглашался громким стуком топора.
   Несколько дней спустя, крепкий плот уже качался на прибрежных волнах Огигии, а Одиссей готовился покинуть остров. Нимфа Калипсо сдержала своё обещание и заботливо наполнила мехи провизией и чистой водой.
   Вот и настал час расставания. Прощаясь с ним, нимфа со слезами в глазах смотрела на своего дорогого гостя. Семь долгих лет пыталась она удержать Одиссея и ждала, когда же он, наконец, позабудет своих родных, но этого так и не случилось. Обняв его в последний раз, она послала попутный ветер, который должен был унести скитальца на восток.
   Одиссей уверенным шагом вступил на свой плот. Встав у рулевого весла, он поднял парус и, поймав в него попутный ветер, направился в открытое море.

Гнев Посейдона

   Подгоняемый ласковым ветром, Одиссей плыл на своём плоту уже много дней и ночей. Днём солнце помогало ему не сбиться с пути, а ночью он определял свой путь по небесным созвездиям. Когда на восемнадцатый день благополучного плавания он увидел на горизонте узкую полоску суши, то подумал, что, наконец, его скитания приближаются к концу, но Одиссей ошибался.
   Владыка морских вод Посейдон направлялся в свой подводный дворец, возвращаясь из далёкой страны эфиопов. Его прекрасная колесница запряжённая четвёркой резвых белоснежных коней летела над вздымающимися волнами, словно быстрокрылая птица. И вдруг, с высоты Посейдон увидел плот Одиссея. Точно щепку несла плот водная стихия, приближая его к землям феаков. «Что за безумец дерзнул отправиться на жалком плоту по бушующим волнам»? – подумал Посейдон и пристальней взглянул на человека на плоту. Каково же было его удивление, когда он узнал в нём Одиссея, обидчика своего сына Полифема.
   Негодующе воскликнул повелитель морей:
   – Неужели бессмертные боги Олимпа, воспользовавшись моим отсутствием, помогли этому презренному смертному приблизиться к концу его странствий? Но ему не удастся избежать моего гнева!
   С этими словами Посейдон яростно пронзил своим царским трезубцем море. И в тот же мир морская вода забурлила, словно в огромном кипящем котле. По небу поползли чёрные тучи и четыре яростных вихря налетели со всех сторон. Поднимая огромные волны, вихри гоняли плот Одиссея, точно жалкую щепку. И вот, огромный водный вал поднялся над морем и со страшной силой обрушился на плот. Мачта тотчас переломилась, как спичка и вместе с парусом её унесло волной прочь. Одиссей изо всех сил Одиссей цеплялся за брёвна рассыпающегося плота, понимая, что это Посейдон обратил на него свой гнев. Беснующиеся от яростных порывов ветра волны накрывали его с головой, не давая возможности отдышаться.
   Упорно боролся с волнами Одиссей, но силы постепенно оставляли. И когда он решил, что пришёл его смертный час, из бушующих вод к нему вылетела морская белокрылая птица. Это была морская богиня Левкотея, обернувшаяся птицей. Она присела на краешек плота, и сквозь завывание ветра до Одиссея донеслись её слова:
   – Гнев Посейдона настиг тебя, Одиссей, но ты не погибнешь! Не бойся оставить свой утлый плот и доверься мне! Я дам тебе моё белое покрывало, ты обвяжешь его вокруг своей груди, и оно поможет тебе спастись. Затем отдайся на милость волнам, и они вынесут тебя на берег. И только когда твои ноги коснутся земли, ты можешь снять моё покрывало и бросить его в белопенный прибой.
   Очередная волна накрыла Одиссея с головой, а когда она схлынула, белокрылой птицы уже рядом не было и только белое одеяло – дар богини Левкотеи, лежал под рукой. Не теряя времени, Одиссей сделал, как велела ему богиня, и только он отплыл от своего плота, как сокрушительный вал обрушился на него, разорвав крепкие верёвки, и тяжёлые брёвна разметались по морю точно соломинки.
   Взглянул владыка морей на Одиссея и удовлетворённо воскликнул:
   – Теперь ты вдоволь хлебнул солёной морской воды и ощутил силу моего гнева! Чтож, можешь теперь плыть куда хочешь! И подстегнув резвых белогривых коней трезубцем, Посейдон помчался на своей колеснице в подводный дворец.

   Бушующие волны двое суток носили Одиссея по морю. Спасительное покрывало Левкотеи надёжно держало его на воде, не давая утонуть. С первыми лучами утренней зари третьего дня вдали, наконец, показалась земля. Вглядываясь в её песчаные берега с гребня волны, Одиссей радовался своему спасению.
   Послушная волна вынесла многострадального скитальца на берег. Чувствуя под ногами твёрдую землю, он с облегчением вздохнул и снял белое покрывало морской богини. Белая ткань упала в белопенный прибой и, подхваченная волнами, поплыла к своей хозяйке.
   Обессилевший от тяжёлого испытания, Одиссей стал искать спокойное уединённое место на берегу, которое могло послужить временным убежищем. Вскоре он набрёл на масличную рощу, где можно было отдохнуть и набраться сил. Устроившись прямо на сухой прошлогодней листве, многострадальный скиталец крепко уснул.
   Целые сутки спал Одиссей под широкими кронами масличных деревьев. А тем временем богиня Афина, желая ему помочь, ночью во сне явилась к дочери царя феакийцев Навсикае и стала побуждать её отправиться на берег, упрекая царевну в том, что во дворце скопилось много нестиранной одежды. Проснувшись на рассвете, Навсикае, помня своё видение, велела служанкам собрать всю грязную одежду в большую корзину и направилась к своему отцу Алкиною. Явившись к царю, она попросила дать ей повозку с мулами, чтобы царевна могла позаботиться об одежде всех домочадцев. Алкиной согласился.
   И вот на берег моря прибыла повозка, запряжённая серыми мулами, которой управляла Навсикае. На ней был одет искусно расшитый пеплос, а голову украшала диадема из чистого золота. Следом за повозкой, словно стайка щебечущих птиц, следовали юные девушки.
   Остановившись у небольшого пресноводного потока, впадающего в море, девушки достали из повозки большую корзину с разнообразной одеждой. Каждая из девушек подхватила ворох одежды и принялась за стирку. И вскоре выстиранные белоснежные хитоны и пёстрые пеплосы, вместе с яркими шерстяными плащами были расстелены на берегу. А пока одежда сохла под жаркими лучами Гелиоса, девушки решили развлечь себя игрой в мяч.
   Играющим было невдомёк, что сама Афина спустилась с небес и наблюдала за их игрой. В какой-то момент она, невидимая глазу подошла к ним и своей рукой направила полёт мяча к самой кромке моря. С громкими криками девушки побежали за мячом, опасаясь, что его может унести волной далеко в море. Эти тревожные крики и разбудили спящего в роще Одиссея. Он вскочил на ноги и поспешил посмотреть, что там происходит, но увидев девушек с мячом, успокоился и решил, что опасности никакой нет.
   Однако девушки, заметив выходящего из рощи незнакомца, перепугались и с криками убежали прочь. И правда, вид Одиссея мог напугать кого угодно: одежда его была грязной и оборванной, волосы свисали слипшимися космами с пожухлыми листьями запутавшимися в них, а красное обгорелое лицо обрамляла всклоченная борода с пятнами засохшей морской тины. Но одна девушка не испугалась и смотрела на Одиссея глазами полными добра и сострадания. Это была царевна Навсикая. Читая участие в глазах прекрасной девушки в золотой диадеме, Одиссей приблизился к ней и почтительно произнёс:
   – Я не знаю, кто ты богиня или смертная, но прошу тебя, выслушай меня! Своей красотой ты подобна Артемиде, но если ты смертная, то должно быть твои родители гордятся такой дочерью как ты! Не смея приблизиться к тебе, о, прекрасная дева, я молю тебя о помощи! Много дней я скитался по морю, а затем мне едва удалось пережить страшную бурю, поэтому в таком жалком виде я предстал перед твоими прекрасными очами. Яви мне свою милость, и бессмертные боги вознаградят тебя за доброту и щедрость, послав тебе счастье в супружестве!
   По нраву пришлась царевне учтивая речь Одиссея, и она с улыбкой ответила:
   – Твои учтивые слова, чужеземец, наполнены благоразумием и мудростью и это говорит мне о том, что ты не простой скиталец. Боги часто посылают людям испытания, как знатным, так и простым, и твой вид меня не пугает. И если волею великих богов ты оказался на этой земле, то знай: здесь всегда помогают страждущим. Этот остров зовётся – Схерией. А я – Навсикая, дочь царя феаков Алкиноя. Рядом есть пресноводный поток, в нём ты можешь омыть своё тело, и я дам тебе один из чистых хитонов, которые мы выстирали сегодня.
   Одиссей тщательно вымылся и, одев предложенный царевной красивый хитон, вновь подошёл к Навсикае. Тем временем служанки, сложив выстиранную одежду, приготовили всё к обратной дороге и ждали указаний царевны. Увидев преображённого Одиссея, они стали восхищённо перешёптываться. Даже Навсикая отметила про себя, что чужеземец красив лицом и сложен, как бог, но вслух она сказала Одиссею:
   – Следуй за нами, чужеземец, мы приведём тебя в город, и ты сможешь обратиться к моему отцу. Но только не подходи слишком близко к нашей повозке. Я не хочу, чтобы люди, увидев тебя рядом, подумали, что я избрала себе жениха. А когда мы подойдём к воротам города, спрячься в тополиной роще неподалёку. Там среди густых ветвей мой отец установил алтарь богини Афины, возле него ты дождись, пока мы не скроемся из виду, и только потом входи в городские ворота. Любой горожанин подскажет тебе, как найти дворец царя. Мой гостеприимный отец Алкиной и мать благородная Арета примут тебя, как дорогого гостя, и помогут тебе вернуться в родные края. Сказав это, Навсикая взобралась на повозку и все, кто был на берегу, отправились в город.
   Одиссей сделал всё так, как велела ему царевна. Подождав немного в священной тополиной роще, он пошёл к городским воротам. Едва Одиссей вошёл в город, как увидел идущую навстречу ему молодую горожанку. Голову феакиянка покрывал тонкий платок, а простое платье указывало на её скромное происхождение. Одиссей решил обратиться к этой девушке, не подозревая о том, что перед ним сама Афина Паллада, спустившаяся с небес и изменившая свой облик. Подождав пока горожанка поравняется с ним, Одиссей спросил:
   – Милая девушка, прошу, укажи мне дорогу к дворцу царя Алкиноя. Волею судьбы я попал в ваш прекрасный город, и где находится царский дворец мне не ведомо. Молодая феакиянка улыбнулась и сказала:
   – Следуй за мной, чужеземец, я отведу тебя к царскому жилищу. Ты видимо впервые в стране феаков и не знаком с местными обычаями, но по дороге я всё тебе расскажу. Незаметно для Одиссея Афина окутала его особым облаком, скрывающим его от глаз других горожан, чтобы они, увидев незнакомца, не оскорбили бы его.
   Одиссей же спокойно последовал за девушкой и внимательно вслушивался в каждое её слово. Между тем горожанка стала наставлять его, как себя вести во дворце:
   – Когда ты переступишь порог царского дома, советую тебе в первую очередь обратиться к влиятельной царице Арете. Склонись перед ней как смиренный проситель и гостеприимная царица внемлет твоим просьбам. Обладая не меньшей властью, чем сам Алкиной, она поможет тебе во всём. Народ феаков – миролюбивый народ и поэтому наш царь Алкиной просто первый среди равных. В нашей стране не держат наготове мечи и длинные копья, так как остров наш далеко от всевозможных врагов. Морские просторы хранят нас от захватчиков, а сами мы не нападаем на чужие земли, хотя и являемся превосходными мореходами.
   Одиссей слушал эту простую с виду девушку и не мог не удивляться её разумным речам. Приглядевшись к ней, он обратил внимание на её благородную осанку и выразительный профиль. Восхищённый феакиянкой Одиссей подумал: «Какой удивительный народ здесь живёт, даже скромная горожанка подобна богине, что уже говорить о царевне»!
   Недолгим был путь к дому царя Алкиноя. Подойдя к массивным медным воротам, феакиянка остановилась и сказала своему Одиссею:
   – Вот мы и на месте, входи и не забудь то, о чём я тебе говорила.
   Одиссей взглянул на красивые крепкие ворота, а когда повернулся к девушке, чтобы поблагодарить её за помощь и добрый совет, то с удивлением обнаружил, что его спутница моментально исчезла.

Во дворце Алкиноя

   Никогда в жизни не видел Одиссей подобного великолепного дворца, как дворец царя Алкиноя и царицы Ареты. Широко открыв изумлённые глаза, он разглядывал медный фасад дома и тяжёлую входную дверь, вылитую из чистого золота и украшенную чеканным узором. Но больше всего поразили Одиссея две выкованные рукой бога – кузнеца Гефеста собаки, сидящие на медном крыльце. Одна собака была выкована из серебра, а другая из золота. С замирающим сердцем Одиссей открыл дверь и вошёл в царский дворец. Как он и предполагал внутри дворец оказался ещё восхитительнее, чем снаружи. Стены дворца были покрыты тонкими пластинами из золота. А около стен стояли резные скамьи из драгоценной слоновой кости. Рядом с ними находились литые золотые статуи прекрасных юношей, удерживающих в руках горящие факелы, которые освещали зал. Потолок был украшен чеканной гирляндой в виде серебряной виноградной лозы с золотыми гроздьями.
   Пройдя дальше, Одиссей попал в просторный мегарон. Там за богатым столом, уставленном всевозможными яствами пировали феакийцы в красивых праздничных одеждах. Во главе стола, одетый в яркую пурпурную мантию, восседал убелённый сединами царь Алкиной. А у очага в кругу женщин, занимающихся рукоделием, сидела величественная царица Арета. Она и сама была искусной рукодельницей и пряла шерсть тонкорунных овец.
   Пройдя через весь мегарон, по мраморному полу, Одиссей склонился перед царицей. Облако, скрывающее его от любопытных глаз, развеялось, и Арета вдруг увидела перед собой склонённого чужеземца. Она невольно ахнула от неожиданности и все пирующие умолкнув, обратили свой взор на незнакомца, появившегося чудным образом во дворце. А Одиссей почтительно произнёс, обращаясь к царице:
   – О, богоподобная Арета! Внемли просьбе многострадального скитальца, заброшенного бурей в ваши чудесные края! Умоляю тебя, царица, помоги мне после долгих лет скитаний по морю возвратиться на родные берега, чтобы, наконец, обнять моих близких, так давно покинутых мной! С этими словами Одиссей подошёл к мраморному очагу, возле которого сидела Арета и сев на пепел, как просящий покровительства и защиты, обхватил свою голову руками.
   Седовласый Алкиной, как царь и хозяин дома, поднялся из-за пиршественного стола и, подойдя к Одиссею, произнёс:
   – Мы чтим законы гостеприимства, странник! Великий Зевс повелевает всем оказывать радушие гостям, и мы послушны его воле. Поэтому поднимись с пепла и пройди на почётное место к нашему столу, чтобы разделить с нами трапезу!
   Проводив гостя к столу, царь усадил его рядом с собой. От ароматов разнообразных аппетитных кушаний у изголодавшегося Одиссея закружилась голова. Омыв руки в серебряной чаше, принесённой рабыней, он принялся за еду. Царь и гости не докучали ему расспросами, прежде чем Одиссей не насытился. Алкиною не раз доводилось оказывать гостеприимство мореходам, терпящим бедствие возле берегов Схерии, но оглядев этого странника, мудрый царь, догадался, что перед ним человек с непростой героической судьбой, а может быть, даже это бессмертный бог почтил его дворец своим присутствием. Думая так, Алкиной велел наполнить пирующим золотые кубки лучшим вином и, поднимая свой кубок, воскликнул:
   – Пусть наш гость получит желанную помощь и наше покровительство, если он простой смертный! Если же нас посетил кто-то из богов, приняв обличие странника, то мы окажем ему достойные его почести! Ведь было время, когда боги спускались с небес и пировали с феаками за одним столом!
   Одиссей, смущённый таким предположением царя, ответил ему учтиво:
   – О, великий царь! Ты видишь перед собой простого смертного и не более того! Гонимый злополучной судьбой, я испытал много страшных бед и напастей и всё чего жаждет моя исстрадавшаяся душа – это поскорее вернуться домой. Слышал я, что в искусстве мореходов вам нет равных, значит, вы сможете снарядить корабль и отправить меня к родным берегам.
   Долго пировали феаки, но, наконец, совершив возлияние в честь бога Гермеса, они стали расходиться, чтобы отойти ко сну. Но прежде чем покинуть мегарон, царица спросила Одиссея:
   – Скажи мне странник, как получилось, что ты заброшенный бурей на наш остров, одет сейчас в сотканный моими руками хитон?
   Одиссею ничего не оставалось, как правдиво рассказать царице обо всём, что утром произошло на берегу, и как царевна Навсикая, сжалившись над несчастным скитальцем в оборванных лохмотьях, отдала ему этот хитон. Поведал Одиссей и о том, как она показала ему дорогу в город, предупредив, чтобы он не приближался к её повозке, дабы не давать повода для злословия сплетникам. В заключение Одиссей сказал:
   – И чтобы, никакая тень не коснулась светлого имени Навсикаи, я исполнил всё, что повелела мне ваша благоразумная дочь!
   Царь Алкиной, слышавший этот разговор, благосклонно сказал:
   – Если бы боги послали моей дочери столь же рассудительного и благородного супруга, то я бы отдал ему богатое приданое вместе с Навсикаей!
   Но видя, как побледнел при этих словах Одиссей, царь добавил:
   – Зная, как ты стремишься к родным берегам, я не стану удерживать тебя силой, странник! Завтра же вечером мы снарядим свой самый быстроходный корабль, который без руля найдёт желанную землю, и ты вскоре окажешься на родном берегу. А пока тебе стоит отдохнуть.
   Царица Арета сама проводила гостя в отведённые ему покои и, пожелав ему сладких снов под крышей её дома, степенным шагом удалилась.
   Окрылённый надеждой в скором времени достигнуть берегов родной Итаки Одиссей крепко уснул, но лишь только первые лучи Гелиоса позолотили небосвод, герой был уже на ногах. Он с нетерпением ожидал часа своего отплытия на родину. Однако царь Алкиной, прежде чем проститься с гостем, решил устроить вечером большой прощальный пир, пригласив на него всех знатных феаков своего царства.
   Долгим показался Одиссею этот день. К вечеру в царский дворец стали прибывать седобородые старцы в пурпурных мантиях – славные вожди феаков. Затем явились загорелые мускулистые юноши в коротких хитонах, это были лучшие гребцы острова. Царица Арета, как и накануне заняла своё место у очага. Но вот, наконец, все почётные гости собрались в мегароне и царь, усадив Одиссея на почётное место подле себя, повелел начинать пир. Тотчас рабы внесли большие серебряные и золотые блюда с дымящимися кушаньями, а глашатаи стали разливать сладкое вино в кубки гостей.
   Пир был в полном разгаре, когда во дворец пожаловали новые гости. Царский глашатай Понтоной вёл слепого старца, одетого в длинный белый хитон и прижимающего к себе девятиструнную лиру. Этот слепой старик был не кто иной, как знаменитый певец-аэд Демодок. Отняв у него зрение, боги наделили Демодока величайшим талантом песнопения, который прославил аэда на всю Элладу.
   Понтоной подвёл старца к мягкому креслу и помог ему сесть, затем наполнил его кубок вином и пододвинул блюдо с нежным мясом оленя. Но Демодок лишь слегка пригубил вино, погрузившись в странное отстранённо состояние, словно желая услышать, что-то неведомое. Спустя какое-то время, он вынул костяной плектр из своего хитона и, поставив на колени изогнутую лиру, стал нежно перебирать струны. Негромкое звучание лиры разлилось по мегарону, и гости умолкли, в ожидании песнопения.
   Слава ахейских героев – победителей Троянской войны достигла и берегов Схерии. Феаки с удовольствием слушали песнопения, посвящённые героям и их славным подвигам. Перебирая струны, Демодок запел о том, как в начале троянской войны на одном из пиров между могучим Ахиллом и многомудрым Одиссеем разгорелся спор. Прославленные герои спорили о том, кто из них обладает большей доблестью и славой. Не уступая ни в чём друг другу, соперники решили доказать своё первенство новыми славными подвигами, что несказанно порадовало их славного вождя Агамемнона.
   Это повествовательное песнопение очень взволновало Одиссея. Оно напомнило ему о временах его молодости и о друзьях уже покинувших этот мир. Низко опустив голову и скрыв лицо под пурпурной мантией, он спрятал свои слёзы от глаз феаков.
   Когда же пение окончилось, и все гости поблагодарили Демодока, Одиссей, обращаясь к убелённому сединами певцу, сказал:
   – Верно, сами Музы учили тебя песнопению, старец! Подобного тебе певца нет во всей Элладе! Прошу, не откажи многострадальному скитальцу и спой ещё о тех славных днях, когда соорудив огромного деревянного коня, ахейцы проникли в его чреве в Трою и неприступный город пал.
   Демодок выслушав просьбу незнакомого гостя, вновь запел, повествуя о последнем дне Трои. Гости, слушая певца, затаили дыхание. Песнопение, наполненное торжеством славной победы и скорбью о гибели великой Трои проникало в самые глубины души слушателей. А Одиссей уже не мог скрыть своих слёз, которые неудержимо катились по его щекам. Увидев это, царь Алкиной воскликнул:
   – Прерви своё божественное песнопение Демодок! Твоя песня не все сердца наполняет радостью и весельем.
   А когда звуки лиры умолкли, царь с участием обратился к Одиссею:
   – Поведай нам, дорогой гость, почему эти песни, так взволновали тебя? Возможно, ты потерял кого-то из друзей или родных в этих легендарных сражениях под стенами Трои? Не таи свою печаль и открой нам причину твоих горьких слёз.
   Глубоко вздохнув, Одиссей промолвил:
   – О, благородный царь! Если ты хочешь узнать об этом, то знай: не весел будет мой рассказ! И мне не хочется омрачать им всеобщее веселье славного пира!
   Но Алкиной настаивал и Одиссей начал свой рассказ:
   – Да будет тебе известно, великий царь феаков, и вам, досточтимые вожди, что перед вами злополучный Одиссей, претерпевший множество горестных скитаний и бедствий! В песнопениях восхваляют мои героические подвиги, но мало кому известно, сколько испытаний выпало на мою долю, после того как я покинул берега Троады.
   Все гости устремили свой взор на Одиссея и с большим вниманием слушали его рассказ. Загорелые гребцы Схерии восхищённо внимали каждому его слову, умудрённые старцы качали головой и даже Демодок, отложив свою лиру, обратил своё лицо к многострадальному скитальцу.
   Поведал Одиссей в своём рассказе обо всех своих злоключениях: и о том, как ему пришлось ослепить циклопа Полифема, чтобы избежать ужасной смерти, чем навлёк на свою голову гнев Посейдона, и о посещении чудесного плавучего острова Эола, на котором живёт повелитель ветров, и о встрече с волшебницей Киркой. Не забыл он упомянуть и о пророчестве Тиресия, с тенью которого он беседовал в преддверии царства мёртвых. Когда же за окнами стали загораться первые звёзды, Одиссей прервал своё повествование и, обращаясь к царю, сказал:
   – О, благороднейший из царей! Чтобы описать все мои злоключения не хватит и целой ночи, а мне хотелось бы поскорее вернуться домой. Прошу тебя, отпусти меня на родину, ведь корабль уже снаряжен и готов к отплытию.
   Алкиной не стал более удерживать своего гостя и поднимаясь из-за стола сказал:
   – Я сам провожу тебя к кораблю, Одиссей. Вместе со снаряжением, я распорядился погрузить на него мои прощальные дары. Пусть же они возместят тебе всё то, что ты потерял во время своих скитаний.
   Но прежде чем покинуть гостеприимный дворец, Одиссей подошёл к слепому аэду и сказал:
   – Я благодарен судьбе, что встретился с тобой, Демодок! Тебе было известно о событиях на берегах Троады, но теперь ты знаешь и о том, каким жестоким испытаниям подверглись отважные итакийцы, покинув те берега.
   Старец кивнул седой головой и ответил на это Одиссею:
   – Твой рассказ вдохновил меня, герой! Отныне я буду слагать новые песни, воспевая в них твоё мужество, проявленное тобой в твоих скитаниях, по дороге домой. Эти песни подхватят и другие певцы-аэды, и наравне с песнями о победе над Троей они будут звучать по всей Элладе и даже за её пределами. Поверь мне, Одиссей, из поколения в поколение будет передаваться повествование об этом странствии. И не покроет забвение твоё славное имя и имена твоих верных воинов, за вашу бесконечную преданность родине, мужество и отвагу!
   Простившись на берегу с гостеприимными феаками, Одиссей шагнул на превосходный корабль с красивым четырёхугольным парусом. Звёзды освещали морскую даль, когда выйдя из небольшой гавани, корабль под парусом устремился к берегам Итаки. Удобно устроившись на носовой корме, Одиссей крепко заснул, убаюканный ласковыми волнами, и проснулся только тогда, когда уже оказался на родной земле.

Возвращение на Итаку

   Быстроходный корабль феаков мчался по широким волнам, словно возвращающаяся домой перелётная птица. За одну ночь он смог преодолеть огромное расстояние, отделяющее благословенный остров Схерию от солнечной Итаки. Причалив к берегу, гребцы не стали будить спящего Одиссея. Они перенесли его под раскидистую маслину и, оставив рядом резной сундук с дарами, отправились обратно.
   Не подозревая о том, что он уже на столь желанном ему родном берегу, Одиссей открыл свои глаза. Небо едва окрасилось розовым сиянием утренней зари, и туман покрывал густой пеленой окрестности. Сердце Одиссея тревожно забилось. Не узнав в тумане очертания родного берега, он уже начал думать, что феаки не исполнили своего обещания и бросили его на первом попавшемся им острове. Но тут он увидел молодого пастуха, укутанного в грубый серый плащ. Быстрым шагом Одиссей приблизился к юноше и спросил:
   – Скажи мне, друг, как зовётся эта земля? И что за народ здесь живёт?
   Пастух оглядел странного незнакомца и ответил:
   – Неужели ты не знаешь этого острова? Он известен всем мореплавателям. И хотя земля здесь не отличается плодородием, но этот гористый край полон лесов и светлых источников. На этой земле живут благородные и мужественные люди, называя свой остров Итакой! Едва успев произнести последние слова, юный пастух сбросил с себя свой плащ, и глазам изумлённого Одиссея предстала бессмертная богиня Афина. Смеясь, она воскликнула:
   – Неужели ты не узнал меня, Одиссей? Ведь я столько раз помогала тебе в твоих странствиях.
   Одиссей на это ей ответил:
   – О, прекрасная дочь Зевса! Как же я мог узнать тебя в столь неожиданном для богини облике? Но, прошу тебя, скажи мне, неужели это действительно земля моих отцов?
   Тогда Афина развеяла густой туман и Одиссей, наконец, увидел столь желанную ему землю Итаки с её лесистыми горами и гордо поднимающейся к самому небу вершиной горы Нерион.
   Сколько долгих лет мечтал Одиссей увидеть эту сладостную сердцу картину! Сколько страданий он перенёс лишь бы снова стоять на этой земле и вдыхать родной горный воздух! И вот теперь его мечты, наконец, осуществились и душа его ликовала. Но Афина поспешила предупредить царя Итаки и сказала:
   – Ты должен знать, Одиссей, что уже третий год в твоём доме пируют чужаки. Воспользовавшись тем, что о тебе много лет нет никаких вестей, они принуждают твою верную жену признать тебя погибшим и выйти замуж за одного из них. В бесконечных пирах сотня женихов проводит время на твоей земле, расхищая твоё богатство, забивая твой скот и притесняя твоих близких и слуг.
   Покраснело от ярости лицо Одиссея, но Афина, взяв его за руку, произнесла:
   – Постарайся, пока сдержать свой гнев! Если ты сейчас ворвёшься в свой дом, это будет безрассудно. Пусть никто не знает, что ты вернулся, даже твоя жена Пенелопа пусть остаётся в неведении. Однако своему сыну Телемаху ты можешь открыться, он благоразумный юноша и поможет тебе. Но прежде всего я советую тебе отправиться к Эвмею. Свинопас предан тебе больше остальных. А чтобы до времени никто не смог узнать тебя, я изменю твою внешность.
   С этими словами Афина коснулась своей рукой Одиссея, и он тотчас преобразился: его прекрасные волосы выпали, тело иссохло и глаза поблёкли. В сгорбленном нищем старике, одетом в рваные лохмотьях, никто не смог бы угадать могучего царя Итаки, возвратившегося в родные края после долгих странствий.
   Спрятав дары царя Алкиноя в тёмном гроте, Одиссей отправился к хижине свинопаса Эвмея, стоявшей вблизи источника Аретусы.

   Опираясь на деревянный посох, подошёл Одиссей к хижине Эвмея, сложенной из нетёсаного камня. Её хозяин работал неподалёку, но приблизиться к нему не дали две огромные свирепые собаки, охраняющие двор свинопаса. С яростным лаем, они набросились на нежданного гостя. Эвмей же, видя, что его псы готовы растерзать нищего бродягу, тотчас отогнал их и пригласил несчастного старика к себе в хижину. Усадив гостя на мягкую шкуру оленя, устилающую хворост, Эвмей поспешно принёс хлеб и налил в чашу простого вина. Предложив это скромное угощение нищему, свинопас сказал:
   – Эх, дурные нынче времена! Мне и угостить то тебя нечем, старик! Бесчинствуют в доме моей госпожи ненасытные женихи, разоряя дом царя Одиссея, хуже морских разбойников! Если бы только вернулся мой господин! Двадцать лет назад он покинул свой дом вместе со своими храбрыми воинами, чтобы отправиться к берегам Трои и с тех пор от него нет никаких известий.
   Тогда Одиссей сказал Эвмею:
   – Так ты слуга Одиссея, героя Троянской войны? Так слушай же, добрый человек: жив твой господин и в скором времени вернётся в Итаку!
   Но свинопас только отмахнулся от слов нищего старика, сказав ему:
   – Если бы ты знал, сколько бродяг приходило к моей госпоже Пенелопе с подобными россказнями, только чтобы она их накормила да наградила. Так что если ты надеешься поживиться чем-нибудь в хозяйском доме, то лучше оставь эту пустую затею!
   Но Одиссей стоял на своём:
   – Я могу поклясться тебе великим Зевсом, что вскоре ты сам увидишь Одиссея, как сейчас видишь перед собой меня! Не пройдёт и месяца, как царь Итаки будет вновь царствовать на своей родной земле!
   И вдруг в хижину вошёл стройный юноша, держа в своей руке копьё. Собаки знали его и потому не подняли шума, когда юноша переступил порог дома. Эвмей с радостью бросился навстречу юноше, обнимая его как сына и спрашивая его:
   – Неужели это ты, мой дорогой Телемах? Входи скорее мой дом и расскажи, где же ты так долго пропадал! Или ты просто сторонишься моего убогого жилища?
   Юноша широко улыбнулся и сказал:
   – Что ты, Эвмей! Только сегодня я возвратился из Спарты, побывав у Менелая, а до этого был в Пилосе у мудрого Нестора, и сразу же направился к тебе, мой верный друг!
   Увидев сына, сердце Одиссея гулко забилось, и чувства захлестнули его с головой. Он поднялся на ноги и уже хотел заключить Телемаха в свои объятья, но вовремя остановился, понимая, что пока ещё не пришло время открываться ему. Юноша же приняв порыв старика за учтивость перед юным господином, сказал:
   – Не стоит так беспокоиться, странник! Сиди на своём месте, а я устроюсь рядом.
   Эвмей налил Телемаху в глиняную чашу вина и подал хлеба. Подкрепившись с дороги, юноша продолжил свой рассказ:
   – Отправляясь в путь, моё сердце согревала надежда, что соратники моего отца поведают мне хоть, что-нибудь о его судьбе. Но, увы! Ни седовласый Нестор, ни богоравный Менелай ничего не слышали об отце с тех пор, как его корабли отплыли от берегов Троады. Но какие новости ожидают меня дома? Скажи Эвмей, моя бедная мать Пенелопа так же дожидается возвращения отца или вероломные женихи сломили её волю и вынудили выйти замуж за одного из них?
   На это Эвмей поспешно ответил:
   – Нет! Твоя мать дни и ночи проливает горькие слёзы, ожидая тебя! Коварные женихи, во главе с Антиноем замышляют недоброе дело, и она боится за твою жизнь, Телемах.
   Одиссей, внимательно слушавший весь разговор, обращаясь к Телемаху, сказал:
   – Позволь мне задать тебе вопрос юноша, не ради праздного любопытства, а от того, что негодование наполнило моё сердце, слыша, как наглецы бесчинствуют в твоём доме.
   Телемах кивнул в знак согласия, и Одиссей взволнованно спросил:
   – Скажи мне, юный воин, почему твои родственники не вступятся за тебя? Или ты чем-то вызвал ненависть народа Итаки?
   Телемах открыто ответил ему:
   – Нет, странник, итакийцы не враждуют со мной. Близких родственников у нас нет, так как я единственный сын в семье, как и мой отец, не имевший братьев. А дальнюю родню осуждать я не вправе. Пользуясь этим, первые люди нашего края претендуют занять место моего отца Одиссея, безвестно пропавшего после сражения под стенами Трои. Но моя мать Пенелопа, всем сердцем ожидающая отца, не желает снова выходить замуж, как впрочем, не может и прогнать женихов. И видимо близится тот день, когда они окончательно нас разграбят, и, не желая, чтобы я стал новым царём благословенной Итаки, коварно погубят меня. Но я верю, что боги не допустят, чтобы это случилось!
   Одиссей, слушая разумные слова своего сына, задумал открыться ему. Но прежде он решил отослать Эвмея, чтобы остаться с сыном наедине. Обращаясь к свинопасу Одиссей, сказал:
   – Ты поступишь мудро, Эвмей, если сейчас поспешишь к Пенелопе и порадуешь её доброй вестью о благополучном возвращении Телемаха. Только сделай это втайне от коварных женихов, чтобы они не выследили юношу и не погубили его. Мы же вознесём молитву бессмертным богам, и возможно, они просветят нас, как нам поступать дальше.
   Эвмей последовал совету, и поспешил обрадовать свою госпожу доброй вестью. И лишь только он покинул свой дом, оставив Телемаха и Одиссея под видом нищего старца вдвоём, дверь его хижины вновь отворилась, как – будто от ветра. Но на самом деле, незримо для Телемаха в жилище вошла Афина. Она коснулась своей божественной рукой Одиссея, и к нему вновь вернулся его истинный облик.
   Юноша открыл от удивления рот, когда увидел, что сгорбленный лысый старик в жалких лохмотьях превратился в златокудрого могучего воина, одетого подобно вождю. С трудом подбирая слова, Телемах произнёс:
   – Прости меня, странник, что сразу не признал в тебе одного из бессмертных! И прошу тебя о твоей благосклонности! По возвращении Эвмея, мы принесём тебе гекатомбу!
   Но Одиссей прервал его, сказав:
   – Мне не за что прощать тебя, сын мой, ведь я не один из небожителей! Я – твой отец, возвратившийся в родные края после долгих лет скитаний! С этими словами он шагнул к сыну, чтобы прижать его к своей груди. Но юноша отстранился от него, воскликнув:
   – Зачем ты меня обманываешь? Ты не можешь быть моим отцом! Ведь только бессмертные боги могут изменять свой облик, а Одиссей хотя и славный герой, но он – смертный человек!
   Тогда Одиссей рассказал сыну о том, как богиня Афина помогала ему во время долгих странствий и как, нарочно обратила его в нищего старца, укрывая от любопытных и враждебных глаз, теперь же, позволив открыться сыну, она возвратила его настоящее обличие.
   Убедительная речь Одиссея помогла Телемаху поверить в то, что перед ним его отец. Юноша сам обнял отца, и слёзы радости покатились по его щекам. Придя в себя от волнения, он спросил:
   – Но как ты вернулся в Итаку без корабля? Ведь я бы заметил его в гавани!
   Одиссей с печальной улыбкой ответил сыну:
   – Много бед мне пришлось испытать по пути домой. Мой корабль вместе с моими верными товарищами затонул во время страшной бури. Но милостью богов я остался жив, и в конце моих злоключений попал на благословенный остров Схерию – страну превосходных мореходов. Они то и доставили меня на своём быстроходном корабле в Итаку, сразу же уплыв обратно. Их царь одарил меня множеством сокровищ, которые я спрятал в одном из прибрежных гротов. Но запомни, Телемах, до времени никто не должен знать о моём возвращении домой. Это даст нам возможность обдумать, как наказать бесчинствующих женихов.
   Однако юноша счёл эту затею неосуществимой и воскликнул:
   – Как мы сможем справиться вдвоём с целой сотней противников? Ты, отец, конечно, отважный воин, но одолеть всех женихов нам не под силу!
   Улыбнувшись, Одиссей ободрил сына словами:
   – Но ты забываешь сын, что всемогущие боги являются нашими союзниками! Великий Зевс, который презирает ложь и коварство и моя могучая покровительница – Афина Паллада. Поверь мне, мой юный Телемах, божественные защитники придут к нам на помощь, как только мой меч обрушится со справедливым гневом на этих подлых людей!
   Одиссей на мгновение отвёл глаза, словно увидел какое-то видение, ниспосланное ему свыше, а затем вновь обратился к сыну:
   – Выслушай внимательно всё то, что я тебе сейчас скажу! Завтра, как только сияющий Гелиос покажется в своей огненной колеснице на небе, ты отправишься домой. Когда начнётся пир женихов, ты сядешь за стол и будешь с ними пировать. Когда пир будет в самом разгаре, я появлюсь там в облике нищего, придя вместе с Эвмеем. И помни, до того, как я подам тебе знак к началу боя, не вмешивайся! Даже если наглецы будут насмехаться надо мной и оскорблять меня, не заступайся! Наберись терпения и жди моего сигнала. И никому не слова о том, что я здесь. Пусть даже твоя мать пока остаётся в неведении. Только так мы сможем одолеть наших врагов.
   – Клянусь, что я выполню всё, что ты мне повелел, отец! Не сомневайся в твёрдости моего духа и моей крепкой руке! – горячо заверил Телемах Одиссея.

Женихи Пенелопы

   Одиссей с замирающим сердцем шёл по родному городу, радостно узнавая, знакомые с детства кривые улочки и каменные дома. Вместе с Эвмеем они отправились к дому царя Итаки. Ещё издалека путники услышали мелодичные звуки кифары и уловили запах жареного мяса, что возвестило им об очередном пиршестве женихов. Эвмей остановился перед высокими воротами царского дома и сказал Одиссею, который вновь принял облик старого нищего:
   – В этом доме когда – то жил мой гостеприимный хозяин Одиссей, но сейчас ничего хорошего здесь ждать не приходится. Опасаюсь я, как бы женихи Пенелопы не стали над тобой издеваться и швырять в тебя объедки со своего стола. Но Одиссей сказал ему на это:
   – Боги вознаграждают нас за проявленное терпение!
   Войдя в свой двор, Одиссей отметил, что за двадцать лет его скитаний здесь ничего не изменилось: те же звонкие плиты под ногами, те же высокие колонны мегарона. Даже его верный пёс Аргус лежал в дальнем углу. Когда Одиссей отправлялся к берегам Трои, он был совсем ещё щенком, теперь же пёс был стар и немощен. Проходя мимо Аргуса, Одиссей задержал свой шаг. Вдруг пёс приподнял свою морду и, узнав в нищем старике хозяина, которого так долго ждал, вильнул хвостом, а затем уронил морду на лапы и жизнь покинула его.
   Из мегарона раздавался смех и громкие голоса женихов, требующих себе ещё вина. Одиссей вошёл в большой пиршественный зал вслед за Эвмеем и остановился у стены. С этого места ему было видно всех. За пиршественным столом восседали важные женихи с надменными лицами, они были одеты в белые нарядные хитоны и держали при себе мечи. Возле очага стоял Медонт – глашатай Одиссея. С непроницаемым лицом он наливал вино в кубки пирующих. А в самом дальнем углу Одиссей увидел Телемаха, сидящего в стороне от женихов.
   Женихи не обратили особого внимания на нищего старика. Откуда же им было знать, что с его приходом этот пир станет для них последним. Раскрыв котомку, Одиссей приблизился к столу и стал просить подаяния. Многие принялись швырять ему куски хлеба, помня, что Зевс покарает тех, кто прогонит нищего. Но один из женихов по имени Антиной воскликнул:
   – Ах ты, грязный попрошайка! Убирайся прочь от нашего стола, пока я не вытряхнул из тебя твою жалкую душу! С этими словами богатый и знатный красавец Антиной грубо толкнул Одиссея, и он упал. Телемах, увидев это, стиснул зубы, но промолчал.
   Одиссей поднялся и стал подбирать вывалившиеся из котомки куски. Тогда Эвримах сын Полиба, не желая ни в чём уступать Антиною, стал оскорблять нищего старика:
   – Друзья, этого попрошайку нам, верно, послал сам бог света – сияющий Аполлон! Ведь от его лысины в этом мегароне стало намного светлее!
   Раздался громкий смех женихов, и это раззадорило Эвримаха. Издевательским тоном он сказал:
   – Ты наверно очень устал сегодня, выпрашивая объедки? Ведь ни на что другое ты не способен!
   Тогда нищий взглянул Эвримаху в глаза, и смело сказал:
   – Не много нужно смелости, чтобы насмехаться над слабым! А если бы здесь вдруг появился хозяин дома Одиссей, ты бы первый помчался отсюда прочь, от страха напустив в штаны!
   Выкатив глаза от негодования, Эвримах подхватил стоявшую неподалёку скамейку и зашвырнул ею в дерзкого нищего. Но Одиссей успел вовремя увернуться от неё, и скамейка попала в большой глиняный кувшин с вином. Кувшин от удара разбился, и всё вино из него вытекло.
   Женихи загудели, словно пчелиный улей вырвавшийся наружу. Они стали осыпать проклятьями нищего, испортившего им пиршество. Тогда Телемах поднялся из-за стола и громко воскликнул, перекрикивая гул голосов:
   – Незачем проклинать старика, если вы сами в этом виноваты! Да и ночь уже на дворе, так что лучше бы вам всем разойтись спать!
   Женихи явно не ожидали подобной смелости от Телемаха и обескураженные этим стали один за другим покидать мегарон. Эвримах, гневно сверкнув глазами, последним покинул место пира.

   Едва затихли удаляющиеся шаги женихов, Одиссей вместе со своим сыном Телемахом собрали всё оружие, находившееся в мегароне, и спрятали его в надёжном месте. Когда все копья, дротики и щиты, покрытые медью, были спрятаны, Одиссей сказал сыну:
   – Иди, отдохни перед завтрашним днём, а мне ещё нужно увидеться с твоей матерью. Она пожелала увидеть нищего, сообщившего добрую весть о возвращении Одиссея.
   Телемах послушно удалился, а Одиссей стал с волнением ожидать свою супругу. Двадцать долгих лет он не видел её, и долгожданная встреча наполняла трепетом сердце скитальца.
   И вот на пороге показался знакомый силуэт Пенелопы. Двадцать долгих лет ничуть не изменили её, и Одиссею даже казалось, что его жена стала только краше. Она села в своё резное кресло, выточенное искусной рукой мастера Икмалиона, и стала спрашивать гостя какого он рода и из каких краёв. Одиссей же боясь выдать своё волнение, опустил свой взгляд и сказал:
   – Я отвечу на любой твой вопрос, царица, но прошу, не расспрашивай меня о моей семье и моей родине. Мне трудно говорить об этом без печали и слёз. А я не хочу омрачать свою радость от встречи с прекрасной и верной женой Одиссея, слава о которой достигла самых дальних краёв.
   Своими учтивыми словами Одиссей, расположил к себе сердце Пенелопы. И она, видя доброжелательность гостя, излила ему свою душу, сетуя на бесчинства наглых женихов:
   – Многочисленные женихи вот уже много лет осаждают мой дом, требуя, чтобы я выбрала из них себе нового супруга. Но мне ненавистен новый брак! Три года назад я придумала хитрость и сообщила женихам, что изберу себе мужа, только соткав саван для погребения престарелому Лаэрту, моему тестю. Женихи не посмели отказать мне, воздать почесть старцу и согласились. Каждый день я ткала погребальный саван, а когда приходила ночь, я подходила к своему ткацкому станку и распускала свою работу, сделанную за день. Но однажды женихи выследили меня ночью и обнаружили мою хитрость. Сегодня мне пришлось закончить саван, а это значит – завтра мне предстоит назвать имя будущего мужа, если только боги не помогут мне избежать горькой участи. Но может быть, ты мне подаришь надежду на скорейшее возвращение моего мужа Одиссея? Эвмей говорил мне, что ты знаешь что-то о нём, так расскажи мне скорей!
   Одиссей, тщательно подбирая слова, поведал Пенелопе вымышленную историю. Описав свою внешность, одежду знакомую Пенелопе и мудрого горбуна Эврибата, он рассказал, что встречал странника, которого звали Одиссей в стране феспортов. Одиссей не собирался надолго там задерживаться и говорил, что вскоре, испросив в Додоне через оракула волю Зевса, вернётся в Итаку. В заключение своего рассказа, так же как и Эвмея нищий старик клятвенно заверил царицу, что не пройдёт и месяца как царь Итаки возвратится в свой дом.
   Пенелопу душили рыдания, когда она слушала слова незнакомца. По описанию узнав Одиссея, она поверила всему, что ей было сказано. Устремив на нищего полный благодарности взгляд, царица встала с места и промолвила:
   – Прошу тебя, будь отныне желанным гостем в моём доме. Я провожу тебя в твои покои, а престарелая Эвриклея, взрастившая Одиссея и Телемаха достойно о тебе позаботится.
   В уютной комнате, знакомой ему с детства, маленькая старушка наполнила медный таз водой и поставила его, чтобы омыть гостю ноги. Одиссей заметил, с каким волнением рассматривала его Эвриклея. Няня, вырастившая его, сердцем чувствовала, что не простой гость переступил порог их дома. Старый нищий напоминал ей Одиссея, только постаревшего. Вдруг омывая ноги, Эвриклея заметила на ноге старика старый шрам, который тотчас узнала. Когда-то дикий кабан нанёс в этом месте глубокую рану Одиссею. И старушка это хорошо помнила, так как сама накладывала на ногу целебные снадобья, чтобы рана скорей затянулась. Теперь же, увидев этот шрам, Эвриклея больше не сомневалась в том, что перед ней её дорогой Одиссей. Она со слезами бросилась обнимать его, восклицая:
   – Ты вернулся, дорогое моё дитя!
   Но Одиссей поспешил прикрыть ей рот ладонью, чтобы никто не услышал её радостного возгласа и, приблизив свои губы к самому уху Эвриклеи, скиталец прошептал:
   – Запомни, моя добрая Эвриклея: ты не должна никому говорить о том, что я вернулся! В противном случае ты погубишь меня, и я не смогу наказать бесчинствующих здесь женихов!
   Старушка поспешно кивнула головой и, подхватив таз с водой, засеменила из комнаты.
   Вскоре в комнате появилась встревоженная чем-то Пенелопа и, обращаясь к гостю, сказала:
   – Слушая твои речи, дорогой гость, я поняла, насколько ты одарён богами мудростью. Прошу, помоги мне понять смысл моего сна, приснившегося мне накануне и не дающего мне покоя весь день. Так вот: приснились мне мои двенадцать гусей, которых я сама кормлю и пою. Во сне мои гуси спокойно клевали отборную пшеницу и важно разгуливали по двору, как вдруг налетел на них горный орёл и растерзал белоснежных гусей. А затем орёл взлетел на кровлю дома и воскликнул человеческим голосом, что не гусей он погубил, а расправился с моими женихами. Проснувшись поутру, я поспешила проверить своих гусей, но все они были невредимы.
   Одиссей улыбнулся Пенелопе и сказал:
   – Смысл твоего сна ясен и понятен, царица. Горный орёл – это твой муж Одиссей, и когда он возвратится, то накажет, объедающих и притесняющих тебя женихов!
   Но Пенелопа с сомнением посмотрела на гостя, не поверив в то, что сон может исполниться именно так, как объяснил его старик, а затем вновь заговорила:
   – Завтра мне предстоит дать ответ женихам, но я придумала очередную хитрость. Мой супруг был отличным стрелком из лука. Расставаясь со мной, он оставил свой тугой лук, намереваясь потом передать его сыну. Взяв его лук, я предложу женихам посоревноваться в стрельбе. Я скажу им, что выберу себе в мужья того, кто подобно Одиссею сможет одним выстрелом пронзить рукояти двенадцати боевых топоров.
   Одиссей подивился разумному решению своей жены, а вслух сказал:
   – Если ты спрашиваешь моего совета, госпожа, то позволю себе сказать, что это испытание для женихов не нужно откладывать. И не беспокойся, что кому-нибудь удастся повторить выстрел Одиссея, прежде чем он сам вернётся домой!

Месть Одиссея

   Ещё затемно Одиссей поднялся со своей постели и вышел во двор. Поднимая глаза к тускнеющим звёздам, он загадал: «Пусть те слова, которые будут сказаны первыми на пороге нового дня, станут пророческими»!
   Вдруг яркая молния внезапно рассекла предутреннее небо, и громыхнул удар грома. Увидев это знамение Одиссей, понял, что громовержец Зевс услышал его.
   Разбуженная громом рабыня, выскочив во двор, немало удивилась тому, что среди ясного неба грянул гром, а затем, отправляясь готовить пищу для женихов, произнесла:
   – Пусть же этот день станет последним днём, когда женихи пируют в нашем доме!
   Сердце Одиссея радостно забилось, когда он услышал эти слова. А тем временем двор постепенно оживал, и до него стали доноситься голоса его верных слуг. Во дворе появилась Эвринома, служившая в доме ключницей. Она поприветствовала пастуха Филотия, который как раз начал выгонять скот на пастбище. Со вздохом взглянув, на остатки былого неисчислимого стада, она сказала пастуху:
   – Ох, поскорее бы вернулся наш царь Одиссей!
   Филотий кивнул головой, соглашаясь с ключницей, и добавил:
   – Уж он проучил бы этих вероломных наглецов, режущих его скот для своих пиров!
   Новая волна радости захлестнула Одиссея: слуги не забыли о нём! Но стоило ему увидеть, выходящих во двор женихов, как радость мгновенно улетучилась, уступив место ненависти. Не желая видеть, как наглецы хозяйничают в его доме, Одиссей вернулся в свою комнату.
   Пирующие уже поднимали не первый кубок наполненный вином, когда Одиссей в облике нищего старца появился в мегароне. Слуги суетились вокруг женихов, поднося им блюда с мясом и наливая в кубки смешанного с водой вина. Телемах, как и накануне сидел в стороне от женихов, ожидая от отца сигнала к началу боя.
   Завидев нищего, женихи снова начали его оскорблять своими издёвками. Антиной скривил своё красивое лицо и, допив вино из серебряного кубка, смеясь, воскликнул:
   – Да я вижу, ты решил поселиться в этом доме, грязный попрошайка! Может, расскажешь знатным итакийцам, чем ты так угодил, Телемаху, что он до сих пор не прогнал тебя?
   Ещё не затих отвратительный смех Антиноя, как раздался голос Ктесиппа – другого жениха:
   – Ты снова пришёл сюда за подачкой? Так лови же, бродяга, своё угощение! И сказав это, Ксетипп запустил в Одиссея большую обглоданную кость, чем вызвал громкий смех пирующих.
   Но вдруг женихи затихли, повернув свои головы к дверям. Словно прекрасная Афродита появилась в дверях Пенелопа, одетая в красное нарядное одеяние. На её шее переливалось в солнечных лучах янтарное ожерелье, а в ушах раскачиваясь, висели крупные серьги из золота. Величественной походкой она прошла в центр мегарона, держа в руках лук Одиссея и стрелы.
   Все женихи восхищённо смотрели на царицу, и каждый в тайне надеялся, что именно ему суждено стать новым мужем прекрасной Пенелопы.
   Как только Пенелопа остановилась, и в мегарон, следуя за своей госпожой, вошла вереница рабынь, которые несли двенадцать халибских боевых топоров с кольцами на рукоятях. Когда-то давно Лаэрт купил это уникальное оружие у мореходов-купцов, причаливших к берегу Итаки.
   Пенелопа гордо подняла голову и с достоинством сказала женихам:
   – Я пообещала вам, что сегодня выберу одного из вас в мужья. И моё решение таково: моим мужем станет тот из вас, кто, натянув спущенную тетиву этого лука, выстрелит из него, и одной стрелой преодолеет все двенадцать колец этих халибских топоров, как делал мой муж Одиссей! Только тот достоин, занять его место, чья стрела пролетит сквозь все кольца и не заденет их! С этими словами она передала лук со спущенной тетивой и колчан стрел верному Эвмею. Когда он взял дрожащими от волнения руками лук Одиссея, слёзы потекли по его щекам. Прижимая к груди лук своего хозяина, Эвмей направился к женихам.
   Тем временем Телемах вонзил лезвия халибских топоров в балку мегарона, расположив их так, чтобы кольца образовали длинный ровный ряд. Закрепит последний топор, он громко сказал:
   – Как сын и наследник Одиссея я имею право первому натянуть тетиву его лука и выстрелить. Если моя стрела пройдёт сквозь все кольца, то я стану обладателем этого легендарного лука, который был получен отцом в дар от Ифита сына Эврита!
   Женихам ничего не оставалось, как согласиться с сыном Одиссея. Тогда Эвмей подал лук Телемаху. Взяв его, юноша попытался натянуть тетиву на тугой лук отца, но ему не удалось это сделать. Три раза Телемах повторял свою попытку, но лук ему не поддался. Огорчённо он посмотрел на Одиссея, но тот дал ему понять, что более упорствовать не стоит, и юноша подчинился, отдав лук Эвмею.
   С усмешкой взглянув на Телемаха, Антиной воскликнул:
   – Выслушайте меня, знатные итакийцы! Чтобы не было споров в очерёдности каждого из вас, я предлагаю, чтобы порядок был такой же, как и при разливе вина во время наших пиров!
   Зашумели буйные женихи: самые знатные из них охотно соглашались, другие же, наоборот выражали своё недовольство таким порядком. Но, в конце концов, последним пришлось смириться и состязание женихов началось.
   Первым предпринял попытку знатный Лейод, но его усилий даже не хватило на то, чтобы согнуть тугой лук Одиссея.
   После него подошла очередь Антиноя. Хитрый жених, решил упростить себе задачу и, подозвав подобострастного раба Мелантия, велел принести ему топлёного сала. Смазав тугой лук салом, красавец Антиной попытался натянуть тетиву, но как он не старался, – ничего у него не вышло.
   Третьим подошёл к Эвмею буйный Эврилох. Сдвинув свои густые чёрные брови, он взял лук и направился с ним к очагу. Жених надеялся на то, что лук поддастся ему, если нагреть его в жарком пламени очага, но и Эврилоху не удалось натянуть тетиву. С яростью он отшвырнул от себя непокорный лук Одиссея.
   Остальные женихи, увидев, что самым сильным из них не удалось не то, что выстрелить, но даже натянуть тетиву, заметно приуныли. Тогда Антиной возвысил свой голос и сказал:
   – Не стоит отчаиваться, Эвримах! Мы позабыли о том, что сегодня празднование дня Аполлона.
   Давайте же воздадим честь богу-стреловержцу, совершив ему жертвоприношение, а состязание отложим на завтрашний день. Возможно, Аполлон, получив жертву, поможет нам завтра справиться с этим непокорным луком! Женихи одобрительно закивали, и пир продолжился.

   Одиссей, понимая, что настал его час, бережно поднял свой лук и, откашлявшись, как это делает старик, сказал, обращаясь ко всем присутствующим:
   – Я прошу позволения у вас, царица Пенелопа и юный Телемах, и у вас, знатные женихи, испытать свою силу и попробовать натянуть тетиву на этот лук. Может быть, страдания и лишения не до конца истощили меня!
   Крики возмущённых женихов наполнили мегарон:
   – Да он совсем ума лишился! – кричали одни.
   – Может, этот попрошайка возомнил себя героем? – неистовствовали другие.
   – Давайте закидаем его объедками! – предлагали третьи.
   Но тут поднялась со своего места Пенелопа и властно заявила:
   – Пока ещё я царица и хозяйка этого дома! И мне решать, кому прикасаться к луку Одиссея! Или знатные господа опасаются, что этому старику удастся сделать то, что вам не удалось?
   Женихи, не ожидая такой речи от Пенелопы, гневно сверкали глазами. Видя, что обстановка накаляется, Телемах, подойдя к матери попросил её покинуть мегарон, заверив её, что всё уладит. И она, покинула мегарон, поспешив со слезами в свои покои.
   Телемах же отдав распоряжение Эвмею и Филотию запереть дверь мегарона и вооружиться, вручил лук со стрелами Одиссею в облике старого нищего.
   Взяв в руки свой лук, Одиссей неторопливо оглядел его, словно певец-аэд, который осматривает свою девятиструнную лиру, прежде чем начать свою песнь. Без особых усилий Одиссей сдвинул рога своего лука и натянул упругую тетиву. Затем, желая проверить, насколько она туга, он потянул тетиву и резко отпустил. Зазвенела тетива. В этот момент в небе над мегароном раздался оглушительный раскат грома. Это сам громовержец Зевс благословлял своим знамением Одиссея. Содрогнулись женихи. А Одиссей, вдохновлённый знаком Зевса, взял стрелу и пустил её сквозь кольца топоров. Словно молния пролетела стрела через все двенадцать колец, не задев из них ни одного. Не дав изумлённым женихам опомниться, Одиссей натянул следующую стрелу и воскликнул:
   – Мой первый выстрел был верен! Да поможет мне Аполлон и второй стрелой сразить цель!
   И прицелившись, Одиссей пронзил своей стрелой горло Антиноя. Исказилось лицо надменного красавца, и он замертво рухнул на пол мегарона.
   Разъярились женихи, повскакивали со своих мест и бросились к стенам, на которых раньше было развешано оружие, но стены были пусты.
   Взглянув на своих врагов, Одиссей воскликнул:
   – Ненасытные псы! Уверенные в своей безнаказанности вы много лет расхищали моё имущество и склоняли к ненавистному браку мою ещё не овдовевшую жену! Но сейчас вы познаете мою месть – месть вернувшегося царя Итаки!
   Когда женихи услышали гневную речь Одиссея, многие из них в страхе бросились в ноги старику и стали молить о пощаде, но он был неумолим. Тогда Эвримах схватив свой меч, с яростью бросился к Одиссею. Но стремительная стрела, выпущенная из тугого лука, навсегда остановила жениха, пронзив его сердце. Следом за ним рухнул наземь и Амфином, копьё Телемаха сразило его наповал.
   Словно смертоносный дождь сыпались стрелы Одиссея на обезумевших от предчувствия неминуемой гибели женихов. Один за другим падали они на плиточный пол мегарона, словно скошенная трава. И если кому – либо удавалось укрыться от стрел, то их тот час настигало безжалостное копьё Телемаха, Филотия или Эвмея. И когда все враги были повержены, и груда бездыханных тел заполнила мегарон, Одиссей, наконец, опустил свой лук.
   Вдруг из-за колонны, прижимая к груди свою кифару, к царю приблизился певец по имени Фемий. Он один остался в живых и, опустившись на колени, стал умолять Одиссея сохранить ему жизнь. Ярость ещё кипела в крови царя, но Телемах вступился за невинного певца, и Одиссей пощадил его, говоря сыну:
   – Вовремя ты остановил меня, Телемах! Я очистил свой дом от бесчинствующих женихов. Кровь же невинных не должна проливаться в моём доме! Затем, обращаясь к Фемию, он сказал:
   – Иди же и возвести всей Итаке, что царь Одиссей вернулся и рассчитался со всеми вероломными обидчиками. И пусть не гневаются на меня отцы наглых женихов, так как они потворствовали своим сыновьям, заслужившим смерть.
   Отпустив Фемия, Одиссей распорядился позвать свою кормилицу Эвриклею. Когда же она переступила порог заваленного мёртвыми телами мегарона, то в ужасе всплеснула руками. Ей ещё никогда не доводилось видеть такого кровавого зрелища. И словно горный орёл возвышался Одиссей над своими поверженными врагами. Затем, смягчив свой взгляд, он сказал Эвриклее:
   – Пора навести здесь порядок. Созови всех рабынь, чтобы они вынесли отсюда тела женихов и, отмыв здесь всё, окурили мегарон серой.
   Тем временем царица Пенелопа пребывала во власти крепкого сна, навеянного Афиной. Мудрая богиня решила оградить Пенелопу от всего того, что происходило в мегароне. Но как только там воцарился порядок, Одиссей переоделся в царские одежды и сказал Эвриклее:
   – Теперь настало время, открыться Пенелопе. Пойди же к царице и сообщи ей о том, что вернулся её супруг, отомстил всем обидчикам и ожидает её в мегароне!
   С радостью Эвриклея бросилась выполнять распоряжение царя. Несмотря на усталость и преклонные года она бегом поспешила сообщить Пенелопе счастливую весть. Разбудив царицу, Эвриклея передала ей всё то, что велел сказать Одиссей. А от себя старушка добавила, что она сразу узнала в старом нищем Одиссея по шраму на ноге, когда омывала ему ноги. Но так как он запретил ей об этом говорить, она никому об этом не сказала.
   Едва отойдя ото сна, пораженная вестями Пенелопа никак не могла поверить в то, что нищий старик, пришедший в её дом вместе с Эвмеем, и есть вернувшийся после долгих скитаний Одиссей. И, несмотря на все уверения Эвриклеи, Пенелопе такое чудесное появление мужа казалось просто невероятным.
   Решив развеять все сомнения, Пенелопа спустилась в мегарон. С каждым шагом её сердце билось всё сильнее, от переполнявших смешанных чувств. То она была готова безоглядно броситься в объятия долгожданного мужа, то опасения сжимали её сердце тугим кольцом, и она замедляла свой шаг. Волнуясь, она подошла к креслу, на котором сидел, ожидающий её Одиссей и села рядом. Долго вглядывалась Пенелопа в лицо мужчины напротив, пытаясь понять, кто перед ней: её долгожданный супруг или самозванец?
   Телемах, видя сомнения матери сказал:
   – Матушка, разве так положено встречать вернувшегося после долгих странствий мужа? Или твоё сердце окаменело после стольких лет ожидания?
   На что Пенелопа ответила, пристально глядя в глаза Одиссея:
   – Ты прав, сын мой! Но волнение не даёт мне промолвить и слово. А пока прошу тебя, Телемах, распорядись, чтобы слуги внесли сюда царское ложе, так как твоему отцу нужен хороший отдых после тяжёлого дня. Сказав это, благоразумная царица решила удостовериться в подлинности Одиссея, так как только её муж мог знать о том, что царское ложе нельзя сдвинуть с места.
   Но не успел Телемах позвать слуг, как Одиссей с улыбкой промолвил:
   – Как же слуги принесут сюда моё ложе, если оно сделано из огромного пня вековой оливы, корни которого крепко держат его в моих покоях?
   Услышав эти слова, Пенелопа заплакала от радости и, обняв своего супруга, прошептала:
   – Наконец-то пришёл этот долгожданный час, когда я могу вновь обнять тебя, Одиссей! Сколько же страданий нам довелось пережить, чтобы снова быть вместе! Пойдём же в наши покои, дорогой супруг, и ты расскажешь мне о своих странствиях, а я поведаю тебе о долгих годах, прожитых в разлуке с тобой.
   Фемий, которого отпустил Одиссей, исполнил его повеление и возвестил народу Итаки о возвращении царя. Также всем стало известно о его расправе над женихами его жены. Многие ликовали, услышав доброе известие, но отцы убитых Одиссеем женихов, проклинали возвращение царя и настраивали против него народ, говоря:
   – Что это за царь, который не уберёг ни одного своего воина в походе на Трою! А когда вернулся, то первым делом убил самых славных сынов своей родины!
   И вскоре к царскому дому стали стекаться толпы недовольных вооружённых людей.
   На рассвете нового дня Одиссей велел Пенелопе запереться в доме, а сам в сопровождении своего сына и Эвмея с Филотием тайно покинув дом, направились к престарелому Лаэрту. Отец Одиссея жил за городом у подножия горы Нерион, где удалившись от власти, выращивал фрукты в своём саду. В этом тихом и уединённом месте Одиссей, выслушав совет мудрого отца, надеялся принять решение о том, как ему поступить в сложившейся непростой ситуации. Ведь если вчера он имел дело с сотней врагов, то сегодня их число возросло в пять раз.
   Лаэрта они встретили в его фруктовом саду. Старик бережно обрезал повреждённые ветви молодого деревца. Увидев Одиссея, он поинтересовался у Телемаха, что это за человек пришёл вместе с ним и слугами. Тогда Одиссей шагнул навстречу отцу и сказал:
   – Отец, неужели ты не узнаёшь своего единственного сына? После стольких лет скитаний я вернулся в родную Итаку! Взгляни же на меня, ведь это я, Одиссей!
   Но Лаэрт с сомнением посмотрел на Одиссея и потребовал от него доказать, что он не самозванец. Тогда Одиссей показал отцу свой старый шрам на ноге, а когда и это не помогло развеять сомнения старца, то царь Итаки указал отцу на все фруктовые деревья, которые они когда-то посадили вместе.
   Только после этого Лаэрт радостно воскликнул:
   – Бессмертные боги явили мне свою милость, позволив вновь обнять моего сына Одиссея!
   А тем временем в городе негодующие родственники, размахивая копьями и острыми мечами, подстрекали народ к расправе над Одиссеем и Телемахом. Напрасно Фемий увещевал граждан Итаки, оставить эту безумную затею, говоря:
   – Вы не вправе обвинять царя, когда сами не удержали своих сыновей от бесчинств и грабежа! Одиссей имел право защищать честь своей жены и своё добро! Также призывал не поднимать руки на царя прорицатель Галиферс, обращаясь к толпе, он восклицал:
   – Вспомните, о том, как я предупреждал вас и просил остановить бесчинства в доме царя! А сейчас я советую вам опустить свои копья и мечи и примириться с Одиссеем! Ибо великие боги на его стороне и, упорствуя, вы навлечёте на свои головы ещё больше бед!
   В том же убеждал сограждан и Ментор – давний друг Одиссея. Внимая увещеваниям, часть итакийцев встала на сторону Одиссея и, мирно разошлась по домам. Но остальные, проведав, что царь и его сын утром ушли к Лаэрту, направились с гневными выкриками к подножию горы.
   Афина, наблюдавшая за происходящим с небес, обратилась к Зевсу с вопросом:
   – О, великий Зевс! Что же ждёт Одиссея на его земле: кровавая расправа или мир и согласие?
   И ответил повелитель всех богов своей любимой дочери:
   – Одиссей справедливо покарал наглецов! И потому быть ему царём Итаки, как и прежде! Забвение покроет смерть вероломных сынов, и воцарится мир на Итаке!
   Услышав нерушимые слова Зевса, Афина поспешила остановить разъярённую толпу, которая стремительно приближалась к дому старика Лаэрта.
   Одиссей и Телемах уже готовились к новому кровопролитию, когда вдруг, перед домом возникла их покровительница – богиня Афина. Вытянув вперёд руку, она грозно воскликнула, обращаясь к вооружённой толпе:
   – Опустите оружие и не смейте проливать кровь! Зевс велит вам мирно разойтись по домам!
   При виде грозной богини, воинственно настроенные итакийцы, побросав своё оружие, стали в страхе разбегаться. Одиссей хотел настигнуть врагов своим копьём, но Афина удержала его от кровопролития, сказав:
   – Будь же благоразумен Одиссей, и укроти свою ярость, чтобы не прогневить Зевса!
   И Одиссей опустил копьё, подчиняясь священной воле богов.
   Но не вознеслась дочь Зевса на Олимп, а вскоре направилась в город, где приняв обличие Ментора, утвердила мир между враждующими. И на долгие годы воцарилось согласие на Итаке.

Новые странствия

   Шли годы. И вот однажды страшная буря разыгралась у берегов благословенной Итаки. Огромные валы поднимались и обрушивались на берег, сокрушая всё на своём пути. Вот тогда-то и пришли на память Одиссею слова прорицателя Тиресия: «А чтобы утих гнев владыки морей, ты должен будешь взять весло и вновь покинуть Итаку. А затем странствовать до тех пор, пока не отыщешь народ, которому не ведомы ни море, ни вёсельные корабли. В стране тех людей воткнёшь в землю своё весло и совершишь жертвоприношение Посейдону, тогда он и сменит свой гнев на милость».
   Решив, более не откладывать своего нового странствия Одиссей вновь покинул Итаку на одном из торговых кораблей. Путь его лежал в суровые горные края Эпира. Высадившись на его берегу, Одиссей водрузил на плечо пошёл вперёд, удаляясь от морских берегов.
   Много дней продвигался Одиссей вглубь этих земель. Минуя поросшие густым лесом горные склоны, он иногда встречал местных жителей, которые спрашивали путника, зачем ему весло. Но как-то утром, Одиссей повстречал пастуха, выгоняющего на пастбище стадо овец. Пастух удивлённо взглянул на весло Одиссея и сказал итакийцу:
   – До чего же странная лопата у тебя, чужеземец!
   Вот тогда Одиссей и понял, что здешние люди не знают моря, так как никогда не видели весла.
   Воткнув в землю весло, царь Итаки соорудил на этом месте алтарь Посейдону, и принёс великому повелителю морей многочисленные жертвы. Умилостив Посейдона, Одиссей решил не торопиться с возвращением домой, а испросить у славного оракула Додоны, предсказывающего будущее, о своей кончине. Пророчество Тиресия казалось ему туманным и непонятным, потому он и обратился к селам-пророкам. Словно гром поразили Одиссея пророческие слова оракула: «Примешь ты смерть от руки своего сына». Не желая, чтобы Телемах запятнал свою чистую душу тяжким грехом отцеубийства, Одиссей принял решение не возвращаться на родину и остаться в Эпире. Так он и поступил.
   Несколько лет Одиссей прожил в Эпире и заслужил себе почёт и уважение среди местных жителей. Но тоска по дому неотступно следовала за прославленным героем. И вот в один из дней он не выдержал и, покинув гостеприимный Эпир, вернулся в родные края.

   И вновь никто не узнал Одиссея в родном краю. На Итаке давно уже правил его сын Телемах, и престарелый Одиссей решил, словно странник прийти к нему в царский дом. Эвриклея, которой уже миновало сто лет, вышла ему навстречу. Одиссей спросил свою кормилицу:
   – Узнаёшь ли ты меня, моя добрая Эвриклея?
   И хотя глаза старушки уже едва отличали день от ночи, слышала она ещё хорошо. Узнав Одиссея по голосу, она прижала его к своей груди. И вновь попросил Одиссей свою кормилицу не выдавать его, хотя бы до следующего дня.
   Гостеприимно принял Телемах пришедшего в его дом странника, не узнав в нём своего отца. Гостя напоили и накормили, а затем провели отдохнуть в уютную комнату. Но не шёл сон к Одиссею, воспоминания не давали ему уснуть.
   Вдруг ночную тишину нарушили тревожные крики стражи. По дому забегали слуги, восклицая:
   – Разбойники! Разбойники напали с моря!
   Одиссей тотчас поднялся на ноги, не желая оставаться в постели, пока другие итакийцы защищают родную Итаку от чужеземных разбойников.
   Собрав отряд отважных воинов, Телемах отправился навстречу врагу. Примкнул к ним и Одиссей, вооружившись копьём. Схватка с врагами была яростной и стремительной. С победой возвращались итакийцы в свои дома, захватив в плен немало разбойников, а также и их предводителя. Радовался Телемах, что никто из его воинов не погиб и только странника задела вражеская стрела, но рана его не вызывала опасения.
   Едва раненый Одиссей переступил порог дома, к нему поспешила Эвриклея. Она уложила его в мегароне и принялась хлопотать возле него, промывая рану вином. Но Одиссею, вопреки её стараниям, почему-то становилось всё хуже и хуже.
   Спустя какое – то время, в мегарон привели пленных разбойников, для того, чтобы царь вынес им свой приговор. Главарь шайки держался немного в стороне от остальных, и внешний вид его говорил о его особом происхождении. Устремив свой проницательный взгляд на раненого старика, он сказал Эвриклее:
   – Оставьте этого несчастного, он обречён! Он был ранен моей смертоносной стрелой, наконечник которой – ядовитая кость ската, и теперь ничто не в силах помочь ему.
   Эвриклея застыла от ужаса, а потом горестно воскликнула:
   – Горе! Горе пришло в твой дом, Телемах! Ведь этот странник – твой отец Одиссей!
   Вскочил тогда Телемах со своего кресла и бросился к умирающему отцу. Увидев перед собой лицо сына, Одиссей с горечью промолвил:
   – Столько лет я томился вдалеке от тебя, поверив лживому пророчеству оракула! Он мне предрёк, что я приму смерть от руки сына! Я же не желал, чтобы ты становился отцеубийцей, потому и не возвращался сюда! Пусть же развеется как дым слава пророков Додоны!
   И в этот момент раздался стон предводителя разбойников. Обхватив руками голову он, опустился на колени перед Одиссеем и дрожащими губами произнёс:
   – Если ты и вправду Одиссей, то не солгал тебе оракул. Ведь проклятый отцеубийца это – я! Зовут меня – Телегон, и я твой сын рождённый волшебницей Киркой. С детства я хотел узнать имя своего отца. Но лишь недавно моя мать сказала мне твоё имя и откуда ты родом. Тогда я, мечтая увидеть тебя, упросил свою мать расколдовать мореходов, превращённых ею в животных. Построив корабль, мы отправились к берегам Итаки. Но по какому – то злому року, причалив к берегам Итаки, мы приняли этот остров за враждебный. Что произошло дальше вам известно.
   Одиссей слушая его, постепенно засыпал, переходя в другой мир. Рана не причиняла ему страданий. Сквозь пелену затуманенного разума он вновь услышал голос Тиресия: «Смерть же твоя придёт из-за моря, но умрёшь ты без страданий». Так и случилось.
   Собрав последние силы, Одиссей еле слышно произнёс:
   – Не от тебя, мой сын, принял я смерть, а от яда морского ската. Это море погубило меня. С тебя же я снимаю проклятие отцеубийцы. А сейчас я хочу уснуть и насладиться вечным покоем. Моё странствие окончено.
   Промолвив это, Одиссей уснул навсегда…
//-- * * * --//
   Царь Итаки – прославленный Одиссей, был похоронен с великими почестями героя. Торжественно был насыпан большой курган над его могилой. Позднее этот курган стал местом паломничества. Со всех концов Эллады люди стремились к нему в надежде на исцеление, помощь или мудрый совет. И обретали желанную благодать. Как и предсказывал Диомед, певцы-аэды по всей Элладе пели песни о странствиях многомудрого и многострадального героя, воспевая его подвиги наравне с великими героями Эллады: Персеем, Гераклом, Тесеем и Ахиллом. Пели аэды и о том, что после погребения Одиссея Телегон предложил Пенелопе и Телемаху, отправиться на остров волшебницы Кирки, чтобы обрести вечное блаженство, и они навсегда покинули Итаку. Но познали ли они вечное блаженство вдали от родных берегов? Певцы об этом умалчивают….

Язон и аргонавты

Золотое руно

   В давние времена, когда всемогущие боги спускались с вершины Олимпа и являлись простым смертным, на благословенных землях Древней Греции жили необыкновенные создания и отважные люди. По воле бессмертных небожителей мифические существа помогали своими необычайными способностями людям или были их смертельными врагами. В те времена и произошли эти удивительные события, о которых повествует наше сказание.

   В древнем городе под названием Орхомен, расположенном недалеко от златообильных Фив царствовал Афамант – сын повелителя ветров Эола. У царя Афаманта был сын Фрикс и златокудрая красавица дочь по имени Гелла. Матерью их была богиня облаков Нефелла. Но однажды, увидев юную и прекрасную царевну Ино, охладел Афамант к Нефелле. И вскоре Ино стала женой царя, а Нефелла навсегда покинула изменщика – мужа. Гордая и надменная Ино с первых же дней невзлюбила Фрикса и Геллу и задумала избавиться от них. Подкупами и угрозами она заставила сеятельниц погубить семена для посева, иссушив их на жарком солнце. Засеяв плодородные орхоменские поля негодными семенами, долго ждали жители царства всходов. Но время шло, а поля так и оставались пустыми. Угроза голода нависла над орхоменянами. И тогда встревоженный этим царь Афамант отправил послов в священный город Дельфы. Он хотел, чтобы послы вопросили через оракула бога Аполлона о том, как вернуть полям плодородие. Когда же послы вернулись, то передали царю ложные слова, вместо истинного ответа оракула, так как Ино успела их подкупить. Склонившись перед правителем, послы ответствовали:
   – Оракул сказал нам, о, великий Афамант, что боги смилостивятся над твоим царством, если ты принесёшь в жертву твоего единственного сына Фрикса. Лишь только это жертвоприношение вернёт полям плодородие и спасёт Орхомен от голода!
   Опечалился царь, услышав такие слова от своих посланников, но во избежание великого бедствия, решил исполнить лживое повеление богов и принести сына в жертву. Торжествующая улыбка мелькнула на надменном лице Ино. Она не сомневалась, что дни Фрикса сочтены, а погубить Геллу ей не составит большого труда.
   Но коварным планам Ино не дано было осуществиться. Нефелла, наблюдающая из поднебесья за происходящим в Орхомене, не могла допустить гибели своих любимых детей. И когда последние приготовления к жертвоприношению были завершены и жрец, повинуясь приказанию царя, занёс свой нож над Фриксом, вдруг появился златорунный овен, посланный матерью юноши. Этого овна подарил Нефелле Гермес, услышав печальный рассказ о её детях, и, как и его легкокрылый хозяин, овен мог летать.
   Золотая шерсть овна ослепительно засверкала, переливаясь в солнечных лучах. Все застыли от изумления, а жрец, уронив свой нож, попятился назад, закрываясь рукой от яркого сияния. Увидев овна, стоявшая поодаль Гелла, тотчас бросилась к брату, так как догадалась, что это Нефелла послала им спасителя. Она проворно избавила Фрикса от пут, и они вместе сели на златорунного овна верхом. Царь и его придворные не успели даже опомниться, в то время как овен уже уносил по воздуху Фрикса и Геллу в далёкие северные края.
   Взмыв над облаками, овен нёс брата и сестру, с быстротой, выпущенной из лука стрелы. А внизу мелькали зеленеющие долины и голубые извилистые реки, островерхие вершины гор и густые непроходимые лесные чащи.
   Фрикс, чудом избежавший гибели, радостно вглядывался в открывающиеся глазу просторы, но его сестра, судорожно вцепившись в золотую баранью шерсть, боялась даже взглянуть вниз. Но вот зашумели внизу морские волны, и Гелла, которая никогда в жизни не видела моря, решила взглянуть на него. Поражённая бескрайним морским простором, девушка задрожала всем телом и, не удержавшись, соскользнула со спины овна прямо в бушующие волны. В один миг поглотила Геллу морская пучина, и Фрикс не смог ничем помочь своей сестре. С тех самых пор люди и стали называть это море Геллеспонтом, то есть море Геллы. И сейчас это место существует, только зовётся проливом Дарданеллы.
   Преодолел златорунный овен с Фриксом на спине морские просторы и опустился на земли далёкой Колхиды, у берега реки Фасис. Приветливо встретил Фрикса правитель Колхиды Эет – сын лучезарного Гелиоса. Он поселил его в своём пышном дворце и сам занялся его воспитанием. Когда же Фрикс возмужал, Эет отдал ему в жены свою дочь Халкиопу. А златорунного овна принесли в жертву повелителю богов Зевсу. После жертвоприношения Эет распорядился повесить золотую шкуру овна на дерево, крепко привязав её, в священной роще Ареса – бога войны. Также Эет приставил громадного огнедышащего дракона охранять золотое руно день и ночь, не смыкая своего единственного глаза.
   Вскоре молва о том, что в Колхиде находится золотое руно, достигла всех пределов Греции. Знали об этом и в Орхомене. Потомки Афаманта хотели, во что бы то ни стало заполучить заветное руно, так как им было предсказано, что, только являясь обладателями золотого руна, они спасут свой род и обеспечат ему благоденствие.

   Далеко от Орхомена в Фессалии, на берегу живописного залива построил в своё время Кретий брат Афаманта прекрасный город Иолк. Торговые корабли, часто заходили в гавань Иолка, а плодородные нивы давали богатый урожай. Всё это способствовало процветанию города. Богатое наследство оставил после себя Кретий своему сыну Эсону.
   Но недолго пришлось править благословенным городом Эсону. Матерью его была прекрасная царица Тиро, покорившая своей красотой владыку морских вод Посейдона. Рождённые от Посейдона сыновья Нелей и Пелий стали братьями Эсона. Вскоре Нелей стал мессенским царём, а Пелий, обладая безудержным мятежным нравом и неуёмной жаждой власти, завладел царским престолом в Иолке. Смиряясь перед грубой силой Пелия, Эсон вместе со своей женой Алкимедой и малолетним сыном Язоном был вынужден покинуть царский дворец и стать обычным горожанином.
   Эсон, опасаясь за жизнь своего сына, так как Пелий мог убить законного наследника царства, тайно отправил мальчика к мудрому кентавру Хирону. В лесной глуши, на склонах Пелиона Язон был в безопасности, обучаясь у своего наставника различным премудростям. В своё время Хирон воспитал немало прославленных героев, и мальчик был в надёжных руках. От мудрого кентавра он научился музыке и нравственным законам, умению находить нужные травы и варить целительные зелья. Также Хирон обучил Язона мастерскому владению мечом и стрельбе из лука.
   К двадцати годам Язон превратился в сильного, ловкого, смелого и благоразумного юношу, не уступающему в красоте даже бессмертным богам. Сердце кентавра наполнялось любовью и гордостью, когда он смотрел на своего ученика. Но он знал, что неумолимо приближается тот день, когда юноша покинет его уединённую пещеру и возвратится в свой мир, полный соблазнов и страданий.
   И вот однажды, после скромной трапезы Хирон сказал своему ученику:
   – Чтобы не преподнесла тебе судьба, и где бы ты ни оказался, помни всегда о трёх главнейших заповедях, которым я тебя учил! Соблюдая их, ты обретёшь благоволение, как в глазах богов, так и людей. Во-первых – почитай богов! Их силою сотворён этот мир и всё живущее в нём, и нет силы могущественнее, чем воля богов. Ничто не ускользнёт от их взора, и ничто не произойдёт без их ведома, поэтому бойся прогневить небожителей, и поклоняйся им. Во-вторых – уважай родителей! Нет прочнее связи, чем связь между родителями и детьми. Ведь если человек уважает своих родителей, то соединяется с прошлым, и если заботится о своих детях, то соединяется с будущим. Эта бесконечная цепь позволяет человеку жить вечно. И, в-третьих – будь гостеприимен! Если вторая моя заповедь поможет удлинить жизнь во времени, то третья расширит её в пространстве. Оказывая радушие гостю, мы расширяем его границы, и, покинув свои края, мы тоже можем рассчитывать на гостеприимство. Но если ты отказываешь просителю в пище и крове, то позволит ли тебе совесть требовать доброго отношения к себе в чужом доме? Помни, что велика сила той обвязанной зелёной ветви, с которой гость просит твоего покровительства, присаживаясь у твоего очага. И если ты оскорбляешь просителя своим отказом, этим ты оскорбляешь самого Зевса – покровителя гостеприимства!
   Это были последними напутственными словами Хирона, после которых кентавр отпустил Язона, чтобы он, покинув склоны Пелиона, отправился в родной Иолк. Пришло время вернуть отнятое Пелием наследство, а городу обрести законного правителя.
   Оставив позади уединённое жилище Хирона, Язон быстрым шагом шёл в Иолк. Вдруг его путь преградила полноводная река Анавр. Недолго думая, юноша решил перебраться вброд. Но едва он собрался войти в воду, как услышал чью-то просьбу:
   – Юноша, помоги мне перебраться на другой берег! Старость не позволяет мне сделать это самой! Давно я здесь сижу, но ещё никто не откликнулся на мою просьбу!
   Оглянувшись, Язон увидел сидящую на камне женщину почтенного возраста. Юноша очень удивился, ведь когда он подходил к реке, на берегу никого не было. Помня заповеди Хирона, Язон подхватил пожилую женщину на руки и перенёс её на другую сторону реки.
   Поблагодарила она юношу и исчезла. Ещё больше удивился Язон. И откуда же ему было знать, что это сама богиня Гера обернувшись старушкой, испытывала его. Убедившись в его добродетели, она вознеслась на Олимп и с той минуты стала покровительницей Язона.
   Когда Язон переносил Геру через реку, сандалия с его левой ноги увязла в тине, и пришлось ему идти дальше обутым лишь на одну ногу. Так ему было предначертано вернуться в родной город, так и оно и вышло.
   Язон только вошёл в городские ворота, а стражники уже спешили доложить правителю Пелию о появлении чужеземца в одной сандалии. Вздрогнул Пелий, услышав такие новости, и понял, что этот чужеземец – его возвратившийся племянник и законный наследник престола. И явился он, чтобы вернуть себе своё отнятое наследство и власть. Ибо Пелию было предсказано дельфийскими оракулами, что придёт конец его царствованию, когда в Иолк явится полуобутый юноша. И задумал тогда Пелий избавиться от племянника не силой, а хитростью.
   А Язон тем временем искал дом своих родителей. Многие горожане с удивлением рассматривали красивого и статного юношу обутого на одну ногу, недоумевая, зачем он ищет дом бывшего правителя Эсона. Но добрые люди привели Язона на самую окраину города, где и стояло скромное жилище его отца и матери.
   Радости Эсона и Алкимеды не было предела, когда они узнали своего возмужавшего сына. В течение трёх дней пировали родственники и друзья в доме Эсона, разделяя его радость и прославляя богов за возвращения Язона. И лишь на четвёртый день явился Язон к Пелию с требованием вернуть ему законное наследство и власть.
   Выслушал царь Язона и дал ему такой ответ:
   – Твои притязания на трон законны, племянник, но и я, царствуя в Иолке долгое время, имею некоторые преимущества! Давай же не будем решать этот вопрос силой, а составим мирное соглашение. Я отдам тебе власть над царством, если ты отправишься в Колхиду и добудешь там для меня золотое руно! Я уже стар для таких подвигов, а тебе, я вижу, это по силам! Недобрый огонёк горел в глазах Пелия, когда он говорил эти слова. Но Язон, глядя на царя, смело воскликнул:
   – Я привезу тебе золотое руно! Но и ты, Пелий, помни о своём обещании!
   Но не знал Пелий, что золотое руно не принесёт своему владельцу, ни счастья, ни благополучия. Так как Фрикс проклял его перед своей смертью. А случилось это потому, что изгнанный из Колхиды царём Эетом Фрикс хотел забрать своё руно с собой, но в разгоревшейся ссоре Эет, ударив мечом, смертельно ранил своего зятя. И Фрикс, умирая, проклял злосчастное руно, ставшее причиной его смерти.

Аргонавты

   Вернувшись от Пелия, Язон стал готовиться к походу за три моря. Ведь достигнуть берегов золотой Колхиды можно было, только преодолев широты трёх морей: Эгейского, Пропонтида (Мраморного) и Эвксинского понта (Чёрного). Ещё никто в Элладе не отваживался предпринимать такое дальнее странствие. И не видел ещё свет корабля способного преодолеть такое расстояние, выдержав все опасности и шторма. Позвав на помощь искусного кораблестроителя Арга, Язон вместе с другими плотниками стали строить прочный, но в то же время лёгкий и быстроходный корабль. Сама богиня Афина, обратила свой взор на побережье Иолка и оказала помощь в строительстве невиданного до тех пор корабля.
   Из могучих сосен, растущих на склонах Пелиона, был построен превосходный корабль, названный в честь главного его строителя «Арго». Высокая мачта, крепкий киль и пять десятков вёсел, вызывали восхищение у всех, кто видел этот корабль. Когда «Арго» был тщательно осмолён, Язон решил украсить нос корабля позолоченным изображением богини Геры, рассчитывая на её защиту и покровительство. И царице Олимпа пришлось это по нраву. Восседая в своём заоблачном дворце Олимпа, она обратилась к стреловержцу Аполлону, чтобы он побудил всех прославленных героев того времени отправиться вместе с Язоном за золотым руном. И тогда в Иолк стали стекаться со всех концов Эллады все выдающиеся люди того времени, желая принять участие в героическом походе к берегам Колхиды. В числе первых были братья Полидевк и Кастор – дети Зевса и Леды, а также Зет с Калаидом – крылатые сыновья ветра Борея и царевны Орифии. Затем прибыли в Иолк афинский герой Тесей, могучие сыны Эака – Теламон и Пелей, Эхион и Эврит – сыновья Гермеса, зоркий Линкей, про которого говорили, что он может видеть даже сквозь землю с другом могучим Идасом, и Адмет из Фер. Язон не переставал восхищаться, приветствуя созвездие героев, когда к нему пожаловал и самый великий герой Эллады – Геракл.
   Но не только бесстрашные воины, божественного происхождения шли к Язону, аргосский предсказатель Амфиарай, умелый кормчий Тифий и знаменитый своими песнопениями Орфей тоже пожелали плыть вместе со всеми за золотым руном. Всех этих героев впоследствии стали называть аргонавтами, что в переводе означало «пловцы Арго».

   Арго уже качался на волнах, когда Язон, собрав всех своих товарищей, совершил вместе с ними обильное жертвоприношение богам Олимпа. Герои, прежде чем отправиться в далёкое и опасное мореплавание, просили у могущественных богов, защиты и покровительства. И когда последний жертвенный костёр догорел, аргонавты, ободрённые хорошими предзнаменованиями, взошли на корабль и дружно налегли на вёсла. Множество людей вышло проводить аргонавтов, желая им удачи и скорейшего возвращения. Шумный город радостно бурлил, пока «Арго» не скрылся за горизонтом.
   Боги послали мореплавателям попутный ветер и, распустив белый парус, корабль, словно быстрокрылая чайка понёсся по волнам Эгейского моря. Дельфины, окружив Арго, радостно сопровождали аргонавтов. Тогда Орфей, ласково перебирая струны золотой кифары, запел свои прекрасные песни. С восторгом внимали песнопениям Орфея герои, а очарованные мелодичными звуками нереиды, поднявшись из морских глубин, стали вторить ему, плывя вслед за кораблём.
   Оставив далеко позади шумный Иолк, аргонавты поплыли вдоль прибрежных гор Фессалии. Живописные горы вздымали свои белоснежные вершины к небу. И среди них, скрывая свою вершину за пеленой облаков, возвышался Олимп – жилище бессмертных богов. Проплывая мимо величественной горы, аргонавты с благоговением обратили свои взоры к Олимпу и, подняв правую руку в знак приветствия богам, вознесли им свои молитвы. Усерднее всех молился Язон своей покровительнице Гере, и ему казалось, что он чувствует её доброжелательный взгляд, обращённый к нему из поднебесья. Когда же священная гора осталась позади и шумные волны стали сильнее раскачивать корабль, сжалось сердце Язона, предвещая грядущие испытания.
   В сгущавшихся сумерках, корабль обогнул трёхпалую Халкидику, и аргонавты увидели впереди пылающую вершину, поднимающейся прямо из морских вод горы. Орфей, увидев яркое зарево, воскликнул:
   – Друзья мои! Это гора огнедышащая гора Мосихл. В этом священном месте Прометей, похитив огонь с Олимпа, раздал его людям! Здесь же построил свою кузнецу искусный Гефест, супруг прекрасной Афродиты. Давайте же утром пристанем к этому благословенному берегу и вознесём этим богам молитвы!
   Лишь только сияющий Гелиос поднялся из пенных вод в своей огненной колеснице, корабль причалил к песчаному берегу острова Лемнос. Аргонавты сошли на берег, осторожно ступая по горячей и зыбкой земле, таящей в своих глубинах огонь. Вдалеке они увидели возвышающиеся стены незнакомого города. Но насколько гостеприимны местные жители? Это им предстояло узнать.
   А в это время за городскими стенами встревоженные появлением чужеземцев лемниянки собрались на совет, решая как им поступить с непрошенными гостями. Правительница Лесмоса, гордая Гипсипила, возвысив свой голос, сказала:
   – Для того ли мы, сёстры, избавились от своих изменщиков – мужей, чтобы вновь принимать в своём городе мужчин? Не известно еще, что это за люди, и вдруг они, узнав о нашем истреблении всех мужчин на этом острове, захотят нас покарать! Не будем же открывать им городские ворота! А если они попытаются силой проникнуть к нам, то дадим им отпор! Дружные возгласы одобрения раздались со всех сторон. Но вдруг, в толпе послышался голос старой Полуксо, которая была кормилицей Гипсипилы. Старая женщина сказала, обращаясь ко всем лемниянкам:
   – Скоро придёт мой смертный час, и вы совершите надо мной погребальный обряд, но кто похоронит вас, когда смерть придёт и за вами? Жизнь на Лемносе должна продолжаться, а значит, нам необходимы мужчины. Ведь вы не испытаете радости материнства без них. Прислушайся к моим словам, царица, ведь если вы приветите чужеземных гостей, то поступите мудро. И решили лемниянки отправить посланницу к мореплавателям, чтобы от имени царицы пригласить их в свой город.
   Получив приглашение, аргонавты во главе с Язоном отправились в город. Лишь только Геракл и ещё несколько человек остались на корабле. Когда герои вошли в город, они очень удивились, не увидев ни одного мужского лица. Царица Гипсипила оказывая им радушный приём, сказала, что этот остров принадлежит женщинам и они очень рады гостям, в особенности таким красивым и мужественным воинам. Тотчас было совершено обильное жертвоприношение богам и началось большое пиршество. Столы ломились от всевозможных яств, и сладкие вина текли бесконечной рекой, услаждая гостей.
   Позабыв о времени и своей истинной цели, аргонавты пировали день за днём, отвечая на ласки гостеприимных лемниянок. Они не торопились возвращаться на свой корабль, и были в недоумении, когда спустя много дней, увидели перед собой охваченное гневом лицо Геракла. Герой сказал Язону и его спутникам:
   – Разве для того мы строили наш «Арго», чтобы он качался на волнах у берега Лемноса? Или вы разменяли на удовольствия весь свой ум и отвагу? Я призываю всех, кто не желает быть жалким нахлебником у женщин, тотчас отправиться на корабль! Золотое руно ждёт вас, аргонавты!
   Очнулись воины, услышав такие слова, и устыдились того, что забыли они о славных подвигах в объятиях прекрасных лемниянок. Дружно отправились они к своему кораблю. И напрасно женщины со слезами умоляли их не покидать гостеприимный Лемнос, герои были непреклонны в своём решении. Поймав в паруса попутный ветер, быстро заскользил по лазурным волнам «Арго», покидая прибрежные воды острова.
   Путь аргонавтов лежал на восток, и подгоняемые попутным ветром, они вскоре достигли пределов Эгейского моря и увидели перед собой узкую полоску Геллеспонта. Направляя корабль в пролив, кормчий Тифий воскликнул:
   – В этом месте, Гелла, соскользнув со златорунного овна, утонула в морских водах!
   Когда аргонавты благополучно миновали пролив, перед ними открылось второе море – Пропонтид. Но прежде чем отправиться дальше по его просторам, они решили сделать остановку, причалив к полуострову.
   На этом полуострове правил своим миролюбивым племенем долионов юный царь Кизик. Долионы, благодаря тому, что являлись потомками самого повелителя морей Посейдона, безопасно жили на этой благодатной земле. Посейдон покровительствовал им и защищал от врагов, в том числе и от свирепых шестируких великанов, которые жили по соседству на Медвежьей горе. Радушно принял Кизик гостей прибывших с моря. Зажарив самых тучных овец из своего стада, он устроил пир в честь аргонавтов. До самой ночи пировали герои, наслаждаясь отдыхом и гостеприимством долионов. А утром царь указал им верный путь и дал им в дорогу несколько своих лучших овец.
   Но не успели аргонавты, взойдя на корабль, дружно ударить вёслами, как с горы, напоминающей громадного взъерошенного медведя, полетели огромные камни. Это свирепые великаны, хватая своими шестью руками огромные куски скал, бросали их в воду, чтобы преградить путь аргонавтам из залива в открытое море. Увидев злобных созданий, которые своим видом напоминали высокую сосну с торчащими по бокам шестью сучьями, могучий Геракл взял свой тугой лук, подаренный ему самим стреловержцем Аполлоном, и стал осыпать врагов своими смертоносными стрелами. А остальные воины, прикрываясь прочными щитами и сжимая в руках острые копья, отважно бросились на великанов. И свирепые шестирукие создания стали падать, как подкошенные. Никому из них не удалось спастись.
   Одолев врага, аргонавты сели на корабль и отплыли от полуострова Кизик. «Арго» легко плыл по волнам, рассекая широкие волны Пропонтида, и весь день ничто не предвещало бури. Но как только солнце скрылось за горизонтом, на море разыгрался сильный шторм. Бушующие волны бросали корабль словно щепку, а мощные порывы ветра сбивали его с пути. И когда посреди тёмной ночи зоркий Линкей увидел гористый берег, аргонавты изо всех сил устремились к нему. Не знали герои, что коварную шутку сыграла с ними буря и отнесла их назад к долионам. Сойдя на берег, они не узнали покинутый утром полуостров и, вооружившись, направились к городу. Не разглядели их в непроглядной мгле и долионы, приняв за морских разбойников. Разгорелся между ними кровопролитный бой. Храбро сражался юный Кизик, но Язон пронзил его грудь копьём и пал царь на поле боя.
   Только с первыми лучами зари поняли воины, какую страшную ошибку они совершили.
   Три дня оплакивали погибших аргонавты и долионы, а затем похоронили погибших на берегу. С великими почестями предали земле царя Кизика и его молодую супругу Меропу, которая вонзила себе в грудь кинжал, не сумев пережить смерть любимого мужа.
   С тяжёлым сердцем отплывали аргонавты от берега, оставляя на берегу свежие могилы погибших друзей.
   Неспокойное было море. Большие волны вздымали свои пенные гребни и мешали «Арго» быстро продвигаться вперёд. Усердно налегали на вёсла гребцы, сопротивляясь стихии. Вдруг, не выдержав, переломилось весло Геракла, и тотчас подхватила его волна и унесла прочь. Пришлось аргонавтам плыть к берегу, чтобы сделать новое весло, а заодно отдохнуть и пополнить запасы пресной воды. Так они оказались на берегу Мизии.
   Усталые аргонавты, сойдя с корабля, прилегли отдохнуть на зелёной траве. А Геракл направился к склону горы, поросшему густым хвойным лесом. Не стал отдыхать и юный Гилас, друг Геракла. Взяв пустые мехи, он пошёл вслед за Гераклом поискать источник питьевой воды. И пока Геракл искал подходящее дерево для своего весла, юноша набрёл на небольшой пруд с пресной водой. Гилос нагнулся к воде, чтобы наполнить свои мехи, и вдруг увидел в пруду зеленовласую нимфу, протягивающую к нему руки. Юноша хотел отпрянуть, но цепкие руки красавицы успели обхватить его за шею и притянуть к себе. Громко вскрикнув, Гилос упал в воду, оказавшись в плену у нимфы. Его крик услышал Полифем и тотчас бросился на помощь. Но напрасно он искал и звал юношу. Не найдя ничего, кроме пустых мехов для воды, он отправился дальше в чащу и, встретив Геракла, с молодой сосной на плече, рассказал ему о Гилосе. Геракл, услышав дурную весть, бросил выдернутую с корнем сосну и вместе с Полифемом отправился на поиски друга.
   Ещё затемно проснулся кормчий Тифий. Обрадовавшись попутному ветру, он стал будить спящих аргонавтов и торопить их с отплытием. И аргонавты, не заметив в предрассветных сумерках отсутствия Геракла, Полифема и Гилоса вышли в открытое море. Только когда солнечные лучи осветили землю, Язон увидел, что не все герои взошли на корабль. Опечаленный этим, он сел у кормы и словно отрешился от всего происходящего на корабле. А его спутники между тем не знали, как поступить: вернуться за друзьями или плыть дальше. Неверно истолковав поведение Язона, Теламон с упрёком сказал ему:
   – Мы все встревожены потерей наших друзей, один ты невозмутим! Видимо ты рад тому, что слава Геракла отныне не затмит твою. Но я не брошу своих друзей в чужой стране!
   И обращаясь к кормчему, Теламон громко крикнул:
   – Тифий, поворачивай назад! Мы вернёмся за Гераклом, Полифемом и Гилосом!
   Но кормчий ждал приказа Язона и не спешил поворачивать киль. Тогда Теламон бросился к нему, чтобы самому развернуть корабль. В гневе он оттолкнул Тифиса и вцепился в киль, но в этот момент огромная волна поднялась перед носом «Арго», и на ней грозно сотрясая трезубцем, предстал сам повелитель морей Посейдон. Грозно взглянув на держащего киль Теламона, он произнёс:
   – Оставь свои упрёки сын Эака! Не из-за коварных замыслов Язона твои друзья остались на берегу, а по мудрой воле самого Зевса! Ибо должен Геракл совершить свои двенадцать подвигов, служа Эврисфею, а Полифему суждено основать знаменитый город Киос на халибских землях. Поэтому, аргонавты, оставьте свои распри и устремите бег своего корабля в Колхиду за золотым руном! Сказав это, Посейдон погрузился в пучину вод.
   Услышав волю богов, аргонавты обратили свой взор на Теламона. И он, смиряясь, отступил от киля и направился к Язону, чтобы примириться с ним, а корабль, подгоняемый попутным ветром, помчался вперёд.
   Наутро следующего дня аргонавты, испытывая недостаток пресной воды, решили пристать к берегу. Но едва они сошли с корабля, навстречу им вышла толпа воинственно настроенных людей в звериных шкурах. Это было племя бебриков, не чтущих законов гостеприимства. Толпа раздвинулась, пропуская мускулистого человека в чёрном плаще на голову выше остальных. Надменно оглядев чужеземцев, он воскликнул:
   – Я – Амик, повелитель здешних земель. Каким бы ветром вас сюда не занесло, морские бродяги, знайте: всех, кто оказывается на моей земле, я встречаю по-особому! И будьте уверены, никто не покинет Вифинию, не отведав моего кулака! С этими словами царь бебриков указал рукой в сторону и громко захохотал. Аргонавты взглянули туда, куда он указал, и с ужасом увидели неподалёку множество человеческих черепов, нанизанных на шесты. Амик же продолжил свою хвастливую речь:
   – Видите эти черепа? Всех этих жалких людишек я убил одним ударом кулака, а затем оставил себе их головы в качестве трофея! Ведь никому из смертных ещё не удавалось победить меня в кулачном бою! Но может, кто из вас отважится сойтись со мной в поединке? Победит – станет хозяином этих земель, а проиграет – голову сниму!
   И тогда Полидевк, опередив других аргонавтов, шагнул вперёд и сказал:
   – Я принимаю твой вызов, Амик! Давай же не будем тратить время на разговоры!
   Противники скинули с себя плащи и, обмотав руки кожаными кулачными ремнями, ринулись навстречу друг другу. Подобно чёрному Тифону зарычал Амик и яростно обрушил свой кулак на голову Полидевка. Но юноша ловко увернулся от сокрушительного удара. Ещё больше разъярился Амик и снова занёс свой кулак над головой сына Зевса. Изловчился Полидевк и, увернувшись, ударил со всей силы царя в висок. Зашатался Амик и увидели все, что треснул его череп от удара, и кровь хлынула на прибрежную землю, обагряя её. Словно срубленный дуб, рухнул на землю поверженный царь бебриков, под всеобщее ликование аргонавтов. Бебрики же, решив отомстить за гибель своего царя, накинулись с дубинами на Полидевка. Но Кастор, сверкнув своим мечом, бросился на помощь брату, а за ним Анкей и другие аргонавты. Вскоре бебрики уже просили пощады у героев. Язон, обращаясь к ним, сказал:
   – Мы не желали вам зла, когда высаживались на ваш берег. Не почитая повеление Зевса о гостеприимстве, вы сами навлекли на себя беду. Отныне оказывайте доброжелательный приём всем странникам, ступившим на ваш берег и помогайте им, если хотите чтобы ваш род не был истреблён навеки!
   Вскоре у аргонавтов было вдоволь пищи и воды, которую принесли бебрики. Сняв головы с шестов, герои захоронили их и, совершив жертвоприношение богам, стали пировать и праздновать победу под сладкозвучное пение Орфея.
   С первыми лучами солнца, дружно налегая на вёсла, аргонавты покинули Вифинию. Преодолев узкий пролив, соединяющий Пропонтид с Эвксинским понтом, они оказались в неизведанных до той поры водах. Холодный ветер трепал паруса, и судно раскачивалось на огромных волнах. В какой стороне может быть Колхида и сколько дней плыть к её берегам? Этого аргонавты не знали. И тогда сыновья Борея – крылатые Зет и Калаид предложили отправиться в расположенный во Фракии город Салмидесс, где был правителем их родственник Финей, чтобы он направил их по верному пути.
   Странным запустением встретил их фракийский город. На пустынных улицах Салмидесса не было никого, кто указал бы аргонавтам дорогу к царскому дворцу. А когда они, разыскав дворец, приблизились к его дверям, то чуть не задохнулись от того зловония, которое распространялось повсюду. Двери распахнулись, и навстречу Язону и его спутникам вышел, еле передвигая ноги от истощения, слепой старик. У аргонавтов даже сжалось сердце при виде этого несчастного старца. Еле слышно старик произнёс:
   – Мои глаза не дают мне узреть вас, но сердце подсказывает, что вы те прославленные герои, что отважились отправиться за золотым руном. Много дней я ожидаю вас, ибо было мне предсказано, что с аргонавтами прибудет моё избавление. Имя моё – Финей, и был я когда-то царём этого славного города. Боги наградили меня даром прорицания, но запретили злоупотреблять им. Будучи от природы мягкосердечен, я не мог отказать людям в предсказаниях, и за это боги покарали меня. Они отняли у меня зрение и послали ужасных гарпий. Жена Клеопатра и сыновья покинули меня и слуги оставили меня одного. Только проклятые птицы с женскими лицами, каждый день прилетают к моему дворцу, чтобы отнять и осквернить мою пищу. Голод иссушил меня, и я уже чувствую дыхание смерти. Умоляю вас о спасении, храбрые аргонавты!
   Язон поднёс к губам старика мех с вином, чтобы укрепить его силы, а остальные аргонавты положили старцу на колени фрукты и хлеб. Но только старик поднёс дрожащими руками ко рту кусок хлеба, как, вдруг налетела стая хищных птиц с женскими лицами. Своими острыми когтями птицы вырвали пищу из рук старика и осквернили своими нечистотами фрукты, лежавшие на его коленях. Аргонавты, выхватив оружие стали отгонять отвратительных созданий, и гарпии, взвившись в поднебесье, полетели прочь. Тогда бореады Зет и Калаид, расправив свои могучие крылья, пустились за ними в погоню. Преследуя чудовищных птиц, герои достигли Плотийских островов. Сверкнули острые мечи бореадов, готовые уничтожить гарпий, но вдруг в небе появилась семицветная радуга и по ней как по мосту спустилась к ним Ирида, посланница богов. Она велела героям опустить свои мечи и отправиться к Финею с радостной вестью, так как боги простили его, и гарпии больше никогда его не потревожат.
   Когда Финей и все жители Салмидесса услышали, что гарпии навсегда покинули их город, они очень обрадовались. А Язон, распорядился, чтобы принесли с «Арго» несколько жирных овец, для праздничного пира. Давно не было слышно в Салмидессе радостных голосов и весёлых пиршественных песен, но в этот день, благодаря аргонавтам, город вновь ожил. Славно пировали аргонавты вместе с горожанами, а затем попросили у Финея совета, как им достигнуть берегов Колхиды. Утолив свой голод, старец сказал:
   – Путь ваш лежит на восток, через Симплегады. Эти поднимающиеся из моря скалы, словно огромные каменные врата, стоят на вашем пути. Но опасность подстерегает каждого, кто решится проплыть между ними, ведь они никогда не стоят на месте! Скалы постоянно в движении – то сходятся, со страшной силой ударяясь друг об друга, то расходятся, чтобы вновь сойтись. Но другого пути нет. Я дам вам с собой легкокрылого голубя. Когда вы достигните Симплегадов выпустите птицу, едва скалы начнут расходиться, и если она пролетит сквозь них, смело плывите вперёд, изо всех сил налегая на вёсла! Но если голубь погибнет – поворачивайте назад, иначе скалы раздавят вас.
   Утром следующего дня аргонавты, простившись с Финеем, вышли в открытое море и поплыли на восток, не зная, что ждёт их впереди: удача или погибель.
   Едва завидев на горизонте островерхие вершины скал, аргонавты услышали шум бьющихся волн и грохот, сотрясающий море. Догадаться было не сложно, – впереди возвышались Симплегады. По мере того, как «Арго» приближался к ним, скалы постепенно вырастали до небес, а грохот и шум становился оглушительней. Глазам героев предстало жуткое зрелище: словно два исполина огромные скалы сталкивались друг с другом со страшной силой, вздымая морские волны. Когда же они раздвигались, то и волны расходились, создавая губительный водоворот.
   Когда скалы вновь сомкнувшись, начали расходиться Язон, помня совет Финея, выпустил голубя. С замирающим сердцем следили аргонавты за его полётом. И когда Симплегады опять сошлись, герои увидели, что птица миновала опасное место, потеряв лишь пару пёрышек со своего хвоста. Ободрённые этим, герои отважно ринулись вперёд, лишь только скалы снова начали расступаться. Изо всех сил налегая на вёсла, заработали гребцы, и «Арго» устремился сквозь смертельные врата. Волны кружились в неистовой пляске, обдавая аргонавтов тысячей солёных брызг. Упорно борясь с волнами, продвигался корабль. Но вот огромная волна подхватила судно и закружила его в бурлящем водовороте. А скалы уже начали неумолимо приближаться, предвещая неизбежную гибель. И в этот момент Гера одной своей божественной рукой удержала одну из скал, а другой вытолкнула «Арго» из водоворота. Выскользнул корабль из смертельной ловушки под всеобщее ликование аргонавтов. А Симплегады, словно застыв в изумлении, встали неподвижно, позволяя кораблям безопасно проплывать через них.

   «Арго», подгоняемый ласковым попутным ветром, легко плыл по волнам Эвксинского понта. Продвигаясь вдоль скалистых берегов, минуя земли амазонок и халибов, воодушевлённые удачей аргонавты спешили в Колхиду.
   Показавшийся вдали пустынный остров не предвещал мореплавателям никаких неприятностей. Линкей зорко вглядывался в морскую даль и, заметив одинокую птицу, которая устремилась к ним с острова, не придал этому значения. Однако птица, сверкнув в лучах солнца медным оперением, стала кружить над палубой корабля. И когда она уронила своё перо, аргонавты с ужасом обнаружили, что её перо подобно острой стреле вонзилось в плечо Оилея. Вынимая медное перо из раны товарища, Язон сказал:
   – Эти чудовищные птицы – создания бога войны Ареса и называют их Стимфалидами. Скорее наденьте шлемы и укройтесь щитами, иначе их острые перья пронзят вас!
   И в этот момент, словно туча, поднялась над островом меднокрылая стая Стимфалид и направилась к «Арго». Желая отогнать чудовищных птиц, аргонавты, прикрываясь щитами, стали громко кричать и бить по щитам. Напуганные этим птицы стали метаться в воздухе, осыпая героев смертоносным дождём своих перьев. Звон от падающих на щиты медных перьев стоял такой невообразимый, что стимфалиды в ужасе умчались прочь за горизонт, навсегда покинув обжитый ими остров.
   Пристав к берегу покинутого птицами острова, аргонавты встретили четырёх тощих юношей в оборванной одежде. Из рассказа Аргоса, старшего из них, герои узнали, что все они – сыновья умершего Фрикса. Царь Эет изгнал их из Колхиды, и они отправились на корабле в Орхомен. Но корабль у берегов Аретиады потерпел бедствие и юноши, которым еле удалось спастись, изнывали теперь от голода и жажды.
   Обрадовались этой встрече аргонавты, а особенно Язон, ведь сыновья Фрикса доводились ему родственниками. Накормив юношей и дав им новую одежду, аргонавты поведали, с какой целью плывут в Колхиду. Услышав это, Аргос воскликнул:
   – Алчность, как и жестокость Эета не знает границ! Он не позволит вам увезти золотое руно из его царства. А если вы решитесь выкрасть руно из священной рощи, то знайте: днём и ночью неусыпно стережёт его ужасный дракон!
   Но не испугали слова Аргоса отважных героев, преодолев столько опасностей на пути в Колхиду, они не желали поворачивать назад. И с рассветом, взяв с собой сыновей Фрикса, аргонавты направились к берегам Колхиды.
   Легко рассекая морские волны, «Арго» плыл весь день. А когда на небе засияла первая вечерняя звезда, корабль вошёл в устье реки Фазис. И это означало, что аргонавты, наконец, достигли берегов золотой Колхиды. Собрав на палубе всех своих спутников, Язон наполнил золотой кубок вином и совершил возлияние в честь богов – покровителей и в память о друзьях, ушедших в мир теней во время этого опасного путешествия.

На берегах Колхиды

   А в это время царица Олимпа Гера, желая помочь Язону, отправилась к богине любви Афродите. У прекрасной Афродиты и бога – кузнеца Гефеста был сын – златокудрый Эрот, который из своего золотого лука выпускал божественные стрелы. Эти стрелы обладали удивительной способностью: они пробуждали любовь в сердце каждого, в кого выстрелит Эрот. Явившись к Афродите, Гера застала её за расчёсыванием своих пышных золотистых волос. Отложила золотой гребень богиня любви и поднялась навстречу Гере. Величественная Гера сказала:
   – Язон и прославленные герои Эллады сегодня прибыли в Колхиду за золотым руном. Но царь Эет жесток и коварен и не пожелает расстаться с ним. Поэтому я решила просить тебя о том, чтобы ты велела своему сыну Эроту пронзить золотой стрелой сердце дочери Эета, волшебнице Медее. Полюбив Язона, она поможет ему добыть золотое руно.
   Афродита исполнила просьбу царицы Олимпа, и златокудрый Эрот, сверкая лёгкими крыльями, направился в Колхиду.

   С первыми лучами солнца Язон вместе с сыновьями Фрикса и двумя спутниками направился во дворец Эета. Остальные герои стали дожидаться его возвращения на «Арго». Дорога к городу проходила через колхидское кладбище, и Язон был поражён тем, как хоронят колхи своих мужчин: На каждом дереве, на золотой цепи висел завёрнутый в бычью шкуру покойник. Женщин здесь не было, так как их предавали земле.
   Лишь только путники подошли к городским воротам, густой туман окутал землю. Это покровительница Гера наслала его, чтобы Язон, скрытый от взоров колхов, мог беспрепятственно попасть во дворец царя. Туман рассеялся только тогда, когда аргонавты вошли через массивные ворота во двор царского дворца. Их взорам в лучах утреннего солнца предстал во всей своей красоте беломраморный дворец сына Гелиоса. Высокие белые колонны стояли стройными рядами, образуя портик. Перед дворцом струились четыре фонтана, извергая чистую прозрачную воду, красное вино, белоснежное молоко и золотистое цветочное масло. Поражённый великолепием, Язон застыл перед дворцом, и в этот момент распахнулись двустворчатые двери одного из чертогов дворца, и из них вышла молодая девушка в длинном чёрном одеянии. Это была Медея, дочь царя Эета.
   Лишь только взглянула Медея на Язона, как почувствовала, что её сердце встрепенулось и забилось чаще, наполняясь любовью к незнакомцу. А прямо над ней, невидимый глазу порхал на своих золотистых крыльях Эрот. Убедившись, что выпущенная им стрела достигла цели, он возвратился обратно на Олимп.
   Следом за Медеей из дверей вышла во двор Халкиопа, её старшая сестра. Увидев мать, сыновья Фрикса тотчас бросились к ней. Со слезами Халкиопа обняла своих сыновей и выслушала их печальный рассказ. Рассказав о своём спасении аргонавтами, они попросили свою мать помочь Язону. Но Халкиопа едва ли могла, хоть что-нибудь сделать. Слышала этот разговор и Медея, стоявшая рядом, и побуждаемая трепетным чувством к Язону, волшебница решила ему помочь.
   Прибытие внуков и чужеземцев не осталось незамеченным для Эета. Узнав об этом от своих слуг, царь распорядился привести их в тронный зал. Восседая на резном троне, украшенном золотом и покрытом шкурой леопарда, царь мрачно взглянул на вошедших аргонавтов и сказал:
   – Я чту законы гостеприимства и потому, будьте моими гостями, раз пожаловали в Колхиду. Затем царь, сдвинув свои густые чёрные брови, обратился к сыновьям Фрикса:
   – Разве не велел я вам навсегда покинуть пределы моего царства? Так почему же вы посмели вернуться обратно?
   Аргос, отвечая за всех братьев, сказал:
   – Наш корабль потерпел крушение у берегов Аретиады, а нас самих выбросили на берег бушующие морские волны. Голодная смерть ожидала бы нас, если бы аргонавты, не пристали бы к острову и не помогли бы нам. Язон и его спутники направлялись в Колхиду и взяли нас с собой. Царь Иолка повелел ему привезти золотое руно, которое находится у тебя в священной роще.
   Но Эет, опасаясь за свою власть, не поверил словам Аргоса и, грозно сдвинув брови, царь воскликнул:
   – Думаешь, что можешь обмануть меня своими выдумками? Я знаю, зачем вы привезли в Колхиду этих эллинских воинов: с их помощью вы хотите отомстить за смерть своего отца Фрикса и захватить власть над моим царством! Вон из моего дворца, пока я вас всех не велел предать смерти!
   Возмущённый таким приёмом Теламон, вспылил, намереваясь проучить надменного царя, но Язон остановил его и, обращаясь к Эету, спокойно сказал:
   – Не для того испытали мы немало опасностей, преодолев воды трёх морей, чтобы заполучить твоё царство, Эет! Всё что нам нужно – это золотое руно. Но мы не воры, чтобы красть его и не разбойники, чтобы отнять его у тебя силой. Я и мои спутники готовы сослужить тебе любую службу, чтобы ты в награду отдал нам это руно.
   Выслушав Язона, царь задумался. Размышляя, царь пришёл к решению, что лучше погубить Язона хитростью. И тогда Эет сказал юноше:
   – Есть у меня пара могучих медноногих быков, подаренных мне самим Гелиосом. Если ты сумеешь укротить их и вспахать на них бесплодное поле Ареса, а после засеять его моими семенами, то я подарю тебе золотое руно!
   Услышав ответ царя, юноша не заподозрил в нём коварства и с радостью согласился выполнить условие Эета, показавшееся простым. Когда же Язон выходил из дворца, спеша к своим товарищам на корабле, его остановила старая служанка, посланная Медеей. Схватив героя за руку, она прошептала:
   – Моя госпожа ожидает тебя в храме трёхликой Гекаты. Поспеши туда, юноша, ибо дело касается вашей жизни и смерти.
   Язон с тревожным сердцем направился к храму. Он располагался за городом в священной роще, растущей на холме. Посреди рощи стояла высокая статуя богини ночных страхов и привидений. У Гекаты было три лица, так как от богини никто не мог укрыться ни на земле, ни на небе, ни в подземном царстве. Войдя в рощу, юноша увидел собак, посвящённых Гекате и жалобно блеющих чёрных ягнят, приготовленных для жертвоприношения богине. Но вот навстречу ему, словно тень, вышла одетая в чёрное одеяние Медея и негромко сказала:
   – Меня зовут Медея, я младшая дочь царя Эета. Мне известны многие тайны сокрытые от простых смертных. Я могу вернуть умершего к жизни и наделить человека красотой и молодостью. Но могу наслать ужас, вселить тоску в сердце, отнимая у человека счастье и покой. Моя покровительница Геката, наградила меня этим даром, и я преданно служу ей. Даже мой отец боится меня. Но тебе, Язон, не надо меня опасаться. Я помогу тебе.
   Юноша пристально взглянул в чёрные как ночь, глаза Медеи и, увидев в них тепло и нежность, проникся доверием к этой странной девушке.
   Между тем Медея продолжала:
   – Задание, которое поручил тебе мой отец, на самом деле не такое простое, как тебе могло показаться. Медноногие быки свирепы и неукротимы и изрыгают огненное пламя. Никому ещё не удалось совладать с ними! Но даже если тебе удастся укротить их и вспахать поле, то знай: не простые семена даст тебе Эет, он даст тебе зубы дракона. И если засеять ими поле, посвящённое богу войны Аресу, то целая армия безжалостных воинов вырастет на нём и погубит тебя вместе со всеми твоими спутниками!
   Помрачнело лицо Язона, когда он услышал эти слова. А Медея, протягивая юноше раковину с темной мазью, сказала:
   Возьми же эту мазь, герой, она особенная и поможет тебе стать неуязвимым, чтобы ты совладал с разъяренными огнедышащими быками. Недалеко отсюда к высокому утёсу, нависшему над морем, прикован волею богов титан Прометей. Боги покарали его за то, что он похитил у них искру божественного огня и подарил огонь людям. Каждый день к Прометею прилетает громадный орёл, чтобы терзать его печень. Острым клювом он клюёт её, причиняя титану невыносимые муки. Капли крови Прометея, падая на морской песок, дали жизнь удивительному растению с кроваво-красными лепестками и чёрным корнем. Из сока этого корня я и приготовила эту мазь. Сегодня в полночь, надев чёрную одежду, пойди в одиночестве к реке Фазис, чтобы искупаться в её тихих водах. Затем на берегу вырой яму и принеси в жертву Гекате чёрного ягнёнка, которого я тебе дам. Совершив жертвоприношение, тотчас отправляйся на свой корабль, но смотри не оборачивайся, даже если услышишь за спиной яростный лай собак. А поутру натри всё тело и своё оружие этой мазью. Став сильным и неуязвимым, ты сможешь укротить быков и засеять поле Ареса. Когда же из зубов дракона появятся всходы, в виде воинов, то, не мешкая, брось камень в самую середину этого воинства. Сбитые с толку, воины начнут драться между собой и тебе не составит труда перебить их всех в одиночку. И тогда Эету придётся отдать тебе золотое руно.
   Царевна опустила свои прекрасные чёрные глаза, а когда она вновь посмотрела на Язона, в них блестели слёзы. С грустью царевна промолвила:
   – Добыв золотое руно, ты покинешь Колхиду, но прошу, вспоминай обо мне на своей далёкой родине.
   Язон на это ответил Медее:
   – Если боги даруют мне завтра победу и золотое руно будет в моих руках, я попрошу твоего отца отпустить тебя со мной в Элладу. И когда мы вернёмся в Иолк, ты станешь моей женой и правительницей этого славного города.
   Медея долго стояла, не зная, что ей ответить на пылкие слова юноши. Противоречивые чувства терзали её душу. Она хотела следовать за Язоном хоть на край земли, но понимала, что отец никогда не позволит ей покинуть Колхиду с чужеземцем, а перечить его воле девушка не решалась.
   Закат окрасил багряными лучами священную рощу Гекаты и Язон, простившись с Медеей, поспешил к своему кораблю.

   В полночь Язон, надев чёрную одежду, отправился к берегу Фазиса. Окунувшись в его тихие воды, он совершил жертвоприношение Гекате. Вдруг земля содрогнулась и, окутанная, словно чёрным плащом непроницаемой мглой, появилась трёхликая богиня в окружении своей жуткой свиты, состоящей из немыслимых чудовищ и адских псов. Речные нимфы, завидев Гекату, тотчас попрятались. Язон же поспешил вернуться на «Арго». От ужаса ноги юноши передвигались с трудом, несколько раз ему казалось, что адские псы вот – вот вцепятся в него, но он, помня наказ Медеи, не оглянулся и невредимым вернулся к своим спутникам.
   Лишь только розовощёкая Эос, озарила землю, Эет, облачившись в свои сияющие доспехи, встал на запряжённую золотую колесницу и отправился на поле Ареса, где Язон, по мнению коварного царя, должен был погибнуть.
   Тем временем Язон, готовясь к опасному испытанию, натирал своё тело подаренной Медеей мазью. Юноша чувствовал, как наливаются неведомой силой его мускулы, как кожа становится прочной, уподобляясь бронзе. Не забыл Язон смазать чудодейственной мазью и своё оружие. Закончив все приготовления, он отправился на Аресово поле.
   Увидев, царя, гордо стоящего на своей колеснице, Язон подошёл к нему. Эет протянул ему в мешке для семян зубы дракона и с недоброй усмешкой сказал:
   – Буду с нетерпением ожидать всходов, чужеземец! Не медли, ведь быки уже ждут тебя!
   Молча взяв семена, Язон направился к краю поля, где стоял железный плуг для вспашки земли, и лежало медное ярмо для быков. Неподалёку от поля чернел вход в поземное стойло медноногих быков. Царь Колхиды кивнул и из стойла со страшным рёвом выскочили громадные быки. Глаза быков от ярости налились кровью. Взрывая своими медными копытами землю и выставив вперёд свои крутые рога, они рванулись к Язону. Все, кто находился поблизости, затаив дыхание следили за героем. А он, выставив перед собой щит, приготовился к атаке быков. Со страшной силой ударили быки по щиту, но не дрогнул герой, выдержав мощный удар. Тогда быки раскрыли свои пасти и выпустили на Язона огненное пламя. Но и огонь не причинил вреда герою. Окружённый со всех сторон пламенем, он схватил быков за рога и надел на них медное ярмо. Затем запряг быков в плуг и, погоняя их своим острым копьём, принялся пахать поле Ареса.
   Оставляя после себя глубокие борозды, быстро побежали могучие быки по полю. И вскоре оно было вспахано и засеяно зубами дракона. Тогда Язон распряг быков и загнал их обратно в их подземное стойло. Половина дела была сделана, теперь оставалось только дождаться всходов. И Язон присел на край поля, чтобы немного отдохнуть.
   Нетерпеливо дожидался появления всходов царь Эет. Испытывая досаду от того, что Язону удалось укротить быков, он хотел, чтобы воины поскорее расправились с отважным чужеземцем. Недалеко от царя стояла Медея, но её чувства и желания были прямой противоположностью отцовским.
   И вот, блеснув в лучах яркого солнца, из земли показалось, словно пробивающийся росток остриё воинского копья. Затем ещё одно и ещё. Вскоре всё поле покрылось чудовищными всходами. Быстро поднимаясь из-под земли, вырастала целая армия воинов, одетых в железные доспехи и вооруженных острыми копьями. И когда воины, рождённые из драконьих зубов, полностью вышли из земли, Язон поднял с земли огромный камень и с силой бросил его в середину поля. Сбитые с толку воины, бросились друг на друга с копьями, и Язон смог в одиночку одолеть целую армию.
   Молнией сверкнули глаза царя, когда он увидел поверженное войско Ареса. Подхлестнув коней, он умчался в своей золотой колеснице во дворец, не сказав Язону ни слова. А Язон отправился на «Арго», чтобы отпраздновать с друзьями свою победу, так как он рассчитывал на то, что царь Эет будет верен своему слову и отдаст ему золотое руно.

Похищение золотого руна

   Но рано праздновали аргонавты. Коварный и жестокий правитель Колхиды не собирался отдавать чужеземцам золотое руно. Ночью, тайно собрав во дворце самых знатных и преданных колхов, Эет стал обдумывать с ними, как лучше погубить аргонавтов.
   Тревожные предчувствия не давали Медее покоя. Тихо подойдя к покоям отца, она услышала грубый голос одного из приближённых царя, который сказал:
   – Нужно направить наших воинов к кораблю чужеземцев и в предрассветных сумерках поджечь его со всеми эллинами и сыновьями Фрикса на борту.
   Возгласы одобрения послышались со всех сторон, и Медея, поняла, что отец так и поступит. Решение пришло к ней незамедлительно. Оставаясь незамеченной, царевна покинула дворец. По известным только ей тропинкам Медея поспешила к аргонавтам. Ночь укрывала всё вокруг непроглядной темнотой, но девушка не сбилась с пути, ведь она часто собирала здесь травы для волшебных настоев и мазей. Но вот показался вдали костёр у стоянки «Арго». С замирающим сердцем, Медея поспешила к нему. У костра она повстречала Фронтиса – своего младшего племянника. Юноша не ожидал увидеть Медею в такой поздний час, тем более у корабля аргонавтов. Едва отдышавшись от быстрой ходьбы, царевна воскликнула:
   – Страшная угроза нависла над вами и всеми аргонавтами!
   Язон, услышав голос Медеи, тотчас поспешил к ней. Девушка поведала ему всё, что замыслил её отец и его приближённые. Взволнованно звучал её голос, когда она сказала:
   – Поспешите уйти отсюда, аргонавты, иначе погибнете! Пойдём со мной, Язон, я отведу тебя в священную рощу Ареса, где висит золотое руно, и помогу похитить его. Ты выполнил условие Эета, а потому вправе обладать руном. Но прежде поклянись мне в том, что возьмёшь меня с собой в Элладу, ведь отец не простит мне предательства!
   Язон, приложив руку к своему сердцу, поклялся Медее, что никогда не оставит её. Услышав клятву, царевна взяла героя за руку, чтобы не потерять друг друга из виду в кромешной тьме и повела его к роще Ареса. А встревоженные аргонавты и сыновья Фрикса начали спешно готовиться к отплытию из Колхиды.
   По мере того как Язон и Медея приближались к священной роще, всё ярче становилось впереди необычное золотое сияние. Это шкура волшебного золотого овна, подвешенная на дереве, сияла подобно солнцу и освещала всё вокруг. Но едва герой вошёл в рощу, как ветви огромного дуба зашевелились, и показался огромный одноглазый дракон. Раскрыв свою пасть, чудовище выпустило столп огня. Медея храбро шагнула вперёд и, простирая руки к дракону, стала призывать бога сна Гипноса, чтобы он помог её усыпить недремлющего стража золотого руна. Шепча заклинания, царевна подходила всё ближе и ближе, а затем брызнула своё волшебное зелье прямо в глаз дракону. И закрылось неусыпное око чудовища, дракон упал к ногам Медеи, заснув крепким сном.
   Путь был свободен и Язон, подойдя к вековому дубу, снял заветное золотое руно, ради которого он выдержал столько испытаний. Накинув руно на плечи, он вместе с Медеей поспешил вернуться к аргонавтам.
   Ещё издалека, золотое сияние руна, рассказало героям Эллады, тревожно ожидающим возвращения Язона, о совершённом подвиге. Восхищённые взгляды аргонавтов устремились на своего предводителя, облачённого в сверкающий золотой плащ и на царевну Медею, которая помогла Язону совершить невозможное.
   Язон помог Медее подняться на корабль, а затем, быстро поднявшись сам, тотчас обрубил канат, которым «Арго» был привязан к колхидскому берегу. Медлить было нельзя, и гребцы, дружно налегая на вёсла, помогли кораблю быстро спуститься вниз по течению Фазиса. И когда колхидские воины пришли осуществить свой коварный план, «Арго» был уже в открытом море, уплывая всё дальше от берегов Колхиды.

   Ещё до рассвета поднялся Эет. Желая скорее узнать новости от своих слуг, он быстрым шагом вышел из своих покоев. Но увидев, перекошенные от страха лица воинов, он понял, что аргонавтам удалось избежать гибели. И это было лишь началом дурных новостей для Эета. Вскоре царю доложили, что золотое руно похищено. Закипая от гнева, Эет велел послать за Медеей, так как только она была способна усыпить недремлющего стража золотого руна. Слуги обыскали весь дворец, но младшей дочери царя нигде не было. Когда Эет услышал об этом, то пришёл в страшную ярость: мало того, что эллины похитили золотое руно, так они ещё и увезли с собой его волшебницу – дочь! Собрав своих военачальников, царь повелел тотчас отправиться в погоню за беглецами и объявил, что предаст жестокой смерти всех воинов, если они не вернут в Колхиду Медею и золотое руно. Возглавить погоню, он велел своему сыну Апсирту. И колхидские корабли быстро вышли в открытое море и погнались вслед за «Арго».
   А тем временем корабль аргонавтов на полных парусах мчался по Эвксинскому понту. Язон стоял на палубе и тревожно вглядывался в морскую даль. Зная, что колхи отличные мореходы, он опасался погони. Разделял его опасения и Аргос, старший сын Фрикса, подойдя к предводителю аргонавтов, он сказал:
   – Позволь дать тебе совет, Язон: мы можем вернуться в Элладу другим путём, через устье реки Истр. Этот путь короче, и возможно это поможет нам ускользнуть от преследователей, которых, несомненно, пошлёт жестокий Эет.
   Язон заинтересованно взглянул на Аргоса, и юноша продолжил:
   – Этот путь знают немногие, он проходит вдоль северных берегов Эвксинского понта. В далёкой стране Гипербореев, где обитают люди с собачьими головами, берёт своё начало полноводный Истр, а затем течёт через скифские земли. Там соединяет Истр свои воды с водами другой реки, впадающей в Адриатическое море. По волнам этого моря мы доплывём до западных берегов Эллады.
   Выслушав совет Аргоса, Язон приказал кормчему Тифию тотчас сменить курс, и корабль направился к берегам Скифии. Аргонавты, воодушевлённые тем, что быстрее вернуться домой радовались и шутили. Орфей, взяв свою золотую кифару, ударил по струнам и запел. И только Медея была мрачна и печальна. Разлука с родиной и недобрые предчувствия терзали царевну, наполняя её прекрасные чёрные глаза горькими слезами.
   Несколько дней плыл «Арго» и вот холодный северный ветер возвестил аргонавтам о том, что они приблизились к скифским берегам. Дружно налегли на вёсла аргонавты и вскоре достигли Истра. Но вдруг помрачнело лицо зоркого Линкея: вдали он увидел множество колхидских кораблей. Зная кратчайший путь, колхи на своих быстроходных судах опередили аргонавтов и преградили им путь. Услышав, дурные вести, Язон созвал всех своих спутников на палубу, чтобы решить, как им поступить. Посовещавшись, аргонавты пришли к выводу, что воевать в одиночку с целым флотом врагов было бессмысленно, как и поворачивать назад. И тогда Медея сказала:
   – Мой брат отважен, но в силу своей молодости наивен и доверчив, поэтому мы можем прибегнуть к хитрости. Сообща они придумали, как перехитрить колхов.
   Когда «Арго» приблизился к кораблям колхов, Язон, приставив кинжал к груди Медеи и, обращаясь к Апсирту, возглавляющему вражеский флот, воскликнул:
   – Ты можешь отдать приказ о нападении, но знай, что твоя сестра погибнет прежде, чем ты успеешь это сделать! Если ты хочешь вернуть в Колхиду царевну Медею живой и невредимой, то приходи ночью один в храм Артемиды, расположенный на небольшом островке неподалёку отсюда. Я тоже приду один, там мы и продолжим переговоры.
   Медея же, протягивая руки к Апсирту, со слезами умоляла его сделать так, как говорит Язон. И Апсирт согласился.
   Заманивая сына Эета в уединённый храм Артемиды, аргонавты надеялись выиграть время, чтобы уйти от погони, но всё сложилось не совсем так, как они задумывали.
   Лишь только ночь раскрыла свой звёздный шатёр, Апсирт направил свои корабли к небольшому пустынному островку. На этом острове не было ничего, кроме камней и храма богини Артемиды. Корабли не могли пристать близко к берегу из-за острых прибрежных скал, и предводитель колхов добрался до острова вплавь. Своим воинам он отдал приказ дожидаться его возвращения, так как был уверен, что в храме с ним ничего не может случиться. Апсирт вошёл в храм и, увидев Язона, сказал:
   – Будет лучше, если мы решим всё мирным путём: вы вернёте царевну Медею и золотое руно, а я пощажу вас и отпущу на родину.
   Возмутился Язон, услышав слова царевича:
   – Золотое руно по праву принадлежит мне, ведь я выполнил всё, что повелел мне царь Эет и заслужил свою награду! А Медея пусть сама решает: вернуться ли ей в Колхиду или отправиться вместе со мной в Иолк. И в этот момент чёрная тень отделилась от колонны храма и приблизилась к воинам. Апсирт невольно вздрогнул, но узнав сестру, сказал:
   – Скоро ты вернёшься домой, Медея!
   Но Медея покачала головой и сказала:
   – Нет, Апсирт, я не вернусь в Колхиду! Что ждёт меня там? Жестокий отец, который покарает меня за то, что я помогла Язону похитить заслуженное им золотое руно! Я сделала свой выбор, брат, и прошу, не вставай на нашем пути!
   Апсирт побагровел, понимая, что его обманули. Забыв, что он находится в храме, сын Эета, словно разъяренный медведь, бросился на Язона со словами:
   – Я убью этого чужеземца, который околдовал тебя, а затем верну тебя к отцу, сестра!
   Герой стал отчаянно защищаться от царевича, всё сильнее сжимающего его шею, но силы были не равны, так как ярость удесятерила силы противника. Видя, что Апсирт вот-вот задушит Язона, Медея выхватила кинжал и ударила брата в спину, пронзив ему сердце. Бездыханное тело повалилось на землю, а Язон и Медея с ужасом поняли, какой страшный грех они совершили, убив безоружного человека в храме. Но сделанное не исправишь, и они под покровом ночи вынесли тело Апсирта и, разрубив его на части, сбросили его со скалы, а сами устремились к противоположной стороне острова, где поджидал их «Арго».
   Как только Язон и Медея оказались на борту, гребцы изо всех сил налегли на вёсла и гребли всю ночь, уходя от преследователей.
   Между тем колхи, прождав всю ночь своего предводителя, начали беспокоиться за него. Едва стало светать, они снарядили небольшой вооруженный отряд и принялись обыскивать остров и прибрежные скалы. Когда же колхи обнаружили то, что осталось от царевича, они пришли в ужас. Хотели они тотчас броситься в погоню, чтобы отомстить коварным врагам, но по закону Колхиды, необходимо было прежде похоронить Апсирта. Три дня и три ночи искали колхи части тела сына Эета. И лишь на четвёртый смогли похоронить его возле храма Артемиды. Это дало аргонавтам время, спустившись по рукаву Истра, достигнуть просторов Адриатического моря.

Язон и Медея

   Рассекая носом лазурные волны Адриатического моря, «Арго» плыл в Элладу. Но неспокойно было на душе у Язона и Медеи, они знали, что боги не оставят безнаказанным убийство Апсирта.
   Вдруг налетел холодный порывистый ветер, нагоняя чёрные тучи, и тёмная тень закрыла сияющий солнечный диск. Это Гелиос, узнав о гибели своего любимого внука, скорбел о нём. На море же поднялась страшная буря. Огромные волны бросали корабль аргонавтов словно щепку. Тяжёлая мачта корабля гнулась и скрипела, как будто умоляя разбушевавшуюся стихию о пощаде. Со страхом взирали аргонавты на неистовствующее море, призывая богов защитить их. И когда надежда на спасение стала угасать, с кормы раздался голос. Он исходил из куска священного дуба, который привезли из Додона и вставили в корму. Голос поведал аргонавтам о том, что, предав в храме смерти царевича Апсирта, они навлекли на себя гнев богов. И только волшебница Кирка, обитающая на острове Эя, сможет очистить Язона и Медею от скверны, чтобы «Арго» мог достигнуть родных берегов. Как только воля богов была объявлена, море успокоилось, и аргонавты смогли отправиться на поиски острова Эя.
   Много дней герои блуждали, разыскивая остров волшебницы. По руслу Эридана, а затем Родана аргонавты вошли в Тирренское море и там, после долгих поисков, наконец, пристали к живописному острову, на котором обитала Кирка. Пройдя по узкой извилистой тропинке, ведущей вглубь острова, они увидели красивый дом, по роскоши не уступающий царскому дворцу. Вокруг этого дома свободно гуляли свиньи, волки и даже львы, мирно соседствуя друг с другом. Аргонавты достали мечи, ожидая нападения хищников, но их опасения были напрасны, так как все животные этого острова, кроме овец, были когда-то людьми. Волшебница заколдовала их, и теперь они жили на острове в обличии зверей. Недалеко от дома располагался алтарь Эриний – беспощадных богинь мести. Только Кирка, являясь жрицей Эриний, могла умилостивить их.
   Медея доводилась Кирке племянницей, так как златокудрая волшебница была дочерью бога Гелиоса и сестрой царя Эета. Увидев Кирку, Медея бросилась к ней в ноги и стала умолять её об очищении себя и Язона от совершённого ими злодеяния. Волшебница согласилась не сразу, лишь заметив особый золотистый свет в глазах Медеи, которым награждал Гелиос всех своих потомков, Кирка приняла решение помочь родственнице.
   Волшебница приготовила ягнёнка для совершения обряда очищения и, подойдя к алтарю Эриний, принесла его в жертву. Тёплой жертвенной кровью она омыла руки Медеи и Язона, очистив их от скверны. Словно огромная тяжесть упала с их душ после совершённого Киркой обряда. И теперь аргонавты могли вернуться в Иолк. Но прежде чем аргонавты покинули остров, волшебница сказала Медее:
   – Вы очищены и люди не будут мстить вам за смерть Апсирта, но боги не забудут ваше злодеяние, и в супружестве вы претерпите много бед и лишений.

   Покинув остров Эя, аргонавты устремились к родным берегам, но множество опасностей подстерегало их на пути домой.
   Быстро мчался «Арго» по морским волнам и вскоре вдали показались две высокие скалы, а между ними бурный пролив. Под левой скалой в морской бездне обитало огромное чудовище – Харибда. Когда Харибда открывала свой чудовищный зев, то поглощала с водой всё, что проплывало рядом. Многие корабли, отважившиеся пройти через пролив, навсегда сгинули в её пасти. Но если мореходы, войдя в пролив, чудом избегали пасти Харибды, двигаясь вдоль правой скалы, то там их подстерегала шестиглавая Сцилла. Обитая в мрачной пещере, находящейся на выстрел от Харибды, чудовище, почуяв добычу, молниеносно набрасывалось на неё своими двенадцатью когтистыми лапами и тотчас пожирало несчастных.
   Аргонавтов ждала бы верная гибель в этом проливе, если бы не божественное вмешательство покровительницы Язона Геры. Царица Олимпа бросила свой золотой волос в воды пролива, и «Арго» по безопасной золотой дорожке проплыл между Харибдой и Сциллой.
   Дальше путь аргонавтов лежал мимо острова сирен. Эти удивительные создания похожие на птиц с нежными девичьими лицами, своими чарующими голосами заманивали проплывающие мимо корабли на острые прибрежные скалы. Услышав пение сирен, мореходы не могли противостоять чарам и погибали.
   Когда аргонавты проплывали мимо острова сирен, до них донеслось манящие голоса. Коварные сирены сладкими песнопениями обещали усталым путникам отдых и наслаждение на приветливом берегу. Заслушавшись, гребцы стали грести к опасному берегу. Тогда Орфей громко ударил по золотым струнам своей кифары и запел своим божественным голосом, заглушая пение сирен. Очнувшись от наваждения, аргонавты поплыли прочь от опасного острова.
   Чтобы пополнить запасы продовольствия и воды, герои решили пристать к острову Схерия, на котором правил царь Алкиной со своей супругой Аретой. Радушно принял гостей правитель Схерии, но недолго наслаждались аргонавты отдыхом. К вечеру того же дня корабли колхов подошли к берегам Схерии и потребовали выдать им царевну Медею. Мудрый Алкиной посоветовал Язону и Медее сочетаться браком. Ведь по закону жена должна следовать за мужем, так как больше не принадлежит отцу. Ночью были проведены свадебные церемонии и перед алтарём богини Геры Язон и Медея стали законными супругами. Колхам же ничего не оставалось, как уйти ни с чем.
   Немного погостив у гостеприимных феаков, аргонавты продолжили свой путь в Иолк. Ничто не омрачало их плавания и «Арго» стремительно приближался к родным берегам. Но когда зоркому взгляду Линкея открылись скалистые берега и зёлёные рощи Пелопонеса, внезапно налетел страшный ураган. Подхватив корабль, он словно пёрышком долго играл им, относя всё дальше и дальше от родных берегов. Разбушевавшаяся стихия выбросила корабль на неприглядный пустынный берег. Врезавшись глубоко в песок, «Арго», словно попал в крепкие тиски и не мог сдвинуться с места. А вокруг не было ничего, кроме жёлтых холмов из песка, простирающихся до самого горизонта. Отчаявшись, измученные бурей аргонавты прилегли отдохнуть. Наступила ночь. Но сон не шёл к Язону, он лежал на песке и молча, вглядывался в незнакомое тёмное небо, усыпанное крупными звёздами. Вдруг, перед героем предстала песчаная нимфа, посланная богиней Герой, и сказала:
   – Рано предаваться отчаянию, Язон! Волею судьбы вы оказались в Ливийской пустыне, но ваша сила и мужество поможет вам выбраться отсюда! Когда морская царица Амфитрита, распряжёт свою колесницу и отпустит на волю своего белоснежного коня, тогда послужите своему кораблю, как он служил вам! Промолвив это, нимфа исчезла, оставив Язона размышлять над её словами.
   Утром Язон передал слова нимфы своим товарищам. Удивились аргонавты, но понять смысл сказанного так и не смогли. И вдруг, рассекая волны, белый, словно морская пена, из моря выскочил прекрасный конь и помчался по песчаным холмам. И тогда Язон догадался, что морской конь указывает им путь к морю. Молнией сверкнула в голове героя догадка о том, что делать дальше. Обращаясь к аргонавтам, Язон воскликнул:
   – Друзья! Много дней «Арго» верно служил нам и носил нас по волнам морей и рек, так давайте же и мы послужим ему и перенесём его на своих плечах через пустыню к морю!
   Дружно взвалили аргонавты на свои могучие плечи корабль и, проваливаясь по колено в горячий песок, двинулись вслед за конём Амфитриты.
   Долгих двенадцать дней, изнывая от жары и жажды, несли герои на плечах «Арго», пока не подошли к большому озеру и не спустили его на воду. Озеро это располагалось в стране гесперид, а хозяином его был бог Тритон. Своей могучей рукой, гостеприимный Тритон провёл «Арго» через узкую протоку в белых скалах и направил его в море.
   Много дней плыл «Арго» по волнам Средиземного моря. И когда у аргонавтов подошли к концу запасы пресной воды, они направились к ближайшему гористому острову, возвышающемуся на их пути. Это был остров Крит – владения царя Миноса. Только хотели аргонавты пристать к острову, как увидели великана Талоса, стоящего на страже острова. Весь он был из меди, неуязвим для меча, копья и стрелы. Заметив непрошенных гостей, Талос стал отрывать огромные куски скал и швырять ими в «Арго». Тогда Медея призвала на помощь Гипноса и усыпила великана. Засыпая, ударился Талос пяткой об камень, и из неё вылетел медный гвоздь, замыкающий сосуд по которому текла кровь великана. Кровь хлынула наружу, унося с собой жизненную силу. И Талос умер, превратившись в медную статую, застывшую на берегу. А аргонавты смогли беспрепятственно высадиться на берег Крита и пополнить запасы пресной воды. Проведя ночь на острове, герои с утренней зарёй вышли в море и продолжили свой путь.
   Совсем немного отделяло Язона и его спутников от родных берегов, когда море вновь разбушевалось. В кромешной ночной мгле, под порывами ветра корабль метался из стороны в сторону. Кормчий Тифий, не видя ничего вокруг, вёл корабль прямо на острые скалы острова Анафе. И «Арго» разбился бы о них, если бы не стрела пущенная богом света Аполлоном. Золотая божественная стрела рассеяла густой мрак ночи, и Тифий сумел вовремя повернуть корабль. Обогнув остров, аргонавты вошли в тихую бухту и переждали бурю на суше.
   Утром, подул попутный ветер. Поймав его в свои паруса, «Арго» быстро помчался к родным берегам. И вскоре аргонавты благополучно достигли желанной гавани Иолка.

Изгнание Язона

   Всеобщим ликованием встретили в Иолке возвратившихся героев. Народ прославлял Язона, добывшего золотое руно и всех аргонавтов. А Язон и его спутники, едва сошли с корабля, принесли обильные жертвоприношения богам, которые помогали им во время долгого и опасного путешествия. После праздничного пира герои вытянули на берег свой потрёпанный бурями «Арго» и оставили его там, в память о легендарном походе, а затем разошлись по своим городам.
   Потомки Афаманта получили золотое руно, и теперь оно находилось в царской сокровищнице. Но руно, проклятое перед смертью Фриксом, никому не принесло счастья.
   Язон так и не получил от Пелия обещанного царства. Затаив обиду, он поселился с Медеей в небольшом доме отца на краю Иолка. Медея разделяла чувства супруга. И вскоре ей представился случай отомстить коварному царю.
   Молва о супруге Язона искусной в волшебстве достигла всех пределов шумного Иолка, в том числе и царского дворца. Дочерям Пелия очень захотелось увидеть её волшебную силу, и они, переодевшись простыми горожанками, явились к Медее и стали просить её сотворить чудо. Тогда Медея на глазах у любопытных дочерей Пелия приготовила в большом котле отвар из чудодейственных трав и, выпустив у старого барана кровь, погрузла его в отвар. Прошло совсем немного времени и, к большому изумлению зрительниц, из котла раздалось блеяние, а затем и выпрыгнул молодой и резвый барашек. Увидев это, дочери Пелия тотчас стали просить Медею омолодить их престарелого отца. Волшебница отказалась сама проводить ритуал омоложения, убедив наивных девушек в том, что только рука ближайшего родственника может пустить старую кровь царя, чтобы потом омолодить его тело, но согласилась приготовить чудодейственный отвар.
   Ночью, тайно проникнув во дворец, Медея развела под огромным котлом с водой костёр и бросила в кипящую воду свои травы. Помешивая отвар, волшебница шептала свои заклинания, чем вызвала благоговейный трепет у дочерей Пелия. Затем, повернувшись к ним, Медея протянула старшей из дочерей ритуальный нож и велела выпустить у старого царя кровь. Дочери поднялись в покои царя и перерезав ему горло, выпустили всю кровь. После этого они принесли его бездыханное тело и погрузили в котёл с отваром. Долго ждали чуда дочери Пелия, стоя у котла, но чуда не происходило. Да и не могло произойти, так как Медея вместо целительного отвара приготовила бесполезный. Когда же девушки с ужасом поняли, что доверившись волшебнице стали отцеубийцами, Медея уже скрылась из дворца, словно её и не было в этих стенах. Обезумевшие сёстры, бросились к своему старшему брату Адрасту и, ничего не скрывая, повинились в содеянном убийстве.
   Утром царевич созвал на городскую площадь народ, позвал он и Язона с Медеей. Прилюдно Адраст обвинил их в коварном злодеянии, но Медея не взяла на себя вину и гордо воскликнула:
   – Мои руки чисты! Твои сёстры сами убили Пелия!
   Но возмущённый народ потребовал изгнания волшебницы из Иолка вместе с Язоном. Изгнаны были и царевны, запятнавшие себя скверной отцеубийства.
   Горько было покидать Язону свой город. Разом рухнули все надежды героя, словно шаткий мостик, и вместо царства, положенного ему по праву, он получил изгнание.
   Оставив за спиной шумные улицы Иолка, Язон и Медея направились в Коринф. Этим славным городом правил царь Креонт, давний друг отца Язона. Он радушно принял изгнанников, так как давно ненавидел Пелия. Поселившись в небольшом, но добротном доме Язон и Медея стали жить в Коринфе. Вскоре боги даровали им двоих сыновей. Казалось, все беды остались в прошлом и супруги могли быть счастливы, но счастья не было в их семье. Всё чаще стал уходить из дома Язон, предпочитая долгие беседы с гостеприимным Креонтом. Медея же оставалась подолгу одна, так как даже соседи обходили её стороной, побаиваясь чужеземной волшебницы. Она исхудала и взгляд её огромных чёрных глаз, выражал только тоску и печаль. Язон никогда на словах не винил жену в том, что им пришлось покинуть Иолк, но иногда она читала в его глазах молчаливый упрёк и от этого становилась ещё грустней.
   У царя Креонта была дочь по имени Главка. Девушка была юна и прекрасна. И стоило Язону придти в царский дворец, она всегда приходила послушать его дивные рассказы о дальних странствиях и сама наливала гостю сладкого вина. Видя симпатию своей дочери к прославленному герою и другу семьи, Креонт однажды сказал Язону:
   – Я уже стар и хотел бы, чтобы ты стал моим зятем, Язон. Женись на моей дочери Главке и после моей смерти будешь править Коринфом!
   Удивился Язон таким речам Креонта и сказал:
   – Если бы я не был женат, то я с радостью бы взял в жёны твою дочь.
   Тогда Креонт промолвил:
   – Эта чужеземка не может быть твоей женой, оставь её и будешь жить в почёте, как ты того заслуживаешь!
   Задумался Язон и решил жениться на царевне Главке.
   День свадьбы быстро приближался, а Язон всё ещё не мог сказать Медеи, что он покидает её и детей, чтобы жениться на коринфской царевне. И вот, когда медлить уже было нельзя, он, наконец, открылся жене. Услышав о его предательстве, Медея впала в отчаяние, бросившись к его ногам, бедная женщина стала умолять его не оставлять на произвол судьбы её и детей. Но Язон стал убеждать Медею, что он поступает во благо всем и, со временем воцарившись в Коринфе, обеспечит будущее ей и детей. Но Медея не поверила Язону. Отчаяние женщины сменилось гневом, и она задумала отомстить мужу и коринфской царевне. Притворно смирившись, Медея сказала, что покинет город вместе с детьми и даже дала Язону прощальный свадебный подарок – вытканное золотом покрывало и золотой венец для невесты. Язон принял дары и поспешил во дворец.
   Настал день свадьбы. Язон, желая порадовать свою красавицу-невесту, преподнёс ей подарок Медеи. Увидев роскошное сияющее покрывало и золотой венец, Главка тотчас накинула золотое покрывало на плечи и украсила голову изящным венцом. И в тот же миг жаркое пламя охватило невесту с головы до ног. Волшебные вещи были подарены отцу Медеи самим Гелиосом, и носить их могли только лишь его потомки, для всех остальных они представляли смертельную опасность.
   Охваченная пламенем, Главка металась по комнате, словно горящий факел и громко кричала. На её крики прибежал отец. Но напрасно царь пытался сбить с дочери пламя, огонь перекинулся и на него. Чтобы они не делали, божественный огонь разгорался всё сильнее и погас лишь тогда, когда от Креонта и Главки осталась только горстка пепла.
   Тем временем Медея обезумев от гнева и жажды мести, взяла своих сыновей и подвела к жертвеннику богини Гекаты. Медея забыла, что перед нею её собственные дети. Глядя на мальчиков, она видела в них лишь сыновей Язона. Молнией сверкнул в её руке острый кинжал, и невинные дети упали замертво. В этот миг появилась колесница Гекаты, запряжённая крылатыми драконами. Взобралась Медея на колесницу и умчалась прочь, навсегда покинув Элладу.
   Когда Язон прибежал в покои невесты, его глазам предстало жуткое зрелище: на полу рядом лежали две горстки пепла, некогда бывшими царём Креонтом и его дочерью Главкой. С ужасом понял Язон, что сам стал виновником их гибели. Не помня себя, он помчался в свой дом, опасаясь за жизнь сыновей. Но было слишком поздно. Дорого поплатился Язон за своё предательство, лишившись всего, что имел.
   Горькой и безрадостной стала жизнь некогда прославленного героя. Родственники погибшего Креонта изгнали его из Коринфа, и он стал скитаться из города в город не находя себе пристанище. Дурная молва преследовала его повсюду, куда бы он ни пришёл. Никто больше не приглашал его в свой дом и не хотел слушать его рассказов о легендарном походе за золотым руном. В одиночестве проводил он свои унылые дни, наполненные горькими воспоминаниями.
   Однажды бесконечные скитания привели его к берегу моря. Розовые лучи заходящего солнца окрасили побережье, наполнив душу героя умиротворением и покоем. Любуясь закатом, Язон заметил вдалеке, что-то, что раньше могло быть кораблём. Подойдя ближе, Язон с щемящим сердцем узнал в этих жалких обветшалых развалинах легендарный «Арго». Такой же забытый и покинутый всеми, как и он сам, корабль доживал свой век, стоя на деревянных подпорках. Язон прикрыл глаза и, сев на песок, прислонился спиной к «Арго». Воспоминания нахлынули на героя, унося его в то счастливое время, когда он мчался вместе с другими аргонавтами по волнам трёх морей. Ему почудилось, что голос Орфея вновь наполняет сладкозвучным пением всё вокруг. Убаюканный этим, Язон заснул под кормой своего корабля. Он даже не проснулся, когда пришедшие в негодность доски кормы обрушились от порыва ветра, похоронив под собой предводителя аргонавтов…

Подвиги Персея

   Много столетий тому назад древние греки, вглядываясь в расшитый звёздами шатёр ночного неба, видели не просто скопление звёзд. Их взгляду представали во всём своём величии и красе легендарные герои и мифические создания, вознесённые всемогущими богами на небо. Ярко сияет на тёмном небе созвездие Персея. Но за какие великие подвиги этот древнегреческий герой был вознесён? Об этом и расскажет наше сказание.

   В далёком Аргосе правил некогда славный царь Акрисий. И была у него прекрасная дочь Даная не уступающая в красоте богиням Олимпа. Многие знатные юноши были бы счастливы взять Данаю в жёны, но Акрисий не отдавал её никому. И всё потому, что было царю предсказание оракула о том, что суждено ему погибнуть от руки сына Данаи. Во избежание столь горькой участи, Акрисий решил спрятать свою красавицу-дочь от взглядов всех смертных, и приказал построить глубоко под землёй для неё бронзовые покои. А после того, как царь заключил в них Данаю, он распустил слух о том, что его прекрасная дочь умерла.
   Но как бы ни старался Акрисий оградить свою дочь от замужества, всё же это случилось. Бронзовые покои не смогли укрыть Данаю от взгляда всемогущего Зевса. И увидев неземную красоту девушки, вседержитель воспылал к ней страстью. Обернувшись золотым дождём, Зевс проник в глубокое подземелье Данаи и там стал её мужем. Вскоре от брака с Зевсом Даная родила сына и дала ему имя – Персей.
   Однажды до слуха Акрисия долетели звуки детского смеха, доносящиеся из бронзового подземелья Данаи. Царь тотчас поспешил спуститься к дочери. И каково же было его изумление, когда он увидел на руках Данаи прелестного мальчика. Встревожился Акрисий, вспомнив о словах оракула, и вновь стал думать о том, как ему избежать предсказанной судьбы. Закон не позволял ему проливать кровь своих родственников, и тогда чтобы избавиться от дочери и внука, Акрисий велел заключить их в большой деревянный ящик и бросить его в морскую пучину.
   Бушующие волны подхватили ящик с несчастной Данаей и её сыном и понесли всё дальше от родного берега. Отданные на волю морской стихии мать и дитя долго качались на волнах в ожидании неминуемой гибели. И вот, когда надежда на спасение совсем оставила Данаю, она запела нежную прощальную песню, укачивая сына. Но это пение услышали серебристые морские нимфы Галена и Фетида и решили спасти несчастных. Подталкивая деревянный ящик, они приблизили его к острову Сериф, где в этот час закинул в море свои сети рыбак Диктис.
   Рыбак немало удивился, когда, вытягивая сети, обнаружил в них большой деревянный ящик. Диктис поспешил вскрыть заколоченную крышку и тогда удивился ещё больше, увидев в ящике прекрасную незнакомку с младенцем.
   В отличие от своего брата – правителя этого острова Полидекта, отличающегося крутым нравом, Диктис был добрым и честным человеком. Он радушно предложил Данае вместе с сыном поселиться в своём небогатом жилище, и она благодарно приняла его гостеприимство. Скрытые от любопытных глаз они спокойно зажили на морском побережье. Персей быстро подрастал и набирался сил и вскоре стал помогать Диктису ловить рыбу, а Даная каждый день возносила молитвы богам, благодаря их за чудесное спасение.
   Но однажды до Полидекта дошли слухи о прекрасной Данае и её юном сыне, и царь приказал привести их к себе во дворец, чтобы воотчую убедиться в правдивости слухов о неземной красоте этой женщины. Едва увидев Данаю, Полидект был очарован ею и решил жениться на красавице. Но Даная воспротивилась этому. Полидект же стал насильно принуждать её к браку и тогда храбрый Персей встал на защиту своей матери. Гнев овладел Полидектом, он хотел бы тотчас расправиться с юношей дерзнувшим встать у него на пути, но опасаясь нарушить священный закон гостеприимства, властитель сдержался. Вместо этого он замыслил погубить Персея хитростью.
   Полидекту было известно, что Персей сын Зевса и о том, что юноша мечтает о героических подвигах. И вот однажды жестокий царь, всем сердцем желая гибели Персея, позвал его к себе и сказал:
   – Если ты на самом деле сын великого Зевса, то согласишься совершить героический подвиг. Добудь мне голову горгоны Медузы! Не скрою, это опасно. Но разве остановят опасности того, кто был рождён от бога? Отправляйся же на запад, юноша, и докажи мне, что это истинно так! И я уверен, что громовержец не оставит своего сына без своей божественной помощи!
   Персей выслушал слова Полидекта и ответил ему с достоинством:
   – Я совершу этот подвиг, царь, и вскоре брошу к твоим ногам голову горгоны Медузы!
   Простившись с матерью, Персей отправился на подвиг. Путь его лежал на далёкий западный край земли, в ту страну, где царствовали богиня ночи Никта и бог смерти Танат. В той стране обитали ужасные горгоны, покрытые неуязвимой, подобной стали чешуёй. Ни одному мечу было не под силу разрубить крепкую чешую горгон, кроме изогнутого серповидного меча Гермеса. Голову горгон покрывали не волосы, а извивающиеся чёрные ядовитые змеи. Не менее ужасны были и их лица с острыми клыками и кроваво – красными ртами. А исполненные невыразимой злобой глаза горгон могли обратить в камень любого, кто посмотрит в них. На своих сверкающих золотом крыльях эти чудовищные создания быстро передвигались по воздуху и, завидев свою жертву, они тотчас бросались на неё. Разрывая несчастного огромными медными руками с острыми, как лезвие когтями, горгоны жадно глотали его горячую кровь.
   Вот с таким чудовищем и предстояло сразиться Персею. Это был немыслимо для человека, но Персей был сыном Зевса и великие боги Олимпа поспешили придти к нему на помощь. Быстрый как молния явился к нему крылатый посланник Гермес и вручил ему свой серповидный меч и крылатые сандалии. Афина же подарила Персею блестящий медный щит, который отражал всё подобно зеркалу. Поблагодарив Афину и Гермеса, Персей обулся в крылатые сандалии и помчался к логову горгон.
   Долгим был путь героя. Множество стран оставил он позади. И вот Персей добрался до мрачной страны во владениях Атланта, где на высоком утёсе обитали три престарелые грайи. Эти старухи на всех имели только один – единственный глаз и один – единственный зуб. Свой глаз они берегли как сокровище и носили его по очереди, передавая друг другу. Та грайя, которая видела, вела своих слепых сестёр, но стоило ей вынуть глаз, чтобы передать его сестре, в этот момент все трое становились слепыми и беспомощными. Этим и воспользовался Персей по совету Гермеса, потому как только старухи-грайи могли указать ему дальнейший путь к логову горгон. Тихо подкравшись, он выхватил глаз у грайи и потребовал взамен рассказать о том, как добраться до горгон. После долгих колебаний старухи-грайи согласились и указали Персею верную дорогу.
   Снова помчался Персей по бескрайней небесной лазури на своих крылатых сандалиях. Вдруг ослепительное сияние разлилось под ним. Это означало, что он достиг прекрасного сада Гесперид, в котором стояла чудесная золотая яблоня с золотыми листочками и золотыми яблоками. Эти золотые яблоки дарили вечную молодость всякому, кто отведывал их. Но получить яблоки было совсем не просто, ведь чудо-яблоню стерёг тысячелетний змей Ладон. А на самом краю сада стоял огромный титан Атлант, удерживающий на своих могучих плечах свод небес. Спустившись в божественный сад, Персей прошёл вглубь него. Золотые яблоки манили к себе героя, но он помнил совет Афины, которая предостерегала его от соблазна сорвать запретный плод.
   В глубине сада его уже ожидали прекрасные нимфы Геспериды. Взглянув на дочерей Атланта, Персей был поражён их неземной красотой: их нежной, словно лепестки лилий коже, бездонным лазурным глазам, серебристому смеху, услаждающему любой слух. Радостно приветствуя гостя, нимфы протянули ему свои дары и сказали:
   – Прими наши подарки, Персей, они помогут тебе совершить великий подвиг! Шлем Аида сделает тебя невидимым, как только ты наденешь его, а заплечная сума вместит в себя всё что угодно, ведь она имеет чудесное свойство увеличиваться и уменьшаться в зависимости от того, что в неё кладут.
   Со словами благодарности принял Персей дары нимф и, взмыв над землёй, направился дальше.
   Далеко остался сад Гесперид, и взору Персея предстали бескрайние морские просторы. И он, словно неутомимый орёл, помчался вперёд высоко над лазурными волнами. Долго летел Персей, преодолевая морскую даль. Но вот у горизонта показалась чернеющая полоска суши. Это и был тот самый остров, на котором обитали ужасные горгоны.
   Приблизившись к острову, Персей невольно закрыл глаза от нестерпимого блеска исходящего от чего – то на этом острове. А когда он вновь открыл их, то различил на утёсе очертания трёх спящих горгон. Яркие солнечные лучи отражались от их золотистых крыльев, медных рук и стальной чешуи, чем и ослепляли героя. Подлетев ещё ближе, он смог разглядеть их острые как лезвия когти и чёрных шевелящихся змей вместо волос на голове горгон. Персей поспешил отвести глаза от чудовищных созданий, ведь достаточно одного взгляда горгон, чтобы храбрый герой навеки стал камнем. Персей быстро достал щит Афины и стал всматриваться в отражение. Рассматривая горгон, он старался понять, которая же из них Медуза, ведь только её можно убить, лишив головы, остальные же горгоны бессмертны. И вдруг Персей услышал голос божественного посланника Гермеса, который шепнул ему:
   – Поспеши, Персей! Пока горгоны спят, обруби голову той, что лежит ближе к морю, это и есть Медуза! И помни о том, что даже единственный взгляд, брошенный на неё, погубит тебя!
   Стремительно, словно падающий орёл на свою жертву, бросился Персей к спящей Медузе. Чтобы верней обрушить на неё свой серповидный меч, герой смотрел в медный щит. Почуяв врага, злобно зашипели змеи на голове горгоны, и Медуза уже готова была открыть свои ужасные глаза, когда Персей с быстротой молнии взмахнул своим острым мечом и отсёк ей голову. Чёрная кровь чудовища хлынула на камни, и тотчас вместе с кровью высвободились из тела горгоны крылатый конь Пегас и исполин Хрисаор. Персей не стал медлить и, схватив голову Медузы, спрятал её в волшебной заплечной суме, подаренной Гесперидами. Тело горгоны забилось в предсмертной агонии и с громким шумом упало с утёса в морские волны. Это разбудило сестёр Медузы, и они в ярости взвились над островом на своих золотистых крыльях. Но напрасно обезумевшие от гнева горгоны пытались найти дерзкого убийцу их сестры, ничего кроме пустынных скал и безбрежной морской дали не открылось их взору.
   А Персей, оставаясь невидимым в шлеме Аида, тем временем мчался над бегущими волнами бескрайнего моря, унося с острова горгон свой жуткий трофей.
   Быстрее ветра мчался Персей над морскими просторами, и вскоре достиг песчаных берегов Ливии. И когда герой пролетал над этой страной, чёрные капли крови Медузы капали из сумы на песок. И из этих ядовитых капель крови породили ливийские пески множество ядовитых змей. Со временем эти змеи расплодились, и постепенно уничтожая всё вокруг, превратили Ливию в знойную пустыню.
   Оставив позади пески Ливии, Персей вновь приблизился к владениям сына титана Япета – могучего титана Атланта. Устав после долгого пути, Персей решил немного отдохнуть у Атланта, рассчитывая на его радушие. Явившись к нему, Персей сказал:
   – Приветствую тебя, великий Атлант! Окажи гостеприимство сыну Зевса Персею, убившему горгону Медузу! Позволь мне отдохнуть у тебя после свершения великого подвига.
   Но едва услышал Атлант слова Персея, как грозно сдвинул брови и почернел, словно грозовая туча. А всё потому, что когда – то богиня Фемида предрекла ему, что в один прекрасный день явится к нему сын Зевса и похитит у него золотые яблоки, дарующие вечную молодость. Больше всего на свете страшился Атлант потерять своё сокровище и поэтому, как только он услышал от гостя, что тот сын громовержца, тотчас встревожился и грубо ответил:
   – Убирайся прочь, кем бы ты ни был! Твоя ложь о свершённом подвиге не поможет тебе обмануть меня!
   Персей не ожидал такого приёма. Он не мог понять, почему Атлант пренебрёг священными законами гостеприимства, принял его за лжеца и прогнал прочь из дома. Безудержный гнев охватил Персея и он, повернувшись к титану, воскликнул:
   – Ты прогоняешь меня, Атлант? Пусть будет так! Я уйду, но ты хотя бы прими от меня этот подарок!
   Ещё не успев договорить, Персей достал из волшебной сумы голову горгоны Медузы и показал её титану. Одного взгляда чудовища хватило, чтобы Атлант мгновенно окаменел, превратившись в огромную гору. Его волосы и густая борода обернулись непроходимым лесом, могучие плечи и руки стали скалами, а голова скрылась высоко за облаками, превратившись в белоснежную вершину. С той поры и возвышается эта гора, поддерживая весь небесный свод со всеми его созвездиями. И только зовётся она сейчас по – иному – Атлас.
   А Персей с первыми лучами утренней зари оставил это место и вновь отправился дальше.

   Преодолев долгий путь, Персей достиг пределов Эфиопии – царства Кефея. Далее он должен был отправиться на север, вдоль высоких береговых скал, возвышающихся над морем. Но вдруг, Персей заметил прикованную к одной из скал, словно беломраморное изваяние, прекрасную девушку. Не поверив своим глазам, герой приблизился к несчастной. Взглянув в полные слёз и ужаса глаза девушки, он исполнился сострадания к ней и спросил:
   – Кто ты? И за какие грехи тебя постигла подобная участь?
   Девушка тяжело вздохнула и ответила голосом полным печали:
   – Я – Андромеда, дочь царя Кефея и царицы Кассиопеи. Но не за свои грехи я прикована к этой скале в ожидании ужасной смерти. Гордыня и тщеславие моей матери привели меня сюда. Однажды во время пиршества, хвалясь своей красотой, она оскорбила морских нимф Нереид. Дочери Посейдона не смогли стерпеть обиду и упросили своего отца наслать ужасное морское чудовище в наказание царице. И вот из морских глубин вышло чудовищное создание и стало опустошать нашу страну. Плач и стенания стали раздаваться повсюду в нашем царстве. Тогда мой отец решил вопросить оракула о том, как остановить это несчастье. И оракул ответил ему, что, только отдав меня на съедение этому чудовищу, отец успокоит Нереид. Поэтому я здесь, о, путник, и гибель моя близка…
   Едва окончила Андромеда свой печальный рассказ, как морская пучина с шумом разверзлась и из её глубин показалась огромная тварь, подобная громадной рыбе с ужасной пастью. Рассекая вспененные волны, чудовище быстро приближалось к той скале, где побледневшая от ужаса Андромеда была прикована тяжёлыми цепями.
   Крылатые сандалии быстро подняли над землёй Персея, и с высоты, подняв свой изогнутый меч, он бесстрашно бросился на свирепое морское чудовище. Вонзив серповидный меч по самую рукоять, Персей увидел, как кровь хлынула из раскрытой пасти морской твари. Тогда чудовище повернулось к Персею и стало яростно бить своим мощным хвостом, поднимая тысячи брызг долетающих самого верха прибрежных скал. Намокшие сандалии не могли больше удерживать героя в воздухе, а раненое чудовище, раскрыв свою ужасную пасть, уже готово было разорвать его. С трудом добравшись до ближайшей скалы, Персей, ухватился за неё одной рукой и трижды вонзил свой меч в покрытое чешуёй тело морской твари.
   Одолев чудовище, Персей под радостные возгласы и ликование толпы, наблюдавшей за его сражением с берега, поспешил к Андромеде. Освободив девушку от тяжёлых оков, он отправился вместе с ней во дворец царя Кефея.
   С почестями встретили Персея в царском дворце. Кефей и Кассиопея были рады спасителю Андромеды. И царь в благодарность за спасение дочери решил отдать её герою в жёны. Но прежде чем начался свадебный пир, Персей совершил обильное жертвоприношение Зевсу, Афине и Гермесу, благодаря богов за помощь.
   Свадебное пиршество было в самом разгаре, ярко пылали благоухающие факелы Гименея и Эрота, повсюду разносилось мелодичное звучание лир и радостные голоса пирующих, когда вдруг, нарушив всеобщую радость и веселье, во дворец ворвался отряд вооружённых воинов. Это явился Финей – бывший жених Андромеды. Сжимая в руке своё копьё, он воскликнул, обращаясь к Персею:
   – Пришёл твой смертный час, вероломный похититель невест! От моего гнева не спасёт тебя даже сам повелитель Олимпа Зевс!
   С этими словами Финей нацелил копьё на Персея и бросил бы его, если бы царь Кефей не остановил его, промолвив:
   – Безумие ослепляет тебя, Финей! Неужели ты хочешь поднять руку на героя, избавившего наше царство от ужасного чудовища и освободившего Андромеду? Так ли подобает выражать благодарность? А что до того, что Персей, а не ты стал мужем моей дочери, то ты сам виноват в этом! Ведь это ты оказался от неё, когда она была прикована к скале в ожидании гибели! Что мешало тебе тогда сразиться с чудовищной тварью и освободить свою невесту? А сейчас ты хочешь отнять у Персея то, что он заслужил по праву?
   Но Финей не внял мудрым речам правителя, от гнева помутился его разум и он с силой метнул своё копьё в сына Зевса. Молнией сверкнуло острое копьё и вонзилось рядом с Персеем. Закипая от гнева, герой вырвал это копьё из своего ложа и бросил его в Финея. Но тот успел увернуться, и копьё сразило насмерть воина по имени Рет, который был другом Финея.
   Разгорелся кровопролитный бой. Воины Финея с яростью бросились на чужеземца Персея. Размахивая своим изогнутым мечом, он стремительно отражал удары и разил врагов. Но силы были не равными, и тогда Афина поспешила к Персею на помощь с высот Олимпа. Прикрывая его своей эгидой, богиня наделила героя непобедимым мужеством, и он бесстрашно ринулся на врагов. Много поверженных воинов Финея уже лежало у ног Персея, но противник не желал сдаваться. Град стрел беспрестанно обрушивался на героя. Прикрываясь щитом Афины, он прислонился к беломраморной колонне, чтобы перевести дух. И в этот момент враги стали окружать Персея. Видя, что ему не одолеть всех врагов, он громко воскликнул:
   – Пусть враг, сражённый мною, поможет мне! Отвернитесь же все, кто не желает мне зла!
   Крикнув это, Персей достал из заплечной сумы голову горгоны Медузы и высоко её поднял, чтобы все враги, взглянувшие на неё, тотчас обратились в камень. Стихло сражение. Вместо воинов зал был заполнен каменными глыбами. Закрывая лицо руками, на коленях приблизился к Персею Финей и жалобно простонал:
   – Умоляю тебя, Персей, пощади меня! Возьми всё то, что принадлежит тебе по праву, только оставь мне мою жизнь! Убери скорее эту ужасную голову, чтобы я смог снова открыть глаза и уйти из этого города!
   Но ничего не сказал ему в ответ Персей, а лишь приблизил голову Медузы к лицу врага. И когда Финей открыл глаза, то тотчас превратился в коленопреклонённую статую с выражением мольбы в застывших глазах.
   Персей не захотел долго гостить у Кефея. И вскоре, вместе со своей прекрасной женой Андромедой он отправился в родные края. Возвратившись же на остров Сериф, герой нашёл свою мать в священном храме Зевса. Там Даная, роняя горькие слёзы, поведала сыну о том, что ей пришлось долгое время находиться в этом убежище, не покидая его не на миг, потому что жестокий Полидект не оставил свои попытки принудить её к ненавистному браку.
   В гневе Персей тотчас направился во дворец Полидекта. Царь в это время возлежал на своём роскошном ложе и пировал со своими гостями. Увидев перед собой Персея, он был немало удивлён тем, что герой не погиб, сражаясь с горгонами. Персей же, приблизившись к царскому ложу, бросил к ногам царя свою заплечную суму и сказал:
   – Я совершил великий подвиг, повелитель Серифа, и добыл для тебя голову горгоны Медузы!
   Но Полидект отпихнул ногой суму и стал насмехаться над Персеем, называя его хвастуном и обманщиком. Ещё больше разгорелся гнев в сердце отважного героя. Не желая больше сносить оскорбления, он достал из своей волшебной сумы голову горгоны Медузы и воскликнул:
   – Раз ты не поверил моим словам, Полидект, то взгляни тогда на доказательство правдивости моих слов!
   И стоило царю и всем его гостям взглянуть на голову чудовища, как они мгновенно окаменели.
   После того как жестокий Полидект превратился в камень, царствовать на Серифе стал его брат Диктис, некогда спасший Данаю и малолетнего Персея. А Персей вместе с женой и матерью направился в Аргос, чтобы призвать к ответу своего деда царя Акрисия. Но едва царь Аргоса услышал об этом, то вспомнил предсказание оракула. В страхе Акрисий покинул своё царство, спасаясь бегством, и отправился в далёкие северные края.
   Трон Акрисия по праву занял Персей и стал правителем в Аргосе. Волшебный шлем Аида и заплечная сума ему больше были не нужны, и он с благодарностью возвратил их Гесперидам. Также вернул герой серповидный меч и крылатые сандалии Гермесу. А Афине вместе с её медным щитом отдал и голову горгоны Медузы, и она закрепила её у себя на блестящем панцире.
   Мудрым и справедливым было правление Персея в Аргосе. Долгие годы он счастливо царствовал на земле своих предков. И тревожило его лишь одно – бесславное исчезновение деда. Персей хотел вернуть его в Аргос, но поиски Акрисия ни к чему не привели.
   Однажды царь Лариссы, устроил в своём городе пышные игры в честь поминовения усопшего родителя. Много народу из разных городов собралось на эти состязания. В числе прибывших участников игр был и Персей. Наделённый удивительной силой и ловкостью, сын Зевса с лёгкостью выигрывал состязания одно за другим. И когда осталось одержать последнюю победу в метании диска, Персей приложил все усилия, чтобы превзойти соперников. Зрители, затаив дыхание, следили за героем. Вот и взметнулся брошенный Персеем диск высоко над землёй. Но не рассчитал свой бросок Персей и тяжёлый диск, падая, попал в голову старика, следившего за состязаниями. По воле неумолимой судьбы этим стариком оказался Акрисий.
   Персей с почестями похоронил своего нечаянно убитого деда за воротами города, у края большой дороги, как было принято у эллинов в те времена. Но закон запрещал ему вернуться в Аргос, так как он, хоть и не преднамеренно пролил кровь родственника. Тогда Персей обратился к брату своего деда Прету, царствующему в Тиринфе, предлагая ему обменять его царство на Аргосское. Уговаривать Прета долго не пришлось, ведь вместе с Аргосом к нему отходили и златообильные Микены, и богатый храм Геры, и, служившая пристанищем большинства торговых кораблей, гавань Навплия. Поэтому Прет вскоре перебрался в Аргос, оставив Персею Тиринф.
   Но Персей не сожалел об оставленных богатствах. До конца своих дней он был счастлив со своей женой в Тиринфе. А по окончанию земного пути, боги вознесли его и Андромеду на небо, превратив их в созвездия, где они до сих пор и сияют, притягивая к себе тысячи глаз.

Сказки эллинов -------| Библиотека iknigi.net|-------| -------