Немецкие сказки

   © 2012 г. Издательство «Седьмая книга». Перевод, составление, пересказ и редакция.

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Уж-золотая коронка

   В хлеву одного скряги-крестьянина, у которого скотницей служила девушка добрейшей души, поселилась прелестная змейка с золотой коронкой на голове. Иногда по ночам в хлеву раздавалось чудное пение: то пела змейка – белый уж с золотой коронкой; а эти ужи имеют дар петь лучше иной голосистой птички.
   Лишь только верная служанка входила в хлев, чтобы подоить коров или переменить им подстилку, змейка выползала из трещины в стене и умными глазенками смотрела на хлопотливую девушку, которая исполняла свою работу с большим старанием, – она любила скотину своего хозяина больше всего на свете. Доброй скотнице казалось, что змейка будто просит у нее чего-то, и вот она всякий раз стала наливать на блюдечко немного теплого коровьего молока и ставить его перед маленьким животным. Змейка-золотая коронка с удовольствием пила молоко, поворачивая при этом головку во все стороны, и тогда золотая коронка блистала, как алмаз, и освещала темный хлев.
   Добрая девушка полюбила белую змейку тем более, что с того времени, как она стала поить ее молоком, коровы ее господина заметно толстели, давали больше молока, были всегда здоровы и приносили таких славных теляток, что сердце молодой девушки радовалось при виде их.
   Однако в один прекрасный день случилось, что хозяин вошел в хлев как раз «в то время, когда уж пил ту капельку молока, которую ему поставила скотница. Крестьянин был настолько жаден и скуп, что раскричался на бедную девушку, точно она раздавала кому-нибудь его молоко целыми ведрами.
   – Ах ты, негодная девчонка! – кричал злой крестьянин. – Так-то ты обращаешься с добром своего господина! Да на тебя кары нет! Вздумала еще кормить и пускать в хлев такого ядовитого червя, который и без того по ночам высасывает у коров молоко! Виданное ли это дело? Можно подумать, что ты злая колдунья, которая водится с самим сатаной, этим чертовым червем! Бедная девушка только и могла ответить горькими слезами на незаслуженные грубые упреки. Но крестьянин не обратил даже внимания на ее слезы, напротив – кричал и злился все больше; забыв всю верность и старание девушки, он не переставал неистовствовать и ругаться.
   – Вон из моего дома, говорю я тебе, вон! Мне не нужны воровки молока и колдуньи! Скорее связывай свой узел, сию же минуту! И проваливай вон из деревни, чтобы твоего и духу здесь не было, а не то – я еще донесу на тебя, – упекут тебя, высекут розгами; ах ты, злая колдунья!
   Громко плача, ушла изруганная девушка из хлева, пошла в свою каморку, уложила платья и связала узел. Выйдя из дому, она должна была пройти двором. Защемило вдруг ее сердце, – услыхала она, как мычат в хлеву любимые коровушки! Крестьянин между тем ушел куда-то; тогда она вошла еще раз в хлев, чтобы потихоньку со слезами проститься со своими любимицами: добрый слуга всегда полюбит хозяйскую скотину, как свою собственную.
   Так стояла девушка в хлеву и плакала и гладила каждую коровушку, а ее первая любимица лизала ей руку, – вдруг, откуда ни возьмись, подползла к ней змейка-золотая коронка.
   – Прощай, несчастный червячок, теперь никто не будет кормить тебя, – сказала девушка.
   Тут змейка вытянулась, словно захотела положить ей на руку свою головку, с которой вдруг упала золотая коронка и осталась в руках у девушки, змейка же выползла вон из хлева, прямо во двор, чего прежде она никогда не делала. Этим она точно хотела показать, что и она уходит из дому, где ей теперь пожалеют дать даже капельку молока.
   Бедная же девушка пошла своей дорогой, не подозревая вовсе, какой богачкой она теперь стала. Она и понятия не имела о той волшебной силе, которая заключается в коронке ужа. Все удавалось тому, кто обладал ею, все любили того человека, почести и радости были уделом его.
   Только вышла девушка за околицу деревни, как ей повстречался самый красивый парень, молодой Шульц, сын известного богача. Отец его умер недавно. Молодому человеку тотчас же понравилась девушка, он поклонился ей и расспросил, куда она идет и почему оставила службу у своего хозяина. Так как она откровенно рассказала ему все, как было, то он велел ей пойти к его матери, и передать, что он посылает ей девушку.
   Госпожа Шульц, выслушав девушку, доверчиво отнеслась к ней и оставила ее у себя в доме. Когда вечером работники и работницы богатого крестьянина пришли ужинать, то новую служанку заставили читать застольную молитву; тогда всем показалось, что святые слова молитвы льются из уст самого ангела, так трогательно было ее чтение, и все полюбили молодую девушку. После ужина, когда она прочла благодарственную и вечернюю молитвы и хотела уже выйти из комнаты, богатый сын Шульца взял ее за руку и привел к матери, ее, совершенно бедную служанку свою, говоря:
   – Матушка, благослови нас, – хочу ее взять себе в жены или не женюсь вовсе. Она меня просто очаровала!
   – Она и нас всех очаровала, – ответила старуха Шульц. – Она так же набожна, как и красива, так же скромна, как и невинна. Да благословит вас Господь! От души рада принять ее в дочери.
   Так случилось, что бедная служанка сделалась самой богатой крестьянкой во всей деревне, да к тому же и самой счастливой. А у скупого крестьянина, который пришел в ярость из-за нескольких капель молока и вытолкал на улицу верную служанку, все пошло несчастливо. С исчезновением ужа-золотая коронка исчезло и его счастье; вскоре ему пришлось продать всю скотину, а затем и все поля. Богач Шульц, скупил все это, и жена его, украсив зелеными венками своих любимиц, повела их к себе в хлев, гладила их, давала им лизать свои руки и снова сама доила и кормила их.
   Однажды, когда она опять была в хлеву, появилась там вдруг и белая змейка. Молодая женщина скорей вынула из кармана золотую коронку и подала ее змейке со словами:
   – Как хорошо, что ты пришла сюда! Теперь ты получишь каждый день столько молока, сколько хочешь, а вот возьми и золотую коронку, благодарю тысячу раз, что ты так помогла мне ею! В настоящее время она мне больше не нужна – любовь, верность и труд уже сделают меня и впредь счастливой да богатой.
   Белая змейка взяла обратно свою коронку и поселилась в хлеву у молодой женщины, в доме которой всегда царили мир, благодать и Божье благословение.

Лиса и заяц

   Лиса и заяц отправились вместе путешествовать. Стояла зима, нигде ни травинки, в полях ни мышонка, ни букашки.
   – Ну, уж и голодная пора, – сказала лиса зайцу, – у меня все кишки подвело.
   – Действительно, – отвечал зайка. – Повсюду хоть шаром покати; я готов начать грызть собственные уши, если бы они только попали ко мне в рот.
   Потащились оба путника дальше. Вот видят: идет вдали молодая крестьянка и несет на руке корзину, а из корзины доносится приятный запах свежих, только что испеченных булочек.
   – Знаешь что, – говорит лисица, – растянись-ка ты поперек дороги, да и притворись мертвым! Девушка позарится на твою несчастную шкурку – ведь из заячьих шкурок шьют перчатки, – захочет взять тебя с собой и поставит корзину, а я тем временем подберусь к булочкам – вот и будет нам еда!
   Зайка так и сделал, как советовала лиса: растянулся на дороге и притворился мертвым, лиса же присела за сугробом снега и выжидала. Подошла девушка, увидела зайку, уже протянувшего все четыре лапки, поставила корзину на дорогу и нагнулась, чтобы поднять зверька. Тотчас лисица подкралась к корзине, схватила ее и была такова. Зайчик ожил в одно мгновение и, как стрела, пустился следом за своим товарищем.
   Лиса, однако, и не вздумала остановиться; она, по-видимому, не имела ни малейшего намерения поделиться булочками, хотела одна прикончить весь запас, что голодному зайцу было вовсе не по вкусу.
   – А ведь недурно было бы достать себе к обеду рыбки, – сказал лисице заяц, как только они добежали до маленького пруда, – Ведь у нас тогда была бы рыба с белым хлебом, словно у каких-нибудь господ! Опусти-ка ненадолго свой хвост в прорубь, на него сейчас поймаются рыбы, которым теперь тоже плохо приходится. Но поторопись, а не то прорубь замерзнет. Лисе такое предложение показалось совершенно естественным; она подошла к проруби, которая только что начинала замерзать, и опустила в нее свой хвост. Прошло не более минуты – и пышный хвост лисы совершенно примерз к проруби. Тогда зайка взял корзину и перед самыми глазами лисы преспокойно съел одну за другой все булочки, приговаривая: – Подожди, пока начнет таять, подожди только до весны, подожди только, пока начнет таять! – Потом пустился он бежать.
   Лиса же, точно злая цепная собака, не могла сделать ничего другого, как лаять ему вслед.

Чертова дорога на Фалькенштейн

   Много столетий прошло с тех пор, как рыцарь фон Сайн добивался руки дочери владельца замка Фалькенштейн.
   Отец был неблагосклонен к рыцарю и отказал ему в сватовстве, предложив такие условия, которые выглядели просто насмешкой. – Охотно готов отдать вам в супруги свою дочь, только от вас потребую за это ничтожнейшую услугу. В течение одной ночи сройте эти скалистые вершины, чтобы здесь образовалась прохожая и проезжая дорога – вот мое требование, условие и последнее решение!
   Невозможного желал жестокосердный отец, и если бы тысячи и десятки тысяч рук до изнеможения работали, срывая твердые скалы, немыслимо было в такой короткий срок закончить работу.
   Уехал ни с чем рыцарь фон Сайн, по имени Куно, и отправился в Святую Землю. Там он храбро сражался, отличился во многих битвах с сарацинами, искал себе смерти, но не нашел ее. Притом он все не мог забыть любимой им девушки, за которую сватался, и решил вернуться на родину, где, кроме рыцарского замка, у него были еще богатые серебряные копи.
   С печальными мыслями бродил он по скалам, окружавшим замок. Фалькенштеин мечтал о том, как бы хорошо было получить весточку от возлюбленной, и пристально глядел на каменные глыбы, такие же непоколебимые, как и его судьба.
   – Ах, – вздыхал храбрый рыцарь, – сила человеческая здесь ничего не сделает, лишь колдовством можно сдвинуть эти скалы и провести по ним дорогу!
   Вдруг слышится ему, будто кто-то называет его по имени. Он осмотрелся вокруг и видит, как из расселины скалы выходит седой как лунь, сморщенный, маленький человечек в коричневой грубой одежде и говорит ему каким-то особенным голосом такие слова:
   – Куно фон Сайн! Зачем нарушаешь ты наш покой? К чему взрываешь в своих владениях самые недра земли? Ты желаешь, чтобы по этим скалам прошла дорога? Ты хочешь назвать своей наследницу замка Фалькенштеин, которая сидит там наверху одинокая и грустит и томится по тебе? Все будет по-твоему, дай только одно святое обещание и клянись, что сдержишь его!
   Появление старичка и его речь смутили рыцаря, ему стало жутко, он подумал, что это искушение злого духа и что за все счастье ему придется, пожалуй, заплатить ценой собственной души; поэтому он и спросил не без робости:
   – Чего ты требуешь?
   Тогда старичок сказал:
   – Дай мне твое рыцарское слово в том, что завтра же ты велишь в своих владениях засыпать все шахты, рудники и подземные галереи, которые мы и без того, если бы захотели, могли уничтожить, затопив их, – тогда нынешней же ночью мы сравняем все скалы; так что если ты обещаешь со своей стороны исполнить все, чего я требую, завтра же, среди бела дня, ты прискачешь к замку на своем коне и напомнишь владельцу Фалькенштейна о данном им слове.
   Страшно обрадовался рыцарь, услыхав эти слова, согласился охотно исполнить все, чего требовал гном, и спокойно отправился спать. С наступлением ночи началось вокруг замка Фалькенштейн удивительное движение: что-то грохотало, что-то стучало, гремело, копали киркою, сгребали камни лопатами, – это тысячи маленьких горных духов спешили исполнить великую задачу, это тысячи карликов, одаренных гигантской силой, работали для общего дела. И лишь только утром пропели первые петухи, оно было окончено, а когда солнце поднялось над дальними горами Шпессарта, Куно фон Сайн скакал уже по новой дороге и трубил в свой рог к великому удивлению сторожа башни Фалькенштейна. Однако еще сильнее было удивление самого владельца замка; он от души порадовался, увидав желанную дорогу, и сдержал свое рыцарское слово, отдав дочь в супруги верному Куно. Рыцарь Куно также сдержал слово, данное карлику: он тотчас же приказал засыпать землей и уничтожить все свои серебряные рудники. Дорога же, которую по скалам проложили гномы, и до сего дня зовется Чертовой дорогой.

Говорящий осел

   На высоких горах, покрытых густым лесом, жил могучий горный дух, любивший потешаться над людьми; частенько карал он злых и шутил с ними плохие шутки, добрым же людям всегда оказывал помощь. Конечно, его помощь была совсем особого рода, обыкновенно ей предшествовали различные неприятные сюрпризы, ужасы и страхи.
   Так, случилось однажды бедному торговцу спускаться с товаром с гор в долину. На стеклянном заводе, расположенном в горах, накупил он стекла, которое нес в корзине на спине, и точь-в-точь, как известная молочница в басне, рассчитывал уже вперед, какую выгоду он получит от продажи своего товара. Столько-то барыша дадут ему колбы и реторты, за которые аптекарь должен заплатить ровно вдвое больше их стоимости, столько-то выручит он за стеклянные световые шары, которые у него купит сапожник, столько-то бутылок для вина и для минеральных вод потребуется трактирщику, – в сумме получался преизрядный барыш. Однако торговец стеклом был поумнее той молочницы и не подпрыгнул от радости при мысли о барышах, напротив, он очень внимательно смотрел себе под ноги, так как дорога была крутая и неровная, и с осторожностью нес свою тяжелую ношу.
   Горный дух невидимо шел следом за торговцем и подслушал его мысли, которые тот выражал вслух; а поскольку торговец думал забрать барышей больше, чем ему в сущности надлежало, то дух тотчас же решил проучить его, подшутив над ним так, чтоб у того душа в пятки ушла. Он забежал немного вперед и там, где заканчивалась очень крутая тропинка, которую вполне можно было назвать головоломной, обернулся старым пнем, так гладко спиленным сверху, что всякого манило присесть на него, чтобы отдохнуть.
   Осторожно, медленно спускался торговец по крутой тропинке, и этот спуск с тяжелой ношей на плечах был ему так же труден, как если бы он подымался в гору. Поэтому он почувствовал, что необходимо отдохнуть, и как только заметил старый пень, присел на него вместе со своим хрупким товаром за спиной. В это самое мгновение исчез дух, обернувшийся пнем, и наш приятель шлепнулся со всего размаху на землю, а весь его товар обратился в тысячи осколков.
   – Господи! Господи! – кричал торговец и выходил из себя. – Какой ужас, какой убыток! – Он так отчаивался, что, казалось, готов был лишить себя жизни. Купить другое стекло он не мог, так как уже истратил все деньги, в долг же ему никто бы не поверил. Все гроши, доставшиеся ему нелегким трудом и потраченные на покупку нового товара, были теперь перед ним налицо, но в виде осколков!
   В это время с горы съезжал молодой парень, он сидел на осле, посвистывал и напевал песенки. Повстречавшись с бедным торговцем, он спросил, почему тот так плачет и отчаивается. Узнав, что за несчастье приключилось, человек на осле пожелал узнать, как же велика потеря и весь убыток.
   – Ах, от восьми до девяти талеров, считая барыши, которые я имел бы от разбитого товара! – рассчитал торговец, вздыхая.
   – Я рад помочь тебе, простофиля ты этакий, – сказал сидящий на осле, – но у меня самого нет ни гроша. Однако знаешь ли что? Внизу, в долине, живет мельник, плут отменный и трактирщик к тому же. Он так обмеривает мукой, словно у его посетителей и глаз нет, и так же, по-христиански, обмеривает и обсчитывает своих гостей, когда те изредка заходят в его трактир. Он – олицетворенная жадность и страсть к наживе, и вот пусть в наказание он-то и вознаградит тебя за убыток.
   – Да как же возможно, чтобы скупой и корыстолюбивый человек сделал это по собственному желанию! – возразил торговец стеклом, шагая рядом с наездником и услужливо ведя под уздцы его осла, когда им приходилось спускаться слишком круто.
   – По собственному желанию? – сказал тот с насмешкой. – Нет, любезный приятель! По своему желанию мельник ничего подобного не сделает, в том я убежден, но он должен будет сделать это. Мы продадим ему моего осла, который, между нами, стоит двенадцать талеров. Если ему уступить осла за девять талеров, то он с радостью согласится на эту цену да еще накормит нас в придачу.
   – Да, но… добрейший господин, неужели вы… желаете… – спросил торговец робким голосом, – желаете вашего осла… Из расположения ко мне?..
   – Продать мельнику, – добавил наездник. – А почему же нет, приятель? Это мне ничего не стоит: ослов ведь существует еще много.
   Торговец стеклом еле мог поверить своему счастью. Ему казалось невероятным, чтобы человек, у которого, как он сам сознался, не было ни гроша, отказался в пользу другого от довольно ценного осла, – ведь он и не подозревал, что владелец осла был не кто иной, как шутник горный дух, благодаря которому и случилось все несчастье и весь убыток.
   Вскоре оба путника добрались до мельницы, у дверей которой стоял мельник и радовался при виде подъезжающих гостей. Он одобрительно взглянул и на статного, по-видимому, хорошо откормленного ослика; такими на вид, сильными да гладкими, отнюдь не были ослы на его мельнице.
   Гости велели подать себе хлеба, колбасы, пива; слово за слово, и торговец рассказал о своем горе – мельник так и покатился со смеху, надрывая себе животик и держась за свои толстые бока. Это бесило торговца, и его спутник не раз делал ему знаки, чтобы он оставался спокойным.
   Когда мельник нахохотался вдосталь, послышалось вдруг ржание и крик осла, которого привязали снаружи у дверей; мельник тотчас перевел разговор на него:
   – Право, славный у вас осел! Сколько лет?
   – Четыре.
   – Что стоит?
   – Не продажный.
   – Жаль, мне бы он пригодился! На прошлой неделе у меня околел один осел.
   – Закормили, господин мельник, – съязвил гость.
   – Ого, вот уж наоборот, – проговорился мельник.
   – Вот как? Жаль было бы тогда моего осла, если бы он попал к вам в руки. Мой осел привык есть хорошо.
   – Ну, разумеется, – поправился мельник, – ведь и моему ослу ни в чем недостатка не было. Я только хотел сказать, что мой осел сам не хотел ничего есть, вот оттого и извелся. Я бы предложил за вашего хорошенькую сумму – талеров семь.
   – Ого-го! Их-то мне и недоставало! – пошутил владелец осла. – Куда хватили! За такого чудного осла семь талеров? Не продам и за двенадцать.
   Тут мельника совсем одолела страсть купить осла.
   – Дам восемь талеров! – вскричал он, сунул руку в карман и зазвенел деньгами.
   – Давайте одиннадцать и по рукам!
   – Нет, девять – пусть это будет мое последнее слово! – вскричал мельник.
   – Десять, вот мое последнее слово, и по счету за нашу еду ни гроша, – сказал владелец осла.
   Мельник почесал затылок, поторговался еще, но гость оставался непоколебим.
   – По счету не платим, да еще десять талеров, ни гроша, ни полушки меньше, вот что!
   – Да вы настоящий камень! – жаловался мельник.
   – О да! Скажите лучше – целая каменная глыба! – слышался возражающий голос гостя.
   У мельника не было сил отказаться от осла. Охая и кряхтя, отсчитал он и положил на стол десять талеров, но никак не крупными монетами, а мелочью – грошами да тоненькими полушками с прилипшими к ним мукой и плесенью. Пересчитав гроши мельника, гость сложил их в кожаный мешочек и передал своему спутнику, между тем как мельник выбежал из комнаты, чтобы поскорей увести своего осла в конюшню. Торговец стеклом был поражен такой щедростью, собрался благодарить своего благодетеля, но тот перебил его:
   – Отложи-ка в сторону свою благодарность! Я должен тебе девять талеров, десятый получай за свой испуг. Теперь ступай в конюшню, посмотри, что делает мельник, да и убирайся отсюда подобру-поздорову! Если мельник спросит обо мне, то скажи ему, что мой и след уж простыл.
   Обрадованный торговец взвалил на спину корзину и двинулся через двор к конюшне, где только что купленный осел уже без уздечки стоял у яслей. Собственноручно подостлал ему мельник свежий вереск и разбросал по яслям душистое, нежное сено.
   Каково же было удивление торговца стеклом, и каков был испуг мельника, когда осел обернулся к нему, посмотрел на него самым странным образом, покачал в сомнении головой и своими длинными ушами, открыл широкую пасть и заговорил грубым человечьим голосом: «Ты до-до-добрый малый, до-о-обрый мельник, – жаль, но я не ем се-е-ена! Я ем только все ва-а-ареное да жа-а-ареное!»
   В ужасе вылетел мельник из конюшни, чуть не сбил с ног торговца стеклом и закричал:
   – Сам дьявол в конюшне! Где же этот негодяй, который продал мне такую нечисть?
   – От него уже и след простыл! – закричал ему торговец и залился таким же смехом, каким перед тем мельник смеялся над его горем.
   Мельник созвал всех своих работников и с криком рассказывал каждому о говорящем осле; все это происшествие казалось ему слишком невероятным, – он еще мало повидал на белом свете; его работники тоже удивлялись и думали, что их хозяин с ума сошел. И вот он повел их всех в конюшню, чтобы показать осла. Но что же? Перед яслями висел на недоузке пучок соломы. Тут уж мельник стал уверять всех убедительнейшим образом, что он сам битый осел.
   Между тем торговец отправился своей дорогой, благословляя горного духа и от всей души радуясь, что недоброжелательный мельник сам испытал, каково быть в убытке и досаде.

Шапка-невидимка

   Жил-был мельник, у которого было три сына и одна-единственная дочь. Ее он любил, а сыновьями был всегда недоволен: они никак не могли угодить отцу. Это очень печалило братьев, им плохо жилось в отцовском доме, и часто сидели они все вместе, вздыхая да охая, и не знали как быть.
   Однажды, когда они опять так сидели, один из братьев заметил с грустью:
   – Эх, кабы, у нас была шапка-невидимка, мы бы всего достигли!
   – Что же с ней делать? – спросил другой брат.
   – У карликов, живущих в этих горах, покрытых лесом, – объяснил первый, – есть шапки, называемые невидимками, и когда надеваешь такую шапку, делаешься невидимым. Это чудное дело, милые братья! Можно исчезать перед людьми, которые не хотят обращать на тебя никакого внимания, и от которых никогда не слышишь приветливого слова; можно пойти, куда хочешь, и взять все, что желаешь; и ни единая душа не видит человека, покрытого такой шапкой.
   – Да, но как же достать это сокровище? – спросил младший из братьев.
   – Карлики – это маленький потешный народец, который любит позабавиться, – сказал старший брат. – Им иногда доставляет большое удовольствие подбрасывать свои шапки в воздух. Хопс! – каждый видит карлика, – хопс! – карлик ловит свою шапку, надевает ее и снова становится невидимкой. А тут-то и надо устроить так, что как только карлик подбросит шапку, живей схватить его и моментально самому поймать шапку. Тогда карлик делается видимым, а поймавший шапку становится повелителем всего карликового мира. Ну, тут можно или оставить шапку себе, чтобы делаться невидимым, или требовать от карликов столько сокровищ, что ими можно было бы обеспечить себя на всю жизнь; ведь карлики обладают всеми металлами, скрытыми в недрах земли, и знают, как пользоваться чудодейственными силами природы.
   – Вот так штука! – воскликнул один из братьев. – Так пойди же и достань нам шапки-невидимки или, по крайней мере достань себе такую шапку да и помоги нам, чтобы и нам впредь жилось получше.
   – Я сделаю это, – сказал старший брат и вскоре отправился в горы, покрытые лесом. Путь туда был довольно далекий, и только к вечеру прибыл наш молодец к горам, где жили карлики. Придя на одну поляну, он по примятой траве заметил следы кувырканья и танцев карликов, прилег тут же и стал ждать. Вскоре начали появляться потешные малютки; они перепрыгивали друг через друга, бросали свои шапочки и забавлялись самым смешным образом.
   Вдруг одна из шапок упала прямо около него, он бросился было к ней, но карлик, которому она принадлежала, оказался гораздо проворнее его, сам схватил шапку и закричал:
   – Диебио! Диебио!
   На этот крик собралась вся компания, бросилась на нашего молодца, точно куча муравьев на жука. Он даже не мог защищаться, его схватили и повели глубоко под землю, где жили карлики.
   Оба оставшиеся дома брата очень печалились и грустили, видя, что старший брат не возвращается. Да и сестре стало жутко: она была добрая, нежная, у нее часто болело сердце о том, что отец так груб и неприветлив с ее братьями и только ей оказывает внимание. Старый же мельник все ворчал:
   – Что мне за печаль, если один из негодных мальчишек отправился ко всем чертям, – одним нахлебником в доме меньше! Вернется еще, привык дармоедничать, – худое споро, не сживешь скоро!
   Однако день шел за днем, а молодой человек не возвращался, и отец становился все строже да ворчливее. Оба брата тужили о своей судьбе, и средний брат сказал:
   – Знаешь ли, брат, что! Пойду-ка я теперь в горы, авось добуду шапку-невидимку. Я представляю себе дело так: видно, брат добыл шапку да отправился гулять в ней по белу свету, хочет, сперва, поискать себе счастья, а о нас и думать забыл. Я-то уж вернусь, как только мне посчастливится. А вот если не вернусь, так, значит, мне не посчастливилось, тогда прощайте, не поминайте лихом!..
   Грустно расстались они, и теперь средний брат отправился в горы, покрытые зеленым лесом. Там с ним случилось точь-в-точь все то же, что и со старшим братом. Он увидал карликов, бросился за шапкой, но один ловкий карлик подхватил ее, закричал:
   – Диебио! Диебио! – И вся ватага подземных существ кинулась на него; его связали так крепко, что он не мог двинуться, и потащили в подземное царство.
   С возрастающим нетерпением ожидал дома, на мельнице, младший брат возвращения среднего брата, но напрасно. Тут он страшно затосковал, потому что понял: второй брат пропал без вести; сестра тоже грустила, один отец оставался равнодушным и только твердил:
   – Пропал, так пропал! Дома не нравится жить, так скатертью дорога, свет велик, а в моем доме плотник тоже не забыл прорубить отверстия для дверей. Хорошо жилось ослу, нет, – пошел на лед танцевать, поскользнулся да и сломал себе ногу. Пусть всезнайка шатается, где хочет! Чего вы печалитесь о бедном грешнике? Я так рад, что избавился от него.
   Однако до сих пор младший брат находил утешение, делясь своим горем с другими братьями, теперь же, когда они все не возвращались, положение его стало невыносимым, и он сказал сестре:
   – Милая сестрица, я тоже уйду и вряд ли вернусь, если со мной случится то же, что и с братьями. Отец не любит меня, хоть я ни в чем и не виноват. Бранные слова, которыми он награждал прежде нас троих, сыплются теперь на меня одного, переносить это мне не по силам. Прощай, счастливо оставаться!
   Сестра не хотела отпускать от себя младшего брата, которого она любила больше других, но он ушел тайком от нее.
   Всю дорогу он только и думал, как бы достать шапку-невидимку. Как только он прибыл к зеленым горам, он тотчас по измятой траве узнал ту площадку, куда собирались карлики для своих ночных танцев, игр и единоборства; на вечерней заре прилег он там и выжидал, пока пришли карлики, стали танцевать и бросать шапки.
   Один из малюток подошел почти вплотную к нему, бросил шапку, но умный малый не двинулся. Он подумал: «Еще есть время, пусть маленький человечек приручится и сделается более смелым». Карлик, действительно, увидав, что ничего тут не поделаешь, взял шапочку, лежавшую совсем около мальчика, и отошел. Немного времени спустя, полетела другая шапка и упала вблизи мальчика. «Ого, – подумал он, – теперь посыплется целый дождь шапок», – но выжидал, пока третья шапка не упала ему прямо на руку. Цап-царап! – он схватил ее и живо сам вспрыгнул на ноги.
   – Диебио! Диебио! Диебио! – громко закричал карлик, которому принадлежала шапка, своим тонким, трескучим, пронзительным голоском, – и весь карликовый мир завизжал и закишел кругом него.
   Но мальчик надел шапку, сделался невидимым, и они ничего не могли поделать с ним. Тут они подняли все вместе жалобный визг и плач и стали просить невидимого вора, чтобы он во что бы то ни стало, возвратил им шапку.
   – Во что бы то ни стало? – переспросил карликов умный малый. – Это для меня дело подходящее, мы можем сторговаться. Сперва мне только надо сообразить, в чем именно это «что» состоит. Прежде всего, спрашиваю: где мои братья?
   – Они внизу, в недрах зеленых гор! – ответил карлик, которому принадлежала шапка-невидимка.
   – А что они там делают?
   – Служат нам.
   – Так, они служат вам, а вы – мне. Живо! Подавайте их сюда! Их служба кончена, начинается ваша!
   И вот подземные людишки должны были покориться земному человеку, так как обладанием шапки-невидимки он добился власти над ними.
   Встревоженные и опечаленные карлики пошли теперь со своим повелителем к дверце, закрывавшей отверстие, которое вело внутрь зеленой горы; дверца со скрипом открылась, и все быстро исчезли за ней. Подземелье представляло из себя множество огромных палат, длинных галерей и маленьких комнат и каморок, приспособленных для различных потребностей карликов. Не успев еще хорошенько оглядеться, мальчик первым долгом приказал привести к себе братьев. Они явились, одетые как слуги, и закричали, увидав брата:
   – Ах вот и ты здесь, наш милый, добрый брат, наш малыш!
   Вот мы и все трое вместе, но теперь мы все под властью этих подземных духов и не увидим никогда ни света, ни земных лесов, ни цветущих полей!
   – Милые братья, – возразил младший брат, – думаю, что и на нашей улице будет праздник. Подать сюда роскошные барские одежды для моих братьев и для меня! – приказал он карликам, крепко держа в руках драгоценную шапку-невидимку.
   В одну минуту приказ его был исполнен, братья переоделись, и покоритель карликов велел подать обед, состоящий из самых изысканных блюд и лучших вин. Затем началось пение, музыка, театр и танцы – во всех этих искусствах карлики были большие мастера. Потом принесли роскошные постели для отдыха. После отдыха во всем подземном царстве зажгли великолепную иллюминацию, привезли хрустальную карету, запряженную чудными лошадьми, и братья поехали кататься по зеленым горам, чтобы осмотреть все, что было в них достопримечательного. Они проезжали по ущельям, усыпанным драгоценными каменьями, видели грандиозные водопады, любовались, как цветут металлы, подобно цветам – тут были и серебряные лилии, и золотые подсолнечники, и медные розаны, – все сияло блеском, роскошью и великолепием.
   Наконец властелин карликов начал торговаться с ними из-за шапки-невидимки и предложил им следующие условия. Во-первых, он потребовал напиток из чудесных целительных трав, сила которых так хорошо была известна карликам; этим напитком он хотел исцелить больное сердце своего отца и вызвать в нем любовь ко всем трем сыновьям. Во-вторых, он потребовал такое сокровище, какое подобает подарить лишь царской невесте, – его он назначил отдать своей любимой сестре. В-третьих, он потребовал целый воз драгоценных каменьев и художественной утвари, какую только карлики умели изготовить, и еще целый воз золотых монет – ведь говорится: деньги каждого соблазняют, а братьям так хотелось от души пожить богачами. Затем он пожелал иметь для каждого из братьев по карете самого удобного устройства, с хрустальными стеклами, и чтоб к каждой карете было все необходимое: кучера, лошади, роскошная упряжь.
   Слушая эти приказания, карлики только переминались с ноги на ногу, изгибались в три погибели, имели такой жалобный вид, что камень растрогался бы; но их стон и охи ни к чему не привели.
   – Ну, если не хотите, – говорил грозный повелитель, – отлично, тогда мы остаемся у вас; здесь жить недурно, а я еще у вас всех отберу шапки-невидимки. Тогда увидите, что будет с вами, – убьют каждого, как только завидят. Этого еще мало! Взберусь я наверх, на землю, наберу жаб, да и пущу их на ночь в постель каждому из вас.
   Лишь только повелитель произнес слово «жаба», как все карлики бросились в отчаянии на колени и завопили:
   – Смилуйся! Смилуйся! Ради всего на свете, только не это! Только не это наказание! – Ведь жабы для карликов ужас и верная смерть. Вздыхая, согласились они на все и тотчас же отправились, чтобы добыть все требуемое и в точности исполнить повеления своего строгого властелина.
   А между тем на мельнице угрюмого мельника дела шли неважно. Когда младший сын также ушел, старик заворчал:
   – Ну, и тот пропал, словно сквозь землю провалился, – так-то оно всегда: расти детей, а они тебе спину поворачивают. Хорошо еще, что девочка со мной, мое сокровище, моя любимица!
   Любимица же сидела смирно да плакала.
   – Опять ты плачешь! – ворчал старик. – Думаешь, так я и поверил, что ты плачешь о своих братьях? О том несчастном убиваешься ты, который собирается посвататься за тебя. У него нет ни гроша, у меня ни гроша, – у нас всех троих вместе, значит, ни гроша. Слышишь ли, как мельница стучит? Не слышишь? Я тоже не слышу. Мельница стоит, я не могу работать, а ты не можешь ехать венчаться, или ты желаешь справить нищенскую свадьбу? Что скажешь на это?
   Такого рода речи слушала дочь ежедневно и изводилась от своего тайного горя.
   И вот в одно прекрасное утро три кареты подкатили к мельнице; малютки-кучера правили лошадьми, малютки-лакеи отворили дверцы карет; три красивые молодчика, одетые, словно принцы, вышли из них.
   Множество прислуги стало возиться около других экипажей: снимали, разгружали, отвязывали ящики, тюки, тяжелые сундуки – и все это потащили на мельницу. Немые от удивления, стояли мельник и его дочь.
   – Доброе утро, отец! Доброе утро, сестрица! Вот и мы явились! – вскричали все три брата разом. Однако ни отец ни дочь все еще не двигались и смотрели на них, выпучив глаза.
   – Чокнемся же за наше возвращение, милый батюшка! – воскликнул старший сын, взяв из рук одного из лакеев бутылку благородного напитка, который он налил до краев в золотой бокал самой искусной работы и подал его отцу. Тот выпил, передал дальше, и все пили. Чудесная теплота разлилась по всем жилам старика, согрела его холодное сердце; теплота эта стала огнем, пылающим огнем любви. Отец заплакал, бросился обнимать сыновей, целовал и благословлял их. Тут явился и жених дочери, он тоже отведал чудесного напитка.
   От всей этой радости быстро завертелись мельничные колеса, так долго стоявшие без движения, – клипп та клапп, – еще и еще, – клипп та клапп, – вертятся они и сейчас.

Приключения молодого мясника

   Жила некогда вдова мясника со своим единственным сыном, который вскоре после смерти отца стал осваивать его ремесло. Как только сын совершенно изучил мясное дело, мать послала его на три года странствовать – свет посмотреть да и поднабраться кое-чего дельного. Она собрала его в путь-дорогу как могла получше и дала ему с собой свою самую хорошую собаку Хватай.
   Пришлось молодому мяснику проходить густым лесом, где водились разбойники. Они напали на него и хотели ограбить, но молодой человек храбро защищался, а Хватай постоял за него и сильно искусал разбойников. Однако один из них так обозлился, что застрелил верного Хватая. Юноша вынужден был спасаться бегством.
   Убегая от разбойников, молодой мясник все более и более углублялся в лес, который был очень велик, заблудился в нем и не знал, куда забрел. Наконец заметил он вдали, среди леса, маленькую хижину, направился туда и застал в ней старенькую, седую старушку, сидевшую неподвижно на одном месте. Молодой человек рассказал ей обо всем, что с ним приключилось, и просил указать, как выйти из этого леса; он также очень печалился из-за потери бедного Хватая, убитого разбойниками. Тогда старушка сказала:
   – У меня тоже есть прекрасные собаки, выбери одну из них и возьми с собой. – И она крикнула: – Кусай!
   На эту кличку в домик вошла большая собака. Старушка спросила:
   – Что, нравится тебе эта собака?
   – Это прекрасный пес, – отвечал он, – но мой был еще лучше.
   Тогда старушка закричала:
   – Догоняй!
   Вошла собака еще больше ростом и красивее, а старушка спросила:
   – Ну, какова эта?
   – Она мне тоже очень нравится, – отвечал молодой мясник, – но моя была мне милее.
   Тут старушка крикнула еще раз:
   – Летун! – И в хижину вскочила огромная борзая собака прекрасного сложения.
   Молодой мясник на этот раз не ждал вопроса старушки, нравится ли ему этот пес, а воскликнул тотчас же:
   – Вот это пес, так пес! Точно такой на вид был мой Хватай, и если бы я своими глазами не видел, как пристрелили его, я сказал бы, что это он самый и есть.
   – Я подарю тебе всех трех собак, – заговорила старуха, – но не забывай меня, бедную старую обитательницу леса, и не презирай меня за бедность!
   Так как молодой парень обещал помнить ее, то она вытащила из кармана свисток и, подавая его парню, сказала:
   – Береги хорошенько этот свисток, потому что им во всякое время ты можешь позвать собак на помощь!
   Поблагодарив добрую старушку, наш путник расстался с ней и бодро зашагал по дороге, которую она ему указала как самую верную. Все три собаки весело понеслись, то забегая вперед, то отставая; они играли друг с другом, гонялись по дороге, и молодой человек забавлялся, глядя на них.
   К вечеру добрался он до гостиницы, которая стояла совсем уединенно все в том же огромном лесу, которому, казалось, конца не было. Перед домом стояла молодая служанка и мыла деревянные кадки. Она точно испугалась, увидев юношу, и стала делать ему знаки, чтобы он не входил в дом. Но тут дверь отворилась, показался сам хозяин и пригласил запоздалого путника войти, причем объявил ему, что сам он тоже мясник.
   Как-то больно защемило сердце у юноши, но рассуждать было некогда, наступала ночь, а тут он все же был под кровом, да и голод и жажда давали себя знать. Он вошел в горницу, присел, и все три собаки улеглись у его ног. Он заказал себе кушанье; ждать не пришлось, сейчас же подали ему большой кусок мяса с жирной подливкой и хороший кусок хлеба. Наш путник принялся за еду, а хозяин сел на скамью около печки и посматривал на гостя; других посетителей в доме, по-видимому, не было.
   Не успел еще молодой человек поесть хорошенько, как дверь отворилась, и вошла хозяйка с тарелкой в руках; на тарелке лежали три куска хлеба, намазанные жиром. Хозяин встал и шепнул что-то своей жене.
   – Приятного аппетита! – сказала хозяйка путнику, который только что отодвинул свою тарелку.
   – Благодарю покорно, хозяюшка! – ответил тот.
   – Ну, пойдем, покажем ему, где он ляжет спать, – обратилась она к мужу и подала ему свечку. – Собак надо отправить в конюшню!
   – Нет, я беру собак с собой, – возразил на это молодой мясник.
   – Это мы увидим, – проговорила хозяйка.
   Хозяин пошел вперед со свечой и открыл дверь в следующую комнату; за гостем шла хозяйка; она несла три куска хлеба, намазанные жиром, и исподтишка показывала их собакам, возбуждая этим их аппетит. Вошли в комнату; в ней висело всевозможное вооружение, тут же лежали цепи, веревки, кандалы и другие подобные вещи, посредством которых делают людей беззащитными.
   – Однако, как много здесь оружия, – заметил гость с удивлением.
   – Да, когда живешь в этом лесу так уединенно, – отвечал хозяин, – приходится подумать обо всем; моя прислуга умеет хорошо обращаться с оружием.
   При этих словах хозяин отворил вторую дверь и прошел вперед, хозяйка же бросила на пол один из кусков хлеба. Кусай схватил его. Но, пока собака ела хлеб, хозяйка захлопнула дверь и закрыла ее на замок, так что Кусай остался запертым в комнате с оружием.
   Совершенно необыкновенный вид имела вторая комната, точно это была кладовая какого-нибудь торговца платьем в большом городе. У всех стен стояли вешалки, завешанные всевозможными роскошными одеждами, мужскими, женскими и детскими. Молодой человек смотрел на все это с удивлением и недоумевал, для чего бы нужны были все эти одеяния. Между тем хозяин открыл уже третью дверь и приглашал гостя пройти в нее. Тут хозяйка бросила второй кусок хлеба. Догоняй схватил его, и пока он с жадностью пожирал этот кусок, она быстро захлопнула дверь, и вторая собака оказалась в плену.
   Третья комната, в которую попал молодой мясник, следуя за хозяином, была великолепно убрана. В ней стояли бочки, полные золотом, а по стенам размещены были шкафы со стеклянными дверцами, за которыми все сияло и блестело: тут были и драгоценные украшения, и золотая, и серебряная утварь, отделанная дорогими каменьями. Еще никогда ничего подобного не приходилось видеть молодому мяснику, и он не мог вдосталь надивиться, не мог представить себе, каким образом все это попало в уединенную лесную гостиницу.
   Теперь хозяин отпер четвертую комнату, а хозяйка бросила третий кусок хлеба. За ним поспешно прыгнул голодный Летун – хап! – дверь захлопнулась, и добрый пес остался в комнате, где хранились сокровища. А надо заметить, что его господин и понятия не имел о том, что около него нет ни одной из его верных собак, а только с любопытством последовал за хозяином в четвертую комнату. Она была совершенно пустая и имела ужасный вид – настоящий каземат; стены ее были забрызганы кровью, на полу повсюду тоже виднелись пятна запекшейся крови.
   Страх обуял молодого человека, а хозяин сказал грубым голосом:
   – Парень, многие гости расстались здесь со своей жизнью, и тебе предстоит то же, если ты не согласишься сделаться нашим сообщником по грабежу и убийствам.
   У бедняги от ужаса душа ушла в пятки, но он все-таки собрался с духом и сказал:
   – Лучше умереть, чем стать вашим товарищем!
   – Как желаешь, – проговорил хозяин, – Приготовься же, сейчас ты должен умереть, – и он взял в руки тяжелый блестящий топор.
   Становилось совсем жутко, заметно было, что хозяин не шутит. Оглянувшись, молодой мясник, наконец, увидел, что его собаки исчезли и он остался один, безо всякой помощи. Тут он взмолился хозяину:
   – Если уж смерть для меня неминуема, то дай мне хоть столько времени, чтобы я прочел «Отче наш»!
   – Пожалуй, помолись, – сказал хозяин.
   Тогда молодой человек начал горячо молиться и среди молитвы вспомнил про свисток, который ему дала добрая старуха и которым он мог созвать всех трех собак. Сейчас же вынул он его из кармана и засвистал.
   – Это что за молитва, парень! – закричал хозяин в ярости и замахнулся топором. Но не успело еще страшное оружие опуститься на несчастную жертву, как Летун с быстротой молнии вскочил в комнату, схватил хозяина за затылок, а Догоняй и Кусай, очутившиеся тоже тут, набросились на него, и все трое разорвали его на тысячи кусков.
   – Слава Богу! Слава Богу! Теперь я спасена! – воскликнула хозяйка, бросившись на колени.
   – Нет, баба! – закричал теперь гневно молодой человек. – Ты сообщница убийцы, ты тайно удалила моих собак, чтобы сделать меня беззащитным и забрать под свою власть!
   – О, будь милосерд! – умоляла хозяйка. – Я принуждена была исполнять волю этого тирана, который однажды тоже захватил меня и так все время держал в плену. О, не убивай меня! Оставь мне жизнь, я подарю тебе золотую табакерку!
   – Вот что еще придумала! Не надо мне табакерки, я никакого табаку и не нюхаю! – возразил молодой мясник.
   – Да этого и не надо, – эта табакерка вещь заколдованная! Всякий, кто понюхает из нее, когда ты повернешь крышку направо, остается в стоячем, сидячем или лежачем положении до тех пор, пока ты не повернешь крышки налево. Ради самого Бога, оставь мне жизнь! Сделай это и ради самого себя, ведь твои приключения еще не кончились. Одна я знаю, где живут все сообщники моего мужа: их целая шайка – разбойников и убийц; ты не уйдешь от них и при помощи своих собак.
   Тут хозяйка указала ему вход в тайный разбойничий притон, куда, как в подполье, вела подъемная дверь. Молодой мясник поднял ее и впустил вперед своих трех собак, с которыми никто не мог справиться, и они в один миг загрызли всех разбойников.
   Тогда молодой человек собрал все сокровища, отослал из них часть доброй старушке, благодаря которой у него были такие славные собаки; столько же драгоценностей и денег отослал своей матери, остальное поделил между слугами, особенно наградив ту служанку, которая предостерегала его. Затем, сопровождаемый своими тремя собаками, отправился дальше.
   В один прекрасный день повстречалась ему на дороге карета. Она имела очень печальный вид, так как вся была покрыта черным, даже и кучер и лошади были в черном. Молодой человек расчувствовался и остановился, печально глядя на карету. Кучер, порядочный болван и грубиян на вид, раскричался на мясника:
   – Эй ты, повеса, чего зеваешь? Прочь с дороги, не видишь разве, что принцесса едет?
   Такое невежливое обращение оскорбило доброго малого, и он крикнул, чтобы Летун поучил кучера хорошим манерам. Летун вскочил на козлы, взял кучера за ворот, потряс его, как зайца, стянул с козел и окунул в лужу так, что грязь текла с него ручьями. После такой операции Летун опять втащил кучера на козлы; тот заметно присмирел, а наш путник посоветовал ему, если он желает избегнуть подобных испытаний, быть впредь повежливее даже с теми людьми, которые идут пешком. При этом он бросил любопытный взгляд внутрь траурной кареты и увидел в ней принцессу, одетую во все черное и плакавшую горькими слезами. Он скромно спросил о причине ее горя, и принцесса рассказала ему о своей печальной судьбе.
   – Я дочь короля, владеющего здешней страной, – начала она. – Могучий и злой волшебник наслал на нас голод и дороговизну до тех пор, пока я не соглашусь принадлежать ему. Отец мой любит свой народ и свою землю больше меня и самого себя, он согласился пожертвовать мною, и вот меня, несчастную, везут теперь к этому злодею.
   – Но, прелестная принцесса, зачем же вы едете так одна-одинешенька? – спросил путник.
   – Да, любезный молодой человек, – отвечала принцесса, – всякий побоялся сопровождать меня. Только кучер согласился ехать со мной, да и он, я думаю, сделал это только потому, что сам тоже злодей и сообщник волшебника.
   – Прекрасная принцесса, – сказал тогда путник, – дозвольте мне служить вашим камергером, может, мне и удастся действительно сослужить вам службу, избавив вас от когтей злого колдуна.
   – Ах, как мне приятно это слышать! – ответила принцесса. – Будь моим камергером, войди ко мне в карету! – Путник исполнил ее желание и всю дорогу так прекрасно занимал ее, что она начала смеяться и немного забыла о своем горе.
   Вскоре приехали они к волшебнику. Тот представлял из себя маленькое, уродливое создание; он сидел на обрубке дерева и уже довольно долго поджидал свою высоконареченную невесту; он очень удивился, заметив, что принцесса приехала не одна.
   Юноша тотчас же вежливо подошел к нему, представился и приветливо предложил взять щепоточку табаку из его золотой табакерки. Сердце у него запрыгало от радости, когда он увидел, что тот действительно схватил табакерку и взял из нее порядочную понюшку табаку.
   – Итак, высокочтимый господин колдун, – начал молодой человек свою речь, потянув обратно к себе табакерку, крышку которой он повернул в правую сторону, – теперь мы можем поговорить друг с другом совершенно спокойно, – ведь вы теперь прикованный человек.
   – Это что значит, дурак! – вскричал волшебник и хотел вскочить, но не мог двинуться с места, точно его пригвоздили к обрубку дерева, на котором он сидел.
   – Что же, долго продолжится эта глупая шутка? – спросил обманутый колдун, изводясь с досады. – Я уже устал сидеть. Кончай скорей! Пусть-ка испытает это удовольствие кто-нибудь другой!
   – Ну, я скажу вам что-то, высокоблагородный господин колдун! – шутил молодой мясник. – Можно в скором времени помочь вам. Освободите только эту принцессу и, кроме того, обещайте никогда вперед не насылать на землю ее отца ни голода, ни дороговизны, ни мятежа, ни других подобных глупостей. Все эти обещания вы обязаны скрепить собственноручной подписью; да еще позаботьтесь о том, чтобы и сама персона ваша больше не попадалась мне на глаза.
   Волшебник охал, кряхтел, потел и изворачивался на все лады, ничто не помогало, – ему пришлось согласиться на требования освободителя принцессы. Тогда последний вынул опять табакерку, повернул крышку налево и сказал вежливо:
   – Не угодно ли еще понюшечку?
   Волшебник ударил по табакерке со всего размаху, так что весь табак разлетелся, поднялся со своего седалища и, как буря, понесся прочь.
   Тогда принцесса вошла со своим освободителем в карету, и они поехали к королевскому замку уже самой короткой дорогой. Король и весь его двор приняли их с большой радостью. Освободитель принцессы понравился всем, особенно же ей самой.
   – Его хочу взять себе в мужья – и никого другого! – сказала она.
   Старый король был этим очень доволен, и вот храбрый молодой мясник сделался вскоре женихом прекрасной принцессы и наследником старого короля.

Золотые овечки

   Жила-была прелестная девушка по имени Ильза, единственная дочь одного сурового рыцаря. Более всего на свете любила она гулять по лесу, слушать пение птичек и журчание ручейков, вдыхать ароматы лесных цветов. Ее сопровождала старая кормилица, которая и была ее единственной воспитательницей, так как мать Ильзы умерла, когда девочка была еще совсем маленькой. Иногда она и одна прогуливалась по тенистому лесу; там ей не угрожала никакая опасность, да она и не понимала, что такое опасность.
   Вот раз бродила Ильза также одна по зеленой роще, окружавшей отцовский замок. Там было большое разнообразие всяких прелестей: столетние деревья, живописные скалы с вросшими в них высокими кустами папоротников, редкостные растения и цветы. Ильза дошла до ущелья между скалами, куда до сих пор еще не попадала. Из глубины ущелья раздавалось мелодичное пение, точно из эоловой арфы. Девушку манило идти все далее, в глубь сухого прохода, становившегося уже да уже и потому все темнее и темнее. Вдруг в том месте, где ущелье сделалось совсем узким и мрачным, показался сквозь щелочку мягкий свет, и что-то заискрилось. Ильза не противилась искушению пойти на этот блеск. Она протиснулась сквозь скалистую теснину и, пораженная, увидела, что перед ней открылся совершенно новый мир.
   Звуки раздавались сильнее и росли в ее ушах, свет становился необыкновенно ясным, цветы блестели новыми красками. И все эти цветы были из сияющих драгоценных каменьев, а их листья из зеленых изумрудов самых разнообразных оттенков. Маленькие существа, вышиною не более двух футов, копошились в долине; этот бесчисленный народец вскоре целой толпой окружил Ильзу, приветствовал ее, доверчиво, даже навязчиво вертясь вокруг нее.
   – Кто вы такие? – спросила Ильза удивленно. – Никогда я не видела вас и никогда не слышала о вас!
   – Мы горные обитатели, гномы, – ответило одно премиленькое существо тонким резким голоском, похожим на трескотню кузнечика. – Не удивляйся тему, что ты нас не знаешь. Только в известные дни и в известные часы открываются наши гроты, и глаз человеческий может тогда взглянуть на нас.
   – Да я даже никогда и не слышала о горных людях, о гномах, – продолжала Ильза, словно очнувшись от какого-то сна.
   – Постарайся узнать нас и ты полюбишь нас! – возразил маленький оратор. – А если ты полюбишь нас, то сама сделаешься нашей, можешь быть, даже нашей царицей!
   Царицей! Как приятно содрогнулось молодое Ильзино сердце при этом слове. О царицах она, конечно, знает из разговоров в замке ее отца. Она знает, что все царицы очень богаты и, по большей части, очень красивы, что им все служат и повинуются; даже кормилица часто рассказывала ей об этом. Почему же и Ильзе не сделаться царицей? Она охотно последовала за малютками, своими новыми, потешными знакомцами, и обошла с ними все подземное царство, очаровавшее ее своими чудесами, ослепившее великолепием и своими мелодичными звуками наполнившее восторгом ее душу. Тихий ропот журчащих ручейков, далекий шум водопадов, стремление бурных потоков, прорывающихся из-под земли к свету, мягкие сумерки, непохожие на сумерки солнечного заката, – все это пленяло и мысли и чувства Ильзы, которая была еще почти ребенком. К тому же, гномы так любезничали с ней, с ними можно было так мило поиграть, что Ильза захотела навсегда остаться в подземном царстве. Да и ничто не тянуло ее вернуться домой: отец, угрюмый, суровый рыцарь, никогда особенно не заботился о ней, а кормилица не сумела завладеть сердцем девушки. Дома Ильзе пришлось бы печально коротать свои дни в уединенном замке, куда не заглядывал ни один человек. А между тем гномы соблазнительно нашептывали ей:
   – Останешься у нас, так никогда не состаришься! Будешь вечно цвести блеском юности. Каждый день будет для тебя новым торжеством! Все, что ты пожелаешь иметь, будет предоставлено тебе в лучшем виде!
   Увлеченная такими словами, осмотрелась Ильза кругом и вдруг увидела стадо овец. Они были ростом не более ягняток, а шерсть у всех была золотая, даже у резвой собачки, прыгавшей около этого стада. Пастуха не было видно, хотя пастуший посох и стоял тут же. Внезапно Ильзу охватило желание пасти это стадо, и вот она вздумала испытать гномов и сказала:
   – А если бы я осталась у вас, добрые гномики, и захотела бы взять себе это стадо и сама пасти этих овечек, – позволили бы вы мне это и исполнили бы вы мое желание?
   – Да, да! – раздались тысячи нежных голосков.
   Одно условие, однако, назначили ей гномы: она не смела ступать на покинутую ею землю и обязывалась тщательно заботиться о том, чтобы ни одна из бесценных овечек не пропала. Затем гномы передали ей золотой посох, украсив его серебряными лентами, и стали приветствовать ее как свою, с большим ликованием.
   Живя теперь в подземном мире, Ильза потеряла всякий счет дням, месяцам, годам, даже не замечала перемен времени года. В замке заметили ее отсутствие, думали-гадали, куда бы она могла исчезнуть, жалели, тосковали о ней, а потом и забыли ее. Кормилица умерла, отец погиб в бою, его враги опустошили и разрушили замок, так что он представлял собою груду развалин на вершине горы, вокруг которой зеленела роща. Но и последняя изменила свой вид: столетние деревья были все срублены, а на их месте зеленел молодой лесок.
   Прошло много долгих лет, а Ильза все еще пасла свое золотое стадо, играла с малютками-гномами, узнала от них много таинственного из жизни природы, много чудес подземного царства; воспоминание же о том мире, в котором она жила прежде, проносилось в ее голове, словно какой-то сон. Однако воспоминание это не заглохло, напротив, представлялось ей все живее и живее, и обратилось, наконец, в страстное желание повидать тот покинутый мир. Постепенно Ильза убедилась, что некоторые из гномов имеют общение с внешним миром, отправляются туда по каким-то делам, между тем как ей строго воспрещено общаться с тем, что находится вне подземного мира. Все чаще и чаще спрашивала она себя, достигнуто ли истинное счастье, и печальные размышления все более и более нарушали ее душевный покой.
   «К чему мне это стадо? – думала Ильза. – Я пасу его, но оно ведь не мое; я не могу ничего сделать с ним. Меня обещали выбрать царицей гномов – и обманули: я стала чем-то совершенно противоположным – бедной пастушкой. Все стремится кверху, к чудному, великолепному солнечному свету. Коренья набирают из недр земли только силу и соки, чтобы потом поднять их кверху, гнать по деревьям до самых их верхушек. Ручьи и все подземные воды стремятся наружу и, свирепея, прорывают себе путь. Где то голубое небо, которым я когда-то любовалась? Где то веяние весны? Где тот торжественный звон колоколов? У гномов нет Бога, нет церквей, нет неба. Я же хочу снова увидеть небо, хочу, хочу».
   И вот Ильза объявила гномам о своем желании. Те грустно повесили головки, они уж догадались обо всем раньше.
   – Ты ведь дала обещание остаться у нас навсегда, – уклонялись они от прямого ответа.
   – А вы обещали мне исполнять все мои желания, – возражала Ильза.
   – Но мы поставили тебе первым условием, чтобы ты не возвращалась на землю, – напомнили ей гномы.
   – Да я и не собираюсь возвратиться туда! – сказала Ильза. – Я только хочу опять взглянуть на землю и на голубое небо, хочу подышать чудными весенними ароматами.
   – Но тогда ты больше не принадлежишь к нашему миру, – возражали гномы, – лишь только тебя коснется дуновение ветра, ты подвергнешься общей участи смертных людей, жизнь которых уносится куда-то, подобно ветру: ты отцветешь, состаришься и умрешь. Только в нашем царстве цветет вечная юность.
   Ильза замолчала, но она стала грустить; ее страстное желание становилось сильнее, она не обращала внимания на своих овечек, ничто не радовало ее; она перестала болтать даже с гномами, которые горевали и жаловались:
   – Потеряна она для нас так или иначе, придется исполнить ее желание.
   Все случилось так, как она хотела. Она вышла на землю, освещенную солнечным светом, через то самое ущелье, через которое попала на вершину подземного царства. О, как ярок показался ей луч солнца! Восхищенным взором посмотрела она в ту сторону, где возвышался замок ее отца, и какое-то странное чувство овладело ею. Между верхушками деревьев так же, как и прежде, дрожали золотисто-зеленые лучи солнца, темно-голубое небо словно улыбалось; старые скалы остались все те же, но деревья стали другие; пропала та дорога, по которой когда-то Ильза дошла до ущелья; между деревьями рощи проросла высокая трава. Ильза взглянула на ту вершину, на которой стоял когда-то великолепно отстроенный отцовский дом, с зубцами, башенками, вышками, и испугалась. Там ничего не было, виднелись только остатки каменной ограды, над которой возвышалась серая сторожевая башня, между зубцами ее с пронзительным криком носились соколы.
   «Что это значит? – спрашивала себя Ильза. – Мое пребывание под землей, думается мне, было так коротко, а между тем времени прошло страшно много! Сколько же мне теперь может быть лет?»
   Ильза стала смотреть дальше. Она увидела вновь построенные города, новые замки, а все то, что прежде было ей так хорошо знакомо, исчезло совершенно. Она не осмелилась двинуться дальше и осталась в глубине ущелья – так обещала она гномам, когда они, наконец, согласились дозволить ей взглянуть на внешний мир. И несколько дней потом ходила она, задумавшись, взад и вперед вдоль ущелья. Гномы позволили ей даже взять с собой ее золотое стадо и пасти его на лужайке перед входом в ущелье. Но делать это она могла только в назначенные дни и часы: в первый день мая месяца, в день Вознесения Господня, в Троицу, в последнее воскресенье перед Рождеством, называемое «золотым воскресеньем», в полдень Иванова дня, когда солнце стоит на своей высшей точке, а также в каждую полночь накануне этих священных дней. В эти дни жители окрестных мест любят бродить по вершинам гор – таков был обычай еще в языческие времена: все ищут тогда целебные травы и выкапывают волшебные корешки.
   И вот иногда люди видели Ильзу, эту отчужденную от них девушку; она являлась им как бледное, спокойное, со строгим выражением лица привидение в одежде белой, как снег, и всегда новой. Многие видели даже ее золотое стадо, но, как ни старались, не могли схватить ни одной золотой овечки. Собака с золотой шерстью хорошо сторожила их, и лишь только она начинала лаять, как Ильза подымала свой золотой посох, и мгновенно все стадо и собака делались невидимыми. Иногда добрые, чистые душой люди, заметив Ильзу, смело подходили к ней, задавали ей разные вопросы; она отвечала им, но лишь тогда, когда эти вопросы были серьезны. Иногда ее речь имела двоякий смысл: она то предостерегала людей от опасности, то уговаривала их, то пророчествовала. Люди вспоминали, что во времена язычества в древних священных рощах жили мудрые жрицы-прорицательницы, и назвали Илзу Альрауной – именем, которое носили те жрицы.
   Однажды в сумерки, когда Ильза сидела у входа в свое ущелье и мечтала о том времени, когда кончится ее вольное заточение в подземном царстве под властью гномов, на лужайке, где паслось ее стадо, появилась женщина чудной красоты! Этой женщине были известны многие тайные силы природы.
   Она окликнула Ильзу и заговорила:
   – Божественная Альрауна, зачем ты сидишь вечно одинокая здесь на высоте, в твоем ущелье? Сойдись же опять с людьми! Чувствуй их чувствами и дели с ними и радость и горе! Люби и будь любима!
   Печально отвечала ей Ильза:
   – Я связана данным словом, а не то – я охотно ушла бы со своим стадом!
   – Тебе стоит только захотеть этого! Ты обладаешь волшебной силой! – воскликнула женщина. – Своим посохом начерти крест в глубине ущелья, и оно закроется навеки. Ни один из гномов не может тогда последовать за тобой, и ты сделаешься совершенно свободно!
   Ильза еще колебалась, не зная, какое принять решение, как появился юноша замечательной красоты и заговорил с ней:
   – Доверься мне, прекрасная дева! Там на верху, в замке своего отца, который я заново отстраиваю, должна ты вместе со мной владычествовать над всей этой цветущей местностью. Женщина, которая с тобой говорила, – моя мать. Наша власть велика.
   Тогда Ильза начертила крест в глубине ущелья. Раздались не нежные звуки, а жалобные вопли, которые издавали обманутые гномы, потерявшие свое стадо. Вдруг женщина закричала противным, пронзительным криком торжества, а ее сын стремительно бросился к Ильзе, намереваясь обнять ее. Такое поведение показалось Ильзе очень странным; она строго подняла свой посох и окрестила им юношу. Мгновенно все колдовство пропало, и тот, который раньше явился ей таким красавцем, съежился и обратился в отвратительное, уродливое существо. Женщина же повалилась на землю, каталась в судорогах и стала на вид настоящей ужасной ведьмой.
   – Подожди, придет и твоя очередь! Подожди, проклятая, – закричала ведьма, вскочила на ноги, понеслась к ущелью и приложила к скале корешок разрыв-травы. Послышался взрыв, подземное царство гномов открылось снова, и женщина закричала пронзительным голосом: – Выходите, гномы! Возьмите ваше стадо и накажите эту вероломную нарушительницу данного слова! Накажите ее вечным разочарованием и вечной тоской!
   В одну минуту целые толпы гномов закопошились вокруг Ильзы и теснились между нею и женщиной с сыном.
   – Ты наша, и останешься нашей, – сказал старший из гномов. – Только тогда, когда перестанет звучать музыка колоколов, когда не будет существовать ни одной церкви, когда переведутся все злые люди, подобные этой женщине, наступит час твоего избавления! Но не раньше! До тех пор жди и паси наше стадо! До тех пор не увидишь ты света Божьего! Только раз в каждые семь лет можешь ты выйти за границу нашего царства.
   Так все и случилось; до сих пор в полдень, каждые семь лет, можно видеть бледную, одинокую, печальную деву в белоснежном одеянии; она все еще пасет свое стадо, ибо все еще злые люди живут на свете, и все еще, благодарение Создателю, церковные колокола созывают добрых людей в храмы Божьи.

Королевич-пастух

   Еще в древние времена в Тюрингене сложилось сказание об одном могучем короле. Однажды отправился он на охоту; вдруг вся его свора собак бросилась в чащу, стала прыгать около одного дуплистого пня, и никак нельзя было отозвать ее оттуда. Тогда один из королевских слуг взобрался на пень, чтобы видеть, что скрывалось в его дупле и почему собаки так лаяли. А там спрятался маленький дикий человек, которого тотчас же и вытащили из дупла. Короля занимало это приключение, он даже прекратил охоту, посадил дикаря в свою карету и покатил обратно в замок. Он назвал пойманного дикаря Ноем, поселил его под сводами замка, с большою заботливостью ухаживал за ним и сторожил его.
   Раз, во время отсутствия короля, сын его Георгий играл мячиком, который закатился в дыру и провалился под своды замка. Королевич закричал:
   – Дикарь Ной, брось сюда мой мячик!
   – Этого я не могу сделать, – ответил дикарь, – если бы я вздумал бросить мячик наверх, то он залетел бы так высоко, что ты никогда и не нашел бы его больше. Пойди в покои твоего отца, возьми там ключ и открой мою дверь, тогда я могу отдать тебе мячик.
   Королевич принес из покоев своего отца тот ключ, которым только и открывали вход под своды у замка, открыл им дверь и выпустил дикаря, который подал ему мячик и сказал: – Ты выручил меня из беды, поэтому, если и с тобой приключится беда, иди в лес и зови меня, я также выручу тебя! Вскоре король вернулся домой и первым долгом пошел навестить Ноя, но каков же был его испуг, когда он увидел, что под сводами никого не было! Тотчас же подозрение пало на королевича, которого король позвал к себе и спросил:
   – Георгий, это ты брал ключ от входа под своды замка? Ты открыл дверь и выпустил Ноя?
   Маленький королевич откровенно сознался во всем. Тогда король в гневе выгнал своего наследника, так как дикаря он любил больше всего на свете.
   Печально покинул сын дом своего отца и бродил в окрестностях замка, ища работы, как всякий бедняга, пока, наконец, не попал к одному овчару. Тот догадался, что мальчик не простого происхождения, и оставил его у себя. Так рос Георгий и сделался пастухом овец; и случилось, что он познакомился с прелестной девушкой, которую назвал своей невестой.
   В то время всей страной завладел чудовищный дракон, который всякий год требовал себе человеческой жертвы. Чуть на один день опаздывали принести ужасному дракону требуемую жертву, как он начинал рычать и греметь, словно гром небесный. Пришло время опять бросать жребий, кому идти в жертву, и жребий пал как раз на невесту Георгия.
   Тут юноше вспомнилось обещание дикаря. Он выступил вперед и стал просить, чтобы отложили жертвоприношение, так как он берется убить дракона. Поспешно побежал он в лес и стал звать дикаря Ноя, прося его помощи. Ной явился, дал ему белого коня и меч и сказал, чтобы королевич оделся в белую одежду, сел на коня и с мечом в руке смело наезжал на чудовище; затем он должен был воткнуть меч прямо в пасть животному.
   Все это Георгий исполнил в точности и, таким образом, освободил из-под власти чудовища свою невесту, а также и всю страну. Началось великое ликование всего народа, все радовались, веселились, а Георгия тотчас же посвятили в рыцари. Когда при этом случае стали доискиваться, какого он происхождения, он вынужден был сознаться, что он сын короля, и рассказал свою судьбу. Ему объявили, что отец его умер и теперь он может, конечно, отправиться домой и принять управление своим государством. Таким-то образом сын короля стал пастухом, пастух – рыцарем, а рыцарь – снова королем.
   Приняв свое королевство, Георгий стал объезжать его, чтобы ознакомиться со всем, узнать, как и что в нем делается, и испытать некоторые приключения. Ему понравилось одно местечко, маленькое селение, расположенное вокруг мельницы; в селении этом еще не было церкви. Молодой король, желая отблагодарить Бога за счастливый оборот в своей судьбе, решил построить там церковь, которая в его память и была названа церковью Святого Георгия. Строитель храма должен был над входом в него поместить каменное изваяние, изображающее чудесную борьбу короля с драконом; следы этого изваяния видны еще и теперь на выветренных камнях древнего строения. Селение с церковью Святого Георгия послужило основанием города Мюльгаузен.

Как мальчик учился колдовать

   Был маленький мальчик, который много наслушался о колдунах и колдуньях и, наконец, захотел сам научиться колдовать. Но кого бы он ни спрашивал о колдовстве, всякий ему отвечал, что не знает этого искусства, да и знать его не желает. Тогда мальчик совершенно один пошел в темный лес и стал там кричать громким голосом: – Кто научит меня колдовать?
   А эхо отвечало ему со всех сторон темного леса: «Колдовать! Колдовать!»
   Через некоторое время выползла из кустов старая-престарая старушонка, у которой во рту не было ни одного зуба, а глаза были страшно красные. На спине – горб, седые волосы висят космами и развеваются по ветру, голос – как у зловещей птицы. Она окликнула мальчика, поманила его, чтобы он следовал за ней: она научит его колдовать.
   Мальчик пошел за старухой, а она тащила его все глубже и глубже в лес, наконец, привела к поросшему ольхой болоту, на котором стояла маленькая полуразвалившаяся хижина. Обросшие мхом стены были сложены из торфяных кирпичиков, крыша покрыта тростником. В хижине никого не было, кроме маленькой красивенькой девочки по имени Лизочка; старуха не сказала, дочь ли она ей или чужая. Три огромные жабы были тоже там; над низким очагом висел котел, в котором варилась какая-то похлебка из гусиных и заячьих потрохов и разных косточек. Старуха посадила на порог одну из жаб как сторожа; другую жабу послала на чердак отыскать там постель для мальчика, а третью жабу оставила на столе, чтобы та освещала комнату. Но как эта жаба ни старалась светить поярче зеленовато-желтым огнем своих глаз, все-таки она давала свету не более, чем светящийся червячок.
   Вот старуха и Лизочка стали ужинать и мальчика посадили за ту же похлебку, но ему это было противно. Он жаловался на усталость; ему указали на разостланную солому, на которой он вскоре и заснул, думая о том, как завтра утром начнется его обучение колдовству, и как было бы мило, если бы именно Лизочка учила его. Между тем старая ведьма шепнула девочке:
   – Поймали еще одного! Славное жаркое будет! Разбуди меня завтра пораньше, до восхода солнца, тогда мы его и зарежем.
   И старуха с девочкой тоже улеглись на покой. Но Лизочке не спалось; ей стало жаль красивого мальчика, который должен умереть; Она встала с постели, подошла к нему и залюбовалась на его румяные щечки, на белокурую головку; она вспомнила, что глазки у него были голубые, как незабудочки. И ей стало ужасно думать, что она служит старой злой ведьме, которая много лет тому назад, когда девочка была еще малюткой, украла ее у родителей, утащила eё к себе в дремучий лес и потом научила, как колдовать: летать стрелой по воздуху, делаться невидимкой, оборотнем.
   Лизочка полюбила мальчика всем сердцем и тотчас же решила, если возможно, спасти его. Она тихонечко разбудила его и шепнула:
   – Милый мальчик, встань и иди за мной! Тут тебя ожидает смерть!
   – Разве я не научусь здесь колдовать? – спросил Фридель (так звали мальчика).
   – Лучше будет, если ты этому искусству никогда не научишься; да и впереди у тебя еще довольно времени и для ученья, – отвечала Лизочка, – теперь не медли, беги, и я побегу вместе с тобой!
   – О, с тобой я охотно пойду всюду, – сказал мальчик, – ведь я вовсе не хочу оставаться у этой уродливой старухи с ее гадкими жабами.
   – Так пойдем же! – сказала Лизочка и потихоньку открыла дверь, посмотрев сперва, крепко ли спит старуха; та спала еще, так как на дворе была темная ночь.
   Теперь Лизочка и Фридель вышли из хижины, и Лизочка плюнула на порог, через который они оба быстро переступили. Открывая и запирая дверь, дети все же произвели маленький шум, а старые люди, как известно, спят очень чутко.
   Ведьма проснулась и закричала:
   – Лизочка! Кажется, уж рассветает!
   Тогда Лизочкина слюна, которую она заколдовала, закричала с порога Лизочкиным голосом:
   – Полежи еще, пока я приберу комнату и соберу сучья и сухие листья для топлива.
   Старая ведьма полежала еще немного, а беглецы между тем все неслись вперед да вперед. Однако старуха не могла заснуть и закричала опять:
   – Что же ты, развела огонь?
   И слюна с порога ответила снова:
   – Нет еще, листья попались сырые, а дрова только дымят; полежи еще немножко, пока я раздую огонь.
   Старуха полежала еще немного, а беглецы все больше и больше удалялись от хижины.
   Солнце уже взошло, когда ведьма, которую порядочно скрючило от старости, обеими ногами сразу соскочила с постели и закричала:
   – Ах ты, чертенок! Солнце уже встало, а ты и не думаешь будить меня! Куда же ты запряталась?
   На этот вопрос ответа не последовало – солнце успело уже высушить всю слюну на пороге. Тут ведьма начала бегать и крутиться по хижине, как волчок, а детей и след простыл. Старуха страшно озлилась. Она схватила помело и ударила им по двери – хижина исчезла; она ступила на гриб-дождевик, из него тотчас образовалась дождевая туча; ведьма села на помело и понеслась по воздуху вместе с тучей. С высоты она увидела, в какую сторону бежали дети, и с быстротой ветра тучей понеслась за ними.
   Однако Лизочка все время оглядывалась, она ведь знала все уловки старой колдуньи и сказала:
   – Видишь ли ты тучу там, – на небе? Это ведьма; бежать дальше не стоит, она все-таки догонит нас. Теперь я начну пробовать свое искусство. Я обращусь в терновый куст, а ты в одну из ягодок на нем.
   И вдруг Лизочка стала терновым кустом, который стоял на бугорке; на кусте было много ягодок, Фридель был самой нижней из них.
   Ведьму во время ее путешествия одолела жажда, и когда она увидела терновый куст с множеством ягод на нем, она сказала сама себе: «Воздух слишком сух и изнуряет меня, надо спуститься и съесть пару терновых ягодок».
   Это она и сделала и рвала ягодку за ягодкой, приговаривая: «От кислого только веселее становится». Скоро она поела все ягоды, оставалась только одна, – это был Фридель, и скверная старушонка отлично знала это. Она несколько раз собиралась схватить ягодку, но терновый куст так и колол ее длинные, костлявые пальцы. Она, однако, приловчилась и собралась схватить ягодку, которая совершенно запряталась за шипами.
   Тогда ягодка отвалилась и покатилась вниз с бугорка. И вдруг терновый куст обратился в озеро, а ягодка – в маленькую уточку. Все это случилось по Лизочкиному колдовству, которому она научилась от старухи. Тут ведьма бросила в воздух один из своих башмаков, который тотчас же обернулся хищной птицей, устремившейся на уточку. Но та поскорее нырнула, и лишь только птица коснулась своим клювом воды, озеро заволновалось, а волна подхватила птицу и потопила ее, уточка же вынырнула снова.
   Рассвирепевшая старуха швырнула тогда в воду второй башмак, который стал крокодилом. Крокодил устремился на уточку, чтобы проглотить ее. Тогда утка взлетела на воздух и опустилась в воду в другом месте, а вода хлынула в раскрытую пасть крокодила и обратилась в камень; крокодил стал таким тяжелым, что пошел ко дну.
   Тут старая ведьма легла на берег озера и стала пить из него воду, намереваясь выпить ее всю, чтобы заколдованной утке не осталось больше воды, и она, коснувшись земли, обратилась бы снова в маленького Фриделя. А между тем вода, которую пила старуха, в ее внутренностях обратилась в огонь. Раздался страшный взрыв – и ведьмы не стало, она лопнула и исчезла. Уточка стала снова мальчиком Фриделем, огонь обратился в Лизочку, и с этого времени Лизочка и Фридель навсегда остались верны другу другу.

Силач Готлиб

   Богатый помещик, у которого было много слуг, обещал самому верному из них, что, когда у того подрастет только что родившийся сын, он возьмет его к себе на службу, но только в том случае, если мальчик окажется силачом. Отец запомнил это обещание и обратил все свои заботы на то, чтобы развивать у сынишки силу. Для этой цели Готлиб, так звали мальчика, целые семь лет пил одно молоко и ел столько мяса, сколько мог купить его отец. И действительно, мальчик стал настоящим силачом. По прошествии семи лет отец пошел с Готлибом к помещику и сказал ему:
   – Погляди-ка, господин, на этого славного мальчишку! Он для своих лет уже достаточно силен.
   Разговор происходил в саду как раз около молоденького деревца, и господин сказал:
   – Готлиб, вытащи-ка из земли это деревцо! – Но мальчик не мог вытащить деревца, и помещик решил:
   – Мальчик еще слишком молод и слаб. Да и было бы чересчур много требовать от него, чтобы он исполнял тяжелые работы.
   Слуга ушел домой вместе со своим Готлибом, которого он заставил еще семь лет пить молоко и есть мясо. Когда миновали эти семь лет, он опять повел Готлиба к помещику, которому теперь мальчик показался достаточно большим и сильным, но без испытания он все-таки не решился принять его в работники. Уже от природы, да и от усиленного питания, Готлиб обладал такой ужасающей силой, что, чуть дотронувшись мизинцем, легко выдернул из земли довольно толстое дерево; все испугались, видя это, особенно сама помещица, которая с этой минуты невзлюбила Готлиба.
   Итак, Готлиб приступил к работе, казавшейся ему сущей безделицей. Пришло время обеда; служанка поставила на стол полное блюдо картофеля с маслом и пошла звать работников. Готлиб, окончивший свою работу ранее других, стал пока обедать один, и не прошло пяти минут, как на блюде ничего не осталось.
   Когда явились прочие работники и захотели обедать, Готлиб вышел из-за печки, за которой он прилег отдохнуть, и сказал:
   – Тут подали кое-что покушать, но немного, и я подумал: видно, это для меня, и пока что поел.
   Все пришли в ужас от такого аппетита, и никому не захотелось иметь товарищем этого обжору.
   После обеда отправились молотить. Цеп для молотьбы казался Готлибу легким перышком. Он бросал и ловил его, как мальчик, который играет легонькой палочкой. Он вырвал из земли целое дерево и начал им молотить рожь с такой силой, что зерна тотчас обращались в муку, а солома в сечку, и все это он вбивал в ток, на котором молотили. Помещику стало как-то жутко, работник показался ему опасным малым, и он начал придумывать, как бы избавиться от него по-хорошему. Он спросил Готлиба, какое жалованье тот требует. Готлиб совсем близко подошел к помещику и шепнул ему что-то на ухо; тот весь покраснел и сказал:
   – Хорошо, только об этом молчок! – И взял Готлиба в работники, чему прочие работники вовсе не были рады.
   Надо заметить, что помещик этот был страшный скряга и платил рабочим самые пустяки. Это сообразил Готлиб, который и не задумывался над тем, что другие воспользуются его силой даром. Помещик же сказал своей жене, когда она спросила его, за какую плату подрядился Готлиб:
   – Ах, милая, за такую малость, мне никогда не нанять такого сильного работника. Готлиб не требует никакого жалованья.
   – Никакого? Это невероятно! – воскликнула удивленная помещица, – Тут что-то неладно! Муж, ты говоришь неправду!
   – Ну, успокойся же, милая, – ублажал ее помещик, кое-что он-таки требует, и я согласился на это ввиду того, что это нам ничего не будет стоить и останется между нами.
   – Между нами!? – возразила жена. – Так, значит, мне-то надо знать, что это такое?
   – Видишь ли, по прошествии года Готлиб сам даст мне что-то… – сказал помещик, заикаясь.
   – Тебе! Что же это? Что может тебе дать сын твоего работника? – спросила жена.
   – Маленькую плюшку, – отвечал муж.
   – Плюшку! Муж, ты немножко тронулся в уме, – закричала разгневанная жена.
   – Да здесь во всей округе и понятия не имеют, что такое плюшка; уж не сам ли твой мужик испечет ее?
   – О, таких плюшек везде найдется, – Готлиб ведь говорит о плюхе, оплеухе.
   Помещица пришла в ярость:
   – Ах ты простофиля! Это опять образчик твоей скупости! Тебе лучше принять бесчестье, чем заплатить жалованье работнику. Да ведь Готлиб убьет тебя! Ведь где только он ударит, там мокро станет! Нет, от такого контракта волосы дыбом становятся! Однако, дай мне уладить дело, и я избавлю тебя от несчастья, – я его спроважу!
   – Милая, если ты можешь его спровадить, то я против этого ничего не имею, – сказал малодушный помещик.
   Тотчас же помещица сообразила, как действовать. В имении была мельница, на которой поселился домовой; он проделывал там такие штуки, что уже многим свернул шею.
   – Готлиб! Отправляйся сейчас на мельницу, снеси туда полчетверти ржи и смели ее! – приказала помещица новому работнику.
   – К вашим услугам, барыня! – ответил Готлиб, принес огромный мешок, всыпал в него около двух четвертей ржи, перекинул мешок через плечо и, весело посвистывая, зашагал к мельнице. Придя туда, он нашел дверь запертой на ключ. Готлиб осторожно постучался один раз, другой, третий. Так как никто дверей не отпирал, он легонечко нажал на дверь, она подалась и разлетелась на куски. Тогда он легонечко стал сдвигать ногами направо и налево жернова, лежавшие на дороге, и добрался до поставов.
   Прежде чем всыпать зерно и пустить в ход мельницу, он развел огонь и сварил себе на завтрак суп, в который положил небольшой свиной окорок. Вдруг откуда ни возьмись появилась большущая кошка с огненными глазами; она уставила глаза на Готлиба, раскрыла свою пасть и замяукала.
   – Брысь! – закричал Готлиб и так пихнул ее, что она живо исчезла. Тогда он высыпал зерно, пустил колеса в ход и стал уписывать свой завтрак.
   Кошка появилась снова, фыркнула и опять закричала: «Мяу!».
   – Брысь! – крикнул Готлиб и бросил ей прямо в голову кость от окорока; кошка ошалела, закружилась на одном месте и исчезла.
   Вдруг перед силачом Готлибом становится страшный великан и рычит:
   – Ах ты, мучной червь! Кто послал тебя сюда?
   Готлиб, не долго думая, хватает жернов, бросает его прямо в лоб великану и кричит:
   – Ах, ты, мучной червь! А кто послал тебя сюда?!
   Великан падает навзничь и рычит так, что вся мельница дрожит. Готлиб же всыпает муку в один мешок, а отруби – в другой, который он прихватил с собой, и отправляется в обратный путь.
   – Силы небесные! – завопила помещица. – Этот пентюх жив и идет домой!
   Однако вскоре ей пришла на ум новая уловка.
   – Надо вычистить колодец! – приказала она на другой день. – Вода стала отвратительной на вкус и пахнет землей. Готлиб может спуститься в колодец.
   А между тем она потихоньку шепнула другим работникам:
   – Как только он будет внизу, смотрите, чтобы не обвалились камни с края колодца и не попали на голову этому обжоре, который всех вас объедает.
   Работники поняли ее злой намек. Поэтому, как только Готлиб очутился внизу, они сдвинули камни, лежавшие на краю колодца. Камни с шумом скатились и попадали на силача Готлиба, а тот только закричал:
   – Эй вы, что дурачитесь! Кто это там вздумал сыпать песок в чернильницу? Подождите только, вот подымусь наверх, так я вам покажу!
   Тут испуганные работники пустились бежать и попрятались, а Готлиб выкарабкался наверх, как трубочист по дымовой трубе.
   Теперь несчастная барыня не знала, что предпринять, чтобы спровадить Готлиба со двора, как вдруг она вспомнила, что в замке, на вершине ближней горы, тоже водится нечистый дух. Там появлялся древний великан, который в былые времена совершил много злых деяний, а потому и был навеки заключен в этот замок. Когда-то давно он при продаже имения постыдным образом и на большую сумму обманул предков теперешнего помещика.
   К нему и послали Готлиба, говоря, что в замке живет прежний владелец имения, который должен теперешним господам большую сумму денег, так, если Готлибу удастся их получить, он может удержать себе значительную часть из них. Силач-работник сейчас же отправился в путь. Вскоре он был на вершине горы и оглядывался с удивлением.
   – Гм-гм! – проговорил он. – Внизу все рассказывали, что на горе стоит старый полуразвалившийся замок, а я между тем вижу перед собой совершенно! новый красивый дом. В нем, наверное, живут богачи.
   Он подошел к воротам чудного здания, а так как звонка не было видно, то он постучался; однако, дверь оставалась запертой, совсем как на мельницей.
   – Вот глупо-то! – ворчал Готлиб, – опять придется играть роль слесаря и справить дело природными отмычками.
   Рассудив так, он приналег на ворота, они содрогнулись и упали со страшным грохотом. Лишь только Готлиб переступил порог, как его окружила целая толпа духов; во главе их был тот самый отвратительный великан, в которого Готлиб запустил жерновом.
   – Ага, старый знакомый! – воскликнул Готлиб. – Так ты, и есть тот самый господин, который никогда не платит долгов и отбирает деньги у добрых людей? Прочь с дороги!
   – Ах ты, червь! – зарычал великан и состроил ужаснейшую рожу. – Как осмеливаешься ты говорить это? Берегись, я заставлю тебя плясать под свою дудку, карапузик ты этакий!
   – Ого, может, еще наоборот выйдет! – вскричал Готлиб, схватил одну половину ворот и бросил ее в лоб великану, прямо на то место, где еще виднелся синяк от удара жерновом. Затем швырнул и другую половину ворот. Тут великан скорее дал тягу и бросил Готлибу мешок, полный денег. Работник поскорей забрал мешок да и был таков.
   Помещик хотя и чрезвычайно обрадовался, получив целый мешок денег, которые Готлиб все отдал ему, однако ему так жутко становилось при мысли о получении неизбежной плюхи, что он только и мечтал о том, как бы поскорей отослать к праотцам силача-работника. Помещик даже уговорил своего овчара, обещав ему большие деньги, принять вместо него пощечину. Кроме того, он придумал такую уловку: созвал всех работников, исключая Готлиба, и объявил, что рано утром посылает их всех в лес за дровами, причем требует, чтобы все они были дома к известному сроку, а запоздавший работник лишается своего места, к тому же он дал им понять, что ему желательно, чтобы именно Готлиб был запоздавшим. Работникам это было на руку. Рано утром все поспешили на работу, Готлиба же никто и не разбудил. Когда же он полузаспанный попался на глаза помещику, тот закричал на него:
   – Эй ты, лентяй! Все ушли давно за дровами, я прогоню того, кто вернется последним!
   – Вот как, – сказал Готлиб, потягиваясь, растянул руки и зевнул, – это что-то новое, надо, значит, отправляться!
   Он взял топор и пошел в лес. Вдруг он видит, что все работники уже возвращаются домой. Скорей бросился он к большому новому пруду, через отводной канал которого был перекинут мост, а через мост этот надо было идти работникам. Готлиб сорвал этот мост, пустил все балки вниз по течению, затем сорвал все шлюзы у пруда: вода хлынула страшным потоком в отводной канал, который тотчас обратился в широкую реку. Тогда он спокойно пошел навстречу товарищам, которые между тем смеялись над ним и радовались, что его сегодня погонят со двора.
   – Очень-то не торопитесь, обождите немного, я скоро вернусь! – закричал он им и пошел к лесу.
   Они же вскоре подошли к несущемуся шумному потоку и не нашли ни моста, ни дощечки, чтобы перейти через него. Тут поневоле им пришлось дожидаться, пока не подошел Готлиб, легко и быстро окончивший всю свою поденную работу. Он нес толстое длинное бревно, с помощью которого, упершись в дно потока, он, словно самый ловкий гимнаст, перепрыгнул на другой берег. Потом он перебросил бревно через поток и закричал:
   – Прыгайте теперь, как я!
   Но из всех его товарищей нашлись только такие, которые вдвоем еле подняли это бревно, так что все принуждены были остаться по ту сторону потока и ждать, пока из пруда не вытекла вся вода, а это заняло целый день.
   Наконец, чтобы избавиться от Готлиба, помещик сказал, что готов рассчитаться с ним, что есть у него человек, который вместо него получит должную плюху, после чего Готлиб может считать себя удовлетворенным и отправляться, куда ему угодно.
   На это Готлиб сказал:
   – Пусть этот человек даст себя испытать, ведь я тоже когда-то был сперва на испытании.
   Овчар выступил как заместитель. Готлиб посмотрел на него жалобным и насмешливым взглядом:
   – Это ты? Истинная правда, тебя ненадолго хватит! – взял его на руки, поднял наверх, как какого-нибудь щелкунчика, и закатил ему такую оплеуху, что овчар взлетел на воздух, как мяч, брошенный мальчиком, да так и пропал.
   Теперь помещик и помещица увидели, какова эта плюха; они крестились, благословляли свою судьбу и радовались, что плюха не досталась самому помещику. Готлибу они сказали:
   – Ну, теперь ты можешь уходить.
   – Что? – заметил Готлиб шутливо, – уходить? И не подумаю даже, и не могу этого сделать. Ведь я с вами заключил условие, значит, с вами и расплата. Сейчас вы говорили, что я могу идти куда угодно. Говорили вы это?
   – Да, конечно, я так сказал, – сознался помещик. – Чего же тебе еще от меня надо?
   – Если так, – сказал Готлиб, – то мне угодно пойти в свою постель и оставаться у вас в имении, пока это мне нравится.
   Тут помещик страшно рассердился и раскричался:
   – Так и оставайся, черт возьми! Тогда я уйду! У меня нет ни малейшей охоты жить в одном месте с тобою и подвергать себя опасности, как бедный овчар, обратиться или в воздушный шар, или в блуждающий по небу метеор! Бери тут все и сам обращайся хоть в самого сатану!
   И вот бывший помещик и его жена, раздосадованные и разгневанные, отправились прочь. Готлиб стал хозяйничать; оставил у себя в услужении всех прежних слуг, привез в замок старуху-мать, дал ей позолоченную кровать с шелковым одеялом и такими же подушками, велел подавать ей лучшее вино и кушанье, чтобы она жила в радости и великолепии, как какая-нибудь графиня.
   Год спустя, как раз во время сенокоса, когда все работники и работницы были заняты уборкой сена, вдруг что-то свалилось с неба: это был овчар. Он весь год носился по свету, перелетел через все земли и через все моря, остался цел и невредим и спустился целым и невредимым только благодаря тому, что упал на огромный стог сена. И хорошо сделал, а не то – все смеялись бы над ним: летал, летал, носился по всей вселенной – цел оставался, попал на землю – разбился.

Вечный посох

   В уединенной гостинице хозяйничала вдова со своим четырнадцатилетним сыном; прислуги у нее было мало: работник да работница. Однажды в гостиницу пришел человек, очень сумрачный на вид; лицо у него было какое-то поблекшее, серое, как пепел, одежда – темно-коричневая, как только что вскопанная земля на могиле. В руках он держал посох из твердого темного дерева. Этот посох он поставил в один из углов комнаты, в которой, кроме хозяйки и ее сына, никого не было, так как прислуга была занята вне дома.
   Угрюмый путник потребовал небольшую закуску, и хозяйка пошла приготовить ее. Путник остался вдвоем с мальчиком, на которого не обращал ни малейшего внимания; он подошел к окну, выходящему на восток, вздохнул и долго стоял неподвижно, упорно смотря вдаль, через пустынную степь, расстилавшуюся перед ним.
   Мальчик между тем с любопытством рассматривал посох чужестранца. На рукоятке посоха были вбиты серебряные гвозди, образующие форму креста. Гвозди сияли, как новые, и посох все более и более привлекал к себе внимание мальчика и возбудил в нем страстное желание завладеть им. Яков, так звали мальчика, боязливо оглянулся на чужестранца, неподвижно застывшего у окна, и робко протянул руку к посоху, который стоял возле больших стенных часов в коричневом резном футляре. Яков тихенько открыл дверцы часов и тихонько схватил посох. Его рука, разумеется, дрожала, когда он дотронулся до посоху, но он все-таки взял его, поставил в футляр часов и закрыл дверцу на ключ.
   Вошла хозяйка и принесла закуску. Яков прокрался вслед за ней вон из комнаты.
   – Вот, извольте кушать! – сказала хозяйка своему гостю. – Да благословит Господь вашу трапезу! Садитесь же!
   Чужестранец наклонил голову в знак благодарности, взял стакан, обмочил в него свои бледные губы, однако не сел. Старой женщине становилось жутко в присутствии этого человека.
   Уже вечерело. Хозяйке не хотелось, чтобы чужестранец остался на ночь под ее кровлей, и она спросила:
   – Будете вы ночевать здесь? Теперь уже вечер, разве вы не устали, что не хотите сесть?
   – Остаться я не могу, должен идти дальше, должен все странствовать, кто же спрашивает, устал ли я? О, Боже мой! – последовал глухой ответ.
   Хозяйке стало еще страшнее. Странник положил на стол монету, хозяйка не дотронулась до нее. Тогда он подошел к двери, протянул руку в угол и спросил:
   – Где же мой посох?
   – Разве у вас был посох? – спросила хозяйка.
   – У меня был посох, и я поставил его в этот угол! – глухо ответил высокий мрачный гость.
   – Боже мой, да куда же он мог деваться! – воскликнула испуганная женщина. – Ищите его, может быть, вы ошибаетесь? Может, вы поставили его в другое место?
   – Он пропал. Он не принесет счастья тому, чья рука взяла его, – глухо, сдавленным голосом проговорил странный человек.
   – Взяла его? – сердито сказала хозяйка. – Кто же мог взять его? Здесь ведь никого не было, кроме вас, меня и… – Тут она остановилась.
   – И вашего сына, – добавил чужестранец.
   – Царь небесный! – вскричала женщина, выбежала из комнаты и закричала так, что ее голос раздавался по всему дому: – Яков! Яков!
   Мальчик не откликался; он спрятался, так как знал, зачем звала его мать, и боялся показаться ей. Запыхавшись, вернулась хозяйка и сказала:
   – Мальчишки и след простыл, не знаю, он ли тут виноват или он тут ни при чем. Подождите же еще минутку! – Хозяйка вышла, но тотчас же возвратилась с другим посохом, хотя и старым, но очень хорошим, протянула его страннику: – Вот возьмите пока палку моего покойного мужа, вы, верно, зайдете сюда еще раз? Если ваш посох отыщется, то возвратите мне мою палку!
   – Благодарю вас, хозяйка! – сказал странник и ушел. Уже совсем стемнело, туман расстилался по степи, и бледный путник исчез в нем.
   У хозяйки отлегло от души, когда этот странный гость покинул ее дом. Она взяла оставленные им деньги – это была старинная маленькая серебряная монета; хозяйка не могла понять ни букв, ни изображения на ней; она не знала, что монета была вычеканена еще при римском императоре Тиберии, в царствование которого в Иерусалиме Христос носил терновый венок.
   Дверь потихоньку отворилась, и Яков робко проскользнул в комнату.
   – Несчастный! – вскинулась на него мать. – Говори, ты взял посох чужестранца?
   Яков молчал отчасти из-за упрямства, а отчасти из боязни разгневать мать и получить от нее строгое наказание.
   – Ты молчишь, значит, ты взял его, безбожный мальчишка! – бранилась хозяйка. – Где палка? Куда ты ее затащил? Сейчас же подай ее сюда и беги с ней вслед за чужестранцем! Пусть он отдаст тебе обратно палку твоего отца, с которой тот по воскресеньям ходил в церковь, и которую я дала чужестранцу, чтобы он потом не рассказывал повсюду, как его обокрал в моем доме мой собственный ребенок!
   Яков был страшно упрямый малый, он стоял на месте и не говорил ни слова. Тут мать пришла в ярость, больно побила его и отослала спать без ужина.
   На другой день, пока мать была занята в кухне, Яков вытащил посох. С удовольствием и в то же время со страхом рассматривал он его: семь серебряных гвоздиков блестели каким-то особенным блеском; сам посох был холоден как лед, как застывшая змея; а между тем казалось также, что посох этот – живое существо. Якова точно потянуло, точно толкнуло что-то пойти с этим посохом в путь, и он пошел. Шел, шел далеко, далеко отошел от дому, перешел степь, вот уж и отчий дом совершенно скрылся из виду. Неутомимо, против воли вел посох Якова все вперед, и ужас смерти объял мальчика. Куда, куда вел его посох? Куда увлекал его? Странствовать, все странствовать дальше и дальше, бродить без отдыха, без покоя, не останавливаясь нигде, ни у одного источника.
   Наконец, когда день уже стал клониться к вечеру, в сером тумане заката, перед Яковом мелькнули вдали, как видение, какие-то мрачные силуэты домов, к которым он и направился; с удивлением он заметил, что пришел к своему собственному дому. С бранью встретила его мать; она вообразила, что он сбежал, и послала работника и работницу разыскивать его; Яков же так устал, о, так страшно устал! Он, шатаясь, дошел до своей постели и повалился на нее почти без сознания; он даже не заметил, как посох выпал из его руки.
   Прошла целая неделя; посох стоял спокойно в футляре стенных часов. Яков так и не мог припомнить, спрятал ли он сам его туда; он остерегался дотрагиваться до него, однако время от времени посматривал на него, и ужас охватывал его всего: на темном фоне футляра блестели, как бриллианты, семь точек, образовавших крест.
   Настала пятница, тот самый день, когда Яков тайно спрятал посох, и вот вдруг Яков чувствует, что посох снова в его руке и снова что-то тянет его идти, бродить без устали, без отдыха до тех пор, пока на небе не засияют звезды. Бледный, молчаливый, уставший до смерти, вернулся Яков домой. Когда же он, наконец, заговорил, то становилось страшно слушать его. Он прошел множество деревень и по лицу каждого встречного видел, умрет ли тот в нынешнем году или нет; при виде каждого дома он знал, спалит ли его пожар, при виде каждой нивы – побьет ли град ее посев. И так всякую пятницу, Яков, влекомый посохом, отправлялся в путь и всюду, куда бы ни привел его посох, видел всякую предстоящую беду, всякое предстоящее горе, о чем и рассказывал потом своей матери.
   В конце концов, измученные, мать и сын решили избавиться от посоха. Во время одного из странствий Яков зашел в какую-то гостиницу, поставил посох в уголок, закусил немного, заплатил и ушел, не взяв посоха. Но не успел он отойти и тридцати шагов, как хозяин гостиницы нагнал его, крича:
   – Эй, эй, остановитесь! Вы забыли свою палку! – И бросил вслед ему посох, который тотчас же сам собой очутился в руке Якова.
   Яков переходил через журчащий ручей. «Ага, теперь нашел, – радостно подумал он, и посох с мосточка полетел в катящиеся волны и, точно змея, стал извиваться в пучине. – Ну, теперь он уж не пустится за мной!» – решил про себя Яков и пошел домой с облегченным сердцем. Однако недолго было у него легко на душе: только до той минуты, когда в темноте часового футляра он снова увидел блестящее созвездие рокового креста.
   Теперь и служанка явилась со своим советом.
   – Заколотите же гвоздями старый ящик, тогда и горю конец! – воскликнула она. – Ведь все равно, идут ли часы или нет.
   Совет был прекрасен, только жаль, что он ни к чему не привел. Лишь только пришла следующая пятница, посох очутился в руке Якова, он и сам не знал, как это случилось; и пошел Яков странствовать снова, бродить с утра до вечера.
   Жалкий, усталый, как никогда, вернулся он домой. Тогда умный работник Фельтен предложил изрубить посох на куски. И это попробовали сделать, но напрасно: на куски разлетелся топор, а не посох. И так, всякую у Бога пятницу Яков бродил, слабый телом, больной душой; он все странствовал и предвидел всю тяжесть человеческого горя, которое скрывается от глаз обыкновенного смертного для его же блага.
   Однажды он попал в деревню, охваченную пламенем, которое перебегало с одного дома на другой, с одной крыши на другую. Новая мысль мелькнула у Якова: в пламень посох! И посох полетел, но повис на горящем стропиле одного дома, накалился сперва докрасна, потом добела, а серебряные гвоздики креста запылали голубыми огоньками. Яков пошел домой без посоха. Вдруг стенные часы затрещали, дверца открылась сама собой, несмотря на гвозди, которыми была заколочена, посох стоит на своем месте целешенек! Без сознания упал Яков на руки своей матери, он был уничтожен; и они вместе опустились на колени и жалобно взывали к небу.
   А Яков все еще должен был странствовать и бродить! Но далеко он уже не мог более заходить, силы его были истощены, самая жизнь надорвана: пятьдесят два раза волей или неволей пускался он в путь, здорового или больного посох тащил его за собою; если даже всю неделю он лежал, не шевелясь от усталости, в пятницу странствование начиналось снова. Однако посох стал милостив к нему, он вел путника вокруг отцовского дома все более и более короткой дорогой. Наконец Яков так ослабел, что шел целый день тот путь, на который не нужно было более часа. Он стал походить на дряхлого старика, и цвет его лица стал серым, как пепел.
   Яков, его мать и все, кто его видел, думали, что уж приходит его конец. И вот накануне пятьдесят третьей пятницы приснился Якову сон: ясно, как наяву, увидел он, что дверцы старых стенных часов раскрылись, посох вышел и подошел к самой постели, в которой лежал Яков.
   – Яков! – заговорил он торжественным голосом. – Я очень древнего происхождения. Со мной в руке перешел патриарх, имя которого ты носишь, реку Иордан. Я был и в руке Моисея, когда он говорил с Богом; я был обращен в змея, а затем стал опять посохом. Я был в руке Аарона, был снова обращен в змея, чтобы поглотить всех змеев фараоновых волшебников. И я снова попал в руку Моисея, и Красное море разделено мною. Мною же Моисей ударил по скале, и из скалы в пустыне полилась вода, утолившая жажду всех жаждущих, и людей и животных. Юноша, ты не в силах понять, чей посох я теперь! Ты совершил большой грех, похитив посох, опору несчастного странника; за это ты сам принужден был странствовать по мрачной долине и вкусить всю горечь жизни. Но с этого времени Господь укрепит твою душу и поставит тебя на верный путь. Жезл и посох Господний дастся тебе!
   Когда посох кончил свою речь, Якову показалось, точно крылья ангелов повеяли на него небесным блаженством. Усталости он больше не чувствовал, сладко задремал и проснулся обновленным человеком. Наступило утро пятницы, то была страстная пятница. Яков каждую минуту думал, что сейчас придется ему опять начинать свое странствование, но посох не появлялся.
   Под вечер Яков завел с матерью серьезный разговор на возвышенную тему. Вдруг дверь отворилась и высокий путник, одетый в темную одежду, вошел и приветствовал их:
   – Мир вам!
   Ужас объял и мать и сына, оба узнали путника. Тут дверцы часов открылись и посох прямо направился в руку странника. В темноте вечерних сумерек ярко горел крест на посохе. Странник сказал еще раз:
   – Мир вам! – Повернулся и ушел.
   На душу матери и сына повеяло благотворным миром: посох горя был взят от них.

Белый волк

   Король охотился в большом лесу, заблудился, голодный и холодный, скакал день и ночь, не находя настоящей дороги. Наконец, повстречался он с маленьким черным человечком, которого и попросил указать дорогу.
   Охотно выведу тебя отсюда и направлю на верный путь, но в награду обещай отдать мне то, что первое выйдет тебе из дому навстречу. Король обрадовался и сказал:
   – Ты молодец! Право, если мне навстречу выбежит даже моя лучшая собака, я охотно отдам ее тебе.
   Но человечек возразил:
   – О такой награде я и не думал: твоей лучшей собаки мне не надо, я облюбовал себе что-то другое.
   Когда они подъезжали к замку, дочь короля увидела его из окна и радостно бросилась ему навстречу. Отец же, держа ее в объятиях, проговорил:
   – Эх, лучше было бы, если бы мне навстречу выбежала моя любимая собака.
   Эти слова изумили дочь короля, она заплакала и воскликнула:
   – Как это так, отец! Тебе собака милее меня? Разве она может радостнее приветствовать тебя?
   Тогда король стал утешать ее, говоря:
   – О милая дочь! Ты не так поняла меня!
   И рассказал ей, в чем было дело.
   Тогда, собрав все присутствие духа, она твердо сказала:
   – Так и хорошо, хуже было бы, если бы мой отец погиб в диком лесу.
   А маленький человечек присовокупил:
   – Через восемь дней я приду за тобой.
   И точно, через восемь дней в королевский замок явился белый волк, и дочь короля должна была сесть на его спину и – айда! Понеслись они через чащи и степи, в гору и под гору. Однако королевская дочь не могла долго выдержать этой скачки на спине волка и спросила его: – Что, еще далеко?
   – Молчи! Далеко, еще далеко до хрустальной горы, молчи, а не то я сброшу тебя со спины!
   Так скакали они все вперед, и несчастная королевская дочь стала бояться, и жаловаться, и спрашивать, долго ли еще надо скакать. Волк опять сказал ей те же угрожающие слова и понесся вперед все дальше и дальше, пока она не осмелилась задать ему тот же вопрос в третий раз; тогда он сбросил ее со спины и понесся прочь.
   Тут бедная принцесса осталась совершенно одна в темном лесу, она шла вперед и думала: «Ведь набреду же я наконец на людей». И правда, дошла она до хижины, в которой светился огонек, перед ним сидела старая женщина и варила что-то в маленьком горшочке. Принцесса спросила:
   – Матушка, не видала ли ты белого волка?
   – Нет, – ответила старушка, – спроси у ветра, он всюду гуляет, – только сперва останься ненадолго у меня и поешь со мной! Я варю куриный суп.
   Принцесса так и сделала, и, когда она кончила есть, древняя старушка сказала:
   – Возьми с собой куриные косточки, они тебе могут пригодиться!
   Затем старуха показала ей дорогу туда, где живет ветер.
   Когда королевская дочь пришла к ветру, она застала его также сидящим перед огнем и варящим куриный суп; на вопрос ее о белом волке он ответил:
   – Милое дитя, я не видел его, сегодня я даже и не выходил из дому, захотелось раз отдохнуть хорошенько. Спроси солнце, оно ежедневно восходит и заходит, но сперва сделай то же, что и я, – отдохни, поешь со мной; потом можешь захватить с собой и все куриные косточки, они тебе пригодятся!
   Поев куриного супу, принцесса, по совету ветра, собрала все косточки и отправилась разыскивать солнце. Повторилась та же история, что и у ветра. Солнце также варило себе суп, только на собственном своем огне, потому дело шло гораздо быстрей. Солнце тоже ответило, что не видело волка, предложило принцессе покушать вместе с собой и сказало:
   – Спроси о волке у месяца, который видит все, что делается ночью, когда волк и пускается в путь.
   Покушав вместе с солнцем и собрав все куриные косточки, королевская дочь пошла дальше наводить справки у месяца. Месяц варил себе куриный суп и сказал:
   – Жаль, я ничего не знаю; в последнюю ночь я или вовсе не светил, или взошел слишком поздно на небо, не видел белого волка.
   Тогда принцесса заплакала и воскликнула:
   – О Господи, кого же мне теперь спросить?
   – Ну, имей терпение, дитя мое; садись и покушай сперва со мною куриного супу, а кос-точки возьми с собой, они тебе пригодятся. Что-то новое я все же знаю. Маленький черный человечек с хрустальной горы справляет сегодня свою свадьбу, человек с луны тоже приглашен туда.
   – Ах, хрустальная гора, хрустальная гора, да ведь туда-то я и хочу попасть, туда-то белый волк и хотел увезти меня!
   – Ну, туда-то я могу указать тебе дорогу, готов даже посветить тебе, – сказал месяц, – одна-то ты, пожалуй, легко заблудишься. Ну, и косточки прихвати все с собою!
   Принцесса так и сделала, хотя второпях забыла одну косточку.
   Вскоре очутилась она перед хрустальной горой, такой гладкой и скользкой, что на нее было немыслимо взобраться. Тогда принцесса взяла все косточки, полученные от старушки, от ветра, от солнца, и из них составила лесенку очень высокую, но – о горе! – одной ступеньки не хватало, одной перекладинки! Недолго думая, принцесса срезала себе на мизинце верхний суставчик, приставила его и быстро взобралась на вершину горы.
   На самой маковке горы было отверстие, из которого вела внутрь великолепная лестница. Внизу все полно блеска и роскоши; в зале накрыты богатые столы, масса гостей, музыкантов, И вот за одним столом сидит черный человечек, а рядом с ним дама, его невеста; но черный человечек что-то грустен на вид. Принцессе даже стало жаль, что она так запоздала и что черный человечек так грустен.
   Она подумала: «Дай-ка я спою песню про белого волка, а не то – черный человечек и не узнает, что я здесь, ведь он и не смотрит на меня».
   У стены стояла арфа; принцесса хорошо умела играть на ней, она взяла ее и запела грустную песню о том, как она решилась пожертвовать своим пальчиком, чтобы только попасть на хрустальную гору, как ее, королевскую дочь, не признает тот, для кого она принесла эту жертву. Вдруг черный человечек вскакивает со своего места, обращается в прекрасного молодого принца, обнимает принцессу. Все колдовство заключалось в том, что принц был заключен в хрустальную гору, принимал образ то черного человечка, то белого волка, должен был жениться на нелюбимой девушке и век оставаться черным человечком, если не явится такая принцесса, которая пожертвует для него суставчиком своего мизинца. Теперь все колдовство было снято: заколдованный принц женился на королевской дочери, поехал с ней к ее отцу, который страшно обрадовался, увидев ее живою, и все они зажили вместе до конца дней своих. А если этот конец еще не пришел, то они все живут и благоденствуют еще и по сей час.

Орлы и вороны

   Необъятной величины были оба леса, раскинувшиеся по склонам двух, одна против другой лежащих, гор; в одном из них гнездились тщеславные орлы, в другом вороны, и каждая из этих птиц подчинялась королю, выбранному из своей среды. Случилось, что вновь возникла старинная злоба орлов против воронов. В одну прекрасную ночь король орлов перелетел в лес воронов с целой стаей своих подданных, напал на спящих, никакого вражеского набега не ожидавших птиц, и перебил их огромное количество. Когда на следующее утро проснулся король воронов и поднялся со своего гнезда, только тогда узнал он о набеге и с глубокою печалью выслушал доклад о всех потерях и убытках. Тотчас же собрал он своих мудрых советников и стал с ними обдумывать и советоваться о том, как бы отомстить орлам за их вероломный поступок.
   Известно, так учит и естественная история, что вороны прекрасные ораторы, поэтому король воронов обладал также даром красноречия и обратился к собравшимся высокопоставленным советникам с такими словами:
   – Любезные мои верноподданные! Вам ведомо, что, вопреки всякому народному праву, без предварительных переговоров и без объявления войны, орлы ночью тайно напали на нас и многих из нас убили, а нам и в ум прийти не может, почему они совершили такое злодеяние. Если мы это снесем и не отомстим им, то подобное нахальство может опять повториться; поэтому приступим к совещанию и решим, что лучше предпринять для нашей пользы и для спокойствия нашего государства. Не торопитесь произнести решение, но взвесьте сперва хорошенько все обстоятельства дела, так как наше общее благо зависит от того, подадим ли мы разумные или неразумные советы. Пусть каждый из вас не торопясь обдумает этот неслыханный случай, нарушающий покой нашего государства, угрожающий уничтожением его, – не найдем ли мы сообща средства воспрепятствовать орлам относиться к нам с такой враждой.
   После этой речи короля последовало под личным его председательством и при закрытых дверях тайное заседание пяти советников вороньего королевства. Эти вороны-советники уже поседели от старости, у них даже перья стали белыми, у иных голова была совершенно лысая. Почти все они сгорбились под бременем лет, превосходящих Мафусаилов век, ведь известно, что вороны особенно долговечны. Сам король был гораздо моложе их всех. Когда он открыл тайный совет, министр-президент первый попросил слова и заговорил:
   – Могущественнейший король и повелитель! Древние мудрецы уже давно высказали то мнение, которое я дозволю себе повторить теперь: когда враг имеет перевес силы над тобою и ты не можешь противостоять ему, то уступи и не дерзай, побужденный тщеславным и гордым сердцем, бороться с ним, иначе понесешь убытки еще большие, чем когда-либо.
   Король отлично уразумел смысл этих слов, но не высказал своего мнения, а обратился к следующему советнику, спросив его:
   – Что ты скажешь?
   – Всемилостивейший король и господин! – отвечал тот. – Я не разделяю мнения говорившего до меня. Может ли послужить к благу, когда мы без дальнейшего рассуждения объявим себя побежденными и откажемся от всякой попытки защищать свое отечество? Нет! Лучше будем готовиться к мужественному восстанию. Пошлем шпионов и лазутчиков, пусть они разведают и потом расскажут нам, каковы намерения орлов; и если последние придут опять и нападут на нас как враги, мы со всеми своими силами храбро двинемся им навстречу! Позорно было бы отдать им на расхищение эти священные леса и наши жилища, достояние отцов наших! Будем же бороться за все это не на жизнь, а на смерть! Для постыдного отступления найдется еще достаточно времени и тогда, когда мы не устоим в бою.
   Молча выслушал король и этот совет и передал слово третьему из своих советников, который с достоинством поднял свою опущенную голову, медленно открыл клюв и объявил следующее:
   – Всемилостивейший король и господин! Почтенные ораторы, говорившие до меня, высказали свои искренние личные, хотя и противоположные, взгляды на наше общее дело. Мне кажется, что в борьбе с орлами трудно надеяться на победу, так как орлы очевидно сильнее, воинственнее и могущественнее нас; однако и я не подам голоса за позорное бегство и добровольное изгнание. Пошли, государь, к орлам мудрого, красноречивого доверенного человека; пусть он спросит их короля, знал ли тот о нападении, что могло быть причиной такого поступка, чем мы вызвали его, в чем провинились? Может быть, рассматривая этот факт как недоразумение, возможно будет покончить дело полюбовно, путем переговоров. Может быть, можно будет откупиться от орлов, чтобы нам-то остаться спокойно в своем отечестве. Ибо существует слово древних мудрецов: мир лучше войны, и не позорно заплатить дань непобедимому врагу!
   Оратор замолчал, а король обратился за словом к четвертому советнику. Тот был моложе других, браво поднял голову и сказал торжественным голосом:
   – Древние мудрецы говорят также: кто покоряется врагу, тот помогает ему. До сих пор никто из уважаемых советников не выяснил еще, что было бы для нас самое полезное! Я протестую против мысли покинуть насиженное нами место; я протестую против неравной борьбы, которая окончится нашим поражением и постыдным рабством; я иду против переговоров с недостойными орлами, а, главным образом, против дани, которая также подчиняет нас им! Мой совет, не в указ вам будь сказано, – временно уступить, приобрести союзников в других государствах и тогда, неожиданно, двинуться с целой военной силой, сотворить с орлами то, что они сотворили с нами, вернуть все то, что они забрали от нас!
   Король задумчиво покачивал головой, он взвешивал в своих мыслях все сказанное и сделал знак пятому из своих советников, чтобы тот говорил.
   – По моему мнению, – начал пятый советник, – ни один из данных советов не послужит к нашей пользе. Действительно, я также не могу согласиться с тем, чтобы начать борьбу с врагом, превосходящим нас силою. Хищники наводят на меня страх, да и вообще никто не должен пренебрегать своим врагом! А все-таки, ни позорный побег, ни позорная дань, а еще менее того наше почетное посольство, которое обязательно будет осмеяно, не могут быть одобрены мною. Мой совет и мое предложение следующее: действовать хитро и осторожно, посмотреть, что предпримут орлы далее, не выражать перед ними страха, но и не вызывать их ни на что решительное. Мудрец уже вперед видит свой ущерб и предохраняет себя от него заранее посредством легкого противодействия, хитрости и ума. Действуя так, и мы уклонимся, вероятно, и от войны и от рабства.
   Тут король стал спрашивать последнего оратора:
   – Как понимать твои слова? О какой хитрости ты говоришь? Как поступить с орлами? Выскажи все, что у тебя на уме!
   – Слушай меня, государь мой и повелитель! – сказал тот. – Во-первых, следует успокоиться после того впечатления, которое произвел на нас испуг от неожиданного нападения врага, и тогда только мы, нравственно подкрепленные, можем принять какое-нибудь решение; во-вторых, нам должна быть вполне ясна причина этого нападения, как и вообще причина вражды орлов к нам – вражды, которая началась еще в глубокой древности. Не зная этой причины и не взвесив всего, нам невозможно принять никакого разумного решения.
   – Но где же нам искать эту причину? – спросил король.
   – Она уже найдена, – я знаю ее, государь, – ответил оратор.
   – Так открой ее нам! – приказал король.
   – Это тайна, мой высочайший повелитель! – возразил мудрый оратор. – Древние мудрецы загадывали такую прекрасную загадку: что мало для одного человека, достаточно для двух и слишком много для троих? Разгадка на это: тайна, и то, что я хочу сказать тебе, годится только для двух языков и для четырех ушей.
   После этих слов король объявил заседание своего совета закрытым, попросил мудрого советника последовать за собой в другую комнату и там спросил его:
   – Что же известно тебе о причине такой открытой ненависти орлов к нам?
   – Корень всего зла, государь, кроется в той речи, которую однажды держал один ворон, – сказал советник.
   – Так расскажи, в чем дело! – сказал король, и советник стал рассказывать.

Заяц и царь слонов

   Собрались все породы птиц, чтобы сообща избрать нового царя, так как их прежний царь умер; все согласились выбрать орла своим повелителем. Выбор уже должен был последовать и быть утвержденным, как заметили, что издали летит ворон, опоздавший явиться вовремя; тут некоторые из собравшихся заговорили: «Хорошо, что ворон летит, мы услышим еще и его мнение». Когда же ворон спустился, все обратились к нему: «Отлично, что ты явился, чтобы подать свой голос, как и все мы, призванные на это по праву; охотно выслушаем твое мнение, хотя уж большинство из нас и остановилось на выборе орла своим царем».
   На это ворон возразил: «Если выбор уже сделан, то я примыкаю к меньшинству; и хотя мне вперед известно, что число противоположных голосов превысит меньшинство, я все же на ваше решение говорю «нет». Если бы даже среди птиц не существовали такие благородные породы, как коршуны, соколы, цапли и священные ибисы, лебеди и райские птицы, а существовали бы только голуби, воробьи, – совы, дрозды и тому подобные породы, я все же не подал бы голоса за орла как нашего главу. Орлом управляют злые побуждения, цвет его перьев неопределенный, какой-то пятнисто-коричневый; языком орел плохо владеет, сказать хорошую речь, как мы, мудрые вороны, он совершенно не в состоянии, а это так важно для правителя. Орел умом недалек, во всем его существе и в его природе нет благородства, нет даже того, что мы называем благородной выдержкой. Благоразумием он вовсе не обладает, зато ярость, жестокость, быстрый гнев, немилосердное, безжалостное тиранство – вот его главные качества. Весь род орлиный уже издавна пользуется дурной славой; делать зло и коварно вредить другим – излюбленное дело орлов; все они так полны злобы, что на это и слов нет. Вот почему я и говорю вам: не выбирайте орла, ищите себе другого царя, не беда, если он и не будет достаточно умен и проницателен. Благородное простодушие нрава важнее ловкого и хитрого ума. Ибо пусть правитель будет в этом отношении и несколько ограничен умом: если ему помогают умные министры и благонравные советники, государство его устоит всегда; примером такого правителя может служить король зайцев. Он не отличался особенным умом и мудростью, но следовал советам умных советников, что и послужило его благу.
   – Все птицы, – продолжал рассказчик, – которые так же внимательно слушали ворона, как ты теперь слушаешь меня, мой всемилостивейший король и повелитель, спросили тогда, что же сделал заячий король и что с ним случилось. На это ворон ответил: «Однажды наступил голодный год; была такая засуха, что все плоды высохли, и вода во всех источниках иссякла. Перенести такое бедствие было тяжело для всех животных, главное же, для тех, которые питаются растительной пищей, особенно, значит, для наибольших из них, каковы слоны. Все они собрались и стали жаловаться своему царю, говоря: «Мы терпим ежедневно больший и больший недостаток в воде и пастбищах. Если тебе угодно, то мы пошлем разведчиков поискать другого места для нашего жительства, чтобы нам здесь не умереть с голоду». – «Я ничего не имею против этого, поступайте по собственному усмотрению!» – сказал царь слонов.
   Тогда слоны отправили умнейших из своей среды искать местность, более богатую водой и пастбищами. Некоторые из этих послов попали в заячье королевство. Это была веселенькая местность с колодцем, посвященным луне, так как и сами зайцы с древних времен считаются посвященными луне. Вокруг колодца были расположены подземные заячьи норы. Местность эта очень понравилась посланным разведчикам, они отправились домой и донесли обо всем обстоятельно. Существования зайцев они вовсе и не заметили; ведь известно, что малые боятся великих, да и мудрецы уверяют, что неосторожно малым водить компанию с великими мира сего.
   Вследствие хорошего донесения послов поднялись все слоны, растоптали жилища бедных зайцев, сравняли их норы с землей и погубили часть этого маленького трусливого народа. Тут начался вопль без конца; зайцы целыми стаями бегали к королю, жаловались на свое несчастье и требовали помощи и совета. Но откуда могла прийти помощь и где искать совета? Да и что может сделать слабый зайчик мощному слону? Однако заячий король призвал своих советников и сказал им: «Я вполне сознаю, что недостаточно мудр, чтобы придумать что-либо для спасения моего государства, поэтому советуйте все честно и чистосердечно, как нам приличествует действовать для пользы и выгоды моей, вашей и всего заячьего мира». Тогда заговорил старый заяц, мудрый ученый, уважаемый всеми: «Государь, если тебе угодно, пошли к царю слонов меня с кем-нибудь из твоих верноподданных, который потом донесет тебе о моих переговорах». На это король возразил: «Мне кажется, ты достаточно умен и честен, и я с полным доверием посылаю тебя одного! Исполни свое посольство и тогда доложи, как ты уладил дело. Передай царю слонов мой поклон, а главное все, что тебе лично покажется правильным, говори от моего имени».
   После этого разговора в одну из ночей, когда светила луна, отправился заяц к лунному колодцу. Имея в виду свое нежное телосложение и старинную пословицу, что «береженого и Бог бережет», он решился вести дело осторожно. «Подымусь-ка я на эту гору, – сказал он сам себе, – и вступлю в переговоры с царем слонов с глазу на глаз».
   Старый заяц так и сделал – явился перед царем слонов и заговорил так: «К тебе, могущественнейший государь, посылает меня месяц, мой ночной повелитель. Выслушай его посольство и не заставь меня потерпеть что-либо неприятное, так как посланный есть только орудие пославшего его». Царь слонов сказал: «Говори, что желает месяц!» Старый заяц продолжал: «Через мои уста обращается к тебе месяц с такими словами: – «Сильный, надеясь на свою силу, вступает часто в борьбу с тем, кто сильнее и могущественнее его, а эта страсть к борьбе легко связывает его потом по рукам и по ногам. О государь! Ты не удовольствовался сознанием того, что ты величайшее и сильнейшее между животными, – нет, ты предпринял поход против моего бедного народа, против заячьего мира; твои подданные растоптали луга, принадлежащие им и их детям, и захватили мой и их колодец. Довольно, уйди со своим народом прочь отсюда, или я затуманю вам всем глаза, – так говорит месяц, – и сам в своем яростном гневе прогоню вас». – Если же, о государь, ты не веришь моим словам, я принужден показать тебе полное гнева лицо месяца».
   Тут царь слонов испугался и пошел с зайцем к лунному колодцу; заяц велел ему посмотреть на поверхность воды в колодце и сказал: «Отведай твоим длинным хоботом воды, посвященной месяцу». Слон сунул хобот в лунный колодец, вода тотчас же помутилась, и светлоотраженный в нем облик луны преобразился. «Посмотри, о могучий царь! – вскричал заяц, – как грозно на тебя смотрит месяц! Он возвещает тебе свой гнев за то зло, которое ты причинил его народу!» На это царь слонов сказал: «О священный месяц! Никогда впредь не должен кто-либо из моих подданных идти против тебя и твоего народа. Охотно отступаем мы перед твоей святыней».
   – Все это я рассказал вам, – обратился ко всем птицам красноречивый ворон, – как пример, чтобы и вы выбрали себе такого благоразумного правителя, который бы, подобно царю зайцев, уважал благоразумного советника, а не так, как орел, парил в высоте и только держался того, что придумает его ограниченная голова, или же легко поддавался на хитрость, как это случилось с царем слонов, у которого не хватило мудрости рассудить дело. Пусть лучше каждая порода выбирает своего царя: орлы выберут орла, коршуны – коршуна, каждая порода – подобного себе. Скажем, к примеру: какой же царь для вас, слабой, боязливой голубиной породы, кровожадный орел? Он будет безжалостно купать свои когти в вашей крови и жадно пожирать вас. Истинно говорю вам, если вы выберете повелителя не из своей среды и покоритесь чужому, с вами, и поделом, случится то, что случилось с зайцем и с птицей, которые в своем споре выбрали судьей постороннюю личность.
   – Как же это было? – спросили птицы, – расскажи нам об этом! – С вашего дозволения, я готов рассказать вам и эту историю, – согласился ворон, оратор пернатого собрания.

Заяц и птица

   – У меня также, – стал рассказывать ворон, обращаясь к внимательно слушавшим его собравшимся вокруг птицам, – у меня также был когда-то хороший друг среди птиц, имя его не относится к делу. Всякий раз, когда птица вылетала из своего гнезда, находившегося в расселине скалы по соседству со мной, она долго не возвращалась, так что иногда я думал, что с ней на чужбине приключилось несчастье: или она умерла, или ее поймали, или она просто переменила место своего жительства. Случилось так, что заяц забрел в эту расселину скалы, нашел там мягкое, теплое птичье гнездо и приютился в нем.
   Я не считал благоразумным вмешиваться в чужие дела и подумал про себя: с какой стати гнать зайца отсюда, когда еще неизвестно, вернется ли птица? Вдруг однажды услышал я брань под моим гнездом, – дерево, на котором оно помещалось, плотно примыкало к скале. Птица, моя соседка, опять вернулась, сидела на краю расселины и пищала: «Это мое гнездо! Убирайся сию минуту прочь!» – В расселине же сидел заяц и кричал: «Я владею этим жилищем уже долгое время. Каждый, кому не лень, мог бы прийти и кричать: убирайся вон!» – «Ах ты, бессовестный дрянной заяц! – пищала птица. – Ты прямой разбойник! Гнездо мое, и ты очистишь его!» – «Нет, я не двинусь отсюда? – возразил заяц. – Болтай тут и бранись, сколько тебе угодно! Если ты уверена в своем праве, то жалуйся на меня! Перед судом я готов отвечать». И заяц удалился в глубь расселины скалы.
   Некоторое время спустя птица снова появилась и сказала зайцу: «Я знаю одного набожного, честного старца, он рассудит нас. Пойдем к нему!» – «Кто же это, как зовут его?» – спросил заяц. «Я еще не говорила с ним, – ответила птица, – он недавно поселился здесь; это смиренный отшельник, который постится весь день, молится, и вид у него самый честный. Прежде он ловил мышей, но давно уже покончил со своей кошачьей природой, отстал от всякой роскоши, с презрением относится к такому деликатесу, как мыши. Крови он больше не проливает, питается кореньями, травой, зеленью и пьет одну свежую воду. Он будет беспристрастен». – «Кот? Старый мышелов? – недоверчиво спросил заяц. – К нему я отношусь с подозрением, ведь известно, что кошка никогда не бросит своих кошачьих замашек».
   Однако птица так долго настаивала на своем, что заяц решился пойти с ней к коту. Я издали следил за ними, чтобы видеть, чем все это кончится. Кошка, вернее огромный дикий кот, как я уже заметил издали, сидел на пороге своего жилища, потягиваясь, грелся на солнце, лизал свои лапки да поглаживал бороду. Вдруг увидел он приближавшихся птицу и зайца, быстро шмыгнул к себе, и вошедшие нашли его уже одетым во власяницу и стоящим на коленях. Тут и заяц проникся доверием и радовался случаю познакомиться с таким святошей. И птица и заяц, один за другим, стали извиняться, что прервали его молитву, и просили, чтобы он благосклонно выслушал их. «Милые друзья! – сказал мышелов тихим, подавленным голосом и скромно повел глазами, – я стар, мое зрение притупилось, а мой слух больше никуда не годится. Подойдите ближе и говорите громче, чтобы я мог понять вас правильно».
   Тогда птица и заяц рассказали, как они друг с другом поспорили и затеяли ссору из-за гнезда и как они согласились подчиниться его беспристрастному решению. Когда они оба кончили, дикий мышелов заговорил опять слабым голосом: «Я хорошо понял вас, мои дети, хорошо понял. Я дам вам совет и направлю на путь истинный. Молю небо, чтобы оно просветило меня, дабы я мог, не отклоняясь от правды, произнести верное суждение при этом важном для вас обстоятельстве. Ибо лучше, чтобы дело, освещенное светочем исти-ны, погибло, нежели бы оно было выиграно путем лжи, обмана и неправды. Ах! Ах! Что мы имеем здесь на земле? Ничто не постоянно здесь! Одно только берем мы с собой в жизнь вечную – наши деяния, или спасающие нашу душу, или ведущие нас к вечной гибели. Пусть же каждый пожелает своему ближнему только добра! Подойдите поближе смело, дети мои, отдохните, пока я молитвой не испрошу свыше света истины!»
   Заяц и птица поверили этим притворным словам фальшивого, коварного кота; я же, подлетев ближе, только и мог заметить, как кот быстро захлопнул свою дверь, за которой послышались жалобные крики птицы. Коварное животное задушило и птицу и зайца, пожрало их обоих и переселилось в оставленное ими жилище, которое по расположению и устройству было гораздо удобнее его собственного убогого приюта, – я же вскоре выселился, чтобы жить подальше от такого опасного соседа.
   Вот вам пример, как бывают наказаны те, кто слепо доверяется незнакомцам, которые, подобно орлам, со злобой и хитростью приближаются к нам. Орел среди птиц то же, что волк среди четвероногих. И я остаюсь при своем, повторяя вам настойчиво: не выбирайте никогда орла царем!
   Взволнованным голосом закончил свою речь ловкий оратор, и что же было следствием ее? – продолжал рассказывать своему королю и повелителю старый мудрый ворон, – Все птицы отказались выбрать орла: собрание о выборе царя кончилось ничем, а красноречивый ворон одержал такую блестящую победу, что его самого чуть не выбрали царем.
   – Что же сказал на это орел? – спросил король воронов.
   – Орел обратился к ворону так: «Говори, ворон, чем я когда-либо обидел тебя? На каком основании позоришь ты меня? Никогда еще и ничем не провинился я перед тобою, а ты своими ядовитыми и злыми речами похищаешь у меня сегодня чудный венец, уже носившийся над моей головой! Знай же, о язвительный оратор: если дерево надрублено топором, оно еще может срастись, если мечом нанесена рана, ее еще можно залечить, но рана, нанесенная языком, никогда не заживает! Твои слова для меня, как огненный меч! Он поразил меня, и огонь нашей вражды, в который ты еще подливаешь масла, будет вечно пылать. О мудрый оратор-ворон, сегодня ты посадил терновый куст между твоей породой и нашей; из века в век будет разрастаться этот куст, из рода в род будет он покрываться горчайшими плодами ненависти! Клянусь тебе в этом!»
   Как только птицы услыхали гневные слова орла, они перепугались, взмахнули крыльями и разлетелись на все четыре стороны; орел также улетел, и все замолкло. Только ворон остался одиноким сидеть на камне, который служил ему кафедрой, задумался глубоко и так рассуждал сам с собой: «Вот и я сказал свое слово, а лучше было бы помолчать. Древние мудрецы говорят: слово – серебро, а молчание – золото. Мое предостережение только вызвало ненависть орлов ко мне и ко всему нашему роду. Орел своим мощным словом разгромил меня, и ни одна птица, так шумно выражавшая мне свое одобрение, даже не разинула клюва в мою защиту. Они были умнее меня: они нашли золото молчания, – они и не обожгли словом своего языка, как это сделал я, старый дурак и глупый болтун. Они смотрели вперед, я же видел только настоящее. Ни один мудрец не должен опираться только на свою мудрость, и ни один силач – только на свою силу; вражда не приносит пользы, это яд, и глуп тот, кто принимает яд, чтобы потом ослабить его действие противоядием. В таком деле легко дать промах. С сегодняшнего дня и на вечные времена я считаю самого себя наиглупейшей птицей. Неужели я не мог подумать о словах мудрецов: самое большее зло – это то, которое нанесено словом; прежде чем открывать свой глупый клюв и, проболтавшись безо всякого соображения, воспламенять ненависть орлов ко всему моему роду, надо было подумать об этих словах!» Так горевал ворон и болел сердцем из-за своей необдуманной речи, приведшей к столь тяжелым последствиям; вскоре он сильно захворал и околел.
   – Вот, государь, – закончил советник свой рассказ, – это и есть причина вражды орлов с нами.
   – О ужас! – вздыхал король, – лучше было бы тому зло-получному ворону и не вылупляться из своего яйца, не было бы нам такого горя. До сих пор у нас еще кисло во рту от того винограда, которым однажды наши предки набили себе оскомину. Но говори дальше, что нам делать? Что будет с нами? – настаивал король.

Отшельник и трое мошенников

   Умный, своею проницательностью и обдуманным решением, может достичь того, до чего сильнейшему и не дойти! – сказал на это ворон, советник вороньего короля. – Я вспоминаю теперь о тех мошенниках, которые хитростью и коварством сумели так провести одного отшельника, что он потерял веру даже в то, что видел собственными глазами.
   – Как же это могло случиться? – спросил король, и ворон ответил:
   – Жил-был отшельник, купивший себе козу, чтобы держать ее у своей хижины и питаться ее молоком. Об этом узнали три известные плута, которые и сговорились между собою обмануть лесного жителя и завладеть его козой, не употребляя притом никакого насилия. Они устроили так, что в короткий промежуток времени один за другим повстречались с отшельником. Первый мошенник, подошедший к нему, поклонился и сказал с насмешкой: «Лесной житель! Вы, вероятно, очень озабочены тем, чтобы воры не подобрались к вашим сокровищам, и потому приобрели себе собаку. К чему вам собака?» – «Это не собака, а коза», – сказал спокойно отшельник. Но тот твердо стоял на своем, пока не подошел второй мошенник, который тоже спросил, к чему смиренному жителю нужна собака. «Святой человек даже и не должен дотрагиваться до такого нечистого животного; я бы немедленно покончил с ним. Лай собаки мешает молиться, да и нигде не написано, чтобы у святых апостолов водились собаки и чтобы те ухаживали за подобными созданиями». Пока они толковали о мнимой собаке, подошел третий плут и сказал: «Ага! Вы тут торгуете собаку! Что же может стоить такой пес? Я именно ищу, где бы купить такого». Тогда отшельнику самому стало казаться, что, пожалуй, его коза действительно не коза, а собака, а тот, кто продал ее ему, был обманщик; он гневно оттолкнул от себя козу и скорей пошел в свою келью мыться и очищаться. Между тем, трое мошенников взяли себе козу, зарезали ее, зажарили и с наслаждением поели это жаркое, смеясь над простодушным отшельником.
   – Рассказываю тебе, государь, этот случай, – продолжал мудрый ворон, – затем, чтобы ты пришел к тому соображению, что как бы орлы ни были сильны и умны в сравнении с нами, мы хитростью и коварством все же можем избавиться от них. А теперь, всемилостивейший государь, сообщу я тебе наконец, в чем состоит моя тайна; то, что я говорил о причине вражды орлов и воронов, известно всем по преданиям, еще сохранившимся в памяти иных стариков. Мой же совет, который я теперь даю тебе, должен остаться в глубоком секрете между мною и тобою: главное, покажи перед всеми, что ты видимо стал немилостив ко мне, – сделай вид, будто я дал тебе фальшивый и дурной совет, заклюй меня перед всем твоим двором, нанеси мне раны и оставь без помощи лежать на земле; затем поднимись со всем твоим народом и лети прочь отсюда, как можно дальше, чтобы ни одного ворона не осталось вблизи, и живи в том отдаленном месте тихо и мирно, пока я не вернусь к тебе и не принесу хороших вестей.
   Король воронов последовал этому совету. Лишь только шпионы-орлы узнали, что вороны вместе со своим королем отлетели прочь, они целыми стаями, со своим царем во главе, налетели на вороний лес и разорили все гнезда. Вдруг они заметили лежащего под деревом раненого ворона и спустились посмотреть, что с ним.

Хитрый ворон

   Орел, подлетевший к мнимо раненому ворону, тотчас же спросил его:
   – Кто ты? Как попал сюда? Куда девались твои товарищи?
   Послышался слабый ответ:
   – Что ты мучаешь меня вопросами? Разве ты не видишь, в каком жалком состоянии я нахожусь? Оставь меня, дай мне умереть! Я не в силах говорить с тобой, но, если бы мне удалось переговорить с твоим царем, то это послужило бы ему на пользу.
   Тогда орел позвал своего царя, который при виде ворона тотчас же воскликнул:
   – Да ведь я знаю его! Это первый доверенный советник короля воронов, потомок того несчастного болтуна, который когда-то лишил моего предка царской власти над всеми породами птиц. Меня чрезвычайно удивляет, что мы находим его в таком плачевном положении.
   Затем царь орлов обратился к старому ворону:
   – Что же привело тебя в такое жалкое состояние?
   – Ах, всемогущий господин и царь! – послышался ответ: – Глупое рассуждение и дурной совет.
   – Как так? – спросили все орлы разом.
   А ворон ответил:
   – После того, как вы так худо поступили с воронами и убили многих из них, наш король созвал свой тайный совет и спросил нас, своих советников, должен ли он вступить в борьбу с вами. Я высказался против борьбы, которая ни к чему бы не привела, ибо вы сильнее нас и бодрее духом. Мой совет был – сохранить мир с вами и даже платить вам ежегодно дань, просить вашего покровительства. Но тут мне пришлось очень плохо, так как все прочие вороны советовали нашему королю во что бы то ни стало идти против вас, бороться на жизнь и смерть. Я же все стоял на своем и воскликнул: «Никто не избавляется так скоро от своего врага, как тот, кто ему подчиняется. Взгляните на колосья в поле и на былинку на лугу, как они склоняются перед ветром. У высокого и твердого дерева ветер срывает главу, потому что дерево мнит о себе, что ему не подобает преклоняться и уступать, между тем, как слабая тонкая былинка остается целой, так как ей свойственно смиряться. Смирение хранит от беды». Когда я так рассуждал, все, слышавшие меня, вскричали: «Ты вероломный советник! Ты наш враг! Ты ищешь нашей гибели, чтобы заслужить милость у врагов наших! Ты бессовестный изменник!» – И они все набросились на меня, и били меня, и клевали, и терзали своими когтями, и топтали ногами, так что я, полумертвый, остался лежать здесь и удивляюсь, что могу еще дышать.
   После этих слов орлиный царь обратился к своему первому советнику с вопросом:
   – Как ты думаешь, что мне делать с этим вороном?
   – Ничего, государь, – ответил первый советник, – мне кажется, что нам лучше всего поскорей умертвить этого ворона: он несравненно умнее нас, он самый хитрый и лукавый из всей вороньей породы. Его смерть будет чувствительной потерей для короля воронов, а нам даст еще большую безопасность, – ведь у воронов тогда не останется никого, кто бы йог давать обдуманные и хитрые советы. Древние мудрецы говорили: если Господь посылает нам что-либо великое и полезное, то не надо терять этого, снова уже не найдешь, – тот дурак, кто выпускает врага, когда счастливый случай предает его нам в руки, – вся мудрость мира не принесет ему ничего.
   – Какое твое мнение? – обратился после этой речи царь орлов ко второму своему советнику. Последний был менее кровожаден и сказал:
   – Мой совет не убивать ворона. Следует оказывать милосердие беспомощным и покоренным. Если этот ворон и наш враг, то в то же время он и наш беззащитный пленник. Мы захватили его в битве против нас, несчастье передало его в наши руки и сделало его нам подвластным. Часто находишь помощь у своего врага, – когда друзья покидают, враг делается другом, а друг – врагом.
   – Что ты скажешь на все это? – обратился царь орлов к третьему советнику, и тот сказал:
   – Я тоже, всемилостивейший государь, в данном случае не могу подать голоса за умерщвление нашего пленника; мой совет лучше воспользоваться его присутствием здесь. Король и друзья жестоко обошлись с ним и постыдно покинули его. Он может открыть нам все тайные намерения нашего врага, и он сделает это, – а что же может быть вернее для нас, когда один из наших врагов пойдет против своих собратьев. Стараться перессорить врагов между собою и затем восторжествовать над ними – вот что древние мудрецы всегда считали лучшим искусством в войне; доказательством тому служит одна история, случившаяся между вором, чертом и отшельником.

Вор и черт

   Жил-был отшельник, которому один набожный человек из милости подарил корову. Вор узнал об этом и вздумал воспользоваться коровой. Когда он ночью отправился к пещере отшельника, у которого, как вору было известно, ночевало несколько странников, натолкнулся он на какого-то человека, шедшего по той же дороге. Вору подумалось, что это, вероятно, такой же вор, как и он сам, и что у него такие же намерения, как и у него самого.
   – Кто ты? Что ты затеваешь? Что замышляешь? – спросил вор, а тот ответил:
   – Если это тебя интересует, то я могу удовлетворить твое любопытство. Я – черт и хочу сегодня покончить с этим отшельником, так как давно питаю ненависть к нему и только сегодня могу завладеть им, потому что сегодня ночью он укрывает у себя преступника. Вот я и жду, пока он со своими товарищами улягутся спать. А тебе что здесь нужно?
   – Мне? – сказал вор. – У меня ничего такого ужасного нет на уме. Я не строю таких мрачных планов. Я лишь из сожаления к отшельнику хочу увести у него корову: ведь ее мычание мешает ему молиться, да и вообще, откуда ему знать, как обращаться с коровой, – она еще забодает его своими рогами.
   Так пошли вместе вор и черт к пещере отшельника, который привязал свою корову и отправился на отдых. «Теперь пора, – подумал вор, – торопись, поскорей бери корову; когда черт подойдет к отшельнику и станет душить его, тот проснется, начнет кричать; проснутся странники, будут его выручать и, в конце концов, пожалуй, схватят и тебя. Самое лучшее: сперва приняться за корову, а потом хватать за шею отшельника».
   – Слушай! – обратился он к черту, – подожди, дай мне сперва забрать корову, а там делай с отшельником, что хочешь.
   – Ни за что! – сказал черт. – Сперва я его задушу, тогда ты забирай, что хочешь.
   – Не так, – возразил вор, – я сперва иду в пещеру.
   – Ты осмеливаешься идти мне наперекор! – шепнул ему черт и дико заворочал своими сверкающими глазами.
   – Да, я никогда не дрожал ни перед каким чертом! – ответил вор.
   Тогда черт схватил за шею вора, который закричал:
   – Караул! Разбой! Эй, отшельники! Черт хочет задушить всех нас! Караул! На помощь!
   От этого крика проснулся отшельник, проснулись также и странники; отшельник взял в руки распятие и вышел из пещеры. Увидя распятие, черт бросился опрометью бежать, а увидя странников с их длинными, толстыми палками в руках, вор испугался и также побежал во всю прыть. Так отшельник уберег и свою шею и свою корову, благодаря ссоре врагов. Умен каждый, поступивший подобным образом.
   После этих слов третьего советника встал первый советник и сказал такую речь:
   – Не доверяй, государь, ловким словам оратора. Последуй моему совету и вели убить ворона; нам придет постыдный конец, если ты оставишь его жить среди нас. Благоразумие требует не слушать никаких слов, если Бог передает врага тебе в руки. Только глупец смущается льстивыми и лживыми словами. Не верь речам раненого ворона; он не может быть правдив, он происходит от лукавого воровского рода. До сих пор еще вороны не перехитрили нас, о том же, что будет впоследствии, ничего не известно. Я лично сомневаюсь, чтобы этот ворон был здесь для нашего спасения и выгоды. Повторяю мой совет: убейте его! Вы знаете, что я никогда не боялся воронов, но я предчувствую, что этот погубит нас всех.
   Царь орлов, конечно, сознавал правоту этих слов, но ему так хотелось проявить свое царское великодушие, да к тому еще не хотелось показать, будто советник управляет им. Поэтому он сказал:
   – Я милую несчастного, пусть он живет. Пусть хорошенько ухаживают за ним и залечивают его раны!
   С болью в сердце замолчал верный советник царя. Проницательный же ворон, такой же красноречивый, как и его предок, – с тою лишь разницею, что он знал, когда говорить и когда помолчать, – вскоре заслужил расположение и покровительство при дворе царя орлов. Он умел рассказывать хорошенькие истории, умел тонко пошутить и приятно польстить. Его сделали воспитателем принцев, а затем и камергером при самой особе царя. Ворон постоянно твердил царю о своей верности ему и о своей ненависти к воронам.
   – Дай Бог, чтобы я сделался орлом! – громко взывал он. – Как бы я начал тогда мстить воронам – моим врагам!
   Слыша такие слова, старый строгий советник приходил в негодование:
   – О, лицемер! Если ты и тысячу раз примешь другой образ, ты все останешься тем же отвратительным, коварным вороном, как это случилось с мышью, о которой сложилась известная сказочка.
   Все орлы стали упрашивать его рассказать эту сказочку, и орел, первый советник, рассказал ее.

Мышка-оборотень

   В глубокой древности жил в диком лесу набожный человек, в молитве и покаянии служивший своему божеству, а из-за набожности и незапятнанной добродетели исполнялось всякое его желание. Однажды сидел этот святой человек на берегу ручья и увидел, что кобчик летит над его головой и держит в когтях пойманную мышь. Мышка забарахталась, высвободилась из когтей кровожадной птицы и упала прямо на колени святого человека. Тот сжалился над бедным зверьком, завернул его осторожно в тряпочку и понес домой, чтобы там полечить его и поднять на ноги. Однако отшельнику подумалось, что слуги сочтут за соблазн то, что он, чистый человек, возится с нечистым животным и что лучше было бы, если бы мышка обратилась в девочку. Только успел он пожелать этого, как тотчас же мышка действительно оборотилась в прелестную девочку. Святой человек взял ее к себе, воспитал и отечески радовался, глядя на нее. Слуги думали, что она найдена где-нибудь в диком лесу или прислана родственниками их господина.
   Между тем девочка, считавшая себя дочерью отшельника, выросла, и он стал думать о том, как бы отдать ее замуж за хорошего человека. Он спросил ее мнение на этот счет, и властолюбивая, гордая девушка ответила:
   – Хорошо, но только за первого властелина на свете.
   На это приемный отец возразил:
   – Самый могучий властелин, дитя мое, – это солнце; оно владеет всем светом и освещает и согревает его своими лучами; я попрошу, чтобы оно согласилось взять тебя в жены, тогда ты будешь зваться владычицей солнца.
   Молитвой и омовением очистил себя святой человек и изложил солнцу свою просьбу, но оно ответило:
   – О смиренник! Охотно повиновалось бы я тебе, которому повинуется само божество! Но я не самый могучий властелин. Властитель туч могущественнее меня! Одним дуновением нагоняет он их на меня, от них меркнет мое сияние и наступает на земле темнота.
   Тогда отправился отшельник на берег моря, из недр которого образуются тучи, и обратился к могучему властителю с той же просьбой, что и к солнцу. Словно столб дыма, поднялся из моря властитель туч на своем троне из облаков и сказал:
   – О праведник! Божество, правда, дало мне великую силу, но есть существо, которое могуче меня, – это отец ветров. Когда он подымается и начинает дуть, то разгоняет все тучи, обращая их в ничто, или же в своей лютой ярости заставляет их летать и носиться с одного конца земли до другого, и тогда я ничто перед ним и не могу противостоять ему.
   Тогда отшельник направился к отцу ветров, жившему в огромной горной пещере, куда он запирал все ветры и лишь время от времени дозволял веять которому-нибудь из них, – к нему-то обратился он со своей просьбой. Однако и отец ветров объяснил, что не считает себя самым могущественным властелином.
   – Взгляни, о праведный и чистый душой человек, – заговорил он, – взгляни на эту огромную гору, которая стоит тут в своем величественном спокойствии! Я могу неистовствовать и реветь со всеми подвластными мне силами, – она остается непоколебимой, не пошатнется; поэтому она могущественнее меня, и ты обратись к ней. Отшельник это и сделал, высказав горе свое желание, но она отвечала: – Ты зовешь меня могущественной, и это истина: я велика и сильна, солнце служит мне, зеленя мою макушку, ветер овевает меня, как раб опахалом овевает своего господина, тучи дождем и росой питают мои леса и долины, но могущественнейшим может назваться только тот, кто ни от кого и ничего не терпит. Я покажу тебе существо, которое могущественнее меня, потому что я, хочу или не хочу, терплю от него.
   – Кто бы это мог быть? – спросил совершенно удивленный отшельник.
   – Это, – сказала гора, – незначительное, маленькое, серенькое существо; оно копошится внутри меня и роет, и строит свои жилища, не спрашивая у меня на это никакого разрешения.
   – Что же это за крошечное серенькое существо?
   – Это мышка, – ответила гора.
   После этого отшельнику не оставалось ничего другого, как обратиться к повелителю мышей.
   – Я и есть тот самый могущественнейший властелин, о котором говорила тебе гора. Но могу ли я ввести в свое низкое жилище девицу людской породы? Это обмысли ты уж сам в своей мудрости.
   Отшельник пошел обратно к своей дочери и сказал ей:
   – Долго искал я могущественнейшего властелина тебе в мужья; если хочешь ты взять его, то я должен буду умолить божество, чтобы оно снова обратило тебя в мышку, которой ты и была когда-то, тогда только исполнится твое желание.
   А так как дочь, хотя и выслушала рассказ о том, как ее благодетель ходил от одного могущественного властелина к другому могущественнейшему, все же настаивала на своем, то по ее просьбе она и была снова обращена в мышку и отдана в супруги повелителю мышей. Ибо подобное охотно сходится с подобным; грош не может быть талером, а предательский ворон никогда не станет птицей-фениксом, если бы он даже и бросился в огонь, подобно этой чудесной птице. Гори, изменник, и дай нам посмотреть, во что обратится твой пепел!
   Царь орлов и все его окружающие не без внимания слушали эту сказку, и многие разделяли мнение верного советника; ворон же подшучивал над своим разгорячившимся противником, говоря:
   – Носи же дрова на мой костер, ты, благородное существо! Прокладывай их сухим папоротником и раздувай искры своими крыльями, чтобы костер запылал ярким пламенем! Этим ты прославишься, и тебя, как убийцу ворона, долго будут воспевать в геройских песнях.
   – Нет, ты не сгоришь, – сказал царь орлов, – но и не обратишься в подобного нам; мы обладаем еще большей силой отомстить твоим и нашим врагам, чем мстить тебе одному. Живите все в мире!

Месть и коварство воронов

   Старый ворон долго прожил при дворе царя орлов; он сделался членом тайного совета, знал все решения орлов касательно воронов и подслушал все их тайны. Первый советник царя вышел в отставку и, покидая свой пост, сказал:
   – Кто не принимает совета, тому и помочь нельзя. Как истинный верноподданный, я говорил, предостерегал, – моя совесть чиста. О одураченный властелин, легковерный государь! Вспомнишь ты меня, когда уже будет поздно! – И он улетел далеко в горы, чтобы в сельской тиши, вдали от царского двора с его беспокойной жизнью мирно окончить свои дни.
   Между тем король воронов долго и спокойно выжидал возвращения своего верного, советника, а все другие уже думали, что его давно нет в живых; король старательно хранил свою тайну, так что даже самые близкие к нему ничего не подозревали. Вдруг в один прекрасный вечер ворон вернулся, и все страшно удивились и поразились, не зная, верить ли глазам своим, когда король так радушно и даже сердечно принял его после того, как прежде перед всеми показал ему свою немилость. Старый мудрый ворон обратился к своему государю с такой речью:
   – Я принес тебе хорошие вести и провозглашаю победу и радость! Небо передает врага в наши руки. В настоящее время орлы поселились в ущельи скалы, недоступной ни для кого; там они живут все вместе, потому что внутри скалы находится большое пустое пространство, сухое, защищенное от дождя и жгучего солнца и никем не охраняемое, так как ни зверь, ни человек даже не могут близко подойти к узкому входу в ущелье. Но мы можем сделать это; поэтому не медли, государь, поднимись, – поднимитесь все вы, храбрые и верные вороны! Пусть каждый возьмет сухой сук дерева такой величины, как он только в силах снести в когтях и в клюве, я же полечу вперед и захвачу с собой горящую головню.
   С согласия короля все последовали совету старого ворона. Вся стая полетела за предводителем; каждый бросил свой сучок у входа в ущелье, где поселились орлы, а старый ворон подложил свою тлеющую головню; затем все птицы стали усиленно махать крыльями, и вскоре сухие сучья запылали ярким пламенем.
   Смертельный ужас объял орлов и их царя, когда они пробудились ото сна. Они засуетились, толкали друг друга и подняли отчаянный крик. Между тем дым и угар внутри ущелья увеличивались, орлы, судорожно подергивая крыльями, падали один за другим. Погибая вместе со своими верноподданными, царь орлов в последнюю минуту воскликнул:
   – Какой глупец тот, кто спасает врага и пренебрегает советом своего верноподданного!
   Таков был конец царству орлов и их вражде к воронам. И если бы тот мудрый советник не удалился в горы со своим семейством, то порода орлов вообще прекратилась бы, их и так очень мало. Воронов же видишь всюду, их число значительно увеличилось; при случае они и теперь все еще держат длинные речи и все еще ненавидят орлов.

Русалка

   Близ Ауэрбаха, за милю от Лорша, на зеленой лужайке пас маленький пастушок коров своего отца; стоял, ничего не делая и не думая ни о чем. Вдруг ему почудилось, что какая-то мягкая рука погладила его по щеке. Когда он испуганно оглянулся, то увидел перед собой деву чудной красоты, всю закутанную в белое покрывало. Она только раскрыла рот, чтобы заговорить с ним, как мальчик закричал от страха, точно его укололи чем-нибудь острым, и пустился бежать к Ауэрбаху.
   Через некоторое время он снова пас свое стадо на той же лужайке и в самый полдень стоял, задумавшись, у опушки леса.
   Вот в траве что-то зашумело, словно ящерица проскользнула в куст терновника. Мальчик взглянул туда и увидел маленькую змейку, которая держала во рту голубой цветочек и сказала:
   – Добрый мальчик! Спаси меня! Этим цветочком ты откроешь подземелье в старом замке Ауэрбаха, там лежат бочки, полные золота, – они будут твои! Возьми цветочек! Возьми цветочек!
   Но мальчику стало так жутко и страшно, – он никогда не слыхивал, чтобы змея говорила, – и он пустился бежать, как будто охотник гнался за ним, как за зайцем.

   Пришла глубокая осень, и тот же мальчик опять пас свое стадо на том же месте, и опять ему почудилось, что нежная ручка погладила его по щеке, он оглянулся, и опять та же дева стояла перед ним и говорила умоляющим голосом:
   – Спаси меня! Спаси меня! Я дам тебе богатство и счастье. Лишь ты один можешь освободить меня. Я заколдована и должна до тех пор блуждать по свету и не находить себе покоя, пока из вишневого зернышка, брошенного птичкой, не вырастет вишневое дерево, и пока оно не станет настолько толстым, чтобы из ствола его можно было сделать колыбельку. Вот то первое дитя, которое качалось в этой колыбельке, и может освободить меня, если оно с этим голубым цветочком, который я держу, взберется к тому высокому замку и достанет его подземные клады. Ты-то и есть то самое дитя, которое качалось в вишневой колыбельке!
   Как только мальчик услыхал эти речи, он весь затрясся, и мороз побежал по его телу, – у мальчика не было сердца, а раз человек бессердечен, он ничто. Мальчик только крестился да качал головой в знак отказа.
   – О горе мне! Горе мне! – воскликнула дева. – Итак, я опять должна блуждать по свету и ждать целых сто лет. Горе и тебе! У тебя нет сердца, и ты нигде не найдешь его! – Тут она издала страшный болезненный вопль и исчезла.
   С этого дня мальчик стал тих и бледен. Ничто на свете не радовало его больше, перед его глазами всегда мелькало грустное лицо печальной девы. Медленно стал он чахнуть и зачах совсем.

Пряха на луне

   В деревне, близ местечка Зальцведель, жила бедная старуха со своей единственной дочкой Марией, очень расторопной девушкой, которая, насколько сил хватало, помогала матери справляться с нуждой. Мария могла выпрясть ежедневно до двух пачек пряжи, и нитка ее была чрезвычайно ровная и тонкая. При всем том Мария любила и повеселиться; особенно, когда вечером прялки отставлялись в сторону и начинались танцы, Мария была самой веселой, и танцы кончались обыкновенно очень поздно. Матери, конечно, вовсе не нравилось, что ее дочка прыгает частенько за полночь и не слушает ее увещеваний, но она терпеливо переносила это, так как дочь неустанно пряла весь день.
   И вот зима подходила к концу, а Мария в эту зиму работала особенно много; наступил вечер того полнолуния, которое зовется Марииным. Этим вечером пряхи заканчивали свою зимнюю работу и в последний раз собирались в прядильную. Когда Мария брала свою прялку, мать сказала ей:
   – Милое дитя, сегодня день святой Марии, сегодня ни один ребенок не смеет ослушаться своих родителей, а не то Господь тотчас же накажет его. Обещай мне, что ты вернешься домой до полуночи и что ты не пойдешь танцевать. Будь послушна, Мария, я надеюсь на тебя.
   Co слезами обещала Мария исполнить все, что желала ее мать, взяла прялку и отправилась на работу.
   Девушки пряли очень старательно, но вскоре появились молодые парни с несколькими пражскими музыкантами, которых они встретили в трактире, и танцы начались. Мария пыталась уйти, чтобы сдержать слово, данное матери, но парни и девушки не пускали ее. Сперва она сопротивлялась изо всех сил, но вскоре любовь к танцам взяла свое: Мария встала в хоровод. А уж раз Мария принималась танцевать, то оторвать ее от танцев было невозможно, – ведь танцы были все ее блаженство и счастье. Мария и не заметила, как танцы затянулись за полночь, и когда веселый кружок стал расходиться, то решили проводить девушек до дому с музыкой и сыграть им каждой по серенаде, – в глубокой тишине ночи, при ясном свете месяца звуки неслись так чудно! Пришлось им идти мимо кладбища, ворота которого были открыты, а у ворот росла огромная липа. Под липой было большое ровное место, и парням пришла в голову сумасбродная мысль станцевать здесь последний танец. Танцоры и музыканты ухватились за эту мысль, и пляска началась. Девушки сначала немного боялись, а потом заразились общим весельем, и пошли танцевать.
   Старуха мать между тем ждала дома свою дочку и плакала; когда же она услыхала клики веселья, она сейчас же подумала, что Мария непременно будет среди веселящейся молодежи, и потащилась из дому, чтобы заставить ее вернуться.
   К своему ужасу, она увидела на кладбище танцевавшую Марию и строго-настрого приказала ей идти домой, но Мария закричала в ответ:
   – Что ты, матушка! Ступай сама домой, я тоже скоро приду! Месяц светит еще так светло и хорошо.
   Но тут старуха пришла просто в неистовство. Она совершенно перестала владеть собой, подняла обе костлявые руки кверху, затрясла седыми космами и закричала:
   – Ах ты, жестокосердное дитя! Сиди же теперь из века в век на ясном месяце и пряди там свои нитки!
   И как только старуха произнесла это заклинание, с ней сделался удар, и она повалилась мертвая. Мария же не успела ни охнуть, ни вздохнуть, как ее понесло вместе с прялкой быстро, быстро наверх, к месяцу; там сидит она, думает свою думу и все прядет да прядет. При светлом месяце ее можно ясно видеть, а ее чудесно-нежная и неуловимо-тонкая пряжа лучами спускается с месяца. В начале весны, когда девушки-пряхи кончают собираться на свои посиделки, и осенью, когда вечера становятся длиннее и посиделки снова начинаются, ветер разносит Мариину пряжу по воздуху, как паутину, которая тянется от цветка к цветку, от куста к кусту, сияя цветами радуги; люди и прозывают эти паутинки «Марииной пряжей», «шелковинками девы Марии», «летучим летом». Только те, кто не знает истории плясуньи Марии, в наказание попавшей на месяц, зовут это время, когда летают Мариины нитки, «бабьим летом».

Самое необходимое на свете

   В давние времена жил король, у которого было три прелестные дочери. Он очень любил их, и они отвечали ему такою же нежною любовью. Наследника у короля не было, но в его государстве существовал закон, что престол мог переходить и к жене и к дочерям короля. Супруга его умерла уже давно, и вот ему предстояло передать престол одной из трех наследниц, а по старинному закону королевой могла сделаться и не старшая из дочерей.
   Король любил одинаково всех трех, а потому ему было трудно сделать выбор. Он решил подвергнуть всех испытанию и выбрать будущей королевой ту из них, которая проявит более остроумия. Объявив дочерям свое решение и назначив сроком день своих именин, он задал им такую задачу:
   – Принесите мне то, что самое необходимое на свете; нашедшая это достойна моего престола!
   Принцессы стали думать да гадать: что же есть самое необходимое в жизни? Когда пришел день именин короля, первой явилась к нему старшая дочь и подала ему роскошную красную мантию, говоря:
   – Господь Бог посылает в мир человека неодетым, но Он же запретил человеку вход в рай, где тот только и мог ходить неодетым, – поэтому одежда и есть самое необходимое.
   Вторая дочь принесла золотой кубок, наполненный вином, и свежий хлеб, испеченный ею самой, говоря:
   – Самое необходимое ничтожному человеку – это питье и еда, так как без них он не может жить. Поэтому Бог послал хлебные злаки, плоды, ягоды и научил человека приготовлять и хлеб, и вино – святые символы своей любви к Нему.
   Младшая же дочь преподнесла на деревянном блюде только горсточку соли, говоря:
   – Отец, самым необходимым я считаю соль и дерево. Уже в древнейшие времена народы почитали дерево божеством, а соль – святыней.
   Король удивился, получив дары, задумался и сказал:
   – Красная порфира – самое необходимое для короля. Если она у него есть, то все остальное дается ему само собой; если он лишится ее, то он больше не король и становится равным всякому смертному. И вот за то, что ты пришла к этому сознанию, ты, моя старшая любимая дочь, будешь украшена королевской мантией. Дай, я обниму тебя! Прими мою благодарность и благословение!
   После того, как король расцеловал и благословил свою старшую дочь, он обратился ко второй дочери:
   – Еда и питье не есть единственное и необходимое нам, мое дитя, они иногда даже доводят нас до унижения. Если ты находишь в этом суть жизни, я не могу ничего сказать против этого, но и не могу выразить благодарности за выбранный тобою дар, однако, я благословляю тебя за доброе намерение! – И король благословил дочь, но не поцеловал ее.
   Затем он обратился к третьей принцессе, которая стояла бледная и дрожащая, предчувствуя, что ее ожидает что-то недоброе.
   – У тебя, дочь моя, соль на деревянном блюде, – заговорил король, – но в голове твоей нет соли, а ты все же живешь, – из этого следует, что соль не есть самое необходимое. Можно обойтись и без соли. Твой образ мыслей годится лишь для крестьянки, а не для королевы, да и предмет, сделанный из дерева, не может мне понравиться. Поэтому ты не получаешь ни моей благодарности, ни моего благословения! Уходи отсюда подальше, иди к тем глупым дикарям, которые не признают живого Бога, а поклоняются деревянным болванам и деревянным стволам и презренную соль считают святыней.
   Тогда младшая дочь короля повернулась и со слезами ушла от жестокого отца; прошла через двор, прошла через свой родной город и все шла вперед далеко, далеко, куда глаза глядят. Пришла она в одну гостиницу и стала проситься, чтобы хозяйка взяла ее к себе на службу, и хозяйка, тронутая ее покорным, невинным видом, ее молодостью и красотою, дала ей место служанки. Когда же дочь короля оказалась способной на все хозяйственные занятия, хозяйка подумала: «Жаль, если девушка не научится ничему порядочному; научу ее хорошенько стряпать». Итак, дочь короля стала учиться стряпать, легко поняла это искусство и вскоре могла приготовлять иные кушанья удачнее и вкуснее самой учительницы. Гостиницу стали посещать гораздо больше только из-за того, что в ней так чудесно кормили; слава о хорошей кухарке, молодой, любезной, красивой, прошла по всей стране, и всюду, где затевался какой-нибудь роскошный пир, звали для совета знаменитую кухарку.
   Случилось, что и при королевском дворе собирались праздновать свадьбу старшей принцессы. Решили призвать всем известную, знаменитую кухарку, чтобы она приготовила самые дорогие кушанья в честь такого торжества.
   И действительно, свадебный обед удался на славу, хвалили каждое блюдо, появлявшееся на столе. Дошла очередь и до любимого кушанья короля, особо заказанного стольником. Король первый должен был отведать его, но только он взял первый кусок, как выражение его лица изменилось, он нашел кушанье страшно невкусным и обратился к стоявшему за его креслом камергеру:
   – Это кушанье совершенно испорчено! Вкус его отвратительный, – скажи, чтобы блюдо не передавали другим, и позови сюда кухарку!
   Кухарка вошла в великолепно убранный зал, и король сердито сказал ей:
   – Как ты осмелилась испортить мое любимое кушанье! Ты испортила мне удовольствие, ты даже не посолила любимого моего кушанья!
   Кухарка кинулась к ногам короля и сказала смиренно:
   – Смилуйся, великий государь, прости меня! Как же я могла осмелиться положить соли в кушанье, для тебя предназначенное? Ведь я же своими ушами слышала из уст одного великого короля: соль не нужна, соль не есть самое необходимое; соль доказывает только образ мыслей, годный для крестьянки, а не для королевы!
   По этим словам король догадался, что перед ним не простая кухарка, а его отторгнутая дочь. Он поднял ее и прижал к своему сердцу. Объяснив всем гостям, что произошло между ними раньше, он посадил свою младшую дочь рядом с собою. И тогда только началось веселое пиршество, король был счастлив, чувствуя, что все три дочери любят его.
   Да, если соль и не так необходима, она все же полезный, святой дар Всевышнего!

Неблагодарность – удел сего мира

   Жил-был бедный, но честный и трудолюбивый подмастерье-булочник, который поссорился со своим хозяином за то, что тот находил тминные булочки и постные крендельки его приготовления слишком большими. Наконец неблагодарный хозяин сказал:
   – Я господин в своем доме, вот тебе Бог, а вот и порог!
   – Слушаюсь, – ответил парень со вздохом, связал свои пожитки и отправился прочь.
   Прошел булочник несколько шагов и видит, как тяжело ступая идет ему навстречу осел; булочник поклонился ему и спросил, кто он и куда держит путь. Тот ответил:
   – Ах, друг мой! Я несчастный, старый осел. Долгое время служил я у мельника верно и честно: таскал мешки, носил рожь на мельницу, а муку с мельницы. При этом был бит, во что ни попало, а оттого состарился раньше времени и потерял силы; вот мельник и прогнал меня: неблагодарность – удел сего мира.
   – И моя судьба не лучше твоей, несчастное существо с длинными ушами, – сказал булочник. – Пойдем же странствовать вместе! Я служил в булочной, ты – на мельнице, значит, мы и принадлежим одному месту; да притом вдвоем, как известно, легче переносится всякое горе.
   He успели оба товарища сделать нескольких шагов, как им повстречалась старая Султанка, жалобно визжавшая; она тряслась всем телом и чуть не умирала от холода и голода. Она еле могла двигаться и взглянула на обоих путников своими тусклыми, но прямодушными глазами.
   – Тебе тоже, кажется, неважно живется, старая Султанка, или как там тебя звать иначе. Вид у тебя такой, точно тебе конец пришел! – обратился булочник к собаке.
   – Ах, если бы твои слова были правдой, – вздыхала собака, – только бы не умереть голодной смертью, напоследок перекусить бы хоть кусочком хлеба! Много лет сторожила я дом своего господина, спасла его от рук разбойника и убийцы. Теперь же, когда мой голос от постоянного лая стал слабым и хриплым, а мои зубы притупились, он выгнал меня с побоями, неблагодарность – удел сего мира!
   – Эй ты, бедняга! – пожалел булочник собаку, подавая ей кусок хлеба. – Пойдем с нами, у нас у всех одна судьба.
   Поевши хлеба, собака набралась немного сил и примкнула к обоим путникам.
   Шествуя втроем, они заметили в стороне, на проселочной дороге, презабавную парочку и удивленно посмотрели на нее. Это были старая хромая кошка и старый петух, в хвосте которого уцелело лишь одно перо. Оба были страшно усталые на вид и еле двигались.
   После обоюдных приветствий и поклонов кошка, страдавшая по-видимому сухоткой, стала рассказывать о своем горе. Помяукав жалобно, она начала так:
   – Прилежно и старательно ловила я мышей в доме своей госпожи. И вот, когда все мыши были пойманы, а я стала старой, пришла моя госпожа к такому рассуждению: кошка может питаться одними мышами, – и перестала давать мне хотя бы несчастную крошку хлеба. Когда же раз в своем отчаянии я попробовала слизнуть капельку молока, текшего по горшку, госпожа моя поймала меня; в ужасе, без всякой предвзятой мысли, я толкаю горшок и опрокидываю его. Тотчас же госпожа моя, вне себя от злобы, бросается на меня и беспощадно бьет меня железными щипцами. Только тем спаслась я от верной смерти, что прошибла стекло в окне и выскочила на улицу… Ах! – заключила кошка свою речь, неблагодарность – удел сего мира!
   После этой печальной истории следовал такой же грустный рассказ петуха: он был постоянно весел, бодр, неустрашим и верен своему двору; куры больше не повиновались ему, лентяи-слуги не вставали вовремя, – во всем виноват был петух, и хозяин завел другого, молодого. Затем кухарка объявила, что старого петуха следует зарезать, хотя мясо его и будет таким жестким, что не прокусишь зубами, но суп сварить можно.
   – Тут уж я решил убегать, – прибавил петух, – по дороге, близ нашей деревни, наткнулся я на кошку, мою теперешнюю подругу. Мы посетовали вместе на свою судьбу и, вздыхая, часто повторяли: неблагодарность – удел сего мира! Печальная участь всех этих животных растрогала доброго булочника, и он вздумал оставить их у себя, заботиться о них и посмотреть, не будут ли животные благодарнее людей.
   Так как меньшие животные были все плохи на ноги, то булочник, желая помочь им, стал упрашивать осла посадить собаку на спину.
   – Пожалуй, – согласился осел, – собака все же не так тяжела, как три мешка ржи, даже полегче одного мешка.
   Итак, собака взобралась на спину осла и в первый раз после долгого времени залаяла от радости.
   – Ну, а ты должна нести кошку, – сказал булочник собаке.
   Последней это не слишком-то понравилось, – вообще собаки к кошкам относятся недружелюбно; она почесала правой передней лапкой за левым ухом, но все-таки сказала:
   – Пусть садится ко мне на спину, только хорошенько спрячет свои когти.
   Тут петух захотел взлететь на кошку. Та, было, заартачилась, но булочник уговорил ее взять петуха. Так что вышло, – когда в товарищах есть согласье, дело их пойдет на лад: осел нес собаку, собака – кошку, кошка – петуха, и было отрадно видеть, что все четверо вели себя, как один.
   Между тем настала ночь; о голоде и жажде наши путники уже давно заявляли, но нигде не было видно гостеприимной кровли, под которую они могли бы завернуть, чтобы подкрепиться; дорога шла лесом. Вдруг кошка навострила уши и вскричала:
   – Я слышу издали шум, словно где-то справляют веселую пирушку.
   Тогда собака потянула носом воздух и сказала:
   – Я даже чувствую, как пахнет жареным мясом!
   Тут и осел подтвердил общее предположение:
   – Я уж предвкушаю добрый ужин и сладкий сон ночью!
   Тогда петух слетел со спины кошки на дерево, обрадовался, что опять может покричать, и запел:
   – Ку-ка-ре-ку! Я вижу дом: окна его освещены, в нем, наверное, справляют пирушку. Ку-ка-ре-ку!
   – Отлично! – вскричал булочник. – Туда мы и отправимся.
   Петух опять быстро занял место на спине кошки, и осел потащился тихим шагом со своей пирамидой животных к дому, который увидел петух. Это была одиноко лежащая, неуютная на вид, лесная гостиница. Но голодный долго не расспрашивает, уютно ли то место, где его могут накормить. В гостинице и правда справляли пир, шла страшная кутерьма: лисицы праздновали свадьбу и пировали вовсю; во всевозможных жарких и прочих яствах недостатка не было, также не было недостатка и во всеобщем веселье. В какой же ужас пришли все свадебные гости, когда среди них появилась наша компания! Все бросились улепетывать и через двери и через окна.
   Пятеро непрошеных гостей без дальних разговоров уселись за покинутый стол и стали наедаться досыта. Затем каждый отправился искать себе подходящее ложе: булочник лег в постель хозяина, кошка выбрала себе скамью у печки, собака – порог у входа в комнату, в которой спал ее покровитель, петух уместился в курятнике, на насесте, а осел задумчиво потащился к открытой двери в конюшню, – в общем, все чувствовали себя чрезвычайно хорошо.
   Хозяин гостиницы втихомолку стал пробираться к своему дому, – он хотел заглянуть, что там делается, и убедиться, тут ли еще враг. Но только вступил он во двор, как запел петух; только собирался он войти в сени дома, как проснувшаяся собака сильно укусила его за ногу. Хозяин вбежал в комнату, – тут кошка, ощетинившись, бросилась на него и стала его царапать. Скорей побежал хозяин в конюшню, чтобы спрятаться там, но осел стал так брыкать его задними ногами, что тот завопил от боли и пустился бежать.
   На другое утро все животные рассказали булочнику, что произошло ночью между ними и хозяином. Булочнику не понравилось такое самовольное отношение к законному владельцу лесной гостиницы, и он послал собаку разыскать его.
   Когда же хозяин, дрожа и трепеща, явился по приглашению собаки, то булочник вежливо извинился перед ним за все случившееся и объяснил, что он появился здесь со своими животными безо всякого злостного намерения. Хозяину предоставлено было продолжать хозяйничать в тихой лесной гостинице, но по случаю пребывания в ней петуха предлагалось не пускать в нее лисиц, – петух должен был жить в полном покое, петь или не петь, как это ему вздумается. Для осла требовалось иметь в конюшне сено и солому. Кошке предоставлялось держать всех мышей и крыс на благородной дистанции от дома, за что ей полагались ежедневно булка и молоко. Собаке дозволялось днем греться на солнце, сколько ей угодно, а ночью вести беседы с месяцем. Сам же булочник предложил трудиться для всех: печь хлебы, помогать хозяину варить и пить пиво, заниматься огородничеством и стряпать кушанье.
   При таком разделе труда все были удовлетворены, зажили припеваючи и забыли думать об оскорбительном уделе сего мира – о неблагодарности.

Бездушный

   Жил ужасный людоед, который ничего не пожирал с таким удовольствием, как маленьких девочек. Он завладел всей страной, его страшно боялись, никто не решался бороться с ним, чтобы отучить его от такого странного аппетита; напротив, не успевал он съедать одну девочку, как ему скорей преподносили другую. Чтобы не было никакой несправедливости, установили в этой стране такой обычай, что каждая девочка в известные годы должна была тянуть жребий; при этом не разбирали ни чина, ни звания родителей, так как Бездушный – так звали то чудовище – не делал исключение ни для кого. Случилось, что в один прекрасный день жребий пал на дочь самого короля. Попытался было король откупиться, отдал все драгоценности, принадлежавшие его дочери, но Бездушный приказал объявить ему: «Надо стоять за справедливость».
   Тогда король известил по всему государству, что тот, кто избавит его дочь от ее страшной участи, получит ее себе в жены, а в приданое за ней он дает половину королевства. Однако никто не являлся, так как никому не может быть по сердцу иметь дело с бездушными людьми, тем более, если они людоеды.
   Один молодой солдат услыхал о королевском воззвании и подумал: «При моей службе уже столько раз приходилось иметь дело с бездушными людьми, что я набрался достаточно смелости, чтобы справиться и с этим господинчиком».
   Затем он пошел к королю и стал просить у него, как милости, дозволения испытать счастье, постоять собственной жизнью за короля и за принцессу. Король тотчас же наградил его и подарил ему острый меч, чтобы разрезать великана на тысячи кусков.
   Храбрый солдат отправился в путь и должен был проходить полем, на котором лежал труп околевшего осла; кругом него сидели лев, медведь и орел, а на носу у осла сидела большая синяя муха. Они все собирались разделить труп между собой, но никак не могли согласиться, какую часть добычи кому назначить, а потому и обратились все четверо к солдату, чтобы он, как беспристрастный человек, наделил их.
   – Пожалуй, – сказал солдат, – я готов выручить вас из неприятного положения и правильно поделить между вами добычу, по пословице: каждому свое!
   Он вытащил меч, поточил его о ремень своей сабли и начал резать осла как попало.
   – Тебе, льву, – сказал предусмотрительный солдат, – следует получить ослиную голову со всем его чудным мозгом, так как ты сам глава зверей и царь их, кроме того, ты получаешь сильную ослиную грудь, часть спины и два окорока. Тебе, отважному орлу, у которого сердце горячее, царю всех птиц, принадлежит ослиное сердце со всеми прочими благородными внутренностями, между которыми главными считаются сильные легкие, также и печень и почки, один из окороков, филейная вырезка и часть спины. Тебе, Михайло Потапыч, храбрый богатырь северных стран, брюзга и ворчун, принадлежит третья часть спинных ребер, вторая филейная вырезка и четвертый окорок, да еще все то, что тебе понравится из остатков. Наконец, тебе, синяя муха, брюзга и ворчунья, – ослиный хвост, ноги и все то, что останется от других. Этого с тебя совершенно довольно, ведь ты слишком нежна, чтобы есть нечистое ослиное мясо, твое питание – роса и цветочная пыль, немного мяса нужно тебе только для яичек и для личинок.
   Таким разделом остались довольны все четверо животных, и каждый дал умному солдату дань своей благодарности.
   Муха села ему на руку, прикоснулась к ней своим хоботком и сказала:
   – Всякий раз, как ты дотронешься до этого места, ты можешь из бесформенного, неуклюжего человека сделаться такой же красивой, нежной, музыкальной синей мухой, как я.
   Орел вытащил клювом из правого крыла одно из перьев и подал его солдату, сказав: – С помощью этого пера ты можешь всякий раз, как повернешь его, обратиться в орла и делать все великие дела, на которые орел способен. Ты можешь также очинить это перо, и все, что ты им подпишешь, или письменно изложишь, будет держаться не только целую вечность, но еще три лишних дня.
   – Честный малый! – сказал лев, – я должен пожать тебе руку, чтобы придать тебе силы и сделать тебя самым могучим человеком на свете.
   Наконец, медведь сказал:
   – Благороднейший из благородных! Дай я прижму тебя к своему сердцу, я должен обнять тебя и поцеловать.
   На эти два предложения солдат возразил:
   – Покорнейше благодарю вас обоих! Вы слишком добры! Довольно с меня!
   Он не напрасно боялся острых когтей львиной лапы, равно как и объятий медведя и близости его зубов к своему носу. Поэтому он скорей повернул перо, стал орлом и быстро поднялся в высоту; оттуда высмотрел он своими орлиными глазами дом Бездушного, – это уже много значило для храброго солдата. Предстояло, однако, еще трудное дело – познакомиться с Бездушным, у которого уже находилась королевская дочь, – он пока держал ее в заключении, чтобы потом съесть.
   Солдат снова обернулся человеком, прижал пальцем то место, где сидела муха, превратился в муху и полетел в ту комнату, где, прикованная к цепи, сидела печальная дочь короля. Там он снова принял человеческий образ и объявил испуганной, но обрадованной принцессе о своем намерении освободить ее. Одно просил он объяснить ему, каким образом убить Бездушного, так как убить – значит лишить души.
   Он рассуждал, что и Бездушный не может быть совершенно без души, душа его должна быть где-нибудь припрятана, и необходимо узнать ее местонахождение. Принцесса была чрезвычайно счастлива, узнав замысел храброго солдата, и обещала навести обо всем справки.
   Солдат снова обернулся мухой и исчез. А к королевской дочери вскоре явился сам людоед Бездушный и принес ей самые лучшие кушанья и напитки, чтобы она хорошенько покушала, прежде чем ему самому вздумается закусить ею. Она тотчас же спросила его, где находится его душа. Он отвечал ей, насупившись:
   – Отложи-ка попечение о том, чтобы я открыл тебе, болтливой женщине, свою самую большую тайну; если у меня нет души, то по крайней мере есть мозги, и я не стану рисковать хоть бы и не душой, а телом.
   Но принцесса не переставала упрашивать его до тех пор, пока Бездушный не открыл ей, что душа его заперта в маленьком ларчике, а этот ларчик стоит на хрустальной скале, а скала эта стоит посреди Красного моря. Злой волшебник сделал его бездушным и обратил в людоеда; он сам тут ни при чем, и если бы ему вернули душу, он стал бы хорошим человеком.
   Все это пересказала принцесса солдату, когда тот опять посетил ее. Солдат быстро обернулся в орла и полетел к замку, где живут четыре ветра. Их самых не было дома, но их старушка-мать дала ему пристанище в своем веселом замке и, выслушав его историю, обещала оказать ему помощь через своих сыновей. К вечеру вернулись домой южный и восточный ветры; мать представила им храброго воина, которому она подарила шапку-самолет, чтобы и ему лететь так же быстро, как ветер.
   На следующее утро, отдохнув, оба ветра поднялись и полетели прямо к берегу Красного моря, а с ними вместе под видом орла полетел и наш храбрец. Дорогой он объяснил ветрам, в чем состоит его желание, и те не полетели через море, боясь взволновать его. Они отдали приказание всем рыбам, чтобы был отыскан ларчик с душой Бездушного. Рыбы исполнили это приказание и отыскали хрустальную скалу, на которой находился ларчик, но не смогли взобраться на нее.
   Но вот огромная белорыбица вынырнула из воды, одним прыжком очутилась около ларчика, схватила его в свою пасть и подала орлу. Тот мощно взмахнул крыльями, завертел хвостом и стал танцевать от радости, над чем ветры много смеялись; они хоть и часто видали орлов, но никогда не приходилось им видеть, чтобы орел выделывал такие забавные движения.
   Поблагодарив хорошенько сперва ветры, а потом и белорыбицу, полетел орел в шапке-самолете восвояси, прямо мимо замка Бездушного, где снова обратился в человека. Он приказал доложить о себе как о купце, пришедшем с востока с редкой драгоценностью для продажи. Бездушный был очень недоволен таким назойливым посещением и велел принять его только затем, чтобы выместить на нем свою злобу, как он это часто практиковал, ибо человек без души и не может быть иным, как неотесанным грубияном.
   Солдат, переодетый купцом, не обращал внимания на суровый вид и на грубость Бездушного, напротив, становился все вежливее по мере того, как Бездушный становился грубее.
   – У меня есть драгоценность, которая для вашей милости – неоценимое сокровище, – сказал чужеземец, – и я хотел бы предложить ее вам для обмена.
   – Какой-нибудь хлам, это сокровище! – пробормотал Бездушный. – К чему мне такая дрянь? Да он еще воображает, что я не могу заплатить чистыми денежками, предлагает мне обмен! Что же может быть у меня для обмена? Говори сейчас же!
   – Ваша милость сохраняет у себя драгоценность, прелестную королевскую дочь, – отвечал чужеземец, – а тот хлам, который я предлагаю в обмен за эту драгоценность – собственная душа вашей милости.
   – Моя душа! – вскричал Бездушный с неописуемым удивлением. – У тебя моя душа? Клянусь моей, к сожалению, пропавшей душой, что если бы у меня в заточении находилась целая тысяча королевских дочерей, я отдал бы тебе их всех, когда бы моя душа могла быть мне возвращена!
   – Я удовольствуюсь и одной принцессой, – возразил купец, – даже сотни было бы для меня слишком много. Но наш торг должен быть заключен письменно!
   При этих словах он преподнес Бездушному уже исписанный лист бумаги, на котором все было изложено кратко и ясно, и протянул ему орлиное перо для подписания условия. Бездушный на все согласился и велел привести поскорей свою пленницу. Последняя очень обрадовалась, увидев солдата у людоеда, который усаживал его на мягкое ложе, – видимо, одна близость души уже делала его человечнее.
   Тогда солдат вынул из кармана маленький золотой ларчик, завинченный винтом, и подал его Бездушному, который быстро отвинтил винт, приложился ртом к открытому ларчику и стал с наслаждением вдыхать в себя свою душу. И вдруг все колдовство пропало: королевская дочь стала свободной, Бездушный не был больше бездушным, а сделался скорее великодушным. Обливаясь потоком радостных слез, начал он обнимать солдата, охотно обнял бы и королевскую дочь, но какая-то почтительная робость удерживала его от этого, – лучший признак того, что душа вполне вернулась к нему. Он также упрашивал обоих оставаться его друзьями.
   Затем солдат вместе с королевской дочерью отправились к королю, ее отцу, который тотчас же дал солдату звание принца и женил новоиспеченного принца на молодой принцессе. И они стали жить все вместе счастливо и весело, и вся страна ликовала и радовалась, что у людоеда нашлась душа, и сам он никогда больше не проявлял аппетита к поджаренным девочкам.

Синий огонек

   В старом-престаром доме жил одинокий старик. У него редко прислуга жила подолгу; рассказывали, что в доме не все ладно: ходят привидения, мелькают огоньки, и водится другая нечисть.
   Наконец, переехала к нему новая служанка, по имени Анна. После первой ночи господин спросил ее, как она спала, и наперед уже боялся, что она будет жаловаться на привидения, которые водятся в доме. Но веселая девчонка ответила, что спала очень хорошо. То же самое было и на другой день. На третий день девушка заспалась и сказала конфузливо:
   – Всю ночь казалось мне, что около моей кровати прыгал синий огонек, постоянно шептавший: «Анна, иди! Анна, иди!» – так, что я заснула только тогда, когда запели первые петухи.
   Затем несколько ночей подряд с Анной повторялась та же история, так что она уже хотела покинуть свое место. Господину стало жаль этой служанки, и он сказал ей:
   – Знаешь что? Не бойся. Если ты набожная и твердая в вере девушка, никакая нечисть ничего не сделает тебе.
   Слушай, я дам тебе хороший совет: если синий огонек-дух и станет звать тебя, то ты оденься поскорей и иди за ним. Но будь осторожна: не бери от него ничего, не схватись ни за какую вещь, которую он будет давать тебе, не делай ничего, что он будет говорить тебе, пропускай его всегда идти впереди себя. Исполнишь все по моему совету, найдешь еще, пожалуй, свое счастье.
   Не успела Анна лечь в постель, как синий огонек опять запрыгал около нее и опять зашептал:
   – Анна, иди! Анна, иди!
   – Если это так нужно, – сказала Анна, вставая с постели и быстро накинув платье, – так пойдем!
   – Иди, Анна! – зашептал огонек.
   – Иди ты вперед! – сказала Анна, и огонек запрыгал перед ней по коридору, по лестнице, вниз к двери в подземелье.
   Там огонек опять зашептал:
   – Анна, открой дверь!
   – Открой ее сам, – сказала Анна, – у меня нет ключа.
   Тут Анне показалось, что огонек принял вид маленькой женщины в белом, которая дунула в замочную скважину, и дверь подземелья отворилась.
   Теперь голубоватое видение понеслось вниз по лестнице подземелья, прямо в дальний угол его: Анна следовала за ним.
   Там, у стены, стояла кирка, и женщина, от которой исходил слабый голубоватый свет, указала Анне на кирку и зашептала:
   – Анна, копай здесь яму!
   – Копай сама! – ответила Анна. – Мне не надо никакой ямы.
   Тогда женщина действительно взяла кирку и стала усердно работать ею. В скором времени в яме показался котелок, наполненный всевозможными драгоценностями: золотыми монетами и украшениями, жемчугом и другими каменьями.
   – Анна, подыми котелок! Вынь его из ямы! – стал шептать дух.
   Но Анна ответила совершенно спокойно:
   – Вынь его сама, мне не следует дотрагиваться до него.
   Тогда женщина вынула котелок и пододвинула его к Анне, толкнув его так, что все лежащее в нем золото зазвенело, и зашептала:
   – Анна, неси его наверх, в свою комнату!
   – Неси сама, – сказала Анна, – мне это будет слишком тяжело.
   Тогда женщина снова зашептала:
   – Иди, Анна! Иди, Анна! Но Анна возразила:
   – Я не пойду вперед; тот, кто светит, идет вперед. Так женщина и пошла обратно, вверх по лестнице, медленно-премедленно; ей тяжело было нести котелок, она стонала и охала, пока не дошла до Анниной комнаты. Там поставила она котелок, Анна же легла опять в постель, кругом которой снова запрыгал синий огонек. Анна перекрестилась и сказала:
   – Если ты помогла мне, то пусть Господь Бог поможет тебе!
   Вдруг на минуту перед Анной совершенно ясно появилась женщина в белом, с лицом, засиявшим чистой радостью. Анна заснула спокойно, а на другое утро подумала, что все это видела во сне. Но вот перед ней действительно стоял котелок, полный сокровищ. С той ночи никакой нечистый дух не появлялся больше в доме старика.

Мальчик-замарашка и волшебная палочка

   Жил некогда богатый человек со своей единственной дочерью, которую он любил больше всего на свете. Жена его умерла уже много лет тому назад, и красавица дочь росла и хорошела на радость родителю, который исполнял всякое ее желание, так как всем счастьем его жизни было видеть, как его дочурка довольна, да и девочка обладала волшебной тайной – всякое ее желание исполнялось.
   – Отец, подари мне платье, вышитое серебром, я тебя поцелую! – сказала однажды дочь, и платье вскоре появилось.
   – Милый батюшка, подари мне платье, зашитое золотом, – сказала дочь, – я поцелую тебя за него два раза. – И это желание было исполнено.
   – Милый, ненаглядный батюшка, подари мне платье, зашитое бриллиантами, я поцелую тебя тогда три раза! – снова просила дочь, и отец ответил:
   – Ты получишь его, но ты разоряешь меня.
   Отец сделал ей и это платье, а дочь с благодарностью бросилась ему на шею, поцеловала три раза и воскликнула:
   – Ах ты, мой золотой, любимый батюшка, подари мне теперь заколдованный прутик или волшебную палочку, чтобы и я стала твоей золотой дочкой и исполняла всякое твое желание!
   – Дитя мое, – сказал на это отец, – такой палочки у меня нет, да и трудно достать ее. Но я все-таки попытаю счастья, чтобы и тебя осчастливить.
   Тогда отец отправился в путь и взял с собой последние крохи своего состояния и всюду спрашивал о волшебной палочке, но ни один купец не мог продать ему ничего подобного. Вот заехал он в далекую страну; там рассказали ему о каком-то колдуне, у которого есть волшебная палочка. Он отыскал этого колдуна, изложил ему свое желание и спросил о цене палочки.
   Старый колдун сказал:
   – Когда бы за деньги можно было приобретать волшебные палочки, то вскоре весь лес исчез бы со всего мира, если бы даже всякая ветка, всякий прутик обратился в волшебный. Нет, кто получает такую палочку, тот жертвует за нее свою душу и умирает через три дня, как только передаст палочку другому лицу, также готовому пожертвовать за нее своей душой. Тогда душа обладателя палочки отойдет от него.
   – Хорошо, – сказал отец, – из любви к дочери я готов на всякую жертву.
   Тогда старый колдун велел ему записать свое имя в какую-то книгу и исполнил его требование. Однако, это далекое путешествие поглотило все состояние богача, но он не унывал, так как его единственною мыслью было сделать что-либо угодное для своей дочери.
   С великой радостью взяла она из рук отца желанную палочку, которую ожидала с таким нетерпением, и не находила слов для благодарности. Но через три дня явилось у дочери новое желание. Она узнала, что в далекой стране живет принц, чрезвычайный красавец, достойный всякой любви. Его захотела она иметь своим супругом.
   – Моя любимая дочь, – сказал на это отец, – я отдал тебе все, что имел, а за твою волшебную палочку заплатил жизнью, телом и даже своей душой. Теперь мне надо расстаться с тобой; достань сама себе этого принца, будь счастлива и думай всегда с любовью обо мне! – С этими словами отец склонил голову и замолк навеки.
   Искренне и горько оплакивала его дочь, говоря:
   – Лучшего отца никогда и не бывало! – В этом она была, конечно, права.
   После смерти отца у дочери не осталось ни родных, ни денег, ни имения. Она оделась в балахон, сшитый из вороньих шкурок, взяла свои три платья: серебряное, золотое и бриллиантовое, – перекинула их через плечо, махнула волшебной палочкой и пожелала очутиться близ замка, где жил знаменитый принц. И вот легкий ветер подхватил ее и понес далеко, далеко, и она опустилась в парке, за толстыми дубами которого виднелся замок принца. Девушка стукнула палочкой по самому толстому дубу и пожелала, чтобы внутри его образовался шкаф, в который она повесит свои три платья, а около шкафа чтобы была комнатка, где бы она могла переодеться. Ее желание исполнилось. Затем сама она превратилась в мальчика, завернулась в свой балахон из вороньих шкурок и пошла прямо к замку принца.
   По запаху вкусных кушаний догадалась она, где находится кухня; там она стала просить повара, чтобы он взял ее, мальчишку без роду, без племени, к себе на службу.
   – Пожалуй, – сказал повар, – поступай ко мне замарашкой: разводи огонь рано утром, поддерживай его днем и заботься о том, чтобы зола не разлеталась повсюду; за это можешь наедаться здесь досыта, чем хочешь. Кроме того, чисти платье и сапоги принца.
   Девушка вступила в свою должность как мальчик-замарашка и в один прекрасный день увидела самого принца, который, проходя по коридору мимо кухни, бросил туда птицу, только что убитую им на охоте, чтобы повар зажарил ее. И ростом и видом принц был великолепен, и девушка тотчас же влюбилась в него; она даже захотела подойти к нему, но как мальчик-замарашка не смела этого сделать.
   Вскоре она узнала, что в соседнем замке справляют свадьбу, что пир еще продолжится три дня и что принц там самый важный гость и ездит туда ежедневно на танцы.
   Все бегали смотреть на празднество. Мальчик-замарашка стал также проситься у повара:
   – Отпусти меня поглядеть на танцы: кухня уже прибрана, огонь погашен, золу я хорошо загреб.
   Повар отпустил его, а мальчик-замарашка поспешил к своему дубу и стал прелестной девушкой, одетой в серебряное платье. Девушка ударила волшебной палочкой по камню, который обратился в парадную карету, два навозные жука стали двумя статными вороными конями, травяная лягушка – кучером, а древесная лягушка – лакеем; девушка села в карету, и они покатили во всю прыть.
   Когда знатная девица вошла в большой зал, она всех ослепила своей красотой. Принц немедленно влюбился в нее и пригласил на танец. Она дивно танцевала, была очень счастлива, но после нескольких танцев исчезла из зала, села в ожидавшую ее карету, махнула палочкой и закричала:
   – Темнота, меня скрой! Пусть не видит никто, Куда мчусь я стрелой!
   И никто не видел, куда она помчалась, а принц очень обеспокоился внезапным исчезновением своей дамы. На все его расспросы – Кто она? Откуда явилась? – никто не мог ответить, так что он терялся в догадках, не спал всю ночь и наутро был в отвратительном расположении духа.
   Повар вынес на кухню сапоги принца и, передавая их мальчику-замарашке, жаловался на скверное настроение своего господина. Замарашка принялся за работу и навел на сапоги такой глянец, что кот с восторгом посмотрелся в них, как в зеркало, и даже поцеловал свое собственное изображение, причем, конечно, на месте поцелуя глянец исчез.
   Когда мальчик-замарашка в своем балахоне из вороньих шкурок вошел в комнату принца и поставил сапоги, тот сейчас же заметил матовое пятно на одном из них, швырнул сапог и закричал:
   – Ах ты, негодяй! Научишься ли когда-нибудь чистить сапоги?
   Мальчик-замарашка, не говоря ни слова, поднял сапог и снова навел на него лоск.
   Вечером принц опять отправился на танцы, а мальчик-замарашка тоже отпросился со двора. С помощью волшебной палочки появилась новая карета, новые лошади и новые слуги, и замарашка, обращенный в девушку, одетую в золотое платье, поехал в замок. Принц уже был там, но очень расстроенный и унылый, так как он напрасно оглядывался и искал всюду прелестную даму прошлого вечера. Наконец она вошла, сияя, как королева. Обрадованный, бросился он к ней и повел на танец. Многое надо было знать принцу о своей даме, прежде всего, откуда она приехала.
   – Оттуда, где швыряются сапогами, – смеясь, ответила она.
   Недолго оставалась она в бальном зале, быстро вскочила в свою карету и, проговорив вчерашнюю поговорку, исчезла.
   Напрасно искал принц прелестную незнакомку, напрасно обращался ко всякому гостю, спрашивая о ней. Наконец он сказал своему первому советнику:
   – Скажите, пожалуйста, любезнейший, не знаете ли, где это такой замок, про который ходят слухи, что в нем швыряют сапоги?
   Советник низко поклонился и ответил:
   – Швыряют сапоги, – да, да, что-то такое было! Вот никак не могу припомнить. Ваша светлость, да разве это случилось в замке?
   Принц отвернулся от него и пробормотал с досадой:
   – Я плачу этому советнику тысячу золотых в год, а он даже понятия не имеет о том, что происходит в соседних замках! Это ведь ужасно!
   Можно себе представить, что на следующее утро расположение духа у принца было не из лучших. Им овладело какое-то беспокойство, рано утром он уже вздумал выйти из дому, надел свой камзол, который замарашка только что вычистил, заметил на нем пылинку, рассердился, стал топать ногами и потребовал себе щетку. Замарашка скорей явился со щеткой, но принц выхватил ее у него из рук, и щетка полетела прямо в голову мальчику.
   В последний вечер свадебного торжества все отправились в соседний замок. Мальчик-замарашка в третий раз стал проситься, чтобы его отпустили посмотреть на танцы. Повар только покачал головой, но подумал: «Молодо-зелено!» – и сказал:
   – Иди уж, сегодня ведь последний вечер! Замарашка скорей побежала к дубу, переоделась в бриллиантовое платье, опять волшебством вызвала коней, карету, кучера и лакеев и появилась среди гостей, сияя, как солнечный луч. Принц во время танца нежно спросил ее имя и фамилию:
   – Цинероза из фамилии тех, кому щетки швыряют в голову.
   Хотя принц не знал по-латыни, а потому и не понял, что Цинероза в переводе означает «золушка», «замарашка», – однако он нашел это имя прелестным, насчет же фамилии своей дамы призадумался. Он никогда не слыхал, чтобы о какой-то богатой, знатной фамилии, к которой, очевидно, принадлежала Цинероза, рассказывали что-либо подобное. Но он все-таки сказал, снимая кольцо со своей руки и подавая его девушке:
   – Кто бы ты ни была, прелестная Цинероза, этим кольцом я обручаюсь с тобой!
   Стыдливо покраснев, опустила замарашка глаза и задрожала от волнения; и лишь только принц отвернулся на минуту, она тотчас же исчезла. Принц погнался за ней в своей карете, но она проговорила волшебные слова, махнула волшебной палочкой и стала невидимой, только по стуку колес кучер принца мог следовать за ней. На этот раз танцы затянулись до утра, так что замарашка успела лишь отослать карету и прислугу; накинула поверх бриллиантового платья свой балахон из вороньих шкурок и пошла работать на кухню.
   Принц, все время ехавший следом за чудной девушкой, заметил с удивлением, что очутился около собственного замка, и не мог понять, как это произошло. С досады он чуть не заболел и был в отчаянном настроении духа.
   – Нашему принцу нездоровится, – сказал повар, обращаясь к замарашке, – разведи-ка поживей огонь, надо ему сварить крепкий бульон!
   Все скоро приготовили, и замарашка опустила в чашку с бульоном кольцо, полученное от принца; повар сам понес прибор в комнату принца. Тот выпил бульон и, увидав кольцо, спросил с удивлением:
   – Кто так рано был уже в кухне?
   – Никого, ваша светлость, кроме меня и мальчика-замарашки, не было там, – отвечал повар.
   – Сию же минуту пришли мне мальчишку! – приказал принц.
   Когда замарашка вошла, он пристально посмотрел на нее, но ничего не заметил, так как она была плотно закутана в свою широкую одежду.
   – Приблизься ко мне, замарашка! – сказал принц. – Причеши меня, мой парикмахер еще спит!
   Замарашка повиновалась, подошла к принцу и стала расчесывать его волосы. Принц дотронулся до ее одежды, которая была уже сильно поношена и сквозь прорехи которой что-то блестело, как утренняя роса на солнце. Это блестело бриллиантовое платье, которое замарашка старалась скрыть под балахоном из вороньих шкурок.
   – Теперь я узнаю тебя, моя любовь! – вскричал принц в восторге. – Теперь ты моя и я твой навеки! – И он заключил в объятия свою счастливую невесту, которая призналась, что уже давно сама влюблена в него.
   Перед самой свадьбой красавица невеста выпросила у жениха милость для доброго повара, который так хорошо обходился с мальчиком-замарашкой. Повара посвятили в рыцари и сделали стольником принца; на свадебном пиру он уже не стряпал сам, как то бывало прежде, а с достоинством, украшенный орденами и звездой, собственноручно подавал кушанья новобрачным.

Портной Ганс и звери-всезнайки

   – Будем неразлучны! – сказали друг другу портной и сапожник и отправились странствовать. У сапожника были деньги, портной же был гол как сокол. Оба они влюбились в одну и ту же девушку по имени Лизочка, и каждый из них мечтал жениться на ней, как только заработает копейку и станет мастером. Сапожник, по имени Петр, был злой и коварный человек; портной же по имени Ганс, добродушный и доверчивый малый. Сначала Ганс не решался пойти странствовать с Петром, так как у него не было денег. Петр питал злобу против Ганса за то, что Лизочка чаще поглядывала на Ганса, чем на него, побоялся оставить его дома и сказал:
   – Не церемонься, у меня денег достаточно, я буду платить за тебя, если бы даже у нас и не нашлось работы. Пить и есть мы будем хорошо, три раза в день. Разве это тебе не нравится?
   – Есть и пить досыта – это мне нравится! – ответил Ганс.
   Оба связали свои котомки и отправились в путь. Девять дней шли они и все не находили работы. Петру не представлялось ничего подходящего, и он уговаривал Ганса идти дальше, хотя тому и предлагали кое-какую работу. Однако на десятый день Петр заговорил так:
   – Ганс, денег у меня становится все меньше и меньше; чтобы нам их еще хватило на некоторое время, придется есть и пить только два раза в день.
   – Ох, ох! – вздыхал Ганс, – значит голод уже набивается к нам в товарищи? Зачем это я пошел с тобой! Голодать-то я мог бы и дома!
   Петр, покупавший во время пути все запасы, наедался втихомолку, так как денег у него было достаточно; Ганс же ел и пил только два раза в день, и Петр радовался, когда у его товарища ворчало и бурчало в животе.
   Прошло еще девять дней, а работа все не находилась. Тогда Петр сказал:
   – Милый Ганс, моим деньгам скоро приходит конец. Право, их никак не хватит на четыре трапезы ежедневно: две для тебя и две для меня. Мой кошелек захворал чахоткой. Посмотри-ка, он худ, как червяк. С сегодняшнего дня мы можем есть только раз в день.
   – Ах, ах, Петрушка, – завопил Ганс, – этого я не перенесу! Я и то уж так исхудал и стал таким прозрачным, что от меня и тени-то больше не падает. Что же будет в конце концов?
   – Затяни потуже свой ремень, – смеялся Петр, – приучай себя к лишениям!
   – Мне кажется, что я уж и так довольно приучен к ним, – жаловался портной.
   Но что же было делать? Пришлось терпеть. Ганс мужественно переносил голод, при этом каждый поймет, что телом он становился все худее и худее. Он так исхудал, что его кости стучали одна о другую, и лицо покрылось смертельной бледностью. А работы все не находилось, все мастера к тому еще говорили:
   – Иди с Богом, выходец с того света! Как может такой несчастный сшить что-либо прочное, когда его собственный скелет трещит по всем швам? Положим, что портные должны быть люди худенькие и тоненькие, – это так, – но все же не такие тонкие, чтобы их вместо нитки можно было протянуть сквозь игольное ушко! Это уж не дело!
   Ганс обливался горячими слезами, когда ему приходилось слышать такие слова, а мерзкий Петр ликовал втайне. Когда же прошло еще девять дней, и Ганс с голоду чуть не растянулся посреди дороги, лукавый Петр заговорил такие речи:
   – Друг ты мой закадычный, как мне ни жаль, и как мне ни больно, но приходится объявить тебе, что источник моих средств совсем иссяк, – теперь насчет еды и питья из булочной и из гостиницы надо позабыть.
   – Боже мой! – вскричал Ганс. – Ничего не есть и не пить! Да у меня мутится рассудок! Кто же это выдержит? Ах я, несчастный, зачем я пошел с тобой? Горе тебе, ты соблазнил меня!
   – Господи, да что же ты сейчас выходишь из себя! – воскликнул Петр. – Точно и правда, питья не найдется повсюду с избытком!
   – Да где же? Что же пить? – кричал Ганс, у которого язык засох.
   – Везде! Воду, друг мой, воду! – говорил Петр с усмешкой. – Вода очень полезна, она делает кровь жиже, она исцеляет от многих болезней, она укрепляет члены. Ведь и я должен пить воду.
   – Да вода-то не еда, – жалобно говорил Ганс, – воздухом я тоже питаться не могу, достань мне что-нибудь поесть, а не то придет мой конец.
   – Ну, хорошо, я пойду к булочнику и на последние гроши куплю булочку, ее мы честно поделим между собою, – сказал лукавый Петр, велел Гансу присесть на камешек, а сам пошел в булочную.
   Там он купил четыре булочки, тотчас же съел три из них, выпил водочки и отправился к Гансу.
   – Однако, Петр! – сказал голодный портной, – долго же ты не приходил. Дай мне поесть, мне уж делается дурно.
   – А я ждал, пока булка остыла, – солгал Петр. – Есть горячий хлеб на голодный желудок нехорошо. Вот тебе твоя половинка.
   – Петр, от тебя пахнет водкой! – сказал Ганс.
   – Неужели? – спросил Петр, – Это возможно: верно, несколько капель водки попало на мою одежду, когда стоявший рядом со мной пролил ее по неосторожности на меня.
   Как голодный волк, бросился Ганс на свою булку, утолил жажду водой и пошел дальше со своим вероломным товарищем. Оба почти не говорили друг с другом. Когда настал вечер и они проходили через одну деревню, Петр опять зашел в булочную, наелся там досыта и принес булку. Ганс думал, что он поделится булкой, но Петр спрятал ее в карман. Когда они вошли в лес, лежавший за деревней, Ганс сказал:
   – Ну-ка, Петр, вынимай свою булку. Я страшно голоден.
   – А я нисколько, – коротко ответил Петр.
   – Нет?! – вскричал испуганно Ганс, остановился, и ноги его затряслись от слабости. – Варвар ты этакий!
   – Обжора ты этакий! – засмеялся Петр. – Булка, которую я спрятал, как ты правильно заметил, принадлежит мне, и ты не получишь от нее ни крошки за то, что называешь меня варваром.
   – Так я умру с голоду! – вскричал Ганс вне себя от отчаяния.
   – Никто и не пожалеет о тебе, – сказал на это Петр.
   – Но я молю тебя, ради Бога! – отчаянно просил Ганс.
   – О чем?
   – Дай половину… твоей булки… – лепетал Ганс, заикаясь.
   – Даром только смерть дается, – за булку я сам заплатил последние гроши. Сколько бы денег еще оставалось у меня, если бы я не потащил тебя с собою и не кормил все время.
   – Да ведь ты же сам уговаривал меня идти с тобой! – еле проговорил Ганс; страх и голод так ослабили его, что слова не шли с языка, прилипшего к гортани.
   – Долг платежом красен, – продолжал Петр свою речь. – Булка мне так же дорога, как собственные глаза, их у меня два, значит, за полбулки следует платить одним глазом.
   – Великий Боже! Как ты наказываешь меня за то, что я пошел с этим человеком! – простонал Ганс; бедняга портной уж и не мог говорить громко, протянул руку за булкой, съел ее, а Петр вынул ему глаз.
   На другой день повторилась та же печальная история. Петр опять купил булку и за половину ее требовал другой глаз.
   – Да ведь тогда я ослепну, – горевал портной, – ведь тогда я совсем не в состоянии буду работать!
   – Кто слеп, – утешал его Петр с тихой усмешкой, – тому хорошо живется. Он не видит больше, сколько зла, фальши и вероломства на свете. Ему работать больше не приходится, у него всегда есть извинение, да и бедному слепому самый скупой человек подает милостыню.
   У Ганса не было больше сил возражать на эту дьявольскую речь. Чтобы не умереть с голоду, он дозволил все сотворить над собой и отдал второй глаз своему ужасному товарищу. И когда все было кончено, Ганс надеялся, что Петр теперь поведет его, но тот сказал:
   – Ну, а теперь счастливо оставаться, мой достойный, глупый Ганс! До этого я хотел довести тебя. Теперь ты нищий. Я же пойду обратно домой и женюсь на Лизочке. Посмотрим, что станется с тобой! – И Петр пошел прочь, Ганс же от физической боли и душевного горя совершенно лишился чувств, упал и лежал посреди дороги, как мертвый.
   Вот шли этой дорогой три странника, но не двуногие, а четвероногие, это были: медведь, волк и лисица. Они обнюхали лежавшего в обмороке Ганса, и медведь зарычал:
   – Это животное, называемое человеком, околело! По вкусу оно вам? Мне его не надо.
   – Я только что закусил свеженьким барашком, я больше не голоден, да притом человек этот худ и тверд, как бревно! – сказал волк.
   – Этот герой, видно, был портным, – острила лиса, – но мне приятнее съесть жирного гуся, чем тощего портного. Вот если бы тут лежал скорняк, который снимает наши шубы, то я уж не оставила бы его лежать спокойно, а этот пусть лежит. К тому же он слепой, так, конечно, не пристрелил ни одной лисицы.
   Во время этого разговора портной пришел в себя, догадался, кто находился около него, и сдерживал, сколько мог, дыхание; между тем трое зверей уютно расположились отдохнуть тут же на зеленой лужайке.
   – Ослепнуть – это большое несчастье, – рассуждала лиса, – как и для нас, благородных животных, так и для скверных двуногих, называющих себя людьми и воображающих много о своем уме, а сами они так глупы, что ничего не знают. Знали бы они то, что я знаю, так не было бы у них слепых.
   – Ого! – вскричал волк. – И я кое-что знаю, да про себя разумею. Вот если бы животные из ближней столицы, называемые людьми, знали это, они не страдали бы от жгучей жажды, от которой страдают теперь, и не платили бы по целому дукату за стакан воды.
   – Гм, гм! – зарычал медведь. – Наш брат тоже не глуп. Мне тоже известна одна тайна. Откроем друг другу свои тайны, но поклянемся душой и телом никому и никогда не выдавать их.
   – Нет, этого никто не смеет и не захочет сделать! – свято обещала лиса.
   – В этом мы торжественно подаем друг другу правую лапу! – подтвердил волк.
   – Хорошо! – сказал Мишка и протянул свою волосатую лапищу; когда же прочие звери ударили по ней своими лапами, то, шутки ради, медведь так пожимал и тряс их, что те поднимали страшный вой, чем пугали слепого портного.
   – Я знаю, – начала лиса после того, как медведь вдоволь посмеялся над ее чувствительностью, – я знаю, что именно сегодня и есть та особенная целебная ночь, когда небесная целительная роса падает на все травы. Стоит слепому потереть глаза этой росой, как он становится зрячим; даже если он лишен глазного яблока, у него вырастет новое.
   – Это прекрасная тайна, – сказал волк, – но и моей тайной нельзя пренебрегать. Уже давно в нашей столице нет воды ни в одном колодце, и если это долго так будет, то или все жители погибнут, или им придется покинуть город. А между тем под самым городом течет масса воды, а никто этого и не знает. На базарной площади мостовая состоит из плитняка, если поднять его, то из почвы забьет фонтан воды вышиной с целую башню. Как рады были бы жители, если бы у них снова появилась вода! Но не смейте никто выдать им эту тайну, а не то я откушу вам языки!
   – Никто им ничего не скажет, серый приятель! – зарычал Мишка и заговорил: – Слушайте только, что я знаю: вот уже прошло семь лет с тех пор, как хворает дочь короля, и ни один доктор не может помочь ей, потому что никто не понимает причины ее болезни, хотя все и воображают себе, что они чрезвычайно умны. Болезнь королевской дочери так ухудшилась, что король уже обещал отдать ее в жены тому, кто ее вылечит, он ведь рад был бы видеть ее живой и здоровой. Однако тут никто не поможет, я один знаю, в чем дело.
   – Ты подстрекаешь наше любопытство, милостивый государь, господин Топтыгин! – сказал волк, а Мишка зарычал:
   – Имейте терпение! Неужели вы не можете немножко обождать?
   Тут медведь фыркнул хорошенько и продолжал:
   – Однажды принцесса должна была положить золотую монету в церковную кружку. Принцесса была еще молода, боязлива, робка, сконфузилась при виде стольких людей и в замешательстве бросила монету так неловко, что та упала мимо и закатилась в щель. После этого она и захворала и избавится от своей болезни лишь тогда, когда эта монета будет найдена и брошена в церковную кружку. Тут лечение самое простое: стоит только кому-нибудь вынуть монету из щели и отдать ее королевской дочери, чтобы она положила ее в кружку.
   Так все звери сообщили друг другу свои тайны, поднялись с лужайки и пошли каждый своей дорогой. Мишка почувствовал, как откуда-то понесло запахом меда, а оба другие хищника почуяли запах курятинки, и все отправились добывать себе завтрак.
   Ганс очень обрадовался, узнав тайны зверей. Скорей помазал он росой, которая падала с неба, свои глаза; оба новые, светлые глазные яблока выросли у него на месте потерянных глаз, и он снова увидел сверкающие золотые звезды и темные вершины леса. Наступило утро, Ганс увидел и дорогу и тропинку и пошел вперед. В деревнях удалось ему выпросить еду и питье, так что он утолил и жажду и голод, мучившие его. Пришел он наконец в тот город, где люди так страдали от недостатка воды, что пили только вино, молоко и даже водку.
   Ганс завернул в одну гостиницу и попросил у хозяйки дать ему стакан воды. Хозяйка выпучила на него глаза и стала браниться:
   – Извольте полюбоваться на ловкача! У него гроша нет, чтобы заплатить за вино, а он вздумал раскутиться и пить воду! Не воображает ли этот мусью с протертыми локтями, что вода течет так, ни за что ни про что, и что ее можно иметь даром? Пусть воображает, что вода течет ему по усам, а в рот не попадает; вина или водки он может получить, а воды у меня нет.
   – Значит, правда, что здесь так нуждаются в воде? – спросил Ганс. – Этой беде я мог бы скоро помочь: ведь я врач, открывающий минеральные источники.
   Слова его услыхали некоторые молодые господа, члены городской думы. Они окружили Ганса и стали его расспрашивать, как это он поможет их беде.
   – Почтенные и милостивые государи, – сказал Ганс, – чтобы такое дело было устроено, надо, чтобы я сам, прежде всего, был пристроен. Если бы мне назначили небольшое содержание, например, содержание тайного советника, – так от четырех до шести тысяч талеров ежегодно, – то вы увидели бы, милостивые государи, что и я на что-либо пригоден.
   Известие о вновь прибывшем враче дошло до магистрата; там взвесили все обстоятельства дела и решили добыть воду, во что бы то ни стало, лишь бы не умереть всем от жажды. Магистрат представил нужду города на рассмотрение короля, прося у его величества дать чужеземному врачу чин тайного советника, жалованье же по чину город предлагал назначить из собственных сумм. Король согласился исполнить эту просьбу и велел изготовить назначение Ганса тайным советником, однако с той оговоркой, что назначение это получает силу лишь тогда, когда вода действительно будет добыта – и притом в достаточном количестве; в противном случае высокое назначение Ганса обращается в ничто.
   И вот отправился Ганс на базарную площадь, уже издали разглядел плиту лежавшего там песчаника и обратился к сопровождавшим его знатокам дела с приказом разбить этот камень. И как только это было исполнено, к великому изумлению и радости всех присутствовавших забил целый фонтан воды с такой силой и в таком количестве, что во всех трактирах и гостиницах столицы цены на вино немедленно упали наполовину.
   Врача минеральных вод стали громко восхвалять по всему городу. В тот же день новый тайный советник по водоснабжению, успевший уже обзавестись и форменной одеждой, и каретой, и прислугой, был призван ко двору и важно отправился во дворец. Король наговорил ему много любезностей и в благодарность за услуги, оказанные его столице и резиденции, наградил его великолепным орденом, носимым на ленте водянистого цвета.
   Во время аудиенции разговор перешел и на болезнь королевской дочери, и король обратился к новому тайному советнику, как к специалисту по минеральным водам, с просьбой указать, какой именно источник мог бы излечить принцессу.
   – Окажите, ваше величество, милость, дозвольте мне видеть высочайшую особу, вашу дочь, я несомненно найду, в чем кроется ее болезнь, – сказал тот.
   Король обрадовался этому и сам повел доктора к больной принцессе. Доктор пощупал ее пульс и заметил, что принцесса была очень красива. Затем он сказал:
   – Великий государь! Чтобы вылечить светлейшую принцессу, обыкновенные медицинские средства недостаточны, тут нужна помощь Божья. Дозвольте, чтобы принцессу снесли в придворную церковь, там она выздоровеет безо всякого сомнения.
   Это предложение король принял сию же минуту; он был набожный человек и был доволен, что в новопроизведенном советнике также нашел набожного человека. В церкви врач велел показать себе церковную кружку, тотчас же нашел в щели около нее золотую монету, которую подал августейшей больной с просьбой бросить ее в кружку так, чтобы она прямо попала в скважину. Принцесса исполнила это и вдруг стала совершенно здоровой и начала расцветать, как роза. Тайный советник повел ее затем к королю. Насколько велика была его радость, и описать невозможно!
   Тайный советник стал получать одну почесть за другой; его сделали членом государственного совета, потомственным дворянином, графом, князем – и, наконец, женихом выздоровевшей принцессы! После свадьбы новобрачные поехали прокатиться по всему королевству; они заехали и в ту деревню, из которой князь когда-то пошел странствовать как простой портной. У ворот гостиницы они увидели точильщика, точившего ножи, между тем, как жена вертела ему точильное колесо, – это были Петр с Лизочкой, которая сперва ни за что не соглашалась выйти за него и решилась на это лишь после того, как Петр поклялся ей, что Ганс никогда больше «не увидит» ее.
   Ганс сейчас же узнал Петра по его лукавому лицу, велел кучеру остановиться и закричал:
   – Петр!
   Тот спросил, что угодно приказать господину.
   – Ничего другого не желаю я приказать тебе, Петр, как только то, чтобы ты признал во мне Ганса, которому ты помог сделаться таким счастливцем. Как иной слепой голубь находит горошинку, так там, в лесу, нашел я, слепой, свое счастье. Там, под деревом, под которым я лежал, оно отыскало меня. На, возьми этот мешок денег, прими их от слепого нищего, который стал зрячим и богатым и который прощает тебя! Будь здоров… Кучер, пошел!
   Петр стоял пораженный, точно с неба свалился. Долго смотрел он вслед исчезнувшей карете, затем отдал деньги жене, чтобы она их спрятала, и сказал:
   – Слушай, ведь это был Ганс, – я должен пойти туда, где он нашел счастье, должен найти также слепое счастье. – И он скорей собрался и пошел, зашагал так быстро, как только мог, прямо к тому самому месту, где он совершил над бедным Гансом свой последний вероломный поступок.
   Впереди Петра бежала лиса и как раз остановилась на том месте. Навстречу ей из чащи прыгнул волк, и не успел Петр обернуться, чтобы пойти обратно, как по дороге рысью бежал медведь. В ужасе Петр полез скорей на ближайшее дерево.
   – Ах вы, изменники! Изменники! – закричала лиса, завыл волк и зарычал медведь – все разом.
   Они обвиняли друг друга в том, что не сохранили тайны, нарушили данное слово. Они огрызались друг на друга и бранились непристойными словами. Наконец медведь и лиса, оба вместе, напали на волка: он был изменником и за то должен быть повешен. Живо скрутила лиса веревку из еловой коры, сделала петлю; медведь крепко держал волка, а лиса накинула ему петлю на шею и вздернула барахтающегося зверя наверх. Волк только смотрел выпученными глазами и вдруг увидел Петра, сидевшего между ветвями дерева, и завыл:
   – О лукавый, несправедливый род! Там сидит он, – тот, который выдал нашу тайну!
   Теперь и оба другие зверя взглянули наверх и отпустили веревку так, что волк упал на землю. Тут медведь взобрался на дерево и стащил оттуда Петра. Лиса набросилась на него и в гневе сию же минуту выцарапала ему оба глаза. Затем волк стал душить его, а медведь раздавил его, как мышонка; потом все они пожрали его, так что от Петра не осталось ни одной косточки, – и за дело досталось так фальшивому, жестокому Петру.

Бережливый и расточительный

   У одного крестьянина было два сына, которых он обучил ремеслу. «Ремесло – золотое дно», – была его любимая поговорка. Один сын стал сапожником, а другой портным, и когда они оба закончили ученье, то отправились вместе поискать счастья. Оба были славные, веселые малые; но сапожник изводил все свои деньги на нюхательный и курительный табак да на водку, портной же не нюхал табаку, не курил его и не пил водки. Иногда он советовал брату, чтобы тот придерживал копейку, но сапожник смеялся над ним, говоря:
   – К чему мне копить? Ведь ты уж копишь! «Скупые умирают, а дети сундуки их отпирают», – говорит пословица.
   Так пространствовали оба подмастерья целый год. Портной завел особый кошелек, куда он копил деньги на черный день, откладывая всякий раз столько, сколько денег тратил брат на пустяки; так делал он в течение целого года и радовался, когда его карман, в котором был кошелек, все больше и больше оттопыривался.
   Вот однажды затеяли они спор по поводу бережливости и расточительности; портной хвастался своим сбереженным сокровищем, на что сапожник заметил:
   – Ну уж и нищенская сумма будет та, что ты накопил.
   Так в разговоре дошли они до моста, перилами которому служили широкие, гладкие каменные плиты, и тут портной вздумал доказать своему брату, что копить – дело хорошее, недаром существуют такие пословицы: «береги денежку про черный день», или «кто в осень тароват, тот к весне не богат», или «тяжело терпеть нужду под старость».
   Они сняли свои котомки, портной вытащил кошелек, разложил на камни перил серебро и медь, совершенно покрасневшую от трения, и стал считать; образовалась преизрядная сумма, и он был вне себя от радости. Сапожник оставался; совершенно равнодушным, набил себе трубочку и только высек огонь, как вдруг поднялся такой сильный ветер, что портной чуть не слетел в реку, а о деньгах и помину не осталось – ветер сдунул их с гладкого камня прямо в воду. Портной просто оцепенел от ужаса, сапожник же положил горящий трут в трубку и спросил с самым спокойным выражением в лице:
   – Что, бережливый брат, сколько же у тебя теперь денег?
   Тут портной расплакался с досады, что дал такой промах, и сказал:
   – Столько же, как и у те-те-бя! Как и у те-те-бя!
   Какая же польза копить деньги, когда не умеешь удержать их в кошельке?

Волшебные предметы

   На берегу Северного моря жил могущественный король, обладатель многих земель и многих кораблей; у него было три сына. Когда они вошли в возраст, то должны были отправиться странствовать по морю, испытать свое мужество, совершить славные дела и добыть себе богатство.
   Король велел построить три больших новых корабля, вооружить их, снабдить матросами, и подарил по кораблю каждому из сыновей. Затем он спросил старшего сына:
   – Что ты думаешь предпринять на корабле, который я подарил тебе?
   – Я поплыву на нем далеко на восток, – ответил старший сын короля, – там, у тех дальних берегов и на тех островах, добуду я себе богатство.
   – Отлично, – сказал король, – отправляйся, счастливого тебе пути!
   Потом он спросил второго сына:
   – Что ты намерен делать с кораблем, который я тебе подарил?
   – На нем поплыву я, батюшка, далеко на запад, – ответил средний сын, – там я открою новые земли и острова и привезу с них много сокровищ.
   – Отлично! – сказал король и этому сыну. – Отправляйся и ты, счастливого пути!
   Наконец, обратился он к третьему, сыну:
   – Что ты намерен предпринять на корабле, который я подарил тебе?
   – Государь-батюшка, – ответил младший сын, – я намерен отправиться поискать приключений, чтобы стать достойным вашего славного имени и вашей любви; отправлюсь туда, куда попутный ветер понесет мой корабль.
   Этот ответ поразил короля, он не ожидал его, однако не сказал ничего против.
   – Рад слышать это! Отправляйся, счастливого пути!
   Затем король пригласил всех на прощальный обед, а на другое утро три его сына отплыли на своих кораблях. Некоторое время они плыли рядом, но как только выехали в открытое море, разъехались в разные стороны: один поплыл на восток, другой – на запад, третий – на юг. Поехавший на восток попал в страну серебра, где талеры сыпались, как снег; на корабль нагрузили столько серебра, сколько он только мог выдержать. Поехавший на запад сделал более далекий путь, но зато попал в страну золота, называемую Эльдорадо, и ему удалось нагрузить столько золота, сколько корабль только мог выдержать. Оба брата пустились тогда со своими богатствами в обратный путь и благополучно прибыли домой, где их приняли с большой радостью.
   Третий брат, направивший свой корабль к югу, не нашел ни серебра, ни золота, не нашел никакой страны и уже начинал бедствовать, так как вся его провизия подходила к концу. Вдруг заметил он вдали черную точку, к которой и поплыл. Он не сомневался, что по крайней мере найдет там страну, богатую хлебом. Подъехав ближе, он рассмотрел, что перед ним пустынный остров, окруженный крутыми, острыми рифами и состоящий из одних голых скал, – настоящий остров Голодай. Он сошел на берег, ходил три дня по острову вдоль и поперек: остров, как казалось, был совершенно необитаем, а найти на нем провизии нечего было и думать.
   На третий день молодой человек так проголодался, что упал в обморок и лежал как мертвый. Когда он пришел в себя, то увидел перед собой прелестную девушку, которая с сочувствием смотрела на него и спросила:
   – Кто ты? Как ты попал сюда?
   – Ах, лучше было бы мне и не приходить сюда, – простонал сын короля, – я принц, которому нечего есть и который должен умереть с голоду!
   – Ну, если только это, то не беспокойся, об этом я уж позабочусь! Иди за мной!
   Как музыка звучали принцу эти слова. Молодая спутница привела его к домику; там за прялкой сидела престарелая женщина, к которой девушка обратилась с такими словами:
   – Милая матушка, убедительно прошу тебя, дай мне для этого принца, который умирает, скатерть-самобранку. Видишь ли, я обещал накормить его, а ты ведь не захочешь, чтобы я изменила своему слову!
   Старуха, хотя и неохотно, открыла шкаф и вынула из него полотняную скатерть, искусно вышитую старинным красивым узором и обшитую бахромой. Она разостлала ее по столу и пробормотала:

     Скатерть-самобранка, накройся поскорей,
     Напой, накорми гостя как можно посытней!

   Едва успела она произнести эти слова, как на скатерти уже появились: хлеб, соль, жаркое, овощи, великолепные фрукты, бутылка вина и стакан, также ножи и вилки, – и девушка пригласила гостя откушать. Голодный мореплаватель не заставил просить себя дважды и принялся за еду безо всякого стеснения. Все было ему так по вкусу, как даже и за королевским столом в замке отца никогда не бывало. Когда он насытился, он выпил за здоровье своих обеих благодетельниц и пошел к своему кораблю, чтобы отправиться в дальнейший путь. Между тем молодая красавица, в которую принц успел уже влюбиться, догнала его и стала просить:
   – Возьми меня с собой! Здесь жить так скучно, я не хочу оставаться здесь без тебя!
   – Милое, хорошее дитя, – ответил принц, – я не могу сейчас взять тебя с собой: может, тебя тогда ожидает гибель; но я обещаю тебе вернуться за тобой, если мне самому посчастливится.
   – Так сдержи же свое слово, – сказала девушка, – вот тебе скатерть-самобранка, возьми ее на память и раскладывай так, как это делала матушка. Береги скатерть и не забывай меня!
   Обрадованный, пошел сын короля на свой корабль, на котором матросы встретили его с искаженными от голода лицами. Но принц только усмехнулся, приказал принести на палубу такой большой стол, за который все могли бы усесться, накрыл его драгоценной скатертью и сказал:

     Скатерть-самобранка, накройся поскорей,
     Напой, накорми нас, как можно посытней!

   Тут все матросы выпучили глаза, когда на столе появилось и жаркое с салатом, и сыр, и вино. Начался настоящий пир, и когда после долгого времени каждый, наконец наелся досыта, отправились в море с радостным сердцем.
   К вечеру пристали к другому острову, который сын короля тоже захотел осмотреть. Остров был необитаем, так что, когда принц проголодался, пришлось обратиться к скатерти-самобранке. Но вот подходит какой-то человек, смотрит на принца с удивлением и говорит:

   – Как? Вы тут преспокойно наедаетесь, а я, заброшенный бурей на этот голодный остров, должен умирать!
   – Так будьте моим гостем! – любезно предложил принц и снова накрыл скатерть-самобранку, рассказав при этом, как она ему досталась.
   – Ах, да, – сказал тот, – бывают разные чудеса; но не всякое чудо иному в пользу. Посмотрите вот на мою палку, она тоже заколдованная. Если я отверну набалдашник и скажу: сто, или тысяча, или сто тысяч пеших или конных воинов, являйтесь сюда, – и они появятся и исполнят все мои приказания; а приверну я набалдашник на место – они исчезнут. Да что же мне-то в том? Солдатам надо жить, а если самому жить нечем, что тогда? Вот такая скатерть-самобранка была бы мне пригоднее, за нее я сейчас же отдал бы волшебную палку.
   – Так давайте меняться, – сказал королевский сын.
   – Вы предугадали мое тайное желание! – воскликнул незнакомец; они тотчас же поменялись и расстались.
   Немного времени спустя принц отвернул набалдашник у палки и закричал:
   – Сотня конных солдат!
   И сотня всадников живо прискакала.
   – Отправляйтесь скорей за моей скатертью-самобранкой! – приказал королевский сын.
   С быстротой ветра исчезли солдаты и с быстротой же ветра вернулись они, – скатерть-самобранка, словно знамя, развевалась на пике одного солдата. Тут принц разложил скатерть и приказал:

     Скатерть-самобранка, накройся поскорей,
     Накорми, напой ты моих людей!

   И солдаты напились и наелись досыта. Тогда принц снова привернул набалдашник – и в одно мгновение сотни как не бывало.
   Затем счастливый обладатель двух волшебных предметов отправился на свой корабль, поплыл дальше и на следующий день пристал к третьему острову, на который он опять вышел, ища новых приключений. Он еще не отошел далеко, как повстречался с древней старушкой, закутанной в пестрый плащ, сшитый из различных лоскуточков. На вид старуха была совсем больна, она охала все время:
   – Ах, я умираю от голода и жажды, я уже два дня не ела ничего! Нет ли у вас хоть крошки хлеба с собою?
   – С удовольствием готов угостить вас, чем хотите, матушка! – отвечал принц.
   – Ах ты, Господи! – вскричала старуха, – хоть бы мне получить чашечку кофейку! У меня в животе совсем пусто.
   Тогда сын короля разостлал свою драгоценность и сказал:

     Скатерть-самобранка, накройся поскорей,
     Дай старушке кофе, булок, сухарей!

   И на скатерти появились чашки и блюдечки, и кофейник, и кружечки со сливками, и кружечки с молоком, – все теплое – и булочки, и пирожные, и разные торты, и сухари, и печенье, сахар, масло, мед, вино. Улыбка засияла на лице старушки: она попила, поела, развеселилась и бросила свой плащ в воздух. И вдруг все лоскуточки разлетелись кругом по острову, и куда попал красный или желтый лоскуточек, там стоял дивный замок, куда попал зеленый – там вырос парк, куда попал синий – там появилось озеро; так что разом весь остров стал каким-то раем.
   Это чудо чрезвычайно заняло королевского сына, и он сказал старушке:
   – Такой драгоценности, как ваш плащ, я, право, завидую!
   – Да, да, он очень красив, – возразила старуха, – а только к чему мне и чудное озеро, и огромный парк, и великолепный замок, когда мне неоткуда взять ни чашки кофе, ни кусочка булочки? Ваша скатерть-самобранка мне лучше бы пригодилась.
   – Так поменяемся, – предложил принц.
   Старуха этому очень обрадовалась и захлопала в ладоши. Тогда все замки, парки, озера – все снова превратилось в лоскуточки, из которых образовался целый плащ; старушка передала его принцу, от которого с радостью приняла скатерть-самобранку. Но не отошла она еще и нескольких шагов, как принц отвернул набалдашник у палки, созвал сотню солдат и приказал им вернуть скатерть-самобранку, – мгновенно все было исполнено. Тогда принц отправился обратно на свой корабль и поплыл дальше.
   На следующий день он открыл еще новый остров и пошел бродить по нему. На острове не нашлось никаких сокровищ, и принц, усталый, прилег заснуть в лесу на прелестном местечке.
   Но вот его разбудили чудные звуки скрипки; он встал и увидел на скале, над своей головой, скрипача; они раскланялись, и принц стал хвалить игру скрипача. Тот любезно заметил:
   – Знайте, что я король между всеми скрипачами, которые просто ничто в сравнении со мной. Стоит мне дотронуться до одной струны, как все люди, очарованные, закрывают глаза, падают и замирают от восторга. Лишь только дотронусь я до другой струны, они снова приходят в себя, начинают кричать и сходят с ума от восхищения. Моя скрипка волшебная, она сама играет все, что мне только на ум взбредет, – и трогательное и веселое, все, что я пожелаю.
   Принцу захотелось к прочим своим волшебным предметам прибавить и волшебную скрипку. И как только принц угостил скрипача дарами своей скатерти-самобранки, они тотчас совершили обмен скрипки на скатерть. Затем, безо всякого затруднения, с помощью своих солдат принц вернул скатерть себе.
   Теперь он решил пуститься в обратный путь, домой. Плавание совершилось вполне благополучно, и наконец, пристали к родному берегу, и принц сошел с корабля вблизи своего замка. Так как это случилось ночью, то он и выбрал себе в парке около замка удобное местечко, где и проспал всю ночь. На утро король назначил в этом самом парке охоту на оленя, который предназначался к обеду. Отпущенные на свободу охотничьи собаки почуяли чужого, рвались и метались, лая без умолку, пока не нашли под деревом спящего принца. Но они сейчас же поняли, что это свой человек, узнали принца, замахали хвостами и стали кататься по траве и кружиться от радости. Король услыхал лай собак, пошел к дереву и нашел там своего младшего сына, который только что проснулся. Но он нисколько не выразил радости при виде принца, скорее наоборот.
   – Тьфу ты пропасть! Вот и ты явился, – сказал он. – Однако у тебя такой вид, точно тебя обглодали собаки. Положим, я и не помышлял о том, что ты откроешь новые чудеса, но все же, как твой старший брат открыл страну с серебром, второй – с золотом, я думал, ты, пожалуй, найдешь страну бриллиантов и вернешься домой с богатым грузом, доставив этим мне удовольствие, а всей нашей стране пользу. Ведь мне пришлось впутаться в довольно скверную войну с соседом, который меня сильно прижал и отнял у меня многие области и замки. Все серебро и золото, привезенное братьями, пошло на вооружение и содержание войска, побитого уже в нескольких боях. Обстоятельства сложились так, что приходится опасаться, как бы враг не завладел всем моим государством и не прогнал бы меня с трона.
   Пока король говорил это, явились гонцы с известием, что враги с большими силами совершили нападение на страну с трех сторон. Тут король и его оба старшие сына решили, что четвертая сторона только и остается свободной, чтобы пуститься в бегство. Но младший сын ничего и слышать об этом не хотел; он быстро отвернул набалдашник у палки и приказал:
   – Сто тысяч солдат пеших и конных, являйтесь сюда! Гоните врага попарно!
   И вот вся страна закишела ратными людьми, и ровно через час не только ни единого врага не оказалось в ней, но даже вся земля соседа была покорена. После этого принц развернул свою скатерть-самобранку:

     Скатерть-самобранка, накройся поскорей,
     Напой, накорми мне сто тысяч людей!

   И в одно мгновение тысячи столов были накрыты.
   – К такому торжеству нужна и музыка! – скомандовал принц. – Я сам сыграю вам на скрипке.
   И он сперва сыграл на одной струне такую унылую мелодию, что все слушатели от грусти чуть не лишились чувств; затем он начал играть на другой струне, тут все и вся закричали: «Браво! Браво!»
   Король же, и старшие принцы, и весь придворный штат не могли прийти в себя от изумления.
   Но молодой принц сказал спокойно:
   – Ну, а теперь постараемся восстановить все то, что разрушил нам враг; да сделаем это наилучшим образом, чтобы весь убыток, нанесенный войной, был вполне заглажен!
   С этими словами он кинул кверху волшебный плащ – и вся страна покрылась новыми замками, дворцами, парками и озерами.
   Итак, с помощью скатерти-самобранки дано стране благосостояние и изобилие, волшебная палка даровала ей силу и в то же время уважение соседей, а волшебная скрипка вызвала любовь к музыке и вообще ко всем изящным искусствам.
   Совершив все это, поехал принц на уединенный остров за той девушкой, которая была так добра к нему и оказала ему такую помощь; он взял ее себе в супруги, говоря:
   – Она сдержала слово, и мне следует сдержать свое!
   Также он отыскал и всех прежних обладателей волшебных предметов и доказал им свою благодарность заботой о них. Таким образом его несправедливые поступки относительно их были совершенно заглажены.

Гамельнский крысолов

   Произошла ли эта история на самом деле или это всего лишь предание? Теперь, наверное, уже и не узнает никто. О печальных событиях в немецком городе Гамельне напоминает лишь старинная цветная мозаика в кафедральном соборе и запись торопливой рукой, оставленная на полях одной церковных книг, на латыни. Вот она:
   «Каждый город чем-то славен. Гамельн – шпилями соборов и тугими кошельками. Но о гамельнцах повсюду разошлась дурная слава, говорят, что они скупы, бессердечны и лукавы. Как никто они умеют беречь свои запасы, увеличивать доходы и обирать ближнего своего. Живут гамельнцы безбедно и счастливо, от остальных огородились глубоким рвом и высокими крепостными стенами. А если к городским воротам подойдет бедняк с заплатками на рукавах и пустыми карманами бдительная стража прогонит его прочь.
   Так случилось и в тот неурожайный год. Небывалая засуха погубила весь урожай на корню, и в округе начался голод. С первым листопадом потянулись в Гамельн толпы голодных крестьян из окрестных деревень.
   А зажиточным гамельнцам до них дела нет. У них амбары полны прошлогодним зерном, бочки – душистым вином, подвалы – копчеными колбасами. На сто лет вперед хватит.
   Нищим крестьянам от поворот поворот. Мол, ступайте отсюда прочь. Всю зиму стояли толпы голодных вокруг богатого города, а предприимчивые торговцы только руки потирали, представляя, как выгодно они продадут своё зерно весной. И вот снег растаял, хитрый бургомистр приказал распахнуть городские ворота и пропускать в Гамельн всех. Толстые купцы открыли лавки и, как и мечтали, взвинтили цены. Их надеждам набить карманы потуже не суждено было сбыться – в город пришли те, кто привык брать всё и ничего не платить.
   Внезапно со всей округи, из голодных деревень, с пустых полей в Гамельн хлынули голодные крысы.
   Сначала гамельнцы решили: не велика беда.
   По приказу бургомистра убрали подъёмные мосты, все ворота наглухо законопатили и завалили камнями. Но крысы легко переплывали через ров и ловко просачивались в город через щели, норы и лазы.
   Крыс было так много, что они среди бела дня открыто маршировали по улицам. А жители в ужасе смотрели на жуткое крысиное шествие.
   Хищные твари хлынули в подвалы, амбары и закрома, доверху наполненные отборным зерном. И запасы стали таять с каждым часов.
   Заволновались бюргеры и собрались на совет в городской ратуше.
   Первым слово взял бургомистр Гамельна, хоть и толст он был и неповоротлив, но хитер и умен! Гамельнцы диву давались: какой ловкач! Недолго думая, он решил избавиться от крыс чужими руками, точнее когтями, и огласил приказ: свезти в город со всей округи кошек и котов. Бюргеры восприняли это предложение на ура.
   Такого в Гамельне еще не видели: отовсюду в город потянулись тяжелые телеги, а на них в деревянных клетках не откормленные утки и гуси на продажу, как обычно, а тощие коты всех мастей: белые, серые, рыжие, чёрные, полосатые. Повозки выстроились в ряд на главной площади перед ратушей, стражники открыли наспех сколоченные клетки, и коты помчались по улицам. Горожане вздохнули с облегчением и умиротворенные разошлись по домам.
   Но откормленные и наглые крысы оказались не по зубам отощавшим кошкам. От крысиных полчищ они спасались бегством и прятались кто куда. Забирались в подвалы, на крыши, на чердаки и истошно мяукали. Один кот, черный как ночь, от страха залез на кровлю собора Святого Бонифация и, напуганный крысами, голосил до рассвета.
   На следующий день последовал новый приказ: котов угощать салом и почаще гладить, и ни выпускать из города ни одного.
   Но куда там! Кошки лакомились салом и бежали кто куда. Через три дня в Гамельне не осталось ни одного кота.
   Что ж, раз хитрость не помогла, Бог уж точно поможет, – рассудили гамельнцы и принялись усердно молиться. Не сидеть же, сложа руки, и смотреть, как гибнет добро, любовно сбережённое, столько раз пересчитанное!
   Над Гамельном поплыл колокольный звон. В храмах запели молебны от засилья крыс. На папертях началась торговля амулетами против хищных грызунов. Монахи уверяли, кто обзавёлся таким амулетом – может спать спокойно: крыса не подойдет к его амбару и на сто шагов. Но крысы амулетов не боялись, в Бога не верили и только толстели день ото дня.
   Тогда бургомистр решил вызвать на суд Крысиного короля. Все жители с раннего утра собрались на площади, чтобы осудить повелителя вероломных тварей. Никто никогда не видел Крысиного короля, но в толпе поговаривали, что у него пятнадцать голов на одном теле, и на каждой голове золотая корона величиной с лесной орех.
   Судьи торжественно вошли в зал и расселись на золочёных креслах. Секретари отточили перья. Начался судебный процесс. Крысиного государя в ратуше ждали до самого вечера, но он так и не пришел. Тогда тут же у двери поймали первую попавшуюся крысу, посадили в железную клетку и устроили судилище.
   Толстая усатая крыса затихла и забилась в угол клетки. Теперь она одна была за всех в ответе.
   Первым слово взял главный судья Каспар Геллер. Он поднялся с места, вытер лоб платком, вспомнил про свои пять амбаров зерна, опустошенных крысами под чистую и, вдохновленный этой потерей, разразился гневной речью.
   Следом выступил хитрый, похожий на лису Гангель Мун. Он хранил свой запас в больших железных сундуках, которые не могли прогрызть даже вездесущие крысы, и в душе посмеивался над остальными гамельнцами.
   – Милостивые государи, крысы тоже божьи твари, – начал речь Гангель Мун, но главный судья Каспар Геллер резко оборвал его:
   – Замолчи, судья Гангель Мун! Всем известно, что блохи, крысы, жабы и змеи сотворены дьяволом.
   Мун послушно умолк, а судьи принялись спорить. Посовещавшись, они огласили свой приговор: «Мы, милостью божьей судьи города Гамельна, известные своей неподкупной честностью и справедливостью. Среди всех прочих тягот, которые великим грузом ответственности лежат на наших плечах, озабочены бесчинствами, учинёнными в нашем славном городе Гамельне мерзкими тварями, носящими богопротивное имя – крысы Mus rattus. Мы, судьи города Гамельна, признаём их виновными в нарушении порядка и благочестия, а ещё в воровстве и грабеже.
   Также весьма нам прискорбно, что его величество крысиный король, нарушив наш строгий приказ, на суд не явился, что, несомненно, свидетельствует о его злонамеренности, нечистой совести и низости душевной.
   Посему приказываем и повелеваем: всем упомянутым крысам, а также королю всего крысиного племени к полудню завтрашнего дня под страхом смертной казни покинуть наш славный город, а также все земли, принадлежащие ему.
   Дано в Гамельне 5 апреля 1284 года».
   После оглашения приговора была публично наказана случайно плененная толстая крыса: ей подпалили хвост и отправили к своим сородичам, чтоб другим неповадно было. Крыса мелькнула чёрной молнией и исчезла.
   Довольные гамельцы разошлись по домам. На другой день они не отходили от окон и ждали, когда крысы уйдут из города. Но крысы вместо того, чтобы выполнить судебный приговор, тайком пробрались в дом судьи Каспара Геллера и сожрали его судейскую шапочку и мантию.
   А крысы всё шли и шли в некогда богатый город Гамельн. Они уже никого не боясь и шныряли повсюду. Их стало так много, что жители по ночам не гасили свечи и боялись опустить ноги с перин на пол, где серым ковром шевелились крысы.
   Тут ещё приснился бургомистру дурной сон: будто выгнали крысы из домов прежних хозяев. Он, почтенный бургомистр города Гамельна, бредёт с нищенской сумой. За ним жена, дети. Робко постучал в дверь своего дома. Дверь распахнулась – на пороге стоит огромная крыса ростом с человека. На груди – золотая бургомистрова цепь. Махнула лапой – набросились на них другие крысы в шлемах, с алебардами: «Вон отсюда! Нищие! Голодранцы!»
   Наутро собрал в ратуше бургомистр всех советников, рассказал свой сон. С тревогой переглянулись бюргеры и решили, хоть и были скупы, назначить награду тому, кто спасет город от крыс.
   – Кто избавит славный город Гамельн от крыс, получит от магистрата столько золота, сколько сможет унести! – кричали глашатаи на опустевших улицах города.
   Прошло три дня, но никто так и не откликнулся на их отчаянный призыв.
   На четвёртый день печальный колокол снова собрал всех бюргеров в ратушу.
   Бургомистр долго тряс рукавами, подбирал края плаща, проверяя, не забралась ли и туда крыса? С тоской смотрели на него бледные, осунувшиеся бюргеры. Куда делись румянец и толстые щёки?
   – Если уж не помогает обещанная награда, видно, больше ждать спасения нам неоткуда, – сказал бургомистр, закрыл лицо руками глухо зарыдал. – Всё, конец! Погибает наш добрый, старый Гамельн!
   И вдруг на городской площади наступило оживление, послышались голоса, топот ног.
   В зал вбежал стражник и крикнул:
   – Крысолов!
   В дверь, прихрамывая, вошёл странный человек.
   Незнакомец был высок и худ. Лицом смугл, словно его хорошенько прокоптили над огнём. От его пронзительного взгляда всем стало не по себе. Раньше осторожные бюргеры поостереглись бы такого странного гостя: не доверяли они тощим бродягам. Но сейчас обрадовались ему, как родному и лишь с недоумением поглядывали на его необычный наряд. Одна половина камзола была чёрная, как ночь, другая красная, как огонь. В чёрной шапочке сбоку торчало петушиное перо. В руке же незнакомец сжимал старинную, потемневшую от времени дудку.
   Бургомистр усадил гостя и хотел по-свойски хлопнуть его по плечу, но тут же одернул руку – ладонь, словно огнём обожгло. Расторопные слуги принесли из подвала бутылки с лучшим вином. Бродяга схватил одну. Зубами вытащил восковую пробку и залпом выпил до дна изысканное вино, затем опустошил еще девять бутылок.
   – Маловато будет, подайте-ка мне сразу бочку вина, – сказал незнакомец.
   – После, после, любезный, – услужливым голосом сказал судья Гангель Мун, – сначала дело, а потом уже пир.
   А бургомистр, уже не в силах сдержать гнев, сурово спросил незнакомца:
   – Скажи, сможешь ли ты увести всё крысиное племя из нашего города?
   – Смогу, – усмехнулся крысолов. – Эти твари мне подвластны.
   – Как? Всех до единой?.. – Бургомистр даже привстал с места.
   – Я очищу ваш город от крыс. Даю честное слово крысолова, но вы свое тоже сдержите – дадите мне столько золота, сколько я смогу унести.
   – Худой и хромой. Такой много не унесёт… – шепнул бургомистр судье. А потом, повернувшись к крысолову, сказал громко и важно: – Всё, как договорились, почтенный. Обмана не будет.
   – Только смотрите не вздумайте нарушить обещание, данное мне, – сказал крысолов и вышел из ратуши.
   В миг над городом сгустились черные тучи, всё заволокло густым туманом, вороны, облепившие шпили собора Святого Бонифация, встрепенулись и поднялись в небеса со зловещим карканьем.
   Крысолов поднёс к губам дудку. И по улицам поплыли завораживающие звуки.
   Жители, наблюдавшие из окон, ахнули и невольно подались назад.
   Потому что на ласковый призыв дудки из всех домов стали выбегать крысы, они выползали из подвалов, прыгали с чердаков и окружали крысолова со всех сторон.
   А тот равнодушно пошёл, прихрамывая, с площади. И все до одной крысы побежали вслед за ним. Стоило только умолкнуть дудке, как всё несметное крысиное полчище останавливалось. Но опять начинала петь дудка, и снова крысы покорно устремлялись за ее призыв.
   Их становилось всё больше и больше.
   Вслед за крысоловом они двинулись к городским воротам. Стражники едва успели укрыться в башнях. Хищники вышли из города и серой лентой растянулись по дороге. Последние, отставшие твари спешили за своим повелителем, поднимая торопливыми лапами дорожную пыль. Всё тише звучала дудка, всё дальше уводил бродяга крыс от города, и его черный плащ и шляпа с пером, наконец, скрылись из виду.
   Через час в город прибежали пастухи и, перебивая друг друга, рассказали:
   – Крысолов вышел на берег реки Везер. Прыгнул в лодку, стоявшую у берега, и поплыл, не переставая играть на своей дудке. Крысы бросились в воду и поплыли за ним, и плыли они до тех пор, пока не утонули все до одной. А было их так много, что река вышла из берегов.
   В освобожденном от крыс городе начался праздник.
   Радостно зазвучали колокола на всех соборах. На улицы высыпали счастливые горожане.
   Спасён славный Гамельн! Спасён богатый Гамельн!
   В ратуше открыли бочку вина, сейчас не грех и выпить.
   Вдруг из-за угла появился крысолов и через площадь направился прямо к ратуше. В руке у него была та же дудка, но вот одет он был иначе – в зеленый костюм охотника. Пришло время платить. Бюргеры переглянулись. Э нет…
   – Жилист и крепок этот крысолов, – шепнул бургомистр судье, – такой хоть и хромой, а унесёт всю нашу казну…
   Крысолов вошёл в ратушу. Но никто и не поглядел в сторону своего спасителя. Бургомистр отвернулся, судья уставился в окно.
   Но крысолов не обратил на это никакого внимания, вытащил из-за пазухи мешок, который показался бюргерам бездонным.
   – Я своё слово сдержал. Теперь дело за вами, – ухмыльнулся крысолов. – Как договорились. Столько золота, сколько смогу унести…
   – Милейший… – Бургомистр в замешательстве развёл руками и подмигнул судье.
   – Вот как? Ты принес не кошелек, не суму, а целый мешок для золота?.. – хихикнул судья и в притворном испуге выпучил глаза.
   По залу пронесся одобрительный хохоток. «Ай да хитрец наш судья! Умеет повернуть дело! Золото, оказывается, было обещано в шутку. А крысолов, видно, совсем ума решился: поверил всему. Да ещё захватил с собою мешок», – перешептывались бюргеры.
   Тут в голос захохотали все. Бургомистр, советники, цеховые старшины.
   – Мешок золота?
   – Ха-ха-ха!
   – Целый мешок!
   – А за что?
   – За дурацкие песни? За дудку?
   – Уморил!
   – Золото ему подавай! А не хочешь ли пинка?
   Долго смеялись над ним бюргеры, а странный незнакомец молча смотрел на них и злобная радость читалась в его глазах.
   Хитрый судья, с опаской косясь на невозмутимого крысолова, наклонился к бургомистру:
   – Может, всё-таки отсыпать ему горсть золота? – шепнул он. Так… немного, для виду… А потом обложить податью людей победнее, кто совсем не пострадал от крыс, потому что и так ничем не владел.
   Но бургомистр от него отмахнулся. Откашлялся и голосом важным, но отечески ласковым сказал:
   – Дело сделано. Надо, как обещано, расплатиться. По трудам и плата. Кошель серебра и выход из города через любые ворота.
   Незнакомец спокойно посмотрел на собравшихся, кошелька не взял и вышел из зала, даже не поклонившись.
   Тут уж совсем развеселились бюргеры. Славно всё строилось: разом избавились и от крыс и от крысолова.
   Гамельн ликует! Громко звонят в соборе Святого Бонифация колокола. Все бюргеры с жёнами и слугами отправились в собор к воскресной обедне.
   И никто из них не слышит, как снова на площади заиграла волшебная дудка.
   «Можно! Можно! Можно! – поёт дудка. – Сегодня всё можно! Я поведу вас в зелёные рощи! На медовые заливные луга! Босиком по лужам! Зарыться в сено! Можно! Можно! Можно!»
   Из всех дверей выбегают на ее зов дети. Бросив игры и дела поважнее, накидывая куроточки на ходу, дети спешат за крысоловом и танцуют под его веселую дудочку, падают, разбивают колени и, не чувствуя боли и страха, бегут за незнакомцем к городским воротам.
   В шумной ребячьей толпе убегает и единственная дочь бургомистра Марта. Она так спешила, что успела обуть только один башмачок. Дети – главное сокровище Гамельна – с топотом бегут по подъемному мосту, а крысолов уводит их мимо вересковых холмов всё дальше, дальше, дальше… Больше их никто никогда не видел. Гамельн осиротел…» На этом запись в церковной книге обрывается.

   Поговаривают, что спустя много лет, забрёл как-то в печальный Гамельн слепой странник.
   За несколько медных монет его пустил погреться у тёплого очага скупой трактирщик. Кто-то из бюргеров, тихо опустив на стол пивную кружку, спросил слепого старика:
   – Откуда путь держишь? Потешь нас рассказом о своих странствиях, если он нам понравится, то я угощу тебя пивом.
   И слепой старик начал рассказ:
   – Много земель исходил я. Но и где и когда это было, не знаю, слепцу трудно узнать об этом. Как-то я заблудился в дремучем лесу и вдруг услышал звон колоколов, для слепого они как путеводная звезда. Колокола привели к городской ограде. Там никто не окликнул меня, и я спокойно прошел внутрь. Я прислушивался к каждому шороху, стараясь понять, где же я.
   И не мог я не удивиться. Вокруг меня были слышны только молодые голоса и счастливый смех. В этом городе больше бегали, чем ходили. Кто-то вприпрыжку обгонял меня. Кто-то бежал мне навстречу. Слышал я, как мяч ударялся в стену. Все голоса были звонкие. Все шаги лёгкие, быстрые. И тогда понял я, что этот город населён только юношами и девушками. И почудилось мне, что сложен весь этот город из светлого камня и солнечных лучей.
   Был я радушно принят в первом же доме, куда постучал. А когда спросил я, как зовётся этот город, странную сказку рассказал мне мой юный хозяин. Думаю, посмеялся он над бедным стариком, но я не сержусь на доброго юношу. Вот что рассказал он.
   Когда были они маленькими детьми, увёл их из родного города человек в зелёной одежде, игравший на дудке. Видно, был это сам дьявол, потому что завёл он их прямо в глубину высокой горы. Но не хватило у него власти, чтобы загубить невинных детей, и после долгих скитаний во мраке прошли дети сквозь гору и очутились в безлюдном, диком месте.
   Тогда из лесу пришли лани и кормили самых маленьких своим молоком. Без труда приручались дикие козы. Сначала жили дети в шалашах, а потом стали строить город. И легко поднимали они огромные камни, словно камни сами хотели сложиться в стены и башни…
   И когда слепец закончил свой рассказ, услышал он вокруг старческие вздохи, горькие рыдания, идущие из самой глубины души. Глухой кашель и стоны.
   Тогда понял странник, что вокруг него собрались одни старики. И весь город показался ему мрачным, печальным и сложенным из тёмного камня.
   В волнении, прерывающимися от слёз голосами стали спрашивать старики:
   – Но где же, где же, в какой стороне лежит тот юный, светлый город, где ты был? Но ничего не мог им сказать нищий, слепой странник.

Источник красоты

   Белый лебедь на городском гербе вот уже много веков охраняет покой старинного немецкого местечка под названием Цвикау. Рассказывают, что давным-давно в этих местах было удивительное Лебединое озеро, а его вода белая и мягкая, как лебяжий пух, обладала целительной силой. На берегу этого озера в пещере на склоне холма в стародавние времена поселился благочестивый старец по имени Бенно. Никто уже и не помнил, кем он был раньше и откуда пришел в эти места. Отшельник не доставлял хлопот местным жителям, а даже наоборот, угощал всех желающих фруктами из своего сада и чудесными дынями, которые он ухитрился выращивать в этих суровых местах. Многие приходили к пустыннику не только за лакомством, но и за советом. Он никому не отказывал в помощи. Но вскоре старцу самому потребовался помощник: седой и сгорбленный Бенно уже самостоятельно не мог ухаживать за своим прекрасным садом, и судьба, наконец, послала ему нежданного гостя.
   Это был молодой солдат. Он пришел в эти края в стане врагов, но войска захватчиков вскоре были разбиты. Солдат бежал с поля боя и прятался в предгорных лесах, боясь справедливого возмездия жителей. Измученный бессонницей, страхом и голодом, он нетвердой походкой вышел на лесную опушку и вдруг увидел старца. Бенно читал вечернюю молитву. Солдат со смирением приблизился к отшельнику и встал перед ним на колени. Старец окончил молитву и благословил незнакомца. Честный малый признался старику, что он – солдат швабской армии и опасается, что его убьют разоренные войной крестьяне.
   Святой отшельник предложил ему кров и защиту. Фридберг, так звали беднягу, был потрясен своим новым убежищем – пещера показалась ему мрачной и убогой. Но ее хозяин сделал всё, чтобы гость смог здесь хорошо отдохнуть. Он натаскал воды из озера для купания, приготовил ужин и застелил чистую постель. Довольный солдат уснул богатырским сном. Фридберг прожил в пещере три дня и засобирался домой, но старец не хотел его отпускать и уговорил остаться. Так солдат сменил форму на рясу пустынника и стал помогать старцу на кухне и в саду.
   И была у беглого солдата еще одна необычная обязанность: раз в году в середине лета старец посылал его на озеро считать лебедей. Если прекрасные птицы не прилетали к своему озеру в назначенный день и час – старец очень переживал и задумчиво качал головой. И вот в один из таких дней, когда лебеди не появились над озером, грустный отшельник за ужином задал своему приемнику неожиданный вопрос:
   – Ответь мне, юноша, не лукавя и не изворачиваясь: бывал ли ты влюблен, или это чувство тебе еще незнакомо. Открой мне свое сердце, и я расскажу тебе удивительную историю моей жизни.
   – Почтенный отец, – отвечал Фридберг, – мое сердце никогда не знало любви, оно свободно, как птица в небе. С детства я был отдан в солдаты, и никакая девушка меня не пленила.
   – Вот уже три года, как ты живешь рядом со мной и добросовестно помогаешь во всех делах, – промолвил задумчивый старик. – Но ведь ты совсем ничего не знаешь обо мне и об этом Лебедином озере. Настало время рассказать тебе мою историю и историю этого озера, сверкающего под луной, как зеркало… В эти места много лет назад привела меня не набожность, как думают многие, а страстная любовь.
   – Я родился в Гельвеции и принадлежу к роду графов Клебургских. Был я в молодости отважным рыцарем и сердцеедом. Но однажды мне не повезло: я убил своего товарища за то, что он увел у меня очередную красавицу. Чтобы искупить этот грех, я отправился в Рим просить у святого отца отпущение за убийство. Он наложил на меня покаяние, состоявшее в том, чтобы я совершил три похода в Палестину против неверных сарацин с условием, если я погибну на Святой земле, то все мое имущество перейдет церкви. Мне ничего не оставалось, как сесть на корабль и отправиться в далекий путь.
   Но мое морское путешествие было недолгим. В Ионическом море недалеко от греческого острова Наксос наше судно попало в шторм и разбилось вдребезги о прибрежные скалы. Я вплавь добрался до берега, где меня нашли местные жители. Они поняли, что я человек благородный и доставили меня во дворец князя Зено, потомка Марка Сануто, где я был радушно принят. Я представился всем как Итальянский Рыцарь.
   Тут я и познакомился с женой князя – прекрасной Зоей. Это имя по-гречески означает жизнь, и я едва не лишился своей жизни из-за этой красавицы. Я влюбился в Зою с первого взгляда так страстно, что даже забыл о своем обещании ехать в Святую землю. Оставшись при дворе, я искал повод рассказать молодой женщине о своих чувствах и пытался всеми способами обратить на себя внимание. Во всех рыцарских турнирах я был победителем, по правде сказать, греки не могли сравниться со мной ни в силе, ни в ловкости. Всякий раз я выведывал, в каком платье княгиня будет на придворном празднике, и всегда цвет моего шарфа и украшения на шлеме совпадал с цветом ее наряда. А когда Зоя в одиночестве прогуливалась под ясным небом Греции, я пел ей серенады.
   И мои старания были не напрасны. Вскоре я заметил, что прекрасные глаза Зои выискивают меня среди придворных. Ее внимание еще больше раззадорило меня. Я стал передавать своей возлюбленной пылкие письма через ее верную служанку и даже осмелился назначать замужней женщине тайные свидания. Но каждый раз нашей встрече с Зоей наедине что-то мешало: то она не приходила в условленное место, то я не мог отыскать на незнакомом острове укромное местечко, где моя любимая назначала встречу. Я виделся с прекрасной гречанкой только при дворе, любовь моя разгоралась всё сильнее. Не в силах терпеть душевные страдания однажды я доверил свою сердечную тайну придворному лекарю, который стал моим лучшим другом. Его послал ко мне муж Зои, узнать всё ли у меня в порядке, от любовных страданий я зачах на глазах и это замечали все. Врач осмотрел меня и сказал:
   – Я не волшебник и не смогу вернуть здоровье, которое улетело на крыльях любви и только на них может вернуться.
   Я был поражен, что лекарь узнал тайну моего сердца и язвительно ответил ему:
   – Разве можно излечиться от любви? По-моему, я болен этой любовью неизлечимо и мне ничего не остается, как покориться судьбе и умереть от тоски.
   – Ничего подобного, – возразил врач, – любовь без надежды, конечно, печальнее самой смерти, но не стоит отчаиваться. Порой, и невозможное становится возможным.
   Так утешал меня лекарь, и его слова принесли мне больше пользы, чем могли бы принести лекарства. Вскоре здоровье мое вновь окрепло, я с новыми силами стал добиваться Зои, а лекарь стал еще одним мои помощником и советчиком в этом нелегком деле.
   Вскоре наше первое свидание с прекрасной гречанкой всё-таки состоялось. Она смогла тайком пробраться в тенистую беседку сада, где ее нетерпеливо ждал я. Но не успел я даже поприветствовать любимую, как со всех сторон к нам бросились стражники. Оказывается, всё это время за нами пристально следили. Бедная Зоя от страха и стыда сразу лишилась чувств. Что было с нею дальше, я не знал, стражники схватили меня и поволокли в тюрьму.
   Меня бросили в склеп, который был сделан в скале, одиноко стоящей посреди моря. Я сразу понял, что попал в царство мертвых: в поисках места, чтобы прилечь, я натыкался на истлевшие кости, а тяжелый запах и непроницаемый мрак сводили меня с ума. Наконец, обессилев, я уснул.
   Меня разбудил неяркий огонек лампады. Откуда она здесь? – подумал я. И тут же догадался, что какая-то добрая душа спустила мне на веревке не только лампаду, но и корзину со всем необходимым, чтобы выжить под землей. Я заглянул в корзину и нашел в ней разные кушанья, бутылку вина и склянку масла для лампады. Через несколько дней наверху раздался шум, кто-то отодвинул каменную крышку склепа и спускался вниз по веревочной лестнице. Сначала я решил, что это новый пленник, но вскоре узнал своего друга – лекаря. Он спешил быстрее вывести меня из каменного склепа и затем тайком проводил в свой дом.
   – Благодари судьбу и власть любви, что ты избежал мучительной смерти, – сказал врач. А теперь беги отсюда со всех ног. Князь Зено – редкий ревнивец. И он обязательно отомстит тебе за свою супругу. Он хотел сразу уничтожить тебя, как и других твоих предшественников, но Зоя замолвила за тебя словечко, пытаясь доказать мужу, что она не виновна. Сначала муж отказал в ее просьбе. Тогда Зоя объявила голодовку – князь Зено только усмехнулся ее благородному порыву.
   Однажды, когда он уехал, Зоя воспользовалась его отсутствием, подкупила стражу и прислала тебе пищу, хотя сама свято соблюдала свою клятву.
   Через три дня князю сказали, что жена не притрагивается к пище и так может вскоре умереть голодной смертью. Князь раскаялся, попросил у Зои прощенья за свою жестокость и выполнил ее просьбу – освободил тебя из тюрьмы с единственным условием, чтобы навсегда уехал отсюда.
   Когда мой друг замолчал, я обнял его и поблагодарил за своё спасение.
   Но я не мог с позором бежать с Наксоса и всё время думал о Зое.
   – Жизнь без надежды хуже смерти, – сказал я другу-лекарю. – Если бы я умер в тюрьме, то кончились бы мои страдания. Теперь я хочу умереть честной рыцарской смертью. Скажи князю, что я избираю прекрасную Зою в повелительницы моего сердца и готов доказать это своим мечом. Хотя она не может быть моею, я до тех пор буду за нее сражаться, пока не паду под оружием.
   Лекарь покачал головой и улыбнулся:
   – Замысел твой безумен; храбрый рыцарь должен сражаться не для того, чтобы быть побежденным, а чтобы победить и завоевать честь и славу. Твой вызов приведет князя в ярость, и он убьет тебя не как благородного рыцаря, а как своего нерадивого подданного. Я хочу помочь тебе и открою одну страшную тайну, о которой никогда бы не сказал, не будь мы друзьями.
   Обожаемая тобой Зоя происходит из старинного рода фей. Древнее предание о богах, некогда живших в Греции, – это не вымысел. Они соединялись с обычными людьми, их потомки есть среди нас до сих пор, – продолжал придворный врач. – Когда-то давно хитрый Лебедь обманул в купальне беспечную Леду, с той поры все женщины, появившиеся на свет от союза Леды и Лебедя, обладают даром превращаться в лебедей. Я точно знаю, что Зоя тоже происходит из этого лебединого рода. Раз в год она превращается в лебедушку, или, как говорят ее приближенные, надевает лебединые одежды. Девочки из лебединого рода появляются на свет не голыми, как обычные дети, а завернутыми в нежную воздушную ткань, она растягивается по мере роста ее обладательницы и имеет свойство превращать девушку по ее желанию в прекрасную белокрылую птицу.
   Я слушал эту удивительную историю и не мог поверить, что прекрасная Зоя может принимать образ лебедя.
   – Раз в году все девушки-лебеди обязательно слетаются к своим Лебединым озерам. Их удивительная вода дает красавицам молодость и магическую силу, – продолжал доктор свой невероятный рассказ. Лебединых источников на свете всего три: один находится в Абиссинском государстве в Африке и вытекает из славного Нила, другой – струится из горы Арарат в Азии, а третий можно найти в Европе в Германском государстве, у подножья Судетских гор с запада. И запомни, Зоя превращается в лебедя в день летнего солнцестояния – 22 июня. Если ты решишься отправиться в дальний путь и остановиться у одного из волшебных источников, чтобы признаться в любви прекрасной Зое, то я скажу тебе, где их найти. Зоя чаще всего посещает волшебное озеро у Судетских гор – оно ближе всех.
   – А как я отличу свою возлюбленную от обычных лебедей? – спросил я.
   – Это несложно, – ответил мой верный друг. У волшебных лебедей всегда сверкают короны из перьев, а когда они касаются водной глади, то снова принимают вид прекрасных девушек и весело плещутся в воде. Свои волшебные покрывала, превращающие их в птиц, они оставляют на берегу. Поэтому, как увидишь, что Зоя беззаботно купается в озере, немедленно хватай ее лебединое покрывало и прячь подальше. Без него она от тебя никогда не улетит.
   Мой друг лекарь замолчал, а я еще долго был под впечатлением от его невероятного рассказа.
   – Спасибо, друг мой, – сказал я, – проводи меня на корабль. Я решил объехать весь свет. И не успокоюсь до тех пор, пока не отыщу Лебединое озеро.
   Так я покинул солнечную Грецию: из Геллеспонта прямиком отправился к Константинополю, там купил одежду странника и вместе с паломниками, возвращавшимися из Святой земли к Судетским горам, отправился в Германию, где спустя некоторое время отыскал Лебединое озеро и поселился здесь под видом набожного отшельника.
   Я стал украдкой наблюдать за волшебным озером и убедился, что лекарь говорил чистую правду. В самый длинный день в году, его у нас еще называют Солнцеворот, на озеро слетались лебеди. Некоторые из них оставались птицами, а другие, нырнув в воду, превращались в прекрасных девушек, но Зою среди них я не видел ни разу.
   Так прошло три года, но я не терял надежды и неусыпно караулил лебедей в назначенный день. И вот на четвертый год среди купающихся фей я увидел Зою! Сердце моё бешено стучало от волнения, но вместо того, чтобы незаметно похитить ее покрывало, как учил меня мой друг, я вышел из укрытия и радостно воскликнул:
   – Любимая, здравствуй, как долго я тебя ждал! Зоя, разве ты не узнаешь во мне Итальянского Рыцаря, которому любовь открыла твою тайну и заставила дожидаться тебя здесь, у Источника Красоты!
   Я не на шутку напугал купальщиц, они подняли неистовый крик и осыпали меня сверкающим потоком водяных брызг, пытаясь ослепить. Я отступил назад и заслонил глаза рукой, а волшебницы быстро скрылись в тростнике и через минуту над озером взлетели семь белых лебедей.
   Только тут я образумился и осознал свой безрассудный поступок. С тоской я вернулся в свою хижину. На песке проступили следы, оставленные, казалось, прекрасной ножкой Зои, а рядом лежал маленький белый сверток.
   Дрожащими руками я развернул его и увидел женские перчатки из тончайшего шелка. Из одной на землю выпал перстень с яхонтом в виде сердца. И я догадался: Зоя была здесь и своим подарком дает мне понять, что оставляет мне свое сердце, что не забыла меня и постарается возвратиться к Лебединому озеру.
   Несколько лет утешал я себя этими мыслями и жил надеждой. Но, похоже, птицы забыли дорогу в эти края. Наконец, белые лебеди вновь посетили озеро, но Зои среди них больше не было никогда.
   Много лет храню я этот перстень как священную реликвию. На том месте, где Зоя оставила его, я посадил розовый куст и незабудки. Всю свою жизнь я страстно люблю и напрасно жду незабвенную гречанку и когда я вижу лебедей на озере, то вновь и вновь вспоминаю о своей молодости и бесконечной любви.
   – Друг мой, – продолжал старец Бенно, – Не хочу, чтобы ты, подобно мне, провел молодые годы в этой пустыне. Поэтому когда окажешь мне последнюю услугу и положишь мое тело в гроб, то возвращайся к людям и трудами добывай свой хлеб. А впрочем, можешь испытать свою судьбу. Кто знает, может, счастливый случай подарит тебе милую подругу из рода фей, купающихся в этом озере? – промолвил седой отшельник и задремал на ложе из травы и листьев. Но к Фридбергу сон не шел. Он сел на пороге, всматриваясь в предрассветное небо и в каждой ласточке, вьющейся над головой, видел чудесного лебедя.
   Вскоре отец Бенно умер и был предан земле верным Фридбергом.
   Он остался жить в хижине старца и по-прежнему раз в году приходил на озеро проверять лебедей. И вот однажды в летний день над озером с южной стороны появились три лебедя. Они сделали круг над водой и осторожно опустились в кустарник на берегу. Из зарослей к воде вскоре вышли три очаровательные девушки. Они играли, качались на волнах и пели чистыми голосами.
   Фридберг стоял, как зачарованный, но быстро опомнился и тихонько пополз сквозь кустарник к тому месту, где девушки оставили свои колдовские наряды. Три покрывала лежали на траве. Они были сотканы из неизвестной ткани и казались легче первого снега. В верхнем углу каждого красовались маленькие короны, вышитые золотыми нитками. Рядом лежали платья бледно-зеленого и бежевого цветов из персидского шелка.
   Фридберг схватил самое лучшее покрывало и поспешил со своей добычей в хижину.
   Он спрятал сокровище в железный сундук и сел перед входом в свое жилище. Вечерняя звезда только что заблистала на небе, как вдруг с озера поднялись не три, а два лебедя и быстро полетели прочь, словно спасаясь от хищной птицы. Фридберг затрепетал, радость пробежала по всем его жилам, любопытство влекло его к озеру, но рассудок одержал верх. Он зажег лампаду и стал ждать волшебницу в гости.
   Хитрость удалась. Он услышал тихий шорох, словно кто-то с робостью крался к его хижине. Лукавый пустынник с напускной набожностью принялся молиться. Он почувствовал на себе взгляд, обернулся и увидел на пороге красавицу. Она протянула к нему руки и заговорила на незнакомом языке, юноша сразу понял, что незнакомка просит вернуть ей покрывало, но сделал вид, что не понимает ни слова. Он объяснил незнакомке, что здесь она в безопасности, угостил ее, предложил отдохнуть с дороги, но девушка безутешно плакала.
   Горе бедняжки так тронуло Фридберга, что он не удержался и заплакал вместе с ней. Сострадание немного смягчило сердце девушки. Но она никак не могла успокоиться.
   Ночь она провела без сна, а утром побежала к озеру искать потерянное покрывало. Но ветер и волны были не виновны: они не уносили ее волшебного покрывала. Так девушка стала пленницей Лебединого озера. Услужливый Фридберг помогал ей искать покрывало, но поиски, конечно же, ни к чему не приводили, покрывало было надежно спрятано. Шло время. Солдат-отшельник полюбил девушку всей душой и даже выучил ее язык. Девушка была гречанкой. Она рассказала, что происходит из княжеского рода и является младшей дочерью Зено и прекрасной Зои. Звали ее Каллиста, что на языке ее народа означало «самая красивая».
   – Скажи мне, – спросила она однажды, – что произошло на этом озере много лет назад? Почему моя матушка запрещала мне и сестрам прилетать сюда? Она обычно посылала нас к источнику Нила и никогда не провожала, наш батюшка из ревности держал ее в заточении до самой своей смерти.
   И так как матушка уже не могла больше пользоваться водой чудесного источника, чтобы поддерживать свою красоту и молодость, то скоро состарилась. Она еще жива и проводит остаток своих дней в печальном уединении, – продолжала девушка свой рассказ.
   Старшим сестрам захотелось однажды слетать к полуночным странам; молодость и легкомыслие заставили их позабыть материнские наставления. Они решили, что в этих местах не так зноен воздух, как в египетских песчаных степях. И так как с нами не случилось никаких неприятностей во время путешествия, то мы несколько раз прилетали купаться на то озеро, пока я не стала несчастной жертвой легкомыслия моих сестер.
   Ах! Где скрывается злодей, подстерегающий девушек-лебедей и похищающий их покрывала? – восклицала вслух доверчивая дочь Зои.
   Фридберг радовался заблуждению прелестной Каллисты, которая решила, что ее покрывало унес злой волшебник. Вскоре греческой княжне наскучила уединенная жизнь у озера, и она попросила Фридберга показать ей мир. Он с радостью принял это предложение: мигом собрал свои пожитки, надел на себя солдатский мундир и с прекрасной спутницей отправился на свою родину.
   А в родном швабском городке вот уже четыре года пропавшего сына-солдата ждала несчастная мать. И вдруг до нее дошла радостная весть, что он жив и здоров и возвращается из дальних стран, с богатыми трофеями и красавицей-невестой с хорошим приданым.
   Как всегда, молва все преувеличила. На самом же деле Фридберг получил наследство отца Бенно, купил на вырученные деньги лошадей, нарядов для прекрасной Каллисты, нанял слуг и гордый отправился в свое отечество.
   Когда он въехал в родной город, то все жители выбежали из домов и приветствовали его цветами и радостными криками. Мать обняла сына со слезами радости на глазах. Она не могла наглядеться на будущую сноху и беспрестанно восторгалась ее редкой красотой.
   Весть о прекрасной греческой княжне скоро разнеслась по всей округе, в город зачастили рыцари, чтобы завязать дружбу с успешным Фридбергом. Но бывший отшельник был не так прост, как казался и, отлучаясь из дома, оставлял свою красавицу под бдительным присмотром пожилой матери.
   Фридберг всеми силами старался завоевать любовь Каллисты и это ему удалось. Девушка смирилась с тем, что больше не сможет вернуться на родину и согласилась выйти замуж за солдата, закрыв глаза на разницу в их происхождении. Счастливый жених подарил ей роскошное подвенечное платье и назначил день свадьбы.
   Накануне венчания Фридберга дома не было. Он лично приглашал всех гостей на завтрашнее торжество. А прекрасная Каллиста решила еще раз примерить свадебное платье, чтобы полюбоваться на себя в зеркало. Ей всё время казалось, что в этом наряде чего-то не достает. Она позвала будущую свекровь, чтобы с ней посоветоваться по поводу наряда, но непривередливая пожилая женщина всем была довольна. А невеста почему-то нервничала, фата казалась ей особенно неудачной.
   – Ах, – вздыхала она, – если бы у меня было мое греческое покрывало с золотой короной, то все городские девушки стали бы мне завидовать. Но его уже нет у меня…
   Свекровь растрогалась и решила порадовать невестку перед свадьбой.
   – Не плачь, моя милая, – сказала она, – твое покрывало давно нашлось и хранится у меня в комнате. Если ты никому не скажешь, то я принесу его тебе. Мне самой хочется посмотреть, пойдет ли оно к твоему подвенечному платью.
   Каллиста стояла пораженная. Радостное известие о найденном покрывале и обида на лживого жениха разрывали ее сердце. Но когда она услышала шаги доброй женщины, то распахнула окно и, с радостью получив покрывало из рук старушки, накинула его на себя, превратилась в лебедя и, взмахнув крыльями, улетела в поднебесье.
   Изумленная и испуганная старуха перекрестилась и начала призывать на помощь всех святых. Она решила, что прекрасная Каллиста – колдунья, которая приворожила ее сына.
   Фридберг, ничего не знавший о несчастье, случившемся в его отсутствие, вечером вернулся домой в приподнятом расположении духа. Он, гремя шпорами, взбежал по лестнице в комнату своей невесты, но когда отворил дверь, о ужас! Невеста сбежала.
   Он бросился к матери, которая обещала присмотреть за девушкой. Мать призналась, что сама отдала беглянке волшебное покрывало. Взбешенный жених едва сдерживал свой гнев, но старуха не чувствовала себя виноватой и заявила, что сын должен наоборот благодарить ее за то, что она избавила его ведьмы в обличье ангела.
   Покинутый жених проклинал судьбу и уже хотел расстаться с жизнью, потерявшей смысл без любимой, но решился на отчаянный поступок: оседлал коня, тихо выехал из ворот, чтобы избежать встречи с матерью, и во весь опор поскакал к границе швабского государства. Так же, как и покойный Бенно, он через Венецию отправился на греческий остров Наксос – родину ой девушки на свете. Но на острове он не нашел сбежавший невесты. Никто не знал, куда пропала юная княжна. Фридберг был подавлен и уже подумывал ждать ее у одного из трех Лебединых озер, куда она рано или поздно прилетит в образе белокрылой лебедушки. И тут ему помог случай.
   На остров Наксос приехал князь Изидор Паросский – жених старшей из трех сестер – красавицы Ирены. Всё было готово к их пышной свадьбе, которая по обычаю должна была завершиться блестящим рыцарским турниром. Принять участие в воинских состязаниях могли все желающие, зазывалы на перебой приглашали рыцарей сразиться друг с другом и со знатным женихом. Фридберг был готов ринуться в бой, но, вот беда, он никогда не бывал на турнирах, так как не был дворянином. Тогда он решил выдать себя за иноземного рыцаря, надел на себя латы, купил прекрасного коня и в назначенный день беспрепятственно проехал в замок. Он отлично владел копьем, крепко держался в седле и заслужил награду, которую получил из рук новобрачной – княжны Ирены.
   Рядом сидела ее мать – та самая прекрасная Зоя. Но, увы! – она уже не была прекрасной: время безжалостно обошлось с ее красотой. Фридберг поклонился Зое и представился, как когда-то Бенно, Итальянским Рыцарем. Зоя не подала виду, что это имя ей знакомо, но внимательно посмотрела на свой перстень, который теперь украшал руку Фридберга. Вскоре наш рыцарь узнал, что приглашен во дворец старой княгини и может навещать ее, когда захочет, что было позволено немногим. Зоя, казалось, питала к нему материнскую нежность.
   Во время одной из прогулок в тенистой роще княгиня отвела Фридберга в сторону и тихо спросила:
   – Любезный чужестранец, скажи, откуда у тебя этот перстень с яхонтом в виде сердца. Прежде он принадлежал мне. Не знаю, как и где потеряла его, и потому прошу, объясни, как он очутился на твоей руке?
   – Милостивая государыня, перстень достался мне в честном бою, от побежденного мной рыцаря, – слукавил Фридберг. – Но как тот рыцарь получил его, этого я сказать не могу.
   – А что бы ты стал делать, – спросила Зоя, – если бы я потребовала назад свой перстень? Долг честного рыцаря – выполнять просьбу дамы. Но я не желаю получить в подарок то, что приобретено с помощью оружия. Я выкуплю у тебя своё кольцо и заплачу столько, сколько ты скажешь.
   Фридберга обрадовало это предложение.
   – Ваше желание для меня закон, – произнес он. – Но не требуйте, чтобы я, выполняя Ваше желание, нарушал свою клятву. Я поклялся душой, что перстень этот получит только моя невеста перед алтарем. Однако если вы непременно хотите вернуть это кольцо, то можете договориться с моей супругой. Тогда и клятва моя не будет нарушена и перстень навсегда вернется к своей хозяйке.
   – Согласна, – отвечала Зоя. – Выбери из моих приближенных себе невесту. Я выдам ее за тебя, но с условием, что она отдаст мне перстень, как только получит его из твоих рук.
   Княгиня велела явиться ко двору всем красавицам Греции. Прелестные гречанки напрасно старались пленить сердце Фридберга; он мечтал только об одной – княжне Каллисте. Зоя была расстроена, что не смогла женить рыцаря и тем самым вернуть назад свой перстень.
   – Рыцарь с разбитым сердцем, – обратилась она к нему, – открой мне свое тайное горе. Может, я смогу найти средство, чтобы ты обрел счастье в любви.
   – Вы очень проницательны, княгиня, – отвечал Фридберг, – любовный огонь уже давно сжигает моё сердце, но моей возлюбленной среди этих красавец нет, хотя я видел ее в этом замке. Впрочем, может быть, эта девушка – лишь плод моего воображения…
   Княгиня удивилась и захотела узнать, кто же эта таинственная незнакомка, пленившая сердце Итальянского рыцаря.
   – Пойдешь со мной, – сказала она, – и отвела гостя в свою знаменитую картинную галерею, где были собраны сотни полотен лучших живописцев.
   Войдя в галерею, хитрый Фридберг сразу же бросился к портрету прелестной Каллисты, и воскликнул:
   – Вот она – моя возлюбленная! Но где мне найти ее? От Вас, мудрая Зоя, зависит моя жизнь! Если это всего лишь рисунок и на белом свете нет этой девушки, то я сразу умру у Ваших ног. Но, если красавица существует, то подскажите, в какой стране ее разыскать? Я отправлюсь туда и рыцарскими подвигами добьюсь благосклонности этой девицы!
   Княгиня Зоя была в растерянности от неожиданного признания.
   – Сумасшедший, – произнесла она, – как пришло тебе в голову принести клятву верности особе, которая и не знает о твоем существовании? А вдруг ее сердце уже не свободно? Но предчувствие тебя не обмануло: это портрет твоей современницы – молодой девушки по имени Каллиста. Это моя несчастная дочь. Увы, она не может быть твоею, так как влюблена в недостойного человека и заслуживает сожаления. Она сумела бежать от него, но не перестала любить. И теперь бедняжка оплакивает свое горе в далеком монастыре, потому что больше не сможет полюбить другого и обречена на вечное одиночество.
   Фридберг изобразил искреннее удивление, но в душе был горд собой, ведь он так искусно узнал место, где скрывается его возлюбленная и получил неоспоримые доказательства ее любви.
   Он подробно расспросил доверчивую княгиню о ее дочери и попросил разрешения навестить ее.
   – Я готов ждать Каллисту всю свою жизнь, – сказал он, – и если ей суждено умереть от несчастной любви, то пусть ее гроб станет и моим гробом! Я прошу Вас, государыня, только об одном похоронить меня рядом с любимой, чтобы моя тень оберегала ее последнее пристанище. Я хочу выполнить свою клятву и вручить любимой этот перстень, потом Вы сможете взять его у своей дочери. А сейчас позвольте мне поехать к ней!
   Зоя была растрогана пылким любовным признанием и сквозь слезы разрешила рыцарю посетить монастырь. Она дала ему с собой письмо для настоятельницы монастыря, чтобы она позволила увидеться Каллисте и Фридбергу.
   Монастырь, где жила влюбленная Каллиста находился недалеко от столицы, и к полудню следующего дня взволнованный Фридберг стоял у его ворот. Когда молодой рыцарь вошел в монашескую келью, его сердце неистово колотилось в груди. Каллиста сидела с отсутствующим взглядом, слезинки, как жемчужины, катились по ее щекам на пол, распущенные волосы струились по плечам. Девушка не обращала на гостя никакого внимания, пока он не упал перед ней на колени. Увидев возлюбленного у своих ног, Каллиста вскрикнула от изумления. Рыцарь с горячностью схватил ее руку, но девушка оттолкнула его.
   – Уходи, я не хочу тебя видеть, – сказала она, – довольно того, что ты однажды уже обманул меня, во второй раз тебе это не удастся.
   Фридберг представлял себе их долгожданную встречу совсем по-другому, он с жаром стал оправдывать свой бесчестный поступок непреодолимой силой любви.
   – Любимая моя, я отправился за тобой на край света – из Швабии на далекий Наксос. Не это ли лучшее доказательство моей безграничной любви к тебе и верности. Я буду любить тебя всю жизнь и обещаю, что ты будешь счастлива со мной.
   Каллиста залилась слезами и простила своего жениха. Она рассказала Фридбергу о своих чувствах и поклялась быть ему верной супругой до конца своих дней.
   Прекрасная гречанка и ее настойчивый жених из монастыря поспешили в княжеский дворец, чтобы получить благословение Зои. Она не сразу дала разрешение на брак, ее смущало происхождение жениха, кроме того, она заподозрила молодого рыцаря в колдовстве, ведь ее безутешная дочь, увидев рыцаря, мгновенно забыла свой обет – провести жизнь в монастыре.
   Но счастливый Фридберг доказал ей, что любовь превыше любой родословной. И вскоре свадьба состоялась. Перед алтарем Фридберг вручил перстень Каллисте. А через день после свадьбы она вернула его своей матери. Фридбергу больше незачем было скрывать от Зои историю с перстнем. Он рассказал ей все, что узнал о пустыннике Бенно. Зоя тоже откровенно призналась, что намеренно оставила на берегу перстень и перчатки, чтобы дать понять своему возлюбленному: не в ее власти посетить еще раз Лебединое озеро. Одна болтливая родственница, бывшая там вместе с ней, все рассказала ревнивому мужу Зои, и он отнял у нее покрывало и разорвал его, после чего княгиня больше не могла летать к Источнику Красоты.
   Фридберг и Каллиста жили в мире и согласии. Каллиста сожалела только о том, что ее супруг не может вместе с ней пользоваться волшебной водой Источника Красоты. И когда праздновали они серебряную свадьбу, то волосы Фридберга уже были белы, как снег, а Каллиста по-прежнему оставалась молодой и цвела, как майская роза.

Монахиня-призрак

   В провинции Фогтланд, в Германии, стоял некогда женский монастырь. В начале 15 века во времена Гуситских войн он был разрушен, а на святом месте граф Лаценштейн вскоре построил замок и назвал его своим именем.
   Но души монахинь, много веков покоившихся в гробницах разрушенного монастыря, не могли равнодушно перенести покушения на свою святыню. И стали выражать своё недовольство новым соседям. Обиженные сестры по ночам бродили по комнатам, отворяли и затворяли двери, не давали спать владельцам имения. Призраки монахинь заходили в конюшни и коровники, отчего коровы перестали доиться, а лошади становились на дыбы и громким ржанием пугали всю округу.
   Все жители замка погрузились в страх и уныние. Граф Лаценштейн готов был на все, чтобы избавить свое жилище от непрошеных гостей. Он приглашал в замок магов и колдунов. Но заклятия не помогали. Настойчивые монахини упорно защищали права на свои прежние владения.
   Наконец одному могущественному заклинателю духов удалось усмирить разбушевавшихся призраков и запереть их в гробницах. В замке стало спокойно, монахини вновь погрузились в вечный сон. Лишь одна из сестер упорно не подчинилась заклинанию, и дух ее продолжал являться в замок Лаценштейн каждые семь лет. Домочадцы графа со временем привыкли к призраку, и когда наступало время его появления, никто из живущих в замке не выходил из своих комнат. Шли годы, поместье передавалось по наследству родственникам графа.
   Последним хозяином имения Лаценштейн стал граф Зигмунд. У него была единственная дочь красавица и большая умница. Звали ее Эмилия. Мать мечтала выдать ее замуж за принца или богатого графа и отказывала всем женихам, живущим в соседних поместьях. Эмилия, сердце которой было свободно, не спорила с практичной матерью и терпеливо ждала своего прекрасного принца.
   Но принца всё не было, зато в замке появились молодые офицеры. Шла Тридцатилетняя война, и армия полководца Валленштейна расположилось на зимовку в Фогтланде. В замок Зигмунда Лаценштейна тоже прибыло много незваных гостей. Хозяевам ничего не оставалось, как потесниться. Чтобы нежданные гости не причиняли неприятностей, граф и графиня старались им во всем угодить, постоянно давали обеды и устраивали балы. Такое гостеприимство сделало суровых солдат вежливыми и обходительными, и они не доставляли хлопот хозяевам имения.
   Среди постояльцев замка особенно выделялся один офицер, прозванный Прекрасным Фрицем. Он был удивительно хорош собой, скромен и добродушен. И вскоре юная Эмилия полюбила Фрица всем сердцем. Единственное, что смущало Эмилию, это происхождение возлюбленного. О его родословной никто ничего не знал, но все друзья в один голос говорили, что Прекрасный Фриц, хоть и не принц, но вполне заслуженно получил звание ротмистра, и если ему посчастливится, то он дослужится до высокого армейского чина.
   Фрицу тоже приглянулась дочь владельцев старинного замка, и как только он заметил, что девушка к нему неравнодушна, то сделал первый шаг и объяснился ей в любви. Фриц и Эмилия стали встречаться, а мать девушки, занятая домашними хлопотами, ничего не заметила. Но счастье влюбленных было скоротечным. Зима заканчивалась, и войскам пришла пора выступать в новый поход. Фриц хотел жениться на возлюбленной до отъезда, но Эмилия побоялась властной матери, которая мечтала о родовитом зяте. «Мы не сможем ее переубедить», – с грустью сказала она возлюбленному, и тогда Фриц предложил ей побег. Влюбленная Эмилия согласилась сразу. Но как она могла покинуть замок, окруженный высокими стенами? Тем более Эмилия знала, что, как только войско уйдет, мать снова не будет спускать с нее глаз.
   Однако изобретательная любовь преодолевает все преграды. Вдруг Эмилия вспомнила, что как раз следующей осенью настанет время, когда, по старинной легенде, должен появиться дух монахини. Девушка знала, как страшатся обитатели замка ее призрака, поэтому решила переодеться монахиней и в таком виде сбежать из родного дома.
   Прекрасный Фриц был восхищен таким планом. Сам он не верил в привидения и считал, что его любимая под видом призрака монахини ловко выскользнет из замка. Влюбленные договорились о месте и времени встречи, и Фриц уехал.
   Военная карьера его складывалась успешно. Он был смел и удачлив. Судьба и любовь Эмилии хранили его в бою и Фриц быстро продвигался по службе.
   Невеста стрепетом ждала любой весточки от своего верного рыцаря, и он время от времени посылал ей письма и получал от нее ответы через верную горничную.
   Как только наступило перемирие, наш герой приготовился к похищению Эмилии. В назначенный день он ждал девушку в условленном месте – в роще у замка Лаценштейн. В тенистых зарослях стояла коляска, запряженная четверкой лошадей. Стемнело, и вот-вот должна была появиться Эмилия.
   Тем временем сама девушка пораньше ушла в свою комнату, сказав родителям, что ей нездоровится. Она быстро переоделась в монашескую одежду и с нетерпением стала ждать полуночи. Когда часы пробили двенадцать, смелая девушка, взяв с собой увесистую связку ключей от всех комнат замка, неслышно спустилась с крыльца и пошла по старым монастырским переходам. Здесь она изо всех сил загремела ключами и стала хлопать дверьми, чтобы напугать тех, кто еще не уснул.
   Эмилия вышла из замка и поспешила к роще, где ее должен был ждать возлюбленный с каретой. Но в уговоренном месте не было ни жениха, ни кареты, ни четверки лошадей. Эмилия подумала, что ошиблась дорогой, еще раз обошла рощу, но напрасно – ее никто не ждал. Тем временем часы на башне замка уже пробили час ночи, девушка заплакала от обиды, она решила, что жених ее бросил, и поклялась забыть обманщика. Униженная и несчастная она вернулась домой, верная служанка тихо открыла ей дверь и девушка выплакала ей свое горе.
   А что же Прекрасный Фриц? Был ли он так виновен, как решила рассерженная Эмилия? Фриц выполнил всё, как и обещал и с нетерпением ждал возлюбленную.
   Когда наступила полночь, он тихо подъехал поближе к замку и дожидался, пока отворилась калитка. Любимая монахиня вышла раньше положенного срока, очевидно, ей тоже не терпелось поскорее увидеть милого жениха. Фриц бросился к ней навстречу, крепко обнял и прошептал: – Теперь ты моя, а я твой – навеки! Влюбленный юноша подхватил невесту на руки, отнес в карету, и они понеслись через горы и долины.
   Но вдруг послушные лошади начали ржать и храпеть, трясти гривами, закусывать удила и перестали повиноваться кучеру. Соскочило колесо, сильный толчок выбил возницу из седла, лошади понесли во всю прыть, и карета упала в глубокую яму.
   Прекрасный Фриц от удара потерял сознание, а когда пришел в себя, то рядом не обнаружил своей спутницы. Он до рассвета пролежал в яме, пока его случайно не нашли местные крестьяне и отнесли в деревню.
   Бедный Фриц не находил себе места, что же случилось с его Эмилией, не могла же она провалиться сквозь землю? Но в окрестностях деревни никто ничего не знал о девушке.
   Вдруг в полночь дверь в комнату Фрица отворилась и вошла пропавшая беглянка! Но когда он подошел к ней – о, ужас! – перед ним была не прекрасная Эмилия, а скелет давно умершей монахини. Бедный Фриц ужаснулся, перекрестился и стал читать молитву. Монахиня подошла к кровати, ледяной рукой дотронулась до щеки рыцаря и тихим голосом произнесла:
   – Ты мой, а я твоя навеки.
   С тех пор призрак монахини являлся Фрицу каждую ночь. Молодой офицер утратил беззаботную веселость и впал в глубокую тоску. В полку это сразу заметили, но и не предполагали, что же происходит с их бедным товарищем.
   Близкий друг Фрица – старый заслуженный капитан сразу догадался, что здесь не обошлось без колдовства. Поговаривали, что капитан человек непростой и умеет заклинать духов. Юноша рассказал ему о привидении, и друг обещал помочь. Он начертил на полу в комнате Фрица множество крестов и магических фигур, зажег волшебную лампаду и сам призвал призрака. По приказу заклинателя полночный дух был навсегда изгнан из мира живых.
   После неудачного победа прошло три года. За это время Фриц совершил поход в Померанию, отличился в трех знаменитых сражениях и вернулся в Богемию командиром полка.
   Со смешанным чувством приехал он в замок Лаценштейн, где когда-то жила его возлюбленная, постучал, и ему сразу же открыли.
   Эмилия стала еще прекрасней за время их горькой разлуки. Красавец-полковник рассказал ей об ужасном приключении, случившемся с ним, а она призналась в своих мучительных подозрениях в его неверности.
   Только теперь решились они открыть свою тайную любовь строгой матери. Она была удивлена и испугана, когда влюбленные рассказали ей о проделках монахини. Графиня подумала и решила, что брак будет справедливой наградой любви, выдержавшей такое испытание, хотя в душе сокрушалась о простом происхождении Фрица. Эмилия смогла убедить мать, что лучше выйти замуж за человека, имеющего личные достоинства, чем за того, кто только своим предкам обязан благородным именем.
   Мать согласилась с дочерью и благословила брак. В замке Лаценштейн впервые за долгие годы отпраздновали пышную свадьбу, и Прекрасный Фриц со своей верной Эмилией жили в нем долго и счастливо до глубокой старости.

Нарушенная клятва

   В давние времена в самом сердце Германии между полноводным Везером и его кротким притоком Лайном располагалось графство Галлермюнд. Соседствуя с четырьмя другими графствами, оно напоминало редкую жемчужину в дорогой оправе или бутон в окружении нежных лепестков. На востоке от него раскинулось графство Поппенбург, на западе – Шаумбург, на юге – Шпигельберг, а на севере – Каленберг. Жаль, что о былом величии Галлермюнда сегодня напоминают лишь развалены старого замка у проселочной дороги.
   Владел этой жемчужиной немецкой земли герцог Генрих по прозвищу Вакер, то есть Храбрый. Он прославился двумя добродетелями: крестовым походом в Палестину длинною всего в одну ночь на спине Демона и удачным браком с красавицей Ютой Ольденбургской. Герцог нежно любил свою супругу, и она отвечала ему взаимностью. Их семейная жизнь была безмятежной, и только одно обстоятельство печалило герцога и герцогиню – они боялись, что смерть рано или поздно разлучит их.
   – Жизнь так коротка, и мы вряд ли уйдет в мир иной одновременно, ах, как я буду жить без тебя, – печально вздыхал Генрих.
   – А я не смогу жить без тебя в раю, – с тоской отвечала Юта. – А если судьба распорядится иначе, и ты первым оставишь меня одну на грешной земле, я буду хранить верность тебе до конца своих дней, – искренне обещала мужу добродетельная жена.
   И тогда верные супруги дали друг другу клятву вечной любви.
   – Милая, ничто не может разлучить наши души. Я клянусь моей совестью и рыцарской честью, что если ты (боже сохрани!) умрешь раньше меня, то я никогда не женюсь на другой, – торжественно произнес Генрих.
   – Любимый, – ответила ему Юта, – клянусь, даже смерть не разлучит нас, если ты (не дай Бог!) уйдешь первым, я навсегда останусь твоей верной вдовой и буду ждать нашей встречи на небесах.
   Договор супруги скрепили двумя тонкими шелковыми лентами, зеленой и черной, которые на языке влюбленных означали надежду и печаль. Каждый завязал прочный узелок на верность и спрятал его близко к сердцу: муж прикрепил свой талисман на тяжелую графскую цепь, а жена положила в золотой медальон в форме сердечка, который всегда носила на груди.
   Через несколько дней в их гостеприимном доме вновь принимали гостей. По традиции, супруги всегда открывали бал своим танцем, они уже взялись за руки, чтобы начать, как вдруг в замок нагрянул нежданный гость. Посланник принес важное известие и срочно требовал встречи с Генрихом Храбрым. «Неужели опять война?» – подумала герцогиня, и сердце ее учащенно забилось. Незнакомец вошел в зал и объявил:
   – Граф Гергард фон Ольденбург, Ваш шурин и друг, просит, по рыцарскому обычаю, поддержать его в битве против Штетингера. Ваш острый меч и многочисленное войско несомненно помогут ему одержать победу над противником.
   Герцог Генрих, без раздумий, ведь речь шла о чести родного брата Юты, дал свое согласие. Бал был окончен, так и не начавшись, а замок превратился в военный лагерь. Печальная Юта трепещущей рукой украсила шлем мужа черными и красными перьями, цвета фамильного герба должны были принести Генриху удачу в бою.
   На рассвете герцог надел стальные латы, велел седлать коня. Юта прижалась к груди супруга и не смела произнести страшное слово: «Прощай!» Наконец, Генрих прервал тягостное расставание, вскочил в седло и поскакал прочь от замка. Заплаканная супруга долго смотрела ему вслед, пока развевающиеся перья шлема, красные и черные, не исчезли вдали.
   Вслед за мужем, она решила послать своего верного пажа, его звали Ирвин. Раньше паж носил шлейф нарядного платья своей госпожи, а сейчас ему суждено было стать верным оруженосцем герцога и не отходить от него ни на шаг. Тем временем прекрасная Юта грустила в опустевшем замке. Ее не оставляли печальные предчувствия и вещие сны: то ей снился выпавший зуб, то разорванное ожерелье.
   А как-то средь бела дня в замке раздался громкий треск, женщина вздрогнула от испуга. Оказалось, в буфете сам собой треснул любимый бокал герцога.
   – Боже милосердный, – прошептала жена, – это означает, что супруга моего уже нет на свете…
   Страшная догадка подтвердилась через три дня. С поля боя вернулся верный паж Ирвин, он упал перед госпожой на колени и зарыдал:
   – Добрая, милостивая госпожа моя! Дурную весть привез я тебе. Не стало твоего Генриха, он мертв.
   Герцогиня без чувств упала на руки служанок.
   В этот же день во всем Галлермюндском графстве объявили траур. Юта была безутешна и молила Бога и ее лишить жизни, но напрасно. Она по-прежнему была полна сил.
   Через несколько дней вдова взяла себя в руки и позвала своего пажа Ирвина, который был обязан неотступно следовать за своим господином.
   – Нерадивый, – набросилась она него с упреками, – разве я не приказывала тебе напомнить моему бедному супругу о необходимости беречь свою жизнь, когда он, упоенный пылом боя, забудет самого себя?
   Ирвин лишь горько вздохнул.
   – Госпожа, Ваш храбрый супруг первым из всех рыцарей ринулся в бой, и удержать его было невозможно. Я пытался, кричал ему: «Постойте, мой господин! Подумайте о своей жене!». Но он, как лев, бросился на врага. Ваш муж не мог поступить иначе, ведь он защищал Вашего брата, которого окружил коварный враг. Он спас жизнь шурину, прикрыв его щитом, но сам был тяжело ранен. Его стальные латы были пробиты острым бердышом, а вражеская стрела пронзила грудь. Генрих Храбрый умер у меня на руках со словами: «Позаботься о моей дорогой жене, я буду ждать встречи с ней на небесах», – проговорил Ирвин сдавленным голосом и умолк.
   Сквозь слезы несчастная Юта спросила пажа:
   – Ах, Ирвин, скажи, был ли погребен мой герой, как подобает честному рыцарю, или его останки достались врагу?
   Ирвин вытер слезы, катившиеся по его щекам, и продолжил свою речь:
   – Госпожа, Ваш супруг был погребен со всеми почестями, – продолжал Ирвин, смахивая слезы. После битвы проститься с ним съехались все участники сражения, в котором наши войска победили врага. Его отважное сердце забальзамировали и передадут Вам, а бренное тело передали земле. Когда везли его прах, то все войско стояло в глубоком молчании, склонив знамена и копья, литавры и трубы играли траурный марш. Впереди процессии шел маршал со своим черным жезлом, за ним следовали четверо рыцарей. Один нес латы Генриха, другой – стальной щит, третий – меч, четвертый – шлем. Все следовали за гробом, покрытым черным сукном с изображениями тридцати двух гербов. На могиле Генриха Храброго воздвигли три креста, в память о том, что здесь покоится славный воин, – окончил свой рассказ верный паж.
   С этого дня безутешная Юта каждый день вызывала слугу и вновь и вновь расспрашивала его о последних днях любимого мужа.
   В память о нем, она приказала воздвигнуть в своем саду великолепный памятник из мрамора, изображавший графа во весь рост в латах, шлеме и с мечом в руках. Ивы и высокие тополя осеняли монумент, у подножья которого заботливая вдова посадила нежные цветы и установила урну с сердцем супруга.
   Каждый день герцогиня Юта приходила сюда и часами проливала слезы безутешной скорби. О ее верности в графстве слагали легенды. Сама же вдова в глубине души надеялась на чудо, она всё ждала, что любезный муж подаст ей хоть какой-то знак с небес, но чуда не происходило. Так прошел год. Наступила промозглая осень и вдова расхворалась. Теперь она уже не могла каждый день приходить к мраморному изваянию. Прошло еще несколько месяцев, герцогиня поправилась, но памятник мужу она стала посещать всё реже и реже. Ее боль притупилась, любовь, кажется, прошла, а клятва верности, данная когда-то, стала обременять.
   Прекрасная Юта не могла больше оставаться в одиночестве, она осмотрелась вокруг и в своем окружении не нашла никого достойного ее любви, кроме верного пажа. После смерти своего господина он сделал блестящую карьеру: от лакея, открывающего дверь, до близкого друга и советчика своей печальной госпожи. Слуга был красноречив и не скупился на комплименты хозяйке, и вскоре она искренне полюбила пажа.
   Проницательный Ирвин сразу заметил, что Юта стала к нему неравнодушна. Ему льстило внимание богатой вдовы, и он в тайне надеялся занять место рядом с ней. Однажды паж решил испытать свое счастье. Провожая вдову к памятнику, он обратился к ней с неожиданной просьбой:
   – Госпожа! Я прошу вас отпустить меня. Пришло время, когда я, по примеру моих предков, должен взяться за оружие. Я хочу стать рыцарем, а не оставаться всю жизнь лакеем.
   – Милый, Ирвин, – прервала его герцогиня, – почему ты вдруг решил покинуть меня? Ты заскучал в моем обществе, хочешь рыцарской славы… Постой, а, может, безответная любовь гонит тебя в дальнюю дорогу?
   Ирвин в ответ только молча вздохнул и густо покраснел. Через несколько дней он вскочил на любимого коня своего умершего господина и отправился на поиски рыцарского счастья и титула.
   Без верного слуги госпожа сразу заскучала. Вдова больше не вспоминала о погибшем муже, а с нетерпением ждала возвращения юного пажа. Да, и вдовой ей быть уже надоело. Вот только заветный узелок в медальоне как будто связывал ее по рукам и ногам. Впервые за долгое время она открыла золотое сердечко и осторожно вынула хранящийся в нем символ верной любви. Долго рассматривала она черно-зеленый шелковый узелок, надеясь осторожно вытащить кончик нитки, чтобы легко развязать его. Ей удалось распутать верхние петли, но внутренние она развязать не могла. Решительная дама взяла ножницы, но робость внезапно остановила ее руку.
   – Любовный узел, – сказала она сама себе, – это только символ земного соединения, и такой узел легко перерезать ножницами. Но клятва, данная нами и связавшая нас с потусторонним миром, наверное, совсем другое дело.
   Опечаленная графиня отправилась за советом к настоятелю ближайшего монастыря пробсту Унфзену.
   Пастор при всем своем благочестии и образованности питал слабость к красивым женщинам и всегда решал спорные вопросы в их пользу.
   – Что волнует ваше сердце? – спросил он гостью. – Откройте мне свою тайну.
   – Меня мучает безрассудная клятва, которую я дала во имя любви, – отвечала вдова. – Я обещала хранить верность мужу до конца своих дней, но не могу совладать со своим сердцем. Скажите, на небесах принимают во внимание клятвы, данные на земле?
   – Все земные узы разорвутся на небесах – отвечал пастор. – Смерть уничтожила ваш брак, вы так же свободны, как птица в полете или серна на воле. Не забудьте мой бедный монастырь, а я в благодарность достану вам разрешительную грамоту на второй брак от самого епископа.
   Вдова услышала ответ, которого ждала и со спокойной совестью вернулась домой.
   Вскоре в Галлермюнд возвратился и паж Ирвин, правда, теперь уже как достойный рыцарь. Счастливая Юта сняла траур и устроила в честь нового рыцаря настоящий пир.
   Влюбленные решили пожениться, и в замке начались приготовления к свадьбе. Богатая невеста собиралась с торжеством и пышностью вступить во второй брак.
   За месяц до бракосочетания нежная чета, прогуливаясь по саду, случайно оказалась у монумента. Луна освещала памятник, придавая ему внушительный и суровый вид. Невеста взглянула на статую Генриха, и ей показалось, что мрамор оживает. Каменный герцог как будто двигался, поднимал правую руку и грозил неверной жене.
   Ужас объял клятвопреступницу. Юта громко вскрикнула и прижалась к своему новому избраннику. Ирвин испугался, не понимая, что произошло с его невестой.
   – Отчего ты дрожишь, милая? – спросил он. – Не бойся, я сумею защитить тебя от любой опасности.
   – Ах, Ирвин, – проговорила Юта тихим, прерывающимся голосом, – разве не видишь, как ужасно грозит истукан? Уйдем от этого страшного места, где охватывает меня смертельный ужас.
   – Не бойся, любимая, – принялся успокаивать он невесту, – это всего лишь игра света и тени. Луна, ветер и тенистый сад обманули тебя.
   – Неправда! – отвечала герцогиня. – Глаза меня не обманули; памятник моего супруга двигался, угрожая, и напоминал о клятве. Ах, Ирвин, милый Ирвин! Я не могу, не смею быть твоей.
   Ирвин не мог уснуть всю ночь, нет, его не беспокоили полуночные видения, он переживал, что долгожданная свадьба может не состояться, и с утра поехал за советом к мудрому пастору. Святой отец, выслушав обеспокоенного юношу, сам поехал в Галлермюнд, чтобы увидеть герцогиню.
   – Не печальтесь об умерших, – сказал он. – Мертвые не заботятся о живых. Со смертью разрушаются все обязательства, какие заключила любовь. Я уверен, что если Ваш супруг посмотрит на Вас с небес, то он будет рад видеть Вас снова счастливой и, наверняка, одобрит Ваш выбор и благословит новый союз.
   Слова пробста успокоили мятежную душу Юты и прерванные приготовления к свадьбе возобновились.
   Между тем по графству поползли слухи, что около памятника графу Генриха творятся странные вещи. Многие нежные влюбленные, приходившие в сад на свидание, в ужасе убегали оттуда. В кустарнике раздавался страшный треск, в каменной галерее слышались тяжелые шаги, иногда в листве пробегало голубое пламя, а вокруг монумента часто расхаживала длинная белая тень. Певцы и музыканты, по обыкновению приходившие сюда исполнять серенады о верности любви, были встречены каменным дождем.
   В графском замке не верили страшным слухам, но никто не осмеливался после захода солнца бродить по темному саду.
   Наконец наступил день свадьбы.
   Прекрасная Юта в великолепном подвенечном платье шла с восхищенным женихом к алтарю, где их давно дожидался услужливый святой отец. Брачная свита медленно проходила через двор замка к церкви, как вдруг на крышу сел ворон и стал кричать изо всех сил; собаки подняли страшный вой, и с башни замка им вторила сова. Музыканты заиграли на волторнах и начали бить в литавры, чтобы заглушить вестников беды.
   Бракосочетание совершилось, но, о ужас, на обратном пути из церкви в замок вдруг погас брачный факел, которым освещали дорогу новобрачным. Но веселье не прекратилось, и танцы продолжались до полуночи. Однако, как только пробило двенадцать часов, в замке поднялся страшный шум, подобный вою урагана. Зазвенели окна, задрожали стены, попадали со стола бокалы и тарелки, оглушительно хлопали двери, тускло, как на погребении, горели свечи. А холл, напротив, осветился таким ярким светом, что все сидящие за столом гости застыли в изумлении.
   Вдруг невеста воскликнула:
   – Боже, что я вижу! Супруг мой идет отомстить за себя!
   После этих слов она лишилась чувств.
   Кликнули врачей, но было слишком поздно.
   Прекрасную графиню предали земле, а забальзамированное сердце положили в урну. Таким образом, два сердца, поклявшиеся при жизни в вечной любви, соединились и после смерти.

Перстень звездочета

   Давным-давно это было. Среди бушующего северного моря гордо стоял скалистый остров. Одни называли его Рюген, другие – Руян, третьи – Буян. Но ни одно из магических имен не смогло защитить каменную твердыню от того, что ей было предначертано судьбой – гигантские волны, которые пришли из ниоткуда, навсегда сомкнулись над ее высокими башнями. Столица острова – город Арконь сейчас покоится на дне морском, а когда-то здесь правил молодой князь Удо.
   Удо, не смотря на молодость, был мудрым правителем государства: заботился о своих подданных, не затевал войн, а если брался за оружие, то только для того, чтобы поохотиться. Женился он рано на дочери своего подданного – красавице Эдде. Молодые жили счастливо в замке посреди бушующего моря и почти никогда не расставались.
   Однажды Удо по обыкновению отправился на охоту. Князь и придворные, утомленные погоней и полуденным зноем, расположились на отдых на северном мысе острова в тени старого дуба. Вдруг откуда ни возьмись налетел ураган, море забурлило, волны вспенились, сгустились тучи. И тут князь и его слуги разглядели вдали корабль. Он был врасплох застигнутый бурей, и волны как щепку швырнули его прямо на прибрежные скалы. Князь Удо тотчас поспешил на берег, чтобы помочь несчастным мореплавателям. Он обещал рыбакам, которые спешно сворачивали сети на берегу, щедрую награду, если они спасут хоть кого-нибудь с погибшего корабля. Но труды смелых рыбаков были напрасны: море поглотило всех.
   Только одному человеку удалось спастись. Он плыл по волнам, сидя верхом на бочке; и вскоре благополучно добрался до берега. Там его и встретил взволнованный государь. Он велел своим подданным подать незнакомцу сухую одежду, накормить и напоить его. Когда незнакомец пришел в себя, князь Удо спросил его:
   – Скажи, кто ты такой и куда держишь путь?
   – Зовут меня Вайдевут, что на языке моего народа означает «всезнающий» – отвечал незнакомец. – Я плыл из янтарной Бруции в Англию.
   Князю хотелось больше разузнать об этом мореплавателе, ведь он единственный каким-то чудом выжил в страшном кораблекрушении, но тот так искусно уходил от расспросов, что Удо не смог его, как следует, расспросить. Тогда князь решил продолжить охоту и предложил гостю присоединиться к свите. Незнакомец, казалось, уже позабыл, что еще совсем недавно был на волосок от гибели и с радостью принял предложение. Прежде чем сесть на коня, он разбил бочку, на которой приплыл, отломил от нее щепку. видно на удачу, и ловко спрятал за пояс. Охота, действительно, была удачной, а иноземец ни в чем не уступал Удо: в седле сидел твердо и стрелял из лука метко. С богатыми трофеями князь и его приближенные возвращались в замок, но вдруг на дереве заметили галку. «Как жаль, что со мной нет сокола, чтобы затравить эту галку», – вздохнул Удо. Незнакомец тотчас достал щепку от бочки и ловко подбросил ее вверх. Вместо щепки над головой князя взвился ястреб. Он бросился на галку, убил ее и опустился на руку своего хозяина.
   «Да он колдун! Или морской демон… – зашептали придворные. Но государь, несмотря на их опасения, принял Вайдевута как дорогого гостя и представил своей супруге. Посмотрев на красавицу Эдду, гость печально вздохнул и опустил глаза. С тех пор всякий раз, когда он видел Эдду, умолкал и становился мрачнее тучи. Князь Удо сразу заподозрил неладное. «Неужели Вайдевут страдает от неразделенного чувства? Уж, не влюбился ли он в мою красавицу-жену?», – волновался Удо.
   Но проницательный гость как будто прочитал тайные мысли князя и сразу развеял его подозрения:
   – Князь! Вы подозреваете меня в том, чего нет и быть не может. Вы спасли меня от гибели, и я не посмею разорить Ваше семейное гнездо. Если Вы хотите знать истинную причину моей глубокой печали – я открою ее Вам.
   Удо был изумлен, он не мог понять, как незнакомец угадал его сокровенные мысли.
   – Я рад, что мои подозрения оказались напрасными, – ответил князь, – но тогда открой мне истинную причину своей печали.
   – Пусть будет так, – отвечал Вайдевут. – Я – звездочет. Небеса открыли мне Вашу судьбу. Счастье скоро покинет Ваш дом, а Вас ждут такие тяжелые испытания, что сердце моё разрывается от горя. Если вы желаете, я расскажу, что открыли мне звездам.
   – Нет, – покачал головой Удо. – Твое пророчество не сулит мне ничего хорошего, поэтому даже думать о нем не хочу! Я благодарен за то, что ты беспокоишься обо мне, но не будем заранее терзаться несчастьями, которые, может быть, обойдут нас стороной, – ответил князь.
   Звездочет повиновался и попросил отпустить его с миром. Удо проводил его как хорошего друга и щедро одарил на прощанье. Гость изчез с каменного мыса также неожиданно, как и вынырнул из моря верхом на бочке. Никто даже не успел спросить, куда же он направляется.
   Несчастья, которые предрек астролог, не заставили себя долго ждать. Через несколько месяцев к острову подступил враг. Войну объявил Король Оботритский Круко, правящий Мекленбургом. Князь Удо, который прежде не задумывался о сильной армии и обороне острова, поспешно собрал войско из горожан и как всегда понадеялся, что море надежно защитит остров от неприятеля. Но на этот раз морская стихия приняла сторону сильнейшего: попутный ветер принес вражеский флот прямо к воротам крепости.
   На берегу неприятеля встретили ополченцы, но они не смогли дать отпор врагам и отступили за стены города Арконь. Князь Удо и его несколько верноподданных с оружием в руках на закате прорвались к берегу, прыгнули в лодку и ушли в море. Поверженный государь всю дорогу не спускал глаз с исчезающего вдали Рюгена. Нет, он не сожалел о потерянной короне, так как потерял большее. На острове осталась его жена Эдда с младенцем на руках. Тем временем враг взял город в кольцо и после мужественной борьбы Арконь стал легкой добычей неприятеля. «Зачем верные слуги заслонили меня от вражеских мечей? Лучше бы я погиб и не мучился», – думал Удо и прощался с Рюгеном.
   Сама судьба, казалось, сжалилась над поверженным князем и, выполняя его мольбы, пыталась избавить его от мучительной жизни. Внезапно налетела буря, подхватила корабль, изорвала паруса в клочья, сломала мачты и руль и в довершение всего швырнула судно на прибрежные скалы. Удо с тайной радостью бросился в морскую пучину, но вдруг какая-то непреодолимая сила вытолкнула его из глубины на поверхность воды, князь очутился на берегу.
   Когда он пришел в себя, то увидел вокруг много людей, которые волновались и пытались привести его в чувства. Больше всех среди них суетился – тот самый Вайдевут.
   Но вместо благодарности спасенный князь с кулаками набросился на звездочета:
   – Злодей, зачем ты спас меня и не позволил спокойно умереть! – кричал князь. Избавив меня от смерти, ты только навредил мне, – продлив мои мучения.
   Вайдевут был невозмутим и дружески подал князю руку:
   – Прости, князь! Но сильному человеку нельзя поддаваться злому року. Надо собрать последние силы и победить его. Жизнь или смерть – выбор за тобой. Но, прежде чем умереть, откройте мне свое горе.
   – Горе? – отвечал князь, – Я не смогу пережить то, что со мной произошло. Воспоминания разрывают мое сердце. Враг отнял у меня княжество, жену и новорожденного ребенка. Теперь ты все знаешь и позволь мне спокойно умереть, потому что жить я больше не хочу! – воскликнул Удо.
   – Все это рассказали мне звезды, – отвечал Вайдевут, – когда я спросил их о вашей судьбе. Но скоро их влияние опять может стать благоприятным. Не отчаивайтесь: судьба вознаградит вас за потери.
   Князь Удо в глубокой тоске смотрел на морскую гладь и, казалось, не обращал внимания на слова Вайдевута. Но астролог все говорил и говорил, и князь, наконец, успокоился и согласился пойти за ним в рыбачью хижину, находившуюся неподалеку. И тут князя Удо постигло очередное разочарование: увы, Вайдевут не был ни чародеем, ни морским богом. Он ничем не отличался от остальных рыбаков, живших на побережье, разве что даром предсказывать судьбы по звездам. После скромного ужина услужливый хозяин проводил знатного гостя в спальню и пожелал приятных сновидений.
   На следующее утро князь Удо, проснувшись, увидел, что он находится не в хижине рыбака, где заснул накануне вечером, а в роскошном дворце. Солнечный свет проникал в комнату сквозь разноцветную мозаику окон, повсюду блистали зеркала, в которых отражалось богатое убранство спальни. Как только князь открыл глаза, к нему тут же подошли учтивые слуги и с почтением дожидались приказаний.
   Удо с удивлением начал спрашивать их, где находится, как попал во дворец и кто его хозяин. Слуги отвечали, что он находится в городе Гдане – столице государя Вайдевута Сильного.
   Князь Удо не мог поверить, что скромный звездочет Вайдевут, которому он дал пристанище, является великим монархом янтарного королевства – Бруции. Не успел он прийти в себя от удивления, как появился сам хозяин дворца в императорской мантии и обнял дорогого гостя.
   – Брат мой, – сказал он, – я очень рад, что мне представился случай отплатить вам за дружбу.
   Чтобы вывести князя Удо из замешательства, монарх Вайдевут рассказал, как он попал на остров Рюген.
   – Я отправился в путешествие, – начал он, – чтобы мир посмотреть и себя показать. Кроме того, я хотел посмотреть на иноземных принцесс и выбрать себе хорошую жену. Особенно интересовала меня Эльфрида, дочь короля Британии, славившаяся красотой и добрым нравом. Я снарядил корабль, чтобы отправить на нем сватов и подарки для прекрасной принцессы. Я мог прибыть в Британию один другим более надежным путем, но решил не нарушать придворный этикет. Недалеко от острова Рюген мы попали в шторм, и корабль пошел ко дну. Во время кораблекрушения я заметил ваш благородный порыв спасти погибающих людей. Такое человеколюбие тронуло меня и я решил пристать к берегу и познакомиться с вами. Вот истинная причина моего длительного пребывания на острове. К тому же меня мучило предвидение вашей неотвратимой участи. Но я уже тогда знал, что счастье вновь улыбнется вам, поэтому не стал вмешиваться в вашу судьбу.
   После того, как мы простились, я отправился в Британию посмотреть невесту, но опоздал. Прекрасная Эльфрида уже отдала свое сердце другому, и я не стал добиваться ее руки. На обратном пути я посетил двор короля Круко, вашего заклятого врага. Я видел его дочь, принцессу Амалию, прекрасную, как богиня, но ее сердце не умеет любить. Поэтому в поисках невесты я решил отправиться дальше, – сказал Вайдевут.
   – А как же звезды? Неужели астролог сам не может узнать свою судьбу и найти своё счастье? – удивился Удо.
   – Всё просто, – отвечал король Вайдевут, – Большинство из нас слепо повинуется своему жребию, я же постоянно спрашиваю совета у звезд. И если вижу, что удача не на моей стороне, то оставляю заманчивые перспективы и отправляюсь дальше. Если бы все влюбленные могли заглянуть в свое будущее, то люди совсем перестали бы жениться.
   Удо выслушал своего друга и с улыбкой дал ему совет:
   – Любезный Вайдевут, при выборе жены не заглядывай далеко в будущее, а смотри на девушек, иначе ты никогда не женишься. Стоит сказать, что король Вайдевут вскоре последовал этому совету. Он разглядел вблизи то, чего так и не нашел вдали. Жену он нашел в своем королевстве и был счастлив.
   А Удо впервые настойчиво попросил друга-звездочета рассказать ему о судьбе своей жены Эдды. Из жалости к Удо астролог долго уходил от ответа, но однажды сказал ему всю правду.
   – Выслушай меня, любезный мой друг: твоя супруга не смогла пережить разлуку с тобой. Она погибла прежде, чем море принесло тебя в мои владения. Узнав, что город во власти неприятеля, она оборвала свою жизнь и жизнь младенца с помощью яда, так как не хотела стать пленницей.
   Услышав о смерти своей супргуи, Удо впал в великое отчаяние. Он заперся на семь дней в своей комнате, молился и оплакивал Эдду.
   На восьмой день он вышел и сказал Вайдевуту, что готов испытать судьбу: будет ли она благосклонна к человеку, который всё потерял, или окончательно уничтожит его. На что монарх-звездочет ответил:
   – Ты рожден независимым князем и должен им оставаться до конца своих дней. Если сможешь, ты получишь обратно свое княжество. Сейчас звезды не на твоей стороне. Могу сказать тебе только одно: счастье ждет тебя в самом начале твоего несчастья.
   Князь приготовился к отъезду. Перед разлукой король Вайдевут созвал гостей на пир, который длился девять дней. В последний день он привел князя Удо в потайную комнату, взял его за руку и произнес:
   – Прежде чем мы расстанемся, прими от меня в знак нашей дружбы вот этот перстень. Это не подарок. Пользуйся им столько, сколько посчитаешь нужным, а потом вернешь обратно. Я хочу открыть тебе тайну этого кольца. Весь свет считает меня великим волшебником. Я умею угадывать по звездам судьбы людей, но все мое волшебное искусство заключено здесь, в этом перстне, который я получил от моего умершего друга. В драгоценном камне спрятан маленький услужливый дух. По твоему желанию, он может принять любой облик. Он проворен, предусмотрителен и верен. Это он доставил меня на твой берег, превратившись в бочку, это он был в щепке, ставшей ястребом. Он легким челноком вмиг переправил меня с твоего острова через море в Британию и оттуда к берегам мекленбургским, где я превратил его в крылатого коня, и он отнес меня домой. Это он сообщил мне об участи, постигшей тебя, и по моему приказанию направил твой корабль к моим янтарным берегам. Когда буря разбила корабль, дух кольца извлек тебя из волн и затем из рыбачьей хижины перенес во время сна в мой дворец. Этого духа я не отдал бы ни за какие богатсвтва, но тебе, как своему искреннему другу, хочу доверить его на некоторое время. Когда же он будет тебе не нужен, то отправь ко мне волшебное кольцо в клюве ястреб. И еще, чтобы вызвать духа, надо кольцо повернуть на пальце трижды вправо – и тотчас пленник камня будет свободен и готов выполнить приказания. Повернув кольцо трижды влево, ты вернешь духа в его кристальное жилище.
   Князь с благодарностью принял перстень звездочета, осмотрел его внимательно и заметил в прозрачном кристалле крошечное темное пятнышко. Это и был спящий дух.
   По совету астролога, Удо, отправился прямо в Мекленбург. Хотя ему и казалось невероятным, что он найдет свое счастье в стане врага, как предсказал ему Вайдевут. Мекленбург был столицей Оботритского королевства, его справедливо называли «европейским Багдадом», таким большим и многонаселенным был этот город. Влиятельный монарх и удачливый завоеватель Круко, правящий здесь, имел всё, кроме одного – у него не было наследника. А единственная дочь монарха, принцесса Амалия, по закону, не могла взойти на престол. Вся надежда Круко была теперь на внука, которого могла подарить красавица Амалия, но девушка не собиралась выходить замуж и всех женихов гнала прочь. Круко долго ждал, пока Амалия, наконец, найдет достойного мужа, но однажды и его королевскому терпению пришел конец и он объявил:
   «Я отдам дочь замуж за любого, кто сможет покорить ее сердце, и в придачу подарю будущему зятю остров Рюген»
   Предложение монарха Круко привлекло немало рыцарей, они спешили в Мекленбург со всех концов света и пытались понравиться бесчувственной принцессе. Но всё было напрасно.
   В это время в Мекленбург прибыл и князь Удо. Он не знал, под каким именем явиться при дворе, и решил затеряться в толпе женихов. Он слышал, что его княжество предназначено в награду тому, кто завладеет сердцем принцессы, но не хотел возвращать свои владения таким путем.
   Когда Удо увидел красавицу-принцессу, то влюбился в нее с первого взгляда. Он потерял сон и аппетит, Амалия не замечала его среди других женихов. Любовь разгоралась в сердце Удо всё сильнее, и тогда он впервые решил воспользоваться волшебным перстнем звездочета. Удо посадил услужливого духа в шкатулку и приказал пустить стрелу любви в сердце девушки, которая откроет ее. И вот принцесса Амалия со свитой вышла пройтись по саду. Легкий ветерок сорвал покрывало с ее волос и она попросила булавку, чтобы его приколоть. Удо не растерялся, подбежал к принцессе, встал на колени и подал ей золотую шкатулку. Принцесса открыла крышку. Из шкатулки выпорхнул бог любви и ранил девушку золотой стрелой в самое сердце. Удо сразу удалился, ожидая последствий.
   На следующий день он с восхищением заметил, что прекрасные глаза Амалии уже не равнодушны и ищут его в толпе придворных. А еще через несколько дней все, кто окружал принцессу, поняли, что она, наконец, влюблена. Король сразу узнал об этом и был счастлив.
   Он, не мешкая, расспросил Амалию о том, что с ней происходит. Прекрасная принцесса закрыла покрывалом зардевшееся лицо и призналась в своей любви к неизвестному рыцарю. Князь Удо был немедленно доставлен к монарху. Счастливый отец невесты спросил князя о его звании и происхождении. Удо отвечал ему без утайки. Король Круко был обрадован тем, что может искупить вину перед князем Удо за причиненное зло.
   Так князь Удо, к величайшему изумлению всего двора, получил из рук короля прелестную Амалию. А через год, когда родился долгожданный наследник престола, Круко отпустил зятя на остров Рюген. Князь Удо больше не нуждался в услугах духа кольца. Как и обещал, он превратил его в ястреба и, вставив кольцо в клюв, с величайшей благодарностью отправил к прежнему господину, королю Вайдевуту.

Принц-медведь

   В давние времена жил в старом замке разорившийся граф. Когда-то он был очень богат, но всё своё наследство потратил впустую: на балы и пиры. От всего поместья остался у него только этот обветшалый родовой замок, а из всех сокровищ – верная жена и три прекрасные дочери.
   Как-то решил граф настрелять к обеду дичи, взял ружье и пошел в лес. В округе этот лес считался проклятым местом. Поговаривали, что там поселился оборотень, который губит одиноких путников. Но граф не верил слухам, он долго бродил среди высоких деревьев, высматривал куропаток и фазанов, пока, наконец, не утомился. Усталый охотник расположился под тенистым дубом, чтобы немного отдохнуть и перекусить.
   Вдруг в лесной тишине раздался страшный гул, деревья трещали и падали на землю, как поломанные спички. Изумленный граф от страха не мог сдвинуться с места. Треск падающих стволов стремительно нарастал, и тут прямо над головой старика раздался грозный звериный рык – перед ним стоял гигантский медведь.
   – Ты пришел воровать мой мед, – зарычал медведь человеческим голосом, – и за свою дерзость заплатишь жизнью!
   – Постой, – закричал граф, – не убивай меня! Клянусь, я пришел не за медом, я честный рыцарь. Если ты проголодался, медведь, то позавтракай со мной вместе и стань моим гостем.
   Но медведь, даже не взглянув на угощение, продолжал реветь:
   – Несчастный, ты хочешь откупиться? Хлеб слишком низкая цена за твою жизнь. Обещай сию же минуту отдать за меня замуж свою старшую дочь Вульфиду, иначе я тебя разорву!
   – Она твоя, – сказал граф, собравшись с духом, – но при одном условии. По нашему обычаю, ты должен выкупить невесту и сам приехать за ней.
   – Хорошо, по рукам, – проворчал медведь, подавая графу мохнатую лапу, – через шесть дней я выкуплю свою невесту чистым золотом и увезу с собой в лес.
   На том они и расстались. Довольный медведь побрел к своей берлоге, а граф, не мешкая, отправился в замок.
   Он сразу догадался, что перед ним был не обычный медведь, а оборотень, потому решил обмануть косматого зятя и сделать так, чтобы медведь не смог войти в крепость.
   Вернувшись домой, граф рассказал жене и трем дочерям о том, что с ним случилось в лесу. Бедная Вульфида лишилась чувств, услышав, что может стать женой дикого медведя, несчастная мать рыдала весь день, а сестры дрожали от ужаса, они словно предчувствовали и свою печальную участь.
   Отец, не теряя времени, сам проверил надежность крепостных стен, прочность дверей, замков и засовов, осмотрел оборонительные рвы замка, поднял мост, затем спрятал Вульфиду в высокой каменной башне и стал считать дни до прихода медведя-оборотня.
   Прошло шесть дней, а на седьмой в лесу вокруг крепости поднялся страшный шум. Свистели бичи, трубили рожки, топали лошади, грохотали колеса. К воротам замка из леса выехала роскошная карета в окружении всадников. Как по волшебству, все замки и засовы в замке открылись сами, двери распахнулись настежь, а подъемный мост упал навстречу незваным гостям. Из кареты вышел не дикий медведь, а прекрасный юный принц. Быстро, как вихрь, взбежал он по лестнице в башню и через минуту вынес на руках трепещущую от волнения невесту. Граф не успел опомниться, как прекрасная Вульфида уже была в карете и только девичья рука из окошка махнула отцу на прощанье платком. Свадебный кортеж исчез также стремительно, как и появился у ворот графского замка.
   Три дня несчастные родители и младшие сестры оплакивали Вульфиду, а на четвертый день граф обнаружил во дворе большой сундук из красного дерева. Он был полон золотых монет. Граф сразу догадался, что это выкуп за невесту. Увидев столько золота, он позабыл о своем горе и вспомнил о прежней роскошной жизни: накупил отличных коней и сколов для охоты, дорогих нарядов для жены и дочерей, нанял слуг и зажил безбедно. В замке снова каждый день принимали гостей, давали балы, устраивали рыцарские турниры и пировали с утра до поздней ночи. Но граф вскоре опять промотал все деньги и вновь был на грани разорения. Он продал лошадей и все, что мог продать, и не осталось у него ничего, кроме старого сокола.
   С ним граф однажды и отправился на охоту. Пустил птицу ввысь и пошел следом. Сокол прямиком полетел в заколдованный лес. На этот раз граф побоялся войти в лес и остался ждать верную птицу на поляне. Вдруг над лесом взметнулся огромный орел, он погнался за испуганным соколом, который бросился к своему господину в поисках защиты. Не успел сокол сесть на руку своего хозяина, как орел камнем упал с неба вслед за ним, ударил когтистой лапой в плечо графа и убил сокола.
   Испуганный граф попытался защититься от крылатого чудовища. Но орел выхватил у него ружье мощным клювом, переломил его, как соломинку, и прокричал громовым голосом:
   – Жалкий человек! Как посмел ты пустить свою птицу в мои владения! За такую дерзость ты заплатишь своей жизнью.
   – Господин орел, – взмолился граф, – сжальтесь надо мною, требуйте от меня чего угодно, только пощадите мою жизнь.
   – Хорошо, – отвечал орел, – у тебя есть две прекрасные дочери, а мне, как раз, нужна жена. Если пообещаешь отдать за меня среднюю дочь Аделаиду, то отпущу тебя с миром и дам за нее выкуп – два золотых яйца, каждое весом в сто килограммов. Жди сватов, граф. За своей невестой я приеду через шесть недель, – сказал орел и поднялся под облака.
   Граф, смекнул, что дочери приносят ему неплохой доход, и смирился с неравным браком бедной Аделаиды. Вернувшись домой, на этот раз он никому ничего несказал о встрече у заколдованного леса и украдкой считал дни до назначенной даты.
   Прошло шесть недель, а прекрасная Аделаида так и не знала о своей участи. В назначенный день на рассвете ничего не подозревающая девушка беззаботно выбежала на луг и вдруг увидела скачущих к замку рыцарей. Пригожий юноша подъехал к ней и ласково сказал:
   – Приветствую тебя, суженая орла.
   От изумления девушка не могла сдвинуться с места, а когда опомнилась, то было уже поздно. Всадник уносил ее в заколдованный лес.
   Мать-графиня, как будто почувствовала неладное, дочь долго не возвращалась домой. Обеспокоенная, она послала мужа найти Аделаиду, но граф догадался, что случилось и не стал искать несчастную дочь. На лугу, в том месте, где всадник похитил девушку, довольный граф нашел два огромных золотых яйца. Он вернулся в замок с притворным отчаяньем и сообщил жене, что Аделаиду похитил орел-оборотень.
   Графиня была безутешна, а граф уже строил планы, как потратить богатство, свалившееся с неба.
   В скором времени в замке опять каждый день встречали гостей. Богатство графа и красота его младшей дочери Берты привлекали в именье рыцарей из разных мест. Многие добивались руки богатой наследницы, но Берта и не думала о замужестве.
   Однако графские деньги вновь быстро иссякли, турниры прекратились, рыцари исчезли и двор опустел.
   Граф снова мечтал о легких деньгах, но чувство страха победило жажду наживы, и он так и не решился приблизиться к заколдованному лесу.
   Зато как-то отправился порыбачить. Взял удочки и сети и пошел к реке, которая на беду начиналась как раз в этом лесу. Граф прыгнул в лодку и поплыл по течению. Забросил сеть и поймал столько форели, что еле вытащил добычу. Много раз причаливал он к берегу и выгружал богатый улов.
   Вдруг челнок остановился на полном ходу посреди реки, как будто сел на мель, и граф со страхом увидел, что в глубине его лодку держит зубами огромная рыба. Чудовище разинуло пасть и проговорило человеческим голосом:
   – Ты убиваешь моих подданных и за это заплатишь своей жизнью.
   Граф, недолго думая, произнес:
   – Пощади меня, проси, что хочешь взамен!
   Рыба-оборотень потребовала себе в жены младшую дочь графа, прекрасную Берту, а заплатить за невесту обещала отборным жемчугом.
   Граф дома опять не сказал ни слова о том, что через шесть месяцев Берта должна стать женой водяного чудовища.
   И вот печальный день настал. В один из знойных летних вечеров, когда графа не было дома, к воротам замка прискакали несколько рыцарей. Графиня открыла им, они въехали во двор и попросили напиться. Хозяйка послала Берту за водой, а сама пошла в сад. Когда же она вернулась, то увидела, что двор замка пуст. Безутешная графиня звала дочь, искала ее повсюду, но так и не нашла.
   Несчастная мать проплакала до возвращения мужа. Она рассказала ему о том, что произошло, и он утешил ее, как мог. Затем супруги спустились в подвал замка, где их ждали три больших мешка, до краев наполненные жемчугом. Похититель дочери за каждую материнскую слезу заплатил по жемчужине.
   Так старый граф лишился всех дочерей, зато приобрел несметные сокровища. Один мешок жемчуга он продал и на эти деньги купил новое богатое поместье и переехал туда вместе с женой, а старую крепость закрыл на замок.
   Сиятельная чета ни в чем не нуждалась, только бедная графиня никак не могла утешиться. Она не снимала траур по милым дочерям, часто грустила и тихо плакала. Служанка, заметив непреодолимую тоску графини, посоветовала своей госпоже навестить монаха-отшельника, он всё время проводил в молитве и обладал даром ясновидения. Графиня переоделась в простое платье и отправилась к старцу, с тайной надеждой узнать о судьбе своих несчастных дочерей. Она открыла отшельнику свое горе, попросила благословения и подарила ему четки из крупного жемчуга. Затворник благословил ее. В скорости графиня избавилась от тоски, угнетавшей ее сердце, – она родила сына.
   Отец назвал его Рейнольд, а счастливая мать называла не иначе как Дитя Чуда. Мальчик был сильным и удивительно красивым ребенком, и графиня, потерявшая трех дочерей, не спускала с него глаз. Когда Рейнольд подрос, мать рассказала ему о судьбе трех сестер. И теперь у юноши было одно желание: поскорее найти своих милых сестриц и освободить их из плена.
   Как только юный наследник графа был посвящен в рыцари, он отправился в путь. Старый граф дал ему коня, оружие и отпустил с благословением.
   Едва молодой рыцарь выехал из родного поместья, как сразу же свернул с наезженной дороги и поскакал к заколдованному Лесу.
   Лес встретил юношу непривычной тишиной. Нехоженые тропы заросли кустарником, тяжелые ветви старых деревьев склонились до самой земли. Всадник вынужден был спешиться. Отпустить коня и мечом прорубать себе путь.
   Долго блуждал одинокий брат по лесу, пока не вышел в долину, среди высокой травы звенел чистый ручей, а вдали Рейнольд заметил берлогу. Он подошел ближе и увидел молодую женщину. Она нянчила маленького безобразного медвежонка, а другой маленький звереныш резвился рядом с ней.
   Рейнольд догадался, что это его сестра Вульфида и бросился к ней навстречу. Увидев молодого человека, женщина громко вскрикнула, положила медвежонка в колыбель, подбежала к смельчаку и испуганно зашептала:
   – Несчастный, зачем ты забрел в этот ужасный Лес? Здесь живет страшный медведь, который пожирает всех, кто появится поблизости. Уходи, спасайся скорее!
   Рейнольд успокоил сестру:
   – Не беспокойтесь, сударыня, я знаю, куда попал. Меня зовут Рейнольд, по прозвищу Дитя Чуда. Я – сын графа, у которого этот Лес похитил трех дочерей. Не ты ли Вульфида, его старшая дочь?
   Молодая женщина была поражена и не верила своим глазам. Но Рейнольд сумел убедить Вульфиду, что он, действительно, приходится ей братом.
   Она с нежностью обняла юношу и – повела в берлогу, чтобы там надежно спрятать. В мрачном жилище на полу лежала куча мха, она служила медведю постелью, а рядом стояла царская кровать Вульфиды.
   Едва только юноша успел скрыться под ее пологом, как раздался ужасный рев медведя.
   – Я чую человека, – прорычал он.
   – Милый, ты ошибаешься, – отвечала Вульфида, – какой человек зайдет в эту непроходимую чашу?
   Медведь поворчал немного, растянулся на подстилке и громко захрапел.
   Рейнольд, уставший от своего путешествия, тоже погрузился в глубокий сон.
   Проснулся он не на холодном полу берлоги, где уснул, а на прекрасной постели под шелковым балдахином. На кресле лежало его платье и рыцарское снаряжение.
   Рейнольд не мог вспомнить, каким образом очутился в этой великолепной комнате. Он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший у кровати. В спальню вошел хорошо одетый лакей и доложил, что Вульфида и ее супруг Альберт Бер желают его видеть. Молодой граф не мог прийти в себя от изумления. Однако проворно оделся и вышел в зал, где его встретила счастливая сестра Вульфида. У ее ног сидели двое прелестных детей, мальчик и девочка. Через минуту вошел ее супруг – Альберт Бер в обличье прекрасного принца и ласково приветствовал шурина.
   Он рассказал Рейнольду свою страшную тайну. Шесть дней в неделю принц Альберт Бер со всем двором находился во власти колдовских чар. На седьмой день с последней предрассветной звезды он освобождался от проклятия и снова становился человеком. Но лишь на день. Затем темные чары снова опутывали его дворец и всех его обитателей. Прекрасный замок превращался в берлогу, сад – в пустыню, фонтаны – в болота, владелец замка – в косматого медведя, придворные – в барсуков, козлов, сов и летучих мышей.
   В один из таких редких дней, когда проклятье не действовало, Альберт привез к себе супругу. Прекрасная Вульфида, плакавшая в отчем доме шесть дней из-за того, что помолвлена с медведем, перестала грустить и была счастлива, что выходит замуж за молодого принца. В великолепном дворце состоялась пышная брачная церемония.
   Но на следующее утро Вульфида проснулась не во дворце, а в мрачной пещере, а рядом был не прекрасный принц, а бурый медведь. От ужаса молодая жена упала в обморок. А несчастный медведь с воем выбежал из логова, проклиная свою горькую долю.
   Первые шесть заколдованных дней показались вечностью бедной Вульфиде. Она желала только одного – поскорее умереть. Но на утро седьмого дня она снова проснулась в великолепном замке, куда вошла счастливою невестою, а рядом был любимый муж. Он со слезами и рассказал ей о родовом проклятье. И мудрая Вульфида смирилась со своей участью и стала с нетерпением ждать каждого седьмого дня.
   Весь день брат и сестра провели вместе, а в полночь Вульфида вывела его за ворота дворца и печально сказала:
   – Прости, мой милый брат, но мы должны расстаться. Скоро настанет час превращения. Альберт беспокоится о тебе. Он боится, что не преодолеет звериный инстинкт и завтра растерзает тебя. Оставь этот страшный Лес и не возвращайся сюда никогда. Ни один смертный не сможет разрушить его колдовство.
   Рейнольд, поддавшись на уговоры сестры, согласился уехать. Альберт на прощание дал ему три медвежьих волоса и наказал беречь их.
   – Если тебе понадобится помощь, – произнес он, – потри волосы пальцами, чтобы они согрелись, и жди, что будет.
   Рейнольд сел в карету и умчался подальше от проклятого места. Через час начало светать, и как только погасла последняя предрассветная звезда, карета, запряженная шестью лошадьми, исчезла, и Рейнольд очутился на земле. В свете дня вместо коней он увидел лишь шесть муравьев, печально тащивших ореховую скорлупу, и понял, что колдовство вновь набирает силу.
   Молодой рыцарь отправился на поиски своей второй сестры.
   Три дня бродил он по Лесу. Устал и проголодался. И вот, наконец, он услышал высоко над собой шум крыльев и увидел огромного орла, который спускался из-од облаков. Он торопился в свое гнездо, которое находилось на вершине исполинского дуба.
   Рейнольд спрятался в кустарнике и терпеливо ждал, пока орел улетит. Как только птица скрылась из виду, брат вышел из укрытия и крикнул изо всех сил:
   – Аделаида, милая сестра! Если ты живешь в гнезде на этом дубе, ответь мне. Я – Рейнольд по прозванию Дитя Чуда, твой младший брат.
   В ответ раздался нежный женский голос:
   – Если ты Рейнольд, то скорее поднимайся ко мне наверх.
   К ногам юноши упала шелковая лестница, и он взобрался по ней на самую вершину к орлиному гнезду. Сестра ждала его с маленьким орленком на руках.
   Аделаида рассказала брату, что ее супруг Эдгар находился во власти колдовства шесть недель, а на седьмую освобождался от чар. Аделаида спрятала Рейнольда в дупло, откуда он вышел через шесть недель и семь дней провел вместе с сестрой и зятем. Вечером последнего дня Эдгар с грустью прощался со своим гостем и предостерегал его от посещения проклятого Леса.
   Принц-орел подарил Рейнольду три орлиных пера и сказал:
   – Береги мой подарок. Когда тебе понадобится помощь, потри перья пальцами, и я прилечу, чтобы выручить тебя из беды.
   Придворные Эдгара-орла проводили Рейнольда через длинную галерею к выходу из замка, а сами поспешили назад, так как настало время превращения.
   Печальный Рейнольд стоял у подножья высокого замка, башни которого поднимались над лесом до самих облаков. И вдруг перед рассветом густой туман окутал дворец, и он вмиг растворился воздухе, как будто его и не было. Юноша стоял один посреди пустынной равнины. Вдалеке он увидел озеро и пошел на его призрачный блеск. Спуск к воде преграждали колючие заросли, юный рыцарь мужественно продирался сквозь них, в надежде скорее увидеть третью сестру Берту. К полуночи он так устал, что уснул под деревом на берегу озера.
   Проснувшись, брат стал бродить вдоль берега и звать свою сестру. Но ему отвечало только эхо. Тогда он снял латы и прыгнул в воду.
   Рейнольд плыл до тех пор, пока силы не оставили его и тут он заметил, что неподалеку над водой стелится туман.
   Молодой человек подплыл поближе и увидел, что туманная дымка поднимается из прозрачной трубы. По этой трубе он спустился вниз и оказался в хрустальном камине, который стоял как раз находящийся в спальне его сестры – прекрасной Берты.
   Когда Рейнольд вышел к ней навстречу прямо из хрустального очага, Берта так испугалась, что лишилась чувств. Но вскоре пришла в себя и тихо проговорила:
   – Несчастный, как ты осмелился войти в это подводное жилище? Здесь тебе грозит смерть.
   – Я – твой брат Рейнольд по прозванию Дитя Чуда, – ответил юноша. Берта нежно обняла его, но не перестала трепетать от страха.
   Ее супруг Уфо-Дельфин давно знал, что благородный Рейнольд ищет трех сестер в заколдованном Лесу. Уфо предупредил жену, что боится проглотить ее брата, находясь в обличье страшной рыбы.
   Прекрасная Берта сказала об этом брату и стала думать, где его спрятать до тех пор, пока муж не освободится от колдовских чар. Наконец, она вспомнила о потайной комнате, где хранились дрова. Там и укрылся Рейнольд.
   А его сестра спешно принарядилась и вышла в парадную залу дожидаться своего супруга. Пока действовало заклятье, Уфо-Дельфин мог лишь сквозь прозрачную стену смотреть на жену и любоваться ее красотой.
   Шли месяцы, всё это время Рейнольд не выходил из дровяной комнаты и терпеливо ждал часа превращения. И вот он настал. Однажды юноша проснулся в королевском замке, который стоял на небольшом острове. Его хозяин – Уфо-Дельфин оказал молодому рыцарю столь же радушный прием, как и два других зятя.
   Уфо был заколдован на полгода, и лишь седьмой месяц пребывал в своем истинном облике. Но счастливый месяц в гостях у третьей сестры пролетел быстро, как один день. Однажды вечером Уфо-Дельфин предупредил шурина, что близок час разлуки. Рейнольд стал умолять его рассказать о тайне проклятья, тяготеющего над ними.
   – Чтобы снять проклятье надо найти заветный талисман, он называется Ключ Очарования, – сказал Уфо-Дельфин, – колдовской ключ откроет дверь к магической плите, которую надо разбить и тогда мы все будем свободны. Но, послушай моего совета, юный брат, не ищи его и скорее и возвращайся к родителям.
   Рейнольд обещал зятю-Дельфину, что не будет искать Ключ Очарования. На прощанье тот дал ему три рыбьих чешуйки и сказал:
   – Если нужна будет помощь, потри чешую рукой, чтобы она стала горячей, и жди, что будет.
   Рейнольд сел в позолоченную лодку и поплыл к берегу. Едва он ступил на землю – всё опять исчезло: и челнок, и замок, и сад, осталось только озеро, поросшее колючим кустарником. На берегу озера Рейнольд поклялся себе, что не выйдет из заколдованного Леса, пока не найдет Ключ Очарования.
   Семь дней бродил он по пустынной равнине. От ночной росы его оружие заржавело и пришло в негодность.
   На восьмой день усталый путник увидел бронзовую гору, окруженную высокой каменной стеной. Взобраться на нее было невозможно, и юноша пошел искать вход. Вскоре он увидел в крепостной стене стальные ворота, закрытые на пудовый замок. Охранял их черный вол с огненным взором. Его страшные глаза вращались во все стороны, так что нельзя было подойти к чудовищу сзади незамеченным.
   Рейнольд достал свой меч и бесстрашно кинулся на вола. Но шкура быка была так тверда, что меч разлетелся на мелкие осколки. Рыцарь поспешно отступил. Рассерженный вол фыркал, храпел, топал ногами так, что дрожала земля и пыль поднималась до неба. Рейнольд снова бросился на чудовище, держа в руках копье, но оно тоже переломилось, как щепка. Ловкий вол подхватил беззащитного юношу на рога и подбросил высоко вверх. К счастью, юный рыцарь упал на крону развесистого дерева и цепко ухватился за ветки.
   Разъяренный вол не сдавался, он стал с такой силой бодать ствол, что едва не вывернул дерево из земли прямо с корнем. Но тут Рейнольд вспомнил о подарке зятя-медведя.
   Он вытащил три медвежьих волоса, как следует потер их пальцами, и в одну минуту явился перед ним ужасный медведь. Началась жестокая битва.
   Страшный хищник вскоре осилил вола, повалил его и разорвал на части.
   Но вдруг из поверженного вола вылетела дикая утка. Рейнольд быстро потер орлиные перья, и за уткой погнался огромный орел. Он кинулся на нее и разорвал пополам.
   Из утки выпало золотое яйцо и укатилось в озеро.
   Рейнольд с помощью волшебной рыбьей чешуи вызвал зятя-дельфина, и он ловко выбросил яйцо на берег. Рыцарь, не мешкая, разбил яйцо камнем и достал из него маленький ключик, это и был Ключ Очарования.
   Рейнольд подбежал к стальным воротам, закрывающим вход внутрь бронзовой горы. Едва он дотронулся волшебным ключ до замка, как тяжелые запоры заскрипели и распахнулись. Смело двинулся юноша вперед. На его пути был глубокий подземный грот, из которого семь дверей вели в семь дворцовых комнат. Он прошел все и в последней увидел юную красавицу. Девушка мирно спала. Рейнольд окинул комнату взглядом и заметил на стене магическую плиту с тайными знаками. «Наверное, это и есть талисман, хранящий в себе силу заколдованного леса», – догадался рыцарь.
   Он надел стальную перчатку и изо всех сил ударил кулаком по плите. Тотчас спящая красавица открыла глаза, бросила робкий взгляд на плиту и опять погрузилась в свой странный сон.
   Рейнольд ударил снова и спящая красавица опять приоткрыла глаза и уснула вновь.
   Тогда он схватил магическую плиту обеими руками и со всей силы швырнул на мраморный пол, она разбилась вдребезги. Спящая тут же красавица проснулась, поспешно закрыла свое лицо покрывалом и гневно воскликнула:
   – Уйди, проклятый чародей! Ты меня не обманешь, приняв облик прекрасного рыцаря. Оставь меня в смертельном сне, в который погрузило меня твоё колдовство.
   – Не сердись, прекрасная незнакомка! – ответил ей рыцарь. – Я не чародей, а граф Рейнольд по прозвищу Дитя Чуда. Посмотри: вот разрушенный талисман, который околдовал тебя.
   Красавица взглянула из-под покрывала и увидела разбитую волшебную плиту.
   Рейнольд подал ей руку и повел прочь из тайного подземелья. Магические огни, освещавшие дорогу Рейнольду к талисману, теперь погасли, и рыцарь с красавицей долго искали выход. Около распахнутых стальных ворот они присели на траву, и девушка рассказала Рейнольду свою печальную историю:
   – Я – Гальдегарда, дочь Радбода, померанского князя. Злой колдун – принц Цорнебок сватался за меня, но ему отказали. Тогда он объявил войну моему отцу, убил его и завладел нашей страной. Трое моих братьев не смогли меня защитить, они были в это время в крестовых походах. Я тайно бежала к своим милым родственникам дяде и тете – графу и графине Вобург. Недолго я жила у них. Однажды я с моим дядей отправилась на охоту. Незнакомый рыцарь подвел мне прекрасного коня. Я вскочила на него, и конь понес меня, как ветер. Вскоре я поняла, что лошадь не слушает меня и не на шутку испугалась. И тут конь подо мной превратился в страшного дракона, и унес меня под облака. Крылатое чудовище доставило меня сюда, к бронзовой горе, где поджидал меня ненавистный принц Цорнебок. Злобный чернокнижник вновь предложил мне стать его женой, но я отказала ему. Тогда он запер меня в подземелье.
   Братья, узнав, что меня похитили, бросились на поиски. Принц Цорнебок заманил их в Лес и с помощью злых чар превратил в медведя, орла и рыбу. После чего мой похитель явился ко мне и сказал: «Участь твоя решена. Ты будешь спать до тех пор, покуда злые силы будут повиноваться этому талисману». Он поставил передо мной магическую плиту, и смертельный сон отнял у меня жизнь и чувства. Ты разбил талисман и разбудил меня. Но я не понимаю, как смог ты безнаказанно дотронуться до волшебной плиты. Верно, Цорнебока уже нет в живых, иначе он не позволил бы это сделать.
   Прекрасная Гальдегарда была права. Злой волшебник Цорнебок, действительно, был мертв. Не так давно он объявил войну Богемии, королевой которой была проницательная Либусса из рода фей. Она разбила армию колдуна, а рыцарь ее свиты поразил колдуна заговоренным мечом.
   Гальдегарда умолкла, а Рейнольд рассказал ей о своих испытаниях. Он уже заканчивал свою историю, когда из Леса к ним выехали три рыцаря и три красавицы. Гальдегарда узнала своих братьев, а Рейнольд – сестер. Проклятье с Леса было снято. Все вместе они отправились в имение старого графа. Мать и отец обнимали вновь обретенных детей и внуков и плакали от счастья. Старый граф покаялся перед дочерями, он проклял свою жадность и страсть к разгульной жизни.
   С большой пышностью отпраздновали в замке бракосочетание Рейнольда с прекрасной Гальдегардой. Целый год продолжались во дворце свадебные торжества, балы и рыцарские турниры. Счастливые родственники провели этот год вместе и не расставались.
   Затем пришло время всем возвращаться в свои именья. Принцы с женами приготовились к отъезду. Альберт Бер (медведь) купил владение Аскану и основал город Бернбург. Эдгар Адлер (орел) отправился в Гельвецию и построил Адлербург. Уфо-Дельфин завоевал небольшую провинцию и назвал ее Дельфинат. В память о своей жизни в заколдованном Лесу братья поместили на гербах городов изображение животных, в которых превращались. С тех пор на гербе города Бернбурга красуется медведь с золотой короной, на гербе Адлербурга – орел, а на Дельфинате – рыба.

Повелитель гномов и его невеста

   Однажды повелитель Исполинских гор решил обойти свои бескрайние владения. Он вышел из Подземелья, где власть его была безгранична, и поднялся на самую вершину Исполинских гор, чтобы с высоты осмотреть окраины своего каменного царства. Всё радовало взгляд сурового властелина: строптиво изгибающиеся горные хребты, быстрые, студеные родники, непроходимые лесные чащи, глубокие пещеры, освещенные изнутри блеском несметных сокровищ… Священную тишину Горного королевства лишь изредка нарушал негромкий перестук маленьких молоточков – это трудолюбивые гномы, его безропотные подданные, без отдыха преумножали богатство своего повелителя. И увиденным он остался доволен.
   Но что это внизу в долине? Пока повелитель гномов обстоятельно осматривал свои владения и с удовольствием пересчитывал самоцветы, прошел ни один год, и у самого подножья гор за это время появились непрошенные гости. Кто они? Это были люди. Они построили дома, вспахали поля, посадили огороды, протоптали извилистые тропинки в горах. И теперь, кажется, смеются? Властелин гор вдруг услышал звонкий смех и веселые голоса в долине. Удивленный, он устремился туда, притаился в зарослях и стал наблюдать. У чистого горного ручья он увидел девушек. Они сидели на траве, смеялись и шутили, не подозревая, кто за ними наблюдает. Одна из них была особенно прекрасна. Бездонные голубые глаза, белокурые локоны, летящая походка.
   Горный дух был сражен, он никогда не испытывал подобного чувства. Не в силах справиться с охватившим его волнением он обернулся черным вороном и взметнулся ввысь. Мрачная птица села на дуб над головами девушек, но тут же улетела прочь. «Напрасно я обернулся черным вороном, в таком обличье я только напугаю девушку, и она никогда меня не полюбит», – подумал повелитель гномов и превратился в юношу. Теперь он понял, что за чувство охватило его – это была любовь. Но даже в облике прекрасного юноши он так и не решился выйти из своего укрытия, приблизиться к незнакомке и узнать, кто она.
   Это была красавица Эмма, дочь короля Силезии. Она часто гуляла с подругами в роще у Исполинских гор, собирала цветы или душистые травы, наполняла лукошко черемухой или земляникой для своего отца, а в жаркие дни купалась в источнике, бьющем у подножья горы. Много веков минуло с тех пор, но, говорят, этот источник не иссяк до сих пор.
   Не раз к этому роднику украдкой приходил влюбленный Дух, чтобы тайно полюбоваться на красавицу. А Эмма и не подозревала, что у нее появился тайный воздыхатель. И вот однажды в жаркий полдень она вместе с подругами пришла к роднику у старого дуба и ахнула от удивления. Дикие скалы были вымощены мрамором, вода с легким шумом стекала с мраморных уступов в сверкающее озеро, в середине которого бил серебристый фонтан. По краям озера расцвели маргаритки, колокольчики и незабудки, а чуть поодаль благоухали розовые кусты, жасмин и лилии. Справа возвышался великолепный грот, своды которого искрились мозаикой и горным хрусталем. Вдоль стен стояли столы с чудесными закусками и напитками.
   Эмма не поверила своим глазам и не знала, как поступить, подойти к этому удивительному месту или убежать прочь? Но любопытство взяло верх над благоразумием, и королевская дочь вошла в грот, подруги не отходили от госпожи ни на шаг. Девушки отведали изысканные угощенья, повеселились и, убедившись, что принцессе ничего не угрожает, решили искупаться в прекрасном озере. Эмма как обычно расставила служанок вокруг, чтобы никто из посторонних не подошел к месту купания, и первой вошла в воду.
   Едва Эмма ступила в прозрачную воду, серебристый песок на дне озера исчез, а девушка погрузилась в глубокую бездну. Подруги даже не успели протянуть ей руки, вода сомкнулась над головой красавицы. Испуганные, они долго кричали и плакали на берегу, но ни одна не решилась последовать за своей госпожой.
   Заплаканные и виноватые явились девушки во дворец и рассказали королю о несчастье. От горя он едва не лишился рассудка, сорвал с себя королевскую пурпурную мантию, отшвырнул корону и залился горькими слезами.
   Когда первый порыв отчаянья прошел, несчастный отец сам отправился к источнику, где исчезла его дочь. Но здесь снова все изменилось: чудесное озеро, сверкающий грот и цветущий сад исчезли, как будто их никогда и не было. Только одинокий родник пробивался у подножья угрюмой скалы.
   Король Силезии не стал наказывать доверчивых спутниц своей дочери и утешал себя тем, что Эмму похитил не иначе, как кто-то из великих богов, вроде Тога или Водана, и сейчас его красавице, наверняка, неплохо живется в потустороннем мире.
   Тем временем Эмма осматривала подземные владения своего поклонника – повелителя гномов. Дух специально заманил девушку в озеро, он хотел провести ее в свой замок тайным водным путем, чтобы никто из его свиты раньше времени не увидел красавицу.
   Принцесса была поражена убранством подземного дворца. С трех сторон его окружал дивный сад. На яблонях сверкали рубиновые и золотые плоды, всюду благоухали чудесные цветы и невиданные птицы заливались на все лады. Горный Дух рассказал ей о своей любви и настойчиво добивался от девушки взаимности. Он ни на минуту не оставлял красавицу в одиночестве, старался всячески угодить ей. Вечерами они вдвоем прогуливались по чудесной аллее под луной, льющей серебристый свет сквозь ветви деревьев. Повелитель гномов был счастлив, а вот его пленница становилась с каждым днем всё грустнее. Увы, в ее голубых глазах появилась не ответная любовь, а горькое уныние. Он сразу это заметил и всячески старался развеять ее печаль. Но все было напрасно. Наконец, Дух догадался, что девушке не хватает простых земных радостей и веселых подруг. Тогда он пошел в поле, сорвал с грядки двенадцать реп, сложил их в корзину и принес возлюбленной.
   – Ты больше не будешь скучать одна в моем царстве, – сказал ей властелин гномов, – В этой корзине находится то, что сделает тебя счастливой. Возьми мою волшебную палочку, прикоснись к репе, и она превратится во всё, что только пожелаешь.
   Эмма сразу же взяла волшебную палочку и коснулась первой репы со словами:
   – Бригильда, милая подруга! Явись передо мной!
   Тут же Бригильда появилась рядом со своей принцессы и со слезами радости обняла ее. Обрадованная Эмма даже не догадалась, что перед ней не настоящая Бригильда, а всего лишь ее волшебная копия. Сначала девушки погуляли по саду, потом Эмма повела подругу в гардероб, где они пробыли до захода солнца, перемерив все украшения и наряды. Влюбленный повелитель гномов издалека любовался невестой и был доволен, что так просто избавил ее от тоски.
   Эмма была счастлива и волшебной палочкой оживляла близких подруг, приятельниц и служанок, пока огромная плетеная корзина с сочной репой не опустела. Жизнь принцессы в подземелье теперь почти ничем не отличалась от ее безоблачных дней в отчем доме. Девушки из репы предупреждали каждое ее желание и беспрекословно выполняли все поручения.
   Но через несколько недель Эмма заметила, что она одна цветет как роза, а ее подруги увядают на глазах. Однажды утром они превратились в толпу сгорбленных старух. Испуганная принцесса позвала своего гнома:
   – Злой Дух, зачем ты отнял у меня единственную радость в этом подземелье? – воскликнула она. Сию же минуту возврати моим служанкам молодость и красоту!
   – Не гневайся, прекраснейшая дочь земли, – учтиво ответил повелитель гномов, – ты требуешь от меня невозможного. Я могу многое, но не в силах изменить главные законы природы. Пока репы были свежими и сочными, волшебная палочка, по твоему желанию, могла превратить их в молодых женщин. Но со временем плоды стали портиться и твои служанки состарились. Но не печалься, я принесу тебе сегодня еще одну полную корзину с поля, и ты вновь наколдуешь себе подруг.
   Грустная Эмма взяла волшебную палочку, дотронулась ею старух и превратила их обратно в репу. Бросив гнилые клубни за окно, она с нетерпением стала ждать корзину с новым урожаем, но ни репы, ни Горного Духа нигде не было. Обойдя подземные владения, Эмма, наконец, увидела его у виноградника и сердито спросила:
   – Ты снова обманул меня? Где же обещанная репа?
   – Моя прекрасная повелительница, – ответил он, – прости меня, я пообещал тебе больше, чем смог исполнить. Я обошел всю землю, но на полях нигде не нашел репы. Она уже давно созрела и спрятана в погребах. Потерпи три месяца, пока кончится зима, и тогда ты снова наделаешь себе кукол из репы.
   Эмма даже не дослушала Горного Духа, надменно отвернулась и ушла к себе.
   А он решил не дожидаться окончания холодов и, приняв облик торговца, отправился в ближайший город. Там купил мешок семян репы и засеял ими целую десятину земли. Потом велел одному из придворных духов развести под полем подземный огонь и поддерживать его, чтобы семена взошли быстрее. Вскоре появились всходы, обещающие к весне дать хороший урожай.
   Пока Дух старался услужить своей пленнице, она совсем заскучала, бродила в одиночестве по тенистой алее и на берегу ручья и пела грустые песни.
   Прозорливый Дух видел, что все его старания завоевать прекрасную Эмму напрасны, но не мог понять, в чем причина. Дело в том, что сердце принцессы было не свободно, незадолго до похищения Королем гномов, ее сосватал молодой князь Ратибор. Его владения находились по соседству. Влюбленные уже готовились к свадьбе, но вдруг исчезла невеста. Жених тут же оставил все дела и отправился на ее поиски, но, увы, он не мог спуститься за возлюбленной в заколдованное подземелье. А бедная Эмма как могла скрывала истинную причину своей тоски, чтобы могущественный властелин Исполинских гор не свел счеты с ее возлюбленным.
   Наступила долгожданная весна, на подземном поле созрел урожай репы. Рачительный хозяин велел потушить волшебный огонь, он уже был не нужен созревшим плодам. Сладкие клубни на грядках дожидались свою прекрасную хозяйку, у которой снова появилось увлекательное занятие. Эмма каждый день приходила сюда и срывала по одной репе. С помощью волшебной палочки она придавала ей разные образы и оживляла их. Со стороны это выглядело как невинное развлечение, на самом деле принцесса в тайне готовила побег.
   Однажды она превратила маленькую репку в пчелу и послала ее наверх разыскать своего любезного князя Ратибора и передать ему весточку. Пчела тотчас полетела выполнять поручение своей повелительницы, но не успела выпорхнуть из сада, как ее склевала ласточка.
   Тогда Эмма превратила другую репу в кузнечика и послала его к Ратибору. Но кузнечика по дороге схватил аист.
   Третью репу она превратила в сороку и наказала ей:
   – Лети к князю Ратибору и передай ему, чтобы он дожидался свою Эмму на границе Исполинских гор и долины через три дня.
   Пестрая сорока повиновалась и полетела разыскивать князя.
   Печальный Ратибор в это время в задумчивости блуждал по лесу, как вдруг услышал, что его окликнули по имени. Он внимательно огляделся, но рядом никого не было, его окликнули вновь и тут он заметил сороку, прыгающую с ветки на ветку. Птица передала князю слова подземной пленницы и улетела. Ратибор отправился в свой замок, собрал верных рыцарей и поскакал с ними в горы.
   А хитрая Эмма тем временем сменила гнев на милость и даже пообещала влюбленному Королю гномов выйти за него замуж. Ласковый взгляд, обещающая улыбка, нежные слова приводили его в восторг. Его прекрасная невеста просила лишь маленькой отсрочки свадьбы всего каких-то пару дней, и он охотно согласился.
   В назначенный день Эмма появилась перед ним в подвенечном платье. Ее белокурые волосы вились по плечам, голову украшал миртовый венец, платье сверкало алмазами. Увидев Короля Гномов, она застенчиво прикрыла свое лицо фатой.
   – Суженая моя, – сказал восхищенный гном, – позволь мне взглянуть в твои глаза. Твой взор делает меня счастливейшим существом под солнцем.
   Он хотел открыть ее лицо, но Эмма смущенно отвернулась и скромно ответила:
   – Может ли смертная противиться тебе, повелитель моего сердца! Твоя настойчивость покорила меня. Теперь я только твоя. Но пусть вуаль скроет мои девичьи слезы.
   – Почему ты плачешь? – воскликнул Дух. – Каждая твоя слезинка жжет мое сердце.
   – Тревожные предчувствия переполняют меня, – вздохнула Эмма, – Ты никогда не состаришься, а моя земная красота – это цветок, который скоро увянет. Могу ли я быть уверена в твоей преданности, когда красота моя пройдет?
   – Требуй доказательств моей верности, – вскричал Дух, – я исполню все, что ты прикажешь.
   – Хорошо, – сказала лукавая Эмма, – тогда пойди на пашню и пересчитай всю нашу репу. Свадьба, по земным законам, должна быть при свидетелях, я сотворю их из репы. Сколько реп уродилось на пашне, столько и будет гостей на нашей свадьбе. Иди и пересчитай всех. Но только не ошибись. Это и будет лучшим доказательством твоей любви.
   Хотя Горному Духу не хотелось расставаться в этот момент со своей прелестной невестой, он без промедления отправился на пашню.
   Дух быстро сосчитал репу, но чтобы быть уверенным, пересчитал снова и нашел досадную ошибку. Пришлось ему считать в третий раз. Но он снова ошибся. Да это и не удивительно, любовь может вскружить голову даже Королю гномов.
   Пока же бедный Гном пересчитывал злосчастную репу, хитрая Эмма не теряла времени даром. Накануне она припрятала крупную репу и, как только превратила ее в резвого скакуна, проворно вскочила в седло и понеслась сквозь Подземное царство. Конь быстро донес беглянку до границы, где ее ждал князь Ратибор.
   Между тем Горный Дух так углубился в подсчеты, что не замечал ничего вокруг. Наконец, он с точностью до последнего клубня сосчитал всю репу на поле и довольный поспешил в замок, чтобы порадовать свою невесту. Но прекрасной Эммы нигде не было.
   И тут он с ужасом понял, что Эмма обманула его и сбежала из Подземелья. Мгновенно сбросил с себя Горный Дух тяжелую телесную оболочку, взвился под облака и с высоты увидел вдали милую беглянку, которую конь только-только перенес через границу его царства. Рассерженный Дух схватил две тучи и швырнул вслед беглецам ужасную молнию, которая попала в пограничный столб между двумя царствами и испепелила его. Но за границей своих владений Горный Дух терял своё могущество, и грозовые тучи пролились на головы беглецов тихим благодатным дождем.
   Несчастный Дух взревел и ураганом облетел высшие воздушные пределы, излил свою тоску четырем ветрам и в глубоком горе возвратился во дворец. Он прошел через все комнаты, наполнив их вздохами и стонами. Потом еще раз посетил сад, опустевший без Эммы.
   Уныние и растерянность короля гномов скоро превратились в отчаянье. Тогда он топнул трижды ногой по земле, и его волшебный дворец исчез, оскорбленный Горный Дух умчался в бездну, унося с собой злобу и ненависть к людям.
   Князь Ратибор отвез свою смелую невесту в безопасное место подальше от Исполинских гор, где и отпраздновали великолепную свадьбу. Князь разделил свой престол с милой супругой и построил город на новом месте, который назвал Ратибор. С той поры все силезские женщины частенько вспоминают проделки хитрой Эммы и посылают нелюбимых женихов считать репу. А Горного Духа с этих пор в народе прозвали Рюбецаль, что означает по-немецки РЕПО – СЧЕТ.

Бенедикт и повелитель гномов

   Девятьсот девяносто девять лет Повелитель гномов, прозванный Рюбецалем, не выходил из своего Подземного царства на белый свет. Но вот однажды, скука совсем одолела его. «Пора прогуляться и поразвлечься, господин», – посоветовал ему придворный шут, и Король гномов впервые прислушался к совету шута. С невероятной силой Горный Дух вырвался из глубокой пещеры и вмиг очутился в своем высокогорном замке, скрытом от глаз простых смертных густыми облаками. «Да, здесь ничего не изменилось. И всё те же людишки ютятся внизу у моих Исполинских гор», – подумал он. Как только Король гномов вспомнил о людях – вдалеке послышались голоса.
   Трое юношей шли по горной тропе и один из них, смельчак и задира, крикнул во весь голос:
   – Эй, Рюбецаль-неудачник, выйди к нам, покажись, отвергнутый похититель прекрасных девушек!
   Король гномов оторопел от такой неслыханной дерзости. «Какой-то безусый юнец посмел смеяться надо мной, Рюбецалем, и моей безответной любовью к принцессе Эмме», – негодовал Дух. – Почти тысячу лет я страдал в Подземелье из-за несчастной любви и вот теперь в собственных горах слышу жалкие насмешки». Разгневанный Горный Дух бурей промчался по сосновому бору вслед за тремя юношами и уже хотел растерзать обидчика, но в последний момент одумался. «Нет, дружок, я тебе отомщу по-другому», – усмехнулся коварный Король гномов.
   Вскоре трое веселых спутников дошли до развилки и распрощались, каждый пошел своею дорогой, а невидимый Рюбецаль ни на шаг не отходил от задиры. Ничего не подозревающий паренек направился в ближайший город, который назывался Гиршберг, то есть Оленья гора. «Вот тут-то я и обломаю тебе рожки», – усмехнулся Рюбецаль. Он проводил юношу до ворот постоялого двора и стал обдумывать план мести. В этот момент Рюбецаль заметил на дороге, ведущей в город, еще одного путника. Это был солидный торговец. «Вот кто мне поможет!» – обрадовался Король гномов и мигом превратился в юношу, который над ним посмеялся. Даже родная мать не смогла бы отличить собственного сына от двойника, настолько они стали похожи. В новом обличье Дух нагнал торговца, завел с ним дружескую беседу, а затем толкнул его в придорожный кустарник, как следует поколотил и ограбил. С торжествующим видом Рюбецаль в обличье юноши пересчитал награбленное, связал несчастного лавочника и бросил в кустах еле живого. Спас беднягу случайный прохожий, он развязал веревки и проводил торговца в город, как раз к тому постоялому двору, где остановился юноша, рассердивший Рюбецаля. Когда избитый лавочник вошел в трактир, то с изумлением увидел своего недавнего обидчика. Юноша, ничего не подозревающий о проказах своего двойника, мирно сидел у окна и ужинал. Торговец не сомневался, что перед ним тот самый коварный злодей, а потому немедленно отправился в суд и умолял задержать вора.
   Вооруженные стражники схватили парня прямо во время ужина и привели в суд.
   – Кто ты и откуда пришел? – строго спросил его городской судья.
   – Я – честный портной, – смело отвечал юноша. – Зовусь Бенедиктом. Пришел я из Либернау и работаю здесь у хозяина.
   – Не ты ли напал в горах на торговца, избил его, связал и отнял кошелек?
   – Что Вы, я никогда его не видел, и уж тем более не бил, не связывал и не отнимал кошелька. Я – честный парень, а не разбойник, – ответил юноша.
   – Чем же ты докажешь свою невиновность? – не отступал судья.
   – Чистой совестью и документами, которые как раз при мне, – сказал Бенедикт и смело открыл свой сундук.
   Но когда он поднял крышку своего сундука, то под одеждой в глубине вдруг предательски зазвенели деньги. Стражники тут же забрали сундук, вытряхнули из него содержимое и нашли на дне увесистый кошелек торговца, полный денег и драгоценностей. Кошелек тут же возвратили обрадованному хозяину. А веселому юноше теперь было не до шуток, он дрожал и не мог вымолвить не слова. В его виновности уже никто не сомневался.
   Судья приподнялся и грозно произнес:
   – Ну, злодей, теперь ты всё еще будешь отпираться?
   – Помилуйте, господин судья, – проговорил несчастный и встал на колени, – клянусь всеми святыми, что я невиновен и не знаю, как этот кошелек попал в мой сундук.
   – Как тебе не стыдно! – воскликнул судья. – Кошелек – неопровержимое доказательство твоей вины. Кроме того, тебя сразу узнал торговец, которого ты избил и ограбил. Если ты добровольно не признаешься в преступлении, палач пытками вынудит тебя сказать правду.
   Несчастный Бенедикт еще сквозь слезы лепетал, что невиновен, но судьи сочли его за последнего лжеца. А когда в зал суда вошел палач, юноша сдался. Он испугался, что после пыток останется калекой, не способным к работе, и сознался в злодеянии, которого не совершал. Недолго посовещавшись, судья сообщил ему страшный приговор: «Тебя ждет виселица. Казнь состоится завтра».
   Под окнами магистрата, где рассматривали дело невиновного Бенедикта, тем временем собралась толпа зевак. Они приняли жестокий приговор на ура. Громче всех аплодировал и восхвалял справедливость городских судей смуглый самаритянин. Никто из собравшихся и не догадывался, что именно этот человек принял самое активное участие в судьбе этого юноши – незаметно подложил в его сундук кошелек торговца, и был это не кто иной, как Рюбецаль.
   В день казни мстительный Дух первым был на лобном месте. Он обернулся вороном и нетерпеливо расхаживал у помоста. Но напрасно. Казнь его обидчика так и не состоялась.
   Ее отсрочил местный священник, он пришел исповедать приговоренного к смерти Бенедикта и решил, что этому парню отправляться в мир иной пока рановато. «Прежде чем отправить юношу на тот свет, его надо хоть немного подготовить к встрече с Всевышним, уж больно парень далек от церкви», – рассудил священник и убедил суд отложить казнь на 30 дней. Рюбецаль тоже не стал торопить события и улетел в горы дожидаться приглашения на казнь.
   По дороге в свой высокогорный дворец Повелитель гномов вдруг заметил в лесной глуши миловидную девушку. Она тихо плакала, прислонившись к дереву. Дух сразу забыл о мести и бросился утешать бедняжку. Он принял облик честного мещанина, подошел к заплаканной незнакомке и учтиво спросил:
   – О чем ты плачешь, девушка? Расскажи о своем горе – я тебе помогу.
   Девушка вздрогнула от неожиданности, она и не заметила, как к ней подошел незнакомец. Но рассмотрев его внимательно, поняла, что перед ней порядочный человек.
   – Спасибо, добрый человек, увы, ты ничем не сможешь мне помочь. Ведь я, страшно сказать, – убийца. Я погубила своего возлюбленного и теперь хочу искупить свой грех слезами и рыданиями. Я буду плакать в лесу до тех пор, пока смерть не избавит меня от страданий.
   Рюбецаль был потрясен.
   – Ты, – вскричал он, – ты – убийца?! Девушка с такими чистыми небесными глазами не могла никого не убить. Люди злы, но ты… Нет, ты не можешь быть убийцей.
   – Ну, так я тебе всё объясню, – ответила печальная девушка. – Я погубила своего жениха Бенедикта. Мы дружили с детства, так как были соседями, а когда повзрослели – решили пожениться. Он был так мил и добр, так верен и честен, что навсегда покорил мое сердце, а я толкнула его на преступление, из-за которого его повесят.
   – Но разве ты в этом виновата? – спросил изумленный Рюбецаль.
   – Конечно, я, – отвечала девушка. Три года мой Бенедикт учился в городе ремеслу, а я ждала его. «Будь мне верна, моя милая! – говорил мне жених, – Запомни, когда в третий раз зацветут сады, а птицы защебечут в своих гнездах, я вернусь за тобой и мы поженимся». И вот яблони расцвели в третий раз, ласточки свили гнезда и мой Бенедикт вернулся и посватал меня. Но я, глупая, неудачно пошутила над ним, сказала: «Что у нас будет за семья, если мы оба без гроша в кармане?»
   Мой Бенедикт расстроился. «Ах, Кларисса, – произнес он сквозь слезы, – если ты думаешь только о деньгах, то ты уже не та честная и добрая девушка, какой я тебя знал с детства. Ты ждала меня три года и клялась в верности? Разве ты всё это время не знала, что я не богат и зарабатываю на жизнь честным трудом? Отчего ты стала такой надменной? Неужели у тебя появился какой-то богатый жених? Три года я считал дни до нашей встречи! И вот я здесь, а ты смеешься мне в лицо!»
   Бенедикт еще долго умолял меня стать его женой, но я была непреклонна. «Сердце мое принадлежит тебе, – ответила я, – но я отказываю тебе в моей руке. Пойди, наживи денег, тогда и приходи снова». – «Хорошо, – сказал он с обидой, – если ты этого хочешь, то я уйду. Я буду работать день и ночь, а если придется, буду просить милостыню и даже воровать, покуда не скоплю сумму, за которую смогу получить тебя! Прощай!» И он ушел и совершил страшное преступление, – сказала девушка и снова зарыдала.
   Рюбецаль покачал головой и сказал:
   – Слезами горю не поможешь. Не рыдай в лесу – беги в город и спасай жениха.
   – Добрый господин, – отвечала Кларисса, – я как раз шла в Гиршберг, чтобы упасть в ноги судьям и на коленях не умолять их отменить жестокую казнь. Если мои мольбы не помогут и судьи не изменят свой приговор. Я хочу умереть вместе с любимым. Просто страданья настолько переполнили мою душу, что я не могла идти дальше и слезы сами хлынули из глаз.
   Дух был так тронут искренностью этой девушки, что совершенно забыл о своем желании мстить ее жениху, а заодно и всем смертным. «Я невольно отнял у нее жениха, я ей его и верну», – решил Повелитель гномов.
   – Вытри слезы, – сказал он заботливо, – и больше не плачь. Прежде чем завтра взойдет солнце, твой жених будет свободен. На рассвете, как только пропоет первый петух, не спи – вставай и слушай, когда негромко постучат в окно. Услышишь стук – смело открывай дверь и увидишь Бенедикта. Но только смотри, опять не наговори ему чего-нибудь сгоряча, – предупредил дух. – И еще, знай, он ни в чем не виноват, впрочем, как и ты.
   Девушка от изумления не могла вымолвить ни слова и только смотрела на Рубецаля широко открытыми глазами. Потом она радостно заулыбалась и сказала:
   – Милостивый господин, если ты не шутишь, то ты, наверное, ангел-хранитель моего возлюбленного, иначе, откуда тебе все известно?
   – Я – ангел? – усмехнулся Повелитель гномов. – Нет! Я мещанин города Гиршберга, человек влиятельный, и многое в моих силах. Кроме того, я совершенно уверен в невиновности Бенедикта. Не бойся ничего. Возвращайся домой и жди у окна.
   Девушка послушалась и побежала домой, в ее сердце боролись надежда и страх.
   Тем временем за тюремной решеткой усердный священник читал проповедь приговоренному к казни Бенедикту. Увы, юноша разбирался только в тканях, ножницах и иглах и совершенно не знал Священного писания и молитв. Пастор до позднего вечера объяснял грешнику, что его после казни ждет огненная купальня чистилища, но лет через сто грешная душа обязательно очиститься, надо только верить. Но вот проповедь окончена, и священник с чувством исполненного долга вышел из камеры, пожелав Бенедикту спокойной ночи. На пороге тюрьмы святого отца и увидел Рюбецаль. Горный Дух как раз раздумывал, как спасти бедного портного и в то же время не помешать судьям привести приговор в исполнение. Строгие судьи вызвали уважение у Короля гномов. Он невидимкой отправился вслед за духовником в монастырь, где украл рясу и под видом священнослужителя снова переступил тюремный порог.
   – Стремление спасти душу твою, – сказал он удивленному Бенедикту, – заставило меня вернуться к тебе. Чем я еще могу утешить твою душу перед казнью?
   – Благородный пастор, – отвечал Бенедикт, – угрызений совести я не испытываю, но вот ваше чистилище приводит меня в ужас.
   – Это почему? – удивленно спросил Рюбецаль, который знал о религиозных канонах еще меньше портного.
   – Как же, – отвечал портной, – гореть в огненной купальне сто лет; я этого не вытерплю!
   – Глупец, – сказал Рюбецаль, – кто же тебя заставляет?
   Бенедикт изумленно уставился на странного гостя в рясе, а Рюбецаль понял, что проговорился, и быстро сменил тему:
   – Думаешь ли ты о Клариссе, сын мой? Любишь ли ты свою невесту?
   Бенедикт еще больше изумился. Но тут на него нахлынули воспоминания о своей прежней жизни и он зарыдал. Глядя на плачущего юношу, Рюбецаль растрогался:
   – Бедный Бенедикт, – сказал он. Ты не умрешь. Я знаю, что ты не виновен в этом преступлении, и пришел освободить тебя из тюрьмы. Скорее надень мою рясу и ступай прочь.
   Рюбецаль быстро поменялся с заключенным одеждой и продолжал:
   – Как и подобает священнику, иди тихо мимо стражи, стоящей у дверей тюрьмы, и по улице до городских ворот. А как выйдешь из города – подвяжи рясу и, не останавливаясь, бегом к Клариссе. Подойди к ее дому и негромко постучи в окно; твоя невеста давно ждет тебя.
   Бенедикт не верил своим глазам и от счастья не мог произнести не слова, он только упал на колени перед своим освободителем и пытался что-то сказать. Рюбецаль заставил юношу подняться, надо было спешить. Дух дал ему на дорогу немного еды: колбасы и хлеба, и подтолкнул к выходу. Освобожденный портной с трепетом перешагнул порог тюрьмы, надвинул капюшон, чтобы его никто не узнал. Но стражники почтительно приклонили головы перед святым отцом, и беглец беспрепятственно вышел на улицу.
   Кларисса в эту ночь не спала. Она тихо сидела в своей комнате и с робкой надежной прислушивалась к каждому звуку. Вот уже в соседнем дворе запели петухи, колокола зазвенели к заутрене, сторож в последний раз протрубил в рожок, лампада в комнате Клариссы погасла… Но никто так и не пришел. Девушка присела на край кровати и заплакала: «Мой бедный Бенедикт! Что ожидает тебя и меня сегодня?»
   Тут три раза тихо постучали в окно. Кларисса, не задумываясь, распахнула двери, но на пороге стоял не жених, а священник. Она испугалась и отступила назад. Но тут гость снял капюшон, и Кларисса узнала Бенедикта. Он успокоил ее и рассказал о своем неожиданном спасении. Девушка пригласила жениха позавтракать, ведь он проголодался и устал в пути. Бенедикт как раз вспомнил о гостинце, который ему в последний момент дал Рюбецаль, и вынул из-за пазухи хлеб и колбасу. Колбаса показалась ему слишком тяжелой, он разломил ее пополам, и тут же из нее на пол посыпались золотые монеты. Кларисса пришла в ужас, решив, что это деньги ограбленного торговца. Но Бенедикт уверил ее, что это подарок его спасителя. Влюбленные от всего сердца благословили его и стали думать, когда назначить свадьбу.
   На рассвете, когда Кларисса услышала стук в окно, Рюбецаль услышал негромкие шаги по тюремному коридору. Это шел священник, чтобы, как было принято в Гиршберге, передать портного в руки палача. Рюбецаль мгновенно перевоплотился в заключенного и покорно отправился на площадь, где уже приготовили виселицу. Наступил час казни. Никто из собравшихся и не догадывался, кого на самом деле ведут на помост. Когда Рюбецаля столкнули с лестницы, то он схватился за петлю обеими руками и начал болтать ногами, потом с улыбкой притворился мертвым. Когда зеваки приходили посмотреть поближе, он открывал глаза, начинал дурачиться и строить рожицы.
   К вечеру по городу разнеслась молва, что повешенный еще жив и шевелится. Чтобы развеять слухи, судьи с утра пришли на место казни и увидели на виселице лишь пучок соломы, прикрытый ветошью! Надо ли говорить, каково было их удивление. Чучело сняли, а жителям объяснили, что ночью подул сильный ветер и куда-то унес тело преступника…
   А Бенедикт и Кларисса покинули свой родной город и отправились в Прагу, где жили в любви и достатке до глубокой старости.

Сто талеров на счастье

   Жил в Исполинских горах могущественный дух по прозвищу Рюбецаль или Репосчет. Так на своем языке прозвали Духа люди, без его разрешения расселившиеся у подножья вековых скал. Горный Дух хоть и не был создан, как они, из плоти и крови, но ничто человеческое ему было не чуждо, особенно когда он вырывался наружу из подземелья и наблюдал за своими беспокойными соседями. Настроения у Духа в это время обычно портилось, он переставал быть великодушным и порой дурачил всех подряд, нисколько не задумываясь, кто перед ним честный человек или мошенник. Рюбецаль нередко сам принимал облик приличного человека. С невозмутимым видом догонял одинокого путника, идущего через Исполинские горы и, увлекая его интересной беседой, заводил в топкое болото или на край обрыва, а затем исчезал со злобным смехом, которое эхом разносилось в горах.
   Горный дух обожал припугнуть припозднившихся суматошных торговок, прорычав в тишине диким зверем или на всем скаку остановить шестерку коней, которые потом часами стояли как вкопанные и не двигались с места.
   Так в поисках новых развлечений, Рюбецаль познакомился со старым пастухом, человеком прямым и бесхитростным. Старик понравился Духу и тот разрешил ему пасти овец у ограды своего королевского сада, этого он больше не позволял никому из простых смертных. Но однажды старый пастух провинился. Как обычно он пригнал стадо к высокой ограде, но несколько глупых овец, легко перемахнули через нее и стали щипать траву на запретной лужайке. Рассерженный Рюбецаль напустил на стадо старика такой панический страх, что все овцы перестали слушаться своего старого пастуха и в испуге рассыпались по горам, многие из них погибли, сорвавшись вниз. Пастух на старости лет разорился и умер от горя.
   В другой раз Рюбецаль заприметил в своих горах лекаря из Шмидберга, который с видом знатока собирал лекарственные травы на горных склонах. Рюбецаль обернулся дровосеком и нагнал доктора. Они шли по извилистой тропе и мирно беседовали, лекарь высокомерно поучал просточка с топором искусству врачевания. Рюбецаль-дровосек услужливо нес тяжелую корзину с травами и нет-нет, да и подсказывал врачу новое целебное растение, о котором никто на свете еще не знал. Врач резко одернул своего спутника и сказал:
   – Всяк сверчок знай свой шесток, дровосек врачу – не советчик. Но раз уж ты такой знатный ботаник, то скажи мне, пожалуйста, что было первым: плод или дерево?
   Дух ответил:
   – Без сомнения, дерево, так как плод растет на нем.
   – Глупец, – усмехнулся лекарь, – откуда же взялось дерево, если оно растет из семени, которое заключено в плоде?
   – Это философский вопрос, – заметил дровосек, – но я тоже хочу тебя кое о чем спросить. Скажи, любезный, кому принадлежит земля, на которой растет и дерево и плод, и на которой мы стоим сейчас, Богемскому королю или Горному Духу?
   Врач, недолго размышляя, ответил:
   – Конечно же, эта земля принадлежит моему Государю, королю Богемскому, так как Рюбецаля вообще не существует, он не больше, чем страшная сказка на ночь для непослушных детей.
   Едва произнес он эти слова, как дровосек у него на глазах превратился в ужасного исполина с пламенными зрачками и протрубил громовым голосом:
   – Ага! А вот и Рюбецаль! И сейчас он тебя тоже поприветствует от души, так что у тебя косточки затрещат!
   Грозный Дух схватил беднягу за шиворот и поволок его между деревьев и кремнистых скал, то и дело, бросая на острые камни. Лекарь долго потом лечил глубокие раны собственными снадобьями и больше никогда не приходил в Исполинские горы собирать травы.
   Насколько легко было потерять расположение Рюбецаля, настолько же легко было получить его неожиданное покровительство, как, например, удостоился его разорившийся крестьянин из Рейхенберга. Плутоватый сосед всеми правдами и неправдами отсудил у этого крестьянина всю землю, да и имущество в придачу. Когда судейские чиновники увели со двора последнюю корову, у бедняги не осталось ничего, кроме жены и полдюжины ребятишек, мал мала меньше. Правда, была у него ещё пара сильных рабочих рук, но их было недостаточно, чтобы прокормить себя и семью. Сердце у бедолаги сжималось от боли, когда его маленькие голодные галчата просили хлеба, а ему нечего было им дать.
   – Эх, если бы у меня была сотня талеров, – сказал он как-то измученной нищетой жене, – я купил бы новый участок земли, подальше от склочного соседа, а оставшиеся деньги вложил бы в нашу ферму, и вскоре мы бы зажили припеваючи. Может быть, одолжим денег у твоей богатой родни, которая живет по ту сторону Исполинских гор? Может быть, кто-то из них сжалится над нами и по доброте душевной даст нам в долг под проценты.
   Жена согласилась с ним, хотя и не очень-то верила в то, что родственники помогут, но другого выхода все равно не было.
   На рассвете глава семьи простился с домочадцами.
   – Не плачьте, ребятишки, я обязательно найду благодетеля, и он поможет нам больше, чем все четырнадцать угодников, которым я напрасно молился каждый день.
   С этими словами он сунул в карман корку черствого хлеба и отправился в путь. Утомленный дальней дорогой и полуденным солнцем, крестьянин под вечер пришел в деревню, где жили зажиточные родственники жены, но никто из них не занял ему в долг ни талера. Родственнички лишь посмеялись над его горькой участью и выставили за дверь. Заплатить за ночлег на постоялом дворе крестьянину было нечем, он устроился в поле под копной сена и ждал утра, чтобы на рассвете пойти домой. Дорога домой казалось ему невыносимой, он с тоской представлял голодные глаза детей и совсем пал духом, бросился на траву и зарыдал. В этот отчаянный момент бедняга и вспомнил о Горном Духе и закричал что было сил:
   – Рюбецаль! Рюбецаль! Отзовись!
   И Дух тотчас появился из-под земли в облике рыжего шахтера – бородача. Рюбецаль был перепачкан углем, видно его оторвали от важных дел, и в плохом расположении духа, не разбираясь, зачем его позвал этот парень, он замахнулся на него дубиной.
   – Помилуйте, господин Рюбецаль, – сказал крестьянин без малейшей робости, – извините, если я вдруг неправильно Вас величаю. Пожалуйста, выслушайте меня, а потом делайте со мной, что хотите.
   Прямота и открытость крестьянина усмирили гнев Духа.
   – Червь земли, – беззлобно проворчал он, – что тебя заставило побеспокоить меня? За дерзость ты заплатишь головой!
   – Государь мой, – отвечал земледелец, – крайняя нужда заставила меня позвать Вас на помощь. Мне не к кому было обратиться в долине, и я пришел в горы к Вам. Моя просьба, надеюсь, не составит для Вас большого труда: пожалуйста, одолжите мне сто талеров, а через три года я верну их с процентами.
   – Глупец, – усмехнулся Дух, – разве я ростовщик? Ступай к своим людишкам и занимай у них столько, сколько нужно, а меня оставь в покое!
   – Увы, – вздохнул бедняга, – я не получил помощи от людей.
   Крестьянин рассказал Рюбецалю о своих мытарствах, и повелитель Исполинских гор решил ему помочь.
   – Следуй за мной, – сказал Дух крестьянину и привел его к отдаленной крутой горе, поросшей густым кустарником. Сквозь колючие заросли они с трудом пробрались к мрачной пещере.
   «Рюбецаль уже многих обманул, еще несколько шагов, и он точно столкнет меня в пропасть», – думал испуганный крестьянин. И чем дальше они шли, тем сильнее охватывал его ужас.
   Наконец, они вошли они в просторный зал, посредине которого была вырыта яма, до краев наполненная талерами. Сердце бедняка радостно забилось.
   – Вот, бери, сколько тебе нужно, – сказал Дух, – только дай мне расписку, если умеешь писать.
   Счастливый крестьянин аккуратно отсчитал сто талеров. Дух в этот момент не обращал на него никакого внимания и ушел в сторону в поисках бумаги для расписки. Бедняк написал заемное письмо, Рюбецаль убрал листок в ящик под замок и сказал:
   – Теперь ступай и употреби с пользой свои деньги. Не забудь, что ты мой должник и запомни вход в эту пещеру. Как только пройдут оговоренные три года, ты должен вернуть мне долг с процентами. Я строгий – заимодавец. Если ты не расплатишься вовремя, я жестоко накажу тебя.
   Крестьянин поблагодарил своего благодетеля и обещал расплатиться в назначенный день.
   Довольный он вернулся в свою убогую хижину, но никому ни слова не сказал о том, кто на самом деле занял ему сто талеров.
   – Твои родственники всё-таки неплохие люди, одолжили мне всю необходимую сумму, да еще дали целых три года, чтобы вернуть долг, – сказал крестьянин жене.
   Тут словно гора свалилась с плеч бедной женщины.
   Крестьянин не терял ни минуты, ведь ему Дух дал только три года, и уже на следующий день занялся покупкой пашни. Он, как и мечтал, купил землю подальше от соседа и начал добросовестно на ней трудиться. Пролетел год и из бедняка он превратился в зажиточного человека, а когда прошли три года, крестьянин был готов вернуть Рюбецалю и долг, и обещанные проценты.
   В назначенный день он встал пораньше, отсчитал нужную сумму, разбудил жену и детей, велел им принарядиться и собираться в путь. А сам велел наемному работнику запрягать лошадей.
   – Что это значит, – удивилась жена, – ведь сегодня не воскресенье и не праздник? Куда же ты собираешься везти нас?
   – Я хочу, – отвечал муж, – поехать с вами к твоим богатым родственникам по ту сторону гор и заодно вернуть долг и проценты кредитору, который помог нам стать на ноги, сегодня как раз срок уплаты долга. Мы всей семьей навестим и поблагодарим заёмщика, который не дал нам умереть с голоду.
   Женщина обрадовалась. Она достала своё лучшее платье, приодела детей, чтобы не ударить в грязь лицом перед зажиточными родственниками и показать им, что теперь и она не из бедных. Муж потуже затянул мешок с деньгами, и благополучное семейство дружно уселось в повозку. Кучер стеганул коней, и они резво побежали напрямую к Исполинским горам. В ущелье, перед крутым спуском, крестьянин велел работнику остановить повозку и подождать в лесу. А сам с женой и детьми отправился к пещере через колючие заросли. У входа в таинственное подземелье он остановился и рассказал жене всю правду, откуда у них деньги.
   – У меня сейчас и в мыслях не было идти к твоим родственникам. Все они скряги и лицемеры. В тот злополучный день, они прогнали меня прочь. Я остался один среди ночи в незнакомой деревне. Но всё-таки нашелся добрый человек, который помог нам. Хотя впрочем, это и не человек вовсе. Денег мне одолжил Рюбецаль. Сегодня я заплачу ему сто талеров с процентами. Женщина от изумления и страха не могла сказать ни слова, дети испуганно жались друг к дружке; они слышали, что Горный Дух – ужасный великан и людоед.
   Крестьянин рассказал им, как Дух явился к нему в виде рыжебородого угольщика, как привел в эту заколдованную пещеру и без умолку расхваливал благородство и щедрость Рюбецаля.
   – Ну, вы побудьте здесь, – сказал он жене и детям, – а я пойду в пещеру заплатить долг моему благодетелю. Не бойтесь ничего, я ненадолго.
   Хотя робкая женщина уговаривала мужа не ходить в пещеру, а дети плакали и цеплялись за отца, он уверенной походкой направился к густому кустарнику, закрывающему вход. За три года, казалось, здесь ничего не изменилось, вот только пещера куда-то исчезла. Крестьянин взял камень и начал стучать по горе, потом вынул мешок и громко зазвенел деньгами. Потом во весь голос позвал Горного Духа, но все было напрасно.
   Так честный должник вынужден был идти назад со всеми деньгами. Увидев его, жена и дети радостно кинулись навстречу, и все вместе двинулись в обратный путь.
   Тут по лесу пролетел легкий ветерок. Деревья негромко зашумели, на горной тропинке заклубилось одинокое облако пыли, вполголоса зашуршала опавшая листва. Дети стали бегать и ловить листья, которые ловко обрывал ветер. Вдруг вместе с листьями на дорогу опустился листок бумаги. Один из малышей поднял его и принес отцу. Крестьянин развернул бумагу и с удивлением узнал свою расписку трехлетней давности. Письмо было надорвано, как выполненный приказ, а внизу появилась новая надпись: «Благодарю за честность».
   Крестьянин, прочитав это, был тронут до глубины души и восхищенно воскликнул:
   – Радуйся, жена, и вы, дети, радуйтесь! Он видел, он слышал нашу благодарность и простил нам долг!
   Счастливые, поспешили они к своей повозке и поехали дальше через Исполинские горы к богатым родственникам, чтобы пристыдить их за черствость и скупость. Но когда они приехали в деревню, то никого из родни там не осталось: один умер, другой разорился, третий пропал без вести. Семейство переночевало на постоялом дворе, а затем все вместе вернулись домой и снова взялись за работу на своей земле. Крестьянин и его жена безбедно дожили до глубокой старости в окружении детей и внуков, и каждый день они с благодарностью вспоминали великодушие Горного Духа Рюбецаля.

Рюбецаль и Анна

   Не так давно это было. В маленькой деревушке у подножья Исполинских гор жила крестьянка по имени Анна. Жизнь ее была трудной, но терпеливая Анна на судьбу не жаловалась и считала себя вполне счастливой. А счастьем ее были четверо детей – мал мала меньше, сварливый муж и большое крестьянское подворье, за которым она следила одна, так как муженек частенько уходил в город по делам и редко бывал дома. Как-то раз женщина отправилась в горы, чтобы запасти сочной травы для коз и овец. Детей ей оставить было не на кого, и она взяла их с собой.
   Пока Анна с детьми не спеша поднималась по извилистой горной тропе, Повелитель гномов Рюбецаль тоже решил немного пройтись, и тут вдалеке он заметил усталую женщину. На ее груди дремал спеленатый малыш, другого она несла на спине, третьего вела за руку, а четвертый, постарше, шел сам и тащил пустой короб для сена и грабли.
   Рюбецаль был растроган до слез, какая заботливая мать, как безропотно она несет свой крест. Гном подкрался поближе и продолжал наблюдать за крестьянкой. Тем временем женщина посадила детей на землю и начала сгребать листья и траву на корм скоту. Но малыши заплакали, им хотелось поиграть с мамой. Тогда мать бросила грабли, стала утешать детей и играть с ними. Наконец, она их убаюкала и снова взялась за работу. Но вскоре комары разбудили спящих малюток, и они снова расплакались. Тогда мать пошла в лес, нарвала для них малины и земляники, а маленькому дала молока.
   Нежная материнская любовь восхитила Гнома, и он издали любовался заботливой Анной. Но вот беда, малыш, которого она принесла на спине, никак не унимался. Он разбрасывал ягоды и продолжал громко плакать.
   Тут мать не выдержала и в сердцах воскликнула:
   – Эй, Рюбецаль! Приди сюда и съешь этого крикуна!
   А Рюбецаль был тут как тут. Тотчас перед Анной появился Повелитель гномов в образе рудокопа и спросил, что ей надо.
   Женщина сразу догадалась, кто пред ней на самом деле, и сильно испугалась, но, опомнившись и собравшись с духом, сказала:
   – Я позвала тебя, чтобы ты успокоил моих детей. Но теперь, как видишь, они смолкли, и ты мне уже не нужен. Благодарю за хлопоты.
   – Знаешь ли, – возразил Рюбецаль, – меня ведь просто так вызывать нельзя. Поэтому, будь добра, сдержи своё слово и дай мне съесть твоего крикуна, давненько я не едал такого сладкого малыша, – сказал Гном и протянул выпачканную углем руку, чтобы схватить ребенка.
   Как наседка, защищающая своих цыплят от злого коршуна, бросилась Анна на грязного угольщика.
   – Чудовище, – закричала она, – прежде чем ты отнимешь у меня ребенка, вырви сердце из моей груди!
   Рюбецаль не ожидал такого яростного сопротивления и с изумлением отпрянул назад. С ласковой улыбкой взглянул он на Анну.
   – Не бойся, – сказал он, – я не людоед, не обижу ни тебя, ни твоих детей. Но всё-таки отдай мне ребенка, он понравился мне. Я буду одевать его в шелк и бархат, сделаю из него доброго малого, который будет кормить своих братьев и мать с отцом в старости. Отдай и проси за него, что хочешь.
   Женщина заулыбалась:
   – Тебе нравится мой сын? Но я не отдам его за все сокровища на свете!
   – Глупая, – отвечал Рюбецаль, – отдай его мне, а у тебя останутся еще трое непоседливых детей. Тебе еще их надо поднимать, кормить и одевать, мучиться день и ночь.
   – Что правда – то правда. Мне нелегко, но я мать и должна исполнять свой долг, – ответила крестьянка. Дети доставляют мне немало хлопот, но приносят и немало радости. Все печали и трудности отступают перед одной невинной улыбкой ребенка. Посмотри, как непослушный крикун теперь нежно обнимает меня за шею. Мне кажется, что он никогда и не кричал. О! Если бы я имела не две, а сотню рук, чтобы ласкать вас и работать для вас, мои милые дети! – сказала заботливая мать.
   – А разве у твоего мужа нет рук, чтобы работать? – удивился Рюбецаль.
   – Руки-то у него есть, и работа тоже, но нам от этого нелегче. Он стекольщик, человек нервный. Таскает, бедный, тяжкую свою ношу по городу, а если ненароком разобьется у него стекло, то достается и мне и бедным детям. Кроме того, он – ужасный скряга.
   Рюбецаль был совершенно озадачен:
   – Как же можешь ты любить человека, который не может прокормить тебя и детей, да еще и вымещает на вас свои неудачи? – спросил он.
   – А как же мне его не любить? – ответила крестьянка, – он человек зажиточный, а женился на мне, сироте-бесприданнице. Кроме того, он – отец моих детей, которые станут нам обоим утешением и опорой в старости.
   Услышав эти мудрые слова, Рюбецаль еще раз попытался выпросить у женщины сына, но усталая крестьянка уже не слушала Повелителя гномов.
   Она сложила в короб траву и листья, младенца привязала спереди у груди, крикуна посадила на спину, двух детей постарше взяла за руки и отправилась домой.
   Чем дальше шла Анна, тем тяжелее становился короб, и, в конце концов, мать с детьми уже не могла сдвинуться с места. Это показалось ей странным. Может быть, обиженный Рюбецаль незаметно подложил в ее короб камней? Она заглянула в корзину, но ничего, кроме трав и листьев, там не нашла. Бедняга высыпала у дороги половину того, что собрала в лесу, и двинулась дальше. Но вскоре короб снова стал невыносимо тяжел. Женщина никогда не чувствовала себя такой разбитой и усталой, но все-таки дотащила ношу до дома, бросила траву овцам и козам, детей уложила спать и уснула сама.
   Первые лучи восходящего солнца и крик младенца, просившего молока, разбудили хлопотливую женщину. Она схватила подойник и побежала в хлев. Но, к своему ужасу, обнаружила, что ее лучшая коза мертва, а овцы корчатся в предсмертных судорогах. Такое несчастье впервые обрушилось на бедную женщину. Она не смогла сдержать слез и зарыдала в передник:
   – Что же я теперь буду делать? Чем кормить детей? – воскликнула она. И что скажет мой муж, когда придет домой? Видно, лишилась я, несчастная, Божьего благословения!
   Но тотчас же крестьянка раскаялась в собственных словах. «Господи, пусть исчезнут для меня все земные сокровища, – подумала она, – лишь бы мой муж и дети были живы и здоровы. Как только кончится жатва, я займусь шитьем, а зимой буду прясть до глубокой ночи, заработаю денег и снова куплю козу и овец».
   Трудолюбивая крестьянка вздохнула с облегчением, вытерла слезы, а когда подняла глаза, то увидела, что в соломе поблескивает золотая монетка. Она подняла ее и отнесла к торговке, которая заплатила за золотой целых два талера. Женщина сразу забыла о своем горе. Обрадованная она побежала в лавку, накупила сдобных булок и кренделей, а для мужа – баранью ногу: «Пожарю, когда он голодный возвратится домой», – подумала Анна.
   Крестьянка не хотела расстраивать мужа и решила не сообщать ему с порога о гибели коз и овец. Поэтому, вернувшись домой, она сразу пошла в хлев, навести порядок и убрать околевших животных. Но как только Анна захотела вычистить корыто для корма, то увидела в нем россыпь золотых монет, а рядом с погибшей козой нашла золотой слиток величиной с крупное яблоко.
   Сначала крестьянка несказанно обрадовалась такому богатству, но потом забеспокоилась. Она не знала, куда спрятать сокровища и побаивалась грабителей. Мужу женщина тоже не хотела рассказывать о сказочном богатстве, так как знала, что этот скряга всё приберет к рукам и снова оставит ее с детьми без гроша. Долго думала Анна, как ей лучше поступить, и, наконец, придумала.
   Она отправилась за помощью к священнику. Местный настоятель слыл в округе защитником притесненных жен. По доброте своей он всегда вставал на их сторону и защищал от гнева мужей. Крестьянка честно рассказала ему о встрече с Рюбецалем, о том, как он одарил ее богатством, и что это богатство теперь лишило ее покоя и сна.
   Слушая исповедь благочестивой Анны, святой отец несколько раз перекрестился, а когда она окончила свой удивительный рассказ, стал думать, как ей помочь и правдоподобно объяснить мужу и соседям, откуда у Анны столько золота.
   – Послушай, дочь моя, – сказал ей святой отец, – отдай-ка лучше всё золото мне, я верну тебе его в целости и сохранности, когда пожелаешь. А всем в деревне мы скажем, что это золото завещал тебе родной брат, который много лет назад отправился в Индию, там погиб и оставил все свои сбережения тебе с условием, что приходской священник станет твоим опекуном. В подтверждение этому я составлю письмо на итальянском языке. Которое окончательно развеет все сомнения у жителей нашей деревни. Не благодари меня, добрая женщина, – продолжал он, – мне ничего не надо, благодари за всё Святую Церковь. Впрочем, богатая риза нашему приходу будет очень кстати, – закончил он.
   Этот совет понравился заботливой матери, и она обещала новую ризу своему пастору. Он взвесил при ней всё золото, положил в ящик, и женщина вернулась домой со спокойным сердцем.
   Однако на этом участие Рюбецаля в жизни трудолюбивой крестьянки и ее семейства не закончилось. Он решил проучить ее мужа Стефана за жадность и черствость по отношению к жене и детям. Король гномов лихо оседлал быстрый восточный ветер, вскочил на него и понесся через горы и долины разыскивать стекольщика.
   Наконец, на одной из горных дорог он увидел человека с тяжелой ношей на спине. Каждый его шаг отзывался звоном стекла в огромном ящике. Рюбецаль обрадовался и приготовился сыграть с ним шутку.
   Стекольщик Стефан тем временем шел в гору и почти достиг вершины, как вдруг поскользнулся и кубарем скатился вниз. Он попытался подняться снова, но гора была крутой, а ноша тяжелой. С большим трудом Стефан всё-таки взобрался на самую вершину. А когда посмотрел вниз, то увидел перед собой прекрасную долину, где распускались диковинные цветы и мягким ковром стелилась трава. Утомленный путник снял со спины тяжелый ящик и прилег в тени.
   Но даже во время отдыха скрягу не оставляли мысли о том, как побольше заработать и поменьше потратить. Он подсчитал, сколько получит от продажи стекол и прикинул, сколько спрячет в чулок. «А если я не потрачу на семью ни одного гроша, то скоро смогу купить осла», – рассуждал жадный Стефан, – как только будет у меня осел, то я смогу больше продавать стекла. Тогда я куплю лошадь, а потом, глядишь, и землю в придачу. На ней посею овес, продам его, а потом куплю большущее подворье…»
   Он долго бы еще мечтал в тени, но тут Рюбецаль дунул на него со всей силы, ящик стекольщика опрокинулся, и все стекла, а вместе с ними и мечты, разбились вдребезги. Прекрасная долина в вмиг исчезла, а в горах эхом прокатился злобный смех Повелителя гномов. Несчастный стекольщик сразу догадался, чьих это рук дело. Сначала он струсил, но потом рассвирепел и стал ругать на чем свет стоит Короля гномов. Но тот затаился.
   Расстроенный Стефан-стекольщик собрал разбитый товар, сложил его в ящик и поплелся домой. По дороге он снова строил планы, где взять деньги на новое дело, и тут вспомнил о козах Анны. «Я продам коз, на вырученные деньги куплю новый товар и начну торговлю сначала, – рассуждал он, – но ведь Анна ни за что не отдаст мне своих коз. Значит, придется увести их тайком, продать на ярмарке, а потом еще и хорошенько поколотить жену за то, что у нее из-под носа украли бедных животных». С этими мыслями Стефан спрятался в кустарнике у деревни и с нетерпением дожидался ночи, чтобы совершить кражу в собственном доме. В полночь он крадучись вошел в свой двор и пробрался к овчарне. Дверь была не заперта. Стефан потирал руки, всё складывалось даже лучше, чем он планировал: казалось, нерадивая жена сама помогала ему воплотить злой умысел. Но увы, в овчарне он не нашел ни коз, ни овец. Бедняга подумал, что над ним опять посмеялся лукавый Рюбецаль, и в отчаянье бросился на соломенную подстилку – ведь он лишился последней надежды поправить свои дела.
   Не спалось в эту ночь и заботливой Анне, она волновалась за своего Стефана. Муж обещал вернуться еще накануне вечером, но так и не появился. К его возвращению Анна приготовила достойный ужин, пригласила в гости священника, чтобы торжественно сообщить супругу о получении богатого наследства. Но все хлопоты оказались напрасными. Стефан не вернулся. Лишь под утро расстроенная женщина задремала, и тут в дверь кто-то робко постучал.
   – Отопри, моя милая жена, – раздался тихий голос.
   Анна быстро поднялась с постели, открыла дверь и обняла своего мужа. Но он с удрученным видом опустился на скамейку.
   – Что случилось, дорогой? – спросила Анна.
   Он долго вздыхал, но, наконец, решился рассказать жене о своем несчастье. Когда Анна услышала, как Рюбецаль подшутил над ее мужем, то не могла удержаться от смеха, за что раньше ей бы непременно досталось от Стефана. Однако теперь ему было не до того, он лишь робко спросил, куда пропали козы и овцы? Анна рассмеялась от души, когда узнала, что супруг первым делом пришел не в дом, а в овчарню.
   – Что ты так беспокоишься о моих козах? Ты бы лучше о детях меня спросил – усмехнулась она. – И еще, не сердись на Рюбецаля. Как знать, может он или кто-то другой возместит наши убытки.
   – Эх, не дождемся, – вздохнул Стефан.
   – Зачем отчаиваться, – ответила Анна. – Пусть у тебя нет стекол, а у меня коз, зато у нас есть четверо детей и четыре здоровые руки, чтобы прокормить их и нас.
   В этот момент в дом вошел священник. Он прочел Стефану проповедь о том, что скупость – корень всякого зла, а потом вынул письмо, якобы присланное из Италии, перевел его и объявил, что Стефан назначен исполнителем завещания и получил наследство от умершего шурина. Стефан стоял как вкопанный и не знал, что и думать. Потом со слезами радости он бросился обнимать Анну.
   С тех пор Стефан стал услужливым мужем, добрым отцом своим детям и трудолюбивым хозяином.
   А честный священник купил Стефану и Анне большой крестьянский двор, остальное золото положил под проценты. В награду он не взял ничего, кроме восхитительной ризы, преподнесенной ему Анной. Так Повелитель гномов вознаградил заботливую мать и ее семью.

Украденная карета

   Однажды графиня Сесилия, дама преклонных лет, вместе с двумя дочерями на выданье, отправилась в уютный городок Карлсбад. Предворная дама, поклонница Вольтера и сторонница здорового образа жизни, нуждалась в курортном лечении, а ее дочери в курортном обществе и в тайне мечтали о романтических встречах у целебного источника. Карета с благородным семейством весь день не спеша пылила по укатанной сельской дороге и на закате дня достигла Исполинских гор. Стоял чудесный летний вечер. Ни ветерка и ни тучки на ясном звездном небе. Вслед за экипажем тихо катилась полная луна и проливала свой бледный свет на придорожные сосны. Усталые спутницы мирно дремали под стук колес и только кучер Ганс, сидевший на высоких козлах, не спал. Его охватили тревожные предчувствия, бедняга вдруг вспомнил истории о Рубецале, которые в детстве слушал с удовольствием, но теперь ему стало не по себе. «Правду говорят, меньше знаешь, лучше спишь, – вздохнул кучер, – эх, как бы я хотел оказаться сейчас где-нибудь в Бреславле, туда уж точно не явится Горный Дух среди ночи», – подумал он.
   Ганс озирался по сторонам. У обочины дороги в лунном сиянии ему то и дело мерещились таинственные силуэты. От страха мнительный кучер покрывался холодным потом и зажмуривал глаза, чтобы прогнать от себя мрачные виденья. И вот как-то, открыв глаза вновь он с ужасом увидел в нескольких шагах от кареты привидение огромной величины, призрак был одет в черный плащ. Но самым жутким было то, что он был без головы!
   Ганс, не помня себя от ужаса, изо всех сил застучал в окно кареты. Графиня, сердитая спросонья, что-то недовольно проворчала ему.
   – Посмотрите, графиня! – кричал Ганс дрожащим голосом. – К нам идет человек без головы!
   – Глупец, – сердилась дама, – что за вздор ты несешь среди ночи. То же мне, ну, подумаешь, увидел человека без головы, что тут особенного. Вон в Бреславле и других местах полным-полном безголовых людей, – сказала графиня и сама с удовольствием осмеялось над собственной остроумной шуткой.
   Разбуженным девушкам было не до шуток, уж они-то точно знали, если маменька шутит, то ничего хорошего не жди. Одна из них прошептала на ухо сестре:
   – Ах, это Рюбецаль! Горный Дух!
   Графиня услышала это и рассердилась:
   – Все духи – предрассудки и ничто иное, как игра вашего юношеского воображения, – негромко одернула она дочек.
   Словно услышав этот разговор, призрак в черном плаще исчез, но через минуту опять шагнул из темноты на дорогу. Теперь все ясно увидели, что Ганс ошибся: привидение всё-таки имело голову, но только не на плечах, а держало ее под мышкой, как маленькую комнатную собачку.
   Жуткое видение на расстоянии вытянутой руки повергло в безмолвный ужас всех и снаружи, и внутри кареты. Девушки задернули шелковые занавески и закрыли лица подушками, а графиня с широко раскрытыми глазами застыла, как изваяние. Кучер, опомнившись, начал кричать во все горло, но призрак с такой силой ударил его по голове, что бедняга кубарем скатился с козел.
   – Я – Рубецаль, повелитель Исполинских гор и отныне вы мои пленники, – произнес призрак без головы, лихо вскочил на место кучера, хлестнул лошадей, и карета понеслась по дороге.
   И тут на дороге, откуда ни возьмись, появился еще один всадник. Он спокойно скакал рядом с кучером-призраком и, казалось, совсем не замечал, что у того недоставало головы. Призраку в черном плаще явно не нравился этот загадочный спутник, и он поворачивал карету то в одну, то в другую сторону, но никак не мог отделаться от назойливого провожатого. Черный плащ совсем вышел из себя, когда заметил, что лошадь под всадником имела только три ноги. Это привело кучера в изумление, особенно когда он заметил, что лошадь под всадником имела только три ноги. Наконец, верховой подъехал поближе к кучеру-призраку и спросил:
   – Земляк без головы, не подскажите, куда ведет эта дорога?
   – Туда, – отвечал призрак в черном плаще с притворной храбростью, – куда твой нос глядит.
   – Отлично! – усмехнулся всадник. – Посмотрим, где у тебя нос!
   Тут он дерзко выхватил у безголового привидения вожжи, поднял его с козел и с такой силой швырнул его на землю, что у невесомого духа вдруг затрещали кости, а из-под плаща появилась к голова, точно такая же, как у всех людей. Взъерошенные кудри торчали во все стороны. Конечно же, Это был не призрак, а мелкий разбойник, который грабил припозднившихся путешественников.
   Когда мошенник понял, что пойман с поличным, то испугался до смерти. Выдавая себя за Рюбецаля, он и не предполагал, что когда-нибудь встретит настоящего Горного Духа. Лже-Рюбецаль умолял настоящего сжалиться над ним и не лишать жизни.
   – Садись, – ответил настоящий Рюбецаль, – теперь ты будешь выполнять все мои приказания.
   Потом он вынул из мешка недостающую лошадиную ногу и поставил ее на место, затем сел на коня о четырех ногах, подъехал к карете и открыл дверцы. Внутри стояла гробовая тишина. Все путешественницы были без чувств. Всадник наполнил свою шляпу холодной водой из горного ручья и окропил бледные лица путешественниц. Одна за другой они пришли в себя и с удовольствием отметили, что их спаситель весьма хорош собой и обладает исключительными манерами.
   – Мне очень жаль, – сказал он, – что на моей земле на вас напал этот злодей, без сомнения хотевший легких денег, но теперь вы в безопасности: я полковник Ризенталь. Позвольте я провожу вас в мой дом. Он находится недалеко отсюда.
   Предложение было очень кстати, и графиня с радостью его приняла.
   Грабитель Кудрявая голова безропотно выполнял все приказания и ни на минуту не отвлекался от дороги. Через час в темноте блеснул огонек, второй и, наконец, их стало четыре. К карете подбежали четверо охотников с факелами. Они сказали, что искали своего господина, и, казалось, были совершенно счастливы, встретив Ризенталя.
   И тут графиня вспомнила о своем несчастном кучере Гансе. Она попросила полковника разыскать его в этих незнакомых местах, и тот немедленно отправил двоих слуг на поиски возницы.
   Вскоре карета из кромешной темноты въехала на ярко освещенный двор и остановилась у дверей великолепного замка.
   Полковник подал графине руку и пригласил ее внутрь. Девушки последовали за матерью и, как говорится, попали с корабля на бал. В замке в самом разгаре был светский прием. Девицы стушевались, так как на них были скромные дорожные платья. Графиня вновь почувствовала головокружение, и к ней из числа гостей поспешил доктор Шпрингфельд. Он снизил ей давление нехитрой врачебной процедурой, даме сразу стало легче и она с дочерями вошла в зал приемов.
   Гости, раскланявшись с тремя дамами, вернулись к своим прежним занятиям: одни сели за карты, другие продолжили внезапно прерванную беседу. Многие живо обсуждали происшествие с графиней и ее дочерями и спорили о том, существует ли на самом деле Рюбецаль – повелитель гномов. Просвещенная графиня немедленно поддержала светскую беседу и сказала всё, что думает по поводу Рюбецаля.
   – Никакого Рюбецаля в природе не существует. И недавнее нападение на нас в горах еще одно тому подтверждение. Если бы Горный дух на самом деле существовал, то он не позволил бы негодяю прикрываться его именем и издеваться над нами. Слава Богу, что по дороге нам встретился хозяин этого дома – благородный полковник Ризенталь.
   Ризенталь, до сих пор не принимавший участие в разговоре, теперь не смог промолчать:
   – Графиня, вы так убедительно только что доказали ничтожество самого древнего Жителя этой горной страны, то я бы поверил Вам, если бы не одно но: Что бы Вы сказали, если бы узнали, что именно Рюбецаль сегодня спас Вас от бандита? Не приходило ли Вам в голову, что Горный дух лишь принял мой облик, чтобы защитить Вас?
   Такое заявление повергло графиню и ее дочерей в замешательство. Неловкая пауза была прервана счастливым появлением кучера Ганса. Он торжественно внес в зал голову привидения, которую мошенник запустил в него. Это была обыкновенная выдолбленная тыква, до краев наполненная песком и камнями. Все ахнули.
   После позднего ужина гости разъехались, а графиня со своими дочерями отправились в великолепную спальню, где забылись крепким сном. Она тактично отклонила предложение гостеприимного хозяина задержаться у него в гостях еще денек-другой, так как торопилась на целебные воды.
   Господин Ризенталь проводил дам до самых границ своего владения. Графиня Сесилия клятвенно пообещала ему заехать на обратном пути. На этом они дружески расстались.
   Как только гостеприимный хозяин вернулся в замок, к нему тотчас привели поникшую Кудрявую Голову. Бедняга всю ночь не сомкнул глаз в подземной тюрьме.
   – Несчастный червь земли! – сказал ему Горный Дух. – Только из великодушия я еще не раздавил тебя за дерзкие насмешки надо мной в моих же владениях. Что скажешь в своё оправдание? – сурово спросил разбойника Рюбецаль.
   – Великий правитель Исполинских гор, – ответил хитрец, – власть твоя безгранична, ты в праве помиловать меня или казнить, но каково бы ни было твое решение, как справедливый судья, ты должен дать последнее слово.
   Такой дерзкий ответ понравился Рюбецалю и он, смягчившись, произнес:
   – Никто и никогда не посмеет упрекнуть меня в том, что я осудил тебя, не выслушав. Говори смело, кто ты и что заставило тебя здесь в горах изображать привидение?
   Пленник глубоко вздохнул и рассказал Рюбецалю свою историю:
   – Некогда звали меня бедным Кунцем, проживал я в Лаубале, был честным портным, шил перчатки и кошельки, но жил в нищете, ибо нет ни одного ремесла, которое процветает от нашей честности. Денег я зарабатывал достаточно, но хозяин отнимал их у меня. Как-то раз мой хозяин не вернул крупный долг соседям. Они пришли в дом, решили, что я его родственник, и посадили меня за чужой долг в тюрьму, а с хозяина стали требовать выкуп. Понятное дело, никто меня выкупать не собирался, в конце концов, меня выгнали из города с позором и без гроша в кармане.
   По дороге я встретил своего старинного знакомого. Он был хорошо одет и ехал верхом.
   – Бедняга Кунц, неужели это ты? – воскликнул он. – Вижу, дела твои плохи. Надо же, шьешь отличные кошельки, а денег не имеешь. Если хочешь, я научу тебя делать деньги.
   – Хорошо, – усмехнулся я, – если ты цеховой мастер монетного двора – будем делать деньги вместе, но если ты фальшивомонетчик, то это весьма опасная работа, за которую награждают виселицей.
   – Кто ни на что не решается, – отвечал он, – тот ничего не приобретает. Смерти не миновать. Удавишься или умрешь с голоду – какая разница?
   – Однако, – возразил я, – один умирает честным человеком, а другой злодеем.
   – Вздор! – вскрикнул он. – Подумаешь преступление, начеканить несколько монет?! Вон еврей Самуил напечатал уйму денег с такой же пробой, как наша. А что позволительно одному, то и другим не запрещается.
   Одним словом, мой товарищ сумел уговорить меня. Приехав к нему домой, я тотчас сел за станок и через некоторое время нашел, что искусство делать деньги гораздо прибыльнее перчаточного. Самуил, узнав, что у него появились удачливые конкуренты, немедленно выдал нас властям. Мы не были официально записаны в цех, как Самуил, и поэтому были приговорены к пожизненному заключению в крепости.
   Здесь провел я целый год, а затем мне повезло. Из тюрьмы меня отправили на войну, завербовали в солдаты, и я решил быть истинным защитником моего Государя. Я уже почти дослужился до офицерского чина, но как-то послали меня за хлебом. Я с таким рвением начал исполнять это приказ, что очистил не только амбары и сараи, но и сундуки и ящики в домах и церквях. Недовольные жители подали на меня жалобу, как на грабителя, после чего я был разжалован и выгнан из города.
   Некоторое время я промышлял тем, что шарил по карманам, и делал это довольно успешно. Но на одной ярмарке меня всё-таки поймали. У богатого ростовщика я вытащил кошелек, который раздувался от денег, как его хозяина от жира. Кошелек был так тяжел, что я не удержал его и уронил его на землю. Меня тут же схватили и снова посадили в тюрьму, откуда через несколько месяцев мне удалось сбежать.
   Я уже и не знал, чем еще заняться, чтобы не умереть с голоду, слонялся без цели и без денег. И тут я первый раз встретился с графиней Сесилией. В деревеньке, где я ошивался, сломалась карета графини. Вокруг собрались зеваки, я тоже подошел поближе, узнать, в чем дело и вскоре познакомился с ее добродушным кучером. Ганс по простоте душевной рассказал мне, что побаивается господина Рюбецаля, так как из-за этой злосчастной поломки через Исполинские горы им придется пробираться ночью. Тут пришла мне в голову отчаянная мысль воспользоваться трусостью путешественников и попробовать себя в роли Духа. Я прокрался в жилище деревенского священника, взял у него черный плащ и первую попавшуюся на глаза тыкву. Затем я разработал план ограбления. Это было всего лишь ограбление. После того, как дамы отдали бы мне свои кошельки и драгоценности, я бы отпустил их с миром, честное слово, – говорил Кудрявая Голова.
   – Признаться, я нисколько не боялся, что вы мне помешаете. Люди так забывчивы, что даже детей уже не пугают ашим громким именем. И если бы иногда не вспоминали о вас некоторые простачки, вроде Ганса, то мир давно бы забыл о Вас. И вот теперь я целиком и полностью нахожусь в Вашей власти и надеюсь чистосердечным признанием заслужить Вашего прощения. Вы и только Вы можете сделать меня честным человеком, если дадите мне немного денег или шестьдесят слив, которые станут золотыми, или выпорите меня золотой лозой и подарите мне ее в знак памяти. Я буду счастлив.
   – Ступай, бездельник, – сказал Гном, когда Кунц замолк, – на виселице достигнешь ты вершины своего счастья.
   Потом пинком выкинул его за дверь. Курчавая Голова был рад, что так дешево отделался. Он постарался поскорее убраться с глаз строгого Рюбецаля.
   Но как ни спешил плут уйти, казалось, что не двигается с места. Утомившись, он прилег под дерево и решил дождаться какого-нибудь путника, чтобы тот указал ему дорогу, но заснул.
   А когда проснулся, увидел вокруг себя непроницаемый мрак. Бедняга задрожал от ужаса, решив, что находится в Подземелье Рюбецаля. Он стал стучать, призывать на помощь и, наконец, услышал вдали человеческие голоса. Тюремщик, перекрестившись, открыл дверь и начал проклинать дьявола, который, по его мнению, расшумелся в давно опустевшей камере. Каково же было удивление тюремного сторожа, когда он узнал в пленнике сбежавшего несколько недель назад Кунца.
   Тут Кунц понял, как коварно подшутил над ним Рюбецаль.
   – Ты опять в своей клетке? – спросил тюремщик. – Почему ты вернулся?
   – Долго шатаясь по свету, я устал, – отвечал ему Кунц, – и решил вернуться в свою прежнюю квартиру.
   Никто так и не смог понять, как Кунц вошел в тюрьму и сам надел на себя оковы. Он же никому не рассказывал о своей встрече с Рюбецалем и утверждал, что вернулся сам.
   – Ни один замок не устоит перед моими ловкими пальцами, – хвастался Кунц, – я могу свободно ходить из тюрьмы туда и обратно, когда захочу. И вот сейчас я решил снова вернуться в свою уютную камеру, – лукавил мошенник.
   Впрочем, на судей байки Бедняги Кунца произвели неизгладимое впечатление, и они избавили его от сурового наказания за побег, но из тюрьмы так и не выпустили.
   – Раз у тебя есть такой дар выходить из тюрьмы и возвращаться обратно по собственному желанию, то оставайся в тюрьме, пока тебе снова не надоест. А как засидишься, то сам откроешь дверь, снимешь кандалы и выйдешь на свободу. Правда, говорят, Кунц, до конца своих дней, так и не воспользовался этим разрешением.
   Тем временем графиня Цицилия с дочерями без приключений добралась до Карлсбада. Прежде всего, она велела пригласить к себе лекаря. К ней пришел знаменитый врач, доктор Шпрингфельд из Мерсебурга. Графиня с изумлением узнала в нем врача, которого она видела на приеме в замке господина Ризенталя.
   – Здравствуйте, господин доктор! – воскликнула обрадованная дама. – Вы приехали раньше нас, а мы думали, что вы еще у господина Ризенталя. Но почему вы не сказали нам, что практикуете в Карлсбаде?
   Курортный врач изумился, долго думал, смотрел на графиню и ее дочерей и никак не мог вспомнить, чтобы видел их где-то раньше.
   – Ваше Сиятельство, Вы меня с кем-то путаете. Мы раньше с Вами никогда не встречались. Это совершенно точно. Кроме того, я не знаю никакого господина Ризенталя, – почтительно сказал Шпрингфельд.
   Графиня не могла понять, почему доктор так настойчиво отрицает очевидные вещи. «Либо ему неловко принимать вознаграждние за оказанные мне в замке услуги, либо он решил меня разыграть», – подумала дама и, на всякий случай, в знак благодарности вручила ему изящную золотую табакерку. Лекарь принял щедрый подарок и чтобы не усугублять, как он решил, серьезное нервное расстройство у пожилой дамы, не стал ей перечить.
   Графиня Сесилия, как пациентка со странностями, невольно оказалась в центре внимания курортного общества. Когда она пришла в первый раз на бал со своими прекрасными дочерями, то начала с удивлением узнавать тех гостей, с которыми несколько дней назад познакомилась в замке у господина Ризенталя! Графиня заговаривала с то с одними, то с другими, как с давними приятелями, называла всех по именам, с восхищением отзывалась об их общем знакомом господине Ризентале и никак не могла понять, почему же все так натянуто улыбаются и держат дистанцию в разговоре. «Они все тут сговорились и решили дружно меня разыграть», – усмехнулась про себя старая графиня и с лукавой улыбкой попросила пригласить в зал Ризенталя.
   Теперь уже никто из гостей не сомневался, что дама душевно больна, все искренне сочувствовали женщине, которая когда-то слыла очень умной. Проницательная графиня не могла не заметить, что к ней относятся, как к помешанной и решила, что лучше всего рассказать в свете о странной встрече в исполинских горах, которая произошла с ней по дроге на курорт. Ее слушали с таким же вниманием, с каким слушают страшную сказку и не поверили ни единому слову.
   – Удивительно, – перешептывались гости и с надеждой поглядывали на доктора Шпрингфельда. Врач поклялся, что будет лечить свою пациентку до тех пор, пока минеральные воды не исцелят ее помутившийся разум.
   Графиня смирилась с тем, что в ее историю мало кто поверил в Карлсбаде, и ей самой ночное происшествие стало казаться фантазией, поэтому потому она старалась не вспоминать и не говорить об этом. Доктор решил, что лечение пошло на пользу.
   На обратном пути графиня решила заглянуть к полковнику Ризенталю, как и обещала ему когда-то. Кроме того, ей хотелось выяснить, почему же все его гости вели себя так, будто никогда ее не видели. Но никто в округе не знал дороги к замку господина Ризенталя и даже не слышал его имени.
   И мудрая графиня, наконец, поняла, что незнакомец, который освободил ее от злодея и привел в свой дом, был не кто иной, как Горный Дух Рюбецаль. Она не сердилась на него за лукавые проказы, ведь он спас ее семейство от грабителя и приютил несчастных женщин. Теперь графиня твердо верила в существование духов, но никому об этом не говорила, боясь насмешек.
   С тех пор как графиня Цицилия больше никогда не встречалась с Повелителем исполинских гор Рюбецалем. Говорят, он возвратился в свое подземное царство, где разгорелся небывалый пожар, он разрушил Лиссабон, потом Гватемалу и продолжал свирепствовать до тех пор, пока не добрался до основания Немецкой земли. Духам хватало теперь работы в преисподней по укрощению огненных рек, поэтому им некогда было выходить на поверхность земли.