Николай Леонов, Алексей Макеев
Завещаю свою смерть

Глава первая

   Лев Гуров, старший оперуполномоченный по особо важным делам уголовного розыска, пребывал в расслабленном состоянии. Сегодня он мог себе такое позволить, поскольку был его законный выходной. Удачно сложилось и то, что его жена Мария также была дома. Целый день наедине с любимой красавицей женой – что может быть приятнее? К тому же Гурова грела мысль, что в Главном управлении внутренних дел, где он работал, у него тишь да гладь, практически все старые преступления раскрыты, а новых громких дел пока что на горизонте не наблюдалось. И можно было позабыть о работе хотя бы на эти два дня.
   В субботу Гуров позволил себе поспать дольше обычного: он открыл глаза только в половине одиннадцатого, что случалось редко. Мария сладко посапывала, положив красивую голову ему на плечо. Гуров осторожно высвободил руку, подложив вместо нее подушку. Мария слегка улыбнулась, что-то пробормотала сквозь сон и перевернулась на другой бок. Тихонько, чтобы не разбудить ее, Лев поднялся и прошел на кухню. Там он открыл холодильник, достал колбасу и сыр и нажал кнопку электрического чайника.
   За годы – уже довольно давние – холостяцкой жизни он привык справляться со всем сам. Да и вообще всегда был самостоятельным человеком, так что приготовить завтрак без помощи жены не составляло для него труда.
   Гуров жалел Марию, которая служила актрисой в театре, и посему ее рабочий день часто был ненормированным и при этом очень насыщенным. Случалось, что Мария возвращалась домой после спектакля далеко за полночь, еле живая от усталости. У нее порой не было сил даже на то, чтобы переодеться в домашнюю одежду. И тогда Гуров, который и сам часто работал сверхурочно, помогал ей снять пальто, подавал пижаму и тапочки, потом заботливо нарезал бутерброды и наливал чай или кофе. Через несколько минут Мария оживала, взгляд ее уже не был таким опустошенным, в нем появлялись искорки, и вскоре она уже радостно что-то говорила мужу, уплетая бутерброды, рассказывала, как прошла репетиция и сам спектакль, сколько было народу и какие планы у главного режиссера театра на следующий сезон…
   Гуров делал вид, что слушает очень внимательно, хотя мало разбирался в театральных постановках, даром что его брак с женой-актрисой длился уже несколько лет. Потом они еще пили чай, а после шли в постель, где утомленная Мария засыпала практически мгновенно. Зачастую она проводила в театре и субботы, и воскресенья, и Гуров коротал свои выходные в одиночестве.
   Со стороны могло показаться, что такой союз долго не протянет. Некоторые недоброжелатели, в душе завидовавшие Марии и Льву, поговаривали, что муж и жена при таком раскладе неизбежно отдалятся друг от друга и, вполне вероятно, между ними встанет кто-нибудь третий. А то и двое. Но не сбывались пророчества злопыхателей, Гуров с Марией умудрялись сохранять привязанность и интерес друг к другу, основанные на взаимной любви.
   «А мы потому и вместе, что не успеваем надоесть друг другу, вот нам и не скучно. А вы пялитесь друг на друга постоянно, глаза уже замылились, вот вам и поговорить не о чем, кроме того, с чем сегодня есть картошку – с мясом или салом», – отшучивался он, если кто-нибудь, не страдающий особым тактом, задавал ему вопрос о его семейной жизни или откровенно намекал на вольготные нравы в актерской среде. Гуров терпеть не мог, когда лезли в его личные дела. Мария, отличавшаяся еще большей едкостью языка, могла ответить и похлеще и просто откровенно послать нахала подальше.
   Гуров никогда не позволял себе задаваться вопросом, есть ли у Марии кто-нибудь. Впрочем, он был уверен, что нет. Такие вещи всегда ощущаются, и он, опер-важняк с огромным стажем, прирожденный сыщик, конечно, моментально почувствовал бы, что жена уже не совсем его… Он знал ее хорошо и знал также, что на пошлый флирт она не пойдет. И еще он был убежден, что, если Мария полюбит другого, он узнает об этом первым. Она сама поставит его в известность.
   Иногда он пытался анализировать их отношения, думал, в чем причина столь крепкого союза при довольно большой разнице в возрасте и сильной занятости обоих. И каждый раз приходил к выводу, что дело в том, что их отношения были замешены не столько на эмоциях, сколько на уважении друг к другу.
   Когда Гуров и Мария познакомились, оба были уже достаточно взрослыми людьми. Что касается самого Льва, так он вообще мог считаться весьма зрелым человеком. И хотя и влюбился в Марию словно мальчишка, головы не терял. Разумеется, были и чувства, и очень яркие. Но оба вступали в брак, полностью отдавая себе отчет в том, что делают это на всю жизнь. Конечно, жизнь такая штука, что многие ее события очень сложно предугадать, но Гуров с каждым годом убеждался, что им с Марией был сделан правильный выбор.
   …Чайник забулькал, забушевал недовольно, и кнопка отщелкнулась. Полковник усмехнулся своим мыслям. «Наверное, правду говорят, что к старости у людей начинают изменяться жизненные приоритеты и они куда больше, чем в молодости, ценят такие понятия, как дом и семья, больше дорожат ими», – подумал он и тут же вздрогнул. К старости? Он сказал – к старости?!
   Лев аж крутанулся на месте. Как он мог так подумать? О какой старости может идти речь, если он, полковник Гуров, выглядит лет на пятнадцать моложе своих паспортных данных? Он по-прежнему подтягивается по тридцать раз и отжимается по сто, зрение его осталось таким же зорким, как в юности, и на зачете по огневой подготовке он подряд делает из пистолета пять точных выстрелов, четыре из которых летят точнехонько в яблочко и лишь одна – и то не всегда – в девятку.
   Гуров невольно поднял руки и поиграл бицепсами. Иные молодые позавидуют! Особенно те, что за свои двадцать лет не то что серьезным спортом – обычной гимнастикой не занимались и предпочитали проводить все свободное время за банкой пива или чего покрепче.
   Лев мрачно подошел к столу и принялся нарезать хлеб, колбасу и сыр, делая бутерброды на двоих. Он давно боялся признаться себе, что мысль о надвигающейся старости стала для него очень актуальной. Гуров никак не хотел с ней примириться, не хотел сдаваться и отчаянно боролся, ежедневно занимаясь физическими упражнениями, стараясь поддерживать форму и при этом понимая, насколько глупо бороться с природой…
   «Боишься, значит, что жена променяет тебя на кого-нибудь помоложе, а, полковник?» – вкрадчиво прозвучал противный, язвительный внутренний голос, и Гуров брезгливо поморщился. Это были не его слова. Однажды на праздновании дня тогда еще милиции в отделении сильно перебравший лишнего майор Степанов произнес примерно такую фразу. Тогда Гуров сдержался, не стал поддаваться на провокации пьяного дурака, лишь сгреб его за грудки и приподнял над столом, так что Степанов, почувствовав на себе мертвую хватку гуровских ручищ, вытаращил глаза и глупо заморгал ресницами. Гуров чуть подержал его так и молча опустил обратно. Степанов, сразу съежившись, опустил голову и поковылял прочь, поправляя на ходу сбившийся воротничок. И теперь некстати вспомнившаяся фраза, брошенная уже года два назад, чуть испортила Гурову настроение.
   – О-о-о, солнце мое, какой же ты молодец! – Прозвучавший сзади звонкий голос вернул Гурова к действительности. – А я, лентяйка несчастная, все проспала! Я негодная жена, брось меня поскорее!
   Гуров обернулся. Мария стояла в дверях, потягиваясь и улыбаясь смущенной улыбкой, в которой сквозила вина. Мрачные мысли моментально улетучились. Гуров подошел к Марии, ласково обнял ее и шутливо произнес:
   – Конечно, брошу! И найду себе молоденькую, которая будет вставать на два часа раньше меня и летать по квартире, приводя ее в порядок, а потом готовить мне обеды из трех как минимум блюд.
   – Она у тебя умрет через год, – усмехнувшись, бросила Мария. – Ты ее совсем загоняешь. Ты это умеешь! Привык на своей работе операми командовать, вот и жену строил бы…
   – Но ты же не строишься, – заметил Гуров.
   – Так я и не молоденькая, – рассмеялась Мария и, погладив Гурова по щеке, пошла в ванную умываться.
   Она всегда была умной. Прекрасно зная о том, как муж переживает из-за своего возраста, никогда не позволяла себе намеков на эту тему, наоборот, всегда старалась поддержать и ободрить. И это полковник тоже очень ценил.
   «Нет, мне просто сказочно повезло с женой!» – окончательно успокоившись, подумал Гуров и принялся готовить кофе на двоих.
   После завтрака они прогулялись по Москве, потом зашли в кафе пообедать, потом вернулись домой и долго лежали в постели… Гуров чувствовал себя абсолютно счастливым. Уже поздно вечером, когда Мария, приняв ванну, сидела на диване с полотенцем на голове и приводила в порядок ногти, он опустился в удобное кресло и включил телевизор. Ни один из многочисленных каналов, предлагавших свои разнообразные программы, так и не смог его заинтересовать, и Лев просто меланхолично щелкал пультом. Мария, искоса поглядывая на него, продолжала свое занятие. Покончив с ногтями, она сняла полотенце, помотала головой, так что черные волосы разлетелись в стороны, а на Гурова попало несколько капелек воды, и включила фен.
   Гуров наконец нашел то, что подсознательно искал. На одном из местных каналов транслировалась сводка криминальных новостей за прошедшую неделю.
   …«Крупный пожар охватил ночью подземную парковку в Москве…»
   …«Две иномарки столкнулись на полосе движения общественного транспорта…»
   …«В центре, в районе Таганки, в мусорном баке обнаружено тело молодой женщины. Тело упаковано в полиэтиленовый пакет синего цвета. Предположительно девушка скончалась от колото-резаных ранений…»
   …«Маршрутка на перекрестке насмерть сбила женщину. Всех свидетелей и очевидцев происшедшего просят позвонить по телефонам…»
   …«В Москве задержаны члены преступной группировки по разбою и нападениям на водителей большегрузных фур…»
   …«На севере столицы сгорели три маршрутки…»
   …«Преступники в форме сотрудников правоохранительных органов похитили крупную партию оргтехники…»
   …«Массовая драка на юго-востоке Москвы. Столкнулись две рабочие группы из Узбекистана…»
   – Да выключи ты его! – раздраженно произнесла Мария, подходя к мужу.
   Она уже высушила волосы, которые теперь пышными волнами падали ей на плечи. Стоя перед Гуровым, свежая, красивая, сексуальная, она вырывала из его рук пульт, тянула за собой… Гуров, со вздохом бросив взгляд на экран, выключил телевизор и направился за женой.
   Заснули они только под утро, но обоих это не волновало – впереди было еще целое совместное воскресенье…
//-- * * * --//
   В понедельник Гуров ехал на работу, чувствуя себя бодрым и полным сил. Выходные, проведенные с Марией, явно пошли ему на пользу. Сыщик включил радио и под ненавязчивую ритмичную музыку вел свою машину к Главному управлению внутренних дел.
   Пройдя в здание, он остановился у будки дежурного и, тихонько насвистывая, принялся листать сводку происшествий за прошедшую неделю. Ограбления, нападения, аварии, угоны автомобилей. И – убийства, убийства…
   «Хорошо еще, что на нашей территории мало, – подумал Гуров. – И в основном сплошная бытовуха».
   Впрочем, как всегда. Процент преступлений, совершаемых на бытовой почве, традиционно был самым высоким. Гуров за такие не брался. Ему, старшему оперу по особо важным делам, поручалось что-нибудь действительно серьезное. Например, убийство известного журналиста или политика. Но журналистов и политиков убивают, к счастью, не каждый день, посему Гурову приходилось заниматься и другими делами, участниками которых не были публичные персоны. Правда, от этого дела не становились менее сложными. Но при этом Лев знал, что ему не доведется расследовать, к примеру, убийство пенсионера дяди Васи, совершенное, по предварительным данным, его внуком-наркоманом с целью завладеть только что полученной пенсией. Или рядовую смерть какой-нибудь обычной женщины. Вот как, например, эту…
   Гуров поднес сводку ближе к глазам и вчитался внимательнее. Молодая девушка с черепно-мозговыми травмами обнаружена на рассвете в мусорном контейнере. Поссорилась, скорее всего, с мужем, любовником или сожителем, он по пьяному делу ее по голове и шарахнул, как чаще всего и бывает. А тело – в мусорный контейнер, очень удобно, многие пользуются. Вот совсем недавно Гуров слышал нечто подобное. Но, посмотрев на район, где было найдено тело девушки, и убедившись, что он находится очень далеко от главка, Лев успокоенно вздохнул, вернул сводку дежурному, резво пошел к лестнице и стал подниматься к себе в кабинет, преодолевая сразу по две ступеньки.
   Станислав Крячко, его давний друг и коллега, уже был на месте. Он сидел в кабинете в своем кресле, как показалось Льву, с озабоченным видом.
   – Чего нос повесил? – весело спросил Гуров, проходя в кабинет и аккуратно вешая в шкаф на плечики свой светлый итальянский плащ.
   Крячко лишь покосился на друга и фыркнул.
   – Как денди лондонский одет, – пробормотал он.
   Гуров чуть нахмурился. Плащ выбирала Мария, а ее вкусу он доверял безоговорочно. Да и сам себе, признаться, нравился в этом одеянии. Оно и впрямь делало его слегка похожим на англичанина, еще больше подчеркивало высокий рост и общую стройность. И подколы Станислава Гуров воспринимал негативно.
   Сам Крячко уже который год ходил в неизменной темно-серой куртке, пухлой и раздутой, отчего его и без того широкая фигура казалась просто расплывшейся. Куртка была уже, мягко говоря, старовата, но Станислав принципиально не менял ее, и не из соображений экономии – уж что-что, а новую одежду он мог себе позволить, – а по причине удобства. Удобство было для Станислава на первом месте, и он безжалостно высмеивал Гурова, который порой в ущерб здоровью зимой носил ботиночки на тонкой подошве только потому, что они подходили к его пальто.
   Но настроение было слишком хорошим, чтобы затевать ссору на пустом месте, и Гуров решил лишь слегка ответить на замечание старого друга.
   – А ты – как пенсионер-дачник, – бросил он, проходя к своему любимому жесткому стулу, который отказывался менять на всякие кресла.
   Станислав не ответил, лишь глубоко вздохнул, давая понять, что между ним и Гуровым лежит пропасть в мировоззрении. Лев, устраиваясь на стуле, вдруг ощутил, что ему холодно. Пощупал рукой батарею – так и есть, ледяная.
   – Что, так и не затопили? – удивленно посмотрел он на Крячко.
   – Как видишь! – отозвался тот. – Впору жалобу писать. Президенту.
   И отвернулся.
   – Что-то еще случилось? – поинтересовался Гуров. – Или жена заставила тебя все выходные ездить по рынкам, запасаясь картошкой на зиму, поэтому ты и решил отыграться на мне за испорченный отдых?
   – А! – махнул рукой Станислав. – Жена ладно, я уже привык…
   – А кто тогда? Любовницы у тебя, насколько я знаю, нет… – продолжал беззлобно шутить Гуров.
   – Зато у меня есть дети! – тяжело произнес Крячко. – И они меня совсем не радуют. Вернее, дочка-то ничего, нормально, а вот сынок…
   – А что сынок? – нахмурился Гуров. – С дурной компанией связался? Алкоголь, наркотики?
   – Да нет, нет, что ты! – испуганно замахал руками Крячко. – Просто, знаешь, не пойму я его. Оболтусом каким-то растет, честное слово! Вот ничего ему не надо, представляешь? Отец работает, мать кормит-обстирывает, завтраки ему чуть ли не в постель подает. А он придет с учебы, сразу за компьютер – нырк, наушниками уши заткнул – и все! Ничего больше не интересует! Подойдешь, спросишь, как дела, хочется ведь порой по душам поговорить, а он – ноль эмоций. И вижу, что весь в своих играх и дороже них у него ничего нет. Уроки, по-моему, вообще не делает… Так, для вида покорябает что-то в тетрадках и опять за свои игрушки. Станешь говорить – один ответ: «Отстань, па!» Нет, вот представляешь? «Отстань, па!» Ничего не читает, по дому не помогает – ничего в жизни не нужно. Тунеядцем растет тупоголовым!
   – Ну, не преувеличивай, – попытался успокоить друга Гуров, радуясь, что все не так страшно. – Сейчас большинство подростков так живут. Виртуальный мир заменил им и книги, и кино, и театр, и прочие наши увлечения. Такое поколение, что поделаешь!
   – Плохое поколение! – вскричал вдруг Крячко. – Потерянное поколение!
   – Ты драматизируешь, – стоял на своем Гуров. – Не такая уж плохая у нас молодежь. И учатся хорошо, и соображают кое в чем побольше нас с тобой.
   – Чего они там соображают… – со скепсисом поморщился Крячко. – Ничего не знают и знать не хотят. Вот что с ним делать? – Он глубоко вздохнул и признался: – Хотел даже ремнем отлупить, да как его отлупишь – вырос на голову выше меня, в плечах скоро шире будет. Недавно жена ему мою джинсовую куртку примерила – мала! Вернее, в ширину великовата, а в длину – мала. Рукава короткие…
   Гуров расхохотался, представив, как Станислав гоняется с ремнем за своим великовозрастным сыном, который хоть и вел, по словам отца, праздный образ жизни, все же не был законченным тунеядцем, а уж тем более тупоголовым. Нормальный парень. Учится, конечно, средне, но в общем-то, по правде говоря, гением ему быть и не в кого: в семье Крячко не было особых интеллектуалов. И он, и его супруга были крепки житейским, практическим умом, которому Гуров, бывший в обыденной жизни несколько наивным человеком, даже немного завидовал. Ну, потакать парню, конечно, не следует, завтрак и сам может приготовить, но в целом Гуров считал, что Станислав излишне сгущает краски.
   – Увеличь круг его обязанностей, – посоветовал он другу, видя, что тот искренне переживает свою семейную «драму». – Пусть в магазин ходит, ковер пылесосит…
   Крячко выразительно посмотрел на Гурова, и Лев понял, что сыну Станислава не раз предлагалось «расширить круг обязанностей», но тот почему-то упорно не хотел его расширять.
   – Нет, ну вот почему они такие? – снова завел свою пластинку риторических вопросов Крячко. – Ведь мы же не такими были, не такими! Вот я в его годы…
   – Ты в его годы попал в милицию за драку на улице, – перебил его Гуров. – Причем тебе так понравилось, что ты остался здесь по сей день. А еще ты в его годы…
   – Ладно, ладно! – быстро поднял ладонь Крячко, которому явно не очень понравились воспоминания о днях его юности, оказавшейся не столь благонравной, сколь ему бы хотелось продемонстрировать своему отпрыску. – Ты прямо, можно подумать, святой!
   – Не святой, – согласился Гуров. – Да и не претендую. И сына у меня нет – некому пример подавать.
   – Вот именно, у тебя сына нет, тебе хорошо… – заканючил было Крячко, но, спохватившись и сообразив, что сморозил, быстренько исправился и нарочито бодро произнес: – Ну, у кого-то детей нет – им, конечно, проще. У кого-то есть – им, безусловно, тяжелее, но это тоже хорошо.
   И совсем уже оптимистично закончил:
   – Словом, каждому свое!
   – Каждому свое! – подхватил голос от двери, и оба сыщика разом обернулись.
   В дверях стоял генерал-лейтенант Орлов Петр Николаевич, такой же давний друг Гурова, как и Крячко, но при этом еще и его непосредственный руководитель, начальник Главного управления внутренних дел. Его появление оказалось несколько неожиданным – за разговором сыщики не обратили внимания на отрывшуюся дверь.
   – Задушевные беседы с утра ведем – это хорошо, – кивнул Орлов, внимательно глядя на Гурова.
   Лев сразу понял, что взгляд этот неспроста. Он содержал сразу несколько оттенков. Орлов смотрел на Гурова оценивающе – раз. С надеждой – два. И с сочувствием – три. И именно последний нюанс заставил сыщика насторожиться. Тем не менее он совершенно спокойно поприветствовал генерал-лейтенанта и подтвердил:
   – Беседы между друзьями – всегда хорошо. А ты чего в такую рань к нам пожаловал?
   – А почему бы нет? – подмигнул обоим Орлов, проходя в кабинет и усаживаясь в свободное кресло. – Или я вам не друг?
   – Никак, тоже хочешь с нами по душам побеседовать? – отозвался Крячко, косясь на генерал-лейтенанта.
   Он, как и Гуров, не видел в утреннем визите начальства в их кабинет ничего хорошего.
   – Хочу, – посерьезнел Орлов. – Очень хочу.
   – Ну так не разбегайся, прыгай! – не выдержал Гуров.
   Но генерал-лейтенант так с ходу, без разбега, прыгать не умел. Он любил потянуть время, помолчать, словно проверяя на прочность нервы собеседника, а уж потом, изведя все его терпение, выдать наконец суть вопроса. Вот и сейчас генерал-лейтенант начал издалека.
   – Эх, хорошо быть богатым и здоровым, верно, ребята? – сказал он.
   Гуров и Крячко промолчали, игнорируя реплику Орлова и тем самым демонстрируя, насколько глупо она прозвучала.
   – Вот хотел бы ты, Станислав, быть богатым? – обратился Орлов непосредственно к Крячко.
   – Хотел бы! – с вызовом ответил Станислав.
   – Да? – сразу заинтересовался Орлов. – А что бы ты тогда делать стал? Ну, скажем, будь у тебя… ну хотя бы миллион долларов?
   – Долги бы раздал, – язвительно произнес Крячко. – Между прочим, зарплату опять задержали на два дня.
   – Что поделаешь, кризис, – с притворным вздохом сказал Орлов.
   – И как только вам не надоест эта отмазка? – удивился Крячко и посмотрел на Гурова. Тот молчал, дожидаясь, когда закончится этот пустой треп и Орлов перейдет к главному, для чего он, собственно, и зашел.
   – Ты, Лева, у нас сейчас, кажется, ничем особо не занят? – будто мимоходом спросил тем временем генерал-лейтенант Гурова.
   – Особо – нет, – отрезал Лев.
   – А тебе что, огород вскопать надо? – осведомился Крячко.
   – Не надо, пока сам справляюсь, – ответил Орлов и снова пристально посмотрел на Гурова, переводя взгляд на Крячко. Потом произнес: – Давай-ка, Лева, побеседуем наедине.
   – Что, разговор кон-фи-ден-циальный? – продекламировал по слогам Крячко, стараясь вложить в длинное слово как можно больше презрения. – Я мешаю?
   – Нет, просто мы тебе мешать не хотим, – спокойно отреагировал Орлов. – Ты же работаешь.
   – Это я к тому, что даже не надейся, что я выйду из своего кабинета, – на всякий случай предупредил Крячко и нарочно достал из ящика стола папку с первым попавшимся делом, хотя в данный момент явно не был занят никакой работой и читать это дело даже не собирался.
   – Вот я и говорю, лучше мы с Левой пойдем в мой кабинет, – сказал Орлов и поднялся.
   – Подальше, значит, от посторонних ушей, – кивнул Крячко. Не то чтобы он хотел быть втянутым в дело, в которое генерал-лейтенант явно собирался посвятить Гурова; просто ему было любопытно, что ж там такого могло произойти, если Орлов вызывает полковника к себе в кабинет для личной беседы. Собственно, подобные беседы не были такой уж редкостью, и Станислав обычно не проявлял лишнего любопытства, справедливо полагая, что каждый должен заниматься своим делом. Но сейчас такое положение вещей его почему-то задело. Может быть, сказывались переживания из-за сына или выходные, которые он вообще-то провел весьма бездарно, в субботу провалявшись весь день на диване, а в воскресенье проковырявшись в гараже со старой машиной тестя… Вечер же уставший Станислав провел не лучше своего отпрыска: плотно поужинав заботливо поданным женой пловом и маринованными огурчиками, он засел за компьютер, благо их в семье Крячко было два, и часа три палил из «эмки» по кровожадным монстрам – из всех компьютерных игр Крячко предпочитал стрелялки, которые давались ему лучше иных жанров игр. Он и сам говорил: «Там думать не надо. А мой мозг должен отдыхать – я и так на работе много думаю». Так или иначе, спать Крячко лег поздно, и сон его был тревожным и прерывистым. Собственно, толком Станислав так и не уснул и, проворочавшись, плюнул на все и встал с головной болью, начав собираться на работу. Посему и настроение его было соответствующим.
   Орлов уже двигался к выходу, Гуров за ним. У дверей Лев обернулся и подмигнул приятелю. Станислав усмехнулся уголком рта и показал Гурову знак держаться молодцом. После ухода приятелей посмотрел на лежавшую перед ним папку с делом и, убрав ее в стол, направился в буфет выпить чашку-другую кофе, надеясь таким образом заглушить головную боль и поднять настроение.

Глава вторая

   – Значит, так, Лева, – сидя в своем любимом кресле с высокой спинкой, говорил Орлов. – Я ведь не зря про богатых людей разговор начал. Ты пей чаек-то, пей. У меня чай – м-м-м! На семи травах заваренный! Специально Верочку на курсы посылал, чтобы научилась. Китайцы приезжали, курсы организовали, вот я ее туда и отправил.
   – От китайского товара в последнее время изжога возникает, – усмехнулся Гуров. – В прямом и переносном смысле.
   – Да, – согласился Орлов. – Китайцев сейчас только ленивый не ругает. Зря, между прочим. Что ни говори, а по части чая им равных нет.
   – Чай хороший, – согласился Гуров.
   – Отличный! – с воодушевлением поправил его Орлов. – Просто отличный! Веришь, нет – по семь стаканов за день выдуваю, не хуже Фроси Бурлаковой.
   – Кстати, китайцы на своих паршивых товарах очень сильно поднялись в последнее время. Не качеством взяли, так количеством. Это я к вопросу о богатых людях, – с намеком сказал Гуров, давая понять Орлову, что длинные преамбулы не нужны и он уже давно готов выслушать то, что генерал-лейтенант так и не озвучил.
   – Да… – Орлов чуть помрачнел. – Богатым быть, конечно, хорошо. Но ты в курсе, что у нас в стране порой случаются неприятности с людьми богатыми и влиятельными?
   Гуров кивнул, поскольку вопрос не подразумевал ответа. Разумеется, об этом знало большинство рядовых граждан, а не только полковник МВД.
   – Не только в нашей стране, Петр. Это всеобщий закон, – сказал он. – Так с кем на этот раз произошли неприятности и какого рода? Ты ведь меня по этому поводу вызвал?
   – Ты слышал такую фамилию – Кабанов? – перешел наконец к делу Орлов.
   – Ну довольно крупная фигура, – кивнул Лев. – Слышал, но лично поручкаться не доводилось.
   – Боюсь, теперь придется, – вздохнул Орлов и, выдержав взгляд Гурова, сообщил: – Дочь у него убили, Лева. В ночь с пятницы на субботу. Правда, тело обнаружили не в нашем районе, и мы бы, может, и открестились, если бы те опера, что взялись за расследование, не сработали слишком уж халтурно.
   – Что ж они такого страшного сделали? – полюбопытствовал Гуров, прихлебывая чай.
   – Ну, страшного, слава богу, ничего. Но работали вполноги. Девчонка эта, Снежана ее звали, в ночной клуб вроде бы пошла в тот вечер. Ну, они и опрашивали всех, кто ее там видел. А потом выяснилось, что перепутали даты и расспрашивали вообще не про тот вечер, в итоге в свидетельские показания попали те, кто вообще там не был в пятницу. Ну, папаша посмотрел, видимо, как дело продвигается, и ему это не понравилось.
   – Так прошло-то всего ничего! – возразил Гуров. – Убили в ночь на субботу, а сегодня только понедельник.
   – Уже понедельник, Лева! – многозначительно поправил его Орлов. – Уже! Причем, замечу, понедельник следующий!
   – Не понял? – чуть нахмурился Гуров.
   – Чего ж тут непонятного? – тяжело произнес Орлов. – Убили ее в ночь не на эту субботу, а на прошлую! Восьмого октября. А сегодня уже семнадцатое. Вот так.
   И он мрачно уставился в окно, постукивая указательным пальцем по столу.
   – Ну а мы-то здесь при чем? – пожал плечами Гуров. – Они напортачили – они пусть и расхлебывают.
   – Так бы оно, конечно, было лучше всего, – со вздохом произнес Орлов. – Если бы не папа… В общем, папе кто-то шепнул, что в Москве есть некий полковник Гуров, мастер российского сыска, столичный Шерлок Холмс и все такое. В общем, такой тебе бесплатный пиар устроили – прямо завидки дергают, как Станислав говорит.
   – Я и смотрю, ты мне прямо обзавидовался, – усмехнулся Гуров, прекрасно понимая, что генерал-лейтенант нарочно бодрится и заговаривает ему зубы. – Аж ерзаешь на стуле. Ты, соловушка, мне этих льстивых песен не пой. Знаешь же – не купишь меня на них. Лучше скажи, что он хочет, папаша-то этот? Чтобы я нашел, кто убил его дочь?
   – Точно! – вздохнул Орлов. – Именно этого он и хочет. Даже заплатить готов.
   – Бред какой-то! – пожал плечами Гуров. – Я же не частный детектив! Никакой не Шерлок Холмс и даже не Ниро Вулф.
   – Ну, одно время ты работал в частном агентстве, – напомнил генерал-лейтенант. – Но, в общем, тебе об этом думать не нужно. Нужно приступать к делу как оперуполномоченному по особо важным делам уголовного розыска.
   – А если я откажусь? – в упор посмотрел на Орлова Гуров.
   – Не получится, Лева, – покачал головой Петр Николаевич. – Материалы уже передали нам. Ты, конечно, можешь пойти на попятную и официально написать отказ заниматься этим делом, но я его не подпишу. Потому что, честно говоря, не вижу достаточных причин, чтобы тебе так поступать! Зачем? Ну, считай, что убили любую другую девушку. Раскрывай как обычное преступление! А если он даже и захочет тебя отблагодарить… – Орлов приблизился к Гурову и понизил голос: – Лева, я тебе как друг скажу – не отказывайся. Стать настолько богатыми, чтобы заработать неприятности, нам с тобой все равно не светит, а тебе лишние деньги не помешают. И еще. Я не собираюсь требовать от тебя никакой доли, если ты это подозреваешь. Просто хочу, чтобы ты раскрыл это преступление.
   – Я и не думал ничего подобного, – пожал плечами Гуров. – Я бы и сам с тобой поделился. Беда только – делить пока нечего. Шкуру неубитого медведя разве что…
   – А вот ты зря не сиди, а давай-ка быстренько за дело и берись, – подбодрил его Орлов. – С ходу, так сказать, вливайся!
   Гуров думал недолго. Действительно, какие у него особые причины, чтобы отказываться от этого дела? Да никаких, по сути. Конечно, не очень хотелось связываться с таким человеком, как Кабанов, – если он наделен деньгами в совокупности со вздорным характером, то это не самое лучшее сочетание. Но, в конце концов, от него можно абстрагироваться. Проще говоря, вежливо послать подальше, если станет давать указания, как вести расследование, и тем самым только мешать.
   А деньги… Да ведь никто не заставляет полковника брать эти деньги. Он и не хотел этого делать. Гуров привык трудиться ради работы, которую по-настоящему любил, получая за это свою законную зарплату. К тому же ему не хотелось, чтобы по управлению поползли слухи, что он берет левые заказы от бизнесменов и получает вознаграждение. «Доброжелатели» в своих сплетнях и до взяточничества его доведут; между тем уж в чем в чем, а в коррупции обвинять Гурова было верхом несправедливости. Поэтому полковник решил заняться делом об убийстве Снежаны как обычно – как оперуполномоченный по особо важным делам.
   Лев поднял глаза на Орлова, и тот по взгляду понял его решение.
   – Вот и отлично! – обрадовался он.
   Честно говоря, в глубине души генерал-лейтанент опасался, что Гуров может заартачиться из каких-то сугубо личных принципиальных соображений, но все обошлось.
   – Что он вообще говорит, этот папаша? – спрашивал тем временем Гуров, уже переходя к предварительному расследованию.
   – Ничего, – пожал плечами Орлов. – Просто хочет, чтобы нашли убийцу…
   – Это понятно! А направление для поисков он дать может? Ну, должен же он подозревать, из-за чего это случилось. Не на ровном же месте у него дочь убили. С кем чего не поделил? Были ли какие-то предупреждения и от кого? Наезды какие-то?
   Орлов с мрачным видом забарабанил пальцами по столу. Гуров в упор сверлил его взглядом.
   – Молчит он, Лева, – со вздохом сказал генерал-лейтенант. – Вернее, говорит, что никаких наездов и предупреждений не было, что у него честный бизнес и он никому не мешает. Что никаких претензий к нему ни с чьей стороны нет – ни от налоговой, ни от конкурентов.
   – Ну, это он пусть кому-нибудь другому рассказывает, – спокойно кивнул Гуров. – Я с ним сам побеседую.
   Генерал-лейтенант заерзал в кресле и крякнул.
   – Ну, что еще? – не выдержал Гуров.
   – Он, Лева, не хочет ни с кем беседовать. Говорит, что у него громадная трагедия и мы, дескать, должны это понимать и не беспокоить его в такой тяжелый жизненный момент…
   – Ничего себе позиция! – возмутился Гуров. – А как, он думает, я ему убийцу искать буду?
   – А он об этом, Лева, не думает. Он считает, что это по твоей части. А он свое дело сделает – заплатит.
   – Да пошел он со своими платами! – не выдержал Гуров. – Передай дело обратно в район, где совершено преступление, и все дела! Терпеть еще его капризы…
   – Остынь, Лева, – просительно сказал Орлов. – Остынь. Если что, ты и без его показаний все выяснишь. Ну, подумай сам! Зачем они тебе, если правду он тебе все равно не скажет? Тебе охота липу слушать? Лапшу с ушей снимать? Сами справимся!
   Орлов намеренно произнес последнюю фразу во множественном числе, чтобы подчеркнуть, что не собирается полностью отстраняться от этого дела и чтобы Гуров даже не думал в этом сомневаться.
   – Материалы-то посмотреть можно? – поостыв, осведомился Гуров.
   – Разумеется, разумеется! – с готовностью закивал генерал-лейтенант. – Я тебе все материалы дам – сиди, знакомься. Да! Там Крячко весь из себя обиженный остался. Так вот, понадобится – введи его в курс дела и тоже подключай. И вообще, всех, кого потребуется. Нам бы поскорее с этим делом покончить, сбросить его, так сказать, как грех с души, и с чистой совестью дальше работать.
   – У меня в работе совесть и так чиста, – заметил Гуров. – Думаю, что и твоя не грязнее.
   Орлов как-то печально кивнул и вздохнул. Гуров взял материалы дела и отправился в свой кабинет. Первой мыслью его было, что убийство Снежаны Кабановой – суть каких-то разборок между бизнесменами. Месть самому Кабанову или способ давления на него. И именно поэтому бизнесмен и молчит, не хочет, чтобы всплыли какие-то дела и разборки, которые ему очень хотелось бы скрыть от посторонних глаз и ушей.
   Но делать глобальные выводы было еще очень рано, и Гуров углубился в чтение. Крячко по-прежнему отсутствовал в кабинете, потягивая кофе в буфете, и сейчас это было на руку полковнику.
   Свидетельские показания были довольно многочисленны, путаны и противоречивы. Единственное, что уяснил для себя Гуров, – в ночь с седьмого на восьмое октября, с пятницы на субботу, Снежана Кабанова пришла в ночной клуб «Парадиз», который посещала довольно часто и где собиралось множество ее знакомых, приятелей и друзей. Когда она ушла оттуда и с кем, так и не удалось толком выяснить. Вроде бы говорили, что к часу ночи ее уже не было в клубе.
   Труп ее обнаружили на рассвете сотрудники службы вывоза мусора. Тело лежало в мусорном контейнере, завернутое в полиэтиленовый мешок синего цвета. Когда мусор стали грузить, труп просто выпал из этого мешка.
   Мусорщики, онемев от ужаса, смотрели на страшную находку, после чего трясущимися руками все же набрали ноль-два. Столь кошмарное зрелище не прошло бесследно для их психики, и в итоге один из них отправился в больницу, а другой – в глухой запой. И, надо сказать, было от чего…
   Гуров, читая описание ран на теле девушки, сам невольно передернулся. Тело Снежаны было буквально истерзано, словно его изодрали какими-то тупыми ножами. Точнее даже, не изодрали, а проткнули, но не в одном месте, а по всему туловищу. Что характерно, ранения были довольно симметричными. Многие внутренние органы оказались порванными.
   «Варварство какое-то! – подумал сыщик. – Кому понадобилось убивать девчонку столь жестоким способом? И с помощью чего?»
   «Ранения, несовместимые с жизнью» – таковой значилась причина смерти. Сам труп, разумеется, был весь окровавлен, много крови натекло и в пакет, в который он был уложен, посему неудивительно, что мусорщики отреагировали на него столь сильно.
   Собственно, беседовать с ними Гуров не считал особенно важным. Они просто обнаружили труп девушки, которая наверняка была убита в другом месте. Важным он считал другое: тело в мусорном контейнере, упакованное в полиэтиленовый пакет! Память полковника сразу же выцепила из череды информации последних дней воскресную криминальную сводку. В ней, помимо прочего, говорилось о трупе, найденном в мусорном баке. Гуров припомнил также, что сегодня утром видел похожее преступление уже в местной сводке. И еще он вспомнил, что эти трупы были найдены в разных районах. А значит, и занимались ими разные отделения. И сейчас необходимо было получить абсолютно все материалы по этим делам…
   Гуров решительно поднялся с места, чтобы отправиться к Орлову, и в дверях буквально налетел на возвращавшегося в кабинет Крячко. Удар вышел не сильным, поскольку был смягчен животом Станислава.
   – Чего летишь, как на пожар? – спросил тот довольно благодушно: после принятого кофе с несколькими булочками настроение Крячко явно пошло по восходящей.
   – Вот именно, пожар! – проговорил на ходу Гуров. – Станислав, я скоро вернусь. И все объясню. А ты пока возьми с моего стола дело и прочитай. Нужна твоя помощь. Похоже, мы все горим.
   И быстро пошел по коридору. Крячко немного удивленно посмотрел ему вслед, потом бросил взгляд на гуровский стол. Там лежала довольно тоненькая папочка. Станислав понимал, что читать ее ему совершенно не хочется. Но еще больше он понимал, что произошло и впрямь что-то из ряда вон выходящее, если Гуров так забегал, и хочешь не хочешь, а работать придется. А от действительно серьезной работы Станислав никогда не отлынивал. Поэтому он прошествовал к столу напарника, взял папку, вернулся на свое место и, поудобнее усевшись на стул, внимательно принялся читать сведения об убийстве Снежаны Кабановой.
   Гуров же, стремительно двигаясь по коридору к кабинету генерал-лейтенанта, неожиданно передумал туда идти, развернулся и пошел в сторону лестницы. Спустившись на первый этаж, подошел к дежурному и сказал:
   – Слава, мне нужна сводка по трупам девушек, найденным в мусорных баках. Дела эти в разных районах. Мне известно только о двух, но вполне возможно, что их гораздо больше. Обзвони, пожалуйста, и попроси, чтобы прислали материалы.
   – А когда нужно, Лев Иванович? – чуть удивленный гуровским натиском, спросил дежурный.
   – Вчера, – бросил сыщик и пояснил: – Чем быстрее, тем лучше. Впрочем…
   Видя, что на лице дежурного младшего лейтенанта не появилось особого воодушевления, Гуров сам шагнул в его кабинку и, отстранив Славу, принялся методично обзванивать все районы, расспрашивая о нужных делах и требуя прислать по факсу материалы дел в Главное управление внутренних дел. Сделав это, Гуров переключился на сводку происшествий, случившихся за выходные, которую бегло просматривал сегодня утром. Найдя нужную строчку, еще раз набрал номер нужного отделения.
   Через некоторое время материалы были им получены, и Гуров вернулся в свой кабинет, на ходу просматривая бумажную ленту.
   Крячко смотрел на него выжидающе, однако Лев, ничего не объясняя, проследовал к своему столу и уселся на стул. Там он разложил полученные документы и стал их изучать. Документы были предварительными, краткими, и Гуров, читая их, с каждой секундой все больше и больше убеждался, что ему нужны полнейшие сведения. А значит, нужно повторно связываться с отделениями, приславшими ему материалы. Но теперь это уже необязательно было делать лично: номера всех дел у него были на руках. Вполне можно поручить эту работу кому-нибудь из младших офицерских чинов, а то и сержантам.
   – Дело прочитал? – не поднимая головы, спросил он у Станислава.
   – Уже раза четыре, – ответил Крячко. – Некоторые места даже наизусть могу продекламировать.
   – Молодец, – бросил Гуров и протянул руку. – Давай его сюда!
   Крячко охотно передал ему дело об убийстве Снежаны Кабановой. Гуров около получаса был поглощен изучением и сравнением материалов, затем поднял голову и сказал:
   – Пошли к Орлову.
   – Как прикажете, ваше высокопреосвященство! – поднимаясь с кресла, буркнул Крячко, в душе недовольный тем, что Лев так ничего толком и не объяснил, и не удержался от вопроса: – Ты теперь во всем хочешь начальству подражать? Тянуть кота за хвост, к примеру, как Петр?
   Гуров промолчал, собирая бумаги и направляясь к двери.
   – Или ты теперь будешь только руками водить? – идя за ним по пятам, не отставал Крячко.
   – Заткнись, – коротко и емко произнес Лев. – Сейчас все объясню.
   Орлов был у себя. Он сидел в кресле и попивал столь полюбившийся ему китайский чай. Секретарша Верочка, много лет знавшая и Гурова, и Крячко, и самого Орлова и привыкшая к их отношениям, не стала ни спрашивать, по какому они вопросу, ни докладывать самому генерал-лейтенанту, что к нему сразу двое визитеров.
   При виде своих лучших сыщиков Орлов поднял голову и моментально отметил, насколько посерьезнело лицо Гурова по сравнению с ранним утром, когда они беседовали здесь же, в его кабинете.
   – Я вижу, Лева, ты уже и Станислава в курс ввел? – оторвавшись от чая, решил похвалить Орлов своих подопечных. – Молодец. Ну, решили, что делать дальше?
   – Да, – с непроницаемым лицом сказал Лев, усаживаясь в кресло.
   Орлову что-то не нравилось в его лице, но он пока не мог понять, что именно, и повернулся к Крячко, надеясь получить от того объяснение. Станислав картинно развел руками.
   – Оне нам не докладають! – вздохнул он. – Оне сами думають. Оне у нас мозг. А мы – так, намусорил ктой-то…
   Гуров по-прежнему сосредоточенно молчал, и было видно, что он действительно о чем-то напряженно думает.
   – Так что будем делать-то? – не выдержал Орлов.
   – Ждать шестой труп, – наконец ответил Гуров.

Глава третья

   В кабинете генерал-лейтенанта Орлова повисла пауза. У Крячко невольно отвисла губа. Он вообще знал только про один-единственный труп – Снежаны Кабановой, – а у Гурова откуда-то взялись целых пять, и он предлагал ждать еще и шестой. Но, уже давным-давно привыкнув к особенностям своего друга, Станислав решил занять позицию ветоши. Проще говоря, отойти в сторонку и переждать.
   – Поясни, пожалуйста, – наконец проговорил Орлов. – Я, кажется, поручал тебе заняться одним трупом.
   – Да, только он связан еще с четырьмя, – кивнул Лев, протягивая Орлову все полученные материалы. – Да не смотрите вы на меня волками, я сам ошарашен! Сейчас все объясню.
   Орлов видел, что Гуров и впрямь сильно озадачен. И не просто озадачен: сыщик откровенно нервничал. И было отчего. Оказалось, что на протяжении последних четырех недель в Москве стали регулярно находить трупы молодых девушек. Собственно, трупов по столице полным-полно, за четыре недели среди них кого только не было – и девушек, и парней, и взрослых мужчин, и стариков, и даже детей. Что поделаешь, таковы реалии не самого лучшего времени.
   Но несколько трупов стояли особняком. Все они были выброшены в мусорные контейнеры и при этом упакованы в синие полиэтиленовые пакеты – происходило это в разных районах Москвы, следовательно, и занимались ими разные отделения. Девушки были совершенно обычными. Никому и в голову не пришло связать их смерти между собой. Так бы и затерялись они в обычной череде других погибших, если бы четвертый труп не принадлежал Снежане Кабановой, дочери весьма известного и богатого человека, который, в свою очередь, возжелал, чтобы расследованием смерти его дочери занялся лучший сыщик Москвы. И этот лучший сыщик в данный момент, периодически переводя дух, обстоятельно делился со своими начальником и другом тем, что ему удалось выяснить.
   И генерал-лейтенант, и Крячко, услышав первые фразы доклада Гурова, буквально обратились в слух. Крячко даже перестал изображать из себя пустое место и придвинулся ближе. А Гуров, периодически откидывая волосы со вспотевшего лба, уже успокоенный и сосредоточенный, деловито рассказывал…
   При ближайшем рассмотрении сыщик выявил еще несколько общих черт: все девушки были молодыми, примерно одного возраста, физически крепкими, тела их были обнаженными. И все они были со странным набором травм и ранений. Вот на этом, собственно, сходство и заканчивалось, а дальше начинались сплошные расхождения.
   Жертва, обнаруженная первой, скончалась от ударов тяжелыми предметами по голове. Удары были нанесены с большой силой, с обеих сторон черепа.
   Вторая девушка погибла оттого, что ее тело как будто изрубили топором. У третьей на теле множественные ожоги, в некоторых местах даже обугливание.
   – Четвертая, Снежана Кабанова, – продолжал Гуров, – умерла оттого, что ее тело было пронзено какими-то кольями.
   – Черт знает что такое! – не выдержал Орлов и поежился. – Топоры, колья… Средневековье какое-то мрачное!
   – Вот именно, – поддержал его Крячко. – Лева, а у тебя фантазия не разыгралась, часом?
   – Нет, – спокойно ответил Гуров. – Мои фантазии тут ни при чем. Только факты. Я вам пересказываю то, что написано в заключении о смерти. Так судмедэксперты пишут.
   – Хорошо, хорошо, давай дальше, – махнул рукой Орлов и потер виски.
   – С экспертами я еще побеседую лично, – проинформировал его Гуров. – Но уже с уверенностью можно сказать, что это не просто травмы и ранения, а какие-то истязания. Дело осложняется тем, что опознать тела крайне сложно. Нужно будет дать фотографии на телевидение, может быть, кто-то все-таки опознает.
   – А заявления об исчезновениях за последний месяц? – вновь подал голос Орлов.
   – Петр, ты слишком много от меня хочешь, – вздохнул Гуров. – Я только-только приступил к этому делу. И уже выяснил такую важную деталь, как связь трупа Снежаны с еще четырьмя. Большего пока сделать не успел. Разумеется, мы рассмотрим все заявления о потеряшках.
   И он посмотрел на Крячко, давая понять, что сильно рассчитывает на его помощь. Станислав промолчал, лишь слегка кивнув в знак того, что все понял и возражать и не думает. Гуров удовлетворенно кивнул и продолжил:
   – При них не было ни документов, ни личных вещей. Как я уже говорил, девушки были полностью обнаженными. Пока не опознали ни одну, кроме Снежаны.
   – Как, кстати, ее опознали? – спросил Крячко. – И почему?
   – А это нужно у Петра спросить, – Гуров повернулся к своему начальнику. – Ему спасибо – он нам это дело сосватал.
   Орлов покраснел, но оправдываться перед своим подчиненным не собирался.
   – Ее опознал один из наших сотрудников при осмотре трупа в морге, – холодно пояснил он. – Фото Снежаны не раз появлялось в прессе, а лицо ее не было изуродовано, вот он и узнал девушку. Правда, прошло уже несколько дней, прежде чем он ее увидел, поэтому много времени оказалось потеряно. И хочу заметить вам, господа орлы-сыщики, что мы не выбираем дела, которые нам поручают, ясно? И будем заниматься теми, какие есть! Вопросы будут?
   – Будут, – упрямо сказал Гуров. – Где сам Кабанов? Мне необходимо с ним побеседовать.
   Орлов вздохнул.
   – Я тебе дам его телефон, – стараясь говорить как можно небрежнее, произнес он. – И ты сам ему позвони и договорись о встрече. Идет?
   – Идет, – насмешливо проговорил Гуров, протягивая руку.
   Орлов, бормоча про себя: «Вот и слава богу», полез в стол и передал Гурову визитку Леонида Кабанова. Гуров со столь же насмешливым видом убрал ее в карман. Он знал о том, как не любит Орлов общаться с сильными мира сего, как старается всячески уклониться от тесного контакта с ними. Знал он и то, что Петр втайне завидует тому, как удается Гурову находить с ними общий язык. И то, что Орлов согласился взять это чужое дело об убийстве дочери известного бизнесмена, объясняется лишь тем, что генерал-лейтенант полностью рассчитывал на Гурова, надеясь, что ему самому никоим образом не придется пересекаться с Кабановым.
   Разумеется, при этом Орлов, выполняя обещание, данное Гурову, не стал бы отсиживаться в сторонке: всю необходимую по работе помощь он ему обязательно окажет. Подтянет все силы, позвонит куда нужно, если потребуется. Да и Крячко рядом. Вот уж кому плевать – олигарх перед ним или бомж. Станислав тоже умел разговаривать с людьми, находить к ним подход; правда, получалось у него это совершенно по-иному, чем у Гурова. Два друга-сыщика вообще не были похожи между собой. Может быть, этим и объяснялась их многолетняя дружба и удачная профессиональная связка: оба как бы дополняли друг друга, и нехватка качеств одного восполнялась другим.
   Вот и теперь Гуров с Крячко переглянулись, и Станислав подмигнул другу.
   – Тогда у меня тоже будут вопросы. Точнее, пока один, – проговорил Орлов и обвел друзей строгим взглядом. – Что делать-то будем? Или, как выразился Лева, сидеть и тупо ждать, когда появится шестой труп?
   Гуров уже собирался было ответить, но, желая помочь другу, влез Крячко и спросил:
   – Кстати, а почему все-таки ты заговорил про шестой труп? Откуда тебе известно, что он будет? И почему шестой? У нас пока только четыре жертвы…
   – Смотрите, – вновь посерьезнел Гуров. – Все убийства совершались в ночь с пятницы на субботу. Вот, я специально просмотрел и сопоставил дела. Первая девушка была найдена утром в субботу, это было семнадцатого сентября. Другая – двадцать четвертого. Следующая – уже первого октября, это также была суббота.
   – И Снежана Кабанова была обнаружена восьмого утром. И это тоже была суббота, – подхватил Орлов. – Значит, она последняя жертва! Так?
   – Нет, не так, – качнув головой, вновь озадачил его Гуров. – Снежана Кабанова на самом деле не последняя жертва, а предпоследняя. Вот, глядите…
   И полковник положил на стол генерал-лейтенанта листок бумаги. На нем гуровским почерком был написан список девушек. Всего их было пять. Последняя значилась безымянной, а труп ее был обнаружен пятнадцатого октября, в субботу, также в мусорном баке, в районе Таганки. Именно о смерти этой девушки Гуров слышал в телевизионных криминальных новостях. Район был центральным, видимо, поэтому материалы и попали на телевидение. Крячко с Орловым, нахмурив брови, по очереди внимательно посмотрели список и молча положили его на стол.
   – Я, услышав о том, что тело Кабановой нашли в мусорном контейнере, сразу вспомнил об этом, – продолжал рассказывать Гуров. – И, естественно, поднял все материалы. Так вот, последняя девушка – ее пока никто не опознал – умерла оттого, что ее просто расплющило с двух сторон. Как будто ее здоровенной машиной переехало… И, судя по всему, причина смерти всех этих несчастных девушек – одна и та же. А следовательно, и убийца один…
   – Что же это получается? – тихо спросил Орлов, поднимая голову. – Маньяк завелся?
   – Не знаю, – уклончиво ответил Гуров.
   – По всему выходит, что маньяк, – мотнул головой Крячко. – Во-первых, все жертвы бабы. То есть я хотел сказать – девушки. Во-вторых, он их убивает в определенный день недели. В-третьих, они все были голые.
   – Но не изнасилованные, – поднял указательный палец Гуров. – И вообще, как-то, мне кажется, маньяк в эту схему не вписывается…
   – Очень даже вписывается! – не согласился Крячко. – Как раз и орудия убийства подходят – топоры, колья… Типичный маньяческий набор!
   – А ожоги? – спросил Орлов.
   – А он, может, ее сжечь хотел, как ведьму, – не растерялся Крячко. – На то он и маньяк!
   – Как ему удалось убить их таким способом? – задумчиво сказал Гуров, словно разговаривая с самим собой. – Ведь тело Снежаны не просто истыкано ножом, оно словно попало в какие-то тиски! Как будто его пронзили с двух сторон неким механизмом, в который вмонтированы длинные, заостренные на конце предметы округлой формы, похожие на колья или огромные гвозди.
   – Во-во, он и механизм сконструировал! – ухмыльнулся Крячко. – Может, у него там целая гильотина или эта… как ее… Черт, забыл! Совсем недавно же читал в газете, что было такое орудие пыток в Европе, давно еще, как раз где-то в Средние века. Типа шкафа в виде женщины. Туда помещали жертву, причем стоя. А с обеих сторон находились длинные гвозди, которые пронзали ее тело. Потом, после смерти жертвы, дно открывалось, и тело сбрасывалось в воду. Прямо безотходное производство, я аж восхитился! Забыл только, как называется. Бабское какое-то название…
   – Железная дева, – подсказал Гуров.
   – Во, точно! Железная дева.
   – Кошмар какой! – снова поежился Орлов. – Ты что же, Станислав, всерьез думаешь, что кто-то соорудил в наше время такое?
   – А почему бы нет? Что, в наше время конструкторов мало?
   – Зачем? – Повернувшись, Гуров посмотрел прямо в лицо Крячко, и сделал это столь резко, что Станислав невольно отпрянул.
   – Что значит – зачем? – хмыкнул он, почесав затылок. – Он маньяк!
   – Тогда зачем ему конструировать всякие сложные механизмы? Он мог просто зарезать свою жертву.
   – А ему, может, хочется поизощреннее! Может, он воображает себя инквизитором?
   – Но ранения первого трупа совсем не похожи на инквизиторские пытки, – напомнил Гуров. – Девушка получила несколько ударов по голове. Точнее – три. Два справа и один слева. Как будто ее камнем ударили или еще чем-то тяжелым. И, кстати, последняя жертва также умерла от черепно-мозговых травм.
   Крячко насупился и задумался, наскоро ища объяснение. Однако быстро придумать подходящую версию ему не удалось, и он уже ловил на себе ядовитый, победный взгляд Гурова. Но тут как раз вмешался Орлов и тем самым спас Станислава.
   – Так, хватит препираться! – слегка хлопнул он ладонью по столу. – Гадать и строить всякие фантастические предположения можно сколько угодно. Вы давайте факты ищите и уже на их основании версию выдвигайте. Я вас русским языком спросил – что собираетесь делать? Вы мне пока на него не ответили!
   – Работать собираемся, Петр. Работать, – спокойно сказал Гуров. – Каждый шаг расписывать не собираюсь, поскольку это дело ты доверил мне. Правильно?
   Орлов нахмурил брови и чуть опустил глаза.
   – Лева, тебе прекрасно известно, насколько я вообще тебе доверяю. И не просто доверяю – я в тебя верю.
   – Лева, ты практически бог! – не удержался от иронического замечания Крячко. – Смотри, Петр в тебя верит. Ты хотя бы можешь быть уверен в том, что ты есть!
   – И когда тебе, Станислав, надоест паясничать? – спросил Орлов.
   – Никогда! – весело ответил Крячко. – Иначе я превращусь в такого, как ты: вечно вздыхающую и охающую старую бабку.
   – Ну ладно, язык-то попридержи! – прикрикнул Орлов. – Ты в моем кабинете все-таки, а не на кухне у меня сидишь.
   – Молчу, Петр Николаевич, молчу! – кивнул Крячко, чинно сложив руки на коленях. – Я просто удивился твоей склонности к громким словам. Такого раньше за тобой не водилось, это под старость развилось.
   Орлов ничего не сказал, только раздраженно несколько раз махнул кулаком в сторону Крячко – уймись, мол, делом нужно заниматься.
   – Только я вас очень прошу – не слишком увлекайтесь средневековыми романами! – погрозил пальцем Орлов.
   При этом он не смотрел на Крячко, но Станислав и так прекрасно понял, к кому относятся замечания генерал-лейтенанта. Отказываться от своей версии ему совершенно не хотелось. Мало того, что она казалась ему очень красивой, так она еще и позволяла поскорее приблизиться к полной разгадке этого дела. И так просто расстаться с ней Крячко не желал.
   – Почему фантастические? – засопротивлялся он. – Помните дело о битцевском маньяке, который собирался убить шестьдесят четыре человека, по числу клеток на шахматной доске? Вот кому еще такое придет в голову?
   – Ладно, Станислав, не горячись, – решил Гуров утихомирить приятеля. – Разумеется, версию о маньяке мы проверим. Вот если хочешь, можешь сам ею и заняться. Хотя пока что я хотел поручить тебе более рутинную и прозаичную работу.
   – Ну, хозяин – барин! – тут же сказал Крячко. – Ты у нас начальство, можешь приказывать.
   – Я не приказываю, а прошу. И не заедайся, пожалуйста, – поморщился Гуров. – Работы и так предстоит выше крыши, ты еще будешь капризничать.
   – Не буду, – успокоил его Крячко. – Давай-ка пойдем помозгуем, с чего будем начинать. Вернее, продолжать, потому что ты уже начал.
   – Идите уже! – спровадил поскорее их Орлов, обрадовавшись, что разногласия между сыщиками не привели к ссоре, что неоднократно случалось. И тогда работа продвигалась с большим трудом, поскольку каждый из оперов-важняков обладал своим упертым характером.
   Гуров и Крячко покинули кабинет генерал-лейтенанта.
   Работа действительно закипела практически сразу. И задействованы в ней были не только два полковника МВД, но и менее важные чины, которым поручались всякие текущие «мелочи», на поверку оказывавшиеся очень важными. Например, такие, как работа по опознанию трупа.
   Сам Гуров в эти дни занимался тем, что ездил по экспертам, расспрашивая мнение каждого о характере ран жертвы. Врачи разводили руками и казенным языком пересказывали то, что полковник уже читал в протоколе. Никто не мог сказать ничего более определенного. На вопрос о ранениях на теле Снежаны Кабановой пожилой судмедэксперт Василий Степанович Левин заявил: «Такое впечатление, молодой человек, что ее защемило металлическими зубцами, между которыми она пыталась проползти».
   Эта фраза, казавшаяся полным бредом, никак не помогла Гурову. Он только уточнил:
   – А почему проползти, а не пробежать, к примеру?
   Василий Степанович усмехнулся в седой ус и пояснил:
   – Потому что на коленях и ладонях у нее характерные ссадины и частички пыли и земли, въевшихся в кожу. Она явно где-то ползала.
   – Где? – недоуменно спросил Гуров.
   – Ну, это, молодой человек, уже по вашей части, – развел руками Василий Степанович, который называл «молодым человеком» любого, кто был хотя бы на год моложе его. Гуров не признавался даже самому себе, что ему это льстит.
   Оставив в покое экспертов, он переключился на личности жертв. Но и с этим было трудно, поскольку пока что была опознана только одна – Снежана Кабанова. На телевидение были переданы фото всех девушек, за исключением Кабановой, и теперь была надежда, что хоть одну из них опознают.
   Так как доподлинно была установлена личность только одной жертвы, то есть Снежаны, Гурову ничего не оставалось, как заниматься именно ею. Он побывал в клубе «Парадиз» и побеседовал с теми из знакомых девушки, кого застал там. Больше всего Гурова волновали следующие вопросы: с кем она пришла в клуб, с кем ушла и во сколько?
   Друзей, приятелей и просто знакомых у Снежаны оказалось великое множество. Показания их во многом разнились, но все они сходились в одном: Снежана посещала «Парадиз» очень часто, это был ее любимый клуб. Приходила когда одна, когда с кем-нибудь из подружек. Точнее, не приходила, а приезжала на белом «Лексусе». Гуров выяснил, что в настоящий момент этот «Лексус» по-прежнему стоял на стоянке возле ночного клуба. А это означало, что Снежана покинула клуб на чьем-то чужом транспорте… Куда она пошла и почему, никто не мог объяснить.
   Еще один момент, который волновал Гурова, – наличие у Снежаны постоянного молодого человека. Однако оказалось, что такового не было. Правда, некоторые свидетели заявили, что когда-то она встречалась с Денисом Маликовым. Гуров поручил его Крячко, который попробовал потрясти парня на причастность к убийству, но, поработав с ним, уверенно заявил, что «он тут не при делах». Парень был совсем молодым, девятнадцати лет, на маньяка ничем не походил, а главное, всю ночь с седьмого на восьмое провел в клубе на глазах многих. И вообще, беседа с ним убедила сыщиков в том, что на него не стоит тратить время.
   Гуров мотался по приятелям Снежаны, от одного к другому, в управлении появлялся только поздно вечером и сразу шел на доклад к Орлову. А так как приятелей было пруд пруди, сыщику приходилось очень сильно шустрить. Беда только в том, что во всех показаниях не было никакого полезного зерна. Никто не помнил, куда отправилась Снежана в злополучный вечер седьмого октября. Единственное, что было вроде бы установлено точно, так это то, что после полуночи ее уже не было.
   Что касается самого господина Кабанова, то когда Гуров позвонил ему, то услышал автоответчик, предлагавший ему оставить сообщение. Именно это Гуров и сделал, представившись и вежливо попросив господина Кабанова приехать к нему в кабинет в главке или хотя бы перезвонить. Господин Кабанов не сделал ни того, ни другого. Гуров звонил еще один раз, но итог был тем же. Бизнесмен явно игнорировал сыщика, которого сам же и «нанял» для поиска убийцы своей дочери.
   Это взбесило Льва, но он решил продолжать дело. В конце концов, оно касалось уже не только Снежаны Кабановой, но и еще трех несчастных девушек, да и вообще успело сильно захватить сыщика. Да и как профессионал Гуров не мог не рассматривать версию о том, что в столице завелся очередной маньяк. И тогда его поимка просто необходима. Он, Гуров, обязан организовывать покой и безопасность жителей столицы. Для того он и работает, а не ради паршивых кабановских денег! И, закусив губу, полковник с еще большим азартом окунулся в это мутное дело.
   Пока он стирал шины своего автомобиля, объезжая всех, чьи имена и адреса успевал раздобыть, остальные тоже не сидели сложа руки. Был поднят целый штат, однако результатов было ничтожно мало. Обнаружились лишь смутные показания двух бомжей, видевших первого октября в предутреннем (и примешавшемся к нему алкогольном) тумане возле мусорных баков в районе Кусковсого лесопарка в Вешняках большую иномарку труднообъяснимого цвета. Спектр варьировался от темно-красного до темно-синего. Машина будто бы подъехала к бакам, и из нее выбросили большой темный мешок. Кто его выбрасывал и куда уехала машина, ни один из бродяг не помнил. Сам мешок они не открывали, потому что им посчастливилось найти в контейнере полбутылки дешевого коньяка и все остальное перестало их интересовать.
   Однако сыщики ухватились за эту ниточку, бывшую на тот момент единственной. Большая иномарка – это было хотя бы что-то. Но беда в том, что этим «что-то» дело и ограничивалось. Крячко, считавшийся специалистом по задушевным разговорам, бился с бомжами двое суток, пытаясь все-таки добиться от них, какого цвета она была, но так и не смог точно описать в рапорте оттенок пресловутой машины. Только один из бродяг, мучительно выжав все капли из своей слабой памяти, заявил: «Ну вот вроде как смородиновое варенье». Второй сказал, что как виноград.
   – Зеленая, что ли? – обалдело спросил Крячко, у которого уже голова шла кругом от тщетного перебирания цветов. Станислав даже сажал бомжей к монитору и выводил на него целую палитру квадратиков разных цветов, но бомжи упрямо в один голос уверяли, что того самого цвета тут нет.
   – Какая зеленая? – обиженно отозвался бомж. – Темно-фиолетово-бордовая!
   Не лучше обстояло дело и с маркой, не говоря уже о номерах. Номера они, конечно, даже не пытались запомнить. Крячко раскладывал перед ними каталоги автомобилей, от древних раритетов до самых современных моделей, но бомжи каждый раз тыкали в разные машины.
   Крячко, вконец осатанев, махнул на них рукой, отпустив с миром, но заручившись словом, что в случае чего всегда может найти их в таком-то дворе. Разумеется, личные данные Станислав также зафиксировал.
   Словом, к среде троица Гуров, Крячко и Орлов собралась в кабинете генерал-лейтенанта для подведения предварительных итогов. Орлов посматривал на полковников неодобрительно, по их взглядам видя, что итоги будут малоутешительными. Крячко, дабы не выслушивать сокрушенные вздохи Орлова, которые терпеть не мог и дразнил его за них старой бабкой, с ходу принялся докладывать. Станислав говорил бодро, прямо-таки тарабаня, но Орлов, вслушиваясь в его слова, понимал, что Станислав нарочно льет воду. Особенно усердно Крячко рассказывал о том, какую обстоятельную работу он провел по определению цвета иномарки и что уже почти разгадал его секрет. Вот только переговорит со знакомым художником – и дело в шляпе!
   – Понятно, – остановил его Орлов. – Давайте все-таки по существу. Фотки на телевидение давали?
   – Давали, – ответил Гуров. – Результаты мутноватые, но все же есть. Первую жертву не опознал никто.
   – Тоже результат, – язвительно вставил Орлов.
   – …Вторую, – невозмутимо продолжал полковник, – опознали предварительно. Точнее, позвонила девушка, которая вроде бы снимала на двоих квартиру с нашей убитой. До конца она не уверена, потому что фотографии пришлось делать с трупов и ретушировать – сам понимаешь, как сейчас выглядят фигурантки…
   – Ты вызывал ее в морг? – спросил Орлов.
   – Я лично ездил, – вмешался Крячко. – Она так и не сказала на сто процентов. Но если ей верить, это некая Оксана Петренко, уроженка города Белгорода-Днестровского, что находится на Украине.
   – Нужно говорить «в Украине», – поправил его Гуров. – А то они обижаются.
   – Кто они? – взвился Крячко. – Хохлы, что ли? Это фанатики и политики возмущаются, потому что воду мутят! Националисты еще… А нормальные люди нормально говорят, как и раньше. На Украине, и все. Что ты мне тут рассказывать будешь про хохлов? Я сам хохол!
   – Ладно, ладно, говори как хочешь, – поспешно сказал Орлов, видя, что Станислав разбушевался не на шутку. Ситуация с Украиной была для него больным вопросом.
   – Значит, Оксана Петренко приехала из Белгорода-Днестровского года полтора назад, – понизив градус, продолжал Крячко. – Поселилась вместе с нашей опознавшей – ее, кстати, зовут Людмила Колмакова, и она из Ельца. Они снимали хату на пару. Несколько дней назад Оксана бесследно исчезла. Людмила заволновалась, потому что подошло время за хату платить, а ее нет.
   – Она где-нибудь работала? Оксана, в смысле? – спросил Орлов.
   – Да, она работала в каком-то спортивном комплексе тренером. Приехала из своего Белгорода-Днестровского, хотела поступить в институт, не получилось… Возвращаться в свой городишко никак не хотела, потому что там никакой работы нет вообще. Осталась в Москве, устроилась в спорткомплекс. Обычная история. Этой Оксане еще повезло, другим вообще в такой ситуации одна дорога – в стриптиз-клуб или на панель, – сказал Крячко.
   – А когда исчезла? – спросил генерал-лейтенант.
   – В конце сентября. Как раз совпадает по времени со смертью второй девушки. Если предположить, что это Оксана, то тут все сходится. Но уверенности, что это она, нет.
   – Я вызвал ее родственников, – вставил Гуров. – Но сами понимаете, пока они приедут… В общем, ждем их.
   – Сидим и ждем? – снова не удержался Орлов.
   – Не сидим! – отрезал Гуров.
   Генерал-лейтенант обхватил голову руками и спросил:
   – Ну а мужчины в жизни этой Оксаны были? Молодая девка, без родителей… Тут, как говорится, без любви никуда.
   – Был у нее хахаль, – подтвердил Крячко. – Но, по словам Колмаковой, она с ним рассталась уже месяца три как.
   – Все равно нужно проверить, – настойчиво сказал Орлов. – Вдруг это он?
   – Проверим, проверим, – успокоил его Крячко. – Я им и займусь, тем более что имя известно – Михаил Кириллов. Он вроде тоже приезжий, в какой-то общаге живет. Я дал ребятам наводку, они сейчас бегают, его ищут. Найдут – я его сразу в стойло!
   – Понятно, значит, пока по Петренко ясно. А третья? Нашли хоть что-нибудь?
   – Да, с третьей все гораздо лучше, – обнадежил его Гуров. – Если в данном деле вообще уместна такая формулировка. Третью уверенно опознал муж. Некая Светлана Красовская. Фамилия по мужу. Точнее, он бывший муж, но развелись они два месяца назад.
   – Да? – с живостью повернулся к нему Орлов. – Очень интересно! Вот теперь давайте поподробнее. Кто у нас муж? Где живет, чем занимается, как расстались? – забросал он сыщиков вопросами.
   – Живет в Зеленограде, занимается каким-то мелким бизнесом. Металлические двери или что-то типа того, – сказал Крячко. – Я его вызвал сегодня на час дня, хочу покрутить так и эдак, послушать, каких песен он мне напоет.
   – А почему с женой развелись, он не сказал?
   – Сказал, что отдалились друг от друга, но расстались мирно, по-дружески. Он даже ей немного помогал материально.
   – Как трогательно! – усмехнулся Орлов. – Слушай, Станислав, ты этого муженька выпускать не торопись. Это хорошо, что именно ты им заниматься будешь. Прижми его так, чтобы мышь не проскочила!
   – Не беспокойся, уж это я сумею, – ухмыльнулся Крячко. – Я тебе не Лев Иваныч, церемоний разводить не буду.
   – А я, по-твоему, церемонии развожу? – скосился на него Гуров.
   – Так, прекратили! – повысил голос Орлов. – Давайте дальше.
   – А дальше все, – просто сказал Лев.
   – Да? А ты лично чем занимаешься?
   – А я занимаюсь непосредственно делом, которое вы мне поручили, Петр Николаевич, – напомнил Гуров. – То бишь Снежаной Кабановой. А так как ее папаша со мной говорить отказывается…
   – Брезгует, видно, нами, простыми смертными, – вставил Крячко.
   – Возможно. Это мне глубоко безразлично, – сказал Гуров. – В общем, приходится самому копать. Опросил ребят, которые были в ночном клубе, только пока еще и половины не успел. Их там целый муравейник тусуется. На сегодня запланировал еще нескольких, чьи адреса удалось достать. Вот этим и буду заниматься.
   – До пятницы осталось два дня, – взглянув на календарь, с тоской произнес Орлов.
   – Три, – поправил Крячко. – Если считать сегодняшний день и саму пятницу. А ее нужно использовать, потому что убивают их только в ночь на субботу.
   – Успеете? – без особой надежды спросил Орлов.
   Сыщики переглянулись и ничего не ответили.
   – Понятно, – вздохнул Орлов.
   – Слушай, Петр, мы делаем все, что можем, – неожиданно серьезно заговорил Крячко. – Ну, подумай сам – не можем же мы возле каждого мусорного бака наряд поставить. Или каждую темную иномарку в Москве останавливать.
   – Не можем, – уныло согласился Орлов. – Но неужели так просто позволим очередной девчонке погибнуть ни за что ни про что?
   – Просто так не позволим, – твердо сказал Гуров. – Все, продолжаем работать. Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?
   – Да идите уже, идите! – чуть не простонал Орлов. – Мне и так все ясно…

Глава четвертая

   – Раз ему все ясно, мог бы и с нами поделиться, – ворчливо заметил Крячко, когда они с Гуровым покинули кабинет Орлова. – Тоже мне, мыслитель!
   – Что ж, его можно понять, – заметил Гуров.
   – Его можно, а нас, значит, нельзя?
   – Да он понимает! Видишь же, что не требует от нас прыгать выше головы.
   – А мы и не сможем! Думаешь, мне самому охота, чтобы еще одну молодую девку убили? – сказал Крячко с обидой.
   – Да брось ты, Станислав, Петр нам не мешает и предоставляет полную свободу действий. Просто ты сам чувствуешь тщетность нашей работы и внутренне бесишься от бессилия. И я так же.
   – Ах ты психолог наш штатный, – сказал Крячко. – Все-то он замечает, все понимает…
   – Да тут и ежу все понятно… Ладно, давай работать. Ты жди мужа, а я тут раздобыл еще три адреска, вот по ним и проедусь. Вечером встретимся в кабинете, поделимся новостями, – сказал Гуров и распрощался со своим другом.
   Первую девушку, подругу Снежаны Кабановой, к которой он поехал, звали очень незатейливо – Наташа Кузнецова. Выглядела она, надо сказать, соответственно: обычная, ничем не приметная девчонка. Ее отец держал несколько меховых магазинов, но его доход, немалая часть которого шла на дочь, не очень способствовал улучшению ее внешности. Прыщи на лбу были тщательно замазаны явно хорошим тональным средством, но все равно были заметны. Рот длинноват, глаза навыкате…
   «На лягушонка похожа», – неожиданно для себя подумал Гуров, но тут же одернул себя. Мысли в его голове были, прямо скажем, неуместные. Держалась Наташа довольно просто и сразу сказала, что действительно была в ночном клубе «Парадиз» в ночь на восьмое октября и что она совершенно не может сказать, с кем и когда Снежана покинула данное заведение, но зато отлично помнит, что та пришла туда вместе с Аленой Мальцевой.
   Гуров посмотрел свои записи. Адреса Мальцевой у него не было, на сегодня у него были записаны совсем другие имена. Он спросил Наташу, не знает ли она, как найти Алену, и девушка сразу же продиктовала ему нужный адрес.
   – Это на Сретенке, – пояснила Наташа. – Только Алена тоже вряд ли что-то новое вам скажет.
   – Почему вы в этом так уверены? – удивился Гуров.
   – Потому что она осталась в клубе почти до утра. Снежана с ней только пришла, а ушла… Не знаю с кем. Алена была с нами за одним столиком, потом мы танцевали. Если честно, я бы вам посоветовала лучше поговорить с Ольгой Деминой.
   – А это кто? – спросил Гуров, записывая имя в блокнот. – И почему вы считаете нужным провести беседу с ней?
   – Потому что они недавно крупно поссорились со Снежаной, – поведала Наташа.
   – Вот как? – сказал полковник. – А из-за чего?
   – Из-за Дениса, конечно! После того как они расстались, Денис стал встречаться с Ольгой. А Снежана как-то вслух заметила, что Денис встречается не с ней, а с ее деньгами. А Демина услышала и прямо набросилась на Снежану. До драки, правда, не дошло, но лицо она ей расцарапала…
   – Очень интересно, – улыбнулся Гуров. – А Ольга Демина была в пятницу в клубе?
   – Нет, не была. И вот это тоже странно, потому что обычно она всегда там. Тем более что Денис был, а она боится его на шаг от себя отпустить. Честно говоря… – Наташа запнулась.
   Гуров хотел было сказать «не разбегайтесь, прыгайте», но подумал, что это все-таки не очень подходящая к ситуации фраза, тем более для восемнадцатилетней девушки. Он вообще находился не в слишком типичной для себя ситуации. Так уж сложилось, что ему, оперу по особо важным делам, чаще приходилось иметь дело с мужчинами. С женщинами, конечно, тоже, но уж никак не с сопливыми девчонками. Не его это, прямо скажем, был контингент. Но, как профессионал, он был обязан устанавливать контакт с любыми свидетелями, будь то крупный чиновник или, скажем, пожилая уборщица. Поэтому он лишь произнес:
   – Что честно?
   – В словах Снежаны есть доля истины, – призналась Наташа. – Денис действительно закрутил с Ольгой во многом потому, что она давала ему деньги. У нее они всегда есть.
   – А у Снежаны, значит, нет? – усмехнулся Гуров.
   – Что вы! Ее папа, пожалуй, покруче будет, чем у Ольги. Но Снежана никогда не позволяла Денису выступать в роли альфонса. А у него частенько проблемы с деньгами. У него родители не такие богатые.
   – Адрес Ольги вам известен?
   – Нет, мы с ней не настолько близки, – покачала головой девушка. – Я у нее не была ни разу. Но вы, наверное, и сами сможете это выяснить?
   – Непременно выясним, – заверил ее Гуров и поблагодарил: – Что ж, Наташа, большое вам спасибо. Вы мне дали много ценной информации.
   – Да ладно, не за что. Мне даже самой интересно, кто убил Снежану. Неужели Демина?
   – Ну, думаю, это вряд ли, – улыбнулся Лев, прощаясь и выходя на широкое крыльцо особняка. – Но версия может появиться интересная.
   Поразмыслив, Гуров решил все-таки первым делом навестить Алену Мальцеву, тем более что и адресок ее теперь у него имелся. Что касается Ольги Деминой, то сыщик не мешкая позвонил в управление, распорядившись собрать на нее все данные, а также передал Крячко, чтобы тот сам ехал к Деминой, как только закончит беседу с мужем Светланы Красовской.

   Элитный дом на Сретенке горделиво возвышался среди своих более пожилых и менее помпезных собратьев. К моменту, когда Гуров, выйдя из машины, подходил к нужному подъезду, он уже успел выяснить, что отец Алены, Юрий Петрович Мальцев, является совладельцем одного из крупных автосалонов столицы и может позволить себе не только квартиру в этом доме, но и приличный загородный особняк. Однако предпочитает почему-то центр Москвы. А может быть, у него есть и особняк за пределами города, этим Гуров не интересовался. Сейчас ему незачем было считать деньги в мальцевском кармане.
   В вестибюле сидел охранник, молодой парень в форме, принадлежавшей агентству «Вихрь». Он читал газету и грыз яблоко. При виде Гурова отложил и то и другое и поднял голову. Гуров молча протянул ему свое удостоверение, парень прочитал его и бросил на полковника вопросительный взгляд.
   – К Мальцевым, в семьсот восьмую, – сообщил Гуров.
   – Извините, но я должен позвонить им и предупредить… – не очень уверенно отозвался охранник.
   – Да ради бога, – улыбнулся Гуров. – Сколько угодно!
   И спокойно встал в сторонке, дожидаясь, пока охранник, выполняя свои профессиональные обязанности, позвонит Мальцевым. Он был практически уверен, что они не станут отказываться от беседы с ним, поскольку в этом случае Гуров вынужден будет вызвать их дочь в управление повесткой. И готов им вежливо это объяснить на случай отказа от встречи. Но этого не потребовалось: буквально через полминуты парень положил трубку и сказал Гурову:
   – Проходите, вас ждут.
   Гуров прошел к лифту и поднялся на седьмой этаж. Шагая по ковровой дорожке к нужной двери, он раздумывал о том, не следует ли обзавестись фотографией мужа Светланы Красовской с тем, чтобы показать ее всем, кто посещает клуб «Парадиз». Увы, когда он беседовал с завсегдатаями клуба, он еще не знал о существовании Красовского.
   «Ну ничего. В конце концов, если Станислав найдет какую-нибудь зацепку при беседе с ним, можно будет и повторить свои разъезды. А если она есть, эта зацепка, Станислав точно ее не пропустит».
   Размышляя таким образом, он подошел к квартире номер семьсот восемь и хотел уже было позвонить, как дверь открылась, и глазам Гурова предстала женщина лет сорока с небольшим, очень тщательно следящая за собой. Она была в брючном костюме, больше подходящем для какой-нибудь деловой встречи, чем для домашней обстановки, светлые волосы ее были уложены, на лице свежий макияж. Женщина явно очень хотела казаться моложе своих лет. Все это настолько бросалось в глаза, что Гуров не мог не заметить.
   – Добрый день, – первой заговорила женщина. – Это вы и есть полковник Гуров? Из МВД?
   – Я и есть, – не стал спорить Гуров, одаряя собеседницу улыбкой. – А вы, наверное, сестра Алены?
   Он намеренно так сказал, прекрасно понимая, что для сестры женщине явно многовато лет. Однако реакция той оказалась такой, как он и ожидал. Она буквально вспыхнула от радости и заговорила с притворным смущением:
   – Ой, ну что вы! Я ее мама!
   – Никогда бы не подумал, – соврал Гуров. – Вас как зовут?
   – Альбина Павловна, но можно просто Альбина. Если честно, мне не нравится мое отчество. Мне кажется, оно как-то старит.
   И она кокетливо улыбнулась Гурову. Тот, продолжая играть роль галантного кавалера, сказал еще парочку дежурных комплиментов и, окончательно расположив к себе хозяйку, спросил:
   – Так вы позволите мне пройти?
   – Конечно! – спохватилась женщина, пропуская его. – Проходите! Не нужно разуваться, скоро придет домработница, она все уберет.
   И она провела Гурова в просторную гостиную с закругленными углами. В ней на белом кожаном диване сидел парень лет двадцати трех и смотрел по телевизору какую-то музыкальную программу. У него были мягкие, приятные черты лица и волнистые светло-русые волосы. Парень был очень похож на Альбину Павловну.
   – Рома, к нам в гости пожаловал сам полковник МВД! – звонко провозгласила Мальцева.
   – Да? – с довольно безразличным видом спросил парень и выключил телевизор. Повернувшись к Гурову, он скользнул по нему взглядом и спросил: – Вы просто в гости или по делу?
   – Ну, учитывая, что знакомство с вашей семьей состоялось у меня только что, выходит, по делу, – стараясь говорить приветливо, произнес Гуров.
   – Но какие у нас могу быть дела с МВД? – недоуменно осведомился Рома, глядя на мать.
   – Я еще сама не знаю. Честно говоря, я думала, что в МВД работают совершенно сухие и… железобетонные люди. Но господин полковник оказался совсем не таким.
   Она явно хотела произвести на Гурова впечатление. При этом кокетство ее не носило оттенка сексуальности – она хотела просто нравиться, и все. Никаких откровенных намеков в нем не было. Наверное, Альбина просто относилась к тому типу женщин, для которых крайне важно мнение окружающих об их персоне, независимо от пола и возраста этих окружающих.
   – Вообще-то я хотел бы поговорить с вашей дочерью, – сообщил Гуров.
   – С Аленой? – Большие голубые глаза Альбины расширились. – Теперь я удивлена еще больше.
   – Я расследую смерть Снежаны Кабановой и беседую со всеми, кто был в клубе «Парадиз» в ночь с седьмого на восьмое октября, – проговорил Гуров успокаивающе. – Я побеседовал уже с десятком молодых людей, и теперь очередь дошла до Алены. Вот и все. Кстати, она дома?
   – Ах да! – Альбина горестно кивнула, явно имея в виду что-то другое. – Бедная Снежана… Мы уже в курсе. Кто бы мог подумать? Такая хорошая девочка, молодая, красивая… Просто ужас какой-то!
   – Вот чтобы поскорее раскрыть этот ужас, я и хотел бы поговорить с Аленой, – повторил Гуров уже настойчивее.
   – Но, право, я не понимаю, что Алена может сказать? – повела плечами Альбина Павловна. – Она же ничем не сможет вам помочь.
   – Мама, полковник же сказал, что Алена уже одиннадцатая, с кем ему нужно побеседовать, – вмешался Рома. – Обычная проверка, правда? – посмотрел он на Гурова.
   – Да, – кивнул тот. – Вы все правильно понимаете, Роман.
   – Ну хорошо, я позову ее, – с легким вздохом Альбина прошла к лестнице, ведущей на второй этаж.
   – А что, неужели из всех, кто был в «Парадизе», никто ничего не знает и не видел? – спросил Рома. – Там же полно народа.
   – К сожалению, пока информации мало, – уклончиво ответил Гуров. – Может быть, ваша сестра прольет свет на это дело.
   В этот момент в прихожей послышалась трель звонка, откуда-то – видимо, из кухни – появилась домработница и, открыв дверь, впустила в квартиру высокого, довольно крупного мужчину лет пятидесяти с едва тронутыми сединой висками, который сразу же прошел в гостиную.
   – Привет, пап! – поднялся ему навстречу Роман. – У нас гости, полковник МВД. Это насчет Снежаны, – добавил он, видя, что Мальцев вопросительно смотрит на незнакомого мужчину в лакированных ботинках, устроившегося в глубоком кресле.
   – Мальцев, Юрий Петрович, – звучным баритоном сказал тот, подходя к Гурову и подавая ему руку.
   – Гуров, Лев Иванович, – в тон ему ответил тот.
   – Гуров? – кустистые брови Мальцева слегка приподнялись. – Неужели тот самый?
   – Смотря что вы имеете в виду, – чуть улыбнулся Гуров.
   – Ну, не скромничайте, господин полковник! – с легким укором произнес Мальцев. – Ваша фамилия, как говорится, слишком известна!
   – Далеко не всем, – покачал головой Гуров. – Разве что в определенных кругах. Мне, например, даже странно, что вы обо мне слышали.
   – Слышал, и многое, – подтвердил Мальцев. – Рад принять вас у себя дома. Вот только причина мне не совсем ясна… Ты сказал, что насчет Снежаны? – он слегка повернулся к сыну.
   Роман лишь кивнул, предоставив Гурову самому все объяснить. Мальцев, чуть нахмурившись, выслушал, потом вдруг сказал:
   – Знаете что? Я вообще-то приехал ненадолго, только пообедать. Присоединяйтесь к нам. Я привык, чтобы за обедом семья собиралась вместе, и мне бы не хотелось, чтобы вы с Аленой отсутствовали, в то время как мы будем сидеть за столом. Во время обеда сможете и побеседовать.
   – Спасибо большое, не откажусь, – сказал Гуров, думая о том, что Мальцев, скорее всего, просто желает, чтобы разговор с дочерью происходил в его присутствии и был, так сказать, на контроле. Собственно, Гуров не возражал против этого, и все трое уселись за большой круглый стол в центре комнаты, а домработница принялась его накрывать.
   Вскоре появилась и Альбина в сопровождении девушки лет двадцати, которая совсем не была на нее похожа – видимо, пошла в отца. Алена была крепкой, довольно высокой и темноволосой. Серые глаза ее смотрели на Гурова совершенно без всякого восторга, даже настороженно. Она отнюдь не разделяла восторгов матери по поводу того, что их посетил знаменитый сыщик. Алена лишь сдержанно кивнула Гурову и сразу же прошла на свое место, принявшись крутить в руках вилку.
   Гуров не спешил. Он спокойно ел рассольник, искоса незаметно наблюдая за девушкой. Та ела неохотно и вообще чувствовала себя скованно. Отломила кусочек хлеба и принялась катать мякиш между пальцами. Мальцев тем временем громко рассказывал какую-то историю, произошедшую с его подчиненным сегодня утром. История была смешной, но Алена улыбалась очень натянуто.
   – В общем, попал Мишка со всех сторон! – весело заключил Мальцев. – А все почему? Не гонись за двумя зайцами, пословица не зря придумана. А он аж за тремя погнался!
   И он снова рассмеялся. Гуров беседу не поддерживал, только улыбался и коротко отвечал, если Мальцев обращался к нему с каким-нибудь вопросом.
   – Ну, сынок, как у тебя дела на фабрике продвигаются? – обратился тем временем Мальцев к сыну.
   – Нормально, – кивнул тот. – Оборудование почти все закупили, осталось ремонт доделать. Еще месяц-другой – и запустим производство. Андрюха уже договорился с одной фирмой, они обещали сделать поскорее.
   – Молодец! – громко похвалил сына Мальцев и повернулся к Гурову: – Знаете, Лев Иванович, что меня больше всего в жизни радует? – И, не дожидаясь реплики Гурова, ответил сам: – То, что дети у меня хорошие выросли. Правильные дети. Сейчас это редкость.
   – Это точно, – усмехнулся Гуров, вспомнив недавние сокрушения Крячко по тому же поводу. Как все же сильны проблемы детско-родительских отношений!
   – Да, – не скрывая гордости, сказал Юрий Петрович. – Я их с детства грамотно воспитывал. И жене сразу сказал, чтобы не баловала. Она, правда, все равно балует втайне от меня…
   Мальцев шутливо погрозил жене пальцем, та принялась что-то говорить в свое оправдание, но Юрий Петрович, не слушая ее, вновь обратился к Гурову:
   – Я считаю, что ребенку нужно прививать как можно больше самостоятельности с детства! Дал ему образование – а дальше сам. Крутись, пробуй, ошибайся. Я в дела своих детей стараюсь не вмешиваться. Пусть пробуют что хотят. Сами разберутся, не маленькие. Потребуется помощь – всегда окажу, но опекать, как клушка, не буду. Верно я говорю?
   – Не знаю, – уклончиво ответил Гуров. – Думаю, что полная свобода и вседозволенность тоже не есть хорошо.
   – Но кто говорит о вседозволенности? – поднял вилку Мальцев и несколько раз взмахнул ею в воздухе. – Самостоятельность! Вот о чем я говорю. Или вы считаете, что я не прав?
   – Мне сложно судить, у меня детей нет, – ответил Гуров, поскольку развивать данную тему и дискутировать с Мальцевым ему совершенно не хотелось.
   – Да? – искренне удивился Мальцев и добавил с некоторой бестактностью: – Это вы зря. Впрочем, вы сыщик, у вас на первом месте работа. И настоящий сыщик не должен быть обременен ничем, кроме нее. Ни семьей, ни чем-либо другим.
   – Ну, это вы, пожалуй, хватили через край, – заметил Гуров. – Что же, всем нашим сотрудникам теперь не жениться? Между прочим, у многих прекрасные семьи.
   – Я не говорю обо всех сотрудниках, – тут же пошел на попятную Мальцев. – Я сказал лишь – настоящий сыщик, – подчеркнул он, – а их единицы!
   Гуров ничего не стал отвечать, хотя отлично понял, что Мальцев явно записал его в «настоящие сыщики». Не стал он и рассказывать о том, что вообще-то у него самого тоже есть семья, пусть и бездетная. Он был уже утомлен этой беседой и громогласным баритоном Мальцева. Гурову не терпелось перейти к делу, но прерывать хозяина во время обеда казалось ему невежливым.
   Во время второго, состоявшего из бараньего жаркого с гречневой кашей, Мальцев тоже заполнял собой все пространство, и Гуров никак не мог приступить к беседе с Аленой. Он уже решил наплевать на приличия и, если Мальцев не угомонится, просто встать из-за стола и позвать девушку в ее комнату. За десертом, когда Юрий Петрович несколько утомился от собственной болтовни, он неожиданно сказал:
   – Лев Иванович, может быть, вы нам расскажете что-нибудь забавное из вашей практики? Наверняка у вас было много смешных случаев.
   – Увы, моя практика бедна на юмор, – ответил Гуров, отпивая кофе. Он оказался огненным, и Гуров, поморщившись, отставил чашку, чтобы напиток немного остыл. – В ней чаще всего случаются, мягко говоря, неприятные вещи. Как, например, смерть Снежаны Кабановой.
   Он намеренно высказался прямо. Он видел, что Алена быстро допила кофе и теперь собирается выскользнуть из-за стола. Произнеся последнюю фразу, он в упор посмотрел на девушку. Та остановилась, опустив глаза в пол. Все смущенно замолчали, словно Гуров произнес какую-то неловкость. Повисла неуклюжая пауза, которой полковник и воспользовался.
   – Алена, вы пошли со Снежаной в клуб вместе? – спросил он.
   – Я не помню, кажется, да, – совсем тихо ответила девушка.
   – Вы вряд ли можете этого не помнить, – возразил Гуров. – Ведь это произошло совсем недавно. К тому же это была ваша последняя встреча со Снежаной.
   Все по-прежнему молчали, никто не вмешивался в беседу.
   – Ну да, мы пошли вместе, – признала Алена.
   – А с кем Снежана ушла из клуба?
   – Не знаю, – ответила Алена.
   – Вы не видели, как она уходила?
   – Нет.
   – А с кем она общалась в клубе?
   – Ну… Со многими, – пожала плечами Алена.
   – Так не пойдет, – покачал головой полковник. – Вы отвечаете механически, просто чтобы от меня отвязаться. А мне нужна от вас правда.
   – Но я правда не помню! – Алена подняла наконец глаза на Гурова. Смотрела она как-то умоляюще, словно прося оставить ее в покое.
   Альбина Павловна заерзала на стуле и сказала:
   – Лев Иванович, но Алена и вправду может не помнить того, о чем вы спрашиваете!
   – Неужели она в двадцать лет страдает старческим склерозом? – удивленно спросил Гуров.
   Он намеренно решил не церемониться. Если сейчас пойти на поводу у девчонки и делать вид, что он ей верит, та так и будет вяло говорить «не помню». А ведь явно что-то помнит. Почему же не хочет говорить? Принципиальная нелюбовь к полиции? Откуда? Родители явно настроены по-другому. Или это хорошо прикрытое лицемерие? Гурову так не казалось.
   Альбина надула губы. Потом поправила безукоризненную прическу и суховато сказала:
   – Но ведь прошло уже много дней.
   – Да бросьте вы! Чуть больше недели. К тому же это была их последняя встреча со Снежаной, – заметил Гуров и снова обратился к девушке: – Алена, мне всего лишь нужно знать о том, чем занималась Снежана в клубе. С кем общалась, что собиралась делать дальше? Неужели она не поделилась с вами своими планами? Ведь вы пришли вместе. Наверняка же обсуждали хотя бы, кто когда отправится домой.
   – Снежана не собиралась рано домой, – ответила Алена. – А чем занималась… Ну чем можно заниматься в ночном клубе? Развлекалась, танцевала…
   – С кем? – тут же спросил Гуров.
   – Ой, ну я не помню… Со многими!
   – А с Денисом Маликовым?
   – С Денисом они расстались, у него другая девушка.
   – Ольга Демина?
   Алена удивленно подняла на него взгляд.
   – Откуда вы знаете?
   – Дочь, ты забыла, что Лев Иванович сыщик, – встрял в беседу ее отец. – Ему положено знать такие вещи. Он же тебе ясно сказал, что уже пообщался с вашей компанией!
   – Ой, да у нас и не было никакой компании! – тут же открестилась Алена. – Все вроде вместе, но в то же время каждый сам по себе. Так же и Снежана. При чем тут то, что мы пришли вместе? Мало ли куда ей захотелось поехать еще? Откуда мне знать?
   Голос девушки поднимался все выше, она явно была на взводе. Нервы ее были натянуты, и Гуров, видя, что откровенничать с ним она так и не собирается, решился на жесткий аргумент. Он вынул из кармана фотографии и резким движением подвинул их к Алене.
   – Смотрите! – произнес он. – Это снимки тела Снежаны, найденного в мусорном контейнере. Посмотрите на него внимательно. Она убита варварским способом. Настолько варварским, что даже взрослые мужчины содрогались! Неужели вам не хочется, чтобы этот изверг был найден? Ведь Снежана была вашей подругой. Смотрите, смотрите!
   И он веером разложил перед Аленой фотографии. Про трупы остальных девушек Гуров пока решил не говорить. Алена с ужасом взирала на снимки. Полковник видел, какими огромными стали глаза Альбины, которая тоже увидела фотографии. Юрий Петрович нахмурился и, не спрашивая разрешения, осторожно взял одну из фотографий двумя пальцами.
   – Ну? – сверлил девушку взглядом Гуров. – Не надумали говорить?
   – Я не буду это смотреть! – неожиданно громко закричала Алена и разрыдалась. Затем вскочила с места и, заткнув руками уши, продолжала кричать: – Не буду, не буду, не буду!
   Она хотела броситься к лестнице, но споткнулась о стул матери, стоявший на пути, и чуть не упала. Сидевший справа брат быстро поднялся и поддержал ее. Алена билась в его руках и рыдала в голос. С ней начиналась истерика.
   Тут все повскакивали со своих мест. Альбина Павловна сквозь слезы пыталась утешить дочь, Мальцев громко крикнул домработнице, чтобы та принесла холодной воды и нашатырь. Потом повернулся к Гурову и холодно произнес:
   – Вы меня простите, Лев Иванович, но я вынужден просить вас уйти. Хоть вы и профессионал, но, честно говоря, мне не нравятся ваши методы. Не думал, что лучший сыщик станет заниматься запугиванием молодой девушки и демонстрацией перед ней чудовищных картин… Одним словом, уходите!
   – Мне все равно придется побеседовать с вашей дочерью… – начал было Гуров. – Не здесь, так в управлении. Я думал, здесь лучше.
   – Уйдите! – рявкнул Мальцев, выхватывая из рук подоспевшей домработницы стакан и пузырек с нашатырем.
   – Уходите, уходите! – плача, вторила ему Альбина.
   Роман, обнимавший сестру за плечи и что-то шептавший ей на ухо, посмотрел на Гурова с сочувствием и едва заметно развел руками – дескать, увы, я здесь ничем не могу помочь.
   Лев не стал прощаться, просто развернулся, прошел в прихожую сам открыл входную дверь. В спину ему доносились глухие рыдания Алены и суматошные возгласы ее родни. Когда сыщик спустился вниз, охранник дружелюбно спросил:
   – Ну что, поговорили?
   – Поговорили, – усмехнулся Гуров и вышел на улицу.
   Погода испортилась. Подул ветер, сгустились тучи, и вот-вот должен был начаться противный, холодный осенний дождик. Лев поднял воротник своего плаща и ощутил, что руки успели замерзнуть, пока он шел до своего автомобиля. Сев за руль, он включил печку и поехал в управление.

Глава пятая

   – Не затопили? – первым делом спросил Гуров, входя в свой кабинет, в котором сидел взъерошенный Крячко в накинутой на плечи любимой куртке.
   Тот отрицательно помотал крупной головой и глубже втянул ее в куртку. Гуров подавил вздох и сразу перешел к делу, спросив:
   – Ну, что у нас муж?
   – Объелся груш! – буркнул Станислав хмуро.
   – Старая шутка. И плоская, – заметил Гуров. – Придумал бы что-нибудь пооригинальнее.
   – У меня низкая степень креативности, – ехидно отозвался Крячко.
   – Надо же, каким ты высоким штилем заговорил, – с удивлением сказал Гуров. – Не слышал подобных выражений в твоем лексиконе.
   – Поумничай, поумничай! – огрызнулся Крячко.
   – Что, не колется? – с пониманием спросил Лев, снимая плащ и вешая его на вешалку.
   – Нет, – ответил Станислав.
   – А сам как думаешь – он, не он?
   – Я не бабка-ворожея, чтобы гадать, он – не он, – сказал Крячко. – На вид мужик как мужик. Только выпендривается много. Вот на тебя чем-то похож. Тоже витиеватыми словечками сыплет и всякие заумные фразы вворачивает. Мне, правда, все эти выверты по барабану, я на них нулем и сам все время на него так с вопросами наседал, чтобы к стенке прижать. Но он все начисто отрицает. Дизайнер хренов!
   – Это он тебе сказал, что у тебя низкая степень креативности? – всмотрелся в лицо друга Гуров и расхохотался, поняв по его выражению, что попал в точку. – Это он, глядя на твой наряд, определил.
   – Смейся, смейся! А пятница-то уже скоро, – проговорил Крячко.
   – Хорошо еще, что не тринадцатое.
   Гуров старался говорить бодро, хотя у него самого результат за сегодняшний день был нулевым.
   – Ну что он хотя бы сказал-то? Поделись, – попросил Лев, усаживаясь на стул и открывая ящик стола.
   С сожалением он констатировал, что банка растворимого кофе пуста. Гуров не очень любил такой кофе, он предпочитал в зернах, но на работе варить самому кофе было затруднительно, и он пользовался суррогатом, хоть и довольно дорогим. Вкус его отдаленно был похож на вкус вареного кофе, и Гурова в принципе это устраивало. Он точно помнил, что утром в банке гранулированного порошка оставалось как минимум на три чашки. Крячко тут же уперся взглядом в свои бумажки и принялся внимательнейшим образом их изучать.
   – Ты что, весь кофе у меня выдул? – уставился на него Гуров.
   – Лева, не жадничай, – не отрываясь от протокола, отозвался Станислав. – Это один из худших пороков.
   – Да мне не жалко, но кто же последнее забирает? – возмутился Гуров, который так и не допил свою чашку у Мальцевых и теперь очень хотел восполнить этот пробел.
   – Ну давай сходим в буфет, – примирительно проговорил Крячко. – Я даже готов оплатить твой кофе. Но только обед – уж извини! – за твой собственный счет.
   – Спасибо, есть я не хочу, – отказался Гуров.
   – Где это тебя накормили? – с любопытством осведомился Крячко.
   – Тайна следствия, – усмехнулся Гуров. – Давай докладывай по мужу.
   – Ну что, познакомились они три года назад, – начал Крячко без энтузиазма. – На каких-то соревнованиях. Оба увлекаются… – Станислав заглянул в свои бумаги, накорябанные небрежным почерком, – многоборьем. Ну, там, лямур-тужур, потом свадьбу сыграли, вместе жить начали. Жили у мужа – у него хата в Зеленограде. А работали оба в Москве. Он – в своей дизайнерской конторе, а Светлана свою фирмешку открыла по продаже косметики. Ну, губнушки там всякие, финтифлюшки… Но зарабатывала она на этой мазне вроде неплохо.
   – А почему они развелись?
   – Он говорит, что за работой и разъездами на нее сами не заметили, как стали чужими. И что жена якобы собиралась окончательно перебраться в Москву. У нее вроде дела пошли потихоньку, она деньжат скопила и хотела снимать здесь квартиру. И действительно сняла.
   – У нее появился другой мужчина?
   – По его словам, нет.
   – Но этого он может и не знать, – пробормотал Гуров. – Жена, к тому же бывшая, могла ему не докладывать. Тем более если он действительно помогал материально, зачем ей говорить про другого и портить с ним отношения? Вряд ли он стал бы ей помогать в такой ситуации.
   – Не стал бы, – согласился Крячко. – Но, по его словам, жену в последнее время интересовало только материальное благополучие. Она полностью сосредоточилась на своей работе. «Близость между нами сошла на нет», – прочитал он дословно выдержку из своего протокола и перевел ее на свой язык: – Короче, спать они стали раздельно, у жены вечно от усталости голова болела. М-да. Бедный мужик! Я ему даже посочувствовал в тот момент, ей-богу!
   – А каких-нибудь ее друзей-приятелей он знает? Неважно, мужчин или женщин.
   – Он говорит, что, поскольку жена приезжая, подруг у нее здесь не было. Только коллеги по работе.
   – А что говорит про конец сентября – начало октября? Чем занималась жена?
   – По его словам, все было как обычно, никаких изменений в ее жизни не произошло. Но! – поднял палец Крячко. – Тридцатого сентября он ей звонил. Причем вечером. Я получил распечатку его звонков, в которой это написано черным по белому. Сам же он говорит, что звонил только для того, чтобы попросить у нее ключ от квартиры. Один комплект у Светланы оставался, и он хотел его вернуть.
   – Да? А зачем? – заинтересовался Гуров.
   – Говорит, что у него только один, а это небезопасно. Ну, в смысле, его можно потерять, и все такое. А так как жена ключами все равно не пользовалась, он и хотел их иметь про запас.
   – Угу, – нахмурился Гуров. – А почему только спустя два месяца спохватился?
   – Вот и я его о том же спросил, – с живостью подхватил Крячко. – Но он отмазался тем, что сразу после развода ему было не до того. Дескать, переживал и все такое.
   – Куда собиралась жена в тот вечер, ему известно?
   – Нет. Говорит, что разговор вообще был коротким. Светлана сказала, что может встретиться с ним в понедельник где-нибудь в Москве и передать ключи. На том и порешили, а потом, когда он ей звонил, она уже не отвечала.
   – Последующие звонки зафиксированы в распечатке?
   – Да, я проверил, – кивнул Станислав. – Кстати, алиби на первое октября у него нет. Говорит, что был дома один, рано лег спать. Еще этак с вызовом у меня спросил: «А вы что, обычно приглашаете кого-то постороннего караулить ваш сон?» Я ему на это ответил, конечно…
   – А у него самого тоже женщины нет? – перебил его Гуров.
   – Нет. Он говорит, что после развода прошло всего два месяца и ни один нормальный человек не кинется за такой срок искать себе другую мадемуазель!
   – Ну, это как сказать, – проговорил Гуров. – Все люди разные. Но, в общем, ты прав, проверить его не мешает. Фотография его у тебя имеется?
   – А как же! – усмехнулся Крячко. – Я его и в анфас, и в профиль щелкнул!
   – Анфас, – автоматически поправил Гуров. – Без «в».
   – Отвяжись, – махнул рукой Крячко. – Вот, держи!
   Снимок голубем перелетел от стола Крячко к гуровскому, и сыщик поймал его на лету. С фотографии на него смотрел довольно симпатичный молодой человек лет двадцати восьми, с собранными в хвостик русыми волосами. Очки в тонкой оправе совершенно его не портили, даже наоборот, придавали налет некой импозантности. Глаза серые, взгляд спокойный. Неглупый, как показалось Гурову.
   – Маньяком он может быть вполне, – разглагольствовал тем временем Станислав. – Они обычно такими и бывают: на вид тихие, спокойные, вежливые… В тихом омуте известно кто водится. Вот если бы он орал, психовал, тогда бы я сразу его отмел. Маньяки не такие. А он ни разу даже голоса не повысил. Даже когда я пригрозил, что в СИЗО его продержу, плечами пожал и говорит: «У вас нет для этого достаточных оснований»! Как тебе такое хамство, а?
   – Вот, значит, давай, займись им вплотную, – сказал Гуров, игнорируя последнюю фразу Крячко. – Во-первых, съезди на работу к Светлане и расспроси ее коллег как следует. И если хоть в чем-то их показания не совпадут с тем, что он говорит, можешь ловить его на расхождениях. Понадобится – очную ставку ему одну за другой. Словом, не мне тебя учить. А во-вторых, съезди к нему на квартиру и поговори с соседями. Только лично съезди, я тебя прошу! – с нажимом сказал Гуров, понимая, что Ольгой Деминой придется заниматься самому.
   – Служебную машину выделишь – съезжу, – тут же сказал Крячко. – А то мне личный бензин жечь нет никакого удовольствия.
   – Выделю, – улыбнулся Гуров, подсаживаясь к телефону.
//-- * * * --//
   Марина Балабанова приехала в Москву год назад из города Энгельса, полная грандиозных планов и радужных надежд. Ей было уже двадцать три года, в институт или другое высшее учебное заведение поступать было уже поздновато, к тому же это было сопряжено с рядом сложностей: нужно было заново сдавать пресловутый ЕГЭ, а Марина вовсе не была уверена в том, что сделает это благополучно. Да и не рвалась она особо учиться. Марина была девушкой практичной и считала, что нужно овладеть профессией, которая сможет тебя прокормить, которая востребована всегда, независимо от того, как меняется ситуация на рынке труда. Такой, например, как парикмахер. Что бы ни случилось, а людям стричься нужно всегда.
   Стричь она умела уже давно, и неплохо, но нужен был официальный диплом плюс опыт, и Марина, окончив курсы и вбухав в это мероприятие львиную долю накопленных еще в Энгельсе средств, устроилась поначалу в обычную парикмахерскую. Работала в две смены, уставала жутко, к вечеру руки отваливались. Приезжала домой и буквально падала в постель. Однако это дало свои плоды: через год она уже устроилась в салон более высокого уровня, где и зарплата была повыше, и условия получше.
   Но в целом жизнь в столице Марину разочаровала. Она поняла, что, даже вкалывая как каторжная на обычной работе, на жилье в Москве ты сроду не заработаешь. И не только на жилье. В Энгельсе она жила примерно так же, то есть денег хватало на еду, одежду и кое-какие развлечения. Здесь было то же самое, только на столичном уровне. Выше доходы, но и выше расходы. И Марина понимала, что единственный выход – это удачно выйти замуж. Подруга Татьяна, будучи неисправимой оптимисткой, подбадривала, говорила, что это вполне реально. Сама знает нескольких девчонок, которые повыходили за москвичей и живут припеваючи. Просто Марина все время дома сидит, не ходит никуда, кроме работы, поэтому с ней никто и не знакомится.
   – Ты почаще в люди выходи! – советовала она. – Ты у нас девушка видная, фигуристая – мимо тебя не пройдут.
   Марина, все школьные годы занимавшаяся плаванием, и впрямь обладала весьма привлекательными формами. Она вообще любила спорт, иногда даже выбиралась на какие-нибудь зрелищные мероприятия – в ледовый дворец или на стадион.
   – В Москве даже поплавать толком негде, – жаловалась она Татьяне.
   – Почему негде? Вон, Москва-река.
   – Скажешь тоже! – фыркала Марина. – Река! Одно название. Вот Волга – это другое дело! Я на ней все детство провела, всю юность.
   – Тогда выходи сразу за иностранца, – говорила Татьяна. – Уедешь на Средиземное море. Или в Америку. Там целый океан.
   – Не хочу я в Америку, – вздыхала Марина. – Я хочу здесь хорошо жить.
   Когда Марине предложили хорошо подзаработать, она согласилась не раздумывая. Предложение было очень выгодным. Новому знакомому, от которого оно исходило, даже не пришлось уговаривать Марину – она была рада дополнительному заработку. Тем более за один-единственный вечер!
   Молодой человек, присевший в ее кресло, чтобы подстричься, завел непринужденную беседу. Между дел расспрашивал Марину, где она живет, чем занимается в свободное время, нравится ли ей в Москве… Марина отвечала охотно – новый знакомый был симпатичным и явно обеспеченным. А знакомства среди москвичей ей и впрямь были на пользу. И, ловко щелкая ножницами, ровняя черные волосы, она незаметно для самой себя раскрывала перед ним свою жизнь. Парень, представившийся Артуром, слушал внимательно и заинтересованно. Но Марину даже не столько взволновал его интерес к ней, сколько возможность заработать. Когда Марина мимоходом пожаловалась, что денег ей хватает впритык, а хочется порой позволить себе что-нибудь приятное, он, извинившись, вежливо спросил, сколько Марина зарабатывает. Та ответила честно. Ну, почти честно…
   Артур поцокал языком, сочувственно кивнул и почти сразу предложил подработку. Марина сперва слегка напряглась: первой мыслью было, что речь идет об оказании интимных услуг. Просто это первое, что приходит в голову, когда речь идет о молодой женщине. Но, выслушав подробности, Марина чуть не подпрыгнула от радости. Ведь оказалось, что и делать-то ничего особо не нужно. Это такие пустяки! Она справится в два счета, тем более с ее-то подготовкой!
   В семь часов вечера Марина, как и договаривались, вышла из дома. Артур ждал ее в условленном месте, сидя в большой темной иномарке.
   – Какая интересная у вас машина! – сделала ему комплимент Марина, усаживаясь на переднее сиденье.
   – Ну, будешь со мной работать – и ты себе такую сможешь купить, – пообещал Артур.
   – А что, можно будет еще поработать? – удивилась Марина.
   – Конечно, а почему бы нет? Люди постоянно готовы за это платить. Правда, не сразу, а где-нибудь через месяцок, хорошо? Да еще нужно посмотреть, как ты с заданием справишься.
   – Я справлюсь, не сомневайтесь! – заверила его Марина.
   Когда приехали на место, ее встретила симпатичная молодая женщина в бирюзовом брючном костюме.
   – Алена, – с улыбкой представилась она.
   Марина назвала свое имя.
   – Хочешь кофе или чаю? – продолжала улыбаться Алена. – Да, и давай сразу на «ты»!
   – Хорошо, – легко согласилась Марина, радуясь, что ей довелось работать с такими милыми людьми. Бывает же в жизни такое везение!
   – Тогда проходи сюда, – Алена показала рукой на дверь комнаты.
   Марина вошла туда и заозиралась в поисках стула или дивана.
   Лязг!
   Металлическая дверь захлопнулась за ней. Марина, еще не сообразив, что произошло, осторожно подошла к двери и постучала.
   – Эй! – крикнула она. – Что происходит-то?
   – А теперь, девочка, – услышала она зловещий голос, – ты будешь делать то, что тебе скажут. И в твоих интересах делать это хорошо. А если сделаешь плохо, тебя ждет только одно. Смерть. И мучительная смерть!
   Голос хохотнул. Послышались удаляющиеся шаги. Марина с замирающим от ужаса сердцем слушала, как их стук исчез совсем. Потом, опомнившись, вцепилась в дверь и зашарила по ней руками. Ручки не было. Дверь была абсолютно гладкой изнутри. Гладкой и холодной.
   Марина яростно замолотила по ней кулаками и закричала во весь голос:
   – Откройте немедленно! Вы что, с ума сошли?! Я буду кричать!
   Сами стены подсказали ей, что кричать бесполезно. Звук крика бился о них, отражался и возвращался к самой Марине. Она понимала, что за пределами этой комнаты ее крика не слышат. А если даже и услышат, то на помощь ей все равно никто не придет. Она попала в логово. И выбраться отсюда у нее шансов нет.
   Марина заметалась по комнате. В ней была только узкая металлическая кровать, стоявшая у стены. Под низким потолком малюсенькое окошко, затянутое металлической решеткой. Марина подскочила к кровати и принялась двигать ее. Дотащив довольно тяжелую конструкцию до стены, она встала на нее и попыталась дотянуться до окошка. Бесполезно – железные прутья были намертво приварены. Марина подергала решетку, понимая тщетность своих намерений, и бессильно слезла с кровати, сев на нее и опустив голову на дрожащие от страха руки.
   Она попыталась успокоиться и сосредоточиться. Нужно искать выход. Она не позволит так просто отдать свою жизнь! Так, что они там говорили? Что ей нужно выполнить задание, причем выполнить его хорошо. Само задание Артур описал ей заранее, описал до мелочей, потому она и согласилась, что была уверена в своих силах. Значит, нужно постараться действительно его выполнить. Выполнить так, чтобы ее отпустили.
   Марина сжала и разжала кулаки. Она поняла. Ее не отпустят. Даже если она выполнит задание просто блестяще, ее отсюда не отпустят! Они же понимают, что она все расскажет. А это означает только одно: сразу после того, как задание будет выполнено, Марину ждет смерть.
   «Мучительная смерть», – вспомнила она и содрогнулась. Потом уронила голову и заплакала.
//-- * * * --//
   Следующим днем – зловещей пятницей, предвестницей новой беды – полковник Гуров вновь направился по адресу Алены Мальцевой. Он понимал, что беседа их не то что не закончена, а еще даже толком не начиналась. С психологической точки зрения можно было, конечно, выдержать паузу, дать Алене помучиться, а уж потом, когда она сама извелась бы оттого, что абсолютно никто не проявляет интереса к сведениям, которые она скрывает, можно было и нагрянуть как снег на голову. Или прислать повестку, а уж у себя в кабинете Гуров ее, дошедшую, как говорится, до кондиции, быстро бы расколол.
   Но время поджимало. Оно просто сдавливало со всех сторон, не оставляя Льву возможности проводить свои излюбленные психологические эксперименты. И полковник, махнув на них рукой, упрямо направился к дому Мальцевых.
   Он намеренно выбрал время, когда отца Алены не должно было быть дома: без поддержки с его стороны девушку проще было вызвать на откровенность. Правда, дома вполне могла находиться ее мать, которая, как Гуров определил еще при первой встрече, нигде не работала. Но мама – это все-таки не Юрий Петрович. Альбина Павловна по натуре человек мягкий и более внушаемый, чем ее супруг. Так что с ней полковник бы справился в психологическом смысле. Брат Рома, кажется, вообще предпочитал не вмешиваться в эти дела, которые его самого непосредственно не касались. Словом, поразмыслив, Гуров в двенадцать часов дня уже входил в знакомый вестибюль дома.
   На вахте сидел тот же самый вчерашний охранник. Посмотрев на Гурова более сдержанным взглядом, как показалось сыщику, он с ходу произнес:
   – Вы к Мальцевым? А их никого нет.
   – Да? – удивился Гуров. – А куда же они подевались?
   – Не знаю, они мне не докладывают, – отозвался тот, но все же добавил: – Юрий Петрович с утра на работу поехал, а мать с дочкой – по каким-то своим делам. Романа тоже нет.
   – Понятно, – протянул Гуров, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Оно казалось бесстрастным, и понять, врет он или нет, было очень сложно.
   Но так или иначе, а врываться в квартиру Мальцевых было делом бесперспективным. У Гурова не было никаких официальных санкций, он мог лишь оставить повестку для Алены, что и решил сделать сегодня же.
   «Вернусь в отделение, оформлю повестку и пошлю кого-нибудь вручить лично», – подумал он, выходя на улицу.
   Гуров уже сделал несколько шагов по направлению к своему автомобилю, как к подъезду лихо подкатил белый «Лексус». За рулем сидел Роман Мальцев, а рядом с ним – парень примерно того же возраста, с коротким ежиком жестких темных волос и острыми глазами.
   Гуров, заметив их, остановился и подошел. Роман опустил стекло и сказал:
   – Добрый день. Вы опять к нам?
   – Как видите, – ответил сыщик.
   – Боюсь, поговорить с Аленой вам теперь не удастся, – вздохнул Рома.
   – Это почему же? – полюбопытствовал Гуров.
   Роман помолчал, потом как-то виновато произнес:
   – Ее отправили в санаторий. Я сам толком не знаю куда. Отец распорядился, чтобы Алена помалкивала и никому не рассказывала, куда именно она едет. Но, кажется, отец отправил ее в Испанию. С вечера он велел ей собрать сумки, а с утра они уехали в аэропорт. Мама по магазинам отправилась.
   «Вот, значит, как, – подумал Гуров. – Мальцев специально отправил свою дочь в такое место, где она будет вне досягаемости. Почему он так забеспокоился? Ведь я задавал его дочери самые обычные вопросы!»
   – Вы не обижайтесь на них, отца можно понять, – продолжал Роман все тем же чуть виноватым тоном. – Он очень переживал после той истерики, которая случилась с Аленой. Она потом весь вечер в постели пролежала.
   – Рома, скажи, а чем вызвана такая реакция твоей сестры? – посмотрел парню в лицо Гуров. – С чего ей истерить, если она ни в чем не замешана?
   – Не знаю. Может быть, она боится, – предположил Роман.
   – Да? – заинтересовался Лев. – А чего? Или кого?
   – Понятия не имею, – развел руками Мальцев-младший и, спохватившись, добавил: – Да вы присядьте в машину, что же мы так разговариваем…
   Гуров, коротко поблагодарив, открыл дверцу и сел на заднее сиденье. Оба парня повернулись к нему вполоборота.
   – Скажи, Рома, а ты сам знал Снежану Кабанову?
   – Знал, но не близко. Она иногда заходила к Алене.
   – А Ольгу Демину?
   – Ой, ее я совсем плохо знаю, – пожал плечами Роман. – Они по «Парадизу» знакомы, а я там редко бываю. Я вообще домосед, – добавил он смущенно, убирая волнистую прядь со лба. – Кажется, она больше имела дел со Снежаной. Во всяком случае, у нас дома не появлялась никогда.
   – А сам-то ты бывал в «Парадизе»? – между делом спросил полковник.
   – Бывал, конечно. Но нечасто. Я же говорю – больше люблю дома сидеть, музыку слушать или фильмы смотреть.
   – За компьютером небось просиживаешь? – улыбнулся Гуров.
   – Ну а как без этого в наше время? – не стал спорить Роман. – Но я не злоупотребляю.
   – Ты бизнесом занимаешься, кажется?
   – Да, пытаюсь понемногу. Я Плехановский университет окончил, факультет менеджмента, вот пробую себя. Отец предлагал к нему в фирму идти, но меня торговля автомобилями как-то не привлекает. Да и не хочу я за счет отца пробиваться. Хочу сам…
   – Похвально, – одобрил Гуров. – А седьмого октября ты был в «Парадизе»?
   – Нет, – ответил Роман. – Так что и рад был бы вам помочь, но, увы, ничем не могу.
   – Я думаю, твоя сестра знает, с кем Снежана ушла из ночного клуба, – сказал Гуров. – Но вот почему молчит? Кого она боится?
   – Да тут и думать нечего! – неожиданно вмешался молчавший доселе парень с ежиком. – Артурика она боится.
   Гуров с живостью повернулся к нему.
   – А что за Артурик? Кто таков?
   – Артур Самохвалов. Я точно не знаю, чем он занимается, но, по-моему, ничем толковым, – с явной неприязнью ответил парень. – В «Парадизе» тусуется часто, да и в других клубах бывает. У него родители какие-то приподнятые, да и сам он пытается какие-то мутные дела крутить.
   – Да? – все больше заинтересовывался Гуров. – Слушай, тебя как зовут?
   – Андрей, – сказал парень.
   – А фамилия?
   – Тихомиров.
   – Слушай, Андрей, а расскажи-ка мне про этого Артура поподробнее, – попросил полковник. – Где живет, с кем общается, что за мутные дела.
   – Ух, как вы сразу меня в оборот взяли! – засмеялся Андрей. – Целая куча вопросов. Даже фамилию мою спросили.
   – Работа такая, – пояснил сыщик.
   – Опасная у вас работа, – посмотрел ему в лицо Андрей.
   Гуров ничего не ответил на это, лишь повторил:
   – Так где его можно найти?
   – Адреса его я не знаю. И вообще, стараюсь дел не иметь, – сразу сказал Тихомиров. – Не стану скрывать, я его не люблю. И никто не любит. Про дела его тоже почти ничего не знаю. Слышал только, что он крутит с Колей Лимонадом.
   Гуров нахмурился. Подобную кличку ему слышать доводилось. Коля, прозванный Лимонадом за особое пристрастие к этому напитку, был уже довольно взрослым парнишкой. Было ему уже где-то за тридцать. Лет двенадцать-четырнадцать назад, будучи еще сопливым пацаном, он затесался в одну из бандитских группировок, коих в те времена сколотилось в Москве немереное количество. Группировка была так себе, не очень многочисленная, да и занимались они в основном ерундой: мелкие налеты на ларьки и магазинчики, торговля анашой, контроль над проститутками местной округи. Руководил ими некто Анатолий Терещенко по кличке Толя Измайловский, поскольку проживал в районе Северного Измайлова.
   Толя особым умом не отличался, к тому же был трусоват, так что группировка его долго не продержалась. Да и конец девяностых был уже закатом для подобных формирований. Времена менялись, бандитские «конторы» уходили в прошлое. Многих повязал знаменитый шестой отдел. Так называлось нынешнее управление по борьбе с организованной преступностью, когда делало свои первые шаги двадцать лет назад. Гуров там, правда, никогда не служил, но связь с тамошними ребятами поддерживал и порой обменивался с ними ценной информацией.
   Самого Толю пристрелили в какой-то бандитской разборке, как поговаривали, специально организованной более умными и лихими Толиными коллегами-конкурентами, поскольку он со своей шпаной только путался под ногами и мешал серьезным людям. Пристрелили его легко, что называется, без шума и пыли, а растерявшиеся подопечные разбежались кто куда. Кто-то подался в конкурирующую фирму, кого-то посадили, кого-то на сегодняшний момент уже не было в живых, как самого Толи.
   Что касается Коли Лимонада, тот, заметавшись и прибиваясь то к одной группировке, то к другой, в конце концов залетел за торговлю травкой; правда, отделался условным сроком. Больше Коля под суд не попадал, хотя ничем путным так и не занялся, официально числясь владельцем какой-то деревообрабатывающей фирмы. Ни одного дерева за свою жизнь Коля, правда, не обработал, и чем конкретно занималась его фирма, Гуров не знал, да и не интересовался, поскольку это было не по его части. Просто сейчас, услышав знакомое имя, он припомнил всю эту давнюю историю. И вот теперь выходило, что этот самый Коля тесно пересекался с неким Артуром Самохваловым, которого, по словам Андрея Тихомирова, боялась Мальцева.
   – А почему Алена его боится? – в упор спросил сыщик.
   Тихомиров усмехнулся:
   – Да потому, что он к Снежане клеился не один раз. Напьется или кокса нанюхается – и орет на весь клуб: «Все равно ты будешь моей!» Они с Колей даже поспорили на этот счет.
   – Верно? Ты сам присутствовал? – быстро спросил Гуров.
   Тихомиров слегка смутился, но глаз не отвел.
   – Нет, лично не присутствовал, – прямо ответил он. – Но слухи такие по клубам ходили.
   – Слушай, Андрей, я смотрю, ты по клубам много кого знаешь, бываешь там… – начал Гуров, но Тихомиров перебил его:
   – Да не так уж часто я там бываю. У меня на них денег не хватит – я не сын приподнятых родителей. Приходится самому зарабатывать, а свои деньги, которые не от папы получил, жалко на клубы транжирить. А седьмого я заезжал в «Парадиз», врать не буду. Только я рано ушел, еще двенадцати не было. У нас на завтра с Ромой дела были запланированы. Но Снежану я видел, и Самохвалова тоже. Он несколько раз к ней подходил, танцевать приглашал. Снежана отказывалась. Позже он напился и начал прямо за руки ее хватать и тянуть. Охрана даже подошла. Правда, Самохвалов их сразу успокоил, извинился перед Снежаной и отошел. Но я видел, что он от своих намерений не отказался.
   – Это ты сам видел? – уточнил Гуров.
   – Да, – твердо ответил Андрей. – И Алена это прекрасно знает. И она Артура боится, потому что, как я понимаю, он после полуночи из клуба исчез.
   – А ты откуда знаешь? – прищурился Гуров. – Ты же раньше ушел.
   – Это я сказал, – подал голос Рома. – Я с Аленой разговаривал, и она со мной поделилась, что Артур что-то затаил против Снежаны. Что он все время смотрел на нее каким-то злым взглядом. Она еще подумала, что как бы он чего не отмочил в клубе, и вздохнула с облегчением, когда Самохвалов ушел. А потом, когда узнала, что Снежану убили, подумала, что это он, и испугалась еще сильнее.
   – А ей-то чего бояться?
   – Да я и сам толком не понял, – признался Роман. – Какой-то иррациональный страх, я ей так и сказал.
   – Не иррациональный, – поправил его Тихомиров. – Артур вообще к женщинам относится агрессивно, особенно если напьется или обдолбается. Примерно год назад даже случай был: он одну девчонку в клубе кадрить начал, та ему отказала, так Самохвалов рассвирепел и избил ее на глазах у всех. Ну, не очень сильно, потому что тут охрана подоспела, но сотрясение мозга девчонка получила. Скандал, конечно, был, она заявление написала… потом. Правда, его родители подключились, денег отстегнули – и ментам, и родителям девчонки. Короче, заявление она забрала, кое-как дело уладили. Да вы можете проверить, наверняка в полиции материалы остались…
   – Не факт, – возразил Рома Мальцев. – Если она заявление забрала, то, скорее всего, ничего не осталось. Менты наверняка все остальное уничтожили… Ой, простите! – он прижал руки к груди. – Я хотел сказать – полицейские.
   Гуров не стал бурно реагировать на оплошность Мальцева, лишь кивнул.
   – А Алена говорит, что Самохвалов может догадаться, что она его подозревает, и тоже убить, – продолжал Мальцев. – Поэтому она и отказывалась отвечать, и была рада до смерти, что отец ее в Испанию отправил, подальше отсюда.
   Гуров пристально посмотрел на парня и спросил, сдвинув брови:
   – А почему же ты мне вчера об этом ничего не сказал?
   – Да я не успел просто, – оправдывался Мальцев-младший. – И потом, вы же к Алене пришли, а не ко мне. Честно говоря, в эти разборки лезть совсем не хочется.
   Он поежился, зато подбородок вздернул его приятель:
   – А мне хочется! Пусть этот Самохвалов наконец свое получит. Чтобы не выделывался.
   – А что, выделывается? – спросил Гуров.
   – Еще как, – насупился Тихомиров. – Он вообще… наглый товарищ.
   – Хорошо, значит, будем искать вашего наглого товарища, – подытожил Гуров.
   – Вы в «Парадиз» сходите вечером, ближе к ночи, – посоветовал Андрей. – Он частенько там бывает.
   – Вот что, Андрей, спасибо большое тебе за помощь, но ты мне дай на всякий случай номер своего сотового, – сказал Гуров.
   – Зачем? – удивился Андрей. – Я ж все рассказал!
   – Ну мало ли… Вдруг мне еще какая-то помощь понадобится… Уважишь старика? – с улыбкой посмотрел на него полковник.
   – Ну ладно, – пожал плечами Андрей и продиктовал свой номер. То же самое сделал и Роман Мальцев, хотя на него Гуров рассчитывал куда меньше. Рома представлялся ему типичным маменькиным сыночком, несмотря на все его бравурные эскапады о том, как он рассчитывает самостоятельно продвигаться в жизни.
   Полковник попрощался с обоими приятелями и отправился к себе в управление.
//-- * * * --//
   Занимаясь рутинными делами, в который раз перечитывая дела об убийствах девушек, сопоставляя детали и размышляя, Гуров не заметил, как за окном сгустились сумерки и кабинет погрузился в полумрак. Он хотел было подняться и включить свет, но за него это сделал Крячко, появившийся в кабинете.
   – Чего впотьмах сидишь? – спросил он и протопал к своему столу.
   – Так лучше думается, – отозвался Лев.
   – Думать – это хорошо, – согласился Крячко. – Только ты ведь знаешь, я немного по другой части. Предпочитаю действовать.
   – Так действуй, – разрешил Гуров.
   – Я и действую, – Крячко энергично махнул головой. – Вот, на квартире был у этого Красовского, муженька. Получил, так сказать, характеристику… Правда, соседи о нем отзываются как о человеке тихом и безобидном. Ну, там, никакой музыки по ночам, ни пьянства, ни прочих безобразий.
   – А женщины?
   – Женщин после развода с женой тоже не видали.
   – Выходит, он чист?
   – Не скажи, Лева, – уклончиво ответил Станислав. – Меня такая характеристика еще больше убеждает, что он тут при делах. Помнишь, я тебе говорил, что маньяки именно такими и бывают? Вспомни Чикатило. Как о нем все отзывались? Милейший человек, мухи не обидит! Все потрясены были, когда узнали, что это он совершал убийства напропалую в течение стольких лет.
   – А что говорят о его отношениях с женой?
   – Светлану осуждают. Говорят, что она мужу должного внимания не уделяла, приходила поздно, ужин не готовила…
   – Даже это знают, – заметил Гуров, усмехнувшись. – То, что осуждают ее, меня не удивляет – в распаде семьи всегда обвиняют женщину. С женщин спрос больше.
   – Не скажи! А на мужиков сколько грязи льют? Ты почитай всякие бабские газетенки, там что ни письмо – так поток обвинений в адрес мужиков. И единственный вывод – все они козлы! А бабы прямо ангелы…
   – А ты откуда знаешь? Читаешь, что ли? – прищурился Гуров.
   – Я – нет! – категорично заявил Крячко. – Жена у меня почитывает, да еще мне старается подсовывать. Я как-то пару раз пролистал, меня чуть не стошнило. Но примерно представляю, какого они мнения о нашем брате. Вообще, надо бы жене запретить эту макулатуру покупать, а то деньги только зря тратит, собственные мозги засоряет, да еще мне пытается…
   – Ладно, это все психология, – прервал приятеля Гуров.
   – Так ты ж у нас как раз специалист по этой части, – напомнил Крячко.
   – Возможно. Но тут пока, мне кажется, не та ситуация. Нам нужно искать мотив, детали, объединяющие убийства. Только это поможет высветить личность преступника. И проверять уже выявленных фигурантов. Как, например, Артура Самохвалова.
   – Или Красовского, – упрямо повторил Крячко.
   – Ну, это кому кто больше нравится.
   – Мне он не нравится, – поправил его Станислав. – Но в качестве предполагаемого злодея – очень даже… Слушай, у тебя какие планы на вечер? – неожиданно перевел разговор Крячко.
   – Намереваюсь поехать в «Парадиз», – ответил Гуров, взглянув на часы и мысленно прикидывая, что он вполне успеет заехать домой, поужинать и немного отдохнуть, потому что основная публика начинает подтягиваться в клуб после десяти вечера, а то и ближе к полуночи. Так что спешить было некуда.
   – Слушай, возьми меня с собой! – загорелся Крячко.
   – Зачем? – удивился Гуров. – Ты же уверен в виновности Красовского. Вот и дорабатывай его.
   – Да не в том дело! Неохота мне домой идти. Жена говорила, что собирается сегодня вечером в погребе разобрать – картошкой, понимаешь, на зиму запасаться надо. А мне, веришь – влом! Ну нет у меня сегодня ни сил, ни желания копаться в погребе! А она уже звонила, спрашивала, не освобожусь ли пораньше. И я ей сказал, что с радостью бы, но Лев Иванович поручил мне срочное задание.
   – Мной, значит, прикрылся, – кивнул Гуров.
   – Лева… – Крячко многозначительно посмотрел на него. – Сколько лет мы с тобой знакомы?
   – Ладно, – улыбнулся Лев. – Поедем. Только будь готов к тратам. Высиживать там просто так несколько часов не получится.
   – За душевный покой мне заплатить не жалко, – заявил Крячко, пергнувшись через стол и похлопав Гурова ладонью по своей. – Эх, везет тебе! Твоя Мария не озабочивается такой проблемой, как заготовка картошки на зиму…
   – Разумеется, потому что это мещанский пережиток, – тут же ответил Лев. – А если серьезно, с женой мне действительно повезло.
   – Никто не спорит, – сказал Крячко. – Так что, где встречаемся?
   – Я сам за тобой заеду в половине десятого, – ответил Гуров, и Крячко, расплывшись в довольной улыбке, тут же снял трубку аппарата и, придав своему голосу виноватые нотки, принялся убедительно доказывать жене, как он рад был бы заняться сегодня уборкой в погребе, но, увы, служебные дела никак не позволяют ему этого сделать и что он успеет только заскочить домой поужинать. При этом Станислав набрался наглости и даже высказал пожелание, чтобы к его приходу была приготовлена картошка с мясом. Гуров не слышал, что ему ответила жена, но по торопливо брошенной Станиславом в трубку фразе «ладно, сойдут и пельмени», понял, что его супруга не очень радостно восприняла новость о возникшем препятствии.
   Гуров понимал, что Станислав просится с ним не по той причине, которую он озвучил. Погреб был только предлогом. Дело было в другом: подходила к концу пятница, а за ней должна была наступить суббота. А у них не было ни одной более-менее оформленной версии. И не было человека, которого они могли бы задержать по подозрению. А это означало, что завтра утром у них действительно будет новый труп. Шестой. И Станиславу не хотелось переживать осознание этого дома, в одиночку. Поэтому он и не возражал против того, чтобы отправиться вместе с Крячко в ночной клуб. Была у Гурова мыслишка, что его встреча с Артуром Самохваловым поможет предотвратить новое преступление. Во всяком случае, он рассчитывал на это. О том же думал и Крячко, хотя не произнес об этом ни слова, продолжая по привычке балагурить.
   …Когда в половине десятого Лев заехал за Стасом, тот уже переминался с ноги на ногу возле подъезда. Он стоял в своей неизменной куртке, высоко подняв воротник – ветер к ночи усилился. В руках Станислав сжимал какой-то пакет.
   – Что это? – полюбопытствовал Гуров.
   – Бутерброды, – буркнул Крячко. – Пришлось самому делать. Мне из-за этого чертова погреба даже поужинать не дали.
   – А пельмени? – удивился Гуров.
   – Так их, представляешь, сынок все сожрал! – эмоционально произнес Крячко, плюхаясь на переднее сиденье рядом с Гуровым. – Я говорю: «Как в тебя влезло-то столько?» А он только улыбается. И жена, представляешь, тут же на его сторону переметнулась. «Ребенок растет!» – противным голосом передразнил супругу Крячко. – Куда ему расти-то? И так уже переросток!
   – Только не вздумай доставать свои бутерброды в «Парадизе», – тут же предупредил Гуров. – Лопай тут!
   – Кого ты учишь! – обиделся Крячко, доставая большой ломоть хлеба и поправляя пальцем сползающий с него толстый, неровный кусок колбасы. – Будешь? – предложил он Льву.
   Но Гуров хорошо поужинал дома, поэтому отказался, отчего Крячко нисколько не расстроился. Когда они приехали к «Парадизу», Станислав как раз дожевал последний кусок, стряхнул с брюк крошки прямо на пол и, игнорируя сердитый взгляд Гурова, беспечно сказал:
   – Ну вот, теперь можно и к десерту перейти. Надеюсь, в этом клубе есть что-нибудь приличное?
   – Не знаю. Советую ограничиться кофе, – отозвался Гуров. – И вообще… – он покосился на Крячко, который явился в той же одежде, в которой ходил на работе: свитере и брюках сомнительной чистоты. – Ты бы лучше надел что-нибудь приличное.
   – Лева, оставьте ваше чистой воды пижонство! – с одесскими интонациями проговорил Крячко, выбираясь из машины и засовывая руки в бездонные карманы куртки. – Пошли.
   В «Парадизе» Гуров и Крячко заняли свободный столик и заказали по чашке кофе. Стас очень быстро расправился со своей, Лев же потягивал напиток неторопливо, посматривая по сторонам. Он не считал нужным беседовать ни с барменом, ни с кем-либо еще из персонала, не желая спугнуть потенциальных собеседников. Однако, похоже, они и сами словно что-то почувствовали. Во всяком случае, ни Артура Самохвалова, ни Коли Лимонада в «Парадизе» не было. Не появились они и ближе к полуночи, когда Гуров допивал третью чашку кофе, заказав к нему творожный десерт. Крячко к тому же успел навернуть три пирожных и пропустить рюмочку ликера, не смущаясь даже ценой, которая была, мягко говоря, не низкой.
   Не было в клубе ни Ольги Деминой, ни Дениса Маликова, хотя Гуров рассчитывал побеседовать хотя бы с ними в отсутствие Артура. Возможно, и до них дошли слухи о том, что их фигурами интересовался полковник МВД, и они решили благоразумно переждать и не показываться ему на глаза. Такое поведение могло означать как многое, так и ничего.
   Увы, вечер можно было считать потерянным: время подходило к двум часам, и рассчитывать, что кто-то из интересующих сыщиков персонажей покажется, не приходилось.
   – Поехали, – отрывисто произнес Гуров.
   – Может, еще посидим? – предложил Крячко, которому явно понравилось в «Парадизе» и совсем не хотелось возвращаться домой.
   – Смысл? – скосился на него Лев.
   – Обстановка приятная, – вздохнул Стас.
   – Чушь, – откликнулся Гуров, поднимаясь, и повторил: – Поехали. Завтра с утра на службу. Выспаться надо.
   Крячко не очень охотно поднялся и вместе с другом направился к выходу. Пятница закончилась, наступила суббота, и они понимали, что это значит… Может быть, именно сейчас, в эту минуту, совершается убийство очередной жертвы, а они понятия не имеют где. И главное, ничем не могут помочь. И осознание этого было крайне неприятным.
   – Лева, тебе не приходило в голову, что их потому и нет?.. – подал голос Крячко, и Гуров прекрасно понял, что он имеет в виду.
   – Вполне может быть, – не отрывая взгляда от дороги, ответил он. – Хотя в ночь с пятницы на субботу, когда была убита Снежана Кабанова, Самохвалов был в клубе.
   – Нужно выяснить про остальные субботы, – серьезно сказал Крячко. – Зря мы не поговорили с барменами! Или просто с завсегдатаями клуба…
   – Может быть, и зря, – задумчиво отозвался Гуров. – Посмотрим, что будет завтра.
   Станислав только вздохнул и нахохлился, втянув голову в воротник куртки. Лев завез друга домой и отправился к себе.

Глава шестая

   Механик сидел в своей комнате, которую называл рабочим кабинетом, и рассматривал образцы. Их накопилось так много, что могла сложиться целая коллекция. Правда, весьма своеобразная. Рассматривал медленно, не торопясь, один за другим, вспоминая связанные с каждым изобретением события. Воспоминания грели сердце, и Механик невольно расплывался в улыбке, краснел от удовольствия и любовно поглаживал свои работы.
   Но он прекрасно помнил и другое. Сколько сил, моральных и физических, было вложено в каждый образец! Сколько бессонных ночей он провел, мучительно размышляя о том, как усовершенствовать конструкцию, довести ее до ума, до идеала. Кто-нибудь знает об этом? Кто-нибудь спрашивал хоть раз, чего ему стоило создать очередной шедевр?! Да никто и никогда! Не говоря уже о том, чтобы оценить эти работы. Никто не оценил! Ахали, правда, восхищенно качали головами, называли Механика гением – и всё на этом! Говорили осторожно, что практического применения этим трудам пока найти не удается, что это, дескать, вопрос времени, что работы Механика не для нашей эпохи… А потом равнодушно забрасывали на полку его творения и благополучно о них забывали. А Механик не мог простить столь пренебрежительного отношения. Все они, его образцы, были для него как родные, кровные дети, выстраданные, в муках рожденные…
   Ни копеечки ни разу не заплатили Механику за его талант! Но деньги его волновали не столь сильно – он как-то привык обходиться малым. Главное, чтобы были условия для работы, ну и поесть чего-нибудь, чтобы с голоду ноги не протянуть. Механику нужно было признание, истинное признание гениальности его работ. И должное применение, разумеется. Признавали только на словах, а на деле – нет.
   И Механик плюнул, ушел из КБ, которому отдал больше двадцати лет своей жизни, на которое пахал практически безвозмездно, получая, пожалуй, самую низкую среди сотрудников зарплату. Думал, что когда потеряют, тогда оценят, прибегут, в ноги упадут, начнут просить, умолять – возвращайтесь, мол, дорогой вы наш, нам без вас никуда! Как же мы были не правы, игнорируя ваш гений!
   Но никто за эти годы и не вспомнил про Механика, никто не то что не пришел с поклоном, но даже не позвонил, чтобы просто поинтересоваться, как у него идут дела. Но Механик все равно молодец! Не привык он так просто сдаваться. Другой на его месте сломался бы, спился, опустился, в лучшем случае пошел плитку класть в коттеджах… А он, смотри, выстоял! И работу не бросил. Тут, по правде сказать, ему повезло: организм Механика совершенно не переносил спиртного, просто ни грамма. Сразу становилось плохо, начиналась тошнота, и весь последующий день Механик не мог работать. А без работы он не мог. Точнее, без творчества, как он сам это называл. Оно было смыслом его жизни.
   Механик перевел взгляд на свои последние творения. Для этого ему пришлось взглянуть на монитор, потому что у него в кабинете они просто не уместились бы. Механик просмотрел фото и задался вопросом – неужели все это действительно изобрел он сам? И сам поразился масштабности своего гения. Да, именно он, бывший скромный конструктор рядового КБ. Впрочем, насчет скромности он поскромничал – такой вот родился каламбур. Скромным он никогда не был. Ему всегда хотелось размаха. И славы, чего уж греха таить…
   А ведь начиналось все с маленькой шапочки! Обычной резиновой шапочки для душа… Механик неожиданно подумал, что в жизни все решает случай. У них в КБ имелась душевая кабинка для местных работников, которой каждый желающий мог воспользоваться по окончании трудового дня и возвратиться домой свежим и бодрым. Особенно актуально это было в летнюю жару. Как-то Механик услышал разговор двух сотрудниц в КБ, одна из которых жаловалась другой на то, что после посещения душевой ей приходится заново наносить макияж, так как он смывается в процессе. А резиновая шапочка защищает лишь волосы, но не лицо.
   Идея созрела у Механика мгновенно. У него часто получалось именно так: он наблюдал некую ситуацию, участник которой терпел явное неудобство. Уже во время наблюдения в мозгу у Механика начинали крутиться мысли по поводу устранения этого неудобства. И одновременно с этим он впадал в странное состояние: сердцебиение учащалось, мозг словно сам превращался в некий механизм, работающий с бешеной скоростью, но четко и слаженно. Тело как будто пронзал озноб, но состояние это никак нельзя было назвать неприятным. Как ни странно, оно доставляло Механику колоссальное удовольствие. Это состояние нельзя было спутать ни с чем. Каждый раз, испытывая его, Механик безошибочно определял, что процесс пошел, началась работа. Теперь он начнет ТВОРИТЬ. И это блаженство он не променял бы ни на что на свете. Оно было выше любого алкоголя, любого наркотика, выше сексуального наслаждения.
   С шапочкой все получилось просто: Механик в тот же день придумал нечто наподобие прозрачного колпака, закрывавшего лицо, и вечером торжественно вручил его страждущей сотруднице. Та пришла в неописуемый восторг, тут же похвасталась подарком перед коллегами, и на Механика со всех сторон посыпались заказы. В течение месяца Механик чувствовал себя героем: его хвалили, благодарили, его творение пользовалось массовым спросом…
   Увы, на этом все и закончилось. Самое первое, самое ничтожное его произведение только и нашло практическое применение. Ничего из придуманного им позднее не удостоилось такой чести. А ведь что шапочка – мелочь, тьфу, ерунда! Механик еще тогда почувствовал, что он способен на большее. На гораздо большее. И он творил как заведенный.
   Очки с «дворниками». Шляпа со встроенным радио. Выдвижное пианино – очень интересная конструкция; Механик гордился ею, и по праву. Прямо из секретера выдвигается панель с клавишами, и на пианино можно играть, не вставая с постели. Механик нес чертежи в КБ, полностью уверенный, что уж это-то изобретение будет оценено по достоинству, найдет своих клиентов! Правда, когда он показал чертежи, ему задали резонный вопрос: «А для кого, собственно, оно предназначено?» Ну не будешь же отвечать, что для лентяев, хотя именно о них Механик и думал, разрабатывая конструкцию. Но тут он нашелся, сказал: для лежачих больных, прикованных к постели. Ответ почему-то не впечатлил… То ли сочли, что прикованным к постели больным не до фортепианной игры, то ли их проблемы вообще никого не заботили. Но изобретение забраковали.
   Правда, впоследствии Механик с легкостью его модернизировал, превратив панель клавиш для пианино в компьютерную клавиатуру. Выставил даже на продажу в Интернете. Не столько заработать хотел, сколько того, чтобы наконец оценили его труд так, как он того заслуживает. Здесь желающих купить «ленивую клаву» оказалось достаточно, Механик даже неплохо наварился на этом. Но с шапочками все же было лучше. Однако мысль о том, чтобы зарабатывать бабскими приблудами для душа, претила Механику. Да и опять же не денег он искал.
   Что это такое – шапочки?! Какие могут быть шапочки после того, как им были изобретены такие уникальные вещи, как, например, собаколовка? Кто еще до такого додумается? Просто никто из изобретателей не задумывается о том, как трудно порой хозяевам уследить за своими четвероногими питомцами. А Механик однажды понаблюдал за пожилой и весьма тучной дамой, которая бегала по дорожкам парка, неуклюже взмахивая руками и пытаясь поймать свою собачонку, миниатюрную и шуструю, но маленькая дрянь постоянно от нее уворачивалась. Всего-то и нужно оказалось скрестить несколько раз дощечки, заделав места крепления подвижными болтами! Получилась такая длинная цепочка из ромбов, последний из которых открывался и закрывался наподобие щипцов, позволяя с легкостью схватить увертливую добычу…
   Однако и тут не поняли, забраковали, сказали – негуманно, собачке можно причинить боль и что-нибудь повредить в ее нежном организме. Ха! Людей им не жалко, а какую-то шавку жалко! Вот человеческая натура парадоксальная, а?
   А потом ведь были еще и самооткрывающийся кейс против грабителей (нажимаешь кнопку, кейс раскрывается, и все содержимое сыплется на землю). Тут уж грабителям все не собрать, успеют схватить что-то одно. Да много чего еще было!
   Робот-полицейский, умеющий быстро стрелять, бронированный костюм, помогающий солдатам и сотрудникам спецслужб избежать ранений – пули и осколки бомб отскакивают от него, как горох от стенки… Забраковали и то и другое. Робота – за то, что стреляет; конечно, быстро, но при этом абсолютно не туда, куда надо, поскольку просто палит в ближайший объект. Костюм похвалили, но опять же в дело не пустили – весит, видите ли, он многовато, свыше двадцати килограммов. Как будто это имеет значение, когда на кон поставлена твоя жизнь!
   И вообще, разве Механик должен ломать над этим голову? Его дело – придумать и сконструировать, а уж те, кто занимается прикладным значением, пусть додумывают, совершенствуют, доводят до комфортного! Он и так за них всю работу делает. Он, он один!
   Через некоторое время Механик ощутил, что разочаровался в людях.
   Первые признаки этого он ощутил еще после изобретения собаколовки. Механик вдруг понял, что люди, существа, ради которых он, собственно, и старается, совершенно этого не стоят. Не стоят они того, чтобы ради них забывать о себе, не спать ночами, а главное – страдать, всю жизнь страдать, да еще и терпеть насмешки! А они уже не замедлили появиться, после того как Механика несколько раз отфутболили с его инновационными предложениями. Этого он уже не мог стерпеть. После того как за одну из лучших его работ его чуть ли не в глаза стали называть чокнутым, а еще и намекали на плагиат – дескать, подобные вещи уже изобретались раньше, в частности, Леонардо да Винчи, – Механик пришел в бешенство. Если «чокнутого» он еще мог пережить – ограниченные людишки никогда не оценят гения, им этого просто не дано, – то обвинения в плагиате повергли его в ярость. Он сам придумывает свои работы, сам! И он достаточно одарен, чтобы не воровать идеи у каких-то богом забытых изобретателей! Он сам Механик с большой буквы, его так и звали в КБ. Незатейливо, но точно. После этого он и ушел из бюро.
   И как-то постепенно Механик полностью переключился на военные изобретения, хотя поначалу и открещивался от них. Может быть, сыграло свою роль изменение его отношения к людям. Точнее, вначале он возненавидел конкретных людей, а потом эта ненависть перекинулась и на все человечество. Ну, за исключением тех поистине Личностей, которые смогли все-таки заметить и оценить его. А главное, найти применение его таланту.
   Механику даже не пришлось их искать, они сами вышли на него. И тут помог Интернет, особенно опубликованное объявление о «ленивой клавиатуре». Нет, все-таки Интернет – тоже гениальное изобретение, как и сам компьютер. Все же нужно признать, что Билл Гейтс не дурак. Не один Механик во всем свете обладает божьим даром; есть еще фигуры, не обделенные им. Мало, крайне мало, но есть.
   Одна из таких фигур появилась неожиданно, написав Механику на электронный адрес. Механик поначалу подумал, что это очередной потенциальный покупатель «ленивой клавиатуры». Но оказалось, что «Хантер» – именно под таким ником зарегистрировался новый знакомый на сайте, где Механик разместил свою рекламу, – в первую очередь интересуется именно способностями Механика. Еще не веря в то, что появился наконец тот, кого интересуют его идеи, инженер ответил. Завязалась горячая переписка, в ходе которой Механик убедился, что они с новым знакомым говорят на одном языке. Между ними сразу возникло полное взаимопонимание.
   Встреча произошла примерно через неделю: Хантер был человеком действия и не любил зря тратить время. За столиком в кафе он немного порассуждал о том, с каким легкомысленным пренебрежением в России относятся к одаренным людям. Что на Западе таких носили бы на руках, а главное – давали бы возможность и работать, и зарабатывать. В этом он нашел горячий отклик со стороны Механика. Тот даже подумал, что Хантер собирается предложить ему работу за рубежом, но тот, видно, не обладал такими возможностями и предложил поступить гораздо проще.
   Предложение Механик слушал очень внимательно, и по мере вникания в детали глаза его разгорались. Дело было именно таким, как ему надо. В нем было все: и простор для фантазии, причем безграничный, и деньги, и некий элемент опасности и игры, что, как оказалось, тоже очень привлекает Механика, щекочет нервы и заводит. И главное – возможность созерцать, как твои творческие идеи наконец находят воплощение! Своими глазами наблюдать, чтобы тут же, по ходу, усовершенствовать модель и придумать что-то новое.
   Механик ушел окрыленный. Теперь у него был стимул творить ночи напролет, чем он и занялся. Первый же опыт оказался удачным. Механик, сидя в своей кабинке, возбужденно наблюдал, как работает созданная им конструкция под названием «нью-боулинг». Название придумал он сам, не бог весть какое оригинальное, но эта сторона его и не сильно волновала. Главное, что работает и все это видят! О, Хантер тоже оказался великим человеком, он нашел аудиторию для Механика, нашел его публику. Именно ту, для которой трудился Механик. Изобретатель боготворил Хантера, чуть ли не молился на него! Если бы не он, Механик по-прежнему прозябал бы в своей сырой комнате, кашляя и зарабатывая радикулит, бронхит и кучу других заболеваний…
   Появились и деньги, которые, правда, Механик почти все тратил на приобретение новых материалов. Работы его становились все более сложными и требовали немалых вложений. Хантер, конечно, финансировал проект, но все чаще стал намекать, что пока денег маловато для того, чтобы раскрутиться в полном объеме. Вот чуть позднее – непременно.
   Но Механик и так был счастлив. Он готов был тратить свои лично заработанные деньги, лишь бы их проект продолжал функционировать. Он готов был демонстрировать свои творения каждый день, но Хантер сказал, что это нереально. Как-то раз он даже намекнул, что, возможно, проект придется приостановить, ссылаясь на проблемы безопасности. Механик потерял сон в ту ночь, а на следующий день примчался к Хантеру и заявил, что готов работать в любом другом месте, навсегда покинув столицу. Однако сам Хантер покидать Москву не собирался.
   Слава богу, пока все шло своим чередом, работа была постоянно, и проект тоже продолжал действовать. А пока у Механика была работа, он жил. Он даже боялся представить себе, что будет, если все это в один ужасный день прекратится. Что тогда ему делать? Инженер уже не смог бы жить так, как жил раньше, до встречи с Хантером. Опять влачить бессмысленное существование, работать только для себя одного, зная, что твои лучшие изобретения никогда не увидят свет? Нет! Механик запрещал себе думать о таком развитии событий. Но где-то подсознательно уже решил, что, если это и случится, он просто перестанет жить…
//-- * * * --//
   Утро было хмурым и слякотным. Таким же было и настроение у полковника Льва Гурова. Да и не только у него, но и у Станислава Крячко. Мерзкая погода стояла уже вторую неделю и настроения, естественно, не прибавляла. Но не в ней была истинная причина мрачных мыслей полковников. Погода являлась лишь фоном к картине, сложившейся за последние дни. А точнее – недели…
   Трупы в мусорных контейнерах, начавшие появляться в столице с сентября, не давали сыщикам покоя. Сегодня была суббота, официальный выходной день, но в восемь часов утра и Гуров, и Крячко уже были в своем кабинете. Расстались они всего несколько часов назад, после посещения ночного клуба «Парадиз». Каждый провел бессонную ночь, за которую они неоднократно перезванивались, сидя каждый на своей кухне и разговаривая вполголоса, чтобы не разбудить жен.
   Собственно, оба понимали, что смысла в этих разговорах никакого, что этим они никак не смогут помочь ожидавшейся жертве, но ждать в одиночестве было совсем невыносимо, и сыщики старались хоть немного облегчить свое положение.
   Разумеется, всю неделю они работали не покладая рук и ног и даже наметили несколько направлений поисков. Но по-прежнему не знали, где совершится очередное преступление и кто его совершит, а следовательно, не могли его и предотвратить. Была надежда лишь на то, что на этой неделе маньяк не совершит свое кровавое злодеяние, но надежда эта была ничтожной. И теперь сыщики сидели в сильнейшем напряжении, ожидая, когда зазвонит телефон на столе и дежурный доложит еще об одном найденном трупе, и страшились этого звонка. В кабинете висело ощущение неминуемой беды…
   Разговор не клеился. Хмурый Крячко, купивший новую банку кофе, воткнул кипятильник в розетку и теперь ждал, когда закипит вода в его большой чашке с ярко-красным маком на боку. Дождавшись, выдернул шнур и бухнул в чашку две ложки с горкой кофе. Не считая, бросил несколько кусочков рафинада и яростно принялся размешивать. Через полминуты оглушительного звяканья ложкой о край чашки Гуров не выдержал:
   – Стас, ну хватит уже громыхать! И так нервы на взводе!
   – Пустырник попей, – буркнул Станислав, но ложкой крутить перестал, вернулся на свое место и стал прихлебывать жгуче-черный напиток. – Он здорово успокаивает.
   Гуров собирался ответить, но в этот момент резкой трелью зазвонил стоявший на столе телефон. Крячко от неожиданности вздрогнул, поперхнулся кофе и плеснул себе на брюки несколько капель. Обжегся, чертыхнулся и с ненавистью посмотрел на надрывающийся аппарат, затем перевел взгляд на свои брюки. На них расплылись пятна. Гуров, стараясь держаться спокойно, снял трубку и сразу же услышал голос Орлова:
   – Лева? Срочно ко мне. Вместе со Станиславом.
   И генерал-лейтенант отключил связь. Гуров перевел взгляд на Крячко, расстроенно рассматривающего свои испорченные брюки. В сущности, они не были так уж безнадежно испорчены кофе, поскольку пятен различного происхождения на них и так имелось немало. Что поделать, Станислав не отличался повышенной аккуратностью. А так как брюки, равно как и серая куртка, были удобными и любимыми, Крячко крайне неохотно соглашался облачаться во что-то другое. Только когда предметы гардероба принимали совсем уже непрезентабельный вид и супруга чуть ли не силой вырывала у него заляпанные вещи, чтобы постирать, Станислав невольно уступал. Еще чаще Наталья просто замачивала брюки рано утром или поздно вечером, когда супруг спал и не мог противостоять ее действиям.
   – Оставь, – бросил Гуров, видя, как Стас протирает брюки старым журналом, пытаясь уничтожить пятна. – Только хуже сделаешь. Пошли.
   И направился к двери.
   – Куда я пойду в таком виде? – начал было Станислав, но Лев, не слушая его нытье и не оборачиваясь, повторил на ходу:
   – Пошли. Нас Петр ждет.
   Крячко, вздыхая, как небезызвестный бычок, уныло поплелся за ним. Конечно, он был расстроен не столько из-за брюк, сколько от осознания того, что их худшие прогнозы, увы, наверное, оправдались…
   Вид генерал-лейтенанта Орлова подтвердил его уверенность. Крячко даже ничего не стал говорить, молча кивнул своему начальнику, прошел на любимое место и сразу же сел. Гуров подошел вплотную к столу Орлова и спросил:
   – Ну что? Шестая?
   Орлов мрачно кивнул головой. Гуров не спеша сел, закинул ногу на ногу и взглянул на него. Морщины на лбу Петра обозначились четко, под глазами набрякли мешки, и Гуров подумал, что генерал тоже наверняка не спал этой слякотной осенней ночью.
   – Слушай, Петр, у тебя кофе есть? – подал голос Крячко.
   Орлов с удивлением взглянул на него.
   – Какой еще кофе! – раздраженно произнес он. – Ты что, Станислав, не понял, что произошло?
   – Почему же? – невозмутимо отозвался Крячко. – Отлично понял. Только я этого ждал. И не только я. И мы также отлично понимаем, что это исправить нельзя. Можно лишь попытаться предотвратить следующее убийство. А для этого мне нужны силы. Вот я и спросил про кофе.
   Орлов закатил глаза и медленно выдохнул.
   – Вот-вот! – подхватил Крячко. – Дыхательная гимнастика хорошо укрепляет нервную систему.
   – Он у нас теперь народным целителем заделался, – кивнул на Стаса Гуров. – Советы раздает направо и налево. Пользуйся, пока бесплатно.
   – Вы сговорились, что ли? – тихо спросил Орлов. – Вместе клоунничать решили? Я вам ясно сказал: у нас шестой труп! А вам хоть бы хны, и вы чуть ли не радуетесь!
   – Все совсем не так, Петр, – серьезно произнес Гуров. – Просто последние дни, а особенно часы, мы все находились в крайнем напряжении. Мы ждали этого убийства и одновременно понимали, что оно неизбежно. Что мы тут бессильны и ничего не можем сделать. От этих мыслей было очень противно на душе. Думаю, не у меня одного. Но ожидание всегда мучительнее самого факта. И вот теперь, когда оно закончилось, нам всем стало легче.
   – Да уж, полегчало, не то слово! – процедил Орлов.
   – Ничего приятного в случившемся, конечно же, нет, – согласился Гуров. – Но лично мне сейчас лучше, чем час назад. Потому что хотя бы появились определенность и новое направление. То есть ясно, с чем работать. Может быть, этот новый труп прольет свет на разгадку? Да и тебе, Петр, ночью было хуже, чем сейчас. Можешь не признаваться нам со Станиславом – признайся самому себе.
   Генерал-лейтенант, выслушав Гурова, ничего не стал говорить. Он лишь с шумом втянул воздух и длинно выдохнул. Однако по его невеселому, но все же чуть успокоенному взгляду Гуров понял, что не ошибся. Они все уперлись в стену еще вчера. Сегодня появилась возможность отлепиться от этой стены и пойти в другую сторону.
   Он посмотрел на сыщиков. На лице Крячко и впрямь читалось облегчение, которое он после длинной пояснительной тирады Гурова даже не пытался скрывать. Лев был серьезен и сух. При этом он тщательно прятал досаду, застывшую на дне умных голубых глаз.
   – Давай подробности, – проронил он, обращаясь к Орлову.
   – Девушку обнаружили полчаса назад в Люблино, – заговорил Орлов, радуясь тому, что можно переходить к конкретике, а не бессмысленно вздыхать и грызть себе печень. – Все то же: синий полиэтиленовый пакет, обнаженное тело… Правда, никакой иномарки на этот раз никто не видел. Впрочем, возможно, свидетели еще появятся, потому что этим трупом только начали заниматься. Кстати, Станислав… – он посмотрел на Крячко.
   – Весь в вашем распоряжении, товарищ генерал-лейтенант! – подобрался тот, прислоняя руку к воображаемому козырьку.
   – Работа со свидетелями поручается тебе, как специалисту в данном вопросе. Ты, Лева, все силы бросай на этот труп. Там как раз группа собралась, вас дожидаются. Так что дуйте туда оба, да поскорее! Заодно и подробности узнаете. Я пока что вам сказал все, что мне известно.
   – Негусто! – заметил Крячко, который так и остался без кофе.
   – Как Лев говорит – что выросло, то выросло, – отозвался Орлов.
   – Не к месту цитата, – еще раз заметил Стас, направляясь к двери и разминая по пути затекшие мышцы.
   Гуров вышел вслед за ним, не прощаясь с Орловым. Спустившись по лестнице, они сели в служебную машину и направились на улицу Люблинскую.
   Лев первым вышел из машины и двинулся к кучке людей, столпившихся возле мусорных контейнеров. Среди них были несколько оперативников, один даже с собакой, эксперты и следователь.
   – Прокуратура уже на месте? – подходя, подал Гуров руку следователю.
   – А мы всегда раньше вас на месте, хоть вы и считаетесь оперативными работниками, – чуть насмешливо сказал следователь.
   Это был очень амбициозный парень лет двадцати шести. Работал он в прокуратуре второй год, и работником был, в сущности, неплохим. Но вот это чувство превосходства над ними, операми из МУРа, всегда неприятно кололо Гурова. Он старался вести себя с Антоном Николаевым – так звали следователя – максимально сдержанно и разговаривать только по существу. Посему Лев пропустил его реплику мимо ушей и обратился к оперативнику с собакой на длинном поводке. Это была крупная немецкая овчарка с умными, чуть беспокойными коричневыми глазами.
   – Ну что, пробовали след взять?
   – Пробовали, товарищ полковник, – слегка виноватым тоном отозвался оперативник, – Грета сначала было вон туда бросилась, – он показал в конец двора, в проем, ведущий на проезжую часть. – Но на улице сразу же след потеряла.
   – Что ж, неудивительно, – понимающе кивнул Гуров. – Все, что можно сказать, – преступники уехали на автомобиле. Замечательный вывод!
   Он подавил вздох разочарования и повернулся к экспертам:
   – Что-нибудь удалось установить?
   – Пакет проверили на отпечатки. Пальчиков много, но будет ли толк, неизвестно, – пожал плечами эксперт-дактилоскопист.
   – Может быть, вы труп посмотрите? – вставил следователь Николаев.
   – Непременно посмотрю, – пообещал Гуров. – Тем более что он никуда не денется.
   Он видел, что темно-синий полиэтиленовый пакет лежит на асфальте возле мусорных баков и что он закрыт. Значит, судмедэксперт еще не осматривал его. Это был тот самый Василий Степанович Левин, который консультировал Гурова по поводу Снежаны Кабановой. Словно ожидая, что Гуров обратится к нему, он шагнул вперед, чуть откашлялся и произнес:
   – «Скорая» зафиксировала смерть еще до нашего приезда. Поэтому я решил вначале дождаться вас.
   – Можете приступать, Василий Степанович, – кивнул ему Гуров.
   Тот пожал плечами и, подхватив свой чемоданчик, двинулся к пакету. Остановился и в раздражении посмотрел на одного из оперативников. Тот сразу же кинулся к мешку и стал разворачивать его. Гуров мельком глянул на обнажившееся женское плечо. Как ни странно, крови он не заметил. Но с этим можно было разобраться потом, а пока что полковник решил побеседовать с группой.
   – Кто ее обнаружил? – спросил он.
   – Один из местных жильцов дома, – ответил один из оперативников, в форме с погонами младшего лейтенанта. – Он пошел мусор выбрасывать и увидел пакет. Вызвал «Скорую».
   – А почему не полицию? – удивился Гуров.
   – Говорит, растерялся, думал, что, может быть, женщина еще жива… А уж «Скорая» нам позвонила. Мы сразу же сигнал передали в ваше управление, потому что были предупреждены насчет возможности такого дела. И сразу сюда приехали, вас дожидаться. Кстати, вон он стоит, тот мужчина. Можете сами с ним побеседовать.
   В сторонке скучно переминался с ноги на ногу мужчина лет сорока пяти, кутаясь в серый плащ. Видимо, ему было зябко, потому что, судя по всему, выскочил он на улицу наспех, накинув плащ прямо на голое тело, и теперь постоянно стягивал его на груди, будто пытаясь запахнуться, теребил пояс и воротник. Из-под плаща торчали худые голые ноги. Сам он был невысокого роста, щупленький, в кривовато сидевших на носу очках. В руке у мужчины было пустое пластиковое ведро голубого цвета.
   Крячко посмотрел на Гурова, ожидая, что тот отправит его беседовать со свидетелем, но тот сказал:
   – Давай-ка вместе поговорим для начала.
   Станислав не стал возражать и чуть вразвалку двинулся вслед за Гуровым. Мужчина, которому явно надоело мяться во дворе, взглянул на подошедших сыщиков с облегчением и надеждой.
   – Моя фамилия Зарубин, – с готовностью произнес он, желая поскорее освободиться из ситуации, в которую его угораздило попасть. – Я живу вот в этом доме, – он указал на кирпичную девятиэтажку за спиной и добавил: – В сто сорок восьмой квартире.
   – Полковник Гуров, полковник Крячко, Главное управление МВД, – кивнув, представился Лев. – Несколько вопросов.
   – Да-да-да! – сейчас же мелко затряс головой Зарубин, надеясь, что чем скорее он ответит на эти вопросы, тем быстрее будет избавлен от необходимости торчать в столь нелепом виде: полуголым и с дурацким ведром в руке.
   – Во сколько вы обнаружили труп и как это произошло? – раскрыл блокнот Гуров.
   – Это было около восьми часов, где-то без десяти восемь, – быстро начал Зарубин. – Я вышел с ведром, направился к баку и уже начал вытряхивать его, как заметил этот пакет… Я, признаюсь, очень растерялся и автоматически набрал номер «Скорой». Хорошо, что у меня в кармане был телефон!
   – А почему вы решили, что там труп? – спросил Гуров. – Вы что, открывали пакет?
   – Нет! – испуганно отшатнулся от него Зарубин. – Что вы, боже упаси! Я просто увидел, как из него торчит нога…
   – Нога? – переспросил Гуров.
   – Ну да… Сверху пакет был довольно плотно завязан, и мне бы и в голову не пришло узнавать, что там внутри! Но снизу он прорвался, и нога просунулась в отверстие. Жуткое зрелище, я вам скажу! – передернулся Зарубин. – А я думал, что такое только в кино бывает…
   – Увы, не только, – сказал Гуров. – Жизнь полна трагических случаев. Так получилось, что на этот раз свидетелем одного из них стали вы.
   Судя по кислому лицу Зарубина, ему совершенно не нравилось, что данный случай выпал на его долю. Он тяжело вздохнул и посмотрел Гурову в глаза, ожидая дальнейших вопросов. Но тут в разговор вмешался Крячко. Дружелюбно улыбнувшись, он взял Зарубина под локоть и доверительнейшим тоном спросил:
   – Слушай, а что ты в такую рань с ведром-то вышел? Все-таки суббота, выходной день, можно позволить себе поспать подольше. Я, право слово, в выходные до обеда дрыхну – из пушки не поднять!
   – Так я как раз с работы вернулся, – принялся объяснять Зарубин. – У меня работа такая: день-ночь – два дня дома.
   – Ну да? Удобный график! – завистливо проговорил Крячко.
   – Да ничего удобного, – махнул рукой свидетель. – С ночи приходишь – и дня не видишь, потому что до вечера отсыпаешься. Остается один день, а там уже опять в день на работу. А перед ночью тоже, считай, дня нет, так как знаешь, что часов с пяти уже нужно собираться и выходить, потому что работа далеко, пока доберешься…
   – А кем работаешь-то? – продолжал Крячко.
   – На железной дороге, оператором.
   – Ну да? И как, место хорошее? – спросил Крячко с такой заинтересованностью, словно всерьез прикидывал, не перейти ли ему самому туда работать.
   – Да нормальное, – пожал плечами Зарубин.
   – Начальник не зверь?
   – Да нет, нормальный мужик.
   – Ну а с зарплатой как, не задерживают? – озабоченно полюбопытствовал Крячко.
   – Нет, с этим у нас строго, день в день, – серьезно ответил Зарубин.
   – Это хорошо, – одобрил Крячко. – А у нас постоянно задерживают. На этой неделе так и не дали, представляешь?
   Гуров чуть улыбнулся про себя и незаметно отошел в сторону. Он видел, что Стас уже наладил контакт со свидетелем и теперь успешно справится с работой без посторонней помощи. Поэтому он полностью возложил худосочного Зарубина на попечение Крячко, а сам двинулся к трупу. Судмедэксперт Василий Степанович, сидевший на корточках с какими-то инструментами в руке, бросал короткие фразы своему помощнику, которые тот, высунув от усердия язык, записывал в протокол.
   Гуров подошел и встал чуть в стороне, краем глаза наблюдая, как следователь Николаев расхаживает неподалеку и непрерывно беседует с кем-то по сотовому телефону. Полы его длинного щегольского пальто развевались на ветру туда-сюда. Вид у Николаева был крайне самоуверенный.
   Территорию тем временем оцепили, чтобы работе не мешали многочисленные зеваки, которые, несмотря на ранний час, уже повысовывали носы из своих теплых квартир и беспорядочно толпились вокруг. Сержантам пришлось применить чуть ли не силу, чтобы убедить их разойтись. И даже после этого некоторые не в меру любопытные продолжали стоять в сторонке, поглядывать на происходящее и время от времени перешептываться. Можно было подумать, что у этих людей нет ни собственной жизни, ни интересов, ни, в конце концов, личных дел.
   Стараясь не обращать ни на что постороннее внимания, Гуров наблюдал за работой судмедэксперта, который, судя по всему, скоро должен был закончить. Пока что полковник смотрел на тело девушки. Полностью его из пакета не вынимали, однако его было хорошо видно. Лет двадцати с небольшим, довольно рослая, с хорошей фигурой… Глаза закрыты, нос слегка курносый, волосы каштановые. Но главное, что удивило сыщика, так это отсутствие каких-либо видимых травм на теле девушки. Однако он пока не задавал вопросов, не прерывал работу эксперта, а терпеливо дожидался.
   Через несколько минут Василий Степанович выпрямился, убрал свои инструменты и какие-то баночки и встал возле машины, всем своим видом выражая, что ему здесь больше делать нечего. Гуров подошел к нему.
   – Ну, что скажете, Василий Степанович? – с надеждой обратился он к судмедэксперту.
   – Судя по всему, смерть произошла от утопления.
   – Вы уверены? – Гуров старался не выдавать своего удивления, но, наверное, ему это плохо удалось.
   Судмедэксперт посмотрел на него с сочувствием и сказал:
   – Полностью уверен я буду только после вскрытия, сейчас же сужу по предварительным признакам. Пока уверен, скажем так, на девяносто процентов. – Он внимательно посмотрел на Гурова и спросил в свою очередь: – Вижу, вам не нравится подобный поворот?
   – При чем тут нравится – не нравится, – пожал плечами Гуров. – Я привык опираться на факты, а не подбирать удобные версии. Просто ваш вывод не очень вписывается в общую схему.
   – Но вывод предварительный, – подняв палец, напомнил эксперт. – Если в легких у нее будет вода, значит, я прав и она действительно утонула. Кстати, анализ крови тоже может помочь.
   – Каким образом? – заинтересовался Гуров.
   – Ну, если обнаружится значительное содержание алкоголя или наркотических веществ, можно будет предположить, что она просто потеряла голову и полезла купаться, не рассчитала свои силы и… – Судмедэксперт со вздохом развел руками. – Летальный исход!
   – Купаться в такую холодину? – скептически хмыкнул Гуров.
   – Я же говорю – под влиянием алкоголя или наркотика люди и не такое выделывали. Вам ли не знать! – подмигнул ему Василий Степанович. – К тому же она как раз без одежды!
   – Но ведь кто-то завернул ее в пакет и привез сюда, – посмотрел ему в глаза Гуров. – И потом, Василий Степанович, вы же осматривали тело Снежаны Кабановой. Ее также привезли и сбросили в мусорный контейнер, предварительно упаковав в такой же пакет. Даже навскидку видно, что они идентичны. А по Снежане никак не скажешь, что она утонула.
   – Вы правы, – посерьезнел Левин. – Честно говоря, я убежден в том, что и смерть этой девушки также насильственная.
   – Почему? – заинтересовался Гуров.
   – Потому что на ее запястьях обнаружены бледно-красные следы, совсем свежие. Очень похожи на следы от веревки.
   – То есть вы хотите сказать, что ей связывали руки? – нахмурился Гуров.
   – Я, молодой человек, хочу сказать то, что сказал, – тут же поправил его судмедэксперт. – Руки у нее были связаны. Но насильно ей их связали или она добровольно согласилась – утверждать не берусь. Я доверяю только своим глазам, а версии строить, увы, не умею. Иначе работал бы на вашем месте.
   Гуров понимающе кивнул. Василий Степанович уже усаживался в машину. Снова заморосил дождь, и находиться во дворе стало совсем неуютно. Зеваки, удовлетворив свой нездоровый интерес, невольно потянулись по домам. Лев прошелся вокруг, внимательно осматриваясь. Он знал, что, скорее всего, не найдет здесь никаких важных улик, поскольку эта девушка, как и предыдущие жертвы, была убита в другом месте. К тому же оперативники проводили тщательный осмотр еще до начала дождя. Фотограф практически непрерывно щелкал своей цифровой камерой, так что Гуров не боялся что-нибудь забыть или пропустить. Фотографии и видеозаписи всегда выручают в таких случаях.
   Следователь Николаев с началом дождя закончил разговаривать по телефону и быстренько переместился в машину. Он закурил и принялся просматривать листы протокола, периодически искоса поглядывая на Гурова и незаметно усмехаясь. Лев уже не раз замечал, что Антон Владимирович постоянно норовит его поддеть, причем не по-доброму, а с неким вызовом. Пока Николаев не переходил грань, и полковник сдерживал себя, отвечал следователю вежливо и суховато. Хотя тот был не на один десяток лет моложе полковника, к тому же в прокуратуре без году неделя и мог вести себя менее претенциозно.
   «Завидует он тебе, Лева!» – как-то раз сказал Крячко, прослушав диалог между опером и юристом. И Гуров не отрицал, что Станислав, возможно, прав. Ему частенько завидовали и недолюбливали. Гуров знал об этом. Более того, он давно к этому привык. Но это всегда так мешало главному – работе! В их деле, да и не только, пожалуй, в их, распри между коллегами, вызванные завистью, могут на корню загубить все начинания. Очень тяжело работать бок о бок с человеком, который испытывает к тебе столь негативное чувство.
   – Ну что, Лев Иванович, скажете? – тем временем спросил Николаев, не выходя из машины.
   – Ничего, – улыбнулся Гуров.
   Следователь замер. Потом на его лице тоже появилась улыбка, но какая-то едкая.
   – А я слышал, что вы мастерски, с ходу распутываете дела и выдвигаете правильный вариант, – заметил он.
   – А вы поменьше опирайтесь на слухи, Антон Владимирович, – посоветовал ему Гуров. – А правильный вариант только один: нужно ехать на свои рабочие места. Вам в прокуратуру, а мне – в мою епархию.
   – То есть вы – сыщик-теоретик? – не отставал Николаев.
   – Я сыщик-профессионал, – коротко ответил Гуров, направляясь к своей машине.
   Николаев проводил его задумчивым взглядом.
   Крячко уже тоже закруглился беседовать со свидетелем Зарубиным и отпустил его домой отсыпаться. Зарубин чуть ли не вприпрыжку помчался к своему подъезду. Кроме того, Крячко успел откопать какую-то бабульку, которая всегда поднималась ни свет ни заря, что свойственно многим пожилым людям. Правда, толкового эта старушка сказала мало, но уж слишком усердно рвалась в свидетели, даже высказав пожелание поехать вместе с оперативниками в управление. Крячко же, переговорив с ней, счел подобную поездку нецелесообразной.
   – Ничего она толком не видела, Лева, – говорил он в машине, когда напарники ехали в управление. – Слышала визг тормозов, выглянула в окно…
   – Зачем? – полюбопытствовал Гуров.
   Крячко вздохнул.
   – Лева, а зачем целая куча народу толпилась все субботнее утро возле вонючих контейнеров? – спросил он в свою очередь. – Да просто так! Любопытство – один из главных пороков человечества. Словом, увидела бабка большую машину и две темные фигуры. Ни марку, ни цвет она, конечно, не назвала. Да и фигуры сослепу толком не разглядела. Даже не может сказать, мужчины это были или нет. Вроде бы мужчины, но она не уверена. Оба в брюках и в куртках. Так и женщины могут одеваться. Сбросили что-то в контейнер и сразу же уехали. Ну, выходить и проверять, что именно скинули, бабка все же не стала. В общем, записал я ее так называемые показания и отпустил с миром.
   – Понятно, – проговорил Гуров. – А Зарубин?
   – Да и он не лучше! – отмахнулся Крячко. – Просто обнаружил пакет с телом, и все. Подозревать его я считаю верхом глупости. Он действительно работает на «железке». Я телефончик у него ненавязчиво попросил и уже туда звякнул. Все верно, отработал мужик ночь и в семь часов утра освободился. Да и жена его подтвердила – да, мол, как он пришел, я ему мусорное ведро и сунула. Бедный мужик! – цокнул он языком. – Не успел отпахать, домой прийти, а любезная супружница ему ведро в зубы! И главное, уже после того, как он разделся. Ну вот что, сама не могла вынести?
   – Это напоминает мне старый пошловатый анекдот, – улыбнулся Гуров.
   – Если ты насчет того, что она таким образом любовника тайком выпроваживала, то зря! – категорически заявил Гуров. – Соблазниться такой женщиной может разве что Зарубин. Я ее видел: здоровенная бабища, с тебя ростом будет, а с меня весом. Зарубин, чувствуется, ее побаивается. Не удивлюсь, если она его скалкой охаживает. Эх, бедные наши мужики! – покачал он головой. – А ведь бабы еще их и ругают на чем свет стоит… Ладно, главное, что это все не имеет значения. А ты что скажешь?
   Но Гуров ничего не сказал, потому что они уже подъехали к управлению, и все рассказы он решил оставить до кабинета Орлова, дабы не пересказывать все по второму кругу.
   Генерал ждал их возвращения с нетерпением. Правда, это не мешало ему пару раз выпить китайского чаю – на столе у генерал-лейтенанта стояли две пустые чашки.
   – А нас чайком не угостишь с дороги? – вваливаясь в его кабинет, спросил Крячко.
   – Ты же просил кофе, – усмехнулся Орлов.
   – Сначала чаю, потом кофе, – не стал мелочиться Станислав, усаживаясь в кресло. – Сейчас-то можно?
   – Сейчас можно, – согласился Петр Николаевич, вызывая Верочку и прося ее принести три чашки кофе.
   – Мне без сахара, – вставил Гуров.
   – Смотри, как о своей фигуре заботится! – сказал Крячко.
   – Брал бы пример, – спокойно ответил Лев, стоя возле двери с плащом, перекинутым через руку.
   Белый плащ успел намокнуть и приобрести сероватый оттенок. Его не мешало бы высушить, а в кабинете Орлова как раз находился включенный обогреватель, и Гуров стоял на пороге в поисках вешалки.
   – Смотри, буржуем живет, – кивнул Крячко на обогреватель. – А о подчиненных даже не думает. Ты знаешь, что у нас в кабинете колотун-бабай завелся?
   – Я звонил по этому поводу, – досадливо ответил Орлов. – Обещали на следующей неделе включить отопление.
   – Тебе хорошо говорить – на следующей неделе! – возмущенно сказал Крячко. – Сидишь тут в тепле. А мы с Левой скоро копыта откинем от этого дубака…
   – Что же мне теперь, тоже в холоде сидеть? – оправдывался Орлов. – Радикулит обострится, буду вообще скрюченным. Ни лечь ни встать.
   – Горло заболит, – подхватил Крячко. – Командный голос пропадет. Как же мы тогда без твоего умелого руководства работать будем?
   – Вот и давай, пока я здоров, поработай! – строго прикрикнул на него генерал. – Докладывай, что там и как.
   Гуров тем временем, так и не найдя вешалки, подвинул ближе к обогревателю стул и перекинул плащ через его спинку. Крячко остался сидеть в своей куртке, которая была сшита из водонепроницаемой ткани, похожей на брезент. И это было еще одним качеством, за которое ее любил Станислав.
   – Сейчас я доложу, – проговорил Гуров, присаживаясь на другой стул.
   Орлов знал, что из всей сидячей мебели Лев предпочитает стулья, и желательно жесткие. Именно для него он и держал у себя парочку таких стульев, в то время как сам в компании с Крячко любил сидеть в мягком кресле.
   Гуров довольно подробно описал то, что увидел и услышал на месте преступления. Услышав версию об утоплении, Орлов нахмурился.
   – Интересно, где она могла утонуть… – пробормотал он.
   – Наверное, она просто пила много воды, – тут же вставил свое слово Крячко. – Пила, пила – и захлебнулась! Видишь, она даже разделась – так ей жарко было…
   – Блестяще! – поаплодировал ему Гуров. – Браво!
   – А чего ты иронизируешь? Между прочим, был случай – я тогда еще лейтенантом зеленым служил, – так вот, один мужик с бодуна…
   – Хватит! – махнул на него рукой Орлов. – Байки свои потом травить будешь, когда дело раскроешь.
   – Вот всегда вы так, – укоризненно произнес Станислав. – Версия, между прочим, вполне допустимая.
   – Угу, – согласился Гуров. – Особенно если ее немного доработать. То есть она пила много воды, захлебнулась, а потом завернулась в мусорный пакет и поехала в Люблино, чтобы окончательно упокоиться в мусорном контейнере. Браво. Лучшие гении сыска стонут от зависти!
   – Зря ты так, – подавил зевок Крячко. – Я тебя взбодрить немного хочу, а ты шуток не понимаешь.
   – Понимаю, когда они хорошие, – заметил Гуров.
   – Так, ну а если серьезно? – сказал Орлов.
   – А если серьезно, то в насильственной смерти девушек сомневаться не приходится, – пробурчал Стас.
   – Это и без тебя понятно, – отмахнулся генерал. – Ты лучше скажи, что у тебя с иномаркой?
   – Ищем, – тут же кивнул Крячко.
   – Художник твой что говорит? – в упор спросил Орлов.
   – Какой художник? – неподдельно удивился Станислав, который, конечно же, совсем забыл, что выдумал этого персонажа, дабы успокоить генерал-лейтенанта. На самом деле, говоря, что знакомый художник в два счета определит таинственный цвет пресловутой иномарки, Крячко имел в виду, что попросит своего сына-балбеса покопаться в Интернете на форуме каких-нибудь людей, увлекающихся живописью, и задаст им вопрос, как может называться загадочный смородиново-виноградный цвет.
   – Понятно, – процедил Орлов. – Что делать собираетесь?
   – Ну, для начала пытаться опознать нашу красавицу, – ответил Гуров. – Потом выяснить истинную причину ее смерти.
   – Это и без вас эксперты выяснят, – произнес генерал-лейтенант. – А если ее так и не опознают? Что, дело в тупик зайдет?
   – Не зайдет! У нас есть еще трупы, от которых тянутся ниточки. И первой, самой прочной, мне представляется ниточка, ведущая от Снежаны Кабановой к некоему Артуру Самохвалову. Я узнал о нем только вчера и не успел отработать. Точнее, не получилось. Мне сказали, что застать его проще всего в «Парадизе». Вчера мы со Стасом просидели там несколько часов, но он так и не пожаловал. Вот сегодня я им и займусь вплотную. А вы тем временем передайте снимки нашей утопленницы на телевидение, пусть ее показывают в одном сюжете с другими.
   – Кстати, фото Светланы Красовской оттуда можно убрать. Ее уверенно опознал муж, – сказал Крячко и, посмотрев на часы, добавил с озабоченным видом: – Ох, совсем забыл! Я же этого муженька вызвал на одиннадцать часов. Так что мне пора бежать.
   И он, поспешно поднявшись с кресла, скрылся за дверью.
   – Пускай идет! – покосился на дверь Орлов. – Без него спокойнее.
   – Да, тем более что ему есть чем заняться. Коллеги Светланы, муж опять же; потом я планировал ему поручить родственников Оксаны Петренко, которые должны приехать с минуты на минуту, да и иномарка эта опять же на нем…
   – А ты, значит, займешься этим Самохваловым? Расскажи-ка подробнее, кто он и откуда взялся.
   Гуров пересказал Орлову свою беседу с братом Снежаны и его другом Андреем Тихомировым. Генерал-лейтенант остался недоволен:
   – Нужно было еще вчера брать этого Самохвалова! Почему ты этого не сделал? Это же самый реальный вариант!
   – На деле он не оказался таким уже реальным, – парировал Гуров. – Я же говорил, что ездил вечером в «Парадиз», но там не было ни Самохвалова, ни Коли Лимонада.
   – А дома? – сейчас же спросил Орлов.
   – Смотря что считать его домом! Зарегистрирован Самохвалов в родительской квартире, но там не живет. Снимает где-то жилье, по словам приятелей, часто ночует у кого-нибудь из подружек, которые меняются у него как день и ночь. Да-да, именно с такой периодичностью. Так что найти его не так и просто. Адреса его съемного жилья никто не знает, потому что он водит туда только баб. Ну, Коля, возможно, и в курсе, потому что их объединяют общие дела. Во всяком случае, так мне сказали Мальцев-младший и Тихомиров, да и родители самого Артура подтвердили. Знакомство это их не радует, да и вообще паразитический образ жизни, который избрал их сынок, также ими не одобряется. Финансировать они его перестали, так что Артурик крутится сам. Вернее, вместе с Колей.
   – Ну так и нужно его искать через этого Колю! – воскликнул Орлов. – Я его помню, этого Лимонада. Правда, тогда он еще сопливым был. Фамилия его, помнится, Лапиков, зовут Николай Викторович. У нас же должен быть его адрес.
   – Да что ты заладил – адрес, адрес! – Гуров начал раздражаться. – Их по официальным адресам искать – дохлый номер! Сегодня я наведаюсь в эту деревообрабатывающую контору, может, там застану. Нет – вечером снова пойду в «Парадиз». Кстати, мне нужно будет просить у тебя выделить мне казенных денег на это мероприятие, а то я там на кофе свои кровные трачу. Чувствую себя Володей Шараповым, когда он томился в коммерческом ресторане со своей жалкой сотенкой… Знаешь, сколько в «Парадизе» чашка кофе стоит?
   – Ничего, ты у нас скоро богатым станешь, – оптимистично сказал Орлов. – Вот Кабанов тебе заплатит…
   – Если заплатит, – уточнил Гуров. – Только, по мне, лучше, чтобы он мне не платил, а помог. Что он так отнекивается от разговора?
   – Лева, хозяин – барин, – тут же сказал Орлов уважительно.
   – Он мне не хозяин! – не на шутку возмутился Гуров. – А я ему не раб и не мальчик на побегушках. Вот возьму и брошу все к чертовой матери.
   – Не бросишь, – спокойно сказал генерал.
   Гуров вздохнул.
   – Ты прав, не брошу, – невесело сказал он после паузы. – Но не из-за Кабанова. И мне такая его позиция кажется подозрительной.
   – Только не вздумай за ним слежку установить, – предупредил начальник.
   – И не подумаю, – сказал Гуров. – У меня других дел хватает. Все, я тебе новости доложил, теперь мне пора.
   И он, подхватив свой плащ, не успевший, правда, досохнуть до конца, вышел из кабинета. Пройдя к себе, Гуров застал там Крячко, развалившегося в кресле. Напротив него сидел довольно молодой человек интеллигентной наружности, в очках и с хвостиком русых волос. Гуров уже видел его на фотографии, которую показывал ему Станислав. Это был муж Светланы Красовской по имени Вадим. Крячко разговаривал с ним довольно небрежным тоном, Красовский же старался отвечать вежливо, но порой позволяя себе делать тонкие иронические замечания. Стас делал вид, что в упор этого не замечает, и методично расспрашивал Красовского о том же самом, чем мучил его при первой встрече. Гуров понимал, что Станислав делает это намеренно, наблюдая, не начнет ли Красовский путаться в показаниях. Но тот пока отвечал четко и путаницы не создавал. Крячко не за что было ухватиться, но он и виду не подавал, вновь и вновь повторяя вопросы, лишь слегка меняя формулировку.
   Гуров, чтобы не мешать, взял телефон и вышел в коридор. Там набрал номер судмедэксперта и приготовился к беседе. Оказалось, что беседовать пока не о чем, так как Василий Степанович только-только приступил к вскрытию и был очень недоволен, что Гуров его отвлекает.
   – Я сам вам позвоню, молодой человек! – заявил он. – Сам!
   Лев посмотрел на часы, вернул трубку на место и направился в деревообрабатывающую фирму, которой заправлял Николай Викторович Лапиков по кличке Коля Лимонад.

Глава седьмая

   Деревообрабатывающая контора, которую возглавлял Коля Лимонад, или Николай Лапиков, называлась «Папа Карло». Неизвестно, как Коле в голову пришло дать своему детищу такое название – возможно, это было проявлением своеобразного чувства юмора. Правда, вскоре оказалось, что хозяин конторы имеет мало общего с литературным персонажем, имя которого позаимствовал для своей вывески. Потому что в конторе его не оказалось. Более того, находившаяся там женщина-бухгалтер сказала, что Николай Викторович вообще редко радует сотрудников своим присутствием.
   Для очистки совести Гуров съездил и к Лапикову домой, но там на звонок никто не открыл. Решив, что никуда не денешься – придется вечером отправляться в «Парадиз» и тратить казенные деньги, – полковник отправился назад в главк.
   Поднявшись к своему кабинету, он увидел сидевших возле него пожилую женщину в пуховом платке, накинутом на плечи, и мужчину примерно ее возраста, в стареньком коричневом костюме. Своим видом они никак не походили на жителей столицы. У женщины было округлое лицо, еще хранившее следы былой красоты, черные с проседью волосы, гладко зачесанные назад и уложенные на затылке в шишку. Гуров невольно подумал, что если бы она ухаживала за собой, пользовалась макияжем и носила более современную прическу, то могла бы выглядеть куда моложе.
   Мужчина также выглядел простовато в своем потертом пиджачишке, крестьянские черты лица явно не содержали и намека на аристократическое происхождение. Взгляды мужчины и женщины были какими-то испуганными, сидели они на стульях съежившись, пухлую ладонь женщины накрывала морщинистая рука мужчины.
   Гуров, смерив странную пару удивленным взглядом, остановился и спросил:
   – Вы ко мне?
   – Не знаем… – женщина взволнованно поднялась ему навстречу. – Мы насчет дочери приехали. Петренко наша фамилия. Сказали, это к полковнику Гурову, двести шестой кабинет. Мы туда, а там какой-то большой начальник сидит, важный такой, говорит, мол, нету Гурова, подождите пока в коридоре. Мы вот и ждем. Скоро час уже…
   Гуров моментально понял, что это родители погибшей Оксаны Петренко из Белгорода-Днестровского. Понял он также, что «большой начальник» Станислав Крячко оккупировал кабинет всерьез и надолго; любопытно было бы узнать, по какой такой уважительной причине.
   – Я полковник Гуров, – представился он тем временем. – Прошу прощения, что вам пришлось так долго сидеть в коридоре. Подождите буквально пару минут.
   Войдя в кабинет, Лев увидел, что Крячко продолжает мурыжить мужа Светланы Красовской. Вадим, еще вчера являвший собой образец спокойствия и терпения, кажется, начинал стремительно терять эти качества. Во всяком случае, разговаривал он с Крячко на повышенных тонах. Глядя на своего друга, Гуров понял, почему родители Оксаны Петренко приняли его за «большого начальника».
   Станислав сидел, очень вальяжно развалясь в кресле. Слава богу, что не закинув на стол ноги, как любил делать. Вид у него был чрезвычайно самоуверенный. Разговаривал он сквозь зубы, поглядывая на ерзавшего на стуле Красовского снисходительно.
   – …Слушай, ну к чему эту волынку тянуть? – услышал Гуров от двери. – Это мне спешить некуда, я тут на работе, а тебе что, охота воду в ступе толочь? Ну, признался бы давно, и дело с концом! Я ж все понимаю! Мужик мужика всегда поймет, верно? – Крячко подмигнул Красовскому. – Наверное, злость взяла на жену, да? Да я тебе прямо скажу: если бы моя жена меня из спальни на диван в кухне выселила, у меня бы вообще крышу сорвало! Я еще удивляюсь, что ты так долго терпел. Больше тебе скажу – тебя кто угодно поймет в такой ситуации. А прокурор у нас, кстати, мужчина. По секрету скажу – недавно с женой развелся. Так обещаю тебе полнейшее понимание и снисхождение. Я тебя даже под подписку отпущу, только расскажи про все эпизоды.
   – Послушайте… – едва сдерживаясь, раздраженно произнес Красовский. – Вы мне можете сколько угодно заговаривать зубы, я все равно не поддамся на провокации. И хочу заметить, что это вы тянете время, вместо того чтобы тратить его на поимку настоящего преступника. Я, кстати, намерен побеседовать с вашим руководством.
   – Не выйдет, – притворно вздохнул Крячко. – Начальства сейчас на месте нет, и когда будет, неизвестно. Они нам не докладывают.
   – Начальство на месте, – подал голос Гуров, и Крячко моментально бросил взгляд на дверь, но позы не сменил, не желая ронять авторитет в глазах Красовского. – Станислав Юрьевич, пройдите, пожалуйста, для беседы в другое место, у меня важный разговор со свидетелями.
   Крячко неодобрительно посмотрел на Гурова. Он был недоволен Львом, который портил ему всю игру своим покровительственным тоном. Однако не стушевался и, не спеша поднявшись, произнес:
   – Ладно. Нам ведь, Вадим Павлович, в сущности, все равно, где беседовать, верно?
   – Послушайте, – Красовский подошел к Гурову. – Я хочу сделать официальное заявление. Я никого не убивал, никаких оснований для того, чтобы меня подозревать, нет и быть не может! Тем не менее меня уже второй день держат здесь, вынуждая подписать признательные показания! Я…
   – Вадим Павлович, вы можете оставить мне письменное заявление, – перебил его Гуров. – Я обязательно его изучу чуть позднее. Как его правильно составить, вам подскажет полковник Крячко.
   Стас широко улыбнулся и дружески похлопал Красовского по плечу, демонстрируя, что всегда готов оказать ему любую помощь.
   – Ну, конечно, подскажу! – подталкивая щупленького Красовского в коридор своей громадной ручищей, сказал он. – Какие проблемы!
   Когда Крячко с Красовским покинули кабинет, Гуров снял плащ и затем позвал родителей Оксаны Петренко. Те вошли, неловко переминаясь с ноги на ногу на пороге и словно не смея шагнуть дальше.
   – Садитесь! – пригласил Лев.
   Мужчина и женщина сели на стулья рядышком и сложили руки на коленях.
   – Скажите, – дрожащим голосом произнесла женщина, – мы можем взглянуть на… тело?
   – Да, – подхватил ее муж. – Может быть, это и не наша Оксана вовсе?
   В его голосе звучала слабая надежда.
   – Разумеется, – кивнул Гуров. – Тело находится в морге, я вас сам туда отвезу. Для начала только оформим кое-какие формальности, хорошо?
   …Через сорок минут Гуров и супруги Петренко на служебной машине подъехали к серовато-желтому зданию, в котором располагался морг. Всю дорогу они молчали. Лев, понимая состояние этих людей, не задавал никаких вопросов, тем более что для этого было еще рано. Может быть, и впрямь найденная девушка окажется вовсе не Оксаной Петренко? Это было бы и хорошо, и плохо. Как ни сочувствовал Гуров этим людям, он понимал, что, кем бы ни была убитая, она так или иначе чья-то дочь. А значит, в чей-то дом уже постучалась беда. Не в дом Петренко, так кого-то еще.
   Увы, беда вошла именно в их семью. Едва санитар отогнул угол простыни, которой было накрыто тело, как мать заголосила на весь морг, а затем упала на руки мужчине, который неловко подхватил ее, хотя она была значительно крупнее. Гуров сдвинул брови и отошел в сторону. Он не любил подобных сцен, да и вряд ли они могли быть кому-то по нраву. Дождавшись, когда родители немного придут в себя, Гуров перешел к официальному оформлению их показаний, а потом все снова поехали в главк.
   – Я как сердцем чувствовала, не хотела отпускать ее в Москву! – качая головой, рассказывала мать Оксаны, Галина Анатольевна. – Но ее же было не остановить! Она у нас девочка красивая была и жизни красивой хотела. Конечно, ее понять можно. В нашем Белгороде-Днестровском на работу-то трудно устроиться. А мы люди простые, рабочие, помочь ей деньгами не могли…
   – Зря ты, мать, – отозвался отец Оксаны. – И у нас жить можно.
   – Можно-то можно, – кивнула та. – Только вот как?
   – Ну уж, во всяком случае, лучше, чем так! – ответил ее муж. – Я сразу против был. В Москву! В Россию! В другую страну! Это раньше все как родные были, а теперь разве можно русским доверять? Вот и дошло до беды…
   И он неприязненно покосился на Гурова, словно это полковник был виновен в той беде, что обрушилась на их семью. Внутренне понимая состояние убитых горем родителей, Лев, которому в первую очередь нужно было раскрывать преступление, перешел к вопросам. Расспрашивал, чем Оксана жила до поездки в Москву, чем увлекалась, с кем подружилась в Москве, не было ли у нее конфликтов с кем-либо или каких-то проблем.
   По словам родителей, никаких особых проблем у их дочери не было, за исключением того, что жила она на съемной квартире и приобрести собственное жилье ей было никак не под силу. Во всяком случае, в ближайшее время. По мнению родителей, это было очень плохо.
   – Жить нужно дома! – отрезал ее отец.
   На расспросы о Людмиле Колмаковой из Ельца – той самой девушке, что предварительно опознала Оксану и с которой они на пару снимали квартиру в Москве, – Петренко заявили, что совсем ее не знают, никогда не видели, но Оксана им ничего плохого о ней не говорила. Что общались они с дочерью в основном по телефону, причем звонила она сама. Что была очень рада, когда устроилась на работу в спорткомплекс. Что жениха или просто парня у нее не было.
   – Не было или это вы думаете, что не было? – уточнил Гуров.
   – Точно! – категорично заявил отец. – Мы ее с матерью в строгости воспитывали, правильно! Чтобы без всяких там глупостей!
   Гуров подавил вздох, внутренне удивляясь про себя наивности и противоречивости ее родителей. Всерьез полагать, что молодая красивая девушка, вырвавшись из своей глубинки и очутившись в Москве, будет опираться на строгое воспитание и вести пуританский образ жизни? Как-то это нелепо. К тому же если отец так блюл ее нравственность, как он мог отпустить ее в Москву? Не просто в другой город, а в другое государство…
   Но, оставив эти мысли, Лев продолжал задавать интересующие его вопросы. В последний раз Оксана звонила домой примерно дня за четыре до своей гибели. Была веселой, ничего в ее тоне не предвещало плохого. Рассказывала, что сильно устает в своем спорткомплексе, но что ее уважают и даже подняли зарплату. Что желающих заниматься у нее достаточно и что она совершенно не бедствует, но просит прислать ей какой-нибудь домашней еды, по которой очень скучает. Словом, мирная родственная беседа.
   После разговора с родителями Оксаны Гуров вынужден был констатировать, что она не продвинула его в расследовании ни на шаг. Родители понятия не имели, кому их дочь могла помешать и кто решил ее убить, к тому же столь неординарным способом. Они и в морге-то держались из последних сил, каким-то чудом не потеряв сознания при виде истерзанного, словно порубленного топором, тела своей дочери.
   Гурову было искренне их жаль и не хотелось долго мурыжить вопросами. Конечно, он понимал, что беседа необходима – он все-таки связывал с ней определенные надежды. Но уже на пятой минуте беседы понял, что, скорее всего, не получит ответа ни на один существенный вопрос. Поэтому вскоре он отпустил супругов Петренко, которым предстояло еще забрать тело дочери и переправить домой, в Белгород-Днестровский. Хоронить дочь они собирались на родине. Остановиться им пришлось на съемной квартире, поскольку никаких родственников в Москве у них не было, а снять номер в гостинице им было не по средствам.
   Крячко, который, в очередной раз промучив Вадима Красовского, в конце концов отпустил его, появился в кабинете уже во второй половине дня, ближе к вечеру. Судя по его виду, надежды он так и не потерял.
   – Решил слежку за ним установить, – сообщил он.
   Гуров лишь наморщил лоб в ответ на это заявление. Если он и не был согласен с такими действиями, то вида не подал, только произнес:
   – Что ж, может быть…
   – А у тебя что? – поинтересовался Крячко.
   На этот раз Лев ничего не ответил, и это было красноречивее всяких слов. Полковник рассчитывал напасть наконец на след Артура Самохвалова, чья кандидатура интересовала его уже всерьез. И для этого он снова планировал посетить ночной клуб «Парадиз». На этот раз он решил не брать с собой Крячко, да Станислав и не высказывал больше такого желания.
   Гуров решил не спешить и приехал в «Парадиз», уже когда время перевалило за одиннадцать вечера. Пройдя внутрь, полковник, которому по роду службы неоднократно приходилось бывать в подобных заведениях, в очередной раз отметил, что за клубными дверями словно попадаешь в совершенно иное измерение. Там определенно протекает своя жизнь, которая не имеет ничего общего с тем, что происходит за стенами заведения. Каждый идет туда за своим интересом. Кто-то ищет новых впечатлений, кто-то просто хочет насладиться качественной музыкой, попеть в караоке и вволю потанцевать, кто-то просто убивает время, не в силах найти ничего лучшего и идя по стандарту…
   Очень многие идут сюда в поисках новых знакомств. Причем это относится к представителям обоих полов. Это Гуров тоже хорошо ощутил на себе. Еще вчера, когда они со Станиславом сидели за столиком, не проходя, естественно, на танцплощадку, он отметил, что женщины постоянно бросают на них с Крячко оценивающие взгляды. Некоторые смотрели откровенно зазывно, но два полковника-опера не собирались на них реагировать. Вот и сегодня, не успел Гуров пройти в зал и усесться за столик, как уже по дороге увидел, что некоторые женщины выпрямились, поправили волосы и поглядывали в его сторону с нескрываемым интересом.
   Гуров, как и вчера, заказал чашку кофе и неторопливо обвел зал глазами. И Артура Самохвалова, и Колю Лимонада он видел на фотографиях и мог с уверенностью сказать, что их сейчас нет. Впрочем, этот зал был лишь одним из помещений ночного клуба. Гуров совершенно не исключал, что они могут находиться и в бильярдной, и в баре, и даже на танцплощадке. И ему, конечно, не мешает обойти эти помещения.
   Допив кофе, Гуров решил начать все же с бильярдной. Пройдя туда, он остановился возле стола, возле которого стояли мужчина и женщина. Женщина держала в руках кий и чуть насмешливо улыбалась. Мужчина проговорил ей какой-то комплимент, заплатил деньги и отошел.
   Женщина перевела взгляд на Гурова.
   – Не желаете составить партию? – спросила она низковатым голосом.
   – Да я, собственно, давно не практиковался, – начал было отнекиваться полковник.
   – Ну вот и попрактикуетесь! – рассмеялась она.
   Гуров взял в руку кий, натер его мелом, не спеша примерился и нанес короткий удар. Шары вмиг покатились в разные стороны. Женщина понаблюдала, как они один за другим падают в лузы. Гуров перешел к другому краю и снова прицелился. На сей раз в лузу попал один шар. Он мельком бросил взгляд на женщину и заметил, что во взгляде ее сквозит нечто похожее на уважение.
   Со следующим ударом полковнику не повезло: он завозился, замешкался и смазал удар. Женщина чуть заметно повела уголками губ и быстро заняла удобную позицию возле стола. Удары ее были довольно жесткими, больше походящими на мужские. Было видно, что в бильярд она играет давно и любит эту игру.
   Гуров и впрямь давно не играл, но чувствовал, что может выиграть у женщины. Однако ему этого не хотелось. Он играл без особого интереса, ее же охватил самый настоящий азарт. Поэтому, когда Гуров, почувствовав перевес на своей стороне, предложил ничью, женщина отказалась. Гуров пожал плечами и довел партию до конца, довольно скоро одержав победу.
   – А вы хорошо играете, – бросила женщина, откладывая кий.
   – Вы тоже, – сделал ответный комплимент Гуров.
   – Не стоит, я умею проигрывать! – заявила она.
   Потом внимательно посмотрела на Гурова и сказала:
   – Кстати, меня зовут Элис. А вас?
   – Лев, – не стал скрывать Гуров.
   – Вам подходит это имя, – оглядывая его сверху вниз, произнесла она и посмотрела Гурову прямо в глаза. Смотрела она как-то задумчиво, словно размышляя о чем-то про себя. Потом слегка прищурилась и предложила: – Давайте вместе присядем за столик и выпьем за нашу партию! Надеюсь, она не будет последней?
   – Насчет партии не знаю, не уверен, что мы сможем продолжить. Все-таки я не в форме, – ответил Гуров. – Что же касается выпивки – увы, я абсолютный трезвенник.
   – И язвенник? – сострила Элис.
   – Почти, – улыбнулся Лев. – Но безалкогольный коктейль могу себе позволить. Пойдемте.
   Они прошли в бар и сели за столик. Полковник заказал какой-то первый попавшийся коктейль, Элис же остановила свой выбор на «Коблер Порто». Потягивая его через соломинку, она продолжала изучающе смотреть на Гурова. Собственно говоря, ее общество имело для сыщика как свои плюсы, так и минусы. К первым относилось то, что он в ее лице получил своеобразное прикрытие: фигура одинокого мужчины привлекает куда больше внимания. А так он получил возможность, что называется, легально сидеть в клубе и наблюдать за обстановкой. К минусам же в первую очередь относилось то, что Элис своим присутствием затрудняла ему возможность беседы с Лимонадом или Самохваловым. Впрочем, пока что в клубе не было ни того, ни другого, и не факт, что появятся. А если появятся, он найдет способ избавиться от своей новоявленной спутницы. Собственно, от нее так или иначе придется избавляться: ведь она явно рассчитывает на продолжение знакомства, что совсем не входило в планы Гурова.
   «Если мне придется прийти сюда еще раз – возьму с собой Марию! – решил про себя сыщик. – Хотя торчать здесь каждую ночь нецелесообразно. Пожалуй, придется искать другой способ выйти на Артура».
   Серо-зеленые глаза Элис тем временем как-то повлажнели, черты лица смягчились, и легкий румянец, выступивший на бледных щеках после игры, усилился, делая женщину моложе.
   – Скажите, Лев, – продолжая тянуть коктейль, обратилась она к Гурову. – Вы любите риск?
   Сыщик чуть-чуть приподнял брови. Он не ожидал такого вопроса. Но ответить попытался.
   – Скажем так, я вынужден порой на него идти, – проговорил он.
   – Но вам это нравится? – не отставала та.
   – Иногда, – признался Гуров.
   – Мне тоже, – с каким-то облегчением проговорила женщина. – Знаете, я это сразу почувствовала в вас. Вы человек… неординарный, это сразу ощущается. Поверьте мне, я хорошо разбираюсь в людях, и я женщина!
   – Да я и не собираюсь с этим спорить, – пожал плечами Гуров.
   – И не спорьте, – продолжала Элис. – Понимаете, я сама люблю риск. Хотя вообще-то это гораздо больше свойственно мужчинам. И мне сложно найти единомышленниц из числа своих знакомых женского пола. Да и среди мужчин тоже! Но вы… Вы должны меня понимать!
   «Она не так много выпила, чтобы опьянеть, – подумал Гуров. – Да и на вид практически трезва. Похоже, она говорит серьезно. А может быть, это ее способ привлечь к себе внимание понравившегося мужчины? У каждой женщины ведь свои штучки в арсенале».
   И все же он отметил, что у женщины тоненько подрагивают ноздри, да и взгляд немного отличается от обычного. У него мелькнула мысль, что она, возможно, нюхает кокаин.
   Лев никак не стал комментировать ее замечание о том, что, безусловно, ее понимает. Он понимал. Но не в том смысле, какой вкладывала в свои слова Элис. И не был готов к тому, чего она от него ждала. А она смотрела на него все более и более откровенным взглядом.
   – Я хотела бы встретиться с вами в другой обстановке, – откровенно заявила она.
   – Не уверен, что это возможно, – уклончиво произнес Гуров. – Только не говорите, что вас сильно впечатлила моя игра на бильярде – я-то знаю, что сыграл так себе.
   – Не скромничайте, Лев! Вам это не идет, – потрясла она пальчиком. – И я имела в виду совсем не бильярд. Скажите, вам нравятся какие-то другие игры?
   – Разве что преферанс, – улыбнулся Гуров. – Или футбол. Но это только как зрителю.
   – Вам нравятся зрелища? – склонила голову набок Элис.
   – Смотря какие, – снова уклончиво ответил Гуров.
   Разговор начинал его утомлять. Элис явно рисовала себя необычной женщиной, желая зацепить внимание Гурова, пробудить интерес к своей персоне… Наверное, с кем-нибудь другим ей и впрямь это удалось бы: она выглядела привлекательно в своем имидже.
   «Хотя, вероятнее всего, ей и не приходится особо играть. Вполне вероятно, действительно такая, какой хочет казаться. Если бы не ее излишний нажим… Нет, до навязчивости, конечно, далеко, но все же она присутствует. Этим она и может отпугнуть», – думал тем временем Гуров, пока Элис читала ему короткое эссе на тему «Риск в жизни женщины».
   – Вы должны любить игру! – убежденно заявила она, заглядывая ему в глаза.
   Возможно, это было правдой. В конце концов, работу Гурова можно было сравнить с игрой. Но говорить на эту тему с незнакомым, по сути, человеком не хотелось.
   – Вижу, вы сегодня не в духе, – покачала она тем временем головой и неожиданно поднялась. – Что ж, не стану вам докучать. Нет ничего хуже назойливой женщины, верно?
   Гуров ничего не ответил, лишь чуть удивленно скривил губы. Элис определенно обладала навыками психолога и была способна уловить нюансы в настроении собеседника.
   – Знаете что? – Она посмотрела на него сощурившись. – Я вам дам свой электронный адрес. Напишите мне, когда будете в форме, хорошо? Я думаю, мы с вами еще сыграем!
   И она, достав из сумки блокнот, быстро набросала несколько символов, затем быстро вырвала листок и протянула его Гурову. Лев молча взял бумажку и сунул в карман пиджака.
   – Напишите мне, Лев! – на прощание попросила Элис. – Не пожалеете!
   И, сверкнув зелеными глазами, быстрой и уверенной походкой направилась к выходу, покачивая бедрами. Гуров огляделся по сторонам, затем посмотрел на часы. Время близилось к полуночи. Самохвалова он так и не заметил, зато неожиданно увидел знакомую парочку: к танцплощадке двигались Рома Мальцев и Андрей Тихомиров. Гуров не хотел намеренно их подзывать, его бы вполне устроило, если бы парни прошли мимо, но они заметили полковника и подошли сами.
   – Добрый вечер! – проговорил Тихомиров, а Мальцев лишь чуть смущенно кивнул в знак приветствия.
   – Привет! – бросил Гуров.
   – Артурика пасете? – с пониманием спросил Андрей. – Только нет его пока. Зато Коля Лимонад будет точно.
   – Откуда такие сведения? – полюбопытствовал Гуров.
   – А мы когда заходили, видели, как его машина подъехала. Так что ждите, с минуты на минуту будет. А за ним, глядишь, и Артур подтянется… Ладно, мы пойдем, не будем мешать и вас светить, – Тихомиров кивком попрощался с Гуровым, и они с Романом быстро отошли от столика.
   Лев же обратил свое внимание на вход. В следующее мгновение он увидел невысокого, крепко сбитого мужчину в джинсах и ярко-красной спортивной толстовке, который вразвалочку входил в зал. Коля Лимонад не заморачивался этикетом и предпочитал, подобно Крячко, наряд, в котором ему было удобно. И хотя одежда его была фирменной, выглядел он так, словно только что поднялся с любимого домашнего дивана.
   Коля шествовал не спеша. По всему было видно, что клуб этот ему хорошо знаком и бывать здесь ему доводится часто. Гуров пока что просто наблюдал за ним, дожидаясь, не появится ли следом Артур. И лишь когда после приезда Лимонада прошло полчаса, а Самохвалов так и не появился, полковник решил перейти к беседе, благо Коля пока не пошел ни в какие развлекательные помещения, а прочно обосновался в баре, налегая на выпивку.
   Лимонад сидел один, но периодически перебрасывался общими фразами с проходящими мимо его столика знакомыми, кому-то кивал, кому-то подавал руку. Выбрав момент, когда Коля, оставшись один, полностью сосредоточился на еде, Гуров двинулся к нему.
   Подойдя к столику, он без приглашения уселся за него. Коля оторвал глаза от тарелки и уставился на него.
   – Тебе чего? – спросил он.
   – Как недружелюбно, – с усмешкой заметил Гуров. – А ведь я тебе, Коля, привет хотел передать. От генерал-лейтенанта Петра Николаевича Орлова. Помнишь небось такого?
   Коля помолчал, перекатывая желваки на скулах, потом произнес:
   – На мне ничего нет, начальник. Я чист. Так что передай Петру Николаевичу ответный привет. Он и сам прекрасно знает, что я уже много лет веду честный образ жизни. А что касается прошлых дел, так на то они и прошлые. Молодо-зелено! Ошибки юности. Давно прошло.
   – Так никто и не сомневается, Коля, – дружески произнес Гуров. – Поэтому к тебе ни у кого претензий и нет.
   – Что же, вы специально меня здесь дожидались, чтобы привет передать? – осклабился Лапиков, но во взгляде его застыло напряжение. Он отлично понимал, что Гуров пришел сюда не просто так.
   – Нет, не только. Но сам ты меня сильно не волнуешь. Живешь себе законопослушным гражданином – и молодец. А интересует меня твой приятель, Артур Самохвалов. Пропал, понимаешь, родители места себе не находят, сына ищут…
   И он внимательно посмотрел Коле в глаза. Лимонад взгляда не отвел, лишь подцепил вилкой длинную розоватую креветку и отправил в рот. Медленно прожевал ее и произнес неторопливо:
   – Ну, Артур все-таки большой мальчик, отыщется. Пусть предки не кипишуют.
   – Эх, Коля, Коля! – с укоризной проговорил Гуров. – Уважаемый человек, директор фирмы, а сыплешь жаргонными словечками… Криминальное прошлое покоя не дает?
   – Я чист, начальник! – с нажимом проговорил Коля. – И в фирме у меня все путем. Все документы в порядке, можете проверить.
   – Обязательно проверим, – подтвердил Гуров, хотя понимал, что это бесполезно: Коля наверняка позаботился о том, чтобы все в его конторе было законно, тем более что она существовала, скорее всего, чисто для проформы.
   Никакого испуга в глазах или поведении Лапикова он не уловил. Лимонад продолжал спокойно поедать свой поздний ужин, запивая его белым вином.
   – Слушай, начальник, – продолжил он. – Я тебя совсем не знаю. Но только за дурака меня держать не надо. Скажи прямо: для чего тебе Артур понадобился?
   Гуров закинул ногу на ногу и произнес:
   – Снежану Кабанову знаешь?
   Коля не вздрогнул, не отшатнулся и не побледнел. Он лишь неопределенно пожал плечами, взял еще одну креветку и сказал:
   – Ну?
   – Конечно, знаешь, раз здесь бываешь, – кивнул Гуров.
   – Знал, – поправил его Коля. – Ее уже нет.
   – И это знаешь?
   – Ха! Все знают. Не секрет. Только не пойму: при чем тут Артур?
   – Так, говорят, они дружили. Вот я и подумал: может, он поделится, кто мог с девчонкой так некрасиво поступить?
   – Начальник, если бы Артур знал, так уже давно бы поделился! – глядя на Гурова правдивыми глазами, сказал Коля.
   – Ну конечно, так прямо сам бы и прибежал! – улыбнулся Гуров. – Ты меня тоже за дурака не считай.
   Коля дожевал креветку, залпом допил оставшееся в бокале вино, вытер рот салфеткой.
   – Артур не при делах, – серьезно заявил он. – Это я тебе гарантирую!
   – Коль, да мне твои гарантии не требуются. Ты мне скажи, где его найти можно, а я уж сам с ним побеседую.
   – Да откуда же мне знать? – подивился Коля самым искренним тоном.
   – Как же так? У вас вроде бы бизнес общий…
   – Ничего подобного! – моментально открестился Коля. – У Артура свои дела, у меня свои. Так, встречаемся в клубе иногда, бывает, время вместе проводим по-приятельски. И все.
   – Врешь ты мне, Коля! Ой, врешь! – покачал головой Гуров. – У меня на этот счет другие сведения.
   – Брешут! – скривился Коля. – Люди такие болтливые создания, плетут сами не знают что. У меня деревообрабатывающая контора, зачем мне Артур нужен? Он что, специалист по этой части?
   Лев вздохнул, поправил галстук и сказал:
   – Ладно, ты сам предложил начистоту. Вот и давай. Спор по поводу Снежаны у вас с Артуром был?
   – Какой спор, начальник? Снова наболтал кто-то с три короба, – проговорил Лапиков, но на этот раз Гуров явственно ощутил, что тот напрягся.
   – Тебе лучше знать, ты при нем присутствовал, – спокойно сказал он.
   – Слушай, начальник, я вообще человек азартный. В карты люблю поиграть, пари всякие заключать… Мы с Артуром – я тебе честно скажу – о чем только не спорили! И ты хочешь, чтоб я все наши пари наизусть помнил? Да мы и сами про них забываем! Особенно когда по этому делу случается… – Он щелкнул себя пальцами по горлу. – Иногда за неделю напашешься – потом расслабляешься, да меру забываешь. Наутро башка трещит, ничего не помню.
   Гуров смотрел на Лимонада пристально и понимал, что тот не станет говорить ему правды. А фактов, чтобы вынудить его говорить, у полковника не было. Не на чем было ему взять Колю в оборот: за старое он давно ответил, а новые его грешки еще нужно было не то что доказать, а хотя бы обнаружить. А на это у Гурова просто не было времени, и он шел ва-банк, теша себя лишь надеждой на то, что Коля укажет ему местонахождение Самохвалова. К сожалению, этого не происходило. Лимонад явно отказывался идти на контакт. На все последующие вопросы Гурова он лишь широко распахивал маленькие серые глазки и чуть ли не бил себя в грудь, уверяя, что понятия не имеет, где Артур живет. Что тот постоянно меняет съемное жилье, потому что характер у него неуживчивый, к тому же безалаберный и хозяева часто просят его съехать, увидев, во что Артур превратил их квартиру.
   – Да и соседи на него жалуются, – для убедительности добавил Коля.
   Гуров барабанил пальцами по столу.
   – Телефон, – коротко произнес он.
   – Чего? – не понял Лимонад.
   – Номер телефона его давай! – потребовал Лев, пытаясь скрыть досаду. – Только не ври, что у тебя его нет.
   Тут Коле было не отвертеться, и он, повздыхав, все-таки полез в карман и достал оттуда свой сотовый, после чего продиктовал нужный номер.
   – Но на Артура вы зря, – еще раз напомнил он. – Только время зря потратите. Мне-то, в сущности, от этого ни горячо, ни холодно, только вы бы лучше настоящего убийцу искали, – добавил он. – А Снежану и впрямь жалко. Красивая девчонка была. И молодая совсем.
   Клуб «Парадиз» Гуров покинул уже около двух часов ночи. Разумеется, он предупредил Колю, что об их разговоре никому не нужно говорить. Разумеется, тот горячо его заверил, что так оно и будет. И, разумеется, Гуров понимал, что слова своего Лимонад не сдержит… А главное, он так и не знал, где ему искать Артура Самохвалова.
   Об этом он думал всю дорогу, возвращаясь домой, и продолжал размышлять, уже переодевшись и приняв душ.
   – Черт знает что за дело! – в сердцах проговорил он. – Сплошные тупики!
   Мария завозилась на постели, приоткрыла глаза.
   – Ты с кем разговариваешь? – сквозь сон пробормотала она.
   – Спи, спи, – накрывая ее одеялом, шепотом сказал Лев. – Я тоже ложусь.

Глава восьмая

   Лена Лаптева была смелой девушкой. Это качество проявлялось, еще когда она была совсем маленькой девочкой и ходила в детский сад. Леночка единственная из группы не боялась оставаться запертой в темной комнате, куда малышню отправляли в наказание за плохое поведение. Не боялась строгих воспитательниц, родительского гнева, не боялась лягушек, мышей и крыс, которые в изобилии водились в доме у бабушки в деревне, куда Лену периодически отправляли отдохнуть уставшие от ее проделок родители.
   А проделки свершались ею постоянно. Лене просто скучно было жить без них. К тому, что она регулярно убегала из детского сада, все уже как-то привыкли и не удивлялись. Воспитатели даже не поднимали панику, а прямиком шли к Лене домой, где и заставали беглянку, сидевшую под лестницей, так как собственных ключей у нее не было.
   Однажды она стащила в живом уголке хомячка и решила сделать маме сюрприз, спрятав на время в шкаф. Потом позвала маму, радостно вытащила хомяка, а следом за ним из шкафа вывалилось мамино любимое платье, которое этот хомяк успел обгрызть, пока сидел в шкафу.
   Потом… Да много чего было! Комкала бумажные шарики, потом поджигала и бросала, а на полу оставались прожженные места. Кидая такие шарики из окна, случайно подожгла балкон на пятом этаже. Однажды по просьбе подруги, гулявшей во дворе и захотевшей пить, сбросила с балкона полную бутылку воды. Та угодила точнехонько подруге в голову, и девочку с сотрясением мозга увезли в больницу.
   В школе, классе примерно во втором, подговорила друзей бежать в Африку бороться за права чернокожих, угнетаемых индейцами. Под руководством Лены разработали план, провели подготовительную работу и были пойманы на месте тренировок по метанию ножа.
   Со временем забавы становились более индивидуальными и изощренными. Например, у той же бабушки с пресловутыми крысами и мышами. Лене стало неинтересно просто наблюдать за ними, и она повадилась ловить их, соорудив для этой цели специальное приспособление из петли и коробки, в которую клала приманку. Петлей цепляла зазевавшуюся жертву и приходила в восторг, видя, как она беспомощно бьется в ее руках…
   При этом Лена умудрялась учиться весьма неплохо, да к тому же заниматься спортом. Правда, надолго ее усердия не хватало, и она меняла род занятий. В каких только секциях она не была записана! И легкая атлетика, и женский футбол, и фехтование, и бассейн, и биатлон, и даже штанга – недолго, всего три месяца. Росла Лена крепкой и выносливой; самым тяжелым заболеванием была ветряная оспа, от которой ее не успели привить и которую она умудрилась подхватить во втором классе от такой же непривитой соседки по парте.
   Повзрослев, Лаптева поняла, что регулярные занятия спортом помогли ей выработать волю, ответственность, независимость и стремление к перфекционизму – совсем неплохие качества, на первый взгляд. И родители, глядя на свою дочь, некогда доставлявшую им массу огорчений, замечали, что гордятся ею.
   Но у каждой медали есть оборотная сторона. В своей независимости, стремлении к самостоятельности Лена, по их мнению, перебирала. Например, взяла и сразу после окончания школы уехала в Москву. А ведь родители были уверены, что она поступит в местный университет – отнюдь не самое плохое учебное заведение. Но Лена заупрямилась и заявила, что будет поступать в геолого-разведочный университет имени Орджоникидзе. Что самое удивительное, ей это удалось!
   Правда, не последнюю роль в этом сыграл ее будущий муж. Иван Винклер, с которым она познакомилась почти сразу по приезде, был старше Лены на двенадцать лет. Но ее это нисколько не смущало. Во-первых, у него была своя квартира, что уже само по себе было существенным плюсом, потому что жить в общежитии Лене совсем не нравилось. Во-вторых, он преподавал в МАДИ – московском автодорожном институте. И пусть Лена не собиралась там учиться, связи Ивана помогли ей беспрепятственно поступить в геолого-разведочный. Ну, и в-третьих, он влюбился в Лену без памяти и окружил ее поистине отеческой заботой. Локтева, которая сама была в состоянии позаботиться и о себе, и о ком угодно, благосклонно отнеслась у его ухаживаниям. Она еще не знала, что ее дерзкая натура не позволит ей долго наслаждаться тихим, спокойным семейным счастьем…
   Так и случилось. Уже через несколько месяцев супружеской жизни Лена Лаптева, став Еленой Винклер, поняла, что ей элементарно скучно с Иваном. Нет, он был очень образован, эрудирован, и любая другая женщина на ее месте, наверное, смотрела бы ему в рот и ловила каждое слово. Но только не Лена. К мужу она испытывала лишь благодарность, которая перешла уже в некую жалость, а потом… Потом исчезло и это. Иван начал раздражать Лену. Раздражать тем, что у него всегда все правильно, тихо-мирно, уныло-однообразно. Она могла предсказать каждый его шаг. К тому же Иван, в отличие от нее, не обладал природной смелостью. И приобрести это качество в жизненном процессе ему не удалось. Да он к этому и не стремился. Иван был самым настоящий трусом, причем совершенно этого не скрывал и даже не стеснялся. Трусость же была для Лены одним из самых худших пороков. Она не могла его простить.
   Работа по специальности тоже не приносила удовлетворения, хотя Лену и считали хорошим специалистом. Но она, поработав полтора года после института, осознала, что это не ее. С работы уволилась, благо оклада мужа плюс надбавки за ученую степень и дополнительные часы хватало. Лена, с одной стороны, стремилась к комфорту, с другой – готова была пожертвовать им ради острых ощущений. А их совсем не осталось после того, как она стала сидеть дома.
   Иван, наблюдая за супругой и видя, как она мается, неоднократно намекал Лене о том, что неплохо бы родить ребенка, мотивируя это тем, что тогда она с головой окунется в заботы о малыше. Но Лена каждый раз отнекивалась. Мысль о том, что все ее время и внимание будут принадлежать маленькому, бестолковому и вечно орущему созданию, приводила ее в ужас. Она считала, что это все равно что похоронить себя заживо.
   – Просто ты не привыкла к ответственности! – как-то бросил ей в сердцах Иван.
   Лену это задело.
   – А тебе не кажется, что ты кое-что путаешь? – холодно отозвалась она. – Ты всерьез полагаешь, что материнство пошло бы мне на пользу? Тогда у тебя точно не в порядке с головой. Неужели ты думаешь, что я была бы хорошей матерью? Нет! Не была бы! Это не моя роль. И ребенок прекрасно бы это понимал. И ты готов обречь собственного сына или дочь на несчастное существование? Так кто же из нас более безответственный? Я считала тебя умнее, а ты, оказывается, просто дурак!
   Бросив эти жестокие слова, Лена вышла из кухни. С этой минуты они перестали делить одну спальню: Лена перебралась в отдельную комнату и даже врезала замок. Такой вот странный брак, в котором каждый сам по себе, просуществовал около двух лет. А потом Лена объявила, что в состоянии содержать себя сама и уходит. Иван даже не пытался возражать: по сути, они фактически уже давно перестали быть мужем и женой. Хотя Лена видела, что он и жалеет об их расставании, и в то же время испытывает явное облегчение. Сам порвать эту изнурительную, странную связь Иван был не в состоянии…
   Лена и впрямь нашла источник дохода, немного неожиданно для себя самой. Постоянная жажда адреналина приводила к тому, что она, имея много свободного времени, искала себе занятие по душе. Даже записалась в секцию парашютного спорта и каждое воскресенье прыгала с парашютом, ощущение, когда екало и замирало сердце, непередаваемое чувство полета, парения, на некоторое время дарили ей умиротворение. Несколько дней после полученной «дозы» Лена буквально летала как на крыльях. Но потом этого стало мало, требовалось больше.
   В глубине души она осознавала, что сидит на своеобразной игле, что ее состояние вряд ли можно назвать нормой, но это лишь в глубине. Женщина боялась признаться в этом самой себе. Боялась! Не испытывая страха перед экстремальными испытаниями, тут она действительно боялась. Ей, всегда страдавшей неким тщеславием от осознания того, что она не такая, как все, была страшна мысль, что с ее психикой не все в порядке. И Лена не смирялась с этим, продолжая искать все новые и новые способы удовлетворения своих потребностей в сильных ощущениях.
   В какой-то степени и на какое-то время помогал компьютер. Погружаясь в виртуальный мир, Лена забывала о реальности и находила успокоение. Точнее, успокоение наоборот, но именно это состояние и было для нее наиболее благотворным. И когда она познакомилась через Сеть с одним человеком, то поначалу не придала этому большого значения. Лена не предполагала, что эта встреча окажется судьбоносной. Но вскоре она поняла, что нашла единомышленника.
   Правда, познакомившись поближе, Лена выяснила, что идеологически они не очень близки. Ей нужен был риск. Ему – тоже, но не только. Он делал ставку на деньги, она – на адреналин. Тем не менее их знакомство продолжилось весьма удачно. Кажется, он-то как раз и искал такую, как Лена. Во всяком случае, понимали они друг друга с полуслова, а порой даже с полувзгляда. И Лена, включившись в пришедшиеся ей по душе правила, окунулась в новую жизнь буквально с головой. Она напрочь забыла об Иване и своей прежней жизни. То, что происходило сейчас, было настолько круче того убогого существования, что казалось, будто вся предыдущая жизнь была не ее, все события происходили не с ней, Леной, а с кем-то другим. А теперь все было совершенно по-иному.
   Лена чувствовала, что к прошлому она уже не вернется. Закончится один этап – начнется следующий. Еще неизвестно какой, но обязательно начнется. Может быть, будет даже интереснее, чем сейчас. Пусть труднее, тяжелее – пусть! Лишь бы было интересно! Голова слегка кружилась, волнение томило грудь, сердце постоянно трепетало… Это было лучше, ярче, чем влюбленность. Это было здорово!
   Лена и представить себе не могла, что все закончится для нее неожиданно, резко, одним махом, ветреной ночью не в меру холодного октября…
//-- * * * --//
   Артур Самохвалов с трудом оторвал голову от подушки. В висках сразу же застучало, и он, обхватив голову руками, со стоном повалился обратно. Однако сушь и гадкий привкус во рту заставили его все же подняться. С трудом Артур дошел до кухни, взял со стола не допитую с вечера бутылку кока-колы и залпом выпил. Кола была теплой, выдохшейся и противной, но жажду немного утолила. Артур оглядел стол, на котором в беспорядке стояла грязная посуда, в которой всю ночь пролежали остатки закуски. Он не помнил, во сколько завалился в постель. Помнил только, что находился в таком состоянии, когда не до уборки. Сейчас, глядя на недоеденные продукты, он ощутил приступ тошноты и поспешил вернуться в постель.
   Одеяло у стены заворошилось, и из-под него показалось заспанное, чуть припухшее лицо с размазавшейся косметикой. Затем вылезла девица и посмотрела на него круглыми голубыми глазами. Артур глядел на нее, мучительно пытаясь вспомнить, кто она такая и как попала в его постель. Так как он этого совершенно не помнил, ему оставалось лишь строить предположения. Собственно, вариант тут мог быть только один…
   Он помнил, что вчера вечером они с приятелем поехали в клуб «Орикс», где весело зажигали примерно часов до трех. Были там, разумеется, и бабы, но присутствовала ли среди них та, что разделила этой ночью с Артуром ложе, или он подхватил ее где-то по дороге, а может, и вызвал по телефону – он, хоть убей, вспомнить не мог. Он даже не мог сказать, как ее зовут, хотя это его и не волновало. Сейчас он был озабочен только одной проблемой: спровадить поскорее девицу отсюда, чтобы она не мешала ему страдать от похмельного синдрома, который он надеялся устранить к вечеру.
   Артур взглянул на часы на столике. Они показывали половину первого. Это было даже, пожалуй, рановато для пробуждения, учитывая, что заснул Самохвалов под утро…
   Девица тем временем сползла с постели и прошлепала в ванную. Услышав шум льющейся воды, Артур натянул одеяло повыше и отвернулся к стене. В висках по-прежнему стучали отбойные молотки. Он пролежал так минут десять, пока девица не вернулась. От нее пахло зубной пастой и каким-то шампунем. Она умылась, но новый слой косметики не нанесла. В другой раз ее лицо, может быть, и показалось бы Артуру ничего, но сейчас ему было совершенно не до прелестей девицы. Она же, видно, придерживалась другого мнения, поскольку явилась в комнату почти голой, в одних стрингах и какой-то коротенькой прозрачной майчонке. Запрыгнув в постель, тут же забралась под одеяло, прильнула к Артуру и проговорила:
   – Ой, как я замерзла! Согрей меня скорее!
   Артур никак не отреагировал. Ему было плохо. Девица чуть вздохнула и принялась гладить его мягкой ладонью по волосатой груди. Артур недовольно поморщился и пробурчал что-то нечленораздельное, давая девице понять, что совершенно не настроен на любовный лад. Он отвернулся и натянул все одеяло на себя.
   – Арту-ур! – капризно проговорила девица. – Ну сколько можно спать? Мы ведь собирались сегодня поехать в «Камелию»!
   – Куда? – выдавил Самохвалов, который не собирался не то что никуда ехать, а даже покидать пределы дивана.
   – В «Камелию-у»! – повторила девица, растягивая окончание. – Ты мне обещал купить там колечко с брюликами!
   – Слушай… – Артур с трудом повернул голову. – Мы, конечно, поедем… Обязательно. Только не сегодня. Ты, это… Дай мне поспать, а?
   – Ну, Арту-ур! – еще более недовольно протянула девица и надула пухлые губы. – Ты же обеща-ал! Ты же сам этого жела-ал!
   «Мало ли что я обещал, дура!» – со злостью подумал Артур, который в настоящий момент желал только одного: чтобы треклятая девица самоликвидировалась.
   – Отстань! – уже грубовато произнес он. – Сказал же – не сейчас! Может, к вечеру…
   – К вечеру магазин уже закроется! – не отставала девица.
   Артур не ответил, подавив вздох. Нет, надо завязывать с этими бабами, а то они уже совсем оборзели – с первой встречи на шею садятся, после нескольких часов знакомства. Просто никакого приличия! Стыд, да и только!
   Артур не думал о том, что сам наобещал новой подружке с три короба, он вообще сейчас не в состоянии был думать. Ему хотелось остаться одному и в полной тишине.
   Однако о тишине приходилось только мечтать. Телефонный звонок, раздавшийся в следующую секунду, казалось, прорезал уши Артура насквозь, и он, зажав их ладонями, простонал:
   – Трубу лучше подай!
   Девица наклонилась, выудила из-под дивана надрывающийся телефон и молча протянула его Артуру. Тот хотел было сбросить звонок и вообще отключить трубку к чертовой матери, но, увидев высветившееся имя абонента – Колян, – решил ответить. Попутно он заметил несколько пропущенных вызовов от него же.
   – Да! – хрипло проговорил Артур.
   – Артурик, привет! – послышался рокочущий баритончик приятеля. – Жабу давишь?
   – Мгм, – неопределенно пробурчал Артур.
   – Что, нажрался вчера? – хохотнул Колян.
   Артур промолчал.
   – Кончай бока мять! – произнес собеседник, резко меняя тон на суровый и строгий.
   – Слышь, Колян, сегодня ничего не получится, – пробормотал Артур, уже кляня себя за то, что ответил на звонок и вообще не отключил трубу с ночи. – Я тут…
   – Слушай сюда! – Лимонад заговорил торопливо и жестко. – Давай поднимайся и делай ноги! По твою душу менты приходили!
   – Какие менты? Почему? – никак не мог въехать Самохвалов.
   – По Снежанке! Я так понял, они на тебя всерьез нацелились! Им кто-то насвистел, как ты ей грозил. Так что не удивлюсь, если к тебе вот-вот подъедут.
   Артур рывком сел на постели.
   – Ты что, сдал этот адрес? – прошипел он.
   – Ты за кого меня держишь? – напрягся Лимонад. – Только я не один на свете, а менты тоже не дураки, и вычислить твое гнездышко для них не проблема. Так что послушай лучшего друга – вали, пока не поздно!
   – Понял, перезвоню, – коротко ответил Артур, отключая связь.
   Мысли хаотично забултыхались в его похмельной голове. Однако нависшая над ней опасность заставляла их шевелиться быстрее. Артур слез с постели, рванулся к шкафу, потом, вспомнив, полез под диван, под которым в беспорядке была свалена одежда, извлек из этой кучи свои джинсы и торопливо влез в них.
   – Осторожно, ты помнешь мое платье! – возникла вдруг девица, которую до этой минуты совершенно не волновало, что ее наряд пролежал под диваном всю ночь.
   – Да пошла ты знаешь куда, дура?! – не выдержав, заорал Артур.
   – Чего?! – взвилась девица.
   – Быстро собралась – и топай отсюда! – уже тише, но твердо проговорил Артур.
   Девица поджала губы и принялась одеваться. Однако, будучи деловой дамой, она не могла упустить очень существенный для себя момент.
   – Мы в «Камелию» едем? – спросила она.
   Самохвалов приблизился к ней и коротко выдохнул прямо в лицо:
   – Нет!
   Девица подхватила свою сумку и, задрав нос, двинулась к входной двери с видом Снежной королевы, которую безоговорочно отверг Кай. У двери, однако, она повернулась и бросила в сердцах:
   – Если бы я знала, что ты такой жлоб, сроду бы с тобой не поехала! Время только зря потеряла!
   – Ничего, это тебе в копилку жизненного опыта, – проговорил Артур, выпроваживая ее на лестницу, осторожно выглядывая через плечо девицы и поскорее закрывая дверь.
   Оставшись один, он заметался по квартире. Похмельный синдром, конечно, никуда не делся и давал о себе знать: соображал Артур плоховато. Плохо было еще и то, что он толком не знал, куда ему податься. К Коляну нельзя, его менты уже вычислили, следовательно, там недолго и запалиться. К родителям ехать – еще хуже, найдут вмиг.
   Зазвонил сотовый. Увидев незнакомый номер, Артур решил не отвечать. Он бросился к шкафу и достал из него большую спортивную сумку. В течение следующих нескольких минут под трель телефона в нее летели брюки, рубашки, носки…
   Затем Артур резко остановился. К чему ему так много барахла? Главное, взять деньги и документы, причем документы затарить поглубже, потому что в сложившейся ситуации неизвестно, чего от них больше – пользы или вреда.
   Самохвалов прошел к секретеру, достал из него борсетку, проверил… Деньги были на месте. Чуть подумав, переложил документы в потайное отделение в сумке. Стрельнув глазами туда-сюда по квартире, решил плюнуть на все и отправляться так. В конце концов, сейчас главное – унести ноги. Менты проклятые! Как они на него вышли? Кто, кто перевел на него стрелки?
   Если бы Артуру сейчас попался этот человек, Самохвалов, недолго думая, свернул бы ему шею, так он был зол. Но время поджимало, и было не до эмоций. Подхватив ставшую объемной сумку, он сначала вышел на балкон, осторожно посмотрел вниз. Вроде бы никого подозрительного.
   Артур на цыпочках подкрался к входной двери и заглянул в глазок. Лестничная клетка была пуста, разговоров никаких не слышалось.
   «Была не была!» – отчаянно решил Самохвалов, открывая дверь и выскальзывая на площадку.
   Быстро заперев дверь на два оборота, он шагнул к лифту и спустя полминуты уже выходил из подъезда, направляясь к своему «Хендаю», припаркованному во дворе. Проверил бензин. Стрелочка неуверенно болталась межу отметками «Пусто» и «Полбака». Самохвалов с досадой выругался вполголоса и тут же успокоил себя: «Ничего, доеду до ближайшей заправки – зальюсь. Надо было вчера позаботиться, да кто ж знал, что все так повернется?»
   Артур сел за руль. Руки дрожали, и в голове по-прежнему словно бултыхался какой-то густой кисель. Однако страх придавал ему сил, гнал его вперед, заставлял жать на педаль газа. Через некоторое время «Хендай» исчез за поворотом…
//-- * * * --//
   Близилась к концу вторая неделя расследования убийства Снежаны Кабановой, а вместе с ней и остальных несчастных девушек, чьи тела были найдены в мусорных контейнерах. А сыщикам Гурову и Крячко по-прежнему нечем было похвастаться. Практически никаких новых сведений получено не было. Разве что подтвердилась причина смерти последней девушки.
   – Что ж, молодой человек, могу вас заверить, что я был прав, – сказал судмедэксперт Василий Степанович Гурову по телефону. – Девушка действительно умерла от утопления. В легких полно воды, так что причина смерти сомнений не вызывает. А произошло это примерно в два часа прошедшей ночи.
   – А что за вода? – поинтересовался Гуров.
   – Обычная водопроводная вода, – сказал Левин. – Правда, не очень чистая…
   – В каком смысле?
   – Да в самом прямом. Грязноватая, мутная, присутствуют частички земли и цемента. Кстати, под ногтями у нее тоже следы цемента. Словно скребла руками. Может, освободиться пыталась. Но это уже по вашей части, – тут же добавил судмедэксперт.
   – А анализ крови?
   – Готов, готов, – успокоил его Василий Степанович. – Значит, никаких наркотических веществ в крови не обнаружено. Алкоголя тоже нет, ни грамма. Содержимое желудка говорит о том, что последний раз она ела довольно давно: желудок почти пуст, пища успела перевариться. Наверное, как пообедала, так больше ей, бедняжке, перекусить и не удалось. Да-а-а… Ну, что еще вас интересует?
   – Следы на руках действительно от веревки?
   – Ну, на сто процентов этого утверждать не могу, но, вероятнее всего, да. Самая обычная веревка. Микроскопические частички, въевшиеся в кожу, наглядно об этом свидетельствуют.
   – Что ж, спасибо, Василий Степанович, – поблагодарил Гуров судмедэксперта.
   – Не за что, молодой человек. Это моя работа, – проговорил Левин, но в голосе его слышались довольные нотки.
   Однако Лев доволен не был. Результаты его работы оставляли желать лучшего, хотя он и приходил на службу ровно в восемь, а уходил, когда официальный рабочий день уже давно был закончен. Не меньше его старался и Крячко, не говоря уже о генерал-лейтенанте Орлове, который, кажется, готов был ночевать в своем кабинете, лишь бы дело сдвинулось с мертвой точки. Гуров даже не мог вспомнить, когда в последний раз заходил в такой тупик.
   Последняя жертва до сих пор не была опознана, несмотря на регулярно появлявшиеся в телерепортажах снимки. Никто не признал и две другие безымянные жертвы. Что же касается Снежаны Кабановой, Светланы Красовской и Оксаны Петренко, то по ним уже было отработано все, что можно. Правда, не совсем, конечно, и это очень напрягало Гурова. Дело в том, что Артур Самохвалов так и не был найден. Адрес, по которому он снимал квартиру, оперативники все же выяснили, и довольно быстро. Но там оказалось пусто. Кроме того, обстановка свидетельствовала о том, что Артур покидал свое жилище явно в спешке. А значит, Коля Лимонад все-таки предупредил его.
   Гуров пошел даже на то, чтобы установить слежку за Лимонадом, но тот ни разу не встретился со своим приятелем, хотя Лев был убежден, что именно тот предупредил его о грозящей опасности. Брать Колю в оборот было не на чем, к тому же Гуров склонялся к мысли, что тот и в самом деле не знает, где скрывается Самохвалов.
   Беседа с Ольгой Деминой и Денисом Маликовым также ничего не дала, Гуров, решивший не тратить время на то, чтобы дожидаться, когда парочка заявится в «Парадиз», просто вызвал обоих повесткой. Но и Ольга, и Денис стояли на том, что не имеют никакого отношения к смерти Снежаны. К тому же у обоих было четкое алиби: в ночь смерти девушки оба находились в ночном клубе почти до самого утра. Да и непонятно было, как привязать к ним смерти остальных девушек. Самохвалов все-таки куда больше годился на роль злодея, если вспомнить о его агрессивном отношении к женщинам в целом и к Снежане в частности, но Артур был вне досягаемости, и Гуров буквально места себе не находил от невозможности его поймать.
   Крячко, все силы бросивший на раскрутку бывшего мужа Светланы Красовской, тоже несколько приуныл. Колоться Вадим по-прежнему не собирался, и Крячко перестал таскать его в кабинет на допросы, просто приставив к нему наружку. Но Вадим вел себя безупречно: исправно ездил на работу, после чего возвращался к себе в Зеленоград и каждую ночь проводил дома в одиночестве. В «Парадиз» он вообще носа не казал, и никто из посетителей клуба не опознал его по фотографии и не подтвердил, что видел его там хотя бы раз. Кроме того, ночь, когда была убита последняя девушка, Вадим также провел дома, а следовательно, имел полное алиби на этот счет.
   – Может, у него сообщник есть? – с надеждой спросил Крячко Гурова и тут же сам ответил со вздохом: – Нет, маньяки действуют в одиночку.
   – Вот именно! – подхватил Лев. – И мне кажется, что тут дело не в маньяке, поскольку убийц было как минимум двое, если верить показаниям свидетелей, видевших, как двое мужчин сбрасывают тело в мусорный контейнер.
   На это Крячко не нашелся что ответить. Кроме действий маньяка, больше ничем нельзя было объяснить жестокие травмы на теле жертв, а также целую цепь преступлений.
   Генерал-лейтенант Орлов полностью разделял мрачные настроения своих подопечных и не пытался этого скрыть. В следующую пятницу, когда рабочая неделя уже заканчивалась, а Гуров и Крячко по-прежнему скромно молчали о результатах, Петр Николаевич не стал вызывать их к себе в кабинет, а пришел к ним сам. Войдя без стука, он быстро прошел в кабинет и направился к свободному стулу. Крячко сейчас же уткнулся в бумаги, принимаясь что-то царапать в своем блокноте, которым пользовался крайне редко, но Орлов немедленно одернул его:
   – Убери, Станислав!
   Крячко послушно сунул блокнот в задний карман брюк, отчего тот оттопырился еще сильнее. Гуров отложил маркер, которым что-то чертил на листе ватмана, и тоже уставился на своего начальника.
   – Ну что? – повысил голос Орлов. – Снова голяк?
   – Петр, ты опять начинаешь с наездов, – досадливо заметил Крячко.
   – Я еще и не начинал наезжать! – не понижая тона, продолжил Орлов. – Хотя давно должен был это сделать! Должен был вызвать вас и приказать доложить о конкретных результатах. Кон-крет-ных, понятно? А их, как я понимаю, нет! А я вот возьму и заставлю вас это сделать в присутствии высшего начальства. Чтобы вы знали, каково это – чувствовать себя ужом на раскаленной сковороде…
   – Мы и так это прекрасно понимаем, – негромко произнес Гуров. – Сами бывали на твоем месте.
   – То-то и дело, что не бывали, – вздохнул Орлов. – Вас все это стороной обходит, всегда я один отдуваюсь, да еще и вас прикрываю. Но на этот раз хватит! Что у вас, докладывайте.
   – Ты сам себе противоречишь. Сам сказал, что ничего, – не отводя глаз, произнес Гуров. – И тревожит это нас не меньше, чем тебя.
   – Ах вот как? Прекрасно! – взвился Орлов. – Значит, опять будем сидеть и ждать, когда завтра нам подкинут новый труп, в надежде, что уж он-то приведет к разгадке? Мы только его и ждем!
   Орлов не выдержал, вскочил со стула и нервно заходил по кабинету.
   – Ты на своего Красовского вторую неделю тратишь, – повернулся он к Крячко. – Тебя словно заклинило на нем. А толку?
   – Постой, Петр, – остановил своего шефа Гуров. – Есть у меня одна идея…
   Орлов тут же вернулся на стул, заинтересованно глядя на него. Лев подошел к большой карте Москвы, висевшей за столом на стене.
   – Я вот тут отметил все места, в которых были найдены трупы, – начал он. – И даже начал чертить получившуюся схему.
   Орлов взял с его стола лист ватмана, расчерченный маркером, взглянул на него и сразу же вернул.
   – Тут ничего не понятно, – заявил он. – Одни каракули!
   – Сейчас поймете, – успокоил его Гуров. – Я просто не успел доделать, но могу наглядно показать на карте.
   И он указал на приколотые к карте булавки с яркими разноцветными головками. Затем взял маркер и начал водить им по карте.
   – Всего у нас шесть пунктов, – говорил он в процессе, – или шесть точек: Кусковский лесопарк, Перово, Таганка (Центральный), Люблино, Москва-Курская-товарная и еще один труп, найденный в Люберцах, то есть уже за пределами МКАД. Если мы их соединим, то получится замкнутая кривая округлой формы. Многие пункты на юго-востоке. То есть образуется целый условный район…
   – Весьма условный, – добавил Крячко. – Официально районы разные.
   – Это нам сейчас неважно, – сказал Гуров.
   – И что нам это дает? – недоверчиво покосился на него Орлов.
   – Давай рассуждать логично, – предложил Гуров. – Преступники возвращаются с места преступления. В багажнике у них труп, от которого нужно избавиться как можно скорее. Ведь их в любой момент могут тормознуть и проверить, тем более что едут они под утро – время само по себе подозрительное. Следовательно, колесить по всей Москве они не станут, а сбросят труп в ближайшем подходящем месте. Но не в том, где в прошлый раз, чтобы не светить место совершения преступления. Оно нам и неизвестно. Но если установить патруль в получившемся круге и немного за его пределами, есть шанс их поймать.
   – Отлично! – тут же отозвался Орлов. – С трупом… А предотвратить убийство никак не получится?
   – Зато получится взять их с поличным, – не отвечая прямо на поставленный вопрос, ответил Гуров. – Понимаю, конечно, что план имеет ряд недостатков, но он дает реальный шанс на поимку преступников!
   – Ха! Да ты знаешь, сколько там мусорных баков? Тысячи! – скептически хмыкнул Орлов. – Так что даже и не думай.
   – Вовсе не обязательно ставить патруль возле каждого бака, – парировал Гуров. – Нужны посты, которые будут задерживать все подозрительные машины. Тем более что предположительно цвет нам известен.
   Орлов задумался.
   – Лучше-то все равно ничего нет, – вставил Крячко. – Я лично готов посидеть в засаде. И Лева, думаю, тоже.
   Он перевел взгляд на приятеля. Тот ответил лишь легким кивком, говорящим, что это само собой.
   – Подумай, Петр, – вытирая испачканные маркером руки влажной салфеткой, сказал Гуров. – Я настаивать не могу, но план неплохой.
   – Неплохой… – глухо сказал Орлов. – Седьмой труп!
   – Никто же не говорит, что нужно прекратить работу в остальных направлениях, – сказал Гуров. – Это просто как дополнительный метод.
   Орлов подумал еще некоторое время.
   – Ладно, – наконец произнес он. – Немедленно связаться со всеми постами. Чтобы ни один мусорный бак не пропустить в этом квадрате!
   – Ясен пень! – хмыкнул Крячко, который моментально веселел, когда появлялась возможность что-то делать. – Лев Иванович лично обзвонит.
   – Я сам обзвоню, – хмуро остановил его Орлов. – Мне так спокойнее.
   – Дело твое, – пожал плечами Крячко. – Только поспеши. Времени-то совсем мало остается.
   Орлов с тоской посмотрел на часы и молча вышел из кабинета.
//-- * * * --//
   Механик был очень доволен собой. Он только что закончил работу над усовершенствованием своей последней конструкции, которая на сегодняшний день являлась украшением его коллекции. Механик был горд собой, но не спешил делиться своим новшеством с Хантером. Ему хотелось, чтобы все увидели его изобретение в действии. Для этого нужно было немного запастись терпением, а Механик к этому привык, научился ждать за долгие годы непризнания его таланта.
   Он уже установил все необходимые детали и теперь сидел перед монитором, наблюдая пока что в одиночестве за работой конструкции, включив пусковой механизм. Все работало отлично, как всегда – слаженно, четко! Механик был в восторге. Он был уверен, что Хантер разделит его настроение. К тому же это позволит увеличить его доход. Самого Механика это не слишком волновало, но он знал, что Хантер очень и очень озабочен проблемой денег. Что ж, они получат каждый свое: Механик – славу, а Хантер – дополнительные деньги. Жизнь казалась Механику прекрасной.
   Скоротав время до вечера, разбирая свои чертежи и прикидывая, что еще можно изменить в лучшую сторону, Механик посмотрел на часы. Ждать оставалось недолго. Он уже приготовился к работе, надел наушники и уставился на экран. Все должно пройти как по маслу.
   Заглянул Хантер. Механику показалось, что он чем-то озабочен, если не сказать недоволен. Но вряд ли это относилось к нему. Ничего, через несколько минут – самое большее, часов – он явно повеселеет. Механик не стал лезть к Хантеру с расспросами, зная, как тот не любит, когда суют нос не в свое дело.
   – Все готово? – спросил Хантер, не проходя в комнату.
   – Более чем, – удовлетворенно ответил Механик.
   Хантер кивнул как-то рассеянно и вышел. Не спросил, почему у Механика такой торжественный вид, кажется, даже не заметил этого. Ну и ладно. Увидит воочию, сам все поймет. Осталось немного.
   Начало, однако, задерживалось. Механик даже удивился и слегка занервничал – обычно никаких проволочек не было, все начиналось точно в срок и заканчивалось примерно в одно и то же время. Иногда чуть раньше, иногда позже. Сегодня Механику хотелось, чтобы действие продлилось, поскольку это нужно было для того, чтобы он мог задействовать новый механизм. А этого могло и не случиться; все могло закончиться раньше, и тогда пропал его триумф! Но даже если и так, успокаивал он себя, то ничего страшного, он подождет до следующего раза. Хантер не собирался останавливаться, хотя его уже начинали тормозить и стращать, и Механика это как раз устраивало. Он тоже не собирался останавливаться.
   Наконец около часа поступил сигнал от Хантера, что пора начинать, и Механик облегченно перевел дух. Упершись в экран, включил первый механизм… Наблюдая за происходившим на экране, он чувствовал себя уверенно: все шло как всегда. Вот благополучно завершился первый этап, и можно было переходить ко второму. Механик потянулся к длинной ручке и запустил следующий механизм. Он ощущал, что сердце забилось сильнее: сейчас должно было стать сложнее. Однако и этот этап миновал как нельзя лучше.
   Когда дошло до третьего, пульс Механика еще участился. Вот сейчас, сейчас должно было произойти то, чего он ждал! Чувствуя радостное возбуждение в предчувствии главного момента, Механик, внутренне торжествуя, повернул круглый диск…
   Этого никто не мог предвидеть, и Механик с удовольствием представлял себе лицо Хантера, изумление на котором сменяется восторгом… Да-да, все случилось! Все сработало! Собственно, основное уже можно было считать законченным. Механик жалел только об одном: что находится сейчас здесь, у себя в комнате, не внизу, и не может лицезреть реакции наблюдавших процесс. В особенности Хантера. Механику очень хотелось получить похвалу именно от него.
   Но что-то пошло не так. Механик понял это по искаженному злобой и яростью лицу Хантера, мелькнувшему на экране. На нем не было никакого намека на восторг. Механик заволновался. Что могло произойти? Все сработало отлично, он сам это видел!
   На экране что-то мельтешило, в наушниках слышались недоуменные возгласы, но слов он разобрать не мог. Сняв наушники, Механик услышал за дверью торопливые шаги, а следом дверь рывком отворилась, и на пороге возник Хантер. Еще никогда Механик не видел его в таком состоянии.
   Пинком затворив дверь, Хантер метнулся к нему и рывком схватил за грудки.
   – Ты что творишь, гад? – заорал он.
   Затрещал воротник рубашки, посыпались, заскакали по полу вырванные с мясом пуговицы.
   – Хантер… Ты что? – прохрипел Механик.
   – Это ты что? Что, что, я тебя спрашиваю?! – орал Хантер с перекошенным лицом. – Ты знаешь, кто там был?! Знаешь?!
   Он, отпустив Механика, резко шагнул к монитору и несколько раз щелкнул мышью. Открылось изображение, и Механик увидел лежавшее на полу тело. И хотя лица его не было видно, Механик моментально понял, кто это. Понял и похолодел. Набравшись смелости, поднял на Хантера глаза и испуганно спросил:
   – Но… почему?
   – Да потому, что больше некому было, идиот! – проорал Хантер.
   – Я не знал! Я хотел как лучше! – оправдывался Механик.
   Хантер в отчаянии аж крутанулся на месте и простонал:
   – Ты понимаешь, урод, что мы лишились одного из лучших сотрудников? Понимаешь ты это своей больной башкой?
   Механик был настолько потрясен, что даже не обиделся на столь грубое высказывание Хантера, который раньше не позволял себе оскорблять инженера, а уж тем более доходить до рукоприкладства. Обычно Хантер относился к Механику с почтением, разрешая себе порой лишь легкое безобидное подтрунивание. Сейчас же ситуация и впрямь вышла из-под контроля.
   – Я не знал… – лишь повторил Механик упавшим голосом.
   – Почему мне не доложил? – вопрошал Хантер. – Почему?
   – Я хотел, чтобы было неожиданно, сюрприз… – пролепетал Механик.
   – Коз-зел! – в бессильной злобе прошипел Хантер, на миг закрывая лицо руками. Когда он отнял их, лицо было полно решимости.
   – В общем, так, – произнес он уже своим обычным ровным голосом, в котором звучал металл. – В следующий раз пойдешь сам.
   Механик вздрогнул.
   – Куда? – тихо спросил он.
   – Вот сюда! – Хантер ткнул пальцем в экран. – Ты у нас мастер импровизации, вот и сымпровизируешь по ходу. К тому же ты автор, значит, должен уметь подчинять себе свое творение. И попробуй возразить! Других вариантов нет. А сейчас пойдем со мной, нужно немедленно избавиться от этого… Вырубай тут все, и вперед!
   С этими словами Хантер вышел из комнаты. Механик посидел некоторое время, пытаясь унять дрожь в руках, потом, словно очнувшись, быстро выключил все и направился к двери, ссутулив плечи. Его предполагаемый триумф обернулся величайшим провалом…

Глава девятая

   К двенадцати часам ночи все было подготовлено. Благодаря личным звонкам генерал-лейтенанта Орлова все отделения выделили людей для того, чтобы установить наблюдательные посты вблизи мусорных контейнеров обозначенного квадрата. Гуров и Крячко сидели в машине, поддерживая связь со всеми постами по рации. Их обоих вновь терзала одна и та же невеселая мысль, что пока они сидят здесь, где-то совсем неподалеку рушится еще одна молодая жизнь… Но сегодня они хотя бы могли надеяться на то, что череда чудовищных преступлений наконец прекратится.
   Гуров и Крячко сидели в машине, принадлежавшей главку и выделенной им лично генерал-лейтенантом Орловым. Это был черный «Форд Фокус». Правда, шансов на то, что машина преступников случайно заедет именно в тот двор, где в глубине стоял «Форд», было мало. Крячко вообще рассчитывал, что преступников остановят без них, потом сообщат по рации, а им останется только подъехать к месту задержания. Он выглядел бодро, и настроение его явно улучшилось по сравнению с вечерним. Станислав терпеть не мог застоя. Сейчас же была возможность выйти на убийцу, и он ощущал легкую взбудораженность, некое возбуждение в предвкушении победы. Правда, признаваться в своем состоянии не хотел.
   Станислав видел, что Гуров хмур и сосредоточен. На душе у Льва, честно говоря, скребла целая стая кошек. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что сегодняшнее убийство так же неизбежно, как и шесть предыдущих. Что даже если им повезет и они повяжут преступников, то это будет уже после того, как те совершат очередное кровавое злодеяние. Еще одна девушка. Еще одна молодая жизнь оборвется с минуты на минуту, а они, люди, призванные не допускать подобного, сейчас, по сути, способствуют совершению преступления…
   Крячко понимал, о чем думает его друг. Он и сам прошел через эти мысли, только старательно отгонял их от себя, сосредоточившись на засаде. Станислав уже сделал вывод, что они бессильны, смирился с этим и не хотел зацикливаться на думах о поражении. Он был настроен на победу.
   – Кофе будешь? – негромко спросил он у Льва, желая и его переключить на позитив.
   – Нет, – коротко отказался Лев.
   – Зря, – заметил Крячко, отвинчивая крышку большого полосатого термоса, заполненного горячей жидкостью. По салону сразу же разнесся густой, насыщенный аромат свежезаваренного кофе. – Настоящего, в зернах! Сам лично молол и сам варил!
   – Не хочу, – Лев отвернулся к окну.
   – Нам, возможно, долго ждать придется, – продолжал Крячко. – В прошлые разы они показывались только под утро.
   Не дождавшись ответа, Станислав наполнил свою чашку и начал неторопливо отпивать из нее. За окном было совсем темно. Ветер гудел, завывал, и казалось, что на улице разгулялся февраль, а не октябрь. Станислав включил печку, и в машине было тепло и даже уютно. Но оба сыщика осознавали, что это иллюзия.
   Голос генерал-лейтенанта Орлова, постоянно находившегося на связи, периодически возникал в наушниках, справлялся, но Гурову пока нечего было ему сообщить, кроме того, что все идет согласно задуманному плану. Отзванивались и оперативники, дежурившие по всему очерченному Гуровым району. Им пока тоже не на что было обратить свое внимание.
   Первый тревожный сигнал поступил примерно в половине второго ночи, и Лев с Крячко моментально подобрались, готовые в любую минуту сорваться в указанном направлении. Однако звонок оказался ложным: синий «Опель» оперативникам удалось остановить самим, и очень скоро. За рулем оказались двое молодых парней, обкуренных травкой. Никакого трупа и даже намека на него в их машине не оказалось, документы в порядке, и на месте было установлено, что это двое студентов МГУ, возвращавшиеся с вечеринки, где праздновался день рождения одного из сокурсников. Проверка заняла несколько минут, и вскоре Гурову с Крячко была передана команда «отбой»: по всему было ясно, что эти двое не имеют отношения к убийствам девушек.
   Еще один сигнал Гуров и Крячко получили уже ближе к трем, но там за рулем «Фольксвагена» находился только кавказец, угнавший этот автомобиль после того, как перебрал в баре. Машину отогнали на стоянку, а самого незадачливого угонщика препроводили в КПЗ до дальнейших разбирательств. Но и он был не тем, кого с замиранием сердца ждали сыщики.
   – Не поверишь, первого свидания так не дожидался, – признался Крячко.
   – Неужели ты еще это помнишь? – удивленно поддел его Гуров, но Станислав нисколько не обиделся, наоборот, успокоился, что к напарнику возвращается его излюбленное чувство юмора, а значит, все в порядке.
   – Еще бы! – ухмыльнулся Станислав. – Я даже помню, как мы с тобой двадцать пять лет назад познакомились с двумя девушками и пригласили их к тебе домой, благо оба тогда были холостыми.
   – А они оказались квартирными воровками, – подхватил Гуров.
   – Ага, клофелинщицами! – хохотнул Крячко. – И если бы я вовремя не заподозрил неладное, у тебя из хаты вынесли бы все, что можно.
   – Чего? – насмешливо отозвался Гуров. – Ты заподозрил? Да ты совсем разомлел, когда эта блондинка, положив тебе голову на колени, мурлыкала и подливала вина из бутылки. И если бы я тебя не остановил, сказав, что мы принципиально ведем трезвый образ жизни…
   – Если бы ты не соврал, – поправил его Крячко.
   – Неважно, пусть так, – не стал мелочиться Гуров. – Словом, если бы не я, тебе бы грозило валяться недели две в реанимации наркологического отделения.
   – Тебе тоже! – не уступил Крячко и тут же миролюбиво добавил: – Ладно, не спорю, мы оба с тобой оказались на высоте и сумели задержать двух опасных преступниц.
   – И получили премию. Целых пятнадцать рублей.
   – Пятнадцать? – протянул Крячко. – А я – только десять…
   – Ну разумеется, я, как старший и ответственный за операцию, получил больше, – улыбнулся Лев.
   Крячко оттопырил нижнюю губу и приготовился к длинной тираде, но в микрофоне послышался легкий треск, а затем голос одного из дежурных проговорил:
   – Товарищ полковник! Темная иномарка проехала мимо поста, на требование остановиться не отреагировала. Начали преследование.
   – Какой район? – мгновенно вскинулся Гуров.
   – Между Волжским бульваром и Саратовской.
   – Понял, едем! – быстро ответил Гуров. – Оставайтесь на связи! – Поворачивая ключ в замке зажигания, он повернулся к Крячко: – По коням, Станислав!
   Крячко, слышавший всю короткую беседу, лишь кивнул, поудобнее устраиваясь на сиденье и вглядываясь в ночную мглу. За окном висел туман, который отнюдь не способствовал улучшению видимости, но Гуров уверенно вел машину в сторону Волжского бульвара.
   – Товарищ полковник, по бульвару прошли до Волгоградки, продолжаем преследование. По рации передаем сигнал остановиться, водитель не подчиняется, – продолжал докладывать обстановку дежурный. – Движемся в сторону Кузьминок!
   – Продолжайте преследование, мы скоро будем!
   Гуров свернул, чтобы сократить путь, и прибавил скорость. Теперь они ехали очень быстро, надеясь, что полицейская машина, ехавшая за преступниками, не потеряет их из вида.
   Вскоре перед ними замаячило белое пятно: полицейский «УАЗ Патриот» на большой скорости мчался по дороге. Машину, которую он преследовал, Гурову и Крячко почти не было видно. За это время дежурный сообщил, что темную иномарку патрульные приметили в районе Волжского бульвара. У авто не горели габаритные огни. Полицейские велели водителю остановиться. Но не тут-то было. Иномарка – предположительно «Тойота», точнее разглядеть мешала плохая видимость, – вместо того чтобы притормозить, резко рванулась вперед.
   Полицейские включили мигалку и погнали следом. Иномарка на скорости под двести километров в час промчалась по бульвару и, миновав Окскую улицу, помчалась по Волгоградскому проспекту.
   Полицейский «Патриот» едва поспевал за лихой легковушкой. Гуров еще прибавил скорость. Теперь они просто мчались по ночным улицам. Крячко сидел, поерзывая от нетерпения на сиденье, и покусывал губы. Лев был сосредоточен и внешне спокоен. От патрульных он знал, что на подмогу движется еще одна полицейская машина, готовая выскочить наперерез на пересечении с Зеленодольской и перехватить преступников.
   Полковник, не сбавляя скорости, мчал автомобиль вперед. Вскоре он догнал полицейский «Патриот», и теперь машины двигались почти наравне. Темная иномарка тем временем совершенно не собиралась сдаваться. Вскоре должен был показаться поворот, из-за которого ожидалось появление второй полицейской машины. Она выскочила оттуда с небольшим опозданием, когда иномарка уже пару секунд как миновала развилку, и Крячко, не выдержав, громко выругался вслух.
   – Ничего, у них есть все шансы догнать, – невозмутимо ответил Гуров, не отрывая глаз от дороги.
   Он выглядел совершенно уверенно, только щеки были бледнее обычного. Иномарка пробовала оторваться, прибавляя скорость, но полицейская машина не отставала. Позади ехали «УАЗ Патриот» и Гуров с Крячко на «Форде».
   Через несколько метров должен был быть поворот. Лев подумал, что преступники обязательно им воспользуются, и решил срезать и проехать между домами, чтобы перехватить их.
   – Не потеряем? – опасливо спросил Крячко, когда машина резко свернула и принялась колесить во дворах, но Гуров ничего не ответил.
   Ехать здесь было труднее, чем по прямой трассе, но Лев упрямо пробирался вперед. Еще немного, и вот-вот должна была показаться дорога. Гуров вынырнул из укрытия как раз вовремя: темная «Тойота» вывернула из-за поворота и помчалась по трассе. Полковник резко рванул вперед, преграждая ей путь. Машина завиляла, пытаясь уйти в сторону, а сзади уже поспевал один из полицейских автомобилей.
   Теперь Гуров видел, что эта «Тойота» действительно какого-то фиолетового цвета. Сомнений не было – это была именно та машина, владельцев которой они пытались поймать вторую неделю. Правда, стекла были тонированными, и разглядеть сидящих в ней не было возможности. Гурову лишь показалось, что в машине находятся двое: один за рулем, а второй – рядом, на переднем сиденье.
   «Тойота» тем временем съехала с дороги и помчалась по траве. Гуров теснил ее все дальше, он уже почти касался ее, и преступник делал отчаянные попытки оторваться. Так как он сидел за рулем легковушки, идти на таран опасался. Гуров уже торжествовал в душе: еще немного, и погоня будет закончена. Понимал это, видимо, и водитель «Тойоты». И, как оказалось, сдаваться не собирался.
   Когда Гуров уже намеревался выжать из своей машины последние силы и заехать вперед, подставив ее под удар, который должен был остановить машину преступников, у них неожиданно на полной скорости открылась дверца, и из нее стремительно вылетело что-то, показавшееся Гурову огромным. Это «что-то» с тяжелым стуком грохнулось о капот его машины. Послышался звон, лобовое стекло треснуло и пошло кривыми царапинами, на них с Крячко посыпались осколки…
   Машину занесло. Гуров едва справился с управлением, чтобы выровнять ее, удержать в руках руль и остановиться. Автомобиль встал посреди дороги, перегородив ее. Моментально встала полицейская машина, а за ней и другая.
   Матерясь сквозь зубы, Гуров выскочил из машины и помчался к полицейской машине. Крячко за ним. На бегу Лев обратил внимание на валявшийся на асфальте большой полиэтиленовый пакет, который преступники швырнули на капот его машины в последней попытке оторваться от преследования…
   Но сейчас разбираться с содержимым пакета было некогда. Гуров в несколько прыжков достиг полицейской машины и запрыгнул в нее, едва успев подхватить грузно бежавшего сзади Крячко. Двое дежурных поспешно освободили им свои места, выскочив наружу.
   Гуров объехал свою машину, вставшую поперек дороги, и, с места врубив максимальную скорость, бросился догонять преступников, которые за эти короткие секунды успели уже порядочно оторваться. Стиснув зубы, он выжимал из автомобиля все, на что тот был способен, попутно проклиная всю полицейскую систему за то, что служебные машины не очень-то годились для преследования таких вот скоростных легковушек…
   Постепенно Гуров добился своего: расстояние между ним и преступниками заметно сократилось. Однако после метро «Волжская» на улице маршала Чуйкова ему стало абсолютно очевидно, что водителя, проскочившего на красный свет больше десяти светофоров, так просто не поймать.
   Гуров потянулся к рации и передал по ней, где находится, преследуя фиолетовую «Тойоту», прося прийти на помощь ближайшую патрульную машину. Преступники тем временем миновали улицу маршала Чуйкова, и погоня продолжилась между прудов по Краснодонской. Буквально через пару минут к Гурову сзади присоединилось еще два «УАЗа».
   – Подкрепление подтянулось! – заметил Крячко, который в душе рвался сам сесть за руль, однако держал свое желание при себе, зная, насколько хорошо Лев умеет управлять автомобилем.
   Полицейская машина обогнала полковников и даже вырвалась вперед.
   – Ну слава богу! – облегченно произнес Гуров. – Теперь не уйдут!
   Но у преступников было свое мнение на этот счет. Из окна их автомобиля, со стороны водительского места, высунулась рука в черной перчатке. Она сжимала ствол пистолета, который покачивался в такт движению машины. Ствол висел в воздухе несколько секунд, потом из него вырвалась короткая вспышка.
   – Ох, ни фига себе! – присвистнул Крячко и на всякий случай потянулся к кобуре, доставая свой пистолет.
   Гуров, не отпуская левой руки от руля, правой достал свое оружие и положил перед собой на панель. Рука в перчатке тем временем произвела второй выстрел, а следом – еще один. Идущая впереди полицейская машина начала вихлять и тормозить. Послышался противный визг, и Гуров понял, что переднее колесо ее прострелено.
   Хрустнув челюстями, Лев напрягся и обошел зависший посреди дороги автомобиль. Теперь они были один на один с преступниками. Медлить было некогда.
   Взяв пистолет, Гуров выставил левую руку в окно и сделал несколько выстрелов. Крячко, в свою очередь, стрелял с правой стороны. Сыщики выпустили по три пули, однако, учитывая огромную скорость, на которой они мчались, им удалось лишь разбить заднее стекло, да еще пуля Крячко угодила в багажник, что ни на секунду не замедлило темпа преследуемой машины.
   – Что ж, Лева, – словно читая мысли друга, тихо проговорил Крячко. – В роли Шарапова побывал, теперь придется в роли Жеглова…
   Гуров покачал головой, сосредоточился и, осторожно высунувшись из окна, выстрелил раз, следом еще… Машина не остановилась, однако он чувствовал, что теперь одна из его пуль достигла цели.
   Снова отворилась дверца, и из нее на ходу стало вываливаться тело водителя. Гуров побледнел и невольно на короткий миг обернулся к Крячко. Тот, понимая, что да, скорее всего, выстрел оказался смертельным, ничем не выдал своих чувств. Тем временем чья-то рука подтолкнула тело, и оно плашмя рухнуло на асфальт. Гуров едва успел затормозить. Человек, лежавший на асфальте, шевелился. «Тойота» стремительно уходила, направляясь в сторону Люблино.
   Гуров вылетел из своей машины и со всех ног кинулся к выпавшему водителю. На дороге лежал человек средних лет, в темных брюках и рубашке, без куртки. Глаза его были полуоткрыты. Узкое бледное лицо, черные волосы, зачесанные назад… Гуров готов был поклясться, что никогда раньше не видел этого человека. Он схватил его руку, ощущая толчки пульса. Гурову показалось, что мужчина криво улыбнулся уголком тонких губ.
   – Слава богу, жив! – скороговоркой проговорил Лев. – Станислав, срочно вызывай «Скорую», а я попробую догнать того!
   И он уже рванулся было к своей машине, как глухой возглас Крячко «Лева!» заставил его остановиться и вернуться. Глаза лежавшего мужчины закатились, тело начали сотрясать судороги. Агония продолжалась несколько секунд, после чего тело замерло. Лев оттянул веко незнакомца. Теперь уже не было смысла спешить со «Скорой»…
   Гуров все же вернулся в машину и продолжил погоню, однако фиолетовой «Тойоты» он так и не обнаружил. Он колесил по округе еще минут двадцать, но так и не напал на ее след. Постоянно сообщая по рации, где он находится, и требуя, чтобы к поискам подключились все посты, сыщик не сдавался. Но, увы, все усилия оказались напрасными. То ли иномарка затерялась где-то среди люблинских новостроек, то ли преступник где-то бросил ее в укрытии и удрал на своих двоих, но, так или иначе, поймать его не удалось. Гуров несолоно хлебавши возвратился к тому месту, где оставил Крячко. Туда уже прибыла машина «Скорой помощи», подтянулись и оперативники.
   Крячко стоял в стороне и хмурил брови. Увидев выходящего из машины Гурова, тут же все понял и не стал задавать дурацких вопросов, только с шумом втянул воздух и выдохнул…
   – Поехали, – разлепил губы Лев. – Нужно осмотреть тот мешок.
   Крячко послушно вернулся в машину, и сыщики поехали к месту, где остался лежать выброшенный преступниками полиэтиленовый пакет. Искореженная машина, выделенная Орловым, по-прежнему стояла на дороге, только не поперек, а в стороне, куда ее уже успели оттащить. Гуров подошел к мешку. Края его сверху были туго завязаны в узел. Гуров не решился сам трогать его, решив дождаться группу, которая должна была прибыть с минуты на минуту: он уже сообщил по рации, так как не сомневался в том, что находится внутри…
   …Когда один из оперативников после снятия отпечатков с внешней поверхности пакета осторожно развязал узел, Гуров первым шагнул вперед. Оперативник аккуратно разворачивал края, обнажая страшную находку. Вот показалась рука, на которой задрался рукав темно-зеленой блузки, и Лев переглянулся с Крячко. Жертва была в одежде. Блузка была вся пропитана кровью, и на земле под пакетом образовалась темная лужица. Когда же тело открыли и перевернули на спину, Гуров увидел темно-рыжие волосы и застывшие в немом удивлении зеленоватые глаза…
   – Не может быть! – вырвалось у него.
   – Что такое? – недоуменно воззрился на него Крячко. – Ты ее знаешь?
   Оперативник, развязавший пакет, тоже посмотрел на Гурова с интересом.
   – И да, и нет, – ответил полковник, еще не до конца приходя в себя от неожиданности. – В управлении расскажу.
   И отошел в сторону, предоставив делать свою работу судмедэкспертам, оперативникам и прокуратуре…
//-- * * * --//
   Генерал-лейтенант Орлов встретил Гурова и Крячко отнюдь не приветливо, китайского чаю не предложил и даже не поприветствовал, только сухо кивнул. Лев и Станислав заняли стулья и приготовились выслушивать гнев начальства, который неминуемо должен был пролиться на их головы. И он не заставил себя ждать.
   – Реальный шанс, да? – говорил Орлов, расхаживая по кабинету взад-вперед, что всегда являлось признаком нервного напряжения. – Пусть седьмой труп, зато последний, зато возьмем с поличным? Ваши слова?
   Гуров и Крячко благоразумно помалкивали. Что тут скажешь? Да, конечно, в провале операции виноваты они, и отвечать должны они. Но формально ответственность лежала на Орлове, и это они отлично понимали.
   – А в итоге что? – говорил Орлов, раздувая ноздри. – Мало того что два трупа, так еще и преступника упустили!
   Орлов весь кипел от негодования. Гурову и Крячко нечасто приходилось видеть своего начальника, обычно благодушного и мягкого человека, в таком состоянии. На левом виске у него непрерывно пульсировала синеватая жилка.
   – Продолжай, Петр, продолжай! – подал голос Крячко. – На твоем месте я бы нас просто в порошок стер.
   – Заткнись! – прорычал Орлов. – Сегодня твои шуточки не прокатят! Я настроен очень серьезно.
   – Да я и не думал шутить, – принялся было оправдываться Крячко, и весь вид его свидетельствовал о том, что он не лукавит.
   Орлов махнул на него рукой и переключился на Гурова.
   – Лев, ты что, мальчик? Зеленый юнец, новичок? Тебя стрелять не научили за столько лет? – спросил он.
   Гуров молчал. Бесполезно было оправдываться, валить все на туман, огромную скорость и неудобство стрелять левой рукой. Они были виноваты по всем пунктам. И в смерти водителя «Тойоты», и в том, что упустили сообщника.
   Орлов говорил недолго. Он был настолько удручен, что даже не хотел тратить лишних слов – без них все было ясно. Генерал даже не потребовал от сыщиков доклада, просто велел каждому написать рапорт, а сейчас покинуть его кабинет. Гуров с Крячко молча встали и вышли.
   Повторно они пошли к Орлову сами, чувствуя свою вину. Лев молча положил оба рапорта на стол шефа и заговорил:
   – Петр, все то, что ты нам сказал и не сказал, полностью справедливо. Но работу продолжать нужно, и у меня есть что тебе сообщить.
   Орлов, казавшийся совершенно больным, поднял глаза из-под насупленных бровей.
   – Во-первых, установлена личность убитого водителя, – начал Гуров. – У него при себе были водительские права на имя Елишева Виталия Аркадьевича. Сейчас выясняют его адрес, а также место работы, если таковое имелось. Как только выяснятся эти детали, один из нас тут же отправится по адресам.
   Орлов никак не прокомментировал это, лишь спросил:
   – А во-вторых?
   – С «во-вторых» сложнее, – признался Гуров. – Труп, который Елишев со товарищи выбросил из машины, принадлежит женщине, с которой я познакомился несколько дней назад.
   Орлов позволил себе удивленно поднять брови, которые в последние часы буквально нависли над глазами, прибавляя ему добрый десяток лет. Крячко глядел на Гурова с нескрываемым любопытством и даже восхищением.
   – Это произошло в ночном клубе «Парадиз», когда я разыскивал Артура Самохвалова, – продолжал Лев. – Мы встретились с ней в бильярдной и даже сыграли партию. Потом она предложила посидеть вместе за столиком.
   – Ее имя! – перебил Орлов.
   – Не знаю, – развел руками Гуров. – Она представилась как Элис, но я полагаю, что имя это вымышленное. Фамилии, разумеется, не назвала. Но кое-что у меня есть… – Он полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда сложенный листок бумаги. – Это ее электронный адрес. По нему можно попытаться установить личность. Для этого потребуется помощь экспертов-компьютерщиков.
   – С этим проблем не будет, – проговорил Орлов.
   Он тут же нажал кнопку на столе, вызывая к себе одного из специалистов компьютерного отдела. Тот выслушал задачу, взял листок и вышел.
   – Она что-нибудь говорила о себе? – спросил тем временем Орлов у Гурова.
   – Кое-что говорила, но ничего такого, что могло бы нам пригодиться. Почему-то все время сворачивала беседу на тему игры. Интересовалась, как я отношусь к этому. У меня сложилось впечатление, что она просто одинокая женщина, которая хочет понравиться. Сейчас я уже в этом не уверен. Мне кажется, она подсела ко мне не случайно. Таких совпадений не бывает.
   – Она что же, знала, кто ты такой? – снова нахмурился Орлов.
   – А почему нет? Ведь я был в «Парадизе» не один раз. К тому же со многими из посетителей встречался, предъявляя документы. Ей вполне мог кто-нибудь рассказать обо мне. Только вот зачем, ума не приложу!
   – Лучше бы ты откликнулся на ее призыв, Лева, – вставил Крячко. – И поехал с ней. Тогда бы мы знали не только ее электронный адрес, но и домашний.
   – Тогда я лишился бы собственного, – усмехнулся Гуров. – Мария после такого выставила бы меня за дверь.
   – Хватит, – вмешался Орлов. – Давайте по существу. Оставим дамочку в покое до вердикта экспертов. Что удалось узнать по машине?
   – Ну, номера на ней, разумеется, липовые, – тут же сказал Крячко. – А подобных машин в Москве знаете сколько? Правда, цвет редкий. Кстати, я выяснил, как он называется. Вот, даже записал, чтобы не забыть.
   Крячко вытащил из кармана брюк замусоленную бумажку и попытался было прочесть, что на ней написано, но, не справившись, протянул ее Гурову, пробормотав «понапишут тарабарщину!».
   – Цвет Amaranth Deep Purple, – прочитал Гуров латинские буквы. – Это означает «амарант насыщенный фиолетовый». Вряд ли твои бомжи сумели бы воспроизвести подобное название, – с усмешкой добавил он, возвращая Станиславу листок. – Сохрани на память.
   – Значит, первостепенная задача – установить личность погибшей, – принялся перечислять генерал-лейтенант Орлов. – Вторая – выяснить адрес этого Елишева и выйти на его контакты. Кстати, оружие при нем было?
   – Конечно, нет, – усмехнулся Крячко. – Его сообщник не дурак. Он дверцу открыл, Елишева выпихнул, а ствол его себе забрал.
   – Значит, он вооружен, – произнес Орлов.
   – Очень глубокомысленное замечание, – едко вставил Крячко, уже забывший о недавнем нагоняе от начальства, когда даже он не осмелился шутить. Орлов взглянул на него строго, но это была уже не та строгость. Гуров и Крячко видели, что начальник, услышав о реальных ниточках в расследовании, несколько пришел в себя и успокоился.
   Специалисты из компьютерного отдела сработали быстро. Через полтора часа перед Гуровым лежал листок, на котором было написано «Елена Николаевна Винклер». Этих данных хватило, чтобы выяснить ее адрес. Не электронный, а настоящий.
   – Хорошо, что она Винклер, – заметил Крячко, – а не, скажем, Кузнецова.
   Не мешкая, Лев отправился по указанному адресу. Стас же намеревался переговорить с бывшими сотрудниками Виталия Елишева. Как выяснилось, он долгие годы работал в одном конструкторском бюро, которое продолжало существовать и по сей день. А после Станислав должен был направиться на квартиру к Виталию Аркадьевичу.
   Квартира, в которой была зарегистрирована Елена Винклер, располагалась в обычной панельной девятиэтажке, выстроенной лет двадцать пять – тридцать назад. На звонок ему открыл мужчина примерно его возраста, худощавый, с интеллигентным лицом, чем-то смахивающий на Вадима Красовского, но только значительно старше.
   – Вы ко мне? – спросил он, поправляя очки на прямом, тонком носу и близоруко щурясь.
   – Елена Николаевна Винклер здесь проживает?
   Мужчина на миг застыл, потом ответил:
   – Нет.
   – Но она зарегистрирована по этому адресу, – настаивал Гуров.
   – Совершенно верно, зарегистрирована по этому, а живет по другому.
   – А вы ей кто? – спросил Гуров.
   Мужчина как-то невесело усмехнулся и произнес:
   – Муж.
   – Бывший? – уточнил Гуров.
   – Самое удивительное, что настоящий. А почему вы спрашиваете? – запоздало спросил он. – Вы кто?
   – Вы разрешите пройти? – сказал Гуров, доставая свое удостоверение. – Полковник Гуров, МВД.
   …От Ивана Винклера Гуров узнал, что его жена Елена ушла от него около двух лет назад. Что отношений они не поддерживали практически никаких, даже не перезванивались. Расстались по инициативе Елены, но мирно, никаких претензий друг другу не предъявляли.
   – А вы знаете, где Елена жила все эти годы? – спросил Гуров, слабо надеясь на положительный ответ.
   – Знаю, – неожиданно порадовал его Винклер. – Она оставляла мне свой адрес, когда переезжала, на всякий случай. Правда, я так им и не воспользовался… Скажите, неужели ее правда убили?
   – Вы же видели фотографии ее тела, – сказал Гуров. – И опознали ее.
   – Я не об этом. Я хотел сказать, возможно, это был несчастный случай? Понимаете, Елена была очень рискованной женщиной. Собственно, это и являлось камнем преткновения в наших отношениях. Она увлекалась спортом, причем всякими экстремальными видами. С парашютом прыгала. Вот я и подумал, что ее бесшабашная натура могла занести ее куда-то… в какое-то опасное место, – предположил Винклер.
   – Что она попала в опасное место, безусловно, – согласился Гуров. – Но то, что смерть была насильственной, сомнений не вызывает. Скажите, она давно называла себя Элис?
   Винклер грустно улыбнулся:
   – Елена постоянно придумывала себе какие-то необычные имена. У меня сложилось впечатление, что она и за меня замуж-то вышла только для того, чтобы получить звучную фамилию. Сама-то она была Лаптева – ну что это такое для нее? Лена Лаптева… Моветон! Просто нужно было знать Елену – ей претило все ординарное. Так что Элис, Элен, Алена, Линда, Лиана – как она только не представлялась! Это была игра, а Елена обожала игры. В том числе азартные. И это тоже было предметом разногласий, поскольку я их терпеть не могу.
   Гуров перешел к вопросам об окружении погибшей и с удивлением выяснил, что у нее практически не было ни друзей, ни подруг.
   – Ей ни с кем не было интересно, понимаете? Даже с членами парашютного клуба она не дружила и не общалась вне его стен. Елена была большой индивидуалисткой, – заявил Винклер.
   Все это показалось Гурову очень похожим на правду – во всяком случае, насколько он мог судить о женщине, с которой общался меньше часа. И сколько он ни просил Винклера напрячь память и назвать хоть кого-то из знакомых Елены, тот ничем не смог ему помочь. Тогда Лев решил зайти с другого бока:
   – А на что она жила все эти годы, если нигде не работала? Или вы ей помогали?
   – Нет, – тут же ответил Винклер. – Я же говорю, мы не поддерживали отношений. Елена, уходя, просила не беспокоить ее и напомнить о себе только в случае крайней необходимости. Да-а-а… А вышло так, что этот случай произошел с ней самой. Вот ведь судьба!
   – Так на что же она жила? – не отставал Гуров.
   – Понятия не имею! Может быть, нашла себе мужчину… Как сейчас принято говорить, спонсора – она ведь была хороша собой. Хотя вообще-то это не в ее натуре. Она даже не совершала попытки отнять у меня часть квартиры. Ушла, как отрезала.
   Гуров же подумал, что Елена в клубе «Парадиз» не производила впечатления женщины, у которой есть мужчина. Она выглядела одинокой, но при этом самодостаточной. И подумал, что нужно будет расспросить посетителей «Парадиза» на ее счет.
   Эту работу он поручил оперативникам, а сам, получив от Винклера адрес квартиры, которую снимала Елена, отправился прямиком туда.
   Квартирка, которую некогда снимала погибшая, была однокомнатной и малогабаритной – всего двенадцать метров. В комнате было очень мало мебели, только диван, шкаф да компьютерный угловой стол. Гуров внимательно осматривал вещи женщины, пытаясь найти хоть что-то, что указало бы на то, где она могла провести ночь с двадцать первого на двадцать второе октября. К сожалению, ничего такого ему обнаружить не удалось. Он проверил квартиру и на наличие тайников, но и это оказалось пустой затеей.
   Гуров перевел взгляд на компьютер. Он был очень хорошим, современным, с большим плоским монитором. В задумчивости Лев включил компьютер Елены, хотя специалисты уже взломали ее электронную почту и проверили все содержимое. Писем там было немного, и ни одно из них не заслуживало внимания. Покопавшись некоторое время в компьютере, Гуров немного подумал и изъял жесткий диск, намереваясь показать его специалистам. Потом еще раз огляделся. Пожалуй, больше ему нечего было делать в квартире Елены Винклер.
//-- * * * --//
   Станислава Крячко встретил в конструкторском бюро директор – мужчина лет пятидесяти пяти, низенький, толстенький, с обширной лысиной. Вид у мужчины был очень занятой, тем не менее предъявленное удостоверение полковника МВД сыграло свою роль, и мужчина, представившийся Павлом Викторовичем Котляровым, хоть и не без удивления, но согласился переговорить с Крячко.
   – Да я вас надолго не задержу, Павел Викторович! – пообещал Крячко, усаживаясь на стул в кабинете директора.
   В помещении царил беспорядок. Вокруг высились стопки каких-то чертежей, некоторые лежали прямо на полу. Книги, модели, макеты… Сам хозяин терялся посреди этих вещей, показавшихся Крячко откровенным хламом.
   – У меня только несколько вопросов насчет вашего сотрудника, Елишева, – небрежно произнес Крячко.
   – У нас нет такого сотрудника, – сейчас же ответил Котляров.
   – Это мы знаем! – с многозначительным видом произнес Крячко. – Но все же он проработал у вас более двадцати лет, а потом уволился. Вот и интересно – почему? Ведь он так и не устроился ни на какую работу.
   – Понимаете, – осторожно подбирая слова, заговорил директор КБ, – Елишев человек, бесспорно, одаренный. Даже талантливый. Но очень уж… – он пощелкал пальцами, – своеобразный. Даже эксцентричный. Он не мог просто работать, выполняя заказы. Он постоянно изобретал что-то свое.
   – Так это ж хорошо! – заметил Крячко.
   Но Котляров явно не разделял его точку зрения.
   – Не всегда, не всегда, – качая головой, неопределенно сказал он. – Словом, его изобретения не подходили специфике нашей работы, и он ушел.
   – Сам? Или его уволили?
   – Сам, сам! – тотчас же закивал Котляров. – Прошло уже около двух лет. И с тех пор я его не видел.
   Крячко внимательно посмотрел на Котлярова, секунду подумал, потом пододвинул стул ближе к столу и сказал с сочувствием:
   – Вижу, вам неприятно о нем вспоминать. Что, такой вредный тип?
   Котляров покосился на дверь.
   – Личные качества не должны мешать совместной работе, – уклончиво сказал он. – И вообще, мне бы не хотелось о нем говорить. Поверьте, я ничего не знаю о том, как Елишев жил в последнее время. Я не знаю, с какой целью вы задаете эти вопросы, но почему бы вам не обратиться к самому Виталию Аркадьевичу?
   – И хотел бы. Да не получится! – вздохнул Крячко. – Виталий Аркадьевич погиб минувшей ночью. От пули.
   – Что-о? – близорукие глаза Павла Викторовича даже за толстыми стеклами очков стали казаться большими. – От пули? Не может быть! Он был очень мирным человеком. Хотя…
   – Что? – тут же спросил Крячко. – Не таким уж мирным?
   Котляров молчал, постукивая короткими пальцами по столу.
   – Если вам будет удобнее, я могу вызвать вас повесткой в Главное управление МВД, – любезно предложил Станислав.
   – Нет, не нужно, – отказался Котляров.
   – Мне нужна всего лишь характеристика на Елишева, а также описание того, чем он занимался в последнее время. Ну, и его контакты, если они вам известны.
   Котляров продолжал сидеть в задумчивости.
   – Насчет контактов ничего сказать не могу, – начал он с конца. – Знаю только, что Елишев был человеком очень замкнутым и одиноким. Ни жены, ни детей у него никогда не было. Он был весь в работе. Но не в том смысле, какой вкладываю в работу, скажем, я. Он был весь в своем творчестве, считал себя художником, Мастером с большой буквы. Конструировать обычные военные машины или оружие ему было скучно. А ведь наше КБ было военным, мы в основном и занимались подобной продукцией, но до определенного времени. Елишев, кстати, отлично разбирался в оружии, сам умел стрелять. Потом эпоха сменилась, и пришлось перестраиваться на новый лад.
   – Но уже без Елишева?
   – Поначалу с ним. Но он к основной работе совсем потерял интерес. Погряз в своих личных разработках.
   – А чем уж они были так плохи, эти разработки? – поинтересовался Крячко.
   – Да в первую очередь тем, что не были интересны никому, кроме Елишева, – оттопырив пухлую нижнюю губу, фыркнул Котляров. – Ну посудите сами, кому могут понадобиться такие вещи, как, к примеру, мотоцикл с одним колесом? Или водительское сиденье, совмещенное с унитазом? Держатель для шляпы на голове? Это же все ерунда, чушь! К тому же последние работы Елишева и вовсе начали отдавать неким…
   Он пошевелил пальцами в воздухе, подбирая подходящее слово.
   – Некой жестокостью, – наконец закончил он. – И даже граничащей с аномалией. Как вам, например, понравится клетка с ребенком, вывешенная за окном?
   – Зачем? – поразился Крячко.
   – Для занятых родителей! – язвительно пояснил Павел Викторович. – Чтобы не тратить время на гуляние, клетка просто вывешивается за окно, и ребенок спит «на свежем воздухе», а родители в это время занимаются своими делами.
   – Лихо! – прокомментировал Крячко.
   – Не то слово! – подхватил Котляров. – А его приспособление для ловли собак? Я когда его увидел, просто в ужас пришел. Это же настоящее орудие пыток!
   – Орудие пыток? – заинтересовался Крячко. – А он не специализировался на чем-то подобном?
   – Ну, до такого не доходило, это я образно выразился, – пошел на попятную Котляров. – Но вот что меня смущало… Елишев, несмотря на то что постоянно кричал, будто его изобретения должны послужить человечеству, людей не любил. И его творения, хотя и были рассчитаны на помощь человеку, для него лично были лишь способом удовлетворить свою страсть к изобретательству. В этом я убежден.
   Крячко, почувствовавший, что клев, кажется, начался, насел на директора так, что тот едва успевал отвечать на его вопросы. В довершение Станислав попросил того представить ему полный список изобретений Елишева за все годы. Котляров сказал, что это работа кропотливая и небыстрая, и Крячко заявил, что готов прислать за списком вечером. После чего распрощался с директором КБ и поехал на квартиру к Елишеву.

Глава десятая

   Гуров вышел из подъезда, где снимала квартиру Елена Винклер, с винчестером в кармане, и направился к своему автомобилю, на ходу щелкая пультом сигнализации. Усаживаясь за руль, услышал, как зазвонил его сотовый телефон. Гуров посмотрел на экран: звонил Крячко.
   – Здорово, Лева! – Голос Крячко звучал громко и радостно. – Кажется, я установил, кто является нашим маньяком!
   – Отлично, – сдержанно похвалил его Гуров. – Я скоро буду в управлении, тогда и расскажешь.
   – Погоди, Лева, – чуть понизил голос Стас. – Я сейчас не в главке, я дома. Заскочил, понимаешь, пообедать. Так что давай лучше подтягивайся ко мне. Я тебе все расскажу.
   – Я хотел жесткий диск Елены отдать нашим экспертам на проверку как можно скорее, – сообщил Гуров.
   – Можешь отдать на проверку моему сыну, – тут же предложил Крячко. – Он хоть и балбес, но в компьютерах соображает не хуже наших экспертов. Заезжай, Лева! Тем более что здесь недалеко.
   Гуров и впрямь находился в районе, довольно близком к дому Станислава.
   – Заодно пообедаешь по-человечески, – продолжал уговаривать друг. – Ты уж, поди, забыл, когда в последний раз питался!
   – Ладно, скоро буду, – без особой охоты согласился Лев, выезжая на проезжую часть и направляясь к дому Станислава.
   Крячко встретил его в прихожей и сразу проводил в комнату. В кухне хлопотала хозяйка.
   – Мать, подавай на двоих, у нас Лева в гостях! – прокричал Крячко.
   – Здравствуйте, Лев Иванович, – высунулась из кухни супруга.
   – Привет, – отозвался Гуров, оглядываясь и ища место, куда бы присесть. Он уже собрался опуститься на диван, но Станислав дернул его за рукав:
   – Пойдем!
   Он потащил напарника к двери, ведущей в соседнюю комнату. Там, на одной из кроватей, возвышалась гора каких-то бумаг, перетянутая веревкой. В углу за компьютерным столом сидел сын Крячко в наушниках и, не обращая внимания на обоих сыщиков, с увлечением щелкал мышью. На экране мелькали силуэты – шла какая-то увлекательная игра.
   – Вот это я обнаружил на квартире Елишева, – сообщил тем временем Станислав, указывая на кипу бумаг. – Это чертежи. У него там таких – тьма! Все притащить просто не представляется возможным. Я выбрал наиболее интересные. Жена как увидела меня с этой стопкой, сразу руками замахала – мне, мол, этого добра в доме не надо! Я пока в этой комнате положил, будем уходить – заберем с собой.
   – А при чем тут маньяк? – спросил Гуров.
   – А при том, Лева! – многозначительно произнес Станислав, развязывая узел и осторожно доставая верхний лист. – Вот смотри… Это чертеж какой-то конструкции, которая срабатывает так, что при нажатии на кнопку с двух сторон вылетают металлические топоры… Тебе это ничего не напоминает?
   Разумеется, Гуров тут же понял, о чем речь. Тело Оксаны Петренко, изрубленное топорами. Он посмотрел на Крячко, и тот кивнул.
   – Да, Лева! Я убежден, что это Елишев разрабатывал механизмы, которые убивали девушек. Но вот зачем ему это было нужно и как он осуществлял это на практике, пока непонятно. В общем, все это нужно тащить в управление и там разбираться вместе со специалистами. Я про этого Елишева много чего интересного узнал, сейчас пообедаем – и расскажу.
   Он протопал на кухню узнать, как обстоят дела с обедом, вернулся и сказал, что осталось подождать совсем чуть-чуть – минут десять от силы.
   – У нас мало времени, Станислав, – качая головой, напомнил Гуров. – Тем более когда появились такие сведения. Нужно как можно скорее ехать в управление!
   – Ну подожди чуть-чуть, полчаса ничего не решат, – принялся уговаривать Крячко, не любивший работать на голодный желудок. – Кстати, можешь пока свой жесткий диск показать.
   Он окликнул сына, который недовольно спросил, не снимая наушников:
   – Ну, что еще, пап?
   – Не нужно, – усмехнувшись, остановил его Гуров. – Я все-таки лучше нашим спецам его покажу.
   – Ну, как знаешь, – не стал настаивать Крячко и снова пошел на кухню, чтобы поторопить жену.
   – Не доверяете? – не отрываясь от монитора, спросил сын Станислава. – Зря! Папа тоже считает, что я балбес. А на самом деле я знаю все, что мне необходимо. Просто не хочу тратить время на предметы, которые мне не пригодятся. Какой смысл, например, зубрить биологию, если я собираюсь заниматься компьютерными технологиями?
   Гуров не стал вмешиваться в воспитательный процесс чужого сына, предоставив родителям читать ему мораль.
   – Вовсе нет, – ответил он. – А что это у тебя?
   – «Трасса», – коротко отозвался пацан. – Клевая игруха, вот только пройти никак не могу.
   Гуров, коротая время, подсел чуть ближе и от нечего делать стал смотреть на экран. Сын Крячко упорно проходил какой-то сложный уровень в игре. Картинка изображала девушку, которая бежала по какой-то дорожке, переходящей в узкий коридор. Потом потолок начал опускаться, и ей пришлось сперва наклониться, а потом и вовсе встать на четвереньки и ползти. Разумеется, все эти действия совершались в результате щелчков мыши, воспроизводимых отпрыском Крячко. Девушка проползла уже почти до конца коридора, как вдруг с обеих сторон стен выехали какие-то решетки, концы которых были заострены, как зубья. Обе створки решетки сомкнулись, сжимая тело девушки, и тут же она исчезла с экрана.
   – Блин, ну вот опять! – сердито произнес парень, стукнув кулаком по столу. – Прямо непроходимая игра какая-то! Только один уровень пройдешь – так непременно на другом погибнешь! И приходится начинать все сначала. И главное, сохраниться в ней нельзя. Все заново проходишь…
   Он вздохнул, снял наушники и повернулся к Гурову, ища у него сочувствия. Но полковник не проникся подростковыми проблемами. Нахмурив брови, он подался к экрану и торопливо попросил:
   – А ну-ка, включи еще разок!
   – Что включить? – не понял парень.
   – Ну, этот уровень! – нетерпеливо проговорил Гуров.
   – Не могу! Я же говорю, она не сохраняется, придется все сначала начинать.
   – Ну, включи сначала! – потребовал Гуров, вставая и нависая над столом.
   Парень, недоуменно пожав плечами, загрузил игру. Снова показался узкий коридор, по которому, озираясь, шла девушка. Она прошла всего несколько метров, как по обеим сторонам коридора возникли какие-то цепи, на которых болтались металлические шары. Шары раскачивались навстречу друг другу. Девушке нужно было исхитриться, чтобы проскочить между ними. Сын Крячко долго удерживал клавишу мыши, отчего девушка стояла на месте, потом нажал на стрелку. Виртуальная девушка резко рванулась вперед и сразу же получила удар по голове. Картинка вновь моментально исчезла, изображение пропало.
   – С первого раза погорел! – огорченно констатировал парень и поднял глаза на Гурова: – Что, понравилось? Могу и вам скачать.
   Но Гуров словно не видел и не слышал его. Вместо голоса сына Крячко в его ушах звучали слова судмедэксперта: «Такое впечатление, молодой человек, что ее защемило металлическими зубцами, между которыми она пыталась проползти». А еще он вспомнил труп первой девушки, которая погибла от двусторонних ударов тяжелыми предметами по голове…
   Гуров ощущал, как взволнованно бьется его сердце, словно у рыбака, которому на удочку попалась крупная рыбина и теперь нужно приложить все усилия, чтобы удержать ее.
   – Лева, пойдем, все готово! – довольно произнес Крячко, просовывая голову в комнату и потирая руки в предвкушении сытного обеда. – У нас сегодня утка с яблоками.
   – Станислав, пообедать не получится, – быстро произнес Гуров.
   Круглое лицо Крячко вытянулось, хотя на первый взгляд могло показаться, что это просто невозможно.
   – Шутишь? – с надеждой произнес он.
   – Увы, нет, – быстрым шагом направляясь в прихожую, сказал Лев. – Немедленно едем. Я, кажется, все понял!
   Крячко посмотрел на своего сына, не понимая, чем тот мог довести Льва до такого состояния. Отпрыск только кривил рот, потом хотел покрутить пальцем у виска, но вовремя спохватился. Гуров уже выходил на лестничную клетку. Станислав поспешно сгреб груду чертежей в охапку и затопал вслед за ним…
   В машине Гуров, заведя мотор, сказал:
   – Стас, понимаю твое нетерпение, но я тебе все объясню чуть позже. А пока расскажи мне про Елишева.
   Крячко изложил свою беседу с Котляровым и рассказал, что тщательно проверил всю квартиру Елишева, но, кроме чертежей, ничего интересного там не обнаружил.
   – Но мне кажется, что и этого вполне достаточно, – довольно произнес он в завершение.
   – Стас, а компьютер его ты смотрел? – спросил Гуров.
   – Да. Там тоже полно всяких чертежей и схем.
   – А в игрушки его ты не заглянул часом?
   Станислав изумленно посмотрел на Гурова. Поведение того за последние полчаса сильно его настораживало…
   – Да вообще-то я уже большой мальчик, чтобы игрушками интересоваться, – осторожно заметил он. – А ты, я смотрю, подсел?
   – Я мог бы тебе посоветовать больше интересоваться делами сына, – бросил Гуров. – Иногда это бывает очень полезно.
   В управлении он тут же отправился в компьютерный отдел, попросив Крячко подождать его в кабинете. В отделе сидело несколько сотрудников. Выбрав одного – молодого, но очень толкового парня по имени Максим, – Гуров подсел к нему.
   – Вот это жесткий диск с компьютера одной особы, – начал он излагать суть дела. – Его необходимо проверить. Кроме того, желательно выяснить, на каких сайтах она была зарегистрирована и с кем переписывалась. Уже известен ее IP-адрес и адрес электронной почты. Это возможно?
   – Сделаем, Лев Иванович, – кивнул Максим.
   – Отлично. И вот еще что… Вам знакома такая игра – «Трасса»?
   – Конечно, – чуть удивленно подтвердил Максим.
   – Расскажите мне о ней, – попросил Гуров. – Когда появилась, в чем заключается суть, кто преимущественно в нее играет…
   – Ну, появилась она уже давно, года четыре назад, – откинувшись на спинку крутящегося стула, начал Максим. – Правда, периодически совершенствуется. Разработала ее компания «Штраус», ей и принадлежат права. Но в Интернете полно пиратских копий, поэтому народ просто скачивает ее с варезников и устанавливает. Вводят патч – и игра работает.
   – Я вас очень прошу – без специальных терминов! – взмолился Гуров.
   – Хорошо, – улыбнулся Максим. – Просто мне так легче.
   – Вам легче, мне сложнее, – вздохнул Гуров.
   – Игрой этой увлекаются многие, независимо от пола и возраста. Игра неплохая, в чем-то даже покруче «Сталкера», но уж больно непроходимая. Трудная. Мое мнение – ее специально так запрограммировали, чтобы пройти до конца было практически нереально.
   – А в чем ее смысл? – допытывался Гуров.
   – Да смысл простой, даже примитивный, – махнул рукой Максим. – Персонажу нужно пройти несколько уровней, в разных вариациях игры разное количество. В первых версиях – только шесть. Потом их стало восемь, в последней версии – десять. В каждом уровне персонаж проходит испытание. Пройдет его – переходит на следующий уровень. Только многие заваливаются уже на первом.
   – А что собой представляют испытания?
   – Ну, нужно, допустим, успеть проскочить между постоянно двигающимися ножами, – закатив глаза, принялся вспоминать Максим. – Или избежать удара по голове металлическими шарами. Потом проплыть по бассейну со связанными руками и вынырнуть, пока не захлопнулась крышка, выбраться из горящего коридора, пробежать по комнате с сужающимися стенами и успеть выскочить из нее в крохотную дверь, пока тебя не расплющило…
   – Понятно, – прервал его Гуров и устало почесал лоб. – У вас есть версия этой игры?
   – Где-то был диск, могу поискать.
   – Найдите, пожалуйста, и передайте мне. И еще, Максим… Этот винчестер и игра «Трасса» – на данный момент ваша основная работа. Все остальное пока отложите, хорошо?
   – Понял, Лев Иванович, – ответил Максим. – Я сам к вам зайду, как закончу.
   – Вот и отлично, я буду у себя или у генерал-лейтенанта Орлова.
   С этими словами Гуров вышел из компьютерного отдела, достал свой сотовый и набрал номер Крячко.
   – Станислав, быстро дуй к Петру, – скомандовал он и, убрав телефон, зашагал по коридору.
   …Орлов сидел в кабинете и слушал сообщения своих лучших сыщиков. Крячко, хоть и был недоволен тем, что ему пришлось пропустить обед, утешался тем, что с гордостью рассказывал о своих успехах – найденных в квартире Елишева чертежах.
   – То есть Елишев и есть тот самый маньяк? – уточнил Орлов.
   – Уверен! – хлопнул ладонью по ручке кресла Станислав.
   – Но он работал не один, – вставил Гуров. – У него был как минимум один сообщник, который ушел от нас при неудачной погоне.
   Орлов нахмурился. Воспоминания о пресловутой погоне повергали его в мрачное настроение.
   – Осталось только обнаружить этого сообщника! – оптимистично заявил Крячко, желая переключить внимание своего шефа на что-то более приятное.
   – Ну а зачем им было это нужно? – не понимал Орлов. – Лева, по глазам вижу, что тебе тоже есть чем поделиться.
   – Есть, – не стал отпираться Гуров. – И многим.
   И он рассказал об игре «Трасса», свидетелем которой невольно стал сегодня.
   – Ты думаешь, он организовал аналог этой игры? – спросил Орлов.
   – Бесспорно! Все совпадает досконально. Смерти всех наших девушек точно такие же, как в этой игре. Отстали мы с вами от жизни, друзья, – вздохнул Гуров. – Иногда полезно интересоваться достижениями технического прогресса. Эх, Станислав, – он с укором посмотрел на Крячко. – Все эти недели ключ к разгадке был у тебя под самым носом, а ты и не заметил.
   – Лева, если бы я изучал все игрушки, в которые режется мой сын, мне некогда было бы работать, – парировал Крячко.
   – Значит, он и вправду маньяк, – констатировал Орлов, имея в виду Елишева.
   – Возможно. Только, думаю, вся эта авантюра организована не из этих соображений, – покачал головой Гуров. – И мотив здесь весьма прозаичный: деньги!
   – А откуда же деньги, Лева?
   Гуров помолчал, что-то вспоминая.
   – В разговоре со мной Элис – или Елена Винклер – постоянно упоминала игру. И спрашивала, нравятся ли мне зрелища…
   – Зрелища? – воскликнул Орлов. – Ты хочешь сказать…
   – Именно, – кивнул Гуров.
   – Какие-то уроды перенесли компьютерную игру в реальность. Заманивали девушек, которые погибали на их глазах. И не только их, думаю, – добавил Крячко.
   – Господи, неужели находятся те, кто готов смотреть, как на их глазах гибнут молодые девчонки? – передернулся Орлов. – Да еще и платить за это?
   – Находятся, Петр, – с сожалением подтвердил Гуров. – Ты и сам знаешь, сколько на свете уродов…
   Орлов потер виски. Потом достал платок, провел им по осунувшемуся лицу. Немного придя в себя, он сказал:
   – А где же они брали этих девушек?
   – Ну, это не так уж сложно. Предполагаю, что заманивали обманным путем. Наверное, обещали деньги. Меня уже давно насторожило, что все девушки были хорошо развиты, практически все занимались каким-нибудь видом спорта. Возможно, их искали в соответствующих местах. Значит, среди преступников должен быть человек, который специально занимался этим.
   – Лева, я вот чего не понял, – встрял Крячко. – А при чем тут эта Элис? Для чего она подошла к тебе?
   – Не знаю, – признался Гуров. – Это мне и самому до сих пор непонятно.
   – А почему тебя заинтересовал ее жесткий диск? – спросил Орлов, которому хотелось иметь полнейшее представление о сложившейся на данный момент ситуации.
   Гуров немного помолчал, потом ответил:
   – Понимаете, у нее в комнате было очень мало вещей. Я заглянул в гардероб. Одежда хорошая, фирменная, но всего несколько образцов. Мебели тоже минимальный набор. А вот компьютер явно выбивался из общей обстановки. Огромный монитор, мощный системный блок… Такой компьютер должен стоить очень дорого. Значит, это было для нее важнее всего остального. Она этим жила. Разумеется, я не мог оставить это без внимания.
   – Ну, ты у нас всегда решаешь преступления, руководствуясь психологическими методами, – сказал Крячко, который сам подходил к расследованию с иной стороны.
   Гуров оставил его замечание без внимания и произнес:
   – И вообще… История с гибелью Элис меня сильно смущает.
   – Почему? – тут же спросил Орлов.
   – Потому что она не вписывается в общую картину по некоторым показателям. Во-первых, возраст… Все остальные жертвы были молоденькими девушками, не старше двадцати трех. А Елене уже хорошо за тридцать. Потом, ее тело было в одежде…
   – Может быть, им некогда было искать молодую? – предположил Крячко. – И раздевать?
   – Подождите гадать! – поднял ладонь Орлов. – Давайте-ка суммируем то, что нам известно. Итак, существует некое место, оборудованное под, скажем так, игровую площадку. Там в определенный день недели, а точнее, в ночь с пятницы на субботу, происходят зрелищные мероприятия. То есть демонстрируется живой вариант компьютерной игры… как ее там? «Трасса»?
   – Совершенно верно, – кивнул Гуров. – Скорее всего, это даже не просто зрелище, а тотализатор. То есть присутствующие делают ставки – до какого уровня дойдет девушка и сможет ли пройти всю игру. Об этом говорит то, что все они доходили до разных уровней. Когда девушка погибает и игра, соответственно, заканчивается, зрители, как я понимаю, разъезжаются. А преступникам предстоит как можно скорее избавиться от трупа. Они упаковывают его в полиэтиленовый пакет и довозят до ближайшего мусорного контейнера.
   – А раздевают зачем? – спросил Крячко.
   – Ну, видимо, чтобы сложнее было опознать труп, – сказал Гуров. – Но это уже частности. А общая схема приблизительно ясна.
   – Неясно только одно, – закончил Орлов. – Кто эти преступники.
   – И где находится это место, – добавил Крячко.
   Все трое переглянулись. У генерал-лейтенанта уже готов был сорваться с губ традиционный вопрос: «И что вы собираетесь делать дальше?», но Гуров его опередил.
   – Насчет места у меня есть кое-какие соображения, – сказал он. – Мы определили примерный район, в котором сбрасывались трупы. Это на окраине города. Полагаю, что само место находится за пределами Москвы. Оно должно быть довольно большим, так как вмещает и зрителей, и саму игровую площадку, и механизмы Елишева. А они, как я понял из предварительного просмотра чертежей, имеют весьма крупные размеры. К тому же там должен располагаться бассейн – ведь одна из жертв утонула, и в легких у нее водопроводная вода. Значит, она плыла не в открытом водоеме.
   – Осталось только объехать все Подмосковье и найти подходящий объект, – заявил Крячко. – Плевая задача!
   – Но ведь организация подобного комплекса требует финансовых затрат, – сказал Орлов.
   Гуров не успел ответить: в кабинет зашел Максим. В руках он держал прозрачную коробочку с диском, на котором крупными буквами было написано «ТРАССА». Молча протянул диск Гурову и сказал:
   – Винчестер Елены Винклер я просмотрел. Сайты, на которых она появлялась, нашел – правда, пока не все. Но одно, думаю, вас может заинтересовать уже сейчас, поэтому я и зашел. Вы ведь не зря спрашивали про «Трассу»? Так вот, в эту игру можно играть и онлайн. То есть непосредственно через Интернет, для этого ее не нужно скачивать и устанавливать.
   – Спасибо, я понимаю, что значит онлайн, – кивнул Гуров.
   – На компьютере Елены есть и установленный вариант, – продолжал Максим. – Но она играла в эту игру и онлайн. В одной команде еще с двумя игроками.
   – Вот как? – заинтересовался Гуров. – И кто же они?
   – Я могу сообщить вам только их никнеймы, – слегка виновато сказал Максим. – Установить подлинные имена сложно. Во всяком случае, сейчас. Это некто Хантер и некто Лайнсмен.
   – Наверняка один из них Елишев, – сказал Крячко.
   – Не факт, – протянул Гуров в задумчивости. – Елишев мне представляется только творцом своих конструкций. Кстати, однозначно ответить на этот вопрос помог бы его компьютер. Нужно обязательно его посмотреть.
   – Мне что, прикажешь снова туда ехать? – напрягся Крячко.
   – Не стоит, с этим вполне справится кто-нибудь из сержантов, – сказал Орлов. – Вы мне пока оба здесь нужны. Обсуждение еще не закончилось.
   – Да, вот еще что. Сама Елена Винклер значится в «Трассе» как Элен Вентура.
   У Гурова слегка приподнялись брови.
   – Venture – по-английски рисковый, – пояснил Максим. – У слова латинское происхождение; правда, по-латыни оно означает «будущее». Наверное, ник связан именно с английским вариантом.
   – Да, скорее всего, – согласился Гуров.
   – Я могу идти? – спросил Максим.
   – Идите, – разрешил Орлов.
   – Чуть позже я занесу вам еще один винчестер, – пообещал Гуров.
   – Так при чем тут, в конце концов, эта Винклер?! – не сдержался Орлов, когда компьютерщик вышел.
   – Она одна из них, Петр, – сказал Крячко.
   – Видимо, да, – сказал и Гуров.
   – Но почему ее убили? Кто? Свои же? Не поделили что-то?
   – Петр, она погибла так же, как и одна из девушек. Точнее, как Снежана Кабанова. Ее пронзило каким-то штырями, в результате – множественные разрывы внутренних органов. Кроме того, по словам эксперта, с которым я беседовал сегодня, у нее на руках следы от веревок. И влажные волосы… – перечислил Гуров и посмотрел на Орлова многозначительно.
   – Неужели ты хочешь сказать, что она сама проходила эти уровни? – тихо спросил Орлов.
   – Факты говорят, что да.
   – Может быть, она все-таки жертва, а не преступница? – предположил генерал-лейтенант.
   – Ты сам учишь нас не гадать, а опираться на железные доводы, – сказал Крячко.
   – Я думаю, что Елена Винклер – и то и другое, – высказал свое мнение Гуров. – Вообще, она действительно весьма своеобразная личность, и нам еще предстоит с ней разобраться. Так что давайте работать!
//-- * * * --//
   Марина не знала, сколько она уже сидит взаперти. Страх, сковавший ее в первые минуты, как-то притупился. Потратив время на то, чтобы попытаться выбраться из комнаты, и поняв тщетность своих усилий, она впала в некую апатию. Уже даже не плакала, только сидела, поджав колени и подтянув их к подбородку.
   Ей не хотелось ни есть, ни пить. Вообще исчезли все желания, вмиг угасли все чувства. Одна-единственная мысль сверлила ее мозг: «Я скоро умру». И Марина знала, что это произойдет в самое ближайшее время. Возможно, через несколько часов. Ей казалось, что не осталось никакой надежды, что нужно просто смириться со своей участью. Но ей предстояло еще выполнить задание! Может быть, в этом все-таки шанс на спасение? Рассчитывать на то, что ее отпустят после его выполнения, было наивно, но, может быть, удастся спастись в процессе? Может быть, хотя бы удастся позвать на помощь, закричать? Вдруг ее услышат? Там же должны быть какие-то люди!
   Надежда, пусть слабая, все же снова забрезжила в сердце. Марина встала с кровати и заходила по крохотной комнатке. Нужно точно вспомнить, о чем говорил ей Артур. Он говорил, что Марине предстоит проплыть под водой и быстро пройтись по коридору, чтобы не угодить в расставленные ловушки. Допустим, ловушки она пройдет. А когда будет плыть, можно будет нырнуть поглубже, рвануть в сторону и, проплыв под водой, вынырнуть в другом месте!
   Марина думала, что плыть ей придется по какому-то озеру или реке. Если громко закричать, ее должны услышать! Правда, время уже близится к вечеру, но все равно нужно попробовать. Пожалуй, это ее единственная возможность остаться в живых.
   С этой минуты Марина уже не сидела в отупении. Она стала активно репетировать. Правда, только мысленно, поскольку потренироваться на практике никак не могла.
   Она прокручивала в голове предстоящую сцену, представляя, как войдет в воду, как поплывет, как нырнет… Стоп! Ведь до реки ее должны будут довезти! Ага, отлично, отлично… это дополнительный шанс! Можно будет попытаться сбежать по дороге. Марина в волнении поднялась и снова выглянула в окошко, в которое ничего нельзя было разглядеть.
   Ей и в голову не приходило, что в реальности все будет не так, как она представляет. Что ни к какому озеру или реке ее не повезут. Что все будет происходить здесь, прямо в этом помещении, а люди, которые будут при этом присутствовать, пальцем не пошевелят, чтобы помочь ей остаться в живых.
   Но Марина уже не ощущала такой безысходности, как несколько минут назад. Надежда придала ей сил и уверенности в себе, поэтому, когда послышался лязг отпираемой двери, она напряглась и приготовилась к тому, чтобы до последнего защищать свою жизнь.
   Человека, который вошел в комнату, она видела впервые. Марина смотрела на его лицо и не могла понять, как такой человек может принимать участие в подобных вещах. Глядя на него, можно было подумать, что он не в состоянии обидеть даже муху. Или он не знает, для чего здесь находится?
   – Пойдемте, – проговорил человек, подходя к Марине.
   Что-то в его интонациях, манере подсказало девушке, что он чувствует себя несколько скованно. И в душе побаивается сам. Этот страх она интуитивно уловила практически сразу: недавно сама его пережила. И осознание того, что он сам боится, придало Марине решимости. В один миг вспомнив свои занятия спортом, мгновенно оценив весовую категорию и степень физической подготовки мужчины, она среагировала быстро и четко.
   Когда он подошел к кровати и протянул руку, Марина, сидя с поджатыми ногами, резко выбросила их вперед. Удар пришелся в живот. Человек согнулся, издав гортанный звук. Вмиг вскочив на ноги, Марина, сцепив обе руки, опустила получившийся замок ему на голову. Удар вышел несильным, но Марина не остановилась. Коленом ударила согнувшегося противника в подбородок, а когда тот, резко выпрямившись, отлетел в угол, подбежала и нанесла несколько ударов по голове тяжелым каблуком ботинка.
   Человек затих. Марина слышала, как бешено колотится у нее сердце. Руки дрожали, нужно было спешить, но мозг не утратил способности соображать. И Марина полезла в карман джинсовой куртки поверженного противника. Трясущимися руками достала связку ключей и, убедившись, что лежавший на полу человек потерял сознание, быстро рванулась к двери.
   Высунула голову, посмотрела по сторонам. Коридор был пуст. Выскользнув, Марина побежала по нему вперед. Она бежала наугад, руководствуясь только каким-то шестым чувством. Добежав до конца коридора, увидела лестницу. Направление вверх Марина сразу же отвергла и принялась спускаться вниз. Внизу оказалась небольшая деревянная дверь. Девушка дернула за ручку, и дверь открылась, пропуская ее внутрь. Тихо ступая, Марина прошла и поняла, что оказалась в каком-то подвале. Там было темно, но явственно ощущался запах сырости, слышался звук капавшей где-то воды. Марина провела рукой по стене, ища выключатель, но тут же отказалась от этой затеи: свет мог привлечь внимание.
   Ни спичек, ни фонарика у Марины не было. Она стала передвигаться на ощупь, ощущая, как глаза постепенно привыкают к темноте. У противоположной стены виднелись каменные ступеньки. Марина, крадясь вдоль стены, добралась до них и поднялась. Ступенек было всего три, и вели они к металлической двери. Эта дверь оказалась запертой.
   Очень аккуратно, стараясь не звякнуть, Марина подняла связку ключей и по одному принялась вставлять их в замочную скважину. Она понимала, что от этих ее действий сейчас зависит главное – ее жизнь.
   С четвертой попытки ей повезло. Ключ повернулся в скважине, и Марина придержала рукой дверь, которая сразу же поехала вперед, издавая скрип. Не отпуская руки, она протиснулась в образовавшийся проем и сразу же ощутила холод. Сомнений не было – она оказалась на улице! Марина закрыла дверь и заперла ее.
   Но радоваться было рано. Оглядевшись по сторонам, девушка увидела, что находится в каком-то дворе, обнесенном забором. Выход представлял собой двустворчатые ворота, запертые на металлический замок. Для того чтобы их достичь, нужно было перебежать через весь двор, а потом снова перебирать ключи в надежде, что один из них подойдет. Так рисковать Марина не стала. Мало ли что, вдруг здесь установлены камеры слежения? Тогда ее моментально засекут, и тут уж с жизнью можно будет попрощаться окончательно и навсегда. Такой дерзости ей не простят.
   Она бочком добралась до стены и, посмотрев вверх, прикинула, что высота забора составляет около двух метров. Если разбежаться, подпрыгнуть и ухватиться за верх, можно перемахнуть на другую сторону. Разбегаться тоже опасно, вдруг услышат или увидят?
   Марина в отчаянии оглянулась на здание, из которого только что выбралась. Оно было мрачным, двухэтажным, некоторые окна заколочены… Те же, которые не были забиты, были темны. Только в двух мерцал тусклый свет. Само здание показалось ей каким-то допотопным строением, и от него веяло чем-то зловещим.
   «Смертью! – подумала Марина и содрогнулась. – Эх, была не была…»
   Отойдя чуть назад, она разбежалась и изо всех сил подпрыгнула вверх. Есть! Ей удалось ухватиться за верх забора, и на какие-то секунды она повисла на руках. Потом медленно подтянулась, перекинула одну ногу, затем другую и приземлилась на другой стороне на корточки. Мгновенно вскочив, Марина опрометью кинулась вперед, не оглядываясь и не разбирая дороги. Ей было все равно, куда она бежит, лишь бы подальше от этого места.
   Сердце гулко колотилась, в голове билась только одна мысль: «Вперед!»
   Марина не знала, сколько она так бежала, но ей показалось, что очень долго. Сначала по дороге, потом через какие-то посадки… Ветки деревьев и кустарников царапали лицо, били по щекам, норовили хлестнуть по глазу. Марина продолжала бежать. Наконец она услышала шум мотора и поняла, что рядом находится дорога. Однако ей по-прежнему было страшно.
   Посидев немного в кустах и отдышавшись, она все-таки вышла из леса и остановилась у обочины. Потом заставила себя обернуться и прислушалась. Нет, никто ее не преследовал. Девушка не знала, обнаружили ли Алена или Артур ее исчезновение. Скорее всего, да, потому что прошло уже много времени и они должны были забить тревогу, видя, что их сообщник не появляется.
   Когда Марина увидела огни от фар автомобиля, она решительно шагнула на проезжую часть и подняла руку, хотя в другой ситуации никогда не села бы посреди ночи к незнакомому человеку. Сейчас же все незнакомцы казались ей сущими ангелами по сравнению с теми людьми, с которыми ей пришлось столкнуться в заброшенном здании…
   Первая машина промчалась мимо, и на глазах у Марины выступили слезы. Мысленно проклиная водителя, она снова стала ждать. Ей было страшно, все время казалось, что сейчас из леса выбегут Артур, Алена или вся их компания…
   Водитель второй машины оказался более человечным. Увидев одиноко стоящую девичью фигурку, остановился.
   – Где это ты так? – спросил он, глядя на расцарапанное лицо Марины. – По ночам по лесу гулять опасно, девушка!
   – Пожалуйста, довезите меня до города! – дрожащим голосом попросила Марина.
   Водитель с сомнением посмотрел на нее. Конечно, вид Марины не внушал особого доверия. К тому же отсутствие в ее руках сумки также не добавляло водителю альтруистических настроений.
   – А расплачиваться как собираешься? – спросил тот.
   – Деньгами, – твердо произнесла Марина.
   – А они есть у тебя, деньги-то? – насмешливо спросил тот.
   – Будут, – твердо ответила Марина и посмотрела на водителя таким взглядом, что тот прекратил всякие разговоры, усадил ее в машину и до города ехал молча, спросив лишь адрес.
   Марина назвала адрес подруги Татьяны – это был единственный человек в Москве, на которого она могла положиться. Когда водитель остановился возле нужного дома, она, попросив подождать, прошла к подъезду.
   Татьяна, встревоженная звонком, прозвучавшим посреди ночи, долго спрашивала, кто пришел, спросонья плохо соображая. Наконец открыла дверь и, увидев лицо Марины, ахнула, отшатнувшись.
   – Таня… – проговорила девушка. – Мне негде ночевать. И еще… Одолжи мне денег, водителю заплатить…
   Проговорив все это, Марина пошатнулась и стала оседать по стене. Перепуганная Татьяна заметалась по прихожей, не зная, что делать, потом побежала на кухню, достала пузырек с нашатырем и сунула пропитанную ватку подруге под нос. Кое-как приведя ее в чувство, накинула сапожки прямо на голые ноги и, спустившись вниз, сунула водителю деньги. Потом довела трясущуюся Марину на кухню, набросила ей на плечи пуховый платок и включила чайник. Обжигаясь горячим напитком, беглянка в течение получаса рассказывала подруге о своих злоключениях…

Глава одиннадцатая

   Следующий день начался для полковника Гурова с приятной новости: оперативникам удалось найти Артура Самохвалова. Как оказалось, он все это время скрывался у одной из своих многочисленных пассий, в квартире которой его и обнаружили под утро, взяв прямо из теплой постели. При задержании Самохвалов вел себя буйно, оказывая всяческое сопротивление. Когда Гуров узнал о том, что Артур найден и доставлен в КПЗ, он потребовал, чтобы его привезли прямо к нему.
   Артур Самохвалов был высоким, крепко сбитым парнем с курчавыми жгуче-черными волосами. Выглядел он старше своих лет. Возможно, этому способствовали внушительный животик и недельная щетина на щеках. Гуров некоторое время смотрел на него, оценивая, а затем приступил к допросу. Самохвалов поначалу артачился, отказывался отвечать и требовал адвоката. На контакт он идти не хотел, твердил только, что ни в чем не виноват, что свидетельствовать против самого себя не обязан и что больше не скажет ни слова. Однако, услышав о Снежане Кабановой, принялся кричать, что не убивал девушку, что вообще ни при чем и что у него есть алиби. Затем, услышав, что ему предъявляется не только убийство Кабановой, но и еще нескольких девушек, Артур заволновался. Поняв, что попал серьезно и его считают главным организатором ряда преступлений, он заговорил. Про адвоката уже не вспоминал и только пытался убедить полковника в том, что не имеет к ним никакого отношения.
   Гуров слушал его эмоциональные выкрики спокойно, задавая то вопросы исподволь, на первый взгляд не относящиеся к сути вопроса, то конкретные, прямо в лоб.
   – Я не виноват, я никого не убивал, это не я! – твердил Артур. – Верните мне мой телефон, я имею право на звонок!
   – Что, маме с папой хочешь позвонить? – сочувственно спросил Крячко, который тоже присутствовал в кабинете.
   – Неважно! Имею право! Вы задержали меня незаконно! Где основания? Где доказательства? – кричал Артур, порываясь вскочить со стула и броситься к Гурову, но Крячко каждый раз осаживал его, возвращая на место.
   – Если тебе будет удобнее, мы сейчас на тебя наручники наденем, – заметил он. – Так, пожалуй, всем будет спокойнее.
   – Не имеете права! – снова заблажил Самохвалов. – Я на вас жаловаться буду! Я вас самих посажу!
   – Верно про тебя говорили, что ты парень буйный, – сказал Крячко. – А еще уверяешь, что не убивал.
   – Не убивал! – тут же повторил Артур. – Я вам могу поклясться, что…
   – Угу, мамой поклясться, – подсказал Крячко, усмехнувшись. – Слушай, кончай, а? Ты ведь уже не маленький мальчик. Ну что это за детский лепет, в конце концов? Ты еще нам честное пионерское дай.
   – Я не виноват, я правду говорю! – твердил Самохвалов.
   – А почему тогда скрывался столько дней? – спросил Гуров.
   – Я не скрывался, я просто был у своей невесты! Имею полное право! Что, не могу пожить, где мне хочется?
   – Можешь. Но со своей квартиры ты едва успел унести ноги после того, как тебя предупредил Николай Лапиков.
   – Кто это? – с искренним удивлением уставился Самохвалов на Гурова.
   Тот слегка усмехнулся и пояснил:
   – Коля Лимонад.
   – Ты даже фамилии своего компаньона не знаешь? – усмехнулся Крячко. – Здорово вы живете!
   – Какого компаньона? Он мне вовсе не компаньон! Так, приятель просто.
   – А разве ты не с ним организовал «Трассу»? – спросил Крячко в упор.
   – Какую еще трассу? Слушайте, вы в самом деле что-то путаете! – стоял на своем Самохвалов. – Может, это Колины штучки? Так у него, кроме меня, приятелей полно. Это что, он на меня стрелки переводит?
   Гуров и Крячко не отвечали.
   – Врет он! – уверенно продолжал Самохвалов. – Свою шкуру спасает, а меня топит!
   – Зачем тогда он тебя предупреждал? – покосился на него Крячко.
   – Зачем? – Самохвалов задумался, на ходу отыскивая ответ. – Да специально спровоцировать хотел! Чтобы я деру дал. И вы бы сразу решили, что на мне что-то есть. А на мне ничего нет! Да, не буду скрывать – Снежанка мне нравилась! И что, я ее убивать за это стану?
   – Э-э, нет, парень! – погрозил ему пальцем Крячко. – Не все так просто! Она же тебе отказала, причем публично. А это удар по самолюбию для такого красавца, как ты. Ты же неотразимый мачо, вот тебя и задело это. Люди такого склада, как ты, очень болезненно переживают отказ со стороны женщины, – важно добавил он, искоса бросая взгляд на Гурова, словно желая сказать: «Мы тоже в психологии разбираемся!»
   – Да нет же, нет! – брызгал слюной Самохвалов, оправдываясь как только мог. – При чем тут тогда остальные бабы, которых вы мне шьете? Тоже мне отказали? Да если я каждую, кто со мной поехать отказался, убивать буду, у меня руки по локоть в крови будут!
   – Они у тебя и так по локоть в крови, – спокойно заметил Крячко.
   – Нет, нет! – взахлеб кричал Самохвалов. – Вы сговорились, да?! Вместе меня подставить решили?! Козлом отпущения сделали?! Думаете, мой отец позволит, чтобы меня посадили вот так, ни за что ни про что?..
   – Слушай, я в МВД не первый десяток лет, – негромко, но с металлом в голосе произнес Гуров. – И даже не второй. И никогда не прибегал к таким постыдным методам. За все годы я ни разу никого не подставил и не посадил невиновного. Ты можешь даже справиться об этом – или у своих знакомых в полиции, в чьих дружеских чувствах я сильно сомневаюсь, или у друзей-уголовников. Правда, боюсь, что из-за решетки тебе это будет сделать затруднительно, так что уж поверь мне на слово. А если будешь стоять на своем, я к остальным обвинениям добавлю тебе еще и клевету на сотрудников правоохранительных органов.
   – Мелочь, а неприятно, – вставил Крячко.
   Лицо Артура давно уже было пунцово-красным, но железный тон Гурова подействовал.
   – А что мне еще остается думать? – сказал он уже потише. – Если вы меня даже не слушаете? А у меня, может, алиби есть. Когда убили всех этих девчонок?
   Гуров спокойно и последовательно перечислил все даты. Самохвалов наморщил низкий лоб, но было видно, что память дается ему с трудом. Вспомнить, где он проводил ночи несколько недель назад, ему было не под силу.
   – Разве я могу сейчас вот так с ходу все вспомнить? – огрызнулся он. – Мне время нужно.
   – Ой, вот этого добра у тебя теперь навалом, – тут же сказал Крячко. – Сиди себе в камере и вспоминай. А не вспомнишь – мы поможем. Ну что, Лева? В камеру его, пока склероз не кончился?
   Гуров молча кивнул, и Стас, весело насвистывая, вызвал конвойного. Он уже хотел было увести Самохвалова, как Артур неожиданно вскинул голову и сказал:
   – Ночь, когда Снежанку убили, я провел с одной… девушкой. Она может подтвердить.
   – Имя, фамилия, адрес, – четко проговорил Гуров, приготовившись записывать.
   Самохвалов аж крутанулся на одной ноге.
   – Да откуда же я знаю ее адрес! А уж фамилию тем более! – чуть не взвыл он. – Я ее в «Божьей коровке» подцепил. Съездите, проверьте, может, она постоянно там тусуется? Я вам ее опишу! Блондинка такая полноватая…
   – Ага, щаз! – саркастически произнес Крячко. – Все бросим и поедем искать толстую белобрысую мамзель, которую ты только что выдумал! Ты дураков в другом месте поищи.
   – Я не выдумываю… – начал было Артур, но, осекшись, вернулся к старой теме: – Дайте мне позвонить! Я скажу отцу, он сам ее найдет.
   – Ступай, ступай! – раздраженно махнул на него рукой Крячко. – На такие показания можешь даже не рассчитывать. Кто всерьез станет слушать россказни пьяной шалавы?
   – Она не сильно пьяная была!.. – снова заголосил Самохвалов, но ни Гуров, ни Крячко уже не слушали его.
   Когда Артура увели, Станислав посмотрел на Льва и бодро заявил:
   – Ничего, расколется! Камера и не таким языки развязывала. Я вот думаю – не прихватить ли нам и Колю Лимонада и не устроить ли между ними очняк?
   – Ты считаешь, что он и есть Хантер? – спросил Гуров.
   – Ну, кто-то Хантер, кто-то Лайнсмен – не суть важно, у кого какая кликуха, – сказал Станислав.
   – Насколько я знаю, Коля Лимонад даже не знает, с какой стороны компьютер включается, – поведал Гуров. – Я специально навел о нем справки на этот счет. Да и у Артура на съемной квартире компа не оказалось. Они по-другому развлекаются – клубы, алкоголь, женщины… Возможно, травка. Но не компьютер.
   – То есть ты уверен, что это не они? И что нам делать? Все сначала начинать?
   – Ну, почему сначала? У нас уже очень многое наработано.
   – Кроме самого главного: личностей убийц!
   – Я вот думаю: может быть, нам начать не с личностей? – рассуждая вслух, произнес Гуров. – Возможно, нам проще вычислить место, где все это происходит, а уже через него обнаружить убийц.
   – До следующей пятницы еще далеко, – сказал Крячко.
   – Вот и отлично! Значит, у нас есть время, чтобы обнаружить это место, тщательно осмотреть его и установить за ним наблюдение.
   – Это может ничего и не дать! – возразил Стас. – Не факт, что в эту пятницу игра повторится. Смотри, Елишева уже нет, Элис тоже, – принялся он загибать пальцы. – А значит, он остался один.
   – Не обязательно, – не согласился Лев. – Кроме Элен Вентуры, есть Хантер и Лайнсмен.
   – Ну а вдруг один из них все-таки Елишев? Тогда я прав и он остался в одиночестве. Ты думаешь, при таком раскладе он решится проводить игру? И потом, как он без Елишева будет орудовать этими механизмами? Ты уверен, что он в них разбирается?
   – Не уверен, – сказал Гуров задумчиво. – Что ж, вероятно, ты прав. Делать ставку на следующую игру все-таки не стоит. Но место нужно постараться вычислить!
//-- * * * --//
   Новости от Максима из компьютерного отдела Гуров получил ближе к обеду. Тот полностью осмотрел жесткий диск с компьютера Елишева и теперь уверенно заявлял, что Виталий Аркадьевич не состоял среди игроков. Во всяком случае, в онлайне. У Елишева, правда, имелись все версии этой игры, установленные на жестком диске.
   – Но среди игроков он не зарегистрирован, Лев Иванович, – уверенно сказал Максим. – Зато я обнаружил еще кое-что… Пойдемте, покажу!
   – Новая интересная игра, господа полковники с недавних пор у нас увлекаются, – сострил им в спину сидевший за своим столом Крячко.
   Гуров даже не обернулся. Он прошел в компьютерный отдел, где Максим сразу же загрузил с винчестера Елишева какое-то изображение. Это было большое помещение, похожее на цех.
   – Это видео, Лев Иванович, – пояснил Максим. – Сморите дальше!
   Гуров смотрел не отрываясь. В помещении появились люди – правда, они находились на самом заднем плане, и лица их разглядеть было невозможно. Передний же план открыл какую-то девушку. Гуров всмотрелся. Он узнал жертву, найденную в полиэтиленовом пакете в мусорном баке. Это была одна из девушек, опознать которую не удалось.
   – Сегодня нашу очаровательную участницу зовут Надя… Делайте ставки, господа! – Где-то вдалеке прозвучал женский голос, в котором Гуров сразу же узнал голос Элис. – С каждым уровнем ставка повышается! Кто считает, что Надя успешно пройдет первый уровень?
   Послышался гул, и чей-то мужской голос негромко произнес:
   – Не все хором!
   Гуров увидел вдалеке малюсенькую фигурку, очень похожую на Елену Винклер. Она по очереди обходила зрителей, останавливаясь ненадолго возле каждого. Мужчины видно не было.
   Далее изображение полностью переключилось на девушку, стоявшую на какой-то узкой дорожке и озиравшуюся по сторонам с легким удивлением. Помещение, в котором она находилась, было отделено от зрителей стеклянной перегородкой, причем так, что они видели девушку, а она их нет. Это Гуров понял по выражению ее лица и поведению. Кажется, девушка пока что не подозревала о грозившей ей опасности: в глазах ее не было страха, она не пыталась кричать, звать на помощь или бежать. Коридор, в котором она находилась, был замкнутым. Ей можно было только идти или бежать вперед, что она и сделала, когда тот же мужской голос провозгласил:
   – Начали!
   Девушка неловко затопталась на месте, потом не очень уверенно двинулась вперед.
   – Быстрее! – властно проговорил мужчина, и Гуров напряг слух.
   Девушка прибавила шаг. Через некоторое время она приостановилась и с изумлением огляделась. Видимо, поняла, что ей не показалось, потому что теперь в глазах ее уже замелькали искорки страха: стены коридора стали медленно сужаться, рискуя раздавить девушку с двух сторон.
   Гуров услышал отчаянный крик и увидел, как девушка со всех ног несется вперед. Сыщик, много повидавший на своем веку, ощущал, что ему с большим трудом удается сохранять внешнее хладнокровие. Больше всего ему хотелось сейчас выключить монитор… Однако такое серьезное дело, как расследование убийства, требовало от него выдержки и самообладания. Гуров досмотрел ролик до конца. Максим сидел отвернувшись.
   – Я не смог на это смотреть, – признался он, выключая видео. – Сначала я думал, что это просто смонтировано на компьютере с помощью специальной программы. А потом понял, что нет. Это «живое» видео.
   – Я это тоже понял, – хрипловато отозвался Гуров. – Еще что-то подобное есть?
   – Нет. Почему-то сохранился только один сюжет. Но, может быть, он хранил остальные записи в другом месте?
   – Может, – сказал Гуров. – Но мне хватит и этого. Даже если остальные и не будут обнаружены. Материалы я у вас заберу. Такие вещественные доказательства должны храниться у меня в сейфе. А вам большое спасибо.
   Лев хотел уже уйти, как вдруг остановился и сказал:
   – Включите-ка еще раз!
   Максим удивленно посмотрел на него. Сам он ни за что не хотел смотреть это видео повторно.
   – Все не нужно, дойдите лишь до места, где звучат голоса, – попросил Гуров.
   Максим поставил ползунок на предполагаемое место, и вскоре Гуров вновь услышал голос Елены Винклер:
   – Сегодня нашу очаровательную участницу зовут Надя. Делайте ставки, господа!
   Но не этот голос сейчас интересовал Гурова, а звучавший где-то позади мужской. Звучал он приглушенно, и Гуров весь обратился в слух. Затем жестом потребовал, чтобы Максим повторил этот эпизод. После четвертого раза он махнул рукой и сказал:
   – Сможете записать мне этот момент? И желательно максимально увеличить громкость.
   – Без проблем, – сказал Максим. – Только за качество ручаться не могу.
   – Ничего, сделайте как можно скорее и принесите все материалы мне в кабинет, я буду там, – сказал Гуров.
   – Если вам это срочно, лучше подождите немного, это совсем недолго, – успокоил его Максим.
   Когда Гуров возвращался к себе, в коридоре его окликнули:
   – Лев Иванович!
   Полковник обернулся и увидел дежурного.
   – Лев Иванович, – повторил тот, подходя. – Сейчас прозвучал телефонный звонок… По тому самому номеру, что мы дали в телевизионных объявлениях. Ну, по поводу опознания девушек…
   – Я понял, дальше! – поторопил его Гуров. – Кого-то еще опознали?
   – Да как вам сказать… – уклончиво проговорил дежурный.
   – Да не разбегайся, прыгай! – не выдержал сыщик.
   – Одним словом, сейчас позвонила девушка; сказала, что у нее есть информация по интересующему нас вопросу. Но что говорить она будет только с человеком, который непосредственно ведет это дело. Я подумал, что нужно сообщить вам.
   – Разумеется, правильно подумал, – кивнул Гуров. – Где она, эта девушка? Висит на линии?
   – Нет… Она отключила связь. Я попросил ее немного подождать, сказал, что переключу на полковника Гурова, но она заявила, что сама перезвонит позже, и повесила трубку.
   – Номер, с которого она звонила, засекли?
   – Конечно. Но она звонила из телефона-автомата. Так что… Автомат расположен в районе Павелецкого вокзала, но, сами понимаете, такая информация…
   – Вот что, Володя, – произнес Гуров. – Вполне может быть, что это ничего и не значит. Сам знаешь, сколько у нас за день ложных звонков. Но если она позвонит еще раз, дай ей мой номер телефона, пусть сразу же звонит на него. Она как-нибудь представилась?
   – Нет, – ответил дежурный.
   – Пустышка! – прокомментировал Крячко, с минуту назад подошедший сзади и слышавший бо́льшую часть разговора. – Голяк!
   – Очень может быть, – согласился Гуров, быстро сворачивая беседу и с озабоченным видом проходя в кабинет.
   Станислав, который куда-то шел, увидев своего друга явно чем-то заинтересованным, резко передумал и вернулся в кабинет. Он молча наблюдал за тем, как Гуров сел за стол и вставил в дисковод какой-то диск.
   – Играть собрался?
   – Твой однообразный юмор начинает утомлять, – отозвался Гуров. – И не мешай, пожалуйста.
   Он что-то переписал с диска на свой компьютер и включил запись. Крячко слышал только, как Лев постоянно щелкает мышью, заново воспроизводя запись. Ничего, кроме коротких фраз, там не было. И фразы сами по себе были малозначащими. Но Стас знал: если Гуров уделяет им такое пристальное внимание, значит, они того заслуживают. Желая хоть как-то помочь своему другу, Крячко подошел ближе и тоже вслушался.
   – Тебе не знаком этот голос? – спросил Лев.
   – Нет, – сразу же ответил Крячко. – А тебе?
   – А вот мне кажется, что я его уже слышал. Правда, качество действительно оставляет желать лучшего, да и говорит он всего ничего… И все же, думаю, я разговаривал с этим человеком.
   – Ну, может быть, на миллион двести сорок восьмой раз ты и догадаешься, – обнадежил его Крячко. – Если к тому времени у тебя вообще не пропадет слух.
   – Как Самохвалов? – поинтересовался Гуров, выключая запись. – Возможно, ты прав, и сейчас действительно лучше переключиться на что-то другое. Так что Самохвалов? Не проявлял желания сделать чистосердечное признание?
   – Нет… Я вот думаю: может, к нему «наседку» посадить?
   – Не думаю, что это что-то даст, – ответил Лев. – Ты наводку по месту дорожникам дал?
   – Конечно! Уже работают. Да и сам покопался в картах… Как ты понимаешь, если квадрат мы вычислили верно, то там сплошная промзона.
   – Посмотри-ка вот это, – Гуров включил видео, которое совсем недавно смотрел вместе с Максимом.
   Крячко посмотрел все от начала до конца. Когда видео закончилось, Станислав выглядел совершенно угрюмым.
   – Ублюдки! – проговорил он, качнув головой. – Выродки. Скоты.
   – Абсолютно с тобой согласен, – ответил Гуров.
   Станислав хмуро поднялся с места, прошел к своему столу, достал из нижнего ящика бутылку, на треть наполненную коньяком. Налил себе в стакан граммов пятьдесят и залпом выпил. Не закусывая и даже не запивая, вытер рот рукавом и сел на стул, глядя в окно, за котором висела серая тягучая масса тумана. Бутылку Стас сразу же убрал обратно в стол.
   – У меня на душе так же муторно, – тихо отозвался Гуров. – Но работу продолжать нужно. Станислав! Ты меня слышишь?
   – Да, – мрачно ответил Крячко.
   – Ты говорил о промзоне…
   – Да помню я! – поморщился Крячко. – Только это видео ничего нам не дает: здесь показано только внутреннее помещение. Где ты, кстати, его откопал?
   – В компьютере Елишева.
   – Может быть, там найдутся фотки и снаружи? Это бы здорово помогло!
   – Еще больше бы помогло, если бы там был указан точный адрес… Нет, Станислав, не думаю, что Елишев стал бы фотографировать это здание. Ему важно было внутреннее помещение, поскольку именно там располагаются его дьявольские изобретения.
   – Да уж, его собаколовка по сравнению с этими инквизиторскими штучками может показаться просто детской забавой, – повел плечами Крячко.
   В этот момент на столе у Гурова зазвонил телефон внутренней связи.
   – Лев Иванович! – раздался голос дежурного. – Та женщина только что снова звонила! Я дал ей ваш городской номер, так что ждите, она может объявиться прямо сейчас.
   – А откуда она звонила? – торопливо спросил Гуров.
   – Опять из автомата. Только на этот раз из другого места.
   – Понял, спасибо, – ответил Лев и положил трубку.
   Он не успел еще ничего объяснить Крячко, как зазвонил другой аппарат, с городской связью. Сыщик снял трубку.
   – Полковник Гуров слушает.
   В трубке повисло молчание. Потом женский голос произнес:
   – Вы ведете дело об… об убийствах девушек в синих пакетах?
   – Совершенно верно, – подтвердил Гуров. – Вы кого-то узнали?
   Снова молчание.
   – Алло! – терпеливо произнес Гуров, понимая, что со связью все в порядке, просто собеседница по какой-то причине не решается говорить.
   – По телефону я не могу всего вам сказать, – наконец заговорила она. – Мне нужно встретиться с вами…
   – Что ж, нет проблем. Приезжайте в Главное управление МВД, это на… – начал объяснять Гуров.
   – Нет! – тотчас перебила его девушка. – В МВД я не поеду.
   – Но почему? – удивился Гуров.
   – Долго объяснять. Одним словом, если вам нужна информация, приходите в кафе «Льдинка». Это на Земляном Валу, рядом с метро «Таганская».
   – Может быть, вы представитесь? – вежливо попросил Гуров, включая громкую связь, чтобы Станислав мог слышать разговор.
   Молчание.
   – Девушка, у меня не так много времени, как вы думаете, – стараясь скрыть досаду, проговорил Лев. – Если вам действительно есть что сообщить, говорите!
   – Мое имя вам ничего не скажет, – заговорила собеседница. – Вы, главное, приезжайте в кафе. Поверьте, мне есть что вам сказать!
   Женщина явно волновалась. Кажется, она неоднократно репетировала, перед тем как позвонить Гурову. Ему не нравился этот разговор, не нравился этот звонок.
   – Хорошо, когда? – уточнил он.
   – Через час сможете?
   Гуров посмотрел на часы.
   – Да, вполне. Как я вас узнаю? Хотя бы опишите мне себя.
   – Нет, лучше вы себя опишите, – сказала девушка. – Я сама к вам подойду.
   – Ну, мне сложно себя описывать, – сказал Гуров, краем глаза видя, как Крячко дурашливо пытается ему подсказать, гордо вскидывая голову и выпячивая грудь колесом. – Могу только сказать, что на мне будет светлый плащ.
   – Этого мало, возьмите еще какой-нибудь ориентир, – потребовала собеседница. – Например, журнал или газету.
   – Девушка, вы, кажется, начитались романов про шпионов, – не смог сдержать улыбки Гуров, хотя в целом его настроение было далеко от веселого.
   Девушка смешалась.
   – Кажется, это должно быть очевидно, – чуть растерянно проговорила она. – Я имею в виду ориентир…
   – Хорошо, если вы так настаиваете, я возьму с собой газету «Спорт-экспресс», – пообещал Гуров, который заметил экземпляр этой газеты на столе у Станислава. Номер был старым, а сама газета – мятой и пыльной, но в данном случае это не имело значения.
   – Спасибо, – с облегчением выдохнула девушка. – Я к вам подойду…
   – Девушка, минутку! – попросил Гуров. – Если вы будете пытаться продать мне информацию за деньги, скажу сразу: это пустой номер.
   На сей раз молчания не последовало, девушка ответила сразу:
   – Не волнуйтесь, не буду. До встречи.
   Запиликали короткие гудки. Гуров положил трубку и посмотрел на Станислава. Тот пожал плечами.
   – Думаю, это развод, – наконец произнес он. – Сколько раз уже мы сталкивались с подобными провокациями…
   – Но сейчас вроде бы незачем устраивать провокации в отношении меня, – усомнился Лев и снова посмотрел на часы. – До встречи осталось чуть меньше часа. Думаю, мне все же нужно пойти. И, учитывая расстояние, а также возможные пробки, собираться нужно прямо сейчас.
   – Давай-ка я тоже поеду, – поднялся Станислав. – Для подстраховки, так сказать.
   – Да ладно тебе, я один не разберусь, что ли? – начал отказываться Гуров, но Крячко, посмеиваясь, уже надевал куртку и подавал напарнику его плащ.
   – Давай, давай! – подмигнул он, подталкивая Льва к двери. – Мне тоже полезно будет размяться. А то что-то мышцы затекли…
//-- * * * --//
   Гуров не спеша ехал по Земляному Валу. Увидев бело-голубые буквы, сложенные в надпись «Льдинка», проехал вперед и остановил свой автомобиль метрах в ста от кафе. Затем вышел и пешком направился назад. Машина Крячко спокойно стояла напротив кафе, возле супермаркета. Сам Станислав устроился на сиденье, периодически бросая на вход в супермаркет недовольные взгляды, словно муж, который дожидается, пока его жена не обежит все отделы и не совершит все жизненно необходимые покупки.
   Гуров же тем временем вошел в «Льдинку». Он знал, что, хоть Станислав вроде бы и не смотрит на двери кафе, ничего нужного он не пропустит. Войдя, Лев мгновенно обвел взглядом зал и сразу же отметил, что в кафе нет столика, за котором бы в одиночестве сидела женщина. В основном парочки либо компании. Кафе было явно молодежным, даже студенческим, что неудивительно: неподалеку располагался университет технологий и управления.
   Кафе отчасти работало по принципу самообслуживания. Гуров прошел к кассе, заказал салат, кофе и кусок черничного пирога и двинулся с расставленными на подносе продуктами к свободному столику у стенки. Сев лицом к выходу, он развернул газету и прислонил ее к вазочке с искусственными цветами так, чтобы было видно название.
   «Ерунда какая! – невольно подумал про себя полковник. – Шпионские игры в детском саду!»
   Содержание газеты его совершенно не волновало, в отличие от Станислава, который потребовал, чтобы Гуров непременно вернул ему взятый напрокат экземпляр, так как он якобы собирает все номера. Это была самая беспардонная ложь, поскольку Гуров воочию наблюдал, что в кабинете то тут, то там валяются газеты двух– и трехлетней давности. Они неожиданно падали со шкафа или оказывались засунутыми за батарею, при этом часто были заляпаны, ободраны и вообще имели весьма потрепанный вид. Словом, не так уж Станислав ими и дорожил.
   Лев неторопливо ел салат, не забывая следить за теми, кто отходит от кассы, и периодически бросал взгляды на газету.
   – Здравствуйте, вы полковник Гуров? – послышался голос.
   Гуров повернулся и с удивлением посмотрел на подошедшую женщину. Он ожидал, что она появится от кассы, уже с заказанным обедом, и почти не смотрел на вход. А девушка тем не менее направилась к нему прямиком от двери.
   Она была молода, не старше двадцати пяти, хотя и наложила густой макияж и повязала голову широким темно-сиреневым шарфом так, что тот чуть ли не наполовину скрывал лицо. Кроме того, девушка надела темные очки.
   – Здравствуйте, это вы мне звонили?
   – Да… – продолжая стоять, ответила девушка. – Я вас напугала?
   – Разве что своим нарядом, – улыбнулся Гуров. – К чему этот маскарад?
   – Просто я… – она нервно мяла в руках сумочку. – Просто я не хотела, чтобы меня узнали! – выпалила она.
   – Вы присядьте, – предложил Гуров, присматриваясь к ней.
   Своими манерами девушка не была похожа ни на шантажистку, ни на провокаторшу. Она держалась несколько скованно и неуверенно. Гуров сразу же понял, что она сильно боится.
   Девушка села на круглый стул и положила перед собой перчатки. Она сидела очень прямо, словно готовая в любой момент вскочить и убежать.
   – Может быть, вы все-таки назовете свое имя? А то мне будет затруднительно с вами разговаривать.
   Гуров старался говорить доброжелательно, чтобы расположить девушку к себе и унять ее страх. Если она будет медлить и мяться, то он потратит на нее кучу времени, а она, возможно, ничего толкового и сказать не сможет.
   – Меня зовут Марина… – тем временем проговорила она. – Фамилия сейчас неважна. Скажите, вы еще не поймали тех… преступников?
   – Которые убивают девушек? Пока нет. Но поймаем, и очень скоро, не сомневайтесь, – заверил он ее.
   – Значит, вы сможете обойтись и без моей помощи… – словно бы не спросила, а констатировала девушка как-то печально.
   – Послушайте, – не выдержал Гуров. – Я ведь вам уже сказал, что у меня очень мало времени. Я не могу позволить себе ходить вокруг да около. Если вам есть что сказать – говорите прямо. Иначе я допью кофе и поеду на работу. Но мне кажется, что помощь больше требуется не мне, а вам. Вы явно напуганы. После моего ухода вы будете бояться в одиночестве.
   И он резко придвинул к себе чашку, делая несколько глотков кофе. Девушка зашевелилась на стуле.
   – Вы правы, я очень боюсь! – наконец выдохнула она. – Понимаете, я настолько боюсь, что две недели назад даже не подумала бы прийти к вам. Я просто сидела и тряслась! И только когда увидела по телевизору фотографии девушек, услышала репортаж и поняла, что преступления продолжаются, я решила прийти…
   – Могу обещать вам, что приму меры к тому, чтобы вы находились в безопасности, – серьезно сказал Гуров. – Но для этого мне нужно знать все.
   Марина вздохнула и начала свой рассказ. Говорила она довольно долго, периодически останавливаясь, чтобы поднести платок к глазам. Темные очки девушка сняла, и Лев видел, как от слез стекает черная краска туши с накрашенных ресниц. Глаза у нее оказались большими, голубыми, в них проскальзывало что-то детское. Когда практически весь макияж девушки оказался стертым, Гуров отметил, что без него выглядит она лет на девятнадцать.
   Полковник слушал не перебивая, а когда Марина закончила свое повествование, достал сотовый, набрал номер и произнес в трубку:
   – Станислав, отбой! Возвращайся в управление, я скоро буду.
   – Что, пусто? – разочарованно спросил Крячко.
   – Нет, но сейчас твоя помощь необязательна. Жди меня в кабинете.
   Марина смотрела на него вопросительно.
   – Вы хотите оставить меня одну? – тихо спросила она.
   – А вы сами этого хотите? – задал Гуров встречный вопрос.
   – Я не знаю, – призналась Марина. – Знаю только, что мне очень страшно. После побега из этого ужасного здания я целыми днями сидела в квартире своей подруги. Сидела и боялась, не решаясь даже носа на улицу высунуть! Все боялась, что они станут меня искать, ведь я видела их в лицо.
   – И это просто отлично, – произнес Гуров. – Вы поможете их опознать.
   Глаза Марины вспыхнули.
   – Это невозможно, я не могу, они убьют меня! – принялась твердить она.
   – Ничего подобного! Мы их обязательно возьмем, и вот тогда ваши показания будут очень кстати. Собственно, у нас и так против них есть многое. И все же вам необходимо поехать сейчас со мной. Для вашей же пользы.
   Марина судорожно вздохнула и сказала:
   – Хорошо. Если вы обещаете мне безопасность.
   – Я это уже пообещал. Скажите, Марина, а что все-таки подвигло вас позвонить нам?
   – Я видела сообщения по телевизору об истерзанных девушках. И они были завернуты в синие полиэтиленовые пакеты… Понимаете, в той комнате, где меня заперли, на полу лежала огромная упаковка таких пакетов – ярко-синих. И еще… Их всех убивали в ночь на субботу. Моя смерть также должна была состояться в субботу. Я поняла, что должна была стать одной из них.
   Марина перевела дыхание. Руки у нее подрагивали, и она принялась теребить лежавшие на столе перчатки. Потом продолжила:
   – Сначала я даже не хотела связывать эти факты. Честно скажу – мне не хотелось выдавать себя. Но когда через неделю я услышала, что убили еще одну девушку, я поняла, что не могу не пойти. Прекрасно помню, какой ужас пережила там за несколько часов. И чувствовала себя виноватой. Вечером в пятницу я корила себя за то, что сижу здесь, а в это время, возможно, какая-то несчастная девушка мучается взаперти, дожидаясь своей гибели. И сегодня я решилась позвонить.
   – Молодец! Это вы правильно решили, Марина. А теперь поехали.
   Гуров поднялся, подал девушке руку и решительно направил в сторону двери. На улице он обратил внимание на то, что девушка все время оборачивается.
   – Не волнуйтесь, «хвоста» нет! – желая подбодрить ее, с улыбкой произнес Гуров. – Станислав Крячко, великий профессионал, второй по величине в сыщик в МВД, обязательно засек бы его.
   – Второй? – спросила Марина. – А кто первый?
   – Догадайтесь, – скромно сказал Лев, усаживаясь за руль.
//-- * * * --//
   В кабинете Гуров коротко пересказал Крячко то, что рассказала ему Марина Балабанова. К этому времени девушка оттаяла настолько, что даже сообщила свою фамилию.
   – Ты говоришь, его Артур звали? – вцепился в полученную информацию Крячко. – А как он выглядел?
   – Высокий, темноволосый… Даже симпатичный.
   – Так, понятно, – произнес Крячко. – Ну, насчет симпатичности комментировать не стану, у меня свои взгляды. Я бы назвал его чуть лучше обезьяны, но у меня всегда были противоречия с женщинами.
   – Это он врет, Марина, – заметил Гуров. – Женщины Станислава обожают.
   – Кто бы говорил… – откликнулся Крячко. – Значит, так, Марина. Мы сейчас покажем тебе одного человека… точнее, троих – чтобы все было по правилам. И ты скажешь, нет ли среди них того самого Артура. Идет?
   Марина начала было что-то лепетать, снова испугавшись, но Крячко, не слушая ее, уже выходил в коридор, чтобы найти сотрудников и все подготовить к процедуре опознания.
   Артур Самохвалов был удивлен, но и рад, что его доставили в главк. Он понял, что его собираются предъявить кому-то для опознания, и решил, что опера нашли его случайную подружку, которая могла бы сейчас подтвердить его алиби на время смерти Снежаны Кабановой. Однако когда в кабинет вошла совершенно незнакомая ему девушка, Артур дернулся и перевел взгляд на Крячко. Станислав молча показал ему кулак, заставляя таким образом молчать, и Самохвалов затих, только удивленно вращал глазами.
   Марина остановилась напротив сидевшей на стульях троицы – понятых и подставных пришлось срочно цеплять прямо с улицы, – несколько секунд смотрела на них, а потом повернулась к Гурову.
   – Вы кого-нибудь узнаете из этих людей? – спросил тот.
   – Нет… – ответила Марина.
   – Вы не торопитесь, посмотрите внимательно, – подскочил к ней Крячко и взял за руку. – Не волнуйтесь, сосредоточьтесь… Возможно, вы видели его в верхней одежде и поэтому не можете сразу узнать.
   – Нет, я абсолютно уверена, – сказала Марина. – Я всех их вижу впервые.
   Станислав подавил вздох досады.
   – Ну что ж… – казенным голосом произнес он. – Все могут быть свободны. К Самохвалову это не относится.
   – Да почему? – подал наконец голос Артур, который по-прежнему ничего не понимал, но, видя расстроенное лицо Крячко, сообразил, что для него это должно быть хорошим знаком.
   Крячко не слушал его, и Артура увели.
   – Марина, вы точно уверены, что никого не видели? – спросил Гуров, когда они остались втроем.
   – Да, абсолютно! – подтвердила Марина, и по ее тону Гуров понял, что она говорит правду. – Тот Артур был совсем другим – худощавый, и выглядел моложе. А это все здоровенные дядьки какие-то.
   – Ну что ж, – задумчиво проговорил Гуров. – Есть у меня еще кое-что…
   Он включил компьютер и поставил запись, сделанную Максимом из компьютерного отдела.
   – Сейчас будут голоса, слушайте внимательно! – предупредил он.
   Марина нахмурила брови и подалась на стуле всем телом к столу Гурова. Запись пошла, и Марина тут же сказала:
   – Это очень похоже на голос Алены.
   – Это он и есть, но меня интересует мужской.
   Марина снова вслушалась.
   – Не знаю… – проговорила она. – Вроде бы похож на голос Артура. Но тут он звучит как-то неестественно. А изображения нет?
   – К сожалению, нет.
   – Есть у меня одно соображение… – задумчиво произнес Гуров. – Сдается мне, я понял, кто этот Артур. Но вот ни одной фотографии его у меня нет. И сейчас я думаю, как бы мне показать вам этого человека…
   – Марина, а место вы можете показать? Ну, то, куда вас привезли? – зашел с другого бока Крячко.
   – Ой, не знаю! Меня ведь везли на машине, я особо не запоминала дорогу. А убегала я оттуда в таком состоянии, что, сами понимаете, мне не до того было.
   – Но давайте хотя бы попробуем! – настаивал Крячко.
   Марина подняла на него голубые глаза, перевела их на Гурова и сказала:
   – Попробовать можно…
//-- * * * --//
   На докладе у Орлова Гуров держался спокойно, уверенно, не выказывая никаких эмоций. Но при этом генерал-лейтенант замечал холодный и беспощадный блеск в его глазах. Так было всегда, когда Гуров уже разгадывал интригу очередного преступления и теперь был готов к тому, чтобы взять убийцу. Докладывал он подробно и обстоятельно, и даже Крячко не перебивал его, вставляя свои комментарии. Не прерывал Гурова и Орлов, давая возможность высказаться до конца. И только когда Лев закончил, генерал-лейтенант спросил:
   – Ты убежден, что это и есть Хантер? Или Лайнсмен?
   – Практически да, – подтвердил Гуров. – Хотя у меня так и не было возможности показать его Марине Балабановой. Если он Хантер, то становится очевидным, кто Лайнсмен. Место мы тоже установили, Петр. Это старое здание небольшой фабрики в районе Гайворонской улицы. Как мы и предполагали, между Рязанским и Волгоградским проспектами. Операцию нужно готовить на завтрашний вечер, точнее, даже ночь, потому что сегодня четверг.
   – Думаете, он решится снова провести свое зрелище? – недоверчиво покосился на Гурова и молчавшего Крячко Орлов.
   – Несомненно, – сказал Гуров. – Во-первых, не он, а они. Во-вторых, мы вчера вечером проезжали мимо. В окнах горел свет. Сомнений не осталось: они готовятся к завтрашнему мероприятию.
   – Злодейству… – покачав головой, поправил Орлов. – Ну а вдруг там у них уже девчонка томится? Может быть, нет смысла ждать до завтра?
   – Резон прямой, – наконец-то выдал свое присутствие в кабинете Крячко. – Так мы возьмем не только их, но и зрителей. Думается, у них там постоянная публика. В других обстоятельствах собрать их будет крайне сложно.
   – До завтрашней ночи девушке ничего не угрожает, – согласился с ним и Гуров. – Они обязательно должны оставить ее в живых до завтра.
   – А вдруг они решат перенести игру на сегодня? – не успокаивался Орлов. – Ребята, вы поймите: мы больше не можем допустить кровопролития! Нельзя, чтобы был еще один труп.
   – Не будет, – сказал Лев. – За фабрикой следят. За убийцами тоже. Камеры уже установлены. Словом, готово почти все, осталось только провести саму операцию.
   – Смотрите! – погрозил пальцем Орлов. – Чтобы все прошло без сучка без задоринки. Станислав!
   – Слушаю, товарищ генерал-лейтенант! – гаркнул Крячко.
   – К тебе обращаюсь особенно. На рожон не лезь и не торопись. Есть у тебя такая привычка.
   – Нет у меня такой привычки, – тут же отказался Крячко.
   – Лева, постоянно быть на связи со мной!
   – Само собой! Ты уж меня прямо за юнца желторотого держишь…
   – От меня не скрывать абсолютно ничего, – продолжал наставлять своих подопечных Орлов. – Никакой самодеятельности, никаких импровизаций. Чтобы все было под моим строгим контролем!
   – Разумеется, Петр, разумеется, – заверил его Гуров и поднялся. – Ну, наша совесть чиста, мы обо всем доложили. Пойдем готовиться, дел еще полно.
   Когда полковники вышли из кабинета, Орлов посмотрел им вслед и три раза перекрестился.

Глава двенадцатая

   Гуров несколько покривил душой перед Орловым. Точнее, рассказал ему не все. А речь шла как раз о пресловутой импровизации. Был один момент, который сыщику хотелось скрыть от Орлова. Тот непременно начал бы протестовать, а Гуров был убежден, что без этого хода ему не обойтись. Поэтому в пятницу, ближе к вечеру, он набрал номер и произнес в трубку:
   – Юрий Петрович? Добрый вечер! Полковник Гуров беспокоит.
   После недолгой паузы голос Мальцева произнес:
   – Здравствуйте, Лев Иванович.
   – Вот хотел бы побеседовать с вами, Юрий Петрович. Просил бы приехать к нам в управление.
   – Я не могу, – тут же ответил совладелец автосалона.
   – А ведь вы даже не спросили, когда именно, Юрий Петрович, – с укором произнес Гуров. – А уже отказываетесь. Так бы уж и сказали, что не хотите.
   – Да, не хочу! – надменно, с вызовом произнес Мальцев.
   – Я вас надолго не задержу. Рабочий день уже заканчивается… Знаете, я даже сам могу за вами подъехать, – предложил Гуров.
   – Спасибо, у меня есть автомобиль, – насмешливо проговорил Мальцев в трубку. – Кстати, откуда у вас мой номер сотового?
   – Ну, с моей службой выяснить подобное – пустяк, – дружелюбно улыбнулся Гуров.
   – Конечно, вы же лучший сыщик Москвы! – подхватил Мальцев. – Извините, Лев Иванович, я отказываюсь от встречи с вами. Я так полагаю, что она носит неофициальный характер?
   – Если вы так настаиваете, я могу вызвать вас повесткой, – сказал полковник.
   – Бросьте! – жестко заявил Мальцев. – Вы можете присылать мне сколько угодно повесток, я все равно не приду. А больше вы ничего не можете сделать. Если вы рассчитываете, что я устрою вам встречу с моей дочерью, то глубоко заблуждаетесь!
   И не успел Гуров ответить, как Мальцев разъединил связь.
   – Ну что же… – глядя на свой мобильный, проговорил Гуров. – Значит, будем действовать по-другому.
   В половине восьмого вечера к подъезду дома на Сретенке подкатил черный «БМВ X7». Юрий Петрович Мальцев в пальто, с закутанным белым шарфом горлом, не спеша вышел из машины и, небрежно щелкнув сигнализацией, двинулся к подъезду. Светлая фигура шагнула ему навстречу.
   – Еще раз добрый вечер, Юрий Петрович! – прозвучал насмешливый голос.
   – Это опять вы?! – Мальцев отшатнулся назад. – Черт подери, это становится слишком навязчивым! Я уже все сказал вам по телефону. Простите, Лев Иванович, видит бог, я этого не хотел, но я буду вынужден информировать ваше начальство о вашем недопустимом поведении!
   – Это ваше право, – развел руками Гуров.
   – Ну что вам от меня нужно? – надвинулся на него Мальцев. – Вам же прекрасно известно, что Алены нет!
   – А мне нужна не Алена, – покачал головой полковник. – Мне нужны вы, Юрий Петрович. И уверяю вас, что после нашей беседы вы убедитесь, что это в ваших же интересах.
   – Вы что, мне угрожаете? – начал наступать на Гурова Мальцев.
   – Да боже меня упаси, угрожать такому человеку! – По тону Гурова нельзя было понять, говорит он серьезно или издевается. – Юрий Петрович, давайте все же пройдем в мою машину. Холодно стоять на ветру.
   Мальцев некоторое время колебался, потом все-таки двинулся к автомобилю Гурова, ворча себе под нос…
//-- * * * --//
   Гуров и Крячко сидели в машине, скрытой за гаражным блоком. К операции все было подготовлено, и она должна была начаться с минуты на минуту. Сыщики постоянно смотрели на небольшой экран: установленные специалистами скрытые камеры фиксировали все, что происходило в здании бывшей фабрики. За несколько минут до полуночи к зданию стали подъезжать автомобили разных марок, из них выходили люди и направлялись к входу. Время перевалило за полночь, и напарники с легкой тревогой ждали начала. Пока что на экране ничего особенного не происходило; видно было только, что люди рассаживаются на стульях в небольшом зале. Но вот свет стал ярче, и сыщики услышали мягкий мужской голос, проговоривший:
   – Добрый вечер, господа! Сегодня нашу очаровательную участницу зовут Вика. Прошу делать ставки! Кто считает, что Вика пройдет первый уровень?
   Елены Винклер не было в живых, и развлекать гостей приходилось другим людям.
   – Слушайте, Юрий Петрович! – негромко обратился Гуров к Мальцеву, сидевшему рядом с ним; Станислав устроился на заднем сиденье. – Вы узнаете этот голос?
   Лицо Мальцева было бледным, брови нахмурены. Разумеется, он узнал этот голос… Надо отдать ему должное, он старался держаться. Не отвечая на вопрос Гурова, полез в карман пальто, достал начатую пачку сигарет и прикурил от золотой зажигалки. Лишь легкая дрожь в руках выдавала его волнение…
   Саму девушку видно не было, камера, с которой велось наблюдение, показывала лишь то, что происходило в зале. Но и этого было достаточно…
   – Все, пора! – решил Гуров, беря микрофон и собираясь дать команду начать операцию.
   – Постойте! – Мальцев резко сжал его руку. – Не нужно. Я сам туда пойду. Уверен, что здесь какое-то недоразумение. Мне нужно поговорить!
   – Недоразумение? – сузил глаза Гуров. – Это недоразумение стоило жизни семи молодым женщинам. И если бы не наша работа, то сегодня была бы восьмая.
   И он скомандовал в микрофон начинать. Тут же из укрытий бесшумно принялись выскакивать фигуры с автоматами, бежавшие к зданию фабрики. Треск открываемых дверей, шум, крики, топот ног – все это доносилось до ушей сыщиков, которые не принимали непосредственного участия в задержании.
   Когда из здания поочередно стали выводить людей с заломленными руками, Мальцев не выдержал. Он рванул дверцу, выскочил из машины и чуть ли не бегом пустился к зданию фабрики. Крячко бросил на Гурова быстрый взгляд, и оба сыщика пошли следом.
   Гневные реплики стали ближе:
   – Пустите! Я уважаемый человек! Я буду жаловаться! Вы еще пожалеете! – раздавалось со всех сторон, когда задержанных «зрителей» препровождали в стоявший неподалеку черный микроавтобус, который уже подогнали к дверям.
   Следом вывели рыдающую девушку, на голые плечи которой было наброшено шерстяное одеяло. Она с трудом передвигала ноги и непрерывно рыдала. Ее усадили в машину и протянули чашку с чаем, а также таблетку успокоительного.
   – Повезло тебе, – тихонько произнес Крячко. – Считай, заново родилась!
   Мальцев с лихорадочным блеском в глазах смотрел на двери в напряженном ожидании. Когда в дверях показалась фигура человека, которого он ждал, Юрий Петрович шагнул вперед.
   Один из полицейских крикнул было, чтобы он отошел с дороги, но Мальцев, не слушая его, двигался дальше. Гуров сделал знак не останавливать его. Мальцев, запыхавшись, подбежал и, схватив закованного в наручники парня за плечи, с силой затряс его, пытаясь заглянуть в глаза:
   – Роман! Роман, скажи мне, что это ошибка! Ты же случайно оказался здесь, правда?
   Роман упорно отводил глаза, но Мальцев-старший все-таки исхитрился в них заглянуть.
   – Па-па… – запинаясь, проговорил Роман. – Я… Я все объясню. Это не я.
   – Заткнись, слюнтяй! – послышался презрительный голос справа, и Гуров увидел и второго преступника с застегнутыми на запястьях наручниками.
   Мальцев резко повернул голову в его сторону.
   – Так это все ты! – процедил он. – Я так и думал…
   – Напрасно думали! – криво ухмыльнулся Тихомиров. – Если бы ваш идиот-сынок не прошляпил ваши денежки, без этого можно было обойтись!
   Полицейский подтолкнул его ко второму автобусу, и диалог вынужденно прекратился.
   – Юрий Петрович, не обольщайтесь, – проговорил подошедший сзади Гуров. – Ваш сын точно такой же участник убийств.
   – Но не убийца! – вскинулся Мальцев.
   – Не обольщайтесь… – повторил Гуров, качая головой. – Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает. Знал, на что идет.
   Мальцев снова взглянул на сына. Тот облизнул пересохшие губы и ничего не сказал. Однако вид его красноречиво говорил о том, что Гуров прав. И Юрий Петрович в душе отлично это понимал.
   – Вспомните фотографии, которые я вам показывал, – сказал Лев. – Помните, как выглядели жертвы? Так вот, ваш сын заранее знал, что такое будет. И шел на это ради денег. Его голос, предлагающий делать ставки, вы слышали сами.
   Мальцев чуть покачнулся, бледнея, потом сделал шаг вперед, занес руку и неожиданно наотмашь ударил сына по щеке. Роман отшатнулся назад, а его отец забился в железной хватке Станислава Крячко.
   – Не нужно, – произнес Гуров. – Им за все воздаст суд…
//-- * * * --//
   В управление полковники возвращались на своей служебной машине. Юрий Петрович Мальцев выразил желание поехать вместе с ними. Гуров не возражал. Теперь несчастный отец сидел на заднем сиденье, угрюмо прислонившись к окну. Щеки его как-то сразу обвисли, под глазами набрякли мешки. Казалось, он моментально постарел десятка на полтора лет. Когда машина остановилась у дверей главка и Мальцев вслед за сыщиками стал выходить из машины, это был уже не самоуверенный, успешный бизнесмен, пышущий энергией, а пожилой, больной и очень несчастный человек. Он послушно брел за сыщиками к дверям, сокрушенно покачивая головой на ходу.
   – Можно мне подождать в коридоре? – хрипло спросил Мальцев, когда Гуров и Крячко направились к своему кабинету. – Я хотел с вами поговорить…
   Лев почувствовал к нему некое сочувствие, однако понимал, что во всем случившемся есть немалая доля вины самого Юрия Петровича. Поэтому он пригласил его в кабинет и сказал:
   – Разговор не будет долгим. У меня очень много дел, а вы и так все понимаете. Подробности вы узнаете позже, если они вам нужны. Вы много разглагольствовали о свободном воспитании, о самостоятельности, которую необходимо предоставлять детям. Помните, я тогда вам намекнул на вседозволенность? Так вот, с вашим сыном, думаю, произошло именно это. Вы давали ему деньги и полную свободу, даже не интересуясь, куда и на что идут эти деньги.
   – Это не так, – возразил Мальцев. – Я дал ему денег взаймы, на дело… Роман и Андрей хотели выкупить здание этой фабрики, сделать там ремонт и превратить ее в фабрику по производству игрушек. Я одобрял это. Они уверяли, что дела идут хорошо, что ремонт уже сделан и осталось совсем немного.
   – А вы верили на слово, даже не удосужившись проверить, – заметил Гуров.
   – Хорошенькие игрушки они там производили! – вставил с невеселой усмешкой Крячко.
   – Юрий Петрович, послушайте моего совета, – сказал Лев. – Езжайте домой. Сейчас вам тут делать нечего. И подумайте над моими словами. У вас есть еще дочь; постарайтесь сделать так, чтобы ее не постигло нечто подобное.
   Мальцев не уходил.
   – Я не пойду, – наконец сказал он. – Я останусь. Буду сидеть в коридоре и ждать. Я не могу так уйти, мне нужно встретиться с сыном…
   – Ну как знаете, – вздохнул Гуров. – Но, боюсь, ждать придется долго.
   – Ничего, – кивнул Мальцев. – Я подожду…
//-- * * * --//
   На допросе Андрей Тихомиров держался дерзко. Вину свою он вроде бы и не отрицал, в то же время официально не признавал ничего и показания давать отказывался. Его по очереди допрашивали и Гуров, и Крячко, но результата не было. Тихомиров молчал, только бросая вызывающие реплики; в конце концов Лев отправил его в камеру и переключился на Романа Мальцева.
   Тот, перепуганный разоблачением до полусмерти, с бегающими глазами, сидел на стуле и выглядел совершенно растерянным. Гуров видел, что этот расскажет все, нужно только грамотно подойти к беседе.
   – Роман, я сразу хочу предупредить, – начал он. – Ты в принципе можешь ничего мне и не рассказывать. Фактов и доказательств у нас и так предостаточно; взяли вас с поличным, плюс показания девушки, которую вы не успели убить. Словом, материалов для суда более чем достаточно, и даже твои показания не будут иметь для судьи решающего значения. Мне картина тоже ясна, за исключением, может быть, каких-то мелочей, без которых можно и обойтись…
   – Тогда какой мне смысл что-то рассказывать? – спросил Роман.
   – Смысл самый прямой. Ты же понимаешь, что за такие преступления тебе грозит пожизненное? Ну а с учетом раскаяния и сотрудничества со следствием ты все-таки можешь рассчитывать на снисхождение. Условным сроком, как понимаешь, за все свои дела ты не отделаешься, врать не буду. Но, может быть, суд учтет твою помощь, смягчится, и ты получишь лет пятнадцать-двадцать.
   Роман горько усмехнулся.
   – Хорошенькая перспектива! – пробормотал он.
   – Ну, не нравится – сиди всю жизнь, – невозмутимо пожал плечами Крячко.
   – Роман, я уже сказал – нам и так практически все известно, – повторил Гуров. – Твои показания нужны в первую очередь тебе. Решай сам. У тебя пять минут.
   Мальцев-младший мучительно соображал. Разумеется, провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме ему не хотелось. Видимо, прикинув, что шанс сделать главным виновником Тихомирова, плюс папины деньги, потраченные на лучшего адвоката, плюс его признательные показания могут сыграть ему на руку, Роман заговорил, рассказывая все. Начал он с фразы:
   – Это не я все придумал, это Тихомиров. Мне пришлось ему подчиниться, иначе он бы убил меня.
   …Роман Мальцев дружил с Андреем Тихомировым много лет. Они удачно дополняли друг друга. Рома всегда был мягким, податливым и застенчивым, даже безвольным. Андрей – уверенный, нагловатый, твердо знающий, чего хочет, с задатками лидера. Наверное, это было закономерно, что два таких человека смогли найти общий язык и подружиться. Тихомирову нужно было кого-то подчинять, иметь влияние, а Мальцеву – подчиняться. И, в сущности, в этой дружбе не было ничего плохого.
   Потом, повзрослев, Роман стал замечать в своем приятеле некую немотивированную жестокость. Нет, Андрей не был агрессивным, он никогда не лез в драку и не начинал скандалов. Но стоило его тронуть, Мальцев знал – Андрей легко может отомстить обидчику так, что тот на всю жизнь останется инвалидом.
   Но Роман не придавал этому значения, ему нравилась сила духа Тихомирова, его воля и уверенность. Так сложилось, что дома за него думал отец, а на улице – Тихомиров. И Роман привык во всем идти у него на поводу.
   Открыть собственную фабрику тоже была затея Тихомирова. У Андрея не было столь богатых родителей, и он рассчитывал с помощью Мальцева поправить свое материальное положение. Нужно было всего лишь взять денег у Юрия Петровича. Разумеется, в долг. А потом, поднявшись, вернуть их. Он лично объехал окрестности, присмотрел старое здание заброшенной фабрики, сам оформил документы. Роман с облегчением переложил на него все хлопоты. У него была одна забота: уговорить Юрия Петровича дать денег. Тот неожиданно не только согласился, но даже обрадовался.
   – Молодец, сын! – похвалил он. – Всегда нужно иметь собственное дело!
   И дал денег. Много денег. Правда, под расписку – Юрий Петрович был деловым человеком. Однако дело не пошло: у Тихомирова не хватало соответствующего экономического образования, а у Мальцева – деловой хватки. Да и желания тоже.
   К тому же от крупной суммы, полученной наличными, у обоих приятелей слегка сорвало крышу. Оба стали часто ходить по ночным клубам, поигрывать в казино, к тому же Андрей в расчете на будущую прибыль приобрел себе дорогую машину и кучу фирменной одежды. Деньги медленно, но верно утекали не в том направлении. А приближалось время, когда Юрию Петровичу нужно было давать отчет и назначать срок, когда они начнут возвращать долг. И в один совсем не прекрасный день Роман позвонил своему другу и, запинаясь, рассказал, что сегодня отец очень настойчиво интересовался, как идут дела на фабрике.
   Тихомиров, вернувшийся с небес в реальность, призадумался. Деньги нужно было доставать, причем срочно. И не какие-нибудь копейки. От мягкотелого Ромы ждать помощи не приходилось, и Андрей все придумал сам. Приобретя себе современный компьютер, он много времени проводил в Интернете, где познакомился с женщиной, назвавшейся Элен Вентура. Вместе они играли в компьютерные игры онлайн, отдавая предпочтение игре «Трасса».
   Натура Элен показалась Тихомирову подходящей: женщина любила риск, азарт, и ей явно не хватало адреналина. Ну, и деньги тоже лишними не были бы для нее. Она работала на нелюбимой работе и получала весьма скромную зарплату. К этому моменту Андрей уже завязал с ней личную переписку и знал, что зовут ее Елена и что она москвичка. И вот однажды он предложил ей встретиться…
   Идея, которую осторожно озвучил Андрей, привела Елену в восторг. Тихомиров даже не ожидал, что она согласится так скоро. Оставалось уговорить человека, которого Андрей, носивший ник Хантер, также обнаружил в Интернете. Чудаковатый механик, доморощенный Кулибин поразил его количеством своих изобретений.
   Тихомиров был отличным психологом. Моментально поняв, какие струны в душе Елишева нужно затронуть, он долго восхищался его гением и назвал «современным Левшой». А уж когда сказал, что знает, как найти применение его творениям, Елишев и вовсе расцвел. Он готов был трудиться за гроши, лишь бы иметь признание своего таланта.
   Собственно, эти двое, Винклер и Елишев, были единственными в сложившейся команде, кто работал не за деньги. Роман Мальцев так и сказал: «Елена и Елишев были идейными, а Хантер – абсолютно нормальный. Его интересовали только деньги».
   Впрочем, вопрос о нормальности Тихомирова должна была решать судмедэкспертиза, поскольку с человеческой точки зрения тот, кто легко идет на многочисленные изощренные убийства девушек, вряд ли может считаться абсолютно нормальным. Однако Гуров был убежден, что Андрея не признают психом. Слишком циничным был этот человек, слишком хладнокровным. И он прекрасно знал, на что идет и ради чего.
//-- * * * --//
   – И вы решили воспользоваться помещением фабрики, – подсказал Гуров, когда Мальцев-младший умолк.
   – Конечно, а зачем искать что-то другое? Помещение было самым что ни на есть подходящим.
   – А зрителей откуда брали? – спросил Крячко, почему-то испытывавший особую неприязнь именно к тем, кто соглашался платить деньги за просмотр противоестественного шоу.
   – Андрей находил, – сообщил Роман. – У него был нюх на таких людей. Он ходил на кулачные бои, на разные жестокие игры, присматривался, как люди реагируют, оценивал… потом подходил и ненавязчиво заводил разговор. Я присутствовал при этом пару раз, только молчал. У Андрея никогда не было осечек! В общем, довольно скоро у нас уже сложился свой круг клиентов.
   – А не боялись, что кто-то из них сдаст вас полиции? Или шантажировать начнет? – поинтересовался Крячко.
   Роман выразительно посмотрел на него.
   – Какая полиция? Я вас умоляю! Это же означало бы выдать самих себя, свое присутствие на игре, интерес к ней! И потом, они прекрасно видели, как заканчивали свою жизнь девушки. Думаете, они не понимали, что в случае чего их самих проще было бы убить, чем платить? У Хантера взгляд такой, что все кожей чувствовали, на что он способен.
   – А девушки? Их тоже находил Тихомиров? – спросил Гуров.
   – Тоже, тоже! – торопливо закивал Мальцев. – Он человек общительный, постоянно с кем-то знакомился, язык у него хорошо подвешен. Выбирал физически крепкую девушку, заводил беседу, словно она его заинтересовала как женщина… Особое предпочтение отдавал приезжим. У них с деньгами туговато, да и родственникам искать сложнее будет. Затерялась где-то – и все. А если Тихомиров узнавал, что девушка занималась спортом, так это вообще был беспроигрышный вариант.
   – Деньгами, значит, заманивали? – спросил Крячко.
   – Ну а чем еще? – посмотрел на него Мальцев. – Разумеется, Андрей говорил, что ничего особенного им делать не нужно. Ну, проплыть там, пробежать, пройти полосу препятствий… Что якобы это нечто типа соревнований. И за это получить двести долларов. Кто откажется за один вечер от таких денег? Тем более эти девчонки…
   Гуров наблюдал за ним и понимал, что Роман вовсе не такая невинная овечка, какой хочет представиться. Разговорившись, он забывал следить за тем, чтобы игра его была достоверной, и, описывая механизм совершения преступлений, говорил совершенно обычным языком, спокойно и без эмоций. Гуров чувствовал, что он даже не раскаивается, просто досадует, что их раскрыли.
   – А почему погибла Елена Винклер? – спросил Гуров. Честно говоря, этот вопрос не давал ему покоя.
   – Потому что она сама решила пойти. Так получилось, что девушки кончились… Подходила пятница, а Андрею не удалось найти никого подходящего. Так однажды уже случилось. У нас сбежала одна девушка. Ленка сдуру брякнула ей, что ее ждет смерть. Обычно мы ничего такого им не говорили, чтобы заранее не пугать. Словом, пришлось срочно искать замену. Заменой оказалась Снежана Кабанова, Андрей выцепил ее в клубе. Это была ошибка, я сразу ему сказал. Нельзя было ее брать на такое! Она же дочь Кабанова, его многие знают…
   – Что, дочь Кабанова повелась на вшивые двести долларов? – не поверил Крячко.
   – Нет. Андрей наплел ей, что увезет ее из клуба подальше от Самохвалова. И предложил посмотреть одно шоу и даже поучаствовать. В качестве развлечения. Я ему тогда сразу сказал, что он с ума сошел, но он меня и слушать не стал.
   – Понятно. Так что с Еленой?
   Мальцев вздохнул:
   – Елена была очень азартной. Наблюдая за тем, как девушки проходят «Трассу», она всегда сильно возбуждалась и даже расстраивалась, когда девушка гибла. Кричала, что пройти эту трассу можно, что это вовсе не фантастика, и даже порывалась сама пойти и показать, как бы у нее все ловко получилось.
   – То, что она была азартной, я понял еще в бильярдной «Парадиза», – сказал Гуров. – Кстати, это вы ее ко мне подослали?
   – Нет, что вы! Я не знаю, почему она к вам подошла. Хантер, как увидел, что она с вами сидит, чуть голову ей не оторвал! Но она клялась, что даже не предполагала, что вы полковник МВД. Говорила, что просто почувствовала в вас подобного себе…
   – Вот как? – усмехнулся Гуров. – Даже не знаю, как это расценивать: как комплимент или оскорбление… Она всерьез надеялась пройти эту игру?
   – Не то что надеялась – была уверена! – ответил Роман и, чуть подумав, добавил: – Не знаю, может быть, и впрямь могла ее пройти: она была очень отчаянная и ничего не боялась. Я говорю, у нее в психике был какой-то сдвиг. У Елишева – свой, у нее – свой. Короче, оба со своими тараканами!
   – Но она все-таки не прошла игру? – уточнил Гуров.
   – Нет, но это случайность. Мы уже хотели отменять игру, потому что не было никого на роль жертвы, но Елена сверкнула глазами и сказала, что пойдет сама. И пройдет все от начала до конца. Мне это тоже не нравилось, но Хантер купился, потому что это означало большую прибыль: ведь с каждым новым уровнем ставки возрастали. В общем, Елена пошла. Она успешно прошла уже несколько уровней, а с плаванием у нее вообще лихо получилось… Но мы не знали – никто не знал! – что Елишев кое-что изменит в своей конструкции и введет дополнительные ловушки. Там, где Елена шла смело, зная, что ей ничего не грозит, сработал механизм. Ее мгновенно пронзило копьями. Только кровь брызнула во все стороны…
   Мальцев говорил тихо, но даже не передернулся, описывая кровавые подробности. Он замолчал и выжидающе посмотрел на Гурова и Крячко, есть ли у них еще вопросы. Лев был задумчив.
   – Что ж, – не торопясь проговорил он. – Теперь мне ясно абсолютно все. Хотя это не последняя наша беседа.
   И вызвал конвойного. У дверей Мальцев обернулся и испуганно спросил:
   – Так я могу рассчитывать на ваше снисхождение?
   – На мое – нет, – тут же отозвался Гуров. – Я этого и не обещал. На снисхождение суда – возможно.
   И отвернулся к окну, не желая больше разговаривать с Мальцевым.
   Когда его увели, Крячко спросил:
   – Слушай, а зачем ты его папашу-то с собой приволок, я так и не понял?
   – А чтобы он своими глазами все увидел и не смел потом говорить, будто это мы, менты позорные, подставили его сыночка, – ответил Гуров. – А он бы непременно постарался его вытащить. Да и теперь постарается, будь уверен. Его порыв с пощечиной сыну пройдет. Он успокоится и станет действовать привычными методами, то есть деньгами. Я это знал наперед, потому и привез его туда. Теперь у него нет шансов освободить его от заслуженного наказания. А если суд и будет снисходителен, то двадцать лет – тоже срок немалый.
   – Да-а… – протянул Крячко. – Посмотрим, что будет. Тут еще много с чем предстоит разбираться. Во-первых, девушек не всех опознали…
   – А возможно, и никогда не опознают.
   – Возможно… Потом зрители. Вот скандал-то будет! Ты видел, кто там собрался?
   – Видел, – ответил Гуров, который заметил среди задержанных парочку довольно известных людей. – Они, конечно, будут отказываться и говорить, что ничего не знали. Словом, предстоит большая работа, чтобы обвинить их в неоказании помощи.
   – Или в соучастии…
   – Это как суд решит. Но это уже не наша забота. Мы свое дело сделали, – констатировал Гуров, раскрывая окно и впуская в кабинет воздух. Ледяные струи моментально распространились по кабинету, стало холодно, но Лев словно не замечал этого. Он стоял у окна и вдыхал полной грудью свежий воздух, поскольку ему казалось, что в кабинете просто нечем дышать…
//-- * * * --//
   Генерал-лейтенант Орлов, как всегда бывало с ним по окончании дела, пребывал в благодушном настроении. Он снова попивал китайский чай, на этот раз с добавлением мандариновых корочек, и охотно потчевал им своих любимых сыщиков, Гурова и Крячко, которые расположились в его кабинете.
   – Ну что ж, вот когда молодцы, тогда молодцы! – говорил Орлов, подливая себе в чашку из пузатого заварочного чайника. – Разве я когда с этим спорил? Поработали на славу, красавцы! Можно сказать, целую банду обезвредили!
   – Петр, не сочти меня рвачом и жлобом, мне твои похвалы, конечно, лестны, но я, ты знаешь, мужик конкретный, потому и вопрос хочу задать соответствующий – и что нам за это будет? – спросил Станислав Крячко.
   – Ну, как говорится, все как положено, – солидно оттопырил нижнюю губу Орлов. – Денежная премия к Новому году плюс отгул.
   – Большая премия-то? – поинтересовался Крячко.
   Орлов протер очки и отрезал:
   – Какую выделят.
   – Гуляем, Лева! – подмигнул Стас Гурову. – Приглашаю тебя в тот самый ночной клуб, где мы с тобой скучно пили кофе. Теперь можем позволить себе оторваться на всю катушку!
   – Нет, спасибо. В этот ночной клуб я точно не пойду, – отказался Лев. – Да и премии твоей на него не хватит, сам понимаешь…
   Орлов с загадочным видом посмотрел на Гурова.
   – Ну, премии, может, и не хватит… – вкрадчиво произнес он. – Но тебя, Лева, могу кое-чем порадовать дополнительно.
   И он достал из ящика стола запечатанный конверт, помахав им перед собой.
   – Что это? Никак обещанный гонорар от господина Кабанова? – удивился Гуров.
   – Точно! – сиял Орлов. – Вот видишь, а ты обижался на человека… Не всегда, Лева, о человеке можно судить заочно только по каким-то мелким штрихам. Видишь, человек свое слово держит. А что нам еще надо? В конце концов, на то ты и сыщик, чтоб раскрывать преступление самостоятельно, не надеясь ни на чьи подсказки. Так что…
   – Ладно, хватит разглагольствовать! – отмахнулся от Орлова Крячко и сложил руки на груди лодочкой. – Лева, не томи, умоляю! Мне не терпится узнать, сколько наш досточтимый олигарх отвалил тебе за твои труды. Нет, ты смотри, какая несправедливость, а? – круто развернулся Стас в сторону Орлова. – Пахали вместе, а все лавры ему! И деньги тоже… Нет, я, кстати, готов отказаться от лавров, я человек не тщеславный, и обменять их на деньги. Лева, согласен?
   – Да не волнуйся ты, Лев наверняка с тобой поделится, – заметил Орлов, тоже не без любопытства поглядывая на конверт в руках Гурова.
   Полковник крутил конверт в руках, не зная, вскрывать его или нет. Признаться, он чувствовал себя неловко. Не ради этих денег он работал, и если бы ему сказали, что он не получит за свое расследование не только этих денег, но и премии от МВД, Гуров без всяких колебаний провел бы его снова. Но сейчас две пары глаз так и впились в него, и Лев с не очень радостным сердцем открыл конверт. Орлов и Крячко аж перегнулись через стол, пытаясь заглянуть в него.
   Сначала Гурову показалось, что конверт пуст. Потом он просунул туда руку и извлек бумажку.
   – Сколько? – вырвалось у Крячко.
   Лев вертел в руках бумажку, оказавшуюся денежной купюрой достоинством в тысячу рублей. Одну тысячу рублей. У Крячко медленно стала отвисать нижняя губа.
   – Это что, все? – растерянно спросил он.
   – Как видишь, – усмехнулся Гуров, переворачивая конверт и потрясая им. Словно доказывая, что он пуст.
   Орлов нахмурился, взял конверт в руки и тщательно осмотрел его.
   – Да, может, кто из посыльных спер? – спросил Крячко.
   – Не было никаких посыльных, – отрезал генерал. – Мне его лично в руки передали…
   Было видно, что Орлов сильно обескуражен. Он поднял глаза на Гурова. Лицо у того было бледным и злым.
   – Петр, скажи, я когда-нибудь брал взятки? – негромко спросил он.
   – Лева, тебе прекрасно известно, что я думаю по этому поводу… – осторожно начал Орлов.
   – Так вот, – перебил его Гуров. – Как говорится, никогда не говори «никогда», но я уверен, что этого не случится и впредь. И работаю я, как ты знаешь, не ради вознаграждения.
   – Но от зарплаты отказываться не собираюсь, – тут же ввернул Крячко.
   – Разумеется, – холодно сказал Лев. – Но делать из полковника Гурова голодную собачку-шавку никому не позволю.
   Он резко поднялся и двинулся было к двери. Потом вдруг остановился и, повернувшись, подошел к столу. Взял с него конверт с пресловутой тысячей и сунул во внутренний карман пиджака.
   – Я знаю, что сделаю, – с улыбкой произнес он. – Пойдем, Станислав!
   …Гуров и Крячко ходили по одному из отделов крупного супермаркета, и Лев внимательно вглядывался в полки с разложенным товаром. Они ходили уже второй час, но Гуров никак не мог найти вещь, которая полностью бы его удовлетворила.
   – Смотри, Лева! – в очередной раз дернул его Крячко. – Вот интересная вещица!
   – Не пойдет, – кратко отозвался Лев.
   Крячко пожал плечами и с невозмутимым видом направился дальше, выбирая другую вещь. Наконец Гуров, кажется, нашел что искал.
   – Не совсем то, что я хотел, – признался он. – Но пойдет за неимением лучшего.
   И он достал из бумажника тысячу рублей…
   После супермаркета сыщики поехали на почту.
   – Вот теперь моя душенька довольна! – удовлетворенно произнес Гуров, надписывая бандероль и расплачиваясь. – Все, Станислав, спасибо за помощь! Теперь можно и по домам с чистой совестью.
   …Через несколько дней Леонид Кабанов с удивлением крутил в руках полученный сверток. Побоявшись вскрывать его в одиночестве, вызвал охрану. А потом долго смотрел на откормленную, жирную фигурку игрушечного кабана с отвратительной мордой и оскаленными клыками, у которого на пузе, набитом монетами, лопнула «молния», и монеты высыпались из него, а кабан пытался копытцами их задержать. На лбу у кабана было написано: «МЕЧТА СВИНЬИ».
   А еще в свертке лежала записка, на которой аккуратно было выведено: «Сдачи не надо».

Николай Леонов, Алексей Макеев Завещаю свою смерть