   Николай Леонов
   Алексей Макеев
   Мотель смертников

   Человек сидел в машине и ждал. По роду своей деятельности, по своему высокому общественному положению он не привык ждать; наоборот, он привык к тому, что все вопросы решались быстро – и, как правило, в его пользу. Но сейчас был другой случай. Сейчас требовалось подождать, проявить выдержку, принять, хотя бы для вида, те правила, которые продиктовал его противник. Он не знал, кто этот противник, не знал, какими козырями тот располагает – значит, нужно потерпеть и узнать.
   В конце концов, ждать было не так уж неприятно: кондиционер в мощном «БМВ» работал исправно, сиденье приняло именно то положение, которое было удобно для водителя. Он недавно поужинал и теперь отдыхал после долгой дороги. Ведь пришлось ехать из Москвы в этакую даль! Он понимал, почему человек, приславший ему электронное письмо и назначивший эту встречу, назначил ее именно здесь. Все понятно: он намекает на ту драму, которая разыгралась здесь два месяца назад. Хочет сказать, что водитель «БМВ» причастен к гибели руководителя крупнейшего столичного банка. Что за ерунда! То преступление раскрыто, убийца найден и уже осужден. Кажется, его уже перевели в эту самую... в колонию. Однако надо узнать, чем располагает шантажист. В таком деле информация всегда полезна. А если это будет действительно шантаж – тогда можно обратиться к помощи милиции.
   Однако этот инкогнито что-то запаздывает... Ясно, что он не местный – здешний народ в этих вопросах вообще ничего не смыслит. А раз приезжий, значит, мог задержаться в дороге. Что ж, можно еще немного подождать, поглядеть на огромные сосны. Кое-кто тащится от подобных пейзажей, готов платить немалые деньги, чтобы на них любоваться. Водителя иномарки вид соснового леса оставлял равнодушным – это был просто фон для деловой встречи.
   Он не боялся, что не заметит того, кто назначил ему встречу, с кем-то его спутает: в конце концов, место пустынное да и час поздний, поэтому за те полчаса, что он здесь сидит, по этой узкой дороге проехала всего одна машина. Так что когда появится шантажист, он его сразу узнает.
   Из-за равномерного гудения кондиционера водитель иномарки не сразу расслышал возникший где-то в стороне от дороги шум. Потом, когда расслышал, стал прислушиваться, даже стекло немного опустил. Мощный гул доносился не со стороны трассы, на которую въезжал грейдер, а откуда-то сверху, со стороны крутого холма, поросшего густым лесом. Что там может быть? Если бы дело было в горах, он бы подумал, что это идет лавина, но здесь все же не горы!
   Тут он заметил огни, блеснувшие меж стволов, и успокоился: да это какой-нибудь припоздавший работяга едет с лесозаготовок. Ну да, вон и дорожка, петляя меж стволов, идет в ту сторону, поднимаясь на холм. Плохо, что его машина стоит прямо напротив этого проселка; ну да ведь наверняка этот здешний герой труда не первый год работает, – сумеет как-нибудь повернуть!
   Однако лесовоз приближался что-то уж очень быстро, и владелец «БМВ» встревожился. Он привел сиденье в рабочее положение, поставил передачу на первую скорость и нажал на газ. Однако, видимо, сделал это слишком резко: колеса взвыли, вхолостую прокрутившись по обледенелой трассе. Надо было сделать то же самое еще раз только медленнее, спокойнее – и все бы обошлось. Но тут лесовоз выскочил из-за последнего поворота всего в нескольких метрах от него, и всегдашнее спокойствие изменило владельцу иномарки – он вновь изо всех сил надавил на газ, и снова безрезультатно.
   Последнее, что он увидел, был чудовищный радиатор огромной машины, которая врезалась в бок иномарки, смяв ее, словно консервную банку...

Глава 1

   Снегопад закончился так же внезапно, как и начался, и между туч выглянуло горячее весеннее солнце. Гуров прибавил скорость и, подумав, отключил печку и приоткрыл окно. Весна на дворе! Это здорово. Может, в этом году удастся сделать то, что они с Марией уже несколько раз намечали, но так и не смогли осуществить: выбраться на дачу к Крячко, отпраздновать приход весны. Стас их в прошлом году приглашал, но тогда не получилось – дела навалились. Сейчас вроде ничего сверхсрочного нет. Вот Мария вернется из своих сибирских гастролей, и можно договориться.
   Домодедово осталось далеко позади, приближалась кольцевая. Гуров стал размышлять, как именно ему построить отчет по последнему делу о котрабанде, когда услышал звонок мобильника. Звонил Орлов. Гуров поднес телефон к уху, уверенный, что услышит напоминание о том, что отчет надо сдать непременно сегодня, но вместо этого услышал совсем другое.
   – Ты почему еще не на работе? – тон генерала не предвещал ничего хорошего.
   – Я же вчера говорил: Мария сегодня улетает, я проводить должен, – отвечал Гуров, не слишком обижаясь на начальство за забывчивость. – Уже возвращаюсь. Если не застряну, через час буду.
   – Как приедешь, сразу ко мне, – распорядился Орлов. – Дело срочное есть.
   – А как же отчет? – спросил Гуров.
   – Успеется, – заявил генерал. – Я же говорю: дело срочное. И Крячко вызови, чтобы я сразу вас обоих ввел в курс дела.
   – Конечно, срочное, у нас других и не бывает, – пробормотал Гуров – но трубка уже молчала, генерал отключил связь. Тогда он набрал номер Крячко и сообщил о приглашении начальства.
   Пробки в этот мартовский день были не слишком изнуряющими, и спустя час Гуров, как и обещал, оказался в управлении. Не заходя к себе, он направился в кабинет Орлова. В приемной уже ждал Стас Крячко. Вместе они вошли к генералу.
   – Дело вот какое, – без долгих предисловий начал Орлов, когда сыщики уселись по бокам стола. – Погиб председатель совета директоров банка «Амальгама» Глеб Арбенин. Мы тут все в банковских делах не очень разбираемся, так что я вас информирую: банк этот не простой, он кредитует целый ряд проектов, важных для страны. Например, газопровод «Южная струя» – слыхали о таком? А кроме того, через него идут государственные деньги на освоение новых месторождений на Севере – в общем, много чего. Поэтому наверху весьма заинтересованы в том, чтобы банк стабильно работал. А потому проявляют к этому делу повышенный интерес. У начальства, как я понял, есть по поводу этого случая какие-то подозрения, связанные с высокой политикой, но оно ими со мной не делится. Но дело требуют расследовать срочно, в первоочередном порядке.
   – Погоди, я что-то не понял, – вклинился Гуров в образовавшуюся паузу. – Ты сказал погиб, я не ослышался? То есть этот самый Арбенин не убит?
   – Вот это первая загадка в этом деле, которую вам надо разгадать, – сказал начальник главка. – Выглядело это так: Арбенин сидел в своей машине – у него «БМВ» последней модели – когда на него с пригорка съехал груженый лесовоз. Машина всмятку, водитель... ну, сами понимаете. Его потом оттуда с автогеном извлекали. Хотя врач говорит, что он еще какое-то время был жив, даже мог позвать на помощь. Следователь, который выезжал на место, не смог однозначно решить – сам собой этот лесовоз съехал, или им кто-то управлял. Дело было поздно вечером, свидетелей мало...
   – Это где же случилось – в Подмосковье, что ли? – не утерпел и вставил вопрос Крячко. – И где это у нас такие места, где под Москвой лесоразработки ведутся?
   – Вот и я тоже удивился, когда сам это услышал, – признался Орлов. – Только не под Москвой это все было, а гораздо дальше – в Пензенской области, рядом с трассой на Самару. Там, говорят, леса – что твоя тайга.
   – И что же этот банкир там делал? – удивился Гуров. – На охоту, что ли, приехал?
   – В том-то и дело, что не охотник он! – воскликнул генерал. – Все сослуживцы в один голос говорят, что никогда ни кабанами, ни зайцами не интересовался. И что он там делал – неизвестно. И это вторая загадка в этом деле. Но не последняя. Самое странное – то, что Арбенин стал вторым, погибшим на этом посту.
   – Как это – вторым? – спросил Гуров.
   – А так! Всего два месяца назад, в начале января, там же, в Пензенской области, погиб прежний глава этого банка, Сотский Кирилл Анатольевич.
   – А как погиб? – нахмурившись, спросил Гуров. Он начал чувствовать, что дело, которое им предлагают, действительно необычное.
   – Вот там никаких сомнений нет: убийство, – сообщил Орлов. – Сотского застрелил из карабина некий Луконин, мелкий бизнесмен из Самары. И мотив тоже известен: ревность. У Сотского, как выяснилось, был роман с женой этого Луконина. Ну, она это, правда, отрицает, но кто в подобных вещах признается? Да и не так это важно. Важно то, что у Луконина нашли карабин, из которого был сделан выстрел, и его опознали свидетели. Так что следствие тянулось недолго: убийца получил срок и уже этапирован в колонию куда-то за Урал. Так что к гибели Арбенина он не мог иметь отношения. И эти два эпизода выглядят между собой не связанными.
   – Вряд ли они не связаны, – заметил Гуров. – Как мы знаем, подобные совпадения обычно кем-то хорошо организованы.
   – Вот и наверху тоже так решили, – сказал Орлов. – А потому требуют разобраться с гибелью Арбенина как можно быстрее. И если это убийство, а не несчастный случай, найти виновных. Я своим приказом объединил оба эпизода – тот, январский, и вчерашний – в одно дело. Ты, Гуров, за него отвечаешь. Свяжись со следователем, который вел дело об убийстве Сотского. Если нужно – расследуй это дело по новой. Если еще какая помощь потребуется, обращайся ко мне. Но чтобы результат был! На расследование вам дается неделя.
   – Погоди, Петр, не ставь точку, давай запятой ограничимся, – заявил Гуров. – Ты прикинь: случилось все в Пензенской области, это сколько – 600 километров от Москвы или больше? Туда надо будет съездить и, возможно, не один раз. За неделю можно не успеть.
   – Ничего, вы у нас ребята шустрые, баранку оба крутить умеете, – не согласился Орлов. – Так что постарайтесь успеть. Ну, может, еще пару дней накинуть могу, но больше – ни-ни. Наверху подгоняют. Если больше вопросов нет, приступайте.
   – Есть еще один вопрос, – сказал Гуров, уже поднявшись с места. – Кому, интересно, досталось имущество Сотского и Арбенина?
   – Понятный интерес, – заметил Орлов. – Сотский был человек очень даже состоятельный, один из самых богатых в нашей стране. И все его имущество перешло к вдове – Сотской Елене Брониславовне. Так что кое-какие подозрения относительно ее роли в этом деле у следствия возникли. Но у нее, как мне доложили, железное алиби: в день, когда убили ее мужа, была в Москве, сидела с ребенком. А что касается Арбенина, то он, напротив, человек небогатый, своего имущества у него было немного. Он скорее успешный менеджер. Ну хватит вопросов, за дело!

Глава 2

   – Ну, и с чего ты думаешь начать? – спросил Крячко, когда они оказались в кабинете Гурова. По своей всегдашней привычке Стас развалился в кресле. По случаю весеннего дня на нем сегодня была рубашка какой-то особо легкомысленной расцветки.
   – Надо ехать в Самару, это ясно, – заявил Гуров. – А по дороге заглянуть в этот злосчастный мотель. С чего это там за обычай такой сложился: банкиров заезжих убивать?
   – Так ты считаешь, что это было убийство – ну, во втором случае? – спросил Крячко.
   – А ты что, думаешь, что это особо изощренный способ покончить с собой? Встал, понимаешь, под горкой, потом столкнул лесовоз...
   – ...А сам быстро успел добежать и сесть в машину, – закончил Крячко. – Да, это, конечно, ерунда. Но вдруг на самом деле несчастный случай?
   – Прежде чем делать выводы, надо самому посмотреть, – сказал Гуров. – Я и выводы первого следствия собираюсь проверить. Прежде, конечно, встречусь со следователем, кто вел это дело... вот у меня тут записано – Игорь Рузаев. Поговорю с ним, но потом все посмотрю сам.
   – То есть, как я понимаю, свою роль ты уже определил, – заключил Крячко. – Отправляешься в командировку, в глухие пензенские леса. А мне ты что назначил?
   – А ты, как знаток женских сердец, встретишься с безутешной вдовой и узнаешь ее версию событий, – ответил Гуров. – Ее алиби я под сомнение, конечно, не ставлю. Но интересно, знала ли она о похождениях своего мужа в провинции? Ведь если знала, убийство Сотского может предстать совсем в ином свете. Проверь весь ее круг общения, опроси сотрудников банка. Придется и финансовыми вопросами заняться: все ли было там в порядке у этих банкиров? Еще вот что интересно: в каких отношениях были оба погибших председателя совета директоров банка – Сотский и Арбенин? В общем, к моему возвращению надеюсь получить от тебя подробный доклад.
   – Что ж, отправлюсь к вдове, – согласился Крячко вставая. – Хотя по части покорения женских сердец ты у нас тоже не на последнем месте. Одна Мария чего стоит. Все, молчу, молчу! Да, ты когда поедешь, табельное оружие все же не забудь. А то есть у тебя такая нехорошая привычка. В самый ответственный момент оказывается, что у него оружие в сейфе лежит.
   – Так я же не на задержание банды еду, а тоже, как и ты, с женщиной беседовать, с женой Луконина, – ответил Гуров. – Да и в мотеле вряд ли какая опасность угрожает.
   – Береженого Бог бережет, – изрек Крячко вечную истину. – Ты же сам говоришь: что-то с этим мотелем нечисто.
//-- * * * --//
   Игорь Андреевич Рузаев оказался энергичным человеком, которому еще не исполнилось сорока лет. Гуров с высоты своего возраста мог бы назвать его даже молодым, если бы не нестираемая печать усталости на лице сотрудника Следственного комитета.
   – Убийство Сотского? – переспросил он, выслушав сообщение Гурова. – Как же, хорошо помню. Дело простое, с ним и сотрудники местного райотдела могли бы справиться. Так нет: нагнали оперативников из Москвы, меня от других дел оторвали... А вас-то оно почему заинтересовало?
   – Дело в том, что преемник Сотского, новый председатель правления, тоже погиб, – объяснил Гуров.
   – Вон оно как... – протянул следователь. – Интересно... Но какое отношение это может иметь...
   – Вот наше руководство и хочет знать, какое отношение, – ответил Гуров. – И, похоже, не только оно. Так что давайте не будем размазывать кашу по тарелке. Вводите меня побыстрее в курс того дела.
   – Что ж, давайте не будем, – согласился Рузаев. – Значит, так. Убийство произошло 10 января, между девятью и десятью часами вечера, неподалеку от мотеля «Над Сурой». Если точнее – в ста сорока метрах, на проселочной дороге, уходящей в сторону от шоссе. Все выглядело так, что Сотский пошел погулять, подышать воздухом и встретился с убийцей.
   – А что он там делал, в этом мотеле? – спросил Гуров.
   – По всей видимости, у него там было назначено свидание, – пояснил Рузаев. – Он снял комнату на двоих, ужин заказал – опять же на две персоны...
   – И кто же эта вторая персона? Случайно не жена бизнесмена по фамилии Луконин?
   – Я вижу, вы уже в курсе, – кивнул следователь. – Она самая. Служащие отеля опознали ее по фотографии. Да ее не запомнить трудно – красивая очень. Удалось установить, что Сотский с этой красоткой встречался в мотеле по крайней мере трижды. Первая встреча состоялась где-то в середине октября.
   – А почему так приблизительно? – удивился Гуров. – У них же есть журнал регистрации, по нему все сразу видно.
   – Эх, Лев Иванович, это по вашим словам сразу видно, что вы редко путешествуете на дальние расстояния, – покачал головой Рузаев. – Кто же в наше время все записывает в журнал? Это вам не какая-нибудь «Астория». Да и там можно договориться с администратором, если не хочешь лишней огласки. А уж в глухом мотеле... Как говорится, меньше пишешь – меньше платишь. В этом самом мотеле фиксировали едва ли половину всех постояльцев. То же самое и с Сотским. В первый раз он вообще никак не записывался, во второй – это уже в ноябре – зафиксировано, что он был один. В третий раз, это было под Новый год, они с этой дамой решили внести разнообразие и записались как супруги Блажновы. Я этот мухлеж весь установил и в деле зафиксировал, так что хозяину пришлось платить штраф за обман налоговых органов.
   – Ладно, будем считать, что со сбором налогов мы разобрались, – сказал Гуров. – Теперь разберемся с убийством.
   – Хорошо, – согласился следователь. – Итак, убийца ждал Сотского на дороге и стрелял с близкого расстояния, с тридцати метров. С такого расстояния даже неопытному человеку трудно промахнуться. Вот и Луконин не промахнулся: попал прямо в сердце, так что второго выстрела не потребовалось.
   – Про Луконина, как вы на него вышли, чуть позже, – сказал Гуров. – А как установили расстояние? Он что, наследил там, пока стоял? Отпечатки подошв, окурки...
   – Нет, этого не было, – признался Рузаев. – Дорога, хотя и проселочная, но сильно накатанная, так что следов никаких не осталось. И не курил он. А вот гильзу от патрона не подобрал. По ней и установили место, откуда был произведен выстрел.
   – Это он неаккуратно, – покачал головой Гуров.
   – Да уж, – согласился следователь. – Волновался очень, как видно.
   – Неужели выстрел не слышали в мотеле? – спросил Гуров. – Ведь это совсем близко, должны были слышать.
   – Тут надо пояснить, что этот мотель собой представляет, – ответил Рузаев. – Он, хотя и называется «Над Сурой», стоит довольно далеко от реки. Трасса на Самару переходит через реку в двухстах километрах от этого места, там есть другой мотель, который называется «Лесная сказка». А здесь – сплошной сосновый лес, а в нем участки лесозаготовителей, а чуть дальше – охотничий заказник. И останавливаются здесь или проезжие, кто не успел добраться до Пензы или до Самары, кому куда нужно, или охотники, приехавшие пострелять. Так что к выстрелам тут привыкли и внимания особого на них не обращают. И этот выстрел, конечно, слышали, но не придали значения. Мне удалось установить свидетелей, которые его слышали. Их показания подтвердили время убийства, которое нам до этого назвал врач, я вам о нем уже говорил.
   – Да, помню: между девятью и десятью вечера, – подтвердил Гуров. – А тело когда нашли?
   – Около одиннадцати. У одной служащей мотеля, Клава ее зовут, была романтическая встреча с приезжим парнем, из Кузнецка. Они гуляли по той самой дороге и наткнулись на труп. Они сообщили в мотель, а оттуда уже вызвали милицию.
   – Что ж, тут более или менее ясно, – сказал Гуров. – Давайте теперь о Луконине. Как на него вышли? Он что, останавливался у них?
   – Нет, в этот раз не останавливался, – покачал головой Рузаев. – Но раньше бывал. И служащие мотеля его запомнили. Он появился у них в декабре, вскоре после того как там побывал Сотский с его женой. В регистратуре он в тот раз изложил такую легенду: якобы он договорился с друзьями здесь поохотиться, да вот забыл, когда именно. Не было ли здесь вот таких-то? И описал свою Катю. Ну регистраторша и сказала, что была всего неделю назад с солидным таким товарищем. Луконин все это с мрачным видом выслушал и укатил.
   – Ладно, а в январе?
   – В январе он повел себя иначе. Операторша с бензозаправки видела, как «Хендай» с самарскими номерами (как мы потом установили – его машина) медленно проехал мимо них. Она еще обратила внимание – что это он так крадется, словно не знает, надо ему останавливаться или нет. В конце концов он остановился, немного не доехав до мотеля: не на основной площадке, где гости свои машины оставляют, а там, где начинался расчищенный участок дороги. Сами понимаете: зима – не лето, в любом месте на дороге не встанешь. В самом мотеле его не видели, он там не появлялся. Но его видел еще один человек – вальщик леса с местного участка. Он как раз возвращался в свой «полевой стан», как они его называют, – они живут в километре от трассы в вагончиках – когда встретил на проселке незнакомого человека. Хотя была ночь, но луна светила ярко, так что этот лесоруб незнакомца разглядел и запомнил, а потом, когда мы попросили, уверенно опознал. В общем, двух суток нам хватило, чтобы на него выйти. А уж когда мы увидели его жену и нашли карабин, вся картина стала ясной как божий день. Ну тогда и он заговорил.
   – Что, во всем признался?
   – Нет, не совсем. Луконин признался, что был в мотеле, и приехал туда с карабином в багажнике и с твердым намерением убить Сотского. А такое преступное намерение у него возникло после того, как ему стало известно об измене жены. Но в последнюю минуту, по его утверждению, он передумал, зашвырнул карабин обратно в багажник, прошелся по лесу – ну, вроде как остыть – и уехал. Ничего себе сказка, верно?
   – Да, выглядит неубедительно, – согласился Гуров. – Хотя разные бывают варианты. А что его жена – кажется, ее Катей зовут? Она там была в момент убийства?
   – Нет, ее не было, – заявил Рузаев. – Так что третье свидание у них с Сотским не состоялось. Не доехала она до мотеля, опоздала. А организовал это опоздание сам Луконин.
   – Каким же образом?
   – Ну он же автомеханик, так что устроить задержку ему труда не составило. Сначала у жены оказалось спущено колесо. Пока доехала до ближайшей монтажки, пока заменила... А потом мотор греться начал. Опять поиски СТО, остановка... В общем, добралась она до мотеля лишь к одиннадцати часам, когда Сотского уже не было в живых.
   – А Луконин? Он где был в это время?
   – Наш «Отелло» был уже в пути назад, домой. Жену он дожидаться не стал: как позже объяснил на следствии, боялся, что не удержится и учинит самосуд. Так что они разминулись на трассе.
   – Что ж, в общих чертах картина ясна, – заключил Гуров. – Вы мне подготовьте список свидетелей, кто давал самые важные показания, я через часок заеду, заберу. И копию обвинительного заключения тоже.
   – Можно не заезжать, – усмехнулся Рузаев. – Я такую просьбу предвидел, так что и копия, и список уже готовы. Вот, пожалуйста.
   – Это здорово, – с уважением произнес Гуров, принимая у Рузаева список. Заглянув в него, он обнаружил там 16 фамилий с указанием мест работы, адресов и телефонов.
   – Выходит, не только у вас в главке работать умеют, мы тоже кое-чему научились, – заявил Рузаев, довольный впечатлением, которое произвел на знаменитого «важняка».
   Из Следственного комитета Гуров направился сразу домой: надо было как следует подготовиться к завтрашней поездке, а заодно внимательно изучить обвинительное заключение. Однако, попав к себе в квартиру, он первым делом позвонил в пензенское ГУВД, представился и попросил связать его с человеком, который выезжал на место гибели Арбенина. Выяснилось, что оперативника зовут Петр Канавин, и сейчас майор Канавин находится на задании. Гуров объяснил, что завтра к обеду рассчитывает быть в Пензе и хочет побеседовать с майором. Так что большая просьба – не отправлять его далеко от Управления. В Пензе заверили, что просьбу знаменитого сыщика исполнят в точности и майор будет ждать его.
   «Ну, может, этот майор расскажет что-нибудь важное, что не сообщил Орлов, – подумал Гуров, раскладывая на столе в кабинете листы обвинительного заключения и рядом, под рукой, список свидетелей. – А то пока ничего не вырисовывается. Путаное какое-то дело. Точнее, оба дела. Первое, что-то подозрительно ясное – действительно «Отелло», последний акт, и все тут. А второе, наоборот, слишком темное. Кстати, насчет темноты. Выехать надо будет пораньше, еще затемно, иначе не успеть».

Глава 3

   Гуров никогда не мог забыть о чем-то намеченном, проспать или опоздать – эту его обязательность знали все, с кем ему довелось работать. Вот и в этот раз еще затемно его серебристый «Пежо» выкатился со стоянки, проскочил Садовое кольцо – эту камеру пыток водителей в дневные часы, – а затем благополучно миновал кольцевую. В первый раз Гуров остановился уже за Рязанью, посетив придорожное кафе. А к двум часам он уже подъезжал к Пензе. Изученный накануне план города оказался точен, и вскоре, лишь немного поплутав на узких улицах, прилегающих к Суре, он уже парковал машину возле здания ГУВД.
   Канавин оказался крепким осанистым мужиком, и возрастом, и ростом лишь немного уступавшим Гурову. Чувствовалось, что он немного робеет перед известным столичным сыщиком, но при этом держался оперативник с достоинством, чем сразу расположил Гурова к себе. Однако его рассказ о гибели Арбенина разочаровал: никакой ясности после него у Гурова не появилось, наоборот, прибавилось вопросов.
   Глеб Арбенин погиб в точности в то самое время и почти в том же месте, что и его предшественник. Правда, в этом случае время смерти удалось установить с точностью до минуты. Проходившая по двору мотеля горничная Зина Ломакина услышала звук сильного удара, хруст, звон стекла. Согласно показаниям горничной, она решила, что это на шоссе столкнулись машины, и выбежала на пятачок перед въездом в мотель, откуда просматривалась дорога в обе стороны. Однако никаких столкнувшихся машин она не увидела. Тогда горничная сообразила, что звук удара доносился скорее слева, где от шоссе отходила дорога в сторону райцентра. Однако любопытство горничной Ломакиной оказалось не таким сильным, чтобы идти по холоду (начало марта выдалось на редкость морозным) почти двести метров, и Зина вернулась в мотель, где и рассказала об услышанном регистраторше Лиде Подлесной. Та взглянула на часы – они показывали без десяти минут десять – и заметила, что автобус из райцентра уже прошел, так что если что и случилось, то с каким-нибудь частником. После чего она разыскала сторожа, а по совместительству – дворника и слесаря мотеля Лешу Попова и велела сходить на районную дорогу, посмотреть, что там случилось. Сторож вернулся не скоро, причем так волновался, что не сразу мог дать вразумительное объяснение тому, что он увидел. В общем, стало ясно, что произошло не рядовое ДТП, а нечто чрезвычайное. Теперь уж и сама Подлесная, и горничная Ломакина в сопровождении хозяина мотеля Геннадия Васильева отправились на место происшествия.
   Там их глазам предстала действительно страшная картина: тяжело груженый лесовоз, съехав с пригорка, смял дорогую иномарку, словно пустую консервную банку. На снегу под машиной расплывалось темное пятно. Когда посветили фонарями, увидели, что там машинное масло смешалось с кровью. В кабине машины, вдавленный грудью в руль и приборную доску, лежал высокий представительный мужчина. Поскольку удар пришелся сбоку, подушка безопасности на иномарке не сработала. А вот кабина лесовоза была пуста, и водителя нигде видно не было.
   Работники мотеля, знавшие всех в округе, сразу определили, чей это лесовоз. «Да это Генки Шувалова машина!», – закричала Зина Ломакина. – «А Генка сам где?» Хозяин мотеля со своего сотового тут же вызвал милицию и «скорую». А пока оперативники не прибыли, люди своими силами организовали поиски водителя лесовоза. Долго искать, впрочем, не пришлось: Гена нашелся в своем вагончике на лесозаготовительном участке. Согласно его показаниям, накануне он после окончания трудового дня встретил друзей из Качима, они взяли пол-литра, потом добавили еще, и как он добрался до своего вагончика, водитель уже не помнил. Зато уверенно говорил, что после окончания рабочего дня он машину заглушил и, как всегда, поставил на передачу – зимой он, как и остальные водители лесхоза, ручником никогда не пользовался. Кабину запер и ключи, ясное дело, забрал с собой. Между тем первое, что увидел майор Канавин, прибыв на место происшествия, была связка ключей, висевшая в замке зажигания, и рычаг передач, стоявший на нейтралке.
   Прибывшие оперативники с помощью спасателей, имевших специальный инструмент, извлекли из легковушки мертвого водителя. Документы были при нем, и тогда стало известно, что погибший – председатель совета директоров банка «Амальгама» Глеб Арбенин.
   Оставалось непонятным, что заставило недавно занявшего свой пост главу столичного банка отправиться в пензенскую глушь. О своей поездке он никому не сказал, в банке думали, что шеф находится где-то на деловых переговорах. В мотеле Арбенин не регистрировался и не появлялся: по крайней мере, ни его, ни его машину служащие не опознали. Правда, одна из дежурных Клава Горюнова заявила, что месяца два назад, еще до Нового года, «вроде подходил к ней как-то похожий гражданин, но тот был, кажись, старше». Однако это показание больше ничем не подтверждалось.
   Но самое главное – так и не удалось установить, управлял ли кто-либо проклятым лесовозом, или он съехал с горы сам по себе. Гена Шувалов управлять им не мог: допрос свидетелей, видевших водителя тем вечером и ночью, подтвердил его показания. Получалось, что в момент столкновения водитель уже спал в своем вагончике. Напрашивалось предположение, что кто-то неизвестный стащил у водителя ключи, тронул тяжелый лесовоз с места и направил прямо на машину Арбенина. А затем, уже после столкновения, аккуратно выключил мотор и покинул кабину, не забыв стереть отпечатки пальцев: никаких иных отпечатков, кроме водителя Шувалова и его сменщика Кости, в кабине обнаружено не было. Однако все служащие мотеля дружно утверждали, что никаких незнакомых людей, кроме тех, кто проживал в тот момент в мотеле, поблизости не видели.
   Разумеется, всех этих постояльцев допросили, но этот допрос ничего не дал: было ясно, что никто из них не причастен к гибели столичного банкира.
   – Я, товарищ полковник, там всего один день и поработал, – виновато развел руками Канавин. – Осмотрел место происшествия, допросил этого Шувалова, взял с него подписку о невыезде, с девушками из мотеля поговорил, с постояльцами – вот и все. Собирался продолжить, но тут от начальства поступила команда собрать все материалы и передать товарищу из Москвы. Вот я вам и передаю, – и он вручил Гурову не слишком толстую папку. – Не ругайтесь, что не очень много успели.
   – Ладно, не буду, – заверил Гуров. – Ты лучше скажи, я до этого мотеля успею засветло добраться? И как там дорога: проехать можно?
   – Засветло вряд ли успеете: тут больше двухсот километров, да еще из города выбраться надо, – покачал головой Канавин. – А проехать тут хоть на «Ягуаре» можно – у нас в области дороги вообще хорошие, а эта особенно – все же федеральная трасса.
   – Тогда не буду терять времени и отправлюсь на место происшествия, – сказал Гуров. – Посмотрю, что это за лесовоз такой, что сам собой на банкиров скатывается. Он где стоит – там же, на дороге?
   – Нет, мы его оттащили на площадку возле мотеля, – сообщил Канавин. – Там за ним какой-то пригляд. Я хозяину, Васильев его фамилия, строго наказал: глаз с этой машины не спускать, и чтобы никто по ней не лазил, рычаги не дергал. И ключи от машины у него. Этот Васильев, хотя налоги не полностью платил и потому от следствия пострадал, все же мужик ничего: в Афгане служил, потом вахтовиком был в Тюмени, так что на свой мотель деньги честно заработал. В целом, думаю, на него можно положиться. Или неправильно я сделал, надо было лесовоз сюда, в Пензу везти?
   – Нет, все ты правильно сделал, – заверил Гуров Канавина. – А легковушка покалеченная где?
   – Ее сразу ваши коллеги из Москвы забрали и увезли, – сообщил оперативник.
   Получив эти объяснения, Гуров сел в свой «Пежо», еще раз сверился с картой и покатил на восток, в сторону мотеля «Над Сурой».
   Майор Канавин оказался прав: хотя дорога в сторону Самары была широкой и очищенной от снега, засветло Гурову добраться не удалось. Уже и закат догорел, и ночь настала, а он все ехал по сплошному сосновому лесу. Огромные сосны подступали к самой дороге, их вершины загораживали небо, так что молодой месяц едва было видно среди ветвей. Гуров поехал медленнее: боялся пропустить мотель. Но вот после очередного поворота на придорожном столбе блеснула вывеска: уютный домик с дымком над крышей и надпись «Над Сурой». Рядом виднелись цифры «100».
   Гуров миновал еще один поворот и наконец увидел место, где случилось столько трагических событий. Мотель представлял собой простенький, без причуд, двухэтажный дом. С одной стороны к нему примыкали постройки, которые проще всего было назвать сараями, а с другой находилась автостоянка, а за ней – заправка. На стоянке среди десятка легковушек, как слон среди овец, высился лесовоз. Ясно было, что это тот самый, что протаранил машину Арбенина.
   Гуров поставил свой «Пежо» на свободное место, глянул на смятый передок лесовоза – сыщицкий зуд подталкивал сразу осмотреть важнейший вещдок – однако затем передумал и открыл массивную дверь мотеля.
   В холле было тепло и уютно. Слева, из открытых дверей ресторана, доносились аппетитные запахи. Справа высилась стойка регистратора. Туда Гуров и направился.
   – Добрый вечер! – приветствовала его женщина за стойкой. Косметикой она не пользовалась, да это и не требовалось: здоровый румянец и чистая кожа украшали ее лучше всяких «шанелей». При виде ее вспоминались строчки о красавице, что готова останавливать коней и бороться с пожарами.
   – Ночевать у нас будете? – приветливо продолжала между тем регистраторша.
   – Буду, куда ж я денусь, – в тон ей ответил Гуров. – Думал до Самары доехать, да устал что-то.
   – До Самары? – переспросила женщина за стойкой. – Да зачем же в ночь так далеко ехать? Самара – это ж вона где! – и она махнула рукой, показывая в ту сторону, где находилась далекая Самара; взмах был такой силы, что по холлу аж ветер прошел.
   – Уставшему человеку незачем такие концы заворачивать, – назидательно продолжала женщина, открывая книгу регистрации. – То ли дело – отдохнуть с дороги, откушать – а у нас нынче и пельмени своего приготовления, и расстегаи... Определю я вас, пожалуй, в восьмой номер, он как раз освободился. Давайте ваш документик, сейчас я вас запишу.
   – Вот мой «документик», – сказал Гуров, вместе с паспортом протягивая ей удостоверение. – А вот интересно, человек, которого тут у вас два месяца назад застрелили – он в каком номере останавливался, случайно не в восьмом?
   Полковник Гуров сталкивался с разной реакцией людей на предъявляемое им милицейское удостоверение. Чаще всего ответом была некоторая настороженность, вкупе с испугом. Однако его сегодняшняя собеседница оказалась не из пугливых. Внимательно прочитав удостоверение, она с интересом взглянула на Гурова и сказала:
   – Значит, и вы по этому делу к нам приехали? Да уж, прославились на всю Россию, не приведи Господь! Тут и газетчики приезжали, и с камерами, с телевидения местного снимали. Ну они в первую очередь Клавдию снимали: она у нас первая красавица, а потом, это ведь она тогда убитого-то нашла. Вы, наверное, тоже с ней захотите поговорить.
   – И с ней, и со всеми остальными, – заверил ее Гуров. – А вас как зовут?
   – Лида я, – представилась регистраторша. – Фамилия Подлесная.
   – А, так это вам Зина Ломакина первой сказала о том, что слышала звук удара? – спросил Гуров.
   – Так это ж совсем другой случай! – всплеснула руками хозяйка холла. – И чего их ровнять: там в человека стреляли, злодейский умысел, значит, а тут просто несчастье. Тут путать не надо!
   – Не буду путать! – твердо пообещал Гуров суровой регистраторше Лиде. – А скажите, эту вашу красавицу Клаву, что вместе со своим парнем первой обнаружила тело убитого, можно будет увидеть?
   – Чего ж нельзя? – отвечала Подлесная. – Она у нас приезжая, здесь живет. А вон в том крыле, там для персонала три комнаты выделено. Да я вас провожу, чтоб неловко не было.
   – Весьма вам признателен, – ответил Гуров. – Только я сначала все же расположусь, да и поужинаю заодно, хорошо?
   – Конечно, что ж это я! – опять взмахнула руками эмоциональная Лида, досадуя на свою невнимательность. – Отдыхайте, кушайте – а там и делом можно заняться. Вон он, ваш номер, вон в том крыле. Да, ведь вы еще спросили, не тот ли он самый, где, значит, останавливались. Так я вам скажу: нет, совсем не тот. Этот, убитый то есть, он же двухместный снимал, чтоб свидание устроить. А двухместные у нас все на втором этаже. Если вам интересно, я вас потом проведу, покажу. Он сейчас пустой стоит – на двухместные спрос небольшой.
   – Хорошо, посмотрю и двухместный, – ответил Гуров, несколько утомленный от общения с услужливой регистраторшей. – А сейчас мне хватит и своего.
   Как видно, Лида Подлесная отличалась общительностью не только с приезжими полковниками милиции. Поскольку, когда Гуров, переодевшись, появился в ресторане и сделал заказ, к его столику подошел крепкий рыжеватый мужчина средних лет, чем-то неуловимо напомнивший Гурову пензенского майора Канавина.
   – Васильев, – представился он. – Геннадием Николаевичем меня зовут. Я хозяин этого мотеля. А вы, значит, из Москвы?
   – Да, приехал разбираться с вашими здешними происшествиями, – ответил Гуров. – Да вы садитесь. Может, поужинаем вместе? Порекомендуете мне, что тут у вас стоит заказать.
   – Конечно, давайте посидим, – согласился хозяин. – А есть у нас все можно, все свежее, качественное. Вы как к пельменям относитесь?
   – С большим уважением, – признался Гуров.
   – Вот давайте их и закажем, – предложил Васильев. – А выпить? У нас и водка, и коньяк есть.
   В другое время Гуров, пожалуй, выпил бы стопку «Смирновской». Однако, учитывая, что ужин будет проходить за беседой с одним из важных свидетелей (а может, и не только свидетелей), выпивку следовало отставить в сторону. О чем он Васильеву и сообщил. Хозяин не стал настаивать, уговаривать, предлагать выпивку за свой счет, чем вызвал невольное расположение полковника.
   Когда оба отдали должное пельменям и перешли к чаю, Гуров заметил:
   – У вас очень эмоциональная женщина на регистрации работает. Она как услышала, что я сравниваю оба случая гибели людей возле вашего мотеля, так сразу возмутилась. Дескать, во второй раз был несчастный случай, а не убийство. А вы как думаете?
   – Я думаю, ваше руководство правильно поступило, что направило сюда сыщика такого уровня, – твердо заявил Васильев.
   – Это почему же?
   – Потому что и второй случай неясный, и первый, на мой взгляд, не до конца расследован, – ответил хозяин мотеля.
   – Давай-ка подробней, – предложил Гуров. – И знаешь что? Раз с ужином мы покончили, давай перейдем в твой кабинет, что ли. Лишние уши нам ни к чему.
   Они проследовали в маленький кабинет Васильева, располагавшийся в левом крыле мотеля – том самом, где были отведены комнаты для персонала. Хозяин предложил Гурову свое кресло, а сам устроился на стуле.
   – Ну теперь давай рассказывай все, что знаешь, – потребовал полковник. – И начнем, против правила, с конца. Ты что же, не считаешь, что это был несчастный случай?
   – Да непохоже что-то, – заявил Васильев. – Во-первых, как это мог лесовоз сам тронуться с места? Какой бы там этот Генка Шувалов не был (а о нем еще будет отдельный разговор), не мог он оставить машину на нейтралке, ну просто не мог! Это ведь даже не привычка – у водителя со стажем это инстинкт! А если машина стоит на скорости, стронуть ее с места не так просто. Сначала надо залезть в кабину, а для этого надо иметь ключи.
   – Ну, ключи у водителя могли украсть, – заметил Гуров. – Или изготовить дубликат.
   – Да, это можно, – согласился Васильев. – Но это ведь только половина дела. Надо еще снять лесовоз со скорости. А это для непривычного человека, тем более в темноте, сложная задача. Ведь у погрузчика коробка скоростей совсем другая. Шувалов мне сказал, что всегда ставил машину на заднюю скорость – так, дескать, надежнее. Не знаю, надежнее или нет, но только снять с нее труднее – это факт. Ведь у лесовоза задняя расположена по-иному, чем у легковушки – что с передним приводом, что с задним.
   – Ладно, с передачей разобрались, – согласился Гуров. – Давай двигай дальше.
   – А дальше – дорога, – заявил хозяин мотеля. – Тот самый проселок, по которому лесовоз на этого мужика скатился. Вы его видели?
   – Нет еще, – признался Гуров. – Я же только что приехал, не успел даже вокруг обойти.
   – Так вы сходите, посмотрите на эту дорогу, – посоветовал Васильев. – Там от точки, где лесовоз стоял, до места столкновения – около ста метров. И на этих ста метрах – два поворота. Даже если он сам с места тронулся, как он мог эти повороты миновать? Тем более лесовоз был не пустой – загруженный под завязку. Там не меньше десяти тонн бревен было. Такую махину только умелый шофер на повороте удержит. А уж поверить, будто она сама собой поворачивала – это уж, извините, сказки.
   – Выходит, им кто-то управлял? – спросил Гуров.
   – Получается, что так, – заключил Васильев.
   – Что ж, это моя работа – в таких задачках разбираться, – заявил Гуров. – Это мой курятник, как-нибудь решим. А по первому эпизоду что хочешь сказать? Разве там следствие не все раскопало?
   – Там, конечно, искали лучше, чем сейчас, – признал хозяин мотеля. – Но все же в сторону не раз отвлекались, а это, сами понимаете, не на пользу делу. Этот капитан, который дело вел...
   – Рузаев?
   – Да, он самый. Так обрадовался, когда мою двойную бухгалтерию разоблачил... Словно в сговоре с преступником меня уличил. Хотел меня под статью подвести, да сумма ущерба оказалась незначительной, так что уплатил я штраф, на этом все и закончилось. И такая досада тогда меня взяла...
   – Постой, – остановил собеседника Гуров. – Что ты мне жалуешься? Надеешься, что пожалею? Не разбегайся – прыгай. Если есть что существенное сказать – говори.
   – Сейчас и до существенного дойду, – усмехнулся Васильев. – Значит, взяла меня тогда досада на этого капитана, и не стал я ему пересказывать, что слышал от одного постояльца. Вот вам сейчас могу рассказать. Интересует?
   – Да не тяни ты! – возмутился Гуров. – А еще «афганец»! Что тебе рассказали?
   – Этот постоялец, Попов его фамилия, жил на втором этаже в 15-м номере, – начал рассказывать хозяин кабинета. – Окна у него выходят на задний двор. И вот где-то около десяти собрался он ложиться спать. А перед тем как лечь, выглянул в окно. И увидел, как вдоль ограды по тропочке идет какой-то человек в светлой курточке. Идет и несет в руке какую-то палку. То есть это Попову вначале показалось, что палку. Ну, он увиденному никакого значения не придал – мало ли что, идет себе человек и идет, а что не по двору, а задами, так может, ему так короче. Но наутро, когда он узнал об убийстве, он то, что накануне видел – вспомнил, нашел меня и рассказал. Следователю не успел: человеку этому пора ехать было, а бригада следователей еще не приехала. А он, постоялец этот, решил, что раз видел он человека в то примерно время, когда случилось убийство, то это может иметь важное значение. Вот и я так решил, а потому вам сейчас все это и рассказываю.
   – А почему ты думаешь, что этот человек мог иметь отношение к убийству? – спросил Гуров. Спросил, правда, скорее в надежде услышать еще какие-нибудь подробности: сам он уже сделал выводы из услышанного рассказа.
   – Ну как же, товарищ полковник! – воскликнул хозяин мотеля. – Во-первых, куртка эта светлая. Я внимательно расспросил и Олю Бирюкову – она в тот вечер а регистратуре дежурила, и Клаву, которая номера убирала, в общем всех. И выяснилось, что никто из тех, кто в ту ночь у нас ночевал, ничего светлого не носил. Ну а местные тем более: будете с ними разговаривать, сами увидите – почти все в ватниках или куртках камуфляжных ходят. Так что это был человек явно посторонний, и откуда он взялся, неизвестно. А второе – эта самая палка. Ну что за палку может человек среди ночи в руке носить? Ладно еще местный – можно подумать, что это топорище или ручка от лопаты. Ну а приезжему это к чему? А если это была не палка, то следует заключить – что?
   – Ход мыслей понятен, можешь не продолжать, – сказал Гуров. – Значит, ты считаешь, что этот твой приезжий видел из окна убийцу... И больше этого человека никто не видел, а потому все подозрения пали на Луконина. А может, это Луконин и был?
   – Нет, это не он, – покачал головой Васильев. – Я же был на опознании – ну когда требовалось узнать человека, который был у нас в декабре. Тогда я этого Луконина видел и в общем запомнил. А тогда, на опознании, еще и специально спросил у следователя, в какой одежде Луконин приезжал в марте. Мне ясно сказали: в темно-синей куртке.
   – Ясно... – задумчиво сказал Гуров, думая над тем, что услышал от хозяина мотеля. – А ты адрес этого наблюдательного постояльца Попова записал?
   – А как же! – воскликнул Васильев. – И адрес, и телефон. Да он наш, пензенский, так что найти его нетрудно будет.
   – Что ж, надо будет – найдем, – пообещал Гуров. – Слушай, а можно твой кабинет часок использовать для пользы следствия? Если бы ты по очереди пригласил сюда всех, кто что-то знает по убийству Сотского, а потом тех, кто мог что-то видеть во время гибели Арбенина, то очень бы помог.
   – Арбенин – это тот, кого в машине раздавило? – уточнил хозяин мотеля. – Хорошо, всех по очереди приглашу. С кого начать – с Лиды?
   – Нет, с Лидой Подлесной я, пожалуй, наговорился, – заявил Гуров. – Ты лучше пригласи эту вашу красавицу Клаву – ту, что первой тело Сотского обнаружила. Потом есть у вас еще такая Зина Ломакина... Ну, и дальше вот по этому списку, – и он передал Васильеву список, составленный капитаном Рузаевым.
   – О, тут и я есть! – воскликнул бывший вахтовик, разглядывая бумагу. – Ну, я вам сегодня уже не потребуюсь... Хорошо, всех приглашу. Только вряд ли вам для этого часа хватит.
   Хозяин мотеля оказался прав. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Гуров опросил последнего свидетеля. Его блокнот был полон записей и выведенных на поля вопросов. В отдельную группу были собраны те вопросы, которые предстояло назавтра задать жене Луконина – той самой Кате, из-за которой московский банкир отправился в пензенские леса, где и встретил свою смерть. Еще одну группу записей составили показания, касавшиеся самого Луконина. Оказалось, что в вечер убийства его видели в мотеле четыре человека, причем один – оператор бензозаправки Настя Соловьева – дважды. Гуров решил, что позднее внимательно разберется в этих показаниях, сопоставит их с тем, что расскажет жена Луконина Катя – и уже тогда будет делать выводы по первому эпизоду.
   Когда наконец кончился допрос, Гуров, не дав себе и десяти минут отдыха, отправился во двор – осматривать лесовоз. Он залез в кабину, попробовал коробку передач. Переключалась она действительно туго, человек, привыкший лишь к послушному рычагу иномарок, с ней бы долго возился. Затем Гуров обошел вокруг мотеля, прошел до дороги на райцентр, поднялся на пригорок, откуда скатилась тяжелогруженая машина. Здесь, стоя под вековыми соснами, он выкурил сигарету, чувствуя, как распухшую за день голову наполняет звенящая пустота.
   – Все, на сегодня хватит! – твердо сказал он сам себе. Однако не удержался: напоследок, уже возвращаясь в мотель, прошел по едва заметной тропке, которая шла по задам гостиницы. Тропка была, прямо скажем, некомфортная: местные собаки часто справляли здесь нужду, снег был грязный. Трудно было представить, что заезжий человек без большой нужды пойдет этой дорогой. Если постоялец, рассказавший о своем наблюдении хозяину мотеля, не врал, то кто был этот человек в светлой куртке и что он делал в поздний час на этой грязной тропке? С девушкой гулять тут уж точно не будешь...
   Одолеваемый этими мыслями, Гуров едва добрался до своей постели, кое-как разделся и забрался под одеяло. Засыпая, он думал том, что завтра надо правильно построить беседу с этой Катей, не дать ей закрыться. От ее показаний многое зависит, очень многое...

Глава 4

   С Катей Лукониной Гуров связался по телефону, пока стоял на заправке где-то под Кузнецком. На звонок ответил приятный, немного низкий женский голос. Гуров представился, объяснил, что послан проверить все обстоятельства, связанные с гибелью двух банкиров.
   – Мне необходимо с вами встретиться, – сказал он своей собеседнице. – Я бы предпочел это сделать у вас, но если вам неудобно, я расположусь в вашем областном ГУВД, и вызову вас туда повесткой.
   – Зачем же повесткой? – в голосе собеседницы явно проскользнула ирония. – Мне скрывать нечего. И дети не помешают – не обзавелись мы с Димой ими. Так что приезжайте. Адрес знаете? Не запутаетесь?
   – И адрес знаю, и не запутаюсь, – пообещал Гуров.
   Правда, выполнить это обещание оказалось не так просто: он не сразу разобрался в переплетении самарских улиц, прилегающих к здешнему авиационному институту; на одной из них и жила Катя. Наконец он притиснул свой «Пежо» на свободный пятачок на тротуаре, отыскал нужный подъезд и поднялся на шестой этаж.
   Гуров не страдал от нехватки женской красоты в своем окружении: одна жена, красавица-актриса Мария Строева, чего стоила. Однако и он воскликнул про себя: «Ох ты!», когда Катя Луконина открыла ему дверь и он впервые ее увидел. Она и сейчас была красива, и было понятно, что в юности была еще красивее и легко кружила головы мужчинам.
   Они прошли в зал обычной трехкомнатной квартиры. Гуров вынул диктофон, демонстративно поставил его на стол: чтобы была ясность, и никаких недомолвок – у них здесь не приватная беседа, а официальный разговор, который является частью следствия.
   – Чтобы нам с вами не ходить вокруг да около, – начал он, – давайте сразу договоримся: будем говорить только правду и только то, что относится к делу. Не надо врать, как вы делали на первом допросе, утверждая, что встречались с Сотским всего один раз. И лучше вообще начать с самого начала – с того, как вы с ним познакомились, где и сколько раз встречались. Мне кажется, следствие тут не все выяснило.
   – Мне кажется, вы сами себе противоречите, – ответила Катя. Сейчас, при очном общении, ее голос не казался таким низким. – Да, простите, я не совсем запомнила, как вас зовут...
   – Лев Иванович, – напомнил Гуров.
   – Так вот, Лев Иванович, тут одно с другим не сходится. Если я, как вы просите, буду рассказывать историю наших встреч с Кириллом с самого начала, то это ну никак не будет относиться к делу – а это ваше второе требование. Впрочем, как хотите.
   Она устроилась поудобнее, повернулась к окну – словно именно там могла увидеть свое прошлое, о котором предстояло рассказывать, – и начала говорить.
   – Значит, вы хотите знать, когда мы с Киром познакомились, где и сколько встречались? На то, чтобы все это рассказать, целого дня не хватит. Потому что знакомы мы чуть ли не с детского сада. А уж с первого класса – точно.
   – Вы вместе учились? – переспросил Гуров. В деле об этом важном обстоятельстве не было ни слова.
   – Ну да, здесь, в Самаре, – ответила Катя. – А вы что, не знали? Он здешний, потом уже в Москву переехал. Так вот, знакомы мы были давно и встречались бесчисленное множество раз. Но встречи у доски вас, вероятно, не интересуют. Хорошо, перейдем сразу к более интересной части. Я была, как вы можете догадаться, самой красивой девчонкой в классе, да и во всей школе, а он – самым интересным мальчишкой. Нет, не красавчиком – со внешностью у него как раз были проблемы. И не круглым отличником. Просто он хорошо умел чувствовать все новое и был очень талантлив. Если бы захотел, мог бы, наверное, стать ученым-математиком. Но не стал. И во многом – из-за меня. Но обо всем по порядку.
   В общем, в девятом (это по-нынешнему десятый) классе началась у нас любовь. И сразу по-взрослому: с полной близостью, с разговорами о создании семьи, о приобретении своей квартиры... И его, и мои родители жили бедновато. Да и время было такое – начало девяностых. Кое-кто, конечно, тогда богател, но таких были единицы. В общем, на свой угол надо было зарабатывать. Я мечтала стать модельером, причем прославленным – таким, чтобы в мою одежду одевались знаменитости. Ну, на худой конец дизайнером, ландшафтным архитектором – очень мне парки нравились. Сами понимаете, с такими мечтами много не заработаешь. Так что вся надежда была на Кирилла. Он в одиннадцатом классе выиграл несколько олимпиад, и у него было на руках направление в московский физтех – мечту многих. И он хотел ехать учиться... Но тогда надо было расстаться со мной. Он не колеблясь выбрал меня. Тогда я этому радовалась... Ах, какая дура! Если бы можно было вернуть...
   Она на минуту замолчала, опустив голову на руки. Гуров не знал, что делать. Пока он подбирал слова утешения, Катя справилась с собой, ладонью вытерла слезы и продолжила рассказ.
   – В общем, он остался в Самаре и стал искать, где заработать деньги. Собственно, путь был ясен. Он еще в школе хорошо освоил компьютер, научился составлять программы. А программы – от простых бухгалтерских до максимально сложных – требовались во все большем количестве. А еще требовались специалисты по их защите от взлома. Ну, и по взлому тоже, но эту дорожку он сразу отверг, и это было счастье. Потому что из его друзей, которые занялись этим выгодным бизнесом, уже никого в живых нет.
   – Минуточку, – прервал Луконину Гуров, у которого мелькнула одна мысль, показавшаяся важной. – Правильно ли я вас понял, что ему делались предложения по взлому компьютеров?
   – Ну, он мне подробностей не говорил, но я так поняла, что да, были такие предложения, – ответила Катя.
   – В том числе, возможно, и от группировок, которые крутились вокруг Тольятти, тамошнего автозавода... – не то спросил, не то просто вслух высказал свои мысли полковник.
   – А, вы вот на что подумали! – догадалась Катя. – Думаете, ниточка может еще с тех времен тянуться? Мне бы, конечно, выгодно у вас такую мысль поддерживать, чтобы мужа выгородить, но я врать не стану. Нет, тут ничего не было. Я же говорю: не стал он принимать такие заказы, хотя деньги обещали большие. Он выбрал путь, который сулил заработки не сверхвысокие, зато надежные.
   – А эти... заказчики, которые просили взломать чужую защиту, – они ему не угрожали? – спросил Гуров.
   – Нет, угроз особых не было, – проговорила Катя. – Ведь под рукой имелись другие исполнители, готовые ради «зеленых» сделать любую работу. Так что здесь вы зря будете искать.
   – А чего мне искать? – с невинным видом спросил Гуров. – Следствие убийцу установило, суд с его доводами согласился. И кто убил известно, и почему...
   – Ничего ваше следствие не установило! – вскочив с кресла, закричала Катя. Лицо ее преобразилось: теперь оно уже не выглядело усталым, оно выражало гнев и решимость. – Схватили первого попавшегося человека, который по неосторожности... по моей вине оказался рядом, и скорей запихали его в тюрьму! Как же – они нашли убийцу! А с чего бы тогда вы сюда прикатили, если бы все было закрыто?!
   – Первое дело нас интересует в основном из-за того, что случилось восемь дней назад, – осторожно заметил Гуров, следя за реакцией собеседницы.
   – Ну да, конечно! – с еще большим жаром крикнула Катя. – Дима Луконин сидит в тюрьме, а банкиров продолжают щелкать как орешки. Ясное дело, надо разобраться. Тут уже не первого попавшегося берут, а лучшего сыщика, настоящего специалиста. Вдруг он что раскопает, что первое следствие не заметило? Вот и у меня... – ее гнев прошел так же внезапно, как и вспыхнул, и Катя Луконина устало опустилась в кресло. – Вот и у меня на вас вся надежда. Я ведь почему так охотно согласилась с вами встретиться? Почему всю свою личную жизнь готова рассказать? Только чтобы его, Диму, спасти! Может быть, вы разберетесь, найдете нестыковки в обвинении и вытащите его оттуда... – и она разрыдалась, безудержно и безутешно.
   – Пересматривать дело, по которому вынесен приговор суда, – вещь не простая, – заметил Гуров. – Но если в ходе расследования выяснятся важные подробности, не нашедшие отражения в обвинительном заключении, то нам даны и такие полномочия.
   Ему хотелось сказать еще что-то, как-то утешить эту женщину – было видно, что она тяжело переживает несчастье, случившееся с мужем. Но как это сделать, он не знал. Давать невыполнимые обещания было не в характере старшего оперуполномоченного.
   Однако Катя, как и в первый раз, смогла взять себя в руки. Правда, на этот раз ей потребовалось сходить в ванную, чтобы умыться. Приведя себя в порядок, она снова уселась напротив Гурова и сказала:
   – Итак, про наши «школьные годы чудесные» вы услышали. Вопрос с компьютерной защитой изучили. Что еще интересует полковника Гурова?
   – Все, что случилось дальше, – отвечал Гуров. – Ведь ваша семейная жизнь с Сотским, насколько я понимаю, так и не состоялась. Почему? Что этому помешало, если не преследования бандитов?
   – Помешала этому я сама, – сообщила Катя. – Я одна. И с этого началась та история, которая и закончилась два месяца назад. Итак, Кирилл довольно быстро смог заработать достаточно, чтобы мы могли снять приличную квартиру и жить отдельно от родителей. Он обещал, что вскоре мы сможем купить собственное жилье и все у нас пойдет на лад. Но... Я проучилась в своем институте год и поняла, что мои мечты не стали ближе ни на один миллиметр. Это у Кирилла были какие-то успехи, он стал известен в Самаре, а у меня был полный ноль. Со всеми мечтами о славе, о любимой работе надо было распрощаться, а я была к этому не готова. И тут появился ОН...
   – Кто?
   Катя вновь, как и в начале их беседы, опустила голову, голос ее стал глухим, отдельные слова с трудом можно было разобрать.
   – Его звали Дитер, – тихо произнесла она. – Дитер Шульц. Он работал в крупной фирме, занимавшейся строительством и проектированием. И его прислали в Самару, потому что наш передовой губернатор затеял какую-то грандиозную стройку с участием немцев. Не помню, как мы познакомились – то ли на официальном банкете, то ли на вечеринке у моих друзей-переводчиков. В общем, нас познакомили, и он... и я...
   Она запнулась, подыскивая слова, и на какое-то время замолчала. Потом решительно тряхнула головой и вновь заговорила:
   – Я думаю, детали следствию не интересны: важен результат. А результат был тот, что, когда спустя месяц Дитер Шульц вылетел назад в Германию, я вылетела вместе с ним. В качестве кого, вы спросите? Отвечу: в качестве невесты. Любимой и обожаемой русской невесты при перспективном, состоятельном, но нелюбимом немецком женихе. И в чем – снова можете вы спросить – был смысл этого мезальянса? А в том, что русская дура-невеста надеялась, что в сердце Европы она наконец сможет реализовать свою мечту, что здесь перед ней откроются все двери...
   – А что же Сотский? – тихо спросил Гуров.
   – Кирилл... Он до самого последнего момента ни о чем не знал, не догадывался... Я не могла, понимаете, не могла ему сказать! Ему уже потом, когда я исчезла, знакомые все рассказали. Что он по этому поводу думал, что пережил – этого я не знаю... Я его об этом даже потом, в прошлом году, когда мы встретились после долгой разлуки – даже тогда об этом не спросила...
   Она вновь надолго замолчала.
   – Ну а потом? – нарушил молчание Гуров.
   – Потом... Что ж... – Катя усмехнулась. – Вначале, конечно, все было замечательно. Ну, вы представляете: в 92-м году попасть из Самары во Франкфурт... Дитер не обманул: у нас была свадьба, все честь по чести, хорошая квартира в престижном районе. Он устроил меня на работу – сначала в модельное агентство. Однако проработала я там недолго. Все, что я ни предлагала, не принималось. Я никак не могла уловить тенденцию моды. В общем, вскоре стало ясно, что таланта в этой области у меня нет. Тогда муж устроил меня в фирму, которая занималась созданием садов и парков. Тут у меня дела пошли лучше, я стала получать удовольствие от работы и в фирме меня хвалили. Но... В тот момент, когда рухнула моя мечта о славе, о признании, возник вопрос: во имя чего я предала свою любовь, бросила родителей, друзей? Чтобы до конца жизни сажать кусты на берегах Рейна? И делить постель с нелюбимым мужем? А Дитера я не любила, и с этим ничего нельзя было поделать: поговорка «стерпится – слюбится» ко мне не подходила. А муж чувствовал это мое отношение, и ему это, конечно, не нравилось. Он-то меня любил. И потом – у нас не было детей, надо было идти обследоваться, возможно, лечиться, а я отказывалась. Причина та же – не хотела я иметь от него детей, привязываться к той жизни.
   В общем, промучились мы с ним так два года – и развелись. Что называется, по обоюдному согласию. Он мне оставил приличную сумму, и в фирме я была на хорошем счету, так что в деньгах не нуждалась. Но теперь я вспомнила о Кирилле. Списалась с подругами и узнала, что он вскоре после того, как я его бросила, уехал в Москву, создал здесь свою фирму, дела идут неплохо. А самое главное – женился, и уже ребенок есть.
   Вот это меня окончательно доконало. Я и до этого понимала, что вряд ли получится начать все сначала, но какая-то надежда оставалась. А теперь... Я начала пить. На работе вначале терпели, пробовали меня лечить, я отказывалась, бегала от врачей... Тогда меня уволили. Я пропила все деньги, которые у меня оставались, и, наверное, кончила бы свои дни в каком-нибудь тамошнем приюте для алкоголиков, но тут со мной познакомился один тамошний пастор, который как раз занимался с пьяницами. Он вцепился в меня как клещ, и добился-таки своего: я перестала пить. Может, он, конечно, не только о душе моей думал, но и о теле... Не знаю. В общем, я снова устроилась на работу, в другую парковую фирму, заработала денег на билет на самолет и на жизнь на первое время – и вернулась сюда, в Самару. Вот такая история...
   Катя снова замолчала, свесив голову на грудь. За окном стемнело. Раздался щелчок – это кончилась кассета в диктофоне. Этот звук заставил Катю очнуться.
   – Что же мы в темноте-то сидим? – воскликнула она. Встала, зажгла свет, сходила на кухню. Оттуда вернулась с подносом, на котором стояли две чашки с чаем, сахар и лимон.
   – Вот так, Лев Иванович, – сказала Катя, прихлебывая чай. – Получается, я вам всю свою жизнь рассказала. Даже не подозревала, что буду кому-нибудь об этом говорить. Не думаю, что эта моя история поможет вашему следствию.
   – Не знаю, не знаю... – покачал головой Гуров и поменял в диктофоне кассету. – В нашем деле важна каждая деталь. Мелочей здесь нет. Так что давайте рассказывайте дальше. Тем более теперь в вашей истории, как я понимаю, снова должен появиться Кирилл Сотский.
   – Да, – кивнула Катя. – Он действительно появился... Но не сразу. Я пробовала с ним связаться: узнала адрес фирмы и писала письма по электронной почте, потом сумела раздобыть номер домашнего телефона и несколько раз ему звонила. На письма он не отвечал, а когда я звонила, клал трубку. Как видно, слишком глубокую рану я ему нанесла и он хотел меня забыть. Искренне на это надеялся.
   Ну а я тем временем познакомилась с Димой... ну, с моим будущим мужем. Он был полной противоположностью и Кириллу, и Дитеру – крепкий, немного агрессивный... Ой, что же это я о нем, как о мертвом: «был»! Нет, он и есть такой – крепкий, сильный, ни себя, ни друзей своих в обиду не даст. Влюбился он в меня – ну просто без памяти. Ну, и мне он понравился. Что ж мне, век теперь у телефона сидеть да школьные фотки перебирать? Вот я вышла за Диму и стала Лукониной. И тут...
   Она поставила чашку на столик, глубоко вздохнула, словно собираясь нырнуть в воду, и продолжила:
   – Тут спустя год после нашей с Димой свадьбы наконец пришло письмо от Кирилла. Электронное, конечно, но на нашу общую домашнюю почту. Так что я его быстро стерла, потом создала себе на «Яндексе» свой почтовый ящик и уже оттуда послала Кириллу ответ.
   – А о чем он писал? – спросил Гуров.
   – Он... Писал, что пытался меня забыть, но не смог. «Видимо, эту запись можно стереть только вместе со всей программой», – эту фразу я запомнила наизусть. Сообщил, что за те годы, что я в Германии разбиралась со своими талантами и чувствами, он преуспел в бизнесе, фирма его разрослась, он создал собственный банк и теперь ворочает большими делами. Что у него растет дочка, уже ходить начала. Ну, и спрашивал, как у меня дела.
   – И что вы ответили?
   – Поведала в общих чертах о том, что рассталась с Дитером... вернулась... Сообщила, что вновь вышла замуж... Он просил прислать несколько фотографий – я так и сделала. Выбрала, конечно, фотки, где не было ни первого, ни второго мужа. Спустя неделю он прислал второе письмо... Так мы стали переписываться. И переписка эта длилась почти год – до октября прошлого года.
   – А потом вы решили встретиться, – скорее утверждая это, чем спрашивая, сказал Гуров.
   – Да, потом мы решили встретиться, – согласилась Катя. – Мы пришли к этому оба, почти одновременно, так что никого уговаривать не пришлось. И инициатора встречи трудно назвать: мы оба ее хотели.
   – А кто выбрал место – вот этот самый мотель? – спросил Гуров и подался вперед – он чувствовал, что теперь каждая деталь могла иметь важное значение.
   – Кирилл выбирал, – ответила Катя. – Он там до этого был один раз – друзья завезли на охоту. Место ему понравилось. К тому же, как он мне писал, мотель расположен почти на полпути между Москвой и Самарой. Ну не совсем напол пути, к Самаре ближе.
   – Значит, он был там на охоте... – задумчиво сказал Гуров. – А он что, охотник?
   – Нет, это он просто за компанию ездил, – ответила Катя. – Сам он стрелять не умеет, и ружья нет.
   – А что это была за компания, не знаете?
   – С которой он на охоту ездил? Представления не имею. Мы с ним на эту тему не говорили.
   – Ладно, это пока оставим, – проговорил Гуров. – Итак, вы встретились первый раз в октябре – верно?
   – Да.
   – Каждый приехал на своей машине, Сотский заказал номер на двоих... У вас какая машина?
   – Самая простая – «Матиз» старенький, – ответила Катя.
   – Вы не заметили, за вами никто там не следил?
   – Там народу мало, постороннего сразу видно... Нет, слежки в мотеле я не заметила. Зато ее заметил Дима здесь, в Самаре.
   – Это вы о чем? – удивился Гуров. – Какая слежка?
   – Это случилось вскоре после нашей первой встречи с Кириллом, – начала рассказывать Катя. – Диспетчер с нашего автосервиса заметил машину, которая несколько дней стояла напротив нашей фирмы – черный такой «Лендровер». Он сначала думал, что это клиент, просто очереди ждет, но владелец на СТО не обращался. А еще в эти дни нам несколько раз звонили – и на работу, и домой. Спрашивали то Диму, то меня. Ну муж, конечно, решил, что это у меня появился очередной поклонник. И когда снова увидел эту машину, пошел выяснять отношения. Однако хозяин машины его заметил и быстро уехал.
   – А номера этого наблюдателя муж не заметил? – спросил Гуров.
   – Нет. А вот номер региона запомнил, – ответила Катя, внимательно глядя на Гурова, словно стараясь внушить ему какую-то мысль. – Номер был московский.
   – Так, может, это был ваш друг Сотский?
   – Нет, исключено, – покачала головой Катя. – Мы как раз в эти дни с ним много переписывались, он был в Москве и никуда не выезжал. Наоборот, старался подольше бывать на работе, переделать все дела, чтобы потом получить возможность отлучиться на пару дней для встречи со мной.
   – Интересно... – пробормотал Гуров, делая пометку в блокноте. – Хорошо, значит, после этого у вас были еще две встречи, а четвертая не состоялась. Как я знаю, вы на нее опоздали. Расскажите, как это случилось.
   – Ну сейчас-то я знаю, что это Дима постарался, – начала свой очередной рассказ Катя. – А тогда, помню, страшно психовала. Надо же: столько поломок сразу! Сначала колесо спустило. Ну это еще ладно. Только я его заменила...
   – Сами заменили? Без посторонней помощи? – удивился Гуров.
   – А что тут такого? – в свою очередь удивилась его собеседница. – Домкрат у меня хороший, Дима подобрал. Со стандартным я бы, конечно, долго возилась. Силы тут особой не нужно... Это вы, мужчины, привыкли думать, что женщины только у плиты стоять могут...
   – А следователю вы иначе говорили, – напомнил Гуров. – В деле значится, что вы со спущенным колесом доехали до ближайшей станции техобслуживания.
   – Ах, это... – Катя усмехнулась. – Я пыталась этому следователю рассказать то же, что и вам – правду, то есть. Только он не поверил: что ты мне, мол, сказки рассказываешь! Ну ладно, тогда я и сказала, что ехала до монтажки.
   – Хорошо, с этим понятно. Рассказывайте дальше, – потребовал Гуров.
   – Ну вот, только я, значит, запаску поставила – мотор начал греться, – сказала Катя. – Что за притча? Я и так, и этак – вентилятор не крутится, и все тут. Вот тут действительно пришлось заезжать на СТО. Как я на этих мужиков давила, как просила сделать побыстрее... Если бы знала, куда спешу... В общем, когда я приехала в мотель, там уже было полно милиции, а Кирилл был уже мертв...
   Она обхватила плечи руками, словно вдруг замерзла, хотя в квартире было тепло.
   – А машину мужа не заметили? Он же ехал вам навстречу? – спросил Гуров.
   – Не могла я ее заметить, – не меняя позы и глядя в пол, пробормотала Луконина. – Темно уже было. Да и не обращала я внимания на встречные...
   – Ну хорошо, на этом можно и закончить, – сказал Гуров, выключая диктофон. – Если потребуется что-то уточнить, я вам позвоню, идет?
   – Звоните, – пожала плечами Катя. – Вы только внимательно все это изучите, ладно? Вникните еще раз. Вы тогда обязательно поймете, что Дима не виноват – просто все обстоятельства против него обернулись. Точнее, их кое-кто так организовал, что все улики показывали на него. Вам в Москве убийцу надо искать, вот где! Я и тому следователю это говорила, только он меня и слушать не хотел. Но вы другой, я же вижу!
   – Может, вы мне заодно и подскажете, где именно в Москве надо искать убийцу? – усмехнулся Гуров, направляясь в прихожую. – Мне тогда и работать не надо будет...
   – Могу и подсказать, – ответила Катя. – Мне кажется, вы не из обидчивых, не станете в бутылку лезть из-за того, что посторонний человек, да еще жена убийцы, вам советы дает. Так вот: я точно знаю, что убийцу надо искать в том банке, которым Кирилл руководил.
   – Подозреваете или знаете? – уточнил Гуров, становясь серьезным.
   – Знаю! – ответила Луконина, тоже поднимаясь с кресла. От ее апатии не осталось и следа.
   – Может, вы мне его заодно и назовете, убийцу этого? – спросил полковник.
   – Нет, назвать, к сожалению, не могу, – заявила Катя. – Я сначала думала на одного человека... Впрочем, это неважно. Вот вы разберитесь в этом деле, поговорите там, в Москве, с людьми. Может, тогда и найдете убийцу.
   – Загадки какие-то... – пробормотал Гуров. – Ладно, так и быть, придется самому расследовать. А я-то думал, вы за меня всю работу сделаете...
   Уже в прихожей, взявшись за ручку двери, Гуров вспомнил, что не задал еще один вопрос. И он спросил:
   – Скажите, Катя, а кем вы в Германии работали? Я имею в виду, уже после развода с мужем, когда во второй раз устроились на работу?
   – Ну я же говорила: опять в садово-парковую фирму пошла, только в другую, – ответила Луконина.
   – Это я помню, – сказал Гуров. – А кем именно работали? Какую работу выполняли?
   – Ну... – она пожала плечами, – проектирование, составление плана насаждений... указывала рабочим, что где сажать, где дорожки делать, дренаж... А зачем это вам? Это уж точно к делу не относится.
   – Так, для полноты картины, – проговорил Гуров. – Ну, до свидания. Если что, я действительно позвоню.
   – А мне кажется, мы еще увидимся, – такими были последние слова Кати, которые он услышал, перед тем как дверь захлопнулась.

Глава 5

   Полковник Крячко привык относиться к работе творчески. А потому, прежде чем отправиться выполнять задание шефа и беседовать с пребывающей в горе вдовой Леной Сотской, он решил заглянуть в банк – побеседовать с директором, узнать что-нибудь об образе жизни обоих погибших руководителей.
   Ради такого случая Крячко даже изменил своему всегдашнему правилу – одеваться попроще – и отыскал в своем гардеробе белую и даже относительно выглаженную рубашку. Нашел и галстук – как-то раз сослуживцы подарили, так и валялся в шкафу. Однако, повертев «удавку» в руках, надеть ее полковник все же не решился – галстук остался на столе до лучших времен.
   Банк «Амальгама» выглядел, как и положено учреждению такого уровня: мраморная облицовка фасада, золоченые ручки дверей, дорогая тротуарная плитка покрывала не только тротуар, но и служебную автостоянку. Потрепанная машина Крячко (даром что «Мерседес») смотрелась здесь как чужеродное тело. Едва полковник заехал на стоянку, как к нему тут же подскочил охранник.
   – Клиенты за углом становятся, а здесь только для сотрудников, – заявил он, буравя Крячко взглядом, от которого, казалось, рядовой гражданин должен был немедленно уменьшиться в росте.
   – А я и не клиент, – заявил Крячко. – Так, поговорить зашел.
   – Чего?! – взъярился охранник. – С кем это «поговорить»? Давай проваливай по-быстрому!
   – И это все, чему тебя в ОМОНе научили? – спросил Крячко, раскрыв перед носом охранника удостоверение. – Зря так быстро уволился: еще бы пару лет послужил, глядишь, чему-нибудь бы научился.
   И оставив озадаченного стража стоянки гадать, откуда незнакомый полковник милиции знает его послужной список, Станислав прошел в банк. На сотрудников службы безопасности удостоверение полковника тоже произвело впечатление, однако здесь Крячко все же пришлось подождать, пока выписывали пропуск. Заодно нужно было уточнить, к кому именно он направляется.
   – А кто у вас теперь директор? – спросил Крячко.
   – Раньше был Арбенин Глеб Олегович, а с прошлой недели директором назначен его заместитель Носик Роман Аркадьевич, – ответил сотрудник, заполняя пропуск. – Так вы к нему?
   – К нему самому, – подтвердил Крячко. – И передайте, что я по крайне срочному делу. Речь идет об убийстве его шефа. Так что ждать в приемной не собираюсь.
   Весть о важном полковнике из главка, прибывшим расследовать убийство Арбенина, разнеслась по всему банку. Девушка, которую выделили провожать Крячко к кабинету директора, была сама почтительность.
   – Роман Аркадьевич вас ждет, – пролепетала она, открывая перед Крячко массивную дубовую дверь.
   За строгим черным столом сидел безукоризненно одетый темноволосый человек лет тридцати. Сухо поприветствовав вошедшего, он указал ему на кресло и спросил:
   – У вас, видимо, есть вопросы? Пожалуйста, задавайте побыстрее, мое время строго ограничено и расписано по минутам.
   «Похоже, этот парень из той же породы, что и цербер на стоянке, – отметил про себя Крячко, – только лощеный». С таких людей надо было прежде всего сбить спесь.
   – Что ограничено, это точно, – заявил Станислав, развалясь в кресле. – Дело-то не об угоне машины идет и даже не о налогах – об убийстве, причем двойном.
   – Почему об убийстве? – удивился хозяин кабинета. – Как я слышал, с Глебом Олеговичем произошел несчастный случай. И почему двойное? Ведь то первое дело давно закрыто...
   – А мы его снова решили открыть, – заявил Крячко, внимательно глядя в глаза собеседника. – И гибель Арбенина мы рассматриваем тоже как убийство. Следствие располагает такими данными. Поэтому беседовать мы будем столько, сколько нужно для следствия – это понятно?
   – Понятно... – сглотнув неизвестно откуда взявшийся в горле ком, пробормотал новоназначенный директор. От его высокомерия не осталось и следа.
   – Вот и отлично, – заключил Крячко. – Давайте начнем вот с чего: расскажите мне подробнее о вашем погибшем шефе, Арбенине. Жена, дети, привычки, как проводил свободное время...
   – Пожалуйста, это не секрет, – пожал плечами Носик. – Глеб Олегович был не женат...
   – Тогда назовите его девушек – ну пусть не всех, а основных, – потребовал Крячко. – Только не говорите, что не знаете и такими пустяками не занимаетесь. Вы сколько лет были его замом?
   – Три года... – ответил Носик. Видно было, что он находится в затруднении и не знает, какую линию поведения выбрать.
   – Ну, за три года подчиненный о шефе обязан все узнать, – заявил Крячко. – Давайте, выкладывайте.
   – Ну, были, конечно, знакомые... – задумчиво проговорил хозяин кабинета. Видимо, он решил не запираться и выдать небольшую порцию информации. «Все, конечно, не скажет, – подумал Крячко, – но кое-что я узнаю. На первое время и этого хватит».
   – В последнее время он чаще всего появлялся с одной... Вика ее зовут, – продолжал Носик. – Она где-то в районе Пречистенки живет, я точно не знаю...
   – А точно и не надо, – согласился Крячко. – Вот телефончик – его желательно продиктовать точно.
   – Телефон у меня где-то записан, – проговорил директор, листая ежедневник. – Вот, пишите...
   Крячко записал номер Вики с Пречистенки, а затем еще один номер – девушки, которую звали Алина и которая обитала где-то в Замоскворечье. Затем Носик стал клясться, что больше никаких знакомых покойного он не знает.
   – А больше на этой стадии не требуется, – успокоил его Крячко. – Теперь скажите, в каких отношениях Арбенин был с женой прежнего руководителя банка, Леной Сотской.
   – В самых лучших! – заверил Носик. – Глеб Олегович и Кирилл Анатольевич вместе основали фирму «Мегабайт», а потом и наш банк, они дружили домами. Так что Глеб Олегович был у Сотских частым гостем. Ну понятно, в гости он ходил один, без своих спутниц.
   – А как Арбенин проводил свободное время? – поинтересовался Крячко. – Наверное, любил ездить на охоту? Пикники, шашлыки...
   – Нет, что вы! – воскликнул директор. – Глеб Олегович ничем подобным не увлекался. Ночные клубы, премьеры в кино, иногда театр – это да. А вся эта пленэрная романтика его не интересовала.
   – Что же он в таком случае делал в Пензенской области, в охотничьем заказнике? – спросил Крячко.
   – Мы сами удивляемся! – развел руками Носик. – Все в руководстве банка гадают, что его заставило отправиться в эту поездку.
   – И он ни вам, никому другому в банке о ней не говорил, не предупреждал, что исчезнет на несколько дней?
   – Нет, ничего не говорил! – заверил директор.
   – А раньше он отправлялся в подобные поездки, отлучался куда-нибудь из банка? – продолжал допытываться Крячко.
   – Уверяю вас: Глеб Олегович был человеком дела и никогда, кроме как по делам банка, никуда не уезжал, – заявил Носик. – Ну, не считая, конечно, времени отпуска... Тогда, конечно, уезжал...
   – Может быть, у него возникли какие-то сомнения насчет выводов следствия по делу гибели Сотского? – предположил полковник. – Он ничего такого не говорил?
   – Нет, не было у него сомнений, уверяю вас! – твердо заявил Носик. – Все ясно, дело закрыто...
   Крячко про себя отметил, что хозяин кабинета уже второй раз за время их короткой встречи настойчиво подчеркивает, что дело о гибели Сотского не должно подлежать пересмотру. «Интересно, почему он на этом настаивает? – подумал полковник. – Надо попробовать прощупать этот пункт».
   – Я ведь уже сказал: дело о гибели Сотского открыто заново, – заявил Станислав. – И решение об этом принято на самом верху, – он многозначительно показал в потолок. – Так что в скором времени всех вас заново будут вызывать на допросы.
   – Вот как... – пробормотал Носик. – Что ж, раз так решили... Хотя, конечно, странно... Но раз решили, нам скрывать нечего...
   Слушая его сбивчивое бормотание, Крячко отметил, что решение о пересмотре первого дела производит на хозяина кабинета самое угнетающее действие. У него сложилось твердое впечатление, что Роману Носику как раз есть что скрывать.
   – Ладно, оставим пока эту тему, – произнес полковник. – Вернемся к поездке Арбенина в Пензу. Кому в банке он сообщил о том, что уезжает в командировку?
   – Никому! – твердо заявил Носик. – О его отлучке прежде всего я должен был знать. Но он мне ничего не говорил.
   – А прежде, если он отъезжал куда-то в рабочее время, он кому-нибудь сообщал?
   – В общем, да, – подумав, ответил директор. – Предупреждал, что его не будет, давал указания по важнейшим направлениям...
   – Ну хорошо. А скажите, Арбенин был совладельцем банка? Или он владел какой-то кампанией, являвшейся вашим акционером? – спросил Крячко.
   Видимо, Роман Носик не ожидал от оперативника такой осведомленности в банковских делах – на его лице отразилось удивление и растерянность.
   – Нет, Глеб Олегович не был совладельцем, – вернув лицу невозмутимое выражение, ответил он. – Все имущество принадлежало Сотскому.
   – Каким же образом он стал председателем совета директоров?
   – Елена Брониславовна передала ему в управление свой пакет акций, – пояснил Носик.
   – Хорошо, а сейчас кто является председателем совета – вы?
   – Нет, мне таких полномочий не передавали, – ответил Носик. – Постоянный председатель еще не назначен, его обязанности временно выполняет Шилкин Андрей Викторович.
   – А кто он? – продолжал допытываться Крячко.
   – Он возглавляет компанию «Стройсбыт» – это наш второй по величине акционер, – объяснил директор.
   – А что же Елена Брониславовна вам полномочия не передала, как Арбенину? – спросил полковник.
   – Ну, это вопрос не ко мне, – развел руками хозяин кабинета. – Это вы уж у нее спросите. Вы же будете с ней встречаться?
   – Обязательно, – пообещал Крячко. – И с ней, и с другими людьми, кто близко знал Сотского и Арбенина.
   На этом он решил пока оставить Романа Носика в покое и покинуть кабинет молодого директора банка. На этот раз хозяин кабинета решил проявить любезность и поднялся с кресла, чтобы лично проводить гостя. Тут Крячко понял одну из причин, почему новый директор банка не любил вставать навстречу посетителям: Роман Носик был довольно маленького роста, он не доходил рослому полковнику даже до плеча. «Ну на его финансовых делах это вряд ли отражается», – подумал Крячко.
   Распрощавшись с Носиком, Станислав в сопровождении все той же девушки направился было к лифту, но когда двери лифта уже распахнулись перед ними, он неожиданно сказал:
   – А знаете, я пока еще у вас побуду тут, в банке. Надо еще кое с кем поговорить. Например, с вами.
   – Со мной? – поразилась служащая. Кажется, слова полковника милиции привели ее в ужас. – Но... у меня указания... только проводить...
   – Когда милиция проводит расследование, – веско сказал Крячко, то все прочие указания, от кого бы они не исходили, можно послать подальше. Ясно?
   – В общем, да... – пролепетала девушка. – Но... о чем вы хотите разговаривать? Я всего лишь мелкий служащий... работаю в кассовом отделе...
   – И давно работаете?
   – Нет, полгода всего...
   – А как зовут молодую сотрудницу кассового отдела? – продолжал допытываться Крячко.
   – Аллой... – отвечала девушка.
   – Вы, Алла, меня не бойтесь, – сказал Крячко, придав голосу самые задушевные интонации. – Бояться расследования надо тем, кто скрывает от милиции важную информацию. А вы ведь ничего не скрываете, верно?
   – Нет, – ответила Алла. Видно было, что она немного оправилась от смущения и почувствовала себя уверенней. – А что вы хотели знать?
   – Мне нужно знать, что представляли собой ваши начальники – Сотский и Арбенин, – объяснил Крячко. – Что они были за люди, понимаете? Все подробности, мелочи... Кто бы мог об этом рассказать? Может быть, шофер, который их возил?
   – Да, верно! – обрадовалась девушка. – С Сергеем Ивановичем вам надо обязательно поговорить. Он же с Кириллом Анатольевичем начал работать очень давно, еще когда фирму «Мегабайт» основали. А потом, когда его убили, стал водителем у Арбенина. Так что он обоих их знает. А еще с Людмилой Юрьевной.
   – А это кто?
   – Она наш ведущий юрист. Тоже давно работает. Она так переживала, когда Кирилла Анатольевича убили... На ней прямо лица не было...
   – И что – она одна так к этому отнеслась? Или другие тоже? – поинтересовался Крячко.
   – Нет, не только она, – покачала головой Алла. – Кирилла Анатольевича многие жалели. И на похороны почти все пришли, хотя эта... вдова... она никого не звала и даже время не сказала. Но в банке его любили. К нему всегда можно было обратиться, если что, он никогда не отказывал.
   – А Арбенин?
   – Ну, Глеб Олегович – он совсем другой человек был, – пожала плечами Алла. – При нем рот лишний раз не раскроешь. И просить его о чем-то никому в голову не приходило.
   – А вот скажите, – поинтересовался Крячко, – этот Арбенин, как я понял, был не женат. Так он за молодыми хорошенькими сотрудницами не ухаживал? При его положении легко – как-никак председатель совета...
   – Нет, Глеб Олегович ничего подобного себе не позволял, – усмехнулась Алла. – Вот Роман Аркадьевич – другое дело. С ним надо держаться осторожнее...
   – Хорошо. А где мне искать этого Сергея Ивановича и Людмилу Юрьевну? – спросил Крячко.
   – Ну Слесаренко, наверное, в гараже... А у Людмилы Юрьевны кабинет на третьем этаже, 305-й, кажется.
   – Может, вы мне и телефон ее подскажете, а заодно и ваш? – спросил Крячко.
   – Но у меня своего служебного нет, только у начальника отдела... – сказала девушка.
   – А меня и сотовый устроит, – согласился Крячко. Когда Алла продиктовала оба телефона, Стас заявил:
   – Ну вот видите, Алла, как много важного вы мне рассказали. Может, даже больше, чем ваш директор.
   Расставшись с Аллой, Крячко направился в гараж. Девушка была права: водитель находился там. Сергей Слесаренко оказался крепким солидным человеком, одетым в строгий темный костюм – впору было его самого принять за руководителя банка. На вопросы он отвечал охотно и точно.
   Прежде всего Крячко поинтересовался, часто ли его бывший шеф Кирилл Сотский сам водил машину.
   – Редко, Кирилл Анатольевич за руль садиться не любил, – заявил Слесаренко.
   – А почему? – продолжал допытываться Крячко.
   – Ну... понимаете, он всегда о чем-то думал, – начал объяснять водитель. – О новых проектах, об операциях... ну, не знаю точно, но голова у него всегда была занята. Мне-то с ним поговорить хочется... черт, никак не привыкну, что его уже нет, что надо о нем в прошедшем времени говорить... Так вот, я начну рассуждать – ну, там о занятиях в клубе или о погоде... а он вдруг мне и говорит: «Слушай, Сергей, помолчи, пожалуйста, мне подумать надо». Ну тут я, конечно, рот на замок. Так вот, я это к чему? К тому, что вождение его от размышлений отвлекало. И он, значит, чтобы ничто не мешало, ездил со мной.
   – А другие водители у него были?
   – Нет, – покачал головой Слесаренко. – Тут надо знать Кирилла Анатольевича. У него, кроме любви к размышлениям, еще одна характерная черта была: он был человек исключительно привязчивый. Раз он с человеком работает – он ни за что его менять не будет. Ну если уж только тот совсем никудышным окажется...
   – А если ты болел?
   – Ну я же спортом занимаюсь, – усмехнулся водитель. – Так что болею очень редко. А если такое случалось, тогда Кирилл Анатольевич, ничего не поделаешь, сам за руль садился.
   – Ты его только по городу возил или в другие города тоже?
   – В другие тоже бывало, но только если недалеко, – ответил Слесаренко. – Ну во Владимир, например, или в Ярославль, в Тулу. А если в Белоруссию – туда самолетом. Тут я его только до Домодедово подброшу, а потом обратно встречу – и все.
   – А если поездка не служебная, а куда-нибудь на дачу или на природу, на охоту – тут он тоже с тобой ездил? – поинтересовался Крячко.
   – У них с Еленой Брониславовной не дача, а дом за городом, – пояснил Слесаренко. – На Калужском шоссе, очень солидный особняк с парком. Туда тоже я возил. На охоту он никогда не ездил, этим делом не увлекался. И пикники они не устраивали. В театр – это да, а еще к друзьям в гости. Но тут он обычно сам водил.
   – А его жену, вот эту самую Елену Брониславовну, ты возил, или она сама машину водила? – спросил Крячко.
   – Иногда она без меня ездила, но если я не был занят с Кириллом Анатольевичем, она меня вызывала, – сказал водитель.
   – Что, тоже любила размышлять? – поинтересовался полковник.
   – Ну нет, тут другое, – покачал головой Слесаренко. – Елена Брониславовна, она поговорить любит. Нет, не со мной – со мной она и двух слов за всю поездку не скажет, – а по телефону. Как сядет – так сразу за телефон.
   – Но можно ведь и гарнитурой пользоваться, – заметил Крячко.
   – Можно, конечно, – согласился Слесаренко. – Но с водителем все равно удобнее.
   – А с кем она разговаривала – с подругами? – уточнил Крячко.
   – Вы меня извините, товарищ полковник, – сказал водитель, – но давайте о Елене Брониславовне в прошлом времени не будем говорить – ну, словно она тоже... Она, конечно, не такой человек, как Кирилл Анатольевич, но все же... Я хочу сказать, что она же и сейчас, наверно, с теми же привычками, верно? Так вот, разговаривает она чаще всего – да, с подругами.
   Крячко отметил про себя и эту оговорку «чаще всего», и некоторую заминку, с которой водитель отвечал на вопрос о разговорах хозяйки. Отметил и слова о том, что Елена Сотская «не такой человек», как ее покойный муж. Но пока решил на водителя не нажимать, а перейти к другой теме.
   – А в Пензенскую область, значит, Сотский с тобой ездил? – спросил Крячко самым невинным тоном. – Конец-то не близкий...
   – В Пензенскую? – переспросил Слесаренко и помедлил, словно вспоминая. Между тем Станислав, научившийся за годы оперативной работы разбираться в людях, был абсолютно уверен, что водитель прекрасно помнит, о какой поездке идет речь, и просто не знает, что ответить.
   – Да, в октябре прошлого года, – напомнил ему Крячко. – Если точнее, 17-го числа. Не может быть, чтобы ты не помнил.
   – Почему же, помню... – протянул водитель.
   – Ты не тяни, рассказывай, – твердо сказал Крячко.
   – Нет, в Пензенскую область Кирилл Анатольевич поехал один, – ответил наконец Слесаренко.
   – А почему? – настойчиво спросил Крячко. – Туда пилить, часов восемь выйдет...
   – Мне трудно сказать... – пожал плечами водитель.
   – Но ты знал, что он туда отправляется?
   – Не знал, но...
   – Что «но»? Да не тяни ты! – потребовал Крячко. – А то мне придется у кого-то другого узнавать, а потом доказывать, что ты что-то скрываешь. И получится, что ты сознательно мешал следствию.
   – Не знал, но догадался, – ответил наконец водитель. – Немного позже, уже когда он во второй раз поехал, я догадался – куда.
   – Каким образом?
   – А он перед этим карту смотрел... И меня спрашивал, как до Самары доехать. А когда вернулся, и я начал про Самару спрашивать – как, мол, город, – то понял, что он там не был. Значит, был где-то ближе, до Самары. Ну а уже потом, когда все случилось... когда он погиб в этом мотеле, я понял, куда он ездил.
   – А ты его спросил, почему он едет в такую дальнюю поездку один? – спросил Крячко.
   – Спросил, конечно, – понурив голову, ответил водитель.
   – И что он сказал?
   – Ну... сказал, что хочет поводить машину... а то скоро совсем разучится...
   – А ты прямо сразу ему и поверил... – усмехнулся полковник.
   – Нет, не поверил, – признался Слесаренко.
   – Хорошо, а ты что в эти два дня делал, пока шефа не было? Его жену возил, что ли? – продолжал допытываться Крячко.
   – Нет, не возил, – покачал головой водитель. – Мне Кирилл Анатольевич, когда уезжал, велел это... отдыхать.
   – Как это – отдыхать? – удивился Крячко.
   – Ну, чтобы я на работе не показывался... и чтобы всем сказал, что я с ним уехал... – опустив голову и глядя куда-то вбок, признался Слесаренко.
   – То есть он, коротко говоря, велел тебе врать, – подытожил полковник Крячко. – Ну, и что ты об этом подумал? Наверное, что твой шеф очень устал и решил воздухом подышать?
   – Зря вы так, товарищ полковник, – с укором сказал водитель.
   – Почему же зря? – удивился сыщик. – Ты тут мямлишь, на вопросы не хочешь отвечать, каждое слово клещами вытягивать приходится – почему же мне не предположить, что у тебя маразм? Признайся: ты ведь догадался, что за поездка у твоего шефа?
   – В общем – да, догадался, – признался Слесаренко.
   – Ну, наконец-то! – облегченно вздохнул Крячко. – Ты, Сергей, прямо как партизан на допросе! Ты что, так ценил своего шефа, что даже после смерти готов его выгораживать?
   – Да, Кирилла Анатольевича я очень уважал... и продолжаю уважать! – твердо сказал водитель. – Я ведь с ним с первого дня, с основания фирмы «Мегабайт». Нас, можно сказать, судьба свела. Он ведь такой человек был! К нему с любой просьбой можно было обратиться, он во все вникал. Не то что этот... новый...
   – Это ты про Носика? – догадался Крячко. – Про него мы тоже поговорим, только чуть позже. Сейчас давай с Сотским закончим. Значит, ты догадался, что у шефа там свидание с женщиной. Но его жене Елене ничего говорить не стал. Из мужской солидарности, что ли?
   – Прежде всего из уважения к нему, – заявил водитель.
   – А Елену Сотскую тебе что же, не жалко было? – спросил Крячко. – Ведь женщину обманывали...
   – Нет, не жалко, – буркнул Слесаренко, снова уставившись в угол.
   И на этом водитель окончательно замкнулся. И хотя Крячко чувствовал, что Сергей Слесаренко скрывает от него какую-то важную информацию, касающуюся Елены Сотской, добиться от него ясных ответов так и не сумел. Тогда полковник перешел к короткому периоду работы Слесаренко у преемника Сотского Глеба Арбенина. Здесь ответы водителя были столь же уклончивы. Из них было ясно одно: Глеб Олегович не пользовался любовью не только у девушки Аллы из кассового отдела, но и у личного водителя. Впрочем, Крячко все же узнал от Слесаренко две важные вещи. Во-первых, водитель был твердо уверен, что в тот вечер, когда погиб Сотский, он Арбенина в банке не видел и где был тогдашний директор банка, не знает. Не знал водитель и о загадочной поездке Глеба Арбенина в Пензенскую область, где он и встретил свою смерть. Новый председатель совета директоров ничего не сказал водителю, что куда-то отъезжает. Во-вторых, Крячко узнал, что Арбенин, в отличие от Сотского, хорошо водил и любил ездить за рулем своего «БМВ». Стас Крячко ушел из гаража с твердым убеждением, что водитель что-то скрывает.
   Последняя встреча в банке у Крячко состоялась с ведущим юристом Людмилой Юрьевной. От нее Крячко получил исчерпывающие характеристики как первого председателя совета директоров, так и его преемника. По ее словам, Кирилл Сотский был талантлив во всем, от создания новых банковских проектов до придумывания шуток для корпоративного новогоднего капустника. Арбенин же был замкнутый, отгороженный ото всех управленец. Кроме Сотского, он ни с кем в банке близко не сошелся.
   – Пожалуй, кроме Носика, – поправилась Людмила Юрьевна. – Он этого самого Носика отыскал где-то, привел в банк, а потом продвигал по службе. Что он в нем нашел – непонятно. И сам Арбенин был не подарок, но Носик – это вообще нечто! Высокомерный противный тип. Даже не знаю, как теперь работать, когда он стал директором. Может, увольняться придется.

Глава 6

   Владелицу банка «Амальгама» Крячко нашел в дорогой частной клинике, расположившейся в одном из парков на окраине Москвы. Однако попасть на огороженную высоким забором территорию этого очага здоровья оказалось делом непростым. Мимо дежурного охранника у ворот полковник, правда, прошел с ходу. Но в вестибюле наткнулся на преграду в лице заместителя директора, невозмутимой дамы, представившейся как Инесса Владимировна.
   – Елена Брониславовна больна, – заявила она. – И я, как врач, не могу разрешить контакты, которые могут помешать лечению.
   И она взглянула на полковника таким взглядом, после которого оставалось только осознать всю ошибочность своего наглого поведения и немедленно уйти. Однако Крячко поступил иначе. Он нашел самое удобное кресло, развалился в нем и достал сотовый телефон.
   – Ну, я, пожалуй, здесь подожду, – сообщил он строгой Инессе.
   – Чего вы собираетесь ждать? – со слегка озадаченным видом спросила она.
   – Пока подъедет отделение ОМОНа, – ответил Крячко. – Вы мешаете проведению следствия, препятствуете допросу важного свидетеля по делу об убийстве. Придется вызывать эту вашу Елену повесткой, если нужно будет, то через суд. А пока окружим ваш монастырь, никого не будем выпускать. Заодно и вас проверим.
   – Зачем же такие строгости... – пробормотала неприступный доктор. – Можно и по-человечески договориться...
   Спустя несколько минут Крячко уже входил в просторную комнату, уставленную дорогой мебелью и утопающую в цветах. Ничто не напоминало в ней больничную палату. Обитательница этого жилища поднялась полковнику навстречу. Надо было признать: Елена Сотская была красива. Хотя на вкус Крячко, она излишне много времени проводила в солярии и наносила слишком много косметики.
   – Я не думала, что могу что-то рассказать о гибели Глеба, – слабым голосом поведала она оперативнику. – Несчастье случилось где-то далеко, я о нем ничего не знаю... Но я, конечно, готова ответить на все вопросы, так что присаживайтесь и спрашивайте.
   – Видите ли, мы расследуем не только гибель Арбенина, но заново проверяем обстоятельства убийства вашего мужа, – сообщил Крячко.
   – Ах, снова о Кирилле! – воскликнула вдова, и на глазах у нее выступили слезы. – Но зачем, зачем? Все уже раскрыто!
   – А следствие считает, что не все и что оба убийства тесно связаны, – твердо заявил полковник.
   – Убийство? Вы сказали «убийство»? – встревожилась Елена Сотская. – Но ведь с Глебом произошел несчастный случай!
   – Установлено, что его убили, – еще тверже проговорил Крячко. – И оба убийства, как я сказал, тесно связаны. Круг подозреваемых очень широк. Так что вопросов много.
   Произнося эту тираду, он буравил собеседницу самым строгим взглядом, какой имелся у него в запасе. Тактика сработала: слезы на глазах прекрасной Елены высохли, она подобралась – теперь перед полковником сидела не безутешная вдова, а собранная женщина и важная свидетельница. А это и требовалось. И Крячко решил начать с самого главного, хотя и неприятного вопроса.
   – Скажите, Елена Брониславовна, – спросил он, – вы знали, что ваш муж ездит в Пензу на свидания?
   – Что? Нет, конечно! Откуда?
   – То есть вы его не подозревали?
   – Нет, никогда! – твердо проговорила Сотская.
   – И он вам никогда не изменял, и у вас не было никаких подозрений...
   – Нет, – решительно покачала головой вдова. – Кирилл был не такой человек, поверьте. Я за ним была как за каменной стеной. Еще и поэтому это известие так на меня подействовало...
   На ее глазах вновь заблестели слезы, и теперь Стас Крячко мог бы поклясться, что они самые настоящие: вдова достала платок и спешно их вытерла.
   – А как ваш муж объяснял эти отлучки?
   – Ну, у него часто были деловые поездки: в Германию, Польшу, Белоруссию, у нас по регионам, – объяснила Елена Сотская. – Я в дела банка и фирмы никогда не вмешивалась. Когда надо было, он собирался и ехал. Мне только сообщал, куда и на сколько.
   – А эти отлучки – ну, на свидания, – он как объяснял? Напомню, их было четыре, начиная с октября.
   – Я теперь уже и не помню... – Сотская задумалась. – Я помню, что в октябре он уехал с водителем... В декабре он, кажется, сказал, что едет в Рязань – поэтому не самолетом, а на машине. Да, верно – он еще сказал, что хочет сам поводить, а то скоро разучится, и поэтому едет без Слесаренко.
   – А спустя месяц куда – снова в Рязань?
   – Нет, на этот раз он сказал, что в Ярославль.
   – Вам не показалось это странным: до этого он, как я понимаю, всегда летал самолетом или ездил с водителем, а теперь вдруг решил ехать один?
   – Нет, я как-то над этим не задумалась... – покачала головой Сотская. – Хотя сейчас, когда вы это сказали, я тоже подумала, что это могло броситься в глаза. Но я ему полностью доверяла.
   – Как и он вам? – самым невинным тоном спросил Крячко.
   – Что вы имеете в виду? – сердито уточнила Сотская. – Да, Кирилл тоже мне доверял! У нас были прекрасные отношения, и если вы...
   – Я ничего не имел в виду! – поспешил успокоить Елену полковник. – А в каких отношениях ваш муж был с Арбениным?
   – С Глебом у него были прекрасные отношения! – заявила вдова. – Это была настоящая мужская дружба. Глеб часто бывал у нас дома.
   – И поэтому вы без колебаний доверили ему управлять вашим имуществом...
   – Да, доверила! – ответила Елена Сотская. – И у меня нет оснований, чтобы об этом жалеть.
   – А теперь кто станет управлять вашим пакетом акций? – поинтересовался Крячко. – И кто станет новым председателем совета директоров?
   – Даже не знаю... – покачала головой Сотская. – Мне в банке сказали, что можно было бы назначить этого... Шилкина... я согласилась... А что потом? Нет, не знаю...
   – А Носику не хотите передать полномочия? – уточнил Крячко. Он задал этот вопрос без всякой задней мысли, наугад. Тем сильнее поразила его реакция собеседницы. На красивом лице Елены Сотской появилась нехорошая усмешка, и она процедила:
   – Роме Носику? Нет, Рома такой чести не заслужил. И еще неизвестно, останется ли он директором.
   – А что, есть какие-то претензии по части управления? Плохой менеджмент? – ввернул Крячко модное слово.
   – Да, вот именно! – ответила Сотская. – По части менеджмента!

Глава 7

   День уже близился к вечеру, когда полковник Крячко наконец получил время, чтобы созвониться с девушками погибшего руководителя банка. Вначале он набрал телефон Вики, обитавшей, по утверждению Романа Носика, где-то на Пречистенке. Однако телефон упорно не отвечал, и тогда полковник позвонил «девушке номер два» – Алине из Замоскворечья. На этот раз его ждал успех – в трубке раздался нежный девичий голос. Крячко заранее предположил, что избалованная вниманием столичного банкира девица не захочет разговаривать с незнакомым человеком и может быстро отключить связь. Чтобы предупредить такую возможность, он сразу представился и властным тоном объяснил, что проводит расследование по факту гибели Арбенина и ему необходимо с Алиной встретиться. Видимо, такое вступление произвело впечатление на его собеседницу, потому что она не ломаясь согласилась увидеться.
   – Только не у меня, – предупредила девушка. – Это неудобно. Давайте где-нибудь в кафе в центре.
   Крячко, который с утра ничего толком не ел, с радостью согласился на это предложение. А поскольку он в этот момент свернул на шоссе Энтузиастов, то, прикинув, где ему будет удобнее остановиться, предложил одно из кафе на улице Чкалова. Договорились, что, поскольку в лицо они друг друга не знали, Алина, войдя в кафе, позвонит на телефон полковника.
   Однако звонить Алине не потребовалось. Крячко, специально занявший столик, с которого видно было всех входивших в кафе, еще не разделался со своим стейком, когда в дверях появилось юное существо, казалось, все целиком состоявшее только из длинных ног и шеи и прибывшее в мартовскую Москву прямо с Гран-Канариан. Или, в крайнем случае, из хорошего солярия. Это могла быть только Алина – и Крячко, сделав такое заключение, призывно замахал прелестной блондинке. Он заметил, как поворачиваются головы посетителей кафе вслед за Алиной, пока девушка шла к его столику.
   Крячко, в отличие от своего шефа полковника Гурова, был не прочь поухаживать за прекрасными созданиями, а потому предложил Алине заказать любой напиток по ее желанию. Внутренне полковник, правда, немного напрягся, опасаясь, что девушка из Замоскворечья закажет какой-нибудь дорогущий коктейль. Однако она выбрала всего лишь некий энергетический напиток со свежевыжатым апельсином.
   Когда напиток был получен, Крячко приступил к делу. Он заявил Алине, что его интересует любая информация о покойном Арбенине: образ жизни, привычки, круг знакомых. В частности, любил ли погибший руководитель банка ездить на охоту, как часто отдыхал на природе.
   – Что вы, какая природа! – усмехнулась Алина. – Это цветочки-то, нюхать? Нет, Глеб – он человек деловой современный. Мы с ним больше в ночные клубы ходили, еще на модельные показы. Ну, еще на выставки – он говорил, что прикупить картину какого-нибудь начинающего художника – это очень выгодно и престижно.
   – А охота? Рыбалка? – продолжал выпытывать Крячко.
   – Ну нет! – скривилась Алина. – Это совсем на него не похоже. Я думаю, он вообще никогда за кольцевую не выезжал. Разве только на отдых, за границу...
   – А стрелять он умел? – на всякий случай спросил полковник.
   – Не знаю, – пожала плечиками девушка. – Никогда от него ни о чем таком не слышала. Хотя знаете, один раз был такой разговор. Мы с ним как раз посмотрели один боевик – ну, там такой шпион красивый, про него уйму фильмов наснимали...
   – Джеймс Бонд? – подсказал Крячко.
   – Во, точно! Там он в кино здорово стреляет: раз – и готово. Так мы ехали потом, и Глеб сказал, что у него тоже есть один знакомый, который стреляет не хуже этого самого шпиона – ну что я все время эти имена забываю!
   – А имя этого своего знакомого он не называл?
   – Нет, имя не говорил.
   Из дальнейших расспросов выяснилось, что провалы в памяти у Алины случаются не только в отношении героев фильмов, но и по более бытовой информации. Когда Крячко начал ее расспрашивать, когда она в последний раз видела Арбенина, девушке пришлось долго напрягать память. Наконец она заявила, что последний раз был «ну точно раньше 8 марта» – дескать, иначе бы он ей что-нибудь обязательно подарил, а ничего такого не было. Зато Алина уверенно ответила, что Арбенин ничего ей не говорил о своей предстоящей поездке в Пензенскую область.
   – Он вообще о своих делах не распространялся, – заявила она. – Я же вам говорю – он был очень деловой человек.
   – Ну хорошо. Раз Арбенин был деловой человек, то и отношения у вас были деловые, – заключил Крячко. – Скажите, что такая прекрасная девушка, как вы, получала от этого союза? Только не врите, а то я проверять буду.
   – А что мне врать? – пожала плечами Алина. – Мы с Глебушкой познакомились три месяца назад. Кстати, как раз на модельном показе – я там выступала, а он позже зашел к нам в раздевалку. Ну... я долго не ломалась – сразу поняла, что тут мне прямая выгода. Я же не москвичка, приезжая, – усмехнулась она. – И таких длинноногих, как я, в Москву много слетается, так что надо ловить удачу за хвост. В общем, я согласилась... Ну, он снял мне комнату поближе к центру – до этого я вообще в Капотне жила. Еще купил «Пежо» маленький. И обещал на прощанье купить квартирку где-нибудь на окраине – пусть в той же Капотне. Зато это было бы свое жилье... Теперь, конечно, ничего этого не будет...
   Девушка вздохнула, загорелое личико опечалилось.
   – Он вообще был ничего, этот Глеб, – заключила она. – У меня до него другой папик был – такой занудливый, просто ужас. А с Глебом было ничего, весело.
   – Но я слышал, что вы не одна у него были, имелись и другие подруги, – сказал Крячко. – Вот мне говорили о какой-то Вике... Вы с ней не знакомы?
   – Почему же не знакома? – удивилась Алина. – Мы часто вместе время проводили.
   – Где – на показах? – поинтересовался полковник.
   – И на показах, и так... у нее на квартире... У Глебушки с ней были давние отношения, они до меня уже год были знакомы, – поведала девушка. – Он ей такую квартиру снял – не то что моя халупа. Он и меня туда привозил... ну, если для свиданий. Там все так сексуально...
   – Значит, адрес этой Вики вы знаете, – заключил Крячко. – Это хорошо, а то я ей третий час звоню – никто трубку не берет. Вот давайте сейчас вместе туда съездим, там и поговорим.
   – Давайте, отчего не съездить, – пожала плечами Алина. – Если только она сейчас дома. Она ведь тоже, как и я, не при делах осталась, надо новую жизнь устраивать. Может, в каком-нибудь клубе сидит, или еще где.
   – Ну мы это проверим, – решил Крячко.
   Договорились, что Алина на своем «Пежо» поедет первой, Крячко за ней. Пока доехали до Пречистенки, полковник не раз недобрым словом помянул пресловутое женское вождение: он никак не мог угадать следующий маневр Алины, и то упирался в ее бампер на перекрестках, то едва не терял ее из виду, когда серебристый «Пежо» проскакивал светофор даже не на желтый, а на красный цвет.
   Наконец они остановились возле новой высотки в самом центре.
   – Кажется, Вика дома, – заявила Алина, глянув вверх. – Видите вон те два окна на четвертом этаже? Это ее. И там вроде свет.
   – Если и свет, то притушенный, – заметил Крячко.
   – Ну, тогда у нее, может, кто-то есть, – усмехнулась девушка. – И тогда мы не вовремя.
   Так и оказалось: на звонок по домофону никто не откликнулся. И телефон Вики все так же упорно молчал, хотя и не был отключен. Досадуя на такую неприятность, из-за которой терялось драгоценное время, Крячко записал адрес неуловимой Вики, а заодно и адрес самой Алины и расстался с загорелой подругой покойного банкира.
   После этого полковник побывал в клубе «Глоток здоровья», в нескольких бутиках, которые обычно посещала Елена Сотская, побеседовал с домработницей Сотских Натальей, повстречался с исполняющим обязанности руководителя банка господином Шилкиным. В целом, выходило, что за день он объездил половину Москвы.

Глава 8

   Так что к ночи, когда Гуров наконец прибыл из своей затянувшейся самарской командировки, у Крячко было что рассказать шефу. Созвонившись, они решили встретиться не в кабинете, а на квартире у Гурова – во-первых, в неформальной обстановке лучше думалось, а во-вторых, Гуров не хотел раньше времени попадаться на глаза генералу Орлову – хотя информации появилось много, докладывать пока было нечего.
   Гуров расставил на столе извлеченную из холодильника закуску, а Крячко откупорил бутылку «Смирновской» и разлил по стопкам. Выпили, потом налили еще по одной, и тогда Гуров скомандовал Стасу:
   – Ну докладывай, что ты тут накопал.
   – Оно, конечно, по субординации положено мне докладывать, а тебе слушать и выводы делать, – отвечал на это Крячко, поддевая вилкой сразу два куска селедки. – Но мы ведь с тобой не первый год работаем. Может, начихаем на субординацию? Расскажи лучше ты первый, как съездил. Мне интересно услышать, как выглядит этот самый мотель. И что за женщина эта Катя Луконина.
   – Ладно, давай я первый тебе доложу, – согласился Гуров. – Место это, где мотель стоит, прямо скажу, замечательное. Какие сосны, какой воздух!
   – Да ладно тебе темнить! – воскликнул Крячко. – Ты же не воздухом туда ездил дышать. Если бы это я так тянул, ты бы сразу мне сказал насчет каши, которую размазывают по тарелке.
   – Не воздухом дышать, это верно, – согласился Гуров. – Однако в моих наблюдениях за природой тоже есть некоторый смысл. Я хочу сказать, что теперь стало понятней, почему Сотский выбрал для своих свиданий с Катей именно это место. Место уединенное, вдалеке от посторонних глаз. Народ там не любопытствует, в замочную скважину не лезет, так что огласки ждать не приходится – это вторая причина. Ну и природа тоже – есть где погулять, поговорить. Как мне доложили, наши любовники не все время в номере проводили: много гуляли, разговаривали... Но главное, конечно, не это.
   – Да уж я думаю! – согласился Крячко. – Ну что, еще по одной?
   – Нет, хватит! – заявил Гуров, пряча бутылку. – Мы с тобой работать собрались, а не расслабляться. Итак, главное, что я понял, – что это точно было убийство. Никакого несчастного случая. Я излазил весь этот лесовоз, пробовал тронуть его с места. Там, скажу тебе, такая коробка передач – силу надо иметь, чтобы справиться. Это тебе не твой «Мерседес»! И не верю я, чтобы опытный водитель – а там мужик очень опытный был, – какой бы он не был пьяный, оставил машину на «нейтралке». Вот ключи потерять – это он с пьяных глаз да, мог, а это нет.
   – А что, водитель сильно в тот вечер заложил? – поинтересовался Крячко.
   – Просто в стельку, – подтвердил Гуров. – Это мне в ресторане рассказали. А что касается первого дела, об убийстве Сотского, тут тоже появилось несколько интересных подробностей, которые не заметило следствие. Во-первых, нашелся свидетель, видевший возле мотеля человека, который не числился среди постояльцев, хотя это был приезжий. И было это как раз в то время, когда произошло убийство. Я нашел этого свидетеля в Пензе, подробно его расспросил, мы с ним даже его подробное описание составили – вот, читай.
   И Гуров выложил на стол листок с описанием примет незнакомца. Крячко внимательно изучил описание, затем сказал:
   – Как я помню, с Лукониным эта картинка не совпадает. Тот был среднего роста, а про этого написано «высокий». И волосы темные...
   – Да, не совпадает, – согласился Гуров. – А еще интересней то, что за Лукониным в Самаре накануне убийства Сотского велась слежка. Сотрудники его автомастерской заметили черный «Лендровер» с московскими номерами.
   – Интересно, только куда мы этот внедорожник приткнем? – задумчиво сказал Крячко. – Ни у одного из наших фигурантов такой машины нет...
   – А может, мы не всех фигурантов собрали? – возразил Гуров. – Сдается мне, Стас, что наш список еще неполный. Ладно, давай я закончу про свою поездку, расскажу, что узнал от жены Луконина, а потом уж ты мне свои результаты доложишь.
   И он вкратце пересказал содержание беседы с Катей Лукониной. Когда он закончил, настала очередь отчитываться Крячко. Тот подробно пересказал, как беседовал с Носиком, с водителем Сергеем Слесаренко, с Еленой Сотской и девушкой Алиной.
   – Тут что интересно, во всех этих показаниях? – сказал Крячко, когда закончил свой рассказ. – Все свидетели дружно утверждают, что Арбенин, как и Сотский, не увлекался ни охотой, ни рыбалкой. И загородного дома в глуши у него не было. Спрашивается: зачем в таком случае человек среди недели вдруг сорвался и отправился в Пензенскую область?
   – Если никаких иных мотивов – ни по работе, ни в связи с его увлечениями, – тут нет, то нам остается предположить одно... – задумчиво сказал Гуров.
   – И что именно? – подался вперед его напарник.
   – Что он поехал туда за тем же, зачем и я, – заявил Гуров. – Чтобы что-то узнать об убийстве Сотского.
   – Вот ты как... а интересно, интересно... – произнес Крячко, вставая и принимаясь ходить по комнате. – Значит, если он что-то такое узнал...
   – Причем что-то, имеющее важнейшее значение лично для него, – заметил Гуров. – Я обратил внимание вот на какой момент в твоем рассказе: все твои собеседники подчеркивали, что этот Арбенин, в противоположность своему шефу, был человек исключительно деловой. Ради старой дружбы он бы в такую даль не помчался. И если мы предполагаем, что он получил некую важную информацию, то перед нами встают два вопроса. Во-первых, что это была за информация. А во-вторых, от кого он ее получил. Если мы найдем ответы на эти вопросы, я думаю, мы поймем, что случилось в тот вечер и почему тронулся с места лесовоз.
   – Да уж, вопросики не из воскресного кроссворда, – заметил Крячко. – Но на то мы с тобой и сыщики, чтобы подобные шарады разгадывать.
   – Разгадаем и эту! – заверил его Гуров. – Это наша с тобой грядка, нам на ней и работать. Пока я считаю, что в ближайшее время, то есть завтра, нам с тобой надо сосредоточиться на следующих моментах. Во-первых, это водитель Слесаренко. Что-то он такое знает о своей хозяйке, что не захотел тебе рассказать.
   – Да, водитель явно темнит, – согласился Крячко. – Но как я его не ломал, он с места так и не сдвинулся. Упрямый мужик!
   – Давай тогда завтра поменяемся ролями, – предложил Гуров. – Отправлюсь-ка я завтра в гараж, поговорю с этим Сергеем Ивановичем. Может, со мной он будет откровеннее.
   – Хорошо, а что у тебя на второе и третье? – поинтересовался Крячко.
   – На второе – неуловимая девушка Вика, – заявил Гуров. – Что-то не нравится мне ее молчание. Навести ее квартиру еще раз, если так же без результата – бери постановление судьи и взламывай дверь. А еще нам с тобой вдвоем надо выяснить вот какую вещь: помнишь, я тебе передал слова Кати Лукониной о том, что на мотель «Над Сурой» Сотский не сам вышел, а кто-то ему подсказал?
   – Ну да, помню, – отвечал Крячко.
   – Вот нам с тобой надо выяснить, кто был этот осведомленный человек, – заключил Гуров. – Наверняка это кто-то близкий к Сотскому. Может, его жена? Или один из его друзей? Или кто-то в банке? Кстати, мы еще вот какой круг свидетелей не взяли в расчет: друзья Сотского, все те, к кому они с женой ходили в гости. Этим мы с тобой завтра и займемся.

Глава 9

   Как и было намечено, на следующий день Гуров с утра отправился в банк, чтобы повстречаться с водителем. Однако здесь его ждало неожиданное известие: начальник гаража сообщил, что Сергей Слесаренко с сегодняшнего дня у них больше не работает.
   – И кто принял такое решение? – поинтересовался Гуров.
   – Тот, кто и должен, – директор, – заявил начальник гаража.
   – А почему? – продолжал допытываться Гуров. – Сергей Иванович вроде человек опытный, и нареканий к нему не было...
   – Ну, это уж вы у директора банка спросите, – развел руками его собеседник. – Ему виднее. Все же речь идет о личном водителе. А тут, знаете, почти как с девушкой. Видимо, у Сергея с директором что-то не сложилось, и тому показалось удобнее с Николаем ездить – с сегодняшнего дня он на директорскую машину назначен.
   – И где мне теперь искать Слесаренко? – спросил Гуров. – Может, в бухгалтерии? Ведь его, наверное, еще не рассчитали?
   – Да нет, я слышал, ему полный расчет оформили, с двухмесячным пособием в размере средней зарплаты, – объяснил начальник гаража. – Все как положено. Разве что вы его еще в кассе застанете...
   Тут Гуров вспомнил о какой-то девушке Алле из кассового отдела, о которой вчера упоминал Крячко, и набрал ее сотовый. Когда он объяснил Алле ситуацию, та обрадовано воскликнула:
   – Вот хорошо, что вы мне позвонили! Сергей Иванович как раз в соседнее окошечко стоит, деньги получает! Сейчас я ему скажу, чтобы не уходил, вас подождал.
   – Нет, в стенах банка нам будет общаться неудобно, – решил Гуров. – Вы лучше ему скажите, что я буду ждать его у входа.
   Про себя Гуров подумал, что неожиданное увольнение шофера может оказаться даже на руку следствию. Теперь Слесаренко ничем не связан с банком, в котором работал столько лет. А внезапное и немотивированное увольнение, несомненно, его обидит, и у него не будет причин как-то выгораживать бывших руководителей.
   Спустя несколько минут Гуров, прохаживавшийся по вестибюлю банка, заметил мужчину, вышедшего откуда-то из служебных помещений. Это был человек крепкого телосложения, высокого роста, почти как сам Гуров. Полковник подошел к нему и спросил, не он ли Сергей Слесаренко. Оказалось, что он угадал.
   Они вышли на улицу и сели в «Пежо» Гурова.
   – Что, теперь в основном свою машину водить будешь? – осведомился старший оперуполномоченный.
   – Да нет, думаю, я работу быстро найду, – отвечал Слесаренко. – Я еще вчера вечером нескольким знакомым ребятам позвонил, они обещали помочь. Опыт у меня большой, плохого слова обо мне никто не скажет. Даже этот... Носик...
   Отметив недобрые интонации, прозвучавшие в словах шофера, Гуров решил вернуться к этой теме позже, а пока спросить о другом.
   – А у тебя машина какая? – спросил он, начиная разговор издалека и желая наладить контакт с водителем.
   – Да «Волга» старенькая, – признался Слесаренко.
   – А что же так? – спросил Гуров. – Неужели на что-нибудь получше не заработал? Или платили мало?
   – Нет, платят здесь прилично, грех жаловаться, – принялся объяснять водитель. – Но все деньги на семью уходят. Двое детей у меня, жена на полставки работает, так что деньги все время требуются. Бывает, получку принесешь – а ее уже через две недели нет.
   – И не жалеешь, что все деньги на семью уходят? – поинтересовался полковник.
   – Семья – это высшая ценность! – изрек Слесаренко. Видно было, что это одно из его жизненных убеждений. Гуров понял, что начало разговора выбрано верно и он на правильном пути.
   – Так вот почему ты не стал вчера моему подчиненному о Сотской ничего рассказывать, – заключил он без малейших сомнений в голосе. – Не хотел на семью бывшего шефа тень бросить...
   – Да, верно, – согласился водитель и лишь потом, спохватившись, удивленно спросил: – А вы про какую это тень говорили? Я ничего такого...
   – Да брось, Сергей Иванович, – махнул рукой Гуров. – Нам ведь и так все в общем ясно. Мы и из других источников можем нужную информацию получить. Только непонятно, чего ты эту Елену Прекрасную выгораживаешь. Может, твои сведения помогут нам понять, кто на самом деле убил твоего бывшего начальника.
   – А разве это неизвестно? – удивился водитель. – Я слышал, что его один мужик из-за ревности застрелил...
   – Там темная какая-то история, – объяснил Гуров. – Мне кажется, прежнее следствие поторопилось с выводами. Мы сейчас как раз с этим разбираемся. Так что нам важны любые детали.
   – Раз так, то я вам все расскажу, – решительно объявил Слесаренко. – Значит, слушайте. Как я уже вашему товарищу рассказывал, Елена Брониславовна часто со мной ездила, потому что очень любила по телефону разговаривать и вообще водила плохо. И вот как-то подвез я ее к этому «Глотку здоровья»...
   – Это фитнес-клуб, что ли? – уточнил Гуров.
   – Да, один из самых дорогих, – кивнул водитель. – Высадил, сам уже начал отъезжать и тут заметил магазин, где всякие школьные товары продают. И вспомнил, что мне жена утром наказывала сынишке две тетрадки в клеточку купить. Ну я снова машину остановил, вылез... И тут заметил Елену Брониславовну.
   – Где, возле клуба?
   – В том-то и дело, что не там. А на другой стороне улицы. Вижу – садится в «Опель» старенький вроде моей «Волги».
   – А водителя разглядел? – спросил Гуров.
   – Как же его было не разглядеть, – усмехнулся Слесаренко, – если у него машина не завелась. Вышел он, капот открыл, возился там минут пять... Потом все же уехал. Был это молодой такой мужик, я бы даже сказал, парень – лет 25, не больше. Еще я заметил, что он вроде меня – тоже бодибилдингом, похоже, занимается. Фигура такая крепкая... Да и сам из себя ничего, в кино снимать можно.
   – Так, интересно... – заметил Гуров. – Но это, как я понимаю, был не единственный случай?
   – Нет, не единственный, – подтвердил водитель. – В другой раз я уже сознательно чуть в сторону отъехал и встал. Гляжу – снова она в чужую машину садится.
   – В тот же «Опель»? – предположил полковник.
   – Если бы так, это было бы полбеды, – отвечал Слесаренко. – Нет, теперь это была машина получше – «Мазда», кажется. Стекла на ней были тонированные, но когда она садилась, я водителя увидел. Опять это был молодой мужик, только другой – блондин, еще больше накачанный, чем первый.
   – Понятно... – кивнул Гуров. – И сколько всего было таких «пересаживаний»?
   – Ну я точно не считал... – задумался Слесаренко. – Но раз шесть, а то и семь я такое видел.
   – А ухажеры каждый раз менялись?
   – Нет, всего я видел троих, – сообщил водитель. – Кроме первых двух, был еще один. Этот появился в самое последнее время. Ну этот был вообще красавчик, прямо с обложки журнала. И где только она их брала...
   – А Сотскому ты об этих своих наблюдениях так и не сказал? – спросил Гуров.
   – Нет, – покачал головой водитель. – Все думал, думал, но так и не решился. Для него это был бы такой удар... Он же очень доверчивый был, Кирилл Анатольевич...
   – Ну что ж, – подытожил Гуров. – Ты, Сергей Иванович, сообщил очень ценные для следствия сведения. Теперь мы будем думать дальше. Это все, или у тебя есть еще что рассказать?
   – Вроде бы все... – водитель задумался. – Хотя нет, постойте. Не знаю только важно это или нет...
   – Ты говори, а уж мы разберемся, – заявил Гуров.
   – Дело в том, что в прошлом году – кажется, в июне дело было, – начал рассказывать Слесаренко, – ей в машину кто-то позвонил по сотовому. Дело было обычное, я уже говорил, что она постоянно с кем-нибудь болтала, так что я поначалу не прислушивался. Но потом понял, что разговор не совсем обычный.
   – А что в нем было такого необычного?
   – А то, что говорила она не с подругой и не с одним из этих хахалей. Было заметно, что она вообще не знает, кто с ней разговаривает. Однако разговор не прерывала, хотя он был ей явно неприятен.
   – А о чем шла речь, помнишь?
   – Она в основном слушала, лишь иногда вставляла отдельные слова, – продолжал свой рассказ водитель. – Из этих ее ответов я запомнил вот что. Сначала она спросила, резко так: «Откуда вам это известно?» Потом еще резче: «Вы просто мерзавец!» Ну и, наконец, уже гораздо тише, спросила: «Ладно, сколько вы хотите?»
   – Вот, значит, как! – воскликнул Гуров. – Да, дело становится все интереснее! А что, еще такие звонки были?
   – При мне больше не было, – признался Слесаренко. – Я и об этом бы забыл, если бы вы сейчас не стали про все эти дела расспрашивать.
   – Ладно, спасибо тебе, Сергей Иванович, за помощь, – заявил Гуров, прощаясь с водителем. – Если вспомнишь еще что-то важное, звони вот по этому телефону, – и он вручил Слесаренко свою визитку.
   Расставшись с водителем, Гуров некоторое время сидел в машине, раздумывая над услышанным и намечая дальнейший ход расследования. Он только что узнал два важных факта, касавшихся вдовы Сотского. Во-первых, она часто и давно изменяла мужу, а во-вторых, в прошлом году ее начали шантажировать. Только такие выводы можно было сделать из того разговора, который случайно услышал Слесаренко. Логично было предположить, что шантаж был связан именно с супружескими изменами Елены Сотской. Хотя, возможно, для него имелись и другие причины. Во всяком случае, эти предположения было необходимо проверить.
   Подумав, Гуров позвонил на квартиру Сотских, расположенную на Кутузовском проспекте. Он решил, что если Елена Сотская уже вернулась из клиники, где лечила свое «воспаление хитрости» (Гуров был убежден, что болезнь вдовы является мнимой), то он договорится о встрече с ней и попробует задать несколько неприятных вопросов. А если Елена Брониславовна еще пребывает на лечении, стоило поговорить с ее домработницей, данные которой Гуров заранее переписал из уголовного дела. Этот вариант ему казался более предпочтительным.
   Ему повезло – Сотской дома еще не было, зато домработница Наташа была на месте. Гуров представился и заявил, что ему необходимо срочно задать несколько вопросов. Договорились встретиться в квартире Сотских.
   Спустя полчаса Гуров подъехал к старинному дому на Кутузовском проспекте. Он думал припарковать машину во дворе, но встретил неожиданное препятствие. Дежурный охранник, хотя и высказал должное почтение к удостоверению полковника, объяснил, что все места во дворе строго поделены и поставить чужую машину просто негде.
   – А вы вон там, в переулочке, припаркуйтесь, – посоветовал он. – Все гости, когда приезжают, там ставят.
   Пользуясь случаем, Гуров расспросил охранника о семье Сотских, о их привычках, образе жизни, о гостях. Однако никаких новых обстоятельств эта беседа не дала.
   Поставив машину в переулке, Гуров вернулся к дверям «сталинки», и охранник предупредительно распахнул перед ним дверь. Поднявшись на четвертый этаж, он позвонил, дверь распахнулась, и он оказался в квартире Сотских, встретила его Наталья – хозяйственная женщина лет сорока пяти. Гуров заметил, что она окинула его внимательным взглядом. «Я ее изучаю, а она меня», – подумал сыщик.
   Видимо, результаты осмотра оказались для Гурова благоприятными: он произвел хорошее впечатление на опытную домработницу, видевшую дома у Сотских людей, занимавших высокое общественное положение.
   Для беседы решили расположиться на кухне. Это было и понятно – ведь для домработницы это помещение было, все равно что кабинет для хозяина. Приглядевшись к своей собеседнице и оценив впечатление, которое смог на нее произвести, Гуров решил не тянуть время и сразу брать быка за рога. А потому, внимательно глядя в глаза домработницы, он заявил:
   – Следствию известно, что ваша хозяйка изменяла своему мужу Кириллу Сотскому. Мы располагаем данными о том, что в последние полгода у нее было по меньшей мере трое постоянных любовников. Сейчас мы устанавливаем их личности и адреса. Это не частный интерес, мы не в замочную скважину подглядываем, – это необходимо, чтобы раскрыть убийство, а может, и два убийства. Так что я очень попрошу вас, Наташа, не ходить вокруг да около, не размазывать кашу по тарелке и не говорить, что вам ничего неизвестно. Знаете, в одной хорошей книге сказано, что домработницы все знают о своих хозяевах. Я думаю, вы тоже не исключение.
   – Что ж, Лев Иванович, тянуть я не собираюсь, – в тон ему ответила Наталья. – Я вижу, самое главное вы и без меня установили. Да, хозяйка моя в монастырь точно не собиралась. Мужчины у нее были. Сколько, не скажу, но были.
   – Вы это узнали, я думаю, в основном из разговоров, – предположил Гуров.
   – Ну да, по телефону она поболтать любит, хоть хлебом не корми, – согласилась домработница.
   – Какие имена упоминались в этих разговорах?
   – Сначала был какой-то Игорь, – начала вспоминать Наташа. – С ним роман долго тянулся, считай, все прошлое лето. С ним она и в Таиланд летала, и в аквапарке встречалась, и еще где-то...
   – А здесь, на квартире, встреч не было? – поинтересовался Гуров.
   – Нет, здесь она ни с кем не встречалась, – покачала головой домработница. – Хотя, может, я чего-то и не знаю.
   – А как выглядел этот Игорь?
   – Вот чего не знаю, того не знаю, – призналась Наташа. – Я даже голос его никогда не слышала. А имя знаю потому, что хозяйка его несколько раз в разговорах называла.
   – Хорошо, пойдем дальше, – предложил Гуров. – А кто был после Игоря?
   – Потом был Глеб... – начала Наташа, но полковник прервал ее вопросом:
   – Какой Глеб? Арбенин?
   – Нет, с Глебом Олеговичем у нее были чисто дружеские отношения, – заявила Наташа. – И потом, он у нас мужчина разборчивый, ему молоденьких подавай. Нет, это был другой Глеб. Мне кажется, он каким-то спортом занимался, или что-то вроде этого. Ну и, наконец, в последнее время появился Артур.
   – Это красавчик такой? – спросил Гуров, демонстрируя свою осведомленность.
   – А вы откуда знаете? – удивилась Наташа.
   – А вы? – ответил Гуров вопросом на вопрос. – Вы же говорили, что не видели хозяйкиных любовников!
   – Первых двух и правда не видела, – ответила домработница. – А этот Артур к нашему дому подъезжал. У него машинка такая маленькая, но стильная, красного цвета. Она в эту машину села, и они вместе укатили. Тут я его и разглядела. И правда, красавец. Вы вот тоже мужчина видный, – потупившись, объявила домработница, но этот Артур совсем другого типа. Знаете, такое слово есть, иностранное, про мужиков-ухажеров...
   – Мачо? – предположил Гуров.
   – Верно, мачо! – обрадовалась подсказке домработница. – Вот он такой.
   – А еще какие-то подробности про этого мачо вы случайно не узнали? – спросил Гуров на всякий случай. Он ожидал отрицательного ответа, но неожиданно услышал следующее:
   – Случайно узнала. Он в клубе каком-то работает, где мужики голые танцуют. Они с хозяйкой там и познакомились.
   – Очень интересно! – похвалил собеседницу Гуров. – Скажите, а о деньгах у них разговоры были? Я имею в виду, любовники просили у Сотской деньги? Она им что-то обещала?
   – Деньги? – домработница задумалась. – Нет, что-то не припомню. Один или два раза, когда она с кем-то из них собиралась куда-то – в ресторан, что ли, – ей, видно, сказали, что там очень дорого. И она ответила: «О деньгах не беспокойся, я заплачу». Вот и все.
   – Да, вот еще что, – сказал Гуров. – Елена Брониславовна говорит, что тяжело пережила гибель мужа, даже в клинику легла – нервы лечить. Она что, и правда так сильно любила Сотского?
   – Ну это вряд ли, – покачала головой домработница. – Ценила, конечно, – за то, что денег много зарабатывает и ничего от нее не требует. Но любви у нее не было. Так что это она притворяется, насчет нервного расстройства. Наоборот – ей теперь никаких препятствий нет: гуляй – не хочу. С Полиной – это дочка ее – гувернантка Настя в основном занимается, вот они и сейчас на прогулке...
   – А Сотский – он любил жену? – продолжал допытываться Гуров.
   – Он, пожалуй, да, – согласилась Наташа. – Он вообще привязчивый такой был, ценил ласку... Его один раз приласкай – и он твой. А хозяйка, когда ей надо, приласкать всегда умела.
   – Понятно, – заключил Гуров, поднимаясь. – Что ж, Наташа, вы дали мне очень ценную информацию. Да, имейте в виду: мы тут с моим товарищем на днях собираемся навести визит вашей хозяйке. У меня есть такое чувство, что она к тому времени из своей клиники съедет и будет уже дома. Разговор у нас зайдет в том числе и об этих красавцах-мужчинах. Так вот: я на вас ссылаться не буду, и нашу сегодняшнюю встречу обещаю хранить в тайне. Ну, и вы тоже хозяйке о моем визите не рассказывайте.
   – А зачем мне ей рассказывать? – заявила Наташа. – Не в моих это интересах. Да и не будет она со мной об этом разговаривать. Она вообще меня мало замечает.

Глава 10

   В то время, пока Гуров беседовал с водителем и домработницей, Стас Крячко, выполняя указание Гурова, вновь направился к дому Вики Куликовой – фамилию девушки Арбенина он заранее узнал в местном УВД.
   Телефон красавицы вновь молчал, как и накануне. И кнопку домофона Крячко тоже жал напрасно – хозяйка квартиры не отзывалась. Тогда полковник отправился на стоянку, где Вика держала свою крошку-«Тойоту». Дежуривший на стоянке охранник сообщил, что машину сегодня никто с места не трогал.
   – Вон она стоит, во втором ряду – видите? – показал он на яркий желтый автомобильчик.
   По требованию Крячко дежурный связался со своим напарником, который дежурил накануне. Тот заявил, что видел девушку в середине дня, когда она поставила машину на стоянку.
   Крячко не поленился и позвонил в модельное агентство, где прекрасная Вика числилась на работе. Но там заявили, что не видели девушку, по крайней мере, три последних дня. Получив все эти сведения, Крячко вновь направился к дому, где жила Вика Куликова.
   Открыв дверь подъезда с помощью старшего по этому подъезду, Крячко сел в лифт и поднялся на восьмой этаж, где обитала Вика Куликова. Пока ехал в лифте, он прикидывал, что правильнее было бы сразу вызвать слесаря – у него крепло ощущение, что дверь в квартиру красавицы придется вскрывать.
   Однако слесарь не потребовался. Когда полковник подошел к квартире Вики и потянул ручку двери, она неожиданно легко открылась. Крячко осторожно вошел в прихожую. Бросив взгляд на стены, он сразу вспомнил слова Алины о том, что Арбенин снимал для своей любовницы «очень сексуальную квартиру». Фотографии на стенах не оставляли никаких сомнений в том, что является главным занятием для обитателей этого жилища. «Хорошо, что Гуров сам сюда не пошел, – мелькнула мысль в голове Крячко. – Он у нас человек строгих правил, у него тут бы душу воротило».
   Впрочем, долго думать об откровенных сценах, изображенных на фото, времени не было. Крячко прислушался: в квартире царила мертвая тишина. Он сделал пару шагов влево, заглянул в кухню. Здесь не было никого, лишь на столе стоял одинокий бокал, да какой-то пуфик валялся на полу. Тогда полковник двинулся в другую сторону и заглянул в спальню. Все шторы здесь были задернуты, однако на дворе был весенний день, и света вполне хватало, чтобы разглядеть тело, распростертое на кровати. По всей видимости, это и была Вика, любимая девушка покойного банкира Арбенина. И она тоже была мертва – опытному Крячко хватило одного взгляда, чтобы понять, что «скорую» можно и не вызывать. Девушка лежала на кровати в одной газовой сорочке. Вся кровать под ней была пропитана кровью: горло Вики было разрезано. В руке девушки Крячко заметил бритву.
   Тем не менее полковник вызвал и «скорую», и бригаду оперативников, чтобы осмотреть квартиру. Кроме того, подумав, он позвонил своей вчерашней собеседнице Алине. Сообщив девушке о случившемся, Станислав попросил ее приехать на Пречистенку. Полковник и сам толком не знал, зачем он вызвал вторую девушку Арбенина, но его интуиция сыщика подсказывала, что ее присутствие будет необходимо и что у него обязательно возникнут вопросы, на которые сможет ответить только она.
   В ожидании приезда коллег Крячко внимательно осмотрел квартиру. Изображения интимных сцен на стенах его не интересовали. С гораздо большим вниманием полковник рассмотрел несколько небольших фотографий, помещенных за стеклом бара. В основном на этих фото была сама Вика, иногда вместе с Арбениным. Они были сняты, как можно было понять, на разных модных курортах, где парочка проводила время.
   Наконец в прихожей хлопнула дверь, послышались шаги – прибыла бригада оперативников. Руководил ими незнакомый Крячко капитан. Зато ему была хорошо знакома фамилия полковника. Крячко коротко объяснил ему, для чего здесь находится, и сказал:
   – Все вроде бы указывает на самоубийство. Но я тебя попрошу внимательно проверить все обстоятельства: может быть, кто-то очень хотел, чтобы мы поверили в эту версию. Отпечатков, я думаю, вы не найдете, а вот какие-то другие следы могли остаться.
   – Доктор у нас опытный, – ответил оперативник, – да и другие эксперты тоже. Так что не волнуйтесь, товарищ полковник, все проверим досконально.
   Криминалисты уже приступили к работе, когда дверь снова открылась, и в квартиру робко вошла Алина. Теперь это была уже не та бойкая девушка, которая вчера рассказывала Крячко о своей беспечальной жизни с банкиром Арбениным. От ее апломба не осталось и следа; казалось, даже ее искусственный загар поблек.
   – Какой ужас, какой ужас... – лепетала она, когда Крячко провел ее на кухню и усадил на стул. Он налил девушке воды, и она, стуча зубами о край стакана, послушно ее выпила. Однако, приглядевшись к бледному лицу Алины, Стас понял, что водой здесь не обойдешься, нашел в баре бутылку виски и налил девушке треть бокала. Только после того как девушка выпила, ее лицо приобрело нормальный оттенок. Полковник решил, что теперь с ней уже можно разговаривать.
   – Это точно Вика? – спросил он для начала.
   – Д-д-да-а... – выдавила из себя Алина. – А кто это ее?
   – Это я и сам хотел бы знать, – ответил Крячко и тут же поинтересовался: А почему ты думаешь, что ее кто-то убил? По внешним признакам похоже на самоубийство...
   – Чего? – возмутилась Алина. – Какое еще самоубийство? Это Вика-то? Да она бы нипочем такое не сделала! Она как танк. Ей на все неприятности всегда было наплевать с высокой колокольни!
   – Но, может, расстройство из-за гибели Арбенина... – предположил Крячко. – Или, может быть, она опасалась каких-нибудь разоблачений, неприятностей...
   – Да ничего она не опасалась! – еще энергичней воскликнула Алина. – Я же вам говорю – ее ничем не прошибешь! Она в сто раз крепче меня!
   – Понятно, – кивнул Крячко. – А теперь, пожалуйста, посмотри внимательно и здесь, и во всех комнатах. Ты ведь здесь не раз бывала, верно?
   – Ну да, – кивнула Алина.
   – Вот и посмотри, – повторил полковник. – Не пропало ли чего, все ли на месте. Только руками ничего не трогай.
   Алина повертелась на кухне, потом перешла в спальню. Тело Вики Куликовой уже увезли, в разных концах комнаты деловито работали криминалисты. Девушка, лавируя среди них, прошлась взад-вперед, осмотрела полки шкафа, бар, стойку рядом с музыкальным центром. Потом подошла к Крячко и заявила:
   – Так вроде ничего не пропало: и одежда на месте, и украшения. Вот только...
   – Что? – насторожился Крячко.
   – Мне кажется, здесь... ну, вот здесь, за стеклом... тут были еще две фотографии, – заявила Алина, показывая на витрину бара.
   – А что за фотографии? – спросил полковник.
   – Да то же самое, что и тут, на остальных... Только... Кажется, тут был еще кто-то, кто с ними отдыхал... А кто – ну хоть убей, не помню.
   – А у тебя самой такие фотки есть? – спросил Крячко. – Ну, с Викой и Арбениным?
   – Да, есть, – подтвердила девушка. – Только я их в ящике держу, ведь у меня бара нет.
   – А на этих фотографиях не может быть того человека, который был на пропавших здесь? – спросил Крячко.
   – Откуда же я знаю? – удивилась Алина. – Я их сто лет не смотрела. Я вообще не знаю, зачем их держу. Просто руки не доходят выбросить.
   – Знаешь что? – заявил полковник. – Давай-ка прямо сейчас заедем к тебе и глянем вместе на эти ненужные фотографии. Вдруг там кто-то и найдется.
   Он подошел к капитану – руководителю группы – и спросил, когда будут готовы заключения экспертов. Тот начал было жаловаться на большое число дел и нехватку времени; однако Крячко заявил, что это дело должно идти вне очереди, и при этом сослался на указание генерала Орлова. Авторитет начальника главка подействовал, и капитан пообещал предоставить первые результаты уже к вечеру. После этого Крячко вместе с Алиной покинул квартиру на Пречистенке.

Глава 11

   С Пречистенки ехали в том же порядке, что и вчера: Алина впереди, Крячко за ней. Алина за сутки водить лучше не стала, так что пока доехали до Серпуховской улицы, где обитала девушка, Крячко весь извелся. Наконец он остановил машину возле двенадцатиэтажки, где снимала квартиру Алина. Они вошли в подъезд и поднялись на десятый этаж.
   Когда вошли в квартиру, девушка заметила:
   – Странно как-то пахнет... От соседей, что ли...
   Крячко, который поначалу ничего не заметил, тоже стал принюхиваться и теперь различил какой-то горьковатый запах, впрочем, едва уловимый. Как видно, у Алины обоняние было тоньше, да и в запахах она разбиралась лучше, потому что, пройдя в комнату, она принюхалась еще раз и решительно объявила:
   – Нет, это не от соседей. Пахнет каким-то мужским одеколоном. И, кажется, дорогим. Интересно...
   Крячко между тем осматривался. Да, Алина была права: ее жилище оказалось намного проще, чем квартира покойной Вики.
   – Вот они, мои фотки, – объясняла меж тем девушка, роясь в ящике платяного шкафа. – Да где же они? Здесь нет... И здесь тоже... А, вот они где, в белье! Хотя вообще-то странно – я вроде сюда их не клала...
   – Это точно? – насторожился Крячко. – Посмотри, все фотографии на месте?
   – Да я же говорила – я их сто лет не смотрела! – воскликнула Алина. – Да и кому они нужны!
   – Вообще, осмотрись хорошенько: может, вещи не на своих местах лежат? – распорядился Крячко.
   Девушка стала смотреть в шкафу, в серванте, в шкафчиках на кухне. Вернувшись, заявила:
   – Кажется, ничего особенного, но кое-что вроде не на своем месте лежит. Особенно бельишко. Я так аккуратно не кладу, у меня вечно кавардак. А тут вон как все разложено...
   – У кого еще есть ключи от этой квартиры?
   – Ну, у хозяйки, сама она недалеко отсюда у сестры живет, а квартиру сдает, – принялась объяснять Алина. – Ну, еще у Глеба были. Но где они теперь, я не знаю.
   – Давай адрес хозяйки – ну где она на самом деле живет, – потребовал Крячко.
   – Адреса я не знаю, она только телефон давала, – заявила девушка.
   – Хорошо, давай телефон, – сказал полковник. – Сейчас я с ней свяжусь.
   Разговор с хозяйкой квартиры Зинаидой Григорьевной, как и предполагал Крячко, результатов не дал: женщина твердо сказала, что на своей квартире не была уже месяца два – с тех пор, как в последний раз получила плату за три месяца вперед. Выслушав этот ответ, Крячко внимательно поглядел на Алину и спросил:
   – Слушай, а у тебя подруги в Москве есть?
   – Подруги... – задумалась девушка. – Ну, это смотря кого считать подругами. Так, девчонки знакомые есть: с кем-то в кастинге участвовали, с кем-то на подиуме вместе выступали... ну, в кафе в одной компании сидели... Вот Вика была, но... А что?
   – А то, что, по всей видимости, к тебе в квартиру кто-то проник, – заявил Крячко. – Кто-то, кто пользуется дорогими духами и любит рыться в чужих вещах. И не исключено, что этот любитель повторит свою попытку. Поэтому лучше бы тебе ближайшую ночь или две провести в другом месте.
   – Нет, такой подруги, чтобы на ночь к ней проситься, у меня нет, – покачала головой Алина. – Я же все-таки приезжая... А что, вы считаете, это так опасно?
   – Пока ничего не ясно, – признался Крячко. – И с Викой неизвестно, что это было: убийство или все-таки самоубийство, и с твоей квартирой я бы не стал перед начальством утверждать, что кто-то сюда заходил. Но если брать все в целом, картина получается неприятная.
   Однако, как видно, Алина была не приучена брать картину в целом и сопоставлять детали. Пожав плечами, она заявила:
   – Ну раз неясно, то и нечего мне дергаться. Дома и стены помогают. Запрусь на засов и никому не буду открывать. Или, может быть, милиция возьмет меня под охрану?
   При этих словах она кокетливо повела плечиком и закатила глазки.
   При других обстоятельствах Стас Крячко не отказался бы взять под личную охрану это юное создание, но сейчас девица явно над ним издевалась. Поэтому полковник сурово сказал:
   – У милиции и другие дела есть, поважнее, чем тебя охранять. Хорошо, сиди дома. Только действительно никому не открывай, что бы ни говорили. Пусть тебе скажут, что у тебя утечка газа, или что воду надо отключить, или что это из милиции приехали – не открывай ни в коем случае, поняла? Если что – звони мне, вот телефон.
   И Крячко протянул девушке свою визитку, после чего, еще раз наказав не открывать дверь, спустился к машине. Оттуда он позвонил Гурову: надо было известить шефа о таком важном событии, как смерть Вики.
   Выслушав доклад Крячко, Гуров сказал:
   – Мне тоже не нравится это совпадение: одна свидетельница мертва, у другой, похоже, кто-то побывал. Складывается такое впечатление, что кто-то настойчиво уничтожает улики. Но пока нет результатов работы следственной бригады, подождем с выводами. Я сейчас еду в банк: хочу кое-что выяснить. А ты займись знакомыми Сотского, узнай, от кого он узнал о мотеле «Над Сурой». Вечером, часов этак в семь, давай встретимся – лучше опять у меня дома. К тому времени должны быть готовы результаты экспертизы. Вот мы и обсудим все, что узнали за день.
   Получив указание начальника, Крячко еще раз заглянул в заранее составленный список друзей Кирилла Сотского. Там значились два человека: бизнесмен Вадим Панин и директор одной из компьютерных фирм Андрей Гречанинов. Имелись в деле и телефоны. Связавшись с обоими, Крячко договорился о встрече.
   Вначале он отправился в офис Панина. Однако бизнесмен, хотя и оказался человеком словоохотливым и готовым поболтать на любые темы, помочь Крячко ничем не мог: как выяснилось, о существовании мотеля в Пензенской области он узнал лишь тогда, когда пришло известие о смерти вблизи него Кирилла Сотского. Вадим Панин лишь подтвердил то, что Крячко знал и раньше: Сотский никому, в том числе и близким друзьям, не говорил о своем романе с Катей Лукониной и о поездках в Пензенскую область.
   Зато беседа с Андреем Гречаниновым дала нужную информацию. Услышав название мотеля, директор фирмы кивнул и сказал:
   – Да, конечно, я знаю этот мотель. Останавливался в нем с женой, когда мы ездили на Грушинский фестиваль.
   – А откуда Кирилл Сотский мог о нем узнать? – спросил Крячко.
   – От меня и узнал, – заявил Гречанинов. – Дело было на квартире у Кирилла. Мы дружили домами и частенько заходили, то они к нам, то мы с Настей к ним на Кутузовский. Помню, речь зашла о всяких увлечениях, в том числе о поездках. Вот я и рассказал, какое нашел замечательное место – причем прямо на трассе. Там такой лес, воздух...
   – Значит, он узнал от вас... – протянул Крячко. – Скажите, а еще кто-нибудь, кроме вас двоих с женами, был на этой встрече?
   – Ну как же, был этот... директор их банка... Глеб его зовут, – вспомнил Гречанинов.
   – Глеб Арбенин? – переспросил Крячко.
   – Точно, Арбенин его фамилия! – кивнул собеседник Стаса. – Он вообще-то знакомый Кирилла, я его только там, у них дома и видел.
   – А в дальнейшем кто-нибудь из них – Сотский или Арбенин – вам не звонил, не уточнял сведения об этом мотеле? – продолжал допытываться полковник.
   – Да нет, зачем... – начал было Гречанинов, но затем задумался и произнес: – Знаете, я совсем об этом забыл, но сейчас, когда вы спросили... А ведь правда: Кирилл еще один раз спрашивал меня, сколько километров до этого мотеля, и как там кормят... Дело было прошлым летом у нас на даче. Помню, мы купались, потом порядочно выпили... Тут он и спросил... Потом говорили о другом, и я совсем забыл. А что, это имеет какое-то значение?
   – Может быть, имеет, и очень большое, – ответил Крячко.

Глава 12

   Выйдя от Гречанинова, Станислав позвонил в МУР, капитану, которого встретил утром на квартире у Вики. Тот сообщил, что эксперты закончили предварительную часть работы и можно узнать результаты. Поэтому Крячко отправился на Петровку. Результаты, с которыми его ознакомил оперативник, оказались чрезвычайно важными, поэтому Крячко позвонил Гурову и, убедившись, что шеф уже дома, отправился прямо к нему.
   – Знаешь, давай на этот раз поступим, как велит обычай, и начнем с меня, заявил он, когда они уселись за столом в квартире Гурова. – Признаться, уж больно результаты, полученные экспертами, интересные: меня прямо распирает от желания ими поделиться.
   – Что ж, давай делись, – согласился Гуров. – А потом уже я изложу, что за день накопал.
   – Значит, так, – начал Крячко. – Тот, кто действовал в квартире Куликовой, очень хотел, чтобы ее смерть выглядела как самоубийство. Однако все следы убрать ему не удалось.
   – Значит, это все-таки убийство! – заключил Гуров.
   – Вот именно! – подтвердил Крячко. – Как я и предполагал, во всей квартире оперативники не нашли ни одного отпечатка пальцев – тут убийца сработал четко. Однако перед тем, как зарезать девушку, он напоил ее коньяком, добавив в него клофелин: его остатки найдены в крови жертвы. Кроме того, эксперты пришли к заключению, что при том положении руки, которое было у тела погибшей, сама нанести себе такие раны она не могла: ну, существуют определенные закономерности движения рук, на основании которых эксперты делают свои выводы, ты не хуже меня это знаешь. И, наконец, самое важное: на единственной одежде, которая была на девушке, на этой самой рубашечке, найдена крохотная капля крови...
   – И это не ее кровь? – догадался Гуров.
   – Именно так! – заявил Крячко. – Видимо, девушка, хотя и находилась под воздействием клофелина, все же иногда сопротивлялась. Она взмахнула рукой и задела убийцу – может, по руке, а может, по лицу. А ногти у нее – ого-го! Он, кстати, мог и не заметить этой царапины. Однако благодаря ей мы имеем его группу крови – третью. А у погибшей, между тем, была вторая, причем с отрицательным резусом.
   – Значит, картина такая, – подвел итоги рассказа напарника Гуров. – Кто-то решает убрать девушку, бывшую близкой подругой Арбенина. Причем делает это как раз в тот момент, когда мы начинаем свое расследование и выясняем круг свидетелей. Мало того: этот кто-то проникает и в квартиру второй знакомой Арбенина и что-то там ищет. Спрашивается: что?
   – Алина предположила, что из квартиры Вики исчезли несколько фотографий, – напомнил Крячко. – Может быть, и у нее он тоже искал старые фото?
   – Да, похоже на правду, – ответил Гуров. – Значит, его интересовали фотографии, на которых были изображены сами девушки, их покровитель Арбенин и еще кто-то... Можно предположить, что этот кто-то – или сам убийца, или его сообщник.
   – И он входит в круг близких знакомых Арбенина, – заметил Крячко.
   – Что ж, предположение логичное, – согласился Гуров. – А что еще тебе удалось выяснить?
   Крячко рассказал о том, что узнал от Гречанинова.
   – Выходит, Сотский и Арбенин узнали об этом мотеле одновременно от общего знакомого... – задумчиво произнес Гуров. – Тут есть какая-то зацепка, но я пока не могу понять, какая. Ладно, давай теперь я тебе расскажу о своих исследованиях.
   И он рассказал Крячко о том, что узнал от водителя Сергея Слесаренко и домработницы Наташи.
   – Значит, вот оно что... – протянул Крячко. – Выходит, прекрасная Елена Брониславовна изменяла мужу.
   – Да уж, – кивнул Гуров. – Изменяла не раз и не два, причем начала этим заниматься, судя по всему, довольно давно. Так что Елене Сотской трудно было в чем-то упрекнуть мужа, даже если бы он встречался со своей Катей прямо у нее под носом, и не три раза в год, а каждую неделю. Как я выяснил, у Сотской было несколько постоянных любовников. Последний – некий Артур, танцовщик из мужского стриптиз-клуба. Денег она этому Артуру передала – трудно сосчитать. Но мы с ним все же сосчитали – во всяком случае, примерно.
   – Так ты и с ним встретился? – удивился Крячко.
   – А как же ты думаешь? – развел руками Гуров. – Ты сегодня встречался с прекрасными девушками, а я, выходит, с не менее прекрасными, хотя и продажными мужчинами. В общем, я выяснил, что Сотская этого Артура полностью содержала, возила по казино и ресторанам, купила ему машину...
   – Хорошо же ей пришлось выдоить своего муженька, – заметил Крячко. – Интересно, как ей это удавалось.
   – Да, обстоятельства любопытные, – согласился Гуров. – Но прямого отношения к делу, кажется, не имеют – что называется, не наша грядка: мы же не полиция нравов. Зато следующее обстоятельство, напрямую связанное с этими супружескими изменами, имеет к нам самое прямое отношение. Похоже, прекрасную Елену Сотскую шантажировали.
   – Вон оно как! – воскликнул Крячко.
   – Да, – подтвердил Гуров, – водитель Сергей показал, что по телефону с нее несколько раз требовали деньги. Сумму он, правда, не слышал, но, судя по реакции хозяйки, деньги были немалыми. А как мы с тобой знаем из нашего опыта, человек, которого шантажируют, чувствует себя загнанным в угол...
   – И способен на самые неожиданные, даже дикие решения, которые от него никто не ждет, – закончил Крячко мысль шефа. – Значит, ты думаешь, это все-таки она могла организовать убийство мужа?
   – Во всяком случае, у нее имелся несомненный мотив, – сказал Гуров. – Смотри, что получается. Деньги ей наверняка пришлось брать откуда-то втайне от мужа, возможно, из сейфа или из какого-то неприкосновенного запаса.
   – Из сейфа вряд ли, – покачал головой Крячко. – Такое дело долго не скроешь.
   – Это верно, – согласился Гуров. – А она занималась этим по крайней мере несколько месяцев. Значит, из запаса. Муж мог об этом узнать, а тогда неизбежно узнал бы и об изменах. Последствия для Елены Брониславовны – вот черт, и отчество, никак не выговоришь! – могли быть самыми неприятными. Хоть Сотский, судя по рассказам, был человеком привязчивым и доверчивым, но у всякой привязчивости есть свои границы.
   – Наоборот, такие привязчивые люди могут острее переживать обман – вспомни венецианского мавра! – вставил Крячко.
   – Да, мне этого мавра уже напоминали, но по поводу Луконина, – сказал Гуров. – Значит, надо было ликвидировать либо шантажиста, либо мужа. Шантажиста она, возможно, не знала и в лицо не видела. Значит, остается муж. Тут она узнает, что у него тоже имеется интрижка, причем в глухих местах. Дальше схема известная: нанимается исполнитель – и все, Елена Сотская остается вдовой. Шантаж ей больше не грозит: перед кем теперь ее будут разоблачать? И все богатства при ней.
   – А что, если Арбенин, которого она сделала новым руководителем банка, что-то узнал об этой схеме или о ее тратах и стал задавать неприятные вопросы? – высказал предположение Крячко. – Тогда могла возникнуть мысль убрать и его...
   – Это у нас получается уже другая трагедия того же автора – про леди Макбет, демоническую женщину, – заметил Гуров. – Давай пока остановимся на этом варианте. В таком случае у нас есть повод еще раз навестить печальную вдову. И лучше это сделать вдвоем: тебя она уже знает, а я для нее фигура новая. И к тому же у меня масса интересных сведений относительно ее личной жизни. Давай этим прямо с утра и займемся. Сделаем так...
   Однако Гуров не успел закончить свою мысль и дать своему напарнику детальные указания: в кармане у Крячко зазвонил телефон, и он, глянув на номер, сделал Гурову какой-то знак и стал слушать.
   Как видно, услышанное не оставило его равнодушным, потому что на лице Крячко возникло возмущенное выражение, и он закричал:
   – Какое свидание! Ты что, с ума сошла?! Выбрось это... Где? Ну и что? Я же тебе сказал...
   Тут, как видно, собеседник прекратил разговор, потому что полковник посмотрел на телефон как на личного врага.
   – Что-то случилось? – спросил Гуров.
   – Да уж, случилось! – в сердцах воскликнул Крячко. – Это Алина звонила.
   – И что, к ней кто-то пытался проникнуть? – спросил Гуров. Волнение напарника передалось и ему.
   – Нет, проникнуть не пытались, тут другое, – объяснил Крячко. – Просто этой дурехе позвонил кандидат на роль нового покровителя. Она же без «папика» неделю прожить не может. И ей назначили свидание – ну, вроде кастинга.
   – И где?
   – Рядом с Котельнической набережной, – сказал Крячко. – Этот самый «кандидат» сказал, что отвезет ее в шикарный ресторан, там обо всем и договорятся. Дескать, она не пожалеет. Она и клюнула. Говорит, сейчас собирается, а все эти «глупые страхи», как она выразилась, выбросила из головы.
   – Рядом с набережной... – медленно повторил Гуров услышанное. Они с Крячко взглянули друг на друга – и обоим одновременно пришла одна и та же мысль.
   – Едем? – спросил Крячко.
   – Обязательно! – ответил Гуров, направляясь к двери. – Место свидания она тебе сказала?
   – Место сказала, а на чем приедет ухажер – нет, – проговорил Крячко.
   – Ладно, разберемся на месте, – решил Гуров.
   – Может, вызовем группу поддержки? – спросил Крячко уже в лифте.
   – На данном этапе пока рано, – после некоторых раздумий ответил Гуров. – А что если это все-таки совпадение? Представляешь, сидим мы в засаде с группой спецназа, а тут подъезжает такой «папик» с толстым пузом... Мы с тобой и вдвоем многое можем.
   – Это точно, – согласился Крячко.

Глава 13

   Друзья решили отправиться на «Мерседесе» Крячко. Подъехав к указанному девушкой месту, они остановили машину чуть поодаль и заняли позиции на разных концах переулка: с какой стороны бы не подъехал «кандидат», сыщики могли контролировать его действия и пути отступления.
   Несколько минут прошли в ожидании, затем появился «Пежо» Алины. Едва не задев стоявшие возле тротуара машины, она кое-как втиснулась между ними. Когда Алина появилась из машины, Крячко невольно присвистнул. Несмотря на легкий морозец, девушка была в распахнутой настежь короткой шубке. Под шубкой имелось столь же короткое серебристое платьице, оставлявшее открытыми длинные ноги красавицы.
   Закурив тонкую длинную сигарету, Алина оперлась о капот машины и принялась разглядывать переулок. Так прошло еще несколько минут. В какой-то момент сыщики насторожились: к девушке подошла группа молодых людей довольно развязного вида. На «кандидата» они никак не походили, но мало ли что! Однако девушка что-то такое сказала «ухажерам», отчего они быстро двинулись прочь от нее.
   Впрочем, долго гадать о том, что такое произошло, сыщикам не пришлось. Они заметили, что поведение Алины изменилось. Девушка выпрямилась и пристально смотрела на машину, которая в этот момент въехала в переулок. Это был серебристый внедорожник «Лексус». Стекла на машине были сильно тонированы, исключая возможность разглядеть тех, кто сидел в салоне. А еще Крячко, находившийся ближе к машине, обратил внимание на отсутствие переднего номера.
   Машина остановилась, даже не прижавшись к обочине, и призывно мигнула фарами. Подчиняясь этому зову, Алина отделилась от своего «Пежо» и двинулась навстречу. Когда она была уже в нескольких шагах от машины, дверца со стороны пассажира распахнулась, и на асфальт ступил коротышка с густой шевелюрой и окладистой черной бородой. Впрочем, внимание Крячко привлекла не борода, наводившая на мысль о маскараде, а рука незнакомца, скрывавшаяся за полой пальто. И едва у него успела мелькнуть мысль о том, что человек может таким образом держать в руке («Не цветы же, в самом деле, он ей собирается поднести!» – подумал полковник), как «ухажер» выдернул руку и протянул ее вперед. После этого в течение нескольких секунд произошло сразу много событий.
   Два выстрела грянули почти одновременно: глухой хлопок, донесшийся из пистолета незнакомца, снабженного глушителем, и раскатистый выстрел из «стечкина», принадлежавшего Крячко. Алина вскрикнула и упала. Стрелявший в нее «ухажер» тоже упал (однако оружие при этом не выронил), но, прежде чем Крячко успел подбежать к нему, снова вскочил и кинулся назад в машину. Мотор взревел, и «Лексус» рванулся вперед.
   – Стой, стреляю! – закричал Крячко, выскакивая на середину мостовой. Однако водитель внедорожника и не думал останавливаться или замедлять ход, и полковник понял, что сейчас он его сшибет. Стас бросился в сторону, упал, перекатился и, повернувшись в сторону удаляющейся машины, поднял пистолет, готовясь выстрелить по колесам, а если это не поможет, то и по заднему стеклу. Однако, как на грех, в этот момент какая-то женщина, шедшая по тротуару, видимо, испугавшись выстрелов, кинулась бежать через дорогу, и оказалась таким образом, между Крячко и удалявшейся машиной. Крячко в сердцах выругался: стрелять было нельзя. Теперь была надежда на то, что свое веское слово скажет Гуров, находившийся в другой стороне переулка – как раз там, куда удалялся «Лексус».
   Гуров видел все, что происходило возле кремового «Пежо», и уже приготовился встретить мчавшуюся к нему машину. Но тут водитель «Лексуса» совершил маневр, которого сыщики от него не ждали. Неожиданно он резко свернул в сторону и, почти не снижая скорости, устремился в узкие ворота стоявшего здесь многоэтажного дома.
   «Ага, машину бросят, будут уходить дворами!» – сообразил Гуров и устремился вслед за внедорожником. Однако, вбежав в большой двор, заставленный машинами, он увидел лишь задний бампер «Лексуса» – машина поворачивала за стоявшую посередине двора трансформаторную будку. Предчувствуя недоброе, полковник побежал за ней. Но, обогнув будку, он увидел, что двор имеет продолжение: через узкий проезд он сообщался с двором соседнего дома. Гуров понял, что недооценил противников: как видно, те заранее изучили место намеченного «свидания» и хорошо знали ходы отступления. Двор был не просто проходной, а проезжий. Гуров промчался по проходу, выскочил в другой двор – и увидел арку, через которую на секунду до того выкатился на улицу «Лексус» с киллерами.
   Бежать дальше не имело смысла. Полковник остановился, быстро достал телефон. Раздался топот бегущих ног, и Крячко присоединился к своему напарнику.
   – Говорил я, надо было группу вызывать! – с досадой воскликнул он.
   – Ладно, чего теперь! – ответил Гуров. – Что выросло, то выросло. Возвращайся к девушке, вызывай «скорую». Может, она еще жива... А я тем временем патрульных оповещу. Одно плохо: у него передний номер снят.
   – Если бы только передний! – заметил Крячко. – Заднего тоже нет!
   Крячко побежал обратно, а Гуров связался с центральной ДПС и сообщил о серебристом «Лексусе» без номеров, с сильно тонированными стеклами, который в данный момент должен был быстро удаляться от Котельнической набережной. В такое позднее время – было уже около одиннадцати – на улицах было уже не так много машин, и приметный внедорожник нельзя было не заметить. Поэтому Гуров надеялся, что патрульные смогут задержать машину.
   – Передайте своим: в машине по крайней мере два человека, скорее всего они вооружены и будут стрелять, – предупредил Гуров дежурного. – Пусть ваши будут осторожнее.
   – Хорошо, товарищ полковник, – ответил гаишник. – Не сомневайтесь – задержим, опыт у нас есть.
   После этого Гуров вернулся в переулок, к месту, где стояла машина Алины. Он думал застать здесь Крячко, сидящего возле бездыханного тела девушки в ожидании врачей. Однако его глазам предстала другая картина. Девушка уже не лежала на мостовой, а сидела на заднем сидении своей машины, уткнувшись лицом в грудь (точнее, в живот) стоявшего перед ней Крячко. Алина навзрыд рыдала, а полковник, как мог, ее успокаивал, прижимая к ее виску скомканный носовой платок.
   – Ссадиной отделалась, представляешь?! – воскликнул он, завидев подошедшего Гурова. – Видимо, когда я выстрелил, у того рука дернулась, и пуля прошла чуть в стороне. Но я «скорую» все равно вызвал, сейчас приедут.
   – Вот тебе и ресторан, вот и друг богатый! – всхлипывала между тем Алина. – Познакомилась, называется! И за что, за что?! А он теперь не успокоится, он меня не оставит, пока не прикончит!
   – Успокойтесь, Алина, и будьте уверены: убить вас мы не дадим! – заверил девушку Гуров. – Если только вы сами какой-нибудь глупости не сделаете, как с этим «свиданием».
   – Клянусь: я больше ни шагу без вас не сделаю! – клятвенно заверила Алина.
   Гуров еще не успел хорошенько осмыслить, что может означать это странное обещание как подъехала «скорая». Врач, осмотрев ссадину, заявил, что рана не опасна, больная – точнее, раненая – в госпитализации не нуждается. Конечно, если оперативники и сама раненая настаивают, врачи ее могут направить в какую-нибудь больницу...
   – Еще чего! – воскликнула Алина. – Нет, только не в больницу! Там у меня точно никакой защиты не будет! Я в кино видела, как в больнице этот терминатор всех убивал. Бах – и готово!
   Врач согласился с экспансивной девушкой, и «скорая» уехала.
   – И что теперь? – спросил Гуров. – Подруг в Москве, как вы говорите, у вас нет...
   – Ничего страшного: поеду домой, – заявила Алина. – Но только не одна. Вот вы, – она повернулась к Крячко, – спасли меня сегодня от верной смерти. Не можете же вы теперь меня бросить! Так проводите девушку до дома!
   – Что ж, может, и правильно... – почесал в затылке Крячко. – Пожалуй, надо тебя проводить.
   – Тем более что в таком состоянии мне за руль не стоит садиться, – добавила Алина.
   – Это уж точно! – согласился Крячко. – Тебе и в здоровом состоянии не следует... ну да ладно. Хорошо, давай я тебя довезу. Придется тебе, Лев, везти моего коня, – обратился он к Гурову. – На ключи, а вот документы. Впрочем, у тебя их вряд ли кто спросит... Поставишь рядом со своей машиной, а я позже подъеду, заберу.
   – Конечно, заберете – в свое время! – загадочно произнесла Алина, и они с Крячко уселись в кремовый «Пежо» и укатили. А Гуров устроился за рулем «Мерседеса», немного освоился в чужой машине и направился домой. Однако, не успел он проехать и несколько кварталов, как зазвонил его мобильник. Хотя это и противоречило правилам, Гуров разговаривал не прекращая движения – ему хотелось скорее попасть домой. Однако то, что он услышал, настолько его поразило, что он свернул к обочине, остановил машину и сказал в трубку:
   – Знаете, Лида, повторите, пожалуйста, еще раз: что там у вас нашли?

Глава 14

   Как бывает в марте, погода изменилась за одну ночь: еще вчера морозило, на трассе задувала поземка, и все кутались в шубы, а тут вдруг вышло солнце, с крыш сначала закапало, а затем потекло потоком, снег осел, а прямо перед входом в мотель образовалась солидных размеров лужа. Пришлось сторожам, операторам заправки и прочим свободным от работы служащим мотеля, выполняя распоряжение хозяина Геннадия Николаевича, вооружаться метлами и лопатами и бороться с наводнением.
   Ближе к закату солнце стало греть послабее, снова стало подмораживать, но все равно чувствовалось, что настала весна. И когда горничная Зина Ломакина вошла в холл мотеля, вместе с ней вошла порция бодрящего весеннего воздуха.
   – Ты дверь-то закрывай, чего помещение зря выстужаешь! – прикрикнула на нее Лида Подлесная, сидевшая на своем месте за стойкой.
   – И ничего я не выстужаю! – возразила Ломакина. – Там, слышь, весна, такая теплынь! Сейчас у всех, кто помоложе, все мысли об одном должны быть – только о любви! Клавдия наша, я слыхала, сегодня вроде не ночевала?
   – Ты это про Клаву брось! – сердито сказала Лида. – Она себе лишнего не позволяет. Это она к тетке в Шкудим уезжала. А ты чего это такая довольная, словно перевод получила или яичко золотое снесла?
   Вид у горничной был действительно какой-то загадочный – словно она только что узнала какую-то важную новость. Она подошла к стойке и заявила:
   – Слышь, Лид, ты тогда телефончик этого майора московского записала?
   – Какого это майора? – уточнила Подлесная.
   – Ну какой из Москвы третьего дня приезжал! – заявила Ломакина.
   – И какой же он тебе майор?! – возмутилась Лида, любившая во всем порядок и справедливость. – Это полковник был, недотепа! Большой начальник! А Геннадий Николаевич говорил, он еще и знаменитый! А ты тоже – «майор»! Ты бы его еще лейтенантом назвала!
   – Ну ладно, ладно, пускай полковник! – махнула рукой Зина. – Ты мне дело скажи: телефон-то он тебе свой оставил?
   – Ну оставил, – подтвердила Подлесная. – А тебе зачем?
   – А затем, что я важную улику обнаружила! – заявила горничная.
   – Какая такая улика? – настороженно спросила Лида, считавшая Зину (и надо сказать, заслуженно) балаболкой и женщиной несерьезной.
   – А вот какая! – торжествующе объявила Ломакина, доставая из кармана какую-то, как показалось Лиде, темную тряпку.
   – Чего это? – не сразу разглядела Подлесная. А приглядевшись, поняла, что в руке Зины женская вязаная перчатка. Она была вся черная, с двумя яркими красными полосками посередине.
   – Ну и где ты этакое добро взяла? – саркастически спросила Подлесная.
   – А вона там, где убийство случилось! – заявила горничная. – На шкудимской дороге, то есть. Ну, где этого мужика в машине раздавило. Вернее, не совсем там, а выше, где этот лесовоз стоял. Видать, ее тогда, неделю назад, обронили. А нынче снег начал таять, вон она и обнаружилась. Я иду, смотрю: чего это такое чернеет? Ковырнула разок – и вот она! Так что звони своему майору...
   – Полковнику, – уже без прежнего напора машинально поправила Лида, заинтересованная рассказом Ломакиной.
   – Ну, полковнику, разницы нет, – заключила горничная. – Пускай приедет, улику заберет. А пока она у меня полежит.
   – Еще чего! – возмутилась Лида. – Раз это улика, ей место в сейфе! Давай сюда, на ответственное хранение! А ты ее неизвестно где держать будешь, с нее все отпечатки, какие есть, пропадут!
   Ломакина немного поспорила с ней – правда, скорее для вида, поскольку сама не слишком хотела отвечать за исчезновение таинственных отпечатков, – а затем отдала улику дежурной. Подлесная вспомнила кадры, много раз виденные в фильмах, достала полиэтиленовый пакет и упаковала в него перчатку.
   Однако Зина Ломакина не спешила покинуть вестибюль и приступать к своим скучным обязанностям – ей хотелось поговорить о находке.
   – Это что же выходит? – заявила она. – Получается, что в этом деле тоже замешана женщина!
   Горничная видела почти столько же детективов, сколько и Лида, и знала, как в них положено разговаривать участникам расследований. Подлесная, вынужденная признать важность сделанной горничной находки, изменила свое отношение к ней и уже без прежней суровости ответила:
   – Да видно, что так! И ведь где-то и вторая такая перчатка должна быть! Слушай, а ты часом у кого-нибудь не видала?
   – Да я уж думала! – призналась Ломакина. – Да только у нас таких никто не носит. Наши-то больше носят рукавички, что бабушки из козьей шерсти связали. А эта, вишь, фабричная, и тут нитка больше искусственная.
   – Твоя правда, – согласилась Лида, разглядывая находку. – Значит, это дамочка приезжая...
   – Вот и я то же самое говорю, – заявила горничная. – Так что звони этому... полковнику. Для него это, может, самая главная улика будет.
   Она уже направилась в служебное крыло мотеля, но у самой двери остановилась и повернула назад.
   – Да, ведь чуть не забыла! – воскликнула она, снова подойдя к стойке. – Я ведь тут Зойку встретила...
   – Какую Зойку – с заправки, что ли? – поинтересовалась Подлесная.
   – Ну да, ее самую. Она третьего дня, когда этот твой полковник приезжал, по женской части маялась, у Николаича отпросилась...
   – Ну, и что с того? – недоумевающее поинтересовалась Подлесная.
   – А то, что раз она болела, стало быть, не могла этому полковнику ничего рассказать.
   – А что ей рассказывать? – не могла взять в толк Лида.
   – Да вот ты мне главное и не даешь сказать! Все перебиваешь, поперек палки вставляешь! – обиделась горничная. – Я вот к главному и подхожу. Мне Зоя-то что рассказала? Что в тот самый вечер – ну, все тот же, когда машину лесовозом раздавило, – она на заправке видела машину с самарскими номерами. Зоя еще тогда удивилась: машина стоит, а водителя не видно, и никто не заправляется.
   – А водителя она так и не видела? – вновь с интересом проговорила Подлесная.
   – Нет, – покачала головой Зина. – И номер не запомнила. А вот марку знает. Она мне говорила, только память у меня дырявая, я эти заграничные слова не запоминаю. Как же ее... Смешная такая марка, на наше имя Матвей похоже...
   – Так это, наверно, «Матиз»? – высказала предположение Подлесная.
   – Точно, он и есть! – обрадовалась Ломакина. – Этот самый «Матиз» там и стоял!

Глава 15

   Лида Подлесная не сразу собралась звонить Гурову: сначала искала оставленный им телефон, потом ее отвлекли другие дела, связанные с дежурством. И лишь после одиннадцати вечера, когда в мотеле все успокоилось, она вспомнила про найденную Ломакиной важную улику. Тогда она и взялась за телефон, и этот ее звонок застал Гурова по дороге домой.
   – Я говорю, у меня для вас, Лев Иванович, новость хорошая есть, – стараясь говорить громче и думая, что ее не слышат, сообщила Лида Подлесная. – У нас тут улику важную нашли.
   – Какую улику? – заинтересовался Гуров.
   – Перчатку женскую, – объяснила Лида. – Тут у нас весна, снег вовсю тает. Вот она наружу и вышла. Но это не я нашла, это Зина Ломакина такая глазастая оказалась, – добавила Подлесная, во всем любившая справедливость.
   – А где ее нашли? – уточнил Гуров.
   – Зина говорит, на том самом месте, где в тот вечер лесовоз стоял, – объяснила регистраторша. – Так что я сразу решила, что это важная улика. Вы не думайте: мы приняли все меры, чтобы ее в целости сохранить. Положили в пакет полиэтиленовый, а его в сейф. Так до вашего приезда и будет лежать.
   – Все правильно вы сделали, Лида, – похвалил Гуров. – Только хорошо бы эту перчатку вначале просушить, а то она ведь наверняка мокрая, она у вас в пакете вся сгниет.
   – А ведь верно! – встревожилась Лида. – Спасибо, что сказали, а то я как-то не сообразила. Да, а еще, Лев Иванович, мне велели вам одно показание сообщить.
   – Что за показание? Чье? – удивился Гуров.
   – Это Зоя, оператор с заправки рассказала, – пояснила Лида. – Она говорит, что в ту ночь, когда этого приезжего задавило лесовозом, она видела на заправке машину с самарскими номерами. Машина марки «Матиз». Вот, теперь, кажется, все рассказала.
   – А ваша Зоя не путает? – недоверчиво спросил Гуров. – То точно был «Матиз»? А то ведь есть и другие маленькие машины, похожие на него...
   – Так она, Зоя, на заправке уже года три работает, – заявила Подлесная. – Все марки машин знает лучше любого инспектора. Мне сначала об этом Зина рассказала, а потом я, перед тем как вам звонить, сама еще сходила на заправку, с Зоей поговорила. Она точно говорит: был желтый «Матиз», не очень новый.
   – А владелец? Кто был за рулем? – спросил Гуров и замер в ожидании ответа.
   – Вот в этом все и дело, Лев Иванович, – услышал он голос Лиды Подлесной. – Не было там водителя. Зоя почему еще внимание на эту машину обратила: она как часа в четыре появилась – тогда еще светло было – так до самой ночи и простояла. А когда и как исчезла, этого Зоя не заметила: мужчину этого задавило, и тут такая суматоха поднялась, что она обо всем забыла.
   – Что ж, спасибо, Лида, вам за эту информацию, – ответил Гуров. – И этой вашей... Зине тоже большое спасибо передайте. Вы сообщили действительно важную информацию.
   – Мы всегда помочь рады, – заявила Лида перед тем, как положить трубку.
   А Гуров еще некоторое время сидел в машине, размышляя и сопоставляя некоторые факты, которые до этого существовали совершенно разрозненно, а теперь, собранные воедино, представали в совершенно ином свете. По всему выходило, что ему снова надо было ехать в Самару, беседовать с Катей Лукониной. Но как быть в таком случае с другим направлением расследования, московским, на котором наметилось явное продвижение и произошло столько значительных событий? Подумав, Гуров решил, что займется «самарским следом» позже, а завтра с утра они с Крячко доведут до конца историю, связанную с убийством Вики Куликовой и попыткой убийства Алины.

Глава 16

   На следующее утро Гуров первым делом позвонил в городскую ГАИ, чтобы узнать о результатах поисков «Лексуса». Однако здесь его ожидало разочарование: оказалось, что накануне вечером все усилия по перехвату внедорожника не дали результатов.
   – Понимаете, товарищ полковник, он словно под землю провалился, – виноватым тоном сообщил Гурову дежуривший в то утро сотрудник ГАИ. – Мы вроде и улицы перекрыли, и мосты – но его нигде не было. Единственную похожую машину – тоже серебристый «Лексус», и тоже с тонированными стеклами – заметили только утром. Но с этой машиной все чисто: и номера на ней есть, и владелец известен. И вообще ее остановили уже на другом берегу реки.
   – И кто, интересно, владелец этой машины? – спросил Гуров, приготовившись записать данные владельца.
   – Машина числится за банком «Амальгама», – объяснил дежурный.
   – Вот как? – заинтересовался Гуров, отложив ручку. – А интересно, почему машина банка оказалась рано утром в этом районе – ведь банк находится совсем в другом месте?
   – Наш сотрудник задал водителю этот вопрос, – сообщил дежурный. – Водитель там некий Николай Михайлов. Он объяснил, что накануне поздно вечером отвозил шефа по делам, потому не стал возвращаться в банк, а поставил машину на стоянку возле дома.
   – Что ж, понятно... – сказал Гуров.
   После этого он решил позвонить Крячко: надо было назначить другу встречу и договориться о дальнейших действиях. Однако телефон полковника оказался отключен. И лишь когда Гуров уже спустился на улицу, Крячко позвонил ему сам.
   – Ты что телефон отключаешь? – выговорил ему Гуров.
   – Понимаешь, хотелось выспаться после вчерашнего, – заявил Крячко.
   – Ну вот тебе будет расплата за долгий сон, – заявил Гуров. – Останешься сегодня без машины – я еду сейчас в управление и еду на своем «Пежо». А ты быстро бери такси и присоединяйся ко мне – надо обмозговать некоторые обстоятельства.
   Спустя полчаса оба сыщика встретились в кабинете Гурова. Лев Иванович заметил, что вид у его подчиненного очень довольный.
   – Ты что такой веселый? – спросил он. – Словно всю ночь за бандитами гонялся и десяток собственноручно уложил.
   – Да понимаешь, Лев, – стал объяснять Крячко, – Алина вчера ни за что не хотела меня отпускать. Страшно была напугана, просто страшно. Так что пришлось мне дежурить, охранять ее покой.
   – На лестнице дежурил или на лавочке у подъезда? – уточнил Гуров.
   – Ну нет, не совсем так... – потупился Крячко.
   – Выходит, погони со стрельбой тебе вчера было мало, – заключил Гуров. – Тебе еще и других приключений захотелось. Ну, Стас...
   – В том-то и дело, что стрельбы вчера фактически не было! – воскликнул Крячко. – Если бы мне удалось хоть разок пальнуть по этому «Лексусу», он бы от нас не ушел. Кстати, как дела у нашей дорожной полиции? Нашли машину?
   – Увы, никаких успехов, – сказал Гуров и сообщил о результатах своих разговоров с сотрудником ГИБДД.
   – Значит, опять этот банк... – заметил Крячко, выслушав рассказ. – Тут, кстати, неплохо бы проверить, где живет этот водитель Михайлов и куда он вечером возил шефа. А вдруг там зацепочка какая выйдет?
   – Мысль правильная, – заявил Гуров. – Вот ты и проверь. Но сначала мы с тобой выполним наш вчерашний план и нанесем визит безутешной вдове Елене Сотской. Нехорошо увлекаться новыми направлениями и при этом оставлять в тылу следствия белые пятна.
   Когда сыщики уже выходили из кабинета Гурова, у него в кармане зазвонил мобильник. Гуров поглядел на номер – он ему ни о чем не говорил – и нажал на кнопку соединения.
   – Лев Иванович? – услышал он в трубке знакомый голос. – Это Слесаренко говорит. Помните, вы со мной вчера беседовали?
   – Помню конечно...
   – Вы еще сказали, чтобы я позвонил, если вспомню что-то существенное, – продолжал водитель. – Так я сегодня утром вспомнил одну вещь. Вы меня слушаете?
   – Слушаю очень внимательно! – заверил Гуров собеседника.
   – Понимаете, я хотя водил служебную машину, – начал рассказывать водитель, – но хорошо знал и личные машины – и Кирилла Анатольевича, и Глеба Олеговича. У Сотского был «Ауди» последней модели, а у Арбенина «БМВ». Так вот, подъезжаю я однажды на заправку, залил бензин и уже собрался уезжать, и вдруг вижу у соседней колонки Глеба Олеговича...
   – Ну и что тут такого? – спросил Гуров.
   – А то, что сидел он вовсе не в «БМВ», а в другой машине, – заявил Слесаренко. – Это был «Форд-Лендровер», здоровенный такой внедорожник.
   – А цвет? Цвет какой был? – спросил Гуров, весь обратившись во внимание.
   – Черный, Лев Иванович, – сообщил водитель. – Или, говоря правильно, «мокрый асфальт».
   – А номер машины ты случайно не запомнил? – спросил Гуров, не слишком надеясь на утвердительный ответ. Однако Сергей Слесаренко уверенно заявил:
   – Почему же, запомнил. У меня это водительское, профессиональное. Буквы, правда, точно не назову, – то ли КЕН, то ли ЕКН, а вот номер помню. Вы записываете?
   – Диктуй! – коротко приказал Гуров и записал номер увиденной водителем машины. После этого он поблагодарил Слесаренко и повернулся к Крячко, который внимательно слушал их разговор – по крайней мере, его часть.
   – Водитель вспомнил, что видел Арбенина, который сидел за рулем машины, – сообщил напарнику Гуров. – Но это был вовсе не «БМВ», который числился за Арбениным и в котором тот погиб, а черный «Лендровер».
   – Черный «Форд»! – воскликнул Крячко. – Та машина, из которой велась слежка за Лукониным!
   – Очень может быть! – ответил Гуров. – А в связи с этим роль покойного Глеба Арбенина во всем этом деле, начиная с убийства Сотского, предстает в совершенно ином свете.
   – Да, особенно если вспомнить, что Арбенин узнал о существовании мотеля в Пензенской области одновременно с Сотским, – заметил Крячко.
   – Если предположить, что он знал о встречах Сотского с Катей Лукониной в этом мотеле, картина происшедшего в общем вырисовывается, – медленно проговорил Гуров. – Мотив для того, чтобы устранить своего друга и шефа, у Арбенина, несомненно, был. Он имел хорошую должность, был в прекрасных отношениях с хозяином банка, с его женой. Не было у него лишь одной мелочи – собственного значительного состояния. А без него жизнь ему казалась неудавшейся. И вот он подумал, что неплохо бы занять место своего друга Кирилла Сотского.
   – И тут он каким-то образом узнает, что у Сотского связь с женщиной, и что свидания происходят в глухом месте, – подхватил Крячко. – Тогда он устраивает слежку за Катей Лукониной и ее мужем и выясняет, что жена красавица, а муж жутко ревнив. Вот и замысел готов. Он выезжает вслед за Сотским в мотель, достает из багажника Луконина его карабин, потом – бах! И его шефа нет в живых. А карабин он подбрасывает на место.
   – И именно его, Арбенина, видел тот самый постоялец из окна мотеля, – кивнул Гуров. – Их приметы полностью совпадают. Кстати, я интересовался – Арбенин вообще любил ходить во всем светлом, и погиб он, будучи одет в светлую куртку. Вроде все сходится.
   – Однако встают два вопроса, – заметил Крячко. – Первый – если все так, как мы предполагаем, то как нам это проверить, и какие предъявить доказательства, чтобы снять с Луконина ложное обвинение? А второе – что заставило Арбенина снова ехать в то же место? И кто именно скатил на него этот лесовоз?
   – Нет, Стас, на самом деле вопросов остается гораздо больше, – покачал головой Гуров. – Один, самый простой: кто же все-таки стрелял в Сотского?
   – Как кто? – удивился Крячко. – Мы же с тобой только что решили, что это был Арбенин. Или ты уже от этой версии отказываешься?
   – Нет, не мог он стрелять, – не согласился Гуров. – Видишь ли, в чем дело. В Сотского стреляли с тридцати метров – верно?
   – Ну, если в деле все верно записано и у меня память не отшибло – именно так, – ответил Крячко.
   – Расстояние, конечно, небольшое, но все же это не выстрел в упор, – продолжал Гуров. – К тому же надо учесть, что дело происходило ночью в сильный мороз. Между тем Сотский был убит наповал первым же выстрелом. Бац – и сразу в сердце. Новичок так стрелять не может, это факт. Между тем я прочитал все показания по Арбенину в этом деле и обратил внимание, что все свидетели дружно говорят, что он охотой не увлекался. Где же, спрашивается, человек научился так метко стрелять, если он никогда до этого карабина в руках не держал? Так не бывает!
   – Да, тут у нас нестыковочка, – почесал в затылке Крячко. – Выходит, от нашей версии придется отказаться?
   – Погоди отказываться, – заявил Гуров. – Научиться стрелять можно ведь не только на охоте, верно? Нам с тобой необходимо провести несколько проверок. Одна касается машин: и серебристого «Лексуса», который вчера так ловко от нас ушел, и этого черного «Лендровера». А вторая будет касаться служащих банка «Амальгама». Надо выяснить, кто из них хорошо умеет владеть оружием.
   – Ну одну группу таких служащих я тебе прямо сейчас назову, – сказал Крячко. – Это охрана, служба собственной безопасности. Там, я думаю, собраны настоящие специалисты.
   – Вот и их посмотри, – посоветовал Гуров. – Но не только. Человек может скрывать, что владеет оружием, и тайком посещать какие-нибудь курсы, или тренироваться в домашнем тире. Но все равно узнать об этом его увлечении можно: ему ведь и мишени надо покупать, и оружие, и патроны к нему. А кроме того, нам надо негласно получить список всех сотрудников банка, имеющих третью группу крови. Этот список должен быть довольно длинный, группа распространенная, но он нам тоже не помешает. И вообще учти: время быстрых успехов, погонь и перестрелок, я думаю, закончилось. Теперь настала пора кропотливой работы. Помни: никаких белых пятен у нас в тылу оставаться не должно.
   – Так точно, шеф! – отчеканил Крячко. – Разрешите идти!
   – Вольно, капрал! – ответил Гуров. – Куда ты собрался? Нам еще к вдове ехать. Вот после этого свидания и займешься всеми этими тачками и стрелками. А я сделаю запрос по линии Интерпола.
   – А они-то здесь при чем? – удивился Крячко.
   – Хочу, чтобы проверили легенду Лукониной, которую она мне излагала, – пояснил Гуров. – Есть у меня такое чувство, что что-то в ней не так. Пусть выяснят, чем она там в Германии занималась, кем работала.

Глава 17

   Беседа сыщиков с Еленой Сотской на этот раз состоялась не в клинике, а у нее в квартире: видимо, нервы Елена Брониславовна подлечила.
   Начать беседу Гуров решил с конца – со сведений, которые они только что получили относительно Глеба Арбенина.
   – Скажите, Елена Брониславовна, – спросил он, – а прежний директор банка Глеб Арбенин никогда не намекал вам на то, что у Кирилла Сотского есть женщина, с которой он время от времени встречается?
   – Нет, что вы! – воскликнула вдова. – Глеб ничего такого не говорил.
   – Я задал этот вопрос не из праздного любопытства, – объяснил Гуров. – Мы выяснили, что Арбенин имел в своем распоряжении еще одну машину, «Форд Лендровер» черного цвета, на которой ездил в Самару, изучал образ жизни семьи Лукониных.
   – А, это тот самый человек, который... который убил Кирилла... – кивнула Сотская.
   – Да, именно так. Вы знали, что у вашего знакомого есть вторая машина? Он когда-нибудь говорил о ней?
   – Нет... не припомню такого, – покачала головой Сотская. – Он вообще не увлекался машинами, и таких разговоров у них с Кириллом не возникало.
   – А вы общались с Арбениным только в присутствии мужа?
   – На что вы намекаете? – возмутилась вдова.
   – Я ни на что не намекаю и не собираюсь этого делать, – заверил ее Гуров. – Когда придет черед задать вам ряд неприятных вопросов, я так и сделаю. А пока я лишь уточняю ряд деталей. Значит, вы общались с Глебом Арбениным лишь в присутствии мужа, и в основном у вас на квартире, так?
   – Ну да... – согласилась вдова. – Иногда мы вместе ездили в гости... к Панину например... Или в ресторан...
   – Значит, Арбенин, как вы говорите, не интересовался машинами, – продолжал Гуров. – А ранее мы выяснили – и с ваших слов, и со слов других свидетелей, – что он был равнодушен к охоте, рыбалке, природе... А чем он вообще интересовался? Ведь не бывает так, чтобы у человека не было увлечений...
   – Ну, Глеб, как одинокий мужчина, искал женской ласки... – усмехнулась Сотская. – Это так понятно... Но по-настоящему его интересовало лишь одно: его работа.
   – То есть его увлекала банковская деятельность?
   – Глеб всегда умел делать деньги, – подтвердила вдова. – В этом они с Кириллом сильно отличались. У мужа было много интересов, он иногда разбрасывался, а Глеб был человек дела, и только дела.
   – Поэтому вы после смерти мужа доверили ему все управление банком? – уточнил Гуров.
   – Да, именно поэтому, – с вызовом ответила вдова. – И других причин не было, хотя вы, кажется, хотите их найти.
   – Можно ли сказать так, что Арбенин превосходил вашего мужа в умении вести дела? – продолжал допытываться Гуров.
   – Ну, в какой-то мере... можно, наверное, и так сказать, – пожала плечами Сотская. – Но какое отношение...
   – Сейчас все узнаете! – успокоил ее Гуров. – Но если Арбенин превосходил своего шефа, не возникало ли у него желания – довольно естественного в таких условиях – занять его место?
   – Ах, вот вы куда метите! – возмутилась вдова. – Считаете, что Глеб может быть причастен... Да как вы смеете! Это гнусная ложь! Глеб был честнейший человек, они с Кириллом были настоящими друзьями!
   – У нас имеются веские основания подозревать, что Глеб Арбенин был причастен к гибели вашего мужа, – твердо проговорил Гуров. – По крайней мере, мы установили, что в ночь убийства он был возле мотеля. Ваша роль в этой истории нам пока не ясна до конца. Но мы и в этом разберемся. Пока что мы ничего не утверждаем. И, стало быть, ни о какой лжи вести речь нельзя. А если Арбенин с Сотским были друзьями, зачем ваш директор в таком случае вел слежку за любовницей вашего мужа и ее окружением?
   – Ну может, он хотел что-то рассказать мне... – пожала плечами Сотская.
   – Но ведь вы только что нам заявили, что он ничего подобного вам не говорил! – вступил в разговор Крячко. – Хотя, как мы выяснили, знал о поездках вашего супруга.
   Вдова, не зная, что ответить, в растерянности развела руками.
   – Ладно, пока оставим эту тему, – произнес Гуров. – Давайте теперь поговорим о вас. Сейчас я покажу вам несколько фотографий.
   И он выложил на стол гостиной, где проходила беседа, одну за другой добытые им накануне фотографии. На снимках были изображены молодые люди – все не старше 30 лет. Причем один, красавец-брюнет с хорошо развитой мускулатурой, видимо, страдал от жары, поскольку из одежды на нем были только белоснежные гимнастические туфли и крохотные стринги.
   – Взгляните, пожалуйста, – предложил Гуров. – Может, узнаете кого-то из этих людей.
   – А кто это? – поинтересовалась вдова, подходя к столу. – Какие-нибудь подозреваемые?
   Тут она подошла ближе, разглядела первое фото, второе... Выражение лица у нее разительно изменилось. А когда Елена Сотская добралась до фотографии обнаженного красавца, на нее уже было жалко смотреть.
   – Так что, узнали кого-нибудь? – любезно спросил Гуров.
   Вдова сделала попытку что-то сказать, но что-то случилось с ее горлом: оттуда вырвался лишь какой-то не то хрип, не то стон.
   – Да, совершенно с вами согласен: это не все ваши любовники, – заявил Крячко на правах старого знакомого. – Это лишь те, с кем вы встречались за последний год. Особенно интересные вещи нам рассказал вот этот молодой человек Артур. По нашим подсчетам, он смог выкачать из вас за последние три месяца не меньше сорока тысяч – долларов, разумеется. Интересно, как вам удавалось объяснять эти траты мужу?
   – Я... я объясняла, – пролепетала Елена Сотская. – Ну, там магазины, массаж, гимнастика, визажист... Да и что здесь такого, в конце концов? – ее растерянность постепенно проходила, обрело прежние краски лицо, голос окреп. – Да, я изменяла мужу, и это плохо. Но ведь это не является уголовно наказуемым действием, не так ли? Так почему вы тычете мне в нос всем этим? В конце концов, единственный, кого это могло интересовать – это Кирилл, а ему уже все равно!
   – Да, вашему покойному супругу теперь уже все равно, – согласился Гуров. – Наверное, поэтому и шантажист уже потерял к вам интерес? Или он еще удостаивает вас своим вниманием?
   Этот удар оказался гораздо сильнее первого. Елена Сотская совершенно забыла о том, как ей надо держаться, чтобы выглядеть безутешной вдовой и владелицей крупного банка. Она лишь в растерянности переводила взгляд с одного из сыщиков на другого.
   – Откуда вы знаете? – прошептала Сотская. – Этого не знал никто, ни одна душа...
   – Значит, вас действительно шантажировали? – деловито спросил Крячко.
   – Да, – призналась Сотская. Теперь, немного оправившись от шока, она обрела способность рассуждать и отвечать на вопросы. Она встала, подошла к бару, плеснула в стакан хорошую порцию коньяка, добавила содовой, сделала большой глоток, потом, подумав, плеснула еще спиртного.
   – Это началось восемь месяцев назад, – начала рассказывать она, вернувшись со стаканом в кресло. – Мне в машину подбросили фотографию... вот эту, – она показала на один из снимков. – На обороте был номер ячейки на Белорусском вокзале, шифр, которым ее следовало запереть, и сумма. Она показалась мне не слишком большой... Я подумала, что смогу объяснить Кириллу, зачем мне нужны деньги. Ну, придумать какое-то правдоподобное объяснение... В общем, я заплатила.
   – Но шантажист потребовал еще, – предположил Гуров.
   – Да, вы угадали, – кивнула Сотская и вновь приложилась к бокалу. – Спустя две недели он потребовал еще – и уже вдвое больше. Я решила потянуть с уплатой. Тогда он позвонил...
   – Номер, конечно, не определялся, – заметил Крячко.
   – Верно, номера не было, – призналась вдова. – Говоривший что-то применял, чтобы изменить голос. Было такое ощущение, будто я слышу плохой дубляж – ну, знаете, как бывает на пиратских копиях.
   – Он угрожал? – уточнил Гуров.
   – Да, – подтвердила Сотская. – Сказал, что если я за два дня не заплачу, это фото и еще пару других, более откровенных, получит муж.
   – И как вы поступили тогда? – поинтересовался Гуров. – Ведь просто попросить у мужа, как это было раньше, вы уже не могли...
   – Да, это бы выглядело странно, – согласилась вдова. – Я... Кирилл не знал... я снимала со счета...
   – О каком счете вы говорите? – спросил Гуров. – Рассказывайте подробно!
   – Кирилл открыл счет... на имя Полины, нашей дочери... – сбивчиво заговорила женщина. – Он хотел, чтобы к моменту, когда она окончит школу и будет выбирать свой путь в жизни, у нее были свои деньги, не зависящие от того, как будут складываться дела в банке. Я могла распоряжаться частью этой суммы спустя четыре года – это было сделано на тот случай, если потребуются деньги на лечение или еще что-то непредвиденное. Но я уговорила... я попросила Глеба... и он...
   – И Арбенин пошел на грубейшее нарушение, только чтобы угодить вам, – закончил за нее Гуров. – Однако что-то здесь не вяжется, уважаемая Елена Брониславовна. – Все, что рассказывали служащие банка мне и моему товарищу о покойном Глебе Олеговиче, свидетельствует, что он ничего в жизни не делал зря, просто так. Что вы ему пообещали за такую услугу? Пост председателя совета директоров после смерти мужа?
   – Что?! Вы что же – подозреваете меня... меня и Арбенина, что мы... – воскликнула Сотская. Вот теперь она не притворялась: весь ее жеманный лоск, вся нарочитая печаль исчезли, перед Гуровым и Крячко предстала до предела растерянная и возмущенная женщина.
   – Вы подозреваете меня в убийстве мужа? – наконец сформулировала свой вопрос Сотская. – Да как вы смеете?!
   – Пока мы еще ни в чем определенном вас не подозреваем, – ответил ей Крячко. – Мы лишь выясняем некоторые детали, которые не смогло выяснить первое следствие, проходившее в январе.
   – Итак, вы снова заплатили шантажисту, – заключил Гуров. – И опять была ячейка на Белорусском вокзале?
   – Нет, теперь это был Павелецкий, – ответила Сотская. Она вновь отправилась к бару и вернулась с новой порцией коньяка. – Потом мне прислали еще одну фотографию... и еще...
   – И так продолжалось до гибели мужа? – уточнил Гуров.
   – Нет, и после этого тоже, – покачала головой Сотская. – Я тоже думала, что после смерти Кирилла меня перестанут шантажировать. Но мне прислали записку, что если я не буду платить, он перешлет все эти материалы в одну из газет. Представляете, какой бы тогда разразился скандал? И я снова заплатила...
   – Тем более что теперь вы могли распоряжаться всеми деньгами, не отчитываясь перед мужем, – заключил Гуров.
   Вдова ничего не ответила.
   – И вы никогда не видели шантажиста? – спросил Крячко.
   – Конечно, нет, – ответила Сотская. – Если бы я знала, кто это...
   – И что тогда? – поинтересовался Гуров.
   – Ну, я бы нашла, как мне поступить, – неопределенно ответила вдова. Однако зловещее выражение на ее лице ясно говорило о том, что шантажиста в таком случае не ждало бы ничего хорошего.
   – И у вас нет догадок, предположений, кто бы это мог быть? – продолжал настаивать Гуров.
   – Нет-нет, я же сказала, мне некого подозревать, – поспешно ответила Сотская.
   «Слишком поспешно», – отметил про себя Гуров. Кроме того, он не мог припомнить, чтобы они уже говорили о каких-то подозрениях. Тем не менее он решил, что на данном этапе встречи с Сотской они узнали достаточно.
   – Хорошо, Елена Брониславовна, спасибо за откровенность, – сказал он поднимаясь. – Мы не прощаемся: возможно, у нас появятся новые сведения и возникнут новые вопросы.
   – Да, конечно, я готова отвечать, – проговорила Сотская, также поднимаясь, впрочем, это далось ей не без труда.
   Когда они вышли из престижного дома на Кутузовском проспекте, где обитала Елена Сотская, Крячко поинтересовался:
   – Как ты думаешь, она с собой ничего не сделает? Учитывая, какими темпами она поглощает коньяк...
   – Конечно, поводов для расстройства у нее достаточно, – согласился Гуров. – Но уж что выросло, то выросло. А что она что-то такое с собой сотворит... Не думаю: эта Елена – дамочка весьма напористая и жизнелюбивая. На вид – изнеженная орхидея, а по натуре – что твой репейник. Нет, она еще нас с тобой переживет.

Глава 18

   С Кутузовского проспекта Гуров подвез Крячко до собственного дома, где тот пересел наконец на свой «Мерседес». Здесь друзья расстались: Крячко отправился в ГИБДД «пробивать» исчезнувший накануне с Котельнической набережной «Лексус», а также замеченный Слесаренко черный «Форд». А Гуров поехал в родное управление: он хотел сделать официальный запрос в Интерпол, а затем позвонить в Самару Кате Лукониной. Кроме того, надо было сделать одно не слишком приятное, но необходимое дело: предстать перед очами генерала Орлова, чтобы доложить тому о ходе следствия. Ведь шел уже пятый день расследования, а Гуров ни разу не доложил начальству о его предварительных результатах.
   Сделав запрос в Интерпол, Гуров затем набрал номер Кати Лукониной. Телефон отозвался немедленно, словно человек на другом конце провода постоянно ждал звонка.
   – Да, слушаю! – как показалось Гурову, с тревогой произнес знакомый женский голос.
   – Это Гуров вам звонит, – сказал полковник и, не уверенный, что Катя его запомнила, добавил: – Помните, мы с вами беседовали три дня назад?
   – А, Лев Иванович! – воскликнула его собеседница, и тревога а ее голосе сменилась радостью. – Конечно, помню, как же я могла вас забыть!
   – Что ж, ничего особенного, и не такое забывают, – философски заметил Гуров. – У меня тут к вам один вопрос возник, вот я и звоню. А вы что такая... возбужденная, что ли? Случилось что-нибудь?
   – Да, Лев Иванович, у меня неприятность, – призналась Луконина. – Мне только что из колонии сообщили: Диму моего в карцер посадили.
   – И за что же? – осведомился Гуров.
   – Как мне передали, дерзко разговаривал с начальством, – сообщила Катя. – Он же у меня такой... негнущийся, страшно независимый. Ему и в армии очень трудно было, из-за его характера, особенно на первых порах.
   – И кто же вам все это передал – начальство колонии? – осведомился Гуров.
   – Нет, что вы! – усмехнулась его собеседница. – Разве начальство такие вещи будет родственникам сообщать! У заключенных свой телеграф. Дима попросил одного человека, тот мне и передал. Я теперь чего боюсь: что его, с его упрямым характером, вообще в этой колонии сгноят. Или еще под какую статью подведут, так, чтобы до конца жизни сидел. Может, вы, Лев Иванович, как-то на них воздействуете, чтобы они... ну, не знаю...
   – Чтобы установили для вашего мужа особый режим и все ему спускали – так, что ли? – сурово спросил Гуров.
   – Ну нет, конечно! – воскликнула Катя. – Просто чтобы учли его характер, и все. Он же вообще-то такой... как это сказать... законопослушный! Справедливость во всем любит. И вообще: я же вам говорила, что он ни в чем не виноват, я это точно знаю! Его за чужую вину осудили! А теперь еще и в карцер запрятали!
   – Ну, насчет того, виноват ваш Луконин в убийстве или не виноват, тут еще разбираться надо, – заявил Гуров. – Хотя некоторые сомнения у следствия действительно появились. Но просить начальство колонии об особом режиме для вашего мужа – это уж слишком. Да и не с руки мне: ГУИН – особое ведомство, нам не подчиняется.
   – Да знаю я, что не подчиняется! – согласилась Катя. – Но вас ведь везде знают! Стоит вам только сказать: это, мол, Гуров просит, – как там сразу все сделают!
   – Ладно, посмотрим, – неопределенно ответил полковник. – А вы мне лучше вот что скажите: почему это вы так уверены, что ваш муж не убивал Сотского? Вас же там, по вашим же словам, не было?
   – Ну, это мне Дима говорил, и вообще... – вдруг смешалась Катя. – Я сопоставляла факты, много над этим думала...
   – То есть провели собственное расследование? – уточнил Гуров.
   – Ну, если хотите, можно сказать и так... – согласилась Луконина.
   – А в марте вы в этот мотель для продолжения расследования снова ездили? – спросил Гуров как о чем-то само собой разумеющемся.
   – Ну да, для... – начала было Луконина и тут спохватилась: – Это вы о чем? Никуда я не ездила, я весь март в Самаре была!
   – Неправда, Катя! – проговорил Гуров. – Вашу машину видели на стоянке возле мотеля в тот вечер, когда произошло убийство Арбенина. Просто тогда женщина, которая дежурила на заправке, была больна и ничего милиции не сказала, а теперь вспомнила.
   – Какую машину она видела? – спросила Луконина.
   – Вашу, вашу, «Матиз» желтого цвета! – заявил ее Гуров.
   – Может, она и меня там видела? Или номера запомнила? – продолжала спрашивать Катя.
   – Нет, вас свидетельница не видела, – признался Гуров. – И номер тоже не помнит. Но это можно поправить. Просто нам с товарищами придется проехать по трассе от мотеля до самой Самары и хорошенько расспросить всех дэпээсников, которые в тот день дежурили, и всех сотрудников заправок. Я уверен – кто-нибудь вас вспомнит. Ведь вы человек неординарный, да и внешность у вас запоминающаяся. Так, может, вы сэкономите нам время и согласитесь, что были в тот вечер в мотеле?
   – Нет, не соглашусь! – твердо сказала Луконина.
   Гурова подмывало сообщить ей о находке, сделанной Зиной Ломакиной, о найденной на месте стоянки лесовоза черной перчатке. Однако он по опыту знал, что подобные доказательства производят куда больший эффект, когда их предъявляют, что называется, «весомо, грубо, зримо». А для этого требовалось вновь ехать в Самару, что в его планы не входило. Сообщать же о находке сейчас, в телефонном разговоре, значило смазать весь эффект который может дать улика. Да и правда ли перчатка принадлежит Лукониной? Может, ее обронила какая-нибудь местная красавица Клава, или неизвестная приезжая?
   Поэтому Гуров не стал ничего говорить о перчатке, а на прощание предложил Кате еще раз подумать и хорошенько все вспомнить, на что та охотно согласилась. А Гуров пообещал ей «еще раз вернуться к этому разговору».
   Положив трубку, полковник некоторое время посидел размышляя, потом покачал головой и, досадуя сам на себя за свою, как он считал, мягкотелость, нашел в служебном справочнике номер колонии, в которой отбывал наказание Дмитрий Луконин. Дозвонившись до учреждения в Зауральской области, Гуров представился и попросил связать его с начальником колонии. Катя Луконина была права: имя знаменитого сыщика было известно и в «параллельном» ведомстве, и его быстро соединили.
   Узнав имя и звание собеседника, Гуров сказал:
   – Я, майор, вот по какому случаю звоню. Мы тут расследуем убийство банкира Сотского. По этому делу осужден некий Луконин.
   – Так дело же вроде закрыто? – удивился его собеседник.
   – По указанию руководства его решено расследовать заново, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, – объяснил Гуров. – Так вот, этот Луконин отбывает наказание у вас...
   – Точно, есть такой осужденный, – проговорил начальник колонии. – Ну и тип! Прямо бюро жалоб какое-то! И то ему не так, и это мы должны, а не делаем...
   – Да, я слышал о его тяжелом характере, – подтвердил Гуров. – И знаю, что он у вас уже карцер заработал.
   – И вполне за дело! – заверил сотрудник ГУИН.
   – Я и не сомневаюсь, – сказал Гуров. – Но тут понимаешь, какое дело... Мы в ходе расследования пришли к выводу, что выводы первого следствия были не совсем верными, и этот Луконин, скорее всего, невиновен. Этот вывод пока предварительный, но я сегодня уже буду докладывать о нем генералу. И если случится так, что за то время, пока мы закончим наше расследование и передадим дело в суд для пересмотра решения, этот Луконин там у вас... ну, случится что-нибудь с ним – руки на себя наложит, или случай несчастный произойдет... Так вот, если что такое случится, будет большая неприятность.
   – Понятно... – проговорил собеседник на том конце провода. – Это, конечно, несколько меняет дело. А с теми, кто права любит качать, вечно всякие неприятности случаются, это верно. Спасибо, что предупредили, товарищ полковник.
   – Коллеги должны друг другу помогать, – изрек Гуров мудрую мысль, после чего, собрав все материалы расследования, отправился в кабинет Орлова.
   Разговор у генерала получился долгий – все же Гуров не был у начальства целых пять дней. Так что когда Крячко вернулся из своего похода в ГИБДД, а также ряда других мест, куда он успел наведаться, его шеф еще не вернулся. Крячко как раз успел выкурить сигарету, когда Гуров наконец появился в кабинете. Крячко отметил, что вид у него, при обычной невозмутимости Гурова, довольный.
   – Что, визит к начальству прошел успешно? – спросил он.
   – В общем, да, – подтвердил Гуров. – Петр меня внимательно выслушал. Относительно нашей версии насчет виновности Арбенина возражать не стал, сказал только, что тут все надо сто раз проверить – этот Арбенин был птицей очень высокого полета, так что обвинения в его адрес, хоть он уже и покойник, должны быть полностью обоснованными. И я, кажется, понял, почему он так доволен нашей версией.
   – Да, и в чем тут дело? – заинтересовался Крячко.
   – Видишь ли, он мне объяснил, что там, на самых верхах, – Гуров многозначительно указал в потолок, – опасались, что оба убийства устроены некими деструктивными силами в ближнем зарубежье. У банка «Амальгама» были, видишь ли, там партнеры, которые мечтали прибрать банк к рукам. Теперь, когда мы выяснили, что злоумышленников надо искать на российских просторах, эта версия отпадает, и начальство это устраивает.
   – Ну вот, еще дело до конца не довели, а начальство уже успокоили, – заметил Крячко. – Обычно бывает как раз наоборот.
   – Правда, выволочку я тоже получил, – дополнил свой рассказ Гуров. – За то, что упустили этих киллеров, которые стреляли в девушку.
   – Говорил я тебе: надо было вызвать поддержку! – заметил Крячко.
   – Ладно, что выросло, то выросло, – нахмурившись, заключил Гуров. – Лучше скажи, как твои успехи. Что-нибудь удалось выяснить?
   – Представь себе – удалось, и не так уж мало, – заявил Крячко. – Ну с черным «Фордом» это было несложно: номер-то Слесаренко запомнил. Так что в ГАИ быстро выяснили, что такой автомобиль имеется и принадлежит он гражданину Арбенину Игорю Дмитриевичу.
   – Брат, что ли? – заинтересовался Гуров.
   – Двоюродный, – уточнил Крячко. – Он предприниматель, хотя и не очень крупный, оборудование для строек поставляет. Ему часто приходится выезжать в Подмосковье, вот он и приобрел внедорожник.
   – Так ты встретился с этим Игорем, что ли? – удивился Гуров.
   – А как же! – заявил Крячко. – Пока ты тут у начальства штаны протирал, я проделал немалый путь. Встретился, познакомился, и вот что выяснил. Значит, Игорь приобрел внедорожник, и до прошлой осени его двоюродный брат Глеб никакого интереса к этой машине не проявлял. Впрочем, братья вообще редко общались – оба люди деловые. Но где-то в октябре, как рассказал мне Игорь, Глеб вдруг ему позвонил и попросил машину на время. Наш строитель заартачился: мол, ему «Форд» самому нужен. В конце концов договорились, что Глеб будет брать машину как бы в аренду, за некую сумму.
   – Интересные у них отношения, однако, – заметил Гуров. – И что было дальше с этой родственной арендой?
   – Да ничего особенного, – заметил Крячко. – Протекала согласно договоренности. А что до «интересных отношений», как ты их назвал, то нам они оказались исключительно полезны.
   – Этот Игорь фиксировал время? – догадался Гуров.
   – Правильно! – подтвердил Крячко. – Причем очень точно. И вот какая получается картина.
   Он выложил на стол листок с рядом цифр.
   – Вот смотри, – стал показывать Станислав. – Первый раз, как я уже сказал, Глеб Олегович брал машину в октябре и держал ее у себя четыре дня, с 15-го до 19-го. Тебе эти даты ни о чем не говорят?
   – Как же, очень даже говорят, – кивнул Гуров. – Как раз 16 октября, согласно материалам дела, у Сотского состоялось первое свидание с Катей Лукониной.
   – Совершенно верно, – заявил Крячко. – Затем мы встречаем еще несколько знакомых дат: 13 – 16 ноября, 21-25 декабря и, наконец, 8-12 января...
   – Тот день, когда был убит Сотский! – воскликнул Гуров. От волнения он даже вскочил с места и заходил по кабинету. – Значит, он там точно был! И наверняка это его видел из окна свидетель! И это Арбенин нес карабин Луконина...
   – Да, все наши предположения подтверждаются, – кивнул Крячко. – Но это еще не все. – Между двумя первыми свиданиями, а именно с 30 октября по 4 ноября, Глеб Арбенин еще раз арендовал машину у своего брата. Что он на ней делал – воздухом дышал? Думаю, нет. Логично предположить, что он в это время ездил в Самару – выяснить, кто такая Катя Луконина, с которой встречается его шеф, кто у нее муж...
   – Да, все сходится, – согласился Гуров. – Катя рассказывала, что из черного «Форда» за ними следили осенью, после ее первого свидания с Сотским.
   – Да, все сходится, но одно так и остается неясным, – заявил Крячко. – Кто же все-таки стрелял в Сотского? Арбенин, как мы выяснили, сделать этого не мог, потому что стрелять не умел...
   – Значит, у него был сообщник, – заключил Гуров. – И этот человек умеет стрелять. Так что нам необходимо составить список сотрудников банка, умеющих обращаться с оружием. Кстати, а не этот ли самый сообщник Арбенина стрелял в Алину на набережной? Что тебе удалось выяснить об этой второй машине?
   – Тут тоже кое-что удалось узнать, – скромно проговорил Крячко. – Посмотрел я на этот самый «Лексус» – ну тот, что милиция задержала на следующее утро на другом берегу реки и который принадлежит банку «Амальгама». Похож, очень похож! Но доказать, что это именно он, нам, боюсь, не удастся.
   – А как ты думал это доказать? – поинтересовался Гуров.
   – Понимаешь, я надеялся, что найду на боку у машины след от пули, – признался Крячко. – Я же в этого, в киллера стрелял! Прямо в грудь! Промахнуться я не мог – в этом я уверен на сто процентов. Значит, на нем, скорее всего, был надет бронежилет. Пуля должна была от него отрикошетить. Я и подумал – вдруг она чиркнула о бок машины? Тогда бы все стало ясно. Но нет: «Лексус» целенький. Но все равно у меня есть уверенность, что это та самая машина.
   – А кроме уверенности, еще чем-нибудь следствие располагает? – спросил Гуров.
   – Представь себе, располагает! – заявил Крячко. – Дело в том, что я узнал, где живет водитель этого «Лексуса», этот самый Коля Михайлов. Оказалось, что обитает он на улице Землячки.
   Сообщив этот факт, Крячко торжествующее поглядел на Гурова.
   – Ну и что это означает? – спросил тот. – Где эта самая улица находится? Где-нибудь в Бибирево?
   – А вот и не в Бибирево, а прямо за рекой, за Котельнической набережной! – сообщил Крячко. – Но это еще полдела. Интересно не только то, где живет водитель Михайлов, но и где он держит свою машину.
   – Ну, наверное, на стоянке, – предположил Гуров.
   – Нет, не на стоянке, – покачал головой Крячко. – У нашего водителя имеется отличный гараж. И не какая-нибудь «ракушка», а настоящий дом для стального коня. На такой гараж наверняка и все документы нужные имеются. Видел я его пока только снаружи, но все равно он мне показался великоват для одного «Опеля» – у этого Михайлова такая машина. Ну я поговорил там с мужиками по соседству и узнал, что Коля Михайлов владеет гаражом на два бокса.
   – Вот оно что... – протянул Гуров. – Теперь понятно!
   – Да, я думаю, мы можем представить, как развивались события тем вечером, – заявил Крячко. – Когда мы упустили этих «ухажеров», они постарались использовать те несколько минут, что были в их распоряжении, чтобы успеть проскочить мост и оказаться на той стороне реки. И это им, как видно удалось. Они заехали в гараж Михайлова, там вновь поставили на машину номера – которые перед этим там же и сняли – после чего расстались. «Стрелок» отправился дальше своей дорогой, а водитель – им был, я думаю, Михайлов, – пошел домой чай пить.
   – Картинка красивая, хоть кино по ней снимай, – согласился Гуров. – Теперь осталось ее проверить. Ты с этим Михайловым уже говорил?
   – Пока нет, – признался Крячко. – Я решил, что тут дело крайне важное, и такое решение должен принять ты сам. Ведь если я все правильно понимаю, мы имеем дело не с обычным водителем, а с матерым преступником, возможно, убийцей. Ведь если он участвовал в нападении на Алину, то он мог побывать и на квартире у Вики? Обычно те, кто хорошо стреляет, бритвой не пользуется...
   – Да, это верно, – согласился Гуров. – Я думаю, простая беседа с этим водителем – ну, как мы поступили со Слесаренко, – ничего не даст. Нет, его надо сразу брать – и на допрос. Но для этого нам надо собрать необходимый материал. Где он был позавчера ночью, когда была убита Вика, во сколько вернулся домой вчера, где был неделю назад, когда погиб Арбенин...
   – Значит, надо побеседовать с женой, с соседями, побывать в гараже, – сказал Крячко. – В гараж я, пожалуй, съезжу прямо сейчас: рабочий день уже закончился, но какой-нибудь дежурный у них, возможно, есть. А с женой и соседями надо встретиться завтра, когда наш герой будет на работе.
   – Хорошо, ты поговори с женой, а я встречусь с этим Ромой Носиком – это же все-таки его личный водитель, – заявил Гуров. – Думаю, часам к одиннадцати мы все эти беседы проведем, тогда можно будет действовать.
   – Ну да, сейчас у нас появился первый подозреваемый, а завтра мы его, глядишь, уже переведем в обвиняемые, – сказал Крячко. – Хотя нет, у нас уже был один подозреваемый – Арбенин – но его на суд уже не приведешь.

Глава 19

   Однако события, не хотели развиваться по намеченному Гуровым сценарию. Он задержался в управлении, составляя список организаций, которые предоставляли услуги желающим обучиться стрелковому делу. Оказалось, что таких фирм довольно много. Он еще не закончил составлять список, когда раздался звонок. Оказалось, что это звонит Крячко – он, как и было решено, отправился в банк, чтобы узнать, где был водитель Михайлов вчера и позавчера.
   – Знаешь, какое дело, – услышал Гуров голос друга, – я думал застать здесь одного дежурного, а тут полно народу на работе: все ищут нашего знакомого Михайлова.
   – Что значит – ищут? – спросил Гуров. – Он что, пропал?
   – В том-то и дело, что пропал! – воскликнул Крячко. – Последний раз его видели в гараже сегодня перед обедом. Работы у него, прямо сказать, было немного: директор Носик сегодня с утра на работе не появлялся – позвонил заму и сообщил, что слегка приболел. После обеда Носик появился и стал искать своего шофера. И тут выяснилось, что его нигде нет. И мобильник выключен. Стали звонить домой, жена отвечает, что мужа с утра не видела. Ну дело нешуточное: все-таки речь идет о личном водителе директора. Вызвали начальника службы безопасности, сейчас обзванивают все станции «скорой», травмопункты, морги... А час назад и с другой стороны поиски начались: жена Михайлова после звонка из банка пошла в районное отделение и написала заявление об его исчезновении. Дескать, муж всегда отличался образцовым поведением, и уйти куда на сторону, напиться или загулять никак не мог. Вот такие дела. Что делать будем?
   – А где шеф Михайлова Роман Носик? – спросил Гуров.
   – Ну он человек занятой, – ответил Крячко. – Из-за пропажи водителя дела банка не должны останавливаться. Носик, поскольку приехал в банк на своей машине – у него «Тойота Камри», – то и дальше по делам на ней поехал.
   – Я понял, – проговорил Гуров. – Значит, так. Я считаю, что в первую очередь тебе надо...
   Его слова прервал чей-то требовательный гудок.
   – Ты извини, Лев Иванович, тут мне Алина звонит, – сообщил Крячко. – Можно, я послушаю, что девушка хочет сказать, а потом уже ты дашь мне указания?
   – Валяй, слушай, – разрешил Гуров. – Хотя думаю, просьба у нее та же, что и вчера: чтобы ты у нее подежурил.
   Крячко отключил связь, а Гуров, бросив свой список, заходил по кабинету. Дело принимало нешуточный оборот: только что обретенный подозреваемый исчез, и у Гурова возникло нехорошее предчувствие, что искать его придется очень долго.
   Тут снова позвонил Крячко.
   – Похоже, надо срочно ехать к Алине, – деловито сообщил он. – Она говорит, что только что к ней в дверь кто-то ломился. Сначала просто пробовал открыть, потом стал говорить, что он, мол, из милиции и грозить всякими карами. А потом вдруг стало тихо, словно тот человек ушел. Но она, ясное дело, боится выходить, просит, чтобы я приехал.
   – А в глазок она этого взломщика видела? – спросил Гуров.
   – В том-то и дело, что он ей глазок снаружи скотчем заклеил, – объяснил Крячко.
   – Хорошо, поезжай, – распорядился Гуров. – Я тоже сейчас туда подъеду.
   Движение в этот поздний час было вполне умеренное, так что спустя несколько минут Гуров уже подъехал к дому на Серпуховской улице. Возле подъезда он заметил знакомый «Мерседес»: Крячко подоспел раньше него.
   Поднявшись на десятый этаж, Гуров, едва вышел из лифта как сразу увидел Стаса Крячко: детектив склонился над телом, лежащим у двери квартиры, в которой жила Алина.
   – Кто это? – спросил Гуров.
   – Не знаю, я только перед тобой поднялся, – ответил Крячко. – Давай его перевернем, тогда и увидим.
   Они перевернули лежащего на спину, и их взору предстало лицо человека лет сорока, с близко посаженными серыми глазами.
   – Да ведь это Михайлов! – воскликнул Крячко. – Вот и нашлась пропажа! Интересно, жив он или уже нет?
   Он приложил руку к шее мужчины, потом послушал сердце.
   – Может, у врачей будет другое мнение, но, по-моему, наш водитель мертв, – заключил Стас. – А следов ранения между тем никаких нет. Такое впечатление, что этот здоровяк сам по себе умер. Плохо стало – вот и умер.
   Он поднялся, отлепил наклеенный на дверной глазок скотч и вдавил кнопку звонка.
   – Алина, это я, Стас! – сообщил он девушке. – Вот можешь сама убедиться, глазок теперь чист.
   Дверь распахнулась, и девушка прильнула к груди полковника Крячко. Как видно, теперь надежную защиту она видела только здесь.
   – Я уж не знала, что и делать! – воскликнула она. – Уж думала, с балкона на соседний балкон перелезать придется! Он ведь угрожал дверь выломать!
   – Ладно, возьми себя в руки! – стал успокаивать девушку Крячко, стараясь отлепить ее от себя. – Уже все кончилось, все позади...
   – Давно он появился? – спросил между тем Гуров.
   – Ну, не знаю... минут сорок назад, наверно... – стала припоминать Алина. – Да у Стаса на телефоне время ведь есть! Я, как он стал стучать, сразу и позвонила!
   – А он один был?
   – Этого я не знаю, – ответила девушка. – Я же ничего не видела, только голоса слышала. Но другого голоса вроде не было, только его.
   – Хорошо, а что случилось потом? – продолжал допытываться Гуров. – После того как ты позвонила?
   – Ну он все ругался, угрожал, стал кричать, что он из милиции, в тюрьме меня сгноит, обзывался по-всякому... – начала рассказывать Алина. – А потом вдруг слышу: замолчал, и вроде что-то упало. Ну я, конечно, открывать все равно не стала: решила, что это такая хитрость, чтобы меня из квартиры выманить.
   – Правильно сделала, – кивнул Гуров. – А шагов ты после этого не слышала – ну после того, как этот упал? Или лифт – он не заработал?
   – Шагов точно не было, я бы услышала, – заявила Алина. – И лифт вроде не работал... Нет, потом, – ну, спустя минуту – другую, он заработал, но пришел на другой этаж, не на мой.
   – Ладно, иди к себе и сиди: может, еще вопросы будут, – распорядился Гуров. – Ты, Стас, обзвони соседей, расспроси их: может, кто-нибудь что-то видел или слышал. А я вызову оперативников и врачей. Да заодно пройдусь по двору, посмотрю машины. Какая, говоришь, у него своя машина была?
   – «Опель Вектра» серая, номер 667, – сообщил Крячко.
   Спустя несколько минут прибыла оперативная бригада, на площадке десятого этажа засверкали вспышки: фотограф снимал тело. Алине вновь пришлось отвечать на вопросы прибывших оперативников. Гуров между тем спустился во двор и вскоре обнаружил припаркованный невдалеке «Опель» водителя Михайлова. Машина была закрыта, никаких вещей в кабине не было. Тогда он осмотрел двор, заметил двух людей, сидящих в своих машинах – как видно, кого-то ждали, – и направился к ним. Однако беседы с автолюбителями ничего не дали: они не заметили того (или тех), кто приехал на сером «Опеле». Тем не менее Гуров продолжал кружить по двору и наконец встретил пожилую женщину, которая с кошелкой возвращалась из магазина.
   Встреча с Ириной Викторовной оказалась удачной. Когда он спросил ее о сером «Опеле», старушка заявила:
   – Как же, конечно, видала! И хорошо запомнила! Такие грубияны, что тот, что другой! А вы откуда, не из милиции?
   – Совершенно верно, из милиции, – подтвердил Гуров ее догадку.
   – И очень хорошо! – воскликнула его собеседница. – Наконец этому хамству будет положен конец!
   – Так в машине было два человека? – спросил Гуров.
   – Ну да, я же вам говорила – два грубияна! – воскликнула Ирина Викторовна, раздосадованная недогадливостью «товарища из милиции». – Вы же видите, как они поставили эту свою, как теперь выражаются, «тачку»! Прямо у лестницы еще немного, и из подъезда вообще бы выйти было нельзя. Я им и говорю: «Молодые люди, зачем же вы так ставите свою машину, вы создаете неудобства другим людям». А этот, мордатый, что за рулем сидел, сплюнул так грубо и заявляет: «Ничего, пешком обойдут». А этот, второй, который помоложе, тот что-то сказал насчет того, что, мол, нищим лучше дома сидеть – представляете? И ладно бы им в наш подъезд нужно было, так нет: машину они поставили здесь, а сами пошли вон туда, где сейчас «скорая» стоит!
   – А вы можете подробно описать этого второго, который помоложе? – спросил Гуров.
   – Почему же нет? – ответила Ирина Викторовна. – Лет ему около тридцати, невысокого роста, лицо бледное – сразу видно, мало бывает на свежем воздухе... И волосы тоже светлые до плеч – это так ему не идет... Усики тоже светлые... Усмехается все время. Неприятный такой человек...
   – Ваши показания, Ирина Викторовна, могут очень помочь следствию, – сказал Гуров. – Вы, пожалуйста, отнесите сейчас домой продукты, а потом спускайтесь снова сюда: мы с вами проедем в Главное управление, там по вашим словам составят фотопортрет преступника.
   – Так который из них преступник? – заинтересовалась старушка. – Водитель или пассажир?
   – Скорее всего, оба, – ответил Гуров. – Просто на водителя фоторобот составлять уже не нужно. Да, вот как раз его выносят.
   Из подъезда, где жила Алина, в этот момент как раз вынесли носилки с телом Михайлова, следом потянулись оперативники. Гуров подвел Ирину Викторовну к носилкам, чтобы та опознала водителя «Опеля», что та сразу и сделала. После чего, расставшись с важной свидетельницей и повторив, что ждет ее здесь, он направился к врачу.
   – Что вы можете сказать о причинах смерти? – спросил он.
   – Ну, окончательный результат будет известен после вскрытия, – ответил медик. – Я понимаю, что вам, как всегда, информация нужна немедленно, но ничем помочь не могу. Скажу лишь, что внешне все выглядит так, словно наш «клиент» внезапно скончался от сердечного приступа. В связи с этим мне было бы крайне интересно взглянуть на его медицинскую карту. Вы не знаете, где он работал?
   – Работал он водителем в банке, – ответил Гуров. – Думаю, там он регулярно проходил медобследование, так что с медкартой у вас проблем не будет, мы вам ее пришлем. А не существует вещества, способного вызывать остановку сердца даже у здорового человека?
   – Существует, и даже не одно, – заверил его врач. – Большинство из них оставляют следы, но есть и такие, что спустя несколько часов трудно обнаружить. Впрочем, ими если и пользуются, то какие-нибудь сверхпрофессионалы.
   – Возможно, сейчас мы имеем дело как раз с таким профессионалом, – сказал Гуров. – Когда будут результаты, позвоните мне, пожалуйста.
   Тем временем во двор спустился и Крячко.
   – Ну что, удалось что-нибудь узнать? – обратился к нему Гуров.
   – Соседи по площадке ничего нового сказать не могут по одной простой причине, – сообщил Крячко. – Если ты обратил внимание, у них глазки дверей были заклеены – так же, как и у Алины. К тому же в квартире напротив в тот момент никого не было. Соседка Алины слышала, как к девушке ломятся, пыталась взглянуть в глазок, обнаружила, что он заклеен – и вернулась к своим делам, представляешь?
   – Представляю, – вздохнул Гуров. – И так во всем подъезде?
   – Не совсем, – уточнил Крячко. – На девятом этаже женщина услышала шум, даже вышла на площадку – и тут, как она рассказывает, наверху вдруг что-то словно упало, и стало тихо. А потом она услышала шаги – кто-то спускался по лестнице, при этом старался идти как можно тише. Моей свидетельнице это не понравилось, и она вернулась к себе в квартиру, тоже стараясь двигаться тихо.
   – Но в глазок она, конечно, заглянула? – предположил Гуров.
   – Совершенно верно, заглянула, – подтвердил Крячко. – И увидела некоего молодого человека с длинными светлыми волосами, который прошел мимо ее двери, спустился на восьмой этаж и уже оттуда вызвал лифт.
   – Как я понимаю, это тот же самый пассажир «Опеля», которого видела моя свидетельница, – заметил Гуров. – Вот, кстати, и она идет, так что мы можем ехать в управление. Садитесь, Ирина Викторовна, в мою машину, мы с вами поедем составлять портрет преступника. А ты, Стас, – обратился он к другу, – поезжай к жене Михайлова. Теперь, получается, уже к вдове. На твою долю выпадает неприятная задача: сообщить ей о гибели мужа. Понятно, что ей сейчас будет не до нас, но дело не ждет. Надо ее расспросить, когда вчера Михайлов вернулся домой и при каких обстоятельствах. И не говорил ли он о цели своей поездки.
   – Я, конечно, расспрошу, – согласился Крячко, – но особо на эти ответы не надеюсь. Вряд ли вдова что расскажет, даже если знает. Я лучше с соседями поговорю, – и по дому, и по гаражу.
   – Хорошо, а потом подъезжай в управление, решим, что дальше делать, – заключил Гуров.
   На этом они расстались, и Гуров повез свидетельницу составлять фоторобот «блондина», как он про себя окрестил пассажира «Опеля». Впрочем, долго в стенах родного главка он не задержался: передав Ирину Викторовну в руки коллег, он направился в банк «Амальгама».

Глава 20

   Здесь уже было известно о гибели водителя, и в гараже, куда в первую очередь заглянул Гуров, царило тревожное настроение. Он долго беседовал с начальником гаража, составляя график работы Николая Михайлова в последние две недели и расспрашивая об образе жизни и привычках погибшего водителя. Его связали и с врачами поликлиники, которые по договору с банком регулярно проводили медосмотр водителей. Тут Гурова ждал сюрприз: выяснилось, что Николай Михайлов стоял на учете как сердечник и два раза по направлению врача проходил курс лечения. «Неужели его и правда кондрашка хватила, когда он дверь ломал? – подумал Гуров. – А напарник испугался и поспешил смыться...»
   Впрочем, о причинах смерти водителя можно было подумать позже, когда будет готово заключение патологоанатома. Сейчас же Гуров решил встретиться с директором банка Романом Носиком: надо было проверить, отпрашивался ли Михайлов у своего шефа, когда отправлялся ломать дверь на Серпуховской улице. А заодно Гурову хотелось узнать, как строился график работы директорского водителя накануне вечером, когда произошла перестрелка на набережной.
   Носик оказался на месте, однако у него, как выяснилось, шло совещание. Впрочем, ждать Гурову не пришлось: секретарша, зайдя в кабинет к начальству, тут же вышла и сообщила, что Роман Аркадьевич сейчас же выйдет, чтобы поговорить со знаменитым сыщиком.
   – Вы пройдите, пожалуйста, пока в бывший кабинет Романа Аркадьевича, вот здесь, напротив, – предложила она. – Он сейчас подойдет.
   И действительно, не успел Гуров войти в кабинет, расположенный напротив директорского, как дверь открылась и появился Роман Носик. Гуров помнил рассказ Крячко о вызывающем поведении директора при их первом свидании. Сейчас же Носик держался подчеркнуто любезно. Усадив гостя в кресло, он сел напротив и со вздохом произнес:
   – И что за беда такая! Сначала один руководитель погиб, потом второй, а теперь и рядовые сотрудники умирать начали. Вы ведь по этому поводу ко мне?
   – Да, я в связи со смертью Николая Михайлова, – подтвердил Гуров. – Скажите, а вы знали, что он состоит на учете как сердечник?
   – Ну да, конечно, я интересуюсь здоровьем своих сотрудников, – ответил Носик.
   – А вам не кажется странным такое решение: уволить вполне здорового и хорошо себя зарекомендовавшего водителя – я имею в виду Сергея Слесаренко – и взять в качестве личного водителя больного человека? – спросил Гуров.
   – Если рассуждать абстрактно, то оно, возможно, и покажется странным, – согласился Носик. – Но истина, как меня учили в вузе, всегда конкретна. Слесаренко, конечно, человек физически здоровый и долго ездил с Сотским, а потом некоторое время и с Арбениным, но у него имелись свои недостатки.
   – Какие же, если не секрет? – поинтересовался Гуров.
   – Сергей слишком говорлив, – ответил директор. – Любит поболтать о здоровом образе жизни, лезет советы давать, а я этого не люблю. К тому же у него этот его клуб... тренировки, которые нельзя пропускать... В конце концов, личный водитель – это почти как жена! – тут он задушевно улыбнулся Гурову. – Мне просто больше нравилось ездить с Николаем. Теперь вот придется снова искать водителя... Хотя нет, что это я! – Носик покачал головой. – Я ведь тут работаю последние две недели.
   – А что случилось? – заинтересовался Гуров. – Уходите на другое место?
   – Да, ухожу, – подтвердил Носик. – Елена Брониславовна меня сегодня известила, что больше в моих услугах не нуждается и ищет нового директора банка.
   – А чем она объяснила такое решение?
   – Ничем, – развел руками Носик. – Возможно, здесь то же самое, что у меня с этим Слесаренко: отсутствие взаимной симпатии.
   Гуров про себя отметил, что надо бы узнать у вдовы о причинах, заставивших ее избавиться от Романа Носика: возможно, это было как-то связано с их отношениями с Арбениным.
   – Мне вот еще что хотелось узнать, – сказал полковник. – Николай Михайлов отпрашивался у вас на сегодняшнее утро?
   – Нет, не отпрашивался, – твердо ответил Носик.
   – Значит, он отправился на Серпуховскую, не ставя вас в известность? – задал Гуров вроде бы обычный вопрос и с интересом стал ждать ответа.
   – На какую Серпуховскую? – удивился директор. – Он что, разве не дома умер?
   – Нет, не дома, – ответил Гуров. – Он умер при довольно странных обстоятельствах. Скажите, а он часто ставил служебную машину, на которой вы ездите, в свой гараж?
   – Никогда он так не делал! – уверенно заявил Носик. – Это категорически запрещено.
   – Ну как же, а вчера? – Гуров изобразил на лице искреннее удивление. – Он вас, видимо, куда-то поздно возил и поставил «Лексус» в свой гараж на улице Землячки...
   – Что за улица такая? Сколько живу в Москве, первый раз слышу? – проговорил Носик. – А что касается вчерашнего вечера... Я, конечно, не знал, что Николай поставил машину в свой гараж. Я проверю, и если это так... Хотя нет, чего проверять, – он махнул рукой. – Теперь уже все равно... А что, Николай занимался какими-то преступными делами? Выходит, я напрасно ему доверял?
   – Кажется, да, – согласился Гуров. – Больше, к сожалению, сказать пока не могу. А теперь мне необходимо поговорить с вашим начальником службы безопасности. Вы, пожалуйста, дайте указание, чтобы он никуда не исчез со своего места.
   – Он никуда не исчезнет и будет вас ждать, – заверил Носик.
   И действительно, когда Гуров поднялся на два этажа выше и оказался в кабинете начальника службы безопасности, тот его уже ждал. По требованию Гурова ему вручили список всех сотрудников, состоявших в штате службы и имевших право на ношение оружия. За беседой с начальником службы безопасности его застал звонок Крячко.
   – Я тут свои дела закончил, еду в главк, – сообщил полковник. – Есть кое-какие результаты. Ну что, встретимся в родных стенах, согласно твоему распоряжению?
   – Хорошо, сейчас я тоже выезжаю, – сказал Гуров.
   Спустя полчаса они с Крячко сидели в кабинете Гурова.
   – Ну что, рассказывай, – предложил он напарнику.
   – Встречаться с вдовой было делом не самым приятным, – начал Крячко свой рассказ. – Быть «черным вестником» – дело неблагодарное. Однако смерть мужа оказалась для Надежды Михайловны – так зовут вдову Михайлова – не такой уж неожиданной. Он, оказывается, был сердечником, стоял на учете в поликлинике...
   – Да, это я уже знаю, – прервал рассказ Стаса Гуров. – Про переживания можешь не рассказывать. Ты давай про вчерашний день.
   – Про вчерашний день, значит, так, – продолжил Крячко. – Эта Надя говорит, что муж позвонил ей часов в шесть, предупредил, что шеф велел срочно везти его куда-то в Подмосковье на переговоры с партнерами, и вернется он поздно. Поэтому она особенно не волновалась, когда он не появился ни в десять, ни в одиннадцать. Пришел муж лишь в половине двенадцатого и, как она говорит, «какой-то возбужденный». Вообще-то он не пьет – и сердце бережет, и вообще человек экономный, копейку лишнюю не потратит, – а тут достал водку и выпил две стопки.
   – А ты не спрашивал, совершал ли он раньше такие поздние отлучки «в Подмосковье»? – спросил Гуров. – Или поездки на несколько дней?
   – Представь себе, спрашивал, – признался Крячко. – Поздние отлучки были, и не раз. А вот поездок на несколько дней вдова припомнить не может.
   – А часто Михайлов ставил служебный «Лексус» в свой гараж?
   – Это я тоже узнавал, – заявил Крячко. – Но тут Надежда мало что могла сказать. Зато многое дали беседы с соседями по гаражу. Они подтвердили, что частенько видели здесь этот внедорожник. Особенно помог мне один товарищ – такой, знаешь, тип активного пенсионера. Он, по его словам, часто говорил Михайлову, чтобы тот был осторожнее с такой дорогой машиной. Как я понял, его беспокоило, что джип может привлечь внимание угонщиков. А те, уж если захотят угнать «Лексус», то могут пойти на все – в том числе и на то, чтобы сломать стенку гаража. А тут может не повезти не только самому Михайлову, но и его соседям. Так что этот активный товарищ беспокоился не столько о Михайлове, сколько о себе. Но от него я узнал почти точный график, когда «Лексус» ночевал вне стен банка. Вот смотри, у меня тут записано.
   И Крячко протянул Гурову листок. Изучив его, полковник заявил:
   – Получается, что в последний месяц машина оставалась на ночь на улице Землячки чуть ли не каждый третий день. Выходит, что Рома Носик либо не в курсе, либо врет.
   – А ты и с Носиком побеседовал? – спросил Крячко.
   – Да, побеседовал, – подтвердил Гуров. – И он мне поведал, что Михайлов отличался примерным поведением и машину всегда ставил в служебный гараж. И что вчера он никуда с директором не ездил.
   – Складывается впечатление, что Михайлов в последнее время решил, что называется, «забить» на свою безупречную службу в банке, – сделал вывод Крячко. – Как видно, его сообщник – ну этот блондин с длинными волосами, – пообещал ему такую сумму, по сравнению с которой зарплата водителя показалась сущей мелочью.
   – Я думаю, сообщник такой же блондин, как ты кудрявый брюнет, – заметил Гуров. – Как ты помнишь, вчера вечером на набережной он был бородачом, и вовсе не блондином. Хотя, возможно, их несколько человек. Впрочем, о многом должны сказать результаты вскрытия. Как я понимаю, они уже должны быть готовы.
   Он поискал в справочнике телефон врача, который сегодня выезжал на улицу Землячки, и набрал номер.
   – А, Лев Иванович! – отозвался врач. – Вас, конечно, интересуют наши результаты. Что ж, могу сообщить кое-что интересное. Понимаете, кто-то очень хотел, чтобы смерть нашего клиента выглядела как вполне естественная. И ему это почти удалось. Однако когда я внимательно осмотрел тело, то обнаружил на бедре едва заметный след укола.
   – На бедре? – удивился Гуров.
   – В том-то и дело! – воскликнул его собеседник. – Обычно, когда хотят ввести какое-либо вещество, чтобы оно быстро подействовало, вводят в локтевой сустав. А здесь хотели не только убить, но и скрыть следы убийства, поэтому воспользовались артерией на бедре. Туда была введена небольшая доза вещества, которое вызывает мгновенную остановку сердца, а затем бесследно рассасывается. Вернее, почти бесследно – иначе бы мы ничего так и не нашли.
   – Выходит, его все же убили... – сделал вывод Гуров.
   – Несомненно! – заключил врач. – Вначале «выключили» каким-нибудь обычным способом – скажем, нанесли резкий удар в солнечное сплетение, – а затем вызвали остановку сердца.
   – Скажите, а какая у Михайлова была группа крови? – спросил Гуров.
   – Сейчас взгляну, – ответил его собеседник и на некоторое время замолчал, как видно, перелистывая бумаги. Затем в трубке снова раздался его голос: – Третья группа. А что?
   – Я вас попрошу связаться с коллегами, которые ведут дело об убийстве на Пречистенке, – сказал Гуров. – Там была убита девушка, и на ее одежде была обнаружена капля крови третьей группы – предположительно, это кровь убийцы. Как я понимаю, кроме группы, имеются и другие параметры, чтобы установить идентичность крови?
   – Да, конечно, – подтвердил врач. – Мы можем установить это точно.
   – Ты думаешь, это Михайлов убил Вику Куликову? – спросил Крячко, когда Гуров закончил разговор с врачом.
   – Думаю, да, – ответил Гуров. – Я внимательно читал заключение специалистов из той группы. Они утверждают, что, судя по положению тела девушки, ее убийца был довольно высоким человеком. На набережной мы водителя не видели, наружу выскакивал только коротышка с бородой. Однако мы можем предположить, что за рулем был именно Михайлов. И на Серпуховской улице они снова были вдвоем. Только на этот раз Михайлову была поручена роль громилы, который должен был убедить Алину открыть дверь.
   – Задача перед ним была поставлена, прямо скажем, трудновыполнимая, – заметил Крячко. – Алина, конечно, не доктор наук, но после всего, что случилось, трудно было рассчитывать, что она откроет дверь.
   – А может быть, сообщник Михайлова на это и не надеялся? – высказал предположение Гуров. – Возможно, он заранее решил избавиться от водителя: может, тот начал колебаться, или этот коротышка решил, что водитель со своим «Лексусом», что называется «засветился» и мы рано или поздно на него выйдем. Тогда он решил разыграть сцену «проникновение в квартиру свидетельницы», а сам заранее приготовился устранить сообщника.
   – Слушай, а ведь, кажется, так оно и было! – воскликнул Крячко. – Поэтому он заранее запасся заряженным шприцем...
   – И поэтому залепил все глазки скотчем и ни разу не подавал голос, – закончил мысль друга Гуров. – Он хотел остаться не замеченным и не услышанным. Однако его подвела самонадеянность: во дворе он все же ввязался в перебранку с пенсионеркой, и она его запомнила. Да и женщина этажом ниже его видела.
   – Что толку, что они его видели! – воскликнул Крячко. – Ты же сам говорил, что все эти длинные волосы – это, скорее всего, маскарад. Так что его портрета у нас как не было, так и нет.
   – Ну, можно, конечно, составить портрет, устранив эти маскарадные причиндалы, – сказал Гуров. – Однако согласен: такой «робот» нам мало чем поможет.
   – У нас остался фактически один подозреваемый, а как на него выйти, мы не знаем, – подытожил Крячко. – Может, перечень сотрудников банка, кто умел хорошо стрелять, что-то даст?
   – Тут ты не совсем прав, – заметил Гуров. – У нас есть еще один подозреваемый, точнее, подозреваемая – Катя Луконина. Помнишь, я тебе рассказывал о черной перчатке, которую нашли возле мотеля? А еще ее машину в день, когда погиб Арбенин, видели там на стоянке, хотя ее саму нигде видно не было. Так что к Кате есть ряд серьезных вопросов. Но, чтобы их задать, надо ехать в Самару, а у нас с тобой все время здесь какие-то события происходят. А вот насчет списка тех, кто владеет оружием, – тут ты прав полностью. Давай займись этим списком. А я съезжу, поговорю с другой вдовой – с Еленой Сотской.
   – А она-то тебе зачем? – удивился Крячко. – Вроде из этого колодца мы уже все вычерпали.
   – А мне кажется, что не все, – ответил Гуров. – Видишь ли, наша безутешная вдова решила уволить Романа Носика с поста директора.
   – И правильно решила! – поддержал Крячко. – Этот Носик – довольно противный тип. Хотя в банковском деле не это, конечно, главное. А почему она решила от него избавиться?
   – Вот это я и хочу узнать, – ответил Гуров.

Глава 21

   С первого раза застать Елену Сотскую Гурову не удалось: как сообщила домработница Наташа, хозяйки не было дома.
   – Сказала, что в фитнес-клуб уехала, – поведала Наташа Гурову. – А уж куда на самом деле, этого я не знаю.
   Пришлось ненадолго отложить намеченное свидание с вдовой. Гуров заехал в МУР, получил результаты осмотра тела Михайлова, а заодно посоветовался с коллегами относительно возможностей, какие существовали в Москве для людей, желающих научиться метко стрелять. После этого он снова позвонил в квартиру Сотских. На этот раз хозяйка оказалась дома, и Гуров сообщил, что возникла необходимость встретиться еще раз.
   – Что ж, приезжайте, если это действительно необходимо, – с подчеркнутым спокойствием заявила Сотская.
   Спустя некоторое время Гуров вновь оказался в уже знакомой элитной квартире на Кутузовском. Он решил не ходить вокруг да около, а сразу задать основной вопрос, ради которого он приехал.
   – Я встречался с директором вашего банка Романом Носиком, – начал Гуров, внимательно глядя на собеседницу, – и он сообщил мне, что вы приняли решение его уволить. Это правда?
   – Да, я как владелица банка приняла такое решение, – подтвердила Сотская. – Но почему это интересует следствие? Это чисто коммерческое, управленческое решение.
   – Я не собираюсь ни в коем случае вмешиваться в ваши финансовые дела, – поспешил заверить ее Гуров. – Они нас нисколько не интересуют. А вот что нас интересует, так это ваше отношение к господину Носику. Это может быть напрямую связано с тем, что происходило в вашем банке, а это уже входит в сферу интересов следствия. Поэтому я убедительно попросил бы объяснить, почему вы настроены против своего директора. Я еще во время нашего прошлого разговора заметил, что вы что-то против него имеете.
   – Ну, я бы так не сказала, – заявила Сотская. – Просто у всех есть свои недостатки. Если хотите знать, избавиться от Носика хотел еще Кирилл. Однако Глеб всегда его защищал, говорил, что он хороший специалист, перспективный управленец...
   – Ваш муж хотел избавиться от Носика? – заинтересовался Гуров. – А почему?
   – К Кириллу несколько раз обращались сотрудники банка, – начала рассказывать вдова. – Или сами непосредственно, или через водителя, этого Сергея – он, знаете, любил быть ходатаем по чужим делам. Люди жаловались на то, что Носик их необоснованно наказывает или даже увольняет. И Кирилл в каждую такую жалобу вникал, разбирался. И знаете, часто соглашался, что людей наказали несправедливо.
   – И что дальше? – спросил Гуров. – Уволенных восстанавливали, а выговоры отменяли?
   – Нет, не так, – покачала головой Сотская. – Понимаете, у Кирилла было правило: не действовать через голову подчиненного. Поэтому он впрямую приказы Носика не отменял. Вместо этого он или принимал уволенных в фирму «Мегабайт», или пытался устроить их к своим знакомым – к Панину, например.
   – Почему же ваш муж не уволил директора, на которого было столько жалоб? – спросил Гуров.
   – Я же говорила: за него заступался Глеб, – объяснила вдова. – А муж был такой... он не любил слишком вмешиваться в события. Называл себя последователем китайской философии Лао-Цзы, но на самом деле, мне кажется, это был обыкновенный пофигизм. Если можно было что-то не делать, он и не делал.
   «А тебе это было только на руку, – подумал Гуров. – Иначе бы он давно заинтересовался твоими тратами на любовников». Но этого он, конечно, не сказал, а сказал другое:
   – Но ведь вам, Елена Брониславовна, еще никто на Носика не жаловался, не так ли?
   – Нет... пока нет... – призналась вдова.
   – И вы нигде не заявляли, что будете последовательно проводить ту же политику, что и ваш муж, – продолжал Гуров. – Например, Носик уволил водителя Сергея Слесаренко, который долго работал с вашим мужем, а вы на это никак не отреагировали...
   – Уволили этого Сергея? – переспросила Сотская. – Я даже не знала...
   – Вот видите! Так что дело тут не в старых жалобах на неправильное поведение сотрудника. У вас к Роману Носику явная личная неприязнь. Я это заметил еще во время прошлого нашего с вами разговора. Скажите, в чем ее причина?
   Елена Сотская заколебалась. Было заметно, что она не знает, какое решение принять. Гурову показалось, что сейчас она все же не выдержит и расскажет о том, что его интересовало. Однако этого не произошло. Вдова сделала строгое выражение лица и заявила:
   – Я уже объяснила причины своего решения. Смена директора входит в мои планы по улучшению работы банка. Не знаю, каких еще признаний и разъяснений вы от меня ждете.
   Было очевидно, что по крайней мере сегодня у нее ничего по этому вопросу узнать не удастся. Тогда Гуров задал другой вопрос:
   – Скажите, а вы никогда не встречались с Катей Лукониной?
   – Луконина? – переспросила вдова. – А, это та дамочка, с которой встречался... Нет, я никогда ее не видела.
   – И она вам не звонила?
   – Нет, с какой стати? – удивилась Сотская. – Я вообще узнала о ее существовании от следователя, который вел дело об убийстве Кирилла. Он же показал мне фотографию этой... Кати. Ничего не скажешь, красивая дамочка. У Кирилла всегда был хороший вкус... – она понимающе усмехнулась.
   – Скажите, а шантажист, который вам звонил – вы о нем говорили как о мужчине, верно?
   – Ну да, это был мужчина, – отвечала вдова.
   – А не могло быть так, что звонила все-таки женщина, стремившаяся, чтобы ее приняли за мужчину? – продолжал настаивать Гуров.
   – Нет... – покачала головой Сотская. Она напряглась, пытаясь вспомнить когда-то услышанный голос, подумала, потом еще раз, уже более уверенно, сказала: – Нет, не может быть. Голос был довольно высокий, к тому же он был искажен каким-то устройством, но он был мужской.
   – Хорошо, – сказал Гуров, поднимаясь. – Спасибо за помощь.

Глава 22

   С Кутузовского проспекта Гуров направился к себе в управление. Здесь его ждали результаты анализа крови водителя Михайлова. Из них следовало, что пятнышко на платье убитой Вики Куликовой принадлежало именно ему. Кроме того, криминалисты, работавшие на месте перестрелки на Котельнической набережной, смогли идентифицировать отпечаток протектора, оставленный в том месте во дворе, где скрывавшийся от сыщиков «Лексус» делал особенно крутой разворот. Удалось установить, что этот след оставило заднее левое колесо машины, принадлежавшей банку «Амальгама» и ныне мирно стоявшей в гараже банка. Таким образом, гипотезу Гурова и Крячко о причастности Михайлова и его машины к обоим эпизодам можно было считать доказанной, из гипотезы она превратилась в факт. Однако этот факт пока что не приближал сыщиков к ответу на вопрос, кто был сообщником водителя в этих преступлениях. А самое главное, оставалось неизвестным, кто же повинен в смерти Сотского и Арбенина.
   Все это Гуров и изложил Стасу Крячко, когда тот, уже поздним вечером, позвонил и сообщил, что у него готов полный список всех сотрудников банка, способных произвести меткий выстрел.
   – Давай опять у меня на квартире встретимся, – предложил Гуров. – А то я как-то сегодня замотался, опять поесть не успел. Да и ты, наверное, голодный.
   Крячко в ответ пробормотал что-то маловразумительное – вроде того, что перекусить никогда не вредно, – после чего друзья на время расстались.
   Когда они вновь встретились, уже на квартире у Гурова, выяснилась причина, почему Стас Крячко не дал ясного и четкого ответа на предложение начальства поужинать вместе. Оказалось, что он уже успел поесть – то ли рано поужинать, то ли поздно пообедать, – вместе с опекаемой свидетельницей Алиной.
   – Понимаешь, я как раз думал, где бы поесть, а тут она позвонила, – объяснил он Гурову свой антиобщественный поступок. – Я и подумал: почему бы и нет? Заодно и с ней свой список проверил...
   – Это как же? – удивился Гуров. – Интересовался, не ее ли они использовали в качестве мишени?
   – Нет, просто я узнал не только фамилии этих «стрелков», но и обзавелся их фотографиями, – объяснил Крячко. – Ну я и показал их все Алине: вдруг кого узнает. А заодно и вообще всех фигурантов, кто у нас проходит по этому делу: Сотского, его жены, Слесаренко, Михайлова – словом, всех.
   – Ну и что, она кого-нибудь узнала? – заинтересовался Гуров. – Хотя вряд ли Арбенин знакомил свою «девушку № 2» с сотрудниками банка...
   – Представь себе, узнала! – заявил Крячко. – Показала на Слесаренко – он несколько раз привозил Арбенина на свидания с ней, и она его запомнила. Михайлова, который ей чуть дверь не выломал, не узнала – никогда, говорит, его не видела. Зато указала на покойного Кирилла Сотского и его Елену Прекрасную – говорит, однажды видела их фотки в бумажнике того же Арбенина. Ну еще задержала взгляд на фотографии Носика: сказала, что вроде бы где-то видела или его, или кого-то, на него похожего. Но так и не вспомнила.
   – Ну и что нам это твое «опознание» дает? – скептически спросил Гуров.
   – Пожалуй, что ничего, – согласился Крячко. – А у тебя как успехи? Что дала повторная встреча с вдовой?
   – Сейчас расскажу, – пообещал Гуров. – Давай, присаживайся. Надеюсь, выпить положенные сто граммов ты со мной не откажешься?
   – Обижаешь, Лев Иваныч! – воскликнул Крячко. – Когда это я от «Смирновской» отказывался?
   – Ну вот, сейчас поедим, – продолжал Гуров, разливая водку, – потом я сварю кофе, и начнем мы с тобой мозговой штурм. Штурмовать будем до победного конца, пока не придумаем какую-нибудь рабочую гипотезу, по которой можно выйти на убийцу. А за едой я тебе и о своих результатах расскажу.
   Друзья выпили по сто граммов, после чего Гуров убрал бутылку. Одолевая традиционные пельмени – холостяцкую пищу, которой он вынужден был довольствоваться в отсутствие Марии, – хозяин дома рассказал Крячко о своем разговоре с Сотской и о результатах, полученных криминалистами. Однако здесь обсуждать было особенно нечего. Поэтому Гуров, покончив с ужином, заварил кофе, налил себе и Крячко по полной чашке – и обсуждение началось.
   – Давай посмотрим, что у нас получается, – сказал Гуров. – Мы предполагаем, что убийство Сотского задумал и организовал его непосредственный подчиненный и ближайший друг Арбенин. Но поскольку он не умел стрелять, да и не хотел брать на себя убийство, исполнителем стал его сообщник – тот, кого мы позже видели в облике бородача, а соседи Алины – как блондина. В результате убийства Арбенин занял пост председателя совета директоров и получил возможность распоряжаться денежными потоками. Выгода? Несомненная. Однако затем кто-то – предположительно, все тот же сообщник, – решает избавиться от Арбенина и сталкивает на него лесовоз. Пока оставим в стороне вопросы о том, как он смог выманить Арбенина – судя по всему, осторожного и умного человека, – в пензенскую глушь, а также о том, как собственно было исполнено убийство. Для нас важнее другое: кто выиграл в результате смерти Арбенина?
   – Пожалуй, только Рома Носик – ведь он стал директором, – заметил Крячко.
   – Нет, не годится, – заявил Гуров. – Ты забыл, что Носик стал директором еще при Арбенине, сразу после смерти Сотского. Арбенин был его покровителем, как мне сегодня рассказала вдова Сотского, Носик был протеже Арбенина, тот продвигал Романа Аркадьевича и защищал от нападок. Какая же выгода его убивать? Ведь должность директора в банке не самая важная, он человек подконтрольный. К тому же ведь он наверняка знал, что Елена Сотская его терпеть не может и избавится от него при первой возможности. Что она теперь и сделала.
   – Значит, остается только один человек, выигравший от всей этой череды смертей, – сделал вывод Крячко. – И этот человек – Елена Сотская.
   – Да, только она выиграла от всех этих смертей, – согласился Гуров. – А кроме этого основного мотива, как мы теперь знаем, у нее была и дополнительная причина желать смерти и мужа, и его напарника: она боялась разоблачения. А оно рано или поздно наступило бы обязательно.
   – А Носик, возможно, стал о чем-то догадываться, вот почему она и решила от него поскорее избавиться, – добавил Крячко.
   – Да, ведь никакого разумного мотива для такой поспешной смены директора она придумать так и не смогла, – кивнул Гуров.
   – В таком случае этот коротышка, сообщник Михайлова, был, скорее всего, ее ставленником, – заметил Крячко, ставя на стол пустую чашку. – А Арбенин, судя по всему, об этом не догадывался.
   – Хорошо, – согласился Гуров. – Давай примем это как рабочую гипотезу. Тогда возникает вопрос: как мы сможем ее доказать и предъявить вдове обвинение?
   – Можно еще раз поговорить с Носиком, – предложил Крячко. – Изложить эту нашу версию, объяснить, что у него нет никаких оснований скрывать свои подозрения относительно владелицы банка, если они у него имеются. Ну, можно намекнуть, что он в результате разоблачения только выиграет, так как, скорее всего, останется на своей нынешней должности.
   – Да, такой разговор, пожалуй, надо провести. Я его возьму на себя. А ты еще раз проверь все окружение Сотской, всех этих стриптизеров и альфонсов. Возможно, мы еще кого-то...
   Его слова прервал телефонный звонок – это звонил мобильник Крячко. Тот взглянул на дисплей и виноватым тоном произнес:
   – Это Алина... Скажу ей, что занят, пусть перезвонит позже.
   Он поднес телефон к уху и сухим тоном произнес:
   – Послушай, я сейчас занят, перезвони через полчаса. Нет, я же сказал – занят! Мы с Львом Ивановичем разрабатываем...
   Однако собеседница, как видно, сказала в ответ что-то такое, что заставило полковника прервать рассказ об их совместных занятиях с Гуровым и выслушать ее. Выражение его лица разительно изменилось: теперь он больше не напоминал сердитого дядюшку, отчитывающего непутевую племянницу.
   – Кого, говоришь, узнала? – переспросил он. – Ты уверена? А откуда он там оказался? А они что, были знакомы? Вот как... Это точно? Ладно, хорошо. Спасибо, что позвонила. Да, важно, ты молодец. Будем думать.
   Крячко отключил телефон, повернулся к Гурову и, не дожидаясь его вопроса, сообщил:
   – Алина говорит, что она вспомнила человека, который был изображен на пропавших фотографиях. Ну тех, что пропали из квартиры Вики Куликовой.
   – Это здорово! – воскликнул Гуров. – А что ж ты его фамилию не записал? Или так запомнил?
   – А мне ее и запоминать не надо, – сообщил Крячко. – Потому что фамилия эта – Носик.

Глава 23

   – Ну и что здесь такого? – несколько разочарованно спросил Гуров. – Ясно, что если Носик был протеже Арбенина, они могли встречаться и после работы, и Роман Аркадьевич мог быть знаком с девушками своего шефа.
   – Как «что такого»?! – возмутился Крячко. – У Вики дома было много фотографий с Арбениным. Но пропали только те, где был еще и Носик. Мало того: Алина вспомнила, что у нее дома тоже была одна такая фотография. А после визита непрошеного гостя – помнишь, когда она учуяла запах мужских духов? – она тоже исчезла.
   – Ага, значит, вот почему твоя Алина заколебалась, когда ты сегодня показал ей фотографию Носика, – задумчиво произнес Гуров. – Она раньше видела его фото, только не могла вспомнить, где...
   – Ну да! – поддержал друга Крячко. – Она мне сейчас говорит – с тех пор, как я ушел, у нее словно заноза какая в голове сидела, она все пыталась вспомнить, где она этого человека видела. И вот вспомнила. Согласись, это ее сообщение меняет все дело!
   – Может, и меняет, – пожал плечами Гуров. – А может, и нет. Мы же только что с тобой пришли к выводу, что у Носика не было никаких мотивов убивать своего покровителя Арбенина.
   – Точнее говоря, мы таких мотивов не знаем, – не согласился с начальником Крячко. – Пока не знаем. Но это не значит, что их не может быть вообще. Зато у Носика (если предположить, что именно он был сообщником Арбенина в убийстве Сотского, а потом устранил самого Арбенина) были совершенно четкие мотивы, чтобы устранить обеих девушек, а затем и своего водителя.
   – Да, таким образом он ликвидировал всех свидетелей своих преступлений и замел следы, – согласился Гуров. – Логика тут есть, это факт. Однако пока это одни лишь предположения. Чтобы превратить их в обвинение, которое можно предъявить судье, нужно еще поработать. Необходимо составить на Романа Носика полное досье: где живет, с кем, где работал до того, как поступил в банк «Амальгама», каков его собственный банковский счет... В общем, сведения должны быть исчерпывающими. Да, кстати, а в твоем «списке стрелков» он значится?
   – В каком списке? – не сразу понял Крячко, который уже думал о новом направлении расследования. – А, в этом... Ну-ка, посмотрю... Нет, его тут нет.
   – Вот и здесь у нас пробел, – заключил Гуров. – А если мы беремся за такую серьезную фигуру, как директор банка, и собираемся предъявить ему столь тяжелое обвинение, пробелов у нас быть не должно. Нужно опросить всех его близких, соседей, сослуживцев и выяснить, где он был позавчера в первой половине дня, когда была убита Вика Куликова, вчера, когда происходила перестрелка на набережной, и сегодня, когда погиб Михайлов.
   – Сегодня он болел – так мне утром сказали в банке, – напомнил Крячко.
   – Надо узнать, обращался ли он к врачу, и вообще выяснить, кто его врач... – начал Гуров, но тут Крячко прервал начальника и восклкинул:
   – Слушай, а ведь я, кажется, знаю, чем он так внезапно заболел! Ведь если это он был тем бородачом, который пытался убить Алину, то именно ему в грудь я попал из своего «стечкина». А значит, у него на груди должен быть здоровенный синяк! Вот бы это проверить...
   – Ну вряд ли Роман Аркадьевич Носик станет раздеваться у себя в кабинете, даже если мы очень попросим, – заметил Гуров. – Но ты же знаешь: такая гематома за один день не рассосется.
   – Она и за три дня не исчезнет, – заверил его Крячко. – Помню, когда мы брали группу Дегтяря, мне засадили в бок с десяти метров. Так я потом неделю спокойно вздохнуть не мог.
   – Ну вот, значит, у нас есть улика, пусть и косвенная, – заключил Гуров. – Причем подозреваемый не догадывается, что нам о ней известно. Да даже если бы и знал, сделать он тут ничего бы не смог. Как говорится, уж что выросло, то выросло. А когда время придет, и она сыграет свою роль.
   – Да он вообще пока не догадывается, что мы его вычислили! – воскликнул Крячко. От обилия нахлынувших мыслей и догадок он вскочил и заходил по комнате. – Похоже, он думает, что пронесло: Вика и Михайлов мертвы, а Алина хотя и осталась жива, но его – как он думает – не вспомнила. Ведь мы ему никаких неприятных вопросов не задаем, со всех сторон не обкладываем...
   – Верно, – согласился Гуров. – И надо, чтобы он как можно дольше так ни о чем и не догадался. Пусть живет себе спокойно, пока мы не соберем все улики. А то он товарищ вон какой решительный. Чуть что – сразу за пушку. И где он, интересно, так стрелять научился?
   – Да, это мое упущение, что я его в этом смысле не проверил, – признался Крячко. – А с другой стороны, может, и хорошо: опять же не спугнули.
   – Слушай, а как в таком случае выглядит решение Елены Сотской уволить нашего подозреваемого? – высказал Гуров новое соображение. – Она что же, начала о чем-то догадываться? А может, даже знает точно? Надо будет с ней поговорить еще раз. Не высказать все напрямую, а сблефовать...
   – Я вижу, ты уже намечаешь план действий на завтра, – заметил Крячко. – Точнее, на сегодня – время-то уже первый час ночи. Мой первый пункт мне ясен: где наш финансист приобрел снайперские навыки. Ты снова идешь к вдове. А еще что?
   – Для тебя номер первый – не навыки снайпера, а его полное досье, – поправил друга Гуров. – Я же говорил: где живет, с кем живет, откуда взялся... ну, ты знаешь. А я займусь его финансовыми делами. Постараюсь выяснить, чем наш стрелок владеет и как он это получил. Вечером, как водится, сверим результаты. Если они окажутся продуктивными – а я надеюсь, что мы зря грядку топтать не будем – можно будет идти к начальству, докладывать, а затем и получать судебное разрешение на обыск и арест.
   – Если только не объявится еще какой-нибудь сообщник, о котором мы знать не знаем, и не прихлопнет этого нашего подозреваемого, как прихлопнули Колю Михайлова, – заметил Крячко.
   – В одну воронку бомба второй раз не падает, – заявил на это Гуров. – Мне кажется, на этот раз неожиданностей не будет и Рома Носик от нас не уйдет. Ладно, на сегодня, кажется, все. Давай поезжай домой – надо же хоть немного поспать.
   – Да, на сон, как и на еду, времени остается немного, – согласился Крячко.

Глава 24

   Утром на следующий день Гуров пересмотрел принятый накануне план и решил изменить порядок действий: вначале заняться финансовыми делами Ромы Носика, а уже затем нанести визит Елене Сотской.
   Приехав в управление, он прямиком отправился к подполковнику Цыплакову – руководителю отдела, специализирующегося на раскрытии финансовых преступлений.
   – Понимаешь, Михал Борисыч, – обратился он к коллеге, – мне надо разыскать счета одного подозреваемого. Причем желательно это сделать так, чтобы наш фигурант не догадался, что его проверяют. Человек это не простой – директор банка. Так что, если он хотел некоторые свои финансовые операции спрятать, то он это сделал так, что мне не найти – это, сам понимаешь, не моя грядка. Выдели мне кого-нибудь из своих ребят, пусть помогут.
   – Работы сейчас многовато, но твою просьбу, Лев Иваныч, я всегда уважу, – ответил Цыплаков. – Давай выделю тебе в помощь капитана Дозорова – он парень хоть и молодой, но толковый.
   Он сам отвел Гурова в кабинет своего подчиненного. Валера Дозоров оказался здоровенным парнем – глядя на него, никогда бы не подумалось, что его специальностью является такая сидячая работа, как финансы. Дозоров усадил Гурова рядом с собой перед двумя связанными между собою компьютерами, и погоня за счетами Романа Носика началась.
   Вскоре выяснилась любопытная вещь: директор банка «Амальгама» свои собственные средства в родном банке практически не хранил. То есть у него имелся там счет (видимо, для проформы, как уступка корпоративной этике), но счет бывший заместитель директора, а ныне директор банка использовал лишь для получения зарплаты: никакого иного движения средств на счете в последние полгода не наблюдалось.
   – У него обязательно должен быть счет еще где-то, – заявил Гуров финансовому специалисту.
   – Что ж, если есть, найдем, – заверил его Дозоров.
   Однако найти счет Ромы Носика удалось не сразу. Лишь после часа упорных поисков он обнаружился – и не в банке, а в одном из кооперативов, принимающих средства населения.
   – И не боится ваш банкир доверять свои средства такой сомнительной организации, – заметил капитан.
   – Возможно, он хорошо знает ее создателей, а они знают его, предположил Гуров.
   Впрочем, на «кооперативном» счету денег оказалось чуть больше полумиллиона. Гуров уже стал думать, что их поиски на этом и закончатся, но капитан Дозоров заявил:
   – А теперь мы будем искать его закрытые счета.
   – Как это – закрытые? – удивился Гуров.
   – То есть те, что когда-то существовали, а затем были закрыты, – пояснил специалист по финансовым преступлениям. – Если прошло не больше года, найти их следы можно.
   И он действительно нашел такой счет Романа Носика – на этот раз в одном известном банке. Выяснилось, что счет был открыт летом прошлого года. А начиная с октября на него стали поступать весьма значительные суммы. Причем с каждым разом размер поступлений увеличивался. В общей сложности получилось свыше трех миллионов рублей. А в начале декабря счет был закрыт: вкладчик разом забрал все деньги.
   – Видимо, сделал какую-то крупную покупку, – предположил Дозоров.
   Он стал искать и другие исчезнувшие счета директора «Амальгамы», однако дальнейшие поиски ничего не дали. Впрочем, полученный результат Гурова вполне удовлетворил. Он забрал подготовленную Дозоровым распечатку с найденных счетов и покинул управление. Теперь он чувствовал, что лучше подготовлен к беседе с вдовой.
   Однако, как выяснилось, Елена Сотская вовсе не горела желанием снова встречаться со знаменитым сыщиком. Когда Гуров позвонил ей, вдова заявила:
   – Все, что я знала, я вам уже сообщила. Сейчас у меня запланирована тренировка, потом кое-какие дела... Возможно, ближе к вечеру я смогу найти время для встречи с вами.
   Но Гуров не собирался ждать до вечера. Он сел в машину и направился на Кутузовский проспект, к знакомому дому. Подъехал он как раз вовремя: едва он припарковал свой «Пежо» неподалеку от арки, ведущей во двор дома, как из нее вышла Сотская. Оглядевшись, она направилась к ярко-желтому «жучку» – миниатюрной модели «Мерседеса» – припаркованному буквально через две машины от Гурова. За рулем «жучка» сидела, как показалось сыщику, блондинка с длинными пышными волосами.
   «Кажется, и правда с какой-нибудь подругой в клуб собралась», – подумал Гуров, пригнувшийся к рулю своей машины – он беспокоился, не заметит ли его вдова. Однако она ни на что не обращала внимания. Сотская распахнула дверцу «жучка», сидевшая за рулем «блондинка» повернулась к ней, и они страстно поцеловались. Теперь Гуров понял свою ошибку: это была вовсе не женщина, а парень. «Ага, так это, кажется, тот самый Артур, про которого говорил Крячко, – сообразил Гуров. – Что ж, это даже упрощает мою задачу...»
   Нацеловавшись, блондин взялся за руль, и «жучок», резко сорвавшись с места, покатил вперед. Они миновали парк Победы, свернули на Минскую, а перед тем, как она перешла в Ломоносовский проспект, свернули направо. Ехавшая впереди машина остановилась перед уютным шестиэтажным особняком, окруженным сквером. «Неплохо устроился наш танцор-стриптизер», – подумал Гуров.
   Впрочем, долго раздумывать было некогда. Едва «жучок» остановился, Гуров быстро подъехал к нему и, подрезав ярко-желтую машину, перекрыл ей выезд.
   – Ты что, мужик, делаешь?! – грозно воскликнул блондин, вылезая из своей крохотной машины. Гуров ему даже посочувствовал: габариты у парня были внушительные, не под стать его машинке: и как он только в ней помещался? Сам сыщик тоже не спеша вышел из машины и сказал, обращаясь, однако, не к парню, а к его спутнице:
   – Это, значит, здесь у вас проходят тренировки, Елена Брониславовна?
   – Может, и здесь, а вам какое дело? Что вы за мной шпионите?! – гневно воскликнула вдова. Она тоже покинула «жучок» и теперь стояла рядом со своим спутником, устремив на Гурова гневный взгляд. Однако полковника трудно было смутить взглядами любой степени неприязни: он их много повидал. Поэтому, не обращая внимания на угрожающее выражение на лицах Сотской и ее любовника, он сказал:
   – Поскольку вы замешаны в деле, в котором на данный момент фигурируют уже четыре трупа, и при этом упорно скрываете от следствия важные сведения, мне и приходится гоняться за вами по всей Москве. Если вы так сильно не хотите беседовать у себя на квартире, давайте я прямо сейчас выпишу вам повестку, и буду ждать вас, скажем, через полчаса у себя в управлении. Идет? Да и вашему... водителю тоже выпишу повестку. Так что, писать?
   – Нет, зачем же... Можно поговорить и здесь... Или еще где-нибудь... – пробормотала вдова. Ярость на ее лице уступила место растерянности. А ее спутник, разобравшись в ситуации, отреагировал еще оперативнее. Шагнув к Гурову, он задушевным тоном воскликнул:
   – Послушайте... простите, не знаю вашего звания...
   – Это полковник Гуров, – голосом, в котором все еще сквозила плохо скрытая ярость, произнесла Сотская.
   – Товарищ полковник! – воскликнул молодой человек. – Давайте обойдемся без повестки. И вообще без формальностей. Я уже отвечал на вопросы вашего коллеги, рассказал вроде бы все, что знаю, но если требуется, готов и с вами побеседовать.
   – Нет, вы меня на данной стадии следствия не интересуете, – отрезал Гуров. – У меня вопросы только к Елене Брониславовне. Так что, будем говорить?
   – Я уже сказала: задавайте ваши вопросы, – с досадой ответила вдова. – Только где?
   – Можно, конечно, подняться ко мне, – сказал Артур. – Правда, там... там будет не очень удобно...
   – Ладно, можно и не подниматься, – произнес Гуров. – Позвольте, Елена Брониславовна, пригласить вас в мою машину. Мы немного побеседуем, а молодой человек нас подождет. Подходит такой вариант?
   – Ладно, подходит, – сквозь зубы произнесла вдова.
   Они сели в «Пежо» – Гуров на водительское сиденье, Сотская рядом, – и сыщик сказал:
   – Вчера вы так и не захотели мне объяснить причины своей неприязни к директору вашего банка – теперь, наверно, уже бывшему директору, – Роману Носику. Однако за прошедшее время мне удалось кое-что выяснить. А именно, нами установлено, что Носик, по всей видимости, имеет отношение к убийству вашего мужа, а также к ряду других преступлений. Сейчас мы заняты проверкой его деятельности. Поэтому я повторю свой вчерашний вопрос: почему вы отрицательно относитесь к этому человеку и хотите от него избавиться? Может быть, вам известны какие-то факты, которые могут помочь следствию?
   По мере того, как полковник говорил, лицо Сотской менялось. Досада уступила место интересу, а к концу тирады на нем отчетливо проступило выражение удовлетворения.
   – Так я и знала! – произнесла вдова. – Я закурю, ничего?
   – Конечно, курите, – согласился Гуров. – Сейчас откроем окно, подслушивать нас вроде бы некому... Итак, я слушаю, говорите.
   – Я чувствовала, что он противный тип, – начала свой рассказ Сотская, – только доказать это никак не могла. Вы правы – он мне с самого начала не понравился, когда я его в банке впервые увидела. Мне все время казалось, что он какой-то... двуличный, что ли! Мы все имеем что скрывать, – тут она усмехнулась, – но этот Носик – он насквозь фальшивый. Я никак не могла понять, почему Глеб ему покровительствует, что он в нем нашел. Вытащил его из какой-то захудалой конторы, привел в наш банк...
   – То есть всю свою карьеру Носик сделал благодаря Арбенину? – уточнил Гуров.
   – Ну да! До этого сидел он в какой-то фирмочке, то ли заместителем по экономике, то ли главным бухгалтером – не знаю. Глеб уговорил Кирилла принять его к нам, доверил пост своего заместителя... А потом даже привел к нам в гости, на правах друга дома. Ну, тут уж я возмутилась. Да и Кириллу это не понравилось, и он попросил Глеба больше так не делать.
   – И все-таки дело не только в том, что вы с Носиком, что называется, «характерами не сошлись», – проницательно глядя на Сотскую, заявил Гуров. – Была какая-то вполне реальная, даже материальная причина этой нелюбви. И сейчас самое время ее сообщить.
   – Почему же не сообщить? – пожала плечами Сотская. – До этого я не хотела говорить... Мало ли что! Не то чтобы я боялась ему доставить неприятности – скорее боялась, что меня саму обвинят в каком-нибудь ложном доносе или еще в чем-нибудь. В общем, речь идет о том времени, когда у меня начали вымогать деньги. Когда этот вымогатель позвонил во второй раз... Ну я вам уже рассказывала: сумма оказалась для меня неподъемной, я не знала, как мне быть, и решила немного потянуть – будь что будет. Тогда он позвонил во второй раз и пригрозил прислать Кириллу несколько фотографий... В тот раз я согласилась заплатить, но решила попробовать выследить этого мерзавца. Я положила пакет с деньгами в ячейку, как он требовал, и сделала вид, что ухожу. А на самом деле обошла вокруг вокзала и снова подошла ко входу в этот подвал – ну, где стоят камеры хранения. Там рядом есть газетный киоск. Я купила газету, спустилась в подвал и встала недалеко от входа в зал. Потом вынула зеркальце, взяла его в руку поверх газетного листа и сделала вид, что читаю, а сама внимательно следила за всеми, кто подходил к ячейкам камеры хранения. Свою ячейку я с этого места не видела – она была в боковом проходе – но я хорошо запомнила пакет, который положила в камеру. Я была уверена, что узнаю его и таким образом определю того, кто меня шантажировал.
   Я стояла долго, не меньше получаса, и уже хотела уходить – в конце концов, если кто-то хоть немного следил за ситуацией в этом подвале, он легко мог разоблачить мою маскировку. К тому же, уже стоя с газетой, я сообразила, что мой план имеет большой изъян: ведь шантажист наверняка знает меня в лицо.
   Так вот, я уже складывала газету, собираясь уходить, когда вдруг заметила на лестнице его!
   – Носика? – уточнил Гуров.
   – Ну да. Он, правда, был не в той одежде, в которой я привыкла видеть его в банке – строгий костюм, галстук: знаете, банковское сообщество очень придирчиво к одежде, и банкир не может прийти на работу в джинсах. А Носик был как раз в джинсах, в какой-то курточке... Я замерла, уверенная, что он меня сейчас заметит. Но он прошел мимо, проследовал в другое отделение – туда, где сдают ручную кладь. Там о чем-то поговорил с приемщиком, посмотрел на расписание работы на двух окошках и снова вышел.
   Мне стало интересно, что он делает на вокзале, и я пошла за ним. Носик сначала направился на перрон, и я подумала, что он кого-то встречает. Но потом резко развернулся и бросился к дверям, за которыми спуск в метро. Я побежала туда, но потеряла его из виду. Тогда я решила вернуться и проверить свою ячейку. Однако когда я туда пришла, ячейка была уже пуста...
   – И что потом? – спросил Гуров. – Вы его спросили, что он делал на вокзале?
   – Да, спросила, – подтвердила вдова. – Носик нисколько не растерялся и с самым невинным видом сказал, что к нему приехал знакомый из Тамбова, и он ходил его встречать, причем опоздал, и чуть не упустил, нагнал уже в метро...
   – То есть все звучало очень правдоподобно? – спросил Гуров.
   – Да, звучало все как надо, – согласилась Сотская. – Однако согласитесь, это было странное совпадение. И у меня – почему, сама не знаю, – возникло стойкое ощущение, что он врет. Может, это и есть пресловутая женская интуиция? Я стала сопоставлять даты и сообразила, что шантажист в первый раз позвонил спустя два месяца после того, как этот Носик у нас появился. Хотя у меня и до этого были... некоторые знакомства... – она вновь усмехнулась. – Получалось, что эти события почти совпали. Ну после этого я уже не могла избавиться от подозрений. Каждый раз, когда шантажист звонил, я вслушивалась в его голос. И мне то казалось, что я различаю голос Носика, то я вновь начинала сомневаться. Эта неопределенность меня мучила чуть ли не сильнее, чем сам шантаж. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я постаралась избавиться от этого человека при первой же возможности?
   – Да, теперь понимаю, – кивнул Гуров.
   – Что еще заставляло меня сомневаться, – продолжила вдова (теперь, начав говорить, она уже никак не могла остановиться), – так это то, что ячейка оказалась пустой. Я имею в виду эту нашу встречу на вокзале. Ну никак он не мог туда успеть, никак! Значит, это был не он? Но ведь он мне врал насчет знакомого, приехавшего из Тамбова, я уверена! Да, еще вот что. После этого случая шантажист изменил место, куда мне надо было класть деньги. Павелецкий вокзал больше не назывался ни разу. То Белорусский, то Киевский...
   – Хорошо, пока оставим эту тему, – сказал Гуров. – А теперь я прошу вас внимательно взглянуть вот на эти цифры. Может быть, они вам что-нибудь напомнят.
   И он протянул Сотской распечатку, полученную от капитана Дозорова. Вдова пробежала глазами колонки цифр, пожала плечами:
   – А что я должна вспомнить? Какие-то даты, суммы...
   – Прошу, взгляните на эти суммы внимательнее, – попросил Гуров.
   Сотская просмотрела распечатку еще раз. Внезапно выражение ее лица изменилось: теперь оно выражало самое пристальное внимание.
   – Но ведь это... – пробормотала она, – это же те суммы, которые я платила... И даты – все даты совпадают!
   – Если я правильно понял, именно эти суммы вы платили шантажисту? – уточнил Гуров.
   – Да, с точностью до ста долларов! – подтвердила Сотская. – И даты совпадают день в день! А что это за список? Откуда вы его взяли?
   – Вообще-то я мог бы вам этого не говорить, – ответил Гуров, – но так и быть, удовлетворю ваше любопытство. Это распечатка основного счета Романа Аркадьевича, который он, как я понял, не хотел афишировать. Сейчас счет закрыт.
   – Значит, я была права! – воскликнула вдова. – Это был он! Он!
   – Да, это был наш общий знакомый, – подтвердил Гуров. – И теперь, Елена Брониславовна, у меня вопросов к вам, кажется, больше не осталось. Можете идти к вашему... знакомому. Но у меня будет к вам одна просьба. Одна, но важная. Я прошу вас, пока идет следствие, хранить содержание нашего сегодняшнего разговора в тайне. Это не только в интересах следствия, но и в ваших личных интересах тоже. Может быть, даже в большей степени в ваших. Молодому человеку, если он будет спрашивать, скажите, что речь шла, допустим, о деятельности банка.
   – Ну Артуру я найду что сказать, – кивнула Сотская. – Да его эти вещи и не интересуют.
   – Вот и отлично, – заключил Гуров.

Глава 25

   Первым делом Стас Крячко установил место, по которому Роман Носик был в Москве зарегистрирован. Им оказалась ничем не примечательная десятиэтажка в Чертаново, расположенная недалеко от кольцевой автодороги. Здесь будущий банкир встал на учет три года назад, впервые появившись в Москве, и с тех пор новые данные о его регистрации отсутствовали. Владельцем квартиры числился некто Евгений Романович Петров, уже несколько лет находящийся на пенсии. «Наверное, Носик у него квартиру снимал, – решил Крячко. – А потом подыскал себе новое жилье – вряд ли он и сейчас в Чертаново живет – и теперь платит за регистрацию». Однако, чтобы избежать неприятных случайностей (вдруг Носик все еще проживал по старому адресу), Крячко позвонил в банк и осведомился, на месте ли его директор. Ему сообщили, что «Роман Аркадьевич пока на месте, но работает последний день».
   И пусть работает, мы его трогать не будем, – сказал сам себе Крячко и отправился в Чертаново.
   Он был готов к тому, что пенсионера Петрова дома не окажется и что он вообще живет совсем в другом месте, сдавая квартиру очередным приезжим, однако ошибся. На звонок дверь открыл румяный старичок, который и оказался хозяином. Грозное удостоверение неожиданного гостя его не напугало – как видно, Евгений Романович жил в ладах с законом, – но и настороженности в нем не появилось. А вот вопрос о Романе Носике обеспокоил хозяина квартиры.
   – А почему вы спрашиваете? – в свою очередь спросил он. – С Ромой что-нибудь случилось?
   – Нет-нет, – успокоил пенсионера Крячко. – Просто он является свидетелем по одному важному делу, и мы собираем необходимые сведения. Так он действительно до сих пор у вас зарегистрирован?
   – Ну да, – пожал плечами Петров. – Когда он приехал три года назад из Кисловодска, у него никого в Москве не было, кроме меня, и он у нас на время остановился. Потом, конечно, подыскал себе квартиру, но вы же знаете, как неохотно люди прописывают у себя чужих. Так что Рома остался прописаным у меня. Но разве это незаконно?
   – Нет, что вы, – снова начал успокаивать Крячко пенсионера. – Но постойте: вы все время называете его по имени... разве он был для вас не просто квартирантом?
   – Нет, конечно! – воскликнул Петров. – Он мой родной племянник, сын моей сестры Милы. Поэтому он ко мне и пришел, когда три года назад... Впрочем, это я вам уже рассказывал. А вы случайно расследуете не то убийство, что случилось зимой в банке Ромы?
   – Да, мы расследуем именно это дело, – подтвердил Крячко. – Так вы в курсе дел своего племянника? Он к вам заходит, рассказывает, что и как?
   – Увы, нет, – покачал головой Евгений Романович. – Я даже и не припомню, когда он был у меня последний раз. И мне не за что его упрекнуть: работа у него уж очень ответственная. Заместитель директора в таком солидном банке – это, знаете, не просто работа – это пост! Да и вообще жизнь сейчас такая суматошная, пробки кругом... А он квартиру снимает где-то в Бескудниково, представляете? Пока оттуда ко мне доедешь, целый день пройдет. Так что я на него не в обиде. А что касается моей осведомленности – так я просто люблю следить за новостями. Я, знаете, в прежние времена работал на хозяйственной работе, привык быть в курсе событий...
   Было ясно, что больше никаких существенных сведений здесь получить не удастся. Взяв на прощание адрес снимаемой племянником квартиры в Бескудниково, Крячко расстался со словоохотливым пенсионером.
   Однако ехать на северную окраину столицы он не стал: у полковника возникло стойкое убеждение, что полученный адрес окажется «пустышкой» и банкир там уже не живет. Вместо этого он отправился в столичное БТИ, где, преодолев ряд совершенно непреодолимых преград и нарушив несколько инструкций, получил необходимые сведения.
   Выяснилось, что в начале декабря минувшего года гражданин Носик приобрел двухкомнатную квартиру на Гостиничной улице, что находится неподалеку от Ботанического сада РАН. Квартира была далеко не элитная, стандартная «двушка», но все равно ее стоимость далеко превышала ту сумму, которую Роман Носик заработал за все три года своего пребывания в столице – и это при условии, что питаться, одеваться и вообще нести все прочие расходы он должен был за чей-то чужой счет. А кроме того, бережливый банкир прикупил недорогой деревенский дом в ста километрах от Москвы по Можайскому шоссе. «Понятно, что он не спешил сообщать о своих покупках любящему дяде, – подумал Крячко. – Как он ни любит своего племянника, у него, как человека, близкого к экономике, могли возникнуть вопросы».
   Выписав адрес банкира, Крячко направился на Гостиничную улицу. Остановившись неподалеку от нужного дома, он еще раз позвонил в банк «Амальгама». Но на этот раз он не стал набирать номер приемной (не стоило привлекать внимание директора), а воспользовался телефоном ведущего юриста Людмилы Юрьевны – той, что так горевала по погибшему Сотскому и не хотела работать под руководством Носика. Когда юрист взяла трубку, Крячко объяснил, что он хотел бы узнать, на работе ли в данный момент Носик, не привлекая его внимания.
   – А, вы хотите обыскать его квартиру? – спросила догадливая юрист. – Думаете, что он хранит у себя какие-нибудь выкраденные из банка документы?
   – Нет, что вы! – ответил Крячко. – Просто я подкладываю бомбу в его машину. Шучу, шучу! Нет, на самом деле мне нужно побеседовать с кое-какими знакомыми Романа Аркадьевича, а его внезапное появление нежелательно. Вы не могли бы узнать, как долго он собирается пробыть на работе?
   – Почему же не могу? Для вас – пожалуйста! – проговорила юрист.
   Спустя несколько минут она перезвонила и сообщила, что в данную минуту Носик проводит совещание, и кажется, оно затянется надолго. Как раз это Крячко и требовалось. Поблагодарив юриста, он вошел в дом и поднялся на девятый этаж. Квартира, купленная бережливым банкиром, находилась на восьмом, но она была Крячко не нужна: вопреки предположению юриста Людмилы Юрьевны, он не собирался проводить несанкционированный обыск. Зато в его планы входили подробные и обстоятельные беседы с соседями банкира.
   Использовать милицейское удостоверение он не стал, а на ходу изобрел подходящую легенду. Когда на его звонок из-за двери спросили, кто это, Крячко ответил, что является представителем общественной организации «Отстоим права пенсионеров» и собирает пожелания и просьбы жильцов дома. Расчет оказался верным: в этом старом доме в тихом районе в основном обитали как раз граждане пенсионного возраста.
   В течение следующих двух часов полковник Крячко успешно играл роль радетеля за ущемленные права пожилых людей. Он звонил или стучался в квартиры, расспрашивал хозяев о житье-бытье, сетовал вместе с ними на растущие цены, хулиганов, расписывающих стены в подъезде, обледенелые тротуары и прочие беды и несчастья. А попутно расспрашивал о соседях по дому, причем чаще и внимательнее всего – о молодом человеке, недавно поселившемся на восьмом этаже.
   В подобной работе была важна именно систематичность. На быстрый успех Крячко не рассчитывал, но надеялся, что в результате такого глубокого прочесывания какие-то нужные сведения он получит.
   И он не ошибся. Вначале, правда, ему чаще всего отвечали, что нового жильца не помнят, или видели всего один-два раза. Одна старушка похвалила нового соседа за вежливость: всегда дверь придержит, вперед пропустит, не то что эта нынешняя молодежь. Другая отметила, что молодой человек, как видно, работящий: все время на работу и с работы, и музыки громкой из его квартиры не слышно, и пьянок-гулянок не устраивает. А соседка по лестничной клетке, живущая прямо напротив Носика, сообщила, что молодой человек живет один, и даже девушек не водит. Она тоже отметила, что сосед все время отдает работе, и заключила, что ей молодого человека даже жалко «ведь одиноко, наверно, так одному жить, хоть бы кошку завел, что ли».
   Все это были сведения не слишком нужные, и Крячко уже начал опасаться, что так ничего существенного и не узнает, как вдруг удача ему улыбнулась. Он уже спустился на шестой этаж и решил ниже не спускаться – вряд ли там могли сказать что-то существенное. И тут одна из женщин вспомнила, что два дня назад с соседом с восьмого этажа случилось несчастье.
   – Я как раз мусор вынесла и домой шла, – рассказала она. – А тут как раз подъезжает такси и его высаживает – ну парня этого, я даже имени его не знаю. А он вылезает, а сам за грудь держится, и видно – едва на ногах стоит. Я тут дверь открыла, и мы вместе зашли в подъезд. Я лифт вызвала, он подошел. Я вхожу, а он – сосед то есть – вроде как остается. Я ему и говорю: «Поедемте, мол, чего стоять». Ну он вошел. Смотрю, он весь бледный такой. «Что случилось?, – спрашиваю: может, хулиганы напали, или поскользнулись да упали?» Он говорит: да, мол, вот пересаживался из метро в автобус да поскользнулся, грудью на камень упал. Я еще, помню, ему посоветовала гелем натереть – сейчас такой хороший гель стали продавать, лучше скипидара помогает. А он отвечает: «Да, у меня такой есть, а если не поможет, тогда врача вызову». Ну тут как раз до моего этажа доехали, я и вышла.
   – А это точно два дня назад было? – спросил Крячко.
   – Точно, – подтвердила наблюдательная соседка. – Мне еще в тот день жировку принесли – и опять сумма в ней больше, чем за прошлый месяц!
   – А когда – днем, наверное? – продолжал допытываться любознательный общественник.
   – Почему же днем? – возразила рассказчица. – Кто ж это днем с работы возвращается? Вечером это было, да почти что ночью – примерно в половине двенадцатого. У меня дома уж все спали, а я поздно ложусь, вот и пошла мусор выносить – а тут как раз такси подъезжает...
   Она была готова повторить свой рассказ со всеми подробностями, но Крячко от этого уклонился и в другие квартиры уже не заходил. Самое важное он узнал: два дня назад, в то самое время, когда произошла перестрелка на Котельниковской набережной, в ходе которой неизвестный бородач получил от него пулю в грудь, банкир Роман Носик вернулся домой, жалуясь на боль в груди. Совпадение? Нет уж, друзья мои, таких совпадений не бывает!
   Крячко оставалось узнать еще одну важную вещь: умеет ли директор банка пользоваться оружием. И времени для этого у него оставалось совсем немного: приближался конец рабочего дня. Поэтому, хотя есть хотелось страшно, Крячко не стал заезжать ни в какое заведение общепита, а удовольствовался тем, что купил в киоске сосиску в тесте, и, поглощая ее, развернул список организаций, где можно было научиться стрелять. Он бы с удовольствием узнал интересующую его информацию по телефону, но будет ли она полной? Носик вполне мог воспользоваться чьим-нибудь документом. Однако вряд ли он мог появиться в тире в облике длинноволосого блондина или человека с наклеенной бородой: такое себе может позволить только профессиональный актер, в помещении, да еще при ярком свете, у любителей такие вещи не проходят. А значит, по фотографии его можно будет опознать. Крячко выбрал пять адресов, находящихся на небольшом удалении от того района, где он сейчас находился, и отправился в путь.
   Задача оказалась не из легких. Прошел час, потом еще один, а найти место, где бы опознали директора банка, пожелавшего овладеть искусством стрельбы, не удавалось. Крячко проверил первые пять адресов, потом еще четыре – и все впустую. Рабочий день уже заканчивался, еще полчаса, максимум час – и начатое дело придется откладывать на завтра.
   Тут, в очередной раз проглядывая список нужных ему организаций, полковник заметил среди них стрелковый клуб МВД. Вообще-то он не собирался туда заглядывать: было глупо думать, что будущий убийца пойдет учиться стрельбе в милицию. К тому же в родном Крячко заведении наверняка тщательно проверяют документы курсантов, а значит, всякие фокусы с поддельными удостоверениями здесь не пройдут. Однако клуб располагался всего в нескольких минутах езды от последней организации, которую полковник только что безрезультатно посетил, и он решил туда заглянуть – просто так, чтобы, как наставлял Гуров, не оставлять в тылу белых пятен.
   Клуб, расположенный в полуподвальном помещении старенького особняка, уже закрывался: Крячко застал его директора, когда тот уже запирал внутреннюю дверь.
   – Все на сегодня, приходите завтра! – громко объявил он, завидев спускающегося по лестнице Крячко.
   – До завтра ждать никак нельзя, – объяснил полковник, доставая свое удостоверение. – Придется на несколько минут задержаться.
   – Так я, товарищ полковник, уже все оружейные шкафы опечатал! – продолжал настаивать директор.
   – А мы без них обойдемся, – заверил Крячко. – Пострелять я и в другом месте могу. А у вас мне надо кое-какие справки навести. Так что хватит и журнала посещений.
   – Ну если только в журнал заглянуть... – проворчал директор, снова снимая замок.
   Они прошли в служебное помещение, и директор извлек из стола журнал.
   – Ну кто интересует? – спросил он.
   Вначале Крячко показал ему фотографию банкира, однако директор, повертев ее в руках, отрицательно покачал головой:
   – Нет, не припомню такого, – заявил он. – А потом, у меня тут каждый день по пятьдесят человек проходит – разве всех упомнишь? Если этот гражданин, скажем, неделю назад побывал – я его еще могу помнить, а если раньше – вряд ли. А фамилия его как?
   – Носик его фамилия, – ответил Крячко. – Звать Романом Аркадьевичем. Ну-ка, посмотри по журналам, обучался он у вас? – спросил он.
   – А за какое время смотреть? – уточнил директор. – За последний месяц или раньше?
   – Нет, не за месяц, это точно, – проговорил Крячко. – Давай посмотрим... ну скажем, начиная с июля прошлого года.
   – С июля?! – разочарованно протянул директор. – Так это сколько же времени потребуется!
   – Ну надеюсь, до полуночи управимся, – обнадежил Крячко. – А чтобы ускорить, давай мне июльский журнал, а сам смотри за август.
   Усевшись за соседний стол, он тоже стал пролистывать страницы, ища нужную фамилию. Однако среди тех, кто посетил клуб в июле, он Носика не обнаружил, и уже взялся за сентябрьский журнал, когда директор, который действовал медленнее и все еще проверял список посетителей за август, вдруг воскликнул:
   – Что такое?! Тут у нас страницы нет!
   – Как нет? – заинтересовался Крячко, подходя к нему. Склонившись над директором, он внимательно рассмотрел лежащий на столе журнал. Тот, как и полагается такого рода документам, был прошит и пронумерован. Однако нумерация прерывалась на странице 18-й, а затем сразу следовала 21-я. Страницы 19-я и 20-я отсутствовали. При более внимательном рассмотрении стало ясно, что один лист был из журнала аккуратно вырезан – скорее всего, бритвой. Он содержал записи, сделанные 27 и частично 28 августа.
   – Он где хранится – в сейфе? – спросил Крячко, кивнув на журнал.
   – Ну да, – подтвердил директор. – Я его достаю, только чтобы новых курсантов внести, а потом сразу убираю.
   – А кто еще бывает днем в клубе, кроме тебя?
   – У нас двое инструкторов постоянно работают, – стал перечислять директор, – и охранник дежурит. Его из райотдела присылают. Охранники меняются. Кто в тот день дежурил, можно установить.
   – Это ладно, установим, – заметил Крячко. – А не могло тебя что-нибудь отвлечь, чтобы ты вышел, оставив журнал на столе?
   – Как это я документ оставлю? – обиженно заявил директор. – Что я, порядка не знаю? Это надо, чтобы что-то чрезвычайное случилось, пожар какой...
   Тут он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
   – А ведь был пожар в прошлом году, точно! Помню, я еще тут у себя сидел, вдруг крики: «Горим, горим!» Я выскочил в помещение тира, смотрю, а из подсобки, что рядом с оружейной комнатой, дым валит. Ну я скорей хватаю огнетушитель, бегу туда... В общем, ерунда оказалась: кто-то окурок непогашенный в урну бросил, там газета загорелась. Мы все быстро потушили, я вернулся. Журнал так и лежал на столе...
   – А когда это было? – спросил Крячко.
   – Когда... – директор задумался. – Помню, тепло еще было, но уже не лето... Да, наверное, в начале сентября.
   – Ладно, – заключил Крячко. – Этот журнал давай сюда – я его изымаю на время следствия. Думаю, специалисты сумеют прочитать то, что было на этих страницах: криминалистика сейчас многое может. Сейчас составлю расписку об изъятии. Больше никаких документов о том, что какой-то курсант проходил у вас обучение, не может сохраниться? Ведь вы, наверное, им справки выдаете?
   – Да, справки выдаем, – согласился директор. – Но копий у нас нет.
   – А какие документы вам предъявляют те, кого направляют по договору из коммерческих организаций, – например, из банка?
   – У него должно быть направление, подписанное директором банка, – объяснил мастер стрелкового дела. – Ну и служебное удостоверение, конечно. Но направление я представить не могу: они хранятся не больше месяца, только на время, пока идет обучение.
   – Понятно... – пробормотал Крячко. – Значит, он предъявил липовое удостоверение и направление, подписанное... Да, но в самом банке, может быть, есть копия этого направления?
   – Вот чего не знаю, того не знаю, – развел руками директор. – Я отвечаю только за свой участок.
   Решив, что на нет и спроса нет, Крячко оставил директора в покое. Надо было теперь проверить еще одну возможность: что копия направления осталась в самом банке. Сев в машину, Крячко позвонил на мобильный телефон начальника службы безопасности банка «Амальгама». Оказалось, что главный банковский охранник уже покинул банк и в данный момент едет домой. Не терпящим возражений тоном Крячко заявил, что с возвращением домой придется повременить и что интересы следствия требуют, чтобы начальник службы немедленно вернулся в банк.
   – Я тоже туда подъеду, – сообщил Крячко. – Там и встретимся.
   Спустя сорок минут они действительно встретились у входа в банк. В сопровождении начальника службы Крячко проследовал в его кабинет, где спросил:
   – Скажите, у вас есть договор со стрелковым клубом МВД об обучении ваших сотрудников службы безопасности?
   – Да, мы их обучаем именно там, – главный банковский охранник. – Это еще Кириллом Анатольевичем заведено.
   – А что им выдается при этом на руки – направление?
   – Да, они имеют подписанное мной и директором банка направление, и еще они должны предъявить удостоверение.
   – Копии этих направлений у вас сохраняются?
   – Те, что за последний год, мы храним, – подтвердил начальник службы безопасности.
   – А не помните, Носик Роман Аркадьевич проходил такое обучение? – спросил Крячко.
   – Директор? – удивился начальник службы безопасности. – Зачем, с какой стати? Нет, конечно!
   – То есть вы такое направление не подписывали?
   – Нет, это точно!
   – И все же давайте посмотрим копии, – предложил Крячко. – Скажем, за июль – август прошлого года.
   Начальник службы безопасности достал аккуратно скрепленную папку, развернул ее в нужном месте, стал перелистывать направления.
   – Так, в июле мы никого не направляли, – заметил он. – В начале августа двое, Широков и Гринько. И потом 27 августа Михайлов... Больше никого.
   – Это какой Михайлов? – заинтересовался Крячко. – Не тот ли водитель, что недавно скончался?
   – Да, он самый, – подтвердил собеседник Стаса.
   – Зачем же его направили на обучение стрельбе? – удивился полковник. – Ведь он не охранник?
   – Сам не знаю! – развел руками начальник службы. – Видимо, Глеб Олегович решил, что водитель должен иметь такие навыки. Вот его подпись...
   – Хорошо, – сказал Крячко. – Мне все понятно. Еще один вопрос. Вы случайно не знаете, когда сегодня ушел с работы ваш директор Носик?
   – Почему же, знаю, – ответил начальник службы. – Два часа назад он ушел. И знаете, что интересно? Он перед уходом мне позвонил и спросил – знаете, о чем? Не заезжали ли вы сегодня в банк со мной побеседовать. Я удивился и ответил, что нет.
   – Да, я бы тоже удивился, – согласился Крячко. – Все, теперь я вас больше не побеспокою, можете ехать домой.
   Главный банковский охранник мог отдыхать, а самому Крячко было не до отдыха: надо было срочно ехать на встречу с Гуровым, а кроме того, отдать испорченный журнал регистрации криминалистам.

Глава 26

   Шел уже девятый час вечера, когда Крячко наконец добрался до кабинета шефа. Выслушав его рассказ, Гуров подвел итоги их общей работы за этот день:
   – Итак, смотри, что мы на данный момент имеем. Первая улика – фотографии, пропавшие из квартиры погибшей Куликовой. Твоя Алина утверждает...
   – Ты уж скажешь: «твоя»! – заметил Крячко. – Стоит только немного позаботиться о девушке, как уже сразу идут обвинения!
   – Ладно, хватит трепаться, – остановил его Гуров. – Времени у нас в обрез. Значит, Алина утверждает, что на этих фотографиях был именно Носик. Ну и что это доказывает? Для нас с тобой, может, и многое, а для суда – абсолютно ничего. Идем дальше. Мы установили, что наш банкир имел крупные доходы из неизвестного источника, на которые купил квартиру и домишко в деревне. А Сотская утверждает, что даты получения этих доходов точно совпадают с теми днями, когда она передавала деньги шантажисту. Кроме того, имеется ее показание о том, что она видела Носика на вокзале. Это уже немного серьезнее, но здесь мы имеем обвинение не в убийстве, а в шантаже – а это, согласись, не наша задача, и с этим я к Петру не пойду..
   Далее мы имеем показание соседки Носика по дому, которая встретила его как раз в тот день и час, когда закончилась перестрелка на набережной. И если врач его осмотрит, он наверняка обнаружит у него гематому. Может быть, удастся даже доказать, что она получена в результате попадания пули в защитный жилет. И алиби на это время у него, конечно же, нет. Вот это, пожалуй, уже серьезно, с этим можно идти к генералу, а потом к судье.
   – И есть еще другая соседка, уже из Михайловского дома, с которой ты говорил, – добавил Крячко. – Она, правда, видела нашего героя в облике длинноволосого блондина, но, может быть, при опознании укажет на него и без грима.
   – Может, узнает, а может, и нет, – ответил Гуров. – Тут бабушка надвое сказала. Ну и, наконец, у нас есть журнал с вырванным листом. Если криминалисты смогут прочитать, что осталось на соседних страницах, и там обнаружится фамилия нашего героя, это будет еще одна хорошая улика. Она, правда, косвенная, как и все остальные, но если ее добавить к этим остальным, получится уже что-то вроде обвинения. С этим уже можно идти к судье и требовать обыска и ареста. Но только потом нам с тобой предстоит кропотливая работа. Надо будет снова ехать в этот мотель, а по дороге искать всех, кто работал на заправках и на постах ДПС в те дни, когда погибли сначала Сотский, а потом Арбенин. Наверняка должны найтись люди, которые видели его машину. А в мотеле, возможно, найдутся те, кто видел его самого.
   – А еще этой... Кате Лукониной надо его показать, – заметил Крячко. – Может, она его в ту ночь возле мотеля заметила. А может, он вместе с Арбениным к ним в Самару приезжал.
   – Да, можно будет и Катю подключить, – согласился Гуров. – Но все равно главное зависит от работы криминалистов: извлекут они что-либо из этого журнала или нет. Когда, говоришь, они обещали дать результаты?
   – Я там сразу пошел к одному знакомому мужику, с которым мы вместе еще в МУРе работали, – сказал Крячко. – Он обещал за час управиться. Полчаса уже прошло, так что ждать нам недолго осталось.
   – Хорошо, давай за это время составим общую картину всего произошедшего, – решил Гуров. – Посмотрим, все ли у нас стыкуется, что можно доказать и какие остались белые пятна. Итак, мы знаем, что как только Сотский начал переписываться со своей бывшей возлюбленной Катей Лукониной, Арбенин узнал об этом и поехал на разведку в Самару. Это происходит... дай-ка припомнить, что говорила Катя... где-то в конце лета.
   – И в это же время Носик идет учиться стрельбе в клуб МВД, – заметил Крячко. – Вряд ли это совпадение.
   – Никакого совпадения, – согласился Гуров. – Просто уже на этом этапе Арбенин решает привлечь своего протеже к операции «Смена лидера».
   – Возможно, он задумал эту операцию уже давно, – добавил Крячко. – Мы вряд ли узнаем, когда. Но мне кажется, он решил, что ему нужен напарник и подбирал человека с нужными качествами: честолюбивого, беспринципного и в то же время преданного.
   – Ну с преданностью у него вышла промашка, – заметил Гуров. Носик послушно выполнял волю шефа только на первом этапе, когда требовалось устранить Сотского.
   – Видимо, Арбенин надеялся, что Луконин в приступе ревности сам застрелит Сотского, – размышлял Крячко. – Однако он предусмотрел и второй вариант – что у самарского автомеханика духу не хватит. На этот случай он захватил с собой Носика. Скорее всего они сидели где-то в стороне в машине – в том самом «Лендровере» – и следили за развитием событий.
   – Да, и когда стало ясно, что Луконин стрелять не будет, Арбенин стащил из его багажника карабин и передал его Носику, – заключил Гуров. – А потом, когда дело было сделано, вернул оружие на место. В этот момент его и заметил постоялец мотеля. В общем, с этим эпизодом все более или менее ясно. Сложнее восстановить картину второго убийства. Во-первых, зачем Носику потребовалось устранять своего покровителя? Во-вторых, как он сумел его выманить в то самое место? И почему именно туда? В-третьих, почему в качестве орудия преступления был выбран этот злосчастный лесовоз?
   – Ну вот это как раз понять несложно, – заметил Крячко. – Он хотел все обставить так, чтобы гибель Арбенина выглядела как несчастный случай. И это ему в общем удалось. Про второй вопрос ничего не скажу: тут можно гадать сколько угодно. Разве что сам Носик нам об этом расскажет... А по первому вопросу у меня есть пара соображений. Мне кажется, у нашего банкира тенденция такая: не оставлять никаких свидетелей. Этим объясняется убийство Вики Куликовой, попытка убить Алину, а затем ликвидация сообщника – водителя Михайлова. Возможно, он опасался, что Арбенин со временем его сдаст. Ведь на самом Глебе Олеговиче ничего не было, а на Носике висело убийство. А вторая возможная причина – что они что-то не поделили.
   – Ну да, ведь не ради же более высокой зарплаты они задумали всю эту операцию, – согласился Гуров. – Скорее всего, Арбенин задумал, пользуясь своими новыми полномочиями, провести какую-нибудь операцию, после которой значительная часть банковских активов оказалась бы в его собственности. Знаешь, что мне сообщил Петр, когда я ходил к нему с докладом? Наши специалисты по финансовым преступлениям негласно проверили деятельность «Амальгамы» за те два месяца, что ею руководил Арбенин, и выяснили, что банк активно кредитовал какие-то никому не известные фирмы. Сейчас эти фирмы исчезли, и кредит, скорее всего, не будет возвращен. Наши ребята ищут учредителей этих фирм, но пока не нашли – там сплошь подставные лица. А я уверен, что за ними стоит все тот же Глеб Олегович. Вот Носику и захотелось отрезать от этого пирога кусок пожирнее.
   – Однако это ему, скорее всего, не удалось, – подхватил мысль Крячко. – Помешала Елена Сотская, которая решила уволить нашего героя по другим соображениям – ведь он у нас, помимо основного дела, решил подработать еще и шантажом. И вот тут, когда у него начались контры со вдовой, он почувствовал опасность и решил избавиться от свидетелей. Первой жертвой стала...
   Досказать Крячко не дал его собственный телефон. Полковник глянул на дисплей и шепнул Гурову: «Криминалисты!», а затем приложил мобильник к уху. Выслушав сообщение, он с чувством сказал собеседнику:
   – Ну, спасибо, Михалыч! Официальное заключение у тебя когда будет готово? Нет, почему, вполне устраивает. Еще раз спасибо, пока!
   Повернувшись к Гурову, он деловито сообщил:
   – Эксперты прочитали на оставшейся странице журнала такую запись: «28.08. Носик Р. А. Банк «Амальгама». Сотрудник службы безопасности». Ясно?
   – Куда яснее! – воскликнул Гуров. – А направление, ты говоришь, должен был подписать директор, то есть Арбенин?
   – Ну да! – подтвердил Крячко. – То есть он пошел на подлог.
   – Понятно, – подвел итог Гуров. – Что ж, этого вполне достаточно, чтобы звонить Петру. Время, правда, позднее, но, я думаю, начальство не будет на нас в претензии.
   Он набрал номер домашнего телефона Орлова и доложил ему о полученных результатах. Особенно подробным был рассказ о листе, вырванном из журнала данных посетителей стрелкового тира, и о показаниях соседки Носика, видевшей банкира в тот вечер, когда произошла перестрелка на набережной. Кое-что ему пришлось повторять. Высказав наконец все факты, он некоторое время слушал, что говорит начальник главка, потом положил трубку и поднялся с места.
   – Все, едем! – скомандовал он Крячко. – Сейчас в суд, к дежурному судье. Генерал сам ему будет звонить, так что там, думаю, препятствий не будет. Получим разрешение на обыск и арест – и вперед. Где , ты говоришь, он живет – возле Ботсада?
   Однако сразу покинуть кабинет им не удалось. Вновь зазвонил мобильный телефон Крячко. С удивлением поглядев на незнакомый номер, он выслушал звонившего абонента. Потом, коротко ответив собеседнику: «Спасибо, разберемся», – Стас сунул телефон в карман.
   – Что-нибудь существенное? – поинтересовался Гуров.
   – Да, похоже на то, – ответил Крячко. – Понимаешь, звонил начальник службы безопасности этой самой «Амальгамы» – ну тот, с которым мы только час назад беседовали. Он говорит, что ему только что позвонил Носик и спросил, не виделся ли он «с товарищем из милиции». Ну этот начальник и сообщил, что, мол, вот только что с этим товарищем расстался. После чего директор сразу отключил связь.
   – Чутье у этого Носика прямо звериное, – сказал Гуров. – Так что свою фамилию он вполне оправдывает. Похоже, времени у нас совсем мало. Давай сделаем так: я еду в суд за постановлением, а ты сразу поезжай на эту Гостиничную улицу и жди там.
   – Думаешь, он что-то почуял и попробует скрыться? – спросил Крячко.
   – Не исключено, – ответил Гуров. – Я же говорю: чутье у него волчье. Да, а ты случайно не забыл взять табельное оружие? А то ты в последнее время все больше с девушками да со вдовами встречаешься...
   – Обидеть хочешь... – заключил Крячко.
   – Ладно, встретимся! – проговорил Гуров, уже садясь в машину.

Глава 27

   Улицы в столь поздний час были сравнительно пустыми, и Гуров гнал машину, не обращая особого внимания на ограничения скорости и держа наготове свое удостоверение. Однако, как он ни спешил и как ни торопил судью, все равно к нужному дому на Гостиничной улице смог подъехать лишь спустя час после того, как они с Крячко покинули управление.
   Своего напарника он обнаружил на лавочке у подъезда. Гуров с удивлением увидел, что Крячко оживленно беседует о чем-то с пожилым мужичком и двумя женщинами. Отозвав полковника в сторону, он спросил:
   – Что тут у тебя за посиделки? Для маскировки, что ли?
   – Почему для маскировки? – удивился Крячко. – Понятые для обыска нам нужны будут или нет? Вот я граждан и привлек. А мужичок этот – здешний слесарь. Клянется, что может любой замок открыть. Я и бригаду оперативную уже вызвал. Я как подумал: пусть они обыском занимаются, а мы с тобой сразу за допрос возьмемся, пока клиент еще не остыл. Хотя есть у меня сомнения, что он нас дожидается...
   – А что, окна темные? – спросил Гуров.
   – Окна как раз освещены, и в одной комнате, похоже, даже телевизор работает – соседка снизу говорит, слышно, – а все равно у меня сомнения. Что-то слишком все спокойно!
   – Ладно, сейчас узнаем, – пообещал Гуров, направляясь к подъезду.
   Оставив понятых и слесаря на седьмом этаже, оперативники поднялись на восьмой, к квартире Носика, и Гуров позвонил. Никто не откликался. Сыщики позвонили еще раз, потом начали стучать в дверь. Когда стало ясно, что открывать им никто не собирается, Крячко позвал специалиста по замкам и понятых.
   Слесарь действительно оказался специалистом (у Гурова даже зародились подозрения относительно его прежних занятий): спустя 15 минут первая дверь распахнулась. Правда, за ней оказалась вторая, деревянная, но с ней слесарь справился шутя, и сыщики ступили в квартиру Романа Носика. Как раз в это время распахнулась дверь лифта, и на площадку вышли члены оперативной бригады, вызванной Крячко.
   Все вместе они вошли в квартиру. Впрочем, хозяин не возражал против вторжения такого количества незваных гостей – его дома не было. В комнате свет был притушен, работал телевизор, в остальных помещениях горел свет. Везде царил идеальный порядок, и только в спальне возле шкафа на полу валялось несколько вещей, да в прихожей осталась распахнутой дверца стенного шкафа.
   – Иллюзия присутствия, – заключил Гуров, обойдя всю квартиру. – Думаю, хозяин уже не вернется. Вы, ребята, – обратился он к оперативникам, – начинайте обыск, понятых мы уже привели. А еще я вам настоятельно советую не полениться и сходить к ближайшим бакам, куда здешние жители мусор выбрасывают. Он должен был избавиться от некоторых улик: парика, накладной бороды, вообще от всего этого маскарада. Глядишь, в одном из пакетов все эти предметы и найдутся.
   – А ты, Стас, – продолжил он, обернувшись к Крячко, – звони в городскую дежурную часть, пусть оповестят все посты на вокзалах и в аэропортах, ищут нашего банкира там. И пусть проверят всех выехавших за последний час – может, он уже в пути. Позвонишь, и мы с тобой отправимся дальше.
   Спустя несколько минут сыщики снова стояли возле подъезда. Окна в окружающих домах постепенно гасли, ночь вступала в свои права.
   – И куда мы теперь – к дяде Жене в Чертаново? – спросил Крячко.
   – Нет, к дяде ехать бесполезно, – покачал головой Гуров. – Банкир или уже уехал – и скорее всего, каким-нибудь кружным путем, с пересадками, чтобы мы его не вычислили, – или... Давай-ка отправимся в этот его загородный дом. Где он, говоришь, находится, – по Можайскому шоссе?
   – Ну да, у меня тут записано, – отозвался Крячко, листая записную книжку. – Вот: 98-й километр, деревня Голицыно. Но почему ты думаешь, что он туда отправился? Что ему там делать – в подвале сидеть? Уж скорее он попробует на машине доехать куда-нибудь до Тулы или Рязани, а уже оттуда улететь скажем в Калининград.
   – Это первое, что пришло мне в голову, – согласился Гуров. – Но, понимаешь, чем дольше я занимаюсь этим делом и чем больше узнаю об этом перспективном банкире, тем больше мне кажется, что перед нами опасный противник, склонный к нестандартным решениям. Раз уж он надумал не полагаться на шаткость наших улик и помощь дорогих адвокатов, а просто бежать, то он, я считаю, все предусмотрел. Он же понимает, что мы сейчас оповестим все милицейские службы во всех городах, куда он может добраться на своей «Тойоте». И дороги скоро будут перекрыты, и вокзалы. Нет, добраться до утра до границы он не успеет. Да и за рубежом его никто не ждет с раскрытыми объятиями: с такими обвинениями, как у него, он живо окажется за решеткой в любой стране. А что, если принять другое решение: затаиться, лечь на дно, а спустя несколько дней, когда у нас бдительность ослабнет, тронуться в путь. Скажем, если у него готовы запасные номера для машины и комплект документов, эта операция у него вполне может получиться.
   – Ну хорошо, допустим, он решил залечь на дно, – согласился Крячко. – Но зачем тогда спешить? Явимся в эту деревню завтра утром и найдем его там.
   – Не хочу я ждать, – ответил Гуров. – У него может оказаться еще какое-нибудь запасное убежище. Для него сейчас главное – номера сменить. А я уверен, что он держит все незаконное там, на 98-м километре.
   – Ладно, давай поедем, – кивнул Крячко. – Но лучше тогда ехать на моей машине, твоя пусть здесь переночует.
   Они сели в «Мерседес» Крячко и двинулись на запад. Когда миновали кольцевую, Крячко постарался выжать из своей машины все, что только возможно. Однако все равно, когда они достигли поворота в деревню, время уже подходило к полуночи.
   – И как ты думаешь найти нужный дом? – спросил Крячко, когда впереди в свете фар мелькнули первые постройки.
   – По машине, – ответил Гуров. – Ты, помнится, говорил, что он купил дом в деревне задешево. Значит, никакого коттеджа с гаражом на первом этаже там нет, машина стоит, скоре всего, во дворе. Увидим. Нет, в саму деревню въезжать не надо: оставь машину здесь. Прогуляемся немного пешком.
   Они вышли из машины и двинулись вперед. Крячко шел по левой стороне деревенской улицы, заглядывая сквозь щели заборов, Гуров – по правой. Впрочем, им не приходилось заглядывать во все дворы подряд: каждый второй дом в деревне был уже перестроен и превращен в типичную крутую усадьбу; такие дворы сыщиков не интересовали.
   Они миновали уже половину деревни, впереди зачернел лес, когда Крячко вдруг остановился и замахал Гурову рукой. Тот перебежал улицу и заглянул во двор. Там, прижавшись к старенькому домику, стояла новенькая «Тойота».
   – Это его! – прошептал Крячко на ухо Гурову. – Я номер помню! А смотри, в окошке словно что-то светится: свечка, что ли?
   – Скорее печку топит, – так же шепотом ответил Гуров. – Дом же холодный, знаешь, сколько топить надо.
   – Вот и отлично, возьмем его тепленького, – заметил Крячко. – Только как брать будем? Дверь, скорее всего, на засове, с ходу выбить не удастся. Можно, конечно, до утра подождать, когда ему по нужде приспичит идти. Но только тогда лучше машину сюда подогнать: без нее замерзнем.
   – В машине до утра сидеть тоже не хочется, – заметил Гуров. – Знаешь, давай сделаем так? Я пойду да и постучусь к нему. Скажу – я, мол, твой сосед, выручи, помоги машину завести от «прикуривателя». Вряд ли он тут часто бывает и успел с соседями познакомиться. В темноте он меня не должен узнать. А ты за углом стоять будешь. Ну, а когда он откроет дверь...
   – Что делать, когда он дверь откроет, нас учить не надо, – заметил Крячко. – Только роли ты плохо распределил. Тебя с твоим ростом и выправкой и в темноте легко узнать. И вообще на роль деревенского соседа ты не годишься. Нет уж, давай стучаться я буду, а ты за углом постоишь.
   После некоторых колебаний Гуров согласился с доводами напарника и крадучись отправился в обход дома – занимать позицию. Обойдя дом с другой стороны, лишенной окон, он перелез через забор и дальше пошел, уже прижимаясь к стене дома. Крячко дождался, когда напарник высунется из-за угла и махнул ему рукой – давай, мол! – после чего открыл калитку и вразвалку, не торопясь, направился к двери. При этом он предусмотрительно развязал узелок на шапке и надел ее немного криво, так чтобы она выглядела как старенький треух.
   – Эй, сосед! – закричал он, стараясь, чтобы голос звучал как можно ниже, чуть ли не басом. – Ты часом не спишь? Машину завести не поможешь?
   При этом он старался стоять чуть в стороне от двери, рассудив, что для пистолетной пули деревянная дверь не такая уж помеха.
   Несколько минут ничего не происходило, потом из-за двери раздался знакомый голос:
   – Ты бы, сосед, на часы посмотрел! Время за полночь, а ты барабанишь!
   – Да я вижу, ты печку топишь, – начал оправдываться Крячко. – Ну думаю, Москва не спит. А мне срочно ехать надо, вахта у меня, а моя «шестерка», как назло, совсем сдохла.
   – А ты из какого дома-то, из шестьдесят восьмого, что ли? – спросили из-за двери.
   – Из какого такого шестьдесят восьмого? – искренне удивился Крячко. – Тут у нас отродясь никаких номеров не было. Колькой меня кличут, Лопатин Колька. Мой дом как раз сбоку от твоего!
   – Ну раз сбоку, то сейчас открою! – ответил голос из-за двери. – У тебя прикуриватель-то есть?
   – Есть, есть! – радостно подтвердил Крячко. – Так что мы мигом! Ты только иномарку свою к моей развалюхе подгони, и мы мигом это дело обтяпаем. А я тебе потом самогону бутыль поставлю, у меня самогон хороший!
   – Ладно, сейчас! – согласился хозяин дома. – Оденусь только да ключи возьму.
   Крячко остался ждать. Он вынул свой «стечкин», однако с предохранителя снимать не стал, рассчитывая больше на свою силу и на внезапность нападения.
   Так прошло три минуты, потом еще три... Внутри дома не слышно было никаких звуков.
   – Эй, сосед! – Крячко снова забарабанил в дверь. – Ты там умер, что ли?! Пошли скорей!
   Никакого ответа. Тогда Крячко махнул Гурову. Тот кивнул и двинулся обратно, направляясь к задней стене дома, выходящей к лесу – в ней было еще одно окно. А Крячко остался сторожить дверь.
   Однако сторожить пришлось недолго.
   – Стас, давай скорее сюда! – услышал он крик Гурова и бросился к нему.
   Гуров стоял возле распахнутого окна. Под окном отчетливо виднелись глубокие провалы в снегу – там, где приземлился выпрыгнувший из окна человек. Отсюда следы шли к покосившемуся забору, за ними чернели кусты.
   – Он туда ушел! – заключил Гуров. – Как видно, нашей легенде он не поверил.
   – Что ж, это даже облегчает задачу, – заметил Крячко. – В чистом поле или в лесу мы его скорее возьмем.
   Они пробежали через кусты, впереди открылось поле с купами деревьев. Беглеца нигде видно не было.
   – Слушай, а ведь он не убежать решил, а нас подстрелить, – сказал Гуров, невольно понизив голос, словно банкир мог их подслушать. – Наверняка засел за каким-нибудь деревом и ждет.
   – Все верно, – согласился Крячко, – только почему ты говоришь «нас»? Он же тебя не видел, не слышал. Пока что он наверняка знает только об одном противнике. Пускай так и дальше думает.
   – Предлагаешь снова разделиться? – спросил Гуров.
   – Ну да, – подтвердил Крячко. – Давай по той же схеме: ты в обход, а я, как менее рослый и более юркий, коротким путем.
   Однако Гуров с таким распределением ролей не согласился.
   – Нет уж, – заявил он. – Что это у нас всюду ты первый: и девушек сторожить, и на «пушку» идти? Нет, теперь давай меняться. Там, может, до рукопашной дойдет, а в ней я сильнее тебя.
   – Какая тут может быть рукопашная? – не поверил Крячко. – Он же хлипкий. Если только он заодно со стрельбой еще и кунг-фу занимался...
   – Ты не разбегайся, прыгай, – потребовал Гуров. – Давай топай в обход, занимай позицию слева от меня. А я пока попробую выяснить, где наш друг засел.
   Крячко двинулся назад и вскоре исчез за кустами, а Гуров выбрал стоящее метрах в тридцати дерево и, скомандовав сам себе «три, четыре!», бросился к нему. Сделав несколько шагов, он метнулся в сторону. И вовремя: в группе деревьев, находившейся чуть левее, грохнул выстрел, и пуля пропела рядом с головой сыщика.
   «Вот ты где, голубчик!» – заключил Гуров, укрывшись за стволом одинокого клена. «Однако как же до тебя добраться? Стреляешь ты больно метко, научили коллеги на нашу голову!»
   Перед ним расстилалось чистое поле, за ним, метрах в шестидесяти, шла прерывистая линия деревьев – видимо, весной там тек ручеек. За одним из этих деревьев и засел стрелок. Никаких значительных укрытий на этом пространстве не было – так, отдельные кустики.
   Подумав, Гуров решил двигаться не прямо на стрелка, а брать правее. Приглядевшись, он высмотрел на своем маршруте пару холмиков. Он снова дал себе команду и ринулся к первому из них.
   Успел как раз вовремя: едва он упал в снег, как над ним просвистела пуля.
   «Ну вот, всего одна перебежка осталась», – успокоил себя Гуров и, подготовившись, бросился к следующему сугробу. Однако человек, сидевший в засаде, как видно, тоже подготовился: едва Гуров вскочил на ноги, раздался выстрел.
   Гуров почувствовал, словно его с размаху саданули палкой по макушке. В голове вспыхнула боль, его бросило в снег. Сознание померкло, он едва различал, где находится, однако помнил, что до спасительного сугроба так и не добрался.
   «Сейчас он меня пристрелит, – прошла мысль по краю гаснущего сознания. – Я для него отличная мишень». Из последних сил он задвигался, стараясь поглубже зарыться в снег. Снова грохнул выстрел, Гуров почувствовал, как пуля вспорола куртку у него на спине. «Еще сантиметра три ниже и конец, – подумал полковник. – Где там Стас? Хотя вряд ли он успеет...»
   Он ждал следующего выстрела, но его все не было. Вместо этого Гуров различил в том месте, откуда раздавались выстрелы, сдавленный крик. Прошло еще несколько минут, и Гуров услышал быстрые шаги, и знакомый голос произнес:
   – Лева, ты как? Живой?
   Услышав эти слова, Гуров, который все это время держался из последних сил, позволил себе вздохнуть и расслабиться – и тут же потерял сознание.

Глава 28

   Очнулся Гуров от тряски. Придя в себя, он обнаружил, что сидит на заднем сиденье крячковского «Мерседеса». Машина в этот момент как раз выбралась с проселка на шоссе, тряска сразу прекратилась, и Крячко, сидевший, как ему и положено, на водительском сиденье, прибавил скорость. Рядом с другом Гуров обнаружил пассажира: Роман Носик, закованный в наручники и, как требуют правила, аккуратно пристегнутый ремнем безопасности, был еще и привязан к спинке сиденья буксировочным тросом.
   Гуров потрогал голову – рука наткнулась на толстый слой бинтов. От дальнейшего осмотра его отвлек голос друга:
   – Ну наконец очнулся! – воскликнул Крячко. – А я уж думал, ты до самой Москвы будешь сны смотреть, и придется мне с нашим другом-финансистом беседовать. А я, ты же знаешь, в банковском деле ничего не смыслю.
   Сразу было заметно, что по случаю удачного завершения операции Крячко пребывает в отличном настроении.
   – Ты на меня что, весь запас бинтов из аптечки извел? – спросил Гуров.
   – Угадал, – кивнул Крячко. – Как раз хватило. А дырку в куртке, уж извини, я штопать не стал. Вот твоя Мария вернется – будет ей домашняя работа. Хотя, боюсь, до приличного вида эту куртку уже не довести: дырка такая, что кулак просунуть можно. Теперь эту одежонку только на даче носить.
   – Ну что выросло, то выросло, – заметил Гуров. – Попади наш банкир сантиметра на три ниже, была бы эта дырка и во мне. Ты как, уже объяснил нашему гостю, по каким статьям он у нас проходить будет?
   – А как же, все как в кино! – с энтузиазмом воскликнул Крячко. – И обвинения перечислил, и права зачитал, и адвокату разрешил позвонить. Правда, у юриста оказалась одна вредная привычка: спит он, понимаешь, по ночам. А поскольку время, как видишь, – тут он кивнул на циферблат автомобильных часов, – уже второй час ночи, то адвокат говорить с нашим клиентом решительно отказался. Так что остался господин Носик целиком во власти злобных милиционеров.
   – И что ты ему предъявил? – с интересом спросил Гуров.
   – Ну, перво-наперво самое очевидное, – сказал Крячко и начал перечислять. – Незаконное хранение оружия и сопротивление сотрудникам милиции. И знаешь что он мне на это ответил?
   – Могу догадаться, – хмыкнул Гуров. – Заявил, что пистолет только что подобрал на дороге, а нас принял за бандитов.
   – Почти угадал. Про пистолет он сказал, что нашел его два дня назад возле мусорных баков. Не знал, что с ним делать, и отвез сюда, в деревню. А теперь решил сдать в милицию, для этого и приехал. А нас, натурально, принял за бандитов.
   – А стрелять он, конечно, научился еще в детстве, когда ходил в стрелковый кружок при Дворце пионеров, – в тон другу заметил Гуров. – И о стрелковом клубе МВД слышит первый раз.
   – Действительно, в первый раз слышу, – подал голос Носик. – Видимо, это ваш ведомственный клуб?
   – Вот именно, наш клуб, – ответил Гуров. – В который вы с Николаем Михайловым проникли с поддельными направлениями. И занимались там с 28 августа по 27 сентября прошлого года. О чем есть запись в журнале.
   – Ерунда, никакой записи быть не может, – снисходительно ответил банкир.
   – Ну конечно – ведь вы предусмотрительно вырвали страницу с вашими данными, – кивнул Гуров. – Однако не учли, что современная криминалистика умеет читать даже уничтоженные страницы. «Рукописи не горят» – слышали небось? Так вот это как раз ваш случай. Мы прочли записи в журнале и можем доказать в суде, что вы специально обманным путем прошли обучение стрельбе. И цель этой учебы известна: вам надо было научиться метко стрелять, чтобы убить руководителя вашего банка Кирилла Сотского.
   – Не понимаю, о чем вы говорите, – заявил Носик. Он старался выдержать прежний снисходительный тон, но было видно, что дается это ему все труднее. – Убийца Сотского задержан и давно осужден, то убийство раскрыто...
   – Нет, раскрыто оно только сейчас, – ответил Гуров. – Пока по этому эпизоду у нас есть против вас лишь косвенные улики, но будьте уверены – мы найдем и прямые, и свидетели отыщутся. А есть еще убийства Арбенина и Михайлова, которые вы совершили сами, и убийство Вики Куликовой, в котором вы являетесь соучастником.
   – Что за бред! Как только такое могло прийти вам в голову! – воскликнул банкир. От его показного спокойствия не осталось и следа. – Три убийства! Почему не четыре, не пять! Где доказательства?
   – По убийству Михайлова доказательств много, – заверил Носика Гуров. – Вас видели двое свидетелей. Правда, в облике длинноволосого блондина. Но, думаю, они вас и без камуфляжа опознают. А наши оперативники найдут все эти бороды и парики, от которых вы, конечно, постарались избавиться. Кстати, могло быть и четыре убийства – если бы вам удалось застрелить Алину, вторую подругу Арбенина. Вот только мы вам помешали.
   – Грудь-то, небось, все еще побаливает? – по-свойски обратился к банкиру Крячко. – Если бы не бронежилет, лежать бы тебе сейчас в морге. Но синяк, конечно, остался... Метко стрелять ведь не ты один умеешь.
   – Грудь у меня действительно болит, и синяк там есть, – признался Носик, – но это по совершенно другой причине: я поскользнулся на льду, упал...
   – И, конечно, сразу пошел в травмпункт? – ехидно спросил Крячко. – Нет, вижу, что не пошел. А зря! Доктора, они помочь могут. Но ничего, теперь наш доктор этот синяк посмотрит, определит, от чего он получен.
   – Так что получаются у нас три убийства, одно соучастие в убийстве и одно покушение – это если иметь в виду перестрелку на Котельниковской набережной, – резюмировал Гуров. – В прежнее время за такое полагался расстрел, а теперь – пожизненное заключение. На этом фоне шантаж с вымогательством выглядят просто как детский лепет, игры в песочнице.
   – Нет, вы просто с ума сошли, вы оба сошли с ума! – истерически рассмеялся Носик. – Теперь еще и шантаж… Мне просто смешно!
   – А на какие деньги, спрашивается, квартирка куплена? – осведомился у банкира Крячко. – И вот этот домик в деревне? Елена Сотская записывала все даты и суммы, которые ты у нее выманивал. И эти записи точно совпадают с твоими взносами на счет. Неосторожно, однако!
   – Счет? Какой счет?! – закричал Носик. Видно было, что с этой стороны он разоблачения никак не ожидал, и хотя это обвинение действительно было менее тяжелым, потерял контроль над собой. – Так вы и про счет узнали...
   – Узнали, не сомневайся, – заверил Крячко. – Но этот эпизод, я думаю, мы выделим в отдельное производство – чтобы он «убойным» статьям не мешал. Как думаешь, Лев?
   – Да, что с этой мелочевкой возиться, – согласился Гуров. – Для нас главное – доказать суду, что именно вы убили обоих председателей совета директоров «Амальгамы» – вначале Сотского, а вслед за ним и Арбенина. По первому из этих убийств у нас и вопросов почти нет: мы прекрасно представляем, как все произошло. А вот по второму вопросы остаются. Может, просветите нас, расскажете, как вам удалось выманить Арбенина снова в тот же мотель? И зачем вообще это потребовалось?
   – Да не убивал я Глеба Олеговича! Не убивал! – завопил Носик. – Для меня самого это был такой шок... Конечно, вам выгодно повесить на меня еще и это дело, но тут у вас ничего не получится: не был я в этом мотеле! Я докажу, свидетелей найду, и все ваше обвинение рассыплется, как карточный домик!
   – Что ж, посмотрим, что рассыплется, а что нет, – заметил Гуров. – Однако мы что-то заболтались, а вон уже в Москву въезжаем. Надо определить, куда вас сегодня на постой устроить: в Лефортово или в Матросскую Тишину.
   Он позвонил дежурному по управлению и после недолгих переговоров получил ответ, что задержанного необходимо сдать в изолятор Лефортова. Была уже глубокая ночь, когда сыщики заполнили все необходимые документы и передали теперь уже бывшего банкира в руки конвоиров.
   – Ну что, теперь давай отвезу тебя домой, – заявил Крячко, когда они снова сели в машину. – А потом уже к себе покачу. Может, удастся хоть часа три поспать.
   – Конечно, поспать надо, – согласился Гуров. – Только ты меня не домой вези, а давай-ка доедем до главка.
   – Ты что, Лева, какой сейчас главк?! – удивился Крячко. – Ты на часы посмотри!
   – Ну время, с одной стороны, вроде позднее, а с другой, может, и раннее, – заявил Гуров. – Да ты за меня не беспокойся – я себя нормально чувствую. Просто мне надо там одну вещь проверить. А то я запрос в Интерпол сделал, а ответ посмотреть забыл из-за всей этой кутерьмы. Я посмотрю – и домой. Попрошу дежурного, небось даст машину.
   – Ну, что с тобой делать? – развел руками Крячко. – Поехали в главк!

Глава 29

   Появление Гурова в столь поздний час не вызвало особого удивления у дежурного по управлению – там привыкли, что сотрудники зачастую работают, забывая о сне. Гуров прошел в свой кабинет и первым делом включил компьютер и просмотрел почту, поступившую за последние два дня. Как он и ожидал, среди писем оказалось послание из штаб-квартиры Интерпола. Гуров внимательно прочитал его, перечел еще раз (при этом мысленно выругав себя за небрежность, за то, что последние два дня совсем забыл о собственном запросе), затем распечатал для верности на принтере и открыл записную книжку. Несколько минут он колебался (часы показывали уже около четырех), потом вспомнил, что в Самаре встают на час раньше, а значит, там уже точно не поздняя ночь, а раннее утро, и набрал номер Кати Лукониной.
   Как он и предполагал, на звонок долго никто не отзывался, однако Гуров запасся терпением, и наконец услышал, как щелкнула трубка и недовольный женский голос произнес:
   – Да, слушаю!
   – Это полковник Гуров говорит, – представился он. – Прошу извинить за звонок в неурочное время, но дело не терпит отлагательства.
   – Ой, Лев Иванович! – воскликнула Катя. Теперь голос ее звучал совсем иначе – радостно, возбужденно. – Я так рада вас слышать! Большое вам спасибо за помощь! Мне уже передали, что Диму выпустили из карцера, у него все хорошо. И еще мне сказали, что это вы попросили за него. Спасибо вам огромное!
   – Не за что меня благодарить, – сухо ответил Гуров. – Просто мы окончательно установили, что ваш муж был обвинен ошибочно, он не виноват. Думаю, в течение ближайшего месяца или двух суд пересмотрит прежнее решение и вашего мужа освободят. К нему у нас вопросов больше нет. Зато они появились к вам.
   – Да, конечно, я готова ответить на любые ваши вопросы, – отозвалась Катя. – Для меня главное было – чтобы Дима вышел на свободу. Ведь он напрасно пострадал, из-за меня. И если его освободят... Так что давайте, задавайте ваш вопрос.
   – Помните, я три дня назад звонил вам – вы еще сообщили о том, что муж помещен в карцер? – напомнил Гуров.
   – Да, конечно, помню, – проговорила Луконина.
   – Я тогда сказал, что вашу машину видели на стоянке возле мотеля в ту ночь, когда погиб руководитель банка «Амальгама» Глеб Арбенин, – продолжал Гуров. – А стало быть, вы там были. Но вы мне тогда заявили, что это ошибка, и что вы в тот вечер находились в Самаре. Так вот, я установил, что вы мне солгали. Вы в тот вечер все-таки были в мотеле – следствие располагает важной уликой, которая это неопровержимо доказывает. Вы были в мотеле, и не где-то рядом, а в том самом месте, где стоял этот злосчастный лесовоз. Так что у меня достаточно доказательств того, что вы причастны к этому убийству. А в том, что это было именно убийство, а не несчастный случай, у меня теперь нет никаких сомнений.
   – Улика? Какая улика? – спросила Катя. – Нет, чепуха...
   – Нет, не чепуха, – твердо произнес Гуров. – Улика имеется, и я готов вам ее предъявить. И это не все. Я выяснил, что вы мне солгали, по крайней мере, еще раз. Помните, я на прощание вас спросил, кем вы работали в Германии – уже перед отъездом, когда вторично устроились на работу? Вы мне тогда сказали, что работали парковым дизайнером, проектировали насаждения...
   – Ну да, это моя профессия... – бодро ответила Катя, однако Гуров уловил в ее голосе неуверенность.
   – Да, когда-то это было вашей профессией, – сказал он. – Однако после случившегося с вами срыва во второй раз вам такую работу получить не удалось. Напомнить вам, кем вы трудились?
   – Не знаю, что там у вас... – пробормотала Катя.
   – Передо мной лежит перевод ответа, полученного нами из Берлинского бюро Интерпола, – сообщил Гуров. – Здесь сказано, что вы три месяца трудились водителем погрузчика. Вашей задачей было перевозить взрослые саженцы, а также вывозить спиленный сухостой. То есть вы работали водителем лесовоза – почти такой же машины, которая «сама по себе» съехала с горы и задавила Глеба Арбенина. Согласитесь: эта маленькая подробность, которую вы от меня утаили, существенно меняет всю картину того, что случилось в тот вечер.
   Он сделал паузу, ожидая ответа, однако его собеседница молчала. Впрочем, это молчание было для Гурова довольно красноречивым.
   – В связи с тем, что следствие теперь располагает такими важными уликами против вас, – продолжал он, – я предложил бы вам, Катя, чтобы облегчить свою участь, сегодня же явиться в ваше самарское ГУВД и дать там признательные показания. Мне их потом коллеги передадут.
   – Вот вы что предлагаете... – тихо сказала собеседница полковника, и в трубке вновь наступило продолжительное молчание.
   Гуров его не прерывал. Новых аргументов, которые бы убедили его собеседницу признаться в преступлении, у него не было, а повторять снова уже сказанное, а тем более грозить, ему казалось бессмысленным. Кроме того, Гуров понимал, что он блефует, говоря о «важной улике», которой якобы располагает следствие: на самом деле ничто не доказывало, что найденная в снегу черная перчатка принадлежит именно Лукониной. Ему было ясно, что Катя каким-то образом причастна к гибели банкира, но почему Глеб Арбенин вновь появился возле мотеля, что именно произошло в тот вечер, оставалось неизвестным. И предъявить Кате Лукониной обвинение он пока не мог, хотя был убежден, что вина за ней имеется.
   Молчание длилось несколько минут, потом Катя снова заговорила:
   – Нет, Лев Иванович, не буду я никуда ходить и ничего писать. Я готова все рассказать – но только вам. Знаете что? Давайте сегодня же встретимся в том самом мотеле «Над Сурой». Приезжайте туда, и там, на месте, я вам все объясню. Идет?
   – Хорошо, давайте встретимся, – ответил Гуров. – Только имейте в виду: к этому времени следствие будет располагать полной картиной случившегося, и ценность ваших показаний значительно уменьшится. Как говорится, дорого яичко к Христову дню. Может, все-таки согласитесь дать показания сейчас?
   – Нет, если вы согласны на встречу, значит, договорились, – заявила Луконина. – Значит, сегодня вечером?
   – Нет, Катя, сегодня я не смогу, – признался Гуров. – Так случилось, что я сегодня... то есть вчера... в общем, эту ночь совсем не спал, и сейчас ехать не смогу. Да и дела кое-какие доделать надо. Но завтра к вечеру я точно подъеду. Согласны?
   – Да, я согласна, – ответила Катя и положила трубку.
//-- * * * --//
   Снова в своем кабинете Гуров появился лишь после обеда. После разговора с Лукониной он вернулся домой на дежурной машине и, даже не раздевшись, повалился спать. Проснувшись в середине дня, он прежде всего избавился от бинтов, наложенных накануне Стасом Крячко. Шрам на голове от пули, прошедшей по касательной уже не кровоточил. Рассматривая его, Гуров еще раз убедился, как ему повезло накануне: попади пуля чуть ниже, и никакая помощь ему бы уже не потребовалась.
   Приведя себя в порядок, Гуров поспешил в управление. Здесь его ждало несколько новостей. Выяснилось, что накануне от был прав, посылая оперативную бригаду к мусорным бакам: в одном из пакетов оперативники нашли несколько париков, бороды и усы. Кроме того, как оказалось, его друг Крячко проснулся раньше него и без дела не сидел. Был проведен акт опознания с участием Романа Носика и двух женщин – соседок Алины. Правда, соседка с шестого этажа, видевшая «блондина» через глазок, не смогла его узнать, зато интеллигентная Ирина Викторовна, которой Носик так неосмотрительно нагрубил, выходя из машины, уверенно опознала банкира. Узнала его и сама Алина, едва не ставшая жертвой энергичного директора.
   – И знаешь, что она мне заявила, когда я ее провожал после опознания? – сказал Крячко Гурову. – Нипочем не догадаешься.
   – Почему же, – усмехнулся Гуров. – Девушка заявила, что больше не будет посещать ночные клубы и искать себе покровителя, а вместо этого пойдет работать на завод. Например, ткачихой.
   – Ну это ты много хочешь, – рассмеялся Крячко. – Нет, она сказала, что, как только найдет себе подходящего «папика», сразу пойдет учиться на юриста. Хочет стать или следователем, или адвокатом – как получится. Как тебе план?
   – А что? Может, и получится, – заявил Гуров. – Если станет адвокатом и обзаведется своей практикой, пусть повесит в кабинете твой портрет – ведь это ты стал ее «крестным отцом». Ладно хватит об Алине, ты лучше про Носика расскажи: что, по-прежнему ни в чем не сознается?
   – Нет, почему же? – произнес Крячко. – Кое-что говорит. Правда, немного. Пока что он признал, что вместе с Михайловым приезжал к Алине. По его версии – чтобы выяснить у нее, зачем Арбенин поехал в Пензенскую область. Так сказать, решил провести собственное расследование. А потом, когда Михайлову на площадке стало плохо, он испугался и сбежал.
   – Не густо! – заметил Гуров.
   – Ничего, дожмем! – уверенно заявил Крячко. – Он ведь еще не знает одного обстоятельства. Дело в том, что ребята заново, более внимательно, чем в первый раз, обследовали квартиру Вики Куликовой – и нашли-таки отпечатки пальцев обоих молодцов – и Михайлова, и Носика. Так что этот эпизод мы точно докажем. Да и убийство Сотского, думаю, удастся доказать. Вот с Арбениным пока полная неясность...
   – Этим я как раз и собираюсь заняться, – сообщил Гуров. – Я, собственно, заехал узнать, как дела. Сейчас сажусь в машину и снова еду в Пензенскую область, встречаться с Катей Лукониной.
   – Ты что, после такого ранения?! – встревожился Крячко. – Возьми лучше у начальства командировку, лети самолетом, а там автобусом...
   – Еще чего! – возразил Гуров. – Дама назначила мне свидание, а я туда на автобусе прикачу! А если серьезно – раны у меня никакой нет, я смотрел, простая царапина. Нет, я уже решил – еду. Завтра к вечеру думаю вернуться с нужным результатом. Тогда, полагаю, все встанет на свои места.
//-- * * * --//
   Мотель в сосновом лесу встретил Гурова веселым пересвистом синиц и звуком капели. За неделю, что он тут не был, погода полностью переменилась, весна вступила в свои права. Жаркое мартовское солнце растопило снег, он осел, вдоль дорог днем бежали ручьи. Правда, к вечеру, когда Гуров добрался до места, снова подморозило, ручьи застыли, и когда он съезжал с трассы на дорогу, ведущую к мотелю, «Пежо» даже немного занесло.
   Гуров поставил машину на стоянку, вышел и вдохнул бодрящий морозный воздух. Потом оглядел машины, припаркованные возле мотеля. Желтого «Матиза» с самарскими номерами среди них не было. Значит, Катя Луконина пока не приехала. «А вдруг совсем не приедет? – подумал Гуров. – Что ж, в таком случае придется ехать в Самару. Как говорится, если гора не идет к Магомету...»
   – Ой, да это никак Лев Иваныч! – услышал он женский голос. Навстречу ему от крыльца спешила Лида Подлесная.
   – Здравствуйте! – приветствовала она Гурова, подойдя ближе. – Ну вот, наконец заберете у меня эту улику! А то я уже беспокоиться начала: вдруг с ней чего случится?
   – Добрый вечер! – поздоровался Гуров. – А что с вашей уликой случиться может? Если вы ее из пакета вынули, как я советовал, то ничего с ней произойти не должно.
   – А как же! Вынули, сразу, как вы сказали! – заверила Лида, сопровождая свои слова энергичными взмахами рук. – А вы что же, все нити уже распутали – ну, с этими преступлениями? – спросила она, понизив голос.
   – Нет, пока еще не все, – в тон ей ответил Гуров. – Вот для этого к вам и приехал – оставшиеся нити искать. Я у вас переночевать собираюсь...
   – А ночуйте на здоровье! – бодро ответила Лида. – Номера, почти все свободные стоят: не сезон!
   – Вот и хорошо, – заключил Гуров. – Пойдемте, поселите меня в номер, да заодно и улику отдадите.
   Он не стал говорить регистраторше о том, что должна прибыть Катя Луконина – не хотелось нового потока вопросов и замечаний. А вот хозяину мотеля Васильеву об этом сказать следовало. Дело в том, что Гуров заранее решил, что беседа с Катей должна пройти не в номере (во избежание всякого рода осложнений и даже провокаций), а в крохотном кабинетике хозяина. Поэтому, получив от Лиды Подлесной ключ от номера и в придачу – завернутую в местную газету вязаную перчатку, он сразу направился искать Васильева.
   Хозяин мотеля молча выслушал его просьбу и так же, не говоря ни слова, передал Гурову ключ от своего кабинета. Гуров уже собирался вернуться в свой номер, немного отдохнуть с дороги – прошедшая бурная ночь с погоней и стрельбой еще давала о себе знать – когда услышал шум мотора подъехавшей машины. Спустя несколько минут дверь мотеля распахнулась, и в холле появилась Катя Луконина.
   До этого Гуров видел ее только один раз, тогда она была в угнетенном состоянии, одетая в халатик и домашние шлепанцы. Сейчас, оживленная, энергичная, она выглядела просто красавицей. Можно было понять, отчего Кирилл Сотский не мог забыть ее даже спустя годы.
   Увидев Гурова, она подошла к нему.
   – Извините, Лев Иванович, задержалась, дорога скользкая, – сказала она. – Вы уже номер взяли?
   – Да, взял, – отвечал Гуров.
   – Я тогда рядом с вашим возьму, хорошо? – сказала Катя. – Беседовать мы где будем – у вас или у меня?
   – Не у вас и не у меня, а в кабинете директора, – ответил Гуров. – У нас с вами не встреча тет-а-тет, а одно из следственных действий.
   – Хорошо, пусть будет следственное действие, – легко согласилась Луконина. – А ужинать следователь вместе с подследственной может? Или это не рекомендуется?
   – Оно, конечно, не рекомендуется, – подтвердил Гуров, – но деваться нам с вами некуда – ресторан-то один. Так что давайте отдадим дань здешней кухне. Впрочем, вы с ней хорошо знакомы, не так ли?
   – Да, кормят здесь прилично, – согласилась Катя.
   Спустя несколько минут они уже сидели за столиком. За ужином Катя оживленно рассказывала о своем разговоре с мужем: ему в виде исключения разрешили позвонить домой.
   – Я так за него рада! – говорила Катя. – Настроение у него совершенно изменилось, он все спрашивал, как дела в мастерской, есть ли заказы, заключен ли контракт на поставку запчастей... Он строит планы на будущее, говорил том, где будем отдыхать... А все это благодаря вам, Лев Иванович!
   – Вам не стоит меня так уж горячо благодарить, – ответил Гуров. – У нас с вами впереди непростая беседа.
   – Что ж, я к ней готова, – заявила Катя. – Главное, теперь я за Диму спокойна.
   Остаток ужина прошел в молчании. Из ресторана они сразу направились в кабинет владельца мотеля. Дверь кабинета Гуров оставил приоткрытой. Катю он усадил в кресло Васильева, сам сел на стул, а на стол поставил маленький диктофон.
   – Ну вот, теперь можно и поговорить, – сказал Гуров. – Итак, вернемся к тому, о чем мы с вами уже беседовали по телефону. Здесь, в мотеле, есть свидетельница, которая видела вашу машину на стоянке в тот вечер, когда был убит Глеб Арбенин. Если хотите, мы можем ее вызвать, она даст показания.
   – Не надо... зачем же женщину тревожить, – проговорила Луконина. – Вы уж все сразу скажите, а я потом отвечу. Ведь это не все, что вы хотели мне сообщить?
   – Нет, не все, – подтвердил Гуров. – Но сначала я хочу добиться ясности в первом вопросе. Так что давайте не будем размазывать кашу по тарелке. Скажите прямо: вы были в тот вечер возле мотеля?
   – Да, да, была! – с вызовом ответила Катя. Теперь в ее лице не осталось и следа веселья, ею овладела какая-то мрачная решимость.
   – Пока что я не буду спрашивать, с какой целью вы приехали и что тут делали, – продолжил Гуров. – Мне хочется спросить о другом: во что вы были одеты? В ту куртку, в которой сегодня приехали?
   – Во что одета? Странный вопрос! – пожала плечами Луконина. – Да, наверное, в куртку... Хотя нет – ведь тогда еще мороз стоял. Да, тогда на мне был пуховик, синий такой.
   – Вот именно: мороз! – подхватил Гуров. – А от мороза надо защищаться. Шарф нужен, шапочка, перчатки...
   – Ну да, и шарф был, и перчатки, а что здесь такого? – спросила Луконина. – Не понимаю, к чему вы клоните.
   – К тому, что вы кое-что здесь потеряли, – ответил Гуров. – Так что на обратном пути в Самару у вас, должно быть, мерзли руки. Ведь это ваша вещь?
   С этими словами он положил на стол завернутую в пакет черную перчатку.
   – Нет... не знаю... не припомню такой... – пробормотала Катя.
   – Ну я, конечно, не надеюсь, что мы при обыске в вашей квартире найдем ее пару, – заметил Гуров. – Но у вязаного трикотажа есть такая особенность: он хорошо цепляется за одежду, оставляя на ней следы. Поэтому, когда наши криминалисты внимательно изучат рукава вашего пуховика, им не составит труда установить, что на них есть следы вот этой самой ткани. А еще они могут быть и на шарфе, и на шапочке – на всех предметах, которых вы касались. Так что, будем дожидаться результатов экспертизы, или вы сразу признаете, что это ваша вещь?
   Несколько минут Катя молчала, разглядывая перчатку, словно какое-то отвратительное насекомое. Потом, криво усмехнувшись, сказала:
   – Зачем же дожидаться? Опять же экспертов утруждать... Да, это моя перчатка.
   – А вторая где? – поинтересовался Гуров.
   – Тоже... потеряла... – произнесла Луконина.
   – Точнее, выбросили, – поправил ее Гуров. – Только, наверно, не там, в лесу, а позже, уже на трассе. Верно?
   Он подождал ответа, но его так и не последовало. Тогда сыщик продолжил:
   – Вы ее, я думаю, обронили, когда протирали ручку кабины, ключи, рычаг передачи – все, чего вы касались в том лесовозе. С подобной техникой вы были хорошо знакомы – несколько месяцев в Германии на похожей машине работали. Так что завести лесовоз, тронуть его с места, а потом направить на машину Арбенина – с этим у вас проблем не было. Но еще надо было потом, после преступления, стереть отпечатки пальцев – это вы хорошо помнили. А тряпки подходящей под руками не было, не приготовили вы тряпку, вот и пришлось перчатку с руки снимать и ею протирать. А потом или выбросили машинально, как ненужную вещь, или обронили, когда пытались в карман засунуть. Возбуждены, видимо, очень были – все же не каждый день приходится человека убивать, привычки нужной еще нет. Выбросили, потом те, кто первыми к лесовозу подбежали, ее не заметили и в снег затоптали. А весной снег подтаял – вот ее горничная и нашла... Вот как дело было, верно? И остается у меня, по сути, лишь один вопрос: почему вы его убили?
   – Хорошо это у вас получается... – пробормотала Катя. Теперь она сидела согнувшись, обхватив плечи руками, словно ей было холодно. – Прямо картина перед глазами встает... Только немного не сходится, но это так, пустяк. Я ее и правда потеряла, только не когда отпечатки стирала, а еще когда заводить стала – там, наверху. Ее ведь наверху нашли, верно? Там ключи в гнездо плохо вставлялись, а ни черта не видно было, приходилось на ощупь гнездо искать, вот я ее и сняла, рядом положила. А потом забыла, она и выпала из кабины. А протирала я машину уже другой – той, что потом сама выбросила. Вот оно как было. Но это все пустяк, ерунда. Главное то, что я его не убивала. Не хотела я его убивать, понимаете?
   Тут она наконец подняла голову и взглянула на Гурова. В глазах Кати Лукониной он увидел боль и отчаяние.
   – А что же тогда случилось? – спросил он.
   – Сейчас... сейчас я все расскажу, – пообещала женщина.

Глава 30

   – Как вы знаете, в ту ночь, когда убили Кирилла, я опоздала, – начала свой рассказ Катя. – Когда я приехала в мотель, все обрушилось на меня сразу: известие о его смерти, сообщение, что Диму подозревают в убийстве, оскорбительные вопросы следователя... Однако я не была только лишь растерянной, испуганной свидетельницей, чуть ли не соучастницей преступления. Я сразу вспомнила тот случай – со слежкой за нашим домом, когда муж погнался за владельцем черного «Лендровера». И я поняла, что мы все – Кирилл, Дима и я – стали жертвами спланированного кем-то преступления. И что меня использовали как приманку, как пешку в какой-то игре. Я пыталась внушить эту мысль следователю, рассказала ему о черном «Лендровере», но он меня и слушать не стал. Он счел, что все это мои выдумки, что я все это придумала, чтобы выгородить мужа. По-моему, он даже не внес мой рассказ в протокол.
   Тогда я решила, что я должна провести собственное расследование, сама распутать этот клубок. После того, как меня допросили и разрешили ехать, я только сделала вид, что уезжаю домой. На самом деле я поставила машину за поворотом и вернулась к мотелю. Не знаю, что я надеялась узнать, но мне повезло. Я стояла за углом веранды, когда на ней разговаривали двое. Один, как я поняла, был хозяином мотеля, такой симпатичный здоровяк, а второй – одним из постояльцев. Этот постоялец спал все то время, пока здесь были следователи, а теперь, узнав о том, что случилось, хотел рассказать один странный эпизод, который он увидел.
   – О человеке, прошедшем по задам мотеля с карабином в руке? – спросил Гуров.
   – Да, именно это, – кивнула Катя. – Так я узнала о высоком брюнете, который ходит зимой с непокрытой головой и одет в светлую куртку. Я поняла, что это и есть убийца. Теперь надо было его найти. Я с самого начала решила, что все это преступление было задумано в Москве, а если точнее – в банке, которым владел Кирилл. И я поехала в Москву. Сняла там квартиру и прожила почти два месяца. И все это время я, как приклеенная, следовала за ними.
   – За кем – за Арбениным и Носиком? – спросил Гуров.
   – Носик? – переспросила Катя. – А, это тот второй, маленький, такой неприятный тип? Да, и за ним тоже, но в основном за этим первым и за женой Кирилла.
   – Вы следили за Еленой Сотской? – удивился Гуров. – Вы ее тоже подозревали?
   – Ну да, – кивнула Катя. – Ее – прежде всего. Сколько дней я провела возле их дома! Я изучила все ее маршруты, привычки, узнала всех ее любовников... Мерзкая тварь! А Кирилл еще переживал из-за того, что приходится обманывать «дорогую жену»… Да, вот уж действительно «дорогая»! Я подслушивала, подглядывала, и вскоре узнала не только то, что она давно изменяла Кириллу, но и то, что ее из-за этого шантажировали. Однако главного, ради чего я вела эту слежку, – свидетельств заговора с целью убийства Кирилла, – я не нашла. Наоборот: выяснилось, что она и правда переживает из-за его смерти, что она его по-своему любила!
   Таким образом, этот след не привел меня к разгадке тайны убийства. Но я интересовалась не только вдовой. Я следила также за человеком, который возглавил банк после смерти Кирилла. Когда я увидела его в первый раз, я сразу поняла, что это он – тот высокий человек, что уносил карабин с места преступления. Я узнала его имя и фамилию – Глеб Арбенин. Я следила за ним, узнала, где он живет, с кем проводит время...
   – Вы знали и Вику, и Алину? – уточнил Гуров.
   – Да, это было нетрудно, – усмехнулась Луконина. – Они так оживленно болтали в кафе... Именно из их разговоров я узнала много важных подробностей. Кроме того, я купила «жучки» – в Москве это совсем не сложно – и сумела установить их и в машине Вики, и в машине Арбенина. И однажды я услышала очень важный разговор. Этот Арбенин сел в машину с этим... Носиком. Они говорили о делах банка и были уверены, что их не слышат. В этом разговоре прозвучали две важные вещи. Там была такая фраза, ее сказал Арбенин. Он сказал буквально следующее: «После того, как я его устранил, мы можем действовать гораздо проще». А из дальнейшего я поняла, что они задумали какую-то аферу с выводом из банка значительной части активов. Впрочем, все эти разговоры у меня записаны, я вам отдам флэшку. Хотя не знаю, сможете ли вы ее использовать – ведь эта прослушка была незаконной.
   – Эти записи в любом случае пригодятся, – заверил собеседницу Гуров.
   – Хорошо, мне не жалко, – кивнула Катя. – Так вот, когда я это услышала, мне стало ясно главное: ради чего все было устроено. Осталось найти черный «Лендровер». Долгое время я не знала, где его искать. Арбенин ездил на «БМВ», этот Носик на «Тойоте», черного внедорожника нигде видно не было. Но как-то я ехала за Арбениным. Думала, что мы приедем, как обычно, к одной из его девушек. Но вместо этого мы прибыли к загородному дому. Я оставила машину за углом и прошла мимо дома, словно прогуливалась. Арбенин разговаривал с каким-то мужчиной, похожим на него. А рядом стоял черный «Лендровер» – тот самый.
   – Неужели вы два месяца следили за Арбениным и Сотской, и они ни разу не заметили слежку? – спросил Гуров.
   – Так я же не на своем желтом «Матизе» ездила, – объяснила Катя. – Я нанимала машины, причем меняла их каждую неделю. Стоило это безумно дорого, как и жилье в Москве. Я потратила все деньги, что у нас остались, заняла у знакомых, потом взяла кредит. На мне висит столько долгов... Но зато я добилась своей цели: узнала, зачем и как был убит Кирилл. Теперь надо было использовать эту информацию, чтобы добиться освобождения Димы. Как это сделать? Сначала у меня была мысль передать все добытые сведения вашим коллегам. Но я от нее отказалась: поняла, что мне не поверят, и ничего делать не будут. Что, я была не права?
   – Ну, не знаю... – не очень уверенно ответил Гуров. – Во всяком случае, попробовать стоило.
   – Ага, а меня после этого еще бы и упекли – за незаконную прослушку и какое-нибудь вмешательство в частную жизнь, – покачала головой Катя. – Нет уж, пробовать я не могла: ставка была слишком высока. У меня имелась только одна попытка, и ошибиться было нельзя. Хотя в чем-то вы правы: ваши коллеги в моем плане значились. В общем, я недолго думала. Выход мне подсказала информация, полученная во время слежки за вдовой Кирилла. Шантаж – вот та отмычка, которой мне следовало воспользоваться. И я это сделала. Я собрала распечатки телефонных переговоров, которые мне удалось записать, добавила к этому описание убийства Кирилла – так, как я это себе представляла, – и выслала все это Арбенину домой. В сопроводительном письме написала, что это лишь часть материалов, которые у меня имеются. Дескать, в моем распоряжении есть еще фотографии и другие материалы прослушки. И все это будет передано в милицию и в газеты, если он не согласится на мои условия. А их я изложу при личной встрече. Эту встречу я назначила возле мотеля «Над Сурой». При этом я тщательно избегала слов, в которых надо было обозначать род – мужской или женский. Я не хотела, чтобы мой противник понял, что имеет дело с женщиной. Тогда он, скорее всего, решил бы, что угроза не слишком серьезная, и не приехал бы.
   – И Арбенин приехал... – заключил Гуров.
   – Да, приехал, – подтвердила Катя. – Я не знала, приедет он или нет, до последнего момента – ведь я никак не могла придумать, куда бы он мог направить мне ответ, и при этом бы не раскрыть себя. Поэтому я просто подъехала в назначенное время к мотелю, поставила машину в стороне и пешком направилась к той боковой дороге, на которой должна была состояться наша встреча. Готовясь к этой встрече, я оделась попроще, как деревенская, чтобы сойти за местную. Подошла к назначенному месту, но его еще не было. Тогда я стала гулять: поднялась на пригорок, натолкнулась там на пьяного водителя, который возился возле лесовоза, повернула обратно... И тут заметила на дороге внизу черный «БМВ». Его машину. Тогда я вернулась к мотелю – там возле крыльца валялось пустое ведро, и я взяла его – опять же чтобы сойти за местную, которая куда-то по делам идет. Так, с ведром в руке, и прошла мимо его «БМВ». А он же не знал, кого ждать, и не обратил на меня никакого внимания...
   – А зачем была вся эта маскировка? – спросил Гуров. – Ведь вы наверняка уже знали к тому времени, как его убьете, и ключи от лесовоза, наверное, уже были у вас в кармане...
   – Ничего подобного! – воскликнула Катя. – Ничего вы не понимаете! Не хотела я его убивать, не хотела!
   – А чего же вы тогда хотели? – удивился Гуров. – Каков был ваш план?
   – Да в том-то и дело, что не было у меня никакого плана! – закричала Катя. – Не было, понимаете?! Вначале я думала сесть к нему в машину, изложить еще раз все то, что уже было в моем письме, и потребовать, чтобы он сознался в убийстве. В кармане у меня был включенный диктофон. Расчет был на то, что он начнет у меня выпытывать, что мне еще известно, спорить, и таким образом выдаст себя. А я потом эту запись предъявлю следователям – вместе с остальными материалами.
   – Чем же это не план? – возразил Гуров. – Неплохой замысел. Почему же вы от него отказались?
   – Это случилось в тот момент, когда я его увидела, – призналась Катя. – Нет, я, конечно, и раньше его видела – там, в Москве. Но там было другое дело, там он был банкир, большой человек. А здесь, когда я взглянула ему в лицо... Это было лицо хитрого и хладнокровного убийцы, лицо человека, которого загнали в угол. И я поняла, что мой план ни к черту не годится. Не будет он со мной спорить, вообще долго разговаривать. Как только поймет, что он имеет дело не с опытным шантажистом, а с одинокой растерянной женщиной, и что на руках у меня нет никаких козырей, кроме тех, что он уже видел, он разгадает весь мой замысел. И самое безобидное, что меня ждет – что он поднимет меня на смех и просто выгонит из машины – иди, мол, со своими распечатками, никто тебе не поверит. А может довезти до ближайшего отделения милиции и там сдать, написав заявление, что я ему угрожала. И ему, скорее всего, поверят: ведь он – уважаемый человек, банкир, а я – жена убийцы-заключенного. А может и еще хуже: тюкнуть чем-нибудь по голове, потом довезти до какой-нибудь проруби в Суре и сунуть под лед. Чтобы не мешалась. Вот хотите верьте, хотите нет, но все это я сообразила в те несколько секунд, пока проходила мимо его машины.
   Катя снова замолчала.
   – И что же было потом? – спросил Гуров.
   – Потом... Я ушла за поворот дороги и некоторое время шла, ничего не соображая, не зная, что делать дальше. Так дошла до развилки: отсюда разбитая грунтовка шла наверх, в сторону мотеля. Я двинулась по ней – без всякой мысли, просто чтобы не уходить далеко от нужного места. Так я снова оказалась возле того лесовоза. И на моих глазах водитель захлопнув кабину, стал засовывать ключи в карман, но промахнулся, и они выпали. Я уже хотела его окликнуть, но что-то меня остановило.
   Он ушел, а я стояла и глядела на эту огромную машину. И тут я сообразила, что там, в конце спуска, на дороге стоит тот самый «БМВ». А в нем сидит человек, который хладнокровно убил моего Кирилла и послал в тюрьму моего мужа. Вы правы: я была знакома с машинами такого типа, умела ими управлять. Я подобрала ключи, залезла в кабину. Подождала немного, чтобы водитель успел уйти подальше и не услышал звука включенного мотора. Потом завела двигатель и тронула лесовоз с места...
   – Ну, дальнейшее, наверное, можно не рассказывать – это мы знаем, – сказал Гуров и потянулся было, чтобы выключить диктофон, но его остановил возглас Кати Лукониной:
   – Ничего вы не знаете! Ведь я даже в этот момент не хотела его убивать!
   – А что же вы думали сделать, спустив на легковушку тяжеленный лесовоз? – удивился Гуров.
   – Испугать его, заклинить в этой машине... чтобы он просил о помощи, а я его заставила признаться в том, что он сделал, – вот что хотела, – заявила Катя. – Только не получилось по-моему. Когда я вырулила из-за поворота, то увидела, что он пытается тронуться с места. Если бы он успел, то весь бы мой замысел сорвался – глядишь, еще мне бы пришлось помощь оказывать, а не ему. Поэтому я не притормозила, как хотела, а наоборот, прибавила скорость. А потом уже не смогла затормозить. Давила на педаль, но там был сплошной лед, и это не помогло. Лесовоз врезался в легковушку, раздался жуткий хруст, и одновременно – его вопль... Я выскочила из кабины, подбежала к нему... Хотела вытащить этого человека, помочь... Вся моя ненависть к нему куда-то испарилась, я только об одном думала – как все исправить. Но в «БМВ» от удара все двери заклинило, а его самого зажало между рулем и сиденьем. У него, видимо, все ребра были сломаны; через разбитое стекло я видела, как его куртка пропиталась кровью. И тут...
   Она сглотнула комок, который мешал ей говорить, и продолжила:
   – Тут он открыл глаза... Как видно, он меня узнал. Я что-то бормотала, вроде «Потерпите, я сейчас помогу...», но он, по-моему, не слышал. Он усмехнулся и что-то прошептал. Я не расслышала, наклонилась ближе, он повторил, и тогда я услышала: «Ошиблась, дура, не того... не я... не...» Я ждала, что он скажет еще что-то, самое важное, главное, но он больше ничего не сказал. Он умер. Вот теперь действительно все. Можно выключать ваш диктофон.
   Гуров протянул руку и перевел рычажок. В комнате стало тихо – так тихо, что стало слышно, как в холле Лида Подлесная кого-то распекает за плохо убранный номер, а на втором этаже играет музыка.
   – Что, теперь меня посадят? – спросила Катя, не поднимая головы.
   – Боюсь, что да, – ответил Гуров. – Официально объявляю вам, что вы обвиняетесь в убийстве гражданина Арбенина Глеба Олеговича. И нам с вами сейчас надо будет проехать в какое-нибудь РОВД – видимо, Кузнецка, он ближе всего. Там вы повторите свои показания, и судья примет решение о мере пресечения. Впрочем, я не сомневаюсь, что он изберет заключение под стражу. Так что номера мы с вами, видимо, зря взяли.
   – И сколько мне дадут? – все так же глядя в пол, спросила Луконина.
   Гуров пожал плечами:
   – Это суд будет решать. Возможно, статью изменят с «убийства» на «причинение тяжких повреждений, повлекших смерть», а там наказание менее суровое. Однако на «убийство по неосторожности», как бывает при ДТП, вряд ли стоит рассчитывать. Так что в любом случае – лет 6, может, 7, не знаю. А может, присяжные – ведь вас, скорее всего, присяжные будут судить, – может, они примут во внимание личность убитого, то, что вы не задумывали убийство с самого начала, и срок будет меньше. Вы не расстраивайтесь, Катя, – произнес он неожиданно для самого себя. – Вы еще молодая, крепкая, выдержите этот срок и вернетесь к мужу.
   – Он оттуда, я туда... – усмехнулась Луконина. – Обмен, значит... Вернусь, говорите? Куда, зачем? Зачем Диме такая жена? Как глупо, как все глупо... Послушайте, Лев Иванович! – она подняла голову и взглянула Гурову прямо в глаза. – Я во всем призналась, облегчила вам работу. Пойдите и вы мне навстречу: подарите на прощание последнюю ночь на свободе. Ну пожалуйста! Это ведь ничего не меняет! А завтра с утра поедем – хоть в Кузнецк, хоть в Москву.
   Гуров взглянул на часы. Шел уже одиннадцатый час. Он представил, как они, уже за полночь, подъедут к РОВД, как заспанный дежурный будет искать дознавателя, чтобы тот снял показания... Просьба Кати была, конечно, нарушением правил, но он, еще ничего не сказав уже знал, что не сможет ей отказать.
   – Ладно, так и быть, – сказал полковник как можно строже. – Можете провести эту ночь здесь. Но никаких романтических прогулок при луне не будет, так и знайте! Идемте!
   Они вместе поднялись на второй этаж. Возле двери номера, снятого Лукониной, они остановились.
   – Давайте сюда ваш ключ! – приказал Гуров.
   Луконина безропотно отдала ему ключ от номера.
   – Теперь входите, и я вас запру, – сказал полковник. – Без ключа эту дверь нельзя открыть не только снаружи, но и изнутри. Все, спокойной ночи. Завтра не позже 9 часов будьте готовы. Мы позавтракаем и поедем.
   – Все-таки камера! – покачала головой Катя. – Комфортабельная, но все равно камера! Ладно, пусть так. Но у меня будет еще одна просьба – и теперь уже самая последняя!
   – Какая еще просьба? – нахмурился Гуров.
   – Одну ночь любви, Лев Иванович! – прошептала Катя, прильнув к нему. – Всего одну ночь! В этой просьбе мужчина никогда не может отказать женщине. Вы подумайте: ведь после того, как вы завтра меня сдадите в руки милиции, я уже не увижу ни одного мужчины, кроме милиционеров и зэков. Вы, конечно, тоже милиционер, но вы – совсем другое дело! Ну, прошу вас!
   Гуров поспешно отстранился от Лукониной и невольно оглянулся: не видит ли кто-нибудь эту сцену. К счастью, на всем этаже никого не было.
   – Вы... вы с ума сошли! – резко сказал он. – Прекратите эту... эти... А ну марш в постель, не то я передумаю! – приказал он, лишь потом сообразив, каким двусмысленным получилось его распоряжение.
   – Ладно, – сказала Катя, со вздохом отстранившись от сыщика. – Уж и пошутить нельзя. Что ж, спокойной вам ночи, Лев Иванович! И спасибо за все!
   Она захлопнула дверь, Гуров повернул ключ и с чувством облегчения направился в свой номер, который находился тоже на втором этаже, но в другом крыле. По дороге он подумал, что Луконина, пожалуй, вовсе не шутила. «Хорошо хоть Стаса рядом нет – он бы меня еще долго подначивал!» – подумал он.

Глава 31

   Войдя к себе в номер, Гуров устало опустился на кровать. Ну, вот и все! Следствие можно считать законченным. Самое загадочное преступление, убийство Глеба Арбенина, по которому было столько вопросов, теперь раскрыто. Уже завтра можно будет вернуться в Москву и доложить Орлову о результатах. Вряд ли Катя будет отказываться от данных сегодня показаний – на нее это не похоже. К тому же в распоряжении Гурова имелась диктофонная запись.
   Он включил диктофон, отмотал на середину их разговора и немного послушал. Техника работала, запись была хорошей. Он мог гордиться проделанной работой, однако чувства удовлетворения не было. Вместо этого он испытывал непонятную досаду на самого себя. И он понимал причину этого: ему было жалко Катю Луконину. Мало этого: он готов был восхищаться ее настойчивостью, самоотверженностью, той энергией, которую она проявила, стараясь спасти мужа из заключения. И ведь ей это удалось! Правда, ценой гибели человека – пусть и преступника – и собственной свободы.
   «Ничего страшного с ней не случится, – уговаривал он самого себя. – Большой срок ей не дадут – вон сколько смягчающих обстоятельств. Отсидит года три-четыре, потом подаст ходатайство на УДО. Может, и удовлетворят...»
   Он успокаивал себя, но спокойней не становилось. Его тревожила не только будущая судьба Кати, но и сегодняшняя ночь. Он начал жалеть о принятом решении. Чем больше Гуров вспоминал последние фразы Лукониной, тем тяжелей у него становилось на душе. Эта фраза о том, что мужу она после зоны будет не нужна, эти истерические метания... Не сделает ли она чего-нибудь с собой? А с другой стороны, что еще следовало предпринять, если он решил не везти ее немедленно в отделение? Не ночевать же у нее в номере, в самом деле!
   Эти мысли настолько овладели Гуровым, что он не выдержал, вышел за дверь и направился к номеру Катя. Свет в коридоре уже потушили, и было отчетливо видно, что из-под ее двери пробивается яркая полоска света: Катя еще не ложилась. Гуров постучал. С той стороны двери послышались легкие шаги.
   – Катя, вы не спите? – спросил Гуров.
   – Нет, а что? – отвечала она. – Передумали? Хотите зайти? Что ж, стоит только повернуть ключ...
   – Ничего я не передумал! – сердито ответил Гуров. – Вижу – свет горит, а нам с утра ехать. Немедленно ложитесь спать!
   – Слушаю и повинуюсь! – насмешливо ответила женщина. – Сейчас иду баю-бай!
   Полоска света под дверью действительно погасла. Потоптавшись еще немного, Гуров вернулся к себе, разобрал постель. Однако непонятная тревога мешала ему раздеться и лечь. Подумав он решил устроиться на кровати одетым. Он снял лишь туфли и пиджак, прилег и стал думать о том, как можно использовать полученные сведения, чтобы построить обвинение против Носика. Банковская афера, о которой узнала Катя, может быть хорошим средством...
   ...Он проснулся словно от толчка. Взглянул на часы: было два часа ночи. Интересно, что его разбудило? Гуров встал, подошел к окну, выглянул. Ярко светила луна, соперничая с фонарем у подъезда, в этом свете были хорошо видны стоящие возле мотеля машины. Гуров окинул пейзаж взглядом и уже собирался отойти от окна, как вдруг застыл на месте. Желтый «Матиз», припаркованный справа от входа, исчез!
   Как был, в одной рубашке, он сбежал вниз, рванул входную дверь и выскочил наружу. Одного взгляда на фасад дома было достаточно, чтобы понять, что произошло: с балкона второго этажа в том крыле, где жила Катя, свисало что-то длинное, белое – по всей видимости, скрученная простыня.
   Он снова вбежал в гостиницу и направился к ее хозяину – следовало срочно позвонить в местное ГИБДД, а он не знал номера. К счастью, Васильев сразу проснулся, и спустя несколько минут все посты в обоих направлениях – и на Кузнецк, и на Пензу – были оповещены о необходимости задержать желтую машину с самарскими номерами.
   Однако это не успокоило Гурова. Он не верил, что Катя сбежала, чтобы скрыться. Он сел в свою машину и, все увеличивая скорость, поехал в сторону Самары. Дорога была пуста, но ехать следовало осторожно: после дневной оттепели на асфальте образовалась наледь. Гуров миновал один поворот, второй... Внезапно впереди в свете фар блеснуло что-то ярко-желтое.
   ...От мощного удара о ствол сосны маленькая машинка сплющилась, как консервная банка. Гуров бросился к водительскому сиденью, рванул дверь. Катю зажало между сиденьем и рулевой колонкой, остатки руля вошли ей в грудь. На ее губах пузырилась кровавая пена, но она была еще жива. Увидев Гурова, она дернулась и что-то прошептала. Полковник наклонился ближе и разобрал слова:
   – Я оставила вам флэшку... на столе... прошу... пусть он не узнает... так глупо... умоляю... не хочу быть убийцей...
   Она силилась еще что-то сказать, но тут кровь хлынула изо рта, Катя дернулась и застыла. Гуров выпрямился, постоял несколько минут, потом вынул из кармана пакет с черной перчаткой, достал ее и аккуратно положил на сиденье рядом с Катей. Потом достал из другого кармана диктофон, и нажал кнопку «стирающую запись».
   Из-за поворота показался свет фар: видимо, спешила милицейская машина. Гуров двинулся ей навстречу, думая о том, что произошедшее очень легко может сойти за несчастный случай – как тогда, с заезжим банкиром. Кажется, его фамилия была Арбенин...

Николай Леонов Алексей Макеев Мотель смертников