Игорь Беляков
Пульс холода

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Пролог

   Плюх-плюх-плюх-буль…
   Плюх-плюх-плюх-плюх-буль…
   Плоские камушки отскакивали от чуть вздыбленной поверхности моря, но неумолимо находили приют в его глубине. Мало что так способствует очищению сознания и одновременно его концентрации, как «выпечка блинов», плюс доставляет истинное наслаждение. А также развивает глазомер и пластику кистей. Жаль, к морю удаётся вырваться крайне редко, хотя и живём вроде недалеко – в одном дневном переходе.
   Года три назад ветра дули сильнее, так что электричества хватало даже на пару битком набитых поездов до Побережья. Этой же осенью бриз лишь слегка развевал волосы да гонял облака по кругу, и всей получаемой энергии (гидро, ветро и прочих) едва-едва хватало на жизнеобеспечение. Свет по ночам отключали, и приёмные родители – в шутку ли, всерьёз ли – развивали во мне всякие полезные навыки вроде видения в темноте, устраивая «слепые» тренировки.
   Ветерок, неожиданно усилившийся до порывов, стал примораживать уши и нос. Подходящие камни кончились, и я просто сидел на гальке, обхватив колени руками. Глаза уже не различали границу между морем и небом – а так можно и с миром слиться!
   Я поднялся, и, пытаясь согреться, запрыгал вдоль плещущихся волн. Да, для начала ноября всё-таки необычно холодно: дождевые лужицы за ночь покрылись тонкой корочкой льда.
   На вершине прибрежного холма, где остановился наш табор, я разглядел Ольгу с подругой. Настроение омрачилось, вчера на меня опять не было обращено ни капли внимания. Что поделать, моя внешность даже на заурядную не тянет, а уж репутация! Зато мои необычные способности вполне могли бы помочь. А ну-ка…
   Пока я размышлял, чем бы таким поразить девичье воображение, в голове загорелось холодное предупреждение «Никаких фокусов!». Помянув нехорошим словом своих наставников с их вечным «Кому многое дано, с того многое спросится», я со злостью сосредоточился. Жить с импринтингом в башке иногда чертовски надоедает!
   Страж, разумеется, уже неторопливо шагал ко мне от небольшого ручейка, на этот раз в образе то ли благородного бандита, то ли рыцаря с большой дороги. Приблизившись, он поднял к губам правую руку, дунул в кулак, а когда мгновение спустя раскрыл ладонь, на ней лежал сверкающий клинок. Я усмехнулся: Страж был частью меня, и поэтому страдал склонностью к театральным жестам. Мне нравились поединки с ним, пусть они и проходили исключительно в моём воображении – ведь с каждым разом я проникал сквозь защиту Стража всё глубже и глубже.
   Сегодня успехи были просто великолепны, возможно, из-за близости моря. Но Страж, даже изрядно порубленный, уходит, только сделав своё дело. Когда фантом исчез, я не мог создать и слабенькую иллюзию: поединок высосал меня до капли.
   На холме уже никого не было, наверное, Ольга ушла до начала транса. Приёмным родителям частенько приходилось успокаивать окружающих, говоря про временное оцепенение как необходимую часть тренировок. Доля истины в этом, безусловно, присутствовала, но всё равно я числился в разряде слегка помешанных.
   Я перевёл взгляд вниз и внезапно ощутил холодный липкий ужас. На всём пути от ручья до меня на влажном песке отпечатались глубокие следы Стража…

1

   – Покажи мне снова! – потребовал Плут, закончив перемигиваться с симпатичной официанткой, и пригубил свежесваренного глинтвейна, превосходно прогонявшего озноб.
   – Зачем? Ты и так вытянул всё, что мог…
   – Ярви, хорош упрямиться, тебе нужна тренировка! Ну, какая разница, что показывать?
   Мне, в общем-то, никакой, но Плут своей настырностью умудрился разозлить. Извини, друг, но сегодня ты увидишь немного больше. А главное – почувствуешь! Стража больше нет, и никто не помешает добавить в иллюзию капельку боли. Но не меньше, чем чувствовал её я, так что держись…
   …
   Приёмный отец захлопнул дверь, и снаружи послышался шум запирающегося засова. Теперь меня не выпустят, пока я не пройду посвящение. Излишняя, на мой взгляд, предосторожность – я с трудом дождался двадцатипятилетия, когда в первый раз позволялось испить Молока Белой Невесты. Скорее, это была дань традиции: слухи о гибели всех присутствующих при первых ритуалах никак не удавалось извести. Поэтому каждого новобранца оставляли одного. Мало ли: Невеста явится и прихватит всех скопом. Удивительное, однако, поэтическое название для смерти выбрали предшественники – наверное, чтобы противопоставить старухе с косой…
   Что и как делать, я знал: за прошедшие века ритуал упростился до смешного. Вот бутылёк – открывай, пей и жди прихода. Но само зелье было невероятно сложным в приготовлении – недаром все двадцать пять лет от меня отщипывали кусочки и вытягивали жидкости, так что это лично моя партия Молока.
   Я нацедил двадцать пять капель в потемневшую старинную серебряную рюмку, залпом выпил, и только потом вспомнил, что надо лечь. Во рту словно вспыхнуло пламя, в живот будто воткнули и провернули тупой нож, тело скрючила судорога. Я рухнул на пол…
   …
   «Скорее бы попасть на свою сторону! Жаль, Нефа ещё не встала, придётся через Переправу. О скрытности можно забыть…»
   Элар пришпорил каурую кобылу, накрытую попоной из тёмной шерсти. Мара нехотя сменила шаг на рысь, сокол, дремлющий на плече, встрепенулся. Элар погладил верную птицу – сегодня ей нелегко пришлось, зверя неведомого встретила и испугалась.
   «Как тут не испугаться – летит здоровенная тварь и мяукает, у самого рука дрогнула, стрела по верхушкам сосен поскакала. Вот, съездил на охоту – теперь добыча кулём с двух сторон свешивается. Пришлось на замёрзшего весь запас коньяка израсходовать – и снаружи растирать, и внутрь заливать. Сейчас вроде спит, отошёл, надеюсь, от последней грани. Только бы на патруль не наткнуться на ЭТОЙ стороне, досмотр же из-за находки учинят…»
   Полноводная Нефа, местами скованная потрескавшимся гранитом, здесь круто поворачивала, чтобы нести беспокойные воды дальше к заливу, – до полного слияния с небом-оловом на горизонте. Элар натянул поводья.
   «Надо бы поторопиться: скоро стемнеет, на Переправе появятся караульные, и будут тыкать каждому в лицо факелом. Только как тут спешить – сплошная грязь вперемешку со снегом! Мара в выбоине запросто ногу сломает. А ведь на этой набережной все дома богатые!»
   – Знать чёртова, улицу замостить толком не могут, – Элар сплюнул сквозь тонкие губы. – Спесь только и есть!
   «Да уж, на главный проспект средств не пожалели, а про берег забыли напрочь. И про всё остальное. Вышел проспект на загляденье – ровный, каменный да гладкий, только мне пути туда сегодня нет. Хотя вряд ли кто посмеет привязаться – разве что совсем уж молодые жизнелюбы, но и то если их толпа соберётся… Невеста пока миловала. И от патрулей тоже.
   Мало всё-таки здесь сторонников. И среди знати есть идущие Путём Белой Невесты, но сейчас такие пристрастия не в почёте. Ритуалы Невесты в основном для бедных… А ещё на этой стороне живёт Симон!»
   При мысли о нём красивое лицо Элара исказилось от ненависти.
   «Если бы кичливый хрыч не поддержал тогда эту выскочку, никакое завещание ей бы не помогло! Воистину, наносимая обида должна быть такой, чтобы не бояться мести!»
   Правая рука сама собой сжалась в кулак, ладонь левой постукивала по выступившим сквозь тонкую перчатку костяшкам. Элар так и ехал до Переправы, больше не заставляя Мару ускорять шаг. Паром, к его радости, покачивался рядом с берегом, караула видно не было. Стараясь не шуметь, Элар подобрался вплотную к сторожке и прислушался к разговору.
   – Опять жалованье задерживают, – бурчал старческий голос, надломленный и сиплый. – Что мы зимой кушать будем?
   – Кого догоним, того и будем кушать, – зло прозвучал ответ Рони. – Нынче много грамотных, да мало сытых!
   Недовольство – это хорошо! Элар улыбнулся, заправляя за ухо выбившиеся из-под шапки волосы.
   «Что делать, скупость Мэлиэн общеизвестна. Впрочем, будь я на её месте, поступал бы, наверное, так же. Хотя экономить на переправщиках не стоит».
   Решив, что самое интересное он уже услышал, Элар постучал хлыстом в гнилую дверь.
   – Кто там ещё? – недовольно спросил старик.
   – Элар! Давайте, пошевеливайтесь!
   Голос охнул, послышалось суетливое шебуршание, затем на пороге возник смотрящий подобострастным взглядом худой долговязый переправщик в задрипанном полушубке.
   – Паром всегда к услугам Вашего Высочества! Не изволите подождать полминуты, Рони как раз допивает чай!
   Элар спешился и молча кинул сторожу монетку, пойманную с жадной цепкостью. Мара недовольно фыркнула при попытке провести её по трапу и замахала хвостом. Устала сегодня, вот и упрямится. Принц взялся за удила, и, ласково нашёптывая, перевёл кобылу со скользкого берега на мокрый деревянный настил. Рони – высоченный, здоровый, мускулистый – уже стоял рядом.
   – Что это у вас? – указал он на находку.
   – Охотничий трофей! – резко ответил принц.
   Паромщик хмыкнул и удалился к механизмам на корме. Горожане давно привыкли к странным поступкам Элара и не лезли в его дела. Рони закрутил тяжёлое приводное колесо, и паром заскользил по невысоким чёрным волнам, разбивающимся о деревянные борта с тихим стоном. Принц посмотрел на удаляющийся ТОТ берег, потом на Мару, что прядала ушами от промозглого ветра. По едва заметным поворотам торчащей из дерюги головы Элар понял, что найденный очнулся, но к свободе не рвётся.
   «Напуган или умён? Скорее второе, на труса не похож».
   Принц прислонился к Маре, загораживая находку от паромщика, иногда бросавшего любопытный взгляд на лошадь.
   Сведя кобылу на берег, Элар дал Рони плату вдвое больше обычной.
   – За переправу, и ещё кое за что!
   Паромщик кивнул: он всегда отличался понятливостью и отнюдь не горел желанием попасть в немилость к наследному принцу Крепи. Миновав сторожку с переправщиком, Элар немного прошёл рядом с Марой по набережной и свернул за угол.
   – Давай, поднимайся, – принц постучал хлыстом по спине находки.
   Куль недовольно заёрзал, закряхтел, и сполз по холёному крупу на скользкий булыжник. Элар помог найденному выпутаться из дерюги. Человек, подобранный полумёртвым в Приозёрном лесу, был на голову ниже ростом, лицо скрывала неприглядная борода, а волосы – вязаная шапочка. В общем, ничего примечательного.
   – Вы кто? – незнакомец смотрел в худое продолговатое лицо спасителя снизу вверх.
   – Элар, а ты? – принц достал из рюкзака и передал мужчине зимний плащ.
   – А что я успел наговорить?
   – Немного, – Элар усмехнулся, его большие глаза на секунду закрылись, явив множественные морщинки на веках, – но самое главное. Повторил раз десять. Ты потерял некую Дейри.
   – Понятно… Тогда, я – Игорь, – человек помялся. – Друг Дейри. А вы её знаете?
   – Не знал бы, остался бы ты замерзать вместе с волками, – Элар похлопал по седлу. – Садись!
   – Тут далеко? – Игорь с опаской посмотрел на кобылу, зябко кутаясь в подбитую мехом накидку.
   – Не очень. Сразу за излучиной.
   – За излучиной… Тогда я рядышком пройдусь.
   – Как хочешь, – пожав плечами, Элар вскочил в седло и потрепал Мару по холке. – Но!
   Первый зимний буран пронёсся по кривым улочкам и закоулкам северной стороны, выдув осень из самых законопаченных щелей, совсем недавно, и около большинства домов снег лежал нетронутым. Когда сугробы стали спутнику Элара выше колена, принц повторил приглашение:
   – Садись!
   – Я лучше так, – снова отказался Игорь.
   «Странный какой-то этот друг Дейри. Лошадей точно не жалует».
   Элар натянул поводья, поворачивая к набережной, ежедневно вычищаемой чуть ли не до блеска. Почувствовав под копытами ровную булыжную мостовую, Мара зацокала увереннее и веселее. Ночь неспешно прогоняла сумрак и силуэты домов, заставляя их слиться с угрюмым небосводом. Когда путники добрались до замка, их встречали только светящиеся бойницы.
   Проехав по узкому мосту надо рвом, Элар требовательно постучал в большие деревянные ворота. Часовой открыл сторожевое окошко и поприветствовал принца. Тотчас скрипнул засов, высокие створки нехотя подались назад. Принц спешился у конюшни и кликнул слуг. Три подтянутых крепких человека в сиреневых куртках появились мгновенно, словно из-под земли. Элар передал ближайшему двух подстреленных тетеревов.
   – Держите, сегодня была удачная охота. Одного приготовите мне на завтрак, другого – на общий стол.
   Слуга расплылся в благодарной улыбке, поклонился и исчез за конюшней.
   – Вы щедры, я смотрю, – заметил озябший и дрожащий Игорь.
   – Господин обязан быть щедрым на пути к власти. Вагиз, прими сокола! А ты, Тимур, срочно отогрей гостя в бане, накорми, и устрой в боковой спальне! С утра пригласишь в трапезную. Одежду подбери поприличнее, а его вещи выстирай. И чтобы завтрак на двоих принесли!
   Проводив гостя взглядом, принц повёл кобылу в стойло, чтобы привести уставшую Мару в порядок.
   …
   Трапезная была любимой комнатой Элара. На стенах висели трофеи, собранные с того самого дня, как отец впервые вывез на охоту совсем юного принца. «Ходи на дичь, если хочешь быть готовым к войне» – говорил он. Элар убедился в справедливости слов отца, когда руководил дружиной и отбивал набеги кочевников. Должности больше нет, а привычка осталась. К тому же именно на охоте можно испытать истому настоящего одиночества – когда никто не мешает прислушаться к природе.
   Принц взял ломоть горячего хлеба, обмакнул в тетеревиный жир, и с наслаждением откусил. Большая часть завтрака досталась Игорю, в котором голод быстро переборол стеснение. Гостя побрили, и теперь Элар мог внимательно разглядеть его в ровном свете факелов.
   «Я ведь тебя и не видел-то в нормальном состоянии – то полуживой от мороза, то пьяный до полусмерти, то опять замёрзший. Сейчас вот одет в халат Дейри – маленьких размеров в замке не нашлось. Ну-ка, вспомним занятия по физиогномике. Что у нас есть: высокий широкий лоб, маленький заострённый подбородок, густые длинные брови над серыми глазами – это всё признаки ума и хитрости. Маленький нос с вздёрнутым кончиком и выпяченные ноздри – своеволие. Большой рот со слегка загнутыми кверху губами – властность и чувство ответственности. Жаль, что под волосами не видна форма ушей…»
   Почувствовав взгляд хозяина, Игорь поставил пиалу с чаем на стол.
   – У меня не хватает слов для выражения признательности и благодарности за спасение и приют, – голос его чуть хрипел. – Я вам очень сильно обязан.
   – Как тебя в Приозёрный лес-то занесло? – принц привык к придворной лести, но особо её не жаловал, предпочитая сразу переходить к делу.
   Гость снова взял чашу, отпил несколько глотков и заговорил медленно, тщательно подбирая слова.
   – В лес? Мы шли в Крепь, когда на нас напали. Это было… Это было дня три назад. Я не смог выручить Дейри! – Игорь опустил голову. – Там же остались все наши вещи, включая карту. Дальше я брёл наугад.
   – А кто напал? – Элар заволновался: раньше зимой город набегами не тревожили.
   – Очень странное существо, живущее в пещере, – глаза гостя превратились в щёлочки. – Похоже на человека, но он скакал на почти отрубленных ногах как серна! Обычные люди от того, что я с ним сделал, умирают!
   – А-а, – у принца отлегло от сердца. – Адальберт, наш долгожитель!
   – Кто?
   – Адальберт! Пройдя через все ритуалы Невесты, он обрёл бессмертие, но потерял способность к продолжению рода и слегка чокнулся. Впрочем, со стороны поглядеть, так мы тут все только одним озабочены: как бы прожить подольше…
   – Бессмертие? Невеста? – брови Игоря резко взмыли до середины лба. – И об Адальберте Дейри ничего не сказала!
   – Милая девушка чертовски далека от наших проблем. Да и от реальной жизни, признаться. И что, Дейри не просветила тебя по поводу Домов Жизни и Смерти? – Элар прикидывал, какие из этого можно извлечь выгоды.
   – Нет!
   – И почему я не удивляюсь? – принц решил, что проблемы Дейри – это проблемы Дейри, а сам он волен рассказывать что угодно. – Не совсем застольная тема, но раз уж коснулись, опишу ситуацию вкратце. Здесь, в Крепи, большинство горожан привержены двум разным путям продления жизни. Приют Белой Невесты погружает часть организма в состояние, близкое к смерти, как бы консервируя и отключая механизм старения, а Дом Жизни ускоряет процессы регенерации. Служители Домов могли бы рассказать больше, если бы кто-нибудь был в состоянии их понять. Что ещё… Путь Жизни дороже, и в основном им пользуется богатая знать по ту сторону реки.
   – Значит, вы из последователей смерти, – гость слегка наклонил голову. – Сколько же вам лет?
   – Много, – принц улыбнулся, налил крепкой брусничной настойки в старинную серебряную рюмку и пригубил. – Если точно – сто тридцать шесть!
   – Сто тридцать шесть… По виду не скажешь, – Игорь потёр мочку уха. – А как со всем этим связан культ Древних?
   «А вот это ты знаешь, странный друг Дейри. Если ты тот, о ком я сейчас подумал, то дело принимает интересный оборот. Тогда понятно и твоё недоверие. Неужели Дейри не зря затеяла свой безумный поход?»
   – Культ старается поддерживать хрупкое равновесие между Домами, – голос Элара ни на мгновение не выдал замешательства. – В крепости Древних хранители знаний обучают служителей обоих Домов.
   – Они помогут вызволить Дейри?
   – Нет! В Крепи желающих связываться с Адальбертом ты не найдёшь. Даже я, которому Дейри нужна позарез, не стану получать врага в лице бессмертного.
   – Зачем она вам нужна? – резко спросил гость.
   «Как ты внимателен к словам, Игорь! И что это у меня язык развязался? Перед чужаком можно и не сдерживаться?»
   – Дейри – моя горячо любимая родственница, – принц усмехнулся. – Если точнее, сводная сестра, родившаяся много позже развода моих родителей.
   – Я смотрю, вы не очень спешите на выручку любимой сестре, – гость снова потёр мочку уха. – Что вам на самом деле от неё нужно?
   – Поддержка, – Элар откинулся на спинку кресла. – Дейри пользуется влиянием в Доме Древних. Значительным влиянием. С её помощью я могу вернуть то, что принадлежит мне по праву рождения!
   – Ваш отец был королём, – подавшись вперёд, выплюнул догадку Игорь и добавил после паузы, – не так ли, ваше высочество?
   – В яблочко! Мы с ним не очень ладили, особенно после его второй женитьбы. И при оглашении завещания я получил пренеприятный сюрприз – просят любить и жаловать Королеву Мэлиэн. Я при дворе – белая ворона, но эта обида совершенно не заслужена! – принц воздел руки к небу. – Я всегда был предан отцу!
   – Вы боролись?
   – Ропот поднялся сильный, часть влиятельных сановников настаивала на моей коронации вопреки завещанию. Правда, до открытого противостояния дело не дошло, благодаря… – Элар сжал кулаки. – Благодаря одному человеку…
   – Власть сладка, – заметил гость. – Видеть, как люди подчиняются любому твоему решению, как начинают воплощаться самые смелые замыслы – это сладость бога. Главное – творить не для себя…
   – Ты говоришь почти как отец! Жаль, он не смог убедить в этом жену – после её коронации началась настоящая вакханалия. Чтобы задобрить знать, все собираемые средства пускаются для исследований Жизни, а эта забава не из дешёвых! Мэлиэн распоряжается в городской казне, как в своём кармане, поправ все общинные традиции! И себя не забывает!
   – Нехай рука того отсохнет, кто себя обделит?
   – Да-да, в яблочко! – Элар только сейчас заметил, какая у собеседника располагающая улыбка.
   – Знакомая картина, – протянул Игорь. – У кого же тогда просить помощи?
   – Ну, разве что у Древних!
   – У древних… – гость запнулся. – Мне нужно знать, где искать Предвестников!
   «О Предвестниках ты знаешь, а где их искать – нет? Похоже, Дейри выдавала информацию строго дозированно. Что за игру ты вела, сестра?»
   – Культ Древних хранит это знание, но никому другому оно недоступно. Без шансов!
   – Тогда я хочу посмотреть на крепость Древних! – Игорь встал.
   – Хорошо, пойдём на рекогносцировку! – принц улыбнулся и хлопнул в ладоши. – Принеси нам одежду для прогулки к Дальней! – приказал он Тимуру.
   …
   Редкие прохожие почти не обращали на них внимания, иногда кланяясь и получая ответное приветствие. В морозном утреннем воздухе пахло сном. Капризный осенний паводок превратил берег за Переправой в зыбкую трясину с многочисленными ручейками между островков грязного снега. Обустроенная набережная здесь заканчивалась, и добраться до пристани можно было только по деревянным мосткам, а кое-где и просто по брёвнам, под которыми от каждого шага весело хлюпала вода или чавкала зловонная жижа. Еле удержав равновесие на одной из скользких круглых деревяшек, Элар пожелал себе не забыть прислать людей, чтобы приделали поручни.
   Дальняя пристань располагалась там, где от могучей Нефы ответвлялась первая протока. Держась за высокие перила, они смотрели на остров между тёмной гладью реки и бугристой шахматной доской полузатопленного берега. С пары километров крепостная стена казалась огромным девятым валом, так навсегда и застывшим после неимоверной бури. На сером фоне был еле заметен мост от бастионов на север, к твёрдому берегу за первой протокой. Посередине острова тянулся к облакам узкий жёлтый прямоугольник, увенчанный острым золотым шпилем, разрезающим налёгшее пасмурное небо.
   – Это, пожалуй, единственное уцелевшее от Древних сооружение, – заметил Элар, закрываясь воротником от порыва свирепого холодного ветра с залива, пахнущего просоленными парусами и упущенной рыбой.
   – Крепость, – поправил спутник. Взгляд его словно ощупывал панораму города, подолгу задерживаясь на мелких деталях. Элару подумалось, что так смотрят на ранее виденные места, пытаясь уловить различия. Мысли потекли в прошлое, к последнему визиту в храм Древних, затем к проклятым родственникам Симона.
   «Как они могли пойти на заговор из-за побрякушек, подставив всех последователей Невесты! Пришлось взять расследование на себя. Всё правильно, бей своих. Результаты повальных обысков до сих пор стоят перед глазами – сам долго не мог поверить, а отец так и не поверил, дав разрешение на суд скрепя сердце. Это и стало причиной размолвки, а не моё предпочтение Невесте. Что бы ни говорили, отец всегда был равнодушен к борьбе Домов. Но слеп к людям, и считал, что это для него лучше. А ведь от одного порченого яблока целый воз загнивает! Заговор мы разгромили, но заразу выкорчевали не полностью. Как ловко тогда Симон отстранился от своей родни, выказывая преданность трону! С какой тщательностью выписывал на лице негодование и сочувствие! Но злобу затаил. И эти тоже!» – взгляд Элара устремился на шпили.
   «Правы Древние: люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества. Поэтому первое в списке дел после коронации – разгром партии любителей барахла!»
   – А что за стеной? – прервал воспоминания Игорь.
   – Храм Древних, где проводят особо значимые и торжественные церемонии. Отсюда его шпили видны лучше всего.
   – Мне нужно туда попасть!
   – Вход только по разрешению старших служителей, – принц покачал головой. – А меня там видеть не захотят.
   – Почему?
   – Однажды пришлось провести там обыск. Никаких тайников, кстати, найти не удалось.
   – Иногда, что хотят спрятать – держат на виду, – гость не сводил взгляда с крепости.
   Элар пожал плечами.
   – Мне нужно туда попасть! – настойчиво повторил Игорь, вплетая в голос командирские интонации.
   Принц глубоким вдохом подавил волну возмущения, сохраняя на устах дружелюбную улыбку.
   – По обходному пути нам не пройти незаметно. Зато можно перелезть через стену со стороны Нефы. Охраны на ней нет, а дверь в Храм даже на ночь не закрывают. Времени, правда, на подготовку совсем мало!
   – Мне нравится! – Гость отпустил перила. – Идём!
   «Руководитель выискался! Ладно, потерпим…»
   Сходя с пристани, Элар, не справившись с давно обуревавшим желанием, нарочито громко произнёс подслушанную у жрецов фразу. Вроде бы они использовали её как ругательство.
   Игоря передёрнуло. Он промолчал, но его поступь перестала пружинить.
   …
   Обёрнутые тряпками весла в последний раз ударили по воде, и утлая лодка мягко ткнулась в тихо зашуршавший песок. Два силуэта, крадучись, ступили на маленький пляж за бастионом, сложенным из крупных базальтовых глыб. Кошка, закинутая на куртину, звякнула о камень. Элар несколько раз дёрнул верёвку, после чего наклонился к Игорю.
   – Если тебя поймают, скажи, чтобы спешно везли к Мэлиэн – есть сведения о заговоре принца Элара. Это их проймёт, – и полез наверх.
   Игорь подождал, пока принц устроится на стене поудобнее, и, плотно обхватив шершавую пеньку ладонями в кожаных перчатках, вёртко заскользил следом.
   В храме Элар зажёг масляный фонарь, на миг создав две огромные тени, и задвинул пластины.
   – Приоткрывать только чуть-чуть! – принц передал светильник Игорю.
   Гость бережно взял фонарь и пошёл вдоль стен, останавливаясь у картин. Элар видел то серые прямоугольные циклопические постройки, отражающие пыльный закат, то огромную продолговатую сосульку, пожираемую столбом огня в бирюзовом небе, то усеянную коричневыми пятнами и ватными полосами голубую округлую каплю посреди черноты. После осмотра каждого полотна Игорь качал головой и шёл дальше. Завершив круг, гость устало сказал:
   – Ничего! Ни малейшего намёка!
   – Есть ещё алтарь в центре, – вспомнил Элар.
   Игорь двинулся за принцем медленно, словно боялся приблизиться к тому, что окажется крахом последней надежды. Подняв богато инкрустированную крышку с продолговатого металлического ящика, они уставились на пёструю карту под слоем прозрачного материала.
   – Вот сукин сын, – зрачки гостя расширились, он резко замахал руками. На третьем рывке с фонаря слетела пластина. Полившийся свет сдёрнул занавес с храмового убранства и торопливо добрался до окошек вверху.
   – Уходим! – принц потянул спутника за рукав и устремился к дверям.
   Игорь не отреагировал, рассматривая сшитую из жёлтых и зелёных лоскутов тонкую полоску, отсекающую от синей массы моря кривой треугольник залива. Посередине косы чёрным пятнышком проглядывалась фигурка человека. Увидев её, гость загасил фонарь и размеренно зашагал к выходу.
   На улице, прогнав тьму факелами, его ждали стражники, при виде нарушителя рассыпавшиеся в стороны как бильярдные шары. Командир поднял кулак, в воздухе просвистела сеть и свалилась точно на Игоря, который не успел остановиться и сразу потерял равновесие. Секунд десять он качался в нерешительности – устоять ему или всё-таки упасть, затем шумно рухнул на землю. Командир молча отжал большой и указательный пальцы, и к барахтающемуся в сети тотчас кинулись два стражника. Быстро запеленав, они положили его на плечи и понесли к воротам.
   Элар, искусавший за это время от злости и досады в кровь губы, отлепился от многовекового дуба и заскользил прочь, на бегу прикидывая, когда карета для пленников тронется по обходному пути к Переправе.
   …
   Принц заглянул в смотровое окошко. Игорь лежал на скамье, положив стянутые бечевой в запястьях руки на грудь. Остановка кареты его нисколько не обеспокоила. Засов поддался с противным скрежетом, но пленник лишь слегка повернул голову.
   – Как самочувствие? – Элар присел напротив.
   – Самочувствие? Не фонтан, – Игорь болезненно поморщился.
   – Ты знаешь, что тебе грозит?
   – Уже наслышан, – пленник медленно опустил связанные ноги на пол, затем с трудом сел. – Как чужеземца, осквернившего святыню, меня будет судить Королева. Потом, по всей видимости, казнят при большом стечении народа.
   – И что ты думаешь делать?
   – Делать? Поживём – увидим! – Игорь пожал плечами. – Принц Элар, вы, кстати, не мой будущий напарник по скамье подсудимых?
   – Не дождутся, – Элар криво усмехнулся. – Я смотрю, ты воспользовался моим советом.
   – О, да! Услышав про заговор, меня перестали бить и поволокли в карету! Только зачем?
   – Это был единственный шанс поговорить перед судом. Кстати, я могу вытащить тебя отсюда, – принц предложил свободу с видом старьёвщика, продающего всякое тряпьё.
   – Что значит могу? – пленник подскочил. – Наверное, хочу?
   – Не забудь, ты здесь по своей глупости, – назидательно покачал пальцем Элар. – Из-за неё я мог ехать с тобой рядом. Так что в обмен на спасение ты будешь мне кое-что должен!
   – Не тяни!
   – Ты приведёшь ко мне Дейри. Срок не имеет значения – я умею ждать.
   – Дейри… Интересное предложение. Только почему она не помогла тебе раньше?
   – Ей было не до меня, – принц усмехнулся. – Слишком увлеклась Древними.
   Игорь задумался, затем сказал с лёгкой улыбкой:
   – Обещаю! Как только закончу дела.
   – Вот и хорошо. Я очень надеялся, что ты согласишься, – Элар встал и похлопал пленника по плечу. – И смотри, была у меня рыбка в аквариуме – водорослеед, всё выпрыгнуть норовила. Два раза спасал, а на третий – не судьба…
   …
   Они стояли на опушке, покрытой снегом, сочащимся из обложных туч. Игорь, укутанный в одежду как капуста, и придавленный горбом тяжёлого рюкзака, опирался на лыжные палки.
   – Последний вопрос: что ты делал, если бы я тебя не освободил? – Элар казался не по сезону легко одетым.
   – Захватил бы королеву в заложницы!
   Принц недоверчиво кашлянул, прикрыв рот рукой.
   – Серьёзно, я это планировал! – Игорь постучал палкой о наст. – А потом сказал бы, что если кто выстрелит, рефлексов у меня хватит, чтобы отправить её на тот свет.
   Элар зашёлся в хохоте.
   – Ты знаешь – нашлось бы очень много желающих! Не исключено, что одним из них оказался бы я! Да и от самой Мэлиэн тебя мог ждать весьма неприятный сюрприз!
   – Нечто подобное я предполагал, поэтому стал склоняться к плану Б.
   – Какому плану?
   – Уже никакому. Хорошо, что их не пришлось претворять в жизнь, – гость усмехнулся и попытался поклониться, что на лыжах и в рюкзаке выглядело достаточно комично. – Благодарю, Ваше высочество! За всё – за одежду, за карту зимовок, за жизнь! За всё!
   – Тебе пора, – Элар кивнул в ответ. – До встречи, Древний!
   – До встречи! – откликнулся Игорь и уверенным шагом двинулся в Приозёрный лес, вычерчивая на чистой скатерти снега две тонкие полоски.
   Принц проводил его взглядом, вскочил на Мару, взял вторую лошадь под уздцы и медленно поехал назад, в Крепь.
   …
   – Чёрт, было больно! – покрытый испариной Плут ощупывал живот. – Но ты молодец, что показал! Теперь я знаю – это не иллюзия! Ты считал информацию с рюмки!
   Я выругался про себя. Теперь его идея-фикс насчёт ракеты на картине только укрепится. Надо же из-за злости так потерять осторожность!
   – А что было дальше?
   – Дальше? Я очнулся с жутким похмельем! Показать?
   – Нет! – Плута снова бросило в пот. – Я спрашиваю об Эларе, Дейри и этом… Игоре!
   – Да я откуда знаю! Всё, что видел, тебе показал! – я нисколько не лукавил, хотя друг не особо мне верил.
   Приёмные родители наверняка ведали больше, но делиться не спешили. Так что я знал ровно столько же, сколько и Плут. Элар с Дейри – легендарные личности прошлого – не поделили власть, что привело к исходу сторонников Элара из Крепи сюда, на юг.
   – А больше не пробовал, с рюмкой? – нет, он определённо решил меня сегодня взбесить.
   – Ни с рюмкой, ни без рюмки! Отец сказал – интересная способность, но, похоже, один предмет – одно воспоминание…
   – Один предмет… – забормотал Плут. – А рюмку не спрятал?
   – Стоит в моей комнате на столике, – мне пришлось сделать пару глубоких вдохов перед ответом. – Хочешь проверить?
   – Нет, нет, я хочу проверить кое-что другое. И ты очень даже понадобишься. Будь в городе, пожалуйста. Я скоро! – друг вскочил и стал одеваться, путаясь в вещах и глядя не пойми куда. Такие затуманенные глаза у Плута бывали, когда он говорил о новой пассии.
   Или о полётах в космос.

2

   – Ну, что скажешь об этом? – Плут лучился, словно фосфорное месторождение, держа в руках плоский грязновато-бурый камушек вроде тех, что я любил запускать в воду, но с дыркой внутри.
   – Скажи сам, будь добр…
   – Этот каменюка с другой планеты! – в голосе не было и намёка на сомнение.
   – И? – я настолько устал от космического психоза Плута, что мне давно стали безразличны любые его проявления.
   – И ты это докажешь! – друг ткнул мне камнем в лицо так настырно, что я отшатнулся.
   – Ты совсем спятил?!
   – Ну, в некотором смысле я понормальней тебя буду! Давно ли кое-кто у нас в кому перестал впадать, устраивая битвы в своей голове?
   Возразить было нечего: Плут постоянно оберегал меня во время явлений Стража, за что пользовался неограниченной любовью и доверием со стороны приёмных родителей.
   – Ладно, что ты хочешь?
   – Чтобы ты считал информацию! – камень снова оказался в опасной близости от моего носа.
   – Ты знаешь цену? – я посмотрел другу прямо в глаза, но он не дрогнул.
   – Ну, подумаешь, умрёшь капельку – быстрее станешь бессмертным!
   – Я о настоящей цене! – интересно, насколько ему плевать?
   – Так вероятность-то маленькая – могло и в первый раз случиться! – Плут отмахнулся.
   М-да, всё-таки ему плевать. Было бы корыто, а свиньи найдутся!
   – Прежде чем рискнуть, я хочу знать, почему ты решил, будто этот булыжник оттуда? – я понял, что он не отстанет и придётся уступить.
   – Ярви, двадцать лет назад тут упал не метеорит, а корабль! Те кости, что мы раскопали, не человеческие! – друг воодушевился как актёр на премьере. – Это Стер сказала. А ещё она нашла с ними этот камушек. И он не из наших мест…
   Стер, значит. В отличие от Плута его напарница по грёзам о космосе обладала взвешенностью суждений, безупречной логикой, и, главное, честностью. Кости, надо признать, и впрямь были странные… А уж как воняли!
   – Надеюсь, ты не перевираешь её слова.
   – Ярви, ну, подумай, зачем мне это?! – друг возмутился, и, как показалось, искренне.
   – Ладно, чёрт с тобой. Давай сюда булыжник! И выметайся! Засов закрыть не забудь!
   Подготовившись, я присел на кровать, залпом опустошил рюмку и постарался не закричать от нахлынувшей волны боли. Кажется, удалось…
   …
   – Это у кого сколько духовных сил хватит, – фигура Монтаны терялась в тёмном углу деревянного сруба. – За себя три раза. Ещё за кого хотите – тоже три…
   Пятеро мужчин – и я среди них – обступили квадрат колодца. Никто не улыбался, всех словно придавил низкий потолок.
   – Обычно я, вынырнув, говорю «Слава господу нашему», – скрипучий голос старика скатился до бормотания. – Но это кто во что верит…
   – Уже можно? – спросил сосед слева, и, не дожидаясь ответа, стал раздеваться.
   Шустрик. Из тех, кто не любит терять ни секунды. Я и не заметил, когда он присоединился к нам. И откуда только взялся? По расписанию транспортов нет уже неделю, первый – сегодня в полдень. Нет и характерного красного загара, прилипающего ко всем, кто пробыл на планете хотя бы два дня.
   Незнакомец оказался жилистым и худосочным, чем сразу напомнил Павла, нашего чемпиона-стайера, и, по совместительству, штурмана. Да, отпуск заканчивается послезавтра… Полгода пролетели на сверхсветовой.
   Мужчина осторожно спустился по деревянной лестнице в купель. Вода обхватила его по грудь. Сложив руки на плечи крест накрест, незнакомец погрузился с головой, вынырнул, молча постоял и окунулся снова. После третьего раза он, что-то прошептав, поёжился и…
   Ещё три!
   Лица моих спутников вытянулись в удивлении. Ну, ладно…
   Незнакомец неспешно вылез из колодца и вытерся большим махровым полотенцем. Предусмотрительный – мы не взяли, решив обсохнуть на солнце.
   Хрустя налетевшим с ботинок колючим песком, я ходил вдоль оградки и наблюдал за купанием остальных. Один за другим они судорожно глотали воздух, и, как поплавки, выскакивали обратно, стуча зубами – кто громко, кто еле слышно.
   Моя очередь. Резиновый коврик напитался сверху каплями и холодил пятки. Два шага, и я разбил чуть рябое зеркало, смыкавшееся над второй ступенькой. На третьей жгутом свело ноги, затем лестница кончилась, и талая вода облачила меня морозным доспехом.
   Глубоко вдохнув, я примерил и ледяной шлем.
   Раз!
   От удара тысячи иголок, впившихся в голову, перехватило дыхание.
   Два! Три!
   Через силу! Вдох!
   Шесть!
   И – да! СЕМЬ!
   Соскальзывая со ступенек, подтягиваясь за перила, я выпрыгнул из колодца, поймал иронично-насмешливый взгляд незнакомца из-под приподнятых солнцезащитных очков и трясущимися руками кое-как накинул одежду.
   Монтана открыл засов и выпустил всех наружу. Когда я подошёл к двери, старик придержал меня за локоть.
   – Для себя три раза, сынок. Ещё четыре для того, что аршинными буквами здесь написано, – он постучал мне по лбу грязным пальцем. – Гордыня!
   И отпустил. Яркий свет ударил в глаза. Отчаянно жмурясь, я ухватился за поручни на крыльце. Пообвыкнув и отдышавшись, я огляделся. Женщины из нашей группы зашли внутрь. Незнакомца тоже не было.
   – А где тот, что полез первым? – спросил я у Виктора, бортмеханика с «Тензора».
   – Не знаю… Кто-то вроде авиетку видел.
   Совсем интересно. Прилететь на Телег, чтобы нырнуть в колодец? Да, легенды о здешних исцелениях ходят уже и по Союзу, но разве они затмевают красоту озера? Четвёртый раз приезжаю сюда в последние дни отпуска, и каждый раз Телег радует по-новому.
   Только умей получать эту радость – например, не прячься в трюм от грозы (даже такой сумасшедшей, как вчера), если можно залезть в прохладную чистую воду. И тогда от тебя не скроется похожая на белую нитку чёткая грань меж пухлыми тучами, а облака под ними представятся гигантскими клубами пыли, что поднимают мчащиеся всадники, ещё скрытые горами! А затем над противоположным берегом ты увидишь радугу! Стоя на залитых золотым сиянием скалах, она словно отрежет кусок небосвода, добавив ему с десяток альбедо.
   Да, если побывал где-то один раз, это не значит, что ты всё видел…
   – Хватит мечтать, Радко! – толкнул меня в бок Виктор. – Пошли к кораблю.
   На берег мы спустились по дальней от водопада тропе – поток выстреливает столько брызг, что не нужно купаться, чтобы промокнуть до нитки.
   Водная гладь озера, без малейшей рябинки, сегодня просто идеально подходила для «блинчиков». И камешки были что надо, ровные и плоские, как на подбор – с ними регулярно удавалось «испечь» десяток или дюжину, а один раз я сбился со счёта после двадцатого отскока. Когда вернулись женщины, мне попался интересный камень с аккуратным отверстием посередине – на моей родной планете такие называли «богом ящериц» и считали приносящим удачу.
   Запихнув находку в рюкзак, я бегом забрался на уткнувшийся носом в гальку корабль. В путь! Курс на главную пристань!
   Величие Телега захватывает с первого раза и навсегда, но с трудом поддаётся восприятию. Озеро словно издевается над глазомером. Горы и скалы, нависшие над водной скатертью, кажутся невысокими, и лишь в бинокль видно, что зелёная поросль на склонах не чахлый кустарник, а могучие деревья.
   Наш причал там, где Телег поворачивает сразу на восемь румбов. Отсюда можно увидеть оба конца озера – до одного двадцать пять миль, до другого – тринадцать. Этакая огромная буква Г, начертанная линией в двадцать кабельтовых толщиной.
   С группой я попрощался ещё на борту – они остаются на ночь, а мне нужно спешить. Как только опустили трап, я спрыгнул на берег и побежал к остановке.
   Маршрутка, вся пыльная – только на заднем стекле протёрт квадрат для номера, – стояла с заведённым мотором. На Алекне большие запасы углеводородов, поэтому местные, не стесняясь, используют старинные двигатели внутреннего сгорания.
   Ткано-перетканая, сшитая из лоскутов асфальта дорога знакома, как рубка «Энтара»: сейчас скала, здесь поворот, там подъём. Трасса идёт вдоль стремительной и мутной Каты, способной в половодье швырять восьмиместный рафт подобно куску пенопласта. Каждый вид вокруг исполнен магнетизма дикой и буйной красоты, за которыми так приятно следить с мягких удобных кресел, если бы не постоянная тряска на разболтанных рессорах.
   Для очарованного пассажира машина врывается в Солт совершенно неожиданно. Город, стоящий на слиянии Каты и Гирки, растёт по узкой долине уступами. Многим с непривычки Солт кажется странным: разрозненные дома, неторопливые люди. Нет многоэтажек и суеты, как в крупных центрах Конфедерации, нет одинаковых зданий, а вместо улиц часто встретишь неспешно ползущие монорельсовые вагончики.
   Большинство спутников выходят у Трёх Мостов, неподалёку и моя гостиница, но я еду до конечной, на Смотровую. Машина петляет по серпантину, грозно порыкивая на поворотах – и вот мы в полукилометре над городом, обрамлённым туманной дымкой на спинах горных хребтов.
   Глядя с обрыва, трудно поверить, что вот эта ниточка – дорога, по которой ты только что ехал. Прямо под ногами бегут лёгкие игривые облачка, то открывая, то пряча изящные домики, роскошные парки и замки с ажурными башнями, словно перенесённые из древних земных сказок. Сверху всё кажется далеко-далеко, а внизу – два шага пройти. Только не заблудись на закрученных, как собачий хвост, улицах.
   Ладно, пора в гостиницу, Павел, небось, уже матерится про себя. Сейчас посидим у Мостов, а завтра полезем на Кунгут, где несут вечную вахту облака, похожие на следы рифлёных десантных башмаков. Вот такое традиционное окончание отпуска…
   В двери «Звёздной» я заскочил под вечер. Штурмана в холле не наблюдалось.
   – Подскажите номер Павла Беркутова, пожалуйста, – спросил я на регистрации.
   Портье скучающе изучил список постояльцев и равнодушно бросил:
   – Павел Беркутов у нас не останавливался.
   Странно. Транспорт уже семь часов как на планете – Космофлот не опаздывает.
   – Чудеса. Тогда дайте ключ от триста первой и подключите ГИС.
   Портье всё так же безучастно кивнул и протянул два пластиковых прямоугольника, раздвинув их словно игральные карты.
   «Звёздная» вообще забавная гостиница. Обстановка в ней даже спартанцу может показаться неуютной. Кровать, стул, стол – дёшево и сердито. Зато вид из окна! Здание прилепилось к склону, и парадный вход находится на четвёртом этаже. Поэтому из моего номера видны не соседние дома, а горы на горизонте. И все Три Моста!
   Кинув рюкзак на койку, я засунул ГИС-карточку в терминал. Неспешно, как и всё на этой планете, выехала клавиатура. Монитор, словно издеваясь, разгорался ещё дольше.
   Спасибо, новостей двухнедельной давности нам не надо. Да и свежих не очень хочется – телевидение лишает сопричастности, уменьшая великое до мелкого прямоугольника экрана. Глобальная Информационная Система тем и хороша, что она глобальная, но о чём-то действительно важном сообщат капитану по экстренной связи.
   Так, проверим в местных гостиницах… Секунда. Другая.
   Штурмана нет.
   Куда он делся-то, чертяка? Ладно, посмотрим пассажиров сегодняшнего транспорта.
   И здесь нет!
   Получается, завтра вместе с бортмехаником? Но это с другой стороны Конфедерации! Павел изменил планы на отпуск? На него не похоже.
   Результаты запроса вдруг исчезли с монитора, вытесненные узким лицом мужчины в зрелых годах.
   – Явился, наконец, – недовольно буркнул он вместо приветствия, прищурив глубоко посаженные зелёные глаза.
   – Привет, кэп! Что-то случилось?
   – Так, небольшая загвоздочка, – капитан смешно дёрнул крючковатым носом, как обычно, когда что-то шло не по плану. – Вот что, собирай барахлишко и выходи, мы сейчас тебя подхватим!
   – Кэп, ещё отпуск! – возмутился я.
   – Я тебя отзываю! – мой недовольный тон не произвёл на него никакого впечатления. – Конец связи!
   Забрав вещи из камеры хранения, я поднимался по винтовой лестнице и обескураженно ломал голову: зачем капитану понадобилось покушаться на святая святых – отпуск космофлотчиков? Да, я понимаю, у него отдых на полмесяца меньше – надо принимать корабль из ремонта, но раньше он таких фокусов не выкидывал.
   Шеф ждал сразу за калиткой, поглаживая кончиками пальцев короткую белую шевелюру, особенно колоритную на фоне лица древнего индейца.
   – Садись! – приказал он.
   – Что происходит? – я забрался на заднее сиденье авиетки, не самое уютное в этой модели.
   – Мы сегодня стартуем, – капитан устроился рядом с водителем.
   – А Павел? – опешил я. – То есть штурман?
   – Штурман… Есть у нас штурман! – шеф кивнул на рулевого.
   Тот повернул тёмноволосую голову и натянуто улыбнулся, сверля меня из-под солнцезащитных очков тем же насмешливым взглядом.
   – Привет, герой!
   – Вы знакомы? – удивился капитан.
   – Пересекались… – то ли скривился, то ли усмехнулся новый штурман. – Сегодня…
   – На Телеге, что ли?
   – Ага, – несмотря на выразительную мимику, его глаза казались какими-то потухшими.
   – Радко, это Алексей Завьялов, – капитан сел вполоборота, неудобно изогнувшись. – А это наш драгоценный пилот – Радко Сербенин.
   – Вот оно как, – новенький нахмурился, и вместо традиционного рукопожатия взялся за рычаги управления.
   Тот ещё хам!
   Пока авиетка набирала высоту, лицо Завьялова грустнело, уголки по-детски пухлых губ опустились. Он выглядел лет на двадцать пять – моложе всех нас – и плевать я хотел на его выходки, если бы не полумистическая роль штурманов в Космофлоте.
   У нас разные зоны ответственности: моя – досветовые скорости, его – межзвёздные гонки. Обычно капитан называл пункт назначения, штурман делал расчёты на своём компьютере и выдавал программу полёта. Затем перед прыжком штурман – и только штурман! – должен подтвердить её личным кодом. Ходили слухи, что при ошибке корабль автоматически возвращался на главную базу Космофлота.
   А если верить другим слухам, то штурмана – и вовсе представители Совета Безопасности. Я не раз спрашивал Павла, а тот уводил взгляд в сторону – то ли поддерживал ореол таинственности, то ли и вправду было что скрывать.
   Тем не менее, это могло объяснить неожиданный Юрьев день, то бишь ротацию кадров! Самое удивительное: нарушилось неписаное правило Космофлота – менять экипажи только в случаях острой психологической несовместимости. А наш был на зависть всем крепко спаянный, дружный и сплочённый!
   Авиетка зависла в густом тумане – слой облаков всегда окружал плато Ротберга. Скоро и перевал. Словно подслушав мысли, авиетка вырвалась из плена пелены, нырнула вниз, и стадо белых барашков скрылось за горами.
   Космодром начинался сразу за перевалом и занимал всё плато целиком. Звучит внушительно, если не знать размеры – три на два километра.
   Сейчас в порту стоял одинокий корабль. Наш «Энтар-М». Небольшой, приземистый, малозаметный даже здесь. Настоящий разведчик.
   Штурман посадил авиетку у трапа. Я выбрался на ровный бетон и принялся разминать затёкшие ноги, любуясь кораблём. Как всегда после ремонта, он сверкал и блестел, и казался чуточку чужим.
   – Пошли в рубку, познакомимся с ксенологом, – капитан вбежал по сходням и ждал в шлюзе.
   Я забрал вещи и последовал за ним. Завьялов остался отогнать авиетку. Проскочив за полминуты узкий коридор, я оказался в тесной рубке, заодно служившей и кают-компанией.
   – Здравствуйте, Лурвил! – Капитан стоял у дверей.
   – Добрый вечер, – ответил надтреснутый голос.
   Кресло старшего вахтенного неспешно развернулось. Я оторопел. Ксенолог и должен быть новый, но ринкшасец?!
   Вот так сюрприз!
   Странная раса. Не только внешне, хотя их безносые, безгубые, безухие физиономии поначалу вызывали неприязнь.
   И судьба у них не менее странная. Если верить сохранившимся преданиям, они изобрели струнный двигатель примерно в одно время с людьми, но первая звёздная экспедиция где-то сгинула, даже не выйдя на связь. После чего ринкшасцы решили выяснить, кто устроил саботаж. Иногда, правда, виноватых лучше не искать…
   В общем, в результате войны всех против всех уцелевшие доживали как разумная раса последние деньки, без передышки грызясь между собой.
   И тогда напал Враг…
   Да, это случилось двести семь лет назад. Исследователи вроде нас обнаружили Ринкшасу, когда силы планеты, наконец объединённые, давали решительный (кое-кто говорит и последний) бой Врагу. Вызванные на подмогу крейсера Военного Отдела обратили нападавших в бегство. К сожалению, в неизвестном направлении.
   С тех пор ринкшасцы имеют ореол мучеников. Единственная раса, кроме человечества, испытавшая на себе, что такое схватка с Врагом – этим вечным пугалом для союзничков! Но если воспоминания людей о войне походили на туманные легенды, то Ринкшаса была ярким и совсем недавним примером.
   – Радко, ты меня слышишь? – недовольный голос капитана вывел меня из ступора. – Пилот, что ты вытаращился, как младенец, которому соску мёдом намазали?
   Мы обменялись приветствиями с ксенологом, и тот сразу уткнулся в переносной компьютер. Работоголик.
   – Я здесь, – в дверь засунулся штурман. Тёмные очки куда-то исчезли. – Пора!
   – А Олег? – я ничего не понимал. – Что, и его не будет?
   – Ну, не можем мы ждать вечность! – шеф сначала словно умолял в отчаянии, затем вернулся к нормальному тону. – И на короткие перелёты бортмеханик необязателен!
   – Знаете, Цезарь тоже поспешил к Помпею в Грецию! – память услужливо подсказала подходящий пример. – И проиграл сражение при Диррахии!
   – Радко у нас – знаток истории, особенно древней, – капитан вопреки обыкновению не улыбнулся. – Алексей, Лурвил, займите, пожалуйста, места в своих каютах, мы взлетаем. Пилот, ты вещи занесёшь потом.
   Ксенолог поднялся и вышел вслед за штурманом. Я занял место старшего вахтенного и принялся готовить корабль к запуску под чутким контролем капитана.
   – Выйдешь за атмосферу – сразу к зоне струны.
   – С какой скоростью?
   – Достичь в течение часа.
   Вот и ответ, почему ремонтная база находится на этой далёкой немноголюдной планете – здесь очень спокойная гравитация. На самой Алекне сила тяжести составляла три четверти от стандартной, и сейчас Комп потихоньку – промилле за промилле – её увеличивал.
   Я выжал из антигравов требуемую скорость. Корабль на всех досветовых парах мчал к месту, где капитан запустит струнный двигатель, и мы, как объясняли в школе, преобразуемся в гравитационный пакет. И прыгнем по струне, ведущей от начальной до конечной точек маршрута. А чтобы с нами по пути ничего не случилось, генераторы создадут сферу стабильной гравитации.
   Остаётся, правда, опасность угодить в область резких изменений напряжённости гравиполя – настоящий ночной кошмар космонавтов. Там струна может расслоиться, а гравпакет – деформироваться из-за передачи частей с разной скоростью. Поэтому главное на любом звездолёте – датчики напряжённости гравиполя, которые в случае необходимости тормозят корабль.
   Я посмотрел на них: показания почти в нуле. Взлёт с Алекны – рутинное мероприятие, проделываемое раз в пятый. Только обычно так резвиться не дозволялось. В общем, я управился за установленный час, к исходу которого в рубку явился штурман.
   – Объявляю полётное задание! – капитан не стал ждать ксенолога, так и сидящего, наверное, в обнимку с компом. – Наша цель – система в пяти парсеках к скоплению Рёша. Расчётное время прибытия – завтра в 16–30.
   – Через сколько? – воскликнул я, сделав в уме нехитрые подсчёты. – Это же на предельной!
   – Пререкаемся? – ехидно произнёс новенький. Глаза без очков оказались серыми. – Дисциплине в школе не учили? Только истории? Или трудно повнимательней следить за датчиками?
   Всё ему не так! Явно из Военного Отдела!
   – Назначаю порядок вахтенных, – капитан подчёркнуто проигнорировал выпад Завьялова, – я, ксенолог, штурман, пилот. Учитывая скорость, напоминаю – только при исправности датчиков напряжённости мы будем в безопасности.
   Он что, издевается? Этот шустрик старший надо мной?!
   – Часы отдыха сокращены, – шеф сочувственно поджал губы.
   Да, отсутствие бортмеханика всё сбило. Обычный график в полёте – десять часов вахты, пятнадцать – отдыха. На разных планетах суточные циклы, конечно, отличаются, но в Космофлоте использовали стандартные двадцатипятичасовые сутки, близкие к древнему циклу Земли.
   – Принеси поесть! – капитан тактично напомнил, что моя миссия выполнена, и пора освобождать кресло. Опять я не увижу самого интересного: в каютах прыжок совсем не ощущается. – И штурману тоже. Пока тебя искали, перехватить было нечего.
   Желание старшего вахтенного – закон!
   В служебном коридоре я остановился перед дверью в столовую и прислушался к тонкому пению силовых установок, особенно хорошо слышному здесь. Словно гудит улей на медосборе. Вообще, корабли Исследовательского Отдела всегда напоминали мне маленьких трудолюбивых пчёл, кружащих на границах Межзвёздного Союза в поисках его новых членов или планет, пригодных для заселения.
   Взяв три стандартных обеда, я осторожно вернулся в рубку, стараясь не уронить громоздкие пакеты.
   – Не прошло и полгода! – отблагодарил капитан, забирая еду. – Радко, поделись, как ты смог пройти пять метров за пять минут? Тебе бы вместо Павла в соревнованиях участвовать! Немедленно спать, курица сонная!
   Я не обратил внимания на его подколки. Похоже, он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Отдав штурману пакет, я получил в ответ короткое «Спасибо!», после чего пожелал всем спокойной вахты, прихватил вещи и отправился в каюту насыщать свой желудок.
   Конечно, синтетическая еда так себе, и поэтому любой экипаж берёт запасы консервированной натуральной пищи. Тоже не большая вкуснятина, но, по крайней мере, не вызывает неприятных ассоциаций. Кинув обёртки в утилизатор, я улёгся на койку и задумался.
   Что всё-таки происходит?
   Старт без бортмеханика, запредельные скорости, внеплановая замена штурмана. И как вишенка на торте – ринкшасец.
   Вообще-то, пять парсеков – это инспекционная поездка. Хотя нет, звёздные системы к скоплению Рёша считались бесперспективными в поисках жизни и ресурсы на них решили не тратить. Всё-таки исследование? Зачем тогда экипаж перетряхивать?
   Предположим, Космофлот непричастен к ротации. Вполне вероятно, что и Совбез, и Совет Науки – ни для кого не секрет, что ксенологи на исследовательских кораблях, вроде нашего «Энтара», это люди (или инопланетяне) СН – решили заменить своих представителей, а Космофлоту осталось лишь подчиниться. Но почему ринкшасец?
   СБ и СН не то чтобы враждуют, но преследуют разные цели – Совет Науки всегда стремился к равноправному положению всех рас в Межзвёздном Союзе, а Совбез последовательно выступал за доминирующее положение Земной Конфедерации. Самое интересное, что оба течения возглавляют люди, а остальным вроде как всё равно. Кроме ринкшасцев.
   Учитывая обстоятельства, новоявленных мучеников быстренько приняли в Союз, и со временем они стали занимать всё более видное место в Совете Науки, благо их природные способности не ниже людских. Стакнувшись с людьми-экуменистами, ринкшасцы подняли вопрос о переводе Космофлота из-под юрисдикции Конфедерации под юрисдикцию Союза. Разговор вёлся о дискриминации других членов Союза (которым опять же, по большому счёту, было по барабану), о недопущении других рас к управлению космическим транспортом, на что Конфедерация предложила создать собственный флот, если им так хочется чем-нибудь порулить. СН отступил, не желая портить отношений с Космофлотом.
   Затем некстати случился бунт на Терсофии, и Совет Науки получил поддержку большинства послов Союза. Чрезвычайное Высшее собрание решило принять Космофлот в дар, на что Совбез, естественно, сразу наложил вето. С тех пор два Совета недолюбливают друг друга, а Космофлот делает вид, что ничего не произошло и не происходит.
   Экуменисты в чём-то, конечно, правы. Например, в школе пилотов на главной базе Исследовательского Отдела можно встретить курсанта любой расы. Мы жили в настоящем вавилонском смешении народов и языков. Рядом бурлил такой же фонтан школы бортмехаников. Где учат штурманов, для меня и по сей день секрет, а ксенологов всегда поставлял Совет Науки. Но капитанов готовили на нашей планете, только в другом полушарии – мы иногда приезжали к ним. И вот загвоздочка, как говаривает шеф.
   Я никогда не встречал капитана, ранее служившего штурманом или ксенологом! Либо пилоты, либо бортмеханики. (Мне работа пилота пока нравится, но когда-нибудь – кто знает?) И самое главное – все они были людьми. Все капитаны, а также штурмана. Полный контроль над межзвёздными сообщениями оставался в руках землян. Привилегия, с которой мы никак не желали расстаться, несмотря на попытки Совета Науки раскулачить Конфедерацию…
   – Просыпайся!
   Кто-то энергично тряс меня за плечо. Гравпакет, в который я был преобразован, почувствовал себя неуютно.
   – Ты что делаешь в моей каюте? – спросил я наклонившегося надо мной штурмана.
   – Тебя бужу! – буркнул он. – Хватит дрыхнуть – десять часов провалялся!
   – Моё время! – возмутился я спросонья. – Хочу – все пятнадцать сплю!
   – Пилот, какие пятнадцать?! – Завьялов неподдельно изумился. – Ты, кроме истории, что-нибудь помнишь? Твоя вахта!
   Он вышел, покачивая головой. Я бросился за ним, на ходу одеваясь и злясь на свою забывчивость.
   – Штурман, вы не ответили, – ещё в коридоре я услышал голос ксенолога. – Почему именно люди?
   Разговор, видимо, длился давно.
   – Ваш вопрос, Лурвил, некорректен, – штурман занял свободное место старшего вахтенного. – Постараюсь объяснить, как я вижу проблему. Человек так устроен, что рано или поздно он должен бросить вызов тому, что выше его сил – только это сможет оправдать в его глазах собственное существование. И если он бросает правильный вызов, то к нему непременно начинают присоединяться другие, объединённой силой стараясь укротить невозможное. Именно это оправдывает человечество!
   Безгубый рот ринкшасца странно зашевелился, когда он спросил:
   – Допустим, Гитлер – самый одиозный политик вашей истории – тоже объединил множество людей. Вы хотите сказать, он оправдал этим своё существование?
   – Почему вы всё время передёргиваете? – судя по с трудом скрываемому раздражению Завьялову разговор поднадоел. – Что такого невозможного в возбуждении у людей низменных эмоций и устремлений? Борьба с ними – вот правильный вызов!
   Лурвил напряжённо стоял, облокотившись на кресло второго вахтенного. Будь он человеком, я бы сказал, что он кусает губы.
   – Безусловно, программа, и сама идея Союза содержат миссионерские мотивы. Но почему вы ничем не делитесь?
   Штурман удивлённо приподнял густые брови.
   – Вы, полагаю, считаете, что только наличие у граждан оружия даёт гарантию того, что правительство управляет с согласия управляемых?
   На синем безносом лице не промелькнуло и тени улыбки. А ведь ринкшасцы не из тех рас, которые не знают, что такое смех. Кажется, лучше перенаправить разговор.
   – Каждая жизнь во Вселенной священна! – Спорящие дружно повернулись ко мне. – И оружие не должно раздаваться всем желающим! Это так же точно, как то, что Юлия Цезаря убили 15 марта 44 года до нашей эры!
   – А тебе это откуда известно? – протяжно вздохнул штурман.
   – Что? – не понял я.
   – Про Юлия Цезаря!
   Вот как! Новенький не уставал удивлять.
   – Это всем известно!
   – Говори конкретно за себя! – Завьялов сделал ударение на последнем слове.
   Опять ему не так! К чему он клонит?
   – Из книг по Древней истории! – этот форменный допрос начинал злить. – Римская хронология, вообще, самая достоверная!
   – Она случайно не основана на датировании по консулам? – штурман развернул кресло ко мне.
   – Ну, да! Это датирование употреблялось ещё в пятом веке, – а ты не полный профан, как остальные. Но и я не зря до дыр зачитывал толстенные фолианты в библиотеке. – Дионисий, который и предложил эру от Рождества Христова, датировал своё «Вычисление пасхалий» годом консула Проба Младшего. И там же он 562-й год ставит в соответствие двадцать первому году после консульства Василия. Дальнейшее, имея полные списки консулов за тысячу лет от Брута и Коллатина до этого Василия, дело техники!
   – А ты сам когда-нибудь заглядывал в эти списки? – кажется, Завьялову было просто любопытно.
   Я замялся: хронологические таблицы наводили на меня тоску.
   – Похоже, что нет, – глаза штурмана загорелись знакомым недобрым огоньком. – А чтение преинтереснейшее! Можно, например, увидеть бесчисленные пропуски, заполненные безымянными военными трибунами с консульской властью. Или что списки кончаются 337-м годом нашей эры. Резонный вопрос: где консулы следующих двухсот лет? И самое главное: где, кем и когда эти списки были впервые составлены?
   Тут новенький промахнулся.
   – Списки римских консулов дошли до нас в Капитолийских фастах и в «Истории» Тита Ливия!
   – «Почтенному Ливийцу», – Завьялов скептически хмыкнул, – и сами историки доверяют с большой осторожностью, считая его труд всего лишь историческим романом. Что до фаст…
   Штурман нахмурил брови и задумался на десяток секунд.
   – Фасты… Фасты впервые изданы в шестнадцатом веке Сигонием. Работа его, по мнению источниковедов, результат кропотливого труда и замечательного остроумия, что в переводе с научного означает – подготовляя фасты к печати, Сигоний приводил их в порядок, редактировал и дополнял. Всё бы ничего, но это тот самый Сигоний, который как бы «в шутку» фальсифицировал римские рукописи!
   Завьялов с довольной физиономией откинулся на спинку кресла. У меня внутри всё кипело.
   – Есть и другие источники!
   Как жаль, что книг под рукой нет!
   – Да, есть, – спокойно ответил штурман. – Из них известно, что Диоклетиан ввёл в Египте датирование по консульскому году. Не означает ли это, что и вообще датирование по консулам было введено только при Диоклетиане? И про «Царский канон Птолемея» не надо рассказывать! Потому как в нём список властителей продолжается до падения Константинополя в 1453 году! Остальные известные источники относятся, самое раннее, к пятому – седьмым векам нашей эры. А теперь, – Завьялов направил на меня указательный палец, – включаем мозги! Компьютеров тогда не было. Надёжных материалов для записей тоже. Ближайшая летопись составлена через шестьсот лет. Шестьсот! И после этого ты будешь утверждать, что всем достоверно известно, когда убили Юлия Цезаря?
   Ответить на вываленную кучу непроверяемых фактов и домыслов было нечем – запас удерживаемых в голове знаний не позволял.
   Штурман медленно, с плохо скрываемой усмешкой, отвернулся. Ринкшасец смотрел на него с невольным уважением. Я молчал, и чтобы успокоиться, перекатывался с пяток на носки.
   – СербЕнин, – Завьялов продолжал изучать приборную панель, – вы на вахту собираетесь заступать? Впрочем, Лурвил, подождите, пока посланник сонного царства умоется…
   Дьявол, за этой перепалкой обо всём забыл. Ксенолог, видимо, тоже. Идя по коридору, я с трудом сдерживал желание засадить в стенку кулаком. Вот шеф удружил! Пять часов под началом этого самоуверенного всезнайки! Умеет взбесить!
   Холодный ливень привёл меня в чувство. Вернувшись из душевой, я без лишних слов принял вахту и стал проверять показания датчиков.
   – СербЕнин, – штурман, похоже, не собирался оставлять меня в покое, – почему ты не военный?
   – Я не СербЕнин, я – СербенИн!
   Хватит коверкать мою фамилию!
   – Тем более! Ты же серб!
   – В армию берут здоровых, а спрашивают как с умных, – не удержался я от присловья, популярного у исследователей.
   – Так ты ещё и болен? – с нарочитым сочувствием спросил Завьялов.
   О, Господи!
   – Я – пацифист! – моё возмущение вырвалось наружу с криком. – И я вправду считаю, что каждая жизнь во Вселенной священна!
   – Ты – романтик, – новенький внезапно располагающе улыбнулся. – Соответственно, и на историю смотришь как на предмет морального и нравственного свойства, а не научного. Займись лучше проверкой курса!
   Штурман явно указал заданием, что разговор окончен.
   Армия здесь, не армия, а приказ надо выполнять. В 7-30 по корабельному времени я взялся за лоции. Ну, да, всё правильно. Известных зон возмущения по курсу не было, и «Энтар» стремительно скользил по прямой, невидимый ни для кого.
   Во время проверки я украдкой поглядывал на Завьялова. Тот сидел, безмолвно уставившись на обзорный монитор с привычной россыпью мерцающих светил. На первый взгляд, экран представлялся застывшей картинкой, но к концу вахты на нём лишь с большим трудом можно будет найти знакомые звёзды.
   Забавно! Только сейчас заметил: оказывается, штурман носит кольца! Целых два! Одно массивное, тусклое, и почти неприметное, другое изящное, серебристое, с маленьким блестящим камушком. Что тут скажешь? В наше время страсть к подобным украшениям – редкость. Впрочем, и без этого Завьялов личность странная и малоприятная. Ведёт себя как Господин Превосходство. Так что я пожал плечами и стал заниматься рутинной работой вахтенного, проверив в первую очередь датчики напряжённости.
   Всё это время штурман продолжал меланхолично смотреть на звёзды. И как ему не надоест? Может, он спит с открытыми глазами? Заговорить с ним я не решился, и просто вздохнул с облегчением, когда в старый полдень Завьялова сменил шеф.
   Стоило штурману покинуть рубку, как я довольно потёр руки. Давненько предвкушал момент, когда в моём временном подчинении окажется сам капитан! До этого как-то не случалось. Но особо покомандовать не пришлось, кроме распоряжения о традиционном перекусе при пересменке. Всё шло обычным порядком. Шеф регулярно снимал показания, коротко бросал: «Норма!», а я кивал.
   Этакая проверка – не спит ли старший? В школе пилотов учили: вахтенный после пяти часов не в состоянии внимательно следить за приборами. Его задача – борьба со сном!
   Когда часы показали 15–30, капитан снова примерил роль главного.
   – Буди всех! – шеф встал, и, повернувшись лицом ко мне, подпёр панель управления.
   Первым пришёл штурман и бесцеремонно занял свободное место. Выглядел он свежим и отдохнувшим, хотя спал самое большее часа три. Зевающий ксенолог облокотился на спинку кресла Завьялова, выжидающе уставившись на капитана. Шеф, сосредоточенно изучая наручный хронометр, выдержал паузу и объявил:
   – До выхода из прыжка осталось около часа.
   Так, сейчас про новый распорядок…
   – Перед тем, как объявить новый распорядок, хочу кое-что рассказать, – кэп дёрнул носом и внимательно посмотрел на нас, словно оценивая, стоит ли нам доверять. – Район, куда мы летим, последние полгода исследовали наши коллеги – «Энтар» капитана Краева. Неделю назад по экстренной связи они сообщили, что обнаружили искусственный планетоид, пригодный для базирования тяжёлых космических кораблей. Краев успел передать несколько снимков, потом связь прервалась. Восстановить её до сих пор не удалось…
   Ого! Теперь ясно, с чего всполошились оба Совета!
   – А почему не послали крейсер? – вырвалось у меня. Блин, глупость сморозил!
   Шеф снисходительно усмехнулся.
   – Крейсер-то послали, но его скорость… Военные будут дней через пять. А мы осуществим сбор первичной информации. Сейчас я покажу фотографии.
   Звёзды на экране моргнули и исчезли, уступив место серому, с красноватым отливом, шару.
   – Планетоид вращается по эллиптической орбите на расстоянии десяти световых минут от местного солнца, – шар двинулся на нас. – Гравитация, по предварительной оценке, около половины стандартной, что позволяет принимать большие транспортные корабли.
   Серый цвет заполнил весь экран. На фоне безжизненного пустынного пейзажа стали различимы явно искусственные сооружения. Среди них выделялись три высокие металлические башни, очень похожие на те, что в Космофлоте используются для обслуживания транспортов.
   – Это, по всей видимости, причальные мачты, – капитан сделал увеличение сильнее. – Краев предположил, что планетоид создан неизвестной цивилизацией как порт для кораблей.
   – База Врага? – ахнул я и посмотрел на остальных.
   Штурман скептически нахмурился, а в глазах ринкшасца мелькнуло какое-то и вовсе дикое выражение.
   – Есть вопросы? – шеф проигнорировал мой вопль.
   – Мне кажется, – вдруг сказал Завьялов, – что Краев ошибся. Больше похоже на обычную планету, приспособленную под базу.
   – Это нам и предстоит выяснить, – ответил капитан. – Сейчас – новый распорядок. После выхода в обычное пространство назначается вахта: старший – я, помощник – пилот.
   Вот те раз! Это он здорово придумал: продлить вахту! А мой законный отдых? Глаза уже в кучу!
   – Прошу разойтись по местам. Перед выходом будет объявлена пятиминутная готовность.
   В отличие от ринкшасца штурман покинул рубку не спеша, словно нехотя. Сначала он долго вставал, цепляясь взглядом за экран. Затем притормозил у двери, похоже, собираясь что-то сказать. Но когда я обернулся, Завьялова не было.
   Я вспомнил его слова, и понял, что имел в виду штурман. Действительно, цивилизация, приспособившая под свою базу планету – это одно, а создавшая базу величиной с планету – совсем другое. От такого и господину Превосходство не по себе. А если это и вправду база легендарного Врага?
   И что могло случиться с кораблём Краева?
   Тону.
   Тону в болоте нехватки фактов.
   Займусь лучше тестированием систем ручного управления. Не один раз после ремонтов случалось встретить новые идиотские настройки, могущие показаться разумными только сварганившему их механику-теоретику. Вообще-то, я должен был сделать это перед стартом, но…
   – Десять минут, – нарушил тишину капитан, запросив формальное согласие старшего вахтенного. – Включаю систему оповещения.
   – Хорошо, – я кивнул, одновременно завершая тестирование. На этот раз механик попался грамотный. Или ленивый.
   Так, до цели примерно одна десятая парсека. Как подтверждение, точно в центре экрана горела яркая звезда, чей блеск усиливался с каждым мгновением. Жёлтая, чуть с оранжевым отливом, она показалась похожей на Солнце моей далёкой родной планеты, но… Солнце у каждого своё, секундное впечатление рассеялось.
   – Пятиминутная готовность! – заревел механический голос. У новичков от него с непривычки закладывало уши. – Пятиминутная готовность! Экипажу лечь в койки, вахте сесть в кресла. Всем пристегнуть ремни! Пятиминутная готовность…
   Мы вынырнем в трёх световых часах от звезды, иначе возникнет опасность деформации. Что до ремней, то они нужны только при экстренном торможении, когда бушующая гравитация разбивается на локальные всплески и тонкими жгутами может прорваться сквозь защиту. Но где гарантия, что и при штатном выходе корабль не наскочит на какой-нибудь шальной метеорит?
   Я пристегнул ремни и замер в ожидании. В ушах стучало: сердце успокоиться по приказу не заставишь.
   Звёзды померкли на миг и вернулись даже чуть более яркими. Обычный психологический эффект. В животе легко засосало. В отличие от незаметного начала, выход из прыжка захватывал дух, как попадание в воздушную яму на дельтаплане.
   Всё! Мы в световом пространстве! Местное солнце выглядело небольшим кружочком.
   – Радко, – капитан снова стал главным, и напомнил, что начинается моя работа. – Летим к центру системы с таким расчётом, чтобы примерно через сутки подойти к нужной планете.
   Я не успел повернуться к своей панели запросов, как явились остальные.
   – Алексей, следишь за системами защиты, – продолжил распоряжаться шеф. – Лурвил, определите параметры планет и ищите космические корабли. Все могут оставаться в рубке.
   Работа закипела. Моя задача выглядела относительно простой: мы вышли далеко от плоскости системы и особых помех на пути не предвиделось. На расчёты и ввод программы мне потребовалось две минуты. Ксенологу чуть больше.
   – У звезды четыре спутника, – доложил ринкшасец. Это я знал без него. – Два из них – удалённые газовые гиганты, один – маленький камушек на низкой орбите. Наша цель – вторая от солнца. Период обращения полтора стандартных года. Гравитация – 0,55 стандартной. Признаков других космических кораблей в системе нет. Надеюсь, мы тоже не обнаружены.
   – Исследовательские корабли созданы для того, чтобы исследовали они, а не их, – пробурчал капитан. – Продолжать поиск! Алексей, включи маскировку!
   Что-то шеф горячится. При таком удалении с нашими размерами и на малой скорости нас всё равно бы не засекли, а на связь теперь не выйти.
   Следующие два часа промчались без особых событий. Штурман с ксенологом несколько раз приходили и уходили, затем приволокли раскладные стулья. Внимательно смотреть, что делают остальные, было некогда. Курс нуждался в постоянной корректировке по вновь прибывающим данным. Утомительно и требует беспрерывных расчётов, но интересно.
   Глаза, тем не менее, слезились. Неудивительно – с семи на ногах. Надо бы отпроситься поспать перед возможной посадкой.
   – Дардн!
   Ушам стало больно. Всё-таки в языке этой расы слишком много ультразвуковых обертонов.
   – Корабль! – Ксенолог стоял навытяжку с взъерошенными волосами и глазами с блюдце.
   Честно говоря, глаза и волосы ринкшасцев восполняют отсутствие других человеческих черт и делают их иногда даже большими людьми, чем сами люди.
   – Где? – пальцы шефа вцепились в подлокотники, как в страховочный фал.
   – Сейчас, – ксенолог засуетился. На боковом экране появилась модель системы: вокруг жёлтой сферы по желобкам-орбитам катились шарики разных величины и цвета. Впрочем, они не катились, а стояли на месте. Высоко над третьей планетой загорелась маленькая синяя звёздочка.
   – Это мы, – прокомментировал ринкшасец. – А вот другой корабль!
   Далеко от нас, за пределами четвёртого желобка ползла к центру ярко-красная точка. Солнце вдруг ощетинилось двумя лучами, стремительно пронзившими оба корабля.
   – Угол между векторами движения, не считая отклонений от плоскости системы, примерно сто шестьдесят градусов. Они идут на половине световой и будут у второй планеты через пять часов.
   – Удалось опознать корабль? – спросил шеф, не ослабляя хватки.
   – Нет. Люди таких не строили.
   Понятное дело: кто ещё в Союзе изобретал струнные корабли? Разве что сами ринкшасцы, но очень давно. Хотя каждая союзная раса смастерила в своё время фотонный звездолёт. Ведь только убедившись в желании достичь других миров, Союз направляет посланников.
   – Загвоздочка. Есть какие-нибудь предложения? – в соответствии с традицией обратился к нам капитан.
   – Надо попробовать пойти на контакт, – с непонятной самому робостью предложил я.
   Никто не возразил.
   – Хорошо, – кивнул шеф, отчаянно тря горбинку. – Радко, увеличь скорость до трети световой.
   – Но мы опоздаем! – выполняя приказ, компьютер в моей в голове вёл подсчёты.
   – Иди лучше спать, – ответил капитан. – Я тебя подменю.
   Благодарный шефу за заботу, и чуточку обескураженный непривычно грубой формой её проявления, я ушёл с надеждой, что без меня ничего экстраординарного не произойдёт.
   Войдя в каюту, я, не раздеваясь и не расправляя койку, уткнулся лицом в жёсткую походную подушку. Полежал минут пять без движения, но не засыпалось. Сердце колотилось от предвкушения встречи с новой расой. И какой!!! Со своим струнным кораблём!
   А если это легендарный Враг?
   Меня прошиб пот. Я вспомнил разнесённую на булыжники планету Врага. Неприятное зрелище, особенно когда знаешь о том, что где-то на краю Галактики точно так же летают осколки Земли.
   Кусаемый со всех сторон сомнениями и догадками, я вертелся, как маховик стабилизатора. К концу такого желанного отдыха я скомкал всё одеяло и ни минуты не спал.
   – Вставай, – скрежещущим голосом прервал мои метания зашедший ксенолог. – Они на подлёте.
   Совершенно разбитый, я поплёлся в уборную. Бриться не было ни сил, ни желания, и только сверхконтрастный душ немного привёл меня в чувство.
   В рубке царила необычайная тишина, все пристально смотрели на экран, где маленькая точка приближалась к огромной сфере.
   – Пошли на посадку, – сообщил Завьялов. – А перед этим сделали пару витков.
   – Радко, начинай торможение, – шеф мгновенно освободил кресло. – Алексей, проверь маскировку.
   Я принялся за работу. Не думайте, что это легко – надо перейти с субсвета на скорости, выверенные до метра в секунду! Здесь требуются полное внимание и сосредоточенность, а сейчас все, как назло, хором обсуждали чужака.
   – Они приземляются! – скрипел ксенолог.
   Будто никто не видит!
   Ловя садящийся корабль, камера скользила по поверхности планеты, усеянной песчинками зданий и проплешинами пустых площадей. Песчинки потихоньку росли в камушки, между ними проявилась длинная белая нитка.
   – Комп, стой! – завопил штурман. Картинка послушно застыла. – Увеличь изображение!
   По-прежнему держа чужака в фокусе, камера будто прыгнула к планете. Разрешения её объектива не хватало для идеальной чёткости, и хорошо виден был только пустырь внизу. Расплывчатый инопланетянин приземлился около расползшейся нитки.
   – Что это? – Завьялов показал на металлическое пятно рядом с ним. Мне вдруг захотелось ответить. Знакомые обводы, конфигурация, некрасивая угловатая мощь трудяги-перевозчика…
   – Транспорт, – тихо сказал я. – Но точно не корабль Краева.
   – Неужели тот самый? – шеф побледнел.
   – Критическая ситуация! – штурман вдруг стал вбивать слова нам в уши, будто гвозди. – Критическая ситуация!
   Завьялов требовательно и настойчиво повторил это трижды, словно мантру.
   – Что ты предлагаешь? – в голосе капитана мне почудилось подобострастие.
   – Немедленно садиться!
   – Может, связаться с Космофлотом? – поинтересовался я.
   – Успеется, – отмёл предложение штурман и скользнул по мне ставшим неприятным взглядом. Будто снова свои очки одел. – Если ты не забыл, Краев пропал именно при попытке связи.
   Шеф задумался. Похоже, крепко. Лурвил, державшийся за кресло Завьялова, витал где-то в облаках. Его глаза странно затуманились, словно он убежал в себя в погоне за ускользающей мыслью.
   – Нарушать режим маскировки не будем, – капитан решился. – Радко, садись вот на том пустыре. Сколько тебе нужно времени?
   – Минут пять, – прикинул я. Удивительно, но при такой высокой гравитации у планеты практически отсутствовала атмосфера.
   – Выполняй!
   Я погасил горизонтальную скорость над заданной точкой на расстоянии примерно двух километров от кораблей. Теперь наш «Энтар», окутанный непроницаемым для любых видов волн коконом, плавно спускался почти вертикально вниз. Здания на экране росли и расползались из центра, как потревоженные муравьи.
   Наконец, нас легонько встряхнуло (высшим классом всегда считалась посадка, определить которую можно исключительно по приборам, но, видимо, не сейчас).
   Я посмотрел на остальных. Радости не было ни на одном из лиц. Я вспомнил эволюцию своих ощущений: от оптимизма к тяжести на сердце. Вдобавок мне очень не нравилась торопливость Завьялова и его отказ связаться с Космофлотом.
   – Я выхожу наружу, – заявил штурман тоном, отвергающим всякие возражения. Господин Превосходство, кажется, принял командование на себя. – Лурвил, вы будете часовым на сходнях! Возьмите с собой плазменное ружьё. Остальные готовятся к немедленному взлёту в случае необходимости. Лурвил, за мной!
   Штурман и ксенолог выбежали. Я ошеломлённо глядел на шефа.
   – Кэп, какого дьявола ЭТОТ распоряжается на твоём корабле? – наверное, мой голос слишком сильно дрожал от возмущения.
   – Инструкция по критическим ситуациям номер два-дробь-десять, будь она неладна, – невесело ответил он. – При неповиновении я попадаю под Трибунал.
   – Мне всё это не нравится, – упорствовал я.
   – Мне тоже, – капитан тяжело вздохнул, его глаза беспокойно прищурились. – Меня просто бесит, что мы не имеем понятия, что происходит.
   – Вот-вот, – я решил добавить своих наблюдений. – Кэп, с такой высоты что-то высмотреть может только человек, который знает, что ищет! Кстати, что значит «неужели тот самый»?
   – Месяц назад с одной из периферийных планет Союза угнали корабль этой модели…. – пояснил шеф.
   – Что? – я не поверил своим ушам. – Как такое могло случиться?
   – Неизвестно, – капитан пожал плечами. – Экипаж не найден, рассказывать некому.
   М-да. В последнее время в Космофлоте ЧП на ЧП!
   – Всё это крайне подозрительно! – я точно знал, что делать. – По-моему, за штурманом надо проследить. На всякий случай!
   – Нарушение приказа, – нос шефа совсем задёргался. – Это преступление.
   Капитан заходил по рубке, с силой отталкиваясь от стен руками. Я молчал, не мешая ему принять решение.
   – До того, как стать капитаном, я был пилотом, – наконец изрёк шеф. – Иди. Я предупрежу Лурвила.
   – Слушаюсь! – я подскочил.
   – Удачи тебе, Радко! – капитан сжал мне руку. Я нетерпеливо вырвался и выскочил в коридор.
   «Пилотом, пилотом!» – стучало в голове. Так вот он о чём думал! Осознание, что это не тренировка и не симулятор, чуть охладило пыл. Аж мурашки забегали по коже. Впрочем, надев скафандр из множества слоёв прочнейшей молекулярной плёнки, которую могла разрушить только высокотемпературная плазма, я слегка успокоился. Соединив с костюмом прозрачный гермошлем, я топтался у выхода, ожидая пока из переходной камеры стравится воздух. Когда циферблат барометра показал нуль, внешняя дверь плавно открылась.
   Ксенолог, с громоздким ружьём наперевес, молча показал рукой, куда скрылся Завьялов. Я осторожно спустился по сходням, потихоньку приспосабливаясь к непривычно малой силе тяжести – тренировки у нас обычно на перегруз. Затем пошёл, ускоряя шаг, по следам штурмана, чуть заметным на припорошённой пылью земле. Вскоре я почти бежал, совершая гигантские прыжки.
   След иногда вилял, огибая здания, но в основном сохранял направление на две высоченные причальные мачты. Этот ориентир я заприметил ещё при посадке.
   На пути встречались самые разнообразные строения, и вроде бы все они были из бетона и металла, но настолько непривычными, что сразу чудилось клеймо: нелюдские. И ещё они создавали впечатление брошенных или законсервированных.
   Так я пролетел почти километр, и вдруг чуть не засветился.
   К одному из зданий прямоугольным выступом примыкала странная решётчатая конструкция – совсем уж непонятная (хотя и наши инженеры, бывает, такого намутят, что только диву даёшься!). Выскочив на полном ходу из-за стены, я увидел сквозь прутья штурмана. С ранцем на плечах, Завьялов перед собой держал нечто вроде планшета, и меня не заметил. Я замедлил шаг, и теперь старался передвигаться на пределе видимости и близко к укрытиям.
   Вскоре штурман вышел к серой стене метров двадцати пяти высотой. Она перегораживала дальнейший путь, простираясь в обе стороны, сколько хватало глаз. Возможно, это и была та нитка, что отделяла один сектор от другого. Завьялов замер перед ней, затем огляделся и устремился налево – к лестнице, типа пожарной. Легко подпрыгнув, он ухватился за нижнюю перекладину, и, быстро перебирая руками, полез вверх.
   Когда штурман скрылся из вида, я выбежал из-за спрятавшей меня небольшой пристройки и рванул следом. Подтянувшись за последний брус, я осторожно высунул голову над стеной.
   На другом краю – метрах в десяти от меня – стоял Завьялов. Рядом с ним опустила тонкие паучьи ножки небольшая тренога с квадратным ящичком вместо головы. Переносной интерком. Знакомая штука. Любопытно посмотреть, с кем штурман беседует?
   С предельной осторожностью я забрался на крышу. Поглощённый разговором Завьялов не шелохнулся.
   Прямо передо мной, на фоне огромных сооружений, напоминавших ангары для военных крейсеров, и небольших куполообразных зданий непонятного назначения, торчали носы двух кораблей. Благодаря провидение за отсутствие передающей звук атмосферы, я сделал несколько шагов вперёд.
   Вот он – чужой!
   Абсолютно непохожий на стоящий рядом транспорт (впрочем, как и на другие земные корабли), инопланетянин казался изящным и неповоротливым одновременно. Многие детали на его матовом корпусе вызывали недоумение, словно изжитки незавершённой эволюции.
   Заворожённый чужаком, я не сразу заметил между ним и транспортом группу людей. Точнее, две группы – люди и… другие. Со стороны транспорта трое – один с небольшим чемоданом в руках. И ещё четверо ближе к странному кораблю. Все семеро почему-то одеты в одинаковые скафандры с прозрачными шлемами. Вроде штурманского. Или моего.
   Я включил фокусирующую оптику. Перед правым глазом опустился миниэкран, современный вариант подзорной трубы. Сначала медленно, затем всё быстрее, я оглядел других. Глаза, губы, нос. И остальные мелочи на месте. Только головы абсолютно лысые.
   Внутри росло лёгкое разочарование. Да, все известные разумные расы – гуманоиды, но чтобы полное сходство?
   Тоже люди? Вовсе не другая раса?! Откуда тогда этот корабль?
   Что это? Игры Совбеза? Секретные учения?
   Разочарование уступило место любопытству. Я принялся искать волну интеркома. Через полминуты в ушах зазвучал механический голос переводчика:
   – …всё – опытный образец, схемы, спецпрограммы.
   Человек с чемоданом выступил вперёд, готовясь к передаче. Завьялов наклонился к своему ранцу и достал громоздкого вида устройство. По животу растёкся холодок узнавания.
   Нейтронная пушка!
   Оружие для уничтожения живой материи при биологическом заражении!
   Оружие, запрещённое для использования в других целях!
   Что этот урод собрался делать?!
   Штурман отработанным движением положил пушку на интерком, аккуратно прицелился, и, чуть поведя плечами, потянул палец к спусковому крючку. Сердце застучало и в голове зашумело, когда Завьялов снял переключатель с холостого положения.
   Сволочь, что ты творишь?! Это не игра!
   Резко прыгнув, я выбил пушку из его рук. Кувыркаясь, смертоносная игрушка невероятно медленно – словно в череде стоп-кадров – полетела вниз.
   – Какого чёрта?! – Завьялов обернулся, и зрачки его изумлённо распахнулись. – Радко? О, нет!
   Штурман покосился на людей, которых только что собирался убить. Они нервно крутили головами, пока один не указал на нас.
   – Там! – громом раздался крик.
   – Идиот! – Завьялов разбежался, и, не мешкая, прыгнул со стены.
   Подскочив за ним к краю, я увидел как штурман, сгруппировавшись, приземлился на ноги и несколько раз перекатился. Затем он поднялся и длинными скачками устремился к «Энтару».
   У меня засосало под ложечкой. Прыгать? Отсюда?! Завьялов точно спятил!
   Я повернул к лестнице. Нога неожиданно остановилась на полушаге, и, словно заклинив, нелепо зависла в воздухе. Я попытался шевельнуть пальцем. Не удалось. Повернуть голову? Тоже нет. Меня будто подстрелили из парализатора. Да что же это такое?
   – Прыгай! – прозвучало в голове.
   В голове. Не в ушах. Что за ерунда? Я изо всех сил попытался вернуть контроль над телом. Голос раздался снова.
   – Не хочешь? Тогда посторонись!
   Мои ноги – совершенно самостоятельно – оттолкнулись от края стены, и я полетел вниз. Кувыркаясь после падения, я чудом не сломал шею. Встав, ноги пустились бегом. Очень быстро. И ещё быстрее. Левая рука неестественно болталась, но боли я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал! Ни одну клеточку тела!!!
   Ошеломление потихоньку отступило, и я понял, отчего с такой прытью удирал штурман. Передо мной словно опустили стеклянную перегородку. Я ощутил себя как в аквариуме – всё видя и осознавая, я не мог ничего сделать. Ноги несли меня всё стремительнее, лёгкие лихорадочно раздувались, готовые разорваться. Сам по себе я бы никогда не смог так мчаться.
   Внезапно я уловил желание захватчика как можно скорее догнать беглеца – пока он не добрался до корабля. Похоже, барьер оказался не таким сплошным. Обрадовавшись, я стал «причувствоваться».
   Вот, что-то знакомое.
   Вражда к убегающему человеку. Не моя неприязнь конкретно к Завьялову – а ко всем таким, как он.
   Разрушителям. Убийцам!
   Я ощутил, как струйка ненависти стала быстро размывать преграду в голове. Наконец, стена треснула, и на меня обрушился бешеный поток чужих чувств. Главным из них была ярость, распалённая воспоминаниями о мерзких уродливых бронеплатформах под красными штурмовыми флагами. Это ударные отряды Совбеза – с приказом уничтожать всё живое – утюжили базы повстанцев, превращая родной мир в обломки и пепел.
   Я знал, что это за воспоминания. Друзья когда-то показывали мне записи не из общего доступа.
   Вот, значит, кого придавили тогда на Терсофии! Сверхчеловеков! Выродков!! Нелюдей!!!
   Похоже, не всех добили. Жаль…
   Штурман тем временем забежал за решётчатый выступ, и расстояние между нами сократилось до минимума. Захватчик поспешил достать близкую добычу, совсем ослабив внутреннюю защиту. Я даже уловил обрывок мыслей Завьялова.
   – Сюда не меня нужно было посылать, а Верховного со спикартом, – возникший контакт резко оборвался. Штурман, видимо что-то почувствовав, рванул ещё быстрее. Я пожелал ему удачи.
   Ярость захватчика плеснулась волной кислоты, сжигая оставшиеся барьеры. Я ощутил в руке лёгкую боль. И вправду сломана.
   Так, попробуем, что мы можем делать. Веки моргнули по моей команде. Неплохо. Как и то, что на эти робкие поползновения внимания не обратили.
   Теперь хватит бежать, как ошпаренному.
   Я заметил впереди маленький острый бугорочек. Да, то, что нужно! Вспыхнувшее желание наступить чуть-чуть левее показалось самым сильным в моей жизни.
   Есть!
   Носок ботинка зацепился за обломок стального прута, и я покатился по земле кубарем, собирая пыль.
   Меня сразу опалило жаром гнева. Потратив секунду на то, чтобы снова замуровать моё «я» на задворках сознания, захватчик поднялся, и наша бешеная гонка возобновилась.
   Штурман бежал очень быстро – недаром напомнил Павла – но, похоже, не мог насиловать свой организм до такой степени, как это делали с моим. Расстояние между нами потихоньку сокращалось.
   Когда я выскочил на край пустыря, Завьялов опережал нас метров на семьдесят, но корабль был уже близко. Впрочем, ещё нужно время открыть переходную камеру. Вряд ли они с ксенологом успеют захлопнуть дверь. Я уловил нотку торжества в чувствах захватчика.
   Штурман, не притормаживая, взлетел по сходням, и остановился, чуть не проломив поручень наверху.
   – Стреляй же! – зазвенел его пронзительный крик. – Стреляй!
   Ринкшасец судорожно вертел головой. Завьялов вырвал у него ружьё и выстрелил навскидку. Заряд плазмы попал в грудь и отбросил меня назад.
   Я опять ничего не почувствовал, только удивился, когда снова встал и пошёл вперёд.
   На этот раз штурман прицелился, и, плавно нажав гашетку, перебил мне обе ноги. Я рухнул как подкошенный, по-прежнему воспринимая всё так, будто это происходит с кем-то другим.
   Сделав несколько конвульсивных попыток подняться, захватчик разочарованно оставил меня.
   Господи, как больно…
   …
   Единственным выходом для приливавшей и приливавшей боли был истошный вопль, казалось, резавший стены.
   – Ярви, успокойся, Ярви, всё хорошо, мы здесь… – приёмные родители склонились надо мной. Отец держал за руку, мать вытирала пот со лба. Чуть сзади маячило бледное лицо Плута с выпученными глазами.
   – Мои ноги! Моя грудь! Помогите! Я умираю!
   – Да успокойся ты! – отец вдруг влепил мне хлёсткую пощёчину. Как обычно, это помогло. Дыхание выровнялось, конвульсии прекратились, боль отпустила. Тело обмякло и не желало подчиняться.
   – Что… – язык еле ворочался. – Что… со мной?
   – Кажется, Невеста решила тебя не просто поцеловать, но ещё и приобнять. – отец говорил обычным тоном, как будто ничего особенного не случилось. – Не страшно, но весьма болезненно, конечно. Ты, пожалуйста, в следующий раз предупреди нас, чтобы мы были наготове. Хорошо, что сегодня твой друг оказался рядом и побежал к нам за помощью. В другой раз так может и не повезти. Договорились, сынок?
   – Да, пап! – я постарался улыбнуться.
   – Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Мама за тобой приглядит.
   Перед уходом Плут наклонился и зашептал:
   – Я был прав?
   Подавив желание помучить его неизвестностью, я кивнул и закрыл глаза, не желая смотреть на его торжествующую физиономию. Честно говоря, меня волновало совсем другое: камень не был с пилотом до смерти, так и оставшись в нераспакованном рюкзаке.
   Тогда откуда я считал информацию?
   День спустя, когда я смог подняться с постели, Плут явился с совсем уж ликующими глазами. Неужели ещё один предмет? Голодной курице всё просо снится?
   – Нет, нет, нет! Даже не проси! – я вяло замахал руками в упреждение. – Никогда больше! Только что после твоих просьб я видел смерть. Нет, я ощутил смерть! Чёрт, я умер!
   – Ну, в первый раз всегда страшно! – вместо положенных извинений, друг нагло ухмылялся. – Ярви, я нашёл то место! То место на карте из храма Древних!

3

   – Плут, мы тут уже неделю. Завтра кушать будет нечего!
   – Ягод поешь! – Друг был небрит, грязен и суров.
   – Может, мухоморов сразу?! – Я с сожалением оторвался от последней лепёшки и бережно сложил остатки в рюкзак.
   – Можешь и мухоморов – тебе ведь всё равно!
   – Завязывай! Ничего здесь нет! – освободив руки, я стал бурно ими размахивать. – Ты уже под каждый куст подкопался! Может, ты ошибся, может, я ошибся. Хватит! Или один уйду!
   Плут вдруг сел прямо на горячий песок и жалобно попросил:
   – Ярви, ну, ещё полдня! А завтра, клянусь, с зари снимаемся!
   – Договорились! – желать большего, пожалуй, не стоило. – Только ты сам, а я купаться.
   За неделю безумного просеивания песка сквозь сито я и окунулся всего пару раз. Но сегодня я должен был поплавать во что бы то ни стало! Июньский бриз набрал силу, разогнал облака над косой и вздыбил море. Пропустить такой шторм – ни за какие лепёшки!
   Ветер нагнал холодную воду с глубины, и я поёжился, хотя привык и к январским купаниям. Но ничего, продираясь сквозь волны, быстро согрелся. Наслаждаясь чудной болтанкой, я заплыл достаточно далеко и попал в сильное течение. Такое со мной случилось не впервые, поэтому я без паники отдался потоку, дождался, когда он повернёт к берегу, и, приложив совсем немного усилий, выгреб к мелководью.
   Снесло меня прилично, километра на два. Дюны здесь росли выше, а ветер оказался совсем колючим. Спрятавшись от него за авандюной, я любовался косой, воистину чудом природы – тонкой полоской суши, зажатой двумя массивами воды. Механически перебирая пальцами песчинки, я вдруг на что-то наткнулся.
   Сначала я подумал, что это крупный кусок янтаря, неизвестно как вынесенный морем за авандюну. Потом удивился чересчур правильной кубической форме находки. А когда полностью очистил от налипшей грязи, то не смог сдержать восхищённого восклицания. Это и вправду был янтарь, но какой!
   Жёлтый, прозрачный, обрезанный под игральную кость, только вместо цифр – бесподобные по красоте миниатюры. Дракон, единорог, крылатый конь, два черепа, змея со множеством голов, полулев-полуорёл… И ещё муравей внутри!
   Каждая из картинок надолго приковывала внимание, так что я рассматривал находку с полчаса, пока макушку не начало припекать. Взгляд я отрывал неохотно, кубик манил и притягивал, храня какую-то тайну, и вызывал жгучее желание эту тайну разгадать.
   Играя с ним, я добрёл до палатки. Не раздумывая, нашёл и откупорил бутылёк, нацедил в походную кружку заветных двадцать пять капель и… выпил. Обещание отцу я вспомнил, только когда боль коснулась меня.
   …
   «Сергей или Мила?»
   Игорь перебрасывал жёлтый кубик с ладони на ладонь. В призрачном свете люминесцентных ламп талисман становился тем, чем и был: маленьким безжизненным куском янтаря.
   «Так Сергей или Мила?»
   Вздохнув, Игорь снова уставился в листок. На бумаге в крупную клеточку, по обе стороны от большой буквы Т, ровным почерком были записаны причины взять в полёт его или её.
   «Всего шесть – по три за каждого. И все веские, важные, с какими невозможно спорить. Который палец ни укуси – всё больно. Придётся нумеровать…»
   Закрыв глаза, Игорь торопливо нарисовал около записей цифры. Затем посмотрел.
   «Что и следовало ожидать. Подсознание не обманешь. Причина первая – сын. А вторая – обещание. Остальное, похоже, не так важно… Ну, что ж – едем дальше…»
   Белая стрелка, рыская, подобралась к иконке «Игра», и на экране замелькали в бесконечном переборе цифры и символы. Игорь выключил монитор, посидел полминуты, и нажал клавишу ввода.
   «Теперь твой черёд, талисман».
   Как обычно, когда нужно принять Решение, янтарь обжигал холодом.
   Лёгкое движение кистью, и кубик, неспешно переворачиваясь, взлетел в воздух, сверкнул гранями и звонко застучал о блестящий пластик стола.
   Два черепа.
   Игорь поморщился – решения после такого броска были правильными, но всегда дьявольски сложными в осуществлении. Ладно, пора включать экран.
   Шесть символов выстроились в ряд, один под другим, около каждого – цифра. Напротив точной копии знака на верхней грани, гордо выпрямившись, светилась жирная единица.
   – Опять твой кубик? – Игорь вздрогнул, Андрей вошёл незаметно. Вглядываясь в рисунок, товарищ наклонился, и голос его чуть загнусавил. – Черепа… Игорёнь, не знай я тебя столько лет, решил бы, что ты ударился в мистику.
   – Мистика мистикой, Андрюх, а только случайность – субстанция одушевлённая, – Игорь спрятал талисман в ящик стола. – Иногда просто вредничает, напоминая о себе, а бывает, обижается и берётся за нас всерьёз. Тебя вот не пугает, что всё так гладко получается? Ни одной ошибки, всегда в правильном направлении… Словно кто-то нас подталкивает.
   – Ну, это только нормальные герои идут в обход… – Андрей не задумался над ответом. – Всё очень просто! Я – гений, ты – гений, Серёга – гений! Мила тоже гений, только ерундой увлекается…
   Игорь усмехнулся.
   – А кто такой гений, разреши полюбопытствовать?
   – Гений задаёт правильные вопросы, – товарищ горделиво приосанился, тон его стал назидательным, как у профессора на лекции, – и потому не теряет время на тупиковые исследования.
   – Значит, – улыбка стала шире, – мой вопрос правилен?
   – Да ну тебя! Вечно ты всё вывернешь! – Андрей махнул рукой и уселся на стол. – Я перед полётом о другом хотел спросить. Тебе лунные базы к чему? Я понимаю, что это отличное прикрытие, но ты же столько времени убиваешь! На год, а то и полтора, раньше готовы были бы!!! А с Советом до сих пор чего возишься? Мы же всё с него получили! И вообще, далась тебе эта политика… Это ж надо, попасть под санкции Совета Учёных стало страшнее, чем под санкции ООН! Мы уже, наверное, всем ядерным странам мозоли отдавили. Случись какая заварушка, разве что у России рука дрогнет! Ты этого хотел?
   Игорь встал, задвинул кресло и выключил компьютер.
   – Андрюх, ты помнишь, какая была мечта, когда мы начинали?
   – Звёзды! – товарищ воздел правую руку от сердца вверх.
   – Это твоя! – Игорь неодобрительно покачал головой. – У моей есть маленькое дополнение: для людей. Конечно, не сразу. Не для всех. Кто заслуживает. Кому звёзды действительно нужны. Той части человечества, что примет своё предназначение.
   – Это какое? – Андрей фыркнул.
   – По-зна-ние! – Игорь несколько раз ткнул указательным пальцем в солнечное сплетение друга. – Вселенная создала нас, чтобы познать себя!
   – Не слишком ли много надежд на бедное человечество? – товарищ слез со стола и добавил ворчливо. – Люди слабы, глупы и порочны!
   – Понимание, что мы – часть Вселенной, должно придать сил лучшим из нас!
   – Игорёнь, ты – неисправимый оптимист! Такое возможно только в ультрапарадоксальной фазе сна. Той, в которой по Павлову на удар током выделяется желудочный сок, – Андрей хохотнул. – Сейчас подумал, что ты это и пытаешься сделать! Забавно…
   – Добрый ты, – Игорь накинул плащ и мягко подтолкнул товарища к двери. – Мне пора в город. Неплохо бы успеть на последний рейс.
   – Ты уже решил, кого взять?
   – Андрюх, тебе какая разница? Ты же рванёшь и в одиночку…
   …
   Вагон для персонала Базы был немноголюден. Тьму за окном турбопоезда, по старой памяти называемого электричкой, нарушали редкие станционные фонари. Игорь задремал, и очнулся, когда по стеклу забарабанили тяжёлые капли. За пеленой дождя плыли точечные огоньки улиц.
   – Калининград-Северный, – через минуту объявил машинист.
   Поезд несколько раз протяжно вздрогнул и причалил к пустынной платформе. Выскочив под холодный поток, Игорь побежал к навесу.
   «Надо же, столько не вырывался в город, и на тебе – ливень. Вот сколько упрашивал Милу переехать на Базу, но бесполезно: женщины слишком привязываются к месту. Хорошо хоть дом рядом с вокзалом. И сапоги на ногах. Всё-таки штормовое предупреждение не прошло мимо ушей».
   Стремглав налетел шквальный порыв, сорвал завесу со звёзд и утихомирил дождь. Игорь побежал, разбивая длинные зеркала луж, но около дома его нагнала и накрыла косым ливнем низкая туча. Запыхавшись от последнего рывка, Игорь стоял в дверях подъезда. В свете фар мчащихся по проспекту машин было видно, как крупные капли взрываются о мостовую подобно маленьким снарядам, и ветер гонит над асфальтом белые облачка.
   «Подниматься-то не хочется. Да, конечно, Николаю только пять, как его оставить без обоих родителей? Но вот почему главной причиной кубик выбрал именно его?»
   Игорь по старой привычке полез рукой под свитер.
   «Ах, да, талисман в ящике остался. Удивительное дело, любимые игрушки от папы-мамы – луноход, автомат – помню, а как их дарили – нет. Зато явление кубика до смерти не забуду. Наверное, подарок судьбы… А от неё не убежишь. Ладно, хватит малодушничать, пора идти…»
   Звонок гудел требовательно и настойчиво. Открыв дверь, Мила предстала в своём любимом наряде – в фиолетовых спортивных штанах и розовой маечке навыпуск.
   – Коля у бабушки, – растерянно сообщила она, и ахнула, запустив руку в каре соломенных волос. – Что это ты с собой сделал?
   – А-а, это, – Игорь шагнул к зеркалу и провёл ладонью по лысой макушке. – Решил постричься под машинку. В полёте так же буду…
   – Обалдел совсем! И что ты стоишь как истукан! Проходи, промок весь насквозь! – помогая мужу раздеться, Мила говорила без остановки. – Ты вовремя, я собиралась завтра с утра на Базу.
   – Не может быть! – Игорь нарочито удивился.
   – Смейся, смейся! У меня для тебя сюрприз!
   – Ещё один Коля?
   – Так, без глупостей! Помнишь Юрия? – заметив непонимание, она торопливо продолжила. – Ну, тот полный, усатый, которому ты отказал в помощи!
   Игорь нахмурился, вспоминая.
   – Вроде он хотел установить связь с потусторонним миром?
   – Ну зачем ты перевираешь! – Мила всплеснула руками. – Не с потусторонним миром, а с мировым разумом! Да что я тебе объясняю! Конечно, всё, что не вписывается в твои планы – чушь и ерунда, не стоящие времени!
   – Погоди, погоди. По-моему, он утверждал, что знает цель матушки-природы, а сам не мог толком объяснить, зачем ему средства.
   – На исследование души! Юрий говорил, что человек, пока живёт, создаёт не разрушающееся после его смерти поле – душу, хранящую наши способности и знания! Ведь, по логике, чтобы спасти Разум, Природа должна сберегать его в более неуязвимой субстанции, чем жизнь на планетах!
   – Как в кремне огонь не виден, так и в человеке душа… И зачем ты мне всё это рассказываешь?
   – Пошли, покажу… – Мила схватила мужа за руку.
   В углу просторной светлой комнаты на столе покоился непрозрачный контейнер.
   – Открой, но не трогай!
   – Золотой шлем? – Игорь с любопытством разглядывал жёлтую металлическую полусферу внутри ящика. – Это что, надеваешь шапку и выходишь в астрал?
   – Ты можешь быть серьёзнее?
   – Прости, ласточка, прости, – Игорь старательно прятал улыбку.
   – Ну, слушай, устройство – шапка, по-твоему – предназначено для сохранения целостности души умирающего человека.
   – Ты что, опыты проводила? – Игорь насторожился. – На ком?
   – Нет, это экспериментальный образец, – от скепсиса мужа настроение Милы ни на каплю не ухудшилось. – Еле успела к полёту.
   – Не понимаю, зачем он нужен! Если душа есть, она ведь всё равно не исчезнет?
   – Точно, не понимаешь, – Мила обняла мужа и заговорила в ухо. – Сверхразум по определению должен быть единым. Моноразумом, где стирается всякая индивидуальность. Прибор нужен для сохранения личности, её обособленности, но с возможностью черпать информацию. Мне кажется, если ещё поработать, то я получу данные и здесь. Создам твой вожделенный хроновизор…
   – Интересная идея… Думаю, времени у тебя будет больше чем достаточно.
   – То есть как?
   Игорь отстранился, покусал губы и тихо выдохнул.
   – Ты не летишь…
   Мила уткнулась взглядом в узорный цветок на обоях, правой рукой достав из-под майки серебряный крестик. На минуту движение в комнате замерло, словно кто-то включил стоп-кадр.
   – Ты же обещал… – в уголках глаз, как почки весной, набухли слезы.
   – Ну, ласточка, ну, не плачь, – Игорь взял жену за запястье. – Полетишь в следующий раз…
   – Ты обещал! Слышишь! Ты обещал! Какой ты после этого мужик! – Мила выдернула руку, её рот презрительно скривился.
   – Мила, Мила, ну, подумай, Коле всего пять…
   – Можно отдать в твою школу кадров! Ты сам говорил!
   – Ну, нельзя, нельзя! Именно на него указал… – Игорь осёкся.
   – Что?! – Мила зашипела, как дикая кошка. – Опять твой кубик?
   – Ну, погоди, погоди! Не кипятись! И меня не заводи!
   – Этот мерзкий кусок янтаря тебе дороже меня? Знаешь что? Убирайся отсюда!
   – Ты, кажется, забыла, что это мой дом! – ледяным тоном Игорь попытался остудить нахлынувшее тропой старых ссор и обид бешенство. – Я не уйду!
   – Превосходно! Тогда уйду я!
   Женщина рванула мимо застывшего словно гипсовое изваяние мужа, и обернулась в дверях.
   – Ты – не человек! У тебя нет сердца, а если и есть, то холодное как ледышка! Для тебя никого не существует. Никого и ничего, кроме твоих идей! Я тебя больше знать не желаю! Даже вспоминать! На, подавись! – сорвав с безымянного пальца кольцо и швырнув блестящий круг в лицо мужу, она выбежала за порог и с силой захлопнула дверь.
   Поймав кольцо, Игорь безвольно опустил руки, и медленно, подобно сомнамбуле, подошёл к окну. Он успел увидеть, как Мила выскочила на проспект в рык и ругань моторов. Она почти перебежала, когда визжащий тормозами грузовик своим тупым носом подбросил её в воздух.
   Закричав, Игорь схватил шлем и помчался к выходу…
   …
   – Ярви, ты как? – руки у Плута заметно дрожали.
   – Ничего, вроде…
   На удивление я чувствовал себя вполне сносно. Намного, намного лучше, чем в прошлый раз. Слегка мутило, и всё. Кое-где побаливало, но так и должно после прыжков по волнам в пятибалльный шторм. И сил на иллюзию казалось достаточно.
   – Ты что, и вправду мухоморов наелся?! – тем временем разорялся пришедший в себя друг. – Ты чего удумал? И что бы я твоим предкам сказал? Извините, ваш отпрыск дебил, а я за ним не уследил?! И кто у нас сам вопил: никогда больше!
   – Вот! – я разжал ладонь с кубиком. – Может быть, мы его искали…
   – Что это? – Плут разочарованно нахмурился. Ну, понятно, на космический крейсер не тянет. Тогда смотри…
   …
   – Чёрт, это ведь было когда-то очень давно! – друг ошеломлённо хлопал глазами. – Какой удивительный мир!
   – Конечно, это было давно, – я вдруг разозлился на его невнимательность. – И именно здесь ты упускаешь главное! Высокий широкий лоб, маленький заострённый подбородок, густые длинные брови над серыми глазами, маленький нос с вздёрнутым кончиком, выпяченные ноздри, большой рот со слегка загнутыми кверху губами. Что ещё… Оттопыренные уши, но их не было видно под волосами… Над левой бровью беловатый след от старого шрама – его я просто не помню… В общем, человек в зеркале и находка Элара – на одно лицо!
   – Да как же такое может быть?! – Плут всплеснул руками.
   – Вот именно!
   – Тогда нам надо на север! В Крепь!
   При всей моей нелюбви к скоропалительным выводам и решениям друга, я был вынужден согласиться. Но согласиться с Плутом так сразу?
   – А работа?
   – Ты про свою синекуру, что ли? Ярви, твоя работа – развитие способностей. Предки твои не раз намекали, что в нашем захолустье ты уже всему научился, и охотно отправили бы тебя в Крепь, если я соглашусь пойти с тобой. Ты же у нас такой оторванный от земли мечтатель…
   – Что бы они про тебя сказали… – буркнул я.
   – Ничего плохого, уж точно! Стер, кстати, там давно. И довольна до поросячьего визга!

4

   – Ну, и где твоя избушка на курьих ножках?
   Как приятно прятаться в прохладной лесной тени от жарившего с летней злостью солнца! Я с удовольствием побродил бы по чаще ещё, если бы не надоедливая мошкара да вдруг разнервничавшийся Плут.
   – Слушай, когда в прошлый раз ты искал, я взвыл только через неделю, а ты – и полдня не прошло!
   – Каких полдня, смеркается уже! Ты палатку иллюзией поставишь? И греться ею будешь?
   – Ничего так идейка, – я ухмыльнулся, и… стёр для Плута часть окружавшей нас иллюзии – на всю меня не хватало. Бурелом уступил место опрятному дворику, а стояли мы перед резной калиткой, за которой каменная дорожка вела к приземистому дому из брёвен.
   – Ярви, хорош издеваться! – Друг вертелся на месте и бешено махал руками, то ли от раздражения, то ли от комаров.
   – Пошли, – я подмигнул и хлопнул Плута по рюкзаку. – Может, нас ждёт иллюзорный ужин.
   Дверь избы открылась, и на пороге появилась прелестная девушка… для Плута, разумеется. Настороженным взглядом нас встречала сухонькая старушка, чей возраст и гадать не имело смысла.
   – Вы кто такие? Чего припёрлись?
   Контраст между увиденным и услышанным произвёл на друга настолько глубокое впечатление, что я сжалился и явил ему истину. Сморщенное лицо старухи могло вызвать только неприязнь, а самым гадким казалось огромное родимое пятно на щеке. Плут похлопал глазами, взбодрился и разулыбался, видимо, решив пустить в ход своё безотказное обаяние.
   – Дорогая бабуля, не…
   – Слушай, смертопоклонник, заткни эту никчёмность! – я с трудом подавил улыбку: чуть ли не впервые ко мне обращались как к главному. – И не скалься, а объясни, какого лешего ты тут ошиваешься, пока я терпение не потеряла!
   – Почтенная Лаэлин, – я поклонился, насколько это возможно с рюкзаком на плечах. Отец сказал, что ей нравится вежливость и учтивость, но без наглости. – Вам привет от Генка Замша.
   Взгляд старухи не то чтобы потеплел, но, по крайней мере, перестал буравить насквозь.
   – Вот как… Ну, проходите. Еда и ночлег для посланцев у меня найдутся…
   К концу сытного ужина Плут зазевал и вдруг уткнулся лицом в стол. Старуха несколько раз сильно толкнула его – Плута мотало, как куклу, но он не просыпался, – затем повернулась, набычишись, ко мне:
   – А теперь выкладывай, чего этому хрычу Замшу надобно?
   – Мой отец скромно попросил, – я старался отвечать вежливо и обходительно, – если это в ваших возможностях, вернуть старый маленький должочек.
   – Твой отец! – Лаэлин вскинулась и снова засверлила меня взглядом. – Видимо, он – твой отец – очень тобой дорожит. Ну, долг есть долг – платежом красив. Цеди свои капли, я сейчас…
   – А это обязательно? – в глубине души я надеялся, что обойдётся без Ритуала.
   – Боишься, детей не будет? – старуха разразилась противным гоготом. – Да с твоей рожей тебе и так не сильно светит!
   Я промолчал: популярностью у женщин я не пользовался, особенно на фоне милашки Плута. Но главным было не это, а проклятый слепой случай, могущий при Ритуале, убивающем часть твоего тела и дарующем этой части бессмертие, указать на ткань, связанную с деторождением. Мой приёмный отец как раз стал жертвой неудачного поцелуя, и, видимо, старуха об этом знала.
   – Обиделся? В больное место попала? – Лаэлин осклабилась так, что стали видны похожие на скалы коренные зубы. – Ты наливай, наливай…
   Пока я цедил Молоко, старуха вернулась с початой бутылью и что-то подлила в моё зелье. Ничего не произошло, ни цвет, ни запах не поменялись.
   – Держи меня за руку, – повелительно сказала Лаэлин, направив ко мне растопыренную пятерню. – И пей!
   Оба приказа вызывали равное неприятие, и я решил выполнить их одновременно…
   …
   «Затянулось бабье лето нынче. А душа снега, холода родного просит…»
   Старуха посмотрела вслед сизым облакам, что пронеслись мимо невыполненным обещанием, и натужно подняла тяжёлую корзину с поздними опятами.
   – Эй! – громкий крик согнал с погнутых ветром берёз стайку птиц. Покружив в закатных лучах, воробьи спрятались в пёстрой листве, и тут же вспорхнули снова.
   – Эй! Есть кто дома?
   «Голос мужской. Гости, что ли? Ага, вот и верный Гал залаял».
   – Иду, иду, – старуха засеменила быстрее. – Несу себя потихонечку…
   На кочке в ботинок пробрался камушек и впился в большой палец. Поспешишь – людей насмешишь! Прихрамывая и опираясь на посох, старуха вышла на поляну.
   Частокол, окружавший бревенчатую избу и покосившиеся сараи, подпирали двое – мужчина и женщина. Одного роста и в похожей одежде, испачканной грязью.
   «Заявились… Нарядились одинаково, так ещё вымазались по самые уши».
   Старуху передёрнуло. Не могли себя в порядок привести!
   Увидев хозяйку, мужчина присвистнул и обхватил рукой подбородок, обросший густой щетиной.
   – Бабушка! Вот это да! Прямо как в сказке!
   «Скажет ведь, бабушка… Ну, давай, смотри, изучай. Голова моя на бок скрючена и словно кувалдой в плечи всажена. А на левой щеке родинка огромная, и волосы седые из неё растут! У тебя самого, милок, смазливость напрочь отсутствует. Одни ухи-вареники чего стоят!
   А ты, юная, красивая, что на меня уставилась? Да ещё и мысли стараешься прятать? От меня не скроешь. И мыслишки вроде глобальные, а поглубже копнёшь, так вся мелкость душонки выпячивает. Как же у вас, молодых, потаённые желания одинаковы! Вот мужичок-то знает, что оно себе дороже. Недаром седина пятнами пробилась. Ещё бежать будете, как я, когда добьётесь, чего хотели…
   Но натренирована хорошо, и что-то в тебе такое притаилось. За глазами фиолетовыми…»
   – Почтенная хозяйка, приютите усталых путников! – мужчина радушно улыбался.
   Хоть не красавец и не в моём вкусе, но вежливый да учтивый, когда надо. И голос приятный.
   – Заходите, раз уж пришли, – старуха отворила калитку.
   По двору бестолково носились куры, кудахча и склёвывая свежие ростки, принявшие долгую тёплую осень за раннюю весну. Взъерошенный Гал рвал привязь и брызгал слюной, но после грозного «Цыц!» заскулил и убежал в будку.
   Дорожка из старательно подогнанных камней вела к крыльцу с двумя низкими ступеньками. Поскрипывая, деревянное полотно двери приоткрыло вход в тесные сени.
   – Помоетесь там, – старуха махнула в сторону уборной. – Вода только холодная. Вещи сложите в клеть, а я пока ужин сделаю.
   Оставив гостей, хозяйка прошла в заставленный припасами коридорчик и прислушалась.
   – Хорошо, что крюк сделали, – усталый голос мужчины был исполнен благодушия и довольства. – Я тебе говорил, кто прямо ходит – в поле ночует.
   – Угу, – задумчиво согласилась женщина, до того не проронившая ни слова.
   – Дейри, ты первая! – распорядился гость. Петля на двери в уборную привычно заскрежетала.
   Гадая, что приготовить, хозяйка завязала фартук. Слишком туго – верхняя тесёмка впилась в свежую ссадину на шее. Завозившись с узлом, старуха рассыпала принесённую корзину. Так и быть, сварю грибной суп!
   Женщина мылась недолго, но, выйдя из уборной, в кухню не зашла.
   «Вроде как на сундук села и не шелохнётся. Остерегается чего-то… Или задумалась? Ну-ка, о чём? Заколку обронила, найти не можешь? Так тебе и надо, растяпа!»
   Стряпня спорилась. Приправы и травки ловко сыпались в варево. Через четверть часа заглянул выбритый, оттого помолодевший, мужчина. Голый по пояс, поджарый и жилистый.
   – Хозяюшка, а где постираться можно? – Гость зачёсывал спутавшиеся волосы назад, открыв шрам на лбу.
   – Найдёшь бадью у колодца, там и постираешься. Только грязь свою в яму возле забора слей…
   За окном стемнело. Старуха зажгла лампаду, потом, охая, слазила в погреб за сметаной. А когда по кухне разлился густой аромат, хозяйка зачерпнула суп треснувшей поварёшкой и порадовалась за вкус. Не забыла искусство поварское!
   Застелив стол узорной скатертью, старуха расставила и наполнила плошки, затем достала с хлипких полок ворох разноцветных склянок. Придирчиво осмотрела каждую и накапала в одну тарелку синей воды, в другую – лазурной.
   «Вот и всё, можно трапезничать! Осталось кликнуть гостей и усадить каждого на своё место…»
   …
   – Хватит, хватит! Дальше не пущу, – Лаэлин, похоже, пришлось сильно постараться, чтобы высвободить руку. Она тёрла кулак и усмехалась. – А ты прыткий!
   – Что вы со мной сделали? – ёрзая на враз ставшей неудобной скамье, я прислушивался к внутренним ощущениям, и никак не мог в них разобраться. Но я явно перешёл на новый уровень: научился считывать с людей!
   – Поживёшь – увидишь… – старуха снова ощерилась жуткой улыбкой. – Я должок вернула, и хватит. Чтобы духу вашего с утра тут не было!

5

   – Не будь твоей идиотской прогулки по лесам, мы бы доплыли одним кораблём, и нас встретили!
   – Зато Ригу с окрестностями посмотрели, – я старался отвечать спокойно, но это бесило друга ещё сильнее.
   – Насладился просмотром? Теперь наслаждайся прелестями портовой гостиницы! – Необычайно раздражённый Плут хлопнул дверью своего номера, от такого обращения всхлипнувшей и согнувшейся пополам. После вынужденного безделья на корабле друг явно стремился на бал. Ну, по крайней мере, на танцы. С девушками.
   Вздохнув с облегчением (уж больно надоело его нытьё), я с минуту повозился с замком, зашёл в номер и задвинул засов. Наконец-то один! И, главное, никакой качки – на пути в Крепь штормило, не переставая. Наскоро раздевшись и распихав вещи, я встал перед куцым занюханным зеркалом в уборной.
   – Перед тем как лезть в глаза – помой руки! – пришлось возмутиться самому себе.
   Сделав пять глубоких вдохов, я унял дрожь нетерпения, и уже спокойно принялся за дело. Сняв серые кружочки линз, выполненные по спецзаказу (мне даже не сказали, кто мастер!), я долго и внимательно изучал отражение своих глаз, словно открывая их заново. Да, тот же фиолетовый оттенок!
   Никто, запомни, никто не должен знать о цвете твоих глаз! Вот теперь вдалбливаемый с младенчества запрет перестал казаться бессмысленным. Загадка настоящих родителей, не дававшая покоя всё детство, и притупившаяся только в последнее время, снова манила за собой! Только не спеши, не торопись, надо собрать побольше фактов!
   Тщательно вымыв линзы – настоящее произведение искусства (не раздражают глаз, можно не снимать неделями), – я снова надел их и вернулся в комнату.
   Сев на видавшую виды скрипучую кровать, я аккуратно выложил на обшарпанную табуретку свои сокровища: набор для Ритуала и футляр, куда я складывал найденное, вроде кубика. Заколка тоже была в нём. Невзрачная, без единого украшения, как раз для долгого похода.
   Теперь я с сомнением вертел её в руках и спрашивал себя: как всё случилось так просто? Мне ПРОСТО захотелось, чтобы она оказалась на кухонной полке, заставленной всякой всячиной, я ПРОСТО засунул с утра туда свой нос, и ПРОСТО взял. Но умных ответов не находилось, так что я сжал заколку и просто выпил двадцать пять капель…
   …
   Берег вырастал дюнами из моря и уходил на север.
   – Где-то там я его и нашёл…
   – Кого?
   – Что! Свой счастливый кубик…
   Песок, тихо шурша, неторопливо утекал меж пальцев, и рука Игоря погружалась в нагретую дюну снова. Лето, разжав тугую хватку облаков, однодневным цветком распустилось над путниками.
   – Тогда тоже был шторм. Погода здесь, конечно… Мы гостям всегда говорили: «Не нравится наша погода – подождите полчаса, она изменится». И что бы за окном ни было, при первой возможности ехали на косу.
   Ветер в тот день дул прямо с моря и больно сёк песком. Убежишь от уколов, заляжешь за авандюну и смотришь на воду как из амбразуры. А она бурунами ходит – какими нужно, не сильными и не слабыми, в самый раз. Будь волны чуть повыше – купаться уже нельзя. Отлежишься, согреешься, и летишь вниз по отвесному склону, поднимая за собой шлейф. Потом против ветра чешешь, лицо рукой прикрыв. И вот оно – блаженство!
   Сначала зябко, потом окунёт пару раз, и всё забываешь, в азарте ловя волны. Самый шик – прокатиться на гребне метров тридцать, пока не стряхнёт в пенный бурун и не перекрутит во все стороны, да так, что где верх, где низ забудешь. И кувыркаешься не меньше часа, пока вода из ушей не польётся. Затем на дюне, чтобы не замёрзнуть, песок роешь да дома-замки лепишь. Вот я и нарыл… Нащупал что-то, в кулак зажал, вытащил – а там!
   Игорь помолчал, заново переживая находку.
   – Есть у нас камушек такой – янтарь называется. Не камушек даже, смола застывшая – красивая очень, цвета от молочно-белого до почти чёрного. Найти его совсем не редкость, но вот такой…
   Был он совсем как игральная кость, только вместо точек символы разные – единорог, гидра, пегас… Янтарик сам жёлтый, с белыми прожилками, а внутри – муравей застывший. С усиками. Спрятал я кубик сразу – чтобы братья двоюродные не увидели, а то начнётся «Уступи младшему!» И родителям не показывал. Позже сказал, что купил. Или выменял?
   Стал кубик моей тайной. До сих пор помню детский восторг: у меня одного такой! Взрослые уйдут – я сразу играть с ним, загадывать, что выпадет. Или на солнце сквозь янтарик смотрю, как усач на свету оживает. Под лучи положишь, аж искрится! А когда сложные задачки решал, катал в руке. Но ведь помогало! Только странность была: чем труднее вопрос, тем холоднее казался кубик. В общем, захотел я, чтобы янтарик всегда был рядом. Проделал аккуратно дырочку, шнурок вставил, и на шею повесил. С тех пор руку под одежду сунешь, и вот он – тут как тут!
   А счастливым я его назвал, потому что кубик однажды мне жизнь спас.
   Дейри повернула голову и посмотрела с любопытством.
   – Стояли у нас на окраинах города отголоски прошлых войн. Форты-крепости – истерзанные, полуживые, таинственные. Пятиметровые кирпичные стены, а сверху ковёр из живой зелени, для маскировки. Вокруг ров: на дне острые камни, битые бутылки, а около стен глубина по колено.
   Мы пацанами любили по этим фортам лазать – в войну играть. Ну, и как-то раз после боёв решил я по крепости прогуляться. Дело было осенью, после дождя – грязь, слякоть кругом. Упарились, правда, пока воевали, поэтому куртка нараспашку, а руки в карманах – привычка такая была дурацкая. Иду, под ноги смотрю, и вдруг вижу – кубик-то обычно под свитером сидел, а тут наружу выбился. Заправил на место, куртку застегнул и пошёл дальше. Пару шагов сделал, на листья упавшие встал, поскользнулся и полетел в ров…
   Спас меня бордюр на стене, в который я и вцепился. Крепко вцепился. Вишу на руках, а кладка кирпичная на уровне глаз заканчивается – далеко ещё лететь. Тогда я и закричал. Громко. Вся ватага сбежалась – вытянули с горем пополам. Если бы не кубик, так и упал бы в ров, как бревно – с руками в карманах.
   Игорь вздохнул.
   – Вскоре после этого захотел он меня покинуть. Это я сейчас так думаю, тогда-то и в голову не пришло. Хорошо помню: возвращались с косы, дошли до дороги, и я заволновался. Рукой по груди похлопал – точно, нет! Вещи все перетряхнул и побежал обратно. На прогалине, где от ветра прятались, каждую крупинку песка просеял. И нашёл – под корягу сиротливо забился мой кубик. Радость меня тогда переполнила необычайная – словно кто-то близкий тяжело болел и выздоровел внезапно. А потом… Потом я повзрослел – интересы новые появились, дел куча – и перестал янтарик с собой таскать. Брал, только когда сложный выбор приходилось делать…
   – И где он теперь? – заинтересовалась Дейри.
   Игорь нахмурился, пожал плечами и посмотрел на руку.
   – В один день не нашёл, сколько ни искал. И почему-то мне кажется, что теперь он лежит среди песчинок и ждёт, кому ещё понадобится его помощь… А у меня осталась привычка янтарики перебирать.
   – По-моему, кубик совсем ни при чём, – задумчиво сказала Дейри.
   – Ни при чём… Мне так говорили, – голос мужчины стал чуть слышным. – Но он ведь спас меня и сейчас! Одного не пойму – отверстие-то лично я сверлил…
   Игорь достал янтарики и принялся катать на ладони, глядя на волны.
   – Странно как-то. Мне всегда нравилось бывать тут. Именно здесь охватывало потрясающее ощущение, что ты один во всём мире, и в то же время един с ним. Сейчас же словно изморозь между мной и тем, что когда-то приносило радость, – Игорь по-прежнему не сводил глаз с моря. – Будто меня и вправду пронизывает холод. Если внимательно прислушаться, я услышу его пульс…
   …
   Разбудил меня стук в дверь, похоже, я вырубился сразу после ритуала. На пороге стоял хмурый Плут со свёртком в руках:
   – Пока ты дрых, я кое-что разузнал, – красные глаза друга враз стёрли всё накопившееся от его нытья раздражение. – В отличие от мозгов набекрень, детей у Дейри никогда не было!
   Я пошатнулся и крепко вцепился в дверной косяк. Плут тем временем сунул свёрток мне в свободную руку и продолжил, хотя я уже особо не слушал.
   – Вот карта, на ней крестик, где жил Адальберт. И вообще, на что тебе дались эти призраки прошлого! О будущем своём думать надо! Стер вот взялась познакомить нас с интересными людьми. Выходим через час!
   Дверь захлопнулась.
   Я плюхнулся на кровать, машинально вертя в руках карту. Сердце гулко стучало. Этого не может быть! А как же мои глаза? Нет, нет, я должен всё выяснить!
   Взгляд сам собой сфокусировался на едва заметном крестике, нарисованным карандашом поверх зелёного пятна Приозёрного леса. Начнём, пожалуй, отсюда…
   Стоп, я же не поддаюсь импульсам! Я ведь не Плут! Всему своё время…
   Чёрт! Зуд желания пожирал мою волю. Уйти или остаться? Ждать Плута или мчаться выяснять, что случилось у Адальберта?! Я вскочил и заходил из угла в угол тесного номера. Как принять решение, когда ты не можешь его принять?
   Жребий! Надо бросить жребий! Пусть дело решит случай!
   Кубик! Да, кубик!
   Янтарь, холодя ладонь, лёг в руку. Задышалось сразу легче. Осталось выбрать стороны – какая за что. Пусть многоголовая змея, два черепа и дракон будут за «остаться», а полулев-полуорёл, единорог и крылатый конь за «уйти».
   Я подкинул кубик и, смотря за его вращением, подумал, что рисунок стремящегося ввысь коня кажется наиболее красивым из всех. Он мне определённо нравился, так и тянуло взглянуть на него ещё раз. Просто посмотреть…
   Кубик звонко врезался в столешницу и запрыгал к краю. Но не докатился. Остановился, готовя на верхней грани к взлёту крылатого скакуна.

6

   Пещера казалась – и была – давно покинутой. Но вполне подходила для убежища безумца, каким легенды описывали Адальберта, не жалея красок и высокопарностей.
   Определённо чудное местечко! Превосходный лабиринт с огромным количеством замечательных тёмных закоулков, где я мог использовать ночное зрение на всю катушку, а ориентироваться помогала натренированная шишка направления. И просто кладезь для историков – кругом полно бесхозных (и очень старинных) предметов утвари, порядком запылённых.
   Вот только как выбрать нужную вещь, которая бы показала желанные картины прошлого? Что могло быть свидетелем схватки Древнего с Адальбертом?
   Метод проб и ошибок не годится никак. Снова использовать кубик? Почему бы и нет? Только нужно собрать шесть предметов.
   И я отправился бродить по мрачным коридорам, в тишине, случайно нарушаемой оглушительным стуком разбрасываемых вещей. Каждую находку я придирчиво осматривал, гадая, подойдёт или нет, и изредка, старательно сдув пыль, распихивал по карманам рюкзака.
   Спустя часа полтора я набрал необходимое количество, и больше сдерживаться не смог. Выложив изрядно потрёпанные предметы в ряд, я мысленно назначил каждому символ, достал кубик и торопливо бросил на гранитный пол. На этот раз выпал единорог, обозначавший помятую с двух боков горелку, ржавую местами до трухи.
   Ну, что ж, горелка так горелка! Теперь бы ещё куда-нибудь примоститься для свидания с Белой Невестой. Принимая снадобье, я очень надеялся, что вторая попытка не потребуется, а то как бы не пришлось обживать пещеру заново…
   …
   Тоненький, с синевой внутри, огонёк светил ровно. Ветер остался за поворотом и не тревожил пламя. Тепла от горелки хватало на полметра, а дальше от сырого холода не спасал и обжигающий чай.
   Котелок снова закипел. Игорь долил кружку и передал Дейри.
   – Совсем плохо?
   – Тошнит и голова кружится, – отдёрнув руку, женщина подула на пальцы.
   – Кружится… Может, из-за погоды? – Игорь налил себе и осторожно пригубил. – Вон какой буран!
   – Да, буран, – прижав кружку к животу, Дейри наклонилась к огню. – Занесла нелёгкая. Не будь его, ни за что бы в эти пещеры не сунулась!
   – Почему?
   – Места гиблые. Дурной славой пользуются.
   – Иногда дурная слава – хорошая защита, – Игорь сделал глоток побольше, и добавил в чай кусок сахара.
   – Может, и так… – женщина пожала плечами. – Где-то мы сбились с пути, причём давно. На восток слишком забрали.
   – И что посоветуешь? – Древний теребил прядь на темени. Волосы его отросли, и, немытые, топорщились по бокам.
   – Что, что! Убираться отсюда! Что тут ещё можно посоветовать!
   – Совет хорош. Только в данный момент, к сожалению, невыполним, – мужчина завернул около виска локон, затем стал приглаживать кудри за ухо. – Признаться, и сам пещеры недолюбливаю…
   Разговор иссяк. Допивая чай, Игорь оглядывал призрачные грязно-белые стены. На высоте человеческого роста, после тонкой серой прожилки, они становились сочно-багровыми, угрожающими даже в тусклом свете. Неестественно прямые углы и гладкая поверхность породы выдавали искусственное происхождение пещеры.
   Насмотревшись, мужчина надел вязаную шапочку, зевнул и потёр глаза.
   – Горелки надолго хватит? – Свернув плащ, Древний положил его под голову, и, не раздеваясь, вытянулся на спальнике.
   – Если поменьше сделать, то до утра. Но разумнее выключить.
   – Угу, – Игоря уже сморило.
   Дейри погасила горелку, и легла, обняв рюкзак.
   …
   Чуткий сон Древнего нарушил лёгкий шорох. Не шевелясь и задержав дыхание, мужчина вгляделся в нависшую над ним чёрную тень. Уловив движение, Игорь выхватил плащ, швырнул его поверх призрака, вскочил и ударил головой в корпус. Противник вскрикнул и исчез в густой тьме.
   Чертыхаясь, мужчина нащупал и включил горелку. У поворота к выходу обрисовался силуэт человека.
   Очень большого человека.
   – Дейри, подъём, к нам гости!
   – Скорее хозяин, – женщина поднялась на четвереньки и что-то лихорадочно искала. – Великие силы! С рюкзаками нам не выбраться, а без них верная смерть!
   – Хватит причитать! Где оружие?
   – Да тут где-то! Ищу уже. Выложила ведь специально!
   Силуэт внезапно двинулся к ним, ускоряя шаг. Игорь поспешил навстречу.
   – Держи! – Дейри бросила спутнику клинок и сразу же подкрутила горелку.
   Яркий свет вырезал из сумрака бледное длинное лицо с острым подбородком. Остальное скрывала тёмная одежда.
   Древний направил меч на мощную фигуру хозяина, как бы предупреждая: держись подальше. Тот лишь замедлил шаг, и, неожиданно скользнув вдоль клинка, попытался захватить кисть Игоря длинными руками. Мужчина увернулся и напал сам. Противник уклонился с той же лёгкостью.
   Игорю никак не удавалось попасть в него, хозяин оказался на удивление проворным для своих размеров. После очередного промаха напавший осклабился. В отблесках пламени кривые зубы превратили лицо в жутковатую гримасу.
   Раздосадованный бесплодными атаками, Игорь отступал. Противник, желая смять, зажал его в угол. Внезапно из сумрака выскочила Дейри и кинулась на спину хозяину. Тот, не поворачиваясь, резко отмахнулся левой рукой – женщина, отлетев в сторону, ударилась головой о стену и рухнула на пол.
   – Дейри! – мужчина выскочил из угла и снова атаковал, но опять безуспешно.
   Противник с наглой ухмылкой теснил Древнего к выходу и вскоре перестал осторожничать.
   Улучив момент, мужчина кубарем кинулся вниз, проскочил мимо ног хозяина, и, поднимаясь, с оттяжкой рубанул мечом по икрам. С истошным воплем противник рухнул на пол.
   Не оглянувшись на поверженного врага, Игорь примчался к Дейри.
   После беглого осмотра мужчина мягко и осторожно принялся массировать ей виски. Через минуту веки женщины дрогнули.
   – Что со мной? – прошептала она, еле ворочая языком.
   – Лежи тихо, – приказал Игорь. – Ты сильно ударилась.
   – А что с… этим?
   – Кажется, я отрубил ему ноги. Если не сдохнет от потери крови, то ходить начнёт не скоро. А ты лежи, лежи, тебе сейчас важен покой.
   Дейри послушалась и закрыла глаза. Мужчина разогнулся, посмотрел на выход и судорожно сглотнул.
   Рыча и прихрамывая, чёрный силуэт придвигался к нему. Через секунду хозяин схватил Игоря за шиворот, как нашкодившего мальчишку.
   – Ты не должен ходить… – Древний пытался дотянуться до меча.
   Хозяин легко, словно спичку, заломил руку Игоря и ударил его плашмя по затылку. Древний безвольно уронил голову на грудь. Противник ухватил бесчувственное тело в охапку и, ковыляя, понёс к выходу.
   Снаружи буран стих, а звёзды стремглав мчались к облакам.
   С искривлённым от боли лицом хозяин размахнулся и швырнул Игоря вниз, в толстый снежный покров.

7

   – Привет! – в номере меня поджидали. И вовсе не Плут, а… Стер.
   За полтора года она совсем не изменилась: та же статность, те же волосы цвета воронова крыла, разметавшиеся за плечами, и красивое личико.
   – М-м-м, а что ты здесь делаешь? – ничего умнее спросить не получилось.
   – Поживаю хорошо, спасибо, – ответила она, иронично покачивая головой. – Рада встрече, давно не виделись!
   – Э-э-э, извини, я тоже рад тебя видеть… – вообще-то любая красивая женщина при общении вводила меня в лёгкий ступор, но Стер это удавалось особенно. – А как ты вошла? И где Плут?
   – Замки тут фиговые. Молодец, что вещи с собой таскал. Вообще-то тут останавливаться не стоит. И оставаться тоже. Пошли! – Стер рывком поднялась с кресла.
   – Эй, не гони! – её торопливость меня смутила. – Я только с дороги, немытый, небритый… И где Плут?
   Она подошла ко мне вплотную, и, ухватившись за лямки рюкзака, потянула к себе.
   – Ярви, с Плутом беда! Ты ему нужен!
   Больше никаких слов не требовалось.
   Скорым шагом, почти бегом, мы проходили лабиринт грязных и замусоренных улиц Крепи, будто живущим здесь не было никакого дела до того, где и по чему они ходят. На одном из перекрёстков мы остановились, пропуская экипаж. Прерывисто дыша, я задал вопрос, ответ на который вроде бы знал, но хотел получить подтверждение.
   – Стер, а во время… беременности, вас, то есть женщин, тошнит?
   – Ну, обычно, да, – она опешила, но, немедленно опомнившись, хмыкнула. – И когда ты успел? Зато понятно, куда ты пропал.
   Меня устроила такая версия моего любопытства, и я устремился за Стер с трепыхающимся, то ли от скорости, то ли от возбуждения, сердцем. Её тошнило! Дейри тошнило!
   Миновав парадный проспект, мы неслись дальше, на восточные окраины Крепи. Прошло уже часа два, и не успела мысль о том, что если с другом беда, то стоит найти транспорт побыстрее как следует попрыгать в моей голове, как Стер завернула в подворотню. Забежав во двор, мы попали сквозь утопленную в фундаменте дверь в сырой подвал. С водой я был на ты, сумрак тоже не смущал, но вот Плут определённо не любил такие места.
   Мы осторожно двинулись по извилистым коридорам, будто нарочно захламлённым всякой рухлядью. Затем Стер принялась стаскивать увесистые доски с маленького люка в полу, закрытого на несколько хитрых замков. Откинув крышку, она жестом пригласила меня спуститься по верёвочной лестнице. Внизу оказалось на удивление тепло, сухо и светло. Слышался лёгкий гул, как от тихо работающих машин.
   – Сюда! – Стер указала на левую из трёх внушительных металлических дверей, набрала шифр и распахнула створку. Изнутри неприятно запахло больницей.
   – Что случилось? – я тревожился не на шутку, но сейчас на меня будто повеяло могильным холодом.
   – Позже, сейчас ему просто нужен ты!
   Стер вела меня по длинному узкому коридору с большими окнами, за которыми находились аппаратура и пустые койки. Я увидел Плута за стеклом рядом с третьей по счёту дверью и рванул к нему.
   – Как ты?
   – Ярви… – друг открыл глаза, всегда такие ясные, а теперь неприятно мутные. – А я всё гадаю, куда ты пропал.
   Тело Плута было скрыто под простынями, местами бурыми от запёкшейся крови, а на лице рядом со множеством ссадин отливал лиловым мерзкий синяк.
   – Что с тобой случилось? – на душе стало совсем мерзко.
   – Я… Я расстроился, что ты куда-то исчез, разнервничался, потерял осторожность… Так что ты мне должен, – его губы дёрнулись, будто он пытался улыбнуться. – Ярви, мне осталось чуть-чуть…
   – Нет, не…
   – Ярви, заткнись… Нет времени… на препирательства. Я хочу знать, не напрасно ли всё. Осколок… На тумбочке… Считай с него.
   Я вдруг почувствовал, что плачу – в этом неуёмном любопытстве был весь Плут. Больше не колеблясь, я взял маленький кусок прозрачного пластика, похожего на белый янтарь. Если он так печётся о ней, значит, это тоже вещь оттуда!
   – И ещё… – Плут вкладывал в слова последние силы. – Передавай параллельно мне!
   – Но… – идея привела меня в замешательство. – Это опасно!
   – Ярви, ты сможешь. Сделай это для меня… Верни должок…
   Понимание, что у друга и в самом деле не осталось времени, обдало шестибалльной волной. Наспех раздевшись, я приготовился к ритуалу, попросил Стер высвободить из-под простыни руку Плута и связать наши запястья. Запустив механизм иллюзии, я сделал так, чтобы Плут чувствовал всё, что чувствую я – когда-то мы упражнялись в этом с приёмными родителями. Затем задвинул передачу в «зону стабильности» – тоже результат тренировок, – сжал покрепче осколок и выпил капли. Последним ощущением была тревога за сохранность иллюзии в чересчур горячих объятиях Невесты…
   …
   Дардн! Что происх…
   Я не успел опомниться, как безопасник затолкал меня в переходную камеру. Дверь ещё не закрылась, когда в шлемофоне раздался его истошный вопль.
   – СТАРТ! Немедленно! Убираемся отсюда! На всей скорости!
   – Что у вас творится?! – зазвучал встревоженный голос капитана. – Что с Радко?
   – Радко мёртв! Мы уходим! – штурман грозил сорваться на пронзительный истерический визг. – Это ПРИКАЗ!
   Пол чуть вздрогнул. Похоже, капитан послушался. Камера ещё заполнялась воздухом, но безопасник начал снимать скафандр.
   Мне же было нехорошо. Суставы совершенно не слушались. Я лежал на полу без движения, и заново переживал последние минуты. Перед глазами стоял пилот, поднявшийся на ноги с дырой в груди. И пытавшийся подняться, когда ног уже не было.
   Я прекрасно знал, что когда-то люди убивали людей. И мои соплеменники убивали друг друга во времена Анархии. В конце концов, я видел записи с Терсофии, но впервые вот так при мне произошло убийство!
   Отшвырнув ненавистный скафандр, штурман настойчиво пытался открыть внутреннюю дверь камеры. Зачем он это делает? Он что, в первый раз на «Энтаре»? А может, есть какой-то аварийный код?
   – Алекс, перестаньте! – Преодолевая слабость в коленях, я поднялся по стенке и снял гермошлем. – Ещё дезинфекция не…
   – Дезинфекция! – безопасник чуть не захлебнулся шипением, но отошёл в сторону и повесил брошенный костюм. Людская страсть к порядку возобладала.
   Когда створки разъехались, штурман прыжками рванул к рубке. Я, шатаясь, поспешил за ним. Кажется, предстоит крупный «разбор полётов».
   – Сколько до зоны струны? – безопасник был явно на взводе, но пока сдерживался.
   – Около часа на предельной, – процедил капитан, метнув в нас обоих ядовитый взгляд.
   – А быстрее? – новый командир корабля занял кресло помощника вахтенного и три раза глубоко вдохнул.
   – Ну, разве что СовБез отменит законы физики! – буря внутри капитана так и рвалась наружу.
   – Сколько у нас автономок? – штурман остался на удивление безучастным к неприкрытому хамству.
   – Полный комплект. Десять!
   – Хорошо. Курс не менять. Лурвил, включите маскировку, и посмотрите, что происходит на планете, – эмоции окончательно исчезли с лица Алекса. – Я займусь передатчиками.
   Пока безопасник записывал сообщение, в рубке стояла гробовая тишина. Я быстро проверил показания приборов и кратко доложил:
   – Маскировка активирована. На планете без изменений, корабли не поднимались. В системе тоже чисто.
   Штурман кивнул, запустил с минутным интервалом три передатчика и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди и переступая с носков на пятки. Он молча чего-то ждал. И дождался.
   – Автономки глохнут, – устало и бесстрастно сообщил безопасник.
   – Что? – в голосе капитана было недоумение. – Не может быть!
   Звучало и вправду как чушь. Автономный направленный передатчик работал практически в любых условиях – это я знал по собственному опыту. Рассчитанная на почти вековую службу, это была абсолютно надёжная и многократно проверенная модель.
   – Смотрите сами…
   На обзорном экране появились три красных шарика, стремительно разлетавшихся в разные стороны. Вместе с ними плыли замершие цифры – время работы. От минуты до полутора – явно недостаточно, чтобы начать передачу.
   – Я бы сказал, что они не могут пробить струну, – штурман казался обескураженным. – Или им не дают.
   – Запусти ещё один, – недоверчиво попросил капитан. – Я хочу понаблюдать.
   – Как скажешь… – безопасник пожал плечами. – Время у нас есть. Автономки тоже.
   Штурман показательно выполнил все необходимые проверки и приготовления. Появившийся на экране белый шарик достиг заданного сектора, стал зелёным и через минуту покраснел.
   – Это явно не похоже на природное явление, не правда ли? – с сарказмом заметил безопасник.
   – Подожди. Ты говоришь, что они не могут пробить струну, да? – нос с горбинкой заметно задёргался. – Так, автономкам нужно минуты три, чтобы настроиться. Затем… То есть их…
   – Глушат, – подсказал штурман.
   – Это единственное, что мне приходит в голову, – честно признался капитан.
   – А сколько нам нужно на настройку? – после моего вопроса воздух, кажется, замёрз.
   Сидящие в креслах посмотрели друг на друга, но ни один не ответил. У меня резко изменилось настроение. Если поначалу, глядя на готового лопнуть от бешенства штурмана, я тихонько радовался, что сорвалась какая-то новая пакость СовБеза, то теперь колени вновь ослабли, и я осел на шершавую пластиковую стенку.
   – Сколько нам лететь?
   – Минут двадцать… – ответ был таким же тихим, как и вопрос.
   – Долго, – безопасник сжал кулаки. – Автономки засекают очень быстро. Вот что, зажги свечи, а я пока подкину им ещё приманку.
   На центральном экране появились шесть тонких столбцов с равной для всех белой нижней частью. Вверху же плясали язычки предупреждающе-красного пламени, подсвечивая надпись «Настройка струны невозможна».
   Каждая пара этих «свечек» отображала уровень напряжённости гравиполя на расстоянии возмущения по одной из координатных осей, и для простоты обозначалась «вправо-влево», «вперёд-назад» и «вверх-вниз». Ориентировка по датчикам – известный, но неиспользуемый приём экстренного вывода корабля из опасной для старта зоны. Один раз услышанный на лекции, он не задержался в голове из-за очевидной тривиальности. Я бы и не вспомнил о нём, честно говоря.
   Действительно, что уж проще: корректируй курс по показаниям, и гони корабль, пока столбцы не станут абсолютно белые. Ведь только когда уровень напряжённости упадёт до приемлемых величин, бортовой компьютер даст разрешение на настройку струны.
   – Лурвил, подготовьте к запуску все оставшиеся автономки, – неожиданно обратился ко мне штурман. – Выплюнем их одновременно, как только войдём в зону настройки. Направление – случайное, на ваше усмотрение. Активация через полторы минуты. А мне нужно отлучиться…
   Я с облегчением упал в освободившееся кресло. Возясь с передатчиками, я прочитал записанное сообщение. «Совету Безопасности. Боевая тревога номер один. Возможность военной угрозы. Завьялов 226/3574».
   Дардн! Это исключительно серьёзно! И куда он пошёл?
   Когда штурман вернулся, погасла свечка «влево». И сразу перестал подмигивать красным столбец «вверх».
   Алекс явился в почти боевой униформе – чёрная перчатка на правой руке, сдвинутые на лоб очки, похожие на солнечные. Опустив в прорезь на панели управления небольшую металлическую пластинку, безопасник прислонился к стене и стал наблюдать.
   Через минуту почти одновременно погасли передняя и нижняя свечи. Остались две. Все напряжённо смотрели на экран в полнейшем молчании. Наконец, перестал дёргаться правый столбец.
   – Ещё один, – капитан говорил, похоже, для себя.
   Время тянулось медленно, словно издеваясь. Минута, вторая, третья. Красная часть столбика уменьшалась совсем понемногу, но всё-таки уменьшалась. Наступил момент, когда осталась только миллиметровая ниточка, но и она не хотела сдаваться. Потом и эта полоска, мигнув на прощание, исчезла, и рядом с шестью погасшими свечами вспыхнула надпись: «Настройка струны возможна».
   В рубке будто прорвало плотину.
   – Запускай! – крикнул мне штурман, после чего отскочил от стены, резко стянул очки со лба и выбросил вперёд руку в перчатке. Пальцы заметались над воображаемой клавиатурой, будто смахивая невидимую пыль.
   Впервые видя этот ритуал, я был заворожён, и с трепетом наблюдал за процедурой, чуть не забыв об автономках.
   Так, вот Алекс вводит координаты и личный код для подтверждения. Куда же мы полетим?
   Наконец, загорелось долгожданное: «Настройка струны разрешена».
   – Ну, всё, – штурман вернул очки на лоб. – Настраивай!
   На пороге слышимости я уловил незаметное для людей тончайшее гудение маршевых двигателей. Сейчас они накапливали энергию для грандиозного преобразования. Пробить пространство! Какая же меня наполняла гордость, что мои предки сделали это изобретение самостоятельно!
   Да, автономки…
   – Началась передача, – сообщил я.
   Теперь оставалось ждать. Через минуту пришлось повернуться и доложить:
   – Заглушено два передатчика…
   Штурман нервно поёжился, затылок капитана чуть дрогнул. Ещё через полминуты заглохла и третья автономка. Ощущение опасности превратилось в материю и заставляло кончики волос приподниматься.
   – Готово… – вяло произнёс капитан, словно не веря в чудо.
   – Давай! – рявкнул штурман, смахивая с носа капли пота.
   И капитан дал. Двигатели завизжали, звёзды исчезли с экрана, пол вздрогнул, суставы заныли, слабость из коленок переползла в живот (чтобы было всё, как у людей: у них обычно при выходе подсасывало в желудке, у нас подкашивались ноги).
   Дардн, но это ведь при выходе! Начало обычно совсем незаметно! Что-то всё-таки не так?!
   Через секунду звёзды вернулись, тряска утихла, и о происшедшем напоминала лишь лёгкая муторность, да более деловитый гул маршевых двигателей.
   Всё! Мы исчезли из видимого мира!
   – Ф-фу, – тяжело выдохнул безопасник, поднимаясь с пола и подбирая очки. – Ты нас убить хотел?
   Продолжение разговора не обещало быть мирным. Вместо положенной после кризиса разрядки в рубке сгустился холод, ощущаемый кожей.
   Людская психология – забавная вещь. Выбравшись за пределы Ринкшасы, я удивился: на каком конвейере этих человеков выращивают? Тогда на исследовательском корабле все казались одинаковыми, беспрекословно подчинялись распоряжениям, каждый чётко знал и выполнял свои действия – словом, вылитые роботы.
   Поэтому первый же Совет стал шоком. Во время него я подумал: – как они ещё не перегрызли друг другу глотки? И окончательно я поразился, когда после собрания бывшие яростные противники уселись за один столик поговорить про жизнь, а недавние соратники чуть не полезли в драку из-за женщин!
   Позже я понял, что эти три типа поведения – работа, Совет и свободное время – три кита, на которых держится людская цивилизация и её превосходство над остальными. Профессиональная, до мельчайших деталей выверенная работа, которой не должны мешать никакие личные разногласия, фонтан идей на Советах, и, наконец, полная свобода в личной жизни, где каждый мог быть, кем хочет, и выяснять отношения, с кем хочет.
   Сейчас как раз были не работа и не Совет, а выяснение отношений, хоть стороны и находились при исполнении. Капитан со штурманом смотрели друг на друга почти с ненавистью, видимо, у них накопилось слишком много взаимных претензий. Первым атаковал безопасник.
   – Почему был нарушен приказ о невыходе членов экипажа из корабля? – делано спокойным тоном спросил он.
   – Согласно инструкции исследовательского отдела Космофлота, в случае сомнений я имею право поступить, как считаю нужным! – с лёгкой хрипотой парировал капитан.
   Подобная инструкция оказалась для меня новостью. Я вообще-то иногда задумывался: не является ли Космофлот одним из подразделений СовБеза? Похоже, нет! Разве что военный отдел…
   – Сомнений?! Если человек посмотрит в зеркало, то может обнаружить на плечах такой предмет, как голову! – взорвался штурман. – Засуньте свои инструкции, куда им место! Вашему Космофлоту слишком отпустили поводья! Вы, капитан, по возвращении на базу пойдёте под Трибунал за невыполнение приказа!
   – А вы там окажетесь за убийство члена экипажа!
   – Не путайте причину со следствием! – отмёл обвинения безопасник. – Если бы вы не послали этого идиота шпионить за мной, ничего бы не случилось! Меня только интересует: зачем вы занялись саботажем?!
   – Из-за ваших крайне подозрительных действий! – капитан, весь пунцовый, вспомнил, что лучшая защита – нападение. – И мерзкой привычки СовБеза ни с кем не делиться информацией! Я послал Радко с единственной целью – вести наблюдение!
   Гм, диктат безопасников не по душе не только Совету Науки!
   – Вести наблюдение?!! – штурман побелел. – Этот кретин в самый неподходящий момент выбивает у меня из рук нейтронку, а вы говорите вести наблюдение?!
   В рубке стало очень тихо. Информацию, которой СовБез наконец поделился, надо было переварить. Откуда, интересно, у рядового безопасника нейтронная пушка? Зачем он её с собой брал?
   Вся эта история напоминала дурной сон: факты, поступки, события, не вязались друг с другом, создавая впечатление ухмыляющегося миража. Да, нашему отделу предстоит много работы!
   – Насколько я понял, Радко предотвратил использование запрещённого оружия, и сам за это поплатился жизнью, – подчёркнуто холодно произнёс опомнившийся капитан. – По-моему, под Трибунал пойдёте всё-таки вы!
   – Капитан, вы когда-нибудь задумывались, почему вас держат в неведении? – Штурман, сообразив, что в запале сболтнул лишнего, нервно заходил от двери к двери. – Могу огорчить, но только для того, чтобы у вас меньше тряслись коленки! Боюсь, вы слабо представляете реальное положение дел! Тот Радко, в которого я стрелял, имел мало общего с Радко, которого вы отправили, так сказать, вести наблюдение. Вы ведь не знаете подоплёку событий на Терсофии? А я вам скажу! Мятеж подняли люди, способные брать под контроль сознание других! Подумайте, как ещё можно угнать транспорт?!
   Ого! Безопасник действительно попал в переплёт, если разглашает сверхсекретную информацию! Даже внутри самого СовБеза этим знанием обладал далеко не каждый! Нет, Алекс, вы не рядовой!
   – Именно это они сделали с пилотом! Бедняга Радко пал жертвой собственного благородства и вашей безответственности! Мне же откровенно повезло, – штурман судорожно сглотнул. – А теперь по поводу запрещённого оружия. Вы не забыли, что там был ещё один корабль?
   – Да! Причём явно не Космофлота! – с намёком процедил капитан. Подозрения были далеко не развеяны.
   – У Совета своих кораблей нет! – отреагировал безопасник. – Зачем нам вообще эта встреча у чёрта на куличках? Важно другое: терсофийские выродки что-то передавали чужакам!
   – Что именно? – жёстко спросил капитан.
   – Если б я знал! – штурман замахал сжатыми кулаками. – Зато я знаю кое-что не менее важное. Неправда, что описание облика Врага утрачено. Оно просто держится в тайне, потому что наши союзнички – это страусы, с глазами большими, чем мозг! Когда я увидел в прицел этих существ, то понял, что если это не Враг, то его точная копия!!!
   ВРАГ!!!
   Вот оно – ключевое слово! Момент истины для всей головоломки!
   Подозрительность исчезла с лица капитана, приобретшего по-детски испуганное выражение. Подчинившись привычке во всём таинственном доверять авторитету СовБеза, он поверил.
   Я же старался не выдать себя. Этот «Враг» землян действовал на меня, как красная тряпка на быка. «Врагом» люди оправдывали и полувоенное положение в Союзе, и свои самые непристойные делишки – всё прикрывалось легендой о необходимости подготовки к возможному возвращению «Врага»!
   Дардн! Наш полёт оказался очередной грязной провокацией СовБеза!
   – Теперь, капитан, надеюсь, вы представляете истинное положение дел, – штурман прекратил хождение по рубке.
   Мы уставились взглядом в пол и молча осознавали тяжесть содеянного. На капитана и вправду было жалко смотреть. Безопасник насладился эффектом, забрал свою пластинку и вышел, сказав в дверях:
   – Останетесь за единственного вахтенного. Разбудите меня через четыре часа.
   Капитан, не ответив, хмуро развернул кресло. Я с трудом встал и поспешил в каюту, потому что снова чувствовал себя нехорошо, но уже по другой причине.
   Погребённый лавиной событий, я ухитрился забыть сделать самые обычные, отработанные годами до автоматизма вещи! Атмосфера «Энтара» предназначена для людей, в ней нет такого количества необходимых нам соединений серы, как на Ринкшасе. Дышать становилось всё труднее и труднее. Таблетки, мои таблетки!
   Трясущимися руками я выкатил из дозатора на ладонь две оранжевые капсулы и закинул в ноздри. Затем потянулся к контейнеру, но остановился.
   Успокойся, Лурвил, успокойся! Сначала необходимое!
   Я включил свой компьютер (сделанный, между прочим, людьми – как и космические перевозки, вычислительная техника, дозволенная в Космофлоте, была ещё одной труднообъяснимой монополией землян), перекачал в него данные и запустил программу реставрации. Но дрожь не унялась.
   Беспокойство, необъяснимо мучившее с момента обнаружения чужака, всё-таки заставило открыть второе дно в личном контейнере. Меня лихорадило, как тогда, когда я, будучи совсем молодым реставратором, во всего лишь второй экспедиции наткнулся в свежеоткопанной стене на замурованный схрон.
   В жарком для нас воздухе «Энтара» бумажки липли к пальцам, и я не сразу отделил главную драгоценность – тайну, так и не разгаданную до конца. И хотя я знал текст наизусть, мне всегда казалось, что при чтении между строчками может проступить неуловимый пока смысл.

   «В девятый год, в третий месяц, в седьмой день – когда я, Тхэто, соучастник ваш в скорби и в терпении, был на острове, называемом Терса – отверзлись небеса, и узрел я воинство господне возле трона.
   Было то в предсказанный час прихода вестника, и воины зажгли лампады подле рукоятей. Исполнились воины очей, и храбрый держал лампаду бледную как белую шерсть, а коварный держал лампаду красную как горящий уголь. Огонь ходил меж воинами и сияние от огня, и молния исходила из огня.
   Услышал я позади себя голос громкий, как лев рыкает. Обратился я, чтобы увидеть, чей это голос, говоривший со мной, и, обратившись, увидел под сенью пяти агатов венца Господа, стоящего над жертвенником. И были очи его – как пламень огненный, и голос его – как шум вод многих, и лицо его – как солнце, сияющее в силе своей. И держал он в деснице своей яшму и изумруд.
   Вышел из уст Господа обоюдоострый меч, и воскликнул Господь громким голосом, и когда воскликнул, тогда громы проговорили голосами своими.
   Слушайте и внимайте, народы! Предательство великое свершилось, погиб вестник Божий! Отныне гнев Господа обратится на народы, и ярость Его обратится на всё воинство их. Он предал их заклятию, отдал их на заклание. И убитые будут разбросаны, и от трупов поднимется смрад, и горы размокнут от крови. И истлеет всё воинство господне, и небеса свернутся, как свиток книжный. Ибо упился меч на небесах и изверг Господь меч из уст своих: вот нисходит он для суда на мир и на народы, преданные заклятию.
   И будет суд над тишиной, стоящей на четырёх столпах за частоколом, что наполнена мерзостями порчи и нечистотами ворожбы, на чьём челе написано: тайна великая.
   И будет низвержена великая черепаха с худым оком, купающаяся в водах многих, что облечена в парчу и шелка, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом.
   Господь поразит мечом: не убежит никто бегущий и не спасётся никто, желающий спастись. Хотя бы зарылись они в преисподнюю, и оттуда рука Господа возьмёт их, хотя бы и взошли на небо, и оттуда свергнут их. Меч настроен и вычищен; настроен для того, чтобы больше заклать; вычищен, чтобы сверкал, как молния. И удвоится меч и утроится меч на поражаемых, проникая во внутренность жилищ их.
   А чтобы истребить всех, меч Господа из ножен своих пойдёт на плоть всякую, сожнёт колосья и поразит воинов, сначала коварного, а за ним храброго. От меча надломится секира над млечной тропой; и не уцелеют хлыст и жернова.
   В тот же час исполнилось предсказанное, и, сжав колосья и поразив воинов, меч утроился и сошёл на народы.
   И сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса.
   Поднялись затем из вод и столпов гонцы яркие, как само воинство Господне, и устремились к трону. И от трона исходили молнии, громы и гласы, и лампады горели подле трона. Не внял Господь мольбам гонцов, и пролились они градом обратно на землю и на море.
   Первый гонец вострубил, и упали с неба звёзды, горящие подобно светильнику, и пали на всю землю. Второй гонец вострубил, и сделались столпы пламени; и третья часть дерев сгорела, и вся трава сгорела. Третий гонец вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнём, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью. Четвёртый гонец вострубил, и небо скрылось, свернувшись как свиток.
   И видел я: бурный ветер шёл на море, великое облако и клубящийся огонь. И шли меж ними рыкающие чудища с ликами зверей, и когда они шли, я слышал шум крыльев их, шум сильный, как бы шум в воинском стане. И прошли они везде и сокрушили все народы, и черепаху, и тишину, и все их врата и твердыни, и задели крылами своими остров Терса. Накрыл Терсу туман и чад из сажи и золы.
   Горе мне теперь в моём сокрушении; мучительна рана моя. Наказывай меня, Господи, но по правде, не во гневе Твоём. Излей ярость Твою на народы, которые не знают Тебя, и на племена, которые не признают имени Твоего.
   Укрепи верой в пути праведника, милостью Твоей избежавшего участи тех, что навлекли гнев Твой на мир наш».

   Конечно, сейчас я держал наиболее удачный перевод, по крупицам слепленный из толкований лучших знатоков древней письменности Терсы. Но я до сих пор помню бешеное биение сердца и дрожь в пальцах, когда чистил от пыли герметичную пластиковую упаковку.
   Мне пришлось сделать две дюжины перерывов, чтобы подчинить непослушные руки. Осторожно, кель за келем, я разрезал оболочку. Лет десять спустя, насмотревшись всякого, я бы так не рисковал: в пакете могло оказаться всё, что угодно, даже смертельный яд. Но удача оставалась со мной.
   Первое, что я увидел – это ветхий кусок грубо сделанного картона с багровыми знаками. Краска изрядно потускнела и обветшала, казалось – тронь символы, и всё рассыплется.
   Уже немного владея письменностью Терсы, я прочитал «В девятый год, в третий месяц, в седьмой день», и понял: сбылась детская мечта о древней тайне, которая откроется мне.
   Только мне.
   Я поспешил спрятать находку от группы сначала под одеждой, затем в личные вещи. Днём я рылся в песке и грязи со всеми, а ночью зубрил книги по языку Терсы и переводил, переводил…
   Вернувшись с острова, я по абзацам давал текст самым известным историкам. Ответ был пугающе однообразен: бред сумасшедшего! Наверное, мы все подсознательно стремимся принизить значение того, величие чего не в состоянии постичь…
   Но это был не бред! Иначе что… ЧТО в пакете делали чертежи Первой Звёздной???
   После двух лет тщетных усилий я в отчаянии обратился – да, к людям! Нашим мудрым спасителям и наставникам!
   Некретов, мой тогдашний руководитель, вернул перевод через день, и сказал, что текст по образам и стилю напоминает старинные земные пророчества, насквозь пропитанные астрологией. По его опыту, угли и лампады, скорее всего, обозначают планеты, очи и воинство господне – звёзды, а меч – комету.
   – Теперь, Лурвил, мы воспринимаем подобные образы чисто аллегорически, – добавил он. – Но древние люди взаправду видели на небе все эти шикарные картины! И если ты хочешь правильно истолковать легенду, необходимо понять образ мышления писавшего…
   Тогда словно кто-то щёлкнул зажигалкой во мраке. Единственное, что смущало: как может сочетаться суеверие с чертежами? Но интуиция подсказывала: след – верный!
   И вот сейчас она требовала вернуться к толкованию текста. Это жгущее желание не покидало меня с того самого момента, когда я увидел очертания чужака.
   Но к порядку!
   Начнём с острова. Если полагаться на выводы Герла – а он всегда добросовестен и предельно взвешен, – то Терса до Анархии была прибежищем фанатиков-солнцепоклонников. Со своими обрядами, календарём и прочими странностями. Так что с суеверным состоянием ума практически в точку, даже в век развитой техники.
   Далее, Тхэто – реальное это имя или псевдоним, не так уж и важно – описывает то, что он видел на небе собственными глазами:
   «Отверзлись небеса, и узрел я»!
   Тогда «воинство господне» и вправду звёзды, особенно зная, что Трон – одно из старинных созвездий в зените. Воины – тоже созвездия: храбрый – Копьеносец, коварный – Лучник. Планеты угадываются легко: бледная лампада в Копьеносце – Бернер, а красная в Лучнике – Филра. «Огонь меж воинами» – полярное сияние, на Терсе вещь обыденная, сам не раз любовался.
   Получается очень яркий и поэтический гороскоп, но слишком частое сочетание, чтобы датировать точнее.
   Следующий абзац тоже не особо сложен – вечернее небо Терсы я знаю как свои шесть пальцев. В ясную погоду над полосой заката под пятью звёздами Короны величественно плывёт созвездие Громовержца – одна из ипостасей Солнца в религии Терсы. Соответственно, «яшма» и «изумруд» – это Дерген и Менза, ну а «жертвенник» – это Жертвенник. Тут даже додумывать ничего не надо.
   Обоюдоострый меч по аналогии с земными мифами – это комета, или столь же значительное небесное явление. По тексту есть явные намёки на её путь по небу – «сожнёт колосья и поразит воинов» – и распад – «меч утроился и сошёл на народы».
   К сожалению, это всё, о чём можно говорить достоверно.
   Дальше начинается патетический туман, в котором ещё различимы грозовые тучи с фронтом, загнутым как «свиток книжный», и «клубящийся огонь» молний. Но «вестник божий», а тем более «черепаха» и «тишина» – орешек потвёрже.
   Здесь я долго не знал, с чего начать. Столпы, частокол, ворожба? Худое око, многие воды?
   Тайна великая!
   Тупик особенно бесил после того, как всё вроде так хорошо пошло!
   Душевное равновесие вернул Ганр. Руководитель исследований Терсы разослал участникам многотомник результатов, не забыв и меня. В пятой книге я наткнулся на репродукцию – даже не знаю, как назвать жанр – политической карикатуры, наверное. На ней богато разукрашенная черепаха, стоя на островах Архипелага, морщила нос и тянула голову в сторону чёрного ящика, окружённого горами.
   Вне всякого сомнения, это было стилизованное изображение Декальга и Пертуба – двух сверхдержав древности. Именно они, переборов вековую вражду, внесли наибольший вклад в Первую Звёздную. И именно они ввергли планету в войну и анархию.
   Причину конфликта до сих пор установить не удалось – все архивы уничтожены. Но зато я теперь знаю, КАК это выглядело! Ведь «гонцы яркие» – это ракеты! А дальше Тхэто, как очевидец, описывает попытки их сбить и, наконец, атомные взрывы!
   Дардн, я и подумать не мог, что когда-нибудь испытаю радость от прошлой ядерной войны! Настолько я был счастлив от разгадки!
   Теперь нашлось место и чертежам.
   Возможно, кто-то – Тхэто? – владевший к ним доступом, принёс чертежи в секту. Пряча или сохраняя, всё равно. Потом остался на Терсе, и написал это пророчество задним числом!
   Почти полностью разгадав легенду, я чувствовал невероятную гордость за себя! После стольких лет терзаний и труда это и вправду было огромное достижение. И всё равно, вопросы оставались.
   Что в тексте стоит воспринимать буквально, а что аллегорически? Что здесь отголосок реальных событий, а что поэтическая фантазия автора? Кто был тот таинственный вестник, которого так ждали? И причём здесь комета-меч, явно указанная как причина войны?
   Компьютер пропищал, предлагая варианты реставрации. Я выбрал показавшийся перспективным и откинулся на стенку, заложив руки за голову. Листок с переводом лежал у меня на коленях, и я не мог не смотреть на него хоть краешком глаза. Есть совершенно не хотелось, несмотря на многочасовую вахту. Впрочем, из-за взбудораженных нервов пища бы и не усвоилась.
   Да, я достиг многого. Возможно, из-за того, что мне всегда везло на руководителей и наставников.
   Думаю, Некретов бы обрадовался, узнав, насколько далеко я продвинулся. Выдающийся ксенолог, один из лидеров экуменистов – в свои восемьдесят он был образцом живости и остроты ума. Беседы с ним мне многое дали. И подтолкнули к изучению истории людей.
   Наставник желание одобрил, но призвал относиться ко всему критически, вспомнив своё заблуждение молодости из истории медицины. Готовя реферат, Некретов наткнулся на рецепты средних веков Земли, удивительные по нелепости и дикости. Например, отрезать голову собаке, смешать с калом кошки, добавить хвост крысы, варить эту смесь три часа, процедить и давать больному по ложке в день! Из дюжины таких рецептов юный студент вывел целую концепцию об отсталости и темноте врачей, а также о множестве погибших от подобных лекарств.
   А на защите учитель при всех поднял его на смех, объяснив, что медики того времени берегли секреты от конкурентов: эти записи были всего-навсего шифром трав. Аналогичным образом шифровали рецепты не только европейские, но и азиатские лекари и алхимики.
   – С тех пор, Лурвил, – Некретов посмеялся над собой и снова стал серьёзным, – я не доверяю и самым шикарным письменным источникам! Слишком уж часто они искажены по тем или иным причинам…
   Забавно, что штурман, кажется, исповедует на удивление схожие принципы. Наверное, ещё никогда до этого байки несчастного Радко не проваливались столь оглушительно. Надо отдать должное безопаснику, с рождением Юлия Цезаря он сумел привести пилота в замешательство – тот выглядел немногим лучше рыбы, вытащенной на берег.
   В общем, с таким напутствием, я взялся за земную историю. Сначала мой интерес лежал в мифологическом времени, потом я двинулся дальше. И остановился. Точнее, уткнулся в стену противоречий.
   Через полгода я прямо спросил Некретова: откуда это постоянное переписывание истории? В его глазах сверкнула хитринка – мол, я ведь предупреждал.
   «Это как плитка на кухне, – пояснил он. – Вроде блестит шикарно, а присмотришься – пятна. Понимаешь, Лурвил, лоск нуждается в периодической чистке!
   Не забудь, история человечества – это борьба идеологий. Идеологий самых разнообразных, постоянно рождавшихся, развивавшихся и включавших в себя другие. Например, господствовавшая одно время мысль: «Мы едины, потому что мы – славяне!» сменилась позже на «Мы едины, потому что мы – русские, сербы, белорусы…».
   Знаешь, в чём преимущество второй идеологии? Она даёт свободу выражения собственной самобытности, не нарушая при этом рамок единой культуры, в то время как первая всё старается подогнать под единый стандарт, отход от которого осуждается.
   В результате встречи с Врагом на щит поднялся лозунг: «Мы едины, потому что мы – земляне!» Когда война кончилась, эта идеология естественным образом трансформировалась в «Мы едины, потому что мы – русские, сербы, немцы, французы…». Это, не переставая, твердит до сих пор Конфедерация.
   С возникновением Союза появилась нужда в идеологии, ставшей пластинкой уже для Совета науки: «Мы едины, потому что мы разумны!» А теперь мы – экуменисты – говорим: «Мы едины, потому что мы – земляне, ринкшасцы, херты…». Это новый виток идеологической эволюции – что будет дальше, я не решаюсь предполагать, – воздав хвалу себе, Некретов не удержался от шпильки в адрес извечных оппонентов. – И только застывший на самой низкой ступеньке идеологического развития Совет Безопасности вопит: «Мы – земляне!» и вертит головой в поисках врагов!
   Так что кто какой идеологией болеет, тот так историю и видит. Кроме прочего, историки – это люди: у них есть симпатии и антипатии, соответственно, переносимые в их работы».
   И снова Некретов оказался прав: основная масса исследований по истории Земли до появления Врага носит именно идеологический характер. У читателей в голове должен засесть только один вывод: планете было не выжить!
   Иначе зачем так живописать постоянные войны, голод, эпидемии, техногенные катастрофы, социальное расслоение?! Не могло же всё быть так однозначно плохо!
   Конечно, если кто-то интересуется, он найдёт и другие документы, и более взвешенные исследования, но в массовое сознание вбивается именно это!
   Ещё хуже с периодом Войны, которая укутана в пелену таинственности, как в кокон. Документы будто бы утрачены, а все историки в унисон пропагандируют «овеянное легендами туманное прошлое»!
   «На Землю напал могучий Враг, но люди, сплотившись, дали отпор. В результате длительной ожесточённой борьбы были уничтожены обе материнские планеты, а горсточки выживших затерялись в просторах Вселенной. Возможно, сейчас Враг где-то снова готовит нападение, поэтому нельзя терять бдительность!»
   И так без конца в тысячах вариаций…
   При всём их прагматизме люди охотно верят в легенды. Но не я!
   Поводов для подозрения целая обойма!
   Например, странное исчезновение документов при столь же странном наличии материалов о более ранних периодах. Если вдуматься – чушь полная!
   А пропажа Земли с галактических карт?! Люди утверждают, будто потеряли её координаты. Очевидная нелепость, но все настолько привыкли к этим мифам, что ничего не замечают.
   И ведь пожаловаться не на что! Ко всем источникам, не лежащим в основном пропагандистском русле, доступ свободен. Запрета нет, но есть старательное обхождение и замалчивание.
   Например, на неоконсерватора Шмитта я наткнулся совершенно случайно, проверяя по внезапному желанию библиографию одной из работ Некретова. Наукообразная аннотация предвещала исключительную скуку и отпугнула бы любого малосведущего читателя. Но не реставратора Пангесской школы!
   Уже в редакционной статье я был вознаграждён. Эта академическая заумь до сих пор словно выжжена у меня в голове.
   «Для неоконсерватизма принципиальное значение имеет наличие врага, причём такого, с которым нельзя договориться. Поэтому для формирования новой идентичности, основанной на конфессионально-культурном (цивилизационном) фундаменте, необходим цивилизационный, если угодно, экзистенциальный враг. Рефлексивный акт «назначения врагом» должен как бы раствориться, чтобы перед народом возник враг настоящий, враг по самой своей «природе», тот, кто самим своим существованием угрожает существованию данного народа».
   Когда я прочитал это, мысли встали на место, словно патрон в затворник.
   Идея была проста. Очень проста. Безумно проста.
   Может, никакого Врага вовсе и не было?!
   Может, произошло то, что не раз случалось в истории человечества? Конфликт более образованного и авантюристичного внеземного фронтира с метрополией? А эскалация привела к разрушению Земли, которую сейчас показывают под видом родной планеты Врага?
   Как следствие, среди победивших (если их так можно назвать) оформились три новых элиты: Совет Безопасности, Совет Науки, и военные. Если первые занимались проблемами выживания, вторые – наукой, то третьи маялись от вынужденного безделья. А когда военным нечего делать, со скуки они могут затеять, что угодно!
   И кто-то умный точно также наткнулся на Шмитта, и решил найти врага вовне!
   Так началось мифотворчество. На сцене появился «Враг» (с большой буквы), а распылённая людьми же Земля превратилась в разрушенное доблестными военными логово противников всего живого во Вселенной!
   И это сработало.
   Ещё бы: люди больше не были потомками уничтоживших самих себя, а стали потомками победителей! Нашлось дело и для военных – охранять человечество от возможных посягательств «Врага». Миф прижился, и очень давно, ещё до создания Союза.
   По здравому размышлению, это совсем не так плохо. Люди избавились от того, что может замедлять развитие, и теперь вся их деятельность пронизана миссионерской сутью: кому помочь, кого наставить на путь истинный. Не перечесть того добра, что они сделали другим расам, которые иногда почитают их наравне со своими богами.
   И всё же, и всё же…
   Они совершенно не вытравили из себя чувство собственного превосходства! Почти все в СовБезе и Космофлоте продолжают считать себя избранными, первыми среди всех прочих…
   Вершителями Судеб!
   И многие из нас считают, что так – правильно!
   Показателен случай с моим старым товарищем Прендгором.
   Люди охотно показывают остатки от «планеты Врага», впрочем, не подпуская к ней близко. А Прендгор изобрёл способ исследования, позволяющий определить возраст обломков из-за пределов запретной зоны. Я и подначил его провести апробацию именно там. Поначалу всё шло хорошо, но при анализе результатов товарищ помрачнел, и, похоже, засомневался в собственной методике.
   – Какая-то чушь… – бубнил он, хлопая глазами. – Слишком большая погрешность?
   Из его скупых ответов я понял, что осколки оказались значительно старше, чем он ожидал.
   У Прендгора возникло неразрешимое противоречие между его знаниями физики и истории. Тогда я бросил невзначай: «Что для вас – очевидное, для меня – невероятное!» и на уточняющий вопрос ответил одним словом – Враг!
   Прендгор с диким видом вскочил, и, яростно жестикулируя, закричал: «Если никакого Врага никогда не было, то кто же напал на нас?!»
   Я не смог ему возразить. Этот вопрос я как-то упустил. Тем не менее, любому не предвзятому судье ответ был бы очевиден.
   Совет Безопасности!
   Только у него были и средства, и мотивы!
   Никто не сможет отрицать, что лишь СовБез обладает силами, необходимыми для проведения подобной акции!
   А мотивы… Я полагаю, высшие безопасники, и, вероятно, некоторые руководители Совета Науки, хотели одним выстрелом убить двух зайцев. Надо думать, обнаружив нас, земляне попали в затруднительное положение. Когда-то могучая цивилизация, много веков назад нашедшая силы для отправки межзвёздной экспедиции, к тому времени доживала последние дни.
   Люди сами себе запретили вмешиваться в дела некосмических рас, но наш случай показался им особым. Им даже не пришлось особо напрягать извилины. Изобретатели величайшей лжи прекрасно знали, что лучше всего объединяет общий враг.
   И «Враг» напал!
   Он появлялся с неба и уничтожал поселения вместе с десятками обитателей! Но действовал как-то странно: не агрессивно, не пытался развить успех, всегда давал собраться с силами, и удирал при первых же признаках организованного сопротивления. Наши предки успели объединиться и создать общую систему обороны.
   И сразу, словно из засады, появились военные корабли людей. «Враг» немедленно обратился в бегство, а благодарные спасённые приняли все благородные предложения спасителей…
   Задумавшие эту гнусность могли торжествовать. Обе поставленные цели были достигнуты: Союз пополнился талантливой и сплочённой в результате войны расой, и – самое важное – получено доказательство, что Враг существует, а Союз – единственная сила, способная защитить всех!
   Каждый раз, когда я думаю, что это мерзкое строение покоится на костях наших предков, меня охватывает гнев!
   И вот очередная провокация СовБеза! Почему я так уверен? Да просто достаточно окунуться в одном месте, чтобы понять, что вода во всём озере холодная! Осталось разобраться с деталями и неувязками, скомпоновать их в стройную схему, но этим можно заняться позже в Отделе.
   Какие цели безопасники преследуют сейчас? Просто не могут смириться с тем, что власть утекает, как кисель сквозь пальцы?
   Понятно, что после нашего появления на Базе и доклада штурмана, по Союзу сразу объявят военное положение, Космофлот перейдёт под прямое командование СовБеза, а часть полномочий Совета Науки будет урезана (вполне возможно, и право вето!).
   Дардн! Даже представить сложно, куда мы доскачемся под руководством безопасников без тормоза в виде Совета Науки!
   Спрашивается, что в этой ситуации буду делать я? А ничего! Мне придётся всё подтвердить, оставив свои мысли при себе. Среди непримиримых и даже соглашателей мы можем сколько угодно спорить, докапываясь до истины, но кому нужна правда, когда все непоколебимо уверовали в мифы?
   Да, тысячи невинных жертв подлого нападения вопиют о мести! Да, я клялся не допустить новых провокаций СовБеза! И вот теперь ситуация, когда я могу только ломать пальцы от злости и ненависти!
   Дардн! Дардн!! Дардн!!!
   Звонким щелчком компьютер сообщил о завершении реставрации. Не веря своим глазам, я потянулся к контейнеру. Это… Это…
   Этого не может быть!!! Но какое невероятное сходство! Так вот о чём вопила интуиция!
   Предком космического корабля «Врага» был главный корабль нашей Первой Звёздной! «Скальпель», разрезающий пространство! Никаких сомнений: я изучил этот чертёж вдоль, поперёк и изнутри!
   Дардн, но какой же я идиот! Это ведь игра слов! Как я мог упустить такое?! Знак, что я перевёл как «меч», означает ещё и «острый хирургический нож»!
   Скальпель!!
   Вестник Божий!!!
   «Энтар» внезапно вздрогнул, будто попал на ухабы. Толчки убыстрялись и усиливались.
   Гравиямы! Где же ремень?!
   Меня вдруг оторвало от койки и подбросило в воздух. Я увидел летящую на меня стену, попытался закрыть лицо руками, но не успел…
   …
   А-а-а!!! Голова болела так зверски, будто я продолжал с размаху биться о переборку. Огромных усилий стоило просто моргнуть, так что я без движения распластался рядом с кроватью. А вот Плут…
   После того, как Стер отвязала нас, рука его ожила и стала… меняться. Вечный загар уступал место веснушчатой бледности под густым слоем светло-рыжих волос. Стер быстро расстегнула коечные ремни, и Плут резво поднялся, с отвращением стряхивая с себя грязные простыни. Но это был не Плут. Я силился, но не мог разглядеть его лица, на глаза будто упала пелена.
   Человек, скрывавшийся под личиной друга, стоял надо мной, довольно потирая ладони.
   – Ха-ха-ха! – звучало так, будто он выиграл в какой-то увлекательной игре. – Обманули иллюзиониста!
   – Ты убьёшь его? – спросила Стер, буднично и спокойно.
   – Зачем? Он нам пригодится! С его-то талантами! Давай пока его на кровать, он не шибко тяжёлый.
   Меня тщательно примотали ремнями, так что я еле мог дышать. Мне очень захотелось, чтобы хоть в одном ремне оказалась слабинка, и внезапно смог вдохнуть полной грудью. Боль почти прошла, я чувствовал только упадок сил, и то, кажется, из-за параллельной иллюзии.
   Тем временем мужчина, притворившийся Плутом, инструктировал Стер.
   – У него сейчас жутко болит голова, и в прошлый раз от подобного он отходил почти сутки. К этому времени я вернусь. Но на всякий случай подготовь какое-нибудь успокоительное, вколешь, если что… – и вышел, продолжая потирать руки.
   Стер проводила его взглядом, молча посидела рядом минут пять, затем положила на тумбочку несколько пилюль и… развязала ремни. Не очень понимая, что она собирается делать, я решил притворяться дальше.
   – Это стимуляторы. Когда сможешь протянуть руку – проглоти. Дальше выберешься сам, я тебе всё открою через пару часов.
   – Зачем? – я старался говорить словно из последних сил. – Зачем ты это делаешь?
   – Болтаешь, значит, жить будешь… Смотри, рюкзак не забудь… – Стер обернулась в дверях. – Ярви… Та старуха, Лаэлин, кое-что знает о твоих родителях. Настоящих родителях.
   Дыхание перехватило, будто ремни затянули снова. Захотелось немедленно вскочить. Нет, нельзя – пусть она уйдёт! Что мне сейчас нужно меньше всего – это помощь от Стер!
   Выждав несколько минут, я осторожно сел, борясь с головокружением. Взяв стимуляторы, я секунду подумал и сложил их в нагрудный карман. По стеночке добравшись до рюкзака, я нацепил его, и уже более уверенно зашагал к двери. Она не поддалась, время, конечно, ещё не прошло. Но мне очень захотелось, чтобы замок оказался слабым и расшатанным, таким, что не сможет долго держаться.
   Очень.
   Я надавил посильнее на деревянное полотно, замок вдруг щёлкнул и дверь распахнулась. Так я и выбрался: как только встречалось препятствие, оно чудесным образом исчезало под действием моего сильного желания!
   Когда я очутился в подворотне, всё внутри меня ликовало. Я чувствовал себя способным свернуть горы и переплыть море – стоило лишь захотеть! На крыльях восторга я пролетел мимо незнакомца, удивлённо глазевшего на меня.
   – Стой! – словно опомнившись, крикнул он.
   Я прибавил шагу.
   – Стой, Яросвет!
   Меня будто хлестнули плетью, я остановился и обернулся.
   Человек, одетый в странный чёрный комбинезон, стоял в полумраке подворотни, мешавшем разглядеть черты лица, но я точно знал, что никогда раньше его не видел.
   – Правильно делаешь, что бежишь, – продолжил незнакомец. – Однако у меня есть предложение получше. Я увезу тебя отсюда!
   Я переключился на ночное зрение, чтобы получше рассмотреть его. Белое тонкое лицо, тёмные прямые волосы, прищуренные глаза, постреливающие по сторонам. И он знал моё ПОЛНОЕ имя!
   – А как вы здесь оказались? – может, это реализация ещё одного моего сильного желания? Или это мастерская иллюзия?
   – Пришёл выручать тебя.
   Иллюзия или нет, но что-то сегодня слишком много желающих это сделать.
   – Я увезу тебя отсюда! – настойчиво повторил незнакомец. – Туда, где никто не помешает спокойно поговорить. А нам надо поговорить!
   Мои приёмные родители однажды сказали: если кто назовёт твоё полное имя, доверяй ему безоговорочно. Я думаю, они желали мне добра. И знали мою натуру: слушай я их всегда, не вляпался бы сейчас по уши.
   – Хорошо, – я решился. – Только сначала мне нужно в одно место.
   – Куда же?
   – В Ригу, а там покажу…
   – Ладно, иди за мной! – мужчина спокойно направился к выходу из подворотни на улицу. Честно говоря, я ожидал другой реакции на столь возможно долгое путешествие. Подобная сговорчивость чрезвычайно раздразнила моё любопытство!
   Улица, по которой мы шли, упиралась в Приозёрный лес. Дошагав до него за каких-то десять минут, мы устремились в густые заросли, на ходу срывая сочные ягоды боярышника, пока не очутились возле некой штуковины белого цвета, по форме смахивающей на яйцо.
   Мужчина махнул рукой, и по бокам «яйца» открылись вверх дверцы.
   – Залезай! – скомандовал он, подавая пример с левой стороны.
   Осторожно протиснувшись внутрь, я с превеликой радостью плюхнулся на сиденье: ноги подгибались. Меня немедленно – опять! – запеленало ремнями, а панель перед моим новым товарищем засверкала разноцветными огоньками – Плут, несомненно, пришёл бы в восторг. Такая же панель находилась и перед моим креслом, но абсолютно безжизненная.
   – Меня зовут Драган! – неожиданно представился незнакомец, улыбнулся, и нажал на кнопки.
   Я механически кивнул, наблюдая за тем, как дверцы, закрываясь, становились прозрачными. Это касалось и всей оболочки «яйца». Когда же после нажатия ещё пары кнопок я разглядел под ногами стремительно удаляющиеся верхушки деревьев, стало понятно, что с меня на сегодня хватит.
   Я отключился.

8

   – Чего опять припёрся? – процедила старуха таким угрожающим тоном, что я подумал, что поспешил дать на вопрос Драгана о помощи отрицательный ответ.
   – Мне хотелось бы кое-что у вас узнать, – вежливость обычно приносила неплохие плоды, но, похоже, не обладателю грязной заросшей рожи.
   – Убирайся, откуда пришёл! – Лаэлин подбоченилась и выставила вперёд острый сморщенный подбородок.
   – Вы не понимаете, мне очень важно, – я решил быть терпеливым.
   – Проваливай, пока цел, щенок!
   Оскорбление задело:
   – Я ведь могу и сам всё узнать, без вашего разрешения! – я, кажется, блефовал, но это подействовало.
   – Ах, я и забыла, что ты можешь… – старуха кивнула на дверь. – Ладно, заходи.
   Следом за хозяйкой я прошёл в сени, разделся до безрукавки и поспешил в кухню на звук расставляемой посуды. После всего случившегося очень хотелось есть.
   Однако стоило переступить порог, как на тело словно накинули невидимую сеть – так, наверное, чувствует себя муха в паутине. Я не мог и головы повернуть, оставалось только смотреть на бешеную ярость, фиолетовой краской разлившуюся по щекам Лаэлин.
   – Ты кому угрожать вздумал, молокосос?!
   Сетка обхватила меня плотнее и приподняла в воздух, от чего в тело будто врезались тысячи острейших бритв. Оголённые руки покрылись кровоточинами. Но цвет крови почему-то казался оранжевым. И точно: я был окутан оранжевой паутиной, тянувшейся из правой руки старухи.
   Лаэлин стояла под полкой с домашней утварью, откуда я по сильному желанию вытащил заколку. Помнится, чтобы взять её, я отодвигал тяжеленный глиняный кувшин. Есть, вижу его! Может, когда кувшин брали в последний раз, то поставили близко к краю? Так близко, что он вот-вот упадёт? Да, да, я чертовски хочу, чтобы так и было! Очень, очень хочу!
   Кувшин покачнулся, на мгновение засомневался, и… рухнул прямо на правый локоть старухи. Та завопила, я тоже – сетка дёрнулась, затем пропала, и я шмякнулся на пол, в полёте расшибив о стол нос. Жуткая пульсирующая боль отдавала в глаза и уши, но я пытался подняться, сбивчиво соображая, что делать дальше.
   – Ну, ты везунчик! – просипела Лаэлин. – Тогда попробуй вот это!
   Потолок покрылся звёздами, заискрился, и вдруг с него слетела молния – маленькая, но настоящая! – прямо в моё левое колено. Ногу охватил лютый холод, затем я и вовсе перестал её чувствовать. С каждым толчком сердца мир вокруг на миг проваливался в небытие.
   – Я всё сделаю не спеша, молокосос! – старуха упивалась торжеством. – Парализую, а потом начну потрошить – медленно-медленно. Чтобы у тебя хватило времени подумать, кому угрожаешь!
   Вторая молния ударила в пятку, правая нога тоже стала неметь. Разряды… Под потолком… Такой всплеск энергии мог повредить стропила. Наверняка должен. Как же я хочу этого! Как хочу!
   Раздался сухой треск и вниз вместо молний полетели куски потолка.
   – Как ты это делаешь?! – завизжала старуха, прячась от обломков толстых брёвен под стол. – Как? Почему я ничего не вижу?!
   Наши взгляды встретились, Лаэлин смотрела испуганно. Вдруг она жутковато ухмыльнулась и что-то прошептала. В тот же миг меня окутала тьма.
   Тьма абсолютная и непроглядная, в которой было нечем дышать. Я переключился на ночное зрение, но безуспешно.
   Из глубины мрака послышался шёпот, назойливо повторявший одну фразу:
   – Ты засыпаешь… Ты засыпаешь…
   Чёрт, я не хочу спать! Я хочу, чтобы ты… Проклятье, что же я хочу?
   Противный шёпот мешал сосредоточиться, даже боль в носу притупилась. Меня одолела зевота.
   Я машинально протянул руку, чтобы прикрыть рот, но, спохватившись, успел засунуть пальцы в нагрудный карман. Крепко схватив пилюли, я рывком закинул их в рот, и, давясь от очередного зевка, проглотил. Веки тем временем смыкались так часто, что стало проще их не размыкать. Я засыпал, и ничего не мог поделать.
   Внезапно, как свежий родничок в затхлом болоте, я почувствовал живительный поток сил, разгоняющий дурман!
   Я хочу… Да, я хочу, чтобы все тромбы, что образовались у тебя за всю твою чересчур долгую жизнь…
   Я хочу, чтобы все эти жирные бляшки сорвались и понеслись к тебе в голову!
   Я хочу, чтобы твой мозг взорвался изнутри!
   Я хочу, чтобы ты сдохла, мерзкая тварь!!!
   Тьма пропала внезапно, как и появилась. Старуха лежала всё так же, только пальцы её свела судорога и глаза бессмысленно таращились в никуда. Губы затухающе подрагивали.
   – Нет, погоди, погоди! – Я несколькими рывками на одних руках подобрался к Лаэлин, схватил её запястье и вытащил заранее приготовленный пузырёк со своими двадцатью пятью каплями. Любопытно, что у меня вылечится за время Ритуала? Хоть узнаю, что Невеста прибрала себе…
   …
   Мужчина бойко ел и расточал похвалы умению хозяйки готовить. Женщина размеренно подносила ложку ко рту – аккуратно и без особого желания. Взгляд её отстранённо блуждал по кухне и резко отдёргивался, натыкаясь на старуху. Прятавшееся в тень лицо гостьи казалось мрачней тучи.
   «Что-то ты совсем призадумалась, милая. Меньше хмурься, больше увидишь!»
   Смахнув с тарелки последнюю крошку, мужчина заклевал носом.
   – Хозяйка, а где можно поспать? – встряхнув головой, еле выдавил он.
   – На сеновале. Справа от крыльца.
   Мужчина, пошатываясь, поплёлся к выходу. Дождавшись хлопка двери, женщина глухо сказала:
   – Я видела старые портреты… Ты ведь Лаэлин!
   – А тебя как зовут, девочка? – хозяйка резко приблизила своё высохшее лицо к гостье.
   – Дейри…
   – Дейри… Ну, вот, девочка, пора спать…
   Женщина обмякла и откинулась на спинку стула, вперив невидящий взор в стену.
   Хозяйка засуетилась, стянула с притолоки бутылку с зеленоватым мутным настоем, выпила треть сама, потом засунула горлышко в рот Дейри. Заставив проглотить зелье до дна, старуха положила на стол небольшой хрустальный шар и села рядом.
   – Смотреть в Око! Не моргать, взгляд не отводить!
   Женщина уставилась в шар, широко распахнув глаза. Хозяйка начала читать заговор, голос её зашипел, засвистел и завибрировал. Внутри Ока поплыли причудливые радужные облака, закружились в водовороте, маня за собой. Старуха щёлкнула пальцами, и Дейри скользнула в зовущую пучину…
   Гостья, потягиваясь, вышла из дома и влезла на сеновал. Мышцы играючи справлялись с любым движением.
   «До чего приятно!»
   Мужчина спал на боку, поджав ноги. Женщина прислонила ладонь к его затылку.
   «Какие свежие воспоминания!
   Яркие, сочные, вкусные…»
   – Дейри, очнись! – голос будто хлестал наотмашь по щекам.
   – Что? Что такое? Ты, Мэлиэн?!
   – Да, я! Просыпайся, подруга, просыпайся!
   – Где я? Что со мной?
   – Сколько вопросов! Дорогая, ты – в заднице! И сейчас я буду тебя из неё вытаскивать. Погоди чуток…
   Тьма вокруг раздвинулась, глухо ворча. Прелый запах защекотал ноздри. Сено?
   В сумерках проступил неподвижный силуэт. Кто-то лежит. Спит вроде…
   Древний?!
   Рука на его затылке. Моя рука! Зачем? Что я здесь делаю?! И кто…
   КТО ЕЩЁ В МОЕЙ ГОЛОВЕ?!!!
   – Лаэлин, ты опять за старое!
   – О, совесть пришла! Ты же знаешь, у меня больше развлечений особых нет.
   Голоса. Внутри меня. И не только голоса. Чувствую всю тёмную безжалостную душу ведьмы. Липкую, гадкую…
   – А ну прочь из моей головы!!!
   – Мэлиэн, что она такая нервная? Ну-ка, вразуми её по-хорошему! А заерепенится – сожгу мозги к чёртовой бабушке!
   – С тебя станется… Дейри, не горячись. Завтра всё будет на месте…
   На месте, как же… Великие Силы, ничего не могу сделать! Даже ущипнуть себя!
   – Молчит… Испугалась. Правильно, девочка! И вообще, Мэлиэн, чего ты её разбудила?
   – Не поверишь… Я всегда страстно мечтала оказать ей услугу! Вот и случай…
   – Ну, ладно, девочка, можешь смотреть, но сиди тихо, не то…
   …
   – Знаешь, Серый, почему мне «Эмка» нравится больше прежнего «Энтара»?
   – Догадываюсь, – доктор усмехнулся, поджав две чёрточки губ под крючковатым носом. – Ходишь по рубке спокойно, не боясь что-нибудь раздавить!
   – Как сказал Лем, на том корабле можно было только широко улыбнуться, – Андрей выставил ноги и сделал полный разворот на кресле. – Просто замечательно. А то в первой экспедиции я чуть клаустрофобию не схватил. Смешно, конечно, бояться замкнутого пространства посреди бесконечности, но факт остаётся фактом!
   – Смешно, – согласился Сергей. – Меня другое радует: сейчас установим последний спутник и будем дома через месяц.
   – Ну, я бы так не спешил. Два года – это не три, как в первой. Ресурсов достаточно, почему бы мир не посмотреть?
   Длинная худая фигура доктора подобралась.
   – Хватит подначивать! Ты такой же чокнутый, как и Игорь. Ещё раз… – внимание Сергея отвлекла надпись, возникшая в правом нижнем углу центрального экрана. – Ого! Тут какая-то металлическая штуковина по системе кружит!
   – Наверное, кэп, лёгок на помине, – Андрей зевнул, прикрыв рот рукой.
   – Нет-нет! – крылья носа доктора начали подрагивать. – Объект находится на гораздо большем расстоянии от планеты, чем мы. Сейчас дам картинку!
   Звёзды стали стремительно разбегаться за пределы экрана, освобождая место для неприметного куска материи.
   – Размеры как у нас, может, чуть меньше, – глаза инженера зажглись хищным блеском, маленькие прижатые уши под светлыми, почти белыми волосами, зашевелились. – Серёга! Анализ!
   – Сейчас, сейчас, – товарищ застучал по панели с символами. – Содержание металлов более пятидесяти пяти процентов, остальное – сложные соединения, предположительно искусственного происхождения.
   – Вот это да! – восторгу Андрея не было предела, веснушки на чуть красноватой коже словно разгорелись от азарта. – Настоящий космический корабль!
   – Можно подумать, у нас игрушечный! – сквозь иронию было заметно, что Сергею не по себе. – Только этого нам не хватало!
   – А давай, пока кэпа нет, – заговорщически прошептал инженер, – возьмём чужака на абордаж? Вот сюрприз будет!
   – Ты что?! – узкое лицо доктора вытянулось ещё больше.
   – Капсула приближается к кораблю, – доложил механический голос.
   – Наконец-то! – облегчённо выдохнул Сергей, нервно поглядывая карими глазами на товарища.
   …
   – Как делишки? – спросил Игорь, и замер, врасплох застигнутый потоком информации о чужаке.
   – Что, кэп, – закончив рапорт, Андрей похлопал друга по плечу, – не просчитывали такую ситуацию на подготовке?
   – Идём на сближение, – капитан сразу очнулся. – Я рулю, Андрей дежурит у защиты. Серый, надевай скафандр и лезь в капсулу!
   Вскоре чужак застыл на расстоянии полукилометра. Внешне корабль, причудливые формы которого были непривычны человеческому глазу, казался неповреждённым, но от него исходило мёртвое спокойствие, присущее покинутым судам.
   Круглая капсула несколько раз облетела чужака, пока экипаж обсуждал находку. Затем робот вскрыл внешний люк, и доктор, чертыхаясь, пробрался внутрь.
   – Тут тьма кромешная. Сейчас включу фонарь. Вот так лучше. Картинку видите?
   – Вот, блин! – Игорь постучал себя кулаком по лбу. – Я же камеру в спешке сломал! Забыл совсем!
   – Ну, придётся вам довольствоваться радиорепортажем. Воздуха здесь нет, гравитации тоже – полная невесомость. Привыкаю. Робот предполагает, что почти весь корабль является двигательной установкой. Непонятно только, где источник питания? На носу есть пара пустых помещений, сейчас направляюсь туда…
   – Не молчи! – не выдержал долгой паузы Андрей.
   – Ребята, я, кажется, что-то, нет, кого-то нашёл, – речь доктора стала намного быстрей и сбивчивей. – По-моему, это скафандр, а внутри кто-то есть…
   – Кто-то есть… – голос капитана сорвался. – Как он выглядит?
   – Обычно… – растерянно ответил Сергей. – Две руки, две ноги. Голова, туловище. Лица пока не вижу.
   – Так, хватай его и тащи сюда! Андрей, готовь медкаюту. Серый, оставь там робота, только не забудь переключить управление на корабль, – распоряжения закончились нетерпеливым «Давай быстрее!»
   Через полчаса инопланетянина переправили на «Эмку».
   – Серый, ты у нас медспец, так что попробуй его оживить, – Игорь устало зевнул. – А я спать – третьи сутки на ногах. Таблетки уже не помогают. Что случится – буди немедленно!
   …
   Звонок видеофона прогремел в узкой каюте подобно взрыву. Капитан резко сел на постели и уставился в налитые кровью глаза доктора.
   – Сколько я спал?
   – Пять часов.
   – Пять, угу. Что у вас?
   – Во-первых, мы оживили чужого, – Сергей посмотрел в сторону. – Или он сам очухался. Во-вторых, мы составили базовый словарь и решили, что твоё присутствие не помешает.
   – Не помешает… Гляди-ка, думать ещё не разучились, – сонливость слетела, как от хорошего пинка, и через пару минут Игорь был в медкаюте.
   Подойдя к перегородке, капитан внимательно оглядел чужака. Отсутствие ушей, дырочки вместо носа, роговая ткань вместо зубов, шесть пальцев на руках, сиреневый цвет тела – всё это вызывало инстинктивную неприязнь. Только пышная шапка тёмных волос да яркие глаза придавали инопланетянину сходство с человеком.
   – Наверное, мы кажемся ему такими же странными. Откуда он?
   – Не знаем, – инженер пожал плечами. – У них своя система координат, у нас – своя. Поняли только, что они называют свою планету вроде как Ринкшаса.
   – Ринкшаса? Ну-ну, – капитан хмыкнул. – А чем они дышат?
   – Кислородом. Там ещё много чего намешано – метан, углекислый газ, а главное – соединения серы в лошадиных дозах. Человеку такую смесь без противогаза не выдержать.
   Игорь шагнул к чёрному ящику, вделанному в прозрачную перегородку, и постучал по микрофону. Инопланетянин недовольно заворочался на койке, затем с трудом сел.
   – Здравствуйте, – медленно произнёс капитан. – Я хотел бы узнать вашу историю.
   Ринкшасец прислушался и что-то коротко сказал. Динамик воспроизвёл:
   – Всю?
   Андрей прыснул, его плотная фигура еле заметно затряслась.
   – Пока нет, – Игорь сжал кулаки. – Только ваш космический полёт.
   – Что конкретно? – Инопланетянин глотнул из кружки жидкость, напоминающую по цвету раствор йода.
   – Есть ли ещё ваши корабли поблизости?
   Ринкшасец произнёс длинную тираду, динамик в ответ коротко вякнул. Чужой помолчал и заговорил отрывисто.
   – Наших теперь… нет…
   – Что значит теперь? – капитан нахмурил густые брови.
   – Было четыре разведчика, и… большой корабль с учёными.
   – Где они сейчас?
   – Наверное, погибли…
   – Что произошло? Авария?
   – Хуже. Контакт, – ринкшасец сделался из сиреневого серым, датчики на секунду запищали и вернулись в норму. Капитан жестом остановил рванувшего к приборам доктора. – Разведчик сообщил о цивилизации, летающей за… за атмосферу.
   – Так, ещё одни братья по разуму… – Игорь нервно потёр руки. – Произошёл конфликт?
   – Не знаю. Я ремонтировал двигатель для… для посадки. Прилетев, я увидел на планете… большой корабль. На сигналы не было… ответов. Потом… сообщение от хозяев, – ринкшасец обвёл людей подозрительным взглядом. – Вы похожи, только глаза… другие… Меня позвали на планету… к остальным. Я хотел говорить с командиром, но связь… пропала…
   Инопланетянин надолго закашлялся, и рассказ продолжил ослабшим голосом.
   – Я увидел вдруг… нашего разведчика. Он… Он атаковал меня… Посадочный блок… просто исчез, – чужой, казалось, был до сих пор потрясён случившимся, руки его дрожали. – Мне повезло, реактор уцелел. Я попытался уйти… без глаз… Он за мной, по следу струны. Мы столкнулись на входе в эту систему… Реактор был… убит… Они хотели только… не дать уйти…
   Капитан подозвал Андрея и прошептал:
   – Если он говорит правду, то поблизости должен быть ещё один корабль. Поищи. Хотя, стой! – Игорь снова наклонился к микрофону. – Вы можете сказать, где находится их звёздная система?
   Ответ был получен спустя минуту.
   – Около пяти световых лет по направлению к ядру галактики.
   – Неплохо бы и её найти! – прозвучало вслед выбегающему товарищу.
   – Игорь, он неважно выглядит, – прервал Сергей хотевшего что-то спросить капитана. Веки самого доктора время от времени непроизвольно смыкались, и он делал усилие, чтобы разлепить глаза. – Ему категорически необходим отдых.
   – Тебе тоже. Иди спать. Я подежурю.
   Выпроводив Сергея, капитан достал из кармана комбинезона отполированные до блеска янтарики и принялся перебирать в руке, периодически посматривая на лежащего с закрытыми глазами инопланетянина. Потом взял чистый лист, нарисовал на нём большую букву «Т» и начал писать под ней слова убористым почерком – с одной и другой стороны. Закончив, долго изучал написанное, затем перечеркнул всю страницу вопросительным знаком.
   Громкий писк заставил взглянуть на внезапно сошедшие с ума датчики. Игорь вскочил, но замер на месте – одновременно зазвенел видеофон.
   – Кэп! Мы засекли второй корабль! – Андрей кричал, как оглашённый.
   – Так, сажай Серого за пульт, пусть идёт на сближение, а сам готовь капсулу, – распоряжения последовали мгновенно. – И не забудь протестировать защиту!
   Экран погас, капитан посмотрел на ровные линии гудящих датчиков, затем на покрывшееся бурыми пятнами бездыханное тело чужака. Через секунду янтарики и бумага исчезли в карманах. Игорь вышел из каюты. Дверь за ним закрылась автоматически.
   – Вон та точка! – Доктор ритмично постукивал ногой по пластику пола. – Через пять минут будем в километре. Защита в полной готовности!
   – Ясно. Что Андрей?
   – Готов, рвётся в бой! А как там чужой?
   – Не хочу огорчать вас, ребята, но, похоже, он умер.
   – С чего это? – опешил Сергей.
   – Я откуда знаю? Может, переволновался, – капитан сел в кресло и мрачновато добавил. – Смотри, тоже… того… не переволнуйся…
   Корабль на экране выглядел заметно больше предыдущей находки. Игорь задумчиво прошептал:
   – Наверное, это и есть посадочный блок с реактором…
   – Знаешь, когда я летел вокруг первого, мне показался знакомым характер повреждений на корме. Помнишь про эффект гравитационного ножа на испытаниях антиграва? Разрыв межмолекулярных связей, и всё такое… – сказал доктор и, дождавшись кивка товарища, нерешительно предложил. – Может, сначала изучим чужого на расстоянии?
   – Атаковать нас до сих пор не пытались, – возразил капитан. – Андрей, твой выход!
   Медленно, подобно капле, начавшей стекать по окну, капсула поплыла по экрану и приблизилась к чужаку.
   – Внутри есть свет, – инженер, преодолев люк, доложил о первой неожиданности. – Надо было камеру починить. Пробираюсь к носу. Чувствую себя рыбой, разучившейся плавать… Так! Вижу скафандр в кресле перед пультом, пристёгнут ремнями. Сейчас посмотрю поближе. Ничего себе! Это настоящий человек!
   Двое в рубке переглянулись. Андрей удивлённо вскрикнул:
   – Он открыл глаза. Смотрит на меня, но у него нет зрачков, одни белки! Чёрт! – в голосе инженера послышался испуг. – Эта сволочь оттолкнула меня. Я вишу посередине рубки! Не могу ни за что ухватиться. Какого дьявола! Он пытается дотянуться до пульта! Я не могу ему помешать!
   – Ранец! Андрюха, ранец! – Игорь стукнул кулаком по подлокотнику.
   – Сейчас! – голос Андрея превратился в шипение.
   Чужой корабль задрожал, затем набух и спустя секунду исчез в вихре пламени. Генераторы взвизгнули, тела на секунду обрели невесомость, но силовое поле отразило удар взбесившихся частиц.
   Лицо капитана перекосилось, и он пронзительно закричал:
   – Нет! Не-е-ет…
   …
   На тёмной парче космоса, разукрашенной яркими слезинками звёзд, висела зеленоватая планета, освещённая неистовым белым солнцем. Даже сквозь защитные фильтры его свет был неприятен для глаз, так что через пару минут Сергей переключил камеру.
   – Вот она! Смотри, сколько спутников!
   – Ты уверен? – тихо спросил капитан.
   – Да. Вот в этом участке, – изображение превратилось в коричневый квадрат с мерцающей точкой посередине, – находится корабль такого же типа, как и предыдущие. Похоже, его активно исследуют.
   – Исследуют… Неплохо бы знать, где ещё два? – Игорь нахмурился, складки от носа к уголкам губ стали глубже.
   – Какие два? – не понял Сергей.
   – Ринкшасец говорил о четырёх разведчиках! И исследовательском корабле, причём на планете!
   – Не знаю, – доктор пожал плечами. – Детекторы ничего больше не нашли.
   – Не нашли… Это плохо, даже хуже, чем можно предположить, – капитан задумался, потом махнул рукой, словно отгоняя дурные мысли. – Ладно, капсула готова?
   – Опасное сближение! – заревел механический голос.
   Рука Игоря автоматически упала на рычаг ускорения. Генераторы рыкнули, и указатель скорости пополз вверх.
   – Опасное сближение!
   Капитан щёлкнул тумблером и рёв захлебнулся.
   – Серёга, что там?
   – Сейчас! Их чёртов разведчик! – Доктор включил на боковом экране прицел и поймал знакомый силуэт.
   – Ничего пока не делай! Попробуем уйти!
   Капитан выжал рычаг ускорения до предела. Чужой корабль продолжал расти с каждой минутой.
   – Они быстрее!
   – Вижу! – Игорь включил двигатели поворота. Преследователь отскочил, но вскоре снова приблизился. – Зато мы манёвренней, они изменяют траекторию за большее время…
   – Что мне делать?
   – Пока ничего! Я бы вообще с прицелом не игрался!
   – Угу, – буркнул Сергей, но продолжал ловить чужака в перекрестье.
   «Эмка» на предельной скорости летела прямо. Через четверть часа на экране впереди появилась точка.
   – Если он собирается искупать нас в гравитационной волне, то скоро будет дистанция удара! И защита не спасёт!
   – Я вижу! – прошипел Игорь, не меняя курса. Точка, набухая, превратилась во внушительных размеров астероид.
   – Дистанция! – с тревогой напомнил доктор.
   В подтверждение генераторы басовито загудели, экипаж вдавило в кресла.
   – Они атакуют! – Сергей с размаху ударил клавишу сброса в момент, когда капитан включил двигатель поворота.
   Через секунду лишняя тяжесть исчезла, а чужак настиг горошину капсулы. Вспышка термоядерного взрыва накрыла астероид, разорвав в клочья, буйные сполохи привораживали и ослепляли. Постепенно они тускнели, окутываясь траурными лентами и разлетаясь прочь, и вскоре потухли совсем, оставив бесконечную черноту, обручённую с мерцанием выжженных звёзд…
   – Серый, ты что сделал? – Игорь отпустил управление, и корабль по инерции нёсся к одному ему ведомой цели.
   – Они атаковали, – враз сделавшись жалким, пробормотал доктор.
   – Ты слышал приказ? Ты слышал чёртов приказ сбрасывать капсулу?!
   Сергей молчал. Капитан несколько раз сжал кулаки и направил «Эмку» к планете.
   …
   – Ну, что, какие-нибудь идеи? – Игорь не отрывал взгляд от заполнившего экран огромного зелёного шара с тонкими прожилками ваты облаков. Доктор не шелохнулся. – Что, совсем никаких? Серёга, ты молчишь битый час! Очнись, если эта раса сейчас выйдет за пределы своей системы, у нас будут неприятности! Серьёзные неприятности!
   – У тебя уж точно идеи есть! – Сергей пытался скрыть страх за сарказмом.
   – Ты невероятно догадлив! Болезнь лучше всего лечить в зародыше, и нам, похоже, уготована роль антибиотика! Я считал, взрыв генератора при прямом столкновении разнесёт корабль ринкшасцев к чертям собачьим! Со всеми их исследователями! На атомы!
   – Но это самоубийство! – доктор подскочил.
   – Кто-то, кажется, чересчур дорожит своей бесценной жизнью! – Игорь прищурил глаза и кусал нижнюю губу.
   – А ты бредишь! – Сергей почти визжал. – Я в этом участвовать не собираюсь!
   – Последнюю капсулу ты только что уничтожил, – размеренно напомнил капитан. – Поэтому если мы делаем что-нибудь, то делаем вместе! А на свою глупость жаловаться тут некому…
   – Ты – псих! Для тебя человеческая жизнь – ничто, так, мусор! Ни своя, ни чужая! Милу угробил, теперь ищешь случай сдохнуть покрасивше!
   – Заткнись! – Игорь дёрнулся, как от удара. – Не об этом речь!
   – Ты что, совсем не видишь других путей? – из доктора вдруг словно выпустили воздух.
   – Вот так лучше. Может, подскажешь, какие?
   – Например, вернуться с арсеналом помощнее! Обошлись бы без лишних жертв…
   – Лишняя жертва – это, наверное, ты! – насмешливо процедил капитан.
   – Я и о тебе, между прочим, думаю! – огрызнулся Сергей.
   – Ладно, давай разберёмся… На всё про всё уйдёт месяца четыре, в лучшем случае. Мы не можем предоставить им столько времени! Они не станут его терять!
   – А откуда у тебя гарантия, что твоя жертва их остановит? Неизвестно, что они успели выяснить!
   – Слушай, вот тебе в руки попал чужой космический корабль, явно превосходящий твои возможности. Сколько, интересно, ты будешь с ним возиться? День, что ли? Или за неделю управишься? Допускаю, что ты разберёшься с управлением. И что дальше? – Игорь рассуждал чётко и спокойно, тщательно проговаривая каждое слово. – А хочешь гарантий – обратись в страховую компанию!
   – А если нас собьют?
   – Не с нашей защитой и скоростью, – капитан покачал головой. – Серый, у нас одна задача: долететь до поверхности! Можно даже тупо упасть.
   – А можно дать технологию людям, чтобы они потом дали отпор!
   Игорь расхохотался.
   – Повеселил, спасибо. Честно говоря, после всех объяснений о причинах секретности нашей работы, от тебя такого не ждал. Земли, что ли, мало? Хочется хаоса в галактическом масштабе?! Ты не заметил, что из всех открытых нами цивилизаций, люди – самая агрессивная, разве что за исключением этой?! – он ткнул пальцем в экран. – Человечество должно очиститься, прежде чем покинуть Солнечную систему!
   – Я понял, – доктор схватился за спинку кресла, – ты знаешь нашу агрессивность, и автоматически всех считаешь такими же. А что, если всё наоборот? Если сами ринкшасцы пытались украсть Священные Психотехники, вторглись в Святая Святых, или просто хотели превратить эту планету в рабов? И когда поняли, что не получается – ловко столкнули нас между собой? Ты ведь не желаешь разобраться!
   – Серёг, ты сам в этот бред способен поверить? – капитан растерянно хлопал глазами, не зная плакать или смеяться. – Напомнить про скальпель Оккама?
   – Я тебе сам напомню, что не существует вопроса, по которому два разума не могли бы договориться!
   – Кобыла с волком мирилась, да домой не воротилась… Другие возражения есть?
   Сергей так сжал кресло, что пальцы побелели почти мгновенно.
   – Знаешь, что самое страшное в твоём безумии? Оно рационально! Его невозможно опровергнуть! Ты уже на человека не похож – только холодный рассудок и чистые вероятности. Кличку себе дурацкую придумал, – доктор с отчаянием махнул рукой и запустил пятерню в приглаженные кудри. – Ничего не соображаю. Пойду, умоюсь…
   – Иди, – холодно сказал Игорь, провожая товарища напряжённым взглядом.
   В душевой Сергей несколько раз плеснул в лицо ледяной водой и уставился на отражение в зеркале. Внезапно он уловил знакомый низкий гул маршевых двигателей, особенно хорошо слышный в этом отсеке. Доктор ринулся к концу коридора. Где-то здесь находится пульт аварийной блокировки генератора! За какой-то из этих панелей…
   – Что это ты задумал? – тихий голос капитана полоснул по натянутым струной нервам.
   – Отключу генератор! Потом пошлю сигнал, чтобы нас забрали!
   Игорь прислонился к стене, опустив руки.
   – Забрали… Друг, мне тебя жалко. Жалостью, какой испытывают к псу, который застрял между потоками машин, и мечется, не зная, что делать. Такое животное может легко потерять голову… Серый, бешеной собаке хвост рубят по уши! – капитан развернулся, в его руках блеснул парализатор. – Прости!
   Два сухих щелчка, и одеревеневшее тело доктора рухнуло на пол. Игорь посмотрел на лежащего товарища, и не спеша вернулся в рубку. Сев в кресло, набрал в компьютере связи сообщение.
   – Это тебе, сын… – капитан отправил письмо, затем повертел в руках жёлтую полусферу, щёлкнул выключателем и водрузил её на голову. Вытащив и зажав в кулак янтарики, Игорь уставился на экран, показывающий только зелёный шар и оставшееся до столкновения время.
   Под равномерное глухое постукивание таймер отсчитал последние секунды…
   …
   – Смотри, Дейри, кого ты впустила в наш мир! Смотри и запоминай. Впитывай!
   Держи, держи мысли на замке! Только не раскрыться! Только не раскрыться!
   – Он – Древний!
   – Древний. А ты – восторженная дурочка, очарованная легендами!
   Чуть-чуть злости в мыслеречь. И обиды.
   – Меня так многие называют…
   – Уж как ведёшь себя… Дейри, доставь древнего ко мне! И не бойся, нет у него Дара! Нет! Видишь, его читают, как открытую книгу!
   Ой! Куда это рука полезла? Ты что удумала, старая мразь?!
   – Эй, ты что делаешь?
   – Спокойно, девочка. Всё равно он ничего не вспомнит.
   – А ну, прекрати сейчас же!
   – Да сиди ты тихо, соплячка! Получай удовольствие! На меня-то кто польстится: вековой дуб на зелёное деревце не похож…
   Мэлиэн. Похоже, она посмеивается!
   – Убью! Проклятая ведьма!
   – Ну, хватит! Игры кончились! Мэлиэн, только ради тебя!
   Шорох, и всё исчезает во тьме…

9

   – Ты ничего не чувствуешь, угрызений совести, например? – вопрос застал меня немного врасплох, но я сразу понял, что Драган говорит о смерти Лаэлин.
   Мы сидели в уютных креслах в мягко освещённой комнате средних размеров, белой до стерильности. Прекрасная гармония с цветом моего комбинезона, такого же, как у хозяина, никогда не изменявшего чёрному. Одежда была лёгкой и удобной и сделана будто на меня, но материал был незнаком. Как и почти всё вокруг.
   Вот и сейчас я пил какой-то незнакомый, но от этого не менее восхитительный напиток. В таком окружении сам Драган выглядел старым приятелем. И на правах старого приятеля задавал каверзные вопросы.
   – Нет! – несмотря на правдивость ответа, я всё-таки испытывал страх перед тем, КАК это случилось, и отныне старался подавлять сильные желания.
   – Ведь это трудно – убивать, да ещё в первый раз… – гнул своё Драган.
   – Нет! Вас же не смутит убийство комара или бешеной собаки? Меня другое волнует: старая карга даже не поинтересовалась, о чём я хотел спросить!
   – Тебе сильно от неё досталось! – хозяин то ли увёл разговор в сторону, то ли решил, что я недостаточно оклемался. «Чудесное» исцеление моей левой ноги после Ритуала – на самом деле совершенно случайное – явно казалось ему неестественным, ведь с правой вся местная чудо-техника справилась только за месяц.
   Но это было не более неестественно, чем окружавшее тело Драгана свечение, исходившее из кольца на правой руке. Однако я не стал говорить этого, как и того, что мой нос оказался целым и невредимым, когда я очнулся здесь, в этом странном месте, полном коридоров и переходных камер, где ты ожидаешь, пока закроется одна дверь, потом откроется другая. Затем ещё одна камера, и ещё одна. Настоящее пристанище параноиков! Кочёвка по сумасшедшим домам – вряд ли я мечтал видеть жизнь такой…
   Мой взгляд задержался на двух чёрно-белых портретах, на фоне аскетичной обстановки могущих сойти за украшение.
   – Знаете, пока я тут валялся полупарализованным, у меня оказалась прорва времени для размышлений. Например, почему один предмет – одно воспоминание? Ведь мои способности развиваются! Сначала я мог только пририсовывать что-нибудь к картине реальности, затем научился через контакт полностью погружать в иллюзию, а сегодня мне и контакт не нужен. В общем, я взял заколку Дейри, и увидел нечто…
   – Это когда ты лечил ногу? – моя нога не давала ему покоя.
   – Поймите, у меня не было такой цели, это просто побочный эффект желания проверить свои способности. Если хотите, покажу, что я увидел. Дело касается этих двоих, – я указал на портреты.
   – Основателях? – Драган наконец заинтересовался чем-то кроме злосчастной ноги. – Ты хочешь показать иллюзию об Основателях?
   – Ну… наверное…
   – Показывай, показывай всё, что знаешь!!! – напор Драгана напомнил о Плуте, и я улыбнулся про себя его энтузиазму. Добро пожаловать на просмотр, старый приятель…
   …
   По экрану бегали разноцветные точки, рисуя силуэт мужчины. Игорь резко выпрямился, костяшки пальцев на сжатых кулаках побелели. Когда изображение приобрело чёткость, Дейри вздрогнула.
   Это был человек из сна.
   Сын Древнего.
   Губы мужчины зашевелились, и из-под потолка полился насмешливый голос.
   «Здравствуй, отец!
   Я вижу тебя, словно ты прямо передо мной – внешне спокоен, но внутри бешенство. Вытянулся в струну, перекатываешься с носков на пятки, сжал кулаки и кусаешь губы. И правда, как ещё вести себя после того, как тебя вырвали из объятий твоей всепоглощающей страсти к удовлетворению твоего же чудовищного любопытства, пусть и ценой собственной жизни.
   В любопытстве, даже таких масштабов, нет ничего предосудительного. Беда в том, что, постигнув многое, ты решил, что имеешь право определять, кто какого знания и какого будущего достоин.
   Мне кажется, если бы ты умер на Земле, то надгробную плиту украсили бы всего три буквы. Нет, не кличка, что ты себе придумал, а «УРА!» Слишком многим ты отдавил мозоли в этом мире глобального мракобесия, где истина не нужна даже учёным. Сверкая в своём шоу для простаков, ты развенчивал гигантский круговорот лжи и его союзника – глупое, жадное и трусливое человечество.
   И тебя слушали. Потому что за тобой была сила. Не только оружия, но и идеи.
   «Человек достоин лучшей участи!»
   Да, ты стал олицетворением надежд людей на справедливость и лучшую долю. В темноте и гнилушка светит. Они не знали, что их кумир сам достиг небывалых глубин морального падения. Я долго подбирал к тебе термин, пока не наткнулся в старославянском на слово «блядоуст».
   «Многими речами приводящий в заблуждение и сбивающий с толку» – это хуже, чем обычное ругательство. Именно блядоустье является настоящей противоположностью истине и добру, а вовсе не ложь и аморальность. Доброжелательный и симпатичный циник, принявший ложь как образ жизни, бесконечно сквернее угрюмого фанатика. И уже запредельно гадок циник, изображающий фанатика. К сожалению, это о тебе!
   Отвратить человечество от истины как таковой, сманить в тёмные чащобы неправды, где люди сами себя обманут, заплутаются и погибнут – вот была твоя цель. Какую справедливость мог нести человек, яростно, упорно и сознательно проповедовавший – лучшая доля у соседа!
   Внутри Совета Учёных твоё кредо ни для кого не было секретом – только избранные достойны звёзд! Каждый без исключения насквозь пропитался духом превосходства. Поговорка «Всех любить сердца не хватит» превратилась в расхожую. Не слишком большая неожиданность, если учесть, как много времени ты посвящал тому, что считал действительно важным – воспитанию элиты. Но ты обманывал и её!!!
   Я часто вижу один и тот же сон. Передо мной огромная гора, издалека создающая впечатление незыблемости. Это время – ход его медленен, но для обвала иногда достаточно одного толчка. Гора приближается, и я гляжу на маленькую точку на вершине. Это ты – забрался по гребню и слушаешь мерный скрип колёс истории, потирая шрам. А уходя, хлопаешь в ладоши – негромко, но достаточно, чтобы обрушить лавину на нас…
   Мир захотел лучшей участи, и получил мировую войну! Не её ли ты и имел в виду?
   Поскольку Совет тушил пожар, руководствуясь твоими заветами, а именно подливал масло в огонь, нас закидали бомбами со всех сторон света. Теперь здесь невозможно жить из-за радиации. И взлелеянная тобой элита обратилась ко мне.
   На востоке говорят: когда караван поворачивает назад, впереди оказывается хромой верблюд…
   Не то, чтобы я сразу зашагал не в ногу… Не так было. Пять лет, пять долгих лет я восстанавливал цепь событий, приведших к катастрофе, перепроверял ошарашивающие выводы, но неизменно получал тот же результат. И одновременно руководил переселением на Луну…
   Читая сухие строчки протоколов, поражаешься, с какой энергией и упорством ты настаивал на строительстве лунных баз, не считаясь с ресурсами! Зато теперь там разместился не только весь Совет Учёных вместе с инженерами, техниками и конструкторами, но и твои любимые сербские головорезы. Покинув Землю, они не опустили рук, их планы космической экспансии стали ещё грандиознее: уж если и эти люди недостойны звёзд, то я затрудняюсь тогда ответить, кто!
   Поначалу меня удивляла такая прозорливость, потом изнутри защекотал неприятный вопрос: ты видел будущее или его создавал? Ответ оказался неутешительным.
   Я далёк от мысли считать тебя единственным виновником – согласного стада и волк не берёт. Но если ты проявлялся в какой-нибудь цепочке событий, то только в одной роли – подстрекателя! Там, где можно и даже нужно было сгладить противоречия, ты шёл на обострение. С таким усердием и сырые дрова загорятся. Закралось сомнение: не был ли ты безумен, но это только пуля летит на крыльях случайности, ты же приближал армагеддон намеренно.
   Те, кто пил прокисшее вино из твоих рук, заплатили слишком высокую цену. Что с того, что ядерная зима не случилась? Да, как ты и говорил, она оказалась очередной страшилкой в потоке лжи. Но выжившие вбомблены в средневековье…
   Прозрение далось мне тяжело, ты всегда был для меня чем-то вроде иконы. Конечно, ты никогда не лгал лично мне, но полуправда хуже лжи. Может быть, если бы я спросил… Но я не спрашивал…
   Я настолько не мог поверить источникам, что решил воплотить твою старую мечту: хроновизор. Лучше бы я этого не делал! Не видел, как мать срывает кольцо…»
   Изображение дёрнулось, будто у камеры поправляли фокус. Дейри показалось, что лицо говорившего похудело, а рядом с уголками глаз проступила сетка морщинок.
   Грустный голос продолжил.
   «Человек – существо, обречённое на одиночество. На некоторое время можно защититься шумными компаниями, беспрестанной работой или чем-нибудь ещё. Но рано или поздно оказываешься один на один со своими внезапно подступившими вплотную демонами, и тогда вся тщательно выстроенная схема жизни оказывается мостом в никуда. И остаётся только терпеть, потому что обязательно случится так, что никого из могущих помочь, рядом не будет…
   Самое забавное и одновременно печальное, что я вынужден продолжать твоё дело. Ты не оставил альтернативы. Утешает одна мысль. Ты ведь знаешь, что изменяют под влиянием обстоятельств, а предают добровольно и сознательно?
   Так вот, ты – предатель выпестовавшего нас человечества, а я – всего-навсего изменник…
   Но к делу.
   На первых этапах переселения в Совете из-за вечных склок возник паралич власти. Пришлось провести реорганизацию: создать два Совета – науки и безопасности, пусть каждый занимается своим делом. Ещё думаю, что делать с сербской вольницей – эти горячие головы ничему путному, кроме как рисковать жизнью, не обучены.
   «Энтар», твоё первое детище, стоит на приколе возле Тритона. Я несколько раз запускал двигатели, но так и не смог заставить себя слетать хоть к какой-нибудь звезде. Противно. Как и всё, что ты делал. Знаю, глупо, но чувство – явление иррациональное, поэтому очень стойкое и не может быть преодолено логическим убеждением. Так что людям будет семь вёрст до звёзд, и всё – лесом. Когда они доберутся до Тритона, они будут такими, какими ты их хотел видеть.
   Управлять экспансией будет тайный совет, всего девять человек. Если ты на них наткнёшься, то сможешь попросить помощи. А она тебе понадобится.
   Беда в том, что со временем на всех нужна управа. И я кое-что сделал. Но чтобы этим распорядиться, как ни прискорбно, нужным оказался именно ты – с твоим чувством баланса и умением пройти по грани.
   Если ты слушаешь меня, значит, пришло время найти сокрытое. Только придётся обойтись без хроновизора. Я уничтожил его и все записи. Такая маленькая месть. Мысль, что я один знаю то, что ты всегда безумно хотел знать, очень греет душу!
   А вот у тебя души нет. Это не попытка оскорбить. Это информация к размышлению.
   Всё, что тебе нужно сделать – это вернуть душу!
   Прощай!»
   Изображение растаяло.
   – Всё сказал?!!! – яростно выкрикнул Игорь в пустоту экрана.
   Постояв, Древний разжал кулаки и покачал головой.
   – Вот, сукин сын, надо же данные уничтожить! – усмешка разрушила камень его лица. – Дейри, здесь больше нечего делать, мы уходим! В Крепь!
   …
   – Как любопытно! – Драган пребывал в восторге. – Ты прям ходячий, как его там, хроновизор! Уж порадовал так порадовал. Что я могу сделать в ответ?
   – Ну, поскольку вы член этого самого тайного совета, – хозяин не отреагировал, но мне подтверждения и не требовалось. Это была не догадка, а твёрдая уверенность. – То старший, как вы его назвали, – Основатель – приходил к вам за помощью. И я хочу знать про это! – я ткнул пальцем в портрет Игоря.
   – Ну, что ж, баш на баш… Есть любопытные беседы из архивов службы Информации, – Драган потянулся к пульту управления сбоку от его кресла. – Сейчас, сейчас… Вот, слушай… Дьявол, тебе же перевод нужен! – он вдруг хлопнул себя по лбу.
   – Не нужен. Вы забываете про мою подготовку, – после двух с половиной десятилетий изнурительных упражнений мой предельно затренированный разум способен с одного раза запомнить любую мелочь, и свободно оперировать сложными концепциями, будь они полной чушью с точки зрения здравого смысла. – И ваши обучающие программы.
   – Как скажешь, – Драган нажал кнопку, и в комнате зазвучали голоса.
   …
   – Ты проверил записи?
   – Спрашиваешь! Честно говоря, не представлял, что у нас есть информация такой давности! И какой полноты! Трёхмерное изображение, отпечатки пальцев, сетчатка глаз, группа крови!
   – Удивительно, не так ли? Кто-то очень сильно позаботился, чтобы эти данные не исчезли…
   – Тебе виднее, Службой Информации руководишь ты. Но, доложу: если это не он, то более совершенную копию создать невозможно!
   – Как он реагировал на исследования?
   – По-моему, он нам сочувствовал. Сам бы, мол, ребята, делал это на вашем месте. И всё равно как-то не верится. Второе пришествие прям! Тоби, что ты так хитро щуришься? Изволь, выкладывай, что накопал!
   – Ты знаешь что-нибудь про его жену?
   – Нет. Хотя, вероятно, она была – сын-то не на пустом месте появился!
   – Никита, ты бесподобен! Основатель, a propos, считал её не менее гениальной… Среди прочего, она работала и над сохранением личности после смерти…
   – То есть, перед тем как погибнуть, он сохранился, а теперь соизволил вернуться обратно? Это жизнь, а не симулятор!
   – Это факт! Что бы ты там ни думал. И это сделал не он.
   – Что не он?
   – Возвращение, Никит, возвращение. Насколько я понял эту теорию, он не мог вернуться сам, по своему желанию. Вне всяких сомнений, его вызвали отсюда. Ты не находишь забавным, что стоило нам расконсервировать базу, и он тут как тут? Повод задуматься – а мы здесь из-за чего?
   – Тоби, твоя издёвка очень глубокомысленна!
   – Ну-да, как я мог забыть! Это ведь ты с видом пророка цитировал Устав на Совете! «Столкнувшись с неразрешимыми проблемами, ищите ответы на родине человечества»!
   – Стоп! Ты намекаешь на Основателя? На его сына? И он тоже восстанет из мёртвых, чтобы поплясать на наших мозгах?!
   – Могу только догадываться. Сведений, зачем Основатель возвращался на Землю после переселения, нет…
   – Хороша была бы парочка! Отец-Основатель, Сын-Основатель, только Святого Духа не хватает!
   – Угу… Когда ты спросил, на кой ляд ему вся эта куча оборудования, что он буркнул?
   – Для вызывания душ!
   …
   Запись закончилась, я сидел и думал, думал… о Белой Невесте. О наших ритуалах. Есть ли какая-нибудь связь со всем услышанным? Определённо, должна быть!
   – А вот ещё один разговор, даже интересней! – энтузиазм Драгана, не обратившего на моё молчание ни малейшего внимания, бил через край.
   …
   – Игорь, нынешняя Земля и для вас странное зрелище?
   – Странное? – я услышал голос, знакомый по видениям. – Не то слово. Что всё рухнет, не было видно только слепому, но чем обернётся… Впрочем, если дерево крепкое, оставь от него хоть пень – и пробьётся молодая поросль. Зелёная… чудная. С радиацией перебор, что ли? Трудно оценить…
   – Основатель… В смысле, ваш сын считал, что это вы привели мир к ядерной войне.
   – Чушь собачья! Больное воображение… Мы нуждались в ресурсах и помогали странам, ими владеющим. Ничего больше! Но результат получился любопытный, и даже, могу сказать, вдохновляющий!
   – Чем же он может вдохновлять?
   – Вы зря иронизируете, Тобиаш. Людской век короток, не так ли? Что мы успеваем сделать за свою недолгую жизнь? Зато здесь! Вот кто мог бы поднять человечество на новый уровень! Конечно, поначалу трудно воспринять, что тебя переживут раза в три…
   – Игорь, вы, надеюсь, не предлагаете тащить эту первобытную дикость в космос?
   – Дикость… Не слишком ли заносчивы ваши слова? Или вы разучились отделять зерна от плевел?
   – Не спешите с выводами… Мы пока приглядываемся. С путём Жизни есть идеи. Похоже, как основу регенерации они используют электроток. Никита провёл несколько опытов – при определённых параметрах поля заметно усиливаются восстановительные процессы и способность клеток к миграции!
   – Удивили! Этим ещё Дюбуа-Реймонд с мышами баловался. Вполне естественный механизм, ток лишь отключает его торможение. А вот что с путём Смерти?
   – С этой… как её… Белой Невестой – сплошные непонятки. Моя догадка, пусть и бредовая: её адепты сохраняют молодость, умирая по частям. Ведь бывают же случаи нестарения после клинической смерти! Есть даже поговорка из вашего времени: битая посуда два века живёт…
   – Тобиаш, это не о том… Взгляните шире. В моё, как вы говорите, время, один парень, Терри как-его-там, в автокатастрофе повредил мозг и впал в кому. Девятнадцать лет жил растением, и вдруг очнулся! На томографии выяснилось, что вместо разрушенных участков мозга появились другие. Испорченные нейронные сети перестали работать, а их функции взяли на себя новые. Получилась совсем иная, чем у здоровых людей, организация центров мозговой активности! Я к чему веду. Может, не стоит рядить природу в голый материализм? Вероятно, есть проект человека, не связанный с пресловутой ДНК, а носимый Духом!
   – Игорь, безусловно, вы больший спец в этих делах, но звучит, будто у дома Смерти контакт, или лучше – контракт с загробным миром!
   – Ёрничать необязательно. Ещё пример: однажды в Калькутте жил электрик – от сильного ожога у него отвалилась часть черепа. Так вот, у парня выросли новые мозговые оболочки и новая кость! Помню его фотографии – улыбка до ушей, а в руках кусок собственной черепушки… Похоже, и я столкнулся с чем-то подобным. Этот тип ходил после того, как я чуть не отрубил ему ноги. Предположим, причина этого – способность к быстрой перестройке тканей. Будь такие способности у саламандры, ей можно было бы обрывать по лапе в минуту, только знай, корми. Причём я не уверен, что если разнести этому бессмертному голову на части, а осколки сложить вместе, они не срастутся. Как быть?
   – Ядерный взрыв, или, скажем, гравитационный нож. Способов множество…
   – Тобиаш, вы все свои проблемы так решаете?
   – У нас были замечательные предшественники… A propos, натравите на него Жизнь! Возможно, в будущем Дома станут несовместимы – как кислота со щёлочью…
   …
   – Такая вот милая беседа, – Драган наконец успокоился.
   Я опять молчал.
   – Твои воспитатели провели неплохую работу, – хозяин иронично улыбнулся. – Другой бы давно закидал вопросами, а ты сидишь так спокойно.
   – Пожалуйста, не думайте, что я не сгораю от нетерпения, – я усмехнулся в ответ. – Просто нужно сначала собственные желания упорядочить, слишком из большого хаоса я выбрался. Да и вряд ли вы готовы ответить на все мои вопросы.
   Улыбка Драгана стала шире. Теперь мне было понятно и его чрезмерное любопытство к моей ноге, и знание полного имени. До сих пор ни он, ни я не касались этой темы, ведя в основном разговоры о здоровье. О моём здоровье. Физическом и душевном.
   И вот я поправился. И знал, что мне очень нужно сделать одну вещь, по сравнению с которой все вопросы – так, пыль под ботинками. И ещё я боялся, что, начав задавать вопросы, я увлекусь, и меня затянет в чужие проблемы. А этого мне сейчас совершенно не хотелось.
   …
   – Я вижу, ты собираешься в путь, – Драган застал меня складывающим вещи.
   – Я уже здоров! – с вызовом ответил я, предчувствуя тяжёлую борьбу.
   – И ты просто уйдёшь? – хозяин развёл руки в деланном изумлении.
   – Вы правы, нехорошо уходить просто так. Я считал, со старухи кое-что ещё…
   – Ох, Яросвет, ну и любишь ты темнить!
   – Взаимно…
   – Ладно, – Драган вдруг нахмурился. – Что там у тебя?
   – Смерть Основателя… Отца-Основателя.
   – Хорошо. Когда соберёшься, я жду тебя в переговорной.
   …
   В переговорной всё было, как обычно, разве что Драган нацепил массивные очки с очень тёмными стёклами.
   – Попробую записать твоё представление. Чего ждёшь, начинай!
   Я показал всё, что сумел вытянуть из карги перед смертью, но любые упоминания о Дейри я умело вырезал. Когда сеанс закончился, хозяин некоторое время так и сидел в очках, а сняв их, уставился на меня блуждающим взглядом не от мира сего.
   – Удалось? – я указал на очки.
   – Что? – Драган встрепенулся. – Не знаю… Потом проверю. Дубля ведь не будет?
   Я покачал головой. Хозяин хлопнул себя ладонями по коленкам и встал.
   – Вообще-то у меня был к тебе разговор, но сейчас важнее другое. Мне нужно кое-что подготовить, а ты пока послушай вот это.
   Он вышел, а в переговорной снова зазвучали голоса.
   …
   – Почему всё-таки Иней?
   – Потому что напоминает морозные узоры вокруг обитаемых планет. И словно не сам по себе, а меняется, как при дыхании на замёрзшее стекло. А между звёзд его связывает Холод. С большой буквы. Настоящая лютая стужа… Есть вещи, Тобиаш, которые сложно объяснить в рамках знакомых и уютных причинно-следственных представлений. В пылу драки не до того, а вот сейчас задумываешься. Столкновение трёх цивилизаций в открытом космосе крайне маловероятно, не так ли?
   – Не больше, чем изобретение группкой учёных струнного двигателя!
   – Вот и я о том же. Единственный способ проверить теорию, Тобиаш, это эксперимент. Только ставить его для каждой гипотезы невозможно – не хватит ни времени, ни ресурсов. И мне очень помогал кубик из янтаря, этакая игральная кость с мифическими символами на гранях. А ведь если вспомнить, от него настоящий мороз временами шёл…
   – Вы применяли его, чтобы определить гипотезу для проверки?
   – Именно! Целую систему разработал! И даже при неудачном эксперименте получал важные результаты. Я бы сказал, что мы неслись вперёд гигантскими скачками. Или кто-то нам поддавал. Но почему наш путь лёг через ту звезду? Потому что Сергей спешил домой и настоял на этом маршруте? Но Серый оказался в экипаже тоже по жребию… Вот и свела судьба.
   – Похоже, не просто так.
   – Не просто, не просто… Да, бесспорно, ваша идея с Врагом любопытна… Напоминает старый анекдот «Против кого дружить будем?» Вы обнаружили ту планету?
   – Нет. Может, вы знаете, что случилось потом?
   – Я не всеведущ. А Иней делится информацией неохотно. Крайне неохотно. Рыбак бы жаловался на постоянные обрывы и зацепы. Приходится самому следить за людскими проблемами.
   – Тогда расскажите о Терсофии!
   Наступила тишина. Я подумал, что запись кончилась, но минуты через полторы голос Игоря послышался вновь.
   – Терра София. Земля мудрости. Как там дела сейчас?
   – Нехорошо. Три года назад они заявили о выходе из Земной Конфедерации. А мы послали силы по наведению порядка. Назад никто не вернулся… Дьявол, они могли разнести эту чёртову планету по камушку! С тех пор на все попытки переговоров мы получаем краткий и непристойный ответ. Применять радикальные способы желания пока нет, поэтому объявили карантин. Сейчас наблюдаем из безопасной зоны, но не можем пробиться за отражатели и экраны. Патовая ситуация. Конфедерация в панике. Никаких поводов для сепаратизма не было, на черта им это нужно – абсолютно непонятно. В Союзе особых связей с Терсофией никто не имел, и там смотрят сквозь пальцы, считая, что с внутренними проблемами человечество само разберётся.
   – Они правы.
   – В чём?
   – Никто, кроме нас, наши проблемы не решит.
   – Игорь, а можно конкретнее? Жизненно важно знать, что там происходит!
   – Комплекс превосходства в сочетании с комплексом неполноценности… Пожалуй, я ограничусь просто советом.
   – Просто советом?! Вы издеваетесь? Нужно же что-то делать!
   – Вот я и советую. Ничего не делайте! Ни в коем случае туда не лезьте! Особенно вы. То, что там возникло, сильнее вас. А если оно узнает о Тайном Совете, будет совсем плохо…
   Драган вернулся и поспешил выключить запись. В руках он держал тонкую короткую ленту телесного цвета.
   – Я хочу, чтобы ты её надел. Как браслет на запястье.
   – Что это? – у меня возникли неприятные мысли об ошейнике.
   – Если вкратце, то анализатор способностей. Нам нужна твоя помощь в поиске человека с особым даром. Если он, конечно, существует…
   – Моя помощь?
   – Как бы объяснить… Понимаешь, ты – особенный, и на роду тебе написано держаться рядом с другими особенными. Эта штука поменяет цвет на красный, и будет тихонько пищать, когда встретит подходящую структуру сознания.
   – Хотите половить на живца, значит. Идёт, но при одном условии, – мне сейчас не было даже интересно, что произойдёт после находки. – Мне нужна вещь с вашего корабля, что упал недалеко от нас. Как вы сказали – баш на баш?
   – А я ведь её давно подготовил. Надеялся при случае попросить тебя… Ну… Это… – Драган неожиданно сконфузился.
   – Полечить другую ногу? – я попробовал углубить его замешательство.
   Хозяин нахмурился и снова стал резким.
   – Будет твоя вещь! Куда тебя отвезти?
   Я немного поколебался и сказал:
   – В Крепь!

10

   Мой номер в портовой гостинице оказался незанятым, словно ждал. Я снова здесь, потому что решил начать с того места, где видел Плута в последний раз. Но сперва мне нужно… быть готовым.
   Достав осколок тарелочки с маленьким круглым рисунком могучих белоснежных вершин, я вдруг вспомнил про загадочный кубик Игоря. Или мой. И захотел проверить его. Вопрос несложный: чья это вещь, капитана или штурмана?
   Кубик нехотя, даже не похолодев, словно задачка была его недостойна, показал единорога – одну из граней капитана. Вот и посмотрим!
   Стер с её подельником я не боялся, после моего побега им следовало опасаться меня. Я полагал, что они убрались с того места со всем оборудованием так быстро, как смогли.
   А если кто ещё сунется в номер во время Ритуала – пусть того приберёт Невеста!
   Я же поспешу в её объятия!
   …
   Корабль затрясло, как дельтаплан в воздушной яме.
   Застёгнутые после первого толчка ремни трещали и стонали, но пока выдерживали дикую скачку по космическим ухабам. На грудь навалилась мешающая дышать тяжесть, зубы лязгали, как створки медвежьего капкана, виденного однажды в музее. Внутренние органы играли в нечто среднее между прятками, догонялками и чехардой. Лицо в верхнем зеркале вместо загорелого оказалось мертвенно-зелёным, и я поспешил отвести взгляд.
   Динамики вдруг затрещали и зашипели. Прокашлявшись, Комп оглушительно завопил:
   – Тревога! Экстренный выход категории один-А! Прекращение режима прыжка через тридцать семь секунд, тридцать шесть…
   Господи всемогущий, спаси и сохрани! Один-А!!! Почему не было предупреждения?! Сбой приоритетов? Хоть бы Алексей и Лурвил не спали!
   Обратный отсчёт заканчивался, толчки заметно ослабли. Наконец, звёзды на секунду зажмурились, в животе заныло, и тряска прекратилась. Мы вывалились в обычное пространство.
   Дрожащей рукой я отстегнул ремень и заставил себя встать. Меня мутило и основательно шатало. Три метра, что отделяли кресло от двери, я преодолел за полминуты, и – пока открывалась аварийная переборка – чуть не сполз по стенке на пол. Сделав несколько судорожных рывков, я добрался до штурманской каюты.
   Первым, что бросилось в глаза, была огромная, размером с человека, вмятина на стене, противоположной койке. Святые угодники, этот пластик выдерживает тысячу стандартных атмосфер! Похоже, Алексей пристегнуться не успел.
   Ещё трупы…
   Я попытался вспомнить подходящую молитву, но в голове вертелось только «кара убийце» и «Аз воздам»…
   Алексей распростёрся на полу ничком, погребённый бесформенной грудой самых разнообразных вещей, сорванных с мест безумным буйством локальной гравитации. Вот она, внеплановая замена – Павел и пожитки забрать не успел… Зато, небось, целёхонький.
   Внезапно куча шевельнулась и стала рассыпаться. Господь всемогущий, да что же это???
   Скованный суеверным ужасом, я оторопело наблюдал как штурман освобождается из-под импровизированного надгробия. Наконец, он приподнял голову и посмотрел на меня.
   – А-а, капитан! Что, чёрт побери, произошло?
   – Один-А, – кратко ответил я, и, кажется, забыл закрыть рот.
   – Дьявол! – Алексей снова выругался. – Почему не было предупреждения?
   – Не знаю, – честно признался я. – Помощь нужна?
   – Всё в порядке… Проверь лучше Лурвила.
   Штурман встал. Я отшатнулся от него, как от призрака.
   «Всё в порядке!» Да ты уже должен слушать пение ангелов в раю! В лучшем случае…
   Метр за метром я продвигался к каюте ксенолога. Мне стало полегче, ноги уже не стремились зажить самостоятельной жизнью после каждого шага. Заглянуть в свою дверь я не решился: не хотелось ещё больше портить себе настроение. Сколько же там бьющегося… Одних сувенирных тарелочек с каждой планеты под тысячу!
   Лурвил лежал плашмя, усеянный осколками дисплея своего компьютера. Понять, что он мёртв, хватило одного взгляда. Голова ксенолога была расколота, как арбуз, а синяя кожа приобрела сероватый оттенок. От тошнотворного запаха мне опять подурнело.
   Лурвил, тем не менее, умер, как и положено человеку при Один-А, хотя он-то как раз человеком не был. Кто же такой штурман? – кровью застучала в висках мысль. Робот? Киборг? Тварь из ада? С его появлением мой «Энтар» стал кораблём смерти – сначала Радко, теперь ксенолог.
   Закрыв поплотнее дверь, я подождал, пока более-менее приду в себя снова, и поплёлся в рубку. Алексей, застыв в кресле второго вахтенного, отрешённо смотрел на экран, где рядом с сообщением «Настройка струны невозможна» бесновались шесть красно-белых столбцов. Такого я не видел. Если обычно даже в красной зоне показатели колеблются самое большее процентов на десять (когда мы движемся!), то сейчас уровень напряжённости менялся ежесекундно в два-три раза по всем направлениям.
   – Святые угодники! – не сдержался я.
   – Что с Лурвилом? – Алексей вышел из транса.
   – Мёртв, череп расколот, – ответил я, и добавил, внимательно посмотрев на здоровёхонького, без единой царапины, штурмана. – Тебе, похоже, опять «откровенно повезло»?
   – Не в везении дело, – отмахнулся он. – Что за чертовщина с гравитацией?
   – Понятия не имею, – со второй попытки я сел в кресло и ввёл запрос. – До ближайшей звезды полпарсека!
   – Чёрные дыры?
   – Ничего. Абсолютно ничего! Выйти на связь пробовал?
   – Невозможно пробить струну… – Алексей вдруг осёкся.
   У меня засосало под ложечкой. Этого не может быть!
   Штурман стал ещё серьёзней, хотя это тоже казалось невозможным. Хмурясь и щуря глаза, он с остервенением атаковал свою панель управления.
   Картинка на экране поменялась. Шесть абсолютно белых столбцов, раза в три меньше порогового уровня, сопровождались пояснением «– 60 секунд». Мы недоуменно переглянулись. Прошли пятнадцать, затем тридцать секунд, но датчики не пошевелились.
   – 15…
   – 10…
   Лишь за две секунды до торможения свечи мгновенно превратились в буйствующие языки красного пламени.
   – Теперь понятно, – протянул я, – почему приоритеты не сработали…
   – Глупости! Система приоритетов – не та вещь, которая может не сработать, – возразил Алексей. – Если бы она решила дать предупреждение, мы бы все отправились к праотцам. По молекулам. А так был шанс, что выживут хотя бы вахтенные, которые не должны спать. В принципе, нам повезло, потери – минимальные.
   Я не стал говорить вслух, что жизнь Лурвила не такая уж и минимальная «потеря», а если бы вахту нёс штурман, у нас, боюсь, была бы ещё одна «потеря». Как же он ухитрился уцелеть?
   – Между прочим, – продолжил Алексей. – Ты знаешь, как проходят испытания датчиков?
   Ну и вопросики. Дилеммой скорость-безопасность нам в училище все мозги изъездили. Хотя это и идиоту понятно, что чем выше напряжённость гравиполя, тем больше угроза для корабля в прыжке. Так что приходилось измерять напряжённость по всему Союзу, невзирая на затраты. Все годы экспансии составлялись многочисленные лоции, одна хуже другой. Новые скоростные корабли часто шли в обход, и имели малый выигрыш во времени по сравнению со старыми тихоходами, прущими напрямик.
   Всё изменилось с появлением датчиков.
   Но испытания? Я покачал головой.
   – Так вот, несколько гравиточников нацеливаются на определённую область пространства и генерируют беспрерывный поток волн, – лицо штурмана, всегда такое бесстрастное, оживилось, будто ему доставляло удовольствие учить меня, старого космического волка. – Это место становится похожим на скалу в море, куда со всех сторон бьёт штормовой прибой. Вокруг возникает гравиполе с нестабильными показателями напряжённости. И корабли с новыми датчиками на полной скорости таранят эту скалу. Если после остановки корабль без повреждений, то его со спокойной совестью отправляют в эксплуатацию.
   – Почему в Космофлоте ничего об этом неизвестно? – удивительно, но я ещё не утратил способность удивляться.
   – Не забывай о нашей священной корове! – Алексей неожиданно рассмеялся. – Безопасность прежде всего! Таким способом можно прервать любой полёт, независимо от расстояния, ведь волны гораздо быстрее. Посему тестирование датчиков – исключительно прерогатива СБ, – штурман помолчал немного, затем продолжил. – Я был на таком испытании. Тогда я узнал, что с кораблём около «скалы» невозможно связаться. А ещё я видел записи показаний датчиков, – он исподлобья посмотрел на экран. – Они ничем не отличались от этих.
   У меня закружилась голова и перехватило дыхание.
   – Ты хочешь сказать, что мы налетели на такую гравитационную скалу? – спросил я каким-то полузадушенным тоном.
   – Скорее сели на мель. Я мог бы утверждать это со всей уверенностью, если бы не одно обстоятельство. В СовБезе давно отказались от мысли использовать такую ловушку в качестве оружия. Знаешь почему? Потому что нужен вектор струны!
   Это звучало, как приговор. Теоретически после прыжка определить вектор струны возможно. Как это формулировали физики, по синхровозмущениям гравиполя. Что-то аналогичное следу, оставляемому морским судном. Но космос – не море. После освобождения Ринкшасы такие следы агрессоров были найдены. Но для того, чтобы определить, куда они скрылись, самому мощному компьютеру Союза понадобилось бы пятьдесят лет. Полвека!
   – И что будем делать?
   – Ждать, – сквозь зубы процедил штурман. – Ждать, пока они не выключат чёртовы генераторы!
   Алексей походил на человека, умеющего ждать, но он явно был более обеспокоен, чем хотел казаться. Штурман как-то ввалился внутрь себя, словно из него выпустили воздух. Я даже вздрогнул, когда он спросил:
   – Есть хочешь?
   – У тебя, похоже, стальной желудок, – скривился я и добавил мысленно: «И всё остальное, наверное, тоже!»
   – Не хошь – как хошь, – равнодушно произнёс штурман. – Расскажи, что ты увидел в каюте ксенолога?
   Меня снова накатила волна муторности при одном воспоминании о тошнотворном запахе.
   – Во-первых, это, конечно, голова Лурвила, расколотая как арбуз.
   – Почему именно голова? – заинтересовался Алексей.
   – Потому что ею он обо что-то ударился, – раздражённо ответил я, смутно припоминая бурую кляксу на стене напротив койки. – Да, скорее всего он сидел на постели…
   – Сидел?! – штурман аж заморгал. – Он должен дрыхнуть без задних ног после всей этой нервотрёпки! А ещё что ты видел?
   Вот вопросики… Признаться, тогда меня больше заботило собственное состояние, чем бардак у ксенолога.
   – Ну, там ещё была куча осколков дисплея его компьютера.
   – Дисплея? – Алексей недоверчиво покосился на меня. – Они же небьющиеся! Хотя, да, о чём это я! Значит он, вместо того, чтобы спать, сидел и возился с нотником? Любопытно.
   Штурман вскочил, скрылся в коридоре и вскоре вернулся с немного покорёженным блоком памяти в руках. После минутного ожидания сканер Компа выдал, что информация уцелела на 98 процентов.
   – Недурно, – настроение Алексея немного поднялось. – Эта штука покрепче дисплея. Интересно, что в ней есть?
   На табло сообщений высветилось: «Код доступа?»
   – Какой такой код? – опешил штурман.
   Комп невозмутимо пояснил: «Данные заблокированы. Введите код для снятия блокировки».
   – Что, все данные? – Алексей хмуро посмотрел на сканер, затем на меня. – Попробуй ты.
   Я молча набрал свой код доступа к корабельным системам. На табло возникло: «Код неправильный». Штурман кинул на него злобный взгляд и снова выбежал из рубки. Я окончательно почувствовал себя зрителем в театре одного штурмана.
   Алексей вернулся со своими очками, перчаткой и платой. Когда он занял привычное положение (как при настройке струны), я решился его прервать.
   – А что ты делаешь?
   – Ты знаешь, что вся вычислительная техника, допускаемая в Космофлот, производится в Конфедерации? – штурман опять ответил вопросом на вопрос.
   – Да, – что-то такое мелькнуло в голове. – Но почему?
   – Священная корова! – Алексей оскалился и навёл указательный палец на потолок. – При выпуске любых плат памяти в них встраивается чип для блокировки данных. Чем больший уровень кода человек знает, тем от большего числа интересующихся он может защитить информацию. Только откуда это у ринкшасца?
   Святые угодники! Ничего себе! Получается, я в своём неведении вообще мелкая сошка!!! И что он так разоткровенничался?
   Рука в перчатке сыграла несколько аккордов на невидимом и беззвучном рояле. На табло сохранилась прежняя надпись.
   – Ладно, – Алексей улыбался. – Сейчас мы его расколем.
   Ещё одна мелодия. Никаких изменений.
   – Вот как?! – штурман насупился.
   Ещё мелодия. Ничего.
   – Отрицательный результат – тоже результат, – Алексей пытался себя успокоить. – Хорошо, попробуем начальника службы информационной разведки.
   Начальник службы информационной разведки также остался без информации. Пара новых аккордов не повлияла на монументальность надписи. Штурман сдвинул очки на лоб, и в недоумении посмотрел на неё.
   – Высший код доступа СовБеза! – потрясённо сказал он. – Чёрт побери, кем же был этот ринкшасец?!
   Алексей тяжело дышал, со лба градом катил пот, как после марафонского забега. Вдруг в глазах штурмана загорелся недобрый огонёк, тотчас скрытый вновь надвинутыми очками.
   – Если и сейчас не получится, то Лурвила смело можно считать ясновидящим!
   Штурман сыграл по меньшей мере добрый этюд, прежде чем табло моргнуло и сообщило: «Блокировка снята». Алексей с остервенением сорвал очки и перчатку, бросил в угол и повалился на пол. Некоторое время он в изнеможении только и повторял, как заведённый:
   – Чёрт побери! Чёрт побери! Чёрт…
   Да! Чёрт побери! Штурмана интересует, кем был Лурвил. А кто же тогда сам штурман? Оба явно не просто представители своих Советов! Но одно я знал совершенно точно: человек оказался круче ринкшасца. Это грело душу.
   – Ладно, – Алексей, поднявшись и сев в кресло, усмехался на свою недавнюю ярость, только в глубине зрачков прятались какие-то претензии или подозрения. – Посмотрим, стоило ли так упираться. Давай глянем его последнюю работу.
   На экране возник корабль Врага. Но он… менялся. Каждую секунду появлялись и исчезали какие-то детали, наросты корпуса. Зрелище завораживало, мы, не моргая, смотрели на него, как на представление фокусника. Внезапно картинка застыла, показывая совершенно другой корабль, но в то же время смутно похожий на исходный. Под ним был мелкий текст на общем ринкшасском: «Реставрация завершена. Вероятность происхождения исследуемого объекта от главного корабля Первой экспедиции составляет 87 процентов».
   – Святые угодники! – прорвалось сквозь мои заскрипевшие шестерёнки. – Что это значит?
   – В данный момент ничего жизненно важного, – Алексей хитро прищурился. – Так, косвенное доказательство одного, прямое доказательство другого. Сейчас это не имеет ровно никакого значения…
   – Погоди! – я возмутился. – Как это – не имеет значения?! Насколько я понял, тот корабль Врага происходит от корабля пропавшей экспедиции ринкшасцев. Может быть, Враг и есть те пропавшие ринкшасцы?
   – Ну и чушь! – штурман неожиданно расхохотался. – Твоя логика прямолинейна до примитива! Вот ты стоишь на кочке в болоте, и вроде бы недалеко от берега, но когда шагаешь к нему – начинаешь тонуть. А надо бы поискать рядышком другую кочку, затем ещё одну, они, может и кругалями, но вывели бы тебя на твёрдую землю…
   Я застыл, не зная, что ответить, а штурман опять застучал по панели управления. По экрану пополз длинный перечень наименований: Астроцентр, Ахонта, Аюлы, Бердичевский, Буран и множество других. Ва, Ве, Ви, Вл…
   Алексей вдруг резко ударил по клавишам. Список сменила фотография Лурвила (или любого другого ринкшасца с теми же глазами и причёской).
   Файл «Владелец».
   Имя: Лурвил Джуарн.
   Раса: Ринкшасец.
   Возраст: 53 стандартных года. (47 ринкшасских).
   Официальная должность в Союзе: Совет Науки. Ксенолог. Заместитель руководителя группы дальнего поиска Космофлота. (Вот тебе раз! А что эта кабинетная шишка делала на моём «Энтаре»?)
   Должность в Свободном Обществе Ринкшасы: Отдел Реставрации Действительности (ОРД) Разведки СОР. Руководитель аналитической службы. Лидер «непримиримых».
   – Что это за чер-тов-щи-на? – по складам проговорил Алексей, затем с раздражением принялся перечислять. – Что за Отдел Реставрации Действительности? Какая такая аналитическая служба? Да в контрразведке нужно децимацию провести! Гнать в шею, совсем мышей не ловят!
   Что-то ты разошёлся, штурман…
   – Может, это не твой уровень компетенции?
   Алексей посмотрел на меня, словно на несмышлёного ребёнка, и тихо спросил:
   – Сам понял, что сказал?
   Я промолчал. Штурман, удовлетворив свой комплекс превосходства, снова поехал по списку: Враг (Алексей не остановился), Вяхрев, Гетона, Гульбидзе, Два…
   – Двакара! – мы закричали вместе, переглянулись, и я почувствовал, что всё-таки мы в одной лодке.
   «Двакара – окраинная планета Земной Конфедерации. Основана потомками индийцев».
   Так, мелькнула мысль, скорее всего Двакара – это искажённая Дварака, новая столица Кришну, построенная за одну ночь. Именно с неё угнали транспорт!
   «Подтверждённые данные: существование проектной группы под руководством выходцев с Терсофии. Цель: создание «мнимого» компьютера.
   Неподтверждённые данные: использование особых способов стимулирования мозга разработчиков со стороны терсофийцев.
   Оценка: возможно создание компьютеров, превосходящих ныне действующие по скорости в 500 000 раз».
   Мне показалось, что у нас пробило обшивку, но это был всего-навсего тяжёлый выдох штурмана. Вместе с воздухом из Алексея вышла вся кровь, потому что он стал белее мела. До меня начало кое-что доходить.
   – Будь у нас такие штуки на Ринкшасе, мы бы очень быстро вычислили, куда ушёл Враг!
   – Кто бы вам позволил… – трясущимися губами еле слышно произнёс штурман.
   Ошарашенный, я онемел. Алексей же затравленно глядел на экран, будто увиденное на нём превзошло все его ожидания. Кажется, в масштабах, которыми оперировал штурман, случилось нечто непоправимое, настоящая катастрофа.
   – Это же конец! – внезапно быстро и горячо заговорил Алексей. – Конец всего! Конец Союза, конец Конфедерации! Нас запрут на планетах, мы будем думать только о том, чтобы выжить, не смея и носа высунуть! Чёртовы ринкшасцы! Почему, почему они ничего не сказали?! Что за дурацкая игра в секретность?
   Я подумал, что не ринкшасцы первыми начали эту игру.
   – Обнаружены корабли неизвестной конструкции, – сообщение Компа оборвало все мысли.
   – Покажи! – штурман, похоже, был готов к любым неожиданностям.
   На обзорном экране появилась жёлтая неподвижная точка в окружении шести красных, стремительно летящих к центру.
   – Мы можем уйти в досветовом режиме? – хладнокровно спросил Алексей.
   – Нет, они быстрее, – с секундной заминкой ответил я и добавил. – Но как они нас нашли?
   – Не тормози! – буркнул штурман.
   – Атака гравитационными пучками, – как ни странно, но в голосе Компа мне послышалось беспокойство. – Рассеивание из-за расстояния.
   Святые угодники! Гравитационные пучки! Этим страшным оружием ближнего боя обычно вооружались крейсера. Выпущенный с небольшого расстояния, пучок прошивал сферу стабильной гравитации и буквально раздавливал всё, что находилось внутри! Нам явно не собирались предлагать почётную сдачу!
   – Я этого не хотел! – понуро сказал штурман и бросился поднимать свои перчатки и очки.
   – Что мне делать? – наверное, никогда в моём голосе не было столько отчаяния, близкого к панике.
   – Молиться! – рявкнул Алексей. – Не мешай!
   И заиграл на своём невидимом инструменте. Меня слегка вдавило в кресло. Ой-ёй! Любопытно, а штурман выживет после гравипучка?
   На табло появился запрос: «Координаты?». Алексей задумался, и, кажется, на пару мгновений растерялся, потом что-то набрал. Новое сообщение меня озадачило: «По этим координатам полёт с экипажем запрещён!» В кресло вдавило значительно сильнее, штурман пошатнулся и продолжил «концерт».
   – Мне пристрелить его, что ли?! Кто здесь главный?!
   Наконец, Комп нехотя выдал: «К запуску готов». Алексей приподнял очки и посмотрел на меня.
   – Кэп, если всё обойдётся, то мы оба пойдём под трибунал. Но, скорее всего, пожалеем, что под него не попали!
   Штурман ткнул указательным пальцем перед собой. Ничего не произошло, по крайней мере, я ничего не почувствовал. Только спустя добрый десяток секунд я заметил, что обзорные экраны пусты.
   – Что случилось? – волосы у меня зашевелились. – Где звёзды?
   – Звёзды? – рассеяно переспросил Алексей, снимая свою амуницию. – Их и не должно быть. Здорово же они удивятся, когда увидят, что мы исчезли!
   – Где мы? – я говорил почему-то шёпотом. – В преисподней?
   – Ты серьёзно веришь в эту христианскую чушь? – штурман подёргал мочку уха.
   – А ты нет? – по моему опыту, вера в загробный мир была очень распространена среди космофлотчиков.
   – Не буду говорить, что Там ничего нет. Но, боюсь, правда тебе не понравится, – Алексей теперь усиленно тёр нос. – Ты когда-нибудь задумывался, почему скорость света равна скорости света, а скорость пробива струны имеет строго ограниченный предел?
   Он смотрел чистым и открытым взглядом, в котором не было заметно и тени подвоха.
   – Иногда задумывался, – нехотя пробормотал я.
   – И к какому выводу пришёл?
   – Что виновата среда распространения!
   Штурман засмеялся.
   – Твоей интуиции можно позавидовать! В лингвистическом плане ты настолько близок к истине, что с тобой даже не стоит спорить!
   – Не томи! – по-хорошему попросил я.
   – Не буду. Сейчас ты узнаешь ещё одну страшную тайну! Дело в особом свойстве пространства, названным плотностью. Пространство, безусловно, среда распространения, тут ты прав. Но чисто лингвистически, ибо в физическом плане всё намного глубже, и связано с концепцией пятого измерения…
   Алексей приостановился, чтобы полюбоваться произведённым эффектом, но с тем же успехом он мог сказать, что мы улепётываем на машине времени. Я бы проглотил и это.
   – Более-менее наглядно это можно представить в виде огромной сферы, куда, как в матрёшку, включены более мелкие. Физики утверждают, что поверхность одной из таких сфер – это наша Вселенная, а всего таких Вселенных – бесчисленное множество. Улавливаешь?
   – Да! – твёрдо ответил я. Гипотеза попала на хорошо подготовленную почву. Грандиозность идеи сразу захватила дух: множество Вселенных, отличных друг от друга на небольшую дискретность!
   – Отлично! Так вот, передвигаться можно не только по поверхности нашей сферы, то есть в обычном пространстве, но и по радиусу. При этом точка во Вселенной, где мы окажемся, будет строго соответствовать точке в нашей Вселенной, откуда мы отправились.
   Воображение живо нарисовало в голове схемку, из которой очевидно следовало, что длина дуги внутренней сферы окажется короче длины дуги внешней, что заметно бы сократило расстояние между соответствующими точками.
   – Получается, можно опуститься вниз по одному радиусу, переместиться в той Вселенной на гораздо меньшее расстояние, и по новому радиусу выйти в нужную точку!
   – Гениально! – штурман иронически зааплодировал. – Кэп, ты вообще знаком с таким термином как «плотность»? И если знаком, то что он, по-твоему, обозначает?
   Я почувствовал себя идиотом, весь мой пыл испарился. Алексей продолжил поучения тоном ментора.
   – Плотностью пространства назвали свойство предельных скоростей изменять значения в зависимости от продвижения вдоль радиуса. Чем ближе к центру, тем меньше пределы, и, соответственно, больше плотность. Единственной постоянной остаётся время на преодоление расстояния между двумя радиусами. Так что из твоего предложения ничего бы не вышло.
   – Но что происходит сейчас? – я окончательно был сбит с толку.
   – Сейчас… Сейчас мы движемся к центру миров, чтобы там изменить угол выхода, – на этот раз штурман достиг желанного эффекта, если он, конечно, заключался в моих разинутом рте и тупой физиономии. – А может, уже уходим из него. Нырок вслепую, потому что все мощности Компа задействованы на расчёт. Ошибка даже в сотом знаке грозит всплытием прямо посредине какой-нибудь планеты или Солнца! Я даже не могу сказать, как тут время течёт…
   После возникшей паузы мной внезапно овладело истерическое веселье.
   – Всегда поражала, – я захлёбывался смехом, – способность физиков объяснять что-нибудь необъяснимое через ещё более необъяснимое. Как это просто: скорость света равна стольким-то метрам в секунду, потому что плотность пространства составляет здесь столько-то! А почему не наоборот?! Наверняка, по их представлениям, в центре всех Вселенных плотность равна бесконечности. Что они под этим подразумевают? И каким образом они объяснят, что такое плотность пространства? Через сгущение частиц эфира?
   – Это что, – Алексей усмехнулся. – У этих физиков-«плотников» от пятого измерения крыши поехали. Одни носятся с идеей, что свет распространяется медленнее, чем гравиструна, потому что свет идёт по поверхности сферы, а струна пробивает себе хорду. Другие их опровергают, заявляя, что сфера – всего-навсего абстракция, не имеющая с действительностью ничего общего.
   – Но ведь мы этим пользуемся! – возразил я.
   – Не спорю, – штурман вдруг сел на пол и устало прислонился к стене. – Проблема с физикой в этом и заключается: мы знаем КАК, но не знаем ПОЧЕМУ! Если бы мы знали ПОЧЕМУ, то вариантов КАК у нас было бы много больше…
   Да уж, в самую точку… Добавить нечего.
   С выключенными приборами вид у рубки был какой-то тоскливый, и я не знал, на что смотреть. Мой блуждающий взгляд наткнулся на неприкаянную «боевую» перчатку в углу.
   – А правда, что при ошибке с кодом корабль возвращается в Гавань? – решил я проверить давний слух.
   – Угу, – Алексей сомкнул веки и старательно натягивал маску абсолютного безразличия. – Знал бы ты автоматизм, до которого этот личный код муштруется. И какой миллисекундный допуск на его ввод. Не раньше, не позже…
   Ага, ага… Транспорт, тем не менее, угнали! Прямо к Врагу! Врагу…
   – Э-э-э… Я гляну диск Лурвила?
   – Пожалуйста! Распоряжайся! – штурман равнодушно мотнул головой, не открывая глаз.
   Я переключил управление сканером на себя и вернулся к тому самому файлу. Хвала Богу, он тоже был на общем ринкшасском. И начинался с цитаты. Святые угодники, но какая заумь!!!
   «Для нового… консерватизма главное значение имеет враг… с которым нельзя договориться. Для формирования новой одинаковости??? основанной на фундаменте… веры и культуры, необходим… – так, этого слова не знаю – враг цивилизации. Отражённый??? акт «назначения врагом» должен исчезнуть, чтобы перед людьми возник настоящий враг, природный враг… сама жизнь которого угрожает жизни этого народа».
   Пока я пытался уловить смысл, раздался смех штурмана.
   Это был смех висельника.
   – О, наш ксенолог интересовался людьми вплоть до Шмитта! Так и вижу торчащие некретовские ушки! – теперь чему-то истерически веселился Алексей. – Вот экипажик-то – словно змей специально в банку запихивали! Ты прокручивай, прокручивай!
   Словно под гипнозом я читал дальше.
   «Основная идея: Враг – это миф, придуманный людьми.
   Причины возникновения мифа о Враге:
   1. Гибель Земли в результате конфликта фронтира и метрополии.
   2. Отчуждение военных от практических дел и нарастание недовольства среди них.
   Следствия возникновения мифа о Враге:
   1. Направление энергии военных на подготовку к «возможному возвращению Врага».
   2. Скрытие факта гибели Земли от самих людей.
   3. Появление «убойного» аргумента для привлечения новых членов Союза.
   Практические выводы:
   1. Планета, выдаваемая за разрушенную планету Врага, возможно, есть Земля, считающаяся затерянной.
   2. Ринкшаса была атакована не Врагом, а спецотрядом Совета Безопасности…»
   – Так вот за что они нас не любят! – Алексей неожиданно зааплодировал.
   Я вздрогнул, в памяти зазвенела реплика штурмана: «Кто бы вам позволил…» Святые угодники!
   – Ты… ты… хочешь сказать, что всё это правда?!
   – Ну, – Алексей смотрел на экран с какой-то дикой смесью радости, недовольства и превосходства, – эти реставраторы ухитрились не завязнуть в болоте, и со своей кочки ступили прямо на берег. Но… Только… ЭТО БЫЛ НЕ ТОТ БЕРЕГ!!!
   – Прекрати философствовать! И так ничего не понимаю! – я с трудом разжимал челюсти и говорил странным металлическим голосом.
   – Извини, – блеск в глазах погас, и штурман весь как-то съёжился. – У меня просто выдался тяжёлый день.
   Господь всемогущий! Он называет это тяжёлым днём! Привычная картина мира обрушилась, не оставив и соломинки, чтобы ухватиться! Всё превратилось в огромную, гигантскую ложь, не дающую дышать! А у него всего-навсего тяжёлый день!
   – Я требую ответа!
   Алексей усмехнулся – одними губами.
   – А почему нет? – он словно прислушивался к чему-то внутри. – Кэп, если бы ты только знал, как иногда паршиво ощущать себя одним из всего десяти человек во Вселенной, которые знают, как всё было на самом деле…
   Штурман резко встал.
   – Есть хочу! Тебе принести?
   Я механически кивнул. Алексей исчез в коридоре, а я остался наедине со своими мыслями. Но они путались, разбегались, и их никак нельзя было собрать в единый пучок. Честно говоря, я боялся посмотреть в зеркало. И увидеть там… Что?
   Штурман вскоре вернулся с пакетами, отдал один мне, и, сев в кресло, принялся за еду. Алексей размеренно, как робот, двигал челюстями, глотал, когда было нужно, но глаза его бессмысленно уставились в пустоту. Когда я подумал, что могу выглядеть точно так же, у меня перестали лезть куски в горло. Всё это слишком походило на поминальную трапезу. Даже не по Радко с Лурвилом.
   – Сколько у них пунктиков-то… Ладно, куда ни кинь – всюду клин, – штурман наконец принялся рассказывать, прихлёбывая чай. – Что там, фронтир взбунтовался? Ну, немножко не так всё было, но, в принципе, какая разница? Результат – что в лоб, что по лбу! Да и вояк хлебом не корми, дай побузить… И порулить. Пусть уж лучше ходят строем и проводят учения. Хотя сейчас на них одна и надежда… – Алексей нервно покусал губы. – Что дальше? Скрытие гибели Земли от самих людей? Не, ну кому понравится знать, что твои предки перегрызли друг другу глотки и спалили дом в атомном пожаре! Тут к гадалке не ходи…
   Святые угодники! Этого не может быть! Я не верю!!!
   – Так, следствие три. Да уж, убойней не бывает, – штурман поперхнулся. – На пугало огородное потянет. С аргументом наш реставратор что-то погорячился, как и с этими обломками – типа, Землёй. Правда, там полная промашка не только у него. Идиоты не додумались сделать нормальный анализ на возраст, теперь отгоняй любопытных… А вот со спецотрядом – в точку! Удачная операция получилась…
   Всё окончательно запуталось. Неужели? На самом деле?! Нет, боюсь даже думать!
   – Ты забыл про самый первый пункт!
   Алексей нахмурился, затеребил кольцо и заелозил по обшивке кресла.
   – Не забыл… Но правда кажется такой… такой неправдоподобной… Кэп, всегда ли мы отдаём должное стихии по имени «случай»? А ведь иная случайность может повлиять на историю сильнее сотни закономерностей. За примерами далеко ходить не надо, – штурман испытующе посмотрел на меня.
   Я счёл за благо отмолчаться.
   – Кэп, вот подумай – случайность или нет – одновременная встреча трёх цивилизаций? А если ещё добавить, что для нас и для ринкшасцев это были первые звёздные?
   О чём это он? Все записи ведь утрачены! Хотя да, о чём это Я?! ЧТО я вообще знаю?
   Осознав своё полное профанство, я уже не пытался вмешаться в монолог Алексея, готовясь принять мир таким, какой он есть, или по крайней мере таким, каким его видит штурман.
   – Мне кажется, это часть какой-то игры, где Вселенная использует нас в качестве орудий. Причём орудий далеко небезобидных. Лекарство, впрочем, и должно быть горьким. Только кто его выписал? Почему, почему люди пожертвовали собой, чтобы отбить секреты ринкшасцев у третьей цивилизации, навсегда закрыв путь к миру? Как поверить, что она оказалась настолько злобной?
   Третья… Третья цивилизация… и Первая… Первая Звёздная Ринкшасы…
   – Значит, – лёд, сковавший сердце, начал таять. – Третья цивилизация всё это время где-то скрывалась, а теперь объявилась с новым оружием, и на кораблях, ведущих происхождение от Ринкшасы? И это Враг?!
   – В точку, – подтвердил Алексей. – Бедняга Лурвил, его последняя работа опровергла предыдущие…
   Да, это оно! Именно оно! Никаких сомнений!
   БОЖЕСТВЕННОЕ ПРОВИДЕНИЕ!!!
   Мне стало легче. Много легче. Да и почему бы не стать? Миропредставление только зашаталось на миг, но устояло. Ведь если верить штурману, то сейчас всё равно, каким именно был ход истории. Так почему же ему не верить? Почему не верить в Божью волю?!
   Господь, я верю! И благодарю, что вернул грозившую рухнуть картину мироздания! Пусть новую, но дающую душевное спокойствие. С ним гораздо легче воспринимать конец света.
   – Может, вы зря прячете настоящую историю? В ней не меньше подвигов человечества!
   Алексей пожал плечами, мол, не он это выдумал.
   На обзорном экране, задорно подмигнув, и словно подбадривая, показались звёзды. От сердца совсем отлегло: мы оказались не внутри чего-нибудь.
   – Нам везёт! – Алексей неожиданно помрачнел. – Как утопленникам…
   – Мы ещё живы! – от его интонации мне стало не по себе.
   – И то хлеб, – откликнулся штурман. – Подготовь передатчик на всесторонку.
   Я кивнул и занялся настройкой. На табло холодным зелёным огнём засветилась надпись: «Передачи из этого сектора запрещены!»
   – Иди к чёрту, – у Алексея не хватало эмоций на борьбу с капризной техникой. Но перчатку и очки одеть пришлось. – Будешь делать то, что я скажу. Усёк?!
   Через несколько секунд «музицирования» негодующе малиновым засверкало «Готов к записи».
   – Так-то лучше! – голос штурмана изменился, став металлическим и чеканным. – Всем, всем, всем! Говорит сотрудник Совета Безопасности Завьялов. Личный номер два-два-шесть-дробь-три-пять-семь-четыре. Подтверждение военной угрозы. Боевая тревога. Степень опасности – «Враг». Оружие: мнимые компьютеры и прерыватели полётов. Код стратегии – «База». Повторяю…
   Алексей остановился, глотнул воздуха и сказал уже обычным тоном.
   – Всё, запись окончена. Не забудь закольцевать. И молись, чтобы нас услышали…
   – Что значит «База»? – мне не понравилось, как это прозвучало.
   – Стратегия на случай явного превосходства противника, – пояснил штурман. – Военные будут стянуты к важнейшим планетам.
   – И мы к ним? – я запустил передатчик.
   – Проверь лучше энергозапас, – криво ухмыльнулся Алексей.
   Святые угодники! Датчики обоих танков дружно стояли посередине красной зоны! Энергии для запуска струнных генераторов не было! Кажется, мы не летаем через центр Вселенной не только из соображений секретности. За один раз израсходовать запас на сто прыжков!
   – Путешествие с билетом в один конец, – штурман потягивался, как на зарядке. – А теперь замерь расстояние до третьей планеты от Солнца.
   Мне показалось, что Алексей произнёс название легендарной звезды с большой буквы, а не в общепринятом выражении, обозначавшем любую звезду Конфедерации.
   – Два с половиной световых часа, – после всех передряг оборудование работало на удивление чётко.
   – Хорошо попали, – штурман смотрел в обзорный экран, чему-то усмехаясь и нервно потирая подбородок. – Ладно, поставь автопилот на треть световой и дуй спать. Я подежурю.
   Предложение было как нельзя кстати. Вот только в разгромленную каюту идти совершенно не хотелось.
   – Спасибо, но я посплю здесь. А тебе, чтобы не заснуть, лучше постоять.
   – Мне ещё доклад писать… – штурман пожал плечами. – И передатчик выключить…
   Посетив уборную, я разложил сиденье, кое-как устроился и попытался уснуть. В голове царил неописуемый хаос. Мне мерещились сербские ополченцы, закидывающие атомными бомбами Ринкшасу, звездолёты Врага, дробящие Землю на кусочки, Лурвил, застрявший по горло в болоте, и кричащий, что его засасывает к центру Вселенной. Я бросился к нему, и… провалился в тёмную бездну.
   – Пора вставать! – до пещеры, где я мирно спал, донёсся голос Алексея. Я вспомнил свой кошмар и подумал, что действительность ничем не лучше.
   Первым, что я увидел, была огромная, невыразимо прекрасная, бело-голубая планета, занимавшая весь обзорный экран. Как она похожа на Ворожу, пронеслось в голове, только Ворожа чуть зеленоватей.
   – Надо… ох… садиться, – штурман зевал во весь рот.
   Я посмотрел на приборы и проснулся окончательно.
   – Алексей, на «Энтаре» на 0,98 стандартной не садятся! А посадочных капсул нам не положено!
   – Да-а, – протянул штурман. – Старушка Земля, оказывается, выбилась из стандартов!
   Капля точит камень. А уж что с ним делает отбойный молоток!
   Отдышавшись, я пригляделся внимательней. За скомканной ватой облаков угадывались знакомые со школы материки. Господи всемогущий!
   – Она точно такая, как нам про неё говорили!
   – Это вряд ли, – как-то буднично заметил Алексей. Легендарная колыбель человечества была ему явно не в диковинку.
   – Э-э-э… Разве она не погибла в атомной войне? – тупо спросил я, снова чувствуя себя полным идиотом.
   – Разумеется, – штурман поморщился. – Только это было давно.
   Мне совсем не хотелось представлять, как выглядела Земля после ядерной бойни. Разведчики иногда сталкивались с мёртвыми планетами. Я вспомнил кадры хроники, запечатлевшие такой коллапс цивилизации, и волна дрожи прошла сквозь меня. Мы, наблюдатели, ничем не могли помочь, ибо первый принцип приёма в Союз гласил, что помощи достойна только та цивилизация, которая смогла помочь себе сама! Многим (не мне) казалось, что путь самоустранения – самый лёгкий из всех доступных, и он не достоин человечества. Но вы же не станете тащить к себе в дом диких зверей, если они постоянно грызутся между собой и норовят кинуться на посторонних! (Не правда ли, случай Ринкшасы?!)
   – А что, если сюда вдруг залетит корабль вроде нашего?
   – Брось, сам видел, в компах запрет. А на лоциях это место помечено как цивилизация-табу. И вообще, кэп, надо садиться, – напомнил Алексей. – Спасать нас тут некому.
   Святые угодники! За кого он меня принимает?
   – Я вручную не смогу, а Радко…
   – Ладно, ладно, доверимся машине, – штурман замахал руками, затем активировал панель автопилота. – Сейчас задам координаты.
   Прицельный крестик указал куда-то в гущу облаков. Комп сразу же сделал ответный ход: «Выполнение программы запрещено». Начинается, подумал я.
   – Это приказ! – Алексей мгновенно закипел от злости.
   Противник за словом в карман не полез: «Выполнение приказа приведёт к повреждению логических цепей!»
   Вот это да! Он ещё и самоубийством угрожает!
   Я прыснул, и по взгляду штурмана понял, что во мне подозревают сообщника компьютера. Я развеселился ещё больше, но успел закусить рукав. Меня трясло. То ли от смеха, то ли от слёз.
   – Тьфу! Чёртова жестянка! – глухо процедил Алексей. – Кэп, задай программу вручную, ты же бывший пилот!
   Я помотал головой, показывая, что услышал. Наконец успокоившись, я начал задавать программу. Так, что у нас главное? С такой гравитацией единственный доступный способ торможения для «Энтара» – трение об атмосферу. А чтобы снизить перегрузки, надо его направить под максимально пологим углом входа. Только если я не попаду в «коридор захвата», то при нашей скорости мы легко запрыгаем как «блинчик»…
   – Ну, что же, узнаем, что такое приземлиться по-настоящему! – Пять минут спустя я вносил последние штрихи. – Жаль, Радко нет с нами…
   Комп, верный себе, выбросил на табло очередной транспарант с привычным содержанием: «То-то невозможно!» На этот раз «тем-то» была посадка.
   – Ну, конечно! – теперь на больную мозоль наступили мне. – Как иначе! Некоторые умники интересуются, зачем мы используем людей-пилотов, когда есть превосходные пилоты-машины. Почему нельзя перейти на полностью автоматическое пилотирование?! А вот, зачем! А вот, почему! Потому что любимое слово этих жестянок – «невозможно»! Чтобы сделать что-нибудь нестандартное, нужен человек! Святые угодники, но ведь для этого его необходимо гонять и гонять! А они хотят его вообще убрать!
   – Не кипятись, – усмехнулся уже спокойный штурман. – Нестандартные желания только у людей и возникают! А машина знает лишь два бита – «можно» и «нельзя». Слово «надо» ей незнакомо. И вообще…
   На запрос Алексея табло выдало что-то новенькое: «Угроза жизни экипажа».
   – Вот как?! – штурман нахмурился и почесал затылок. – Кэп, посмотри!
   Господи, и что там не так? Совершенно не хочется навечно застрять на орбите из-за упрямства компьютера! Ага! Тебе вот здесь мощи не хватает. Проблемки!
   – Тут такое дело… Чтобы тормозить двигателями, нужно отключить стабилизаторы внутренней гравитации…
   – Всего-то? – спросил Алексей.
   «Всего-то». Ну, разумеется. Тебе то что! Но я не из бетона и стали! Мне не «всего-то»!!! Мне совершенно не хочется, чтобы кровь порвала сосуды и свободно плескалась в моей черепушке!
   Хотя… Садиться-то надо…
   – Нас, в принципе, тренировали до двадцати «ж», – не очень уверенно сказал я, вспоминая, действительно ли это так, или сработала привычка всё умножать на два.
   – Можно попробовать, – штурман тряхнул головой, сгоняя сонливость. – Но я этой жестянке не очень доверяю… Кэп, ты ведь бывший пилот? Если что, подстрахуешь? Сможешь перехватить и сесть на ручном?
   Святые угодники! Вот идейки! Хотя… Хотя… Но!
   – Какой теперь из меня пилот? Практика нужна. Радко бы посадил… Я бы лучше с ним, чем на автике…
   – Это понятно, – Алексей скривился, будто проглотил горькую пилюлю. – Только, как ни крути, пилот из тебя намного лучше, чем из меня…
   Штурман разложил кресло и стал запихиваться в антиперегрузочный держатель. Интересно, ему и вправду нужно, или он для отвода глаз? Да ну его! Я тоже лихорадочно запаковался, и, мысленно перекрестившись, подвинул панель управления поближе.
   – Отключаю стабилизаторы. Прощаться не будем. С Богом!
   Облака устремились навстречу. Через пару секунд я ощутил во всём теле потребность взлететь. Видимо, для улучшения моих лётных качеств, желудок попытался воспарить отдельно. Господи, как давно всё было! Тренировки, перегрузки…
   – Жаль, что у нас крыльев нет, – попробовал пошутить Алексей.
   – Действительно жаль, – совершенно серьёзно ответил я, не отрывая взгляд от курсового планшета. – Они бы пригодились. Как и парашюты…
   Я вывел на главный экран три кривые – высота, скорость и перегрузка.
   – Алексей, не знаю, какие боги помогают тебе, но скажи им, что мы не выдержим тридцать «ж» больше трёх секунд! А когда грохнемся, нужно, чтобы скорость была не в красной зоне! У реактора нет перегрузочного костюма!
   Тем временем облака оказались совсем близко. Отлично, в коридор попали! Всё нормально! Пора бы и двигателями притормаживать…
   Нас сильно тряхнуло, и корабль стал заваливаться на левый борт.
   Святые угодники! Там же теплозащита никакая! Закусив губу, я отчаянно боролся с желанием перехватить управление. Наконец, Компу удалось выровнять «Энтар».
   И поехало. Два «ж», три «ж». Высота уменьшалась стремительно, скорость намного медленнее. Пять «ж». Кривая скорости поползла к зелёному сектору резвее, но недостаточно. Семь «ж». Недавний обстрел гравитационными пучками показался теперь шлепком, каким папаша награждает зарвавшегося сынка. Девять «ж»! Лёгкие с трудом справлялись с навалившейся тяжестью.
   До земли оставалось около километра, когда мы прорвались сквозь толщу облаков, и на экране показалось море с виднеющейся у горизонта полоской песчаного берега.
   Ещё не хватало в воду плюхнуться! Нет, высоты вроде хватит… Но скорость! Ещё так далеко от зелёной зоны!
   Тут на меня упала гора. Пятнадцать «ж»! Комп держал нас на пределе, пытаясь сбить скорость любой ценой. Но этого недостаточно! Господи! Этот искусственный недоумок угробит «Энтар»! Сейчас воткнёмся – и реактору кирдык!
   ПЕРЕХВАТИТЬ???!!!
   Нет… Будь что будет…
   Святые угодники, как больно… Голова разрывается…
   Так, уже берег. Триста метров. Низко. Очень низко!
   Лес… Сейчас будем его стричь…
   Нет, не сейчас!!!
   ЧТО ЭТО БЫЛО?!
   На несколько мгновений внизу промелькнуло странное скопление белых шаров, напоминающее кладку птицы Рухх. И сразу же «Энтар» влетел в чащу, ломая вековые деревья, словно прутики. Держатели пока компенсировали тряску. Вдруг лес закончился, и мы врезались в огромный салатовый луг. Корабль закувыркался, как брошенная игральная кость. В голове помутилось, а скелет попытался вырваться из тела…
   Очнулся я от того, что кто-то схватил меня за плечо. Кое-как разлепив глаза, я посмотрел на экран. Альтиметр, как и положено, в момент касания показывал почти нуль, кривая перегрузки решила остановиться на двенадцати «ж», а вот датчик скорости застыл далеко в красном секторе.
   – Кэп, мы сели! – услышал я радостный вопль Алексея.
   Свеженький как огурчик, штурман бодро стоял между кресел и широко улыбался. И так не вязалась эта ухмылка со всем случившимся, что меня покоробило.
   – Мы угробили корабль, Алексей! – я хмуро смотрел на мигающее холодно-синим сообщение «дисфункция реактора». – Радко бы спас и нас, и «Энтар».
   – Хватит зацикливаться на мёртвых, капитан! – грубо отрезал штурман. – Мы живы, и это главное! А теперь давай выбираться отсюда.
   С помощью Алексея я выпутался из мешка и встал на чуть наклонный пол. Перегрузки не прошли бесследно, меня снова мутило. Опять по стеночке, по стеночке, сплёвывая кровь с прокушенных губ, я дошёл до своей каюты и остановился. Дверь была открыта, а внутри царил знакомый по каюте штурмана хаос. Только во сто крат худший.
   Ведь это были мои вещи!
   Может, удастся найти что-нибудь в этой мешанине? На память…
   – Бесполезно, – Алексей будто прочитал мои мысли, – я уже смотрел. Пока мы кувыркались, на корабле ничего относительно целого, кроме нас, не осталось. Удивительно, что ногами на полу стоим, а не на потолке.
   – Хорошо хоть в землю не зарылись, – буркнул я. Сердце противно ныло. – Замучились бы выбираться из этой консервной банки.
   – Хвали бога, что мы ещё не консервы, – тихо сказал штурман, слегка подтолкнул меня и устремился к концу коридора.
   Святые угодники, ну и живчик! Я доковылял до переходной камеры лишь через несколько минут.
   – Скафандры не понадобятся, – Алексей открывал внешнюю дверь. – И давление уравновешивать не нужно…
   Штурман оказался прав: я не услышал ни малейшего свиста. Лишь лёгкий ветерок прикоснулся к правой щеке, разгоняя трюмную затхлость камеры.
   Вслед за Алексеем я перешагнул порог и остановился, схватившись за поручни. Над нами висели низкие толстые облака, но воздух был довольно тёплым. А ещё – неповторимо свеж и удивительно вкусен, вкуснее, чем на Вороже. Может, это во мне говорила генетическая память?
   «Энтар» лежал словно в центре мишени – сначала жёлтый круг пожухлой травы, потом чёрный – выжженной, а рядом с нами – застывший вал выброшенной земли. Обшивка корабля грела, но не обжигала. Значит, в отключке я был очень долго. Штурман, поди, все отсеки успел обшарить.
   – Здесь неподалёку заброшенная база. Там у меня небольшой склад полезных вещей, – в тоне Алексея сквозила весёлая бесшабашность, будто ему было нечего терять. – Главное сейчас – определиться по направлению!
   – А она, случайно, не похожа на кладку яиц?
   Штурман хмыкнул.
   – Вообще-то очень может быть… А ты откуда знаешь?
   – Мы сразу за ней начали лес валить…
   – Это хорошо! – Алексей окончательно утвердился в бодром расположении духа. – Можно, значит, топать прямо по просеке.
   Отодвинув меня, штурман выволок из камеры надутый, как пузырь, рюкзак.
   – Что будем делать с Лурвилом? – нахмурился я.
   – А что с ним делать? – недоумевающе спросил Алексей. – Закопать – лопаты нет, сжечь – вся округа серой провоняет. Да и какое нам дело до этого натурального пособника Врага?
   – Негоже оставлять его там! – я не мог взять в толк, как можно так обойтись с товарищем по экипажу. Пусть и на короткий срок.
   – Не волнуйся… Он и так в холодильнике. Чем, кстати, не склеп? – штурман, похоже, глумился. Вдруг он поменялся в лице. – Кэп, что с тобой?
   – Все, все, все умерли! Радко, Лурвил! – на меня накатили отчаяние и безысходность. – «Энтар» разбит! Что мне теперь делать?! Скажи, что мне делать?!
   Алексей побагровел, и, кажется, собрался отвесить мне затрещину, но сдержался.
   – Мне твоего не легче! – он почти кричал. – Я тоже не каждый день смерть вижу!
   Вспышка штурмана привела меня в чувство. Ему она тоже пошла на пользу: идиотская ухмылка исчезла.
   – Уже смеркается. И спать жутко хочется. Ладно, тут недалеко, – Алексей запечатывал дверь. – А это чтобы никто не залез. Потом вернёмся…
   Вернёмся… Сюда…
   Не хочу возвращаться!
   Ничего здесь не надо!!!
   Я прислонился к тёплому боку «Энтара» и просто стоял. Внутри пусто. Пусто…
   Словно всю жизнь привык делать что-то на автомате, и вдруг сломался. И никак не вспомнить, что надо и как…
   За облаками садилось Солнце, и я заворожённо смотрел на светлое пятно, видя, как с ним безвозвратно гаснет моё прошлое: межзвёздные странствия, друзья, короткие визиты в разные миры. Остывающий корабль – единственное, что у меня осталось. Завтра не будет и его, лишь груда мёртвого металла и пластика. Утром я стану навек привязанным к легендарной Земле, Земле с большой буквы. А пока… пока заходит Солнце…
   Эй, капитан, очнись! Что с тобой? Ты совсем раскис! Посмотри, как на удивление легко ты согласился про ксенолога! Где твоя воля и Вера?! Ты что, сдался? Или боишься?!
   Эх, чему быть, того не миновать…
   – Сначала Радко, потом Лурвил, кто следующий? – спросил я вслух сам себя.
   – Кэп, ты слишком пессимистично смотришь на будущее! – штурман наморщил нос.
   – Напротив! – возразил я. – Я думаю о смерти совершенно спокойно…
   – Ну, тогда ты фаталист! Что ж, пойдём навстречу судьбе!
   Алексей накинул рюкзак, я отправился налегке. Испачкав руки в глинистой почве, мы перелезли через вал, затем миновали сожжённый луг, и вошли в лес.
   – Быстрее! – поторопил меня штурман, дёрнув за локоть. Оказывается, я безотчётно обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на «Энтар».
   Становилось всё темнее, и я старался идти строго за Алексеем. Тот, похоже, и во мраке ориентировался отлично, благополучно огибая препятствия, будто у него были кошачьи глаза. Или встроенный прибор ночного видения. Я еле успевал за ним, хоть и не нёс поклажи.
   Внезапно штурман застыл на границе небольшой поляны.
   – Что такое? – шёпотом спросил я и заметил на его лице те самые очки. Так вот в чём дело!
   – Ш-ш-ш! – прошипел Алексей и достал предмет, напоминавший ручной лазер штурмовых отрядов. – Смотри!
   Я, как ни старался, ничего не увидел. Он, что, собирается стрелять без разбора? Впрочем… Я судорожно сглотнул, вспомнив смерть Радко.
   – Это парализатор, – штурман опять подслушал мои мысли. – Его преимущество в том, что можно палить по любому объекту, без разницы свой это, чужой или нейтральный.
   От сердца отлегло. Но как он отвечает на мои не заданные вопросы?
   – Огонь! – сам себе приказал Алексей, нажимая гашетку. Через секунду из кустов напротив вывалился смутный силуэт человека и уткнулся в траву.
   Штурман подождал немного и выдвинулся на поляну.
   – Похоже, один…
   Подойдя к подстреленному, Алексей снял рюкзак, затем перевернул человека лицом вверх.
   – Талбот! – удивлённо присвистнул штурман и быстро прикоснулся рукояткой парализатора к виску жертвы.
   Подстреленный конвульсивно дёрнулся, открыл глаза и уставился на нас, как рептилия, не моргая.
   – Транха?! – полувопросительно, полуутвердительно проговорил он.
   – Хак! – довольно поддакнул Алексей, помог «Талботу» подняться, и, включив тусклый зелёный фонарь, принялся за допрос. Без малейшей попытки перевода на межкон. Будто меня здесь и нет.
   Святые угодники! От звуков этой тарабарщины мысль «Что может делать ЗДЕСЬ капитан Космофлота?» только циклилась. Господи, что и когда я сделал не так?
   Беседа продвигалась, и в выражении лица штурмана к недоумению всё больше добавлялось недовольство, а Талбот постоянно с опаской косился по сторонам. У подстреленного были светлые волосы и тёмные зрачки… Это единственное, что мне удалось разглядеть.
   – Кэп, беда одна не приходит, – вдруг обратился ко мне Алексей, надел рюкзак и скомандовал. – Вперёд!
   Не задерживаясь ни на секунду, мои спутники рванули так, что пришлось пробежаться, чтобы их догнать. И получить пару болезненных шлепков ветками по лицу.
   Наша «скачка» по ночному лесу длилась ещё около часа. Ноги с непривычки ужасно гудели. На моё счастье, ветер сжалился, разогнал облака, и молодая Луна чуть подсветила путь. Наконец, продравшись через невозможно колючий кустарник, мы вылетели к той самой кладке яиц.
   Вблизи шары оказались похожи на перевозные дома планеторазведчиков. Некоторые тускло светились, из одного слышалась песня вроде тех, что поют малым детям, лишь бы побыстрее уснули, но Талбот подошёл к одному из «тёмных» домов и осторожно постучал в дверь.
   – Тан да? – раздался недовольный, но глубокий и бархатистый женский голос. У меня вдруг по коже забегали мурашки.
   После коротких переговоров нас впустили. Мы гуськом миновали узкий коридор, до боли напомнивший «Энтар», и вошли в причудливо круглую комнату.
   Пока я привыкал к тусклому свету масляной лампады, хозяйка встала из-за стола, заваленного бумагами. Горделивая осанка, каре густых чёрных волос, узкий овал лица. Сама стать и грация. Даже в простой, без изысков и вычурностей, одежде, она выглядела владычицей. Я внезапно ощутил робость, какую испытывал лишь в Его храмах. Лоб прошибла испарина, меня словно коснулась благодатная десница, явив Его волю.
   Служение.
   Да, служение!
   Вот моё новое Дело!!!
   Господи, благодарю тебя! Благодарю тебя за чудо! За неожиданное прозрение!
   Спасибо!!!
   Я буду как рыцарь, вернувшийся с похода! Да! ДА!!!
   Святые угодники! Или просто мне очень хочется найти, куда приткнуться?
   – Транхха, – иронично протянула хозяйка. И такое богатство чувств было в её восхитительном голосе!
   Штурман что-то ответил, в точности скопировав интонацию, затем указал в мою сторону. Её жгущие глаза, казалось, пробуравили меня насквозь.
   – Что ты застыл, как истукан? – толкнул меня Алексей. – Хоть бы поклонился местной царице полей и огородов!
   Мне не понравились ни его тон, ни слова, ни само предложение. От штурмана за парсек веяло подвохом.
   Заметив мои колебания, женщина первой протянула руку. Только согнутую и тыльной стороной вверх!
   – Вия!
   – Артём! – я взял тёплую ладонь, и, решившись, осторожно поцеловал. Губы обожгло, голова закружилась.
   – А ты, кэп, оказывается, галантный кавалер! – запустил шпильку Алексей.
   Я почувствовал, как уши наливаются кровью. Надеюсь, красный загар Алекны выручил, и никто не заметил!
   – Артём! – выразительно повторила хозяйка и что-то сказала штурману.
   – Ого! – Алексей выглядел по-настоящему удивлённым. – Она хочет вытереть тебе лицо!
   Святые угодники! Наш безумный марш-бросок! Я только сейчас заметил на руках ссадины и запёкшуюся кровь. На штурмане, как и ожидалось, ни царапины.
   – У тебя что, столбняк? – Алексей потащил меня в другую комнату, или, вернее, на маленькую и тесную кухню. Совсем как на «Энтаре», словно один проектировщик делал.
   Вия быстро наполнила водой обычную кастрюлю, достала пакет с белыми тряпками и жестом подозвала меня. Она начала со лба, делая всё аккуратно и нежно. Стало чуточку больно, но только самую чуточку. Мужчина от такого не должен морщиться! Но я весь дрожал внутри!!!
   – Потомственная медсестра! – штурману обязательно надо прокомментировать. Не дожидаясь нас, он без тени стеснения принялся шарить в шкафах и накрывать на стол. – Не до чревоугодия, но тут продукты свежие. Простые, но свежие.
   Вия обтёрла мне лицо и руки, залепила несколько порезов пластырем и подвела к столу. Стало жаль, что процедуры закончились.
   Алексей оказался прав. Пища намного превосходила консервированную корабельную дрянь с «полным набором жизненно необходимых веществ».
   – Вино тут замечательное, стресс хорошо снимает, – штурман потянулся за кувшином в центре. – Но тебе, похоже, больше не надо.
   Алексей снова был прав, но когда Вия протянула мне бокал, восхитительно улыбаясь, я безропотно подчинился.
   – Ты закусывай, закусывай… А нам кое-что обсудить надо, – и штурман с лёгкостью переключился на ужасный шипящий язык.
   Я ел, украдкой поглядывая на Неё. Прекрасный прямой нос, не большой, не маленький, как раз то, что надо, восхитительные полные губы, чарующий овал лица, пронзающие насквозь глаза. Я просто не мог насмотреться! Я чувствовал себя словно осенённым благодатью!
   А разговор, судя по тягостным паузам, шёл серьёзный. Мрачный Алексей постоянно теребил то мочку правого уха, то кольца.
   – Ну и дурацкий у тебя вид, кэп! – вдруг в сердцах бросил он. – И взгляд голодный! Ты что, хочешь кого-то съесть?!
   Я заморгал, и сообразил, что глупо улыбаюсь. Штурман с тоской посмотрел на потолок и продолжил:
   – Кэп, дела такие, что спать некогда. Мне придётся ненадолго отъехать. Всё объясню, когда вернусь, – сходу запечатал он мой вопрос, и… вышел!
   Мы остались наедине с Вией. Она, обворожительно улыбаясь, снова занялась моими ссадинами. Я застыл, как вкопанный и не мог ничего сказать. Святые угодники! Какая неловкая ситуация! Что мне делать?!
   Внутреннее напряжение разрядил Алексей, вернувшийся одетым в камуфляж и с парализатором в кобуре на боку. Прям лихой вояка! Интересно, что у него ещё в рюкзаке?
   – Для тебя такой нет… – он опять читал мои мысли! – Сойдёт и местная. Пора привыкать…
   Обменявшись со штурманом парой фраз, Вия накинула длинный серый плащ и вывела нас из дома. (Талбот давно куда-то незаметно исчез).
   Снаружи Луну снова скрыли тучи, дома погасли. Случайно или нет, но мы шли с Вией бок о бок, так близко, что наши руки иногда соприкасались, и тогда по мне пробегал ток. Мне хотелось беспрерывно улыбаться. Я чувствовал, что это как-то неправильно, но ничего не мог с собой поделать.
   Спустя какое-то время из темноты навстречу показался человек, ведущий лошадь. Это был Талбот. Алексей приторочил рюкзак, перехватил поводья, и с места запрыгнул в седло.
   – Что, кэп, – штурман подъехал вплотную и повис над нами. – В чужую жену чёрт ложку мёда кладёт?
   – Она замужем? – я опешил.
   – Нет, нет, я в другом смысле, – Алексей хитро косил на Вию взглядом. – Это же чужой мир для тебя…
   «Ну и что!» – подумал я, ничего не ответив.
   – Кстати, кэп, она знает межкон…
   Это был удар под дых.
   Святые угодники! Вот сволочь!
   – Хотела улететь. А получилось, я привёз человека со звёзд… Вверяю его тебе, королева.
   – Я позабочусь, – с шипящим акцентом сказала Вия, и… крепко сжала мой локоть.
   Внезапно я вспомнил о словах, сказанных штурманом целую жизнь назад.
   – Знаешь, а я не жалею!
   – О чём? – удивлённо спросил Алексей.
   – О том, что мы не попали под трибунал!
   – Зато я жалею за двоих! – Штурман натянул поводья, развернул лошадь и бросил через плечо. – Если что, не поминайте лихом!

11

   Утром я неторопливо собрался, ожидая стука в дверь и приветственного возгласа: «Ярви, где ты пропадал, дружище?»
   Но напрасно.
   Затем вышел на улицу, не особо представляя, куда идти. Точнее, я был уверен, что нужно искать Стер, вот только где? Всё, что у меня было, это пара адресов от родителей, остальные связи в Крепи держал Плут. К сожалению, мои познания о контактах Плута ограничивались его весьма недолговременными пассиями.
   А что, мысль! Почему бы не обследовать пивнушки, где он обычно цеплял своих красавиц? И я приступил к планомерному осмотру.
   Странный это был город. Беспорядочно разбросанный по дельте полноводной и стремительной реки, где зачастую единственным средством передвижения по всепогодной грязи служили утлые лодчонки, он казался не очень приветливым к чужакам, да и к своим тоже. Небо, почти постоянно сливающееся цветом с водой, словно окутывало всё и всех невидимой глазу, но вполне ощутимой пеленой. Рядом с парадными фасадами проспектов ютились заброшенные дома с выбитыми глазницами окон, и думалось, что такая судьба ожидает всё здесь, даже самодовольно кичащуюся богатством знать. Одновременное и безрезультатное хождение по роскоши и грязи утомляло больше, чем постоянно окружавшая туманная мгла. Нет, мне не нравился этот мир контрастов – мой город был безыскуснее, зато ровнее и сплочённее.
   По-прежнему ничего не узнав, и заведя знакомства, вряд ли стоившие названия полезных, я опускался по спирали порока. В одном из элитных заведений, услышав, что я ищу знакомого мужчину, мне предложили десяток других – на выбор. Сначала я не понял, приняв за дурацкую шутку, но когда осознал, до какой глубины здесь зашёл разврат, реакция вышла непроизвольной и физиологической.
   Вы заводили друзей таким способом? А ещё лучше – подруг? Однако именно так я завоевал расположение одной весьма недоверчивой особы.
   – А ведь я давно за тобой слежу, – послышался тонкий голосок.
   – Что? – я повернулся и увидел высокую худую девочку лет тринадцати, одетую слишком легко для конца осени.
   – Ты Ярвет, правильно? – она подошла и уставилась на мою блевотину, продолжая невозмутимо грызть яблоко. – Ты ищешь Антола?
   – Да, – это было настоящее имя Плута, давно вытесненное так шедшим ему прозвищем. – Где он?!
   – Пойдём со мной! – девочка развернулась и вприпрыжку, будто подтанцовывая, поскакала по дощатому тротуару. Выбивающиеся из-под берета длинные каштановые волосы развевались на ветру и завершали озорной образ сорванца.
   – Постой, – с трудом догнал я её. – Что с ним?!
   – У тебя изо рта воняет! – девчонка скорчила гримасу отвращения и прикрыла нос рукой. – Так что заткнись, если не хочешь и дальше бродить по притонам!
   Меня давно раздражало, что все встреченные женщины пытаются мною понукать, даже эта малолетка, но в очередной раз пришлось смириться. И мчаться следом в поисках Плута.
   Как тогда за Стер. Хорошо бы не на те же грабли.
   Портовая окраина, куда мы шли, в своё время стала прибежищем вытесненных знатью последователей Невесты Южного берега. При столкновениях противников Элара и Дейри район сильно пострадал, и совсем запустел после Исхода. Дальше к юго-западу простирались семейные поместья, где к зиме оставались только сторожа и немногочисленная прислуга. Что могло там понадобиться Плуту, обожавшему толпу, да пошумнее?
   – Сюда! – девчонка юркнула в дыру в покосившемся заборе. Я проскочил за ней, и… застыл на месте.
   Мы пришли…
   Мы пришли на кладбище!!!
   – Чего встал?! За мной! – поторопили меня.
   Ноги снова окоченели, как будто я только что очнулся после схватки с Лаэлин. Невпопад их передвигая, я плёлся мимо могил, пытаясь отогнать дурные мысли, но не мог. Проводница манила меня рукой, стоя у большого фамильного склепа из серого гранита. Надпись у входа читалась плохо, но я разобрал главное: «Здесь покоятся отважные сыны и дочери клана Матев».
   Матев. Антол Матев. Так звали моего друга!
   «Почему звали?» – одёрнул я себя мысленно. – «Может, он здесь прячется от кого-нибудь?»
   Но за тяжёлыми резными дверьми никого не было. Лишь угрюмые ряды погребальных урн.
   – Вот, его прах здесь, – девчонка показала на крайнюю к выходу урну.
   Упасть мне помешала стена за спиной.
   – Откуда ты знаешь? – я не хотел поверить.
   – У нас был общий прапрадедушка. Или прапрапра… Несмотря на то, что Антол прожил довольно бестолковую жизнь, смерть он принял достойную фамилии Матев. Он погиб, защищая друга, – она указала на меня. – Тебя. Это достойная смерть!
   – Что за ерунда? Ничего такого не было!
   – Мне рассказал человек, заслуживающий доверия, – проводница пожала плечами. – Впрочем, ты можешь убедиться сам. Не буду мешать…
   И она вышла, на прощанье крепко пожав мой локоть.
   Я схватил и осмотрел простую незатейливую урну со всех сторон. Глаза мои давно были на мокром месте, но я сдерживался, пока не увидел вкрапленный в крышку чёртов палец, служивший Плуту талисманом. Камень словно разрушил последние сомнения в том, что это какая-то чудовищная ошибка, и я заплакал навзрыд.
   Но почему?! Как?! Я должен, я должен знать!
   Руки сами, поскольку сквозь слёзы я ничего не видел, привычно нацедили двадцать пять капель. Я выпил и поплотнее обхватил урну.
   …
   – Плут, помоги мне! – раздавленный голос вмешался в нашу перепалку.
   – Ярви, где ты, дружище? – я рванулся, но Стер, за которой пришлось изрядно последить, чтобы попасть в схрон, преградила путь.
   – Тебе нельзя сюда! Уходи!
   Да что с ней такое! Ополоумела совсем! Решив больше не обращать на неё внимания, я пытался определить, из-за какой из трёх больших стальных дверей послышался голос Ярви. Но не смог, и наудачу пошёл к центральной.
   – Где он? Что вы с ним сделали?! – ярость и беспокойство перемешались во мне. Стер, потерявшаяся, озадаченная и разозлённая, отступала.
   – Не надо! Остановись! Я не знаю, где он! Но не здесь!!!
   – Плут, помоги! – слабый голос зазвучал, кажется, справа.
   – Пропусти! – заорал я и попытался оттолкнуть Стер.
   – Прекрати! – она стояла, как вкопанная. – Прекрати! Это не он!
   – Уйди с дороги! – в бешенстве я замахнулся и ударил, особо не целясь.
   Стер мгновенно отклонилась, и, схватив моё запястье, дёрнула вперёд. Потеряв равновесие, я полетел прямо на дверь и ударился головой в край полотна. Перед глазами вспыхнула радуга из множества оттенков красного, затем её сменил плотный малиновый туман.
   – Антол, нет! – там, где пульсировала боль, я ощутил прикосновение её тёплых и ласковых рук. – Держись! Держись!
   Вдруг руки исчезли, я услышал ритмичный глухой стук и истошные вопли Стер.
   – Зачем ты это сделал?! Зачем ты это сделал?!
   – Чтобы показать, каковы твои так называемые друзья! – грубо и зло ответил какой-то мужчина.
   – Дурак! Он любил меня! Любил! Меня одну! – захлёбываясь, заорала Стер. Голос её затухал.
   Голову, словно клещами, обхватили сильные и напряжённые пальцы. И в меркнущем тумане зазвучал еле слышный шёпот:
   – Это плохая рана… От таких умирают…

12

   Я очнулся от ощущения чьего-то присутствия. Уже стемнело, и в блёклом прямоугольнике выхода я различил прильнувшей к косяку силуэт. Чтобы понять, кто это, ночное зрение не потребовалось. Но меня смущал назойливый писк в ушах, похожий на тот, что я слышал, когда приёмные родители на тренировках ставили помехи. Может, это защита от иллюзий?
   Ну, тогда немного поиграем. Рядом с урнами во множестве стояли огарки поминальных свечей, и мне очень захотелось, чтобы они разом вспыхнули.
   ОЧЕНЬ!
   Надеюсь, хоть это желание не причинит никому смертельного вреда?
   Вспышку я почувствовал даже сквозь закрытые глаза. Так, что там отец говорил про эффект внезапности? Сейчас проверим.
   Стер стояла у дверей, жмурясь изо всех сил. На ловца и зверь бежит… Но зачем? Оружия наготове видно не было, сопровождения тоже. Только всё тот же противный писк.
   – Похоже, ты знаешь, – ослепление прошло, Стер настороженно глядела на меня. – Тогда я скажу всего одну вещь и уйду.
   – С чего ты решила, что сможешь уйти? – впервые в жизни я не испытывал перед ней ни робости, ни замешательства.
   – Я слышала, ты прикончил Лаэлин, – Стер старалась казаться спокойной, но дрожащий голос выдавал. – И здоров-живёхонек. Чтобы относиться к твоим словам серьёзно, мне хватило бы того необъяснимого побега. Но вдобавок ты прикончил Лаэлин… Не понимаю только, зачем, ведь это мог оказаться такой кладезь информации…
   – Её нежелание отвечать было чересчур агрессивным, – усмехнулся я.
   – Ты никогда не умел обращаться с женщинами… Ладно, я не это хотела сказать. Знаю, ты меня не простишь, но поверь, нет на свете человека, жалеющего о случившемся больше, чем я. Не прощай, но верь мне, вот о чём прошу!
   Я молчал. Сейчас это было лучшим ответом.
   – А теперь почему ты меня отпустишь, – Стер подняла сжатый кулак. – Вот здесь вещь человека, убившего твоего отца. Я брошу её, и у тебя будет семь секунд, чтобы её взять. Иначе она просто исчезнет, не оставив ни кусочка. Или, конечно, можешь заняться мной. Делай выбор!
   И она без замаха, чуть качнув кистью, кинула что-то продолговатое в дальний от меня угол склепа.
   Не поднимаясь, я захотел, чтобы с этой штукой ничего не случилось.
   ОЧЕНЬ захотел.
   Пока я следил за траекторией полёта, Стер испарилась. Подождав с полминуты, я неторопливо встал и пошёл за брошенной вещью. Это оказался огрызок простого карандаша с подозрительными бурыми пятнами. Поднеся его поближе, я вдруг понял, что писк не исчез, а наоборот – усилился. И исходил он от моей правой руки. Закатав рукав, я увидел, что устройство Драгана залилось ярко-алым цветом.
   Вот ведь как…
   Чёрт, да Драган будет здесь с минуты на минуту! Наверняка уже летит в своём яйце! Надо спешить!
   Отгоняя нехорошие мысли об опасности второго за день Ритуала, я торопливо цедил зелье. Я должен успеть! Просто обязан!
   Ну, вот всё и готово…
   …
   Вихрь прянул ушами и застыл, ожидая команды. Спешить есть куда, но и ломать коню ноги в темноте не годится. Достаточно двух хлопков по левому уху. Получив приказ, Вихрь фыркнул и потрусил в Южный лес.
   Я надел очки и оглянулся: капитан с Вией стояли рука об руку. Да уж, единственное светлое пятно в веренице глупостей!
   Береги её, кэп!
   Сердце сжалось, уголки глаз противно скукожились. Собственное несчастье особенно заметно на фоне счастья других…
   Чёрт! Неужели во Вселенной нет ничего случайного?! Будь она хоть чуть-чуть приветливее тогда, сейчас бы я был дома. В мире гроз…
   Пронзительный треск электрического разряда. Такие слышны на Скерце почти каждый день. И это звук звонка. Звонка в её дверь.
   Она вышла на порог, и, не пригласив зайти, выжидающе уставилась на меня.
   – При… Привет, – я всегда терялся при ТАКОЙ встрече. – Я зашёл попрощаться…
   – Вот как! – изящные брови взмыли вверх в деланном удивлении.
   – Я… Я теперь в Космофлоте…
   – Извини, Алексей, мне всё равно, где ты, – холодно сказала Людмила. – Мне некогда, у меня сейчас гости. Когда вернёшься, тогда и поговорим. Желаю всего хорошего!
   И исчезла за дверью…
   Чёрт! Что она хорошо умеет делать, так это привести меня в состояние, когда внутри всё клокочет. Похоже, клокотало и когда я решал, куда направить корабль – к Земле или домой. Эх, Мила, Мила…
   Мне захотелось взглянуть на неё. Потерев кольцо-образ, я вызвал её голографический портрет. Этот снимок она подарила сама. Или я выпросил? Неважно… Людмила, пойманная вполоборота, слегка улыбалась, и была удивительно красива. Я никогда не мог ни внятно описать её, ни объяснить, что мне нравится. Я просто любил. Эта простота иногда убивала, особенно если Мила в очередной раз становилась подобной куску льда, и говорила вещи, после которых я неделями не решался подойти к ней.
   А потом она опять приветливо улыбалась, много гуляла со мной, делилась мыслями и переживаниями. Казалось, ещё чуть-чуть, и…
   И снова – добро пожаловать…
   В последнее время я стал сравнивать себя со штурмующим самую заветную в жизни вершину альпинистом, постоянно отбрасываемым лавинами к подножью, когда цель почти достигнута. И вот теперь меня отбросило до Земли.
   Навсегда!
   Я ведь не могу прийти на Базу и заявить: «Вот он я! Возьмите меня обратно, пожалуйста!» В лучшем случае, после обработки у Верховного окажусь в отряде смертников, и поделом! Да уж, несколькими поспешными решениями поставить себя за грань…
   Чёрт! Всё моя безмозглая торопливость!
   Проклятая привычка!
   – У тебя же вечная спешка… – любила говорить Вия, с насмешкой глядя на мою злость после очередного неудачного эксперимента.
   Королева, мой единственный друг! Ведь друзья – это те, с кем можно не закрываться. У меня таких давно не осталось, только ты. И я сделаю всё, чтобы защитить тебя!
   Но сначала нужно выспаться. А ещё нужно за ночь проехать лес. Если я вырублюсь, Вихрь, упрямая скотина, сразу остановится…
   Кот, ты не любишь это место, но ты ведь где-то рядом!
   Я негромко свистнул. Лёгкое шуршание, и хитрая бестия впилась когтями в кожаный погон на левом плече.
   Ну, ты-то хозяина не бросишь! После обмена приветственным рыком, я сгрёб бедное животное в охапку. Кот устроился у меня на груди, и, распустив крылья, довольно мурлыкал, пока я гладил его и объяснял, куда направить Вихря.
   Хитрец от указаний просто излучал радость. Я отчасти понимал его, мне в первый раз тоже было не по себе в этом могильнике, беспрерывно извергавшем чувство обиды на людей, бросивших его тысячелетия назад. Капитан назвал Старую Базу кладкой птицы Рух, мне же её белые сферы казались окаменевшими яйцами динозавров, из которых так и не смогли вылупиться новые ящеры, а их место уже занято млекопитающими…
   Уточнив детали, Кот перебрался на специальную подушечку за ушами Вихря. Тот даже не фыркнул. Уж сколько времени заняло приучить их друг к другу! Зато теперь я могу снять очки и отключиться.
   Если вы начнёте пересчитывать все звёзды нашей Галактики со скоростью одной звезды в секунду, то закончите своё занятие через три тысячи лет. Сегодня мне хватило трёх названий…
   – Лёш, когда тебе присвоили второй ранг?
   Олег задумчиво смотрел на мою руку, где рядом с ЗК вчера появилось кольцо-образ. Тон вопроса был непринуждённый, но я внезапно почувствовал себя как на раскалённой сковородке.
   – Знаешь что, дай-ка мне это колечко… Так, на всякий случай. Я быстро проверю.
   За кольца отвечал именно он, но образ я сделал сам, и мне жутко не хотелось отдавать его в чужие руки. Тем не менее, у Олега был третий ранг, и пришлось подчиниться.
   Возвращая образ, Олег признал его «чистым», помолчал и добавил:
   – Лёш, мы, конечно, не монашеский орден… Но никогда не позволяй любви вставать выше долга!
   Кот удивлённо мяукнул. Чёрт, ещё ночь! Спать бы да спать. Я вытер со лба ручейки пота. После таких снов разве успокоишься?!
   Что стоит опасаться ЗК с его поисковым маяком и механизмом самоуничтожения, грозящим распылить носителя на атомы, я знал. Уж Отец-Основатель понаделал дел! Но образ… Остался ли он «чистым» после проверки?!
   Поживём – увидим, усмехнулся я про себя. Если доживём. Надеюсь, остальным девяти пока не до Земли. Хотя это тоже плохой знак. Чёрт, куда ни кинь, всюду… Чёрт!
   Во всяком случае, я ещё жив, и у меня жутко затекли ноги. Остановив Вихря и разрешив поспать Коту, я слез и немного размялся.
   Как-то всё неудачно складывается. Не задание, а полная катастрофа. И люди под стать!
   Красавцы! Гордость Космофлота! Просто кретин Радко. Рохля-капитан со своей дурацкой инструкцией. Лурвил, заигравшийся в секретность со сведениями, всей важности которых он так и не понял.
   Настоящая кунсткамера неудачников, а я главный экспонат! Высшая ступень эволюции идиота!
   Воистину, кому больше дано, с того больше и спросится. С моей ответственностью именно я не имел права на ошибку! А они… они лишь действовали, исходя из своих представлений об окружающем мире.
   Я же вёл себя, как последний болван. Не учёл психологию расслабившихся в Исследотделе деятелей, не растолковал, что значит «угнали корабль», не раскусил ринкшасца с его провокационными беседами, да просто вокруг не огляделся!!! А вдобавок не выполнил элементарную, напрашивавшуюся меру предосторожности – не сделал первый прыжок максимально коротким, и чёрта лысого бы они определили вектор второго!
   Сплошные «не» и потеря времени!
   И вообще, как всё представлялось: выстрел из «нейтронки», затем… А что затем? Перестрелка из парализатора с каким-нибудь главным калибром? Совсем забыл, что враг не только стрелы может пускать? Слишком много на Земле поработал?
   Мои, так сказать, коллеги, тоже хороши! Самая секретная и всеведущая организация в мире прохлопала у себя под носом какой-то вшивый Отдел Реставрации Действительности ринкшасцев – вот что значит установка только на внешнего Врага!
   А ещё ухитрились поручить задание с исчезновением Краева мне. Это оказалось похуже преступления…
   С другой стороны, а что было делать? У нас ведь только два освобождённых советника! И Верховный, скорее всего, улетел искать угнанный транспорт.
   Кто же знал, что цепочка событий, которая приволокла меня сюда, замкнётся в круг?
   Чёрт, чёрт, чёрт!!!
   Я до боли стиснул ладонями виски.
   Ладно, там, где заканчивается полоса неудач, начинается территория кладбища… Не всё так мрачно. Враг раскрыт и утратил фактор внезапности. Теперь ему придётся начать войну раньше, и менее подготовленным. Это давало нам шансы защитить стратегически важные планеты, но вряд ли на большее – для тяжёлых крейсеров время минимального прыжка слишком велико! Когда мы овладеем технологией мнимокомпов (а наработки-то есть!), Враг будет контролировать пространство и коммуникации Союза. И лишь новый научный прорыв сможет выправить положение!
   Придёт ли он с Земли? Удастся ли мне хоть что-нибудь?
   В любом случае, если буду стоять здесь столбом, ничего не получится. Я разбудил Кота и отпустил на охоту, объяснив на скорую руку, где меня ждать. Хитрец в мгновение сорвался с плеча и взмыл в небо – он был жутко доволен предстоящему занятию. Меня это всегда забавляло: в самом деле, почему бы летающему коту не питаться летучими мышами?!
   Простые радости… Сейчас, к сожалению, не до них.
   Ноги не очень стремились обратно на Вихря, но куда деваться? Пока конь трусил по предрассветному лесу, я вспоминал и анализировал рассказы Талбота и Вии. Итак, факты.
   Факт номер один. Убийственный. Королева решилась перевезти всех своих подданных на Старую Базу. Чёрт, мне бы духу не хватило! «Нас немного потеснили с насиженных мест», сказала она с долей отстранённости, но тон не должен обманывать. Как теперь сомневаться в их словах, пусть и совершенно фантастических на первый взгляд?
   Факт номер два. Неприятности начались после моего отлёта. Почти сразу. Следовательно, обо мне знают, и знают немало. Но при всех решили не связываться…
   Факт номер три. Никого не убили. Да, двое умерло, но своей смертью. У одного не выдержало сердце, а другой от ужаса потерял голову и упал со стены. То есть, это запугивание. Причём достаточно эффективное с точки зрения результата.
   Вот только с какой целью? Пока у меня был лишь один ответ: помешать нашим исследованиям. Но, чёрт побери, зачем?! И кто?
   Дьявол кроется в деталях. Придётся в них углубляться.
   Первое нападение произошло на сторожевой пост, где всё разнесли в пух и прах, а обосравшихся часовых потом вылавливали по огородам. Я их, между прочим, знаю. Не робкого десятка парни. И ничем не злоупотребляющие. Так же, как и остальные! И все рассказывают примерно одно и то же: на них напал кто-то очень страшный, вызвал беспричинный ужас, и… отшиб память.
   Ну да, ну да, ментальная атака!
   Такая манера действий подтверждала мотив с исследованиями. Талбот и Вия грешили на них же, только разошлись во мнении: действует группа или одиночка. Версия Королевы казалась более правдоподобной. На засланцев с Крепи не походит, как и на кочевников. Грабежа нет. Нет, не группа… Значительно хуже: по частям не ослабишь!
   На шестой раз – то ли случайно, то ли Талбот вычислил, – чужак попался в ловушку. Нервы у всех были ни к чёрту, поэтому убивать напавшего стали сразу. И если Талбот сухо проинформировал о результатах, то слова Вии впечатались в память.
   – Знаешь, после всего… Мы ожидали… Да сами не знали, что. А увидели просто человека, может, чуть выше обычного. В одной руке он нёс большую секиру, а другой защищал лицо от стрел. Арбалетчики разукрасили его в ежа, а он преспокойно шёл! – у Вии перехватило дыхание. – Дошёл и принялся крушить заграждение, перерубая брёвна, как спички. Талбот вылил на него бак кипящего масла. А он только отряхнулся, сбил загоревшиеся стрелы, и поднял вверх руку, будто прося тишины. Мы даже не замолчали, а оцепенели от ужаса. Тогда он сказал: «У вас есть десять дней, чтобы убраться отсюда. Время пошло!»
   Королева замолчала, покрутила оберег и добавила:
   – На решение мне потребовалось пять минут. Теперь мы днём прячемся здесь, а вокруг шастаем только по ночам, как крысы…
   Грустно, на самом деле. Особенно зная её деятельный характер и желание сохранить свой народ…
   И у меня по-прежнему ни одной зацепки. Лишь предположения. Но настолько шаткие… Ладно, разберёмся по ходу пьесы.
   Лес кончился, ночь тоже. Утро оказалось пасмурным, накрапывал небольшой дождик, незаметный под деревьями, так что пришлось надеть капюшон. Мокро не мокро, но сейчас будет скачка, надо держать скорость. Я ухватил поводья и хлопнул Вихря четыре раза. Он словно того и ждал, в охотку сменив ленивую трусцу на галоп.
   Полностью доверившись скакуну, и лишь краешком глаза следя за его бегом, я вспоминал невероятно далёкие дни путешествий нашей троицы по этим местам. Несмотря на то, что главной задачей было завоевать доверие, я чувствовал настоящее счастье. Единственное, чего мне тогда не хватало, это присутствия рядом Людмилы. Хотя, наверное, это нарушило бы дружескую гармонию, что царила между мной, Вией и Талботом. Ведь когда я гулял с Милой, я не видел ничего вокруг, и часто не мог вспомнить, где именно мы с ней бывали.
   Да, Королева, ты излазила весь мой мозг, но даже ты ничего не знаешь о моей женщине-мечте! Я не пускал. И не рассказывал. Скорее всего, боялся вызвать жалость…
   И почему Мила так повела себя тогда?
   Чёрт, да хватит на этом зацикливаться!
   Я крепко зажмурился и потряс головой, очищая мысли. Так… Хорошо… Теперь можно просто смотреть по сторонам и наслаждаться видами Земли, стараясь думать о чём-нибудь отвлечённом.
   Вот, например, почему Отец-Основатель сразу не полетел к цели? Это избавило бы нас от кучи проблем, да и сам бы жив остался. Впрочем, что ещё ждать от величайшего авантюриста?! Или он предвидел, что Меченосица разгонит Дома, и рано или поздно они будут вынуждены с нами сотрудничать? А может, снова бросал свой кубик? Байка, что Основатель его потерял, у меня никогда доверия не вызывала. Я ведь из-за этого кубика весь песок около Базы просеял!
   Да уж, Земля – странное место. И в планах Природы ей отведена далеко не последняя роль. Так говорил мой предшественник на посту ответственного за спецоперации, передавая дела. Чёрт, не угробить бы теперь его титаническую работу…
   Морось кончилась, сплошной покров облаков стал рваться, обнажая голубую подложку. Сквозь одну из прорех меня укололо лучом Солнце, добравшееся до зенита. Время остановиться, как раз лесополоса начинается. Отдых был нужен скорее не мне, а Вихрю, да ещё хотелось пожевать чего-нибудь горяченького, ведь позавтракал я всухомятку прямо на скаку. Ни с чем не сравнимое удовольствие!
   Повертев с полминуты в руках топорик, я решил костёр не разводить, а вынул саморазогревающийся набор из походного НЗ. Чего зря тяжесть таскать? Да и почти на месте…
   Кот вернулся с охоты и опустился мне на плечо, довольно мурлыкая. Я почесал ему за ушками, но когда Хитрец попытался с усами влезть в тарелку, безжалостно отпихнул.
   Пообедав, я доходчиво объяснил, что от Кота может понадобиться. Ему, понятное дело, понравилось не очень.
   – Если хочешь, можешь улететь к Вие, – предложил я. – Могу и сам справиться. Честно-честно!
   Он обиженно мяукнул и оскорблённо сорвался с плеча. Я рассмеялся, потом загрустил. Кот, а верен, как собака. Полагаюсь на тебя, Хитрец!
   Остаток пути занял меньше часа, и вскоре с холма, когда-то носившего гордое имя Северная гора, как на сувенирной тарелочке, предстала долина двух рукавов Прегла. Так, где моя чудо-оптика?
   Надев очки, я включил индикатор движения и бегло осмотрел селение вокруг замка. Ни души. День не его время?
   Только не спеши с выводами! Пора завязывать со стратегией «после разберёмся».
   Подумай, какие у вероятного противника есть преимущества? Во-первых, конечно, огромная физическая сила и низкая чувствительность к боли, но на это у меня найдётся ЗК. Сам неуязвимый, я уж как-нибудь его допинаю.
   И, во-вторых, ментальная атака. Да, ЗК от неё не спасёт. Не спикарт Верховного. А копий сделать не смогли. Как сказал Олег: «Разобрать – значит, уничтожить». На технику надежды никакой, но и я не зря провёл столько времени в подвалах замка, тренируясь с Вией.
   Я не удержался и включил телескопическое приближение.
   Замок всегда радовал меня красотой и изяществом, совсем не присущим плодам буйства фантазии архитекторов Скерцы. Построенный на высоком берегу, он вдобавок стоял на опорах, как если бы из-под здания древней Венеции выкачали воду, и всеми своими очертаниями стремился в небо. Он не был большим, нет, даже тронный зал напоминал тесную корабельную каюту, но и в этом запечатлелось желание бежать.
   Да… Листья опали, а яблоки висят…
   Замок возвело поколение, рождённое в изгнании, и селение, где приютился Дом Жизни после бегства из Крепи – их обитель с младенчества. Старейшие, подавленные резнёй в Домах, учинённой Дейри, прожили недолго, а необходимость защитить лаборатории приобрела вот такие формы.
   Чёрт, как же давно это было! Даже страшно подумать, сколько Талботу и Вие лет! Нетрудно понять и их спокойствие при неудачах. Им-то спешить некуда…
   Ладно, хватит сажать батарею, здесь они не продаются. Я спрятал очки (всё равно помощи при ментальной атаке ноль целых ноль десятых) и сделал грозное лицо.
   Эй, незнакомец! Иду на ты!
   Теперь можно позволить ему заметить нас, и я решил ехать напрямик. Вихрь трусцой спустился с холма, и, достигнув границы селения, без команды перешёл на совсем медленный шаг. Ему, кажется, вид безлюдных улиц совершенно не понравился. Почувствовав его страх, я оставил скакуна у Нижнего пруда с приказом удирать при первой опасности.
   Тревога Вихря передалась и мне. Идя по замощённой набережной, я постоянно оборачивался: казалось, за спиной кто-то идёт, но это лишь ветер шелестел сухими листьями.
   От пруда к замку вела широкая булыжная лестница. Я поднимался с опаской, будто под каждой ступенькой могла притаиться пропасть. Наверху я миновал пустую сторожку с распахнутой дверью, и у пятой опоры повернул налево, задев небольшой валун в её основании. Камень чуть заметно подался внутрь.
   Чёрт! Плохо! Я ещё не в иллюзии! И дистанционных атак не было. Значит, противник внизу. Придётся думать о том, как и рыбку съесть, и кости сдать…
   А вот и люк, прикрытый от чужих глаз парадным входом в тронный зал. Застыв перед металлической крышкой с рукояткой в виде кольца, я волновался больше, чем в первый раз перед спуском в подвалы.
   Там, внизу хранились машины Дома Жизни, уцелевшие по дороге из Крепи. Их нельзя было эвакуировать ещё раз, тем более за десять дней. Чёрт! Они и так еле дышат!
   Вия и Талбот не сказали ни слова, но больше всего на свете они ждут, чтобы я отбил машины обратно! Прекрасно знают, что значит для меня восстановление технологий Жизни!
   Это ведь завет Отца-Основателя! Сотрудничество с Домами для получения рецепта долголетия – то, чего он настоятельно добивался при втором пришествии!
   И теперь будущее его идей в моих руках. И неизвестного противника…
   Ну, что ж, поиграем!
   Я пять раз глубоко вдохнул, поднял крышку и спустился по узкой металлической лестнице во тьму. Здесь, на глубине восьми метров, меня окутала приятная прохлада. Встав на бетонный пол, я настороженно выждал несколько секунд, присел и аккуратно повернул рубильник под последней ступенькой.
   За стеной заурчал генератор, допотопные лампы накаливания осветили ровные серые стены с чёрными подтёками – в подвалах всегда было сыро и ничего поделать с влагой не удавалось.
   Перед тем как подняться, я вытащил парализатор и быстро огляделся – никого с секирой нет. Что и следовало ожидать.
   Вряд ли противник станет пугать меня, как стражников. Не желая связываться со мной при всех, он показал… нет, не страх! Всего лишь беспокойство исходом поединка в присутствии Королевы – Вии из рода Мэлиэн. Ведьмы, отправившей Отца-Основателя обратно в Иней.
   Уж кто-кто, а Отец-Основатель мог постоять за себя, имея ЗК и зная секреты терсофийцев! Так что с Королевой мне не пришлось бы опасаться ментальной атаки, но ей никак нельзя бросить свой народ сейчас.
   Ладно, хорош прохлаждаться. Только куда идти?
   Из трёх коридоров, ведущих в основные лаборатории, меня поманил центральный. Под звук тихих редких капель, похожий на осторожные шаги, я крался вдоль стены без дверей. Так меньше шансов получить по башке и раскрыть свою неуязвимость раньше времени.
   Коридор закончился залом в форме полукруга. Здесь опять развилка. И выщербина в полу у поворота налево.
   Я походил из стороны в сторону, будто в нерешительности, и оказался у заветного места.
   Ровно!
   Есть!!
   Я в иллюзии!!!
   Иллюзии… Одно из проявлений Дара, которым обладает часть нынешних землян. Нечто, схожее с ментальными сверхспособностями терсофийцев.
   Чёрт! Зная о Даре столько лет, нам до сих пор не удалось понять его природу. Уж сколько попыток и экспериментов было! И я пробовал.
   Особенно запомнился месяц дикой головной боли после ночных бдений, когда Вия до рези в глазах заставляла всматриваться в её пальцы, концентрируя в них свою сверхсилу. При этом владеющие Даром видели кто молнии, кто пламя… Кто что, в общем! В зависимости от того, как мозг интерпретирует сигналы.
   Я же не видел ничего, как ни старался.
   Потратив полгода, я признал свою безДАРность. А из-за того, что решил воевать на два фронта сразу, застрял в основной работе над технологиями Жизни, вдобавок выслушав кучу упрёков за потерю времени. Зато прошёл хороший курс ориентировки в иллюзиях и даже разработал специальные приёмы для борьбы с ними!
   У иллюзионистов недостаточно мощи на ломовое подчинение воли, как у спикарта или терсофийцев. Они вынуждены работать более тонко: перехватывать контроль над чувствами жертвы и создавать для неё другую реальность, где человек будет вести себя так, как нужно. Например, прятаться по кустам от ужаса…
   Но нельзя контролировать всё или создать полную копию действительности! И если ты отлично знаешь местность, то легко определишь разницу. Для нас с Вией это стало своеобразной игрой, а выщербина в полу была одним из моих спецприёмов. Если её нет под ногами, значит, то, что я вижу, – ложь!
   А слепому опасность со всех сторон… Теперь неприятель может безбоязненно нападать. ЗК отразит удар, но под действием иллюзии я ничего не почувствую!
   Так продолжится, пока он не выдохнется. Но если противник достаточно сообразителен и одарён, то в его силах и заставить выключить защиту. А это плохой вариант.
   Хитрец, надеюсь, ты где-то рядом. Ведь больше всего на свете ты боишься опоздать…
   Ладно, нужно выбрать, куда идти. В иллюзии это, конечно, всё равно, но сделать вид необходимо. Я шагнул влево, и не успел опустить ногу, как услышал тоненький протяжный голосок. Так моё сознание воспринимало мыслеобразы Кота.
   Хитрец выдавал целеуказание и одновременно разрушал иллюзию. Тёмный проём коридора передо мной расплылся, как чернильное пятно. Я зажмурился, чтобы процесс развеивания не сбивал с толку, и внимательно слушал.
   Так… Поворот влево на треть и на два часа…
   Огонь!
   Спустив курок, я открыл глаза и увидел… Да, в общем, ничего особо ужасного. Просто человек, прислонившийся к стене, как к подпорке – я определённо в него попал.
   Молодец, Кот, отличная работа!
   Теперь рассмотрим нашего неприятеля получше. Рост выше среднего, крепкое физическое сложение, никаких доспехов, только короткая накидка. Секиры тоже не было. Но я никак не мог отделаться от ощущения, что гляжу на неправильно собранную детскую мозаику-головоломку. Что-то знакомое…
   Осклабившись, противник медленно поднял правую руку.
   – Что за чёрт! – вырвалось у меня.
   Парализатор не действует?! Но я не мог промахнуться!
   Я ошеломлённо скользнул взглядом по неприятелю в поисках ЗК. Нет! Никаких колец, но…
   Глаза!!! Дьявол, они – фиолетовые! Такие же, как у Дейри! А лицо – нечто среднее между двумя портретами, украшающими стены Круга! Говорят, природа на детях гениев отдыхает. Чёрта с два! Кажется, передо мной ещё один сын Отца-Основателя! Вдобавок, от самой Меченосицы! Только, похоже, ничего кроме неприятностей, мне это не сулит.
   Продолжая усмехаться, противник достал из-за спины короткий клинок. Кот вдруг пронзительно заверещал, а от бешеного потока мыслеобразов у меня заложило уши.
   Невероятно! Меч, убивший Отца-Основателя!!!
   О нём сказано: может уничтожить всё, его же не уничтожит ничто! Основатель-Сын создал его специально против колец защиты. После смерти Дейри мы вернули ЗК, но клинок пропал! Именно им Меченосица слегка продырявила Тобиаша, когда он при передаче спикарта попытался отобрать ЗК. Тобиашу вообще не везло на Земле, что не помешало ему впоследствии подавить мятеж на Терсофии и стать первым Верховным!
   Впрочем, о чём я думаю! Даже если мою голову не отрубят, чтобы играть ею в футбол, всё равно судьба Тобиаша мне не светит.
   Противник тем временем шагнул вперёд, изготовившись к атаке.
   Чёрт! Что делать?!
   Я попятился и наткнулся на лестницу. Значит, меня поймали, когда я включал свет. Самое разумное место для ловушки с Мечом! Наверх не полезть – зарежет и пикнуть не успею. Путь к запасному выходу он перекрыл, а у реки лишь щели, где только Кот и проберётся.
   ДА ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ???
   Думай, думай, думай! Соображай быстрее!!!
   В чём причина неуязвимости? Не в том ли, что Дейри родила, будучи в плену у приверженца Дома Смерти?
   В голове словно нажали кнопку «воспроизведение», и зазвучал напористый голос Отца-Основателя:
   – Похоже, и я столкнулся с чем-то подобным. Этот тип ходил после того, как я чуть не отрубил ему ноги. Предположим, причина этого – способность к быстрой перестройке тканей. Будь такие способности у ящерицы, ей можно было бы обрывать по хвосту в минуту, только знай корми. Причём я не уверен, что если разнести этому бессмертному голову на части, а осколки сложить вместе, они не срастутся…
   Дьявол! Значит, финальный этап ритуалов Белой Невесты! Мой противник не совсем человек, особенно если учесть, что второе пришествие было полтора века назад!
   Но Отец-Основатель таки убил того бессмертного! С помощью…
   ДА!!! Антиматерия! Чёрт, ну почему я не имею третьего ранга! У меня было бы кольцо, способное излучать направленный пучок антипротонов!
   Пальцы! Мои пальцы!!! В каждый палец советника вшивалось по капсуле с антиматерией – для крайних ситуаций! Наверное, мне первому они понадобятся.
   Но оборудование! Если я устрою взрыв здесь, ему кранты!!!
   Пока я раздумывал, противник занёс руку для удара. Ему помешал Кот. Хитрец кинулся врагу в лицо, заставил его отмахнуться и выиграл для меня драгоценные мгновения.
   – Уходи! Уходи, чёрт побери! – завопил я, выкинул бесполезный парализатор и пустился наутёк в правый коридор.
   Туда, к опорам у реки! Завалить замок к чертям, но спасти лаборатории!
   Я во весь дух мчался по коридору, изредка оглядываясь. Противник потихоньку настигал. Вокруг его головы вился Кот, целясь в глаза.
   – Уходи! Уходи! Я же сказал тебе убираться! – я захлёбывался криком, но Хитрец не отступался.
   Навстречу показались узкие прорези бойниц. Здесь замок почти нависает над берегом и точно рухнет к реке.
   Стоп!
   Оттолкнувшись от стены ладонями, я развернулся. Противник тоже остановился. Кота видно не было. То ли послушался, то ли…
   Нет! Об этом не думать!
   Наверное, у меня изменилось выражение лица – неприятель глядел настороженно и не атаковал. Поздно, ты в зоне действия! Интересно, сколько капсул нужно? Мелочиться, наверное, не стоит – пусть ему достанется четыре. Когда я нацелил правую руку на врага, где-то внутри взвёлся курок. На крайний случай ещё останется левая…
   – Огонь!
   Почувствовав адскую боль в пальцах, я бросился на пол, чтобы ударная волна не отбросила в меня клинок.
   БА-БАХ!!!
   ЗК снизило уровень шума, но в ушах зазвенело. Я оторвал голову от пола и посмотрел на противника. Никаких следов! Как и от меча…
   Грохот перерос в гул – это дрожали стены. Замок начал рушиться. Взглянув вверх, я увидел падающий огромный кусок перекрытия…
   От внезапно возникшей мысли прошиб озноб.
   Чёрт! А что, если я ещё в иллюзии?!

13

   Раздался тихий свист, и скакун, пойманный верёвочной петлёй, заржал ещё испуганней. Светловолосый мужчина, одетый в тёмно-зелёные штаны и куртку, подтянул аркан, успокоил коня и привязал к ближайшему дереву. Затем Талбот направился к развалинам, но взрыв, основательно встряхнувший обломки, заставил его остановиться у пруда.
   Спустя какое-то время прогремел ещё один взрыв.
   И ещё.
   После продолжительного периода тишины, Талбот отважился перебраться к подножию замкового холма, и увидел, как из руин выползает человек в пятнистом комбинезоне.
   Короткие чёрные волосы штурмана промокли от пота и лоснились, но на них не виднелось и малейшего следа пыли или грязи. Пальцы на руках были сплошь покрыты коркой запёкшейся крови, что нисколько не мешало отодвигать тяжёлые камни. Высвободившись из завала, мужчина подошёл, слегка пошатываясь, к краю холма, нависшему над берегом.
   Внизу обломки замка перегородили реку, создав стремительный грохочущий порог на ранее тихом течении. Штурман осмотрел разрушения, удовлетворённо улыбнулся и прикоснулся большим пальцем левой руки к одному из двух колец на правой – массивному, тусклому и почти неприметному. Затем стал сдирать его, болезненно морщась. А сняв, поспешно, и, кажется, со злорадством, швырнул в стремнину.
   Быстрая вода поглотила золотой кружок и вдруг выстрелила высоким столбом брызг.
   Мужчина вытер мокрое лицо и, закусив губу, принялся снимать второе кольцо – изящное, серебристое, с маленьким блестящим камушком, – затем положил украшение на ладонь и потёр его. Из кольца возник образ миловидной женщины. Штурман долго смотрел на голограмму, и губы его кривились то в усмешке, то в отчаянии.
   Выключив изображение, черноволосый сжал кулак и замахнулся для броска. Подержав руку, он вдруг передумал и снова надел кольцо, затем решительно повернулся, и, прыгая по камням, спустился к пруду.
   Когда он подошёл к Талботу, ему на левое плечо с недовольным шипением спикировал кот с крыльями. Вид у животного был весьма и весьма потрёпанным. Штурман погладил его и сказал:
   – Дело сделано. Вот только Вие будет жаль замка…
   ……………
   Запись, включённая Драганом после вопроса, что случилось с человеком, убившим моего отца, кончилась.
   – Затем отступник, – хозяин интонацией подчеркнул это слово, – занялся сочинительством стихов. Этакий мрачноватый бред с претензией… «И света пятнышко на мрачном небе жизни становится закрытой дверью в рай». Или «Его недолгой жизнью правил кровавый знак божественной судьбы»… Вот так… Капитан говорил, что добрую половину из уцелевшего при взрыве он просто выкинул из-за полнейшей нечитабельности. Правда, отступник ещё написал «Согретого теплом далёких звёзд». Почитаешь, когда вернёшься.
   От моего внимания не ускользнули это «вернёшься», а также оставленное кольцо, взрыв и пятна на карандаше.
   – Вы убили его?
   – Да, – Драган смотрел мне в глаза жёстко и прямо.
   – За что? – Я давно понял, что нахожусь в гостях отнюдь не у благотворительной организации, но любопытство и гнев не отпускали.
   – Давать открытый сигнал от Земли нельзя ни при каких обстоятельствах! – отчеканил хозяин. – Отступник прекрасно понимал, что начинается война, и фактически выдал Врагу местоположение самой важной точки сопротивления человечества! Теперь это наш Дамоклов меч!
   – Почему вы мне сразу ничего не рассказали?
   – Правду можно сказать лишь тому, кто готов прощать… – Драган полузакрыл глаза, будто споря с самим собой.
   Я молчал, не в состоянии задать связный вопрос. Представления о добре и зле в моей голове основательно перемешались. Прощать или не прощать, есть ли вообще у меня этот выбор?
   Не знаю, как Драган воспринял моё молчание, но его понесло в воспоминания. Или он решил заполнить тишину, вдруг ставшую невыносимой?
   – Мне кажется ты достаточно взрослый, чтобы правильно всё оценить. И в этом взрослении мы сыграли значительную роль! После смерти твоего отца мы нашли тебя, подобрали, выходили, устроили в приличную семью из Дома Смерти. Присматривали за тобой и в детстве, и в юности. Даже линзы твои мы делали!
   – И взамен, вы, несомненно, что-то от меня хотите? – от такого участия в моей судьбе я растерялся.
   – Разумеется, – хозяин рассмеялся. – Но всему своё время! Я слышал, ты любишь море. Пойдём, искупаемся!
   Он резко поднялся и вышел, я за ним. Опять же, был ли у меня выбор?
   Когда мы миновали последнюю переходную камеру, в лицо пахнуло лесной свежестью. Снаружи ярко светило Солнце, так что пришлось зажмуриться. Открыв глаза, я не смог обнаружить ни малейшего следа выхода. Под ногами была только сочно-зелёная трава.
   – Идём! – Драган махал рукой, увлекая за собой.
   Здесь было удивительно тепло и солнечно в противовес такой недавней промозглой сырости Крепи. Чистая одежда, душ, спокойный сон – не так много оказалось нужно, чтобы вернуться к норме. Так я подумал, потом узнал, что был в отключке четыре с лишним месяца, что приёмные родители ездили за помощью к самым известным старейшинам Дома Смерти, но очнулся я всё равно сам. А также что, на моё счастье, в этот раз к браслету приделали сигнальный маяк, и ещё неизвестно, что бы со мной случилось, не появись Драган вовремя. На вопрос, кому ещё давали такую штуковину, помрачневший хозяин ответил вопросом: «Ты любишь рассказывать о своих неудачах?»
   От воспоминаний отвлёк вид, открывшийся перед нами по выходу из леса: гладь воды и слева и справа, и мост неба между ними над узкой полоской земли. Да ведь это коса! Более того, дюна за спиной превосходно видна с места, где мы с Плутом песок просеивали. Всего-навсего километрах в пяти отсюда…
   – Чего встал! – поторопил меня Драган, и я поспешил за ним к морю. Вы, может, скажете, что вода в Балтике в апреле холодная? Какая чушь! Вы, наверное, в январе в ней не купались! На мою радость, был небольшой шторм, так что вылез я на берег намного позже Драгана. Насухо вытершись, я облачился в непродуваемый комбинезон, и высказал желание забраться на дюну. Возражений не последовало.
   Песок на вершине плотно слежался и не проваливался под ногами. Длинная цепочка наших следов единственная нарушала девственность природы на всём обозримом расстоянии. На краю дюны я остановился и стал наблюдать, как пронизывающий морской ветер гнал песчинки вниз, к заливу. Лучи Солнца падали так, что моя тень рассекалась на три части – ноги вверху, крошечная голова на берегу под дюной и между ними огромная полоса, похожая на крылья. Я набрал полную грудь воздуха, и мне показалось, что я парю.
   Драган сел рядом прямо на песок, достал из сумки термос и окликнул меня, прервав моё созерцание.
   – Как идёт ваша война? – спросил я, наслаждаясь вкусом напитка.
   – Мы проигрываем… – хозяин печально вздохнул.
   – Неужели вы ничего не можете сделать?
   – Ну, почему же, вот лет десять назад закончился Великий Освободительный Поход Сербской Краины – они вернули контроль примерно над десятой частью прежнего Союза.
   – И что же их остановило? – полюбопытствовал я.
   – Мы, – ответ Драгана обеспечил очередной приступ безмолвия.
   – Как ни странно, – спустя пару минут хозяин решил объясниться, – но наличие под контролем Врага большего пространства делает ситуацию стабильней. Продолжив лишать его видимости контроля, мы можем не только надорваться, но и вызвать непредсказуемую реакцию.
   – Что-то вроде больше оружия – больше стабильности? – мне вспомнилось парадоксальное высказывание Плута.
   – Это само собой разумеющийся вывод из стандартных военных стратегий, которым мы сперва и следовали, – поморщился Драган, – но наши успехи, если их, конечно, стоит так называть, заключались только в удержании статус-кво. У нас нет возможности компенсировать возникшие с начала Войны слабости, и в будущем – более или менее отдалённом – мы проигрываем. Кроме того, применение одной и той же методики постоянно или бездумно приводит зачастую к противоположным результатам. Поэтому мы обратились к принципам асимметричности боевых действий. К сожалению, ОИК не принёс ожидавшихся результатов, хотя и назвать его деятельность полностью бесполезной нельзя. Тем не менее, нам удалась одна крупная асимметричная операция, без которой и Краинский поход не состоялся бы, но свет поражения в конце туннеля времени отнюдь не ослаб, разве что чуть отдалился. И тогда заговорили о Чуде.
   У меня возникло стойкое ощущение дежа-вю – как нередко бывало с Плутом, разговор превратился в бредовый монолог.
   – Чудо – это то, что нельзя объяснить с точки зрения статистической модели Вселенной. Невероятное событие, позволяющее победить, даже когда у тебя нет ни малейшего шанса на успех! – Драган активно жестикулировал, забыв про кружку в правой руке. – К сожалению, ставка на чудо не только самый эффективный, но и самый непредсказуемый способ вести войну. Это квинтэссенция стратегии риска! До самого конца Вселенная может мерцать между состояниями, означающими сокрушительное поражение или абсолютную победу. Однако, для стороны изначально слабейшей, альтернативы стратегии чуда нет! Чудо – вот что нам нужно! Необходимо его совершить! Необходимо изменить Вселенную!
   Выслушав набор заклинаний, в очередной раз заставивший сомневаться в психическом здоровье Плута, тьфу ты, конечно же, Драгана, я поинтересовался:
   – Не хотите ли вы сказать, что я могу являться этим самым чудом?
   По его взгляду я понял, что встрял в монолог неудачно.
   – Ты? – он отрицательно помотал головой. – Нет, из тебя вряд ли выйдет что-то полезное.
   Вот так вот! Знай свой…
   – Ну, сам посуди! Ты, при всём своём самом сильном желании, нам не поможешь. Вот что ты сделаешь в бою? Создашь иллюзию гигантского флота? Считаешь планы на битву с уже мёртвого Врага?
   – А зачем вы тогда со мной возитесь? – в сердцах бросил я, вложив разочарование и негодование даже с избытком.
   – Сейчас, сейчас, – в лице хозяина явственно читалась усталость от необходимости разъяснительной работы с малыми и неразумными. – Ты прав, применить чудесную стратегию может лишь тот, кто сам необычен. Я всё больше думаю, что Отец-Основатель был Чудом, изменившим судьбу человечества и всей Галактики. Платой же за стратегическое чудо служит уменьшение достоверности текущей Реальности – мир оказывается неустойчивым. Словно появляются дырки в плотине, сдерживавшей ранее какую-то исполинскую силу, по сравнению с которой человек… – Драгана передёрнуло. – И эта сила наделяет необычными способностями нынешних обитателей планеты! Мощь человека со сверхспособностями позволит изменить ход событий в мировом масштабе, гнуть реальность в нужном направлении, и одерживать невероятные победы, компенсируя материальное превосходство противника! А та женщина, что ты нашёл, это наше чудо-оружие!
   Драган внезапно раздвоился, затем стал дробиться дальше вместе с деталями окружения. Потом всё исчезло.
   …
   – Итак, если ваш враг непобедим в этой Вселенной – надо создать для борьбы с ним другую Вселенную? – Спустя сутки я пришёл в себя, но планы Драгана вызывали изумление. – И Стер это сделает для вас?
   – Ну, если вещи упрощать до такой степени, – хозяин усмехнулся, помешивая чай ложечкой. – То да! Не больше и не меньше! Есть только одна тонкость: она должна действовать абсолютно добровольно. Поэтому, когда встретишь Стер, попробуй убедить её сотрудничать.
   Я изучал детали пола, чувствуя, что на меня пытаются взвалить ответственность размером как раз со Вселенную. Но есть ли у меня выбор? Похоже, опять нет.
   – Договорились. Если, конечно, смогу её не убить, – я и сам не особо верил своим словам.
   – Ты уж постарайся!
   – А что умеет Стер? В смысле, какая у неё способность, что необходима именно она?
   – Вот отсюда можешь узнать всё! – Драган передал мне небольшую книжку в твёрдом переплёте. – Тебе ведь не нужен перевод?
   Я не стал открывать, понимая, что быстрого ответа не получу.
   – Тебе неинтересно? – хозяин нахмурился.
   – Пока что нет желания лезть в вашу бочку дёгтя за призрачной ложкой мёда. А вот побольше разузнать про своих предков хотелось бы. Ведь во мне есть и кровь Отца-Основателя, не так ли?
   – За это поручиться не могу, – Драган снова пришёл в ухмыляющееся расположение духа. Я увидел, что замеченная при первой встрече аура вокруг него отсутствовала, хотя кольцо было на месте. Своеобразный жест доверия?
   – Так кем же он всё-таки был, ваш Отец-Основатель?
   – Великим человеком, – хозяин посерьёзнел. – И как всякий великий, ошибки он совершал тоже великие.
   – А куда он отправился после вас? Найдя свою душу?
   – Перед уходом ты всё увидишь, – пообещал Драган. – Я сам иногда пересматриваю. Поучительное зрелище!
   …
   Просторная комната, откуда можно попасть во все остальные помещения базы, сверкала серебристой белизной. Стеклянная мебель, простая и функциональная, ограничивалась прямыми линиями металла. Единственным украшением здесь служил портрет Основателя, застигнутого фотографом в рубке катера.
   – А ты выглядишь старее меня, сынку… – Игорь сидел в жёстком кресле, сомкнув руки в замок на затылке, и изучал обильную седину над висками Основателя.
   Тихонько загудев, открылась дверь конференц-зала. Худой и высокий – будто вытянутый на дыбе – советник лёгким шагом подошёл к автомату с напитками и плавно изогнулся к гостю.
   – Вам чай или кофе?
   – Тобиаш, я не люблю кофе, – Игорь расцепил замок и наклонился вперёд.
   – Да, да, конечно, – советник вздохнул и набрал заказ на панели. – Как я мог забыть – зелёный с привкусом бергамота! И погорячее.
   Взяв поднос с дымящимися чашками, Тобиаш грациозно вплыл за столик. Советник сейчас походил на вельможу – горделивая осанка, взгляд свысока, поднятый подбородок.
   – Вы передали Совету мою просьбу? – гость снова откинулся в кресле.
   – Разумеется, – Тобиаш закрыл глаза и втянул изящными ноздрями струящийся аромат. – Какой запах! К сожалению, Игорь, ничем не могу порадовать…
   – Неплохо бы узнать, о чём вы думали, отказывая изобретателю в его детище!
   – Согласие означало нарушение Устава, – советник скосил глаза на портрет, словно ожидая одобрения.
   – Нарушение? Вот только не надо строить из себя невинность! – Игорь стрельнул прямым пронзительным взглядом. – Буквоеды нашлись! А как насчёт положения о невмешательстве в случае с Ринкшасой? Провокаторов, как вы, ещё поискать!
   – Вздор! Тайный Совет никогда ничего не нарушал! – крылья носа советника задрожали. – Ринкшасцы однажды уже достигли звёзд. Вряд ли тут можно говорить о вмешательстве в дела незвёздных цивилизаций!
   – Вы эту казуистику оставьте себе! Я вас под суд отдавать не собираюсь! Но и благословлять тоже, – Игорь вцепился в кружку, цедя чай сквозь сжатые губы. Опустошив чашку, гость спросил. – Что с Терсофией?
   – О-о-о, просто жалко, что вас там не было… Вдрызг переругались, давно такого не помню. Даже перед возвращением на Землю. В конце концов, решили советников туда пока не направлять. Девять колец против шести и три воздержались.
   – Воздержались… Мудрое решение, – Игорь говорил спокойно, только катал меж ладоней кружку. – Некоторым оно покажется бездеятельным, но на самом деле очень мудрое…
   – Я сказал – пока! До выяснения всех обстоятельств, – Тобиаш прищурился и угрожающе подался к гостю. – Вы ведь понимаете, что из-за этого нелепого мятежа ваши – да-да, ваши! – планы оказались под угрозой! А вы даже не желаете объяснить, что творится!
   – Все планы, даже самые лучшие, рано или поздно нуждаются в корректировке, – Игорь смотрел сквозь советника, будто его здесь не было. – Сын оказался дальновиднее меня. Если бы не он… Терсофия – это так, первый звоночек. А выяснять будете вы, Тобиаш?
   – Я в том числе. Но уже не здесь. Отпуск заканчивается, я возвращаюсь в Службу. Работу с вами продолжит Никита. Заранее ему сочувствую…
   – А смена когда?
   – Через три недели.
   – Три… Как долго… – гость встал и зашёл за кресло. Облокотившись, он уставился на Тобиаша сверху вниз. – Очень жаль, два кольца устроили бы меня больше.
   – Что?
   Игорь оборвал советника, щёлкнув пальцами.
   – Если действительно хотите знать, что происходит на Терсофии, слушайте внимательно! У моего Совета Учёных были враги – из тех, что принято называть смертельными. Как и все противники, мы были во многом схожи: считали себя элитой и стремились управлять остальным человечеством. А если точнее, то подгрести под себя побольше ресурсов. Разница заключалась в целях!
   Вот что для вас достижение, Тобиаш? Я полагаю – результат, полученный упорным трудом. Вы же не посчитаете достижением то, как мы тут красиво сидим в такой шикарной базе и пьём чай-кофе? А они считали! Понять трудно… Да нет, совершенно невозможно! Но это так! Они относились к потреблению как к достижению! Я не утрирую, так и говорили – общество потребления!
   Но чтобы делать это вкусно и красиво, надо обеспечить господство над остальными. А это значит превосходить остротой интеллекта, долготой жизни, крепостью здоровья! И ещё овладеть искусством внушения и даже магическими способностями… Это не пустые словеса: применение особых технологий обостряет способности психики. А она может многое!
   Этой проблемой занималась Мила. Мы над ней посмеивались, а не стоило… К сожалению, после неё закончить исследования оказалось некому… Вот некоторые факты, собранные ею. У лондонских таксистов увеличивались отделы мозга, отвечающих за ориентацию в пространстве. А у слепых людей встречалась способность к эхолокации – один такой с помощью щелчков языком даже катался на скейтборде.
   Тобиаш, Природа сотворила наши органы чувств пригодными для решения любых задач! Проблема лишь в том, чтобы научиться управлять такими способностями! На Терсофии это сделали…
   Игорь вышел из-за кресла и провёл рукой перед лицом советника. Тот не шелохнулся.
   – Запомните, советник, если я что-то прошу – это не потому, что не могу взять силой. Я хотел сохранить отношения, так что теперь не обижайтесь. Выключи Зэ-Ка!
   Рука не слушалась Тобиаша. Указательный палец метался, будто провожал снежинку, гонимую капризным ветерком, но всё же ткнулся в кольцо.
   – Молодец! Теперь сними и дай мне.
   Советник подчинился. Кольцо скользнуло на мизинец гостя, как птица в родное гнездо.
   – Мне его не хватало, – Игорь поиграл пальцами и перевёл взгляд на Тобиаша, словно спящего с открытыми глазами. – Я бы мог приказать всё забыть, но это не входит в мои планы. Тайный Совет, кажется, считает себя венцом творения и воплощением непогрешимости? Зенки разуйте! То, что я сделал сейчас, сделают и на Терсофии, только последствия будут много, много хуже. Не лезьте туда! А пока, советник, вздремните часика четыре – мне хватит…

14

   Высоко в поднебесье, вровень с длинными перистыми облаками, изрезавшими голубой простор, летела одинокая птица. Внезапно она начала стремительно падать, увеличиваясь в размерах, пока не превратилась в огромную серебристую каплю. Через минуту катер повис в полуметре над высоким обрывистым берегом. Игорь мягко соскочил на зелёную траву, вытащил с заднего сиденья объёмный рюкзак и несколько раз коснулся панели управления.
   Катер развернулся к солнцу, взмыл к облакам и вдруг исчез в яркой вспышке. Мужчина посмотрел на часы и удовлетворённо улыбнулся.
   – Долго спите, Тобиаш…
   Игорь взвалил поклажу на плечи и вприпрыжку сбежал по склону к невысокому, в человеческий рост, водопаду. Быстрая речка здесь расширялась, грязно-жёлтая вода накапливала силы, чтобы преодолеть затор и обрушиться вниз с ровным гулом. Старательно обходя лужи, мужчина забрался на обломок серого гранита.
   – Словно вчера здесь стоял, – глядя на пенную стену, Игорь пнул камешек в заводь. – Как его, Саблино, да! От пещер, правда, ещё дальше стал. Ладно, пора и туда…
   Вскоре берег превратился в чавкающее болото, и пришлось подниматься. Наверху траву сменил мелкий кустарник, поодаль меж холмами виднелся редкий лес. Через полчаса склон над рекой стал почти отвесным. Мужчина снял поклажу, осторожно лёг на крепко схваченный корнями край обрыва и свесил бритую голову.
   – Вот мы и рядышком!
   Игорь подошёл к одиноко стоящей осине и распаковал рюкзак. Прицепив на лоб фонарик, мужчина положил в карманы тонкой куртки продолговатые полупрозрачные стержни и небольшую металлическую коробку. После чего достал верёвку с петлёй на одном конце и грузиком на другом, привязал её к дереву и скинул с обрыва.
   Парой рывков проверив надёжность конструкции, мужчина начал спуск. Когда перед лицом появился тёмный зев пещеры, Игорь включил фонарик и посветил внутрь. Затем поднялся, сильно оттолкнулся ногами от склона, скользнул вниз, отпустил верёвку и влетел внутрь.
   – Й-иху!
   Встав со спины прыжком, мужчина машинально отряхнулся и уверенно зашагал вглубь пещеры. Луч фонаря метался между обезображенных сыростью и плесенью стен, пока не затерялся в просторном зале с множеством ходов. Слева блеснуло зеленоватое зеркало стоячей воды.
   – Не, в лабораторию сумасшедшего учёного нам не надо, – Игорь остановился, сложил ладони в рупор и закричал. – Эй! Эй! Э-эй!
   Эхо забулькало со всех сторон и неспешно расползлось по закуткам. Довольный эффектом, мужчина снял фонарь, положил его так, чтобы он освещал озеро, и сел неподалёку. Когда отголоски затихли, Игорь не шевелился, и, казалось, даже не дышал, так что был слышен самый тихий всплеск на спокойной воде.
   И всё равно, фонарь развернулся в его сторону совершенно неожиданно. Свет ударил по глазам, и тотчас же на Игоря налетела огромная чёрная тень. Клубок дерущихся покатился и исчез во мраке.
   Пару минут были слышны только бессловесная возня да приглушённое сопенье, затем сильный удар и раскат хохота. Что-то хрустнуло, в руках Игоря запылал искрящий факел и полетел прочь, разрезая тьму. За ним последовал ещё один надломанный стержень. И ещё.
   На фоне стен проявились две фигуры – та, что побольше, держала другую за ноги и орудовала ей, как палицей. Ещё несколько ударов, и, выронив хохочущего подобно безумцу Игоря, высокий недоуменно уставился на него, тяжело дыша.
   – Кислота и щёлочь, – мужчина медленно поднялся, правой рукой достал коробку и развернул её торцом к Адальберту. – Бессмертный, ты знаешь, что такое антиматерия?
   Игорь сжал кулак. Из коробки вырвался широкий луч, сразу окутавший Адальберта красным сиянием, словно саваном. Рот бессмертного перекосился в крике, но ни единого звука наружу не вырвалось.
   Внезапно на спину Игоря метнулась с истошным воплем хрупкая фигурка, но, встреченная ударом локтя в солнечное сплетение, отлетела прочь и затихла. Удержавшись от искушения оглянуться, Игорь продолжил казнь. Постепенно силуэт за красным пологом истончался и вскоре превратился в скелет, уже наполовину разрушенный. Затем сиянием стало всё.
   – Вот так, ни золы, ни пепла, – мужчина выключил аппарат и спрятал его в карман. – Бессмертный, тебе не стоило связываться с богом!
   Игорь развернулся и подошёл к женщине, лежащей без сознания. Лицо её казалось совсем мертвенно-бледным, но это была она.
   Дейри.
   – Зачем же ты на людей бросаешься, дурочка? – Игорь погладил её по щекам. – И что прикажешь теперь с тобой делать?
   …
   – Что ты увидел? – Стер на этот раз не ждала, спрятавшись во мраке, а сидела рядом, греясь у костра, разожжённого, пока я сливался с Невестой. Смелый поступок!
   – Очередную идиллию. Бог карает бессмертного. В общем, как мой дед по отцовской линии расправлялся с Адальбертом…
   – Да-а… – огонь в пещере задыхался, и Стер низко наклонилась над угольками, пытаясь раздуть пламя. – Я-то думала, что Адальберт и есть твой дед.
   – Ты ошибалась, как и ошиблась, придя сюда!
   – Ну, я решила, что если ты за полгода не отправил меня в лучший мир, то, наверное, и не будешь этого делать.
   Невеста всемогущая, ну почему, почему они все так во мне ошибаются?! Лаэлин, Драган, Стер… Хотя и вправду, желания её убить не возникло ни малейшего, но и видеть виновницу гибели Плута не хотелось. Только вряд ли она пришла просто на авось.
   – Ты ведь предусмотрела путь отхода, не так ли?
   – Одной надеждой не проживёшь! – Стер оторвалась от костра, и грустно улыбнулась.
   – Что сегодня? Вещь кого из моих предков ты припасла?
   – Дейри. Кажется, она была твоей бабушкой…
   Дрожь возбуждения пробежала по всему телу, оставив тепло в низу живота. Эй, пришлось напомнить самому себе, никаких вторых сеансов за день!
   – Очень хорошо. И где она? – кажется, напускное равнодушие удалось на славу.
   – Глупо, конечно, но я не взяла её с собой, – у Стер по виску потекла тонкая струйка пота. – Она в моём убежище.
   Опять? Впрочем, стоит ли ей так рисковать?
   – Ладно, веди, но…
   – Знаю, Ярви, знаю. Не напрягайся, наши дороги с Вендисом разошлись после… после… – договорить Стер не смогла. Прошло столько времени, а ей всё не успокоиться? – Ты ведь можешь… Я знаю, ты можешь… Покажи мне его. Каким он был…
   Час от часу не легче. К чему эти воспоминания? Да, их иногда интересно кинуть как игральные кости – и посмотреть, какое выпадет, но большей частью человек должен глядеть вперёд!
   – Пожалуйста… – пот на щеках Стер смешался со слезами.
   – Раз ты так просишь, – я быстро перебрал в памяти встречи с Плутом. Пожалуй, вот эта…
   …
   – Ось… – я чуть не поперхнулся: откуда Плут мог знать, как зовут меня приёмные родители без свидетелей? Прозвище это тщательно скрывалось и произносилось только когда хотели напомнить зарвавшемуся юнцу, кто он такой.
   – Ось! – повторил друг, грозя кому-то пальцем. – Вот что вырвано из этого мира!
   Похоже, выпитое прилегло к его голове, зато у меня отлегло от сердца. Да, Плут частично посвящён в то, кто я есть, но ведь не во всё же?
   И Стер это знать вовсе необязательно! Тогда, пожалуй, начнём иллюзию отсюда…
   – Э-э-э, кажется, я отсутствовал последние пять минут. Ты о чём?
   – О небе! О голубом куполе над нами! Кто-то вырвал у человечества стремление ввысь! – друг задрал голову. Я машинально повторил жест, но, разумеется, ничего, кроме потолка, не увидел.
   – У всех, кроме тебя, птица ты наша перелётная, – не удержался я от шпильки, ибо его непостоянство давно стало притчей во языцех. – Чтобы махать крылышками, нужно их чем-нибудь запитать. Так что успокойся и сиди, как все, на своём энергетическом пайке.
   – Как все? Быть, как все?! Плыть по течению?!!! – Плут часто воспринимал реальность как личное оскорбление.
   – Ну, плыви против! – иногда его пафос раздражал.
   – Какая чушь! – друг определённо вскипел. – Великое множество, плывущее по течению, будет увлечено бурной стремниной и разбито о прибрежные скалы, а плывущие против рано или поздно выбьются из сил! Я лучше вылезу на берег, отряхнусь от налипшей грязи и пойду стороной. Пусть медленно, пусть не по пути со всеми, зато появится время осмотреться и восхититься окружающим!
   Я вот никогда бы не применил слово «медленно», описывая Плута.
   – Я так понимаю, купание в пятибалльный шторм – это способ не разбиться о скалы, а просто потонуть?
   – А кто меня туда затащил? – он удивлённо воззрился на меня.
   – Так я же любитель моря, а не неба. Вот поймать волну, прокатиться на ней, угодить в самый бурун – это по мне. Можно даже потерять ориентировку и при всплытии ткнуться носом в дно… – я сел на любимого конька.
   – Так у тебя, видно, крыша и поехала, – огрызнулся Плут.
   Захотелось создать иллюзию волны, грозящей окатить его с головы до пят, но я сдержался. Много лет прошло с окончательной победы над Стражем, но репутация чудика упорно не желала исчезать.
   – Ладно, не хочешь слушать – не надо! – выпалил друг, надувшись.
   – Давай, выкладывай, – то, что Плуту взбрела в голову очередная бредовая идея, не могло оказаться новостью. Он постоянно чем-нибудь увлекался. Или кем-нибудь из женского рода. Лучше всего дать ему выговориться.
   – Ярви, это заговор! – его яркие глаза над изящным носом вспыхнули вихрящимся пламенем, означающим состояние приближения к новой цели. – Всё выглядит так, будто уже лет десять какой-то заботливый садовник обрезает все веточки, норовящие вырасти выше остальных. Кто захочет высунуться – р-раз по кумполу!
   Я-то точно знал, кому здесь нужно дать по кумполу, но не стал делать это достоянием общественности.
   – О чём ты? – тоскливо спросил я, глядя вдаль, насколько позволяли стены заведения.
   – Об энергии, о чём ещё! Об источниках её получения! В последнее время нет никаких новшеств в вопросе жизни и смерти! Все многообещающие идеи испарились вместе с разработчиками! – Плут потянулся за очередной порцией вещества, служившего ему источником энергии, чем предоставил возможность вставить словечко.
   – Ты не забыл, что если затраты на единицу добываемой энергии больше получаемого результата, то это бессмыслица? – надеюсь, мой призыв перестать нести ахинею был высказан достаточно дипломатично.
   – Да что ты понимаешь! – друг считал меня в технике полной бестолочью. – Ты посмотри на нынешнее человечество! Нас словно магнитом тянет к воде – как к зеркалу неба, которого у нас нет! Ты так вообще земноводное какое-то!
   Плута, как водится, пока его лодка мчалась в потоке мертворождённых идей, снесло с курса, и друг был вынужден сделать резкий галс для возвращения к теме.
   – Так вот, весь этот образ жизни навязан нам извне!
   Он сделал драматическую паузу, ожидая, что я как-нибудь отреагирую. Мне же совершенно не хотелось размалывать эту чушь, да и весь прошлый опыт наших дискуссий говорил о том, что каждый останется при своём мнении, или, что тоже бывало, завтра никто не вспомнит точку зрения, столь яростно отстаиваемую им сегодня.
   – И это пройдёт, – философски изрёк я, мысленно крутя пальцем у виска.
   – Идиотизм категория непреходящая, – Плута всегда задевали намёки на его непостоянство. – Ярви, у твоей фантазии никогда не было крыльев!
   – Зато у твоей такие раскидистые, что в их тени чахнет здравый смысл!
   Я прервал иллюзию, вспомнив, что разговор быстро перерос в привычную перепалку, затем у друга снова опустел сосуд с источником энергии. Дозаправка привела к переключению его внимания на новую цель – миловидную брюнетку, на свою беду взявшуюся обслужить наш столик. После многословной сцены со мной в роли стороннего наблюдателя, девушка признала факт, что после работы у неё с Плутом романтическое свидание.
   Всё это совсем не нужно знать Стер, свернувшейся в комочек и навзрыд плачущей…

15

   «Вот он, гадина… Великие Силы, зачем он льёт воду на волосы?! Холодная!
   Перестал…
   Это он, он, сволочь, убил моего доброго заботливого… Кинуться бы на него, горло разорвать. Нельзя, настороже, снова ударит…»
   – Опять кошмары? – Игорь склонился над ней, держа правую руку за спиной.
   Да, кошмары…
   Дейри кивнула, показывая, что слышит, и зажмурилась.
   «Кошмары. Даже не помню их, всё как в тумане. Маленькие фиолетовые глазки, улыбающийся ротик, стучащие по моему лицу крохотные ручки…
   Наваждение. Ничего этого не было! Не было!!!
   Только откуда такая неизбывная тоска?»
   «Прочь, прочь морок!» Это был… Это был голос Мэлиэн. «Приди, и я избавлю тебя!» Она говорила протяжно и нараспев, раскрыв руки ладонями вперёд.
   Мэлиэн…
   Дейри открыла глаза.
   – Мне нужна помощь!
   – Кто бы сомневался, – Игорь покусал губы. – Что ты такого там видишь?
   – Не могу… Пытаюсь вспомнить хоть каплю, хоть крупицу… Но не могу…
   – И как тебе помочь? – мужчина протяжно вздохнул.
   – Есть одна… один человек… – дурнота накатила волной от живота к горлу. – Он… Она будет ждать в условленном месте…
   – Условленном месте… Откуда она узнает?
   Дейри сжала губы и откинула голову. Игорь заходил по пещере из стороны в сторону, помахивая короткой палицей, обмотанной тряпьём.
   – Жаль, нет между нами настоящего доверия!
   «Да откуда ж ему взяться, если тебя постоянно лупят дубиной по башке…»
   Дурнота внезапно отступила, оставив слабость. Дейри опёрлась на локти и приподнялась.
   – Нам нужно идти! Я смогу!
   – Ещё кидаться будешь? – вопрос, похоже, был риторическим, поскольку Игорь вылил воду из котелка на угли и стал складывать в рюкзак раскиданные вокруг вещи.
   – Не знаю, – от лёгкого аромата дыма на Дейри внезапно обрушился голод. Желудок урчал, словно в нём резвилась разъярённая кошка. – Есть хочу!
   – Есть? Теперь верю, что сможешь, – мужчина усмехнулся и кинул ей полотенце. – Голову вытри…
   …
   Рядом с громадным, в два человеческих роста, бурым валуном, окружённым хороводом молодых елей, Дейри заметила недавно примятую жухлую траву. Чуть дальше на суглинке отпечатался след походного сапога, до краёв заполненный стёкшей росой и капавшим с утра нудным дождиком.
   «Вот и место… Хоть бы ветер поднялся, тучи прогнал…»
   – Привет, подруга! – рывок за рукав заставил развернуться.
   Довольно улыбаясь, нос к носу с ней стояла обидчица брата.
   «А ты никак не меняешься, Мэлиэн. Всё та же высокая худая женщина-подросток с неестественно красными волосами. Что в изысканном наряде во дворце, что в дорожном костюме здесь, на опушке Приозёрного. Конечно, мы все мало меняемся, но на тебя не подействовал даже трон.
   До сих пор не верится, что эта девчонка с острым носом и большими, кажущимися просто огромными на узком, вытянутом лице, глазами – повелительница Крепи. Скошенный к шее подбородок всегда создавал впечатление безалаберности и безволия, а болтливость усыпляла бдительность. Длинный язык – короткие мысли, говорил Элар.
   О, брат, великий физиогномист, ты проглядел её!»
   – Чего таращишься? Глаза заболят! – Мэлиэн нетерпеливо притопнула и воздела руки к небу. – Сколько ждать можно? Я уже всех окрестных ворон пересчитала! Познакомить, кстати, не хочешь? Или мне самой догадаться? Это древний, да? Которому мы обязаны небольшим прошлогодним переполохом?
   – Каким переполохом? – Дейри опешила.
   Игорь, будто не слыша вопрос, с интересом изучал новую знакомую. За время короткого приветствия её руки изобразили добрый десяток жестов по несколько раз, показалось, даже подул слабый ветерок.
   – Мэлиэн, это – Игорь, Игорь, это – Мэлиэн, – Дейри с некоторой злостью поняла, что объяснений не дождётся.
   – Мэлиэн… Я тоже наслышан, – мужчина оскалился во весь рот. – Но, я понимаю, вы тут по делу. Так что интересуюсь: моя помощь нужна?
   Дейри отрицательно покачала головой.
   – Разумеется, ваша помощь всегда пригодится двум слабым и беззащитным женщинам! – Мэлиэн с воодушевлением снова замахала руками. – Но, к моему глубочайшему сожалению, возникшая проблема настолько деликатна, что присутствие мужчины будет скорее во вред…
   – Сколько времени вам надо? – прервал её Древний.
   – Как вы понятливы! – повелительница изобразила восхищение. – Пару часов. А лучше – больше!
   – Тогда, с разрешения её величества, я удаляюсь, – Игорь отвесил церемонный поклон, снял рюкзак и шумно втянул воздух. – Грибами пахнет! Маслятами!
   После чего, не оборачиваясь, размеренно зашагал вглубь ельника.
   – Ну что, подруга, – Мэлиэн принялась деловито раскладывать на коричневой подстилке мелкие склянки с разноцветными жидкостями и порошками, – приступим. Тебя, надеюсь, не тошнит, а то предстоит запихнуть внутрь много всякой дряни. Хотя некоторые на вкус ничего так. Я эти травки-корешки сама собирала: сейчас разве можно хоть одной сволочи довериться? Начинай с этой – сладкая, как приманка! Давай, три глотка!
   Дейри пригубила густую, больше похожую на сироп, жидкость.
   – Ты пей, пей, не бойся. Дальше хуже будут, – королева перехватила склянку и выпила свою долю. – Я сама ещё не ко всему привыкла. Теперь вот эту! Если хочешь, я первая.
   Половина из настоев застревали у кадыка, но ещё отвратнее были порошки. Их крупинки расползались по всему горлу, то и дело вызывая кашель. После каждого зелья окружающий мир постепенно скрывала завеса радужного тумана, оставляя только лицо Мэлиэн.
   – Закончили, – неожиданно коротко сказала королева и повелительно добавила. – Теперь смотри мне в глаза!
   – А что, никаких заговоров и заклинаний? – Дейри не узнавала свой голос.
   – Не. Это старушечье дело. Там звуки важны – шипящие, свистящие. Пусть тот шипит, у кого зубов мало. Так, смотри прямо. Прямо на меня! В зрачки. Есть!
   Речь Мэлиэн, вновь обретшая чёткость, стала слышна изнутри.
   «Великие Силы, опять ощущение кого-то чужого в голове! Словно под черепом ползает жирный липкий червь. А НУ ПРОЧЬ…»
   – Так, расслабься! Подумай о чём-нибудь приятном. Мне ведь время нужно разобраться!
   «О приятном… О… Нет, лучше уж ни о чём не думать. Разумнее последить за Мэлиэн. Сейчас, правда, она глубоко – там, куда мне самой хода нет».
   – Тебе не очень удачно стёрли память, подруга. Точнее, в основном удачно, но воспоминания и чувства настолько сильные, что Адальберт сразу до всего добраться не смог. Он, наверное, поставил блок, а тот во сне не держит. Вот кошмарчики и лезут.
   «Что она себе позволяет?!»
   Дейри захлестнуло неожиданное возмущение.
   – Нет, он не мог такого сделать! Он был добрый, заботливый! Не смей о нём так говорить!
   – Подруга, ты мне рот не затыкай! Говорю, что есть! Чтоб ты знала, эти ходячие мертвецы чертовски хороши в импринтинге! У тебя, например, всё как у младенцев – те видят знакомые лица и улыбаются. Может, и воспоминания о ребёнке навели, чтобы ты к Адальберту симпатизировала. У него ведь детей не могло быть! Так-то, подруга! Ладно, сейчас я кошмарчики уберу. Могу ещё по доброте и заботе пройтись…
   – Убирай! А ещё неприятные чувства к… к Древнему. Я же знаю, что он ничего плохого мне не хотел…
   – Не всё сразу. Так, ребёнок, Адальберт…
   В голове возникло ощущение, будто кожу растирают махровым полотенцем, но… изнутри. Стало щекотно.
   – Есть. Смотрим дальше…
   «Мэлиэн, а куда ты теперь пробираешься? Ты что, решила под сурдинку разведать, что у меня ещё в мыслях?»
   – НЕ ЛЕЗЬ СЮДА!
   – Как скажешь! – королева будто мурлыкала. – А ты способная!
   Червь повернулся и пополз в другую сторону. Затем покрутился где-то слева.
   – Ну, подруга, вот и всё! Подумай о том и о другом.
   – Сейчас…
   Мысли потекли легко и свободно, больше не перебиваемые вспышками наведённых чувств.
   – Ой, здорово! Не знаю, как и благодарить!
   – Рада помочь, подруга! А насчёт благодарности я тебе потом скажу.
   «Потом… В какую игру я угожу на этот раз? И всё равно любопытно».
   – Чтение памяти… Как ты это делаешь?
   – Это Дар! – мысль прозвучала торжественно.
   – Что?
   – Дар. Все те же чувства, но… совершенно другие. Можно общаться на расстоянии. Или видеть скрытое. Но главное – сила мысли! Хорошие адепты творят такое!.. Я же пока не бог весть кто, мне приходится с зельями. Могу и без них, но так надёжнее. Травки подавляют одни зоны мозга и раскрывают другие. У тебя, кстати, тоже есть Дар…
   – С чего ты взяла? – тело внутри охватил холодок.
   – Подруга, ты ведь услышала меня у старухи!
   «И в самом деле… Забыть бы эту мерзость навсегда!»
   – А проклятая Лаэлин? Она…
   – Угу. Моя учительница. Одна из. А я буду твоей. Если ты и вправду мне благодарна, то об отказе даже не заикайся. Начнём завтра, только придётся идти вместе. Скажешь, что лечение долгое, и ещё не окончено…
   «Распоряжается, будто с трона не сходила. И ведь не отвертишься!»
   – Зачем тебе это?
   – Милая, повседневность королевы – это сухие скупые цифры, больше всего напоминающие бухгалтерскую книгу. Гори оно всё! Да здравствуют приключения!
   …
   – Странное ощущение, – после Ритуала я так и лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять: выросли снова мои способности, или это случайность, – будто ухватил два совсем разных воспоминания сразу…
   – Ты расскажешь? – тон Стер, униженно-просительный, и такой непривычный, разозлил меня.
   – Подробности чего тебя интересуют? Того, как Дейри дважды стирали память о моём отце, сначала Адальберт, потом Мэлиэн? Или того, как между стирками мой дедушка лупцевал мою бабушку дубиной за то, что она кидалась на него при первой возможности?
   – Бедняжка, – глаза Стер снова наполнились слезами, и это сбило воинственный пыл.
   – Кстати, откуда эта вещь? – чертыхнувшись про себя, я решил сменить тему.
   – Вендис – из клана Мэлиэн, у него есть много интересного, – прозвучало сквозь всхлипывания. – Уходя, я прихватила, что смогла.
   Понятно, практичность не изменила ей и сразу после смерти Плута! Интересно, а те таблетки тоже имели практический смысл?
   – Почему ты хотела отпустить меня тогда?
   – Потому что мы – друзья, – Стер посмотрела так пронзительно, что у меня сжалось сердце. Пелена раздражения спала, и я понял, что на самом деле очень переживаю за неё.
   – А как ты оправдалась за мой побег?
   – Как и планировала. Сказала, что попала в иллюзию. Только Вендис не очень-то мне поверил, посчитал, что я выпустила тебя нарочно. Может, он и устроил тот цирк с Плутом, потому что злился на меня… – Стер закусила губу.
   Вспомнив о броске кубика и последующем стремительном бегстве из гостиницы в пещеру, я подумал, что эта цепочка выстроилась не только из поступков Стер. Внутри вдруг шевельнулось предчувствие – нет, не удачи, а познания чего-то важного!
   – Ты говоришь, твой сообщник из клана Мэлиэн, – мысли разбегались галопом, и стоило значительных усилий сосредоточиться на вопросе, – значит, почти наверняка у него был доступ в Храм Древних. Там в центре есть алтарь, а в нём…
   – Карта! – закончила за меня Стер, вставая. – Да, у меня есть копия.
   Пока она рылась в двух больших походных мешках, я старательно прислушивался к шуму штормового прибоя за давно немытым окном.
   – Вот! – торопливо сдув крошки со скатерти, Стер расстелила тонкий пергамент. Картой редко пользовались, но потёртости по краям выдавали старину.
   Я навис над столешницей, сравнивая увиденное с образом, хранимым в памяти. Всё вроде такое же: пёстрая лента косы, разделяющая море и кривой треугольник залива. Вот только…
   Вот только фигурка человека была не там! Сдвинутая всего на сантиметр к югу, она не могла обмануть мой натренированный мозг. Выходит, меня обманул кто-то другой!
   – Чёртов иней! – я грохнул кулаком по столу, и ринулся, не обращая внимания на тихо охнувшую и присевшую Стер, к своему рюкзаку.
   Запутавшись в застёжках потайного кармана, я рванул так, что ткань треснула, и вылетевший футляр покатился по полу. Я подхватил его и помчался к двери, на бегу выковыривая кубик.
   – Что… – Стер увязалась следом, – случилось?
   – Эта дрянь, – я так спешил к берегу, что пару раз чуть не свалился с высокого обрыва, – эта дрянь пытается управлять мною!
   Достигнув моря, я размахнулся и кинул обжигающий холодом кубик как можно дальше в бурные волны. Когда он плюхнулся в воду, я испытал невероятное облегчение и ликование.
   – Больше ты ни за кого не будешь принимать решения!!!
   Потом я заметил недоуменный взгляд Стер, и рассказал ей историю взаимоотношений с кубиком. О его якобы «случайной» находке, об удивительном сходстве с чудесным талисманом моего деда, и куда кубик его привёл, и, наконец, о броске в гостиничном номере.
   – Не хочу, чтобы меня куда-нибудь подталкивали! – закончил я.
   – А ты больше не ребёнок, – Стер вдруг снова стала решительной, собранной и серьёзной красавицей, какой я и знал её всегда. – Уже не хочешь валить ответственность за свои решения на кого-то другого. Ты ведь подкрутил кубик сам…
   Я промолчал, пытаясь сообразить, где я сболтнул лишнего про свою главную способность. Вроде нигде… Или… Или это её способность?
   – Пойдём, Ярви, дорога нам дальняя, – Стер улыбнулась понимающе и пошла обратно к домику.
   Обдуваемый колючим ветром и песком, я повернулся к морю и смотрел, как языки волн перемалывают песок, стремясь превратить в него каждый камень. Что ж, пусть мы только и песчинки на берегу океана времени, но из нас сложатся горы, не задуманные нашим творцом – Вселенной!
   Подхваченный её буйными ветрами, я был готов продолжить путь.

16

   – Значит, им необходимо моё сотрудничество?
   Мы остановились на ночлег у берега полноводной горной реки. Уже второй месяц мы шли на север в надежде отыскать следы похода Дейри, Мэлиэн и Игоря. Маршрут выбирала Стер на основе скудных сведений из летописей кланов и собственных смутных догадок.
   За время пути я рассказал ей о своих приключениях и видениях почти без утайки. В том числе и про то, что она нужна людям далеко-далеко отсюда, для победы в их войне. Тогда Стер выслушала всё молча и с каменным лицом, а сегодня внезапно заговорила сама.
   – И тебе открыли, почему именно я? – расценив молчание как согласие, спросила она вдогонку.
   – Нет, – меня эта тема что-то совсем не радовала. – Только хитро прищурились, и книжку дали – в дорогу, почитать.
   – Это ведь неспроста? – Стер сегодня прямо блистала риторическими вопросами.
   – Ну, уж эти всё делают с умыслом, – усмешка вырвалась поневоле.
   – Тогда почитай мне…
   Пожав плечами, я полез в потайной карман, умело зашитый Стер. Книга хранилась в сером непромокаемом мешочке. Странно пахнущая, она словно источала аромат манящей загадки и яда вместе.
   – Извини за запинки, переводить придётся с листа, – предупредил я, открыл первую страницу и…
   …
   Здравствуйте, меня зовут Миленко Обрадович.
   Мне сорок три года, за свою жизнь успел побывать пилотом почтовика, эхолёта, десантного бота, истребителя заграждения, крейсера, и даже корабля особого назначения. Как представитель Космофлота, имел допуск на советы практически любого уровня. После выхода в отставку работаю на линиях тылового снабжения. Сейчас нахожусь в творческом отпуске. Именно в творческом.
   Дело в том, что меня попросили написать воспоминания об Освободительном Походе. Попросили, возможно, потому, что судьба предназначила мне оказаться свидетелем почти всех событий, изменивших ход Войны! Моя жизнь настолько переплелась с ней, что подчас я не могу отделить события значимые только для меня от значимых для всего человечества, так что не обессудьте, если книга покажется чересчур наполненной личными переживаниями.
   И ещё одно замечание. Повелось называть наше участие в войне Великим Освободительным Походом Сербской Краины. Я не согласен с этим, так как не только сербы ожесточённо сражались с Врагом. А что касается Великого, то посудите сами – мы освободили лишь две трети пространства Конфедерации (десятую часть Союза) – что в этом великого?
   Величие, я думаю, в другом. Наш пример поддерживает веру в других, все ещё запертых на своих планетах. Когда-нибудь мы встретимся и с ними. А пока…
   Пока начнём с начала.
   В середине седьмого года Войны моя группа проходила предвыпускную стажировку на кораблях внешнего охранения. Нам всем было по семнадцать стандартных лет, и эти семнадцать служили богатой почвой для оптимизма, переполнявшего наши души. Мы ходили бойцовыми петухами, задирались при каждом удобном и неудобном случае, и никто не мог (или не хотел) нас остановить. Тогда мы думали, что это из-за преклонения перед нашей специальностью, и жутко важничали. Сейчас я понимаю, что это была простая человеческая жалость, испытываемая к почтовикам, половина из которых не доживала до возраста отставки.
   Почтовики! У нас были все основания гордиться профессией! Единственная связующая ниточка между системами Союза, оказавшимися в глухой блокаде после начала Войны. Только сверхбыстрые облегчённые почтовые корабли успевали выйти из первого прыжка до того, как мнимокомпы на станциях слежения Врага определят их путь. В среднем один раз из трёхсот Врагу удавалось это сделать. И тогда чудовищный вихрь гравиполей превращал и корабль и пилота в бесформенную мешанину.
   На первых порах почтовиками управляли компьютеры (не мнимокомпы, нам никак они не давались), и до места назначения доходили девять из десяти. Учитывая важность грузов – мощные энергоносители, незаменимые комплектующие, научные открытия – подобные потери сочли непозволительными. И решили попробовать людей. То есть нас.
   Стажировка для такой работы представляла собой адские тренировки в метеоритных потоках, где мы в течение двух-трёх суток без передышки уворачивались от огромных камней, приучаясь в долю секунды выбирать верное направление. Потом сутки отдыха – и снова на маленькие скорлупки, защищающие нас от стирания в порошок, но никак не от мерзких ощущений.
   Тот день для меня был выходным. Сладко отоспавшись за предыдущие двое суток в преисподней, я направился в смотровую – понаблюдать и поиздеваться над собратьями по несчастью, чья очередь кувыркаться подошла сегодня. По дикому гоготу в наполовину заполненной рубке было легко догадаться, что большую часть публики составляют стажёры.
   – Смотри, смотри! – бушевал один, не далее как вчера расколотивший вдребезги приличный камушек. – Он, похоже, научился управлять своим судёнышком одной рукой!
   – Почему это?! – все затихли в предвкушении новой шутки.
   – Потому что второй никак не может управиться с судном!
   Стадо лошадей ржало бы нежнее. Я присоединился к общему веселью. Эти шесть-семь часов разрядки были жизненно необходимы, чтобы удержать нервную систему от срыва.
   В ход шли старые и новые шутки, смешные и не очень, но все получали благодарную аудиторию. Даже сообщение по внутренней связи было встречено взрывом смеха, сошедшим на нет только после повтора.
   – Внимание! – призывал к спокойствию металлический голос. – На периферии системы обнаружен неизвестный искусственный объект! Внимание…
   Такой тишины – давящей и реально осязаемой – не бывает даже когда ты в одиночестве. Страшные годы начала Войны остались далеко позади. Последняя попытка Врага атаковать Сербскую Краину относилась к доисторическим временам, когда мне было тринадцать лет. В жесточайших боях обломав зубы о главную военную базу Космофлота, Враг больше не беспокоил нас. Но несколько десятков станций слежения и флот охранения надёжно закрывали все сверхсветовые пути для мощнейших крейсеров, производившихся на Краине. А много ли навоюешь на досветовых скоростях! Стоило с огромными потерями разрушить одну из станций слежения, как её место занимала новая. Оставалось утешаться мыслью, что мы оттягиваем силы, необходимые Врагу в другом месте.
   Статус-кво сохранялось на протяжении четырёх лет. И вот – ЧП. Что это: попытка атаки, или…
   – Объект начал движение вглубь системы. Идентификация не удаётся. Других объектов не замечено.
   У меня немного отлегло от сердца: в атаки одиночек я не верил, но, на мой взгляд, самым удачным решением было бы уничтожить его прямо сейчас, чтобы не расхлёбывать кучу неприятностей в будущем.
   – Никогда не видел у Врага таких кораблей, – задумчиво пробормотал сидящий рядом товарищ.
   «А Врага ты вообще видел?» – зачесался у меня язык поинтересоваться, как вдруг Радован вскочил с места.
   – Постойте-ка, так это же «Энтар»! – заорал он на всю смотровую.
   – Да ну! – толпа недоверчиво загудела.
   «Энтар» – пятиместный разведчик, использовавшийся в Исследотделе, и, говорят, вообще самая первая модель сверхсветового корабля. Возможно, но дело не в этом. Дело в том, что вероятность появления здесь такого тяжёлого союзного корабля – нулевая!
   И всё-таки это был именно он! Немного модифицированный, но «Энтар». Крупный, раз в десять больше почтовика, он всё равно казался пушинкой по сравнению с исполинской громадой крейсера, к которому сейчас приближался. Брожение умов в смотровой достигло предела, и готовилось пролиться пьянящим ароматом всеобщей драки (всеобщей – это между стажёрами, разумеется, нам можно).
   Словно почувствовав надвигающуюся грозу, по внутренней трансляции включили передачу сообщений с «Энтара». Усталый хриплый голос равномерно складывал слова в предложения.
   – Говорит борт 513876. Говорит борт 513876. Прошу разрешения на посадку. Как слышите, приём?!
   Внезапно в эту монотонность энергично вклинился первый помощник.
   – Борт 513876, слышим вас хорошо. Посадку разрешаем. Только представьтесь, пожалуйста.
   – Николай Остахов, – темп речи не поменялся. – Руководитель исследотдела Института физики пространства на Котласе.
   Я присвистнул. Котлас находился в полутора парсеках от Краины, и представлял собой разросшийся до размеров планеты академгородок. Стратегически планировалось, что два центра Космофлота – боевой и научный – в случае войны станут работать в тесном контакте. Ну, кто же знал, что война будет ТАКОЙ! Конечно, после предупреждения резервную флотилию крейсеров сразу перебросили к Котласу (и как выяснилось – не зря, ибо Планета Учёных, как её иногда называют, оказалась под ударом одной из первых), но этим все «тесные» контакты и ограничились. Их заперли в системе почище нашего! Враг глушит там связь, не считаясь с энергозатратами! Насколько я знаю, это единственная система, откуда рекомендуется запускать по два почтовика одновременно! А тут вдруг целый разведчик!!!
   Внезапно целый разведчик остановился.
   – Я отрубаюсь. Посадите меня сами, – произнёс тот же вялый голос, закончившийся звуком такого же вялого падения.
   Все всполошились, как стая напуганных птиц. В шуме и гвалте мигом проскочили втягивание корабля в брюхо крейсера, скоростное открытие дверей «Энтара» и ещё более скоростной бег медиков с носилками от стада голодных тигров (то есть стажёров). Наконец, прошёл слух, что в капитанской рубке собирают закрытое совещание.
   Перед дверью стоял молодой, чуть старше нас, охранник, охваченный угрюмой решимостью умереть, но не дать никому пройти в святая святых. На его посеревшем лице живыми казались только глаза, наполненные ужасом и отражениями полусотни диких зверей, готовых к немедленному линчеванию и мешающих друг другу в осуществлении этого благородного акта торжества высшей справедливости.
   Положение спас выглянувший капитан, обычно строгий до жестокости – даже мы его сторонились.
   – Пропустить, – выдал он короткую команду, оценив ситуацию, и добавил: – Их, наверное, это больше всего касается.
   Мы не поблагодарили капитана. Благодарить должен тот парень, которого он уберёг от тяжких увечий. Мы бы всё равно прорвались туда, куда нам надо – просто в этот раз обошлось без крови.
   Итак, мы ввалились в рубку. Места, конечно, оказалось маловато, и высшим офицерам пришлось с недовольными минами встать с кресел и смешаться со стажёрами. Иначе бы они видели только наши… да… спины.
   – Кто это? – гость, и без того прилипший к сиденью, вжался в него ещё сильнее. Быстрый взгляд из-под прищуренных век обежал всех, и, казалось, запомнил каждого. Мало того, что запомнил, ещё и оценки поставил. По крайней мере, у меня возникло нехорошее ощущение, будто я снова на выпускных экзаменах.
   – Почтовики, – кратко пояснил штурман, вложив в это слово всё, что о нас думал.
   – А, будущие ископаемые, – как-то странно откликнулся Остахов. Мы инстинктивно почувствовали, что нас оскорбляют, но пока выразили неудовольствие лишь неодобрительным гулом.
   Гость, до этого выглядевший полутрупом, внезапно оживился. Видно, решил, что он – лектор, а мы благодарная аудитория. Счас, не на таких нарвался!
   – Вас, наверное, интересует, как я смог сюда добраться?
   Толпа безмолвствовала, сражённая наповал проницательностью учёного. Никто даже не попытался сообщить, что мы зашли попить кофе. И никто не сказал, что визитёра с Котласа в рубку принесли врачи. Остахов прокашлялся, поднялся со штурманского кресла, и, заложив длиннющие руки за спину, принялся мерить шагами оставшийся свободным клочок пространства.
   – Разрешите напомнить вам основные принципы сверхсветового полёта, – академически сухо начал он.
   – Не разрешаю! – заявил я командным голосом.
   Учёный сбился, внимательно посмотрел на меня, и, видимо, не найдя знаков отличий, продолжил.
   – Во время перелёта любое тело преобразуется в…
   – Гравитационный пакет! – слитным хором грянули стажёры. После чего хор разбился на отдельные фракции, и можно было лишь изредка уловить особенно громкие словосочетания типа «сфера стабильной гравитации», «струнный генератор», «напряжённость гравиполя» и т. п. Какофония прекратилась, когда Остахов звонко рассмеялся.
   – Ладно, сдаюсь, – гость замахал руками. – Нашей проблемой являются следы после прыжка. По ним можно определить вектор струны, а дальше остановка корабля – чисто техническая задача. Так называемые мнимые компьютеры Врага позволяют рассчитать вектор в течение двадцати пяти минут вместо наших пятидесяти лет. За это время уйти на безопасное расстояние за пределы сферы окружения могут только почтовики.
   Мы молчали: Остахов говорил о том, что составляло суть нашей специальности. Но внутри каждый из нас нехорошим словом помянул людей, решивших когда-то, что наши компьютеры достигли теоретического предела мощности, границы которой определялись свойствами материи, такими, как постоянная Планка и скорость света. А проектируемые теоретиками мнимые компьютеры, могущие развить большую скорость, объявили чистой математикой, не связанной с реальным миром.
   – Мнимокомпы дали противнику огромное стратегическое преимущество в начале войны, позволив блокировать практически все наши коммуникации. Сейчас мы заперты на планетах, и в состоянии оказывать друг другу лишь моральную поддержку. Нужно было найти какой-то способ изменить ситуацию.
   По прошедшему времени я понял, что способ найден.
   – Корабль, на котором я сюда добрался – экспериментальная модель. Мы назвали его эхолётом – из-за принципа действия. Суть заключается в том, что при прыжке, помимо основного следа, создаётся множество ложных следов, вроде эха.
   Простота и грандиозность идеи сразу поразили нас.
   – Профессор, вы – гений! – сказал кто-то потрясённо.
   Остахов поморщился, как от зубной боли.
   – К сожалению, это – не панацея, – гость сжал кулаки. – Основной след всё равно находится, только на это нужно время.
   – Сколько? – штурман смотрел на учёного с собачьей преданностью.
   – Три-четыре часа, – Остахов отвёл глаза, словно был в чём-то виноват.
   Все офицеры одновременно скрипнули зубами – крейсеру для прыжка нужны по меньшей мере сутки.
   Нас же такие мелочи не интересовали. С воплями: «Качать его!» толпа ринулась к Остахову. Каждый из нас представлял себя пилотом маленького, но вооружённого до зубов эхолёта, терроризирующего флот и базы Врага. Неуловимые эскадры шустрых и очень ядовитых штурмовиков! Кто сказал, что мы будущие ископаемые?! Качать его!
   Ликующая толпа пронесла героя дня по всему крейсеру, в экстазе сокрушив на пути несколько конструкций, считавшихся до сих пор сверхпрочными.
   Так произошёл первый технологический прорыв.
   В тот момент я и представить не мог, куда приведёт меня изобретение эхолётов через несколько лет.
   …
   Согретый лучами тёплого и ласкового солнца, я нагло бездельничал, растянувшись на мягком травяном ковре небольшой поляны и пожёвывая сочный стебелёк. Будто снова на родной Краине! Вот только фиолетовое небо висело вечным напоминанием, что этот мир – чужой. Бот стоял рядом, скрытый от посторонних глаз деревьями. Что-что, а леса здесь росли в изобилии!
   До срока ещё полчаса, и я мог позволить себе понежиться на природе. Жилые каюты Базы не отличалась роскошью, да мы и не нуждались в ней, но за годы в Отделе я досыта наелся тесными металлическими камерами, и каждый визит на планеты воспринимал с радостью. Единственное, что её портило сегодня – это короткие остриженные волосы, которые повтыкались везде как иголки дикобраза и противно чесались. Угораздило ведь оболваниться прямо перед вылетом!
   В ухе настойчиво запиликал сигнал тревоги. Я нехотя встал и поплёлся в бот, проклиная всех Контакторов и особенно того, кто сейчас слишком спешил. Свежий воздух всё-таки действует разлагающе: на Базе я бы уже заскакивал в истребитель. Но атак давно не было, и транспортировка Контакторов – теперь моё основное занятие. Конечно, помимо работы личным пилотом Её Величества.
   С тоской оглядев пластико-металлические внутренности бота, я посмотрел на обзорные экраны. Он был уже близко. Высокий, сухопарый, с хищным клювом вместо носа, зелёным лицом и какими-то перьями на плеши. Я ни за что бы не отличил его от псевдосородичей, но автоматика молчала: значит, порядок. Подойдя к боту, Контактор приветственно помахал, протиснулся внутрь и сразу направился в санузел.
   – Ненавижу! – послышалось глухое бормотание, затем звуки льющейся воды, и снова: – Всё ненавижу! К чёртовой матери!
   Я устремил бот ввысь, думая, что это проще сделать на Базе. Но большинство Контакторов не могли ждать.
   Пассажир занял своё место, когда мы вышли из атмосферы. Перья исчезли, оголив бритый череп, клюв превратился в обычный нос с выпуклой горбинкой, и только местами на щеках, подобно клочкам водорослей, виднелась зелень.
   – Отмылся?
   – Снаружи проще…
   – Как улов? – задал я традиционный вопрос.
   – Мелочи, – с ожесточением выплюнув это слово, Контактор безнадёжно махнул рукой. – Всегда мелочи. Если они раскапывают что-то крупное, то это нужно сразу закопать обратно! И забить сверху осиновый кол, а потом бежать подальше в суеверном ужасе!
   Я промолчал: всем им нужно выговориться. К тому же я узнал его – это Паркер по прозвищу Консервный Нож. Единственный выживший после столкновения на Калиманте. Жуткая история. Самая жуткая за время существования Отдела. Единственный случай организованного выступления всей закрытой цивилизации против нас.
   – С какого перепугу мы решили, что сможем найти здесь что-нибудь для борьбы с Врагом? Чистый, дистиллированный идиотизм! Пока мы лишь довели военных до бешенства: вместо того, чтобы строить крейсера, тратим ресурсы на открытие консервов, а они всегда оказываются протухшими!
   «Консервы» – это жаргон. От книжного определения веет суконной пылью, но я знаю его наизусть. Так называют цивилизации, прошедшие «окно контакта» – «период, когда Разумные Существа в высокой степени используют науку, но ещё не принялись за преобразование своей Разумности». А дальше – при отсутствии другой цели – выбор – автоэволюция или борьба за статус-кво. В любом случае, уравняв свои конструкторские возможности с возможностями Природы, цивилизация замыкается – и больше не стремится установить межзвёздные связи. В этом правиле исключений пока не встретили.
   Человечество проскочило вилку выбора из-за первого конфликта с Врагом, и упорно тащит за собой достигших окна контакта. Но «консервы» это окно закрыли наглухо, и вдобавок замуровали. До войны такие цивилизации были абсолютным табу, их открытие держалось в тайне и наблюдения велись только со спутников. Даже сейчас Совет Науки не одобряет нашу затею, но влияние СН сильно уменьшилось – со второго места в иерархии его оттеснил Комитет по ресурсам. А первое уверенно держит СовБез, особенно после того, как именно его офицер предупредил о новом нападении Врага.
   Да, обстоятельства сильно изменились, и в бой были брошены Контакторы, подчас в буквальном смысле.
   – Понимаешь, Миленко, – Паркер любил теоретизировать с каждым встречным, оттачивая мастерство оратора. – На основе последовательного индивидуализма никакого общества создать нельзя! Любая человеческая группа – нация, семья – требует самоограничения. Хочешь не хочешь, но принимай общие ценности и нормы поведения. А все консервы представляют собой сплошной парадокс. Это общества, в которых есть всё, кроме самого общества! Калиманта лишь исключение, подтверждающее правило.
   – Этакие мы наоборот, – мысль на удивление понравилась.
   – Да, да, – подхватил Контактор. – В этом отношении даже Враг нам ближе. Мне кажется, Он находится ещё дальше нас от крайнего «Я».
   – Но не гнушается им пользоваться! – вырвалось у меня.
   – Выродки?! – полувопросом-полуутверждением откликнулся Паркер.
   Я кивнул. Да, эти чёртовы продукты автоэволюции человека!
   – Самое страшное, – Консервный Нож, смотрясь в отполированную приборную доску как в зеркало, принялся соскребать «водоросли», – когда эти венцы природы забывают о своих распрях и объединяются против тебя. Такого и Врагу не пожелаешь, – похоже, он имел в виду «наших» выродков. – Хотя нет, самая тяжёлая работа у «гиен». Они разгребают эту кучу дерьма, когда кто-нибудь из нас засыплется…
   – Иногда засыпаются и «гиены», – заметил я.
   – Обрадович, – я вздрогнул, меня редко называли по фамилии. – Почему ты оказался в Отделе Исследования Ксеноморфов? Ты ведь почтовик, один из лучших?!
   Я не ответил, сочтя вопрос бестактным. Остаток пути до Базы мы преодолели в неприятной тишине. По дороге я вспоминал товарищей по Школе. Все они, подобно трудовым пчёлам, летающим от цветка к цветку, мотались в захваченном пространстве Союза с планеты на планету, привозя оружие, энергию, новости и – главное – надежду. Не на прежних почтовиках комариной категории, а на добротных, мощных, вместительных эхолётах, к тому же вооружённых до зубов. Но до стычек пока дело не доходило, ребята держали марку. Скорость сообщений стала меньше, зато эффективность выросла в десятки раз. Вот там шла настоящая война, а мы здесь занимались чёрт знает чем. Точнее, Её Величество знает, чем.
   Почтовики-эхолётчики заслуженно пользовались почётом и уважением, и лишь я оставался белой вороной, порхающей в Свободном Космосе (какое гордое название, если забыть на секундочку, что это далёкая периферия, куда раньше залетали только исследователи). Но это моё личное дело!
   Со злости я чуть не шарахнул бот о створку шлюза. Под ложечкой нехорошо засосало: пора укреплять нервы.
   Паркер вылез на палубу, и встал, ожидая меня. Я отрицательно помотал головой.
   – Ещё посмотрю истребители.
   Он кивнул и зашагал к выходу из дока. Я же направился к нашим птицам.
   На каждой Базе её Величеству и мне выделяли по истребителю. Конечно, здесь есть механики, и не то, чтобы я им не доверял, но предпочитал осматривать технику лично. Что ни делай, а душа почтовика тосковала по вёртким одноместным машинам.
   Предназначенные для охраны Баз, малые боевые корабли в последнее время в основном использовались для инспекционных поездок по окраинам систем. Никто не знал, почему Враг перестал атаковать Базы Отдела в Свободном Космосе. Основной версией был недостаток ресурсов, но, на мой взгляд, Враг просто слабо представлял, чем мы тут занимаемся. Наше представление, правда, не намного чётче. Может, Её Величество и знает что-то, но ей, похоже, более интересен процесс, чем суть.
   Закончив осмотр и выйдя из шлюза, я услышал, как Паркер поносит кого-то из начальства. Аудитория трепетно ему внимала. Что же, всем нужна разрядка – Консервному Ножу даже больше, чем другим.
   – А вот наш юный почтовик, – Контактор потряс воображаемым трезубцем в правой руке. – Тоже по собственному выбору предпочитающий зелень и покой Свободного Космоса излишним напряжению и беспокойству борьбы с Врагом!
   Техники засмеялись, но как-то осторожно. Некоторые боялись Её Величества, другие хорошо ко мне относились. Я усмехнулся: моя скромная персона часто оказывалась мишенью для Контакторов. Гораздо чаще, чем для Врага.
   – Где это видано: почтовик, попавший бабе под каблук! – Консервный нож не унимался. Внезапно у меня сжались кулаки и застучало в висках. Я повернулся к нему – разрядка нужна всем, но я не позволю, чтобы мишенью была Она! Паркер продолжил. – Милка и Милко – два сапога пара!
   Смех быстро прекратился. Кто-то пихнул Контактора в бок.
   – Тише ты, Её Величество идёт!
   Она остановилась в дверях, упёрла руки в бока, вскинула голову и оглядела нас хмурым прищуренным взглядом.
   – Паркер, тебе следовало бы готовиться к докладу, а не лясы точить! – Королева недовольным голосом отчитала Контактора, затем обратилась ко мне. – Миленко! Бросай всё, чем ты здесь занимаешься, и дуй за мной!
   Я улыбнулся: мне всегда нравилась её потрясающая способность угадать, что я собираюсь делать, и выдать моё намерение как своё ЦУ!
   Её Величество.
   Она.
   Мила…
   Я всегда считал, что это судьба.
   Когда война заполонила Космос опасностью, словно невидимой горючей смесью, ты читала лекции на Краине. Правда, забавно: ксенолог на самой малопосещаемой чужаками планете! Кто же знал, что годовая командировка затянется надолго. Впрочем, ты достигла впечатляющих результатов даже в мире, где к инопланетянам исстари относились пренебрежительно и свысока. (Паркер что-то вдохновенно вещал о твоей пассионарности, и мне пришлось набить ему физиономию). Когда настал наш черёд учиться, ты возглавляла Отдел Планирования Исследований Ксеноморфов. Чтобы родить такую идею в полностью блокированной системе, нужно быть сумасшедшей!
   Я никогда особенно не интересовался ксенологией, но, посетив несколько занятий, вдруг возжелал стать лучшим. Хоть и не удалось (некоторые съели на чужаках собаку ещё в детстве), но прогресс был настолько очевиден, что ты уделяла мне внимания больше, чем остальным. А я всё равно ревновал, и норовил вечно встрять, когда ты говорила с кем-то другим.
   Отгремела прощальная вечеринка у ксенологов, и до окончания почтовой Школы остался год. В свободное от занятий время я заходил поболтать. И вроде ты была рада, но всегда казалось, что я отрываю тебя от чего-то очень важного. Даже прогоняя, ты неуклюже извинялась, а не бесцеремонно захлопывала дверь, как перед всеми (тогда тебя и прозвали за глаза Королевой: Её Величество не пожелало со мной разговаривать!). И я терялся в догадках: просто ли это сочувствие моей будущей профессии, или нет?
   После появления Остахова всё переменилось. Эхолёты позволили создать базы вне зон контроля Врага, из названия Отдела улетучилось слово «планирование», а ты стала одним из руководителей Свободного Космоса. И… исчезла с Краины, не попрощавшись.
   Надеясь хотя бы на случайную встречу, я сразу же после выпуска начал добиваться перевода в ОИК. Сказать, что меня никто не понял, значит не сказать ничего. Но назначение я всё-таки получил!
   Затем… Затем произошло то, что логикой не объяснить. Среди лётного состава отобрали несколько человек для личных эхолётов руководства Отдела. И по жребию мне достался твой!
   Когда ты увидела меня в кресле пилота и удивлённо спросила, как я здесь оказался, я ответил просто и уверенно:
   – Судьба!
   Господи, что пришлось пережить потом! Твои вечная занятость, дикая усталость и неожиданные перепады настроения. Несмотря ни на что, я везде ходил за тобой, как пёс. Со временем ты свыклась с моим постоянным присутствием, приходила в рубку во время перелётов, делилась проблемами, мало мне понятными. И даже брала на сверхсекретные совещания. Как сейчас помню: руки в боки, глаза-щёлочки: «Мой пилот должен знать, откуда ждать опасность!» Так, кстати, началась моя карьера представителя Космофлота.
   Затем всё случилось как-то само собой. И брак мы регистрировали вроде бы только для отпуска. Какой же был для всех шок (а для меня – больше других), когда ты взяла мою фамилию!
   Да, наш нежданный медовый месяц. Самая счастливая страница моей жизни…
   Когда Война закончится, Илия станет самым популярным курортом Союза. За две недели чего мы только не успели! Залезть в горы, покататься на огромных волнах, полетать, подобно птицам, без всякой машинерии. И всё в абсолютном одиночестве! Кроме нас на планете отдыхали ещё пара десятков человек, а природа, по известным лишь ей причинам, совершенно обделила жизнью этот уголок Эдема.
   Так промчались четырнадцать упоительных дней. Никогда не ожидал, что тебе может прийти в голову идея медового месяца – кажется, я недооценивал степень твоего сумасбродства. Я даже не стал спрашивать, почему ты взяла вместо положенных трёх недель только две, полагая в душе, что ты сбежишь на второй день.
   Ты не сбежала ни на третий, ни на седьмой, ни на десятый. Когда мы собирались, мне показалось, что если я попрошу, ты останешься ещё. Беда в том, что я не умею просить.
   Весь последний вечер я бродил с соответствующим видом. Ты долго спрашивала, что случилось, и, когда мы легли спать, я наконец выдавил совсем не просьбу:
   – Господи, они не могут представить, какое счастье – просто быть рядом с тобой!
   Ты несколько секунд смотрела растерянно, потом дико расхохоталась.
   – Ну тебя к дьяволу, Миленко, я думала, с тобой что-то серьёзное!
   – Почему все считают, что серьёзное с человеком происходит только когда он что-нибудь ломает – ногу, например? – возмутился я, с тревогой сознавая, что разговор сворачивает куда-то не туда.
   – Нога – это, бесспорно, серьёзней! Тогда мне придётся искать нового пилота!
   Я обиженно замолчал. Ты вслушивалась в тишину, и я знал, что ты улыбаешься.
   – Забавно, когда я шучу – у тебя напрочь пропадает чувство юмора!
   – Знаешь, чем любовь отличается от влюблённости? – я ещё дулся.
   – Ну-ка!
   – Влюблённость – когда человек не замечает недостатки, а любовь – когда они ему нравятся!
   – Вот как! – ты фыркнула. – Значит, мои шутки не являются недостатками?
   – К достоинствам я бы их, во всяком случае, не отнёс, – попытался я вывернуться.
   – Интересно, а что ещё?! – ты приподнялась на локте и в полумраке ловила мой взгляд.
   – Перемены в настроении! – я храбро вступил на минное поле, избежав гипноза.
   – Кто бы говорил о переменах в настроении!
   – Моё настроение, по крайней мере, не влияет на мои чувства, – отпарировал я.
   – Ладно, ладно, – ты поспешила замять тему, и даже туманно извинилась. – Я действительно шучу. Вспомни, сколько я проторчала около твоей постели после Согны!
   – Что я хорошо помню, – не отказал я себе в удовольствии поворчать, – так это то, что моя палата превратилась в твой рабочий кабинет!
   Ты снова рассмеялась, и смех прогнал обиду.
   Я, наверное, раз сто смотрел запись этой сцены. Разгневанная фурия со сжатыми кулаками наступала на доктора, грозясь отправить на фронт, если он не начнёт что-нибудь делать. От испепеления хирурга спас только белый комбинезон, отражавший смертоносные взгляды.
   А потом он рявкнул:
   – Я не лезу в изучение всяких уродов, и вы не лезьте в лечение больных! Кем бы вы себя ни воображали!
   И ты сразу как-то уменьшилась в размерах и заплакала. Затем презабавно выпрыгивала из-за ширмы, ограждавшей операционную, пока озверевший анестезиолог не воткнул в тебя лошадиную дозу снотворного. В саму Королеву!
   – Господи, ведь это ужас что было! – покопаться в памяти потянуло не одного меня. – Тебя буквально сшивали по кусочкам! Я даже не знаю, когда мне было страшнее – во время операции, или когда ты раз за разом нырял в сплошную стену огня!
   Воспоминания обожгли душу, как обжигали тело языки пламени, прорывавшиеся сквозь защиту бота.
   – Это была неудача, – тихо сказал я.
   – Брось! Ты оказался единственным, кто решился пройти завесу. Единственным! Ты вытащил девять «гиен» из преисподней – это больше, чем подвиг!
   – Это была неудача, – упрямо повторил я. – Пять человек остались в том аду навсегда…
   – Ты всё равно не смог бы ничего сделать! – такой голос я слышал на совещаниях, когда Её Величество кто-нибудь бесил. – К медикам тебя приволокли уже без сознания!
   – Я обязан был быть сильнее! – вещи, что не дают безмятежно спать, превозмогают любой страх.
   – Тьфу! На кривой козе не объедешь! Только попробуй ещё раз разбудить меня посреди ночи!
   Ты повернулась на бок, и демонстративно засопела.
   – Если женщина злится, значит, она не только не права, но и понимает это, – пробормотал я вполголоса и тоже отвернулся. Так нелепо закончился медовый месяц. Ну, не умею я просить!
   С утра мы уезжали в полном молчании, но в шлюзе эхолёта ты обняла меня и прошептала:
   – Миленко, прости, я сорвалась… Пойми, все эти годы в Отделе, и никаких результатов. Много интересного, таинственного, ошеломляющего – но ничего близкого к тому, что ищешь. Слишком много разочарований! Время берёт своё, ты взрослеешь, я старею. Скоро мне будет не хватать своих сил, тогда готовься – я буду черпать их у тебя…
   Что же, я всегда был готов быть выпитым тобой.
   Только тобой.
   До дна.
   Разделить всё с любимым человеком – это, наверное, и есть моё счастье…
   Но счастье не может длиться вечно, бесконечно лишь горе.
   Я не спрашиваю судьбу, почему меня не оказалось рядом, когда один за другим около Базы появлялись корабли Врага. На мою беду, ты возвращалась из инспекционного полёта и быстрее всех поняла, что вовсе не База их цель. А маленький, меньше почтовика, катер, на всех парах рвущийся к нашему заслону. Не колеблясь ни секунды, ты встала на их пути, и его защитили. Но к тебе помощь пришла слишком поздно. Твой истребитель безвольным куском металла мчался вслепую, смятый множеством гравитационных ударов.
   Говорят, я уничтожил всех в одиночку. Поняв бесполезность погони, они пытались уйти. Но что можно сделать против бывшего почтовика? Вскоре их корабли так же слепо шатались по системе, с обращёнными в прах пилотами.
   Я не помню этого. Не помню и твоих похорон. Помню только, как просил, чтобы твой прах сложили в особую урну. Её поставили в местном уголке памяти, где я и собрался жить…
   – Возводишь личный Пантеон? – насмешливый голос принадлежал Наталье, жене контр-адмирала Желько Кривича, женщине красивой, но странной. Я вопросительно поднял брови.
   – Тебя зовут на совет!
   Её тон выражал удивление этим приглашением. Видно, кое-кто считал, что раз тебя больше нет, то и моё присутствие на Совете необязательно.
   Я встал, по-прежнему глядя на твоё последнее пристанище, мысленно отсалютовал и сказал про себя:
   – Прости, Королева… Когда умирает Любовь, в живых остаётся Долг.
   …
   Я прервал чтение, точнее, меня вынудили всхлипывания Стер. Она прижалась к камню с острыми гранями и сотрясалась всем телом. Я спешно отвернулся, потому что вслед за теплом, с недавних пор разливавшимся внутри при взгляде или даже при мысли о Стер, нахлынула грусть. Но и скалы берега, и бурлящий поток воды внизу – то, что раньше вызвало бы дикий восторг, сейчас словно ещё больше приоткрывало дверь щемящей тоске.
   Внезапно я увидел на одном из валунов нечто, заставившее меня тщательно протереть глаза. Но образ не исчез. Я толкнул Стер, и вкратце описал проблему.
   – Кот с крыльями? – смахнув слёзы, она недоумевающе уставилась на камень.
   – Точнее, с одним крылом. Но всё равно, он очень похож на того, что помог убить моего отца…
   – Я ничего не вижу! – решительно заявила Стер.
   – А я вижу! – во мне разгорелся азарт. – Это словно призрак воспоминания. Рекомендую отойти подальше. Я выполню Ритуал.
   Не сказав ни слова, но с очень много говорящим выражением лица, Стер поднялась и пошла прочь, ни разу не оглянувшись. Впрочем, сейчас это меня не волновало. Кубика больше не было, и решения я принимал самостоятельно.
   Итак, пьём капли и смотрим, что мы увидим…
   …
   Игорь сидел на высоком скалистом берегу, свесив ноги. Широкая река с чистой водой и быстрым течением метров через пятьдесят сужалась и словно закипала. Бурлящий поток, рассекаемый огромными валунами, нёсся вниз с неумолкаемым рокотом, заглушая все другие звуки.
   Дейри, пару раз безуспешно позвав Древнего, боязливо подошла к краю и тронула Игоря за плечо. Тот, счастливо улыбаясь, жестом предложил сесть рядом, но Дейри поманила его туда, где на рюкзаках сидела хмурая Мэлиэн.
   – И как мы переберёмся? – королеве пришлось говорить в полный голос, и она не скрывала недовольства.
   – По воздуху!
   – А без дурацких шуток?
   – Ну, почти по воздуху, – Игорь достал небольшой моток серой бечёвки. – Я закреплю верёвку на том берегу, по ней и перелезем.
   Спутницы с подозрением уставились на клубок. Толщиной с соломинку, бечёвка показалась им ниткой.
   – Да не волнуйтесь вы! Всех выдержит! Даром ли я над ней столько колдовал.
   – А нельзя переправиться подальше от чёртова водопада? – кулак Мэлиэн раз за разом опускался на податливую ткань спальника.
   – Ну, нет! – решительно возразил мужчина. – Упустить возможность прокатиться по Коркеакоски?! НИ ЗА ЧТО!
   Не тратя больше слов, Игорь быстро закрепил шнур на угловатом выступе скалы. Потом разделся, оставив одни плавки, обвязался у пояса петлёй, тщательно проверил узел и прицепил к нему маленький оранжевый мешок. Дейри вспомнила уроки Мэлиэн и сконцентрировалась на верёвке, пытаясь углядеть, что в ней особенного. За невзрачной серой поверхностью проступило множество тончайших чёрных жилок, скрученных наподобие пружины.
   – Связку не трогать! Не то запутаете, и сами улетите! – крикнул Игорь, укладывая моток на край берега. У Дейри перехватило дыхание: Древнего облегало матовое свечение, невидимое обычным зрением. Сияние струилось из кольца на левой руке, как две капли воды похожего на то, что швырнула при ссоре в лицо Игоря его жена.
   «Беспокоит меня эта защита» – уловила Дейри хвостик мысли королевы. Уловила и испугалась.
   – Йиху! – мужчина разбежался и прыгнул в реку. Вода подхватила Древнего и понесла к порогам. Он особенно не сопротивлялся, лишь быстро выгреб подальше от берега и отдался на волю потока. Вскоре голова Игоря мелькнула перед самым обрывом, и верёвка, до того разматывавшаяся с ленцой, стремительно рванулась, со свистом рассекая воздух.
   – У него глаза, как у сумасшедшего! – подскочив, королева открытой ладонью рубила атмосферу.
   – В последнее время у него всегда глаза как у сумасшедшего, – буркнула Дейри.
   – Кажется, наш спутник не боится ничего на свете, – Мэлиэн так намахалась руками, что ей пришлось отдохнуть и успокоиться. – Неудивительно его нахальство у нас год назад.
   – Что там случилось?
   – Мелочи, всего-навсего святотатство. Твой друг заявился ночью в крепость Древних, вломился в храм, а на выходе был повязан. И давай плести сказки про какой-то заговор! Эти болваны охранники решили, что самое умное – немедленно везти его ко мне! Мысль вызвать подмогу в их тупые бошки даже не заглядывала!
   – И что Древний? – Дейри распирало любопытство. Негодование от покушения на святая святых задержалось в её сердце лишь на мгновение.
   – Ничего! При перевозке ему помогли бежать! И знаешь кто? – Мэлиэн потрясла правым кулаком у плеча. – Твой любимый братец!
   – Элар?!
   – У тебя другой есть? Он же мне потом всё и рассказал! Чувствует, что его пока опасно трогать, мерзавец! За одно это Элара следует сжигать целую неделю! – королева заметила напряжённый взгляд Дейри и осеклась: – Да не переживай ты, у меня на твоего братца другие планы.
   «Пусть злость поднакопит» – Дейри снова ухватила обрывок мысли.
   – Просвети, пожалуйста!
   – Подруга, если бы ты знала, как подмывает встать на дыбы, отбивая поклоны дуракам! Эти общинные порядки мне уже вот где сидят! – Мэлиэн провела ребром ладони по горлу. – Община изжила себя, её необходимо уничтожить!
   – Так жили наши предки испокон веков! Ты не желаешь править, как они? – возразила Дейри, в глубине души отчасти соглашаясь с королевой. – Не хочу в ворота – разбирай забор?
   – Ты тоже считаешь меня выскочкой, получившей трон обманом и колдовством? – Мэлиэн подняла тонкие брови. – Да, я не из знати, но тем больше чувствую ответственность перед моим народом! А как я могу отвечать за действия, продиктованные сварливой толпой опустившихся вельмож?
   – Ты палку не перегибаешь? – Дейри, изредка бывавшая на общих собраниях, знала, что причины так говорить у Мэлиэн имеются.
   – Подруга, служба – это большая кормушка! Было бы корыто, а свиньи найдутся… Сейчас, пока я в отъезде, они ещё разойдутся, а когда недовольство перельётся с одного берега на другой, я выпущу цепного пса!
   Дейри промолчала. Цепным псом за глаза звали Элара. Худшие подозрения магистров подтвердились: план Мэлиэн был состряпан по рецептам Древних, данный пункт назывался «ослабить партии». Только потом в наставлениях значилась – для установления общественного спокойствия – расправа с тем, кто навёл драконовскими мерами порядок. И, значит, с Домом Смерти.
   «А ты, подруга, возглавишь Культ Древних», – промелькнула на грани слышимости дума королевы, – «и будешь делать, что я скажу!»
   «Великие Силы, я читаю её мысли, потому что она не знает? Или она показывает их специально, своего рода проверка? Теперь понятно, к чему были тренировки по закрытию сознания!»
   – Ладно, это дела будущего, – Мэлиэн прислонилась к нагретой полуденным солнцем скале. – Поговорим лучше о твоих. Как у тебя с развитием Дара? Ты выполняешь мои упражнения?
   – Да, – односложно ответила Дейри.
   – Начало что-нибудь получаться?
   – Вроде как, – Дейри пожала плечами.
   – Может, подруга, ты недостаточно веришь в Дар? – Мэлиэн потеребила мочку уха. – Вера здесь – главное! Не будешь верить, не сможешь действовать. Сконцентрируйся, я кое-что покажу! Видишь над тем берегом большую птицу?
   Дейри кивнула.
   – Теперь смотри внимательно. Готова?!
   – Да.
   – Раз, два, три! – с рук Мэлиэн сорвался круглый малиновый сгусток. Когда он попал в несчастную птицу, та дёрнулась и стала медленно падать, описывая длинные круги.
   – Что это было? – взволнованно воскликнула Дейри.
   – Один из аспектов Дара. Из вещей на крайний случай, – королева усмехнулась.
   – Понятно, – Дейри стало не по себе.
   Внезапно жертва Мэлиэн смешалась со стаей других крылатых. На той стороне Игорь карабкался вверх и распугивал птиц, что грелись на серых камнях, радуясь последнему теплу. Поравнявшись с женщинами, он закрепил бечёвку, приладил к ней какую-то штуку из мешка, ухватил её ладонями и…
   – Й-иху! – побежал по воде.
   Увязнув за серединой реки по пояс, Игорь подтянулся, закинул ноги на верёвку, перецепил карабин и дополз до спутниц. Вскоре путешественники переправились со всей поклажей.
   – Ещё пригодится, – Древний задумчиво посмотрел на бечёвку и потянул её сначала плавно, затем рывком. Неожиданно верёвка ослабла, и Игорь принялся её быстро сматывать. У Дейри перехватило дыхание, ноги стали ватными.
   – Да, вот что я нашёл! – мужчина вдруг вспомнил о чём-то.
   Спутницы подошли, затем переглянулись в смущении. На руках Игоря лежал небольшой кот. Но несколько необычный. Из его лопаток росли крылья, причём правое выглядело страшно измочаленным – подобно половой тряпке, давно истлевшей, да всё заменить недосуг.
   – Кажется, ещё дышит, – во взгляде Древнего Дейри заметила смесь жалости и приязни. – Странное животное, и рана странная: в жизни таких не видел. Разве что от плазменного ружья, – Игорь с сомнением покачал головой, присыпал больное крыло белым порошком и осторожно положил кота в верхний карман рюкзака.

17

   Паркер.
   Вот кто заменил тебя в Совете.
   На твоём месте ему явно неуютно – Консервный Нож примостился на краешке кресла и весь подался вперёд. Когда я сажусь рядом, ксенолог поворачивает голову и кивает. Я киваю в ответ, в душе царит мрак, откуда – чёрточка за чёрточкой – выплывают знакомые лица.
   Контр-адмирал Кривич, с вечно грустными глазами; представитель Военного отдела Космофлота Ротмайер, Комитет по ресурсам; Паспаль, Служба Информации; Андронников, Совет Безопасности. За совбезовцем притаился кто-то новенький в чёрном комбинезоне.
   Мой взгляд спешит в центр зала, где сидит Враг. Вернее, не сам Враг, а его добровольный помощник – человек.
   Терсофиец.
   Выродок!
   Высокий, белокожий, голубоглазый. Лет тридцати, но голова выбрита налысо – для сходства с настоящим Врагом. Но похожи они друг на друга не больше, чем пчёлы на ос.
   Перебежчик говорит на прекрасно поставленном межконе, будто и нет четырнадцати лет по другую сторону, но мне приходится собрать себя в кулак, чтобы понять, о чём его бесстрастная речь.
   – … сверхчувствительный детектор, – всё вдруг обрело чёткость, словно приёмник внутри меня поймал нужную волну. – Теперь они смогут бороться с эхолётами.
   Сердце сжалось, и, кажется, провалилось куда-то к пяткам. Семь лет назад Остахов выступал примерно также, но с гораздо более приятными вестями. Да, пришла беда – отворяй ворота…
   – Вы хотите сказать, – Кривича будто одолел приступ удушья, – что эхолёты отныне бесполезны?
   – Всё относительно, – выродок пожал плечами. – Крейсерам прыгать вблизи станций слежения тоже бесполезно. Просто новый детектор сразу отфильтровывает девяносто пять процентов ложных следов.
   Соответственно, вектор струны определится в двадцать раз быстрее, пронеслось в голове. Прощай, эхолёты – да здравствуют почтовики?!
   – Чем вы можете доказать ваши слова? – Андронников, как всегда, был спокоен и рассудителен, но сегодня почему-то всё время косился назад.
   – Я привёз документацию проекта, – терсофиец самодовольно усмехнулся. – Иначе зачем бы мне такой эскорт?! Верить или нет – ваши проблемы. Не мои. Я своё дело сделал.
   – А зачем вы его сделали? – Паркер никак не мог промолчать.
   – А почему бы среди выродков не появиться своему выродку?! – с вызовом бросил перебежчик.
   – И всё-таки? – настойчиво спросил человек в чёрном.
   Незнакомец был далеко не молод, седина пятнами захватила короткую рыжую стрижку, но больше всего меня удивили четыре тусклых массивных кольца на правой руке. А ещё в нём чувствовалась практически безграничная уверенность в собственных силах. Терсофиец уставился на новичка, и между ними, похоже, состоялся безмолвный то ли диалог, то ли поединок. Затем перебежчик заговорил:
   – Мы, выродки, – он сделал ударение на слове, – работаем с захваченным населением. Лично я просканировал несколько тысяч разумов. И почти в каждом, как заноза, сидит убеждение «Нас много – мы и люди!» Они не перестают верить, что люди, загнанные в свои системы, связанные по рукам и ногам, однажды спасут их! Вы стали их последней негаснущей надеждой!
   Я поёжился: по-моему, на наши плечи пытались взвалить слишком большой груз.
   – Это сильно на меня подействовало, – продолжил терсофиец. – Не всегда приятно осознать, что ты занимаешься чем-то… чем-то не тем! К тому же не все из нас настолько опьянены ненавистью к человечеству, чтобы не задумываться о возможном будущем – а нас ведь ставят вровень с другими подчинёнными расами! Некоторые прямо говорят, что нам повезло, что мы иммунны к ментовирусу!
   – Какому вирусу? – нахмурившись, переспросил человек в чёрном.
   По лицу выродка поползла кривая усмешка.
   – Ментальному. Ещё одно милое изобретение наших союзничков. Какая-то психотехническая гадость. На кого-то действует, на кого-то нет. Расам, у которых нет иммунитета, не позавидуешь: навсегда исчезают мечты и свобода воли, при полном сохранении умственных способностей. В результате появляется стадо сообразительных баранов, пригодных как идеальные слуги…
   – Оставьте нас! – вдруг приказал человек в чёрном.
   Я сначала не понял. Лишь когда все встали и направились к дверям, до меня дошло, что Совет просто-напросто разгоняют. Но никто не возмутился.
   – Автократор! – выйдя из зала, буркнул Консервный Нож.
   Удивление вызвало не слово, а то, что кого-то могли так называть сейчас! Впервые за последние дни меня что-то заинтересовало.
   – Двое суток не собирать Совет из-за него! – Паркер редко сдерживался среди людей, когда надо и когда не надо. Что делать, издержки профессии.
   Тем не менее, Консервный нож в очередной раз сумел сделать моё настроение ещё хуже: я считал, что Совет не созывали из-за Милы. Когда-нибудь Паркер дождётся, что за ним никто не прилетит! Однако его слова заставили меня призадуматься.
   – Что-то не могу припомнить ни одной базы в двух днях полёта, даже для почтовика!
   – Какой ещё почтовик! – по тону легко угадывалось, что отношение ксенолога к почтовикам по меньшей мере неоднозначное. – Миленко, я видел его корабль, – доверительно прошептал на ухо Консервный Нож. – Один большой энергобак. Поверь мне, он отнюдь не с ближайшей базы!
   Я промолчал, но не поверил, и Паркер это знал, поэтому переключился на другую тему, где мог меньше попасть впросак.
   – Ты слышал, что на сдавшихся планетах Союза не было ни одного человека?
   Его, видимо, тоже взволновали слова про «негаснущую надежду».
   – Я часто думаю, что в нас такого… – Консервный Нож завёл любимую шарманку. – И чем больше думаю, тем больше чувствую себя частью невообразимо огромной коллективной личности, включающей в себя не только живых и мёртвых, но и ещё не родившихся! И все вместе мы предпочтём умереть стоя, чем жить на коленях!
   Я хотел возразить, что не одни мы не можем жить на коленях – далеко от Свободного Космоса отчаянно отбивалась Ринкшаса, зажатая как Краина, – но в этот момент из зала Совета появились затворники.
   – Ему следует доверять! – наставительно заявил «Автократор», теребя одно из колец, затем поманил меня к себе.
   – Миленко! Через пять минут ты должен готовить к пуску почтовик. Повезёшь выродка… – он поправился, – Арона на Котлас. Я повезу документацию. Так будет надёжней… И уясни, – «Автократор» вдруг пристально посмотрел на меня. – Эти пять минут в твоём распоряжении – ты можешь или сбегать за личными вещами, или в музей. И на то и на другое времени нет!
   Я отдал честь и сорвался в уголок памяти. Мои личные вещи они вряд ли захотят оставить себе!
   …
   – Кого-то этот рыжеволосый напоминает, – прервала меня нахмурившаяся Стер.
   Я посмотрел на неё, явно занятую своими мыслями, затем огляделся и понял, как рад снова оказаться на морском берегу после долгих странствий по северным болотам со всеми их прелестями. Здесь, под плеск волн, почти с улыбкой вспоминалось, как сильно пришлось сдерживать желание, чтобы эти кровососы исчезли навсегда. И как мы безумно выматывались, шагая дни напролёт, и к вечеру хотели только побыстрее залезть в палатку и вырубиться.
   – Читай дальше! – потеребили меня.
   – Погоди, – я предостерегающе поднял руку, – я, кажется, что-то услышал. Будто крылья хлопают…
   – Ух, ты! А я не слышу! – глаза Стер расширились. После водопада она целый месяц дотошно выспрашивала меня, не увидел ли я снова что-нибудь. Потом слегка успокоилась, на что внутри я даже досадовал.
   – Хочешь параллельную иллюзию? – вроде в шутку предложил я, а у самого сердце трепыхалось, словно у напуганного ребёнка.
   – Как тогда с… – Стер запнулась, но сразу продолжила. – Да, хочу!
   – Явления Невесты не боишься?
   – Мог бы сообразить, что нет. А вот ты с чего собрался считывать?
   – С воздуха! – я усмехнулся и полез за Молоком.
   Настроившись, я протянул руку Стер, и её ладонь с готовностью, как мне показалось, легла в мою. Тогда я выпил капли, и крепко схватил воздух в кулак.
   …
   – Она ненавидит людей из Дома Смерти! И, кажется, тебя относит к ним, так что следует остерегаться. Если нужна помощь…
   Игорь задумчиво слушал, поглаживая густую щетину, а когда Дейри замолчала, вопросительно глянул и нетерпеливо щёлкнул пальцами.
   – То? – не дождавшись ответа, он отхлебнул из кружки. – Не волнуйся, насчёт неё меня предупреждали. Мэлиэн не королевой, а генератором на подстанции работать! Спорили о том, чья очередь котелки мыть, а впечатление будто судьбу человечества решали!
   – Ты стал другим. Изменился. Очень.
   – Изменился, факт. Можно сказать, я нашёл свою душу, – Игорь улыбнулся. – И могу теперь жить, используя второй шанс на полную катушку!
   – Что ты собираешься делать потом? – Дейри мучительно подбирала правильные слова. – После того, как найдёшь цель?
   – От-дох-нуть! В мире столько безумств, и мест, где я не был!
   – А снова стать повелителем?
   – Ну, нет уж! Сыт по горло! – улыбка сползла с губ Игоря. – А то ещё какой-нибудь недовольный затащит меня обратно…
   – Почему твой сын поступил так? – вопрос тревожил очень давно, и, наконец, она решилась его задать.
   – Николай бредил балансом. И воздаянием. А может, просто решил подшутить. Из могилы – места, где его никто не достанет, – Игорь поменялся в лице. – Когда делаешь больно любимому человеку, в конечном итоге боль обращается против тебя. И живёт с тобой даже после смерти.
   Дейри поёжилась. От слов тянуло холодом.
   – В этих местах не стоит звать мёртвых…
   – Их вообще не стоит звать – хотя бы потому, что их время прошло! – Мэлиэн вернулась ещё злее, чем уходила. – Жуть какая-то! Замёрзла, аж пальцы закоченели!
   – Ну, извините, ваше величество, – буркнул Игорь. – Я со снаряжением на двоих готовился. Вы и так уже у Дейри вещей позаимствовали!
   – Про двоих правильно сказано! – королева стянула перчатку и потрясла рукой с отогнутыми средним и указательным пальцами. – Можно и самому раздеться, видя, что с вами ДВЕ мёрзнущие женщины! Зачем вообще тащиться на север зимой!!!
   – Ваше величество, когда вы «два» показываете, мне всё время кажется, будто вы хотите мне глаза выколоть! И перестаньте кричать, я не ваш подданный! Лучше поберегите дыхание, – мужчина вытряхнул из кружки остатки чая и зачерпнул в неё снег. – А чтобы идти зимой, у меня тысяча причин! Знаете, например, что эту страну называли Суоми? От суо – болото! На месяц раньше мы бы не по льду топали, а по пояс в дерьме!!!
   Игоря прервал шум крыльев. Кот появился внезапно – после обеда странное создание не ждали, привыкнув к вечерним прилётам. Бывший пациент сделал вираж над Мэлиэн и уселся на плечо мужчины.
   – Продолжает шарахаться, – пробормотал Игорь, протирая кружку и всматриваясь вдаль. – Что это он вас так не любит, ваше величество?
   Королева отвечать не стала, бросив на животное уничтожающий взгляд.
   – И он тоже молчит, – Древний почесал кота за ухом.
   – Вы уже и с котами разговариваете? – фыркнула Мэлиэн, наморщив нос.
   – Угу. Обмениваюсь мысленными образами. У нас, похоже, родство душ.
   Кот повернул мордочку и замурлыкал. Игорь внимательно выслушал, затем погладил мохнатую голову.
   – Пойдём на запад. Там тропа хорошая, не то, что эти буераки. Плюс живёт кто-то, не мешало бы запасы пополнить.
   – Зачем? – резко спросила королева, вскинув голову. – У этих мест дурная слава!
   – Дурная, не дурная, а назад с пустым брюхом ползти неохота…
   Верхушки скал ловили последние лучи заходящего солнца, когда путешественники увидели одинокую серую хижину на берегу залива. Метрах в тридцати от неё дорогу преградила стая негромко рычащих собак.
   – Милые пёсики, – процедил Игорь. – Кот, отвлеки их!
   Крылатая тварь недовольно мяукнула, но сорвалась с плеча и полетела прямо над оскаленными мордами. Не ожидавшая подобной наглости охрана с визгом понеслась за извечным врагом.
   – Красота! – Древний с восхищением смотрел вслед.
   Из хижины вышел потревоженный шумом кряжистый мужчина, и с удивлением уставился на непрошеных гостей. Из отличительных примет хозяина в глаза бросались длинные светлые волосы и бронзовый оттенок чисто выбритого моложавого лица.
   – Седрик! – Мэлиэн брезгливо скривила губы.
   – Чума, – сплюнул хозяин и указал на Игоря. – Ты можешь зайти внутрь.
   – А они?
   – Они могут остаться снаружи, – милостиво разрешил Седрик.
   – Спасибо, – поблагодарила королева. – Не очень-то и хотелось! Скоро я сделаю путь Жизни доступным для каждого! И вас всех забудут, трупы ходячие!
   Хозяин поднял брови, словно услышал говорящую обезьяну, повернулся и скрылся за пологом из серых шкур. Пошедшего следом Древнего остановил возглас Дейри.
   – Не ходи! Он – колдун!
   – Ага, поэтому пьёт кровь младенцев и занимается уринотерапией! – Игорь рассмеялся. – Я не младенец, Дейри, но я любопытен, как все младенцы!
   – Это опасно!
   Древний пожал плечами и зашёл в хижину. Мэлиэн недовольно покосилась на спутницу.
   – Что ты к нему прицепилась? Пусть хоть голым в снегу купается, нам что с того?
   – Но если с ним что-нибудь случится, как мы узнаем о цели?
   – Вот заладила! – в сердцах воскликнула королева. – Ничего с ним не будет, пока он сам не захочет! Это его проблемы! А у нас – наши! Вон, полюбуйся!
   Собаки, озлобленные сверх всякой меры, возвращались после неудачной погони. Кот гордо реял над ними, но вниманием удостоен уже не был. Метрах в двадцати от хижины псы разошлись по кругу, пристально наблюдая за женщинами.
   – То не войти, теперь не выйти! Опять кота просить о помощи?
   – Чёрт с этой несуразной тварью, – Мэлиэн со злорадством наблюдала за тем, как кот, не найдя Игоря, поспешно удалялся из поля зрения. – Боится! И правильно делает!
   – У вас любовь с первого взгляда, – с иронией заметила Дейри.
   – Да ну тебя! Лучше посмотрим, что там удумал этот забытый смертью.
   Мэлиэн подошла ко входу, приподняла одну из шкур и опустилась на колени, потянув Дейри за собой. Позы были не самыми удобными, зато можно видеть и слышать почти всё внутри.
   – Нам понадобятся еда и немного тёплой одежды, – Древний поудобнее устраивался на пятнистых подушках.
   – Зачем тебе одежда? – Колдун сидел, скрестив ноги, и поглаживал одной рукой маленького симпатичного щенка.
   – Она нужна моим спутницам, – Игорь, наконец, растянулся во весь рост.
   – Почему ты не выбрал простой путь?
   – Простой путь не всегда ведёт к равновесию. Иногда лишь окольная дорога может восстановить баланс.
   – Хорошо, я помогу тебе, – ни голос, ни лицо хозяина не выражали никаких эмоций.
   – Здорово, – Игорь заметно обрадовался. – Что я должен сделать взамен?
   – Вступить на тропу твоих духов, если не боишься.
   – Я давно перестал бояться чего бы то ни было, – в ответе гостя прозвучала усталость.
   – Тебя не пугает смерть?
   – Страшно только в первый раз, – Игорь усмехнулся. – По-моему, кто не может умереть, тот боится жить.
   – Когда идёшь по тропе, на тебе нет места талисманам или защитным амулетам! – Седрик повысил голос.
   – Иначе духи не придут ко мне, да? – Древний машинально дотронулся до кольца, украшавшего мизинец. – Как скажешь!
   Хозяин вскочил.
   – Нужно кое-что приготовить, а ты, если хочешь, можешь побриться. Лезвие вон в том углу.
   Его рука указала точно на место, где сидели женщины. Мэлиэн, чертыхнувшись, резко опустила шкуру и оттащила Дейри от хижины. Обе неровно дышали.
   – Ты поняла хоть что-нибудь?
   – Ну их! – вопреки обыкновению королева ограничилась междометием. – Давай, подруга, палатку расставим, а то перемёрзнем к чертям собачьим. Дежурить будем по очереди.
   Мэлиэн выпало подсматривать первой, и Дейри задремала сразу после лёгкого ужина. Из сна её вырвали безжалостные толчки не на шутку рассерженной королевы.
   – Просыпайся! Твой черёд! Эти двое, похоже, решили устроить соревнование, кто кого перепьёт! А этот старый козёл всё время поносит меня последними словами. Фурия, чума! Нашёл благодарную аудиторию!
   – Древнему можно рассказывать что угодно, – заметила Дейри. – Всё равно он ничего на веру не воспринимает. Такому сложно разочароваться в людях, потому что он в них и не верит!
   – Вера всегда определялась способностью к действию, – проворчала Мэлиэн и полезла в пакет с косметикой.
   – Никак не могу взять в толк, – спутница не выдержала, – для кого ТУТ ты красоту наводишь?
   – Малахольная ты, подруга! – королева вздохнула. – Женщина должна всегда оставаться женщиной! Всегда! При любых обстоятельствах! Неудивительно, что у тебя из поклонников только этот смешной чудак был… как его – Мартин…
   Напоминание о покинутом друге хлыстом полоснуло по сердцу и заставило замолчать. Дейри вылезла из палатки, и, поплотнее закутавшись в спальный мешок, примостилась к смотровой щели.
   – Знаешь, есть ещё один классный тост! – вещал изрядно захмелевший Древний.
   – Ну? – уже краснолицый хозяин осоловело поднял глаза.
   – Слушай, – Игорь запнулся. – Ага. Так вот, выпьем же за то, благодаря чему мы, несмотря ни на что…
   Они чокнулись и влили в глотки очередную порцию зелья. Дейри с тоской оглядела их, затем решила использовать Дар. Выполнив необходимые упражнения на концентрацию, она открыла глаза. Картина абсолютно не изменилась. Сначала это её разочаровало, но потом Дейри вспомнила, что обычно при использовании Дара силуэт Древнего становился расплывчатым: его словно окружала тусклая завеса, наиболее плотная в районе кольца, жившего, казалось, собственной жизнью. Сейчас кольцо было мертво.
   Собутыльники, выпив ещё по одной, полностью отключились. «Он, что, снял защиту только для того, чтобы налакаться?» – пронеслось в голове у Дейри.
   Бесчувственные пьяницы вдруг окутались сиянием. Проверив, что она не видит его нормальным зрением, Дейри полностью сконцентрировалась на Даре. Свечение усилилось, и внезапно из распростёртых тел поднялись две фигуры и встали друг напротив друга. Игорь открыл рот, и, к своему удивлению и радости, Дейри услышала его речь.
   – Мы на тропе духов?
   – Да, – ответил колдун. – Рот можешь закрыть, здесь обмениваются мыслями.
   – А что будет с ними? То есть, с нами? – Игорь указал вниз.
   – Не боись. К утру проспятся. А теперь идём!
   Дорожка, возникшая перед духами, побежала вперёд под осторожными шагами. Дейри могла поклясться, что мужчины остаются в хижине, но иллюзия движения была полной.
   – Куда мы идём? – в голосе Игоря чувствовалось замешательство.
   – Тебе виднее – духи твои! Мне самому любопытно: чужая тропа непредсказуема.
   – Ладно, сформулируем вопрос по-другому. Что такое тропы?
   – Способ познания мира, – так же бесстрастно вещал колдун. – Чем чаще ходишь по тропам, тем больше открывается суть вещей, но и сильнее опасность остаться здесь навсегда, забыв о другом мире.
   – Чёрт, что-то приближается! – прервал лекцию Древний.
   Словно вынырнув из небытия, силуэт, отсвечивающий золотом, быстро летел навстречу.
   – Ложись! – заорал хозяин, и путешественники рухнули на дорогу.
   Огромная фигура пронеслась над ними, чуть не задев крылом. Игорь с изумлением посмотрел ей вслед.
   – Дракон, ёшкин кот! – непонятно выругался он. – Это и есть мои духи?
   – Может, и есть, – Седрик отряхивался. – Дракона я здесь вижу впервые. Говорят, они живут одновременно в двух мирах и забираются даже туда, где изначальные силы следят за Вселенной. Человеку не дойти, для живого там слишком…
   – Холодно? – подсказал Древний.
   – Это знают только те, кто прошёл путём Смерти, – колдун посмотрел на Древнего с испугом. – Ты был там?
   – И даже дальше! – воскликнул Игорь и поинтересовался. – Если мы в мире духов, то падать зачем?
   – Рефлексы. Слишком много я помню людей, не вернувшихся с тропы по собственной неосторожности…
   Неожиданно голоса исчезли, затем фигуры стали смазываться и вскоре вовсе растаяли. В хижине были только двое мертвецки пьяных, изредка втягивающих в себя воздух. У Дейри от усталости ныла каждая клеточка. Она ещё раз попыталась сконцентрироваться, но тщетно.
   Не приснилось ли ей всё это? Немного поразмыслив, Дейри решила ничего не говорить Мэлиэн.
   Утром Седрик дал тёплую одежду и небольшой запас провизии. Кот, невесть где проведший ночь, гордо восседал на плече у Игоря и снисходительно посматривал на собак. Путешественники уже надели рюкзаки, когда из хижины выскочил колдун, что-то несущий в руках. Спугнув кота, он подошёл к Древнему, растягивая зажатую в кулаках верёвку, на которой висел небольшой мешочек.
   – Прими мой подарок, Повелитель. В тот момент, когда не будешь знать, что делать – открой его, и найдёшь то, что тебе необходимо.
   Игорь наклонил голову, и Седрик повесил подарок ему на шею. Древний благодарно улыбнулся.
   – Спасибо. И до скорого!
   – Прощай, Повелитель!

18

   Я вернул контроль над своими рефлексами только когда руки потянули рычаг управления, меняя курс. Возникший из ниоткуда прямо перед носом корабль Врага сразу устремился вниз, к планете. Это был один из небольших разведчиков, что сейчас во множестве шныряли по галактике – как наших, так и вражеских.
   Война оказалась совсем не такой, как мы читали в детстве. Никто не поднимался в атаку, не вступал в рукопашную – стычки на «консервах» нельзя относить к Войне, там мы сами напросились, чтобы нам справедливо дали по зубам. В бою мы НИКОГДА не видели лицо Врага. Поединок шёл на уровне идей, их воплощения в жизнь, военного мастерства, и лишь в схватках между кораблями вступали в действие рефлексы и тренированность человека, позволявшие вечную машинную ничью превратить в победу или поражение.
   – Миленко, у тебя появилась цель! – из штаба напомнили о моих обязанностях.
   – Иду на перехват! – я направил истребитель вслед незваному гостю.
   Хотя, скорее всего, я оказался для Врага вблизи этой Богом забытой планеты полным сюрпризом, он сразу выпустил навстречу какие-то мелкие, но наверняка жутко гадкие чёрные штучки. Я легко уклонился, пройдя верхом, и продолжал лететь над ним, ожидая, когда разведчик решит выскочить обратно. Это была их обычная тактика: появиться непосредственно вблизи планеты, что само по себе риск, заняться в атмосфере своими шпионскими делами, вернуться в открытый космос, и уйти. Или не уйти. Вообще-то, инструкции требовали их немедленного уничтожения, но почему-то совершенно не объясняли, как это делать.
   – Миленко, ты что – спишь?! – голос из штаба аж захлёбывался от ярости. – Ты чем там занимаешься? Чёрт побери, взрывай эту штуку немедленно!
   – Я хочу приложить его наверняка! – попытался я настоять на своём.
   – Мне плевать, что ты хочешь! Я сказал – немедленно!
   – Много вы там понимаете! – буркнул я, злясь, что меня вынуждают принять бой на менее выгодных условиях. Пришлось снизиться, стараясь зайти противнику в хвост. Наверное, со злости, но я ухитрился накрыть шпионскую посудину первым же выстрелом. Огненный цветок распустился в голубом небе и лепестками опал вниз.
   – Сразу так было надо! – штабной голос нисколечко не потеплел. – По возвращении зайдёшь к Громовержцу, он жаждет с тобой пообщаться!
   Обиженный на весь мир, я развернул истребитель к базе. Кто бы ещё несколько лет назад мог предположить, что так будут обращаться с почтовиком, пусть даже и бывшим! Остахов всё-таки сделал нас живыми ископаемыми!
   Второй технологический прорыв поставил крест на эхолётах и станциях слежения, вложил в понятие Свободный Космос новый смысл, и наконец-то дал адмиралам возможность вести ту войну, к которой они готовились всю сознательную жизнь. Теперь полчища крейсеров сновали от системы к системе, периодически мешая друг другу нападать на одни планеты и защищать другие, а корабли помельче шарахались от них в разные стороны. Командовал этой вакханалией Комитет по ресурсам, поскольку Совбез по каким-то причинам самоустранился от вмешательства в активные боевые действия. Возможно, поэтому сражения велись с переменным успехом.
   Вот так ход войны полностью изменил один перебежчик. С его помощью Остахов сотоварищи и создали абсолютную защиту от станций слежения – Враг их даже не стал эвакуировать. Мои бывшие однокашники, когда-то нёсшие Остахова на руках, до сих пор не сошлись: превозносить его или проклинать. Насколько мне известно, большинство склонялись к последнему.
   Занятый своими мыслями, я сдал истребитель механикам, миновал все шлюзы и коридоры, и… забыл постучаться.
   – …странно, конечно, – Громовержец разговаривал по дальней связи, – почти десять лет искать нечто по всей галактике, а обнаружить прямо у себя под носом, когда и надежд не осталось.
   Он замолчал, ожидая ответа. Его голова, как ни странно, уже не столь седая, склонилась над монитором.
   – Я знаю, что ты никогда и не надеялся, – помолодевший Громовержец медленно сжал кулак. – Но я тебя прошу, не надо сейчас вето! Не в этот раз!
   Опять пауза.
   – Ладно, – голос стал жёстче. – Ты вынуждаешь меня…
   Снова ожидание.
   – Зато ты всегда умеешь уклониться от ответственности! – в сердцах бросил Громовержец, отключил связь и забарабанил по столу пальцами правой руки с неизменными четырьмя тусклыми кольцами.
   – А, Миленко! – меня, наконец, заметили. – Ну-ка, объясни, чем ты там сегодня занимался.
   – Ожидал более выгодной позиции для атаки, – ответил я сквозь стиснутые зубы.
   – Но ведь в инструкции написано: немедленно уничтожить! – почти простонал он.
   – Там много чего написано, – хмыкнул я. – И не написано тоже.
   – Господи, ну как этим почтовикам объяснить, что военные инструкции пишутся не просто так! К твоему сведению, в давние времена их выпускали в красных обложках, потому что каждое слово было буквально кровью написано!
   Меня слегка проняло.
   – Ну, бог с вами, всё равно не переделаешь, – начальство вроде как выдало мне индульгенцию. – Лучше скажи, что за штуки он выкинул в атмосферу?
   – Не знаю, раньше таких не видел. Маленькие. Чёрные. А выпалил он их явно в меня! Скорее всего, какое-то оружие!
   – Хотелось бы верить, что ты прав. Только вот кто в мире возьмётся предсказать конечный результат человеческой ошибки? – Громовержец тяжело вздохнул. – Ладно, можешь идти. И не забудь, Совет в семь.
   Я вышел, основательно поколебленный в своей самоуверенности, которую так и не удалось поправить глубоким сном перед заседанием. Естественно, что я опоздал, и вбежал в зал, слегка позёвывая.
   – Дождались, наконец-то! – пробурчал Глава Совета. – Разрешите начать заседание?
   С этим формальным вопросом Громовержец подчёркнуто обратился ко мне. От неожиданности я поперхнулся зевком и застыл с открытым ртом.
   – Не стесняйся, Миленко! – прыснул Предраг Данилович, представитель военных. – Запрети им эту говорильню, и иди отоспись!
   – Мы не в казарме! – пальцы, державшие молоток для ведения заседаний, побелели. – Призываю всех к порядку!
   – Сразу видно, что мы не в казарме! – глубокомысленно заметил Предраг.
   Я не разделял экстремизма Даниловича, но сел на стул рядом с ним, потому что больше не с кем было и словечком перемолвиться. «Террариум – ощущения попавшего внутрь», усмехнулся я про себя.
   – Объявляю повестку! – сугубо официально начал Глава. – Пункт первый – доклад представителя Совета Науки Джины Харпер, пункт второй – обсуждение вопроса об использовании чрезвычайных полномочий нашего Совета.
   – Давайте перейдём сразу ко второму! – встрял неугомонный Предраг. – О первом мы уже вон сколько знаем! – он начал показывать руками сколько, но наткнулся на холодный взгляд Джины.
   – Кое-кому, похоже, тем более надо напомнить суть дела! – остудила она пыл Даниловича. Ничего удивительного, что, когда они поженились, никто не захотел менять фамилию. Предрага мне было искренне жаль: пытку Джиной я выносил с трудом даже на немногочисленных Советах. Иметь же постоянный Совет дома… Бр-р-р!
   – Прекратить! – молоточек застучал по гонгу. – Я прений не открывал! А ругаться можете в спальне!
   Наш укротитель обвёл всех взглядом, тяжёлым как оплеуха, и мы присмирели, словно овечки.
   – Джина, прошу!
   Харпер встала, оправилась и принялась усыплять бдительность.
   – Позволю себе напомнить уважаемому Совету, – шуточка в её духе, – что Веду открыли более двухсот лет назад. Так как цивилизация оказалась некосмической, то, согласно протокола, здесь оставили спутник для сбора информации…
   Вот-вот, не без злорадства подумал я, всё вроде правильно и даже по инструкции – только у научников до анализа этой информации никому не было дела! Спутник периодически запрашивали о появлении космической техники, тот посылал отрицательные ответы, и все на этом успокаивались. Идиллия продолжалась, пока на спутнике не сломался генератор. Зато бортмеханик (!) с ремонтного корабля, взявшийся смотреть данные с Веды по пути на базу, аномалию с поразительно высоким уровнем естественной смертности нашёл за сутки!!!
   – За этот период выяснилось, что большинство разумных существ Веды умирают в своих постелях от старости, – всё неудобное для СН Джина благоразумно опустила. – Статистически ненормальное большинство, учитывая, что значительные успехи в медицине отсутствуют. Кроме того, на Веде почти нет несчастных случаев. Удивительно, но перед природными катаклизмами население района предстоящего бедствия уходит в безопасную зону! Это, и ещё множество других деталей, позволяют говорить о неизвестном ранее феномене: расе, способной предугадывать события и осмысленно избегать вредных последствий. Совет Науки, до сих пор не разделявший идей Отдела Исследования Ксеноморфов, на этот раз рекомендует провести тщательное исследование и обеспечить полную защиту ведян…
   – Ведунов, – автоматически поправил я.
   – Что? – запнулась Джина.
   – Правильнее называть их ведунами!
   Джина смешалась и замолчала, концовка доклада оказалась смазанной. Мне стало немного неловко, но Предраг, ухмыляясь, показал большой палец. Тишину сломал молоточек Главы.
   – Итак, мы заслушали представителя Совета Науки и его рекомендации. Прений по поводу того, как правильно называть ксеноморфов, тоже хватит. Перейдём ко второму вопросу. Напоминаю, что наш Совет наделён правом привлекать любые, подчёркиваю, любые ресурсы. В данном случае речь идёт об использовании крупных военных сил для охраны Веды. В том, что нападение вполне вероятно, мы могли убедиться сегодня. Итак, прошу высказать свои мнения. Начнём с флота!
   – Военный отдел всегда будет выступать против отзыва сил с фронта или ослабления резервов, – отчеканил Предраг, всей выправкой выказывая презрение к яйцеголовым гражданским (это к нам-то!).
   – Победы любой ценой часто оканчиваются поражением, – процедил совбезовец Ласло Гонвед.
   – Космофлот! – продолжил перекличку Громовержец, не обратив на Ласло внимания.
   Я пожал плечами и отмолчался. Наше дело сегодня – сторона.
   – Отдел информации!
   Гонсалес, мрачноватый человек с лицом инквизитора, тоже решил не сотрясать воздух попусту. Ситуация была предельно ясна: «за» будут голосовать Совбез и Совет Науки (в кои-то веки вместе!), «против» – Комитет по ресурсам и Военный отдел, воздержатся Космофлот (то есть я) и связники. При этом раскладе решение оставалось целиком в руках Главы, и никто не сомневался, каким оно будет. Единственным шансом противников было привлечь на свою сторону кого-то из воздержавшихся, но шансом мизерным, потому что мы, несмотря на все личные пристрастия и антипатии, выражали не свою точку зрения, а позицию наших организаций.
   – Комитет по ресурсам!
   Юрий Дергач, против обыкновения пока не проронивший ни слова, торжественно встал и обратился к нам с речью, на полную катушку используя свой проникающий до костей голос.
   – Хочу спросить у уважаемого Совета, – его чёрные глаза яростно сверкали, и он вовсе не пародировал Джину. – Разве долгие годы безрезультатной деятельности Отдела вас ничему не научили? Только подумайте, сколько лет потеряно зря, в то время как другие миры находятся в жесточайшей блокаде, а частью и вовсе утрачены! Несмотря на постоянный ущерб от Отдела, мы ведём достаточно успешную борьбу с Врагом. Однако расчёты аналитиков Комитета говорят о том, что приближается пиковый момент противостояния, и любое отвлечение ресурсов повлияет на возможность выиграть Войну! Мы лишимся стратегических перспектив, и навсегда останемся в пределах освобождённой зоны! Прошу вас, подумайте, перед тем, как отдавать голоса, которые могут решить судьбу человечества!
   Не могу сказать, что на меня его речь не произвела никакого впечатления. Но слова уже ничего не решали, ситуацию могли изменить только новые факты, а не «расчёты аналитиков». Круг меж тем заканчивался.
   – Совет Безопасности!
   Ласло покатал желваками, цыкнул, и заговорил негромко, без излишнего пафоса.
   – Надо немного возразить Юрию Евгеньевичу. Во-первых, ни один из технологических прорывов существенно расстановки сил не изменил, и как-то с трудом верится, что это может сделать Комитет по ресурсам всего лишь напряжением воли. Во-вторых, деятельность Отдела даже в прикладном плане вовсе не столь бесполезна, как вы пытаетесь представить. В-третьих, от возможностей, открывающихся на Веде, у меня, если честно, захватывает дух. И, в-четвёртых, дух захватывает ещё больше, когда я представляю, что произойдёт, если Враг воспользуется тем, что мы рискуем упустить сегодня. Вам что, выродков мало?!
   – Знаете, что вы получите в результате! – взорвался комитетчик. – Великое царство будет разрушено, вот что! А если вы боитесь призраков, то взорвите Веду! Наши предки не побоялись ответственности и уничтожили планету Врага, а затем превратили в пустыню и Терсофию!
   Главу скривило, будто у него разболелся зуб.
   – В результате мы воюем и с теми, и с другими, – тихо возразила Джина.
   У Громовержца заболела челюсть.
   – Да поймите же вы, – Ласло почти кричал, – что настоящая победа будет достигнута не большим количеством крейсеров, ресурсов или аналитиков, а чем-то совсем другим! Принципиально другим! Нельзя подходить к решению больших задач известным путём, поскольку там противник готов к встрече! Нужно выбирать такой путь, где Враг тебя не ждёт!
   Дергач с немым ругательством покачал головой.
   – Над вами всеми витает тень Людмилы Обрадович! Это её глупые слова!
   Я вскочил, но сумел удержать себя от желания заехать ему в физиономию.
   – Слушайте, вы, вояка недоделанный! – накопившаяся злость выходила с исступлением. – Вам не войной руководить, а в цирке выступать! Да-да, потому что наши крейсера под вашим руководством напоминают дрессированных тигров! Могучих зверей, которых заставляют прыгать с тумбы на тумбу и через горящие кольца! Вы вообще что-нибудь можете использовать по назначению?!
   Комитетчик за словом в карман не потянулся.
   – Больше всего терпеть не могу дилетантов, лезущих не в своё дело! Оставался бы себе почтовиком, и не…
   Остаток его слов заглушил грохот молотка.
   – Насколько я понимаю, обсуждение вопроса закончено, – холодно произнёс Громовержец. – Другие вопросы мы здесь не обсуждаем. Лично мне очень жаль, что Людмила Обрадович не дожила до этого дня! А теперь прошу голосовать за или против привлечения дополнительных сил для охраны Веды. Совет Науки!
   – За!
   – Военный Отдел!
   – Против!
   – Отдел информации!
   – Воздержался!
   – Космофлот!
   – За!
   Взгляд Даниловича из поддерживающего превратился в удивлённый, но Предраг промолчал.
   – Комитет по ресурсам!
   – Против!
   – Совет Безопасности!
   – За!
   – Решение принято! – объявил Глава и удовлетворённо стукнул молотком. Ему не пришлось использовать свой решающий голос.
   – Я накладываю вето! – глаза Дергача сузились, он явно не остыл. (Правом вето обладали Совбез и Комитет по ресурсам (по наследству от Совета Науки)).
   – Ну, что ж, это ваше право! – черты лица Громовержца заострились. – Но у меня тоже есть право. Я снимаю ваше вето!
   Да, Глава мог это сделать. Отменить либо вето Комитета, либо вето Совбеза, но не оба вместе. На этот раз безопасник был на его стороне, что случалось далеко не всегда.
   – Тогда прошу занести в протокол особое мнение Комитета по ресурсам, – Дергач признал поражение.
   – Сами, пожалуйста, – устало сказал Громовержец. – Напишите и подколите к протоколу. Объявляю заседанием закрытым!
   Все разошлись, не говоря друг другу ни слова. Страсти успели уйти из нас, впереди предстояла работа.
   …
   Много лет прошло с тех пор, как я в последний раз валялся на траве, бездумно уставившись в небо. Наверное, это было в прошлой жизни…
   Приятна и мягка трава Веды, только тревожил разговор у Главы.
   Я явился по вызову, но Громовержец был не один.
   – Там творится что-то неладное, – Глава и его гость рассматривали Веду на обзорном экране. – Всё это слишком неожиданно, и как-то неправильно, что ли…
   Впервые я слышал в его голосе нотку растерянности, даже обиды, похожей на детскую.
   – Такого никогда не видел, – признался собеседник. – Но я будто ощущаю присутствие знакомой силы, задающей направление событий.
   Вот-вот, этот бесстрастный говор казался мне тоже знакомым.
   – Ты думаешь?
   – Я боюсь, – тихо ответил гость и отвернулся от экрана. Несмотря на отросшие волосы, я узнал его: это был тот самый перебежчик, из-за которого…
   Я сглотнул ком в горле.
   – А, вот и Миленко! – чему-то обрадовался Громовержец. – Помнишь Арона?
   Мы поздоровались с холодной вежливостью. Я вопросительно посмотрел на Главу, надеясь, что меня вызвали не только чтобы полюбоваться на выро…
   – Тебе придётся слетать на планету, забрать одного своего старого знакомого…
   Да, старые знакомые сыпались как из рога изобилия. И вряд ли к добру… Но пока, пытаясь догадаться о характере грядущих бурь, я мог позволить себе понежиться на лесной траве.
   Сигнал тревоги снова заставил посмотреть на монитор. Опять никого! Что за чертовщина, почему автоматике мерещатся призраки?! За последний час меня дёргали в третий раз, но впустую.
   Минут через пять автоматика вспомнила о чести и достоинстве своих создателей. Я внимательно пригляделся к человеку, бодро шагавшему к боту.
   Ну, конечно! Кто, кроме Паркера! Но… он был не один!
   Выйдя на поляну, Консервный Нож, по своему обыкновению, вместо приветствия выдал замечание.
   – Видно, наверху тоже считают наши дела хреновыми, раз прислали тебя!
   С такой точкой зрения я не сталкивался, и возмутился.
   – Чепуха! Просто Главе нужна стопроцентная надёжность!
   – Именно, – двусмысленно согласился Паркер.
   – Кто с тобой? – я пытался сообразить, как вести себя с ведуном.
   – Кальвин. Мой друг, – коротко представил спутника Консервный Нож. – Он полетит с нами.
   Естественно, насчёт друзей меня никто не предупреждал! Однако Паркер (в своё время бывший Главным Контактором и заработавший на посту ещё одно прозвище – Кремень) до сих пор, насколько я знал, обладал неограниченной свободой действий. Так что я мог только пожать плечами и рассмотреть получше нежданного пассажира. Типичный представитель своей расы, больше других похожей на людей… или на Врага. Ничем не примечательные нос и глаза, тёмные короткие волосы, только ушей нет. Паркеру почти не пришлось маскироваться, лишь патлы отпустить подлиннее. Что-что, а уж уши я бы ему отхватил с удовольствием!
   Ведун удивил тем, что не задал ни одного вопроса, залезая в бот. Его действия пронизывала спокойная уверенность, он точно знал, что следует делать, хотя их цивилизация не считалась механической. Конечно, можно предположить натаскивание со стороны Паркера, но тот в жизни не считал должным давать кому-нибудь какие бы то ни было объяснения, за исключением разве что Милы.
   Нерадостная физиономия Консервного Ножа отбила всякую охоту к разговорам. Путь домой пролетел в столь любимой Паркером кладбищенской тишине. Лишь перед самой Базой Кремень изрёк.
   – Знаешь, Миленко, раньше мне не хотелось остаться ни на одной планете. А здесь… здесь так человечно!
   – Стареешь, Паркер! – сухо бросил я.
   Консервный Нож метнул острый взгляд. «Я старею, а ты уже умер!» – читалось в нём.
   – Я боюсь, что больше не вернусь назад! – готов поклясться, в уголках глаз Кремня появились маленькие бусинки слёз!
   Тем не менее, я мысленно пожелал ему остаться там навечно. Все мы не можем куда-нибудь вернуться! На душе было мерзко: гроза приближалась, пока неслышно погромыхивая за горизонтом событий.
   Нас встречали. Всё та же парочка. Я хотел уйти, но Глава позвал с собой. Честно говоря, я иногда совершенно не понимал его действий!
   Мы шли долго, и забрались, видимо, в самое ядро Базы. По крайней мере, я сюда раньше не захаживал. Свернув в закоулок с чересчур экономным освещением, мы наткнулись на огромную дверь. Громовержец провозился с ней некоторое время, набирая несусветную комбинацию то ли из тридцати, то ли из сорока цифр. Внутри, за прозрачной перегородкой, разделявшей помещение на две неравные части, я увидел гору незнакомой аппаратуры.
   – Ты объяснял ему, зачем он здесь? – обратился к Паркеру Глава.
   – Да! – вместо Консервного Ножа звонко ответил ведун. Это было его первое слово за всё время.
   – Они очень способные, – льдинки глаз Кремня снова чуть подтаяли. – Способнее нас. И умнее. Это тот случай, когда ограниченность человека становится его преимуществом.
   Приятно, чёрт побери, ощущать себя совершенством, снисходительно похлопывая других по плечу! Оказывается, даже наша ограниченность делает нас лучше всех! Шовинизм Паркера по меньшей мере равнялся его авторитету.
   – Вы знаете, что приглашены для проведения ряда исследований? – быстро сориентировался Громовержец.
   Кальвин кивнул. Он явно не любил тратиться на слова. И он мне нравился.
   – Тогда сядьте, пожалуйста, вон туда!
   Посередине всей чудо-техники стояло кресло, похожее на надкушенное яйцо. Ведун прошёл к нему сквозь небольшую дверцу в перегородке (до этого я её в упор не видел), а Глава нырнул за ширмочку в дальнем углу нашего отделения. Тотчас всё ожило и даже тихонько запело.
   Арон тем временем принялся расспрашивать Паркера. Сначала я внимательно вслушивался в их беседу, но так и не сообразил, к чему клонит терсофиец. С одной стороны, это, конечно, хорошо, когда спрашиваемый не может догадаться, куда ведут вопросы, но с другой, перебежчик интересовался в основном личными наблюдениями Кремня, а не фактами. Против личных наблюдений я ничего не имею, пусть даже они паркеровские, но факты должны оставаться фактами, а не подменяться наблюдениями. Единственное, что я более-менее уловил из их разговора, это невероятно возросшее количество несчастных случаев на Веде. Когда началось обсуждение местного образа мышления, я, так и не сумевший постичь до конца премудростей ксенологии, переключил внимание на Кальвина.
   Он смирно, и не шевелясь, словно жизнь ушла из него, сидел посреди поочерёдно оживавших приборов. Я гадал, какой аппарат заработает следующим. Внезапно из-за ширмы появился Громовержец, хотя обследование продолжалось.
   – Ну что? – спросил он таким тоном, будто заранее знал ответ.
   – Это – вирус! – убеждённо ответил терсофиец (на мой взгляд – чересчур убеждённо всего лишь после разговора с одним только Паркером). – Надо созывать Совет.
   – Созовём. Часов через пять. Мы ещё не закончили.
   – Что-то есть? – бесстрастность давалась Кремню ох как нелегко.
   – Да, – нехотя выдавил Глава. – Но разобраться не просто.
   – Что же это может быть? – не унимался Консервный Нож.
   – Твоё право по-прежнему называть это третьей сигнальной системой! – с кривой усмешкой сообщил Громовержец, после чего обратился ко мне. – Миленко, иди, отдохни перед Советом, всё равно тебе здесь неинтересно.
   Я в который раз за день пожал плечами – уж ему это было понятно с самого начала. С другой стороны, Глава никогда ничего бессмысленного не делал. Ушёл я с ощущением первых раскатов грома над головой.
   …
   Совет оказался необычно многолюдным. Кроме постоянных олимпийцев – меня, Предрага, Джины, Гонсалеса, Ласло, Юрия Евгеньевича и, естественно, Зевса – пришли также Арон, Паркер и ведун. Лица у всех были какими-то отчуждёнными, отсутствовал даже привычный задор в глазах Даниловича. Поминки, вот куда мы попали! Веяло уже не грозой, а настоящим ужасом, ужасом ответственности.
   Глава постучал молоточком только для соблюдения традиций, а не по необходимости, как обычно.
   – Уважаемый Совет! До каждого из вас так или иначе доведено положение дел, – торжественно начал он, но не удержался от колкости. – Даже до Миленко.
   Я не обиделся: после памятного случая мне сделали крепкое внушение, и с тех пор я старательно придерживался рекомендаций Космофлота, не особенно вдаваясь в подробности разбираемых дел. Сегодня было предписано воздержаться по всем вопросам – обычно это означало, что наверху к единому мнению не пришли, но и не горят желанием ослабить мой поводок. А может, вообще толком не знают, о чём пойдёт речь.
   – У нас присутствуют два советника и свидетель, – продолжил Громовержец. – Советников вы должны знать, просто напомню, что один из них Контактор, работавший на планете, а второй – специалист по технологиям Врага. В качестве свидетеля выступит житель Веды, согласившийся нам помочь. Для начала заслушаем Контактора.
   Доклад Паркера, не будь он настолько заполнен техническими деталями, одному Кремню и понятными, вполне уложился бы в несколько слов: «Сначала всё шло хорошо. Зато потом…»
   – Люди один за другим, – никто не обратил внимания на «люди» (и это из уст Консервного Ножа!), – переставали работать. Они сидели дома и просто не двигались с места, пока их не заставляли что-нибудь сделать! Казалось, всех преследует какая-то неотступная тревога. Затем… Затем начались несчастные случаи. Говоря по правде, мне никогда не было так страшно, даже на Калиманте – там хоть я понимал, что происходит!
   Эстафету принял перебежчик.
   – Меня вызвали, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения, возникшие у Главы Совета, – Арон выработал странную манеру говорить совершенно без жестикуляции, сухо и академично, словно он не пытался убедить собеседников в истинности сказанного, а всего лишь доводил до аудитории свою точку зрения. Похоже, все его заслуги так и не смогли преодолеть инстинктивное предубеждение к выродкам. – К сожалению, мне ничего не известно ни о физической природе ментального вируса, ни о химических изменениях, вызываемых им в организме. Не думаю, что вообще кому-нибудь из терсофийцев это известно – мы вовсе не пользуемся доверием Врага. Все методы, которыми я располагаю для определения вируса, чисто психологические. Но они основательно отработаны…
   С методами опять начались проблемы, в том числе и у меня, потому как перебежчик вслед за Паркером сбился на терминологию, специалисты по которой вряд ли нашлись бы и на заседании Совета Науки. Из разрозненных кусков, доступных для понимания, я вынес заключение, что поведение ведунов поначалу никак не желало укладываться в прокрустово ложе представлений Арона об этом поведении. И только когда он сделал «парадоксальную поправку на осознание ведунами своей новой сущности, парадоксальную потому, что само лишение свободы воли исключает самопознание», дела у терсофийца пошли на лад. Закончил перебежчик сухим утверждением, что, вне всяких сомнений, Веда инфицирована.
   Меня оторопь взяла: жонглирование умозрительными концепциями, и сделанные на его основе выводы могут повлиять на судьбу целой планеты?
   – Значит, все наши исследования и заградотрды оказались бесполезны! – Предраг не задавал вопрос, он утверждал.
   – Нет! – Глава взвился, как ужаленный. – Может быть, бесполезными оказались ваши заградотряды, но отнюдь не наши исследования! Собран бесценный материал! Сейчас у нас есть информация, которая может в корне изменить всё! Надо только суметь ею воспользоваться, а также исключить любую возможность доступа к ней Врага!
   Похоже, кто-то из военных отдавил Громовержцу любимую мозоль. И очень сильно. В подтверждение Данилович проявил темперамент.
   – Если вы обладаете подобной информацией, то почему до сих пор ничего не сделали? – рука Предрага метнулась в сторону Кальвина. – С их помощью?!
   – А что вы вообще о нас знаете?! – неожиданно вмешался ведун. Данилович осёкся. – Вы знаете, что мы можем предвидеть только для себя?! Каждый из нас способен увидеть окраску своего будущего и её изменения в зависимости от принятых решений. Особо одарённые могут предвидеть для близких. Единицы достигают познания судеб всего рода. Но никто и никогда не мог предвидеть для чуждого нам! При всём желании мы не поможем в войне, которую вы ведёте. Но вы способны познать наш дар, и использовать его во благо себе и во вред нашему Врагу!
   Он так и сказал – нашему Врагу, то есть общему!
   – Что до нас, – голос Кальвина зазвучал глуше, но в нём была гипнотизирующая внутренняя убеждённость. – Слабые предвидят для себя, сильные предвидят для других, великие предвидят для всех, но все видят одно и то же: серый клубящийся туман! Туман, какой видят безнадёжно больные, туман, означающий только гибель! Не имеет значения, моральную или физическую. Важно, что он везде, на всех путях! Видеть его – всё равно что оказаться погребённым заживо! Многие сознательно выбирают смерть, дарящую спасение от безысходности. И я говорю: принимая решение, знайте, что будущего у нас уже нет!
   Ведун величаво сел, и я представил его гордо запахивающимся в тогу. Несколько минут Глава не решался разбить своим молоточком тишину – чтобы до каждого дошло, куда клонится собрание. К безумию!
   – Во избежание ненужной демагогии, – Громовержец тщательно проговаривал каждое слово, – скажу, что на Совет сегодня вынесен только один, но крайне непростой вопрос: даём ли мы санкцию СовБезу на уничтожение Веды?
   Безумие обнажилось бесстыдно и откровенно, отметая все дымовые завесы, возникающие из разглагольствований о победе любой ценой или благородной цели этой акции. Оно спрашивало нас, согласны ли мы убить целую расу во имя человечества? Лично мы?! Готов ли каждый из нас принять груз, что навсегда останется на нашей совести? Готовы ли мы приоткрыть в своей душе щёлочку для безумия, и сможем ли не дать ей расшириться потом?
   – Обсуждение? – хрипло спросил Глава.
   Обсуждать было нечего.
   – Юрий Евгеньевич, а что, Комитет по ресурсам больше не настаивает? – Гонвед сделал отчаянную попытку хоть с кем-то разделить ответственность, пусть даже и с извечным противником.
   – Слишком поздно, Ласло… – после тяжёлого поражения у стратегически важной системы Альберры (мы не смогли захватить её, даже несмотря на фактор внезапности: по официальной версии из-за недостатка сил) комитетчик сидел на собраниях с каменным лицом, всем своим видом говоря: «Я ведь предупреждал!» Но сегодняшний день явно не был днём воплощения его мечты.
   – Объявляю голосование, – Громовержец убедился, что стену молчания не пробить. – Сначала участники с правом совещательного голоса.
   – Боюсь оказаться пристрастным, – поразительно быстро уклонился от высказывания своего мнения Паркер. Никто никогда не знал, какие кошки скребут в душе Кремня.
   – Я знаю, к чему приводит действие вируса. Через несколько лет мы получим колонию рабов Врага! – с напором объявил перебежчик. – За!
   Из решающих каждый знал свою очередь.
   – Воздержался, – как-то лично высказался Предраг, обычно выступавший от имени Военного Отдела.
   – Я понимаю разумом, что это необходимо, но сердцем чувствую: мы что-то делаем неправильно, – Джина поколебалась секунду, затем сделала шаг навстречу безумию. – Воздержалась.
   – Воздержался, – первое слово Гонсалеса за весь Совет.
   – Воздержался, – эхом откликнулся я, открывая щель и в своей душе.
   – Воздержался, – Дергач замкнул наш единодушный безумный строй.
   – Что же, придётся Совету Безопасности самому себе давать санкцию, – безрадостно пошутил Ласло, единственный, кто упомянул свою организацию. – За!
   – Решение принято, – объявил Глава.
   – И опять тебе удалось его не принимать, – зачем-то заметил комитетчик.
   – Хочешь наложить вето? – Громовержец удивлённо нахмурил брови.
   Юрий Евгеньевич пожал плечами, встал, и первым покинул зал заседаний.
   …
   Мы сидели с Паркером у экрана и молча смотрели, как крейсера собираются вокруг планеты, готовясь к смертоносному удару. Удару не по Врагу, а по планете с дружественными существами, похожими на нас. И пусть даже они просили об этом, но ведь так легко ошибиться, возводя строение на столь непрочном фундаменте!
   – Мне не даёт покоя одна мысль. Что, если они видели гибель не от вируса, а от них? – я указал рукой на крейсера.
   – Мы этого никогда не узнаем, – Консервный Нож побледнел до корней волос. – И не приведи Господь тебе оказаться правым!
   – Какая разница? Ты разве не заметил, что война изменила нас? Мы стали слишком трепетно относиться к ресурсам, и слишком быстро решать вопросы жизни и смерти…
   Кремень отвёл взгляд в сторону.
   С тяжёлым сердцем я посмотрел на экран: крейсера начали бомбардировку.
   …
   Стер вдруг вскочила и помчалась к воде, раздеваясь на бегу.
   – Догоняй! – звонко прокричала она, ныряя в волну. Через несколько секунд мощный бурун стремительно удалялся от берега.
   Поняв, что медлить не стоит, я скинул одежду и прыгнул следом в освежающую прохладу. Привычно рассекая воду и почти не вскидывая брызг, я быстро догнал Стер и рванул дальше.
   Не знаю, что заставило меня остановиться и оглянуться, но сзади никого не оказалось. Холод щупальцами сковал меня, но лишь на секунду. Набрав полную грудь воздуха, я ушёл вниз, всеми обострившимися чувствами выискивая Стер. На втором нырке я нашёл её, безвольно опускавшуюся на дно, и потащил к берегу, лихорадочно вспоминая всё, чему учили про спасение утопающих. Грудная клетка, массаж, дыхание рот в рот… Госпожа Невеста, пожалуйста, не спеши!
   Распластав недвижное и бездыханное тело на прибрежной гальке, я начал борьбу за жизнь. Раздавшийся спустя минуту хриплый надсадный кашель зазвучал ангельской музыкой. Я расплакался, и слёзы закапали прямо Стер на лицо. Внезапно её руки властно обволокли мои плечи и повлекли вниз, к этим безумно прекрасным зелёным глазам…
   Позже, лёжа на боку и подперев щеку ладошкой, она лукаво смотрела на меня.
   – Ты не сердишься?
   – Нет, – я не понял вопроса.
   – Ты, правда, не сердишься? – Стер глядела удивлённо.
   Всемогущая Невеста! Какой же я тугодум!
   Она всё предвидела, и это её способность!!!
   Мне на самом деле стоило сердиться, но я не мог. Переполненный счастьем, я смотрел вокруг. Высокий обрыв, нависший над пляжем (бурую рыхлую землю словно обрезали гигантским зазубренным тесаком), волны, бьющие наотмашь по валунам – вся эта красота снова вызывала дикий восторг!
   Тоска прошла.
   Сгинула.
   Канула.

19

   Восемь планет системы Дионы равномерно катились по своим орбитам. Третья и четвёртая от звезды жили бурной жизнью: вокруг них беспрестанно сновали корабли, выгружая и загружая бесчисленные грузы и воинские формирования. Система вовсе не изобиловала полезными ископаемыми, зато лежала на пересечении космических трасс.
   Седьмая планета была газовым гигантом, и вокруг неё тоже вращались спутники. Изредка около второго из них появлялся транспорт, быстро разгружался и стремительно уносился прочь. А оборудование успевало исчезнуть с поверхности даже быстрее. Станций слежения в глубоких тылах Врага никогда не было, но всё равно предпринимались максимальные меры предосторожности.
   Как и остальная система, спутник не мог похвастать залежами руд или минералов, тем не менее люди зарывались в него всё глубже и глубже. Скрытая работа велась уже полтора года, пока привычный ход вещей не нарушили странные события у четвёртой планеты.
   – Что они там затеяли? – недоуменно пробурчал Питер Денсмор, инженер внешнего наблюдения, внимательно изучая какие-то бумаги. Не успел я открыть рот, как он швырнул их мне на колени. – Смотри!
   Листки были исписаны его собственными каракулями. Я попытался в них разобраться, но это оказалось сложнее чтения медицинских карточек.
   – Ну, у тебя и почерк… На словах объяснишь?
   Питер бросил взгляд, в котором обозвал меня тупицей и болваном, добавив несколько прилагательных. Прилагательные мне не понравились, и пришлось напомнить о субординации.
   – Вахтенный, доложите по форме!
   – Слушаюсь, товарищ начальник вахты! – бодро ответил Денсмор и включил информационный экран. – Господи, ну ведь не хотел трогать компьютер! – раздалось его слабое, но не настолько, чтобы быть неслышным, шипение.
   С технарями всегда так. Они привыкли смотреть на нас как на бесполезные приставки к их детищам. Иногда хотелось посадить кого-нибудь из особенно вредных в почтовик, и отправить куда подальше в стан Врага. И только после я с сожалением вспоминал, что время почтовиков прошло.
   – Ну что там у тебя? – Питер всё-таки вынудил поторопить его.
   – Вот! – на экране возникла фиолетовая кривая, колеблющаяся не больше, чем море в штиль. – График прибытия кораблей в систему.
   Я скосил глаза на Денсмора. Он, конечно, издевался, но только слегка. Тревога на лице инженера была неподдельной.
   – А вот график убытия!
   Новая – оранжевая – линия сначала один в один повторяла фиолетовую, затем резко падала почти в два раза, и снова выравнивалась. М-да, дела!
   – Сколько это продолжается?
   – Около суток. Точнее, девятнадцать часов. Но это не самое интересное. Я тут разложил потоки по планетам.
   График прибытия распался на две своих уменьшенных копии. Зато график убытия… Оранжевая линия на одном рисунке сплелась с фиолетовой в верёвку, а на другом… На другом внезапно обрывалась в пустоту. Была линия, и вот её нет!
   – Какая планета?
   – Четвёртая, – лаконично ответил Питер.
   Четвёртая, четвёртая, лениво вертелись мысли, та, что ближе к нам. Да они же флот собирают! С воплем «Тревога, чёрт возьми!» я вскочил и надавил на Большую Красную Кнопку Всеобщего Доброго Утра.
   Каюсь, я делал это не без злорадства. Я знал, что тем, кого не разбудит оглушительный вой, через полминуты помогут вскочить электрические разряды, и с удовольствием представил их расплывающиеся в улыбках лица.
   Электрошок или нет, однако через пару минут начальство Проекта, кое-как одетое, в полном составе явилось в тесную вахтенную на построение. Первым, как и положено, с причёской дикобраз вместо ежа, примчался Глава. То есть сейчас он именовался Командующим Особым Отрядом Военного Отдела Космофлота, но по старой привычке и для краткости я по-прежнему называл его Главой. Когда я доложил обстановку, лица из невыспавшихся превратились в трагические.
   – Без паники! – Громовержец уселся в кресло второго помощника, назначавшегося при необходимости.
   Я хмыкнул: можно было подумать, что вокруг носится обезумевшее стадо, круша всё на своём пути. Начальство Проекта – это вам не почтовики-стажёры, кому такое поведение естественно, а степенные взрослые люди. Наверное, решил я, он обращается к самому себе.
   – Миленко! Меня всегда интересовало, о чём ты думаешь в такие моменты? – Глава строго посмотрел на меня, потом не выдержал: – Господи, дайте ему кто-нибудь лимон!
   Я чувствовал, что выражение моего лица никак не вяжется с ситуацией, но ничего не мог с собой поделать.
   – А ведь это хороший признак! – Громовержец внезапно улыбнулся, и от него повеяло уверенностью. – Всякий раз, когда на горизонте возникают проблемы, я наблюдаю за Миленко. Если он серьёзен, то мы влипаем в крупные неприятности. Зато если легкомысленно скалит зубы, то всё обойдётся. Надо было не Веду изучать, а Миленко!
   Напоминание о Веде вполне заменило лимон, но обстановка в рубке разрядилась.
   – Питер, как сейчас дела? – поинтересовался Глава.
   – Всё так же, – буркнул мой помощник. Как и любой ответ технарей, этот был кратким, точным и хамским. Зеленоватый оттенок, появившийся на лице у военных, доставил мне почти физическое наслаждение.
   – Может, у них что-то сломалось? – робко предположил один из них.
   – Ага, на всей планете сразу! – злорадно заметил Денсмор. – И даже если так, почему они не подойдут к третьей планете? Резервы мощности позволяют это сделать.
   – А вдруг у планет узкая специализация на разные грузы?
   – Для всех кораблей?! – фыркнул инженер. – Не смешите, полковник! До сих пор Враг не давал поводов считать себя тупым!
   Что правда, то правда. Враг не был глупее нас, но и особо умнее тоже не казался: после проваленного наступления на Альберру все крупные схватки заканчивались вничью.
   – Такое может стукнуть в голову только военным: полностью разделить функции двух стратегических баз! – продолжал надрываться Питер. – К сожалению, нам нельзя исходить из оптимистического предположения, что там все представляют военное ведомство!
   На мой взгляд, он чересчур разошёлся, но Громовержец не спешил его останавливать, с усмешкой глядя на лица наших бравых вояк. Между тем Денсмор, обнаружив, что ещё чуть-чуть – и начнётся стрельба по живой мишени, прикусил язык, и наступила тишина.
   Постоянная правота язвительных технарей изрядно раздражала, но система Дионы по важности превосходила даже Альберру. По странной прихоти природы всё пространство на сотню парсеков вокруг было замусорено гравитационными возмущениями, до предела осложнявшими космогацию тяжёлых транспортных кораблей. И лишь пути на Диону были чистыми, поэтому здесь проходила почти четверть поставок Врага. Только идиот мог разделить функции двух баз в системе – возможный урон, случись одной выйти из строя, трудно представить.
   И вот это случилось. А я за годы службы твёрдо усвоил, что всякая непонятная вещь, в конце концов, оборачивается неприятностями, что бы там Глава ни говорил.
   – Не зарывайтесь, Питер, – Громовержец для проформы отчитал Денсмора. – Вы не на собрании кружка «Умелые руки». Лучше бы о модели ситуации позаботились!
   Настал черёд Питера менять цвет лица. Выяснилось, что технари тоже краснеют. Хотелось бы верить, что от стыда!
   Весь пунцовый, мой помощник дрожащими пальцами поколдовал над клавиатурой – и загорелся главный экран. На нём появилась четвёртая планета, сиреневая с бурыми пятнами континентов. Вокруг маленькими точками кружили корабли. Их было больше, чем обычно, много больше – настолько, что я непроизвольно присвистнул.
   – Ничего себе! – поразился говорливый полковник. – Настоящий флот! Не крейсера, конечно, но и грузовики прилично вооружены! Надо быстрее сообщить!
   – Следующий транспорт через двое суток, – напомнил Глава, – а воспользоваться передатчиком – значит поставить под удар нашу миссию!
   – А это что, не удар?! – спрашивающий показал на экран.
   В этот момент разрозненный рой кораблей пришёл в движение.
   Весь.
   Одновременно.
   – План системы! – вскочив, завопил Громовержец.
   В долю секунды на экране вспыхнула схема орбит, где стрелкой обозначился вектор перемещения несуразной армады.
   – Они летят к нам! – ахнул Питер, опять краснея.
   – Не совсем, – поправил Глава, и снова сел. – Да, точно! Они идут к третьей планете!
   Спустя минуту версию Громовержца цифрами подтвердил Денсмор. От сердца отлегло, но ясности не прибавилось.
   Скорость армады ограничивалась её размерами, но через долгие полтора часа точечное облако полностью окружило третью планету.
   – Что они делают? – изнурённый ожиданием Питер до крови стёр ребро ладони о ручку кресла.
   – Они идут перегружаться! – усмехнулся я. – Все! Сразу! Да, там командуют решительные люди!
   Глава недовольно поморщился, и попросил Денсмора собрать дополнительную информацию со спутников-шпионов.
   И тут в рубку ворвался связист, бешено вращая руками с зажатым в одной из них клочком бумаги. Последовавшая отрывистая речь больше всего походила на стрельбу из заедающего пулемёта.
   – Только что! Перехват! Шпарят на межконе! Открытым текстом! Просят! Помощи!
   – Дай сюда! – Громовержец с пятой попытки ухитрился вырвать листок из мельничных жерновов. По мере чтения, лицо его светлело. Под конец он улыбнулся. – Кто бы мог подумать?! Непокорные терсофийцы опять взбунтовались!
   Я улучил момент и выхватил злосчастную записку. Нацарапанный текст гласил: «Руководству Земной Конфедерации. Верховный Совет планеты Новая Терсофия просит возобновить конфедеративное гражданство и оказать помощь в борьбе с Врагом».
   – Вот это наглость! – только и смог сказать я.
   Бумага пошла по рукам. Все напряжённо читали, но никто не улыбался.
   – Чёртовы выродки! – выругался кто-то.
   – Товарищ командующий! – на моей памяти Денсмор впервые назвал Главу официально. – Извините… но там настоящая война!
   – Вот как! – Громовержец помрачнел. – Ну, показывай…
   Питер добился от Компа, чтобы тот, хотя бы на свой электронный глазок, давал картину схватки. На унылом чёрном фоне, обрамлявшем салатовый диск третьей планеты, вспыхивали яркие розовые точки – не часто, но это были погибавшие штурмовые корабли. Зелёное постепенно заполнялось оранжевыми всполохами, давая знать о чудовищных выбросах энергии – результатах бомбардировки. Да, на спектакль это не похоже.
   Бой продолжался по космическим меркам долго – правда, ещё никто не атаковал укреплённые планеты флотом грузовых кораблей. К исходу третьего часа битвы моя вахта закончилась, но, хотя по напоминанию Главы пересменка всё-таки произошла, я остался в рубке, как и другие. Вентиляция с натугой справлялась с дыханием такого количества зевак, но пройти в обзорную никто не предложил, все хотели быть здесь.
   Ещё через час атакующие начали отводить силы. Даже фактор внезапности не принёс им успеха.
   – Они отступают! – с горечью сказал Питер.
   Военные загудели, обсуждая операцию и дальнейшие действия. За это время выродки перегруппировались, и расположились на орбитах вне досягаемости планетных систем защиты. Установив блокаду, они показали, что сдаваться не собираются.
   Так начался мятеж на Дионе – одно из самых загадочных событий Войны, споры о котором не утихают и сегодня.
   …
   На четвёртой неделе мятежа статус-кво сохранялось: новотерсофийцы по-прежнему блокировали третью планету, но больше ничего не предпринимали. Грузовые корабли Врага всё реже появлялись на границах системы, а залётные, услышав пронзительный вопль осаждённых, шарахались в сторону, как от проказы.
   – Идём, мне нужен почтовик, – Громовержец поймал меня в коридоре сразу после окончания вахты.
   От предвкушения я аж поёжился. На всех станциях и крупных кораблях полагалось держать несколько почтовиков, поэтому, куда бы меня ни переводили, я предпочитал перегонять за собой свой родной, каждый раз с пеной у рта доказывая, что если кому-то вдруг понадобится мой опыт, лучше летать на знакомом аппарате. Но на Проекте он полтора года безвылазно стоял в ангаре, и только моя ежедневная возня не давала ему закиснуть.
   Немой от радости, я следовал за Главой, держась подальше от внушительных размеров портфеля с острыми металлическими уголками. В последнее время Громовержец с ним не расставался, каждую свободную минуту уделяя изучению бумаг.
   Мы кое-как разместились в тесной кабинке (больше всего неудобств доставил раскрытый портфель), двери ангара раскрылись, и почтовик потихоньку выплыл из чрева нашей планетки. Затем, резво набирая скорость, поспешил к зоне свободной космогации. Там я запустил струнный генератор и посмотрел на Главу. Тот молча сунул мне листок, и снова погрузился в чтение.
   – Так это же всего полсветового года! – вырвалось у меня после изучения координат.
   – Вопросы потом.
   Я пожал плечами: приказ есть приказ. Наверное, это было самое короткое сверхсветовое путешествие в моей жизни. Я не успел закончить проверку приборов, как нас выкинуло в обычное пространство.
   – Включи локатор, – Громовержец не поднял головы.
   На экране загорелось множество ярких точек, словно мы наткнулись на скопление крупных астероидов.
   – Чего встал? Вперёд!
   Вперёд так вперёд. По мере приближения точки росли, превращаясь в туманные пятнышки, и вскоре на обзорном экране показался огромный, похожий на могучий утёс, старый знакомый – крейсер «Генерал Младич», головной корабль Эскадры Стратегического Резерва Космофлота.
   – Приятная встреча? – оторвавшись от бумаг, с улыбкой спросил Громовержец.
   Да, встреча была действительно радостной! После уничтожения Веды ОИК самораспустился, и меня направили тест-пилотом этого грандиозного корабля, всегда восхищавшего предельно близкими к совершенству обводами. При всей умопомрачительной массе он являлся самым быстроходным из крейсеров данного класса, и по праву возглавлял эскадру, не раз выправлявшую положение на самых трудных участках фронта. Я не понимал англоязычных конфедератов, говорящих о кораблях в женском роде, но «Генерал Младич» всегда очаровывал красотой, мощью и даже некой грубоватой элегантностью.
   – Не разевай рот, – добродушно подтрунил меня Глава. – Нас заждались.
   Из уважения к крейсеру я продемонстрировал всё своё искусство пилота, не совершив при посадке ни одного лишнего или показушного движения, чем, надо признаться, иногда грешил. Поверьте, после полуторагодичного воздержания это было трудно!
   На выходе из ангара стоял кряжистый пожилой человек, лысый, как колено, но зато с густыми седыми бровями.
   – Ну, здравствуй, Саша! – он крепко обнял Громовержца. – Сколько лет, сколько зим! А выглядишь ты всё лучше! Хорошая краска?
   Я, признаться, и забыл, что у Главы причёска когда-то пестрела белыми пятнами.
   – И твоя хватка прежняя, – прошипел Громовержец, с трудом вытискиваясь из медвежьих объятий. – Миленко, познакомься, это адмирал Дробняк, Командующий Эскадрой.
   – Здравствуйте, – вежливо сказал я под острым взглядом нынешнего хозяина «Младича».
   – Ага, значит, это тот самый Миленко, – я улыбнулся – приятно, когда тебя узнают, – а адмирал продолжил, – который перепутал крейсер с почтовиком!
   Я хмыкнул. Как-то раз во время испытаний попалась очень чистая зона, и я решил вывести двигатели на форсаж. Инженеры, как обычно, при сборке коммуникаций напутали, поэтому всё кончилось обесточиванием установок искусственного тяготения, а из-за сферы стабильной гравитации, блокирующей силовые воздействия, воцарилась невесомость. Начальство, уснувшее в кресле и забывшее пристегнуться ремнями, пробудилось под потолком и долго не решалось отдать приказ на сброс мощности, посматривая вниз испуганными глазами: рубка крейсера – это вам не кабина почтовика! В конце концов, форсаж пришлось отключить из-за ухудшения космогационной обстановки, но к этому моменту руководство, избавившись от ботинок, придрейфовало обратно. Вот так был установлен рекорд скорости для крейсеров!
   На трибунале выступали много и горячо. Меня обвиняли в безответственности, показухе, пренебрежении чужими жизнями, и остальных смертных грехах. Некоторые, правда, защищали, утверждая, что нельзя разбрасываться такими пилотами, и при этом постоянно ссылались на рекорд. Я тихонько хихикал, вспоминая глаза начальства. Конец словопрениям положил контр-адмирал, председатель трибунала. Рявкнув: «Надо учиться ссать при качке!», старый космический волк вынес единоличный вердикт: обязать всех членов экипажа и пассажиров на борту кораблей Космофлота носить с собой предметы, позволяющие передвигаться в условиях невесомости.
   Сейчас я с умилением смотрел на оттопыренные карманы Командующего Эскадрой. Лично я прикрутил к ботинкам съёмные свинцовые подошвы. Тяжеловато, конечно, зато постоянная тренировка, да и в росте прибавка.
   – Располагайтесь пока здесь, – предложил Дробняк, проведя нас до кают-компании. – Совещание через сорок минут. Не у всех такие сверхскоростные безбашенные пилоты…
   Глава кивнул и присел за овальный стол посередине, сразу погрузившись в бумаги. И почему он не пользуется переносным компьютером? Впрочем, у каждого свои причуды – по крайней мере, занятый Громовержец не мешал смотреть фото на стенках и извлекать из памяти новые сюрпризы. Минут через тридцать подтянулись первые участники. Сначала пришёл незнакомый представитель Комитета по ресурсам, который оказался менее старомодным, принеся компьютер, но столь же общительным. Потом явился перебежчик – без него, естественно, никак нельзя обойтись. Арон коротко поздоровался и забился в угол – прямой и сухой как палка. Терсофиец ничего не читал, но общаться не желал уже я. Он никогда не извинялся передо мной, и в глубине души меня это устраивало: к чему ворошить старые раны?
   Следующей вошла женщина, показавшаяся смутно знакомой.
   – Здравствуй, Миленко! – расцветя улыбкой, она села рядом.
   – Здравствуй, Наталья! – после паузы неловко выдавил я. Время нисколько не отняло у жены Кривича, ныне адмирала, красоты, и меня удивило: как такая привлекательность могла забыться. – Ты здесь с мужем?
   – Адмирал у Земны. Я здесь от Совета Науки, – объяснила Наталья, и добавила. – Ужасно рада тебя видеть! Если бы знала, подошла пораньше!
   Я смущённо кивнул, размышляя, почему она сухо назвала мужа по званию. Земна – один из участков фронта, где Враг постоянно давил. Эта чертовски неудобная для защиты планета обладала запасами очень редких руд. А то, что Наталья была от СН, напоминало Советы в Отделе. Не скажу, что приятно.
   – Миленко… – продолжила она, но в этот момент вернулся Дробняк в сопровождении колючего вида мужчины с красными глазами и небритой щетиной – по этим признакам обычно угадывался представитель Совбеза. Меня же поразили массивные кольца на его руках – совсем как у Главы, но на одно меньше.
   – Это совещание, – Громовержец, так ни с кем и не поздоровавшись, отодвинул бумаги только когда все расселись, – не имеет целью принятие каких-либо решений… Просто… Нужно поговорить! Начнём с самого очевидного вопроса: это провокация или нет?
   Я заметил, как заиграли желваки на лице перебежчика, и поспешил высказаться.
   – По-моему, это мало походит на провокацию!
   – Ну что ты знаешь о провокациях, Миленко! – проникновенно произнёс Глава.
   – С другой стороны, Саша, – возразил адмирал, – такая правдоподобность нужна, когда известно, что в системе есть наблюдатель…
   – Я отвергаю саму мысль о провокации со стороны моих сородичей! – перебил его Арон. От прежней отстранённости не осталось и следа. – Многие из тех, кто работает в системе Дионы, помогли мне совершить побег! Восстание готовилось уже тогда! Считаю себя представителем Новой Терсофии, и прошу оказать нам помощь!
   Пламенная речь выродка не произвела впечатления на совбезовца, промурлыкавшего: «Терсофия Новая – судьба старая». Если бы я не сидел рядом, то ничего бы не разобрал, хотя на слух никогда не жаловался.
   – Разрешите кое-что добавить, – выступил комитетчик. – Один день нынешнего положения в системе Дионы приносит Врагу материальных потерь больше, чем дюжина попыток атаковать Земну. Я бы никому не советовал устраивать такие провокации!
   – И сколько они могут терпеть?
   – Дней тридцать. После чего придётся перекраивать всю схему снабжения, что приведёт к ещё большим потерям.
   – Время, значит, на подходе, – Громовержец задумался, затем спохватился. – Подведём итог. Большинство полагает, что мятеж не является провокацией, – столь расплывчатая формулировка, кажется, устроила всех. – Тогда возникает следующий вопрос: помочь или отказать?
   – Или опоздать, – снова промурлыкал совбезовец, но на этот раз, судя по нахмурившемуся Главе, несколько громче.
   Молящие глаза Арона говорили за него. Мы с Натальей присутствовали просто как свидетели, да и Дробняк, по-моему, не относился к главным действующим лицам. Их было трое – комитетчик, совбезовец, и Глава.
   – Комитет по ресурсам выступает за оказание помощи. Только подумайте, когда нам ещё выпадет шанс овладеть Дионой? А перспективы Проекта весьма туманны…
   – Комитет по ресурсам вообще имеет представление о целях Проекта? – совбезовец впервые заявил о себе во весь голос.
   – Да! – комитетчик сверкнул глазами. – Мы осознаём, что это такая же игрушка Совбеза, как и Веда!
   – Утихомирьтесь! – прикрикнул Громовержец. – Не время выяснять отношения!
   – Как вы себе это представляете? – отмахнулся безопасник. – Мы сейчас лезем в систему и организуем оборону, не так ли?
   – В общем, да, – несколько неуверенно ответил комитетчик, чувствуя, что у него перехватывают инициативу.
   – Любимая тактика: ввяжемся в бой, а дальше видно будет! – совбезовец был настроен совсем недружелюбно. – Только дальше они стягивают резервы – вы ведь знаете, сколько они могут собрать здесь сил – и прихлопывают нас, как мух! После чего мы остаёмся без резервов вообще! А это значит – прощай, Земна, прощай, Сапфо, прощай, Зелёная, и так далее! Вы этого добиваетесь?
   – Почему вы так уверены в действиях Врага? Почему вы уверены, что он не допустит ошибки? Просто из наглости – из уверенности, что ты дурак и наличие ошибки не выяснишь, и что ты трус, посему, даже видя ошибку, побоишься ею воспользоваться!
   У меня похолодело внутри. Комитетчик переиначивал знаменитые слова Милы про новый путь, одновременно обвиняя оппонентов в глупости и трусости.
   – Если мы последуем вашим советам, то убедимся, кто из нас непроходимый дурак, слишком поздно! – безопасник забулькал, как кипящий чайник.
   – Мы можем использовать Проект! – фраза прозвучала как выкладывание последнего козыря.
   – Господи, откуда это вечное желание стрелять из пушки по воробьям! – к моему удивлению, выдержку потерял Глава. – Сколько раз повторять: Проект ещё не готов! На доводку даже в форсированном режиме потребуется полгода! А у нас нет и недели! К тому же вы знаете, что такое форсированный режим?! Это гарантия провала!!!
   От неожиданного извержения Громовержца все замерли.
   – А вот ещё одна гипотеза, – темпераментный совбезовец опомнился первым. – Адмирал уже говорил о слишком большой правдоподобности для провокации, и зачем такая правдоподобность может понадобиться. Не хотелось бы накликать, но если Враг знает о Проекте…
   – Тогда почему нас просто не уничтожили? – вырвалось у меня.
   – Да потому что хотят знать, что мы затеваем! Может, у них вообще ничего нет, лишь подозрения и удобный случай половить рыбку в мутной воде. Нет, задействовать Проект мы не имеем права ни при каких условиях!
   – Ну, вот и поговорили… – Главе, похоже, балаган поднадоел, и он решил закругляться.
   – Требую голосования по второму вопросу! – внезапно вскочил Арон.
   – Это совещание, а не Совет! – Громовержец сегодня был необычайно резок. – Напоминаю – это военная операция, и решения принимаю лично я!
   Чёрта с два он cмог бы что-нибудь сделать против совместной позиции Совбеза и Комитета, подумалось мне, однако до сих пор они всегда предоставляли Главе поле для манёвра.
   Когда все разошлись, мы с Натальей наперебой принялись вспоминать годы в Отделе. И память о них, когда-то загнанная в самые дальние углы, впервые не причиняла боли.
   Через пару часов к нам заглянул немногословный офицер и пригласил в главную рубку. Напряжение, отступившее на время, вернулось учащённым пульсом.
   – Кажется, началось, – своеобразно поприветствовал нас Дробняк из памятного кресла. Ремень вроде был пристегнут. – Вам туда, – он махнул в сторону боковых сидений для заступающих на вахту. Там находились все знакомые лица, кроме Громовержца, завалившего бумагами резервный пульт управления.
   На обзорном экране, показывавшем схему системы, красных точек (по традиции корабли Врага обозначались белым цветом, а наши красным) не было – даже разведотряда. Зато присутствовали жёлтые (импровизация!), к которым медленно двигался рой белых. Их было, конечно, много, но как-то… маловато.
   – Что-то небольшую они послали карательную экспедицию, – заметил комитетчик.
   – Хватит, чтобы раздавить всех без особых потерь, – немедленно отреагировал совбезовец. – Основные силы находятся где-нибудь в засаде, как и мы.
   – Необязательно! Возможно, это авангард, а остальные запаздывают.
   – Если мы ввяжемся в драку сейчас, то для опоздавших станем превосходной мишенью!
   – ТОЛЬКО без поддержки планет! – с неожиданной злостью выпалил комитетчик. – Имея в тылу планеты, мы можем сражаться хоть с двумя их Резервными Флотами!
   – Довольно! – Глава оторвался от бумаг, встал и подошёл вплотную к экрану. Стоя прямо перед ним, Громовержец напряжённо всматривался в глубину Космоса в поисках… чего? Я не мог знать, но он действительно чего-то ждал. Если бы Глава верил в Бога, я бы сказал, что он ждёт знака свыше. И…
   – Адмирал, передайте приказ ударной группе запустить струнные двигатели на холостой ход.
   У меня захватило дух – врываться в систему на сверхсвете – это грандиозный замысел, чреватый, правда, полным хаосом в наших рядах. Зато какой фактор неожиданности! Подобный приём использовался всего один раз при особенно опасном прорыве обороны Ринкшасы. Корабли Космофлота сыпались на Врага, как снег на лысую голову. Это было, по официальным сводкам, самое победоносное, и, по слухам, самое неуправляемое сражение флотов за время войны. Естественно, так нельзя штурмовать укреплённые системы, но при поддержке планет… При поддержке планет…
   Выродки тем временем, надо отдать им должное, дрались отчаянно. И пока мы ждали Приказа, мне иногда казалось, что посланных сил Врагу может и не хватить, и тогда мы точно узнаем, есть ли у него что в запасе.
   Но Громовержец молча глядел на экран, и мы молчали тоже. В поле моего зрения периодически попадал перебежчик. С каждой угасавшей жёлтой точкой его глаза стекленели всё больше и больше. Изредка они поворачивались в сторону Главы, по-прежнему стоявшего спиной к нам и ничего не предпринимавшего час, второй, третий…
   К моему сожалению, я снова убедился, что Враг всегда точно рассчитывает силы, и к исходу третьего часа последние жёлтые точки можно было найти только на подступах к четвёртой планете. Когда белый рой стал растекаться вокруг неё, Арон не выдержал.
   – Вы хотите, чтобы они сделали то, о чём вы мечтали всё это время?!
   Тот, к кому он обращался, не пошевелился. Громовержец, казалось, вообще отрешился от происходящего. Может быть, он впал в ступор, испугался я. От того, чтобы вскочить, меня удержала Наталья, давно сжимавшая мой локоть совсем не женской хваткой.
   Лицо перебежчика превратилось в восковую маску, он с физически ощутимым ужасом вглядывался в экран, где вроде бы ничего не происходило: ни вспышек, ни всполохов, как при недавнем штурме. И это было странно.
   – Остановите их! – вдруг истошно завопил терсофиец. – Они бомбардируют нас психолизными установками! Господи, ну сделайте же хоть что-нибудь!!!
   Кто-то из техников сразу переключил изображение, доказав, что не зря назначен на должность. Планета разукрасилась радужной палитрой всевозможных излучений, подтверждая правоту Арона. Пальцы Натальи чуть не разорвали мне руку до костей. Я сам покрылся липким потом.
   Враг не собирался разрушать планету или инфраструктуру, он хотел выжечь заразу мятежа полностью, не разбирая своих и чужих! «Убивайте всех подряд – Бог узнает своих!» Психолизные установки, в просторечии дур-бомбы, разрушали психику любого мыслящего существа, вызывая распад личности. Это похуже пресловутого ментального вируса: через час человек превращался в растение.
   – Сделайте хоть что-нибудь! – обезумевший выродок катался по полу, в исступлении повторяя одну и ту же фразу. – Сделайте хоть что-нибудь!
   – Саша, – давясь, сказал Дробняк. – Там хватит одного «Младича», чтобы стереть их в порошок!
   – Адмирал, вы отлично знаете, какие силы есть у нас, и какие силы могут собрать они, – коротко бросил очнувшийся Глава, так и не оторвав взгляд от экрана.
   – Я не могу это видеть! – Наталья плакала на моём плече, стараясь поглубже в него зарыться, а я успокаивающе гладил её по волосам. – Я не могу это видеть!
   Все остальные в рубке с каменными лицами наблюдали за бойней. Наверное, мне было легче – я видел подобное во второй раз. Тогда во имя победы союзников бомбили мы, теперь – они. Вот и вся разница. История повторяется в виде фарса только для тех, кто в нём не участвует!
   Но сейчас я чувствовал и разделял общую решимость: мы должны это видеть!
   Видеть, чтобы потом без страха и сомнений принимать любые решения, способные приблизить победу в этой войне. Только победу! Грань, до которой можно задумываться о мирном сосуществовании, мы давно перешли. Победит тот, кто будет сильнее духом и сможет идти до предела, каким бы он ни оказался, и принести на этом пути любые жертвы!
   – Радист! – внезапно позвал Громовержец. – Передайте сообщение: «Предложение принято. Будем через десять часов».
   Истерика у Арона прекратилась. Он поднялся с пола, и с глазами, полными ненависти, подошёл к Главе. Тот отвернулся от экрана, сцепив руки, чтобы не выдать дрожь.
   – Спасибо за индульгенцию! – выродок наотмашь ударил Громовержца в лицо.
   Глава впечатался в стену. Терсофиец, что-то крича, выбежал из рубки.
   – Нет! Я поговорю с ним потом, – хрипя, Громовержец остановил попытки задержать Арона, затем встал, пошатываясь и держась за нос. По разбитым губам сочилась кровь. От взгляда на его волосы меня опять покрыл пот: из рыжих они снова стали на четверть белыми…
   Позже, в почтовике, Громовержец сидел, запрокинув назад голову с маской на лице, и говорил, говорил без конца.
   – Миленко, если бы ты знал, как это тяжело: иметь право действовать только наверняка! Что ты должен исключать любой риск, любую, даже самую крохотную, угрозу – нет, возможность угрозы. Никогда не знаешь, какая сила духа потребуется тебе в следующий раз…
   Я молчал, вспоминая ответ выродков: «Слишком поздно. Пусть наша смерть станет искуплением вины наших предков».
   Чувствовали ли они обман? Или надеялись на помощь до конца? Сознавали ли свою обречённость?
   Боюсь, мы этого никогда не узнаем.
   …
   – Ты ведь знаешь его! – я отложил книгу в сторону.
   – Кого? – Стер словно очнулась от глубокого обморока.
   – Этого… Громовержца. Каждый раз при упоминании о нём ты кусала губы или тёрла руки. Ты определённо его знаешь!
   – Подсматривал украдкой, да? – Стер улыбнулась, и я стал готов поверить во всё, что она расскажет. – Я вот давно гадала, как дядя Саша ухитрился сломать нос с такой защитой. А он сам её отключил…
   – Он ведь у вас омолаживался? – высказал я очередную догадку.
   – Да. Путём смерти. Вернувшиеся интересовались, собирали информацию, но идти по нему не хотели. Так что после ссоры с гордячкой Вией им деваться, кроме как к Вендису, было некуда.
   – И они так и сотрудничают до сих пор? – закралось нехорошее подозрение.
   – Нет. Однажды дядя Саша попросил Вендиса найти человека с нужными способностями. А этим человеком оказалась я, – она помолчала, снова кусая губы, затем продолжила. – Вот так бывает. Пришлось нам удариться в бега.
   – Вендис так боялся тебя потерять? – задал я сам собой разумеющийся вопрос.
   – Потерять, да… – тон Стер заставил пристально посмотреть на неё. – Мой милый Ярви, к сожалению, у всего есть своя цена…
   Я вдруг заметил на бесконечно прекрасном лице морщинку, которой совсем недавно не было.
   – Невеста всемогущая! – вырвалось у меня.
   – Вот именно, Невеста, – грустно усмехнулась Стер. – И ведь никакие технологии Жизни не помогают. Уж что мы только ни пробовали…
   Меня прошиб липкий пот; от испуга за Стер – милую, дорогую, любимую, единственную – дрожали руки. Это ведь совсем наоборот! За каждое предвидение платить кусочком жизни! Но ведь она сделала это совсем недавно! Ради меня…
   – Мы понимали, что просто так от нас не отстанут, – продолжила Стер. – И решили через тебя подобраться к ним. Узнать, зачем я нужна. Но всё пошло немного не так…
   – Что именно? – от волнения я совсем перестал соображать.
   – Я полюбила вас обоих. Всем сердцем…

20

   Восемь планет системы Дионы всё так же равномерно катились по орбитам. Третья и четвёртая по-прежнему жили бурной жизнью, как, впрочем, и второй спутник седьмой. И хотя на нём так и не нашли полезных ископаемых, люди продолжали зарываться в него уже три с лишним года. Где-то далеко была потеряна Сапфо, зато снята блокада с Земны, Зелёной и ряда других, а мы всё сидели здесь и грызли гранит.
   В тот день мне опять выпало дежурить с Денсмором, одним из немногих оставшихся на Проекте после разгрома мятежа. Питер изменился, стал менее язвительным и более замкнутым. Да и среди прочих старожилов было трудно встретить людей с душами нараспашку, поэтому обычно дежурства проходили в молчании.
   Тишину нарушил Громовержец, успевший порядком надоесть неожиданными появлениями во время вахты. Он прилетел две недели назад, когда Космофлот начал одновременное наступление на Сапфо и Альберру, сейчас увязшее в упорных боях. Похоже, и у нас намечалось нечто серьёзное, а, может, и самое серьёзное.
   – Как Наталья? – ритуально спросил Глава, создавая видимость разговора.
   Я пожал плечами и в упор посмотрел на него. Седина снова уступила место природному рыжему цвету, и я никак не мог согласиться с Натальей, что это краска. Я не знал, где Громовержец замаливал грехи (или проходил курс омоложения) в течение двух лет после бойни. Зато я знал, что Проект готов, готов на сто процентов надёжности, и вскоре должно случиться что-то из ряда вон выходящее. Но не всё зависело от нас. И поэтому Глава нервничал.
   Подойдя к креслу второго помощника, Громовержец подержался немного за спинку и сел.
   – Забавно… Опять выпало ваше совместное дежурство. Интересно, это хороший знак или нет?
   Замечательный вопрос; вот только кто скажет, хорошо или плохо всё закончилось в прошлый раз?! Но что же они затевают?
   – Один час, Миленко, остался всего один час, – Глава читал мои мысли, словно передовицу.
   Я переборол себя, и рта не раскрыл. Питер тоже молчал. Может, он знал больше.
   Рубка – перестроенная и расширенная за последний год – начала заполняться через четверть часа. Она потихоньку оживала, загоралось всё больше экранов, и повсюду распространился запах радостного предвкушения. Каждый был счастлив приступить к делу после стольких лет изматывающей подготовки, иногда казавшейся бессмысленной. Вот в дверях показалась Наталья, и я помахал ей рукой.
   На исходе часа Питер, раздвинув толпу, активировал своё детище – голографическую трёхмерную модель системы в центре рубки, и с видимым удовольствием под восхищённые крики и вздохи продемонстрировал пару дешёвых трюков, имитируя стремительные перелёты. Но когда Денсмор прекратил забавы и вернул картинку в исходное положение, голоса разом смолкли.
   Причиной стали несколько красных точек на периферии. С каждой секундой их становилось всё больше и больше. Оформившись в рой, они двинулись внутрь системы.
   – Внимание! – по громкой связи сообщил информатор. – Резервная Эскадра начала атаку Дионы!
   Как-то там поживает «Генерал Младич», подумал я, когда к красному облаку ринулись белые точки защитников. После того, как несколько из них быстро загасили, они перегруппировались и стали отходить под прикрытие главных планет. Транспортные корабли Врага стремительно уносились прочь. Им не мешали: целью компактного и мощного удара были совсем не они. По численности и укомплектованности Резервная эскадра как раз была в состоянии смять планетарную оборону.
   К концу нашей вахты шёл третий час наступления, и пришлось нарушить порядок сдачи, в результате чего не сменщики сменили нас, а мы сменщиков. Усевшись на место ожидающих вахтенных, мы перекусили заботливо принесёнными Натальей бутербродами, и возобновили наблюдение за битвой.
   Питер, воспользовавшись служебным положением, добавил на наш монитор данные со спутников с хорошими объективами, что позволило заглянуть в центр битвы – там блистал «Младич». Вскоре Эскадра приступила к правильной осаде четвёртой планеты.
   В этот момент в систему будто швырнули горсть муки – Враг сделал ответный ход, повторив тактику, однажды применённую Космофлотом при обороне Ринкшасы. Белые точки концентрировались в некотором отдалении от нашей Эскадры, пока не получили двукратный численный перевес.
   – Второй Резервный Флот, – прокомментировал Громовержец.
   Враг теперь действовал быстро и решительно. Даже неопытному взгляду было очевидно, что людям придётся туго. Зажатые между планетой и превосходящими силами противника, наши корабли уже не могли рассчитывать на прорыв. Необходимость срочного вмешательства просто висела в воздухе.
   – Пора включать генераторы, – забеспокоился Питер. – Чего они ждут?
   – А вот чего! – ошеломлённо сказал я, наблюдая за неожиданными событиями на голограмме.
   Зрелище по-настоящему завораживало. Точно так же, как час назад, белые точки вспыхивали по всему экрану. Теперь в систему словно просыпали лукошко красной смородины, и ягоды прибывали и прибывали!
   – Что это? – потрясённо спросил Денсмор.
   – Наш туз в рукаве! – с оживлением сообщил Глава. – Краса и гордость Сербской Краины – Флот Стратегического Резерва!
   Я мог действительно гордиться за земляков: их атака была ошеломляющей и победоносной, положение на поле боя развернулось на сто восемьдесят градусов! Теперь уже Враг находился между молотом и наковальней. Он не должен был долго продержаться, но драться, несомненно, будет до конца.
   Этот флот оказался, безусловно, для меня сюрпризом, и сюрпризом приятным. Но стал ли он сюрпризом для Врага?
   – Будем надеяться, они думают, что это наш последний козырь, – Громовержец снова услышал мои мысли, и снова их запутал.
   Через полчаса организованная оборона противника была почти сломлена. С начала сражения погасли десятая часть красных точек и около половины белых. Ещё немного, и мы должны рассечь их строй на разрозненные группировки.
   И тогда Враг показал, что наш новый флот действительно не был для него сюрпризом. На краю системы появились две мощные тучи из белых точек и стали неторопливо растекаться, создавая сферу окружения. Казалось, в центре рубки повис слоёный пирог в форме шара.
   – Да! – буйно торжествовал Громовержец. – Первый и Третий Резервные Флота! Они таки решили раздавить нас! Генераторы к запуску! Не подведите, братушки!
   Такой рубку я никогда не видел. Ожили все мониторы и пульты управления, ранее казавшиеся декорацией. Забегали и засуетились техники, о чём-то совещаясь и проверяя. А на лице Питера я впервые заметил злобную усмешку.
   Тем временем белая сфера схлопывалась всё плотнее. Оставив попытки добить Врага у планет, наш Флот начал подготовку к прорыву. Но было поздно. Ловушка, подготовленная стратегами Врага, захлопнулась.
   – Запустить генераторы на холостой! – Глава довольно потирал руки, бедственное положение своих его нисколечки не огорчало. Не была ли эта очередная безумная жертва на алтарь победы? – Они клюнули!
   Техники забегали ещё быстрее. Питер тоже куда-то сорвался, оставив меня без информации.
   Через полчаса Эскадре, ведомой «Младичем», – по крайней мере, мне казалось, что я узнал его – удалось прорваться к Флоту, несмотря на отчаянные помехи со стороны служивших своеобразным буфером остатков Второго Флота Врага. Но это не изменило положение вещей, разве что продлило бы агонию.
   – Пора! – раздались настойчивые голоса.
   – Нет! Никто не должен уйти!
   Осмелевший недобитый Второй Флот перегруппировался и повёл атаку на наш арьергард. Кое-как отбиваясь от наскоков, люди шли на прорыв. Спустя четверть часа они должны столкнуться с передовыми отрядами окружающих. Однако через пять минут…
   – Теперь все в сфере! Генераторы на полную мощность! Приступить к выполнению программы один!
   Если что-то и произошло, то только то, что техники сразу успокоились. А ещё – наши корабли притормозили и начали растекаться обратно, беря в трёхмерные клещи слишком зарвавшихся преследователей. В том, что теперь их сокрушат, не было никаких сомнений, но ведь мы подставлялись под удар основных сил!
   Враг рвался в бой, но как-то странно. Самые ближние к нашему флоту корабли рассыпались во все стороны вокруг сражения на расстоянии, недостаточном для эффективного огня, и никоим образом не приближались к битве. Они, что, ждут подхода всех сил, чтобы действовать наверняка? Но бросить на расправу своих собратьев? Такого в истории войны ещё не случалось!
   – Чёрт вас возьми! Дайте же сетку! – потребовал Громовержец. – Денсмор!
   На детище Питера вдруг упала синяя паутина, пронизывающая причудливыми сплетениями всю систему. Одним из источников нитей выступала Диона, а вторым… ну, конечно, наш скромный спутник! В гигантскую кошёлку попали все корабли до единого, как рыбы в невод, а место расправы над Вторым Флотом окутал натуральный кокон.
   – Наши генераторы управляют гравитационным полем Дионы! – вернувшийся на место Питер охотно принялся за объяснения, его рот скалился в радостной ухмылке. – Мы можем протягивать любые силовые линии, можем создать концентрированное поле тяготения! Представляешь – поле мощностью всего на порядок меньше, чем у коллапсара! Миленко, мы искривляем пространство!
   Я начал понимать. И не просто понимать, а восхищаться головой, задумавшей всё это более пяти лет назад! Какая безграничная вера, настойчивость и прозорливость!
   Тем временем Враг осознал, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Его корабли застыли в нерешительности, несмотря на тающие на глазах остатки Второго Флота.
   – А теперь – программа номер два! – Громовержец хлопнул в ладоши.
   С одной стороны завесы, окружавшей наши корабли, нити вытянулись и расступились, и примерно десятая часть кораблей Врага была буквально впихнута в дыру. По рубке прокатился вздох изумления. Кокон снова закрылся, и наш флот ринулся к новой добыче.
   Враг окончательно понял, что в ловушку угодил именно он, и уже через минуту попытался отойти к границам системы. Но сделать это ему не позволили. Вскоре несколько разрозненных группировок крутились, как бешеные, по самым замысловатым траекториям, но неизменно возвращались к завесе, больше напоминая толпу баранов, ведомых на заклание, чем грозный боевой флот. Внезапно они все остановились.
   – Выключили генераторы, – прокомментировал Питер. – Берегут энергию для боя.
   Сообразив, что им не дадут уйти, Враг готовился подороже продать свои шкуры!
   – Александр Николаевич, – почувствовав, что давно засиделся без дела, я подошёл к Главе. – Можно взять истребитель?
   Громовержец оценивающе посмотрел на меня.
   – Сначала ты пойдёшь в каюту и выспишься как следует, – наставительно сказал он.
   – Высплюсь в пути, – лихорадка предвкушения захватила меня, позволяя не сдерживаться. – Вы ведь сами можете выбрать время, когда я там появлюсь.
   Глава на секунду задумался, потом хитро улыбнулся.
   – Ладно, иди. Через восемь часов будешь в бою. Да не бойся, на тебя хватит, по плану запуск каждые три часа.
   Я понёсся в ангар, забыв обо всём на свете. Взлетев, я первым делом отключил двигатели и стал наблюдать, как наши умельцы разгоняют истребитель и запускают по хитроумной траектории. Потом отключился сам, благо не спал около суток.
   Разбудил меня голос Дробняка, выспрашивавший, кого и за каким чёртом сюда принесло. Выяснив, он поспешил от этого «кого» отделаться, отослав на передовую.
   Я появился на поле боя, подобно Немезиде. Несмотря на отчаянное сопротивление, Враг должен был понести наказание. Мы не предлагали сдачу, мы карали. Впрочем, они никогда не сдавались живыми, как и люди. Если противник понимал, что сражаться больше нечем, он шёл на таран или взрывал корабли. Как и мы, Враг не умел жить на коленях. Только ему было нужно, чтобы на коленях жили все остальные – вот и всё различие.
   Так что мы продолжали и продолжали карательную акцию. Зализывая раны после каждой схватки, мы снова и снова шли в бой, и за каждый потерянный наш корабль Враг расплачивался десятком.
   Когда всё было кончено, а руки и ноги сводило от усталости, меня по дальней связи вызвал Глава.
   – Миленко, ты переведён на «Младича», так что дуй туда. Не волнуйся, все твои вещи мы отправили с Натальей.
   – И урну? – больше меня ничего не интересовало.
   – Урну тоже, – подтвердил Громовержец.
   По пути к главной рубке «Младича» меня радостно приветствовали. Такой пьянящей атмосферы абсолютного торжества я в жизни не видел.
   – С победой, Миленко! – прокричал Дробняк, и я испытал его медвежьи объятия, без малейшей скидки на моё состояние. – С великой победой!
   – Что будем делать дальше? – сил хватило только чтобы рухнуть в ближайшее кресло.
   – На Дионе остаётся хозяйничать Резервный Флот, – в глазах адмирала зажёгся мечтательный огонёк. – Мы восполним за его счёт потери, и вперёд – к Альберре!
   На обзорном экране я увидел, что мы потихоньку удаляемся от Дионы – Резервная Эскадра вырывалась в просторы Галактики.
   …
   Стер сидела на прибрежном песке, обхватив колени руками, и пристально смотрела на едва различимую границу моря и неба. Она словно копировала мою любимую позу. Я приобнял её сзади.
   – О чём думаешь?
   Стер откинула голову на моё плечо и прижалась щекой к щеке.
   – Мой милый Ярви, мы делаем вид, что оба ищем что-то – ты знаний о семье, я о Мэлиэн, но на самом деле мы ищем себя. Каждому из нас нужен ответ, что делать с тем, что внутри…
   Мечтательное настроение вмиг улетучилось. В нашем, казалось, устоявшемся мирке запахло переменами, о которых мне думать совершенно не хотелось.
   – Есть забытая фраза из забытой книги, – продолжила Стер. – Если я не за себя, то тогда кто за меня? Но если я только за себя, то ЗАЧЕМ я? И ты, мой милый Ярви, и я, знаем ответ. Мне хорошо с тобой. Но вы с Вендисом смотрите в лицо вечности, перед вами бездна времени. А у меня его нет. Нужно делать то, зачем я. И делать сейчас…
   От бередящего сердце чувства, что всё могло быть иначе, сложись чуть в иное время и при других обстоятельствах, на глаза навернулись слёзы. Стер скользила ладонью по моим волосам, а я плакал.
   Я тоже научился предвидеть будущее.

21

   Вот как всё вышло… А я ведь и раньше осмеливался спорить с тобой только в воображении. С судьбой ведь не спорят…
   – Миленко! Миленко! – голос Натальи донёсся откуда-то издалека.
   – Что ещё?! – очнувшись, несколько резко бросил я.
   – Перестань смотреть на неё так! – в карих глазах блестели слёзы.
   – Извини, – я почувствовал, что снова переборщил.
   – Ты опять разговаривал с ней! – губы Натальи дрожали, пальцы сцепились, словно в мольбе.
   Я смог лишь кивнуть.
   – Миленко, когда ты перестанешь жить с мёртвыми и вспомнишь о живых! – она одновременно и умоляла, и обвиняла.
   – Иногда я сам удивляюсь, почему ещё жив, и отвечаю себе. Наверное, для того, чтобы помнить о них, – мне было плохо, и я не сдержался. – Прости, но я действительно до сих пор люблю её больше…
   – Боюсь, что это отношение равно бесконечности! – Наталья всплеснула руками с безнадёжным отчаянием. – Миленко, нельзя постоянно оглядываться на прошлое, ты ведь не сможешь идти вперёд: рано или поздно споткнёшься!
   – Ната, без прошлого нет будущего! Даже тем, кем мы хотим стать, мы стали в прошлом!
   – Чёрт тебя подери, Миленко! Когда-нибудь я выкину эту проклятую урну! – взорвалась она.
   У меня потемнело в глазах.
   – Не смей! – я вскочил и занёс руку для удара. Что поделать: порох внутри тебя в семейной жизни не отсыревает. Скорее наоборот.
   Жена обхватила голову руками и разрыдалась. Я, в бешенстве кусая губы, выскочил из каюты, чуть не сшибив с ног стоящего напротив двери человека. Пытаясь прийти в себя, я прислонился к стене. Мужчина не уходил. Я пригляделся и наконец узнал.
   Это был адмирал Кривич. Я отдал честь.
   – Мне сказали, что я смогу найти здесь Наталью, – после приветствия пояснил он. Вечно грустные глаза стали ещё печальнее.
   – Не сегодня, – я устало покачал головой. – Вряд ли она сейчас будет рада вас видеть. Или кого бы то ни было.
   – Тогда я хотел бы поговорить с тобой, Миленко.
   – Ладно. Только пойдёмте куда-нибудь в другое место.
   Смотровая всегда подходила для задушевных разговоров. Звёздное небо привычно успокоило меня, своей нерушимой вечностью уравняв мёртвых и живых. Очертания созвездий были непривычны, следовательно, мы снова куда-то передислоцировались.
   – Как вам живётся с Натальей? – в лоб спросил адмирал.
   – А какое… – я вдруг осёкся. – Плохо. Тяжело. Вот опять поскандалили.
   – Ты ведь не любишь её! – Кривич шёл напролом со всей своей знаменитой решимостью. – Ей лучше уехать!
   Я не смотрел на него, я насытился страданиями по горло. И своими тоже.
   – Она сказала почти то же самое, но… кому дано любить, тому не дано быть любимым! – долго вынашиваемая в сердце мысль наконец выкристаллизовалась. – Просто нужно стараться не причинять боль тем, кто нас любит. Так что пусть она решает сама.
   – Что ты знаешь о боли? – адмирал поймал мой взгляд.
   Меня бросило в жар. Каждый из нас думает только о своей боли!
   – Адмирал, я скажу вам, что я знаю! Задолго до моей женитьбы на Людмиле, мне приснилось, будто я провожаю её, а напоследок целую руку. И пока целовал, рука становилась всё старше и старше. Я проснулся и понял, что вот она – любовь на всю жизнь, любовь навсегда! Только где сейчас эта вечность?! Остался лишь дурацкий сон, иногда приходящий наяву!
   – Прости, Миленко, – Кривич вдруг стал покаянно извиняться. – Мне искренне жаль! Иногда мы способны понимать исключительно свою боль.
   Словечко «искренне» у него означало, что он действительно говорит то, что думает. Без сарказма, иронии и задних мыслей.
   – Не надо жалеть, адмирал. Именно наша личная боль делает нас людьми! А ещё наши мёртвые – мы слишком многим им обязаны, и они не отпускают нас. Да и мы сами не хотим, и над этим не властны ни разум, ни логика. Знаете, что произошло при освобождении Геммы, родной планеты Людмилы? Я не выдержал и разрыдался у всех на виду, повторяя: «Господи, если бы она была здесь!» И тогда Наталья, никого не стесняясь, стала утешать меня, при этом зная, что плачут не о ней! Так что пусть она решает сама!
   – Пусть решает сама, – как зачарованный, повторил Кривич и добавил: – А потом она будет жалеть о своих решениях, я ведь её знаю…
   – Любое ваше решение – ошибка! – хмыкнув, процитировал я кого-то из древних философов. Злость почти прошла, сменившись удивлением. – Кстати, адмирал, что вы тут делаете? Вас перевели?
   В моём вопросе не было ни капли подвоха. Кривич понял его правильно, и, видно, сам рад был уйти от неприятной темы.
   – Лучше бы так, – он грустно усмехнулся. – Нет, я в отпуске.
   – В отпуске?! – теперь я был предельно изумлён – отпуск для командира одного из Флотов являлся нонсенсом, тем более с отлучением с рабочего места.
   – Да, в отпуске. Дело в том, что война закончилась…
   Я непонимающе посмотрел на него, но было не похоже, чтобы он шутил. Но как в такое поверить?
   – Да-да, именно так. Война закончилась, – ещё раз повторил адмирал. – По крайней мере, в том виде, в каком мы к ней привыкли. Сегодня огласят приказ о прекращении наступательных действий по всем фронтам и переходе к удержанию завоёванных рубежей.
   – Но как так? – каждая клеточка моего тела горела возмущённым несогласием. – Мы ведь почти разнесли их в клочья!
   – Совсем нет, – Кривич покачал головой. – Конечно, мы добились многого, и могли бы, наверное, добиться большего. У некоторых от успехов голова закружилась, но в таком состоянии очень легко упасть. Комитет убедил Совбез, что дальнейшее наступление равносильно постройке здания без фундамента. Если мы ещё хоть чуть-чуть распылим силы, наша позиция будет напоминать тришкин кафтан. И у нас нет ресурсов, чтобы его залатать. Конечно, они это доказывали с цифрами в руках, но суть именно такая. И можешь мне поверить, они были очень убедительны.
   Да, уж если Совбез согласился с Комитетом, то пиши пропало. Но…
   – А как же люди? Те, что до сих пор в зоне оккупации?
   – Люди, да… И не только люди, – на этот раз грусть не была приправлена усмешкой. – Но всё ведь не так и плохо. Уже не время почтовиков, и не время эхолётов. Мы вернули контроль над важнейшими магистралями Конфедерации, сняли блокаду с половины систем. Да, Союз почти не затронут, но мы в состоянии посылать туда подкрепления. Настоящие подкрепления, Миленко!
   – А вы теперь конформист, адмирал… В Отделе мы мечтали совсем о другом конце Войны! – я не хотел упрекать именно его, но рядом никого больше не оказалось.
   – Возможно, именно из-за Отдела мы теперь в таком положении, – я вскинулся, но он продолжил быстрее: – Идея, конечно, была грандиозной. Но сейчас я вижу, что она основывалась на ошибочной предпосылке.
   – Какой же? – холодно, но спокойно спросил я.
   – На той, что мы можем найти в консервах что-нибудь, что поможет в Войне. Ошибка масштаба. Всё, в чём там превзошли нас – это консервирование самого себя, или автоэволюция, то есть вектор усилий направлялся строго внутрь, но никак не наружу. Конечно, если бы мы влезли туда поглубже, мы докопались бы до чёрт знает чего – и Паркер понимал это лучше всех. Недаром он под конец стал чересчур скрытным… Но мы ведь надеялись найти нечто другое, что-то грандиозное по энергетическим затратам и результатам, вроде проекта «Диона», только сразу. Мы искали совсем не то, что могли найти!
   Я молчал, возразить мне было нечего.
   – Наука всегда является удовлетворением своего любопытства за чужой счёт, но во время войны это бездумное расточительство. Впрочем, тогда многие попали под очарование идеи, – голос Кривича потеплел. – И ты прав, конец войны я представлял совсем иначе. Представь, всё это время я сочинял речь для действительно последнего дня войны. Почему-то она никак не желала становиться длинной, а теперь, похоже, и вообще останется невостребованной, – он с сожалением вздохнул.
   – Скажи её, адмирал! – от внезапно нахлынувшего чувства товарищества я перешёл на ты. – Скажи её, чтобы она не умерла!
   Кривич откинулся на кресло, прикрыл глаза и негромко заговорил.
   – Товарищи! Други! Однополчане! Братья по оружию! Сегодня, в этот великий день, мы стоим на земле последней планеты Союза, освобождённой из-под власти захватчика. Яркое солнце напоминает, что мрачная пелена, столько лет висевшая над нашим общим домом, наконец развеяна! Так не забудем мы товарищей, отдавших свои жизни за нашу свободу! И пусть помнит их недобитый Враг, и пусть трепещет, зная, что мы найдём его потайные норы и добьём! И да не возникнут между нами раздоры на радость ему! И да не поколеблется наша решимость победить! Наше дело правое, Враг будет разбит, победа будет за нами! – Он кричал, но очень тихо, а потом ещё тише добавил. – Вот таким я видел этот день.
   – Этот день придёт, адмирал! Он не может не прийти! И он обязательно будет солнечным!
   …
   Я сижу и торопливо правлю последние страницы рукописи, ведь все сроки прошли, отпуск давно закончился, а результата всё нет. Наталья заглядывает ко мне через плечо. Я этого не люблю, и инстинктивно загораживаюсь.
   – Ты посвятишь книгу ей? – задаёт она глупый вопрос.
   – Это не подлежит обсуждению! – сейчас я имею право смотреть жене в глаза.
   – Миленко, мне нужно с тобой поговорить! – сообщает она с серьёзным видом.
   – А можно попозже? – взмаливаюсь я. Сегодня совсем не хочется ссориться.
   Наталья тоже чувствует это, и, не говоря ни слова, уходит из каюты. Опять обиделась, но мне необходимо сосредоточиться на работе!
   Закончив правку, я подпираю голову руками и смотрю в пустоту, думая о тех, кому большей частью посвящена эта книга. Мила… Арон, сложивший голову под Дионой… Паркер, сгинувший вообще неизвестно где… Ведун Кальвин – иногда я просыпаюсь от вида приближающихся чёрных капсул, выпущенных разведчиком Врага… Глава… Кстати, не он ли входит сейчас в дверь, отобрать моё детище?
   Нет, это снова Наталья.
   – Ты освободился? – язвительно интересуется она.
   – Готов выслушать любую новость! – я улыбаюсь, это должно её обезоружить.
   Жена действительно тает, но старается не подать виду.
   – Так уж любую? А если я скажу, что ты мне надоел?!
   – Сначала хорошую! – требую я, поддавшись какому-то невероятному внутреннему подъёму.
   – Миленко, я жду ребёнка! – обухом по голове даёт Наталья.
   Я ошеломлённо смотрю на неё, не веря услышанному. Потом вскакиваю, и начинаю кружить жену в объятиях. Она слабо отбивается, обвиняя меня в сумасшествии.
   – Кто?! Мальчик или девочка?! – ору я в буйном помешательстве.
   – А есть разница? – наконец-то она начинает улыбаться.
   По большому счёту, конечно, нет. Всё равно мы воспитаем стойкого бойца, и может быть ему или ей доведётся услышать слова, которые мечтал сказать адмирал. А пока… пока…
   Человечество держит фронт!
   …
   – Конец, – я аккуратно сложил книгу и перевёл взгляд на Стер.
   – Значит, пора, – чмокнув меня в щёку, она разомкнула объятия, поднялась и повернулась к Драгану, всё время молчаливой тенью простоявшему на краю опушки. – Я готова!
   – Как вы… Как вы решились? С такими… С… – Драган запинался, но пытался сохранить бесстрастное выражение лица. – С такими последствиями для себя? Ведь эта война не ваша…
   Стер вытянулась в струну и грозно нахмурилась, словно примеряя облик гневной воительницы.
   – Та женщина… Людмила Обрадович! Она не только не зря умерла, но и не зря жила! – от её голоса побежали мурашки и перехватило дыхание.
   – Я не считаю, что она зря жила, – поспешил возразить ошарашенный Драган.
   – Тогда пусть об этом знают все! Пусть знают, чьей вере и решимости обязаны победе! Это моё главное условие! Объявление по войскам после первой же битвы!
   Честно говоря, я в первый раз видел Стер такой, и меня пробрала дрожь. Захотелось встать рядом и беспрекословно следовать её воле, и вовсе не из-за нашей любви.
   – Принято! – пару раз крепко зажмурившись, Драган тряхнул головой.
   Вдруг из леса послышался голос, который я никогда ни с кем бы не спутал.
   – Стер! Подожди! Я выжил… Останься… Прошу тебя.
   – Плут, дружище! – заорал я и рванул в чащу.
   – Ярви, стой! – выкрик Стер хлопнул холостым выстрелом.
   Я бежал, с трудом уворачиваясь от колючих ветвей, на приближающийся голос. Внезапно что-то невидимое стянуло ноги, будто верёвкой, подхватило и поволокло наверх. Через пару мгновений я болтался выше еловых макушек вниз головой, распиравшейся изнутри огромным и постоянно пухнущим шаром, то обжигающим, то ледяным. Руки повисли плетьми.
   Невеста всемогущая! Я угодил в такую же ловушку, что и Плут! Попался на манок в образе друга! Ну, почему, почему я не могу учиться на чужих ошибках?!
   Так, хорош ныть! Соберись! Осмотрись! И поаккуратнее с сильными желаниями – сначала надо понять механизм ловушки. Вспомни Лаэлин, ты можешь разглядеть эти магические штучки!
   Вдруг я заметил, что, как ни странно, из этого чертовски неудобного положения хорошо видны на краю леса и Стер, и Драган, и… я.
   Дьявол, это действительно был я! Одежда, причёска, манера ходьбы – всё моё!
   Отряхиваясь на ходу от приставшей грязи, двойник подбежал к Стер и Драгану.
   Проклятье, что у чёртова Вендиса на уме? В том, что это он, сомнений не возникло. Давай, соображай быстрее, как выбираться!
   Но только я снова сосредоточился на ловушке, как Стер вдруг обмякла и осела на землю. Вендис подхватил её одной рукой и принялся, кажется, угрожать Драгану, стоявшему совершенно без движения. В моих ушах бешеным гулом зазвенел пульс. Ну, что ты остолбенел, истукан инопланетный! У тебя же такая защита!!!
   Внезапно всё поменялось. Теперь двойник застыл в нелепой позе, занеся правую руку словно для удара, а левой будто загребая на себя снег для растирания, в то время как Стер живчиком прыгала вокруг него. Мне очень сильно захотелось услышать, что она говорит. Очень.
   – … думаешь, я не изучила все твои приёмчики? – её слова доносились почему-то изнутри моей черепной коробки. – Нужно было только знать, что именно ты заготовил, и подловить, когда раскроешься! А теперь верни сейчас же нам Ярви!
   Мерзкий шар сразу исчез из головы, но появилось другое неприятное ощущение. Со всё увеличивающейся скоростью я летел вниз, к густым колючим ветвям. Годы тренировок заставили тело двигаться быстрее мыслей. Сорвав походный плащ, словно делал это каждый день вместо завтрака, я схватил его за края и попытался зацепиться за еловые лапы.
   Со второго раза мне улыбнулась удача. Но лишь на секунду. Глумливо хрустнув, сук предательски подломился, и я полетел дальше, заметно медленнее. Порядком ободравшись и снеся ещё несколько веток, я удачно шлёпнулся на корни ногой, уже прибранной Невестой. Было, конечно, больно, но как-то… не очень. Так что когда я помчался к опушке, то даже не прихрамывал.
   – Ты что с ним сделал? – глаза Стер округлились, наверное, я, утыканный иголками и размалёванный кровоподтёками, представлял собой ужасающее зрелище. Тем не менее, чувствовал я себя вполне сносно. Гораздо больше меня волновала новая морщина на её лице.
   – Пустяки! До свадьбы…, – я осёкся, вспомнив, что никакой свадьбы не будет.
   Стер сжала кулаки и часто-часто заморгала. Потом повернулась к Драгану.
   – Полетели, пока он ещё чего-нибудь не выкинул!
   Тот кивнул, подошёл ко мне и пожал руку.
   – Ещё увидимся! – он подмигнул и повернулся к Вендису, принявшему знакомый по его схрону и потому, наверное, истинный облик. Неожиданно для меня Драган похлопал «статую» по плечу, козырнул и направился к своему летающему «яйцу».
   – Ну, прощай! – Стер ещё более неожиданно расцеловала Вендиса в щёки. Я оторопел, но страстные объятия её нежных рук разогнали все сомнения. – Прощай, мой милый Ярви, прощай!
   Я знал, что это наш последний поцелуй, и как же быстро он закончился! Я сжал любимую крепче, не зная, что сказать. Чувства внутри меня бурлили, но пар от этого кипятка обжигал холодом, с которым мне предстояло прожить вечность.
   – Прощай! – Стер отстранилась, высвободилась, покачалась секунду, словно в сомнениях, развернулась и побежала следом за Драганом. Уже садясь в аппарат, она крикнула, махая рукой. – Спасибо! Спасибо за всё! Вам обоим! И, пожалуйста, не будьте как кислота и щёлочь!

22

   – Изольде они тоже нравились, – Вендис перехватил мой взгляд на две потрёпанные вылинявшие игрушки в углу стенки – кота и жирафа, совсем не соответствовавших утончённой обстановке роскошного, тщательно ухоженного кабинета.
   – Изольде? – непонимающе переспросил я.
   – Не сказала, – хозяин нахмурился, и вроде обиделся. – Впрочем, чему удивляться. Имя Стер она сама придумала. Сокращение от стервы, – лёгкая усмешка тронула его губы. – А мы назвали её Изольда.
   – Кто мы? – по телу пробежал неприятный холодок, как от промаха по мишени, в которую был уверен, что попаду без усилий.
   – Мы. Её родители. Вот она – мама, – Вендис указал на портрет рядом с огромным, в полстены, окном. Красивая женщина, действительно похожая на Стер, приятно улыбалась, но зеленоватые глаза со стальным отливом смотрели бесстрастно и решительно. – А я – папа…
   Невеста всемогущая! Стер и словечком не обмолвилась! А мне и в голову не пришло!
   – Тогда на поляне, – продолжил хозяин, – ты буркнул, что не захотел видеть её стареющей… Объяснение будто понятное… Но это… Но это мой страх! Я прожил с ним столько, что узнаю его по запаху! А у тебя другой. Совсем другой. Даже не за Изольду. Так почему ты не улетел с ней?
   Да какое его дело?! В тот день я оставил Вендиса в покое только из-за просьбы Стер! А теперь, выходит, он всего-навсего отец, лишь защищавший дочь от нас… и от неё самой. А разрушившим эту защиту остриём, пусть и невольным, оказался именно я. И хотя руку приложили все, я чувствовал себя виноватым.
   С другой стороны, почему бы заранее не подкрепить будущую просьбу? Подкрепить такой простой вещью, как правда?
   – Да, это мой страх. Страх моей настоящей силы. Со Стер бы я мог перестать бояться её использовать…
   – Ты ведь победил Абсолютную Тьму Лаэлин, – Вендис подобрался, словно настороженный кот. – Этой силой… Но как?!
   Воспоминания не были приятными, но и особой дрожи не вызывали.
   – Я просто пожелал, чтобы старуха сдохла, и с ней приключился инсульт. Я могу захотеть, и ты перестанешь существовать. Вмиг распадёшься на молекулы, – по застывшим глазам хозяина, я понял, что его проняло. – Беда в том, что я не знаю цену, которую придётся заплатить. Непременно придётся! Ведь чтобы не нанести вреда, надо очень хорошо разбираться в том, что творишь! А вот со Стер…
   – Да! Да! Да! Вы бы составили идеальную пару! – Вендис ожил, вдохновился и поднялся из-за стола. – Она бы предсказывала все последствия твоих действий! Феноменально! Грандиозно! Так чего же ты испугался?!
   Действительно, чего? Всё вроде чётко. Лишь одна малюсенькая деталька, сдвинутая на сантиметр в сторону…
   – Стер видит будущее, а я, если ты не забыл, прошлое. Но не сам, а через посредника. Возможно, через то, что мой дед назвал Инеем, но не это важно. Важно, что как минимум один раз в видениях меня обманули… Захотели поуправлять мною. И есть большой, нет, гигантский вопрос – через что видит Стер? А вдруг этому нечто тоже захочется влиять на меня?
   Вендис заходил вокруг стола, что-то бурча под нос. Запнувшись о край ковра, он чуть не отдавил мне ноги, и их пришлось спешно поджать.
   – Но какая грандиозная способность! Управление вероятностями! Феноменально! Я и представить не мог! – хозяин наконец остановился и начал пристально изучать меня взглядом, словно редчайший музейный экспонат. – Значит, мой расчёт был точен! Главное, чтобы ты видел, что происходит, и отвлёкся на это, не успев освободиться! Хотя я, признаться, и не надеялся сковать надолго человека, победившего Абсолютную Тьму! Какой же я умница!
   Вендис довольно потирал руки, но я был тоже рад. Из-за его потешного бахвальства разговор сам свернул в нужное русло.
   – Не скрою, смело и находчиво, – я решил немного польстить, и Вендис расплылся в улыбке. – А ещё более смело ты вёл себя с Драганом, а на него бы твои штучки не подействовали.
   – Ты к чему? – ровный ряд белых зубов мигом исчез за плотно сжатыми губами.
   – Допустим, ты шантажировал его жизнью Стер. Но Драган мог и не поддаться. А тебе никак нельзя было упустить единственный шанс спасти дочь! Значит, что-то имелось в запасе. Что-то могущее остановить человека с абсолютной защитой…
   – Зачем он тебе? – хозяин оборвал меня. Глаза его превратились в щёлочки-бойницы.
   – Ну, как ты мог догадаться, по прямому назначению мне в нём особой надобности нет. Нужны воспоминания, к которым он может привести.
   Вендис опять заходил вокруг стола.
   – У меня есть условие. Я тоже хочу всё увидеть!
   – Хорошо… – договорить я снова не успел.
   – Я сказал – всё! Без редактирования! Только параллельная трансляция! – не переводя дыхания, запальчиво выкрикнул хозяин, но, посмотрев на меня, успокоился.
   – Ты ведь из рода Мэлиэн… Твоё желание понятно, – я никак не мог решить, стоит ли упрямиться, потом вдруг понял, что на самом деле мне всё равно. – Да на здоровье!
   – Подожди здесь, – Вендис был уже в дверях. – Я скоро!
   Он действительно вернулся так быстро, что я не успел полностью подготовиться к Ритуалу.
   – Вот! – хозяин положил на стол короткий клинок, знакомый по видениям.
   – Приступим! – Я откупорил флягу, нацедил капли, положил ладонь на рукоятку и настроился на трансляцию. – Да, кстати, контакт теперь не нужен…
   Сказал я это для проформы, потому что Вендис уже попал под власть иллюзии. Интересно, как ему нравится вид его недоумённой физиономии, подумал я и выпил Молоко.
   …
   Снег ярко блестел на фоне темноты, наполнявшей ущелья. Выпав давно, он слежался и делал тропинки скользкими и опасными. Следы на нём были похожи на свежие шрамы.
   – Сколько ещё карабкаться по этим горам? – Мэлиэн повалилась на камень, лихорадочно откашливаясь.
   – Скажите спасибо, что это окрестности Кебнекайсе, а не Гималаи!
   – Гима – где? – поинтересовалась Дейри, тяжело отдуваясь под рюкзаком.
   – Гималаи – там снег даже самым жарким летом, – Игорь деловито выпускал в воздух валы белого пара.
   – Снега, по-моему, и здесь с достатком, – королева энтузиазма не проявляла.
   – Хватит ныть, ваше величество! Мы почти у цели!
   – Единственная радующая вещь! – Мэлиэн, похоже, нашла так долго не попадавшийся повод высказаться.
   – Тогда вспомните об обратном пути с пустым желудком и возрадуйтесь ещё больше! – Игоря, наконец, проняло. – Можно хотя бы день помолчать!
   – Смотрите! Там обрыв! – восклицание Дейри прервало перепалку.
   Оказалось, путешественники устроили привал вплотную к ущелью, шириной метров сорок. Оба его склона были почти отвесными, а между ними гулял порывистый ветер.
   – Странное место, везде снега хоть отбавляй, а тут чисто, даже камней нет, только валуны, – заметила Дейри.
   – Не подходите близко, – предупредил мужчина. – Я за вашими останками лазить не собираюсь. И снимите рюкзаки!
   – Игорь, вам не кажется, что вы завели нас в тупик? – невинно спросила Мэлиэн. – Или вы, ко всему прочему, ещё и летать умеете?!
   – Не от вас ли, ваше величество, кот сбежал? И вообще, перестаньте мешать своим гундежом! – Игорь заходил по краю, словно что-то выискивая.
   – Сколько он собирается этим заниматься? – Королева дрожала, пот превращался на ветру в крупинки льда. – Может, чай успеем сделать?
   – Откуда я знаю? Его действия трудно предсказывать…
   Внезапно мужчина застыл, напряжённо вглядываясь в противоположную сторону ущелья. Потом полез за пазуху и вытащил подарок Седрика.
   – Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь, – Игорь запустил руку в мешок и звонко рассмеялся. – Песок! Ну, конечно же – песок!
   Женщины посмотрели на него с подозрением: не спятил ли окончательно их проводник под конец путешествия. Игорь достал пригоршню светло-жёлтых крупинок и бросил перед собой. Часть песчинок упали вниз, но большинство взметнулись, подобно снежинкам, подхваченным ветром, и разлетелись во все стороны.
   Мужчина внимательно оглядел место, откуда песок взлетел, и сделал уверенный шаг вперёд.
   В пустоту.
   Дейри с трудом подавила непроизвольный крик – Игорь стоял, твёрдо упираясь ногами в ничто.
   – Ждите здесь! – мужчина осторожно пошёл, бросая песок перед собой, словно сеятель. Дейри, преодолев замешательство, переключила зрение на Дар. Помимо привычной завесы, окружавшей Древнего, под ним проявилась такая же зыбкая, тусклая лента, шириной не более полуметра. Дорожка, протянувшаяся от одного края ущелья до другого, извивалась подобно змее и оканчивалась не над склоном, а прямо в заснеженной стене.
   – Видишь тропу?
   Дейри кивнула.
   – А он – нет! – в голосе Мэлиэн чувствовалась нотка превосходства.
   В этот момент песок у Игоря кончился. Мужчина лёг на ленту и медленно пополз, нащупывая руками продолжение пути.
   – Э-э, поможем ему? – робко предложила Дейри.
   – С какой стати, подруга?! – королева подозрительно покосилась на спутницу.
   «Что замыслила?» – послышалось Дейри. – «Баба с печи летит, семьдесят семь дум передумает…»
   – Слух, зрение, – она поспешила перевести разговор. – А осязание? Или вкус? Их тоже можно улучшить Даром?
   – Вот любопытная! Сразу видно, где ты торчишь большую часть времени, – Мэлиэн широко улыбнулась. – Теоретически, конечно, да, но кто пытался это сделать, по слухам, лишились своего куцего умишки…
   Игорь наконец добрался до противоположного края. На мужчину обрушилась небольшая лавина, но он упрямо продолжал ползти, и вскоре скрылся внутри склона, где даже с помощью Дара ничего нельзя было разглядеть. Мэлиэн уже проявляла нетерпение, когда огромный ком снега вылетел, словно пробка от шампанского, из недр горы и обрушился вниз. Тропа, ставшая видимой обычным зрением, вела в небольшую пещеру, на пороге которой стоял Древний и призывно махал руками.
   Путь на ту сторону дался нелегко. Не решившись избрать поводырём чувство равновесия, женщины преодолели ленту, как и Игорь, ползком. Когда Дейри, чуть живая, привалилась к стене, перед глазами ещё стояло казавшееся бездонным ущелье.
   – Ну, вот и всё, – с облегчением произнёс мужчина. – Мы дошли.
   Приютивший их свод был в высоту метра три. Только небольшая его часть освещалась солнцем, а остальное терялось в непроглядной тьме. Игорь дождался, когда спутницы придут в себя, и шагнул в тень. Вскоре раздался щелчок, и мрак рассеялся, вытесненный ярким, слегка неестественным светом, лившимся, казалось, со всех сторон.
   Дейри кольнула иголка узнавания. Полусфера пещеры с абсолютно гладкими и голыми полом, стенами и потолком напоминало о месте, где свершилось обретение. Помещение было пусто, лишь посередине покоился чёрный ящик средних размеров.
   – Приглашаю в сокровищницу моего сына, – мужчина говорил с насмешкой, но очень лёгкой. – Не обращайте внимание на скудость обстановки, так как не в числе хранимых здесь ценностей их значение, а в их силе! С её помощью можно справиться с самым опасным порождением Вселенной – с человеком!
   Игорь откинул крышку и вынул небольшой одноручный меч, осторожно держа его на вытянутых руках. Дейри включила Дар автоматически – края клинка засверкали голубоватыми искрами, похожими на маленькие стрелы. Мужчина аккуратно провёл пальцами по лезвию, затем, неодобрительно покачав головой, сунул оружие подмышку и снова нагнулся над ящиком. Мэлиэн подошла поближе и изучающе уставилась на меч.
   – Вот оно! – радостно воскликнул Игорь, в голосе сквозило торжество. Он резко выпрямился и развернулся к спутницам, держа в вытянутой вверх правой руке массивное кольцо.
   Внезапно рядом с кольцом вспыхнул яркий, ослепительно белый свет. Древний, отчаянно моргая, прикрыл глаза ладонью левой руки. Отпущенный меч со звоном грохнулся на пол, но мужчина не услышал. Всё его внимание поглотил появившийся из света мертвенно-бледный кубик, который неспешно, будто издеваясь, поворачивался в воздухе. Рисунки на его гранях казались нарисованными изморозью на ледяном стекле.
   – Я ведь… тебя… уничтожил… – Игорь говорил сбивчиво и растерянно. – Распылил на…
   – Именем Королевского суда!
   Мэлиэн подхватила меч и стремительным, хорошо отработанным движением направила клинок в живот Древнего. Дейри увидела, как искры на острие разрывают завесу, и в прореху с лёгкостью входит металл.
   – Да исполнится приговор!
   В тот же миг кубик исчез, свет погас. Обронённое кольцо, звякнув, поскакало по каменному полу. Игорь медленно осел на колени, посмотрел на меч в животе, затем на Мэлиэн. Внезапно голову королевы облепил вылетевший из глаз мужчины густой туман. Мэлиэн пошатнулась, и с большим напряжением подняла руки перед собой. В Игоря ударили малиновые молнии, полностью рассеявшие мглу, но без всякого видимого вреда поглощённые завесой.
   Тогда молнии устремились к разрыву вокруг клинка. Мужчина побледнел, упал на спину и пополз от натянутой как тетива Мэлиэн. Дейри стояла в оцепенении, наблюдая за странной, вряд ли видимой обычному глазу, схваткой. С волосами, развевающимися словно на ветру, извергающая смерть королева казалась ей божественно прекрасной.
   Мэлиэн без передышки поливала противника молниями. Игорь заметно слабел, его движения становились всё судорожнее и хаотичнее. Неожиданно мужчина выкинул руку в сторону, что-то нащупал, и ему на палец послушно скользнуло кольцо, сразу превратившись в сгусток мрака.
   Пожирая молнии, к Мэлиэн покатилась ужасающая чёрная волна. Она накрыла королеву и стала раскручиваться подобно смерчу. Возникшая воронка закачалась, и, быстро набирая скорость, понеслась к выходу, таща за собой Мэлиэн. Когда смерч вылетел за край, мрак вдруг исчез, и на миг Дейри увидела падение королевы. Несколько секунд был слышен протяжный крик, потом стих и он.
   Дейри обернулась и посмотрела на мужчину. Тот лежал не шевелясь, неестественно раскинув руки и ноги. Она осторожно дотронулась до его лица. Игорь застонал и открыл глаза.
   – Сообразительная стерва, – мужчина закашлялся. – Дейри, слушай внимательно… Ты унесёшь с собой три предмета. Два кольца, – он пошевелил пальцами, – и клинок.
   Дейри передёрнуло.
   – Это придётся сделать. Не сейчас, позже, мне уже недолго осталось, – Игорь приподнял левую ладонь. – Это кольцо теперь твоё. Сейчас я его выключу.
   Он несколько раз рывками повернул кольцо вокруг мизинца, и завеса исчезла.
   – Как холодно сразу… – голос мужчины слабел с каждым словом. – Надень и оберни три раза… Кольцо защитит тебя от всего, кроме этого клинка.
   Дейри со страхом посмотрела на меч, торчащий из живота Игоря подобно кресту над могилой.
   – Он тоже твой… Единственное оружие против защитных колец. Наверняка тебе понадобится… И самое важное. Кольцо, что я нашёл здесь… Ты передашь его Предвестникам…
   – Зачем? – женщина наклонилась к Древнему, пытаясь лучше расслышать.
   – Там, среди звёзд, вспыхнул мятеж… Очень опасный мятеж, – Игорь заговорил отрывисто, выплёвывая сгустки крови. – Если мятежники подчинят Предвестников… Они узнают о Земле… и захотят вашего бессмертия… А когда такие, как Мэлиэн, дадут отпор, они уничтожат планету… Их может остановить только это кольцо…
   – Мне сказать им что-нибудь от тебя?
   – Нет! Мои слова запротоколируют, препарируют, выпустят дух и набьют соломой из своих голов! Нет… – глаза Игоря помутнели, голос стал подобен шёпоту ветра. – Холод сердца… Да, холод… Я чувствую его пульс… Его биение заглушает всё…
   Струйка крови полилась изо рта, Игорь сжался и застыл, уставившись вверх широко распахнутыми глазами. Послышался негромкий шум, рядом с головой мужчины приземлился кот и несколько раз тронул лапой лицо друга. Затем поднял мордочку и завыл…

Эпилог

   Выписка из рапорта
   «…Несмотря на неисправность (по до сих пор неизвестным причинам) видеорегистраторов, можно считать достоверно установленным, что без вести пропавший не покидал предоставленной комнаты. Признаков взлома или присутствия посторонних не обнаружено. Следов борьбы тоже нет. Не найдены и личные вещи Яросвета, за исключением блокнота с заметками и записки следующего содержания:
   «Вместе с рукописью передайте Стер, что мы не стали как кислота и щёлочь!
   Тем же, кто будет переживать по поводу моего исчезновения, намекну, что в последнее время мы очень увлеклись теорией мнимокомпов.
   Да хранит нас всех Невеста!»
   Прилагаемый доклад Драгана, к сожалению, также не позволяет сделать выводов о характере произошедшего.
   «Больше всего Яросвет спрашивал про Отца-Основателя. Поскольку запись не сохранилась, привожу по памяти наиболее любопытные фрагменты нашей беседы:
   Яросвет (Яр.): Я вот всё пытаюсь, пытаюсь сложить мозаику из того, что увидел, но никак не складывается. Голову уже сломал… Вот, например, каким чудом могла группка учёных построить звездолёт втайне от всех?
   Драган (Др.): Вопрос не в бровь, а в глаз! Невероятно, да? Однако просто, как и всё гениальное: поставить сверхзадачу – освоение Луны – и одновременно использовать её как прикрытие! Поручить разработку материалов и блоков разным группам, а потом собрать звездолёт, как детский конструктор! Отец-Основатель так запудрил всем мозги, что пока люди с Луны не добрались до Тритона, никто и подумать о чём-то таком не мог. А чтобы ещё больше тебя озадачить, скажу, что тогдашний уровень технического развития был превзойдён настолько, что это кажется не просто невероятным, а совершенно невозможным!
   Яр.: И как вы это объясняете?
   Др.: Я? Это вытягивание себя из болота за волосы? Да никак! Я могу только верить рассказам про Иней и кубик!
   Яр.: Действительно, верить приходится, все остальные варианты вообще никуда не годятся… Вот только зачем это нужно Инею?
   Др.: Да чёрт его знает! Думаешь, у тебя одного голова сломана? Чем больше стараешься разобраться в законах мироздания, тем больше убеждаешься, что они запрограммированы кем-то извне. И всё бы ничего, даже физика становится логичной и понятной, если бы не один сводящий с ума вопрос: ЗАЧЕМ?
   Яр.: Как вы сказали? Запрограммированы? Мне тоже всё чаще кажется, что Невеста в кости не играет… И даже если так – мог ли ОДИН человек сделать столько, так преобразовать Вселенную? Не преувеличена ли его роль?
   Др.: Обычный вопрос про роль личности в истории… Вспоминая Отца-Основателя, я часто думаю о Жанне д'Арк. Была такая девушка в средневековой Франции, полностью изменившая ход столетней войны. При вдумчивом ознакомлении весь её путь опять же совершенно невероятен, а вроде как факты. Откуда-то тоже знала, кто есть кто, и что будет. И результат похожий: мученическая смерть. И зачем оно было надо, снова непонятно…
   Яр.: Значит, это не первый случай. И, определённо, не последний…
   Сейчас, когда я прокручиваю в голове его вопросы снова и снова, у меня зреет чувство, что Яросвет спрашивал не про Отца-Основателя.
   Он спрашивал про себя!»

Игорь Беляков Пульс холода

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

Эпилог

Игорь Беляков
Пульс холода