Александр Александров
Тот, кто сильнее тебя…

«Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам»
(НОВЫЙ ЗАВЕТ. От Луки святое благовествование)

Глава 1

   Если бы несколько лет назад Егору Ермакову сказали, что вскоре он окажется на берегу Черного моря в обществе юной длинноволосой красавицы, он бы, пожалуй, не поверил. Слишком уж далеко это было от его прежней жизни…
   Но вот оно, море, – шумит, плещется в десяти шагах. По кромке песчаного пляжа выстроились широколистые деревья. Чуть дальше – синеют горы… А вот и девушка по имени Яна. Зажмурив глаза, она нежится на солнце.
   Народу на пляже немного. Еще не сезон… Столпотворение начнется месяца через два, когда понаедут отдыхающие.
   Егор перевернулся на живот и, положив голову на скрещенные руки, окинул взглядом спутницу. Яна смотрелась великолепно. Белый купальник оттенял гладкую нежную кожу цвета спелого персика.
   «Русалка, – подумал Ермаков. – Нефертити…»
   У Яны была изумительная фигура: тонкая талия, высокая грудь, точеные ноги… Она походила на ожившую мраморную статуэтку.
   Приподнявшись, Егор легонько поцеловал ее в горячее от солнца плечо. Яна открыла глаза.
   – Что?
   – Ничего… – смутился он. – Родинка тут у тебя…
   Яна повернула голову и, покосившись на плечо, кокетливо улыбнулась:
   – Завлекалочка.
   «Какая к черту завлекалочка! Кого завлекать?.. А я? Я уже ничего не значу?»
   Он тяжело вздохнул. Настроение было испорчено. И вовсе не из-за какого-то там дурацкого слова. Просто вдруг почувствовалось, как безнадежно они далеки.
   «О, женщины!.. Говорил же старина Мопассан: «Даже в те минуты, когда нам кажется, что в таинственном согласии наших, существ, в полном смешении желаний и всех стремлений мы проникли в самую глубь ее души, – слово, одно только слово, случайно сказанное ею, раскрывает наш самообман и, как молния ночью, освещает пропасть, лежащую между нами». Сильно сказано… Может у нее уже есть кто-нибудь?»
   Егор взял Яну за руку.
   – Пойдем после пляжа ко мне?
   – Нет, сегодня не могу.
   – А завтра?
   – Пока не знаю… Позвони.
   Неподалеку, прямо на песке, расположились трое полуодетых мужчин. По виду – командированные. Егор перехватил их любопытные взгляды.
   «Завидуют… – с иронией отметил он. – Думают, небось: какую девчонку себе оторвал! А чему, собственно, завидовать?.. Это только кажется, что кто-то другой живет на полную катушку, а ты всегда, как будто на обочине… Иллюзия, обман…»
   Ветер донес со стороны моря восторженно-дикие вопли. Какие-то отчаянные пловцы с разбегу бросились в волны, но, не успев далеко отплыть, тут же повернули назад. Вода оказалась слишком холодной.
   По календарю уже давно была весна. Но здесь, на юге, это не чувствовалось так остро. Вечнозеленые деревья и отсутствие сугробов делали смену времен года почти незаметной. Иное дело там, где Егор жил раньше… Ему вспомнились бесконечные длинные ночи, вой пурги за оледеневшими окнами и маленький заснеженный город, окруженный безмолвной седой тайгой. В этом городе он когда-то имел все, что нужно человеку для счастья. И однажды – все потерял…
   Сюда Ермаков приехал пять лет назад с одним чемоданом в руках. После развода с женой он не стал мелочиться, делить нажитое добро, а просто снял с вешалки выходной костюм, пару рубашек, прихватил еще кое-что из своих личных вещей и, оставив на столе ключи, тихо закрыл за собой дверь.
   Отчего жизнь сложилась именно так? Трудно сказать… Поженились они совсем юными, прожили вместе много лет. Конечно, бывало всякое: и ругались по пустякам, и мирились… Но ведь какая была любовь!
   – Может, все-таки поедем ко мне? Кагорчику возьмем?..
   – Нет. Сегодня действительно не могу… Не обижайся.
   Яна лежала рядом, касаясь его плечом, и в то же время была такой недоступной. Словно солнечный луч, она дарила тепло, но поймать, удержать ее в руке было нельзя! Она всегда ускользала…
   «Почему все повторяется так похоже? – думал Ермаков, глядя в синее бездонное небо. – Ведь все это уже было не раз… Сначала – жена. Потом – любовница, с которой встречался тайком от жены. Теперь вот Яна… Все происходит одинаково, меняются только лица… Вначале легкий взаимный интерес, перерастающий в симпатию; затем фейерверк чувств, праздник души и тела; и, наконец, апогей – горячка, почти безумие… Когда все так хорошо, все так замечательно… И вдруг – бац! – необратимое отчуждение. Кто-то первым не выдерживает этого сумасшедшего накала страстей и делает шаг назад. И все… Обратно в рай дороги уже нет…»
   Порыв ветра разметал Яне волосы, и тонкие русые пряди упали ему на лицо. Егор осторожно убрал их и щекой прижался к ее руке.
   «Почему невозможно быть все время с одной? Отчего время безжалостно вырывает и уносит их? В чем смысл этой жестокой игры?»
   Перемены – есть условие жизни, сказал мудрец. Ермаков помнил это со студенческой скамьи. Как и знаменитое изречение Гераклита; «Все течет…». Но лишь теперь осознал он всю глубину этих слов, весь их трагический смысл.
   «Конечно, – размышлял Егор, – не для каждого перемены заметны. Один всю жизнь к тихому берегу жмется, норовит поспокойнее место найти… Вот он родился, женился, обзавелся детьми, потом – внуками; а там, глядишь, и старость незаметно подошла. И все это – на фоне одного и того же пейзажа, среди знакомых с детства людей. Тишь да гладь. Какие тут перемены?.. А другого судьба как возьмет в оборот, да как швырнет в самую стремнину! Всю шкуру на подводных камнях обдерет! Вот тогда и начнет человек понимать, что значит – течение жизни…»
   С пляжа Ермаков возвращался один. Сославшись на дела, Яна уехала на автобусе. Он проводил ее до остановки, а сам пошел пешком. До дома здесь оставалось недалеко… Впрочем, можно ли было назвать это домом? Скорее – пристанищем. Ведь однокомнатная квартира, в которой он жил, не принадлежала ему. Егор снимал ее через знакомых.
   Он долго не мог привыкнуть к своему новому жилищу. И часто, просыпаясь по ночам в чужой квартире, среди чужой мебели, с трудом понимал, где находится. А когда возвращался к действительности – готов был кричать от тоски. Прошлое не отпускало его. Да и как иначе, если все, что было дорого, все, чем жила душа – осталось там, за тысячу верст…
   Ермаков свернул под арку и остановился напротив вывески «Магазин». Пошарив по карманам, достал деньги. Мелочь решил потратить, а купюру покрупнее на всякий случай оставил – вдруг завтра Яна все-таки надумает с ним встретится? Будет хоть на что закуску купить. Не станешь же ее угощать супом из пакета.
   Сам Егор в этом отношении был неприхотлив. Довольствовался малым… Случались дни, когда у него в холодильнике не было ничего, кроме укропа. Конечно, это не от хорошей жизни. Приходилось экономить на еде, чтобы как-то свести концы с концами. Ведь почти половину всех его доходов поглощала оплата за жилье.
   Он вошел в магазин. Маленькая женщина с мрачным одутловатым лицом привычно отпускала товар. Когда настал черед Егора, она скользнула по нему равнодушным взглядом и тихим бесцветным голосом произнесла:
   – Слушаю.
   – Конфеты «Чародейка» у вас есть?
   – Смотрите… Все перед вами…
   – А вы, что, не знаете? Или вам трудно ответить?
   Она нервно переступила с ноги на ногу, словно скаковая лошадь, и, молча, отвернулась к окну.
   Егор беспомощно обвел глазами витрину и узкие ячейки с конфетами у нее за спиной. От разноцветных оберток зарябило в глазах.
   – Дайте тогда вон тех… – он ткнул наугад пальцем.
   Продавщица лениво облокотилась на стеллаж с конфетами и, по-прежнему не глядя на него, поинтересовалась:
   – Этих?
   – Нет, правее…
   – Этих?
   «Она что, специально издевается? – со злостью подумал Егор. – Ведь видит, куда показываю!»
   Взвесив конфеты, продавщица спросила:
   – Все?
   И, получив утвердительный ответ, обратилась к следующему покупателю:
   – Слушаю вас.
   Ермаков растерянно посмотрел на нее.
   – Девушка, вы бы их хоть в пакетик сложили… Или завернули…
   Скривив губы, она презрительно пробурчала себе под нос:
   – Берет вечно по двести граммов… Еще и пакетик ему подавай!
   Егор обомлел… Он хотел сказать ей что-нибудь резкое, но сдержался.
   «За что она ненавидит меня? Ведь мы даже не знакомы… Нельзя же так нагло хамить совершенно постороннему человеку. А вдруг я нобелевский лауреат? Или мафиози какой-нибудь? Нет, рано или поздно она нарвется…»
   Открыв кодовый замок, Егор зашел в подъезд. Лифт не работал. Он покачал головой, повернулся и отправился наверх пешком.
   Остаток дня Ермаков провел дома. Постирал, приготовил ужин. Потом взял книгу и уселся возле раскрытого окна… За чтением не заметил, как стемнело.
   Не зажигая свет, он сидел в кресле и смотрел на улицу. В темноте мелькали огоньки сигарет, слышались чьи-то голоса, звон гитары… Теплый ветер шевельнул занавески. Егор ощутил дурманящий запах южных цветов и влажное дыхание моря.
   Весна… Время надежд и беспечной любви. Солнце, море, красивые девушки. Что еще нужно?.. Но ему вспомнилась далекая родина. Там сейчас тоже была весна. Егор представил знакомые с детства улицы, дома. Словно наяву почувствовал особенный аромат талого весеннего снега, услышал, как похрустывает на лужах тонкий мартовский ледок.
   «Тоска… Неужели опять на всю ночь?»
   Ермаков достал из холодильника бутылку вина. Откупорив, налил до краев граненый стакан. Залпом выпил. Стало как будто легче… А что оставалось делать? Иного способа бороться с этими ужасными приступами внезапной тоски он не знал.
   «Никого рядом… Если завтра умру, кто пойдет за гробом? Жалкая кучка едва знакомых людей?»
   Егор прилег на кровать. Хмель закружил голову… Мелькнула мысль – не повторить ли еще?
   Никогда прежде не чувствовал он себя таким одиноким. И даже любовь к Яне не могла избавить его от этого.
   Вообще их отношения были довольно непонятными. С одной стороны, Егор испытывал к ней глубокую привязанность, а с другой – недоверие… Поначалу, когда они только начали встречаться, ему показалось, что он наконец-то нашел то, что искал. Ее божественное тело приводило в трепет, а неутолимая, безудержная страсть просто сводила с ума. Она отдавалась ему с жадностью загулявшей самки… После такой женщины мечтать о ком-то еще было, по меньшей мере, неразумно. И Егор начал подумывать о совместной жизни. Однако Яна не торопилась связывать себя серьезными отношениями. Наоборот, всячески подчеркивала свою независимость. Случалось, они не виделись подолгу. Ермаков тяжело переживал разлуку. Конечно, и ревновал ее, и обижался… Но бросить не мог. Это было выше его сил… Впрочем, она тоже, держа Егора на некоторой дистанции, окончательно не порывала с ним. Так и длился этот странный роман, то вспыхивая, то затухая, в течение вот уже двух лет.
   Тишину разорвал мощный рев динамиков. Музыка была настолько громкой, что в окнах вибрировали стекла. Ермаков взглянул на часы.
   «Половина первого ночи! Какой идиот в это время музыку слушает!»
   Егор прислонился к стене… Ну, конечно, сосед! Он и раньше доставал его своими песнями. Но тогда хоть было не так громко. А сейчас, видно, купил новые колонки и решил опробовать.
   Пытаясь не обращать на музыку внимания, Ермаков бродил по комнате.
   «Ничего, – успокаивал он себя. – Еще пять минут и выключит… Не в лесу ведь живет, понимает – вокруг люди».
   Прошло десять, пятнадцать минут, а сосед и не думал униматься. Егор чувствовал, что начинает терять терпение. Казалось, будто в голову один за другим забивают стальные гвозди.
   Музыка оборвалась внезапно. И сразу стало непривычно тихо. До звона в ушах…
   Егор выпил еще полстакана вина, разделся и лег в постель. Теперь надо было заставить себя уснуть.

Глава 2

   В страховой фирме, где Ермаков работал менеджером, был обеденный перерыв. Часть сотрудников, перекусив в местном буфете, разошлась по своим местам, а часть отправилась на перекур. Егор тоже пошел со всеми, хотя сам не курил.
   – Вот у кого в личной жизни полный порядок! – воскликнула Леночка Румянцева, увидев его. – Какой мужчина!..
   Егор снисходительно промолчал.
   «Полный порядок! Знала бы ты… А впрочем? Пусть думают. Должно же хоть у кого-то быть все хорошо».
   К комплиментам в свой адрес Ермаков привык. Даже генеральный директор и тот как-то заметил, что у него – «героическая внешность».
   – Знаете, – весело прощебетала Леночка, – в чем разница между образованным и необразованным человеком?
   – В чем? – поинтересовался страховой агент Васин.
   – В том, что необразованному человеку достаточно отличать кобеля от суки.
   – А образованному?
   – А образованному надо отличать… – Леночка артистично выдержала паузу и затем скороговоркой произнесла. – Гегеля от Гоголя, Гоголя от Бебеля, Бебеля от Бабеля, кобеля от суки…
   Васин выпустил дым из ноздрей и спросил:
   – Ты сама-то хоть знаешь, кто такой Бебель?
   – Знаю, не волнуйся.
   – А Бабель?
   – Это кто по бабам ходит! – подал голос из дальнего угла охранник Зименков.
   Табачный дым колыхнулся от смеха.
   – Кстати, о бабах… – оживился Васин. – Сегодня утром, пока на работу ехал, с двумя познакомился.
   – Что, прямо так сразу и с двумя? – уточнила Леночка.
   – Почему сразу? Сначала – с одной, потом – с другой. Вот телефончики…
   Васин достал из кармана помятый листок.
   – Счастливый, – вздохнул Зименков. – А я сразу с двумя знакомиться не могу.
   – Почему?
   – Не знаю… Не могу – и все! Хотя, может быть, и зря… Вот тоже ехал не так давно, в автобусе. И вместе со мной – девушка. Я еще на остановке на нее внимание обратил. Красивая… Ну вот, едем-едем, а потом она мне и говорит: «Вы на следующей выходите?» – «Нет», – отвечаю. А она: «Жаль». Я растерялся… «С вами бы, – говорю, – вышел». – «Так пойдемте!» – зовет.
   – Ну и что? – навострил уши Васин.
   – Она вышла, а я стою как дурак… У меня ведь в это время с другой девушкой роман был.
   Зименков затянулся сигаретой и грустно добавил:
   – Но самое интересное, что через месяц моя подруга меня бросила.
   Все замолчали, повисла неловкая тишина.
   – Дурак ты, Паша, действительно… – подытожил Васин. – Уж я бы такой момент не упустил!
   Егор посмотрел на Зименкова. Этот немногословный здоровяк вызвал в нем теплые чувства. Захотелось его ободрить.
   – Правильно сделал. Не слушай никого.
   – Правильно? Ты так считаешь?
   – Да… Ведь ты любил свою девушку, дорожил отношениями?
   – Конечно.
   – Даже если бы она ничего не узнала о твоем параллельном романе, все равно через месяц вы бы расстались. Так?.. С той только разницей, что на тебе висело бы чувство вины. А это пережить намного тяжелее.
   Ермаков подошел к окну. Отщелкнув задвижку, распахнул створки. Свежий воздух хлынул в комнату.
   – У нас вчера приключилось… – сообщила Леночка, подкрашивая губы. – Вечером, поздно уже, смотрим с сыновьями телевизор. Вдруг – звонок в дверь. Спрашиваю: «Кто?». В ответ – тишина… И опять – «Дзинь!» Я снова – «Кто?» Ни звука… Но слышу – за дверью кто-то есть… Потом стучаться начали. Я испугалась…
   – И чем кончилось?
   – Да ничем… Оказалось – это приятель к старшему сыну приходил.
   – Он что, сказать не мог?
   – А он глухонемой…
   Деятельность Ермакова мало чем отличалась от работы страховых агентов. Он так же, как они, заключал договоры с фирмами и жил на проценты со сделок. Только, ко всему прочему, в обязанности ему вменялось координировать их действия. Это осложняло жизнь, но зато позволяло иметь хоть какой-то стабильный оклад.
   И все равно денег постоянно не хватало. Многое зависело от фортуны. В один месяц можно было заработать неплохо, зато потом – два сидеть на мели… Поначалу это не очень ощущалось, но со временем стало угнетать.
   Приходилось все время крутиться. Случалось, за день Егор успевал побывать в трех-четырех фирмах, в разных концах города. Это с учетом того, что первую половину дня он обычно проводил в офисе.
   Такой режим выматывал. Вернувшись в пустую квартиру, Ермаков долго не мог уснуть. Дым воспоминаний туманил разум. Иногда начиналось казаться, что все хорошее в жизни уже было. И все, что осталось – это боль, тоска и ночи, полные одиночества.
   – Можно? – в кабинет заглянула Леночка. – Один звонок… У нас телефон постоянно занят. Не подступиться…
   – Звони, – разрешил Егор.
   Леночка встала рядом, слегка касаясь его теплым пышным бедром. Егор уловил резкий, сладковато-терпкий запах ее духов.
   – Никто трубку не берет, – пожаловалась она и присела чуть поодаль. – Я тебе не мешаю?
   – Нет, – пожал плечами Егор.
   Хотя, если честно, Леночка, конечно, мешала. Ермаков терпеть не мог, когда во время работы рядом с ним находился кто-нибудь еще. Это не давало сосредоточиться… Но что делать? Не будешь же ее выгонять!
   – Ты в магнитофонах разбираешься? – спросила Леночка.
   – А что?
   – Магнитофон у меня сломался. Играл, играл – и вдруг перестал.
   – Увы, – развел руками Егор. – В технике я не силен.
   – Жаль… Скучно без музыки. Все выходные буду дома одна. Муж ребят с собой в рейс берет… Придется скучать в одиночестве.
   Леночка томно потянулась, выгнув спину и чуть приподняв круглые загорелые коленки. Подол платья вызывающе обтянул полные бедра… Егор успел заметить соблазнительно мелькнувший край голубого атласного белья.
   «Похоже, это намек…» – с волнением подумал он.
   Им овладело какое-то странное беспокойство. И хотя никогда раньше она не нравилась ему, мгновенно вспыхнувшее желание заставило позабыть обо всем.
   – А ты пригласи кого-нибудь в гости. Тогда скучать не придется.
   – Кого?
   Ермаков замер и чуть было не произнес «Меня!», но в этот момент спасительно зазвонил телефон.
   Он поднял трубку… Какую-то фирму заинтересовало его предложение. Просили уточнить некоторые детали.
   Видя, что Егору сейчас не до нее, Леночка тихо покинула кабинет.
   Тут надо сказать, что Леночка Румянцева была полнотелой сорокалетней женщиной, и правильнее следовало бы называть ее Еленой Владимировной. Но все отчего-то звали – Леночкой…

   Солнце добела раскалило город. Все вокруг дышало жаром: и стены домов, и черные ленты асфальта, и блестящие крыши машин… Если бы не молодая зелень и цветы на фруктовых деревьях, можно было подумать, что уже наступило лето.
   Держа под мышкой кожаную папку, Ермаков быстро шагал по улице. Настроение было неважным. Намеченная на сегодня сделка не состоялась… В пятый раз он приезжал в одну и ту же фирму – и никак не мог подписать договор. Генеральный директор важно надувал щеки, вносил в документы какие-то пустяковые поправки, но принять окончательное решение не спешил.
   «Как он вообще руководит? – недоумевал Егор. – С такой ерундой разобраться не может… Если передумал – так и скажи!»
   На ходу расстегнув ворот рубашки, он свернул в прохладу тенистого сквера. Возле фонтана была свободная скамейка. Ермаков устало опустился на сиденье и с облегчением вытянул ноги.
   Мимо то и дело проходили люди. Егор провожал их равнодушным взглядом, думая о своем…
   В дальнем конце аллеи показалась странная пара – невысокая худая женщина и девочка, лет десяти. Странным было то, как они двигались: какими-то зигзагами, рывками, с короткими непонятными остановками… Когда они подошли ближе, Ермаков понял, в чем дело – женщина была пьяна. Девочка помогала ей идти.
   Они приблизились к фонтану. И тут женщина взбрыкнула:
   – Куда ты меня ведешь?
   – Домой.
   – Зачем?
   – Спать.
   – Спа-а-ать!? Мы сейчас купаться будем!
   Женщина рванулась к фонтану, но оступилась и, не удержавшись на ногах, плашмя упала на пыльный асфальт. Девочка бросилась к ней.
   – Мама! Мама!
   Та подняла от земли лицо, с пьяной усмешкой тряхнула короткими выбеленными волосами.
   – Вставай, мама! Вставай! – дочка пыталась ее поднять.
   – Уйди!
   – Люди же кругом!
   – Да пошли они!.. – женщина смачно выругалась.
   Прижав ладони к лицу, девочка заплакала от бессилия.
   Прохожие с любопытством наблюдали за происходящим. Некоторые осуждающе качали головами… Егор не знал, как поступить. Ему было неловко и так жаль эту несчастную девочку, что впору самому прослезиться.
   «Но чем я смогу ей помочь? Чем?.. – мучительно размышлял он. – Подойти, проявить участие? А если меня не так поймут? Подумают, что пристаю к пьяной женщине…»
   Проще было уйти. Какое, в конце концов, ему дело? Пусть сами разбираются… Но что-то не давало бросить этих горемык на произвол судьбы.
   Наконец он решился.
   – Давайте, помогу… – Егор наклонился над лежащей женщиной. – Встаем! Оп!..
   Ермаков обхватил ее руками за туловище и рывком привел в вертикальное положение.
   – Обопритесь на меня… Вот так… Теперь потихоньку…
   Поддерживаемая с двух сторон дочкой и Егором, женщина послушно сделала несколько шагов. Но вдруг остановилась.
   – Ты кто такой?
   – Я? – Ермаков слегка растерялся. – Я просто хочу вам помочь.
   – Не надо!
   – Но…
   – Руки! – неожиданно звонко закричала она. – Убери руки, сволочь!
   Прохожие обходили их стороной, бросая недоуменные взгляды. Очевидно, хотели понять – что происходит? Егор от стыда готов был провалиться сквозь землю.
   «Ну, что, помог?.. Доволен?»
   Он развернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Но не успел отойти, как услышал позади звук упавшего тела.
   Егор повернулся… Девочка беспомощно смотрела на него.
   – Далеко живете?
   – Далеко… – всхлипнула она.
   Сердце Ермакова разрывалось от жалости. Надо было что-то предпринять.
   – Выход один – ловить такси.
   – Де-е-енег не-е-ет! – нараспев произнесла девочка, размазывая по лицу слезы.
   – На… – Егор протянул ей несколько купюр. – Этого хватит.
   – Не-е-ет! – замахала руками она. – Я не возьму-у-у!
   – Бери, тебе говорят! Потом отдадите… Вот визитка.
   Он сунул ей в ладонь деньги и визитную карточку.
   – А теперь заходи с той стороны… Взяли!
   Вдвоем они подняли женщину с асфальта. Она почти не сопротивлялась. Лишь что-то тихо бормотала себе под нос.
   Остановив машину, Ермаков посадил их на заднее сидение и с удовлетворением хлопнул дверцей.
   На душе было легко. Словно он сделал какое-то очень важное и нужное дело. И даже потеря денег его не особенно огорчала.

Глава 3

   С утра зарядил дождь. Крупные капли косо били в стекло и тонкими ручейками стекали вниз, оставляя за собой узкие прозрачные полоски.
   Егор собирался на работу… Выгладив рубашку, он допил остывающий чай и, застегиваясь на ходу, выскочил на площадку.
   Возле лифта столкнулся с соседкой – пожилой сухонькой женщиной из квартиры напротив.
   – Марь Семенна, здрасьте!
   – Здравствуй, Егор.
   – Как живете? Давно вас не видел.
   – Плохо… Болела месяц. А пришла домой – опять расстройство. Потолок течет… У тебя-то не отсыревает?
   – Нет.
   – А у меня – сильно. Как дождь – так сверху и капает.
   – Обратитесь к коммунальщикам… Починят.
   – Да уж была там не раз. Все без толку – одни обещания. Не больно-то на старуху смотрят… Может, ты бы зашел как-нибудь? Вон, какой представительный! Тебя бы послушались…
   – Ладно.
   Ермаков шагнул в раскрывшиеся двери лифта и сквозь шум сходящихся створок услышал:
   – Спасибо! Спасибо тебе!
   Несмотря на непогоду, Егор чувствовал себя превосходно. И не без причины… Сегодня они должны были встретиться с Яной.
   По улице он летел как на крыльях. Едва переступив порог кабинета, сразу бросился к телефону.
   – Алло, – полусонным голосом ответила Яна.
   – Привет! Ты еще спишь?
   – Сплю.
   – Пора подниматься… Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало!
   – Ну да, солнце… Вон как дождь поливает.
   – А ты представь, что все равно – солнце… Представила?
   – Ага.
   – Теперь улыбнись… Улыбнулась?
   – Да.
   – Вот и замечательно! Ну что, мы сегодня увидимся?
   – Ты знаешь… – последовала пауза. – Наверное, не получится.
   У Егора оборвалось сердце. Как будто с разбега он врезался в стену.
   – Почему? Ведь мы вчера договорились… Что-нибудь случилось?
   – Нет. Просто сегодня никак…
   – А завтра?
   – Завтра я работаю.
   Ермаков опустил трубку. Ворот рубашки давил шею, мешал дышать. Он с остервенением рванул его…
   «Ну и пусть! Ну и ладно!»
   Ни о чем другом думать Егор уже не мог. Поэтому отправился просто бродить по городу. Вскоре самообладание вернулось к нему.
   «Живи, как хочешь. Я тоже начну другую жизнь… Прямо сегодня, сейчас!»
   Дождь кончился, и притихшие улицы снова заполонил народ. Ермаков разглядывал встречных девушек. Среди них попадались очень даже симпатичные.
   Незаметно он оказался в районе порта. Дальше пути не было – впереди плескалось море.
   Егор хотел вернуться, но вдруг заметил на пирсе ребят. Они удили рыбу.
   – Клюет? – поинтересовался Ермаков.
   – Еще как! – с готовностью ответил вихрастый конопатый мальчу-ган.
   – На что ловите?
   – На рачка.
   Паренек достал из банки пару ярко-красных креветок.
   – Вареные, что ли? – удивился Егор.
   – Нет… Мы их солью засыпаем.
   Мальчишка отрезал ножом кусочек, насадил на крючок и, крутанув над головой свинцовое грузило, забросил снасть в море.
   – На донку?
   – Ага. На поплавочную удочку здесь мало кто рыбачит. Глубоко…
   – И что за рыба?
   – Разная… Бычки, кефаль, барабуля… А вчера дядька вон с того пирса здоровенного каракоса поймал. Килограмма на три…
   – Каракос? Ни разу не видел. И даже не слышал.
   – Вань, покажи.
   Конопатый повернулся к своему другу, такому же загорелому белобрысому пацану. Тот засунул руку в полиэтиленовый пакет и извлек оттуда широкую серебристую рыбину, похожую на подлещика.
   – Только этот поменьше, конечно… Граммов восемьсот.
   – Неплохо! – одобрительно произнес Егор, рассматривая трофей. – А у нас на севере, где я раньше жил, – совсем другая рыба. И ловят по-другому… Сейчас там еще все подо льдом. Вот такой лед!
   Ермаков показал толщину от земли.
   – Не может быть!.. Это же почти метр!
   – Ну да! А в январе – еще больше… Сейчас-то уже подтаивать потихоньку начинает. Но до майских праздников – держится… Ни разу весной со льда не ловили?
   – Вон он ловил, – белобрысый указал на приятеля. – У него бабушка на севере живет.
   – Понравилось?
   – Не-а, – поморщившись, протянул конопатый. – Холодно.
   – Зимой, конечно… Особенно, если с непривычки… Зато сейчас – благодать! Сидишь, греешься на солнышке и рыбу из лунки таскаешь. По весне иногда можно полный «шарабан» наловить.
   – Что наловить?
   – «Шарабан»… Это ящик такой, алюминиевый или деревянный, на котором сидеть можно. Рыбы килограммов двадцать войдет.
   – Здорово!
   – А потом, когда лед растает, хорошо со спиннингом по реке пройтись. Щука на блесну берет, как шальная. Давно, правда, уже не рыбачил… Лет пять…
   – Хотите, можете попробовать, – предложил ему голубоглазый паренек. – Возьмите мою донку. У меня их две.
   – Давай! – Егор присел рядом на корточки и намотал на указательный палец толстую леску.
   – Начнет дергать – сразу подсекайте!
   – Понял…
   Ермаков ощутил настоящий рыбацкий азарт. Давно уже не сидел он у воды в ожидании поклевки.
   Конечно, все здесь было совсем не так. Не хватало главного – единения с природой… Когда вокруг на десятки километров безлюдная тайга, невольно рождается чувство, что ты – частица этого мира. Возникает какая-то особенная сопричастность, когда становятся различимыми каждая мелочь, каждая деталь… Ты начинаешь слышать шелест листьев, шепот травы, журчание ручья. Ты начинаешь понимать пение птиц, и крики зверей, видеть множество красок и оттенков… А здесь – все иначе, все как бы понарошку. Нет ощущения тайны… Привычный шум города ни на минуту не отпускает тебя. Грохот башенных кранов, скрежет лебедок, голоса докеров… И даже белокрылые чайки воспринимаются на этом фоне как часть городского пейзажа.
   – У вас клюет!
   – Что? – рассеянно переспросил Ермаков и тут же почувствовал, как натянувшаяся леска сдавила ему палец.
   – Подсекайте! Ну!..
   Егор поддернул и ощутил на том конце волнующую тяжесть. Он быстро начал выбирать леску, стараясь не давать рыбине слабины.
   «Хорошее что-то попало. Вон как упирается!»
   Преодолевая сопротивление, Ермаков подтянул рыбу к пирсу. В глубине тускло блеснул чешуей ее зеленоватый бок.
   Один из парней схватил подсачек и приготовился помогать.
   – Осторожнее, не дергайте!
   Конопатый мальчуган ловко подхватил рыбину из воды. Она беспомощно забилась в капроновой сетке.
   – Ого! – восторженно воскликнул Егор, доставая добычу из подсачека. – Здоровенная!.. А как она называется?
   Переглянувшись, ребята рассмеялись.
   – Чего хохочете?
   – Это же зеленуха!
   – Ну и что?
   – Она несъедобная.
   – Совсем?
   – Говорят… У нее много видов. Одни можно есть, другие нельзя… Трудно определить. Поэтому – лучше выбросить…
   – Выходит, это как грибы? Есть хорошие, и есть – поганки!
   – Точно.
   – Вот и лови после этого! У нас на севере я такого не припомню.
   Егор поменял наживку и снова забросил снасть в море. Вскоре опять почувствовал легкие удары по пальцу. Кто-то на том конце настойчиво дергал за леску.
   Он быстро подсек и, перебирая руками, потянул. Сопротивление было невелико.
   – А эту есть можно? – спросил Ермаков, с интересом разглядывая небольшую бледно-розовую рыбку.
   – Это барабуля… Ее можно.
   Солнечные блики играли в воде. Мягко накатывались гладкие пологие волны. На отмели буро-зелеными островками просвечивали косматые водоросли.
   «Ладно, – подумал Егор. – Побаловался и будет».
   Он поднялся, размял затекшие ноги. От долгого сидения на корточках они слегка онемели.
   – Спасибо, ребята. Мне пора…
   – Чего так мало половили? Сейчас вечерняя зорька будет.
   «Как раз, поэтому и ухожу, – усмехнулся про себя Ермаков. – Самое время ловить другую «рыбу»…»
   В полумраке кафе Егор приметил белокурую молодую девушку. Небрежно затягиваясь сигаретой, она со скучающим видом поглядывала по сторонам.
   «Если никто не опередит – подсяду», – решил он и, заказав сто граммов коньяку, протянул бармену деньги.
   – Помельче у вас нет? – осведомился тот. – Сдавать совершенно нечем… Конфет возьмете на сдачу?
   – Давайте.
   Бармен поставил перед ним коньяк и выложил пять шоколадных конфет. Забрав их, Егор направился к скучающей блондинке.
   – Не занято? – на всякий случай поинтересовался он.
   – Свободно.
   Пригубив из бокала, Ермаков оценивающе посмотрел на девушку. Выглядела она неплохо: правильные черты лица, ухоженные волосы… Даже сигарета не уменьшала ее женского обаяния.
   – Хотите конфету? – предложил Егор.
   – Спасибо, – улыбнулась она. – Не хочу.
   – Дали на сдачу… Мне одному столько не съесть.
   – Не любите сладкого?
   – Люблю. Но для ста граммов коньяка этого явно многовато.
   – Возьмите домой, выпьете с чаем.
   – Пока донесу – растают.
   Ермаков потягивал коньяк и с интересом разглядывал девушку. Чувствовалось, что она тоже не против знакомства. Это придало ему решимости.
   – А можно я вас тогда хоть кофе угощу?
   – Можно, – великодушно согласилась она.
   Егор заказал два кофе.
   – С сахаром или без? – уточнил бармен.
   Ермаков на секунду задумался, потом нашелся.
   – Один с сахаром, другой – без.
   Ему было все равно. А девушка в любом случае получала напиток по вкусу.
   Он вернулся за столик. Незнакомка благодарно кивнула и взяла чашечку кофе без сахара.
   – Как вас зовут? – спросил Ермаков.
   – Жанна.
   – А меня – Егор.
   – Почему-то я сразу подумала, что вы сядете за мой столик.
   – Да?.. Отчего же?
   – Интуиция.
   – Что же еще подсказала вам интуиция?
   – Что вы захотите познакомиться.
   – Опять угадали… Вы, наверное, студентка?
   – В этом году заканчиваю институт.
   – Думали уже, куда устроиться? Сейчас ведь с этим непросто. Выпускников без опыта работы не очень-то жалуют. Только по протекции…
   – Все это есть. А вы чем занимаетесь?
   – Я менеджер. В страховой фирме.
   Егор заметил, как по лицу девушки скользнула тень разочарования. Наверное поначалу она приняла его за преуспевающего бизнесмена.
   Порывшись в сумочке, Жанна достала сигареты.
   – Не возражаете, если закурю?
   – Курите.
   – А вы?
   – Завязал.
   – Я бы тоже хотела, но никак не получается.
   – Плохо хотите. У меня отец тридцать лет курил, а потом взял – и бросил.
   – Мой стаж всего два года.
   – Тем более…
   От выпитого коньяка Егор слегка захмелел. Приятная теплота разлилась по телу. Девушка, сидевшая напротив, казалась милой и симпатичной. Он чувствовал, что почти влюблен…
   «А может, это судьба? Какое у нее лицо! Какие волосы!.. Красивая. И стройная к тому же…»
   Уютный полумрак располагал к беседе. Хотелось говорить и знать, что тебя понимают.
   «Хорошо, что заглянул именно в это кафе. Иначе где бы мы еще встретились?..
   – Часто здесь бываете? – спросил Ермаков.
   – В первый раз… Просто у подруги тут деловая встреча. Я с ней за компанию… Вон она, за угловым столиком.
   Егор посмотрел, куда указала Жанна, и увидел темноволосую девушку, говорящую по сотовому телефону. Рядом сидел молодой коротко стриженый мужчина.
   – Кстати, – сказала Жанна, – вы не в центр сейчас едете?
   – Могу и в центр…
   – Не подбросите нас?
   «Ах, вот оно что! – понял, наконец, Ермаков. – Думает, что я на машине… Все отчего-то считают, что у меня непременно должен быть автомобиль».
   – Увы, ничем не смогу вам помочь… Нет у меня машины.
   – Жаль, – искренне огорчилась девушка. – Такой мужчина – и без автомобиля!
   Егор почувствовал себя неловко. В глубине души затаилась обида.
   «А что, без машины я уже и не мужик? Разве можно так судить о человеке?.. Да, может, я в тысячу раз лучше любого автомобилиста!»
   К столику подошла ее подруга.
   – Знакомьтесь, – сказала Жанна. – Это Сильвия… А это – Егор.
   «Экзотическая девушка, с экзотическим именем», – подумал Ермаков.
   У нее были ослепительная улыбка, смуглая кожа и черные, как смоль, вьющиеся волосы. Без сомнения, один из ее родителей имел африканские корни.
   – Может, шампанского, за знакомство? – оживился Егор.
   Девушки переглянулись.
   – Нет, – чуть помедлив, ответила Сильвия. – Мы спешим… Не подвезете?
   – Он без машины, – пояснила Жанна.
   – Ну что ж… Тогда не будем время терять. Извините, у нас дела.
   Подруги направились к выходу. Егор поспешил за ними.
   – Послушайте, Жанна… Неужели мы расстанемся просто так? Оставьте хотя бы свой телефон.
   – Хорошо, – игриво стрельнула глазами девушка. – Записывайте.
   Егор торопливо зашарил по карманам, отыскивая авторучку и какой-нибудь листок. Сильвия с понимающим видом отошла в сторону.
   Ермаков записал и вслух повторил номер.
   – Все верно, – кивнула блондинка. – Звонить лучше вечером… Но не позже одиннадцати.
   – Я обязательно позвоню! – радостно воскликнул Егор.
   – Буду ждать, – пообещала Жанна и, махнув на прощание рукой, застучала каблучками по асфальту.
   Домой Ермаков вернулся в приподнятом настроении. «Вот как в жизни случается, – размышлял он, лежа в постели. – С утра горюешь, а к вечеру – радуешься…»
   Девушка Жанна нравилась ему. Предвкушение нового романа заслоняло прежнюю боль… Ни разу за вечер он не вспомнил о Яне. Или просто избегал думать о ней?
   Егор в который уже раз представил себе новую знакомую. Нежность теплой волной шевельнулась в груди. А что если он, наконец, встретил ту, о которой мечтал?.. Ермаков решил побыстрее уснуть, чтобы скорей наступило завтра.
   …Он уже почти спал, когда за стеной во всю мощь динамиков взревел соседский магнитофон. Ермаков взглянул на часы. Стрелки показывали пятнадцать минут первого.
   «Достал уже своей музыкой!» – подумал Егор, садясь на постели.
   Возмущала не столько сама музыка, сколько пренебрежительное отношение соседа к окружающим. Ведь, по сути, он брал на себя право распоряжаться личной жизнью совершенно посторонних людей, самостоятельно решая – спать им в данный момент или бодрствовать.
   Не зная, как поступить, Ермаков бессмысленно расхаживал по комнате… Наконец он не выдержал.
   «Пойду, поговорю… Сколько можно, в конце концов!»
   Надев брюки, Егор вышел на площадку. Здесь музыка была еще слышнее. Он остановился перед соседской дверью и потянулся к звонку. Но в последний момент опустил руку.
   Было отчего-то неловко… Как себя вести? Что сказать?.. Никогда и никому он не жаловался. Это было не в его правилах. Но сейчас…
   «Не просить я пришел, а требовать!» – попробовал завести себя Егор.
   Преодолев сомнения, позвонил. Долго никого не было, потом щелкнул запор и дверь приоткрылась.
   – Здравствуйте, – произнес Ермаков и хотел войти, но хозяин, оттеснив его, сам вышел на площадку.
   – Простите, – смущаясь, продолжил Егор. – Нельзя ли сделать немного потише… Время уже позднее…
   Сосед смерил его презрительным взглядом.
   – Я у себя дома. И буду делать то, что хочу!
   Он был невысок ростом и узок в плечах. Длинные неопрятные волосы сосульками свисали по сторонам. Серые холодные глаза смотрели с насмешливым прищуром.
   – Но послушайте… – сказал Егор. – Должны же вы хоть немного уважать окружающих.
   Сосед ухмыльнулся… Тонкие ноздри его крючковатого носа нервно затрепетали.
   – Уважать? За что вас уважать?.. Лестницу подмести не можете! Я, пацан, с тряпкой ползаю!
   «Какой же ты пацан? – неприязненно заметил про себя Ермаков. – Когда тебе давно уже за тридцать».
   – А лампочки? – тем временем продолжал возмущаться сосед. – Почему всегда я должен менять? Четыре квартиры на площадке!.. И двери у вас хлопают очень громко. Я же ничего не говорю!.. Вот когда будете за собой следить, тогда я, возможно, буду вас уважать.
   Не прощаясь, он исчез за дверью. Егор стоял, словно провинившийся школьник. На душе было гадко… Мало того, что своего не добился, так еще и отчитали!
   Вернувшись к себе, Ермаков задумался. «А может, он прав? Ведь, действительно, площадку я ни разу, сколько здесь живу, не мыл… Лампочки тоже не менял… И двери, в самом деле, стучат».
   – Стоп! – сказал он себе. – Причем здесь двери!?
   Так можно было дойти до абсурда. Какая разница, стучат у тебя двери или нет? Уважает тебя сосед или не уважает?.. Есть закон, согласно которому после одиннадцати вечера в доме должна соблюдаться тишина. И точка!.. Все остальное никого не волнует.
   «Ладно, к этому разговору мы еще вернемся… Не сейчас, но обязательно вернемся».
   Он накрылся подушкой и зажмурил глаза.

Глава 4

   Проспав до обеда, Ермаков поднялся совершенно разбитым. Болела голова, в руках и ногах – слабость; настроение тоже было так себе… Но едва он вспомнил о своей новой знакомой – сразу все переменилось.
   – Любит, не любит… Любит, не любит… – вслух повторял Егор, обрывая лепестки цветущего на подоконнике кактуса. Остановившись на «любит», радостно улыбнулся.
   Конечно, в глубине души его терзали сомнения – уж слишком просто все выходило. Но с другой стороны, кто сказал, что чудес не бывает?
   Он расправил бумажку с номером ее телефона. Сочетание цифр походило на мистический код, набрав который, можно было открыть заветную дверь к счастью.
   «Если бы я ей не нравился, – подумал Егор, – она вряд ли бы оставила свой телефон. А раз так – похоже, у меня есть шанс…»
   Ермаков представил себя рядом с ней… Они бы неплохо смотрелись!
   «Интересно, кто у нее родители? Похоже, она из хорошей семьи».
   Пододвинув к себе телефон, Егор набрал номер. Послышались короткие прерывистые гудки.
   «Занято. Говорит, видно, с кем-то… Может, с подругой? Какой у них любопытный контраст: одна – беленькая, другая – черненькая… Как мы с ней – на «ты» или на «вы»? Сказать: «Здравствуйте, Жанна!» или «Здравствуй!» Нет, слишком фамильярно… Зачем спешить?»
   Он снова набрал ее номер. Мягкий женский голос произнес:
   – Алло.
   «Мать», – догадался Егор и как можно любезнее сказал:
   – Здравствуйте. Жанну можно?
   – Нет здесь такой, – ответила женщина. – Вы ошиблись.
   «Странно, – подумал Ермаков. – Что ж это я? Неправильно номер набрал?»
   Он положил перед собой бумажный листок и, тщательно сверяя цифры, еще раз прошелся указательным пальцем по кнопкам.
   – Алло, – откликнулся прежний голос.
   – Извините, – растерянно произнес Егор. – Кажется, я опять не туда… Это номер…
   Он назвал цифры.
   – Да, – подтвердила женщина, – все верно… Но никакой Жанны здесь не было и нет.
   Ермаков пригнулся, как от удара, и закрыл ладонями лицо.
   «Зачем она так!.. Зачем!?»

   Вовсю бушевала весна. Влюбленные пары гуляли по городу, целовались на солнечных улицах, смеялись и радовались воскресному дню. А Егор страдал от одиночества… Он бродил неприкаянно и мучился оттого, что не с кем было поделиться нежностью и теплом. Это было похоже на жажду, утолить которую мог только другой человек. И осознание того, что появление такого человека прямо сейчас, сию минуту, невозможно, делало ее еще более нестерпимой.
   Что оставалось? Пойти к проституткам?.. Но Егор исключал это для себя. Во-первых, не было денег; а во-вторых, продажная любовь претила ему. И совсем не потому, что он был таким уж блюстителем нравов. Просто любовь за деньги казалась ему унизительной. Как будто ты настолько ничтожен, что любить тебя можно лишь в качестве одолжения… Разве сравнишь это с тем, когда женщина дарит себя бескорыстно?
   Ермаков горько усмехнулся – слишком свежи были воспоминания. Как они с Яной…
   Он вздрогнул от внезапной боли.
   «Нет-нет! Я не хочу думать о ней! Хватит!»
   На душе у Егора творилось бог знает что. Он всеми силами старался забыть Яну, но против его воли она снова и снова возникала перед ним.
   Пока Ермаков находился под впечатлением своего нового знакомства, было вроде терпимо. Показалось даже, что порвать с ней не составит труда. Однако после того как рассеялись иллюзии, стало ясно, что все не так просто… Они ведь с Яной не ссорились. И формального повода для разрыва отношений не имелось. Хотя как раз эта неопределенность и была хуже всего. Если бы она прямо сказала, что не хочет больше встречаться, ему было бы легче. А так…
   Егор бродил по улицам, тосковал и не знал, куда податься. Солнечная весенняя погода приводила в уныние.
   Незаметно для себя он оказался возле винного магазина. Не раздумывая, вошел… И пока выбирал бутылку вина, неожиданно понял, с кем ее разопьет. Леночка!.. Вот кто поможет ему забыть все невзгоды.
   Ермаков позвонил ей из ближайшего телефона-автомата. Она была дома одна. Поговорив пару минут, он без труда напросился в гости.
   – Проходи, – сказала Леночка, протягивая ему шлепанцы. – Только не пугайся, у меня беспорядок.
   Она проводила его в комнату. Ермаков достал из пакета вино, сыр и колбасу.
   – Ой, как хорошо! – обрадовалась Леночка. – А то я думала: чем тебя угощать?.. Сейчас нож принесу и тарелки.
   Сходив на кухню, она вернулась с посудой.
   – А где твои? – поинтересовался Егор, откупоривая бутылку.
   – Ушли в море… Я же тебе говорила. Так что теперь пока одна.
   Энергично нарезая сыр, Леночка склонилась над столом. Под синим фланелевым халатом, в такт движениям, колыхалась пышная бесформенная грудь. Конец кушака, обтягивающий пологий живот, чиркал по скатерти, Ермаков поймал себя на том, что невольно сравнивает ее с Яной.
   «Надо срочно выпить! – нервно подумал он. – Иначе…»
   Разлив по бокалам вино, Егор передал один из них хозяйке. Темно-красный напиток искрился на солнце.
   – За что пьем?
   – За милых женщин.
   Леночка сидела рядом. Достаточно было протянуть руку, чтобы обнять ее. Но Ермаков не спешил… Точнее, не мог заставить себя сделать это.
   Что же мешало ему? Ведь с точки зрения мужской физиологии все было предельно просто. Если неделю-другую побыть одному, а потом выпить стакан вина – можно переспать практически с любой. Независимо от внешних данных. И он, как любой здоровый мужик, чувствовал эту потребность. Но душа!.. Она противилась, не хотела подчиняться диктату изголодавшегося тела.
   «Если бы мы хоть не работали вместе… Переспали – и разошлись. А так ведь придется все время быть с ней рядом».
   Егор представил, как Леночка будет заходить в его кабинет, подолгу сидеть напротив. Придется с ней о чем-то говорить, улыбаться… Все сразу поймут в чем дело, станут сплетничать у него за спиной.
   «Была бы она молода и красива – тогда ладно. А то ведь со стыда сгоришь… И зачем я вообще сюда приперся?»
   – Выпьем? – Леночка пододвинулась к нему. – Вино такое хорошее…
   Ермаков натянуто улыбнулся. Ему захотелось встать и уйти. Но вместо этого он предложил:
   – На брудершафт!
   Леночка охотно согласилась. Переплетя руки, они осушили бокалы.
   «Что я делаю!.. Зачем? – ужаснулся Егор, целуя ее в приоткрытые пухлые губы. – Ведь теперь все мосты сожжены».
   Он хотел повернуться к столу, но Леночка не пустила. Спрятав лицо у него на груди, она тихо произнесла:
   – Я тебе нравлюсь?
   – Конечно! – кивнул Ермаков.
   А что он еще мог сказать?..
   Солнце уходило за горизонт. В узком проеме окна виднелся кусочек вечернего неба. По нему бесшумно чертил тонкую белую линию самолет.
   Леночка поднялась с дивана, задернула шторы, Сразу стало темно… Пошарив в шкафу, она достала медный подсвечник и, чиркнув спичкой, затеплила свечу.
   – Музыку включить?
   – Как хочешь… – пожал плечами Егор.
   Он чувствовал себя, словно разорившийся аристократ в лавке старьевщика. Еще недавно у него была лучшая в мире женщина – молодая, красивая, стройная… А сейчас?
   Щелкнув клавишей, Леночка включила магнитофон.
   – Постой… Ты же говорила, что он у тебя сломан.
   – Уже починила. Сама… – Леночка рассмеялась. – Шучу… Просто нужен был повод. Она провела ладонью по его щеке.
   – Гладенький.
   – Недавно побрился.
   – А я люблю небритых мужчин. И не выношу запах одеколона.
   «Надо же, – усмехнулся про себя Ермаков. – Не угодил!»
   Налив еще вина, он протянул ей бокал. Хотелось поскорее забыться, ощутить пьянящую легкость. Но хмель не брал…
   Леночка бок о бок восседала на диване, а Егор тщетно пытался и не мог пробудить в себе хоть какие-то чувства. Не было в ней ничего, что заставило бы дрогнуть сердце.
   Пауза затягивалась.
   – Хочешь, фотографии покажу? – спросила она.
   – Хочу.
   Раскрыв на первой странице толстый альбом, Леночка принялась не спеша перелистывать его, попутно комментируя каждый снимок.
   Ермаков терпеливо смотрел… Все это угнетало. Особенно – необходимость изображать из себя ее поклонника. Ведь она ему ни капли не нравилась.
   «Не слишком ли дорогая цена за пять минут сомнительного удовольствия?»
   Досмотрев фотографии, Егор положил альбом на стол. Потом приобнял Леночку за плечи и поцеловал в губы. Она ответила поцелуем на поцелуй.
   Раздевая ее, Ермаков с тревогой прислушивался к себе. Вид обнаженного тела не будил в нем никаких желаний. Это неприятно удивило – ведь почти месяц у него не было женщины.
   Чем больше Егор целовал Леночку, чем крепче обнимал ее широкое мягкое тело, тем отчетливее ощущал какой-то невидимый барьер, преодолеть который было невозможно.
   «Что со мной? – размышлял он, бессильно откинувшись на спину. – С Яной никогда такого не случалось. Достаточно было легкого поцелуя, одного нежного прикосновения. А здесь?.. Душа словно забилась куда-то, притихла и съежилась. Наверное, все-таки существует совместимость биополей. Или чего там еще…»
   Вдруг он услышал смех. Прикрыв рот ладонью, Леночка давилась от хохота.
   – Чего смеешься?
   – Потому что смешно… – ответила она. – Представляешь, если я расскажу, какой ты в постели?
   «Ну и сука!» – подумал Егор.
   В эту минуту жизнь представилась зыбким трясинным болотом. Куда ни ступи – всюду земля уходит из-под ног.
   Ермаков хотел сказать ей что-нибудь резкое. Что никакая она не Леночка, а давно уже Елена Владимировна; что глупая она, злая и толстая баба; что только сумасшедший может после такой девушки, как Яна, желать близости с ней… Но ничего этого он не сказал. Лишь улыбнулся виновато… В конечном счете – сам все затеял. Так что и обижаться не на кого.
   Возвращаясь домой по темным вечерним улицам, Егор вспомнил стихи восточного мудреца.

     «Что б мудро жизнь прожить,
     знать надобно немало.
     Два важных правила запомни для начала:
     Ты лучше голодай, чем что попало есть.
     И лучше будь один, чем вместе с кем попало»

Глава 5

   Ермаков решил навести порядок на лестничной площадке. Он подмел пол и, набрав воды, принялся влажной тряпкой обтирать шершавые бетонные ступени… За этим занятием и застала его соседка Мария Семеновна.
   – Егор! – удивилась она. – Ты чего с утра пораньше?
   – Да вот… Надо, думаю, помыть… А то ведь грязь…
   – Откуда же грязь? Позавчера только Люся убиралась.
   – Люся? Из шестьдесят девятой, что ли?
   – Зачем!.. Люся – наш дворник. Она каждую неделю лестницу подметает, и два раза в месяц – моет.
   – А я и не знал…
   – Так ты в это время на работе.
   – Чего ради я тогда мучаюсь?
   – Вот и я думаю: какая муха тебя укусила?
   Егор опустил тряпку в ведро и, усмехнувшись, ответил:
   – Сосед.
   – Что?
   – Говорит, будто один он только лестницу моет. Вот я и решил поучаствовать. А то как-то неудобно.
   – Это Юра, что ли?
   – Не знаю, как его зовут.
   – Болтун! Видела как-то раз с тряпкой. Блажь это все, вот что… Шибануло в мозги – потом прошло.
   – А я уж хотел дежурство по площадке организовать. Чтобы мыть по очереди… Он еще обижался, что никто кроме него перегоревшие лампочки не меняет.
   – Нахал! Сама сколько раз новые вкручивала. И Петровы тоже…
   – Но я-то, действительно, ни одной не сменил.
   – Подумаешь! Этим коммунальщики должны заниматься. Кстати, ты бы, Егор, как-нибудь зашел, напомнил им насчет потолка. А то ведь они и забыть могут.
   – Обязательно напомню! – пообещал Егор.
   Сквозь густую листву просвечивало полуденное солнце, веселые яркие блики слепили глаза… Егор брел по узкой парковой тропинке. Грустные мысли одолевали его. Он размышлял о бренности человеческих чувств, о том, что все неизбежно проходит. И было горько от того, что любовь распускается и живет, подобно этим листьям на деревьях, а потом неизбежно гибнет… Вслед за летом всегда наступает осень. Ничего не поделаешь с этим. И в отношениях между людьми – тоже… И люди сбрасывают прежнюю любовь, как дерево сбрасывает обветшавшие листья, с легкостью забывая минувшее, чтобы потом, когда придет время, полюбить снова…
   «Но я не такой, как все! Должно быть я из породы «вечнозеленых». Сила моей любви неподвластна времени! Я могу любить вечно!.. Только кому это нужно?»
   Ермаков ощутил, как застучала кровь в висках, и невольно ускорил шаг.
   «Есть ли где-нибудь на земле женщина, способная чувствовать так же, как я? Умеющая любить так же преданно и так же безумно?»
   Конечно, он понимал, что все эти метания – всего лишь агония попавшей в ловушку жертвы. Пока он окончательно не расстанется с Яной, никто другой не сможет занять в душе ее место. Ермаков слишком хорошо знал себя… Для того, чтобы снова влюбиться, надо были оборвать эти «вечнозеленые листья» прежней любви, сжечь их в огне бессонных ночей, и только потом, когда все сгорит дотла и пепел остынет, можно будет надеяться на новую встречу… Но это так больно! День за днем выжигать ее из груди, рвать по живому! И эта пытка не на месяц, и не на два…
   «Господи, как я устал от этих обретений и потерь! Каждый раз одно и то же…»
   Никогда еще за всю свою жизнь Ермаков никого не разлюбил первым. Он просто не знал, как это делается… Если Егор говорил женщине «Люблю!» – то все другие переставали для него существовать. Он боготворил свою избранницу, она становилась центром вселенной. Ему было совершенно непонятно, как можно, любя одну – увлечься другой. Пусть даже самой-самой… Это исключалось, и не по каким-то там нравственным соображениям. Просто так была устроена его душа… Казалось бы – живи и радуйся! Но, увы, неизбежно кончалось одним: сначала проскальзывал холодок отчуждения, затем утрачивалась искренность отношений, потом приходила боль… Страдая и мучаясь, любовь истекала слезами, как кровью, и, в конце концов, погибала. А он, чтобы спастись от тоски – пускался во все тяжкие… Но что ему оставалось?
   Егор заметил, что идет уже вдоль шумной улицы. Мимо с фырканьем проносились машины, сновали туда-сюда прохожие, на углу, возле школы, гомонили дети… Ермаков поднял голову и остановился.
   «Надо же!.. А ведь совсем не хотел идти сюда. Ноги сами привели»
   Егор стоял перед входом в универмаг, где работала Яна, и не знал, что делать. Пройти мимо?.. Нет, это было выше его сил. Он слишком давно ее не видел.
   Поднимаясь по ступенькам, Ермаков ощутил внезапное беспокойство. От волнения у него закружилась голова «Я спокоен. Я совершенно спокоен», – внушал он себе, пытаясь унять нервную дрожь.
   Именно здесь, в этом магазине, два года назад все и началось… Егор часто заходил сюда, чтобы сделать кое-какие покупки. Однажды, прогуливаясь по этажам, обратил внимание на молоденькую стройную девушку, торговавшую парфюмерией. Что он тогда купил у нее? Кажется, туалетную воду… Да, точно – маленький синий флакон в изумрудной коробке. Пока она доставала покупку с верхней полки, Ермаков успел, как следует ее рассмотреть. Девушка, без сомнения, чувствовала спиной изучающий взгляд, но, как будто нарочно, не торопилась. Подол короткого платья, приподнявшись вслед за рукой, открыл взору гладкие ровные бедра, обтянутые колготками телесного цвета. Было на что посмотреть… Однако запомнились ему не красивые ноги продавщицы, а то, как она двигалась. В каждом жесте, в каждом движении ощущались такая нежность и теплота, что казалось, будто девушка гладит воздух… На следующий день он пришел вновь и опять купил точно такую же туалетную воду. Девушка, узнав его, мило улыбнулась… Потом Ермаков появлялся здесь еще и еще, всякий раз покупая какую-нибудь мелочь. Так постепенно они познакомились. А какое-то время спустя – стали встречаться… Яна жила одна, в двухкомнатной малогабаритной квартире. Родители ее были далеко, на севере, где папа – офицер военно-морского флота – проходил службу. Перед своим приездом сюда Яна успела закончить кораблестроительный институт… Поначалу они виделись часто: гуляли, загорали на пляже, ходили по музеям, выставкам и кино. Иногда заглядывали в кафе и подолгу сидели за бокалом вина или чашкой кофе… И были еще вечера, полные необузданной страсти. Сплетясь телами, помногу часов подряд не размыкали они жадных объятий. Неиссякаемые ласки доводили их до исступления. Казалось, еще немного – и они погибнут, не в силах остановиться… Потом они лежали рядом, приходя в себя, пока новый порыв страсти не бросал их навстречу друг другу… Замечательная была весна. Впервые за несколько лет Ермаков снова почувствовал радость жизни. Просыпаясь, он улыбался оттого, что пытался и не мог воскресить в душе ту тягостную боль, которая не отпускала его раньше. Казалось, теперь всегда будет так… Но тихо и незаметно все куда-то ушло.
   – А что, Лукошечкина сегодня не работает? – спросил он у полной черноволосой женщины, стоявшей в парфюмерной секции вместо Яны.
   – Работает… Но в другом отделе… Гжелью торгует.
   Егор отправился, куда ему указали, и вскоре среди бело-голубых вазочек, чашечек и тарелочек увидел Яну.
   – Привет! – бодро сказал Ермаков. – Как торговля?
   Она улыбнулась и встала напротив, по ту сторону прилавка.
   – Плохо… С утра только две чашки продала.
   – Почему плохо? Может, наоборот, хорошо? И время идет, и никто не беспокоит.
   – Да? А деньги… У нас ведь зарплата от выручки зависит.
   – Несправедливо.
   – Наше начальство, видимо, считает иначе.
   – Но ничего… Сейчас к тебе покупатели толпами повалят.
   – Посмотрим.
   – И смотреть нечего… Вон, уже идут.
   Пожилая пара остановилась возле прилавка. Рассматривая посуду, мужчина и женщина негромко переговаривались между собой. Из обрывков разговора было ясно, что они выбирают кому-то подарок.
   – Девушка, покажите, пожалуйста, вазочку, – попросила дама.
   Ермаков отодвинулся, уступая ей место.
   Пока женщина выбирала подарок, Егор наблюдал за Яной. Легкость и грациозность движений вызвали у него приступ нежности. Захотелось уткнуться лицом в эти мягкие русые волосы, ощутить под ладонями упругую свежесть гибкого молодого тела, почувствовать на губах карамельно-сладкий привкус ее губ… Но она казалась такой недоступной. И не только разделявший их прилавок был тому виной.
   – Выполнила план на сегодня? – спросил Егор, когда покупатели ушли.
   – Еще нет и половины, – вздохнула Яна.
   Они говорили о каких-то пустяках, а Ермаков думал только об одном: сможет ли когда-нибудь снова с ней встретиться? Но спросить не решался – боялся услышать вежливый отказ.
   – Что ты делаешь завтра? – поинтересовался, наконец, Егор.
   – Пока не знаю.
   – Яна… – он замолчал, собираясь с духом. – Может, завтра увидимся?
   Целую вечность длилась эта немая пауза. Тысячу раз можно было воскреснуть и умереть.
   – Завтра? – переспросила она. – Вообще-то я хотела домашними делами заняться.
   Ермаков почувствовал, что просто не переживет, если она скажет нет. Он взял ее руки в свои, нежно обхватил пальцами гладкие прохладные ладони.
   – Я соскучился по тебе… Очень-очень… Давай встретимся.
   – Хорошо, – неожиданно согласилась Яна. – Давай…
   – А где? – просиял Егор. – У меня или у тебя?
   – У меня.
   – Я позвоню тебе утром.
   – Ладно.
   Не выпуская ее рук, Ермаков светился от счастья… Еще минуту назад жизнь виделась в черном цвете. А сейчас – все снова было прекрасно.

   По пути к дому Егор заглянул на рынок. Потолкавшись среди толпы, он купил ведро картошки и большую связку зелени. Чтобы не мять и не пачкать ее в одном пакете с картошкой, понес в руке. На выходе столкнулся со страховым агентом Васиным.
   – Подожди, – сказал тот Ермакову. – Я быстро… Только помидоров куплю.
   Егор остановился возле пустующего стола под навесом. Чтобы не оттягивать руку, поставил пакет с картошкой на землю, а укроп и зеленый лук разложил прямо на столе.
   Мимо то и дело проходили люди. Поглядывая по сторонам, Ермаков заметил свою пожилую соседку. Лавируя среди толпы, старушка везла за собой двухколесную тележку с поклажей.
   – Мария Семеновна! – окликнул он ее.
   – А-а, это ты, Егор? – узнала соседка и как-то странно на него посмотрела.
   – Чего накупили?
   – Пенсию получила. Надо, думаю, себя порадовать… А ты все работаешь?
   – Тружусь, Марь Семенна, тружусь!
   – Тяжело, небось, целый день на ногах?
   – Да я уж привык… И потом почему целый день? До обеда я обычно в офисе сижу.
   – В офисе?.. А-а, понятно… Там, стало быть? – она неопределенно кивнула куда-то в сторону двухэтажной кирпичной постройки, вплотную примыкавшей к крытому рынку.
   – Ну да, в нашей конторе… В своем кабинете.
   – У тебя и кабинет отдельный есть?
   – Конечно.
   Мария Семеновна окинула его цепким недоверчивым взглядом, от которого Ермакову стало не по себе. «Чего она так смотрит?»
   – И что? – поинтересовалась старушка, – Ты вот так каждый день в костюмчике и работаешь?
   – Приходится… Это, можно сказать, наша спецодежда.
   – И кто же вам такую спецодежду выдает?
   – Никто не выдает – сами покупаем.
   – А во что попроще одеваться нельзя?
   – Шеф не разрешает. Говорит, клиент должен быть в нас уверен.
   – Ладно, пойду… Счастливо доработать.
   – Так я уже на сегодня отработал.
   – Вижу, вижу… Молодец. Ничего почти не осталось.
   «Не понял? – подумал Егор, глядя ей вслед. – Чего не осталось?.. О чем она?»
   После разговора с соседкой появился какой-то неприятный осадок. Что-то здесь было явно не так. Но что?.. Этого он понять не мог.
   Ермаков поискал взглядом Васина, но того нигде не было.
   «Подожду еще три минуты – и пойду».
   – Почем? – услышал вдруг Егор.
   – Что? – удивленно спросил он, разглядывая невысокого помятого мужичка.
   – Почем лук, спрашиваю?
   Ермаков на секунду опешил? Потом посмотрел на лежащую рядом зелень – и до него начал доходить смысл сказанных слов… И как только он понял, прыснул от смеха.
   «Идиот! Кретин!.. Она же подумала, что я на рынке луком торгую! В белой рубашке, с галстуком… Ой, не могу!»

   Под вечер Ермаков вышел посидеть на скамеечке, возле дома. Погода была замечательная, настроение – тоже. Легкие теплые сумерки опускались на город.
   Рядом судачили молодые мамы из соседнего подъезда. В песочнице играли их маленькие дети. С ведерками и совками, малыши что-то старательно лепили из песка.
   На других скамейках тоже отдыхали люди… В воздухе переплетались обрывки фраз, веселый девичий смех, звонкие крики пацанов, гоняющих мяч во дворе. Все это создавало особенную атмосферу домашнего уюта, покоя и тепла.
   Егор наслаждался этим тихим весенним вечером и с радостью думал о предстоящем дне.
   Внезапно все переменилось… Он ощутил неясное беспокойство. Жизнь во дворе словно замерла. Потом со всех сторон послышались тревожные крики:
   – Оленька! Митя!.. Быстро сюда!
   – Сережа! Бегом домой!
   – Ма-акси-и-и-им!
   В глубине двора Ермаков увидел двух огромных собак. Сонной поступью они медленно приближались к опустевшей песочнице. Короткая дымчатая шерсть лоснилась и в такт движению, волнами перекатывалась от загривка к хвосту. Это были мастифы… Сильные и злобные звери бойцовской породы, известные как «собаки-гладиаторы».
   – Вы посмотрите, они без намордников!
   – Безобразие!
   – Загадили весь двор… С ребенком не знаешь, как выйти!
   И тут послышался негромкий детский плач. Звуки исходили со стороны песочницы. Один из малышей заигрался и не успел убежать вместе со всеми. Теперь, в окружении огромных собак, он плакал от страха.
   Егор приподнялся со скамейки и сразу же разглядел горемыку. Маленький мальчик в белой панамке, забившись в угол песочницы, размазывал по щекам слезы… Мастифы, поначалу флегматично-спокойные, пришли от детского плача в возбуждение. Они метались вокруг песочницы, то припадая на передние лапы, то вскидываясь высоко – словно исполняли неведомый танец. И было в этой животной игре что-то зловещее.
   Перепуганный ребенок все плакал, а на помощь к нему никто не спешил. Ермаков почувствовал, что пора вмешаться… Быстрым уверенным шагом он двинулся к песочнице. Но чем ближе подходил, тем осторожней становилась его походка. Не сказать, чтобы Егор очень уж боялся. Однако неприятный холодок в груди все-таки был.
   Когда он приблизился, мастифы настороженно замерли. Тяжело, запаленно дыша, собаки смотрели на него внимательными умными глазами. В них таился вызов, желание померяться силой. А может, это ему только показалось?
   Ермаков протянул мальчику руку:
   – Не плачь… Они тебя не тронут.
   Малыш недоверчиво взялся за палец. И непонятно было, кого он больше боялся – его или этих ужасных чудовищ?
   Вывалив широкие розовые языки, собаки с интересом наблюдали за людьми. Из приоткрытых широких пастей с шумом вырывалось частое дыхание. Один из мастифов обежал вокруг песочницы и, приподняв лапу, оставил на дощатом бортике метку. Что, по собачьим понятиям, видимо, должно было означать: «Еще раз дорогу перейдешь – берегись!»
   Передав ребенка объявившейся мамаше, Егор вернулся к своему подъезду. Одна из женщин окликнула его:
   – Извините, можно вас на минутку?
   Ермаков подошел.
   – Вы, случайно, не наш новый участковый?
   – Нет, – ответил Егор.
   – А можно вас попросить?
   – О чем?
   – Вон там, видите, хозяин этих собак. Возле качелей… Поговорили бы с ним по-мужски. Невозможно ведь детей во двор выпустить.
   «Ну вот, – подумал Ермаков. – Только общественных поручений мне не хватало».
   Но отказать не смог…
   Настроен Егор был миролюбиво и не мог предположить, что его замечание вызовет такую вспышку гнева.
   – Ты что: председатель домкома? Представитель ЖЭКа? Чего ты мне претензии предъявляешь! – обрушился на него собачий хозяин. – Они кого-нибудь укусили? Съели?
   – Пока нет… Но если искалечат – отвечать будете вы… И вообще, для выгула собак есть место на пустыре. Вон, за дорогой.
   – Слушай, мужик, я не пойму, чего ты добиваешься? Ты хоть знаешь, что это за собаки? Один щенок стоит больше, чем пять таких, как ты!
   – Прошу вас мне не «тыкать», – с трудом сдерживаясь, произнес Ермаков.
   – Чего? А в рыло не хочешь?
   – Я те дам в рыло! – взорвался Егор. – Так дам, что не унесешь!
   Огромные звероподобные мастифы крутились рядом.
   – Чужой! – негромко скомандовал хозяин.
   Собаки мгновенно преобразились. Оскалив страшные пасти, они исторгли нутряной, ужасающий рык и стали обходить Ермакова с двух сторон.
   – Вали отсюда, пока цел! – посоветовал их владелец.
   Егор перевел дух… Сердце билось где-то в горле. Руки слегка дрожали. Кусая от бессилия губы, Ермаков отступил.
   «Никогда этого не прощу! Никогда!» – поклялся Егор, пронзив обидчика взглядом.

Глава 6

   Любовь… Поначалу она похожа на чистый лист. Когда между влюбленными нет ни ссор, ни обид; когда они еще не пресытились и не устали друг от друга; когда губы их шепчут только ласковые слова, а глаза видят лишь достоинства и не замечают недостатков… Но у каждого чувства свой век. Приходит время и на белом листе появляются точки, штрихи, кляксы – следы размолвок, непонимания, ревности.
   Эти метки нельзя подчистить или стереть, постепенно их становится все больше. И вот уже некогда белый лист превращается в черный. Любовь умирает…
   «Может ли быть иначе? – думал Егор по дороге к дому, где жила Яна. – Есть ли счастливцы, способные сохранять отношения в непорочной чистоте? Или гибель любви неизбежна?»
   Впервые, идя на встречу с Яной, он испытывал какую-то непонятную грусть. Это мешало ему… Ведь известно – ожидание праздника больше чем праздник.
   На углу продавали цветы. Ермаков пересчитал оставшиеся деньги. На три розы не хватало, по две – не дарят… Купить одну? Он не знал, что лучше: букет гвоздик, тюльпаны или роза? Почему-то Егор всегда дарил любимым только розы.
   «Пижонская привычка», – усмехнулся он про себя, однако традиции решил не изменять.
   Вытянув из чаши подходящий цветок, он протянул деньги.
   – Отличная роза! – одобрила цветочница его выбор.
   Чем ближе подходил он к Яниному дому, тем радостней становилось на душе. Все темные мысли куда-то исчезли. Осталось лишь нестерпимое желание поскорее увидеть ее.
   Поднявшись на второй этаж, Ермаков позвонил в дверь.
   Яна была в легком цветастом платье с открытыми плечами. Тоненькие бретельки придавали этой открытости особенный шарм.
   – Здравствуй, – сказал Егор, протягивая ей цветок. Она взяла розу и подставила губы для поцелуя.
   Радость пьянящей волной ударила в голову. Стоило только обняться с ней, как мгновенно пропал тот пугающий холод, что в последнее время томил его. И поверилось Егору в этот сладостный миг, что у нее и впрямь никого нет, что ждет и любит она только его одного.
   – Я тут к чаю кое-чего взял, – поднял Ермаков с пола большой пакет. – Немножко…
   – Ага! – весело качнула головой Яна. – Это называется «немножко»!
   Они прошли в кухню. Пока Егор выкладывал на стол содержимое пакета, Яна взяла нож и крестообразным надрезом расщепила снизу стебель розы, – чтобы дольше не завяла. Потом поставила цветок в воду и унесла в комнату. Ермаков отправился следом.
   – Тебе идет это платье.
   – Да? – кокетливо произнесла она и, скользнув ладонью от виска к затылку, отбросила назад длинные светлые волосы.
   Егор привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы.
   Все вокруг разом исчезло, потеряло значение, перестало существовать. Осталась только эта желанная, пахнущая чистотой и свежестью молодая женщина… Сминая горячими телами прохладный шелк отглаженных простыней, они упали в постель.
   Ах, если бы можно было остановить это божественное мгновение! Обменять его на вечность!.. Ермаков сделал бы это без колебаний. Потому что ничего сладостней и выше не знал.
   Они неистово ласкали друг друга, стонали, вскрикивали; и было в этой необузданной страсти что-то дикое, первобытное. Оплетенные лианами рук и ног, их трепещущие тела судорожно вздрагивали, выгибались, бились в исступлении – словно искали освобождения. И когда, наконец, это произошло, они, обессилев, так и остались лежать – лицом к лицу…
   – Хорошо! – прошептал Егор, чуть касаясь губами ее уха. Яна поежилась, как от щекотки.
   На душе у Ермакова снова было легко. Все сомнения остались в прошлом… Он чувствовал на спине ее ладони – они плавно скользили вверх-вниз, успокаивая и умиротворяя.
   – Ты веришь в гороскопы? – спросила Яна, продолжая поглаживать его по спине.
   – Не знаю. А что?
   – Просто… Прочла недавно в книжке о своем знаке Зодиака. Многое совпало.
   – Возможно, что-то здесь есть. Но лично я отношусь к этому с недоверием… Как, впрочем, и ко всем теориям Фрейда, Юнга, Ломброзо… Стремление упорядочить, подвести под шаблон, уводит от истины. Это взгляд закоренелого материалиста. Тогда как сегодня даже наука утверждает, что многие вещи не поддаются материальному объяснению.
   – Ты считаешь, что все от Бога?
   – Или от дьявола… Вот только неясно – сами люди выбирают, кому служить, или это предопределено?
   – Наверное, все-таки сами. Иначе, зачем бороться за душу человеческую? Раз нет выбора…
   – Мне тоже кажется, что выбирает, в конечном счете, сам человек. Вот только всегда ли он делает это осознанно? И откуда приходит к ребенку знание, что так поступать можно, а так – нельзя; что это – хорошо, а это – плохо?
   – От родителей.
   – А если родителей нет?
   – От окружающих…
   Но ведь сколько раз в день приходится выбирать? На каждый случай советов не напасешься. Душой человек должен чувствовать, душой!.. Недавно еду в автобусе и наблюдаю такую картину. Сидят юноша с девушкой. Заходит старенькая бабуля. Юноша делает попытку уступить ей место… И что, ты думаешь, заявляет ему милая спутница? «Если ты встанешь, я с тобой разговаривать не буду!» Не веришь?.. Я потом пытался хоть как-то объяснить ее поступок, но так и не смог… Ладно бы просто взяла и не уступила. Это понятно… Но чтобы так!
   – А ты всегда старушкам место уступаешь?
   – Я не святой… – лукаво прищурился Ермаков. – Но по большому счету стараюсь поступать по совести.
   – То есть благородно?
   – Ну да…
   – В ущерб себе?
   – Именно… Ведь слово «благородно» как раз и обозначает действие, совершаемое в ущерб своим интересам… С точки зрения здравого смысла – абсолютная бессмыслица. Но если вдуматься, то только так и можно определить, что ты за человек.
   – И часто тебе приходилось совершать такие поступки?
   Слава Богу, нет… Хотя, иногда, действительно были моменты. – Расскажи?
   – Если тебе интересно…
   – Очень.
   – Под Новый год, на институтском вечере… Я тогда на пятом курсе учился. Елка, девушки, все такое… Выпили немного… И тут преподаватель отзывает в сторону: «За другом своим присмотри. Что-то наши гости против него замышляют. Не побили бы…» – «Ладно, – говорю, – присмотрю». А он и не друг мне вовсе. Так, знакомый… Но раз пообещал – надо слово держать. Весь вечер его опекал, потом провожать отправился. Дойду, думаю, с ним до остановки, посажу на автобус – и назад, к своим… На полпути слышу топот. Повернулся – толпа человек пятнадцать. Догоняют… В расстегнутых куртках, пар изо рта… И сразу – к моему напарнику. Толкнул он там кого-то или посмотрел не так. Обычное дело – надо повод для драки найти. Меня вроде как и не замечают, хотя рядом стою… Вижу – приятель мой струхнул. Ясно, думаю, если что – только на себя можно рассчитывать… А они в колонну по трое стоят, в затылок друг другу. Со всех сторон снег, никак не обойти. Посреди снежной целины – узкая полоска асфальта. Мне это на руку, а им неудобно: всем сразу не навалиться… Вышел я тогда вперед, прикрыл напарника и говорю: «В чем дело?» Тут из толпы кулак – вжик! – у меня перед носом… Дальше как в кино было. Врубился я с ходу в их тесные ряды, и давай крушить направо и налево… Они поначалу опешили – не ожидали такой наглости. Где же это видано, чтобы один на пятнадцать человек бросался. Ведь шансов практически нет… Сколько времени это все длилось – не знаю: может, секунд тридцать, может, минуту… Только чувствую – силы на исходе. Хотя тренирован был неплохо – звание кандидата в мастера спорта по самбо имел.
   – А что такое самбо? – поинтересовалась Яна.
   – Самооборона без оружия… Это сплав нескольких видов борьбы. Причем есть два направления: одно – чисто борцовское, а другое – помимо борьбы включает в себя и ударную технику. Мне ближе второе… Так вот, силы на исходе, руки все в кровь разбиты, а вокруг по-прежнему тесно. Кулаки перед глазами мелькают – только успевай уворачиваться! Надолго ли, думаю, меня хватит?.. И тут вдруг – раз! – мгновенно все изменилось. Словно волна отхлынула… Один стою. У ног несколько человек валяются. Остальные – улепетывают!.. Потом вижу – друзья бегут. А ведь я им ничего не сказал, не предупредил. Могли бы и вовсе моего отсутствия не заметить.
   – Повезло.
   – Вот и я так считаю… И знаешь, что еще интересно – за всю потасовку мне ни разу по-настоящему не попало, только ногой в грудь кто-то заехал…
   – Страшно было?
   – Нет… То есть вначале, конечно… Но как только драка началась – все прошло… Может, оттого, что некоторые парни из этой компании были знакомы, и где-то в подсознании сидело – поколотить, возможно, и поколотят, но до смерти не убьют… Страшно было в другой раз. На границе с Афганистаном…
   – Ты там воевал?
   – Нет. Отдыхал… Не шучу я, серьезно! Там есть замечательный санаторий. Раньше со всего Союза приезжали… Там я познакомился с милой девушкой по имени Люся. Она мне очень понравилась. Огорчало только то, что через пару дней Люся должна была уехать. «Два дня с красивой девушкой – это не так уж мало», – беспечно подумал я, предвкушая романтическое приключение, но вскоре понял, что заблуждался. Она оказалась неприступной, как скала, и к тому же – у нее обнаружились проблемы… Люся постоянно таскала в руке какой-то предмет, завернутый в полиэтиленовый мешочек. «Косметика», – подумал я, но вскоре выяснилось, что это газовый баллончик. Оказывается, вот уже неделю ее настойчиво преследовал один местный джигит, из-за чего ей даже пришлось прервать отпуск. «Хотите, буду вашим телохранителем?» – опрометчиво предложил я. Она с благодарностью согласилась. Если бы я знал, от кого мне придется ее охранять! Этот человек был во главе бандитской группировки, которая «держала» город. Я видел этих неслабых ребят. Когда они входили в чайхану, даже охранники уступали им место… Весь день я провел с ней, отлучился лишь под вечер. А когда вернулся, застал в слезах. Она рассказала, что приходил посыльный от ухажера и предъявил ультиматум. Либо она становится его женщиной добровольно, либо… Я, как мог, успокоил ее и повел на последний сеанс в маленький неприметный кинотеатр, надеясь пересидеть там остаток вечера, а потом – увести к себе. Я был уверен, что нежелательной встречи удастся избежать. Ведь никто из них не мог знать, где я живу. А утром у нее уже поезд… В крохотном зале, мест на пятьдесят, кроме нас было еще несколько зрителей. Показывали какой-то старый американский боевик. И вот, когда фильм уже подходил к концу, двери в зал неожиданно распахнулись. «Это они!» – испуганно прошептала Люся и прижалась ко мне. Я так и обмер… А черноволосая шумливая братва расселась тем временем на задних сиденьях. «Вли-и-ип!» – думаю. Вдруг сзади шорох… «Дэвушка, это вам!» – широкоплечий бородач протянул Люсе цветы. – Прасыли перэдать». Она молча отбросила букет… Я сидел – ни жив, ни мертв. Ощущал ли в тот момент себя героем? Ничуть… Странная все-таки была ситуация. С одной стороны, никаких обязательств перед этой девушкой я не имел. И как бы ни поступил, никто никогда не узнал бы об этом… Но, с другой стороны бросить ее тоже не мог… И ладно бы все это происходило у себя дома. А то ведь – бог знает где, за тысячу верст, в чужом незнакомом городе… Ожидание становилось нестерпимым. Я чувствовал себя словно узник перед казнью. В какой-то момент подумалось о превратностях судьбы. Что если бы не подошел тогда к ней, не познакомился – сидел бы сейчас в своем номере перед телевизором, потягивал холодное пиво и не дрожал бы от страха… Компания покинула зал прежде, чем на экране появились титры. Я знал, что они непременно будут ждать нас на улице, и лихорадочно просчитывал варианты спасения. Но другого выхода здесь не было… Люся ухватилась за мою руку, как тонущий за соломинку. Я хотел сказать ей что-то ободряющее, однако ничего не смог произнести. Мы увидели их сразу. Они молча курили в темноте, и только малиновые пляшущие огоньки выдавали их присутствие… Мы двигались прямо на них. Уже несколько шагов разделяло нас. Нервы были натянуты, как струны… Шаг… Еще шаг… Ну!.. И вдруг они расступились. Мы прошли сквозь них… Это было похоже на чудо. Как если бы мы прошли сквозь стену… И только потом я осознал, что за секунду до этого в тишине прозвучали два слова на непонятном языке… Как я спал в эту ночь! Будто младенец… Словно ангелы, обернув облаками, до утра носили меня на руках…
   Ермаков умолк и взглянул на Яну. Она сидела рядом, подобрав под себя ноги. Обнаженная грудь дерзко выступала вперед.
   – Яна…
   – Что?
   Егор обнял ее и повалил на постель.
   – Я люблю тебя.
   – Ну вот, – грустно улыбнулась она. – Хоть кто-то меня любит.
   «Да не кто-то!.. А именно я – Егор Ермаков! Разве этого мало!?»
   Так он подумал, но ничего не сказал… Да и о чем говорить? Что никто и никогда не будет любить ее так же, как он? Что еще не раз она о нем вспомнит? Это все слова…
   Стиснув ее в объятьях, Егор с болезненной жадностью принялся целовать полуоткрытые теплые губы. Яна подалась навстречу… Нежно лаская друг друга, они слились воедино и внезапная страсть, полыхнув безумным огнем, обожгла их разгоряченные тела…
   … Потом Яна встала и куда-то ушла. Ермаков слышал, как она шумела водой в ванной, гремела на кухне посудой. Надо было тоже вставать. Но ему не хотелось.
   – Чай готов! – донеслось из кухни.
   – Иду! – откликнулся Егор, натягивая слегка помятые брюки. Одна штанина свернулась «кульком» – и он никак не мог с ней совладать. Прыгая на одной ноге, тщетно пытался протолкнуть застрявшую ступню. Так допрыгал до книжного шкафа и, опершись об угол, просунул, наконец, ногу в штанину… И тут взгляд его упал на полку.
   Там лежал надорванный почтовый конверт. На месте адресата устоявшимся мужским почерком было выведено: Яночке Лукошечкиной. Ниже значилось имя отправителя – Сергей Петухов.
   Ревность острыми коготочками скребнула по душе. Но Егор тут же взял себя в руки.
   «Какое право я имею ее ревновать?.. Она что, клялась мне в вечной любви? Давала обет верности?»
   Ермаков сел к столу.
   – Тебе покрепче? – поинтересовалась Яна.
   – Все равно.
   Он всеми силами пытался сохранить невозмутимость, однако Яна заметила в его настроении перемену.
   – Ты чего?
   – Ничего.
   – Я же вижу!
   Егор хотел промолчать, но не выдержал и спросил:
   – Кто такой Сергей Петухов?
   – Ах, вот что! – смутилась Яна, щеки ее зарумянились. – Нашел письмо? Извини, я не специально… Забыла убрать. Она помолчала, потом продолжила:
   – Кто такой? Просто знакомый. Отдыхал здесь прошлым летом… Это все несерьезно, Любовь по переписке.
   «Прошлым летом… Значит, они переписываются уже почти год? Интересно, что он ей пишет? Люблю, целую? Наверняка она с ним спала».
   Егор представил, как они лежали в обнимку на этой самой кровати, и ему стало тошно.
   «А что сейчас? Думаешь, ты у нее один? Как бы не так!»
   Он почти не сомневался, что Яна встречается с кем-то еще. Но спросить прямо не решался… Зачем? Пусть останется хотя бы иллюзия… Ведь он давно уже не мальчик. И должен понимать, что обладать такой девушкой – дорогого стоит. Смирив гордыню, Ермаков обнял ее за плечи.
   – Пойдем в комнату?
   – Пойдем.
   Они снова оказались в постели, и Егор разом забыл обо всем. Целуя ее, он медленно погружался в сладостный горячий туман… И тут зазвонил телефон.
   Настойчивая пронзительная трель резанула по нервам, Ермаков напрягся… Но Яна словно не слышала. Тогда он дотянулся и выдернул из розетки шнур.
   «Никому тебя не отдам! Пусть хоть на минуту, хоть на миг, но здесь и сейчас – ты моя!»

Глава 7

   В конторе жилищного управления был приемный день. Желающих пообщаться с коммунальным начальством нашлось немало. Ермаков терпеливо дожидался своей очереди.
   Время от времени его клонило в сон… Вчера он опять полночи не мог уснуть из-за своего музыкального соседа.
   Это становилось сущей напастью. Каждый раз, когда поздно вечером в соседней комнате на полную мощь врубался магнитофон, у Егора начиналась истерика. Он мучился, не зная, куда деться от этого безжалостного агрессивного шума. И ничего не помогало: ни вата в уши, ни успокоительные капли, ни снотворное… Попытки поговорить с соседом по-хорошему тоже ни к чему не привели. Он только презрительно ухмылялся и упорно стоял на своем: «У себя дома я могу делать все, что хочу!»
   Егор был незлым человеком. У него никогда не было врагов. Даже когда приходилось драться, он делал это без ожесточения. Просто потому, что так надо… Но сейчас он чувствовал самую настоящую ненависть. К этому невзрачному худощавому человеку, с вечно напряженным бледным лицом. Он готов был растерзать его, разорвать на части… Сосед казался ему похожим на какого-то маленького неопрятного зверька с запущенной грязной шерсткой.
   «Хорек… Нет… Злобный заяц!» – Ермаков где-то слышал это выражение. И оно очень точно определяло суть – злости, как у тигра, а силы, как у грызуна.
   – Кто последний? – осведомился сухонький седовласый мужчина.
   – Там спрашивайте, – указали ему в дальний конец коридора.
   Народу нисколько не уменьшилось. За час, что Егор здесь находился, из кабинета вышли только трое. А перед ним было еще семеро.
   «Сколько же здесь сидеть придется? Может, лучше в другой раз?»
   Но чувство долга не позволило Егору ретироваться. Он мужественно решил дождаться своей очереди.
   – Вас тоже соседи залили? – поинтересовалась у него пожилая женщина.
   – Нет, – ответил Ермаков. – Потолок протекает.
   – Верхний этаж?
   – Верхний.
   – Беда… А нас соседи залили. Уехали, а кран забыли закрыть. Второй месяц обещают сделать ремонт – и никак!
   – Не дождетесь, – вмешался сидевший рядом мужчина. – Полгода добиваюсь, чтобы швы межпанельные заделали. Куда только ни обращался. Бесполезно… Придется, видно, за свой счет…
   – У них на все одна отговорка, – донесся откуда-то сбоку недовольный голос. – Денег нет, ждите!..
   Через какое-то время народ, выпустив пар, умолк. В мрачном полутемном коридоре повисла тишина… Устав бороться со сном, Ермаков бессильно уронил подбородок на грудь.

   – Ваша очередь! – услышал он.
   Быстро поднявшись, Егор вошел в кабинет.
   За белым широким столом возвышалась полная розовощекая дама. Ермаков был с ней знаком. Ведь он заходил сюда уже не впервые.
   – Здравствуйте, Галина Михайловна!
   – Здравствуйте, – сухо произнесла она.
   – Я был у вас… Помните?
   – Не помню.
   – Ну как же?.. Вы обещали… Насчет потолка.
   Зазвонил телефон. Галина Михайловна сняла трубку и властным жестом указала Ермакову на стул.
   Минут десять она говорила по телефону и за все это время ни разу не взглянула в его сторону. Словно здесь никого больше не было. Поглощенная беседой, она увлеченно кивала, хмыкала, прерывая диалог темпераментными восклицаниями:
   – Что ты! Ну да!.. А он?.. А она?.. Угу. Угу… А она?.. А он?
   Судя по всему, разговор к работе отношения не имел. Тем не менее, Ермакову ничего не оставалось, как сидеть и слушать… Наконец она положила трубку и осчастливила его своим вниманием.
   – Так что, говорите, у вас?
   – Я заходил уже…
   – По поводу горячей воды?
   – Нет… Насчет потолка…
   В кабинет заглянула невысокая подвижная брюнетка с картонной папкой в руках.
   – Галина Михайловна, нужна ваша подпись.
   Коммунальная начальница, кивнув, пригласила женщину войти, и, вооружившись авторучкой, размашисто расписалась на нескольких листах. Видно было, что делает она это не без удовольствия.
   Брюнетка поблагодарила и собралась покинуть кабинет, но Галина Михайловна задержала ее.
   – Какая, Оленька, кофточка у вас красивая…
   – Спасибо.
   – Что-то я у вас раньше ее не видела. Обновка?
   – Да.
   – Где покупали?
   – В универмаге, напротив.
   – Почем?
   – Совсем недорого. Со скидкой.
   – Что вы говорите?
   – Между прочим, там на вас замечательные блузки были. Такие, с отложным воротничком, здесь прошито, рукав приспущен, тут рюшечки… И пуговицы очень красивые – бирюза с золотой окантовкой.
   – В каком отделе?
   – На втором этаже. Там, где раньше парфюмерия была… Кстати, духи тоже купила. Как запах?
   – Удивительный аромат… Вы, Олечка, просто прима!
   Ермаков, молча, ерзал на стуле. Было такое ощущение, что про него опять забыли.
   «Как можно так работать? – возмущался он про себя. – На ставке, наверное… Вот если бы на проценты вас перевести! От сделанного… Тогда бы сами, небось, по району бегали, искали, где и что починить».
   – Так что у вас? – снизошла, наконец, Галина Михайловна. – Кран, говорите, течет?
   Егор почувствовал себя пациентом психбольницы. Он едва удержался, чтобы не заорать: «Какой еще кран! Потолок… Потолок, черт возьми!»
   Но вслух произнес:
   – Я уже был у вас.
   – Ну и что?
   – Хотел узнать – когда?
   – Что когда?
   – Потолок отремонтируете.
   – Деньги будут – отремонтируем.
   – Но вы обещали.
   – Я обещала?
   – Ну да, сказали – через неделю… Вторая закончилась – никаких результатов.
   – Ждите. Нет средств.
   – Сколько ждать-то?
   – Вам сказали – ждите!
   Разговаривать дальше было бесполезно. Все его усилия оказались напрасными – только время зря потерял. Практически целый день. Только затем, чтобы услышать это железобетонное «Ждите!».
   – Ладно, сделаем вам… – неожиданно смягчилась Галина Михай-ловна. – Сделаем… Но не сразу… Какая, говорите, квартира у вас? Номер?
   – Вообще-то я не себе… Соседка, старушка попросила… На нашей площадке живет.
   – Молодой человек! – взорвалась дама. – Что вы мне голову морочите!
   Егор почувствовал себя так, словно его уличили в подлоге.
   – Никого же нет у старушки… Некому похлопотать.
   – Идите, молодой человек, идите! Не мешайте работать!
   «И это она называет работой!.. Бездельники!»
   Праведный гнев душил его, рвался наружу… Но что он мог сделать?
   На обратном пути Ермаков заглянул в магазин. Надо было купить что-нибудь к ужину.
   Остановившись возле витрины, он вдохнул пряный запах копченых колбас и почувствовал, как проголодался. Однако все эти окорочка, шейки, карбонаты и балыки были для него сейчас недоступны… Завтра предстояло расплачиваться с хозяином квартиры. Причем за два месяца сразу.
   Ермаков пересчитал мелочь. Хватало только на хлеб и кефир.
   «Нет… Кефиром сыт не будешь. Надо что-то другое…»
   Он решил купить два бульонных кубика. Хлеб можно пожарить – в холодильнике еще оставалось немного растительного масла. И запить это горячим куриным бульоном. Царский ужин!
   За прилавком была знакомая продавщица. Та самая, что без причины недолюбливала его. Хотя, может быть, не только его, а всех покупателей, не способных сорить деньгами.
   Высыпав на железное блюдечко горсть мелочи, Ермаков съежился под ее пристальным взглядом.
   – Что это? – удивилась продавщица.
   – Деньги, – бесстрастно ответил Егор. – Обычная разменная монета, которую еще никто не отменял.
   – Да?
   – Да… И я могу на них купить все, что вздумается. Хоть буханку хлеба, хоть вертолет!
   – Где только насобирал…
   – Вас это совершенно не касается.
   Пересчитав мелочь, продавщица выложила на прилавок хлеб и бульонные кубики. Но напоследок удержаться не смогла:
   – Вот такая и жизнь у вас будет – мелочная.
   «Что ты знаешь про мою жизнь!» – с горечью подумал Ермаков. Ему было непонятно ее тупое высокомерие. Ладно бы, хоть что-то представляла из себя – актриса какая-нибудь или миллионерша… А то ведь обычная продавщица в занюханном магазинчике! Откуда это желание унизить и оскорбить?
   Хлопнув дверью, Егор вышел на улицу с твердым решением никогда больше сюда не возвращаться.

Глава 8

   В народе живет много примет. Например, про черную кошку. Или про пустые ведра… Или про разбитое зеркало… А у Ермакова в последнее время появилась своя. Если, утром по пути на работу в автобусе, рядом с ним оказывалась хорошенькая девушка – можно было не сомневаться, что день сложится удачно. Если какие-нибудь бабуля или дедуля – значит, день будет так себе. Ну, а уж если нахамили тебе с утра или отдавили ногу – все… Можешь смело разворачиваться и ехать домой досыпать.
   Сегодня с утра ему не повезло. Нет, его не обругали, не толкнули и даже не наступили на ногу… Просто в давке у кого-то из рядом стоящих лопнул пакет, в котором была, по всей видимости, сметана. И когда на своей остановке Егор это заметил – его чуть не хватил удар… Единственный парадно-выходной костюм черного антрацитового цвета, оказался безнадежно испорченным.
   Целый час Ермаков оттирал пиджак и брюки, но полностью избавиться от жирных маслянистых следов не удалось.
   – В химчистку отдай, – посоветовал ему Васин.
   – У меня встреча назначена…
   Егор представил, как в таком виде потащится через город. Вечером он должен был передать деньги хозяину квартиры.
   – Прошлым летом со мной тоже случилось похожее, – вмешался Паша Зименков. – От остановки до остановки ехал прижатый к две-рям. Держался там наверху непонятно за что… Выхожу – люди по сторонам шарахаются! Не понял… Потом глянул на свое отражение в витрине. Сам весь в белом, а рожа, как у трубочиста… Верх-то у дверей был солидолом смазан, и я этот солидол сначала на ладонь, потом – по лицу…
   Весь день Ермаков просидел у себя в кабинете.
   «Может, не ездить никуда? – размышлял он. – Позвоню, скажу, что заболел… Или еще что-нибудь… Все равно ведь деньги потом отдам. Не сегодня, так завтра… Какая разница?»
   Но, в конце концов, Егор решил, что ехать надо. Долг – дело чести…
   Ермаков оказался в условленном месте на полчаса раньше. Томясь в ожидании, заглянул в кафе. В полутемном зале играла музыка. Бармен в белой рубашке, со скучающим видом, подпирал ладонями стойку.
   – Кофе и булочку, будьте добры…
   Расплатившись, он поискал глазами свободный столик.
   Стукнула дверь… Шестеро молодых парней, с шумом и гоготом, гурьбой ввалились в зал. Тиснув на выходе случайно подвернувшихся девушек, компания уверенно направилась к стойке бара.
   Двигаясь им навстречу с чашкой кофе в руках, Егор подумал, что проход между столиками узковат и посторонился, давая возможность пройти… Двое уже миновали его, когда третий, без причины, сильно толкнул Ермакова в грудь. От неожиданности Егор едва удержался на ногах. Горячий кофе, выплеснувшись из чашки, обжег пальцы, булка упала на пол и закатилась под стол.
   – Эй! Ты чего?! – недоуменно воскликнул Егор.
   – Рот закрой! – донеслось в ответ.
   Ермаков опешил… Его, жизнью битого-перебитого, вдруг так смертельно обидели. И кто? Какой-то двадцатилетний пацан!
   Он подошел, компания напряженно притихла. Тот, что толкнул его, выступил вперед.
   – Чего?
   – Хочу, чтобы ты извинился.
   – Ага, щаз-з!..
   Парень стоял перед ним и издевательски ухмылялся. Черная футболка обтягивала мощный, не по годам развитый торс. Круглые бицепсы мячиками выпирали на скрещенных перед грудью руках… Он был спокоен и уверен в себе. Приятели за спиной внушали ему еще большую уверенность.
   Численный перевес был на их стороне. Но они не знали Ермакова… На первый взгляд он казался тихим и незлобивым. В обыденной жизни всегда старался избегать конфликтов. Никогда никого не задевал первым. И даже если задели его, предпочитал решать дело миром. Однако всему есть предел… И когда этот момент наступал, Егор напрочь терял инстинкт самосохранения. Ему становилось все равно, кто перед ним и сколько… Если уж он упирался, то сдвинуть его с места было практически невозможно. Даже колонной танков… Раздавить, уничтожить – да! Но заставить отступить хоть на миллиметр – бесполезно. Он умел стоять до конца.
   – Извинись, – тихо повторил Ермаков, глядя парню в глаза.
   – Ну, что?.. – крепыш в черной футболке обратился к приятелям. – Раз уж он так просит…
   – Не возражаем! Согласны!
   – Давай, Фрол!
   Тот, кого назвали Фролом, начал медленно поворачиваться.
   «Вот так-то лучше», – удовлетворенно подумал Егор, и в это мгновение желто-зеленые искры фейерверком брызнули у него перед глазами. Сквозь затихающий гул, он услышал обрывки фраз, чей-то смех… Удар по лицу оглушил Ермакова. Он хоть и устоял на ногах, однако на время утратил возможность действовать.
   – На колени! Живо! – Фрол схватил его за волосы и, пригибая, ударил кулаком снизу.
   В последний момент Егор успел прикрыться, но тут же получил ногой по ребрам. Это помог Фролу кто-то из приятелей.
   Рыкнув по-звериному, Ермаков тараном пошел вперед. Фрол замешкался… Егор хлестанул его боковым справа! Тот упал…
   Не мешкая, Ермаков ухватил ближайшего к нему парня и броском через спину приложил об пол. Потом ударом ноги свалил другого.
   Нападавшие растерялись. Они не ждали такого отпора.
   Ермаков оглянулся и увидел, что главный его обидчик, придя в себя, пытается подняться.
   «Добить!» – мелькнула мысль. Но что-то остановило его.
   О, благородство! Сколько хороших людей погубило ты… Ну что стоило Егору пнуть, как следует этого раскормленного негодяя? Одним ударом решить исход драки… Но он медлил. Не мог заставить себя…
   Пока Ермаков раздумывал – время ушло. Парень в черной футболке оправился от удара и, поднявшись, крикнул приятелям:
   – Чего смотрите? Мочите!
   И те послушно, со всех сторон бросились на Егора.
   Он бился с яростью обреченного. Как гладиатор… Удары сыпались слева и справа, вспыхивали в глазах огненными брызгами, отдавались в голове тягучим набатным звоном. Но Ермаков держался… Он тоже бил в ответ и чувствовал, что попадал. Это придавало ему сил. Казалось, еще немного и наступит перелом. Желая приблизить этот миг, Егор решительно бросился вперед, но неожиданно запнулся о распростертое на полу тело. Падая, он заметил занесенную над ним ногу. И последнее, что сумел разглядеть – летящий ему в лицо черный ботинок.

   Сознание медленно возвращалось к Егору. Приоткрыв глаза, он опять увидел перед собой эти черные шнурованные ботинки.
   «Значит, они все еще здесь? Так… Спокойно… Главное – не выдать себя неосторожным движением… Подниматься быстро, одним рывком!»
   Егор оттолкнулся от пола ладонями, но внезапная слабость теплой волной накрыла его, закружила голову, и он бессильно поник на подломившихся руках.
   – Гляди, зашевелился! – услышал Ермаков над собой чей-то голос. – А говорят – убили…
   – Долго жить будет, – с усмешкой ответил второй.
   Егор осторожно приподнял голову… Скользнув взглядом по ботинкам, он посмотрел выше и увидел пятнистые камуфляжные штаны, потом – такую же пятнистую куртку, короткоствольный автомат с оранжевым ярким магазином, и, наконец, – лицо омоновца.
   «Милиция! Слава Богу!»
   Он сел, потрогал опухшее надбровье. Левый глаз заплыл, на щеке сочилась кровью ссадина, разбитые губы онемели и вздулись.
   – Хорошо ребята порезвились… – заметил один из омоновцев и поднял с пола выбитый зуб. – Не твой, случайно?
   Ермаков с испугом провел языком по деснам. Убедившись, что зубы на месте, облегченно вздохнул.
   Вокруг валялись перевернутые столы и стулья. Уборщица с веником в руках заметала осколки разбитой посуды.
   – Ладно, поехали…
   – А с этим что делать будем?
   – Придется забрать с собой.
   «О ком это они? – подумал Егор. – Кого забрать?»
   Милиционер поправил на груди автомат и тронул Ермакова за плечо.
   – Вставай, жмурик, поехали!
   Егор поднялся на ватных ногах.
   – Куда ехать?
   – Куда-куда… В отделение!
   – Зачем?
   Омоновец натянул съехавший на затылок берет и уже без улыбки сказал:
   – Много вопросов задаешь. Не кажется?
   – Постойте! – возмутился Ермаков. – Что за нелепость?
   Ведь я не виноват… Просто зашел выпить кофе.
   – Документы есть?
   Егор беспомощно развел руками. Не было у него документов… Утром, когда чистил пиджак, выложил паспорт и удостоверение в стол. Кто бы знал…
   – Раз документов нет, придется проехать.
   Эти слова были произнесены спокойно, но с такой непоколебимой уверенностью, что Ермаков растерялся. Он почувствовал себя так, будто попал в жернова какой-то ужасной машины… До сих пор они существовали отдельно, каждый сам по себе: машина где-то далеко крутила свои безжалостные жернова, а он жил обычной жизнью – работал, ел, спал… И вдруг совершенно случайно оказался слишком близко от этой металлической, лязгающей машины, перешел какую-то невидимую грань – и мгновенно превратился из стороннего наблюдателя в жертву.
   – Пойдем, – равнодушно произнес омоновец, держа Ермакова за рукав.
   Не укладывалось в голове… Почему его должны куда-то вести? По какому праву?.. Словно он неодушевленный предмет.
   «Отчего со мной обращаются как с преступником? Разве я в чем-нибудь виноват?»
   На улице он вдруг вспомнил, зачем приехал сюда.
   «Деньги!» – обожгла внезапная мысль.
   Сунувшись в карман, Егор наткнулся на плотный бумажный пакет. Все было на месте. Он успокоился… Не дай бог потерять! Где потом возьмешь сразу столько?
   – Прошу! – омоновец открыл перед ним тяжелую металлическую дверь спецавтомобиля.
   Ермаков нырнул внутрь. Здесь было сумрачно и прохладно.
   «Только тюрьмы мне еще не хватало…» – глядя на зарешеченное окно, подумал он.

Глава 9

   Резко затормозив, машина остановилась. Послышались оживленные голоса, звякнул засов и заглянувший в проем милиционер скомандовал:
   – Вылезай, приехали!
   Осторожно ступая по железным ступеням, Егор спустился на землю. Глянув по сторонам, сообразил, что привезли его к отделению милиции.
   – Вперед! – не дал осмотреться омоновец. – Руки за спину!
   – Я что, уже арестованный? – огрызнулся Ермаков.
   Они вошли в помещение дежурной части. За стеклянным барьером, уткнувшись в папку с бумагами, неподвижно сидел высоколобый кряжистый милицейский капитан и что-то сосредоточенно писал. Увидев вошедших, отложил в сторону ручку.
   – Серега! Какими судьбами?.. По старой памяти?
   – Привет, Степаныч… Ехали мимо, попали на драку в кафе. Вот, принимай…
   – Большая драка?
   – Так себе…
   – Пострадавшие есть?
   Омоновец не успел ответить. Доселе молчавший Егор не выдержал:
   – Да я и есть пострадавший! Пришел только кофе попить… А они!..
   – Тихо-тихо-тихо! – остановил его капитан. – Не шумите, гражданин, разберемся.
   Оформление протокола заняло несколько минут, после чего омоновец, доставивший Ермакова, попрощался с дежурным и ушел.
   – Я тоже могу идти? – наивно спросил Егор.
   – Нет, уважаемый, вам придется пока остаться, – мягко, как доктор больному, сказал милиционер.
   – Но почему? Я же все уже рассказал!
   – Надо еще установить вашу личность… Кстати, вы случайно не того?
   Капитан выразительно щелкнул пальцем по горлу.
   – Да вы что! Я даже кофе выпить – и то не успел!
   – Глаза у вас как-то странно блестят.
   – Если бы вам ботинком по морде заехали, у вас бы еще не так заблестели!
   – Но-но! – выпрямил спину милиционер. – Не забывайтесь!
   Он сдвинул в сторону бумаги и, указав пальцем на стол, потребовал:
   – Все, что есть в карманах – сюда!
   Ермаков замялся.
   – Нет у меня ничего. Ключи вот только.
   – Все… Все доставай! Выворачивай карманы!
   Егор выложил на стол ключи и деньги. Увидев бумажный пакет, офицер оживился.
   – Разверни!
   – Зачем?
   – Как зачем? Вдруг у тебя там наркотики?
   Нехотя развернув пакет, Ермаков достал деньги.
   – Доллары американские! – радостно воскликнул капитан. – А говоришь – ничего…
   – Прошу зафиксировать деньги в протоколе.
   – Зафиксируем… Ну а теперь придется подождать…
   – Здесь? – Егор кивнул на стоящие вдоль стены стулья.
   – В соседнем помещении. Журавлев, проводи!
   Молодой светловолосый лейтенант, отложив газету, снял с гвоздя связку ключей.
   – Пойдемте!
   Чуть дальше по коридору была еще одна комната. На треть она состояла из частокола железных прутьев. Остальное было «зашито» доской-вагонкой.
   Сопровождающий Егора милиционер открыл навесной замок и, толкнув решетчатую дверь, пропустил его вперед.
   «Ну и рожи! – подумал Ермаков, входя. – Куда я попал?»
   Всего здесь было человек семь. Они настороженно замерли, разглядывая новенького.
   – Здравствуйте, – тихо сказал Егор.
   – Чего орешь, как ишак! – послышалось из дальнего угла.
   Там, на широкой скамье, накрывшись пиджаками, голова к голове, лежали двое черноволосых мужчин. Ермаков промолчал… Ему совсем не хотелось спорить. Он еще не отошел от недавней драки.
   – Эй, сюда не садись! – предупредил его все тот же голос.
   – Почему?
   – Свет заслоняешь.
   Егор нехотя поднялся и перешел на другое место.
   – Здесь тоже не сиди!
   – А где же мне сидеть? – искренне удивился Ермаков.
   – Знаешь, да, гдэ твой мэсто?
   До Егора, наконец, дошло, что над ним просто издевается. И мгновенно в груди словно распрямилась стальная пружина.
   – Пошел ты!..
   – Что-о? – смуглый брюнет так и подпрыгнул. – Что сказал?
   С угрожающим видом он двинулся на Ермакова. Ах, если бы знал задира, кого собрался взять на испуг… Неукротимая слепая ярость сорвала Егора с места и бросила навстречу опасности. И опять ему стало все равно – кто перед ним и сколько…
   Они сближались, как истребители в лобовой атаке. Ермаков не пугал – он просто шел. Сунув руки в карманы, чуть склонив голову набок… В этом движении чувствовались такая внутренняя сила и уверенность, что противник не выдержал… Не доходя до Егора, брюнет остановился. Но Ермаков продолжал идти прямо, никуда не сворачивая – лоб в лоб, глаза в глаза.
   – Шютка, нэ панимаешь, да?! – темпераментно воскликнул усатый, отступая.
   Егор продолжал двигать его взглядом, пока тот не уперся спиной в решетку. Не вынимая рук из карманов, Ермаков свистящим шепотом произнес:
   – Чего ты хочешь?.. А?.. Чего хочешь!
   В этом отчаянном и страшном шепоте чувствовалась беспощадная сила кумулятивной гранаты, способной прожечь любую броню.
   – Ладно, хватит, мужики!
   – Перестаньте!
   Рядом с ними оказалось сразу несколько человек. Егор развернулся и с достоинством отошел. Он ощущал себя победителем.
   Когда страсти поутихли, к нему на скамейку подсел невысокий худенький паренек.
   – Здорово вы этого хама на место поставили. Он тут всех уже запарил… Теперь будет знать.
   Молодой человек протянул узкую ладонь:
   – Вадим.
   – Егор.
   Они пожали друг другу руки.
   – За что вас сюда? – поинтересовался у Ермакова новый знакомый.
   – За драку… А тебя?
   – Да так… – паренек замялся. – Неудобно даже и говорить…
   – Ну, раз неудобно, так и не говори.
   – Хотя… Ерунда, в общем… Нужду не там, где надо, справил.
   – Только за это?
   – Да… А я будто виноват, что нигде рядом даже платного туалета не было. Два милиционера подкатили – плати штраф! Я пошарил – столько нету. Тогда, мол, паспорт давай. А зачем он мне на пляже?.. Ну вот и привезли сюда.
   Вадим достал из кармана носовой платок и протер запотевшие стекла очков. Что-то трогательно щенячье было в его беспомощном близоруком прищуре.
   – Как вы думаете, в институт сообщат?
   – Не знаю, – пожал плечами Егор. – Могут, наверное…
   – Стыдно… Ох, как стыдно!
   – Ничего, с кем не бывает…
   – Ладно бы хоть за драку, как вас… А то ведь ребята, если узнают – прохода не дадут.
   Он помолчал, потом с неожиданной горечью произнес:
   – Ну, зачем! Зачем они меня сюда привезли?!
   В голосе Вадима послышались нотки отчаяния. Казалось, еще чуть-чуть и парень заплачет.
   «А я? – подумал Ермаков. – Чего я-то здесь делаю?»
   Откинувшись к стене, он устало закрыл глаза. Во всем теле ощущалась тупая ноющая боль. Хотелось пить… Егор провел сухим языком по разбитым, потрескавшимся губам.
   Сонная полудрема охватила его. Какие-то лица, обрывки воспоминаний возникли из темноты… Пригрезилось далекое полузабытое детство. Будто опять сидит он в жарко натопленной комнате, разглядывает сказочные, диковинные цветы на стекле. Красное утреннее солнце, отражаясь в наплывах прозрачного оконного льда, зажигает их изнутри рубиновым ярким огнем, отчего гладкие бугристые выступы становятся похожими на обкатанные во рту леденцы… А чуть выше, там, где раскинулись серебристые листья морозного папоротника, солнечный свет преломляется на множество разноцветных сверкающих точек, каждая из которых вспыхивает своим особенным, неповторимым оттенком. Зеленые, синие, желтые, фиолетовые искорки волшебным бисером украшают пейзаж. Бесконечно долго можно любоваться этим чудом… А если взять нагретый пятачок и приложить к стеклу, то в круглом отверстии протаявшего льда покажется край улицы. Несколько домов, переметенная дорога, застывшие под снегом деревья, опушенные инеем провода… И небо – такое синее, чистое… Опять из-за морозов отменили уроки. Как хорошо, что никуда не надо идти. Целый день можно заниматься чем хочешь… На столе – раскрытый альбом и новые акварельные краски. На книжной полке – роман про индейцев. По телевизору скоро начнется интересный фильм. А вечером вернется с работы мама и принесет чего-нибудь вкусненького…
   «Мама, мама! – подумал Егор, открывая глаза. – Видела бы ты меня сейчас!»
   Он приподнялся на жесткой скамейке и выпрямил затекшие ноги. Вадим сидел рядом.
   – Что происходит? – спросил Ермаков, указывая на собравшихся возле двери людей.
   – Да это лысый дядька всех взбаламутил. Говорит, злой мент на дежурство заступил. Вместо того капитана.
   – Откуда ему знать, злой он или добрый?
   – Говорит, в прошлый раз на него попал.
   Егор прислушался… Упитанный лысоватый мужчина, озабоченно поглядывая сквозь частокол решетки в сторону дежурного помещения, с видом знатока наставлял:
   – Сейчас начнет на внутренние работы вербовать. Лучше сразу соглашаться. Иначе…
   – Что? – спросили у него.
   – Бить будет. Всех, кто останется.
   – Так уж и бить?
   – Я тебе говорю. А ударчик у него – ого-го! С ног свалит. Натренировался!
   Ермаков взглянул на студента. Тот внимательно слушал, о чем говорил лысый.
   – Вы думаете – это правда?
   – Врет, – уверенно ответил Егор. – Да и потом, чего нам-то переживать? Дольше трех часов нас здесь держать не имеют права.
   Сама мысль о том, что в милиции могут избить, казалась Ермакову нелепой. Задержать – да… Пусть даже и несправедливо. Обвинить в чем-то – тоже возможно… Но чтобы бить!? Это не укладывалось в голове.
   – Идет! Идет! – прошелестел тревожный шепот. И вслед за тем по коридору раздались тяжелые шаги.
   Высокий мужчина в форме старшего лейтенанта показался перед решеткой. Склонившись к замку, он что-то негромко напевал. Ермаков разобрал слова:
   «Ап!.. И тигры у ног моих сели!
   Ап!.. И с лестниц в глаза мне глядят…»
   Он так и вошел, словно дрессировщик в клетку – уверенно, смело. Все встали.
   – Граждане алкоголики, тунеядцы и прочие аферисты! Кто хочет поработать?
   – Я! – бойко ответил лысый.
   – А-а-а! – радостно воскликнул милиционер. – Голова босиком! Ты чего опять натворил?
   – Жена сдала!
   – Дебоширил?
   – Какое там! Разве что самую малость… Зато она мне – во! – сковородой!..
   Лысый приподнял верхнюю губу и показал обломок зуба.
   Старший лейтенант поинтересовался, кто еще хотел бы заняться общественно-полезным трудом. Но больше желающих не нашлось. Тогда он вызвал охрану и отправил лысого мыть полы. А остальным велел построиться в одну шеренгу.
   Егор со студентом оказались крайними на левом фланге. Было непонятно, для чего все это… Милиционер с повязкой дежурного выглядел вполне миролюбиво. Вот только улыбка у него была какой-то недоброй.
   – Товарищ старший лейтенант, – обратился к нему Ермаков. – Меня задержали только для установления личности. Три часа, положенные по закону, прошли. Хотелось бы узнать, когда меня отпустят?
   Милиционер удивленно приподнял тонкие черные брови.
   – Это кто тут такой? Ты, что ли, законник?
   Он приблизился и окинул Егора цепким взглядом. Пухлые красные губы были слегка приоткрыты, в темно-синих глазах застыла наглая усмешка.
   – Как фамилия?
   – Ермаков.
   – Драка в кафе?.. А ты знаешь, что за это полагается? Статья двести шестая, часть вторая…
   – Но я не виноват. На меня напали. Я вынужден был защищаться.
   – Это все до фени… Привезли-то тебя. Значит, ты и ответишь.
   – За что?
   – Да хотя бы за разбитую посуду и поломанную мебель.
   «Вот попал! – подумал Егор. – Где же я денег возьму?»
   Старший лейтенант отошел в центр и застыл перед строем. Только сейчас Ермаков заметил, какие длинные у него руки. Форменный китель сидел на нем так, что рукава не доходили до запястий. Тяжелые волосатые кулаки болтались где-то возле колен. Это делало его похожим на обезьяну.
   В коридоре послышались шаги. Сквозь прутья решетки Егор увидел проходивших милиционеров. Один из них заглянул в приоткрытую дверь.
   – Левый! Опять своих арестантов тренируешь?
   – Иди, иди мимо! – отмахнулся дежурный.
   «Какая еще тренировка? – встревожился Ермаков. – Что он хотел этим сказать?»
   А старший лейтенант между тем подошел к противоположному концу шеренги и приказал крайнему:
   – А ну, каторжанин, попрыгай!
   – Зачем? – изумился тот.
   – Посмотрю, какой из тебя спортсмен.
   Чувствуя какой-то подвох, мужичок недоверчиво покосился на милиционера. Однако ослушаться не посмел.
   – Еще!.. Еще!.. Выше! – подзадорил его старший лейтенант – и вдруг коротко, без замаха, ударил прыгуна кулаком в живот. Мужик сложился пополам и рухнул на пол.
   Переступив через него, дежурный поправил повязку и подошел к следующему. Тот испуганно отшатнулся.
   – Чего дергаешься? Стой спокойно.
   – Я стою… – робко произнес долговязый парень, не спуская с милиционера настороженных глаз.
   Милиционер отступил на шаг и развел руками, как бы желая показать, что ничего плохого не замышляет. Парень поверил… И тут же резкий удар ногой в грудь отшвырнул его к стене.
   Старлей двинулся дальше и, приблизившись к очередному, почему-то не ударил, а лишь слегка потрепал по щеке. Арестант конвульсивно втянул голову в плечи… Это походило на игру в рулетку, когда неясно, кому что выпадет. Только решал здесь не случай, а именно он – дежурный милиционер. Было видно, что ему это нравится. Глаза у него горели лихорадочным нездоровым блеском. Егор вспомнил, где он видел похожий блеск… Много лет назад соседский пацан принес на дворовые посиделки клетку с крысой. Зачем? Оказалось, чтобы повеселиться… Ухватившись стальными пассатижами за кончик крысиного хвоста, он с наслаждением наблюдал, как пищит и корчится от боли бедное животное. В отчаянии крыса бросалась на прутья, бессильно грызла их продолговатыми желтыми резцами, но избавиться от мук не могла. Когда кончик хвоста превратился в окровавленное мочало, сообразительный затейник взялся пассатижами поближе к основанию… На свою беду крыса оказалась слишком живучей. Уже без хвоста, с раздробленными задними лапками, она все еще дышала и жалобно попискивала… Никто не встал и не набил ему морду. И не только потому, что он был старше и сильнее. Просто могли не понять. Кого пожалел? Крысу!..
   – Не имеете права! – срывающимся голосом произнес Вадим, отступая перед приближающимся старлеем. – Я не преступник… Я нормальный человек!
   – Все нормальные сейчас дома телевизор смотрят.
   – Я буду жа…
   Удар в живот оборвал его на полуслове. Согнувшись, он упал на колени. Очки соскользнули с носа и хлопнулись об пол.
   Милиционер шагнул к Егору.
   «Если ударит – вцеплюсь в глотку! И будь, что будет…»
   Старший лейтенант остановился напротив, смерил Ермакова долгим изучающим взглядом.
   – Ладно, – проговорил он. – Живи…
   Егор почувствовал, как у него ослабли ноги. Захотелось сесть прямо на пол.
   Когда за милиционером закрылась решетчатая дверь, все разом оживились. Смеясь и подкалывая друг друга, принялись обсуждать случившееся. Только студент тихо сидел в стороне.
   – Все еще не отошел? – спросил у него Ермаков.
   – Болит… – чуть слышно ответил Вадим.
   Он беспомощно поморгал подслеповатыми глазами и надел очки, отчего вид у него стал еще более жалким. Правая линза после удара об пол покрылась паутиной мелких трещин, так что студент мог теперь смотреть только одним глазом.
   – Ничего… – бодро сказал Егор. – До свадьбы заживет.
   – Не знаю.
   – Брось хандрить! Никогда в поддых, что ли, не получал?
   Никогда… Я и не дрался ни разу.
   – Ну, ты даешь! Неужто правда?
   – Угу.
   – Понятно… Это дело такое… Учись терпеть.
   Вадим прилег на скамью и, подтянув колени к груди, закрыл глаза. Ермаков сунул ему под голову свой пиджак.
   – Не надо, – попробовал возразить студент. – Помнется…
   – Пустяк! – отмахнулся Егор.
   Ему и в самом деле было нисколько не жаль пиджака. Чего жалеть? Все равно костюм уже безнадежно испорчен, мало того, что весь в сметане, так еще в драке рукав чуть не оторвали. Да и на спине, меж лопаток – прореха… Выбросить и забыть!
   «Вот только в чем на работу ходить буду? Надо было хоть пиджак купить… Прособирался… Теперь, когда еще деньги получу. Разве что занять?»
   Он прикинул, где бы одолжить денег. Вариантов оказалось немного. Ведь у него в этом городе не было ни родственников, ни друзей.
   «Ладно, как-нибудь выкручусь», – успокоил себя Егор.
   От тягостных мыслей защемило сердце. Он потер грудь ладонью и в кармане рубашки нащупал маленький бумажный катышек. Осторожно развернув, грустно вздохнул. Это были старые театральные билеты. Вспомнилось, как сидели с Яной рядом, как он держал ее руку в своей… Егор представил, что она делает сейчас. Может быть, пьет на кухне чай, а может – уже спит… Он обязательно расскажет ей о своих злоключениях. И они еще вместе посмеются…
   – Простите… – чуть слышно произнес студент. – Не знаете, медпункт здесь есть? Или врач хотя бы…
   – Зачем?
   – Худо мне… Живот… И дрожь во всем теле.
   Вадим улыбнулся виновато. Словно извиняясь, что обеспокоил таким пустяком… На бледном осунувшемся лице мелким бисером выступили капельки пота.
   Подойдя к решетчатой двери, Егор взялся за стальные холодные прутья и с силой потряс. Навесной замок с металлическим лязгом забарабанил по проушине.
   – Эй! Кто-нибудь!
   – Чего надо? – донеслось издалека.
   – Человеку плохо! Вызовите врача!
   После короткой паузы в коридоре послышались неторопливые шаги. Старший лейтенант облокотился о решетку.
   – Кому тут врача?.. Тебе?
   – Вон, на лавке лежит.
   – Заболел? Сейчас я его полечу!
   – Вы его уже и так полечили…
   – Что?
   – После вашего удара слег… Врача надо. А то, как бы хуже не было.
   Отперев замок, милиционер склонился над Вадимом. В его глазах мелькнуло едва заметное беспокойство. Он тронул студента за плечо.
   – В чем дело?
   Вадим свесил ноги со скамьи. Морщась от боли, с трудом сел.
   – Живот болит… Терпеть не могу.
   – Что ты здесь дурака валяешь! – прикрикнул на него старлей. – Симулянт!.. Подумаешь, попало…
   – Правда, болит.
   – Ну, если врач ничего не обнаружит!.. Высушу и вытрясу!
   Через несколько минут дежурный вернулся в сопровождении плотного небритого мужчины в белом халате. Жидкие кольца рыжих волос обрамляли крупную лобастую голову.
   Врач попросил студента раздеться до пояса, уложил на спину и принялся короткими толстыми пальцами мять его впалый живот. Зажмурив глаза, Вадим терпеливо сносил неприятную процедуру. Но едва доктор подобрался к правому подреберью – громко вскрикнул и мучительно застонал.
   После осмотра врач с дежурным вышли в коридор. Не было слышно, о чем они говорили… Вскоре старлей вернулся.
   – Живешь далеко?
   – Не очень.
   – Можешь идти домой.
   – Давно бы так…
   Вадим поднялся, но почти тут же бессильно осел на скамью.
   – Голова кружится. Не дойти мне… Машину дайте.
   – Может, тебе еще эскорт мотоциклистов выделить?
   – Тогда никуда не пойду! Здесь останусь.
   – Ладно, не дури…
   Милиционер быстро глянул по сторонам.
   – Вот ты! – он ткнул пальцем в Егора. – Проводишь его до дома. И тоже – свободен.
   Поддерживая студента, Егор вышел с ним в коридор. Возле дежурки поинтересовался:
   – Как насчет изъятых вещей? У меня ведь даже ключа от дома нету.
   Старший лейтенант достал из сейфа его ключ.
   – А деньги?
   – За деньгами придешь завтра. С паспортом… Пусть пока у нас полежат. Никуда не денутся.
   На дворе была уже глубокая ночь. Они шли по темным улицам, словно крепко поддавшие друзья. Или того больше… Двусмысленность ситуации позабавила Вадима.
   – Никогда еще с мужчиной в обнимку не ходил… Что люди подумают?
   На свежем воздухе ему стало легче. Глядя на него, Егор тоже повеселел.
   – А знаешь, у меня случай был… – вспомнил он, – Звонит как-то приятель: «Выручай – сын жениться надумал» – «Поздравляю, – говорю. – Только я здесь при чем?» – «Ты ни при чем, – отвечает, – проблема одна имеется… Невесте еще восемнадцати не исполнилось. Надо пойти в загс, договориться» – «А ты сам-то что, не можешь?» – «Я в командировке, из Ташкента звоню. Никак не вырваться… К свадьбе только приеду. Ты уж похлопочи…» Ну что тут будешь делать? Надо друга выручать… Пошли мы с его сыном в загс. А там народу полно. И, что характерно – все парами… Очередь заняли, сидим, ждем. Только чувствую, в нашу сторону все так и косятся. Сначала подумал – может, в одежде непорядок? Нет, вроде все на месте… Потом наша очередь подошла. Я еще и рта не успел раскрыть, а тетка толстая, вся как новогодняя елка золотом обвешанная, уже интересуется: «Что вас привело? Слушаю». И смотрит при этом так, будто рентгеном просвечивает. Я говорю: «Вот, пришли посоветоваться» – «А что такое?» – «Да заявление хотим подать» – «Какое заявление?» – «На регистрацию брака». У тетки челюсть так и отпала. А я продолжаю: «Видите ли, тут дело такое, деликатное… В некоторой степени нарушающее общепринятые нормы… Требующее особого подхода…» По выражению ее глаз начинаю понимать, что говорю что-то не то, но остановиться не могу: «Войдите в наше положение… Помогите… В качестве исключения…» Здесь до меня, наконец, доходит смысл всех этих сомнительных высказываний. Я вижу себя со стороны в обществе этого смазливого мальчика и, не закончив фразы, начинаю ржать. Ко мне присоединяются сын приятеля и сама работница загса, и мы все вместе хохочем до слез. Думаю, со дня основания стены этого кабинета не слышали ничего подобного…
   Они выбрались на широкую, хорошо освещенную улицу, по сторонам которой мрачными серыми исполинами возвышались многоэтажные дома. Редкие пятнышки окон светились в темноте.
   – Вот здесь я и живу… – указал Вадим на крайнюю многоэтажку. – Еще никогда так поздно домой не приходил.
   – А как же ты с девушками гуляешь?
   – Нет у меня девушки… Пока…
   Возле подъезда они увидели женский силуэт.
   – Мама!.. – сконфуженно прошептал Вадим. – Вы только ей пожалуйста, не говорите, где мы были.
   – Ладно, – пообещал Егор. – Не скажу.

Глава 10

   Всю ночь Ермакова мучили кошмары. Снилось, будто преследует его большая черная собака. И куда бы ни скрылся он, куда бы ни спрятался – всюду она оказывалась рядом. А под конец и вовсе превратилась в очкастого тонкошеего студента.
   «Приснится же такая гадость!» – передернул плечами Егор.
   Он хотел почистить зубы, но после нескольких неудачных попыток открыть рот оставил эту затею. Нижняя челюсть отзывалась тупой ноющей болью… Плеснув в лицо воды, Ермаков посмотрел на себя в зеркало. Лиловый синяк красовался под правым глазом, на щеке кровью запеклась багровая ссадина, губы ужасающе вздулись и потемнели. Мысль о том, что придется идти на работу, повергла его в отчаяние.
   «Что я там делать буду? Клиентов отпугивать?»
   Но в рабочем столе лежал паспорт, без которого в милиции нельзя было получить изъятые деньги. Выбора не оставалось.
   Всю дорогу в автобусе он стыдливо прикрывался газетой. Во взглядах окружающих таилось молчаливое осуждение. Да и как еще можно смотреть на человека с такой физиономией? Каждому ясно – алкоголик и хулиган. От таких надо держаться подальше… Хотя, если разобраться, что постыдного он совершил? Ничего! Повел себя как настоящий мужчина. Достойно ответил на унижение. А в результате?.. Это только в кино можно умиляться отвагой героя. Это только там синяки и ссадины могут украшать настоящего мужчину… В жизни все наоборот. Побитое лицо – признак порока. Не может нормальный мужчина ходить с «фингалом»… Значит, выгоднее быть трусом? Подумаешь, проглотил бы вчерашнюю обиду. Никто бы ничего и не узнал. Зато ехал бы сейчас, как все нормальные люди, не пряча глаза. И, может быть, женщина, что сидит напротив, не отворачивалась бы презрительно. И деньги были бы отданы вовремя, и насчет работы бы не переживал. Так что же, выходит, все зря?
   Ермаков тяжело вздохнул. Не хотелось думать об этом.
   Охранник на входе, не узнав, преградил дорогу.
   – Привет, Паша, – тихо сказал Егор.
   – Ты-ы?! – удивился Зименков. – Ни фига себе!.. Где это тебя так?
   – Долго рассказывать… Шеф на месте?
   – Еще не подъехал.
   – Слушай, я сейчас только документы из стола заберу – и назад. А ты, если спросит, скажи: был, мол, с утра… Потом по клиентам…
   – Скажу… Но ведь он завтра тебя все равно увидит.
   – Завтра – это не сегодня. Что-нибудь придумаю.
   С паспортом Ермаков поспешил в милицию. Не терпелось получить назад свои деньги.
   По дороге он представлял себе, как войдет и что скажет? Но когда переступил порог райотдела – растерялся… За столом сидел незнакомый милиционер.
   – Я тут вчера был… Деньги в сейфе остались… Сказали утром с паспортом придешь…
   – Как фамилия?
   – Ермаков… Егор Александрович.
   Дежурный офицер взял со стола связку ключей и вышел в смежную комнату. Через минуту вернулся.
   – Нет там никаких денег.
   – Как это нет? – опешил Егор.
   – Так… Нет и все.
   У Ермакова зашлось сердце.
   – И что теперь?
   – Не знаю…
   – Но ведь были! Были деньги!.. И старший лейтенант, что на вашем месте сидел – обещал… Говорит, приходи с паспортом… Его еще как-то странно звали – Левый…
   – Ничего странного. Фамилия у него такая – Левый.
   – Ну вот! Я и говорю!.. Старший лейтенант Левый вам подтвердит. Были ключи и деньги…
   – Не знаю, – пожал плечами милиционер. – Посмотри, может, он еще домой не ушел. Где-нибудь здесь…
   Егор отправился на поиски. Левого нигде не было… Но почти нос к носу он столкнулся в коридоре с капитаном, который оформлял изъятие. Еще до того, как на дежурство заступил Левый.
   – Товарищ капитан! – обрадовался Егор. – Можно вас на минутку? Вы меня помните? Вчера омоновцы доставили за драку в кафе. Вы протокол оформляли.
   – И что? – капитан окинул его недоверчивым взглядом.
   – Вы еще деньги туда записывали.
   – Доллары?
   – Точно!.. Ну вот, вспомнили!.. Помогите, прошу вас…
   Они вместе вошли в дежурку. Капитан попросил дать ему протокол. Внимательно прочитав, милиционер потемнел лицом и сдвинул брови.
   – Что? – предчувствуя неладное, тревожно спросил Егор.
   – Ничего… – сухо ответил капитан. – Никаких денег при вас не было.
   – Как не было? Но вы же сами… Только что…
   – Вот протокол. Вот ваша подпись.
   Ермаков быстро взглянул на собственный росчерк. Да, подпись была, несомненно, его. Но протокол… Другой лист! У того, помнится, чуть-чуть был надорван уголок.
   «Стоп! – осенило его. – Когда я вчера ключи забирал, он же мне для росписи какую-то бумагу подсунул. Вот оно что! Как же я так опростоволосился?»
   – Документы ваши дайте сюда, – сказал через стекло милиционер.
   Ермаков просунул в окошечко паспорт. Переписав данные, дежурный протянул его обратно.
   – Возьмите… Повестку вам по почте пришлем или с посыльным.
   – Какую повестку?
   – Обыкновенную… Вы что, думаете, у нас в общественном месте можно просто так хулиганить? Ошибаетесь… Отвечать придется.
   – За что отвечать?
   – За хулиганство… В тюрьму, может, на первый раз не посадят, но штраф заплатите.
   – А как же… Что же… – слова застряли у Ермакова в горле. Он попытался что-то сказать, но не смог. Глаза заволокла мутная горячая пелена, губы скривились, задрожали. По щекам ручьями хлынули внезапные слезы.
   – Идите! Идите! – отвернулся милиционер.
   Егор брел, сам не зная куда. Душа словно окаменела, ноги не слушались… Ермаков понимал – случилось что-то непоправимое, но всех последствий не мог еще осознать.
   Добравшись до дома, он, не снимая ботинок, прошел в комнату и ничком упал на диван. Долго лежал так, не двигаясь, словно мертвый, пока телефонный звонок не вернул его к действительности.
   – Алло, – едва шевельнув губами, тихо произнес Егор.
   – Кто это? – неуверенно поинтересовались на том конце.
   Он узнал голос хозяина квартиры.
   – Я… Егор…
   – Ты? Ну, спасибо, удружил!.. Я срываюсь из гостей, лечу к нему на встречу, жду, как последний дурак. А он?.. Нет, чтобы позвонить, предупредить… Мол, так и так, денег нет, давайте в следующий раз… Это еще можно было понять. Но ведь даже не позвонил! Я сорок минут прождал! Сколько ты мне уже не платишь? Третий месяц?.. Или думаешь, мне деньги не нужны? Лето на носу, разгар курортного сезона. Знаешь, сколько сейчас квартира стоит?.. Все, терпенье мое лопнуло! На хрен мне нужен такой жилец! Выметайся!.. Ты слышал, что я тебе сказал? Вы-ме-тай-ся!.. Ключ оставишь на столе. Если до утра сам не съедешь – выброшу на улицу силой!
   Ермаков удрученно молчал. Никогда еще хозяин квартиры – пожилой, обходительный человек – не говорил с ним таким тоном. Это окончательно добило его. Он опустил трубку и сел прямо на пол.
   «Куда я пойду? Где буду жить?»
   Егор заставил себя подняться и начал собирать вещи. Все, что у него было, вместилось в чемодан и большую дорожную сумку. Ну и еще пакет всякой мелочи – зубная паста, щетка, мыло, лезвия для бритвы…
   «Неужели это все, что нажил? Не густо… Кому ты нужен с таким приданым?»
   Захлопнув за собой дверь, Ермаков с вещами спустился вниз. На выходе из подъезда столкнулся с соседкой, Марьей Ивановной.
   – Далеко ли собрался? – поинтересовалась она.
   – В командировку, – соврал Егор. Отчего-то не смог ей сказать, что съезжает отсюда насовсем.
   – Ой, а что у тебя с лицом?!
   – Упал…
   Перехватив поудобнее чемодан, Ермаков быстро пошел прочь. Куда он идет, ему было безразлично. Ноги сами несли…
   В раскаленном воздухе витал запах нагретого асфальта. Прохожие были квелыми от жары. Вскоре Егор почувствовал усталость. Пальцы с трудом удерживали тяжелую поклажу. Нестерпимо хотелось пить.
   Заметив поблизости свободную скамейку, он решил немного передохнуть. Из-за густой зелени раскидистых деревьев солнце не доставало сюда. Поэтому здесь было прохладней… Ермаков поставил вещи на сиденье и осмотрелся. Рядом в ларьке продавали пиво.
   «Хорошо бы, холодненького…» – с вожделением подумал он и полез в карман за деньгами.
   Надо сказать, что денег у него было немного. Вернее даже – не было совсем. Так, какая-то мелочь… Но к концу недели Егор рассчитывал получить свои проценты от крупной сделки.
   Купив запотевшую бутылку пива, Ермаков прислонил ее к краю скамейки и ударом ладони сбил с горлышка пробку. Пена с шипением рванулась наружу… Он жадно припал к бутылке, с наслаждением ощутив во рту горьковатый вкус ледяного напитка.
   Легкий хмель закружил голову. Стало как будто неважно – где он и что с ним. Просто хорошо было сидеть вот так, в тени высоких деревьев, и думать о каких-нибудь пустяках.
   Сколько всякого мусора… Обрывки бумаги, фантики от конфет, заколка для волос, ржавая металлическая пуговица… А ведь каждая из этих вещей имеет свою жизнь, свою историю. Вот хотя бы старый пожелтевший окурок… С прошлого года, видимо, здесь лежит. Какой-то человек курил сигарету, пускал дым и вот так же смотрел по сторонам. Потом бросил окурок, встал и ушел. Быть может, его самого давно уже нет, а этот окурок остался…
   Ермаков не заметил, как начало смеркаться. Вдоль дороги зажглись уличные фонари. Прохожие куда-то исчезли, приглушенными стали звуки; на смену недавней жаре пришла вечерняя прохлада.
   «Где буду спать? Вот здесь, на этой скамейке?»
   Забрав свои вещи, он двинулся в сторону вокзала. Лязг вагонных автосцепок, свистки маневровых тепловозов – все это напомнило ему о прошлом. Когда-то давно он жил в доме напротив железной дороги и привык засыпать под грохот проносящихся мимо поездов.
   На вокзале и вокруг него было оживленно. Пассажиры, провожающие, встречающие… Егор с чемоданом и сумкой растворился среди них. И ему тоже захотелось куда-нибудь уехать. Вот только куда?
   У него нашлись еще деньги на камеру хранения, и он с облегчением избавился от обременительной ноши. Пару дней теперь можно было пожить налегке. А потом, глядишь, и с жильем что-нибудь решится. Ермаков хотел остаться на ночь в большом и светом зале ожидания, с телевизором и цветами на подоконниках. Но оказалось, что туда без билета не пускают. Пришлось довольствоваться скромным помещением для пассажиров пригородных электричек.
   Устроившись поудобнее на жестком сиденье, Егор вытянул ноги и закрыл глаза.

Глава 11

   В своей конторе Ермаков появился одним из первых. Он специально пришел пораньше, чтобы без нужды не мелькать на виду.
   Особенно ему не хотелось встречаться с генеральным директором. Уж если охранник Зименков пришел в изумление от его внешности, то чего ждать от начальства.
   Уединившись в кабинете, Егор открыл ежедневник. Итак, что ему предстояло на сегодня?.. Сделать десяток обычных звонков, уточнить кое-какие детали, определить время возможных встреч. Это несложно. Только со временем надо определиться. Через неделю, не раньше. Пока синяки не сойдут, с клиентами лучше не встречаться… Так, что еще? Выезд во второй половине дня для подписания договора. Нет, ни в коем случае! Надо позвонить, перенести на конец следующей недели. Все… Теперь главное – найти новое жилье. Хотя бы на время.
   К обеду Ермаков опросил знакомых, но ничего подходящего для себя не нашел. Это его огорчило. Однако он не терял надежды. Можно попробовать позвонить по объявлениям. Вон их сколько! И все предлагают – кто квартиру, кто комнату. Но не успел он взяться за телефон, как дверь в его кабинет распахнулась.
   – Шеф приехал! Тебя требует! – взволнованно сообщил Васин.
   Поднявшись по широкой белой лестнице на второй этаж, Егор остановился перед кабинетом директора. Уже одно то, что генеральный не позвонил по местному, не зашел сам, а пригласил через посыльного, не обещало ничего хорошего.
   – Здравствуйте, – тихо сказал Ермаков. – Вызывали?
   Директор слегка приподнялся в кресле. Левая бровь, взметнувшись вверх, изогнулась вопросительным знаком… Егор смутился. Он понимал, что выглядит неважно: мятая рубашка, неглаженные брюки, лицо, заплывшее от побоев. Но что тут можно сделать?
   – Ну и вид у вас… – брезгливо поморщившись, выдавил генеральный.
   Ермаков промолчал. Издевательский тон начальника отбил у него всякое желание оправдываться.
   – Что, нечего сказать? Посмотрите на себя в зеркало. До чего докатились! И это – ведущий менеджер страховой фирмы… Кого вы собираетесь страховать? Только последний идиот, глядя на вас, подпишется под договором… Где вы были вчера весь день?
   – Работал.
   – Но на рабочем месте я вас не видел.
   – Ездил по фирмам.
   – С таким лицом? В таком виде? Ну-ну… Знаете что, Егор, а не поработать ли вам простым агентом? Временно… А за вас пока будет Леночка Румянцева. Не возражаете?
   Все поплыло у Ермакова перед глазами… Леночка! Эта шумливая глупая баба. Станет командовать им, указывать, давать нелепые советы… Худшего и представить было нельзя.
   – Согласны? Замечательно… А сейчас идите домой, переоденьтесь… Ну, чего вы стоите?
   – Некуда идти… Дома нет.
   – Как это нет? Где же вы ночуете?
   – На вокзале.
   – Что? – в глазах директора отразилось изумление. – На вокзале?!
   Егор усмехнулся. Ему было уже все равно. Работать под началом Леночки он не собирался.
   – Дайте чистый лист.
   – Зачем?
   – Заявление хочу написать. По собственному желанию.
   – Что ж… Может быть, это и правильно. Не буду вас удерживать.
   Генеральный передал ему чистый лист. Достав из кармана авторучку, Ермаков присел за стол.
   «Теперь все… – подумал он, глядя, как директор ставит под заявлением размашистую подпись. – Свободен… Как муха в полете».
   Вернувшись в свой кабинет, Егор начал собирать вещи. Чашка, ложка, обувная щетка, набор фломастеров, еще какая-то мелочь… И тут взгляд его упал на телефонный аппарат. Захотелось позвонить Яне.
   Набрав номер, Ермаков с замиранием сердца услышал протяжные гудки. Пальцы судорожно впились в трубку.
   – Алло, – донесся до него знакомый голос.
   – Яночка, здравствуй! Это я, Егор!
   – Привет.
   – Чем занимаешься?
   – Так, ничем… Сейчас подруга придет, буду помогать ей дипломные плакаты чертить.
   – Отдыхаешь сегодня?
   – Да… Зато потом три дня подряд работать…
   – Почему?
   – Сменщица попросила за нее выйти.
   – Как котик твой? Растет?
   – Ага… Такой непоседа ужасный – это что-то с чем-то! Ни минуты покоя… А тут еще приучился вместе со мной спать. Заберется под одеяло и урчит от удовольствия.
   – Умный кот… Как я его понимаю!
   Яна рассмеялась тихонечко, и от этого смеха стало как будто светлее на душе. Егор ощутил неодолимое желание рассказать ей о всех своих злоключениях. Ему просто необходимо было с кем-то поделиться… Но он сдержался, решив, что лучше сделает это при встрече.
   – Яночка…
   – Что?
   – Мы еще с тобой когда-нибудь увидимся?
   – Ну, я надеюсь…
   – Когда?
   – Позвони на следующей неделе.
   – Хорошо. У меня как раз тоже сейчас дела. Работа – и все такое… Потом тебе расскажу.
   Ермаков был даже рад, что Яна отложила свидание. За это время, глядишь, и синяки с лица сойдут, и все прочие проблемы решатся.
   «А ведь скажи она сейчас «приезжай» – и поехал бы… – подумал он. – Только зачем я ей такой нужен?»

   Чувство голода настигло Ермакова внезапно… Он просто шел по улице – и вдруг заметил, как голуби расклевывают брошенную кем-то сдобную булку. Возбужденные сизари жадно хватали куски белого мякиша, шумно хлопали крыльями, налетали друг на друга, пытаясь вырвать чужое… Егор невольно замедлил шаги. Конечно, он был еще не настолько голоден, чтобы отнимать у прожорливых птиц исклеванную булку, но с этой минуты мысль о еде превратилась в навязчивую идею.
   Приглядевшись, Ермаков заметил, что все вокруг что-то жуют. Толстый дядька на скамейке уплетал огромный бутерброд с ветчиной и запивал его холодным пивом; девчонки-школьницы, шелестя на ходу ярким пакетом, дружно хрустели чипсами; высокий парень в темных очках, прислонившись спиной к забору, лузгал семечки; и даже рыжий лохматый пес, устроившись под кустом, аппетитно грыз неизвестно где добытую розово-белую сахарную кость, У Егора свело скулы – так захотелось чего-нибудь пожевать. Ведь он два дня ничего не ел. Просто не было аппетита от всех этих передряг… Теперь природа неожиданно взяла свое. Но у него совсем не осталось денег. И где их взять – он тоже не знал. Хлопнув дверью в кабинете директора, Ермаков совершенно забыл, что прежде чем устроиться на другую работу, надо будет на что-то жить… Впрочем, это запоздалое прозрение его не очень огорчило. Он был уверен, что без работы не останется. В трудовой книжке у него значилось безобидное – «уволен по собственному желанию».
   Егор решил сейчас же, не откладывая, подыскать себе работу. Хотя бы разовую, на вечер… Заглянув в окошечко ближайшего продуктового ларька, он предложил свои услуги, но женщина-продавец отрицательно покачала головой. Ермаков перешел к другому ларьку.
   – Любая работа! Поднести, унести, разобрать, рассортировать… Все, что угодно! За символическую плату!
   Смуглый мужчина в кепке внимательно посмотрел на него и, цокнув языком, проговорил:
   – Нэт, дарагой… Нэ нада.
   И в третьем, и в четвертом, и в одиннадцатом ларьке ему тоже отказали. Тогда он переключился на мелкие магазины. Но и тут его ждало разочарование… Все оказалось не так просто, как он предполагал.
   «Это из-за лица, – успокаивал себя Егор, – из-за этих несчастных синяков… Да вдобавок еще помят, небрит, нечесан… Думают, небось, алкаш какой-нибудь».
   А есть между тем хотелось все больше.
   Он не заметил, как очутился в районе порта, там, где по краям бетонного пирса сидели, застыв над водой, рыбаки. Прохаживаясь у них за спинами, Ермаков случайно наткнулся на моток рыболовной лески. Кто-то, видимо, выбросил за ненадобностью… Распутав ее, Егор привязал на один конец, найденный тут же болт – и получилась самая настоящая донка. Оставалось найти лишь крючок.
   Сердобольные мужики поделились с ним не только крючками, но и наживкой. Кроме того, дали еще пакет под рыбу. Ермаков не знал, как их благодарить.
   Привязав к основной леске два коротких поводка с крючками, Егор наживил их кусочками красноватого мяса креветки и забросил снасть в море.
   Долго ждать не пришлось. Почти сразу он почувствовал легкие подергивания и потяжки. Кто-то в глубине настойчиво теребил наживку. Ермаков подсек и принялся быстро выбирать леску… Однако его ждало разочарование. Крючки оказались пустыми.
   Наколов на них по кусочку креветки, он снова забросил донку. На этот раз поклевка была гораздо увереннее. Егор ощутил характерную потяжку крупной рыбы. Дернув леску на себя, он понял, что не ошибся. Чем ближе к поверхности, тем отчаянней становились толчки. И вот, наконец, сквозь зеленоватую толщу воды мелькнул белесый бок. Выхватив рыбину из глубины, Ермаков прижал добычу к шероховатому бетону… Приглядевшись, узнал в ней ставриду, Это его очень удивило. Ведь он привык видеть такую рыбу на прилавках магазинов и совсем не ожидал, что можно запросто взять и поймать ее на крючок.
   Рассмотрев неожиданный трофей, Ермаков убрал рыбину в пакет. Руки его подрагивали от азарта. В нем пробудилась страсть первобытного охотника. От того, насколько он окажется удачливым, зависело – уснет он сегодня сытым или будет мучиться от голода.
   Снова дрогнула намотанная на палец леска. Егор подсек… Сопротивление было невелико. Показалось, что, кроме ржавого болта, на том конце ничего нет. Однако рыбина на крючке все же сидела – нежно-розовая усатая барабуля, с палец величиной. Ермаков осторожно снял ее и бросил в пакет.
   Потом ему попались еще два пятнистых бычка, несколько серебристых кефалин и крупная зеленуха, которую он, как сорную рыбу, тут же выбросил.
   Наступил вечер. Багровое солнце склонилось к закату. На пологих, ленивых волнах проступили длинные серые тени. Пора было сматывать удочки и готовить ужин.
   «На сегодня хватит», – удовлетворенно подумал Ермаков, взвешивая на вытянутой руке пакет с пойманной рыбой.
   Спрятав донку в ближайших кустах, он отправился искать место для ночлега. Чтобы было чем разжечь костер, пришлось стрельнуть у рыбаков спичек.
   На растопку сгодился разломанный деревянный ящик, валявшийся на берегу. Егор разобрал его на отдельные доски и сложил в виде колодца. В центр затолкал смятый бумажный листок… Огонь мгновенно охватил сухие дрова и они весело запотрескивали, рассыпая по сторонам мелкие красные искры.
   Егор решил почистить улов. Поскольку ножа у него не было, пришлось воспользоваться для этого обрезком стальной проволоки. Взяв камень, он расплющил на прибрежном валуне круглый прут, затем потер его с двух сторон о шершавый гранит – и получилось что-то похожее на скальпель. Этим инструментом он легко выпотрошил пойманную рыбу, а затем разрезал ее на куски.
   Белокрылые чайки с истошными криками слетелись со всех сторон, надеясь чем-нибудь поживиться. Ермаков бросил им потроха и рыбьи головы.
   Море плескалось совсем рядом. Легкие волны накатывались на каменистый берег. Ветер дышал вечерней прохладой. Солнце, спрятавшись наполовину за горизонт, отражалось в воде тусклыми бликами.
   Сполоснув руки, Егор вернулся к костру. Надо было готовить пищу… Отыскав поблизости еще одну стальную проволочину, он выпрямил загнутый конец, насадил на него кусок ставриды и сунул в огонь.
   Белое мясо с шипением отдавало жаркому пламени влагу, желтело, съеживалось, покрывалось румяной золотистой корочкой. Аппетитный запах щекотал ноздри. Егор почувствовал, что теряет терпение. Хотелось вцепиться зубами в этот сочный ароматный кусок и с хрустом разорвать его на части… И вот, когда ему показалось, что уже пора, в этот самый момент он сделал неловкое движение – и кусок, неожиданно разломившись на части, шлепнулся в самое пекло. Ермаков сглотнул набежавшую слюну. Ужин откладывался… Остудив в море раскаленный прут, он начал все сначала.
   Теперь, наученный горьким опытом, Егор не стал дожидаться, пока кусок размякнет и развалится. Едва перестала сочиться влага, а корочки по краям зарумянились, он осторожно достал из огня зажаренный ломоть и, обжигаясь, вонзил в него зубы… Пожалуй, никогда еще Ермаков не был так голоден.
   Он жарил кусок за куском, тут же проглатывая горячую, пахнущую дымом костра рыбу. И только потом, когда уже почти ничего не осталось, пожалел, что недостает соли и хлеба.

Глава 12

   Солнце палило нещадно… Укрывшись в тени деревьев на краю привокзальной площади, Егор мучительно размышлял, что ему делать дальше. Чемодан, сумка и два больших полиэтиленовых пакета, набитых всякой всячиной, стояли рядом. Только что он забрал свои вещи из камеры хранения и теперь не знал, как быть. Бросить все – жалко, а оплатить стоимость хранения еще на два дня – невозможно. Нет денег…
   От тяжких дум его отвлек неясный шум. Повернувшись, Ермаков увидел группу молодых людей, плотным кольцом обступивших испуганного вокзального бомжа. Ребята казались совсем еще зелеными – лет по шестнадцать-семнадцать. Но с первого взгляда было ясно, что намерения у них нешуточные. Они походили на стайку молодых голенастых волчат, окружающих старого, ослабевшего оленя.
   Пацаны теснили жертву в безлюдный глухой двор. Бомж сопротивлялся, пытался вырваться, но живая стена была неколебимой. Все это происходило в полном молчании и оттого выглядело еще более зловещим.
   Что-то дрогнуло у Егора в душе. Не отдавая себе отчета, он подхватил вещи и двинулся следом.
   Остановившись на углу, Ермаков заглянул во двор. Посередине в ряд стояли мусорные бачки. Чуть дальше, возле обшарпанной кирпичной стены, он увидел скрюченного затравленного бомжа и парней, которые по очереди лупили его руками и ногами. Прикрывая ладонями лицо, несчастный болезненно вздрагивал от каждого удара, но не кричал, не звал на помощь, а лишь негромко ойкал и постанывал.
   Ребята били жестоко, безжалостно, так, как будто перед ними был не живой человек, а мешок с опилками. И каждый, словно соревнуясь, старался ударить побольнее, чтобы заслужить уважение приятелей… Однако сила у них была еще незрелой, юношеской. Поэтому никак не получалось свалить несчастного. Они злились, выкрикивали матерные слова, продолжая опять и опять всаживать свои худые мосластые кулаки в тщедушное вздрагивающее тело.
   Егор растерянно оглянулся. Вокруг не было ни души. Хотя рядом, всего в каких-нибудь ста метрах, бурлила незатихающая вокзальная жизнь… Он не мог решить для себя – стоит ли вмешиваться? Подвергать себя опасности ради какого-то драного вонючего бомжа?
   А бедняга между тем уже повалился на землю. Что, впрочем, нисколько не умерило пыл нападавших. Скорее, наоборот – только раззадорило их. Продолжая пинать жертву ногами, они и не думали останавливаться.
   Много чего Егор повидал в жизни, во многих драках участвовал. Но вот такое зверство видел впервые.
   «Пусть он какой ни на есть, а все-таки человек. Живая душа… Даже собаку таким смертным боем бить – это какое сердце иметь надо!»
   Егор почувствовал знакомый холод в груди. Как будто прыгнул в бездну.
   – Прекратите сейчас же! Что вы делаете! – крикнул он, шагнув из подворотни.
   Парни настороженно замерли, оценивающе посмотрели на Ермакова и переглянулись.
   – Перестаньте! Слышите?
   Он невольно смягчил тон. Пацаны расценили это как признак слабости и двинулись навстречу. Представив, что сейчас опять придется драться, Егор ужаснулся. Но отступать было некуда.
   Прямо под ногами валялся обрезок водопроводной трубы. Нагнувшись, Ермаков быстро схватил спасительную железку и крикнул:
   – А-а-а-а!
   Этот дикий вопль заставил парней остановиться.
   Они растерялись… А Егор звезданул трубой по мусорному бачку так, что только искры полетели, и со свирепым оскалом бросился на врага.
   – А-а-а-а-а!..
   Пацаны брызнули в разные стороны…
   «Это вам не с дохлым бомжом воевать! Я вас быстро!..»
   Отбросив не нужную больше трубу, он склонился над распростертым телом. Бомж не шевелился. От него несло душной смесью запахов застарелого пота и мочи. Преодолев брезгливость, Егор осторожно дотронулся.
   – Эй, как ты? Живой?
   Бомж приподнял голову и открыл глаза. Сознание медленно возвращалось к нему. Постанывая и кряхтя, он встал на четвереньки и разогнулся. Кровь из разбитых носа и губ падала с подбородка. Егор протянул ему носовой платок.
   – Вытрись.
   Тот недоверчиво покосился на Ермакова, оценивая, насколько он может быть опасен.
   – Не бойся, я их прогнал… Они больше не вернутся.
   – Спасибо, – с трудом прошепелявил избитый. – С меня стакан…
   Егор представил, как, смотрелись бы они за одним столом: оба с подбитыми глазами, с синяками и царапинами. Товарищи по несчастью…
   – За что они тебя?
   – Просто так… Ради удовольствия.
   Бомж перевел дух и, сморкнувшись в скомканный, покрасневший от крови платок, тихо продолжил:
   – Хорошие ребята… Вот ты говоришь – не вернутся… Вернутся! Они своего не оставят. Это же санитары.
   – Какие еще санитары? – раздраженно бросил Егор, решив, что несчастному вышибли последние мозги.
   – А такие… Очищают от нашего брата город.
   – Как это?
   – Просто. Забивают до смерти – и все… Раньше хоть по ночам только ходили. А теперь уже и средь бела дня… Не дай бог им в руки попасться. Живым не отпустят… Ваньку, кореша моего, неделю назад так убили.
   – Правда?
   – Да я сам лично труп видел! Живого места нет – один сплошной синяк… И меня бы сегодня тут кончили, если бы не ты… Выходит, я заново родился? Надо отметить… Тебя как зовут?
   – Егор.
   – А меня Федя… Выпить хочешь?
   Неожиданно для себя Ермаков согласился. Хотя еще пару дней назад мысль о том, что он будет пить водку в компании с чумазым вокзальным бомжом, показалось бы ему совершенно нелепой.
   – Твои? – спросил Егора новый знакомый, кивнув на вещи.
   – Мои.
   – Ехать, что ли, куда собрался?
   – Приехал уже… Вернее – приплыл…
   Он вкратце рассказал Феде, что с ним приключилось. Тот внимательно выслушал и пообещал устроить на время к приятелю.
   «Не хоромы, конечно, но жить можно», – заключил он.

   Федин приятель обитал в полуразвалившейся лачуге на берегу моря. Сквозь крышу его дома просвечивало солнце, а стены в сильный ветер ходили ходуном. К тому же грязь в комнатах оказалась несусветная… Но Егор и этому был рад – хоть какое-то пристанище.
   Пока Ермаков устраивался на новом месте, Федя куда-то исчез и вскоре вернулся с бутылкой водки. Хозяин жилища, по прозвищу Гусь, к тому времени успел собрать на стол. Он и впрямь походил на гусака – неторопливая вразвалочку походка, длинный сплюснутый нос…
   Они расположились в саду, на летней веранде, такой же неухоженной и запущенной, как и весь этот дом.
   Федя разлил водку по граненым стаканам… Из закуски на столе были соленые огурцы, какая-то каша, лук и хлеб. В центре стоял чайник, наполненный холодным компотом. «Чтобы запивать», – пояснил Гусь.
   Оглядывая стол, Егор бросил случайный взгляд на этот чайник и неожиданно заметил, как из отколотого носика выглянул на свет божий блестящий коричневый таракан. Шевельнув своими длинными усиками, он растерянно застыл на, месте, потом быстро юркнул обратно.
   Ермаков был в общем-то небрезгливым человеком, но после увиденного сразу потерял аппетит.
   Выпив водки, он быстро захмелел. Жизнь показалась не такой уж безнадежной.
   – Эх, сейчас бы еще бутылочку! – мечтательно произнес Федя.
   – А что? Я бы не возражал… – откликнулся Гусь.
   – Только вот денег нет.
   – И у меня…
   Они вопросительно посмотрели на Ермакова. Тот беспомощно развел руками, показывая, что тоже на мели.
   – Хотя… – Егор задумался. – Вещи можно продать.
   – Какие?
   – Любые… Джемпер, например, или бритву.
   – Бритву? – оживился Гусь. – Ну-ка, тащи сюда, посмотрим.
   Ермаков принес электрическую бритву. Она была почти новой.
   – А что? – оценил Федя. – За пузырь загнать можно.
   – Какой пузырь! – возмутился Гусь. – Два!
   – Ну, два, так два… Я же не спорю.
   Егору было жаль хорошую вещь, но он понимал, что иначе водки не купишь. А выпить хотелось… Потому что только так можно было уйти от всех проблем.
   – Вот только кому ее продать? Не будешь же предлагать на улице прохожим?
   – Погоди… – Гусь задумчиво взъерошил волосы на затылке. – Баба одна есть, Машкой зовут. На рынке, возле центрального входа торгует… Она возьмет. Скажешь, что от меня.
   – А может, ты сам сходишь?
   – Сходил бы, да ноги больные… По саду и то едва брожу.
   – Федя, может быть, ты?
   – Не могу. У меня там долг.
   Ермаков махнул рукой:
   – Ладно, ждите меня! Я быстро…

   Он возвращался обратно, довольный собой. Кроме двух бутылок водки, ему удалось выторговать у добродушной тетки еще и закуску – большую вяленую воблу. Не удержавшись, Егор оторвал кусочек.
   На одной из улиц его обогнала роскошная иномарка. Машина припарковалась впереди, въехав передними колесами на тротуар.
   «Дороги мало! – подумал он. – Скоро прямо по ногам начнут ездить».
   Обходя стоящий поперек тротуара автомобиль, Егор едва не налетел на выпорхнувшую из салона девушку. Мельком взглянув на нее, он остолбенел… Это была Яна!
   Быстро развернувшись, Ермаков уткнулся носом в витрину обувного ларька. В отражении хорошо было видно, как она ждала, пока ее спутник закроет за собой дверцу. Потом Яна взяла его под руку, и они вместе двинулись в сторону кафе.
   Не поворачивая головы, Егор наблюдал за ними. Внезапная ревность обожгла сердце. Было горько сознавать, что предчувствия не обманули – она действительно встречалась с другим.
   «И что теперь?.. Сделать вид, что ничего не произошло? Продолжать целовать ее в жадные горячие губы, зная, что кто-то целовал их до тебя? Шептать нежные слова, понимая, что кто-то будет говорить ей то же самое завтра?»
   Ермаков печально вздохнул… Странно, но он не испытывал такого уж сильного отчаяния. Наверное, оттого, что внутренне был готов к этому. А может быть, события последних дней настолько измотали его, что не осталось душевных сил переживать о чем-то еще.
   «Ты на себя посмотри, – горько усмехнулся он. – Какие в твоем положении могут быть девушки!»
   Егор не заметил, как оказался возле старого полуразрушенного дома. У калитки, облокотясь о покосившийся забор, стоял Федя.
   – Наконец-то! – обрадовался он, увидев Ермакова. – Я думал тебя менты загребли.
   – Нужен я им…
   – А чего грустный?
   – Да так…
   – Тьфу ты, мать твою! Неужто бутылку разбил?
   В глазах Феди промелькнуло отчаяние.
   – Успокойся. Цела твоя бутылка.
   На летней веранде послышался визгливый женский хохот. Ермаков вопросительно глянул на Федю.
   – Это Гусь какую-то привел… Такая простигосподи! Я ему говорю – зачем? На выпивку едва наскребли, самим мало… А он: «Дуся, девочка! Сейчас водочкой тебя угостим!» Галоша старая. Ходит едва, а все девочки на уме…
   Федя сплюнул и, воровски оглянувшись, предложил:
   – Давай один пузырь заначим?
   – В смысле?
   – Спрячем в кустах… Потом на двоих разопьем.
   – Брось, Федя, не мелочись. Надо будет – еще достанем.
   «Дуся-девочка» произвела на Егора сильное впечатление. Это была бомжеватого вида старушка с отечным лицом и давно не чесаными волосами. Ветхая одежда скрывала болезненную худобу изможденного тела. И пахло от нее отнюдь не французскими духами.
   «Ну и компания! – подумал Егор, присаживаясь за стол. – Сливки общества…»
   На правах хозяина Гусь сдернул пробку с бутылки и разлил водку по стаканам.
   – Смотри-ка! – заметила женщина, указывая на Ермакова пальцем. – Тоже с фингалом!
   – А это у нас ритуал такой, – откликнулся Федя. – Посвящение в рыцари круглого стола… Кто удара не выдержит, тому водки не наливаем.
   – Ой, напугал! Да на, бей! Думаешь боюсь?
   – Тише вы! – прикрикнул на них Гусь. – Стаканы опрокинете!
   Они выпили… Потом еще… Егор не отставал. Хмельной угар закружил голову. Снова стало легко на душе, и поверилось, что все сегодняшние трудности – временные, что он обязательно выберется.
   «Найду работу, сниму жилье, прикуплю себе что-нибудь из одежды… Вот только синяки с лица сойдут… И мы еще посмотрим!»
   Вместе с приливом оптимизма у Егора пробудился аппетит. Хрустя солеными огурцами, он пожалел, что закуски слишком мало.
   Две бутылки выпили быстро. Неудержимо захотелось еще. Поскольку денег никто из собравшихся не имел, взоры обратились к Ермакову…
   Он был вынужден достать из чемодана еще кое-какие вещи. Ненадолго отлучившись, женщина вернулась с четырьмя бутылками красного вина.
   Пьянея все больше и больше, гостья окончательно раскрепостилась, И воспылала любовью к Егору… Стараясь освободиться от ее навязчивой опеки, Ермаков отсел подальше. Но это не помогло – она настойчиво добивалась взаимности.
   Как бы ни был Егор пьян, он никак не мог побороть чувства брезгливости. Стоило только представить, каким амбрэ, в случае чего, дохнет из-под складок грязного платья… К счастью, до выяснения отношений дело не дошло. Изрядная доза алкоголя свалила обольстительницу раньше.
   Женщину отнесли в дом, а спустя полчаса на ночлег отправился и сам хозяин.
   Егор с Федей остались одни. Спать пока не хотелось, да и выпивка была еще на столе.
   Сумерки сгущались. Черное небо засеребрилось мелким бисером далеких звезд… Федя щелкнул закрепленным на столбе выключателем, и над головами вспыхнула тусклая лампа. Тотчас возле нее замельтешили какие-то мошки и мотыльки.
   Здесь, на отшибе, было совсем тихо. Только стрекот цикад нарушал ночное безмолвие.
   «Жизнь человеческая… Как ты хрупка и как беззащитна, – философски рассуждал Егор, глядя в чернильную темноту. – Любая случайность способна все изменить. Разве мог я когда-нибудь предположить, что вот так все повернется?.. Впрочем, ни один человек от этого не застрахован. Зрячий может в один момент ослепнуть; сильный и быстрый – потерять возможность двигаться; красивый – превратиться в урода… Как это страшно! Осознавать свою беззащитность…»
   Он взял бутылку с вином, до краев наполнил стаканы.
   – Давай, Федя, выпьем!
   – Охотно! – с готовностью согласился тот.
   Вино было теплым и сладковато-терпким на вкус. Осушив большими глотками стакан, Егор поискал глазами закуску, но не нашел на столе ничего, кроме хлеба.
   «Вино и хлеб, – усмехнулся он про себя. – Почти библейская трапеза».
   Федя сосредоточенно катал во рту сухую корку. При тусклом свете электрической лампы он выглядел почти стариком.
   – Давно бичуешь? – спросил у него Ермаков.
   – Лет восемь… Или чуть больше.
   – А раньше?
   – Раньше… – Федя провел ладонью по морщинистому лицу. – У меня был свой дом. Двухкомнатная благоустроенная квартира. Все как у людей. Жена, детишки… Потом… Водка, зараза! Из-за нее все! Как попаду в запой – никак не могу остановиться.
   – Пробовал?
   – Конечно… Только все без толку… Хотя бывали времена. Ох, как вспомнишь!.. Я сам из Москвы родом. Отец у меня генерал был, мамаша – актриса. Квартира такая огромная, хоть на велосипеде катайся. Ковры, мебель дорогая… Ну, прислуга, само собой… Кушать – в столовую подают. Все культурно, на красивой посуде. За столом разговоры о театре, кино, литературе. Ни тебе мата, ни ругательств… Только и слышишь: «Федечка, вам салатику положить? А балычку не желаете?» Это гувернантка меня все Федечкой звала… А отец – ух, строгий был мужчина. Что не по нему, кулаком по столу как даст! Я, говорит, всех вас – в порошок! Меня, мол, сам Сталин уважал!.. Бывало, получу двойку и боюсь домой идти. Он, если что – сразу ремня! А мамаша добрая была. Сядет вечером у кровати, гладит по волосам. «Расти Федя большой, слушайся маму и папу». Красавица она у меня была – глаз не оторвать: волосы длинные, руки нежные, тонкие… Эх!..
   Федя жалостливо сморщился.
   – Налей-ка еще… Душа горит.
   Егор плеснул вина в подставленный стакан. Федя одним махом осушил его и продолжил:
   – Знаешь, какие люди с нами дружили? Ого-го!.. Этот, как его, Штирлиц. Понял, да?.. Придет, бывало, сядет нога на ногу – и меня по щеке: «Как дела, сынок?» – «Ништяк, – отвечаю, – нормально! А этот? Другой… Ну, ты его тоже знаешь. «Моргалы выколю, пасть порву!» Вспомнил?.. Как меня увидит, сразу… Оп, иди сюда! Я, грит, этого пацана уважаю…
   – В каком театре у тебя мать работала?
   – Как в каком? В театральном… Театре.
   – В Москве ведь не один театр. Все названия имеют.
   – Откуда я помню? Забыл!
   – И улицу, где жил, тоже не помнишь?
   – Улицу помню… Этот, как его, Арбат… Да, точно.
   – В школу, небось, каждый день на метро?
   – Еще бы! В каждый день… Вверх-вниз, вверх-вниз!
   – Ну и как станция метро называлась?
   – Что ты ко мне прицепился? Как, как… Попой о косяк! Вот как.
   – Здоров ты врать, Федя… А я и уши развесил.
   – Ой, да подумаешь! – он достал сигарету и, прикурив, выпустил через ноздри бледный дым. – Ну, соврал, и что теперь? Ты будто никогда не врешь.
   – Никогда.
   – Так я тебе и поверил… Хотя какая разница? Что это изменит?
   Федя стряхнул сигаретный пепел в блюдце, помолчал. Потом заговорил снова:
   – Если честно, я детство свое почти и не помню… Да и чего там вспоминать? Не было ничего хорошего… Барак двухэтажный, с удобствами на улице, папа – алкоголик и мать – истеричка… Пьянки да скандалы – вот и все, что осталось… Собаку помню, Мишкой звали. Большой такой черный пес. В нашем подъезде жил. Своих никого не трогал, а чужаков не любил. Меня из школы всегда возле дома встречал. Издали еще увидит и бежит, хвостом из стороны в сторону машет. Оближет всего, лапами норовит в грудь толкнуть, Симпатию свою так выражает… Убили его весной, когда облаву на бродячих собак делали. Из мелкашки пальнули в живот. Он, правда, не сразу умер. Приполз на свое место, под лестницу, весь в крови. Мы с пацанами ему еду носили, только он не жрал ничего. На следующий день сдох… Жалко было, я даже плакал… А после школы сразу в армию забрали. В Афганистан попал…
   – Федя! – укоризненно покачал головой Ермаков. – Опять?
   – Ей богу, не вру! – обиделся он. – На самом деле в Афгане служил. Клянусь!
   – Что-то ты, Федя, путаешь. Не мог ты там служить.
   – Почему?
   – Лет-то тебе сколько?
   – Тридцать восемь.
   – Неужели? – Егор даже с места привстал.
   – Ну да… Недавно исполнилось.
   «Не может быть! – подумал Ермаков, всматриваясь в его изможденное опухшее лицо. – Получается, он мой ровесник? Невероятно!»
   В свои тридцать восемь Федя выглядел на шестьдесят. И, судя по всему, не особенно тяготился этим.
   Егор налил в стаканы вина. Они выпили и доели остатки хлеба.
   – Скажи, Федя, а ты в Бога веруешь?
   – Я?.. Нет, конечно!
   – Почему?
   – Бабушкины сказки все это. Обман… Люди на Луну летают…
   – А ты знаешь, что один из астронавтов, который, на Луне высаживался, сразу по возвращении на Землю окрестился.
   – Да ну!
   – Вот тебе и «да ну»… Газеты читать надо.
   – Я их сроду не читал. И не собираюсь.
   – Зря… Как же ты в мире ориентируешься? Если ничего не знаешь.
   – Что надо – знаю. А лишнее мне ни к чему.
   – А что тут лишнее, что нет? Кто разберет?.. Вот, можешь ты, Федя, объяснить, что такое бесконечность? Понятие такое вроде бы есть. Но как осознать это умом? Что сколько ни двигайся – не будет конца… Как это?

   – Ты у меня спрашиваешь?..
   – Вот смотри: до этих звезд – лететь и лететь… Тысячи лет. Миллионы… От звезды к звезде, от галактики к галактике… Хорошо, допустим… Но дальше-то что? За краем последней галактики? Пустота?.. А что за краем пустоты? Что?..
   – Мудрено излагаешь. Не понимаю… Рехнешься еще с тобой.
   – Правильно! Здесь ты совершенно прав. Невозможно постигнуть непостижимое. Когда начинаешь думать об этом, появляется такое чувство, что мозги переклинивает. Очевидно, есть какие-то «предохранители», не позволяющие человеку даже приближаться к познанию того, что ему знать не следует. А если он начинает упорствовать – попросту сходит с ума.
   – Ладно, философ… Смени пластинку.
   Они замолчали. Федя снова достал сигареты, закурил. Легкий ночной ветерок дунул в сторону Ермакова.
   «Ну и запах! – поморщился он. – Будто помойку подожгли».
   Ему вдруг стало неприятно это пьяное застолье. С кем он пил? С опустившимся, падшим бомжом! К которому еще пару дней назад и на десять метров бы не приблизился.
   Но потом Егор вспомнил, что именно этот человек привел его сюда. Если бы не он – неизвестно бы где пришлось ночевать. А так – хоть какая-то крыша над головой.
   Подобрев, он наклонил бутылку и вылил в стаканы остатки вина.

Глава 13

   Знакомо ли вам чувство отчаяния? Это жуткое ощущение собственной слабости, неспособности что-либо изменить?.. Нечто подобное испытал Егор Ермаков, когда, проснувшись, не увидел в комнате своих вещей.
   – Федя! – испуганно крикнул он, привстав на продавленном облезлом диване. – Где сумка и чемодан?
   Из кучи сваленного в углу тряпья показалась взлохмаченная голова.
   – А я почем знаю?
   «Это конец! – обречено подумал Егор. – Трудовая книжка, паспорт… Все пропало!»
   Он быстро поднялся и, не одеваясь, метнулся в другую комнату. Там, завернувшись в рваное цветастое покрывало, безмятежно сопел хозяин дома.
   – Вставай, Гусь! У меня вещи украли!
   – Что?! – заполошно вскинулся тот спросонок, протирая опухшие воспаленные глаза. – Какие вещи?
   – Мои!.. Сумку и чемодан!
   Гусь тупо уставился на Ермакова, пытаясь похмельными мозгами уяснить смысл сказанного.
   – Вот гадина! – сочувственно произнес Федя, почесывая под рубашкой впалый живот. – Она мне сразу не понравилась. Говорил тебе, Гусь: не надо, не зови… Так нет, не послушался.
   – Заткнись! – вяло огрызнулся хозяин. – Откуда я знал?
   Егор растерянно топтался возле постели.
   – Где она живет? Мне бы хоть документы вернуть…
   – Не знаю… – ответил Гусь. – Я недавно с ней познакомился.
   Егор вышел из комнаты. Все в нем словно окаменело. Надев рубашку и брюки – последнее, что у него осталось, – он непослушными пальцами зашнуровал нечищенные полуботинки и, держась за расшатанные скрипучие перила, спустился с крыльца.
   – Стой! – окликнул его Федя. – Погоди!
   Но Егор, не оглядываясь, распахнул калитку и медленной, шаркающей походкой побрел куда глаза глядят.
   Ему было уже все равно. Ничто больше не держало его, и никто не ждал. Он вдруг с ужасом подумал о том, что жизнь кончена, что впереди – нищета и беспросветность.
   Ермаков считал себя волевым человекам. При любых обстоятельствах умел бороться до конца. Но сейчас, может быть впервые, осознал, что преодолеть все эти напасти ему не под силу… Он ощутил себя ныряльщиком, который на последнем дыхании стремится к поверхности: вот уже осталось совсем немного, еще чуть-чуть, но мгновение – и внезапно набежавшая волна накрывает его, и чтобы спастись, надо снова грести и грести, а воздуха в легких уже нет…
   «Я погиб… Как глупо. Как бездарно прожита жизнь…»
   Ему стало жалко себя, и он бы наверняка заплакал, если бы сумел.
   День был жаркий, солнце палило с небес. Егор плелся едва-едва… Вряд ли кто-нибудь сейчас узнал бы в этом ссутулившемся измятом человеке прежнего Ермакова.
   На пустынном морском берегу не было ни души. Он без сил повалился навзничь, сжимая в ладонях горячий сухой песок.
   Покосившийся деревянный столб торчал в десяти шагах. На табличке темнела надпись, предупреждающая, что купание во время шторма – запрещено. Из нижнего края фанерки торчал согнутый ржавый гвоздь. Ермаков зацепился за него взглядом и долго-долго смотрел, словно пытался решить что-то очень важное для себя.
   «Если связать два шнурка, то получится вполне приличная веревочка. В крайнем случае, можно будет оторвать подол у рубашки, нарастить… Вот только выдержит ли гвоздь?»
   Он подумал, что потерпеть придется совсем недолго, всего каких-нибудь секунд тридцать, ну, от силы – минуту. А дальше все произойдет само собой… Душа оторвется от тела и полетит в неведомое… Туда, откуда нет возврата.
   Егор развязал шнурок и вытянул его из ботинка. Тонкий матерчатый жгут походил на дохлого червяка. Ермаков представил себе, как он обовьется сейчас вокруг шеи, сдавит горло тугой петлей – и ему сделалось жутко. Словно наяву он увидел вытянутое вдоль столба безжизненное тело: глаза в красных прожилках, готовые выскочить из орбит, перекошенный рот со свисающим языком, с которого капает мутная тягучая слюна.
   – Не-е-ет! – простонал он, отбрасывая шнурок. – Не могу!..
   Уткнувшись лицом в ладони, Егор наклонился к земле. Никогда он не чувствовал себя таким беспомощным и одиноким. Жизнь словно столкнула его в зловонную выгребную яму, выбраться откуда самостоятельно он не мог.
   – Господи! – взмолился Ермаков, запрокинув голову к небу. – Услышь меня, Господи! Приди и спаси меня!.. Я не знаю, как быть, я гибну! Никого и ничего у меня больше нет! Некуда мне идти и нечего ждать! Я остался один в этом мире… В чем виновен я, Господи? Разве не заслужил хоть капельку счастья?.. Всю жизнь я нес людям только добро. Никого не предал и не обманул. Если любил – то любил верно. Если видел, что человеку плохо – всегда стремился помочь. Так за что же страдаю?!
   Горячим шепотом Егор исторгал из себя эти слова и чувствовал, как к глазам подступают слезы. Обидно и горько было сознавать, что жизнь обошлась с ним столь несправедливо.
   – Господи, сотвори чудо! Спаси меня! Укажи путь, по которому идти!.. На Тебя уповаю я, Господи, ибо всесилен Ты и всемогущ. И на все Твоя воля…
   Едва произнес Ермаков последнее, как вокруг померкло, и вдалеке раскатисто заворчал приглушенный гром. Серое облако возникло над горизонтом. С каждой секундой оно становилось все больше и больше и, наконец, заслонив собой солнце, превратилось в огромную грозовую тучу.
   Клубясь над морем чернильной темнотой, туча неотвратимо надвигалась. Яркие вспышки молний огненными зигзагами пронзали небо. С шипением и клокотом накатывались волны.
   Егор поднялся с колен. Ветер толкнул его в грудь, но он устоял.
   Шторм расходился все сильнее. Море кипело и пенилось. Тяжелый нарастающий гул заглушал громовые раскаты… Черная туча закрыла небо от края и до края, и стало так, будто опустились сумерки. Только молнии, вспыхивая здесь и там, освещали собой пространство.
   Взволнованный Ермаков стоял под порывами шквального ветра. А море между тем подбиралось все ближе. Огромные волны яростно бились о берег, обдавая Егора моросью мелких брызг… То, что сейчас происходило с ним, невозможно было объяснить. Ермаков чувствовал прилив непонятной энергии. Он был потрясен, но не подавлен. Напротив, в душе у него пробудился восторг.
   – Господи! – вскричал он, протягивая руки к черному небу. – Господи милостивый! Помоги мне… или убей!
   И тотчас раздался страшный грохот, и показалось ему, будто небо раскололось – и оттуда, из этой зияющей бездны, пролился на землю ослепительный свет. Он упал Ермакову на плечи, проник до самых ступней; тело сделалось легким, почти невесомым. И в этот момент ощутил он такую радость и такое блаженство, каких еще никогда прежде не знал.
   Порыв ветра взметнул на берегу сухой песок и, закружив, поднял вверх. Словно маленький смерч возник у кромки прибоя. Ермаков напряженно замер… В этом вертящемся коконе из песчаной пыли отчетливо проступил чей-то загадочный силуэт.
   Внезапно ветер стих, пыль опала – и рядом с собой Ермаков увидел старца, облаченного в длинные белые одежды. Широкий золотой пояс его сиял ярче солнца, волосы были белы, как снег, а очи – горели огнем пламенным.
   – Не бойся! – сказал он голосом, подобным шуму вод многих. – Я принес благодать тебе и мир от Того, Который есть и был, и грядет. Ты услышан… Ибо много переносил и имеешь терпение… Знамы дела твои, и труд твой, и то, что не можешь сносить несправедливости… Возрадуйся же, ибо отныне ты – Неуязвим… Никто из живущих, будь то человек, зверь или птица, не причинит тебе вреда. И ни камень, ни лед, ни огонь не страшны тебе. Также болезни и немощь минуют тебя, и ничто не повредит плоти твоей. Итак, говорю: пока Он не призовет тебя, невредим будешь в теле своем… Но знай – не для всех тебе дано, а лишь одному.
   Старец замолк, и наступила такая звенящая тишина, что Егор испугался – уж не оглох ли он? Ни звука, ни шороха, ничего не было слышно. Море застыло, словно озеро на заре. В неподвижной и гладкой воде отражались небесные звезды. Их было великое множество.
   Куда делась туча? День сейчас или ночь?.. Он ничего не мог понять.
   – Подойди ко мне! – громогласно произнес старец. – Коснись края одежды и пусть исполнится все, что сказал!
   Егор дотронулся до подставленного рукава – и тут же ослепительная вспышка, похожая на электрический разряд, отбросила его на песок. Падая, он услышал далекий пронзительный крик:
   – Смотрите! Смотрите!.. Там человека молнией убило!

   Ливень был страшный… Струи дождя с шумом хлестали по брезентовому навесу, по листьям деревьев, разбивались о дощатый настил и мелкими брызгами орошали Ермакову лицо. Весь мокрый с головы до пят, он неподвижно сидел на коротконогом расшатанном табурете. Кружка горячего чая жгла ладони.
   – Может, все-таки скорую вызвать? – неуверенно поинтересовалась розовощекая женщина, наклоняясь к нему. – А то кто его знает? Как бы осложнений каких не было…
   – Нет-нет! – возразил Ермаков, подавив легкое головокружение. – Уже все прошло… Все хорошо.
   – В книгу рекордов тебя надо! – высокий худой мужчина похлопал его по плечу. – Тут, понимаешь, молния – а ему хоть бы что! Без сознания полежал и ожил… Сказать кому – не поверят.
   – И на теле ни следочка… Только подошвы у ботинок оплавились.
   Ермаков взглянул на свои ноги и усмехнулся. Из обгоревших ботинок торчали грязные пальцы.
   – На-ка, вот, надень! – мужчина протянул ему поношенные, но еще вполне приличные кроссовки.
   – Спасибо… Потом обязательно верну.
   – Не надо, я их все равно не ношу. Так, в саду иногда работал… Выбросить руки не доходили. А тут, видишь, пригодились.
   Дождь отшумел, и небо посветлело. Сквозь молочную пелену робко проглянуло солнце. Над вершинами гор бледными красками заиграла радуга.
   Егор попрощался и по размытой грунтовой дороге отправился в город… На улицах, посвежевших после грозы, кипела обычная жизнь: спешили куда-то прохожие, стремительно проносились машины. Все было как всегда, но Егор испытывал странное волнение.
   «Вот это шарахнуло! – думал он, перешагивая через лужи и ручьи, бегущие по асфальту. – Как еще жив остался? Башка до сих пор гудит… И тело как будто не свое… А старик? Был он – или почудилось? Что-то он там такое говорил… Да нет! Бред это все… Галлюцинации».
   – Егор! – раздалось за спиной.
   Обернувшись, он увидел хозяина своей прежней квартиры. Ускорив шаг, тот догнал его и протянул руку:
   – Здорово! Смотрю – ты, не ты?.. Как жизнь?
   – Нормально… Если вы насчет денег, то у меня их нет. Как только заработаю – сразу отдам.
   – Да брось ты, Егор! Причем тут это?.. Чего же ты мне сразу не сказал, что тебя ограбили?
   – Но вы мне рта раскрыть не дали.
   – Разве? Ну, извини… Ты зла на меня не держи… Хочешь, переезжай обратно?
   – Я подумаю.
   – А чего тут думать? Бери ключи! На!.. У меня ведь сердце тоже не каменное. Понимаю, что значит крыша над головой.
   Ермаков не мог поверить свалившемуся счастью. Теперь у него опять был свой дом. Пусть временно, пусть не навсегда, но все равно – свой!
   Возле подъезда, на лавочке, уже просохшей после дождя, собрались соседки. Егор поздоровался с ними.
   – Вернулся из командировки? – спросила Марья Ивановна.
   – Да… А вы чего грустная?
   – Залило меня опять. В комнате, на кухне – все протекло… Обои отвалились, с потолка капает, ковер хоть выжимай… Сил моих больше нет.
   Кончиком платка старушка смахнула набежавшую слезу.
   – Разве коммунальщики до сих пор ничего не сделали? Ведь они обещали…
   – Что их обещания… Пустые слова… Так видно до смерти и придется маяться.
   – Не переживайте, я им завтра напомню. Может, они просто забыли?
   Ермаков поднялся на свой этаж и, отперев дверь, вошел в квартиру. Ничего здесь больше не принадлежало лично ему. Даже ложки своей не было.
   «Это все наживное, – подумал Егор. – Только на работу устроюсь».
   Он взглянул на себя в зеркало. Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, на подбородке топорщилась белесая щетина, синяк под глазом отливал желтизной.
   «Ну и харя! Перед соседями неловко… Что подумают?»
   Первым делом Ермаков решил постираться. Бросил в ванну рубашку и брюки, трусы и носки… Это был теперь у него один единственный комплект одежды. На все случаи жизни.
   Закончив со стиркой, Егор обвязался сложенной пополам простыней и вывесил белье на балконе. Потом вернулся в ванную… С наслаждением тер разомлевшее тело мочалкой, намыливал голову душистым шампунем. От полноты ощущений даже замурлыкал что-то себе под нос.
   «Бедный Федя! – посочувствовал Ермаков своему недавнему товарищу по несчастью. – Он, небось, забыл уже, что такое мыло и горячая вода… А ведь это так здорово!»
   Побрившись найденным в ящике одноразовым станком, Ермаков освежился лосьоном и вышел в комнату.
   «Совсем другое дело!» – отметил, довольный, перед зеркалом.
   Егор упал на кровать поверх одеяла и закрыл глаза. Слабый ветерок от балконных дверей обдал прохладой. Потянуло в сон…
   Неожиданно нос уловил какой-то странный завораживающий запах. Он проникал вместе с ветром, с улицы. Эта был ароматный, душистый, ни с чем несравнимый запах – запах жареного мяса. Ермаков представил его на противне с золотисто-коричневой корочкой, а по бокам – некрупный, очищенный от кожуры запеченный картофель; рядом аккуратно нарезанные ломтики спелых помидоров, маленькие пупырчатые огурцы, зеленые перышки лука…
   Есть захотелось невыносимо. Егор поднялся с постели.
   «Денег – ни копейки… Бутылки, что ли, сдать? Но не понесешь же их в голом виде! Одежда на балконе…»
   Он заглянул в хлебницу, надеясь обнаружить там хоть какую-нибудь засохшую корочку. Но внутри было чисто. Егор пошарил в столе, однако тоже ничего съестного найти не смог. Лишь в холодильнике, в самом углу, на нижней полке тускло светилась крышкой банка рыбных консервов.
   Брать чужое без спросу было нехорошо. Но ведь столько дней Ермаков жил впроголодь. У него не хватило сил удержаться.
   «Я отдам, обязательно отдам… Куплю и поставлю в то же место…» – бормотал он себе под нос, отыскивая консервную «открывашку». Но ее нигде не было. Тогда Егор взял со стола широкий кухонный нож. Наставив острие на верхнюю часть банки, ударил ладонью по рукоятке. Лезвие пробило тонкую металлическую оболочку и застряло внутри. Ермаков потянул нож на себя, однако вытащить его не удалось. Он дернул сильнее. И тут!.. Широкое белое лезвие, выскочив из пробитой жестянки, с оттяжкой полоснуло по руке. Вскрикнув, Егор выронил банку и, зажимая рану ладонью, бросился в ванную. Где-то на полке он видел кусочек бинта.
   В том, что рана серьезная – сомневаться не приходилось. Нож был острым, как бритва… Ермакову показалось, будто сквозь пальцы проступает теплая кровь. Он склонился над раковиной, чтобы не закапать пол.
   Осторожно отняв ладонь, с изумлением замер.
   «Что такое?.. Где же рана?».
   Ни раны, ни крови он не увидел. Рука была невредимой.
   Ермаков почувствовал легкий озноб. Случившееся показалось ему невероятным. Он поднес руку к глазам – ни малейшей царапины.
   Подняв с пола банку и нож, он попытался понять, что же все-таки с ним произошло. Стиснув пальцами острое лезвие, Ермаков ощутил, как холодная сталь влипает в кожу. И это было неприятно… Но едва он нажал сильнее – боль исчезла.
   «Странно… – подумал Егор. – Даже вмятины не осталось… Чудеса».
   Он повертел нож в руках. Потом, приложив ладонь к столу, ткнул острием мякоть между большим и указательным пальцами. Лезвие скользнуло по коже, не оставив следа… Тогда он ударил еще и еще, с каждым разом замахиваясь все сильнее. Однако нож неизменно соскальзывал с руки и втыкался в кухонный стол. Причем обнаружилась такая закономерность – чем резче был удар, тем меньше это ощущалось.
   «Все ясно… Кажется, я схожу с ума».
   Ему стало жаль себя. Но тут вдруг вспомнилось… Берег моря, гроза, седой старец в белых одеждах. И эти странные его слова…
   «Отныне ты – неуязвим. Никто из живущих, будь то человек, зверь или птица, не причинят тебе вреда. И ни камень, ни лед, ни огонь не страшны тебе. Так же болезни и немощь минуют тебя, и ничто не повредит плоти твоей…»
   Егор взволнованно заходил взад-вперед. Сердце тревожно забилось.
   «А вдруг все так и есть? Надо еще раз проверить».
   Чиркнув спичкой, он зажег газовую конфорку. Синие язычки пламени заплясали по кругу.
   Ермаков коснулся огня и тут же ощутил легкий ожог. Он машинально отдернул ладонь… Приблизив к глазам, внимательно осмотрел, не заметив обычной в таких случаях красноты. Не было и боли… Тогда он снова сунул руку в огонь.
   Жар пламени не причинил вреда. Егора охватил восторг. «Вот это да! Значит, я теперь та-а-акое могу-у-у!»
   В эту ночь Ермаков долго не спал. От мыслей о будущем захватывало дух. Он понимал, что в жизни его произошло очень важное, грандиознее событие. И все теперь непременно должно измениться.

Глава 14

   Пустые бутылки Егор сдал в ближайший ларек. Однако вырученных денег оказалось слишком мало. Даже для того, чтобы сытно позавтракать.
   Размышляя о том, куда бы устроиться на работу, он гулял по городу. На одной из улиц обратил внимание на группу парней. Они громко ржали, что-то выкрикивали, задевали прохожих… Егор подошел ближе.
   «Ба! Ведь это те самые, из кафе…»
   Держась на некотором отдалении, Ермаков последовал за ними.
   Бритые затылки сверкали на солнце. Ермаков отметил, насколько изменчива мода. Когда он был в их возрасте, каждый уважающий себя хулиган обязательно носил волосы до плеч.
   Парни остановились возле магазина. Плотный крепыш в черной футболке, из-за которого тогда все и началось, тоже был среди них. Кажется, его звали Фрол… С ним Ермаков решил посчитаться в первую очередь.
   Ребята вели себя вызывающе. Один из них вышел на тротуар и принялся задирать прохожих. Не желая связываться, его благоразумно обходили стороной.
   Ермаков приближался… Дыхнув перегаром, парень преградил ему путь.
   – Дай закурить!
   – Нос заболит, уши опухнут… – хладнокровно ответил Егор и двинулся дальше.
   У парня отвисла челюсть. Такой беспардонной наглости он никак не ожидал.
   Ермаков подошел к остальным.
   – Привет!
   – Чего надо? – набычился Фрол.
   – Ничего… Смотрю – знакомые лица. Дай, думаю, поздороваюсь.
   – Иди отсюда, урод!
   – Ну зачем же так… Не Ален Делон, конечно, однако…
   – Кто-нибудь! Уберите этого придурка! Откуда он вообще здесь взялся?
   Один из парней шепнул что-то Фролу на ухо. Тот внимательно посмотрел на Егора, и, кажется, узнал.
   – А-а-а! За добавкой пожаловал?.. Мало попало?
   – Выходит, что мало… Но мы ведь с тобой интеллигентные люди… Не будем прямо посреди улицы разборки устраивать. Давай хоть за дом зайдем…
   Они обошли магазин и оказались в маленьком дворике, окруженном со всех сторон глухими стенами подсобных помещений. Разросшиеся деревья закрывали солнце.
   «Хорошее место, – подумал Ермаков. – Никто не помешает».
   Он готовился отомстить, но неожиданно поймал себя на мысли, что совершенно не чувствует злости. Это его смутило… Как же тогда наказывать обидчиков? Собрать их в кучу и прочитать лекцию о правилах хорошего тона? Или отодрать за уши?
   Впрочем, все решилось само собой. Внезапно Егор ощутил, как кто-то из парней, идущих позади, похлопал его по плечу. Он машинально обернулся – и тут же стена дома качнулась перед глазами…
   Странные чувства испытывал Ермаков в этот момент. Конечно, он понимал, что бьют его и бьют сильно… Но при этом не было ни боли, ни страха. Все происходило будто во сне. Только картинки мелькали с невероятной скоростью: стена, деревья, небо, стена… Это голова от ударов моталась из стороны в сторону.
   «Давай! Давай! – мысленно подбодрил их Егор. – Лупите сильнее!»
   Наконец ему надоело изображать из себя тряпичную куклу. Он ловко увернулся от очередного тумака и молниеносным прямым справа сбил с ног одного из нападавших. Затем саданул в солнечное сплетение другому… Парни опешили. На отпор они не рассчитывали.
   Воспользовавшись паузой, Ермаков нокаутировал еще двоих… Он бил уверенно, хлестко, резко – так, словно забивал гвозди. И каждый его удар попадал точно в цель.
   Оставшиеся отпрянули к стене. Теперь их было всего трое.
   – Ну, что, Фрол? Испугался?.. Давай, покажи на что способен!
   Парень в черной футболке бросился на Егора. Вцепившись в ворот рубашки, попытался ударить головой. Но Ермаков отклонился вправо и, перекинув левую руку поверх рук противника, залепил с разворота нападавшему локтем в лицо. Падая, Фрол не успел разжать кулаки, и Егор услышал треск лопнувшей материи.
   «Последняя рубашка», – с досадой подумал он.
   Двое парней, не дожидаясь, пока до них дойдет очередь, благоразумно бросились наутек.
   Егор оглядел поле боя. Тут и там валялись поверженные. Переходя от одного к другому, он пинками согнал их в угол.
   – Сидеть смирно и не дергаться! Иначе…
   Ермаков сунул под нос крайнему кулак. Тот испуганно отпрянул.
   Дольше всех приходил в себя Фрол.
   – Доволен? – поинтересовался Егор, наклоняясь к нему. Тот промолчал.
   – Я тебя спрашиваю! – повторил Ермаков. – Доволен?!
   Фрол что-то невнятно буркнул в ответ и оттолкнул руку.
   – Что-о! – Егор ощутил закипающую злость. – До тебя все еще не дошло?!!
   Он ударил его ребром ладони по шее, потом схватил за шиворот и, развернув к себе лицом, процедил сквозь зубы:
   – Запомни, дерьмо! Ты больше никого и никогда не посмеешь обидеть… Никого и никогда!.. Понял?!
   – Да.
   – Что ты понял?
   – Никого и никогда…
   Ермаков ткнул его носом в землю и, опять развернув к себе, продолжил:
   – Если ты еще раз кого-нибудь, хоть пальцем… Я тебе башку оторву! Понял?.. А сейчас – снимай штаны!
   – Как это? Зачем?
   – Снимай, тебе говорят! – скомандовал Егор, расстегивая свой брючный ремень.
   – Не-е-ет! Этого нельзя-а! – жалобно заблеял Фрол, отползая в сторону.
   – Ха-ха-ха! – неожиданно расхохотался Егор. – Да ты, парень, не понял… Я совсем другое имел в виду…
   Он сложил пополам ремень и подошел к лежащему. Фрол стыдливо оголил ягодицы.
   – Это тебе за урода! Это тебе за придурка! Это тебе за кафе!.. – приговаривал Егор, с оттяжкой охаживая лежащего. Фрол скулил, ерзал по земле, но увильнуть от наказания не отваживался.
   – На, теперь ты… – Ермаков протянул ему ремень. – Своих друзей повоспитывай… Каждому – по десять горячих!
   Сконфуженно натянув штаны, Фрол склонился над крайним. Тот испуганно сжался.
   – Ну!.. Чего ждешь?
   Фрол легонько стегнул приятеля ниже спины.
   – Сильнее! – прикрикнул Егор. – Иначе все, что им предназначено – тебе достанется… Я не шучу!
   Закусив губу, Фрол взмахнул ремнем и ударил. Парень ужом завился возле его ног.
   – Больно? – поинтересовался Ермаков. – А думаешь, человеку, которого ты бьешь по лицу, не больно? Приятно ему?.. Отвечай!
   – Не-е-ет! – плаксиво протянул долговязый.
   – Что «нет»?
   – Неприя-а-а-тно!
   – А раньше ты этого не знал? Раньше не догадывался?
   Парень лежал ни жив, ни мертв – жалкий, растерянный, беспомощный. Он совсем не походил на наглого самоуверенного забияку.
   Фрол по очереди высек всех… Когда экзекуция закончилась, Ермаков поднял их и выстроил вдоль стены. Понурив головы, они боязливо жались друг к другу.
   – Чего притихли? – усмехнулся Егор. – Вы же крутые! Вам же все до фени!.. Так?.. А теперь слушайте! Рано или поздно за все приходиться платить. Нельзя безнаказанно обидеть любого, даже самого ничтожного человека. Каким бы ты ни был крутым, каким бы ты ни был сильным – всегда найдется тот, кто сильнее тебя!
   Парни молча внимали ему, боясь лишний раз шевельнуться. В их глазах отражалась немая покорность.
   – Если еще раз кто-нибудь из вас посмеет не то что ударить – даже нахамить… Расплата будет ужасной! Это я вам обещаю… Понятно?
   Гнетущая тишина повисла в воздухе.
   – Не слышу… Понятно?
   – Да-а-а! – нестройно взревел разноголосый хор.
   Ермаков удовлетворенно кивнул.
   – А теперь – пошли прочь! Чтобы я вас больше не видел!
   Парни послушно, в колонну по одному, наступая друг другу на пятки, трусцой засеменили со двора.
   В примятой траве валялся темный плоский предмет.
   Ермаков присмотрелся… Кошелек!
   «Кто-то из этих обронил», – догадался он.
   Кошелек был туго набит деньгами – новенькими, еще не мятыми купюрами.
   – Стойте! – крикнул Егор. – Подождите!
   Парни неожиданно резво бросились наутек. Ермаков – следом.
   – Стойте! Кошелек!
   Но беглецы наддали еще сильнее. Егор понял, что их не догнать.
   «Как же быть с деньгами?»
   Поразмыслив, он решил, что нести кошелек в стол находок глупо. Тем более в его положении. Лучше купить на эти деньги что-нибудь из одежды. Да и есть тоже хотелось…

Глава 15

   Навстречу двигалась толпа. Люди, молча, шли прямо по дороге.
   Что-то зловещее было в этом медлительном шествии. Скорбная музыка резанула по нервам.
   «Похороны… Вот некстати», – подумал Ермаков. Беззаботное настроение сразу исчезло. Не любил Егор такого… Пусть даже тебя это напрямую не касается, все равно потом долго не отделаться от мрачных мыслей.
   Он где-то слышал, что перед похоронной процессией нельзя переходить дорогу. Поэтому решил подождать.
   Рядом беседовали две женщины. Краем уха Ермаков уловил обрывки фраз. Слова «студент», «милиция», «избили» – заставили его насторожиться.
   Он подошел ближе. Среди бумажных цветов разглядел неподвижное желтовато-бледное лицо покойного. Егор узнал студента…
   Мать погибшего едва переставляла ноги. Ее, всю в черном, вели под руки какие-то люди. Она бессмысленно смотрела перед собой опухшими от слез глазами.
   Ермаков влился в толпу и пошел вслед за гробом.
   – Подонки! – негромко произнес молодой мужчина. – Мать этого не переживет. Один ведь он у нее.
   – Что толку сейчас говорить, – отозвался другой, постарше. – Все равно ничего не докажешь… Вот если бы свидетелей найти…
   – Говорят, он пришел не один. Привел кто-то… Может, дать объявление в газету?
   – Пустое… – вмешался третий. – Даже если найдешь свидетеля, ничего не добьешься. Ворон ворону глаз не выклюнет.
   Потрясенный Егор шагал вместе со всеми. Он и предположить не мог, что так страшно все обернется.

   Два дня Ермаков высидел на скамейке неподалеку от райотдела, надеясь увидеть милиционера, который дежурил в ту ночь. Наконец ему повезло.
   Старший лейтенант Левый неторопливо спустился с крыльца и, широко размахивая своими длинными руками, направился к автобусной остановке. Держась в отдалении, Ермаков двинулся за ним.
   Всю дорогу он не спускал с него глаз. И когда милиционер вышел, проводил до самого подъезда.
   «Что дальше?.. Квартиру найти несложно. Но вдруг он там не один? Старушка-мать, или дети…»
   Ермаков задумался. Врываться в чужое жилище, как бандиту, не хотелось. Пугать ни в чем не повинных людей – тем более… Но что оставалось? Развернуться и уйти?
   «Ну, допустим, уйду… А этот садист завтра опять заступит на дежурство. И снова, развлечения ради, будет бить и унижать… Нет! Он должен ответить!»
   Никаких планов Егор строить не стал. Решил, что будет действовать по обстановке.
   Позвонив в ближайшую дверь, Ермаков вежливо поинтересовался, где проживает Левый… Ему назвали номер квартиры. Он поблагодарил и поднялся на несколько этажей выше.
   «В крайнем случае – вызову на площадку», – подумал Егор, нажимая кнопку звонка.
   Долго никто не открывал, потом щелкнул дверной замок, и в проеме показалась голова с мокрыми взъерошенными волосами.
   – Чего надо?
   – Телеграмма, – нашелся Егор. – Распишитесь.
   – Достав из кармана какую-то бумажку, Ермаков шагнул за порог. Хозяин посторонился… Он был одет в махровый домашний халат и резиновые шлепанцы на босу ногу.
   «Мылся в ванной!.. Вот почему долго не открывал. Значит, дома один. Отлично!»
   Ермаков захлопнул за собой дверь.
   – Где расписаться? – неторопливо спросил Левый.
   Егор молчал.
   – Где расписаться, говорю! – хозяин протянул руку.
   Ермаков бросил на пол уже не нужную бумажку.
   – Помнишь меня?
   – Что-о-о?!
   Левый произнес это с презрительной высокомерной усмешкой. У него прозвучало, как «чтэ-э-э?». В интонации таилась скрытая угроза.
   – А Вадима, очкарика, помнишь?.. Тихий такой, безобидный парень был. Студент… Схоронили на днях. По твоей милости, между прочим… Убил ты его…
   Лицо милиционера стало бледным. Он попятился.
   – Баксы мои уже потратил? Или они у тебя под подушкой?
   Шаг за шагом отступая назад, Левый скрылся в комнате. Егор вошел следом… На спинке стула висела кобура. Левый успел выхватить пистолет, но секунды, чтобы передернуть затвор – ему не хватило! Хлестким ударом в челюсть Ермаков свалил его с ног.
   Разрядив оружие, Егор сунул обойму с патронами в карман. Потом наклонился над лежащим.
   – Эй, как ты там? Очухался?.. Не торопись умирать. У меня к тебе разговор имеется.
   Он помог Левому подняться и посадил на диван.
   – Больше в доме ничего стреляющего нет?
   – Нет.
   – Точно?
   – Проверь.
   – Ты не думай, я не боюсь… Шуметь просто неохота. Начнется стрельба, сбегутся люди… Поговорить не дадут.
   Левый неопределенно пожал плечами. Было видно, что он только и ждет, чтобы взять реванш.
   «Нет… Надо сразу расставить все по местам… Иначе, какой же тут разговор?»
   Ермаков протянул хозяину разряженный пистолет.
   – Держи… А сейчас можешь ударить меня рукояткой по голове.
   Левый посмотрел на него как на сумасшедшего.
   – Бей! Я серьезно… Иначе ты ничего не поймешь!
   Милиционер сидел, не двигаясь. В поведении гостя виделся ему какой-то подвох.
   – Ну, хорошо… Давай, я сяду к тебе спиной.
   Егор опустился на пол возле его ног. Левый все медлил.
   – Бей, говорю тебе! – не поворачиваясь, скомандовал Ермаков. – Ну же!..
   Пол качнулся перед глазами.
   «Хорошо дал!.. У другого, может, и мозги бы вылетели!»
   Он встал, пригладил ладонью сбившиеся волосы.
   – Теперь понял? Вот и прекрасно… А то сразу за пистолет!
   Левый внимал ему неподвижно, как статуя. Ермаков подумал, что бы такого ему еще показать?.. Щелкнув зажигалкой, поднес пляшущий язычок пламени к ладони. Подержал, поводил под ней… Потом показал руку.
   – Видишь? Никаких следов… А хочешь, еще раз можешь ударить.
   Егор протянул ему молоток. Левый в ужасе отшатнулся и, закатив глаза, повалился набок.
   – Э-э! – воскликнул Ермаков, хлопая его по щекам. – Чего ты, как тургеневская барышня… В обморок, понимаешь… Ты прекращай это дело!
   Не было уже ни злости, ни желания отомстить. Вид беспомощного противника вызывал в нем едва ли не сострадание.
   – Как зовут-то тебя? – спросил Егор.
   – Вова.
   – Ты вот что, Вова… В обморок больше не падай. Ладно?
   Левый заторможено кивнул. Глаза у него были какие-то неживые. Открыв холодильник, Ермаков обнаружил там бутылку водки.
   «То, что нужно!» – обрадовался он.
   Граненый стакан Левый выпил залпом, как воду, и даже не поморщился… Через минуту взгляд его потеплел.
   – Закурить можно?
   – Кури… Ты же здесь хозяин, чего спрашиваешь.
   Левый выпустил дым изо рта и попытался притронуться к пламени. Но едва задел огонь – отдернул руку. Потом взглянул на Ермакова.
   – Ничего не пойму. То ли во сне я, то ли с ума спятил… Ты вообще кто?
   – Неважно… Ты человека убил. Знаешь?
   – Знаю. Вчера с управления приехали. Служебное расследование… Только ничего не докажут!
   Последнюю фразу он выкрикнул неожиданно громко, но тут же, спохватившись, сник и тихо добавил:
   – Не хотел я этого… Не хотел.
   Левый докурил сигарету до фильтра и тут же взял другую.
   – Супермена изображал, – вздохнул Егор. – Досуперменился?
   – С детства хотел научиться драться, как в кино. Чтобы красиво… Бах-бах! – и все лежат… Помню, классе в пятом прихватил одного пацана на задворках. Видел, что он слабее… Домашний такой, тихий мальчик… Раз! – ему по лицу, а он не падает. Хлесь еще – а он стоит… Бил его, бил – никак свалить не могу. Все лицо в крови, плачет…
   Не надо, просит, не бей!..
   – Зачем ты это рассказываешь?
   – Так, вспомнилось…
   – У тебя дети есть?
   – Двое… Пацаны.
   – А представь, если кто-нибудь так твоего?
   Левый затушил сигарету и устало потер глаза.
   – Можно еще полстакана?
   – Нет… Я хочу, чтобы ты душой… Понимаешь, душой почувствовал – что ты натворил! Матери-то сейчас каково? Она ведь любила его. В каком бы возрасте сын не был, все равно для матери он – маленький… И вдруг какой-то отморозок бьет его кулаком – беззащитного, родного человечка… Если бы мать это видела, она разорвала бы тебя на куски! Выцарапала бы глаза, перегрызла бы глотку! Хоть она женщина, и слабее… Ты убил не только студента. Ты и ей жизнь сломал…
   – Но ведь я не нарочно! Это нелепая случайность!
   – Случайность? Не думаю… Еще неизвестно, скольких ты искалечил.
   – Да не калечил я никого! Ну, подумаешь, пару раз ударил…
   – Человек – очень хрупкое существо. Иногда бывает поразительно живучим, но порой достаточно несильного удара… Я хочу, чтобы ты уяснил: человеческое тело – сложнейший механизм, в котором все взаимосвязано, отрегулировано… Я не очень сложно говорю?
   – Ну, в общем… Понятно.
   – Каждый удар по человеческому телу – акт разрушения! Ведь что такое, допустим, синяк? Это кровь из лопнувших сосудов… Ты ударил – и кровь вытекла под кожу…
   – Хватит. Перестань.
   – Нет, слушай! Я хочу, чтобы ты понял главное… Нельзя ударить человека, не причинив ему вреда.
   – Но ведь ты сам только что дал мне в челюсть. Какая разница?
   – Большая… Я никогда не нападаю первым. Если бы ты не схватился за пистолет…
   Ермаков поднялся, отошел к окну. Не хватало слов, чтобы все объяснить.
   – И потом не забывай, я оказался здесь, чтобы посчитаться с тобой. Не только за себя… За всех, кого ты обидел!
   – Но…
   – Молчи! Ты решил, что тебе все позволено… Но ты ошибся. Ни один человек не вправе унизить другого. Потому что расплата – неминуема.
   Егор вплотную приблизился к нему.
   – Ты думал, что ты сильный, что тебя все боятся… Но ты ничтожен! Жалкий карлик… Я могу сделать с тобой все, что захочу… Дам утюгом по башке, или отрежу уши!
   Он взял из серванта большие портновские ножницы и угрожающе пощелкал ими.
   – Нет! – испуганно встрепенулся Левый. – Не надо! Я все понял!
   – Посмотрим… А сейчас мне пора. Ты проводишь?
   – Конечно! – засуетился хозяин. – Только не сюда… Здесь балкон.
   – Балкон?.. Это интересно.
   Ермаков вышел на лоджию. Свесившись, посмотрел на землю.
   Вокруг не было ни души.
   – Какой этаж?
   – Четвертый.
   – Ладно, пока… Увидимся.
   Он легко перемахнул через перила и камнем полетел вниз.
//-- * * * --//
   Некоторое время спустя в городской газете появилось сообщение о том, что некий гражданин Л., много лет отслуживший в органах правопорядка, неожиданно уволился, продал свою новую машину, вырученные деньги пожертвовал местной епархии на строительство храма, а сам решил стать послушником в монастыре.
   «Ну, что ж, – удовлетворенно подумал Ермаков, перелистывая газетную страницу. – Это не самый худший для него вариант»

Глава 16

   Стройная девушка в ярком облегающем платье разминулась с Егором. Он скользнул по ней взглядом… Сердце вздрогнуло и забилось быстрее.
   «Как похожа на Яну! Поразительно!»
   Он посмотрел ей вслед. Те же длинные светло-русые волосы, тонкая изящная фигура, грациозная легкость движений… С этой минуты невозможно было думать больше ни о чем.
   Ермаков не заметил, как оказался рядом с ее магазином. В окнах второго этажа мелькали неясные тени. Где-то там, среди них, была Яна. Егору показалось даже, что он различил ее силуэт.
   «Зайти?.. Нет, не сейчас».
   Он не знал, будет ли Яна рада ему, боялся увидеть в ее глазах холодок равнодушия.
   «Но почему? Ведь мы не ссорились. И никаких таких разговоров, что между нами все кончено, не вели. А что случайно встретил ее с другим, так это… Стоит ли вспоминать?»
   На другой стороне улицы под натянутым шатром торговали пивом. Он сел за крайний столик, заказал бокал. Отсюда ее окна были еще лучше видны… Может, она тоже думает о нем?
   Егор улыбнулся… Что поделаешь – такой уж он уродился, ненормальный. Не мог менять женщин, как перчатки…
   Ермаков заказал еще пива. Ему принесли длинный запотевший бокал с шапкой оседающей иены. Светлый янтарь за тонким стеклом искрился на солнце.
   «А может быть, я сам во всем виноват? Ведь мы ни разу откровенно не поговорили. Ну, конечно! Я непременно должен сделать ей предложение… Пусть у нас немного не те отношения… Но ведь я люблю ее!»
   Допив пиво, Ермаков расплатился и решительно двинулся через дорогу. Поднявшись на второй этаж, прошелся по отделу. Но Яны нигде не было.
   Возле кассы болтали продавщицы. Егор поинтересовался у них. «Сейчас позову», – сказала одна и скрылась за дверью.
   – Привет! – Яна смахнула со лба прядь волос.
   – Случайно оказался рядом… А ты где пропадаешь?
   – Больше за прилавком не стою.
   – Почему?
   – Я теперь товаровед.
   – Поздравляю… Так и до директора скоро дорастешь.
   – Все возможно.
   На ней были черные обтягивающие джинсы и легкая светло-голубая кофточка, сквозь которую соблазнительно проступала высокая грудь. Захотелось обнять ее, но здесь, при всех, он этого сделать не мог.
   – Пойдем, погуляем…
   – Неудобно. Я недавно с обеда.
   – Ну и что… На пять минут. Здесь, рядом…
   Поколебавшись, Яна обернулась к продавщицам.
   – Если кто меня будет спрашивать – я скоро! – и кивнула Егору:
   – Пошли.
   На улице Ермаков почувствовал себя свободнее. Он взял ее за руку, нежно пожал прохладные пальцы. Яна улыбнулась в ответ.
   «Рассказать ей?.. Да нет, наверное, не стоит. Слишком серьезно все это, чтобы вот так, на ходу…»
   – Яночка…
   – Что?
   – Давно мы с тобой не виделись… Давай, встретимся?
   – Ну, не зна-а-аю… – Яна кокетливо похлопала длинными ресница-ми.
   – Когда у тебя выходной?
   – Послезавтра.
   – Давай? Я так по тебе соскучился!..
   Яна задумчиво помолчала, потом, лукаво взглянув на него, произнесла:
   – Хорошо… Позвони мне в среду вечером.

   Домой Ермаков возвращался в приподнятом настроении. Единственное, что тревожило – отсутствие денег. Из найденного кошелька ни рубля уже не осталось. Надо было срочно устраиваться на работу. Но куда? Ничего стоящего в голову не приходило… Идти на биржу труда не хотелось; на прежнее место, простым агентом – тем более.
   «В крайнем случае, буду разгружать вагоны… Рабочая сила всегда в цене».
   Он свернул во двор и на полпути к своему подъезду заметил в кустах, возле песочницы, какое-то шевеление… Две огромные собаки выскочили навстречу.
   «Мастифы! И опять без намордников!»
   Одна из собак бежала чуть в стороне, а другая – прямо по тропинке. Эти откормленные животины настолько привыкли к тому, что люди беспрекословно уступали им дорогу, что оказались в некотором замешательстве от того, что Егор не свернул… Громадный светло-коричневый пес чуть присел на толстых лапах, встряхнул складками «замшевой» кожи и, опустив брылястую бульдожью морду к земле, издал угрожающий рык.
   «Нет, вы только подумайте! – мысленно возмутился Ермаков, продолжая двигаться по тропинке. – Это что, собака будет диктовать мне, человеку, где ходить?!»
   Он решительно шагнул прямо на мастифа, и тому ничего не оставалось, как уступить. При этом, однако, пес недовольно оскалился, обнажив края острых клыков.
   «Не пора ли сделать вам укорот? Вместе с хозяином…»
   Егор заметил в глубине двора невысокого мужчину в спортивном костюме. Он безучастно покуривал, опершись о стойку железного турника.
   – Здравствуйте, – обратился к нему Ермаков. – Могу я с вами поговорить?
   Мужчина молча взглянул на него и удивленно приподнял брови. Очевидно, это должно было означать – о чем?
   – Это ваши собаки? Почему вы их выгуливаете без намордника? И вообще, двор – не место для выгула собак. Здесь гуляют дети…
   Ухмыльнувшись, круглолицый прищурил глаза. В них таилось презрение.
   – Вы меня слышите? – продолжал Ермаков. – Я к вам обращаюсь… Недалеко отсюда есть пустырь. Вот там и гуляйте, а здесь…
   – Пошел ты! – обрезал собачий хозяин. – Указчик нашелся.
   Он демонстративно повернулся широкий спиной, давая понять, что разговор окончен.
   «Ничего, – злорадно подумал Егор. – Посмотрим, как ты сейчас заговоришь!»
   Высокомерие круглолицего задело. Этот тип вел себя, будто вокруг никого не существовало. Плевать ему было на чьи-то интересы. Он привык жить так, как ему нравится… Ермаков ощутил в душе сладостный зуд возмездия.
   – И все-таки вам придется сделать так, как я сказал. Иначе…
   – Что? Что иначе?! Жаловаться побежишь?.. Валяй, жалуйся! Много вас таких… Обормотов.
   – Совершенно напрасно ругаетесь… А то ведь как бы извиняться не пришлось.
   – Извиняться? Да я тебя!..
   Круглолицый сделал угрожающий выпад, но, увидев, что Ермаков не дрогнул, – передумал.
   – Чара! Барон!.. Ко мне!
   Огромные светло-коричневые собаки послушно бросились на зов. Складки отвислой кожи, покрытой густой короткой шерстью, колыхаясь в такт движениям, перекатывались волнами. Тяжелые толстые лапы вздымали с земли серую пыль. Из приоткрытых ртов свисали розовые языки.
   Шумно дыша и поводя боками, собаки остановились в двух шагах, всем видом своим, выражая готовность к беспрекословному подчинению. Круглолицый довольно усмехнулся.
   – Мотай-ка ты отсюда, пока цел… И чтобы больше я тебя здесь не видел!
   – Спасибо, конечно, на добром слове… Но уматывать придется все-таки вам. Вместе с вашими бандерлогами.
   Улыбка сползла с широкого лица. Оно стало жестким и злым.
   – Ах, так!? Ну, смотри-и! – собачий хозяин нервно встряхнул головой. – Чара! Барон!.. Чужой!
   Мастифы мгновенно преобразились. Осев на передние лапы, урча по-звериному, они медленно стали приближаться к Егору. В их глазах застыла холодная ненависть.
   «А ведь я не враг вам… Просто прохожий… Чего же вы скалитесь, злобные твари? За что готовы растерзать? Только потому, что я не понравился вашему хозяину?»
   – Убери собак… Слышишь?
   Ермаков шагнул в сторону круглолицего. Тот отпрянул назад и что есть мочи заорал:
   – Фа-а-а-ас!
   Тяжелая туша мастифа ударила Егора в грудь и он, не устояв на ногах, упал, ощутив на своем лице звериные безжалостные тиски. Содрогнувшись от идущего из пасти зловония, он тут же почувствовал где-то внизу живота злобную хватку второй собаки.
   Никакой боли Ермаков не испытывал. Но удушающий мерзкий запах и теплые тягучие слюни на щеках… Невозможно было это терпеть! Отчаянно извернувшись, он попытался вырвать голову из зубов, но челюсти мастифа держали крепко. Тогда Егор на ощупь добрался до собачьего носа и методично, раз за разом, начал бить по нему кулаком. После пятого удара хватка ослабла… Ермаков быстро выдернул из пасти перемазанное слюнями лицо и, отвернувшись к земле, прикрыл голову руками.
   Собаки рвали Егора безжалостно и злобно, с остервенением и азартом. Несколько раз он пытался встать, но ему не удавалось… Надо было прекращать это безобразие. Тем более что Ермаков уже слышал взволнованные крики людей, спешащих ему на помощь. Они могли пострадать.
   Егор поднялся на колено и несколькими быстрыми жесткими ударами заставил собак отступить. Агрессивности в них заметно поубавилось. Злобно рыча и огрызаясь, они топтались рядом, не решаясь напасть снова. Эти огромные сильные звери инстинктивно почуяли в нем более сильного, и готовы были по неписаным собачьим законам уступить. Оставалось только поставить точку. И Егор это сделал… Когда один из псов, преодолев замешательство, бросился опять, он встретил его точным ударом. Мастиф взвизгнул от боли, а Ермаков, не давая ему опомниться, еще несколько раз залепил кулаком по огромной плюшевой башке. И пес сдался… Упав на спину, он вытянул вверх все свои четыре лапы и покорно зажмурил глаза. В пылу борьбы Егор кинулся ко второй собаке, но та, струхнув, поджала тонкий хвост и, приседая на полусогнутых лапах, быстро понеслась прочь.
   Ермакова окружили люди. Они были возбуждены.
   – Что делается!
   – Всего в клочья изорвали!
   – Скорую!..
   Егор смущенно прикрылся драными лохмотьями.
   – Не надо скорую… Все хорошо, все нормально… Я не пострадал.
   – Вот это да! – послышались удивленные возгласы. – В самом деле – ни царапины!
   Люди не верили своим глазам. Разве можно было представить себе такое?
   – Не волнуйтесь, граждане!.. – Ермаков мучительно соображал, как успокоить народ. – Мы с товарищем просто собак тренируем…
   Собравшиеся возмущенно зароптали:
   – Надо же!.. Прямо под окнами!
   – Устроили цирк, понимаешь!
   Когда люди разошлись, Егор приблизился к круглолицему. Тот был подавлен, на лбу и щеках блестели капельки пота.
   – Как видишь, твоим собакам я оказался не по зубам…
   Ермаков пристально посмотрел ему в глаза и, жестко чеканя каждое слово, произнес:
   – Значит, так… Слушай и запоминай! С собаками больше здесь не гулять! Только на пустыре… Дальше. Купишь мне новые брюки и рубашку. Рост – сто восемьдесят два, размер – пятидесятый. Цвет и фасон подберешь на свое усмотрение. Принесешь все это в квартиру тридцать семь, не позже одиннадцати утра.
   Круглолицый смотрел не мигая. Ермаков хлопнул его по плечу.
   – Эй! Ты меня слышишь?
   – Да-да… Слышу, – едва шевеля губами, ответил тот.
   – Вот и прекрасно!.. Только знай, если что-нибудь не так, я повешу тебя за ноги на эту вот самую перекладину и выхлопаю палкой, как старый персидский ковер.

Глава 17

   На городском пляже было тесно от отдыхающих. Сотни загорелых тел изнемогали под жарким полуденным солнцем. Среди них редкими белыми пятнами выделялись новички.
   Закинув руки за голову, Ермаков дремал на жестком деревянном лежаке. Со стороны моря доносился монотонный шум набегающих волн, слышались голоса людей, крики чаек. Рядом бормотал чей-то радиоприемник.
   Неподалеку отдыхала молодая семейная пара. Их маленькая дочка играла в догонялки с какой-то чрезмерно общительной теткой. Та прямо-таки источала умиление. Бесконечно сюсюкала и слащаво улыбалась… Егора покоробило это показное чадолюбие. Как правило, тот, кто обожает чужих детей, к своим относится прохладно.
   Ермаков взглянул на часы. Пора было собираться… Сегодня утром он договорился с владельцем овощного ларька насчет разгрузки машины. За пару часов хозяин обещал неплохие деньги. И это было как нельзя кстати. Ведь завтра он рассчитывал встретиться с Яной.
   Сразу за пляжем в море впадала река. Не очень широкая, но своенравная. Перейти ее можно было только по навесному мосту. С непривычки – дело довольно хлопотное… Деревянный настил качается, пружинит под ногами; вместо поручней – железные цепи. Но стоит несколько раз перейти – привыкаешь. Потом хоть бегом бегай… Ермаков давно уже передвигался по этому мосту свободно, без ошибки определяя тех, кто попал сюда впервые.
   Мужчина и женщина, которые шли навстречу, были явно не из местных. Они держались одновременно за цепи и друг за друга. Егор посторонился, давая им пройти… Хорошо одетые, ухоженные – они привлекали внимание. Кроме того, на женщине были изысканные украшения. Особенно бросалось в глаза роскошное ожерелье. Оно переливалось цветными искрами и, казалось, само излучало свет.
   «Больших денег, небось, стоит… Иностранцы? А может и наши… Сейчас своих миллионеров полно».
   Ближе к тому берегу на мосту кучковались ребята. Они крошили в речку батон и наблюдали, как его мгновенно растаскивают рыбы. Егор остановился посмотреть.
   Хлебные кусочки падали в воду и, подхваченные течением, плыли, качаясь на поверхности. Потом из пронизанной солнцем зеленовато-мутной глубины всплывала стремительная продолговатая тень и, тускло блеснув серебристым боком, быстро хватала добычу. Тихий всплеск, круги по воде… Рыбины были как на подбор – крупные, толстобокие…
   «Вот где надо рыбачить! – азартно подумал Егор. – Без ухи не останешься».
   Неожиданно послышался тревожный вскрик… И вслед за тем – громкие, в голос, рыдания. Не понимая, что произошло, Ермаков поспешил на помощь.
   Плакала женщина, та самая, с которой он только что разминулся. Ее спутник с растерянным видом стоял рядом.
   – Что же теперь?.. – разобрал Егор сквозь рыдания. – Сделай же что-нибудь!
   – А что тут сделаешь!? – резко ответил мужчина. – Все! Поносила и хватит!
   Ермаков подошел ближе.
   – Что случилось?
   Ему не ответили… На женщину было больно смотреть. Она казалась такой несчастной.
   – Могу я помочь? – снова спросил Егор.
   Мужчина задумчиво покачал головой.
   – Нет… Это невозможно… Хотя… Вы случайно не знаете, водолазы есть где-нибудь здесь поблизости?
   – Если только на спасательной станции.
   – А впрочем… Нет, бесполезно… Такое течение. В море давно уже унесло, – он повернулся к спутнице и в сердцах бросил. – Как тебя угораздило?! Зачем ты застежку расстегнула?
   – Я… Я не… не рас-стеги-вала… – всхлипывая, произнесла женщина. – Оно само… Я только волосы поп-рави-ла… И в-все…
   – Значит, плохо застегнула. Неужели нельзя было сразу проверить?
   Несчастная зарыдала сильнее. Тут только Ермаков заметил, что на ней нет ожерелья.
   – Ну все, перестань! – мужчина платком вытер ей лицо и обратился к Егору:
   – А эта ваша станция спасательная… Она далеко?
   – Вон там, – Ермаков ткнул пальцем в сторону пляжа.
   – Пойдем… Возьмем водолазов и поищем.
   «Вряд ли что тут уже найдешь», – подумал Егор, глядя им вслед.
   Он по мосту перешел на другой берег. С возвышения еще раз оглянулся на реку. И тут его осенило.
   «А может быть – стоит попробовать? Мне-то ведь акваланг ни к чему».
   Ермаков спустился к воде. Раздевшись, оставил на песке рубашку и брюки и медленно вошел в бурлящий поток. Здесь было намного холоднее, чем в море. Он почувствовал, как тело покрывается «гусиной кожей».
   Речные струи холодили ноги уже выше колен. Купаться совсем не хотелось… Поеживаясь, Егор топтался на месте.
   «Как, интересно, под водой дышать? Точно так же?»
   До этого ему не приходило в голову поэкспериментировать.
   Он плюхнулся в реку лицом вниз и попробовал вдохнуть. Однако тут же ощутил спазматические легочные судороги. Вынырнув, долго не мог откашляться.
   «Вот те на! – приуныл Ермаков. – И что же? Как под водой-то?»
   Задержав дыхание, он погрузился еще раз… Секунд через десять почувствовал признаки нарастающего удушья. Сердце забилось быстрее, зазвенело в ушах… Потом все прошло. И стало так, будто он только что вдохнул и выдохнул.
   «Вот это другое дело! Это я понимаю!» – он даже про холод забыл.
   Открыв под водой глаза, Ермаков посмотрел вокруг, но мало что смог разглядеть. Все расплывалось, теряло очертания… Камни на дне светились тусклыми пятнами, водоросли болтались по течению, как потрепанное мочало, мелкие рыбешки казались кусочками речного мусора.
   Разве увидишь тут что-нибудь стоящее? Егор вынырнул и подплыл к берегу.
   – Ребята! – окликнул он проходивших мимо парней. – Дайте на пять минут маску!
   Пацаны неуверенно переглянулись. Ермаков выбрался из воды и, подрагивая от холода, снова попросил:
   – Вот так надо! Выручайте!
   Худенький подросток протянул ему резиновую маску для подводного плавания. Егор благодарно кивнул и, водрузив ее на лицо, устремился к реке.
   Подняв тучу брызг, с разбегу нырнул в воду, и, загребая уверенными короткими саженками, поплыл на середину реки… Чем дальше он заплывал, тем сильнее становилось течение. Егор изо всех сил старался его преодолеть, но все равно чувствовал, что относит.
   «Тут даже трактор в море утянет… А не то, что какое-то ожерелье…»
   Он развернулся и поплыл назад. Бороться с течением было бессмысленно.
   Ермаков решил действовать иначе. Он поднялся на мост и нашел то место, откуда ожерелье упало в воду. Рассчитав примерную траекторию, можно было вычислить, где оно соприкоснулось со дном.
   Выбрав момент, когда мост ненадолго опустел, Егор прыгнул в воду. Течение подхватило и понесло… А он, потихоньку погружаясь, внимательно смотрел сквозь стекло водолазной маски.
   Здесь, на фарватере, дно было ровным и чистым – ни камней, ни водорослей… Стремительно несущаяся к морю вода вздымала мелкий, словно просеянный песок и, крутанув в холодной струе, снова рассеивала по дну. Взгляду не за что было зацепиться… Только стайка серебристых кефалин проворно высыпала откуда-то сбоку и, развернувшись против течения, застыла перед ним. Сопротивляясь напору воды, рыбки нервно вздрагивали прозрачными плавниками. Егор взмахнул рукой – и они тут же исчезли.
   Что-то тускло блеснуло внизу, сквозь облачко поднятого речным водоворотом песка. Ермаков быстро заработал руками и ногами, пытаясь удержаться на месте. Преодолев силу течения, он приблизился к блестящему предмету. Однако это оказалось всего лишь блестящей металлической пуговицей.
   В маске видно было гораздо лучше. Совсем не резало глаза, и очертания предметов не расплывались. Сквозь толщу воды просвечивали косые лучи солнца. В желто-сером свете изредка проносились косяки рыб. Но Ермаков старался не обращать на них внимания. Он был поглощен исследованием дна.
   Опять в стороне заблестело. Егор подплыл ближе, шевельнул находку рукой. Бутылочное стекло…
   Сколько Ермаков уже находился под водой – пять, десять минут? Он потерял счет времени. Если бы не холод… Но возвращаться ни с чем не хотелось, и он решил потерпеть.
   Впереди показалось что-то большое и темное. Словно человек стоял в полный рост. Рядом еще и еще… Неподвижные странные тени. У Егора екнуло сердце.
   «Фу ты, елки!.. Как утопленники на параде!»
   Это были опоры старого моста. До конца их так и не сумели разрушить. Или не захотели… Они ведь никому не мешали. Река была несудоходной, а катера и моторки проходили над ними свободно.
   Полуразрушенные сваи внушали надежду. Вот где можно было поискать пропажу. Если уж здесь ничего – дальше бесполезно.
   Переходя от опоры к опоре, Ермаков внимательно оглядывал их со всех сторон. Чего там только не нацеплялось за ржавую проволоку. Какие-то тряпки, куски газеты, рваный башмак… Егор продолжал осмотр. И вдруг… Это была удача! На кончике завернутой в спираль проволочины болталось потерянное ожерелье. Бережно сняв находку, Ермаков обмотал им запястье и, крепко зажав в кулаке концы, оттолкнулся ногами от дна.
   Вынырнув, он увидел, как далеко его отнесло. Широко загребая руками, поплыл к берегу… Бороться с течением было тяжело. С каждым гребком сил становилось все меньше. Утонуть он, понятное дело, не боялся. Но и бултыхаться в холодной воде больше не хотел.
   Наконец ему удалось зацепиться за прибрежные камни. Подтянувшись на руках, он выбрался на сушу.
   До моста отсюда было метров четыреста… Еще издали Ермаков заметил людей на берегу и лодку посередине реки.
   – Не здесь! Правее!.. – донесся до него чей-то крик. – Вон оттуда он нырял!
   Егор поднял свою одежду.
   – А что произошло?
   – Да мужик с моста сиганул… И с концами.
   – Давно?
   – Минут двадцать уже… Утонул.
   Ермаков понял, что ищут его.
   – Эй! – закричал он. – Я здесь, я живой!
   Ребята, у которых он брал маску, смотрели на него с изумлением.
   – Вы?.. А мы подумали…
   – Все в порядке… За маску – огромное спасибо!
   Егор прикрыл рубашкой намотанное на запястье ожерелье и отправился искать владельцев. Нигде поблизости их не оказалось. Ермаков решил подождать.
   «Придут. Куда они денутся?»
   Вскоре на дорожке, ведущей к мосту, показалась та самая пара в сопровождении человека в водолазном снаряжении. Егор поспешил им навстречу.
   – Вам повезло, – сказал Ермаков. – Я нашел то, что вы потеряли.
   – Шутите?! – женщина взглянула на него прозрачно– голубыми, опухшими от слез глазами.
   – Вот, смотрите! – ответил Егор, скидывая рубашку с запястья. Женщина ахнула и дрожащими пальцами принялась разматывать ожерелье.
   – Толя! Толя! – воскликнула она, перебирая драгоценные камушки на нитках. – Невероятно!
   Женщина заплакала… Только теперь это были совсем другие слезы – слезы радости.
   Осмотрев украшение и убедившись, что оно не пострадало, мужчина заметно повеселел. Он помог своей спутнице надеть ожерелье на шею, не забыв при этом проверить, насколько хорошо закрылся замок. Потом протянул Егору широкую ладонь.
   – Анатолий Петрович Полуэктов. Очень признателен…
   – Егор Александрович, – в свою очередь отрекомендовался Ермаков.
   – Милый Егор! – кинулась ему на шею женщина. – Как я вам благодарна! Если бы вы только знали!
   – Моя жена Катя!! – представил ее Полуэктов. Егор почтительно кивнул.
   – Как вам это удалось?! – продолжала восторгаться Катя.
   – Ведь это же чудо!
   – Значит, иногда случаются чудеса.
   – Вы прелесть! – она чмокнула его в щеку.
   Ермаков покраснел и окончательно растаял от похвалы.
   – Возьмите… – Полуэктов сунул ему в ладонь толстую стопку согнутых пополам купюр.
   – Зачем? Не надо!
   – Берите, деньги никогда не помешают. И вот еще что… – он достал из кармана визитку. – Будете в Москве – обращайтесь. Чем смогу – помогу.
   «Надо же, – размышлял Егор по дороге к дому, ощущая в кармане приятную тяжесть. – Удачно я сегодня подкалымил. Ведь это во много раз больше, чем мне обещали за разгрузку машины».

Глава 18

   Прежде чем отправиться к Яне, Ермаков заглянул в цветочный магазин. От вызывающе-яркой пестроты зарябило в глазах: ромашки, гвоздики, тюльпаны, орхидеи… Чтобы цветы не завяли раньше времени, продавцы опрыскивали их водой.
   Егор выбрал большую бордовую розу. На ее широких восковых листьях подрагивали прозрачные капли. Полураспустившийся бутон источал тонкий, еле уловимый аромат.
   В ожидании автобуса Ермаков думал о своем, Он твердо решил сегодня поговорить с Яной и сделать ей предложение. Вот только как она отнесется к этому?
   – Роза-то у вас – будто плачет… – невзрачная худенькая старушка окинула его долгим изучающим взглядом.
   Егор неопределенно пожал плечами и отошел в сторону.
   На душе сделалось неловко. Все сомнения и печали обозначились как будто острее… Подошел автобус. Ермаков устроился возле окна.
   «Стоит ли говорить ей, что произошло? Что я теперь не такой, как все…»
   Он не знал, как поступить. С одной стороны, ему хотелось удивить Яну, а с другой – боялся ее напугать. Поразмыслив, решил пока не спешить.
   С замиранием сердца Егор переступил знакомый порог. Сколько раз приходил он сюда – и всегда волновался.
   – Привет, – улыбнулась Яна.
   И сразу весь окружающий мир сузился, сжался до маленького тесного мирка прихожей и воплотился в этой стройной русоволосой девушке. Только она… Никого и ничего больше… Как алкоголик, согласный продать душу за рюмку водки, как наркоман, готовый за дозу на все… Так и Ермаков ощутил себя в этот момент.
   Чуть касаясь ладонями, он трепетно гладил Яну по волосам, ласкал теплое податливое тело, целовал в приоткрытые мягкие губы. Она отвечала ему доверчиво и нежно.
   – Яночка, милая… – прошептал Егор, зарываясь лицом в прохладный шелк ее волос. – Я так соскучился по тебе.
   Нащупав губами маленькое ушко, он легонько пощекотал. Яна поежилась и еще сильнее прижалась к нему… Они были уже в комнате. Платье с шуршанием упало на пол; следом – рубашка Егора. Не переставая ласкать друг друга, они избавлялись от одежд, с каждой сброшенной вещью становясь все ближе и ближе друг к другу, пока наконец ничего не осталось на их загорелых, истомленных страстью телах.
   …Они лежали, обнявшись, на сбитых, скомканных простынях. Яна нежно поглаживала его ладонью по волосам. От этих ласковых прикосновений все замирало внутри.
   – Тебя надо в аптеке по рецепту выдавать, – произнес Ермаков, прижимаясь щекой к ее щеке.
   – Как касторку?
   – Как успокоительное…
   Пока Яна принимала душ, он хозяйничал на кухне. Нашел штопор, открыл бутылку вина. Потом нарезал хлеб, колбасу, сыр… Нож был острым, как бритва. Это слегка смутило его.
   «У одинокой девушки – и такой нож».
   Смахнув со стола хлебные крошки. Ермаков бросил их в мусорное ведро. И с удивлением заметил блестящую обертку от цветов… Сам он никогда не дарил цветы в упаковке, считая, что при этом они многое теряют. Да и вообще, давно уже здесь не был. Значит…
   – Вода бежит еле живая, – сказала Яна, запахивая легкий шелковый халат. – Напора совсем нет… Ты уже все приготовил?
   – Да… Где будем: здесь или в комнате?
   – Все равно.
   – Тогда пойдем в комнату. Я постараюсь больше не проливать вино на постель.
   Они устроились прямо на кровати, подперев спины подушками, и наполнили высокие бокалы. Тарелку с бутербродами поставили поверх одеяла.
   – Какой будет тост?
   – Тост? – Егор на секунду задумался. – Давай выпьем за… За что бы такое выпить? Давай – за откровенность… Мы ведь с тобой ни разу не поговорили начистоту.
   Они сдвинули бокалы и со звоном чокнулись.
   – Сейчас вот выпью для храбрости, – сказал Ермаков, – и начну тебя расспрашивать…
   – Давай.
   – Ты ответишь?
   – Смотря какие будут вопросы.
   Егор выпил, потянулся за бутербродом. Яна цедила вино частыми мелкими глотками. Допив, поставила бокал на пол.
   – Как ты считаешь, – спросил Ермаков, – мы подходим друг другу?
   – Не знаю… Мы ведь не настолько тесно с тобой общались.
   – Так в чем дело? Давай видеться чаще!
   – Не могу обещать…
   Это было сказано с милой улыбкой, но Егор ощутил, как от ее слов повеяло холодком. Они замолчали.
   Ветер покачивал шторы у раскрытого окна. С улицы доносились звонкие детские голоса. Закрытый на кухне кот, мяукая, скребся в двери.
   Егор посмотрел на Яну. Она казалась одновременно близкой и такой далекой.
   – А если бы я, кроме тебя, встречался еще с кем-то? Ты бы стала встречаться со мной?
   – Наверное да… Стала бы.
   Егор поднял с пола бутылку вина, налил себе и ей. Он был задет ответом, но старательно делал вид, что ему все равно.
   – Ты любила когда-нибудь по-настоящему?
   – В девятнадцать лет… Чуть не вышла замуж… Слишком разборчивой оказалась. Надо было поменьше выбирать.
   – Жалеешь?
   – Да… Может быть, поэтому отношения с мужчинами как-то не складываются.
   Яна вздохнула и опустила глаза. Егор заглянул ей в лицо.
   – У тебя есть еще кто-нибудь?
   – Не скажу, – уклонилась от ответа она.
   Ему стало грустно. Но в то же время – легко. Исчезла неопределенность. Ведь до сих пор в глубине души он был уверен, что Яна любит его.

Глава 19

   С понедельника Ермаков устроился грузчиком на оптовую базу. Чего только не перетаскал он за четыре дня: тяжелые мешки с сахаром, ящики с пепси-колой, коробки с печеньем… Тонны и тонны всякой всячины. И все это – либо на собственной спине, либо на руках.
   К концу смены он уставал настолько, что едва ходил. Мужики из бригады посмеивались над ним. Егор виновато отмалчивался.
   «Что сделаешь… Не создан я для тяжелого физического труда».
   Прежде чем пойти грузчиком, он пробовал подыскать себе что-нибудь более подходящее. Но ничего другого найти не удалось. Пришлось довольствоваться тем, что было.
   Сегодня он вернулся с работы позже, чем обычно. Достав из холодильника вчерашний суп, разогрел его на газовой плите и, перелистывая газету, съел две тарелки… Потребность читать за едой давно уже вошла у него в привычку. Настолько, что без этого он просто не чувствовал вкуса пищи.
   Поужинав, Егор вымыл посуду и развалился перед телевизором. Щелкая пультом, пробежался по каналам. Остановился на каком-то фильме… Скоро глаза сами собой начали закрываться. Всю неделю он недосыпал, и сейчас, видимо, это сказалось. Сонная истома охватила тело. Зевая, Егор дотянулся до будильника и завел на семь утра. Не успел головой коснуться подушки, как уже спал.
   …Это было мучительно и непонятно. Словно кто-то преследовал его, а он убегал. Земля под ногами становилась все ненадежнее, все вязче; наконец он провалился по грудь и ощутил, как зыбкая трясина засасывает его. Барахтаясь, он уходил все глубже и глубже. Вот уже рот залепило тиной, над головой сомкнулась мутная вода, он почувствовал, что задыхается… Рванувшись, изо всех сил, вынырнул и, жадно хватанув перекошенным ртом теплый, застоявшийся воздух, услышал стремительно нарастающий оглушительный гул.
   «А-а-а-а!» – закричал Ермаков, цепенея от страха, и проснулся.
   Он сидел в темноте, на сбитой постели и, обхватив голову руками, пытался унять проникающий в уши резкий грохочущий звук. До него не сразу дошло, что звук этот, похожий на рев взлетающего самолета, – музыка…
   «Сосед! Опять врубил свою шарманку!»
   Егор щелкнул выключателем настольной лампы и взглянул на часы. Половина первого…
   «Немыслимо! Совсем у человека совести нет!»
   Он поднялся, подошел к окну. В домах напротив желтели редкие пятна света. Ермаков подумал, что теперь наверняка долго не удастся уснуть. А утром – опять на работу.
   Неистовый музыкальный грохот не прекращался. Егор несколько раз ударил кулаком в стену… Музыка вроде бы чуть стихла, но вслед за тем послышался злой трехэтажный мат. Потом опять загремело.
   – Ах, так! – негодующе воскликнул Ермаков. – Ну ладно…
   Его взбесила эта наглая выходка. Значит, человек все прекрасно понимает и еще специально делает на вред.
   Одевшись, Егор вышел на лестничную площадку. Здесь шум был ничуть не меньше. Казалось, даже стены подрагивают. Он позвонил в соседскую дверь. Никто не открыл. Очевидно, просто не услышали… Ермаков опять надавил на кнопку звонка.
   Сосед выглянул из-за двери с недовольным видом. Словно его отвлекли от важного дела. Узнав Егора, презрительно ухмыльнулся. И эта тупая ухмылка задела больше всего.
   «Подожди, дружок… Сейчас ты у меня обхохочешься!»
   Опершись о косяк, сосед выжидающе молчал: невысокий, тщедушный, похожий на нескладного подростка. Белесые жидкие волосы, зачесанные назад, тускло блестели. Он смотрел исподлобья, нервно подрагивая ноздрями хищного крючковатого носа. В цепком взгляде серых прищуренных глаз таилась холодная пустота.
   – Будьте добры, Юрий, – вежливо начал Ермаков. – Сделайте, пожалуйста, потише. Уже поздно.
   – С чего это вдруг?.. – едва шевельнув тонкими бесцветными губами, процедил сосед. – Я у себя дома. И буду делать так, как хочу.
   Признаться, другой ответ мог бы разочаровать… Ведь Егор уже настроился проучить негодяя.
   – Вы не правы… Существует закон, согласно которому жители после двадцати трех часов обязаны соблюдать тишину. Вы слышите, Юрий, – обязаны!
   – Я никому ничего не обязан! – злобно сверкнув глазами, отрезал тот. – И не надо мне в стену стучать! Меня в армии так будили картошку чистить.
   «Причем здесь картошка? – подумал Ермаков. – Что ты тут изгаляешься!»
   Больше всего возмущала неколебимая уверенность Юрия в собственной правоте. До интересов других этому нервному эгоисту не было никакого дела. А вежливость и тактичность он расценивал как признак слабости. Такие люди способны уважать только силу.
   – Послушайте, Юрий… – обратился к нему Егор, но тот неожиданно исчез за дверью. С лязгом защелкнулся замок.
   Музыка все так же била по нервам. Сосед, должно быть, чувствовал себя победителем.
   Несмотря на поздний час, никто из жильцов не пытался прекратить это безобразие. Боялись? Не хотели связываться? Возможно… У каждого семья, дети – зачем лишние неприятности?
   «До чего мерзкий тип… И ведь считает, что прав!»
   Ермаков никогда не видел, чтобы сосед улыбался. Лицо постоянно напряжено, взгляд исподлобья… Как будто на весь мир обижен. Такой, если задумает отомстить – берегись! Ни себя не пожалеет, ни других.
   Но Егор не собирался отступать. Поэтому снова настойчиво позвонил.
   – Кто?! – грозно рявкнул сосед.
   – Конь в пальто! Открывай!
   Не успела дверь чуточку приоткрыться, как Ермаков, что есть силы, саданул в нее плечом и ворвался в прихожую… Сосед опешил. Злобно фыркнув, он вцепился Егору в рукав, но не смог удержать.
   В комнате за накрытым столом сидели еще двое. Один из них, приподняв пузатую бутылку, что-то сказал. Из-за шума слов Егор не разобрал, но по губам понял – предлагает выпить.
   Он осмотрелся и увидел в углу музыкальный центр с мощными колонками. Резкие пульсирующие звуки били по ушам.
   «Как они еще здесь не оглохли?»
   Ермаков выдернул из розетки шнур, и сразу наступила тишина. Стало легко, словно с головы сняли давящий обруч.
   – Музыку не любишь? – удивился чернявый, коротко стриженный крепыш.
   Егор не ответил. Ждал, что скажет хозяин.
   – Включи! – потребовал сосед.
   – И не подумаю, – дразня его, невозмутимо произнес Ермаков.
   – Да я тебя!..
   С перекошенным от злости лицом, он кинулся на Егора, но, нарвавшись на встречный удар, отлетел к стене и медленно сполз на пол.
   – Не понял… – поднялся из-за стола огромный детина. – Ты? Юрика?..
   – Не беспокойтесь. К вам я никаких претензий не имею.
   – Зато мы имеем к тебе!
   Верзила подхватил табуретку и, держа ее за ножку, молниеносно обрушил на Ермакова. Треснуло пересушенное дерево, веером брызнули мелкие щепки… Егор не шелохнулся.
   – Это вы напрасно сделали. Я ведь трогать вас не хотел… Теперь придется.
   Он шагнул к обалдевшему детине и тыльной стороной ладони небрежно хлопнул его снизу по челюсти, так что у того клацнули зубы.
   – Рот закрой. А то муха залетит.
   Потом резко, с разворота, ударил его в солнечное сплетение. Верзила охнул, согнулся и упал на колени.
   – Вот так и постой… Подумай.
   Ермаков поискал глазами третьего, но нигде не нашел.
   «Куда делся? Только что был!»
   Егор приподнял скатерть и заглянул под стол. Обхватив руками гнутую ножку, чернявый трясся от страха.
   – Вылезай! Бить не буду, не бойся!
   Когда все трое пришли в себя, Ермаков выстроил их вдоль стены. Сам устроился напротив на стуле… Сосед прикрывал ладонью подбитый глаз.
   – Теперь ты все понял?
   Тот, молча, кивнул, боясь встретиться с ним взглядом.
   – Надеюсь, больше никогда мне не придется напоминать тебе об этом… Кстати, что ты там об армии говорил? Команду «упал-отжался» помнишь? Замечательно… Тогда упор лежа – принять!
   Юра послушно упал на пол.
   – А вы чего ждете?
   Остальные быстро попадали следом.
   – Делай раз!.. Отжались на руках, спинку прямо… Делай два! Опустились. Животом пола не касаемся!.. Делай раз – отжались! Делай два – опустились!.. Раз-два! Раз-два!..
   Они подобострастно выполняли команды. Прошла минута, другая… Все труднее становилось подниматься на дрожащих руках. Пот блестел на изможденных лицах.
   Первым не выдержал здоровяк. Прозвучала команда «Раз!», но он так и не смог оторваться от пола.
   – Раз! – повторил Егор. – Ждем, пока все поднимутся!
   Сосед и чернявый держались на разогнутых руках. Им было тяжело, и они начали покрикивать на верзилу:
   – Тебя ждем! Вставай!
   – Не могу! – простонал тот и затряс головой. – Хоть убейте!
   – Раз! – невозмутимо произнес Ермаков.
   – Поднимайся, козел! – в один голос взревели несчастные.
   Здоровяк с трудом выпрямил руки.
   – Два!
   Все с облегчением опустились.
   – Раз!
   Со стоном и пыхтением поднялись.
   – Два!
   Дружно упали на пол.
   Наконец Ермаков сжалился и позволил им встать.
   – Пусть это послужит вам уроком. А тебе Юра – особенно! Если я приду сюда еще…
   Сосед понимающе кивнул. В глазах его, вместо прежнего высокомерия, таились покорность и страх.
   Егор вернулся к себе, разделся и лег в постель. Тишина была абсолютной. Поправив подушку, он зевнул и закрыл глаза… Жаль только, что спать ему оставалось всего несколько часов.

Глава 20

   Здание горотдела милиции располагалось на краю центральной площади. Двухэтажный массивный особняк красного кирпича со всех сторон обступали буйно разросшиеся деревья.
   Под сводами высокой готической крыши неспешно текла своя размеренная жизнь. По гулким тенистым коридорам сновали сотрудники, томились на жестких сиденьях посетители, беспрерывно стрекотала пишущая машинка на столе у секретаря. А в кабинете полковника Калиничева, за плотно закрытыми дверями, заканчивалось обычное плановое совещание.
   Человек десять в форме и в гражданском, изнывая от жары, вполуха слушали монотонное бормотание шефа. Старший оперуполномоченный капитан Горних рассеянно чиркал в блокноте. Со стороны могло показаться, что он конспектирует доклад, однако при ближайшем рассмотрении все эти черточки и завитки складывались в довольно милое девичье личико.
   В распахнутое окно влетела желтобрюхая оса. С гудением покружив по кабинету, опустилась на полированный стол. Лейтенант Макаров прихлопнул ее свернутой газетой… Все разом зашевелились, словно очнулись от спячки.
   – И последнее… – глухо кашлянув в кулак, произнес полковник Калиничев. – Так сказать, на десерт…
   Он обвел глазами собравшихся и, остановившись взглядом на начальнике уголовного розыска, кивнул:
   – Давай, Иваныч, доложи.
   Майор Свистулин заправил в брюки помятую рубашку, провел ладонью по редким седеющим волосам. В прищуренных синих глазах мелькнула хитринка.
   – Тут дело такое… Не знаю даже, с чего и начать…
   – Начинай с конца, не мучайся! – подсказали ему.
   – В общем… В городе человек объявился…
   – Маньяк, что ли? – не выдержал кто-то.
   – Да подожди ты! Дай сказать! – зашикали на него.
   В кабинете повисла напряженная тишина. Уж если сам начальник «уголовки» смущается, значит, тут действительно…
   – Совершенно непонятный тип. Ни огонь его не берет, ни вода… Хоть молотком по башке – все едино, мистика просто какая-то!
   – Сам проверял?
   – Источники сообщают.
   – А про инопланетян они ничего не говорят? Про тарелки?.. Неужели ты веришь в эту лабуду?
   – Информация поступила по разным каналам.
   – Погодите! – вмешался руководитель городской автоинспекции Кукин. – Не понял… Объясните толком.
   – Да я и сам, если честно, мало что понимаю. Но сообщают фантастические вещи. Будто бы человек этот совершенно неуязвим.
   – Каратист какой-нибудь? Или йог?
   – Ерунда! Молотком в лобешник засветить – любой каратист откинется!
   – Фантастика!
   – А я не верю! Это бред сивой кобылы!
   – Ладно, Кукин, помалкивай! Когда твоих инспекторов на взятке прихватили, ты тоже не верил.
   После того как страсти немного поутихли, лейтенант Макаров предложил:
   – А может, сообщить куда следует?
   – Что ты! Что ты! – полковник Калиничев замахал руками. – Ни в коем случае! Мы и так в области на предпоследнем месте.
   Он откупорил бутылку минеральной воды, плеснул в стакан и, промочив горло, добавил:
   – Значит, так… Чтобы к следующему вторнику я знал о нем все: кто такой, откуда, как зовут… А там посмотрим.
   – Зовут его, кажется, Егор, – откликнулся со своего места Свистулин. – Лет тридцать пять – сорок… Больше пока ничего не известно.
   – Вот я и говорю – выясните!

   Ермаков допил остывающий чай и отложил газету. Сегодня он никуда не спешил. С работой было покончено… Таскать на себе тяжелые мешки ему больше не хотелось.
   Он без дела слонялся из комнаты в комнату и все острее ощущал непонятную щемящую тоску. Душа томилась от одиночества. Воспоминания, против его воли, снова и снова возвращали в недавнее прошлое.
   Берег моря… Еще холодно, и резкий, порывистый ветер пронзает насквозь. Яна в коротеньком легком пальто, беретике, высоких ботинках. Такая трогательная и беззащитная. Почти девочка… Но как с ней легко! Как радостно!
   Ермаков зажмурился, пытаясь отогнать навязчивое видение. Однако не удалось… Вместо этого возникла другая картина.
   Тихий весенний вечер… Прозрачные сумерки наполняют комнату. В полумраке ее обнаженное тело как будто светится. Водопад волос струится по плечам. Опустив ресницы, Яна тянется к нему – и губы их сливаются в поцелуе. Гладкая нежная кожа, прерывистые, трепетные вздохи… Они падают на постель, проваливаются куда-то сквозь нее, и летят, летят над распахнутой бездной.
   Егор поднялся и вышел на балкон. Невыносимо было думать об этом.
   Он старался избавиться от тягостных мыслей. Но память не отпускала.
   «Яночка, что ты делаешь завтра?»
   «Пока не знаю. А что?»
   «Так… Хочу тебя пригласить».
   «Куда?»
   «Завтра узнаешь».
   «А я хочу – сегодня».
   «Мы идем в театр. Вот билеты».
   «Ух ты!..»
   Ермаков стиснул зубы… Так ясно все вспомнилось. Особенно это, по-детски восторженное «Ух ты!»
   Он вернулся в комнату. Телефон… Можно набрать номер и услышать ее голос. Только зачем? Что это изменит?
   Со дня их последней встречи прошло две недели. И ни разу они больше не виделись. Егор звонил ей, но не мог застать дома. А может, она просто не брала трубку?
   «Все уходит… Никогда уже не будет так, как прежде».
   Ермаков понимал это, но смириться не хотел. Продолжал на что-то надеяться, ждал непонятно чего… Рука сама собой легла на телефонный аппарат. Пальцы торопливо запрыгали по кнопкам.
   – Алло, – раздался тихий долгожданный голос. – Яночка, здравст-вуй!
   – Привет, – она вздохнула.
   – У тебя гости?
   – С чего ты взял?
   – Голоса…
   – Это телевизор.
   – Ясно… – Егор не знал о чем говорить. – Что новенького?
   – Ничего особенного.
   – Как работа?
   – Все так же.
   – А я с базы ушел. Не могу больше грузчиком… Не мое это.
   – И куда теперь?
   – Не знаю. Еще не решил.
   Они перебрасывались пустыми, ничего не значащими фразами. И была в этом какая-то отчужденность. Ермаков тщетно пытался уловить хотя бы намек на прежнее тепло.
   – Яночка, давай увидимся.
   – Пока никак… Эти выходные заняты. А на следующие – у подруги свадьба.
   – Можно на неделе. После работы.
   – За день так намотаешься, что ни до чего уже дела нет.
   – Жаль… – с грустью произнес Ермаков, потом, почти беспечно, добавил:
   – Ладно, пока!
   Он опустил телефонную трубку, прикрыл ладонью глаза и долго сидел так, опираясь на согнутую в локте руку.

Глава 21

   Вторые сутки подряд лил дождь. Беспросветное серое небо наводило тоску. Все это время Ермаков никуда не выходил. Даже за хлебом… Наконец продукты закончились. Собираясь на улицу, Егор вспомнил, что у него нет зонта.
   «Ничего, не размокну. Бегом… Туда и обратно».
   На площадке столкнулся с соседкой, Марией Семеновной. Держась за перила, старушка медленно поднималась по лестнице.
   Егор поздоровался. Она сухо кивнула в ответ.
   «Что это с ней?»
   Остановившись, Ермаков нерешительно поинтересовался:
   – Марь Семенна… Что случилось?
   Тяжело преодолев последние ступеньки, она достала ключи, завозилась с замком.
   – Залило. Опять все залило.
   Старушка повернула к нему морщинистое лицо. Подбородок мелко задрожал, в глазах блеснули слезы.
   – Бесполезно это все… Придется, видно, до смерти мучиться.
   – Но ведь они обещали! Неужели ничего?..
   – Нет.
   Соседка захлопнула за собой дверь, а Егор так и остался стоять на лестнице. Все в нем трепетало от гнева.
   «Вот значит как?! Ну, берегитесь!.. Я научу вас работать!»

   В приемной жилищно-коммунального хозяйства кроме Ермакова были еще двое. Он хотел войти сразу, но потом передумал… Вряд ли после его визита коммунальная начальница сможет еще кого-нибудь принять.
   Дождавшись своей очереди, Егор заглянул в кабинет.
   – Можно?
   – Заходите.
   Пышнотелая дама что-то писала, склонившись над безупречно белым столом. Свет настольной лампы, переливаясь, вспыхивал цветными искрами в камешках перстней и колец, нанизанных на толстые пальцы.
   – Что у вас? – спросила она, не отрываясь от бумаг.
   – Галина Михайловна! Вы обещали починить крышу! Помните?.. Я несколько раз к вам заходил… Старушка одинокая…
   – Постойте! Какая крыша, какая старушка?
   Коммунальная начальница недоуменно вскинула белесые брови. Глаза у нее были бледно-голубыми, чуть навыкате, почти без ресниц.
   – Соседка моя… Мария Семеновна…
   Он назвал фамилию, адрес.
   – Сделаем, – дама пригладила рукой упругий шар желтых, взбитых химической завивкой, волос. – Будут деньги – сделаем.
   – Когда?
   – Я вам ответила. Все… – она склонилась над листом бумаги, давая понять, что разговор окончен. Ермаков не двигался.
   – Идите, молодой человек. Идите… Не мешайте работать.
   – Прежде чем уйти, я хотел бы узнать точно… Пожалуйста, назовите число и месяц.
   – Вам русским языком сказано!
   – Хорошо… Тогда срок установлю я сам.
   – Что?
   – Неделя.
   Лицо дамы покрылось красными пятнами. Она медленно поднялась над столом и, опершись о край, выдохнула низким, осипшим голосом:
   – Во-о-о-он!
   Ермаков усмехнулся.
   – И не подумаю.
   У коммунальной начальницы отвисла челюсть. Это было что-то неслыханное. Впервые за много лет видела она такого наглеца.
   – Скажите спасибо, что вы женщина… – заметил Егор. – Были бы вы мужиком – объяснился бы с вами по-другому!
   С этими словами он взял со стола чернильный пузырек и, отвинтив крышку, вылил из него содержимое. Темно-фиолетовая лужа мгновенно расползлась по белой столешнице, окрашивая подвернувшиеся бумажные листы.
   – А-а-а-а! – заорала дама так, будто случайно обнаружила у себя в кармане дохлую крысу. – Сю-да-а! Ко мне-е-е!
   В кабинет влетела испуганная секретарша. Не понимая в чем дело, растерянно застыла на месте.
   – Звони в милицию! Скорее!
   В дверном проеме возникли еще какие-то люди. Они толпились у входа, не решаясь войти.
   – Хватайте его! Держите! – не унималась начальница.
   Егор оглянулся. Одни женщины…
   «Вот еще! С бабами воевать!»
   Он взял со стола яркий глянцевый журнал, полистал страницы.
   – Успокойтесь. Не надо так орать… Милицию я дождусь. Кроссворд пока поразгадываю… Кстати, вопрос… Самый длинный жук в мире. Восемь букв… Не знаете? А как называется египетская монета?

   Милиция появилась на удивление быстро. Два сержанта и офицер.
   – Этот?
   – Этот, этот!.. Вы посмотрите, что натворил! Весь стол чернилами залил. И угрожал… Бандит!
   – Пройдемте.
   Егор нехотя встал, размышляя, что ему делать. Он запросто мог бы уложить сейчас всю троицу. Но вдруг успеют выстрелить?
   «Не зацепило бы случайно кого-нибудь… В помещении даже рикошет опасен».
   Он вспомнил, как в армии, во время чистки оружия, один из сослуживцев сделал случайный выстрел. Автоматная пуля под углом ударила в потолок, отскочила в стену, от стены – к другой стене и только после этого вылетела в окно. Чудом никого не задело.
   – Вперед! – приказал офицер, толкнув его в спину.
   – Поаккуратнее, лейтенант!
   – Шагай, шагай!..
   Ермаков на милиционеров не обижался. Работа у них такая… Ведь, по большому счету, общественный порядок он действительно нарушил.
   Дождь на улице перестал. Небо посветлело, сквозь тучи проглянуло солнце. Тяжелые капли, падая с крыш, разбивались о мокрый асфальт.
   Егора подвели к желтому милицейскому «уазику», распахнули заднюю дверь.
   – Залезай!
   Примостившись на жестком сиденье, он передернул плечами. Холодно… Промокшая под дождем рубашка неприятно липла к спине, в ботинках – сырость.
   «Опять в «кутузку»… Не часто ли? Так, не заметишь – и рецидивистом станешь!»
   Машина тронулась. Покачиваясь на ухабах, покатила по улице.
   Ермаков вспомнил, как везли его в первый раз. Тогда было не по себе… А сейчас? Все походило на игру…
   – В камеру его! – распорядился дежурный офицер. – Чтобы знал, как хулиганить.
   Из коридора в коридор, по узким внутренним лабиринтам, Егор, сопровождаемый милиционером, попал в изолятор временного содержания.
   Здесь было несколько камер. Бряцая связкой ключей, сопровождающий открыл одну из них и кивком велел Ермакову войти.
   Спертый тяжелый воздух хлынул навстречу. Смесь запахов сырости, плесени и давно не мытых человеческих тел… Егор поморщился.
   – Принимайте новенького! – буркнул милиционер, с лязгом захлопнув тяжелую дверь.
   Ермаков огляделся. В тусклом свете забранной в мелкую сетку лампочки видны были двухъярусные нары, массивный квадратный стол, зарешеченное маленькое окно под самым потолком. На нарах, покрытых обветшавшими, засаленными матрасами, сидели и лежали люди.
   – Как тебя звать? – приподнялся с лежанки огромный, обритый «под ноль» детина.
   – Егор.
   – А меня Желудь.
   – Очень приятно.
   – Чего тут приятного? – оскалился детина.
   Сидящие рядом заржали. Ермаков не нашелся, что ответить.
   – За что тебя? – спросил скуластый худой арестант в драном растянутом свитере.
   – Ни за что… Стол в одной конторе чернилами залил.
   – Ха-ха-ха! Ха-ха!.. – публика так и покатилась.
   – Ну, ты даешь, мужик! – сквозь приступы смеха произнес Желудь. – Таких клоунов нам еще не присылали.
   – Давай сюда! – позвал скуластый. – Сыграем?
   Он потряс взлохмаченной колодой самодельных карт.
   – Нет.
   – Что так?
   – Не хочу.
   – А чего же ты хочешь?
   – Пить.
   Ермаков облизнул пересохшие губы.
   – Вон вода, в бачке.
   Егор посмотрел, куда ему указали, и увидел большой жестяной бак. Сверху лежала перевернутая кружка на цепочке.
   – Погоди! – тяжело завозился Желудь, доставая откуда-то пластиковый стакан. – И мне заодно…
   Вода была теплой и пахла хлоркой. Но Ермаков выпил всю кружку. Потом наполнил до краев стакан Желудя.
   – Подшестерил? – ухмыльнулся скуластый.
   – Просто… Попросил человек.
   – Ладно, не оправдывайся… Эй, чушкарь! Вылазь! Тебе замену нашли!
   Из под нар показался чумазый маленький мужичок. Он походил на забитую дворнягу. Мятый пиджак, беззубая улыбка…
   – Вот этот грач будет твоим заместителем, – скуластый снисходительно похлопал Егора по плечу.
   – Ну, это вряд ли…
   – Что?
   – Анекдот знаешь?.. Приводят в камеру чувака. Он садится, достает хлеб, сало… Ему со всех сторон: «Ты, мужик, будешь у нас петухом!» Он ест, не обращает внимания… «Ты петух, понял!?» Он молчит… Открывается дверь, входит начальник. Новенького увидел: «Иван Иванович, опять к нам?» – «Да» – «Как устроились?» – «Хорошо» – «Как соседи?» – «Нормальные. Петухом вот только обзывают» – «Ну а вы?» – «А чего я?.. Сейчас вот сало доем и перетопчу весь курятник».
   Кто-то хохотнул невпопад, но тут же затих. Повисла зловещая пауза.
   – Ты на что, сука, намекаешь?! – прорычал Желудь, сползая с лежанки.
   Он заслонял собой весь проход. Егор смотрел на него снизу вверх. Но не было в этом взгляде ни робости, ни страха.
   Желудь схватил Ермакова за плечи и ударил обритым лбом в лицо. Обычно после такого удара жертва падала, обливаясь кровью. А тут… Человек стоял, как ни в чем не бывало.
   Преодолев замешательство, Желудь поспешно тюкнул его головой еще и еще.
   – Что ты долбишь? Дятел!.. Вот как надо!
   И тут же крепкий удар в челюсть отбросил Желудя на нары… Падая, он машинально ухватился за подвернувшийся матрас и стянул его с верхнего яруса вместе с хозяином.
   Ермаков шагнул к скуластому. Тот испуганно попятился.
   – Не подходи! Ур-р-р-ою! Гад!
   Он кинулся на Егора и принялся что есть силы лупить кулаками, норовя попасть по лицу. Раскачиваясь, как маятник, под градом ударов, Ермаков не отвечал. Ждал, пока нападавший выдохнется.
   Скуластый бил все слабее, все реже и, наконец, обессилев, опустил руки.
   – Устал?.. Отдохни!
   Молниеносным выпадом Егор сбил неприятеля с ног.
   Заворочался ключ в замке, дверь с металлическим лязгом открылась. В камеру заглянул надзиратель.
   – Что за шум? Прекратить!
   Ермаков оттеснил его от двери.
   – Стой! Куда! – отчаянно завопил милиционер.
   – Надоело мне… Где тут у вас выход?
   – Наза-а-ад! – замахнулся резиновой дубинкой надзиратель. – Я кому сказал!
   Но Егор уже шел по коридору.
   Ошалевший милиционер быстро запер камеру и бросился следом. Догнав, тут же обрушил дубинку на голову наглеца.
   Раз! Другой! Третий!..
   – Простите, – неожиданно услышал он. – Дальше направо или налево?
   Дубинка едва не выпала у него из руки.
   – Куда? – повторил арестант. – Направо?
   – Налево… – чуть слышно пролепетал надзиратель.
   Егор решительно двинулся дальше. Милиционер – за ним.
   – Вернитесь!
   – И не подумаю.
   – Я вас прошу…
   – Не утруждайтесь.
   Навстречу попались двое в камуфляжной форме.
   – Куда повел, Петров?
   – Никуда… Он сам.
   Встречные переглянулись.
   – То есть как это – сам?
   – Вот так…
   – Шутишь? Эй, а ну – стой!
   Ермаков не остановился. Милиционеры вдвоем навалились на него, стали выкручивать руки.
   «Во, блин, попал! Что же делать?»
   Бить этих парней не хотелось. На их месте он поступил бы так же. Но не возвращаться же в камеру!
   Что-то холодное опоясало кисть руки. Щелкнул замок.
   «Наручники!»
   Надо было спасаться… Извернувшись змеей, Егор вцепился зубами в волосатую кисть.
   – А-а-а! – крикнул от боли милиционер и отпустил руку. Ермаков тут же наотмашь ударил его по лицу. Потом, привстав на колене, влепил оплеуху другому… Вырвавшись, принял боевую стойку, готовый сражаться до конца.
   – Застрелю-ю! – милиционер в камуфляже выхватил из кобуры пистолет.
   – Погоди, – остановил его другой. – Сейчас…
   В руках у него появился странный продолговатый предмет, похожий на резиновую дубинку. Когда милиционер снял наконечник, Егор понял, что это такое. Электрошок!
   Сплюнув на пол кровь из разбитых губ, милиционер начал осторожно приближаться. Раздвоенное металлическое жало тускло поблескивало в вытянутой руке.
   – На! – Ермаков подставил ладонь. – Давай!
   Полузастегнутые наручники, словно диковинный браслет, болтались у него на запястье.
   Милиционер ткнул черной трубой в протянутую ладонь – и вспыхнувшая бело-синяя дуга с треском заискрила.
   – Все?! – победно воскликнул Егор. – А теперь позвольте пройти!
   Второй милиционер молча поднял пистолет.
   «Ну, стрельни!.. – подумал Ермаков, раздраженный его упрямством. – Тебе же в лоб и отлетит!»
   Откуда-то появился человек в штатском. Стремительная походка, расстегнутый серый пиджак…
   – Что случилось?
   – Попытка побега, – ответил милиционер, держа Ермакова на прицеле. – Оказал сопротивление.
   – Феномен, товарищ капитан! – торопливым шепотом добавил другой. – Электрошок не берет!
   Он потряс черной продолговатой трубой.
   – В самом деле… – подтвердил третий, с опаской поглядывая в сторону Ермакова. – Я дубинкой по башке – а ему хоть бы что!
   Мужчина в штатском подошел ближе.
   – Ты действительно хотел убежать?
   – Почему убежать? Уйти…
   – Ты в своем уме? Здесь же тюрьма!
   – Это для вас тюрьма. А для меня – санаторий.
   Милиционеры многозначительно переглянулись. Человек в штатском взъерошил волосы и поскреб пятерней затылок.
   – Выходит, ты и пули не боишься?
   – Нет.
   – Как же?
   – Долго объяснять… Отпустили бы меня с миром. А то ведь все равно уйду.
   Мужчина в сером пиджаке на секунду задумался.
   – Слушай, тебя случайно не Егором зовут?
   – Откуда вы знаете?
   – Да так… Тоже объяснять долго… За что взяли?
   – Ерунда… В жилконторе слегка похулиганил.
   Человек в штатском достал сигареты, закурил. Жестом предложил Ермакову, но тот отказался.
   – Я капитан Горних. Старший оперуполномоченный уголовного розыска, – мужчина затянулся, выпустил дым изо рта. – Даю слово офицера, что вас отпустят. Но сначала поднимемся ко мне. Поговорим… Кстати, мы на «вы» или на «ты»?

   В кабинете капитана Егор провел около часа. Все это время беспрестанно хлопала входная дверь. Сотрудники отдела под разными предлогами заходили посмотреть… В конце концов, это хозяину надоело и он закрыл дверь на ключ.
   – Знаешь, Егор, у меня к тебе деликатное дело.
   – Какое?
   – Пока мы с тобой беседовали, я вот что подумал… Не мог бы ты нам помочь?
   Ермаков отхлебнул из чашки горячего чая и пристально посмотрел ему в глаза.
   – Стукачом поработать?
   – Нет. Агентов-осведомителей и без тебя хватает. Я о другом… Дело действительно серьезное.
   Капитан встал, прошелся по кабинету.
   – Второй год в городе пропадают люди. Исчезают бесследно – будто и не было. Причем вместе с машинами… А машины не абы какие – новенькие, дорогущие. Чаще всего иномарки… Ясно, что действует организованная группа. Дерзкая, беспощадная… Но как на них выйти? За два года – ни одной зацепки!
   – Ну а я?.. – пожал плечами Егор. – Чем я смогу помочь?
   – Поработаешь подсадным. Кому другому поручать опасно. А с твоими способностями…
   – Что я должен буду делать?
   – Ничего… Разъезжать по городу на крутой иномарке, обедать в ресторанах.
   – Но ведь я даже машину водить не умею.
   – Уладим… Дадим тебе инструктора. Через неделю сможешь в гонках участвовать… Согласен?
   – Согласен.
   – Отлично! А теперь идем, я тебя с начальством познакомлю.

Глава 22

   Ровно в десять к дому Ермакова подкатили старенькие красные «жигули».
   «Это и есть обещанная иномарка?» – весело подумал он, спускаясь с крыльца.
   Водитель-инструктор вышел ему навстречу.
   – Садитесь за руль.
   – Что вы!.. Я в жизни не ездил!
   – Научим.
   – Нет, сразу у меня не получится.
   Они доехали до ближайшего пустыря. Вокруг не то что машин – людей не было… Только здесь Егор решился пересесть за баранку.
   Первые уроки вождения дались ему нелегко. Он до изнеможения терзал рычаг коробки передач, путал педали газа и сцепления. Машина дергалась, завывала мотором…
   Инструктор невозмутимо указывал на ошибки, давал советы и даже иногда хвалил. Ермаков подивился его выдержке.
   Наконец занятия закончились. Вытирая ладонью разгоряченное лицо, Егор с облегчением уступил инструктору место за рулем.
   – Домой?
   – Да, – сказал он, но потом передумал. – Знаете что, подвезите меня лучше до жилконторы.

   Простившись с инструктором, Ермаков вошел в знакомый подъезд. Секретарша, увидев его, побледнела и съежилась.
   – У себя? – бросил Егор на ходу.
   Девица молча кивнула. Ермаков постучал в дверь.
   – Можно?
   Коммунальная начальница обомлела.
   – Как? А разве… Вас…
   – Удивлены, что я не в тюрьме? Увы… Кстати, зашел напомнить – шесть дней остается.
   – Каких дней?
   – До установленного мной срока. Если к этому времени крыша у бабули не будет готова, то…
   – Что?
   – Я приду к вам домой и устрою такое, что мало не покажется!
   Галина Михайловна нервно заерзала в кресле.
   – Прекратите меня шантажировать! Я милицию вызову!
   – Пожалуйста, – Ермаков пододвинул ей телефон. – Звоните.
   Коммунальная начальница поджала тонкие губы. Ее бесцветные глаза метнули злобные искры.
   – Хорошо… Я позвоню. Но не в милицию…
   – А куда?
   – Сейчас узнаете.
   Она сняла трубку, набрала номер.
   – Пал Палыч? – лицо ее сразу переменилось. В голосе послышались игривые легкомысленные нотки. – Это Галя… Да… Вы помните? Ха-ха-ха!.. Ну что вы! Конечно… Пал Палыч, у меня проблема. Не могли бы вы прислать своих мальчиков? Прямо сейчас… Жду.
   Галина Михайловна с торжествующим видом откинулась на спинку кресла.
   – Бегите! Вы еще успеете.
   – Боюсь, что уже нет.
   – Ну, смотрите! Я предупредила…
   – И что, меня будут бить? Прямо здесь, в кабинете?
   – Вас просто вышвырнут вон.
   – А если я захочу остаться?
   – Пеняйте на себя…
   Она высокомерно вздернула подбородок. Егора позабавил этот жест.
   – Знаете, что я вам посоветую? На будущее… Вы сразу киллера нанимайте. Начнет вас какой-нибудь жилец доставать – вы его хлоп! – и все дела… Нет человека – нет проблем.
   – Сейчас вам будет не до шуток.
   – Эх, Галина Михайловна! Вот сидите вы здесь и думаете, что жар-птицу за хвост поймали. Свысока на людей поглядываете… Да очнитесь! Не жар-птица это, а бройлер ощипанный! Что вы, кроме…
   – Замолчите! Не желаю с вами разговаривать!
   Коммунальная начальница рассерженно хлопнула ладонью по столу. И тотчас, словно по команде, в дверях появились двое.
   – Какие проблемы?
   Ермаков оглянулся… Рослые молодые парни в кожаных жилетах. Бритые затылки, квадратные челюсти – типичные братки.
   – Вот этого уберите! – Галина Михайловна властно ткнула в сторону Егора указательным пальцем.
   – Вставай! Пошли!
   Парни подхватили жертву с двух сторон и поволокли к выходу. Ермаков попробовал было упереться, но один из них ловко ударил его кулаком в живот и он безвольно обмяк.
   «Пусть думают, что сломался… Потом посчитаемся».
   Начальница выбралась из-за стола.
   – Ребят… Вы только это…
   – Не беспокойтесь! Жить будет… Но кое-чего уже не захочет.
   Его вывели из кабинета и, придерживая под руки, потащили по коридору. Он не сопротивлялся… Встречные бросали на них недоуменные взгляды.
   По основной лестнице не пошли. Спустились черным ходом. Там никого не было.
   – Отпустили бы вы меня… Слышь, мужики?
   Брюнет со сросшимися бровями влепил ему основанием ладони в висок. Потом схватил за горло и яростно прошептал:
   – Сейчас ты у меня кровью мочиться будешь! Ублюдок!
   Ермаков ощутил в груди знакомый холодок… Теперь их было уже не жалко. Он качнулся в сторону, наваливаясь плечом на того, что справа, и вдруг резко отклонившись обратно, ударил брюнета локтем по корпусу. Тот коротко вскрикнул, схватившись за печень… Свободной рукой Егор с разворота врезал второму.
   Парни попытались было ответить, но Ермаков легко уложил обоих. Потом перетащил под лестницу и, пока они приходили в себя, связал им руки брючными ремнями.
   Все это случилось очень быстро. С момента выдворения из кабинета не прошло и пяти минут. Поэтому, когда Егор снова возник перед коммунальной начальницей, с ней едва не случился припадок.
   – Э-э… Это в-вы? – с трудом произнесла она.
   – Да. Это я.
   – А-а… Г-где?..
   – Ваши бандюки? Под лестницей… Им нужна помощь, так что побеспокойтесь… Но, собственно, я вернулся не за этим… Вот телефон. – Ермаков взял со стола авторучку и черканул на какой-то бумажке свой номер. – Позвоните, когда почините старушке крышу.

Глава 23

   Капитан Горних оказался прав: через неделю Егор уже довольно сносно управлял автомобилем. Инструктор дал добро на смену машины.
   В назначенный час Ермаков прибыл на место. Еще издали заметил капитана, небрежно опершегося о капот роскошной иномарки.
   – Как? Нравится? – оперуполномоченный похлопал ладонью по блестящей поверхности.
   – Обалдеть! – восхитился Егор.
   Ярко-красный автомобиль сверкал на солнце, будто елочная игрушка. Гладкие, обтекаемые формы, тонированные стекла…
   – Как называется?
   – «Ягуар».
   – Класс!.. Чья?
   – Неважно. В городе ни у кого лучше нет. На такую наживку они обязательно клюнут.
   Ермаков открыл дверцу, заглянул в салон. Приборная панель и руль были покрыты полированным орехом; внутри – отделка из натуральной кожи.
   – Дорогая?
   – А то!.. Смотри, разобьешь – не рассчитаться!
   Капитан Горних закурил, скептически оглядел Егора.
   – На крутого ты в этом прикиде не тянешь… Костюм у тебя есть приличный?
   Ермаков замялся. Стыдно было сказать, что весь его гардероб – две рубашки и брюки.
   – Ладно, – оперуполномоченный стряхнул пепел на блестящее крыло. – Подыщем что-нибудь… Вот деньги. Очень не шикуй. Главное – понтов побольше.
   – Откуда начнем?
   – С ресторана «Континент». Там обычно собирается интересная публика. Мы постоянно будем рядом… На, возьми сотовый. Если что – сразу звони. И вообще держи меня в курсе…
   – Ты думаешь – сработает?
   – Надеюсь. Это единственный шанс… Почти всех пропавших владельцев автомашин в последний раз видели либо в ресторанах, либо в кафе. Больше – ни единой зацепки… Я думаю, что именно там преступник или преступники знакомились со своей жертвой.
   – Может, их и в городе уже нет?
   – Все возможно… Но попробовать стоит, – капитан Горних бросил окурок в траву. – Садись, поехали.
   – Куда?
   – Добросишь меня до дому. Заодно посмотрю, какой из тебя водитель.
   Костюм, хоть и был с чужого плеча, пришелся Ермакову впору. Он покрутился перед зеркалом, поправил галстук, смахнул с рукава пушинку.
   «Очень даже неплохо. Вполне светский вид».
   Неразношенные полуботинки слегка давили ступни. Но Егор не обращал на это внимания. Он был поглощен мыслями о предстоящем вечере. Его охватило волнение, словно артиста перед премьерой.
   Спустившись во двор, Ермаков подошел к машине. Толпившаяся вокруг ребятня уважительно посторонилась.
   Он достал брелок… Пронзительно пискнув, «ягуар» подмигнул габаритными огнями.
   Егор не сразу включил зажигание… Посидел, наслаждаясь комфортом, посмотрел на проходящих мимо людей. Они не могли его видеть сквозь темные тонированные стекла.
   Движок запустился с пол-оборота. Плавно нажав на газ, Ермаков тронулся с места. Сердце замерло от восторга… Когда-то давно, в детстве, те же чувства испытывал он в лодке, отталкиваясь от берега веслом.
   Дорога свернула к морю. Здесь было меньше машин, и Ермаков сильнее прижал педаль газа. Послушный «ягуар» рванул быстрее. На мгновение показалось, будто автомобиль стоит на месте, а черная лента дороги, простроченная посередине белым пунктиром разделительной полосы, сама летит под колеса. И вместе с ней несутся навстречу дома, деревья, фигурки людей…
   Егор включил магнитофон. Динамики за спиной зашуршали, в салон хлынула громкая музыка. Неудержимая страсть и напор были в ней… Ермаков задохнулся от радости, от ощущения полноты жизни. Эх, видела бы его сейчас Яна!
   Он подумал об этом как-то легко, без боли, и даже сам удивился.
   «Что мне она!.. Хватит! Не хочу больше помнить о ней! Вон сколько вокруг женщин… И только свистни – все будут здесь!»
   Тугой теплый ветер бил в полуоткрытое окно, трепал ему волосы. Ермаков приглаживал их, поправлял, но очередной порыв снова сбивал прическу.
   «Надо постричься, – подумал он. – Время еще есть».
   Припарковавшись возле «Салона красоты», Егор решил зайти. Здесь было прохладно и уютно. В просторном холле на широких кожаных диванах сидели посетители и, дожидаясь своей очереди, листали журналы.
   К нему подошла девушка в строгом темном платье.
   – Здравствуйте, – мило улыбнулась она. – Что вы хотели?
   – Постричься… Мужской мастер у вас есть?
   – Конечно. Сюда, пожалуйста.
   Она проводила Егора в большой светлый зал. Женщина в кружевном переднике, пощелкивая ножницами, принялась колдовать над его волосами…
   Через сорок минут Ермаков снова оказался в холле. Дорогая модельная стрижка была последним штрихом в облике супермена.
   Егор хотел купить расческу, но возле витрины с галантерейными товарами не оказалось продавца. Он глянул по сторонам, и тут… Из соседнего зала выплыло удивительное, неземное создание. Девушка была чудо как хороша! Ее фигурке могла позавидовать любая манекенщица. А лицо… Какое у нее было лицо!
   Неудивительно, что Ермаков тут же решил – это судьба!
   Постукивая каблучками, девушка приблизилась и встала рядом. От избытка чувств у Егора закружилась голова. Пока он мучительно искал повод для знакомства, появилась продавщица.
   – Расческу, будьте добры, – Ермаков протянул деньги.
   – Сдавать нечем. Может, найдете хоть пятьдесят копеек?
   – Нет у меня мелочи.
   – Тогда подождите.
   – А если округлить? Пусть вы мне должны останетесь…
   – Нет, – продавщица отдала деньги обратно.
   Егор повернулся к девушке.
   – Может, вы разменяете?
   – Вряд ли… Но у меня есть мелочь. Возьмите.
   – А как же?..
   – Отдадите потом.
   Ермаков взял расческу, получил свою сдачу и вышел.
   «Надо срочно где-то мелочи наменять!»
   Он сунулся в ближайший магазин, но ему там отказали. В киосках тоже никто разменом заниматься не захотел. А девушка уже вот-вот должна была выйти. Ищи ее потом…
   «Что делать?»
   И тут его осенило – надо просто что-нибудь купить. Егор сунул деньги киоскеру, попросил жевательную резинку – и вот они, пятьдесят копеек!
   Девушка вышла на улицу.
   – Простите! Можно вас?.. – окликнул он незнакомку.
   – Что?
   – Вы меня так выручили… Вот, долг возвращаю.
   Ермаков подал ей монету.
   – Какой вы принципиальный.
   – Долг для меня – дело чести.
   Они пошли рядом. У девушки оказалось удивительно романтическое имя – Марианна.
   – Боюсь показаться навязчивым, но… Можно я вас подвезу?
   – У вас машина?
   – Здесь, рядом.
   – Вообще-то мне недалеко.
   – А на машине – еще ближе.
   Марианна шла чуть впереди. Когда Егор кивком указал ей на свой автомобиль, она не поняла и встала рядом с соседней «волгой».
   – Ну, что вы, Марианна! Обижаете!
   Барским жестом Ермаков распахнул перед ней дверцу «ягуара».
   – Это ваша? – изумилась она.
   – Моя, – не моргнув глазом соврал Егор.
   Марианна была сражена.
   Вырулив со стоянки, Ермаков запетлял по узким улицам. Девушка указывала дорогу.
   – Чем увлекаетесь в свободное время?
   – Посещаю школу моделей. Уже в рекламе снялась… На нашем, местном телевидении.
   – Конечно, с твоей внешностью… – Егор подумал, что пора переходить на «ты». Но Марианна держала дистанцию.
   – А вы чем занимаетесь?
   – Я?.. – он задумался. – У меня свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.
   – Правда?
   – Ага.
   – Постойте… Что-то знакомое.
   – Неужели?
   – Конечно!.. Это же «Двенадцать стульев»! Ильф и Петров.
   – Что вы говорите? Ну, хорошо, хорошо… Я бизнесмен. Генеральный директор консалтинговой фирмы.
   – И большая у вас фирма?
   – Приличная.
   Егор удивился, насколько легко он соврал. Как-то само собой получилось… Вжился в роль, называется.
   – Вон мой дом, – заметила Марианна.
   – Какой подъезд?
   – Третий.
   Машина остановилась. Егор обхватил руками баранку и, прижавшись к ней щекой, с грустью взглянул на девушку.
   – Марианна…
   – Что?
   – Не уходи.
   – Надо… Мы с подругой на день рождения приглашены.
   – А если я позову тебя в ресторан?
   – Завтра?
   – Сегодня.
   – Это так неожиданно…
   Ермаков почувствовал, что девушка колеблется.
   – Поехали! Будем хванчкара пить, сациви кушать! – он изобразил темпераментного кавказца. Марианна рассмеялась.
   – Хорошо. Считайте – уговорили… Я только родителей предупрежу.
   Девушка легко выпорхнула из машины. Егор взглядом проводил ее до подъезда.
   «Красивая… Неужели она когда-нибудь станет моей?»
   Теплые южные сумерки охватывали город. Ермаков включил фары… В ярком свете роем замелькали мотыльки.
   Только сейчас он подумал о капитане. Ведь в ресторан его отправляли не для забавы. А машина? А деньги?.. Выходит, он пригласил Марианну повеселиться за чужой счет? Да вдобавок еще и наплел всякой, ерунды.
   «Нехорошо получилось… Действительно – голову потерял!»

Глава 24

   Утром в дверь Ермакову позвонили. Ранним гостем оказался капитан Горних.
   – Привет! – кивнул он входя. – Почему вчера не отвечал по сотовому?
   – Не мог… Был не один.
   – Никто же не просил тебя докладывать со всеми подробностями. Сказал бы хоть пару слов.
   – Понимаешь, я трубку отключил… А потом и вовсе забыл про нее.
   Капитан прошел в комнату, огляделся. Перед зеркалом одернул пиджак, провел ладонью по коротко стриженым волосам.
   – Кофе будешь? – зевая, спросил Егор.
   – Без сахара.
   – А сахара у меня и нет… – он придвинул ногой второй стул. Оперуполномоченный достал сигареты.
   – Можно я покурю?
   – Кури.
   Щелкнув зажигалкой, капитан Горних выпустил струйку дыма.
   – Кто это вчера был с тобой?
   – Видел?
   – Доложили… Выкладывай: где, как и при каких обстоятельствах?
   – Все по плану. Познакомились у входа в ресторан.
   – Ты первый подошел?
   – Она… Не успел припарковаться.
   – И что?
   – Действовал согласно инструкции.
   Ермаков подал капитану чашку кофе. Тот глотнул, обжигаясь, и поставил ее на стол.
   – Ничего подозрительного не заметил?
   – Нет. Скорее всего – это не наша клиентура.
   – Не спеши… Иной раз такими овечками прикинутся… Телефон у тебя взяла?
   – Свой оставила.
   – Позвони, пригласи покататься.
   – С удовольствием.
   – Чего расцвел? – капитан Горних взглянул на него с хитрым прищуром. – Уж не влюбился ли?
   – А что? Если она не преступница.
   – Вот и отправляй таких на задание…
   – Но она, правда, очень красивая.
   – Красивая… – капитан усмехнулся. – Это только в молодости люди делятся на красивых и некрасивых. К старости все становятся одинаковы… Помню, в школе еще учился. Поехали с мамой к ней на родину. Она лет двадцать там не была. Встретилась с подругами юности. Одна – Ляля, в девках первая красавица, другая – Соня, незаметная серая мышка… Потом отцу рассказывает: «Лялька-то как изменилась! Постарела, исхудала… Страсть!.. А Соня все такая же».
   Капитан допил кофе и философски подытожил:
   – Старость – утешение некрасивых.
   – С тобой не поспоришь, – согласился Егор.
   – Ладно, к делу… Днем покатаешь эту свою… Присмотришься. А вечером – в ресторан «Морской конек». Программа та же.
   Проводив капитана, Ермаков вспомнил вчерашнее… Замечательный вечер! Как здорово они смотрелись вдвоем. Все вокруг глаз не сводили. Только, должно быть, и думали – откуда эта прекрасная пара?.. Единственное, что слегка огорчало – холодность Марианны. Даже когда они танцевали, хмельные от выпитого вина, Егор боялся к ней лишний раз прикоснуться. Буквально во всем чувствовалась эта ее постоянная готовность к отпору… И после ресторана она осчастливила его лишь тем, что позволила чмокнуть в щечку.
   «Но, с другой стороны, – думал он, – может это и хорошо? Чего ради она должна в первый вечер на шею бросаться?»
   Резко задребезжал телефонный звонок. Егор снял трубку.
   – Слушаю.
   – Доброе утро, – пропел ему в ухо нежный голос. – Это вас из коммунальной службы беспокоят. Ваша заявка выполнена.
   – А вы, собственно, кто?
   – Секретарь.
   – Так… Но я просил сообщить о выполнении лично Галину Михайловну. Она на месте?
   – Да.
   – В таком случае передайте ей, пусть сама перезвонит.
   Он отошел к окну и потянулся, подняв над головой руки.
   «Значит, все-таки сделали… Прекрасно! А то – денег нет, денег!..»
   Снова тренькнул телефон… В трубке послышался голос коммунальной начальницы.
   – Здравствуйте. Это Галина Михайловна.
   – Да, Галина Михайловна, я слушаю…
   – Все сделано по вашей заявке.
   – Претензий у бабули нет?
   – Нет-нет… Старушка очень довольна.
   – Ну что же, спасибо… Только вот еще о чем бы я вас попросил. Если вы, конечно, дорожите своей работой… Во-первых, срочно разберитесь со всеми другими заявлениями, а во-вторых – никогда больше не хамите посетителям… Вы поняли?
   – Да, поняла.
   – Отлично. Работайте… Я еще зайду вас проведать.
   Ермаков опустил трубку и с коротким торжествующим криком «Хей!» рассек кулаком воздух.
   «То-то же!.. Вы у меня по струнке ходить будете!»
   Типовой двухэтажный ресторан «Морской конек» мало чем отличался от множества подобных заведений. Ермаков выбрал столик в углу. Здесь было не так шумно.
   Он выглядел уставшим… До темноты они с Марианной катались по городу. Потом Егор завез ее домой, а сам – сразу сюда.
   В кармане завибрировал мобильник. Это вышел на связь капитан Горних. Он попросил пересесть куда-нибудь поближе к центру, чтобы быть на виду. Ермаков нехотя подчинился… Ему уже надоела эта игра – изображать из себя непонятно кого.
   Самого капитана поблизости не было. Значит, в зале находился кто-то из его коллег. Егор незаметно стал разглядывать посетителей, пытаясь определить, кто из них – замаскированный оперативник.
   «Этот плешивый? Или вон тот, в очках?.. А может, сам метрдотель?»
   Потягивая из бокала вино, он лениво скользил взглядом по лицам. Слабый приглушенный свет, тихая музыка…
   – У вас свободно?
   Возле столика остановилась стройная блондинка в синем вечернем платье.
   – Пожалуйста, – с готовностью откликнулся Ермаков – и вдруг осекся. – Садитесь… Жанна.
   – Мы знакомы? – в голосе девушки послышалось беспокойство.
   – Этой весной, в кафе, я угощал вас конфетами.
   – Ах, да! Что-то припоминаю…
   Девушка осторожно опустилась на край стула. Видно было, что она не в восторге от этой встречи.
   – А телефончик у вас, Жанна, липовый оказался… Зачем?
   – Не будьте занудой… Вам это не идет.
   – Да я без претензий.
   Ермаков почувствовал себя неловко. Он вовсе не собирался отношения выяснять.
   – Хотите вина?
   – Хочу.
   Егор заказал бутылку «Хванчкары» и легкую закуску. Жанна достала из сумочки сигареты.
   – Вы сегодня одна? Где ваша подруга?
   – Какая?
   – Ну, та, смугленькая.
   – Сильвия? Должна вот-вот появиться.
   – Вы с ней так интересно смотритесь. Она что, действительно, африканка?
   – Нет. Просто ее мама в свое время дружила с парнем из Сома-ли.
   Подали фрукты и вино. Ермаков попросил принести третий бокал.
   Сильвия не заставила себя ждать. В короткой кожаной юбке и легкой кофточке цвета морской волны она вошла в зал, осмотрелась и направилась к их столику.
   После короткого повторного знакомства все вместе подняли бокалы.
   – Слышь, Жанн… Там, у входа, такая тачка стоит! – обрывая с виноградной кисти блестящие ягоды, возбужденно поведала Сильвия. – Обалдеть!.. Видела?
   – Да.
   – Сколько же тысяч баксов стоит?
   – Немерено.
   – Чья интересно?
   Ермаков обвел их кротким взглядом и тихо обронил:
   – Моя.
   Девушки весело рассмеялись.
   – Мечтать не вредно! Шутник…
   Егор обиделся.
   – В самом деле – моя!
   Они посмотрели на него с недоверием.
   – Когда же ты успел ее приобрести?
   – И главное – на что?
   Выдержав паузу, Ермаков отпил из бокала и, промокнув губы бумажной салфеткой, бесстрастно ответил:
   – Выиграл в лотерею.
   Девушки, молча, переглянулись.
   – Не верите? Вот ключи! – Егор бросил связку на стол.
   Глаза у подруг затуманились.
   – Какие лю-ю-у-уди! Прокатишь?
   – Прямо сейчас?
   – А что? Поехали! – воодушевилась Сильвия. – Обожаю красивые автомобили!
   – Больше чем мужчин?
   – Как тебе сказать, чтоб не обидеть… – она широко улыбнулась, обнажив крепкие белые зубы. – Мужчины ведь тоже разные бывают.
   Жанна кокетливо подмигнула Егору и с нежностью в голосе произнесла:
   – И сидит, и молчит… Ну-у-у, скромник!
   – А что тут такого? – пожал плечами Ермаков. – Машина как машина. Не ковер-самолет…
   Он разлил вино по бокалам. Себе – чуть-чуть… Девушки поняли – за рулем человек.
   Когда вино было выпито, Сильвия снова поинтересовалась:
   – Как насчет покататься?
   – Пожалуйста… Если не боитесь. Я ведь еще новичок.
   – Не боимся! – в один голос воскликнули они.
   – Тогда спускайтесь к машине. Я сейчас.
   Ермаков расплатился и по пути заглянул в туалет. Осмотревшись, нет ли кого поблизости, достал из кармана сотовый телефон.
   – Алло! Это я… Едем кататься.
   – Куда? – осведомился капитан Горних.
   – Пока не знаю. Просто, по городу.
   – Давай… Мы будем рядом. Белые жигули.
   – А чего белые? Среди ночи…
   – Других нет. Не на машине же с мигалками ехать!
   – Да… Еще сирену включите.
   – Ладно, хватит… Ты только сильно не гони.
   – Понял.
   – А как они вообще? На твой взгляд?
   – Обычные. Ничего такого…
   – Хорошо. До связи.
   Девушки послушно ждали его возле машины. Огоньки сигарет красноватыми точками светились в темноте. Ермаков распахнул заднюю дверцу.
   – Прошу!
   – Я вперед хочу. Можно? – попросилась Жанна.
   – Садись, – великодушно разрешил Егор.
   Они закружили по тихим и темным улицам. Машин в этот поздний час было не так много, поэтому Ермаков сразу заметил сопровождавшую их «шестерку». Подруги, однако, не обратили на нее никакого внимания.
   – Музыка здесь есть?
   – Есть, – он включил магнитолу.
   Девушки завизжали от восторга.
   – Ну что? Куда?
   – Поехали до садоводства, – предложила блондинка.
   Ермаков посмотрел на нее. Странно, но теперь Жанна не казалась такой красивой, как в первую встречу. Еще в ресторане он обратил внимание на ее руки. Ухоженные, но какие-то грубые, тяжелые… С острыми шишковатыми кистями и плоскими длинными ладонями. Да и выглядела она не такой уж молоденькой.
   За городом машина вырулила на пустынное шоссе и стремительно понеслась в ночи, освещая фарами дорогу.
   Слева чернели горы, справа, в бледном сиянии луны, мелкой рябью отсвечивало море. Далеко, прямо на линии горизонта, нарядно сверкал огнями большой многопалубный теплоход.
   – Какой пейзаж! – воскликнул Ермаков, перекрывая грохот музыки. – Как на картине!
   Сильвия с заднего сидения что-то сказала в ответ, но он не расслышал. Убавив громкость, переспросил:
   – Что?
   – Ничего хорошего, говорю… Море как море.
   – Ты серьезно?
   – Вполне… Вода – она и есть вода. И все эти вздохи… Притворство одно.
   – Постой-постой! А как же искусство? Литература, поэзия… Это что, тоже?
   – Конечно. С жиру люди бесятся. Выдумывают то, чего нет… Одни дураки пишут, другие читают и верят. А жизнь – она ведь совсем другая.
   – Какая?
   – Жестокая, злая, беспощадная.
   – Неправда… Жизнь – она разная! Бывает, конечно, злой и жестокой… Но не всегда и не ко всем.
   – Вот именно. Не ко всем… Одним – с рождения все на блюдечке, а другим – фигу с маслом.
   – Это ты о себе?
   – Хоть бы и так… Двадцать пять отжила, а где оно, счастье? В глаза не видела.
   Ермаков приоткрыл окно. Тугой теплый ветер струёй ударил в лицо. Влажно запахло морем.
   – Видишь ли, Сильвия… – он поправил ладонью взъерошенные волосы. – Все в этом мире относительно. И к понятию «счастье» надо подходить так же.
   – Так же – это как?
   – Не знаю, смогу ли тебе объяснить…
   – А ты попробуй.
   – В общем… Мера счастья – для всех одна. Неважно, кто ты: миллионер, народный артист или простой работяга.
   – Скажешь тоже…
   – Не перебивай! Вот, допустим, купил миллионер себе шикарную виллу – и счастлив… Но точно так же счастлив и работяга, достроивший наконец свою дачу. Они оба счастливы о-ди-на-ко-во! Хотя в денежном эквиваленте это несопоставимо.
   – Хм-м…
   – Зря ухмыляешься. Возможности у них только разные… Например, если какой-нибудь слесарь купит жене холодильник, она будет рада не меньше, чем супруга миллионера, получившая в подарок шкатулку с бриллиантами. Понимаешь, о чем говорю?
   – Ну, так и были бы все простыми работягами. И жили бы в деревне… Чего ради куда-то стремиться? Зачем?
   – Тут главное – найти свое предназначение. И следовать ему…
   – А как узнать? Может, мне на роду написано стать великой актрисой.
   – И что ты умеешь делать?
   – Все!
   – В школьной самодеятельности участвовала?
   – Вот еще…
   – Музыке училась?
   – Нет.
   – Изображала перед подружками сценки из фильмов?
   – Ха-ха-ха! Я в своем уме.
   – Хоть раз поступала в театральный институт?
   – Никогда.
   – Чего же ты хочешь? Пальцем не шевельнув, стать кинозвездой?.. Так не бывает.
   Возле развилки Ермаков притормозил. У обочины светилось окнами ночное кафе.
   – Может бутылочку вина? – поинтересовался у спутниц Егор.
   Девушки не возражали. Он протянул Сильвии деньги.
   – Возьми что-нибудь, на свое усмотрение.
   Хлопнула дверца… Они остались с Жанной вдвоем.
   – Ну а ты чего всю дорогу молчишь? – спросил Ермаков.
   Та неопределенно повела плечами:
   – О чем говорить?
   – Не знаю… О чем-нибудь.
   – Уеду я скоро. В Америку…
   – Куда?
   – Куда слышал.
   Она гордо встряхнула распущенными волосами и откинулась на спинку сидения. Егор удивленно присвистнул.
   – Фю-ю-у! Ты даешь… На что жить-то собираешься?
   – Это моя забота.
   – А как же мама с папой? Заскучаешь, небось…
   – Нету у меня никого. Детдомовская я.
   – Понятно… – Ермаков сочувственно вздохнул и посмотрел в окно.
   Белая милицейская «шестерка» была рядом.
   «Пинкертоны! Ближе подъехать не могли?»
   Вернулась Сильвия. Шелестя объемистым свертком, уселась на заднее сиденье.
   – Я еще поесть немного взяла.
   – Молодец… Куда теперь?
   – По основной дороге… Потом – свертка налево. Мы покажем.
   Место, куда они в конце концов попали, было глухим и безлюдным. Ни звука, ни огонька… В ночном сумраке едва угадывались очертания маленьких дачных домиков, окруженных разросшимися фруктовыми деревьями.
   Садовые участки так тесно лепились друг к другу, что в темноте было неясно, где кончается один и начинается другой. Отягощенные плодами ветви свешивались через забор.
   Сильвия подергала замок на ближайших воротах.
   – Монтажки у тебя нет?
   – Зачем? – не понял Егор.
   – Сорвали бы… И в доме, за столом…
   – Не выдумывай! Вон, скамейка у забора.
   Расположившись на скамье, Ермаков развернул сверток с закуской, сорвал с горлышка бутылки укупорку и длинным ригельным ключом протолкнул пробку внутрь. Сильвия, забросив ногу на ногу, примостилась с другого края.
   – А мне стоять, что ли прикажете? – возмутилась Жанна.
   Егор жестом указал на свои колени. Она без раздумий опустилась к нему.
   – Пить не из чего…
   – Из горлышка.
   Запрокинув голову, Ермаков пригубил терпкое вино. Потом протянул бутылку Жанне. Та сделала несколько глотков и передала Сильвии.
   Старая яблоня, перегнувшись через забор, шатром нависла над ними. Егор дотянулся до ветки, сорвал спелое крупное яблоко.
   Оно было тяжелым и слегка холодило ладонь. Ермаков с хрустом откусил… Жанна притянула его руку к себе и тоже куснула. Но ей не понравилось.
   – Фу-у-у! Кислятина.
   Сильвия вспомнила про оставленные в машине сигареты.
   – Дай ключи…
   – Не закрыто, – сказал Егор.
   Она ушла к машине… И сразу Ермаков почувствовал себя неловко. На коленях у него сидела девушка, а он не знал, как поступить. Обнять ее, поцеловать? Но ведь они едва знакомы…
   – Бр-р-р! – Жанна зябко поежилась. – Что-то я замерзла.
   Егор обнял ее за талию и прижал к себе.
   – Так теплее?
   – Да.
   – А так? – рука скользнула по предплечью и замерла у нее на груди.
   Не ответив, Жанна медленно повернула голову. Губы их встретились… Ермаков не сразу услышал негромкий голос Сильвии. Девушка говорила с кем-то.
   – Чего это она? – удивился Егор. – Сама с собой, что ли?
   – По мобильнику…
   Сильвия принесла сигареты. От нее не укрылось их тайное сближение.
   – Обнимаются уже! Понятно!
   – Это я ее грею, – оправдываясь, ответил Ермаков.
   – Меня бы кто погрел…
   Угостив подругу сигаретой, Сильвия подсела к ним и, прижимаясь грудью, заглянула Егору в лицо.
   – Я тоже замерзла.
   «Вот те на!.. А как же Жанна?»
   Но губы Сильвии были уже рядом. Частое, прерывистое дыхание вырывалось из полуоткрытых, зовущих уст, и Ермаков не заметил, как оказался у них в плену.
   Жанна, как ни в чем не бывало, сидела у него на коленях. А когда он на секунду оторвался от Сильвии, чтобы только вздохнуть, сама припала к его губам.
   «Дела-а-а!» – только и успел подумать Егор.
   Девушки допили остатки вина. Ермаков отказался… У него и так от избытка впечатлений голова шла кругом.
   – Ты кому-то звонила? – спросил он у Сильвии.
   – Родственнику… Он хотел приехать.
   – Вот еще! Никаких родственников… Лично мне и так хорошо.
   – Тише! – встревожилась вдруг Жанна. – Слышите?
   – Что?
   – Ходит кто-то.
   Все замерли, вслушиваясь в ночную темноту.
   – Послышалось!
   – Нет-нет. Вот опять…
   Из сада и впрямь донеслись какие-то странные звуки. Сухо треснула ветка, ворохнулась кусты, зашелестела трава.
   – Это кошки, – попробовал успокоить их Егор. Но девушки не на шутку разволновались.
   – Не нравится мне все это, – тревожно оглянулась по сторонам Сильвия. – Не нравится… И какая-то машина всю дорогу следом тащилась.
   – Поехали! – решительно сказала Жанна. – Быстрее!
   Ермаков нехотя встал и вразвалочку поплелся за ними.
   Он-то прекрасно знал, кто там шумит в темноте.
   «Эх, на самом интересном месте обломали! Сыщики-пинкертоны…»

Глава 25

   – Значит, на природу собрались? – капитан Горних задумчиво поскреб пятерней затылок. – И куда они тебя пригласили?
   – Пока не знаю. Сказали, чтоб за ними заехал. Там, мол, решим.
   – Ну что ж, поезжай. Мы будем рядом… Только далеко не отрывайся. У нас микроавтобус после второго капремонта.
   – Ладно, – поморщившись, кивнул Егор. Все это ему порядком надоело. Никакой личной жизни…
   Жанна и Сильвия ждали в условленном месте. На них были шортики и яркие обтягивающие майки. Из дорожной сумки выглядывали ракетки для бадминтона. Егор помог им загрузиться.
   – Заедем в магазин? – предложили девушки.
   – Не надо. Я все уже купил.
   – Какой ты предусмотрительный! – похвалила Жанна.
   В пути Ермаков краем глаза заметил коричневый микроавтобус. Держась на некотором отдалении, машина следовала позади.
   – Так куда едем? Решили?
   – На речку… Там хорошо, тихо – никого вокруг.
   Егор тормознул на перекрестке, перед светофором. Микроавтобус встал чуть левее, в соседнем ряду.
   Когда загорелся зеленый, Ермаков тронулся и вдруг увидел, что милицейский автомобиль остался на месте. Машины с двух сторон объезжали его, сигналили, но он не двигался. Потом из него выскочили двое. В одном Егор узнал капитана Горних. По растерянному виду оперативника стало ясно – произошло что-то непредвиденное.
   «Сломались! Что же делать?»
   Остановиться просто так, без причины, он не мог. А повод никак не находился… В зеркале заднего вида микроавтобус становился все меньше и меньше, и, наконец, вовсе исчез.
   «Раз уж так случилось – чего зря переживать!.. Зато прекрасно проведу время».
   Насчет девушек у него не было никаких сомнений. Какие это преступницы? Будь они действительно теми, за кем охотилась милиция, давно бы уже себя проявили.
   Разговаривая с подругой, Жанна сидела к нему вполоборота. Он невольно скользнул взглядом по ее стройным ногам.
   «Ух ты какая!.. Аппетитная!»
   Мысль о предстоящем пикнике в обществе сразу двух девиц приятно волновала его. Ведь вчера поцелуями на лавочке все так и закончилось… Сегодня он надеялся на продолжение.
   – Сверни направо, – попросила Сильвия.
   Ермаков повернул, остановился, где ему сказали.
   – Родственник у нее тут живет, – пояснила Жанна.
   – И что?
   – Тоже хотел с нами поехать.
   – Как? Мы же договорились – втроем!
   Ермаков обиженно замолчал… Все планы рушились.
   «Размечтался! Как же!.. Держи карман шире».
   – Ты чего, Егор, – наклонилась к нему Сильвия. – Ревнуешь, что ли?
   Девушки переглянулись и дружно прыснули.
   – Он же родственник!
   Ермаков устало махнул рукой. Делайте, что хотите!
   Сильвия ушла и вскоре вернулась вместе с невысоким худым мужчиной, лет тридцати. Он был черняв, смугл и угрюм. Колючая многодневная щетина покрывала его впалые щеки.
   – Ахмет, – представился он, одернув линялую бесцветную футболку, заправленную в черные тесные джинсы. – Сильвия сказала, что вы на рэку едите?
   – Да, – сухо ответил Егор.
   – Можэт, возьмете мэня? Сэгодня атдыхаю…
   Ахмет говорил с сильным кавказским акцентом, избегая при этом смотреть собеседнику в глаза. Ермаков почувствовал себя неуютно. Брать его с собой не хотелось, но куда денешься?
   Ахмет исчез и вскоре появился с рюкзаком и лопатой.
   – Лопату-то зачем? – спросил Егор.
   – Червей копать, – ответила Сильвия. – Он ведь рыбак… И тебя научит.
   – Я сам кого хочешь научу.
   – Прекрасно… Будет о чем вам поговорить.
   Ермаков открыл багажник и, убрав вещи Ахмета, поинтересовался:
   – Рыбак, значит?
   – Канэшно.
   – А чего удочки не взял?
   – Там удилища вырубым… Снасть у рукзакэ.

   Зеленую травянистую поляну пересекал извилистый неширокий ручей. Местами его можно было перепрыгнуть… Егор разочарованно вздохнул:
   – Это и есть ваша река?
   – Речка, – уточнила Жанна.
   Ермаков присел на берегу, опустил руки в холодную воду. Течение было сильным. В кипении прозрачных струй угадывались темнеющие на дне валуны.
   Почерпнув пригоршню воды, Егор ополоснул лицо. Вспомнилось, как много лет назад, у такой же вот маленькой речушки, отмечал он с одноклассниками окончание школы… Тогда он здорово разыграл друзей.
   Дело было так… Как раз перед самым походом вернулся с рыбалки сосед и щедро поделился уловом. Рыбины – одна к одной: крупные, толстобрюхие, чешуя – с ноготь. Егор взял их с собой, чтобы на природе сварить уху. И только когда оказался возле воды – его осенило, что можно пошутить… Пока ребята разжигали костер, обустраивали лагерь, он незаметно отлучился и спрятал рыбу на берегу. Потом достал из походного рюкзака заветную коробочку, где хранились лески, крючки, поплавки. Смастерил снасть, срубил удилище… «Ты кого ловить собрался? – удивились одноклассники. – Здесь же только лягушки водятся!» На что он невозмутимо ответил: «Хороший рыбак и в луже наловит». Каково же было удивление, когда через десять минут Егор предстал перед ними с огромной связкой отборных язей. Красноватые блики заходящего солнца играли на влажной матовой чешуе, с широких малиновых плавников сбегала вода… Это было невероятно! Все равно что поймать акулу в собственной ванной… Когда поутихли восторженные крики, самые азартные бросились к воде. До темноты по берегу ручья бродили незадачливые рыболовы. Никто не увидел даже поклевки… Вернувшись к костру, они недоумевали: «Как же так? Почему?» В ответ Егор лишь пожал плечами: «Видать, жор закончился». Никто не усомнился во всей этой истории. А сам он признаваться не захотел. Должны же хоть иногда происходить чудеса.
   – Его-о-ор! – донеслось издалека.
   Жанна и Сильвия махали руками.
   – Иди сюда-а!
   На берегу полыхал костер. Бесцветное пламя, почти невидимое при ярком солнечном свете, жадно пожирало сушняк.
   С охапкой хвороста появился Ахмет.
   – Рыбачить будем? – спросил у него Ермаков.
   – Э-э-э! Какой рыбачить? Кушать будэм, пить будэм… Зачэм спешить? Атдыхай!
   На расстеленном покрывале среди закусок возвышались бутылки вина. Девушки уже все приготовили. Ахмет разлил вино по стаканам.
   – Прэдлагаю выпить за нашего дарагого друга… Чтобы всегда сияло над его галавой солнце, чтобы удача всегда улыбалась ему, чтобы жил он до ста лет и больше… За тэбя, брат!
   Они осушили стаканы и снова наполнили их вином. Выпили за дружбу, за что-то еще… Ермаков уже не сторонился Ахмета. Наоборот, пытался отыскать в нем привлекательные черты. И виделись слегка захмелевшему Егору – то гордый и отважный Казбич, то ловкий и непокорный Мцыри.
   – Ахмет! – восторженно воскликнул он, пропустив очередной стакан. – Ты абрек?
   – Абрек.
   – А кинжал у тебя есть?
   – Эсть.
   – А папаха?
   – Эсть.
   – И лошадь?
   – Канэшна.
   – Как ее зовут?
   – Жигули…
   – Ха-ха-ха! А ты знаешь, вот она, – Ермаков указал на Жанну, – в Америку хочет уехать. Насовсем!
   – Глупый женщина.
   – Вот и я говорю. В Америке так не посидишь… То ли дело – наша природа! Выйдешь белой ночью…
   – Разве у нас есть белые ночи? – подала голос Сильвия.
   – Я о севере говорю… Знаете, как в тайге талым снегом пахнет?.. А глухарь: «Тэ-ке, тэ-ке!» Ходит по ветке, хвост распустил… Хочешь, Ахмет, возьму тебя с собой на охоту?
   – Нэт, тайга нэ хачу! – Ахмет сверкнул золотой фиксой. – Лэтом – камар, зымой – снэк, марос… Был уже, знаю…
   – Когда?
   – Зона топтал… Пять лэт…
   Он взял лопату, маленькое пластиковое ведро.
   – Пайду чэрви искать.
   – Я с тобой! – сказал Ермаков.
   – Нэ нада… Пэй вино, дэвушка гавари…
   Забросив лопату на плечо, Ахмет скрылся в густом высоком кустарнике. Сильвия налила всем вина.
   – Мне хватит, – сказал Егор. – Обратно еще ехать.
   – Выветрится…
   – Нет, – он отодвинул стакан. – Не буду.
   – Какой ты не компанейский. Мы обидимся!
   – Обижайтесь.
   Егор перевернулся на спину и, закинув руки за голову, посмотрел в небо. Оно было глубоким и чистым. Высоко, прямо над ним, кружила в ослепительно яркой синеве какая-то черная птица.
   Девушки играли в бадминтон. Легкий воланчик послушно порхал от ракетки к ракетке… Ермаков безучастно наблюдал за ними.
   Наконец ему надоело лежать просто так, и он решил осмотреть окрестности.
   – Эй, ты куда?! – окликнула его Сильвия.
   – Прогуляюсь.
   – А мы?
   – Играйте…
   – Ага! А вдруг волки?
   – Какие еще волки? Что вы!
   Но девушки побросали ракетки и устремились к нему.
   – Ты хочешь нас оставить одних?
   – Какой невнимательный! Какой нечуткий!
   Беспрестанно щебеча, они увлекли его за собой. Назад, к костру… Голоса их звенели, как колокольчики, прикосновения были ласковы и нежны, а разгоряченные игрой молодые тела дразнили манящей близостью. Огонь желания затмил разум. Он опустился вместе с ними в траву. Чьи-то губы накрыли его уста, ладонь скользнула по гладкой шелковистой коже… Он почувствовал, будто проваливается в кипящий, бешеный водоворот…

   Костер прогорел и слабо чадил белесым дымом. Деревья отбрасывали длинные густые тени. По окраинам поляны таились вечерние сумерки.
   Услышав осторожные шаги, Егор нехотя приподнял голову.
   – Ахмет! Что так долго?
   – А-а-а! – он махнул рукой. – Хадыл, сматрэл…
   – Где твоя лопата?
   – Ручка сламал… Выбрасыл.
   Что-то неуловимо изменилось при его появлении. Девушки сразу подобрались, посуровели.
   – Я готов, – сказал Ахмет и пристально посмотрел на них. – А вы?
   – Готовы, – одновременно произнесли девушки.
   Ермаков ничего не понял.
   – Если вы насчет рыбалки, то я тоже готов.
   Ему никто не ответил, словно его здесь и не было.
   «Странно, обиделись, что ли?»
   От этой тишины Егору стало не по себе. Казалось, в самом воздухе повисло какое-то смутное ощущение тревоги и беспокойства.
   – Эй! – снова воскликнул он. – Чего вы молчите?
   И вдруг… Сверху ему на плечи упала тонкая жесткая веревка, мгновенно захлестнула шею и крепко сдавила. Язык вывалился изо рта, глаза налились кровью. Егор почувствовал приступ удушья…
   – Ноги! Ноги дэржи! – закричал Ахмет, всем телом наваливаясь на него.
   «Вот оно как! – мелькнуло в голове. – Вот как!»
   Сдавившая горло петля не давала дышать. Отчаянно изворачиваясь, Ермаков пытался сорвать удавку. И лишь когда понял, что может обходиться без дыхания – успокоился.
   – Все? – неуверенно спросила Жанна.
   – Все… – ответил Ахмет. – Пусть пока так полежит.
   Растянувшись на земле, Егор все слышал и чувствовал. Тонкий шнур давил шею и сильно мешал. Но он терпел, боясь пошевелиться… Это была удавка – совершенное и безотказное орудие убийства. Специальный фиксатор не давал петле ослабнуть. С какой бы силой ее ни рвали, она всегда только сжималась. Убийце достаточно было накинуть веревку, посильнее затянуть – и все… Жертва была обречена.
   Ермаков почувствовал на шее чьи-то грубые пальцы.
   – Слушай, рубэц савсем нэту! Да?
   Кто-то подошел с другой стороны, наклонился над ним. Прохладная рука легла на запястье.
   – Ой! Кажется – пульс! – он узнал голос Жанны.
   – Дура – возразила ей Сильвия. – Это же твой собственный!
   – Да? А может…
   – Хватит спорыть! Зэркальце дай суда!
   На минуту воцарилась напряженная тишина. Чем-то холодным его задели по носу.
   – Видышь? Зеркало чистый! Если бы дышал – поверхность бы запотела.
   Жанна помолчала. Потом опять послышался ее взволнованный голос.
   – И все-таки мне кажется, что он живой… Живой!
   – Прекрати истерику! – оборвала ее Сильвия.
   – Ну, хочэшь, я ему горло перэрэжу? – великодушно предложил Ахмет.
   – Еще чего! – вспылила Сильвия. – Никакой крови! Никаких следов!.. Лучше уж головой в реку. Берись!
   Они взяли Егора за ноги и поволокли.
   «Этого только не хватало! – озабоченно подумал Ермаков. – В холодной воде я долго не выдержу».
   Едва управляясь с тяжелым телом, девушки столкнули его с берега. Голова и грудь оказались в реке.
   От холода сдавило виски, легкий озноб пробежал по коже… Егор не знал, сколько ему придется еще выносить эти мучения. Но твердо решил терпеть до конца.
   Наконец его вытащили, завернули в покрывало и, продираясь сквозь заросли кустарника, куда-то понесли.
   Яма, которую предусмотрительно вырыл Ахмет, была далеко. Они не раз отдыхали… Потом Ермаков почувствовал, как его взгромоздили на бруствер и, перевалив, сбросили вниз.
   Прежде чем засыпать тело землей, решили перекурить. Егор слышал, как они говорили:
   – Сплавим тачку – и рванем отсюда… Надо место менять.
   – У меня в Мурманске тетка живет.
   – Поближе ничего нету?
   – Там зато порт… Иномарок разных навалом.
   – А жмуриков куда? В вечную мерзлоту прятать? Замучаешься долбить!
   – Кончай базар! – скомандовал Ахмет. – Уже тэмнеет!
   Сверху на Егора посыпались куски земли, песок и камни. Со всех сторон навалилась гнетущая тяжесть. Ни пошевелиться, ни вздохнуть… Звуки стали глуше, слабее – и вскоре вовсе пропали.
   Выжидая, пока они уйдут, Ермаков неподвижно лежал, погребенный под грудой земли. Мокрая рубашка холодила спину. Наконец он решил – пора… Изо всех сил напрягая мышцы, попробовал пошевелить плечами. Не тут-то было! Земля не подалась… Его охватил дикий, панический страх. Что если не удастся выбраться? Что если остаток дней так и придется провести в этом тесном холодном склепе?
   Руки у него оказались спеленутыми покрывалом. Поначалу он не придал этому значения. И только теперь осознал, насколько незавидно его положение.
   Егор начал бороться за каждый сантиметр свободного пространства… Ему повезло – внизу оказались выпирающие валуны. Ворочаясь, он часть земли переместил в эти крохотные ниши. Образовалось ничтожное пространство. Но и этого хватило, чтобы освободить сначала одну, а затем и вторую руку. Он, как крот, начал рыть перед собой землю, пробираясь вперед и вперед, и вскоре вырвался на свободу.
   Измученный, грязный, с всклокоченными волосами, Егор лежал на краю этой ужасной ямы и слезы радости катились у него из глаз. Он решил, что больше никогда не станет заходить так далеко в своих рискованных экспериментах.
   В сгустившихся сумерках Егор пробрался на край поляны и, затаившись среди кустов, увидел своих обидчиков. Они только что искупались в ручье и теперь допивали остатки вина.
   Ермаков скрытно подполз к стоящей поодаль машине. Багажник был не заперт… Он осторожно приподнял крышку и проскользнул внутрь.
   В приоткрытую щель почти ничего не было видно – обзор закрывали кусты. Да и темнота мешала. Он слышал только голоса.
   Потом речь стала громче, зашуршала трава, и Егор понял – идут! Впереди, освещая дорогу фонарем, шагал Ахмет.
   – Ах, какой машина! Красавица! Да?
   – Сколько, думаешь, за нее дадут?
   – Многа… Балшие дэньги! Очен балшие!
   Они были совсем рядом. Ермаков плотнее прикрыл багажник изнутри.
   – Сорвем бабки – накуплю себе всяких украшений, нарядов…
   – А я деньги тратить не буду. Подкоплю еще немного – и в Шта-ты… Надоело.
   – Брось! Все еще только начинается!
   – Устала я… Не могу.
   – Пройдет. На, выпей!
   Хлопнула дверца, все стихло. Минуту спустя почти неслышно запустился мотор. «Пора!» – решил Егор. Он кулаком постучал в стенку багажника. Послушал – и снова повторил.
   Мотор заглох. Но дверцы никто не открывал… И вдруг они распахнулись все разом.
   – Какой такой стук? Савсэм спятила?!
   – Не кричи на нее, Ахмет… Мне показалось, что я тоже слышала…
   – тихо, почти шепотом, произнесла Сильвия.
   – Галавой думай! Кто здэсь может стучать? Чэбурашка?
   – Барабашка… – машинально поправила Жанна.
   Они подошли ближе. Сквозь щель брызнул свет фонаря, хрустнули под подошвами мелкие камешки.
   – А можэт, пакойнык из магилы вышэл?
   – Ой, не шути так! Страшно!
   – А баксы пересчитывать нэ страшна? – Ахмет засунул под крышку пальцы. – Это багажник открылся. Вот и стучит…
   Крышка взлетела вверх – и яркий электрический свет на мгновение ослепил Егора. Потом совсем близко он увидел лицо Ахмета…
   Жесткие черные волосы кавказца в мгновение ока покрыла серебристая паутина.
   – Ку-ку! – сказал Ермаков и начал неуклюже выбираться.
   – А-а-а-а-а-а!
   Пронзительный душераздирающий крик потряс окрестности. Это Сильвия от испуга едва не лишилась рассудка. Подпрыгнув, она метнулась в кабину. Следом за ней бросился Ахмет.
   Жанна осталась на месте. От потрясения у нее отказали ноги.
   Выбравшись из багажника, Ермаков распахнул дверцу кабины. Сильвия дрожащей рукой пыталась и никак не могла вставить ключ в замок зажигания.
   – Помочь? – участливо поинтересовался Егор.
   – А-а-а-а! – снова закричала она, заползая верхом на сидящего рядом Ахмета.
   – Тихо, тихо!.. Не поломай здесь ничего!
   Ермаков занял освободившееся место и прикрыл дверцу. На ощупь достал моток изоленты.
   – Руки! Спиной повернись!
   Он связал Сильвии сведенные за спиной руки и приказал перелезть назад. Она неловко попыталась это сделать, но застряла между сиденьями.
   Воспользовавшись моментом, Ахмет хотел выскочить из машины. Егор схватил его за одежду.
   – Куда-а! Ишь ты, шустрила!.. В тюрьме будешь шустрить!
   Втянув беглеца обратно, он зафиксировал замок на дверце. Потом поднял оброненный моток изоленты.
   – Поворачивайся!
   Ахмет не шевельнулся.
   – Ты чего, глухой? – тихо спросил Ермаков. – Руки сюда давай!
   Ахмет не реагировал, сидел неподвижно, как манекен.
   – Ах ты, г-гад! Ах ты!.. – неожиданно для себя сорвался Егор. В слепой ярости он судорожно вцепился пальцами в острый выпирающий кадык и крепко сдавил… Ахмет захрипел, забился, на губах запузырилась пена.
   – И-и-и! – тонко заверещала испуганная Сильвия.
   Егор разжал пальцы… Жадно, со всхлипом вздохнув, Ахмет быстро повернулся к нему спиной и послушно подставил вытянутые назад руки.
   «Вот так!.. Сразу все правильно понял!»
   Связав его по рукам и ногам, Ермаков вспомнил о Жанне.
   – Эй! Где ты там?!
   В ответ послышались тихие всхлипы. Жанна пыталась встать, но не могла – ноги не слушались.
   Егор волоком подтащил ее к машине и, рывком приподняв, втиснул на заднее сиденье.
   – Вот и все… Кончились дни золотые! – он обвел их усталым взглядом. – Сейчас у вас будет совсем другая жизнь.
   Ахмет беспокойно заерзал на сиденье.
   – Не обижайся, брат… Это все шутка просто…
   – Шутка? – вспыхнул Ермаков. – И со сколькими же вы так пошутили?!
   Он заглянул Ахмету в лицо. Тот, опустив голову, отвел глаза.
   – Отвечай, мразь! – Егор встряхнул пленника за грудки. – Скольких вы погубили? Сколько жизней нарушили?!
   Ахмет молчал… Позади тоже не было слышно ни звука.
   – Вы ведь не только их в эту землю!.. Вы и близких!.. Мать его растила, нянчила, по головке гладила, а вы… Петлю на шею! А он живой, дышать хочет!
   Ермаков обессилено откинулся на спинку сидения. Нет, невозможно было объяснить то, что он чувствовал. Да и кому объяснять?
   – А дети!.. У них, у каждого, были дети. И они до сих пор, может быть, ждут. И плачут… «Когда мой папа придет?!» А папы нет. Ему одели на шею веревку и… Как вы могли? Ведь никто из этих людей не причинил вам зла. За что вы их? По какому праву?.. Ради жалкой пригоршни зеленых бумажек?!
   Он говорил, а слова как будто падали в пустоту. Бесполезные и ненужные… И ничего нельзя было изменить.
   – Пусти-и-и! А-а-а-а! – вдруг заорала над ухом Сильвия.
   Вздрогнув от неожиданности, Ермаков обернулся… Жанна трепала подругу за волосы.
   – Не попадемся!? Никто не узнает? – истерично выкрикивала она. – Кто говорил? Кто?!
   Сильвия беспомощно голосила в ответ. Пришлось и Жанну тоже связать. Она долго не могла успокоиться, билась в истерике.
   – На что вы надеялись? – с горечью произнес Ермаков. – Думали, самые хитрые, самые умные?.. Так знайте!.. За все в этой жизни приходится отвечать. Каждому… Вот и для вас это время пришло.
   Он взял Ахмета за подбородок и повернул к себе.
   – Не вздумайте врать следствию! Это в ваших же интересах… Если я узнаю, что вам каким-то образом удалось избежать наказания, или оно окажется слишком мягким – пеняйте на себя. На свободе вы и дня не проживете. Уж об этом я позабочусь… Ты все понял?!
   Ермаков резко ударил тыльной стороной ладони Ахмета по подбородку, так что у него клацнули зубы.
   – Все понял, спрашиваю?
   – Да.
   – Замечательно… Где мой телефон?
   – У меня.
   Егор достал трубку из его кармана Ахмета и набрал номер.
   – Товарищ капитан? Это Ермаков… Я тут в приятной компании. Не желаете ли присоединиться?.. Да, это они… Не волнуйтесь, не сбегут. Упакованы по высшему разряду… Как нас найти? Сейчас объясню…
   Закончив говорить, он вышел из машины. Тьма вокруг была беспросветной. В зарослях, возле ручья, протяжно вскрикнула сонная птица… Ермаков полной грудью вдохнул посвежевший ночной воздух и улыбнулся.

Глава 26

   В привокзальном сквере все скамейки были заняты. Не найдя свободного места, Егор двинулся дальше.
   Под раскрытым полосатым зонтом дородная тетка торговала с лотка пирожками. Дразнящий запах щекотал ноздри… Ермаков сглотнул слюну и, отвернувшись, прошел мимо. У него не было денег.
   «Куда на работу устроиться?.. Смех! При таких способностях – и бедствовать!»
   Задержавшись перед витриной газетного киоска, Егор в отражении, рядом с собой, заметил долговязую фигуру. Парень в застиранной тельняшке нерешительно топтался позади.
   – С-с-слышь… – сильно заикаясь, произнес он, – Купи к-к-крос-совки…
   Ермаков повернулся и увидел в руках у него какие-то стоптанные башмаки.
   – С-сороковой р-разм-ер…
   – У меня сорок третий.
   – Ну, б-без носк-к-ков носить будешь…
   – Благодарю.
   – С-с-стой! Вот, ч-часы! Ходят… Минута в минуту… К-к-к… Класс!
   Парень говорил, слегка потряхивая головой, помогая себе жестами и мимикой. Большие навыкате глаза и тонкий крючковатый нос придавали ему схожесть с филином.
   – Так б-берешь?
   – Спасибо, – отмахнулся Егор. – Не надо.
   Прогуливаясь среди торговых киосков и лотков, он мучительно размышлял, где взять денег. Есть хотелось, несмотря на жару… С утра во рту не было ни крошки.
   На пятачке, возле пивного ларька, толпился народ. Шустрый, седоволосый мужичок с деревянным протезом вместо ноги весело наяривал на гармони. И подпевал…

     – Через горы, реки и долины,
     Через косогоры – напрямик.
     Ехали на подвиги уроды.
     Вез их бесколесый грузовик.

     Вдруг из леса выскочила банда.
     Грузовик пришлось остановить.
     Тут немой глухому что-то крикнул,
     И безрукий вынул дробовик.

     А слепой прицелился и стрельнул.
     Главаря убил он наповал.
     Остальные в страхе разбежались.
     Их безногий долго догонял.

   В мятой шляпе поблескивали медяки и серебряные монетки. Егор подошел ближе… И вдруг его осенило!
   «А что если устроить показательное шоу? С разбиванием предметов?»
   Мысль показалась интересной. Вот только как ее воплотить?
   Мужичок тем временем закончил играть. Пристроив на колено гармонь, он дымил папиросой.
   – Добрый день! – поздоровался Егор. – Как успехи?
   – В каком смысле?
   – В финансовом…
   – А что? – насторожился гармонист.
   – Ничего… Просто интересуюсь.
   – Ты лучше в своем кармане интересуйся. Тут знаешь, сколько таких ходит? За место я кому надо исправно плачу. Так что…
   – Вы не поняли, – смутился Егор. – Мне ваши деньги не нужны. Я о другом хотел спросить: можно ли так хоть сколько-нибудь заработать?
   – Тебе зачем?
   – Возьмите меня в долю.
   – Это как?
   – Вы играть будете. А я – фокусы показывать. Выручку пополам…
   – Какой резон? Мне и так капает.
   – Да я народу в десять раз больше соберу!
   – Ишь, какой прыткий! – мужичок прищурился. – В десять… А что ты умеешь?
   Ермаков огляделся… В урне блеснула серебристой фольгой пустая бутылка из-под шампанского.
   «То, что надо!» – обрадовался он.
   Ухватившись покрепче за горлышко, Егор сосредоточенно замер, примерился – и вдруг резко ударил себя бутылкой по голове. Толстое стекло брызнуло в стороны и осыпалось на асфальт.
   Гармонист испуганно вздрогнул. Ермаков тем временем задрал рукав и с размаху саданул зазубренной «розочкой» по оголенному предплечью. Острые стеклянные лепестки хрустнули и обломились, не причинив телу никакого вреда.
   – Видал? – он сунул руку под нос гармонисту. – Ни одной царапины!
   Мужичок смотрел на Егора безумными глазами. Никогда в жизни не приходилось ему видеть такого.
   – Ну как?
   Гармонист потрясение молчал.
   – Чего задумался? В напарники берешь?
   – Да-а, – протянул озадаченный мужичок. – Ловко! Не знаю, как ты это делаешь, но…
   Обсудив с дядей Пашей – так звали гармониста – детали, они пришли к выводу, что им нужен еще один человек.
   – Сыча позови. Он согласиться.
   – Кого?
   – Сыча… Вон, видишь, длинный…
   – Этот? Да мы с ним почти знакомы.
   Долговязый настойчиво предлагал какому-то хлипкому интеллигенту треснувший футляр от очков. Егор отозвал его в сторону.
   – Хочешь заработать?
   – А что н-надо д-д-делать?
   – Ничего особенного… Надо будет недолго банки с водой на весу подержать. Да кувалдой, может, пару раз махнуть.
   – И в-все?
   – Все.
   – С-согласен…
   Под вечер, когда спала дневная жара, и с моря подул прохладный свежий ветер, на пятачке возле пивного ларька появилась странная троица: невысокий хромой мужичок с гармонью, долговязый парень в тельняшке и обнаженный по пояс человек атлетического сложения. Местные алкаши и прочая публика, потягивающая за круглыми столиками теплое пиво, вряд ли обратили бы на них внимание, если бы не броская надпись на тележке, которую они толкали перед собой. На развернутом куске бумажных обоев было крупно начертано: «Внимание! Смертельный трюк! Спешите увидеть!»
   – Что еще за артисты? – вяло поинтересовался хмурый толстяк в мятой рубашке. – Откуда взялись?
   – Этого, с гармошкой, я здесь видел, – ответил ему приятель. – Длинного тоже знаю… А третий? Не припомню.
   Троица между тем принялась сгружать с тележки свой убогий скарб: какие-то банки, наполненные водой, пустые бутылки, кирпичи, куски застывшего серого цемента… Народ с недоумением наблюдал за ними.
   Ермаков чувствовал себя неловко. Парень в тельняшке тоже заметно волновался. И только хромой гармонист не унывал:
   – Спокойно, Сыч! Не суетись… Они еще будут нам аплодировать.
   – Д-д-дурацкая з-затея! С-связался с вами…
   – На, хлебни… – дядя Паша протянул ему чашку. – Для храбрости.
   – Ч-чего это?
   – Народное средство.
   – А з-закусить?
   – Запей водой из банки.
   Сыч выпил, занюхал рукавом.
   – К-к-к… Крепкая з-зараза!.. Егору налей!
   – Потом! – отмахнулся Ермаков. – Пора начинать. Дядя Паша, давай свою музыку!
   Пригладив седые волосы, гармонист развернул меха «тальянки» и грянул веселым, звонким перебором. Люди повернулись в их сторону.
   Ермаков вышел вперед и, вспомнив молодость, начал потихоньку разминаться. Он понимал, как нелепо выглядит со стороны, но старался не думать об этом.
   Раздался протяжный свист. Кто-то выкрикнул обидные слова. За столиками рассмеялись… Сжав зубы, Егор продолжал разминку.
   – Внимание! – объявил дядя Паша. – Впервые в нашем городе! Человек-кремень! Супер-шоу… Такого вы никогда не видели!
   Ермаков поклонился и начал демонстрировать ударную технику. Многолетнее отсутствие тренировок давало о себе знать. Поэтому все было вполне заурядно. Любой перворазрядник легко мог бы изобразить подобное.
   – Итак! – продолжал торжественно вещать дядя Паша. – Сейчас великий мастер кун-фу и каратэ, известный под именем «Белый Дракон», продемонстрирует вам могучую силу своего разящего удара!
   Снова заиграла музыка. Под бодрые звуки «Марша энтузиастов», с трехлитровой банкой в руках, к Ермакову приблизился ассистент. Раскрасневшееся лицо Сыча было непроницаемо и сурово.
   Несколько любопытных подошли ближе.
   – Йа-а! – звонко выкрикнул Егор и саданул кулаком по стеклу.
   «Чпок!» – раздался глухой звук. На асфальт обрушился водопад вместе с осколками банки… Зрители одобрительно загудели.
   – Банка не настоящая! – донеслось от столиков. – Он ее заранее подпилил!
   Припав на колено, Ермаков разбил вторую.
   – И эта тоже! Бутафория! – крикнул толстяк из-за ближнего столика.
   Егор призывно махнул рукой.
   – Иди сюда! Проверим!
   Когда тот тяжело поднялся и важно, вразвалочку, подошел, Ермаков подал литровую бутыль.
   – Посмотрите…
   Толстяк покрутил бутылку в руках. Вокруг образовалась маленькая толпа.
   – Убедились?
   – Да, эта настоящая.
   – Сейчас я ее разобью.
   – Не разобьешь.
   – Разобью!
   – Ни за что!
   Самоуверенность толстяка позабавила Егора. Он взял бутылку за горлышко, размахнулся… Потом неожиданно предложил:
   – А давайте поспорим.
   – На что?
   – На стольник.
   – Давай!
   Ударили по рукам. Толстяк не спускал глаз с Егора – боялся, что тот подменит бутылку. Но Ермаков и не думал мухлевать. Хлоп!.. Только осколки посыпались.
   – Во дает!
   – Крепкая, однако, голова!..
   Зрители с интересом наблюдали за происходящим. Их становилось все больше. Сыч взял шляпу и пошел по кругу.
   Толстяк озадаченно хлопал глазами. Как же так? Невозможно!
   – С-стольник г-гони!
   – Что?
   – П-п-п… Просп-орил!
   Толстяк отдал деньги.
   – А сейчас! – зычно выкрикнул дядя Паша. – Цыганочка! Танец на стеклах!
   Ермаков сгреб в кучу разбросанные по асфальту осколки и, разувшись, начал выделывать на них замысловатые «па». Острые, с зазубренными краями куски с хрустом крошились под босыми ногами.
   – Браво! – крикнул кто-то, перекрывая звуки гармони. Вокруг зааплодировали.
   Приплясывая на стеклах, Егор снова увидел толстяка. В руках у того была недопитая бутылка водки.
   – Сто-ой! – багровея лицом, закричал толстяк, проталкиваясь сквозь толпу. – Я понял, как это делается!
   Люди расступились, пропуская его.
   – Все очень просто! Надо… – и тут он осекся, заметив, что Ермаков топчется на битом стекле.
   – А ты с ним еще на что-нибудь поспорь! – поддразнили из толпы.
   Толстяк допил водку, примерился – и саданул себя донышком между глаз… Бутылка осталась цела. А на лбу вздулась огромная шишка.
   – Дай сюда! – прикрикнул на него Егор. – Покалечишься!
   Отобрав бутылку, он тут же разбил ее о свою голову. А дядя Паша уже объявлял следующий номер.
   – Внимание! Молот и наковальня!.. Зрителей со слабыми нервами попрошу удалиться!
   Ермаков улегся на землю. Сверху на грудь ему взгромоздили кусок застывшего бетона. Ассистент с тяжелой кувалдой встал рядом.
   – Ап!..
   Ассистент тюкнул раз, другой… Плита не поддалась.
   – Бей сильнее! – нервно прошептал Егор.
   – Б-боюсь!
   – Бей, кому сказал! Ну!..
   Закрыв глаза, Сыч широко размахнулся и влепил что есть мочи по куску бетона. Облако пыли взметнулось в воздух. Ермаков смахнул с груди осколки.
   – Невероятно! Потрясающе! – бросился к нему длинноволосый мужчина в темных очках. – Я администратор Дома культуры. Готов предоставить зал… Вот визитка, позвоните обязательно!
   Егор спрятал визитку в карман.
   – И, наконец, заключительный номер! – торжественно возвестил дядя Паша. – Человек, укрощающий огонь!
   Сыч запалил факел и передал обнаженному по пояс Егору. Тот покрутил им перед собой, потом крепко прижал к себе. Зрители ахнули…

   В тесном закутке станционного буфета аппетитно пахло свежими огурцами и копченой колбасой. Навалившись грудью на стол, Ермаков жадно хлебал из миски окрошку. Рядом позванивали ложками его новые знакомые.
   – Давно так не ел, – сказал дядя Паша.
   – И я… – буркнул набитым ртом Сыч.
   Денег, что они заработали, оказалось не так уж много. Но на еду хватило… Все были довольны удачным дебютом.
   – Одного не понимаю, – пожал плечами дядя Паша. – Как ты это делаешь?
   – Просто… Раз – и готово!
   – Да я видел. И все-таки… Это же невозможно!
   Он закурил и повернулся к Сычу.
   – Ты что думаешь?
   – Н-н-незнаю… Я в ц-цирке видел… Там м-мужик тоже п-п-п… Плиты колол…
   – Так то в цирке! – дядя Паша, прищурившись, затянулся. – А тут ведь все по-настоящему.
   – Т-тренировка. П-п-правильно?
   Ермаков усмехнулся.
   – Да бросьте вы… И вообще – хватит об этом.
   За окнами было уже темно. С улицы доносились перестук вагонных колес, лязг буферов, свистки маневрового тепловоза. В динамиках громкоговорящей связи эхом перекликались голоса дежурного по станции и путейских рабочих.
   – Ты этому волосатому, из Дома культуры, обязательно позвони, – сказал дядя Паша. – Он нам еще пригодится.
   – К-к-к… К-конечно! Еще как п-пригодится!
   – Посмотрим, – уклончиво ответил Егор.
   – Чего смотреть? Удача сама в руки плывет… Зал на триста мест. С каждого по рублю – и то!.. – дядя Паша, скрипнув протезом, загасил папиросу о блюдце. – Глядишь, через пару недель новый ботинок себе куплю.
   – А я от з-з-заикания в-вылечусь, – радостно произнес Сыч. – Г-г-говорят, где-то л-лечат…
   – Электрошоком, – вставил дядя Паша.
   – К-к-к… К-как это?
   – А так… Чуть только ты забуксуешь – ка-а-ак жахнут! Вольт триста восемьдесят… Сразу заговоришь лучше диктора.
   – Ну-ну-ну… Это… П-правда, что ли?
   – Шутит он, не видишь, – успокоил Сыча Егор. – Наверняка есть хорошие специалисты.
   – Я т-тогда бы и п-пить бросил… Ж-женился бы…
   Ермаков вздохнул. Ему было жаль этих неприкаянных, побитых жизнью людей. Но что он мог сделать?
   «Устроиться в Дом культуры штатным клоуном? Нет, слишком мелко… Уж если играть, то играть по крупному!»

Глава 27

   Капитан Горних разыскал Егора и сообщил приятную весть. Оказывается, за поимку особо опасных преступников ему полагалась премия… Деньги пришлись как нельзя кстати. Накануне он созвонился с Марианной и пригласил ее погулять.
   Они встретились в центре города. Марианна не сразу узнала его. Прошла поначалу мимо, и только когда он окликнул – обернулась.
   – Где ваш костюм?
   – В химчистке, – соврал Егор.
   Марианна смотрелась великолепно. Роскошное вечернее платье, почти черное в тени, на свету отблескивало то фиолетовым, то лиловым… И хотя Ермаков был рад видеть ее, все же рядом с ней почувствовал себя неловко. Простенькая рубашка и обычные серые брюки на ярком фоне светской красавицы выглядели удручающе.
   – Вы сегодня без машины?
   – Да… Решил пешком…
   Егор шагал с ней рядом и не знал о чем говорить. Марианна тоже молчала… И это молчание нарастало с неотвратимостью снежной лавины.
   «Надо сказать ей правду. Что никакой я не бизнесмен. И машина тоже не моя… В конце концов, все равно ведь узнает…»
   Они спустились в подземный переход. Ермаков хотел поддержать ее под локоток – на тот случай, если она вдруг споткнется, но Марианна неожиданно резко отдернула руку. Егор смутился.
   «Черт знает, что такое! Чувствуешь себя полным идиотом!»
   Между ними все время была какая-то непреодолимая дистанция. И Ермаков тяготился этим.
   – Жарко! – сказала Марианна, обмахивая ладошками лицо. – И ноги на каблуках устали.
   Егор расценил это как намек. Глянув по сторонам, заметил вывеску «Кафе».
   – Зайдем?
   Марианна согласилась.
   Ощупывая в кармане согнутые пополам купюры, Ермаков с тоской прикинул, сколько из этих денег ему останется на жизнь. В его положении каждая копейка была на счету… Шиковать он не собирался. Но и выглядеть скупым в глазах Марианны тоже не хотел.
   Едва они вошли, навстречу им кинулся молодой человек в белой рубашке.
   – Добро пожаловать! Проходите!
   Просторный зал, мраморные полы, красивая мебель – все говорило о том, что кафе дорогое. Раскрыв меню, Егор в этом убедился… Цены были, как в хорошем ресторане.
   «Попал! Тут без штанов останешься!»
   Но отступать было уже поздно. Он заказал пару коктейлей, фруктовое мороженое, кофе и пирожные с ягодами.
   – Рассчитайте нас сразу, – попросил Ермаков.
   Молодой человек задумчиво почиркал в блокноте. Потом вырвал листок и положил его на стол. Не дрогнув, Егор оплатил счет… Хотя сумма была немалая – на эти деньги он легко мог прожить неделю.
   – Как ваш бизнес? – потягивая коктейль, осведомилась Марианна.
   – Прекрасно. Все прекрасно.
   – Вы такой скрытный… Расскажите хоть что-нибудь о своей работе.
   – Да о чем, собственно, рассказывать? Так… Трудимся… Сейчас вот хочу прикупить акции одной аудиторской фирмы.
   «Боже! – с ужасом подумал он. – Что за бред я несу!»
   На душе было гадко. Егор никогда не врал. А тут…
   Подцепив ложечкой фруктовое мороженое, Марианна не без гордости произнесла:
   – Меня скоро по телевизору покажут.
   – Поздравляю. И что за повод?
   – Буду участвовать в конкурсе красоты.
   – Браво! Ты наверняка займешь первое место.
   – Хотелось бы… Для меня это важно. В карьере фотомодели такой титул не повредит.
   – Потом – Москва… А там – другие города и страны.
   – Конечно. Я просто мечтаю об этом… Увидеть мир – Париж, Лондон, Нью-Йорк… Ведь это совсем другая жизнь!
   – Не знаю… Ни разу за границей не был.
   – Правда? – в ее глазах мелькнуло разочарование. – Как же вы отдыхаете?
   – А я не напрягаюсь… – вспомнив анекдот, отшутился Егор.
   Принесли кофе. Ермаков пригубил из чашки и осторожно поставил ее на блюдце.
   – Послушай, Марианна, вот интересно узнать…
   – Что?
   – Лично для тебя… Деньги в отношениях между мужчиной и женщиной имеют значение?
   – Не поняла.
   – Ну, важно тебе, сколько зарабатывает человек, который рядом?
   – Вы себя имеете в виду? – она упорно называла его на «вы».
   – Я говорю абстрактно… Могла бы ты, к примеру, полюбить бедного?
   – Ах, это? Рай в шалаше, да? – Марианна глотнула кофе. – Нет, не могла бы. Я достаточно пожила на папину пенсию по инвалидности и скромную мамину зарплату. Хочется чего-нибудь большего.
   – Значит, небогатые мужчины для тебя как бы не существуют?
   – Как бы – да…
   – Даже если он красив и строен, как Аполлон? Даже если любит тебя больше жизни?
   – Любовь приходит и уходит… Вы это знаете не хуже меня.
   – Но разве мама не учила тебя, что любовь – главнее всего!
   – Вот как раз мама и посоветовала: ищи обеспеченного – и свою жизнь устроишь, и мою…
   – Умная у тебя мама, – усмехнулся Егор, а про себя подумал:
   «Ну и стерва! Хочет за счет дочери в рай въехать!»
   Марианна допила кофе и промокнула салфеткой губы. Потом достала из сумки косметичку.
   – И сколько же должен иметь претендент на твою руку? – спросил Ермаков, глядя, как ловко она наносит помаду. – Сто тысяч баксов? Или, может быть, двести?
   – Лучше двести…
   – Хорошо, допустим, такой нашелся. Но вдруг он окажется совсем не красавцем. Что тогда?
   – Стерпится, слюбится.
   – Ты уверена?
   – Вполне.
   – Но молодость не вечна. Не боишься – ты постареешь, а он возьмет и купит себе другую.
   – Пока я старею, он, может, вообще помрет!
   В ее словах послышался вызов.
   – Ладно… Егор качнул головой. – Ты выйдешь замуж за обеспеченного, обустроишься, родишь ему детей… А тут вдруг подвернется какой-нибудь супербогатенький миллионер и тоже воспылает к тебе страстью. Что будешь делать?
   – Мужа бросать, конечно, жалко… Но и миллионеры на дороге не валяются!
   – То есть…
   – Да, совершенно верно! Угадали!
   – Твоя откровенность когда-нибудь может повредить тебе.
   – Вы пока еще не мой муж.
   В глазах Марианны блеснул холодный огонь… Теперь эта девушка уже не казалась ему венцом совершенства. Было в ней что-то отталкивающее, неживое… Она походила на дерево с искусственными листьями.
   – Кстати, – заметила Марианна, – вы ни разу не сказали мне о своих доходах. Скрываете?
   – Нет.
   – Так похвастайтесь!
   – Боюсь, что сильно вас разочарую.
   – И все же…
   – У меня совсем денег нет.
   – Что? – улыбка сползла с ее румяного личика.
   – Совсем… Вот – все мое состояние.
   Егор достал из кармана и бросил на стол несколько сложенных пополам купюр. Марианна нервно дернула плечом.
   – А как же машина? Ресторан?
   – Машину временно одолжил. Покататься… – ему вдруг стало жалко ее. – Ты обиделась? Извини.
   – Вы сумасшедший?
   – Марианна, я, правда, не хотел…
   – Не провожайте меня!
   Она поднялась из-за стола и быстро пошла к выходу.

   Привалившись к окну, Ермаков дремал на жестком автобусном сиденье. Впереди негромко судачили о своем две благообразные старушки. До него долетали обрывки случайных фраз. Он не придавал им значения, пока не услышал новость, которая его зацепила.
   – В парке-то, нынче ночью, опять мужчину ограбили.
   – Да ты что?
   – Правда… У меня золовка на скорой работает, дак она сказала. Измолотили всего – живого места нету. Без сознания привезли.
   – Ты посмотри! Это которого уж за месяц? Четвертого ли, пятого?.. Ужас, что делается!
   – Куда милиция смотрит?
   – Милиция… Им только пьяных на улице подбирать!
   – Зря вы так! – вмешался в разговор пожилой ветеран с орденскими планками на груди. – Милиционеры – они тоже разные… У меня сын в уголовном розыске… И что ты думаешь? Они этих жуликов ловят, а как до суда дойдет…
   – Куплено все! Потому ничего и не боятся!
   – А надо вот как Жуков, – продолжил ветеран. – Был такой военачальник…
   – Знаем, знаем! – дружно закивали старушки.
   – Его после войны поставили комендантом одного города. Бандитизм там был страшный. Что ни день – грабежи и убийства. Так он, значит, что сделал… Переодел офицеров в гражданское, выдал табельное оружие – и на улицу. При нападении было приказано стрелять… И все! За одну ночь порядок навели!.. Без крови, конечно, не обошлось. Трупы машинами возили. Но зато люди сразу вздохнули… Вот тебе и железная рука! А как еще с преступностью бороться? Они ведь сюсюканья не понимают. Ты им сю-сю, сю-сю, а они – нож к горлу!
   «Действительно, – подумал Егор. – Сколько может длиться этот беспредел?.. Я, конечно, не Жуков. И офицеров с пистолетами у меня нет. Но порядок в этом городе я наведу!»

Глава 28

   Ночь была ветреной и ненастной. Высокие черные деревья, раскачиваясь из стороны в сторону, глухо шумели пышными кронами, с натугой скрипели узловатыми стволами и как будто бы даже вздыхали… Заросли кустарника, мокрые от дождя, с двух сторон обступали узкую аллею, ведущую вглубь городского парка.
   В кромешной тьме Егор с трудом угадывал дорогу. Сердце то замирало, то готово было выскочить из груди. Верно говорят – не темноты боится человек, а неизвестности.
   Ермаков остановился и прислушался. Только ветер и шуршание листвы… Ничего больше нельзя было разобрать.
   «Зря сегодня… В такую погоду ни один грабитель на дело не выйдет».
   Он дежурил в парке уже третью ночь. Хотел отловить ту банду, о которой услышал в автобусе. Но пока ему не везло.
   Порыв ветра бросил в лицо брызги дождя. Егор зябко поежился… И вдруг отчетливо услышал впереди чьи-то торопливые шаги. Темное бесформенное пятно быстро приближалось.
   – Спичек не будет?
   – Что?
   Ермаков разглядел под зонтом две высокие женские фигуры. Одна из них качнулась к нему.
   – Прикурить, говорю, дай.
   – Не курю.
   – Совсем? – женщина дохнула густым винным перегаром.
   – Совсем.
   – Жаль… А как насчет поразвлечься?
   Она кокетливо повела плечом и выставила вперед ногу, блеснув в темноте обнаженной коленкой.
   – Не понял… – растерянно произнес Егор.
   – Продажной любви хочешь?
   – А-а-а! – дошло, наконец, до него. – У меня денег нет. Вот если безвозмездно…
   – Безвозмездно с женой развлекайся!
   Дамы прошли мимо, едва не задев его зонтом.
   – А если я не женат?
   – Тогда займись… – визгливый смех заглушил окончание фразы.
   «Вот оторвы! – беззлобно подумал он. – И ведь ничего не боятся!»
   Дождь почти перестал. Только ветер все еще трепал верхушки деревьев, сбивая на землю тяжелые крупные капли.
   Присев на краешек мокрой скамьи, Ермаков плотнее запахнул полы старой вельветовой куртки. Ее он нашел несколько дней назад в хозяйских антресолях. Из своих вещей у него по-прежнему были только брюки и пара рубах.
   «Где денег взять? Ума не приложу».
   Он устал от этой неустроенности и нищеты. Хотелось пожить хотя бы недельку, не отказывая себе ни в чем.
   Сунув руку в карман, Егор ощутил ладонью холодный глянцевый круг. Это был моток скотча. Он захватил его на случай, если придется бандитов вязать.
   «Интересно, что они чувствуют, когда грабят: удовольствие, азарт? Ведь не нужда же их заставляет… И ладно бы просто деньги отнимали. Так еще изувечить норовят… Что за люди!»
   Ермаков поерзал на скамье. Сидеть было неловко: штаны снизу намокли и противно липли к бедрам. Он поднялся и двинулся дальше.
   Впереди, сквозь черный полог разросшихся кустов, мелькнул тусклый, неясный свет. Как будто зажгли электрический фонарь. Егор насторожился…
   «Кто это, интересно? В такой поздний час».
   Крадучись, он стал приближаться, и чем ближе подходил, тем взволнованней билось сердце… В нем пробудился азарт охотника.
   Сильный ветер заглушал шаги, темнота надежно скрывала. Он подобрался к самому краю поляны, в центре которой сиял включенными фарами мощный «джип», а рядом суетились какие-то люди. До него донеслись резкие злые голоса, сдавленный вскрик и вслед за тем – частые глухие удары.
   «Это они! – возбужденно подумал Ермаков, выскакивая из укрытия. – Попались!»
   Стремительным броском преодолев расстояние до машины, он внезапно возник в свете фар и закричал что есть мочи:
   – Всем стоять! Ни с места!
   Четверо рослых мужиков испуганно замерли. Они совсем не ожидали увидеть здесь кого-нибудь еще. Внезапное появление Егора повергло их в ступор.
   Человек на земле пошевелился и слабо застонал.
   «Вовремя! Могли бы насмерть забить… Сволочи!»
   Он достал из кармана моток скотча и, с треском оторвав кусок липкой ленты, скомандовал:
   – Спиной ко мне! Руки назад!
   Они стояли не двигаясь. Только беспрестанно вертели по сторонам головами. Очевидно, хотели понять – где же прячутся остальные? Ведь невозможно было представить, чтобы кто-то отважился на это в одиночку.
   – Я кому сказал! Руки назад, быстро!
   Ермаков приблизился к ним вплотную. Мужики смотрели на него сверху вниз. В каждом было росту – метра по два, ну и весу – под центнер, не меньше… Они потихоньку оправлялись от шока и медленно приходили в себя.
   – Ты ваще, кто такой? – наконец прогудел басом здоровенный детина.
   – Это неважно… А впрочем, меня зовут Егор Ермаков.
   – Так ты не мент?
   – Нет, конечно.
   – Уф-ф! – облегченно вздохнул громила. – А я уж подумал – вилы!
   – И я… – признался другой. – А это, оказывается, просто псих.
   – Дурдом на каникулы распустили!
   Они разразились истерическим смехом. Пережитый страх требовал выхода… Но Ермакову это веселье пришлось не по нраву, Перед ним лежал избитый человек. И именно эти шутники лупили его по лицу ногами.
   – В последний раз говорю! Руки назад!
   – Чего-о?
   – Чего слышал! – Ермаков ощутил в груди закипающую злость. – И не делай мне страшную рожу! Не надо… Мне на это плевать!
   Перестав смеяться, здоровяки переглянулись. Без сомнения, они приняли его за сумасшедшего.
   – Ладно, хорош!.. – отрезал один из них. – Надо его… Не отпускать же!
   – Давай я! – вызвался могучий детина, надевая на толстые пальцы кастет. – Ставлю пятьдесят баксов, что с одного удара.
   – Не, с одного не получится… Придурки, знаешь, какие живучие!
   – Сказал – с одного, значит, с одного!
   Громила с кастетом шагнул к Ермакову. Тот решительно подался ему навстречу.
   – Ну, давай, бей! Только…
   Хлесткий удар в висок не дал ему договорить. Нелепо взмахнув руками, Егор повалился на землю.
   – Ха!.. Видал? С тебя пятьдесят баксов.
   – Погоди, вон он встает…
   – Не может быть! У него же мозги уже вытекли!
   – Это у тебя сейчас, – грозно рявкнул Егор, – все через одно место вытечет!
   Детина попятился… Нервно поправив на пальцах тяжелую металлическую пластину с крупными стальными шипами, опять кинулся на Ермакова.
   Удар!.. Егор поднялся.
   Еще удар!.. Он снова встал и, ни слова не говоря, пошел на громилу.
   – Эй, эй, эй! – в ужасе воскликнул здоровяк, отступая. – Тут что-то не так, мужики!
   Ермакова обступили со всех сторон. Один из налетчиков выхватил широкий охотничий нож.
   «Вот теперь их надо разом обмолотить! А то разбегутся… Ищи потом!»
   Повернувшись к ближнему, Егор ложным движением обозначил удар в корпус, и когда тот инстинктивно согнулся, саданул со всего маху правой снизу, в подбородок. Дернув головой, верзила опустился на колени… Ермаков добил его локтем в затылок и тут же метнулся к другому.
   В свете автомобильных фар тускло блеснул кастет, но Егор оказался быстрее. Встречным ударом сразил противника. И тут… Горло сдавило, а ноги сами собой оторвались от земли.
   – Держи его! Держи!.. Крепче!
   Один из бандитов предплечьем обхватил Ермакова за шею и прижал к себе, а другой – несколько раз ткнул ножом в живот.
   – Все? Готов? – нетерпеливо прохрипел над ухом низкий прокуренный голос.
   Хватка ослабла… Егор тут же рванулся и, освободившись, ударил с разворота в голову… Недруг качнулся, но устоял… Не давая ему опомниться, Ермаков принялся молотить кулаками, пока тот навзничь не рухнул в траву.
   Остался последний. Отступая, он держал перед собой нож.
   – Выбрось свой тесак! Он тебе больше не понадобится!
   Много чего повидал мужик на своем веку, но такого!.. Чтобы человека ножом пыряли, а ему – хоть бы что! У громилы помутился разум. Вскрикнув, он кинулся на Ермакова и принялся полосовать его ножом. Хозяйская куртка мгновенно превратилась в лохмотья.
   – Ах ты, гад! – возмутился Егор и так влепил бандюге по физиономии, что тот не удержался на ногах.
   Отыскав утерянный в драке моток скотча, Ермаков быстро повязал всех четверых. Крепкая лента стянула им руки и ноги… Потрясенные, они даже не пытались сопротивляться.
   Волоком перетаскав их к машине, он только сейчас обратил внимание на того, кого они били. Бедняга тихо сидел поодаль, безмолвно наблюдая за происходящим.
   – Как дела? – спросил Ермаков. – Помощь не требуется?
   – Нет.
   Мужчина тяжело поднялся и, прихрамывая, сделал несколько шагов. Лицо у него было залито кровью, глаза заплыли и превратились в узенькие щелочки. Пошарив по карманам, он достал измятую пачку сигарет, нашел уцелевший обломок, прикурил. Распухшие губы с трудом удерживали короткий «бычок».
   – За что тебя? Ограбить хотели?
   Избитый неопределенно пожал плечами.
   – Не бойся… Больше не тронут.
   Бандиты лежали в свете фар кроткие и беспомощные, как младенцы. Наверное, до сих пор не могли поверить в то, что произошло.
   На поясе у одного из них запиликал мобильник. Ермаков нагнулся, вынул телефон из чехла.
   – Алло!
   – Это ты, милый? – ласково пропел в трубке женский голос.
   – Нет.
   – Костик, ты, что ли?
   – И не Костик…
   – А кто?
   – Мы не знакомы.
   – Понятно… Набрались уже!
   – Угадали. Лежат вповалку.
   – Прошу вас, передайте… Как проспится, пусть позвонит… Это Люся.
   – Передать-то я передам… Только перезвонить он вам сможет не скоро.
   – Когда?
   – Думаю, лет через восемь.
   – Что за глупые шутки?
   – Я не шучу… Он попался на грабеже.
   Ермаков отключил телефон. Избитый понуро стоял рядом.
   – Ну а ты чего? Иди домой… Только завтра обязательно наведайся в райотдел. Дашь показания как свидетель.
   Прихрамывая, мужчина скрылся в темноте. Егор набрал номер капитана Горних… Судя по голосу, звонок поднял оперуполномоченного с постели. Он не сразу понял, с кем говорит и о чем, собственно, речь. Потом до него все же дошло…
   – Ермаков?.. Тьфу ты, елки! А я думаю – какой Егор, откуда?
   – Да я это, я… В общем, приезжай со своими… Тут бригада в полном составе дожидается… Те, которые в парках грабили. Я взял их с поличным.
   – Сколько?
   – Четверо… Завтра свидетель, он же жертва разбоя, даст показания. С этими тоже проблем не будет – я их подготовлю.
   – Ты нас дождешься?
   – Нет. Не хочу лишний раз светиться.
   – Хорошо. Куда ехать-то?
   Егор подробно рассказал, как их найти, и, попрощавшись с капитаном, отключился. Он свое дело сделал. Дальше пусть милиция работает.
   Бандиты лежали неподвижно, плечом к плечу. Держа руки в карманах изодранной куртки, Ермаков возвышался над ними.
   – Слышали, да? Сейчас за вами приедут, и чтобы без фокусов. Не вздумайте запираться и строить из себя невинных овечек. Все, как было, подробно… Со мной не шутите, я вам не адвокат и не прокурор. Ежели что – разговор будет короткий.
   Он склонился над ними и, переходя от одного к другому, поинтересовался:
   – Ты понял?
   – Да.
   – Ты понял?
   – Да.
   – Ты понял?
   Громила молчал. Отводя глаза, смотрел куда-то в сторону.
   – Ах ты, мразь! – со всего маху Егор влепил ему по щеке. – Где нож? Кастрирую!
   Он схватил бандита за ремень.
   – А-а-а! Понял, понял! Не надо!
   – И запомните: другой дороги, кроме как в тюрьму – у вас нет. Это все, что я могу предложить.
   Ермаков устало оперся о бампер машины. Передняя дверца и багажник были открыты. Он заглянул внутрь, осмотрел салон. На заднем сиденье, под накидкой, лежало помповое ружье.
   «Интересно… А что там в багажнике?»
   Он откинул брезент – и замер… Деньги! Целая куча аккуратных брикетиков в банковской упаковке. Егор никогда не видел столько… Рядом – еще два бумажных мешка. На ощупь – тоже вроде бы деньги.
   Осторожно взяв пачку в руки, Ермаков сбоку ногтем провел по ней. Новенькие купюры отозвались шелестящим треском. Он поднес упаковку к лицу. Запахло свежей типографской краской.
   «Фальшивые?.. Ну, конечно! Как же я сразу…»
   Он хотел повернуться и уйти, но какая-то сила удерживала его.
   «Что если взять пачку? Просто как сувенир… Все равно ведь они бандитские. Никто не хватится».
   Ермаков зачем-то посмотрел по сторонам.
   «Брошу дома, пусть лежат…»
   Вытряхнув содержимое из подвернувшегося под руку пакета, он принялся складывать в него деньги. Набив доверху, несколько пачек сунул в карманы. Пора было уходить. С минуты на минуту здесь могла появиться милиция. Он накрыл оставшиеся деньги брезентом и рванул напрямик, продираясь сквозь мокрые от дождя кусты.

Глава 29

   Проснулся Ермаков от того, что яркий солнечный луч, пробившись сквозь щель между шторами, упал ему на лицо. Он перевернулся на другой бок и сладко зевнул.
   Пакет с деньгами лежал на столе. Егор поднялся, прошлепал босиком через комнату… Надорвав одну упаковку, бережно взял банкноту, повертел в руках, глянул на свет.
   Затрезвонил телефон… Ермаков снял трубку.
   – Егор! – услышал он возбужденный голос капитана Горних. – Ну, ты даешь!
   – Что такое?
   – Не ожидал! Просто не ожидал!
   Ермаков беспокойно напрягся. На что он намекает?
   – Скажи толком… Ничего не пойму!
   – Ты знаешь, кого вчера задержал?
   – Грабителей.
   – Правильно. А каких?
   – Которые в парке…
   – Вот и не угадал! Ловил ты мелкую рыбешку, а попалась – акула!
   – Да ну!
   – Вот тебе и «да ну»! – капитана распирало от восторга. – Это же те самые, что вчера инкассаторов грабанули. Представляешь? Мне в обед поручают это дело, я беру под козырек, а к ночи – преступники пойманы, деньги возвращены… Ты мне так помог! Так выручил!
   – А много денег-то было?
   – Много! Три мешка… Один, правда, у них порвался. Часть на месте просыпали, часть в дороге растеряли. Но все равно банковские довольны. Да и наши все на ушах стоят… Такое преступление – за полдня! Так что я твой должник!
   – Ладно… Как они, не запираются?
   – Нет. Здорово, видать, ты с ними поработал.
   – Было дело… А кого они лупили?
   – Подельника своего. Он там подвел их, вот и решили посчитаться. Может, и замочили бы, если б не ты… Знаешь что, Егор, иди к нам работать. Мы с тобой таких дел наворочаем!
   – Спасибо, я подумаю.
   – Давай! Звони, если что…
   После разговора с капитаном Ермакова одолели сомнения. Выходит, деньги были вовсе не бандитские. И их следовало бы вернуть. Но с другой стороны… За квартиру надо платить? Куртку новую, взамен изрезанной хозяйской, надо покупать?.. А питание? А одежда?
   «Неужели я не заслужил скромного гонорара? Тем более, что все вокруг довольны. Про деньги эти никто и не вспомнит. А мне они ох как нужны!.. Почему какой-нибудь известный певец или музыкант может получать такие деньги, а я – нет? Талант… Но их по стране десятки. А я – один! Так почему бы мне не пожить достойно. Ведь я приношу пользы не меньше, чем они».
   Первым делом Ермаков решил приодеться. Надоело выглядеть неухоженным простаком.

   Продавцы дорогого бутика отнеслись к нему с недоверием. Они привыкли видеть респектабельных, важных персон. А тут… Но въевшаяся привычка подобострастно относиться к любому клиенту, пересилила. Они только теснее сплотились вокруг.
   Переходя от одного стенда к другому, Егор не спеша прогуливался по залу. Три девушки неотступно следовали за ним. Лишь охранник подозрительно косился. Но на то он и охранник…
   – Почем рубашка? – осведомился Ермаков.
   – Восемьдесят уе, – невозмутимо ответила продавщица.
   – Что?
   – Восемьдесят условных единиц… Одна единица равна стоимости одного доллара США по курсу Центробанка на день продажи.
   – А сколько это будет в рублях?
   Девушка назвала сумму… Он взял рубашку, подобрал галстук, снял с вешалки дорогой темно-синий костюм. По пути прихватил полуботинки и с ворохом этого добра отправился в кабинку для переодевания.
   Примерив перед зеркалом обновки, остался доволен. Все было впору: пиджак сидел как влитой, ботинки нигде не давили, галстук с рубашкой подходили по тону и гармонировали с цветом костюма.
   Ермаков бросил старую одежду в урну… Брюки и ботинки были еще ничего, но ему хотелось пройтись по городу налегке. Поэтому он расстался с ними без сожаления. На те деньги, что теперь у него имелись, можно было купить десятки пар новых ботинок и столько же брюк.
   Егор вышел из кабинки сияющий.
   – Все беру… Куда платить?
   Девушки проводили его к кассе. Достав из кармана пачку банкнот, он небрежно отсчитал нужную сумму. Когда проходил мимо охранника, тот вытянулся по стойке смирно.
   Возле дверей Егор задержался.
   – Кто из вас старший?
   – Я, – отозвалась миловидная брюнетка.
   – Вот, – Ермаков протянул ей несколько крупных купюр. – Поделите на всех.

   Он гулял долго: может быть, два, а может – три часа. Когда ноги загудели от усталости, повернул к дому.
   Пересекая двор, возле заполненных мусорных бачков Егор увидел худого грязного человека. Вооружившись короткой суковатой палкой, тот проворно разгребал зловонное месиво. Что-то знакомое мелькнуло в его облике.
   Ермаков невольно замедлил шаги.
   – Федя!
   Бомж не услышал… Подцепив заплесневелый кусок батона, сунул находку в пакет.
   Он был запущен до крайности. Всклокоченные, давно не мытые волосы торчали в разные стороны; колючая жесткая щетина покрывала впалые желтоватые щеки; засаленная, бесформенная одежда висела как на вешалке. Весь вид его внушал отвращение.
   Егор снова окликнул. Услышав свое имя, Федя присел от неожиданности.
   – Не узнаешь? – спросил Ермаков, подходя ближе.
   – Нет.
   Бомж прислонился спиной к мусорному бачку. Кто этот чужак? Что ему надо? И вдруг… Лицо его сморщилось.
   – Ты?!
   – Наконец-то.
   – Егор! Мать твою!.. – Федя радостно ощерился беззубым ртом. – Тебя и не узнать!
   От избытка чувств он чуть было не бросился обниматься, но Ермаков жестом остановил его.
   – Спокойно, Федя! Спокойно!
   Густой тошнотворный запах ударил в ноздри. Егор брезгливо поморщился. Пожалуй, от мусорного бачка пахло лучше.
   – Вот это да! Вот это встреча! – не унимался растроганный бомж. – Надо отметить… В аптеке, на углу, настойка дешевая есть. На муравьиных яйцах… Возьмем по фанфурику?
   – Однако…
   – А чо? Я угощаю!
   Ермаков оценил этот порыв. Губы тронула улыбка.
   – Как тебя, Федя, сюда занесло? Каким ветром?
   – Случайно… Я теперь по всему городу промышляю. Конечно, могут и побить, в чужой вотчине. Но жить-то надо! Поэтому…
   Федя повертел палку в руках, бросил ее в сторону. Из травы с шумом выпорхнула стая испуганных воробьев.
   – А как вообще у тебя дела? – поинтересовался Егор.
   – На букву «хэ». Но не подумай, что хорошо… Гуся помнишь?
   – Конечно.
   – Сгорел вместе с домом. Раньше хоть у него можно было перекантоваться… Да и здоровья не стало. Печенка пошаливает, ноги пухнут… Иной раз так прихватит – все, думаешь, хана!
   – Меньше надо жрать всякую политуру.
   – А что еще остается? На коньяк, извините, денег нет.
   Федя достал из кармана помятый алюминиевый портсигар, сунул в рот замусоленный окурок.
   – Спички есть?
   – Не курю.
   – Забыл… – он огляделся по сторонам и, приметив дымившего на скамейке мужика, направился к нему.
   Мужчина щелкнул зажигалкой, держа ее на вытянутой руке, дал Феде прикурить. Было видно, что общаться с бомжом ему неприятно.
   – Нос воротит, сука! – прокомментировал Федя, вернувшись. – А сам-то чем лучше? Горбыль!
   Егор смотрел на него и думал: как же должна потрепать человека жизнь, чтобы превратить в такое вот грязное, жуткое существо? Ведь был же он когда-то нормальным. Чистым, опрятным, подстриженным… Без этих вонючих лохмотьев…
   – Видуха у тебя клевая! – сказал Федя, пуская дым из ноздрей. – Сразу видно – не бедствуешь.
   – Хотел бы так же?
   – Спрашиваешь!.. Только кому я нужен?
   – На работу не пробовал устроиться?
   – Ты будто с луны упал! Кто меня возьмет?
   «Действительно, – подумал Ермаков. – Не все так просто. Ведь я и сам через это прошел».
   Затоптав рваным ботинком окурок, Федя смачно сплюнул и почесался.
   – Ну, так что? По фанфурику?
   – Погоди… – Егор загадочно посмотрел ему в глаза. – Какое сегодня число?
   – А хрен его знает! Мне без разницы.
   – Сегодня двадцать пятое июля. Запомни…
   – Зачем?
   – Ты выпить хотел… Выпьем. Только обещай, что будешь беспрекословно делать все, что я скажу.
   – Ладно… А это не…
   – Не бойся! Идем!
   Народ с недоумением глядел на странную пару. Одетый с иголочки приличный мужчина, а рядом – вонючий бомж… Но Ермаков не обращал на это внимания. Он был поглощен незнакомым доселе чувством. Приятно было ощущать себя творцом чужого человеческого счастья.
   Когда они вошли в магазин, люди с брезгливыми минами отодвинулись от прилавка.
   – Пожалуйста… – сказал Ермаков. – Мыло, шампунь, станок для бритья, лезвия, туалетную воду, мочалку…
   – Мочалки в соседнем отделе, – любезно сообщила продавец.
   Егор расплатился, и они двинулись дальше. Покупатели шарахались от Феди, как плотва от щуки.
   – В баню собрался? – спросил Федя, глядя на объемистый пакет.
   – Нет, – ответил Ермаков. – Это тебе.
   – Мне?
   – Чего удивляешься? Ты же обещал делать, что скажу.
   – Да, но…
   – Пока ты, Федя, человеческий облик не примешь, я от тебя не отстану. Понял?
   – Угу.
   – Итак… Для начала – в парикмахерскую.
   – Это зачем?
   – Стричься. И не просто стричься, а под «ноль»!
   – Вот еще!..
   – Значит, так! Либо ты беспрекословно подчиняешься, и мы с тобой вечером хорошо сидим, либо – до свидания! Вариантов нет.
   – Ладно, – обречено вздохнул Федя. – Согласен.
   Парикмахерская была через дорогу. В маленьком зале, рядом с пустыми креслами скучали две девушки в передниках. Несмотря на дефицит клиентов, Федю они отказались стричь наотрез.
   – Жалуйтесь куда хотите! После него никто в кресло не сядет!
   – А вы одеколоном попрыскайте, – предложил Егор.
   – Что?.. Да у него волосы на голове без ветра шевелятся! От вшей… Его не одеколоном надо, а керосином.
   – Саму бы тебя – керосином! – огрызнулся Федя. – И поджечь!
   – Погоди!.. Девушки, милые, я ведь не просто так… Хорошо заплачу…
   – Ни за какие деньги!
   – Не горячитесь. Подумайте… Вот вы, например, сколько в месяц получаете?
   – Это неважно.
   – Важно! Как раз очень важно!.. Я вам месячную зарплату предлагаю за пять минут работы. Остричь под «ноль» – всего и делов!
   – Шутите… – девушка внимательно посмотрела на Егора.
   – Вот деньги! – он достал из кармана стопку купюр. – А в кресло его сажать и не обязательно. Постелите на пол газеты, он на коленях постоит…
   – Чтобы я! На колени?! – возмутился Федя.
   – Помолчи, – урезонил его Ермаков. – Так что, девушки? Кто решится?
   – Ну, давайте, попробую, – робко одернула клеенчатый передник одна. – Только резиновые перчатки надену…
   – А я и без перчаток могу! – сказала другая. – Идите сюда.
   – Да, Катя, я первая!..
   – Садитесь в кресло. Я не брезгливая.
   – Ах, ты!..
   – А ты?!
   – Перестаньте ругаться! – вмешался Егор. – Стригите вдвоем. Никого не обижу.
   Через пять минут Федю было не узнать. Гладко обритый череп сиял первозданной белизной и резко контрастировал с загоревшим до черноты лицом.
   По дороге в баню Ермаков решил купить ему что-нибудь из одежды.
   – Слушай, ты какой размер носишь?
   Федя посмотрел на него с укоризной.
   – Ах, да! – спохватился Егор. – Извини…
   Чтобы лишний раз не шокировать публику, Егор попросил Федю подождать у входа, а сам поднялся в секцию готовой одежды. Приблизительно высчитав его рост и размер, купил серый костюм, тонкий шерстяной джемпер, итальянские полуботинки. Приобрел еще несколько пар носков, три комплекта нижнего белья… Перед помывкой устроил короткий инструктаж.
   – Слушай и запоминай… Возьмешь вот эти ножницы, обрежешь ногти на ногах и руках. Потом станком побреешься, включая подмышки и все остальное… После парилки на два раза намоешься. С мочалкой…
   – А ты?
   – Я тебя здесь подожду.
   Пока Федя мылся, Ермаков поймал машину и съездил домой. Перед гостем надо было порядок навести. Да и деньги убрать со стола. А то ведь они так и лежали горкой на скатерти… Егор решил поселить Федю у себя. Хотя бы на пару дней, а там – видно будет.
   Вернувшись, Ермаков встретил его возле бани. Помытый, в новой одежде, Федя выглядел совсем другим человеком. Портил впечатление лишь впалый беззубый рот.
   «Ничего, – подумал Ермаков. – Дай срок – сделаю из тебя человека. И зубы вставим, и жилье найдем, и на работу устроим…»
   По пути они зашли в магазин, купили кое-чего закусить. С тяжелыми шуршащими пакетами, поднялись к Егору.
   – Вот здесь я и живу. Проходи, Федя…
   Он зажег свет и повел гостя показывать свои апартаменты.
   – Кухня, ванная, туалет… Здесь буду спать я. А ты – на раскладушке. Тебе уже постелено…
   – Когда успел?
   – Пока ты мылся.
   – Егор! Неужели это на самом деле? Чистое белье, белая простынь… Ха-ха-ха! А может, я уже того? В раю?
   – Надевай шлепанцы, пойдем ужин готовить.
   Ермаков на правах хозяина сервировал стол, а Федя со стороны наблюдал за процессом, Ему безумно хотелось есть. Такой вкусноты он давно уже не видел.
   – Ну, за встречу!
   Они чокнулись, выпили и принялись закусывать… Балычок, сервелат, ветчина, сыр, буженина, икра красная и черная, какая-то рыба. У Феди разбегались глаза – хотелось всего и сразу. Егор налил по второй.
   – А сейчас… – он зачерпнул ложкой красной икры. – Я хочу выпить за твою новую жизнь. Пусть с сегодняшнего дня все у тебя будет по-другому!
   Федя с готовностью подхватил рюмку и разом опрокинул в широко открытый беззубый рот. Хмель закружил ему голову, он осоловел и размяк.
   – Эх, ё-маё! Видел бы нас сейчас Гусь… Жратвы навалом, выпивки – залейся! Лафа… Откуда у тебя столько денег?
   – Да так…
   – Грохнул, что ли, кого?
   – Ну, ты скажешь, Федя!
   – А что? Я бы грохнул… Одни жируют, сволочи, а другим – шиш! Где справедливость?
   – Не завидуй… Зависть разрушает.
   – Ты, значит, не завидуешь…
   – Нет.
   – Врешь. Все завидуют!
   – Не обобщай. Научись отвечать только за себя.
   – А что, разве не так?
   – Не так. Сколько людей – столько и мнений. И поступки, и взгляды на жизнь у каждого свои… Вот даже эту тарелку мы с тобой видим по-разному.
   – Ну да…
   – И слышим, и чувствуем – каждый по-своему. Поэтому и трудно порой бывает людям друг друга понять.
   Они выпили еще по одной. Егор подцепил вилкой кусок балыка, закусил и продолжил:
   – Зависть… Это дорога в никуда. Ведь сколько бы ты ни имел, всегда кто-то будет иметь больше тебя. Машины, виллы, любовницы… Можно без конца их менять и всякий раз убеждаться, что автомобиль у соседа престижнее, комнат – на одну больше, а любовница – стройнее и красивее. Зависть – она пожирает, как червь. И дает начало многим порокам…
   – Ты прямо как воспитатель.
   – Да? – Егор грустно усмехнулся. – Просто иногда находит… Ладно… А ты вообще, чем бы хотел заниматься?
   – В смысле?
   – Где работать? К чему у тебя склонность?
   – Мне все равно. Лишь бы платили.
   – Прекрасно. Тогда с завтрашнего дня и займемся твоим трудоустройством.
   От крепкой выпивки и обильной еды Федю развезло. Он начал засыпать прямо за столом. Ермаков помог ему подняться и проводил до постели.

Глава 30

   «Где они, эти таблетки? – думал Егор, роясь в хозяйской аптечке. – Вечно так: когда надо – ни за что не найдешь!»
   У Феди разболелся живот, Он лежал бледный, с осунувшимся, напряженным лицом. На пожелтевшем лбу блестели мелкие бисеринки пота.
   – Сильно болит?
   – Ох, не могу… – простонал Федя. – Худо мне… Худо.
   – Может, скорую вызвать?
   – Не надо… Отлежусь… Таблетку бы…
   – Нету… Погоди, в аптеку схожу.
   Ермаков оделся и отправился за лекарствами. Аптека была на той же улице.
   Возле стеклянной витрины выстроилась очередь. В крайнем Егор узнал бывшего коллегу по работе – страхового агента Васина.
   – Привет, как дела?
   – Так себе… – вяло ответил Васин.
   – Заболел?
   – Хуже.
   – Что такое?
   – Здесь неудобно… Выйдем, расскажу.
   По дороге к дому Васин поделился с ним своей бедой.
   – На брата наехали… Требуют в месяц столько, что просто нереально. Откуда у него? Только открылся… Попробовал объяснить – избили. Сейчас в больнице… Что делать – ума не приложу!
   Брат у Васина был мелким коммерсантом – «челноком», мотался по заграницам, скупал шмотки, дешевый ширпотреб – и здесь, на рынке, продавал. После нескольких лет беспрерывных поездок сумел накопить денег, чтобы открыть собственный маленький магазин. И вот…
   – Я тебе помогу, – сказал Егор, ободряюще похлопав бывшего коллегу по плечу. – Не переживай.
   – Ты? – Васин горько усмехнулся. – Это ведь не уличная шпана. Коптевские!.. Они полгорода держат!
   – Ну и что? Какая разница?
   – Послушай, Егор… Мне и так плохо… Не до шуток.
   – Ты меня знаешь. Мы с тобой не первый год знакомы… Было когда-нибудь такое, чтобы я пообещал – и не сделал?
   Васин посмотрел на него, пожал недоуменно плечами.
   – Нет, не было.
   – Ну вот! А ты сомневаешься…
   Обомлев, Васин шепотом произнес:
   – Неужели у тебя там связи? – и многозначительно ткнул пальцем куда-то вверх.
   – Там, это где? – весело переспросил Егор. – В мафии? Или в небесной канцелярии?.. Шучу, шучу… Действительно, кое-какие связи имеются.
   – То-то я смотрю… – Васин пытливо прищурился. – Я ведь еще тогда понял – не простой ты парень, ох, не простой…
   – Короче… Как и когда с ними можно увидеться?
   – Сегодня. В ресторане.

   Столик, за которым сидели Васин и Ермаков, находился в самом углу. Отсюда хорошо просматривался весь зал.
   Тихо играла музыка, тусклые пятна света двигались на потолке. Время от времени из-за соседних столиков раздавались оживленные голоса, звонкий смех.
   – Вон там они обычно сидят, – вполголоса сказал Васин. – Их места никто никогда не занимает.
   Он поднес ко рту сигарету и затянулся. Егор заметил, как у него подрагивают пальцы.
   – Не волнуйся. Все нормально будет… Хочешь вина?
   – Я бы лучше сейчас водки дернул. Колотит всего…
   Егор заказал водки… Не успели они выпить по рюмке, как к ним подсела высокая худая брюнетка.
   – Угостите даму сигаретой, – нараспев произнесла она, поправляя сбившийся парик.
   Васин протянул ей пачку.
   – А огоньку?
   Брюнетка нетрезво качнулась в его сторону. Васин щелкнул зажигалкой.
   – Мерси… Может, предложите бокал вина?
   – Прошу прощения, – вмешался Егор. – Но у нас с другом конфиденциальный разговор.
   – Хм… – дама обиженно поджала губы. – Тоже мне… Мужики называется.
   И пошла, плавно покачивая худыми бедрами.
   Народ все прибывал. Свободных столиков почти не осталось. Только один, возле окна, продолжал светиться в полумраке непорочной белой скатертью.
   – Идут! Идут! – неожиданно зашептал Васин, хватая Ермакова за руку.
   Но Егор уже и сам их заметил. Пятеро крепких мужчин шумно ввалились в зал и дружной ватагой направились к пустующему столику… Васин подсел ближе.
   – Вон тот, в черной рубашке – сам Коптев… Качок длинноволосый – его телохранитель, Тарзан… Те, двое, тоже крутые – бывшие спортсмены, сейчас в бизнесе… Пятого не знаю. Скорее всего – не местный.
   Компания расположилась за столиком. Вокруг них шустро забегали официанты.
   – Можешь идти, – сказал Ермаков. – Дальше я сам.
   – Неудобно… Вроде как струсил…
   – Считай, дело сделано!
   Егор полчаса сидел, присматривался.
   «Мужики как мужики. Разве подумаешь, что бандиты?.. Пожалуй, только вон тот, волосатый… Ну и рожа! Такой удавит – глазом не моргнет…»
   Ермаков приблизился к столу. Никто не обратил на него внимания. Он покашлял в кулак.
   – Чего надо? – длинноволосый смерил его холодным взглядом.
   – Поговорить хочу.
   За столом зашевелились… Качок привстал. Под тонкой материей обозначились рельефные мышцы.
   – Тарзан, побеседуй! – усмехнулся человек в черной рубашке.
   Они спустились вниз, к туалетам. Волосатый вразвалочку шагал впереди, потряхивая густыми кудрями.
   – Прошу, – качок распахнул перед ним дверь.
   – Только после вас… – попробовал отшутиться Ермаков, но мощная лапа телохранителя клещами сдавила шею, и он опомниться не успел, как пулей влетел в туалет, ударившись при этом головой о стену. На белом кафеле обозначилась сеточка мелких трещин.
   «Ах, так!»
   Егор мгновенно ответил… Мотнув головой, Тарзан полетел назад, хватаясь руками за подоконник.
   – Ты! Волосатая обезьяна!.. – презрительно выдавил Ермаков, подступая к нему. – Я раздавлю тебя, как…
   Тарзан бросился навстречу. Удары посыпались один за другим – хлесткие, резкие… Ермаков с трудом устоял на ногах.
   Уловив момент, он достал нападавшего прямым правой – и тут же серией боковых свалил на пол.
   – Хватит? Или еще? – Егор наступил ему на грудь.
   Тарзан молчал. Видно было, что он обескуражен.
   – Как тебе в роли жертвы? – продолжал Ермаков. – Ты ведь привык побеждать! Думал, что самый сильный… Тупой, самодовольный болван… Да ты просто мяса кусок!
   Не снимая ноги с груди Тарзана, он поправил перед зеркалом галстук.
   – Что, не ожидал? А жизнь – она такая… Только возомнишь о себе, что ты самый-самый, тут же – бац! – и мордой об пол!
   Егор пошевелил носком ботинка у него перед носом.
   – С сегодняшнего дня придется тебе менять профессию. Телохранитель – это уже не актуально. Кого охранять?
   Покачнувшись, Ермаков едва не упал. Тарзан железной хваткой вцепился ему в штанину. Пытаясь подняться, рванулся вверх… Егор молниеносным ударом вернул строптивца в исходное положение.
   – Говорю же – тупой! – возмущенно воскликнул он, переступая через распростертое тело. – С первого раза не понимает… Хорошо! Сколько нужно – столько и повторю!
   Вернувшись к столу, Ермаков занял место Тарзана. Все напряженно молчали… Наконец кто-то не выдержал.
   – Где Тарзан?
   – Там, – Егор беспечно махнул рукой в сторону туалета. – Прилег отдохнуть…
   За столиком переглянулись. Коптев вытер салфеткой рот и бросил ее на скатерть.
   – Кто-нибудь… Посмотрите.
   Потом поставил перед Ермаковым бокал и налил вина.
   Ничто не выдавало в нем замешательства или страха. И лицом, и голосом он был спокоен. Только пальцы на кромке стола нервно шевелились, как толстые белые гусеницы.
   – Говори… Чего хотел?
   – Вы магазин данью обложить собираетесь.
   – Вот ты о чем!.. Родственник что ли?
   – Нет.
   – Друг?
   – Просто знакомый.
   – Хм… Тогда чего ради? У меня знакомых полгорода. Если бы я из-за каждого… Давно бы уже…
   Коптев прикурил сигарету и, затянувшись, откинулся на спинку стула. Он выглядел уставшим.
   – Конечно, я понимаю… Этот «челнок» – всего лишь повод. Кто тебя послал? Леха-Бешеный или Арчил?.. А, может, Паша-кореец? Все спят и видят – где бы только лишний кусок отхватить. Но с какой стати? Это моя территория!
   Появился тот, кого отсылали к Тарзану. Вид у него был хмурый. Коптев вопросительно поднял брови: ну, что?
   – Полный абзац! В анабиозе… Еле до машины довел.
   – Да-а… – Коптев потер ладонью подбородок. – Парень ты не промах. Тарзана завалить, это…
   – Давай о деле.
   – Хорошо. Забьем стрелку на завтра. Согласен?
   – Почему не сегодня?
   – Уезжаю. Надо проблемы порешать… А завтра вечером заглядывай ко мне в офис. Вот визитка.
   Они исчезли так же внезапно, как и появились. Официанты убрали посуду, застелили новую скатерть… Ермаков вернулся за свой столик.
   Поглядывая по сторонам, он обратил внимание на одну пару. Мужчина, сидевший к нему спиной, держал за руку миловидную русоволосую девушку. В полумраке ее лицо показалось Егору знакомым. Он тревожно напрягся… Нет, это, конечно, была не она.
   Ермаков налил себе водки, выпил и снова посмотрел на девушку.
   «Как похожа… И лицо, и волосы… И то, как отбрасывает со лба прядь волос…»
   Впрочем, тут не было ничего удивительного. Он тосковал по Яне и готов был в любой симпатичной девушке разглядеть ее черты.
   Вспомнилось, как когда-то они сидели вот так же в кафе, и он держал ее за руку. Захотелось хотя бы услышать ее голос.
   – Можно от вас позвонить? – окликнул он официантку.
   – Телефон у бармена… За стойкой.
   Когда он набирал ее номер, сердце билось где-то под горлом. Яна сняла трубку после третьего гудка.
   – Алло.
   – Привет. Как дела?
   – Нормально.
   – Узнала?
   – Конечно.
   – Вот… Решил позвонить. Что нового у тебя?
   – Все по-старому. А у тебя?
   – Тоже… Работаешь?
   – В отпуске.
   – Куда-нибудь поедешь?
   – К тете… В Сибирь.
   – Правильно, – заметил Ермаков. – Кто-то едет отдыхать к морю, а кто-то – в Сибирь.
   Он внимательно вслушивался в каждое слово, произнесенное ею, пытаясь уловить малейший оттенок. Ему важно было понять, есть ли у него шанс… Но Яна говорила ровно, без особых эмоций. Ни о чем догадаться было нельзя… Тогда он спросил напрямик.
   – Давай завтра встретимся?
   – Не знаю, – вздохнула она. – Наверное, не получится.
   Егор почувствовал, как небо упало и придавило его. Телефонная трубка обожгла ладонь.
   – Ладно, – тихо произнес он. – Просто хотел тебя увидеть… Извини.
   Ощущение пустоты разрывало грудь. Он был подавлен и унижен.
   «Это – все… Никогда больше не буду ей звонить. Никогда!»
   Вокруг царило веселье. Люди пили вино, смеялись, танцевали… Ермаков огляделся и, приметив неподалеку шумную женскую компанию, подозвал официанта.
   – Будьте добры… Бутылку шампанского – вон за тот столик!

Глава 31

   Первое, что увидел Егор, проснувшись, было обнаженное женское плечо. Он попытался восстановить в памяти все, что вчера с ним произошло, как попал сюда, и кто это рядом – но ничего вспомнить не смог. Голова гудела, мысли путались.
   «Странно… – усмехнулся он. – Ни огонь не берет, ни вода… А голова с похмелья болит все так же…»
   Ермаков приподнялся на локте и заглянул женщине в лицо.
   «Мда-а… Это надо же столько выпить!»
   Она была – как бы это помягче сказать? – не совсем красавица. Вернее, наоборот… К тому же не первой молодости.
   Услышав неловкую возню, женщина открыла глаза. Губы ее дрогнули и растянулись в улыбке.
   – Проснулся?
   – Да, – сухо ответил Ермаков.
   Женщина приобняла его теплой рукой.
   – Тяжело с утра?
   – И не говори… А ты кто?
   – Неужели не помнишь?
   – Нет.
   – Мы в ресторане познакомились. Меня Хельга зовут.
   «Необычное имя… – с сарказмом подумал Егор. – У таких имен всегда с отчеством проблема. Они звучат или громко, или – смешно… Джулия Петровна, Глория Степановна…»
   – А отчество, небось, Ивановна?
   – У нас не принято по отчеству.
   – Где это – у вас?
   – В Европе.
   – Так ты что – иностранка? – он только сейчас понял, откуда у нее этот странный акцент. – Отдыхать приехала?
   – Организуем совместное предприятие.
   – По-русски ты хорошо говоришь.
   – Я переводчица.
   Егор снова попытался вспомнить вчерашнее. Пьяный угар, какие-то девицы, братание с морским офицером… Кажется, он отнял у музыкантов гитару и пытался что-то спеть.
   – Откуда у тебя столько денег? Ты богатый?
   – Нет. Я нищий.
   – Шутишь?
   – Серьезно.
   – Я тебе не верю… Но все равно, Россия – непонятная страна. Только здесь образованный, умный человек может получать за свой труд – копейки.
   – Не в деньгах счастье.
   – А в чем?
   – Не знаю… Не знаю, есть ли оно вообще.
   Он тяжело вздохнул… Часы над кроватью тихо стучали маятником.
   – Ты вчера плакал.
   – Я? – удивился Егор. – Не помню.
   – Русские мужчины, когда перепьют, всегда плачут…Или дерутся.
   – Одно другому не мешает… Хотя откуда ты, иностранка, можешь знать русских мужчин?
   – Читала… Наш журналист писал. О загадочной русской душе… Я как раз собиралась ехать сюда. Мне было интересно.
   – Ваш журналист… Что он понимает?.. У Бунина есть рассказ «Журавли». Маленький, всего полстранички… Но там – бездна! Вот где русская душа!
   – Ладно, – сказала Хельга. – Пора вставать. Сейчас кофе сварю.
   Соскользнув с постели, она набросила халат и принялась перед зеркалом расчесывать волосы. Ермаков окинул ее взглядом. Она выглядела абсолютно плоской со всех сторон.
   – У нас что-нибудь было?
   – Ты пытался, но я не позволила…
   «Слава Богу!» – подумал он, а вслух произнес:
   – Жаль. Очень жаль.
   Одевшись, он пошарил по карманам. Они были пусты…
   Дома его ждал Федя. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить гостя, Егор осторожно открыл дверь своим ключом и тихо пробрался на кухню. Но Федя уже не спал. Покуривал на табуретке, возле окна.
   – Чего долго?
   – Да так получилось… А ты? Не скучал без меня?
   – Тут не соскучишься.
   – А что такое?
   – Прихватило опять. Всю ночь промучился… И таблетки ни хрена не помогают.
   Он сидел, выгнув спину вопросительным знаком. Худой, с торчащими острыми ключицами, прижав ладонь к впалому животу.
   «Ну вот! Не было печали… Сейчас бы упасть да поспать – так нет, придется им заниматься!»
   Ермакову совсем не хотелось взваливать на себя этот груз, но, подавив минутную слабость, он решил:
   «Если уж взялся помогать, то надо помогать до конца».
   – Собирайся! – Егор хлопнул Федю по плечу. – Поехали!
   – Куда? – удивился тот.
   – В больницу.
   – Нет, в больницу я не хочу, – Федя сморщился и замотал головой.
   – Что еще за капризы? Ты же можешь загнуться!
   – Я понимаю, но…
   – Никаких «но»! Быстро одевайся!
   Федя нехотя поплелся в комнату, шаркая по-стариковски пятками.
   – Страховой полис у тебя есть? – крикнул ему Егор, но тут же спохватился. Какой полис может быть у бомжа?
   «Ничего, за деньги сейчас все что угодно сделают», – подумал Ермаков и полез на антресоли. Достал из пакета пару пачек… Потом, на всякий случай, прихватил еще одну.

   В клинике они провели почти весь день. Пока Федя сдавал анализы, ходил из кабинета в кабинет, Ермаков терпеливо ждал его в коридоре. Наконец обследование было закончено, и седовласый, представительный доктор в белом халате подвел итог.
   – Ваш друг серьезно болен. Нужна немедленная госпитализация. Иначе…
   – Есть возможность оставить его на лечение у вас?
   – В стационаре имеется несколько свободных мест. Однако… Это потребует расходов.
   – Понял… Куда и кому заплатить?
   Доктор позвал дежурную медсестру, и она проводила Егора в бухгалтерию. Заплатив нужную сумму, Ермаков отправился к Феде в палату. Того уже переодели… Широкая синяя куртка, просторные штаны, на ногах – разношенные кожаные шлепанцы.
   – Вообще-то форма одежды у нас свободная, – сказала сестра-хозяйка, застилая Феде постель. – Если хотите, можете принести спортивный костюм.
   – Вот еще! – поморщился Федя. – И так хорошо.
   Он устало опустился на кровать… Видно было, что ему нездоровится.
   В палату заглянул прежний доктор. Блеснув прозрачными стеклышками очков, деловито осведомился:
   – Устроились? Замечательно… Сейчас капельницу принесут. Да, и вот еще что… – доктор доверительно склонился к Егору. – Поговорите с вашим другом, пусть он займется зубами. Я уже беседовал с ним, но он, по-моему, слишком легкомысленно к этому отнесся. А зубы – это немаловажно. Ему ведь совсем нечем жевать!.. Если оставить все как есть, вся наша работа пойдет насмарку.
   – Не беспокойтесь, – сказал Ермаков. – Я обязательно с ним поговорю.
   – Ну, вот и чудесно… С язвой, дорогие мои, не шутят.
   Едва за доктором закрылась дверь, появились две девушки в белых халатах. Они внесли капельницу и установили возле Фединой кровати.
   – Что это? – с ужасом спросил Федя, – глядя на тонкий металлический остов с двумя прозрачными колбами наверху.
   – Ложитесь. Готовьте руку.
   Федя лег поверх одеяла, засучил рукав. Одна из медсестер склонилась над ним.
   – Поработайте кулаком. Еще…
   Тонким резиновым жгутом медсестра перехватила ему руку выше локтя. Потом протерла кожу смоченной в спирте ваткой и сняла колпачок с иглы.
   – Не-е-ет! – громко крикнул Федя, увидев блеснувшее острие. – Не надо-о!
   Медсестра растерялась.
   – Не бойтесь, – попробовала она уговорить его. – Это не больно. Как укус комара.
   – Не-е-ет! – снова закричал Федя.
   Не зная, как поступить, девушки с надеждой взглянули на Егора.
   – Федя! – резко сказал Ермаков. – Прекращай меня позорить! Мужик ты или нет, в конце концов!
   Он лежал на кровати худой, съежившийся, жалкий, с застывшей тоской в глазах. Словно маленький затравленный зверек.
   – Тебе что, уколов никогда не делали?
   – Делали, – тихо ответил Федя. – Но только не в вену… Гляди, какая игла толстая!
   – И вовсе она не толстая. Так себе, иголочка… Ты даже не почувствуешь.
   – Ну да!
   – Меня, знаешь, сколько раз кололи? И хоть бы что!.. Давай сюда руку. Я с тобой рядом посижу… Отвернись, не смотри, если страшно.
   Федя послушно зажмурил глаза. Пользуясь моментом, медсестра быстро вонзила иглу ему в руку. Он вздрогнул и застонал.
   – Терпи, терпи! Уже все!.. – скороговоркой произнес Ермаков.
   Пока Федя лежал под капельницей, он все время был рядом, отвлекал его разговорами. Потом вдруг вспомнил, что на вечер назначена встреча – и засобирался.
   – Давай, выздоравливай… Я к тебе завтра зайду. Вот, денег возьми. Может, купить чего потребуется.
   – А ты куда? Домой?
   – Надо еще в одно место заехать.

   Прежде чем отправиться на встречу с коптевскими бандитами, Ермаков решил заехать в милицию. Капитан Горних был у себя.
   – Егор! – обрадовался он. – Заходи!
   Ермаков поздоровался с ним за руку.
   – Выкладывай, с чем пожаловал. По делу или просто так?
   – Нужна твоя помощь…
   – Слушаю.
   – Тут, понимаешь, какая штука… Надо одного человека на работу устроить и с жильем что-нибудь решить. Хотя бы комнатку маленькую…
   – Задача! Не знаю, что и сказать.
   – Очень нужно. Больше не к кому обратиться… А ты все-таки многих в городе знаешь, у тебя связи.
   – Да какие там связи! – усмехнулся Горних. – Так… Шапочные знакомства.
   – У меня и того нет.
   – Хорошо, подумаю… А что хоть за человек?
   – Знакомый мой.
   – Если что-нибудь наклюнется, я тебе сразу сообщу… Кстати, можешь меня поздравить. К званию майора представили.
   – Поздравляю! Так держать!
   – В этом есть и твоя заслуга. Помнишь тех налетчиков в парке?
   Трель звонка прервала беседу.
   – Да, Горних слушает! – он прикрыл трубку ладонью и негромко сказал. – Извини… Начальство.
   – Не буду мешать, – кивнул Егор. – У меня тоже дела.

   Он нашел этот дом сразу, по броской, заметной издалека вывеске. На уровне второго этажа, почти во весь фасад, крупно белела надпись – «Оптима-вест».
   Поднявшись по ступенькам, Ермаков нажал кнопку серебристого домофона. В динамике зашелестело, и искаженный помехами голос спросил:
   – Вы к кому?
   Егор ответил… Щелкнул замок, массивная бронированная дверь чуть приоткрылась. Он дернул ее на себя и вошел.
   Откуда-то сбоку вынырнул затянутый в камуфляж охранник.
   – Как вас представить?
   – Скажите, что по поводу предпринимателя Васина. У нас вчера в ресторане разговор был.
   Охранник указал Ермакову на диван, а сам скрылся в смежной комнате. Через минуту его пригласили…
   В кабинете, кроме Коптева, были еще несколько человек. Среди них Егор узнал Тарзана. Грозно сверкая подбитым глазом, тот с ненавистью взглянул на него.
   – А-а-а! Наш добрый друг! – усмехнулся Коптев. – Защитник униженных и оскорбленных!
   Снисходительный тон и высокомерная усмешка подчеркивали незначительность момента и давали понять, что никто здесь не воспринимает его всерьез.
   – Так что же ты хочешь?
   – Хочу одного… Узнать, почему Васин должен вам платить? Он что, брал у вас взаймы? Или имел с вами какие-то общие дела? Почему вы решили, что имеете право требовать с него деньги?
   Он произнес это спокойным, но твердым голосом, заметив, как сразу притихли и напряглись все, кто был в комнате.
   – Почему? – Коптев опять ухмыльнулся. – Потому… И этим все сказано.
   – А мне непонятно.
   – Он на нашей территории!
   – Что значит «на вашей»? Кто ее отмерял?.. Это частная собственность? Тогда покажите документы.
   – Палыч, – не выдержал кто-то. – Он издевается!
   – Погоди! – огрызнулся Коптев. – Будет и у тебя возможность себя проявить… Думаешь, это легко? Спроси у Тарзана.
   – Да я! – вскинулся с места длинноволосый. Но Коптев махнул рукой:
   – Молчи!.. Вот, смотрите! Один сидит… Один! И никого не боится. Любой из вас на его месте при таком раскладе давно бы уже полные штаны наложил. Разве не так?
   Он нервно прошелся по кабинету и встал у Егора за спиной.
   – Мне бы пару таких, как ты… Я бы весь город на уши поставил! Слушай, иди ко мне… Все будешь иметь. Деньги, девочек… Все, что захочешь!
   – Ты не ответил, – Ермаков повернулся к нему. – Почему Васин должен вам платить?
   – Да потому что мы сильнее!
   – Вот так все просто?
   – Да!.. Вот так!
   – Хорошо… Ну а если завтра к вам придет человек и скажет: «А ну, мужики, скинулись по тыще баксов! Мне на «мерседес» не хватает!» Что тогда?
   – Ничего. Дадим в нюхло – отвалит.
   – А вдруг он окажется сильнее?
   – Вряд ли.
   – А если?
   – Достал! Если, если… Пусть сначала такой найдется.
   – Он перед вами.
   Со всех сторон послышался недовольный ропот. Угрюмый здоровяк в синей майке поднялся с кресла и, поигрывая мышцами, сказал:
   – Чего он дуру гонит? Давай его от…дим!
   – Заткнись! – багровея лицом, крикнул Коптев. – Здесь я говорю! Понял?!
   Здоровяк молча сел. Снова воцарилась напряженная тишина.
   – Видишь ли, дорогой… – обращаясь к Егору, вкрадчивым мягким голосом произнес Коптев. – То, что ты побил Тарзана, еще ничего не значит. Крепкие кулаки – это, конечно, хорошо. Но есть вещи посерьезней… Пуля – она хоть и дура, но валит любого.
   – Так уж и любого…
   – Ты что! – сорвался Коптев. – На всю голову отмороженный?! Не понимаешь, что можешь никогда отсюда не выйти? Выроем яму в подвале, закатаем в бетон…
   – Все? А теперь послушайте меня.
   Егор расправил плечи, обвел собравшихся взглядом. Они сидели притихшие, с суровыми лицами, не совсем понимая, что происходит. Невозмутимость и спокойствие гостя тревожили их.
   – Значит, так, уважаемые! – начал Егор, прохаживаясь по кабинету – О прежней вашей раздольной жизни придется забыть. С сегодняшнего дня все вы становитесь законопослушными, добропорядочными гражданами. Работаете, платите налоги…
   – Мент! – звонко выкрикнул невысокий, обритый наголо крепыш в спортивном костюме. – Это же мент, пацаны!
   Но Ермаков, не обращая на него внимания, продолжал:
   – И оставьте ваши приблатненные привычки: чуть что – пальцы веером! Ведите себя скромнее… Все эти «стрелки», «наезды», «разборки» – в прошлом. Зарабатывать на жизнь будете по-другому. Как – ваше дело. Можете хоть семечками торговать…
   – Палыч! – снова выкрикнул обритый. – Он же ненормальный!
   – Тише… – поморщился Коптев. – Пусть… А вот скажи: если мы не послушаемся, как ты будешь нас уговаривать?
   – Уговаривать? Ха-ха-ха! Вот еще!.. Я вам что – нянька? Палкой по башке – и все уговоры!
   Он подошел к парню в спортивном костюме.
   – Ты говоришь – мент! Если бы… Нет, дружок, это гораздо хуже. Я ведь вас зоной пугать не собираюсь. И судом – тоже… Если что – оборву крылышки, как мухе… Ты понял?
   Егор не заметил, как за спиной возникли Тарзан и здоровяк в синей майке. С двух сторон они бросились на него. Ермаков не сопротивлялся.
   Тяжелые удары сыпались один за другим. Не устояв, он упал…Его принялись добивать ногами.
   Особенно старался Тарзан. Когда Ермаков с закрытыми глазами уже лежал на спине, он подпрыгнул и припечатал подошвами лицо. Потом скомандовал напарнику:
   – Берем за ноги, за руки! И-и-и – раз! И-и-и – два!..
   Раскачав, они бросили тело о стену. Ударившись плашмя, Егор с глухим стуком отлетел на пол.
   Любой нормальный человек после такого очнулся бы в реанимации. Если бы очнулся вообще… Поэтому громилы с недоумением переглянулись, услышав невинный вопрос:
   – И это все?
   Они снова накинулись на него и принялись яростно молотить руками и ногами. Остальные столпились вокруг, с тревогой наблюдая за происходящим. Что-то здесь было явно не так. И это пугало…
   Оттерев потные лбы, Тарзан с приятелем устало вздохнули. Неподвижное тело лежало у ног. Теперь – все?
   Увы… Бодрый голос с укором изрек:
   – Эй, братва! Кончай сачковать!
   Ужас отразился на лицах. Все, кто был рядом – отпрянули. Егор поднялся, отряхнул брюки.
   – Ну что? Будем дальше развлекаться – или уже хватит?
   Схватив Тарзана за ворот рубахи, он притянул его к себе.
   – Ты, волосатая обезьяна! Я ведь тебя, кажется, предупреждал…
   Тарзан обреченно молчал.
   – Ты ведь убить меня мог. И убил бы!.. Так что же прикажешь с тобой делать?
   Ермаков толкнул его в грудь – и тут же слева и справа ударил по квадратной челюсти. Тарзан опустился на пол.
   – А ты?.. – Егор шагнул к другому. – За что ты пинал меня ногами? Разве не видел, что перед тобой че-ло-век?.. Отвечай!
   Угрюмый детина испуганно отшатнулся. Его колотила мелкая дрожь.
   – Вы глупые, злые животные! И обращаться с вами я буду так же!.. Звери не понимают слов. У них только условные рефлексы. Значит, я вас буду дрессировать… Чуть что – палкой по башке! Раз, другой, третий! Может быть, тогда поймете, как надо себя вести.
   Неожиданно распахнулась дверь, и в помещение влетел крепыш в спортивном костюме. В руках у него был железный лом… Как и когда он успел улизнуть из комнаты, Егор даже не заметил.
   Ни слова не говоря, крепыш подскочил к Ермакову и, размахнувшись, с плеча огрел его ломом.
   – Что ты делаешь, паразит! – вне себя от гнева, вскричал Егор. – Для кого я здесь распинаюсь! Кому пытаюсь объяснить!?
   Бритый снова взмахнул ломом, но опустить не успел. Ермаков ударил его ногой в грудь, и тот, выпустив глухо звякнувшую железку, полетел вдоль стола, сметая на пути кресла и стулья.
   Коптев метнулся к сейфу. Торопливо открыв замок, распахнул дверцу и судорожно зашарил в глубине, пытаясь что-то там отыскать. Егор бросился к нему и наткнулся на вороненый ствол пистолета.
   Удар! Еще удар!.. Пистолет с глухим стуком упал на пол. Коптев осел вдоль стены.
   «Твари! Уроды!.. Они совсем не понимают слов!»
   Обезумев от ярости, Егор принялся крушить всех направо и налево. Все смешалось, закрутилось в немыслимой карусели: короткие вздохи и стоны, звонкие шлепки, глухие удары… Искаженные криком лица, топот ног… Кто-то со страху ломанулся в окно и вылетел на улицу вместе с рамой.
   Ермаков очнулся, когда все вокруг было переломано и перебито. Среди разбросанных по полу обломков мебели валялись распростертые тела.
   «Доходчиво объяснил!» – удовлетворенно подумал он и, нагнувшись, поднял с пола пистолет. Повертев в руках, отсоединил обойму. Маленькие округлые патрончики матово желтели один над другим. Оружие приятно холодило ладонь.
   «Интересная игрушка… Возьму на память».
   Он сунул пистолет за пояс.
   «Так, а что там в сейфе?»
   Чуть приоткрыв дверцу, Егор удивленно присвистнул. Деньги!.. И много!
   Рядом с диваном валялась брошенная кем-то спортивная сумка. Он вжикнул молнией, вытряхнул на пол содержимое и доверху набил баул деньгами.
   «Нетрудовые доходы… Подлежат конфискации!»
   Перешагивая через неподвижные тела, Ермаков направился к выходу. Возле двери задержался… Наперерез, на четвереньках, полз Коптев.
   – А-а-а! Дорогой друг! – передразнивая, съехидничал Егор. – Приятно было пообщаться. Надеюсь, судьба нас больше не сведет… Иначе в такой позе ты рискуешь провести остаток жизни!
   Дав ему на прощание пинка, Ермаков захлопнул за собой дверь.

Глава 32

   Капитан Горних не подвел. Через своих знакомых он подыскал для Феди работу и комнату в семейном общежитии.
   Перед выпиской Егор заглянул к нему в больницу.
   – Теперь у тебя будет свое собственное жилье! Радуйся!
   – Даже как-то не верится…
   – Только что же ты зубы не вставил? Обещал.
   – Зубы?.. – Федя помялся. – Больно очень. Не смог терпеть.
   – Эх, ты!
   – Да ладно… И так хорошо… А когда можно будет комнату посмотреть?
   – Завтра. Вот выпишут тебя – и сразу поедем. Сначала в магазин… Купим мебель, посуду и все прочее… Потом – к тебе.
   – Там что – пусто?
   – Да. Пока ты болел, я ремонт сделал. А мебель в один день установим. Наймем бригаду грузчиков…
   – Нормально! А то я думал – самим таскать придется.
   – Мы с тобой будем только руководить.
   – Потом обмоем?
   – Ты с этим делом поаккуратней… После болезни.
   – Ничего, иногда, говорят, даже полезно.
   Комната Феде понравилась: большая, светлая, целых шестнадцать метров. И кухня здесь же, за перегородкой… Туалет и ванная, правда, общие, но это – мелочь.
   Из мебельного магазина они привезли полный фургон всякого добра. Федя сам выбирал… Диван-кровать, стол, стулья, шкаф для одежды… Купили даже холодильник.
   – Вот ведь как бывает! – размышлял Федя. – Вчера еще и думать об этом не мог. А сегодня?.. Как с неба упало!
   Ермаков закончил навешивать шторы и спрыгнул со стула. Все вокруг сияло свежестью и чистотой. Запахи краски перемешивались с терпким ароматом мебельного лака. Солнечные лучи играли веселыми бликами в хрустальных плафонах золоченой люстры.
   Федя вдруг посуровел лицом и задумался.
   – Ты чего? – спросил Ермаков.
   – Пытаюсь понять.
   – Что?
   – Зачем это все?.. Я тебе не сват и не брат. Отчего ты решил мне помогать?.. Какой у тебя интерес?
   – Ты даешь, Федя! Почему обязательно должен быть какой-то интерес? Неужели нельзя помогать бескорыстно?
   – Но ведь это…
   – Брось! Давай собирайся, поедем.
   – Куда?
   – На завод. С мастером я уже договорился.

   В механическом цехе было жарко и душно. Возле одного из станков копошились сварщики в брезентовых грязных робах. С шипением брызгали по сторонам снопы ослепительных искр… Едкий дым клубами поднимался к высокому закопченному потолку и зависал там сиреневым маревом.
   Мастер Колобов, подвижный энергичный мужчина, велел подождать, а сам умчался куда-то с начальником производства. Егор и Федя, скучая, прохаживались возле стеклянной конторки. Вокруг на все лады визжало, лязгало и скрежетало железо. С завыванием проносились маленькие электромобили. Громыхала под сводами кран-балка.
   Наконец появился мастер. Окинув Федю быстрым оценивающим взглядом, спросил:
   – Штамповщиком пойдешь?
   – А что это такое?
   – Ничего особенного. Все просто.
   Кивком головы он увлек новичка за собой и подвел к приземистому гидравлическому прессу.
   – Вот, гляди!.. Берешь эту железную полоску, кладешь сюда. Сверху ставишь специальную болваночку… Нажимаешь ногой на педаль…
   Пресс заурчал, завибрировал, откуда-то сверху показалась стальная блестящая труба и медленно начала опускаться. Дойдя до болванки, уперлась в нее… Станок затрясся. Потом что-то щелкнуло – и в поддон упала маленькая аккуратная крышечка.
   – Хоп! Готово! – прокомментировал мастер. – Теперь нажимаем на другую педаль.
   Блестящая труба медленно поползла назад.
   – Передвигаем железную полоску и сверху опять ставим штамп. Все то же самое… Хочешь попробовать?
   Федя неуверенно пожал плечами.
   – Здесь никакой квалификации не требуется. Главное – сноровка… Я, кстати, тоже штамповщиком начинал.
   Мастер уступил Феде место у пресса.
   – Давай. Смелее!
   Федя нажал ногой на педаль, блестящая труба поехала вниз. Он протянул руку, чтобы пододвинуть болванку.
   – Ку-у-уда! – закричал мастер. – Оттяпает по локоть – и не заметишь!
   Федя испуганно отшатнулся назад.
   – Ты, дорогой, поаккуратней… – уже спокойнее произнес Колобов, поправляя на голове кожаную кепку-восьмиклинку. – Это все-таки техника! Сам должен смотреть… Ну, еще раз!
   Блестящая труба уперлась в болванку, пресс загудел, напрягся, потом, как будто кашлянул облегченно – и выплюнул на поддон ровненькую металлическую крышку.
   – Ну вот! С почином! – одобрил мастер. – Если за минуту сделаешь две штуки – уже хорошо. Норму перевыполнишь – премия.
   – И когда на работу?
   – Хоть завтра! Пиши заявление.
   Оставив Федю на попечение мастера, и пообещав вечером навестить, Ермаков удалился.

   Странное это дело – привычка. Годами она въедается в подсознание, подчиняет себе… Иногда настолько, что ты сперва делаешь, а потом только начинаешь соображать – зачем? Вот и Егор… Вместо того, чтобы спокойно ехать на машине – благо финансы позволяют! – влез по привычке в переполненный автобус.
   Спрессованный со всех сторон потными разгоряченными телами, он покорно замер у окна.
   На поворотах автобус то и дело заносило, и каждый раз пыхтящая, сопящая и шумно дышащая масса сдвигалась то на один, то на другой бок. Егор мотался вместе со всеми, но не роптал… Так и доехал бы он до своей остановки, если бы не этот мерзкий тип. Уперся острым локтем в спину – и поддавливает, и поддавливает!.. Причем видно, что делает это безо всякой необходимости, просто из вредности. Есть такие – не упустят случая, чтобы излить на окружающих свою желчь. Уж коли у самого настроение плохое, так надо обязательно испортить другим.
   Ермаков чувствовал, как этот локоть в спине начинает его раздражать. Он повернулся, чтобы дать понять – прекращай, мол, достал уже! Но наткнулся на дерзкий колючий взгляд… Прищуренные глаза смотрели с вызовом.
   «Вздумал кролик удава загипнотизировать!» – усмехнулся про себя Егор.
   Этот тип явно испытывал его терпение. Но оно у любого не безгранично… Расправив плечи, Ермаков чуть подался назад, освобождая для себя немного пространства. И тут же получил ощутимый толчок в спину.
   – В чем дело? – возмутился Егор.
   – Заткнись! – донеслось в ответ.
   – Тогда хотя бы – заткнитесь! Ведь мы с вами кажется, не знакомы.
   – Интеллигенция… Душить вас надо! Я таких козлов голыми руками!..
   Ермаков больше не произнес ни слова. Повернувшись в тесноте к нему лицом, достал из-за пазухи пистолет – тот самый, коптевский – невозмутимо передернул затвор, дунул в ствол, обтер ладонью вороненую сталь…
   Места вокруг сразу стало больше. Грубиян, поперхнувшись, внезапно замолк.
   – Говорите, говорите! – кивнул Егор. – Я слушаю.
   Онемевший крикун побледнел… И выпрыгнул из автобуса, как ошпаренный, на первой же остановке.

Глава 33

   Просторный холл здания городской администрации был заполнен людьми. Только что закончилось совещание… Мэр города, в окружении чиновников, продолжал что-то обсуждать, когда к нему подобрался журналист из местной газеты.
   – Василий Васильевич! На секунду, буквально…
   – Мыслей полная голова, а с людями поговорить некогда… – заметил мэр – Ну, что там у вас?
   – Пару слов… – журналист включил диктофон.
   – По вопросу подготовки к отопительному сезону?
   – И это тоже… Но прежде хотелось бы побеседовать о другом.
   – О чем же?
   – В последнее время город наполнили слухи о якобы имеющих место разборках в среде криминальных структур. Что это?.. Новый передел собственности? Борьба за сферы влияния?
   – Хм… – мэр сделал губки бантиком. – Не по адресу, молодой человек, обращаетесь. Вон начальник милиции… К нему все вопросы. Калиничев!
   Полковник повернул голову.
   – Иди сюда! Пресса тут какими-то разборками интересуется!
   – Какие разборки? – начальник милиции недоуменно пожал плечами. – У нас уличная преступность на пятнадцать процентов понизилась. И это в разгар курортного сезона! А вы говорите…
   – Ну что? – лучезарно улыбнулся мэр. – Срезал?
   – И все-таки… – продолжал упорствовать журналист. —
   У меня есть ряд фактов. Могу привести конкретные фамилии.
   – Ладно, идем ко мне, поговорим… Предвыборная кампания на носу. Вот что нужно обсуждать!
   Они поднялись на второй этаж. Зеленая ковровая дорожка глушила шаги… У самого кабинета их догнал полковник Калиничев.
   – Василий Васильевич! Один момент!
   Мэр удивленно шевельнул густыми бровями. Что там еще?.. Но по виду запыхавшегося начальника милиции понял – что-то важное!
   – Подождите меня в приемной, – доверительно шепнул он журналисту, а сам, взяв под руку полковника, отошел с ним к окну.
   – Что случилось?
   – Да ничего, собственно… Так…
   – Ну-ну-ну! Не тяните! – нетерпеливо перебил его мэр. – По существу!
   – Разборки в самом деле идут. Только совсем другого характера.
   – Интересно.
   – Появился некто, который начал давить местный криминал. Я не хотел раньше времени вам сообщать. Много непроверенной информации. Но поскольку речь все же зашла…
   – А этот «некто»… Кого он представляет, кто за ним стоит?
   – Сложный вопрос…
   – Региональная мафия? Какая-нибудь радикальная партия? Или, может, спецслужбы?
   – Пока ничего существенного, никаких связей выяснить не удалось.
   – Но не может же он действовать в одиночку!
   – В том-то и дело… Один!
   – Не говорите ерунды. Он что, по-вашему, из железа?
   – Вот! – радостно воскликнул полковник. – Вот!
   – Что это значит?
   – Только не примите меня за идиота… Он, действительно, неуязвим!
   – В смысле… – городской глава сделал непонятное движение рукой. – Совсем?
   – Абсолютно!
   – Так не бывает.
   – Согласен… Но это есть!
   Полковник Калиничев снял фуражку, вытер ладонью вспотевший лоб. Мэр уселся прямо на подоконник.
   – Мд-а-а… И все это в канун предстоящих выборов.
   – До выборов еще!..
   – Что я людям скажу? Не представляю… Слушай, а может, это происки конкурентов? Подставить хотят… Дескать, ситуацию не контролирует. И все такое…
   – Не думаю.
   – Ты куда-нибудь сообщал?
   – Нет.
   – И правильно… Зачем народ зря волновать?
   – Тем более, что с криминалом он действительно борется. И довольно успешно.
   – Ну вот! Замечательно!.. Только, знаешь, ты все же держи меня в курсе. А то мало ли…
   – Понял.
   – И вот еще что… – мэр беспокойно оглянулся – Устрой-ка ты мне с ним встречу.
   – Когда?
   – Когда сможешь.
   А в это время Егор Ермаков, развалившись на диване, листал местную газету. Так повелось, что теперь он каждый день начинал с просмотра прессы. Главным образом его интересовали происшествия, скандалы… И двигало им отнюдь не праздное любопытство. Каждое, сколько-нибудь значимое происшествие он скрупулезно заносил в специальный журнал, чтобы потом обязательно разобраться и принять меры.
   Чем только ни приходилось ему заниматься. Он улаживал производственные конфликты, решал имущественные споры, содействовал в получении льгот… Весть о том, что в городе появился человек, способный помочь каждому – распространилась с невероятной быстротой. Народ повалил к нему со своими бедами, проблемами – и он не отказывал никому. Его начали узнавать на улицах, упоминать в разговорах… Любой, самый бесшабашный работник какого-нибудь магазина, кафе или медицинского учреждения, услышав в ответ на грубость «Погоди, вот Ермакову пожалуюсь!», сразу становился вежливым и предупредительным. А уж о начальстве нечего было и говорить – многие боялись его, как огня.
   «Что тут сегодня интересного?.. – размышлял Егор, шелестя тонкими газетными страницами. – Письмо пенсионера Гулькина. Автостоянка под окном. Сквозной проезд через двор жилого дома. Посмотрим… Хотя иной раз все эти жалобы яйца выеденного не стоят. Дальше… У гражданки Н. украли телевизор. Этим пусть милиция занимается… А вот это любопытно! Врач не оказал больной медицинской помощи, потому что у нее не имелось при себе страхового полиса…» Статья была большая, на полполосы и называлась «Бессердечие». Внимательно прочитав ее, Ермаков уяснил следующее… Семья из пяти человек – мама, папа, двое маленьких детей и бабушка – приехали отдыхать к морю. Когда отпуск уже почти закончился, молодая женщина неожиданно почувствовала себя плохо. Вызвали скорую помощь… Медики осмотрели больную, поставили диагноз – впоследствии, как оказалось, неверный, – выписали каких-то порошков и уехали. Ночью женщине стало хуже. Кое-как дождавшись утра, близкие повезли несчастную в больницу. Но там категорически отказались ее принять на том основании, что она иногородняя и к тому же – без страхового полиса. Ни уговоры, ни мольбы действия не возымели. Ответ был один: обращайтесь в платную клинику… Но откуда у них такие деньги? Тем более – под конец отпуска… Двое суток маялась бедная женщина, брошенная на произвол судьбы. Родственники в меру сил старались облегчить ее страдания. Но что они могли?.. Только случайное вмешательство какого-то влиятельного лица спасло больной жизнь…
   А главврач остался вроде как ни при чем. И больше того – в беседе с корреспондентом дал понять, что не чувствует за собой вины, ибо законов не нарушал, действовал согласно инструкции.
   «Каков подлец! – возмутился Егор, отбрасывая газету. – Вы только подумайте! И это человек, призванный помогать несчастным. Нет, я этого так не оставлю!»
   Он сделал в журнале две записи. Первая – об автостоянке, вторая – об инциденте с врачом. На сегодня было достаточно.
   В дверь позвонили. Набросив рубашку, Ермаков пошел открывать.
   – Здравствуйте! – вежливо поздоровалась бойкая старушка. – Можно войти?
   – Входите.
   – А почему вы не спрашиваете – кто?
   – Привык.
   – Ой, вы такими делами занимаетесь, людям помогаете, а сами нисколько не бережетесь. Могут ведь и напасть!
   – Ха-ха-ха! – не удержался Егор. – Хотел бы я посмотреть на этого смельчака!
   Старушка поставила сумку на пол.
   – Вот, гостинец вам принесла. Спасибо за помощь… Без вас бы ничего не вышло.
   Ермаков вспомнил… Неделю назад он помог ей отвоевать у соседа по даче кусок принадлежащий ей земли. Старушка раскрыла сумку, достала банку с вареньем.
   – Возьмите.
   – Да что вы! Не надо! – попробовал отказаться Егор, но гостья была непреклонна.
   – Нет, нет! Возьмите!.. Не обижайте бабушку.
   Пришлось принять от нее пять банок варенья, три банки меда, литровую бутыль молока и десяток яиц.
   – Как же вы все это донесли?
   – Зять помог. И сюда поднял… В машине сидит, дожидается.
   – Ну, коли так – привет зятю… А что – сосед, больше не донимает?
   – Ни-и-и… После вашей беседы как шелковый стал. Будто подменили. Как вам это удалось?
   – У меня свой подход к людям.
   После старушки его навестил знакомый предприниматель. Ермаков помог ему разобраться с арендой.
   – Вы не представляете, Егор Александрович, как стало легко работать! Просто душа радуется… Вот, не откажите!
   Бизнесмен распахнул дипломат и выложил на стол несколько пачек в банковской упаковке.
   – От чистого сердца… Не побрезгуйте.
   Егор взял деньги и бросил их в бельевой шкаф. Подобные подарки стали для него делом привычным.

   Сначала Ермаков решил встретиться с главврачом. Уж очень задела его эта история.
   Выяснив, где находится прооперированная, он отправился к ней в палату.
   Больная лежала на узкой железной кровати возле окна. Рядом неподвижно застыла еще одна сгорбленная женская фигурка.
   – Я из областного комитета здравоохранения, – произнес Ермаков первое, что пришло в голову. – Хотел бы задать вам несколько вопросов.
   Обе женщины с тревогой посмотрели на него. У них были одинаково синие, васильковые глаза.
   – Страховой полис у нас есть, – сказала та, что постарше. – Только мы дома забыли.
   – Не волнуйтесь, – успокоил их Ермаков. – Я совсем по другому поводу. Мы проводим служебное расследование. Хотелось бы уточнить некоторые детали.
   – Что именно? – слабым голосом спросила больная.
   – Статью в местной газете читали?
   – Да. Все именно так и было… Добавить нечего.
   – Беда! – сокрушенно вздохнула пожилая женщина. – А детки-то как намучились. Все ведь на их глазах…
   Она всхлипнула и прикрыла ладонью лицо.
   – Мама, перестань!
   – Ладно, ладно… Не буду, – женщина шумно сморкнулась в платок и вытерла на щеке мокрую дорожку. – Все хорошо теперь… Жива – и слава Богу!
   До последней минуты Егор не знал, как поступить. Стоит ли наказывать главврача по всей строгости или ограничиться устным предупреждением? Но когда встретился с ним – все сомнения отпали.
   – Почему посторонние на отделении? Кто разрешил? – маленький толстый человек выскочил непонятно откуда, наполняя коридор визгливым криком.
   – Мне нужен главврач. Лев Давидович.
   – Слушаю, какой у вас вопрос?
   Он нервно поправил нелепый старомодный галстук под мятым воротом несвежей рубашки. При этом его полные щеки вздрогнули и заходили, словно застывшее желе.
   – Я из журнала «Здоровье», – нашелся Егор. – Хотел поговорить по поводу недавнего конфликта.
   – Какого еще конфликта?
   – Вы отказались лечить женщину без полиса.
   – Ах, это!.. Так был уже корреспондент…
   – Вы не чувствуете за собой вины?
   – Какая вина? О чем вы говорите? – он взмахнул короткими пухлыми ручками. – Есть определенный порядок… Мы же государственное лечебное учреждение.
   – А эта большая, она что – из другого государства?
   – Я повторяю: существует порядок! Обращаешься за медицинской помощью – предъяви страховой полис. Нет? Иди в платную клинику.
   – Но если у человека нет денег?
   – Это его проблемы. Пусть займет…
   – А если не у кого?
   – Послушайте! Я не понимаю, что вы ко мне прицепились? Не я это выдумал… Что вы хотите?
   – Хочу разглядеть в вас хоть что-нибудь человеческое.
   – Уже пообщались с этими? Ну и что они вам сказали? Облили меня грязью?
   Ермаков посмотрел на него с презрением, Он был неопрятен внешне. И внутренне, оказалось, тоже… Егор давно заметил эту связь. Если человек не следит за собой, то и поступки его, как правило, чистотой не отличаются.
   – Они мне угрожали! – встрепенулся главврач. – Ее ненормальный муж ворвался ко мне в кабинет, устроил скандал… Пришлось применить силу… А кстати, покажите-ка мне удостоверение.
   – Вы редкий подлец, Лев Давидович! – тихо сказал Егор.
   – Что? Как вы смеете. Да я… – он поперхнулся на полуслове. – Охра-а-ана-а-а!.. Сюда! Немедленно!
   Двое дюжих ребят в черных комбинезонах торопливо загрохотали тяжелыми ботинками.
   – Выбросьте этого наглеца на улицу! И чтобы духу его здесь не было!
   Охранники подскочили к Ермакову, пытаясь заломить ему руки, но он несколькими быстрыми и точными ударами опрокинул их на пол.
   «Жаль, конечно! Но что поделаешь?.. – беззлобно подумал Егор. – Знали ведь, куда нанимались. Не пряниками торговать… Если работаешь в охране – будь готов в любой момент получить! За это и деньги платят!»
   Главврач открыл рот от изумления. Он никак не ожидал такого исхода.
   – Ну что? Продолжим разговор? – спросил Ермаков.
   Маленький небритый толстяк в белом халате испуганно отшатнулся и едва не упал, запнувшись о свой собственный ботинок.
   – Так вот, Лев Давидович! Вы больше никогда не будете работать главврачом.
   – К-к-к… Как!? Вы не имеете права!
   – Да, – согласился Егор. – Уволить вас я не могу. Но вы уйдете по собственному желанию.
   – Никогда!
   – Уйдете… Не сегодня – так завтра, не завтра – так послезавтра.
   Толстяк обескуражено молчал.
   – Я буду навещать вас каждый день, – продолжал Ермаков. – И каждый раз – бить по носу. Когда вам это надоест, напишете заявление. Либо останетесь без носа.
   Егор шагнул к нему и коротко, резко ударил.
   – Ой! – вскрикнул главврач. Из ноздри у него показалась темная капля и, упав, расплылась красным по белому халату. Он достал из кармана платок, приложил к носу.
   – Это тебе для начала. Чтобы не думал, что шучу.
   Ермаков повернулся и, переступив через лежащего охранника, быстро пошел по коридору.

   С автостоянкой под окнами и сквозным проездом через двор разобраться оказалось несложно. Тут все было ясно… Действительно, о каком покое может идти речь, если с утра до вечера под твоими окнами, буквально в двух шагах, ездят автомобили?
   «Вот додумались! – возмутился Егор. – По переулку им объезжать далеко. Целых триста метров!.. Лучше здесь. Вжик – и на другой улице».
   Во дворе за столиками играли в домино пенсионеры. Ермаков решил, что автор письма наверняка среди них. И не ошибся.
   – Кто здесь Гулькин?
   – Я! – с готовностью отозвался мужчина в шляпе. – А вы кто будете?
   – Насчет проезда через двор писали?
   – Да.
   – Тогда ведите, показывайте.
   Мужики, побросав доминошки, дружно поднялась из-за стола.
   – Чего тут показывать? Вон, глядите, едут!
   Синий легковой автомобиль свернул с дороги и уверенно покатил через двор – вдоль фасада, мимо окон первого этажа, мимо играющих в песочнице детишек, распугивая котов и случайных прохожих.
   – С тех пор, как отремонтировали соседнюю улицу и заасфальтировали наш двор, житья не стало от этих гонщиков, – пожаловался благообразный дед с окладистой бородой. – Ездют и ездют, днем и ночью, утром и вечером. Ездюки, твою мать!
   – Мы уж куда только ни обращались, – поддержал его другой старик. – А что толку?
   – Сами вкопали железный рельс, так наутро его убрали. Да еще штрафом грозились… Дескать, произвол, самоуправство. А как еще с ними бороться?
   Пенсионер Гулькин провел Егора вглубь двора.
   – Вот и стоянка эта тоже… Прямо под окнами.
   – Под вашими?
   – Нет, я немного подальше живу. А здесь – старушка, инвалид первой группы. Ей из дому-то лишний раз не выйти, а эти – как начнут газовать! Прямо в форточку… Вон же где можно стоянку сделать. И все будут довольны.
   – Вас понял… – сказал Ермаков. – Проезд закроем, стоянку перенесем.
   – Когда? – машинально поинтересовался Гулькин, не очень надеясь на конкретный ответ.
   – Думаю, завтра к вечеру закончим.
   – Не может быть! – воскликнули пенсионеры.
   Слишком много раз им обещали, и всегда дело оканчивалось ничем.
   Егор достал из кармана мобильный телефон, набрал номер.
   – Иваныч? Привет!.. Срочно бери ребят, технику и дуй по адресу…
   Он продиктовал название улицы и номер дома.
   – Спросишь гражданина Гулькина…
   Повернувшись к пенсионеру, спросил:
   – В какой квартире живете?
   – В пятьдесят третьей, – почему-то шепотом ответил тот.
   – Спросишь гражданина Гулькина из пятьдесят третьей квартиры, он объяснит… Завтра к вечеру чтобы все было готово. Иначе… В общем, ты понял!
   Ермаков отключил трубку. Сбившись в кучу, пенсионеры пристально наблюдали за ним.
   – Вы чего, мужики?
   – А ты это… Нас не разыгрываешь? Уж больно все скоро!
   – Егор Ермаков свое слово держит.
   – Так ты Егор? Ермаков?.. Тот самый?!
   Мужики одобрительно загудели.
   – Не знаю тот или не тот, но что обещал – сделаю!
   В окнах третьего этажа зазвенело разбитое стекло, послышались громкие крики. Сквозь женские всхлипы и причитания отчетливо прорезался воинственный клич:
   – Попомните меня, суки! Всех перережу!.. Век воли не видать!
   – Это еще кто такой? – удивленно спросил Ермаков.
   – Ваня Гнутый… Который уж месяц с зоны пришел, а все успокоиться не может. Как выпьет, так и…
   – Проводите меня к нему.
   – Ты чего, парень? Нам пока еще жизнь дорога… Он ведь отмороженный. Шарахнет чем-нибудь по башке – и привет!.. Ему не впервой. Три ходки отмотал.
   – Какой хоть номер квартиры?
   Ему сказали… Впрочем, он и без этого бы нашел. Шум в подъезде стоял такой, что Егор без труда определил нужную дверь.
   Надавив пару раз на кнопку звонка, и не дождавшись ответа, он забарабанил кулаком. Крики на секунду смолкли… Затем возобновились в непосредственной близости.
   – Кто там колотит? Кому жить надоело?!
   – Открой, дружок, поговорить надо!
   – Какой я тебе дружок, падла!?
   Дверь распахнулась, и на пороге Егор увидел грязного худого человека со спутанными всклокоченными волосами. Глубоко запавшие безумные глаза возбужденно блестели. В жилистой руке он сжимал древко широкого плотницкого топора.
   – Я срок сидел! Понял?
   – Ну и что? Орденом тебя за это наградить?
   – Чо-о-о!
   – Послушай, Ваня, – сказал Ермаков, оттесняя хулигана в прихожую. – Ты прекращай эти концерты…
   У того от бешенства аж дыхание занялось. Дико вращая глазами, он взмахнул топором.
   – Зарублю-ю-у-у!
   Но Егор не дрогнул.
   – Руби!
   – Ах!.. – с выдохом, словно полено колол, обрушил топор Ваня Гнутый. Острое лезвие тюкнуло Ермакова по голове. Он слегка присел от удара, но тут же выпрямился.
   – Статья сто вторая. Умышленное убийство.
   Ваня Гнутый обалдел… В застывших, немигающих глазах отразился ужас.
   – Дай сюда! – властно сказал Егор, протягивая руку.
   Дебошир безропотно отдал топор.
   – А теперь слушай!.. – Ермаков схватил его свободной рукой за горло.
   – А-а-а! – отчаянно заголосила, выглядывая из кухни, растрепанная женщина в драной кофте – Убива-а-а-ают! А-а-а!..
   – Чего ты орешь?! – рявкнул на нее Ермаков. – Где ты была, когда он меня – топором?.. Молчала? Вот и теперь молчи!
   И тряхнув дебошира так, что тот стукнулся затылком о стену, продолжил:
   – Что ты тут из себя изображаешь? Хочешь показать, какой ты страшный? Чтобы все боялись?.. Да ты никто, понял? Ты насекомое!..
   Егор снова шарахнул его головой о стену.
   – Срок он сидел… Да ты завтра у меня с накрашенными губами выйдешь!
   Ваня Гнутый имел бледный вид и сутулую осанку. Пережитое надломило его. Не страдающий от избытка интеллекта и в лучшие времена – сейчас он выглядел полным идиотом.

Глава 34

   В механическом цехе Ермаков появился в обеденный перерыв. Все станки были отключены, людей – тоже не видно… Только мастер, уединившись в конторке, записывал что-то в толстый истрепанный журнал.
   – Добрый день! – поздоровался Егор.
   – Добрый… – отозвался мастер, не поднимая головы.
   Закончив писать, он окинул Ермакова долгим взглядом. Очевидно, вспоминал, где мог видеть. Наконец узнал.
   – Вы к Федору? Он еще в столовой.
   – Я подожду… Как у него дела? Обживается?
   – Не знаю даже, что и ответить. В общем, не принял его коллектив.
   – Почему?
   – Лодырь. У нас таких не любят… Да к тому же – трепло! Наобещает бочку арестантов, а как до дела дойдет…
   Мастер приподнял за козырек кожаную кепку-восьмиклинку, потер ладонью широкий лоб.
   – На другое место просится. Не могу, говорит, больше, надоело. Но куда его? Ни навыка, ни сноровки… Пэтэушник на практике – и то больше наштамповал.
   – А если, действительно, не лежит душа к монотонной работе? Может, что-то другое, в самом деле подыскать?
   – Да я уж думал… На электромобиль его посажу водителем. Пусть попробует.
   В цехе стали появляться люди. Группами и в одиночку они потянулись к «курилке». Самые шустрые уже гремели костяшками домино.
   – Хотел вас попросить… – Ермаков замялся. – Не могли бы вы как-нибудь незаметно ему доплачивать?
   – Доплачивать? За такую работу?
   – Вы не беспокойтесь… Денег я вам дам. А вы ему их в конверте… Вроде как премию.
   – Ничего не понимаю. Почему не отдать прямо в руки?
   – Мне бы хотелось, чтобы он об этом не знал… Пусть думает, что сам зарабатывает.
   – Зачем?
   – Чтобы привить ему вкус к труду.
   – Чего мудрить? – покачал головой мастер. Но деньги взял.
   Федя на рабочем месте появился одним из последних. Пристроился в уголке, задымил сигаретой. Ермаков издали помахал ему рукой. Тот вяло ответил… Видно было, что он не в настроении.
   – Как успехи?
   – Так себе… Надоело.
   – Что?
   – Все! – Федя сердито сплюнул на шершавый бетонный пол. – Каждый день одно и то же… Крышечки, крышечки, крышечки! Вот они уже где!.. И этот, в кепке… Чуть что – сразу права качать! Заколебал!.. На себя бы посмотрел. Колдырь! Ломом подпоясанный из деревни Дибуны!
   – Зря ты так. Он о тебе заботится.
   – Конечно! Ночей не спит!
   – Ты погоди… – попробовал урезонить его Ермаков. – Вспомни, что у тебя было – и что теперь… Радоваться должен.
   – Ага! Так прямо радостно – восемь часов у станка!.. Сам-то, небось, в чистеньком ходишь, в костюмчике! И денег навалом…
   Егор не нашелся что ответить. Да и не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор.

   Серое небо моросило дождем. Порывистый ветер взбивал на лужах мелкую рябь, шумел в кронах деревьев поредевшей листвой. Было зябко и как-то особенно тоскливо. Чувствовалось приближение осени.
   В окнах домов зажигались первые огни. Там, за плотно задернутыми шторами, текла своя размеренная жизнь. Люди готовили ужин, ждали с работы близких, нянчились с детьми… Только Ермакова никто не ждал. Кутаясь в поднятый воротник намокшего плаща, он медленно брел по вечерней улице.
   Возле газетного киоска Егор замедлил шаги. Надо было купить местный еженедельник.
   На освещенной витрине газеты не оказалось. Он разочарованно вздохнул – уже раскупили. Однако на всякий случай поинтересовался:
   – А что, «Приморский бульвар», уже закончился?
   Темноволосая девушка внимательно посмотрела на него и, нагнувшись, достала из-под прилавка газету.
   – Спасибо! – поблагодарил Егор. – Большое спасибо!
   – Пожалуйста, – кокетливо наклонила голову киоскерша. – Специально для вас оставила… Вы же постоянно берете.
   «Странно, что не замечал ее раньше… Может, стоит присмотреться?»
   Девушку звали Наташей. Она оказалось довольно миловидной.
   – Хочу вас попросить… – наклонился к окошечку Ермаков.
   – О чем?
   – Не могли бы вы постоянно оставлять для меня эту газету.
   – Конечно.
   – Я вам очень благодарен.
   – Да чего там… Пустяк.
   Ермаков свернул газету и сунул ее во внутренний карман. Можно было идти, но он не торопился.
   – Погода совсем испортилась. Льет и льет…
   – Кончилось лето, – кивнула Наташа.
   – Да… Совсем незаметно.
   – А для меня – заметно. Газет стали меньше покупать. Отдыхающих поубавилось.
   – Скоро уедут последние. И опять – тишина.
   – До следующей весны.
   Дождь заметно усилился. Тяжелые капли шумно забарабанили по навесу. Улицу заволокла серая пелена.
   – Как же вы пойдете без зонтика?
   – Дойду. Здесь недалеко.
   – Хотите, дам свой?
   – А вы?
   – У меня еще один есть… Напарница оставила.
   Наташа просунула в окошечко свернутый пестрый зонт.
   – Как-то неудобно, с женским… – замялся Егор.
   – Темно, никто не увидит.
   – Спасибо… Завтра обязательно занесу.
   – Я надеюсь.
   Сквозь освещенное стекло он увидел ее смеющиеся глаза. И улыбнулся в ответ… Зонт, со щелчком распахнувшись, принял на себя потоки небесной воды.

Глава 35

   Глава городской администрации ждал Ермакова к десяти. В назначенный час Егор переступил порог приемной. Он был немного взволнован, потому что совершенно не представлял, о чем будет разговор.
   За широким столом восседала важная секретарша. Увидев вошедшего, она строго сдвинула брови.
   – Я к Василь Васильичу, – сказал Ермаков.
   – Василий Васильевич занят, – холодно обронила дама.
   – Мне назначено.
   – Ничего не знаю.
   Егор приблизился к столу. Секретарша не сводила с него внимательных глаз. В ее горделивой осанке чувствовалось превосходство.
   – Моя фамилия Ермаков… – начал он, но тут же осекся, прерванный визгливо-радостным возгласом:
   – Ну что же вы сразу не сказали! Проходите, он вас ждет!
   Постучавшись, Егор открыл массивную дверь и почти нос к носу столкнулся с хозяином кабинета. Они пожали друг другу руки.
   «Зачем он меня пригласил?» – настороженно подумал Ермаков, утопая в мягком кожаном кресле.
   Словно угадав его мысли, мэр сразу перешел к делу.
   – Мы с вами умные люди, Егор Александрович. Поэтому давайте начистоту.
   – Давайте, – согласился Ермаков. – Мне скрывать нечего.
   – Это правда, что вы рискнули объявить войну местной мафии?
   – Да.
   – И не боитесь?
   – Чего?
   – Достойный ответ… – мэр усмехнулся и, расстегнув пуговицу на вороте, ослабил галстук. – Действительно, чего вам бояться? Это не то, что мы, простые смертные.
   – Не верите?
   – Я реалист.
   – Хотите – докажу?.. Вот эту вазу не жалко?
   – В смысле?
   – Сейчас я разобью ее головой. Потом спрыгну со стола на осколки босыми ногами. И вы увидите, что мне ничего не будет!
   Ермаков принялся развязывать шнурки, но мэр запротестовал.
   – Нет-нет! Не надо! Обойдемся без фокусов… Здесь все-таки солидное учреждение, а не балаган, – он доверительно понизил голос. – В конце концов, это не важно. Повторяю – я реалист. Опираюсь исключительно на факты. А факты утверждают следующее… Во-первых, уровень преступности в городе, действительно, упал. Во-вторых, на каждом углу только о вас и говорят.
   – Неужели?
   – Вы становитесь популярным. На носу выборы… Давайте объединимся. Обещаю, в долгу не останусь…
   – Спасибо за предложение. Но какой из меня политик?
   – Не торопитесь с ответом. Времени еще достаточно.
   – Нет, – твердо сказал Ермаков. – Считайте, что это окончательное решение.
   В кабинет неслышно вплыла секретарша с подносом. На нем дымились две фарфоровые чашки. Аромат свежесваренного кофе наполнил воздух… Поставив поднос на стол, дама так же бесшумно удалилась.
   – Жаль, конечно, что вы отказываетесь, – разочарованно вздохнул мэр, прихлебывая из чашки. – Однако сотрудничать нам с вами все равно придется.
   – Не понял?
   – Тут и понимать нечего… Что у нас сегодня получается? Двоевластие! Самое настоящее… Люди не в мэрию идут со своими бедами, а к вам. Вы для них теперь свет в окошке.
   – А в чем проблема-то?
   – Да в том, что есть городская администрация. Власть, избранная народом!
   – Вы не волнуйтесь, я не собираюсь конфликтовать с властью.
   – Вот и прекрасно. Значит, будем работать… Идите ко мне замом.
   – Каким?
   – Ну, не знаю… Придумаем для вас какую-нибудь должность.
   Егор неопределенно пожал плечами.
   – Соглашайся! – от волнения мэр перешел на «ты». – Будут у тебя отдельный кабинет, секретарша, служебная машина. Зарплату хорошую…
   – Деньги меня не интересуют.
   – Как? Совсем?
   – В том плане, что финансово я обеспечен.
   – Интересно… И где же страховым агентам так платят?
   – Справки уже навели?
   – Город у нас маленький. Все на виду… Так да или нет?
   – При одном условии.
   – Ну?..
   – Вы не станете вмешиваться в мои дела.
   – Хорошо.
   – Но заранее предупреждаю: я буду заниматься тем же – наводить в городе порядок. Жестко и решительно…
   – Надеюсь, в пределах разумного?
   – В пределах необходимой обороны, – усмехнулся Егор.
   Он встал с кресла, одернул пиджак. Мэр тоже поднялся.
   – Приятно было пообщаться.
   – Взаимно.
   – А сейчас, извините, мне пора.
   – Не смею задерживать.

   Возле газетного киоска топтались покупатели. Егор подождал, пока народ разойдется, и наклонился к окошечку.
   – Привет! Как дела?
   – Привет! – узнала его Наташа. – Все нормально.
   – Я зонт принес.
   – Подожди. Сейчас открою.
   Щелкнул замок, дверь, обитая рейкой, чуть приоткрылась. Егор вошел, огляделся.
   – Тепло тут у тебя.
   – Обогреватель включаю… Хотя начальство не разрешает.
   – Почему? Как же тогда зимой?
   – Не знаю. Я не так давно работаю.
   Ермаков незаметно рассматривал ее. Теперь, вблизи, в дневном ярком свете, она выглядела немного по-другому. Проще, что ли?..
   Егор почувствовал себя неловко. Не было уверенности в том, что стоит продолжать знакомство.
   В окошечке показался вихрастый паренек, попросил какой-то журнал. Наташа поискала возле прилавка, не нашла и, приподнявшись на цыпочки, заглянула на верхний стеллаж.
   «Молодая, стройная… – подумал Егор. – Чего же еще?»
   Заметив его взгляд, Наташа смутилась.
   – Не скучно тебе здесь одной?
   – Скучно.
   – Все газеты, небось, перечитала?
   – Нет, не люблю газеты читать.
   – А что любишь?
   – Лошадей. Они такие красивые… – Наташа сняла заколку, забрала выбившуюся прядь в пучок и снова закрепила на затылке. – Ты когда-нибудь ездил верхом?
   – Один раз… Были на свадьбе, в деревне. Родственник жениха предложил покататься. Взяли бутылку вина – и на конюшню! С мужиками договорились, они нам лошадь вывели. Ни седла, ни стремени – одна уздечка. Подсадили меня. Ощущение – как верхом на заборе. Позвоночник выпирает… А если галопом? «Нет, – говорю, – снимайте обратно!» Они хохочут… Притащили подушку, вместо седла. Вроде ничего стало. И поскакал я на этой лошадке по улице. Вся свадьба навстречу высыпала… Погарцевал, потешил душу. Потом глянул на себя – весь с ног до головы в шерсти. Никогда не думал, что у лошадей такая шерсть длинная.
   – А я никогда верхом не ездила, – вздохнула Наташа. – Хотя бы разок попробовать.
   – Очень хочешь?
   – Очень…
   – Ладно. Что-нибудь придумаем.
   – Что? – на ее лице отразилось радостное изумление.
   – Покатаемся, говорю!
   – Когда?
   – В ближайшие выходные.
   Наташа смерила его долгим, пристальным взглядом.
   – Ты случайно не волшебником работаешь?
   – Угадала… Специализируюсь на исполнении желаний.
   Ермаков был доволен произведенным эффектом. Дело оставалось за малым – выполнить обещанное. Как и где найти лошадей – он и сам пока не знал. Но до выходных еще оставалось время… Целых три дня.

Глава 36

   Всякий раз, когда Ермаков проходил мимо этого магазина, он чувствовал себя как должник, не расплатившийся по счетам. Вот и сегодня опять вспомнилась давняя обида.
   «Как она сейчас, эта надменная продавщица? Поумнела?.. Или все такая же? Тогда неплохо было бы ее проучить!»
   Он постоял возле дверей, разглядывая полинявшую на солнце вывеску.
   «Со мной теперешним она вряд ли станет вести себя по-хамски. Тут надо как-то иначе… Хотя бы одеться попроще».
   Идея справедливого возмездия увлекла Егора настолько, что он решил разыграть целый спектакль. Порывшись на лотках уличного «сэконд-хенда», Ермаков выбрал невзрачную темную куртку, старомодные потертые брюки, разношенные ботинки… Потом, созвав соседских пацанов, дал им задание – наменять как можно больше мелочи. Пройти по всему городу, заглянуть в каждый магазин, каждый киоск и собрать все мелкие разменные монеты, какие только дадут.
   Под вечер ребята притащили целый мешок. Удержать его в руках было нелегко. Егор щедро рассчитался с пацанами за работу и, довольный, лег спать.
   Наутро, облачившись в старую одежду, он отправился в магазин. За прилавком была та же самая женщина. Она не обратила на него внимания.
   Очередь двигалась медленно. Продавец смотрела на покупателей как на личных врагов. То и дело покрикивала, огрызалась…
   Сгорбленный дедок, с палочкой, едва войдя в магазин, был встречен грозным окриком:
   – Двери закрывать не надо?!
   Постукивая тростью, дед заковылял назад.
   – А вы пружинку сделайте, – посоветовал Егор.
   – Да? – грозно глянула на него продавщица. – Умный какой!
   Когда подошла его очередь, он попросил взвесить пряников.
   – Каких? – устало произнесла женщина.
   – Любых, которые мягче…
   – Все мягкие.
   – Ну, так и дайте!
   – Название скажите, – она смотрела на него с задумчивой поволокой, чуть склонив голову набок. В голосе слышалась издевка.
   – Я отсюда не вижу.
   – Очки носить надо!
   Егор промолчал… Он взял еще спичек, вермишели и чаю. Сложив все это в пакет, достал из кармана горсть мелочи. Продавец при виде этого скривилась, как от зубной боли.
   – Что вы мне тут даете?
   – Деньги.
   – Это деньги?
   – А что, по-вашему?
   – Замучаешься считать…
   – Считайте, это ваша работа.
   Продавщица поджала тонкие губы и нервно дернула плечиком:
   – Вот только не надо меня учить! Нашелся, учитель…
   – Как вы со мной разговариваете?
   – Обыкновенно.
   – Я буду жаловаться.
   – Ой, напугал… Иди, вон, бабе своей жалуйся! Мужик, тоже мне, называется.
   Ее развязный тон и то, как она себя вела по отношению к нему, совершенно незнакомому человеку, возмутили Егора. Он едва сдержался, чтобы не разобраться с ней немедленно. Из очереди послышались нетерпеливые крики.
   – Что вы тут развели!
   – Прекращайте! Не задерживайте!
   Ермаков повернулся и двинулся к выходу. У самых дверей остановился:
   – Вы хоть знаете, кто я такой?
   – Да хоть Санта Клаус!
   – В очереди засмеялись.
   Хлопнув дверью, Егор поспешил домой. Переоделся, привел себя в порядок – и совсем другим человеком вернулся к магазину. Руку оттягивал тяжелый мешок с мелочью.
   «Нет, как-то несолидно… – засомневался он. – Надо что-нибудь такое придумать!»
   Неподалеку, возле припаркованного грузовика, курили двое крепких парней. Окинув их взглядом, Ермаков остался доволен – то, что надо!
   – Ребята, хотите заработать?
   – Сколько?
   – Много.
   – Что надо делать?
   – Практически ничего…

   Дверь в магазин с громким стуком распахнулась, и на пороге возник странный молодой человек. Невозмутимо поправив узкие черные очки, он пропустил вперед себя хорошо одетого мужчину.
   – Входите, Егор Александрович!
   Мужчина остановился посреди торгового зала. За спиной у него маячили две внушительные фигуры… Продавщица в белом колпаке неподвижно застыла по ту сторону прилавка. Из рук ее на пол со стуком посыпались конфеты.
   – Зачем же так волноваться? – раздалось в звенящей тишине.
   Никто из покупателей не понимал, что происходит. Но наглые действия странной троицы и особенно – испуг в глазах продавщицы заставили их насторожиться. Народ гадал, что будет…
   – Прошу прощения! – сказал Егор. – Магазин закрывается ровно на десять минут!
   Покупатели нехотя потянулись к выходу.
   – Стойте! – окликнул их Ермаков. – За моральный ущерб каждому полагается вознаграждение.
   Люди недоуменно переглянулись… То их среди бела дня выгоняют из магазина, то одаривают непонятно зачем.
   Ермаков достал из кармана пачку новых, немятых купюр, протянул сопровождающему?
   – На, дай каждому!
   Лицо у продавщицы стало под цвет колпака. Довольный началом, Егор небрежно обронил:
   – Мне конфет…
   – Каких? – с усилием выговорила продавщица.
   – Шоколадных.
   – Сколько?
   Ермаков на секунду задумался.
   – Ну-у-у… Килограммов сто семьдесят.
   – Вы шутите? – у продавщицы глаза полезли на лоб. – У меня нету столько.
   – Давайте все, что есть.
   Ошарашенная женщина принялась накладывать конфеты на весы.
   – Не надо, – сказал Ермаков. – Посчитайте на глаз.
   – Как это?
   – Считайте сразу коробками. Сколько килограммов в коробке? Берите по максимуму… Посчитали? А теперь добавьте сюда килограмммов триста печенья, столько же пряников… Ну, и сахарного песку – мешков пять.
   Пока продавщица, путаясь в цифрах, дрожащим пальцем попадала в кнопки калькулятора, Ермаков взял у одного из сопровождающих матерчатый серый мешок и высыпал содержимое прямо на весы.
   Серебряный дождь хлынул на плоскую чашу, монеты со звоном запрыгали по прилавку, покатились на пол. Женщина отпрянула в сторону, с тоской взирая на стремительно растущую денежную горку. Она думала, должно быть, сколько времени ей понадобится, чтобы все это пересчитать.
   – Не напрягайтесь. Посчитаете потом, – Егор бросил сверху пачку долларов, туго перетянутую банковской лентой. – Здесь с запасом…
   Потом повернулся к своим спутникам.
   – Перетаскайте в машину.
   Продавщица вышла из-за прилавка. Ее одутловатое лицо было бледным.
   – Надеюсь, вы меня помните? – поинтересовался Егор.
   – Да… – чуть шевельнула тонкими губами продавщица.
   – А вот я вас не узнаю. Совсем вы на себя не похожи… Не кричите, не хамите, не оскорбляете. Даже как-то неловко…
   Потупив глаза, продавщица молча слушала. А Ермаков между тем продолжал:
   – Вы недовольны жизнью – но кто же в этом виноват? Зачем срывать свою злость на окружающих?..
   Она стояла, боязливо втянув голову в плечи. Крахмальный колпак съехал на бок, и это делало ее еще более жалкой.
   – Вы здесь больше не будете работать! Я позабочусь, чтобы вас завтра уволили!
   Продавщица медленно подняла голову. Лицо ее дернулось, губы задрожали.
   – У меня трое детей, – услышал Ермаков тихий шепот. – И муж инвалид…
   Она неловко моргнула и из глаз большими прозрачными горошинами покатились слезы. Дешевая тушь потекла, оставляя на щеках грязные темные полосы.
   «Этого еще не хватало!» – растерянно подумал Егор. На душе стало муторно.
   – Ладно… Перестань…
   Ермаков отвернулся к окну. Парни, уже загрузив продукты, курили возле машины. У входа топтались покупатели.
   – Не реви… Слышишь? Прощаю… Там еще баксов пятьсот должно остаться. Себе возьми…
   Он вышел на улицу, едва не задев дверью какую-то старушку.
   – Уже можно? – робко спросила она.
   Егор кивнул и пропустил ее в магазин. Следом устремились остальные… Парни бросили окурки на землю.
   – Куда везти?
   – В детский дом… Запишите адрес.

Глава 37

   С охранником Зименковым он столкнулся случайно. Они не виделись с тех пор, как Егор уволился из страховой фирмы.
   – Привет! Ты куда?
   – На работу.
   – И я… – сказал Егор, пожимая протянутую ладонь. – Ты где, все там же?
   – Да… А ты, говорят…
   – В городской администрации. Заместитель мэра.
   – Ого! – уважительно произнес Зименков. – Чего же пешком ходишь? Машины служебной не полагается?
   – Есть машина. Проблема с шофером – кого попало брать не хочется… Слушай, иди ко мне водителем!
   – Вот так, с ходу…
   – А чего? Зарплату отличную гарантирую. Раза в три больше, чем сейчас у тебя.
   – Да ну!
   – Серьезно… И свободного времени навалом.
   Зименков задумался. Видно было, что предложение его заинтересовало.
   – Погоди, – остановился Егор. – Зайдем в больницу.
   – Лечишься?
   – Нет… Одному козлу надо в нос дать.
   Они поднялись на второй этаж, двинулись гулким полутемным коридором.
   Каждое утро, в один и тот же час, Ермаков появлялся здесь, чтобы найти главврача и врезать ему по физиономии. А что еще оставалось делать, если этот упрямец никак увольняться не хотел?
   Охрана давно оставила свой пост и больше не появлялась. Медперсонал в это время тоже стремился исчезнуть. И только несчастный Лев Давидович с безрассудным упорством продолжал подставлять под кулак свое, уже изрядно побитое лицо.
   Понятно, что ничего этого Зименков не знал. И продолжал беспечно болтать с Егором.
   Они вошли без стука. Главврач, нахохлившись, как старый ворон, сидел за столом.
   – Где заявление? – с порога поинтересовался Егор.
   Лев Давидович героически молчал. Его печальное лицо, украшенное синяками, выражало фатальную покорность.
   – Идиот! – закричал Ермаков, направляясь к нему. – Кого ты собрался переупрямить?!
   Взвизгнув по-поросячьи, Лев Давыдович бросился навстречу. В руке у него сверкнуло узкое лезвие скальпеля… Егор остановил нападавшего точным ударом.
   Уткнувшись в ладони, главврач сполз по стене.
   – Куда ты бросаешься, придурок! – зло усмехнулся Ермаков. – С вилами – на паровоз?.. В общем, так… Чтобы завтра к утру заявление было написано.
   Зименков был ни жив, ни мертв. Случившееся оказалось для него полной неожиданностью. За все это время он не проронил ни слова и только на выходе из больницы тихо произнес:
   – Я думал, ты пошутил.
   – Насчет чего?
   – Насчет козла… И то, что в нос…
   – Не до шуток.
   – Жестоко.
   – А как иначе? Оставить его главврачом? Чтобы он еще кого-нибудь уморил?.. Да какой это врач! Помощник смерти…
   Егор одернул пиджак, пригладил сбившиеся волосы.
   – На чем мы остановились? Ах да!.. Идешь ко мне водителем?
   Зименков искоса посмотрел на него и неуверенно качнул головой:
   – Ты знаешь, пока не готов. Слишком уж нервная у тебя работа.

   Не успел Егор освоиться в своем новом кабинете, как к нему на прием повалили граждане. И у каждого – неотложные, требующие немедленного решения дела.
   – Сколько на сегодня записалось?
   – Семь человек, – доложила секретарша.
   – Приглашайте.
   Он поудобнее устроился за столом, провожая взглядом ее худую, нескладную фигуру. Секретарша досталась Ермакову вместе с кабинетом. Мэр сразу сказал: можешь поменять, если не понравится. Но Егор лишь махнул рукой – пусть… Красавицей она не была, зато дело свое хорошо знала.
   – Можно? – в кабинет заглянула пожилая женщина.
   – Входите.
   Посетительница робко притворила за собой дверь. Было видно, что она очень волнуется.
   – Да вы не бойтесь, проходите ближе, присаживайтесь.
   Женщина неловко опустилась на стул.
   – Мне сказали… Пожалиться здесь можно?
   – Ну, пожальтесь… – добродушно приободрил ее Ермаков.
   – Куда токо не ходила. И в жилкомхоз, и в собес, и в администрацию… Ничего не двигается. Полгода уже… Одни обещания.
   – В чем дело-то?
   – Дак лифт!.. Весной воры какую-то деталь сняли – из меди она или из бронзы, – в общем, цветной металл… И вот, с той поры лифт не бегает. Все ждали, думали починят… Я на восьмом этаже живу. Попробуй-ка каждый день туда-сюда. Здоровому тяжело, а у меня ноги больные.
   Женщина поправила платок и тяжело вздохнула.
   – Понял, разберемся! – Егор сделал пометку в ежедневнике. – Оставьте свои данные у секретаря. Адрес, телефон… Я думаю, смогу вам помочь.
   – Ой, спасибо, мил человек! А то ведь прямо беда!
   Следующим был бородатый фермер из пригорода. Крепкий краснолицый мужик лет пятидесяти, с едва заметной сединой в длинных льняных кудрях.
   – Справедливости ищу… – прогудел он низким густым басом, глядя на Ермакова светло-голубыми, прозрачными, как весенние льдинки, глазами. – Не знаю, с чего начать.
   – Давайте по порядку.
   – В общем, крестьянин я… И в роду нашем все крестьянами были: и отец мой, и дед, и прадед… Землю любили и умели работать на ней. Это ведь не просто – хороший урожай собрать. Его еще надо вырастить. А мы, Плужниковы, всегда в этом преуспевали… За что и кулачили нас, и «красного петуха» пускали… Я сам-то этого не помню, дед рассказывал…
   Он помолчал, оглаживая ладонью пышную светлую бороду, потом продолжил:
   – Никогда не думал, что фермером стану. На инженера учился, в городе жил. И вдруг – потянуло в деревню. Прямо удержу нет!.. Денег поднакопили, продали квартиру – и всем семейством махнули. Непросто было… У меня ведь трое парней. И жена городская… Но ничего, обустроились, сейчас все довольны. Сыновья семьями обзавелись, дома рядом поставили. Земли хороший кусок в аренду взяли, технику приобрели. С этой весны как следует развернулись. Я как на крыльях летал… Это же здорово – себя хозяином почувствовать! Вот ты, вот земля – только работай! Чего еще надо?..
   – Действительно, – согласился Ермаков. – Чего же еще не хватает?
   – Сущего пустяка… Возможности продать то, что вырастил.
   – Как же? Другие находят…
   – На самом деле есть только два варианта: либо продать свой товар перекупщикам, за бесценок; либо торговать на рынке по навязанным тебе ценам, в неудобном месте, да еще при этом – отстегивать всем подряд, направо и налево.
   – Неужели?
   – А вы сами попробуйте. Тут же слетится куча всякого воронья. И каждый – дай! дай! дай!.. Мало того, что официально заплатишь за всякие справки и разрешения, так еще и втихаря станут вымогать. Начиная от инспектора санэпидемстанции – до рыночного мафиози.
   – Интересно…
   – Я ведь что хочу, – горячился фермер. – Чтобы свободно придти, встать на свое место и продавать свой товар по той цене, которая мне на данный момент выгодна.
   – То есть дороже?
   – Наоборот! Попробуй-ка сейчас опусти цену – сразу за горло возьмут. «Ты что делаешь? Покупателей отбиваешь?» – А я конкуренции не боюсь. Знаю, мой товар – не залежится.
   Он нервно облизнул пересохшие губы, кашлянул в кулак.
   – Вы не думайте, я согласен все эти официальные справки оплатить. И за место на рынке тоже денежки выложить согласен. Потому что понимаю – не все равно где стоять. Есть места получше, есть похуже… Это нормально. Но чувствовать себя дойной коровой – не хочу!.. Вот с тем и пришел к вам. Чтобы вы помогли…
   Мужчина поднялся, натянул на голову серую парусиновую кепку, которую все это время держал в руках.
   – Не буду вас отвлекать. Спасибо, что выслушали.
   – Вы затронули важную тему. Я, признаться, и не задумывался над этим. Обязательно займусь… Обещаю, что максимум через неделю наведу порядок.
   – Егор Александрович! – мужчина стянул с головы мятую кепку и, стиснув в кулаке, прижал к груди. – Уж как мы вам будем благодарны! Ведь кроме вас…
   Фермер замолк, в глазах у него блеснули слезы. Ермаков ободряюще хлопнул его по плечу.
   – Можете не сомневаться… Я слово держу.
   После фермера Егор принял еще пять человек. Кто-то жаловался на холод в квартире, кто-то на транспорт, кто-то на беспокойных квартирантов. Он внимательно выслушал всех и всем обещал помочь.

Глава 38

   Руководитель конноспортивной секции, с которым Ермаков успел пообщаться накануне, встретил их как дорогих гостей.
   – Добрый день! Прошу!.. Сюда, пожалуйста!
   Егор и Наташа, одетые по-походному, в джинсы и куртки, последовали за ним. Во дворе их ждали оседланные скакуны. Привязанные к забору, они мирно дремали под слабым осенним солнцем.
   – Вообще-то своих лошадей мы никому не даем, – пояснил сопровождающий. – Но для вас… В порядке исключения.
   Он дотянулся до узды, петлей затянутой на штакетине, ослабил узел и снял через верх. Потом так же отвязал другую лошадь.
   – Это Зорька… А это Булат… Умнейшие, кроткие существа. Булат, правда, иногда может показать норов. Но вы ему не уступайте. Силу он сразу чувствует.
   Руководитель секции помог Наташе взобраться в седло, подтянул по-хозяйски подпругу, потрепал лошадь по шее. Кобыла всхрапнула и попятилась от забора.
   – Ой! – испуганно воскликнула Наташа, крепко хватаясь за узду.
   – Спокойно! Не делайте резких движений… Она просто к вам еще не привыкла… Вот, – он протянул девушке кусок хлеба с солью. – Дайте, она это любит… И вы Егор тоже, угостите Булата.
   Недоверчиво кося карим глазом, конь мягкими пушистыми губами осторожно взял с ладони хлебную корку. Широкие ноздри при этом нервно затрепетали… Ермаков продел ногу в стремя и, подтянувшись, взобрался в седло.
   – Езжайте, как я вчера говорил, – давал последние напутствия хозяин. – Сначала на побережье, потом вдоль шоссе, на луга… Только прошу вас, не загоните. Лошадь – это ведь не машина. Живое существо.
   Махнув на прощание рукой, он закрыл за ними ворота.
   День выдался как на заказ – голубое небо и солнце. В осеннем воздухе ощущалась бодрящая свежесть, с моря налетал легкий ветерок.
   Они ехали шагом, на расстоянии вытянутой руки. Наташа сияла от счастья.
   – Невероятно! С детства мечтала покататься на лошади. И вот…
   – Сбылось?
   – Благодаря тебе… Хотя вообще мечта и реальность редко совпадают.
   – Никогда не бывает так, как ты хочешь. Но всегда бывает так, как должно быть.
   Дорожка вывела их на безлюдный пляж. Оживленный летом, сейчас он выглядел сиротливо. Пологие волны с шумом накатывались на берег. Белыми пятнами покачивались на гребнях чайки. Некоторые из них кругами парили над водой, оглашая окрестности истошными криками.
   – Давай побыстрее? – предложил Егор.
   – Боюсь, – ответила Наташа.
   – Не бойся! Но! Пошли, залетные!
   Они пустили лошадей рысью вдоль кромки прибоя. Утрамбованный мелкий песок гулко запел: «Пум-пум-пум!»
   – Еще быстрее! – отчаянно выкрикнула Наташа и, пришпорив каблуками коротких сапог свою Зорьку, стремительно понеслась вперед. Комья мокрого песка полетели из-под копыт… Приподнявшись на стременах, Егор поскакал следом.
   – Э-э-эй! Дого-ня-а-ай! – звонкий крик разнесся над морем. Вскинув тонкую руку с зажатым в кулаке красным шарфом, Наташа размахивала им, как флагом. Встречный ветер трепал распущенные волосы, парусом надувал куртку и топорщил ее на спине.
   Лошади неслись вдоль воды, взбивая фонтаны мельчайших брызг. С высоты седокам казалось, будто они летят над морем.
   Впереди замаячил мост. Узкая извилистая речушка змейкой вилась по побережью. Наташа сбавила ход… Догнав ее, Ермаков тоже придержал коня.
   «Тук-тук-тук!» – забарабанили копыта по деревянному настилу. На той стороне чернело асфальтом шоссе. Натянув удила, они повернули своих лошадей к дороге.
   Машины с ревом проскакивали мимо, обдавая их бензиновой гарью. Под гул моторов Егор покачивался в седле. Наташа двигалась рядом.
   – Ну, как? – спросил Ермаков.
   Наташа молча показала большой палец.
   Вскоре обозначилось ответвление. Поросшая травой «грунтовка» резко уходила влево, теряясь среди лугов. Они спустились по ней до ручья и здесь, в тишине, остановились, чтобы дать лошадям передохнуть.
   – Бутерброд хочешь? – спросила Наташа, присаживаясь на траву.
   – Еще бы! – с готовностью откликнулся Егор.
   Она достала из сумки бумажный пакет, развернула, подала ему кусок хлеба с ломтиками сыра и ветчины.
   – Какая ты запасливая! – оценил ее предусмотрительность Ермаков. – Может, у тебя и кофе найдется?
   – Найдется, – она достала маленький термос. – Только не кофе… Чай. Ты же сам говорил, что чай больше любишь.
   – Да? Когда это я говорил?
   – А вот… – Наташа многозначительно улыбнулась.
   Покой и умиротворение царили вокруг. Привязанные к дереву лошади лениво гоняли хвостами сонных осенних мух. В пожухлой обесцвеченной траве копошились муравьи. Вода в ручье отражала яркое голубое небо.
   – Хотела у тебя спросить…
   – Спрашивай.
   – Кем ты работаешь?
   – В городской администрации… Заместитель мэра.
   – Врешь.
   – Правда… А почему это тебя смутило?
   – Не похож ты на чиновника.
   – Так я еще только вторую неделю…
   – Понятно, – она выплеснула остатки чая в траву.
   За ветром, на солнышке, было тепло. Наташа сбросила куртку, ополоснула в ручье термос. Егор издали наблюдал за ней.
   Вспомнилась Яна… Ее русые шелковистые волосы, волнами струящиеся по плечам, полуприкрытые глаза с длинными подрагивающими ресницами… Нежная кожа и сладостный нетерпеливый вздох… Все это обрушилось разом, и было так явственно.
   – О чем задумался?
   – Да так…
   Наташа поставила вымытый термос на землю, отряхнула покрасневшие от воды руки. В глазах мелькнуло неясное ожидание.
   – Поедем дальше?
   Егор молча взял ее руки в свои. Холодные влажные пальцы тревожно замерли в ладонях. Он подумал, что надо поцеловать ее, но не испытал при этом ни волнения, ни восторга.
   – Поедем? – тихо повторила Наташа.
   – Да, – тихо прошептал Ермаков, ощущая податливую мягкость ее губ.
   В бледной дымке синели горы. Где-то далеко работал трактор, слышались голоса людей, лай собак. Фыркали под деревом лошади. Одинокая пчела с басовитым жужжанием путалась в пересохших стеблях.
   «Не стоит оглядываться назад! – подумал Егор. – Надо жить настоящим!»

Глава 39

   Рабочую неделю Ермаков решил начать с ремонта лифта. Но разобраться во всех хитросплетениях коммунальных служб оказалось не просто. Предпринятая им попытка с ходу найти виноватого окончилась ничем.
   В домоуправлении посоветовали обратиться в местный ЖЭК. Оттуда направили в районное жилищное агентство. А те, в свою очередь – в лифтовое хозяйство с романтичным названием «Седьмое небо», которое и вовсе оказалось частной фирмой.
   – Егор Саныч, дорогой! – сладостно увещевал его генеральный директор. – Ты пойми, мы ведь не государственная организация. Нам сверху никто приказать не может… Плати «бабки» – сделаем!
   – А если их нет?
   – Тогда – извини… За бесплатно работать не будем.
   – Кто-нибудь в городе еще лифты чинит?
   – Нет, только мы… С коммунальщиками у нас договор. Жильцы платят им деньги, а они перечисляют нам.
   – Вот и отремонтируйте!
   – На эти гроши? Их едва хватает на текущее обслуживание. А на внеплановый ремонт – увы…
   – Так что же, замкнутый круг?
   – Не знаю, – пожал плечами директор. – Но ты, Егор Саныч, нас тоже пойми… Ведь никому в голову не придет заявиться, например, на какую-нибудь мебельную фабрику и потребовать: «Ну-ка, вы, давайте, сделайте старушке кровать! А то ей спать негде!» Это же абсурд… У нас частная фирма. И даже президент не может нам приказать.
   – Дурдом! – усмехнулся Ермаков.
   – Согласен… Но такова реальность.
   – И все-таки… Есть же в коммунальной конторе человек, отвечающий за состояние лифтов? Хотя бы формально…
   – Есть.
   – Кто?
   – Главный инженер Филимонов.
   Потратив полдня на поиски, Егор отыскал, наконец, этого человека. Филимонов встретил его с холодком.
   – Да знаю я, все знаю! Пока ничего сказать не могу. Будут деньги – починим.
   – Когда?
   Главный инженер недовольно поморщился. Его болезненно-желтое лицо вытянулось.
   – Откуда я знаю?
   – Но вы же руководитель!
   – У меня дел по горло. Кроме вашего лифта… Так что не надо мне тут!..
   – Извините, я не представился… Егор Александрович Ермаков, заместитель главы городской администрации.
   – Ермаков? Подождите… Это тот, который…
   Беспокойно заерзав в кресле, главный инженер расстегнул ворот рубашки. Тонкие губы его изогнулись в улыбке… Ермаков с удовлетворением отметил эту перемену.
   – Хорошо, что вы обо мне осведомлены… Так вот, лифт надо отремонтировать во что бы то ни стало!
   – Егор Александрович! Помилуйте!.. Да где же я денег возьму? Если только остановить лифты в других домах.
   – Не впадайте в истерику. Подумайте… Жду вас завтра, в восемь утра, возле того самого подъезда.
   На выходе он задержался.
   – Кстати, Филимонов, как у вас со здоровьем?
   – Нормально, – неуверенно ответил тот.
   – Выглядите не очень.
   – Я всегда так выгляжу.
   – И все же захватите, на всякий случай, справку от врача.
   – Зачем?
   – Потом объясню.

   Когда совсем стемнело, Ермаков потеплее оделся и вышел на улицу. В последнее время он часто совершал такие вечерние прогулки, которые вполне можно было назвать – на милицейский манер – рейдами. Он выбирал заранее какую-нибудь улицу и пешком проходил ее всю, до конца… После каждого из таких выходов местная шпана становилась шелковой, а обыватели из уст в уста передавали легенды. Людей, ни разу не слышавших о Егоре Ермакове, в городе почти не осталось. Вот только в лицо его знали пока не все.
   Бело-синие пятна уличных фонарей струили на землю рассеянный свет, выхватывая из темноты поредевшие шапки придорожных кустов, мокрый асфальт, куски травянистых газонов. Тускло светились окна в домах. Изредка принимался моросить мелкий дождь, потом затихал, потом начинал моросить снова. На лужах, усеянных поверху опавшими листьями, от множества капель рябила вода.
   Сунув руки в карманы пальто, Ермаков кутался в поднятый воротник. Он чувствовал себя хозяином этого маленького города.
   Навстречу ему попался паренек лет семи. Утопая в широкой, не по росту куртке, он быстро семенил коротенькими ножками.
   «Один, без родителей… Не поздновато ли?»
   Егор уловил какие-то странные звуки. Мальчик плакал.
   – Кто обидел тебя?
   Малыш испуганно отпрянул.
   – Не бойся. Может, я смогу чем-нибудь помочь?
   Парнишка, не двигаясь, смотрел на него. В тишине слышалось только тревожное сопение.
   – Ну, что ты молчишь?
   Втянув голову в плечи, мальчик шумно вздохнул и неожиданно разрыдался:
   – Па-а-ап-анька! Папаньки не-е-ту!
   Содрогаясь маленьким тельцем, он неуклюже размазывал по щекам слезы.
   – Да погоди ты реветь!.. Где живешь? Как здесь оказался?
   Паренек, с трудом уняв всхлипы, пояснил:
   – Мамка с сестрой пошли папку искать. Я один остался… Страшно.
   – И тоже решил поискать?
   – Ага.
   – Может, он в гостях у кого-нибудь?
   – Вчера утром ушел. И до сих пор не-е-е-ет!
   Малыш снова горько заплакал.
   – Идем, – Егор взял его за руку. – Вместе поищем.
   Попутно удалось выяснить, что отец мальчика с утра отправился за пивом к ближайшему ларьку и таинственным образом пропал. Милиция искать не захотела – мол, нагуляется и сам придет.
   Егору было жаль мальчишку, однако чем ему помочь, он тоже не знал. Где искать, и главное – кого?
   – Как батьку зовут?
   – Степан… Степан Анатольевич.
   – А он это… Выпивал?
   – Выпивал, – по-взрослому ответил мальчик и, тяжело вздохнув, добавил:
   – И с мамкой они из-за этого ругались.
   «Так… – подумал Егор. – Более или менее ясно… Может, в рюмочную заглянуть?»
   Они направились к приземистому двухэтажному зданию. Окна на верхнем этаже были темными, а на первом – горел свет. Из раскрытых дверей доносились звуки музыки, слышались пьяные голоса.
   «В такое заведение – и с ребенком? Да-а… Но не оставлять же его на улице».
   Держа мальчика за руку, Ермаков пробирался между столиками. Сизый табачный дым клубами восходил к потолку.
   – Простите! – перекрывая шум, обратился Егор к бармену. – Можно с вами поговорить?
   – Слушаю.
   – Мы человека одного ищем. Степан Анатольевич… – тут Ермаков вопросительно посмотрел на мальчишку, вспомнив, что не знает его фамилии. Но бармен и так все понял.
   – Степку, что ли? Зачем он вам?
   – Вы его знаете? – обрадовался Егор. – Вторые сутки дома нету. Вот, мальчик, сын, волнуется.
   – Куда он денется? Квасит где-нибудь.
   – Да?
   – Конечно. Было бы из-за кого волноваться. Он, небось, ни о ком не переживает.
   Ермаков заметил, как мальчик поник и насупился. Эти слова неприятно его задели.
   – А вон, гляди, и жена Степкина… – указал бармен в глубину зала. – Тоже, что ли, ищет?
   Невысокая худенькая женщина, беспокойно оглядываясь, подошла ближе. Рядом была девочка, почти одного с ней роста. Такая же худенькая и глазастая.
   – Мама! – болезненно вскрикнул паренек и метнулся навстречу.
   Всплеснув руками, женщина обхватила малыша.
   – Горе мое! Ты-то как здесь?
   Мальчик показал на Егора… Объяснившись, они вышли на улицу. Было холодно и темно. Капли дождя беспрерывным потоком неслись с небес, покрывая собой все пространство.
   – Идите домой. Поздно уже… Ребята промокли.
   – Нет, – решительно возразила женщина. – Нет… Надо искать.
   – Что за блажь? Мало ли где он может быть?
   – Сердце беду чует.
   – Но какой толк от этих ночных хождений?
   – Все-таки легче. Не могу просто так сидеть.
   Егор растерянно топтался под дождем. Пальто, намокнув, холодило спину. Ему было жалко и эту маленькую женщину, и ее несчастных детей…
   – Ларек еще торгует?
   – Какой?
   – Ну, тот, в который он за пивом ходил.
   – Круглосуточно… А что?
   – Надо узнать, может что-нибудь вспомнят… Любую мелочь.
   Они отправились к продуктовому ларьку. В темноте, молча, шлепали по лужам. Только женщина потерянно говорила – тихо, будто сама с собой:
   – Он мужик-то хороший, не злой. Раньше вообще в рот не брал. А потом – будто сглазили… Трезвый – человек как человек, а с пьяным – никакого сладу. Сколько я ему твердила: остепенись, не пей, до добра ведь это не доведет! Не послушался…
   Женщина шмыгнула носом и, достав платок, уткнулась в него лицом. Дети тоже заплакали.
   – Хватит! – скомандовал Ермаков. – Вон ларек… Пойдем, спросим.
   Девушка продавец долго не понимала, чего от нее хотят. Потом вдруг неожиданно вспомнила:
   – Тощий такой, длинноносый? В куртке с капюшоном? И вот здесь, спереди, белая фикса… Он? Помню, как же!.. Вчера вдвоем с каким-то мужиком подходили. Несколько бутылок взяли. Я им еще пакет продала… Куда пошли? Откуда я знаю… Хотя… Тот, который с ним, по-рабочему был одет. В строительной каске… Вон, через дорогу – дом строится. А что случилось?
   Значит, предположил Ермаков, пропавшего следует искать на стройке. Какие версии? Первая: поссорились с собутыльником и тот его… Вторая: выпал из окна или с крыши сорвался… С пьяным на стройке все что хочешь может случиться.
   – Завтра с утра, – пообещал Егор, – прочешем здесь все закоулки.
   – А сегодня?
   – Да что вы увидите – в темноте?
   – Увижу.
   Женщина двинулась вдоль забора, отыскивая вход на строительную площадку. Дети потянулись следом… Егор постоял, подумал – и тоже отправился за ними.
   – Хорошо, – переступая через кучи мусора, сказал он. —
   Вы идите налево, вокруг дома, а я – направо… Встретимся на той стороне.
   Дом был большим, уже почти достроенным. Серые стены мрачно возвышались в темноте. Под ногами поскрипывала щебенка. Егор то и дело спотыкался, скользил ботинками по грязи.
   «Ничего не видать. Зачем только потащился?»
   Ему стала ясной абсолютная бесполезность этой затеи. Ведь сегодня был рабочий день. Значит, десятки людей исходили здесь все вдоль и поперек. Чего тут еще искать?
   Он остановился… И вдруг! Слабый, немощный стон раздался из-под земли.
   Вздрогнув, Ермаков оглянулся.
   «Почудилось?»
   Но вскоре звук повторился. Он был тихим, едва различимым, однако сомнений не оставалось – стонал человек.
   – Кто здесь? – крикнул Егор в темноту.
   – Помогите-е! – слабо прошелестело в ответ.
   Ермаков бросился на звук и чуть не упал, зацепившись ногой за край широкой бетонной трубы. Она слегка возвышалась над землей, уходя вертикально вниз. И оттуда, из этого каменного кольца, снова донеслось:
   – Спаси-и-ите!
   Егор заглянул внутрь. Там был человек… Голова его примерно полметра не доставала до края трубы. Ермаков понял – бедняга просто застрял… Причем так неудачно, что не мог даже пошевелиться. Бетонные стены трубы крепко держали его со всех сторон.
   – Как тебя вытащить? – вслух размышлял Егор. – Ума не приложу.
   Дождь лил не переставая. Холодный ветер завывал в пустых оконных проемах. Ермаков зябко поежился и начал раздеваться.
   Расстегнув ремень, он стянул с себя брюки, потом, склонившись в трубу, засунул их за спину застрявшему. Изрядно помучившись, пропустил штанины у того под мышками и, ухватившись за них, потянул… С трудом, но тело подалось.
   – Коленями упирайся, коленями! – сквозь зубы цедил Егор. – Держись, пока перехватываюсь!
   Ермаков забыл про холод и дождь. Одно только было у него в мыслях – побыстрее извлечь несчастного из западни.
   Наконец голова показалась над краем. Ухватив бедолагу за плечи, Егор одним рывком выдернул его из трубы.
   Покачиваясь, мужчина сделал пару неверных шагов и беспомощно опустился на землю.
   – Ноги не держат… – просипел он. – Сейчас, отдышусь маленько…
   Ермаков натянул мокрые измятые штаны.
   – И как ты только сюда забрался?
   Спасенный невнятно что-то пробормотал в ответ.
   – Что? – переспросил Егор.
   – Голос… Голос сорвал, – со свистом выдохнул мужчина. – Орал без памяти. До сих пор не верю, что выбрался. Двое суток без малого просидел… Если бы не ты…
   – Не пойму, как тебя не заметили? Ведь днем здесь полно людей.
   – Слишком шумно. Техника работает… Сразу-то, как попал, орать принялся. Думал, услышат… Рядом бульдозер щебенку разгребал. Разве его перекричишь? Вот голос и нарушил. Кровь горлом пошла – так связки надсадил… Хорошо еще, совсем не заровняли.
   Мужчина сплюнул в темноту и попытался подняться. Ермаков сбоку поддержал его.
   – Теперь ты, Степан, сто лет проживешь.
   – Откуда знаешь, как меня зовут? – изумился тот.
   – Вся страна знает… По радио объявили.
   – Да ну?
   – Шутка… Жена с детьми тебя ищут. Вторую ночь не спят. А ты?
   – Что я?
   – Опять керосинить начнешь? – голос Ермакова стал строже. – Опять с дружками по шалманам?.. У тебя ведь семья. Вон как за тебя переживают.
   – Послушай, – склоняясь к нему, горячо зашептал Степан. – Не знаю, кто ты есть, но так скажу… За спасение – благодарю. А в душу ко мне – не лезь! Я, может, за эти два дня столько пережил… Столько передумал… Веришь ли, дал себе зарок: если спасусь – пить брошу. Совсем…
   – Неужели?
   – Да… Пил я сильно. Но совесть не пропил!
   Он поперхнулся и зашелся в кашле. Поврежденные голосовые связки давали знать о себе.
   В темноте обозначились три силуэта. Они медленно приближались. Ермаков кивком головы указал на них Степану.
   – Твои…
   Тот неуверенно шагнул навстречу. Сиплый, шипящий звук вырвался у него из груди. В ответ раздалось звонкое:
   – Па-а-апка-а-а!
   Ермаков деликатно отвернулся… Радость воссоединения семьи оказалась слишком сильным зрелищем для его впечатлительной натуры.

Глава 40

   Утром, согласно уговору, генеральный директор фирмы «Седьмое небо» и главный инженер жилищно-коммунального хозяйства Филимонов ждали Ермакова возле подъезда. Он специально немного задержался, чтобы они успели переговорить между собой.
   – Лифт посмотрели?
   – А чего там смотреть? – генеральный директор сонно зевнул. – Ничего не изменилось. Все как было…
   Егор покачал головой.
   – С таким настроем, уважаемые, мы далеко не уедем.
   – Какой еще может быть настрой! – огрызнулся Филимонов. – Ни денег, ни запчастей.
   – Та-а-ак! – зловеще протянул Егор. – По-хорошему не понимаем. Придется с вами по-другому.
   Начальники тревожно переглянулись.
   – Вы, Филимонов, справку от врача принесли?
   – Справку? Принес.
   – Дайте сюда… Так… Замечательно.
   – А мне вы ничего не сказали, – растерялся директор «Седьмого неба».
   – А вам и не надо. И так видно, что здоров.
   Ермаков поднялся на крыльцо и глянул на них сверху вниз.
   – Вот скажите мне, Филимонов, легко ли старушке пешком забираться на восьмой этаж? Да еще с авоськами…
   – Откуда я знаю? – пожал плечами главный инженер.
   – Ну, так и узнайте!.. Видите эти кирпичи? Взяли по одному в каждую руку – и вперед!
   – Не понял, – напрягся генеральный директор. – Куда вперед?
   – На восьмой этаж.
   – Я? На восьмой? С кирпичами?..
   – А чего вы удивляетесь? Взяли и пошли!
   – Я? Руководитель фирмы? Как мальчик?
   – А вы чего хотели? Чтобы как девочка?
   Гендиректор остолбенел… Его холеное румяное лицо стало серым. Он гордо встряхнул головой:
   – Ни-ког-да!
   – Красивый жест. Только вряд ли кто-нибудь его оценит.
   Ермаков спустился с крыльца.
   – Значит, так… Берете кирпичи, таскаете наверх! Две минуты… – он подумал, махнул рукой. – Хорошо, три минуты на подъем, одна – на спуск. Если не укладываетесь в норматив – привожу еще столько же.
   Склонившись над кучей, главный инженер Филимонов взял два кирпича. Гендиректор не двигался.
   – Не упрямьтесь! – шепнул Филимонов. – Все равно не отстанет.
   Гендиректор робко нагнулся.
   – Смелее! – подбодрил его Ермаков. – Время пошло.
   Тяжело дыша и шепча про себя проклятья, начальники принялись сновать по этажам. Жильцы провожали их недоуменными взглядами… Вскоре на восьмом этаже выросла маленькая кирпичная пирамидка.
   – Хорошо, – оценил их усердие Егор. – А теперь давайте это обратно вниз.
   В гости к Феде он попал случайно. Просто шел мимо и решил заглянуть. Интересно было, как у него дела, что новенького? Ведь не виделись они уже давно.
   Конечно, Федя не был ему другом. Но где-то в глубине души Ермаков чувствовал за него ответственность.
   На стук в дверь вышел хозяин. Хмурый, небритый, в шлепанцах на босу ногу.
   – Привет! – равнодушно бросил он. – Заходи.
   Егор переступил порог – и чуть не поперхнулся от кислого едкого запаха. Невыносимая вонь распространялась вокруг.
   – Чем это у тебя пахнет?
   – Пахнет? – Федя втянул носом воздух. – Не знаю.
   То, что увидел Ермаков, потрясло его. Отремонтированную комнату было не узнать. Несколько месяцев назад сиявшая свежестью и чистотой, сегодня она представляла собой убогое, запущенное жилище… Шкаф с покосившейся дверцей, ободранная полировка на столе, прожженный в двух местах диван… Светлые обои были покрыты серыми неясными разводами, на потолке виднелись какие-то масляные пятна.
   «Разве можно так жить?» – с отчаянием подумал Егор.
   – Садись, – пододвинул Федя табуретку. – Вмажем по стопарю.
   Он достал из холодильника бутылку водки и блюдце с недоеденными консервами. Открыл хлебницу… Оттуда в разные стороны брызнули тараканы. Было слышно, как они шелестят лапками по клеенке.
   – Ты, Федя, хоть бы посуду помыл.
   – Зойка придет, намоет.
   – Кто такая?
   – Заходит тут одна, – Федя набулькал стакан до краев, протянул Ермакову. – Давай, за встречу!
   – Нет, – поморщился Егор. – Не хочу.
   – Обижаешь.
   Федя держал стакан в вытянутой руке.
   – Нет, – твердо повторил Ермаков.
   – Ну, как хочешь…
   Махнув залпом стакан, Федя занюхал рукавом и поинтересовался:
   – А чипсы будешь? Где они у меня?..
   Федя пошарил в кухонном столе, но ничего не нашел.
   – Зойка, падла! Больше некому!
   Дверца стола осталась открытой. У самого края виднелись пустые бутылки из-под кефира, густо опушенные ворсистой желто-зеленой плесенью.
   «Так вот откуда этот мерзкий запах!» – догадался Егор.
   Он больше не мог здесь находиться. В этой жуткой, вонючей норе… Липкий прогнивший воздух душил его, проникая во все поры.
   – Я, пожалуй, пойду. Мне тут еще в одно место надо.
   – Чего торопишься?
   – Да я на минуту заскочил… Потом как-нибудь, – Егор чувствовал себя неловко, будто оправдывался. – А как у тебя на работе?
   – Я уволился.
   – Почему?!
   – Надоело…
   Ермаков застыл, пораженный его беспечностью.
   – На что же ты будешь жить?
   – Не знаю.
   – А комната? Ведь тебя выселят!
   – Может и нет…
   Подняв бутылку, Федя налил себе полный стакан. Даже тени беспокойства не увидел Ермаков на его испитом, помятом лице.
   «Вот и помогай ему после этого! – с отчаянием подумал он.

Глава 41

   В парке играла музыка. Печальные протяжные звуки далеко разносились в холодном осеннем воздухе. Грустная мелодия лилась из динамика, прикрученного медной проволокой к столбу. На опустевших скамейках лежали сухие желтые листья. Вокруг не было ни души.
   Егор и Наташа шли рядом. Она держала его под руку.
   – Холодно… – зябко поежилась Наташа. – Скоро зима.
   – Да какая у вас зима! – усмехнулся Егор. – Снега почти нет… Вот у нас, там, где я раньше жил, – это зима! Мороз за тридцать, сугробы…
   – Северное сияние видел?
   – Видел.
   – Красиво?
   – Ага. Только цветное и яркое редко бывает. Чаще – просто бледное свечение.
   – Жалеешь, что уехал?
   Он не ответил, взял ее ладонь в свою.
   – Замерзла?
   – Немножко.
   – Пойдем ко мне.
   – Да? – Наташа лукаво прищурилась. – И что мы там будем делать?
   – Ничего. Чаю попьем.
   – И все?
   – Все.
   – Ну, хорошо… Только чаю.
   Купив по пути торт, они поднялись к нему. Пока Егор готовил чай, Наташа осмотрела квартиру. Он не стал говорить ей, что жилье принадлежит другому. Несмотря на избыток средств, своего дома Ермаков по-прежнему не имел.
   – Тебе как? Покрепче? – выглядывая из кухни, спросил он.
   – Не очень.
   Ермаков исчез и вскоре появился с подносом в руках.
   – Прошу к столу. Двигайся ближе.
   Он хотел казаться простым и веселым, но что-то мешало ему. И этим «что-то» была Яна. Она, призрачная и эфемерная, заслоняла собой эту живую, милую девушку. Конечно, Егор понимал всю бессмысленность и бесполезность своих метаний, но ничего поделать не мог.
   «Идиот! – зло подумал он. – Кому нужна твоя собачья верность!»
   Наташа была совсем другой. Она по-иному двигалась, говорила, у нее были не такие волосы, руки, грудь… Однако непривлекательной или малоинтересной ее тоже назвать было нельзя.
   – Тортик бери, конфеты, – предложил Егор.
   – Спасибо.
   – Чаю еще долить?
   – Хватит.
   Он подсел ближе, приобнял ее за талию. Наташа отставила чашку.
   – Посуду помыть?
   – Подожди…
   Их губы встретились и соединились в поцелуе. Егор увлек ее на диван. Подол платья неловко задрался, открыв гладкие упругие бедра. Над кружевным верхом светлых капроновых чулок, чернели тонкие бретельки пояса… Скользнув рукой по внутренней стороне бедра, он ощутил синтетическую прохладу чулка, потом – нежное тепло гладкой кожи …
   – Дай сумочку, – прошептала она.
   – Зачем?
   – Надо.
   Егор нехотя встал… Сумочка висела в прихожей. Он подал ее Наташе. Достав блестящую упаковку, она выдавила на ладонь таблетку.
   – Принеси воды.
   Запив лекарство, Наташа скрестила перед собой руки и, взявшись за подол платья, снизу вверх стянула его.
   – От чего таблетка? – простодушно поинтересовался Егор.
   – От головной боли.
   – У тебя голова болит?
   Она посмотрела на него как на ребенка.
   – Чтобы потом голова ни о чем не болела.
   – Ах, да!.. – смущенно спохватился Егор.
   Он проводил ее в спальню. Здесь, в полумраке зашторенного окна, они избавились от остатков одежды и, упав на кровать, ощутили крахмальную свежесть постельного белья. Склонившись над ней, Егор крепко поцеловал ее в распахнутые зовущие губы, чувствуя, как она сама нетерпеливо подается навстречу…

   За окном шумел дождь. Тяжелые капли били в стекло, гремели жестяным козырьком подоконника. Быстро темнело.
   Ермаков неподвижно лежал на спине, обнимая прильнувшую сбоку Наташу.
   «Может, хватит? Помотало тебя по свету, поносило… Пора и остепениться. О семье подумать, о детях…»
   Хотя, размышляя так, он и сам толком не знал, насколько все это серьезно. Смогут ли они быть вместе?
   – Чего молчишь? – приподняла голову Наташа.
   – Думаю.
   – О чем?
   – Ни о чем.
   – Как можно думать «ни о чем»?
   Егор неопределенно пожал плечами… Наташа приблизила к нему лицо, он поцеловал ее в губы.
   – Давно один?
   – Пять лет.
   – А с женой сколько прожили?
   – Много.
   – Чего же развелись?
   – Не знаю… Отчего разводятся? Так сразу и не объяснишь.
   Ермаков вздохнул… Есть люди, которые живут только сегодняшним днем. Они расстаются с прошлым легко – как змея со старой кожей. А он?.. Он помнил все.
   Каким он был мужем? Наверное, не идеальным. Но и не самым плохим… Он старался помогать жене во всем: ходил по магазинам, стирал, мыл посуду, мог приготовить обед или пришить пуговицу на пальто. Никогда не делил работу по дому на мужскую и женскую. И в то же время не был этаким «мужичком с авоськой». Хорошо одевался, следил за собой, при необходимости готов был дать отпор любому хулигану. Не зря же носил титул чемпиона области по самбо.
   – Она изменяла тебе?
   – Может быть.
   – Значит, не любила?
   – Я бы не сказал… Мы познакомились совсем юными. Поженились, когда исполнилось по двадцать. Все было безоблачно…
   – А потом?
   – Потом все ушло. Со слезами и болью… День за днем.
   – Ты еще помнишь о ней?
   – Да.
   Егор провел рукой по лицу, словно пытаясь освободиться от ненужных воспоминаний.
   – А после жены? Ты еще с кем-то встречался? – спросила Наташа и, смутившись под его взглядом, добавила:
   – Ну, я имею в виду не просто так, а по любви.
   – Понимаешь… – Ермаков замялся, не зная, стоит ли говорить ей об этом. – Недавно я расстался с девушкой, которую очень любил.
   По лицу Наташи скользнула тень отчуждения.
   – И что же помешало вашему счастью?
   – Долго объяснять.
   – Переживаешь?
   Егор молча кивнул.
   – Не знаю… – Наташа слегка отстранилась от него. – То ты о бывшей жене тоскуешь, то об этой девушке… Разве так бывает? Не понимаю.
   – Да и не надо… Хватит об этом.

   Электрический чайник вскипел быстро. Ермаков заварил свеженького, достал чашки… Из нескольких банок с вареньем, подаренных накануне, наугад выбрал одну и, открыв крышку, удивился:
   – Морошка! Откуда?
   Действительно, откуда здесь было взяться этой дикой северной ягоде? Она, словно весточка из прошлого, растревожила память.
   Лето, июль… Нудный звон комаров. В синем небе плывут бледно-серые облака. Ветер порывами проносится над землей, задевая верхушки деревьев. Бурый мох пружинит, как пропитанная водой губка, и холодит подошвы тяжелых резиновых сапог. Всюду, куда ни глянь – пестрый ковер морошечника, усыпанного спелыми янтарно-красными ягодами. Они легко тают во рту, но их сладковатая мякоть не может утолить жажды… Чуть дальше, под пологом леса, журчит ручей. В прозрачной воде виден каждый камешек. Зачерпнув кружкой, сдуваешь с поверхности случайно попавшие хвоинки. Пьешь – и не можешь напиться…
   – Как вкусно! – сказала Наташа, пробуя с ложки варенье.
   Егор отрешенно молчал. Память не отпускала.
   …Серый осенний туман. Сквозь него проступают неясные очертания сосен, желтые пятна берез. Резко пахнет болотом, грибами, прелым листом. И – тишина… Первобытная, абсолютная тишина: ни звука, ни шороха. Можно долго стоять так, облокотившись о сушину, и, внимая безмолвию, слушать вечность…
   – Эй, ты уснул? – Наташа помахала перед его лицом ладонью. – Слышишь, что говорю?
   – Чего?
   – Откуда варенье?
   – Бабулька одна принесла. Родственники, наверное, послали.
   – И часто тебе так дарят?
   – Иногда… Я людям помогаю, отказать неудобно – обидятся.
   Наташа внимательно посмотрела на него.
   – Чем же ты им помогаешь?
   – Всем… Вот у тебя есть какие-нибудь проблемы?
   – Пока вроде бы нет.
   – Будут – обращайся.
   – Так ты, оказывается, у нас крутой? – она скептически улыбнулась. – Я и не знала… А потом, значит, с тобой банками с вареньем расплачиваются?
   – Зря иронизируешь. Я действительно многое могу.
   – Ох, уж эти мужчины! Обязательно им надо свою силу и власть показать… Как будто это главное…
   – А что для тебя главное?
   – Не скажу…
   Наташа зачерпнула из вазочки варенье.
   – Морошка… Теперь буду знать. Правда, она на малину похожа? И растет так же, на кустах?
   – Нет, прямо на болотном мху, на тоненьком стебельке. У каждой ягоды – он свой… До зрелости скрывается в тоненькой такой кожуре-оболочке, как орешек. Потом кожура подсыхает, лопается и раскрывается остроконечной звездочкой, в центре которой – нежный кусочек янтаря.
   – Какой запах!.. Не передать.
   – Знаешь, что попросил перед смертью Пушкин? Морошки!.. И позволил Наталье Николаевне, которую он после дуэли не подпускал, – покормить себя с ложечки.
   Наташа слушала, подперев голову рукой. От горячего чая щеки ее разрумянились.
   – Ни разу на севере не была. Там очень холодно?
   – Сейчас – да… А летом – загорать можно. Недолго, правда… Зато, какая там природа! Леса, озера… Плывешь в солнечный день на лодке – и видно все, что под водой делается. Водоросли, стайки рыб… Одно из ярких воспоминаний детства – взблескивающая на мелководье серебристым боком плотва, с рубиновыми глазами, которые светятся на солнце, сквозь воду, как маленькие красные фонарики.
   – А я боюсь воды. Однажды катались на лодке и чуть не утонули.
   – У меня тоже была история… Поехали как-то с ребятами на рыбалку. До озера – путь неблизкий. Сначала на попутных лесовозах, потом – на моторной лодке по реке. Места безлюдные, глухие… В озеро выехали уже под вечер. Остановились в одном месте, быстро окуней на уху надергали и на острове заночевали. Четверо нас было. Все ровесники, перед армией… Утром, едва рассвело – снова в лодку. Решили махнуть куда-нибудь подальше. А озеро широкое, другого берега не видно… Завели мотор, поехали. Около часа без остановки шли. Потом якорь бросили, удочки размотали… Не берет рыба. Двинулись дальше… Якорь на носу лежал, да плохо, видно, был закреплен. На повороте, когда лодка накренилась, он соскользнул и зацепился за дно. Суденышко наше на полном ходу так дернуло, что мы горохом в воду полетели… Первая мысль, если цензурно выражаться – все, конец! До берега метров двести, а в такой экипировке, как у нас – и двадцати не осилишь. На северных озерах даже летом в шортах не рыбачат. На каждом по два свитера, по двое брюк, толстая зимняя куртка и резиновые сапоги-бродни, надетые на шерстяной носок так, что сразу не стянешь. Короче, шансов – ноль… Мгновения ужаса словами не передать. Беспомощное отчаянное барахтанье, вода – в ноздри и в рот. Жуткие судорожные всхлипы…
   – Как же вы спаслись? – не выдержала Наташа.
   – Просто повезло… Там была песчаная коса, отмель, идущая до самого берега. Случись это немного правее или левее – и все…
   – До берега добрались?
   – Добрались… И даже сумели достать со дна затонувший мотор. Больше почти ничего спасти не удалось. Мы были как робинзоны после кораблекрушения. Из еды уцелели только размокшая буханка хлеба и пакет сливочного масла. Да еще подфартило… Поднявшийся ветер прибил к берегу весла. Мотор починить не удалось, поэтому они пришлись как нельзя кстати… Пошли на веслах: двое гребут – двое отдыхают. Потом наоборот… Когда отплыли уже далеко – начался настоящий шторм. Ураганный ветер бросал наше суденышко, как щепку. Волны пенились у самых бортов. Дождь хлынул… Вдобавок ко всему сломалось весло. Грести одним – занятие бесполезное. Мы покорились судьбе, надеясь, что рано или поздно нас прибьет к берегу… Самым трудным было терпеть холод. Промокшие до нитки, на ураганном ветру… Окоченевшие руки и ноги не гнулись, зубы выбивали дробь. Казалось, все это никогда не кончится… Наконец в пелене дождя обозначился берег. Мы ожили, принялись подгребать уцелевшим веслом.
   – И что потом?
   – Двое высадились и потащили лодку за веревку вдоль берега, как бурлаки. По колено в воде… Время от времени менялись… Так дотащились до реки… Здесь берег был обрывистым, сплошь заросшим. К тому же двигаться предстояло против течения. Пришлось искать другой способ… У меня нож охотничий с собой был. Вырезали колья. На них и пошли, как венецианские гондольеры… На дорогу, ведущую к дому, попали глубокой ночью. Здесь и днем-то машины ездили не часто. Пришлось на своих двоих добираться…
   – Экстремальная у вас получилась рыбалка… – Наташа собрала со стола посуду, сполоснула под краном. – А кухонное полотенце где?
   – В стирку выбросил… Возьми новое.
   Наташа исчезла в комнате. Скрипнула дверца шкафа, послышался какой-то непонятный стук, словно на пол посыпались старые журналы, и вслед за тем раздался ее растерянный голос:
   – Егор! Что это?
   Ругая себя за недальновидность, Ермаков поспешил на крик. Дверца «стенки» была отворена, на полу валялись пачки денег. Такими же пачками были забиты полки в шкафу.
   – Что это? – повторила Наташа, отступая.
   – Это?.. – Егор на секунду задумался. – Деньги.
   – Откуда столько? Ведь тут, наверное, миллион!
   – Больше… Я же говорил тебе, что в администрации работаю, заместителем мэра… Вот, выбил деньги на строительство детского сада.
   – Почему же они у тебя дома?
   – Через банк переводить – такой процент дерут. А тут раз – и готово!
   Ермаков городил что-то несусветное, чувствуя, как от вранья краснеют уши. Но Наташа поверила.
   – Я уж подумала, ты какой-нибудь мафиози.
   – Ну что ты!.. Обычный служащий.
   Егор обнял ее и поцеловал в губы. Наташа покорно подалась навстречу. Сквозь ткань платья он ощутил волнующее тепло.

Глава 42

   Зал заседаний городской администрации был переполнен. На экстренное внеплановое совещание собрались руководители практически всех служб: энергетики, коммунальщики, транспортники… Никто не разгадывал кроссворды, не дремал, не перешептывался с соседом. Абсолютная тишина царила в зале. И только командирский голос Ермакова витал под высокими сводами.
   – Я научу вас работать! Вы у меня рысью бегать будете! А не справитесь?.. – он крепко стиснул руками края трибуны. – Увольнять буду пачками! Без права занимать руководящую должность пожизненно!
   – Так ведь, Егор Александрович, денег нет. Бюджет-то, сами знаете…
   – Нет? Найди!.. Не сиди сиднем, вертись! Иначе, какой ты руководитель?
   – Где найти, подскажите.
   – Думай! В область поезжай, в управление. У тебя там, Галкин, полно знакомых… Обещаю – десять процентов от общей суммы – твои.
   – Шутите?
   – Нисколько.
   – Так ведь это же сумасшедшие деньги! Меня потом по судам затаскают!
   – Не затаскают… Я лично позабочусь, чтобы тебе, Галкин, официально зачли это в счет премиальных.
   Невысокий полный мужчина, с блестящими залысинами, подхватил под мышку портфель и стал пробираться к выходу.
   – Эй! – окликнул его с трибуны Ермаков. – Ты куда?
   – Так за деньгами!
   Зал покатился со смеху. Копившееся до времени напряжение выплеснулось безудержным хохотом.
   – Садись на место, – улыбнулся Егор. – Подожди хоть до конца заседания.
   Ермаков обвел взглядом присутствующих. Часть из них была ему хорошо знакома, со многими он уже успел пообщаться.
   – Попрошу тишины!.. Итак, с завтрашнего дня начинаем работать по-новому. Кто чувствует, что не справится – заявление на стол. Держать никого не буду… Но порядок в городе я наведу!
   – А что, ваше новшество коснется всех? – робко подала голос коммунальная начальница.
   – Без исключения! Отныне все будут пополнять бюджет своих организаций сами.
   – Как это?
   – Ну, допустим, вы – коммунальщики… Выделено вам процентов тридцать от потребностей? Хорошо… Остальное добывайте!
   – Где?
   – Где хотите… Причем официально заявляю – десять процентов от суммы ваши.
   – Но ведь это незаконно!
   – А иметь холодные батареи зимой – законно? А вечно сырые, протекающие потолки? А обшарпанные вонючие подъезды?
   В зале зашушукались, задвигались.
   – И попробуйте, энергетики, только отключите мне свет! Придушу собственными руками!
   – Так если не платят?
   – Кто не платит? Пенсионерка Иванова? Или рабочий Сидоров? В общем, я вас предупредил… Со всеми долгами обращайтесь ко мне. Разберемся.
   – А как же мы? – воскликнул директор автопредприятия. – Вдруг завтра цены на топливо подпрыгнут? Что тогда?
   – Непредвиденные расходы компенсируем… И еще раз объясняю для тех, кто не понял. Бюджетное финансирование – не отменяется! А просто дополняется еще одной статьей доходов. Где вы берете эти деньги – неважно: в министерстве, в управлении, в тресте, у спонсора… Все равно, десять процентов – ваши.
   Егор налил в стакан минеральной воды, промочил горло и после паузы добавил:
   – Трудитесь, зарабатывайте… Но имейте в виду: кто начнет мухлевать – оборву уши! Вместе с головой…

   Сразу же после встречи с руководителями Ермаков сел в служебную машину и отправился на городской рынок. Он помнил о своем обещании…
   Бородатый фермер в радостном порыве бросился навстречу, но Егор предупредил:
   – Тихо! Не шуми… Дай осмотреться.
   Они отошли под навес, к прилавку. Никто не обратил на Ермакова внимания. Тем более что одет он был довольно скромно, под стать другим.
   – Как дела? – негромко поинтересовался у фермера Егор. – Наезжают?
   – В рабочем порядке… Сегодня с утра денежки уже отдал.
   – За что?
   – Просто так.
   – А если отказать?
   – Что, у меня рыло казенное?
   – Фермер достал сигарету, щелкнул старой бензиновой зажигалкой. Прикрыв огонек ладонью от ветра, прикурил.
   – Тут еще мент какой-то вчера крутился, документы проверял. Тоже неспроста…
   – Извините, что вмешиваюсь, – обратилась торгующая по соседству бабуля. – Молодой человек вас спрашивал…
   – Какой?
   – Да этот… Налим.
   – Налим? – удивился Егор.
   – Алим, мамаша! – назидательно поправил ее фермер. – А-аа-лим!
   И, повернувшись к Егору, добавил:
   – Ну, вот вам, пожалуйста, еще одна конкурирующая фирма.
   – А кто он такой, Алим?
   – Тоже из этих… Только у него своя бригада. Поначалу пытались здесь верхушку взять. Однако Гуссейнова свалить не удалось… Договорились. Не знаю уж на каких условиях. Но теперь и те, и эти стригут…
   Затушив сигарету о край прилавка, фермер бросил «бычок» на железный поддон.
   Покупателей было мало. За полчаса они продали всего лишь несколько килограммов овощей.
   – Место неудобное, – посетовал хозяин. – Вон там бы, где народ. Но попробуй туда влезь… Они только своих пускают и тех, кто на них работает. Остальным – что похуже.
   Он вздохнул, зябко поежился и застегнул верхнюю пуговицу на брезентовой куртке-ветровке. Потом толкнул Ермакова в бок.
   – А вон и мент вчерашний…
   Егор посмотрел, куда ему указали, и увидел невзрачного молодца в милицейской форме. Он не спеша, двигался вдоль торговых рядов.
   – Чем торгуем? – поравнявшись с ними, поинтересовался милиционер.
   – Овощами, – ответил фермер. – Морковка, капуста, лук… Что желаете?
   Милиционер усмехнулся… Глаза у него были круглые, как у кота. Белесая щетина усов топорщилась над верхней губой.
   – Чьи овощи? Откуда?
   – Сам вырастил.
   – Документы? Справки, разрешения…
   – Вы же вчера смотрели.
   – Я? Не помню.
   Фермер расстегнул куртку, пошарил во внутреннем кармане и достал несколько сложенных пополам листов с мятыми, потрепанными краями.
   – Вот, пожалуйста.
   Милиционер развернул их, пробежался глазами.
   – Печать расплывчатая.
   – Где? – фермер взял у него справку. – Нормальная печать.
   – А я говорю – расплывчатая!.. Может быть и документ недействительный? Надо разобраться.
   Он выхватил из рук фермера справку.
   – Пошли в пикет!
   – На каком основании? – вмешался доселе молчавший Егор.
   Милиционер недобро прищурился.
   – Этот тоже с тобой? Пошли оба!
   – Да, но печать…
   – Вот народ! – милиционер послюнил пальцы и потер листок. – Говоришь им – расплывчатая. Не верят… На, смотри!
   Егор с фермером обескуражено переглянулись. Наглость милиционера не знала границ.
   – Хорошо, – сказал Ермаков. – А нельзя это как-то уладить?
   – Понятливый у тебя напарник… – оценил милиционер, и быстро глянув по сторонам, тихо добавил: – Отчего же нельзя? Можно…
   – Сколько?
   – Триста.
   – Чего?
   – Ну не рублей же!
   – Ого! – воскликнул фермер. – Вот это аппетит!
   Милиционер недовольно пошевелил белесыми усами.
   – Не хочешь – не надо! Я ведь уговаривать не собираюсь.
   Сняв с пояса портативную радиостанцию, он нажал какие-то кнопки.
   – Первый, первый! Ответьте четвертому!.. Слушай, пришли ребят… Я здесь, в восточной части, в овощном ряду… Понял, до связи.
   Милиционер отключил рацию и с довольной ухмылкой произнес:
   – Сейчас проводим вас в пикет. И посмотрим…
   Егор вышел из-за прилавка.
   – Ах ты, мерзавец! Ах ты, плут!
   – Что? Что такое?! – испуганно отпрянул милиционер. – Я при исполнении!..
   – Снимай погоны, чучело! Таких, как ты – пинком под зад надо!
   Он достал сотовый телефон, набрал номер.
   – Алло! Это Ермаков… Будьте добры, объясните сержанту, кто я такой и как ему следует себя вести… Я бы и сам мог это сделать, но народ кругом. А он все-таки в форме…
   Егор передал трубку милиционеру.
   – На!.. Твой начальник хочет сказать тебе пару слов.
   По тому, как мрачнело и вытягивалось его лицо, можно было догадаться, насколько серьезен разговор. От недавней наглости милиционера не осталось и следа.
   – Ну что, все понял? – спросил Ермаков.
   – Так точно!
   – Бери свою «гуделку», телеграфируй отбой! И – свободен… Заявление напишешь завтра. В графе «причина увольнения», разрешаю указать – по собственному.
   Когда посрамленный служитель порядка исчез, Егор отправился на поиски начальника рынка.
   В сером приземистом здании с броской надписью «Администрация», его встретили настороженно. На вопрос: «Где Гуссейнов?» смуглый охранник молча пожал плечами.
   Обходя территорию, Егор наткнулся на группу темпераментных черноволосых мужчин. Сбившись в тесный круг, они что-то горячо обсуждали между собой.
   – Простите, Гуссейнова здесь случайно нет?
   Разговор моментально стих, все повернулись к нему.
   – Тебе зачем?
   – По делу…
   Несколько секунд длилось молчание, потом один из них с сильным кавказским акцентом произнес:
   – Я Гуссейнов, что нада?
   – Пойдем, поговорим.
   – Э-э-э! – блеснул золотыми зубами кавказец. – Сэйчас некогда. Завтра прихади!
   Снова послышалась гортанная речь. Про Ермакова тут же забыли.
   – Стоп! – решительно скомандовал он. – Я заместитель мэра. И у меня к вам срочное, неотложное дело!
   – Завтра.
   – Сегодня!
   Гуссейнов окинул его долгим, оценивающим взглядом.
   – Ну, давай… Чего там?
   – Может, все-таки отойдем? – предложил Ермаков. – Разговор деликатный.
   – Гавари здэсь.
   – Ладно… Короче, с понедельника – никаких нелегальных поборов. Торговцы платят только за место… Порядок цен можем определить прямо сейчас.
   – Ты что? – Гуссейнов поднес к виску указательный палец. – Нэнармалный?
   Земляки дружно захохотали. Егор тоже улыбнулся.
   – В какой-то мере – да…
   – Тагда иди, лэчнсь.
   – Боюсь, при таком раскладе, лечиться придется кому– нибудь из вас.
   Смех неожиданно оборвался. Гуссейнов недобро оскалился.
   – Думай, что гаваришь!
   – Я Ермаков, понял! – он шагнул вплотную к нему. – Не слышал?
   – Нэт.
   – Тем хуже для тебя?.. С понедельника каждое место в торговом ряду будет иметь свою цену. И не ту, которую назначите вы. А ту, которую определим вместе.
   – Не буду я ничего с табой апрэделять!
   – Напрасно… Тогда я сам расценки установлю. И попробуйте только взять лишнюю копейку!
   Он раздвинул плечом окружавших его людей и ушел, не оглядываясь.

Глава 43

   Несмотря на поздний час, в окнах рабочего кабинета мэра все еще горел свет. Устало откинувшись на спинку кожаного кресла, Василий Васильевич слушал доклад начальника милиции. Речь шла о Ермакове.
   – Уж больно он круто взялся, – сетовал полковник Калиничев. – Что ни день, то жалоба… И от кого!? Все уважаемые в городе люди!
   – Сильно притесняет?
   – Не то слово!.. Вот, например, руководитель автотранспортного предприятия? Что, вы думаете, он с ним сделал?
   – Что?
   – Продержал без верхней одежды два часа на автобусной остановке, а потом пустил впереди своей машины! Бедняга пробежал весь «седьмой» маршрут и упал без чувств на конечной.
   – Ха-ха-ха! – зашелся мэр, но тут же осекся. – Простите… Да, метод не самый гуманный.
   – А главного энергетика?.. Запер на выходные в своем доме и отключил свет. Представляете?
   – Представляю.
   – Коммунальщиков пристегнул к холодной батарее и оставил на ночь.
   – Тоже не сахар…
   – Ну а историю с главврачом слышали?
   – Припоминаю… Вроде как лечить кого-то отказался…
   – Так вот, каждое утро он заходил к нему в кабинет и бил его по лицу! День за днем, день за днем… В конце концов тот вынужден был уволиться.
   – Да-а-а… – вздохнул мэр, наваливаясь грудью на стол. – Но что я могу сделать?
   – Повлияйте на него.
   – Как?
   – Не знаю… – полковник Калиничев задумался. – Может, все-таки сообщить куда выше?
   – И что скажем? Помогите, спасите?.. Это все равно что расписаться в собственной слабости.
   – Вот незадача…
   – Да и потом – вас лично это каким-нибудь боком касается?
   – Меня? Нет.
   – И меня пока – тьфу-тьфу! – тоже… Так чего зря переживать?
   Мэр встал, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.
   – Давайте рассуждать… Преступность в городе снизилась?
   – Еще как! По всем показателям, – с готовностью подтвердил полковник Калиничев.
   – Это хорошо?
   – Хорошо.
   – Далее… Коммунальные и прочие службы зашевелились?
   – Конечно.
   – А транспорт? Кстати, вспомнил… Сегодня мне ветераны звонили, благодарили за бесперебойную работу «седьмого» маршрута. Вот, значит, кому спасибо. А я и не знал…
   Мэр вернулся в свое кресло.
   – Вот вы говорите – жалоб от руководителей много стало. Да, это так. И мне тоже жалуются… Но, заметьте, при этом простые люди роптать почти перестали… А что касается того главврача – я бы и сам ему по морде дал!

   В то время как мэр и начальник милиции обсуждали персону Ермакова, сам он под руку с Наташей поднимался по широкой лестнице в зал ресторана.
   – Подожди, – сказала Наташа, останавливаясь перед зеркалом. – Приведу себя в порядок.
   Она достала из сумки косметичку.
   – Как тебе моя новая прическа?
   – Супер!..
   – А чего раньше молчал?
   – Ждал подходящего момента.
   Пройдя в зал, они заняли пустующий столик.
   – Слушай, – сказала Наташа. – А чего все такие вежливые? Здороваются… Знают тебя?
   – Культурные…
   Ермаков слукавил. Он бывал здесь часто, и персонал знал его в лицо. Просто не хотелось лишних вопросов.
   Пододвинув к Наташе меню, он оглядел зал… Молодая пара привлекла его внимание. Коротко стриженый парень вел за руку стройную спутницу. Девушка показалась знакомой.
   «Марианна? Только ее здесь не хватало…»
   Егор надеялся, что они найдут себе места где-нибудь подальше. Но молодые люди уселись напротив.
   Марианна узнала его не сразу. Долго смотрела, потом надменно поджала губы и отвернулась.
   Выглядела она неплохо: безупречная фигура, длинные волосы, правильные черты лица. Однако… Было в ней что-то такое – неживое, холодное…
   «Кукла. Бездушный манекен… И в постели, наверное, как лягушка».
   Ему было неприятно это соседство. Ей, судя по всему, тоже… Но что поделаешь, раз так вышло.
   – Алло! Алло! – закричал в трубку мобильного телефона спутник Марианны. – Это ты, Колян? Привет! Из ресторана тебе звоню. Как дела?.. У меня тоже. А чего голос такой?.. Почиваешь? Баиньки?.. Спишь, говорю, ур-р-род!?
   Наташа многозначительно посмотрела на Егора. Тот понимающе кивнул.
   Принесли заказ. Расставив тарелки, официант налил вина. Они подняли бокалы.
   – Да я здесь всех знаю! – снова послышалось за соседним столом. – Это кабак моего другана… Все схвачено, все чики-чики!..
   Парень явно хотел произвести на Марианну впечатление. И в этом по большому счету не было ничего плохого. Многие ведут себя так… Вот только делал он это слишком неуклюже. Переигрывал… Он был похож на резвого молодого бычка – лобастый, сильный, широкоплечий. Тяжелые челюсти, беспрерывно двигаясь, мяли во рту жевательную резинку, отчего на гладких румяных щеках пульсирующе вспухали бугристые комки желваков.
   – Чего она на тебя так смотрит? – кивнула Наташа в сторону Марианны.
   – Ревнуешь?
   – Вот еще!..
   Марианна что-то прошептала своему спутнику на ухо. Тот внимательно выслушал, кивнул и поднялся из-за стола.
   – Слышь, братан! – обратился он к Егору. – Пересядь за другой столик.
   – Куда?
   – Куда-нибудь.
   Ермаков заметил, как побледнело у Наташи лицо. В глазах – недоумение и тревога.
   – Зачем пересаживаться-то? – решил разыграть из себя простака Егор. – Объясни…
   – Не спрашивай. Просто пересядь – и все!
   Ермаков молчал… Поморщившись, парень шумно втянул краем рта воздух.
   – Подруге ты моей не нравишься! Понял?
   – Ну и что? Я, может, от нее тоже не в восторге.
   – Значит, не хочешь?
   – Нет.
   – Тогда я тебя вышвырну!
   – Попробуй.
   Парень решительно шагнул к Ермакову, но тот даже не пошевелился.
   – Ладно! Сейчас!.. – пригрозил он и быстро удалился.
   Наташа взволнованно посмотрела ему вслед.
   – Уйдем! Прошу тебя… Не связывайся!
   Ермаков накрыл ладонью ее вздрагивающие руки. Он чувствовал себя неловко. Но и уступить просто так тоже не мог.
   – О Господи! Их много! – испуганно произнесла Наташа.
   – Сиди!.. – в голосе Егора зазвенел металл.
   Трое рослых мужчин в сопровождении соседа по столику надвигались стремительно и неотвратимо. Словно каток асфальтоукладчика.
   – Вот они!
   – Где?
   – Вот же!
   Охранники уставились на Егора, потом перевели взгляд на ухажера Марианны, затем – снова на Ермакова.
   – Чего стоите? Выведите их!
   Высокий мужчина пожал плечами.
   – Мне легче вас вывести.
   – Что?
   – Прошу…
   – Не понял.
   – Пошел во-о-он! – рявкнул охранник, – И лахудру свою забери!
   Изменившись в лице, парень попятился.
   – Егор Александрович, вы уж нас простите… – старший из охранников виновато развел руками. – Если бы мы знали…
   – Ничего, – успокоил его Ермаков. – Я не в обиде.
   Наташа, пораженная молниеносной сменой событий, все еще не могла придти в себя. Неожиданный благополучный исход казался ей просто чудом.
   А между тем Марианна со спутником, враз поникшие и жалкие, спешно покинули ресторан.

Глава 44

   На рынке, среди торговых рядов, царила обычная шумная суета. Покупатели, прицениваясь, переходили от лотка к лотку. Продавцы наперебой предлагали товар… Знакомый фермер стоял на том же месте, что и несколько дней тому назад.
   – Ну, как? Что-нибудь изменилось? – поинтересовался Ермаков.
   – Изменилось… Вместо ста плачу сто двадцать. Да еще Алиму отстегиваю.
   Он был хмур и неразговорчив. По всему видно – не в настроении.
   – А где Гуссейнов?
   – У себя… В конторке.
   Перед входом кучковались смуглые черноволосые ребята. Ермаков выжидающе остановился, и они расступились, пропуская его.
   В конце полутемного коридора под тусклой лампой виднелась обитая рейкой дверь. Ермаков подобрался, как тигр перед прыжком.
   «Держитесь!.. Сейчас я вам устрою!»
   Он постучал, но никто не ответил. Помедлив, снова нетерпеливо забарабанил костяшками пальцев по дереву… Тишина.
   Егор ударил плечом. Дверь распахнулась… В нос шибануло резким запахом хлорки, блеснул белой крышкой унитаз.
   «Фу ты, елки!.. – сконфуженно подумал он. – Ошибочка вышла!»
   Развернувшись, Ермаков двинулся обратно.
   – Что надо? – остановил его низкорослый кавказец.
   – С Гуссейновым поговорить.
   – Занят…
   – Да пусти ты! – Егор толкнул охранника так, что тот перелетел через два стола.
   Пинком распахнув дверь, Ермаков вошел в комнату. Все, кто был там, разом примолкли. Некоторые встали…
   – Послушай, Гуссейнов! – с порога крикнул он. – Разве я не предупреждал тебя? Отвечай!
   – Че ты арешь! – вспыхнул какой-то темпераментный брюнет. – Че ты хочешь!?
   – Пагади, Алим! Сам разберусь… – Гуссейнов вразвалочку подошел к Егору. – Я здэсь камандую! А ты – никто, пустой мэсто! Понял, да?
   Он пристально смотрел Егору в глаза. Сросшиеся щеточки черных бровей нервно вздрагивали.
   «Чего с ними дискутировать! – разозлился Ермаков. – Только время терять!»
   Чуть сместив корпус вправо, он хлестко ударил противника в челюсть. Тот нелепо взмахнул руками и опрокинулся на спину.
   И – началось!.. Черноголовые джигиты с горящими глазами со всех сторон набросились на него. Некоторые успели пустить в ход ножи. Одежда Ермакова сразу превратилась в лохмотья.
   Он отбивался, как мог: руками, ногами… Потом схватил какую-то деревянную палку.
   «Вжик! Вжик!» – свистела дубинка.
   «Тум! Тум!» – отвечали крепкие головы.
   Всюду на полу валялись неподвижные тела, а с улицы продолжало прибывать подкрепление. Новые и новые бойцы вбегали в комнату и падали, сраженные молниеносными ударами.
   Только когда последний из нападавших распластался возле его ног, Ермаков позволил себе перевести дух.
   «Славно поработал… – оттер он ладонью горячий лоб. – А как насчет трофеев?»
   Выдвинув ящик стола, пошарил там и, найдя связку ключей, открыл сейф. Деньги!.. Россыпью и в банковской упаковке. Рубли и валюта… Куда все это сложить?
   – Эй! – позвал он очнувшегося молодого парня. – Иди сюда!
   Тот опасливо приблизился. Вид у него был жалкий. Но Ермакова это не растрогало. Слишком хорошо он запомнил, как пять минут назад этот скромный юноша пазгал его финским ножом.
   – Деньги в рюкзак! Пойдешь со мной!
   Пока парень освобождал сейф, Егор растолкал Гуссейнова.
   – Очнулся? Слушай… Ты здесь больше не хозяин! Понял?.. Сюда смотри! Еще раз возле рынка увижу – за ноги на столбе вздерну.
   – Зарэ-э-жу-у! – услышал Егор злой шепот.
   – Ну, ты, дебил! Так ничего и не понял?.. Давай тогда в игру поиграем. Для недоразвитых… На, держи!
   Он протянул ему нож.
   – Твой ход…
   Секунду помедлив, Гуссейнов ударил Егора в живот.
   – Так… Теперь я хожу!
   Ермаков шарахнул его палкой по голове. Гуссейнов упал.
   Подождав, пока строптивец очухается, Егор снова вложил ему в руку нож.
   – Продолжим? Твой ход.
   Он скинул куртку и задрал изодранную в клочья рубаху.
   Шатаясь, Гуссейнов отвел руку и с силой выбросил вперед. Нож острием ударил Ермакова по голому телу, но тут же отскочил, не причинив ему никакого вреда.
   – Теперь я!.. – Егор звезданул недруга по лбу.
   Гуссейнов снова упал.
   – Достаточно? Или еще поиграем?
   Противник не шевелился… Ермаков обвел взглядом комнату.
   – Всех касается! Каждый, кто появится здесь без моего разрешения, будет повешен… Пока только за ноги. Но на второй раз – пощады не ждите!
   Перешагивая через присмиревших бойцов, Егор хотел снять с одного из них куртку, взамен своей, чтобы не смущать лохмотьями прохожих. Но потом передумал…
   – Идем! – толкнул он в плечо парня с набитым деньгами рюкзаком. – Донесешь до машины – и свободен!

   У себя в кабинете Ермаков появился поздно. Секретарша уже собиралась домой.
   – Никто не звонил? – поинтересовался он.
   – Все записано… У вас на столе.
   Егор подхватил со стола листок, быстро пробежал глазами.
   «Начальник железнодорожного вокзала, директор мясокомбината… Маша…»
   – Что за Маша?
   – Не знаю. Вас спрашивала.
   – По какому вопросу?
   Секретарша молча пожала плечами.
   – Телефон не оставила?
   – Сказала, что перезвонит.
   Долго ждать не пришлось. Едва за секретаршей закрылась дверь, аппарат на столе разразился заливистой трелью.
   – Алло.
   – Здравствуйте, это Маша. Вы меня помните?
   – Нет, – честно признался Егор. – Не помню.
   – Ну, как же! Мы с вами в булочной познакомились.
   – В булочной? – он лихорадочно принялся соображать, когда и при каких обстоятельствах? И вдруг – вспомнил… Действительно, год назад, в очереди за хлебом… Худенькая, невзрачная… Он потом еще проводил ее, оставил свой телефон, назначил свидание. Но она не при шла.
   – Вы на меня не обиделись?
   – За что?
   – Не обижайтесь… Так получилось, я не смогла. И телефон ваш куда-то запропастился.
   Егор усмехнулся. Он ждал ее, как идиот, целый час… Тогда у них с Яной был период охлаждения, и он очень тяжело это переживал. Одиночество казалось невыносимым. Хоть кто-нибудь должен был его разделить…
   – Я вас по телевизору видела. По нашему, местному кабельному… Вы, оказывается, известный в городе человек.
   – Неужели?
   – И я вот что подумала… А вдруг вам нужна секретарша? Я ведь многое могу. Английский, компьютер… Да и собой я хороша, все понимаю с полуслова…
   Егор покрутил в пальцах витой телефонный шнур. «Ах, Маша!.. Как же остро ты была мне нужна тогда… И как – никчемна и бесполезна теперь…»
   – Ну что? Согласны?
   – Нет. У меня уже есть секретарь.
   – Жаль… Может, просто так встретимся? Запишите мой телефон.
   – Хорошо, – сказал Ермаков, хотя точно знал, что никогда ей не позвонит.
   Закончив дела, он погасил свет, закрыл кабинет на ключ и спустился к машине. Водитель ковырялся в моторе.
   – Что-нибудь серьезное?
   – Не-е… Сейчас поедем.
   Сунув руки в карманы, Егор поежился от холода. Было уже поздно, хотелось спать.
   В темноте послышался торопливый стук каблучков. Он обернулся.
   – Добрый вечер.
   Это была Марианна. Легкое светлое полупальто, короткая юбка, туфли на шпильках… Она подошла ближе, откинула назад распущенные волосы.
   – Ты что, специально караулила? – удивился Ермаков.
   – Если скажу, что оказалась здесь случайно, вы все равно не поверите.
   – Конечно.
   – Просто захотелось вас увидеть.
   Егор покачал головой. Что сегодня за день? То одна, то другая…
   – Машина готова. Можно ехать, – доложил водитель.
   – Погоди… – Ермаков помедлил. – Ты сам-то сегодня как? На колесах?
   – Да… Моя в гараже.
   – Тогда вот что… Езжай домой. Я сам…
   – Как скажете.
   Водитель послушно уступил ему место. Ермаков сел за руль.
   – Иди сюда! – бросил он Марианне, приоткрыв дверцу.
   Вечерние улицы были пустынны… Изредка мелькнет в сумерках чей-нибудь силуэт, вспыхнут огни фар – и снова темнота.
   – А ты здорово разыграл меня тогда, – улыбнулась Марианна. – Я ведь и вправду подумала, что ты нищий.
   – Это не розыгрыш был. Я сказал правду.
   – Ну, ладно, ладно… Не сердись. Я и так знаю, что дура. Ох, и ду-у-ура!
   «К чему весь этот спектакль? – подумал Егор. – Чего она хочет?»
   Он не знал, как себя вести. Нахамить? Не по-мужски как-то… Сидеть и слушать? Тоже невмоготу… Зачем только посадил ее в машину?!
   – А серая мышка в ресторане… Это что – твоя девушка?
   Егор не ответил.
   – Мог бы кого-нибудь и получше найти.
   – Тебя?
   – Хотя бы…
   «Да она в тысячу раз лучше! – возмутился про себя Ермаков. – Пусть не такая красивая, зато… Живая, настоящая!»
   На повороте машину слегка занесло. Марианна качнулась к стеклу, так что юбка неловко задралась, открыв взору безупречно стройные ноги. Егор отвернулся.
   – Куда тебя отвезти?
   – Я думала, мы покатаемся…
   – Нет. Завтра рано вставать.
   Фары выхватили из темноты притулившийся к обочине милицейский автомобиль. Рядом маячила фигура дорожного инспектора. Когда они поравнялись, в руке милиционера повелительно взметнулся полосатый жезл.
   – Младший лейтенант Крынкин! – представился автоинспектор. – Ваши документы!
   Егор подал права. Милиционер посветил фонарем, сличая фотографию с оригиналом. Потом попросил техпаспорт.
   – Что-нибудь не так?
   Автоинспектор не удостоил Ермакова ответом. Очевидно, его раздражало, что водитель общается с ним, не выходя из машины.
   – Откройте багажник! – приказал он.
   Егор нехотя выбрался наружу.
   – Недавно работаешь?
   – А что? – с вызовом бросил милиционер.
   – Ничего… Кто сегодня с тобой? – он шагнул к патрульной машине. Сидевший за рулем автоинспектор выскочил навстречу.
   – Егор Александрович! А я смотрю – вы, не вы?.. – и, обращаясь к молодому напарнику, укоризненно воскликнул: – Ну что ты держишь человека на холоде!
   Младший лейтенант сразу стал как будто меньше ростом.
   – Молодой еще! Службы не знает… – продолжал оправдываться за него более опытный милиционер. – Это же Егор Александрович! Понимать надо!
   – Я могу ехать? – поинтересовался Ермаков.
   – Конечно… Извините, что так…
   – Да ладно!
   Он сел в машину, включил зажигание. Милиционеры вытянулись по стойке смирно. Марианна кокетливо помахала им рукой.
   – Чего это они?
   – Уважают….
   Навстречу поплыли уличные огни. Все быстрее, быстрее… Ермаков включил музыку.
   – Ты живешь один? – спросила Марианна.
   Егор кивнул.
   – Тогда, может быть, поедем к тебе?
   Он покачал головой.
   – Не хочешь? – в голосе ее послышалось удивление.
   Ермаков ощущал себя на распутье. С одной стороны, трудно было удержаться от соблазна, а с другой… Он слишком хорошо успел узнать ее – холодную, расчетливую, бессердечную. И этот образ демона в ангельском обличий отбивал всякое желание.
   – Не хочешь?
   – Останемся друзьями.
   – Друзьями?.. Ха-ха-ха! – она нервно рассмеялась. – Спасибо!
   Марианна была потрясена. Никто и никогда не смел ею пренебречь. Это она могла отказать. Но чтобы наоборот!..
   – Останови!
   – Зачем? Давай хоть до дома довезу.
   – Останови, я сказала!
   Ермаков послушно притормозил. Она выскочила из машины почти на ходу и тут же исчезла в темноте.
   «Ведьма! – подумал Егор. – Такое чувство, будто ты еще и виноват!»

Глава 45

   Через несколько дней Ермаков опять наведался на рынок. Знакомый фермер торговал прямо у входа.
   – Егор Александрович! – радостно закричал он. – Невероятно!
   – Я же обещал…
   – Эй, люди! – продолжал неистовствовать бородач. – Вот кого надо благодарить! Вот кому мы должны поклониться!
   Вокруг мгновенно собралась толпа. Народ восторженно гудел, каждый норовил высказать свою признательность.
   – Неужели теперь всегда так будет?
   – Всегда.
   – А если они вернутся?
   – Пусть попробуют! Я им тогда…
   Взрыв народного ликования заглушил окончание фразы. Но когда шум немного поутих, женский голос выкрикнул из толпы:
   – Вот вы здесь радуетесь!.. А у меня, между прочим, сегодня опять деньги вымогали!
   – Кто? – опешил Егор.
   – А вон этот!.. Ну, чего прячешься? Покажись!
   Ермаков, расталкивая толпу, поспешил на голос и увидел среди расступившихся людей одного из подручных Гуссейнова. Он хорошо запомнил это лицо.
   – Деньги вымогал?
   – Нэт.
   – А чего тут делаешь?
   – Картошка хатэл купить.
   Он был напуган. Черные глаза беспокойно бегали, руки дрожали.
   – Я что сказал? Здесь без моего разрешения не появляться! – Ермаков кипел от негодования. – Я тебе разрешил?
   – Нэт.
   – А помнишь, что обещал сделать, если попадешься?
   – Нэт.
   – Забыл?
   – Памят савсэм плахой стал.
   Егор посмотрел по сторонам.
   – Эй, кто-нибудь!.. Принесите веревку!
   – Что хочишь? – заволновался джигит. – Зачэм?
   – Память будем лечить.
   Протиснувшись сквозь толпу, бородатый фермер протянул Ермакову моток веревки.
   – Такая пойдет?
   – Пойдет… Вяжи ему руки!
   – Наза-а-ад! – рявкнул черноглазый, выхватывая из-за пояса нож. Толпа отхлынула, образовав вокруг свободное пространство.
   Егор мгновенно оказался рядом и, не раздумывая, ударил недруга в челюсть… Выронив нож, тот упал.
   – Что происходит?.. Дайте пройти! – расталкивая народ, к месту происшествия пробирался милиционер. Тот самый, с которым Ермаков уже успел прошлый раз пообщаться.
   – А вы, сержант, разве еще не уволены?
   – Так это… – узнав Ермакова, смутился он. – Взяли меня… На поруки.
   – Ну, коли так… До первого замечания.
   – Так точно! – радостно воскликнул милиционер.
   – Не ори!.. На-ка вот, подержи лучше.
   Егор подал ему моток веревки, мастеря на другом конце петлю.
   – Это… – милиционер округлил глаза. – Вы что хотите? Его?..
   Он указал на лежащего.
   – Да… В воспитательных целях.
   – Я не могу допустить… Это произвол. Я должен сообщить начальству.
   – Сообщи, – великодушно разрешил Ермаков, перебрасывая веревку через перекладину. Петля зловеще повисла и закачалась.
   Милиционер достал рацию.
   – Первый, первый! Тут такое!.. Человека хотят повесить… Прямо на улице!
   Он шмыгнул покрасневшим от холода носом.
   – Да… Знаю… Егор Александрович Ермаков… Что? Не вмешиваться?.. Слушаюсь!
   Лежащий на земле человек, связанный по рукам и ногам, пришел в себя и попытался встать. Но крепкие путы не дали ему подняться.
   – Таварищ милицианэр! – заголосил он. – Сматры, что дэлают! Памаги, слушай! Как брата прашу!
   – Нет-нет-нет! – скороговоркой выпалил сержант. – Не вижу, не вижу… Ничего не вижу!
   И быстро исчез в толпе.
   Ермаков нагнулся к лежащему, заклеил ему скотчем рот, чтобы не кричал. Потом затянул петлю на щиколотках… По команде переброшенная через перекладину веревка натянулась – и связанный беспомощно повис вверх ногами. Голова чуть-чуть не доставала до земли.
   – Подтяните повыше! – распорядился Егор.
   Раскачиваясь, как маятник, несчастный болтался на веревке. Какая-то сердобольная старушка спросила:
   – И долго ему так висеть?
   – Пока не созреет…
   Продрогнув на стылом ветру, народ стал потихоньку расходиться. В воздухе пролетали снежинки.
   «Зима – она и на юге зима!»
   Егор вдруг заметил странную метаморфозу. Стоило только вздернуть этого негодяя, как люди, которых он бессовестно обирал, сразу же стали его жалеть. Это было видно… И Ермаков нисколько не удивился. Поскольку и сам сейчас испытывал к нему что-то вроде сострадания…
   «А чего удивляться? У нас всегда так… Если сразу, под горячую руку, не казнят – потом обязательно помилуют».
   Отыскав среди торговых рядов милиционера, он попросил:
   – Слышь, сержант… Сними этого через полчаса. А то помрет еще…
   И увидев, как посветлели у того глаза, добавил:
   – Мы ведь все-таки не бандиты, верно?

   Ермаков дремал на заднем сиденье служебного автомобиля. Внезапно машину подбросило, водитель в сердцах крепко выругался.
   – Извините, Егор Александрович! Не сдержался… Но ведь невозможно по таким дорогам ездить!
   – Действительно, надо заняться…
   Ермаков попытался еще подремать. Но больше не спалось. Тогда он придвинулся к окну и стал смотреть на улицу.
   Возле перекрестка двое мужчин перебежали дорогу.
   – Так и лезут под колеса! – возмутился водитель. – А собьешь… Кто виноват?
   Егор равнодушно скользнул по ним взглядом. И вдруг встрепенулся…
   – Стой!
   Водитель притормозил.
   – Да ладно, Егор Александрович… Пусть живут…
   Но Ермаков уже выскочил из машины.
   – Эй! Подождите!
   Остановившиеся на той стороне недоуменно переглянулись.
   – Дядя Паша! Сыч!.. Не узнаете?
   – Егор! Это ты что ли?
   – А то кто же!
   Невысокий хромой мужичок, слегка подпрыгивая, заковылял обратно через дорогу. Следом за ним поспешил и напарник.
   – 3-здорово! Как д-дела? – заикаясь, радостно выговорил Сыч.
   – Нормально.
   – Слышали, слышали… – уважительно произнес дядя Паша. – Только все не верили, что это ты…
   – Ну а вы как? Чем занимаетесь?
   – Работаем… В одной строительной фирме. Я на телефоне, диспетчером, а Сыч – сантехником.
   Порыв холодного ветра едва не сорвал с него шляпу. Дядя Паша поправил ее на голове, запахнул полы ветхого демисезонного пальто.
   – Пойдем, что ли, погреемся?
   – В-выпьем! П-п-посидим!
   – Где?
   – Вон, кафе «Погребок».
   Ермаков взглянул на часы.
   – Только если недолго.
   Они спустились в маленький полуподвал. Здесь было довольно мрачно и тесно, зато тепло.
   – Что будем брать? – спросил дядя Паша. – По сто пятьдесят и бутерброды?
   Сыч достал несколько замусоленных купюр.
   – Не спеши, – остановил его Ермаков. – Я угощаю.
   Он сунул руку в карман пальто, пошарил там. Потом полез в другой… Расстегнув пальто, обыскал пиджак, потом – брюки.
   – Надо же! Деньги забыл… – Егор покраснел от смущения. – Пойду возьму у водителя.
   – Не надо, – остановил его дядя Паша, выгребая на стол серебряные монеты. – Тут как раз наберется… Да и у Сыча еще есть.
   Егор чувствовал себя неловко.
   – Ну, з-за встречу! – Сыч поднял стакан. Они чокнулись и выпили. Ермаков только слегка пригубил.
   – Ты чего?
   – У меня еще дела.
   Сыч вытащил из пачки сигарету, закурил. Дядя Паша – тоже…
   – Рассказывайте… Чего новенького.
   – Ничего особенного, – дядя Паша пожал плечами и пустил дым из ноздрей. – Хотя… Сыч, вот, жениться надумал.
   – Неужели? И когда свадьба?
   – С-со с-свадьб-бой п-пока полный пи-пи-пи… – взволнованно зашлепал толстыми губами Сыч.
   – Дай я объясню! – перебил его дядя Паша. – Понимаешь, тут такое дело вышло. Подали они заявление, скоро срок подходит расписываться, а тут как раз будущую тещу обокрали.
   – Ну и что?
   – А то, что она на Сыча грешит. Дескать, пока с ним не связались – все спокойно было. И дочь против него настраивает.
   – И много унесли?
   – Телевизор, магнитофон, шмотки разные… Особенно теща швейную машинку жалеет.
   – От м-мат-тери ей д-досталась.
   – Приметы какие-нибудь есть особенные?
   – На к-крышке ф-футляра три к-к-кота…
   – Что?
   – Ну, к-к-кар-тинка т-такая.
   Ермаков разлил свою водку по их стаканам, Себе оставил на донышке.
   – Ладно, Сыч, не переживай… Помогу твоему горю.

   В райотделе милиции его встретили с почтением. Дежурный офицер поднялся из-за стола и щелкнул каблука ми.
   – Где Горних? У себя?
   – Он сейчас в другом кабинете. Временно исполняет обязанности начальника уголовного розыска. Приказа еще нет, но…
   – Растут люди, – улыбнулся Егор.
   Поднявшись на второй этаж, Ермаков отыскал нужный кабинет. Горних сидел за столом, как всегда – в штатском. Они обменялись приветствиями, и Егор сразу перешел к делу.
   – Надо одному человеку помочь… Пошуруй по своим каналам.
   Ермаков коротко изложил суть. Горних внимательно выслушал и заключил:
   – Скорее всего – стопроцентный «глухарь». Но ради тебя…
   – Я ведь не прошу это раскрывать. Ты мне только наводку дай. Дальше я сам.
   – Кстати, слышал про рынок… Лихо!
   – Ничего особенного, обычная рутина… Скажи лучше, когда информацию выдашь.
   – Завтра. Во второй половине дня.
   – Договорились…
   – Может быть, чаю? – Горних достал из шкафа печенье и электрический чайник. – Давай поставлю. Моментом вскипит.
   – Нет, – отказался Егор. – Поеду… Как вообще обстановка?
   – После твоих рейдов уличная преступность просто вымерла. От одного твоего имени все хулиганы разбегаются.
   – Серьезно?
   – Молодежь даже на дискотеках драться перестала… Вот кражи – это действительно больной вопрос.
   – Но у вас же наверняка есть данные, кто этим занимается. Гастролеров мало, в основном местные. Так?
   – Так-то оно так… Но пока за руку не ухватишь… Не пойман – не вор!
   – Подготовь-ка мне список особо злостных ворюг. Я займусь ими лично.
   – Только не переборщи. А то ведь разные ситуации бывают… Вот, к примеру, на днях один дедуля заявление приволок. Будильник у него, понимаешь ли, украли… Начинаем проверять – выясняется следующее. Оказывается, этот дедок, пока бабка его в отъезде была, снял где-то непотребную девку и привел домой. Выпили они вина и занялись этим самым… Но то ли дед лишку перебрал, то ли разволновался – ничего сделать не смог. Та ему: «Пользовал – плати!» А тот отвечает: «Раз не получилось – не буду!» Девица, недолго думая, будильник со стола хвать – и была такова. А дед – к нам…
   – И чем дело закончилось?
   – Пригрозили деду, что все бабке расскажем. Он заявление сразу забрал.
   – Комедия.
   – У нас еще и не такое бывает.

Глава 46

   Разбирая утреннюю почту, Егор обнаружил лично ему адресованное письмо. Конверт был толстым, из плотной серой бумаги. Обратным адресатом значился некто Самойлов из деревни Петушки.
   Ермаков надорвал конверт, достал несколько сложенных пополам тетрадных листов. Они были испещрены мелким убористым почерком.
   «Уважаемый Егор Александрович! – прочел он. – Обращаюсь к вам за помощью и участием. Потому что только в вас вижу защиту…»
   Далее на восьми страницах шло подробное повествование о суровой и многотрудной жизни. О тех лишениях, что он когда-то перенес, и о тех, что испытывает сейчас.
   «Меня буквально терроризируют со всех сторон. Я чувствую себя в осаде… Вчера чаша весов моего терпения окончательно переполнилась. Мой сосед Поспелов А.В. явился ко мне в час ночи и устроил самый настоящий дебош! Он обзывал меня всякими словами, называл меня «гадом», «козлом» и еще по-всякому. Сказал, что убьет. И его угрозы – реальны. Я видел у него в руках ружье. Он прикладом вышиб мне окно в доме. А утром я нашел в траве часть охотничьего ружья – ложе с номером. Как вещественное доказательство, я завернул это в платок».
   Ермаков оторвался от чтения, потер пальцами глаза.
   «Действительно, распоясались там, в деревне… Съездить разобраться?»
   Он заглянул в конец письма.
   «Я одинокий больной человек. У меня стенокардия, ишемическая болезнь сердца, эмфизема легких, артрит, мигрень, язва желудка и аллергия. У меня постоянные головные боли и спазмы кишечника. Прошу вашего участия и сострадания. Умоляю – спасите!
   С уважением, инвалид первой группы Самойлов Гурий Андреевич».
   Егор нажал кнопку вызова секретаря.
   – Что у нас с машиной?
   – Ждет внизу.
   – Я отлучусь… Поеду в Петушки.
   – Если будут спрашивать – когда вернетесь?
   – Не знаю.

   Машина неслась по дороге через луга и поля, петляла вдоль горных речек и глубоких ущелий. День был серый, ненастный… И все вокруг было таким же серым. Пологие вершины заросших лесом гор терялись в облаках.
   Развалившись на заднем сиденье, Ермаков задумчиво глядел перед собой. Он представлял, как ждет его этот несчастный инвалид и как обрадуется, когда увидит.
   – Приехали, – сообщил водитель, кивком указывая на свежеструганный высокий столб, с прибитой к нему дощечкой, на которой броско чернела надпись: «Деревня Петушки». Дальше, по угору, тесно лепились деревянные и каменные одноэтажные дома.
   – Где только его искать? – пожал плечами Ермаков. – Адрес он не указал.
   – В деревне не нужен адрес. Достаточно знать, как зовут, – сказал шофер. – Вон мужик идет. Сейчас спросим.
   Навстречу шагал высокий смуглолицый брюнет. Чернобровый, с каракулевой папахой на голове… Ермаков приоткрыл дверцу.
   – Здравствуйте!
   – Дэнь добрый!
   – Не подскажете, как нам Самойлова найти?
   – Канэшно… – с готовностью откликнулся прохожий. – Вот по этой улице – до перекрестка…Патом направо, трэтий дом… А зачэм он вам?
   – Так… По делу.
   – Из города?
   – Ага.
   – Если у нас задержитесь – прашу в гости. Вон мой дом – на горе… Меня Казбэк завут.
   – Спасибо за приглашение.
   Они покатили дальше. Откуда-то выскочила лохматая собака, с лаем начала преследовать их, потом отстала.
   Самойлов открыл не сразу. Долго допытывался – кто да откуда? Наконец – все же впустил… Жилище его выглядело убого. Всюду валялись разбросанные вещи. На подоконнике и шкафу – слой пыли. Вместо люстры с потолка свисала вкрученная в патрон лампочка.
   Не дождавшись приглашения, Егор самостоятельно присел на стул. Хозяин оседлал табурет напротив.
   На вид этому изможденному человеку можно было дать лет семьдесят, хотя в действительности недавно исполнилось пятьдесят пять. В письме он указал свой возраст.
   – На что вы живете? – спросил Ермаков.
   – На пенсию по инвалидности… Да сторожем еще подрабатываю.
   – Хватает?
   – На хлеб и на воду.
   У него была отталкивающая внешность. Маленькая голова, тонкая жилистая шея, крупные оттопыренные уши… Такими раньше изображали гнусных доносчиков.
   – Получил ваше письмо, – начал Егор. – Хочу вам помочь.
   – Спасибо.
   – Не пойму только, отчего все вокруг против вас? Ведь без причины так не бывает.
   – Завидуют.
   – Чему?
   – А кто их знает?.. Невзлюбили – и все тут!
   – Ну, мало ли кого не любят… Не идут же за это окна бить. Может, вы что-то не договариваете?
   – Понятно! С соседями уже пообщались?
   – Нет… Просто пытаюсь разобраться.
   – Конечно! Я так и знал!.. Не успели приехать – уже против меня!
   – Перестаньте, Гурий Андреевич!
   – Нет! Не-е-ет!.. Никто не защитит слабого, бедного инвалида!
   Он принялся расхаживать по комнате, размахивая длинными тонкими руками. Ермаков благоразумно решил промолчать.
   «Выпустит пар – и успокоится», – подумал он.
   Так и вышло. Намахавшись руками, Самойлов снова уселся на табурет.
   – Гурий Андреевич! Я действительно хочу вам помочь, – в который уже раз повторил Егор. – Но что я должен сделать? Хотите, поговорю с соседом прямо сейчас?
   – Да! Вы поговорите, а он ночью опять придет. И на этот раз – точно меня застрелит!
   – Так что же?
   – Заберите его, увезите с собой!
   – Но куда я его увезу? На каком основании?
   – Вот когда он убьет меня – тогда будут вам основания!
   Ермаков посмотрел в окно. За серым, давно не мытым стеклом проступали неясные очертания деревенского пейзажа.
   – А я все здоровье на Байкало-Амурской магистрали оставил! – продолжал истерично выкрикивать хозяин. – Мерз, голодал, надрывался!.. Для чего? Чтобы какой-то пьяный подлец мне окна бил?
   Он болезненно сморщил сухое морщинистое лицо и глухо, с надрывом, закашлял.
   – Один живете? – спросил Ермаков, чтобы сменить тему.
   – Один… – хозяин задумчиво пожевал сухими губами. – Жену схоронил, ребята разъехались.
   – Друзья у вас есть?
   – Что?
   – С кем общаетесь?
   Вопрос поставил Самойлова в тупик. Он растерянно повертел головой.
   – А с кем общаться? Одни жулики!.. Взять хоть Нюрку из дома напротив. Обвесила меня в прошлом году на двадцать семь граммов. Да не смейтесь, сам лично на контрольных весах перевешивал… Кто еще? Карташвилли… Лет десять уже держат кроликов. Попросил у них пару. И что? Через месяц сдохли… Самых ненужных, больных отдали.
   – Может, вы просто не так за ними ухаживали?
   – Нормально ухаживал. Сдохли – и все!.. Катька Носкова. Эта вообще живет как дачница. Полгода – здесь, полгода – в городе.
   – Ну и что?
   – А то!.. Дом-то у нее не приватизированный. В собственности сельсовета. По закону, если больше шести месяцев не живешь, можно и выселить.
   – Вы-то здесь при чем?
   – Ни при чем… Много слишком выделывается!
   Ермаков выслушал подробное досье на каждого жителя. И все они, по словам Самойлова, были законченными подлецами.
   «Все ясно, – устало подумал Егор. – Но раз уж приехал, надо хоть с людьми поговорить».
   – Соседи сейчас дома?
   – На работе… Вернутся к шести.
   Ермаков взглянул на циферблат. Томиться здесь еще два часа было невыносимо. Пообещав все уладить, он попрощался.
   Водитель дремал за баранкой. Егор постучал по стеклу.
   – Дрыхнешь?
   – Так… Защемил чуток.
   – Заводи.
   – Домой? – зевая, спросил водитель.
   – Нет еще. Давай пока столовую поищем. Должно же здесь быть что-нибудь.
   Они прокатились туда-сюда по безлюдной улице, но ничего не нашли. Судя по всему, общепит в деревне отсутствовал.
   – Жаль, – огорчился Егор. – Перекусить бы не мешало.
   – А что, вас там даже чаем не напоили?
   – Дождешься! Как же!.. Слушай, а не заглянуть ли нам в тот дом на горе. Нас, кажется, приглашали?
   Машина остановилась возле синих ворот. За ними яростно лаяла собака. Резкие звуки далеко разносились вокруг и таяли в холодном неподвижном воздухе… Хлопнула дверь, гортанный голос повелительно оборвал настойчивое гавканье.
   – Здравствуйте! – сказал Егор, входя в распахнутую перед ним калитку. – Вот… Решили воспользоваться вашим приглашением.
   – Атлично! – кивнул темноволосый мужчина. – Прошу в дом!
   Огромный вислоухий пес, гремя цепью, проводил их до порога. Они разделись, прошли в комнату. Увидев накрытый стол, Ермаков смутился.
   – Извините, мы, наверно, не вовремя?
   – Нэ валнуйтэсь, – успокоил хозяин. – Это для вас.
   – Как?
   – Я знал, что вы придете… Самойлов гастей нэ жалует.
   Из соседней комнаты, оживленно щебеча, высыпали трое ребятишек: девочка и два паренька. Застыв у двери, с интересом принялись изучать незнакомцев.
   – Идитэ, играйтэ! – сказал им отец и они послушно исчезли.
   Аппетитный запах от стола щекотал ноздри. В центре возвышалась пузатая бутыль красного вина. Ермаков с вожделением остановил взгляд на посыпанной зеленью румяной курице.
   Высокая женщина, скромно улыбаясь, внесла блюдо дымящегося отварного картофеля.
   – Моя жэна… – представил ее хозяин.
   Он налил себе и Егору вина, выразительно посмотрел на водителя, но тот замотал головой.
   Простая деревенская еда показалась Ермакову необычайно вкусной. Легкое молодое вино взбодрило душу, согрело тело. Хозяин с гордым именем Казбек излучал радушие.
   – Что, Самойлов апять жалабу написал?
   – А почему опять?
   – Он пастоянно пишет… Депутатам, пракурору, прэзидэнту…
   – Вот оно что!
   – Нэхороший чэлавек. Всех ненавидит, ни каго нэ любит. Радные дэти атвэрнулись…
   – Отчего же он такой? Может, потому что болеет? Подорвал здоровье на БАМе?
   – Гдэ? – Казбек удивленно вскинул широкие брови.
   – На строительстве Байкало-Амурской магистрали.
   – Да он никуда дальше райцентра нэ выезжал!
   – А мне говорил…
   – Врет. Я его с дэтства знаю.
   – На бедность жаловался.
   – Если он бэдный, тогда я – савсэм нищий!
   – Не понял.
   – Денег у него хватает, – пояснила хозяйка, убирая посуду со стола. – А живет бедно, потому что очень скупой, жадный… За копейку удавится. Сыну родному на операцию надо было – так не дал. По знакомым собирали… А ведь у самого дом в городе. Он его отдыхающим сдает.
   Женщина смахнула в ладонь крошки со скатерти.
   – Скольким людям этот ваш Самойлов жизнь испортил… Была тут у нас одна девушка. Понравилась, видно, ему… Вот он и начал за ней ухаживать. Она – ноль внимания. Тогда стал он про нее небылицы всякие рассказывать, слухи распускать. У нас ведь не город, любой слух за правду сойдет… Пришлось девке, в конце концов, уехать.
   Хозяйка взяла со стола стопку тарелок.
   – И жену собственную раньше времени в могилу согнал. Сколько он у нее крови попил… К каждому столбу ревновал.
   – Ладна! – вмешался Казбек. – Это к делу нэ относится.
   – Почему? Еще как относится… – сказал Ермаков. – А вы не в курсе, что у него там с соседями произошло?
   – Нэт… Слышали, будто Сэрега пошумел… Но вообще он парэнь спокойный.
   – Не хулиган?
   – Нэт, нармальный мужик.
   – Спасибо за угощение… Нам пора.

   В вечерних сумерках тускло светились окна Самойловского дома. Судя по всему, соседи уже вернулись с работы. Егор постучался к ним в дверь.
   – Сергей Жилиховский – это вы будете?
   – Я… – произнес высокий молодой мужчина, жестом приглашая войти. – А вы кто?
   – Заместитель главы администрации Ермаков. Вот по этому письму.
   – Но мы никуда не писали, – тихо проговорила женщина, по-видимому, его жена.
   – Прочтите, – Егор протянул письмо.
   Мужчина развернул уже изрядно помятые листы и пробежал их глазами. По мере того, как он читал, лицо его все больше краснело. Заглядывая через плечо, супруга тоже попыталась прочесть, но он недовольно отстранился.
   – Погоди… Не мешай!
   Тогда женщина переключила свое внимание на Ермакова.
   – Что же вы стоите? Проходите. Мы как раз ужинаем.
   – Спасибо, только что из-за стола, – вежливо отказался Егор.
   На полу, среди разбросанных ярких игрушек, сидел кудрявый мальчик. Увидев незнакомого, он тревожно притих.
   – Как звать-то тебя? – спросил Ермаков.
   – Сережа, – застенчиво прошептал паренек, забираясь к маме на колени.
   – Сергей Сергеич, значит? Понятно… В школу скоро пойдешь?
   Малыш засмущался.
   – Скоро, – ответила за него мама. – На следующий год.
   Тем временем отец семейства дочитал письмо.
   – Что скажете? – поинтересовался Егор.
   – Что тут скажешь… Нет слов.
   – Правду он написал?
   – Да правды здесь!.. На три копейки.
   – Окна били?
   – Какие там окна? Форточку на веранде.
   – А ружье?
   Мужчина достал сигареты.
   – Пойдемте на кухню. В комнате не курю.
   Они уединились за кухонным столом, и хозяин, притворив дверь, начал рассказывать.
   – Мы переехали сюда три года назад. Первое, что сделали – посадили во дворе дерево. Небольшой такой тополек… Сынуля у меня больше всех старался: землю совочком копал, поливал из лейки. Мы так деревце и назвали – «Сережкин тополь». Рос он себе и рос, никому не мешал, пока Самойлов однажды не заявил: «Спилите. Свет загораживает». Какой там свет! Деревце-то всего ничего. Да и растет на нашей стороне… Я ему говорю: ты, мол, хоть пальму там у себя посади, нам без разницы. А он свое гнет – спили… Ну, я значения не придал, Мало ли что… А тут на днях с работы прихожу – жена с сыном в слезах. Что случилось? Сосед!.. Смотрю – вместо деревца одни щепки… И это после того, как я ему машину дров расколол. Приходит, за поясницу держится: «Спина болит, помоги». Я, конечно, по-соседски помог. Куда денешься? И вот так он отблагодарил… Самое обидное не то, что деревце срублено, а то, что какой-то козел на твоем участке как у себя дома хозяйничает… Все во мне так и вскипело. А я к тому же еще и поддавши был. Короче, схватил с чердака ружье – оно от прошлого владельца осталось – и к нему! Давай в дверь ломиться… Слышу: «Милицию вызову!». А какая у нас милиция? В деревне даже участкового нет… Поколотился я в двери, поколотился, но бесполезно. Хотел в воздух пальнуть – ружье заржавело. Саданул тогда для острастки прикладом в форточку…
   Загасив сигарету о блюдце, он посмотрел на Ермакова.
   – Что мне сейчас будет? Срок?
   – Обещайте, что впредь станете держать себя в руках.
   – Конечно… Это уж я не сдержался… Впредь обещаю…

   Перед отъездом Егор решил зайти к Самойлову. Постучался, но никто ему не открыл. Только качнулись слегка занавески. Постояв на крыльце, Ермаков ни с чем спустился к машине.
   – Ну что? – спросил шофер.
   – Не открывает… А так хотелось бы сказать на прощание пару слов.
   Он достал лист бумаги, авторучку и, подложив под низ папку, черканул пару строк. Перечитал…
   – Нет, не то!
   Скомкал лист, бросил на пол… Взял второй.
   – Не получается? – посочувствовал водитель.
   – Да, – признался Егор. – Хотелось бы что-нибудь такое!.. Чтобы на всю жизнь ему запомнилось!
   – Можно мне попробовать?
   – Давай.
   Водитель склонился над листом, авторучка бесшумно заскользила по бумаге. Строчка, другая… Он на секунду остановился, задумался – и снова из-под пера побежала строка.
   – Вот! – шофер протянул Ермакову крупно исписанный лист. – Так сгодится?
   Егор поднес текст к глазам.
   «Послушай, ты /непечатно/!.. Если еще раз /непечатно/, то /непечатно/ / непечатно/… И /непечатно/ /непечатно/, тебя / непечатно/ в /непечатно/ /непечатно/ к /непечатно/. Так что /непечатно/, /непечатно/ /непечатно/!
   Дочитав до конца, Ермаков восхищенно произнес:
   – Вот это да-а-а!
   – Плохо?
   – Нет. Хорошо… Слушай, я и не знал, что ты такой матерщинник.
   – Это еще что! Вот батька у меня…
   – Клей есть какой-нибудь?
   – «Момент».
   – То, что нужно! Замучается от двери отскребать!

Глава 47

   Сыч и дядя Паша ждали Ермакова в условленном месте. Он появился возбужденный, размахивая каким-то списком.
   – Вот!.. Дали в милиции адреса!
   – А с-с-санк-ц-ции? На об-быск…
   – Санкцию ему подавай! Да пока ее дождешься, все тещины вещички уплывут!
   Егор был в приподнятом настроении. Только что он получил от майора Горних список всех местных воров. Ему не терпелось начать поиск.
   По первому адресу их ждало разочарование. Квартиросъемщики съехали месяц назад. Зачем и куда – никто толком сказать не мог.
   «Ничего, – утешил себя Егор. – Список большой…»
   Пробираясь дворами, они вышли к одноэтажному деревянному дому. Укрывшись за частоколом забора, наскоро разработали план действий.
   – Значит, так… – наставлял Ермаков. – Ждите здесь. Как только крикну – пулей на опознание!.. Ясно?
   – Т-т-так точно! – по-военному гаркнул Сыч.
   – Тише ты, остолоп! – пригрозил ему дядя Паша, – Спугнешь раньше времени.
   Они притаились за углом, а Егор направился к дому. Едва успел зайти за калитку, как нос к носу столкнулся с упитанным незнакомцем. Расходясь, тот довольно грубо пихнул Ермакова животом.
   «А вдруг это сообщник? Уйдет, ищи потом…»
   Он лихорадочно принялся думать как удержать его, хотя бы на время.
   – Чего уставился? – недовольно буркнул мужик.
   – Ничего.
   – Проваливай!
   Этот неучтивый тон помог Ермакову принять решение.
   – А вон, кто это? Летит…
   – Где? – мужик задрал голову.
   Хлесь!.. Коротко, без замаха, Егор врезал ему кулаком в челюсть. Незнакомец упал.
   «Чисто сработано!» – похвалил себя Ермаков.
   Ухватив лежащего под мышки, он оттащил его за угол, туда, где затаились спутники.
   – Посторожите пока…
   – А ежели очухается? – тревожно покосился на чужака дядя Паша.
   – Свяжите.
   – Чем?
   – Да хоть шнурком.
   – К-к-как? – всплеснул руками Сыч. – Он же к-к-корот-кий!
   – Дай сюда!
   Егор подождал, пока Сыч развяжет шнурок и вытащит его из ботинка.
   – Смотри!
   Нагнувшись, он быстро соединил за спиной руки лежащего так, что большие пальцы ладоней оказались прижатыми друг к другу… Несколько опоясывающих витков, фиксация поперечной петлей, узел – и готово!
   – Надо же! – изумился дядя Паша. – Пальцы… Никогда бы не догадался.
   – Зря что ли в разведроте служил?! – отозвался Ермаков.
   Оставив своих спутников присматривать за связанным, он вернулся к дому. По дороге его начала мучить совесть. Мужик ведь мог оказаться совсем ни при чем.
   «А нечего хамить и толкаться!» – оправдываясь, подумал Егор.
   Хозяин жилища – немолодой уже человек со следами многодневного запоя на лице – встретил гостя немым вопросом. Пришлось объяснить цель визита.
   – Что значит – посмотрим? – удивился алкаш. – У себя смотри!
   Он решительно преградил ему путь. И Ермаков попятился, ощутив в душе горький привкус сомнений.
   «Что я делаю? Врываюсь в чужой дом, как разбойник. Без колебаний бью по лицу случайного, может быть, невиновного человека. И вообще… Вся эта затея с адресами…»
   Алкаш тем временем подхватил топор, и, размахивая им, продолжал теснить Егора.
   – Я кому сказал – поше-о-о-ол!
   Ермаков безропотно отступал по узкой прихожей. Махнув в очередной раз топором, хозяин случайно зацепил свисающую с полки накидку. Она сорвалась – и вместе с ней на пол посыпались какие-то банки, бутылки, доски, всякий хлам… С грохотом прямо под ноги Ермакову свалилась фанерная полусфера – футляр с ручкой… На гладком боку его пестрела забавная картинка: три милых пушистых котенка.
   «Стоп!.. Три кота!»
   – Я сказал поше-о-о… – устрашающий крик оборвался на полу-слове. В следующее мгновение алкаш, вместе с топором, уже летел по коридору.
   – …о-ох! – выдохнул он, шмякнувшись спиной о дверной косяк, и тихо сполз на пол.
   Егор поднял треснувший футляр, осмотрел, отставил в сторону. Потом наклонился над алкашом и крепко взял его за горло.
   – Где швейная машинка? Где телевизор?.. Куда девал, скотина!
   Алкаш затравленно моргал красными кроличьими глазами. Сквозь сип и хрип послышалось испуганное:
   – Это не я!.. Же-ка!
   – Кто такой этот Жека? – ослабив хватку, спросил Егор.
   – Кхе-кхе-кхе! – закашлялся алкаш. – Не Жека, а Женька!
   – Где живет? Адрес? Быстро!
   – Не знаю… Заходит иногда.
   – Сегодня был?
   – Был.
   – Когда?
   – Только что…
   Ермаков выглянул на улицу.
   – Дядя Паша, Сыч! Идите сюда… И этого с собой прихватите!
   Едва они переступили порог, Сыч кинулся к футляру.
   – Н-нашелся! А г-где машинка?
   – Сейчас мы у них спросим.
   Посадив жуликов на диван, Егор обратился к связанному:
   – Ну, что, Евгений!.. Колись. Куда вещички девал?
   Тот исподлобья взглянул на него и отвернулся.
   – Молчать будем? Бесполезно… Приятель твой уже все рассказал.
   – А я чо? Я ничего! – беспокойно заерзал алкаш. – Врет он, не верь ему.
   Ермаков опешил. Как же так? Только что говорил одно, а сейчас?.. К такому повороту он был не готов.
   – Весь дом перевернули, – сообщил дядя Паша. – Кроме футляра, Сыч опознал только тещину хозяйственную сумку. И все… Остальное пропили уже, наверное.
   Краем глаза Егор заметил, как ворюги переглянулись. Ни тени раскаяния не было на их лицах.
   – Признавайтесь! Ведь это же ваша работа!
   – О чем ты? Не понимаю, – связанный бугай недоуменно пожал плечами.
   – Футляр от машинки! Сумка!.. Откуда это у вас?
   – Футляр на помойке нашел, – сказал алкаш. – А сумку? У барыги купил…
   Что с ними делать дальше – Ермаков не знал. Позвонить Горних, чтобы прислал опытного опера? Но что это даст?.. Они и ему скажут то же самое.
   – Значит, не признаетесь?
   – Нет… Мы ничего такого не совершили. Разве что похмелились с утра. Так это разве преступление?
   Они окончательно успокоились, пришли в себя и стали даже похихикивать. И эта наглая самоуверенность Егора просто взбесила.
   «Выходит, прав майор… Не пойман – не вор! И они, посмеявшись, снова пойдут на дело, Влезут в чужой дом, начнут там шарить и рыться. А потом, набив баулы чужим добром, тихо исчезнут… И некому будет утешить ограбленных людей, рыдающих в поруганных жилищах».
   – В-вот еще! Б-б-брошку тещину наш-шел! – обрадовался Сыч. – Зачем они взяли? Обычное с-с-стекло!
   Приказав ворам сидеть на месте, Ермаков вызвал Сыча с дядей Пашей на улицу.
   – Ну что? Вещей, я так полагаю, нам не вернуть…
   – Н-накрылась моя с-свадьба!
   – Погоди… – Егор достал из кармана толстую пачку денег. – Вот, отдай теще. Пусть купит себе новую швейную машинку, телевизор и все остальное.
   – Ни х-х-х… Ничего себе! – обалдел Сыч. – А что я ей скажу? Откуда столько?
   – Скажи, что накопил… Считай, что это мой свадебный подарок.
   Сыч держал деньги в руках и глупо улыбался.
   – Дядь Паш… А это – тебе!
   – Мне-то на что? Тоже на свадьбу?
   – Протез хороший сделаешь. В областном центре есть специалисты.
   – В-вместе п-п-поедем! Т-там и от з-з-заик-кания лечат. С-слышал п-по радио.
   – Возьми, дядь Паш…
   – Все ж таки неловко как-то… Такие деньжищи!
   – Д-дают – бери! Б-б-бьют – беги! Верно?
   Дядя Паша достал пакет, аккуратно завернул в него объемистую пачку.
   – Американские… Это сколько же на рубли будет?
   – И не с-с-сос-читать!
   Сыч веселился как ребенок. Неожиданный подарок привел его в восторг.
   – Ладно, идите домой, – сказал Егор.
   – А с этими?
   – Сам разберусь…

   В кабинет к Ермакову заглянула взволнованная секретарша.
   – Там майор Горних… Говорит – срочно!
   – Впустите.
   Оторвавшись от бумаг, Егор вышел из-за стола.
   – Ты что? – воскликнул Горних, едва переступив порог. – С ума сошел?
   Ермаков пододвинул ему стул.
   – Садись. Чего орешь?
   – Но это же беспредел! Зачем я тебе адреса давал?!
   Нажав кнопку вызова секретаря, Егор невозмутимо попросил:
   – Два чая, пожалуйста, – и, повернувшись к майору, уточнил:
   – Тебе с лимоном?
   – Да.
   – Оба с лимоном.
   Секретарша внесла поднос с чашками, поставила на стол.
   – Что-нибудь еще?
   – Пока все… Хотя… Товарищ майор, может, коньячку?
   – Какой коньяк? Я на работе! – Горних выжидающе посмотрел на секретаршу – и та деликатно удалилась, прикрыв за собой дверь.
   – Скажи, Егор, как тебе такое в голову могло придти?
   – Какое?
   – Не прикидывайся!
   – Ах, ты об этом… – Ермаков отпил из чашки. – А знаешь, сколько сил я потратил? Надо было всех обойти, с каждым поговорить объяснить ситуацию… Помочь собрать вещи, достать билеты на поезд…
   – Кошмар! Это же я дал тебе адреса. Выходит, я тоже к этому причастен.
   – Успокойся… Подумаешь! Зато теперь никто в городе не будет воровать.
   – Но по-закону…
   – Брось! Заладил… А за просмотр невинной эротической «клубнички» у себя дома пять лет давать – это законно?
   – Ну, вспомнил…
   – Нет, ты ответь!
   – Я в этом не участвовал.
   – А кто?
   – Исполнительных дураков всегда хватало.
   – Очень просто на дураков все свалить…
   Ермаков отодвинул чашку, встал, прошелся по кабинету.
   – В общем, так… Я навожу в городе порядок – и очень прошу мне не мешать. Может быть, методы не совсем гуманные. Согласен… Зато – действенные.
   – Но Егор!..
   – Подожди. Ведь ты лучше меня знаешь – уговорами здесь ничего не решишь. Ты видел эти рожи?.. Что же мне с ними – хороводы водить? Они понимают только силу, и только силе готовы уступить и подчиниться! Скажи, разве не так?
   – Все верно. Но мы не можем быть, как они! Иначе…
   – Давай оставим этот разговор. Вот увидишь, люди нам с тобой еще спасибо скажут.
   Егор примирительно похлопал майора по плечу. Тот вздохнул, достал сигареты.
   – Можно?
   – Кури.
   Щелкнув зажигалкой, Горних выпустил дым и сказал:
   – Ты рубишь ветви… Ствол пока еще цел.
   – Знаю.
   – Чего же ты ждешь?
   – Угадал. Именно жду… Когда они сами выйдут на меня. Чтобы рубануть – так на раз! Под корень…

   За окнами, в тусклом свете угасающего дня, кружили редкие снежинки. Словно белые мотыльки, они летели на огонь завешенной абажуром лампы и, натыкаясь на стекло, прилипали к нему и таяли.
   Егор повернул голову, задев щекой горячее Наташино плечо. Она лежала рядом, приобняв его за руку.
   – Который час?
   – Шесть…
   – Ого!
   – Ты уснул, я не стала тебя будить.
   – Ну и правильно, – он поцеловал ее. – Что-то мне снилось… Какие-то большие дома, широкие улицы, яркие цветные огни… Как будто дом наш тронулся и поехал, словно огромный вагон. Я смотрю в окно, а мимо плывут леса, поля, города и деревни. Церковь белая с золотыми куполами…
   Он откинулся на спину. Душу не отпускала щемящая злая тоска. И угасающий серый день за окном делал ее еще более невыносимой.
   – До Нового года осталось пять дней, – тихо сказала Наташа. – Сегодня на рынке продавали сосновые ветки. Купить?
   – Не надо… Сосна – это не елка.
   – Можно поставить искусственную.
   – Но она не будет так пахнуть…
   – Здесь все-таки юг, не забывай. И с елками сложно.
   Егор закрыл глаза. Ему вспомнилось детство. Какой это все же был радостный праздник – Новый год! Свежий морозный воздух, резкий запах еловой хвои, оранжевые апельсиновые корки на искрящемся белом снегу.
   – А знаешь, что мне больше всего нравилось в подарках? – спросил Егор.
   – Что?
   – Пастила… Не знаю почему, но в этих приятно шуршащих пакетах, полных яблок, мандаринов, конфет и шоколада – я отыскивал в первую очередь именно ее.
   – Сладкоежка… – улыбнулась Наташа. – А где мы будем с тобой праздновать?
   – Где хочешь… Можем пойти в ресторан.
   – Там слишком шумно.
   – Тогда давай здесь, у меня.
   – Согласна. Я тебе уже что-то купила.
   – Что?
   – Не скажу. Потом увидишь.
   – А я не умею подарки выбирать. Всегда мучаюсь.
   – Ради меня можешь не мучиться. Я не привередливая.
   Наташа дотянулась до стола, взяла пульт дистанционного управления, включила телевизор. Экран вспыхнул голубовато-серым свечением, потом появились неяркие краски, затем…
   – Смотри, это же ты! – удивленно воскликнула она.
   Приподнявшись на локте, Егор взглянул на экран. Действительно… В белой рубашке, при галстуке… Наташа сделала громче.
   – По какому каналу?
   – По местному, кабельному…
   Ермаков совсем забыл, что сегодня его должны показывать. Запись была сделана неделю назад, на студии. Тема – борьба с преступностью. Он обещал зрителям к весне окончательно покончить с криминалом.
   – А ты не боишься? – спросила Наташа.
   – Нет.
   – Но ведь они могут…
   – Пусть попробуют.
   Прильнув к нему, Наташа смотрела телевизор.
   – Какой ты там интересный… На артиста похож.
   – Погорелого театра?
   – Нет. Представительный мужчина… Слушай, давно хотела попросить: подари мне фотографию.
   – Дарить фотографии – к разлуке.
   – Не верю в приметы.
   – Хорошо, сфотографируюсь и подарю.
   – А сейчас у тебя что – нет?
   – Нет.
   – Вообще ни одной?
   – Я тебе говорил, что у меня летом чемодан с вещами украли. Все фотографии там были.
   Ермаков перевернулся на спину. Наташа склонилась над ним. Опускаясь все ниже и ниже, губами коснулась его губ.
   – Хочешь, после Нового года переезжай ко мне.
   – Посмотрим, – уклончиво ответил Егор.
   – Я не настаиваю… Просто…
   В голосе ее послышалась обида. Она поднялась, натянула платье.
   – Пойду, приготовлю ужин.
   – Тебе помочь?
   – Сама справлюсь.
   Глядя на Наташу, расчесывающую перед зеркалом волосы, Ермаков неожиданно для себя подумал: «А ведь я не люблю ее, нет… Тогда зачем все это?»

Глава 48

   Водитель высадил Ермакова возле подъезда. Махнув на прощание рукой, Егор направился к своей парадной, успев краем глаза заметить, как из припаркованной неподалеку иномарки выбрался крепко сложенный незнакомец и торопливо последовал за ним.
   На лестнице Ермаков увидел еще двоих. Они курили, облокотившись о перила.
   – Вы ко мне?
   – Нет… Мы за вами.
   – Интересно, кому я обязан столь любезным приглашением?
   – Потом узнаете, – с одышкой проговорил поднимавшийся за ним. – Не будем время терять.
   Они вышли во двор. Сопровождающие тесно обступали Ермакова со всех сторон. Один из них, тот, что бежал следом, даже попытался взять за рукав, но Егор брезгливо отдернул руку.
   – Что ты хватаешь меня, как девушка! Боишься, что убегу?
   – Кто вас знает?!
   Его грубо затолкали на заднее сиденье, С трудом сдержавшись, он подумал: «Ничего, никуда не денетесь… Получите еще свое!»
   Поколесив по темным переулкам, машина выехала на загородное шоссе. Крепко стиснутый по бокам, Ермаков тщетно пробовал задремать.
   – Далеко еще?
   Ему не ответили.
   – Я, между прочим, даже перекусить не успел.
   – Там и напоят, и накормят…
   Они свернули с шоссе и запетляли по извилистой дорожке в сторону побережья. Ермаков понял, куда его везут. Здесь в основном были дома элитной застройки. Возле одного из шикарных коттеджей машина остановилась.
   «Вот это домище! – оценил Егор. – Настоящий замок…»
   Открылись ворота, и они въехали внутрь. На освещенном крыльце курили какие-то люди.
   – Ну что, привезли?
   – Порядок!
   – Олег Вениаминович велел подождать. Еще не все собрались.
   Ермакова проводили в гостиную. Там, на черном кожаном диване и таких же креслах, скучали несколько человек. Они перебрасывались между собой короткими фразами, потягивая из бокалов красное вино. Егору выпить никто не предложил.
   Те трое, что привезли его, не отходили ни на шаг. Их навязчивая опека раздражала… Ермаков, давно уже привыкший в любой ситуации ощущать себя хозяином положения, с трудом выносил это.
   Разглядывая публику, он отметил, что народ здесь собрался явно не для развлечений. Во-первых, одни мужики, а во-вторых – слишком мрачные у них были лица.
   Когда всех пригласили в зал, Ермаков тоже поднялся, но тяжелая рука сопровождающего легла ему на плечо.
   – Пока здесь побудьте. Вас потом позовут.

   Егор устало смежил веки.
   «Сейчас бы развалиться на этом диване».
   Наконец дверь широко распахнулась и возникший в проеме мужчина жестом предложил Ермакову войти… За длинным овальным столом сидели люди. Во главе – седой и сутулый, безупречно одетый джентльмен.
   – Извините, Егор Александрович, что не по чину принимаем, – произнес он глухим, надтреснутым голосом. – Присаживайтесь. Будем знакомы… Олег Вениаминович Брамс. В определенных кругах известен как Композитор.
   – Музыку сочиняете?
   – Погоняло такое… От знаменитой фамилии.
   – А здесь, как я понял, вы за главного?
   – Угадали… И не только здесь… Я город держу.
   «Какая удача! – обрадовался Егор. – Тебя-то мне и надо!»
   Он обвел взглядом собравшихся. Все как один с интересом смотрели на него. Ермаков усмехнулся…
   – Чему вы улыбаетесь? – спросил Композитор.
   – Да так… Это ваши помощники?
   – Коллеги.
   – И что же вы с коллегами от меня хотите?
   – Интересно было на вас посмотреть.
   – И все?
   – Ну, заодно послушать. Как намерены с преступностью бороться?.. Тут, говорят, вы по телевизору даже выступали?
   – Было дело…
   – Жаль, пропустил…
   – Ничего, я повторю.
   – Если не затруднит.
   – Нисколько.
   Развалившись на стуле, Егор вальяжно закинул ногу на ногу. Лица у присутствующих втянулись и посуровели.
   – Знаете что, Вагнер…
   – Брамс! Брамс! – тут же поправили его.
   – Короче, Композитор! Ты говоришь – город держу… Так вот, я освобождаю тебя от этого бремени!
   Возмущенный ропот раздался в зале. Седой джентльмен властным жестом прервал его.
   – Продолжай!
   – И вы, остальные, тоже расслабьтесь… Разрешаю заниматься только легальным бизнесом… Хотя – что вы умеете?
   Ермаков встал, оперся руками о край стола.
   – На все ваши блатные замашки мне наплевать! Кто осмелится выступить – изувечу! Отныне и впредь будете жить по принципу: не как хочу, а как поставят!
   – Все сказал? – Композитор смерил его острым взглядом. – А теперь послушай меня… Взялся ты, действительно, круто. Только, кажется, перегнул… Я не первый день живу. И не таких фокусников видел. Все эти слухи о каких-то твоих чудесах – полный бред! И ты сам это знаешь… На что же надеешься? Думаешь, проскочит?..
   Он расстегнул пиджак, потер ладонью левую сторону груди.
   – Фу-у-у!.. Жмет что-то сегодня.
   – Может, лекарства? – угодливо предложил охранник.
   – Нет. Пройдет… – Композитор снова повернулся к Егору. – Ты много наговорил. Слишком много… А отвечать за каждое слово придется.
   Двое крепких ребят подскочили к Ермакову и заломили ему руки. Он попытался вырваться, но не смог. Сидящие за столом, расценили это как слабость.
   – Что, не получается?
   – Это тебе не языком трепать!
   – Где же ты, великий и ужасный!
   Егор перестал трепыхаться, затих, оценивая ситуацию. Секунды хватило на то, чтобы принять решение… Мгновение – и он припечатал каблуком к полу ботинок того, что был справа.
   – А-а-а! – вскрикнул от боли качок.
   Дернув рукой, Ермаков освободился от захвата и тут же, с разворотом назад, локтем ударил бандита по лицу. Потом кулаком в челюсть достал другого.
   – Взять! – приказал Композитор.
   Егор изготовился к бою. Левая рука впереди, правая – у подбородка, корпус чуть отведен назад, ноги полусогнуты. Он стал весь, как взведенная боевая пружина.
   Нападавшие окружили его… Первый из них, опрометчиво метнувшийся вперед, был тут же наказан – Ермаков удачно провел встречный… Второй успел только размахнуться – и тоже оказался на полу. Третий ударил… Егор в ответ так залепил ему ногой, что тот ласточкой упорхнул через стол.
   Войдя в раж, Ермаков принялся крушить всех подряд – направо и налево. Нападавшие послушно падали под его разящими ударами, словно восковые фигуры, не в силах причинить ему никакого вреда.
   – Назад! Застрелю!
   Перед ним возник один из тех, что привезли его сюда. В руке воронено блестел ствол пистолета. Егор бесстрашно шагнул навстре-чу.
   – Бах! – хлопнул выстрел.
   Сильным толчком в грудь Ермакова отбросило назад. Он едва устоял, зацепившись за штору… Едкий запах сгоревшего пороха наполнил комнату.
   – Ё-о-о! – закричал стрелявший. – У него броник под клифтом!
   – В глаз!.. В глаз целься! – прохрипел Композитор.
   Снова ударил выстрел. Голову Ермакова рвануло назад…
   Сквозь сизый дым проступило испуганное лицо бандита.
   – Нет! Этого не может быть!
   Стрелявший выронил пистолет и медленно сполз по стене.
   – Убейте его наконец!.. – скрипя зубами, выдавил Композитор. – Ста-а-ас!
   Один из охранников ворвался в зал с автоматом наперевес. Лязгнув затвором, с ходу влепил по Ермакову длинной очередью. Егор опрокинулся навзничь, одежда взлохматилась и задымила… По мраморному полу, звеня, покатились гильзы.
   Когда гром от выстрелов стих, все услышали:
   – Достали вы уже со своей стрельбой! Уши заложило!
   Бросив оружие, автоматчик кинулся наутек. Егор лениво поднялся.
   – Ну, чего? Все, что ли?
   Композитор, не двигаясь, замер на стуле.
   – Убедился теперь? – сказал Ермаков, приближаясь к нему. – Слабоват против меня оказался!
   Наклонившись, Егор заглянул ему в глаза.
   – Ты долго жил и много видел. Но отчего-то не смог усвоить одну простую истину… Не говори никогда, что самый умный – всегда найдется тот, кто умнее тебя. Не говори, что самый богатый – найдется тот, кто богаче тебя…
   Композитор со всхлипом втянул в себя воздух.
   – Кто ты? Демон или ангел?
   – Я тот, кто сильнее тебя!
   Судорога пробежала по лицу главаря, глаза широко распахнулись, он выгнулся на стуле и обмяк.
   – Что с ним?
   – Умер… – произнес кто-то.
   Ермаков отступил, пораженный случившимся. Только что этот человек сам желал ему смерти – и вот…
   «Я не виновен в твоей гибели! – подумал Егор. – Тебя убила собственная ненависть!»
   Он устало провел рукой по лицу.
   – Вы вот что… Вы похороните его и уезжайте… Все до одного.
   Помолчав, Ермаков вздохнул и уже тверже добавил:
   – Даю вам трое суток! По-другому – не будет!

Глава 49

   Зима перевалила за середину. Стало не то чтобы теплее, но как-то умиротвореннее. Все чаще проглядывало солнце, и в погожие безветренные дни его лучи уже заметно пригревали. Вечнозеленые деревья расправили съежившиеся за зиму листья, а все прочие, пока еще безлистые, – погнали по ветвям живительные соки, отдавая их набухающим почкам, чтобы через месяц-другой распустить на теплом весеннем ветру зеленые клейкие флаги.
   Природа жила по своим обыкновенным, устоявшимся из года в год законам. И изменения, происходящие в ней, были привычны и почти незаметны… Другое дело – город! Перемены, происходящие здесь, могли удивить кого угодно. Даже старожилы не помнили такого… Ну, посудите, не чудо ли? Общественный транспорт работает как часы; дороги – в идеальном состоянии; к коммунальным службам – никаких претензий. Преступность? Вообще смешно… За последний месяц – ни одного происшествия. Даже бытового мордобоя… Тут было над чем задуматься.
   В город зачастили проверки. Сначала из – области, потом – из самой Москвы. Бесконечные комиссии трясли руководство: как это – жалоб нет? Укрываете!.. Особенно доставалось прокуратуре и милиции. Никто не мог поверить, что с преступностью покончено навсегда.
   – Ну что же мне теперь – самому воровать? – в отчаянии тряс майор Горних чистыми страницами журнала регистрации перед очередным важным гостем. – Нету! Ничего нету!
   Наплыв приезжих был так велик, что не хватало мест в гостинице. Приходилось несчастным проверяемым селить проверяющих у себя.
   В конце концов, все закончилось благополучно. Посчитали, что главное тут – заслуга руководства. Многих из местных чиновников поощрили, некоторых – отправили на повышение.
   Мэр города легко победил на выборах и стал депутатом Государственной Думы. Начальника милиции пригласили на генеральскую должность в областное управление. Майор Горних – уехал в Москву.
   «А не пора ли и мне куда-нибудь податься? – с грустью подумал Егор. – Что меня держит?»
   Скучно ему стало здесь жить. В этом благополучном, тихом и маленьком городе. Где все знали его в лицо, где невозможно было пройти незамеченным… Вначале ему это нравилось, а потом стало утомлять. Он чувствовал себя, словно кит в крохотном деревенском пруду. Не хватало простора…
   «С такими способностями – и прозябать. Глупо… Москва! Вот куда надо стремиться!»
   Он принял решение окончательно и бесповоротно. Оставалось только собрать вещи… И попрощаться с Наташей.

   – Когда поезд?
   – Вечером.
   – Можно я приду тебя проводить?
   – Конечно…
   Ермаков ощущал какую-то неловкость. Как будто был в чем-то виноват.
   «Но ведь я ничего ей не обещал. Мы просто встречались – и все».
   Наташа держалась спокойно. Только в самом начале, когда он сказал, что уезжает, в глазах у нее блеснули слезы.
   – Мне было хорошо с тобой.
   – И мне… Знаешь, там деньги остались…
   – Нет, не надо… Пусть я дура последняя, но…
   Егор погладил ее по руке, провел ладонью по волосам.
   – Ну все, иди… – она отстранилась. – Тебе еще нужно собраться.
   – Да чего там собирать?
   – Иди, иди!..
   Уезжал Ермаков налегке. С собой взял только чемодан денег. Зачем таскать лишнее, если все на месте можно купить?
   Свернув к привокзальной площади, Егор увидел склонившегося над мусорным бачком человека. Оборванный, в грязной одежде, он разгребал палкой отходы.
   «Откуда этот бомж здесь взялся? Ведь я распорядился выслать их из города!»
   Егор подошел ближе и неожиданно узнал в заросшем и дурно пахнущем бродяге своего знакомого.
   «Эх, Федя!.. А ведь у тебя был шанс стать человеком!»
   Брезгливо поморщившись, он прошел мимо. Бомж, занятый своим делом, даже не повернул головы.
   Наташа ждала его на перроне. Она была тепло одета, но все равно ежилась от холода. Уличные фонари освещали потрескавшийся серый асфальт.
   Они, молча, стояли рядом. Говорить было вроде и не о чем.
   Объявили о прибытии поезда. На перроне сразу стало тесно. С сумками и чемоданами толпой повалил народ.
   Лязгнули буфера… Держась за поручень, Ермаков поднялся в вагон.
   Наташа искала его по окнам. В холодных вечерних сумерках она казалась такой одинокой.
   – Иди домой! Не мерзни! – скорее жестами, чем словами, сказал Егор сквозь толстое вагонное стекло.
   Она понимающе кивнула, но осталась.
   Вагон дернулся – и все, что было там, за окном, медленно поплыло назад: освещенный перрон, голые ветви деревьев, желтые пятна огней, Наташа, прощально машущая рукой…
   «Вот и все!» – с грустью подумал Егор.
//-- * * * --//
   Постой!.. Постой, дорогой читатель! Не спеши повторять вслед за ним эту печальную фразу. Ибо он может и не знать… На самом деле – еще далеко не все. Это я, как автор, тебе говорю. Потому что…

   Продолжение следует!!!

Александр Александров Тот, кто сильнее тебя…