Ольга Маховская
Любовь выбирает отчаянных

Ольга Маховская – профессиональный психолог с большим опытом. Работала в психиатрической больнице, в центре по реабилитации подростков. После падения «железного занавеса» участвовала в разработке и психологическом сопровождении десятков международных проектов, например первых телемостов «СССР – США». Автор множества книг по психологии, которые пишет в свободное от работы время – вместо игры на скрипке и разгадывания кроссвордов. Новая серия прозы Ольги Маховской стала необычным и интересным явлением даже для самого автора – получился этакий микс из прикладной литературы по психологии и художественной прозы. Прибавьте к этому бесценный опыт, острый ум и блестящее чувство юмора… Поверьте, скучно точно не будет!

Чего ей еще надо?

   В России – феноменальные по красоте, уму и сноровке женщины. Уверяю вас как психолог-исследователь, не вылезающий из международных экспедиций. Ни американцы, ни западные европейцы такого аттракциона не видали.
   Наши люди гораздо простодушней, наивней и добрей, чем предписывает психоанализ. Там, где западный европеец впадает в депрессию или начинает тяжелый бракоразводный процесс, наш человек, особенно если это женщина, напечет пирогов и позовет гостей или выйдет за околицу и заорет на всю округу песню. Всех делов-то! А то пойдет и завалится спать, в уверенности, что приснится что-то замечательно светлое и смешное. И ведь приснится же!
   Пока вконец огламуревшие психологи-мужчины представляются с телеэкранов докторами, профессорами и выдающимися специалистами, женщины-психологини, не жалея времени и сил, вытягивают попавших в переделку граждан (в основном гражданок). Они первыми стали вдоль и поперек утюжить страну, нарабатывая практику, а потом делиться друг с другом наблюдениями и открытиями. Этого не прочитаешь ни в одном учебнике по психологии. Психологи-практики пополняют свой опыт анализом конкретных случаев, интересными наблюдениями и неожиданными закономерностями. Эти закономерности не описаны классическими теориями западного образца.
   Женщины-клиенты приходят к женщинам-психологам как к подругам – за поддержкой, а не за назидательным советом. Такова давняя национальная традиция выживания женщин в беде. Мы знаем, случись что, можно положиться только на женщину – мать, сестру, подругу, соседку, а не на президента, мужа, брата, отца. Скрытая женская взаимопомощь позволяет нам выживать при любых обстоятельствах и расцветать при любых режимах.
   Отношения между женщинами в нашем Отечестве достигают такой высоты и страстности, что пугают западных психоаналитиков, которые готовы заподозрить нас в лесбийстве. Они и не догадываются, как до определенного момента скромна и сдержанна россиянка. И какого градуса может достичь ее любовь, когда она встретит своего мужчину! Любовь, какой бы она ни была, все-таки является проявлением инстинкта жизни, а не наоборот.
   Любовь отменяет все законы психологии, экономики, физики и химии, вместе взятые. Это величайшее искажение в истории человечества, самая мощная аномалия в биографии женщины. Любовь – это шанс на индивидуальность и прорыв.
   Нам катастрофически не хватает мужчин – и по вертикали, и по горизонтали. По горизонтали – их меньше, это демографический факт, против которого не попрешь. Поэтому отношения между женщинами иногда напоминают партизанскую борьбу за мужчину. Россиянка выросла с осознанием, что у нее есть соперница. В отличие от мусульманки наша женщина борется за положение единственной, достигая невероятных высот, оттачивая ум и характер.
   По вертикали – качество! Если единственный есть, этого тем более мало! Еще нужно заставить ненастроенный инструмент звучать! Женщина – это педагог-новатор. Ей из лейтенанта растить генерала, из охранника – бизнесмена, из учителя – академика, из мелкого чиновника – президента!
   Истории, записанные моей коллегой Беллой Сарожан, взяты из практики и сопровождаются моралью. Мораль – это психологическое обобщение, вывод, наблюдение, которое может еще пригодиться в жизни.
   Основная же мораль книги в целом такова: нельзя быть счастливым стереотипным образом. Счастье, как и любовь, это ведь тоже отклонение. Отклонение от стереотипа. В основе предлагаемой вам книги – дерзкое по смелости нарушение привычного хода вещей героинями историй – женщинами.
   Сердечно, психолог Ольга Маховская

История первая
Любовь и зона, или Мужчина в трудных обстоятельствах

Случай из жизни, рассказанный самой Беллой Сарожан. Выбором профессии Белла обязана своему имени, а характером – фамилии. «Не могла же я с таким именем пойти в учителя или инженеры! Белла – красавица, это скорее уж топ-модель, но вы же видите, я по своей сути гоп-модель, внутренняя экстремалка. Мое имя, похоже, образовано от «Белладонны», известного еще из Средневековья яда и, вообще говоря, психотропного оружия. Магия имени требовала выбора секретной профессии. Оставалось идти или в шпионки, или в психологи!» А вот фамилия у Беллы транснациональная – Сарожан, украинская по форме, еврейская по содержанию. На месте с такой не засидишься. Но и со скуки не помрешь! Белла у нас спец по криминальным сюжетам.
Эта история – испытание вашей готовности, друзья, воспринимать любые проблемы окружающих людей серьезно и сочувственно. Кажется, иной сюжет яйца выеденного не стоит, и если бы не слезы на глазах клиентки, можно было бы воскликнуть: «Ну, ты даешь, чудачка!» – и от души рассмеяться. Но такова уж человеческая натура, что поводом для изнуряющего страдания может послужить даже невинная мелочь. Одно утешает: страдания обостряют интуицию и приводят к невероятным, прежде невозможным прорывам в биографии самих страдальцев. Далеко не всякое душевное потрясение неизбежно ведет к гибели или серьезному ухудшению жизни.

   На этот раз ко мне пришла, вернее, осторожно протиснулась в дверь красивая женщина по имени Клава. Уже по кричащему сочетанию белых крашеных волос а-ля блонд, изрядно начесанных, залаченных и уложенных в грандиозную копну а-ля Бабетта, и голубого костюма можно было догадаться, что передо мной бывшая стюардесса. Стюардессы и балерины не изменяют профессии, держат фасон и любят напомнить окружающим о своем неземном предназначении. Держалась Клава подчеркнуто горделиво, словно она сама Клаудиа Шиффер. Но по мере того, как она порциями выдавала информацию, выбирая тон и меняя позы, становилось понятно, что Клава хоть и любит все эффектное, однако быстро от этого устает. И вообще она натура безобидная, без агрессии, которой отличаются люди по-настоящему заносчивые. Клава была из тех женщин, которых опытный мужчина может легко «закоротить» – приручить. Найдя своего мужчину, они становятся покладистыми и ласковыми.
   Ей было уже 45 лет. Работа у Клавы оставалась по-прежнему романтической – диктор аэропорта! А замужем она была за страховым агентом Леней, давно и долго.
   Как ни пыталась я узнать, кто такой Леня по своим личностным характеристикам, Клава только картинно закидывала руки, ну точно как Рената Литвинова, и тоненьким голоском пела: «Он такой хорошенький!»
   Так вот, этот хорошенький муж Леня наделал делов. Какого-то рожна проявил повышенный интерес к своей собственной жене и тут же напоролся – обнаружил у нее в ящике с бельем пачку чужих писем.
   Клава объяснила поведение мужа сразу, чтобы я не ломала голову:
   – Это его кто-то приворожил. Сам бы он ни за что не стал ревновать. Кто-то влияет через Космос. Его как подменили. Вы умеете снимать порчу?
   Порчу я снимать не умею. Как и ворожить. Клаву почему-то удовлетворила моя неграмотность в оккультных науках. Наверное, так она чувствовала себя более полноценной. Женщинам важно иметь преимущества в иррациональных сферах. В рациональных они легко уступают лидерство*.

   Комментарий психолога
   * Женщина считает, что ум – это способность скрывать истинные цели и реализовывать их, выждав удачный момент. Такое мышление – залог женского коварства. Мужчины действуют более прямолинейно, объявляя открыто о своих намерениях, продавливая решения. Но на их стороне физические и социальные преференции. Женщине предписано быть слабой и несчастной. Поэтому женский успех зависит от способности сделать слабую позицию сильной.

   Что касается писем, то это была давняя, хотя еще не закончившаяся переписка Клавы с пожизненно заключенным Мишей.
   – Я просто не понимаю, почему он так разволновался! – сказала она, на сей раз голосом Людмилы Гурченко из «Пяти вечеров», сипловато, низко, чуть не плача.
   Клава вся состояла из цитат, и ей нельзя было отказать в таланте копииста. Я же говорю: очень тонкая грань отделяет смешное от трагического, и, не сообрази я вовремя, прими смену ладов и высоты ее голоса за прием пародиста, ни к селу ни к городу засмейся, все было бы испорчено. Клиенты, правда, редко шутят. Они приходят к психологу, когда все уже безнадежно запущено и прийти надо было давно, года три назад.

   Я подумала тогда: если женщина воплощает в себе коллекцию ярчайших кинематографических образов красавиц, то кто же тогда он, ее избранник? Воображение рисовало головоломную комбинацию из Шварценеггера, Шона O’Коннери и Кларка Гейбла. Наши женщины любят все больше заграничных киногероев… В отечественном кинематографе тоже есть прекрасные мастера. Но среди возрастных перспективных почти нет. Разве что те, кому уже за 70. Но понимаете же, какие это перспективы.
   – Та не-е-е, – протянула Клава голосом Лии Ахеджаковой, – он маленький такой, лысенький. Хорошенький!
   Я сразу переключила внутренний тумблер и представила коктейль из Дени де Вито, Джека Николсона и Борислава Брондукова. Прошу же клиентов приносить с собой фотографии значимых для них людей – для характерологического анализа, так нет, думают, что я работаю ясновидящей. Надо бы таких сразу отправлять назад, к гадалкам.
   Так вот, Клава объясняет, положим, голосом Ноны Мордюковой своему любимому мужу Лене, что вся эта ее переписка – безобидная дамская забава, что-то вроде девичьих дневников, которыми школьницы охотно делятся друг с другом, записывая туда всякие глупости про любовь.
   – К сексу это точно не имеет никакого отношения, Ленчик! Надо же женщинам чем-то заниматься в свободное время… Ты же любишь футбол!
   Клава была абсолютно искренна. И главное – она была права: женщины придумывают себе поводы, чтобы попереживать. Эмоции – женская стихия. Это сейчас на экранах телевизоров много мелодрам, которые, как соковыжималки, выдавливают слезы из женских организмов, заставляют по-особому биться женское сердце. А когда мы встретились с Клавой, только начинались мексиканские и бразильские сериалы. Жизнь россиянки была на удивление эмоционально бедной.
   Леня, психологически неграмотный тип, в ответ как козырь выкладывает фотографию мужика в зэковской робе: «Вот она, твоя забава! Хоть бы постеснялась!» Клава объясняет ему, уже с ласковой улыбкой Галины Польских, безо всякого дурного подтекста или задней мысли, что это Мила, ее подруга, попросила помочь одному ну совершенно несчастному человеку.
   – Он убил троих, сидит пожизненно, очень мучается… – добавила она для убедительности голосом Любови Полищук.
   Давила на жалость. А жалость в таких ситуациях мужчинам не присуща.
   Ленчику от этого стало только хуже. Небольшого роста и кругозора, он был все же достаточно агрессивен в пределах своего радиуса действий. Не на шутку рассвирепел, стал топтать письма, проклинать жену, наконец объявил, что уходит к… Милке. Раз уж Клава взялась за головорезов, то он тоже может позволить себе пригреть одинокую, никому не нужную «коровку». Так и сказал: «коровка», а не как раньше, грубо – «корова». Имя Милки и ее комплекция подсказывали именно это прозвище. – Ленчик был не оригинален. Милка, мол, давно на него глаз положила, намекала на любовь, вот и решила увести мужа у Клавы, подсунув взамен зэка и оставив, из женской зависти, с носом. Раз Клава повелась, пусть теперь пеняет на себя.
   И был таков. Может, он и не хотел уходить, но слово – не воробей. Если жену не проучить, она и дальше будет рассылать корреспонденцию во все концы света, позорить семью. Еще в газеты начнет писать. Писательство – такая вещь: если уж началось, не остановишь.
   – Нахалка! – кудахтнула Клава, выпучив глаза, как Надежда Румянцева в фильме «Девчата». Не верила она в Милкину подлость, но опасалась, что та не устоит перед чарами и доводами любимого ею супруга.
   Уже упомянутая Мила – бывшая одноклассница Клавы. Большая, размером с борца сумо, всегда с закатанными по локоть рукавами, массажистка. Круглая, но неловкая, потому что этот мир создан для тоненьких миниатюрных женщин, а большие и тучные присланы на Землю, чтобы пугать маленьких девочек: будешь вот такой толстой, как тетя Мила, никто замуж не возьмет. Как и многие сильные и неловкие женщины, Мила была по натуре миссионеркой, одержимой идеей помогать несчастным и одиноким. А в глубине души надеялась, что есть на свете мужики, которые ценят женщин за доброту и надежность*.

   Комментарий психолога
   * Если внешних данных не хватает, есть шанс выделиться за счет моральных характеристик. Нужно отметить, что шансы и тут невелики, потому что в России полно женщин и пригожих, и морально адекватных. И умных немало. Но все-таки не все они умеют делать хороший массаж. У нас напрасно недооценивают способность женщины доставлять удовольствие мужчине. Обратите внимание, что все парикмахерши, массажистки и поварихи – с мужьями. А ведь среди них почти нет природных красавиц.

   Есть, конечно, но это, как правило, под старость, когда мужчине самому позарез нужна опора, забота и снисходительность. Счастье Милы было впереди.
   Я попросила Клаву поделиться подробностями переписки. О чем писала, как называла своего корреспондента, договаривались ли о встрече? Хотелось понять, что особо задело Ленчика.
   – Что тут говорить? На черта он мне нужен? Мы с Ленчиком жили душа в душу. Но он такой гордый! – отмахивалась Клава, не видя смысла выискивать правду в словах.
   Клава настаивала на версии Милкиной благотворительности:
   – Какая разница, о чем я писала! У меня было задание писать такое, чтобы мужчине было приятно, чтобы он себя чувствовал счастливым. Чтобы знал, что его ждут. Чтобы верил в людей и любовь, – простодушно, как Федосеева-Шукшина из «Калины красной», описывала она свой роман в письмах.
   – Но почему не пишет письма сама Милка? – все не могла взять в толк я.
   – Она пишет, ей никто не отвечает! Она же некрасивая и толстая. Увидите ее – поймете…
   Мила по старой дружбе бесплатно массирует Клаве спину. Восхищается ее телом, кожей, сетует, что ей самой не повезло. Клава это ценит. Нельзя же на добро не ответить добром? Милка пробовала сидеть на разных диетах, но только слабела.
   – А при такой тяжелой работе нужно хорошо кушать. Я свою работу люблю!
   В этом смысле она была счастливей многих своих подруг, которые от работы только скисали.
   – Я говорю, – пусть чужую фотографию отправит, если ей хочется радовать пожизненно заключенных мужчин. Есть же фотографии актрис, можно кого-то из родственников.
   – Но они же приглашают на свидание! Как можно обманывать…
   – И вы уже ездили на свидание?! – ошарашенно спросила я. Уму непостижимо, как можно ездить на откровенную случку к дядькам с опасным прошлым и чужим запахом!
   – Нет, что вы, я же замужем! – с досадой ответила Клава.
   – Так что же вы голову морочите мужику? Ему же все равно, какую женщину иметь, все лучше, чем никакой. Дородная Мила – прекрасный вариант. Разок бы съездила, сразу бы в голове ясность наступила. И у него, и у нее. Что же вы, совсем на подруге крест поставили? А она, можно сказать, мужа у вас отбила.
   – Нет, – уверенно и спокойно возразила Клава с лукавством Ларисы Голубкиной, – Ленчик Милку не потянет.
   И залилась задорным смехом. Наверное, представила Ленчика и Милку в пикантной ситуации, и получилось смешно и маловероятно.
   Короче, муж от Клавы ушел, и его нет уже два дня. В милицию Ленчик позвонил сам, чтобы не искали. И Клава вернулась в образ Ренаты Литвиновой, видимо, наиболее актуальный в текущем сезоне:
   – Это так серьезно! Что же мне делать? – глаза ее все время уезжали куда-то вдаль, а голос не попадал в ударения. Манеру она переняла точно. Да это и нетрудно: три аккорда. Зэки, кстати, таких краль, как Рината Литвинова, любят, если не сказать, боготворят. Но близко не подходят – богиня!
   Я предложила следующий план действий:
   – Для начала нужно навестить Милу. Посмотрите, нет ли там на самом деле вашего мужа. Отдайте ей письма. Это будет обозначать ваш окончательный выход из игры. Вам нужно согласовать с Милой версии вашей переписки с зэком. Потому что муж, может, у нее и не живет, но поговорить к ней придет, это точно. Когда мужчины ревнуют, они интересуются подробностями и деталями. Эх, уж больно далеко завели вас фантазии!
   Ругать Клаву было бесполезно. Тем более что на этот раз она пришла ко мне в винтажном крепдешиновом платье пятидесятых годов, пестром, как с полотен экспрессионистов, с темно-коричневым лакированным клатчем, ручки накрест, и я, потеряв надежду сфокусировать ее взгляд и установить зрительный контакт, сама вперилась в диковинные вещи. Такая редкость! По сравнению с историями разлук и разводов.
   Так получилось, что Мила опередила Клаву и пришла сама. Явилась ей на глаза вся заплаканная и растрепанная, ревела белугой, мыча и тыча в письмо. Клава пыталась то в письмо заглянуть, то Милку ласково приобнять, но все как-то неловко выходило. Совместить эти действия было невозможно: Милка сотрясалась, как стиральная машинка старого производства, а вместе с нею вибрировало и влажное от слез письмо.
   – Он написал! – тыкала своим толстым пальчиком-сарделькой в лист несчастная женщина.
   – Кто? – сердечно интересовалась Клава.
   – Он! Мужчина, – то ли жаловалась, то ли обижалась Милка.
   Можно было подумать, что она получила известие о гибели старого друга, своей первой любви. А оказалось ровно наоборот! Трудно представить потрясение женщины, которой годами никто из мужчин слова доброго не говорил. Милке не просто написал из зоны живой-здоровый мужик, но он написал, что она ему очень понравилась! Да что там, что он в нее влюбился с первого взгляда!
   Таких слов женщина иногда ждет всю жизнь. Представить, что это написал человек из шкурных соображений или от отчаяния, тоже по принципу «хоть бы кто», Милкины мозги отказывались. Она так верила, так надеялась, да нет, она точно знала, что когда-нибудь это произойдет! Такова уж сила женского желания. Дефицит мужского внимания доводит бедных женщин до галлюцинаций. Меж тем для женщины опытной и многократно любимой в таком признании нет ничего особенного. Да и вправду, пишут их под копирку лагерные умельцы, чтобы заработать себе на пачку сигарет.
   Поэтому Клава среагировала на письмо по-простому:
   – Мила, ты меня прости, конечно, но хватит. От меня муж ушел из-за твоих идиотских писем. Я как раз хотела идти к тебе на разговор.
   Клава говорила строго, как актрисы из старых военных фильмов.
   Милка искренне изумилась: «Как ушел?» А потом, большая и успешная, как мы видим, специалистка в любви, заметила себе в оправдание:
   – Если бы любил по-настоящему, не ушел бы!
   – Да ну тебя!
   Клава достает из бельевого шкафа пачку писем, из-под самого низа, из-под стопки простыней, и сует Милке:
   – На! Забери! Пиши ему сама! И Ленчику скажи, что это твоя идея и твой мужик! Слышишь?!
   Клава пошла в атаку и требовала от Милки публичных признаний.
   Милка стала соображать: случилось что-то неладное, и это серьезно, но перейти на более спокойные обороты уже не могла и снова, как сейчас бы сказали, неудачно припарковалась:
   – Бедная, теперь и ты такая же одинокая, как я!
   Она суетливо перебрала Клавино богатство – письма, достала фотографию зэка и посмотрела на нее с состраданием, как смотрят на фотографии покойников.
   – Я помню, ты говорила, что он похож на твою первую любовь, – Милка пыталась вернуть Клаву в пучину сентиментальных чувств.
   Поставила фотографию за стекло серванта, как портрет родного человека. Как будто она у себя дома. Теперь-то они с подругой в равном положении: две одинокие, но ищущие женщины.
   – В следующий раз и ты сможешь поехать со мной! – присвистнула Милка с восторгом.
   На этих словах в комнату врывается Леня. Да не один! Он тащит за руку молодую симпатичную девушку, совсем юную, и картинно выходит с нею в центр комнаты, как будто собирается танцевать кадриль:
   – Вот, – говорит Леня, – стоило мужу на пару часов отлучиться, как тут уже иконы выносят. Новые образа! Другие кумиры, Клара!
   Девушку, по иронии судьбы, звали Кларой. Не могу не восхититься находчивостью Лени! Найти в маленьком городе девушку с таким же редким, но чуть не совпадающим именем (Клаву поменять на Клару; вот уж, воистину, «Клара у Клавы украла кораллы!») – это сильно! Иной мужчина и с виду неказист, и положения особого в обществе не занимает, но умеет такое коленце выкинуть, такое произвести впечатленьице, что нечего и мечтать о другом – сдаваться нужно немедленно.
   Женщины любят актеров. Чтобы фиглярствовать, тоже смелость нужна и чутье.
   Клара, однако, молчала. Ни мимикой, ни жестами себя не выдавала. Она была похожа на взъерошенного воробья. Доверчивая школьница или что-то вроде того. Держалась неуверенно, стеснялась, чуть не плакала.
   Леня приглашает ее располагаться:
   – Да ты проходи, мы же у себя дома!
   Потом хватает из серванта фото, трясет в пространство, куда-то в красный угол, где когда-то на Руси принято было ставить иконы.
   – Теперь ты видишь правду! – кричит громко, картинно, как в широкой степи.
   Наш человек, он вообще-то безбожник, но в аховой ситуации, когда крест становится не по силам, прямиком апеллирует к высшим инстанциям, демонстрируя свою жертвенность и принадлежность к самым бесспорным ценностям и идеалам.
   – Да что это за ребенок, Ленчик?
   Не глядя на свою падшую жену, Леня назидательно отчеканил:
   – Такие мужчины, как я, на дороге не валяются! Стоило выйти за ворота, как молодая красавица кинулась мне в объятия! И готова пойти за мной на край света.
   Он посмотрел в сторону Клары, ища подтверждения. Клара молчала в знак согласия, рассматривая втихомолку большой старый плакат с Михаилом Боярским времен д’Артаньяна, прикрепленный кнопками к двери гостиной. Она не издала ни звука. Держалась как юная партизанка на допросе. Да ее никто и не собирался ни о чем расспрашивать. Кто воспринимает всерьез юных соперниц? На них дунешь – они исчезнут.
   Леня, не затягивая сцену, чтобы не испортить уже произведенного впечатления, предупредил:
   – В общем, Клава, на сборы у тебя два дня, а потом мы с Кларой вселимся в квартиру и будем жить нормальной человеческой жизнью. На законных моральных основаниях!
   На этой высокой ноте он хватает Клару за руку, как ходячую куклу – не иначе, и увлекает за собой в темноту подъезда.
   Милка тоже сгребает письма и фото Клавиного ухажера, понимая, что здесь разыгрывается трагедия, и не без ее вины, и панически, задом выдавливается из комнаты, можно сказать, кое-как ретируется с места преступления. А какой смелой и убедительной она была, когда агитировала Клаву спасать пожизненно несчастных мужчин!
   Клава остается одна и рыдает, вытирая каждую слезку отдельной салфеточкой. Через пару минут салфетки заканчиваются. Горка скомканной бумаги возвышается рядом. Клава приостановила рыдания – вытирать-то нечем. Тяжело вздохнула, сходила на кухню за мусорным ведром, смахнула салфетки в него, поправила стул, чтобы ровно стоял. Любила порядок. Даже если ей тут больше не жить, пусть все напоминает Ленчику о том, какая все-таки аккуратная и заботливая была у него жена.
   Вдруг спохватилась: не нанесен ли ее лицу непоправимый ущерб? Посмотрела на себя в трюмо, внимательно, детально, безучастно провела пальцами по щеке и лбу, но вечерние процедуры по уходу за лицом и телом не отменила. Эта привычка не покидала ее даже в дни депрессий и неприятностей. Когда-то она поклялась себе, что при любых обстоятельствах, что бы ни случилось, будет протирать и увлажнять лицо косметическим молочком, чтобы сохранить самоуважение и достоинство. А это был как раз тот самый случай, который требовал особого мужества и заботы о себе.
   Закончив протирать лицо, Клава скорбно легла спать в холодную супружескую постель, на шелковые простыни. Было уютно и жутко, как в открытом дорогом гробу, который может в любой момент захлопнуться.
   Взволнованным женщинам, особенно напрасно обиженным, я рекомендую в таких случаях выпить бокал красного сухого вина или пятьдесят граммов коньяку. Тепло изнутри должно, как свеча, напоминать о жизни. Клава выполнила мою рекомендацию и тихо уснула, оставив бокал прямо на полу у кровати. На смену тревоге и усталости пришло приятное забытье.
   Поспать ей удалось недолго. Рано утром, почти ночью, в спальню ворвался неугомонный Ленчик. Пока Клава продирала глаза, он уже обратил внимание на пустой бокал и начал трясти им перед лицом пойманной на горячем супруги.
   – Она еще и скрытая алкоголичка! – разорялся Ленчик.
   Вид у него был неважнецкий, нездоровый. Синяки под глазами, как у старого почечника. Лицо спало. Худоба Ленчику не шла. Так он выглядел старше и глупее. Сытый человек уже потому умнее выглядит, что сытый. Какой же ты умный, если голодный?
   Леня нервно позаглядывал в шкафы, под кровать, за штору, как по инструкции из анекдота о внезапно вернувшемся из командировки муже, и триумфально ушел со словами:
   – Я забираю свою бритву и зубную щетку! Не хочу, чтобы какой-то уголовник пользовался моим инструментом. Золотые зубы можно чистить и наждаком.
   Специально ведь приготовил реплику, подобрал слова, чтобы побольнее ударить, укорить. Взял бы свою щетку тихо и ушел или вообще купил новую. Как будто у него зубы из чистого золота и вся его мужская сила в зубах!
   Клава расплакалась, как Зинаида Кириенко в «Тихом Доне». Обидно ей было, как старой актрисе, которая всю свою молодость отдала единственному режиссеру, всегда ему верила и была преданной до конца.
   Вот в таких смятенных чувствах и с растерзанной душой она и пришла ко мне снова. К этому времени ее прическа стала скромной, унылой. Никакой краски на лице, и одета в какую-то серую кофту, как с чужого плеча, и юбка черная, скучная. Не женщина, а монашка!
   Честно говоря, в серьезность намерений Лени я по-прежнему не верила:
   – Самолюбие Лени уязвлено, он мечется, уходить от вас серьезно не хочет, возможно, и сам этого не понимает. Все, что нужно теперь, так это грамотно, настойчиво попросить его остаться, подтвердив, что вы любите только его одного. Прижать, приголубить! – пыталась я впрыснуть в Клаву жизнь.
   – А как же девушка? Они же живут вместе. Она молодая, красивая. Осталась я, старая дура, на бобах…
   У Клавы вдруг прорезался свой собственный искренний голос – голос простой русской бабы, которая и хочет-то одного – мужика своего к себе прижимать по ночам да кормить его котлетами и борщом по своим же собственным рецептам. Как-то быстро сломалась, осунулась, проявилась.
   Я и сама чуть не плакала от жалости:
   – Клава, дорогая, я думаю, это только маневр. Девушка – «кукла», они, может, и познакомились с Леней перед самим его приходом к вам. Вряд ли у них серьезные отношения. Ну подумайте, муж в стрессе, тут не до секса, – увещевала я. Уговаривала ее жить, бороться за себя. Шанс-то был верный!
   – Он такой хорошенький! – снова умилилась Клава, и я стала догадываться наконец, о чем идет речь, что это такое – «он».
   Девушки, которые еще не достигли возраста «ягодки опять», не подозревают, сколько страстей и фантазий ожидает их в будущем. Женщина в сорок пять переживает очередной переходный возраст, но если в юности все впервые, то в зрелости все как в последний раз. Статистика показывает, что и на этом для большинства наших женщин любовные истории не заканчиваются. Среди моих клиенток есть и семидесятилетние кокетки, которые запросто арканят пятидесятилетних мальчиков, жалуясь на их инфантилизм и зажатость*. Но в сорок пять лет женщины пока ничего такого не знают, во всяком случае, никто им гарантий на счастье не дает, и они проживают этот период в запредельном гормональном и экзистенциальном напряжении.

   Комментарий психолога
   * Чем больше у человека опыта, тем больше уверенности в своих силах. Активными до глубокой старости остаются те, кто и прежде был активен. Начинать в позднем возрасте трудно. Немногим это удается. Есть, правда, категория людей, которые готовятся к переменам тайно и тщательно. Именно они и демонстрируют способность к выдающимся прорывам.

   Я посоветовала Клаве вести себя как обычно, до инцидента, не собираться никуда уходить. Что за ерунда? Леня должен сдаться, и они обязательно помирятся.
   – Правда? – с надеждой спросила она.
   – Сто пудов.
   Успокоенная Клава на радостях решила пойти не домой, куда я ее отправляла, а к Милке, чтобы помириться. Ну не виновата же эта фантазерка, в самом деле! Сидит там страдает почем зря. Заодно и массажик сделает, загладит чувство вины.
   И что вы думаете? Она звонит в Милкину дверь, та открывается, и к ней выходит… мужик с фотографии! В тельняшке, руки в наколках, в зубах фикса. Хватает Клаву на руки и вносит в квартиру, обнимает, целует, урчит от счастья.
   Клава в полуобмороке, как царевна в лапах Чудовища, обмякла, голову запрокинула, почти не дышит.
   Входит Мила как ни в чем не бывало, восклицает, что рада, как они быстро поладили. Видя, что Клаве не по себе, треплет ее по щекам, подбадривает:
   – Это же Мишка, одноклассник наш, твоя первая любовь!
   Мишка урчит, лапает онемевшую Клаву, как заветную добычу, признается, что и не мечтал о такой красавице.
   – Я ж не знал, что ты меня тоже любишь, да так сильно! Гы!
   Он на минуту оставляет Клаву на Милкиной кушетке в центре гостиной, достает откуда-то из шкафа все ту же кипу писем, предъявляет Клаве в качестве доказательства:
   – Вот же, здесь все написано.
   Дались им эти письма! Только что от Ленчика отбивалась, теперь от этого – возлюбленного! Клава, едва совладав с собой, задает мужчине, в котором никак не может разглядеть противного одноклассника-второгодника, вопрос по существу:
   – Миша, вы что, сбежали?
   – Да нет, меня выпустили по закону. Свобода, Клава, теперь мы можем пожениться!
   Клаве плохо. Милка ругает Мишку, что он набросился на нее, бедную: «Вишь, сама не своя от счастья!» Машет на него руками, прогоняет. Мишке уходить неохота. Но Милке он покоряется: до сих пор все шло как она обещала. Все по-честному.
   Клава с пристрастием расспрашивает Милку:
   – А как же три убийства и все такое? Он же нас укокошит…
   – Так это я для романтики от себя прибавила, иначе было тебя не уговорить. Ты на простого мужика не реагируешь. Тебе героя подавай. А Мишка кто? Вор-домушник. Стюардессе короля подавай. Киллера как минимум…
   Милка оказалась сложней, чем казалась, с двойным дном, как все женщины. Она только пользовалась тем, что ее принимали за неповоротливое животное, тупое и несообразительное*.

   Комментарий психолога
   * Есть такой феномен: «выученная беспомощность» – когда человек прикидывается жертвой, извлекая выгоды из своих несчастий. Но точно так же возможна «выученная глупость», «выученная серость», «выученная неловкость» и, конечно, «выученная болезненность». Даже среди очень умных людей есть такие, которые бравируют своей плохой наследственностью и тяжелыми недугами. Обескураживая других, они получают шанс на то, чтобы «пройти без очереди», создать себе преимущества.

   Тут снова вваливается Мишка. Волосы влажные, прилизанные. Голову, что ли, помыл по такому случаю? И движется к Клаве, весь в нетерпении. Сколько лет ждал! Со школьной скамьи! Скамья подсудимых – ничто по сравнению с такими пытками!
   Клава наотрез отказывается признавать факт любви со своей стороны, мотает головой, отбивается, кричит на Милку, что она заморочила ей голову с этими письмами, и, как только ее на секундочку оставляют в покое, по-деловому заявляет:
   – Мне некогда, нужно срочно в магазин.
   Мишка вопит, что ни за что ее не отпустит, пытается обнять. Затевается возня…
   А в это время в комнату врывается Ленчик, таща за собой Клару, как молодую телку на аркане. Конечно, Леня уверен, что наконец застукал любовников.
   Сообразительная Клава бросается к нему со словами:
   – Леня, бежим!
   И поддавшийся детскому страху Леня рванул наутек вместе с Клавой, едва не раздавив стоящую в дверях молчаливую Клару. Из чувства солидарности забрали и ее. Милку брать не стали. Сама виновата.

   Но, в общем-то, положение Клавы усугубилось. Внезапно свалившийся на голову мужик, да еще сгребающий ее в охапку на вражеской территории подруги, – это уже не фотография неизвестного. Это натуральный самец, большой такой бугай, с вполне определенными намерениями и давней мечтой получить в награду за свою суровую жизнь именно такую женщину, как она.
   Положение Лени по тем же причинам тоже не улучшилось. Потому что по законам мужской чести зэку все-таки нужно было напоследок набить морду, а это было физически невозможно – разные весовые категории. Чувство переживаемого Ленчиком унижения не подлежит никакому описанию. Лучше, чтобы женщины и не знали об этой драматической стороне жизни мужчины. Спасти ситуацию могло только чудо.
   Неужели и вправду Ленчик останется с юной Кларой, а Клава сделается добычей бывшего зэка Мишки?
   Вот об этом мы и говорили с Клавой, когда она пришла ко мне в очередной раз, взбудораженная, возбужденная и помолодевшая. В белой блузе и черной юбке она вообще была похожа на пионервожатую.
   Клава рассказала, что, конечно, когда все трое вбежали в квартиру и немного остыли, она попыталась объяснить Лене, что произошло на самом деле.
   Ленчик рад бы всему этому поверить, но присутствие Клары заставило его все-таки поставить вопрос ребром. Измена налицо: Мишка оказался настоящим – можно пощупать – мужиком, а не виртуальным другом по переписке. Ясно, что они встречались у Милки, он, собственно, только хотел это засвидетельствовать. Ленчик, как заведенный, опять говорит, что видит выход лишь в том, чтобы Клава убралась к своему ухажеру, а они с Кларой поселились в квартире, честно заработанной его горбом и потом. Заклинило мужика. Это бывает от неопытности.
   Мне ничего не оставалось, как повторить, что Клава по-прежнему преувеличивает серьезность отношений Лени с Кларой. Но, к сожалению, недооценивает реальность и опасность внезапно возникшего Мишки. А надо было брать ситуацию в свои руки и разворачивать наступление. Чтобы действовать наверняка, нужна дополнительная информация. Странно, что Клава до сих пор не поинтересовалась, кто такая Клара. Откуда она взялась, что у нее за интересы? Для возлюбленной она ведет себя слишком пассивно. Если Клара только статистка и ей пообещали какое-то вознаграждение, ее легко элементарно перекупить. При случае, когда они снова встретятся с Леней, а это неизбежно, нужно узнать, где Клара живет и работает, чтобы иметь возможность ее нейтрализовать. Мишка же, если он рецидивист, скоро сядет опять. Плохо, если он решит отомстить Клаве за «безответную» любовь. Нужно поговорить с Милой, все узнать. И ее же руками развести беду. Во всяком случае, с Милкой больше шансов договориться, да и безопасней.
   Клава погрузилась в размышления:
   – К Милке я не пойду. Он у нее околачивается. Я ее по телефону вызову.
   – С Милкой особая будет разборка: вам фактически приходится расплачиваться за ее фантазии. Если она такая сердобольная, то и занималась бы благотворительностью сама. Иначе вы будете не последней ее жертвой.
   Милка сама явилась к Клаве, заинтригованная быстро развивающимися событиями. Она даже была готова покаяться в содеянном, но только не отступить от своего кредо:
   – Любовь не проходит с годами, Клава!
   Клава взглядом метала в нее молнии.
   Мила оправдывалась:
   – Да это Мишка меня уломал тебя с ним списать. Ему же кто-то из наших одноклассников сказал, что я пишу в колонии, «мужчинам в трудных обстоятельствах».
   Милка где-то вычитала это политкорректное выраженьице и с радостью и нажимом повторила его еще раз:
   – Мужчина в трудных об-сто-я-тель-ствах! Ты же женщина его мечты! Потом Мишка узнал из писем, что его симпатия стала взаимной, и совсем с ума сошел! Он же стал там передовиком производства, чтобы быстрее к тебе приехать! И вышел с намерением начать новую хорошую жизнь.
   Милка была окончательно сформировавшимся идеологом движения жен-заочниц.
   Клава опять была виновата, и ей это уже совсем не нравилось:
   – Если тебе так жалко Мишку, то и выходи за него замуж! Своим массажем ты вымесишь из него человека!
   Помня мои заветы, Клава взяла Милку в оборот и велела признаться Мишке, что письма ему писались под ее, Милкину, диктовку. Таким образом, Мишка замыкался на Милку.
   Милка серьезно задумывается над тем, хочет ли она связать свою жизнь с бывшим зэком, если тот и в самом деле бросит красавицу Клаву и переметнется к ней. А главное, сможет ли? Ведь у нее теперь свой жених на зоне. Но Клава не дала ей застыть в сомнениях:
   – Иди и делай, как я велела! – и вытолкала за дверь.
   Состоявшееся уже через полчаса объяснение между Милкой и Мишей вначале привело к печальному результату. Он решил ее элементарно побить, но бравая массажистка не осталась в долгу, накостыляла в ответ по полной программе и сдала его в милицию на 15 суток.
   Получив возможность передышки и выиграв время, Милка начала осмысливать происходящее. Ей стало не на шутку жалко «мужчину в трудных обстоятельствах». Пока он сидел, Милка каждый день ходила к нему с передачами, обещая, правда, через забор участка, который подметал Мишка, что, когда он выйдет, она его будет «массажировать» три раза в день, до и после еды, да так, что мало не покажется. Ругала в воспитательных целях, но опекала. Перспектива тесной телесной близости с Милкой Мишу не вдохновляла, и он поклялся уехать из города, как только выйдет на свободу. Кредо заправского, со стажем, заключенного состояло в том, что на свободе люди еще хуже, чем на зоне, и, похоже, оно нашло свое подтверждение. Одно мешало Мишке вернуться к своим: ему элементарно хотелось женщину, настоящую, свою, незапятнанную. Всякому черту, как известно, хочется ангела. Поэтому мало-помалу он смирялся с тем, что единственной заботливой и преданной женщиной в его жизни оказалась Милка.

   Клава, видя, как развиваются события, пока Ленчик где-то ошивается со своей Кларой, решила приволочь Милку ко мне на промывку мозгов. Она чувствовала нехватку аргументов.
   Так мы и познакомились с Милой. Конечно, она пришла из интереса. Кто это тут ее подруге голову морочит, ведет контрпропаганду? Мы внимательно осмотрели друг друга, не испытав особой неприязни. Я рассадила дам в кресла в разных углах комнаты и начала издалека:
   – Массаж – один из старых, но, к сожалению, забытых способов психотерапии. Он успокаивает, тонизирует, формирует тело, а через него и душу. Вы помогаете людям прожить более интенсивную и счастливую жизнь. Вы дарите людям добро, Мила!
   Сентиментальная Милка заплакала. Не то что даже заплакала, но слезы густо закапали ей на грудь. Она была благодарным слушателем. Сидела, развесив уши, как маленький грустный слоненок на берегу унылого пруда, где вяло квакают лягушки.
   – Но вам не нужно плести вокруг него еще и любовные истории! – я запустила буек с запретительным знаком.
   Пришлось настойчиво, подробно и деликатно объяснять Милке, что отсутствие личной жизни приводит к тому, что женщина втягивает в любовные авантюры своих подруг. Клава исполнила роль куклы, в которую играют маленькие девочки, пока не вырастут. Но ведь Милка-то уже большая девочка, ей не пять-шесть лет. А, извините, сорок пять, как и однокласснице Клаве. В этом возрасте уже каждый сам себе и режиссер, и сценарист, и актер*. А теперь вот она и сама не знает, что делать.

   Комментарий психолога
   * Маленькие дети в ролевой игре предпочитают или режиссировать (подсказывать, что и как должны говорить все участники игры), или исполнять одну роль (особенно если персонаж положительный!), или критиковать и предлагать что-то получше (то, что делают критики и сценаристы). Но взрослые усваивают весь набор функций – режиссера, актера и сценариста.

   Милка признала, что любовь и зона – это трудное сочетание, а главное, большая физическая нагрузка даже для массажистки. Она больше не свяжется с криминальными типами, а поищет «какого-то больного ревматизмом старичка лет пятидесяти пяти, которого можно поднять на ноги хорошим массажем».
   Честно говоря, ни я, ни Клава особо не поверили ее внезапному прозрению. Миссионерки, к которым принадлежала Мила, редко отступают от своего великого предназначения и предпочитают сгорать до конца, даже после основательных ожогов.
   Тогда ни Милка, ни мы еще не знали, что Мишка-то сдался и решил вернуться именно к ней – хоть подраться, хоть как-то по-другому. К концу короткой отсидки он понял, что единственной по-настоящему романтичной в этой истории была сама Милка, большая, теплая, искренняя и отзывчивая.
   Такой бабец, главное! Бывают мужчины сообразительные, а некоторым нужно 15 суток. Ну и что?
   Клава же пошла ва-банк. Когда Ленчик опять явился к ней в сопровождении молчащей как рыба Клары, она выложила на стол ключи от квартиры и объявила, что собирается уйти в дальний предел, но не в места «не столь отдаленные», как, наверное, подумал Ленчик, а в женский монастырь. К этому времени от былого блеска стюардессы и дикторши, почти актрисы и модели на подиуме, не осталось и следа. Усталая, исхудавшая, отчаявшаяся жена выглядела как великомученица.
   – Я не вижу в сложившейся обстановке другого выхода. Ты мне не веришь, а без тебя мне не жить. Я желаю тебе и Кларе счастья. В конце концов, Клара – это почти Клава…
   Ленчик почувствовал, что наступил момент сделать решительный шаг, и стоял в растерянности. Он готов был разрыдаться, упасть на колени и просить у нее прощения. Он и раньше готов был доказать глубину своего отчаяния, но припас эту сцену на самый крайний случай. Конечно, Леня любит только свою жену и не хочет, чтобы она вот так просто его бросила. Но отсутствие опыта подобных акций как-то сковывало его.
   Повисла роковая пауза.
   – Кстати, – разрывает паузу жена и добавляет с целью провести разведку: – А она не глухонемая? Клара?
   Тут Клара наконец раскрывает свой рот и говорит нечеловеческим голосом кроткого агнца:
   – Тетя Клава, дядя Леня, пожалейте меня, не прогоняйте! Дядя Леня сказал, что вы не только красивая, но и очень добрая. Я вам буду дочкой или племянницей. И все по дому буду делать. Вы очень хорошие люди!
   Клара кинулась тете Клаве на грудь в полной уверенности, что та примет ее как родную. И не ошиблась.
   Такого проникновенного текста Клара еще не произносила за всю свою ничем не примечательную, но и не запятнанную молодую жизнь.
   У Ленчика и Клавы ведь не было детей, и они синхронно умилились предложению, а Клава даже всплакнула, прижав «бедную детку» к себе. Зла она не держала и в глубине души не верила в подлость этой безмолвной девочки, которая ей действительно годилась в дочки.
   Леня же, проведя с Кларой немало времени, угощая ее то мороженым, то шампанским (то ли девочка, то ли невеста?), и вовсе к ней привык. А за то, что согласилась ему помогать, проникся к ней отцовской нежностью и почти материнской благодарностью.
   Вы не поверите, но так они и зажили втроем. Как прежде, радостно, тепло, уютно, без особых хитростей.
   Квартиру их потом, правда, обчистили, но ничего ценного там и не было, кроме пары Клавиных трусиков и заморской пудреницы, которую Клава позже увидела у Милки.
   Истории из этого делать не стали, подумаешь, делов-то. Из-за такой чепухи расстраивать женщину. Любовь и спокойствие дороже. Пусть себе пудрится. А трусов жалко: Милке они не подойдут, как ни растягивай. Выбросили хорошую вещь.

   Мораль
   Любовная авантюра, друзья, – двигатель наших биографий. Ввязываясь в необычные истории, помните, что ставку нужно делать на свою сообразительность, маневренность и готовность к новому. При этом новое может быть тревожным и угрожающим, как зэк Мишка, а может быть тихим и покорным, как девушка Клара. У каждого – свое счастье.
   Но дело не в этом.
   Любовь – это солнце, которое светит нам всю жизнь. Пока она теплится, а то и ярко пылает, есть повод двигаться, удивляться, веселиться и переживать. Если любимый человек пока не встретился, вся мощь фантазии может направиться на то, чтобы создать внутри себя если не храм, то хотя бы маленькую молельню, выгородить место, где поют и машут крылами ангелы. Всю жизнь человек пытается вырастить и расслышать в себе эти звуки. Рвется на природу, до упаду ходит по морскому берегу, просыпается по ночам и прислушивается к ветру, украдкой заглядывает в глаза прохожих, ждет нечаянного, рокового звонка, робко прислушивается, закрыв глаза.
   Как же нам помочь?

История вторая
Письмо Татьяны

Леночка Васильева – психолог от Бога. Бывают такие редкие женщины-ангелы, которые одним своим присутствием гармонизируют Космос. К ней за этим и приходят. Вроде бы ничего она такого не говорит, что бы не мог сказать другой разумный человек, но, посидев с нею в кабинете час, побеседовав о жизни, женщины вдохновляются, начинают парить над трудностями. Все им теперь легко, всякая преграда – ерунда на постном масле. У самой Леночки восемь детей, все родные, все от одного мужа. Мне вот девять историй написать – и то было трудно, а вырастить восьмерых чудесных, красивых ребят – даже подумать страшно! Вот: бесстрашие – первое условие жизни. По Леночке Васильевой. Живет она, кстати, под Москвой. Выкупили с мужем детский садик, там и живут, и работают. И наслаждаются жизнью.
Женщины склонны преувеличивать значение и силу эпистолярного жанра, ставя иногда мужчин в затруднительное положение. Взять хотя бы пушкинскую Татьяну, которая предпочла раскрыть свои чувства в письме, чтобы донести до Евгения Онегина суть вопроса, и тем самым на долгие годы напрочь закрыла тему их взаимоотношений. Она ждала симметричного ответа, а оказалось, что кричала в пустоту. Урок, который извлекают девушки из поэмы Пушкина: любовное письмо – вершина проявления чувств! Урок, который извлекают мужчины, кажется, состоит в обратном: нужно держаться подальше от девушек, склонных к письменным свидетельствам; кроме письма, здесь может ничего и не обломится. Обе стороны, повинуясь силе русской литературной традиции, до сих пор мучают друг друга пылкими письменными признаниями и следующими за ними паническими бегствами и категорическими отказами. Внутренними отказами – потому что мужчины из жалости не могут сказать «Нет!» вслух, в глаза, боясь оскорбить чувства влюбленных в них женщин. С женской точки зрения письмо дает заветную паузу, чтобы мужчина мог подумать, а с мужской – чтобы он мог бежать. За пару суток можно и до Европы доехать на лошадях.

   Итак, она звалась Татьяной.
   Тане было уже за сорок. Более того, она была учительницей русского языка и литературы, конечно, носила очки и старалась жить кротко и не попадать в истории. Своего суженого она ждала уже так долго, что, если бы существовала хоть какая-то зависимость между временем ожидания и женским счастьем, уже давно захлебнулась бы от восторга и просветления. Последним и единственным напоминанием о заветной мечте, о нем, оставались любовные письма, которые Татьяна иногда писала воображаемому жениху и супругу, рассказывая ему о красоте осеннего сквера за окном своего дома, о встречах с интересными людьми, родителями учеников и прочитанных книжках, которые доходили до местной книжной лавки из столицы.
   У Татьяны была младшая сестра Ольга. Тоже в то время не замужем, между прочим, но совершенно по другим причинам. Ольга была веселой, ураганной девушкой, рано ушла из дома, два раза сменила гражданских мужей, так что времени зря не теряла. Чрезвычайное любопытство к жизни не позволяло ей остановиться в полете, а горящий глаз уже зрелой и опытной женщины в соку без труда находил очередной объект для неземной, доселе, конечно, неслыханной страсти. Последним был, по иронии, именно Евгений. Расклад имен и ролей – как у Пушкина.
   Такие совпадения случаются гораздо чаще, чем можно себе представить. И причина тому проста: литература XIX века оказала на умы людей огромное влияние, по крайней мере, в выборе имен. У меня в классе, например, было три Евгения, четыре Ольги и две Татьяны. Ну а имя – это уже предписание. Все же проходили в школе «Евгения Онегина». Напомню: до телевидения и Интернета именно литература моделировала поведение людей, учила, как ведут себя избранные, с какими коллизиями они сталкиваются, и прочее. По сути, литературные герои были чем-то вроде телевизионных звезд*. Мама Татьяны и Ольги была, надо думать, восторженной дамочкой, раз наградила дочек такими именами и обрекла на женские судьбы с уже известными сюжетами и сложностями. Может, она думала: раз уж женщине суждено быть несчастной, пусть она будет несчастной красиво, как аристократка.

   Комментарий психолога
   * Самым влиятельным женским образом все-таки оказалась Анна Каренина – полная противоположность Татьяны, но не по характеру, а по своему выбору и финалу.

   Честно говоря, когда я впервые услышала эту историю от самой Татьяны, у меня случился приступ «дежавю», и, вместо того чтобы выслушивать клиентку, я стала напряженно вспоминать, где уже встречалась с похожей историей, пока не дошла в мыслях до девятого класса школьной программы. Все-таки совпадения потрясают. Любые!*

   Комментарий психолога
   * Все дело в том, что люди любят сравнивать. Мы постоянно сравниваем и находим различия и сходства. Этот процесс никто не в силах остановить. Но однажды в поле зрения человека попадают два совершенно одинаковых предмета или человека. И он зависает. Потому что процесс сравнения становится невозможным. Мозг перегревается и пробует снова. Это что-то вроде ситуации с буридановым ослом, которому пришлось умереть, потому что он не мог выбрать между сеном и соломой. Если у человека достаточный уровень интеллекта, он просто воскликнет: «Черт! Это невозможно…» – и отправится восвояси.

   Обе сестры служили друг другу примером, как не следует жить и вести себя приличной девушке. У Ольги, правда, был комплекс вины перед Татьяной из-за того, что она так безусловно и так легко счастлива и на работе, возглавляя небольшую фирму по производству стеклопакетов, и в личной жизни. Она старалась незаметно помогать сестре материально, понимая, что та на свою учительскую зарплату лишнего купить не в состоянии. Ольга решила, что в родительской квартире останется именно Татьяна, которой нового жилья ни за что не приобрести, и поэтому вот уже который год Ольга выплачивала огромный кредит за свою маленькую, но очень уютную квартирку с видом на реку. Единственное, чему она искренне завидовала, так это способности сестры как-то очень подробно чувствовать и переживать. Ольга, как и Татьяна, верила в единственную любовь до гроба, но предпочитала не ждать ее, как манны небесной, а активно искать. И у той, и у другой главная любовь была впереди.
   Уже упомянутый мною Евгений был очередным возлюбленным Ольги. Ей стукнуло тридцать пять, ему тридцать восемь, и обоим пора было подумать о создании семьи. Евгений поступил работать в фирму Ольги год назад, и их отношения сразу стали жаркими. Ольга не хотела банального служебного романа с беспорядочными совокуплениями где ни попадя. Она была готова к большой, настоящей истории. Поэтому и обратилась к Татьяне.
   Попросила она у сестры самого сокровенного – любовных переживаний! И Татьяна пообещала помогать писать любовные письма Евгению.
   Технология была проста: Ольга приходила к Татьяне, рассказывала, как у них с Евгением развиваются отношения, что ее беспокоит, а потом, под диктовку сестры, воплощала свои смутные чувства в яркие чувственные строки. На следующее утро письмо забивалось в компьютер и отправлялось возлюбленному как свидетельство высоких душевных качеств женщины, которую он еще пару часов назад натурально обнимал, тискал и все такое. Евгений, как утверждала Ольга, после этих писем просто зверел от страсти. Она видела теперь, как дико, безудержно могут любить девушку с мощной духовной составляющей.
   А вот вчера она прилетела к сестре окрыленная. Евгений сделал ей предложение! Пока – только предложение пожить вместе, то есть помолвка, по-западному, но все же какой прогресс в отношениях!
   – Спасибо, спасибо, Танечка, если бы не твои письма, этого никогда бы не произошло, – благодарила она сестру, распаковывая для нее новую пару туфель. На одно «спасибо» не проживешь. А денег дашь, так она их опять в кубышку спрячет, «на черный день», как старуха.
   На Татьяну новость произвела неожиданно удручающее впечатление. Эти письма, ее чувства и талант должны были сделать счастливой именно ее! Татьяна чувствовала себя жестоко обокраденной. Это она должна была прыгать от счастья, получив заветное предложение от единственного, вымоленного у судьбы возлюбленного. Это ее добыча. Так бывает: до того, как придуманный Ольгой план сработал, Татьяна аккуратно, как отличница в школе, выполняла ее задания. А когда Ольга получила приз, вдруг ясно поняла: это ее приз, ее заслуга, ее мечта.
   В минуту она поняла, что жизнь кончена.
   Сухо поздравив сестру и пообещав прийти на вечеринку по случаю помолвки, сославшись на головную боль и занятость, поспешила распрощаться:
   – Оля, мне нездоровится, я бы поспала!
   А сама напилась и разрыдалась, выпустив из себя гнев и обиду. Всегда завидовала Ольге. Знала, что это плохо, подавляла в себе гадкое чувство, но оно все равно копилось, копилось и однажды прорвало заслоны, переполнило всю ее душу.
   Ночь была страшной.
   А утром Татьяна пришла ко мне. Она была миловидной молодой женщиной. Правильные черты лица. Хорошая, девчоночья фигура с несформированной грудью. Такие всегда выглядят моложе. Одета бесцветно – подобных женщин не видно. Если такая окажется на дне рождения, никто не обратит на нее внимания. Никто даже не вспомнит через год, что она была в компании. Так сливаться с фоном могут лишь люди, которые сами хотят быть незаметными. Тем более было удивительно услышать страстное:
   – Меня мучает зависть. Мне страшно оттого, что я ненавижу свою собственную сестру!
   Татьяна была подавлена. На мой взгляд, ее смущало не то, что она на самом деле чувствует, а то, что ее искренних чувств не принимают другие. А это всегда кажется несправедливым.
   – Вы влюблены в Евгения? – прямо спросила я, когда она пожаловалась на Ольгу.
   – Ну, нет, он младше меня! На три года! – сразу возразила она и отвернулась.
   – На каких-то три года? – удивилась я. – Он хороший человек?
   – Он очень неплохой парень… Но… у него вульгарный вкус, – выпалила Татьяна.
   Получалось, что она сердилась на сестру не за то, что той достался мужчина, о котором грезила сама Татьяна, а просто потому, что Ольга «чужими руками жар загребала», то есть по высоким моральным соображениям!
   – У него плохой вкус, потому что он выбрал вашу сестру? А если бы он выбрал вас?
   Татьяна трагически поджала губы.
   – Вы попались в ловушку собственных грез. Жизнь в мечтаниях кажется вам более реальной, чем ваша истинная жизнь. Ваш мужчина – тот, кто, прочитав письма, будет сражен вашим умом и тонкостью. Если бы Евгений не «клюнул» на письма, вы не страдали бы. А тут тест на мужчину вашей мечты дал положительный результат. Но что будет потом? Будет ли мужчина довольствоваться письмами? Пора бы освоить и другие приемы любовных интриг.
   Слово «интриги» я употребила, конечно, зря. Для неиспорченного сознания сорокалетней девушки оно могло обозначать только грязь и мерзость.
   – Я хочу сказать ему, что письма писала я, – холодно произнесла Татьяна.
   – Зачем? – я не понимала, для чего нужно ломать то, что удалось построить.
   – Чтоб он знал правду! – Татьяна ценила правду больше любви, а это всегда фатально для отношений.
   – Какую правду? То, что вы в него немного влюблены? Но не больше, чем в саму себя и свои фантазии, между прочим. Или то, что Ольга прибегла к дополнительной помощи? Но я же тоже помогаю девушкам, на сто процентов анонимно, и что же, я должна теперь разрушать пары, которым сама помогла? Вы страдаете не оттого, что много помогали Ольге, а оттого, что делали это редко и мало, да и то в уверенности, что это не сработает, Ольга все равно останется несчастной, одинокой, как и вы. И тогда главная идея вашей жизни подтвердится: я сделала все, чтобы стать счастливой, но еще не встретился достойный человек.
   Я нервничала, потому что видела: она не просто собирается открыть Евгению глаза и разоблачить сестру, но именно так и сделает. Этот позыв к моральному поступку сильнее ее*. И сильней моих увещеваний.

   Комментарий психолога
   * Чем сильнее моральное наказание, презрение других людей, отвержение общества, тем вероятнее следование моральным предписаниям. Татьяной двигал страх наказания, а не жажда правды.

   – Неправда, я хотела ей помочь, – заупрямилась Татьяна.
   – Отчего же нет радости за сестру?! – воскликнула я.
   Когда все так запущено и так болезненно, ничего не остается, как лечить шоком. Зачем откладывать, когда еще Татьяна соберется к психологу!
   Но по ее стеклянным от фанатизма глазам было видно, как мало она готова к свежим решениям.
   – Вы уже убедились на примере Ольги, что некоторая предприимчивость, смелость и дерзость могут принести свои плоды. Евгений – не ваш тип мужчины, вряд ли его интересует женская беллетристика. Скорее всего, ему льстит, что его девушка думает о нем и после встреч. Письма – только форма, способ проявить внимание. Но, по большому счету, он, как и Ольга, стремится просто зарабатывать деньги и тратить их на приятное времяпрепровождение. Успех их союза определен не вашими письмами, хотя они и внесли свою ноту, а общностью образа жизни, мысли, схожими ценностями. Нет?
   Татьяна отказывалась принимать мои аргументы. Смотрела на меня с ужасом и мотала головой. Я уже и сама начинала верить в волшебную силу ее писем. Мне даже захотелось прочитать хотя бы пару из них. Складывалось впечатление, что эти письма посильнее предсказаний Нострадамуса.
   – Послушайте, если у вас такой литературный талант, используйте его себе во благо, – взмолилась я.
   Но у Татьяны был и другой весомый аргумент:
   – Все дело во внешности! Ольга красивая, и это все, что нужно, – выдавила она из себя, – а с письмами получается, что она красивая, добрая и умная. А так не бывает…
   Я не видела Ольгу и не могла судить о ее женском обаянии. Татьяна же совсем не излучала женственности. Ее миловидность не была одухотворена. Про таких мужчины говорят: «Как рыба». Тут уж, как ни украшай фасад, всё это будет только глаз резать своей неуместностью – при такой-то анемичности.
   – Хорошо, давайте проверим обе гипотезы. Внешностью заняться всегда неплохо. Если уж идти по радикальному пути, то нужно снимать очки и отрезать косу. Длинные волосы в сорок лет только подчеркивают задержку в личностном развитии. Ну а если дело в письмах… Тогда можно написать анонимное письмо неизвестному человеку в местную газету, в рубрику «Знакомства», и посмотреть, кто откликнется. Если дело в письмах, вы его найдете! Во всяком случае, увеличите вероятность встречи с возлюбленным на порядок!
   Страдания достигли на лице Татьяны высшей концентрации. Я предлагала ей выставить напоказ, пусть анонимно, то, что было для нее свято и дорого.
   – А как еще онузнает о вас?
   Потрясенная Татьяна ушла домой. Не думаю, что ей было хорошо и радостно. Наоборот! Я видела, что она расстроена и растревожена. Но кто сказал, что смена глубинного сюжета в биографии женщины – такое уж легкое дело?
   Дождавшись выходных, Татьяна пошла в парикмахерскую и сменила прическу, разрешив молодому дипломированному цирюльнику сделать все, что он захочет. Больше из-за равнодушия и готовности к полному погружению во тьму, чем из женского кокетства. Выглядела она со стрижкой парадоксально – молодо и печально. Очки были сняты – все равно смотреть не на что. Лицо переменилось, но не в лучшую сторону. Теперь на нем появилась печать вынужденного, почти насильственного счастья. Не все легко переносят даже благоприятные перемены.
   В таком обновленном образе Татьяна и явилась на вечеринку к Ольге по случаю «помолвки».
   Между тем предприимчивая и благодарная Ольга уже успела затащить к себе в гости нового работника фирмы, программиста Сергея, как раз для Татьяны. Вдруг понравятся друг другу? Вдруг поженятся? Она старалась для сестры изо всех сил.
   Сергей совершенно не задел Татьянино сердце. Большой, с наметившимся пивным животиком, в вытянутой линялой майке, он занимал полкомнаты и выглядел рядом с элегантным и подвижным Евгением косолапым топтыгой. К тому же он заикался. Татьяна не спускала глаз с Евгения! А Сергей пялился на нее, украдкой, ошарашенно, усиливая у Татьяны ощущение нелепости ее собственного вида и присутствия здесь. Она сердилась на Ольгу: себе вон какого выбрала, а ей – что похуже…
   Евгений пригласил Татьяну танцевать, чтобы поднять ей настроение.
   Девушка поплыла, как гадальная свечка.
   В голове у нее что-то замкнуло, и она сообщила своему партнеру по танцу, не знаю уж, в какой связи и под каким предлогом, что все это время письма ему писала именно она, а не Ольга. Татьяна и потом не рассказывала подробностей. Я только знаю, что это случилось – она ему призналась!
   Что тут началось!
   Евгений отстранил Татьяну, глянул оценивающе, как на новую вещь в магазине, и, без сожаления отпустив, стал громко, истерически смеяться:
   – Это правда? Оля, это правда?.. Оля, это правда, что твои письма писала Татьяна?
   Он не уловил трагичности момента. Подумал, что письма и признания были только цепью женских приколов. Все в маленькой комнате стали свидетелями объяснения между сестрами и Евгением. Татьяна побелела. Чтобы вернуть ее к жизни, думая, что так будет лучше, Евгений без церемоний объявил:
   – Танька, это очень хорошо, что ты мне все сказала! Если бы не твои письма, я бы уже давно женился на Ольке. Думаю: такая живая девушка и такую муть пишет.
   Этого мало. Евгений обратился за пониманием и поддержкой к Сергею:
   – Как, думаю, дать ей понять, что это лишнее? А потом решил: пусть кропает, если ей так нравится. Как-нибудь привыкну. Не буду читать!
   Сергей напряженно молчал. Он-то понимал, каково Татьяне. Но урезонивать Евгения не стал, опоздал.
   Татьяна обиженно просит Евгения вернуть ей письма. Евгений недоумевает:
   – Да я же их не хранил… А потом, это мои письма. Но их нет. Ты можешь не волноваться.
   Татьяна неловко, в истерике, ретируется, как сбитая на лету косуля. Такого унижения, презрения она не ожидала! Евгений показался ей чудовищем.
   Ко мне она пришла уже с довольно помятым лицом и чувствами всмятку. Надрывно доказывала мне, что не верит, что кто-то когда-нибудь в жизни поймет и примет ее идеалы. Ее бессмертную душу! Она не знала, как пережить потерю возлюбленного и публичный позор. Что из этого страшнее, ей еще не было ясно.
   – Произошла вполне предсказуемая ошибка, не нужно было с самого начала переоценивать свою роль в чужой любовной истории. Нужно развивать свои собственные сюжеты.
   – Вы – как Сергей! – оценила мое искусство Татьяна.
   – А что Сергей? – уж сказала «А», говори и «Б».
   – Позвонил и стал утешать. Мол, ему никогда не нравился Женька, он не в восторге от своих нынешних коллег. Женька вообще только понтуется и уж точно не стоит того внимания, которое ему уделяют женщины…
   – О, да это же заявка на то, чтобы стать вашим ухажером… – подбодрила я.
   – Конечно. Вы бы его видели! Тюфяк, – скривилась Татьяна. Похоже, она себя уже красавицей вообразила. Такие запросы!
   – Но рассуждает здраво. И я могу вас поздравить с успешным началом. Очевидно, что из двух мужчин – Евгения и Сергея – одному письма как идея нравятся. А это, между прочим, 50% выборки! Каждый второй мужчина – ваш! Нужно непременно опубликовать «письмо к возлюбленному» в рубрике «Знакомства» в газете, чтобы изучить популяцию своих поклонников. Уж туда вам не будут писать те, кому письма не понравятся.
   – Мне хватило опыта с Евгением, – Татьяна почувствовала в моем настойчивом совете подвох.
   – Нельзя после единственной неудачи ставить крест на остальных попытках стать счастливой! По меньшей мере, у вас появятся друзья со сходными вкусами и фантазиями. Кто знает, может, в вашем городе живет такой же, как вы, скромный, стеснительный, но очень умный и порядочный малый, которому с каждым днем все труднее, в силу возраста или отсутствия опыта, выйти в центр круга и пригласить женщину на танец! Кстати, Сергей пригласил вас на танец на вечеринке?
   – Нет. При чем тут Сергей?
   – Я уверена, он хотел бы оказаться на месте Евгения. И если бы он решился, вам не пришлось бы переживать такую боль, – поддразнивала я Татьяну. – Надо дать мужчине шанс стать лучше ради вас.
   Татьяна наотрез отказалась даже говорить о письмах. Ее раздражал мой интерес к Сергею. Действительно, что я к ней пристала?
   Прошел месяц, а то и два. История с письмами прекратилась, рассеялась, как утренняя дымка. Татьяна стала успокаиваться. Я про нее забыла.
   Но ей о письмах напомнил Сергей. Однажды он позвонил Татьяне с настоятельной просьбой о встрече и помощи! На претензии назойливого ухажера это похоже не было, он был крайне взволнован, сильнее прежнего заикался и настаивал на немедленной встрече. А через час приехал, размахивая газетой. О чем Сергей говорил и чего хотел, было непонятно, так сильно он заикался. Татьяна взяла газету и прочитала обведенное кружком объявление. Оно было подписано буквой «Т».
   – Это ты? – спрашивает Сергей.
   Татьяна читает: «Прекрасная незнакомка ищет дельного парня, который разбирается в компьютерах, умеет сварить щи, выстроить маршрут романтического путешествия и не испугается, если ему признаются в любви. Т».
   Татьяна от ярости побагровела. Бог его знает, что в голове у этого Сергея!
   – Нет, это не мое объявление, – отрезала она.
   Сергей лукаво улыбнулся, мол, ага, так я тебе и поверил, и признался, вернее простонал:
   – Таня, мне очень нравится это объявление. Это моя женщина! Это мне написано!
   – Поздравляю. Желаю счастливой и долгой жизни, – осадила Татьяна глупца.
   – Ты должна мне помочь, – несмотря на трудности в произношении эмоционально нагруженных текстов, Сергей настаивал.
   – Как? Я же говорю, что это не я. Не я это написала… – уже спокойней заверила Татьяна.
   – Допустим. Но ты же можешь написать ей письмо? Ты лучше всех в мире пишешь письма, – умоляюще проговорил Сергей.
   – Я?! Зачем? Ты нашел свою женщину – вперед!
   Татьяну уже мутило оттого, что все хотят ею попользоваться. В конце концов, что она, нанялась работать медиумом в чужих любовных отношениях? Потом сами же будут смеяться…
   – А что, я вот так приду к ней и скажу: здравствуйте, я тот, кого вы искали? – справился с волнением Сергей и заговорил чисто, без запинок. – Давайте сварю щи, отремонтирую компьютер, и мы прямо завтра отправимся в романтическое путешествие?
   Татьяна ощутила дежавю:
   – Это ты мне? – на секунду ей показалось, что она в своем собственном сне.
   Сергей смутился. Она смотрела на него с любопытством. А что, он действительно умеет варить щи?
   – Ну, ты можешь представить, чтобы я вот так сразу прыгнул в постель, да еще с незнакомой девушкой? Нам же надо привыкнуть друг другу, пообщаться хотя бы месяц, – выкрутился Сергей. Он испугался, что Татьяна выгонит его, если он начнет донимать ее своими признаниями. Но в эту миллисекунду успел заметить, что ей бы это очень понравилось, она оценила бы дерзкий поступок.
   Женщина может простить мужчине все, кроме отсутствия дерзости.
   – Ты очень старомоден, – разочарованно произнесла Татьяна. – Современный мужчина мечтает заняться сексом немедленно, – она вдруг почувствовала, что превосходство на ее стороне, что она опытней и умней Сергея. – И обходится без щей и компьютера! Щи с компьютером – это извращение. Какие-то… сапоги всмятку!
   Татьяну несло. Ей хотелось выражаться как-то порезче, погрубее, но филологическое образование мешало точно передавать образы и мысли. Она знала слишком много лишних слов. Как все женщины, Татьяна стремилась отыграться за свои обиды, полученные от предыдущих мужчин, на тех, кто пришел после них*.

   Комментарий психолога
   * Есть такая закономерность: в каждых следующих отношениях мужчины стремятся загладить вину, а женщины – отомстить за предыдущий опыт. Все дело в том, что мужчины легче признают свои ошибки, но меньше из-за них переживают – еще представится случай исправиться! А женщины упрямо пытаются завершить свой любовный сценарий, единственный, как им предписано. Они отказываются признавать свою вину за то, что приходится его развивать с несколькими мужчинами.

   – Ты так хорошо говоришь! – льстил ей Сергей. – Давай попробуем написать. Посмотрим, по крайней мере, как это сработает. А потом мы с тобой отправимся в ресторанчик…
   Татьяна подумала и ответила:
   – Нет уж. Давай для начала ужин приготовь, посмотрим, как вы врете своим дамам… Про щи.
   Сергей кивнул и отправился на кухню:
   – А у тебя хотя бы картошка есть?
   – И капуста! Курица в морозилке! – командовала Татьяна по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок».
   Похоже, написание писем становилось для нее способом приработка: сестра одевала, а этот пусть кормит.
   – А как будем подписываться? – крикнула ему вдогонку.
   – Как и она – буквой! «С» – Сергей. Ее точно зовут Татьяной! – мечтательно произнес он.
   «Какой-то он допотопный. Зациклило же его на этих письмах! Наверное, девочку, которую он любил в детском саду, звали Таней…»
   Все искали и находили любовь. Только Татьяне не везло. В этот момент она немного пожалела, что не воспользовалась моим советом. Ведь этой «Т» действительно могла бы оказаться она сама.
   Так или иначе, Сергей уговорил Татьяну написать первое письмо, потом второе, потом третье. Потому что «Т» довольно быстро отреагировала на первые послания, и отступать было некуда.
   Каждый раз Татьяну мучило, что с ее легкой руки уже вторая пара, у нее под носом, можно сказать, занимается любовью, а она сама никак не решится использовать свое оружие для собственного блага. Об этом она собиралась поговорить со мной, но пока собиралась, сдерживаемая гордостью, события развивались, и редакцию газеты буквально завалили письмами поклонники и поклонницы. Одни писали «С». Другие – на имя «Т». Город болел за этих двоих, хотел их поженить и разлучить одновременно, обсуждал, кто из них достоин любви, а кого стоит наказать за эгоизм. Часть писем содержала просьбы разоблачить инкогнито, назвать имена и адреса или хотя бы дать телефоны. Главред чесал репу, пытаясь понять, плохо это или хорошо, что граждане проявляют такой интерес к частной жизни, любви и прочим неидеологическим изыскам, которые, как правило, не входят в компетенцию местных властей и прессы. Гламурных журналов тогда почти не было, а гламурные потребности уже были.
   Любовь – такая заразительная штука. Пока двое не начнут на глазах у публики откровенно флиртовать друг с другом, народу, кажется, и дела нет до какой-то там любви. Но стоит пробиться к солнцу цветку свежих и искренних чувств, как тут же все бросают самые неотложные дела и начинают принюхиваться, приглядываться, искать поводы поучаствовать и скоро создают ажиотаж, который, между прочим, может расстроить любовную гармонию. Сколько раз, разбив хрустальный купол вдохновения над влюбленными, толпа разочарованно расходилась: подумаешь, какая-то там любовь… Ненастоящей оказалась, липовой. Людская зависть – оттого, что человеку легче переносить нелюбовь, когда не любят всех, а не только его одного.
   Как показала простая арифметика, Татьяне писали в основном пенсионеры и юноши до 27 лет. Пенсионеры делали ставку на щи и хозяйственность, юноши демонстрировали высокую компьютерную грамотность. Но ни те, ни другие не скрывали своего расчета на большее. Мужчина после 55 (чем не жених для Татьяны?) переживает свой последний переходный возраст. Он не хочет упустить последний шанс отыграть самые смелые фантазии в компании с еще свежей, но опытной и понимающей женщиной лет сорока–сорока пяти. Юношей также привлекал опыт зрелой женщины, ее готовность заботиться о своем избраннике, как о сыне, да еще предполагаемая безропотность. Если говорить языком психологии, мальчики рассчитывали на низкие социальные и высокие сексуальные притязания женщины средних лет. Ну не будет же взрослая тетка тащить замуж парня, постесняется небось, при такой-то разнице в возрасте!
   На Сергея же набросилось все женское население города. Некоторые, да почти все, поклонницы не называли свой возраст, хотя это противоречило правилам игры. По стилю было понятно, что девушка – уже не первой свежести бутон и переживает, главное, не столько за то, чтобы Сергей выбрал ее, сколько чтобы он не обращал внимания на остальных – алчных, склочных, аморальных и хитрых дам. «Особые» корреспондентки предлагали себя в подруги, не более, демонстрируя высокий моральный облик. Женская уловка состояла в том, чтобы любой ценой прорваться в близкий круг С, а запустив коготок, получить и более лакомый кусочек. Если мужчины – стратеги и знают, чего хотят, то женщины – тактики и знают, чего не хотят. Женщины не хотели оставаться в одиночестве.
   Очень скоро, чтобы хоть как-то укротить поток корреспонденции, рубрику сделали платной. Главный редактор пошел на риск, согласовал такую возможность в мэрии и пообещал все денежки отдавать на благоустройство города, а именно: ремонт фасада старого загса. Логика была железной: ведь познакомившиеся через газету рано или поздно благопристойно отправятся в загс. А если так, то городу это выгодно.
   Но и это не помогло!
   Каждый вечер Сергей спешил к Татьяне с очередным пакетом писем, и они вместе разбирали их, пытаясь найти что-то интересное. Каждый для себя.
   Не переставала писать и «Т». Сергей не скрывал своего волнения, боялся, что ее кто-то перехватит, и очень хвалил Татьяну за то, что они до сих пор удерживают первенство в городе. «Т» пишет только «С». Татьяна же со своей стороны прессовала Сергея. Она хотела, чтобы он уже повстречался с этой «Т»:
   – Ты очень симпатичный, остроумный. Ты действительно разбираешься в компьютерах. Я уверена, что она, не задумываясь, пойдет за тебя замуж. Хватит уже прятаться за моей спиной, – подбадривала и укоряла его Татьяна.
   Но она опять чувствовала ревность, теперь уже к этой Татьяне, своей тезке, которую, оказалось, так легко водить за нос. Неужели эта «Т» не чувствует, что письма ей пишет тоже женщина? Дура она, что ли?
   – Нет, я еще не дозрел. У меня еще есть к ней вопросы. Как ты думаешь, она любит розы или ромашки? А если розы, то какие? Давай как-нибудь спросим? – Сергей умолял не спешить. Чтобы не чувствовать себя в тягость хозяйке дома, он приносил с собой пакеты с продуктами, готовил, сервировал стол и кормил свою покровительницу. Старался угодить. «Ничего, – думала Татьяна, – пусть старается. В хозяйстве пригодится!» С удивлением она обнаружила, что поправилась. Юбка, которую она достала из шкафа, чтобы одеться по сезону, категорически не сходилась на талии.
   Сестру Ольгу, которая однажды пришла как раз когда Сергей чистил на кухне рыбу, Татьяна не пустила, прошипев через дверь:
   – У меня болит голова… Я сплю.
   «Не простила еще», – подумала Ольга. Потопталась и ушла.
   И в тот самый день Татьяна осознала, что большинство ответов «Т» совпадает с ее собственными предпочтениями и мнениями. Татьяна любит грузинское кино и вино – и эта тоже. Татьяна хотела бы летом поехать в Гагры – и эта… Такие совпадения навели ее на мысль, что под буквой «Т» скрывается… Ольга! Хочет отомстить за то, что Татьяна раскрыла Евгению секрет с письмами!
   Сергей в ответ на такие предположения захлебывался от возмущения:
   – Ольга – отличная девчонка! Если бы она и писала эти письма вместо тебя, то только затем, чтобы наконец найти тебе жениха. Почему ее любимая сестра сидит в девках?!
   Но Татьяну, как известно, не остановишь. Знаете, бывают такие: трудно сдвинуть с места, а сдвинув, трудно остановить*. Вот-вот, именно такой была Таня. Она сама отправилась к Ольге на работу, молча сунула ей объявление в газете с подписью «Т». И они обе, как сговорившись, хором спросили друг друга:
   – Это ты?!

   Комментарий психолога
   * Интроверты на все вопросы отвечают: «Пока не знаю». Энтузиазма от них не дождешься. Но, приняв решение, они одержимы достижением цели, игнорируя обстоятельства, людей и препятствия. За внешней слабостью и неуверенностью наших людей может скрываться огромная сила. Признания от Ольги Татьяна не добилась. И почувствовала себя не только смешной, несчастной, одинокой, но и многократно обманутой.

   И снова пришла ко мне расстроенная.
   – Все повторяется. Я вижу, как Сергей влюблен. Я начинаю ревновать. Я снова не хочу, чтобы у них получилось. Я не буду больше писать. Я много раз ему говорила, что мне это тяжело и неприятно. Почему? Почему из моих рук? Из моего сердца они вырывают любовь?
   Я поразилась, какой страстной и сильной стала Татьяна. Сбросив маску хорошей девочки, приличной молодой женщины, которой ничего чужого, тем более запретного, не нужно, она теперь всем видом своим подтверждала: женщине нужна любовь, ей невыносимо без любви, это ненормально – быть нелюбимой…
   Я тяжело вздохнула, как всякий раз, когда нужно начинать разгребать завалы ментального хлама и касаться живой, но уязвимой ткани души.
   – Вы точно кругами ходите. Вы надеетесь на то, что вас похвалят и возблагодарят за отличную работу. Но люди заняты в основном своими чувствами. Они уверены, что вам доставляет радость всем помогать.
   – С какой стати?
   – Потому что у каждого из нас в жизни была женщина-благотворительница, бабушка, которой нравилось опекать внуков просто так*.

   Комментарий психолога
   * Ощущение счастья и полного приятия мы выносим из детства. Бабушки передают своим внукам беспредельное ощущение счастья. Нам повезло, потому что в жизни современных детей бабушки отсутствуют. Они заняты собственной личной жизнью, которая для них по-прежнему связана с мужчинами.

   – Я им бабушка? Это ужасно! – Татьяна прикрыла лицо ладонями.
   – Нет! Просто сейчас вы больше, чем каждый из них, Ольга, Евгений, Сергей и его «Т», нуждаетесь в помощи и поддержке. Они получили эту поддержку от вас. Они тоже должны бы вам помочь. А этого не происходит. Может, вы им не позволяете помогать?
   – Что же делать?
   – То, чего вы до сих пор не сделали. Предупредите Сергея, что переписка будет приостановлена. Каждый должен развивать свою историю. А вы вправе наконец встретиться с кем-нибудь из тех, кто написал «Т». Там есть кто-то интересный?
   – Никого! Да и как я могу теперь пользоваться перепиской? Она же не моя. Это же переписка Сергея.
   – Пусть Сергей встречается с «Т», а все остальные кандидаты – ваши!
   – Я лучше напишу свое письмо. Подпишусь как-то так – «Т.Т.Т.», для усиления.
   – Прямо как марка пистолета. Угрожающе. Давайте! Только не врите ничего. Настоящая история у женщины начинается тогда, когда она рассказывает о себе искренне и открыто, не скрываясь за всевозможными масками.
   В тот же день к Татьяне заглянул Сергей с букетом. Он принес ей цветы, ее любимые белые розы, в знак огромного уважения и признательности. И поблагодарил за то, что она все время была рядом.
   – Кажется, мне пора встречаться с подружкой. Ты меня благословишь?
   – Да иди ты… Потом расскажешь? Или нет, не надо…
   – Мы позовем тебя на свадьбу.
   Татьяна взмолилась:
   – Но только не свидетельницей!
   Татьяна дает волю чувствам и орет на него: «Как же ты мне надоел!» Сергей горячо заверяет ее, что она никогда в жизни не пожалеет о том, что связалась с ним. Если у него только получится, он организует ей встречу с самым лучшим женихом города. Большего он пообещать не может, но все-таки…
   Он уходит – она его выталкивает взашей и рыдает.
   А под утро Татьяна решается написать большое, развернутое письмо в газету.
   В этом письме она рассказывает о себе, о том, что ей уже сорок, а никого нет и, наверное, не будет. Она жалуется в никуда, как это больно, когда у тебя под носом развиваются романы, люди любят друг друга, спят друг с другом, смотрят друг другу в глаза, прижимаются и стонут от счастья, а ты опять одна и одна… Все, что остается, так это писать любовные письма вместо своих подруг и друзей, жить чужими сюжетами. «Мои друзья и подруги! Как вам не стыдно было пользоваться моими чувствами и соблазнять своих любимых моими словами?» Письмо было подписано полным именем и фамилией Татьяны.
   Город затих в шоке.
   Вечером, когда газеты были разобраны из почтовых ящиков, кто-то стал звонить и звонить по телефону. Татьяна сидела в темноте, на углу дивана, включив телевизор на всю громкость, и боялась, что не выдержит и возьмет трубку. Звонила, конечно, Ольга, со своими утешениями и извинениями. Мог звонить и Сергей, если он не забыл прочитать сегодняшний номер. Будет извиняться и обещать помочь.
   Про себя Татьяна решила, что нужно продержаться до утра. Письмо в газету казалось ей предсмертным посланием. И сейчас ее как будто уже и не было. На душе становилось легко. После каждого неотвеченного звонка становилось легко, как никогда. «Наверное, когда делаешься таким невесомым, и прилетают ангелы». Она больше никому не была ничем обязана. Самая страшная правда была сказана, и – гора с плеч.
   Утром Татьяна проснулась от грохота – ломали дверь.
   Она стала кричать, чтобы прекратили. Одевалась на ходу, рассердилась. Открыла дверь. Там стоял Сергей. А за ним маячила фигура слесаря с инструментами. Увидев сонную и неприбранную Татьяну, Сергей набросился на нее то ли с пощечинами, то ли с объятиями. Татьяна отстранилась. Он сунул ей утренний номер газеты и сказал, заикаясь и пристально глядя ей в глаза:
   – Прочитай, пожалуйста!
   Татьяна прочитала:
   «Дорогая Таня, ты мне очень нравишься. Я никогда не смог бы произнести признание до конца, потому что заикаюсь. Вся эта история с письмами некоей Т была придумана для того, чтобы познакомиться с тобою поближе. У меня никого, кроме тебя, нет.
   Твой Сергей».
   Татьяна тупо смотрит на Сергея.
   – Это ты? Мы писали тебе? Твоя женщина, эта «Т» – ты сам?
   – Но я же не жалуюсь на то, что ее мужчина – это ты! – заикаясь, оправдывался Сергей.
   Догадайтесь, что было потом.
   Стоит ли говорить, что Сергей действительно пригласил Татьяну на свою свадьбу не свидетельницей, а невестой! Любовь, друзья мои, – это встреча двух половинок, каждую из которых нужно сначала вырастить и сберечь в самом себе.
   Мужчины все-таки находят способ привязать к себе женщину и остаться с ней навсегда.
   Кстати, эту историю никому повторить не удастся. Потому что речь идет о времени, когда компьютеры уже были, а Интернет – нет. Первую в городе службу знакомств открыли именно Сергей и Татьяна, ведь их уже все знали. А письма туда писали от руки. Романтично!

   Мораль
   Нельзя стать счастливой банальным образом. Если вы интуитивно чувствуете, в чем ваше счастье, в чем ваша сильная сторона, пробуйте, не сидите сложа руки. Вы обязательно встретите любовь там, где ее никто другой не ищет и не ждет. Это будет ваш талант, ваша заслуга и ваша судьба. Никто не посмеет ни осуждать вас, ни насмехаться. А главное – никто не посягнет на ваше счастье.
   Меня часто спрашивают: а можно ли познакомиться анонимно, не стыдно ли открывать свои чувства и намерения? Если опираться на старую традиционную мораль, то стыдно и неловко. Нужно ждать, пока тебя выпихнут замуж родственники, причем за кого уж придется, и придумать себе красивое оправдание в виде исключительного «морального облика». Тот, кто не пробует, тот и не ошибается. Риск и эксперимент – это единственный способ что-то изменить в своей жизни, если она вам не нравится. Лучше выглядеть немного неумелой и неловкой, чем безнадежно несчастной и никому не нужной. В конце концов, письма, свидания вслепую, анонимные звонки – только начало истории, а как она будет развиваться – посмотрим. Но нужно быть последовательной в выбранной вами интриге, чтобы оценить ее достоинства и недостатки. Знаете, что вы обнаружите очень быстро? Что все мужчины, может, и сволочи, но разные, как бы мы их для простоты ни обобщали. В отличие от нас, они точно знают, что женщины не похожи друг на друга, а то почему бы проявляли к нам такой широкий интерес и впадали в охотничий азарт? Так чем мы хуже этих пройдох и экспериментаторов?
   Поохотимся?

История третья
Капитан дальнего плавания

Тина Кальпецерович – почти одесситка. То есть родилась она в Жмеринке. Но учиться на психолога поехала в Берлин. А оттуда вернулась к морю. «С детства я мечтала об Одессе и моряках! И что после этого оставалось делать в Берлине? После падения Рейхстага русские там совершенно ни к чему». Но Одесса – город иммигрантов. Оттуда все постоянно уезжают, невозможно удержаться. Вот и Тина уехала в Португалию. «По крайней мере, я попала в страну с названием, похожим на «порт»!» Каждое лето, по праву избранных, Тина приезжает в Мариуполь. Историю про Капитана она очень любит рассказывать на бис. А может, она любила и своего героя, Капитана? Таких вопросов у нас на шабаше не задают.
Сегодня я расскажу мужскую историю про море, любовь и женщин. Более того, моим клиентом был настоящий капитан дальнего плавания в отставке: на мой вкус, молодой, 51 год, красивый, суровый, мужественный, жесткий. Крепкого телосложения, «квадратный», прическа – ершистый ежик с проседью, серые лучистые глаза, как два тумана, внешне – вот такой мужик! Напряженность, с которой он держался, указывала на то, что передо мной хоть и абсолютно положительный, но бескомпромиссный, ревнивый экземпляр, из тех, про кого говорят: «Не курит, не пьет и жить не дает».

   Звали его Константином. Как будто в честь кинематографического прототипа: «И Константин берет гитару и тихим голосом поет: «Я вам не скажу за всю Одессу…» Собственно, события и происходили в Одессе. Но этот не пел. Он чеканил. Как скала холодный, агрессивный, нулевая маневренность, из-за чего и нулевая видимость за бортом…
   Что привело морского волка к психологу? Военные и моряки представителей нашей профессии обычно не любят. С точки зрения человека сильного и волевого, психологи только поощряют человеческие слабости и балуют бездельников, вместо того чтобы тренировать и закалять.
   Повод для визита Константина был совершенно анекдотическим: ему пригрезилось, что пока он плавал, на что ушло больше тридцати лет, жена ему изменила, и, соответственно, его родная дочь Саша – вовсе ему и не дочь, а так, нахлебница и нахалка.
   Критической точкой стала ссора между Константином и этой самой дочкой. Саша, девушка 17 лет, заканчивает школу. Красивая, дебелая девица, которая больше интересуется своей внешностью, чем учебой, со слов отца, конечно.
   Сегодня он вернулся домой в полдень после каких-то дел в городе (Константин только что вышел в отставку, пока не работал) и застал дочь Сашу еще спящей.
   – Одну? – уточнила я.
   – А с кем же еще? – отшатнулся Константин.
   Зачем я спросила? Теперь будет третировать своей ревностью и дочку, а не только жену.
   – Это мог быть молодой человек, например… – аккуратно намекнула я.
   – Вы с ума сошли! Я б его убил, – коротко и весомо ответил капитан.
   Точно, убил бы: одним резким тычком.
   – Ну, это не ко мне, это к киллеру, а потом к милиционеру… – Мне что-то стало не по себе от его агрессии.
   Капитан закипел как самовар, и я поняла, что долго мы не продержимся. Драить палубу он меня не отправит, конечно, но покомандовать попробует, а я этого не люблю с детства – папа был морским офицером, ходил на торговых судах под флагом того же Одесского мореходства.
   Насколько я поняла, Константин разбудил мирно спящую, наверное, с каким-то плюшевым мишкой в обнимку Сашу и стал кричать и ругаться за то, что она снова не пошла в школу. Саша, естественно, возмутилась, потому что отец зашел в ее спальню без стука, уперлась и в знак протеста стала кричать, что это не его дело, с кем и как она проводит время.
   Так разговаривать с отцом было нельзя. Девочка дала маху. У него сто человек по линейке ходили, команда работала как часы.
   Ссора быстро достигла апогея. Константин обозвал Сашу бездельницей и тунеядкой, а она, давно заплывшая за буек и здорово рискующая здоровьем, заорала:
   – Лучше бы ты не вернулся из плавания! Мы без тебя нормально жили!
   Константин не выдержал, ударил дочку по лицу, швырнул ее на пол и вышел из спальни весь на нервах.
   Видно, ему было не по себе оттого, что поднял руку на Сашу.
   Мне бы выпить с капитаном – уж больно он был напряжен. Дочка нанесла ему смертельную обиду. Он и так переживал выход на берег как снижение статуса, а тут еще его малолетки будут пинать.
   – Хотите коньяку? – спросила я по-дружески.
   – Нет, – отрезал он и вдруг по-детски беспомощно разрыдался.
   Сильные люди, про которых говорят «из кремня», очень сентиментальны. Они выдерживают штормы и бури, но стоит к ним обратиться тихо, по-матерински, что-то внутри у них обрывается, и все сдерживаемые эмоции, все невысказанные слова выплескиваются наружу. Его трясло в рыданиях от обиды: за что? Он понимает, что воспитанием дочери толком не занимался, но он же ради них жизнью рисковал! Константину уже казалось, что он оказался в чужой семье. Раньше его ждали, ценили, встречали-провожали, а теперь он мешает и жене, и дочери. Неужели все из-за того, что он не работает?
   – Кто ваша жена? – нужно было прояснять обстановку.
   – Валя?
   По интонации было понятно, что Валя – это все, что у него сейчас есть.
   Валя по образованию была бухгалтером, но принадлежала к тем тихим конторским работницам, которых больше всего интересует дом и семья. Она и работает в ЖЭКе, к которому относится их дом. «Аккуратная женщина, слегка за сорок», – отрекомендовал ее капитан.
   – Как может такая милая и любящая женщина изменять? Все, что вы рассказали, как раз говорит о том, что она – одна из самых преданных и спокойных жен, которые терпеливо ждут и любят, несмотря ни на что. Идеальная жена.
   – Видите ли, по молодости я сильно гулял. Дурной был, девчонки на шею вешались, сами понимаете, форма! Скрыть это было невозможно: дома не ночевал. Но потом как отрезало. Стали ходить во Вьетнам и на Кубу, под бомбежками американцев. Жалеть ее стал. Я-то знаю, что со мной и как, а она ночи не спит, переживает. Ждет. Я бы такое не выдержал. Ну, она и могла сходить на сторону, из чувства мести, – делился своими страхами Константин. – Не родная мне Сашка дочь, чувствую я. Крупная такая, глазищи серые, жесткая!
   – Пока все совпадает. Крупные они из-за акселерации. Откормленные, как бройлеры. Агрессивная же из-за того, что пристаете. Она думала, вы придете, побалуете ее немного, а вы ее как юнгу стали воспитывать, дрессировать. С девочками так нельзя. Их больше, чем мальчиков, любить надо и ласкать, – я пыталась обрисовать совсем другую картину. – Да и жену тоже. Вы ее вроде любите, а ведете себя очень холодно. А главное, приписываете ей свои же грехи. В психологии это называется проекцией.
   Я надеялась, что научный подход перевесит доморощенные теории капитана.
   Подозрение, что жены им изменяют, – это беда моряков и дальнобойщиков. Сами немало попользовавшись своей удаленностью от дома, они начинают подумывать, что их супруги тоже не сидели сложа руки и потупив взор. Более того, некоторые даже считают это нормальным. Только чтоб никто не знал. У нас вообще гуляет не тот, кто систематически ходит на сторону, а тот, о ком слухи распространяются. А так – ничего, можно… Но, конечно, родить от чужого, по мнению капитана, это было уже слишком…
   – Да с чего вы взяли, что она родила от другого?!! – Похоже, Константин фиксировался на супружеской измене.
   В качестве аргумента он привел и недавний случай позднего возвращения Сашки с вечеринки. Он ждал ее с ремнем, час ночи, на улице – шпана, а она явилась веселая и, поняв его настрой, расхохоталась в лицо:
   – Папка! Поздно уже ремнем воспитывать.
   Он сорвал с нее бусы, попытался растоптать ногами. Поскользнулся на бусине, нелепо завалился перед смеющейся девушкой. Было уже не до ремня. Но насмешка девчонки задела героя дальних странствий.
   Я и здесь увидела только типичные проблемы отцов и детей.
   Поскольку отца постоянно не было дома, нормальной психологической связи между членами семьи пока не сложилось.
   – Ваши подозрения могут травмировать жену и дочку, привести к полному отчуждению в семье. Вы уж решите для себя, хотите вы семье ада или рая.
   Константин вспомнил, между прочим, и трогательные моменты своей семейной жизни.
   – Звонок в дверь, Валентина открывает. На пороге – я в капитанской форме. Валентина зовет Сашу. Саша выскакивает и бросается меня обнимать. Тогда она была еще маленькой.
   Сцена идеальных отношений: он – герой, его ждут и любят.
   – Дети не могут все время быть маленькими и каждый раз бросаться на шею с криками: «Папка!» Вы переживаете «синдром символического присутствия» – когда все в доме привыкли к тому, что вас нет рядом, а вы, как призрак, ходите по квартире, живой и невредимый, символ, а не человек. Нужно набраться терпения и выстроить реальные отношения в семье заново.
   Я даже предложила Константину помочь гармонизировать отношения в семье, поговорить с женой.
   Но капитан ждал другого. Он был уверен, что психологи госпитализируют непослушных граждан, и надеялся усмирить таким образом дочь. А если я и этого не делаю, то непонятно, зачем психологи вообще нужны, и тогда он пойдет прокладывать себе другой курс.
   Беседу он скомкал, потому что жанр доверительного разговора с чужой теткой его, как бы это точней сформулировать, унижал, что ли. Да и я, признаться, не испытывала особого желания гасить чужие бредни. Никого диагностировать и госпитализировать я не собиралась, да и не могла.
   Девчонку было жалко, ну да скоро сбежит из дома, с папиным-то характером.
   Однако мой капитан ненадолго скрылся с горизонта.
   Домой он, конечно, пришел растревоженный, но не удовлетворенный.
   Бубнил себе что-то под нос, как будто продолжал дискутировать с психологом, выпил бренди (напрасно отказался от коньяку), стал смотреть футбол. В это время с работы вернулась Валя с сумкой продуктов. Почувствовав, что он в дурном настроении, сразу прошла на кухню готовить ужин. Он за ней, понес туда, можно сказать, недовольное лицо напоказ, дал понять, что будет разговор, вернулся, но уже о футболе не думал, а стал быстро и угрожающе закипать.
   Вообще я хочу предупредить всех мужчин: если задавать вопросы вроде «Ты мне изменяла?», то нужно заранее настраиваться на поражение. Если женщина говорит: «Нет!», вы ей не верите, чувствуете, что она по-прежнему что-то скрывает. Если признается, то, конечно, вы оказываетесь на секунду в победителях и провидцах, но каково же открытие?! Еще одно наблюдение: у женщин, которых мужья достают своими подозрениями, иногда просто не выдерживают нервы, и они сознаются в том, чего не было. Но делают это уже тогда, когда твердо решили уйти, чтобы больше всего этого не слышать.
   Теперь вы видите, как рисковал наш капитан, когда в нетерпении залетел на кухню и выпустил самонаводящуюся торпеду:
   – Валя, Саша – не моя дочь?!
   Валя что-то просчитала в голове, пытаясь оценить риски, и, представьте, выпалила, как женщина, собирающаяся на выход:
   – Да, Сашу я усыновила. С тех пор она моя дочь. А ты, Костюшка, как хочешь…
   Он хватает ее за руки, ведет на диван, усаживает и, глядя в глаза, начинает расспрашивать. Валя плачет, понимая, что ее семейная жизнь на этом, скорее всего, закончилась, и рассказывает, устало и нехотя, что в молодости не могла забеременеть и взяла девочку на воспитание. Она просит, без особой на то надежды, не говорить об этом Саше. Признает, что с девочкой очень трудно, специфический характер, но резонно замечает, что основной груз по воспитанию все-таки взяла на себя.
   – Сашка по сути очень хороший человек. Нужно, Костенька, чтобы ты отнесся к ней хотя бы с жалостью. Она выросла без отца.
   Константин в бешенстве. Он уже не слышит увещеваний жены. Как могли его столько лет обманывать! И этого подкидыша он теперь должен еще и жалеть? Он отшвыривает жену и уходит из дома.
   Иным людям нужно знать правду исключительно для того, чтобы получить подтверждение, что весь мир – это такое дерьмо…
   Самое интересное, что деваться Константину было практически некуда.
   Стратегический ум капитана дал сбой, и наш герой оказался в банальной пивной под названием «Бар». Поражений капитан не боялся, на то он и морской офицер, но что делать дальше – тоже не знал. Надо было обмозговать событие. Ну не к психологу же идти?
   Константин сидит за столиком и напивается. К нему подсаживается неизвестный «товарищ» со своей початой бутылкой – мужичок лет 50–60, спивающийся интеллигент в мятой шляпе и пиджаке от когда-то хорошего костюма. Из тех, кто фасонится и не считает себя алкоголиком – пьет в компании приличных людей. Любит порассуждать, но все чаще любит и просто выпить.
   Константин рассказывает ему, как обманывают моряков, пока они, рискуя жизнью, проходят свою нелегкую службу. Неизвестный поддакивает, пытается утешить и, наконец, предлагает познакомить Константина с одной «кралей».
   – Она ломаться не будет.
   Константин соглашается. Ночевать негде, жены теперь нет.
   Неизвестный кому-то звонит.
   Через некоторое время в кафе входит «девушка» за сорок в яркой юбке и майке и с такой же яркой помадой, ахает, вскрикивает «Костя!» и быстро присаживается за стол, уставившись ему прямо в корму своими мутно-зелеными глазами.
   – Откуда ты меня знаешь?
   – Я Лена. Ты смотри, мы с ним гуляли по молодости, а он тогда бросил девку как ни в чем не бывало и сейчас нос воротит. А ведь мы с тобой долго гуляли, Костя! Я ведь первой красавицей в порту была, – уверяет она.
   Елена оказалась давней пассией Константина, которую он совершенно забыл. Всех не упомнишь. Она его успокаивает:
   – Кто старое помянет, тому глаз вон! Не ожидала тебя встретить в таком непрезентабельном месте!
   Делать нечего, может, оно и к лучшему, что не придется долго наводить мосты, объясняться. Да и ночевать, опять-таки, негде. Бабы, если честно, не хотелось.
   Так он у нее и застрял. Жила Лена убогонько, все какое-то яркое, пестрое и поношенное, как и она сама. Надуманно веселая, говорливая – еще бы, такого мужика отхватила!
   Но через три дня стало понятно, что Костик у нее зажился, а будет ли жениться, неясно.
   Лежат они среди помятых простыней, курят, и она аккуратно спрашивает:
   – Опять не пойдешь домой ночевать? Там все-таки дочка…
   – Дочка неродная, приблудная, волчонок. Ладно бы нагуляла, а то вообще из приюта взяла. Некому даже морду набить. – С Еленой Костя чувствовал себя спокойно, был уверен, что найдет понимание, потому что в таких отношениях, когда уже спят, но еще не успели друг друга узнать, обе стороны спешат демонстрировать понимание и доверительность.
   Впервые услышав настоящую причину ухода Константина от жены, Елена затихла.
   – Надо бы дочку выгнать, – говорит Костя. – Выкормили акуленка, пора на волю выпускать.
   – Это все равно что выписать ей путевку в портовые шлюхи! Заработков нет, молодые девчонки и перебиваются, балуясь с моряками. Ты посмотри на мою жизнь. Неужели хочешь для нее такой же? – била на жалость Елена.
   – А мне наплевать! Чем ты хуже Вальки?
   Елена самодовольно улыбается: тщеславие падшей женщины*. Уж сколько намыкалась, теперь и она может пожить за мужиком, не хуже этих скучных морячек.

   Комментарий психолога
   * Неудачники всех мастей утешаются мыслью, что когда-то им повезет и они вознесутся. Иногда на это ожидание уходит вся жизнь.

   Но через пару дней, неудовлетворенный и уже нагулявшийся, Константин пришел не к жене, а ко мне. Друзей на берегу у него не завелось.
   Он рассказал, конечно, что живет у своей давней пассии, с которой встречался в молодости. Она по-прежнему сексуально активна, но говорить с нею не о чем. Стало только хуже.
   – Это не жизнь! – ревел он.
   – Чего же вы от меня хотите? Я же предупреждала вас, просила не делать резких шагов. Наломал дров, капитан, – укоряла я.
   – Что вообще бывает с мужчинами, которые обнаруживают в семье обман? Что советует мировая психология? И как теперь обрести покой? – он слишком многого от меня хотел.
   – Вы что думаете, будете творить, что вам в голову взбредет, и каждый раз мировая психология будет приходить вам на помощь? У нас даже медицина, уж на что давняя наука, и то не всегда помочь может.
   – Так что ж мне теперь, спиваться? – в голосе Константина зазвучала угроза.
   – А как хотите! Это горе не утопить ни в вине, ни в активном сексе. Вы семью потеряли из-за своей дури. Это им, вашим девчонкам, нужно помогать, а не вам. Это ваша жена двадцать лет вас ждала-ждала, все глаза проглядела, а вы по шлюхам опять пошли. Вас-то понятно, за что Бог наказал, а ее-то и девочку за что? – я чувствовала в себе голоса и силу всех обиженных женщин. – Вас задело то, что ваш авторитет в семье перестал быть абсолютным. Пока вы плавали, служили, рисковали жизнью и зарабатывали на жизнь, вы мало бывали в семье, и так считалось, что «главное, чтобы в море не штормило, а дома перебьются». Реально вы мало интересовались, как живут жена и дочь, а выйдя в отставку, начали задумываться и понимать, что многого не знали и ко многому надо теперь заново привыкать. Вы затеяли семейные разборки, психологический смысл которых – напомнить о своей ценности и авторитете в семье. Вам показалось, что авторитету что-то угрожает? Потому что там были море, чайки, стихия, а здесь – быт, кухня-магазин-кухня? Но и жене, и дочке тоже нужно простое человеческое тепло и внимание. Они соскучились, истосковались не меньше, чем вы сами…
   Как же он не понимал таких простых вещей? Дубина!
   – Она меня обманула! – ябедничал Константин. Он оправдывал свое имя: изменить его представления о жизни было невозможно.
   – Она и тут о вас побеспокоилась, – мне было чем крыть. – А как с вами было обсуждать и договариваться?! Разве вы готовы были к такому положению дел? Если вы и прежде гуляли, то, скажи вам жена о своем бесплодии, это совсем развязало бы вам руки. А она вас любила и жизни без вас, похоже, не представляла!
   Бог мой, каких женщин ты посылаешь некоторым мужчинам просто так!
   – Связь на стороне ничего не меняет. Семью такая связь не заменит. А для женщины дети не те родные, кого она родила, а те, кого она вырастила. Так, капитан, дело не пойдет. Изведетесь вы без своей Валентины. Чудо она, а не человек, а дочка подрастет, пообтешется. Любят они вас обе, и не думайте.
   Капитан мой чуть ли не плакал, так расчувствовался. Он услышал от меня подтверждение своих надежд.
   И решил Константин с Еленой потихоньку-полегоньку порвать. Обижать он ее не хотел, все-таки в трудную минуту она его пригрела, но и обещать ничего не мог и не хотел. В глубине души презирал он женщин, которые вот так вот первого попавшегося готовы утешать.
   Принес он ей в утешение, как полагается, бутылку красного сухого и конфет. Елена играет себе на гитаре и поет «Шаланды полные кефали в Одессу Костя привозил…» Каждый раз так, надоело, просил же не действовать на нервы, ну да в последний раз.
   Константин говорит, что хочет попрощаться. Больше он к ней ходить не будет. Как говорится, спасибо за хлеб, за соль.
   А Елена как взметнется дикой кошкой, как заорет:
   – А куда ты от меня денешься? Мы теперь с тобой законная семья. Это в молодости ты меня бросил, молодую и красивую, а теперь просто обязан жениться.
   Константин напоминает ей, что женат, говорит, мол, сожалею, что потревожил.
   А разъяренная Елена вдруг сообщает ему в лоб такое, от чего и не такие дубы, как Константин, рушились.
   – Саша – это моя родная дочь! Валентина выпросила ее у меня, потому что сама родить не могла. Выкусил?
   Она орет, что, пока Константин плавал, его жена искала, кого бы усыновить, потому что очень уж боялась, что Костя ее бросит. Она якобы уговорила Елену родить хоть от кого-нибудь, потому что «считала, что девочка будет красивой, как я», а когда вырастет, очень понравится Константину.
   Тут Елена особо противно стала рисоваться, потому что от былой красоты и молодости не так уж много и осталось. А с годами женщине к лицу больше достоинство и гордость – молчаливые и спокойные состояния.
   – Все ты врешь, Ленка! Меня, конечно, обманывают, но не до такой степени. Сашка совсем на тебя не похожа, – отбился Константин.
   – А на тебя она, думаешь, похожа? – решила задеть за живое Елена, побольнее ударить.
   – Курва ты! – бросает он напоследок и уходит.
   А она ему вслед:
   – Сам не ангел!
   На что надеялась эта женщина, непонятно.
   Константин вернулся домой молча, ничего не объясняя, да никто его и не спрашивал. И все-таки запил, прямо у жены и дочки на глазах. И с каждым днем наливался бешенством.
   А на третий день опять не на шутку сцепился с Сашкой. Рассказал ей всю правду о ее происхождении, без всякой педагогики, и завершил от себя выводом, который тяготил его все эти дни:
   – Теперь я понимаю, откуда такое отродье: мать была шлюхой, дрянью, вот и результат.
   Дочь характером покруче отца вышла. Восприняла новость как разрешение делать, что захочет. Раз ее всю жизнь обманывали и из дома выживают, то и пожалуйста, до свидания! И тоже ушла в неизвестном направлении, не сказав, когда вернется, да и вернется ли.
   Приходит Валентина, застает пьющего Константина. Тот говорит, что теперь все знает, и Сашка тоже знает, чья она дочь. Главное, она дважды солгала: и про бесплодие, и про Ленку.
   – Догадалась взять ребенка у портовой шлюхи! – изрядно подвыпивший Константин швырял по квартире все, что под руку попадало. – А она теперь прилипла ко мне с претензиями… Я практически у нее в заложниках.
   Жена интересуется, как они повстречались. Константин врет, что стал собирать сведения о дочке и не успокоится, пока не узнает все.
   – Дочку ты уже, кажется, потерял, теперь осталось уйти мне. А что касается Елены, то с нею вопрос всегда решался просто: нужно дать денег, она и отстанет, – посоветовала она Константину. Но он ее уже не интересовал. Мысли были заняты лишь тем, как разыскать и вернуть Сашу.
   Валентина продержалась до утра. Стоит в предутренних сумерках у окна, плачет, не знает, как быть. Душат слезы: за что с нею так судьба обошлась? Она ведь человек хороший, надежный, честный.
   Константин выползает из супружеской постели, проспавшись и протрезвев. Теряется перед плачущей женой, истерично восклицает:
   – Ну зачем, зачем ты так поступила, Валюша?! Разве не могли мы жить вдвоем, без детей?
   – Значит, не могли! Мы же не могли жить без тебя. Мы думали, что и ты не сможешь жить без нас.
   Она молча, сурово и непреклонно собирает вещи и уходит. Гордая очень.
   Тут Константину уж совсем невмоготу стало дома сидеть. Что ни день, то хуже и хуже жизнь оборачивается. В море все понятно, а тут попытался с двумя женщинами разобраться, а теперь уже четыре вокруг (я тоже, напомню, женщина), и только запутался.
   Пошел он в кафе, хоть поесть чего-нибудь.
   Но не успел поковыряться в салате, как мужик в шляпе тут как тут, ищет, с кем бы разделить радость текущего дня.
   Костя ворчит:
   – Ты мне жизнь испортил со своей Ленкой. Скажи ей, чтобы и не совалась, дрянь такая. Мало того, что сама гуляла, так еще и девчонку свою продала на воспитание.
   – Жить-то как-то надо. Ничего плохого она не сделала: кто-то может родить, кто-то может растить… – отвечал мужик, изображая сочувствие и надеясь, что его душевность будет по достоинству вознаграждена.
   – Да если бы Сашка мне была родной дочкой, разве были бы у меня с нею такие проблемы? Я же чувствую, не родная кровь. А ты не знаешь случайно, кто отец? Ты про эту историю, наверное, знаешь что-то?
   – Да, – говорит неизвестный, – знаю… Отец этот – я.
   Константина как кипятком облили. Еще лучше!
   – Хороша семейка: алкаш и шлюха! – дивится и возмущается он. – А я, значит, должен кормить и вашу дочку, и вас?!
   И хватает новоявленного папашу за грудки. Тут бы бедняге и конец, несмотря на фарсовую шляпу, но вмешался бармен. Мужика спас, а Константина выпроводил от греха подальше.
   Следующим пунктом в его маршрутном листе была, конечно, я.
   Пришел Константин обсудить возможный маневр по возвращению жены в дом, маневр, для участников этих запутанных событий внезапный.
   – Один не могу. Повешусь! – объяснил он свое появление.
   – Дело, конечно, капитанское, но жена без дочки не вернется, – рассуждала я, искренне желая вразумить потерявшего видимость и управление капитана. – Уж не знаю, на каких руках вам придется носить своих женщин, сколько на коленях стоять, чтобы они не только вернулись, но и простили вас… Они обе нуждались в вашей поддержке и заботе, за все эти годы заслужили внимания, а вы, чтобы придать себе значимости и просто от нечего делать, стали доставать скелет из шкафа. Вы готовы просить у них прощения?
   – За что? Я же не виноват, что они все врут! – изумился Константин.
   – Если бы вы могли спокойно отнестись к правде, у жены не было бы нужды скрывать. Вы думаете, жизнь – это морские походы? Жизнь – это американские горки: чуть загляделся – слетел с рельсов. А вы, как ребенок, были прикрыты от таких проблем вашей женой. Только в этом и вижу ее вину: берегла вас очень. И сейчас бережет. Другая бы уже давно выгнала и развелась!
   – Может, вы все-таки встретитесь с ними? Поговорите?
   – Сомневаюсь, что вам удастся их собрать. Может, и не увидите больше…
   – Я вот что думаю: пусть эти два алкаша, Елена и ее муж, заберут свою дочку обратно. А мы с Валей заживем как раньше.
   – Вы как дитя малое. Сашке самой принимать решение, с кем она будет жить, ей уже 17! А вот вас из-за вашей невменяемости ждет одинокая старость. Она уже началась!
   Мне очень хотелось, чтобы Константин помучился, не все же его женщинам страдать.
   А он, упрямый мужик, поплелся разыскивать неизвестного в шляпе. Но не для того, чтобы окончательно прибить, а чтобы полюбовно договориться: сколько денег они хотят, чтобы дочку назад забрать. Спрашивает он у того же бармена, куда делась его жертва, и клянется, что пальцем его не тронет, напротив даже, хочет извиниться и денег дать.
   – Брата Елены, с которой ты шашни крутишь? – уточняет бармен.
   – Как брата?!
   Мексиканских сериалов Константин не видел. Психика у него была нетренированная.
   Бармен подтверждает, что «неизвестный в шляпе» и есть брат Елены. Константин взвизгивает, жалуется: вот, мол, и эти врут. И доверительно сообщает бармену:
   – Они на самом деле не брат с сестрой, а бывшие муж с женой! И у них есть дочка! Дочка эта у меня, и я хочу вернуть ее им, потому что они мне ее фактически подбросили.
   Бармен весело его прерывает:
   – Мужик, у тебя белая горячка!
   Устал капитан налаживать контакт с придурками.
   Он вламывается в квартиру Елены, хватает ее за грудки и орет:
   – Изолгалась, гадюка! Сейчас я тебя на чистую воду-то выведу. Ты сама все расскажешь Сашке. Пусть видит, с кем ей пришлось бы жить.
   Елена странная какая-то, без своего клоунского грима:
   – Да вон они, у меня сидят. Тебя пришли искать!
   Константин врывается в комнату, там за столом – Валентина и Саша. Елена торопится за ним. Обиженная, она не унимается, повторяет слова трехдневной давности:
   – Просила не говорить твоя благоверная, денег столько заплатила. Но я скажу: Сашка – твоя дочь! Ты ей настоящий отец! И – чтоб ты сдох!
   Пауза. В голове – колокола: противник со всех сторон, а свистать наверх некого.
   – Ты ее со мной заделал да и ушел в плаванье. А я еще молодая была, мне погулять хотелось. Вот мы с Валентиной и сговорились.
   Валентина схватилась за голову. А Сашка мать за плечи приобняла, прикрыла на всякий случай.
   – Она тебя, дурака, от позора спасала!
   Константин пробует наброситься на Елену, как на источник ядерного поражения, но Саша его останавливает. Жестко хватает за руку и говорит почти по-мужски:
   – Пошли домой, отец!
   У молодых как-то мозги поясней устроены. Они и соображают быстрей, и действуют прямолинейнее и точнее.
   А потом они и ко мне пришли всей семьей, потому что переварить свалившиеся новости самостоятельно просто не хватило сил.
   Отличная семья, между прочим.
   Закончилось все у них хорошо, по-людски.
   Еще долго Константин к месту и не к месту норовил обнять Валентину, до того она его проняла.
   Стоят как-то, обнявшись:
   – И ты все это знала и скрывала?
   – Да, Костя, – тихо отвечает она.
   – Но почему? – в который раз спрашивает капитан.
   – Потому что я люблю тебя. И потому что ты, по сути, человек хороший, – опять отвечает Валентина. Другого-то ответа у нее и не было.
   И добавляла:
   – Такой же шебутной, как наша Сашка. Вся в тебя.
   Константин, конечно, тут рыдал и прижимал ее к себе еще крепче. Иной раз в комнату заглядывала Саша:
   – Опять страсти?! Это потому, что вам в молодости некогда было гулять и любить. Не буду и я терять времени. На дискотеку!
   Мать в шутку цыкает на нее: что дразнишь отца?!
   После недавних пожаров хотелось только миловаться да ворковать. Все, слава Богу, живы, и все любимы.

   Мораль
   Ревность, друзья, разрушает семьи. Биологической основой ревности мужчин является тот факт, что они не вынашивают своих детей, неважно, плавают ли по морям или работают где-то поблизости. Но у мужчин есть выбор: они могут либо беречь своих жен, либо презирать и подозревать в изменах. Противопоставить ревности мужчины можно только любовь женщины – чувство бескорыстное и всепрощающее, материнское чувство.
   А если кто где и согрешил, то это искупится любовью. И нечего, как Колобок, бегать от одной женщины к другой, от своей судьбы и грехов не убежишь, где-нибудь да попадешься.
   Между прочим, для прочности и долголетия семьи очень важна дистанция между супругами и детьми. Самая простая для мужей и тяжелая для жен, когда он далеко работает, плавает, воюет, постоянно занят, то есть вроде есть, символически, а физически постоянно отсутствует. Наши мужчины – это в основном именно «капитаны дальнего плавания», даже если не стоят на капитанском мостике, а лежат безвылазно, как в окопе со времен войны, на диване, прикрывшись газетой. Лежит он так день, два, год, второй, а потом что-то ему как долбанет, что-нибудь в голове заклинит, и начинает он спрашивать, как контуженный, что, мол, и как, жена, где была, с кем общалась? Словно это не она перед ним на цыпочках все это время с кастрюлями, авоськами, утюгами и мусорными ведрами носилась. А женщина, может, к этому времени и дар речи уже потеряла, забыла и как ее звали в молодости. Вот такое резкое сокращение дистанции, друзья мои, ни к чему хорошему не приводит. Все в растерянности, в панике, разные непонятки начинаются. С чего и как начинать с ним разговаривать? Вроде бы у жены за это время столько наболело-накопилось, что ста лет не хватит рассказать, а с другой стороны, уже и привыкла. Подругам поплачется – и домой, опять свою лямку тянуть.
   Так что передайте своим мужьям, что если уж у них какой вопрос в голове завертится, пусть не рвутся в бой без предупреждения, можно и нарваться, а вначале сходят в душ, наодеколонятся, купят мороженое или букет цветов.

История четвертая
Секрет гениального зачатия

Аллочка Миловидова выходила замуж шесть раз, и все – после того, как уже получила диплом психолога. «Я очень быстро развиваюсь!» – объясняет она свои успехи на брачном фронте. Живет как дышит, и замуж выходит точно так же. Секреты женского счастья Аллочка сводит к двум компонентам: секс и еда. «Психология – это руководство для женщин, чтобы не запутаться во внутренних дебрях! Мужчинам она не нужна», – уверена Аллочка. Она прекрасно готовит. А под хороший обед может и байку рассказать. Кстати, весит Аллочка 115 килограммов, и у нее 42-й размер не одежды, а обуви! Это информация для тех, кто пытается измерить свои шансы на счастье в килограммах и сантиметрах.
Все хоть раз в жизни получают шанс стать счастливыми. Я-то считаю, что этот шанс дается нам почти ежедневно, но рассчитать его математически пока не удалось. Женская интуиция по-прежнему опережает любые расчеты, отделяя главное от второстепенного. Из тысяч шансов женский организм, повинуясь высшим интегральным исчислениям, а может, и просто силе женского желания, выбирает один-единственный и именно из него стремится вырастить гениальную по набору качеств судьбу. Я уверена, что психологическое преимущество женской натуры кроется в ее способности отобрать и вырастить лучшее из того, что нам предоставляют обстоятельства и мужчины.

   На это уходит жизнь женщины.
   Кира потратила уже немало сил на ожидание заветной встречи. Она чувствовала, что к 37 годам замужество потеряло свою остроту и важность, романтические мечты выцвели, как старое платье, и на первый план выплыло желание родить ребенка. Она хотела мальчика и, оглядываясь назад, с приступом холодного внутриутробного страха осознавала, что за это время можно было вырастить хорошего парня и сейчас готовиться с ним к конкурсу в какой-нибудь приличный институт.
   Кира работала консультантом в большой городской библиотеке, в зале научной литературы. Трудно было и представить, что у женщины с книгой в руках получится глупый ограниченный ребенок. Напротив, такой ресурс пропадает! Среди читателей ее зала, тем не менее, большинство составляли ученые дамы без признаков интенсивной личной жизни. Те, кто откладывает создание семьи на потом, после защиты диссертации, и кому это действительно удается, я имею в виду отказ от рождения ребенка и банальных, с научной точки зрения, семейных хлопот. Умные люди иногда пытаются решать в уме, по-быстрому, задачи, которые от других требуют пожизненных расходов души и добровольного самопожертвования. По-другому никак нельзя.
   Но Кира – это другое, она была женщиной, а не синим чулком, и точно знала, что будет полноценно счастлива только и именно в семье, которая ей представлялась как непрерывная забота о сыне.
   Как часто бывает, в ту самую минуту, когда женщина чувствует в себе готовность к многообещающей и продуктивной близости, и появляется гонец, чтобы помочь осуществить божественное предначертание и оправдать женское предчувствие. Жить можно с кем угодно и как угодно, но рожать нужно только от ангела, святого духа или заезжего молодца – на пике восторга и поэтического вдохновения!
   Его звали Павлом. Это был точно он, Кира поняла это с первой минуты. Он вызывал восторг, от которого нельзя было избавиться. Он приходил, садился в центре зала и читал. А она смотрела на него с восхищением. Он читал, а она пьянела от красоты зрелища!
   Через неделю переглядываний и ответных улыбок Павел не выдержал и пригласил ее прогуляться после работы. Чудо не было бы чудом, если бы не оказалось, что он холост и в свои сорок пять совершенно доступен, открыт для брака. Понятно, что он был галантен, умен, внимателен, остроумен.
   Они погуляли с неделю, он называл ее не иначе как «милая Кира», «моя хорошая», «нежная моя», и вскоре последовало предложение поехать вместе в Питер. Почему в Питер, не знаю, по моим наблюдениям, все влюбленные едут в Питер. Может, потому, что там, в среднем, ночи длиннее, чем в других регионах страны? Павел взял все расходы и организацию поездки на себя, докладывал каждый час, как продвигаются дела, советовал, что лучше взять в дорогу.
   Но в последний момент, когда вопросы с отгулами в библиотеке были решены и чемоданы собраны, позвонил весь на нерве, взволнованный и подавленный: поездка срывается, билеты сдаются, он очень извиняется, но ничего не поделаешь. В качестве оправдания и объяснения называлась вынужденная и срочная «смена приоритетов» в связи с «обстоятельствами на работе», еще что-то, неопределенное и трудно вообразимое… В конце списка, бесконечного списка непреодолимых причин, значилась даже роковая встреча с женщиной. Так и сказал: «У меня состоялась роковая встреча с одним юным созданием…»
   Кира понимала, что такого удара ей не вынести. Почему они все уходят, ничего не объяснив! Что такого в ней страшного, скучного, неприятного, что они, ее ухажеры, так быстро ретируются, словно в городе объявляют срочную эвакуацию или всеобщую мобилизацию перспективных мужчин? Может, она, не веря в свое женское счастье, интуитивно связывается с гастролерами, факирами на час, слабонервными идиотами, которых пугает близость, не то что узы брака? А может, библиотека – это проклятое место? Слишком много литературных аллюзий, ложных ориентиров, наваждений, которые ставят под вопрос адекватность всякого, кто собирается жить реальной жизнью, с ее тревогами, болью и напряженными отношениями между людьми?
   И поскольку освободилась целая неделя, а одной, с ворохом мыслей, которых всегда с избытком у людей начитанных, оставаться дома было невозможно, она и придумала пойти ко мне.
   Если женщина чего-то хочет, она приобретает феноменальную способность не замечать важных, но неприятных деталей, противоречащих ее фантазиям, лепя образ будущего из того хорошего, что остается. Я думаю, это и есть женская любовь. В женских выкройках всегда много деталей, которые отвлекают внимание от силуэта в целом. Так проявляется стремление завуалировать, преуменьшить проблему, чтобы избежать мучительных примерок, неприятных открытий, вынужденных откровений. Это мужчины фокусируются на конструкции, женщины – на фасаде.
   Мне пришлось задать много наводящих вопросов, чтобы Кира вспомнила хоть какие-то подробности биографии или семейного положения Павла. Кажется, он был женат, давно, но жена умерла, или погибла, или бросила его – неважно. Она так и говорила:
   – А, неважно.
   Как будто речь шла о прошлогоднем снеге.
   Ошибка большинства женщин в том, что они игнорируют прошлое мужчины, опасаются задавать лишние вопросы, довольствуются собственными догадками.
   Потом, по неуверенным версиям Киры, Павел пытался жениться снова, но в браке продержался две недели, решил, что это не для него, позже, кажется, еще раз, но там, наоборот, до брака не дотянули три недели, пришлось отменять торжество. Мама Павла очень его опекала, считая гениальным (что и понятно, он действительно гений), и как-то серьезно влияла на его личную жизнь…
   – Но это было давно, – подчеркнула Кира. – Теперь он уже взрослый и самостоятельный мужчина. Никто ему не указ… Хотя… Почему он так поступил? Что это было?! – терзала она меня.
   – А вы не хотите спросить его самого?
   – Он сказал, что все в тот день указывало на то, что нам не быть вместе. Дурные знаки, проблемы с билетами, проблемы на работе…
   – Дурные знаки? Такое суеверие у научного работника? Мужчины? Скорее, он хотел вас убедить всеми возможными, важными для женщин способами отказаться от этой поездки, – пыталась я отрезвить Киру.
   – Он встретил женщину, о которой мечтал? – робко, округлив глаза от страха, просила она.
   – Такое впечатление, что как раз наоборот, он меньше всего о ней мечтал, но она появилась. Возможно, это и есть та самая влиятельная мама с ее суевериями и вниманием к дурным предзнаменованиям?
   В моей голове возник типичный образ мужчины, который всякий раз, когда отношения подходят к решающей черте, прячется за маму, хватается за нее, как за спасательный круг, так и не научившись плавать самостоятельно.
   – Он, как все мужчины, боится ответственности… – с досадой заключила Кира.
   – Стоп! Все мужчины нас с вами не должны интересовать. Мужчины, как и женщины, много чего боятся. Например, перелетов или даже поездов. Признаться в своих страхах ему трудно, если стаж знакомства – только неделя. Кстати, вы были близки?
   – Нет, конечно, – возмутилась Кира. – У нас все по-настоящему…
   По-настоящему, на языке нашей интеллигенции, это если книжки вместе читать по ночам можно, а больше – ни-ни. Вначале духовная близость*. У меня даже промелькнула мысль: не жеманство ли Киры стало причиной потери интереса к ней со стороны Павла?

   Комментарий психолога
   * Психологи приходят к выводу, что требования старой морали следовать поэтапному развитию отношений между мужчиной и женщиной сохраняют свое значение и в век новых информационных технологий. Традиционная мораль меж тем повинуется женской логике. Женщина вначале испытывает умозрительный интерес к мужчине. Это что-то вроде ментальной инфекции, навязчивого убеждения в том, что мужчина, которого она выделяет, обладает целым каскадом неоценимых достоинств, количество которых множится со скоростью микробов. Мужчина же вначале испытывает только откровенное физическое влечение. И лишь потом замечает, что женщина обладает хорошим характером, метким умом и, наконец, выдающимися душевными качествами. У мужчин не так развито воображение, но они любят коллекционировать и обобщать впечатления, если замечают, что они повторяются.

   – Но как же вы собирались в романтическое путешествие, то есть идти на откровенное сближение, не попробовав, подойдете друг другу или нет?
   В то время я была суровым эмпириком.
   Но заметила, что вопрос показался ей оскорбительным. Как я могла не поверить, что они созданы друг для друга и, конечно, им было бы хорошо! Иначе к чему эта поездка? Женщины часто в качестве аргумента приводят свои чувства или даже предчувствия. Им они кажутся неоспоримыми. Кто-то сказал, что ложь – это то, что нельзя опровергнуть эмпирически. Женские аргументы – неопровержимы.
   – Если вы не были близки, то помимо вмешавшейся мамы, боязни ответственности, страха перелета можно назвать страх перед близостью или даже перед систематическим сексом, – пыталась я воззвать к здравому смыслу Киры. – Если у Павла слабая потенция, тогда понятно, почему ему пришлось ретироваться через две недели счастливой супружеской жизни. Не выдержал марафона. Вторая свадьба расстроилась из-за того, что уже появился страх близости, которой в любовных отношениях не избежать. Но на этот раз наш орел не дотянул не то что до свадьбы, но и до Питера.
   – Да?! – жалостливо скрестила руки Кира.
   Ей и в голову не приходило, что у ее душевных терзаний могли быть физиологические причины. Я тоже могла ошибаться, но поделиться своими соображениями была обязана.
   Однако Кире стало жалко не себя, а Павла!
   – Бедный, ему было так страшно… – почти по-матерински произнесла она.
   – Можно еще и версию садо-мазо привести: например, если мужчина любит только тех, кого мучит, – пожалуй, меня несколько понесло…
   Но хотелось расшатать уверенность Киры в том, что ей встретился идеальный мужчина. Любовь – как куриная слепота: видно только то, что на свету. Темные стороны личности возлюбленного ускользают, не замечаются.
   – Мы слишком мало знаем его, Кира. Надо бы дать Павлу еще один шанс. Но, чтобы сохранить женскую самооценку, стоит выдержать паузу дня в три, не меньше. Первый раз можно принять все его объяснения за чистую монету. Чтобы защитить свое самолюбие, продержитесь три дня. Просто обрубите все контакты, чтобы избежать соблазна. Посмотрим, как он будет себя вести потом, после того, как начнет догадываться, что потерял вас.
   Кира пообещала продержаться, но по ее рассеянному виду было понятно, как сильно она его ждет. И вряд ли выдержит паузу. Три дня покажутся ей тремя годами заключения.
   Через день она уже вся извелась. Телефон звонил несколько раз, и ей стоило большого труда не поднять трубку. Вечером она позвонила заведующей библиотекой и попросилась обратно на работу:
   – Не могу я без книг, без читателей… – Сотрудница, которую не удержать, мечта начальства.
   Еще через день она с волнением вышла на работу в ожидании встречи с Павлом. Есть такой женский фэншуй: если все восстановить, как в день счастливой встречи, надеть то же платье, сесть на тот же стул, все и произойдет как тогда – он вернется!*

   Комментарий психолога
   * Так проявляется детское паралогическое сознание. Дети видят, что происходит вокруг, но не понимают причинно-следственных связей, поэтому считают зрительный ассоциативный ряд главным условием происходящего события. Любовь – это ведь событие, причинно-следственные связи которого трудно восстановить даже взрослым.

   Но лучше бы она этого не делала!
   Во время обеденного перерыва к ней подошли двое: девушка лет 20–27, а может, и старше (трудно было определить возраст из-за недевичьей самоуверенности и обилия макияжа) и мужчина явно за 30, тоже весь такой непростой – выбритый, гладко причесанный, с гелем, в ярко-розовой, в талию, рубашке. Подобные носили стиляги семидесятых. Тембр голоса неожиданных собеседников диссонировал с полом: у девушки он был низковатым и прокуренным, у мужчины, назвавшегося Степаном, напротив, высоким, почти женским.
   – Кира, я Каролина, жена Павла! – она протянула руку навстречу Кире.
   Немая сцена. Кира робко стиснула самые кончики пальцев новоявленной жены.
   – Не бывшая, а настоящая. Вот паспорт! – она открыла документ и ткнула пальцем в фотографию и фамилию. – Что будем делать?
   Степан пожал плечами, как будто спрашивали именно его.
   – А делать мы будем вот что! Замуж он взять вас не может. Место занято. Я его бросать не собираюсь. Да, Степа?
   – Да, Каролина, мы его бросать не собираемся, – подыграл Степан. – Я брат Павла. Дело семейное, понимаете?
   Кира молчит. От нее ждут веселой репризы, а ей не до смеха. Хотя ситуация донельзя нелепая.
   – Видите ли, у моего Паши есть один бзик. Он хочет наследника, мальчика. Бог ему мальчика не дал, наверное, в наказание. Вы не подумайте, я могу родить, у меня все в порядке. Но в том-то и состоит бзик, что он хочет гениального мальчика. Девочки всегда глупы и вырастают в непроходимых дур и замызганных куриц, – она, конечно, хотела сделать Кире больно своими наездами и намеками. – А вот мальчики, если разница в возрасте между супругами лет 10… У вас ведь такая разница? Если разница 10 лет, то уж непременно родится гениальный мальчик. Наукой многократно доказано.
   Каролина переглянулась со Степаном, им было весело.
   – Вы не смущайтесь, – перехватил инициативу Степан. – Мы же не в претензии. Мы вовсе не против мальчиков. Я лично очень люблю мальчиков.
   И он сделал отвратительное частое-частое движение языком, как в фильмах Феллини делают всякие там трансвеститы и мужчины нетрадиционной ориентации.
   – Семья с радостью примет наследника в свои объятия. Вас, Кира, никто не обидит. 10 тысяч за мальчика! Но и за девочку, я думаю, такую же сумму? – она обращалась к Степану. – Я – за равенство! 10 тысяч за девочку, но девочка остается с вами. Нам девочки не нужны. Может, это и к лучшему, родить девочку? Да вы ведь и денег, пожалуй, не возьмете?
   Издевались они или говорили серьезно, Кира не поняла. Она была раздавлена. Он женат, обманывал, придумал какую-то дикую теорию о гениальном сыне. Прислал этих, чтобы прошлись лезвием по ее женскому и материнскому самолюбию…
   – Мы хотим, чтобы все было честно. Павел лукавит с вами, он считает, что зачинать детей нужно в полном улете, женщина должна быть максимально раскрыта, на пике эмоций. Но вы же и так на пике эмоций…
   – Вам не следует говорить, что мы были, – погрозил пальчиком с маникюром Степан. – Иначе денежек не видать!
   – Мы вас предупредили, – грубо завершила Каролина.
   Это было уже слишком.
   – Спасибо за разъяснения. Придется вам самой рожать гениальных мальчиков, – только и смогла сказать Кира.
   Что было потом, она не очень помнит – шок.
   Она снова попросила у заведующей отгулы до выходных. Та только ахнула:
   – Опять? – Но, увидев расфокусированное от горя лицо Киры, молча подписала заявление.
   Хотелось немедленно скрыться от людских глаз. Было непереносимо стыдно. Стыдно за страсть к малознакомому человеку, за свои надежды и готовность ехать с ним на край света. «Почему я такая дура?» – спрашивала себя женщина, которая еще недавно считала именно ум своим главным достоинством. Горше всего вспоминалось слишком пафосное желание родить ему ребенка, причем именно мальчика, который, как она была уверена, конечно, будет красивым и талантливым, в отца.
   Такую фигу преподнесла судьба.
   Но шли часы, и Кира постепенно поняла, что это ее особый шанс. Она чувствовала, что с горем пополам переживет разрыв с Павлом, но отказаться от мысли и возможности преодолеть свое тотальное одиночество и выйти в бесконечный космос материнства, конечно, не могла. Это будет ее ребенок, и она никому его не отдаст. Это ли не зов истинного материнского инстинкта?
   И Кира решила… родить. Забеременеть и уехать из города, не сказав никому, куда и почему. А что они ей сделают? Кто возьмется доказывать, что мальчик – сын Павла? Это же публичный скандал и обнаружение обмана.
   Приняв решение, которое по плечу только сильным людям, к которым Кира себя никогда не причисляла, она спокойно стала ждать звонка Павла. Они вздумали с нею играть? Ну, так она тоже способна на поступок. Посмотрим, кто выиграет.
   Павел, наткнувшись на молчание телефона в первый день, затих и появился в библиотеке только через неделю, после выходных.
   – Мне сказали, что ты выйдешь на работу только сегодня.
   Кира была так рада и так соскучилась, что никакие оправдания и объяснения ее уже не интересовали. Она совершенно искренне тянула его домой, давая понять, что не может больше ждать. Бесстыже лезла под рубашку, раздергивала ему галстук, вся светилась.
   – Прости, девочка, сегодня я не могу, – отстранил ее Павел. Ему хотелось держать ее лицо в ладонях и долго-долго смотреть. – Я и так доставил тебе столько неприятностей, – он гладил ее по щеке. – Просто хочу еще немного с тобой побыть. С тобой очень хорошо.
   Кира в недоумении. Ничего себе. Она сочла, что вправе сказать откровенно:
   – Я хочу родить от тебя ребенка. Не волнуйся, я справлюсь.
   Он весь отпрянул, замер, похолодел.
   – Ты не хочешь?!
   – Я в принципе не возражаю, но, Кира, не сейчас. Как-нибудь, потом, – явно сказал первое, что пришло на ум.
   И с этими словами он пятится и исчезает, кажется, опять навсегда. Никакой логики!
   Мучаясь в догадках, Кира снова приходит ко мне.
   – Может, у него действительно проблемы с потенцией? А может, он боится ответственности, как все мужики? Сколько раз я слышала, как они бегают от детей! Но тогда это противоречит его же собственной теории гениальности. А может, он голубой? У него и брат похож на голубого. Наверное, они голубых кровей во всех смыслах, – Кира стала смелой в своих гипотезах.
   – Я не слышала, чтобы в семье бывало два голубых парня. Как правило, это кто-то из младших братьев, забитых старшими. Голубой не будет неоднократно стремиться жениться, – возразила я. – С какой стати мужчина с нетрадиционными интересами будет ходить по девочкам?
   – Но наследников они хотят иметь? – упорствовала Кира, признав, что ничего, в сущности, не знает о жизни.
   – Да, иногда голубые пары заводят суррогатную мать, чтобы был ребенок. – Я знала об этом из западных источников, но в российской глубинке это было бы слишком экстравагантно…
   – А может, Степан – это друг Павла? – продолжала Кира. Теперь она спаривала в уме всех со всеми.
   – И ходит под ручку с его женой? А что, интересная версия, – задумалась я. – Не стоит принимать на веру родственные отношения, заявленные этой парой. Но так может быть: они – голубки, любовники, она – одна из жен или сестра! Вот! Сестра способствует процессу, например, потому что самой родить не улыбается. Или этот Степан – бисексуал…
   Чем экстравагантней была версия, тем правдоподобней она казалась. Боюсь, мы выдавали желаемое за действительное, потакая потребности женского ума в новых, не испытанных ранее эмоциях.
   – Но скорее все-таки жена… – по описаниям Киры я чувствовала, что между этой Каролиной и Павлом была сильная эмоциональная связь. – А если это жена Степана? Тогда они оба не хотят, чтобы у Павла была семья, и всячески ему мешают. Я думаю, что легенда про гениального ребенка придумана только затем, чтобы вас раздавить, оскорбить самое святое – материнское чувство. И таким образом разрушить наметившуюся связь. Им это удалось, не так ли?
   Кира с горечью подтвердила:
   – Почти… Теперь, когда я его совсем потеряла, мне кажется уже не таким существенным то, что они говорили. Всегда есть завистники… А я никогда не встречу такого мужчину! – И после паузы, переменив тон: – Как вы думаете, он придет?
   – В том-то и дело, что придет, – мне искренне хотелось, чтобы страдания Киры прекратились и Павел не возвращался, бог с ним, пусть катится. А она была готова с радостью принять новые страдания, если с ними вернется любовь.
   – Правда?! – обрадовалась Кира.
   – И если это произойдет, вам ничего другого не останется, как рассказать ему эту историю с гениальным зачатием и спросить, чего он все-таки хочет. Что мы тут с вами гадаем, если можно спросить прямо. По крайней мере, выслушаем его версию.
   Но прошла пара недель, а Павел так и не появился. Кира еще ждала, хотя с каждым днем надежда угасала, и цепляться было уже практически не за что.
   У нее от напряжения даже глюки начались. Гуляя, она ясно видела на противоположной стороне улицы Павла, идущего в обнимку с какой-то красивой девушкой. Наверное, присмотрел себе другую… Зыбкая грань между реальностью и воображением. А потом на рынке она наткнулась на почему-то целующихся Каролину и Степана. Те ее даже не узнали. Конечно, они были любовниками. Но существовали ли эти люди в реальности или это были видения, спровоцированные стрессом?
   Через месяц Кире стало совсем плохо, и она набралась смелости позвонить Павлу сама.
   В конце концов, она имеет право узнать правду.
   – Здравствуй, это я, Кира, – напомнила она на всякий случай. – Мне нужно с тобой проконсультироваться. По одному частному вопросу.
   Павел очень осторожно, но согласился. Кира сутки не спала, разволновалась.
   Он приходит на встречу, в библиотеку, весь наутюженный-надушенный, радостный. Они идут в кафе, заказывают какого-то вина, шашлыков, говорят о погоде, о кино, о всякой интеллигентской чепухе. О чем угодно, только не о них самих. Она не спрашивает про него. Он не спрашивает про нее.
   И уже в конце ужина Кира решилась:
   – Я хочу тебе рассказать. Тогда, когда мы никуда не поехали, ко мне приходили двое…
   – Не надо. Я знаю… – останавливает ее Павел.
   – Как? Так это ты их прислал? – взгляд Киры гаснет, внутри у нее темнеет.
   – Нет, но они рассказали о встрече с тобой, – Павел даже немного охрип от волнения.
   – И они рассказали про 10 тысяч долларов? – голос Киры сорвался на плач.
   – Да, и об этом. Ты же понимаешь, что я не мог тебе это предложить. – Павел боялся, что она ему не поверит.
   – Но ты хотел? – слезы ее обиды перелились через край.
   – Нет, не хотел, – с нажимом ответил он.
   – Они что, тебя заставляли? – Кира не справлялась с собой. Но другого шанса спросить может не появиться.
   – Нет, – Павел пресек ее подозрения.
   – Тогда зачем все это было? – Кира не могла остановиться.
   – Чтобы разбить очередную историю, разрушить мою связь с женщиной, – четко ответил он.
   – И много у тебя таких похождений на стороне?
   – Сейчас никого, кроме тебя, нет, – Павел постарался сказать это ласково.
   – У тебя молодая, энергичная, отдадим ей должное, жена, а ты под предлогом рождения ребенка ходишь на сторону? Зачем ты ее мучаешь?
   – Кого?
   – Каролину.
   – Она так назвалась?
   – А как ее зовут?
   – Маша. Очень просто. А его зовут Мишка. Маша и Миша. Моя дочь и ее муж.
   – Как дочь?!
   Кира стала быстро прикидывать. Если ей слегка за двадцать, она вполне могла быть ребенком Павла.
   Пока она сама дышала книжной пылью, у других выросли дети…
   – Но зачем ты ей нужен?
   – Чтобы кормить. Чтобы никого больше не было. У Машки дурная наследственность. Ее мама была гениальной, как я понимаю, актрисой. И, как водится, отличалась эмоциональной неустойчивостью, ни с кем не ладила. Маша ее почти не знала, хотя, когда мать ушла из жизни, повесилась в гримерке после неудачной премьеры, ей было шесть лет. Дочь считает, что это я не уберег ее мать. И все время что-то придумывает. У нее чудовищные мозги. Это моя беда.
   – Про гениального мальчика тоже она придумала?
   – Про какого мальчика?
   Кира изложила теорию зачатия гениального ребенка. Павел возмутился:
   – Да, я помню. Она мне читала эту галиматью из какой-то желтой газеты. Обещала родить гениального внука. У них с Мишкой разница как раз подходящая.
   – У нас тоже, – не удержалась Кира.
   Павла это чрезвычайно тронуло.
   – Кирочка, я не могу подвергать тебя этому шантажу. Это мой крест. Я уже и так испортил жизнь двоим симпатичным женщинам, не сумев оградить их от Машки.
   – А я замуж за тебя и не пойду. Пусть расслабится. А ребенка рожу. Я, между прочим, уверена, что родится гениальный мальчик.
   Сказала – и сразу стало легко и ей, и Павлу.
   И что бы вы думали? Действительно, родился одаренный мальчик. Его имя сегодня можно прочитать на афишах лучших концертных залов в больших российских городах. Только, по причине анонимности, я не могу назвать его фамилию. У меня внутри холодеет от мысли, что этот малыш мог не появиться на свет.

   Мораль
   За это время в психологии одаренности были произведены дополнительные исследования. По новым данным разница в возрасте родителей действительно должна быть приличной, причем идеальный возраст матери находится в районе 27–29 лет, а отца – 36–38. Уверена, что и это не последние данные, потому что ни одаренность, ни тем более гениальность просчитать невозможно. Пока специалисты только проанализировали результаты наблюдений и обнаружили, что гении были исключительно обожаемы или своими мамами, или своими бабушками, или своими нянями. Избыток любви дает дополнительную свободу, высокую креативность и дерзость желаний. Любовь дарит ребенку силы для полета и смелость смотреть на мир без стереотипов и банальностей.
   Кстати, есть десятки причин, по которым мужчина не спешит идти на близость, даже если ему очень нравится женщина. Сексуально одержимые женщины среднего возраста склонны связывать эту вялость с сексуальными проблемами. Последней приходит мысль об элементарной мужской бережности и моральных препятствиях. Сама до сих пор поверить не могу, что и я была среди этих циничных интерпретаторов. Кстати, психоанализ тоже обязывает подозревать неладное. Думаю, а может, он все-таки хотя бы бисексуал? Благородство сегодня так редко встречается, что даже психологами перестало рассматриваться как нормальный, типичный мотив поведения. Но вы же видите, оно встречается и даже вознаграждается!

История пятая
Родные и родственники

Галина Ивановна Перцева – самый опытный наш коллега. Вначале она получила образование математика, но потом, путем сложных раздумий и перестановок, пришла в психологию. У нее есть своя классификация любовных отношений из 9 видов и 17 подвидов. Так, она считает, что нами движут архетипы, глубинные сценарии, которым почти невозможно сопротивляться, потому что очевидными, то есть доступными для осознания, они становятся только после своего завершения. Лишь опытный психолог, которому, по ее теории, не меньше 55 лет, может без труда выловить из речи клиента важные указания на возможное развитие событий. Пока ты молод, осознавать роковые ошибки просто страшно. Мудрость избавляет нас от ужаса перед жизнью.
Это всегда большая работа – превращать Золушку в Принцессу. Большинство девушек так и остаются бедными Золушками, потому что к ним на помощь не приходит добрая, мудрая, умная фея, иными словами – опытная женщина, которая быстро и умело разберется в обстоятельствах и поможет неуверенной и затюканной подруге принять несколько последовательных правильных решений. Поэтому каждый раз, когда на прием приходит душа на перепутье, создание, у которого за спиной – ни дня счастья, но которое надеется, все еще надеется, что взрослая жизнь принесет перемены к лучшему или хотя бы облегчение, ты понимаешь, что нужно включиться по максимуму. Потому что помочь ей некому, а если кто ее и любит, нежно и преданно, то, скорее всего, и этот человек слаб и сам нуждается в помощи и наставлении. То есть спасать придется двоих.

   Девушку звали Дашей. Ей только-только исполнилось 18 – возраст волнующих предчувствий и больших перемен, но в институт она не поступила, не хватило уверенности, а значит, осталась в родительской семье. Даша была из тех пышнотелых девиц, которые напрасно стесняются своих развитых форм. Они еще не знают, каким богатством обладают; вряд ли это понимают и их сверстники. Но опытный мужчина безошибочно угадает в контурах этих девушек мощную, еще не прорвавшуюся на свет сексуальность, способную незаметно, но верно стимулировать и мужские мозги, и мужскую потенцию.
   Косметикой Даша не пользовалась. Это придавало ее круглому курносому лицу с по-детски приоткрытым ртом особую прелесть и производило впечатление беззащитности. Волосы были нарочито гладко зачесаны, словно в наказание за своеволие и распущенность. Одета Даша была в неяркие, просторные, недорогие и поношенные вещи, потому что во всем старалась быть неназойливой и незаметной. У большинства людей она вызывала острое чувство жалости. И уже в 18 лет Даша твердо знала, что жизнь ее закончилась навсегда, а последний день и будет самым счастливым, потому что принесет ей долгожданное облегчение.
   В разговоре со мной она осторожно пожаловалась на мать, потом косвенно упрекнула отца и, наконец, рассказала о произошедшей вчера в семье ссоре, которая закончилась вызовом «Скорой помощи» – для отца, сердечника со стажем. Говорила девушка тихо и медленно, как будто рассчитывая на мою догадливость. И мне пришлось задавать много дополнительных вопросов, чтобы восстановить события, из-за которых Даша оказалась у меня.
   Веселая и разгоряченная, она пришла из магазина с полными сумками продуктов. Мама Тамара была в это время дома, готовилась к вечернему визиту – то ли в клуб, то ли к подруге, то ли к кому-то на день рождения. Матери Даши было слегка за пятьдесят, она никогда нигде не работала, но никто не назвал бы ее домохозяйкой. Полно знакомств, а в связи с этим – и дел вне дома.
   Кажется, она знала родственников всех жителей города до третьего колена, но своя семья, состоящая из дочери и мужа, интересовала ее мало и больше вызывала раздражение. Дочку и мужа Тамара давно с собой не брала – они не были ей под стать. Муж – молчаливый, не компанейский, а дочь рядом с отполированной и одетой по последнему писку моды мамой – и вовсе заморыш. «Какая-то ты у меня неудачная получилась!» – сетовала Тамара.
   Вчера она встретила Дашу с маской из акульих клыков на лице и еще не высохшим маникюром.
   Причиной ссоры стала банальная пара колготок, которую Даша вынула из сумки с продуктами.
   – Ну, девочка, на твоих колготках разоришься. Надо как-то поаккуратней ходить. Старенькие подштопать.
   Дашу чрезвычайно обижали такие замечания. Брюки она носить не решалась из-за полноты, а колготки и так штопались и клеились, настолько было можно, но всему же есть предел.
   – Папа дал мне денег на колготки.
   – Папа себе на таблетки заработать не может, а ты хочешь, чтобы он экономил и на них, откладывая на колготки для любимой дочки?
   Конечно, если участники разговора выбирают самые больные места, чтобы уколоть друг друга, добром разговор не кончится.
   Даша заплакала от обиды, Тамара закипела от возмущения. А пришедший с работы Игорь стал оседать и корчиться от полного бессилия что-то изменить. Пришлось опять вызывать «Скорую».
   Даша уверяла меня, что ссоры могут свести отца в могилу, но не знала, как быть. Она чувствовала себя виноватой в том, что не в состоянии мирно ужиться одновременно с отцом и матерью, понимала, что отец странным образом, но все же привязан к жене, и в то же время не могла уйти из дома именно потому, что тогда он уж точно останется один и в нужную минуту ему просто никто не поможет.
   – Мама никогда меня не любила. Она думала, что родится красивая, умная девочка. А получилась я…
   – А ты ее любишь?
   – Иногда мне ее жалко. Но чаще я думаю, что у нее от природы плохой характер и она не может с ним справиться. Так родные матери не поступают.
   Даша – поздний ребенок. Ее отцу сейчас уже под шестьдесят. Он дорабатывает на местном предприятии «Стройпроект» до пенсии. Авторитетный специалист, пользуется большим уважением на работе, умеет отстоять и себя, и проект, а дома он – человек мягкий, уступчивый, неконфликтный, словом, «подкаблучник». Для себя самого он придумал и развивал теорию о роковой любви к супруге: невозможно пройти мимо и оставить женщину с неуемной энергией, оригинальными желаниями и волей к победе. Уж если Тамара чего-то захочет, пиши пропало, все равно добьется своего.
   К дочке Игорь тоже был сильно привязан, сочувственно относился ко всем ее проблемам. В конфликтах своих женщин старался занимать примиряющую, справедливую, с его точки зрения, позицию и в результате никогда не мог защитить дочь от Тамариной гневливости. Даша пыталась противостоять матери, но у нее не всегда хватало сил, и после ссор она подолгу плакала.
   Кстати, папа и дочь были очень похожи: по сравнению с мамой крупные, круглолицые, «рыжие». «Клоуны!» – ядовито шутила Тамара. Это я узнала потом.
   А тогда сказала:
   – Вам, Даша, нужно день и ночь думать о самостоятельной жизни. Искать работу, решать, как отделиться от родителей.
   – Конечно, когда я вырасту, я буду жить отдельно, но теперь боюсь за папу. После каждого скандала ему вызывают врача! – испугалась Даша. Не этого она от меня ждала.
   Люди часто все еще ищут примирения там, где нужно расходиться, расставаться, удаляться друг от друга. Особенно консервативны женщины*.

   Комментарий психолога
   * Женщина по природе своей настроена на слияние, объединение. Мужчина, наоборот, любит все раскладывать по полочкам, чтобы понимать, каким ресурсом обладает именно он. Лишнего ему не надо, он воин на марше.

   – Папа будет меньше подвергаться агрессии, если вы станете жить отдельно, – пояснила я свою опасную рекомендацию.
   Учитывая Дашину угнетенность, трудно было представить, что она наберется решимости на самостоятельную жизнь. Если честно, я и сама не знала, что делать. И попросила ее прийти в следующий раз с отцом. Потому что самостоятельные решения она принимать еще не умела. Кто-то должен был ее поддержать.
   Последний год крутился вокруг их семьи мужичок средних лет. Звали его Антоном, и, конечно, поговаривали, что у них с Тамарой романчик, но, кажется, зря. Почти двадцать лет разницы, плюс Тамарина спесь – серьезные препятствия для адюльтера. Антон любил выпить и погулять, но входил в ту пору, когда уже хочется дома и спокойствия, создать которые у него не было таланта. Вот он постоянно и пасся в доме Игоря и Тамары – в свободное от работы таксистом время. У Тамары было к нему что-то вроде нереализованного материнского инстинкта, она называла его «бедным», любила подкормить и подарить что-то незначительное вроде рубашки или портсигара. А он всегда был готов подвезти ее куда угодно на своей машине.
   По отношению к Даше Антон пытался играть роль старшего брата-визитера. Вел себя в доме, как самый желанный гость – с превосходством, которое, впрочем, целиком держалось на Тамариной к нему симпатии.
   На этот раз, как нельзя более кстати, Антон привез Даше газету с объявлением о работе. Вербовали официанток в Грецию, на летний период, за 400–500 долларов зарплаты. Даша очень обрадовалась и даже подумала, что напрасно она недолюбливала Антона, все-таки он к ней неплохо относится. Когда сердце девушки жаждет любви, оно готово найти ее везде, где ни попадя. Только там ее, как правило, нет.
   А Тамара великодушно предложила выпить вместе с ними «за успех предприятия». Глаза Даши сияли от счастья. Ей уже было стыдно за то, что еще час назад она сидела у психолога и жаловалась и на жизнь, и на мать.
   На следующий день она пришла ко мне рассказать, как все переменилось к лучшему после того, как она поговорила со мной и успокоилась. Закомплексованные девочки во всех проявлениях зла видят свою вину, и все стараются-стараются-стараются что-то исправить, чтобы их простили и хоть ненадолго позволили стать счастливыми.
   Я прочитала объявление, которое она принесла похвастаться, и пришла в ужас. Не хотелось разочаровывать бедную девочку, но что поделать? То были первые объявления-приманки о найме молодых и красивых девчонок на работу в южные страны. Девушки выезжали на юга и за границу, как правило, впервые и верили всяким россказням о высоких заработках и красивой жизни. Но уже появлялись первые сообщения о том, как у наивной молодежи отбирают паспорта и заставляют работать в публичных домах. Только этого нам не хватало! Я воззвала к Дашиному рассудку. Понятно, как ей хочется сбежать из дома, заработать кучу денег и вызволить из плена своего отца… Вот с отцом-то я и хотела повидаться. Непонятно, куда он смотрит.
   После моих увещеваний Даша сникла. Поплелась домой. А я пришла в беспокойство. В ней ощущалась какая-то серьезная предрасположенность к беде. Бывают такие люди, которые всегда найдут способ стать несчастными, именно потому-то они и не умеют делать выбор, хватаются за первую попавшуюся возможность, рады, что хоть какая-то есть. Так ведут себя невротики, люди, которым от рождения как воздуха недостает любви.
   Кстати, о воздухе. Дел у Даши было, как всегда, много. На этот раз Антон обещал вывезти всю семью на дачу «подышать воздухом». Игорь хотел заняться деревьями, обрезать ветки, а Даша планировала посадить цветы и прибрать после долгого зимнего отсутствия дом. Подышать воздухом в буквальном смысле собиралась только Тамара, которая огород не любила и представить себе не могла, что станет копать землю или выгребать мусор. И, надо сказать, как-то у нее ловко и естественно получалось отдыхать, даже когда все, не разгибаясь, возятся на маленьком участке. А пусть дышит, лишь бы не расстраивалась и не заводилась по пустякам. Все было бы и ничего, если бы Игорю не показалось, что сейчас самое время поговорить о наследстве, о чем он думал день и ночь, понимая неизбежность операции на сердце. Улучив момент, когда Даша ушла за водой, он стал уговаривать Тамару сходить вместе с ним к нотариусу.
   Тамара возражала:
   – Ты прекрасно понимаешь, что это было бы несправедливо. Если она такая неудачная, что же теперь, до бесконечности повторять ошибки? Не распустился цветок на нашей почве. Пусть себе идет на все четыре стороны. Она уже взрослая, сильная, на ней, извини, пахать можно, а ты надрываешься. Из нее ничего не получилось, а ты хочешь все наши усилия пустить по ветру? Она должна знать свое место!
   Даша подходила к дому, когда разговор достиг неприятного накала. Она поняла, что мать снова ею недовольна, и прошмыгнула в дом, чтобы не подливать масла в огонь. Еще успела подумать, что причина для недовольства – ее категорический отказ лететь в Грецию на заработки. Вечером, после чая, она улучила момент, чтобы поговорить с отцом, помечтать о будущей жизни вдвоем и уговорить сходить к психологу.
   – Она знает, как стать счастливой! – убеждала Даша.
   Почувствовав облегчение после первых визитов, клиенты, как правило, переоценивают психологов.
   Отец не мог отказать дочери в минуту ее восторга и открытости. Поэтому мы с ним все-таки встретились.
   Приятный мужчина, в костюме-галстуке, с мягким и даже покорным выражением глаз, как у старого верного пса. Дашу я попросила выйти.
   – Мне предстоит операция на сердце, – Игорь так обозначил свою главную проблему. – Я человек немолодой, и если что-то случится, хочу, чтобы девочка не осталась на улице. Мы с Тамарой не можем договориться о наследстве.
   – Девочку больше волнует ваше здоровье, а не наследство. Куда оно от нее денется? Даша считает, что конфликты с женой сокращают вам жизнь.
   И тогда Игорь решился раскрыть мне семейную тайну:
   – Даша – наша приемная дочка. Она об этом пока не знает, – признание давалось ему нелегко. – Хотя, мне кажется, это совершенно очевидно – внешне.
   Это было не утверждение, а вопрос. Я кивнула, чтобы его подбодрить. Не зная Дашиной мамы, как я могла утверждать, что девочка выглядит в семье чужаком? Сколько детей живут сиротами при родных родителях! Сколько девочек чувствуют себя золушками при родных матерях!
   – У нас не было детей, мы решили взять ребенка из детдома. Таких историй много. Не все они хороши…
   – Этого хотели вы? – уточнила я.
   – Да нет! Тамара пятнадцать лет меня изводила идеей усыновления. Мы хорошо жили. Она хотела мальчика. Я – девочку. Но это неважно. Мы перепробовали все способы – искусственное оплодотворение, лечили ее все время. Она даже научилась ездить на лошади, после того как прочитала, что это массирует внутренности и помогает забеременеть. А когда мы взяли Дашу, она пережила страшное разочарование. Что-то вроде послеродовой депрессии. Она столько старалась! «Пятнадцать лет не вынашивает детей ни одна тварь!» – такую поговорку придумала.
   Игорь волновался, пытался быть убедительным. Но уже так устал от этого постоянного выдавливания из себя искусственного семейного счастья…
   – И, как я понимаю, все эти пятнадцать лет Тамара жила в особых тепличных условиях? Такая страдалица должна быть особо опекаемой, не правда ли? – я постаралась хотя бы интонацией указать на истинную проблему.
   – Она и сейчас не работает. Но все-таки ей пришлось и до Дашки заниматься не совсем тем, чем ей хотелось, а после Дашки и вовсе поменять образ жизни.
   – И что теперь? Даша все равно юридически обладает всеми правами родной дочки.
   – Тамара грозится сказать ей, кто она на самом деле, чтобы исключить всякие претензии на наследство с ее стороны. Понимаете? – Он посмотрел на меня с такой собачьей тоской, что я сама чуть не завыла. – Даша не выдержит и уйдет из дома. Уйдет, как и пришла. А для меня она – все, что осталось дорогого.
   – Чего вы больше боитесь – что ее травмирует новость или что она может остаться без средств к существованию?
   – Травмы. Это будет начало конца! – Игорь в панике схватился за голову.
   – Пожалуй, я не вижу другого выхода в такой зыбкой ситуации, как рассказать. Самое правильное решение – опередить жену и самому сообщить Даше правду. И я уверена, это приведет только к вашему дальнейшему сближению с дочкой, придаст ей уверенности. Хотя первая реакция будет шоковой. Скорее всего.
   Его глаза наполнились ужасом. И я поспешила заверить:
   – Я никогда не сделаю этого без вашего согласия. Только прошу вас подумать и посмотреть на ситуацию под углом известных в психологии случаев…
   Я торопилась утешить Игоря, помня о его больном сердце.
   – Вы считаете, она скажет Даше? – то ли в страхе, то ли с надеждой спросил Игорь.
   – В любой момент. Но захочет, чтобы вместе с Дашей ушли и вы. А вы ведь без жены жить не сможете? – я осторожно подсказала ответ на свой слишком категорический вопрос.
   Он обреченно кивнул. Я видела, что ни сил, ни желания что-либо радикально менять у Игоря нет. Всю жизнь он покорно перекладывал решения на Тамару и уже не мог вспомнить, с какого момента она стала все решать в свою пользу. Ничего, думал Игорь, Тамара – женщина и мать, она нас любит, ей видней, что для девочки лучше. Пока Тамара не стала выкидывать из семейной лодки саму Дашу. Как ворона выкидывает подброшенного кукушкой птенца, так и не приняв за своего. Почему она решила, что станет хорошей матерью? Очевидно, что мотив деторождения и показная борьба за ребенка были только способами привлечь внимание к своей персоне.
   На приеме у психолога Игорь решился обнаружить свой страх.
   Но стоило ему прийти домой, как он опять почувствовал себя кроликом, возвращающимся в клетку с удавом. Семейные диктаторы обладают харизмой. Поэтому по дороге домой Игорь по привычке решил все-таки… поговорить с Тамарой.
   И события стали развиваться как в дешевой мелодраме.
   Чтобы создать благоприятный фон для важного разговора, он готовит ужин. На столе – роскошные розы. Приходит Тамара. Игорь говорит ей, что долго размышлял и пришел к выводу, что она права – надо сказать Даше, что она неродная дочь. И протягивает текст завещания, которое все-таки написал. Содержание не столь важно, но, кажется, он там поделил все пополам между женой и дочерью. Словно его участь уже была решена и он не против уйти первым. Единственная и последняя его просьба – не ущемлять Дашу в правах, не пускать, как сироту, по миру. Это было бы нечестно.
   Тамара закуривает, читает текст, поджимает губы, становится напряженной и… рвет завещание.
   – Я мать! И сама знаю, когда сказать ей, что она нам не-род-ная!
   На этой фразе в комнату входит побледневшая Даша.
   – Папа, это правда? – выдавливает она из себя. Слабых членов семьи, детей и стариков, обычно не приглашают для обсуждения важных вопросов, они не участвуют в принятии решений. И привыкают подслушивать, чтобы оставаться в курсе происходящего и готовиться к худшему. А то, что это будет что-то ужасное, они знают заранее. Не сейчас, так потом. Осталось только подождать*.

   Комментарий психолога
   * Дети обычно чувствуют, когда от них скрывают что-то важное. Большинство приемных детей потом признавались, что они и сами подозревали, что неродные для своих родителей. Догадывались и боялись спросить, потому что не знали, что делать дальше.

   Тамара в бешенстве:
   – Ах ты дрянь! Подслушивала! – она агрессивно тушит сигарету.
   Даша кидается к отцу:
   – Папочка, родной, это правда?!
   Игорь хватается за сердце. Даша бросается к нему со словами:
   – Ты только не волнуйся!..
   Этот скандал закончился для Игоря очередной больницей и микроинфарктом. Такова была цена за долго скрываемую правду. Чем дольше мы откладываем судьбоносные разговоры, тем большее напряжение накапливается, и с годами его уже можно измерять в тротиловом эквиваленте.
   Даша не ушла из дома насовсем, но тихо переселилась в палату к отцу и возвращалась домой только немного поспать, постирать свои и отцовские вещи, помыться, переодеться. С матерью они почти не разговаривали – такая степень отчуждения между ними возникла. И если все же приходилось обмениваться бытовыми фразами, то уж точно не смотрели друг другу в глаза. Это выглядело как зависший в воздухе упрек. Даша понимала теперь, почему Тамара так холодно и презрительно к ней относится. А Тамара не считала нужным объясняться с девочкой, так и не ставшей для нее родной, с главным разочарованием жизни, не дочкой, а обманутой мечтой… Даша же уставала от ухода за отцом, и на разговоры с матерью у нее не оставалось сил.
   А когда отцу стало лучше, он начал ходить, Даша повеселела и снова засобиралась ко мне. Игорь и сам попросил ее наведаться ко мне, чтобы девочка не чувствовала себя одинокой и чтобы кто-то вменяемый, а главное – сильный поговорил с нею о ситуации, в которой все они оказались. Ему говорить было больно, горько, он боялся расплакаться от бессилия и обиды, чувствовал и себя брошенным беспомощным ребенком. Словом, Даше он помочь не мог.
   В светлом настроении, повеселев оттого, что отцу получше, Даша направилась было ко мне, но прежде решила заглянуть домой, чтобы привести себя в порядок и переодеться.
   И что же? Дверь не открывалась. Внутри торчал ключ.
   Даша звонит в дверь, стучит кулаком. Что такое? Наконец раздаются шаги и шорохи, и дверь открывает Антон – в отцовском халате и тапочках. Когда ты становишься в доме чужим, все, что ни сделай, получается нелепо и несвоевременно. Так и Даша обречена теперь попадать в неудобные ситуации, потому что никто ее не собирается учитывать. Ее и раньше не спрашивали. Но теперь Антон не стеснялся Дашу и церемониться с нею не желал – так уж, девочка, чтобы без иллюзий!
   А Тамара с Антоном расслабились из-за того, что Игоря и Даши нет дома, и как раз возлежали в кровати, курили и обсуждали создавшуюся ситуацию.
   Эх, могло так удачно сложиться, что Даша купит билет и улетит в Грецию навсегда! Билет в Грецию – это уже путевка не из страны, а из дома. Ну а Игорю не так уж много осталось: пару скандалов, то есть инфарктов, и все…
   Антон в порыве чувств достает из широких штанин брошенных на пол брюк футляр с обручальными кольцами, дразнит Тамару. Она тянет руку за заветной мечтой. И в этот самый момент, по невыясненным пока законам природы, и происходит облом, начинает звонить и стучать Даша.
   Она заходит в квартиру, видит Тамару в незастегнутом халате, с футлярчиком в руке, ситуация налицо, – и пулей вылетает из квартиры. Бедная девочка! Ей и так несладко приходилось, а теперь и подавно. Не думала Даша, что после одной беды может прийти другая, того хуже!
   Я не знала, как ее утешить. Она не придумала ничего лучше, как уйти из дома.
   – Как уйти?! Отец тебя любит, ты единственный человек, который реально о нем заботится. Ты его спасла! И после этого бросишь?
   Даша вздыхает и скромно возражает:
   – Спас папу Сережа.
   – Какой еще Сережа?
   – Доктор его…
   Но я заставила Дашу рассказать случай, воспоминание о котором промелькнуло по ее лицу солнечным зайчиком. А я его заметила.
   Вечерний обход. Реанимационное отделение. Игорь лежит с капельницей. Даша заснула на стуле около кровати отца. Врач-реаниматолог Сергей подходит к Игорю. С любопытством смотрит на спящую Дашу, не знает, будить ее или нет, видит, что с ее ноги упала туфелька. Улыбается. Поднимает туфельку, надевает Даше на ногу. Даша просыпается. Смущается, краснеет. Сережа встает, приобнимает ее за плечи, как бы жалея и утешая, говорит, что ей надо отдохнуть.
   – Это так важно! – вскрикиваю я. – Это важнее всего, что вы видели и слышали за последние пару недель! Судьба вам послала человека! Все получится!
   Отчего я была так уверена, что это судьбоносная история? Может, я и не была уверена, но шанс имелся, и шанс замечательный. Ведь пока ничего другого не выпадало. Вот вам рецепт: выпадает хороший шанс, нужно за него бороться. Усиливать нужно хорошее, а плохое – сводить на нет*.

   Комментарий психолога
   * У русских людей все наоборот: мы преувеличиваем неприятности, а от прекрасных возможностей отмахиваемся.

   – Но что я могу сделать? – Даша не понимала, как превратить эпизод в полноценный сюжет.
   – Ты можешь устроиться санитаркой в эту больницу? На время, на месяц, не больше? Пока отец выздоравливает? – моя фантазия распалилась.
   – А потом?
   – Давай доверимся судьбе и посмотрим! Сейчас все в твоих руках, девочка!
   Неуверенных молодых людей, чтобы сдвинуть с места, нужно заражать энтузиазмом*. Мне это удалось.

   Комментарий психолога
   * Неуверенность парализует. Неуверенность от неопытности. Замкнутый круг. Если его не разорвать, так и завязнет человек в своих страхах и опасениях.

   А через месяц, не буду мучить вас подробностями, Игоря забирали из больницы два влюбленных и родных человека – Сергей и Дарья.
   Тамара навсегда исчезла из жизни Игоря и Даши. Но и Антон Тамару подло бросил. Она осталась одна и доживает теперь в окружении подружек, жалуясь на несправедливость жизни и неблагодарность родных. Но те с гораздо большим интересом выслушивают рассказы Тамары о любовных похождениях и авантюрах. И тихо злорадствуют: поделом получила подруга, за все нужно платить!

   Мораль
   Сейчас скажу очень важную вещь: самая страшная категория женщин – это не алкоголички и не шизофренички с натуральным диагнозом, которых у нас лишают родительских прав в первую очередь. Самые подлые – красивые и энергичные психопатки, жаждущие одного – повышенного внимания к себе. Очень трудно предъявить к ним какие-либо претензии, потому что внешне у них все не только хорошо, но и просто восхитительно! Но это лишь прикрытие. А на поверку они поглощают энергию своих близких. Кровососки! Девочки, дочки – настоящие золушки при таких матерях, им достается больше всего. Потому им и хуже всех. Будь дочка хоть писаной красавицей, все равно мать уморила бы ее, лишила всякого желания жить и радоваться.
   Дело было вовсе не в факте усыновления, а в том, что сама природа распорядилась мудро, лишив Тамару возможности родить. Многим бездетным женщинам не стоит насиловать природу и судьбу. Женщина, занятая собой или не готовая к родам, страдает или бесплодием, или частыми выкидышами. Изменится отношение к себе и к жизни – и все срастется.
   Но отношения женщин-стерв, как их иногда называют, с мужчинами, напротив, очень успешны. Если под женским успехом понимать полное подчинение мужчины. Они забивают мужчинам голову своими дикими фантазиями, дезориентируют в пространстве и времени, заставляют усомниться в себе, прессуют болячками и просьбами, довольно скоро лишая их всякой воли и адекватного взгляда на мир.
   Родней и ближе тот, кто любит. Жизнь питается только любовью. Кровные связи здесь ни при чем. Я знакома с десятками женщин, которым выпало растить неродных детей – то ли кто-то из родственников подбрасывал, то ли это были дети от предыдущих браков супругов. Все они со временем становились настоящими друзьями приемным детям, настоящими мамами. Причем искренне считали: «Вот как повезло с детьми!»

История шестая
Национальное достояние

Вера Горобец – настоящее национальное достояние. Она первый украинский кросскультурный психолог, объездила весь мир. У женщин вообще есть тенденция всех объединять, скучивать, дружить со всем миром. Украинкам здесь нет равных. Голуби мира, а не женщины! Вера создала ассоциацию по кросскультурной психологии. Кстати, кросскультурная психология – это наука о сходстве и различии культур. Чем, например, любовь украинки отличается от любви монгольской девушки? Не знаете? А Вера знает. Она написала книгу «После третьих петухов: как украинки противостояли татаро-монгольскому игу». Но это монография, а истории Вера рассказывает просто так, чтобы посмеяться.
Это даже не история, а биография. Потому что события в жизни этой женщины развивались с космической скоростью, а мне довелось быть свидетелем и консультантом лишь в нескольких переломных точках ее судьбы. Бывают же женщины такого размаха и неистовства!

   Ее звали Алена, а по-украински (она была украинкой) – Олэнка, как называется мой любимый шоколад, кстати, очень популярный и на Украине. Есть такая особая порода девушек в центральной части Украины – высокие, ногастые, грудастые и большеглазые. Писаные красавицы. А еще если волосы распустят, как русалки, и посмотрят на вас ясными голубыми очами – ну, тогда вы точно пропали, и вам все равно будет, умна такая девушка или не очень, скромна она или бесстыжа. Я заметила, что мужчины могут потерять голову на всю жизнь, повстречав такую красотку. К чему споры о преимуществе мужского интеллекта над женским, если мужчины его так легко могут потерять, ну прямо в считаные секунды? Вы увидите, что ни воспитание, ни национальные особенности, ни расовые различия не приводят мужчин к серьезным достижениям в вопросах восприятия и понимания женской красоты. Все равны перед красивой женщиной. Одинаково обречены. Красивая женщина – это всегда национальное достояние. Она, правда, пока не решила, какой нации принадлежать.
   Первым пал к ногам Алены ее муж Савва. Едва только Аленке исполнилось 17 лет, как ее уже пришли сватать. А родилась она в селе, то есть в самой что ни на есть глухой провинции, откуда не выбраться, только если пешком идти до перекрестка километров десять, не меньше, или какая попутка подберет. Уход от строгого отца под кров к молодому и несдержанному в страстях супругу был, наверное, первым шагом на пути к женской эмансипации Алены.
   Прожили они с мужем три года, и Алена заскучала. Что ж ей теперь, при такой красоте, пожизненно куковать в селе? И она стала трясти и будоражить супруга: «Надо что-то менять! Что ж это, дети в селе будут расти? Зачем мне такое счастье?!» Он ее, правда, пару раз побил, но получил сдачи и вынужден был согласиться. Действительно, двоих сынов родили, нужно их в люди выводить, а что им делать в селе? Перестройка в разгаре, все куда-то на заработки едут…
   А тут как раз полсела собралось в Америку. Американцы по знаменитому закону Джексона–Веника стали принимать пачками религиозных беженцев, в которые автоматически и одновременно попадали наши образованные евреи-безбожники и малограмотные, но трудолюбивые украинские баптисты, плюс адвентисты седьмого дня, плюс пятидесятники. Эмигрировать приглашали семьями, а в селе – все родня!
   Решили ехать прямо в Америку.
   И поехали, оказавшись аж на самом западном побережье США – в Портланде. Тихо, красиво, рядом океан, пособие такое, что на него на Украине год можно жить и не париться. Алена расцвела пуще прежнего, дети порозовели, Савва научился водить автомобиль и стал работать таксистом. А по выходным все собирались в молельном доме, песни украинские попеть. Вырядятся женщины в блестящие платья с люрексом, ходят павами, смеются, целуются друг с другом. Не заскучаешь. Рай на земле.
   И все бы хорошо, если бы на этом западном побережье не было ни Силиконовой Долины, ни Майкрософта, а только украинские переселенцы и социальные службы, распределяющие фудстемпы – продуктовые талоны.
   Программисты и компьютеры – это вотчина дьявола, правильно говорил пастор в воскресных проповедях! Детям не разрешали даже подходить к адским машинам – компьютерам, а если кто-то из американской школы наведывался, чтобы пригласить друзей в компьютерные классы, или если, упаси Господь, решали наградить какую-нибудь одаренную девочку компьютером, и детей, и родителей строго наказывали, вплоть до того, чтобы три дня из дома не выходить, молиться.
   Но беда в том, что тут же, на слабо пока заселенном западе Америки, сосредоточилось огромное количество умных, успешных и, представьте, одиноких мужчин-программистов. Денег много, а приличной женщины нет – вот судьба трудового мигранта! Понаехало их со всего света: китайцы, индусы, англичане, русские, немцы…
   И влюбился в Алену один француз.
   Она, надо сказать, была со вкусом, как и многие девушки, выросшие в благодати и на лоне природы. Все, что умела делать, так это лепить фигурные свечки для церковных праздников, но уж больно красивые, настоящие скульптуры! Вот их-то она и продавала на воскресных ярмарках падким на экзотику местным жителям. Как показал опыт, красивой женщине, может, ничего в жизни и не надо, как только свечку вовремя и со вкусом слепить. Там ее и приметил красавец и умница Паскаль, сбежавший из Парижа от своих знаменитых родителей и сумасшедшей подружки, чтобы разобраться с собой и немного заработать. Я заметила, что, когда молодой человек хочет выдать протестную реакцию, то американцы непременно бегут в Париж, во Францию, чтобы насолить своим соотечественникам, а французы – в Америку. Это побочные следствия давней неприязни между Новым и Старым Светом. Поэтому же американцы называют французов сосисками (за мягкотелость), а французы американцев, как и мы, тупыми ковбоями.
   А как бы вы себя почувствовали, если бы жили-жили в селе, а тут сам Париж в гости к вам?
   Молодые люди потянулись друг к другу не на шутку. Свечки в исполнении Алены стали все больше напоминать свадебные – все в амурах, цветах и сердечках. Говорили они между собой по-английски, как попало, каждый со своим акцентом, но разве влюбленным нужен язык? В общем, без слов стало понятно, что Савве скоро будет не до таксомоторного бизнеса…
   В это время мы и встретились с Аленой в первый раз. Я как раз проводила исследования по психологии новых, постсоветских эмигрантов и была практически единственным действующим русскоязычным психологом на всем западном побережье. Конечно, мы быстро нашли общий язык с украинской девушкой. И первый ее вопрос был:
   – Скажите, нужно ли мне разводиться с Саввой?
   Обозначал он на самом деле другое: как именно нужно развестись с Саввой, проще говоря, отделаться от него, чтобы не было лишнего шума и неприятностей?
   Готовность вырваться из брака с давно надоевшим мужем, предел мечтаний которого – водить разбитое такси в Портланде, расширяла ее зрачки до предела.
   – А дети? – напомнила я, чтобы немного остудить эту горячую головку.
   – А что дети? Разве Паскаль нас не прокормит? Еще лучше, чем Савва! Нам много не надо.
   – А Паскаль видел детей? – я снова про свое.
   – Конечно, видел! Я же их всюду с собой вожу – куда их девать?
   Дети, которых я увидела потом на одном из эмигрантских праздников, были совершенными ангелочками. Два блондинчика-погодки, Саня и Ваня, с большими голубыми, как у мамы, глазами, простодушные и открытые. Как их было не полюбить? И не увезти во Францию?
   Я вручила Алене список телефонов женских правозащитных организаций, в которые она могла обратиться в случае каких-либо осложнений, заверив, что они не дадут Савве распускать руки и позволят на пару недель укрыться вместе с детьми. Но я не могла не предупредить ее о том, что битва будет жестокой. Американский суд при определенной сноровке адвоката может затеять дело по отнятию детей у матери. А любой криминальный выпад со стороны Алены только ослабит ее позиции.
   Алена тогда усвоила только одно: все женщины мира на ее стороне. А проблемы суда по наивности не приняла в расчет, потому что ее советский опыт показывал, что дети никому, кроме матери, не нужны.
   Началась борьба. К несчастью, за время совместного проживания в Америке супруги скопили немалый, по советским меркам, капитал, Савва уже собирался покупать новую машину, а Алена хотела получить хотя бы справедливую половину, чтобы не чувствовать себя бесприданницей и обузой своему новому французскому мужу. Беда в том, что деньги копились на счете Саввы, и он первым делом категорически поставил вопрос об авто:
   – Машина – моя! Я пропаду без машины.
   Если бы он сказал что-то вроде: «Алена, останься, я не смогу жить без тебя и детей!», она и сама могла расчувствоваться и отдать ему его автомобиль. Но он уперся, упрямый хохол. И она завелась:
   – Как, тебе только твои цацки и нужны?! Ты никогда не думал про детей! И до сих пор не выучил трех слов по-английски! Да еще хочешь пустить нас с детьми по миру!
   Они страшно дрались – сковородками, вазочками, били друг друга бейсбольными битами, но в полицию не звонили. Обратиться в полицию означало сжечь мосты и навсегда лишить себя возможности нормального общения с бывшим супругом. Драться дерись, но сор из избы у нас выносить не принято.
   Алена позвонила в полицию, когда дело зашло уж слишком далеко и Савва не просто клялся, что удушит ее и детей, но демонстрировал реальную готовность осуществить свои угрозы.
   Полиция приехала, Савву арестовали, женские организации помогли начать бракоразводный процесс.
   Француз Паскаль не мог продолжать галантно отсиживаться в сторонке. У него не выдержали нервы, и, обнаружив Алену, измотанную и побитую в результате попыток договориться с мужем по-хорошему, он приехал в полицию и объявил, что берет на себя все проблемы этой женщины, что во всем виноват он и это ему должны были набить морду. Словом, повел себя вопреки обычаю французов бежать с поля боя при первой возможности. Есть и среди них безоглядные герои!
   С другой стороны, я диву даюсь, куда смотрели родители и знаменитые французские психоаналитики: у мужчины такой комплекс вины и склонность к мазохизму…
   Алена тоже его очень ругала.
   – Из-за этого идиотизма я стала не жертвой насилия, а самой натуральной блядью, да еще с французскими штучками! Откуда он взялся на мою голову! Хотела немного денег оторвать, деткам пригодились бы…
   Мужчины всего мира! Прежде чем бросаться на защиту гордой славянки, поинтересуйтесь, хочет ли она этой помощи. И простит ли вам ваш энтузиазм. Наша женщина привыкла верховодить, прямо или скрыто, поэтому самодеятельность мужчины пресекает. А потом еще удивляется, почему он такой пассивный и безвольный. Как же! Попробуй, подними голову, тут ты и получишь от своей зазнобы. Такие сирены врубятся!
   Но это – между прочим. Потому что, конечно, Алене пришлось переехать с детьми в квартиру Паскаля, и вопрос об очередном замужестве был, кажется, решен.
   Однако не та страна Америка, чтобы в ней французу хорошо жилось. И вы еще не знаете наших мужчин, которые жизнь положат, чтобы вернуть себе то, что им когда-то приглянулось.
   Савва, выйдя из карцера под клятвенное письменное обещание больше не трогать свою жену и пальцем, стал ломать свою не очень умную голову над методами мести. Сам ли он догадался, или кто-то ему подсказал, но уже через две недели он объявил, что хочет развестись немедленно, потому что и сам решил жениться.
   Его избранницей стала старая феминистка Клэр, то есть американка преклонных лет, у которой к ее сорока пяти не было ни детей, ни мужа, а только членство в международных женских организациях. Американское гражданство, разница в возрасте с женой – все оказалось на стороне Саввы. А это означало, что любой адвокат был бы просто счастлив начать процесс: а) по выдворению непутевой иммигрантки с территории демократического государства; б) по отнятию детей в пользу полноценной американской пары, у которой достаточно материальных ресурсов и степени родства с детьми.
   И уж можно было не сомневаться, что общественность, присяжные и те же женские организации окажутся на стороне Саввы, который вообще фигурировал в данном контексте как рьяный американский гражданин и отец, желающий изолировать своих крошек от невменяемой матери-иммигрантки, чтобы поместить в среду нормальных семейных отношений, которые ему только что удалось успешно создать с феминисткой Клэр.
   Алена действительно стала от такого поворота событий невменяемой. В голове нашей женщины, которая за всю свою жизнь не совершила ни одного рационального поступка, категорически не укладывалось, почему она должна отдать детей или хотя бы отдавать их на выходные родному отцу, как того требовали социальные службы. Больше всего ее, конечно, бесило, что и после развода нужно будет слушаться или, по крайней мере, прислушиваться к мнению этого невменяемого Саввы. То, что на ее место пришла пожилая американская женщина, ее не очень тревожило, а кому еще такой придурок нужен? Но выяснилось, что и Клэр, приглядевшись к Сане и Ване, захотела стать им матерью. И начала по этому поводу бить копытом во все известные ей органы и организации. Американская женщина коварна и непобедима, как Хилари Клинтон.

   Короче, наметился серьезный межэтнический конфликт с погонями и перестрелками. Мелодрама переросла в вестерн, а вестерн уже тяготел к триллеру. Француз решил не сдаваться и еще до завершения бракоразводного процесса перевез новую семью в другой штат, поменяв, между прочим, работу. Деньги на адвокатов шли немереные. Алена не могла удержаться от того, чтобы проявить свое очевидное женское превосходство, и обзывала то респектабельную судью, то правозащитницу Клэр старыми перечницами и старыми девами. А это само по себе стоило немалых денег. Ситуация усложнялась. И через полгода погонь и судебных тяжб Алене было предписано не пересекать границ как минимум двух штатов – Орегона и Вашингтон. Иначе – арест и немедленное выдворение из страны с отнятием детей, а также наказание в виде штрафов за оскорбление и неповиновение.
   В какой-то момент Паскаль оказался совсем без работы. Как раз стали сворачивать компьютерный бизнес, и первыми потеряли работу иностранцы, особенно такие перекати-поле, как он. Так пара оказалась перед выбором, в какую страну податься.
   Впереди – Париж, и отступать больше некуда.
   С этих пор горячая парочка с двумя ангелочками на время скрылась с моего горизонта, и три года я о ней не слышала.
   Казалось бы, выезд во Францию разрешит все проблемы. Дети в безопасности, выучат язык, пойдут в приличный французский колледж. Савва тоже не на бобах остался. В крайнем случае, привезет себе дивчину с Украины – симпатичную, работящую, покорную, родит с нею пару американских детей, а то и не пару, аборты среди баптистов запрещены, можно и 17 родить, как это делают многие, Америка всех прокормит.

   Но не тут-то было!
   Паблисити, внимание общественности и средств массовой информации – страшная вещь. Разгоряченная и уже добившаяся кое-каких успехов, новая американская парочка не могла остановиться. Савва и Клэр решили, что Америка, конечно, переплюнет Францию по части прав и свобод, и этот случай по спасению детей от вырождающейся Европы сделает их героями нации.
   Просто жить счастливо, рожать детей и работать – это удел обыкновенного гражданина. А разве Клэр была обыкновенной? Или, может, Савву можно было назвать простым парнем?
   Но французы тоже в гробу видели этих зазнавшихся ковбоев. Им тоже нужны были свежие белокожие иммигранты, и они тоже не могли бросить на произвол судьбы французского парня – высокого, как потом оказалось, аристократического происхождения. Молчала лишь незалежна Украина, привыкшая к тому, что ее сыны и дочки уезжают во все концы света в поисках пропитания и счастливой доли. До оранжевой революции было еще пять лет, да и оранжевая революция, как показал опыт, равнодушна к судьбам своих детей. В Америку выехал миллион, а теперь и сама Украина хочет в НАТО пристроиться…
   За это время Алена прошла головокружительный духовный путь. Приехав в Париж, она не нашла ни одного украинского баптистского дома и быстро пристала к одному из вечно враждующих русских православных приходов. Во Франции давно знали и с уважением относились к русским, а украинцев причисляли или к полякам, или к тем же русским. Словом, в целях укрепления международного авторитета и дети, и мать были срочно крещены в православие. А с диким баптизмом порвали навсегда.
   Но тут активизировались старые аристократы, родители Паскаля, которые обрадовались лишь тому, что Алена, с одной стороны, не алжирка и, с другой, не американка. У каждого свои заморочки. Авторитетная французская мама резонно заметила:
   – Если уж менять религию, то переходить в католицизм.
   – Мама, это ее выбор, – с раздражением ответил сын.
   – Паскаль, как ты себе представляешь обряд венчания и семейные обеды?
   Они поругались.
   Когда Алена услышала, в чем причина грустного настроения Паскаля, она просто не поверила, что из-за какой-то религии может разрушиться судьба человека, то есть ее судьба! Конечно, нужно принять католицизм. В голове у нее сложилась схема, согласно которой накопление религиозных конфессий оценивалось как накопление трудового стажа – чем больше, тем лучше.
   Саню и Ваню уже успели отдать в церковно-приходскую воскресную школу при Соборе Трех Святых, где учили писать-читать по-русски.
   Я как раз, уже не по американской, а по французской правительственной программе, вела прием именно в этой школе. И просто не могла поверить, что Алена уже здесь и мы снова встретились!
   Я попросила у тогдашней директрисы госпожи Левандовской разрешения взять несколько интервью у новых русских эмигранток, на что она неохотно согласилась. Неохотно, поскольку, родившись уже во Франции в семье дворян русского происхождения, вынужденных мыкаться на чужбине, с детства впитала ненависть к совдепии и была заражена шпиономанией. Все, кто приезжал из России, воспринимались как агенты КГБ. Из чего я сделала вывод, что она и сама была причастна к нашим спецслужбам. Потому что приход, на деньги которого существовала школа, находился под юрисдикцией Московского, а не опального Константинопольского патриархата. Это меня, думаю, и спасло.
   Госпожа Левандовская искренне недоумевала:
   – Зачем изучать русских женщин и детей? Они сами во всем разберутся.
   – А куда во Франции обращается женщина без средств к существованию в процессе развода? – спрашивала я. Меня интересовали проблемные мамочки, а не те, кто давно замужем за французами, выучил язык и привык не ропща трудиться.
   – Она никуда не обращается. Она просто еще раз выходит замуж.
   Паскаля очень испугала легкость Алениного перехода из одной религии в другую. Ее же обескуражило, что он готов делать проблему из ничего, на пустом месте. Алена резонно заметила, что заниматься духовными поисками можно лишь тогда, когда есть что пожрать. Ну, прямо по теории психолога-гуманиста Маслоу: пока человек не удовлетворит потребности более низкого порядка, ему нечего и думать о высоком. У французов в истории не было настоящего голода, а у украинцев был голодомор и войны. Экзистенциальные травмы вымываются поколениями, даже если нет повторной травматизации.
   Они на время поссорились, и Алена снова начала лепить свои свечки для продажи на «пюссе» – парижском блошином рынке. Чтобы заработать, ну и так, среди людей побыть. Паскаль забеспокоился, много думал, советовался с другом, с адвокатом, разговаривал с детьми. В общем, как настоящий француз, развел дебаты.
   А потом Алена все-таки приняла католичество, и венчание состоялось.
   Но очень скоро на «пюссе», куда она ходила вопреки просьбам Паскаля, она познакомилась с Пьером. Как вы понимаете, эта встреча была вполне предсказуема, Паскаль мог только надеяться на чудо. Аленины антенны были настроены на поиск чего-то нового, необыкновенного. Они и всегда были так настроены.
   Пьер оказался учителем русского языка и литературы. Кстати, арабом и мусульманином. В судьбе молодой женщины наметился новый поворот. Она бросает теперь уже французского мужа, оставляет, на время, конечно, детей, которые ему так полюбились, и переезжает в Лондон со своим мусульманским учителем русского языка и литературы. Там они целый месяц, как угорелые, занимаются сексом, не выходя из дешевой гостиницы.
   На этот раз Паскаль приволок ко мне двух несчастных крошек:
   – Что мне теперь делать? – адресовал он мне претензию, которая предназначалась Алене.
   – Растить детей. Вряд ли мамаша оставила их надолго. Как только наметится какой-то пристойный вариант, она их заберет.
   – Ну и как вам это нравится? И что я теперь должен говорить их американскому папе? Или мы с ним должны заключить пакт гражданской солидарности и воспитывать детей вместе? – Паскаль нервничал.
   И немного язвил. Пакт гражданской солидарности – это, должно быть, мало знакомый вам, друзья, документ, закрепляющий права наследования у геев. Что-то вроде суррогата брачных отношений для людей нетрадиционной ориентации. Паскаль указывал на близость своих позиций с Саввой и готовность вступить в сепаратные отношения.
   Дети же к этому моменту говорили на странной смеси всех известных им языков: родные родители еще до развода разговаривали с ними по-украински, отчим – по-французски, мама с отчимом – на плохом английском.
   – Ду ю кажете франсэ? – вежливо спросил меня старший Саня.
   Я оторопела от такого эсперанто.
   Французский папа остался один на один с международными судами и детьми. Ну и я вместе с ними, в роли суррогатной тетки со стороны матери.
   К моменту очередной атаки Савва и Клэр добились, чтобы вывоз детей во Францию без ведома отца был квалифицирован как кинднеппинг. Следовательно, дети должны быть депортированы в США, а мать там же арестована.
   Французские же судьи считали, что именно родного отца, если он поведет себя агрессивно на территории свободной Франции, нужно будет арестовать и депортировать, ибо, где бы ни родились дети и как бы ни вели себя родители, мальчикам должны быть предоставлены идеальные условия*. А где, как не в детоцентристской Франции, им будет хорошо?

   Комментарий психолога
   * Законодательство в области детства – сплошная демагогия. И у нас в Отечестве, и у них под видом детских решаются государственные проблемы.

   Кроме того, раз биологическая мать сбежала в Англию, все претензии просим направлять в Англию или в Украину, где она тоже может быть. А может, сказала занудная французская судья, они уже в Африке, откуда нынешний жених Алены. С Африкой же Франция никогда не будет портить отношения – Африке и так уже досталось от французских колонизаторов.
   Атаки американцев были временно приостановлены. Американские адвокаты отправились изучать историю французского государства и основы французского права.
   Паскаль оставил детей на попечение своей троюродной тети, больше никто не согласился, и бросился разыскивать их мать.
   Но мать и сама обнаружилась.
   Каким-то до сих пор не выясненным образом она оказалась в невестах у одного из российских олигархов, проживающих в деловом Лондоне. Не могу назвать его фамилию – убьет и глазом не моргнет. А Россия не будет осложнять отношения с Англией, которой и так достается от наших эмигрантов. Убийцу моего никогда не найдут, и имя его вы все равно не узнаете.
   Против олигарха, как против лома, нет приема! Детей у Паскаля и его тети забрали, отдали в закрытый английский пансион, всем судьям выплатили откаты, неустойки – или как это у них называется? Паскаля устроили на работу – на всякий случай, еще неизвестно, как судьба устроится, вдруг еще пригодится? Савве купили неплохую «бибику», чтобы не плакал и мог оставить «бешеную» американку, чтобы завести нормальную семью.
   Короче, пока психологи и юристы разных стран увлеченно обсуждали все сложности данного дела, миром правила любовь. И делала она это, как могла, по-женски. Для любви границ нет.
   Но границы, друзья мои, пока есть у государств. Неплохо было бы это, конечно, учитывать, впутываясь в любовные авантюры…

   Мораль
   Можно объездить весь мир, но так и не перестать быть простой сельской красавицей, которой и нужен-то лишь здоровый красивый муж и сытный стол. Простота – хуже воровства. Тем хуже, что она является неотъемлемым элементом баптистской психологии, которая, на мой взгляд, в полной мере проявилась в биографии Алены. Но немало здесь и женского желания получше пристроить себя и детей, такого понятного женщинам. Пока молода и красива, нужно искать мужа. А станешь старой и поношенной, можно записываться в женские организации, чтобы уже коллективно отстаивать то, что молодой красотке достается легко: внимание и всеобщую благосклонность.
   Трудней всего в таких транзитных супружеских отношениях детям. Алениным еще повезло. А то ведь бывает, что супруги так насолят друг другу, что детей потом накачивают наркотиками или снотворным и перевозят через границу в чемоданах, а потом – ищи-свищи. Что с ними еще будет, я пока даже не берусь гадать. Вот подрастут эти дети транснациональных браков, посмотрим, получится ли из них что-то путное.
   Расстраивает, что и сейчас Алена нигде не работает и не учится. Сидит дома, ходит по магазинам, общается с соотечественниками. А если она надоест мужу и окажется одна без средств? Впрочем, выйдет еще пару раз замуж, по методу госпожи Левандовской. А детей воспитает Англия. Непонятно только, как они будут общаться с малограмотной мамой…

История седьмая
Как остаться у разбитого корыта

Женя Пластинина пишет для гламурных журналов. Несколько лет она пыталась пробиться к нам на шабаш, но мы гламурных психологов не жалуем. Морочат бедным женщинам голову, сами всегда неустроенны, клюют по зернышку в разных изданиях. Кто теперь читает Cosmopolitain? Домохозяйки, застрявшие в прошлом веке. Но Женька все-таки доросла до взрослой психологии, пережив свою личную драму. Ее бросил олигарх. Поматросил и бросил. И это здорово ее разозлило и включило мозг. Она не стала травиться, выбрасываться из окна или писать ему умоляющие письма. Просто взяла и сожгла его особняк, оставшись, таким образом, последней женщиной, которая вошла в спальню этого дома. О секрете своего возрождения она сообщила нам уже в Мариуполе. Олигарх все понял, оценил и не стал стимулировать следствие. Но Женя к нему все равно не вернулась бы, даже если бы он пал к ее ногам. Мужчина сам кажется дешевой подделкой, если хоть раз позволил женщине почувствовать себя товаром. Я выбрала антигламурный рассказ Жени.

   Ну вот, женщины осмелели настолько, что запросто признаются мужчинам в любви, предлагают руку и сердце и посылают к черту тех, кто ответил «нет». Мужчины же, между нами, изменились мало. У них же не было такого активного движения, как феминизм. Никто не вдалбливал им в голову миф об исключительных правах и божественных достоинствах. Они и так о себе высокого мнения. Исторически и уже до того давно, что знания эти перешли на бессознательный уровень. Мужчины полагаются на эффекты физической силы. Любое зримое движение оценивается ими в единицах своих собственных возможностей. Видят соперника: могу я дать ему отпор? Видят даму, прекрасную во всех отношениях: надо жениться, иначе не удержать! Видят ребенка: а, неинтересно, куда он денется, малява! А вот красавица мимо простучала на каблучках и быстро удаляется: надо догнать!
   Но! Если женщина не просто движется в поле зрения мужчины, а разворачивается и активно ломится навстречу, тут мужчине не до смеху. Ему не нравится, если траектория движения ему навязывается, если инициатива перехвачена, если за спиной – глухая стена, отступать некуда. Что бы ни говорила женщина в такой ситуации, жарко дыша ему в лицо, мужчина, скорее всего, произнесет резкое «нет!». Вообще-то мужчины – пока! – как стратеги лучше, чем женщины. Они умеют угадать, к чему она клонит, но по части тактики у них полный караул. Чуть отойдешь от нормы или стереотипа, он уже в тупике. Или мощно так бросится бежать. И след простыл. Свинтился…
   Не знаю, может, это обобщение и неверно, но мой случай абсолютно вписывается в эту теорию. Девушка Лиза сорока двух лет работает в женском журнале – то ли «Elle», то ли «Belle», то ли «Сель», то ли «Мель». Вся в женских наваждениях, ими живет, ими же и зарабатывает. Ну и влюбилась в молодого красивого ресторатора, уже матерого, тридцати девяти лет, из новых, но в душе – все же советского мужчину. То есть из тех, кто гламурных журналов не читал, психологией отношений особо не интересовался. Звали его Сеня, Семен, Cэм по-современному. Нормальная история. Оба свободны, открыты романтическим ветрам и любовным веяниям.
   Лиза хотела замуж, что на языке современной гламурной женщины обозначает: я готова бороться за любовь! Я его сделаю! Ну и стала она морочить Сэму голову с этой любовью. Говорила только о любви:
   – Все, кто меня знает с детства, уверены, что я выйду замуж только по любви. Любовь вообще самое главное в жизни. Как все-таки мало людей умеют любить и верить…
   И прочее. В общем, напустила туману, что, наверное, очень помогало мужчине чувствовать себя спокойно, делать свое дело с чистой совестью: раз дама не представляет себе жизни без любви, не может же он ее бросить, отказать в главном!
   Лиза всячески поощряла и провоцировала любовные утехи, а про себя думала, что приучала к ним. Старалась, чтобы их сексуальная жизнь целиком и полностью соответствовала основной линии журнала, то есть была экзотической, разнообразной и немного опасной. Впрочем, рассчитывала она совсем на другое. По сценарию того же журнала, мужчина должен был уже давно признаться в любви и сделать предложение. А учитывая ум и опытность Лизы, он и после первых настоящих свиданий должен был пасть на колени. А он – ни тпру ни ну! Даже неприлично как-то. Она ему говорит: «Я тебя люблю!», а он отворачивается. Воспитанный человек ответил бы: «Я тоже, дорогая!» Но Семен, повторяю, женских журналов, да и романов, не читал, а опирался на народную мудрость: «Женщину нужно держать в узде!» То есть не позволять ей садиться на шею, не обещать лишнего, а в любви признаваться только в ЗАГСе, а то известно же, что женщины становятся невменяемыми, если заговорить о любви.
   Однажды, через два месяца после знакомства, хотя всякий психолог вам скажет, что два месяца – это еще и не отношения, а только ухаживания, после нежных соитий в условиях загородного отдыха Лиза в очередной раз призналась Сене в любви, а когда тот отвернулся, уходя от темы, схватила его лицо руками и закричала, как безумная:
   – А ты меня любишь?!
   Зря она так, конечно. Но некоторым женщинам легче сделать что-то сто раз, чем не сделать никогда. Таких не остановить. Честно говоря, самое трудное для активной женщины – это как раз остановиться. Хотя одна коллега, выслушав мою теорию женского гиперактивизма, воскликнула: «Наоборот! Большинство женщин с места не сдвинешь, хоть бы что-нибудь вытворили! Хоть чем-нибудь удивили!»
   Так или иначе, Сэм вырывается, бросается за дверь и долго бродит по округе, не спеша возвращаться. Если бы он не был за рулем, то и не вернулся бы, а то ведь хочешь не хочешь, а даму нужно обратно в город отвезти. Думал он, думал, что ответить. Ведь совсем ничего не сказать нельзя. Она ждет, а он не готов играть в любовь по ее правилам. Да и вообще не готов к любви.
   Вернувшись в номер гостиницы, Сэм ответил с мужской прямолинейностью:
   – Лиза, я не хочу тебя больше мучить. Нам лучше расстаться. Мы сейчас вернемся в город и неделю не будем общаться. Как минимум. И целый месяц не видеться. А потом посмотрим. Я не мог и не могу сейчас что-то тебе обещать.
   Лиза не плачет. Не в этом был фокус. Глотает все, как должное. А про себя думает: «Ну, это мы еще посмотрим!» Она чувствовала себя старшей по возрасту и званию, поэтому сдаваться и не собиралась. В журналах написано: опытная женщина получит все, что захочет, а неопытная только то, что дадут*.

   Комментарий психолога
   * Это не совсем так. Опыт тоже можно переработать с пользой для себя, а можно просто нахвататься впечатлений, так и не поняв закономерностей.

   Они возвращаются в город на нервах. Она упрямо засыпает его эсэмэсками с признаниями в любви. Он отвечает, многократно копируя, что он ее «не любит», «не любит», «не любит»… Наконец, перекрывает все каналы. Лиза не верит, что только вчера он смотрел на нее с восхищением и желанием, ведь желание же было! А сегодня он уже говорит, что не любит, не хочет видеть и вообще ни при чем. Лиза была воспитана так, что в глубине души не верила, что ее можно не любить. Сеня же был воспитан так, что не мог поверить, что если сказать человеку «нет», то он не остановится. Они очень удивили друг друга. И даже шокировали.
   Это и послужило поводом для нашей первой встречи с Лизой.
   Она была из тех красивых, я бы сказала, товарного вида женщин, которые начисто лишены всякой индивидуальности. Все в ее внешности вычищено «как надо». Единственная характеристика, которая приходит на ум: «ухожена». Ни шарма, ни тем более человеческого запаха, ни асимметрии в лице, ни одной незапланированной морщинки или неотточенного жеста.
   Красавица и львица Лиза, а только таких держат на службе в гламурных изданиях, сообщила, что ее только что бросил возлюбленный, еще раньше она развелась с супругом, но жить одна не собирается. На вопросы о недавнем замужестве ответила формально, неохотно, брезгливо кривясь. Но когда я спросила ее о романе с Семеном, она сосредоточилась и, кажется, вдохнула всю душу во фразу:
   – Почему люди бегут от любви?!
   Ну, прямо Катерина в «Грозе»: «Почему люди не летают, как птицы?»
   Не люблю мармелад, зефир, суфле и разговоры про любовь.
   Я, как могла, объяснила ей, что мужчины в нашей культуре привыкли рулить, задавать правила игры, и им не нравится, когда их ставят в подчиненное положение. Признание и предложение должно произойти по инициативе мужчины, когда и если он посчитает нужным это сделать. Лиза пыталась прижать его к стенке, загнать в угол. Только из чувства протеста сильный мужчина скажет резкое «нет». Слабый поведется. Но ей же не нужен слабый?
   – Нет, он не слабый! Он такой мощный мужик…
   – Все эти уловки с признаниями в любви шиты белыми нитками. Вы хотите за него замуж, то есть посадить на короткий поводок. А кому это понравится? Никто не бежит от любви. Но не все о ней говорят на каждом углу, прямо или косвенно требуя вознаграждения. В вашем исполнении и при вашей откровенной мотивации выйти замуж это выглядит для Семена как ловушка или западня.
   – Я что, только для секса?! – опять аргумент из гламурного журнала.
   – Это уж как вы себя оцениваете. Сейчас ни о каком сексе уже речи нет. Он не сказал вам, что вы только для секса. Он сказал, что секс – это еще не повод для нападок и претензий. А то получается, что он занимался с вами сексом, а вы мучились и сдерживали тошноту.
   – Я люблю его. Первый раз в жизни я была счастлива в постели. Никогда прежде не испытывала оргазма! Думала, что уже и не испытаю…
   – Поздравляю вас! Видите ли, Лиза, с мужской точки зрения оргазм – это тоже не повод для брака. Мужчины, если только это не подростки, не склонны делать из оргазма большую историю, при том что они к нему не безразличны.
   – Но не может же он не понимать, как это важно для меня!
   – Обратите внимание: вы вдохновенно объяснились после секса. То есть действовали в пределах схемы: за хороший секс нужно платить, парень! Вы видели, что ему с вами хорошо, и тут же предъявили счет. Так нечестно. Это еще большой вопрос, кто кого любит и бережет.
   Она плохо въезжала. Нервничала. Просила объяснить как-то попроще. Я понимаю, если голова забита стереотипами, трудно воспринимать новую информацию и иные взгляды. Наша женщина так и осталась жертвой пропаганды. Советский гламур сменился рыночным.
   Я прямо посоветовала Лизе прекратить эту игру в «я люблю», потому что очевидно, что это приводит, уж не ясно по каким причинам, к обратным и нежелательным последствиям.
   – Так что же делать?
   – Именно что ничего! Я уверена, что единственным шансом вернуть вашего Сэма будет длинная пауза, максимально длинная, вплоть до возвращения по его инициативе. Опыт показывает, что на это трудное выжидание уйдет около месяца, а это – очень долго для людей, которые находились в ежедневном эмоциональном контакте в сопровождении довольно регулярного и разнузданного, как я понимаю, секса. Он должен не выдержать и, переоценив степень вашей невменяемости, рассудив, что вы можете справляться с собой, осторожно проявить инициативу… Если вы снова не наброситесь на него с признаниями в любви, он вернется. Вам потребуется терпение снайпера!
   – Так он вернется?
   – Если вы оставите его в покое, отношения можно будет возобновить. Но я не сказала, что он вернется с тем, чтобы признаться в любви или сделать вам предложение.
   – Да разве мне это нужно! Лишь бы вернулся! Я смогу. Я никогда больше не произнесу признания!
   – Ну, это вы напрасно зарекаетесь. Посмотрим.
   – Скажите, а есть ли шанс у свободных и обеспеченных людей создать семью?
   – Я не вижу моральных и материальных преград. Почему нет?
   – А вот пишут, что если в первые восемь месяцев мужчина не сделает предложение, то потом уже любовные отношения становятся хроникой.
   – Кто пишет?
   – В журнале у нас один специалист писал.
   – Видно, такой же специалист, как вы. Предложение делают и через день, и через двадцать лет. И мужчины, и женщины. Единого для всех рецепта нет.
   – А как вы относитесь к фразе: «Ничто не может противостоять силе женского желания!»
   – Как к красивой фразе. И мужскому, и женскому желанию противостоять можно. Иначе мы все станем жертвами чужих желаний.
   Она расстроилась. Я пожелала ей держаться и верить, что он вернется. Но вернется тогда, когда почувствует, что она успокоилась.
   Прошло три дня, потом еще три, а потом неделя, она не спала, не ела, маялась, ждала, но Сэм не возвращался. Через неделю она, конечно, подумала: «Черт бы побрал этого психолога! Если ничего не делать, так ничего и не будет. Время идет, он меня уже забывать стал». И написала ему по сети письмо, в котором обстоятельно, на четырех страницах, объяснила, как именно она его любит. Без всяких обязательств, без претензий, а вот только чтобы был. Профессия журналиста предполагает особую веру в письменные объяснения. Может, думала женщина, он не поверил в ее любовь, не знает, как она страдает. Так надо ему хорошенько разъяснить.
   Лиза мучительно ждала ответа еще три дня, но его не последовало.
   И она пошла по колдуньям. Должно же быть средство влюбить в себя мужчину!
   Первой была колдунья Магда. Большая, спокойная, деловитая. Ее порекомендовала Лизе Тамара Ивановна – доктор, хирург, один из ее же экспертов, у кого она когда-то брала интервью.
   – Сходите, Лизочка, сходите, я ни одной серьезной операции без нее не делаю, советуюсь. Она вас не обидит. Слушайте во все уши.
   Хирурги – не психологи, люди серьезные.
   Магда и не обидела Лизу. Взяла с нее небольшую денежку, посадила напротив и стала что-то писать в тетрадке. На попытку Лизы задать вопрос – цыкнула. Сидела так полчаса и аккуратно записывала что-то в школьную тетрадку, поглядывая на Лизу, как художник на модель, равнодушно и по-деловому.
   Наконец, когда тело Лизы занемело от неподвижного сидения, Магда сказала:
   – Все!
   И стала читать что-то замысловатое, похожее на смесь гороскопа и народного гадания. Двенадцать страниц пророчеств должны были оповестить Лизу о грядущих переменах.
   – На воротах сидит Петух и клюет Змею. А вдалеке ходит Лев и облизывается. Ему ни за что не поймать Петуха. Тот летит через горы, моря к горизонту и ждет там свою красавицу…
   Лиза попыталась уточнить, кто такой Петух и что обозначает его перемещение.
   – Не знаю. Слушай внимательно. Я так вижу. А почему, не знаю. Все сбудется! Вот увидишь.
   Лиза сразу догадалась, что Петух – это год по гороскопу, и все сходилось. Петух – это и был Сеня. Значит, он ждет ее за горами. Может, в Африку пригласит? Или в Грузию? Так в Африку или в Грузию?
   – Не знаю. Слушай, а то все перепутаешь.
   В конце сеанса Лиза решилась:
   – Скажите, Магда, он вернется? – задала она роковой вопрос.
   – А куда он от тебя денется? Еще отбиваться будешь, а он тебя будет за руки хватать и к себе прижимать. Но замуж тебя не возьмет. И не думай.
   Такая перспектива показалась Лизе малоинтересной, а потому и маловероятной. Но тетрадку она взяла, спрятала в сумочку от Francesco Marconi и ушла в раздумьях. Психологиня обещала вернуть суженого через месяц, а эта ничего конкретного не говорит. А только воду мутит. Замужество не обещает, сволочь, а деньги берет. Какой она после этого профессионал?!
   Ходила Лиза, ходила по городу, да и решила заглянуть ко мне, чтобы не париться с этими шифрами. Они думают, что психолог – это тот же колдун, но с университетским дипломом… Не исключено, что Лиза и раньше прибегала к таким экстравагантным средствам, как гадание и колдовство, что довольно странно для образованной женщины. Позже я обнаружила, что она одновременно доит не только меня, гадалок – тех, кто, как может, поддерживает в человеке веру в любовь и счастливую перемену, – но и многочисленную армию подруг, родственников и просто соседей. Каждому по секрету сообщались подробности ее любовной истории. Это было очень сильное указание на отсутствие у Лизы глубокого интимного чувства. Есть женщины, которым мотивы любви, в нормальном варианте предполагающие заботу о другом, не знакомы, но зато у них выражен инстинкт власти, влияния и контроля над ближайшим окружением. Ввязать всех в свою любовную авантюру означало поставить их в зависимость от себя, своих желаний, состояний, рассуждений. Да и в советские времена сильные женщины прибегали к голосу общественности, призывали общественное мнение для решения частных вопросов. И это иногда помогало вернуть мужа в лоно семьи. Но ведь Семен – не муж, и его общественными санкциями не испугаешь…
   Но я выслушала ее с интересом. Любопытно же, как зарабатывают конкурирующие организации.
   – Что она хотела этим сказать? – допытывалась Лиза, прочитав из своей тетрадки отрывок про Петуха и Змею.
   – Во-первых, она создала у вас установку на долговременные отношения с Семеном, прорисовав перспективу до лета, то есть год, хоть и трудный, но впереди. Во-вторых, она вам ничего такого не пообещала, прямо сказала, что замуж не возьмут. Значит, вы к ней претензий не предъявите. Да и вы не верите до конца в реальность этого брака. Вас больше заботит сейчас, вернется он или нет. А если вернется, то уж вы так умно поведете дело, что своего добьетесь. Вернется же он с чувством вины за причиненные вам страдания.
   – Но я ей не говорила, что Сеня ушел.
   – Об этом ей сказала ваша приятельница, когда за вас просила. Позвонила и сказала: «Там к тебе придет одна журналистка, от нее сбежал любовник, сориентируй девушку!» Этого достаточно для реконструкции событий.
   – А что еще?
   – А в-третьих, она предлагает вам, Лиза, обратить внимание на ближайшее мужское окружение, напоминает, что есть и другие, более перспективные кандидаты, к которым нужно присмотреться. Она же видит вашу растерянность и зависимость. Вы можете жить только при условии внешней поддержки. Активны, когда кто-то рядом. Иначе зачем идти по колдунам? Значит, сами вы не держите небо над собой. Нужна подпора. Все проще, чем вы думаете. Обыкновенная женская сметливость.
   – Хорошо, тогда я вам расскажу еще один случай. Вчера я была уже у настоящей колдуньи!
   – Как, еще у одной?! – я не могла поверить, что, получив отлуп от одной, наступив на одни грабли, можно сразу побежать наступать на другие.
   – Последний раз! Вы должны меня выслушать. Она сказала, что он вернется, как только взойдет первая утренняя звезда. Я не спала всю ночь. Сидела у дверей. Но никто не пришел. Как вы думаете, что обозначает «когда взойдет первая утренняя звезда»?
   – Это обозначает «после дождичка в четверг», – предположила я. А что еще? У меня не было гипотез, да и за чужие пророчества отвечать не хотелось.
   – Она еще велела мне приворот сделать. Но там нужно на свои волосы писать, а потом ему в чай подбрасывать…
   – Может, сразу в чай написать?!
   – Как это? – сосредоточилась Лиза, готовая ко всему. Вот что скажут, то и сделает, лишь бы помогло.
   От любви люди теряют рассудок.
   – Вы знаете, Лиза, я отказываюсь с вами работать. Это бесполезно. Вы все разносите в клочья. Никакой кристаллизации внутри после сеанса не происходит. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Вы совершенно не способны к самостоятельной внутренней работе. Вместо того чтобы размышлять, примерять другие образы, вы тут же добегаете до первой попавшейся гадалки, чтобы побыстрей, побыстрей… Нельзя любовь ускорить. Она кристаллизуется по своим законам, и для этой кристаллизации нужно время*. Как бродячая собака, нахватались блох и пришли ко мне их обирать. Это все равно что в один день пойти сразу в три парикмахерские в расчете на положительный суммарный эффект. Так не годится. Советую вам съездить куда-то – или в командировку, или в путешествие, или в гости, потому что, пока вы в городе, вам Семен не дает покоя, и вами черт крутит. И еще раз вам повторяю: чем больше пауза, тем выше шанс. И другого шанса у вас нет!

   Комментарий психолога
   * Теория кристаллизации принадлежит Стендалю. Он считал, что для последовательной кристаллизации чувств нужны паузы в три дня. После каждой встречи нужно давать время оформиться впечатлению в ясное желание снова видеть возлюбленного. Этот рецепт работает, попробуйте. По крайней мере, он тренирует волю у особо нетерпеливых.

   Самое интересное, что всего через две недели, почти в точности по моему прогнозу о месячном минимуме, Сэм вернулся. Но вернулся не сам. Его-таки подтолкнула Лиза! Она думала-думала, советовалась-советовалась, читала всякую чепуху для безнадежных домохозяек, листала свои журналы, уже отправленные было на антресоль, и придумала!
   У нее была своя метода активного продвижения товара (то есть своей любви и себя в придачу), и она, метода, надо сказать, сработала, наложившись на мою, но по силе воздействия явно превзошла мою теорию кристаллизации. Стендаль бы плакал.
   Лиза опубликовала некролог по поводу своей (!) кончины в газете для автомобилистов, которую регулярно читал Семен. Мужское издание с глубоким прискорбием сообщало, что самая крутая и влиятельная журналистка Лиза К. погибла в автодорожной катастрофе. В газете публиковали и не такое, тем более что после регулярного пула с телефонами девушек на ночь очень благородно смотрелся некролог с фотографией красивой женщины у своего личного красного авто, но в черной рамке. И очень эротично. Черное, как известно, возбуждает так же сильно, как красное. Инстинкт жизни усиливается под влиянием страха смерти. Глаз не оторвать, загляденье, а не известие о смерти!
   И ресторатор попался! Может, он и сволочь, но не до такой степени, чтобы и на похороны не прийти.
   Семен хоть и не сразу, но проявился.
   Лиза взяла отпуск на три дня, чтобы не появляться в публичных местах, и стала принимать соболезнования по поводу своей собственной кончины. Она брала трубку, шептала «Алло!», чтобы не выдать себя, внимательно прислушивалась к тембру голоса на том конце телефонного провода (не он ли?!), тихо извинялась и вешала трубку:
   – Извините… Лиза не может вам ответить.
   Звонили какие-то мужики, предлагали помощь в организации похорон, из бывших поклонников, смекала Лиза, и это очень льстило усопшей. Между прочим, можно было бы неплохую сумму собрать, устроить торжества на славу. Но не это волновало усопшую. Она жаждала любви. И это было ее последнее и единственное желание.
   Только на другой день, в полдень, позвонил Семен.
   – Извини, – сказала Лиза в полную силу, четко. – Я не могу с тобой разговаривать. Завещание оформлено на тебя, Сэма.
   «Сэма» – что-то среднее между «Сэм» и «Сема» – прозвище, которое Лиза придумала Семену. Так его никто не называл, кроме нее.
   И – бамс! – бросила трубку. Подсекла добычу.
   Представляете себе мужчину, который ночь не спал, узнав, что погибла женщина, с которой у него совсем недавно был роман, возможно, последняя дама, с которой он спал и помнил еще теплую и даже знойную, а труп ему отвечает: ничего, мол, не бойся, все умерли, и завещание на тебя написано. Пой и пляши, тебе повезло, парень!
   Лиза почувствовала, что лось попался в ловушку, и помчалась в душ – активно приводить себя в порядок. Телефонный аппарат был выключен. Через час, когда Семен позвонил в дверь, она стояла на пороге вся в черном. Строгая и элегантная. Устало махнула безжизненной кистью:
   – Заходи.
   Семен подхватил слабеющую просто на глазах Лизу. На руках отнес в спальню. Ну и утешил, как и полагается, вдову… Когда он увидел Лизу в роскошном наряде, из всех версий ее жизни после того, как он ее бросил, Семен выбрал самую комплиментарную. Он подумал, что произошла ошибка: Лиза выжила, а ее новый друг погиб! Семен был уверен, что после того, как он ее оставит, Лиза быстро найдет ему замену, а не будет мучиться и искать способы его вернуть. Этого предполагаемого соперника Семен и похоронил, быстро и с удовольствием, по праву сильного победителя, который очень даже жив.
   Словом, Лизе даже не пришлось ничего объяснять. Жертв не судят.
   Правда, она все-таки подсунула ему уже потом, за чаем, завещание, составленное накануне. В нем говорилось, что все имущество, в случае своей смерти, она оставляет Семену.
   – Вот, составила. Все мы под богом ходим. Меня могло не быть. А как я могу доказать свою любовь? Любая жертва мне в радость.
   Лиза была немногословна, помня и о моем предостережении не забивать мужчине оперативную память словесным хламом, а произносить только самое главное.
   После такого жеста, знаете ли, приличные люди не уходят.
   И он остался. Конечно, хождение по колдуньям и психологам раскрепощает женскую фантазию. Но предсказать ее направление, боюсь, не возьмутся даже самые тертые калачи от магии.
   Мне она позвонила как благодарная клиентка:
   – Вы были правы. Прошло около месяца, и он вернулся. Он так переживал, что со мной что-то случится. Редкое сердце!
   Семен, как и раньше, стал звонить, писать эсэмэски, старался быть внимательным и нежным. «Лучше уж так, чем чувство вины до конца дней!» – такое оправдание подсказывало ему мужское сердце. В отличие от женщин мужчины знают, чего хотят, а не путаются в желаниях. Но в том-то и подлость женского характера, что мы никогда не чувствуем, когда надо остановиться. Лиза была из тех, кто Золотую рыбку загонял бы до смерти. Не прошло и двух дней после возвращения Семена, как она предалась размышлениям о том, оценил ли он ее жертвенность по достоинству или она снова продешевила. Конечно, ее также мучил вопрос, полюбил ли он ее после всего этого: месяца разлуки, завещания, жарких объятий. Уже два дня она сдерживала себя и не играла в игру «ты меня любишь?» Но, бог мой, как она хотела замуж! Да, вчера она хотела, чтобы он вернулся, а когда вернулся, снова захотела замуж. Что же тут ужасного? Всякая женщина хочет, чтобы ее взяли замуж – со всем материальным и психологическим наследием.
   И она придумала попросить у него денег. Тоже логично: отписать Семену квартиру в случае смерти и потом пожизненно пользоваться его материальной благосклонностью. Деньги ей потребовались на покупку крохотуленькой дачки. Хотелось все благоустроить и отдыхать, вместе, конечно. Короче, она открыла новый, вполне устраивающий ее эквивалент отношений – совместную недвижимость. Не так уж глупо, между прочим. Если вовлечь мужчину в совместное строительство (все равно чего), он начнет вкладываться в отношения, а вложившись станет больше и больше ими дорожить.
   Но суммы, которая казалась Лизе идеальной, у Семена не нашлось. Он был не жаден, но и не мот. Конечно, он учуял в неожиданной просьбе женскую хитрость, но внутренне уже сдался, махнул рукой, решил, что лучше плыть по течению и не сопротивляться этой ураганной женщине, с которой он уже пережил незабываемые эмоции.
   Она взяла, что было.
   В ответ, из благодарности, Семену был куплен стильный и дорогой саквояж. Но тот умудрился потерять его на следующий же день, о чем простодушно сообщил Лизе.
   То есть пинг-понг все как-то не склеивался. Семен не велся. Не стал искать денег, чтобы сохранить свое мужское реноме, с пренебрежением отнесся к подарку и ничего не купил в ответ…
   Чтобы разобраться в своей жизни, Лиза снова пришла ко мне.
   – Что нужно подарить мужчине, чтобы он в тебя влюбился? За что любят мужчины? Почему мы, две такие умные тетки, не можем придумать, как его захомутать?
   Это был выпад в мой адрес. Принять его я не могла. У меня другая профессия, я – психолог, а не мастер соблазнения.
   – Лиза, я не ставлю перед собой задачу соблазнить или захомутать Семена. Любовь и брак – это инстанцией выше. Отпустите вы его! Любовь – не базар*, который вы тут устроили.

   Комментарий психолога
   * Рыночные отношения проникли в частную жизнь и стали ее разрушать. Отношения стали просчитывать, рассчитывать, оценивать риски, сравнивать вклады. Так строят отношения партнеры по бизнесу, но цифры вытесняют любовь, которая или стремится к бесконечности, или исчезает. Любовь – это первородная стихия, из которой мы вышли в детстве и в которую стремимся вернуться, чтобы набраться сил.

   – После того, как мне таких усилий стоило его вернуть?! Как отпустить?
   – Как воздушный шарик! Пусть летит. Чем больше свободы мы даем друг другу, тем легче нам вместе дышать. Ничто так не привязывает людей друг к другу, как чувство свободы.
   – Вы странная женщина. Вы хотите, чтобы я своими руками все погубила?
   Лиза металась по моему кабинету, по-дирижерски размахивая руками в такт нарастающим, как ураган, эмоциям. Наверное, так она казалась себе более убедительной.
   – С чего вы взяли, что все на этом свете делается вашими руками? – я, напротив, старалась говорить тихо, не раздувать огонь страстей. У меня не такой сильный темперамент, чтобы расплескивать эмоции. – По-моему, вы обчитались всякой лабуды о любви и способах манипуляции мужчинами. Прямо как обкурились. Я не ставлю такой задачи – захомутать. Это невозможно. Любовь – прерогатива высших инстанций. Я могу только попытаться сообщить вам что-то важное, чтобы вы стали жить лучше. Живете вы плохо. За чужой счет и нанося урон другим. Трясете всех, обдираете как липок. Психологически, конечно. Все это плохо кончится, если не сменить приемы. Вы уже ходите по краю, заигрываете со смертью, эксплуатируете чувство сострадания к вам. Не то! Не то!
   Признаться, мне не нравится быть экзаменатором или судьей своих клиентов. Это грубо. Я бы предпочла совместные обсуждения, более деликатную манеру общения… Но в случае с Лизой это оказалось невозможно. Она была неумолима. Я уже хотела, чтобы эта история, то есть этот тайфун, обошел меня стороной. Лиза разрушала все на своем пути. А мое правило: встретил психопата или психопатку, держись от него подальше*.

   Комментарий психолога
   В случае психопатии спасать нужно не психопата, а тех, кто рядом.

   Еще через день ко мне ворвался человек, который представился мужем Лизы, господином Копейкиным! Вот это новость! Я-то считала ее разведенной… Лиза, кстати, представлялась Рублевой! Фамилия Копейкина, видимо, отдавала звоном мелочи, а вот Рублева вызывала прямые ассоциации с Рублевским шоссе. Думаю, она не прочь была бы представиться и Долларовой или Купюровой, но не все сразу, притязания растут постепенно. И тут сманипулировала, вот зараза!
   Копейкин, муж Лизы (паспорт предъявлен), выглядел ее сверстником. Толстый, добродушный гурман лет сорока с небольшим. Если верить его же словам, держит сеть пивных баров, балует красавицу-жену.
   Оказалось, что еще раньше, чем написать завещание на Семена, Лиза написала завещание на колдунью Магду! Та, если вы помните, пообещала, что вернет возлюбленного. Лиза умолчала об условии сделки. А Магда попросила ни много ни мало отписать дачу в пользу тех, «кому уже никто не поможет». Кто это такой или такие, уточнять не стали. Для надежности в завещание внесли данные самой Магды. Лиза мелочиться не стала, для любви-то, и завещала машину и квартиру вчера еще неизвестной ей женщине. Вот такая воля к победе!
   И вот когда Лиза объявила о своей смерти, опубликовав некролог в журнале, чтобы растревожить Семена, Магда тут же помчалась к нотариусу. Лиза к этому времени о ней уже и забыла, не имея склонности жить прошлыми обидами и проигрышами, в ее природе – рваться к вершинам и побеждать.
   Магда стала разыскивать Лизу по всем телефонным справочникам и таким образом напоролась на ее мужа. Представилась она не иначе как наследницей Лизы. Пребывавший в глубоком неведении по поводу личной жизни супруги муж почуял неладное и проявил интерес к завещанию, пообещав помочь. Он только что вернулся из Чехии, где был по своим пивоваренным делам. Тут-то они, Копейкин и Магда, и встретились. И Магда узнала, что у Лизы есть муж (хотя она всем, не только мне, рассказывала историю своего развода), конкурент по завещанию, а муж узнал, что жена завещает их имущество, нажитое главным образом его трудом, направо и налево. И вообще ведет слишком активный образ жизни, так что даже иногда безвременно покидает этот грешный мир. Так уж получилось, что он пропустил новость о гибели супруги и узнал об этом в одно предложение с новостью о завещании.
   Идя по следу, то есть порывшись в сумочке Лизы, Копейкин обнаружил и мою визитку. Человек практического склада, он решил делать ставку на науку, а не на магию. Поэтому, аккуратно отксерив составленное завещание, он и постучался в мою дверь. Собственно, завещания он уже не боялся. Оно было составлено неверно, да и повода для его активации не существовало: все живы, а имущество записано на самого Копейкина, а не на Лизу. Он просто хотел понять, что происходит с его женой. Кто дает ей такие экстравагантные советы?
   Копейкин не дал мне сказать ни слова, сразу вручил цветы, составленные в хитроумный и, по-моему, безвкусный букет, похожий на помятую клумбу, – с какими-то подсолнухами, пучками сельдерея, несколькими красными гвоздиками и пионом, как с кладбища надергали (некрофильские ассоциации мне Лизин некролог навеял). А потом начал горячо благодарить за то, что я совершила чудо, Лизонька успокоилась, стала доброй, радостной, почти вылечилась. Это был ход, чтобы заполучить меня в союзники. Я видела, что Копейкин – игрок и баламут не меньше Лизы. И убедилась, что они настоящая пара! Лучше и не придумаешь.
   – Я очень прошу вас и дальше практиковать лечение, о средствах не беспокойтесь, все в наших руках.
   Действительно, пивное дело в России процветает, на психологов и колдунов жен пивных королей хватит, подумала я. Вот попалась как кур в ощип. Мало мне одного манипулятора, а тут уж другой подвалил. Веселая семейка!
   Копейкин был не дурак, ничего про себя рассказывать не стал, заверил, что он всем в жизни доволен, удивить ему меня нечем, и вообще, все душевные проблемы – это, видно, женское дело, связанное с переменой настроения, месячными циклами или тяжелыми родами. Но все же нужно знать меру. И он был бы рад, чтобы психолог, то есть я, помогала ему держать супругу под контролем. Иными словами, он предлагал мне сливать ему информацию о Лизе. А я тихо пыталась сообразить, как завершить сюжет.
   – У мужиков как-то проще. Есть что можно выпить-закусить, уже полдела сделано.
   Ну а какая еще философия могла быть у пивного магната?
   Во время разговора у Копейкина был удивительно довольный вид, он прямо лоснился от радости и покоя, и это сбивало меня с толку. Бывали случаи, когда мужья являлись ко мне, чтобы разнести в клочья за то, что я посмела шагнуть на их территорию, ограничить их безраздельную власть над женами, не спрося совета. Один раз меня чуть не убил контуженный в Афгане ветеран, о котором жена говорила только, что ее муж переживает возрастной кризис. Возрастной кризис оказался посттравматическим стрессом. Люди в таком состоянии бывают крайне агрессивными, просто невменяемыми. А этот ерзал в кресле, довольно потирал руки, излучал полную удовлетворенность жизнью. Казалось, он просто мечтал встретиться с таким специалистом, как я. И я почувствовала, как подлая услужливая улыбка расплывается на моем лице. Мне уже хотелось сделать для него что-то хорошее.
   Однако, заметил Копейкин, вогнав меня в состояние эйфории, его крайне настораживает Лизонькина манера писать завещания на их совместно нажитое имущество и ходить по «сектантам». И хотя, зная веселый характер своей жены, он давно побеспокоился о том, чтобы лишить Лизу всякого имущества, кроме ее маленькой квартирки в центре, все-таки есть в этом что-то криминальное и нехорошее. А главное – непонятное! Зачем? Магия – это же пошло!
   – Пусть бы лучше фонд спасения животных создала.
   Я посмотрела ксерокопию завещания, тяжело вздохнула, попросила оставить ее в качестве улики и заверила, что непременно поговорю с Лизой. Дело паленое и мне самой уже давно не нравится. Я только заметила, что Лизу никто привести ко мне на аркане не может, психология – дело добровольное. Но если она сама явится, у нас будет разговор. Я напомню ей о супружеском долге.
   Выдать секреты своей клиентки даже ее мужу я не могла. И про любовные похождения Лизы не обмолвилась и словом. Что уж говорить о завещании, которое было составлено на Семена! А может, Копейкин догадывался или прямо узнал от Магды, что у Лизы есть любовный интерес на стороне? Не такой он наивный, этот господин Копейкин. Но, в отличие от жены, минималист, лишних ходов не делает, только самые существенные.
   А в это время Лиза тоже вела расследование. Если у тебя самой криминальные мозги, то уж и других хочется проверить. У Лизы определенно был криминальный склад ума, это точно. Она с утра до ночи собирала информацию о Семене. В пятидесяти процентах случаев отношения губит избыточная информация о партнере, а не ее нехватка*.

   Комментарий психолога
   * Чем сильнее интерес к партнеру, тем больше сила искажения его образа. Вероятность ложной интерпретации его жестов, слов, поведения возрастает.

   Она выкрала, тайком вынула из пиджака, на свою голову, паспорт Семена и обнаружила, что он тоже формально женат. И с этой новостью она несется ко мне! Теперь она все понимает, видит, что у нее нет перспектив, возмущена до предела, хочет отомстить… Ну, вы уже знаете Лизу, ей нужно предпринять что-то монументальное, чтобы все ахнули. Не знаю уж, как они не столкнулись с Копейкиным…
   – Как отомстить? – в упор спросила меня Лиза.
   – За что? – возмутилась я.
   Мне не нравится, когда женатые люди, да и вообще люди, морочат друг другу голову, но месть – это как-то неблагородно. Нужно отряхивать с себя мелкие обиды.
   – За обман! – вынесла приговор Лиза. – Я хочу его наказать.
   – Никак не мстить. Вы всегда делаете то, что вам в голову взбредет? Он вам не обещал жениться. Никогда. Если бы обещал, а оказался женатым, у вас были бы основания для претензий…
   – Но это нечестно!
   – Лиза, – я встала и торжественно продолжила, – сегодня приходил ваш муж Копейкин. Как быть с тем, что и вы женщина замужняя?
   Я говорила с видом строгого судьи, который уже знает правду, но хочет, чтобы подсудимый сам признал свою вину.
   – Не может быть! Он все узнал? – ужаснулась Лиза. Она мастерски сводила любую проблему к одному вопросу.
   – Что – все? Пока только то, что вы завещали Магде его имущество. Просил вам промыть мозги и наставить на путь истинный.
   – Вы сказали ему про Семена? – держала меня под прицелом Лиза.
   – Я ничего не сказала, но обслуживать ваши фантазии мне изрядно надоело. Может, и Семена никакого нет?
   Лиза не обратила внимание на мой выпад и поспешила расставить у меня в голове фишки на свой лад:
   – Наш брак – это чистая формальность. Проводим вместе воскресный вечер. Копейкин – классный, но некрасивый и тупой. Вы же его видели.
   Ее носик поморщился, а глаза искали сочувствия. Мне Копейкин не показался тупым. Напротив.
   – Но он вас содержит, – напомнила я не без ноты женской зависти и упрека. Если бы меня кто-то освободил хоть на пару недель от этого ужаса – потерять заработок, здоровье… После девяностых я долго жила с чувством фронтовика, который никак не вернется с войны. Это теперь я всем клиентам, трясущимся от страха остаться без денег, твержу: «В наше время умереть от голода практически невозможно. Пингвинов и то со льдов снимают!» Формулу эту придумала не я, а один известный методолог. На меня она подействовала расслабляюще. Но дело не только в формуле. Когда приходится часто переезжать, оставляя все имущество, а через пару месяцев обнаруживать, что твое новое жилище снова захламлено, уже не сомневаешься, что цивилизация живет не в дефиците, а с избытком. Наштамповали суррогата на сто лет вперед!
   – А кто, по-вашему, должен меня содержать? – почти весело ответила Лиза.
   – А самой слабо? – не уступала я.
   – Я не отношусь к разряду простушек, которые зарабатывают тяжелым ежедневным трудом.
   И это был камень в мой огород. Вот она, схватка философий!
   – Вы – типичная стерва! – вскрикнула я. Сейчас ты у меня получишь. Я говорила стоя, чтобы сохранять превосходство. – Очень опасный для мужского здоровья и даже жизни вариант. Я бы мальчикам в детстве делала прививки от стерв, чтобы они их стороной обходили…
   В общем, я ее в очередной раз прогнала. Она ушла, хлопнув дверью. Но отделаться от стервы – непростая задача. Уж если она раз твоей крови напилась, то непременно вернется снова. И постарается сделать из тебя вечный источник жизни.
   Но через три дня пришел Семен. Оказывается, Лиза, выйдя от меня, решила слупить с меня «хоть шерсти клок» и на этот раз. Она сообщила Семену, что якобы ей психолог, то есть я, сказала, что если ее еще раз бросят, то уж точно все закончится суицидом. Мотив смерти уже заложен, теперь это только дело времени. «Или разводись, или я умру!» – вот как был поставлен вопрос.
   Семен, к которому я не испытывала никакой симпатии и которого не чаяла видеть, оказался вполне себе симпатичным мужчиной. Я отдала должное Лизиному вкусу и чутью на «хороших мужиков». Он не был красавцем, но это и не нужно для мужского обаяния. Семен явно занимался фитнесом, следил за своей внешностью, был аккуратен и дружелюбен. Достаточно, чтобы произвести впечатление. Мне только показалось, что он слишком молод для Лизы, в глазах которой мутилась злоба многоопытной женщины. Но тут я вынуждена снова признаться в своей глубокой антипатии к Лизе.
   Семен пришел с жалобами на домогательства со стороны Лизы. Как я его понимала! Его жизнь стала невыносимой! Верю. Он уже хочет избавиться от нее, иногда просто убить! О, и это можно себе представить. Она ссылается на психолога!!! От курва!
   – Она с самого начала знала, что я женат. С женой у меня давно никаких отношений. Но это не значит, что я готов ее бросить. Она очень больной человек, практически инвалид, и нуждается в поддержке и помощи.
   Я понимала, что благородство в таких случаях – прикрытие. Никакая жена-инвалид не может остановить здорового мужчину, если он влюблен.
   – Я дурак. Мне надо было как-то по-умному себя вести, чтобы не зашло так далеко. Но с Лизой это невозможно. Она хочет замуж. Теперь уже прямо об этом говорит. Мне каждый раз приходится объясняться. Нужно что-то решать, а я не могу.
   – Значит, вы еще не готовы к решению. Или решение у вас есть, но она не готова с ним смириться?
   – Она не понимает, как можно жить с нелюбимой женщиной. Не верит, что можно любить двух, но по-разному.
   – А вы уверены, что любите ее? – спросила я строго.
   – Зачем же вы ей говорите, что мы созданы друг для друга? – в отчаянии спросил Семен.
   – Я этого никогда не говорила, – ответила я честно. Что она еще мне приписала? – Любовь – это инстанция небесная, психологи не могут заставить или предписать любить. Это во-первых. Во-вторых, Лиза никогда не говорила, что вы женаты. А дети у вас, кстати, есть?
   – Нет, детей нет. Это еще одна моя головная боль. Мне 39, а детей нет. Я здоровый мужик. Но, может, когда-нибудь потом? – ему неприятно было признавать свои проигрыши.
   – Я не поняла. У вас больная жена, и это – препятствие к рождению ребенка, но вы уверены, что он когда-нибудь родится? Как это?
   – Но не вечно же я буду жить с нею? – по-детски спросил Семен. Он готов был жертвовать своей жизнью. Но не всей.
   – Иными словами, вы все-таки не исключаете того, что расстанетесь?
   – Почему нет?! – взмолился Семен.
   – И об этом вы говорили с Лизой?
   – Ну, может, как-то раз, – он стал неохотно припоминать.
   – Но ведь вы же фактически сказали ей, что придет время, вы разведетесь с женой и будете свободны. А она уже сделала вывод, что вы сможете жениться на ней!
   Вот лопух! А я еще пела дифирамбы ясности мужского ума!
   – Я не хочу на ней жениться. Она трудный человек. Мы не подходим друг другу по взглядам. Прекрасный секс – это правда. Но этого мало…
   – Почему же, ясно осознавая, что жениться вы на ней не можете, вы все-таки продолжаете с нею встречаться, причем довольно часто?
   Мол, давайте, Семен, обсудим факты.
   – Ну, не так уж часто. Всего раз в неделю. Я контролирую, чтобы не чаще.
   – Вы хотели бы больше?
   – Иногда мне кажется, что я уже привык к ней и, когда пауза затягивается, очень скучаю…
   Он к ней уже привязался, она таки опутала его, как говорят в народе, захомутала.
   – А как вы разруливаете ситуацию с женой? – напомнила я о главном.
   – Это несложно. Во-первых, я стараюсь, чтобы это было нечасто. Я уже говорил. Во-вторых, я всегда ночую дома. А потом, ей все равно. Жене.
   – Она так прямо и говорит: старик, спи с кем хочешь?
   – Ну нет! Но она никогда не проявляла энтузиазма в этом отношении. Бывают такие рыбистые женщины. Холодные, никакие. В моральном отношении она – совершенный идеал. Это меня мучает. Я рядом с нею – грязь. Но в сексуальном – ей все равно, когда и как. Однако я стараюсь ее не обижать. Раз в неделю и с ней…
   Он откашлялся, чтобы скрыть смущение.
   – Всем сестрам по серьгам. Вы же понимаете, что Лиза не может не мучиться от ревности? Да и жена, будь она трижды рыбой, не может не мучиться. Это вы, дорогой, выдаете желаемое за действительное.
   – Мы с Лизой опускаем эту тему. Она попросила не говорить о жене, как будто ее нет, и я не говорю. Но каждый раз, когда мы выясняем отношения, мне приходится напоминать о ее существовании. Жена – мое прикрытие от Лизы. Если честно, я ее немного боюсь.
   Взрослый, сильный мужик отвел глаза в сторону.
   – Ну а зачем вы пришли ко мне? – я откинулась на кресле, демонстрируя расслабленность и равнодушие.
   – Я думал, может, вы что-то такое посоветуете, до чего я сам не додумался, чтобы мы поменьше страдали… – робко предположил он.
   – Вы хотели, чтобы любили вы, а страдал кто-то другой? – переформулировала я, чтобы запрос выглядел вполне абсурдно.
   – Чтобы никто не страдал, – исправил меня этот гуманист.
   – Это не ваш случай, – остудила я. – Да я и не знаю пар, в которых психологическая напряженность не достигала бы уровня страдания и боли. Таковы законы жанра. Уйдете с Лизой, будете мучиться оттого, что бросили не совсем здоровую супругу. Бросите Лизу, она будет мучиться, да и вы тоже. У вас все признаки сексуальной привязанности, а вы, как алкоголик, который считает, что он не пьет, а так, балуется. И стоит ему захотеть, как он бросит все к чертовой матери. И, например, уедет куда-то.
   – О, как я хочу куда-то уехать!
   – Уйти в тайгу и не вернуться? Известная программа действий. Об этом рано или поздно мечтает каждый россиянин. Только вот почему-то тайга до сих пор не освоена. Предупреждаю, в тайге туго с женщинами, а после связи с двумя остаться на таежной малине будет трудновато. До первого чума только и добежите, – блистала я остроумием. Хотелось напомнить ему о другой жизни, той, которая плещется за пределами их любовного фарватера. Но его интересовал только свой фарватер.
   – Вы не можете на нее повлиять? – робко попросил Семен, пропустив мимо ушей мою блестящую тираду. – Вы на нее действуете.
   – Обратите внимание: я не действую. Все, что я пыталась, это обсудить с Лизой ее личные проблемы. Действует она, а не я.
   – А что это меняет? – грустно спросил Семен.
   – На первое место в любовных авантюрах женатых людей выступает проблема, как расстаться. И большинство, обратите внимание, большинство находит в себе силы вернуться в семьи. Погуляли – и хватит. Вы-то знаете, что Лиза замужняя женщина?
   Тут уже плохо стало Семену. Вместо того чтобы обрадоваться, он пережил шок, быстро перешедший в припадок ревности, сопоставимый с ядерным взрывом. Все мужчины в этом состоянии решают только один вопрос: кого убить? Соперника, коварную изменщицу или себя, на худой конец.
   – Бегите, Семен, бегите в семью!
   Но вряд ли он меня слышал.
   История Адама и Евы начинается с нуля после того, как у Адама появляется соперник. Перезагрузка отношений*.

   Комментарий психолога
   * В психологию мужчины-победителя не входит наличие соперника. В своем воображении мужчина-победитель вне конкуренции, он – единоличный объект внимания своей избранницы. Возникновение реального соперника сбивает эту программу. Но первый позыв – не поменять программу, а устранить соперника. Уровень агрессии в этот момент максимален. Начинает действовать другая программа: «Я и мой враг!» Женщина переходит из разряда заветного приза в разряд злополучного трофея.

   Так или иначе, через полгода Семен и Лиза поженились, о чем мы, конечно, узнали из объявления в журнале для автомобилистов. Она его таки дожала.
   Может создаться впечатление, что если устроить гонки за мужчиной со сворой психологов, магов, колдунов и экстрасенсов, то ему уже и деваться будет некуда. Сдастся. Его приручат, шерсть остригут, научат есть с руки и ходить на задних лапах.
   Но эта история все-таки не закончилась на свадебных фанфарах. Не надо путать старт с финишем. Потому что замужество для зрелой и опытной женщины – это рубеж, черта, но вот что там, за этой чертой, делать, когда основная интрига исчерпана?
   Еще через полгода после пышной свадьбы Семен от Лизы сбежал.
   Лиза, как это случается с любой охотницей, расслабилась и решила, что если зверь уже в клетке, то есть добровольно подписал контракт о своей несвободе, то уж можно с ним делать, что хочешь. Количество ее претензий и прихотей – как будто она хотела отыграться за тяготы досвадебного гона – возросло. Ей уже мало было того, что жена брошена Семеном, она теперь хотела выселить ее из квартиры. Лизе стало резко не хватать денег и «совсем нечего носить». Они с мужем начали дуться друг на друга, потом Семен стал задерживаться на работе, стимулируя ее подозрительность и ревность. Потом они ругались, и она напомнила ему, что он живет на ее территории, и вообще мог бы больше денег выделять на хозяйство, потом она стала учить его ходить по дорогим салонам-парикмахерским, так как ей показалось, что он недостаточно гламурен, потом принялась делать замечания за столом, чтобы не чавкал и держал спину прямо… То есть началась полировка субъекта по полной программе, и Семен почувствовал острое собачье желание сбежать и повыть на луну. Я без большой симпатии отношусь к тому, что по-научному называется эскапизмом, то есть манерой свинчивать из проблемной ситуации, но иногда другого выхода нет. Лиза не смогла бы угомониться. Она не видела, что ведет игру против себя, а не за себя. Пока она носилась по колдунам и ведьмам, как правило, психологически сильным особам, часть ее агрессивности рассеивалась в противоборстве с ними. Как ни странно, это был самый гармоничный период ее жизни. А уже в браке увещевать и удерживать ее было некому. И она снова загнала Семена за Можай, как и в начале этой истории. Он ушел с чистой совестью.
   И осталась старуха у разбитого корыта.
   Со временем стали понятны энтузиазм и щедрость пивного баклажана Копейкина (баклан – это тот, кто попроще, а баклажан – тот, кто при власти или деньгах; так мне объяснил один парень, баклан, по его же классификации). У баклажана была любовница. Он был прекрасно осведомлен о похождениях своей супруги и разумно считал ее уход большим счастьем. Боялся только одного – что у нее не получится. Если бы можно было, он и сам бы заплатил молодому ресторатору за правильное поведение. Но – нельзя. Любовь за деньги не купишь, а главное, не продашь. Он просто набрался терпения и выждал момент.
   Кстати, он и до сих пор содержит Лизу – по праву первого мужа и пожизненной жертвы. Но женат он на другой, попроще и понадежней.
   Семену не очень повезло с женщинами. Его больше интересовал бизнес. Но встреча с Лизой заставила его сосредоточиться на своих отношениях с прекрасным полом. Он оставил больную супругу и долго мучился по этому поводу. Назначил ей содержание, объяснил свой уход желанием создать полную, с детьми, семью. Можно представить, как больно ей было это слушать. Но вместо семьи Семен создал сомнительный союз с Лизой, которая и за секс-то готова была выставить счет, а уж за рождение законного наследника – можно себе представить. Ну а в третий раз он выбрал «золотую середину» – молодую, 35 лет, сомелье с ребенком, рассудив, что женщина, которая уже вырастила такого классного парня, непременно воспитает и другого не хуже. С его, конечно, помощью.

   Мораль
   Нельзя требовать от жизни больше, чем она сама предлагает. Существует риск попасть в ловушку собственных желаний. Охотиться за мужчиной, довести его до ЗАГСа – и в два счета потерять. Я не знаю ни одного нормального мужика, который бы согласился на полный контроль и подчинение и был бы при этом счастлив. Напряжение накапливается, и мужчина осознает, что его выбор печален: или его ухайдакают, то есть вымотают нервы по полной программе, доведут до инфаркта, сумасшествия, нищеты, инвалидности, импотенции – что там еще рисуют мужские страхи? Или он уйдет и со временем, восстановившись, вернет себе возможность жить полноценно. Уйти от психопатки очень трудно. Ей неведомы церемонии и приличия, она будет ломиться в окна, если вы закроете дверь. И нужно набраться смелости и силы духа, чтобы каждый раз говорить ей: «Стоп!»

История восьмая
Вера, надежда, любовь, или Гормональная встряска

Это моя любимая история. Она настолько точно отражает мое представление о русской жизни и русской женщине, что я готова рассказывать ее каждый год. Жалко, что не просят. Меж тем у меня ее выкупила французская компания и поставила по ней сериал. Настолько их тронули героини! Мне, правда, не понравилось название сериала («Les changements familales» – «Семейные перевертыши»), но было уже поздно. Права на историю и ее разработку мне больше не принадлежат. Еще сильнее я расстроилась, когда посмотрела саму мелодраму. Они же ничего не поняли! Вытянули психоаналитическую связку героев, насытили отношения героинь избыточной, вынесенной из сурового детства эротикой!.. А теперь я расскажу историю двух сестер такой, какой она была на самом деле.
Это старая история. Произошла она много лет назад, во времена первого «КВНа», если я ничего не путаю из желания оставить ее в далеком прошлом. За все время моей практики я не сталкивалась с более странным и опасным для психики всех участников событием, которое между тем благополучно завершилось. До сих пор вспоминаю все это с изумлением и благодарностью за первые уроки практической психологии, один из которых я сформулировала для себя так: никогда не делай отрицательных прогнозов там, где на авансцену выступают сильные, изобретательные, интуитивно богатые женщины. Они выдержат и пройдут там, где среднестатистический, хрестоматийный человек того и гляди сломается, сойдет с ума, покончит с собой или предаст товарища. А эти только отряхнут подол, поправят растрепавшиеся волосы и пойдут себе дальше, картинно покачивая бедрами. Мне б такую силищу и стать!

   В одном из губернских городов, кажется Воронеже, в котором я консультировала наездами ради небольшого заработка и бесценного опыта, ко мне на прием пришла девушка Вера 26 лет от роду. Работала она на местном заводе технологом и уже несколько лет была прекрасно и надежно замужем. Все в Вере мне понравилось: миловидность натуральной блондинки, каких, впрочем, в Воронеже много (а это был именно Воронеж, теперь я точно вспомнила), ее искренность и энергичность, особая порывистая эмоциональность.
   Рассказывать свою историю она начала прямо с порога, волнуясь и боясь упустить время. Вот что я узнала.
   Недавно к ним с мужем, а они только что получили как молодые специалисты хорошую по тем временам двухкомнатную квартиру, приехала родная сестра Веры Надя.
   Надя, Надюша, Наденька была младше Веры на пять лет, только что окончила техникум где-то в Сибири, жила там у бездетной тетки, а теперь переехала к сестре, назад в Воронеж, где девчонки родились и выросли. Вера чрезвычайно и, я бы сказала, безостановочно беспокоилась о сестре и, собственно, пришла ко мне именно по этому поводу.
   До вчерашнего дня семейную жизнь Веры можно было смело назвать счастливой – и муж Гоша, и младшая сестра Надя, которую Вера нежно любила, прекрасно существовали в одной квартире. Еще вчера Вера готовила ужин, не подозревая, что в ее дом вошла беда.
   Вера и Гоша ждали Надю к ужину. Девушка ввалилась заплаканная и встревоженная. Они пытались остановить ее слезы, но, как это обычно бывает, утешениями только подливали масла в огонь, пока Надя не ослабела и не сказала страшную правду:
   – Я была у врача. Гинеколога. У меня нашли смертельную болезнь. Это все!
   Вера и Гоша были в шоке. Когда узнаешь такое, не очень-то бросаешься расспрашивать подробности. Вера по-матерински прижала сестру к себе и стала гладить по голове. Гошу она жестом прогнала. Ясно, что не до ужина. Сестры долго сидели обнявшись, покачиваясь в такт и тихо плача. Вера, конечно, приговаривала что-то вроде: «Все будет хорошо». Но развивать эту тему они стали лишь тогда, когда Гоша, уже изголодавшийся и до чего-то додумавшийся, снова сунулся на маленькую кухоньку:
   – Девчата, должен быть какой-то выход. Пока же все живы, и даже… есть хочется!
   Надя улыбнулась Гоше с благодарностью за желание поддержать всеобщий дух, и они, молодые и ненасытные, набросились на котлеты с картошкой – а что еще ели тогда после работы? Ну, может, вареную колбасу с макаронами.
   – Рассказывай! – приказала Вера.
   – Есть один способ, который врач рекомендовал попробовать. Глупость… – Надя потупилась, скребя вилкой по тарелке.
   – Не тяни, Надька! – взмолилась Вера.
   – Он это… Велел срочно забеременеть. Если залететь, организм получит гормональную встряску, и тогда можно резко выздороветь.
   – Мужики – это женское здоровье! – воспылал гордостью Гоша. – Так какие проблемы? Выдадим тебя замуж, и родишь.
   – А кто меня замуж возьмет такую? Больную? Ты бы взял? – Надя посмотрела на Гошу внимательно и тревожно.
   – Я бы с радостью, Надя, просто ни минуты не задумываясь, но ты же знаешь, у меня Вера, – лукаво кивнул на супругу Гоша.
   – Вот так всегда! Ни мужа, ни здоровья, ни семьи, ни детей… – жалостливо заныла Надя. – Ужасно помирать не хочется…
   Эту фразу не выдержать никаким нервам.
   – Надо рожать без женихов. Потом выдадим замуж. Что мы, втроем ребенка не поднимем? – попробовала закрыть тему Вера.
   – Правильно! – подхватил Гоша. – Так рожай. И живи!
   Ему очень нравилась тема разговора. Наконец-то женщины заговорили о чем-то интересном!
   – Как это – так? – поинтересовалась у него Надежда. – Что, теперь есть такие таблетки? Розовые – девочки, голубые – мальчики?
   – Ну, это-то дело нехитрое, – Гоша почувствовал себя знатоком. Ему было что рассказать.
   – Как это нехитрое? Я что, от первого попавшегося детей рожать буду? От кого рожать-то? Никого же нет, – кисло, на слезе, напомнила Надя.
   Это была вторая ее фраза, после которой нормальные люди выскакивают из окна или бегут куда глаза глядят, лишь бы никогда не слышать этого – «никого же нет».
   И Вера, как всегда в трудную минуту, мобилизовалась до предела:
   – Найдем. Хорошего. Здорового.
   И, глядя на Гошу, добавила:
   – Красивого, рукастого и умелого.
   Муж посмотрел на Веру с умилением и благодарностью (ценит, значит, любит!), а Надя едко заметила:
   – Тебе везет, у тебя вон какой муж, а я должна от кого попало рожать?
   Так и в детстве, когда Вере покупали удачную обнову, Наде было завидно: «Тебе хорошо, новое носить, а мне донашивать!»
   – А хочешь, бери Гошу! – Вера склонилась над сестрой, сюсюкая, как будто пыталась утешить, как когда-то леденцом или погремушкой. Будто предлагала не мужа, а плюшевого мишку маленькой капризной девочке. – Мне для Наденьки ничего не жалко.
   Лицо самого Гоши разъехалось в разные стороны от непонимания вопроса. Что значит «бери Гошу?» За что бери? За штаны? И вообще, за что?! Идея стать быком-производителем в женской команде ему как-то неожиданно не понравилась, но Вера, чувствуя реакцию Гоши, прикрыла его буквально грудью, чтобы муж не маячил в поле зрения Нади как «живодер», которому не жалко родной человеческой жизни из-за каких-то плохо продуманных принципов. В другое бы время эти двое – Гоша и Надя – сцепились в словесной перепалке, но здесь лежачего бить нельзя, на карте – жизнь «кровинушки», «дусички». В общем, ситуацию вывели в ничью с явным преимуществом проигравшего.
   Всю ночь три молодых тела не находили себе покоя, ворочаясь в койках. По очереди шатались то в туалет, то на кухню, хотелось что-то договорить, схватиться за руки и не расставаться, плакать от отчаяния и выть в предчувствии, но невозможности верного решения.
   А утром измотанная ночными кошмарами Вера, отпросившись с работы, примчалась ко мне за советом и рассказала то, что я, как смогла, уже изложила и вам, дорогие мои.
   Собственно, при отсутствии жениха решить проблему беременности Нади можно было только путем искусственного оплодотворения. Практика анонимного осеменения тогда только развивалась и стоила некоторых, всегда нелишних для молодых, денег, но все-таки это было реальное и посильное для них спасение. Я высказала предположение, что само по себе начало сексуальной жизни тоже меняет гормональный фон и, возможно, даже не нужно будет педалировать беременность, если Надя психологически не настроена на роды. Зачем рожать нежеланных детей?
   – Знаете, Вера, паника, которую вызвала болезнь Нади, мне понятна. Она вам родной человек. Но сейчас вам как никогда нужна холодная голова. Если я правильно понимаю, решения в семье принимаете вы. Гоша всегда на вашей стороне. А Надя с удовольствием принимает от вас заботу и внимание. Тут есть одна опасность: что сестра, родив ребенка, повесит и его на вас.
   – Боже, – всплеснула руками Вера, – о чем вы говорите, если бы в этом только беда и состояла! Своих детей у нас пока нет. Вырастим!
   Вера неожиданно достала пачку фотографий и принялась показывать мне черно-белые снимки. Она сама, Гоша. Какие-то люди. А вот и Надя.
   С фотографий на меня смотрели две совсем разные, я бы сказала, противоположные девушки. Надя оказалась хрупкой, действительно болезненного вида брюнеткой, которая вызывала жалость. Некрасивой, угловатой, с недобрым взглядом. Смотрит с укоризной. Так смотрят с надгробий – «Что же вы меня не спасли?» Странно, что, позируя, она не стала улыбаться. А может, наоборот, именно позируя, и надела маску печали?*

   Комментарий психолога
   * Большинство людей хотели бы казаться лучше, чем о них думают. На фото они улыбаются, напоминая о своих лучших сторонах. Люди высокого о себе мнения, напротив, держатся закрыто. Им все равно, что о них думают посторонние. А манипуляторы и психологические иждивенцы всем своим видом показывают, как они несчастны.

   – Надя очень скромная. Конечно, со временем мы выдадим ее замуж, но прямо сейчас у нее никого нет. А в койку с кем попало она не пойдет. Не так нас воспитывали, – назидательно поясняла Вера.
   Мне нравилась ее обстоятельность и деловитость.
   – Ну, так с кем попало я и не предлагаю. Можно поехать в Москву, в Центр искусственного оплодотворения, – всплеснула я руками. Зачем мне исполнять роль сводницы? Наоборот, я – за медицинские методы.
   – Но это же денег стоит, – возразила практичная Вера. – Мы готовы ее кормить-поить, но бросать все и ехать в Москву…
   Она задумалась, несколько секунд сосредоточенно смотрела в окно, но все-таки пришла к выводу:
   – Сама она не поедет. Нужно еще уговаривать…
   – Вера, простите, то вы говорите, что готовы жизнь отдать ради своей сестры, то утверждаете, что нет никаких средств решить проблему! – не удержалась я. Все хотят решать сложные проблемы на раз, без жертв и затрат. Вот уж советская психология!
   – Меня даже не деньги волнуют. Ну, поедет она в Москву. Привезет какого-нибудь китайца или негра, и вся жизнь испорчена. Или алкоголика какого-то подсунут… – объяснила свои опасения Вера.
   Я засмеялась:
   – Доноров отбирают. Как правило, это здоровые, крепкие мужики, с хорошей наследственностью. Никакого кота в мешке!
   Честно говоря, в моей практике не было подобного случая ни до, ни после, но я верила в анонимность и действенность метода. Мне он казался разумным, гарантированным и безопасным.
   – А нельзя ли здесь найти такого? – Вера пыталась упростить задачу. Она никогда не была в Москве и, как большинство провинциалов, считала столицу гибельным и гнилым местом. Ничего хорошего она от нее не ждала, пустая трата времени и сил. И денег, конечно.
   – Можно найти и здесь, наверное, но саму процедуру проводят в Москве.
   – Ну что это за процедура? Переспать с мужиком? – попыталась поднять меня на смех Вера.
   – Вы же говорили, что никакого парня у Нади нет? – оторопела я.
   – Ну так познакомим. В медицинских целях. Объясним ситуацию. Неужели не войдет в положение?
   Она явно обрадовалась своей находчивости.
   – Со знакомым может не получиться… – простота ее подхода к решению крайне деликатного вопроса меня расстроила.
   Уж совсем какая-то зооферма.
   – Почему? Есть опытные женатые мужики, которые за небольшие деньги «проведут процедуру», – развивала мысль Вера.
   – А представьте, если они друг другу понравятся. Живут в одном городе, потянутся друг к другу. Он будет знать, что у Нади растет его ребенок. Начнет предъявлять претензии. Неизвестно, получится ли новая семья, а та, которая уже есть, разрушится. Нельзя приносить в жертву столько жизней ради одной.
   – А если неженатого? Пусть потом живут вместе, – согласилась Вера.
   – Идеальный и маловероятный случай. Я не знаю любовных историй, которые бы начинались с насильственного секса. Насильно мил не будешь.
   – Но зато мы будем знать, кто отец! – прикидывала Вера.
   – Иногда этого лучше не знать. Зачем? Никаких претензий, согласно уговору, вы к нему все равно предъявить не сможете. В Москве заключается специальный договор, уводящий мужчин-доноров из-под отцовской ответственности.
   Вера надулась. Ей не нравилось, что кто-то уйдет от ответственности за судьбу любимой сестры.
   – Хорошо устроились, – опять набычилась она.
   – Как видите, это кому-то нужно. Мужчины тем более не готовы отвечать за свои сперматозоиды. Но рады ими поделиться. Как лекарством.
   – Послушайте, все так путано и непонятно с этой Москвой… – Вера досадовала, что не удается заполучить меня в полные союзники. И так голова идет кругом!
   – Подумайте. Посоветуйтесь с мужем, подготовьте Надю. Вы только вчера узнали эту страшную правду. Надо, чтобы чувства и головы поостыли.
   На лице Веры отразились противоречивые и сильные эмоции. Она подумала о чем-то своем, перпендикулярном. Но тогда мне и в голову не могло прийти, что именно она решила провернуть.
   К психологу часто приходят, чтобы почувствовать свою силу и превосходство.
   Тот, кто приходит впервые, как правило, еще не избавился от недоверия и воспринимает психолога как хироманта или бабку-гадалку. Или циркового карлика: любопытно и жалко. Чаще всего хотят обкатать свои собственные очень умные мысли. Кто же в России не психолог? Наш человек выслушает совет, но сделает по-своему. И, скорее всего, придет снова, порядком наломав дров именно после первой триумфальной победы своего проницательного ума над скромными потугами умника-профессионала.
   После того как Вера ушла из моего кабинета с неистовым блеском в глазах, происходило вот что.
   Сначала она помчалась к подруге, вызвала ее на проходную и заняла денег, а потом – на автобусе в универмаг, в отдел женского белья, и купила тот самый розовый пеньюар, о котором так долго мечтала. Она много раз говорила о нем Гоше, но тот лишь отшучивался: такие нужны старым теткам, чтобы прикрывать обвислости, и старым дядькам, у которых проблемы с этим делом. Пеньюар был розовой мечтой молодой женщины. Как всему недоступному и необычному, Вера приписывала ему особые магические свойства. Такие были времена. Сегодняшние гламурные девушки должны испытывать что-то подобное, языческое, при виде новеньких иностранных брендов.
   Мы, женщины, видно, в своих прежних жизнях были сороками: все ажурное, блестящее, шелестящее и гладкое кажется нам мистическим и сильнодействующим средством. Но, как показывает опыт, большинство женских примочек, призванных соблазнять и укачивать мужчин, действуют главным образом на соперниц, других женщин, придавая своим обладательницам уверенности и гордости в осанке. А вот мужчины уже реагируют на эту самую уверенность и осанку.
   Весь конец рабочего дня Вера многократно доставала пакет, пролезала туда рукой, трогала нежную вискозу, закрывала глаза от восторга, да нет, обалдения – и пыталась воспроизвести реакции мужчины, который будет выбран в качестве мишени для соблазнения. Как ожидалось, он должен впасть в глубокий обморок и больше не соображать, что с ним происходит. То есть самый тихий и робкий ухажер должен был наброситься на самую тихую и робкую горлицу в розовом пеньюаре с такой силой, чтобы от нее только перья полетели. Обладая недюжинным темпераментом и состоя в браке с молодым необузданным мустангом, Вера, по счастью, не догадывалась, к каким могучим средствам прибегает человечество, пытаясь добиться хоть сколько-нибудь полноценного соития. Все в ее жизни до сих пор решалось просто и на раз. Ей самой для полного семейного счастья и гармонии недоставало именно такого розового, между нами, бесполезного, пеньюара. Но ведь хочется чего-то красивого! Горько признаваться, но тогда Вера предпочла пеньюар мне. Его хоть можно потрогать, рассмотреть, примерить, а мой совет – сплошной нематериализуемый туман.
   Дома Вера закрылась с Надей у нее в комнате и показала обнову:
   – Это тебе!
   Надя насторожилась, не ухватывая логики поступка.
   – Это тебе! Выйдешь замуж, будешь соблазнять мужа, – объяснила Вера, как учительница младших классов.
   – Чьего мужа? – тупила Надя.
   – Своего, конечно, – нерасторопность сестры была обычным делом. – Примерь. Нет, я первая!
   Она быстро сбросила нехитрое белье, несправедливо стягивающее налитое молодое тело, и аккуратно надела пеньюар, элемент за элементом.
   – Гоша!
   Гоша нарисовался в дверном проеме, мгновенно порозовел, приклеившись взглядом к роскошно упакованному бюсту супруги.
   – Действует, – сделала вывод Вера. – Будем ловить на живца. Один уже есть.
   Гошу прогнали мучиться.
   Хорошая в потенциале теория Веры хромала на практике. Соблазнять было пока решительно некого. На Надю, как на молодую кобылку, напялили пеньюар для обкатки. Смотрелся он на ней довольно неловко, из-за чего у той были все резоны сердиться на сестру: в такую тяжелую для нее минуту догадалась купить себе пеньюар, якобы в спасительных целях. Он только подчеркивал Верино преимущество перед Надей!
   – У меня нет такой груди, как у тебя, – упрекнула Надя, ревниво рассматривая себя в зеркале.
   – Будет у тебя такой мужик, как Гоша, и сиськи вырастут, как дыни, и бедра попрут во все стороны, как у гималайской коровы.
   Водились ли гималайские коровы в природе и какие у них были бедра, мы не знаем, но ведь водились же гималайские верблюды! Двугорбые, выразительные, фигуристые. Значит, должны быть и коровы им под стать. В природе все устроено гармонично: все по парам.
   – Ты очень хорошенькая. Черные глазки, тоненький носик… – искренне любовалась сестрой Вера. – Улыбаешься мало, вот от этого и болеешь.
   – Смех без причины – признак дурачины, – напомнила о своей беде сестра.
   – Надя, девочка моя, все же должно разрешиться хорошо. Ну, засиделась в девках, биология требует своего, нужно немедленно заводить кавалера.
   – Думаешь, у меня гордости нет – переться в постель с кем попало? – девушке нужно сто раз произнести вслух, что она не какая-нибудь там легкомысленная, чтобы ощутить в себе это самое женское достоинство и стать. Прямо обряд самовнушения.
   – Надюша, какая гордость, когда такие дела? – Вера стала уговаривать ее не глупить, не заигрываться. А уж подход к своей младшенькой она всегда могла найти.
   – Я с ним спать не буду. Лучше умру.
   – С кем?
   – С тем, кого ты придумала, – Надя посмотрела на Веру с укором.
   Скорее всего, Вера все же сказала Наде, что можно поехать в Москву и про искусственное оплодотворение, но не забыла откомментировать: «это как-то не по-человечески, слишком уж искусственно и с непредсказуемым результатом».
   Мне до сих пор непонятно, почему они хором отмели идею искусственного зачатия и стали обсуждать кандидатуру реального оплодотворителя.
   Но в тот день все трое снова сошлись на кухне попить чайку. Надя все в том же утешительном розовом пеньюаре. Вера, поймав взгляд Гоши, прикованный теперь к Надиному декольте, весело предложила подумать о Гоше как о реальном кандидате, потом снова замахала руками, заверила, что это шутка («Что, и посмеяться нельзя?!»), но ночью, уже в кровати, через пять минут после поспешной любви, стала приставать к ослабевшему и разнеженному мужу:
   – Гошка, ну кого мы ей найдем? Давай, поговори с Саней. Она ему вроде нравилась.
   Саня был приятелем Гоши, немного помладше. Они вместе работали и иногда заходили друг к другу на пиво. Саня женат не был, и девушки у него своей не было. Но к семье Гоши и Веры он был привязан, это точно, и воспринимался как родственник: его можно было попросить о чем угодно.
   – Как я ему скажу?
   – Скажешь, что Наде нужен мужчина. Врачи прописали.
   – А если он импотент? – нелепо отшутился Гоша. Ему совсем не хотелось опускать своего приятеля до прямого использования в такой низменной роли. Дружба ведь – высокое чувство, тут никакой грязи и корысти. – И что ты себе думаешь? Можно вот так вот просто взять и сойтись с любой?
   «Господи, – подумала Вера, – и этот туда же, в святые записываться. Вспомнили про идеалы! Одна я грешница!» Она попыталась оживить в мозгу мужа эротические видения.
   – Я ей пеньюар купила. В таком пеньюаре можно и корову полюбить!
   – Если он ее и правда полюбит, тем более не сможет сразу, с бухты-барахты.
   Не хотелось Гоше отдавать свояченицу в объятия другому мужчине. Это противоестественно – добровольно отдавать свое чужому, да еще уговаривать взять.
   – Тогда зачем он ей вообще нужен? – съязвила Вера.
   Зачем любовь городить там, где ее быть не должно? Права психолог, не нужны тут никакие другие отношения, кроме физиологических.
   – Ну, у него, по крайней мере, есть где жить, – защитил друга Гоша. – Хватит уже у родственников подживаться.
   – Как тебе не стыдно! – Не думала Вера, что Гоша такой жмот.
   – А что, ни поговорить вслух, ни голым походить по квартире… Ты сама у нее спроси, захочет она с Саней вместе быть? А то я уговорю, а она его обломает.
   – Ладно. Поговорю.
   На следующий день супруги пошли выполнять боевые задания, каждый свое.
   У Гоши и Сани разговор получился по-мужски коротким и тонким.
   – Саня, тебе нравится Надя? – спросил Гоша, закуривая и не глядя в глаза.
   – Очень, – признался Саня, тоже смотря в сторону. Как будто давно ждал этого вопроса.
   – Женишься? – уже мягче спросил Гоша.
   Но напрасно он расслабился. Саня отрезал:
   – Нет.
   – Почему? – заглянул ему в глаза Гоша. Даже душа друга – и та потемки!
   – Она меня не любит, – протянул Саня неохотно. Зачем выдумывать то, чего нет.
   – Откуда ты знаешь? – подбодрил его Гоша.
   – Сама сказала, – просто ответил Саня.
   – Вопрос закрыт.
   Гоше нечего было возразить. Саня – настоящий мужик, слюни не будет распускать и за Надей бегать не будет. Пусть помирает, раз такая дура!
   А Вера пробовала обработать Надю:
   – Надя, давай подумаем, кто бы мог нам помочь? – утром, расчесываясь перед зеркалом в коридоре и посматривая на отражение сестры, которая одевалась, чтобы уйти на работу, предложила Вера.
   – Я не буду с ним, – сразу, как будто ждала этого предложения, отбилась Надя.
   – С кем? – изобразила недоумение Вера.
   – С Саней.
   Надя проявила неслыханную прозорливость. Вера даже обернулась, чтобы посмотреть на сестру повнимательней.
   – Ой, да почему ты думаешь, что это будет Саня? – Вера знала сто приемов, как отвлечь внимание сестры, но этот прием не сработал.
   – Ну а что ты могла еще мне предложить? На тебе, боже, что мне негоже, – Надя радовалась, когда удавалось подловить сестру на хитрости.
   И Вера перешла на тяжелую артиллерию:
   – Надя, это вопрос жизни и смерти! Не время кривиться. Надо брать любого мужика, здорового, конечно, надевать на него черные очки и при выключенном свете сливаться. Пять минут – и другая жизнь! Господи, да что я тебя уговариваю жить!
   – Ага, вы будете знать, кто это, а я, как дура, нет. Очень хорошо. Мистер Икс.
   – Но мы же никому не скажем, – пообещала Вера.
   Надька все нервы вымотает, пока что-то решит! И так всю жизнь.
   Еще день и ночь разговоры ходили по кругу. Время бежало неумолимо. На носу были уже третьи сутки после вынесения смертельного приговора, а дело так не двинулось дальше пеньюара.
   Ночью Вера опять поспешно отдалась Гоше и сказала категорически:
   – Это должен быть ты.
   Они лежали на спине, обреченно глядя в темноту, как перед прыжком в бездну. Вера думала, что сестра – это расплата за ее счастье с Гошей. Не могло двум сестрам так повезти. И чувство вины подсказывало ей: делись!
   – Я? С ума сошла! Дурочка.
   – Конечно, ты. Ты нравишься Наде. Я ее понимаю. Надя тебе не противна?
   – Нет, она хорошая… – Гоше не хотелось обижать жену. Надя была для нее как ребенок.
   – Вот. А потом, ты же трактор. Перепашешь весь огород и не устанешь. Пока молодой, давай! Нет, мне, конечно, будет жалко делиться, я буду дико ревновать, но… – Вера старалась держаться мужественно. – Когда-нибудь это закончится. Может, вообще с первого разу все и получится… А на сэкономленные средства купим новый диван – кровать же скрипит. Надька, наверное, не спит, подслушивает.
   Вера повернулась к мужу и уткнулась ему в плечо. Так доверчиво!
   – Ни за что, – ответил Гоша, помедлив. Он серьезно опасался, что не сможет отказать жене.
   – А если выпить?.. – Вера изобретала на ходу.
   Гоша оживился. Если выпить, можно и не на такое отважиться. Он почему-то вспомнил, как однажды выпил в компании и на спор стал перелезать из мужской душевой в женскую по наружной кромке фасада. Дурак был, еще неженатый. Хотел девушек попугать.
   – Нет, выпить нельзя, ребенок уродом родится… – рассуждала Вера. Серьезная.
   Гоша сник. Нет, всухую – никаких гарантий.
   – Зато представляешь, будет такой карапуз кричать: «Дядя Гоша! Дядя Гоша!» – опять Вера брала мужа на энтузиазм.
   – Дядя Гоша! Дядя Гоша! Плати алименты, – передразнил Гоша.
   Вера сердилась: ну как можно мелочиться, когда речь идет о детях!
   – Это все потому, что у тебя нет ни брата, ни сестры. Ты эгоист!
   Перебрав все возможные аргументы, она обнаружила, что на Гошу действуют только похвалы в адрес его мужских достоинств. Он думал прежде, что Верка не ценит счастья, которое на нее свалилось, жутко по этому поводу переживал, между прочим, но нет, все понимает правильно, ценит, восхищается. Молодец. Это очень грело душу молодого мужчины.
   В общем, всю ночь они уматывали друг друга признаниями и доказательствами достоинств и достижений. Утром, не выспавшиеся, выползли на кухню и объявили Наде, которая теперь ходила по квартире только в пеньюаре и с распущенными волосами, как молодая ведьма из «Вия»: надо решить вопрос по-свойски, лучше Гоши все равно не найти. К тому же это дешево, то есть даром, просто, далеко бегать не придется, а главное, надежно. С девичьей гордостью придется подождать. Дальше семьи эта история не пойдет, это никому не интересно.
   Вера стала горячо заверять Надю и Гошу, что никогда никого из них не упрекнет, а в Гоше и вообще уверена на двести процентов, никуда он от нее не денется…
   – Хорошо, я согласна, – спокойно прервала ее Надя именно в этом месте.
   Распалившаяся было Вера обомлела.
   «Бедная, – подумала она о Наде, – так отчаялась, что готова на все!»
   Гоша понял, что семья возлагает на него особую миссию, и теперь он, как олимпийская надежда, просто обязан откатать обязательную программу. Роль спасителя и защитника слабых особо вдохновляла его. А чем еще должен заниматься настоящий мужик?
   Сказано – сделано.
   Так они прожили два месяца.
   Каждую пятницу, перед выходными, Гоша «ходил на сторону» в своей же собственной квартире, на глазах у своей же собственной жены. Но – на вполне законных основаниях. Все проходило торжественно и беззвучно, а не так, как у них с Верой, жарко и беспорядочно. Гоша старался, выкладывался по полной. Надя после «медицинских соитий» даже выпить чаю не выходила. Так слабела. А Вера старалась пойти куда-то погулять, чтобы не мешать, не тревожить сестру и не стеснять ее, не формировать у нее чувства вины. Временное неудобство ее не смущало. Поняла, что всем будет легче, если молчать, а не лезть друг другу в душу, не задавать лишних вопросов. Лучше про это и самой не думать. Как будто ничего и не было. С глаз долой – из сердца вон!*

   Комментарий психолога
   * Механизм вытеснения обслуживает детское стремление не замечать, игнорировать проблемы, с которыми сознание не может справиться. У женщин он развит больше, поскольку уровень социализации женщин ниже, чем у мужчин. Чтобы не фиксироваться на неизбежных неудачах, женщины их «забывают».

   Активно инициировав процесс, Вера пустила все на самотек, а потом уже не знала, как совладать со стихией.
   Смущало то, что беременность у Нади категорически не наступала. Каждую неделю они ждали результата анализа из женской консультации. Все мимо.
   Но положительный результат все-таки был.
   Надя, надо сказать, за эти два месяца заметно повеселела, похорошела. У нее появился аппетит. Она начала есть наравне со своей старшей сестрой, с азартом и даже остервенением. Любимые Верины вафли с шоколадной начинкой исчезали еще до встречи с хозяйкой квартиры. Для Нади специально покупались шоколад и фрукты, на что уходили всегда не лишние деньги. Вера и Гоша старались украсить Надину жизнь по максимуму, чтобы поддержать разгорающееся в ней пламя жизни.
   Но перемена произошла и в Гоше! Как будто по закону сообщающихся сосудов, он стал сереть, замыкаться, уходить куда-то из дому и попивать. На вопросы внимательной супруги отвечал, что устал и что Надьку все-таки жалко.
   Недоброе Вера учуяла, заметив однажды, как Гоша поцеловал Надю, когда та пришла с работы. Ей также пришлось признаться самой себе в том, что их супружеская жизнь скомкалась, стала безрадостной. И весь мрак этой смертельной истории подлой гадюкой переполз в их супружескую кровать.
   А еще через неделю неутешительных наблюдений и открытий Вера снова пришла ко мне.
   По ее черному исхудавшему лицу можно было подумать, что с Надей совсем плохо.
   Помню, что первую минуту я сидела и тупо пыталась переварить новости. Потом собралась с духом и сказала по-простому:
   – Ты что, сдурела?!
   Читатель может не знать, что психологи, чтобы довести до сознания визитера масштаб проблемы, порой ругаются матом, орут не своим голосом, топают ногами и присвистывают. Конечно, это как-то невежливо, но уж очень действенно. Можно годами любезно вялить человека на кушетке, как любил делать доктор Фрейд, а можно за пять секунд добиться такой ясности сознания, о которой человек даже не подозревал. В отличие, впрочем, от простого обывательского гнева метод «шоковой терапии» основан на артистической имитации ярости. Ругаются от души обычно родные или родственники. Старые друзья тоже могут погавкаться. Психолог, как боксер, входит в близкий контакт и наносит сильный удар по лбу, чтобы тут же уйти в укрытие и спокойно вложить в освежившийся мозг пациента пару-тройку правил, с которыми его забыли познакомить в детстве.
   Я ходила туда-сюда по комнате, яростно взывая к разуму Веры.
   – По сути, вы сами подложили под мужа сестру, то есть молодую и уже уговоренную девушку. Вы сами вдохновили его на подвиги, заверив, что он один (один в целом мире!) может спасти жизнь молодой женщины, воззвав к его мужскому благородству. Вы лишили его всех путей к отступлению, сделав заложником этой теперь уж точно сомнительной истории.
   – Я виновата. Но Надя жива! – подпрыгивала Вера, пытаясь вставить хоть слово в мою гневную речь.
   – О да, Надя жива! Судя по всему, она не очень собирается умирать, и пора ей наконец еще раз сходить к онкологу. Может, там все не так уж плохо?
   – Болезнь может вернуться в любой момент… – горько предрекла Вера.
   – Вернулся бы рассудок! – я опять двинулась по заваленному хламом чужому кабинету, где мне на этот раз пришлось принимать посетителей.
   Кажется, это был красный уголок, куда сбрасывали стенгазеты, вымпелы и переходные знамена. Никакой роскоши в кабинетах тогда не было. Все у нас в кучу, везде у нас – и в головах, и даже в красных уголках – неразобранный хлам! Я продолжила в раздражении:
   – Сегодня уже ваша семья трещит по швам. Я просто уверена, что Гоша привязался к Наде, и теперь ему так хорошо, что хоть в петлю лезь.
   – Но он бы мне сказал! – Вера не хотела признавать, что все так плохо и что муж мог так быстро переметнуться к другой женщине, да еще ее сестре. Не такой он бессовестный.
   Самоуверенность хороша на свадьбе или в медовый месяц, но когда у тебя уводят мужа, лучше проявлять адекватность, знать правду.
   – Это раньше он все рассказал бы вам, а теперь ему ближе другая женщина, и он с нею делится своими переживаниями. Гоша – нормальный, хороший муж, и ему никак не улыбается спать с двумя и радоваться. У нас же не Восток. У нас все-таки люди привыкли к эмоциональной близости, интимности*. Такие отношения невозможно установить с двумя конкурирующими организациями.

   Комментарий психолога
   * Вопреки ставшей расхожей теории мужской полигамности, оправдывающей измены, русские мужчины склоны к душевной близости и чутки по отношению к женщинам. Возможно, потому что воспитываются в основном мамами и бабушками, а не отцами – воинами, которым приходилось в походе овладевать той, кто под руку попадалась, по праву завоевателя. Характерное для мусульманства посвящение мальчиков в мужские коллективы в России не практикуется. Измены наших мужчин связаны с поиском «потерянного рая» – давно ушедшего, но такого счастливого детства.

   Вера посмотрела на меня вопросительно.
   – Ну-ка, давайте сядем и поговорим толком о ваших отношениях с сестрой.
   Сейчас Вера уж точно никуда от меня не денется. И так расширит свой кругозор, как никогда прежде. Ни в школе, ни в пионерском лагере. Когда мы рискуем потерять самого близкого человека, мозги максимально мобилизуются, и появляется шанс уяснить, чего же мы хотим на самом деле… Правда бывает слишком страшной, чтобы пережить ее в одиночку.
   – Согласитесь, что долгие годы вы были для младшей сестры матерью, – я сменила грозную интонацию на доверительную.
   – А как могло быть по-другому? Уж не ее в этом винить!
   – Действительно… – согласилась я из тактических соображений.
   Вера вспоминала:
   – Родители все время на работе. Надя болела. В садик ее отдавать было бессмысленно. Она тут же простужалась. В школе училась так, что все время приходилось помогать. Друзей своих у нее тоже не было. Ходила за мной хвостиком. Мне не жалко.
   – И она привыкла жить за ваш счет, – я сказала то, в чем Вера никогда бы себе не призналась. Ее приучили делиться с младшей. У нас вообще не приняты какие-то счеты с родней.
   – Ну почему за мой? – Вере это не понравилось.
   – Но ведь она и сейчас живет в вашей квартире! И спит с вашим мужем! Дальше уже некуда. Вы что, не понимаете, что она по факту пользуется тем, что вы по праву заработали, потратив на это талант, время, силы. Вы – шляпа!
   Почему я тогда ее шляпой назвала? Наверное, хотела посильнее задеть. Такая характеристика показалась мне комичной, смешной. А мне хотелось немного разрядить обстановку. Но шутка получилась грубой и неуместной. Вера обиделась:
   – Как это шляпа? Ничего я не шляпа! Что это вы обзываетесь?
   – Вам стало жалко денег, и вы отдали напрокат своего мужа! – Я действительно видела причину нелепого поведения Веры в ее скаредности, доведенной до абсурда хозяйственности.
   – Ничего не напрокат. Я что, за это деньги брала? – она пошла в атаку.
   Не на ту напоролись!
   – Но по факту! По факту вы его продали.
   – Но я же не могла сама это сделать! – чуть не плача, отбивалась Вера.
   Она пришла ко мне за утешением, а получила по лбу.
   – Послушайте, пока мы маленькие дети, мы нуждаемся в помощи. Но потом маленькие девочки и мальчики вырастают. Сейчас вы уже не две сестрички, а две взрослые женщины. У одной из вас случилась беда. Я уверена, Вера, что, будь вы на месте Нади, вы не стали бы пугать своих родных, а сели бы на поезд и поехали в Москву. Там бы устроились на работу, чтобы оплатить докторов. Или приняли бы решение завести роман для «медицинских соитий» и тоже справились бы с этим сами. Ну вот почему, почему одни делают все сами, им хватает сил и на двоих, и на троих, а другие все время нуждаются в помощи?*

   Комментарий психолога
   * Термин «выученная беспомощность» не был тогда известен. Все формы паразитирования на близких объяснялись инфантилизмом и безответственностью.

   – Потому что одни сильные, другие слабые. И сильные должны слабым помогать.
   Вера казалась мне моральной идиоткой. Это была так называемая слепая любовь, некритическая привязанность к человеку. Так бывает, когда любовь к ближнему становится сверхценностью, основой идеального Я любящего. Это означало, что и к себе, своим поступкам, Вера относилась некритически. Она не знала и не хотела знать, как выглядит положение дел со стороны.
   – А может, эти слабые просто привыкли к тому, что они слабые, и думают, что нуждаются в помощи там, где прекрасно справились бы и сами?
   – Если человек никогда не справлялся сам, то с какой такой стати он начнет справляться? – не сдавалась Вера.
   – Так дайте ей шанс! Если она перед лицом смерти не мобилизуется, то когда еще? Если Наде хватило духа перейти черту родственных табу, фактически решиться на кровосмешение, то она – очень не слабая натура! Психологически сильные люди могут казаться физически слабыми.
   – Что же теперь делать? – Вера старалась уловить, к чему я веду.
   – Нужно бы объявить ей, что вы помогли всем, чем могли. Финита ля комедия.
   А потом я собралась с духом и сказала то, что действительно считала важным:
   – Сейчас главным препятствием для расторжения этого союза может оказаться ваш муж.
   – Этого не может быть! – воскликнула Вера, чуть не плача.
   Я попала в самое яблочко женских страхов.
   – Боюсь, вам нужно приготовиться к удару. Он явно привязался к Наде и, возможно, подумывает о том, как с вами разойтись, – я нагнала на Веру еще большего страха. Она стала бледной, как стена. – Если Гоша действительно с вами, это просто счастье!
   Доведя Веру до крайней степени взволнованности, я приказала ей (именно приказала, потому что у самой у нее не хватило бы духа):
   – Вам придется отселить сестру или срочно отправить в Москву на дообследование. Насколько я понимаю, чувствует она себя неплохо, и сил на дорогу ей хватит.
   – Вы думаете? – решимость Веры испарялась на глазах.
   – Уверена. А вам, дорогая моя, я бы посоветовала активизировать свою сексуальную жизнь. Будьте настолько активной, насколько вы это умеете. Чтобы ему голову снесло. Чтобы он забыл другую женщину, как наваждение. Напомните ему, как вы были счастливы!
   Вера печально заметила:
   – Если он меня захочет…
   Она теперь была готова броситься в другую крайность.
   – Вы ходили когда-нибудь перед ним голышом? – нужно было ее взбодрить.
   – Ну, не так чтобы специально…
   – Так походите. Напомните ему, что есть сочные, красивые женщины. Ведь у вас мощная сексуальная конституция. Таких мало. Яркие губы. Кровь с молоком. Грудь как у киноактрисы.
   – Какой? – на всякий случай поинтересовалась Вера.
   – Нонны Мордюковой в юности, – буркнула я.
   – Смеетесь? – догадалась она.
   – Завидую. Мне б такие данные, я бы сама в бой пошла не задумываясь, – я подбадривала ее, как могла.
   Проклятье профессии психолога – восполнять, пусть символически, дефициты в отношениях клиентов. Ну каково мне, женщине, петь дифирамбы другой женщине вместо ее мужа! Хвалить и восторгаться за всех мужчин, которые должны были это делать в соответствии со своим званием и положением!
   – Вы странная девушка. Я вам дала самый простой рецепт решения проблемы – отправить сестру в Москву. Она могла, между прочим, и сама туда не поехать, но это уже было бы ее дело. А вы такого нагородили, что за три года не расхлебаешь. Я и сейчас говорю, как в русской народной сказке: Вера, пойдете налево, потеряете семью. Может, сестру и спасете, но мужа точно потеряете. Пойдете направо, то есть отправите Надю в Москву, решите сразу несколько проблем. Шансы на выздоровление, между прочим, в случае поездки такие же, как и сейчас. Но так вы решите одну проблему, не наживая другой беды. А есть и прямой путь, который вам сейчас не под силу.
   – Какой? – Вера проявила готовность действовать прямо.
   – Объявить Наде, что отныне, вне зависимости от того, едет она в Москву или оставляет себя на произвол судьбы, она должна съехать из вашей квартиры. Пришло время начинать трудную самостоятельную жизнь. Так вы решите самую большую вашу проблему: говоря по-русски, отрежете ломоть, отделите сестру от себя. Ссадите ее со своей шеи. Да вы, впрочем, сказок не читали, я так думаю. И о чем я говорю, не понимаете! – я пыталась задеть Веру за живое. Пусть попробует не послушаться на этот раз!
   – Читала…
   Вера ушла от меня притихшая и посуровевшая. Это был один из самых трудных дней ее жизни. К сожалению, разводиться приходится не только с мужьями, но и с сестрами.
   Меж тем я не очень ошиблась в своем прогнозе, но все оказалось даже хуже.
   Вера шла домой в твердой решимости отыграть мужа. Но по мере приближения к дому силы оставляли ее, уверенность падала. Если Гоша теперь не с нею, тогда весь мир рушится. Все пропало. Ей нужно уходить самой. Ей, а не Наде!
   Что происходило в их квартире в тот день, я передать в подробностях не берусь. Гоша, припертый к стенке законной еще женой, признался, что запутался. Он и раньше любил Надю, но по-братски, а теперь это уже настоящая мужская любовь.
   – Чего?! – сообразила усомниться в словах еще мужа Вера.
   Наверное, в этом месте она проявила активность и потащила его в постель, не давая опомниться. Бывают случаи, когда женщинам строго рекомендуется насиловать своих мужей. Когда-нибудь российские мужчины начнут судиться со своими неугомонными женами. Но пока депутаты разрабатывают законодательство, а американские феминистки отвлекают внимание общественности на вопросы насилия над женщинами, можно дать волю рукам и фантазиям.
   Гоша сдался. Нет, я думаю, он не сдался, а был просто размазан по простыням. А утром, не зная, что толком дальше делать, Вера приволокла его, как на аркане, ко мне. На этот раз она, видимо, решила, что кашу маслом не испортишь, хорошего психолога много не бывает.
   Приволокла она его, между прочим, ко мне в гостиницу. Я так и забыла спросить, как она узнала, где именно я остановилась, и не исключаю, что к восьми утра они наведались уже в пару других привокзальных отельчиков. В городе с гостиницами было так же трудно, как и с кабинетами.
   Гоша был явно смущен, а я с интересом разглядывала вынужденного донжуана. «Ничего себе ручищи». Гоша заметил мою реакцию и спрятал руки в карманы брюк. «А какие красивые глаза! Темные, как омуты!» Гоша опустил глаза ниц. Смущался. «Интересно, какой у героя-любовника словарный запас?» Гоша, под напором пристального внимания, как в рот воды набрал.
   Сурдоперевод с комментарием Веры:
   – Он влюбился в мою сестру. То есть ему кажется, что влюбился. Но он еще любит меня. Ему трудно. Он страдает. Нужно что-то делать. Ему жалко Надю. Жалко меня. Мне жалко нас всех. Надо что-то делать.
   Гоша молчал в знак согласия.
   – Послушайте, я думаю, мы сейчас выпьем чайку-кофейку с печеньицем, а там что-нибудь сообразим. Как вы считаете, Гоша?
   – Я сбегаю? – Гоша с готовностью рванулся к двери.
   – Хитрый вы! За дверь, а потом ищи ветра в поле, – засмеялась я, доставая из чемодана запасы: московское печенье и неплохой чай. – Пить чай будем прямо здесь.
   Мало-помалу мы с Верой Гошу раскачали. Он оказался довольно смешливым малым и под конец даже гоготал. Такая реактивность и явное эмоциональное потепление говорили о том, что стресс еще не стал глубоким и Гоша быстро восстановится, если его вывести из «зоны огня», освободить от необходимости «лечить Надю».
   Он трогательно говорил о Наде:
   – Она же котенок. Маленькая, щуплая. Мурлычет что-то. Хочется прижать и не отпускать. Как же ей не повезло!
   – По-моему, ей очень повезло. Девушка попала в дамки в один простой ход. Не торопитесь разводить жалость, – остановила я его откровения, неуместные в присутствии супруги. – Знаете что, дорогие мои, вам пора заводить своего ребенка. Маленького такого котеночка, слабого и беззащитного. Во всем, о чем вы, Вера, и вы, Гоша, говорите, слышатся искренние, глубокие родительские чувства! Что вам мешает? Может, вы, Гоша, инвалид? Или вы, Вера, болеете? Так почему же все стали готовиться к родам нездоровой Нади, вместо того чтобы с радостью и энтузиазмом готовиться к рождению малыша в своей замечательной, нормальной, здоровой семье?
   Пока пили чай, решили объявить Наде, что Гоша едет в командировку, пока неясно когда, но в самое ближайшее время. А это значит, что Наде нужно готовить запасной вариант. Гоша выходит из игры по производственным причинам. Ну, и под этим соусом решили поставить вопрос о поездке в Москву, на обследование и прочее.
   Вера и Гоша разъехались по работам. Я стояла и смотрела в окно, как они расходились в разные стороны, суетясь и нервничая. Получится – не получится? Как поведет себя Надя? Вера и Гоша по-своему правы: ее жалко. Справится ли она? От ее великодушия зависит теперь, вернется ли к этим двоим покой да любовь. Сможет ли Надя поступить по-взрослому?

   Вера, выиграв первый бой после многодневной сдачи позиций, решила наступать. Она опять отпросилась с работы, а надо сказать, что человек с проблемами – плохой работник, тут Вера поступила правильно (потом отработает, когда снова станет счастливой), и помчалась домой. Следующим ее шагом было изъятие всех тех красивых штучек, инструментов соблазнения, которые она уже отдала Наде. Как мы знаем, Вера преувеличивала магию вещей. Она соскучилась по своим побрякушкам!
   И вот, когда она рылась в шкатулке с дешевой бижутерией, всякими там колечками, бусами, заколками и шпильками, спутавшимися и частично сломанными (жалко выбрасывать красоту!), она обнаружила упаковку таблеток. Будь Вера фармацевтом или более опытной женщиной, она быстрее бы сообразила, в чем их назначение. Но первой ее реакцией было: Надя тайком лечится, чтобы не расстраивать Веру и Гошу. Ведь до сих пор ни о каких таблетках речи не шло. И она решила устроить сестре допрос. Тень тяжелой болезни снова затмила сознание Веры.
   Когда Надя вернулась, Вера начала издалека. Как работа? Как погода? Как самочувствие, черт возьми? Она следила за тем, как сестра по-хозяйски шурует по кастрюлям. Пыталась заглянуть ей в глаза.
   – Надя, – наконец, решилась Вера, – что это за таблетки?
   Надя спросила почти с презрением:
   – Где ты их нашла?
   – Как где? В шкатулке. Мне нужно было взять кое-что, – объяснилась Вера, не сводя с сестры глаз.
   – Мне не нравится, когда шарят по моим вещам. То ты даешь мне свои безделушки, хотя я и не прошу, то отбираешь…
   – Надя, что это за таблетки? Тебе прописали что-то сильное и ты скрываешь?
   – У меня депрессия. Это антидепрессанты, – отмахнулась Надя.
   – Почему? Тебе что-то сказал врач?! – не унималась Вера.
   – Да! Меня нельзя расстраивать.
   Вера осеклась. Но, помешкав, предложила:
   – Слушай, Надя, пойдем завтра к моему психологу. Тут из Москвы приехала одна. Она немного заумная, но все равно помогает.
   Надя взорвалась:
   – Слушай, Вера, это моя жизнь, и я делаю с нею то, что хочу, не лезь ко мне в душу. Мне больно!
   – Вот именно об этом мы и хотели с тобой поговорить…
   – Кто это мы? Вы с психологом? – криво усмехнулась Надя.
   – Нет, мы с Гошей. Понимаешь, времени прошло достаточно, но очевидно, что путь, который мы выбрали, неправильный. Кроме того, Гошу, скорее всего, отправят в командировку, и ему нужно искать замену, – Вера выпалила одним махом все, что собиралась, но все-таки боялась сказать Наде.
   – В командировку?! Он мне ничего не говорил… – Надя развернулась к Вере всем корпусом и посмотрела на нее с вызовом человека, который готов на все.
   – А почему он должен был тебе говорить? – Вера приняла вызов.
   – Потому что он меня любит, – с гордостью ответила Надя.
   – Конечно, как брат, – подсказала Вера.
   – Нет! Он теперь мой. Мы спим как муж с женой. Ничего, Верочка, не поделаешь: так получилось. – Надя засмеялась, нехорошо так, холодно, зло.
   Это уже не разговор двух сестер. Это схватка двух соперниц!
   – Это ты сама решила его отправить в командировку? Ты злая. Тебе наплевать на Гошу, на меня, ты думаешь только о себе! – кричала Надя.
   – Ничего себе! Наденька, ты что-то перепутала. Это ты заездила Гошу так, что он еле ноги волочит… – Вера предъявила Наде счет.
   – А что я, виновата, что заболела?
   – Нет, не виновата. Но и я не виновата. И Гоша не виноват… – пыталась найти островок примирения Вера.
   – Ты проиграла и бесишься, – хмыкнула Надя.
   – Почему это я проиграла?! – тут уж благородству Веры пришел конец.
   А Гоша, ни о чем пока не подозревая, как раз снова зашел к своему приятелю Сане. Во-первых, ему хотелось элементарно напиться. События последних двух месяцев изрядно потрепали ему нервы, и, если честно, идея сбежать из дома куда подальше (в командировку!) очень ему нравилась. Поскольку история с Надей, как он считал, закончилась, ему хотелось поговорить об этом с кем-то посторонним. Это было второе, подспудное желание. Но все-таки первое было сильней.
   Саня был славным парнем, еще не привыкшим к систематическим пьянкам, и смотрел на Гошу с уважением младшего по званию. Когда они оба сильно осовели, Гоша проявил инициативу:
   – Слушай, Саня, я давно тебя хотел спросить. Почему ты не изнасиловал Надьку? Надо было ее оттянуть. Для здоровья это полезно.
   – Зачем было ее насиловать? Она сама девушка искушенная. Дело же не в этом. Одно дело спать, другое – жить вместе, – Саня мелко резал соленый огурец, чтобы на дольше хватило.
   – Ты что, хочешь сказать, что вы спали?! – Гоша удивлялся жизни не переставая.
   – Ну да. А что тут ненормального? Ты что думаешь, я к ней просто так летал в Сибирь? Чтобы, как дурак, повидаться?
   – А я не знал, что ты к ней летал. Она ничего не говорила, – сквозь пьяный дым напряженно вспоминал Гоша.
   – Ну, значит, не хотела никому говорить. Я, Гошка, перед ней очень виноват… – Саня пригорюнился, но решил сказать приятелю правду, хотя бы чтобы облегчить душу.
   – И ты? – отшатнулся от него Гоша.
   – И я. Ей ведь пришлось аборт от меня сделать.
   – Да ты что?! – Гоша ухватил Саньку обеими руками за плечи и тряхнул, как телевизор, чтобы поправить резкость.
   Гоша немедленно протрезвел, о чем тут же и пожалел. Потому что трезвые люди должны предпринимать что-то разумное, говорить что-то связное. А он даже не знал, как, а главное, о чем еще спросить приятеля. Одно только ясное желание билось в его виске: он хотел к Вере. Верка умная, она потом все ему объяснит.
   Ошарашенный, Гоша ломанулся домой.
   Ссора между сестрами не затихала. Они бросали друг другу довольно резкие фразы, затягивая время. Каждая надеялась продержаться до прихода Гоши, уверенная, что он встанет именно на ее сторону. Так на чемпионате мира футбольные команды тянут время до серии решающих пенальти. Гоша же надеялся, совсем по-детски, что обе женщины уже спят и сегодня с ним уже ничего страшного не случится. Быстрее бы к Вере под бок!
   Два заплаканных женских лица вопросительно смотрели на Гошу из глубины коридора, когда он ввалился в квартиру.
   – Я пьяный в доску. И в стельку тоже. До свидания, – попрощался он вместо того, чтобы поприветствовать их, чем подтвердил свою неадекватность.
   – Гоша, я Наде все рассказала, – наступала Вера.
   – Гоша, скажи, что ты меня любишь, – настаивала Надя.
   – Надя, – промямлил Гоша, – я тебя люблю, но спать я буду с Верой. Вера, родная, я так хочу спать!
   Вера прижала его к груди, как больного ребенка. Алкоголиков так не любят. Да он и не был алкоголиком. Просто неуверенный в себе человек.
   – А ты будешь спать с Саней, – передразнил Гоша Надю, разве что не показав язык.
   Надя забилась в истерике, обзывая Веру сукой, а Гошу дураком. Вера опомнилась и в присутствии мужа проявила самые лучшие свои качества:
   – Надя, девочка моя, ну Гоша выпил и говорит невесть что. Ты поедешь в Москву. Денег мы займем. Хватит ссориться. И я, и Гоша тебя очень любим. Извини нас. Мы все запутались.
   – Ах, вы запутались? Это ты все переиграла. Придумала какого-то психолога. Почему все тебе? С самого детства новые игрушки – тебе! Новые платья – тебе! А мне одни обноски!
   – Я не обноски, – заплетающимся языком возразил Гоша, всем корпусом опираясь на жену.
   – Вот, даже муж тебе достался новый и хороший. А мне какой-то Саня… – Надя от досады прикусила верхнюю губу.
   – Санька – хороший парень. Он не виноват, что ты залетела, – кричал Гоша на всю квартиру. Он почувствовал в себе силы стать героем вечера. Присутствие женщин обязывало.
   – А, так ты и это знаешь? – Надя поняла, что Саня ее сдал и партия проиграна.
   – Что? Что ты говоришь? – набросилась на мужа Вера.
   – А ты что, Вера, думала, я девочка – божий одуванчик? Ты вон таблетки нашла, а то, что они противозачаточные, не знаешь. Деревня. Учит она еще! – Надя переключилась на Веру. Пришла и ее очередь сказать правду.
   – Как противозачаточные? Ты же должна была забеременеть… – Вера не могла поверить в подлость своей сестры. Ну не могла!
   – Ага, лопухи вы оба. Мне твой Гошка был нужен. Хотела проверить, есть ли на свете любовь или только секс. Смотреть на вас было тяжело: как голубки. А ведь еще немного, и он был бы мой! – Надя, несчастная Надя, разгоряченная, сильная, руки в боки, стояла в коридоре и орала на всю квартиру.
   С ума они, что ли, сошли с Гошей?
   – Надя! Надька, ты сошла с ума! Нельзя все рушить, если к тебе пришла беда. Это все из-за болезни, девочка…
   Вера попыталась прислонить Гошу к стенке, а сама кинуться утешать сестру. Но Гоша рухнул, как сноп, и Вера вернулась к нему, чтобы поднять с пола.
   Тут Надя истерически расхохоталась.
   – Верка, ты что, не поняла, что никакой болезни-то и не было?
   Дальше я сделаю пропуск, чтобы еще не искушенный в человеческой подлости читатель не нахватался лишнего.
   К ночи Наде собрали чемодан и велели идти на все четыре стороны.
   А у Веры с Гошей через год родилась девочка. Назвали ее Любовью. Все правильно: Вера, Надежда, Любовь.
   Но, конечно, история двух сестер и на этом не закончилась. Вспомнила я ее, потому что вчера мы встречались с Верой. Они уже давно переехали в Москву и уже собираются выдавать замуж Любу.
   Разумеется, Надя не пропала. Более того, сестры помирились. Спустя много месяцев после Надиного ухода в дверь квартиры Гоши и Веры позвонили. Уже изрядно беременная Вера потопала к двери в сопровождении заботливого Гоши, который с тех злополучных времен чувствовал себя виноватым и стал еще лучше, чем был.
   На пороге стояли Надя и Саня. Но что самое смешное, Надя тоже была с немаленьким уже животиком. Такое совпадение чрезвычайно насмешило народ, и они долго ржали, как после гайдаевской комедии. Сердиться друг на друга было невозможно! Да и расставаться навсегда наши люди не умеют*.

   Комментарий психолога
   * Наш человек действительно не умеет расставаться, потому что у его личности нет четких границ. Он привык пересекаться и объединяться с другими, и каждый раз, когда настает время уходить, ему по-детски жалко совместных впечатлений, возможностей, достижений. А совместным наш человек, как настоящий коллективист, считает все, на что ни глянет.

   Была ли это любовь, производственная или родственная необходимость, неважно. Гормональные встряски действительно бывают очень полезными для молодых организмов. Но лучше их пережить в сопровождении опытных специалистов.

   Мораль
   Не нужно, как Вера, доводить до абсурда жертвенность по отношению к близким и родным людям. Это приучает их к беспомощности и паразитированию. Они начинают вас тихо ненавидеть и завидовать вам.
   У вынужденной «жертвы» есть один очень хороший способ избавиться от зависти к близкому человеку: попробовать сделать самостоятельно то же самое! Может быть, у вас получится даже лучше, чем у того, кому вы прежде так завидовали…
   А что касается психологической грамотности нашего населения, то здесь, как говорится, конь не валялся. Мы пока все делаем как-нибудь и на авось. Человек душевный, готовый снять ради ближнего последнюю рубашку, ходит у нас в почетных психологах, психологах от сохи. Именно к нему исторически тянутся страждущие и обиженные. Как правило, эти наивные психологи-самородки – люди добрые, щедрые, психологически сильные и выносливые. Коня на скаку остановят, в горящую избу войдут, и спасибо им не говори. Но потом за эти же добрые деяния «спасенные» начинают их тихо ненавидеть, а уж если они в жизни и сами крепко стоят на ногах, то им начинают завидовать.
   Зависть, строго говоря, – страсть, сопоставимая по мощи с любовью, но с отрицательным знаком, скрытая, подлая, туманящая мозги. Обзаведешься завистниками – пиши пропало. А сделать это нетрудно. Нужно просто каждый день не покладая рук покровительствовать и помогать тому, кто и сам, может, справился бы, давая ему понять, как он беспомощен и несчастен и как легко можно было бы прожить его жизнь, поменяйся вы местами. «А что, может, и правда поменяться местами?» – говорит себе завистник. Ну и додумывается до историй, одну из которых вы только что услышали.

История девятая
Псарня, или Сучья жизнь

Нашим дочкам пришлось быстро повзрослеть на фоне этой перестроечной чехарды. Мы и не заметили, как они выросли в маленьких рассудительных женщин. И когда мы это обнаружили, как-то вспомнили и о себе. А что, разве мы жили по-человечески, пока их растили? Разве успели расцвести, или кто-то нас побаловал, и разве мы не заслужили немного женского счастья? Самое время пожить вволю, полюбить так, чтобы душа пела…
И тут-то у нас и начались непонятки с собственными дочерьми. Потому что оказалось, что наши представления о женском счастье категорически расходятся с их представлениями. Мы привыкли работать, и нам по жизни позарез оказался нужен напарник. А они привыкли к опеке и считали, что нужно искать опекуна. До определенной черты мы заменяли им недостающих партнеров; мы и были опекунами своим детям, а в них видели подрастающих помощников. А они в нас – только опекунов?

   Света ушла от матери, как только та попыталась основательно пристроить ее к разведению щенков. Света и раньше, в детстве, помогала матери, кандидату биологических наук, растить породистых собак на продажу, но сколько же можно? Их двухкомнатная квартира превратилась в псарню, провоняла восточноевропейскими овчарками. А что такое было выгулять восемь молодых сук два раза в день! Анна, мать Светки, – большая крепкая женщина, а Светка маленькая, когда собаки рвались вперед, она все время падала и раздирала себе коленки. Волочилась за ними по кочкам… И вот – решила от матери уйти, иначе этот бизнес не закончится никогда. Раньше мать оправдывала его бедностью, а с годами он вошел в привычку. Полюбить в этой псарне все равно никого не удастся, а молодой, красивой, с амбициями девушке, конечно, хотелось счастья.
   Поступить в институт с первого раза не получилось, но это ничего. Денег на платное образование мать не дала. Но Света проявила упрямство, молча нашла работу и сняла квартиру, держа в секрете от матери и то, и другое и не беря от нее ни копейки – не столько из гордости, сколько из опасения, что та разрушит ее только наметившуюся личную, то есть независимую, жизнь.
   Лично меня восхищают девушки, решившиеся на самостоятельность в семнадцать лет.
   Но по мере того, как Света осознавала самостоятельность и силу, она стала задумываться над тем, как улучшить или сделать хоть сколько-нибудь нормальной жизнь матери, иначе как-то неуютно на свете жить, да и заботиться о ком-то надо. По уму, о родных прежде всего и нужно печься. И она стала искать психолога.
   Вот убейте меня, но поколение мам этих девочек, мое поколение женщин за сорок, ни за что бы не догадалось пойти к психологу. К юристу, к милиционеру, к подруге, а потом всех к черту. А эти – сметливые!
   Первый раз Света активно подвесила меня на телефон и попросила поговорить о психологических проблемах своей матери. Так всегда бывает, когда кто-то кем-то недоволен – жена мужем, отец дочкой: непременно просят разобраться не со своими проблемами, а с проблемами своей оппозиции, чтобы понять, как ее ослабить и сокрушить.
   Я тогда еще тестировала потенциальных клиентов по телефону, выслушивала их жалобы до встречи. Во-первых, так можно было отсеять откровенно сумасшедших, во-вторых, понять, сможешь ли ты реально помочь человеку. Пока опыта не хватало, я бралась за единичные трудные случаи и разбирала их, как интегральные уравнения. Тренировала профессиональное мышление. Мобильных телефонов, да и очереди из клиентов на полгода у меня тогда не было, поэтому звонками меня не донимали. Хорошее было время для оттачивания мастерства.
   Первое, на что я обратила внимание, так это на хорошо поставленный голос своей собеседницы. Как будто она окончила школу-студию МХАТа.
   Света считала, что мама должна прекратить заниматься бизнесом, который, как она уверяла, опасен для здоровья. Моя задача сводилась к тому, чтобы уговорить мать решиться на этот шаг. Света для нее не авторитет, а просто сбежавшая помощница. Последней каплей стал случай, после которого мать попала в больницу, где лежит и сейчас.
   Света пожаловалась, что нормальных отношений с матерью у нее никогда не было, что жить приходилось у бабушки, у которой тоже с головой не в порядке. А теперь завелся у матери ухажер-бабник, хоть и депутат и собачник, но ведь опять только голову ей заморочит…
   – Почему это он бабник? Он что, к вам приставал?
   – В каком-то смысле да, хотя мы с ним и не виделись.
   – Как это? По Интернету?
   Что это за невидимые бабники?
   – По телефону.
   Что это за проблема? Выключи телефон и живи спокойно…
   Но когда Света назвала род своих занятий, я присвистнула. По сравнению с ней мама со сворой восточно-европейских овчарок показалась мне нормальной интеллигентной женщиной.
   – Видите ли, я работаю в очень известной и раскрученной фирме, – Света сказала это ровным четким голосом. – Наш бизнес – секс по телефону. Я узнала его голос. Он всегда меня заказывает.
   – Как это – заказывает?
   Проститутка она, что ли?
   – У нас у всех вымышленные имена. Меня зовут Мирабелла. Если клиенту понравилась девушка, он может заказать ее снова.
   – Как в борделе? – я решила называть все своими именами.
   – При чем тут бордель? Там же проститутки. А мы – белая кость. У нас интеллектуальный бизнес. Мы давим своими мозгами на их мозжечки.
   – Мошонки, – уточнила я. – Ого! Интеллигенция-то теперь такая! А вы не могли перепутать голос?
   Становилось так интересно, что я забыла о своих планах и устроилась на диване поудобней, чтобы дослушать эту радиопьесу.
   – Вряд ли. Это профессиональное. Очень быстро развивается чувствительность, умение распознавать голоса, сама удивляюсь. Слух в музыкальной школе поставить не смогли, а тут через месяц уже ориентировалась. Это помогает угодить клиенту. Если ты его узнаешь, то, значит, можешь запомнить, что ему особо нравится.
   – Мотивация! – объяснила я. – В школу-то музыкальную ходить не хотелось, а зарабатывать хочется…
   Света не удержалась и решила похвастаться своими достижениями.
   – Оказалось, что и у меня характерный голос. Некоторые тащатся!
   Хотела бы и я иметь такой голос, чтобы еще до встречи клиенты переживали восторг и на консультации шли как на праздник…
   – Интересно, я думала, это только у радиоведущих такая способность слушать голоса…
   Уже тогда я ходила на популяризаторские эфиры, посвященные различным аспектам психологии, и кое-что знала о «радийщиках», ведущих эфиров. Например, меня поразило их умение по интонации слушателей, которые звонили в прямой эфир, распознавать возраст, уровень образования, семейный статус и политические предпочтения. Хорошо еще, что они номер сберкнижки не считывают!
   – Ну, в общем, у нас похожие специальности, – согласилась Света. – И зарплаты. К сожалению.
   Поколение высоких материальных устремлений.
   Я не могла поверить, что со мной разговаривает 17-летняя девушка. Тембр и интонации голоса были взрослыми, рассуждения взвешенными, как будто прожиты и выверены годами. Любопытно было бы познакомиться с этой профессионалкой. Но я предупредила:
   – Скорее всего, нам придется переформулировать проблему. Если вам это интересно, приезжайте.
   Она согласилась, и мы встретились.
   Девушка оказалась чудо как хороша и сексапильна. Было ли это результатом ее профессионализации или природа так одарила, сказать трудно. Скорее, природа нашла себе применение! Большие голубые глаза, большие розовые губы, длинные, натуральный блонд, волосы, крутые бедра и плюс – интересный такой, немаленький бюст. Ничего себе розанчик! Она вся излучала эротические флюиды, так что невозможно было смотреть не жмурясь и не отводя взгляд. Если бы клиенты ее не только слышали, но и видели, она стала бы порнозвездой. Бедный ребенок!
   Итак, от матери она с головой ушла в секс по телефону.
   – Работу я свою люблю, – как будто она учительница младших классов. – Но скоро уйду оттуда. Достигла потолка. Я хочу быть психологом, как вы.
   Фу ты ну ты! Кто-то ей сказал, что я работаю «грамотно и не подсаживаю клиентов», то есть не ставлю их от себя в зависимость, чтобы качать деньги. О, она хорошо понимала, в чем соль отношений с клиентом! Но тогда я сдрейфила. Мой путь в психологию был до постыдного прост: золотая медаль в школе, красный диплом в университете, быстро и с блеском защищенная диссертация и потом куча международных наград. Но! В свои 17 я еще и не целовалась! Черт, даже при моем несахарном характере я бы так не смогла! Взять и уйти из дома, найти работу, не имея образования…
   Наш первый очный разговор показался мне исключительно трудным. Я никак не могла воссоздать целостную картину жизни Светы и ее ближайшего окружения. От растерянности впала в назидательность – передо мной сидел ребенок, с которым никто и не разговаривал по-людски, вот меня и понесло учить ее уму-разуму. Думаю, я просто боялась узнать правду, чувствуя, что она ужасна, и наш разговор – только начало истории, похожей на череду издевательств и пыток, всех видов насилия над женщиной. Я поступала со Светой против правил. Должна была, но не смогла говорить с нею на «вы». Мне хотелось, но у меня не получилось сказать ей «нет».
   – Понимаешь, Света, в психологи идут две группы граждан: одна большая, вторая маленькая. Маленькая – это люди с высокой психологической устойчивостью, они и сами не пропадут, и другим не дадут. А большая – это все остальные, с хроническими заморочками. Они идут в профессию, надеясь подлечиться, справиться с собой, с близкими, с руководством. У тебя какой случай?
   – Надеюсь, первый. Мне кажется, я единственный здоровый человек в семье, – грустно заметила она.
   – И этот единственный здоровый человек зарабатывает деньги сексом по телефону?! – моей горечи не было предела. – Будем лечиться пожизненно…
   – Да, я чувствую, что это не совсем здорово. Но привыкаешь. И потом, это приносит доход. Никакое другое занятие не дает достаточно денег, чтобы содержать себя и квартиру, – она посмотрела на меня умоляюще: не мучьте меня еще и вы!
   Света была права: попробуйте устроить своего ребенка на заработки, чтобы его не кинули с зарплатой, не унизили или не заставили работать сверхурочно. Еще неизвестно, в награду или в наказание дается нам молодость.
   – Секс по телефону – это суррогат секса, а значит, вариант проституции. Ты исполняешь заветные интимные желания незнакомого мужчины за деньги!
   – Но я же с ними не трахаюсь! – она требовала уважения к себе и своей работе. Как какая-нибудь немецкая проститутка. У нас правозащитное движение точно выйдет на свет скорее из борделей, чем из шахт, потому что уровень самооценки у проститутки в России выше, чем у шахтера.
   – Вопрос не в этом. А в том, сможешь ли ты выстраивать полноценные отношения с любимым человеком после такого опыта насилия? Насилия над собой, над своими желаниями.
   – Это точно, – задумалась Света. – Я не могу встречаться с мальчишками. Я вижу, как рентген, что у них в голове, и точно знаю, что каждого из них я сделаю за одну минуту. Одним голосом. Но что поделаешь? За все надо платить. Конечно, хочется любви, нежных, а не биологических отношений… – она горько вздохнула. Видно было, что Света много думала о том, как сложится ее жизнь дальше. Но вопрос романтических отношений с молодыми людьми был закрыт. Их не будет.
   – А с мамой у тебя были теплые отношения? – с надеждой спросила я.
   – В том-то и дело, что нет! Она человек суровый. С собаками нельзя расслабляться. Иначе загрызут.
   – Похоже, ты быстро нашла себе аналогичную среду – вольер с возбужденными мужиками. Расслабишься – потеряешь клиента.
   – Мне кажется, мужчина вообще не способен любить. Мне теперь трудно представить, что он хочет не вульгарного, примитивного секса, а чего-то человеческого.
   – Ну, секс – тоже часть человеческой жизни.
   – А есть ли просто любовь? – она по-детски вернула меня на землю.
   – Есть, девочка. Но тебе не любви хочется, тебе хочется заботы. Чтобы кто-то как теплым одеялом прикрывал от всех невзгод. И ты ее обязательно получишь, но для этого придется поменять работу. Иначе любовь пройдет мимо. Каждый день на тебе по двадцать раз ставят клеймо и внушают, что ты – только сексуальный объект.
   – Я обязательно поменяю, вот только выучусь, как вы, на психолога.
   Это звучало убийственно, как: «Возьмите меня к себе, в этот умный, тонкий, красивый мир замечательных людей!»
   – Ну и чего же ты хочешь от матери? Может, депутат – ее шанс? Женщине сорок пять, ей тоже нужна поддержка, как и тебе. Ей-то он ничего не сделал плохого?
   – В том-то и дело, что она напрасно тратит время. Депутат младше на восемь лет. И у нее уже есть молодой любовник.
   Девочка все больше и больше меня озадачивала, с каждым пассажем картина менялась и утяжелялась. Расползалась, как плохо пропеченный пирог.
   Так у матери был любовник!
   – А сколько ему лет?
   – Уже 21 год. Но теперь они уже не поженятся… – деловито добавила Света.
   – А они собирались жениться?!
   Согласитесь, необычная история.
   – Гена очень хотел. Мать ломалась.
   – И что?
   – И он ее порезал, – спокойно ответила Света. – Семь ножевых ранений.
   М-да, ничего типичного, сплошные нарушения табу и элементарных приличий…
   Вот что выходило: вначале этот малый с именем крокодила Гены ухаживал за Светой, по ее словам, ничего лишнего, с собаками ей помогал, нравилась она ему, и все. А они с матерью кормили бескорыстного молодого человека. Еды в доме всегда много, собак же нужно хорошо кормить. Но когда Света ушла, он остался у Светиной матери, продолжал помогать выгуливать свору. Аня, мать Светы, ему даже платила немного вначале, но потом перевела в разряд любовников, из экономии и от женской гордости – не платить же мужику за то, что ты же с ним и спишь? Тот ушел из родительской семьи, где ему тоже было тесно и несладко, объявив, что женится на Ане, и фактически поставил крест на отношениях с родственниками. Он действительно только и делал, что ныл, просил Светину маму выйти за него замуж. Наверное, женитьба на бизнесе казалась этому оболтусу вершиной карьеры – сразу получаешь, как взрослый, и жену, и квартиру, и бизнес, и красавицу-дочку в придачу.
   Аня и слышать не хотела про это замужество. Во-первых, она серьезно рассчитывала выйти замуж за интересного мужчину, который, конечно, может быть младше ее, но не на 24 же года, надо совесть иметь! Во-вторых, она ни с кем не собиралась делиться своим бизнесом. Ни с дочкой, подозревая, что та только и мечтала, чтобы кусок отхватить, ни с желторотым помощником – с ним-то с какой стати? Она вообще считала, что нужно у него из жалования вычитать плату за квартиру и сексуальные услуги. Короче, они не просто ссорились, а дрались. Их отношения были предельно страстными.
   Но и это еще не все! В тот момент, когда Света пришла ко мне впервые, Аня лежала в клинике не с какими-то сердечными или прочими возрастными болезнями, а именно что с ножевыми ранениями! Юноша Гена несколько раз пырнул ее, когда она отказалась выдать ему карманные деньги. Степень озверения нашего населения поразила бы любое воображение!
   – Мать могла его довести до бешенства специально, инстинктивно, как она это делает с собаками, чтобы не теряли форму.
   Но результат был плачевный. Аня лежала с зашитой брюшиной в одной из лучших клиник Москвы, потихоньку шла на поправку и готовилась к суду, чтобы упечь своего обидчика «хотя бы на два года».
   – Лучше всего, – сказала Света, – если бы она вернулась домой, продала половину собак, с которыми ей теперь не справиться, и позволила за собой ухаживать. Нужно как-то уже к пенсии готовиться. Дом в порядок привести, поездить на отдых. Я готова оплатить.
   – Родители редко принимают варианты, которые предлагают дети. Во-первых, всегда страшна зависимость от детей. Это воспринимается как слабость. А стареющие люди больше всего боятся именно слабеть. Во-вторых, с годами люди все больше хватаются за свои привычки, держатся за них мертвой хваткой. Ты ей предлагаешь жизнь, которая, по-твоему, лучше, достойней, легче, а ей кажется, что ты хочешь отнять у нее самое дорогое.
   – Значит, у меня нет никаких шансов улучшить отношения с матерью?
   – Почему же, шансы есть. Ты сделала смелый шаг, вырвалась на свободу, заплатив за это высокую цену. Если честно, я считаю, что свобода того стоит. Но свобода нужна, чтобы нормально жить. У тебя пока весьма приблизительное представление о нормальной жизни. Ты никогда нормальной жизнью не жила. И вопрос сейчас стоит так: есть ли у тебя свой собственный шанс? Отношения с матерью уже не могут быть ключевыми. Это – твое прошлое. Как только ты достойно и надежно дистанцируешься от нее, тебе станет легче и спокойнее о ней думать.
   – Что такое нормальная жизнь? Вы сами-то ее где-нибудь видели? – в упор спросила Света.
   – Нужно искать людей, которые кажутся тебе нормальными. Окружать себя такими. Нельзя прожить среди ненормальных людей нормальную жизнь. А я боюсь, что у мамы аномалия характера, усугубленная тяжелыми условиями жизни. И лучше тебе держаться подальше, проявляя посильную заботу о ее здоровье. Иначе тебя засосет назад, и хватит ли у тебя снова сил и дерзости на бегство – еще вопрос.
   Я не стремилась продолжать разговор, а отбивалась прописными психологическими истинами и предупредила, что не могу настаивать на следующей встрече. В общем, выдала набор типичных профессиональных реакций на дикую ситуацию, понимая, что быть свидетелем ее дальнейшего развития мне как-то панически не хочется. К тому же я не могла брать деньги ни у этой девочки, ни у ее несчастной матери.
   – Да у нас нет материальных проблем. Собаки дорого стоят.
   – Лучше бы у вас были материальные проблемы, Света, но при нормальном раскладе сил. Давай подумаем еще раз, что тут можно сделать, и ты позвонишь мне через три дня, когда все, о чем мы тут говорили, переварится.
   Я разрешаю своим клиентам звонить через три дня после первой встречи – для обобщений и постановки двух-трех новых ключевых вопросов. Пятнадцать минут, не больше. К тому времени результаты первого обсуждения кристаллизуются, становится ясно, что было самым важным в этой встрече, какие темы остались непроясненными.
   Но она позвонила через день и попросила навестить маму в клинике. Та согласилась повидаться с психологом, то есть со мной, и хочет сама, без дочери, кое-что для себя выяснить.
   – Редкая удача! Пригласить ее к вам в кабинет все равно не удастся. А сейчас у нее полно времени, она и проявила желание встретиться. Предупреждаю, что это будет не самое приятное знакомство.

   Света считала, что, если есть хоть маленький шанс повлиять на мать, «помочь матери», как она формулировала, нужно его использовать. Она не понимает, куда ей шагнуть дальше. Куда, если мать – собачница и живет с собаками, и уже сама – как собака?! Я осознавала: если произойдет фантастическая вещь, мать откажется от бизнеса и примет дочь назад, для них обеих начнется другая, более человеческая жизнь. Вопрос только в том, готова ли Аня к такому развитию событий. Понимает ли, что и она сама, и Света уже перешли грань, за которой заканчивается все человеческое.
   И я отправилась в эту чертову особую клинику, подчинившись детскому желанию Светы вернуть свою маму к нормальной жизни.
   Честно говоря, мне не верилось ни в серьезность намерений Светиной мамы, ни даже в существование мифического депутата. Когда психопат или психопатка хотят с тобой повидаться, это означает только, что будет схватка. У психопатов нет критического отношения к собственной персоне. Они всегда правы и в желании доказать свою правоту или добиться своего идут до конца. Они не будут приспосабливаться, договариваться, учитывать мнение и эмоции других людей. Просто подомнут под себя всякого, кто посмеет стать на их пути.
   Представить себе, что тридцатисемилетний мужчина из властных структур влюбился в знойную собачницу с диким характером, было проблематично. И зачем ему было заниматься сексом по телефону, если он его и без телефона может получить в любое время суток?
   Странные совпадения: он и маму кадрит, и к дочке прицепился. Хотя юноша Геннадий на двоих – тоже сильный ход. Но тот дурачок, его, как щенка, взяли за шиворот и приручили, он и сообразить не успел.
   Путаясь в мыслях, я заблудилась по дороге в клинику, опоздав на встречу на целый час, что со мной бывает крайне редко. Что называется, любопытство распирало, а ноги не несли. Я, кстати, настоятельно советую молодым психологиням выбраться из кабинетов, поработать в поле, иначе ничего в этой жизни не поймешь и пропустишь самые важные тенденции. Человек лучше раскрывается в контексте реальной жизни, а не в беседе со специалистом.
   Клиника меж тем была элитная, кремлевская. Пока я надевала бахилы и расспрашивала, как пройти в хирургию, мне успели нашептать, что тут проходят липосакцию эстрадные певицы, а среди завсегдатаев – то ли Долина, то ли Валерия, так что все эти их фигуры – результат кремлевских спецопераций, а не диет.
   Аня лежала в отдельном боксе. То есть ей полагалось лежать после операции, но она была на ногах, суетилась, и я нашла ее за холодильником, перед зеркалом. Крепкая женщина с мощным затылком, высокого роста. Затылок и круп я успела разглядеть первыми, потому что Аня все время норовила повернуться ко мне задом. Так ведут себя, когда не хотят быть узнанными, уличенными, когда что-то скрывают. Она причесывала короткие, скомканные, выжженные краской волосы и поздоровалась со мной с интонациями Светы:
   – Здравствуйте. Я уж думала, не придете. Ну ладно, располагайтесь.
   Она опять нырнула куда-то за ширму, будто занималась чем-то важным, от чего нельзя отвлечься.
   – Чаю хотите? Нет? А я попью, – вынырнула на доли секунды и снова углубилась в занятия поважней, чем явление психолога в послереанимационную палату. Палата была одноместная, небольшая, метров семь, размером с хрущевскую кухню, только ярко-белая. Кровать, правда, застлана бирюзовыми простынями. В углу виднелся небольшой телевизор, а под ним – реанимационная установка. Парадный интерьер кремлевского люкса нарушала только сама пациентка с ее недобрыми глазами, отекшим лицом и взъерошенными волосами.
   – Ничего, что я не накрашенная? Как вы думаете, я еще могу понравиться мужчине? – вдруг спросила она. Ее интересовало первое впечатление, которое она производит на незнакомых людей не ее круга. Я предпочла ответить нейтрально, потому что правда сделала бы наш разговор невозможным:
   – Вполне. Почему нет?
   Аня пропустила ответ мимо ушей и продолжила, желая закрепить свое женское превосходство:
   – Светка вам сказала, что у меня малолетний любовник? – спросила она с мерцающей улыбкой маньяка, который вспомнил минуты наслаждения.
   – Что значит малолетний? Ему 21 год? – уточнила я. Словом «малолетний» обозначают несовершеннолетних преступников до 18 лет. Теперь возрастная планка снизилась до 14 лет. Это в случае, если ребенок совершает преступление. А если над ним совершают развратные действия, то до 16*.

   Комментарий психолога
   * Парадоксы нового законодательства становятся очевидней, если учитывать, что по психологическим показателям нужно возраст не снижать, а повышать. Продолжительность детства увеличивается, так что возраст совершеннолетия и у нас должен быть не менее 21 года.

   – А черт его знает, говорил, что 21, а теперь адвокат выяснил, что 17, как Светке. Я ж не знала. Щенок – он и есть щенок, – отмахнулась Аня. В то время не было закона против педофилов, поэтому ей ничего не грозило. Произойди эта история на десять лет позже, она могла бы стать первой женщиной-педофилом, кандидатом наук.
   – Вы его засудите?
   Она кивнула, а в оправдание добавила:
   – Злой, зараза, попался, дрался. Напьется – и лезет в драку.
   – Зачем же вы его к себе взяли? – упрекнула я.
   – Сам приблудился. Светке он не нужен. Думаю, погубит ей жизнь, дурной, семья – алкаши, решила себе забрать, чтобы у девчонки под ногами не путался, – благородно обосновала Аня. Обе женщины были просто одержимы желанием друг друга спасти. Но Аня не настаивала на своем благородстве, а попросту добавила: – И потом, кто будет за собаками ухаживать? У меня элитный собачий клуб. Мог бы стать неплохим тренером, между прочим.
   – Ну а кто теперь будет ухаживать за собаками? – тоже прагматично поинтересовалась я.
   – Я, кто ж еще? – И Аня со свистом отпила чайку из огромной мужской пластиковой кружки. В ней было много мужского, грубого. Факт наличия мужчин у таких теток я бы объяснила чрезвычайной волей к победе, несокрушимым характером.
   – А сейчас, пока вы тут, кто с ними? – уточнила я. Света работала на своем телефоне, Гена был под следствием…
   – Так он же. Его же в тюрьму не взяли, под расписку выпустили, пока я из больницы не выпишусь…
   Никакой логики. Подала в суд на своего сожителя, при этом он же продолжает вести хозяйство… Исправительный срок она, что ли, ему назначила. Это очень по-русски: жить под одной крышей со своим смертельным врагом.
   – Слушайте, вы так опять нарветесь… – забеспокоилась я. – Если человек перешел границу один раз и остался безнаказанным, следующего раза не миновать.
   – Да на мне все заживает как на собаке. Я, может, еще подпишу с ним мировую, разбежимся полюбовно. – Аня вообще не видела в этом проблемы. Ее все устраивало: она – хозяйка положения, а хозяева ведут себя по принципу «Что хочу, то и ворочу!»
   – Найдете себе другого мальчика? – не удержалась я.
   – Зачем? Может, продам бизнес и замуж пойду. Я тут одного депутата присмотрела, сейчас звонка жду, – она ухватила и потом уже не выпускала из рук мобильный телефон. Дала мне понять, что я ее недооцениваю как женщину и от этого очень проигрываю в ее глазах. Холодных, бесстрастных глазах.
   – Депутат – он настоящий депутат или прикидывается? – я все еще не верила в миф о поклоннике-депутате. Ну, может, помощник депутата? Их-то, уж извините, в тему, как собак нерезаных.
   – Вы что! Ко мне такие люди ходят! Для своих собак им ничего не жалко, – с восхищением сказала Аня, приосанившись. И добавила, неприятно растягивая слова: – Он меня любит. Так и говорит: «Анька, я тебя люблю!»
   Лицо моей собеседницы залоснилось от бесстыдства. Я почувствовала брезгливость к собеседнице, которой очень хотелось с кем-то поговорить о любви.
   – Думаю, может, и по-настоящему полюбил, боится признаться? Я его пока к себе не зову, живот порезанный, не смогу с ним любовью заниматься, – она продолжала делиться плотскими фантазиями.
   – А у вас что, близкие отношения? – спросила я прямо, в надежде получить на прямой вопрос прямой ответ.
   – Нет пока, – ответила Аня с печалью. – Ну а если он захочет?
   – Прямо в палате? После операции? – усомнилась я. Мне даже смешной показалась сцена: посетителя возбуждает вид больной, не первой свежести дамы, и он прямо в реанимационном отделении ею овладевает. Грубо, плотски, без лишних слов и объяснений. С точки зрения Ани, это было бы идеально.
   – А что, тут чистенько… – не поняла иронии Аня.
   – Потерпит, – отрезала я. Мне уже хотелось закрыть тему любви. Конечно, все люди привыкают к своему идиотизму, воспринимают его как норму. Но на свеженького Аня искрила и фонтанировала психопатологией.
   – Да ну! – она не собиралась сдаваться. – Наоборот, хорошо, если у мужчины возникнет желание.
   – Мы же их терпим, депутатов ваших, пусть и они в очереди постоят, – ни к селу ни к городу проявила я гражданскую позицию, пытаясь, видимо, обескуражить свою собеседницу. Мне вообще не нравилось, что вопросы задает она, а не я.
   – А у него же жена молодая… Блондинка грудастая, вон как Светка моя, – и, не дождавшись реакции, сама себя утешила: – Ну и что, Светка тоже молодая и красивая, а все ее мужики ко мне переходят. Им нужна опытная, надежная женщина.
   – Так он женат?! – Опять новость.
   – А что такого? – удивилась Аня. – Поспешил, женился. Два года назад развелся с первой женой, она, между прочим, моя ровесница, живет в провинции, а я – все-таки москвичка. Мы с ним тогда еще знакомы не были. Поспешил жениться на молоденькой. А с ними же скучно!
   – А какие такие мужики от Светы к вам сваливали, я не поняла? Малец этот, Гена?
   Честно говоря, схватить ситуацию в целом мне не удавалось, потому что каждый раз обнаруживалась деталь, факт, загогулинка, из-за которой вся ситуация перестраивалась и менялась. Ну как тут сориентируешься? Все, что я слышала, было непредсказуемо, неудобоваримо.
   – Она вам не рассказала, что ли? – Аня бросила чашку с какой-то мутью, оставшейся на дне. По тому, как она пыталась допить остатки и все никак не могла решиться, то поднося чашку ко рту, то отставляя, я поняла, что это было что-то несъедобное, но полезное.
   – Была еще какая-то история? – я изо всех сил старалась держаться ровно.
   – Не история, а целая технология. Она их где-то на вечеринках высматривает, что ли, красивая же, а когда они к ней клеиться начинают, она их ко мне сбагривает. Телефончик возьмет, наплетет с три короба, адресок даст, он и летит на крыльях счастья. Если не в койку, то уж непременно собаку захочет купить. Вы, кстати, собаками не интересуетесь?
   – Ни в коей мере!
   Домашних животных я действительно не люблю с детства, потому что на лето меня отправляли к бабушке, и я выросла на скотном дворе, впрочем, среди добрых людей. Но животные у меня оставили впечатление невменяемых созданий. Петух клевался, собака кусалась, кошка царапалась, свинья пачкалась, корова бодалась, гуси щипались…
   – Все равно возьмите календарики, – она всучила мне маленький и большой календари с фотографиями восточноевропейских овчарок. На большом позировала Света – красавица, а рядом с нею собака, прямо как на рекламе автомобиля. «Оба-на, может, консультации – всего лишь способ вовлечь психолога в бизнес, приручить клиента?» – подумала я.
   Я в самом деле не интересовалась собаками. Но комическим образом они интересовались мною. Как ни пойдешь по улице пешком, так уж непременно выводок бродячих псин соберешь. Собачники рекомендуют в таких случаях не бояться, не выделять гормон страха, который привлекает животных, но у меня не получается. Я сама горазда давать советы, как обустроить жизнь, но инстинкты трудно поддаются разумному управлению, с ними плохо справляются даже психологи. Во всяком случае, против собак психологи не катят. Чем тоньше психологическая организация, тем она уязвимее*.

   Комментарий психолога
   * Вернее было бы сказать: чем более опосредованы культурой наши отношения с миром, тем менее адаптивными мы становимся. Культура заставляет нас забыть природу, отвлекает от неприятных прогнозов, поддерживает в нас оптимизм и дружелюбие. Животный мир, к которому мы принадлежим, устроен ровно наоборот.

   – Я вас зачем позвала! – вспомнила Аня. – Один вопрос меня мучает: Светка любит меня или нет?
   Я поняла: она атакует, чтобы тоже узнать что-то ей по-настоящему интересное.
   – Почему же он вас мучает? Она вам даже психолога прислала в больницу, а вы такие вопросы задаете, – я старалась сохранять самообладание и сдерживать свое желание бежать куда глаза глядят.
   Клиент не должен превосходить психолога по своей психологической силе, иначе начинает тащить его за собой в дебри непрореженных мыслей.
   Мне что-то стала надоедать эта игра в дурачка.
   – Слушайте, а пойдемте погуляем? – снова нашлась Аня.
   – У вас же послеоперационный период! – я отрицательно помотала головой.
   – Да я им такие деньги плачу, что они и пикнуть не посмеют, – заверила Аня. – Хочу гулять! Сейчас плащ надену, туфли и пойдем, по лесу побродим. У меня к вам много вопросов! Что мы тут всякой дрянью дышим, время теряем?
   Я вышла в коридор подождать и на всякий случай попросила номер телефона дежурной медсестры. А то у Анны швы разойдутся, а мне ее на себе не дотащить. Мы в разных весовых категориях. Я надеялась, что ее остановит медперсонал. Но девушки в белых халатах действительно не сказали ни слова.
   Вначале, по асфальту, мы шли не торопясь, но только дотянули до дикого парка, то есть пропали из поля зрения медицинского персонала, как Анна мощно, размахивая руками, устремилась вперед, не разбирая тропок и направлений. Я сразу стала отставать, прибавляла темп, призывала ее не торопиться. Туфли быстро обросли грязью, ноги промокли, но Анне было все равно. Тяжело дыша, мы перебрасывались короткими фразами. Я наблюдала, как она не только не уставала, но и, наоборот, заряжалась, набиралась сил…
   – А вы знаете, что у собак меняется тембр голоса в зависимости от того, как они относятся к человеку? Уже по рыку и лаю можно понять, хороший это человек или так себе. А вы заметили, как у нас со Светкой похожи голоса? Все говорят. Если у суки появляется девочка, они с мамой лают одинаково. По тембру, по ритму. Так и у людей…
   – А если у кобеля мальчик?
   – Только если вместе растут. Молодые учатся имитировать голоса взрослых. Но это редко бывает, даже у породистых. Женщины лучше настраиваются друг на друга.
   А главное, какой уверенностью веяло от этой женщины, как крепко она держала всех на поводке и вела к нужным ей целям! Я понимала, что ей потребовалось меня «выгулять», чтобы почувствовать мой темперамент, управляемость, сопротивляемость и прочие физические характеристики. Это самое главное, все остальное – образование, взгляды, вкусы, привычки – накручивается на основу. Если основа слабая, то и судьба так себе, хилая, едва ковыляет. Если же организм и нервная система крепкие, то победа неминуема, но неизбежна и схватка с сильными, которые тоже прорвались в лидеры. Сама Анна, без сомнения, была из породы сверхсильных женских особей. Она не только выжила вместе с семьей в перестройку, но и точно знала, что одной рукой на раз удержит и поведет восемь собак. Может, при других, цивилизованных, обстоятельствах, не в этой борьбе за существование, она и не догадалась бы, какой у нее резерв психофизических возможностей, но теперь-то знала. Не одну мощную, породистую овчарку, а восемь! И если кто посмеет ее обидеть или не так понять, она, не задумываясь, загрызет насмерть, не будет миндальничать, сюсюкать или придаваться интеллигентским размышлениям, несмотря на кандидатскую степень.
   И эта силища не могла не производить аховое впечатление. Признаюсь, Анна повергала меня в состояние тихого ужаса.
   Собачника не обманешь по части темперамента, психолога – по части характера. Мы понимали друг друга без слов. Я поняла, что следующую встречу Аня с ее комплексом победителя посвятит размазыванию меня по стенке, чтобы доказать себе, Светке, всему миру, что психологи, даже с хорошим нюхом, – это только слабая порода сук. Первая встреча – разведка, вторая – бой. Она опасалась, что я обо всем догадаюсь и постараюсь извернуться, не прийти на эту встречу и не дать ей выиграть.
   Поэтому в конце выгула она была исключительно предупредительной, вежливой и даже пыталась казаться наивной:
   – А правда, что замужние женщины живут меньше, чем незамужние? А что такое любовь? А из Светки получится психолог?
   И в конце опять:
   – Так вы считаете, что она меня любит?
   В идеале (я про Анин идеал), конечно же, и Светка должна была стать такой же серьезной и уверенной в себе собачницей, как мать. Научить ее справляться со сворой собак означало подготовить к жизни, вывести в победительницы. А отдать в психологи – все равно что на живодерню. Психолог – это жертва чужих проблем. А побеждает тот, кто эти проблемы создает, придумывает и со скоростью света распространяет.
   Я действительно ее больше не видела, отказавшись от встреч, обозначив их как бессмысленные. Но, выходя за ворота клиники, встретила депутатскую, с мигалкой, машину. Неужели?..
   Света приехала ко мне через три дня. Ее интересовало, какое впечатление произвела на меня мама Аня. Похвасталась, что после визита психолога та подарила ей новый дорогой мобильник.
   – Послушайте, что за мужиков вы отправляете к матери? Это ваши клиенты по телефону? – вспомнила я.
   – А то! – засмеялась девушка.
   – Ну, так это не секс, а реклама по телефону!
   – А о чем еще я могу с ними говорить? Чем старше мужик, тем больше ему нужен разогрев. Тема «про то, как это делают собачки» – самая ходовая. Но матери они говорят, что узнали о ее клубе из Интернета. Она сама догадалась, что это моих рук дело. Представляете?! Такая чуйка!
   – Боюсь, что она и про секс по телефону догадывается. И, возможно, ей даже нравится, что вы этим занимаетесь, – прохладно ответила я. Меня покоробил Светин энтузиазм по отношению к матери. Опасным та была человеком. Родным и опасным. Родители бывают опасны для своих детей.
   – Правда?! Мне такое и в голову не приходило… – задумалась Света. К сожалению, большая часть того, что делала Анна, в голову нормальным людям обычно и не приходит.
   – Тепло, сухо, сыто. Это даже круче, чем собак выгуливать. Я думаю, она одобряет ваш выбор.
   – Вы думаете, ей можно сказать? – у Светы появилась надежда на сближение с матерью.
   Но я отбрила всякую надежду:
   – Я думаю, что этот бизнес нужно менять. Вас засасывает. И мать ваша сделает все, чтобы вы в нем задержались. Тем более что он так хорошо сочетается с ее собачьим бизнесом. Она добилась своего. Вы слишком долго находились под ее влиянием. И, по правде сказать, мне кажется, до сих пор остаетесь.
   Света вдруг смягчилась:
   – Я вам правду хочу сказать. – Она перевела дыхание и призналась: – Я там остаюсь из-за депутата. А вдруг это мой шанс? Раз-раз – и в дамки? С матерью он уже познакомился, задружился… – И тревожно добавила: – Но я боюсь, что она все испортит своей дурью.
   – Слушайте, он же женатый мужик! – попыталась я образумить хотя бы одну из двух женщин. – Что вы в него вцепились?
   – Неженатых депутатов не бывает, – резонно заметила Света. – Я его к вам направила. Посмотрите, что за фрукт.
   – Как это? – задала я свой коронный вопрос олигофрена. Я его задаю вместо того, чтобы сказать грубое: «Вы что, белены объелись?»
   – Да так. Он признался в любви как дурак. По телефону. А я ему говорю, только через моего личного психолога! – она эффектно подняла руку, как победитель в римском собрании. И утешила меня: – Я заплачу.
   – Слушай, Света, я – не частный агент. Я специалист по человеческим проблемам. Психология не отменяет нравственности. Что мне прикажешь с ним делать?
   – Да что хотите! – всплеснула руками она.
   Вот бы кто ей живого депутата прислал – она бы нашла, что с ним делать!
   – А сама не хочешь повидаться? – перевела я стрелки.
   – Я еще не готова. А потом, я еще не решила, что с ним делать и как быть. Вдруг у нас ничего не получится? Так я его хоть отымею, возьму, что захочу. Он для меня все сделает!
   Вот жучка! Мать – специалист по психофизиологии, а дочь оттачивает более тонкий инструментарий. Но каждая из них ведет жестокую охоту со знанием поведения самцов. С этого момента для меня не было разницы между Светой и ее мамой Аней.

   На следующий день после встречи со Светой мне позвонил мужчина «от Мирабеллы» и попросил о срочной встрече. «Депутат!» – думаю. Назначаю встречу уже через час. Маюсь у окна, жду кабриолета с мигалками. Нервничаю! Что за напасть? У меня на депутата свои виды. Попрошу, думаю, чтобы помог с лечением Анне и с учебой Светке. Пусть хоть кому-нибудь пользу принесет народный избранник. Вся дикость женщин – от неприкаянности и неприкрытости!
   Но не судьба мне было встретиться с депутатом.
   Потому что, когда уже в коридоре раздался его голос и я для важности приосанилась, в дверь просунулась голова долговязого юноши лет двадцати. И юноша сказал «депутатским» голосом:
   – Здравствуйте. Я от Мирабеллы. – Он вопросительно посмотрел на меня: можно ли войти?
   – А вы что, уже депутат? – не поверила я своим глазам.
   – Нет, депутат – мой отец. А вы откуда знаете?! – в свою очередь удивился малый.
   – Так-так… Значит, это вы сексом по телефону занимаетесь? – с прищуром спросила я.
   – А что тут такого? – простецки ответил юноша.
   – Так. Интересно, – я поманила его пальцем, чтобы он вошел, наконец, и не торчал в дверях. – А овчарка у вас есть?
   Впору было перейти на уровень разговора с ребенком, таким невинным он мне казался.
   – Нет, овчарки у нас нет, – он нерешительно вошел, прикрыл дверь, но дальше двигаться не стал, как бы соображая, приближаться ли или, пока не поздно, бежать. – Но будет. Отец ездит брать консультации у одной… владелицы клуба.
   – Зачем? – спросила я. – Почему если у всех есть собаки, то и у вас должна быть собака?
   – Все интересуются собаками, и он тоже, – объяснил юноша. – Быть депутатом и не иметь собаки сегодня неприлично. Он хочет закорешиться с собачницей, чтобы держать на поводке всю фракцию. Они для своих собак луну с неба достанут, золотые будки построят! Это прямой путь к власти.
   Видимо, он оценил мою адекватность. И решил быть откровенным. Ему было что скрывать и чем гордиться. Сын депутата по тем временам – это почти сам депутат.
   – Да ну?! А как он ее нашел? – я махнула рукой, чтобы он сел.
   Юноша уверенно сел, напряженно уперся ногами в пол, а руки скрестил на груди. Поза говорила о том, что он еще скован страхом и недоверием, но хотел бы перешагнуть порог.
   – Так это все Мирабелла. Она для меня столько сделала! Я бы без нее пропал, – с искренней благодарностью и восторгом воскликнул юноша, озираясь, как будто Мирабелла могла подслушивать. Он был в нее влюблен, это очевидно!
   – А почему же вы не встретитесь?
   – Она не хочет, – горько ответил он. – Но обещала, что если с психологом поработаю, то, может, и встретимся… Только отец не знает, что я сексом по телефону занимаюсь. Могила? Я заплачу.
   Почему они все думают, эти молодые и неопытные, что можно баблом любую проблему решить и любой рот закрыть?
   – Идите вы к монахам со своими деньгами! – Я встала, подошла к нему, наклонилась, взяла за плечо, чтобы он почувствовал мою тяжелую руку, и сказала прямо в лицо: – Видите ли, девушки, которым приходится зарабатывать сексом по телефону, с презрением относятся к мужчинам, которые туда звонят. Чем дольше ваша история, тем ниже ваши шансы с нею подружиться.
   Убедившись в том, что юноша шокирован, я отпустила его и зашагала перед ним, как маятник, метроном, для погружения клиента в гипнотическое состояние:
   – Настаивайте на встрече! Я вас насильно сводить не буду. Случка – не моя работа. Более того, предупреждаю и вас, и ее: вероятность того, что из виртуального секса получится серьезная история, равна почти нулю. Но шанс подружиться, просто по-человечески, остается высоким. Разыщите ее и попробуйте поговорить.
   Светку и этого малого – я уже забыла, как его зовут – ждало разочарование. Он не был депутатом, а это уже не то. Не тот интерес. Но разочарование лучше не затягивать, если уж оно неизбежно. Разочарование избавляет нас от излишних иллюзий, освобождая место для других, более продуктивных.
   По иронии судьбы в тот день мне позвонила знакомая корреспондентка Неля, которая работала в одной из центральных газет. Нужно было прокомментировать новость: пенсионерка Лидия Попова очень любила собак, охраняла их от милиционеров, а когда стражи порядка «напали», по ее словам, на одну из бездомных сук, то есть хотели ее припугнуть, «нанесла им тяжелые телесные повреждения», за что была привлечена к суду. А суд оказался в центре широкого общественного внимания. Короче, старушка избила растерявшихся милиционеров, подумав, что они посягают на животное.
   – Ты понимаешь, она считает, что собаки и так стерилизованы и не представляют никакой угрозы для общества. Может, она права? Как научить людей любить животных? – Неля была романтиком. А романтики – это как члены секты Любви. Они все время говорят, ищут, ждут любви. Им хотелось бы, чтобы все люди любили друг друга, а в идеале и все животные и люди тоже любили друг друга. А еще лучше, чтобы к ним присоединились жучки, звездочки, пылинки, мирный атом и ядовитые змеи…
   – Если я что-то понимаю, то стерилизованные собаки не могут размножаться, но загрызть они могут до смерти и в стерилизованном состоянии – я попыталась ее отрезвить. Собачьей темой был пропитан весь воздух вокруг меня, я почувствовала в себе силы бороться за существование своего вида.
   – Так ты против собак в городе? – не поняла Неля.
   – Нет, конечно, часть из них спасает нас от одиночества. Собака кажется последним другом и надеждой тем, кому надеяться не на кого. Но ты же помнишь, недавно был очередной ужас: домашний хищник загрыз мальчика, сына своих хозяев, когда тех не было дома?
   Неля не помнила, а я постаралась свести разговор на нет:
   – Я по-крестьянски считаю, что собаки – не люди и, как все животные, должны жить в специальных домиках.
   И добавила из своих наблюдений:
   – Когда идешь по улице, иногда не понимаешь, кто в городе хозяин – люди или собаки.
   Неля громко выдохнула воздух – ей не нравились мои речи.
   – Ну а что напишем про милиционеров? Как тебе эта история с избиением трех молодых парней одной пенсионеркой?
   – Вполне могу себе представить, что одна одержимая и разъяренная пенсионерка может серьезно поранить беззащитных милиционеров. Им же в голову не могло прийти, что она будет нападать, они небось и не сопротивлялись. Кроме того, мне эта история не нравится знаешь чем?
   – Чем?
   – Тем, что в ней собаки оказываются более важной сущностью, чем милиционеры. Как бы мы ни относились к ментам, они все-таки люди, и шанс на их перевоспитание заведомо выше, чем шанс сделать человека из неразумного пса. Вспомни опыты над Шариковым.
   – Значит, ее напрасно отпустили? – Неля подсказывала мне ответ изо всех сил.
   – Кого? – не поняла я.
   – Лидию Попову. Суд остановлен.
   И тут я поделилась с нею эксклюзивом. Такого поворота она точно от меня не ожидала:
   – А что удивляться? У нас вся политическая элита – собачники. Им легче принять гуманный закон о защите собак, чем утвердить бюджет для одиноких мамаш. Думаешь, наш суд конъюнктуру не чувствует? Тем более что собаки в стране, тут ты права, популярнее милиционеров.
   Я вздохнула и добавила для убедительности:
   – А также психологов и журналистов. А главное, дороже стоят!

   Мораль
   Что-то в этой истории было виртуальное. То ли представитель виртуальной власти, депутат, то ли секс по телефону – вроде и не секс, но и не любовь, то ли этот мальчик Гена, которому придется ехать в колонию не от хорошей, а от собачьей жизни, причем по трехэтажным причинам: потому что и он тоже непонятно кто – то ли гражданский муж, то ли приемный сын, то ли работник, с которым у Анны были сексуальные контакты… А главное, вся композиция разваливалась: каждый из участников истории мог вполне вести независимое существование, а не сбиваться в стаю с теми, с кем он мало лепится по определению. Все в ней объявляли о своей готовности заботиться о других, но беспокоились, прежде всего, о себе. Желание помочь другому человеку пропорционально нашей собственной потребности в любви и заботе.
   Мегаполисы – это зоны дефицита любви. Здесь все задыхаются не столько от нехватки кислорода, сколько от нехватки любви и поддержки.
   Мы все, взрослые и дети, одичали: родители ушли из своих стай в поисках новых, более справедливых законов и вожаков, а дети вообще выросли в диких джунглях, среди одиноких бродячих псов. Они только и слышали о стаях и, глядя на сильных, выживших в битве за жизнь родителей, не верили, что может быть что-то хуже, чем это злобное, отдельное существование, неприкаянное шатание от огня к огню в поисках временного прибежища и одноразовой любви.
   Одно из ощущений, которые я вынесла из этой истории, можно сказать, нахваталась, как собака блох, после посещения элитной больницы и бешеной прогулки по лесу, таково: зачем я занимаюсь людьми, если можно распрекрасно заниматься собаками и жить себе припеваючи, планировать брак с молодым депутатом, прохлаждаться в отдельном боксе и строить в нитку целую бригаду врачей, сделать, между прочим, липосакцию, как эстрадная звезда, то ли Валерия, то ли Долина, и вызывать к себе неслабого такого психолога, за которым другому еще придется побегать на задних лапах?

   Собакам тоже неплохо: если попасть в хорошие руки, к какому-нибудь депутату или президенту страны, можно считать, что жизнь удалась на все сто. По сути, собаки выполняют ту же функцию, что и психологи: спасают людей от затягивающегося вокруг шеи, как удавка, одиночества. Верно говорил Дейл Карнеги: «Собака зарабатывает себе на жизнь тем, что дарит людям любовь. Она – единственное животное, которому для выживания не нужно работать».

Ольга Маховская Любовь выбирает отчаянных

Чего ей еще надо?

История первая Любовь и зона, или Мужчина в трудных обстоятельствах

История вторая Письмо Татьяны

История третья Капитан дальнего плавания

История четвертая Секрет гениального зачатия

История пятая Родные и родственники

История шестая Национальное достояние

История седьмая Как остаться у разбитого корыта

История восьмая Вера, надежда, любовь, или Гормональная встряска

История девятая Псарня, или Сучья жизнь