   Андрей Вязов
   Звездочет
   Экзистенциальный роман

Летний вояж

1

   Накануне отлета я плохо спал. Крутился в постели в бесконечных раздумьях и заснул только с приходом серости предрассветного часа.
   Получая наставления от родителей, я нетерпеливо поглядывал на часы и волновался о том, дадут ли мне еще денег. Я хотел взять с собой как можно больше денег, чтобы не утруждать себя излишней экономией. Само слово «экономия» кажется мне чем-то кощунственным и не связанным с жизнью.
   С зубным скрежетом я выцарапал у отца еще несколько сотен долларов и с удовлетворением подумал, что теперь, пожалуй, я могу чувствовать себя за границей относительно комфортно. В моем распоряжении еще никогда не было такой большой суммы на карманные расходы.
   Отец взялся отвести меня и друга в аэропорт. Леша, как и я, выглядел неважно. Он жутко боится летать на самолетах и тоже не спал почти всю ночь. Как будто, если ты не спишь, это может помочь тебе бороться со страхом.
   В аэропорту начались ненавистные формальности. Заполнение таможенных деклараций, проверка багажа – все то, что может хорошенько испортить тебе настроение.
   Вот уже мы стоим в очереди на паспортный контроль. Я то и дело зеваю и лениво продвигаюсь вперед. Неожиданно Леша пихает меня локтем в бок и показывает на девушку, стоящую в соседней очереди.

   Точно! Я ее узнал! И она меня узнала. Вот это встреча! Честно говоря, не из приятных. Когда-то вместе с ней я ходил на футбольный матч, когда-то я пытался сделать ее своей подругой, и был страшно разочарован, когда у меня ничего не вышло. А теперь я даже доволен этим. Почему я так сильно из-за нее переживал и воображал себе невесть что? Ведь если хорошо всмотреться, то нетрудно заметить, что в ней нет ничего особенного. Надменное лицо, толстоватый зад и худосочная грудь, легкая сутулость и в довершение всего дрянной характер. Она так и норовит использовать тебя: не интересуется тобой как собеседником, а говорит лишь для того, чтобы выплеснуть свои переживания. Да и, как я подозреваю, не откажется выпить за чужой счет. Леша как-то раз встретил ее в клубе, уже после того, как я перестал с ней общаться. Ах, как она ему обрадовалась! Так сильно, что вскоре предложила что-нибудь выпить! Только вот незадача, все ее уловки легко заметить. Неужели она этого не понимает? Или, может быть, она ищет дурака, который бы беспрекословно выполнял все ее команды?
   Ну, уж нет! Я делаю вид, как будто ее не замечаю. И говорю Леше, что для полного счастья на отдыхе нам не хватает этой манипуляторши. Он соглашается со мной, и мы, сосредоточенно заполняя таможенные декларации, забываем о ее существовании.
   Всего в этой жизни не предусмотреть, как ни старайся. Леше приходится расстаться с маникюрным набором. Его мама положила набор в ручную кладь, и друг теперь страшно расстроен и вместе с тем зол. Звонит матери и какое-то время разговаривает с ней на повышенных тонах. Чуть успокоившись, просит:
   – Антоха, дашь мне тогда свои ножнички. Ты не бойся, я их спиртом протру.
   Вся эта спешка, возня с деньгами и документами – в общем, та ситуация, когда ты должен держать все под контролем, ужасно меня напрягает, поэтому зал ожидания я воспринимаю как некое облегчение, как возможность передохнуть, сидя на пластиковом сиденье.
   Очутившись в зале ожидания, Леша вмиг срывается с места и бежит в Duty Free, точно советский турист, впервые дорвавшийся до заграничного изобилия.
   Он возвращается довольный собой и гордо потряхивает передо мною бутылкой греческого коньяка.
   – Как приедем, выпьем, – говорит он.
   – Выпьем, – киваю я.
   И мы погружаемся в тупое молчание.

2

   Наши места оказались рядом с турбинами. Их неистовый рев при взлете глушил так, что пришлось зажимать уши. Когда взлетели, стало легче. Кое-как я вытянул ноги и вперился взглядом в иллюминатор, наблюдая за проплывающими облаками. Леша, прикрыв глаза, думал о чем-то своем. Попробовав посмотреть фильм на портативном DVD– плеере, он быстро отказался от этой затеи. Размеренный шум двигателей был так силен, что все звуки фильма безнадежно тонули в нем, и с трудом удавалось что-либо расслышать.
   Перед самым приземлением самолет затрясло с такой силой, что мне уже подумалось, будто он разваливается на части. Друг сидел с закрытыми глазами и что-то испуганно бормотал. Я же едва не расхохотался: почему-то в критические минуты меня разбирает смех. И все же, как ни старался казаться храбрецом, я почувствовал себя уверенно только после того, как самолет наконец-таки приземлился.
   В толчее, среди незнакомых смуглых лиц, слыша чужую речь, я сразу же ощутил себя лишним. Казалось, что эти люди вот-вот мне скажут: «Оставляй нам свои деньги и убирайся домой. Ты здесь никому не нужен».
   Заполнив все дурацкие бумажки, мы, протиснулись сквозь толпу прибывших туристов к скользящей ленте транспортера. Здесь было просто не протолкнуться. Многие путешественники, словно сговорившись, дружно решили сыграть в идиотов. По-другому и назвать это нельзя. Малолетние отпрыски стояли у самой ленты рядом с родителями, путались под ногами и рисковали быть задетыми чьим-нибудь громоздким багажом. Но, похоже, здесь все настолько легкомысленны, что это в порядке вещей.
   Со временем людей становилось все меньше и меньше, и неясно было, где же наш багаж. Мы походили на хищников, ожидавших добычу, – такие же напряженные, сосредоточенные, агрессивные…
   Наконец, на ленте показался Лешин чемодан. Я тут же подхватил его, точно малое дитя, и быстро отставил в сторону. А моего багажа, как назло, все еще не было, и я все больше нервничал, а, в конце концов, начал громко материться. Особое удовольствие материться, когда вокруг тебя никто не понимает ни слова! Ничего не скажешь: очень весело потерять багаж, когда там твои вещи и почти все деньги!
   Мой взгляд, когда я был уже готов отчаяться, случайно упал на одну из скамеек. Рядом с ней одиноко стоял до боли знакомый чемодан. Сверив номер на бирке с квитанцией, я вновь разразился ругательствами. Последняя стадия идиотизма! Я живо представил себе, как какой-нибудь жирный ублюдок с одышкой взял в руки мой багаж, сообразил, что ошибся, утер пот со лба и оставил его здесь, нисколько не задумавшись о том, что его владелец может искать свои вещи по всему аэропорту.
   Превосходно! Отдых начался, лучше не бывает! Я ощущаю, как начинают сдавать мои нервы. Хорошо хоть автобус без нас не уехал, а то бы пришлось брать такси и ехать черт знает куда! Ставя чемодан в багажное отделение автобуса, я пачкаю свои белые свежевыстиранные джинсы. Теперь на них виднеется отчетливая черная полоса, которую трудно не заметить.
   Мы с Лешей начинаем брюзжать, точно недовольные жизнью старики. Друг беспрестанно матерится, ерзает на сиденье и нервно бубнит: «Как приедем в отель, тут же откупорим бутылку». Просто невозможно! Вначале этот утомительный перелет, поиски багажа, чертова жара, пот, стекающий по спине, с обеда ни крошки во рту… Мы едем вдоль каких-то пустырей, и я наблюдаю за ускользающим солнцем, которое медленно сползает вниз, окрашивая небо розоватым светом. Бегут деревья, мелькают рекламные щиты, а солнце все так же неспешно уходит на покой.
   – Что это такое? – злится Леша. – Почему нет никаких телок?
   Несказанное разочарование охватывает наши души. Никакой молодежи! Ни одной красивой девушки в автобусе! Да что же это такое?
   Довольно зафырчав, автобус остановился возле небольшого добротно отделанного отеля. Снаружи красовалась вывеска красными неоновыми буквами, и все это смахивало на публичный дом. Бордель так бордель. Мне все равно, лишь бы скорее заселиться, выпить коньяку, и плотно поужинать.
   Сумерки, притаившиеся возле стеклянных дверей отеля, словно подглядывали за происходящим внутри, создавая забавную иллюзию, будто ярко освещенный холл с людьми – большой террариум.
   Портье, перемежая свою речь благодушными улыбками, какими и подобает угождать клиенту, дал нам пульт телевизора и ключ от номера. И в то же время я прекрасно осознавал, что стоит нам что-нибудь натворить, как эта милая улыбка мгновенно сменится злобной гримасой. Деньги и еще раз деньги. Именно они порождают эту угодливость.
   Да все что угодно, ребята! Я и не рассчитываю на искреннее расположение к своей персоне.
   Отель, интерьер которого оказался на удивление приличным, был выдержан в мягких кремовых тонах, мог гордиться вышколенным персоналом и неплохим баром, где мы так и не успели за весь отдых напиться.
   На первом этаже – недорогой ресторан. Он создан для тех, кто любит получать все, не выходя из отеля, и чем-то напоминает мне столовую. Можно сидеть за столиком у окна и, потягивая пиво, наблюдать за купающимися в бассейне постояльцами.
   Лифт, с огромным зеркалом и плоскими металлическими кнопками, загорающимися при нажатии красным ободком, по прибытии на третий этаж гостеприимно дзинькает, и у меня почему-то этот звук ассоциируется с Москвой семидесятых или, быть может, восьмидесятых годов, с Олимпиадой и Чебурашкой. Может, я сошел с ума?
   В номере я тщетно пытаюсь включить свет. Не могу найти выключатель, пока Леша не догадывается, выдернув ключ из прорези замка, воспользоваться специальной карточкой. И тогда свет мгновенно вбирает в себя тьму.
   Номером мы довольны. Балкон с пластиковыми столиком и стульями. Коридор со шкафами. Просторная комната с холодильником и двумя тумбочками, на одной из них – телевизор, другая стоит между кроватей, есть и бра. Мягкий желтоватый свет, льющийся с потолка, податливый ковер под ногами. Я беру видеокамеру и включаю запись.
   – Скажи что-нибудь…
   Леша начинает балагурить. Он трясет бутылкой коньяка, словно завоеванной наградой на каких-нибудь международных соревнованиях и ведет себя так, будто с тех пор он стал национальным героем. Леша утверждает, что его здесь все устраивает, но для полноты счастья не хватает шикарной блондинки, которая должна лежать в его койке. На этом я останавливаю запись и разливаю коньяк по стаканам. Пьем за хороший отдых. Несмотря на семь звезд, коньяк кажется мне ужасной отравой.
   Раскладывать вещи неохота, поэтому мы отправляемся на поиски ресторанов. Стемнело, и мы бредем вдоль тростникового забора, за которым чернеет пустыми окнами строящееся здание, наверняка, какой-нибудь новый отель. Кажется, что там, кто-то есть.
   Наш путь пролегает через безлюдную улицу, во тьме которой едва разбираешь, куда идешь. Ты ныряешь во мрак и изредка натыкаешься на одинокие фонари. Во тьме кровавыми буквами зловеще горит вывеска отеля.
   Выбравшись на более оживленный перекресток, средоточие местного общепита, мы не решаемся выбрать какое-либо кафе, так как в большинстве случаев они заняты, да и не внушают нам никакого доверия. Я убеждаю Лешу, что лучше зайти в ближайший магазин и поужинать в номере, а завтра найти что-нибудь стоящее. Уже поздно, да и мы устали с дороги. Помимо фабрикатов, в магазине Леша покупает бутылку ирландского виски.
   – Элитный как бы, – с гордостью подчеркивает он. – Как-нибудь разопьем…
   На обратном пути я обращаю внимание на одноэтажное здание, давно требующее ремонта. В больших окнах горит яркий свет. За столом мужчины играют в карты. Припаркованная неподалеку серебристая BMW шестой серии диссонирует с этой убогой постройкой. Неужели владелец не боится, что его машину могут угнать или поцарапать?
   Ужинаем на балконе. С него открывается неприятный вид на старое общежитие. Трехэтажное облезлое здание с машинами у входа, ждущими утилизации, с балконами, завешенными сохнущими простынями. Такое зрелище несколько портит общее впечатление об отеле. Это, как если бы усесться среди голодающих и, задумчиво взирая на их печальные лица, словно пытаясь понять, что же они могут испытывать, невозмутимо поглощать одно за другим изысканные яства.
   Я открываю бутылку пива и пью его с таким видом, будто долгое время был лишен самого дорогого. Друг посмеивается и спрашивает, доволен ли я жизнью. Я киваю и снова наклоняю бутылку. На данный момент я самый счастливый человек в мире, желающий как можно дольше чувствовать приятный вкус этого хмельного напитка. В комнате горит яркий свет, балконная дверь настежь открыта, мы неспешно едим и беседуем, не догадываясь, что нас уже поджидает чудовищная неприятность.
   И все бы хорошо, только досаждают назойливые комары. Их мерзкий писк меня нервирует, и вдобавок они то и дело меня кусают, вызывая нестерпимый зуд. Наконец, я не выдерживаю этой пытки и ухожу в комнату. У меня будто чесотка, до того комары искусали!
   Завершив все приготовления ко сну, я гашу свет, желаю другу спокойной ночи и, представляя, каким же завтра я буду счастливым и бодрым, пытаюсь заснуть.
   Но этот проклятый тоненький металлический писк! Он не дает никакого покоя! Полчища комаров переходят в стремительное наступление. Мне остается только укрыться одеялом с головой. Но как же я усну? Я дергаюсь всем телом как ненормальный, тщетно пытаясь отогнать этих кровопийц, и вот уже слышу сонную ругань Леши.
   Не выдержав, я включаю бра и, прищурившись, оглядываюсь вокруг. Сколько же тут этих тварей!..
   Мне не оставалось ничего иного, как перебить их. Я без устали расхаживал по комнате и убивал одного комара за другим. Правая ладонь горела от постоянных хлопков.
   Леша все это время вместо того, чтобы помочь мне, ворочался в постели и с раздражением просил, чтобы я выключил свет. Он хотел оставить все как есть. Сейчас же! Сию минуту!
   А комары вольготно летали по комнате, словно здесь была их военная база.
   Я раздражался все больше и, сопровождая хлопки исступленной руганью, за недолгое время успел перебить столько комаров, сколько не убивал за всю свою жизнь. Никогда не подозревал, что на жарком курорте может быть нашествие этих тварей. Мои усилия, тем не менее, не принесли ожидаемых результатов. Всех кровопийц я уничтожить не смог.
   Через некоторое время окончательно проснулся и Леша. Он вертелся, хлопал себя по лицу и сквернословил.
   Мы оделись и вышли на балкон, чтобы успокоиться и решить, как быть дальше. Я с досадой осознавал, что заснуть в такой обстановке не представляется возможным.
   – Может прогуляемся? – неуверенно предлагаю я.
   Леша отреагировал вяло. Да и сам я понимал, что моя затея далеко не блестящая. Глубокая ночь. Незнакомый курорт. К чему нам приключения? Обреченно вздохнув, мы все же решили остаться и потерпеть до утра. Только вместо одеяла я завернулся в простыню. Я засыпал, напряженно вслушиваясь в тишину. Мне то и дело мерещился комариный писк.

3

   Я проснулся из-за мелодии телефона. К утру меня успели неплохо искусать, что вызывало прилив дикого раздражения. Я плохо спал или точнее почти не спал две ночи подряд, потому вы легко можете представить мое состояние. С недовольным бурчанием, я поднялся с кровати и отдернул штору. Ослепительное солнце щедро брызнуло в лицо лучами. День обещал быть жарким.
   Леша все еще продолжал нежиться в постели и, судя по всему, никуда не торопился. Я принялся его тормошить. На завтрак лучше приходить вовремя, иначе останется холодный кофе и несколько ломтиков сыра.
   Вооружившись пультом, я включаю телевизор. От скуки переключаю с одного канала на другой. Звуки резко сменяют друг друга. И, в конце концов, Леша умоляет, чтобы я остановился на чем-нибудь одном. Он раздражается, когда я начинаю развлекаться подобным образом. Леша отбрасывает в сторону одеяло и наконец-то встает.
   Солнцезащитные очки я забыл в номере и поэтому морщусь, словно и вовсе отвык от дневного света. Солнце везде. Яркое, раскаленное. Оно бьет по мне, точно пулеметная очередь, не зная пощады; тело становится вялым, мысли блуждают по закоулкам сознания. Праздность утра.
   Сидя за столиком близ бассейна, играющего отсветами солнца, на самой жаре, мы пьем кофе, едим какие-то бутерброды и салат с брынзой.
   Периодически я морщусь, как будто пообещал исполнить какое-то ненавистное поручение, и в конце завтрака сообщаю Леше, что больше не собираюсь подниматься в такую рань ради этой паршивой еды.
   После завтрака мы идем купаться. И чем ближе подходим к пенистому, рокочущему, воспетому в стихах и песнях морю, тем чаще попадаются загорелые люди с надувными матрасами, пляжными сумками и прочей дребеденью, без которой почему-то нельзя обойтись на пляже. Они улыбаются, переговариваются между собой и излучают довольство жизнью.
   Горячий песок обжигает босые ноги, и я стараюсь идти быстрее. Мы купили зонтик и будем валяться под ним на полотенцах, чтобы не платить за лежаки. Здравствуй бедное студенчество! Экономия все еще в силе. Наверное, это просто вредная привычка, от которой нужно избавляться. Конечно, иногда экономия помогает, но чаще всего портит настроение и никак не решает острую проблему. Необходимо зарабатывать больше, а не откладывать деньги неизвестно на что, обманывая себя мыслью, что на них ты обязательно сделаешь крупную покупку. Вот только осталось чуть-чуть подождать. И так до бесконечности…
   Леша кидает рюкзак на песок. Едва мы успеваем расстелить полотенца, как к нам подбегает бравый старичок с бронзовым загаром и говорит, что за эти места надо заплатить, а бесплатные есть чуть дальше, и показывает рукой в сторону, где часть пляжа отделена натянутой на уровне щиколоток веревкой.
   Мне кажется, что стоит об нее споткнуться, как произойдет взрыв, и в воздух взлетят тонны песка и шезлонги, точно ради чьей-то забавы.
   Мы недовольно собираем вещи и уходим. Куда ни кинь взгляд, везде распластанные тела: худые и жирные, мускулистые и дряблые, молочно-белые и смуглые, изящные и грубые. Все мы пришли в этот мир беспомощными маленькими существами. Воинственно кричали и боялись всего на свете. Наши младенческие тела приятно пахли и были пухлыми, точно сдобная булочка. Мы были такими милыми. Но потом, спустя годы, по мере взросления мы испортили их. По крайней мере, большая часть из нас, кто так и не понял, что тело требует по отношению к себе бережного ухода. Людям вообще свойственно быстро растрачивать все то, что не досталось им ценой немалых усилий.
   Рядом с нами расположились три немки, одна из которых черна как ночь и сверкает зубами цвета жемчуга. Наверняка, ее родители эмигранты. Из всей троицы она смотрится наиболее выигрышно хотя бы потому, что ее лицо кажется умным и серьезным. Может быть, оно приняло такое выражение из-за нелегкой жизни. Эмигрантам приходится несладко, куда бы они ни приехали. На лицах ее подружек стоит клеймо порочной жизни. Одна из них курит Marlboro, другая, сняв лифчик, мажет кремом свою обвисшую грудь. У нее проколот левый сосок. Меня охватывает отвращение, и я от них отворачиваюсь.
   Неимоверно жарко. Еще немного, и я чего доброго заработаю тепловой удар. Напрягая все мускулы, я вставляю зонтик в осыпающийся светло-серый песок без уверенности в том, что он долго продержится под порывами ветра. В приятном теньке я расстилаю полотенце и укладываюсь на него, разморенный зноем. Под этим зонтиком, как ни странно, я чувствую себя в безопасности. Я – как снайпер, готовый поразить цель без малейшего промедления. Леша небрит и бледен. Он неловко натирается кремом. Все тянется так долго и нудно, что время обесценивается.
   Друг уходит купаться первым, оставляя меня с наушниками плеера в ушах и вещами. Я чувствую себя сторожевой собакой и потому не могу расслабиться, думая о том, что стоит мне закрыть глаза, как кто-нибудь украдет наши вещи. И хотя я знаю, что денег у нас с собой не так уж и много, все равно не могу успокоиться. Воспользовавшись кремом, я вытягиваюсь на полотенце, скользкий и влажный, кладу на лицо кепку и, держась за лямку рюкзака, точно за трос, закрываю глаза. Меня охватывает долгожданная истома. Какое блаженство – ощущать робкие дуновения ветра, слышать плеск волн и вдыхать запах моря!
   Море так близко, что иллюзорные картинки мгновенно пропадают из моего сознания. Я медленно, нерешительно приближаюсь к кромке воды. Прибой обдает прохладой мои ноги и вновь откатывается, увлекая меня за собой. Мое тело пробирает дрожь от первого соприкосновения с водой. Я погружаюсь в нее целиком и делаю несколько размашистых гребков, чтобы быстрее согреться. Вдали простираются горы, усеянные деревенскими домиками с крышами из красной черепицы. На линии горизонта словно застыла яхта. Бешено ревут скутера, разбрасывая за собой тучи брызг и пробуждая волны, которые скользят к берегу и затихают на полдороге.
   Ярко-голубое небо кажется наполненным добром и счастьем. На губах – вкус соли, в ушах – неугомонный плеск волн, море баюкает тебя, точно свое дитя. Оно позволяет ощутить себя ничтожной частичкой могучей природы, забыть о повседневных тягостных заботах. Я чувствую себя таким же свободным, как чайка, низко пролетевшая над водой. Люди здесь для меня словно тени. Думаю о себе. Меня охватывает медитативное спокойствие.
   Когда я, жизнерадостный, со счастливой улыбкой, возвращаюсь к нашему зонтику, Леша готов сбегать для меня за пивом.
   – Зачем? – удивленно спрашиваю я.
   – Хочу увидеть счастливого человека, – просто отвечает он. – Я помню, как ты говорил мне, что мечтаешь выпить холодного пива на пляже.
   Я с благодарностью смотрю на него и соглашаюсь. Сейчас я, действительно, нуждаюсь в немногом…
   Я внимательно разглядываю бутылку, покрывшуюся холодной испариной, нарочито медленно пью, наслаждаясь каждым глотком. Но следует понимать, что это удовлетворение обманчиво: пиво дарит тебе иллюзию бытия. Ты начинаешь воображать, будто все у тебя идет как надо, а если что-то и не так, то ты с этим легко справишься. Освободившись от беззаботного хмелька, ты вновь ощутишь неотступную тревогу и некоторую растерянность из-за внезапно утраченной веселости и, быть может, даже досаду, из-за того что твоя жизнь не изменилась ни на йоту.
   Но сейчас я пью пиво с удовольствием. Повинуясь силе мысли, осуществляю свою давнюю мечту…
   В полдень мы уходим с пляжа, чтобы вернуться ближе к вечеру. Солнце рассвирепело. В его жгучих лучах нет былой ласки. А людям хоть бы что. Многие из них словно нарочно продолжают загорать на самом солнцепеке.
   После купания и выпитой бутылки пива мир кажется необычайно благосклонным и радостным. Даже звучащая отовсюду музыка уже не раздражает.
   Волшебное море и солнце, ваша щедрость поразительна! Как много вы даете, ничего не требуя взамен! Альтруизм природы, так и не понятый человеком.

4

   Вечерние улицы загораются оранжевым светом фонарей и наполняются проголодавшимися людьми. В воздухе витают заманчивые запахи еды. Здесь не предвидится никакой революции, нет озлобленности в лицах. Никто никому не мешает. Здесь каждый сам по себе, один на один со своим одиночеством и заботами.
   Столько ресторанов и зазывных криков, что впору растеряться. Я думаю только о том, как бы скорее где-нибудь сесть, иначе эти фальшиво-радушные крики добьют меня окончательно…
   Красное вино разлито по бокалам. Леша сидит напротив меня, слегка напряженный, с застывшим лицом. Официанты снуют по ресторанной зале. Не похоже на то, что они угодничают. Ловкие движения их рук вызывают восхищение, а ненавязчивость и уравновешенность – симпатию.
   Друг отеческим тоном говорит, что за ужином полезно выпить бокал красного вина. Я в свою очередь замечаю, что эта рекомендация для нас не подходит, так как этот бокал мы легко превратим в бутылку. Тут уже точно никакой пользы не будет.
   И мы дружно смеемся. Еще задолго до ужина я выпил две бутылки пива в номере. Я неплохо выпил, потому и веселый, хотя особых поводов для радости уже не наблюдается. Вино туманит мою голову еще больше.
   На меня накатывает благодушное отупение. Зачем куда-то идти ночью, если лучше всего после сытного ужина лечь спать? Но я не решаюсь признаться в этом Леше. Я обещал составить ему компанию. Он желает снять каких-нибудь девушек в клубе. И что естественно, употребить их этой же ночью, желательно на пляже. Главный критерий отбора – внешность, а все остальное малозначительно. Может быть, в силу нашего возраста или умственной ограниченности. Весь отдых мы вознамерились провести как животные. Вдоволь есть, отсыпаться, загорать, купаться в море и удовлетворять свою похоть. Главное ни о чем не думать. Абсолютно ни о чем. Не вспоминать дом, ненавистный университет и неприятных знакомых. Словом, мы пообещали себе начать новое существование с множеством удовольствий и безо всяких тревог.
   Наевшись до отвала, мы выходим из ресторана и, громко смеясь, обсуждаем будущие события предстоящей ночи, сопровождая их скабрезными комментариями, как будто знаем все наперед. Хмельное высокомерие на наших лицах, словно мы обладаем чем-то таким, что позволяет нам смотреть на других людей свысока. Разгульное наркотическое веселье овладевает нашими душами, и мы смеемся над любой мелочью, будь то мимика, слова, жесты. Все, что мы сейчас перед собой видим, неизбежно вызывает бешеный хохот. Кажется, мы потешаемся над всем миром.
   Я чувствую, как меня покидают силы, – словно вампир, их неустанно высасывают эмоции. Они вечно голодны. Их робкий огонек разгорается постепенно, со временем превращаясь в пламя, захватывающее человека целиком…
   Несмотря на долгие сборы Леши, я остаюсь в хорошем расположении духа. Наученный горьким опытом, я закрываю балкон, затем включаю свет и, лежа на кровати, смотрю клипы американских рэперов. На экране телевизора швыряют пачки долларов, рассекают шикарные машины, ритмично вытанцовывают сладострастные мулатки, и я отлично понимаю сущность жизни этих парней. Быть может, я и заблуждаюсь, но обвиняю их в примитивизме. «Телки». Деньги. Машины. Разве это не тривиально? Можно ли это назвать истинными ценностями? Бросьте, они давно уже об этом позабыли!
   Впрочем, я с увлечением смотрю эти клипы. Не означает ли это, что я им просто завидую? Если дело обстоит именно так, то выходит, что моя критика абсурдна.
   Нуждаюсь ли я в том, чем они уже обладают? Как я рассматриваю все это? Неужели как цель, достижению которой стоит посвятить всю свою жизнь?
   Мыслительный процесс заставляет меня расхаживать по номеру, будто движение способно помочь мысли. Может и так, но я ничего не чувствую, кроме всепоглощающего опьянения. Я валюсь на кровать и тупо смотрю в потолок. Это не требует никаких умственных усилий…
   Леша засел в ванной, точно мятежник в крепости, и не появляется вот уже час, и я начинаю раздражаться. Как-никак время близится к полночи, а мы даже еще не знаем, где находится образцовый клуб, который нам порекомендовали утром. Место разврата, где теряется настоящая жизнь.
   Я кричу, чтобы Леша поторапливался: с его медлительностью мы точно никуда не успеем. Сколько можно возиться, будто он фрейлина какой-то императрицы.
   Но я ворчу добродушно, чтобы его не обидеть. Искренняя дружба нуждается во взаимном снисхождении к слабостям друг друга, не терпит едких замечаний и фальшивых признаний и не требует пафосных слов. Она понимается трепетным сердцем.
   Леша выходит из ванной, когда мои нервы уже на пределе, и сразу же ловит мой недовольный взгляд. Я негодую. Он, не обращая на меня внимания, продолжает так же неспешно собираться, словно ему торопиться некуда.
   Виски, виски, виски! Я нетерпеливо сглатываю. Горло болит так, словно я проглотил иглы дикобраза.
   Два стакана – как сама судьба. Я разливаю виски, разбавляя его яблочным соком. Для меня это в диковинку. Честно говоря, я виски и не пробовал.
   – Может, лучше виски отдельно? – сомневаюсь я, но Леша разъясняет, что так легче пьется и пьянеешь быстрее. Он не раз заказывал такие коктейли в клубах Мегаполиса.
   Ну что ж, попробуем… Организм однозначно против этого коктейля. Отвращение во рту и легкое жжение в желудке. Черт бы побрал этот коктейль. После него горло саднит еще сильнее. Выпиваем еще немного, и Леша прячет бутылку в холодильник.

5

   Ночью оживленный курорт горит множеством разноцветных огней и кишит шустрыми зазывалами, которые суют тебе в руки флаеры и приглашают в неприметные клубы с танцовщицами go-go. На самом деле они предлагают заглянуть в бордель, коих здесь немало.
   Широкая улица, ведущая к пляжу, – это сердце курорта. Дойдя до перекрестка, мы останавливаемся. Если идти прямо, то попадем на пляж. Параллельно ему тянется длинная узкая улочка с торговыми рядами, отелями, барами и ресторанами. Но куда повернуть? Направо или налево? Посомневавшись, все же сворачиваем влево и ищем клуб, полагаясь на удачу.
   Мы все идем и идем. Я поглядываю по сторонам и чувствую, что пора возвращаться к перекрестку. Повсюду рдеют сигареты. Я чувствую их смрад. Неуютно в толпе.
   – Пройдем еще чуть-чуть вперед, и если там клуба не будет, то разворачиваемся и уходим, – решительно говорю я.
   Справа от нас, со стороны моря, трехэтажный отель из красного кирпича. В сгустившейся тьме под его аркой рычит невиданный рассерженный зверь и глядит на меня своими красными глазами. Его приземленный силуэт завораживает и вызывает благоговейный трепет. Я хватаю Лешу за локоть. Он-то должен знать. Он не может ошибиться. Друг замирает и смотрит во тьму, как прорицатель.
   Зверь словно призадумался. Он рычит и не торопится явить себя на всеобщее обозрение. Но вот его рык становится еще выразительнее, сочнее, напористее, и он, вылетает из-под арки, будто стрела, выпущенная из лука, и останавливается напротив стеклянных дверей.
   Наблюдать за тем, чего ты жаждешь, но чем пока не обладаешь, – нестерпимая мука. Чрезвычайно неприятное впечатление для умов, чье мерило жизни только деньги. Леша застыл на месте с таким видом, точно перед ним обрушился дом. Я тяну его за рукав пиджака, понимая, что надо убираться отсюда поскорее, чтобы лишний раз не разочаровываться в своей пустой и бесцельной жизни.
   Около машины собираются зеваки. Есть и те, кто равнодушно проходят мимо. Их не задела эта алая чудо-машина, мечта миллионов. Хозяин Ferrari, по-видимому, очень доволен, что привлек к себе внимание. Как будто желая показать возможности машины, он несколько раз нажимает на педаль газа, и она оглушает разгневанным рыком всю округу. Меня пробирает дрожь.
   Вспышки фотоаппаратов. Люди фотографируются возле машины. Благо ее владелец не запрещает – вероятно, это льстит его самолюбию. На Лешу увиденное производит сильнейшее впечатление. Он очень огорчен и начинает с экспрессией, обидой и злостью свой монолог о том, что в этой жизни ему ничего не надо. Он нервно твердит, что теперь его психика разрушена. Как я понимаю, во всем виновата Ferrari. Я невозмутимо слушаю его и думаю о том, что, пожалуй, тоже хотел бы иметь такую машину, но в то же время осознаю, сколько надо потратить сил и времени, прежде чем она окажется в моем гараже.
   Леша, похоже, об этом даже не задумывается. Он хотел бы получить такую машину от судьбы задаром. Без трудностей и напряженных усилий. И прямо сейчас.
   Этот клуб основательно затерялся среди множества отелей и ресторанов. Леша зло заявляет, что если мы этой ночью не найдем девушек, то он снимет проститутку. Он словно протестует против несправедливости жизни, желая таким образом отыграться. Только на ком? Жизнь всегда в выигрыше.
   Я советую ему успокоиться. Ferrari в ближайшем будущем не предвидится. Так зачем же попусту терзать себя? Это ничем не поможет.
   Но бесполезно что-либо объяснять, стоит эмоциям захлестнуть человека. Он уже неудержим и не слышит ничего, кроме бушующих в нем чувств. Он отдаляется от действительности и погружается в себя. Стоит его побеспокоить, задеть неосторожным словом, как вмиг станешь объектом раздражения. Тебя снесет волной негодования, и ты можешь пожалеть, что не смолчал, не остался хладнокровным к его никчемным словам.
   Мы попали бы в этот клуб, если бы на перекрестке меня не заметила одна из проституток. Она мигом подскочила ко мне и, коротко поприветствовав, без всяких обиняков предложила «fucky-sucky». Кровь прилила к моему лицу. Я несказанно смутился как мужчина, никогда не слышавший столь откровенных предложений, и тут же, во избежание лишних соблазнов, отрывисто сказал «нет» и отвернулся. Подошла ее подруга, высокая смуглая девушка с вьющимися черными волосами и выразительными карими глазами. Одета она была в короткие белые шорты и голубую кофточку. Одежда облегала ее упругое, еще не истасканное тело начинающей проститутки.
   Поняв, что я их снимать не собираюсь, они быстро потеряли ко мне всякий интерес и принялись болтать с Лешей. Он уже деловито осведомляется о цене и месте, поскольку я его предупредил, что шлюх в нашем номере не будет. Он не спорит со мной, и, наверное, к лучшему, потому что сейчас я настолько агрессивен, что готов сцепиться с ним из-за любой мелочи. Я смотрю на этих проституток с нескрываемым презрением и, быть может, даже с обидой. Я чувствую себя глубоко оскорбленным. Неужели я так низко пал, что ко мне проявляют интерес только шлюхи, да и то из-за денег? Выходит, в этом мире я никому не нужен?
   Пока эти мысли мучают меня, Леша соглашается на секс. Он готов на все что угодно, только бы переспать с какой-нибудь девушкой этой ночью. У меня и до того было предчувствие, что он не выдержит и сдастся первому же искушению. Я пробую переубедить его и говорю, что не все еще потеряно, что вся ночь впереди, что где-то рядом этот заветный клуб, где мы обязательно снимем более-менее приличных девушек. И, в конце концов, если за три недели отдыха у нас ничего не выйдет, то он всегда сможет купить проститутку, здесь их предостаточно.
   Я боюсь остаться один, не хочу возвращаться в номер, где буду наедине с этой глубинной болью обрушившихся иллюзий, где встречусь лицом к лицу со своей ненужностью. Я нуждаюсь в обществе друга как никогда. Но Леша непреклонен. Он меня не слышит и позабыл обо всем. Он даже готов взять такси, чтобы съездить в отель за деньгами и быстро вернуться.
   Проститутки обещают его подождать. Я молчу. Что мне еще остается делать, когда все уже решено? Леша идет так быстро, что я едва поспеваю за ним. Он боится, что они могут уйти раньше времени с другими клиентами. Я знаю, что мы идем не в ту сторону, но помалкиваю, надеясь, что он одумается или, когда мы вернемся, шлюх там уже не будет.
   Я вновь пытаюсь отговорить Лешу от столь скоропалительного решения. Он морщится и в который раз утверждает, что его психика разрушена из-за Ferrari и что он больше так жить не может. Я слушаю его нытье с ехидцей. До чего слеп человек! Да у него возможностей на три Ferrari, только усердно работай! Вся проблема заключается в том, что он хочет получить желаемое, не напрягаясь. Он жаждет найти прииск и приходить туда только за мешками золота, специально для него составленными в ряд. Он желает быть всемирно известным ученым без совершения каких-либо значимых открытий. Он мечтает быть донжуаном, не умея соблазнять женщин; он хочет стать крупным дельцом, не обладая проворством и решительностью. И это заблуждение настолько укоренилось в нем, что, пожалуй, если от него не отказаться и не начать действовать, то жизнь будет всегда награждать Лешу увесистыми тумаками, и он станет спотыкаться на каждом шагу с мыслью, что все и вся в этом мире против него. А все из-за того, что он отвергает труд и усердие. Это для него как проклятье. Вот что я думаю по поводу всей этой истерики.
   Что должно случиться, того не избежать. Леша вспомнил дорогу к отелю…
   В номере он необычайно проворен. Подбегает то к зеркалу, то к тумбочке, роясь там в поисках денег, брызгается парфюмом, словом суетится так, будто опаздывает на важную встречу. Я безучастно сижу на кровати и смотрю перед собой. Мне кажется, что это предательство. Я порядком выпил и поэтому происходящее видится мне не менее существенным, чем если бы этот отель рухнул. Леша каким-то виноватым голосом говорит, что не понимает, почему я отказываюсь от шлюхи. Почему? Да что тут непонятного?! Я взбешен этим наивным вопросом. Венерические заболевания! Грязь и позор! Я буду чувствовать себя настоящим ничтожеством, если осознаю, что могу снять женщину только за деньги!
   – П**дуй к шлюхам! Не трогай меня! – кричу я.
   Леша молча уходит, судя по всему, так ничего и не поняв.
   Все! Мне больше такой отдых не нужен! В голове – вакханалия. Тело сотрясает мелкая дрожь, горло словно проткнули тысячи иголок, лоб горячий и влажный. Я закутываюсь в простыню, поворачиваюсь на бок, и меня бросает то в жар, то в холод. Я скорее сойду с ума, чем выдержу еще одну такую бессонную ночь. Мои нервы расшатаны до такой степени, что мне хочется вскочить с кровати, одеться и идти, куда глаза глядят. Еще я думаю о том, что, быть может, проститутки заразят друга чем-нибудь вроде сифилиса или триппера, и я тоже каким-то образом подхвачу эту дрянь.
   В голове мигом созревает план спасения. Я уберу все свои туалетные принадлежности и полотенца из ванной и попрошу отселения в другой номер, только бы не заразиться. Но эти мысли исчезают так же быстро, как и появляются. Я начинаю волноваться, что Леши слишком долго нет. Я со страхом думаю, что его могли ограбить на пляже, или случилось что-то худшее. Эти переживания были невыносимыми.
   Дверь закрыта, но вместо того, чтобы спать, я жду, когда вернется Леша, так как он не взял с собой ключ – то ли из опаски его потерять, то ли по рассеянности. Я только и фантазирую, что может случиться плохого, – в большей степени со мной, чем с другом. Пребывая в ужасном смятении, я строю самые невероятные домыслы, достойные сценариев лучших криминальных фильмов. На всякий случай я прячу перочинный ножик под подушку. Я весь вспотел. В голове стучит, словно дребезжат детали в разладившемся механизме. Я ненавижу всех на свете и больше остальных себя. Чем сильнее я заставляю себя успокоиться, тем крепче меня держит тревога. Я не знаю, как выдержал эти бесконечные часы ожидания, показавшиеся мне настоящей вечностью.
   Стук в дверь возвращает меня в реальность. Я настораживаюсь.
   – Это я… – слышится голос Леши.
   Открыв дверь, я ложусь в постель и, отвернувшись к балкону, делаю вид, будто сплю. Комната тотчас же наполняется напряженностью. Она сдавливает меня невидимым прессом и становится еще невыносимее, оттого что Леша как назло не спешит укладываться и бродит по номеру, шурша какими-то пакетами. Я едва сдерживаюсь, чтобы не разразиться бранью, настолько меня раздражает это копошение.
   Я заблуждался, полагая, что ночной мрак приютит меня, избавив от страданий. Я пытался заснуть, но безуспешно. Меня не отпускала дрожь. Вслушавшись в тишину, я решил, что Леша уже заснул. Тихо поднявшись, я оделся и едва слышно скрипнул дверью балкона. На небосводе сияли звезды, извечные символы недостижимого счастья. Ночь пела голосами птиц и привольно дышала свежим ветром. Блеклые лучи прожекторов устремлялись в небесную высь вдалеке. Нескончаемо стрекотали цикады. И в этом волшебстве звуков я обрел то, чего мне так сильно до сих пор не хватало. Спокойствие. Оно было во всем.
   Ночь не торопилась уходить. Я сидел на стуле, возле перил балкона, точно уставший путник на придорожном камне, и наслаждался каждым ее мгновением. Ночное уединение и созерцание принесли долгожданное освобождение от страстей и тревог.
   Но мое тихое счастье закончилось гораздо быстрей, чем я того ожидал. Я не успел толком поразмыслить о своей жизни, как балконная дверь скрипнула, и мое уединение было нарушено. Больше всего на свете я хотел побыть в одиночестве, поэтому вновь ощутил раздражение. Я не был сейчас расположен к душевным излияниям и выяснению отношений. Не хотел осквернять эту ночь неуместными словами и нелепыми мечтами. Она казалась настолько необыкновенной, что с моей стороны было бы настоящим безумием желать чего-то еще. Я не смотрел на друга и чувствовал возраставшее напряжение.
   Вдруг Леша заговорил чуть дрожащим, приглушенным голосом и окончательно развеял безмятежность этой магической ночи. Мне были неприятны его извинения, так как не считал их необходимыми, и желал, наверное, впервые в своей жизни, созерцательного одиночества. Того одиночества, которое я так часто проклинал и с которым безуспешно боролся! Но сейчас его не было. Оно вероломно ускользнуло, когда я в нем так сильно нуждался.
   Я слушал друга с глубоким равнодушием и вяло расспрашивал о том, как все прошло, ощущая при этом безмерную усталость, поглотившую меня целиком. Вначале он пытался изобразить жалкое удовлетворение, рассказывая о рядовых шлюхах, как о каких-нибудь необычайно красивых девушках, но его разочарованный вид говорил сам за себя. Леша сказал, что в сексе нет ничего особенного. Дернулся несколько раз и все. Он употребил обеих. После того как все закончилось, он выкурил сигариллу и прогулялся у моря. Леша рассказывал долго.
   – Я их, короче, спросил, как выгляжу. Ну, они засмеялись и сказали, что нормально, только худой. Надо больше кушать… Та, кучерявая, работает училкой в школе. Ей девятнадцать лет. Говорит, что только этим летом начала заниматься проституцией…
   – Ясно, – отвечаю я, чувствуя ко всему полнейшее безразличие. Во мне необъятная пустота, справиться с которой невозможно.
   Все это время я размышлял о своем. Он почувствовал мою отрешенность и спросил, о чем я думаю. Я не хотел отвечать ни на какие вопросы, но все же, сказал что-то маловразумительное. В его обществе я чувствовал себя тоскливо и мечтал об утраченном уединении, которое все еще казалось мне возможным. Для этого достаточно было пройтись по ночному курорту, сходить к морю и, став на пирсе, созерцать серебристую дорожку холодного лунного света, павшую с необозримых небес на бегущие волны, чей плеск – как умиротворяющий шепот.
   Но Леша, словно не чувствуя моего внутреннего состояния, выразил желание пойти вместе со мной. Мне не хватило решимости отказать ему. И я, раздираемый неудовлетворением, согласился. Между прочим, он нашел тот самый клуб, до которого мы так и не добрались. Я устало вздыхаю и прошу Лешу показать, где он находится. Надо же извлечь из прогулки хоть какую-то пользу. Я не хочу идти на море вдвоем. Думал разрешить там свои переживания, а они требуют уединения.

6

   Пачка сигарет в кармане. Пустота в душе и навязчивое желание совершить что-нибудь выдающееся. Очередь за билетами у входа. В клубе ты теряешь себя и подчиняешься каким-то негласным законам, порой поутру удивляясь своим безрассудным поступкам. Там легко заблудиться и не найти обратную дорогу к себе.
   Мне неуютно в этой мясорубке человеческих душ. Поэтому, чтобы забыться, я нуждаюсь в алкоголе и сигаретах. Я должен напиться до чертиков, нести всякую ерунду, и все это для того, чтобы грядущим утром было крайне стыдно за свое поведение, чтобы этот стыд обжигал душу раскаянием.
   В клубе полным-полно людей. Все разговаривают на разных языках, но по сути желают одного и того же. Безудержного веселья, алкоголя и совокупления. На эти трех доминантах зиждется их программа на текущую ночь, а, может, и на всю оставшуюся жизнь.
   Я и Леша нерешительно поглядываем на занятые диваны. Желая казаться парнем, которому на все наплевать, закуриваю и с пренебрежением, как будто я зашел в грязный портовый кабак, оглядываю присутствующих. Вокруг пустые и надменные лица. Эти люди ни за что не признаются, что им здесь скучно. Они не поведают вам историю своей жизни, испугавшись возможного осмеяния, и предпочтут замкнуться в иллюзорной радости. Так и ищут друг друга заблудшие души. Совокупляются в надежде спастись от самого себя, той внутренней пустоты, которая не дает им покоя. Здесь все скоротечно, поверхностно и бессмысленно. Люди съезжаются и разъезжаются. Сегодня она спит с одним, завтра с другим.
   Этот клуб – настоящая канализация жизни. Безответственность в поведении, беспорядочность связей, сочиненная любовь и надуманная трагедия – вот что характеризует этих прожигателей жизни. Их жизнь слишком убога, для того чтобы они могли лишить себя всех этих пошлых развлечений. Они любят болтовню, лживые сплетни и чужие потрясения, не задумываясь о том, что их личная трагедия еще впереди, и то время, которое они здесь растрачивают впустую, может быть использовано иначе. А потом, когда выбираться из канализации уже поздно, выдавливают из себя показные страдания. Когда их лица приобретают нездоровый цвет, тщетно скрывают его за косметикой и загаром, безжизненный взгляд прячут за модными солнцезащитными очками. Сердца их плесневеют жестокостью. Всю их потасканность не скроешь, не замажешь никакими кремами. Она видна любому, кто едва взглянет на них.
   Я нахожусь здесь лишь потому, что мне нечем заняться. Я такой же бездельник, такое же озабоченное существо, как и все вокруг, ищущие сейчас удовлетворения животных потребностей. Неподалеку ритмично пританцовывает девушка невысокого роста, с напомаженным лицом, изъеденным пороком, и дамской сигареткой в губах. Одна зияющая впадина между ног. Я надеюсь, что ее тело успокоит меня, избавит от этой невыносимой тревоги. Я за то, чтобы этой ночью она валялась в моей койке. Всем своим видом она показывает, будто ни в ком и ни в чем не нуждается. Но я ведь знаю, что это неправда.
   Я показываю взглядом Леше на эту вульгарную девушку, похожую на шлюху. Он мотает головой и морщится. Я недоуменно пожимаю плечами: меня устраивает.
   Жаркий климат и сытная пища делают свое дело. Я не могу устоять перед любой мало-мальски привлекательной девушкой. Счастье, что я еще не совершил каких-нибудь безрассудств, о которых впоследствии пришлось бы пожалеть. Однако они еще впереди. Идеальным быть невозможно. Я отдыхаю пороками и умираю душой…
   Она посылает меня куда подальше. И все же ночь еще длится, и я могу сорвать свой джек-пот. Физиономию друга как будто стянуло ледяным намордником.
   Он слегка оживляется, когда я вспоминаю о сигарах. Леша обещал посвятить меня в это таинство. Его радует, что я научусь курить сигару под его руководством. Сигара – это суррогат уверенности, которой нам так не хватает, и мнимый признак обеспеченности. Кроме нас их здесь никто не курит. Конечно, я понимаю, что сигары – это блеф, но, в конце концов, надо же чем-то заняться.
   Леша говорит, чтобы я не торопился и внимательно наблюдал за его действиями. Он становится на удивление спокойным и сосредоточенным.
   – Так… теперь прогревай. И запомни, никогда не пользуйся зажигалкой. Так не принято. Сигару поджигают только спичками.
   Я раскуриваю сигару и выпускаю первое облачко дыма. Его аромат обволакивает мои ноздри, и я попадаю словно в другой мир. Только крупицы табака, изредка попадающие на язык, не дают мне возможности окончательно забыться. Леша, закрыв глаза, курит с блаженным видом. Он хвалит меня и довольно говорит, что для новичка я превосходно курю сигару. Выпуская дым в попадающиеся мне лица, я таким образом выказываю пренебрежение к общепринятым нормам поведения, которые мне так ненавистны. Я редкостный циник!
   Ступеньки железной лестницы, ведущей на первый этаж, мокрые. Стоит оступиться, и я полечу вниз, словно неудачно прыгнувший лыжник с трамплина. Это могло бы стать достойным осмеянием моего тщеславия. Но я…
   Красота – словно пуля, пробивающая сердце навылет. Эта красота сковывает тело, точно смертельная инъекция, сбивает дыхание, как долгое восхождение на горную вершину. В одно мгновение я словно опьянел: мысли бешено кувыркаются в голове, и я совсем ничего не соображаю.
   Оторопь, безумие, изумление, восхищение, безграничная нежность, отторжение прошлого и сладкий миг настоящего – все это сливается во мне воедино. В одно-единственное желание обладать ею во что бы то ни стало.
   Кто я и зачем я здесь, теперь не имеет никакого значения. Я любуюсь ее смуглой кожей, смоляными волосами, волнующей глубиной чарующего взгляда, чувственными губами и влекущей полуулыбкой. Наверно, она одна из тех звезд, что изредка падают с небес на Землю.
   Я иду вперед, как лунатик, и выбрасываю сигару за ненадобностью. В ее лице – тысяча жарких ночей, в глазах – надменность царицы. В ее юном теле – грациозность лани и свежесть утренней росы. Она притягательна, как зыбкий огонек в кромешной тьме. Она – зов моего пробудившегося сердца. Она – та красавица, перед которой спасовало мое воображение. Она – та самая девушка, которую я так долго и отчаянно искал. Быть может, наконец-то, пора моих терзаний прекратится…
   Ее обворожительность, упоение юностью, изящность линий тела влекут меня так сильно, что я забываю себя. Мои мысли, точно сухие листья, гонимые осенним ветром. Вот он, мой идеал!
   Я, пронзая ее страстным взглядом, говорю комплименты. Она молчалива, слегка пьяна и беззаботна. Я тщетно пытаюсь вызвать ее на разговор. В какой-то момент она просто перестает обращать на меня внимание и начинает шептаться со своей подружкой. Она смотрит на меня так, будто я ничто, будто я прозрачнее самого воздуха. Я пытаюсь выдавить из себя что-то вразумительное, чтобы сохранить лицо, но горечь болезненного поражения уже отравляет мою душу. Ее не обманешь. Я молод, неопытен и еще только подаю какие-то надежды, которых и сам толком не знаю. И для меня – это печальное и вместе с тем необходимое откровение.
   Я не тот парень, с кем бы она хотела быть рядом. Все страдания оживают вновь, становясь еще сильнее и неумолимее. Они рвут меня, словно жадные до падали стервятники.
   Одним словом, для этой сербки я зеро. Ее холодный взгляд и равнодушие говорят о том, что она не нуждается во мне. Даже влюбленность не может возникнуть по принуждению, что уж тут говорить о ее высшей форме – любви!
   Я еще раз пытаюсь как-то завязать разговор, но она продолжает молчать. Ее подруга, бойкая девушка с золотистыми волосами, набрасывается на меня с расспросами. Она все это время как будто ждала своего часа. Из вежливости я отвечаю и что-то спрашиваю, но, честно говоря, я здесь только потому, что во мне еще тлеет иллюзорная надежда на благосклонность этой неприступной брюнетки. Я чувствую, что ничего из этого не выйдет, но все равно не желаю уходить. Не странно ли это?
   Блондинка, между тем, продолжает щебетать обо всем на свете. Я узнаю, что она пловчиха. Размахивая передо мною купальными трусиками, она предлагает искупаться в бассейне, который от нас всего лишь в нескольких метрах. Я вежливо отнекиваюсь и говорю, что эти трусики она могла бы подарить мне. Она со смехом отказывается и тут же ошарашивает меня новой просьбой. Она хочет, чтобы я ее поцеловал прямо сейчас! Пожалуй, такого еще со мной не случалось. Не это ли издевка судьбы? Я в замешательстве смотрю на девушек и отшучиваюсь тем, что предлагаю поцеловать их по очереди. На это я готов ради прелестной брюнетки. Если она согласится, то я поцелую ее первой. А что будет дальше, не имеет никакого значения. Но она смотрит на меня с оттенком легкой неприязни и, судя по всему, не разделяет моего порыва. Ее подруга повторяет свою просьбу. Я делаю вид, будто не совсем ее понимаю. Тогда она обхватывает мою голову руками и притягивает меня к себе. Поцелуй выходит затяжным и страстным. Она покусывает меня за нижнюю губу, старательно облизывает ее и тем самым подстегивает мою похоть. Когда все заканчивается, я машинально поворачиваю голову и вижу неподалеку, точно призрака моей совести, Лешу, о существовании которого я совершенно забыл. Брюнетка все так же невозмутима. Что же я натворил! Теперь у меня наверняка нет никаких шансов! Горьким разочарованием я расплачиваюсь за кратковременное помутнение рассудка, за этот сладостный дурман, казнь моих мечтаний.
   Я обещаю блондинке вскоре вернуться и быстро ретируюсь, зная, что возвращаться не собираюсь. Злая насмешка над самим собой!
   Коротко рассказываю Леше, как обстоит дело. Он изумлен случившимся не меньше моего и замечает, что от меня пахнет чем-то сладковатым и, скорее всего, та девушка, с которой я целовался, была обкуренной, потому на меня так и накинулась. А что касается этой великолепной брюнетки, то у него просто нет слов. Она выше всяких похвал.
   На душе тошно, как будто я весь извалялся в грязи или сделал что-то очень гадкое. Я мучаюсь вселенской тоской. Я не могу так просто выбросить из головы эту смуглую красавицу. И я свирепею от мысли, что кто-то из потенциальных поклонников сможет заслужить ее благосклонность на ночь. Я думаю только об одном: скорее бы вернуться в отель и замкнуться в своей печали от всего мира. Я не из разряда тех людей, которые иронизируют по поводу своих неудач и выискивают в них что-то хорошее, убеждая себя при этом в том, что в их жизни произойдет еще немало увлекательных событий. Нет и еще раз нет! Хватит этих мудрых изречений и несбыточных надежд.
   Вот настоящее! Вот полотно твоей жизни! И если ты изорвешь его во имя грядущего, не познав его сущности, то твое будущее превратится в такие же ошметки.
   Пожалуй, этот день отраден для меня лишь тем, что я помирился с другом, разобравшись с бурлившими во мне чувствами. Вся сложность близких отношений в том, что появляется множество мельчайших поводов для разногласий. Это объясняется уникальностью каждого человека, и все же, несмотря ни на что, всегда есть много общего. Я пришел к выводу, что вчерашнее – не повод для какой-то мелкой и кривоногой обиды. Ведь никто не запрещал мне идти в клуб одному, да и Леша уже вышел из того возраста, когда на все надо спрашивать чьего-то разрешения. Каждый имеет право на свой выбор, каким бы он ни был. Отказываясь от выбора, человек перестает быть человеком. Он становится объектом чьих-то манипуляций, в том числе и своих. Так что нет здесь никакой трагедии, которую я так старательно пытался себе внушить. Напившись так сильно, как я вчера, трудно оставаться в здравом рассудке. Я вел себя как обезумевший зверь, с неутолимой злобой кидающийся на прутья железной клетки. Только этими прутьями было мое собственное бессилие, которое я себе создал. Ведь на самом деле человек способен на многое. Но как часто мы начинаем себя ограничивать и губим в зародыше самые лучшие начинания! Как часто мы начинаем что-то выдумывать, строить изощренные козни против себя самого! Вчера я мог что-то сделать, что-то увидеть, что-то познать, но предпочел укрыться в мнимом бессилии. Спрятаться от того человека, каковым являюсь. Я легкомысленно отказался от поединка с неопределенностью, переменчивостью обстоятельств и предпочел всему этому бессмысленное ожидание чего-то, буйство разыгравшейся фантазии и шквал эмоций.
   Мне как будто неудобно за свое вчерашнее малодушие перед другом, и потому я хочу как-то исправиться. Благо возможность для этого находится достаточно быстро. Я замечаю, что Леша побаивается знакомств с девушками. В том, что он хочет переспать с кем-нибудь из них, я не сомневаюсь ни на секунду.
   И его нерешительность заставила прибегнуть меня к некоторому давлению, которое, в свою очередь, сдвинуло его с места. Вот в чем одно из преимуществ настоящей дружбы! Когда ты не знаешь, что делать, есть друг, готовый тебе помочь, чтобы ты наконец-то отбросил все свои надуманные страхи и стал вести себя естественно. Порою жесткий и энергичный призыв к действию оказывается гораздо эффективнее долгих разговоров и осторожных намеков.
   Леша живо бросается знакомиться и вскоре делится со мной первыми неудачами, которые, впрочем, не отбивают его желания к дальнейшему продолжению охоты. И это меня радует. Главное не сдаваться, а там что-нибудь да выйдет. И результат будет лучшим, чем если сидеть сложа руки и ждать снисхождения от жизни. Его не будет.
   Другая точка мира, другие времена, а девушки все те же. Леша полон негодования, и я разделяю его переживания, вспоминая свое прошлое, то, сколько раз я попусту расстраивался, возмущался, не понимая очевидного. То, что не стоит ждать от легкомысленной девушки каких-то серьезных чувств, а, тем более, верить ей на слово. Шлюха так и останется шлюхой, как бы она ни старалась казаться девушкой из благополучной семьи. Ее сущность неминуемо проскользнет в речи. Да и манеры…
   Особенно смешно, когда внешний облик какой-нибудь сладострастной блудницы наделяешь чертами целомудренной возлюбленной, а затем неподкупная реальность со всей свойственной ей резкостью раскрывает чудовищный диссонанс между ангельской красотой и убогим нутром, низвергая ее тем самым с пьедестала. А ведь хочется жить без потрясений. Однако они неминуемы: без них вся жизнь обернулась бы величайшей иллюзией…
   Ночь пролетает как миг. Вскоре брызнут первые лучи рассветного солнца, а мы, изможденные и безрадостные, возвращаемся в отель, встречая на своем пути таких же прожигателей жизни. Мои нервы – точно рваные струны.
   За окном уже светло. Я хочу остановить бесконечный поток мыслей. Он угнетает меня, мучит, не дает мне покоя. Леша – счастливчик. Он засыпает быстро, и я уже слышу его размеренное дыхание. Все думаю о той сербке, которой я не нужен. Теперь все пошло наперекосяк. К тому же я сам окончательно испортил свое положение. Честное слово, я бы и не думал об этом, да все никак не выходит! Мне до того тошно и одиноко, что я, не выдержав этого безмолвного лежания, этой мерзкой бессонницы, достаю из холодильника бутылку холодного пива и, укрывшись одеялом, открываю ее и жадно пью прямо из горлышка.
   Я осознаю, до чего же нелепо пытаться утолить пивом совершенно иную жажду. Жажду любви. Я ведь так нуждаюсь в той сербке. Я вовсе не думаю о блондинке. То, что произошло с ней, – случайная глупость, ставшая фатальной. Неумолимые видения проносятся перед глазами.
   В который раз мои мечты рассыпаются по ветру песком барханов, умирают, словно капли дождя в удушающем зное. Пустая бутылка стоит возле кровати, а я все равно не могу уснуть.

7

   Пляж успел опротиветь. Этот долгий путь по знойным улицам, этот зыбучий песок, в котором каждый раз приходится укреплять зонтик; мокрые полотенца, отдающие неприятным запахом; нескончаемое першение в горле – как меня все это раздражает!
   Бодро вышагивая, с рюкзаком на плечах, Леша походит на заядлого путешественника, которому все нипочем, а я – точно обуза – не успеваю за его шагом и постоянно морщусь, будто иду по битому стеклу. Он словно принял у меня эстафету бодрости.
   Море уже не тождественно счастью. Мне наскучило валяться на пляже, натираться кремом и купаться. Да и, к тому же, многие женщины загорают топлес – даже старуха неподалеку не постеснялась обнажить свое былое богатство. Я ухмыляюсь. Разве не сумасшедшая? Леша отчаянно матерится. Отвратительное зрелище! Неужели, прожив столько лет, трудно догадаться, что ты уже далеко не сексуальная девушка, и твоя грудь никого не интересует, разве что вызывает в лучшем случае недоумение?!
   Мой пессимизм подогревается плохим самочувствием, скукой и неудовлетворенностью собой. Мы с Лешей, точно непризнанные гении, обмениваемся эмоциональными фразами и замолкаем лишь когда вволю наговорились и почувствовали, как охватывает наши души тоскливое опустошение.
   Пляж становится настоящей экзекуцией, после того как я замечаю одну упитанную девушку. Она лежит напротив нас, на полотенце, подставив спину палящим лучам солнца, и читает книжку в мягкой обложке. Наверное, какой-нибудь бульварный роман. Впрочем, не важно, что она там читает. Ее кожа молочно-розовая, как у младенца. Я украдкой посматриваю на нее. Устав читать, она захлопывает книжку и, слегка приподнявшись на локтях, открывает свою роскошную грудь с большими сосками. Такое чувство, что она нарочно демонстрирует ее, игриво нас подразнивая. Невероятно трудно не заметить наши пристальные, алчущие взгляды, замершие на ее бюсте. Леша восхищенно качает головой и матерится. Как быть? Я пожимаю плечами. Леша уходит купаться. Я, неотрывно наблюдая за незнакомкой, как обычно, остаюсь сторожить вещи. Мечта художника!
   Время от времени она поглядывает в мою сторону, и в эти моменты я изображаю безразличие или рассеянное созерцание живописного моря. Проходит какое-то время, и девушка собирается уходить. Я, из малодушия, оправдываю себя тем, что должен приглядывать за вещами, поэтому не могу воспрепятствовать ее уходу.
   Когда возвращается Леша, незнакомки уже нет.
   – Надо было мне плевать на все и бежать за ней! – восклицаю я.
   – Баран! – с притворной злостью отвечает Леша и восхищенно добавляет: – Такая телка! Такая телка!
   Досадно, она ведь тоже бросала в нашу сторону заинтересованные взгляды…
   Чем можно заняться вечером? Что искать среди этих бесчисленных отелей, баров, ресторанов и клубов? В них нет ничего примечательного. Пожалуй, за исключением девушек. Они здесь чудесны. Взглядом голодного волка я рыскаю по толпе. Везде одни парочки влюбленных, а свободные девушки, по-видимому, еще прихорашиваются в номерах: принимают душ, натирают свои тела душистыми маслами, делают маникюр, брызгаются духами, надевают самые соблазнительные наряды – словом, делают все возможное, чтобы продать себя этой ночью подороже. На худой конец, можно отдаться и за поездку на какой-нибудь дорогой машине.
   Ужинаем в китайском ресторане. Восточная культура притягивает меня, точно магнит. Я хочу попробовать что-нибудь экзотичное, например, жареное мороженое.
   Официант несколько перебарщивает с услужливостью, превратившейся в приторную фальшь «угодливого лакея капиталистического мира». Леша, словно нувориш, готов расщедриться на все что угодно, а я, как Гобсек, готов жевать заплесневелую корку хлеба, лишь бы сохранить деньги. Он так же расточителен, как я скуп. И мне кажется, что эти крайности рано или поздно должны уравновесить друг друга. Дружба – это ведь неизбежное взаимовлияние. Настоящим друзьям позволительно делать такие замечания, которым малознакомый человек искренне бы оскорбился, словно на него сбросили тухлые яица. На самом деле он к тебе равнодушен, и ему плевать, как ты живешь, о чем думаешь и мечтаешь. Случись что с тобой – и он об этом даже не узнает. А если и узнает, то быстро, если не сейчас же, забудет.
   Тем временем приносят заказ. От жареного мороженого я счел благоразумным отказаться. Порции такие огромные, что я начинаю беспокоиться, съем ли все до конца. Щедрые китайцы! За такие деньги в европейском ресторане тебе налили бы только бокал самого дрянного вина. Даже моя скупость немедленно умолкает.
   Наевшись до отвала, крякнув и ощутив прилив животного удовлетворения и неодолимой сонливости, мы идем в отель, чтобы вновь целиком погрузиться в нудные сборы. Все ради клуба! Бриться, мыться, смотреть телевизор, ждать, когда освободится ванная, и томиться скукой! Вот и все занятия на несколько часов! Почему я настолько отупел, что меня совершенно не интересуют книги? Я поспешно отмахиваюсь от этого неприятного вопроса и переключаю на другой канал, ожидая, когда Леша выберется из своей «гавани». Как же все примитивно и бессмысленно!
   Это не жизнь, а какая-то жалкая поделка уличных бездарей, мнящих себя мастерами.
   На этот раз, правда, мы решаем несколько разнообразить свой досуг. Есть же еще другие клубы – может, там будет веселее…
   Но до чего же я глуп: разве все клубы не одинаковы? Разные интерьеры, публика, но суть все та же… Выпивка и праздность. Экзальтация и похоть. Но мы не можем предложить себе ничего лучшего и поэтому, не желая, чтобы ночь прошла даром, идем в наш любимый клуб. Те, что были поблизости от отеля, нас разочаровали.
   Привычный путь. Как он надоел! Но, увы, другой дороги нет. Злосчастная улица, ведущая к морю. С утра до ночи – толпы людей. К вечеру она сверкает разноцветным неоном. Чтобы спустить деньги, не стоит утруждать себя поисками: все под рукой. Не дойдя и до середины улицы, мы останавливаемся, словно раздумывая: а не стоит ли зайти в ближайший бар и хорошенечко там надраться, вместо того, чтобы идти в такую даль? Вы не представляете, как мы истосковались по русской речи! Неподалеку от нас стоят два парня. Судя по их лицам, они озабочены тем же, что и мы, и не знают, как лучше провести эту томительную ночь.
   – Это точно русские, – лихорадочно шепчет Леша. – Я по лицам вижу. Сто процентов не иностранцы. Давай подойдем.
   – Давай. Кто заводит разговор?
   В сущности, не так важно, кто начнет говорить. Гораздо важнее то, что нас станет больше. Мы не так одиноки, как прежде.
   Не мешкая, мы подходим к ребятам, и едва я успеваю сказать первое слово, как их лица светлеют. Озабоченность сменяется воодушевлением.
   Отлично, вчетвером не так уж и тоскливо. В конце концов, всегда можно напиться и учинить какой-нибудь знатный дебош, который, спустя долгие годы, будет вспоминаться с улыбкой. Молодость славится безрассудными поступками.
   Максим, высокий и крепкий брюнет, с мужественными чертами лица, искренностью, веселостью и словоохотливостью располагает к себе. Он внушает мне доверие с первых же минут знакомства. Его приятель, Игорь, во всех отношениях проще. Неповоротливое мышление, и скудная речь. Он хочет напиться, когда ночь еще только началась и сулит нам немало приключений.

   Я не против такого предложения, только как-нибудь позже. Для начала следует развлечься с какими-нибудь девушками. В этом вопросе я нахожу полное понимание у Макса и Леши. Макс, иногда раздражаясь, покрикивает на Игоря и одергивает его, когда тот говорит что-то глупое или упрямится. Мы с Лешей понимающе переглядываемся и добродушно посмеиваемся над Игорем. Все его сегодняшние устремления сводятся к водке.
   Игорь напоминает мне тех русских парней, которые, напившись до чертиков, выясняя отношения в драках с такими же типами, как они, ищут пьяной справедливости и развлечений. И ради победы они, сидя в полицейском участке, преисполненные гордости и, быть может, патриотизма, готовы претерпевать любые лишения.
   Я не обманываюсь в своих ожиданиях: Игорь охотно рассказывает о какой-то потасовке, случившейся после пьянки со шведами. Он действительно чем-то смахивает на скандинава. Светло-русые волосы, серо-голубые глаза, отчаянная решимость на лице, бледная кожа, не поддающаяся загару, и крепкое телосложение. Вылитый викинг!
   В клубе мы занимаем столик близ бассейна, в самом эпицентре событий ночной жизни. Глазами я ищу сербку, чтобы показать ее Максу. Мне хочется, чтобы он оценил мой вкус. Но ее здесь нет.
   То и дело слышатся всплески воды. Бассейн пользуется особой популярностью. Пошлость опьяненного рассудка. Хохот, крики, визг. Кто-то плавает, кто-то обнимается у бортиков, выражая таким образом свою любовь на публике, точно ожидая при этом общественной оценки, как будто глубинные чувства недостаточны сами по себе. Вакхический восторг! Оглушительно громко играет музыка. Экзальтация! Суррогатное счастье! Эфемерная жизнь! Вот оно, настоящее веселье! Хватай его! Спеши насладиться! Все происходящее напоминает мне театр, а люди – актеров. Вы только посмотрите, как они забавно играют! Как они усердствуют, чтобы не быть самими собой! Этому даже не надо учиться! Схватывается мгновенно! Тем не менее, мы не уходим отсюда. Макс пьет B-52, перед Игорем – бутылка пива, и мы держим совет, что делать дальше. Разумеется, надо снять каких-нибудь девушек. Иначе вся ночь пройдет впустую. Я знаю, что если буду держаться Макса, то вдвоем у нас что-нибудь да получится. Он парень ушлый, энергичный. С ним не пропадешь.
   – Короче, ребята, вы ждите нас за этим столиком. Мы пройдемся и глянем телок.
   Леше мое предложение не по душе, так как ему придется остаться с Игорем и слушать его болтовню. Конечно, он бы с радостью примкнул к Максу, но ничего не поделаешь. Когда дело касается денег и женщин, тут я непримирим.
   Игорь в очередной раз предлагает всем напиться. Один он, видите ли, водку пить не хочет. Для этого дела ему нужна компания. Макс допивает свой коктейль, и мы отправляемся на поиски.
   Мы с Максом обходим весь клуб вдоль и поперек. Безрезультатно. Подходящих девушек поблизости не наблюдается. Побродив еще сколько-то времени, возвращаемся к ребятам. Увы! Может, и прав был Игорь насчет водки. Только настроения уже не хватает и на выпивку.
   Мы договариваемся отужинать завтра вчетвером в китайском ресторане, и на этом занавес падает. Никаких приключений не было. Обыкновенная ночь! Попрощавшись с нашими новыми знакомыми, мы с Лешей возвращаемся, в гостиницу. Каким утомительным кажется этот путь!
   По мере приближения к перекрестку, где ранее Леша снял двух проституток, он начинает заметно нервничать и просит меня обойти это место стороной. Он опасается, что к нему будут приставать шлюхи. Но мне-то что! Это его трудности! Поэтому я спокойно отвечаю, что буду ходить, где мне вздумается. Вместо того, чтобы бояться, лучше зайти в магазин и купить еды. Если не завтракать, много нервничать, спать допоздна, маяться бездельем и почти каждый день пить пиво, то совсем не удивительно, что меня мучит сильный голод. Я покупаю несколько круассанов и питьевой йогурт. За мной в очереди – молодой немец. Ганс или Фридрих. Все может быть. Я бросаю на него мимолетный взгляд, а он приветливо улыбается мне в ответ. Известное дело, я тут же счел его улыбку странной и подумал, что он… Но он вдруг одобряет мой выбор и говорит, что тоже придерживается здорового образа жизни. Как же глубоко он ошибается! Я пью который день, иногда курю сигареты и сигары и ем что придется! Другой на моем месте давно набрал бы лишний вес, а я все еще в форме…
   На улице в ожидании клиентов дежурят шлюхи. В темноте на лавочке бодрствуют невозмутимые сутенеры. Они всегда готовы защитить своих девочек от недобросовестного клиента. Серые кардиналы. Почти вся выручка – их.
   Эти шлюхи не такие уж безобидные, как кажется на первый взгляд. Стоит показаться рядом с ними какому-нибудь мужчине, как они кидаются на него с торжествующим криком, хватают за руки и преспокойно могут обчистить карманы. Если же начнешь сопротивляться, то крепкий сутенер в спортивных штанах и простенькой майке быстро тебя успокоит. Поэтому мы берем слегка левее и, когда я замечаю, что одна из шлюх, бросается мне наперерез, я убегаю от нее, огибая ресторанные столики. Похоже, она не ожидала от меня такой прыти и даже не пытается меня догнать. Вместо этого она что-то кричит мне вслед. Эти проститутки настолько страшные, что тебя скорее вытошнит, чем ты согласишься взять кого-нибудь из них за руку. Леше тоже удалось от них ускользнуть. Опасность миновала, и теперь мы можем вздохнуть спокойно. Двуликая улица! Днем оживленно-веселая, шумная, ночью она превращается в форменный притон и таит в себе немало опасностей.
   Я чувствую себя опустошенным. Как все бессмысленно! Я ехал сюда, чтобы отдохнуть, а устаю еще больше…
   Проходя мимо какого-то клуба, я замечаю двух девушек. Они пристально смотрят на нас, словно встретили своих старых знакомых. Мы останавливаемся. Девушки тут же подходят. Одна из них пытается меня обнять, ее подруга точно таким же способом пристает к Леше. Мы с другом обмениваемся недоуменными взглядами. Вот так чудеса! Рассказать – не поверят! Речь девушек бессвязна, а взор затуманен. Они где-то уже успели неплохо набраться. И. и К. приехали на этот курорт из Тронхейма.
   К. – невысокая кареглазая шатенка с милым личиком и обворожительно хрипловатым голосом. Ее не назовешь первой красавицей, но все же она далеко не безобразна. А то, что К. прилично напилась, лишь повышает ее шансы быть употребленной нынешней ночью.
   И. – долговязая блондинка. Ее лицо словно выстругано из дерева, а цвет глаз я никак не могу разобрать, потому что она все время смотрит по сторонам, будто что-то ищет. Пожалуй, единственное ее достоинство – это длинные ноги. Но этого слишком мало для того, чтобы я хотел ее. Лучший вариант – избавиться от нее и отвести К. на пляж, где мы совокупились бы с ней по очереди, благородно бы затем удалившись. Я уверен в том, что наутро она навряд ли что-нибудь вспомнит. Но все дело портит И.! Она не отпустит свою подружку с нами одну…
   И., будто у нее заело пленку, все время задает один и тот же вопрос: «Как там у вас в Мегаполисе?» Мой ответ ее совсем не интересует. Ей важно спросить и забыть.
   И. настойчиво просит заглянуть в бар, возле которого мы и разговариваем все это время. Ей мало выпитого, и она хочет добавить еще чего-нибудь крепкого. Несомненно, сегодня она приняла столько, сколько и мне не под силу. Вот уже эти норвежки – пьют так пьют! Ради чистого любопытства я любезно осведомляюсь, что она пила. Абсент и текилу! Очень даже неплохо! А теперь она хочет коктейль с ромом…
   Меня одолевают сомнения и смутное предчувствие, что никакого пляжа не будет, и лучше всего отправиться спать, а не шататься с этими пьяными курортницами.
   Я говорю Леше, что норвежки с удовольствием выпьют за наш счет в баре, а потом под каким-нибудь предлогом от нас отделаются. Но он как будто меня не слышит – слишком уж очаровала его К. Он ни за что не хочет уходить и в то же время желает удержать меня рядом, потому обещает заплатить и за меня. Что ж, в таком случае я ничем не рискую… Лешу тоже можно понять. Слишком велик соблазн отыметь К. По поводу И. я подобных соображений не питаю, и остаюсь только ради друга.
   Мы с трудом поднимаемся по лестнице и дружной компанией усаживаемся у барной стойки.
   Я безукоризненно вежливо, с долей приятной застенчивости и уважения обращаюсь к бармену с просьбой приготовить два коктейля с ромом.
   – Рома нет, – тут же отвечает смуглолицый бармен. – Есть только виски.
   – Давай, – я легко соглашаюсь, так как все равно платить не мне.
   Пока бармен готовит коктейли, И. снова вопрошает:
   – Как там у вас, в Мегаполисе?
   Она еле-еле выговаривает эти слова. Я смотрю в ее мутные глаза, натянуто улыбаюсь, едва сдерживая раздражение, и спрашиваю в ответ:
   – Как там у вас в Тронхейме?
   Такое ощущение, что И. только и ждала от меня этого вопроса.
   – О’кей! – с улыбкой на лице говорит она.
   Что же еще она может ответить? Хорошо уже то, что она не сваливается с табурета. Она обнимает меня левой рукой за шею, а я придерживаю ее за спину, поглядывая на ее стройные ноги, словно пытаюсь себя убедить, что она не так плоха, какой показалась мне вначале.
   Оказывается, просто так пить коктейль И. слишком скучно. Она тут же придумывает забаву. Коктейль становится шахматной доской без единой фигуры. Это первое, что мне приходит на ум, когда И. предлагает, чтобы я тянул виски с кока-колой через трубочку с ней по очереди.
   – Твой ход, – вялым тягучим голосом говорит она, отпив, и пододвигает ко мне стакан.
   Когда виски выпито, она начинает переговариваться с К., а я на вопрошающий взгляд Леши – «иметь или не иметь» – пожимаю плечами.
   Судя по всему И. не против продолжить веселье за чужой счет. С дурашливой улыбкой капризной пьяной девчонки, уверенной в своей абсолютной правоте, со всей прямотой, на которую только способна, И. заявляет, что они с К. хотят в клуб, где будут танцевать и веселиться.
   Я вежливо улыбаюсь, поддерживая таким образом их уверенность в том, что мы с Лешей два круглых идиота. И пока норвежки шепчутся между собой, советую Леше больше не тратить деньги впустую на этих пьяных дурочек и говорю о том, что выхожу из игры. Будь И. красивее, я приложил бы все усилия, чтобы споить ее в этом же баре, а потом не преминул бы воспользоваться ее слабостью и реализовать свою. Но уединяться с И. у меня желания нет. Леша мнется, не в силах принять решение. Он тревожится, что может упустить возможность совокупления, когда для меня очевидно: ничего путного мы от этих норвежек не добьемся. А если так, то зачем они нам? Терпеть их пьяное общество, снисходительно выслушивать разную чепуху и быть верными слугами, развлекающими своих господ? Увольте!
   Леша опять говорит, чтобы о деньгах я не беспокоился. Конечно же, он не хочет остаться с ними один, да и я бы на его месте не рискнул. И вновь я соглашаюсь. То ли ради друга, то ли ради того, чтобы убедиться в верности своих предположений. Неизвестно. Известно лишь то, что Леша может истратить на К. все свои деньги. Когда на тебе виснет симпатичная девушка, отчасти ты теряешь бдительность. В ее объятиях с той же решительностью, с которой еще минуту назад убеждал себя в пагубности этих отношений, ты уже готов на всякого рода безрассудства, оборачивающиеся впоследствии, что и случается чаще всего, сожалением и неприятностями. Ведь ты уже не замечаешь, как она использует тебя. Укрощенный ее ласковой улыбкой, обаянием, телом, ты неизбежно на какое-то время превращаешься в дурака. В этом нет ничего страшного, достаточно только осознать, что с тобой происходит, и отрезвиться терпкой реальностью. Порою сделать это чрезвычайно сложно, в особенности, когда искусные соблазнительницы пускают в ход все свои чары. В Лешиных глазах волчья тоска, какая-то обреченность, жажда любви. Он готов зацепиться сейчас за любую девушку, только бы она его не отвергла.
   У нас в руках, если вы не забыли, пакеты с едой. В клуб с йогуртом и круассанами? По моей команде пакеты летят в мусорный бак. Они нам мешают еще и потому, что приходится поддерживать вконец опьяневших норвежек. Их шатает из стороны в сторону, и они рискуют упасть. Чувство стыда утрачено окончательно. Мне несколько неловко перед охраной за таких невменяемых подруг, однако нас все же пропускают. Играет что-то вроде R’n’B, но наши танцы настолько ужасны, что я вообще сомневаюсь, можно ли так танцевать. Обхватив тела И. и К., с идиотскими выражениями лиц, мы танцуем, точно детишки водят хоровод вокруг новогодней елки. Я – как клоун, пытающийся развеселить самого себя. Апофеоз бессмысленности человеческой жизни. Танец грустных актеров, с завидным упорством выжимающих из себя исступленное веселье. Здесь все настолько безразличны друг другу, что едва ли кто-нибудь заметит твой уход. Демократическое счастье, доступное всем и вся, мнимая безопасность, иллюзия жизни, мираж воображения. Мне опротивела вся эта фальшь! Где же настоящая жизнь? Где настоящие люди? Не умер ли я сам?
   И. встречает своих подруг. Я смотрю на них оценивающим взглядом, думая о том, что если они так же пьяны, как К. и И., то я смогу выбрать себе другую девушку на ночь. Но эти девушки так же похожи на холеных моделей, как я на культуриста.
   Вдруг К. и И., быть может, заранее договорившись или уже совсем ничего не соображая, пытаются от нас убежать, причем самым примитивнейшим способом. Они метнулись к лестнице как по свистку.
   Я нисколько не расстраиваюсь, так как был сразу уверен, что эти взбалмошные девушки ищут себе приключений, впрочем, как и мы с Лешей. Вдоволь развлекшись, теперь они желают от нас избавиться, правда, несколько переоценивают свои возможности и кубарем скатываются с высокой лестницы. Это не по-христиански, но мне жутко смешно, и вместе с тем становится стыдно, что эти дурочки позорят меня и Лешу в глазах охраны, да и всех, кто видит нас вместе. Они все еще безуспешно силятся подняться, когда я взволнованно говорю Леше, что лучше всего убираться отсюда поскорее.
   Друг проявляет, как мне кажется, неуместное милосердие и отвечает, что мы должны им помочь, – правда, охранники нас уже опередили. Леша заявляет секьюрити, что эти девушки – наши подруги, и мы выводим вдребезги пьяных К. и И. на улицу.
   И тут выясняется, что они не держатся на ногах! Вырвавшись из наших объятий, норвежки едва успевают сделать несколько неуверенных шагов и падают на асфальт. За столиком на террасе клуба восседает компания. Отвлекшись от просмотра какого-то футбольного матча, теперь они со смехом наблюдают за нами. Этим зевакам нужны события. Ведь без них им очень скучно, потому и смотрят телевизор. К счастью, И. не противится моей помощи. С К. дело обстоит сложнее: она лежит на спине, закрыв глаза, что-то бормочет и ворочает головой. Волосы ее разметались, и, похоже, вот-вот она заблюет все в округе. Леша тянет ее за руку и не может поднять. Зеваки хохочут и чуть ли не показывают на нас пальцами. Бесплатная клоунада, да и только!
   К. мы с трудом поднимаем вдвоем. Она тут же, как ни в чем не бывало, обнимает И. за плечи, и они спешат прочь с таким независимым видом, словно никогда не были с нами знакомы.
   Мне любопытно, чем закончится этот спектакль, в котором Леша решает участвовать до конца. Мы догоняем девушек близ казино.
   И. говорит, что ей надо что-то обсудить с К. и просит нас подождать их. Сами они усаживаются неподалеку, на ступеньках входа в казино, и начинают общаться с каким-то загорелым брюнетом в черных классических брюках и голубой рубашке с коротким рукавом.
   Леша готов их ждать, наверно, до самого утра, а я постепенно теряю терпение. Внутренне негодуя, вместо того, чтобы уйти и положить конец этой идиотской встрече, я остаюсь с Лешей, ни на что не рассчитывая. Норвежки замечают, что мы наблюдаем за ними. Тогда они поднимаются со ступенек, возвращаются к нам, и И. капризным голосом заявляет, что они с К. хотят в McDonald’s. Леша готов потратиться и на эту глупость, однако я, разозлившись, твердо говорю, что больше ни в чем не участвую. И если он настолько хочет быть облеванным, то может съесть с ними несколько гамбургеров. На этот раз Леша со мной согласился. По дороге в отель, он сетует на то, что так и не употребил К. И все из-за И., которая вечно куда-то хотела.
   – Не все так просто, – возражаю я. – Нас хотели развести на деньги. Я почувствовал это в самом начале, поэтому не захотел платить.
   – Да? Ты так думаешь? – сомневается Леша.
   – Ну, конечно! – успокаиваю я его. – Будь иначе, они бы давно пошли с нами на пляж или в номер. К тому же нормальной была только К., а И. – как полено. У нее ноги только ничего…
   – Одну К. она бы с нами не отпустила.
   – Ага… Завтра Максу с Игорем расскажем. Не поверят.
   И мы дружно смеемся.
   Превосходно, я получил бесценный опыт! Опыт, как не остаться в дураках…

8

   Вечером мы встретились с ребятами в китайском ресторане и за сытным ужином посмеялись над забавным приключением с норвежками. Затем я предложил зайти к нам в отель, выпить несколько коктейлей с виски и вместе отправиться в клуб. Наверное, выпивкой я надеялся расправиться с безмерной, удушающей скукой, преследовавшей меня в течение дня. Надо сказать, что коктейли выходят у меня чрезвычайно крепкими, оттого что я хочу незаметно, быстро, надежно и красиво напиться.
   Дружной компанией, громко балагуря, мы стремительно вошли в холл. Наше появление вызвало некоторое неудовольствие и плохо скрываемое беспокойство у портье, по всей вероятности опасавшегося, что мы напьемся и разнесем весь отель. Любопытно, как бы он отреагировал, если бы мы с Лешей заявились сюда с какими-нибудь шлюхами? Честно говоря, мне безразлично, нравится кому-то мое поведение или нет. Меня не обуздаешь этими дурацкими правилами боязливо-осторожного гостеприимства. Я не пай-мальчик.
   Холодильник в номере для того и служит, чтобы его заполняли едой и напитками. Балкон – отличное место для хранения надувного матраса. А все свои запреты с угрозами штрафов чтите сами.
   Как обычно, поддавшись чрезмерной запасливости, этому отголоску ушедшей эпохи призрачного благополучия, заретушированной нравственности и крайнего дефицита товаров, мы в первый же день наполнили холодильник фабрикатами и спиртным. Все приготовления были сделаны лишь для того, чтобы принять девушек. Правда, за все это время никаких девушек в нашем номере не появлялось, и запасы продуктов так и оставались лежать нетронутыми. Да и выпивки хватало на несколько дней беспробудного пьянства, поэтому теперь я радушно угощал Игоря всем без разбору.
   Он пил все подряд: Malibu, виски, виски с кока-колой. Сосредоточенно и молчаливо работая челюстями, Игорь с одинаковым равнодушием жевал сухарики, чипсы, шоколад и не торопился пьянеть. Он радовал меня тем, что продукты не придется выбрасывать. Благо, отсутствием аппетита он не страдал.
   Когда мы выпили парочку приготовленных мною коктейлей, не оставалось ничего иного, как идти в клуб. Других занятий, кроме поиска самок для совокупления, мы себе предложить не могли. Разве что Игорь, как всегда, предложил сильно напиться, что, честно говоря, нас совсем не прельщало. Я был всецело во власти вожделения. Ничто не интересовало меня в ту ночь, кроме девушек. В конце концов я жаждал утвердиться в глазах приятелей, показать им, на что я способен. Выпивка лишь подхлестнула меня к этому ребячливому геройству. Я был умеренно пьян и чувствовал себя превосходно во всех отношениях. Выпитые коктейли оказали свое воздействие не сразу, однако уже на середине пути ноги налились свинцовой тяжестью; я жутко вспотел и шел вяло и неохотно. По всей видимости, я переборщил с виски. Впрочем, сделал я это намеренно.
   В относительной тишине клубного бара мы обсуждаем план действий. Сидим, напустив на себя заговорщицкий вид, словно от нашего решения зависит судьба всего мира.
   Игорь – вспотевший, непривычно оживленный и разговорчивый – снова агитирует нас заказать водку. Макс злится. А мы с Лешей смеемся.
   Я остаюсь с Игорем в баре, чтобы ему одному не было скучно. Он пьет дешевое пиво прямо из бутылки. Я напрямую спрашиваю, отчего он не хочет знакомиться с девушками. Игорь серьезно, глядя мне в глаза, отвечает, что у него уже есть подруга, и он не хочет ей изменять. Ах, вот оно в чем дело! Ничего не скажешь, благородно! Я расспрашиваю его, как он проводит свободное время, и рассеянно слушаю его откровенно скучный рассказ, утаивая свой едкий комментарий. Я привык насмехаться над образом жизни черни, и в этом смехе есть что-то леденящее мою душу. Я панически боюсь жить так, как живут они: в режиме тотальной экономии, минимума возможностей, с нелепой надеждой на государство, для которого все эти люди не более, чем обыкновенные винтики. Работать с ожиданием выходных и праздников, спиваться и плодиться, и в течение всей своей жизни неуклонно деградировать.
   Оба молчим. Общих тем для разговора нет. Я мечтаю о том, чтобы поскорее вернулись Макс и Леша.
   Не выдержав затянувшегося ожидания, я отправляюсь на одиночные поиски девушки.
   Мельтешение лиц. Хаотичные движения танцующих тел. Оглушительные волны музыки.
   По возвращении в бар я вижу за столиком Макса и Лешу. Глядя на их лица, я все понимаю без слов. Макс – как растерянный школьник. На лице Леши застыла маска тоскливого равнодушия.
   Меня разбирает злость. Абсурд! Мы что, какие-нибудь маргиналы с пропитыми лицами? Отъявленные подонки? Меня приводит в бешенство мысль, что здесь мы никому не нужны. И я хочу ее опровергнуть. Курю сигару, рассеянно посматривая на девушку в коротком черном платье, сидящую за соседним столиком, которая, закинув ногу на ногу, общается с каким-то здоровяком. Выпустив последние клубы дыма, я говорю приунывшим приятелям, что еще не все потеряно. Словом, пытаюсь их хоть как-то воодушевить. Меня успокаивает то обстоятельство, что рассвет еще нескоро. Ночь в самом разгаре.
   У ограды возле клуба, я замечаю стайку девушек, по всей видимости, взявших небольшой тайм-аут, чтобы набраться сил для танцев. Или, быть может, они кого-то ждут. Одна из них, брюнетка с точеным телом, красивой бледностью кожи, невинно-прекрасным лицом, обрамленным короткими завитками волос, с алыми губами и глазами, точно бездонные озера, завораживающими своей синевой, мгновенно привлекает мое внимание. Я вспыхиваю, словно факел. Внутри что-то обрывается, будто я лечу в пропасть, а внутренний голос шепчет: «Она должна быть твоей».
   Эта девушка просто бесподобна! Она кажется мне ангельским созданием. Я одержим ее красотой.
   – Ты что! Их слишком много! – говорит Макс.
   – Не стоит даже пробовать! – вторит ему Леша.
   Один Игорь равнодушно молчит, наверное, он опять мечтает о водке.
   Но сейчас все эти предостережения ничего для меня не значат. Я глух к ним. Весь мир померк. Есть только она. Я хочу прижать ее к себе как можно крепче, приласкать, как беззащитного котенка, излечить свою душу от мучительной тревоги. Я готов унять свою похоть. Я хочу чувствовать тепло ее рук и пронизывающую все тело сладостную дрожь от нежности ее взгляда. Как я хочу, чтобы она меня приручила! Я мертвею этими одинокими вечерами. Порою мне кажется, что вынести это одиночество невозможно. Эта безграничная тоска терзает меня и днем и ночью. Тоска по лучшей жизни, по неизведанному счастью.
   Словом, я иду к ним один, так как знаю, что если не заговорю с ней, то, пожалуй, поддержу предложение Игоря, чтобы забыться.
   Приятели ждут меня неподалеку, и я говорю, что отлучусь ненадолго. Усевшись с ней рядом и глядя ей в глаза, я тут же забываю свои обещания.
   Она приехала из Белграда. На мои комплименты реагирует живо, благодарит и смеется, что вселяет в меня робкую надежду на благополучный исход всех моих тягот.
   Я увлечен беседой, потому не замечаю, как к нам подходят два парня. Один невысокий, в белых брюках и такого же цвета рубашке, с сигарой во рту. Загорелый и крепкий. Лицо наглое, насмешливое. Глаза хитро поблескивают. Его приятель как будто не обращает на нас никакого внимания. Я мигом настораживаюсь, точно сторожевой пес при появлении чужих.

   – Русские есть? – глядя на меня, с насмешкой спрашивает парень в белом.
   Я делаю вид, что его не понимаю и продолжаю молчать.
   Краем глаза вижу, что мои друзья наблюдают за развитием ситуации. Это меня несколько успокаивает. Если завяжется потасовка, то я не останусь один. В любом случае свою добычу я этому типу не отдам. Он говорит что-то еще и, видя, что я никак не реагирую, вместе со своим дружком уходит. Я пытаюсь вернуть прерванному разговору прежнюю безмятежность, но ощущение волшебной игры безвозвратно исчезло.
   Она внезапно поднимается и собирается уходить. Я отчаянно боюсь ее потерять, окликаю взволнованным голосом, но она не оборачивается. Тогда я, не давая ей раствориться в толпе, осторожно дотрагиваюсь до ее плеча. Она смотрит на меня холодновато, с потухшим интересом, ранящим сильнее, чем изначальное равнодушие.
   – Ты куда?
   – Я иду танцевать!
   – Я хочу с тобой!
   В ее взгляде то ли легкое раздражение, то ли плохо скрываемая неприязнь.
   Она обещает вернуться.
   Я не верю ей. Во мне взрывается отчаяние, острая боль пронзает все мое существо. Осознание того, что я бессилен ее удержать.
   – Ты обязательно вернешься? – неуверенно переспрашиваю я, не желая отпускать ее от себя, так как ощущаю, что больше ее не увижу.
   Вся моя хваленая спесь, самоуверенность и грубость мужлана, бравада со скабрезными шуточками, цветущие в разговорах о девушках, исчезают тотчас же, вместо этого – отчаяние и страх, что проклятый круг одиночества вновь сомкнется…
   Она оставляет мой вопрос или, скорее, даже мольбу без ответа, поворачивается и вместе с подругами пропадает в танцующей толпе.
   Ко мне тут же подходят ребята. Я извиняюсь перед ними за свою забывчивость и горячо благодарю их за то, что они готовы были за меня вступиться. Леша выражает свое беспокойство, делится переживаниями и говорит, что они сразу же решили меня подстраховать на случай драки. Макс спрашивает, куда подевались те девушки.
   – Она смылась, – с горечью говорю я. – Обещала вернуться, но не вернется. Я знаю.
   Приятели пытаются меня приободрить. Я безучастно слушаю их. Макс предлагает ее найти. Слыша эти слова, я вновь оживаю. Тлеет уголек обманчивой надежды.
   Я ищу ее в клубе, на первом и втором этажах. Когда же, обойдя весь клуб, я понимаю, что ее здесь нет, либо я ее не заметил, что представляется мне вполне вероятным, со вздохом возвращаюсь на условленное место встречи.
   Мигом ловлю на себе какие-то странно-сочувственные взгляды ребят, словно я сам еще не знаю о постигшем меня несчастье.
   Макс хлопает меня по плечу.
   – Мы видели ее… Она там, где вы сидели, делала одному парню минет…
   Что???!!! Чудовищный удар! Мне не хватает воздуха. Я до боли сжимаю кулаки. С напускным хладнокровием, будто эта новость меня ничуть не уязвила, со сдержанной яростью спрашиваю:
   – Где они? Вы видели, куда они пошли?
   – Куда-то внутрь, – неуверенно отвечает Леша. – А что такое?
   – Ничего, – сквозь зубы отвечаю, весь объятый пламенем мести. – Он здоровый?
   – Кто здоровый?
   – Ну, тот парень…
   Он не виноват, но я что-то должен сделать, потому решаю с ним разобраться. Гневная гримаса на моем лице. Никто даже не пытается отговорить меня от мести. Наверное, чувствуют, что бесполезно.
   – Он где-то внутри, – снова неуверенно повторяет Леша.
   – Мне надо его найти, – кулаки мои сжаты и словно окаменели.
   Как такое возможно? Здесь, у ограды, при всех, хуже позорной шлюхи! Что я значу в этом мире со своими понятиями о нравственности? Я ей не подошел, зато тот парень в самый раз, да еще как!
   Я ищу эту парочку влюбленных с таким ожесточенным лицом, что никто даже и не думает возмущаться моим несколько грубоватым вторжением в толпы танцующих. Недоуменно-испуганные взгляды. Им неведомо, что творится в моей душе.
   Эту сербку со своим кавалером, как мы ни старались, так и не нашли. Наверняка, разогревшись прилюдно, они сейчас предаются сладостному уединению в каком-нибудь номерке!
   Изможденный вспышкой убийственной ярости, я не испытываю никакого желания здесь оставаться. Мне хочется уйти поскорее.
   – Давайте купим водки и нажремся…
   Вы ошибаетесь, это говорит не Игорь, это говорю я.
   – Ты чего? – Леша безмерно удивлен, да и Макс с Игорем не меньше.
   – Давайте купим водки и нажремся, – настаиваю я.
   – Не надо.
   – Надо! – горячо, с раздражением из-за того, что даже Игорь не разделяет моего малодушного устремления, я истерически продолжаю убеждать всех в необходимости этого шага. – Надо нажраться! Я больше не могу терпеть все это! Пошло все на х**! Это какой-то п**дец! Я ей не нужен, а другому она здесь же сосать готова! Я что, тоже должен быть таким животным? Где человечность? Сказала бы сразу, что я ей на х** не нужен! Я бы понял!
   Глубочайшее безразличие ко всему сущему. Сяду на первый же тротуар и начну пить водку прямо из горлышка. Пускай забирают в полицию. Пишут свои бумаги. Мне все равно. Я не понимаю устройство этого мира. Он чужд мне, как и я ему. Так не лучше ли напиться, раз все настолько бессмысленно? Кратковременное избавление от страданий гарантировано. Боль притупится.
   – Подожди, – останавливает меня Макс. На его лице недоумение. – С чего ты взял, что она делала ему минет?
   – Ну ты же сам мне только что говорил!
   – Слышишь, Леша, – Макс нервно смеется, – он подумал, что она тому парню сделала минет.
   Я уже ничего не понимаю.
   – Ты что! Она здесь просто с ним сосалась! Какой минет! Ты что!
   Так выходит, все это неправда?
   Странно, как мне могло взбрести такое в голову. Я же ясно слышал слова Макса, и моя память их вновь повторяет. Обманывать им меня незачем, так что будем считать, что это было просто слуховой галлюцинацией.
   – Тогда ладно, – я мгновенно успокаиваюсь. – Это ерунда. Водку пить не будем.
   – Ну ты даешь! Как ты мог такое подумать! – смеется Макс.
   – Я и сам не знаю.
   Прежде чем уйти, мы еще несколько часов слоняемся в клубе. Я с поразительной легкостью забываю об этой сербке, словно ее для меня не существовало и раньше.
   Ближе к рассвету, уставшие и приунывшие, выходим из клуба и садимся на ближайшую лавочку, чтобы обсудить планы на завтра, такие же скучные, как и на сегодня. Максу с Игорем повезло. Им осталось продержаться на этом курорте всего лишь несколько дней, и они улетают домой. Мне же с Лешей торчать тут еще две недели! С ума сойти можно!
   Сидя на лавочке, мы перебрасываемся ничего не значащими фразами, и тут мимо нас по направлению к клубу проходит та самая блондинка, которой я чем-то так сильно понравился. Заметив меня, она приветливо улыбается и машет рукой. Я подхожу к ней. Спрашиваю, как долго она еще здесь остается.
   – Пять дней, – отвечает она.
   Мы общаемся так, словно между нами ничего не было. Или все-таки было? После слов Леши о том, что она, скорее всего, тогда обкурилась травой, я начал сомневаться в искренности ее столь бурного излияния чувств. Кому верить? Конечно, любому человеку хочется верить в лучшее, но, тем не менее, частенько эти проклятые сомнения портят всю прелесть впечатлений и воспоминаний и отравляют жизнь своей навязчивостью. И порою ты начинаешь подозревать, что тебя обманывают. Ты становишься еще подозрительнее и начинаешь во всем видеть доказательства своей правоты. Вот что губит зарождающиеся человеческие отношения. И все же доверять надо прежде всего самому себе, а не искать каких-то подтверждений там, где их быть не может. Разве наша любовь осязаема? Отношения, чувства? Где их материальное воплощение? Его нет, но от этого они не становятся для нас менее ценными. Мы нуждаемся в них всегда. И иногда наши сомнения всего лишь обыкновенные страхи, в которых мы боимся себе признаться, пустые терзания, чья форма полнится тревогой…
   Поговорив ни о чем, мы прощаемся, и я возвращаюсь к ребятам. Леша, порядком разгоряченный, что-то объясняет Максу и Игорю. И опять эти взгляды, полные изумления, непонимания и, быть может, досады. Они смотрят на меня так, будто я совершил что-то непоправимо-ужасное, заслуживающее порицания.
   – Натуральная блондинка как бы… Пловчиха, – с улыбкой рассказывает Леша. В его тоне сквозит скрытое раздражение. – Сама к нему катила…
   – О чем это вы?
   – Не обижайся, конечно, – с досадой восклицает Макс, – но ты самый настоящий бивень! Я не понимаю, чем она тебя не устраивает?!
   – Не знаю… как-то не хочется…
   – Да… – многозначительно бормочет Игорь. – Чего еще тебе надо?
   Никто не может понять, почему я отказываюсь от такой хорошенькой девушки. На меня смотрят, как на безумца, посмевшего поступиться Нобелевской премией в угоду собственным принципам. Но что я могу сделать, если все еще не в силах забыть ее подругу? Как я могу объяснить, что нельзя себя заставить даже увлечься кем-то? Это происходит само собой. Люди ведь не животные, да и те выбирают. Свой выбор надо делать без оглядки на других. Я не могу предать это чувство. Лучше терпеть боль, чем презирать себя. Пусть осуждают! Пусть плюют! Я бросил вызов своему отчаянию! Ведь, если вдуматься, то можно обнаружить, что вся моя жизнь соткана из паутины вызовов всему миру, обществу, самому себе.
   Я не единожды видел ту неприступную сербку. Наблюдал за ней украдкой, если был неподалеку. Дивно хороша. Но мужские сердца, судя по всему, для нее точно разбитый хрусталь, который хрустит под ее каблучками. Вдобавок она несколько развязна. Танцует на столе, а судя по стопкам, стоящим на подносе у ее ног, любит выпить.
   И, несмотря на осознание безнадежности этого влечения, она в моих мыслях день и ночь, и я безуспешно пытаюсь ее забыть, спрятаться от нее за знакомствами с другими девушками. Пусть в ней есть некоторая вульгарность, надменность, но я не могу отказаться… отказаться от этой болезненной тяги к ее красоте, этого чувства, пускай и обреченного. Она – та недосягаемая звезда, на которую ты любишь смотреть по ночам, погружаясь в грезы.
   Мы все еще сидим на лавочке, когда ее ведут под руки, пьяную, вдоволь натанцевавшуюся. Боль моих терзаний смягчает то, что я не вижу рядом с ней мужчин. Я не могу уснуть, думая ночами о ней. И мне отчего-то кажется, что будь я другим, не таким, как сейчас, то она обязательно бы меня полюбила. Смешно! Нелепо! Но я действительно так считаю, невзирая на то, что сам же частенько насмехаюсь над своей ранимостью. В минуты ярого цинизма я готов четвертовать этого сентиментального героя поэм и рыцарских баллад.
   Девушки удаляются прочь. Я уныло гляжу им вслед.

9

   Все последующие дни я распоряжаюсь временем, будто сорю выигранными в казино деньгами. Я забываю, что было вчера, и не интересуюсь тем, что ждет меня сегодня, тем более, не задумываюсь и о завтрашнем дне. Я живу одним вялотекущим, однообразным и бесконечным днем. Послеполуденные часы я провожу на пляже и в номере, пребывая в полупьяной дреме. Пью ежедневно. Выпив, безразлично взираю на мир. Накатывает благодушное отупение. Все тело охватывает истома, мысли замедляют свой ход. В такие моменты я испытываю убогое блаженство. Но трезвый я невыносим. Ссорюсь с Лешей из-за разных пустяков по три раза на день. Столкновение характеров. Его, видите ли, бесит, что я экономлю деньги, высчитывая лимит расходов на каждый день, и по утрам, пока он еще валяется в постели, часто переключаю телевизионные каналы. Леша, в свою очередь, долго копошится, собираясь на пляж. Расхаживает по номеру с угрюмым и заспанным видом. Можно подумать, что у него хронический недосып. Злимся, обижаемся друг на друга, материмся, насупленно молчим, обмениваемся виноватыми взглядами и в итоге миримся.
   Обыкновенно мы спим до обеда, пренебрегая завтраком, затем какое-то время бодрствуем, после морского купания вновь спим, затем ужинаем и идем в клуб.
   Моя жизнь фрагментарна, я существую, а живу по-настоящему лишь мгновения. До чего же все это мерзостно!
   …Еще вчера мы с Максом и Игорем ходили вместе купаться. День выдался ветреным, непредсказуемым. Солнце то застенчиво выглядывало из-за туч, то вновь пряталось, и все меркло вокруг, точно вот-вот зарядит дождь. Море голубовато-зеленое, необычайно теплое, волновалось. Пенистые гребни волн нежданно вырастали за нашими спинами и, разбиваясь, окатывали нас с головой.
   Леша, весь мокрый, в оранжевых купальных шортах, подтягивается на турнике.
   Мы с Игорем наблюдаем.
   – Худой, как червяк, – замечает Игорь.
   Я взглянул на него с неодобрением. Солоноватый вкус моря на губах. Свежий ветер. Немного зябко. Я кутаюсь в махровое полотенце. Капельки воды стекают по лицу.
   Макс, растянувшись на полотенце, слушает плеер. Даже не верится, что когда-то у него был лишний вес. Ныне он крепкий парень, веселый и добрый. Такие ребята, как Макс обычно очень нравятся девушкам. Есть в нем какая-то неотразимая доброжелательность.
   – Классный микс! – обращается он ко мне. – Где ты находишь такие песни? Я бы купил у тебя этот диск…
   Но он уже улетел в пыльный и грязный Megapole, в эту зловонную дыру, забрав с собой последние крупицы радости. Я вновь ощущаю удары острых кинжалов одиночества. Толком и не распрощались…
   Перед отлетом он был с красивой белозубой девушкой, тоже сербкой. Мы с Лешей в то время разговаривали с какими-то украинцами.
   – Проститутки здесь что надо, – со знанием дела говорит один из них. – Я имею в виду не тех, которые на улице стоят, а тех, что в борделях. Чистенькие, ухоженные. Сто баксов – час.
   – Я, может, схожу, – тут же оживляется Леша. – Все равно в этой шараге не на что тратить деньги.
   – Сходи, – устало говорю я и затягиваюсь сигаретой. Курить не хочется, но я курю.
   – Классно вам! Столько лет дружите! – говорит мне девушка из этой компании. В белом воздушном платье она выглядит как невеста.
   Макс неподалеку, на расстоянии шагов двадцати. Нас не замечает. Я вижу его, знаю, что он улетает, но продолжаю сидеть на диване, как будто мне так нравится слушать этих пустозвонов…
   – Напиши Максу SMS. Узнай, как он там. Все-таки мы с**и. Обещали вечером встретиться, но так и не встретились. Сидели с теми мудаками.
   – Да, – вторит Леша, – я его видел вчера с телкой. Тут, конечно, в поряде. Так хорошо как бы, одно дело – бабки. Тут другое. Знаешь, что она ему сказала?
   – Что? – я лежу на кровати с закрытыми глазами. Вечереет. Жара уже спала. Солнце щедро золотит балкон. Я медленно засыпаю.
   – Она сказала, что у него очень красивые руки. Мне такого ни одна телка не говорила, – не без обиды в голосе говорит Леша, словно вопрошает меня, где же справедливость.
   – Да, действительно, классная девушка. Значит, он ей нравится, – констатирую я с некоторой отрешенностью.
   – Конечно, как бы! Ко мне такие как бы никогда не катили. Хотя бы одна! – жалуется Леша на свою судьбу.
   Я зеваю, не разделяя его уныния. Каждому свое.
   – Пиши SMS. Узнаем, как у него дела. Везет ему, что улетел так рано. Нам здесь еще двенадцать дней торчать. Знал бы, что будет такая скука, ни за что бы не поехал.
   Леша всецело озабочен тем, на что спустить деньги, так как потратил он очень мало, и это его беспокоит.
   – Возьму на час скутер, – рассуждает Леша, – и схожу в элитный бордель…
   Прохлада неторопливо вливается в комнату сквозь приоткрытую дверь балкона. На пластиковом столике стоит пустая бутылка из-под красного пива. Мы узники этой курортной тюрьмы.

10

   Ух ты, какая малышка! Я восхищен до предела. Друг тоже. А это значит, что вскоре начнутся неизбежные споры.
   – Пошли вдвоем… она с подругой, – миролюбиво, впрочем, не без потаенной хитрости, предлагаю я, но Леша разочарованно машет рукой и отказывается.
   Конечно, он был бы не против, чтобы я проявил великодушие. Но такую девушку не положено уступать без боя даже самому лучшему другу.
   – Знаю я тебя, как бы. Обещаешь, что не будешь, а как катанешь, так я стою и молчу.
   – Тебе никто не мешает разговаривать. Ладно, катанешь к каким-нибудь другим, но эту, извини, я упускать не хочу.
   Я иду наискосок, чтобы аккуратно подойти к ней сбоку. Главное, не спугнуть. Я безусловно уверен в том, что она обладает свежим, упругим, приятным на ощупь и ухоженным телом. Это вам не какая-нибудь потасканная шлюха.
   Ее подруга – крупная девушка, в желтом платье в черный горошек, с усталым и несколько раздраженным выражением лица – не внушает мне никакой симпатии и доверия. Известное дело, едва я обращу внимание на ее сексапильную подругу, как она начнет все портить, а все из-за того, что выбрали не ее! Скажет, что они куда-нибудь торопятся или выдумает еще какую-нибудь чушь. У девушек на это фантазия богатая. Я уже начинаю чувствовать неприязнь к этой хмурой девушке, и она почему-то ассоциируется у меня с лошадью. Быть может, все дело в ее тяжелой поступи? Или в тучности?
   Вблизи К. оказывается еще лучше, чем я мог предположить. Она переминается с ноги на ногу, кокетничает, смущенно опуская свой бархатный взгляд, словно меня стесняется. Ее слащавый голосок и манерность сводят меня с ума. Я смотрю в ее карие глаза и понимаю, что хочу овладеть ею сейчас же. Сию минуту. Безудержное желание плоти! Искушенная кокетка! Она, словно нарочно, робко сопротивляется, разжигая во мне костер сладострастия. Из корсета соблазнительно виднеется грудь.
   «Лошадь» удаляется с кисло-надменной миной. Она идет спать, а я настойчиво уговариваю К. составить нам компанию. Я всячески ублажал ее слух, призывая на помощь все свое красноречие. И все ради чего? Ради того, чтобы с неистовством насладиться вкусом ее сладких губ, ради того, чтобы слиться с ней жаркими телами на обезлюдевшем пляже под шепот прибоя. Ее тело создано для любви. Она доводит меня до исступления! О, как я безумно хочу ее! Да скажи кто-нибудь мне, скупердяю, отдать все деньги за одну ночь с этой обольстительницей, и я соглашусь!
   Она мило отказывается и говорит, что должна идти в номер, потому что не может оставить подругу одну. Но я не могу ее просто так отпустить. Не могу и все!
   Мы договариваемся завтра вместе пойти на пляж. Встречаемся у клуба в полдень, а если не получится, то ближе к вечеру, в шестнадцать часов. Она прощается и уходит во мрак неосвещенной улицы, так и не позволив себя провести. Странно, я настолько увлекся, что даже позабыл взять номер ее телефона.
   – Ну, ты даешь! – удивляется Леша. – Она тоже, конечно… Знает, как бы, как надо вести себя с мужиками.
   – Еще как знает! – хрипло говорю я, ощущая изнеможение, словно несколько часов провел в тренажерном зале. – Она кого угодно может совратить… Главное, чтобы та кобыла ничего не испортила.
   – Да… телка в поряде.
   – Настоящая женщина! – подхватываю я.
   Ее застенчивая сладкая улыбка до сих пор стоит у меня перед глазами, и я лихорадочно думаю, чем может обернуться завтрашний день. Ясное дело, что я готов зажать ее в любом укромном местечке. Сама напросилась. Нечего так вызывающе себя вести. Но кое-какие формальности соблюсти придется.
   Гормоны хлещут во мне через край, и я готов совершить самые безрассудные поступки. Мое счастье, что рядом со мной друг – будто холодный компресс на разгоряченную голову. Я знаю, что в случае чего он вовремя подскажет, поправит, убережет.
   Эмоции распаляют меня, точно опытная шлюха своего клиента. Я вспыхиваю, затем гасну. Циклы, циклы, циклы… Моя жизнь – сплошной график. И его суть неведома мне самому. Я не знаю, куда рванет линия со следующим взмахом крыльев неопределенности…
   Вместо того чтобы хорошенько отоспаться и ранним утром прийти на пустынный пляж, мы возвращаемся к клубу. Это какое-то наваждение! Ночи напролет мы проводим в клубе. И все равно мало! Хочется отдаться неистовому разгулу! Разойтись как следует! Это тот самый клуб, где мы были с норвежками. Заходить туда не очень-то хочется. Влекомые тлетворным духом разврата, мы поджидаем девушек на террасе, развалившись в мягких креслах. На диване сидит какой-то парень. Лица его не видно, так как он согнулся чуть ли не пополам, и, по всей видимости, ему чертовски плохо. Наверняка перебрал. Я ему сочувствую. Играет веселая музыка. Приятели то и дело тормошат его за плечи и при этом глумливо смеются, будто им невдомек, что его вот-вот стошнит. Они издеваются над ним как только могут, а я наблюдаю, не решаясь вмешаться. Может, у них так принято?
   Парня начинает рвать и в один момент, когда его оставляют в покое, целая струя рвоты, разбрызгиваясь, ударяется в пол. Его притихшие дружки чему-то радуются, чуть ли не хлопают в ладоши и с издевкой превозносят его как своего новоявленного героя. Неужели человек может быть таким бессердечным уродом? Есть ли смысл вмешаться? Остановить этих подонков?
   Парню, тем временем, становится легче. Он откидывается на спинку дивана с бледным измученным лицом. У его ног – озерцо белесой рвоты, точно разлитый кем-то густой суп.
   Необыкновенно скучно. Я позевываю и сообщаю Леше, что, пожалуй, лучше отправиться спать.
   – Подожди еще, успеешь! Отдых не для того, чтобы спать.
   – Так что будем делать? – и после небольшой паузы я сам отвечаю на поставленный вопрос. – Совсем нечем заняться, лучше тогда выспаться.
   – Я не пенсионер, – с легким раздражением бормочет Леша, – чтобы так рано ложиться спать. Мне это не надо.
   – Ладно, – соглашаюсь я, – посидим до полвторого, а там спать.
   Я остаюсь на террасе, а Леша топчется вблизи ступенек, нервно поглядывая по сторонам, словно кого-то высматривает.
   Напротив клуба – скамейки, освещенные мягким светом фонарей. На одной из них сидят две девушки.
   – Слышишь, давай катанем к этим двум конфетам, – деловито предлагает Леша. – Они походу хавают шаурму. – Заметив, что я не изъявляю особого желания, он тут же поспешно добавляет:
   – Я буду с ними базарить.
   Я толком их не рассмотрел, вдобавок они кажутся мне слишком взрослыми, да и после знакомства с К. я чувствую себя порядком утомленным. Тем не менее, соглашаюсь, потому что делать совершенно нечего. Да и Леша в моем присутствии будет чувствовать себя уверенней.
   С эдакой кошачьей вальяжностью мы идем мимо скамеек с видом прогуливающихся идиотов, которым ни до чего нет дела. Дурно или хорошо это у нас получается, я не знаю. Бросив мимолетный взгляд, по цепкости и алчности не уступающий взгляду филателиста, разглядывающего редкие марки, убеждаюсь, что миниатюрная брюнетка со смазливым личиком и в декольтированной кофточке очень хороша. Большие глаза с чуть испуганным выражением, пухлые губы, длинные волосы и неплохая фигура. Ее подруга мне безразлична.
   «С К. увижусь завтра, – рассуждаю я, – а от этой девочки отказываться нельзя. Раз ест шаурму, значит бедная, а это значительно упрощает дело». Да, кстати, я совсем забываю о недавно данном Леше обещании, что уступлю ему следующую девушку, если она понравится нам обоим. Теперь я чувствую, что сделать этого не смогу, но, что самое интересное, не испытываю по этому поводу никаких угрызений совести.
   Леша, в голубых сильно рваных джинсах, сквозь которые виднеются синие трусы в белые мишки, черном пиджаке, наброшенном на бежевую майку, и белых кроссовках, начинает улыбаться и всячески смешить девушек то ли своими словами, то ли внешним видом или всем вместе взятым. Как обычно, он слегка небрит, светло-русые волосы на голове стоят торчком. В основном говорит он, как и обещал, я по мере необходимости, вставляю два-три слова, а все остальное время разглядываю чуть приоткрытые губы брюнетки и частенько опускаю взгляд в ее декольте, прикидывая, какой у нее размер груди. Чем больше я разглядываю ее грудь, тем меньше мне хочется разговаривать.
   Лицо Леши, еще недавно такое утомленное и раздраженное, за считанные минуты чудесным образом преображается, став беззаботным, добродушным лицом настоящего весельчака. Подумать только, какая разительная перемена!
   Он паясничает и изо всех сил веселит девушек. Они безудержно смеются и улыбаются, поощряя тем самым его дальнейшие шутки. Кто же из них ему нравится?
   Несмотря на то, что мы одинаково плохо говорим по-английски, это нам совсем не мешает. Смешливые девушки иногда настоящая находка! Особенно для такой цели, как наша. Пока Леша рассыпается в комплиментах, я раздумываю, как ускорить все эти события и перейти к делу. Нечего заниматься болтовней. Безусловно, эти девушки самые умные, самые красивые, но ведь есть дело и поважнее! Сколько можно говорить об одном и том же! Им-то и так все понятно!
   Заглядывая в декольте, я сам не замечаю, как стремительно тупею, и весь мыслительный процесс упрощается до одной-единственной мысли.
   Только вот сел я как-то неудачно. Вместо того, чтобы усесться рядом с брюнеткой, я – на самом краю скамейки, рядом с ее грудастой подругой. Она косо на меня поглядывает. Да и я к ней не питаю симпатии. За все время разговора я едва ли перекинулся с ней несколькими словами.
   А Леша продолжает распинаться при свете фонаря, городит откровенную чушь и удивляет меня не свойственной ему энергичностью и словоохотливостью.
   Девушки, слушая Лешу с благосклонной улыбкой, закуривают. Когда же это закончится? Он развлекает их уже, наверное, не меньше часа!
   Но вот счастливый миг настает. Девушкам уже пора. «Отлично, – думаю я, – заодно узнаю, как смотрится моя брюнетка сзади. Так ли хороша, как спереди?» Я говорю, что уже слишком поздно, и мы должны провести их до гостиницы. Еще я настаиваю на том, чтобы увидеться завтра. Лучшего места для свидания, чем пляж, не придумать! Никакой дурацкой косметики и нарядов. Надеваешь солнцезащитные очки и безнаказанно, без всяких обвинений и упреков в похабности рассматриваешь свою избранницу, пока не надоест. Если девушкам позволительно оценивать тебя с точки зрения платежеспособности, то почему бы тебе не подумать, стоит тратиться или нет?
   У брюнетки настолько очаровательная улыбка, словно только что ее одарили короной «Мисс мира». Мое предложение насчет встречи принято.
   Я чуть запаздываю и придирчиво оглядываю подружек. Вместо того чтобы открыто обозначить свои предпочтения, мы с Лешей плетемся рядом с девушками, не смея их обнять, словно школьники, впервые осмелившиеся заговорить с неприступными одноклассницами.
   Леша то и дело бросает на меня взгляды, полные глухого раздражения. В чем дело?
   – Баран… – злобно шипит он, когда мы чуть отстаем от девушек.
   – Что?
   – Что ты сел с ней рядом!
   – С кем? Тебе что брюнетка втыкнула?
   – Подруга ее, как бы! Чего ты рядом с ней сел?
   Фуух! Я уже думал, что сейчас мы рассоримся вконец из-за этой брюнетки.
   – Да, ладно. Ничего страшного, – виновато говорю я, осознавая, что действительно сглупил. – Что вышло, то вышло. Уже ничего не вернешь.
   – У тебя глаза пустые были, п**дец! Ты сидел отупевший! Я тебя еще никогда таким не видел!
   – Хороша у тебя подружка, – со смехом подначиваю я Лешу. – Четвертан впереди.
   – Какой четвертан! – восклицает Леша. – Пятерка, как бы!
   И он разражается смехом при виде моей ухмылки. Мы прекрасно понимаем друг друга.
   Отель с облупившейся краской, четырехэтажный «барак», лет двадцать, а то и больше не видевший ремонта.
   В холле горит яркий свет. Честно говоря, не знаю, как там внутри, но внешне отель смахивает на какое-то общежитие, а в холле я бы рекомендовал хозяевам устроить пункт приема стеклотары. Местные выпивохи, как я думаю, с удовольствием поддержали бы мое предложение. Или можно устроить дешевый социальный бордель. Пригласить сюда тех страшных истасканных шлюх с хриплыми голосами, которые ночью дежурят на улице, и дать им работу. Они наверняка в последнее время только и занимались тем, что обкрадывали незадачливых туристов. Одна – рукой за член, вторая – цепко за руки, ну и по карманам. Какому-то бедняге даже разбили голову. А один находчивый курортник предложил развлечься прямо посреди улицы. Он ослабил ремень и взялся расстегивать ширинку, и тут шлюхи оставили его в покое. Говорят, что где-то неподалеку есть полиция, но в самый решающий момент тебе придется рассчитывать только на себя. Маловероятно, что их конный патруль тебе чем-нибудь поможет. Местный криминал и полиция сосуществуют, вполне гармонично дополняя друг друга. Какое полиции дело, ведь тут одни иностранцы. Вечно влипнут в какую-нибудь историю. Этих можно. Все равно скоро уедут.
   И вот мы стоим у входа в гостиницу. Пришел час расставания.
   Когда я желаю девушкам спокойной ночи, замечаю, как они обмениваются мимолетными взглядами, полными недоумения, будто ожидали от нас чего-то другого. Что бы это значило? Может, мы с Лешей сделали что-то не так? Непонятно. Вроде все шло как нельзя лучше…
   – В такой халупе останавливаются только бедняки. К тому же они нашего возраста, хотя и выглядят старше.
   – Да, как бы. Тут, я хочу тебе сказать, шансы хорошие.
   – Приведем их завтра к себе в номер. Дадим выпить, ну и в койку. Ты видел какие губы у моей брюнетки? Я бы ее не в щеку поцеловал…
   – У моей впереди считай пятерка, как бы, – с мечтой о грядущем дне говорит Леша.
   Мы хвастаемся друг перед другом, как самые настоящие мальчишки. Это ребячество забавляет нас. Но тут я внезапно вспоминаю:
   – Постой, а как же К.? Я же договорился с ней встретиться почти на то же время, что и с этими.
   – Какая К.! – кривится Леша, словно я задал чрезвычайно неуместный и глупый вопрос. – Забудь! К тому же вряд ли она придет.
   Все-таки до чего я непоследователен в своих устремлениях. Я, как пчела, собирающая пыльцу с разных цветков.
   В конце концов я не виноват, если меня влечет к ним в силу осознанных природных потребностей. Красота этих девушек потрясает! Она опутывает меня с ног до головы, и я не могу ничего с собой поделать. Что это? Просто желание близости или чего-то большего? Я искренне восхищаюсь красотой каждой из них, так же искренне переживаю неудачи, но самое худшее, что я перестал верить себе и своим чувствам.
   Да, я уже в предвкушении завтрашнего дня. Известный шаблонный сюжетец. Купим ради такого случая несколько бутылок хорошего вина, каких-нибудь фруктов, после совместными усилиями какое-то время будем ломать комедию. Разыгрывать из себя джентльменов с навыками суперменов и мачо, а затем как-нибудь незаметно подойдем к делу. Употребим этих девушек до полного опустошения, после чего останется только самодовольно ухмыльнуться и закурить сигару. Любопытно буду ли я после всего этого чувствовать себя счастливым? Наверно, если буду пьян.
   В непроглядном мраке номера, то ли засыпая, то ли со страхом ожидая приближения бессонницы, я внезапно разражаюсь истерическим смешком.
   – Чего ты лахаешь? – недоуменно спрашивает полусонный Леша.
   Может, он уже думает, что я сошел с ума?
   – Да так, – неопределенно отвечаю я и тут же с новым приступом смеха поясняю: – Вот, идиоты. Додумались пригласить их на пляж. Посмотреть фигуры! Ты себя в зеркале видел?
   – Нет. А что такое?
   – Да ничего! Ты хочешь блеснуть перед ними своей атлетической мускулатурой?
   За время отдыха я порядком отощал. Плавки свисают с задницы, легко можно пересчитать ребра, щеки впали, скулы резко очерчены, а руки точно две жерди.
   – Вот б**дь! – тоскливо ругается Леша. – Я об этом даже не подумал! Я, как бы, не лучше тебя выгляжу! С**а!
   Это его последнее ругательство. Я едва успеваю подумать, чтобы завтра все обошлось, и тут же проваливаюсь в глубокий сон.

11

   Мы приходим вовремя. Леша не выспался и поэтому раздражен. В шортах в сине-белую полоску, бежевой майке, с рюкзаком на спине и громоздким надувным матрасом в руках он похож на завсегдатая пляжа. Каждый раз он таскает с собой на море этот дурацкий матрас. Меня так и подмывает проколоть его чем-нибудь острым.
   Я в желтых шортах и белой майке, держу в руках зонтик. Наверное, он бесит меня не меньше матраса. Я нервничаю и часто смотрю на часы.
   – Уже пять минут как опаздывают, – озабоченно говорю я.
   – Не придут, б**.
   – Ждем.
   Да, да, я стараюсь быть спокойным. Убеждаю себя в том, что все хорошо и что они обязательно придут, но вместе с этим чувствую: дело плохо. Внутренний голос, как ни старайся, не заглушишь никакими убеждениями.
   – Сколько времени?
   – Уже десять минут…
   – Еще подождем минут пять и пойдем…
   Люди идут с пляжа нескончаемым потоком. Неясный гул толпы. Отдыхай, веселись! Сильно припекает и хочется пить. Их все нет и нет.
   Леша заметно нервничает.
   Представьте, каково было мое удивление, когда я увидел этих девушек, преспокойно возвращавшихся с пляжа! Они шли с безмятежным видом и наверняка хорошо искупались. Они заметили нас слишком поздно, чтобы улизнуть. Эта встреча была чистой случайностью. Я уверен, что они с превеликим удовольствием прошли бы мимо, сделав вид, что нас не заметили.
   – Привет! – я обращаюсь к ним с деланной улыбкой и сдержанной злостью. – Уже как раз четыре часа. Пошли на пляж!
   Брюнетка переглядывается с подругой и делает вид, что не совсем меня понимает, при этом кривит личико так, будто я сказал ей какую-нибудь грубость.
   – Мы же вчера договаривались! Мы ждали вас двадцать минут!
   О, еще бы! Для них это в порядке вещей! Подумаешь, какое-то обещание!
   Мы ни о чем не договаривались? Ого, вот так заявочка!
   Ведут себя нарочито холодно, словно считают наши претензии надуманными.
   С ними все ясно. Я сухо прощаюсь и едва сдерживаюсь, чтобы не обругать их. Я не делаю этого только потому, что сам унижусь в своих глазах.
   – С**и! – гневно восклицаю я, как только мы от них отходим. – Я не врубаюсь, что на этот раз мы сделали не так? Может ты мне объяснишь?
   – Не знаю, не знаю… – отвечает Леша, расстроенный не меньше моего.
   Опять все сорвалось!
   – Они так спокойно еще заявили! Как будто не случилось ничего страшного!
   – Я, как бы, не понимаю этих телок, – вторит мне Леша, – то у них одно в голове, то другое. Е**утые какие-то!
   На пляже я равнодушно лежу на полотенце. Ничего не хочется. Даже сыграть в пляжный волейбол со спасателями. И хотя я знаю, что это не крушение жизни, пока мною правят эмоции, не могу успокоиться. Чем мы заслужили к себе такое пренебрежительное отношение? Что не так? Их что, вчера поиметь надо было?..
   Ночь мы опять проводим в клубе. Изможденные, возвращаемся в номер, все говорим и говорим, не в силах умолкнуть.
   В стену кто-то требовательно стучит, повелевая нам заткнуться. Ах да, как я забыл! В соседнем номере живут две гулящие женщины лет тридцати пяти. Как вульгарно и смешно они выглядят, когда пытаются вести такой образ жизни, словно они еще восемнадцатилетние глупенькие девочки, легкомысленно порхающие с одного на другое, толком не знающие ни себя, ни мира. Как-то раз они привели к себе кавалеров. Сквозь стену слышались их пьяный хохот и восклицания. Женщина в разврате уродлива! И этот бездонный омут их вовсе не красит! Печально, что и говорить, когда женщины становятся такими примитивными, глупыми и вульгарными созданиями. И как нам быть, мужчинам, с такими женщинами? Погибать вместе с ними?..
   Леша засыпает как-то легко, безмятежно, словно и нет у него никаких переживаний. А я так не могу. Тщетно ворочаюсь на кровати и, в конце концов, признаю свое безоговорочное поражение: проклятая бессонница меня одолела.
   Я как можно тише одеваюсь, набрасываю на плечи куртку и, зажимая сигару в руке, выхожу на балкон. Комары безжалостны, но я стараюсь на них не отвлекаться. То и дело сплевываю: неудачно отломал кончик сигары, и крупицы табака постоянно попадают на язык. Сигарный дым тянет в номер через приотворенную дверь балкона.
   – Прикрой дверь, – слышится заспанный голос Леши.
   Я тихонько встаю со стула, придерживаю дверь рукой и продолжаю курить. Сигара становится горькой. Я выкурил ее почти до конца, но легче мне от этого не стало…
   – Да я ради нее на все готов, – говорю я во мрак номера, немого свидетеля моего бессилия, глядя в окно, за которым светится неон казино. Говорю это и чувствую свою беспомощность. Какое-то фразерство!
   – Да, – вздыхает Леша, – тут я конечно ничего не могу сказать. У тебя, как бы, вкус хороший. Я как увидел, что к ней катил, так офигел. Я бы побоялся! Девочка красивая, ничего не скажешь…
   Его слова тонут в безмолвии ночи. На мои вопросы ответа нет. Мне не с кем разделить свое бремя отчаяния. Ну почему я такой впечатлительный? Все не могу ее забыть. Она далеко не идеальна и к тому же уехала.
   Может, ей надо было сказать все честно, как есть? Хотя она бы высмеяла меня…
   Приступ отчаяния крепчает к утру. Глухая тоска раздирает грудь. Бороться бесполезно, это можно только переживать. Ощущение обреченности. Конец известен заранее. В этом отношении все люди равны. Но в чем же тогда смысл существования, если все тленно?.. Нет, я не в силах заставить ее полюбить себя. А если бы мог, пошел бы я на такой шаг? Ответ снова «нет»…
   Как я завидую временами тем, кто может остановиться и сделать свой выбор. Это кажется мне фантастически невозможным. Но что ждет их дальше, этих счастливцев? Не превращается ли их любовь в увядший цветок? Куда исчезает этот упоительный накал страсти? Чувство избыточной нежности? Увы, я не способен сделать этот выбор, блуждаю во тьме с огоньками, не в силах решиться, куда же идти. Ужасно! Любовь в своем законченном виде предстает перед нами в виде дружбы, глубокого взаимоуважения, памяти о совместно прожитых годах и, конечно же, детях. Она становится привычкой.
   Как бы я хотел любить абсолютно! На грани исступления и ощущать на себе такие же чувства своей избранницы! Но люди не могут так любить. Они не совершенны. Сегодня – нежность и любовь, а завтра – холодное безразличие и жестокость.
   Я не могу угнаться за всеми бесчисленными девушками, но не хочу им лгать. Пусть обманывают, поступают со мной, как им виднее, но многообразие их красоты делает меня бессильным.
   Как я могу сделать признание, если не знаю, что есть такое любовь? Ее нельзя познать, объяснить, разложить на составляющие. Она либо есть, либо нет и, как все в этом мире, недолговечна. Любить абсолютно может только Бог! Его любовь совершенна. Тогда почему человек всю жизнь ищет несовершенной любви, этого хрупкого счастья? Почему он ищет то, чего не знает, чего нельзя понять и объяснить? К чему приводят эти поиски? Есть ли у них конец или только смерть прерывает эту бесконечность?
   Дни перемешиваются… Обрывки воспоминаний. Послеполуденный час. Леша сидит на балконе и отряхивает ноги от песка. Первую бутылку я выпил на пляже. Красный флажок трепещет на ветру. Штормовое предупреждение? Я выпил вторую и пошел купаться. Такое чувство, что прохладное море, словно невидимым неводом, тянуло меня от берега. Жуткое ощущение. Я немного поплавал и вышел из воды. А сейчас лежу на кровати и пью третью бутылку. Хорошая доза, ничего не скажешь. Допив, пускаюсь в пьяные рассуждения, так как все равно скучно.
   Трезвый Леша смеется над моими неудачными попытками казаться умным и говорит, что я пьяный дебил. Я не обижаюсь на него. Он слушает музыку и думает о чем-то своем…
   – Чем после универа думаешь заниматься? – спрашиваю я у Леши, когда мы вдвоем сидим на балконе и нежимся в лучах вечернего солнца. Вдоволь накупавшись, я ощущаю во всем теле истому. Полусонное состояние. Редкие минуты, когда так хорошо, что кроме жизни ни в чем больше не нуждаешься.
   – Не знаю. Еще не думал, как бы, – рассеянно отвечает Леша. – Делюгу мутить буду. Главное универ закончить. Потом все будет в порядке. А ты что думаешь?
   Что я думаю? Полнейшая неопределенность. Я не могу себя кем-то представить. Леша, понятное дело, будет продолжать бизнес отца. Ему все покажут, научат. У меня такой возможности, к сожалению, нет. Надо делать все самому. Только что?
   – Не знаю… наверное, бизнесом, – неуверенно отвечаю я.
   – Может, вместе будем делюгу мутить, – задумчиво, с нотками деловитости в голосе, говорит Леша.
   – Вряд ли. Сам подумай, какой смысл вам кого-то звать, если дело и так хорошо идет, – я чувствую, как моя прямота таит в себе какую-то невысказанную обиду.
   Почему одним родители оставляют что-то, а другим ничего? Но с другой стороны родители ничего тебе не должны. Мне просто страшно оттого, что я не вижу себя ни в каком деле. Все как-то неопределенно. Я заявляю всем, что хочу быть бизнесменом и зарабатывать приличные деньги, и тут же меня сковывает страх. Я же ничего не знаю, ничего не умею. Неужели меня ждет безрадостная жизнь? Неужели я должен буду ходить на низкооплачиваемую службу, работать на кого-то и отказаться от своих мечтаний? Мое ли это призвание? Совсем не хочется прозябать в нищете или только и заниматься, как воровством, стараясь выжать из своей должности максимум выгоды. Все это слова, но содержания нет никакого…
   И снова ночь, а потом опять день. Пустые ссоры. Непрекращающееся выяснение отношений.
   После моря Леша обычно идет на прогулку, а я бездельничаю в номере. Ужинаем в разных ресторанах. Я в том, что дешевле, он в том, что дороже. Его, видите ли, бесит моя экономия, а меня, в свою очередь, то, что он засыпает так быстро, и мне не с кем поговорить. Я вынужден лежать молча, переживать наедине с собой одно и то же.
   Терзания не отличаются особым разнообразием. Да и для того, чтобы стало несладко, может хватить одной мысли, повторяющейся изо дня в день. Например, о бессмысленности собственной жизни.
   Неохота идти на пляж, который мы забросили вот уже несколько дней. А время тянется так медленно, словно нарочно издевается над нами. Но знаете, что самое худшее? Несмотря на то, что хочу в Мегаполис, я прекрасно понимаю: там все будет точно так же, если не гораздо хуже. Мелочные дела засасывающей повседневности, бесцельно прожитые дни, скучная учеба и острое одиночество. Но и здесь как же невыносимо! Я веду обратный отсчет. Отмучаться еще недельку – и все…
   С того времени, как я уехал из Мегаполиса, я позвонил родителям только один раз, в день прилета. А все остальное время я о них почти не думал. Они жутко разволновались, не случилось ли чего со мной, и позвонили сами. Что я мог им сказать? Все в полном порядке! Я доволен! Мне нравится!
   – Слышишь, Леха, нельзя говорить им, что отдых г**но. Они тогда взбесятся!
   – Да, ты прав. Лучше молчать, как бы, – в этом вопросе Леша со мной солидарен…
   На перекрестке, за которым широкая улица, ведущая к морю, мы видим пьяного «регулировщика», забулдыгу с изможденным лицом. На нем черный пиджак и серые штаны, на голове – соломенная шляпа. Он тоже хочет быть кому-то нужным. Пьяница артистично взмахивает руками, что-то кричит, однако на него никто не обращает внимания.
   Судя по всему, он не особо расстраивается по этому поводу, вечером появляясь у клуба вдрызг пьяный, с бутылкой дешевого вина и все в той же одежде.
   Иногда мы видим его на пляже. Он сидит в теньке, худой и грустный, смотрит куда-то вдаль. Он словно высох на солнце. Я не сомневаюсь в том, что жизнь его нелегка. С ним никто не заговаривает. Он все время один. И тянется к людям. Хочет быть среди них, несмотря ни на что. Он, как и мы, здесь изгой. И пусть он сам повинен в своем пьянстве, я все-таки ему сочувствую. Я уже хорошо изучил эти взгляды, полные безмерной тоски. Взгляды людей, примирившихся с собственной никчемностью и тяготами жизни.
   – Что будешь делать с матрасом?
   – Не знаю. С собой брать точно не буду.
   – Давай его оставим на пляже. Может, этот булдос возьмет. Хоть поплавает. И зонтик оставим. Зачем он нам?
   – Да, надо оставить, – соглашается со мной Леша. – Хоть какая-то радость будет тому, кто найдет.
   Накупавшись, оставляем вещи в номере и проходимся по торговым рядам. Сплошные подделки. Джинсы, майки, часы, панамы – все эти безделушки сделаны под именами всемирно известных брендов. Бесполезные вещи для тщеславных людей, у которых не так много денег, но которые отчаянно хотят, пускай и эфемерно, хоть чем-то походить на богатых.
   – Я куплю котлы и панаму, как у Тимати. Котлы в клуб одену. Никто не отличит, подумают, что настоящие.
   – Краска облезет через месяц, – утверждаю я, – и будешь потом материться, что зря потратил деньги. Джинсы – другое дело. Вроде как неплохие. Может, возьму потом три пары.
   – Зачем тебе так много? – недоумевает Леша.
   – Чтобы не носить одни и те же. Вернусь в Мегаполис, фраером буду в институте.
   Смешно, правда? Один другого стоит. К счастью, это желание настолько непрочное, что мы остаемся при деньгах.
   Помирившись, ужинаем вместе. Помню, как уставились на нас в итальянском ресторане, когда мы ввалились туда одетые, как на пляж. С нами никто даже не поздоровался и никто не провел к столу.
   Молодой итальянец в черных брюках, синей рубашке и до блеска начищенных туфлях, наверно, управляющий этого ресторана, встречающий гостей радушной улыбкой у входа, словно нас и не заметил. Вероятно, он не посчитал нужным снизойти до нас с высоты своего положения. Но стоило нам тогда оставить хорошие чаевые, как отношение к нам чудесным образом изменилось. И «здравствуйте» и «до свидания». Лицемерные с**и!
   – Я, как бы, не люблю эти дешевые улыбки. Типа респектят.
   – Я тоже не люблю это. Гнилые людишки! Почему сразу нельзя нормально отнестись? Как будто, заплатив чаевые, мы стали другими людьми!
   Итальянский ресторан самый дорогой из всех, в которых мы бываем. Заглядываем и в китайский, где один смазливый официант по имени Джордж однажды осмелился сам взять себе чаевые, не принеся всю сдачу с крупной купюры. Хороший трюк, ничего не скажешь! Следовало бы проучить его, но мы, юнцы, растерялись. Разве что перестали оставлять чаевые. Расплачивались нарочно мелкими купюрами, чтоб обходиться без сдачи. Или оставляли несколько монеток, словно в насмешку. Когда надоедает и этот ресторан, отправляемся в тот, который поблизости от нашего отеля. Приятные официанты: две сестры-близняшки и два парня. Мы их уже хорошо знаем и они нас тоже. Здороваемся и улыбаемся друг другу. Обслуживают без какого-либо холуйства, как дорогого гостя. Нам это нравится. Раз, правда, я оконфузился с чаевыми. Был не в духе и оставил монетку. Леша ругался. И мне было стыдно…
   Обед плавно съехал на полдник.
   – Еще неделя осталась, – хрипло говорю я, – и мы сваливаем отсюда.
   – Скорее бы!
   Сидим в гнусном общепите Jenny. Уже и рестораны надоели. Просто тошнит от этого однообразия. В Jenny каждый день большая очередь. Что здесь нашли эти придурки?
   Официант приносит меню. Столик настолько шаткий, что мне хочется его перевернуть.
   Приносят чай, точнее кипяток, который разливают по бокалам. Они кажутся мне грязноватыми. Заваривается чай цвета бледно-желтой мочи. Надо подождать. В придачу еще и трубочка.
   – Что это за пойло, б**дь? – недовольно кривлюсь я.
   Леша ухмыляется и смеется. Его забавляет, когда я начинаю злиться и сквернословить.
   Приносят омлет с грибами, сложенный пополам, на котором еще шипит масло, и плохо разогретое пюре, наваленное на тарелку горкой, словно куча дерьма.
   – Что это за столовая? Какая-то отрава! – я с подозрением пробую безвкусный омлет и нахожу его отвратительным. Отодвигаю тарелку. То же можно сказать и об остальном. Так толком и не пообедав, мы расплачиваемся и уходим на пляж.
   – Jenny, б**дь! Х**ня какая-то!
   – Это была твоя идея! – хохочет Леша.
   Я угрюмо смотрю на него…
   Едем в лифте, возвращаясь с ужина. Я, как обычно, подвыпивший.
   – Слушай, я все-таки не понимаю, почему ты не хочешь снять проститутку? Боишься заразиться?
   Зря он начал этот разговор. Я не выдерживаю напряжения последних дней и срываюсь:
   – Слушай, а почему столько листьев на деревьях? А почему х** такой длинный?
   Леша ошеломленно молчит.
   Я смотрю в зеркало на свое исхудавшее лицо, на усталые глаза с красными сосудами. Они воинственно блестят. Разве я торжествую? Жалкая злоба – верный признак бессилия. Наверное, сейчас я готов подраться с кем угодно, только бы выплеснуть агрессию.
   Леша благоразумно молчит, видя, что я ничего не соображаю. Перед дверью номера с недоуменной улыбкой кидает:
   – Я так ничего и не понял.
   Я чувствую себя перед ним виноватым…
   – Ха-ха, я даже лифчик расстегнуть не смогу! Какой позор, б**дь!
   Леша в ответ так же нервно смеется.
   – Слушай, чем мы тогда с тобой занимались?
   – Как чем? Я лабал на компе, – со смешком отвечает Леша.
   – Я тоже, б**дь! Теперь надо сказать ему спасибо за то, что у нас ничего не клеится с телками!
   – Ах-ха-ха! – на порядок громче безудержно смеется Леша и истерически вскрикивает, так выразительно, словно называет имя какого-нибудь известного боксера перед началом поединка: – Комп!..
   – П**дец, что там творится! – возбужденно кричит Леша. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно только что увидел что-то невероятное. Я не успеваю задать вопрос, а он продолжает: – Там какую-то телку прямо на столе е**ли! Прямо при всех!
   – Как? Не может быть! – неуверенно отвечаю я. Услышанное как-то не укладывается в голове.
   – Да я говорю тебе! Прямо при всех!
   Я только пожимаю плечами. Вполне возможно. Я не исключаю такой вариант. Набрались до беспамятства или нюхнули чего-нибудь – и полный вперед…
   Я не унываю и продолжаю свои поиски. Знакомлюсь со стройной македонкой с вьющимися волосами до плеч. Она из Скопье.
   «В этот раз надо быть наглее, – думаю я, – иначе опять пролечу, как с теми двумя. Надо было их тогда в отель вести, а не откладывать на завтра».
   Она не одна, а с двумя подружками, что несколько усложняет ход дела. Наверняка взяла их себе как свиту. Я стараюсь быть с ними любезным, улыбаюсь.
   За нашими спинами мрак морского побережья. Пляж недалеко. Я всячески расписываю его красоты македонке и напрямик предлагаю ей со мной прогуляться, так как очень люблю смотреть на звезды и слушать шум прибоя. И вообще, ночное море – это очень романтично. «Ну же, давай соглашайся. Будет что вспомнить».
   Она вежливо отказывается, апеллируя к тому, что ей скоро надо возвращаться в город. Туда идет последний автобус, и поэтому ей нельзя опаздывать.
   – Я дам деньги на такси, – тут же предлагаю я, – чтобы ты нормально доехала.
   Но она все равно не согласна. Вот так несносная упрямица! Она, видите ли, не может оставить своих подружек одних. Знаю я все эти отговорки.
   Штурм не удался, и я замолкаю, раздумывая над тем, что же мне делать дальше. Может, лучше уйти?
   Македонка извлекает откуда-то бумажную салфетку и звучно сморкается. Быть может, именно таким незамысловатым способом она надеется избавиться от моего общества. Отвернувшись, чтобы она не заметила моей дурашливой улыбки, я едва сдерживаю смех. Сопливая македонка!
   Ушлый цветочник, которого я подозвал взмахом руки, пытается всучить мне три букета, когда нужен всего один. Я дарю этот букет очаровательной македонке, которая только что твердила, что ей не нужны никакие цветы. Но мне хочется сделать ей приятное. Правда, впоследствии выясняется, что букет ей действительно не нужен.
   По словам Леши, она на том же месте, где я с ней болтал, целовалась с каким-то парнем, но уже без букета в руках. Само собой, она его выкинула за ненадобностью. Мои ухаживания ей не нужны. Я снова не у дел. Жалко цветов…
   Вот уже который день Леша рассуждает, что напоследок он сходит в элитный бордель.
   – Учти, что таких девушек как там, ты в Мегаполисе не увидишь. Я это точно знаю.
   – Да их везде полно. Этих девушек. – И я тут же начинаю его переубеждать: – Зачем тебе идти в бордель? Лучше оставь деньги и в Мегаполисе купишь себе что-нибудь нужное.
   – Родители будут недовольны, если я не потрачу все деньги. Какая мне разница на что тратить? Если я их привезу, то у меня их заберут. Схожу один раз, а там посмотрим. Деньги еще есть, – упрямится Леша.
   – По-моему глупо тратить деньги на шлюху.
   – Ай, что ты знаешь! – морщится Леша. – Я знаю, что в Мегаполисе у меня таких телок не будет. Бордель элитный! У них должны быть справки! Да и пацанчик говорил, что они чистые.
   – Мало ли что он говорил!
   – Ну, ты как хочешь, а я схожу, – твердо резюмирует Леша.
   И мы, раздосадованные спором, надолго замолкаем.
   Странно, я отговариваю Лешу от похода в бордель не столько из желания его уберечь, сколько для того, чтобы он поддерживал мою боязнь. Знал бы он, как сильно в глубине души я хочу заглянуть в публичный дом, да еще в элитный, со смазливыми и холеными проститутками, но меня останавливает панический страх заразиться какой-нибудь дрянью. Я не хочу оставаться один в своем страхе, потому и отговариваю Лешу. Интересно, он догадывается об этом или нет? Да, и все-таки еще не все потеряно. Быть может, до отъезда я успею найти себе какую-нибудь девушку…
   Ужас, какая бессмыслица! Не правда ли? К этому стоит еще добавить, что находиться на пляже становится просто невыносимо. Тут надо быть трижды импотентом, чтобы оставаться с холодным рассудком! Девушки как назло загорают топлес, не стесняясь, демонстрируют свои прелести, а уже ночью, благоухающие, в своих лучших соблазнительно открытых нарядах, так сказать, на пике своей красоты отказывают тебе не то, чтобы в близости, а даже в знакомстве. Для чего тогда все это показное представление? Чтобы привлечь к себе внимание какого-нибудь видного мужчины? И кто же интересно этот видный мужчина, если парень скучает у клуба, сидя на капоте своего Maybach?
   – П**дец, ну и телки! – крутит пальцем у виска разозлившийся Леша. Его особенно взбесил тот факт, что владелец Maybach скучает. – Тут мне сказать нечего, как бы. Извините, как бы, но если такой мужик телкам не нужен, то что уже говорить про нас с тобой! Я совсем не понимаю телок! Они какие-то е**утые! Что им вообще надо? Вот мужик при лаве и все равно не катят! Куда катится этот мир?!
   В своей обвинительной речи он как будто обличает девушек всего мира, со всей экспрессией, на какую только способен. Безжалостный прокурор! Что я могу ему ответить? В их защиту я не могу сказать ни единого слова, поскольку и сам недоумеваю. Да и что говорить, если его, как и меня, отвергает чуть ли не каждая девушка?
   Конечно, к кому же тогда идти, как не к проституткам. Идеальнейшие условия! Пусть отчисляют процент от прибыли этим девушкам за такую завидную неприступность!..
   – Ты платишь деньги и получаешь то, что тебе надо. Не будет никаких этих «хочу», «не хочу». Заплатил, как бы, и все. Они даже презерватив тебе сами предлагают.
   – Но им же все равно по х**, кто их е**т! Ты или кто-то другой!
   – Да какая тебе разница, – злится Леша. – Я вообще тебя не понимаю. Чего ты хочешь? То тебе одно подавай, то другое!
   – Я и сам не знаю. Тут ты прав.
   Хорошо бы взрастить в себе хладнокровие зрелого мужчины. И все же мне думается, что тяготы жизни не имеют того значения, которое мы им придаем. Но как же быть, когда ты советуешь людям быть спокойнее, рассудительнее, а сам злишься и нервничаешь из-за любой мелкой, приключившейся именно с тобой неурядицы? Куда девается твое благоразумие? Но ведь человек соткан из множества противоречий. Как тогда добиться этой цельности? Возможна ли она?
   Телевизор не замолкает почти целый день. С утра до вечера крутят одни клипы. Так и рехнуться недолго. Ощущение времени потеряно. Выброшенный из прошлого и лишенный будущего, я едва ли живу в настоящем. Неужели такой может быть вся жизнь?

12

   Особенно мучительными стали последние пять дней до отлета. Бездна скуки! Какой-то день должен был стать иным, не похожим на другие. И он настал…
   Однажды после сытного ужина, когда я уже с полдня находился в подпитии, я решительно предложил Леше забыть обо всем и позволить себе расслабиться, то есть надраться до беспамятства. До такой степени, чтобы нас носило как утлое суденышко во время шторма…
   Мы смотрим на холодную луну, падающий свет которой серебрит умиротворенное море. Куда ни глянь – мерцание тысяч разноцветных огоньков: отелей, баров, дискотек. Тусклые лучи прожекторов мечутся по звездному небу. Волны, разбиваясь о берег, с шипением откатываются назад. На пляже темно и безлюдно.
   Я снимаю все эти красоты на видеокамеру…
   Вы не представляете, как он воодушевился, услышав такое предложение! Его согласие было получено тотчас же! Подумать только, два мальчика из порядочных семей напьются, как последние сволочи! Заманчивая метаморфоза! Чудесное развлечение! Какова идея высокого ума!
   Мы сразу же становимся на удивление деятельными. У нас имеется почти полная бутылка ирландского виски. Остается купить кока-колу. А там я уже сделаю крепкие коктейли. Леша, как и я, под хмельком. За ужином мы выпили белого вина.
   Итальянскими мокасинами, которые он испачкал, когда пошел со шлюхами на пляж, Леша натер себе пятку и теперь заметно прихрамывает на левую ногу. Его вид меня печалит. Он чем-то смахивает на моряка, которого без объяснения причин внезапно оставили за бортом судна, и он не знает, куда ему податься в чужом порту.
   Каждый раз проходя перекресток, неподалеку от пляжа, я волей-неволей вспоминаю тот день и тех шлюх, которых снял Леша…
   – Слушай, а если бы я привел ту губастую в номер и ей заплатил бы, ты бы не отказался? – со смехом спрашивает Леша. По всей видимости, его забавляет моя реакция на подобные вопросы.
   – Она-то, конечно, ничего, но все-таки шлюха.
   – Да ладно! – Леша толкает меня в плечо. – Скажи, разве ты бы не согласился? Ты же сам говорил, что тебе понравились ее пухлые губы.
   – Заткнись! – не выдерживаю я. Впрочем, тон мой не выражает никакой злобы. Скорее я чувствую себя уличенным в том, в чем не хочу себе признаваться. – Хватит об этом!
   Леша довольно хохочет, радуясь, что изобличил меня в столь непристойном желании. Это доставляет ему удовольствие, наверно, потому, что порой я бываю слишком правильным, настоящим педантом.
   Как Леша ни старался избежать этой встречи, она все-таки состоялась. Это было неизбежным хотя бы потому, что центральная улица – одна, и ходить по ней, будь то проститутка, турист или местный житель, никому не возбраняется. Он увидел одну их тех шлюх, молодую учительницу, и был несколько шокирован ее мимикой. Пересекшись с ним взглядом, она быстро надула левую щеку. Красноречивей намека и не придумаешь.
   Эта шлюха вышла на ночной промысел вместе с какой-то подругой. Та, не теряя времени даром, занялась мною.
   – Здравствуй, – просто сказала она и тут же спросила на английском. – Do you want blow job?
   Губы у нее были, надо вам сказать, выразительные. Тут не придраться.
   – Нет. Спасибо, – коротко поблагодарил я.
   – Почему нет? – стала допытываться она.
   Сгинь! Не искушай меня!
   – Пошли, – отрывисто говорю я Леше, не чувствуя никакого желания заниматься самоистязанием. И сердито добавляю: – Она мне минет предложила.
   – Да? – хохочет он, как будто я рассказал ему какой-нибудь анекдот. – Чего ты не согласился? Ты же видел какие у нее губищи! Денег жалко?
   Ему все смешно, а меня такие вещи приводят в бешенство. Издевательство какое-то!
   – Потому что проститутка. Я не хочу с ними связываться, – отвечаю я тоном, не терпящим возражений.
   А он все равно смеется, как будто знает, что я и его и себя обманываю.
   Конечно, не окажись она шлюхой и будь я в ней уверен, я бы с радостью согласился. А так…
   Когда Леша с притворным смущением досадует на то, что случайно встретился с этой шлюхой, я добродушно ворчу:
   – Нечего было ее е**ть. Она теперь думает, что ты ее клиент и вряд ли от тебя отстанет.
   Теперь мой черед смеяться.
   – Б**дь! – только и восклицает Леша голосом, полным досады, поймав на себе мой насмешливый взгляд…
   – Выпьем, а потом в клуб, – говорю я, – и еще по дороге надо купить сигар. Они хорошо заходят, особенно если еще выпить.
   Пока Леша моется, я причесываюсь перед зеркалом, слушаю музыку, смотрю телевизор, валяюсь на кровати и периодически заглядываю в холодильник, чтобы потрогать бутылку кока-колы, достаточно ли она холодная. Проходит немало времени, прежде чем Леша выходит из ванной. Он всегда так долго моется, как последний раз в жизни. А я не люблю долго ждать, потому и раздражаюсь. Но раз мы дружим, то должны быть терпимыми к недостаткам друг друга, поэтому я сдерживаюсь и спрашиваю:
   – Ну что, я тогда буду наливать?
   – Наливай, – рассеянно отвечает Леша, вытирая полотенцем лицо. Заранее подготовленная одежда уже ждет его на кровати. Он одевается, по его собственному выражению, в расп**дяйском стиле. Рваные джинсы, майки с принтами и логотипами брендов, черный пиджак на подкладке из красного шелка с причудливым белым узором на всю спину, смахивающим на татуировку. Лешу особенно тешит та мысль, что пиджак стоит пять сотен. Он любит красиво и дорого одеться, да и я из того же разряда.
   На каждого приходится по четыре коктейля. Я пью их с такой жадностью, словно тороплюсь забыться.
   – Пей, пей, – подбадриваю я Лешу, когда он останавливается, чуть не допив. Для него мои коктейли, наверное, крепковаты. – Осталось всего два глотка. Мы, между прочим, выдули с тобой целую бутылку вискаря.
   Вскоре начинаются идиотские смешки.
   – У тебя уже глаза блестят, – хохочет Леша.
   – Как будто ты чем-то лучше…
   Душная ночь. Ни одного дуновения ветерка. Мы едва волочим ноги.
   – Ну и жара, я весь вспотел, – говорю я и расстегиваю еще одну пуговицу на рубашке.
   Стоит тебе нарядно одеться, как тебе начинают досаждать с флаерами, предлагая заглянуть в бордель. Я тут же комкаю эти бумажки и отшвыриваю их куда попало. Одного из этих идиотов я хлопаю по руке, и он что-то злобно вопит нам вслед.
   – Постой, надо еще выпить. Зайди в магазин и возьми пива. И не забудь про сигары.
   Леша возвращается с пакетом, в котором позвякивают бутылки. Молодец, догадался, купил по две на каждого. Пьем, не отходя от светящегося окна магазина. Мы как будто соревнуемся, кто выпьет больше. Пиво для нас как питьевая вода!
   – Друг, – растроганно говорю я, выбросив пустые бутылки в урну. – Я давно хотел тебе сказать… Ну, ты понимаешь, я всегда думал, что я тебе скажу, если это вдруг случится… Понимаешь? Мне нечего сказать! Совсем нечего!
   – Я тебя понимаю, – заплетающимся голосом отвечает Леша. – Что ни говори, а ты настоящий друг. Наша дружба – это самое ценное…
   – Стоять! – неожиданно кричит нам парень в черной майке и синих джинсах с красноватым, то ли от жары, то ли от выпивки, лицом.
   – Very drink, very… – с трудом бормочу я и отмахиваюсь от него рукой.
   Однако он преграждает нам путь и хватает нас за руки с торжествующим смехом. Ему удалось поймать нас! Вот, черт! Не повезло. Этот парень чем-то похож на спивающегося актера. Мы его знаем. Он не единожды зазывал нас в бордель, но каждый раз мы находили какую-то отговорку.
   – Хорошие девочки! Очень хорошие! Никаких дел! Пошли! Трахать девочек! – восклицает он и взглядом словно говорит нам: «Попались! На этот раз вам не отвертеться!»
   – Слушай, хорошо, как бы, так, а чего ты сам не идешь, раз у тебя такие хорошие девочки? – ухмыляясь, спрашивает Леша.
   Зазывала хитро улыбается, польщенный этим вопросом, и отвечает на него так, словно заранее подготовил ответ, твердо зная, что его когда-нибудь об этом спросят.
   – Работа! Работа! Не могу! – и он разводит руками.
   – Ладно, зайдем на обратном пути, – обещаю я, чтобы он от нас отвязался. – Не сейчас! Мы идем отдыхать и когда будем возвращаться, обязательно заглянем.
   – Обязательно!
   – Да, да, обязательно!
   – Только много не пейте, – хохочет он и, приставив банан к ширинке, делает недвусмысленное телодвижение.
   Хорошо! Хорошо! Какой-то придурок. Мы смеемся, не в силах сдержаться.
   Впереди аттракционы. Родео с бутафорским быком. И хитроумное приспособление, подбрасывающее тебя высоко в воздух, снизу сиденье и два каната. Причем подбрасывает тебя строго по вертикали. Наверное, непередаваемые ощущения, но только не сейчас. Леша бросает мутный взгляд на быка и ошалело кричит, словно ребенок, давно не бывший в парке аттракционов:
   – Аттракционы! Аттракционы! Я хочу покататься на этом быке!
   – Ты не продержишься на нем и минуты! Свалишься, как мешок с дерьмом, и заблюешь все вокруг! Пошли, пошли, – поторапливаю я его и легонько подталкиваю в спину. – Не нужны тебе эти аттракционы.
   Леша немного упрямится, но затем сдается, и мы идем дальше. Квартал развлечений. Отовсюду доносятся крики и хохот пьяной молодежи. Все эти иностранцы словно сходят с ума. Горланят песни, пляшут на столах. Мы на чужом празднике жизни. Они пьют, болтают, танцуют. Им на все наплевать. Который день я чувствую себя здесь чужим. Но и мы ведь на кое-что способны, правда?
   Леша пристально смотрит на новехонькую глянцевую BMW.
   – Смотри, семерка какая, – бормочет он.
   Он подходит к машине, как будто хочет присмотреться к ней внимательней. Я не удерживаю его, с любопытством ожидая, что же будет дальше. И тут он начинает в открытую восхищаться этой машиной.
   – Какие формы! Какая сексуальная задница! – он расхаживает вокруг нее и мигом собирает толпу зевак. Его поведение чрезвычайно веселит этих идиотов, которым нечем заняться, кроме того как наблюдать за мертвецки пьяным парнем. Я хватаю его за руку, точно малое дитя, и увлекаю за собой.
   – Эй, постой! – Леша, пошатываясь, бредет к ближайшим кустам. В руках у меня две бутылки, непонятно откуда взявшегося пива. Я весь клокочу от этого дурашливого смеха. Он словно распирает меня изнутри. В голове сильно шумит. Мир кажется каким-то ненастоящим. Я как будто стал бесчувственным…
   – Оооо… – восторженно тянет Леша, поднимая с бордюра тротуара пустую бутылку. Время словно замедлилось в несколько раз. – Пиво…
   Он подносит пустую бутылку к губам и уже собирается сделать глоток, как я выхватываю ее из его рук и говорю, чтобы он утихомирился. Еще чего не хватало! Пить, как бомж, из каких-то бутылок.
   – Осталось совсем немного, – подбадриваю я Лешу, хотя сам еле держусь на ногах. – Давай!
   Перед нами сверкает грандиозный отель.
   – Заходите! – приглашает нас парень, стоящий рядом с приотворенной дверью борделя, из которой льется приглушенный красный свет и выглядывает шлюха в бикини.
   Как не вовремя! Я сдерживаю Лешу, который рвется к входу.
   – Зайдем как-нибудь в другой раз!
   Сейчас ни в коем случае! Его оберут там до нитки, да и что он там натворит неизвестно! Попадет в полицейский участок, а потом расхлебывай!
   – Я хочу шлюху, – еле слышно бормочет Леша.
   – Будут тебе еще шлюхи. Только потом, не сейчас.
   Его внимание переключается на кактус в кадке. Он хочет попробовать его на вкус.
   – Не вздумай, придурок! – я предостерегаю его со смехом и, не выдержав, захожусь истерическим хохотом, понимая в глубине души, какими же редкостными идиотами мы выглядим со стороны. Все вокруг пляшет в особенном ритме, преображается и становится завораживающим. Такое ощущение, что в этот мир я приехал на экскурсию, настолько он кажется мне незнакомым и чудесным, миром, где нет никакой повседневности и рутины, запретов и скуки. Меня целиком охватывает чувство вседозволенности. Однако это всего лишь иллюзия, пронесшаяся в моем мозгу за мгновение! И мир снова становится таким, каким был прежде. Все-таки я еще кое-что соображаю и контролирую свои действия в отличие от Леши. Он выхватывает из рук незнакомой девушки мороженое, кусает его и с благодарностью возвращает обратно. Девушка оторопело смотрит на него и растерянно улыбается.
   Не терпится выпить. Пиво закончилось! Не вопрос! Не вопрос! Я отправляю Лешу с деньгами в магазин, а сам наблюдаю за ним через стекло. Он идет к холодильникам с напитками, точно робот по заданной траектории, и тем же путем возвращается к кассе с вытянутыми перед собой на уровне груди руками, на одной из которых болтается пакет.
   На каждого по две бутылки. Как только мы их вылакаем, сразу же пойдем в клуб. Там добавим еще. Судя по всему, Леше безразлично, что пить, ведь он не любил светлое пиво, а теперь, пожалуйста, пьет так быстро, что и мне за ним не угнаться.
   – Видишь, какая экономия, – рассуждаю я, – в клубе на это дело у нас бы ушло гораздо больше денег. Вместо двух бутылок ты купил бы одну и заплатил бы в три раза дороже.
   Леша меня не слушает. Мои суждения ему ни к чему. Его лицо непроницаемо, как маска.
   Мы на уши поднимем этот курорт! Они запомнят нас надолго! В этом ты можешь не сомневаться!

13

   Такое чувство, что я прекрасно все помню, вплоть до мельчайших подробностей. Память способна сохранить многое, однако не все. Она – как увлекательная книга с вырванными страницами, прерывающими сюжет на самом интересном моменте. Без них действие теряет свой смысл. Ты хочешь захлопнуть ее как можно скорее, но что-то мешает тебе это сделать. Быть может, смутное ощущение, предчувствие, что эта книга неразделимо связана с твоей жизнью, с тем извечно вырванным из нее настоящим…
   Я вижу перед собой толпу, машинально покупаю билет и встаю в очередь, пытаясь собрать остатки воли, чтобы идти прямо. Я должен попасть в клуб. Для чего – я и сам толком не знаю. Наверно, выпить. Каким-то непостижимым образом я еще держусь на ногах. Никогда так не набирался. Думаю, что сосредоточенно-умное лицо, которое я пытаюсь сделать, выглядит от этого особенно глупым…
   Подсаживаемся за столик близ бассейна к каким-то веселым и общительным девушкам. Они из Финляндии. Я с трудом понимаю, о чем идет речь, но все-таки что-то говорю и, по-хозяйски придвинув к себе чей-то коктейль, отпиваю из трубочки. Вкуса не чувствую. Разговор плавно переходит на тему взаимоотношений мужчин и женщин. Я хочу бросить вызов, пускай даже это будет ложью.
   – У меня в Мегаполисе есть девушка, – говорю я финке, сидящей со мной рядом по левую руку, пытаясь сконцентрироваться на том, чтобы выдать хотя бы одну цельную фразу. Она смотрит мне в глаза и внимательно слушает. – И когда я еду куда-нибудь отдыхать, как только у меня появляется возможность, я ей изменяю. Все равно она ничего не узнает.
   И я смотрю на нее так, словно горжусь этим. Финка укоризненно качает головой и с легкой неприязнью, мелькнувшей на ее ухоженном личике, в знак женской солидарности, говорит, что так поступать нехорошо. Взгляд ее на мгновение становится откровенно осуждающим. Впрочем, у нее нет никаких оснований для того, чтобы на меня злиться.
   – Наверное, плохо, – киваю я…
   Точно не знаю, но подозреваю, что мы заказали такси, так как находились уже в другом клубе. Вряд ли мы бы дошли до него пешком. До нашего отеля рукой подать. Леша слушается меня во всем. Я отдаю приказы, а он их исполняет. И мне кажется, что взять такси было моей инициативой. Впрочем, это не имеет никакого значения…
   Я сижу на террасе, развалившись на мягком диване. Моя рубашка расстегнута чуть ли не на весь ряд пуговиц. Безжизненным взглядом гипнотизирую пустоту. Обнимаю девушку за плечи. В кресле сидит Леша и пьет из бутылки, по всей видимости, кем-то недопитое пиво, так как мы ничего не заказывали, если только я опять не провалился в забытье…
   Заметив эту девушку, я тут же поспешил усесться с ней рядом. Мне показалось, что Леша к ней не равнодушен. На удивление быстро он от нее пересел, освободив мне место. Это не заставило меня задуматься, словно все так и должно было случиться.
   Я повалился на мягкие подушки и, медленно растягивая слова, сказал несколько комплиментов, после чего стал расспрашивать ее о всякой чепухе, которая меня вовсе не интересовала. Но раз девушки такое любят, то – пожалуйста. Странно, что она от меня не отпрянула и, тем более, позволила себя обнять. Эта красотка с короткой мальчишечьей стрижкой, в белом беретике, с букетом маленьких розочек в руках и с блестящими глазами, рассказывала мне о том, как ее бросил парень. Душещипательная история, ничего не скажешь. Послушала бы она меня. Только сейчас из меня никудышный собеседник. Кажется, я по несколько раз спрашиваю у нее одно и то же и сразу же забываю ответы.
   Я чуть подался вперед и сижу, вперившись взглядом в одну точку. Если бы я знал, как впоследствии надо мной будет измываться Леша, то вовсе бы не подходил к этой девушке. Но, знаете, тут взыграло желание – быть первым, вот я и поплатился за свою поспешность, не учтя весьма важного обстоятельства, что мои представления о женской красоте под влиянием алкоголя упростились до неприличия. Что ж, от былой требовательности не осталось и следа, теперь я готов переспать с любой девушкой, какая только подвернется под руку.
   Рассказав о том, как ее бросил парень, она переходит на Таиланд.
   – Сволочь! Как он мог! – говорю я о парне, чтобы хоть как-то поддержать разговор. В сущности, мне совсем безразлично, кто ее там бросил. Я, уверенный и довольный, сжимаю ее в своих объятиях, словно она какая-нибудь прехорошенькая супермодель. Я то и дело, точно выдрессированный попугай, представляю ее Леше, который в ответ неловко улыбается, словно извиняясь за мое омерзительное поведение.
   – Ты нас уже познакомил, – выдержав небольшую паузу, говорит она.
   – Да? – искренне удивляюсь я. – Что-то не помню.
   И все равно, проходит какое-то время, и я опять начинаю их знакомить. В голове у меня вертится одна и та же мысль: «Пора вести на пляж. Пора вести на пляж».
   Мимо нас проходит официантка, с которой Леша так хотел развить отношения, точнее он хотел ее поиметь. Эта высокая длинноволосая брюнетка с достаточно неплохой фигурой ему симпатизировала. Даже выпила с ним по стопке текилы, но дальше этого дело не продвинулось. В какой-то день, когда Леша рассчитывал провести ее после работы домой, она повела себя с ним холодно, как будто он в чем-то перед ней провинился. Леша тогда страшно на нее обиделся. Через несколько дней, правда, она разговаривала с ним как прежде, но Леша тогда еще на нее дулся. Они охладели друг к другу и уже не общаются больше двух недель. Парадоксально, не правда ли? Обыкновенный конец наступил раньше, чем многообещающее начало.
   Вычищая пепельницу, официантка смотрит на меня с таким удивлением, точно у меня меняются цвет кожи и разрез глаз.
   Моя красавица встает с дивана. Я жадно тянусь к ее губам в ожидании поцелуя.
   – Не надо, – мягко отказывается она и целует меня в щеку. И снова все куда-то ускользает, прерывается и ухает в пропасть…
   Неоновая вывеска переливается красно-синими буквами. Мы вернулись в этот заколдованный клуб. Как? Совершенно не помню.
   Леша с видом провинившегося ученика, внимательно слушает крепкого охранника и часто кивает, словно соглашаясь со строгими замечаниями, получает от него какие-то указания по должному поведению и обязуется исправиться в будущем. На фоне охранника мой друг смотрится поразительно бледным, словно не провел на пляже и дня.
   – Знаешь, что он мне сейчас сказал?
   – Что?
   – Он сказал, что я наркоман!
   Леша, изнуренный с лихорадочным блеском в глазах, действительно чем-то похож на наркомана. Да и я выгляжу не лучше. Только мне кажется, дело тут в другом. Мы много раз входим и выходим из клуба, и может создаться впечатление, что развили какую-то бурную деятельность. Но все объясняется просто. Мы пропили все деньги и бегали за выпивкой в ближайший магазин, да и туалет в клубе платный. Так что подозрения охранника вполне обоснованны.
   Один раз сюда даже приезжали полицейские с собакой и искали наркотики.
   Дал бы нам кто-нибудь приз за вклад в развитие пивной отрасли. Всего лишь несколько бутылочек пива. Вам же нетрудно, я знаю! Ах, вы не представляете, как сильно хочется пить! И снова темнота…
   Курим Lucky Strike от нечего делать. У Леши нашлись деньги, и нашему ликованию нет предела. Мы заказываем еще несколько бутылок пива.
   Ближе к утру, пропив все деньги, мы выходим из клуба. Скоро начнет светать.
   Таксисты предлагают подвезти. Но мы истратили все подчистую. Идти невероятно тяжело.
   Не может быть! Эта девушка словно сошла с обложки журнала. Восхитительная голубоглазая блондинка. Красивый загар, белые зубы, но чего стоит ее грудь, соблазнительно выглядывающая из выреза желтой маечки, быть может, и силиконовая. Это юное создание, пока я пожираю ее взглядом, беззаботно болтает с подружками. Наверняка она шведка. Да и все равно, откуда она, если у нее такое роскошное тело и прелестное личико! Но я так пьян, что, пожалуй, она шарахнется от меня, точно от проходящего мимо поезда. Жаль, что в одночасье нельзя протрезветь. Она настолько красива, что хочется прикоснуться к ней, чтобы убедиться в ее реальности…
   Идущая мимо девушка что-то у нас спрашивает. Я не понимаю, чего она хочет. А! Который час!
   Леша смотрит на мои часы и говорит ей время, подчеркивая, что эти часы не какая-нибудь дешевка, а настоящие, японские.
   Она реагирует на его слова смехом. Знакомство. Я могу радоваться, если сейчас хотя бы один человек захочет со мной разговаривать.
   Странное дело, мы с Лешей словно по волшебству трезвеем и пытаемся поддерживать беседу.
   Девушка рассказывает о пафосных клубах, тусовках и ночных стритрейсерах и как будто гордится тем, что однажды разбила машину.
   И хотя многое мне незнакомо и непонятно, я напускаю на себя всезнающий вид. Уж очень не хочется выглядеть в ее глазах отсталым парнем. Она говорит так много, словно молчала до нашей встречи по меньшей мере целые сутки. Ей однозначно повезло с собеседниками, так как мы способны слушать даже самую откровенную чушь.
   Мы провели ее до самого отеля, договорившись увидеться завтра в клубе. Напоследок я спрашиваю номер ее комнаты, но она уклоняется от ответа. Когда девушка скрывается в отеле, я что-то бормочу о распущенности этих тварей…
   – О… Новая шлюха, – заплетающимся голосом бормочет Леша. – Я пошел…
   – Стой! – я пытаюсь его удержать.
   Проститутка берет его за руки. Я тяну его на себя. Он настолько ослаб, что не в состоянии сопротивляться. Эта потаскуха прекрасно понимает, что сейчас он ни на что не способен. Само собой, она рассчитывает на легкие деньги, а я ей мешаю. Она ругается, сверкая глазами от злости, и бьет меня по рукам, чтобы я отпустил Лешу. Я крепко держу его и продолжаю тянуть на себя.
   – Пусти! Пусти! Я хочу ее трахнуть! – кричит Леша на всю улицу.
   Я встречаюсь взглядом с сутенером. Крепкий, точно регбист, слегка небритый, как глянцевый мачо, он со смехом наблюдает за ходом нашей борьбы. Эта суровая горилла пока еще находится в отличнейшем расположении духа. Леша упорно рвется к шлюхе, и я вынужден бороться против двоих.
   Не знаю как, но мне удается выиграть эту напряженную борьбу. Проститутка, раздосадованная неудачей, кричит нам вслед какие-то ругательства.
   С моря дует холодный ветер. Серый рассвет. Улица пустынна. Такое чувство, что курорт вымер за ночь. Остались в живых только мы с Лешей. Держимся друг за друга, как за спасительные буйки, и, пошатываясь, бредем к отелю. Рухнуть на кровать и крепко заснуть. Большего и не надо.
   И снова в моей памяти зияет пропасть…
   Вот мы уже в номере. Я судорожно хихикаю, точно захлебываюсь водой. Каким-то чудом я еще удерживаюсь на кровати.
   – Хочу выпить, – тягучим голосом признается Леша и открывает дверцу холодильника. Достает бутылку коньяка и, так и не догадавшись ее открыть, прикладывает к губам. Потом ставит обратно. Немного помолчав, говорит:
   – Я хочу на море.
   – Утром пойдем! – я прямо-таки задыхаюсь от смеха.
   – Нет, я сейчас хочу, – настаивает Леша.
   Он берет с тумбочки ключ и, точно пьяный муж, вернувшийся домой под утро, неловко пытается попасть ключом в замочную скважину. Через минуту, а может и больше, ключ вываливается у него из рук и со звоном падает на пол. Леша оставляет свою затею, кое-как укладывается на кровати и, ворочаясь, пытается заснуть. Свешиваясь чуть ли не до самого пола, он лежит так, что вот-вот с нее упадет. Затем улегшись ровнее, внезапно начинает кричать, что он Джек Воробей, стреляет в потолок из воображаемого пулемета и, в завершение своего представления, что есть силы хлопает ладонью по тумбочке с требовательным криком: «Хватит! Хватит!»
   Бред высшего сорта. И неясно, кому адресовано это «хватит». Мне, ему, или кому-нибудь другому? Я все еще продолжаю смеяться. И не могу понять, кто из нас больше пьян. Но это и не важно. Ночь уже сдохла, и пришел новый день, возвещаемый золотом взошедшего солнца.

14

   Я проснулся после полудня и долго лежал в постели, не открывая глаза. Яркое солнце пробивается сквозь шторы приглушенным светом. В номере душно.
   Донимает мерзкое першение в горле. Томительная жажда. Желудок напоминает о своем существовании ноющей болью. Да, вчера я неплохо проспиртовался.
   Леша еще дремлет.
   Я выглядываю из-за шторы. Ослепительно сверкающее солнце. Был бы совсем чудесный денек, если бы я не чувствовал себя так плохо. Я залпом выпиваю два стакана воды. Улегшись на кровать, с угрюмым выражением лица смотрю телевизор. Вдруг в голову приходит тревожная мысль, я хватаю джинсы и начинаю шарить по карманам. Деньги пропали! Ничего нет! Шлюхи, грязные шлюхи! Это все они постарались! Проклятые воровки! Я с растерянностью и тревогой прошу Лешу посмотреть, остались ли у него после вчерашней попойки деньги, так как, скорее всего, меня обворовали.
   Услышав это, он мгновенно пробуждается и вскакивает с кровати. Завершив недолгие поиски, смотрит на меня с недоумением, словно не верит, что такое могло с нами случиться. У него тоже нет денег!
   Мы начинаем ругаться и обвинять во всем проституток.
   – Сколько у тебя украли? – спрашивает Леша.
   Вид у него помятый, словно он ночевал на привокзальной скамейке. Выясняется, что у нас пропала одинаковая сумма. Очень странно!
   Внезапно до меня доходит, что проститутки здесь не причем. Просто мы прокутили все, что у нас с собой было. Потратились на выпивку, из-за которой я теперь страдаю.
   Это утро словно кривое зеркало. Весь мир с похмелья кажется тебе до крайности паршивым. Он раздражает. Я благоразумно отказываюсь от позднего завтрака и вместе с Лешей волокусь на пляж…
   Зачем я сюда пришел? Не знаю! Беру горсть теплого песка, разжимаю кисть и наблюдаю, как он сыплется сквозь пальцы. Обычно солнце и море нас всегда выручали. Но сегодня все иначе. Море застлано слизкими темно-зелеными водорослями. Ты с опаской входишь в воду, точно в какое-то болото, и со страхом думаешь, что в тебя может вцепиться какая-нибудь отвратительная тварь. Первым идет купаться Леша. Вернувшись, он начинает брюзжать, как сварливый старикан.
   Но даже в таком отвратном состоянии, как сейчас, я все еще не утрачиваю способности размышлять. Около пирса купается много людей, когда другие места для купания словно закрыты на карантин. Они заходят в воду совершенно спокойно.
   Пройдя полосу водорослей, я с удовлетворением обнаруживаю, что вода у пирса необычайно чистая. Наслаждаясь ее прохладой, я погружаюсь по шею. Довольный своей сообразительностью, сообщаю угрюмому Леше, что хорошо искупался. Затем показываю ему это чудесное место. В ответ он раздраженно заявляет, что вечно я самый хитрый и упрекает:
   – Мог бы и другу сказать!
   Неподалеку от нас на пестрых больших полотенцах лежат отец с сыном. Сын, улыбчивый мальчуган, постоянно что-то спрашивает у своего родителя. Он выглядит счастливым. Его папаша, грузный мужчина с брюхом, горделиво выпячивающимся над плавками, с космами седеющих волос, производит пренеприятное впечатление. Он почему-то решил надеть на пляж двое плавок. Дырка на причинном месте, да еще из них, точно разбухшее тесто, выпирает жирная задница. Неудачник! Нищий Я смотрю на него с презрением, прямо-таки с классовой ненавистью. Его присутствие меня раздражает, и я хочу, чтобы он убрался отсюда как можно скорее. Я показываю Леше на этого типа, и он начинает материться, громко выражая свое недовольство.
   – Какая-то дыра, б**дь! Шастают тут п**арасы всякие! С**а, б**дь! Все настроение испортил!
   Рядом с нищим и сам поневоле начинаешь беспокоиться за свое благополучие. Честно говоря, я не желаю прожить больше половины жизни, чтобы в итоге превратиться в бедняка с дырявыми плавками, дряблым брюхом и неряшливым видом. Бррр!
   До этого неудачника доносится ругань Леши, и он растерянно смотрит на нас, как какой-нибудь робкий гуманист, тщетно ищущий защиты своих взглядов. Беспощадная критика растерзала его.
   – Леша, потише! Говори тише. Может, он сечет на русском, – предупреждаю я друга, которого появление этого бедняка взбесило еще больше, чем меня. Я успокаиваю его не потому, что жалею самолюбие этого неудачника, а из-за того, что не расположен сейчас к скандалам и, тем более, к драке. В общем, мне плевать, как живет этот бедняк, главное не стать таким же. Не стоит заниматься самообманом и напускным милосердием. Все должно идти от сердца.
   Вскоре мне становится так плохо, что я оставляю все свои вещи Леше и спешу в гостиницу. Моя сегодняшняя участь предрешена – бегать в уборную. Я иду по улице скорым шагом. Жизнь вмиг теряет все свое очарование. Когда тебе по-настоящему плохо, весь мир суживается до источника боли. Ты погружаешься в эту боль целиком. В ней растворяются все твои желания. Ты хочешь, чтобы боль отпустила тебя как можно скорее…
   Я со смехом рассказываю Леше, какие вчера он вытворял фокусы. Он ничего из этого не помнит. Смеется. Ухмыляется. Проститутки? Пустая бутылка из-под пива на бордюре? Кактус? Не может быть! Но, тем не менее, все это было.
   Леша делает удивленное лицо.
   Я подытоживаю свой рассказ тем, что в отличие от него вел себя вчера прилично. В этом я непоколебимо уверен.
   – Да! Еще как прилично! – ухмыляется Леша и начинает хохотать. – По усам текло, а в рот не попало, – дразнит он. – Ты хлыстал пиво одновременно из двух бутылок и ржал все время, как идиот. Помнишь ту телку, которую мы провожали?
   Я киваю.
   – Так ты ей, короче, стал втирать, что занимаешься йогой и играешь в гольф. Я даже сам удивился. Пьяный йог! Йоги же не бухают!
   Мне и самому смешно. Даже не предполагал, что могу быть таким дураком.
   – Мы еще, короче, отливать пошли, – со смехом вспоминает Леша. – Ты сцал в море, а я на лежаки… а когда мы шли назад, я уже точно не помню, ты хотел купить попкорн. У тебя одни медяки были в кармане. А я стрелял из воображаемого пистолета в продавцов и кричал: «Почему вы не падаете?» На меня смотрели, как на психа.
   Неужели можно… можно быть такими животными?
   Леша неумолим:
   – Помнишь того парня с бананом, который звал нас в бордель? Ты, короче… – тут он приостанавливается, его душит очередной приступ безудержного смеха. – Ой, б**! Ты бы видел, как он подскочил на месте! Мы шли с клуба, ты подкрался к нему сзади, сложил руки рупором и заорал прямо в ухо: «go-go girls!» Удивительно, как он не въ**ал тебе за такое!.. Ты еще хотел сходить в бордель!
   – Не может быть! – горячо отпираюсь я. – Этого точно не может быть!
   – Ну да! Кому ты рассказываешь, – ухмыляется Леша. – Ты меня сам звал! Только не в Velvet, а в Playboy!
   Я озадаченно потираю лоб. Какая-то амнезия, честное слово.
   – Ты еще горланил песни на всю улицу! У тебя, кстати, классно получалось!
   – А что я пел?
   – Эту… What is love. Ну, помнишь, которая с Джимом Керри. Ты еще лицо так делал, как в клипе…
   – Как я ее мог петь, если даже текста не знаю!
   – Ты нормально ее пел! Не только припев, но и куплеты! – утверждает Леша.
   Вполне возможно, если учитывать, что я не помню, сколько вчера выпил.
   – Еще та, помнишь? – тут я мрачнею, словно вспоминаю что-то очень неприятное, позорящее меня, и с надеждой в голосе, что все же ошибаюсь, неуверенно добавляю. – Она же корыто…
   Я говорю это так неуверенно, словно надеюсь, что Леша ударит меня наотмашь по лицу и скажет, что я совсем разбаловался, раз брезгую такими красивыми девушками, как она.
   Но вместо этого он разражается смехом.
   – Еще какое корыто!
   «Как хорошо, что я не пошел с ней на пляж», – думаю я, слушая, как Леша описывает эту девушку.
   Я высказываю эту мысль вслух, и мы вместе смеемся, вспоминая смутный образ, к счастью, так и непокоренной мною девушки.

15

   Следующий день я безвылазно провожу в номере, лежа на кровати. Слушать музыку надоело, а смотреть скучный фильм, голливудский блокбастер, неохота. Поэтому я предпочитаю просто лежать. Еще вчера я задумывался над тем, что нельзя так сильно напиваться. Кто знает, что со мной могло случиться? Взбреди мне в голову купаться, и я мог бы утонуть. Да могло произойти все что угодно! И я еще должен радоваться, что пьянка закончилась относительно благополучно. Леша на пляже. Он купается, когда я, голодный, тоскую в этих четырех стенах. Ничего не поделаешь, приходится расплачиваться за собственное беспутство.
   За окном стремительно темнеет. Слабый ласковый ветерок окреп и стал каким-то озлобленным. Сумрачный вечер. Вот-вот упадут первые капли дождя…
   Хлещет яростный ливень. Изредка слышны громовые раскаты. За сплошной водяной стеной ничего не разглядеть. Весь день я надежно укрыт от внешнего мира. И эта надежность меня угнетает.
   Номер – как затхлый приют.

16

   Завтра самолет. Я улечу в Мегаполис, зная, что больше не вернусь сюда никогда. И не потому, что здесь мне было хорошо или плохо. Просто меня влекут новые впечатления!
   Море переменилось. Оно как-то разом утратило свое величие. Вода ледяная, прозрачная, точно горный ручей. В прохладном воздухе отдает приближающейся осенью. Пляж опустел. Музыка смолкла. Не видно спасателей, играющих в волейбол. Не ревут скутера и не летают на парашютах туристы. Все куда-то исчезло. Нет больше того ощущения безмятежного, безмерного счастья. С его утратой курорт обеднел.
   Мы стоим на пирсе, от которого отходит паром с экскурсантами. Он держит курс на старинный городок.
   Леша с энтузиазмом предлагает отправиться туда следующим рейсом. Зачем? Чтобы развеяться!

   Я наблюдаю за игрою неутомимых волн, полных солнечных отблесков, и едва слышно отвечаю, что не стоит куда-то ехать.
   Что для меня значит этот город? Я не связан с ним прочной нитью воспоминаний. А впустую бродить по его улочкам и позевывая от скуки, разглядывать шедевры местной архитектуры мне совсем ни к чему.
   Пускай мне и тошно на этом курорте, но я свыкся с ним, знаю, чего можно от него ожидать.
   – У нас еще осталась бутылка коньяка, – мечтательно говорю я в надежде, что Леша поддержит мою идею.
   Едва прошло несколько дней после того кутежа, и, вопреки своему обещанию больше не пить, я вновь хочу налакаться. Может быть, скука растает в алкогольном дурмане…
   Я кромсаю лимон тупым перочинным ножом и разливаю греческий коньяк по стаканам. Вещи мы собрали заранее, так что утром нам остается только вовремя подняться, ничего не забыть и убраться из номера.
   У коньяка такой мерзкий вкус, что еще немного – и я все выблюю. Распив полбутылки, остальное я с молчаливого согласия Леши выливаю в унитаз.
   Мы идем в клуб…
   К ночи курорт заметно оживает. Везде царит неуемная жажда развлечений. Среди этого карнавального гама чувствуешь себя особенно одиноким.
   Мы стоим у бара, названного в честь датского сказочника.
   – Это что за колымага? – с пренебрежением спрашиваю я то ли себя, то ли Лешу. – Дай-ка я пну ее ногой.
   Но, заметив владельца машины, я мигом стихаю, словно сумасшедший на которого надели смирительную рубашку.
   Наверное, если меня сейчас перевернуть вверх ногами, то из моего нутра выльется вся эта дрянь. Может, еще не поздно вернуться в номер и лечь спать? Может, хватит на сегодня? Нет, не хватит, потому что я опять пью пиво, пытаясь заглушить гадостное послевкусие коньяка. У меня в руках желтые флаеры. Синие буквы плывут и разбегаются, меняются местами и подпрыгивают. При свете фонаря мне все же удается разобрать следующее: «Две текилы бесплатно до 02:00». Я тороплю Лешу. Мы должны успеть! Я так счастлив, будто нашел клад.
   Передо мной вырастает шеренга из четырех стопок. Я уже собираюсь взять одну из них, и тут барменша уверенно заявляет, что мы должны заплатить. Как же так?
   Я возмущен этой несправедливостью и вновь пытаюсь выпить, но Леша бьет меня по рукам, а барменша ловко убирает стопки с текилой со стойки, словно их здесь и не было. Она объясняет:
   – Для того чтобы получить две текилы бесплатно, надо купить еще две.
   – Давай купим, – подзадориваю я Лешу.
   Так случается каждый раз, когда мне уже пора остановиться.
   Леша придерживается другого мнения. Наверно, желая менять утешить, так как я пропил все свои деньги, он заказывает две бутылки пива. Я раскуриваю сигару. С ней я напьюсь быстрей…
   Вытанцовываем на лестнице в ритм музыки. Я, ощущая себя отверженным всем миром, выкрикиваю снобистские лозунги. Когда это занятие мне надоедает, я предлагаю Леше знакомиться с иностранцами и найти среди них как можно больше новых друзей. Бредовая идея! Тем не менее, мы рьяно беремся за ее осуществление. Господи, сколько людей прозябает в этой дыре! Свалка бездельников и подрастающих неудачников! И сюда-то я так стремился!
   Наш запал быстро иссяк. Понятное дело, новые знакомые старались отделаться от нас как можно быстрее. В основном мы обменивались мнениями по поводу игры тех или иных футбольных команд. Несколько бессвязных предложений – и разговор закончен. Вскоре мы нашли новое развлечение. Бассейн манил нас давно. Так и хотелось со всего разбега, вздымая тучи брызг, прыгнуть в него в одежде.
   Я робко подхожу к бортику бассейна и гляжу на подсвеченную воду, словно прикидываю, как бы удачней нырнуть.
   – Прыгай, – любезно предлагает Леша, а сам стоит поодаль, чтобы случайно не оступиться.
   – Давай вместе…
   Леша, помешкав несколько секунд, снимает пиджак и аккуратно набрасывает его на урну. Я подталкиваю его в спину, опасаясь, что он может схитрить, и я прыгну один.
   Я едва не захлебываюсь, хотя вода тут глубиной мне по пояс.
   Леша пытается закурить сигару. Он несколько раз неловко чиркает зажигалкой, и она вместе с сигарой вываливается из его рук. Зажигалка перестала работать, да и сигара безнадежно промокла. Леша не унывает и какое-то время еще пытается ее зажечь.
   Раздаются новые всплески. К нам со смехом приближаются какие-то девушки…
   Охранник показывает мне кулак. Он требует, чтобы мы вылезли из бассейна. Неужели наша детская забава пришлась ему не по душе? Мы всего-то и делали, что обрызгивали друг друга водой.
   Когда я кое-как выбираюсь из бассейна, с меня ручьями стекает вода, точно с воскресшего утопленника.
   Мокрая одежда прилипла к телу. Меня пробирает такая дрожь, что я начинаю стучать зубами. Так холодно, словно мы в Антарктиде.
   – Такси, такси…
   Расплывчатое сияние фонарей. Я нахожусь в другом мире, где есть голоса, но где не разглядеть лиц.
   – Пошли, – настойчиво тянет меня за руку Леша, – я взял машину.
   Вы думаете, мы едем в отель? В другой клуб!
   Я сижу на заднем сидении. Меня бросает из стороны в сторону. Голова безвольно болтается, словно я какая-то сломанная пластмассовая кукла. Я слышу свой приглушенный смех настоящего придурка.
   Леша что-то вытворяет впереди, но я не могу сообразить, что именно. До меня доносится голос таксистки, и я с трудом улавливаю смысл сказанного. «Если ты не перестанешь, я вызову полицию», – говорит она Леше. И я снова смеюсь…
   Мы стоим вблизи клуба, не решаясь туда зайти. Холод все сильнее овладевает нашими телами. Мы промокли насквозь, будто попали под августовский ливень. Меня выпотрошили, как рыбу. Леша – мой проводник. Без него я пропаду.
   Вдруг он, не говоря ни слова, останавливает каких-то девушек и начинает с ними разговаривать. Одной из них Леша галантно предлагает единственную оставшуюся сухой вещь – свой черный пиджак, а я, за неимением оного, пытаюсь обнять вторую девушку.
   – Ой, ты такой мокрый! – неприязненно говорит она и чуть от меня отстраняется.
   Я убираю руку с ее плеча, понимая, что она права.
   – Пойдемте с нами в клуб. Мы за вас заплатим, – великодушно предлагает Леша, и тут же добавляет: – Только нам надо сходить за деньгами. Это недалеко.
   Девушки соглашаются подождать нас возле отеля. Еще бы! Что может быть лучше щедрых и напившихся ухажеров! Они будут платить за них всю ночь и ничего не потребуют взамен. А если что-то и потребуют, то от них всегда можно легко избавиться. Благородные идиоты!
   Идти за деньгами в отель я побоялся, поручив это деликатное дело Леше. Попробуйте-ка в моем состоянии внятно сказать портье, чего вы от него хотите.
   Я остаюсь с новоявленными подругами и, сидя на корточках, смотрю в лужу и пытаюсь поддерживать разговор. Само собой, они учатся в каких-то там университетах, и их специальность связана с чем-то химико-биологическим. В общем, с тем, чем, по-моему, скучно заниматься.
   Леша задерживается, и девушки выражают по этому поводу беспокойство, только деваться им все равно некуда, по крайней мере, пока. Вход в клуб, да и скорее всего какие-нибудь коктейли за наш счет, точнее за Лешин, так как сегодня он угощает и меня. Там девушки найдут себе других парней, а если у них ничего не выйдет, останутся развлекаться с нами.
   Вскоре появляется Леша, такой счастливый, словно ему подарили виллу на берегу Адриатического моря.
   – Все нормально? Поменял? – спрашиваю я. Голос мой дрожит от радостного нетерпения. Как тут не радоваться! Скоро выпьем!
   Он поменял, правда, в раз пять больше, чем требуется.
   – Зачем так много? – шепчу я.
   Леша в ответ хрипло смеется:
   – Я подхожу к ней и говорю: «Поменяйте бабасы». А она не втыкает. Потом спрашивает: «Деньги?» «Угу».
   И все бы хорошо, только вот когда до клуба остается совсем ничего, наших подруг останавливают какие-то парни. Девушки просят нас подождать. Они ненадолго. Непринужденно болтая, наши спутницы мило улыбаются этим загорелым красавчикам и, похоже, напрочь забывают о нашем существовании. Такое откровенное пренебрежение задевает меня за живое. Я чувствую, как во мне пробуждается жажда справедливости. Страсть как хочется дебоширить! Разве что сейчас я самонадеян.
   – Скоро вы там? – с глухим раздражением спрашиваю я, тщетно стараясь казаться хладнокровным. Их болтовня слишком затянулась, и я подозреваю, что эти девушки советуются с парнями, как лучше избавиться от такого балласта, как мы с Лешей.
   – Скоро, скоро, – обещает одна из них и продолжает болтать.
   Нетрудно догадаться, что эти ребята вознамерились оставить нас ни с чем. Они поглядывают на нас с Лешей с ехидной улыбкой. Один из них уже обнимает девушку, которую я считал своей. Вопиющая наглость! Честно говоря, на нее мне плевать, здесь все дело в уязвленном самолюбии. Я подскакиваю к этим воркующим голубкам и резко сбрасываю руку этого парня с ее плеча. Эта глыба мускулов подходит ко мне чуть ли не вплотную. На меня это не производит ни малейшего впечатления, так как мой страх давно атрофировался. Я веду себя чрезмерно дерзко, несмотря на то, что в глубине души понимаю: лучше с ним не связываться. Но я хочу быть героем, прежде всего для себя самого.
   Леша, как рефери на ринге, становится между нами и призывает громилу к спокойствию, списывая все на мою невменяемость.
   Этот парень, порядком смахивающий на боксера-тяжеловеса, словно гипнотизируя меня взглядом, со злобой шипит мне в лицо:
   – Давай, ты не будешь трогать меня руками. Хорошо, парень?
   И его угрожающий голос врывается в мое сознание, вызывая прилив адской злости. Мне хочется надвое раскроить этого наглеца. Была бы только катана.
   – Ты меня толкнул! Ты толкнул меня! Понимаешь? – возмущенно восклицает «моя девушка».
   Сейчас она мне кажется уродливой потасканной б**дью из какого-нибудь студенческого общежития. Может, я трезвею? О, наверно, она ждет, что я упаду перед ней на колени и взмолюсь о прощении! Какая искусная игра! Браво! Брависсимо! Где же аплодисменты?!
   Бедняжка жутко расстроилась. Утешьте ее!
   Ее обнимал такой красавчик, и тут их идиллию разрушил какой-то негодяй!
   – Я тебя не толкал, – устало оправдываюсь я, прекрасно понимая, что это заключительная сцена плохо срежиссированного спектакля.
   Ее взгляд неумолимо-холодный.
   – Все… – выносит она приговор. – Я не пойду с вами в клуб…
   Как будто я не догадываюсь, что ты со своей подругой, хочешь от нас избавиться. А сейчас очень кстати подвернулся благовидный предлог. Я хам, а ты, видите ли, «принцесса». Нет, ты не принцесса. Это твой эфемерный облик, порожденный моим алкогольным дурманом, да и то он жил в моем сознании недолго. Он уничтожен реальностью. На самом деле ты заурядное существо, коих на этой планете немало. И ты будешь плодить таких же существ. Тут нам пора бы и разойтись, но меня так и подмывает оттянуть неминуемую развязку, разыграть перед ней ничего не понимающего идиота.
   – Почему это ты не пойдешь?
   – Ты толкнул меня… Все… я не пойду с вами в клуб, – снова повторяет она ледяным тоном. Она даже чуть повысила голос, словно имеет право меня отчитывать.
   За все это время Леша произнес всего лишь несколько фраз, будто происходящее его не касается.
   Эти парни все еще пытаются воздействовать на меня угрозами – наверное, провоцируя на драку.
   Я защищаюсь как могу.
   – Эй вы, я сумасшедший! Мне терять нечего! Я живу в отеле, где много русских. Здесь есть полиция!
   Жалкий блеф, не правда ли?
   Я отчаянно жестикулирую, пытаясь вывести их из себя. Двумя пальцами я показываю им символ победы. Я ненавижу этих подонков, особенно бритоголового «боксера-тяжеловеса». И будь я немного трезвее…
   Но Леша, наверное, предчувствуя, что дело может кончиться плохо, тянет меня за собой.
   Обернувшись, сгибаю руки в локтях, показываю им два средних пальца и выкрикиваю несколько ругательств.
   – Где же русские? – кричу я.
   Такое ощущение, будто я потерялся во времени.
   Вдруг девушки, цокающие впереди нас каблучками, останавливаются. Мой крик не остался неуслышанным!
   Леша заговаривает с ними. Я не понимаю о чем они говорят! Передо мною маячат одни силуэты…
   Две проститутки предлагают нам свои услуги. Какие услуги?! Вы что! Тогда они спрашивают время. Время?! Его не существует! Надо чего-нибудь выпить…
   Пьем текилу, не спрашивая соли и лимона. Какая разница, если глотка уже разогрета.
   Огромные колонки извергают мощный яростный звук, пульсирующий в твоих ушах. Парни и девушки танцуют, словно какие-то сектанты. Последняя ночь. Я должен исчерпать ее до дна. И я беснуюсь вместе с этими умалишенными под зажигательные ритмы низкопробной массовой культуры. Рдеет сигарета. Из кармана джинсов торчит истрепанная влажная пачка Parliament. И я веду себя так, будто мне наплевать, что будет завтра и как сложится моя судьба. Есть только музыка, неистовый танец, сигарета в зубах и больше ничего.
   Леша пристает к какой-то девушке. Она, вроде как, не против знакомства, но, тем не менее, показывает ему своего парня с глянцевыми массивными мускулами, намекая, что не нуждается в его ухаживаниях. Леша изъявляет желание с ним разобраться, но я удерживаю его от этой глупости, осознавая, что этот парень порвет его на тряпки. Леша послушно кивает и смотрит куда-то в сторону рассеянным взглядом. Неизбывная тоска застыла на его усталом лице. Нам всего мало: впечатлений, эмоций, пьяного счастья…
   Мы бредем по улице, держась друг за друга. Неведомая сила управляет нами, будто чья-то рука выводит кривую линию. Мы выписываем самые немыслимые зигзаги, то и дело рискуя упасть на асфальт. Я согнулся, как древний старик. Веки полузакрыты, и все тело пробирает дрожь. Я оглашаю криками всю улицу и не пропускаю мимо ни одного прохожего. Каждому из них я выражаю свою благосклонность, показывая распрямленными средним и указательным пальцами символ победы.
   – Завтра я убираюсь из этой дыры! Больше меня вы здесь не увидите! – кричу я изо всех сил, с надрывом, так что вскоре перехожу на хрип.
   Видя, что я начинаю буянить, Леша набрасывает мою руку к себе на плечо и держит меня крепче. Но все же, изловчившись, я бью ногой по металлической вывеске, и она, подлетев в воздух, с грохотом падает на мощеный плиткой тротуар. Прохожие смотрят на нас. Я кричу им что-то осипшим голосом.
   – Тише, тише, – успокаивает меня Леша.
   В ответ я ругаюсь…
   С нами какие-то девушки, на одной из них Лешин пиджак. Откуда они взялись? Я не успеваю задать этот вопрос, как он гаснет в моем сознании. Они хотят в McDonald’s. А что дальше? Неизвестно. Странное дело, я отчетливо вижу только друга, остальные люди для меня лишь смутные образы.
   Вдруг я резко разворачиваюсь и иду к перекрестку. Я хочу, чтобы мрак поглотил меня. Я, словно главный герой фильма, отказывающийся от всего, что у него есть, во имя лучшей жизни.
   Меня несколько раз окликает Леша. Но я не отзываюсь, так как сосредоточен на том, чтобы перейти дорогу. Для меня это невероятно сложно, ведь я настолько пьян, что могу уснуть в любой грязной луже.
   И все же меня кто-то догоняет, но я не оборачиваюсь. Знаю, что это не смерть, поэтому не страшно. Я чувствую нежное прикосновение мягкой теплой ладони.
   Она держит меня за руку и ласково уговаривает вернуться. Кульминация всей ночи! Что же я выберу? Трухлявое прошлое или будущее без каких-либо гарантий?
   Внезапно я, сам того не желая, как-то грубовато отталкиваю ее руку и, буркнув что-то вроде «отстаньте от меня», ступаю в спасительный мрак.
   В животе пляшут черти, глотка стремительно деревенеет. Я останавливаюсь рядом с закрытыми павильонами торговцев и, наклонившись, опираясь руками на чуть согнутые в коленях ноги, начинаю отрыгивать едкой смесью изжоги и вязкой, тянущейся словно сопли, слюны. Из глаз текут слезы.
   Такое чувство, будто кто-то выкручивает меня изнутри как белье. Вялая рвота. Как это мучительно!
   Голоса каких-то прохожих. Я настолько ослаб, что не могу поднять голову. Удивительно, что я еще не ползаю на четвереньках. Я будто врос в тротуар, ноги застыли, как колонны.
   Голоса смолкают. Кто-то хлопает меня по спине и спрашивает, все ли со мной в порядке.
   Я киваю.
   – Спасибо… Все хорошо… Это скоро пройдет.
   И они уходят.
   Добрая душа! Я растроган! Наверное, это первый из здешних людей, кто вознамерился мне помочь, увидел во мне обыкновенного человека.
   Я чужак на этом курорте. Я потенциальный клиент. Улыбка за чаевые. Секс за деньги. Вот что значит местное гостеприимство. Всем плевать, кто ты такой, как тебе здесь, хорошо или плохо, главное, чтобы у тебя водились деньги…
   Странно устроен человек. О Боге он думает только тогда, когда ему некуда больше деваться. Еще позавчера я благодарил Бога за то, что все обошлось. Обещал больше не пить. И что из всего этого вышло?
   Бог готовил нас к жизни, а не к пустому смрадному существованию. Многие все еще продолжают молиться Богу по привычке, хотя давно уже утратили его в своих сердцах. Отгородились от него мишурой церковного культа и искренне полагают, что они – истинные верующие, забывая о том, какие дела творят каждый день, или, уподобляясь ненасытным животным, увязают в дьявольских песках кутежа и разврата. И я плачу по счету за сегодняшнюю ночь…
   Небо на горизонте порозовело. Скоро на земную твердь брызнут первые лучи восходящего солнца. Я, словно безмолвный памятник своего разорения, неизвестно сколько, стою все на том же месте.
   Леша возникает из рассеивающегося мрака, точно ладья выплывает из густого тумана. Быть может, это зрительная галлюцинация. Но такое ощущение, что рассвет состоялся в течение нескольких секунд, как-то кинематографично, словно кто-то на быстрой скорости промотал пленку вперед.
   Друг похож на загулявшего семьянина, возвращающегося домой после развратной ночки. На его лице самодовольная улыбка. Увидев меня, он удивляется и, пьяно улыбнувшись, спрашивает, словно у себя самого:
   – О! Ты еще здесь?
   Я не отвечаю, только сплевываю под ноги.
   Леша, закинув мою руку к себе на плечо, помогает сойти мне с места и ведет меня в отель.
   Поравнявшись с парочкой влюбленных на углу улицы, Леша им что-то говорит, а я опять сгибаюсь.
   – Давай, скоро уже придем.
   – Пошел на х**, – еле-еле шепчу я, и, вставив в рот два слюнявых пальца, с надсадой извергаю рвотную струю.
   Парень с девушкой ошеломленно смотрят на меня. Похоже, что я изгадил им всю прелесть прощального поцелуя.
   Отель еще спит. И никто нас не ждет. Мы думаем, что закрыто, но стеклянные створки послушно разъезжаются в стороны.
   Пока Леша берет ключ от номера у разбуженного портье, я с опущенной головой, стою у лифта, опираясь ладонью о стенку. К счастью, меня не начинает выворачивать здесь же.
   Зайдя в номер, первым делом я бегу в ванную. Леша весел как ребенок. Он пинает ногой мусорное ведро, так что пластмассовые бутылки разлетаются в разные стороны, и с дурашливым хохотом всесильного чародея дает мне пинка под зад. Я посылаю его куда подальше и припадаю к унитазу.
   Леша оставляет меня в покое и громко выражает свое удовольствие.
   – Какие девушки!
   Он, словно издеваясь, со всеми подробностями рассказывает, как употребил их на пляже. Вот досада! Почему я не пошел вместе с ними? Судя по его словам, девушки они покладистые. Сами взяли за руку и отвели на пляж, даже джинсы расстегнули.
   Я злюсь на себя. Дернуло же меня так напиться!
   – Сколько им лет?
   – Они говорили, что четырнадцать, – отвечает Леша и довольно матерится. – Обслужили как следует!
   Пошатываясь, я выхожу из ванной. Сил никаких. За окном яркое солнце. Прекрасное утро. Я кое-как стаскиваю с себя мокрую одежду, запихиваю ее в пакет, бросаю его в чемодан и валюсь на голый матрас.
   Простыня смята, одеяло лежит на тумбочке, а подушка – на полу. Наверное, Леша спьяну перепутал кровати или, быть может, решил надо мной подшутить. Впрочем, сейчас мне не до этого. На часах – шесть, а пробуждение – в одиннадцать. Прошу заметить, крайне мучительное пробуждение…

17

   Напев мобильника возвращает меня в безрадостную реальность. Несколько раз играет один и тот же отрывок песни Nelly feat. Kelly Rowland Dilemma. Леша не торопится выключать будильник.
   – Леша, – хриплым шепотом умоляю я, – еще пятнадцать минут, я прошу тебя… дружище… пятнадцать минут.
   Ненавистная мелодия стихает, и я проваливаюсь в какие-то темные казематы…
   Как-то раз я даже грозился разбить мобильник о стену, если Леша не выключит мелодию. Тоже играла Dilemma. Я был с похмелья. Один и тот же коротенький отрывок прозвучал раз десять, прежде чем полусонный Леша выключил будильник…
   – Поднимайся, – он тоже охрип.
   Я как будто его не слышу.
   – Поднимайся, уже пора… – настойчиво повторяет Леша.
   – Сейчас, еще немного, – я словно раненый в госпитале, силюсь встать, но ничего не выходит.
   Рот – как сточная канава. Вкус вчерашнего безумства. В горле сильно саднит, будто там незаживающая рана. Я бы так и провалялся целый день на кровати, если бы не этот самолет.
   Я с тихим стоном поднимаюсь. Меня тут же ведет в сторону.
   – Какой же я бухой, – с удивлением говорю я.
   Леша говорит, что еще десять минут я могу полежать. О, какая роскошь!
   Мы почти не разговариваем друг с другом – не из-за того, что таим в себе какие-то невысказанные обиды, а потому что все наши силы, без остатка, забрала ночь безжалостного разгула.
   Я настолько ослаб, что мой чемодан из номера выносит Леша.
   Пока уборщица осматривает номер, который, к счастью, мы не успели разнести, я сижу у двери, как нищий, и смотрю вверх, в потолок, словно надеюсь на помощь Всевышнего.
   Отражение в зеркале лифта ужасно. Ну и лицо! Я как будто возвращаюсь из плена. Впалые щеки, несколько морщин, прорезающих лоб, белки глаз, испещренные сосудами и губы, покрывшиеся белесым налетом. Мой изнуренный вид говорит сам за себя. В целом сходство с бывшим пленным достаточно верное, только эта самоирония меня совсем не радует.

   Автобус еще не приехал, поэтому мы оставляем багаж в холле, а сами идем к бассейну. Я сажусь на деревянный стул и запрокидываю голову в поисках точки опоры. Но ее нет. Закинь я голову резче, вероятно, опрокинулся бы вместе со стулом. Глаза прячу за солнцезащитными очками.
   – Пойдем купим чего-нибудь попить.
   Я тяжело поднимаюсь со стула и плетусь вслед за Лешей. Нещадно палит солнце, что усугубляет мое и без того отвратительное самочувствие. Кажется, еще немного и раскаленное светило выжжет на моем затылке клеймо.
   Заходим в магазинчик. Внутри чудесная прохлада кондиционеров. Мы часто заглядывали сюда, возвращаясь с пляжа, чтобы сделать мелкие покупки, поэтому хозяйка нас хорошо запомнила. Сняв очки, я здороваюсь с ней. Благожелательно улыбаясь, она спрашивает, как у меня обстоят дела.
   – Хорошо, – отвечаю я голосом умирающего.
   Взгляд ее становится несколько подозрительным. Она не верит в эту явную ложь.
   – Дайте мне, пожалуйста, пять пакетов, – прошу я и опускаю руку в карман шорт за деньгами.
   Как человек предусмотрительный я решил позаботиться о своем комфортном трансферте в аэропорт. Не очень-то приятно блевать на себя. А пакетами я смогу воспользоваться в любой момент. Неэстетично, конечно, но зато удобно и не придется судорожно метаться по салону автобуса.
   – Бери так, – с великодушной улыбкой предлагает она.
   Интересно, хозяйка догадывается, для чего мне нужны пакеты?
   Леша покупает две бутылки ледяной воды.
   Жара неимоверная. Мы – словно под лупой какого-то мальчишки, ждущего, когда же зажжется огонь. Выйдя из магазина, и сделав несколько жадных глотков, Леша выливает содержимое бутылки себе на голову. Он фыркает, как боксер в перерыве между раундами, и с его головы струйками стекает вода.
   Я не решаюсь последовать его примеру.
   Времени до отъезда еще предостаточно. Его надо чем-то занять. Мы сидим на террасе клуба в приятном теньке и молчим.
   Леша, поглядывая на меня украдкой, внезапно начинает хохотать. Наверное, вспомнил что-то забавное. Лень даже теряться в догадках.
   Давясь хохотом, он рассказывает мне о том, как я собирался поджечь бороду одному секьюрити, похожему на индейца. Пожалуй, этот кряжистый парень со свирепым выражением лица и блестящими волосами, убранными в хвост, вытряс бы из меня всю душу.
   – Ты еще в бассейне постарался… Помнишь, к нам прыгнули какие-то телки?
   – Да, – смутно припоминаю я, – они смеялись, как ненормальные.
   Леша хохочет.
   – Так. А что там было?.. Давай! Говори! Я ничего не помню.
   Истории моих похождений, рассказываемые Лешей, несмотря на свою омерзительность, тешат мое самолюбие и позволяют хоть ненадолго отвлечься от подступающей к горлу тошноты.
   – Они, короче, вначале хихикали, а потом ты сорвал с одной телки пиджак, даже отлетела пуговица, и стал сильно щупать ее за грудь. Еще на меня смотрел, как будто ждал одобрения.
   – Что дальше было?
   – Она начала вырываться… и убежала… И еще ты обрызгал охранника…
   – Он мне кулак показал…
   Вдобавок Леша рассказывает о том, как я, чуть ли не плача, искал свою сербку, но ее нигде не было.
   – Где же ей быть, если она давно уехала, – мрачно констатирую я.
   Мне невесело. Вчера я опять превратился в какое-то животное, без капли стыда и совести. Нес какую-то ересь и осип настолько, что теперь едва разговариваю.
   – А что те две украинки, которых ты вчера на пляже? Как ощущения?
   Леша небритый, с опухшим лицом, рассеянно смотрит перед собой. Мой вопрос заставляет его очнуться.
   – Да ничего особенного… Я ни х**а не почувствовал. Я же пьяный был… Я их потом на автобусную остановку проводил. Так там они еще двух подруг встретили. Еще лучше телки. Одна смазливая, смуглая брюнетка… Тебе бы понравилась, я знаю твой типаж…
   – Вот б**, – с досадой и в то же время мечтательно говорю я. – Жаль, что я вчера нажрался. Так бы четырех товарнули… Я бы раскрутил их как-нибудь, раз ты говоришь, что те две на остановке еще красивее были… Я бы себе брюнетку взял…
   – Ты что! Там еще какие конфеты были! Я сам офигел даже… Я им еще про Кубу втирал. Что приехал оттуда.
   И в этом весь Леша. В нем я узнаю себя. Изрядная доля снобизма.
   Леша посматривает на часы. Пора уходить. Автобус приедет с минуты на минуту…
   Я едва успел перейти дорогу, как меня замутило с такой силой, что я развернулся и скорым шагом пошел назад, к клубу…
   Судорожно даю купюру мужчине, ведающему оплатой туалетных дел. Забегаю в уборную, словно за мной гонится бешеная собака, и, не снимая солнцезащитных очков, блюю стремительной струей в унитаз. Хоть небольшое, но все-таки облегчение. Слезы благодарности текут из глаз.
   Мужчина честно отдает мне сдачу, я оставляю ему чаевые. Мог бы и обмануть…
   Тошнота все еще злорадствует. Я полумертвый сижу в автобусе, откинувшись на спинку сиденья с открытым, как у задыхающейся рыбы, ртом. Жарко, как в парильне.
   Леша что-то спрашивает у меня по поводу документов. Он сидит впереди, через ряд сидений. Нет сил говорить, и я слабо махнул рукой. Леша все понял и отвернулся. Дичайшая разбитость.
   В аэропорту прохладно, но, как мучение, длинная очередь на паспортный контроль. Так и тянет усесться на пол, а еще лучше здесь улечься и крепко заснуть.
   Позади меня стоит необычайно красивая немка. Я любуюсь ею, точно шедевром французских импрессионистов. У нее большие волнующие глаза, каштановые волосы и слегка загорелое лицо. Она смотрит на меня сочувственным взглядом. Я и вправду слишком плох, и мне становится еще хуже при мысли, что придется как-то выдержать этот перелет.
   Денег осталось ровно на две бутылки питьевой воды. В зале ожидания слышен немецкий говор. Пока Леша покупает воду, я смотрю за вещами и наблюдаю за людьми. Они, пожалуй, отдохнули, но пришла пора возвращаться к делам, с головой нырять в омут обыденности.
   Дома меня ждут дожди, словно слезы уходящего лета, и дни – безжизненные, как пепелище…
   Напротив меня, рядом с мамой, сидит прекрасная девочка. Она что-то увлеченно щебечет матери, не замечая ничего вокруг. Ее бездонные, влажные глаза полны мечтаний. Ее личико еще не испорчено пороками. Пройдет несколько лет, и она наивной девушкой вступит во взрослую жизнь. Этот хрупкий цветок кто-то должен сорвать.
   Я надеюсь, что ее не растлит ночная жизнь с дымом сигарет и дурманом спиртного. Я не хочу, чтобы она стала обыкновенной шлюхой – утехой пожилых ловеласов, чье эфемерное мужество только и заключается, что в банковском счете, коттедже и дорогой машине. Этим потрепанным павлинам обычно больше похвастаться нечем. Правда, чаще всего этого вполне достаточно, чтобы найти себе подстилку на ночь.
   Но у нее ведь все может быть иначе. Правда?

18

   На этот раз наши места в середине салона. Соседка – девушка лет двадцати семи в розовом спортивном костюме с впечатляющей грудью пятого размера. Леша занимает место у иллюминатора и искоса бросает на нее взгляд. Мы переглядываемся. Чего же тут непонятного…
   Леша ошеломлен. Он же с таким благоговением относится к женской груди.
   Эта девушка необычайно словоохотлива. В основном она общается с Лешей. Из моего рта несет, как из помойной ямы, поэтому я молчу, отвечая лишь по крайней необходимости. Я списываю свою неразговорчивость на вчерашнее отравление. Стыдно признаться, что я сам довел себя до такого состояния. Соседка, желая поддержать меня хоть как-то, искренне говорит, что на этом курорте на редкость паршиво готовили, пренебрегая всеми санитарными нормами. У многих постояльцев из ее отеля была диарея.
   Увы, я лишен возможности любоваться пышными облачками, залитыми ярким солнечным светом. Мы летим, словно над необъятным белоснежным покрывалом. Я вынужден сидеть с краю, чтобы в случае первых рвотных позывов, успеть метнуться в туалет. Своим мученическим видом я притягиваю к себе внимание женщин, сидящих неподалеку. Они жалеют меня, как несчастного беженца, и всячески стараются помочь. Кто – советом, кто – таблеткой валидола. Соседка начинает спорить с женщиной, давшей мне валидол, утверждая, что его мне употреблять не надо. Я, в сущности, не знаю, что и делать, поэтому рассасываю таблетку под языком. Стало бы легче, а все остальное неважно…
   Через проход, напротив меня, сидит семейная пара.
   Едва взглянув на их откидной столик, я тут же с отвращением отвожу взгляд, чтобы позорно не облевать самого себя. Все дело в том, что они разливают по пластиковым стаканчикам тот самый коньяк, от которого мне теперь так скверно. Как по заказу, во рту возникает его тошнотворный вкус. Я вспоминаю все, от начала и до конца, в ускоренной обработке…
   Меня не рвет; желудок – словно полая грелка, которую, то сжимают, то разжимают. В правый висок как будто вяло забивают гвоздь.
   К счастью, нескончаемая болтовня соседки несколько облегчает мою незавидную участь. О чем она только не рассказывает!
   – У китайцев очень устойчивый генофонд. Например, если русская девушка выйдет замуж за китайца и у них родится ребенок, то вероятность девяносто пять процентов, что он будет китайцем…
   Самолет то и дело попадает в воздушные ямы. Когда же он идет на посадку, соседка начинает шутливо меня тормошить и кричать, что мы падаем. Она, словно в испуге бросается на Лешу и теснит его своей грудью к иллюминатору.
   Он приятно озадачен, и его взгляд словно говорит: смотри, что она вытворяет! Я слабо ухмыляюсь. Шасси соприкасается с асфальтобетонной гладью посадочной полосы, едва ощутимый толчок – и самолет постепенно сбрасывает скорость.
   В ярких шортах и майке я ступаю на трап. Из жаркого лета попадаю в промозглую осень. Идет холодный косой дождь. Подъезжает автобус. Какая-то женщина с улыбкой уступает мне место. Помимо доброй улыбки у нее есть чертовски красивая дочка.
   Я украдкой рассматриваю ее. Милое веснушчатое лицо. Эти веснушки придают ее облику некую утонченность, неповторимость. Золотистые волосы чуть ниже плеч и гордый взгляд. Никакой суррогатной красоты, эта девушка просто восхитительна! Ее мама поглядывает на меня с доброй улыбкой.
   И непонятно, что означает ее взгляд, то ли симпатию, то ли сочувствие? Быть может, во мне она видит неплохого парня для своей дочери? Но тогда зачем она уступила мне место? Неужели я настолько жалок?..
   Без всяких проволочек забираю свой багаж. Скоро я смогу нормально поесть, отоспаться, в конце концов, разобраться в себе.
   Дождь и блеклое небо меня угнетают.
   – Бухали вчера? – интересуется встречающий меня отец.
   Он несет мой чемодан к машине.
   – Угу, – невнятно отвечаю я.
   – Телки были?
   – Были… – в моем голосе звучит чувство вины.
   Как-то неловко перед отцом.
   Больше он не задает никаких вопросов. По дороге отец, однако, расходится не на шутку. Мы с Лешей молчим, как нашкодившие коты. Раньше я бы вспылил, разразился бы яростными протестами. Но что я могу сказать теперь? Разве мой вид не подтверждает его правоту?
   Шоссе все в выбоинах, заполненных дождевой водой. Капли дождя ползут по стеклу. Унылая пустошь вокруг.
   Вот я и вернулся из курортного заточения, чтобы вновь обрести его здесь, в Мегаполисе.
   Жизнь – как загадка, к которой не подобрать единственно верного ключа. Сумбур царит в мятущейся душе. Я так измотан, словно из меня выпили всю кровь. Жизнь во мне едва теплится.
   Знаете, что самое страшное? Я не знаю, что будет дальше…

Снег в апреле

1

   Выгляжу я сейчас хуже некуда: ссутулившимся и исхудавшим от той кутежной жизни, которую вел на курорте. Удивительное существо – человек: ему всегда хочется туда, где его нет. Я переживаю ощущение пустоты…
   Ностальгирую в одиночестве, глядя короткую видеозапись. Жаль, что снимали так мало. Было бы, что вспомнить. Тем не менее, я очень увлечен происходящим, так как на видеозаписи хорошо виден упругий зад одной танцовщицы. Это уже Леша постарался.
   Я и сам еще не решил: удалось это путешествие или нет. Содной стороны, побывал на море, загорел, еще крепче сдружился с Лешей. Но, с другой стороны, исхудал, довел себя чуть ли не до безумия из-за красивой сербки, вообразив себе любовь, которая на деле была обыкновенной похотью. Но слово «любовь» звучит как-то благородней. Любовь! Обманчивый мираж! Теперь у меня осталась одна ирония. Воистину человек таков, что когда нет страданий, он их себе измыслит, найдет какие-то важные причины, из-за которых он не может не страдать и будет убеждать себя и окружающих в неминуемости и реальности этих мук. Но какие могли быть у меня чувства, если я хотел лишь переспать со смазливой девчонкой, а потом, отпуская скабрезные шуточки, хвастаться перед друзьями, какой я герой? Не удалось, и я успокоил себя тем, что был влюблен в бесчувственную, распутную девушку, во всех смыслах преступницу, когда, в сущности, я ее совсем не знал. Заработал бессонницу, чуть не умер от перепоя в ночь перед отлетом, отказавшись от прелестей покладистых украинок…
   Совместно пережитое событие сближает людей, позволяя им спустя долгие годы переживать его в воспоминаниях, пускай и поблекшим под прахом ушедших лет, но дающим чувство некого душевного единения.
   Время проходит быстро, и его не вернуть. Оно оставляет в памяти вспышки знаменательных событий, повседневность же неизбежно утрачивается за прожитыми годами…

2

   Я знаю, что энтузиазм первых дней и интересных разговоров спадет достаточно скоро и уступит место пресыщению тошнотворным учебным процессом. Это университетское времяпрепровождение вызывает у меня неподдельное отвращение, хотя бы потому, что оно бесперспективно. Но кого я могу обвинить, как не самого себя? Ведь это я сделал свой выбор. Честно говоря, я и не предполагал, что высшее образование может быть настолько оторванным от реальности. В нем нет ничего особенного. Оно, по большей части, плодит неудачников, задвигая людей в определенные рамки и неустанно подкидывая им для решения совершенно ненужные головоломки. Главная цель учебного процесса – занять время человека, который не умеет и не желает учиться работать самостоятельно без чьих-либо понуканий. Можно нормально жить, будучи наемным работником, постепенно продвигаясь по карьерной лестнице? Что значит нормально?! Подсчитывать гроши и жаловаться на то, что тебе мало платят? Что ты, дескать, обижен жизнью незаслуженно? Ну-ну! В зеркало посмотри! Никто не заплатит тебе больше, чем ты сам.
   На память о годах учебы остается диплом. Без него ты вроде как человек второго сорта. Эй, первосортный человек! Да, да, который с высшим образованием, не опускай глаза и ответь, не оправдываясь обстоятельствами, почему ты так мало зарабатываешь? Ты же такой умный! В университетах одни бездельники других поучают…
   Ах, да, еще жива прекрасная легенда о студенческих годах! Пей, веселись, гуляй, радуйся жизни, больше такого никогда не будет! Простите, но что же будет потом, если молодость проводить в праздности? Это – то славное время, которое можно использовать с пользой, заложить крепкий фундамент своей жизни, когда можно еще пробовать и рисковать, не имея за собой груза особых обязательств, ведь большая часть студентов еще на иждивении у родителей. Как распорядиться молодостью? Во благо созидания себя или направить все силы на саморазрушение, погрязнув в бесчисленных пьянках, соитиях, пустозвонстве?…
   В аудитории я занимаю облюбованное еще в прошлом году место. Всегда можно поглядеть в окно и отвлечься от нудной лекции.
   Некоторые студенты действительно выглядят отдохнувшими. Загорели, как коренные южане. Их лица блещут радостью невысказанных впечатлений, которыми им не терпится поделиться. Но таких лиц маловато. В основном меня окружают все те же постные физиономии. Мало кто умеет искренне радоваться жизни. Япротив наркотического оптимизма, но в то же время не призываю и к унынию…
   Жизнь не поддается всеобъемлющему описанию, пониманию и, тем более, толкованию. Удручает то, что у многих отсутствуют собственные взгляды. Люди, сами того не замечая, отучиваются думать и становятся чьими-то марионетками, растрачивая свою жизнь впустую. Тысячи миров! Выбирай любой! Чернуха криминальных передач, мир глянца, сериальные будни! Сотни готовых мировоззрений! Настоящий век потребления. Эра компьютеров и отупевших homo sapiens, спотыкающихся на своих же достижениях. Прогресс мирового одурения, поглощение массовой культуры в режиме нон-стоп. И о каких взглядах может идти речь? Зачем они, если имеются готовые шаблоны? Или вам все-таки нужна реальность?..
   – Привет!
   Не знаю, она действительно рада моему появлению или только притворяется? Да, кстати, а где же ее подруга? Обычно они всегда вместе.
   Я расспрашиваю М. о том, как она отдохнула. Скоро приходит и С. и тут же подключается к нашей беседе. С. и М., как две родные сестры и, что самое любопытное, когда болтают со мною наедине, ведут себя по-другому. Иногда возникает такое ощущение, будто они что-то не договаривают. Любопытно, какого они обо мне мнения?
   Признаюсь, я немного удивлен тем фактом, что они отдыхали раздельно. Порой думаю, что они легко бы разделили и одного мужчину.
   Женской дружбы не бывает или это очередной стереотип? Хм, если рассуждать с позиций этих несчастных теоретиков, любителей статистики и абстрактных правил, то можно легко запутаться в их довольно противоречивых утверждениях. Если отталкиваться от той точки зрения, что все люди конкуренты друг другу, то дружба и вовсе отсутствует. Но эта конкуренция – извращение человеческой природы. Вместо того, чтобы углубиться в собственное саморазвитие, люди соревнуются друг с другом и неизбежно проигрывают. У каждого свой старт в этой жизни, но на своей дорожке ты всегда можешь быть первым. Так как же быть с дружбой? Расчет эгоизма или влечение душ?
   М. охотно делится своими впечатлениями. Посетила концерт ATB и этап чемпионата мира по автогонкам Formula-1. Я сразу же представляю улыбающегося Михаэля Шумахера в красном комбинезоне, который с удовольствием общается с журналистами после выигрышной гонки. Остального я не улавливаю, погрузившись в свои размышления. Девушкам только дай поговорить. Разовьют тему до микроскопических подробностей! Могут разговаривать целый день о всяких милых безделушках!
   С. побывала в Испании и рассказывает о ночных клубах, о солнечной Барселоне и о доме-музее Сальвадора Дали. Его творчество произвело на нее сильное впечатление. С улыбкой детского удивления она упоминает о том, что талантливому сюрреалисту все время помогала одеваться мама. Он не мог проделывать это самостоятельно. Меня чрезвычайно позабавил этот факт. Ни в жизнь не мог себе такого представить. Любопытно, что прежде всего интересует людей: его творчество или подробности личной жизни?
   Терпеливо выслушав девушек, я скромно напоминаю о своем существовании. И хочу услышать правду. Стал ли я таким худым, что это бросается в глаза всем, кто меня знает? К моему огорчению правдолюбца С. и М. в один голос замечают, что мне надо срочно поправиться.
   Любая девушка хотела бы добиться такого результата. За три недели пять сброшенных килограмм! А всего-то и усилий: ел что попало, спал как придется и постоянно нервничал. Может, мне стоит поучаствовать в ток-шоу для мечтающих похудеть?

3

   Для возникновения нового интереса необходимо приложить силу воли, решиться на что-то, вникать, вначале даже с неохотой, чтобы, сформировав привычку, серьезно увлечься. Человек меняется постепенно, день ото дня, но значительные перемены заметны не сразу. Для этого надо постараться….
   Учеба ловко затянула меня в свои сети, и я все меньше и меньше помышлял о развлечениях. Однажды я встретился с Лешей, и он сообщил, что в Мегаполис скоро приезжает G., звезда хип-хопа. Одному идти неохота, поэтому он хочет, чтобы я составил ему компанию.
   Он с восторгом рассказывает, что эта вечеринка состоится в самом пафосном клубе Мегаполиса, и что там соберется вся элита нашего общества. И все бы хорошо, только меня смущало одно немаловажное обстоятельство – стоимость этого удовольствия. Я честно сказал об этом Леше, на что он предложил оплатить за меня вход и место за столиком в VIP-зоне. Я ответил, что подумаю.
   Безусловно, меня несколько уязвлял тот факт, что я не могу себе позволить этого развлечения. Но все же… Когда мне еще доведется побывать на такой пафосной вечеринке? Моих денег хватало разве что на выпивку, без которой мне никак не обойтись в ночном клубе.
   Я мучился необходимостью выбора. И «да», и «нет» казались одинаково сложными. Но в итоге я все же согласился. Леша очень обрадовался. Вдвоем веселее. Одному пить скучно.

4

   Я заглядываю в шкаф, раздумывая, что же лучше надеть на вечеринку. Леша предупредил, чтобы я подготовился как следует. В этом клубе суровый фейсконтроль. Я представляю, какой будет позор, если меня не пустят. Чтобы этого не случилось, надо держаться увереннее, наглее. В отличие от Леши я не могу назвать себя клубным человеком. Первый курс он провел в клубном угаре, а я учился.
   Хм, вариантов много… Открой любой глянцевый журнал и на тебя с насмешкой взглянет небритый, накачанный мачо, являя миру улыбку отбеленных зубов и небрежно подчеркивая свою успешность. Глянец – как руководство по потреблению для отупевших масс, а гламур – средство, прививающее веру в престижность такого потребления. Главное, чтобы была завлекающая реклама. Красиво? Бредово! Настоящая роскошь заключается в том, чтобы, избавившись от всех этих соответствий, быть самим собой, даже находясь в том обществе, для которого важна вся эта атрибутика. Я только посмеиваюсь, когда перебарщивают с пафосом. Неуверенность за брендом не спрячешь…
   Сегодняшней ночью я должен быть стильным и обаятельным парнем. Есть ли хорошие девочки в клубах? Узнаем…
   Поправить манжеты рубашки и воротник пиджака, проверить, не зацепилась ли штанина за задник туфли и все ли в порядке с прической. Хочется быть на виду. Леша не подкачает, в этом я не сомневаюсь. Он молодец, берет VIP, чтоб соколами заходить, а не толкаться у входа, как в очереди за хлебом.
   Перед самым уходом мама просит, чтобы я не напивался. Я не хочу ее огорчать, но в глубине души уверен, что напьюсь.
   – Посмотрим, как карта ляжет, – вот и весь мой ответ…
   Огромная очередь. Толчея и суматоха. Кому-то оказаться внутри, а кому-то с позором уехать! Пока мы сюда ехали, у меня успело возникнуть чувство вины перед таксистом. Я стильно одет и еду веселиться, а он вынужден работать ночью, чтобы прокормить свою семью. Он старше меня, наверно, в два раза, а я – молодой, и все у меня еще впереди. На Леше костюм за тысячу евро, и за ночь мы наверняка пропьем столько, сколько таксист зарабатывает за месяц.
   Леша, расплачиваясь, с нарочитой небрежностью шелестит купюрами. Будто бы он не знает, сколько взял с собою денег. Вот уж этот пафос! На улице свежо.
   – Ну что, – неуверенно говорю я, – надо заходить.
   Друг нагло проталкивается к входу, расчищая себе дорогу локтями. Людской коридор за ним так и норовит сомкнуться, но я упрямо пробиваюсь следом за Лешей, не реагируя на насмешливо-возмущенные выкрики. Какая-то девушка, словно спрашивая сама у себя, с завистью бросает в спину вопрос:
   – VIP, что ли?
   Леша деловито называет свою фамилию мужчине со списком и показывает на меня. Провожаемые завистливыми взглядами, без лишних вопросов мы попадаем внутрь клуба. Расплачиваемся за столик, на руки нам ставят печати, без которых вход на второй этаж воспрещен, и мы с нетерпением, беспокойно озираясь по сторонам, ждем администратора, который должен провести нас. Меня раздражает, что мы стоим как незваные гости. Появляется администратор и объясняет, где находится наш зарезервированный столик…
   Официант кладет перед нами раскрытое меню, и я, стараясь казаться беспечным кутилой, хотя внутренне холодею от ценника, бегло просматриваю, что можно заказать из спиртного. Леша сокрушается, что не купил сигар, и я советую ему спросить у официанта или бармена. В поисках сигар Леша спускается на первый этаж, потому что наверху, в баре, их нет, а я, оставшись один, со скучающим видом наблюдаю за людьми. Может кто-нибудь мне объяснит, почему им так весело?..

   Тоскливо. Удушающая скука. Хорошо хоть Леша раздобыл сигары. Я натужно затягиваюсь, втягивая впалые щеки, и небрежно выпускаю клубы дыма, словно я какой-нибудь нефтепромышленник, видавший в этой жизни всякое. Делать тут, в принципе, нечего, разве что методично напиваться и снимать девочек. Каждый всевозможными способами пытается убить в себе хандру, вот и общается, тщетно надеясь, что собеседник его чем-то развеселит. Глупо, когда человек полагается на одни увеселения. Мыслей о себе предпочитают избегать с помощью алкоголя, наркотиков и других вспомогательных средств. Пью, потому что пьется. Отупело смотрю перед собой. Куда же снова подевался Леша?
   Спускаюсь по лестнице, цепко держась за перила. Надрался я как положено. Веселый хмель взял меня целиком, принеся с собой эфемерную уверенность…
   Когда-то я грезил о том, чтобы произвести впечатление на одну девушку. Она мне нравилась до безумия. Сентиментальная влюбленность! В ее присутствии я бледнел, краснел, стеснялся, нес чепуху или вовсе терял дар речи, мучился невысказанной симпатией, но так и не признался ей в своих чувствах. Я был ужасно застенчивым парнем и не смел ей даже намекнуть о своей влюбленности. Я был уверен в том, что она меня высмеет и отвергнет. Так бы оно, наверное, и случилось. Девушки не любят неуверенных в себе мужчин, а тем более, мальчиков. Но теперь я пьян и пытаюсь быть не самим собою. Мне хочется подойти к ней и как будто бы что-то ей доказать, покичиться тем, чего у меня нет. Ни положения в обществе, ни денег.
   Леша толкает меня в бок.
   – Подойди к ней, чего ты стоишь!
   Даже будучи сильно пьяным, я теряюсь и неловко переминаюсь на месте, но все-таки подхожу. Наверно, это наша первая встреча в неформальной обстановке. Ее лицо, казавшееся мне ранее таким прекрасным, теперь почему-то воспринимается мною как среднестатистическое. Уязвленное самолюбие или отрезвление от влюбленности? Неужели я способен с язвительным смехом растоптать свое прошлое, чтобы только не вспоминать об этой неудачной влюбленности?
   – Привет!.. Как дела? – я говорю все это с видимым безразличием, когда внутри меня разыгрывается буря.
   На ее лице промелькнуло изумление, и она прямо сказала, что не ожидала меня здесь увидеть. Я, ощущая какую-то обреченность и неимоверную глупость всего происходящего, вскользь заметил, что я с другом наверху, в VIP-зоне.
   Эти слова прозвучали нелепо, фальшиво. Я хотел сказать ей о другом, настоящем, но так и не решился. Повисло натянутое молчание. Я разочарованно вздохнул и сказал, что пойду, хотя никуда и не торопился.
   Тем временем начинается выступление хип-хопера. Люди на танцполе заходятся в радостной агонии. Их поливают шампанским и ирландским коньяком, а они в восторге! Я презираю эту ликующую толпу и в который раз восхищаюсь предприимчивостью Леши, заказавшего столик. Я стою на балкончике и наблюдаю за выступлением, попутно пытаясь разглядеть ее в толпе. С кем она здесь? Не обманула. С подругой. Без мужчины. Как странно: если все прошло, то какое мне дело до того, с кем она в клубе? Я делюсь своими переживаниями с Лешей, и он с нескрываемым воодушевлением подчеркивает тот факт, что раньше, судя по моим рассказам, она смотрела на меня как на пустое место.
   – Сейчас она смотрела на тебя как на молодого самца! Я отвечаю! – взволнованно утверждает Леша, пытаясь перекрыть шум музыки.
   Может, он просто преувеличивает? Да и какой из этого смысл, если прошлое не вернуть?..
   Я подумал о том, что старость у меня будет годам к сорока, когда пропитой организм начнет требовать гробового покоя. Что я смогу вспомнить перед своей кончиной? В этой жизни столько ерунды, что ее, пожалуй, не сможет вместить в себя ни один бразильский сериал. Я не хочу, чтобы моя жизнь была схожа с этими бесконечными сериалами.
   Мне надо заставить себя не думать о смерти, мысли о которой преследуют меня ежедневно. Тогда дела непременно наладятся. Только как это сделать?
   Фосфоресцирующие стрелки замерли на двух часах ночи. Концерт закончился, хип-хопер, как вполне обыкновенный человек, сидит за соседним столиком. Он тянется за гроздью винограда и что-то говорит бэк-вокалистке в золотистом костюме. Если бы я не видел его на сцене и по телевизору, то никогда бы не подумал, что он звезда хип-хопа. Неброская одежда, спокойное поведение и простая стрижка.
   Леша подзывает фотографа, я становлюсь рядом с ним, делаю серьезный вид, и нас фотографируют. Фотографию разместят на сайте. Кто-то ее увидит и подумает, что у таких парней, как мы, в жизни все хорошо. Наверняка кто-то и позавидует. Такова природа человека: верить тому, что создается его неутомимым воображением. Я такой же, поэтому мне не в чем упрекнуть остальных.
   Леша разговаривает с кем-то по мобильнику. Закончив, он говорит, что ему надо встретиться с одной знакомой. Я меланхолично киваю.
   Через какое-то время он возвращается, переполненный впечатлениями.
   – Я сосался с ней за углом! Она с пацаном пришла, но он нас не видел!
   Я прекрасно знаю эту девушку. Раньше я был для нее нулем, а теперь Леша, захлебываясь от охватившего его восторга, восклицает:
   – Она тебя сразу не узнала! Сказала, что ты очень изменился!
   Изменился! Что ты там себе нафантазировала! Года не прошло, как я изменился! Может, у меня появился Lexus или BMW представительского класса? Я всего лишь появился в элитарном клубе.
   Я хлопаю друга по плечу и говорю, что, пожалуй, стоит освежиться, слишком жарко внутри. Перед тем как выйти из клуба, прохожусь по танцполу со скукой светского человека, пресытившегося развлечениями. Она одиноко сидит за столиком. Очень хочется подойти к ней и поговорить, но я не позволяю себе этого сделать.
   Прохладный ночной воздух бодрит меня. Я уже что-то соображаю и понимаю, что ночь выдалась скучной. Просто я сильно напился. Прав был Леша, когда говорил, что лучше всего пить на отдыхе.
   Он флиртует с крашеной блондинкой в сиреневой кожаной куртке. Он не в состоянии понять, что она ему не пара. Спутается с такой девушкой, а потом будет материться. Видимо, набрался не хуже меня. Он шутит, что вместо такси можно воспользоваться трамваем и получить гораздо больше удовольствия от поездки. Особенно если ехать с открытыми форточками. Ладно, пусть шутит, все равно он с ней никуда не уедет. Я об этом позабочусь.
   Освежаемся не только мы, но и Лешина знакомая. Бледная брюнетка с пышной прической. Курит. Я неохотно с ней здороваюсь. Ее парень в белой, чуть сдвинутой набок кепке, шортах и фиолетовой майке просит у меня сигару. Типичный бездельник, перебравший за сегодняшнюю ночь. Я выкурил сигару почти до конца. Она уже горчит и не вызывает у меня прежнего удовольствия, поэтому я могу быть щедрым. Я осторожно предупреждаю его о том, что сигарами не затягиваются. Похоже, он ничего не соображает, раз делает все наоборот. Согнувшись, он долго откашливается. Предупреждал же.
   Внезапно он уходит во тьму. Мне невыносимо скучно разговаривать с Лешиной знакомой. Я молчу. Она пьяна…
   Скоро забрезжит поздний осенний рассвет. М. уехала, и я сожалею, что так и не поговорил с ней начистоту. Мы с Лешей слоняемся по первому этажу клуба. Тоскливо. В VIP-зоне – проститутки.
   Все красавицы, если они здесь были, уже разъехались. Но вот я замечаю двух девушек, сидящих за угловым столиком. Темновато, но вроде симпатичные. Смотрим на них, как на какой-нибудь товар. Леша небрежно говорит, что берет себе брюнетку. Отлично, тогда длинноногая девушка с большими глазами – моя.
   Несколько поднадоевших комплиментов – и знакомство завязано. Девушка с широко раскрытыми словно от испуга глазами смотрит на меня несколько высокомерно. Я прошу ее подвинуться и усаживаюсь рядом. Ну и ахинею она несет! Зато великолепные ноги. Можно и потерпеть. П. рассказывает, что несколько лет жила и училась в Брайтоне, а теперь вернулась в Мегаполис и в университете ее окружают одни «колхозники». Я делаю вид, что полностью с ней согласен, хотя меня тошнит от ее словоблудия. «Брайтонская королева», б**! А ты случаем не «колхозница»? Леша с фальшивой улыбкой любезного собеседника, насколько я догадываюсь, выслушивает подобный бред от ее подруги, О. Вскоре О. заявляет, что пора ехать домой, и Леша с прытью влюбленного кавалера, предлагает взять такси. Напрасно. Я бы воздержался от проявления столь неоправданной щедрости, но уже поздно. Девушки недолго перешептываются. И, что несомненно, соглашаются. Почему бы не вернуться домой бесплатно?..
   Я в отчаянии. При свете фонарей эти девушки далеко не красотки. Как же меня угораздило так жестоко ошибиться? Пьяный Леша благодушно улыбается. А я зло кричу в трубку свою фамилию. Быстрее бы приехало такси.
   Смешно, а я еще боялся повздорить с Лешей. Одна не лучше другой. Моя – неуклюже переминается на каблуках. Выше меня на несколько сантиметров. Как же я мог так напиться? Роюсь по карманам в поисках денег. Бесполезно, пропил.
   – Слышь… – заплетающимся голосом обращаюсь я к Леше, – долгани десятку… Совсем лавэ не осталось…
   – Какой ты добрый! – восхищается Лешей О., невысокая ярко накрашенная брюнетка.
   Приезжает такси. Леша уезжает с О. Я остаюсь с П., «королевой из Брайтона».
   Когда подъезжает наша машина, я открываю заднюю дверцу. Вместо того чтобы усесться с ней рядом, сажусь впереди. Всю дорогу молчу, сожалея о пропитых сбережениях и зря потраченном времени.
   Зачем я вообще был в этом идиотском клубе?..
   Похмельное утро – в час дня. Ненавижу просыпаться так поздно. Чувствую себя разбитым и раздраженным. Созваниваюсь с Лешей. Он уже договорился встретиться с О.
   – Ты будешь своей звонить? – с хохотом спрашивает Леша.
   – Ага! Сейчас! Ни в коем случае… Делать мне нечего! Мы, кстати, вчера забыли расплатиться за последнее бухло… Как бы не занесли в блэк-лист…
   – Ничего страшного. Нам же ничего не говорили.
   – И я тебе еще деньги должен…
   – Отдашь по случаю. Можешь не торопиться, – успокаивает меня Леша.
   Хоть это радует. Я еще не поднялся с кровати, а уже чувствую себя смертельно уставшим…

5

   Очередная тусклая суббота. Мы с Лешей шатаемся по центральным улицам Мегаполиса в поисках симпатичных девушек. Больше нам заняться нечем. Холодный вечер.
   Возле McDonald’s собрались парни и девушки. Им тоже нечем заняться, поэтому они курят сигареты. Вокруг них валяются пустые пластмассовые бутылки из-под пива. Но какое там пиво, скорее суррогат! Они изображают безмятежное веселье. Взгляни рассеянно, мельком – и они могут показаться тебе счастливыми. Но какое же это счастье, если их времяпрепровождение однообразно и никчемно!
   Пройдет время, и жизнь раскидает их по углам. Выпадут в осадок нашего общества. Вместо них здесь появятся точно такие же типы. И будет та же картина. Пиво и сигареты.
   Освободившееся место, каким бы ужасным оно ни было, никогда не пустует. Жизненный круговорот? Цикличность? Думаю, что это вопрос личной ответственности за свою жизнь. Никто не приказывал этим бездельникам группироваться, пить и курить. Они сами выбрали свою судьбу.
   Меня передергивает от мысли, что я, превращая свою жизнь в череду бесперспективных дней, тоже могу стоять с ними рядом. Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы этот кошмар не случился.
   Блуждаем по городу, как бездомные, никому не нужные собаки. Спускаемся вниз по мосту, выходим на набережную. Идем обратно в центр. Проходим мимо клуба, кафе и ресторанов. Опять возвращаемся к McDonald’s. Я не в силах сказать и слова, больно уж ошеломлен. Передо мной – две девушки. Хрупкие очаровательные блондинки. Очень похожи друг на друга, наверное, сестры или, быть может, лучшие подруги.
   Одна из них внимательно на меня смотрит, словно догадывается, о чем я думаю. Я даже не могу сразу определиться, кто из них мне нравится больше. Такие нежные и красивые лица, что я готов смотреть на них неотрывно. Отчего-то мне кажется, что они тонкие и душевные натуры. С ними два парня. Совершенно обычных. Ладно, если бы расфранченных, тогда еще было бы не так обидно. Но эти… Один из парней пытается обнять блондинку. Обнимает ее. А она смотрит на меня так, словно ощущает мое смятение. Чего наблюдать? Быть статистом?
   К черту все! Я донельзя разгневан, как и Леша. Появляется единственная цель на вечер – как следует набраться, чтобы заглушить тоску, страх перед настоящим. Я не любитель спускать деньги на выпивку, но сейчас все ограничители сняты. Я буду пить, сколько хватит сил и денег. Плевать на то, что это не решит проблему. Плевать на то, что обо мне подумают окружающие. Напиться и позабыть обо всем. Эти девушки всего лишь предлог… Катализатор бессмысленности моей жизни.

6

   Осоловелыми глазами смотрю на официантку и прошу принести две сигары и два бокала темного пива, которое меня совсем не впечатляет. Какой-то пивной ресторан известного бизнесмена с отвратительнейшим пивом собственного производства. Пиво на спирте. Мне советовали посетить этот ресторан. Теперь же я понимаю, что эти советчики не пили настоящего пива. Или у них такие вкусы? Я чувствую себя обманутым. Я более-менее разбираюсь в пиве и потому имею право выразить свое недовольство.
   Спустя час становится скучно. Да и ресторан скоро закроется, а возвращаться домой совершенно не хочется. Знаю, что мама расстроится и рассердится, увидев меня в таком состоянии, потому я предлагаю Леше заглянуть в какой-нибудь ночной клуб. Он с энтузиазмом подхватывает мою идею. Там еще добавим. Шарю по карманам. Одна мелочь. Я сообщаю об этом Леше и тут же категорически заявляю, что к себе домой я за деньгами не пойду, потому что слишком пьяный. Друг немного сопротивляется, но в итоге мы приходим к консенсусу. Едем к нему за деньгами. Как примерный сын, я отправляю матери сообщение, что у меня все хорошо, и дома я появлюсь только утром. Звонить не решаюсь. Зачем обострять отношения?..
   Жду Лешу у подъезда. Таксист обещал подождать, но, высадив нас, тут же уехал. Тихо и темно. Я один, и над головою темно-синее звездное небо.
   Друг выходит из подъезда, пошатываясь. Его резко ведет в сторону. Ужасающе пьян. Деньги взял, а мама лишних вопросов не задавала. Такси поблизости нет. Метро не работает. Как добираться в клуб?
   Идем на конечную остановку автобуса. Несмотря на то, что мы бежали, знаками показывая остановиться, он уезжает из-под самого носа. Испугался водитель? Длинная улица, обсаженная золотистыми кленами. Под ногами шуршит ковер из опавшей листвы. Район умершего детства. По улице, словно по дороге жизни, идем только мы с Лешей…
   Оглядев клуб снаружи, я брезгливо замечаю, что это какой-то сарай. Но выбирать не приходится, так как оба одеты буднично. На наклейке кроссовки перечеркнуты двумя красными линиями. Леша в кроссовках преспокойно заходит, я за ним. Фейсконтроля нет и в помине. Оценив публику взглядом, разочаровываюсь еще больше и прихожу к выводу, что надо уходить отсюда как можно скорей. Еще есть несколько часов до рассвета. Не люблю находиться среди бедности. Она внушает страх.
   Я успел выпить бутылку пива, выкурить сигару, раз десять плюнул на пол, выказывая пренебрежение ко всем присутствующим. И знаете, ради чего я все это делал? Просто, чтобы не было скучно. И оплевывал я не пол, а самого себя. Что делать? Отправляться домой спать? Нет. Не хватает приключений! Едем в другой клуб!
   Берем такси. По дороге нас останавливает инспектор ДПС и просит таксиста открыть багажник. Пока они там возятся, я понимаю, что перебрал. Забыться бы сном в теплой и уютной постели…
   Моих сил хватило ровно на то, чтобы дойти до ближайшей скамейки. Я сижу согнувшись и сплевываю перед собой. Я понимаю, что другу не очень-то интересно наблюдать за моими мучениями. Он смеется собственным шуткам, потряхивает меня за плечи и уговаривает идти в клуб. Наступает мне на ногу, пробует сфотографировать меня камерой мобильного и хоть как-то пытается расшевелить. Неужели он не понимает, насколько мне плохо? В какой-то момент я даже захотел его ударить, так он меня достал, но Леша сам едва ли соображает, что делает. Трезвея, я упрекаю себя за слабоволие.
   В такси аура тоскливо-романтичной песни о любви. Дуэт поет о первом снеге и о какой-то встрече, которой больше не суждено повториться. От этой песни мне становится еще хуже. Вот и прошел очередной день моей жизни. Ну зачем я пил? Как будто от этого что-то изменилось! Те же одиночество и бессмысленность.

7

   За прошедшее время я не приобрел ровным счетом ничего, кроме новых разочарований и толики опыта. Пропил значительную сумму денег, потратил здоровье на ночные скитания. Я злюсь на себя и на Лешу, но больше виноват все-таки я: нельзя было из-за каких-то пустяков доводить себя до отчаяния.
   Настоящее, словно неудачно взятый со стола стакан, разбивается на мелкие осколки. Я пытаюсь отыскать причину своей тревоги. Отдаваясь бесплодным мечтаниям, я будто отстраняюсь от беспокоящей меня реальности и, обретая иллюзии, не чувствую этого. Возводя замки грез, я верю в их несокрушимость. Но, обрубив все мечты, я рискую ухудшить свое положение.
   Внутренний голос не лжет. Он подскажет верный путь. Надо только слушать его шепот внимательно…
   Смешно, но я всегда жду звонка, который чудесным образом переменит мою жизнь. Но эти ожидания не оправдываются и вряд ли когда-нибудь оправдаются. Но я им все равно верю…
   Я начинаю испытывать чувство вины. Только непонятно за что и перед кем? Может, это чувство вины перед самим собой? Прежде всего – за бесцельно проходящую жизнь? Ответ во мне, только я его пока не знаю. Тревожно и грустно, если не знаешь, зачем ты живешь, и для чего и кого ты что-то делаешь…
   Многие меня не понимают. Им не терпится встретить своих одногруппников, пообщаться с ними, обязательно рассказать, кто как провел лето, и первым делом распланировать студенческую жизнь, то есть, прикинуть, когда будут праздники. На них можно где-нибудь собраться, например, в кафе, клубе, парке, на природе или просто на улице и хорошенько надраться. Главное, что останутся незабываемые впечатления: кто сколько выпил, и как ему после этого было плохо.
   Все это отвратительно, и насчет этого я непоколебим. В таком времяпрепровождении содержится предпосылка неминуемой деградации. Молодые люди становятся форменными идиотами. Неужели нет иных способов досуга? Или для того, чтобы расслабиться, надо обязательно выпить?
   По-моему, важно, с кем проводить свободное время и о чем разговаривать. Лучше быть одному, чем со знакомыми, которые обычно находят тебя сами. Их ты нисколько не интересуешь, а нужен лишь для стадности и «веселья». В стадности – иллюзорная безопасность и единение, тебя как будто нет. Останься наедине с собой, прислушайся к себе, и ты узнаешь много нового, важного.
   Я не желаю общаться со всеми подряд – сходиться, расходиться, хохотать над тупыми шутками и транжирить время. Мне незачем спорить с неудачниками и в чем-либо их переубеждать. Надо жить своим умом и делать свой выбор, без подмены своих ценностей на чужие. Проживешь зря, если будешь жить по чьим-то советам. И кого тогда обвинять? Не самого ли себя?..
   Чем себя занять? Хандра не дает мне покоя, безжалостно сковывая честолюбивые устремления. Я огорчаюсь, потому что ощущаю: избавиться от этой тревоги невозможно. Как мне быть? Я уверен, что могу с ней справиться самостоятельно. Без психоаналитиков, умных советов, гороскопов из газет, сочувственных взглядов окружающих.
   Иногда так плохо, что, кажется, хуже не бывает. Но пока в твоей жизни есть завтра, остается и надежда. В жизни всегда есть место переменам. Есть соблазн перестать бороться, пустив все на самотек. Но не предаю ли я себя, отдав свою жизнь на откуп безответственности? Как достичь внутреннего равновесия? Я думаю, что необходимо бороться с тлетворной ленью и обладать психологической устойчивостью. Этого не приобрести за деньги. Все зависит от самого человека. От того, готов ли он выбирать.
   Когда появляется жизненная устойчивость? Неужели ее можно обрести только в зрелости посредством горьких опытов исканий? Где оно, то желанное завтра?
   Всегда с кем-то себя сравниваешь. Другие люди, точно зеркала, отражающие твои успехи и неудачи. Наслаждение достигнутым кратковременно, им пресыщаешься мгновенно. В любом случае следует жить настоящим, каким бы безрадостным и бессмысленным оно не представлялось.
   Я это понимаю, но все равно грустно. Или я требую от жизни слишком многого? Увы, в мире не все так однозначно, как этого хотелось бы…
   Безостановочно идет снег. Я долго отряхиваюсь. Возможно, именно так выглядят путешественники, попавшие в снегопад.
   Я в McDonald’s. За столиком жду Лешу, который стоит в очереди. Ко мне с приветливой улыбкой подходит девушка и, представившись, предлагает распить в складчину бутылку водки. От неожиданности я теряю дар речи. Бывают же такие люди… Она едва со мной знакома, а уже готова выпить. Я вежливо отказываюсь. Девушка с разочарованием уходит. Странно, она прилично одета, производит благоприятное впечатление – и вдруг хочет выпить.
   Заняться абсолютно нечем. Я нещадно жму кнопки мобильного, пытаясь подключиться к интернету. Не удается. Я злюсь: мне ужас как хочется проверить эту функцию. Хотя в глубине души я понимаю, что этот интернет мне совсем не нужен. Удавка одиночества и бессмысленности на шее. Я не надеюсь на сегодняшний день, зная, что чудес не будет.
   Звонит телефон. Я отвечаю на вызов, говоря первые пришедшие на ум слова. На что получаю такие же стандартные ответы. Приятель сообщает, что сегодня можно будет встретиться. А какой смысл, думаю я? От большего количества людей веселее не станет. Ему тоже скучно. Сколько людей в этом мире так и не находят себе никаких стоящих занятий и живут бесцельно, довольствуясь тем, что есть. Я в их рядах…
   Пора уходить. Шутка ли, просидеть на одном месте несколько часов. Встретившись взглядом с красивой шатенкой в норковой шубе, я выхожу наружу. На фоне общего безвкусия она смотрится просто фантастически. Вместо того чтобы вернуться, я в отчаянии спускаюсь по ступенькам. Как я устал от этого однообразия, убогости своего бытия! Я не верю, что смогу как-то изменить свою жизнь…
   Уже позже я осознаю, что погорячился. Стоило ли отказываться от этой шатенки? Быть может, это был мой шанс, который я не использовал. Нет, я решил оставить все, как прежде, потому и не решился. А теперь досадую на себя.
   Я бессмысленно валяюсь на кровати и в отупении созерцаю узоры на обоях. Грустно, что теперь все прошлые хобби утратили для меня свое значение. Они видятся мне скучными и пошлыми. А новых интересов не возникло, поэтому я завяз в бессмысленности, постоянно напоминающей о том, что с каждым днем жить мне остается все меньше и меньше.
   Время бежит, а я еще ничего не создал. Умру – так никто и не вспомнит. Я этого боюсь больше всего. Необходимо что-то делать и менять в своей жизни. Только – что? Как было бы хорошо, если бы хоть кто-нибудь указал мне на мои ошибки… Но этого не происходит, и я приобретаю печальный опыт. Или мне, наконец-то, стоит перестать бездельничать?

8

   Леша заезжает за мной в туманный и промозглый вечер. Я пулей вылетаю из дома. В этой машине мне нравится абсолютно все – начиная с интерьера салона и заканчивая формой фар.
   Мы раскатываем по центру Мегаполиса, слушая громкую музыку, и всячески пытаемся себя развлечь, когда на самом деле ездить просто так скоро наскучивает. Я говорю, что нужно снять каких-нибудь девушек. С ними будет веселее.
   Как назло, в этот день все попрятались по своим квартирам. Но вот, я замечаю трех девушек, которые кажутся мне привлекательными. Охрипшим, дрогнувшим голосом я прошу Лешу остановиться. Я выскакиваю из машины, а он прибавляет газа и чуть не сбивает меня с ног – я едва успеваю отскочить в сторону.
   Догнав девушек, я говорю, что сейчас слишком холодно для вечерних прогулок. Затем добавляю, что мой друг купил новую машину, которую мы сейчас обкатываем, и что такие хорошие и необыкновенно красивые девушки, как они, могут составить нам компанию. Переглянувшись и немного подумав, они соглашаются, добавляя, чтобы мой друг подъехал вплотную к бордюру. Какие наглые! Леша остановился на противоположной стороне улицы, буквально в десяти шагах от нас.
   Он резко срывается с места, эффектно разворачивается и подъезжает. Я открываю заднюю дверь, девушки залазят в машину, сам я сажусь впереди, и мы едем непонятно куда и зачем.
   Девушки хихикают и предлагают познакомиться. Из девушек лицом симпатична В., а у Т. – красивые ноги. Чем примечательна Л., я так и не определил. Они праздновали чей-то день рождения и по такому случаю выпили немного вина.
   Леша озабоченно спрашивает меня, куда ехать, и я говорю, что можно прокатиться с ветерком по проспекту. В. слегка взъерошивает Лешину шевелюру и томно просит: сделай так, чтобы всем стало страшно. Взор друга туманится от столь неожиданной ласки. Он думает не о дороге, а о чем-то другом. Машина резко набирает скорость, где-то справа раздается пронзительный звук клаксона, и меня швыряет вперед. К счастью, тормоза сработали своевременно. Водителю минивэна только и остается, как крутить указательным пальцем у виска. Леша разгонялся, не заметив красный сигнал светофора. Только что я мог погибнуть. Боковое столкновение в пятидесяти процентах случаев приводит к летальному исходу.
   В салоне воцаряется мертвая тишина. Я оборачиваюсь и вижу бескровные лица девушек. Они очень напуганы, а мне почему-то хочется смеяться, как ненормальному, и я еле сдерживаю глуповатую улыбку.
   Скоро В. захотела, чтобы мы отвезли ее домой. Леша опережает меня на несколько секунд и спрашивает у нее номер телефона. Мне досадно, но я понимаю, что она мне не нужна, поэтому стоит дать возможность другим. В., как и всякая приличная девушка, мнется и просит Лешу оставить свой номер. На что друг искренне замечает, что она могла бы сказать сразу, что он не в ее вкусе. В. слегка обижается и отвечает, что дело не в этом, а в ее строгих родителях. Я думаю, что она лжет. Напряженно молчим. В. все же сдается. Отлично, наша взяла. Правда, выигрыш этот относителен…
   Леше нельзя опаздывать на стоянку, и поэтому он высаживает меня с Л. недалеко от метро. Т. высадили еще раньше. Л. и Т. всю дорогу досаждали глупыми вопросами, спрашивая, есть ли у нас девушки и способны ли мы им изменить. Я шутливо отвечал, что наши девушки сидят дома и добавлял, что мы слишком порядочные, для того чтобы им изменять. Не набрасывая на себя хомут серьезных отношений, ты обладаешь правом на интрижки и, что важнее всего, не давая пустых обещаний, остаешься кристально честным. Дав какое-то обещание, ты возлагаешь на себя ответственность за его выполнение. Измена – это страх ответственности. Если чувства прошли, отношения исчерпали себя, наберись мужества и скажи откровенно. Раскрытый обман ранит больнее суровой правды, и им ты себя пятнаешь. Ложь отравляет лжеца. Клыки совести никогда не притупятся. И не суть в том, простят ли тебя. Простишь ли ты себя сам?..

Я спускаюсь с Л. в метро. На станции почти никого нет. Уже слишком поздно, поэтому долго приходится ждать поезд. На скамейке – красивая смуглая брюнетка. Ее длинные ноги в черно-белых колготках лежат одна на другой, и она заинтересованно на меня смотрит. Почему я сейчас не с ней, а с Л.? Л. мне что-то говорит, я односложно отвечаю, совсем ее не слушая, и украдкой поглядываю на эту девушку. Я бы познакомился с ней, но со мной Л., и, несмотря на то, что она мне совершенно не нравится, я боюсь ее обидеть. С Л. меня не связывают никакие обязательства. Тогда почему бы не поступить так, как я того хочу?
Раздается жуткое грохотание прибывающего поезда, и я, так и не осуществив желаемого, с разочарованием еду домой. Оставшись один, остервенело матерюсь в безмолвную тьму.

9

   Есть дорогая машина. Есть деньги. Нет настроения. Но надо все равно съездить в ночной клуб. Снять там каких-нибудь девушек.
   К нашему удивлению, нас не желают видеть внутри первого клуба, мотивируя это тем, что хозяин распорядился не пускать мужчин младше тридцати лет. Мне хочется въехать охраннику промеж глаз, но я благоразумно сдерживаюсь, ведь он спокойно, без эмоций, сравняет меня с асфальтом. Едем в другой клуб.
   Там опять не пускают. Нет мест. Они что, совсем сдурели? Леша хочет дать охраннику деньги. Но я категорически против. Леша безропотно соглашается, и мы едем в третий клуб. Входные билеты стоят на порядок дороже, чем в других клубах, зато нас пропускают. Здесь я ощущаю себя первоклассником, случайно попавшим на пьянку выпускников. Девушки на меня даже не смотрят, а пренебрежительно отмахиваются, мол, проходи мимо. Я не в их вкусе. Они предпочитают пожилых мужчин, желательно иностранцев. Да и ведут себя вульгарно, как самые натуральные шлюхи. Но, несмотря на логичность всех этих объяснений, все равно обидно чувствовать себя отверженным. Откуда в юности у меня могут взяться большие деньги?
   Леша заказывает чашку кипятка и ложечкой размешивает Coldrex. Вид у него унылый, впрочем, как и у меня. Чувствую, что надо уезжать…
   Я сильно проголодался, и мы едем в McDonald’s. Других вариантов нет. На часах полтретьего ночи. Дует пронзительный ветер, а я, стоя рядом с машиной, так как Леша боится запачкать кожаный салон, жую гамбургер и наблюдаю за ребятами из Gelandewagen, которым так же, как и нам, нечем заняться.
   Я расстроен. Все вышло не так, как я того хотел.
   – В конце концов, – говорю я, словно желая утешиться, – мы же не могли заехать прямо на танцпол…
   Тусовщики как раз начинают разъезжаться по домам, и мы можем кого-нибудь подвезти.
   Парни и девушки беспокойно снуют между машинами, не прекращая разговаривать по мобильным. Многие, загулявшись, забывают, что деньги нужны хотя бы для того, чтобы добраться домой на такси, а не идти пешком.
   Поеживаясь от холода, я внимательно разглядываю выходящих из клуба девушек. Какой-то пьяный идиот открывает переднюю дверь Лешиной машины и фамильярно просит отвезти его домой. Я отвечаю ему, что мы не таксуем. Отходя от машины, он бормочет:
   – Какие мальчики…
   Иногда очень хочется с кем-то поговорить. Причем ночью, когда все уже спят. Меня пожирает тоска, грусть одиночества. Слова как лекарство. Словоблудие не в счет. Необходим искренний разговор. Я не желаю быть роботом с заданной кем-то программой действий, шаблонными вопросами и ответами. Я хочу думать и говорить по-своему…
   Мы отвозим двух девушек домой. Беседа течет принужденно, и каждую минуту во избежание неловкой паузы я генерирую отборнейшую чушь. Что-то рассказываю, а думаю о своем, создавая тем самым видимость общения.
   Леша ругается, потому что поехал не в ту сторону. Первой это заметила Л., и, как мне показалось, она даже чуточку испугалась. Девушки вначале садятся в машину, а потом начинают бояться.
   Тотальное разочарование. На спидометре набежавшие километры пробега. Ускользающее время на часах. И осознание жуткой, неотступной пустоты, которую нечем заполнить…
   Все в этом мире кажется мне бессмысленным. Временами мне кажется, что я схожу с ума или уже стал сумасшедшим.
   Или подобные мысли возникают всего лишь из-за того, что я не выспался? Что влияет на их ход? Физиология организма или устройство внутреннего мира? Так сразу и не разберешься. Есть ли вообще у человека душа или это всего лишь выдумка, иллюзия вечно познающего человечества? Может, я нездоров, и мой организм сигнализирует об этом, посылая импульсы в мозг, потому я так беспокоюсь и не могу жить как другие? К сожалению, это так и остается неизвестным.

10

   Неделя за неделей проходят бестолково. Словно их однообразное течение запрограммировал злобный гений. Дни сливаются с ночами, осень с зимой, и я не понимаю, зачем живу и вообще что-то делаю. Не бросить ли все? Любой отдых становится мукой, учеба – в тягость. Я бесцельно живу, часто задумываясь о том, что жизнь проходит зря.
   Хочется выпить или уколоться. Но я отгоняю эти мысли, понимая, что тогда я погибну. Бороться или плыть по течению? Я все время мучаюсь сомнениями: стоит ли моя борьба чего-то или я не вижу скорого конца, надеясь на мифические перемены к лучшему? И против чего или кого я борюсь? Куда уходят мои жизненные силы?
   Мне казалось, что перемены не заставят себя долго ждать. Я наивно полагал, что моя жизнь превратится в красивый фильм о любви…
   Она сказала, что от таких предложений, как мое, не отказываются и, без малейшего сопротивления, согласилась прийти на свидание. Я был в восторге! Модель! Великолепное шоу, на которое у меня есть два билета. Мне даже не верилось, что она так легко согласилась. Я обрадовался, как мальчишка…
   Он сказал, чтобы я не рассчитывал на успешное свидание, и что все модели – разбалованные дурочки, которые, боясь постареть, постоянно смотрятся в зеркало…
   Я с томлением жду наступления чудесного вечера и задумчиво смотрю в окно. Быстрее бы закончилась эта проклятая пара! Мобильный призывно задрожал виброзвонком. Трясущейся рукой нажимаю клавишу ответа.
   Звонят из модельного агентства. Меня приглашают на кастинг. Конечно же, я соглашаюсь! Страшно и в то же время безумно интересно. Хочется попробовать свои силы…
   Кристально белая рубашка, выглаженная практически идеально. Классические брюки. До блеска начищенные туфли. Модно повязанный шарф. Выгляжу безупречно, поэтому чувствую себя уверенно. Я уже воображаю, во что она будет одета. Думаю, как мы будем ворковать с ней.
   Нетерпеливо жму кнопку лифта, который упрямо катается по всем этажам, но все никак не может приехать. Опаздываю. Ругаюсь, полагая, что меня никто не слышит. Открываются створки лифта, и девушка смотрит на меня с улыбкой. Я понимаю, что она слышала все мои крепкие словечки. Я хочу громко рассмеяться и объяснить ей, почему так яростно ругался, но вместо этого молчу. Ведь в лифтах не принято разговаривать с незнакомыми людьми…
   Все-таки я прихожу вовремя. Ее еще нет, но это не страшно. Девушки любят опаздывать на свидания. И все же я тревожусь. Голос рассудка бессилен.
   Вот уже начинается шоу, а ее все нет. Может, что-нибудь случилось? Вряд ли, она бы предупредила. Скорее, случилось то, чего я так боялся. Она просто не захотела прийти. Я злобно смотрю на эти несчастные билеты и звоню ей. Холод протяжных гудков. Возьмет или не возьмет? Наверняка не возьмет, потому что сказать будет нечего. Так и есть. Молчит.
   Разбираемый гневом, я звоню долго и настойчиво. Дозвонившись, слушаю ее ложь. Какая изобретательность! Со мной как будто бы говорит ее мама. Но почему-то я думаю, что это ее какая-нибудь подружка. Слишком уж молодой голос. Она не смогла прийти, потому что заболела и сейчас у бабушки, а мобильный оставила дома. Сюжет наспех сколоченной лжи меня совсем не впечатляет, скорее, даже разочаровывает. Я уже вышел из того возраста, чтобы верить в подобные сказки. В растерянности, словно не веря, что такое могло со мною случиться, продолжаю стоять на месте, сжимая билеты в руке. Что делать? Не хочется, чтобы они пропали.
   Найдется ли поблизости симпатичная девушка, которая не откажется сходить со мной на это дурацкое шоу? Попробуй, найди в стужу февральского вечера. Когда я несчастен, все почему-то кажутся мне счастливыми. Хотя на самом деле это не так…
   Нет. Одиноких девушек здесь нет…
   Я звоню Леше, желая выговориться. Я знаю, что он поймет меня. Большего мне и не надо.
   Связь внезапно обрывается, что приводит меня в состояние бешенства. Эмоциональный шквал! Я раз за разом набираю его номер и слышу в ответ одну и ту же фразу: «Абонент временно недоступен». Наверное, в таком состоянии и совершаются ужаснейшие убийства.
   Я хожу туда-сюда по улице, в бессильной злобе сжимая мобильный, словно он является причиной всех моих несчастий. У меня возникает ощущение, что в этой жизни все против меня. Люди, события и даже весь мир. Я считаю эту неудачу своим позором. Но в чем я виноват, если обманула она? Или я обманулся своими иллюзиями?
   Когда мне, наконец-то, удается дозвониться до Леши, я узнаю, что он просто-напросто уронил телефон и тот отказался работать.
   Мы договариваемся встретиться около ночного универсама возле его дома. Километров тринадцать я покрою пешком, чтобы успокоиться.
   Я уже знаю, что этой ночью мы пойдем в клуб. Я буду пить и задыхаться табачным дымом. Иногда мне хочется себя уничтожить. Мой гнев разрушает прежде всего меня. Над этим стоит задуматься, пока я не навредил себе.
   Звоню еще несколько раз этой девушке, чтобы выяснить отношения и выразить ей свое раздражение. Но она трусливо молчит. Этот день надо просто пережить, не совершая в отчаянии опрометчивых поступков.
   Леша поддерживает меня своим присутствием и молчанием. Молчать можно по-разному. Можно – скучая. Можно – чутко. Можно – вдумчиво, помогая найти выход из ситуации. А можно – из идиотского подражания, не сознавая, что происходит.
   Клуб полупустой. Будни. Лучше бы спал. Я упрекаю себя за слабость нервов…
   Поздней ночью я, стараясь как можно тише, плавно поворачиваю ключ в замочной скважине.
   Обнадеживает то, что на этом мои сегодняшние неприятности закончились.

11

   Зал компактный и уютный. Подиум – в центре, с двух сторон – ряды мягких кресел.
   Я никого не знаю. Нервничаю. Девушки расположились в креслах и, с любопытством посматривая на меня и других ребят, весело болтают. Некоторых моделей я узнаю тотчас же. Блондинка, сидящая во втором ряду, не так давно участвовала в Megapolis Fashion Week. Смуглую девушку кубинской наружности я видел там же, а внешность других мне незнакома.
   В зал стремительно входят четыре человека. Походка уверенных людей. Среди них кто-то – знаменитый модельер. Интересно, кто именно? Высокий с косичкой азиат, напоминающий якудзу? Русоволосая девушка в красном шерстяном платье? Невысокий парень со смеющимся лицом в светло-сером гольфе и синих джинсах? Или худощавый, слегка небритый парень лет тридцати, в черных брюках и стильной рубашке? На ногах у него впечатляющие бронзовые сапоги.
   Кажется, начинается. Вначале – парни. Мы идем вереницей с небольшим интервалом. У меня от волнения подрагивают руки, но я стараюсь идти как можно лучше. Парень в бронзовых сапогах просит пройтись еще раз. Я догадываюсь, что он и есть тот самый выдающийся модельер. К своему невежеству, я не знаю, как его зовут. Я даже не представляю, что за показ он собирается устраивать в Мегаполисе.
   Проигрывать не хочу. Участь каждого из нас решается перешептыванием в зале. Нас разглядывают, точно выставленный на продажу товар. Взгляд модельера задерживается на мне несколько секунд. Тишина… Вдруг он говорит, чтобы я и еще двое парней сделали два шага вперед. А остальным – спасибо.
   Меня переполняет чувство безудержной радости, гордости за себя. Я все-таки сделал это! Удивительно, что среди этих мускулистых, рослых парней выбрали именно меня. Может, я себя просто плохо знаю, поэтому и удивляюсь?..
   А., девушка в красном платье, фотографирует меня и записывает мои данные в блокнот. То же самое она проделывает и с другими парнями – Ф. и С.
   Директор модельного агентства В. собирает всех прошедших отбор возле себя и дает краткий инструктаж. Завтра ровно в девять утра необходимо быть в художественном музее Мегаполиса, где и состоится показ. Никаких опозданий. Радость моя преждевременна, потому что, как я понимаю, там состоится еще один отбор.
   Все уже расходятся, и тут в зале появляется высокий черноволосый парень с аристократически бледным лицом отпрыска лорда. В. разводит руками и объясняет этому парню, что тот опоздал. Он возмущается и выказывает свое недовольство, после чего уходит.
   С Ф., улыбчивым персом, у меня сразу же складываются приятельские отношения. Я рассказываю ему о Мегаполисе, а он внимательно меня слушает. Мы обмениваемся номерами телефонов на тот случай, если Ф. не сможет доехать до музея самостоятельно.
   Я остаюсь на подиуме один. В. честно говорит, что хожу я неважно, и мне следует поработать над своей походкой. Я должен делать шире шаг, выше держать подбородок и расслабить руки. Показав два варианта поворота, она уходит. Все это кажется мне очень сложным и даже невозможным для повторения. Я упражняюсь и стараюсь успокоить себя тем, что у меня нет совершенно никакого опыта, и поэтому мне не стоит расстраиваться, тем более сердиться. Все придет со временем.

12

   Тревожное ожидание своей дальнейшей судьбы. Та самая девушка, которая не пошла со мной на ледовое шоу, стоит рядом. Я ее уже простил. Смотрю на нее спокойно и пытаюсь понять, чем же она мне так приглянулась. Модели на подиуме – богини, в жизни – обыкновенные девушки.
   Известное дело, что лучше переоценивать своих соперников, чем недооценивать. Опоздавший вчера на кастинг парень тоже будет участвовать в показе. С. выбывает. Я не сомневался в том, что М. кого-то вытеснит. Он профессиональный пловец и настолько уверен в себе, что я проникаюсь к нему невольным уважением и в то же время в его присутствии робею. В сравнении с ним я кажусь себе неудачником…
   Теперь примерка одежды и репетиция. До меня долетают обрывки разговора. Уже по ним можно сделать определенные выводы. Стройная ухоженная блондинка с кукольной внешностью пренебрежительно говорит, что не согласится на машину меньше чем за двадцать тысяч долларов. Ее собеседница кивает. Алчные глупышки. Не дай бог попасть к таким в сети. Если у тебя начнутся финансовые неприятности или вовсе закончатся деньги, то от тебя избавятся, как от надоевшей собаки. Чувства таких девушек не имеют ничего общего с любовью. Лишь бы ты тратил на нее деньги.
   Показ состоится вечером, и, по слухам, его посетят министр иностранных дел с супругой. VIP-мероприятие, поэтому вход строго по пригласительным. А до этого времени, с небольшим перерывом на обед, мы будем репетировать.
   Серые шорты с причудливыми узорами, байка с рисунком-миражом, издали кажущимся скрещенными ногами лежащей женщины, и блестящая серебристая кепка. Фотографируют и записывают эти вещи на мой выход.
   Модельер говорит, что в этой одежде мне можно ходить каждый день. Я с ним соглашаюсь: вещи красивые и удобные.
   Сколько всего будет моих выходов? Мне говорят, что три. Большое доверие и ответственность одновременно.
   На второй выход – черные бархатистые шорты и «павлинье» перо как головной убор, экстравагантный пляжный вариант. На третий выход – шорты окраса зебры и белая майка, которая для меня велика. Я неловко заправляю ее в шорты. А. говорит, что сейчас заплачет от смеха и поправляет мне майку.
   Сидя на корточках, чуть отклонившись назад, она пытается меня сфотографировать, но теряет равновесие и падает. Я хладнокровно смотрю на нее и не двигаюсь с места, чтобы помочь. Не смейся над другими.
   В итоге у меня остаются все-таки два выхода. Третий отдают Ф. В., пока с девушками будут работать визажисты, разрешает мне и другим ребятам отлучиться на час – главное не опаздывать…
   Но я опаздываю и под попечением дежурного милиционера возвращаюсь к подиуму обходными путями. Церемония открытия уже началась, и в зале толпятся люди, слушающие торжественную речь седовласого человека, директора художественного музея.
   Когда я вернулся в гримерную, девушек было уже не узнать. Ярко накрашенные черной тушью и тенями глаза, алые губы, прикрепленные пряди волос, делающие из блондинок брюнеток и наоборот.
   Я хожу из угла в угол. Вот-вот начнется генеральная репетиция. Ф. расхаживает по музею, обсуждая с его работниками выставленные здесь картины.
   Я замечаю худощавого скуластого парня. Прислонившись к стене, он испачкал свою майку, и я говорю ему об этом. Он благодарит меня. П. также пригласили для участия в показе. Только не В., а модельер. Он нашел П. на каком-то рок-концерте и предложил попробовать свои силы. Я спрашиваю П., чем он вообще занимается и какие у него планы на будущее. Он отвечает, что бросил институт на втором курсе и помогает отцу в бизнесе.
   Институт я не люблю, но, по-моему, если уже ввязался, то надо закончить. Потрачены время и деньги, так зачем же бросать? И, вместе с тем, он может находиться в иной ситуации. Я бы с ним еще поболтал, но меня зовут в гримерную.
   Тоник и пудра – это еще терпимо. Но когда мне начинают подводить глаза – чуть ли не текут слезы. Неужели девушки привыкли к таким каждодневным мучениям?
   На меня украдкой посматривает красивая девушка, сидящая напротив. Ей тоже делают визаж. На входе в музей она будет встречать высокопоставленных гостей.
   Мне нравится ее улыбка с оттенком завораживающей грусти. Я часто встречаюсь с ней взглядом, и мы, как будто, хорошо понимаем друг друга. Если бы она была моей девушкой, то я не нуждался бы в субботних похождениях по клубам, бессмысленных знакомствах, алкоголе и беспредметных разговорах о будущем. Я бы заботился о ней и пытался стать добрее.
   Интересно, как ее зовут? Ее глаза светятся душевной красотой. В ее взгляде словно есть некая тайна, предназначенная только для одного-единственного человека. Хотелось бы мне оказаться этим счастливцем. Я чувствую между нами некое необъяснимое сходство, которое невозможно описать словами. Интересно, что нас сближает? Может быть, в ее глазах я увидел свое отражение?..
   Чем ближе начало показа, тем сильнее я нервничаю и поэтому стараюсь больше общаться и шутить, чтобы хоть как-то сбавить обороты напряжения. Я должен расслабиться, иначе ничего не выйдет. Общаюсь с модельером и его другом К. «Якудза» бродит за подиумом с фотоаппаратом на шее. Я узнаю, что они не живут исключительно миром моды и проводят в Megapole разные вечеринки.
   Я спрашиваю, почему именно меня выбрали на показ. Модельер отвечает, что у меня типичная модельная внешность. Я добавляю, что для меня это первый показ.
   К. в первую секунду слегка удивляется и успокаивает меня, заверяя, что так обычно и бывает, когда в показе участвуют неопытные, но способные люди. Я чувствую симпатию к этим парням. У них уже есть достижения, но от этого они не стали высокомерными, а продолжают заниматься своим делом. С ними легко и приятно общаться.
   Прошу К. оставить мне свои координаты, и говорю о том, что впоследствии я, возможно, приеду в Megapole и не откажусь от возможности поработать с ними еще раз. К. охотно диктует мне номера телефонов и адрес их сайта. Кто знает, может, наши пути еще пересекутся.
   М. рассматривает приготовленную для показа одежду. Он говорит, что такое бы носить не стал за исключением некоторых вещей. Я спрашиваю, что это за вещи. Он мне их показывает. Честно говоря, они меня не впечатляют. Просто у каждого свой вкус.
   За подиум уже проникли фотографы, стараясь запечатлеть самые интересные моменты подготовки к показу. Некоторые модели так и норовят попасть в объектив фотоаппарата. Когда начинается генеральная репетиция, всех фотографов прогоняют.
   Модельер недоволен и жестко критикует почти всех моделей, в том числе и меня. Он говорит, что Ф. прошел хуже всех и спрашивает, что у меня с левой рукой. Я удивленно отвечаю, что все в порядке.
   – Тогда почему ты ею все время дергаешь?
   К. объясняет мне, что чем больше я буду нервничать, тем меньше у меня будет получаться. Я обещаю К. исправиться. Мне и вправду не хочется никого подвести. Я подозреваю, что вся эта критика служит для того, чтобы избавить нас от излишней расслабленности и вялости.
   Девушка, которая мне очень понравилась, говорит П., что у него неплохие часы и добавляет, что таких часов у нее пять штук. П. с ней соглашается, а я хочу возразить, что не так уж и хороши эти пластмассовые часы для мужчины.
   Сидя на стуле, она болтает с другими моделями. С минуты на минуту она уйдет встречать VIP-гостей. Иногда поднимает на меня свой грустный взгляд. Я молчу. Меня душит страх. Я не знаю, чем могу ее заинтересовать. Будь у меня Lexus SC430, я предложил бы ей покататься по ночному Мегаполису или, на крайний случай, отвез бы ее домой после показа. Но это все мечты, в реальности у меня не много денег и, что хуже всего, я боюсь самого себя. Я слишком пуст и скучен, чтобы увлечь ее собой. Я не знаю, кто я такой, на что способен, в чем мое предназначение.
   Лучше постараться выкинуть ее из головы. Хотя это невероятно тяжело, особенно, когда она так смотрит. Ее взгляд вызывает у меня мучительное волнение, словно напоминает мне о моем бессилии. Мы ведем себя, как робкие влюбленные, не решаясь сказать друг другу и слова.
   Специальными аэрозолями, словно известковым налетом, окрасили кисти и ступни, область шеи. Никакой обуви. Босыми ногами ступаю по прозрачному подиуму.
   Меня ослепляет свет софитов. В голове удивительно пусто. Глядя перед собой, я смело иду вперед. Вернувшись, быстро переодеваюсь. А. дает мне заранее подготовленные шорты, закрепляет на голове перо и вручает пляжную сумку из черной кожи.
   Я выхожу на подиум в последний раз. Публика шумит, то ли восторгаясь экстравагантностью наряда, то ли выражая свое негодование.
   Показ, несомненно, удался. Я чувствую приятную усталость от проделанной работы и, переодевшись, иду с П. и М. в уборную смывать косметику. М. усиленно трет свое лицо и говорит, что эта косметика водой не смывается, и потому он использует мыло. Я в шутку замечаю, что лучше с таким лицом в городе не появляться – чего доброго, сочтут за гея.
   На фуршете выпиваю бокал шампанского и интересуюсь мнением В. насчет своих выходов. Она говорит, что я выступил хорошо, и меня это радует.
   Отыскав К., модельера и А., пьющих шампанское на втором этаже, прощаюсь с ними и говорю, что мне было очень приятно с ними работать. А. смеется и говорит, что я классный…
   Леша в белой шапке ожидает меня в машине. Шапка как шапка, но она его впечатляет тем, что брендовая, и стоит сто долларов. Я обрушиваюсь на него со своими впечатлениями, но вскоре разочарованно замечаю, что он меня совсем не слушает. Я замолкаю и говорю, что для начала я смою с лица всю эту косметику, а потом мы поедем в какое-нибудь кафе…
   Заказываем пиццу. За соседним столиком – компания. Трое парней баскетбольного роста и две девушки. Парни веселят девушек, рассказывая анекдоты. Девушки смеются и пьют пиво. Такое чувство, что им не смешно, а они только притворяются.
   Я сижу к ним спиной, потому спрашиваю у Леши:
   – Как девушки?
   Его мнение будет определяющим.
   Леша восторженно шепчет, что они «конфеты».
   Я обдумываю план действий. Все должно произойти так, чтобы эти парни ничего не узнали.
   Вскоре девушки поднимаются из-за столика и идут в уборную. Леша, поймав мой взгляд, все понимает без слов и идет за ними. Возвращается с бесстрастным лицом, но глаза его светятся радостью. Блондинка игриво улыбается. Я понимаю, что дело сделано.
   Расплатившись за пиццу, направляемся на стоянку. Леша вкратце рассказывает. Я угадал, эти парни, действительно, баскетболисты и познакомились с девушками недавно. Я говорю ему, чтобы он назначил девушкам свидание на следующую субботу.
   День подходит к своему завершению. Вернувшись в обыденность из волшебства показа, я погрустнел. Тоскливо.

13

   До субботы Леша знакомится еще с двумя девушками, которые, по его словам, очень привлекательны. Вот и займемся ими в первую очередь. Вдруг они того стоят? От меня только и требуется прийти на свидание. Если оно пройдет гладко, то мы поедем в клуб, а если нет, то я уйду.
   Отчего-то у меня возникает неприятное предчувствие, что те девушки, с которыми мы познакомились в кафе, не такие уж красивые, какими показались вначале. Надеюсь, что ошибаюсь…
   Леша еще не приехал. Я жду его на улице. Вдруг девушки уже внутри, а одному сидеть с ними не хочется.
   Взглянув на двух переходящих дорогу девушек, я подозреваю, что это и есть те самые красавицы, внешность которых так расхваливал Леша…
   Я разочарован. Их трескотня утомляет. Тот еще вздор. Сплетни о Ксении Собчак и Пэрис Хилтон, о том, кто из них круче. Узнаю, почему парни такие скоты и почему так хорошо жить в Италии. Судя по всему, эти девушки мечтают найти богатого мужа и ничего не делать. Они громко смеются и ведут себя вульгарно. Меня коробит от их невоспитанности.
   Юноша, снимая свою скромную куртку с вешалки, удостаивается грубых слов. Н., глядя на него, брезгливо морщит лицо и говорит, что лучше бы он скорее убрался со своей вшивой курткой. Я смотрю на нее с неприятным удивлением и понимаю, что объяснять тут что-либо бесполезно. Это образ мысли. Девочка с периферии, которая была, есть и будет в душе провинциалкой, заблуждается, думая, что изменилась, переехав жить в Мегаполис. Мне смешно наблюдать за их нелепыми попытками казаться лучше, чем они есть. И в то же время эти пустоголовые самки меня дико раздражают.
   Под благовидным, не раз выручавшим меня предлогом непредвиденных проблем, я покидаю Лешу и девушек. На улице я матерюсь, словно избавляясь от неприятного осадка разговора. Интересно, сколько продержится Леша?
   Мало того, что они не блещут красотой, так еще как будто хвастаются своей примитивностью!..

14

   Опаздываем, поэтому я звоню девушкам и говорю, что у нас закончился бензин, и мы вынуждены заехать на заправку, хотя на самом деле бак залит доверху.
   Встречаемся в центре Мегаполиса. Едем по проспекту. Леша замечает прогуливающуюся девушку, которая машет нам рукой. Он заметно воодушевляется и восклицает, что она очень красивая. Быстро сообразив, алчный на красоту, я прошу Лешу высадить меня на остановке. Я познакомлюсь с ней, а он пусть скажет, что я немного задерживаюсь, из-за того что встретил каких-нибудь знакомых. Почему-то мне неохота идти на это свидание…
   Мне не составило никакого труда познакомиться. Только она меня совсем не впечатлила. Наверное, из машины все девушки кажутся красивей, чем на самом деле. Я соврал ей, что еду на важную встречу, освобожусь поздним вечером и, зная, что не сделаю этого, пообещал ей позвонить. Насвистывая фальшивый мотив и сунув руки в карманы, я развернулся и пошел на свидание. Благо, идти было не далеко…
   Его машину я нашел быстро и с энтузиазмом первооткрывателя открыл заднюю дверь. Только энтузиазм сразу же сменился сильнейшим разочарованием. Что ж, придется теперь целый вечер их развлекать. Ни с одной из них я спать не стану. Изображаю радость, хотя на душе досадно и совсем не весело.
   Вечер безнадежно испорчен. Те кафе, в которые мы собирались их вести, переполнены. Едем в пивной ресторан…
   Я со страхом смотрю, как Л. шелестит страницами меню, выбирая, что же ей такого заказать. Не дай бог, возьмет каких-нибудь устриц, омаров и дорогого французского вина. Тогда я не смогу расплатиться. В крайнем случае, отлучусь как будто покурить или в туалет. Сам же спущусь вниз, быстро оденусь и уйду. Только надо все хитро сделать, чтобы Лешу не подставить. Если расточительность – их недостаток, пускай расплачиваются за него сами.
   Л. заказывает виски с кока-колой и мороженое, С. дублирует заказ.
   Они здесь никогда не были. Мы с Лешей заказываем по минимуму, опасаясь, что нам может не хватить денег. Какие могут быть деньги у юноши!
   Я не хочу разговаривать, но придется. Лениво спрашиваю Л., нравится ли им здесь.
   – Нравится, – честно признается Л.
   Меня же, напротив, сильно раздражает пиликание скрипки и пьяный шум за соседними столами. Разгулялись семейные пары. Я не любитель кабацкой атмосферы.
   Слева от нас две девушки лет двадцати пяти. Одна – в водолазке, с высокой грудью. Другая – в джинсовой юбке и джинсовке. Сидит, закинув ногу на ногу. Они словно кого-то ждут. Может, клиентов. По крайней мере, шутки парня, пытающегося их развеселить, им малоинтересны.
   Появись мы здесь одни, на нас никто бы не обратил внимания. Но вот, когда мы связаны обязательствами свидания, симпатичные девушки бросают в нашу сторону любопытствующие взгляды. Из-за этого я и злюсь.
   С., слегка опьянев и раскрасневшись, начинает рассказывать историю о том, как она курила марихуану, бегала раздетой с каким-то парнем по квартире и как ей было от этого весело. Ничего, кроме отвращения, эта история у меня не вызывает. Лучше бы молчала, чем несла всякую чушь.
   Л. преданно, словно я какой-нибудь принц, заглядывает мне в глаза и с затаенным восхищением спрашивает, часто ли я здесь бываю. Я, не моргнув и глазом, отвечаю, что очень даже часто. И называю несколько клубов и кафе, где бываю, в лучшем случае, раз в год или вовсе не был ни разу. Одним словом, провинциалки.
   Через час я чувствую себя донельзя уставшим и говорю, что пора ехать. Мне, между прочим, забыли принести мороженое. Раньше я бы разозлился на такое обслуживание, а теперь даже рад: меньше придется платить. Леша пихает меня локтем в бок. Я смотрю под стол. Он трет подушечками большого и указательного пальцев – волнуется насчет оплаты.
   Счет оказался не таким страшным, как мы боялись. Денег хватило, но, тем не менее, это не избавило меня от досады. Их я потратил зря.
   С. и Л. приглашают нас к себе домой на чай. Чай ночью? Ясно, какой там чай! Не научившись отказывать, я чувствую себя крайне неловко, потому неохотно соглашаюсь.
   С. как штурман говорит, куда ехать. Заезжаем в неприглядный район. Тут живут, в основном, малоимущие люди. Здесь легко можно встретиться с наркоманами, малолетними преступниками и прочими асоциальными типами. Если верить криминальной хронике, обычно такие встречи ничем хорошим не заканчиваются. Местные отбросы попытаются научить тебя жизни. А, попросту говоря, заберут у тебя, в лучшем случае, деньги, в худшем – здоровье или жизнь. Не желая работать, они забирают деньги грубой силой, как в первобытные времена. Такова их философия. Искоренить ее невозможно. Бесконечная борьба социума со своим порождением.
   Поднимаемся на последний, пятый этаж. Дом старый, строился еще, наверное, в годах семидесятых. Сыро. Запах старых вещей.
   Квартира не улучшает моего впечатления о доме, а совпадает с ожиданиями. Там – бардак, за который я слышу дежурные извинения. Я так же дежурно отвечаю, что ничего страшного.
   Квартира обставлена бедно. В комнате девушек смятая постель и разбросанные вещи. Старая мебель. Высокие потолки. Крашенные белой краской двери. Узкий коридор, заставленный обувью. Хозяйка в отъезде. Я словно вернулся в прошлое. Нужда производит на меня тягостное впечатление, особенно в сочетании с беспорядком. Другое дело, когда квартира скромно обставлена, но властвуют порядок, чистота и уют. Все дело в хозяевах.
   С. заваривает зеленый чай, а я завожу серьезный разговор. Не могу удержаться от соблазна задать парочку важных вопросов. Я хочу узнать о жизненных целях девушек. Как они живут? Может, услышав их мнение, я смогу взглянуть на свою жизнь иначе?
   С. возится с чайником и делает вид, что эта беседа ее не касается, мол, нет никакого смысла вести такие душевные разговоры, а надо просто жить. Страшно осознавать, что жизнь проходит бессмысленно. Отсюда и игнорирование. Правда, оно чревато тем, что рано или поздно сама жизнь вскроет скальпелем правду. Лучше, чтобы это случилось как можно раньше, тогда на руинах обвалившихся замков можно будет возвести новое здание. Я не берусь это объяснять С. Л. заметно погрустнела. Она рассказывает, что работает продавщицей на рынке и учится в институте на заочном отделении. Отца нет, а мама помогать не может или, вероятно, не хочет, и поэтому Л. вынуждена работать, чтобы оплачивать учебу.
   Я задаю провокационный вопрос: а как насчет того, чтобы удачно выйти замуж? Ее лицо мгновенно ожесточается. Она холодно и с видимой твердостью в голосе говорит, что это ей ни к чему, что она сама справится со своими трудностями. С. придерживается тех же взглядов. Отчего-то мне становится их жалко. От них веет духом безнадежности. Наверно, жизнь их неслабо потрепала. Но ведь они в состоянии отвечать за собственное существование. Ожесточиться легко, а вот открыться во всей своей беззащитности миру… А они словно тонут. Я понимаю, что нам с Лешей надо срочно уходить. Ни о каком сексе не может быть и речи.
   Леша толкает меня ногой под столом. Нетрудно догадаться, что он тоже хочет уехать.
   Поблагодарив за чай, я спокойно заявляю, что у нашего общего друга возникли какие-то проблемы, с которыми ему без нас не справиться. Сочинительством мне заниматься не впервой. Девушки уговаривают нас остаться, но я непреклонен. Быстрее бы уйти!
   Думаю, до нас тут перебывало немало ребят, и все они спали с С. и Л. А мы с Лешей выбиваемся из этого ряда. Вот они и изумляются. Как же так, все соглашались, а мы уезжаем!
   Звонить я им тоже больше не буду. Ошибочное знакомство. Мы из разных социальных классов. И этим все сказано.
   Выходим в неприветливый двор. На лобовом стекле машины чей-то густой плевок. Наверное, местный люмпен постарался. Мое воображение услужливо рисует ситуацию, когда мне удается застать плебея на месте преступления. С явным пренебрежением и завистью он плюет на мою машину. Я, подвыпивший, в дорогом костюме, с перекошенным от ярости лицом, накидываюсь на этого несчастного и наношу ему серию ударов, от которых он падает на землю. Я начинаю бить его ногами, и на мою брань из подъезда выбегает не менее пьяный Леша. С сигаретой в зубах, недолго думая, он подключается к избиению.
   Жестоко. Всего лишь за плевок я готов забить человека. Яначинаю воспринимать его как какое-нибудь животное, посягнувшее на мою собственность. Пересказав свою фантазию, я спрашиваю Лешу, что бы он сделал на моем месте. Он искренне отвечает, что поступил бы точно так же.
   Этой ночью я открыл в себе жестокость, которую раньше за собой просто не замечал. Надеюсь, что такой ситуации в моей жизни не будет. Вдруг я не совладаю с собой?

   Леша мчится по ночным улицам под мотивы ATB.
   – В рестике… помнишь ту телку в водолазке?
   – Ага, которая с мужиком и подругой сидела.
   – Да, да! Так вот, она, короче, терла той, что в джинсовке: «Смотри, какие мальчики скучают». Это о нас!
   – Я не слышал!
   – Ты, как всегда, ничего не слышишь… А С. терла Л., когда мы уже уходили, что надо отблагодарить мальчиков…
   Отдаться за мороженое и коктейль? Но Леша же не фантазер. Каково падение!
   – Как хорошо, что мы уехали, Леха! Я стреманулся – п**дец. Я так и понял, что ты тоже соскочить хочешь, когда меня ногой толкнул.
   – Ты что! Какой секс! – морщась, восклицает Леша. – Беднота! Мне их даже жалко стало!

15

   Несколько раз звонит Л. и спрашивает, когда мы увидимся. Я выкручиваюсь, как могу, говоря, что слишком занят, и скоро уеду из Мегаполиса по каким-то делам, о которых и сам еще не знаю. Не хватает мужества, чтобы сказать ей правду.
   Скоро Новый год. Этот праздник не предвещает мне ничего хорошего. Он – как апогей бессмысленности и серости моей жизни. Если бы я взял лист бумаги, чтобы подвести итоги уходящего года, то очутился бы в незавидном положении. Каков может быть итог, если дни я проживаю бессмысленно?
   Именно в праздники я ощущаю себя ущербным и одиноким, потому начинаю проникаться к ним тихой ненавистью.
   Новый год – день мучительного ожидания чуда, которое упорно не желает происходить. Или я его просто не заслуживаю? Я долго думаю и прихожу к выводу, что чудо – это безответственность. Я жду какого-то результата, не приложив никаких усилий для его достижения.
   Цель моя – быть при деньгах. Но как этого добиться, я точно не знаю. Догадываюсь только, что придется работать сутками. Перед глазами сразу же возникает образ измученного, уставшего от жизни тридцатитрехлетнего мужчины, успешного коммерсанта, героя нашего времени. Его жизнь протекает под лозунгом потребления. Он глянцево счастлив.
   Глянец радостно восторгается: «Успех! Вершина всей жизни!» Открывай журнал, пролистывай страницы и покупай, покупай, трать все больше и больше! Только потребляя, ты будешь по-настоящему счастлив! Беги, пока не выбьешься из сил!
   Ложь! Ложное счастье! Я отбрасываю журнал и представляю себе совершенно иную картину.
   Осенний вечер. Моросящий дождь. Ослепляющий свет ксеноновых фар шикарного внедорожника. Какой-нибудь дорогой ресторан. За рулем я, а рядом хохочущий Леша, которому на самом деле очень грустно. Стол заказан. Усталый взгляд. Проститутки-содержанки выдающихся и не очень параметров. Банальное знакомство с известным концом. Стрелка потребности, вновь упавшая до нуля. Физиология, насытившись, до поры до времени не ропщет. Целый день снова дела, потом такой же вечер…
   Я подхожу к книжной полке и беру книгу, которая меня пугает, потому что в ней мне удается найти многие признаки своего невроза. Я-то думал, что никто не страдает больше меня. Вот, пожалуйста, уже первый признак! Я верил в уникальность своих страданий, а они, к моему разочарованию, уже подробно описаны.
   Вчитываюсь дальше. Раздражительность может быть спровоцирована внезапно зазвонившим телефоном, резко захлопнувшейся дверью. Читая это, я уже раздражаюсь. Я словно поймал самого себя на месте преступления, и теперь мне не уйти. Что касается лечения, то оно представляется мне труднодоступным. Или это все происки моего невроза, который прикрывается тем, что данная книга предназначена для психиатра?..
   Пью пиво на кухне, у Леши в гостях. Выпив по бутылке, идем на салют. Меня мутит. На салют съезжается рать пьяной ликующей черни. Под ногами чавкает грязь, моросит холодный дождь, вокруг бессмысленные лица.
   Небо озаряется разноцветными вспышками, пьяный люд, словно по команде, противно визжит и готов обмочиться от восторга. Ему нужна водка и праздник! Ну, так получайте! В наше время это не такая уж роскошь.
   Я агитирую Лешу взять со стоянки машину и поехать в центр Мегаполиса. Он, не окончательно протрезвевший, в свою очередь, предлагает мне сесть за руль – человеку, который путает педали «газ-тормоз», не умеет переключать передачи и едва ли тронется с места.
   Никого из нас не заботит мысль, что мы пьяны. Леша со смехом говорит, что отец учил его, как надо дышать в трубку на тот случай, если его остановит инспектор ДПС. Но я все же задумываюсь об ответственности за опрометчивый поступок. Мне не хочется разбить чужую машину, сбить человека и, тем более, покалечиться или убиться самому. Поэтому я отказываюсь…
   Такси вызвать невозможно. Я безуспешно пытался дозвониться, наверное, в течение получаса. Так и происходит в жизни. На то, чтобы осмыслить, что тебе надо, а что нет, уходят месяцы, а иногда и годы. К сожалению – или это суровая неизбежность?
   С благородного предложения друга, я решаю у него заночевать. Леша по-хозяйски расстилает покрывало на полу, и я тут же укладываюсь. Сразу же начинают болеть ребра и спина…
   Мы вспоминаем летний отдых и тихо смеемся. Уже прошло больше четырех месяцев, а мы все ностальгируем. Думаю, что эти воспоминания вызваны скудностью моего бытия…

16

   Звонок от Леши. Он говорит, что договорился встретиться с Бледным и хочет, чтобы я присутствовал на встрече. Бледный – кличка, присвоенная мною одной светской персоне с дырявыми карманами и неуемным тщеславием. Этот парень с землистым цветом лица и пачкой сигарет в кармане раздражает не только меня, но и Лешу. Его фальшивая светскость заметна сразу. Он присутствует почти на каждой вечеринке и, по сути, ничего собой не представляет. Фотографируется чуть ли не со всеми подряд, словно пытаясь ввести всех в заблуждение насчет собственной значимости.
   Леша записал его телефон, чтобы при случае им, Бледным, можно было воспользоваться для решения своих вопросов…
   Нас интересует VIP-карта в один из клубов. Бледный расхваливает ее как может и называет стоимость. Я осторожно интересуюсь, откуда у него взялась эта карточка. Он дает мне невразумительное объяснение, и я понимаю, что Бледный просто хочет нас обмануть.
   Я говорю, что должен подумать над таким заманчивым предложением и обязательно сообщу ему о своем решении в ближайшую субботу. Он понимающе кивает головой и приглашает нас на очередную вечеринку. Видимо, у него вошло в привычку приглашать на вечеринки всех подряд. Я мнусь и говорю, что еще не знаю, получится у нас или нет. Но на самом деле я уверен, что никуда не пойду.
   Я говорю Леше, что не хочу иметь никаких дел с этим типом. Наверняка он начинающий аферист. Во избежание неприятных последствий лучше с ним не связываться.

17

Я не думал, что в начале весны может произойти что-то страшное. Раньше, жуя бутерброд и запивая его чаем, я хладнокровно видел смерть по телевизору в виде бегущей строки, репортажей с места событий. Столько-то убито и столько-то ранено. Честно говоря, мне было плевать, кто, где умирает. Да, я понимаю, что это горе. Но люди умирают каждый день и где-то далеко. А тут я столкнулся со смертью лоб в лоб.
У Леши умер отец. Эта новость хлестнула меня, точно нагайкой. Смерть нагрянула в мою реальность. Она словно подмигнула мне и сказала, что я могу быть следующим. Ее не ждут, но она всегда приходит без разрешения. Я позвонил Леше и почти все время молчал. К чему слова соболезнования, набившие оскомину? Из сочувствующего они словно делают врага. Смерть ближнего потрясает.

   Последний раз я виделся с Лешей примерно неделю назад. Кто знал, что наша следующая встреча состоится при таких печальных обстоятельствах! Лучше бы мы не виделись несколько лет, но только бы его отец был жив. Я с трудом представлял, как плохо другу, и не знал, как ему помочь. Я просто мог приехать и быть с ним рядом, сколько он пожелает…
   Он сидит в машине с безучастным выражением лица и смотрит перед собой невидящим взглядом.
   Рано стемнело. Небо зарумянилось. Наползли сумерки. Город померк с незажженными фонарями. В воздухе – запах весны. Слова неуместны. Ничего не вернешь.
   Несколько недель назад мне снилась промерзлая глина, Леша в зимней куртке и лопата, которой надо было копать…
   После похорон мир стал другим: враждебным и беспощадным.
   Я в тоске слонялся по Мегаполису и не мог найти себе места. Лешу не беспокоил звонками. Знал, что когда надо будет, позвонит сам. Смерть переживается в уединении. Обсуждение лишь помеха.
   Хочется выпить много-много виски и заснуть, а после пробуждения – чтобы все было по-старому. Но это невозможно. Жизнь не отмотаешь назад, словно аудиокассету, и ее сценарий не перепишешь, как бы этого ни хотелось. Надо жить дальше. Только как?

18

   Я сильно беспокоюсь за свои мечтания. Мне не хочется, чтобы они девальвировались под натиском жизни. Я боюсь, что могу довольствоваться малым, не помышляя о большем. Одним словом, я опасаюсь преждевременного прекращения борьбы. Я могу повлиять на ситуацию и что-то изменить? Если бы я только мог выявить зависимость между степенью управления собственной жизнью и наступлением безоговорочного успеха! Я разработал бы целую теорию. Помог бы другим людям. Об этом кто-нибудь задумывался? Или эта мысль посетила только мою голову?..
   В модельном агентстве происходит что-то непонятное. Масса людей, которых активно фотографируют. Отбор на какую-то вечеринку. Возможно, будет создана постоянная группа фотомоделей. По подиуму снует невысокий рыжеволосый мужчина, очень недовольный тем, как проходит фотосъемка. Он морщит лицо и отчаянно жестикулирует. Своим поведением он сразу же внушает к себе антипатию.
   Он говорит, что ему необходимо растолковать нам, некоторые вещи и просит присесть. Все замолкают, словно ждут какого-то прозрения. Я скептически смотрю на этого клоуна. Его манеры вызывают подозрение о душевном разладе их владельца. Я спрашиваю у фотографа, что это за тип.
   – Фред? Он промоутер!
   Фред начинает тараторить. Он бешено вращает глазами и сообщает, что мы совершенно не умеем фотографироваться, что мы заносчивы и что нам необходимо спуститься с небес на землю. Он говорит, что когда у человека открыт рот, это означает, что он внимательно слушает. Несколько парней тут же открывают рты и сразу же награждаются намеком Фреда на их умственную отсталость. Потом он просит нас собраться и выглядеть естественно.
   После окончания пробной фотосъемки все расходятся, и на подиуме остается несколько человек. В., директор модельного агентства, подзывает меня к себе. Она спрашивает, согласен ли я работать с Фредом? Конечно же, согласен! Пускай он и идиот, но я хочу поучаствовать в этом проекте.

19

   Я прихожу вовремя. Еще никого нет. Кинув куртку на кресло, хожу по залу и пытаюсь сосредоточиться.
   Я расспрашиваю пришедших фотографов о том, что мне предстоит делать. Появляется девушка, которую я видел на пробной фотосъемке. У меня не укладывается в голове, почему Фреду понадобилась именно эта девушка. Она еще учится в школе, но уже успела испортиться, и это ее нисколько не огорчает. Ведет себя вульгарно и говорит ерунду.
   Наша вялотекущая беседа обрывается с приходом Фреда. Он садится в кресло, поджав под себя ногу, и, яростно вгрызаясь в сочное яблоко, буравит нас взглядом. Я настораживаюсь, ожидая какого-нибудь подвоха с его стороны. Неожиданно Фред спрашивает, зачем мы сюда пришли. Девушка смело заявляет, что ее сюда привело любопытство. Фред бесцеремонно ее прерывает и говорит, что это полная чушь, и она должна говорить ему только правду. Тогда она начинает коверкать свою правду в надежде, что какая-нибудь ее версия обязательно понравится этому идиоту.
   Фред переводит свой сумасшедший взгляд на меня и задает мне тот же вопрос. Со всей честностью я заявляю, что этот проект мне интересен, поэтому я и пришел. Но такой ответ его не устраивает, и мне приходится напрягать свое воображение. Я раздражаюсь и чувствую все возрастающую неприязнь к этому умалишенному. А ты для чего сюда пришел? Для того, чтобы нести вздор, или для того, чтобы работать? Наконец, я вымучиваю слова, которые его устраивают.
   Дальше Фред обнаруживает у нас несуществующие комплексы и берется за объяснение прописных истин. Его телодвижения становятся судорожными. Он размахивает руками и кривляется. Фред словно в экстазе. С видом человека, сделавшего серьезное открытие, он тоном, не терпящим возражений, сообщает нам, что мы ужасно закомплексованы, и поэтому он нас и выбрал. Фотографироваться мы тоже не умеем, и с нами необходимо поработать.
   Вдруг Фред спрашивает, нравится ли мне эта девушка как женщина. Не желая усугублять и без того напряженную обстановку, я увиливаю от прямого ответа и говорю, что за такой короткий промежуток времени не могу разобраться, нравится мне человек или нет.
   По мнению Фреда, мир надо воспринимать позитивно. Он маловразумительно объясняет, что существует всего три состояния души:
   1. Я о’кей и внешний мир о’кей (позитив переполняет).
   2. Я о’кей, а внешний мир не о’кей.
   3. Я не о’кей, а внешний мир о’кей.
   В нашем случае наблюдается состояние, когда мы о’кей, но внешний мир не о’кей. Я хочу задать вопрос, но Фред меня опережает, небрежно пояснив, что те, кто не чувствуют себя о’кей, – это бомжи, копающиеся в мусорных контейнерах. Выходит, я – бомж?
   Фред назидательно сообщает, что к завтрашнему дню мы должны сделать для себя определенные выводы. Он-то не знает, что я его уже сделал. Он полнейший дурак…
   На втором занятии у Фреда я задумываюсь, стоит ли мне тратить время на этого ненормального. Одна болтовня и никакой деятельности.
   К нам присоединяется П., высокий молчаливый чернокожий юноша, с трудом понимающий по-русски. Фред накидывается на него, словно коршун. П. все никак не может взять в толк, чего же от него хотят.
   Фред хочет, чтобы мы по очереди изобразили веселого кролика. Мне кажется, что ему доставляет удовольствие делать людей идиотами, тогда он ощущает свое превосходство. Ты доставишь ему наибольшее наслаждение, со страха признавшись в собственной тупости. Не сознавая этого, всей своей псевдодеятельностью он доказывает свое ничтожество.
   Не дождешься! Паяцем я не буду! Пожалуй, теперь я хорошо понимаю: если Фред идиот, то и проект будет таким же. Я злюсь из-за напрасно потраченного времени, и, к сожалению, никто не возместит мне эту потерю. Это и расстраивает меня больше всего. Жизнь ведь не бесконечная, какой она казалась в детстве. Отказавшись от участия в проекте Фреда, я ничего не потерял. К тому же меня пригласили на фотосъемку…

20

   Непримечательный дом из красного кирпича. Он словно перенесен из какого-то другого города. У подъезда на перилах лестницы сидит парень в модной коричневой шапке и солнцезащитных очках. Две девушки неподалеку, одна из которых увлеченно читает газету. Я, не догадываясь, что нашел нужный дом, спрашиваю парня, как мне пройти по такому-то адресу. Он смеется и протягивает мне руку. Это М., а я его и не узнал. Он говорит, что здесь то самое место, которое я ищу. Тогда почему никто не заходит внутрь? М. отвечает, что еще рано.
   Вскоре к двери подходит невысокий бородатый мужчина с наушниками в ушах. Несмотря на зрелость, выглядит молодо. Неторопливость в движениях и спокойный взгляд. Он сразу же внушает доверие и симпатию. Интересно, это фотограф? Если да, то я полагаю, что мы с ним сработаемся…
   Я с любопытством осматриваю студию. Она обставлена со вкусом. На стенах висят пейзажи не известных мне художников, на антресолях – различные предметы: одиноко лежащая гитара, футляр со скрипкой и соломенная шляпа… Каждый со своей историей.
   В небольшой кухне на подоконнике – кипа красочных глянцевых журналов преимущественно дизайнерской тематики, на плите – алюминиевая турка. Звучит классическая музыка. Я еще не чувствовал себя так комфортно в незнакомой обстановке…
   Люблю открывать для себя новых людей. Я наблюдаю за ними. Мимика, манеры, жесты, улыбки! Столько всего интересного! И, в особенности, слова. Что и как они говорят. Могут расцвести, а могут и поблекнуть.
   Когда в кухоньку зашла прелестная брюнетка, я первым делом обратил внимание на ее блузку, расстегнутую на несколько пуговиц. Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, что ее расстегивают только для того, чтобы обратили внимание на грудь. Я принял ее за визажиста. Но ошибся. Она – модель и будет рекламировать нижнее белье, а пока она занята чтением какой-то книги, изредка отрываясь от которой, бросает на меня рассеянный взгляд. Она мне небезразлична, но свой интерес я прячу в себе. Меня пугает то, что из-за этого ни к чему не обязывающего общения может вновь завертеться карусель моих страданий. Да, она необычайно красива и без косметики. Но не лживо ли столько раз повторяться? Вместо того, чтобы остановиться и сделать свой выбор, я ищу новую красоту.
   М., меряя шагами кухню, признается, что ему не нравится рекламировать такую ерундовую одежду. Я помалкиваю: раз согласился на съемки, да еще и платят, значит, должен сработать профессионально. Иначе зачем сниматься?
   Усатый мужчина с усталым выражением лица – и есть фотограф. Я опять ошибся. Не говорит ли это о том, что мне пора прекратить фантазировать о людях?
   Я фотографируюсь в паре с М. Слегка заносчивые лица. Позируем, фотограф резво снимает и иногда нас поправляет. Пятнадцать фотографий – и работа закончена. Остается только забрать деньги за съемку…

21

   Е., изящная девочка, международный мастер спорта по художественной гимнастике. Мне нравится над ней подшучивать. Она смотрит на меня своими лучистыми глазами и смеется. Е. очень хрупкая, и поэтому я боюсь задеть ее какой-нибудь бестактностью.
   Она хочет быть дизайнером или, может быть, стилистом, несмотря на то, что ее специальность далека от этого. Я обнаруживаю, что у нас есть много общего. Мы умны, хороши собой и любим красивую жизнь, не боимся мечтать и смотреть на мир так, как нам нравится. Упоительное безрассудство юности!
   Меня почему-то к ней сильно тянет. Что со мной вообще происходит? Я сомневаюсь в правильности своего влечения. Е. – реальная девушка, она не мой идеал. Она разбивает его вдребезги одним своим присутствием. В ней есть нечто более важное, чем в выпестованном мною идеале. Мне с ней хорошо и уютно. Но, наверное, лучше всего оставить все так, как есть. Я не уверен в том, что смогу быть кому-либо верным. Любая привлекательная девушка легко может завладеть моими помыслами. Ей не составит никакого труда соблазнить меня, потому что я поразительно слаб перед женской красотой, и вряд ли смогу отказаться от заманчивого предложения. А быть обманщиком я не хочу.

22

   В примерочной снуют модели. Они готовятся к показу и, что естественно, волнуются. Там я встречаю знакомую модель Д. Ее подруга, очаровательная блондинка в ярко-голубом свитере и черной юбке, так сладострастно на меня смотрит, словно я обладатель миллионов, Bentley и особняка в Сан-Тропе. От смущения я не могу вымолвить и слова. Я не привык к таким жгучим взглядам и вряд ли когда-нибудь привыкну. Красота пьянит.
   Д. спрашивает, что я здесь делаю.
   – Слежу за порядком, – отвечаю я.
   Д. мне не верит, а я говорю, что не шучу. Блондинка кокетничает и игривым голоском переспрашивает меня, буду ли я охранять именно ее с Д.
   – Обязательно, – хмуро отвечаю я и окончательно теряюсь.
   Выйдя из примерочной, спрашиваю у Леши, заметил ли он, как хищно смотрела на меня эта блондинка? Он напрямую заявляет, что я идиот и мне следовало вести себя активней. Леша ухмыляется и словно нарочно добавляет, что эта девушка была бы хороша в койке. Мне остается только досадовать на свою нерасторопность…
   У VIP-персон, наверное, в крови опаздывать на светские мероприятия – тем самым они намекают, что у них есть дела поважнее, а здесь они лишь потому, что их пригласили. На самом деле их ждут всего лишь по одной причине: чем больше VIP-персон, тем гламурнее событие. К моему неудовольствию, меня заметил Фред.
   – Классно выглядишь!
   Я сухо благодарю.
   После окончания показа, когда мы с Лешей уже собираемся уходить, к нам неожиданно подходит парень и с улыбкой светского лицемера протягивает руку.
   Бледный…
   Он и здесь не оставит нас в покое. Он мне уже надоел одним своим видом. Меня взбесил его недавний звонок. Позвонив, Бледный поинтересовался, как обстоят дела у Леши. Я, не желая больше распространяться на эту тему, ответил, что у друга случилось несчастье – умер отец. Бледный участливо спросил, чем он болел. Мне сразу же захотелось нажать кнопку отбоя. Каким же надо быть бестактным идиотом, чтобы задавать такие вопросы?
   С философской интонацией в голосе Бледный, словно древний мудрец, отметил, что иногда в таких испытаниях есть скрытая польза. Как хорошо, что Леша не слышал этих мудрствований завзятого тусовщика! От него эти слова прозвучали особенно оскорбительно! Я догадывался, что он звонит не для того, чтобы утешить. Да и не нужны Леше чьи-то утешения. Так и есть. Как бы между прочим Бледный сообщил, что в одном из клубов Мегаполиса состоится VIP-вечеринка, на которую придут самые красивые блондинки и брюнетки. И, конечно же, только у него мы можем приобрести входные билеты по низким ценам.
   Леша проезжал в ту ночь мимо этого клуба. Пустая стоянка. В час ночи – никого у входа. Бледный хотел нас надуть, причем в наглую…
   Я с неприязнью жму его влажную руку, думая, что же он предложит нам на этот раз. А он молча достает флаер. Интересно, может, он будет раздавать флаеры и ко дню собственной смерти? Он с напускной восторженностью шоумена рассказывает о грядущих вечеринках. Я машинально киваю и говорю, что если все сложится удачно, может быть, мы и сходим. Все зависит от обстоятельств. Конечно же, мы не собираемся никуда идти, просто я так отвечаю, чтобы он от нас отвязался.
   Уныние. Сегодня я упустил свой шанс, о чем мне безапелляционно заявляет Леша. С отчаяния я пью пиво и размышляю, когда же начну использовать такие возможности. Когда возможностей нет, я стараюсь их найти, когда они есть, я их постоянно не выбираю. Все дело во мне…

23

   Лешу мучает неудовлетворенность ситуацией. Он говорит, что надо занять чем-то субботний вечер, ведь он не может просто лечь спать, зная о том, что кто-то этой ночью веселится в клубах и ресторанах. Я понимаю его состояние, но отмечаю, что мне все равно, кто чем там занимается.
   Леша со мной не соглашается и настаивает на своей правоте. Сбавляю обороты спора. Я и так прекрасно осознаю плачевность ситуации. Нам везде скучно.
   Леша угрюм. Даже его молчание я могу интерпретировать в слова. Стоит задать только один вопрос: «Как жизнь?» – и в ответ я услышу все то, что и так давно хорошо знаю. Интересно, если бы мы были футболистами, то где бы мы играли и смогли бы мы выиграть какой-нибудь трофей? Все могло сложиться иначе, для этого стоило в свое время заняться футболом, чего я, к сожалению, не сделал, о чем теперь и жалею. Эта мечта погребена временем. И мне, и Леше никогда не стать спортсменами. Конечно, все могло сложиться не так радужно, как я себе представляю, но все было бы по-другому, не так, как сейчас. И это «по-другому» почему-то кажется мне удивительно заманчивым и перспективным. Наверное, я так думаю лишь потому, что обесцениваю собственную жизнь. Хочется жить наяву, а не в грезах…
   Пожалуй, я бы не сердился на Фреда, но теперь я должен отработать лабораторную работу вне зависимости нравится мне это или нет. Целая пара с незнакомыми студентами. Староста, симпатичная девушка, усердно заполняет журнал.
   Она не прочь со мной познакомиться. Немного упирается, не желая давать номер телефона, мотивируя это тем, что не переносит мучительного ожидания звонка. Я понимающе улыбаюсь и предлагаю ей обменяться номерами. Если она захочет, то всегда сможет позвонить мне первой, хотя я замечаю, что инициатива в отношениях должна принадлежать мужчинам. Если случается иное, то обычно ничем хорошим такие отношения не оканчиваются. Мужчина вместо того, чтобы быть завоевателем, становится ведомым и фактически идет против своей природы.
   Вечером мне приходит от нее первое SMS. Ей очень понравилось со мной общаться, и этот вечер она желает провести со мной в кофейне. Я отказываюсь, списывая все на усталость. На самом деле я просто не хочу.
   Она терроризирует меня SMS. Отвечаю лаконично, сдерживая раздражение. Злюсь на себя. Вечно мне надо куда-то вляпаться. Захотел отношений. Она пишет и пишет эти SMS, а я отвечаю. Чувствую себя несчастным. Те девушки, которых я хотел добиться, меня отвергали. Зато в избытке внимания от тех, к кому я равнодушен.
   В течение нескольких дней эта девушка меня информационно насиловала. Я, решившись, отправляю ей SMS, в котором сообщаю, что между нами все кончено, потому что я слишком свободолюбивый. Она обижается и пишет, чтобы я больше не говорил никому такие слова. Но замолкает…

24

   Я опасался встречи с Фредом, потому что был уверен: она закончится скандалом…
   Фред серьезно говорит, что в этом мире существуют бесы. Они везде, и нам невозможно избежать с ними встречи. От них мы можем защититься только молитвой.
   – У нас, – Фред оглядывает притихших и настороженных слушателей, – есть в жизни всего три пути: «путь знаний, путь страданий и путь любви». Не выдержав, я, не без язвительности, спрашиваю:
   – Кто вам это сказал?
   Фред словно проповедник, желающий поскорее заманить тебя в свою секту.
   Он ошеломлен, явно не ожидавши такого дерзкого выпада с моей стороны, и небрежно бросает с видом человека, объясняющего элементарные вещи:
   – Суфии.
   Я лениво парирую:
   – Они могли и заблуждаться. Всем людям свойственно ошибаться и даже суфиям, они ведь не боги.
   Фред возмущенно вскидывает руки. Как я только посмел усомниться в правильности его мыслей!
   – Вы посмотрите на этого молодого человека! В него выстрелили из противотанкового ружья, а он идет по полю боя и кричит, что с ним все в порядке!
   Воцаряется гнетущая тишина. Все молча, с овечьей робостью, наблюдают за дальнейшим развитием конфликта.
   – Я не понимаю, куда вы клоните со своими рассуждениями! Чего вы хотите от нас добиться? К чему разводить эту баланду про бесов?
   Смех в зале.
   – Да на тебя без слез нельзя смотреть! Ты завоспитан! – злобно говорит Фред, чувствуя себя оскорбленным до глубины души.
   – Я тоже не могу смотреть на вас без слез. И, честно говоря, ваше мнение меня совсем не интересует, – тон мой язвительно-любезный.
   Фред, по всей видимости, поняв, что со мною ему не справиться, предлагает мне где-нибудь погулять. Я отказываюсь. Тогда он продолжает занятие.
   Фред пытается выдать за истину неокрепшим умам чудовищные глупости. Он не промоутер, а типичный неудачник. По его признанию, он обучает нас только потому, что об этом его попросила директор модельного агентства В. Он бы сам с радостью платил нам по пять долларов, чтобы только с нами не возиться. Его жене двадцать пять. Он откровенничает, признавшись, что раньше она сидела у него на шее, пока он не посетил какого-то психолога. Одна девушка открыто называет его старым козлом. Фред молча проглатывает услышанное. Я же думаю, что ему пора обратиться к психиатру. Но это еще не все. Он заявляет, что его не устраивает одежда, которой люди торгуют на вещевом рынке. Они совершенно не нужны обществу, и их следует лишить работы, так как они не сделали ничего полезного. Любопытно, что же полезного сделал за свою жизнь Фред?
   – Вы ничего не умеете! Ждете, когда вам все принесут на блюдечке с голубой каемочкой! Зачем вы сюда пришли, раз ничему не хотите учиться?! – вконец разошедшись, клеймит собравшихся Фред.
   Каким же мерзким становится человек, стоит ему потерять самообладание! Фред, желая, по всей видимости, поддеть присутствующих, пренебрежительно замечает:
   – В Мегаполисе есть только две профессиональные модели. А все остальные – просто лохи! – Он заканчивает свой эмоциональный спич обращением ко мне: – Ты мальчик-дождь!
   Впоследствии я узнал, что он подразумевал под этими словами. Намекал на то, что я болен аутизмом. Что ж, неплохо я его задел, раз он так разбушевался.
   При появлении В. Фред, небезосновательно рассчитывая на пугливость стада покорных овец, спрашивает, кто желает посещать его занятия? Все, кроме меня, поднимают руки. Если у него и был какой-то расчет, то он оправдался сполна. Я остаюсь один, зато вне стада.

25

   По плану Леши празднование должно растянуться на два дня. Никак не меньше: в последнее время было слишком тошно из-за бессмысленно прожитых дней. Но я все равно не могу избавиться от этой горечи и думаю о том, что в дне рождения, если вдуматься, на самом деле мало чего веселого. Просто люди привыкли в эти дни радоваться уходящим годам. Я искренне недоумеваю, кто же стал первым радоваться приближению смерти и отчего этой привычкой заразились остальные люди? Тяга к конформизму? Или в этом есть все же какой-то непонятный мне смысл?
   Поздним вечером заезжаем в клуб, чтобы забронировать столик. На стоянке припаркован серебристый Porsche 911 Turbo. Худощавый парень в полосатом джемпере ведет симпатичную девушку за руку к машине. Она, рослая длинноногая шатенка, с волосами, аккуратно убранными в длинный хвост, слащавой улыбкой на загорелом лице и грудью четвертого размера. Леша немедленно обращает мое внимание на тот факт, что она полностью «упакована» в Louis Vuitton.
   Я начинаю капризничать, словно пятилетний ребенок, который хочет всего сию же минуту.
   В голове вертится мысль, что все девушки с кукольной внешностью – продажные любительницы дорогих машин и глянцевой жизни. Самое паршивое то, что ты им все равно не нужен. Даже с такой машиной.

26

   Людям свойственно заблуждаться. Знаете, я тоже себе чего-то навыдумывал, а потом разочаровался. Дурная затея – отмечать день рождения с людьми, которых ты еще толком не знаешь, и еще надеешься, что их присутствие создаст праздничную атмосферу. Все пошло наперекосяк с самого начала, когда мы долго ждали девушек. Они прилично запаздывали, что уже могло навести нас на кое-какие размышления. Многих в клуб не пустили. Наверное, нас ждет жесткий фейсконтроль. Леша ругается, беспокойно поглядывая на часы. Вдруг и нас не пустят?..
   Общие темы иссякли быстро. Я веду себя как фанфарон, К. отвечает скучно и односложно, а ее подругу я вижу от силы третий раз. Леша молчит и меланхолично потягивает виски. Мы словно погрузились в дрему.
   Чувствуя неодолимую скуку и понимая, что еще одна ночь моей жизни проходит впустую, и, даже зная, что я себе сейчас ни предложу, мне все равно будет паршиво, я все-таки выкуриваю сигару. Которая, к слову, не из лучших, поэтому сыровата. В голове после выпитого виски слегка шумит. Я то и дело переглядываюсь с утомленным Лешей, словно спрашиваю у него, что будем делать дальше.
   Девушки постоянно куда-то отходят. С нами им тоскливо. Вдобавок, К. встретила в клубе своих знакомых. Словом, у меня такое чувство, что мы желаем избавиться друг от друга, просто никто не решается в этом признаться.
   Здесь разлагаются вживую. Душевная пустота, безделье и одиночество невыносимы, вот и пытаются развеселиться. Выпив, погружаются в иллюзорное веселье. Утренний час развеет иллюзии, и эта пустота, от которой тщетно пытались спастись бегством, встретит их с распростертыми объятиями. Неужели мне настолько опротивела жизнь?
   Я выпил три коктейля с виски и ледяной «Мохито». Привлекательных девушек в клубе нет. Что делать? Берем такси и прощаемся с К., обнимающейся с каким-то парнем на диване. Ее подруга уже укатила, чем совершенно нас с Лешей не расстроила. Едем в другой клуб, поиграть в бильярд. Но там темно и безлюдно. Едем в третий клуб. Не пускают из-за возраста. Через дорогу еще один клуб. Но вечеринки там нет, и мы, расстроенные, уходим. Тоскливая ночь! Обыкновенно лучших девушек разбирают к двум часам ночи, если не к часу, но, быть может, нам еще удастся развлечься. Опять берем такси…
   Охранник, заметив, что я собираюсь зайти внутрь, говорит, что там почти никого нет, но если я хочу, то могу посмотреть. Он меня пропустит. Таких парней я уважаю. Никакой спеси. Внутри и вправду скучно.
   Лешу увозит такси, а мне недалеко. Плетусь домой, руками придерживая штанины, которые цепляются за задники туфель. Светает. Очередной день ушел в небытие, оставив за собой жгучую тоску по растраченному времени и осознание своего бессилия что-либо изменить. В ушах – приглушенный гул умерших звуков, першение в горле и, что самое печальное, хаос в голове. С этим надо что-то делать, или такая жизнь покончит со мной.

27

   Наверное, я созваниваюсь с этой девушкой только для того, чтобы хорошенько поспорить. Я готов спорить с ней до хрипоты, до последнего цента на балансе и до того момента, пока не разрядится телефонная батарея. О чем спорим? Да об одном и том же. О деньгах и отношениях. Я апеллирую к тому, что без больших денег невозможно вдоволь насладиться жизнью. Она парирует мои высказывания тем, что такие деньги очень трудно заработать, и так ли уж нужна мне девушка, которая видела бы во мне только кошелек? Я горячо утверждаю, что неразбалованные красавицы еще не перевелись, а чтобы заработать большие деньги, необходимо заниматься своим делом, тем, во что ты вкладываешь себя целиком. Она снова находит что-то такое, чтобы вновь со мной не согласиться…
   Е. уехала на какие-то сборы. Вот уже месяц, как мы не виделись. Скучаю. Раздобыв ее номер, я звоню ей как раз в тот момент, когда она только вернулась в Мегаполис. Приятно слышать ее голос. Я говорю Е., что хочу с ней увидеться. Для встречи есть подходящий предлог. Е. соглашается. Я побоялся признаться, что хочу ее видеть лишь потому, что соскучился.
   Она опаздывает. Я волнуюсь. Каждая девушка издалека сейчас мне кажется Е. Она появляется в красивом платье. Стройная, беззаботная и такая хрупкая. Ее внутренний мир – как хрустальный цветок. Я расспрашиваю ее о сборах, а сам думаю, как хорошо, что она пришла, а большего мне и не надо.
   Нам есть что обсудить. С ухмылкой на лице я спрашиваю Е. о ее участии в проекте Фреда. При упоминании этого имени она морщится. Проект – полная ерунда. Он был организован для пожилых мужчин, желающих сношений с молоденькими моделями. Фред разъяснял одной особо непонятливой девушке, что если она хочет работать с ним в дальнейшем, то обязана с ним спать. Другой девушке он предложил помочь стать диджеем при условии, что она купит у него ноутбук Apple, которыми он приторговывает. По словам фотографов, которые работали под его началом, Фред ровным счетом ничего не смыслит в фотографии. Я едко замечаю, что он профессионал с большой буквы и рассказываю Е. о нашей стычке, после чего мы о нем забываем.
   Е. умна, и с ней приятно проводить свободное время. Для меня – это открытие. Я и не подозревал, что можно получать удовольствие от простого искреннего общения, не требуя при этом ничего взамен. Я ведь привык переводить все на шкалу материальных ценностей. Я говорю Е., что хочу ее сфотографировать. Она удивляется и отвечает, что не стоит. Может, она догадалась, что я как-то особенно к ней отношусь, и потому не хочет меня обнадеживать? Эту фотографию я хочу сделать для того, чтобы любоваться ею и вспоминать этот чудесный вечер.

28

   Где-то около полуночи. Леша припарковался у пятизвездной гостиницы. Окна раскрыты. Играет Quenn. Ночной рейд по улицам в поисках с**ек. Все порядочные девушки уже спят.
   – Смотри какая! – восхищаюсь я.
   Леша мигом открывает глаза.
   – Конфета… пухлая вся, – восторженно бормочет он.
   – Мой типаж, – я ухмыляюсь и хлопаю дверью, надеясь привлечь ее внимание. Дорогое авто поднимает мой рейтинг…
   Вернулся домой после встречи с Е., читаю SMS, в котором Т. спрашивает, чем я занимаюсь в такую грозу. Я приятно удивлен и слегка взволнован. Она кажется мне опытной, искушенной девушкой в постельных утехах. Выглядит на все двадцать три…
   Они шли в клуб-ресторан. Я брел рядом с ней и ее подругой, пожирая тело Т. похотливым взглядом.
   – Ха! – ухмыляюсь. – Я воспитан достаточно скромно. Если бы я захотел, то у меня в гараже давно бы стоял Х5.
   – Ну… мужчина должен сам зарабатывать, – неуверенно говорит Т., глядя на меня с любопытством.
   – Да, я тоже так считаю…
   Зачем я сказал ей о машине? Испугался, что без этого отвергнет, посчитает нищим юнцом? Ей не нужны перспективы, ей нужен сегодняшний день. Ресторан и Lexus. В этом клубе всем известно, почти все девушки – б**ди…
   Она просит позвонить ей на домашний и диктует мне номер.
   Т. рассказывает, как ей надоели клубное времяпрепровождение, озабоченные мужчины, которые к ней постоянно пристают, и жизнь с матерью. Она говорит, что мечтает уехать из Мегаполиса и жить отдельно от матери. Я устаю от ее болтовни и убеждаюсь в том, что она ничего не хочет делать со своей жизнью.
   Пригласив ее на свидание, я знаю, что придется потерпеть, выслушивая очередные глупости, но дело того стоит. Я нахожу в ней какое-то сходство с той сербкой, которую до сих пор иногда вспоминаю. Смуглая кожа, белые крепкие зубы и упругие формы. Надо будет показать ее Леше. Любопытно, что он скажет?

29

   В кино идет скучный фильм. Места на краю второго ряда. Ящупаю Т., рассказывая ей дурацкие истории, и, когда она смеется, прижимаю ее к себе еще крепче. Я говорю, что у нее бархатистая кожа. Она удивленно смотрит на меня, словно не верит моим словам. Я уверяю ее, что дело обстоит именно так.
   В какой-то момент на меня находит блаженный мираж: я не с Т., а с той сербкой. Но, увы, это видение быстро проходит.
   Т. шепчет мне, что у нее больше месяца не было секса. Наверное, этим она пытается меня разогреть. Еще она болтает о том, что хочет заниматься бизнесом. Все это говорится с той целью, чтобы произвести на меня впечатление. Мимоходом интересуется возрастом моего отца. Зря я все-таки говорил про X5. В наше время из-за этого убивают.
   – Слушай, а если бы я выходил из «Жигулей», ты бы со мной познакомилась?
   – Нет, – прямо отвечает Т. и признается. – Мне показалось, что ты выходил из Lexus.
   Пожалуй, с ней все ясно. Я задал вопрос и получил честный ответ. Торжествуйте, долларовые купюры!
   Фильм настолько неинтересный, что я вообще не смотрю на экран. Между тем, Т. сообщает, что у нее умерла бабушка, и она не любит быть дома одна. Ее мама занимается похоронами и сегодня дома ночевать не будет, поэтому Т. предлагает мне поехать к ней в гости.
   Я с трепетом соглашаюсь. Уходим, так и не досмотрев фильм. Я звоню Леше и прошу, чтобы он подъехал к кинотеатру. У него в багажнике мои вещи, но это второстепенно, я хочу, чтобы он оценил Т…
   Подъезжаем к клубу-ресторану, пристанищу б**дей, где Т. должна встретиться с подругой. Как только она выходит из машины, я спрашиваю у Леши:
   – Ну как?
   – За**ись телка, – отвечает он.
   – Она меня, короче, к себе домой пригласила.
   Леша так ошеломлен, как будто я сказал, что купил Rolls-Royce.
   – Как домой?!
   – Сама сказала, что никого нет… Выручи, Леха, у меня только один гандон. Маловато будет.
   – Ты что! Она как бы настоящая пантера! – восклицает Леша, вручая мне пачку презервативов. – Тебе должно с ней понравиться!
   Но я встревожен. Вместо восторга страх.
   – Слушай, Леха, на всякий случай запиши ее номера… Мало ли что может со мной случиться… Сам понимаешь…
   Леша, кивнув, с готовностью записывает. Откуда я знаю, что может произойти? Хоть один человек, но должен быть поставлен в известность. Чуть что – убийцу найдут.
   Я отгоняю мрачные мысли, но возвращаюсь к ним вновь…
   На стоянке много машин. Таксисты отдыхают. Т. какое-то время молчит, словно ожидая, обратит ли кто-нибудь на нас внимание, а затем грубо встревает в разговор:
   – Я не поняла, так нас повезет кто-нибудь или нет?
   Она сказала это так, словно таксисты не свободные люди, а ее невольники. Мне стало неловко за поведение Т., и я, вежливо обратившись к одному молодому таксисту, назвал адрес.
   Разговорившись с ним по дороге, я услышал жуткую историю. Даже несколько. Он рассказывал мне о смерти. Быть таксистом опасно. Похоронили двоих ребят. По его словам, были гонщиками, а их все предупреждали. А одному парню совсем не повезло.
   Перегоняли микроавтобус. Ночь. Скорость сто восемьдесят-двести. Водитель заснул за рулем. Полетев с откоса, машина сшибла восемь берез. Пассажир, парень лет двадцати шести, прооперирован. Нейрохирурги не дают никаких гарантий, матери говорят, может статься, что будет только хлопать ресницами. Сломано несколько ребер и переломан позвоночник. А водитель отделался легко. Никаких повреждений.
   – У него есть девушка? – со страхом спрашиваю я.
   – Нету. Отец с сестрой живут отдельно. Он – с матерью.
   – П**дец, такой молодой, всего двадцать шесть, а жизнь на слом…
   Этот случай так потряс меня, что к сексу я почувствовал отвращение.
   Т. молчала. Когда таксист уехал, она небрежно заметила:
   – Б** какую-то х**ню рассказывал!
   Какая очерствелость! Неужели такая история не заставляет задуматься о собственной жизни? О тщете всего сущего? Все может оборваться в любой момент… Трагедия может приключиться с каждым…
   Район криминальный. Такси тут же уехало, оставив нас в темном дворе у крайнего подъезда панельного дома. Какие-то трущобы…
   Я настороже и не спускаю глаз с Т. Вдруг она кому-то позвонит? В квартире и вправду никого нет. Хорошо уже то, что меня здесь не ждали, иначе дело было бы худо. Т. ведет себя спокойно и не делает ничего такого, что могло бы усилить мою подозрительность. Сидим на кухне и пьем чай. После чаепития она приглашает меня в зал.
   Честно говоря, квартира обставлена небогато. В зале раскладывающийся диван, кресло, телевизор и стул. Под ногами старый ковер.
   Т. показывает мне фотоальбом со своими фотографиями. Затем предлагает выпить коньяка. Я не отказываюсь, хотя и не хочу пить. Но когда узнаю, что у нее нет лимона, с радостью говорю «нет».
   Я и не думал с ней спать, но когда она рассказала, что зимой переспала с наркоманом, то меня обуял жуткий страх. Такой силы, что я начал лихорадочно раздумывать, как бы поскорее уехать.
   Она пошла в ванную смывать косметику, а я пишу Леше SMS, в котором умоляю его приехать и забрать меня отсюда. Вначале он сомневается, но я панически испуган, и он понимает, что я не шучу. Господи, как я был ему благодарен, когда он согласился приехать! Два часа ночи. Незнакомый район. Мужской поступок!
   Я говорю Т., что скоро приедет мой друг, потому что у меня возникли кое-какие проблемы. Она недоверчиво спрашивает, что это за друг. Узнав, что это Леша, Т. удивительно легко соглашается.
   Я смотрю клипы по телевизору и борюсь с дремотой. Т. мне уже не кажется красавицей. Со смытой косметикой она выглядит обыденно. Да и после таких новостей у меня напрочь отпало все желание.
   Я зеваю. Хочется спать. Т., заметив мою сонливость, предлагает:
   – Давай я постелю на диван. Полежим. Я вижу, что ты уже хочешь спать.
   – Нет, нет. Спасибо.
   Но она все-таки раскладывает диван, застилает его мятой, не первой свежести простыней и кидает две подушки вместе с одеялом.
   Я сижу на стуле и упрямо смотрю клип Rihanna Umbrella.
   – Раздевайся и ложись…
   – Нет. Я не хочу спать, – бодрым голосом отвечаю я.
   Т. смотрит на меня с недоумением и разочарованно говорит, что уже помылась. Мне то что!
   Тогда она убирает постель, и диван приобретает свой первоначальный вид.
   Леша где-то плутает и часто перезванивает. Он все никак не может найти нужную улицу. Т. раздражается.
   Наконец-то он звонит и говорит, что будет через пару минут во дворе. Какое счастье! Я неописуемо рад!
   Когда я вижу знакомую машину, разрезающую тьму ярким светом фар, мне хочется помчаться к ней стремглав и тут же уехать, без всяких объяснений.
   Я больше не хочу оставаться с Т. ни минуты.
   – Ты же обещал остаться, – недовольно говорит она, когда я усаживаюсь в машину. Здесь я себя чувствую в безопасности. – Пойдемте ко мне!
   – Что мы будем у тебя делать? – прямо спрашивает Леша, повергая ее этим вопросом в ступор.
   Она что-то мямлит про зеленый чай. Сейчас я готов наговорить ей чего угодно, только бы смыться!
   Леша выезжает со двора. Я смотрю на него, как на своего освободителя. Вот это друг!
   Я взволнованно исповедуюсь перед ним в своих страхах.
   – П**дец, какой секс! Она спала с наркоманом! Да она какая-то проститутка! Фотки показывала. Я случайно увидел, что в записной телефона до х**а мужиков!
   – Я же тебе не рассказывал! Когда ты относил вещи домой, она терла со мной и даже на х** посмотрела, стоит или нет! Я уверен, как бы, что она двоим бы дала!

   Эта фраза проясняет для меня многое, если не все.
   – Да она точно проститутка, б**дь! Ты не поверишь, как я перепугался!
   – Я бы тоже переканил… А я стою в супермаркете, морожко хаваю и думаю: вот повезло б** Неростину. Дерешь ее уже наверное… а тут от тебя SMS.
   – Спасибо, дружище, спасибо! Ты не представляешь, как ты меня выручил! Я этого никогда не забуду! Тут такой район, что я даже на улицу боялся выйти. И на такси могло не хватить…
   Я уже знаю, как отблагодарю друга. Кое-кто вернет ему старый должок. Я займусь этим вопросом в ближайшее время.
   Дома все спят. Раздеваюсь во мраке, разбавленном свечением невыключенного компьютера. Чувствую себя морально опустошенным. Это приключение добило меня. Я разуверился в том, что когда-нибудь избавлюсь от одиночества. Я смертельно устал. С меня хватит таких знакомств. Надо пожить для самого себя.
   А впереди маячит Гамбург…

Гамбургский отсчет

1

   В августе мы с Лешей едем в Германию. В этой стране я не был ни разу и, что вероятней всего, побываю в ней единожды. Мир так огромен и интересен, что, пожалуй, не стоит возвращаться в одно и то же место дважды. Глупо не воспользоваться представившейся мне возможностью. Леша пригласил меня на свадьбу своей давней подруги. Она выходит замуж за немца. Это предложение настолько ошеломляет меня, что я погружаюсь в будущее, забывая о настоящем. Понятное дело, что я согласился без малейших колебаний. Благо, Оля, его подруга, не против моего приезда.
   Как я понял из Лешиных слов, жить мы будем у немцев, что гораздо интереснее и дешевле, чем если бы мы поселились в какой-нибудь гостинице.
   Интересно узнать, каков уклад немецкой жизни и, если возможно, уловить ее ритм. Да и любопытно, как ко мне отнесутся люди из прогрессивной Западной Европы. Не примут ли за дикаря.
   Разумеется, необходимо заглянуть и на Рипербан. Там должны быть шикарные силиконовые шлюхи. Говорят, у немцев все сделано на совесть. Вот заодно и проверим.
   Гамбург – портовый город, и оттуда на пароме можно попасть в Данию. Неплохо бы, по возможности, побывать и в Копенгагене.
   В общем, поездка обещает быть впечатляющей и незабываемой…

   Правда, буквально через месяц обстоятельства меняются. Путешествие под угрозой.
   Я, выбирая диски в музыкальном магазине, узнаю неприятную новость: на атомной электростанции неподалеку от Гамбурга случился пожар. Воображение, заручившись поддержкой страха, талантливо рисует новый Чернобыль с людьми в белых халатах и острой лучевой болезнью. По Euronews передают, что атомная электростанция не взорвалась. Пожар не такой опасный, и его сейчас тушат. Атомный реактор отключен.
   Прикованный экраном телевизора, я напряженно, словно решается моя судьба, смотрю вечерний блок новостей.
   Пожар потушен! Уровень радиации не повысился. Конечно, всегда необходимо относиться к любой информации, тем более из СМИ, критически, но, тем не менее, в данном случае хочется верить.
   Через две недели начинают бастовать железнодорожники. Они требуют повышения зарплаты и наотрез отказываются работать, пока не удовлетворят их требование.
   Не работает берлинское метро, не ходят поезда пригородного и даже, по-моему, что самое худшее, международного назначения.
   Добропорядочные немецкие граждане возмущены поведением забастовщиков. Они не хотят опаздывать на работу.
   Чем все это закончится, неизвестно, но я надеюсь, несмотря на все эти недоразумения, следствие игры обстоятельств, попасть в Гамбург. Ведь билеты на поезд уже куплены.

2

   Меня не покидает чувство заброшенности и одиночества. Все чем-то заняты. Телефон молчит. А так хочется, чтобы хоть кто-нибудь позвонил. Когда человеку нечем заняться, он только и размышляет об этом, с обидой находит, что многие к нему равнодушны и даже несправедливы. И ты вдруг становишься подозрительно человеколюбивым, вспоминаешь своих знакомых, до которых тебе обычно нет никакого дела, когда ты чем-то занят. Но жизнь устроена так, что пружина общения должна сжиматься. Его должно быть немного, но настоящего. В основном люди занимаются словоблудием, обмениваясь мнениями по поводу жизни и деятельности каких-нибудь звезд, сплетен из желтой прессы, праздных мечтаний и возможных покупок. Из года в год одно и то же.
   Настоящее общение всегда искренно. Оно всегда о жизни. Нелегко обнажить свою душу, не всякий поймет ее наготу. Проще обсудить что-то постороннее, отвлечься, укутаться в своей мнимой закрытости…
   Мегаполис словно обезлюдел. Тоскливая пустыня безучастных улиц и гудящего потока машин. Теплыми вечерами я брожу один, всматриваясь в незнакомые девичьи лица. Хочу закрутить красивый роман с трагизмом, трепетным обменом чувств и неизбежным расставанием. Но я все не могу найти той девушки, ради которой мог бы стать безрассудным. Бдительность холодного ума, сомнения и недоверчивость порою ужасно утомляют. Хочется испытать доверие. Бартером.
   Я, заблудший путник в этих лабиринтах улиц и проспектов, наталкиваюсь на девушку. Только вы не подумайте, что я сразу же в нее влюбился. Она странная. Одета не по погоде. Синие, потертые от долгой носки джинсы. Теплая осенняя куртка.
   Но это все ерунда по сравнению с тем, что во рту у нее младенческая соска. Девушка надвигается на меня. В замешательстве я спрашиваю, что это такое. Она молчит и по-прежнему не дает мне пройти. Я пугаюсь и, легонько оттолкнув ее, ухожу. Вспоминаю и былые неприятные случаи. Какая любопытная тенденция!
   Девушки предлагают выпить водки, симпатизируют геи, склоняя к переходу в свои ряды, пьяницы просят добавить на бутылку. Что же они нашли во мне такого особенного? Неизвестно. Впрочем, это не занимает мои мысли надолго.
   Леша скоро уезжает в Megapole. Последние недели лета он со своим приятелем собирается провести на Кубе. Необходимо утрясти кое-какие формальности с визой.
   Я пообещал проводить его. Вечером поеду на железнодорожный вокзал. Леша сильно обрадовался. Легче уезжать, когда кто-то тебя провожает…
   Он так сильно волнуется, как будто уезжает навсегда. Мы встречаемся в метро. Я передаю ему свежий номер Playboy, чтобы скоротать время в дороге. Друг спрашивает, нес ли я журнал в руках или прятал в пакете. Конечно, в руках. Чего стесняться?
   Леша досадует. В Мегаполисе сейчас как назло прогуливается очень много красивых девушек. Но, как всегда, ему не везет, и он уезжает. Ради возможных знакомств он бы остался.
   Я хлопаю его по плечу и говорю, что все будет хорошо. Нечего забивать голову всякой ерундой. Пусть лучше морально готовится к тому, что ему предстоит увидеть в Megapole. Выдержит ли он испытание роскошью?
   Я ухожу, когда последний вагон исчезает из вида. Проводив Лешу, я решаюсь пройтись по городу. Поеду в самый центр…
   Голову сдавливает словно тисками. То ли Леша ошибся, то ли я поздно приехал, но никаких красавиц я не нашел. Одни парни с окраин в грязных спортивных костюмах. Им не спится и они пьют пиво.
   Леша пишет SMS о том, что в его купе уже все легли спать, а он в тамбуре листает журнал, и о том, что я очень хороший друг.
   Я благодарю его и пытаюсь обнадежить тем, что по его возвращении мы обязательно познакомимся с какими-нибудь хорошенькими девушками. На большее я и не надеюсь.

3

   Мои предположения оправдываются. Леша опустошен и разочарован. Он взволнован так, что едва не кричит в трубку. Для него этот город – нечто особенное, шокирующее и тяжелое для понимания. Он успел увидеть множество шикарных автомобилей, которых в нашем Мегаполисе просто-напросто нет.
   – Я Ferrari красную видел, – взахлеб говорит он. – Там хач за рулем был, а рядом с ним сисястая блондинка. Конечно, как бы, таких всегда выбирают… Да, чуть не забыл, купил тебе клевую желтую майку. Я тебе хотел вначале рубаху привезти Paul Smith или Kenzo, но потом как глянул ценник, так о**ел. Рубашка – четыре сотни! Прикинь! Повесил обратно. Думал себе еще пиджак прикупить фраерский Calvin Klein с цветной подкладкой, тоже с**а до х** стоит. Где-то косарь зелени.
   – Наверное, ты почувствовал себя нищим, – мрачно констатирую я, со страхом думая, что со мной будет, если я не сумею достичь таких высот, когда подобная рубашка для твоего кошелька – сущая мелочь.
   – Ты что! Я, как бы, себя бомжом чувствовал! Если Б., как бы, заходить в бутик не хотел, это уже говорит о многом! Да и тачки тут п**дец!
   Разговор произвел на меня тягостное впечатление. Деньги не главное? Звучит сомнительно, по крайней мере для меня. Обычно так говорят те, у кого их нет. Да, в какой-то мере я соглашусь с ними, деньги не главное, но немаловажная составляющая нашей жизни.
   Я целый день думаю о деньгах, автомобилях и девушках. Страх костяной рукой скребет изнутри. Я изнемогаю от борьбы противоречий. Необузданные страсти рвутся наружу. Издалека близится неминуемое уныние. Да, да, мне нужны деньги! Причем много денег!
   В тот же день Леша позвонил еще раз. Голос его преисполнен печалью. Я не могу припомнить, когда в последнее время он был так сильно подавлен. Он говорит, как разорившийся миллионер, который превыше всего ценит в своей жизни деньги.
   – Я даже не знал, как бы, что Б. донжуан. Он мне показывал фотографии телок, с которыми переспал.
   – И как?
   – Тебе и мне, Неростин, такие не светят! – восклицает Леша. – У меня таких конфет никогда не было. Я среди них не котируюсь. Они меня отшивают.
   – У меня то же самое, – удрученно отвечаю я.
   Лучше бы он мне не сообщал эту новость. Я донельзя расстроен, как будто ничего уже не могу изменить в своей жизни. Страх раздавил меня каблуком.
   – Это еще не самое, как бы… – у Леши словно начинается приступ удушающей зависти. – У одного пацанчика, знакомого Б., знаешь, сколько на карточке лежит?
   – Сколько? – спрашиваю я, предчувствуя что-то ошеломляющее.
   – Сто двадцать штук, как бы… это на карманные расходы.
   От волнения я даже переспрашиваю. Цифра все никак не укладывается в голове.
   Я и сам охвачен жгучей завистью, она словно передалась мне через телефонные провода.
   Ночью я просыпаюсь и не могу заснуть. Чем я хуже этого парня? Чем хуже Б.? У них есть деньги, девушки, по моим представлениям, все, что надо для счастливой молодости. Я представляю, какие там девушки! Высококлассные куклы!
   Я ничем их не хуже. Тогда почему у меня этого нет? Разумеется, у меня нет такой шапки курчавых волос, как у Б. Правда, в голове у него пусто. В свои девятнадцать лет он алкоголик и тунеядец, и это-то при возможностях его родителей! Какой же он донжуан? Может, Леша поверил обману? Б. пьет каждый день, несмотря на то, что у него водятся хорошие деньги. Он мог бы ими разумно распорядиться. Вся беда в том, что он типичный потребитель, дитя гибнущего поколения. Многие родители, взлетев на финансовой волне, не дали своим детям почти ничего, кроме денег. Что ему деньги, если он жить не умеет!
   И все же откуда-то берется моя зависть. Что же, не моя вина в том, что я появился на этот свет. У меня свое испытание. Знаете, жизнь побеждает человека всегда, иначе не было бы смерти, но это не значит, что следует сидеть сложа руки. Дерзнувших бросить ей вызов она треплет особенно сильно. Порою даже жестоко, но за храбрость воздает по заслугам. Неизвестно, что будет с Б., со мной, с Лешей. Нет никаких гарантий. Так почему бы не ринуться в бой? Бытие никогда не ошибается в расстановке фигур.

4

   Через день Леша присылает мне письмо. Вот оно:
   Тема:Lexa from Megapole
   Tue, 03 Jul 2007 03:46:12 +0400
   «Привет дорогой дружище! Ну что я могу сказать… Что-то в эти дни эмоций и душевных переживаний стало много, а слов как-то нету! Много думал о жизни, в поезде и после всего что повидал. Кажется, что жил всю жизнь ради одного дня, ибо за 1 день увидел столько, что за всю жизнь столько не видел. Наш город дерьмо. У кого есть более-менее приличные бабки, то можно отлично проводить время! Мне ещё ни минуты не было здесь скучно, каждую минуту поток событий и эмоций как в детстве, печально и грустно было. Сегодня в будни телок побольше было – видел пока обычных, не мажорок, но намного красивее наших, все ухоженные, стройненькие, грудь большая, упругая. В метро видел блондинку с карими глазами всю в розовом – начиная от стринг и заканчивая зонтиком, п**дец всю дорогу пялил она даже ни разу в глаза не взглянула мне, да и вообще ей по-моему было пох** на всех! Вообще, в центре много головой кручу, а Б. пох**, это меня убивает и дико бесит.... Но приняли очень хорошо и Б. все-таки хороший – телка с даты мне говорила, что он считает меня лучшим другом детства, говорит что Л. ещё мало знает (а я думал что он его лучший друг) Мне тут дали свой КПК с навигацией (охотно пользуюсь), ноутбуком пользуюсь в квартире, кормят отлично и ходим в клевые рестораны! Бабки трачу умеренно, куплю все-таки кроссовки (селедки) Lacoste и джинсы Levis наверное. Сегодня возле Cocaine стоял белый Rolls-Royce и в нем сидело два сноба, один лысый в зеленом костюме, второй в белом бородатый! Были не маты, тоска…
   Видел 2 Maybach, опять Lamborghini, около 3 Bentley Flying Spur и 4 раритетных Мерина – вот это было огонь, годов 70 десятых в идеальном состоянии. Сегодня жрали в крутом украинском ресторане, там меню как том Войны и Мир, реально:))) И стулья отодвигают, Б. официант подкуривает, а меня в толкан провожает и обратно. В бутике Burberry на меня плащ сами накидывали и пуговички застегивали, стоит 1000 баков, но такой стильный п**дец ты бы точно купил при наличии бабок, в нем как настоящий гангстер и мужчина смотришься! Что ещё… Склеил шатенку с белыми зубами, смазливым личиком и 3 размером. Дала телефон, договорились встретиться. Договорились что предварительно напишу смс. Написал. Х** ответила б**. Завтра звонить буду, но всё равно е**лово. Как встретиться, где?!. В метро такая малолетка ехала в желтом коротком платье, губы как у Джоли и выпуклая задница как у С., а ей 17 лет. Бесполезно было катить, но она и не смотрела. На клуб наверное не попаду – Б. не хочет!
   Сильно уже соскучился по маме и тебе! Ловлю себя на мысли, что, несмотря на всё мне здесь нравиться, но не жить. Здесь нет такого понятия как центр, в каждом районе тусовка, куча заведений, телок, дорогих машин и прочей инфраструктуры.... А видел бордель Red girl, самих баб не видел, но видел фотки – как в интернете такие уровня Cassandra. Тут у любой халупы Range Rover. Стоит даже у Хрущовок. Сплю на о**енной кровати из кокосовой стружки, никогда в жизни так не спал ещё наверное, только в детстве и морожко тут о**енное, такого даже в Голландии не было. Не знаю что ещё написать, устал уже клавиатуру щелкать..... Позвоню как смогу».
   Я ответил следующее:
   Тема: Из пыльного и запустелого Мегаполиса
   Tue, 03 Jul 2007 14:56:51 +0400
   «Здорова, дружище. Я тоже очень соскучился, все-таки тяжело находиться на таком значительном расстоянии. Я думал, что вчера вы неплохо отдохнули с Б., так как Макс так и не дождался твоего звонка. Как вообще прошел вчерашний день? Есть хоть какое-нибудь удовлетворение от пребывания в Megapole или чувствуешь себя нищим, заглянувшим в щелку барской усадьбы? Хорошо, что написал. Написанное меня и обрадовало и огорчило одновременно. Обрадовало тем, что есть такие широкие возможности. Стоит только заработать хорошие деньги. А огорчило тем, что эти деньги еще следует добыть, я имею в виду солидные суммы, позволяющие чувствовать себя комфортно в таком городе, как Megapole. Чем вообще занимаетесь? Да, кстати, тебе не кажется, что Megapole очень большой и шумный город, и он сильно давит на психику: масштабом, магазинами, дорогими автомобилями и шикарными девушками? Я третий день сижу дома и отшельничью, делаю кое-какие дела. На улицу совершенно не тянет, слишком неохота делать одно и то же: появляться на центре, а позже безрезультатно уезжать домой. Ночью светит луна, оттененная красным светом, и от этого мне становится очень тоскливо. Сегодня целый день буду работать, а потом, как обычно, спать. Ничего замечательного в ближайшее время не предвидится. Ты постарайся хоть немного отдохнуть, атмосфера пустынного Мегаполиса может «разложить» тебя окончательно. Напишешь, когда приедешь и обязательно поделишься обширнейшими впечатлениями о поездке. Жму твою руку. Антон.
   P. S. Б. передавай привет.
   P. P. S. Да, вот еще что, забыл сказать, что ни день, то неожиданности: в Германии бастуют железнодорожники, требуя повышения зарплаты, поэтому даже не работает метро. Надеюсь, к августу они разберутся окончательно…
   От Лешиного письма повеяло враждебностью незнакомого города. Друг восторгался Megapole, как впервые попавший в него провинциал. Дух тоски и наивного юношества. Он очарован Megapole, который видел лишь в лучшем свете, этим мегаполисом разительных контрастов, где крайняя нищета сожительствует с огромным богатством, где жизнь течет бурлящею рекой, где ты – песчинка.
   Назавтра я получил от друга еще одно письмо, на которое почему-то не захотел отвечать.
   Тема:prosto Lexa
   Wed, 04 Jul 2007 01:10:08 +0400
   «А я понял, что Макс мне был должен позвонить?! Пусть наберет тогда тот номер завтра утром, т. к. я уезжаю в Мегаполис в 9 часов вечера уже. Скажи, что встретимся возле Fashion! Чем занимаемся? Просто гуляем по Megapole, ходим по магазинам и тупо жрем, бухаем в ресторанах. Сплю немного, но все равно мало что успеваем – одна дорога сколько забирает времени. Здесь другой менталитет, совершенно другой сервис! Здесь нет проблем снять телку (не шлюху) в любое время суток, в любом районе! Нет такого понятия как центр. Один раз ехали на п**датом, тюнингованном такси. Просадил 6 сотен и Б. много проставлял. У него на карточке 4 косаря…
   Чуть шмоточек прикупил по хорошим ценам, но со всем по дэхе. В Fashion даже Б. не выдержал – такие ценники просто вилы – одеться с ног до головы в хорошие, брендовые шмотки около 2—3 косарей зелени! Зато у входа сразу стояло 9 Bentley разных цветов, причем были и раритетные, 4 Ferrari, Maserati и какой-то супер мега крутой Pontiac спортивный. Пишу тебе с КПК за 600$ по Wi-Fi! В августе после Кубы останусь здесь до универа, Мегаполис дерьмо там нех** делать. Тогда хоть с его братом сходим на клуб какой, а то младший них** не знает клубов – даже Sunrise не показал. Зато видел парикмахерскую Ф. и М. Н. с радио в Fashion на расстоянии вытянутой руки. Мажорка тоже п**дец, 8800 Sirocco Edition, вся в Buggati, Porshe Cayenne. Каждый день наполнен новыми впечатлениями, это тебе не зад**ченный до дыр Мегаполис… На месте Б. здесь можно ох**нно одеваться, кушать и гулять с красивой девочкой не загнанной на деньгах. (тут на удивление таких много) В четверг приезжаю в 6 утра, так что думаю доберусь сам! Пацан показывал кубинских шлюх – там как у тебя в телефоне помнишь?! Megapole и великолепен и очень сложен для психики, все эти горящие огни, машины… Хорошо что я телок не видел мажорных сильно.... Одно знаю при первой возможности сюда вернусь! До встречи, держись мужик....
   P. S. Не забудь сразу Максу написать, пусть позвонит. Я не знаю, как ему позвонить....

5

   Леша вернулся в Мегаполис ранним утром, когда я еще спал. Вечером того же дня мы встретились. Он вручил мне черный хрустящий пакет с подарком. Желтая майка мне очень понравилась. Друг был доволен, что его подарок пришелся мне по душе. Он рассказывал о Megapole и о том, как там проводил время. Какие рестораны посетил и какие машины увидел. Попытался уверить меня в том, что Б. уже не пьет так сильно, как раньше.
   – Он по дэхе. Рюмку водки и бокал пива.
   – По дэхе, – иронично повторяю я. – Я читал твое письмо, где ты писал, что тебя бесит Б., когда он не обращает внимания на телок… Так, хорошо, ты скажи мне, зачем они ему?! Ему главное выпить, чтобы была бутылка. Ему все по фиг! И тачки, и шмотки! Главное выпить и все за**ись!
   – Так и есть, в принципе, – соглашается Леша. – Я, как бы, не знаю, как он все это выдерживает…
   – Пьет каждый день, вот и выдерживает. Я тебе говорю, с такими темпами он до тридцати сопьется. Ему девятнадцать лет, а он уже бухает каждый день…
   Мы сидим в старой машине, на которой еще не так давно ездил Лешин отец. Машина цела, а его уже нет. Сильный дождь стучит по капоту. Он то стихает, то вновь набирает силу. В душе какое-то смутное предчувствие, что вскоре моя жизнь изменится. Нет никаких поводов, какого-то предвестия, реальность молчит, но я почему-то в это верю. Я не преминул поделиться этой мыслью с другом. Леше пришло в голову то же, что и мне…

6

   Однообразные дни жаркого июля. Я замучен бездельем и скукой. Слоняюсь по квартире. Леша тоже страдает. Ему не хватает развлечений.
   – Какие развлечения? – говорю я не без досады. – Помнишь мы с тобой говорили, что до тридцати надо состояться? Время идет. Осталось десять лет…
   – Да, как бы, – рассеянно бормочет Леша.
   На словах он вроде бы задумывается о своем будущем, а на самом деле жаждет развлечений. И злится на меня, когда я замечаю, что они быстро прискучивают.
   Темы разговоров исчерпаны. Мы почти не звоним друг другу. О чем разговаривать, если в жизни каждого из нас ничего не меняется? Чем делиться? Разве что увидимся вечером, чтобы снять в городе каких-нибудь девушек. Но как далеко до вечера!
   Я в унынии расхаживаю по комнате. И вдруг SMS. Наверно, какой-нибудь спам. Но, о чудо! Волшебство приятной неожиданности! «Привет! Я приеду завтра в Мегаполис – звони, пиши. Надо всем встретиться!»
   Я мигом оживаю! Если бы она только знала, как я обрадовался ее сообщению! Она вдохнула в меня надежду на лучшие дни! Последний раз я виделся с ней больше года назад. Софи живет в Megapole. Мы знакомы с детских лет. Я отношусь к ней с особым трепетом. Знаете, у нас сложились такие теплые, искренние отношения, что она мне как родная сестра. Увидев ее зимой прошлого года, после восьми лет молчания, я был ошеломлен, как радушно она меня встретила…
   Заснеженный вокзал. Свирепые морозы. Колючий ветер. Обжигающе холодное дыхание зимы. Я боялся ее не узнать. Все-таки сколько времени прошло с тех пор, как мы не виделись. Наверняка, она очень сильно изменилась. Было так холодно, что люди поднимали воротники и укутывали подбородки и щеки шарфами. Я впервые в своей жизни ехал один в совершенно незнакомый город, Megapole.
   Но стоило мне ступить на перрон, как я тут же узнал ее в высокой черноволосой девушке. У меня не возникло никаких сомнений, что это она…
   И вот теперь Софи решила приехать в Мегаполис, навестить меня.
   Я тут же ответил на ее SMS и пообещал встретить на вокзале. Позвонил Леше, чтобы поделиться своей радостью.
   – Прикинь, Леха! Мне тут такая эсэмэска пришла! Софи завтра приедет! – выпалил я чуть ли не на одном дыхании, прерывающимся от радостного волнения голосом.
   – Да? – Леша не смог скрыть своего удивления.
   Я ему рассказывал о той поездке и о том, как был впечатлен приемом Софи, как она показывала мне город, и как уютно я чувствовал себя в ее обществе.
   – Я так рад ее приезду! Ты не представляешь! Я тебя обязательно с ней познакомлю! Она тебе понравится! С ней не соскучишься!
   – Понятно… – вяло отвечает Леша.
   – Леша, я тут хотел тебя попросить… Она приезжает завтра утром… Может ты бы подскочил на машине? Буду очень благодарен!
   Но он не знает, получится у него или нет. В таком случае, обойдемся и без машины…
   Вечером я встречаюсь с Лешей в центре Мегаполиса. Дело близится к ночи. Наверное, мы бы сюда и не выбирались, если бы не девушки. Одеваются нарядно, с гордо поднятой головой дефилируют в компании подружек. Сами же конечно хотят, чтобы с ними кто-нибудь познакомился, хотя стараются казаться неприступными. Мне эти трюки известны. Неприступность разыгрывается до тех пор, пока не попадется подходящий парень. Девушек тоже можно понять. Пусть они и провоцируют на знакомство, но, тем не менее, имеют право на отказ. И, соответственно, право на выбор.
   Еще не доходя до многолюдной улицы, на пешеходном переходе мы почти одновременно замечаем эффектную блондинку в белых шортах. Есть невинно-эротичные девушки, а есть и откровенно вульгарные.
   – Я не буду катить, – категорично заявляю я, – выглядит шлюховато.
   Леша, впечатленный ее задом, не раздумывая, ускоряет шаг.
   Я остаюсь один. Сразу же чувствую себя неуютно. Прогуливаюсь и вскользь оглядываю девушек.
   Невысокая девушка с длинными русыми волосами, с загорелым смазливым лицом, в джинсовых шортах и белой майке с надписью стразами на груди, довольно хороша собой.
   Она вглядывается в мое лицо, я осекаюсь на полуслове. Да я уже с ней знакомился! Она меня вспомнила. Обиженно поджала губы и стала ко мне вполоборота. Позвольте, какие обиды, мадемуазель? Кажется, я приглашал вас в кино, звонил по несколько раз в надежде услышать ваш голос! А что в ответ? Холод гудков или абонент недоступен.
   Но она действительно на меня обижена. Отвечает односложно, с металлическими нотками в голосе и ничего у меня не спрашивает. Плохо разыгранное безразличие.
   Я настроен миролюбиво. В конце-то концов, не буду же я ее упрашивать! Отвергнутый единожды, я больше не возвращаюсь.
   Когда я собрался уходить, она встрепенулась и спросила, оставляла ли мне свой номер. Я кивнул, несмотря на то, что был практически уверен в том, что ее номер удалил.
   Распрощавшись с ней, я прошел по улице вперед и, завернув за угол, принялся за поиски ее номера в записной книжке мобильного. Конечно, я его удалил. Зачем я это сделал? Надо признать, что она очаровательна.
   Вдруг звонит Леша.
   – Извини, дружище, я поехал. Она пригласила меня к себе.
   – Давай, – я так раздосадован, что мне все равно, с кем и что сейчас происходит.
   Вернувшись, я не нахожу ее. Она ушла. Какой же я гордец! Как долго я разыгрываю карту, которая всегда оказывается битой! И кем?! Самим собой!
   Я ухожу домой в расстроенных чувствах. Я потерял ее, причем из-за собственной гордости, точнее выразиться, банального страха. Побоялся признаться ей в том, что, обидевшись, удалил ее номер.
   Нет мне никаких оправданий! Мыслями казню себя. Гильотина готова. Бессонница обволакивает неосязаемым мучением. Безмолвная бледно-желтая луна, немая свидетельница моих переживаний. «Что делать?!» – сверлом врезается в мозг. О, как долга эта ночь! Скорее бы утро! Распечатки исходящих звонков. Вот мой единственный шанс!
   Встретившись с серым рассветом, я заснул. Всего два часа сна…
   Избитый бессонницей, я еду на вокзал. Весь мир раздражает. Все вокруг идиоты. Загазованный воздух. Грохот травмая. Я ненавижу сам себя. А всего лишь из-за того, что не выспался…
   Поезд уже подошел к перрону. Выходит, я опаздываю. Бегу. Софи в кремовом плаще с внушительным чемоданом у ног стоит под лестницей. Явь кажется сном. Крепко обняв ее, взяв в руки ее багаж, спрашиваю, как добралась. Между тем, она знакомит меня со своей подругой, которая приехала в Мегаполис несколькими днями раньше. У меня возникает чувство, что Н. относится ко мне не без предубеждения. Но какое мне до этого дело, если приехала Софи?
   Она тоже не выспалась. В купе всю ночь плакал ребенок. Не спасла и подушка. В руках она держит Фицджеральда «Ночь нежна».
   Софи приведет себя в порядок, обоснуется у Н. И потом она позвонит, и мы встретимся. Согласен!..
   Я проверяю третью распечатку звонков, чувствуя себе сыщиком. Звоню, звоню, звоню. Остается всего лишь один непроверенный номер. Меня охватывает страх. А что если не тот? Наконец, я решаюсь на судьбоносный звонок, но… абонент недоступен! Мучительная неопределенность! Почему я не сделал вчера то, что должен был сделать? Что ж, я не питаю по этому поводу иллюзий. Время действий ушло. Я должен смириться. Мегаполис громаден. Может, так и должно было случиться. Я готов утешать себя всевозможными способами, только бы утихла тоска…
   С Софи и Н. я встречаюсь днем. Мы гуляем по городу. Софи много чего рассказывает о себе. Когда же она спрашивает о моей жизни, я пугаюсь. Софи словно протягивает мне зеркальце, в котором я не вижу себя. Кто я? Никто! Что я сделал в этом мире? Ничего! Меня как будто не существует. Я говорю что-то неуверенно-неуверенно. Гордиться нечем. Убого коротаю дни, мучаясь бездельем. Нет никаких событий, перспектив, интригующих приключений. Унылая жизнь.
   Я рассказываю ей о машинах, жалуюсь на то, как мне плохо живется, и, словом, я признаюсь ей, что молодость проходит зря и что жизнь по сути своей бессмысленна.
   Приезд Софи словно преобразил весь Мегаполис. С мягкой уверенностью в голосе она высказывается по моим животрепещущим вопросам. Я не могу не признать, что она рассуждает здраво. Софи говорит, что я сам должен обустраивать свою жизнь и не требовать слишком многого от родителей.
   Да, она права. Я чувствую себя слабохарактерным бездельником, который катится с горы, не пытаясь уразуметь, что с ним происходит и возможно ли остановить этот затяжной спуск.
   Софи интересуется, какие девушки мне нравятся. Ее вопросы и ответы затрагивают мою сущность. Честно говоря, я и не задумывался о том, какие девушки мне нравятся.
   – Высокие и стройные, – неуверенно отвечаю я, точно не зная, так ли обстоит это на самом деле.
   Некоторые подробности я умалчиваю. Они не для женщин. Мой идеал размыт. Одна, вторая, третья…
   Еще накануне, может, с месяц назад, я переписывался с Софи по ICQ. Жаловался на то, что жизнь ко мне несправедлива. Опять же говорил о дорогой машине и о том, что, в основном, клубные девушки – шлюхи.
   Софи ответила, что нелогично покупать на родительские деньги роскошную машину, не имея собственных средств даже на бензин. Что же касается девушек, то она сказала, что в Megapole мужчины работают лет пятнадцать с утра до ночи, прежде чем проводят свой досуг в элитарных клубах. Вот когда я достигну такого уровня, тогда и буду рассуждать об этих девушках.
   Мальчишеские слезы бессилия. Софи говорила открыто все, что думала по поводу моего нытья. Этим она словно распутывала меня. Рвалась паутина иллюзий. Свобода мысли. Суровая реальность с песочными часами. И я, не шелохнувшись, с пронзающим все существо испугом, зачарованно смотрю, как сыплется время моей жизни…
   Прошло уже полдня. Леша только недавно проснулся.
   – Как та блондинка? – спрашиваю я.
   Вчера он позвонил мне еще раз. Она использовала его как шофера. Но, судя по всему, ее впечатлила машина, потому она не прочь продолжить с ним отношения. Хотя какие там отношения!
   – Не знаю, как бы… может, еще с ней встречусь.
   – В любом случае будь с ней осторожен. Она хитрая. Я думаю, что она просто хочет развести тебя на бабки. Да и через полчаса приглашать к себе домой… сам понимаешь.
   – Походу, я ее вчера к пацану отвез… Посмотрим, может еще созвонимся. Чуть что встречусь…
   – Решай сам, – по его голосу я чувствую, что мои предостережения для него мало что значат.
   Я предупредил, и совесть моя чиста. За остальное я не отвечаю.
   Софи смеется. Ее позабавило, как я наставлял Лешу.
   – Чем бы ты занимался, – спрашивает Софи, – если бы я не приехала?
   Понятное дело, чем: нытьем и бездельничеством. В этом Леша – профессионал. Я подпевала. Спели бы дуэтом.
   Я что-то мямлю. Только бы оставить в стороне этот вопрос. Софи вроде бы удовлетворяется моим ответом или, скорее, делает вид.
   – Тебе хорошо бы пожить самостоятельно. Снять квартиру в Megapole, знакомиться с людьми…
   Цепи страха звенят невыносимо громко. Тавро испуга выжигает узоры. Клеймо неуверенности. Я живу или не живу? Быть может, я в величайшей иллюзии, и мне можно только посочувствовать?
   Я думаю, что Софи явно жалеет мое самолюбие. Я весь в язвах сомнения. Не знаю себя и других. Неопытность юнца очевидна. В мечтах я размахиваю тяжелым мечом умудренного годами мужа, а рука уже дрожит, взяв бутафорскую сабельку.
   Софи – девушка разносторонняя и очень активная. Уверен, оставь ее одну в незнакомом городе, и она не растеряется, а пойдет к людям, которые тем страшнее и опаснее, чем дальше ты от них. Приблизься к ним вплотную и увидишь себя. Разве что звенящие цепи мешают. Найти бы мне ключ.
   – Мы пойдем на балет «Жизель», – объявляет Софи. – Ты пойдешь с нами?
   – Я? О, да, конечно.
   К своему стыду я не хожу в театр. Похоже, Софи основательно изучила репертуар, когда я с культурной жизнью своего родного города словно сталкиваюсь впервые.
   Итак, мы идем на балет. Непростое испытание. Сразу и не вспомнишь, когда я был последний раз в театре. Наверное, чаще я бываю на стадионе. Можно ли вообще сравнить балет с футбольным матчем?
   Футбольный матч – это выброс эмоций, растворение в толпе. Театр – уединение, путь к разгадке шифров собственной души, попытка разобраться в себе, своих чувствах и переживаниях. В ревущей толпе ты как будто отсутствуешь. В театре – ты есть ощутимо. Бежать бесполезно. Ты в своем мире. Но все равно пытаешься убежать от себя. Это вроде метания по клетке.
   Всего лишь и необходимо, что остановиться. Задуматься, надо ли делать то, что ты делаешь сейчас, стоит ли общаться с этими людьми или нет, живешь ли ты так, как того хочешь? Зачем расходуешь воздух?
   Люди боятся перемен, как неизвестного вируса. Дерзкие мечты вызывают могущественный страх. Как результат, многие ютятся на задворках жизни, полагая, что так и должно быть. Полчища лаццарони. Гордятся и дорожат отвоеванными клочками бытия. Ты выскажешься против? Они с насмешкой набросят на тебя лассо своих взглядов, попытаются остановить предостерегающим тоном и, быть может, угрожающим поднятием руки. Убедят тебя в том, что о каких-то высотах не стоит даже и думать. Они в их понимании недосягаемы. Само собой, ведь всю жизнь эти плебеи ползают, не догадываясь, что можно встать и быть с бытием на равных. Несомненно, ты разочаруешься в жизни и поймешь, что лучше жить, как они, с рабской боязнью. Будь скромным и не лезь, куда не пригласили. Жизнь по мещанскому лекалу. Зачем тебе думать, если для тебя уже все придумали? Просто живи!
   Но если ты рискнешь пасть в бездну собственной души со взлетом в поднебесье, обыватели с наивной осведомленностью об устройстве жизни и мира и снисходительной улыбкой надуманного превосходства не преминут заметить:
   – Зачем это тебе?
   Словно намекнут таким образом: «Назад, в ряды безликих!»
   Впрочем, зачем тебе объясняться, если ты сам знаешь, для чего срываешься в пропасть? А если ты и объяснишь, то вряд ли тебя поймут. Пожалуй, они будут заливаться желчью, называть тебя снобом и с нетерпением ждать того момента, когда ты, наконец-то, споткнешься. Оправдывая себя, безвинных и попранных жизнью, они навесят на тебя ярлык самовлюбленного и циничного гордеца. А всего-то ты и сделал, что решил жить по-своему. Разумеется, по их мнению, ты не сделал ничего особенного, просто на тебя снизошла божественная благодать. Они считают, что тебе повезло, и не упустят случая тебя унизить. Но что для тебя этот укус комара? Не спорь с ними, не опровергай обвинение оскорбленной толпы. Ты на шатких подмостках. Ты изначально виновен.
   Я полагаю, что успешным людям не впервой сталкиваться с агрессией орды бездельников. Куда ни глянь – везде они. Проживают годы, ни сделав ничего. Этим несчастным людям можно только посочувствовать. Человек создан для дела…
   В театре Софи изредка ко мне обращается, беспокоясь, не скучаю ли я. Ее забота женственна. Не скучно. Переписываюсь с Лешей. Он все не может решиться, то ли подъезжать к театру после балета, то ли нет. Я злюсь на его нерешительность и пишу, что мы обойдемся без него. Он обижается.
   Все же я мирюсь с ним. Леша заезжает за нами после спектакля. К сожалению, я плохо знаю Мегаполис, чтобы показывать его достопримечательности Софи с Н.
   – Что мы будем делать? – спрашивает Софи.
   – Проедемся по городу.
   Я и сам чувствую, как глупо бесцельно кататься по проспекту. Увы, большего я предложить не могу.
   Друг меланхолично молчалив. Бесстрастное выражение лица. Одет в темно-синие джинсы, белую рубашку и серую жилетку.
   Тактично не отвечая на мое предложение, Софи соглашается съездить с нами в ближайший гипермаркет, после чего мы отвезем ее и Н. домой.
   Леша еще не ужинал, потому и угрюм. Софи рассказывает, что близится ее день рождения, и она хочет отпраздновать его в клубе.
   – Сколько стоит взять столик?
   – Десять тысяч, – говорит она. – Можно пить и есть, сколько хочешь. Все включено. – Цены разумеется в долларах. – Правда я еще точно не знаю, получится или нет…
   – Леха, спроси у Софи про Кубу. Она же там была и, думаю, многое тебе расскажет.
   Леша немного стесняется Софи. И я хочу его растормошить…
   Стемнело. У входа в гипермаркет мы едим мороженое. Софи спрашивает, как мы с Лешей проводим досуг.
   Растерянно переглянувшись с другом, отвечаю, как обычно, я. Софи такая яркая, живая, насыщенная бытием. Я же – как ходячий мертвец. Никаких интересов. Активности. Деятельности. День за днем проходят в ожидании лучшей жизни. С Софи моя реальность становится иной. Она умеет жить или, по крайней мере, жадно учится жизни. А я не хочу учиться.
   Отделываюсь общими фразами. Мне страшно за свою бесцветную жизнь…
   Леша сосредоточенно-унылый за рулем. Я жалуюсь Софи, что родители не разделяют мою жизненную позицию. Я утверждаю, что деньги решают все. Почти все. А они не верят.
   – А ты докажи собственным примером…
   – За деньги все не купишь, – подает голос Н. – Например, душевное спокойствие.
   – Это точно, – говорит Леша.
   Существует ли вообще душевное спокойствие? Если и существует, то наверняка не в земной жизни.
   Я заклеван тревогой. Она просыпается и засыпает вместе со мной. Она беспричинна, и от нее невозможно избавиться. А что изменится, если у меня появятся деньги? С горьким осознанием предугадываю ответ. Буду пить от бессмысленности жизни. Знаете, иногда с диким страхом ловишь себя на мысли, что хочешь умереть, до того пустая жизнь кажется невыносимой, и тут же пугаешься этой мысли, слабости духа. Ты хочешь жить и не жить. Но предложи тебе реальную возможность смерти – и ты откажешься. Ты держишься за жизнь, потому что там, где ее нет, есть небытие. Страх небытия сильнее отчаяния…
   Прощаемся с Софи до завтра. Я свожу ее в ночной клуб. После элитарных клубов Megapole ее вряд ли чем-то удивишь, но, тем не менее, я хочу, чтобы она осталась довольна.

7

   Утром – ливень. Пасмурный день. Желание куда-то идти угасло. Но я обещал Софи. Замашки слюнтяя. Лежу на кровати. Ничего не делал, но устал. Леша колеблется, может, пойдет, а может и нет. От Софи приходит SMS. Она уточняет, пойдем ли мы в клуб и сообщает, что вымокла под дождем, потому вечерняя прогулка отменяется. Я встряхиваюсь. Погода – не оправдание безволию. Да, мы пойдем. Я принимаю решение. Леша тоже согласен. У Н. болит голова, и она останется дома…
   Мчимся на такси к проспекту. На перекрестке таксист резко нажимает на тормоз. ДТП не случилось. Мы все безмятежно-веселые, дети молодости. Я взял с собою много денег, так что с шиком напьюсь. Прорваться бы к бару.
   В сигаретном дыму радостного оживления у входа в клуб предвестие бурной ночи.
   – Это самый лучший клуб Мегаполиса, – поясняю я Софи. – После тех клубов, в которых ты была, тебя, я думаю, трудно удивить, но, надеюсь, что тебе здесь понравится.
   Еще одним добрым предзнаменованием служит встреча с хорошей знакомой. Я сталкиваюсь с ней на входе. Золото рассыпавшихся на плечах волос, нежно-детское лицо, и голос с волнующей хрипотцой.
   – Кто это? – удивленно спрашивает Леша, когда мы заходим внутрь клуба.
   – Моя первая любовь, – просто отвечаю я.
   Эти воспоминания греют мою душу. Сколько лет минуло с тех пор, но память этих чувств сильна. Робкие ухаживания. Неуверенные шаги к сближению. Я так до сих пор и не знаю, была ли она в меня влюблена. Пожалуй, о моей влюбленности знали все, так как я робел при появлении Алисы. И все не осмеливался ее поцеловать. Я даже не помню, как завершились наши отношения, так и не переросшие в первый роман, но тепло тех дней неизбывно. Видя Алису, я вспоминаю и те далекие дни.
   – Как тебе? – спрашиваю у Леши. Судя по всему, она его впечатлила.

   – Симпатичная! – взволнованно заявляет он.
   Очередь в гардероб. Софи необходимо избавиться от плаща. Какой-то высокий парень с короткой стрижкой, проявляя остроумие, пытается с ней познакомиться.
   Софи словно его не слышит.
   Парень с недоумением взглядывает на меня, будто ищет сочувствия.
   Я равнодушен. Знаю только, если Софи кто-то будет досаждать, то я поставлю обидчика на место. Ее отдых – моя ответственность.
   Сдав плащ, вливаемся в толпу. Протискиваемся к бару. Без выпивки здесь невозможно находиться. Леша угрюм.
   – Если вы хотите кого-то снять, – бодро кричит мне на ухо Софи, – то снимайте. Я не хочу вам мешать!
   Такту Софи можно только позавидовать. Но, честно говоря, я не рассчитываю кого-то снять. Мне просто нужно сильно напиться.
   – Нет, Софи! Ты нам не мешаешь!
   Я даже не могу представить, как она может мне мешать? Для меня это немыслимо.
   – Антон! Что заказываем? – кричит Леша, наконец-таки прорвавшийся к барной стойке.
   На нем тот памятный черный пиджак с подкладкой из красного шелка.
   – Бери виски с колой!
   Леша заказывает сразу по две порции на каждого.
   Софи пьет какой-то коктейль.
   – Смотри, какая симпатичная девушка, – говорит она, показывая на девушку в белом платье с сережками, словно рубиновыми. – Подойди к ней и познакомься!
   – Да… ничего, – без особого энтузиазма откликаюсь я и делаю два больших глотка.
   Скорее бы зашумело в голове.
   «Эта ночь как мираж, как игра между нами…»
   Этот голос словно пронзает меня изнутри. Близость смысла текста. Отпиваю еще пару глотков. Софи танцует неподалеку. Мы с Лешей методично напиваемся. Я знаю, что скоро тревога утихнет, сменившись пьяным блаженством.
   Софи поглядывает на меня с улыбкой. Я улыбаюсь в ответ и говорю ей что-нибудь.
   – Я думаю, что когда-то и наши отцы так развлекались. Пили и танцевали.
   – Да? – изумленно восклицает Софи. Для нее это новость.
   – Конечно, – смеюсь я, – а как же иначе.
   Действительно, эта ночь, как мираж. Мираж моего мимолетного счастья. Я чувствую, что в моей жизни больше никогда не будет такой ночи. Сознание юных лет увянет. И с необыкновенной отчетливостью осознавая неповторимость этой ночи, я пью, чтобы стало еще веселее.
   – О… кого я вижу, – Бледный и здесь нас находит.
   В черном костюме и дешевой рубашке, с расстегнутым воротником, бархатисто-вкрадчивым голосом он плетет светскую паутину, внушая мне отвращение. Волосы его чрезмерно прилизаны, а лицо выражает притворную радость.
   – Ты очень похож на моего брата, – обращаясь ко мне, серьезно заявляет он. – Правда.
   Удивительно, как это он раньше не заметил такого сходства? Тривиальная ложь. Ею он как будто пытается завоевать мое расположение.
   Я не хочу знакомить Софи с этим светским шакалом, но он уже сам протягивает ей руку и представляется.
   – Какая у тебя прическа, – говорит Бледный Леше и, к счастью, покидая нас, проводит рукой по его волосам.
   У друга каменное выражение лица. Во взгляде – глухое недовольство.
   Наверно, Бледный со своим наигранным дружелюбием пристает так ко всем.
   – Я вижу, что Леше очень не понравилось, как С. поправил его прическу, – со смехом кричит мне на ухо Софи.
   Еще бы! В этом жесте было что-то от гея. Леша, как и я, терпеть их не может.
   – Леха, расслабься, – смеюсь я, – этот п**ар уже ушел. Пошли лучше выпьем!
   Берем три виски с кока-колой и кубинскую сигару.
   Если я пью, то пью. Никаких остановок. Я уже весел. Убаюкан дурманом.
   – Леха, смотри.
   К. последний раз мы видели на его дне рождения. Она здорово загорела. Маечка с глубоким вырезом подчеркивает красивую грудь.
   – Подожди, я сейчас подойду! – оживляется Леша. – Наверное, она недавно вернулась с отдыха. Загорела за**ись!
   – Давай!
   Я знаю, почему Леша так оживляется. Приятная девушка. Недурна собой. Помню, что когда-то, при знакомстве, отнеслась ко мне приветливо.
   Если бы Леша стал с ней встречаться, то я бы, пожалуй, одобрил его выбор.
   Я остаюсь с Софи у барной стойки. Спрашиваю, как ей здесь и расспрашиваю о ночной жизни в Megapole.
   Софи бывает в клубах почти каждую неделю. Она ходит туда потанцевать. Учится много и таким образом расслабляется.
   – А как в Platinum? Наверно бешеный съем…
   Из слов Софи я понимаю, что там девушки в очень откровенных нарядах. Жестокая конкуренция. Кавалеры-миллионеры.
   Мы не раз разговаривали с Лешей об этом клубе…
   – Ты что! Там, как бы, такие конфеты, что тебя всего трясти будет!
   – Леха, давай лет через десять, – мечтательно говорю я, – когда станем мужиками, съездим туда на съем… Надо обязательно заработать! Обязательно! Иначе будет п**дец! Я куплю Maserati или Ferrari! Сгоняем туда вдвоем, а, Леха?
   – Посмотрим, как бы, – уныло отвечает Леша, погруженный в свои размышления. – Это сейчас хорошо… Потом уже, как бы, не надо…
   – Да пох*р! – горячо убеждаю я. – Забей! Тридцать-тридцать пять лет это не возраст! Насладимся жизнью! Приедешь на дорогой тачке, выберешь себе любую конфету! Надо просто как-то заработать эти бабки! Понимаешь? Искать! Что-то думать! Времени остается все меньше и меньше…
   – Не знаю, не знаю, как бы… – вздыхает Леша…
   Друг балуется с К., обнимает ее сзади, так и норовя ущипнуть за грудь. К. со смехом успокаивает Лешу. Но видно, что ей приятно. Смущается притворно, для общества.
   Знакомлю Софи с К. Я уже порядком набрался. Жизнь хороша. Пускаю дым кубинской сигары.
   Леша встречает своего кудрявого приятеля Б. Тот с опухшим красноватым лицом, вьющейся шевелюрой и пьяным блеском в глазах восторженно хохочет и дурачится. На пару с Лешей начинает зажимать К., ухватывая ее за грудь.
   Выпив, я прихожу к выводу, что нуждаюсь в партнерше.
   Неожиданно на меня налетает Алиса. Она, как и я, пьяна. От сигары я уже избавился. Бледный не погнушался. Он даже не постеснялся отпить через трубочку неразбавленного виски из стакана Софи, когда она отлучилась. Клубный стервятник!
   Алиса живо задает мне вопросы. Интересуется моими делами и жизнью.
   Не скрою, я польщен ее вниманием. Обнимая ее, болтаю, веду ее тропой воспоминаний. Ей моя былая влюбленность приятна. Мы словно вернулись в те дни повзрослевшими. Пообщавшись со мной, она уходит к друзьям, обещая вернуться.
   Помимо нее я приметил и завлек брюнетку, лицо которой показалось мне смазливым. Поглаживая ее зад, я не получаю пощечин. Она лишь благосклонно улыбается. Большего мне и не надо. Я даже немного удивляюсь, как она терпит меня пьяного? С ней все равно скучно. Я ищу Софи. Вижу, что она сидит за столиком, разговаривая с Б. и его друзьями, такими же, как и он, отчаянными бездельниками.
   Ей не трудно найти общий язык с незнакомыми людьми. Самостоятельна. Но она кажется мне такой беззащитной и одинокой, что мне хочется уберечь ее от всех невзгод беспощадного мира. Меня не обманешь. Мир суров. И, несмотря на все, Софи, обладая похвальной выдержкой, устойчиво держится в жизни.
   – Смотри, Антон! Ни фига себе! – Леша удивляется, увидев Софи, беседующей с солисткой популярной поп-группы.
   – Да, ей это не трудно…
   Мы с Лешей и Софи вместе приехали в клуб, но внутри – порознь. Совсем как в жизни. Каждый ищет что-то свое…
   Я напился до такой степени, что вообразил себя плейбоем. Софи расстегнула мне ворот рубашки и взъерошила волосы для лучшего вида. Сомневаюсь, что здесь есть хоть один трезвый человек.
   Леша, сунув руки в карманы, по-хозяйски расхаживает по клубу. Знакомые на каждом шагу.
   – Этот сидит на игровых автоматах, – поясняет Леша. – А вот эта девушка – моя подруга. Подойду, пусть познакомит меня с этой брюнеткой.
   Брюнетка интересна тем, что ездит на BMW M6, а ее папа – на Maserati.
   Недалеко от меня – ловелас. Тоже Лешин знакомый.
   – Смотри, как бы он не начал приставать к Софи, – говорит Леша с шутливой опаской.
   – Ничего, чуть что вмешаемся…
   Софи не раз отмечала, какие в Мегаполисе высокие парни. Ей это нравится.
   Когда мне становится скучно, я маню пальцем брюнетку. Она подходит. Я ее обниму и тут же отпускаю. Алиса где-то пропадает со своими друзьями.
   Я не в состоянии разобраться, где же здесь туалет. Леша ведет меня до двери.
   Признаюсь, что я приставал и к К., обнимая ее за талию. Но она благоволит к Леше. Каждый раз находит предлог, чтобы ускользнуть от меня…
   Леша разговаривает с какими-то девушками. Я бесцеремонно вмешиваюсь в их разговор.
   – Ооо… что это за очаровательные создания? Познакомь…
   Целую им руки, изображая из себя галантного джентльмена. Потом, гонимый скукой, опять ухожу…
   – Ты где был? – спрашивает Софи. – Тебя искала Алиса.
   Я не успеваю ответить, как она уже ко мне подбегает. Софи деликатно удаляется. Алисе пора уходить.
   – Дай мне свой телефон. Созвонимся!
   Я диктую ей номер.
   – Леха… знакомься… это Алиса.
   Я обхватываю ее за талию, затем опускаю руку чуть ниже. Она обнимает меня. Мы словно молодожены, принимающие поздравления гостей.
   На прощание целуемся в губы. Вот и все отношения.
   Леша отзывается о ней восторженно…
   – Смотри, какая за барной стойкой! – я слишком разошелся, чтобы мог остановиться.
   – Ни х**а себе! У нее четверка как минимум!
   Платиновая блондинка в джинсах и белой майке на бретельках, из которой чуть ли не вываливается грудь.
   Оставив Лешу, я иду к ней. Как-то странно, что она до сих пор одна. Наверное, она трезва, потому ей здесь и неуютно.
   – Садись рядом, – предлагает блондинка.
   Я узнаю, что в Мегаполис она приехала из города D., а в клубе отдыхает вместе с подругой.
   – У вас здесь все такие пафосные… на понтах, – жалуется она.
   На ее лицо я смотрю редко. Преимущественно – в декольте.
   Подняв голову, вижу забавную сцену. Прямо кадр из фильма!
   Леша и Софи с умилительными лицами, вытянув руки, возложили их друг другу на плечи, словно влюбленные после долгой разлуки. Я рад, что они нашли общий язык.
   – У нас все по-другому, – продолжает жаловаться блондинка, – а у вас такой пафос. В моем городе много миллионеров, но они ведут себя скромнее.
   Зачем же тебе такое декольте? Явно не для того, чтобы скучать.
   – Ну почему пафосные? Это тебе просто так кажется, – я мягко пытаюсь ее переубедить. – Разве я пафосный? А?
   Она, словно меня не слыша, настаивает на своем.
   Ее подруга нас обнимает за плечи. Откуда она взялась? Это остается для меня загадкой. Красное синтетическое платье. Наверняка купила его на каком-нибудь рынке или в торговом центре на распродаже. Ширпотреб для ночной жизни. Яркая косметика и необыкновенно радостное лицо, словно в ее жизни наметились грандиозные перемены. Словом, такая же провинциалка.
   – Ты представляешь, эти сволочи зовут меня в баню! – шепчет она блондинке нарочито громко, явно желая быть мною услышанной. – Я никуда не поеду!
   – Какие гады! – притворно возмущаюсь я. – Понятно, зачем они тебя приглашают. Подонки!..
   Блондинке я говорю всякую муть.
   – Давай мне свой номер, – требую я.
   Она не хочет.
   Спустя минуту.
   – Слушай, я не помню свой номер. Дай телефон, я проверю…
   Ее мобильный в моих руках. Как же сильно я пьян, что без ошибки не могу набрать собственный номер.
   – Эй! – кажется, она догадалась.
   – Подожди, сейчас…
   Запоздало хочет выхватить телефон.
   – Спасибо!
   За моей спиной неожиданно появляется Леша со своим знакомым ловеласом. Они почему-то смеются. Надо мною?..
   – Ты видел Лешу и Б.? – спрашивает Софи.
   – Нет, не видел.
   – Я их искала по всему клубу, но их нигде нет.
   – Наверное, кого-нибудь сняли, – предполагаю я.
   Исчезла и К.
   – Пойдем, посмотрим на улице…
   Софи холодно, и я с удовольствием отдаю ей свой пиджак.
   Погожее июльское утро. Ласковое сияние рассветного солнца.
   Клуб опустел. Снаружи одни таксисты. Многие прожигатели жизни уже разошлись. Истомившись за ночь, идут отсыпаться.
   – Подожди, Софи. Сейчас я им позвоню.
   Свежесть нового дня. Нежное дуновение пробудившегося ветерка. Блаженно зябко в белой рубашке.
   Мне так здорово под легким хмельком. Плавно трезвею.
   Разгульная ночь позади.
   – Мы скоро будем! – в трубке слышится пьяный хохот Б.
   Леша делится подробностями. На улице он с Б. взяли К. в тиски. Прилюдно, с ребячливым хохотом хватали ее за грудь. А она вырывалась…
   К. уже уехала. Скоро поедем и мы. Только Б. переговорит с кем-то в клубе.
   – Чего ты стоишь? Подойди к ней! Она на тебя смотрит!
   Блондинка с утомленным видом сидит на диване. При свете ее красота несколько потускнела. Улыбаясь, со мной прощается. Подставляет щеку. Я же промахиваюсь с поцелуем. Успех со второй попытки.
   Истома во всем теле.
   С Б. какие-то две незнакомые мне девушки.
   – Давайте где-нибудь позавтракаем.
   Предложение Софи непривычно. Обыкновенно мы разъезжаемся по домам.
   – Вы что, не завтракаете после клуба? – с недоумением спрашивает Софи, заметив, как удивленно я переглянулся с Лешей.
   – Обычно нет. Но я не против. Только где? Еще не работает даже McDonald’s.
   Яркое солнце щедро заливает пустынный проспект. Происходящее – словно чей-то сон…
   Востребованная модель, молодая женщина, дважды мать, с новым бойфрендом под руку, советует нам позавтракать в одном ресторанчике неподалеку и называет Б. Электроником. Леша неудержимо хохочет.
   В ресторанчик можно дойти и пешком. Но Б. уже заказал такси. Он пьянее пьяного. И денег, тем более, не считает…
   Когда мы вваливаемся шумной компанией в ресторан, официантка встречает нас недружелюбным взглядом. Наверное, боится, что устроим погром.
   Б. ведет себя развязно. Громко смеется и несет откровенную чушь.
   Леше нездоровится. Болит голова. И в довершение всех бед нет денег.
   Я за него плачу.
   – Антон, долганешь на такси? Смотри только, чтоб осталось, – беспокоится он, пока я смотрю меню.
   Я и сам почти все прокутил. В кошельке жалкая мелочевка. Софи изумилась, когда я назвал ей сумму пропитых денег.
   К нашему столу подходит мужчина с уставшим лицом. Одет довольно просто. Синие джинсы и майка. И вместе с тем аккуратно. В руке бокал коньяка.
   – Ребята, можно к вам подсесть? Со стороны смотрю на вас, вы все такие дружные, молодые, красивые.
   Говорит он ровно, спокойно. Видно, ему одиноко.
   – Садитесь, – приглашаю я, видя, что остальные в замешательстве.
   Софи бросает на меня недоуменно-недовольный взгляд.
   Мне он не мешает. Иногда, сам того не зная, ты протягиваешь человеку руку помощи.
   Приносят еду. Яичница с ветчиной.
   Леша почти не принимает участия в разговоре. Ему дурно.
   Я же чувствую бешеный аппетит. Б. словно сходит с ума. Брызжа слюной, он бравирует:
   – Да моему отцу б** девять лет здесь давали! Его бы посадили, если бы он не уехал.
   Подсевший к нам мужчина практически трезв. Пожарник, работал в Греции по контракту.
   Я интересуюсь греческими девушками, а разговор сводится к проституткам. Двести евро за час.
   Б. в свои девятнадцать уже с брюшком. Лицо опухло. Блестят пустые глаза. В лучшие времена, как рассказывал Леша, Б. спускал за ночь по пятьсот евро.
   Б. уже вовсю разошелся. Я спорю с ним по поводу денег.
   – Да мне на х** не нужен твой Rolls-Royce!
   – Подожди, так зачем тебе тогда такие деньги? На что ты их будешь тратить?
   В спор вмешивается пожарник. Б. на пике умопомрачения. Он кричит, что служил в Афганистане.
   – Никогда больше это не говори, – тихо предупреждает его мужчина. – Так нельзя говорить…
   По счетам расплатились…
   – Через несколько лет ты будешь самым романтичным парнем в Мегаполисе, – комплимент Софи адресован Леше. Она от такой блестящей перспективы словно и сама взволнована.
   Я в этом сомневаюсь. Разве что Леша изменится в лучшую сторону.
   – А я буду самым циничным, – с насмешкой говорю я, словно желаю противопоставить себя другу.
   – Антон, быть циничным уже не модно. Это легко, – серьезно отвечает Софи.
   Так и есть. Зло взращивать легче, чем добро. Наверное, цинизм – маскировка слабых духом. Но чего она стоит, если дух не силен? Ведь смысл в открытости человека всему миру.
   Пересекши асфальтную ширь проспекта, подходим к остановке.
   Отдаю все деньги Леше. Отсюда я без труда дойду домой пешком. Только вот идти придется с Б. Знаете, пьяный мажор ничем не отличается от районного алкоголика. Такой же дурак.
   – Ладно, пока! – я безмятежно со всеми прощаюсь.
   – Постой! – ошеломленно говорит Софи. – А как же я? Ты обещал посадить меня на такси.
   Точно. А я и забыл. Выходит, что, напившись, я был готов оставить ее одну в Мегаполисе. Хорошо, что она меня одернула. Право, за такие вещи в отношении близких людей мне бывает стыдно. Но я этого не чувствую, значит все еще пьян.
   – Ой, совсем забыл! – говорю я с легкой небрежностью. – Леша, посади Софи на такси. Вам все равно идти на одну стоянку.
   Леша с готовностью соглашается. Мы расстаемся.
   Идем быстрым шагом. Рабочие в оранжевых спецовках убирают мусор с тротуаров.
   Б. разговаривает без остановки на разные темы. Ему как будто даже не нужен собеседник. И слушатель тоже.
   – Б** мы когда в аэропорт х**рили на такси, отец б** сказал таксисту: «Гони с**а сто шестьдесят, если опоздаем, я тебе голову разъ**у о твою машину. Понял, п**ар?!»
   – И как, не опоздали? – на мгновение прерываю его я.
   – Х**рил только в путь! Успели! – с жаром отвечает Б., не чувствуя, что я его подначиваю.
   – Б., а ты ходишь в Megapole в какие-нибудь пафосные клубы?
   Со слов Леши я знаю, что ни в какие клубы он не ходит, а только жалуется, как все дорого. В Megapole он не ощущает себя мажором.
   – Какие на х** клубы! – морщится Б.
   Свернув с улицы, срезаем расстояние дворами. Заливисто лает черная дворняга, учуявшая запах алкоголя.
   Б. кричит на нее:
   – Уберись, псина! Сейчас как въ**у по морде!
   Собака глухо рычит.
   Б. совсем невменяемый. Весело-агрессивно с экзальтацией начинает очередное повествование о своих подвигах.
   – Я ей говорю, дай мне б** две пачки Parliament. А эта с**а, это б**дь е**ное животное просит мой паспорт. Я ей: «Слышишь ты, я тебе сейчас в е**ло дам. Торт б** о него размажу. На б** твой паспорт, гони сигареты и запомни, с**а, в следующий раз сразу же дам по е**лу». Она п**данула что-то, но сигареты дала. Животное, б**!
   Он словно выпил за ночь не меньше десятка энергетиков…
   «Эта ночь как мираж… Эта ночь как мираж» – неотвязно звучит в ушах.
   Я стою на лестничной площадке у лифтов и звоню Леше, желая освежить впечатления. Ночь в прошлом. Такой вечеринки больше не будет. Мы сходимся с Лешей во мнении, что это была одна из самых лучших вечеринок за все время существования клуба. Удачно совпало множество обстоятельств.
   Я расхаживаю перед лифтами, не торопясь домой. Голос хрипло-прокуренный, басовито-мужской. Я наслаждаюсь его звучанием, словно в одночасье стал взрослым мужчиной.
   И вдруг я понимаю, что моя мечта осуществилась, а я даже этого не заметил!
   Сколько раз я говорил Леше, что очень хотел бы побывать вместе с Софи в клубе, развлечься по-настоящему! Она так весела, так безмятежна! Отдается развлечению целиком. С ней одинаково интересно отдыхать и вести беседы на серьезные философские темы.
   Безмятежность, веселость, жизнерадостность – всего лишь покров, скрывающий за собою чуткую, ранимую и глубокую натуру. В этом все и своеобразие Софи, что она многогранна. Ее не испортила жизнь в Megapole. Пороки не взяли ее. Порою я удивляюсь, как она так виртуозно справляется с меняющимися обстоятельствами, как быстро принимает решение в изменившейся обстановке.
   Леша выражает восхищение моим поведением, эталоном мужского начала.
   – Ну ты даешь, как бы! Ты вел себя как плейбой! Ты п**дец разошелся!
   Кашлянув, я смеюсь. Я знаю, что в моем поведении нет ничего выдающегося, заслуживающего похвалы. Просто вся суть в том, что я сильно набрался. Безуспешно пытался ускользнуть от реальности…
   Гудит в ушах. Лежа в постели, читаю Лешины дифирамбы:
   «Ti vel sebuya kak givotnoe:) Ti kak i ya bil p’yan kak s**a… B. get:) Ny ti vse ravno krasavec s oh**nimi telkami galsya, ya dage blondinkoy obzavidovalsya!»

8

   Ложь. Все, что было вчера, – иллюзия беспечного счастья. Я снова напился. Мир благодушен и снисходителен? Обман. За все есть своя плата.
   Мысли, сменяя друг друга, словно в смерче, пропадают так быстро, что я не могу ни за одну из них ухватиться.
   Я размышляю о смысле своей жизни. Но обнаруживаю, что его просто-напросто нет. Моя жизнь – тотальная пустота. Череда перемещений, метание между возможностями, хаос событий. Я словно играю, смотрю какое-то реалити-шоу, и я мог бы посмеяться, если бы не был его главным героем.
   День в никуда. Похмелье лишь усугубляет страдания. Сумерки заливают комнату голубоватым светом меркнущего дня.
   Я растревожен. Душа, словно птица, рвется на свободу.
   Наверно, скоро я и сам не замечу, как пропью свою жизнь. Или бороться до последнего издыхания с неизбежностью смерти? Но разве это можно назвать жизнью?
   Мои философствования обрываются беспокойным сном…
   Мы с Лешей в кафе Palazzo. Скоро приедут Софи и Н.
   Друг с аппетитом уплетает спагетти. Я ем вяло, как будто кто-то заставил меня сделать заказ. На моем угрюмом лице отпечаток душевной усталости.
   Приехав, Софи и Н. говорят, что сегодня они тоже собираются в клуб. Мы их подбросим, а сами не пойдем. Пить второй день подряд я не хочу.
   – Чего ты такой мрачный? – участливо спрашивает Леша, когда мы выходим из кафе. – Я же видел, как ты за столом недовольно кривился.
   Моросит нудный дождь.
   – Я вообще никакой. Меня раздражает любая мелочь. Это все из-за бухла, я знаю… Я вчера хорошо лейку отпил, поэтому такое настроение.
   – Да, – сочувственно вторит Леша. – Денек сегодня х**овый… Пустота, как бы…
   – Еще какая…
   Высадив девушек у клуба, мы ждем, пока они скроются внутри. Только тогда уезжаем. Кататься по ночному Мегаполису.
   – А, слушай… Все забывал тебе сказать. Меня Д. просила, чтобы я передал тебе ее номер. Походу, она терла, что хочет с тобою встречаться.
   – Вот как! – иронично откликаюсь я, сомневаясь в искренности намерений этой блудливой девушки. – Интересно, зачем я ей понадобился?
   – Я, когда домой приеду, ты мне напомнишь. Я с ней просто по интернету тер, так она мне его в сообщении написала.
   Что за девушка Д.? Сейчас объясню. Как-то летом, ближе к вечеру, я, как обычно, слонялся по центральным улицам Мегаполиса.
   Все козыри Д. в ее внешности. Большего ей, к сожалению, не досталось от природы. В лучшем случае, выйдет замуж за какого-нибудь обеспеченного мужчину, в худшем – так и останется б**дью с претензией на светскость.
   Видно, она смекнула, что ее красота оказывает магическое воздействие на мужчин. Клубные вечеринки и родительское воспитание довершили свое дело. Как правило, тем, кто сразу же хватается за такие козыри, как внешность, больше похвастаться нечем. Наждак времени безжалостно меняет лики. Вся жизнь на лице.
   Д. – высокая и стройная, натуральная блондинка с длинными волосами, прямой челкой и серыми глазами. Заметьте, она еще школьница!
   Карьера развратных девушек обычно недолгая. Красота, отравленная порочной жизнью, скоро увядает.
   Д. безусловно хорошо сложена. Грудь, бедра, все соразмерно.
   Своей красотой она взяла и меня. Леша рассказывал, что Д. очень высокомерная. Впрочем, ее надменность только усилила мой интерес.
   Она шла в красивом платье, на высоких каблуках. С таким гордым видом, словно она какая-нибудь знаменитость.
   Я отдал дань ее вкусу, сказав, что платье ей идет и небрежно уточнил, сама ли она его выбирала. Уточнение я сделал нарочно.
   – Да, сама, – холодно ответила Д. – Я купила его в Милане.
   Она дала мне понять, что не намерена со мной больше разговаривать.
   Я и не настаивал…
   Может быть, месяц спустя я вновь встретил ее в городе, но не узнал.
   – Привет! Как дела?
   – Привет! Нормально, – отрезал я, силясь догадаться, с кем же разговариваю.
   – Ну ты и отшил ее, – изумился Леша, с которым я выбрался на вечернюю прогулку. – Она даже рот открыла.
   – А кто это?
   – Ты что не узнал? Это же Д.!
   А позже случилось так, что Леша познакомился с ее подругой, ну и, естественно, с Д. Да и я с ней общался. Разговор об одежде, парнях и машинах. Мат через слово…
   – Я ее в «крузаке» видел с пацанами, – делится своими воспоминаниями Леша. – Я у нее спрашиваю: «Ты куда?» А она говорит, что на дачу.
   – Я думаю, она шлюха. Какая нормальная девушка поедет на дачу одна с пацанами?
   – Вот и я о том!
   – Давай, Леха, подъедем к клубу. Может, кого-нибудь снимем…
   Около двух часов ночи. Переулок забит такси. Многолюдно и шумно.
   – Смотри, смотри!
   Ух ты! Д. усаживается в Mercedes-Benz S-класса.
   – Интересно, может это тоже ее друзья? – язвительно спрашиваю я у Леши.
   – Я стебану ее завтра!
   Встречаться с такими девушками неприемлемо, хотя бы из соображений чистоплотности. Кто знает, со сколькими владельцами дорогих машин она успела переспать?
   – Я ее еще на желтом Infiniti видел. Высаживали возле клуба. Знаю я, какие там друзья, – ухмыляется Леша.
   Она, если и хочет со мной встречаться, то с вполне очевидной целью. Ей нужны деньги и развлечения.
   – Слушай, Леха, я тут подумал… Печальная картина вырисовывается. С нами хотят иметь дело только малолетние шлюхи… Помнишь тех двоих?
   Вечерами июльских дней мы выбирались за город, чтобы отдохнуть от шума и суеты. Близ Мегаполиса есть водохранилище и лес. Там можно соприкоснуться с природой. Я думаю, что с дальнейшей урбанизацией таких мест с каждым годом будет оставаться все меньше и меньше, до тех пор, пока планета не превратится в один огромный город. Природа останется на картинках, а жить человек будет среди унылых урбанистических ландшафтов.
   От Мегаполиса устаешь. Тем более летом. Иллюзия, что все эти постройки, новшества, технологии, транспорт облегчают жизнь человеку. Мегаполис суров. Выживают лишь те, у кого крепкая психика.
   Безделье делает жизнь настолько отвратительной, мучительной и скучной, что ты ищешь забытья.
   Оставляя машину на стоянке, мы бродим с Лешей по лесу, наслаждаясь чистейшим воздухом и необычайной тишиной.
   После таких прогулок городская жизнь видится иной. Суета. Загазованность. Потоки людей.
   Мы с Лешей – отпрыски Мегаполиса. И от этого никуда не денешься. Необходимо научиться выживать именно в городе.
   В один из таких вечеров, вернувшись с водохранилища в Мегаполис, мы остановились в темном переулке. Заглушили двигатель. Слушали музыку. Неподалеку три кафе, ночной клуб и ресторан. Зачем куда-то идти, если девушки идут к тебе сами?
   На противоположной стороне переулка Леша заметил двух девушек, болтающих с какими-то парнями. Очертания девичьих фигур обнадеживали.
   В общем, едва парни завернули за угол, я догнал девушек. Миниатюрная загорелая блондинка и брюнетка, плотно сжавшая губы, словно она не желает ни с кем разговаривать. Сперва Леше приглянулась брюнетка, хотя позже он нашел блондинку красивее.
   Девушки охотно сели в нашу машину. Э., блондинка, тут же предложила съездить в какой-нибудь клуб и попить кофе. Ее подруга продолжала молчать. Никаких чувств, да и хотя бы элементарной болтливости. Ее словно только что выпустили с конвейера. Девушка-робот.
   Э. достала из сумочки зеркальце и помаду, удобно устроилась на заднем сиденье и начала красить губы. Я знал, что в клуб нас не пустят. Леша был в шортах и шлепках.
   – Мальчики, а у вас есть квартира? – вскользь поинтересовалась Э., закончив подводить губы.

   – Нет, – ответил я.
   Леша был удивлен не меньше моего. Школьницы, а уже какие развитые и ушлые.
   Знаете, вся их хитрость насквозь видна. Заехали в старинный квартал, чтобы посидеть в кафе.
   – Б**дь, у меня лавэ нету, – шепчет Леша. – Долганешь чуть что.
   – Не расстраивайся, у меня тоже голяк. Но на кофе хватит.
   Усевшись на диван в прокуренной зале, я взялся изучать меню.
   Кафе небольшое. Держат какие-то эмигранты.
   – Давайте покурим кальян, – предлагает Э.
   – Если хотите, можете курить, – сухо говорю я. – Извините, но у меня такие правила, что я плачу только за себя. Вначале меня надо влюбить, а потом я буду платить и за девушку.
   Леша глядит на меня с одобрением. Сам бы он так ясно не выразился.
   Э. вспыхивает мгновенно, упрекая:
   – Сказали бы сразу, что вы бедные студенты!
   Бедные студенты? Пускай и так, только играть собой я никому не позволю.
   – Поехали, Леха, – говорю я, чувствуя вздымающееся во мне отвращение.
   Есть такие девушки, которые своими уловками или, подкупив своим телом, желают воспользоваться тобой, как каким-нибудь банкоматом. Если же ты раньше времени раскроешь их коварство, то, само собой, последуют обвинения в твоей неблагодарности, скупости, невоспитанности. Все это – уловки, рассчитанные на простака.
   Осыпая нас упреками, с обиженными лицами идут за нами к машине. Не просят, а небрежно бросают:
   – Вы нас хоть в клуб подвезете?
   Пожалуй, на месте Леши, я бы съязвил, что бензин нынче дорогой, а мы же бедные студенты. Живем на одну стипендию.
   Леша, по всей видимости, побоялся им отказать. Довезли…
   – Помню. Я еще видел, как они к пузанам в Gelandewagen садились. Хорошо, что мы их тогда…
   – Дожились Леха, дожились. Одни проститутки. Так еще ладно – взрослые. А эти уже со школы промышлять начали.
   Век потребления. Культ и засилье брендов. И всем правят деньги. Духовности словно стыдятся. Внутренний мир никому не нужен. Ты человек не сам по себе, а в зависимости от количества денег.
   Юные дуры, не стесняясь, проституируют за барахло, но тайно, так, чтобы никто не узнал. Но обманут ли их лица, манеры, слова? Их б**дство, как бы они его не скрывали, очевидно. Кто-то спит за квартиру, кто-то за машину, а кто-то и за мобильный. Конечно, эти рафинированные особы оскорбятся, если ты скажешь им, что они ничем не лучше привокзальной шлюхи, которая за бутылку крепленого вина спит с кем угодно. Суть одна и та же. Днями эти с**ки шлифуются в салонах и шатаются по бутикам, сидят в ресторанах и танцуют в клубах. Статистика к ним снисходительна. Работают втихомолку, делая выручку пластическим хирургам. Языком, низом живота отрабатывают вложения. Загубленные материнство и жизнь. Потребительские куклы. Не думая о вечности, торгуют красотой. Эстетов всегда много. Они оценивают и приходит к соглашению.
   Наверное, это и есть уродство эпохи потребления. Не люди, а муляжи, чей фетиш – доллар…
   Леша устало говорит, что не может больше так жить. Не могу и я. Но как жить иначе? Я этого не знаю.
   – Я, как бы, ничего не жду от жизни…
   – Надо что-то делать, Леха, хоть за что-то браться, иначе скоро мы сойдем с ума.
   – Так, хорошо… А что делать? Я не знаю…
   – Я тоже, – бормочу я, угнетенный безрадостной перспективой. Пугает, что время уходит, а мы все сидим и разговариваем. Если бы платили деньги за болтовню, то, наверное, мы бы уже давно стали миллиардерами. Да и разговоры эти чаще всего одинаковые. Девушки и деньги.
   Хуже всего, что мы бездействуем, ожидая от мира и родителей потакания нашим капризам. Я понимаю, что надо искать себе дело, но продолжаю бездельничать, как будто знаю, что оно снизойдет озарением…

9

   Пробыв несколько дней в Мегаполисе, сегодня вечером Софи уезжает. Ее ждет поездка в Лондон. Она должна успеть собраться.
   Вещи она оставляет в камере хранения на вокзале. Мы гуляем по набережной и фотографируемся.
   Софи изумлена, услышав о том, как я строю отношения с девушками.
   – Я шокирована, Антон…
   – Не знаю, почему, но мне с ними скучно. Я не могу долго находиться в обществе одной и той же… Такая тоска берет, что невозможно.
   – Я думаю, что тебе должна попасться девушка, которая бы тебя хорошо встряхнула.
   – Не выйдет, – уныло отвечаю я. – Я с ней тогда просто расстанусь…
   – Разве ты не можешь общаться с девушкой, как со мной? Просто общаться.
   Выходит, что не могу. В ухаживаниях я не настойчив. Попадись мне такая девушка, о которой говорит Софи, и попытайся она меня пробудить, все равно ничего бы не вышло. Суть не в том, как развиваются отношения, относительно гладко либо с препятствиями. Все дело во мне. Эти отношения пахнут для меня предопределенностью, не насыщенной смыслом. Ведомый инстинктом я каждый раз попадаю в один и тот же капкан, который сам же заблаговременно поставил. Разврат в какой-то мере соблазнителен, однако лишь до тех пор, пока ты удерживаешься в границах нравственности. Природа его зловредна и обыкновенно выводит человека из пустоты к еще большим, фатальным несчастьям. Капкан бессмыслия, а в сущности страха, спасает во мне человека.
   Пожалуй, смысл отношений в любви. Но что мне делать, если я в нее не верю? Инстинкт же требует своего – размножения. Изматывающая борьба противоречий. Она и безделье высасывают из меня всю энергию.
   То ли дело Софи. Она осознает действительность и видит в этих отношениях и своей жизни какой-то смысл. Я же плутаю…
   Софи ускорила время. Пять чудесных дней пролетели мгновенно. И вот она уезжает. До отправления поезда остается каких-то десять минут, а мы еще далеко от вокзала.
   Софи подбегает к остановившемуся такси, в которое усаживается мужчина с увесистой спортивной сумкой. Я и слова не успеваю сказать, как она уже договорилась с таксистом. Он как раз едет на вокзал. Поездка обходится вдвое дешевле.
   В машине играет танцевальный мотив из восьмидесятых годов. Каждая минута на счету.
   Вбегаем в камеру хранения за багажом, затем на второй этаж к информационному табло.
   Поезд задерживается на час. Какая радость! Вскоре меня и Софи разделит расстояние. Общение через социальные сети, SMS и звонки. Но нет ничего лучше живого общения.
   Вскоре на вокзал приезжает и Леша. Щемящее чувство. Софи уезжает. Да, конечно, мне грустно.
   Леша, увидев в руках Софи платок Iceberg, просит его себе в подарок. Он просит, как требует, ставя своей бесцеремонностью Софи в неловкое положение.
   – Я не могу, Леша. Он дорогой. Я отдала за него двести пятьдесят долларов.
   Я понимаю Софи и несколько изумленно смотрю на Лешу, неужели он мог додуматься до такого?
   Прощаемся в купе. Я говорю, что мы еще обязательно увидимся, и что все будет хорошо, словом, хоть как-то пытаюсь смягчить горечь разлуки. И вместе с тем я понимаю, что у каждого из нас своя жизнь. Мы увидимся когда-нибудь вновь и щедро поделимся друг с другом пережитым. Эти расставания укрепляют отношения. Я знаю, что в этом мире есть Софи, и от этой мысли мне становится легче.
   Посадив ее на поезд, едем в центр Мегаполиса. Там все по-прежнему. Тошнотворное однообразие. Перемучиться сколько-то дней и уехать в Германию. Вся надежда на Гамбург.

10

   Софи уже в Лондоне. Судя по SMS, у нее все хорошо.
   Мы с Лешей загниваем в Мегаполисе. Как правило, он звонит вечером. Я знаю, что скажу «да». Опять шататься по улицам.
   Но однажды я ошибся.
   – Антон, здорово! – Леша удивил меня тем, что говорил радостно и бодро. – Я через полчаса за тобой заеду. Обкатаем машину.
   – Леха, подожди чуть, дай я музыку запишу! – я взбудоражился мгновенно. Хоть какое-то разнообразие…
   Леша заезжает за мной на старом Opel. Сегодня он весел.
   – Леха, слышишь, давай к клубу подъедем. Снимем каких-нибудь телок. Новая тачка это тебе не какое-нибудь корыто.
   – Посмотрим, – многозначительно отвечает Леша.
   Выезжаем на кольцевую. Еще чуть-чуть добавить скорости и взлетим. Элитный поселок.
   – Куда мы едем, Леха? Я думал, машина на стоянке.
   – Да! На стоянке! В гараже, как бы.
   Съехав с шоссе, едем по незаасфальтированному переулку. Вокруг коттеджи. Один лучше другого. Тихо. Луна холодно светит в небе.
   Неожиданно Леша останавливает машину.
   – Ну, теперь угадай, как бы, где мой дом.
   Я растерянно гляжу на особняки. В архитектуре я не силен, но чувствую – дома нравятся все. Власть денег.
   – Может, этот? – неуверенно говорю я, показывая на трехэтажный особняк за высокой каменной стеной.
   – Нет. Это дом одного бизнесмена. Он алкоголем торгует.
   – Нех**вое дело! Там крутятся бешеные бабки!
   Лешин дом напротив. Аккуратно подстриженный газон. Кусты вдоль невысокой ограды.
   Два гаража. Решение простое. Opel оставляем здесь до утра, сами обкатываем новый джип.
   Глухо лает пес с соседнего участка. Леша с руганью позвякивает ключами. Все никак не может найти нужный…
   Машина совсем новая. Номера лежат на коврике у задних сидений. Пахнет краской и кожей.
   – Первую тысячу нельзя ехать больше шестидесяти, – подает голос Леша, закрепляя сзади номер.
   Второго почему-то нет. Ищем в машине, по всему гаражу. Нигде нет. Но тут я обнаруживаю, что два номера просто слиплись.
   – Так… Давай выкатим во двор и закроем гараж.
   Леша ведет себя как молодой собственник. В это мгновение он словно преображается. Голос деловито-уверенный. Только ему ни машина, ни дом не в радость, был бы жив отец. Его фотография рядом с приборной панелью. Черно-белое лицо. Леша сильно на него похож.
   Машину отец покупал для себя, а вышло так, что досталась сыну. Досталось сыну то, чего достиг отец. Обесценивание усилий. Смерть настигла его у приоткрытых ворот мечты.
   Мы выезжаем в ночь. Леша ведет неторопливо.
   – Подожди, – обещает он, – тысячу проедем, тогда я втоплю.
   Бегут фонари. Мегаполис надвигается издалека панельными домами. Леша объезжает малейшую выбоину…
   Песня P. Diddy feat. Keyshia Cole Last night так громко звучит, что мы не слышим голосов друг друга. Люк открыт.
   Впереди по улице, виляя бедрами, идут две блондинки. Оцениваем сзади.
   – Ну-ка, Леха, сбавь ход, – я завороженно смотрю в окно. – Сейчас снимем…
   Увидеть бы еще и лица. Но… Как хорошо, что я не сглупил! К. – Лешина знакомая со своей подругой. У них своя охота.
   Хочется дежавю, повторения той знаменательной вечеринки.
   Подобострастные лица на въезде. Холуи поднимают шлагбаум.
   Пьяный Б., завидев машину, прыгает на капот, оставляя на нем отпечатки ладоней.
   Леша крутит пальцем у виска и гневно ругается. Его раздражила эта обезьянья выходка Б. Тому все нипочем. Он, как всегда, пьян и весел. Его спутницы заставляют меня усомниться в его способности быть ловеласом. Угреватые лица, безвкусно одеты. Курят и пошло хихикают. Едва ли Б. сознает, кто с ним рядом. Он пьет, пожалуй, не хуже «лавочных» алкоголиков. Вся разница в напитках и деньгах. Но везде спирт. Наркоз от всевластия реальности. Б., ежедневно выпивая, по сути, и не живет, а только поддерживает иллюзию бытия. В любой точке мира он найдет, где напиться.
   Б., брызжа слюной, запальчиво, в пьяном неистовстве демонстрирует убогость души.
   Прожигатели жизни у входа. Болтают и курят. Пьяным внутри несомненно душно. Гламур и модная леность.
   – Зачем заходить? Посмотрим снаружи…
   Бледный, наверное, никогда не спит. Как настоящий вампир он бодрствует ночью.
   – Антон, давай отойдем подальше от машины. А то он нас сейчас запалит.
   Доводы Леши разумны. Бледный, как рыба-прилипала, умеряя тщеславие, с подобострастием истинной ненависти, довольствуется и объедками. Все-таки он нас заметил.
   Дешевая рубашка, какие-то штаны, грязные туфли. Болезненно бледный, вспотевший и изможденный, он охотно сознается в том, что перед тем как отправиться в клуб, дома выпил водки.
   – Слышишь, – Бледный говорит нагло, с претензией, направляя в мой пупок указательный палец. – Готовь вазелин…
   Я молчу со сдержанной злостью. Леша едва не смеется, видя, как я раздражаюсь.
   – А ты – наждачку.
   – Смотри мне! Вы долго тут? Чтобы ждали меня. Вместе поедем домой на такси.
   Неужели я такой дурак, чтобы поверить в то, что у тебя есть деньги?
   – Да, подождем.
   Девушек на улице немного, по крайней мере, тех, кого можно посадить в машину.
   – Леха, если сядут, особо церемониться не будем. Ну, я имею в виду, что повезем куда-нибудь. Они же так специально одеваются, чтобы их сняли. Вон, глянь на эту…
   Длинноногая брюнетка в декольтированной голубой маечке и чрезвычайно короткой, больше похожей на пояс, белой юбке. Модельная внешность. Одна. Снять или не снять?
   Желание коварно. Едва ты находишь реальную возможность его осуществления, как тут же можешь передумать. Оно маняще в грезах.
   Леша в сомнениях. Я взваливаю на себя ответственность. Я – меланхолик. Игра фантазии, борьба мыслей и слабость в поступках. Меланхолику достаточно овладеть женщиной и в мыслях. Промотав весь сюжет до конца, не сделав и шагу навстречу, в действительности он в ней разочаровывается. Но на самом деле он разочаровывается не в женщине, а в себе. Вновь убеждается в сложности и запутанности своего внутреннего мира. Но и этого тоже нет. Причиной всему меланхолия. Не существует эксклюзивности душевных терзаний, на что он втайне надеется. Есть внутренняя простота, которую меланхолик боится признать. Он тщетно ее корежит. Ибо в ней вечность.
   – Поехали, Леша, – говорю я. – Здесь скучно.
   – Куда поедем? – спрашивает друг. Он как вечный дальнобойщик. Все время в дороге. Разве что маршрут короткий и порядком поднадоел.
   Музыка – обитель печали, отклик душевной пустоты, струна новых терзаний. У каждого своя скорбь. Меняем песни, одна печальнее другой.
   Переживаем трансовые треки в безмолвии.
   Мы с Лешей мучительно свободны в своем безделье. Уж лучше связанность делом, чем такая свобода.
   Он звонит К., надеясь на скорую встречу. Пожалуй, она где-то неподалеку. Но Леша заблуждается.
   Она пьяно-веселая и где-то за городом. Слышно, как радостно смеется, когда кто-то ее, наверное, щекочет.
   Леша хмурится. Он расстроен. Но поздно. Возможность упущена.
   К. благоволила к нему, даже звонила с предложением вместе провести время, но он отказался, наверное, из тех же меланхолических соображений, по которым частенько отказываюсь и я. Иногда, впрочем, мои решения тщательно обдуманны. Отказ – как выбор. Но порою и как меланхолия…
   Обкатываем машину с тоской, набавляя километры пройденного пути. И так до утра…
   Капли дождя на стекле. Накрапывает дождик. Черный CLS впереди. Ставим машину в гараж.
   – Хочешь, попробовать?
   – Давай, – это для меня как развлечение. Скоропреходящая потеха. Затем опять скука.
   Резко отпускаю педаль сцепления. Двигатель глохнет. Для Леши, между прочим, мое неумение – тоже забава. Иначе бы не согласился. Наконец, я давлю на педаль газа, и машина ошалело несется по разбитой дороге.
   – Тише, тише… Не так быстро…
   Дорога в рытвинах. Машину встряхивает…
   Леша нарочно едет так, чтобы я не мог сменить sim-карты в телефонах. Крутит руль из стороны в сторону. Эксперимент на прочность автомобиля. Телефоны, выскользнув из рук, падают на резиновый коврик. Я не могу их сразу поднять.
   – Сбавь скорость! – кричу я. – Если мобила разобьется, мне не с чего будет звонить!
   Он же озорно хохочет, довольный своей шалостью.
   Ночь выдалась скучной. Небо плачет дождем…
   Возвращаемся в Мегаполис. Все по-прежнему. Лета словно и нет. А при мысли, что неминуемо приближается университетская каторга, и вовсе становится тошно. Нет ничего такого, что могло бы развеять мою безрадостность. Разве что алкоголь. Но алкогольное веселье – иллюзия. Жизнь не такая.
   Знакомые улицы. Уже как будто выучил все наизусть. Сейчас Леша остановит машину, мы распрощаемся. Каждый сорвется с трамплина надежды в обыденность. Начинай все сначала…

11

   Я в который раз смотрю на билет, словно боюсь, что, закрыв его, сотру все написанное.
   Леша, как и я, сильно волнуется, будто впервые прилюдно с шапкой у ног начнет бренчать на гитаре. Люди на перроне оживленно переговариваются. Такое ощущение, словно не в путешествие, а в последний путь собираемся…
   Поезд стремительно мчится навстречу неизвестности. Мерный перестук колес. Расположившись в купе, смотрю в окно на проплывающие пейзажи. Желтеют рапсовые поля. Заросли кустарника. Перелески. Плешивые леса. Где-то мелькнет одинокий, гниющий сруб покосившейся избы. Золотится пшеница…
   Я знаю, что надо быть настороже. Вот минуем территорию Польши, и тогда успокоюсь. На остановках, ночью, случается, что в вагоны запрыгивают бандиты. Один с ножом у горла стережет проводницу. Сообщники напускают в купе через вентиляционные отверстия снизу нервно-паралитический газ. Дальше просто открывают дверь ключом. Можно стать зрителем собственного ограбления.
   Я уже представляю, как в наше купе внезапно врываются преступники. Спросонья в одном белье человек вдвойне беззащитен. Отточенное лезвие ножа к горлу – и будешь являть собой овечью кротость. Я не знаю, как именно действует нервно-паралитический газ, будет ли он вообще использован, но, тем не менее, ради своего же спокойствия, я нуждаюсь в правдоподобной легенде.
   Так вот, представим холодное лезвие ножа у моего горла. В теле трепет. Хочется жить.
   – Где деньги?
   Мое испуганное бормотание должно быть убедительным. Денег у меня нет, потому что я еду в Германию от бабушки. Живем плохо, бедно. Выслали приглашение на свадьбу. Все деньги я потратил на билеты, с собой ничего не везу. Только небольшой подарок. Почему? Все расходы за счет принимающей стороны. И все бы хорошо, только мне не верят. Потрошат чемодан, разбрасывая вещи. Обычный глянцевый журнал. Где-то в середине аккуратно и почти незаметно склеены страницы. Между ними обернутые бумагой лежат деньги. Абсолютно надежных тайников не бывает, но журнал, вероятно, не вызовет подозрений. Главное не сознаться со страха.
   Но я не был уверен, что так промышляют и ныне, по крайней мере, до того момента, пока вечером проводник не стал раздавать деревянные бруски для блокировки замка. Брусок неустойчив, для пущей надежности, вставив его между ручкой и замком, необходимо примотать его скотчем. Леша сидел с таким безразличным видом, что можно было подумать, либо он вовсе едет без денег, либо же рассчитывает их сберечь каким-то иным способом. Тут или пистолет в кармане, или самонадеянность.
   Выполнив все необходимые предосторожности, я все же не мог успокоиться. По мере того, как дело близилось к ночи, я все сильнее тревожился. Меня пугала перспектива стать жертвой ограбления, пускай и не удавшегося. Срывая злость, чиркнут ласково по сонной артерии, и прощай белый свет. В обыденности жизнь воспринимается как само собой разумеющееся и не кажется столь ценной, как сейчас. Нет иллюзии безопасности.
   Само собой, я плохо спал, просыпаясь по несколько раз за ночь. Перестукивание колес, поскрипывание расшатанной двери, дребезжание дверцы шкафчика. Я вздрагивал от этих звуков.
   Уже под утро я услышал чьи-то голоса. Всколыхнула догадка. Глянул в глазок. Двое. Один – справа от двери. Его сообщник слева и почему-то сидит на полу. О чем-то переговариваются. Наверно, ждут, когда кто-нибудь выйдет из купе. Но где же их оружие? Чего они медлят? Очень странно.
   Я лежал, боясь шелохнуться. Чем я могу защититься? Вешалкой? Смешно. Лестницей? Слишком громоздка. Пустой бутылкой из-под минеральной воды? Только в какой-нибудь комедии.
   Наблюдать за ними мне вскоре надоело. Они почему-то бездействовали, довольствуясь разговором. Какое-то время, я еще беспокойно ворочался, а потом заснул. Сон победил страх…
   Наутро я поинтересовался у проводника, не случилось ли за ночь каких-нибудь происшествий, и рассказал об увиденном. Мой рассказ вызвал у него улыбку. Он пояснил, что в коридоре были полицейские, которым просто не нашлось места в купе.

12

   Приветливый и просторный берлинский вокзал освещает яркое солнце. На какой-то миг я замер, восхищенно осматриваясь.
   Несколько этажей. Множество магазинов и кафе. Завлекающие вывески. Везде оживление.
   – Пошли, купим пива. Хорошего немецкого пива, а не того пойла, что у нас продают.
   Столько сортов! Трудно сразу выбрать подходящее.
   Поезд в Гамбург отходит через два часа, потому у нас еще есть время посидеть на скамейке. Наблюдая за прохожими, неторопливо пьем пиво. Я хмелею, и реальность представляется мне довольно приятной.
   В Гамбург мы добираемся на скоростном поезде ICE. Там нас встретят Оля и ее жених Фридрих. Я даже не могу представить, как они выглядят. Обычно перед встречей с незнакомыми людьми, я рисую их образ. Здесь же исключительный случай. Я думаю, что к лучшему. Действительность наносит верные мазки, а воображение марает ее неточными штрихами.
   Сорок пятое место, у окна. Глядя на пейзаж, я заключаю, что словно и не выезжал из страны N. Те же поля, деревья. Только скорость поезда другая – сто тридцать километров в час.
   Мое место занято. Кудрявый парень слушает плеер. Одет просто. Черная байка с капюшоном, темно-синие джинсы, рюкзак в ногах. Он похож на путешественника. Взглянув на меня, он что-то пытается мне объяснить на немецком. Ничего не понимая, я с улыбкой прошу повторить на английском. Он говорит, что необязательно держать при себе такой большой чемодан, как у меня. Впереди, за стеклянными дверями, есть ниша для багажа. Поблагодарив его, я с удовольствием избавляюсь от чемодана. В стране N. я бы себе такого никогда не позволил. Украли бы мгновенно. Надежнее всего было бы крепко вцепиться за ручку. А здесь, пожалуйста, наслаждайтесь путешествием. И все равно я тревожусь, каждый раз поглядывая на багаж, если мимо него кто-нибудь проходит. Я не могу так быстро привыкнуть к новым порядкам. Ментальность сильнее.
   Попутчик между тем интересуется, откуда я приехал. С этого вопроса у нас завязывается дружеский разговор, словно и нет языкового барьера.
   Он профессиональный спортсмен, вратарь берлинского гандбольного клуба. Я увлекаюсь гандболом как рядовой обыватель, читая газетные колонки. Навскидку называю несколько фамилий соотечественников, играющих в Германии. Поболтав еще какое-то время, мы замолкаем. Вдруг он предлагает мне послушать его плеер, а в это время он почитает новую книгу о Гарри Поттере. Вот так любезность! Я радостно соглашаюсь, поскольку у него iPod с большой музыкальной коллекцией…

13

   Дождит. Косой дождь, не желая стихать, разбивается о мостовую. Его холодные капли сползают по моим щекам.
   Оля – невысокая, миловидная девушка, в светлом плаще – приветливо улыбается. Жених – высокий худощавый немец с застенчивым взглядом из-за круглых стекол очков. Его интеллигентность и радушие бросаются в глаза. Он, как и мы, взволнован.
   Неожиданно выясняется, что в поезде мы забыли сумку с подарками. Как обидно!
   Фридрих успокаивающе говорит, что еще не все потеряно. Япочему-то сразу ему верю. Его хладнокровие поразительно.
   Оставив нас, он поднимается на второй этаж вокзала.
   Свадьба состоится завтра, потому мы можем спокойно разложить вещи и отдохнуть после утомительной дороги…
   Как я понимаю, это окраина Гамбурга. Правда, это совсем не то, что можно представить, едва услышав слово «окраина». Здесь необычайно тихо. Редко ездят машины. Аккуратные жилые дома. Много кустарников и деревьев. Чистый подъезд. Нет шелухи от семечек, плевков и пустых пивных бутылок.
   Небольшая квартира Фридриха переполнена вещами. В зале стоит диван, перед ним стол. Еще здесь умещаются шкаф и телевизор. В спальне – двуспальная кровать, у ее изголовья ниша с книгами, слева от двери – встроенный в стену шкаф, а напротив кровати – стол с компьютером, вдобавок сюда втиснули гладильную доску. Кухня в несколько метров. Условия проживания скромные.
   Леша рассказывал будто бы Фридрих богатый. Но на поверку вышло иначе. Впрочем, его доход не имеет для меня никакого значения. Он мне любопытен как человек. Интересно, кто же пустил в оборот эти слухи?..
   Вскоре приезжает и Фридрих. Сумка с подарками целехонька. Невероятно! Никто не взял!
   Оля накрывает на стол. Фридриха угостим водкой. Он ее и не пробовал.
   Оля поясняет, что мы с Лешей будем жить у старшей сестры Фридриха – Греты. Любопытно, каковы порядки в немецкой семье. Так ли скучно и педантично живут немцы, как любят подчеркивать многие. Я думаю, что как раз пришло то время, когда пора отбросить все стереотипы и впитывать всем своим существом истинную сущность явлений. Прочь, пустозвоны!
   Фридриху, бедняге, пришлось выпить две рюмки водки в честь нашего приезда. Перекусив, мы отправляемся в город. Дождь барабанит по крыше вагона электрички, словно шипит жарящаяся на сковородке картошка.
   Непонятно, в какой стране я очутился. Процессы глобализации. Негры, индусы, азиаты, турки, арабы. Немцев словно меньшинство. Иссиня-черные негры в ультраярких рубашках. Мамаша с целым выводком. Эмигранты. Рожать выгодно. Можно жить на пособие. Слияние наций.
   По широким дорогам нескончаемые потоки машин. Высятся современные здания. Есть и старинные постройки. Обаятельный город. Встреча современности со стариной. Во всем ощущается незыблемая традиционность.
   По моей просьбе, Оля и Фридрих вместе с родителями невесты оставляют нас с Лешей одних.
   Какие достопримечательности в такой дождь! У нас нет зонта, и потому мы промокнем до последней нитки. Куда уж лучше прошвырнуться по магазинам. Правда, времени маловато – всего полчаса: вечером мы идем в гости к родителям Фридриха.
   Мы так торопимся, словно куда-то опаздываем. Вместо одежды частенько разглядываем продавщиц. Они как на подбор очень приятной наружности, с глубоким вырезом впереди.
   Много симпатичных азиаток и смуглых девушек со смазливыми лицами – то ли из Латинской Америки, то ли еще откуда-то. Дух захватывает от их красоты!
   Я то и дело оборачиваюсь, восхищенно цокая. Быть может, нет лучшего избавления от тоски, как закрутить с какой-нибудь иностранкой бурный роман?

14

   У родителей Фридриха очень уютный дом и замечательный сад с прудом и беседкой. Еще у них есть две собаки: резвый джек-рассел-терьер и старая кремовая болонка. Первая часто лает и любит побегать, когда вторая неторопливо, с достоинством ходит за хозяевами.
   Фридрих и его родители весьма учтивы. Они радушно приглашают нас в дом. Отец жениха – Лотар, бывший моряк.
   Поднявшись по крутой лестнице на второй этаж, я прохожу по узкому коридорчику в гостиную. В коридорчике висят картины, а на полочках стоят глиняные фигурки. Чистота и порядок.
   Пол гостиной устилает пушистый ковер. Два серых дивана с подушками. Деревянный стол со стульями. Над столом на крюках подвешены пивные кружки внушительных размеров. Целая коллекция, предмет особой гордости Лотара. Два шкафчика с посудой. Стены обшиты экологически чистой, не покрытой лаком вагонкой.
   Большое окно с видом на тихую улицу, вдоль которой тянутся домики с ухоженными садами.
   Эльза, жена Лотара, хлопочет над угощением. Ужин простой: сосиски, сыр с плесенью, хлеб, разные виды горчицы и ройбуш. Благожелательная атмосфера.
   К концу ужина приходит Грета. Завидев гостей, она здоровается с приветливой улыбкой. Грета, женщина средних лет, добродушная немка, с короткой стрижкой, в очках. Чувствуется некое напряжение. Поглядывая на меня и Лешу, Грета словно размышляет, не доставим ли мы ей каких-нибудь хлопот.
   Я думаю, что нам придется еще куда-то идти или возможно даже ехать, но Оля говорит, что Грета живет в этом же доме, на первом этаже, только входная дверь с другой стороны. Для меня это нонсенс! Жить с родителями? Или здесь так заведено? Да, я понимаю, что две разные двери, но лично мне при занятиях любовью мешала бы мысль, что родители где-то неподалеку и могут нас слышать. Положим, что хорошая звукоизоляция. Но, скажем, если бы я не женился, а водил бы к себе домой разных девушек или являлся бы пьяным с разгульной компанией под утро? Как тогда? Родители быстро бы дознались. Нет, я думаю, что родителей и детей все-таки должно разделять расстояние, чтобы нельзя было нагрянуть без спроса в гости. Не будешь же звонить по телефону, зная, что твои родители или дети живут в пяти шагах. Может, для них, немцев, это в порядке вещей, но для меня непривычно. Я бы испытывал определенного рода неудобства…
   Грета неплохо разговаривает по-английски. Она показывает нам нашу комнату, затем ванную, после чего отводит на кухню, объясняя, где мы можем взять попить. У Греты мы будем только завтракать. Но и этого довольно. В конце концов, я не хочу обременять хозяев излишними заботами. Любое гостеприимство должно знать свой предел. Внимательно слушаю и киваю. Болит голова, тяжелые ноги. Принять бы теплый душ и крепко-накрепко заснуть…
   Комната как комната. Окно закрывают жалюзи. Письменный стол с компьютером и стойкой для дисков. На полке какие-то книги. На стене африканский пейзаж: на фоне заката в саванне бродят жирафы, носороги, слоны.
   Леша будет спать на кровати с водяным матрасом. Мой обыкновенный матрас, застланный черный простыней, лежит на полу.
   Любопытно, кто живет в этой комнате? И почему-то я думаю, что этот пейзаж написал кто-то из обитателей дома.
   – Как тебе? – спрашиваю я Лешу, имея в виду все, что мы увидели за день.
   – Х**во, – разочарованно бормочет он. – А тебе как?
   – Пока как-то не очень, – признаюсь я.
   Диалог меланхоликов утомит кого угодно и даже их самих. Мы жалуемся друг другу на все. Выносим приговор безвинному лету. Наши ожидания не оправдались. На деле же я просто устал. Дрянное самочувствие. По очереди идем мыться. Засыпая, я еще пытаюсь о чем-то поговорить с Лешей, но усталость действует лучше всякого снотворного.

15

   Я просыпаюсь раньше, чем Леша. Я знаю, что если буду его ждать, то опоздаю на завтрак. Он вечно все тянет.
   У немцев свой распорядок дня. Рано встают и рано ложатся. Я как гость не ропщу, да и, честно говоря, приветствую дисциплину. Уважаешь хозяев через порядок, заведенный в доме. Леша думает иначе. Он не собирается вставать в восемь часов. Для него это рано. Мне немного стыдно за него перед немцами. Да и вдобавок сегодня свадьба, не время залеживаться. Скоро придет Фридрих, а Леша нежится в постели, словно король. Он как центр мира, вокруг которого должны вертеться люди, события. Вот к чему приводит неумеренный эгоизм.
   За столом Грета, ее муж Себастьян, которого я увидел только сегодня, и сын Юрген со своей подругой.
   Себастьян, пожилой мужчина, с гладкой лысиной, добродушно-серьезным лицом и аккуратно подстриженной седой бородой, приветствует меня с радушной улыбкой и осведомляется, хорошо ли я спал. Он весел и производит впечатление человека, вполне довольного своей жизнью. Работает диспетчером в аэропорту.
   У Юргена с его подругой такой заспанный вид, что хочется отменить завтрак и отправить их отсыпаться.
   Юрген худощав и умеренно бледен. Рассудительный, спокойный. Речь невозмутима. Он солдат-контрактник и по долгу службы бывал в США и в других менее приятных местах. То ли в Афганистане, то ли в Ираке.
   Обменявшись любезностями, принимаемся за еду. Мои познания в немецком скудны, потому я чувствую себя неловко, когда все общаются, а я молчу, ничего не понимая.
   На завтрак разнообразные булочки в плетеной корзинке, сыры нескольких сортов, ветчина, чай и кофе. Достаточно съесть парочку бутербродов, и ты сыт.
   Чтобы я совсем не заскучал, Себастьян периодически задает мне вопросы.
   К концу завтрака появляется сумрачный Леша. Он вяло откликается на приветственные возгласы немцев, садится за стол и не знает, что делать. Наблюдая за тем, как я ловко намазываю разрезанную посередине булочку сыром, он робко тянется за хлебом. По-видимому, он боится опростоволоситься, потому так и осторожничает. Впрочем, это не избавляет его, как и меня, от возможности из-за какой-нибудь оплошности выглядеть идиотом. Все незнакомо, потому так легко ошибиться.
   Завтрак неимоверно сытный. Если они так едят каждое утро, то удивительно, отчего же они не толстеют. И какой же у них тогда обед и ужин?
   Поблагодарив Грету за отличный завтрак, я, отяжелевший, встаю из-за стола. Немцы несколько недоуменно между собой переглядываются. Кажется, я сделал что-то не так. Наверно, у них не принято уходить из-за стола раньше хозяев. Тем не менее, меня напрягает атмосфера. Я вне общения…
   Леша еще завтракает, а я в это время, лежа на матрасе, читаю книгу.
   В дверь уже звонят, вероятнее всего Фридрих, а Леша еще копошится. Столько всего надо сделать, а он и не думает торопиться! Вечно сонный, чем-то недовольный…
   Улочки похожи одна на другую. Здесь легко заблудиться. Вихрем проносится велосипедист. Он едва не сшиб меня, так как я рассеянно шел по велосипедной дорожке. Фридрих досконально знает все повороты и обходные пути. С ним мы точно не заплутаем. Разговариваем о погоде, Гамбурге, Мегаполисе и экономике.
   Гамбург хорош прежде всего своей чистотой. Зажиточность и умиротворенность. Купив бутылку пива, можно просто побродить по его улочкам…

   Невообразимые передвижения. Рваные разговоры в коридоре. К счастью, мне не надо метаться в поисках утюга и суетиться с костюмом, делая все необходимые приготовления, как я и привык, в последний момент. Рубашка отутюжена, галстук завязан, костюм на вешалке. Блеск! Остается только переодеться. Мама невесты позаботилась о нас с Лешей. Она не могла допустить, чтобы мы были в мятых рубашках. Леша выглядит как тщеславный франт, который только вчера прилетел из Рио-де-Жанейро. Для полного сходства не хватает коктейля в руке и льнущей мулатки. Белый костюм, розовая рубашка, туфли Pakerson. Вид у него такой, словно он пресытился кутежным отдыхом.
   Я нервно поправляю галстук и наблюдаю за приготовлениями Фридриха. В его облике сквозит официальная строгость. К торжественному событию он подходит со всей серьезностью. Черный костюм, белая рубашка, золотистый галстук. Никакого пижонства. Увидев Лешу, он говорит, что тот выглядит лучше всех. Друг, смущенно улыбаясь, несколько польщенный похвалой, все же с ним не соглашается. Главные действующие лица – жених и невеста.
   На Оле платье в цвет галстука Фридриха, туфли на невысоком каблуке. В руках изящная дамская сумочка.
   В квартире тесно и суетно, потому мы с Лешей выходим на улицу. После прошедшего дождя воздух теплый и влажный.
   Вскоре приезжают два такси Mercedes-Benz. Мы с Лешей садимся в первую машину. Фридрих дает деньги для оплаты. Mercedes-Benz словно не едет, а плывет по дороге, как лебедь по озеру.
   Таксист, к моему удивлению, неплохо разговаривает по-русски. Я расспрашиваю его о местной жизни и о ценах на квартиры, словно собираюсь приобрести в Гамбурге недвижимость. Прощаясь, мы желаем друг другу удачи.
   Полные стыдливого франтовства, мы нерешительно топчемся у входа в мэрию, ожидая прибытия остальных гостей. Перспектива быть когда-нибудь женихом меня не прельщает.
   Вскоре подходят женщина и двое парней с подругами. Они поглядывают на нас с Лешей не без интереса. Я уверен, что и остальные гости будут, как Фридрих, в черных костюмах. Эти ребята так вообще в джинсах.
   Первой на знакомство решается женщина. Я улыбаюсь, точно заведенная игрушка. Пожимаем руки и представляемся. Я тут же забываю имена, да и они, скорее всего, не запомнили наши. Важен сам факт знакомства. Повисает молчание. Встречаясь взглядами, дружелюбно улыбаемся.
   Прибывшие позже гости повторяют тот же ритуал знакомства. Радушные приветствия, крепкие рукопожатия, вышколенные улыбки. Абсолютное единение. Фальшивое братство. Меня не покидает ощущение наигранности этого спектакля. Как мне это знакомо! Ничего удивительного. На всех праздниках одно и то же.
   Большинство приглашенных одеты так, словно они собрались в выходной день прогуляться по магазинам, посидеть в каком-нибудь бистро, где можно выпить пива и заказать сосисок. Пожалуй, они ничуть не расстроятся, если чем-нибудь заляпают свою будничную одежду.
   Среди этого мрачного цветового однообразия мы с Лешей в лучшем случае смотримся VIP-персонами, а в худшем – бестактными дураками, решившими не вовремя выделиться и затмившими своими нарядами костюм самого жениха. Я стараюсь вести себя непринужденно, а Леша явно напряжен, что хорошо видно по его лицу.
   Мэрия – обыкновенное здание с множеством комнат. Казенный дух. Веселая суетливость. Столпотворение на втором этаже. Столько свадеб…
   Неужели это так модно? Или свадьба – необходимость, даже обязанность? Никак не пойму, в чем ее суть, за исключением юридических формальностей? Зачем связывать себя какими-то долгосрочными обязательствами?
   С началом церемонии общее волнение утихает. Торжественная сентиментальность на лицах. Ко всему происходящему я проявляю вялое любопытство сытого бегемота. Я с нетерпением жду, когда же закончится эта тоскливая церемония, знаменующая собой новый этап в жизни людей. Я не могу подавить какое-то злорадство, словно наперед вижу все ссоры брачующихся. У Леши лицо словно выковано из железа. Пустые глаза. Быть может, он представляет себя женихом.
   Фридрих и Оля соприкасаются губами в первом брачном поцелуе. Оглушительное рукоплескание. Невыносимое представление, обуздание по доброй воле своей же свободы.
   Для приличия я благодушно умиляюсь значимости этого ответственного, в известном смысле требующего самопожертвования, шага. Умиление однако сменяется похотливым блеском в глазах, когда Леша указывает мне на свидетельницу – девушку лет двадцати двух с несколько развязными манерами. Она тяжеловата, и, если бы не похоть, бьющая в набат, я бы даже признал, что Р. толстовата и вульгарна. Но иных более подходящих для сношения девушек на свадьбе не наблюдается. Кровь ударяет в голову, пылкость юности требует своего, так что особенно выбирать не приходится.
   Леша соглашается со мной, что если чем и будет заняться на свадьбе, так это соблазнением Р., которую, как я подозреваю, развратили еще и до нас. Спутаемся с ней разок – и достаточно для яркости впечатлений.
   Мы, словно хищники, выжидаем подходящего момента, чтобы наброситься на нее с комплиментами. В таких случаях я на ходу сочиняю какой-нибудь бред. Главное заставить ее поверить в собственную неотразимость.
   Бешеные аплодисменты! Фридрих и Оля являют собою новообразованную семейную пару.
   В таких случаях надо кричать и радоваться. Среди всех только мы с Лешей похожи на плохих актеров. Мы словно недоумеваем, что же здесь делаем и когда все это закончится. Леша с поздравлениями вручает молодоженам букет…
   На первом этаже гости выстраиваются вдоль стены в три ряда. Снимок на память. Нужно изобразить улыбку надуманного веселья. Фотографируют долго и разными фотоаппаратами. Можно подумать, что эта фотография так же важна для всех, как и для молодоженов.
   Пока гости поздравляют новобрачных, мы с Лешей знакомимся с Р. Она улыбается, польщенная нашим вниманием. Р. уже год живет в Гамбурге и превосходно владеет немецким. Послушать ее, так она образцовая во всех отношениях девушка. Надеюсь, что у нее нет венерических заболеваний.
   Заключительная часть празднества с классическим застольем, начнется вечером. До того в доме родителей Фридриха состоится вечеринка. Затем, как я понимаю, некоторые гости облачатся в более подобающие такому случаю одежды, и уж тогда мы отправимся в Йорк…
   В садовой беседке разливают по бокалам шампанское. Свидетельница, время от времени хихикая, болтает со мной и Лешей. Игра в увлеченного слушателя. Задаю вопросы и делаю вид, что восхищаюсь ее талантом рассказчика, сутью ее вздора. Честно говоря, прикидываться дураком нелегко. Некоторые гости уже бросают в нашу сторону насмешливо-снисходительные взгляды. Похоже, они разгадали цель наших маневров.
   Пока Р. общается с Олей, я успеваю обсудить ее фигуру с Лешей. Он тактично меня поправляет, заметив, что у Р. все-таки первый, а не второй размер груди.
   – И губы тонковаты, – начинаю сомневаться я, но тут же поправляюсь, словно не хочу в ней разочароваться. – Пойдет.
   Природа эстета такова, что он во всем ищет несуществующее совершенство. Его нет, поэтому он, отказываясь принимать действительность, расстраивается.
   Леша ухмыляется. Озорной ветер вздымает подол ее платья, и Р. вынуждена придерживать его руками…
   Охлажденное пиво, вино, шампанское, минеральная вода, бутерброды, пирожные. Все что угодно!
   Родители молодоженов сидят с Фридрихом и Олей за столом. Гости с бокалом шампанского или стаканом пива прохаживаются по гостиной.
   Я, Леша и Р. сидим на диванчике. Она смеется чуть ли не каждой нашей шутке, обнадеживая нас тем самым на благополучный исход дела. Самцы из диких джунглей в обличии цивилизованных джентльменов. Рассказывает о том, как отдыхала с друзьями на Гоа, как ее подруга ездила в Майами и загорала на пляже, где шезлонг обходится в тысячу долларов.
   В глазах Леши зависть как зеркальное отражение моего бессилия. Половое влечение сменяется безраздельной злостью то ли на себя, то ли на несправедливость жизни, потому что я не был на Гоа, не блаженствовал на пляже в Майами с какими-нибудь разбалованными холеными красотками из Megapole. Я бы пил французское шампанское по две тысячи долларов за бутылку, а вечерами пьяным рассекал бы на местных автобанах. Надо мною летел бы вертолет и через мегафон полицейские приказывали бы мне остановиться, а я бы только смеялся в ответ и сильней давил на педаль акселератора. Какое воображение! Я и сам порою поражаюсь его искусной игре. Оно готово занести меня хоть в Антарктиду! Но реальность отрезвляет… Я не в Майами, а в Гамбурге и, причем, на свадьбе. Зарождается тоска настоящего. Коварная близость отчаяния.
   Мне становится скучно с Р., как и ей с нами. Наверное, потому она удаляется от нас к столу с молодоженами, где для нее нашлось свободное место. Едва она уходит, Леша начинает истерично причитать, что жизнь к нему несправедлива. Он никак не может смириться с тем, что кто-то проводит таким образом свое свободное время, а он должен копить деньги по меньшей мере несколько лет, чтобы позволить себе расточительный отдых в компании обаятельных бездельников.
   Если жизнь его чем-то и обделила, то уж точно не тем, о чем он думает. Полагая, что у него слишком мало денег, он забывает о самом главном, о том, как научиться их зарабатывать. Привыкнув получать их от родителей, Леша поставил себя в заведомо проигрышное положение. Саморазвитие парализовано. Нет собственных устремлений, кроме тех, которые навязаны обществом потребления. Зачем что-то делать, стараться, если мне просто так дают деньги? Наверно, хуже всего для мужающего юноши – легкомысленное отношение к деньгам. Напротив, дотируемый родителями из лучших побуждений, он должен стремиться, как можно раньше обрести финансовую независимость. Мужчина – прежде всего тот, кто может обеспечить самого себя.
   Чем я могу его утешить, если сам не знаю, что будет со мной в будущем?
   Всем весело, только мы с Лешей хандрим. Пробуем разные бутерброды и пирожные. Утешает лишь то, что вечером сильно напьемся.
   Вдруг до меня доносится вопросительный голос Р. Как я ни взгляну на нее – она все пьет шампанское. Р. спрашивает, кто хочет ехать в Йорк вместе с ней на кабриолете, там как раз осталось одно свободное место.
   Слово «кабриолет» сразу же пробуждает иллюзию. Я представляю шикарную гоночную машину с хромированными дисками, мчащуюся на бешеной скорости, и упругий ветер, треплющий рукав рубашки. За время дороги я смогу окончательно определиться, нужна мне Р. или нет. По большей части меня интересует один-единственный вопрос: не является ли она шлюхой, притворяющейся приличной девушкой? Я беспокоюсь не об ее нравственной чистоте, а забочусь о своем здоровье. Разумеется, спрашивать напрямик я не собираюсь, а выведаю все необходимое, задавая вопросы и внимательно слушая ответы.
   Леша выжидающе на меня смотрит. Вероятно, он хочет, чтобы я согласился. Я, опасаясь, что меня может кто-нибудь опередить, поднимаю руку, точно школьник, желающий ответить урок. Леша взволнованно шепчет, что за это время, я должен ее хорошо развести.
   Я киваю и продолжаю сосредоточенно пережевывать бутерброд – какой, я уже сбился со счета. Предстоящая трапеза в ресторане вызывает у меня только тоску. Там я, пожалуй, сойду с дистанции. За аппетитами немцев не угнаться даже такому чревоугоднику, как я. Они едят и едят, а я уже чувствую отупляющую сытость…
   Нас с Лешей фотографируют на улице. Мы щуримся из-за ослепительно яркого солнца. Пока он дает мне последние наставления, я рассеянным взглядом ищу кабриолет, которого почему-то нигде не видно. Ах, да, вот он притаился под сенью деревьев. Н-да… Кабриолет… Старый Peugeot. И эта колымага смеет называться кабриолетом? Я повелся на приманку, как тщеславный идиот! О, что вы, все превосходно! Какая честь! Я продолжаю улыбаться. Юрген будет вести машину, а Р. вместо того, чтобы сидеть со мной рядом, займет место впереди. Сплошное разочарование.
   Машины тянутся по улице, словно купеческий караван. По радио играет какая-то задорная рок-н-ролльная песенка, которая меня сильно раздражает, как, впрочем, и все остальное вокруг. Я сижу, чуть пригнувшись, касаясь головой брезентовой крыши и коленями упираясь в сиденье. Встречный ветер, проникающий в салон сквозь приоткрытое окно, лохматит мою шевелюру. Очень неудобно. Все непринужденно болтают на немецком, один я молча злюсь. Кажется, Р. абсолютно безразлично, буду я разговаривать или молчать. Она словно не замечает моего присутствия, что злит меня еще больше, чем незнание немецкого. Сейчас я отчаянно завидую Леше, которого везут на новехоньком и просторном Mercedes-Benz. Наверняка он сидит довольный и, поглядывая в окно, надо мной посмеивается. Я же теснюсь на заднем сиденье старого драндулета, которому давно пора на металлолом, и с нетерпением жду окончания казавшейся столь многообещающей поездки.
   Мы едем мимо порта. К счастью, Р. перейдя на русский, начинает мне рассказывать о порте. Справа красные и синие контейнеры. Может быть, в каких-то из них прячутся нелегалы. Громадные танкеры и рыболовецкие суда. Впереди длинной линейкой нависает эстакада, на которую мы собираемся заехать.
   Из кабины поравнявшейся с нами фуры выглядывает седовласый дальнобойщик с жизнерадостным лицом. Он кричит что-то Р. и смеется. Она тоже хохочет. Юрген нажимает на педаль газа, оставляя фуру позади. Я прямо-таки чувствую, что этот дальнобойщик отпустил в мой адрес какую-то гадкую шутку. Я настойчиво допытываюсь у Р., что же он ей сказал, но она только хихикает, замечая, что это не так уж и важно. Этим она еще больше укрепляет мою подозрительность. Я не отступаю от своего, точно ретивый следователь, уличивший подозреваемого во лжи, и Р. сдается, признавшись, что этот дальнобойщик предложил ей перебраться к нему в кабину, потому что я не смогу ее удержать.
   Ах, ты, мелкая душонка! Полюбезничал бы ты со мной! Гниющее дерево! Тухлый фарш! Выживший из ума искатель приключений! Я полон желчи. Когда я в гневе, мои слова – как яд кобры. Некоторое время я угрюмо молчу. Но тут, видите ли, Р. надоело общаться со спокойными и рассудительными немцами, и в то же время ей неохота молчать, потому я становлюсь ее невольным слушателем.
   Р. рассказывает, что неоднократно поступала в разные университеты, но каждый раз у нее возникали какие-то проблемы, поэтому сейчас она нигде не учится, а работает в гостинице. Может быть, она проститутка? Думаю, что ее дородное тело, еще не утратившее своей привлекательности, придется кому-то по душе. Я с любопытством уточняю, кем именно она там работает. После долгого нежелания говорить, Р. неохотно сообщает, что работает администратором, а я делаю вид, что ей поверил. Зачем уклоняться от прямого ответа, если все так банально? Что позорного в том, чтобы быть администратором? Она продолжает рассказывать мне свою биографию.
   Когда Р. появилась на свет, ее матери было сорок, а отцу – двадцать пять. Ее папа был тогда симпатичным парнем, покорившим своей внешностью ее маму, чемпионку СССР по фигурному катанию в каком-то там году. В настоящее время они разведены и живут отдельно. Отец занимается бизнесом. В свои сорок пять он похож на смуглого итальянца и меняет девушек каждый год. Сейчас он отдыхает на Алтае, откуда ей периодически названивает. Р. добавляет не без гордости, что многие, когда видят их вместе, принимают за парочку и изумляются, услышав, что она его дочь.
   С матерью Р. видится редко, с отцом – немного чаще. Он регулярно присылает ей деньги в конверте и помог устроиться в Германии. На этом, как я подозреваю, все воспитание и заканчивается. Быть может, очень скоро она уедет в какой-нибудь другой город или страну. Р. очень любит путешествовать и весело проводить время.
   Ну, а как же насчет замужества? Я никак не могу удержаться от этого коварного вопроса. Наверно, я его задаю каждой знакомой девушке. Им я словно подкарауливаю девушку, желая застать ее врасплох. Я несколько усложняю свой вопрос уточнением: что же будет иметь для нее первостепенное значение при выборе мужа? Конечно, я любезно намекаю, что от мужчины ей, прежде всего, нужны деньги. Р., точно гордая царевна, отказывается от ценностей капитализма, что, скажем откровенно, весьма сомнительно. Ей гораздо важнее, чтобы рядом был сильный мужчина. Чаще всего девушкам нужны такие типы для того, чтобы на них можно было переложить ответственность за свою жизнь. Небрежно, как будто между прочим, она отшучивается, что в худшем случае ей придется выйти замуж за богатого старика. Сказав это, Р. заразительно смеется.
   Вот оно что! Я услышал то, в чем смутно ее подозревал. Часто за словами, которым мы не придаем большого значения, кроются самые верные ответы.
   Вероятно, с возрастом она разбухнет, словно тесто в квашне, и найдет себе какого-нибудь престарелого обожателя толстушек. После его смерти – вряд ли при жизни, и при том условии, что он не завещает наследство каким-нибудь родственникам, – она промотает все его состояние на альфонсов, рестораны и тряпки и, конечно же, не забудет о липосакции.
   После того, что я от нее услышал, Р. не внушает мне ничего, кроме омерзения. Она всего лишь пытается выглядеть приличной девушкой, когда в действительности Р. обыкновенная шлюха. Я расстраиваюсь из-за того, что обманулся в своих ожиданиях.
   Она все говорит и говорит, но, погрузившись в меланхолию, я ее уже не слушаю. Выговорившись, Р. из вежливости интересуется, как я провожу время в Мегаполисе. Я полагаю, что она относится ко мне снисходительно, как к сопливому мальчишке, толком не знающему жизни. Переубеждать ее я не собираюсь.
   Я рассказываю ей красивую и легкомысленную сказку, которую выучил чуть ли не наизусть, о том, каким я буду крупным бизнесменом и что для этого у меня есть все предпосылки. Знаете, на людей эта легенда действует успокаивающе, и они не докучают мне излишними расспросами, считая меня, наверное, полусумасшедшим мечтателем.
   Я не хочу с ней больше общаться. Она пуста…
   К счастью, мы вскоре приезжаем в Йорк. Я выхожу из машины согнувшись, чтобы не удариться головой о низкую крышу. Какое блаженство – ощущать, что, наконец-то, я не скован теснотой салона. Я словно выхожу из тюремной камеры на свободу. Так свежо, так приятно вокруг! Можно размяться, выпрямиться в полный рост! Ласковое солнце и безмятежно голубое небо!
   Как достопочтенный джентльмен, протягиваю руку Р., чтобы помочь ей выбраться из машины, и любезно осведомляюсь, словно вокзальный носильщик, не поднести ли ей тяжелый бумажный пакет до дверей ресторана. Хорошие манеры стали привычкой, однако, они еще не доказывают моего уважения к той или иной девушке. Подать руку, поднести что-нибудь тяжелое, оказать какую-нибудь мелкую услугу для меня так же легко, как высморкаться в носовой платок. Пакет удивительно тяжелый, как будто ее подарок – комплект гантелей.
   У входа в ресторан собрались почти все приглашенные. Расставшись с пакетом, который Р. оставила рядом с другими подарками, я отхожу с Лешей в сторонку, чтобы поделиться впечатлениями от поездки. Я рассказываю ему обо всем, начиная с «кабриолета», в котором я сидел, как в каморке, и, завершая содержанием беседы с Р. Услышав о состоятельном старике, Леша брезгливо морщится и разочарованно вздыхает. Он, как и я, не приемлет подобной любви. Нам грустно. Желание спутаться с Р. мгновенно исчезает, словно мы никогда об этом и не помышляли. Она, будто почувствовав, что теряет свою власть над нами, подходит с бокалом шампанского. Р. опять улыбается. Беседуя с ней, мы заявляем, что не терпим иностранцев, которые посягают на наших девушек – девушек из страны N. Это высказывание, по всей видимости, ее задевает, и она весело сообщает, что тогда ей с нами не по пути. Со злобным удовлетворением я киваю.
   Сегодня вечером нас с Лешей ждет много-много виски. Количество спиртного не ограничено, заказывай что хочешь и сколько хочешь.
   – Да, как бы, – уныло говорит Леша, – семейка не для меня. Я, как бы, не люблю таких телок, как Р. Они у меня вызывают отвращение.
   – Таких, как Р., очень много в этом мире. Ты не рассчитывай, что легко найдешь девушку ангельской чистоты. Ну, я имею в виду, чтобы тебя от нее трясло и чтобы она не была с**ой. Знаешь, сколько тебе еще б**дей попадется, пока ты найдешь нормальную девушку?
   – Конфеты почти все такие…
   Для меня не секрет, что мир прогнил. Люди – как исчадия ада. Я не праведник, но трудно не заметить повсеместные продажность, лицемерие, разврат и глупость. Увлекшись прогрессом, люди нашего времени обречены на бездуховность. Кастрированный и рахитичный гуманизм, давно уже доказавший свою несостоятельность, не в состоянии совладать с пороками человека. Ведь все дело не в каких-то там воззрениях, а в самом человеке, его ответственности перед собой за проживаемую жизнь.

16

   Меня угощают шампанским с плавающими лепестками розы, а я отказываюсь по той простой причине, что опасаюсь смешивать его с виски, которого напьюсь сегодня вволю. Но меня так настойчиво уговаривают, что я делаю небольшой глоток и говорю, что очень вкусно. Р. пьет шампанское бокал за бокалом. Малоприметный алкоголизм.
   Еще пришли не все гости, потому мы с Лешей можем прогуляться по Йорку. Кажется, что этот городок будто вне современности, как потерявшийся ребенок, отстал от хода истории и не знает, куда идти дальше.
   Приятно согревает солнце угасающего дня. Беспокойный ветерок гуляет в кронах деревьев. Среди двухэтажных кирпичных домиков чувствуешь себя, как в гангстерском квартале. Из-за поворота стремительно вылетит машина. Пронзительный визг тормозов возвестит начало оглушительной и интенсивной стрельбы. Нелепые рикошеты. Спрятавшись за стену, ты чудом спасешься от смерти.
   Тишина представляется бесконечной. Кажется, что природа, избавившись от ига человека, ожила и расцвела с животворящей силой. Весь мир словно приблизился к долгожданному и недостижимому равновесию. Грусть ушла незаметно. Спокойствие в душе…
   Нахожу свое место за столом по шелковой ленточке с именем, прикрепленной к черенку спелого яблока.
   За столом, расположенным близ окна с тяжелыми бордовыми шторами, кроме меня и Леши, сидят Юрген с подругой, племянники и племянницы Фридриха. Они шутят и дружно смеются, поглядывая на нас с Лешей, как на эндемиков. Друг украдкой смотрит на бюст улыбчивой немки.
   Леша сообщает мне важную новость. По традиции после первой брачной ночи молодожены должны позавтракать с родителями. Они останутся здесь, и, таким образом, квартира Фридриха будет свободной. Несмотря на возникшую неприязнь к Р., я думаю, что ее можно пустить в ход. Идеальнейшая возможность. Раз спутаемся и разъедемся.
   Но тут я с досадой вспоминаю, что у меня нет с собой презервативов. У Леши та же ситуация. Я их вообще не брал в путешествие. Магазины здесь закрываются рано или, быть может, уже закрылись, поэтому надо поторопиться.
   Мы стремительно выходим из зала, точно нас ждут великие дела. Похоже, что в царящем здесь веселье наш уход остается незамеченным. Какой абсурд! Вместо того чтобы быть на свадьбе, мы отправляемся на поиски презервативов!
   Уже почти восемь часов вечера. За каких-то семь минут мы должны сориентироваться в извилистых улочках и найти магазин. Мы бежим по улице, как звери, спасающиеся от лесного пожара.
   Забегаем в первый попавшийся магазин. Взгляд рыщет по полкам. Где?! Где?! Где?! Мыло, зубная паста, крем для бритья, сигареты, жвачка, шоколадные батончики. Нигде нет! Можно подумать, дефицитный товар! Да что же это такое!
   Леша спрашивает у продавцов. Мы так взволнованны, точно чудом остались в живых после постигшего нас кораблекрушения. В нашем распоряжении остается всего две минуты!
   Толком не знаем, куда двигаться дальше, то ли направо, то ли налево. Решившись на выбор, минуем автосалон, домики, на подоконниках которых за тюлевыми занавесками притаились горшки с цветами. Все-таки мы находим еще один магазин. Правда, мужчина с гладковыбритой головой вежливо говорит, что они уже закрываются.
   Леша, не растерявшись, отвечает, что нам нужны презервативы. Мужчина благодушно разрешает нам поискать. Вероятно, он не хочет мучиться мыслью, что из-за его принципиальности мы можем чем-нибудь заразиться.
   Чертыхаясь, покупаем большую пачку презервативов. Десять штук слишком много, но выбора нет.
   Сердечно поблагодарив мужчину, мы выходим из магазина. Презервативы как пулеметная лента. Упаковку, сминая, выбрасываю.
   Я не могу сдержать приступ истерического хохота. Что за мысли! Быть может, он – то ли продавец, то ли хозяин магазина – решил, что мы два гея, которым надо помочь употребить друг друга. Почему-то многие думают, что мы либо братья, либо геи. И если сравнение с братьями льстит, то с геями – оскорбляет. Мы-то ищем общества симпатичных девушек. Я делюсь своим предположением с Лешей, и он тоже смеется. Пусть думают, что хотят! Сегодня мы веселы, потому что есть перспектива…
   Все застолье начиналось с наваристой грибной похлебки. Теперь роскошный шведский стол. Красная рыба, сыры с плесенью, запеченное мясо, гарниры, десерты. Блаженство для настоящих обжор. Хочется всего и помногу. Но раз я принял твердое решение напиться, то должен ограничивать себя в еде, воздерживаясь от всяческого рода экспериментов. Конечно, об этом я несколько сожалею, ведь я люблю вкусно поесть. Ограничиваюсь куриной отбивной и белым рисом. Я не хочу, чтобы меня рвало на свадьбе. Это уже будет крайне неприлично. Закуска должна быть простой и надежной. Я рекомендую другу повторить мой выбор, заметив, что сразу же после еды надо выпить. Леша беспокоится из-за того, что не знает, как бы деликатно намекнуть Р., чтобы она согласилась остаться с нами наедине в квартире.
   – Да не волнуйся! – успокаиваю я его. – Надо подождать, когда она выйдет в коридор поговорить по телефону и там ей сказать. Вначале давай поедим и выпьем. Зачем суетиться!
   Когда гости начинают требовательно отбивать ножами незамысловатый ритм по бокалам, новобрачные должны целоваться. Поцелуй сопровождают бурные изъявления восторга и аплодисменты. Я принимаю участие в этом развлечении, несмотря на то, что чувствую себя при этом несколько неловко. Леша преисполнен скепсиса:
   – Я в этом цирке, как бы, участвовать не собираюсь.
   Алкогольный марафон. Красное вино струится по стенкам бокала. С ним уже веселей, а ведь это только начало. До виски мы еще добраться успеем.
   Р. выходит из залы. Ей кто-то постоянно звонит. Наверно, любовник. Мы с Лешей торопливо выходим за ней. У дверей ее нет – либо она зашла в уборную, либо спустилась вниз. Немного подождав ее, но, так и не дождавшись, спускаемся по ступенькам, обитым бархатом.
   Еще не сойдя с лестницы, я слышу голос Р., доносящийся с улицы. Заливаются певчие птицы. Чудней мелодии нет! Я гляжу на действительность мутным взглядом, чувствуя, как меня охватывает сентиментальное безумие. Я хочу обнять весь мир и растолковать ему, за что я так сильно его люблю.
   Р. при нашем появлении улыбается, что выходит у нее как-то неискренне и вульгарно. Она со смехом болтает по мобильному, наверно, с каким-нибудь поклонником. Или, если выразиться точнее, с партнером. Интересно, сколько их у нее?
   Мы тактично уходим, делая вид, что и у нас есть свои темы для обсуждения. Тем не менее, мы прохаживаемся неподалеку, нетерпеливо ожидая, когда Р. закончит свое словоблудие.
   Пожалуй, окажись она хитрее, то могла бы нас помучить. К счастью, долго ждать не пришлось. Отодвигая стулья, мы усаживаемся за столик. Р. кокетливо жалуется, что ее искусали комары.
   – Неудивительно, – замечаю я. – Комары любят сладкое.
   На моем лице приторно-пошлая улыбка. Ощущение такое, словно я пришел в бордель и стараюсь казаться благовоспитанным юношей, расточая комплименты проституткам и щеголяя перед ними вежливостью, когда всем ясна как день причина моего появления.
   Леша хохочет. Его забавляют мои ухищрения. Р. тоже смеется. Я спрашиваю у нее насчет планов на ночь. Р. отвечает, что, скорее всего, поедет к своему другу. Он зовет ее к себе в гости. Но она еще точно не знает. Ее возмутил тот факт, что, разговаривая с ней, он лежал в постели с какой-то девушкой. Что же тут удивительного? Ты – следующая. Только не надо делать вид, будто ты этого не знаешь.
   – У нас, между прочим, есть гораздо лучшее предложение, – на этом я многозначительно замолкаю.
   – У нас будет свободная квартира, – добавляет Леша.
   – Мы бы хотели, чтобы ты скрасила наше одиночество…
   Она, как и многие девушки, мнется и капризно говорит, что должна подумать. Наверное, нам Р. предпочитает своего приятеля, но не решается сказать об этом прямо.
   Правда, его наличие меня не сильно волнует, поэтому я уверенно продолжаю вести свою игру. Как будто удовлетворившись ее ответом, я делаю тактический ход. Небрежно замечаю, что участвовал в показе одного знаменитого модельера. Я говорю это не для того, чтобы похвастаться, а словно берусь за нить, за которую вытягиваю необходимую мне фразу. Пристально глядя в ее глаза, словно я собираюсь доверить ей свою сокровенную тайну, сообщаю наигранно пренебрежительным тоном, что модели на самом деле не так уж и красивы.
   – Они очень худые и плоские. Если честно, ничего особенного.
   Р., изменившись в лице и заметно воодушевившись, с неуверенной улыбкой, переспрашивает меня, действительно ли это так.
   – Я знаю, что мужчинам обычно нравятся очень худенькие девочки, – говорит она, глядя на меня в ожидании вердикта.
   Леша молчит, словно сфинкс. Я держу в руках ее сегодняшнее настроение и, пожалуй, что гораздо важнее, самооценку. Либо могу уверить в собственной неотразимости, либо ударить словами, точно кувалдой.
   – Не знаю. По-моему, это чушь. Мне такие девушки никогда не нравились, – хладнокровно лгу я, стараясь сделать свою ложь как можно более убедительной. Я хочу, чтобы ее привлекательность всецело зависела от меня. – Девушка должна быть такой, чтобы было за что ухватиться. А что модели? Как с ней ляжешь в постель, если она такая худая? Может, кому-то такие девушки и нравятся, но точно не мне.
   Что я мог ей еще сказать? То, что меня не устраивает ее грудь и целлюлит? Если я признаюсь Р., что люблю до умопомрачения стройных и длинноногих девушек с высокой грудью, то постели мне не видать. Пожалуй, я словно кину в нее кирпичом. Ради удовлетворения своей потребности сейчас я готов на все, даже на самый подлый обман. Если женщинам позволено обманывать мужчин, то я имею точно такое же право. Хотя роль обманщика я ненавижу больше всего. По гадливости с ней разве что может сравниться роль супермена. Но подумайте, что произойдет, если я скажу Р. правду? Даже такая развратная девушка, как она, назовет меня хамом. Ведь для Р. будет оскорбительным, что я обратился к ней, как к шлюхе. Себя-то таковой она не считает. Даже падшей женщине хочется, чтобы за ней ухаживали и дарили цветы. Говорили комплименты, тратили на нее деньги и не требовали ничего взамен.
   Я успокаиваю себя тем, что пускай она и не такая уж красавица, но темнота надежно скроет все недостатки ее внешности.
   Когда же Р. начинает честно и увлеченно рассказывать о том, как ночи напролет проводит в ночных клубах, как иногда уходит в недельные запои и как потом отсыпается полдня, меня охватывает страх. Она живет на съемной квартире, что при таком образе жизни расценивается мною, как еще одно веское доказательство ее б**дства. Откровения Р. я интерпретирую по-своему. Судя по всему, родители давно ее забросили, и она живет, как ей заблагорассудится. Да и, наверняка, она спит с кем угодно и, пожалуй, нисколько не дорожит своим здоровьем. Во мне разворачивается невидимая человеческому взору борьба. Я должен тщательно взвесить все «за» и «против» и решиться на выбор. Соблазн слишком велик, но и страх венерических заболеваний тоже. Пятно несмываемого позора может лечь на мою совесть. Что мне до других, когда я для себя самый строгий судья…
   Да, здесь, на свадьбе, я отчетливо чувствую свою чуждость происходящему. Впрочем, как и везде.
   Наконец-то Леша подзывает официантку и заказывает два Red Label с кока-колой. Извинившись, она говорит, что есть только Jack Daniels. Какая разница! Давай неси скорей! Я желаю, чтобы в меня влилась эта лава. Выпив, я целиком отдамся во власть порока и избавлю себя от ответственности за свою жизнь. Пускай она так и останется со мной, но, по крайней мере, я не буду слышать ее назойливого шепота. Я устал находиться под ее присмотром. Она слишком сурова со мной. Как только я хочу совершить какую-нибудь подлость, она тут же берет меня за шкирку. Все зудит и зудит, напоминая мне о бессмыслии моей жизни. Я живу в какой-то безысходности, потому желаю напиться до полнейшего бесчувствия.
   Я позабывал имена почти всех немцев, сидящих со мной за столом. А спросить неудобно, поэтому к ним я не обращаюсь. Да и они ничего у меня не спрашивают. Чуть ли не затаив дыхание, немцы наблюдают за тем, как мы с Лешей безмятежно прихлебываем виски с кока-колой. Они слегка удивлены. Неужели мы взяли фальстарт? Племянник Фридриха в оранжевой рубашке, в течение всего вечера отпускающий шутки, под дружный смех интересуется, почему же виски, а не русская водка.
   С водкой у меня связаны неприятные воспоминания. Как-то раз я напился до такой степени, что уже думал о смерти. Во мне словно бесновались черти, наматывая кишки на вилы. С тех пор я ей больше не доверяю. Я благоразумно умалчиваю об этом и отвечаю, что теперь водку пить не так модно, как раньше, и что мое поколение предпочитает виски. Он широко улыбается и говорит, что тоже закажет виски. Я с улыбкой киваю. На этом устанавливается нерушимая интернациональная дружба.
   Я успел выпить три коктейля. И вдруг нас с Лешей фотографирует появившийся непонятно откуда Себастьян. Я тупо гляжу на дисплей фотоаппарата, пытаясь разобраться, что же могло получиться из таких пьяных идиотов, как мы с Лешей.
   Только и слышится перезвон бокалов. Все уже выпили, но я уверен, что первое место за мной. Розовощекий парень, еще один племянник Фридриха, просит меня, чтобы когда в следующий раз начнут стучать по бокалам, мы с Лешей поднялись и что есть силы закричали горько, а они нас поддержат. Какие проблемы? Я пьян настолько, что крикну все что угодно, лишь бы мне удалось, не свалившись, подняться со стула.
   Когда наступает ответственный момент, мы с Лешей, обнявшись за плечи, встаем из-за стола и какими-то вязкими, чужими голосами кричим «горько». Немцы, забавно коверкая это слово, подхватывают вслед за нами. Аплодисменты! Представление заканчивается, и два невеселых клоуна могут сесть. Честно исполнив свой долг, они заслужили благодарность.
   Пить молча невыносимо скучно, потому я завожу серьезный разговор с Лешей. Вы, думаете, пьяный бред? Ничего подобного! Я и сам не ожидал от себя такого. На удивление легко и стройно, не мучаясь сомнениями, я выдаю ему страстный монолог, уничтожающий недомолвки, гнившие во мне долгими месяцами. Я прятал их завершенность в себе, точно вор, уминал их, как свежевыпавший снег, боясь ранить друга отточенным острием правды. Теперь же все недосказанное выплескивается из меня Ниагарским водопадом. С Лешей, во имя нашей дружбы, я стараюсь быть искренним, насколько это возможно. Быть равнодушным по отношению к нему для меня преступление. Он один из немногих людей, кто может меня сильно обрадовать, преподнести чудесный сюрприз, поэтому я огорчаюсь, когда знаю, что у него что-нибудь идет не так.
   Музыка и опьянение мешают говорить спокойно, поэтому я кричу ему на ухо:
   – Леха, пора завязывать с бездельем! Надо брать все в свои руки и начинать действовать! У тебя бизнес под рукой, только давай работай! А ты ни х**а не делаешь! Возьмись за дело! Не надейся ты на эти е**ные развлечения, иначе потом ничего не будет! Совсем ничего! Не заработаешь ни телки нормальной, ни Cayenne не будет! У тебя есть хоть что-то! У меня ничего! Дружище, заработаем нормально, тогда отдохнем как надо! Пока есть время! К тридцати пяти, максимум к сорокету поднимемся, компенсируем все, что не добрали сейчас! Делай хоть что-нибудь! В конце концов, ты же когда-то любил кататься на сноуборде, так что же мешает тебе это делать сейчас?
   Я не жду звездопада и не рассчитываю на скоропортящиеся развлечения, шаткие подпорки в жизни. Я напираю на Лешу хотя бы потому, что на его месте я бы давно вникал в бизнес, оставшийся в наследство от отца. Научился бы проворачивать схемы, играть с государством в наперсток и добился бы своего. Но у меня нет этого дела, и, откровенно говоря, я надеюсь, что Леша даст мне возможность. На меня он бы мог положиться. О, какие грандиозные планы зреют в моей голове! Да я продавал бы хоть труху, только заработать бы денег!
   Леша выслушивает мой горячий призыв терпеливо, с грустной улыбкой. Он пытается защититься от неожиданного удара сокрушительной правды многочисленными оправданиями по поводу неудачно сложившихся обстоятельств, не позволяющих ему заниматься бизнесом. Жизнь его, точно древний саркофаг, покрыта толстым слоем пыли. Он испуганно мечется за кулисами обстоятельств, до последнего надеясь, что трудности и лишения жизни минуют его стороной, и, выждав подходящий момент, он выберется из своего убежища, куда забился в страхе жизни, триумфатором, под фанфары.
   Он опять ничего не понял. Или почти ничего из того, что я, напрягши все душевные силы, с таким рвением ему толковал. Леша только сделал вид, что согласился со мной и вяло кивнул. Увы, я вынужден оставить эту тему за бесполезностью. Как бы мне ни было больно видеть его упадок, он все-таки проживает свою жизнь. Я не могу быть в ней диктатором. Мои указания недопустимы. Все, что я могу, так это высказаться начистоту. Ну, или, в самом худшем случае, если начнет пить или колоться, дать хорошо под дых. Иногда, между прочим, крепкий кулак гораздо эффективнее всяких вразумлений. Жаль, что мои убеждения слишком слабы в сравнении с его ленью.
   Выговорившись, я замолкаю. Душевные силы покидают меня. Я опустошен и опечален. Неловкое молчание. Леша, как и я, не осмеливается его нарушить. Вряд ли его потрясла моя откровенность. Он просто, как и я, напряжен. Наверное, мы бы молчали так и дальше, но Р. вновь выходит в коридор. Мы следуем за ней. Я хочу услышать от нее ответ, потому слегка сбавил темп и не тороплюсь с новой порцией виски. Я и так далеко оторвался вперед. Из преследователей виден лишь раскрасневшийся Леша. Ему стало так жарко, что он расстегнул чуть ли не на половину рубашку, открывшую его волосатую грудь.
   – Если она откажется, то мы продолжим бухать. А если согласится – то перестанем. А то, как бы, стоять не будет… сильно опозоримся.
   – Подожди, дай я выпью на брудершафт, – Леша еле ворочает языком. Он пьет с симпатичной племянницей Фридриха. Она и ее подруга настойчиво зовут нас танцевать. Мы отказываемся. Тогда они хватают нас за руки и увлекают за собой в эпицентр веселья. Мы вроде как поддаемся, но, едва они отпускают наши руки, ускользаем из зала.
   Я слишком разозлен нерешительностью Р., чтобы согласиться на компромисс. Или да или нет. Другого ответа быть не может.
   Очень удобно, что барная стойка находится рядом с дверью. Виски можно пить близ лестницы и туалета. Распивая его здесь, тайком, мы смахиваем на алкоголиков в закоулке. Но, честно говоря, мне безразлично, что обо мне подумают.
   Р. уже захмелела. Она выходит из уборной с неизменной улыбкой. Она словно не может не улыбаться.
   Представляете, Р. так еще ничего и не решила. Припертая к стенке моей настойчивостью, ждущей предельно ясного ответа, она с дерзкой насмешкой говорит, что не представляет, чем мы там будем заниматься. Леша хмурится. Р. уходит, по всей видимости, не желая с нами объясняться.
   – Ну и пусть катится! Не расстраивайся, дружище, сейчас еще бухнем. Тоже мне «принцесса», б**дь! С**а…
   На стене висит карта, я что-то показываю на ней Леше, словно путешественник, пытающийся всех убедить в несомненной важности своего мелкого открытия.
   Леша остекленевшими глазами смотрит на свой наполненный стакан. Шутки ради он норовит дать мне пинка под зад и глупо смеется. Превосходный юмор, ничего не скажешь!
   Неожиданно из зала выходит возмущенная мама невесты и осыпает нас упреками:
   – Хватит маяться х**ней! Вы здесь одни такие бескультурные! Прячетесь по углам, как преступники! Посмотрели бы лучше на племянников Фридриха! Они хоть и много выпили, но умеют веселиться и танцуют со всеми!
   Она ужасно на нас разозлилась. Ее можно понять. Наверно, мы ведем себя, как скоты. Тем не менее, я хочу возразить, так как не во всем с ней согласен. Не имеет значения, как вести себя пьяным, ведь само по себе пьянство порочно. Но я молчу, понимая, что мои неуместные возражения разгневают ее еще больше.
   Стакан в Лешиной руке, неоспоримое свидетельство нашего преступления, нервно подрагивает. Олина мама, отчитав нас, тут же уходит. Безусловно, у нее есть какой-то педагогический талант. Леша ошеломлен ее тирадой. Но я, как рецидивист, с которым воспитательные беседы проводить бесполезно. Не чувствую ни малейшего укора совести.
   – Ничего страшного, Леха! Это твоя жизнь и твое право напиться! Это все женщины! Им вечно что-то не нравится…
   Помрачневший Леша озадаченно улыбается и просит меня выпить его порцию.
   – Нет, Леха! – протестую я с дурашливой улыбкой, отводя его руку со стаканом. – Раз мы собрались пить, то надо пить до конца! Сегодня такой день, когда просто надо сильно напиться!
   Я чуть ли не кричу ему эти слова. Леша, словно больной, которого заставили принять горькое лекарство. Чуть морщась, небольшими глотками, торопливо осушает стакан…
   Все плывет и качается. Играет залихватски веселая музыка. Ну, что ж, как и хотела Олина мама, мы вернулись к гостям. Присоединившись к всеобщему безумию, мы пускаемся в пляс. Я словно внутри какого-то куба, который, балуясь, подбрасывает великан. Подышать бы в трубку. Интересно, сколько промилле алкоголя в крови? Я вспотел за мгновение. Неудержимая пляска сменяется новым развлечением. Пожалуй, с разошедшимися гостями не совладает и нервно-паралитический газ. Эх, сделать бы всем уколы от бешенства или дать лошадиную дозу успокоительного.
   Сцепляясь руками за плечи, гости выстраиваются в поезд. Я шатаюсь из стороны в сторону, словно зуб, который все никак не могут вырвать. Впереди меня Леша, за мной – сестра Фридриха. Еще чуть-чуть ускорься движение, и я наверняка рухну на пол.
   Леша, держа руки на плечах Р., балуется тем, что время от времени, гаденько посмеиваясь, задирает ей подол короткого платья. У него словно только сейчас началось половое созревание. Он предлагает мне сильно шлепнуть ее по заднице, а когда она обернется, состроить невинное выражение лица. Я делаю так, как он говорит. Первый шлепок выходит удачным.
   – Сильнее, сильнее! – с хохотом подзадоривает меня Леша. Поезд сумасшедших ездит по бесконечному кругу. Знали бы вы, как изматывает такое веселье. Какая-то нескончаемая пытка. Здесь бы точно попадали мертвыми старики.
   Я шлепаю Р. сильней и вдруг сам получаю шлепок. О, я должен был бы устыдиться, что сестра Фридриха заметила нашу проказу, но я только удивился. Р., не выдержав, спрашивает у Леши, что он устроил за детский сад.
   – Ну так… – друг отделывается туманной фразой…
   Натанцевавшись, я хочу еще выпить.
   – Иди, Леха, и закажи вискаря.
   Но он отказывается, потому что ему стыдно. Стыдно! Да ты так напился, что тебя впору наградить серебряной медалью. Золото, безусловно, остается за мной.
   – Хорошо, я пойду и закажу виски. Но потом твоя очередь.
   Леша согласен. Виски пьем так жадно, словно младенец – грудное молоко. Затем переходим на текилу. Леша взял у барменши целую солонку. Воровато озираясь, мы, безнадежные пьяницы, выскальзываем из зала. Леша с хохотом пытается насыпать соль на кисть.
   Мы стоим на лестнице так, чтобы нас не было видно со второго этажа. Леша открывает солонку слишком резко. Вся лестница усыпана солью.
   – Пошли отсюда скорей, пока никто не просек.
   Зев непроглядного мрака. О сигарах мы не позаботились, потому я закуриваю сигарету, которую попросил у одного немца. Отвыкнув курить, на первой же затяжке кашляю. Какая мерзость! Сплевываю на асфальт и бросаю сигарету в канализационную решетку. Леша протягивает мне стопку с текилой. Говорим что-то вроде тоста и чокаемся…
   Белый пиджак друга чем-то испачкан. Всмотревшись, я обнаруживаю на нем кровь. Откуда?
   – Леха, у тебя кровь на рукаве…
   Сняв пиджак, он ругается. Marco O’Polo. Надел только один раз.
   – Глянь на свою руку!
   Ладонь моей левой руки в крови. Она сочится по пальцам, и я уже испачкал ею и свой костюм. Когда и чем я успел порезаться? Неизвестно!
   Я спешу в уборную, где тщательно мою руки. Леша заказывает в баре стопку водки для дезинфекции. Не привлекая внимания, мы снова выходим на улицу. Я ощутил легкое жжение, когда Леша плеснул водки на мою кисть. Он заботливо дает мне влажную салфетку…
   Стоим у входа в зал, точно провинившиеся дети, не решаясь войти. Появляется Оля со счастливым лицом. Мне становится совестно, все-таки у нее сегодня свадьба, а я веду себя, как пьяный мерзавец.
   – Как вам здесь? – улыбаясь, спрашивает она.
   – Все хорошо. Только я немного порезал руку. Но кровь уже не идет, – со стыдом отвечаю я.
   Леша молча стоит в стороне, словно с ней незнаком. Оля уходит. Да и если бы она что-то говорила, вряд ли бы я ее понял. Я не улавливаю смысла слов…
   Свадьба подходит к концу. Гости уже пьют чай и едят торт. Превосходно! Наверно, мы с Лешей своим поведением повергли в шок воспитанных немцев. Мы словно пришли не на свадьбу, а на какой-то кутеж. Для полного эффекта надо было заявиться сюда с проститутками. Надеюсь, что мы не испортили праздник.
   В уборной розовощекий племянник Фридриха и Юрген.
   – Вы чувствуете себя в Германии свободными людьми?
   Юрген рассуждает со всей присущей ему серьезностью, словно я экзаменующий его профессор.
   – Как ты думаешь, в чем заключается смысл жизни?
   Бессмыслие, в котором я нахожусь, невыносимо! К сожалению, я не запоминаю его ответа…
   – Пошли к гостям, – виновато говорю я, чувствуя угрызения очнувшейся совести. – Побудем хоть на концовке, а то всю свадьбу пропустили…
   Как раз начинаются парные танцы. Мужчины выбирают партнерш.
   – Пригласи Р. на танец! – лихорадочно говорит Леша.
   Она не отказывается. Из меня трезвого танцор никакой, а сейчас, тем более. Я еле шевелю ногами. Кружимся на одном месте. Краем глаза замечаю, что Леша с натянутым лицом танцует с Олиной мамой. Бедняга, сейчас ему нельзя дышать.
   Р. учит меня танцевать. Я послушно подчиняюсь ее командам.
   – Зачем вы так напились? – этим вопросом она ставит меня в тупик.
   – Ну так… – бормочу я, тем самым уклоняясь от ответственности за свое безобразное поведение.
   – Что ты все заладил «ну так» да «ну так»! Ты можешь сказать нормально? – сердится она.
   Я отвечаю, как пьяный мечтатель:
   – Сегодняшний день уже заканчивается, а завтра начинается новый…
   Я и сам не понимаю, что этим хочу ей сказать. Больше она ничего у меня не спрашивает. Странно, но я не испытываю никакого разочарования из-за отказа Р. Я безмятежен…
   Возле ресторана небольшое футбольное поле с переносными воротами. Я не помню, как мы здесь оказались. Леша, задыхаясь, не жалея ни себя, ни дорогих туфель, точно измученный гладиатор, нещадно пиная смятую пластмассовую бутылку, гоняет ее по всему полю и бьет по воротам. Я не хочу мучить сердце и портить туфли, потому за ним наблюдаю, как болельщик на стадионе. Забив несколько голов, он, запыхавшись, подбегает ко мне и говорит, что очень устал.
   Задние фонари приехавшего такси, зловеще горят алой кровью. Леша бледен, словно чем-то сильно испуган. Он шепчет мне, что его мутит.
   – Отойди за угол и вставь два пальца в рот. Тебе поможет, – советую я, вспоминая последнюю ночь на курорте. Но он не хочет. Что ж, тогда терпи. Предстоит долгая дорога. Как хорошо, что я вернусь в Гамбург на обыкновенном такси, а не на том кабриолете!
   Разговорчивый таксист, лысоватый мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Его лицо скрыто во мраке, изредка по нему скользит свет пробегающих фонарей. Таксист напоминает мне Фантомаса. Его хриплый голос тревожит меня. Я стараюсь не молчать: так легче выдержать долгую дорогу и превозмочь тошноту. Леша откинулся на спинку сиденья. Его пустой взгляд уперся в подголовник водительского кресла.
   Этот немец весьма интересная особа. Таксистом он только подрабатывает. Его основная работа – социальная реабилитация алкоголиков и наркоманов.
   Давай-ка реабилитируй меня, таксист! Ведь в данный момент я вылитый алкоголик. И все же дурман слабеет. Я ощущаю терпкий вкус действительности. Во рту отвратительное послевкусие спиртного.
   С горечью осознаю свое недавнее безумие, падение на нижнюю ступень человеческой эволюции. Что же я сделал с собой! Зачем я втоптал себя в грязь?
   Отказ Р. всего лишь повод для того, чтобы напиться. Причина во мне. Выкорчевать бы из себя это бессмыслие. Под его гнетом жить тяжело. Я тяну его за собой, как бурлаки, выбиваясь из сил, – баржу. Я безоружен, сходясь с ним в дуэли. Оно разит меня шпагой, а я позорно бегу…
   Я знаю, что Р. уехала со свидетелем, откормленным бюргером. Дома его ждет больная жена, а он будет развлекаться с молодой девушкой. И хотя я не собираюсь жениться на Р., но все же недоумеваю, почему она отдала предпочтение этому пожилому псу?..
   Таксист, предлагая отвезти нас на Рипербан, хрипло смеется. Не смех, а карканье ворона. Реабилитация с проститутками? Не знаю, шутит он или нет, но это неплохая идея. Я знаю, что там можно найти девушку на любой вкус, внешностью не хуже порноактрисы. Да, я выбрал бы себе роскошную шлюху или, быть может, даже двоих, уединился бы с ними в гостиничном номере и для начала принял бы душ, а затем предался бы разврату. Утром проснулся бы в дичайшем похмелье. Выпил бы пива и не знал бы, как добраться домой. Ни адреса, ни денег… Я думаю, что Леша с радостью бы меня поддержал. Он не прочь спутаться с красивой проституткой. Но мои фантазии бесславно гибнут на осколках реальности. Во-первых, у меня нет с собой денег, а, во-вторых, с нами возвращается домой Олина тетя. Мы, видите ли, так напились, что она должна ехать с нами. Всю дорогу она отчитывает нас с Лешей за бесстыдное поведение. Я держу удар за обоих. Друг не в состоянии оправдываться. Он необычайно тих.
   – Нет, спасибо, мы не хотим.
   Я словно переводчик. То что-то отвечаю на английском шоферу, то на русском парирую очередной выпад Олиной тети.
   Среди мрака, длинных мостов, опустевших незнакомых улиц, дорога кажется бесконечной. За окном тревожное море.
   Леша – как тряпичная кукла. Он настолько апатичен, словно уже успел разочароваться в жизни. Вдруг он просит остановить машину. Я выхожу вместе с ним. Бледный, в окровавленном пиджаке, с измученным лицом, заросшим щетиной, и отрешенным взглядом, – он выглядит, как идеальный продукт эпохи потребления. Внутренняя пустота за эффектным костюмом. Сплевывает. Его не тошнит…
   Леша снимает туфли и, совершенно не ориентируясь в двухкомнатной квартире Фридриха, спьяну, вместо спальни идет в зал.
   – Е* твою мать! – ругается он, соскользнув с дивана.
   Я помогаю ему подняться и веду в спальню. Сняв пиджак, он падает на застланную кровать. Я переодеваюсь в джинсы и майку и валюсь рядом.
   – Ты в курсе, что Р. уехала кувыркаться с жирным и лысым свидетелем?
   – Антон… веришь, нет, но мне по х**, с кем там она уехала, – серьезно отвечает Леша. – Пусть все отправляется к чертям!
   Он поворачивается на бок и через несколько минут сопит, точно заводской рабочий, прилежно отработавший смену.

17

   Глотка, точно нечищеная труба, желудок бунтует, а в голову как будто вставили фитиль. Кажется, мы с Лешей сделали рокировку. Он поразительно бодр, точно какой-нибудь физкультурник, в то время как я – словно чучело из музея.
   Вскоре приезжают молодожены. Сегодня мы поедем осматривать город. Какие достопримечательности! Меня тошнит уже при мысли, что придется подниматься с кровати. Я не представляю, как смогу ходить по улицам до самого вечера. Какие-то достопримечательности, безусловно, необходимо увидеть, чтобы, вернувшись в Мегаполис, козырнуть своей эрудированностью. Хочется же быть просвещенным туристом! При удобном случае можно ввернуть в разговоре название какой-нибудь всемирно известной улицы, музея, где ты был, а может и не был. Кто сможет проверить? Зато твой собеседник наверняка сочтет тебя осведомленным и прогрессивным человеком. Но сейчас мне это ни к чему. Мне, пожалуйста, холодной минеральной воды, пузырьки которой нежно покалывают горло. Внутри меня пустыня. Я так разбит, словно вчера меня избили бейсбольными битами.
   – Леха… Чем я вчера руку поранил?
   – Ты стопку разбил.
   – Я ни х**а не помню… Ты стебно с матушкой Оли танцевал…
   – Да, как бы, – весело ухмыляется Леша. – Она сказала, чтобы я на нее не дышал и все время отворачивала лицо… И еще сказала, что когда танцуют с девушками то руки держат чуть выше…
   – А как я с Р. танцевал? Нормально?
   Леша хохочет. Значит я опять сделал что-то не так.
   – Ты ее за очко при всех лапал… Видел бы ты родителей Фридриха…
   – Мы вчера опозорились перед всеми… Потом скажут, что приехали русские свиньи и нажрались…
   Леша раз за разом вспоминает, как я танцевал с Р. Видно, мой позор доставляет ему удовольствие. Но я, напрягши память, наношу контрудар.
   – Слышишь, Леха… Помнишь тех двух немок, которые тащили нас танцевать? Ну… ту, с которой ты на брудершафт пил…
   – Помню…
   – Что ты ей залепил? Ты вчера мне сам говорил, подойду и скажу комплимент…
   Надо отдать должное Леше. Он признает свой промах:
   – Я сказал ей: «Nice tits and good ass».
   Тоже мне блюститель нравов!
   – Ну даешь! Б**дь! Она же племянница Фридриха! Ты представляешь, что будет, если она ему расскажет?
   – Она еще с пацаном была, у которого ты стрельнул сигарету… И поймала букет невесты.
   – Вот ты и радуйся, что он не узнал. Тебе тогда точно п**дец был бы!
   – Да… как бы… – с наигранной озадаченностью бормочет Леша. – А я и не врубился. Думаю, че такое… Она лицо скривила и сказала: «Фи». Стыдно теперь, как бы…
   – Тоже мне комплимент! У тебя красивая грудь и хорошая попа… Ничего, главное, чтобы ты с ней больше не встретился…
   – А если расскажет Фридриху?
   – Тогда не знаю… Скажешь ему, что ты молодой мужчина. Он поймет.
   Пора выходить, а я все еще лежу на кровати.
   – Оль… Я останусь здесь до вечера. Мне надо отлежаться. Я себя плохо чувствую…
   Но Оля и ее мама начинают меня переубеждать. Вскоре я сдаюсь.
   – Тебя тошнит?
   – Угу…
   – Сейчас я спрошу у Фридриха. У него есть специальные капли от тошноты…
   В электричке я сижу на самом солнцепеке. Леша, изредка поглядывая на меня, что-то бурчит себе под нос. Его не устраивает, что шопинг откладывается на последний день поездки. Больше всего он хочет посетить бутик Lacoste, где собирается купить себе новые кроссовки. Все его сейчас раздражает. Если позже у него это желание пропадет, то в этом будут виноваты несчастные достопримечательности. Но мне сейчас не нужны ни кроссовки, ни солнце, ни Гамбург…
   Свежий ветер приходит ко мне на выручку. Несмотря на усиливающуюся жару, в его компании я чувствую себя гораздо лучше. Мы стоим у высокой башни, со смотровой площадки которой открывается чудеснейшая перспектива города. У лифтов собралась длинная очередь желающих подняться наверх. Я коротаю время ожидания, сидя с мученическим видом на скамейке. Но какое может быть сочувствие, если я сам довел себя до такого состояния? Зачем я себя так мучаю? Я не нахожу ответа на этот вопрос. Может, все дело в том, что иногда я бываю идиотом?
   Створки лифта плавно разъезжаются в стороны. Приглушенный свет ламп. Светящийся синим ободок кнопок. Большие зеркала. Створки мягко сомкнулись. Гудят натянутые тросы.
   Лифт словно везет тебя в мир ночных кошмаров, где поджидают порождения твоего бессознательного.
   Выйдя из лифта, я оказываюсь на смотровой площадке. Над головой купол бездонного ясного неба. Озорной ветер весело дует в лицо. Гамбург раскинулся внизу во всем своем великолепии. Дома с кровлей из черепицы, шпили редких башен, деревья с пышными кронами и подстриженные газоны. Гамбург кажется мне уютным городом, где можно дышать полной грудью и наслаждаться свободой…
   Мы гуляем по набережной Эльбы. Без конца причаливают и отчаливают пассажирские двухпалубные паромы. Волны подкатываются к цементным стенам причала. Кажется, еще немного и они выплеснутся на набережную. Пришвартовавшись, пассажирский паром покачивается на волнах под напором лихорадочно спешащих людей. Его словно баюкают в своей колыбели волны.
   Я терпеливо сношу похмельные мучения. Леша в унынии. Он с нетерпением ждет того момента, когда Оля будничным голосом скажет, что пора отправляться домой. Но еще никто не устал.
   Когда зной крепчает, мы прячемся от него в тенистых улочках, мощенных булыжником. Быть может, лет сто тому назад здесь прогуливались аристократы и проезжали экипажи.
   Оля предлагает сходить в парк аттракционов. Все, кроме нас с Лешей, согласны.
   – Зачем нам нужен этот парк? Давайте лучше сходим на Рипербан, – с ворчанием замечает Леша.
   Я придерживаюсь того же мнения, но молчу.
   – Потерпи немного. С вами пойдет Фридрих, – говорит Оля. – Одних вас там могут обмануть. Закажут шампанское за пятьсот евро, а потом будете расплачиваться…
   – Ничего страшного. Сходим потом…
   – Ты вечно как бы философствуешь…
   Я должен был его поддержать – по крайней мере Леша так считает. А я промолчал. К чему ссориться? Парк так парк…
   Никаких излишеств на станциях метрополитена. Стены облицованы кафельной плиткой. Аскетично. Поезда ходят строго по расписанию. Просторные вагоны. Удивительно дружелюбные и спокойные люди. Может, суть немецкого уклада жизни и заключается в скромности, дружелюбии и пунктуальности? Наверное, еще рановато делать какие-либо выводы. Я уверен, что в Гамбурге, как и во всяком мегаполисе, есть трущобы, где бедность и грязь, чад заводских труб, наркодилеры и сутенеры…
   Парк находится неподалеку от Рипербана. Эта улица тянется в необозримую даль и с виду кажется безобидной. Я думаю, что ночью, при свете неона, она заметно преображается и имеет мало общего с собою дневной.
   Американизированный парк. Попкорн, кока-кола, картофель-фри. Да здравствует неистребимый фаст-фуд!
   Везде жарят сосиски и продают сладости. Всю эту дрянь посетители парка поедают с неописуемым удовольствием.
   Я не ел с самого утра. Запахи еды обволакивают ноздри. Вредная пища кажется такой аппетитной. Не поддаться бы соблазну наесться жирных немецких сосисок. Мы как раз заходим в плебейское кафе и садимся за пластиковый столик. Недорогие канцерогены. Я рассказываю Леше о последствиях употребления фаст-фуда. Послушав меня, он тоже отказывается от еды. Наблюдая за тем, как остальные едят, я пью холодную минеральную воду, вполне ужившись с вялотекущей тошнотой. Конечно, тяжело вдыхать соблазнительные запахи, оставаясь при этом голодным.
   Странное дело, но большинство немцев, которых я вижу в парке, – пенсионного возраста. В основном эмигранты всех оттенков кожи. Негритянки в пестрых платьях с шумными малышами, молодые иранцы с ясным взглядом и черной, как смоль, бородой, смуглые южанки, все как одна с прелестными лицами…
   Парк безмятежного детства. Ласкает слух детский смех, радуют молодые родители, все еще влюбленные друг в друга. Во всем ощущается согласие. Хочется верить, что так будет всегда. Ведь на Земле пугающая неразбериха.
   Казалось бы, можно расслабиться, но я все равно насторожен. Я опасаюсь карманных воришек. Так уж устроен наш мир, что тебя могут обокрасть в любом месте.
   Изобилие красивых девушек. Так сразу и не разберешь, в чем я больше нуждаюсь, то ли в хорошем ужине, то ли в юной обольстительнице. Какое мне дело до каких-то аттракционов, витрин, когда вокруг столько девушек?
   С кем я могу обсудить свои предпочтения, мечты, как не с Лешей? Встречающихся нам девушек мы оцениваем по десятибалльной шкале. Конечно, не всех подряд, а лишь тех, которые кому-то из нас приглянулись. Разумеется, я еще и оборачиваюсь. До чего же прекрасные попадаются немки! А ведь твердят, что они уродливы! Что за чушь! Кто посмел такое выдумать? Очаровательно белокурые голубоглазые девочки; бутон их красоты еще только раскрывается. Я в восхищении ругаюсь. А что уж говорить, когда на сцену выходят южанки! Я, словно хорошо обученный пес, вынюхиваю наиболее ценную добычу.
   – Да, Леха, – мечтательно говорю я, завидев очередную красавицу. – Затащить бы такую в койку… Вначале – того, а потом, как бы, задать храпача или пиво с Лигой Чемпионов.
   – Да, да, Антон. Тут мне, как бы, нечего сказать. Плотно поужинал – и в койку. Конечно, тогда жизнью будешь доволен.
   Я люблю пошутить, в особенности, когда точно знаю, что не буду вести себя столь постыдным образом…
   Я присматриваюсь к одному парню: он кажется мне странным. Хотя, что же в нем необычного? В белой майке и джинсах с массивной бляхой ремня, усиленно жует жвачку. Мускулистые руки сложены на груди. Черные, гладко причесанные волосы. Смазливое лицо, как у певца поп-музыки, и ищущий взгляд не без доли высокомерия. Он стоит в нарочито небрежной позе, словно является хозяином всего мира. Но отчего же я так беспокоюсь? Пусть стоит себе и разглядывает кого угодно. Разве мне он чем-то мешает? И все равно у меня появляется какое-то нехорошее предчувствие. Спустя мгновение Леша отчаянно матерится.
   – Что такое?
   – Антон, – доверительно шепчет Леша, – этот парень п**арас! Ты когда прошел мимо него, он тебе на очко посмотрел! Таким же взглядом, как мы оцениваем телок!
   Что я могу ответить Леше? Я только ругаюсь. Да, меня это оскорбляет. Пусть ищут партнеров в своем кругу. Я в голубую гильдию вступать не собираюсь…
   Мы выходим к аттракциону «Замок ужасов». Зловещая музыка лишь усиливает мой страх. В черных балахонах с капюшонами, в масках скалящихся мертвецов с зияющими впадинами глазниц, на длинных ходулях расхаживают переодетые работники парка. Я понимаю, что это иллюзия, игра, но их вид все равно меня пугает. Они олицетворяют собою смерть. Ходят, ходят, а затем неожиданно бросаются на какого-нибудь прохожего. За некоторыми даже гоняются. Кто-то смеется, а кто-то и шарахается. От подобных шуток мне становится не по себе. Если кто-нибудь из них рискнет на меня кинуться, то я со страха ударю его кулаком. Ведь со смертью не шутят. Никто не знает, как она выглядит, но для ее существования людская неосведомленность не имеет никакого значения. Чужая смерть встряхивает жизнь человека толчками, словно землетрясение. В эпицентре он оказывается в день своей смерти. От нее не ускользнуть. Она всегда рядом. Прозрачна, как воздух, затаившись, не дыша, молча и терпеливо ждет своего часа. Раскладывает замысловатые пасьянсы, играет сама с собой, где что выигрыш, что проигрыш – чья-то жизнь. В ее руках твое бытие, словно зажженная спичка. Стоит смерти раз дунуть – и она потухнет…
   Наконец-то! Долгожданное освобождение! Мы едем домой! Я мечтаю о сытном ужине. Наевшись, я на миг почувствую себя счастливым, ни в чем не нуждающимся человеком.
   Может, для длительного счастья нужна самая малость, которую мы извечно затаптываем? Неужели так трудно жить в гармонии с самим собой? Наверное, стоит прислушаться к трепету своего сердца. Ведь оно любит свободу и жизнь.

18

   Позавтракав, я лежу на кровати и читаю книгу. Осталось не так уж много времени до отъезда. Чуть меньше недели.
   Да, кстати, нам выделили другую комнату. На подоконнике стоят горшки с растениями. Есть письменный стол, на котором – книги и коробка мозаики. На стене висит картина с парусником, скользящим по волнам в ясный и солнечный день. В ней есть что-то жизнеутверждающее. В углу комнаты, лежит матрас, обтянутый сверху бордовым покрывалом. Подушки разбросаны на нем в художественном беспорядке. Здесь мы и спим, что дает нам повод для шуток.
   – Смотри Леха, чтобы ты утром, спросонья, меня с телкой не перепутал, – шутливо предупреждаю я.
   Я сплю, свернувшись калачиком, коленями прислонившись к прохладной стене. Леша обычно засыпает раньше меня. А мне мешают уснуть разные мысли, жара и спертый воздух. Приоткрытое окно, к сожалению, не облегчает моего положения. Августовские ночи чрезвычайно душные…
   Сегодня мы прогуляемся по Эльбе на пассажирском пароме и посетим зоопарк.
   Леша раздражается из-за этих детских забав. Похоже, его ничего не интересует, кроме Рипербана. Он постоянно ноет. Я, словно в противовес ему, являю собой образец послушания.
   Я наблюдаю за самолетом, который собирается взлететь. С глухим рычанием мотора он набирает скорость на волнах, полных отблесков солнца, и вскоре, оторвавшись от воды, взмывает в небо. Сощурившись, из-под козырька ладони я с легкой завистью гляжу ему вслед. Был бы у меня такой самолет, и я бы мог улететь куда угодно. Увы, это все пустые мечтания…
   Я больше не пленник похмелья. Оно отпустило меня на волю. Я словно истосковался по всему миру. Где же вы, новые впечатления?!
   Паром, издав гудок, причаливает. Смешавшись с толпой пассажиров и не теряя из вида розовой рубашки Леши, я ступаю на палубу.
   На верхней палубе, держась за перила, обдуваемый тружеником-ветром, я смотрю по сторонам и слушаю Фридриха, который рассказывает обо всем, что ни попадется на нашем пути. Общежития для портовых рабочих и ремонтные мастерские. На значительном отдалении от набережной роскошные коттеджи, квартал богачей. Через четыре остановки мы выходим. Теперь в зоопарк. Честно говоря, я бы ограничился одним-двумя бокалами пива в кафе и вернулся домой, но мы с Лешей вновь оказываемся в меньшинстве. Не то чтобы я не люблю зоопарки, просто гораздо приятнее наблюдать за свободными животными, пускай даже и по телевизору. Здесь же их эксплуатируют в угоду людям. Какое это жестокое развлечение! Животное, как и человек, любит свободу. В отличие от тигров, слонов, панд, люди плодятся в неимоверных количествах. И многие из них не приносят своей жизнью никакой пользы. А животные радуют глаз человека и делают Землю Землей.
   У входа в зоопарк стоят рослые охранники, одеждой похожие на исследователей с телеканала Animal Planet, искателей змей и крокодилов.
   Купив входные билеты и зайдя в холл, мы оказываемся словно в пещере – так резко он контрастирует с залитым солнцем входом.
   Мое любопытство вызывает лишь большая акула, изображенная на билете. В темном помещении, похожем на кинозал, вместо экрана аквариум, за стеклом которого и плавает акула, правда, значительно меньших размеров. Просто рекламный трюк…
   Прехорошенькая немка с золотистыми волосами, длинными ресницами и прелестно юным лицом пришла в зоопарк вместе с мамой.
   – Посмотри, какая доченька…
   – Е* твою! – восклицает ошеломленный Леша. – Вот это конфета!
   Пожалуй, она слишком хороша для того, чтобы оставаться незнакомкой. Но в чем же смысл возможных отношений? Я скоро уеду, а она слишком прелестна, наивна, чтобы я мог ее обмануть. Она обезоруживает мои нечистые помыслы уже одним своим видом. Ну, а как же насчет настоящей любви? Неужели возможно любить ее на расстоянии? Да, я знаю, что она достанется кому-то другому.
   – Да, как бы… – ропщет на судьбу Леша. – Я таких, как бы, не встречал… Конечно, если бы такая малолетка жила в Мегаполисе, я бы с ней встречался.
   Осознание того, что она так и не станет моей девушкой, которую я взлелею и обдам брызгами неистовой страсти, ожесточает меня. Я готов разорвать весь мир на клочки, как газету.
   – Пусть потом не жалуются… не спрашивают, почему мы стали такими циничными с**ами. Мне по х** на все! Я потом буду папиком… Пусть не говорят! Не надо! – я словно кому-то, в чьей власти изменить мою жизнь, ребячливо угрожаю, быть может, даже шантажирую, что если мне не воздастся, то я стану пропащим человеком, бессердечным уродом. Бушует пламя гнева. Я разъярен. Я злюсь на жизнь. Я обвиняю ее в предвзятости.
   – Да, да, не надо, как бы, тереть потом, – поддерживает мое негодование Леша. – Понимаешь, хочется встречаться с красивой девочкой, ради которой я был бы готов что-то сделать… Мне такие, как бы, никогда не попадались!
   – Я не знаю, что происходит, Леха, не знаю, – с огорчением, чуть поутихнув, восклицаю я. – Я ничего не понимаю… Как жить? Что делать?
   Те девушки, которые мне попадались, зачастую оказывались проститутками. Конечно, они себя таковыми не считают. Но тогда кто они, если готовы спать с тобой в зависимости от твоего достатка или марки машины, которой ты владеешь? Такие девушки выбирают не мужчину, а мир богатства; тот же для нее всего лишь привратник, которому надо как-то угодить, чтобы он открыл ворота. Кроме своего тела, им больше нечего предложить. Других способов обольщения не знают, так как изнутри они пусты. Хищнически пользуются тем, чем так щедро наделила их природа. Их единственное оружие против мужчин недолговечно. Внешняя красота, расцветши в какой-то период, увядает с годами. И они остаются ни с чем. Что ж… новые содержанки заступают на вахту. Мир потребления, красивой глянцевой жизни манит и застилает глаза юных девушек. Калечит и извращает их души. Они могли бы стать кем-то, но так и остались никем. Неужели выдающиеся формы можно ставить им в заслугу? Достойны уважения те, кто умело распорядятся дарованным им свыше богатством. Не разменяют его на клубные ночи, алкоголь, наркотики, б**дство и деньги. Естественно, что многое зависит и от родителей. Ведь есть шлюхи, которые воспитываются и в респектабельных семьях.
   Я много раз обещал себе не пить. Но после встречи с этой немкой, опять хочу выпить, нести бред, чтобы потом за него стало стыдно. Да, я понимаю, что пить бессмысленно, впрочем, как и все в этом мире, но в выпивке я нахожу спасение от реальности.
   Когда я печален, мои мысли движутся по спирали бесконечного одиночества. В такие моменты я остро ощущаю бессмыслие своей жизни. Наверно, я ищу смысл там, где его быть не может. Прогресс человечества кажется мне смешным и нелепым. Зачем так стараться, если одна смерть разрешит все наши страдания? Лишь она способна по-настоящему облегчить жизнь ее отсутствием. Замолчав, вы утонете в проруби вечности, напоследок пустив последние пузыри. Вы так и не поймете, что вас уже нет. Перегорите, как электрическая лампочка. И вместо нее в патрон вкрутят новую.

   Леша, словно тяжелораненый, еле переставляет ноги. Он полагается на меня, как на свой верный костыль, который временами разламывается и тогда Леша берется его чинить. Когда его ноги предательски дрожат, он, стараясь удержаться, опирается на своего друга. Кто знает, что случится, если ломкий костыль расколется на мелкие части или тяжелораненый не устоит на ногах?..
   К вечеру солнце успокаивается, и небо, померкнув, больше не давит на меня ослепительной голубизной. Солнечный свет становится предвечерне-нежным, уличный шум стихает. Я, как растаявшее мороженое.
   Грета и ее муж решили устроить в саду пикник. Барбекю, салаты, хлеб, вино и, конечно же, пиво. Мы с Лешей сидим в уютной беседке. Потягивая холодное пиво, рассуждаем, как водится в таких случаях, о жизни. Пиво – эффективное обезболивающее от душевных страданий. Становлюсь туповато-веселым.
   Себастьян, как профессиональный фотограф, подкрадывается незаметно. Его фотографии хороши, и объясняется это просто: он запечатлевает тебя таким, какой ты есть в жизни. Просто не успеваешь войти в какую-нибудь роль. Я чувствую себя непринужденно, словно и не был пьяным на свадьбе. Надо мною не довлеют строгий этикет и долженствование по отношению к хозяевам.
   Красные рыбки, плавающие в пруду, меня успокаивают. Сад настолько ухожен, что, будь в моих силах, я бы вручил трудолюбивым хозяевам приз за серьезное отношение к садоводству и написал бы о них в журнальной статье.
   За столами, составленными в ряд, веселье и шутки. Леша морщится и ведет себя отчужденно, как волк. В белых брюках и розовой рубашке он ходит со дня свадьбы, словно другой одежды с собой не привез. Леша тихо матерится, заметив, что испачкал брюки салатом.
   Я пью светлое пшеничное пиво и не пьянею. Оно кажется мне вкусным. Удивляет, знаете что? Обычно после знатного кутежа я ненавижу любой алкоголь, а тут пью и еще наслаждаюсь вкусом. Может, я уже алкоголик?
   День засыпает. По рдеющему небу тянется белый шлейф летящего самолета…
   С наступлением сумерек Себастьян разводит небольшой костер, и все мы, как древние люди, сплачиваемся вокруг робкого огонька. Со стороны может показаться, что мы ждем какого-то чуда. Но все гораздо прозаичнее. Себастьян нанизывает на шампур белые, как снег, сахарные комки. Любимое многими американцами лакомство. Комки слегка подрумяниваются над ожившим пламенем, липнут к шампурам и тают во рту, точно быстротечная жизнь в истории человечества…

19

   Шопинг в последний день! Тут уже и я тревожусь. Как все успеть? Днем – покупки, вечером – португальский ресторан и прогулка по Рипербану. Все в один день! Леша злится. Его можно понять. Долгое ожидание только усилило его желание побывать на Рипербане.
   Днем центр Гамбурга оживлен. Каждый человек в толпе – со своей судьбой, не разгаданной мною тайной. Полыхает яркое солнце. Я с раздражением думаю о том, что в нашем распоряжении всего три часа. Да и не так много денег, чтобы ощутить удовольствие от покупок. Прожорливость здешних бутиков едва ли сможет насытить миллионер. Тысяча евро в мире богатства – ничто. Я, подпитываемый тщеславием, желаю принарядиться. Элегантное бархатистое пальто, винтажные рубашки, пиджаки, щеголеватые костюмы. Но, увы, здесь я всего лишь разочарованный наблюдатель.
   Леша во что бы то ни стало хочет купить кроссовки Lacoste именно в Гамбурге. Плутая по улицам, мы все никак не можем найти этот бутик, который запрятался где-то неподалеку. Я обращаюсь за подсказками к симпатичным девушкам. И пока они советуют, любуюсь их красотой. Жаль, что я позабыл солнцезащитные очки. Беззастенчивый взгляд в их декольте несомненно улучшил бы мое настроение. Красивая грудь завораживает.
   Девушки, прогуливающиеся с забавным йоркширским терьером, щебечут, что я должен пройти прямо по улице, затем повернуть направо, пройти еще вперед, и где-то там будет Lacoste.
   После их объяснения я запутался еще больше. Мы рискуем не уложиться в отведенное для покупок время. Оно подгоняет нас словно плетью. Нервничаем и суетимся. Ненужное вдруг кажется жизненно необходимым. Что-то же надо купить!
   По чистой случайности или, быть может, по прихоти решившей нас подразнить судьбы, мы оказываемся на улице сплошных бутиков. Роскошь и пафос. Дорогие бренды. Останавливаемся перед витриной с часами.
   – Смотри, Patek Philippe стоит двадцать восемь кусков!
   Vertu, Gucci, Armani, D&G, Burberry. Я чувствую себя здесь жалким побирушкой.
   Проезжает алая Ferrari со стариком за рулем. Вот она, западня капитализма! Я порабощен алчностью. Я жажду тратить без конца. Здесь можно транжирить миллионы!
   Леша хранит унылое молчание. Я встретился с собственным вожделением богатства.
   Стою у витрины и поражаюсь ценам. Где же красавицы с отполированными телами и надменными лицами? Где нуворишы? Эта улица для касты избранных. Я здесь случайный прохожий.
   Леша недоволен своей судьбой. Он дерзко заявляет, что не собирается жить, как все: нищенствовать в молодости. Он хочет одеваться с ног до головы в дорогих бутиках, есть в престижных ресторанах, ездить на шикарной машине, встречаться с красивой девушкой и постоянно развлекаться.
   Похвальное устремление, если учесть, что я хочу быть высокомерным франтом. Однако в настоящее время это невозможно. Я-то прекрасно понимаю ситуацию. Мы с Лешей не дети олигархов, а два простых парня, которые отчаянно хотят денег на хорошую жизнь. Нетрудно догадаться, что очутись сейчас богатство в наших руках – и мы скоро умрем, беснуясь от вседозволенности. Деньги дарят иллюзию власти над жизнью.
   Предположим, что в один прекрасный день мои мечтания станут реальностью. Но и осуществившейся мечты вскоре станет мало. Я начну путешествовать, менять содержанок и, конечно же, пить. Скука и отчаяние придут ко мне рука об руку. Мне нечем будет заняться. Чувствительность к развлечениям быстро притупляется. Тасуешь их, словно колоду карт, но нужная карта все никак не выпадает. Ты не знаешь, что ее там просто-напросто нет.
   Но куда хуже, если мои мечты, так и останутся мечтами. От такого сильного потрясения я едва ли смогу оправиться.
   Разве это не предательство самого себя? Возможно ли отказаться от мечты в угоду обстоятельствам жизни? Не постыдно ли смириться со своим бесславным поражением? Как жить потерянным для самого себя? Ведь мечты – это часть человека. Их нельзя ампутировать без последствий. В их отсутствие я это не я, а всего лишь фантом.
   Казалось бы, улыбайся и радуйся беспечной молодости, жизни, но я расколот надвое топором противоречий. Я устал от борьбы со своей двуликостью.
   Никто не дает гарантий на успех, не наделяет сильной верой в себя. В жизни всегда есть место препятствиям, которые необходимы для их преодоления. Можно так и остаться прозябать в толпе, став одним из ее апологетов, усваивать примитивную массовую культуру и быть опьяненным иллюзиями.
   Сколько лет прожито и еще ничего не сделано. Клубится туман неизвестности. Не зная куда, я бреду, спотыкаясь, по изрытой дороге, утешаясь тем, что и она, как любой путь, конечна. Помни, ты всегда на прицеле. Смерть стреляет бесшумно и без осечек…
   Когда же мы наконец-то находим этот бутик, Леша, померив кроссовки, отказывается от их приобретения. Время вышло. Он, как и я, так ничего и не купил. Какой смысл тратить деньги на ненужные безделушки? То, что я хочу купить, мне недоступно…
   Неподалеку от нас останавливается раритетная Ferrari. Никто на нее даже не смотрит. Только мы с Лешей оглядываем ее с любопытством. Разве такая машина может не восхищать? Я-то не притворяюсь, что не вижу в ней никакой надобности…
   Город – как огромный муравейник, где каждый занят своими делами и вечно куда-то торопится. Бытие проходит в обыденной спешке. Оно не щадит никого, но вместе с тем рассудит каждого из нас справедливо…
   Интересно, что представляет собою португальский ресторан, куда нас пригласили на ужин? Мне видятся роскошный интерьер, ненавязчивый сомелье и услужливые официанты. Попутно должна играть какая-нибудь расслабляющая музыка. Но… я быстро разочаровываюсь. Какой-то кабак на первом этаже жилого дома. Шум автомобилей. Музыка в ресторане и поющий гитарист в соломенной шляпе на улице. Звуки сливаются в раздражающую какофонию. Грязные столы и неопрятные официанты. Назойливые мухи, избравшие аэродромом наш стол.
   Ты словно спустился со второго этажа, менеджер-неудачник в затасканной майке, провисающих на коленях штанах, чтобы отужинать и выпить пива или какой-нибудь мадеры в компании себе подобных. Посетители курят так много, точно с завтрашнего дня сигареты обещают исчезнуть с прилавков. Общаясь, многие так радостно улыбаются, словно им посчастливилось выиграть в лотерею кругленькую сумму. Да уж, лучшего места для встречи с обывательским счастьем не найти! Мещанская жизнь строго размерена по событиям. Незамысловатые радости. Она, как отлаженная схема, не терпящая никаких отклонений от заданных параметров. Я не понимаю, чему они так радуются? Своему бессмысленному существованию? Тому, что не отклонились от нормы, заданной предыдущими поколениями мещан, так и проживших свою жизнь примитивно? Я питаю к ним снисходительное презрение, словно волею необходимости стою в магазинной очереди пропитых лиц с коробком спичек в руках.
   Я ем только для того, чтобы зажевать свою тоску. Уж лучше бы я поужинал в обыкновенной пиццерии. За нашим столом все шутят и смеются, разливают вино по бокалам, словно наступил какой-то очередной праздник. Смеяться обязательно, иначе это нельзя назвать хорошим времяпрепровождением.
   Обсуждают пустое, презренные мелочи, словно надеются обхитрить всесильное время. Но его не проведешь. Обманывают себя…
   На Рипербан мы идем целой компанией. Оля и Фридрих, Грета и Себастьян, Олины родители и тетя. Да уж, приятное открытие! Любопытно, как же мы с Лешей будем разглядывать б**дей? Может быть, мы захотим воспользоваться их услугами?
   Еще бы пригласили ради такого случая моих родителей, чтобы они посмотрели, как их сын снимет шлюху.
   Им весело! Кажется, они не понимают, что для нас с Лешей это не какая-нибудь забавная экскурсия, а искушение. Еще до поездки я вычитал в интернете, что на Рипербане проститутки похожи на смазливых девушек, приехавших покорять Голливуд, и, за нехваткой талантов, снимающихся в порнофильмах. Пожалуй, ты легко расстанешься с деньгами, лишь бы с тобой хотя бы на час спуталась такая красотка.
   Смеркается. Пьяницы в кожаных штанах сидят на бордюрах в окружении пустых пивных бутылок. Они, опустившиеся на дно жизни, мерзко смеются. Запрокинув бутылку, пьют прямо из горлышка. Быть может, появись я здесь глубокой ночью в гордом одиночестве, они бы меня избили и забрали все деньги.
   Вдоль улицы порнокинотеатры, казино, секс-шопы, отели с облупившейся краской.
   Первых шлюх мы увидели на улице. Они стоят в ряд, словно солдаты. Стоит какому-нибудь мужчине пройти слишком близко от них, как проститутки, будто подчиняясь какой-то команде, выступают из строя на шаг вперед и предлагают свои услуги.
   Грета, понимающе улыбаясь, говорит, что все могут подождать меня и Лешу, ведь здесь так много свободных девушек…
   Замечательная шуточка! Я переглядываюсь с Лешей. Он, как и я, в недоумении.
   Пока вся компания в секс-шопе, мы с Лешей возвращаемся назад, чтобы еще раз взглянуть на уличных проституток. Невзрачные и утомленные лица. Чувствуется, что эти шлюхи порядком истасканы. Мы держимся на почтительном расстоянии, опасаясь, что кто-нибудь из них может схватить нас за руку…
   На стоянке припаркованы четыре полицейские машины. Я полагаю, что ночью полицейские патрулируют Рипербан и всегда готовы прийти на помощь. Вероятно, что кто-нибудь из них не прочь покорпеть над шлюхой, с наслаждением пренебрегая служебным долгом. Улица блуда, мотовства и пьянства. Наверно, вся грязь Гамбурга скопилась именно здесь…
   Мы всей компанией опять возвращаемся к перекрестку и, не переходя дорогу, сворачиваем за угол. Теперь мы можем разглядеть проституток вблизи. Леша классифицирует их в зависимости от размера груди: «треха», «четвертан», «пятифон». Пятый размер, или «пятифон», обусловливает стремительное опустение его взгляда. Он готов заплатить деньги только за то, чтобы пощупать такую грудь.
   Я считаю, что внешность девушки надо оценивать в целом. Три или даже четыре верных параметра. Лицо, грудь, ягодицы и ноги. Лицо должно быть смазливо-невинным, грудь – высокой и упругой, ягодицы – в меру пухлыми, ноги – ровными и длинными. Мне повезет, если я найду такую девушку. Быть может, это и есть тот самый размытый идеал. Тем не менее, во всякой внешности есть свой изъян. Человек во всех отношениях несовершенен. Быть может, недостатков не замечаешь в ослеплении красотой. Идеальности не добьешься ни силиконом, ни ботексом. Ни один пластический хирург в мире не создаст идеальную женщину и мужчину. Ибо этой идеальности нет.
   Что ж… настоящие девушки очень даже привлекательны и в своем несовершенстве. Нет нужды в идеале…
   В этом переулке появляться женщинам запрещено. Мы, мужчины, выслушав их шутливые напутствия, словно отправляемся в военный поход. Себастьян и Фридрих, безмятежно переговариваясь, идут впереди. Им настолько все безразлично, что они даже не смотрят по сторонам, словно шагают знакомым маршрутом. Каково самообладание!
   Мое дыхание замирает, ноги делаются сладостно-вялыми, пересыхает в горле и кружится голова. Дьявольское наваждение! Животная страсть требует остаться.
   Со всех сторон слышатся манящие голоски. Я словно в заколдованном лесу, и со мной говорят сладкоголосые феи. Поворотом головы реагирую на каждый стук пальчиков в витрину.
   Негритянка с пухлыми губами, накрашенными розовой помадой, призывно улыбается. Она как будто случайно бросает в мою сторону игривый взгляд. По ступенькам спускается сладострастная брюнетка в халате. Девушка в сетчатой кофточке с силиконовой грудью невероятного размера звучно стучит в витрину. Позади шатенка в прозрачном платье и проститутка с двумя косичками в образе рано созревшей школьницы. Сил нет уйти отсюда!
   Две брюнетки в раздельных купальниках так похожи друг на друга, что их можно принять за сестер. Одна из них, небрежно опершись коленкой на кресло, и, тонкими руками ухватившись за верхний край его спинки, поглядывает на меня с кокетливым любопытством. И вместо того, чтобы отвернуться, скорее уйти, я думаю о том, что можно взять этих девушек и как следует с ними позабавиться.
   На самом деле закрытый переулок не такой уж и длинный. Наверное, он кажется бесконечным только из-за того, что слишком велик соблазн и каждый шаг – как все десять.
   Я настолько взволнован, что за мгновения забываю лица всех проституток. В памяти моей остаются лишь смутные образы. Перед мысленным взором чередой проносятся их пленительные, опьяняющие тела…
   Себастьян радушно угощает всех пивом. Оно приходится как нельзя кстати. Как я расстроен! Я жадно пью его. Невыносимо хочется вернуться.
   Леша безутешен. Он матерится. В его ругани ощущается укор косвенным виновникам неудавшегося праздника. Вот уже в течение нескольких минут он говорит чуть ли не одно и то же.
   – Е* твою мать! – Леша восклицает с такой горечью и горячечным восхищением одновременно, что мне становится смешно.
   Он сетует, что мы не пришли сюда вдвоем.
   – Я взял бы ту, в прозрачном платье…
   Она его очень сильно впечатлила. Спутайся мы с какой-нибудь витринной девочкой, и лето можно было бы считать удачным. А так… По мнению Леши, мы упустили самый лучший шанс! В глазах его лихорадочный блеск, и, наверно, он, как и я, похож на сумасшедшего. Как абсурдно расстраиваться из-за того, что не взял шлюху! Нет, меня печалит другое. Больно видеть, как девушки торгуют своей красотой, попусту растрачивая свою уникальность. Да и я не настолько безумен, чтобы с головой нырять в бездну желаний. Мир пытается сбить меня с ног, но я уклоняюсь от его ударов с ироничной улыбкой…
   Мы едем на автобусе домой. Незнакомые улицы. Ночь. Леша горячо уговаривает меня вернуться:
   – Это наш последний шанс, как бы! Пойми! Ты еще потом пожалеешь, что не воспользовался последней возможностью! Давай вернемся, как бы…
   – Леша, пойми, снять девочку ты всегда успеешь. Если тебе так захочется, ты сюда обязательно вернешься…
   Мне смешно. Я смеюсь над собой, точнее, над своим положением похотливого самца. Желание не властно надо мной, потому что я за ним наблюдаю. Как нелепо ради нескольких минут сомнительного удовольствия возвращаться и платить деньги! Весь интерес к девушке только и исчерпывается половым актом. Ухаживать, дарить цветы и подарки, говорить комплименты… и все ради чего? Ради кратковременного наслаждения! Реализации своего полового влечения!
   Лешу злит моя рассудительность и невозмутимость.
   – Смейся, смейся… смотри, как бы, чтобы ты потом не жаловался зимой в Мегаполисе, когда уже будет поздно…
   Одержимый желанием плоти, он как безумный. Таким становится любой мужчина, когда инстинкт берет над ним верх.
   – Они могут быть заразными…
   Лешу не смущает и это.
   – У них есть справки, – безапелляционным тоном заявляет он, будто бы проверял их.
   Может я и параноик, но не верю справкам. Их могли подделать за деньги. Как я проверю?
   Леша активно склоняет меня к ночному бегству из дома Греты. Ехать один он, судя по всему, боится. Согласно его плану, мы возьмем такси, снимем проституток, потом напьемся и вернемся под утро. Он убежден, что это последний шанс спасти лето! Я должен понять его!
   Но меня разбирает смех. Я отказываюсь. Неужели, чтобы успокоиться, надо обязательно всунуть? Мой смех, как и сам я ощущаю, звучит издевательски и бесит Лешу до невозможности. Я смеюсь над собой.
   Я бы с удовольствием вернулся к этим шлюхам, гарантируй мне кто-нибудь, что они не окажутся заразными. Но абсолютных гарантий никто не дает, потому лучше воздержаться.
   Любовь за деньги, где каждый добросовестно играет отведенную ему роль, не ранит сердце безосновательными надеждами. Именно этим она меня и привлекает. Но не буду лгать, хотелось бы настоящей любви, но за ее неимением я довольствуюсь целой пачкой печенья.
   В комнате жарко и темно. Я тщетно пытаюсь заснуть. Меня одолевает бессонница. Слуховые галлюцинации и бессвязные мысли. Я слышу ту зловещую музыку, которая звучала из «Замка ужасов». Рипербан – дьявольское место. Там есть что-то демоническое. Я думаю о развратных и несчастных падчерицах Рипербана, которым никогда не превратиться в золушек и не найти своих принцев. Тщетно пытаюсь вспомнить их смазливые лица. Безнадежно завязнув в неясных образах, разглядываю лишь разрозненные обрывки воспоминаний.
   Промаявшись пару часов, я наконец-то засыпаю, ощущая, как растворяются перепутавшиеся мысли в долгожданном избавительном сне.

20

   Пора возвращаться в Мегаполис. Признаюсь честно, я несколько разочарован столь скорым отъездом и обилием неиспользованных возможностей. Еще несколько деньков я бы побродил по Гамбургу и, быть может, познакомился бы с какой-нибудь привлекательной иностранкой в откровенном наряде, которую попытался бы полюбить страстно и самозабвенно. Но Леша улетает на Кубу буквально через день после приезда в Мегаполис. Ничего не попишешь, хочу я того или нет, но уезжаю вместе с ним. Фридрих и Оля вскоре отправятся в свадебное путешествие в Канны.
   Гамбургский вокзал, прежде сумрачный и казавшийся таким чужим в день прибытия, теперь освещен ярким солнцем. Его свет делает лица людей яснее и моложе.
   Я читаю книгу в ожидании, когда со мной плавно и практически бесшумно поравняется скоростной поезд. Бесспорно, поездка удалась…
   В Берлине я бегаю по вокзалу в растерянности. Я так ничего и не приобрел из сувениров. Времени мало, потому я отказываюсь от поспешных покупок.
   Леша все-таки покупает кроссовки Lacoste и чувствует после этого такую радость, будто обрел смысл своей жизни.
   Поезд прибывает с опозданием. Я подхватываю бочонки с пивом, как малышей, и бегу рядом с останавливающимися вагонами. Мы едва успеваем поставить багаж в тамбур, как поезд снова трогается.
   Леша погружается в восторженно-печальные воспоминания о проститутках с Рипербана. Я же думаю о том, как провести остаток лета…
   Мегаполис все тот же. Поезд непонятно отчего задерживается на два часа. Никакой пунктуальности! Неужели машинист напился?
   Блудный сын вернулся! Время, так замечательно проведенное в Гамбурге, останься я дома, наверняка превратилось бы в череду серых будней, заполненных сытной едой, долгим сном и вечерним блужданием по улицам. Такое чувство, что я и не уезжал. Все по-старому.
   Каждое путешествие меня воодушевляет, но по возвращении домой я вновь ощущаю обыденность и отсутствие перемен. Из-за этого я печалюсь.

21

   Мы встречаемся в городе после обеда, когда уже не так жарко. Я показываю другу купленные туфли. Но есть кое-что и важнее…
   Накануне отъезда в Германию мы, неутомимые искатели приключений, выехали на ночную охоту, вознамерившись снять клубных б**дей. Смешно, но каждый раз у нас с ними ничего не происходит. Разговорившись, убеждаемся в убожестве их внутреннего мира и расстаемся.
   Ночью, беспризорные в своем одиночестве, катаемся по обезлюдевшему Мегаполису, от клуба к клубу, словно ищем какой-то приют…
   Около двух часов ночи. Леша как шофер. Все время за рулем. Гнетущее одиночество разбавляет энергичная музыка. Да и она уже надоела. Переключаем с песни на песню.
   По щербатым плиткам тротуара дефилируют девушки. Странно, почему так рано они ушли из клуба?
   Я оживаю. Сейчас или никогда. Тем более, среди них есть одна длинноногая в шортах, возможно, модель.
   – Леха, останавливай… Я сейчас катану…
   В старом Mitsubishi с литыми дисками – конкуренты. Приземистое купе красного цвета. Наверно, диски стоят дороже машины, доживающей свой век. Я понимаю этих парней. Не имея денег, они хотят как-то выделиться, произвести впечатление.
   Одна из девушек как раз по мне. Думаю, что какая-нибудь приглянется и Леше. Я заговариваю с ними. Да, они действительно собираются домой.
   – Не довезете… Бензина не хватит, – кто-то с насмешкой бросает из Mitsubishi.
   Но я же все-таки должен уточнить у Леши, согласен он их отвезти или нет.
   Не оборачиваясь, небрежно и внятно, так, чтобы слышали и девушки, отвечаю:
   – У вас не поместятся…
   Леша согласен. Знаете, скучно кататься всю ночь вдвоем. Хочется с кем-то поговорить. Девушки помещаются вчетвером на заднем сиденье. Живут недалеко от Леши на съемной квартире. В основном разговаривает бледная брюнетка в синем платье.
   – Чего так рано ушли? Мужиков что ли хороших не было? – подзадориваю я.
   Нет. Они ушли то ли потому что устали, то ли просто им надоело. Может, и лгут.
   Трое выходят из машины у подъезда. Одна девушка остается. Честно говоря, могли бы пригласить на чай…
   Пока Леша заправляет машину, девушка рассказывает мне про своего кота. Я – как автоответчик. Ожидания не оправдались.
   Она – тем временем критикует Х5 из-за жесткости подвески. Есть такие девушки, которые раскритикуют и дорогой автомобиль, когда сами охотно садятся чуть ли не в любую машину.
   Плохо освещенные улицы. Разбитые дороги. Во дворе кромешный мрак. Фары светят прожекторами. Зябко. Она курит. Мы с Лешей слушаем ее, впрочем, без особого интереса. Чем же запомнится эта ночь? Бессмысленными километрами пробега и несбывшимися надеждами? Лучше бы спал я в своей кровати.
   Из темноты на свет фар неторопливо идет крепкий низкорослый парень. Короткие черные волосы. Телосложение, как у тяжелоатлета. Подходит чуть ли не вплотную и протягивает руку. Выпив, захотел брататься. Он внушает мне опасение. Я жду не дождусь, когда она докурит свою сигарету. К счастью, настроен он миролюбиво. Уходит, сказав несколько фраз…
   Светает. Небо укрыто покрывалом туч. Я переглядываюсь с таксистом, быть может, казахом, с проседью в смоляных волосах. Вот весело развозить этих самодовольных червяков по домам…
   Ночь как ночь. Ничего экстраординарного не случилось. Я, измученный разъездами по всему городу, оцениваю взглядом девушек, выходящих из клуба.
   Пьяные посетители неуверенно спускаются по ступенькам. Какой-то парень, споткнувшись, упал. Девушки поправляют прически и платья. Зажженные сигареты. Кавалькада такси.
   Прилив омерзения. Глупые пьяные лица! Это же настоящие животные, принявшие человеческое обличие. Ищут таких же уродов, как сами. Затем сбиваются в стадо, от скуки выясняют между собой отношения, подготавливают и разыгрывают трагедии, веселятся так, словно очутились в раю. Но он-то фальшивый. О, как когда-то хотел я попасть в этот клуб и присоединиться к сборищу мертвецов!
   Леша с трепетом поглядывает на свою машину, опасаясь, как бы ее не поцарапали. Я обращаю внимание на двух девушек. Наверно, они лучшие из тех, что остались. Крашеная блондинка среднего роста, в черных брюках и белой майке. Ее подруга в цветастом платье с декольте. Только лицо у нее какое-то неприятное.
   Я чувствую себя виноватым перед другом за неудачно сделанный выбор. Но Леша, похоже, не особо расстроен. Я же считаю, что эти девушки – пустая трата бензина и времени. Но уже поздно: они садятся в машину.
   Девушки спрашивают, откуда мы приехали, и замечают, что мы говорим с акцентом. Льстят или говорят правду? Скорее, бессовестно лгут, пытаясь узнать о нашей платежеспособности. Они хотят быть уверенными в нашей щедрости. Симпатия зачастую зарабатывается тонкой лестью.
   Я им не доверяю, как и остальным девушкам. Ни словам, ни улыбкам, ни жестам. Многие мастерски владеют тактикой обольщения. Эта игра может длиться достаточно долго, а может оборваться и раньше, если девушка сочтет, что ты ей наскучил или найдешь способ сорвать с нее маску. За маской обыкновенно скрываются страх, пустота, ничтожество и глупость. Сорвав очередную маску, я тороплюсь исчезнуть. Разочарованный своим воображением, я насмехаюсь над своей нелепой надеждой, верой в то, что человек лучшее создание, чем я себе его представляю. Заблудшие души, отправляйтесь на маскарад! Ваши маски так притягательны, что вы, несомненно, покорите немало сердец! А я скромно довольствуюсь спокойным сном. Дистиллировав размышления, я избавился от иллюзий…
   Я встретил блондинку в городе, неподалеку от бутика. Хм… наверно, она все еще находилась под впечатлением от Лешиного внедорожника. Мы не могли разойтись просто так, не обменявшись номерами телефонов. Это было ее инициативой. Я взял ее номер, совершенно не собираясь ей звонить, – лишь для того, чтобы не вдаваться в утомительные объяснения.
   Выслушав меня, Леша замечает, что как только он вернется с Кубы, мы займемся этими подружками. Я меланхолично киваю. Только без меня дружище, только без меня…
   Вечер вполне подходит для романтических свиданий. Иссиня-черное небо загадочно. Улицы опустели.
   Леша уезжает, а я остаюсь. Он жалуется, что мама могла бы дать ему в поездку больше денег, а так их может не хватить.
   Я знаю, что сколько ни возьмет он с собою денег, все равно окажется мало. Он едет отдыхать с Б. Я не представляю, как можно путешествовать с алкоголиком. Его приятель запаздывает. Он появляется, когда уже надо торопиться на поезд, приветствуя нас безмятежным хохотом.
   Рядом с ним незнакомец с серьезным лицом, серо-голубыми глазами и почти такой же шапкой волос, как и у Б. Я вижу его впервые. Он недавно вернулся из Англии, куда его отправили учиться родители.
   Посадив Лешу и Б. на поезд и дождавшись его отправления, мы спускаемся в подземный переход. Я расспрашиваю М. о жизни в Англии и любопытствую, так ли уж отвратительны англичанки, как о них говорят. М. отвечает, что я не ошибся, и добавляет, что там есть красивые проститутки, только стоят дорого – семьсот фунтов за час. За такие деньги я бы, пожалуй, предпочел воздержание и потратил бы их на себя.
   Прежде чем отвезти меня домой, М. подъезжает к клубу, чтобы встретиться со своими знакомыми. Высокий, как баскетболист, парень с волосами, убранными в конский хвост и сигаретой в зубах, довольно бесцеремонно обращается с М., выхватывая у него из рук двадцать долларов и взамен протягивая десятку. М. безропотно соглашается с неравноценным обменом и, как ни в чем не бывало, шутит со своим приятелем. Смех М., тем не менее, натянутый. Этот парень использовал его неумение постоять за себя.
   Много парней и девушек у входа. Боятся, что не пустят. Судорожно звонят друзьям и знакомым. Я не такой трус или зевака, как они, просто жду М. Он решит свои вопросы и отвезет меня домой…
   Мы обмениваемся номерами телефонов. Так, на всякий случай. Я-то прекрасно понимаю, да и М., наверно, тоже, что звонить друг другу мы не будем. Просто пополнили свои коллекции номеров…

22

   Меня приятно поразил один звонок. Его я и не ждал, в особенности после того, что случилось…
   Бывают такие дни, когда чувствуешь себя особенно утомленным. День прошел бессмысленно. Поздним вечером мы с Лешей заглянули в гипермаркет. Она стояла за нами в очереди с пачкой сигарет в руке. Рассеянный и уставший, скользнув по ней взглядом, я несколько ожил.
   – Иди и знакомься, – сказал Леша и предупредил. – Иначе катану я.
   Разъяренный последними неудачами, я добился-таки своего. Правда, такое знакомство не принесло мне никакой радости. Я погрузился в мрачные размышления. Что ж… я не надеялся не на что иное, как на очередное разочарование, ставшее привычным. Как и обещал, я позвонил ей ровно в назначенное время. А она выключила свой мобильный.
   Я сильно расстроился и отменил встречу с другом. Улегшись на кровать, я долго смотрел в потолок. Она ведь знала, что я буду звонить, и нарочно выключила телефон. Перезванивать я ей не собирался, иначе нарушил бы данное мною слово. Всего один звонок…
   И вот теперь она позвонила. Триумф уязвленной гордости? Да, я мог бы ей отказать. Но чего бы я этим добился? Она пригласила меня на свидание! Такая видная девушка! Я возбудился, будто употребил «Виагру». Ее приторный голосок пробудил во мне похотливую благосклонность. Итак, решено. Я согласен!
   Пишу SMS Софи. Она уже вернулась из Лондона в Megapole. Послезавтра у нее день рождения. Не зная, как его отмечать, она пребывает в смятении. Я тоже в смятении. Через некоторое время после того, как я договорился с девушкой о свидании, получаю от Леши SMS: «Долетели за**ись, самолет п**датый и летели тринадцать часов! Бухал Бэйлис на брудершафт с телкой, К. минет сделала в туалете стюардесса, а Б. прямо выпал из самолета и мы его под руки вели:)».
   Ого! Что мне до рандеву с девушкой, когда в самолетах случаются такие вещи!
   Я так расстроился, что даже подумывал отменить свидание, но, все же сохранив самообладание, ответил:
   «Я так и думал, что Б. набухается:) Как телка и как стюардесса? Ты не сказал свое коронное словечко Б**, когда узнал про минет? :) Бухой? Жарко?»
   Меланхолику всегда кажется, что он самый несчастный в этом мире.
   Пишу Софи, что могу приехать. Я ничего не соображаю. Сидя на стуле, куда-то тороплюсь. Да, безусловно, я бы приехал к Софи, но у меня слишком мало денег. Доберусь с челноками на автобусе, жить буду у нее, но что я буду тратить? Крохи своих студенческих сбережений? Но тогда зачем я ее обнадеживаю? Конечно, она обрадуется, если я приеду. Потратить или не потратить последние деньги? Ох, до чего же мучительно разрешение этой дилеммы! Душой я рвусь к Софи. Но деньги, деньги, деньги… Я бедный студент, и этим все сказано!
   Тем временем Леша продолжает делиться со мной первыми впечатлениями о Кубе. Перед отъездом он пообещал написать для меня путевые заметки. Но даже если он ограничится SMS, я все равно сумею составить кое-какое представление о происходящем, пускай и не совсем верное. Трудно свыкнуться с тем, что мы не будем видеться две недели. Непривычно, поэтому тяжело…
   «Климат п**датый, отель неплохой, но как обычно русских галяк в отеле да и на улице пока тоже… Кубинки п**датые очень. Твой типаж десять баллов. В ресторане ценник п**дец».
   «Так как стюардесса? В клуб пойдешь? Меня Е. на свидание пригласила».
   Интересно, он вспомнит, что это за девушка? Их в моей, да и в его жизни попадалось столько, что забываются они так же быстро, как и унылые осенние дни.
   «Стюардесса средняя, может, он и наврал кстати. Всем привет из рая, кто меня знает», – отвечает Леша.
   Обман по цепочке. Да и какое мне дело, что там происходит, если завтра я иду на чудеснейшее свидание в своей жизни!
   Мои губы трогает слабая улыбка. Я узнаю своего друга. Он так же, как и я, мгновенно загорается чем-то новым, неистовствует, чуть ли не хрюкает от восторга, а потом, когда его пыл угасает, тлеет, точно уголек.
   Я переписываюсь с ним в течение вечера. Он собирается идти в клуб и знакомиться там с девушками. Судя по всему, делать на курорте нечего, кроме как обольщать иностранок, заготавливая летние приключения, как воспоминания на долгую и холодную зиму. Среди его замысловатых ругательств и выражений попадаются дельные фразы, отчетливо передающие клубную атмосферу.
   «Очередная цитадель бухой толпы, развязных телок и шума. Как обычно, никто никому на х** не нужен».
   Я представляю, как он, разочарованный, сидит на какой-нибудь скамейке поблизости от клуба и взирает на происходящее с отрешенностью тибетского мудреца. Леша, словно злой рок, нависший над этими несчастными, бездумно растрачивающими свои лучшие годы. Он – точно их кара, воплощение отчаявшегося одиночества. Его отвергают и не желают замечать…
   Леша осознает свое одиночество и живет с уверенностью в том, что все в этом мире бессмысленно. Чем я могу ему помочь, когда сам не знаю, что делать со своей жизнью? Мир, словно прогнившая изба, вот-вот обрушится. Меня уже не удивляют его омерзительность и пустота.

23

   Свершилась мечта идиота! Я иду на свидание с Е. Кажется, я еще не могу поверить в его реальность. Надеюсь, оно не будет обыденным. Я гоню прочь паникерские мысли. Отступать поздно! Я, как солдат с оружием наперевес, побежавший в атаку.
   Когда я прихожу на место встречи, ее еще нет. Я волнуюсь не потому, что испытываю некоторую робость перед Е., а из-за того, что беспокоюсь, узнаю ли ее. В моей памяти остался ее безликий образ. Если же она передумала и не придет, то я прогуляюсь по городу и познакомлюсь с какой-нибудь девушкой, чтобы не чувствовать себя расстроенным и одиноким.
   Но вот я замечаю девушку, перед которой угодничает какой-то молодой мужчина. Ясное дело, он не прочь с ней познакомиться со всеми вытекающими отсюда последствиями. А что же она? Держа телефон в руке, эта девушка улыбается и что-то ему говорит. На прощание он целует ей руку и уходит. Несомненно, это Е.! Что она вытворяет! Настолько глупа или хочет меня раззадорить? Или насмехается над моей мужественностью? Почему она его не проигнорировала? Я мигом вспыхиваю. Это какое-то издевательство! Крайняя степень наглости! Кокетничать перед мною с каким-то мужчиной! Да, я похотлив, но не настолько же, чтобы позволять себе подобные выходки.
   Она еще только приближается ко мне, а я уже, спешно вооружившись недоверием, подозреваю ее в легкомыслии. Наверняка Е. записала его номер, и если этот мужчина ей понадобится, то она позвонит ему точно так же, как и мне, и пригласит его на свидание. Заложив руки за спину, я расхаживаю вдоль фонтана с напускной озабоченностью, словно не понимаю, почему ее так долго нет.
   Когда Е. подходит, я фальшиво улыбаюсь и, хочется думать, усыпляю ее бдительность комплиментами. Пусть лучше думает, что я наивно-сентиментальный дурак.
   Я нарочно предлагаю ей пойти в ту сторону, куда направился тот мужчина. Ей будет полезно понервничать. Е., невинно улыбаясь, предлагает другой маршрут. В противоположном направлении, по ее мнению, более спокойно. Ты любишь спокойствие? Может быть, еще правду? Что ж, сыграем по-твоему. Думай, что контролируешь меня, когда на деле я управляю тобою.
   Первое свидание и уже омрачено ложью! Обманывая, она, скорее, хочет сделать меня рабом своей страсти, чем любящим и свободным мужчиной. Вероятно, с моей помощью, она желает достичь каких-то своих целей. Вряд ли в ее намерениях есть благородство, скорее, мещанская практичность. Но я вооружен особым чутьем. Интуиция – мой оберег, который выручает меня, когда разум увязает в сомнениях. Я напряжен, хладнокровен и веду с ней пустой разговор. Игра в вопросы и ответы. Если на четкий вопрос дается невразумительный ответ, то обман очевиден.
   Не сказать, что Е. оделась сногсшибательно, но ее стройные ноги хороши в любых шортах, грудь – в любой маечке, а лучше всего, если она и вовсе расстанется с одеждой. Карие глаза взирают на меня с кокетливым любопытством, нежный голос искусно разжигает любовную интригу. Я чувствую, как во мне бушует одурманивающая страсть. Скорее бы где-нибудь уединиться с ней и раздеть ее. Сладострастным взглядом я уже с нею совокупился. Меланхолик удовлетворен, но мужское естество требует реального продолжения. Раньше я бы повел себя как обезумевший мечтатель. Но я слишком часто разбивал колени, чтобы оставаться прежним безрассудным романтиком.
   Неожиданно ей кто-то звонит, и Е., смеясь, отвечает, что она не на Hummer, а гуляет. Затем она просит передать кому-то трубку и радостно приветствует своего «зайчонка». Завершив разговор, спешит меня успокоить тем, что болтала с подругой.
   Однако, такие слова как Hummer и «зайчонок» наводят меня на мысль, что я занимаю какую-то позицию в рейтинге ее поклонников. Интересно, какую? Если Е. позволяет себе такие неосторожности, то, вполне возможно, что она просто меня недооценивает. К лучшему…
   Мы прогуливаемся по парку, и, чтобы не молчать, я рассказываю ей всякую чепуху, которая обычно так нравится девушкам. Словом, я сознательно веду себя так, будто хочу ей понравиться. Наивен и сентиментально глуп.
   Навстречу по дорожке приближаются мои подруги С. и М. В периоды меланхолии я с ними чрезвычайно замкнут, но потом, спустя какое-то время, не выдерживаю и откровенничаю. Им интересно рассказывать секреты и забавные истории. И вдобавок ко всему можно серьезно поговорить о жизни. Они умны, умеют вести себя в обществе и достаточно независимы, чтобы соблазниться эфемерно многообещающей участью содержанки, к которой, увы, стремятся многие девушки. Поэтому мне особенно приятно, что именно они увидели меня с Е. Я горжусь ею, как охотничьим трофеем.
   На их улыбки я отвечаю приветствием. С., как мне кажется, едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Может, я перебарщиваю с сентиментальностью? Они-то наверняка знают мои хитрости. Любопытно, сочли ли они Е. хорошенькой?
   Она рассказывает, что на работе к ней пристает начальник. Что ж, я его понимаю. Не побрезговал бы и я такой подчиненной. У него хороший вкус. Я вполне разделяю его желания. Е. – как конфета, которой хочется полакомиться. Главное выдержать все сопутствующие удовольствию формальности, хотя бы такие, как прогулка и болтовня…
   Смеркается. Мы сидим на скамейке. Надо смотреть в глаза, а я смотрю на ее гладкие загорелые ноги. Теперь я не веду себя, как юноша, начитавшийся любовных романов. Откуда я знаю, может первое свидание окажется последним, поэтому я держусь наглее, чем позволял себе с другими девушками. Я прижимаю ее к себе, чему она не сопротивляется, но в то же время и не выказывает особого восторга. С тем же успехом я мог бы обнять и дерево.
   Зато она без остановки болтает, чем освобождает меня от утомительной обязанности говорить о себе. Она не любит маленьких детей. Тут и рассуждать нечего. Если девушка не любит детей, значит из нее выйдет дефектная мать. Обожает собак, но ненавидит кошек. У нее замечательные родители и тучная сестра, с которыми она находится в хороших отношениях. Любит принимать ванны и натираться ароматическими маслами. Ее интересы заключаются в прогулках и празднествах на съемных квартирах. Да уж… шумные и пьяные компании. Еще Е. вспоминает о том, что когда мы познакомились, она покупала сигареты. Ну, и что с этого? Е. говорит, что, наверно, я подумал, что она курит, но на самом деле это не так. Она только покуривает при случае, когда что-нибудь празднуют на съемной квартире. Спектр ее интересов узок. Девушка не обязана интересоваться всем подряд, но для того, чтобы произвести впечатление на мужчину, должна уметь создать видимость разнообразия интересов. Иначе чем же она занимается в свободное время? В голову сразу же закрадываются плохие мысли. Ах да, помимо всего прочего, она интересуется мужчинами. Об этом Е., конечно, мне напрямую не скажет. Она же их наверняка коллекционирует. Я для нее всего лишь как экземпляр. Пошлое занятие скудного ума и следствие неинтересной жизни. То же касается и мужчин. Нет ничего похвального в том, чтобы одновременно встречаться с несколькими женщинами. Чем здесь гордиться? Обманом? Вероломством? Знаете, чем Е. меня сильно удивила? Никогда бы не подумал, что такая красивая девушка, как Е., работает на маргариновом заводе. Может, этим все и объясняется? А я тщетно пытаюсь разглядеть в ней своеобразие, погребенное под обломками детства?
   По ее собственному признанию, Е. убедилась в непостоянстве мужчин. Они готовы пойти на все, лишь бы завоевать новую девушку. Они хладнокровно и с легкостью изменяют. Она готова к изменам. Только не о себе ли Е. все это говорит?
   Если честно, к вечеру я очень устал. Полдня провел на даче у приятеля, помогая спиливать вишню. Моя сонливость объясняется тем, что накануне я мало спал и добросовестно работал. Я потираю веки, зеваю, прикрывая рот ладонью, и провожу рукой по лбу. Е. недоуменно спрашивает, не болит ли у меня голова.
   Мне действительно как-то тоскливо. Одиночество с кем-то тошно вдвойне. Лучше бы я сидел сейчас на скамейке один. Наверно, она боится, что успела мне наскучить, вот и спрашивает. Я отвечаю, что все нормально и чувствую себя хорошо, просто немного устал. Этого объяснения ей вполне достаточно, чтобы продолжить свою болтовню.
   Внезапно я перехожу в контратаку. Похоже, что она сболтнула лишнее. Как я понял, в армии сейчас служит парень, с которым ее нечто связывает. У меня возникает ощущение гадливости. Не хочу кого-то обманывать. Я жду от нее подробностей, но она говорит, что это не важно. Хороша подруга! Пока он там служит, Е. развлекается со своими поклонниками. И очень сомнительно, что все дело ограничивается только платоническими отношениями. Когда же она встретит этого парня на перроне, то, наверное, всхлипывая, будет изображать из себя верную натуру, испытавшую невыносимые муки долгой разлуки. А он будет радоваться, что Е. его все-таки дождалась, не зная, что в ее руках он всего лишь игрушка, от которой можно избавиться в любой подходящий момент.
   Пожалуй, с меня хватит. Не надо лишних слов, пустых надежд и разговоров. На этом стоит закончить неудавшуюся любовь. Тем не менее, я хочу провести ее домой, на что получаю решительный отказ. В чем дело? Трудно объяснить. Она не желает, чтобы я воспринимал ее отказ превратно. Так будет лучше для нас обоих. Но для меня это не объяснение. Я оказываю на нее определенное давление, и, в конце концов, Е. уступает. Ее история, как латиноамериканский сериал. Она доверительно сообщает, что, насколько я знаю, дружбы между мужчинами и женщинами не бывает. И ее поклонник, с которым она знакома с самого детства и живет в одном подъезде, очень ревнив, несмотря на то, что она к нему ничего не испытывает. И оттого, что он безумный ревнивец, Е. за меня беспокоится.
   Как возвышенно и альтруистично! Я мог бы поверить в эту чушь, если был бы подростком, отупевшим от одной только мысли, что он идет на свидание. Резковатым тоном отвечаю, что за меня она может не бояться, и я все же ее проведу…
   Я, словно ненароком, раз за разом прихватываю ее за ягодицы. Кто это был, с кем она знакомилась перед кинотеатром? Е. отвечает, что не важно, и добавляет, что я поступил правильно, решив не вмешиваться.
   Я чувствую зависть попадающихся нам по дороге мужчин. Раньше я и сам злился, встречая парочки с прехорошенькими девушками. Я чувствовал себя обделенным судьбой и спрашивал себя в отчаянии, где же находят таких красавиц. Подобные парочки почему-то всегда казались мне счастливыми. Судьба предоставила мне возможность подтвердить свои наблюдения эмпирически. Мечта сбылась. И что же? Ни я ей не нужен, ни она мне. Я знаю, что после полового акта я потеряю к ней всякий интерес. Да и воспринимаю я ее как вещь. Интересно, она сознает это или, заигравшись в кокетстве, воображает, что я порабощен ее красотой?..
   Е. живет в доме, один вид которого напоминает мне о мещанских идеалах и извечном крохоборстве.
   Я прощаюсь с ней, ничего не обещая. Е. ждет моего звонка. Нет никакой трагедии в расставании. Зачем углубляться в изучение пустоты? Пустота и есть пустота, и ничего нового здесь для себя не откроешь.
   Как я хочу поделиться с Лешей разочарованием по поводу Е.! Не посредством SMS или телефонного разговора, а вживую! Я освободился за сегодняшнее свидание от некоторых иллюзий. Помрачнев, я злорадствую над собою, припоминая давнишние переживания, связанные с Е., которая не так давно казалась мне королевой. Я опять попался на своем тщеславии, пожелав овладеть красивой никчемной побрякушкой.
   Но ради любопытства, пожалуй, надо встретиться с ней еще раз. Сыграть последнюю роль.

24

   Я жду ее на станции метрополитена, нервно поглядывая на стрелки часов. Взял билеты в кино на какую-то дурацкую американскую комедию. Наверняка там будут тупые скабрезные шутки. Ненавижу фальшиво смеяться.
   Е., выскочив из вагона подошедшего поезда, зовет меня. Сцена из драмы. Девушка уезжает, а ее избранник, снедаемый противоречивыми чувствами, остается на перроне, махая ей на прощание рукой. Но каких-то особых чувств я к ней не испытываю, поэтому я, не раздумывая, забегаю в вагон и тут же, еще не отдышавшись, заглядываю в ее декольте, словно хочу убедиться, все ли там в порядке…
   Кинозал полупустой. Фильм скучный, так что я едва ли не засыпаю, просыпаясь каждый раз, стоит моему взгляду скользнуть в ее декольте. Конечно, черный бюстгальтер с белой майкой не сочетается, но ее грудь действует на меня магнетически. Пощупать бы ее, как свежий хлеб в булочной. Е. увлечена этим тупым фильмом и иногда даже смеется. В одном пикантном моменте я чувствую, как кровь приливает к моему лицу. Главный герой фильма, недоумок-весельчак, спрашивает у девушки, которая забеременела от него по пьяному блуду: «Как же насчет минета на втором свидании?» Е. громко смеется. Быть может, она соотнесла эту фразу с реальностью. Меня же воротит от подобных скабрезностей, несмотря на то, что и я могу быть похабным. Такие фильмы опошляют романтику, упрощая ее до удовлетворения животного инстинкта. Но я тоже смеюсь, не желая, чтобы Е. сочла меня моралистом.
   У нас как раз второе свидание. Почему бы не уединиться в кабинке уборной? Она поработает языком, а потом расстанемся. Удобно. Вот что говорит мне моя похоть. Но я не решаюсь ей об этом сказать, хотя ужасно хочется в шутливой форме намекнуть, что у нас как раз второе свидание. Любопытно, какова будет ее реакция?
   После окончания фильма мы прогуливаемся по бульвару. Точнее я соблюдаю последнюю формальность. Я жду не дождусь, когда мы разойдемся. Я не хочу соприкасаться с ее миром. Говорить о настоящем нечего, поэтому я делюсь с ней мечтой.
   Когда я разбогатею, обязательно съезжу в Дубай, остановлюсь в роскошном отеле, сниму номер-люкс с видом на Персидский залив. Буду наблюдать за его ночной безмятежностью и, надеюсь, что там, на небосводе, есть россыпи звезд, в сравнении с которыми бриллианты ничто. Я люблю считать звезды. Они ночные и верные спутники моего одиночества, чья реальность длиною с жизнь оборвется со смертью. Они никому не принадлежат, но все же они только мои, ибо у меня есть свое понимание мира. Я самый богатый человек на Земле, обладающий своим богатством на расстоянии. Оно не обременяет меня и не может быть украдено.
   Дальше вида на Персидский залив я не захожу, опасаясь, что она примет меня за сумасшедшего. Но Е. не понимает и этого, снисходительно спрашивая, что же я там собираюсь делать. Как что?! Буду пить дорогое вино, пробовать изысканные блюда, курить кубинские сигары и, если это возможно, впервые в жизни попробую насладиться своим одиночеством, да и прокачусь на Ferrari. Про одиночество я опять же умалчиваю. Все равно не поймет. Е. молчит. Я чувствую к ней некоторую неприязнь из-за того, что она не разделяет моей мечты. Ладно, упростим разговор.
   Е. делится со мной своей бесхитростной философией. Образование необходимо ей только для факта его наличия, а замужество обеспечит ей безбедную жизнь, чтобы она могла не работать. Вот что я понимаю. Я не могу упрекнуть ее за это. У нее свое миропонимание.
   Я задумчиво говорю, что приличные деньги у меня появятся в лет тридцать пять. Этим я словно намекаю на бесперспективность нынешних отношений, в которых я бедный студент, не могущий предложить ничего, кроме себя, да и к тому же не умеющий любить. А она – прекрасная девушка, которой надо успеть во имя благополучного будущего умело распорядиться своей красотой. Е. тихим и проникновенным голосом, немного подумав, отвечает, что ей тогда будет тридцать шесть.
   Мы в любом случае разминемся. В тридцать пять я наверняка попытаюсь вернуть себе иллюзорную молодость…
   Я когда-нибудь сильно напивался? Умный вопрос! Конечно же, да. Несомненно, между нами все кончено…
   В вагоне на нас поглядывает парень, поправляя футболку на накачанных бицепсах. Он очарован Е. и, наверно, мне завидует. Быть может, он думает, что у нас любовь или, на худой конец, похоть. Обнимая Е., мысленно я уже от нее отдалился.
   Ей завтра на работу. Она хочет взять с собой что-нибудь почитать. Я спрашиваю, что именно. Е. молчит. Я хочу услышать ответ. Она что, опять играет?
   Все… я ухожу. Она поймет все сама. Просто не буду звонить.
   Поезд замедляет ход. Моя станция. Она, словно чувствуя происходящие во мне перемены, подставляет губы для поцелуя. Поцеловав ее, я выхожу из вагона и, забыв чуть пригнуться, ударяюсь головой о дверной проем. Губы горят. Я оттираю их тыльной стороной ладони, на случай, если они испачкались ее розовой помадой.
   Я отчаянно зол на себя. Зачем я с нею связывался? Неужели надеялся одолеть свое одиночество? Нет, оно непобедимо. Где тот курорт? Сигары и виски? Я хочу пить до безумия. Где же то блаженное забытье?..
   У Софи все хорошо. Она замечательно отпраздновала свой день рождения. Я так к ней и не съездил. Надеюсь, она на меня не обиделась…

25

   Отвратительное расположение духа. Решение принято, но я все еще сомневаюсь в его верности. Подытоживая свои размышления, я осознаю, что во мне бунтует инстинкт. Но даже если я поддамся соблазну, то все равно ничего хорошего из этих отношений не выйдет.
   Пустые отношения оставляют за собой разочарование, сомнения и неуверенность, а если быть вернее, страх. Я чувствую себя безнадежно уставшим, словно уверен, что они повторятся не единожды…
   Леша тоскует на Кубе, как и я в Мегаполисе. Противоречивые SMS, фиксирующие изменения настроений. Навязчивые мысли, истеричный смех…
   Вечером на меня накатывает поразительное оцепенение. Я смотрю в окно или лежу на кровати с отсутствующим видом, будто бы я списан жизнью в утиль.
   Через несколько дней вернется Леша. Как удивительно, прошло одиннадцать дней, а мне кажется, что мы не виделись целое лето. Я даже позабыл тембр его голоса. Наверняка он сейчас ругается, пожирая восхищенным взором упруготелых и волшебноглазых девушек, которые смотрят на него, как на придорожный столб.
   Выбравшись в город, я блуждаю потерянный среди толп. Влажный воздух. Душно. Лоб покрывается испариной. Майка липнет к вспотевшей спине. Мышцы ног наливаются тяжестью. Я лишний среди этих людей. Знаю, что надо терпеть. Но как долго? Ведь терпение не может быть бесконечным. Бежать от себя бесполезно. Да и какой в этом смысл? Страх самопознания? Но разве жизнь не есть испытание? В чем же его идея? Смогу ли я понять, ради чего бежал этот марафон, или паду в небытие бездыханным невеждой? Конец для всех одинаков…
   Одержимость сиюминутными желаниями. Раздумья в одиночестве. Перебираю ворох воспоминаний. Обреченный на жизнь в обществе, я чувствую одиночество среди людей еще сильнее, чем наедине с самим собой. Тяжело жить аутентично, осознавая неприветливую по отношению к тебе реальность и кропотливо очищая ее от иллюзий. Я пресыщаюсь развлечениями и устаю от самого себя. Мое томление зиждется на отсутствии дела. Скорее бы закончилась прогулка, и я забылся сном!..
   Я гляжу на нее, словно ястреб, завидевший добычу. Смугловатый мужчина с вафельным рожком мороженого не в счет. Ему есть чем полакомиться. Я же голодный. Шоколадный загар. Прямая челка каштановых волос. Карие глаза и полные, мягкие губы. Белое платье с глубоким вырезом и туфельки на шпильке. Смугловатый мужчина бросает на меня беспокойный взгляд. Я оставляю его за спиной. Полижи сладкого мороженого, может тебе станет от этого легче.
   Знакомство, как скучный сериал, от съемок в котором я отказываюсь, едва прочитав первые строчки сценария. Четвертый размер груди, конечно, заманчиво. Греет чувство гордости. За себя, что конкурента оставил с мороженым. Но, с другой стороны, я понимаю, что не налижется и обманет другую девушку лучше, чем я. Есть к чему стремиться. Девушка ни в чем не виновата. Душит серая обыденность, хочу какого-то разнообразия, вот и познакомился. Никаких отношений. Пошло и скучно. Я знаю их развитие наизусть. Сцепка вагонов. Бедняжка! Я ввел тебя в заблуждение.
   Спускаюсь по ступенькам к метро. Вонючие пьяницы-пилигримы. Что после них останется? Ничего. А что после меня? Тоже ничего. Выходит, я ничем их не лучше, разве что выгляжу опрятно и знаю хорошие манеры, получаю образование и не веду антисоциальный образ жизни. Но разве это будет интересовать будущие поколения? Детали неизбежно сотрутся, а что в наследство? Важное, нужное людям? Сколько их каждый день гибнет! Убивают за деньги и просто так. Судят и прощают. Мстят… Не убий себя. Многие нарушают. Живут мертвыми.
   Скоро грядет слезливая осень. Унылая пора! Впрочем, как и все остальные, ведь я не знаю, чем мне заняться…

26

   Леша вернулся. Странно, но я не чувствую той радости, которую хотел бы ощутить. Я побаиваюсь, что встречу другого Лешу, не того, каким он был до отъезда. Каковы же произошедшие с ним перемены?
   Я тоже изменился за это время. В борьбе с расхлябанностью, желая упорядочить свою жизнь, отбросив все сомнения я отказался от полночных блужданий по городу. Зачем зря стирать подошвы? Я устал быть праздным зевакой. Пусть глазеют другие, таких людей, между прочим, уйма, справятся и без меня, а я основательно займусь своей жизнью.
   Почему-то я думаю, что если поделюсь с другом этими соображениями, то он меня осудит, пускай и тайно. Он не терпит никакого порядка. Привык жаловаться на судьбу. Взгляды меняются. Яне хочу оставаться в застое. Жертвовать собою нельзя во имя чьих-то мнений…
   Леша привез много подарков. Кубинские сигары, ром, туалетная вода. И все бы хорошо, только он надсадно кашляет, шмыгает носом, не загорел и осунулся. Что называется, отдохнул.
   Напряженно молчим, не зная, что сказать друг другу. Словно не дружим, а впервые увиделись. Само собой, я благодарю его за подарки…
   Леша, покашливая, говорит о незнакомых и оттого мне не интересных парнях и девушках, где и как проводил время, но ни слова о себе. Словно он запретная тема. Пустые слова! Какое мне дело до этих людей! Неужели нечего сказать о себе? Как будто, испугавшись взаимных несколько настороженных взглядов, стараемся спрятать тревогу за бесполезными словами.
   Я чувствую, что Леша чем-то недоволен, но не знаю, чем именно. Мы словно на разных частотах радиовещания. Думая о своем, я его рассеянно слушаю, а он молча злится, но не из-за моей невнимательности, а из-за чего-то другого, о чем пока не решается мне сказать. Что-то вяло спросив, я говорю, что мне уже пора спать. Для него это неприятное откровение! Он морщится, словно услышал какую-то глупость. Ворча, начинает упрекать меня, поддевать колкостями, но я непробиваемо спокоен. Леша, неохотно согласившись, просит меня, в завершение нашей встречи, зайти с ним в гипермаркет.
   На его лице недовольная гримаса. Пока мы ходим между стеллажами, он, как будто нарочно пытается вывести меня из себя, критикуя мои взгляды, и, усмехаясь, говорит, что я, прямо как пенсионер, и что такой жизнью он жить не собирается. Как будто я его заставляю!
   Взбешенный его язвительностью, я не выдерживаю и схватываюсь с ним в горячем, бессмысленном споре. Чему отдать в своей жизни предпочтение? Развлечениям, веселым кутежам, праздному безделью или тяжкой, каждодневной работе, изнуряющей ковке самого себя?
   Леша рассказывает мне о преимуществах зимнего отдыха в Таиланде и добавляет, что постарается туда съездить на каникулах. К его подобным речам я отношусь скептически, зная, что он говорит их, просто чтобы сказать. Какой смысл отдыхать, когда ничего еще толком не сделано! Просаживать незаработанные деньги? Чем ты так недоволен? Неужели Куба для тебя плохой оказалась?
   Леша, видите ли, недоволен тем, что я не поехал с ним и из-за этого он не отдохнул как следует. Вечно я вношу смуту в его, точнее материнские, планы. Может быть, он еще обвинит меня в пьянстве Б. и своих неудачах? Даже если предположить, что я бы с ним поехал, то вряд ли бы я остался доволен. Что это за отдых! Валяться полдня в номере, питаться всякой дрянью, не брезгуя McDonald’s, пить, маяться скукой, пресыщаться бестолковыми разговорами, шататься по ночам в унынии и вернуться домой заболевшим. Скорее, меня бы постигло разочарование.
   Леша ворчит, что пока молодой, надо развлекаться. Дерзай, дружище! Разве тебе кто-то или что-то мешает? Мало денег? Конечно же, он найдет тысячу причин своего несчастья. И все извне, позабыв о том, что несчастье в нем самом. Он хочет, чтобы жизнь его ублажала. Люди развлекали его, терпеливо сносили бы его прихоти. А самые красивые девушки выстроились бы в очередь, чтобы удовлетворить его похоть. Ах да, обязательное условие, как же я забыл! При всем этом он не должен предпринимать каких-либо усилий. Все должно появиться само. Взяться из ниоткуда. Объяснять бесполезно. Жизнь должна придавить его, чтобы он хоть немного зашевелился. Он забывает о том, что как и я, вышел из того возраста, когда детей содержат родители и необходимо самому побеспокоиться о своем устройстве в жизни.
   Но что я могу объяснить, если он хочет сопротивляться? Леша словно пытается убедить меня в пользе праздности. Упрямец!
   Да… Я, как и он, рассчитывал на понимание. Но его нет. Изменившись, я взглянул на безделье иначе. Непростительно по отношению к себе растрачивать свои лучшие годы на развлечения. Но если Леша хочет их прожигать, то почему он требует и моего участия в этом сомнительном предприятии? Он желает, чтобы я тоже стал неудачником? Или, может быть, потому, что одному как-то страшно?

27

   Когда меня тошнит от осознания бессмысленности своей жизни, я берусь за ее анализ. Я убежден, что с ней происходит что-то неладное, не то, чего бы я хотел.
   Хроническое неудовлетворение бытием. Вот мой диагноз. Отчаявшиеся люди, не обнаружив смысла своей жизни, вешаются, стреляются, режут вены, глотают снотворное и выпрыгивают из окон. Что же делать, если ощущение бессмысленности – это часть меня, человека разумного, от которого никак не избавиться, но с которым можно жить?
   Это ощущение пробуждается во мне в выходные и праздники, когда я не занят повседневной суетой и предоставлен самому себе. Я живу вместе с ним, как с соседом по коммунальной квартире…
   Центральные улицы города запружены гудящей толпой. Мегаполис, как растревоженный улей. Пьяная и агрессивная толпа хочет зрелища.
   В нашем распоряжении не больше десяти минут, чтобы пробиться в кинотеатр и купить билеты на сеанс, который вот-вот начнется.
   Пусть толпятся на улицах, а мы лучше посмотрим фильм. На экране другой мир. Леша отпускает скабрезные комментарии. Мы смеемся в течение всего фильма. Глянцевая жизнь крепнет в иллюзии. Олигархи, яхты, алчные и обольстительные модели, торгующие своей сладострастностью, – все это вызывает у меня недовольство собственной жизнью. По сравнению с глянцевой она кажется каким-то посмешищем. Но… глянцевой жизни не бывает! Это, скорее, навязанный обществом образец потребления. Суть в том, чтобы потреблять и уподобиться тем, кто потребляет больше, чем ты. Чтобы преуспеть, следует заниматься своей жизнью, а не транжирить время на какие-то мифы. Реклама обещала, что фильм покажет красивую жизнь во всей ее неприглядности, но вместо этого он лишний раз ее превознес. Отупевшими выходим из кинотеатра.
   Звон разбивающихся бутылок. Завязываются драки. Милиционеры в черной униформе, ловко управляясь с дубинками, разгоняют дерущихся смутьянов. Пьяная свора не понимает и вряд ли поймет, как важна жизнь и время – ее пульс.
   Я снова пытаюсь объяснить Леше, что надо брать ответственность за свою жизнь прямо сейчас, не ждать, когда все якобы образуется без твоего участия, и не страшиться неизвестности. Твоя жизнь зависит только от тебя. Свои рассуждения, чтобы звучали более убедительно, я подкрепляю цитатой Хемингуэя, суть которой сводится к тому, что всякому человеку в этой жизни дается шанс выбрать себя.
   Леша морщится и раздраженно замечает, что шанс дается не каждому. Он хочет свести всю жизнь к формуле невозможного равенства. Но это утопия! Что ж, если ты так ратуешь за равенство, то раздай все свои деньги и имущество беднякам, уравняйся с ними, ходи и побирайся. Продай машину. Или вы, молодой человек, слишком нежны для общественного транспорта? Он сам, похоже, не понимает, какую ерунду говорит! У него есть шанс, которого он не видит!
   Я терпеливо объясняю Леше, что вначале надо найти свое дело и заняться им, а уже потом думать о развлечениях. Тем более, на них еще нужно заработать. В конце концов, ты должен быть мужчиной, а не иждивенцем. Если ты мечтаешь о достойном будущем, принимайся за дело. Но Леша говорит, что если бы он сказал мне какие-то слова, то я бы заплакал. И что же это за слова? Ну же, не стесняйся, говори! Я раздражаюсь. Ну, чего же ты молчишь? Скажи мне эти слова…
   Он молчит, потому что сам их не знает и завершает наш диалог тем, что не хочет больше разговаривать на эту тему. Пиррова победа! Леша всякий раз отделывается общими фразами, когда ему нечем отразить дерзкие выпады правды. Он ее боится. Этот неприятный разговор для него чрезвычайно полезен. У него нет серьезных аргументов, подтверждающих верность избранного им пути – безделья и отрешенного ожидания чуда. Он не желает выбираться из трясины своих заблуждений. Я пытаюсь освободить его от инфантилизма. Но он полагает, что я преувеличиваю опасность его положения, и продолжает уповать на какую-то абстрактную идею, которая появится у него в будущем.
   Воля твоя! Буду заниматься своими делами, чтобы не утонуть с тобой в одном болоте! Как же я злюсь иногда на его нытье! Он ждет, что я утру ему сопли, а я вместо того даю оплеуху…
   На стоянке гипермаркета он принимается разглядывать машины. Это занятие доставляет ему удовольствие. Леша рассуждает о достоинствах и недостатках той или иной модели, какая лучше, какая хуже, заглядывает в салоны, и раздражается, замечая, что я не проявляю к его занятию никакого интереса. Его знания поверхностны. Объем двигателя, марка машины и прочие мелочи, о которых можно прочитать в любом автожурнале. Каждый день он выбирает себе новую машину. Сегодня Леша решает купить Touareg, завтра – Nissan Murano, послезавтра – BMW Х5, еще через день – BMW пятой серии. Он постоянно говорит одно и то же, лишь меняя марки местами. Я знаю, что ничего он не купит. Таким образом он заполняет внутреннюю пустоту. Ведь, чтобы купить новую машину, необходимо продать нынешнюю. А для него, как я предполагаю, это слишком хлопотно, куда проще говорить пустые, ни к чему не обязывающие слова. Рассмотрев машины, он идет наблюдать за привлекательной девушкой с большой грудью, которая курит у входа в гипермаркет. Не пойму, что интересного он находит в этих наблюдениях? Если бы эта девушка была без приятелей, он бы с ней познакомился?
   Когда же он перестанет издеваться над собой и начнет делать хоть что-нибудь? Я ведь не насос, которым накачивают футбольный мяч. Я всего-навсего имею собственное мнение…

28

   Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, январь…
   Так и проходит наша жизнь. Секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года, – вся эта паутина соткана временем из мгновений, не дорожа которыми, невозможно любить и саму жизнь. Я изумляюсь, вспоминая прошлое. Мне кажется, что это было так давно и чудесно…
   Я думаю и мечтаю. Безостановочная работа вычислительной машины, заключенной в моей черепной коробке. Бесконечное движение мысли, указывающей мне путь, словно стрелка компаса. Я живу так, как умею.
   Я забываю дни, недели, месяцы. Мелочная повседневность. Я живу настоящим. Новые смыслы избавляют от иллюзий. Может, это и есть подлинная жизнь?
   Ближайшие дни обещают быть интересными. В чем же весь интерес? В юных и прекрасных девушках. Где бы я ни появился, я всегда о них думаю. Как бы я не сердился на них за их хитрости и слабости, я многим им обязан. Ведь они учат мужчин любить. Встречи, прогулки, клубы… Я хочу научиться у них любви. Может, согласится какая-нибудь прелестная девушка взять меня в свои ученики? Она останется мною довольна…
   Я не знаю, как его всколыхнуть! Как сделать его живым! Когда же он станет настоящим мужчиной? Сейчас он – преуспевающий неудачник. Леша еще не обрел себя. Печально, что он даже не пытается прокладывать свою дорогу, ожидая от судьбы каких-то гарантий. Леша вечно отделывается чужими словами, принимая чьи-то заблуждения на чистую веру, но я не слышу голоса его собственной мысли. Пускай бы он звучал слабо, но был бы искренним голосом его сердца. Возьмись Леша за дело, со временем возмужает. Мучаясь бездельем, он, покинутый всеми, слоняется по городу. Как я ни старался, но так и не смог убедить его в значимости саморазвития. Как я могу быть счастливым, если он несчастен! Я ничем не могу ему помочь, раз он отказывается помочь себе сам. Время уходит, а Леша все еще чего-то ждет…

   Мы снова собрались в клуб. На сей раз будем трезвыми. Купили заранее билеты и заказали столик в VIP-зоне. Некстати разболелась голова и в одном глазу лопнули сосуды. Леша заедет за мной с минуты на минуту. Я чувствую себя уставшим и хочу отказаться от развлечения. Нет сил веселиться, к тому же на этот раз я обойдусь без алкоголя. Для меня странно не пить в клубе. Привык разбавлять свою скуку виски с кока-колой. Записываю диск в машину. Музыка хоть как-то смягчит тоску.
   Прежде чем ехать в клуб, мы отправляемся за покупками в гипермаркет. В костюмах, черных расстегнутых на все пуговицы пальто шагаем уверенной поступью гангстеров. К утру захочется есть. Перекусим в машине. Но очереди такие длинные, словно люди запасаются продуктами на случай всемирного голода, и мы, оставив корзинки, уходим…
   Свернув на темную улицу, которая заканчивается стоянкой у клуба, Леша сбавляет скорость ради того, чтобы, сменив песню, подъехать к клубу с пафосом. Он опускает окна чуть ли не до самого конца. Ремикс Justin Timberlake feat. T. I. My Love играет отчаянно громко.
   Столько людей, словно клуб хотят взять штурмом. Кордон невозмутимой охраны. Пальто оставляю в машине. Раньше этот клуб считался элитарным. Теперь же…
   Сегодняшняя публика – по большей части первокурсники вузов, воображающие, что уже вкусили взрослой жизни. Нет ни одной девушки, от красоты которой я бы затрепетал. Фейсконтроль окосел, раз сюда пробрались «колхозники». Людей, как в бомбоубежище. Значит, с выручкой совсем плохо. От крепкой кубинской сигары кружится голова. Я разочарован.
   Вернувшись в VIP-зону, обнаруживаю за нашим столиком какого-то парня. На втором стуле грудой свалены дамские сумочки. Компании весело. Танцуют неподалеку. Меня же берет злость от такой наглости. Дело принципа. Стулья освобождают. Честно говоря, я настроен решительно. Замечательно, что обошлось без драки.
   Те девушки, что здесь, при их-то обыкновенной внешности, чрезвычайно надменны. Высокомерие – это не то, что в них ищут. Если они не изменят своего поведения, то в будущем, вполне вероятно, сколотят боеспособный отряд феминисток.
   Скучно до отчаяния. Отказавшись от алкоголя, мы увидели истинное положение дел. Уезжаем.
   Холодно. Леша встретил знакомого. Высокий, худой, со светлыми волосами и приветливым лицом. Он предлагает нам попробовать вишневую сигариллу. Вначале Леше, затем мне. Отказываемся. Он закуривает, прикрыв рукой трепещущий огонек зажигалки.
   Леша берет ключи от его А8. Прокатиться до перекрестка. Срывается с места…
   – Что-то его долго нет. Не разбил бы машину… – слегка беспокоится П.
   – Не волнуйся, скоро вернется…
   Молчим. Он курит в расстегнутой дубленке. Зябко в костюме.
   Вскоре приезжает и Леша.
   – Огонь-машина! – он восхищен. – Я как втопил…
   П. смеется.
   – Хочешь перекусить? – предлагает ему Леша.
   – Нет. Спасибо.
   – Куда сейчас собираешься?
   – На дачу. К девушке и друзьям.
   – Давай погоняем…
   П. согласен. Ночная забава. Он скоро подъедет на старт. Ожидаем в машине на дороге. Начинается очередная песня. Леша выскакивает из машины, в фиолетовом костюме, освещенный фарами, неумело, но чрезвычайно весело танцует, изображая экзальтированную радость на лице. Я хохочу. Какой же он позер!
   Впереди, из мрака, задним ходом стремительно приближается машина ДПС. Неужели они подумали, что Леша пьяный или наркоман? Может, им просто не понравился его танец?
   Друг сразу же стал серьезным. Предъявил документы. Все в полном порядке. Только какая-то мелочь со страховкой. Главное, что не взяли ни штрафа, ни мзды за прощение…
   П. нас обгоняет.
   – Добавь!
   Вырываемся вперед. Никто не мешает. Разворот через две сплошные линии. Высокий бордюр, так что легко разбить бампер.
   Гонки, а на финише – другой клуб. Темно и тихо. П. уезжает.
   – Давай поедим…
   – Давай…
   Ищем пакеты с едой в машине. Их нигде нет. С внезапным озарением смотрим друг на друга.
   – Вот дебилы! Мы же ничего не купили!
   – Точно! А я еще П. предлагал! Вот лоханулись бы!..
   Разъяренный ветер мечется по улицам, солнце умерло, небо затянуто серой пеленой. Я живу среди мертвецов. Безжизненная пустота. Но чувствую, как во мне бежит горячая кровь, разливаясь теплом по всему телу. Во мне еще есть жизнь и честолюбивые устремления. Неизвестность трепетно интересна…

Андрей Вязов Звездочет Экзистенциальный роман

Летний вояж

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

Снег в апреле

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

Гамбургский отсчет

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

Андрей Вязов
Звездочет
Экзистенциальный роман