-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Преподобный Максим Исповедник
|
| Постижение любви
-------
Святой Максим Исповедник
Постижение любви
Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС 13-309-1689
© Издательство «Никея», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Предисловие
Преподобный Максим Исповедник, величайший богослов и подвижник христианской Церкви, жил в VII веке. Будучи блестяще образованным, он некоторое время состоял личным секретарем императора Ираклия, но вскоре, оставив все, удалился в монастырь. До самой кончины святой Максим так и оставался простым монахом, не дерзая принять священный сан или начальствовать над другими.
В то время в христианском мире велись догматические споры о взаимодействии Божественной и человеческой воль во Христе. Одни утверждали, что человеческая воля во Христе не действует, будучи как бы подавленной Божественной. Этим фактически отрицалось, что Христос был совершенным человеком – разве может быть человек без воли? Православные, утверждая полноту человеческой природы во Христе, а следовательно, и действенность воли, не могли с этим согласиться. Главным богословским защитником Православия стал преподобный Максим. Однако истине противостояли императоры Византии, которые хотели с помощью еретической доктрины объединить спорящих и тем сохранить политическое единство империи. Преподобному Максиму отсекли язык и правую руку, чтобы лишить возможности писать книги, и сослали в Колхиду, где он отошел ко Господу 13 августа 662 года в возрасте 82 лет.
Только через двадцать лет, на Шестом Вселенском соборе, позиция святого Максима стала догматической, заложив основу современной культуры, того, чем сегодня так дорожит человечество: веры в целостную и свободную человеческую личность и ее абсолютную ценность.
В своем богословском творчестве святой Максим утверждал, что путь на высоты Богопознания и Богословия лежит через любовь. Только любовь является средством возобновления потерянного человеком единства с Богом. Святой Максим развивает идею человека как микрокосма (малого мира в большом), в котором заключены различные уровни творения: «разумный, душевный и материальный – и призванного воссоединить все в себе. Ибо вещественный мир приспособлен к пяти чувствам человека; пять чувств, в свою очередь, управляются пятью силами души, образами которых они являются, ибо Максим считает, что зрению соответствует ум, слуху – рассудок, обонянию – раздражительная сила, вкусу – вожделение и осязанию – жизненная сила. Правильно используя эти силы, душа не только исполняет свое собственное назначение, но и открывает Бога, сокрытого в тайне мироздания; таким образом она совершенствует в себе добродетели, соответствующие каждой из этих сил и увенчанные любовью, которая есть добродетель объединяющая и соединяющая с Богом. Тем самым естественное движение человека к Богу имеет космический смысл. Человек находит Бога в мире, а мир нуждается в человеке, чтобы вернуться к своему Создателю. Через образ мир возвращается к Первообразу» (прот. Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие).
В предлагаемой книге вы найдете подробное описание свойств настоящей любви, духовные наставления и практические советы о том, как ее достичь. Слова святого Максима – совершенное зеркало, глядя в которое можно видеть состояние своей души. Эти слова просты и даже знакомы. Однако в богословской системе преподобного они наполняются особым смыслом, напоминают о том, что человек сотворен Любовью, Ею направляем в этом веке и к Любви должен прийти в будущем.
Что есть любовь
Любовь есть благое расположение души, по которому она ничего из существующего не предпочитает познанию Бога. Но в такое любительное настроение невозможно прийти тому, кто имеет пристрастие к чему-либо земному.
Любящий Бога всему сотворенному предпочитает познание Творца, непрестанно направляя к тому деятельные силы души.
Стяжавший совершенную любовь и всю жизнь свою с ее помощью устроивший Духом Святым именует Господом Иисуса (см.: 1 Кор. 12: 3).
Если жизнь ума – это просвещение познания, а свет этот рождается от любви к Богу, то хорошо сказано, что нет ничего выше Божественной любви.
Что человек любит, к тому и стремится всячески, преодолевая все препятствия, дабы не лишиться предмета любви. Так и Бога любящий заботится о чистой молитве и всякую страсть, препятствующую этому, отвергает.
Если истинно возлюбим Бога, то этой самой любовью избавимся от страстей. Любить же Его – значит предпочитать Его миру, а душу – плоти, с презрением всех мирских вещей, с постоянным посвящением себя Ему – воздержанием, любовью, молитвою, и псалмопением, и прочим.
Любящий Бога ангельскою жизнью на земле живет: в посте и бдении, в пении и молитве, о всяком человеке всегда доброе помышляя.
Любовь к Богу окрыляет ум, всегда привлекая к собеседованию о Боге и о Божественном; любовь же к ближнему располагает всегда помышлять доброе о нем.
Любящий Бога не может не любить и всякого человека как самого себя, он не принимает и не любит лишь страсти, от которых ближний еще не очистился. Поэтому когда видит его обращение и исправление, радуется радостью безмерною и неизреченною.
Дело любви – усердное благодеяние ближнему, великодушие, терпение и благоразумное пользование вещами.
Дело любви – миловать ближнего и благодетельствовать ему, долготерпеть и сносить все, причиняемое им, о чем неоднократно было сказано. Имея такие свойства, любовь естественным образом укрощает гнев в том, кто стяжал ее.
Мы должны так друг друга чтить и любить, как Сам Христос первый показал нам Своим примером, благоволив пострадать за нас.
Дело и доказательство совершенной любви к Богу есть искреннее и благожелательное расположение к ближнему. Ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? – говорит Божественный Иоанн (1 Ин. 4: 20).
Ничто так не обличает настрой души, как восстания плоти изможденной. Если душа поддается им, то показывает, что любит плоть более Бога, а если пребывает непоколебимой такими приражениями, то обнаружит, что чтит добродетель более плоти. Как следствие, Бога в себя принимает, благоволившего ради нее страдать человеческим естеством, и, как когда-то ученикам, взывающего: …мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16: 33).
Любящий Христа, без сомнения, подражает Ему по возможности. Христос же не переставал благотворить людям, долготерпел, встречая неблагодарность и поношение, будучи избиваем и убиваем, претерпел, никого не осуждая во зле. Эти три действия суть дела любви к ближнему, без которых говорящий, что любит Христа или что получит Царствие Его, обманывает себя. Ибо Господь сказал: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7: 21). И опять: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14: 15), и т. д.
Бог, по естеству благой и бесстрастный, одинаково любит все Свои создания, но добродетельного прославляет, а порочного милует по благости Своей, в веке сем стараясь обратить его. Так и человек благомыслящий и бесстрастный любит равно всех людей: добродетельного по естеству и за благое расположение воли, а порочного более из сострадания, милуя его, как неразумного и во тьме ходящего.
Совершенная любовь не разделяет людей по их различным характерам, но всегда видит в них одно человеческое естество и всех равно любит. Добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствует им, долготерпит, переносит ими причиняемое, отнюдь не отвечает им злом на зло, а, напротив, страдает за них, когда случается необходимость, чтобы, если возможно, сделать и их себе друзьями. Если же это невозможно, она все равно не отступает от своего расположения к ним, всегда одинаково являя плоды любви всем человекам. Так и Господь наш и Бог Иисус Христос, являя Свою к нам любовь, пострадал за все человечество и всем равно даровал надежду воскресения, и только от нас самих зависит, сделаем ли мы себя достойными славы или мучения адского.
Блажен человек, который всякого одинаково любить может.
Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого.
Тому, кто любит суетную славу или привязан к чему-либо вещественному, свойственно досадовать на людей за временное, или злопамятствовать на них, или ненависть иметь к ним, или быть рабом постыдных помыслов. Боголюбивой же душе все это чуждо.
Люди любят друг друга по следующим пяти причинам. Во-первых, для Бога – как добродетельный человек любит всякого ближнего, пробуждая ответную любовь даже в недобродетельном. Во-вторых, естественно – как родители любят детей, и наоборот. В-третьих, из тщеславия – как хвалимый любит хвалящего. В-четвертых, из корысти – как богатого любит тот, кто получает от него деньги. И в-пятых, по причине сластолюбия – как работающий чреву и тому, что под чревом, любит того, кто устраивает пиры. Первая из них похвальна, вторая обоюдна, прочие страстны.
Не любящий ближнего не есть уже ненавидящий его, равно как и не ненавидящий не есть уже любящий. Отношение может быть и нейтральным, то есть он может ни любить, ни ненавидеть. Ибо любовь бывает по пяти причинам, о которых мы говорили выше, из них одна похвальная, другая обоюдная и три предосудительных.
Совершенный в любви и достигший верха бесстрастия не знает разницы между своим и чужим, между верным и неверным, между рабом и свободным, даже между мужским полом и женским. Но, став выше тирании страстей и взирая лишь на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем равно расположен бывает. Нет в нем ни иудея, ни язычника, нет мужеского пола, ни женского, нет раба, ни свободного, но все и во всех Христос (см.: Гал. 3: 28).
Искренний друг тот, кто без смятения и тревоги переносит случившиеся с ближним скорби, нужды, несчастья и беды как собственные.
Верному другу нет цены, и нет меры доброте его (Сир. 6: 15): он несчастья друга почитает своими и несет их вместе с ним, страдая даже до смерти.
Верный друг – крепкая защита: кто нашел его, нашел сокровище (Сир. 6:14). Ибо он и при благоденствии друга бывает добрым советником и единодушным сотрудником, и в страдании – заступником искреннейшим и поборником сострадательнейшим.
Не всякий не завидующий, не гневающийся, не помнящий зла от оскорбившего имеет уже и любовь к нему. Возможно, он, и не имея любви, лишь не воздает злом за зло, по заповеди. Совсем не так легко добром воздавать за зло, не принуждая себя к этому, потому что творить добро ненавидящим свойственно одной духовной совершенной любви.
Стяжавший в себе любовь Божественную, подобно божественному Иеремии, не будет бежать от Господа, но повсюду будет следовать за Ним (см.: Иер. 17: 16), мужественно перенося всякий труд, оскорбление и поношение, совершенно не мысля зла против кого бы то ни было.
Любовь к Богу противоборствует похоти, ибо склоняет ум воздерживаться от услаждений чувственных; любовь же к ближнему противоборствует гневу, ибо заставляет презирать славу и богатство. Они-то и есть два динария, которые Спаситель дал содержателю гостиницы (см.: Лк. 10: 35), чтобы он позаботился о тебе. Так не явись же неблагодарным, прибившись к разбойникам, чтобы опять не быть израненным, и уже не еле живым, но мертвым не остаться.
Всякого человека от души любить должно, упование же возлагать на одного Бога и Ему единому служить. Ибо пока Он хранит нас, то и друзья все расположены к нам, и враги бессильны перед нами. А когда Он нас оставит, то и друзья все от нас отворачиваются, и враги берут верх над нами.
Послушай, что говорят те, кто достиг совершенной любви: Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем. (Рим. 8: 35–39).
Любовь и воздержание сохраняют ум бесстрастным к вещам и помышлениям о них.
Ум боголюбивого вооружается не против вещей и помышлений о них, но против страстей, сопряженных с этими помышлениями. То есть он восстает ни против женщины, ни против обидевшего, ни против мыслей о них, но против страстей, сопряженных с этими мыслями.
Страсти, овладевая умом, привязывают его к вещественным предметам и, отлучив от Бога, заставляют заниматься собой. Напротив, любовь Божия, овладев умом человека, разрешает его узы, научая его не дорожить не только чувственными предметами, но и самою жизнью временною.
Любовь к Богу располагает причастника своего презирать всякое преходящее удовольствие, как и всякое телесное страдание и печаль. Да удостоверят тебя в этом все святые, так много пострадавшие за Христа.
Три есть силы в душе – разумная, раздражительная и вожделевательная. Разумной силой мы стремимся узнать, что благо, вожделевательной желаем познанного блага, а раздражительной подвизаемся и боремся за него. Любящие Бога, стремясь этими силами к Божественной добродетели и ведению, первой ища, другой вожделея, третьей подвизаясь, приемлют нетленную пищу и обогащающее ум ведение Божественного.
Как свет солнца влечет к себе здоровое око, так познание Бога естественно влечет к себе через любовь чистый ум.
Начало и конец спасения каждого есть премудрость, которая вначале порождает страх, а затем, достигая совершенства, в конце порождает любовь. Или лучше: поначалу она сама бывает страхом, удерживая от греха, а потом к концу сама собою естественно оказывается любовью, исполняя духовной радостью тех, которые жизнь с нею предпочли обладанию всеми видимыми благами.
Конец всех благ есть любовь, так как она всех ходящих в ней ведет, приводит и приближает к верховнейшему из благ – Богу, виновнику всякого блага, как всегда верная, никогда не отпадающая и всегда неизменной пребывающая. Вера есть основание за нею следующих – надежды и любви, как твердо установляющая истину. Надежда есть крепость стоящих по краям ее, справа и слева, любви и веры, как собою самой обеим им показующая верность (веруемого) и достолюбезность (любимого) и путь к тому творить собою научающая. Любовь есть исполнение их, как вся все последнее желательное объемлющая и упокоение в нем подающая, вместо веры в то, что есть, и надежды того, что будет, вводя собою (и в себе) обладание сим, как настоящим, и вкушение того, как присущего.
Без веры, надежды и любви как злое ничто в нас до конца не истребляется, так и доброе ничто до конца не устанавливается. Вера убеждает ум во время борьбы прибегать к Богу и ободряет его, предлагая ему целый арсенал духовных орудий в полной готовности. Надежда выступает поручительницей за Божественную помощь, обещая истребление противных сил, а любовь делает его неудоборасторжимым, лучше же совсем нерасторжимым с Божественным, даже во время самой брани направляя всю силу его к вожделению Божественного.
Вера утешает боримый ум, воодушевляя его и отвергая сомнения в помощи, надежда, пред очи являя эту помощь, отражает нападение супостатов, а любовь делает мертвым (или бездейственным) для боголюбивого ума приражение врагов, совершенно обессиливая его вожделенным устремлением к Богу.
Знание, не обуздываемое страхом Божиим, рождает надмение, внушая человеку считать собственной заслугой то, что даровано. Деятельность же, идущая об руку с Божественной любовью, не получая знания более необходимого, делает человека смиренномудрым.
Не достигший еще ведения Божественного, вдохновляемого любовью, много думает о том, чем угодил он Богу, а сподобившийся получить его от сердца повторяет слова патриарха Авраама, которые сказал он, когда удостоен был Божия явления: прах и пепел (Быт. 18: 27).
Как воспоминание об огне не согревает тела, так вера без любви не рождает в душе света ведения.
Время делится на три части (настоящее, прошедшее и будущее), вера простирается на все три, надежда на одну (на будущее), а любовь на две (настоящее и будущее). Но вера и надежда имеют предел, любовь же, соединяясь с бесконечным и всегда возрастая, пребывает в бесконечные веки. И потому-то любовь из них больше (1 Кор. 13: 13).
Святые были добры и человеколюбивы, благоутробны и милосердны, ко всем имели они одинаковую любовь, силою которой через всю жизнь верно сохранили наилучшее из всех благ – смирение, эту хранительницу благ и разрушительницу противоположного им зла. Они остались неуловимыми для всех тяготящих нас искушений, как тех, причина которых в нас самих, так и тех, которые от нас не зависят, восстания первых подавляя воздержанием, а приражения вторых отражая терпением.
Невыразимый мир святых Ангелов держится на следующих двух расположениях: на любви к Богу и любви друг к другу; подобным образом и мир всех от века святых. И так прекрасно сказано Спасителем нашим: На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22: 40).
Цель заповедей Спасителя заключается в том, чтобы освободить ум человека от невоздержания и ненависти и возвести его в любовь к Нему и ближнему, от которой рождается свет святого деятельного ведения.
Поскольку знание надмевает, а любовь назидает (1 Кор. 8: 1), то с разумом сопряги любовь, и будешь чужд надмения, будешь духовным домостроителем (экономом), и себя назидающим, и всех, кто рядом с тобой.
Любовь тогда бывает созидательна, когда она не завидует, и не огорчается на завидующих, и не разглашает о себе всенародно того, что достойно зависти, когда она не почитает себя уже достигшею совершенства (см.: Флп. 3: 12), и чего не знает, о том не стыдится признавать свое неведение. Таким образом она предохраняет ум от кичливости и всегда располагает его преуспевать в познании.
Обыкновенно за познанием следует самомнение и зависть, особенно в начале. Самомнение проявляется внутри человека, а зависть и внутри, и вовне, так как внутри человек завидует имеющим ведение, а вовне завидуют самому человеку те, кто не имеют ведение. Любовь все эти три греха предотвращает: самомнение, поскольку не гордится, зависть внутреннюю, поскольку не завидует, внешнюю, поскольку долготерпит и милосердствует (см.: 1 Кор. 13: 4). Итак, имеющему ведение нужно приобрести и любовь, дабы она сохраняла ум во всем невредимым.
Страсть любви предосудительная занимает ум предметами вещественными, а страсть любви похвальная соединяет его с Божественным, так как обычно ум каким предметам более уделяет внимания, к тем и располагается, а к каким располагается, к тем обращает и вожделение и любовь: или к предметам Божественным, ему свойственным, мысленным, или к вещам плотским и страстям.
Сподобившийся дара ведения, но питающий огорчение, злопамятность или ненависть к человеку подобен колющему глаза свои тернием и волчцами. Итак, знание необходимо имеет нужду в любви.
Писание именует добродетели путями, больше же всех добродетелей любовь. Поэтому Апостол сказал: я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12: 31), как располагающий презирать все вещественное и ничего временного не предпочитать вечному.
Сподобившийся познания Бога и подлинно вкусивший этой сладости презирает все удовольствия, рождающиеся от телесной силы. Ведомый земными предпочтениями желает или яств, или удовлетворения подчревных движений, или славы человеческой, или богатства, или чего-либо другого, за этим следующего. Если ум не найдет ничего лучшего, на что бы перенаправить свое вожделение, то не решится до конца жизни презреть их. Лучше же их несравненно ведение Бога и вещей Божественных. Презирающие удовольствия презирают их из страха, или в надежде, или в силу постижения их ничтожности, или же по любви к Богу.
Пока мы не поднялись умом над своей природой в область чистоты и всего, что подле Бога, до тех пор не можем считать себя стяжавшими постоянный навык к добродетели. Ибо только когда через любовь произойдет в нас такая перемена, познаем мы силу Божественного обетования, потому что совершенная непоколебимость достойных водружена, как должно верить, там, где предварительно ум любовью своею укоренил силу. И не преодолевший себя и всех своих помышлений, не утвердившийся в превышающем всякое помышление тишине (молчании всех движений ума) никак не может быть свободен от падений.
Когда ум возвысится любовью, познавая Божественное, и, став вне сущего, почувствует беспредельность Бога, тогда по примеру Божественного Исаии, от изумления придя в чувство своего ничтожества, искренно восклицает слова этого Пророка: Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа (Ис. 6: 5).
Есть два высочайших состояния чистой молитвы. Одно случается с людьми жизни деятельной, другое – с людьми жизни созерцательной. Одно бывает в душе от страха Божия и благой надежды, другое – от Божественной любви и предельной чистоты. Признак первого состояния, когда человек во время молитвы умеет собирать ум от всех мирских помыслов, молясь без развлечения и смятения, так, будто бы сам Бог предстоит ему, что и происходит в действительности. Признак второго – когда в самом устремлении молитвы ум бывает восхищаем Божественным и безмерным светом и совсем не чувствует ни себя, и ничего иного из сущих, кроме Единого, любовью делающего в нем такое озарение. В этом состоянии, размышляя над словами о Боге, получает он чистые и светлые о Нем познания.
Бог есть, как написано, Солнце правды (см.: Мал. 4: 2), и Он озаряет всех лучами Своей Благости. Душе присуще по свободной воле становиться либо воском, как боголюбивой, либо грязью, как испытывающей склонность к материи. Ведь подобно тому, как грязь естественным образом высушивается солнцем, а воск становится мягким под лучами его, так и всякая душа, тяготеющая к материи и добровольно подражающая грязи, наказывается Богом, ожесточается и, подобно фараону (см.: Исх. 7: 13), толкает себя к погибели. А всякая боголюбивая душа размягчается, как воск, на ней запечатлеваются божественные образы и изображения, и она становится в Духе обиталищем Бога.
Есть четыре главных вида оставления Божия: бывает оставление промыслительное, как это было с Самим Господом, чтобы кажущимся оставлением спасти оставляемых; бывает оставление испытательное, как было с Иовом и Иосифом, чтобы явить одного столпом мужества, другого столпом целомудрия. Бывает оставление духовно-воспитательное, как это было с апостолом Петром, чтобы смиренномудрием сохранить в нем преизбыток благодати. И наконец, оставление тех, которые сами отвернулись, как то было с иудеями, чтобы наказанием обратить их к покаянию. Все эти виды оставления спасительны и исполнены Божией благодати и человеколюбия.
Достигающий в этом веке совершенства, доступного для людей, плодоносит Богу любовь, радость, мир и долготерпение, а в будущем – нетление, вечность и тому подобное.
Страх перед геенной заставляет новоначальных избегать греха, стремление ответить добром на добро придает дополнительные силы преуспевающим в добром делании. Таинство же любви возносит ум надо всем тварным, делая его слепым для всего, кроме Бога. Только подобных слепцов и умудряет Господь, являя им более божественные вещи (см.: Пс. 145: 8).
Когда в мыслях своих не говоришь и не делаешь ничего постыдного, когда не злопамятен на причинившего тебе вред или злословившего на тебя, когда во время молитвы имеешь ум, постоянно отрешенный от вещей и образов, то знай, что ты достиг бесстрастия и совершенной любви.
Кто не любит
Любящий Меня, говорит Господь, заповеди Мои соблюдет (см.: Ин. 14: 15). Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга (Ин. 15: 12). Итак, не любящий ближнего не соблюдает заповеди, а не соблюдающий заповеди не может любить и Господа.
Если душа совершенней тела, и несравненно совершенней мира создавший его Бог, то предпочитающий душе тело и Богу – созданный от Него мир ничем не отличается от идолопоклонников.
Есть три зла, величайшие и злоначальные и всякого, сказать просто, зла породители: неведение, самолюбие и ненависть, друг с другом родственно сочетанные и взаимно друг друга поддерживающие. Ибо от неведения Бога – самолюбие, а от этого – ненависть в отношении к соестественному. И никто не противоречит тому, что лукавый производит и возбуждает их в нас, научая нас злоупотреблять своими силами – разумом, вожделением и энергией.
Тот еще не имеет совершенной любви, кто расположен к людям в зависимости от их нрава, одного любя, другого ненавидя, или даже одного и того же человека иногда любя, иногда ненавидя по каким-либо причинам.
Если одних любишь, а других ненавидишь, третьих любишь, но посредственно, а к четвертым не испытываешь никаких чувств, то, замечая такое неравенство, знай, что ты далек еще от совершенной любви, которая научает любить одинаково всякого человека.
Если свойство любви есть долготерпеть и милосердствовать (см.: 1 Кор. 13: 4), то очевидно, что гневающийся и злобствующий чужд любви, а кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (1 Ин. 4: 8).
Видящий в сердце своем след ненависти к какому-либо человеку за какое-либо падение совершенно чужд любви к Богу. Ибо любовь к Богу никак не терпит ненависти к человеку.
Сподобившийся Божественного ведения и любовью стяжавший просвещение ума никогда не превозносит себя над людьми духом тщеславия, кто же не сподобился еще, тот весьма легко им побежден бывает.
Если любовь не делает ближнему зла (Рим. 13: 10), то завидующий брату, приводимый в печаль его доброю славою, помрачающий злоречием имя его или по злонравию наветующий на него, не делает ли себя чуждым любви и повинным вечному осуждению?
Если ты действительно хранишь заповедь о любви к ближнему, то из-за чего огорчаешь себя досадой на него? Не явно ли, что ты предпочитаешь любви нечто временное и из-за этого войну поднимаешь на брата?
Если для человека не одинаково еще ничего не значат слава и бесславие, богатство и нищета, утехи и горести, то он не достиг еще совершенной любви. Совершенная любовь не только все это ни во что не ценит – но и саму временную жизнь и смерть.
Притворяющийся дружелюбным для того, чтобы нанести вред ближним, подобен волку, рядящемуся в овечью шкуру. И когда он встречает простоту нрава или речи бесхитростно по Христу поступающих и говорящих, тогда он хищнически их губит, осыпая бесчисленными насмешками. На подобные нравы и слова он нападает, словно соглядатай за свободою братьев во Христе (см.: Гал. 2: 4).
Кто любопытствует о чужих грехах или по подозрению судит брата, тот не положил еще начала покаяния и не заботится узнать собственные грехи, которые поистине весомее многопудовой свинцовой тяжести, и не знает, от чего человек бывает жестокосердым, любящим суету и ищущим лжи (см.: Пс. 4: 3); и потому как безумный и бродящий во тьме, оставляя свои грехи, размышляет о чужих, истинных или только подозреваемых.
Не должно ли ужаснуться, вострепетать и прийти в исступление умом, что, когда Бог Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну (Ин. 5: 22), Сын же вопиет: не судите, да не судимы будете (Мф. 7: 1), не осуждайте, и не будете осуждены (Лк. 6: 37), подобно и апостол: не судите никак прежде времени, пока не придет Господь (1 Кор. 4: 5); и еще: ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя (Рим. 2: 1); когда, говорю, это так есть. Люди, перестав плакать о своих грехах, взяли суд из рук Сына и сами, будто безгрешные, судят и осуждают друг друга. Небо ужасается сему, и земля трепещет, а они не стыдятся, бесчувственные!
Лицемерие – это показная дружба, или ненависть, прикрываемая видом дружбы, или вражда, действующая под прикрытием доброго расположения, или зависть, подражающая любви, или жизнь, украшенная добродетелью показной, а не действительной, или притворная праведность, или обман, имеющий вид истины. Вот все, что ухитряются устроить в нравственной испорченности подражающие змию.
Не имеет еще совершенной любви и глубокого ведения о Божием Промысле тот, кто во время искушения находясь в печали, не проявляет должного великодушия, но отсекает себя от любви к духовным братьям.
Цель Божия Промысла – разобщенных злом людей снова соединить посредством правой веры и духовной любви. Спаситель и пострадал для того, чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино (Ин. 11: 52). Итак, кто не хочет потрудиться, печаль перенести, болезнь перетерпеть, тот шествует вне Божией любви и цели Провидения.
Если любовь долготерпит и милосердует (см.: 1 Кор. 13: 4), то малодушествующий при печальных обстоятельствах, злобствующий на опечаливших его и отсекающий себя от любви к ним не отступает ли от цели Божия Промысла?
Любовь между друзьями разрушается, если завидуешь или становишься предметом зависти, если причиняешь или терпишь урон, если бесчестишь или терпишь бесчестие и, наконец, если в чем-то подозреваешь брата. Итак, не сделал ли ты сам, или не испытал ли от брата что-либо подобное, и не отступаешь ли теперь от любви дружней?
Только верные блюстители заповедей и истинные таинники судеб Божиих не оставляют друзей, по Божию попущению искушаемых, но презирающие заповеди и непосвященные в таинства судеб Божиих, когда друг благоденствует, наслаждаются с ним, а когда искушаемый страдает, оставляют его. Бывает даже, что они становятся на стороне противников.
Други Христовы всех любят искренне, но не всеми бывают любимы. Друзья же мирские и не всех любят, и не всеми любимы бывают. Други Христовы до конца сохраняют союз любви, а друзья мирские – пока не встретится у них друг с другом столкновения за что-либо мирское.
Многое из случающегося с нами случается в поучение нам, или во очищение прошлых грехов, или в исправление нынешнего нерадения, или в предотвращение будущих падений. Кто понимает, что искушение случилось с ним по одной из этих причин, тот не станет гневаться, будучи избиваем, особенно если сознает при этом за собою грехи, не станет обвинять того, через кого пришло искушение, ибо через него или через другого он все равно должен был пить чашу судов Божиих, но к Богу воззрит умом и возблагодарит Его, попустившего искушение, обвиняя себя одного и охотно принимая вразумление, как поступил Давид в отношении к Семею и Иов в отношении к жене. А неразумный часто просит у Бога милости, когда же приходит милость, не принимает, потому что пришла не так, как ему хотелось, а так, как считает полезным Врач души. Поэтому малодушествует и то на людей гневается, то на Бога изрыгает хулу, таким образом и неблагодарность проявляет, и исцеления от вразумляющего жезла не получает.
Искренне любящий Бога молится безо всякого развлечения, так же как и молящийся без всякого развлечения любит Бога искренне. Не может молиться без развлечения тот, чей ум пригвожден к чему-либо земному, и не любит Бога тот, чей ум привязан к чему-либо земному.
Когда заметишь, что ум твой занят размышлениями о предметах вещественных и испытывает при этом удовольствие, то знай, что ты любишь их более, чем Бога. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше, – говорит Господь (Мф. 6: 21).
Берегись матери зол – неразумной любви к телу, то есть самолюбия. От него, используя как поводы необходимые потребности телесные, рождаются три первые и родовые страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, а от этих рождается все племя страстей. Вот почему и надлежит, как сказано, весьма остерегаться самолюбия и противоборствовать ему с великою бдительностью. Ибо с истреблением его истребляются и все его порождения.
Чревоугодие бывает причиной нецеломудрия, сребролюбие и тщеславие – ненависти к ближнему. Мать их и причина обоих – самолюбие, страстная и безрассудная любовь к телу. Противоположны ему любовь и воздержание. Имеющий самолюбие имеет все страсти.
Самолюбие, как неоднократно говорилось, является причиной всех страстных помыслов, ибо от него рождаются три главнейшие помысла вожделевательной части души: чревоугодия, сребролюбия и тщеславия. Затем от чревоугодия рождается помысел блудный, от сребролюбия – любостяжания, от тщеславия – гордости. За этими же тремя следуют прочие: гнев, печаль, злопамятность, уныние, зависть, клевета и другие. Эти страсти связывают ум предметами вещественными и клонят его к земле, налегая на него, подобно тягчайшему камню, тогда как он по своей природе легче и тоньше огня.
Тот, кто в собрании [братии] поспешно прерывает говорящего, не скрывает свою одержимость славолюбием. Пораженный этим недугом, он выдвигает множество побочных тем для обсуждения, чтобы прервать связный ход рассуждений выступающего.
Кого человек любит, тому всячески и угождать старается. Если кто любит Бога, то, конечно, и угодное Ему творить старается, а кто любит плоть, тот творит то, что ее удовлетворяет.
Достигайте любви!
Если, по словам Божественного апостола, все дары Духа имеющий, любви же не имеющий никакой не получает пользы, то какое должны мы употребить старание, чтобы стяжать ее! (см.: 1 Кор. 13: 3).
Заповедей много, но все они совмещаются в одной фразе: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя (Лк. 10: 27). Тот, кто руководствуется в жизни этими словами, тот соблюдает сразу все заповеди. Но кто не отрешится, как будет сказано ниже, от всякого пристрастия к вещественному, тот не может настоящим образом любить ни Бога, ни ближнего.
Если хочешь найти путь, приводящий в жизнь, то ищи его в том Пути, Который сказал: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14: 6), и тогда найдешь его. Но ищи прилежно, потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф. 7: 14), чтобы, в противном случае, оставлен будучи этими немногими, не оказался ты в числе многих.
Три начала побуждают нас к добру: семена добра, заложенные в нас от природы, Святые Силы и доброе произволение. Семена природы – когда, например, как желаем, чтобы с нами поступали люди, так и мы поступаем с ними, или когда видим человека в притеснении и нужде и естественно проявляем милосердие к нему. Святые Силы – когда, чувствуя побуждение к доброму делу, обретаем благое содействие и преуспеваем. Наконец, доброе произволение – когда, отличая добро от зла, избираем добро.
Не презирай совести, всегда лучшее тебе советующей; ибо она предлагает тебе Божеский и Ангельский совет, освобождает тебя от тайных осквернений сердца и при исходе из мира дарует тебе дерзновение к Богу.
Ум наш находится между двух неких сил, каждая из которых внушает свойственное ей: одна добродетель, а другая – порок, то есть между Ангелом и демоном. Но ум имеет власть и силу последовать или противится тому или иному.
Чистый ум иногда сам Бог учит, нисходя на него; иногда же внушают ему доброе Святые Силы, а иногда созерцаемое им естество вещей.
Многие человеческие добрые дела могут перестать быть таковыми по некоторым причинам. Например, пост и бдение, молитва и псалмопение, милостыня и странноприимство сами по себе дела добрые, но если они совершаются из тщеславия, то это уже не так. Во всех наших делах Бог смотрит на намерение, для Него ли мы делаем их или ради иной причины. Когда услышишь слово Писания: Который воздаст каждому по делам его (Рим. 2: 6), помни, что Бог воздает добром не за то, что хотя и кажется добрым, но делается без правого намерения, а только за сделанное ради Него. Ибо суд Божий взирает не на одно только дело, но и на намерения, с какими оно делается.
Во всем, что мы делаем, как многократно было сказано, Бог взирает на цель, для Него ли мы это делаем или для чего-то другого. Поэтому, когда хотим сделать что-то доброе, будем иметь целью не человекоугодие, но угождение Богу, чтобы, на Него всегда взирая, все делать для Него, иначе мы и труд понесем, и награду за него не получим.
Бог, обетовавший тебе вечные блага и давший в сердце твоем залог Духа, заповедал тебе заботиться о своем житии, чтобы внутренний человек, освободившись от страстей, еще в настоящей жизни начал вкушать те блага.
Тот, кто еще наполнен страстными желаниями плоти, тот живет в земле Халдейской, как идолопоклонник и творец идолов. Когда же он начинает хоть немного здраво различать вещи и чувствовать необходимость естественного образа жизни, то он, оставив землю халдеев, переходит в Харран Месопотамский (см.: Быт. 11: 28–31), то есть в промежуточное состояние между добродетелью и пороком, когда чувство еще не становится чистым от обольщения плотского. Это и есть Харран. Если же он, возвышаясь над чувством, достигает понимания добра, то тогда уже устремляется в землю благую, то есть в состояние, свободное от всякого зла и неведения. Эту землю неложный Бог показал и обещал дать в награду любящим Его.
Как грех – это плод непослушания, так добродетель – плод послушания, и как за непослушанием следует преступление заповедей и расторжение союза с Тем, Кто дал заповеди, так за послушанием следует исполнение заповедей и соединение с Заповедавшим. Соблюдающий через послушание заповедь и дело правды исполняет, и в любви сохраняет неразрывное единение с Заповедавшим. А нарушивший ее через непослушание и грех совершает, и расторгает свое единство по любви с Заповедавшим.
Грехи случаются с нами от неправильного употребления душевных сил, то есть силы вожделевательной, раздражительной и мыслительной. Неправильное употребление силы мыслительной – невежество и безрассудность, силы раздражительной и вожделевательной – ненависть и невоздержность. Доброе же употребление их есть ведение, благоразумие, любовь и целомудрие. А когда так, то ничто из созданного и получившего бытие от Бога – не зло.
Зло в демонах, говорит блаженный Дионисий Ареопагит, это раздражительность безрассудная, вожделение безумное, фантазия опрометчивая. Но безрассудность, безумие и опрометчивость в разумных существах суть лишение рассудка, ума и осмотрительности, лишиться же возможно только того, что ты имеешь или чем обладаешь. Следовательно, было время, когда был в них и рассудок, и ум, и благоговейная осмотрительность. А если так, то и демоны не по естеству злы, но от злоупотребления сил естественных сделались они злыми.
Не пища зло, но чревоугодие; не деторождение, а блуд; не деньги, но сребролюбие; не слава, а тщеславие. А если так, то в сущем нет ничего злого, кроме злоупотребления, которое случается от нерадения ума о воспитании естества (душевных сил в добром направлении).
Бог создал мир и дал людям на употребление. Все, от Бога произошедшее, – хорошо (см.: Быт. 1: 31) и затем нам дано, чтобы мы, пользуясь этим, угождали Богу. Но мы, по причине немощи и приземленности нашего ума, предпочли вещи видимые заповеди о любви и, пристрастившись к ним, ведем из-за них брань с людьми. Нужно всем вещам видимым и даже самому телу предпочитать любовь ко всякому человеку, которая служит признаком и любви к Богу, как Сам Господь показывает в Евангелии, говоря: если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14: 15). Какая же это заповедь, соблюдая которую мы явим любовь к Богу? Послушай, что Он говорит: сия есть заповедь Моя, да любите друг друга (Ин. 15: 12). Видишь – взаимная друг к другу любовь составляет любовь к Богу, которая есть исполнение всякой Божией заповеди (см.: Рим. 13: 10). Вот поэтому и повелевает Господь не только не пристращаться к вещам мира, но отрекаться от всякого имущества своего тому, кто искренне желает быть Его учеником.
Пища создана для двух причин – для питания и врачевания. Поэтому принимающие ее не с этими намерениями и не как следует употреблять данное Богом на пользу осуждаются как сластолюбцы. И в отношении всех других вещей неправильное их употребление – это грех.
Если хочешь быть праведен, то каждой твоей составляющей, то есть душе и телу, давай по достоинству то, что необходимо. Мыслительной части души – чтение, духовные созерцания и молитву, раздражительной – духовную любовь, противоположную ненависти, вожделевательной – целомудрие и воздержание. А плоти – пищу и одеяние, но не более того, что ей необходимо.
Писание не отнимает у нас ничего данного нам от Бога для употребления, но обуздывает неумеренность и исправляет безрассудность. То есть оно не запрещает ни есть, ни рожать детей, ни иметь деньги и правильно их расходовать, но запрещает чревоугодничать и прелюбодействовать. Не запрещает даже и думать об этом, ибо для того оно и сотворено, но запрещает думать страстно.
Разумное употребление помышлений и вещей воспитывает целомудрие, любовь и ведение, а неразумное – невоздержание, ненависть и неведение.
Самолюбие и плотское мудрование оттолкнуло людей друг от друга и, превратно истолковав закон, рассекло единое естество на многие части, узаконило жестокосердие, вооружив человеческую природу против себя самой. Поэтому всякий, кто здравым смыслом и благородной мудростью сможет уничтожить такой настрой природы, самому себе, прежде всего, оказывает милость, настроив сердце свое соответственно его природе, и к Богу естественно став ближе, и показав на себе, что значит быть созданным по образу, и как Бог в начале, создав нашу природу подобной Себе и ясно отображающей в себе Его собственную благость, устроил ее во всем себе самой равной, не буйной, мирной, не возмутительной, с Богом и с самой собою тесно любовью связанной, – такой, по которой мы Бога объемлем вожделенно (то есть как вожделенное благо), а друг друга сочувственно (как одного естества).
Стремящийся к ведению ради хвастовства и терпящий неудачу в этом пусть не завидует ближнему и не скорбит. Чтобы познать Бога, прежде следует положить в основание любовь к ближнему, чтобы сперва тело потрудилось в делах любви, а уж затем он сможет приготовить и душу для ведения.
Даже тому, кто отрекся от мира и всего, что в мире, невозможно любить оскорбляющего, если он истинно не познает цель Господню. Когда же даст ему Господь познать ее и он возревнует пойти к ней, тогда сможет он от сердца любить ненавидящего и оскорбляющего, как любили и апостолы, знавшие ее.
Пресмыкающиеся и звери, живущие инстинктом, не могут не отвечать в полную меру сил за причиненное им зло, но человеку, созданному по образу Божию, руководящемуся разумом, удостоенному познания Бога и закон от Него принявшему, возможно не отворачиваться от оскорбляющих и любить ненавидящих. Поэтому Господь, когда говорит: любите врагов ваших, добро творите ненавидящим вас и прочее (см.: Мф. 5: 44), заповедует это, конечно, не как невозможное человеку, но как возможное, иначе не предполагал бы Он наказания тому, кто преступает эту заповедь. Что такая любовь возможна, делом показали Господь и ученики Его, которые за любовь к ближнему подвизались даже до смерти и тепло молились за тех, которые их убивали. А мы, поскольку вещелюбивы и сластолюбивы и предпочитаем вещи и удовольствия исполнению заповеди, не можем любить ненавидящих нас, а иногда отворачиваемся даже от любящих нас, оказываясь по нраву хуже зверей и пресмыкающихся. Не умея таким образом следовать стопам Божиим, не можем мы познать и цель Его, чтобы это придавало нам сил.
Не будь самоугодник, не будешь и братоненавистником. Не будь самолюбив, и будешь Боголюбив.
Если имеешь намерение жить с духовными братьями, у дверей их отрекись от своих желаний, так как никаким иным способом не сможешь пребывать в мире ни с Богом, ни с живущими с тобою.
Старайся, сколько можешь, любить всякого человека. Если же еще не можешь этого, то по крайней мере старайся никого не ненавидеть. Но и этого не в состоянии будешь сделать, если не презришь всего земнаго.
Когда придет Он судить живых и мертвых, услышим от Него: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его (Мф. 25: 41). Услышим не только если наделаем худых дел, но и если не будем делать добрых и ближнего своего не будем любить. Если же и худых при этом наделаем, то как перенести нам тот день в таком худом состоянии души? К тому же надо хорошо понимать, что не прелюбодействуй, не укради, не убей и прочее, сказанное через Моисея, было сказано древним (см.: Мф. 5: 27–28). Господь же, зная, что христианину для совершенства в жизни недостаточно соблюдения только этого закона, сказал: ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф. 5: 20). Поэтому и до и после тех слов всегда требовал совершенной святости душевной, которой и тело освящается, и законоположил искреннюю любовь ко всем людям, через которую можем мы стяжать любовь и к Нему Самому. Пример такой любви Он явил нам в Себе Самом и в учениках Своих.
Возлюбим друг друга и возлюблены будем от Бога. Будем долготерпеть друг другу, и Он станет долготерпеть грехам нашим. Не будем воздавать злом за зло, и Он не воздаст нам по грехам нашим. Оставление прегрешений наших обретем в прощении братьям, ибо милость Божия к нам сокрыта в милости нашей к ближним. По слову Господа: прощайте, и прощены будете (Лк. 6: 37). И: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный (Мф. 6: 14). И опять: блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5: 7). И: каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф. 7: 2). Такой устроил нам Господь образ спасения и дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1: 12). После этого спасение наше уже в нашей воле.
Кто-то молчит, потому что замыслил злодеяние и строит западню ближнему. Когда это ему не удается, то он удаляется, присовокупив к своей страсти еще и скорбь. Тот же, кто молчит ради пользы ближнего, приумножает любовь и удаляется радостный, обретя свет, избавляющий душу от мрака.
Бесстрастно говорить о грехе брата возможно в двух случаях: или чтобы его исправить, или чтобы принести пользу другому. Если же некто говорит без этих целей, то говорит, осуждая брата или клевеща на него. Таковой не избежит оставления от Бога, он непременно впадет в то же или в другое прегрешение и, обличенный и укоренный другими, посрамится.
Внемли себе, не в тебе ли самом кроется зло, разлучающее тебя с братом, и поспеши примириться с ним, чтобы не отпасть от заповеди любви.
Кого вчера почитал за духовного брата и за добродетельного человека, не считай сегодня порочным и злым по причине ненависти к нему, родившейся в тебе от наваждения лукавого. Но долготерпением и любовью, помня о вчерашнем добре, отбрось от души сегодняшнюю ненависть.
Кого вчера хвалил, как доброго, и превозносил, как добродетельного, не поноси ныне, как порочного и злого, по причине лишь превращения твоей любви в ненависть, хуля брата в извинение этой злой в тебе ненависти к нему. Продолжай те же ему похвалы, хотя бы все еще владело тобою огорчение, и легко возвратишься к спасительной любви.
Если кроется в тебе на брата твоего досада, не оставляй обычной твоей ему похвалы в беседах с другими братьями и не примешивай в свои слова неприметно порицание. Говори о нем в беседе с чистосердечною похвалою и искренне молись о нем, как о себе самом, и вскоре избавишься от гибельной ненависти.
Пусть по какому-либо искушению брат продолжительно будет злословить о тебе, но ты не оставляй дело любви и не попусти тому же злому духу возмутить твою мысль. Даже испытывая поношения и наветы от него, благословляй и благожелательствуй ему. Таков путь любомудрия во Христе, и шествующий этим путем соединится с Ним.
Не уязвляй брата намеками, чтобы и от него взаимно не получить подобного и тем из обоих не изгнать расположения любви. С дерзновением иди и с любовью обличи его (см.: Мф. 18: 15), чтобы устранить причины огорчения и себя и его избавить от тревоги и досады.
Испытай совесть свою, не по твоей ли вине не желает примиряться с тобою брат, и ложными умствованиями не отклоняй обличения ее, ибо она ведает сокровенное твое и имеет власть обличить тебя во время исхода из мира и во время молитвы будет тебе преткновением.
Пребывая в мире с братом, не воспоминай, что сказано было им в досаде, в лицо ли тебе неприятное что изречено было или заочно о тебе сказано другому, и ты после того узнал о том. Не вспоминай, чтобы, приняв помыслы злопамятные, не возвратиться опять к пагубной ненависти.
Душа разумная, питающая к человеку ненависть, не может быть в мире по отношению к Богу, давшему нам такую заповедь: а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6: 15). Пусть брат не хочет мира, но ты сохрани себя от неприязни, искренне молясь за него и не злословя его ни перед кем.
Если кто-то похулил тебя, нужно ненавидеть не его, но хулу и научившего его демона. Если же возненавидишь похулившего тебя, то человека возненавидишь и преступишь заповедь и, значит то, что он сделал словом, ты совершишь делом. А если хранишь заповедь, то покажи ему дело любви и, чем можешь, помоги ему, да отвратишь его от зла.
Когда ты оскорблен кем-нибудь или унижен, берегись помыслов гнева, чтобы они, по причине этого оскорбления отлучив тебя от любви, не переселили в область ненависти.
Не слушай клеветника, не беседуй с любящим злоречие, говоря или слушая слова против ближнего; тогда не отпадешь от любви Божественной и не окажешься чуждым вечной жизни. Загради уста клевещущему в уши твои и не согрешишь с ним двойным грехом – и сам приучая себя к этой страсти пагубной, и ему не препятствуя поносить ближнего.
Господь говорит: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5: 44). Для чего Он заповедал так? Для того, чтобы освободить тебя от ненависти, огорчения, гнева, злопамятности и сподобить величайшего стяжания совершенной любви, которой невозможно иметь тому, кто не всякого человека одинаково любит, по примеру Бога, всех людей равно любящего и хотящего, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2: 4).
А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф. 5: 39–41). Для чего? Чтобы и тебя уберечь от гнева, тревоги и огорчения, и его твоим незлобием научить, и обоих вас подвести под иго любви, яко благ Господь.
Не терпи приносящих тебе соблазны подозрений на какого бы то ни было человека. Позволяющие себе каким-то образом соблазниться случаем, вольно или невольно произошедшим, не ведают пути мирного (см.: Рим. 3: 17), который через любовь ведет к познанию Бога.
Не считай благомыслящими тех, которые приносят тебе слова, порождающие в тебе досаду или неприязнь к брату, даже если кажется, что они говорят правду, но отвращайся от таковых, как от смертоносных змей, чтобы и их злословие пресечь, и свою душу избавить от озлобления.
Если придет на тебя нечаянное искушение, не вини того, через кого оно пришло, а ищи, для чего оно пришло, и обретешь исправление. Ибо через него или через другого кого-нибудь, но ты испил горечь из чаши судеб Божиих.
Благоразумный человек, помышляя о целительности судеб Божиих, с благодарением переносит приключающиеся с ним бедствия, никого другого не считая виновным в них, кроме грехов своих, а неразумный, когда грешит и бывает за то наказан, виновниками зол своих считает или Бога, или людей, не понимая премудрого о себе Божия промышления.
Спастись искренне желает тот, кто не противится целебным лекарствам. Лекарства же эти – скорби и печали, разными несчастьями наводимые. Противящийся же бедам не знает ни того, какой торг идет у нас здесь – на земле, ни того, с какою прибылью отойдет он отсюда.
Если все святые были причастны поучительному наказанию, то будем вместе с ними благодарны и мы, когда поучительно наказуемы бываем, чтоб сподобиться быть причастными и славы их. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает (Евр. 12: 6; Притч. 3: 12).
Кто познал немощь естества человеческого, тот получил и опытное познание Божией силы помогающей. Такой человек уже никогда не уничижает никого из людей. Ибо знает, что как ему Господь помог избавиться от многих страстей и бед, так в силах помочь Он и всем другим, а тем более подвизающимся Его ради. Хотя и не мгновенно всех сразу от страстей освобождает, но, как благой и человеколюбивый Врач, каждого притекающего к Нему исцеляет в свое время.
Если случилось тебе искушение со стороны брата и огорчение довело тебя до ненависти, не будь побежден ею, но победи ненависть любовью, искренне молясь о нем Богу, принимая приносимое от брата извинение, или прежде того извини брата, тем и себя врачуя. Считай виновником искушения себя и положи терпеть, пока пройдет туча.
Со злопамятством неразлучна печаль. И так, когда ум с огорчением видит в себе, как в зеркале, лицо оскорбившего брата, то очевидно, что он имеет злопамятство. Молись о том, на кого злопамятен, молитвою отделяя печаль от воспоминания о зле, какое он причинил тебе, и остановишь движение страсти. Став же дружелюбным и человеколюбивым, совершенно изгонишь страсть из души. Если же другой озлобится на тебя, будь к нему ласков, смирен, живи с ним по-доброму, и избавишь его от страсти.
Печаль завидующего трудно остановить. Ибо он почитает личным несчастьем то, чему завидует в тебе. И не иначе можно успокоить его, как скрывая это качество от него. Если же оно для многих полезно, а ему печаль причиняет, то которой стороной пренебречь? Надо встать на стороне полезного для многих, но, по возможности, не пренебречь и братом, подавая помощь не страсти, а страдающему от нее. По смиренномудрию почитать его превосходящим тебя и отдавать предпочтение ему во всякое время, во всяком месте и во всяком деле. А свою зависть остановить можешь, если станешь разделять радости того, кому завидуешь, и вместе с ним печалиться о том, о чем он печалится, исполняя заповедь апостола: радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими (Рим. 12: 15).
Когда демоны видят, что мы презираем вещи мира сего, не желая за них ненавидеть людей и отпасть от любви, тогда выдумывают на нас клевету, дабы мы, не перенеся огорчения, возненавидели клеветников. Нет для души ничего тяжелей клеветы, веру ли оклевещут или поведение, и никто не может не обращать на это внимание, кроме того кто, как Сусанна, на Бога взирает (см.: Лк. 8: 3). Он один в силах и от бед избавить, как ее избавил, и людям показать истину, как и о ней показал, и душу утешить надеждою. По мере того как будешь молиться за оклеветавшего, Бог будет открывать истину соблазнившимся о тебе.
Когда начинает ум преуспевать в любви Божией, тогда начинает искушать его дух хуления и внушает ему такие помыслы, каких ни один человек изобрести не может, а только один дьявол. И делает он это из зависти. Он хочет, чтобы боголюбец пришел в отчаяние, считая себя измыслившим хулу, и не дерзал более воспарять к Богу в молитве. Но не получает лукавый от этого ничего благоприятного для своей цели, а только делает нас более твердыми, так как, вынуждаемые противоборствовать ему, мы становимся опытнее и искреннее в любви к Богу. Меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся (Пс. 36: 15).
Если хочешь избавиться от помыслов, уврачуй страсти, и тогда легко изгонишь их из ума. В отношении блудной страсти – постись, совершай бдение, трудись и уединяйся, относительно гнева и печали – ни во что не ставь ни славу, ни бесславие, ни прочие вещи земные; относительно злопамятства – молись за оскорбившего, и избавишься.
Если желаешь не отпасть от любви Божественной, то недопусти брату своему уснуть в огорчении на тебя и сам не усни в огорчении на него, но пойди прежде примирись с братом твоим и тогда приди (см.: Мф. 5: 24) с чистою совестью и принеси Христу дар любви в прилежной молитве.
Все добродетели способствуют уму возлюбить Бога, но всех более чистая молитва. Ею возносимый к Богу, он бывает вне всего сущего.
Не оскверняй ума твоего удержанием в себе помыслов похоти и гнева, чтобы, отпав от чистой молитвы, не впасть в дух уныния.
Как тело, умирая, совершенно отделяется от всех житейских вещей, так и ум, умирая во время совершеннейшей молитвы, отторгается от всех мирских помышлений. И если не умирает он такою смертью, то с Богом быть и жить с Ним не может.
И простые мысли о вещах человеческих, и созерцание всего сотворенного гони от ума во время молитвы, чтобы, мечтая о малом, не отпасть от Того, Кто несравненно величественней всего сущего.
Смиренномудрие рождается от чистой молитвы, со слезами и болезнованием сердца. Ибо она, призывая всегда на помощь Бога, не попускает безумно полагаться на свою силу и мудрость и превозноситься над другими – она исцеляет эти два лютых недуга горделивой страсти.
Если хочешь быть мудрым, но вместе с тем скромным и не быть рабом страсти самомнения, то всегда ищи в вещах то, что скрыто от твоего разума, и, найдя, что многое еще неизвестно тебе, ты подивишься своему невежеству и смиришь свое мудрование. А познав свое ничтожество, познаешь многие великие и дивные вещи. Высокое мнение о своих знаниях не дает в действительности преуспеть в них.
Избери себе мерилом не слабость людскую, а заповедь о любви. Примеряясь к людям, впадешь в пропасть высокомерия, а возрастая в меру любви, достигнешь высоты смиренномудрия.
Не забывай о заповеди любви. Соблюдая ее, будешь сыном Божиим, а преступая, окажешься сыном геенны.
Не будь скор на отвержение духовной любви, ибо иного пути ко спасению не осталось для человека.
Ум, если содержит страсти в покорности, то исполняет свои естественные функции: созерцает значение всего сущего и пребывает с Богом.
Чей ум непрестанно устремлен к Богу, того и вожделение возрастает в желании Бога, и раздражительность вся превращается в Божественную любовь. Ибо через долговременное приобщение Божественному озарению ум светлеет, и, вожделевательную свою часть утеснив и подавив в себе, превращает в непрестанное, как сказано, желание движения к Богу и неослабную к Нему любовь, полностью направляя ее от земного к Божественному.
Частое возбуждение вожделевательной силы души влагает в душу непреодолимую привычку к делам сластолюбным, а частое возмущение раздражительности делает ум робким и лишает мужества. Первую исцеляет продолжительный подвиг поста, бдения и молитвы, вторую – доброта, человеколюбие, любовь и милосердие.
Душа движется в верном направлении, если ее сила вожделевательная отличается воздержанием, раздражительная ревнует о любви, отвращаясь от ненависти, мысленная пребывает в Боге молитвою и духовным созерцанием.
Раздражительную силу души обуздывай любовью, вожделевательную умерщвляй воздержанием, разумную окрыляй молитвою – и свет ума никогда не помрачится в тебе.
Любовь и воздержание освобождают душу от страстей, чтение и размышление о Боге избавляют ум от невежества, а стояние на молитве переносит молящегося пред Самого Бога.
Богу угодны любовь, целомудрие, созерцание и молитва, а плоти – чревоугодие, невоздержность и все, их питающее. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут (Рим. 8: 8), а те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5: 24).
Новоначальному в исполнении заповедей не следует руководствоваться одной только добротой, но, помня о строгости Божественных законов, подвижнической суровостью стяжать в себе обилие плодов духовных, а благодаря этому не только пылко возлюбить Божественное, но и со страхом Божиим воздерживаться от зла. Поэтому говорит псалмопевец: Милость и суд буду петь; Тебе, Господи, буду петь (Пс. 100: 1), свидетельствуя о том, что как услаждаемый любовью к Богу молитвенно с Ним беседует, так и страхом укрепляемый песнь к Нему воссылает.
Никто, – говорит Апостол, – никогда не имел ненависти к своей плоти (см.: Еф. 5: 29), однако тем не менее усмиряет ее и порабощает (см.: 1 Кор. 9: 27), не давая ей ничего, кроме пропитания и одежды (см.: 1 Тим. 6: 8), и их одних, потому что только они необходимы для жизни. Так бесстрастно любят ее и, как служительницу Божественного, питают и греют единственно тем, что восполняет ее оскудение.
Когда ум тяготеет к Богу, тогда имеет тело рабом и ничего более не дает ему, кроме необходимого для жизни, а когда тяготеет к плоти, то порабощается ее страстям, и попечение о ней всегда превращает в похоти (см.: Рим. 13: 14).
Бог создал невидимый мир и видимый, и душу и тело также Он сотворил. И если мир видимый столь прекрасен, то каков же невидимый? Если же тот лучше этого, то сколь превыше их обоих создавший их Бог? Если же Творец всех благ лучше всего сотворенного, то по какой причине ум оставил то, что лучше всего, и занимается тем, что всего хуже, то есть плотскими страстями? Не явно ли от того, что к этому привык, от рождения обращаясь с ним, а того, что лучше и выше всего, совсем еще не испытал? Таким образом, если долговременным воздержанием от чувственных удовольствий и поучением в Божественном мы отторгнем его от такой привычки, то он, понемногу преуспевая в этом, расположится к Божественному и собственное свое познает достоинство, а наконец и всю приверженность свою перенесет к Богу.
Адам, приняв жену из ребра, предлагавшую ему усладу, лишил человечество рая. А Господь, благоволивший пронзенным быть копьем в ребро, ввел в рай разбойника. Возлюбим же болезненное утруждение плоти и возненавидим ее сласти, ибо первое вводит в рай и делает причастными благ его, а вторые изгоняют из него и лишают благ его.
За воздержание награда – бесстрастие, за веру – ведение. Бесстрастие рождает рассудительность, а ведение – любовь к Богу.
Кто не изменил своего отношения к честолюбию и сластолюбию, а также к сребролюбию, ими порожденному и их же питающему, тот не может отсечь причин гневного раздражения, а не отсекающий их не может достигнуть совершенной любви.
К каким вещам были мы когда-нибудь пристрастны, о тех носим и страстные воображения. Поэтому побеждающий страстные воображения презирает и вещи воображаемые. Потому что брань с воспоминаниями о вещах настолько же труднее брани с самыми вещами, насколько грешить мыслью проще, чем самим делом.
Есть средства, которые останавливают движение страстей и не дают им возрастать, и есть другие, которые умаляют их и ведут к полному истощению. Так, пост, труд и бдение не дают возрастать похоти, а уединение, созерцание, молитва и любовь к Богу умаляют ее и ведут к исчезновению. Так, великодушие, незлопамятность и кротость останавливают раздражительность и не дают ей возрастать, а любовь, милостыня, доброхотство и человеколюбие умаляют ее.
Есть добродетели телесные, а есть душевные. Телесные добродетели – это пост, бдение, служение, рукоделие, чтобы не быть в тягость другим или для подаяний, и тому подобные. А душевные – это любовь, великодушие, кротость, воздержание, молитва и прочие. Если случится, что по какой-либо нужде, или состоянию здоровья, или по другой подобной причине мы не сможем исполнить телесных добродетелей, то имеем снисходительное прощение от Господа, ведающего причины тому. Не исполняя же добродетелей душевных, никакого не будем иметь извинения, ибо нет к тому никаких препятствий.
Не растлевай плоти твоей постыдными делами, не оскверняй души помыслами злыми, и мир Божий сойдет на тебя, принося с собою любовь.
Отречемся, сколько силы есть, от удовольствий настоящей жизни и от страха прискорбностей ее и всеконечно избавимся от всякого страстного помысла и от всякой злокозненности демонской. Ибо ради удовольствия любим мы страсти и по причине прискорбностей бегаем добродетели.
Через заповеди Господь делает бесстрастными тех, кто их соблюдает, а через Божественные догматы дарует им свет ведения.
Ум, ведя деятельную жизнь, преуспевает в благоразумии, а созерцательную – в ведении. В первом случае человек приходит к различению добродетели и порока. Во втором – к познанию свойств бестелесных и телесных существ. Дара же богословского сподобляется ум только тогда, когда, на крыльях любви преодолев все вышесказанное и достигнув пребывания в Боге, духом созерцает свойства Его, насколько это возможно уму человеческому.
Некоторые думают, что они не могут иметь даров Духа Святого, так как, по нерадению об исполнении заповедей, не знают, что имеющий истинную веру во Христа имеет в себе в зачатке все дары Божии. Но поскольку мы по лености нашей далеко отстоим от деятельной к Нему любви, которая показала бы нам Божественные в нас сокровища, то справедливо почитаем себя не имеющими даров Божиих.
Если, по словам Божественного Апостола, в сердцах наших верою живет Иисус Христос (см.: Еф. 3: 17), а в Нем все сокровища премудрости и ведения сокрыты (см.: Кол. 2:3), то в сердцах наших находятся все сокровища премудрости и ведения. Открываются же они сердцу по мере очищения его заповедями.
Вот сокровище, скрытое на поле (Мф. 13: 44) сердца твоего, которого ты еще не обрел, потому что ничего не делаешь. Ибо если бы ты обрел его, то продал бы все и купил бы это поле. Но ты, оставив поле, работаешь около него, где нет ничего, кроме терния и волчцев. Поэтому говорит Спаситель: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (см.: Мф. 5: 8). Узрят же Его и сущие в Нем сокровища тогда, когда очистят себя любовью и воздержанием, и тем яснее узрят, чем более очистятся.
Многие многое сказали о любви, а найдешь ее у одних учеников Христовых, если поищешь, ибо одни они имели истинную Любовь учительницею любви, о которой сказано: Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор. 13: 2–3). Стяжавший убо любовь стяжал Самого Бога, потому что Бог есть любовь (1 Ин. 4: 8). Ему слава во веки. Аминь.
Литература
При подготовке книги были использованы следующие произведения прп. Максима Исповедника:
Четыре сотницы о любви
Слово подвижническое
Умозрительные и деятельные главы, выбранные из семисот глав Греческого Добротолюбия
Главы о богословии и домостроительстве воплощения Сына Божия