Мария Свинцова
Противодействие диффамации по российскому гражданскому законодательству

   © ЗАО «Юстицинформ», 2013

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Введение

   Честь, достоинство, репутация человека – естественные права, которые являются высшей ценностью общества и государства. Они неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Такие права являются основой для демократического государства, кроме того, степень их защиты в той или иной стране может служить критерием для признания государства правовым.
   Проблема правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации важна и тем, что в условиях становления российской демократии остро ощущается столкновение нескольких конституционных прав: с одной стороны, на свободу слова, а с другой – на защиту чести, достоинства и деловой репутации. Во многом это связано с бурным развитием средств коммуникации, в частности глобальной информационной сети Интернет.
   Между тем в отсутствие необходимой нормативной регламентации интернет-сайты зачастую используются не только как место, где публично и безнаказанно возможны любые неэтичные высказывания, но и как «поле» конкурентной борьбы недобросовестных субъектов. Следствием этого является увеличение с каждым годом числа обращений в суд за защитой чести, достоинства и деловой репутации, где значительная часть исков предъявляется именно к средствам массовой коммуникации.
   Однако, несмотря на социальную значимость и широкую распространенность, сфера охраны чести, достоинства и деловой репутации граждан и организаций на сегодняшний день имеет множество проблем и пробелов как законодательных, так и практических, прежде всего связанных с отсутствием нормативного закрепления всех основных дефиниций: честь, достоинство, деловая репутация, распространение сведений, порочащие сведения, интернет-сайт, диффамация.
   В результате изучение судебной практики показывает неоднозначность понимания указанных правовых категорий участниками судебных разбирательств и самими судами, что, в свою очередь, создает проблемы для правоприменения и становится препятствием для правильного и быстрого разрешения гражданских дел.
   При этом большинству практикующих российских юристов, в том числе и судьям, неведом термин «диффамация», широко использующийся не только в научных публикациях, но и в решениях Европейского суда по правам человека. Несмотря на то что диффамация была известна российской цивилистической науке с дореволюционных времен, она не закрепилась в советском гражданском законодательстве под таким названием из-за своего, как было принято считать, буржуазного происхождения [1 - Потапенко С. В. Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ: автореф. дисс. д-ра юрид. наук. – C. 7.]. В действующем Гражданском кодексе РФ весь институт диффамации сводится лишь к одной ст. 152.
   Однако, как отмечают многие правоведы [2 - См. напр., Эрделевский А. Диффамация // Законность. – 1998. – № 12.; Потапенко С. Судебная защита деловой репутации юридических лиц от диффамации // Право и экономика. – 2000.], институт диффамации значительно шире и многограннее пределов защиты чести, достоинства и деловой репутации, прописанных в ст. 152 ГК РФ. И прежде всего потому, что гражданско-правовая судебная защита этих нематериальных благ допустима только при соблюдении закрепленного в ст. 29 Конституции РФ права на свободу слова и массовой информации. Следовательно, введение в гражданское законодательство точного и однозначного термина «диффамация» позволило бы корректно сформулировать содержание института диффамационного права как совокупности гражданско-правовых норм и механизмов охранительного характера, обеспечивающих судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации от распространения не соответствующих действительности, порочащих сведений при строгом соблюдении конституционного права на свободу слова и массовой информации [3 - Потапенко С. В. Указ. соч. – C. 8.].
   Тем не менее ежедневная практическая деятельность судов требует каким-то образом восполнить имеющиеся нормативные пробелы, но в итоге эта деятельность приводит к противоположному результату. Одним из последних примеров является Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»», предложившее новый, а вместе с тем неоднозначный подход к определению надлежащего ответчика, в случае диффамации на интернет-сайте.
   В значительной степени несовершенства законодательства и правоприменения обусловлены недостаточной научной разработанностью и количеством масштабных исследований по проблемам диффамации. До сих пор единственной наиболее комплексной и основательной является диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук С. В. Потапенко «Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ» 2002 г. Более того, необходимо отметить, что в последнее время, несмотря на многочисленные проблемы, наблюдается снижение интереса к исследуемой теме среди цивилистов.
   Данное исследование основано на нормативно-правовых актах, регулирующих гражданско-правовую защиту чести, достоинства и деловой репутации от диффамации, материалах судебной практики, а также научных трудах следующих правоведов: А. Л. Анисимова, С. А. Беляцкина, А. В. Белявского, К. И. Голубева, М. Н. Малеина, С. В. Нарижного, Н. С. Ной, С. В. Потапенко, Н. А. Придворнова, А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого, А. М. Эрделевского.

Глава 1. Доктрина диффамации

1.1. Доктрина диффамации в российском гражданском законодательстве

   Для российского права термин «диффамация» не является новым. Право Российской Империи середины XIX в. признавало диффамацией оглашение о ком-либо позорящих честь фактов или сведений независимо от того, согласно ли с истиной оглашаемое или нет [4 - Изместьева-Кунц А. А. Диффамация и способы защиты от нее в дореволюционном гражданском праве //Российский судья. – 2010. – № 1. – С. 31–34.].
   Однако стоит отметить, что именно как составляющая российского гражданского права диффамация сравнительно молода, так как до принятия в 1961 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик институт защиты чести и достоинства в российской цивилистике отсутствовал. Прежде всего потому, что гражданское право тех времен регламентировало исключительно имущественные отношения, а личные неимущественные оставались вне его охвата.
   При этом считается, что говорить о зарождении российского диффамационного права отечественными учеными-цивилистами стало возможно только на рубеже XX–XXI вв., когда начало строиться демократическое правовое государство [5 - Потапенко С. В. Указ. соч. – C. 65.]. В дореволюционной России диффамация, равно как и клевета, рассматривалась исключительно как уголовно наказуемое преступление против личности, относилась к «опозорению». Диффамация отличалась от других противоправных деяний тем, что могла быть распространена только посредством печати, но являлась как ложной, так и истинной (но при этом должна быть порочащей) информацией.
   Непосредственно о диффамации как об институте гражданского права, регламентирующего исключительно случаи опозорения в печати, говорится в Законе о печати 1865 г. Более того, считается, что данный Закон содержал предпосылки обеспечения равновесия между свободой слова массовой информации и защитой чести и доброго имени [6 - Изместьева-Кунц А. А. Указ. соч.]. Однако редакционная комиссия по составлению первоначального проекта нового уголовного уложения считала, что опозорение будет включать и клевету, и диффамацию, следовательно, способом его выражения может быть не только печать, но и письмо, слова или даже символический знак [7 - Изместьева-Кунц А. А. Указ. соч.]. К. К. Арсеньев указывал на коллизию ст. 98 Закона о печати, по которой «в рассуждениях о недостатках и злоупотреблениях администрации и судебных мест не допускается печатания имен лиц и собственного названия мест и учреждений», а также ст. 1039 Уложения о наказаниях, которая грозила наказанием за оглашение в печати о должностном лице или установлении обстоятельств, могущих повредить их чести, достоинству или доброму имени, так как последний из этих двух законов устраняет для бесцензурной печати действие первого. Если обвиняемый по ст. 1039 докажет посредством письменных доказательств справедливость позорящего обстоятельства, касающегося служебной или общественной деятельности лица, занимающего должность по определению от правительства или по выборам, то он освобождается от наказания за диффамацию. Допускается, таким образом, не только поименное указание должностных лиц, деятельность которых несвободна от «недостатков» и «злоупотреблений», – допускается даже прямое обвинение их в деяниях позорных, если оно может быть подтверждено на суде путем доказательств, признаваемых наиболее достоверными. Таким образом, закон о печати порвал всякую связь с искусственным обереганием должностных лиц [8 - Арсеньев К. К. Законодательство о печати. Санкт-Петербург: Типолитография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1903. – С. 53.].
   Несмотря на то что судебная защита чести и достоинства в дореволюционный период российской истории осуществлялась только путем привлечения виновных к уголовной ответственности, цивилисты того времени уделяли внимание институту защиты чести и достоинства, а в результате дискуссий на рубеже IXX и XX вв. пришли к выводу о необходимости гражданско-правовой судебной защиты чести и достоинства от диффамации, понятие которой им было известно по зарубежным правовым системам [9 - Потапенко С. В. Указ. соч. – C. 30.].
   Необходимо отметить, что уже И. Я. Фойницкий указывал на важность разграничения фактов и оценочных суждений, мнений при диффамации. Наказуемое оглашение отличается, с одной стороны, от высказывания суждений и предположений о лице, не подкрепляемых конкретными обстоятельствами, с другой – от употребления укорительных выражений, обнимающих совокупность неопределенных конкретно фактов (например, название мошенником). Факт этот должен быть позорящим человека, унижающим его во мнении других [10 - Изместьева-Кунц А. А. Указ. соч.].
   Позже в середине XX в. этой же позиции придерживался О. С. Иоффе, который писал: «Честь и достоинство оказываются ущемленными лишь тогда, когда они опорочиваются распространением сведений об определенных фактах» [11 - Иоффе О. С. Новая кодификация гражданского законодательства и охрана чести и достоинства граждан // СГиП. – 1962. – № 7. – С. 64.]. К сожалению, официальная гражданско-правовая доктрина и судебная практика не приняли эту рекомендацию, поэтому долгие годы в советских, а затем в российских судах, защищая честь и достоинство, опровергали не только факты, но и мнения [12 - Потапенко С. В. Указ. соч. – C. 31.].
   Полагая, что «система ответственности за диффамацию используется в буржуазных странах в реакционных целях для защиты от критики представителей правящего класса» [13 - Белявский А. В., Придворов Н. А. Охрана чести и достоинства личности в СССР. – М., 1971.], советские цивилисты были против введения института диффамации, уделяя тем не менее значительное внимание исследованиям охраны чести, достоинства и репутации. То есть считалось, что критиковать представителей советской власти неуместно, она всегда права.
   После окончания советского периода и принятия российской Конституции, а также введения в действие Гражданского кодекса РФ защита чести, достоинства, деловой репутации стала еще более актуальной темой научной мысли правоведов. По сути на результатах именного того активного периода основываются все современные научные труды.
   Во многом повышенный интерес спровоцировало отсутствие в новом законодательстве практически всех дефиниций, что неизбежно породило множество споров о содержании базовых понятий диффамации не только в самой доктрине, но и в правоприменительной практике. Более того, до сих пор целый ряд вопросов так и не получили однозначного ответа.
   Важно отметить, что отсутствие в гражданском законодательстве РФ термина «диффамация» само по себе не может служить основанием для отрицания в цивилистике такой категории. Поэтому к настоящему времени российская правовая доктрина выработала два основных подхода к понятию «диффамация», различающихся по характеру достоверности сведений, составляющих диффамацию.
   Согласно первому подходу, предложенному А. М. Эрделевским, родовое понятие «диффамация» охватывает любое распространение порочащих другое лицо сведений. В зависимости от соответствия распространяемых сведений действительности и субъективного отношения распространителя к своим действиям можно выделить следующие ее виды:
   а) распространение заведомо ложных порочащих сведений – умышленная недостоверная диффамация, или клевета;
   б) неумышленное распространение ложных порочащих сведений – неумышленная недостоверная диффамация;
   в) распространение правдивых порочащих сведений – достоверная диффамация [14 - Эрделевский А. Диффамация // Законность. – 1998. – № 12.].
   При этом Эрделевский полагает, что противопоставление диффамации клевете как действие, не влекущее уголовной ответственности, неоправданно сужает содержание этого термина.
   Последователь данной позиции Д. А. Самородов, настаивая на допустимости диффамации с достоверными сведениями, пишет, что «по общему правилу такая диффамация не влечет наступления ответственности» [15 - Самородов Д. А. Достоверная диффамация и гражданско-правовая ответственность за нее // Юрист. – 2001. – № 8.], но, несмотря на это, он выступает за введение гражданско-правовой ответственности за умышленную достоверную диффамацию. По мнению Самородова, у недостоверной и достоверной диффамации разные объекты посягательств – у первой это честь и деловая репутация, а у последней честь и достоинство.
   Второй подход предложен и последовательно разрабатывается судьей Верховного Суда РФ С. В. Потапенко. Он считает, что диффамация – это гражданско-правовой деликт, направленный на умаление чести, достоинства и деловой репутации потерпевшего в общественном мнении или мнении отдельных лиц, путем распространения о нем порочащих, не соответствующих действительности сведений фактического характера, являющихся злоупотреблением свободой слова и массовой информации [16 - Потапенко С. В. Личное мнение как привилегия от иска о диффамации в СМИ // Журнал российского права. – 2002. – № 5.].
   Судья подчеркивает, что распространение правдивых, но порочащих потерпевшего сведений, под понятие диффамационного деликта не подпадает. Лицо, распространившее такие сведения, не может быть привлечено к гражданско-правовой ответственности, предусмотренной п. 1 ст. 152 ГК РФ [17 - Потапенко С. В. Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам // http://www.vsrf.ru/print_page.php?id=2601 – Официальный сайт Верховного Суда РФ.].
   Развивая мысль Потапенко, Е. С. Пальцев, различал три вида диффамации и соответствующей ответственности за нее.
   1. Гражданско-правовая диффамация – это нарушение права на неприкосновенность частной жизни, унижение чести, достоинства, умаление деловой репутации, распространение сведений, не соответствующих действительности (ст. 150, 152 Гражданского кодекса РФ). Здесь мерами восстановления нарушенного права являются опровержение, право на ответ и возмещение морального вреда. Если дело касается защиты деловой репутации, то подразумевается и возмещение упущенной выгоды.
   2. Уголовно-правовая диффамация – это клевета (ст. 129 Уголовного кодекса РФ), т. е. распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающего его репутацию, а также оскорбление (ст. 130 УК РФ), т. е. унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме [18 - В результате принятия Федерального закона от 07.12.2011 г. № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» ст. 129–130 УК РФ утратили силу.]. Уголовная ответственность устанавливалась в виде штрафа, обязательных работ, ареста, лишения свободы.
   3. Административно-правовая диффамация во время выборов (ст. 5.13 Кодекса РФ об административных правонарушениях). Особенность данного правонарушения в наличии специального субъекта (зарегистрированного кандидата) и специального периода, начинающегося со дня регистрации кандидата до окончания срока предвыборной агитации. СМИ по просьбе кандидата может опубликовать опровержение или иное уточнение. В случае отказа дело по инициативе кандидата будет рассматриваться в мировом суде и может закончиться наложением штрафа на СМИ [19 - Пальцев Е. С. Границы свободы слова журналиста в контексте статьи 23 Конституции РФ // Законодательство и экономика. – 2008. – № 7.].
   Таким образом, на сегодняшний день исходя из критериев классификации Пальцева можно выделить только два вида диффамации: гражданско-правовую и административно-правовую.
   В итоге все доктринальные споры разрешило Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (далее Постановление ВС РФ № 3). В частности, в п. 1 указывается: «используемое Европейским судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152 Гражданского кодекса Российской Федерации». Иными словами судьи при разрешении конкретного дела о диффамации должны исходить из того, что распространенные об истце сведения не соответствуют действительности, только в этом случае возможно применение ст. 152 ГК РФ.
   Однако существуют случаи, когда правдивые распространенные сведения порочат гражданина. Пунктом 8 указанного Постановления отмечается: «Судам необходимо отграничивать дела о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 152 ГК РФ) от дел о защите других нематериальных благ, перечисленных в статье 150 этого Кодекса, нарушенных в связи с распространением о гражданине сведений, неприкосновенность которых специально охраняется Конституцией Российской Федерации и законами и распространение которых может причинить моральный вред даже в случае, когда эти сведения соответствуют действительности и не порочат честь, достоинство и деловую репутацию истца.
   В частности, при разрешении споров, возникших в связи с распространением информации о частной жизни гражданина, необходимо учитывать, что в случае, когда имело место распространение без согласия истца или его законных представителей соответствующих действительности сведений о его частной жизни, на ответчика может быть возложена обязанность компенсировать моральный вред, причиненный распространением такой информации (ст. 150, 151 ГК РФ). Исключение составляют случаи, когда средством массовой информации была распространена информация о частной жизни истца в целях защиты общественных интересов на основании п. 5 ст. 49 Закона РФ «О средствах массовой информации». Эта норма корреспондируется со ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
   Если же имело место распространение не соответствующих действительности порочащих сведений о частной жизни истца, то ответчик может быть обязан опровергнуть эти сведения и компенсировать моральный вред, причиненный распространением такой информации, на основании ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации».
   Между тем некоторые правоведы утверждают, что нормы ст. 152 ГК РФ составляют лишь часть всего института диффамации, сам же институт значительно обширнее и содержательнее пределов защиты чести, достоинства и деловой репутации прежде всего потому, что гражданско-правовая судебная защита этих нематериальных благ допустима только при соблюдении закрепленного в ст. 29 Конституции Российской Федерации права на свободу слова и массовой информации [20 - Потапенко С. В. Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ: Автореф. дисс. д-ра юрид. наук. – C. 7.]. Потапенко справедливо указывает, что диффамация как правовой институт, включает не только ст. 152 ГК РФ, но и ряд других норм, регулирующих вопросы компенсации морального вреда (ст. 151, 1099–1101 ГК РФ), возмещение убытков (ст. 15 ГК РФ), судебной защиты гражданских прав (ст. 11 ГК РФ) и Закон о СМИ, а также ст. 21 Конституции РФ об охране достоинства личности государством и о том, что ничто не может быть основанием для его умаления; ст. 23 Конституции РФ о праве каждого на защиту своей чести и доброго имени; ст. 29 Конституции РФ о свободе слова и массовой информации; ст. 46 Конституции РФ, гарантирующая каждому судебную защиту его прав и свобод. Наконец, в институт диффамации входят международные договоры России, ставшие составной частью ее правовой системы (например, ст. 10 Европейской конвенции по правам человека) [21 - Потапенко С. В. Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ: Автореф. дисс. д-ра юрид. наук. – C. 81.].
   Кроме того, диффамация является тем правовым институтом, через который, с одной стороны, в гражданском праве реализуется право на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации, и конституционное право на свободу слова и массовой информации – с другой. Причем оба названных права относятся к международно-признанным правам и свободам человека.

1.2. Доктрина диффамации в зарубежных правопорядках

   Вполне закономерно, что подходы к содержанию института диффамации неодинаковы для стран континентального права и стран общего права. В данном случае основные различия заключаются в возможных видах ответственности за диффамацию. В странах континентального права диффамация может рассматриваться одновременно и как уголовное преступление, и как гражданское правонарушение, при этом традиционно предпочтение отдавалось практике уголовного преследования. В государствах с общим правом диффамация чаще определяется как деликт (гражданское правонарушение), хотя в ряде случаев лицо, причинившее вред путем распространения заведомо порочащих сведений, может стать объектом уголовно-правового преследования [22 - Дикман С. С. Проблемы ответственности за диффамацию: зарубежный опыт и международные стандарты. Пределы правового пространства свободы прессы (российские споры с участием СМИ в контексте мировой практики): [сб. ст.] / Юристы за конституц. права и свободы; сост., отв. ред. и авт. вступ. ст. А К. Соболева. – М., РИО «Новая юстиция», 2008.]. Однако в последние годы в странах Британского содружества наций и США практически не было ни одного случая уголовной ответственности за диффамацию [23 - Арапов М. Законы против диффамации и свобода выражений мнений // http://www.hrights.ru/text/inter/b4/Chapter81.htm – Официальный сайт Института прав человека.].
   Кроме того, как отмечалось выше, при случае диффамации в СМИ неизбежно возникает конфликт двух прав: на свободу слова, с одной стороны, и на защиту чести, достоинства и репутации – с другой, поэтому поиски баланса между этими правами тоже являются одной из особенностей и расхождений в научной доктрине и правоприменительной практики не только в рамках правовых семей, но и даже в рамках различных национальных правовых систем.
   Так, например, внутри семьи общего права английская и американская доктрины сформировали противоположенные позиции по приоритету права на свободу слова и права на защиту чести.
   В английском праве в первую очередь охраняются и защищаются честь и достоинство, порой в ущерб свободе слова. Часто сколько-нибудь критическое высказывание в адрес конкретного лица сразу же приводит к судебному иску и письму с требованием об опровержении. Американские акценты в данном случае расставлены иначе, здесь в соответствии с первой поправкой к Конституции первостепенное значение имеет свобода слова (в том числе в печати). Американское право предоставляет широкую защиту авторам диффамационных публикаций, особенно в случаях отсутствия их умысла. Дело доходило до того, что американские суды отказывались выполнять постановления судов Великобритании (чего, как правило, не случается) на том основании, что они противоречат Первой поправке к Конституции США. В частности, суды Соединенных Штатов не могли признать такой особенности английского права, как перекладывание бремени доказывания в делах о диффамации на ответчика с последующим возможным возложением на него компенсации ущерба за публикацию, в достоверности которой он не сомневался и которую разместил без всякого злого умысла [24 - Дикман С. С. Указ. соч.].
   Необходимо отметить, что на данный момент диффамационная доктрина США наиболее разработанная и прогрессивная по сравнению с наполнением остальных национальных правовых систем.
   В целом американское диффамационное законодательство представляет собой отдельные собственные законы каждого штата, а не общий федеральный нормативно-правовой акт. Однако существует единообразная система определяющих критериев и принципов диффамационного права, которыми руководствуются во всех без исключения штатах:
   1. Сведения должны носить фактический и дискредитирующий характер по отношению к определенному индивиду. Причем истец должен доказать в суде, что критическое утверждение нанесло ущерб его репутации [25 - Дикман С. С. Указ. соч.]. Американский юрист Роберт Вандерет – специалист по диффамационному праву – по этому поводу пишет: Диффамация – это утверждение, являющееся ложным и не защищенным привилегиями, порочащее репутацию человека, побуждая других людей осуждать или ненавидеть его или нанося ущерб бизнесу этого человека» [26 - Потапенко С. В. Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ: Автореф. дисс. д-ра юрид. наук. – C. 68.].
   2. Факт распространения сведений, т. е. донесение информации до третьих лиц.
   3. Должно быть понятно, о ком конкретно распространенные сведения, т. е. персонифицированный характер сведений.
   В свое время именно в связи с этим критерием был создан один из самых известных мировых диффамационных прецедентов – дело 1964 г. New-YorkTimes v. Sullivan. Суть дела состояла в следующем: группа по защите прав человека 29 марта 1960 г. разместила в рекламном разделе газеты Нью-Йорк Таймс объявление, озаглавленное «Услышьте их голоса!», в котором среди прочего осуждались разгон полицией демонстрации в защиту гражданских свобод и равноправия чернокожего населения в Монтгомери, штат Алабама, а также преследования Мартина Лютера Кинга. Комиссар полиции Л. Салливан, в чьи обязанности входило в том числе осуществление надзора за деятельностью полиции в Монтгомери, посчитал это личным оскорблением, несмотря на то что его имя не упоминалось в публикации. Хотя имя Салливана не было ни разу упомянуто, он счел, что слово «полиция», содержавшееся в первом абзаце, относится также и к нему как комиссару Монтгомери, осуществляющему надзор за полицейским управлением.
   Верховный суд США не согласился с этими утверждениями и установил, что, для того чтобы признать факт «проекции» слова «полиция» на конкретного ее представителя, необходимо подтверждение того, что именно с этим человеком ассоциируются конкретные утверждения, содержащиеся в объявлении. Иными словами, что именно этот человек понес «реальный ущерб». Фактически, суд провел тест на «понимание обывателем», т. е. проверку того, как высказывание может быть воспринято среднестатистическим гражданином [27 - Дикман С. С. Указ. соч.].
   4. Следует отметить, что в этом же деле Sullivan был выработан еще один важный критерий, последовательно применяемый американскими судами и в настоящее время – принцип «фактического злого умысла»: бремя доказывания факта умышленного размещения в СМИ ложного материала или материала, в достоверности которого имелись серьезные сомнения, возлагается на истца, даже если дело рассматривается в порядке гражданского судопроизводства. Основной целью было предотвратить ситуацию, когда ложные утверждения по отношению к публичным фигурам приводили бы к судебным процессам лишь из-за ошибочных утверждений, неумышленно допущенных автором [28 - Дикман С. С. Указ. соч.], что опять же наглядно демонстрирует направленность диффамационного законодательство в первую очередь на охрану свободы слова.
   Основным видом ответственности за диффамацию в США является компенсация нанесенного вреда. По американскому законодательству возможны две формы убытков: компенсационные, которые присуждаются за реально понесенный ущерб (в т. ч. моральный) и штрафные, назначаемые с целью наказания правонарушителя и предостерегающие его от будущих правонарушений. При этом в делах о диффамации согласно законодательству большинства штатов существуют ограничения для должностных лиц на право требования присуждения «штрафных» убытков» [29 - Дикман С. С. Указ. соч.], что опять же отражает «перевес» в сторону свободы слова и свободы СМИ в частности.
   В определенный период английское законодательство стало догонять и перенимать американскую модель противодействия диффамации. В 1996 г. в Великобритании был принят Закон о диффамации (Defamation Act), который позволяет ответчику доказывать принятую им осторожность и осмотрительность, также отсутствие намерения опорочить истца своим публичным высказыванием (ст. 1). Кроме того, ст. 2 Закона предоставляет возможность лицу, обвиняемому в диффамации, опубликовать официальное извинение и предложить выплатить компенсацию. После этого бремя доказывания ложности информации, а также злого умысла автора сообщения перекладывается на истца. В случае если диффамационное высказывание было непредумышленным, данная норма помогает «невиновному» ответчику избежать длительной тяжбы и открытых дебатов с истцом в судебном процессе. Истец же, зная, что в случае проигрыша на него будут возложены все судебные расходы, понесенные ответчиком, получает хороший стимул принять извинения и предложенную компенсацию (хотя, конечно же, она будет во много раз ниже той, на которую он мог бы рассчитывать в случае выигрыша) [30 - Дикман С. С. Указ. соч.].
   Необходимо отметить, что диффамация в понимании английского законодательства – это исключительно распространение не только порочащих, но и непременно ложных сведений, поэтому лучшей защитой от диффамационных исков является достоверность информации.
   Однако, несмотря на начавшееся движение в сторону главенствования свободы слова в диффамационных спорах, в т. ч. и под воздействием принятой Европейской конвенции «О защите прав человека и основных свобод», Великобритания все же в большей степени продолжает оставаться защитницей чести и деловой репутации.

   В итоге нельзя не отметить тот факт, что главным ориентиром в формировании диффамационной доктрины стран общего права является прецедентное право, именно оно в большей степени и создает ту концепцию, на которой основывается весь процесс правоприменения.
   В странах романо-германской правовой семьи диффамация может рассматриваться одновременно как гражданско-правовой деликт, так и уголовное преступление. В частности, в Германии законодательство закрепляет три вида диффамации: оскорбление, порочащее заявление и заведомо ложные измышления [31 - Арапов М. Указ. соч.]. В случае оскорбления не имеет значения правдивость информации, если сам оскорбительный характер заявления связан с формой подачи или обстоятельствами его распространения. Важным элементом немецкого законодательства о диффамации является характерное для многих государств нормативное разграничение фактических утверждений и выражения мнения, при этом последнее пользуется преимущественной защитой закона. Суды в своей практике пытаются найти баланс между защитой граждан от диффамации и конституционными гарантиями свободы прессы и правом общества получать информацию по вопросам, представляющим для него интерес [32 - Арапов М. Указ. соч.].
   Во Франции вопросы диффамации отражены в Акте о прессе 1881 г., различающем диффамацию как гражданско-правовое правонарушение и как уголовное преступление. В соответствии с французским законодательством возможны два вида диффамации: оскорбление и клевета, последняя предполагает голословное утверждение или обвинение в деяниях, порочащих честь, достоинство и репутацию лица [33 - Арапов М. Указ. соч.]. В данном случае интересен тот факт, что во Франции чаще, чем в других странах Европы, применяется именно уголовное наказание, и значительное количество судебных решений в делах о диффамации выносится в пользу потерпевшего.
   Ввиду особой значимости и общечеловеческой ценности объектов диффамации Европейский суд по правам человека (далее ЕСПЧ) также имеет многолетний опыт рассмотрения дел данной категории. В результате чего сформировались определенные принципы разрешения диффамационных споров, основанные в первую очередь на Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее ЕКПЧ).
   Прежде всего важными являются критерии соотношения свободы слова и защиты чести, достоинства и деловой репутации. Здесь однозначно наблюдается перевес в сторону свободы слова, особенно в тяжбах с участием публичных лиц: политиков, должностных лиц, общественных деятелей, артистов и т. п. В частности, признается, что указанная категория лиц обладает меньшей степенью защиты от критических высказываний, чем простые граждане.
   Необходимо отметить, что в подобных делах к весомой роли права на свободу слова присоединяется еще и право граждан на получение общественно значимой информации. Примечательным в данном случае выглядят два дела «Thorgeir Thorgeirson v. Iceland» и «Чемодуров против России» (№ 72683/01 от 31.07.2007 г.). Первое касалось обвинения журналиста в клевете на полицию в связи со статьей о жестокости полиции, ЕСПЧ однозначно установил, что обсуждение проблем, представляющих «значительный общественный интерес» (например, коррупция или отправление правосудия), должно быть защищено в большей степени, нежели репутация государственного органа [34 - Дикман С. С. Указ. соч.]. Суть второго сводилась к обвинению в диффамации журналиста в отношении губернатора Курской области на основании публикованной статьи в местной газете, где на конкретных примерах, подтвержденных документами, раскрываются механизмы «увода» крупными местными чиновниками бюджетных средств из областной казны, а также демонстрируется общественному мнению реакция на происходящее самого губернатора. Кроме того, резюмируя изложенные в статье факты, ее автор делает вывод о ненормальности поведения главного героя. Европейский суд в своем решении отметил, что критические оценочные суждения журналиста, высказанные в спорной статье, имеют серьезную фактологическую основу, факты, приведенные журналистом в публикации, не были оспорены истцом, а также были подтверждены журналистом в ходе рассмотрения дела в российских судах. Также ЕСПЧ подчеркнул, что при рассмотрении дела российские суды, по сути, проигнорировали контекст публикации, ее общественную значимость и дали неверное толкование слову «ненормальный», тем самым необоснованно ограничив право журналиста на свободу выражения мнения. Напомнив, что задачей прессы является распространение информации по вопросам общественной значимости, Европейский суд пришел к выводу, что употребление слова «ненормальный» в контексте описания поведения губернатора не преступает допустимых пределов критики [35 - Ковлер А. И. Прецеденты европейского суда по правам человека по России // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. – 2008. – № 2. – С. 200.].
   Неоднократно ЕСПЧ высказывал свое отношение по поводу уголовной ответственности за диффамацию. В целом позиция Суда сводится к отсутствию необходимости ее в демократическом обществе. Отмечаю, что в данном случае нарушается принцип соразмерности наказания содеянному, так как за «правонарушение словом» в уголовным законодательстве остается факт судимости, который будет негативно сказываться на будущем лица, высказавшем общественности свое мнение.
   При этом ЕСПЧ указывает, что проблема соразмерности и разумности наказания возникает всегда, не только в случае уголовного наказания. Суммы возмещения вреда или штрафа не должны быть настолько большими, чтобы могли привести к банкротству гражданина или юридического лица [36 - Виллем Ф. Обзор европейского законодательства о диффамации // КорталсАльтес. – 2004.].
   Кроме того, ЕСПЧ последовательно отстаивает еще один важный критерий для диффамации – персонифицированность распространенных сведений. Данная позиция Суда проиллюстрирована в решении по делу «Дюльдин и Кислов против России» (№ 25968/02 от 31.07.2007 г.). В местной газете было опубликовано Обращение к Президенту РФ, Полпреду Президента РФ в Приволжском ФО и еще к ряду должностных лиц, содержащее следующие фразы: «корыстная и разрушительная политика губернатора и его команды», «областная власть начала гонения на независимую прессу», «постепенное превращение Пензенской области в частный холдинг, контролируемый губернатором В. Бочкаревым и его ближайшим окружением». В своем Постановлении по данному делу Европейский суд, в частности, отметил: «национальные российские суды признали за истцами – членами правительства – право на подачу иска о защите чести и достоинства, обосновывая свою позицию тем, что термины “региональные власти” и “команда губернатора”, которые использовались в Обращении, затрагивают любого государственного служащего, работающего в органе исполнительной власти Пензенской области» [37 - Ковлер А. И. Указ. соч. – С. 194.]. Однако Европейский суд считает, что решения национальных судов в данном случае не соответствуют стандартам ст. 10. «Суд вновь подтверждает, что основным принципом дела о диффамации является наличие конкретного лица, в отношении которого было сделано диффамационное заявление. Если бы все госслужащие могли бы подавать иски о диффамации по поводу любого критического замечания в их адрес, даже если должностное лицо не было упомянуто по имени, журналисты были бы засыпаны судебными исками. Таковое не только привело бы к тому, что на средства массовой информации легло бы чрезмерное и непропорциональное бремя, которое вызвало бы напряженность с их ресурсами и вовлекло бы их в бесконечные судебные тяжбы, но и со всей неизбежностью имело бы замораживающий эффект в отношении средств массовой информации в исполнении ими своей задачи распространителя информации и наблюдателя за процессами в обществе» [38 - Ковлер А. И. Указ. соч. – С. 194–195.].
   Не сложно заметить, что этот принцип также направлен на защиту свободы слова, свободы выражения своего мнения, права получать и распространять информацию. В целом же можно констатировать, что в своих решениях ЕСПЧ всегда исходит из постулата: демократия без плюрализма существовать не может.
   Говоря о сходствах в доктринах диффамации различных государств, можно с уверенностью назвать одно – объекты диффамации, в отличие от российского законодательства их только два – честь и репутация. Эту тенденцию отражают и нормы в важнейших международных документах – ст. 12 Всеобщей декларации прав человека и ст. 17 Международного пакта о гражданских и политических правах: «Никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию. Каждый человек имеет право на защиту закона от такого вмешательства или таких посягательств».

1.3. Правовой режим защиты чести, достоинства и деловой репутации в российском гражданском законодательстве

   С самого начала своей биологической жизни человек наделяется нематериальными благами: жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, право свободного передвижения, выбора места пребывания и жительства, право на имя, право авторства, иные личные неимущественные права и другие нематериальные блага, – они принадлежат гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом (п. 1 ст. 150 ГК РФ). И это далеко не исчерпывающий список.
   Нематериальные блага «следуют» за человеком всю его жизнь, обладают уникальностью, неповторимостью, характеризуют его как личность. Их утрата будет означать биологическую или социальную смерть.
   Нематериальные блага обладают следующими признаками:
   1. Они лишены материального (имущественного) содержания, их нельзя оценить в денежном выражении. Разве можно оценить жизнь или честь? Но они оцениваются как абсолютные, не размениваемые ценности, причем оцениваются равными субъектами, и в этом как раз и состоит причина того, что они является объектами гражданских прав.
   2. Они неразрывно связаны с личностью их носителя, что означает невозможность их отчуждения или иной передачи другим лицам ни по каким основаниям.
   При этом в действующем российском законодательстве отсутствуют сами понятия «честь», «достоинство», «деловая репутация». Считается, что это связано с тем, что «моральное пространство гораздо шире правового» [39 - Потапенко С. В. Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам // http://www.vsrf.ru/print_page.php?id=2601 – Официальный сайт Верховного Суда РФ.].
   Как справедливо подчеркивает А. М. Эрделевский, в силу характера нематериальных благ они не могут быть предметом гражданского оборота, поэтому роль гражданско-правового регулирования отношений, связанных с обладанием этими благами, сводится к их защите способами, соответствующими существу этих благ и последствий их нарушения [40 - Постатейный научно-практический комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации / под общ. ред. А. М. Эрделевского. – М.: Библиотечка РГ, 2001. – C. 210.].
   Несмотря на то что понятия «честь», «достоинство», «репутация» по существу совпадают, определяя моральный статус личности, ее самооценку и положение в обществе, они имеют разный «правовой вес». Рассмотрим каждое из них подробнее.
   Сразу отметим, что «честь» и «достоинство» – понятия достаточно близкие по своему содержанию.
   В Древнем Риме понятие чести (existimatio) смешивалось с идеей гражданского полноправия; честь принадлежала человеку лишь постольку, поскольку он пользовался правами гражданства; не бывшие римскими гражданами не пользовались и честью. В русском древнем праве понятие чести сливалось с понятием служило-родового достоинства.
   То есть изначально честь определяющим образом сказывалась на статусе человека, его месте и положении в обществе.
   В дореволюционной юридической литературе честь (гражданская честь [41 - Понятия «гражданская честь» – являло собой понятие чести в праве. Категория «честь» здесь совпадала с понятием нравственного долга. См. Гамбаров Ю. С. Гражданское право. Общая часть – C.-Петербург, 1911.]) относилась к одному из условий, влияющих на правоспособность человека: «Гражданская честь состоит в признании за человеком доброго имени, того достоинства, которое считается принадлежностью всякого гражданина, не запятнавшего себя никакими неблаговидными деяниями» [42 - Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. – М.: Т-во Типография А. И. Мамонтова, 1917. – С. 226.]. В литературе и на практике зачастую использовали такие понятия, как «вступить за честь» (поручиться за кого-либо), «клянусь за честь» (из клятвы). Честь называлась одним из основных благ человека наряду со свободой и жизнью [43 - Курс правоведения по Народной энциклопедии. Т. 1. Общественно-юридические науки. – М., 1911.]. Честь определяли и как совокупность свойств, необходимых человеку для выполнения его специфических целей.
   В праве понятие чести выступало в трех главнейших формах: во-первых, как условие приобретения и пользования теми или другими правами, насколько эти последние предполагают обладание незапятнанной честью; во-вторых, как атрибут личности или нераздельного с ней идеального блага, поставленного под защиту юридических норм против посягательств третьих лиц, и, в-третьих, предмета наказания, в смысле лишения этого блага тех, кто вызывает против себя общественное осуждение или совершает известные преступления.
   Современное понимание чести несколько отличается от ее понимания в императорской и советской России. В настоящее время в большинстве монографий честь определяется как общественная оценка личности, определенная мера духовных, социальных качеств человека.
   Некоторые правоведы полагают, что честь имеет два аспекта – внешний (объективный) и внутренний (субъективный). Внешняя оценка чести тесно связана с понятием «репутация», «доброе имя», «престиж» и является в основном предметом защиты [44 - Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1. 6-е изд. / под ред. Н. Д. Егорова, И. В. Елисеева и др., перераб. и доп. – М.: ТКВелби, Издательство «Проспект», 2004. – С. 776.]. Оскорбление внешней чести означает публичное обвинение человека в совершении поступка, противоречащего репутации его как воздерживающегося от такого рода действий.
   Внутренняя честь, по мнению юристов советской эпохи, тесно связана с честью внешней. Разница такова, что первое понятие связано с «чувством чести», а второе – с ее «сознанием». Большинство ученых предпочитают не заострять внимание на проблемах взаимосвязи этих понятий.
   Противоположной точки зрения придерживался И. Экштейн [45 - Экштейн И. Честь в философии и праве. – М.: БЕК, 1997. – С. 38.], последовательно доказывавший, что две формы чести не связаны: внешняя – «этическая оценка личности обществом», следствием которой является уважение, внутренняя – представляет собою «духовное «я», от всего телесного освобожденное». Такая позиция представляется более обоснованной: внутреннюю честь можно было бы охарактеризовать как связующее звено между внешней честью и достоинством, так как по существу она означает соответствие убеждений личности понятию общества об убеждениях человека с хорошей репутацией.
   Достоинство – понятие более субъективное. Этим оно отличается от чести – категории объективной. Под достоинством личности принято понимать осознание самим человеком и его окружающими факта обладания лицом определенными положительными нравственными и интеллектуальными качествами.
   Если достоинство личности определяется прежде всего его собственным сознанием, носит субъективную окраску, то честь – это в первую очередь объективная, общественная оценка личности, характеризующая неопороченную репутацию человека в обществе [46 - Костарева Т. А. Судебная защита прав и свобод граждан: науч. – практ. Пособие. – М, 1999. – С. 183.].
   Глубокую диалектичность и переплетение указанных понятий неоднократно отмечали многие исследователи. Причем интересно, что оба понятия нередко определяются одно через другое, наступая на грань нарушения законов логики. Так, А. В. Белявский и Н. А. Придворнов отмечают, что «честь является моральной оценкой (признанием) достоинства (деятельности, поведения) личности другими людьми (общественным мнением), т. е. репутация. При этом имеется в виду оценка: а) носящая устойчивый характер; б) касающаяся личности или отдельных ее сторон» [47 - Белявский А. В., Придворнов Н. А. Охрана части и достоинства личности в СССР. – М, 1971. – С. 7, 9.].
   В литературе существуют противоположные точки зрения в отношении возможности включения в число факторов, формирующих понятие «достоинство», физических качеств человека. Одни исследователи полагают, что оценка физиологических качеств, безусловно, существует в виде составной части достоинства, [48 - Напр., Солодкин И., Филановский И. Ответственность за оскорбление, клевету и побои. М, 1959. – С. 9; Блюмкин В. А. Категории достоинства и чести в марксистской этике: автореф. дисс. канд. юрид. наук – М., 1964. – С. 6.] другие, наоборот, считают такое включение ошибочным [49 - Белявский А. В., Придворнов Н. А. Указ. соч. – С. 7.].
   Первая точка зрения, охватывающая в более широком спектре проявления качеств личности как в общественном сознании, так и в личном осмыслении, является преобладающей. Данное мнение представляется правильным и ценным еще и исходя из перспектив защиты личного достоинства. Именно в негативном проявлении оценки внешних качеств человека подчеркивание, концентрирование оценки личности на физических недостатках, в большинстве случаев тщательно скрываемых лицом, несомненно, причиняют тяжелые моральные страдания, вызывюет острые нравственные переживания. Такие высказывания обычно характеризуются как неэтичные, грубые, издевательские и т. п., т. е. причиняющие моральный вред и унижающие личное достоинство человека.
   Единство категорий «честь» и «достоинство» дополняется понятием «репутация» или подкатегорией – «деловая репутация» как неотъемлемый элемент целостной личности. Считается, что репутация представляет собой объективную категорию, и нанесенный ей внешними факторами ущерб может быть доказан. Например, компания может доказать, что ее доходы упали в результате публикации несправедливых обвинений, а физическое лицо может обосновать, что потеряло друзей, показав гневные письма от них [50 - Коротко о диффамации: основные концепции законодательства о защите репутации: пособие для активистов. ARTICLE 19, 6–8 Amwell Street, London EC1R 1UQ, United Kingdom, 2006. – С. 5.].
   Относительно толкования смысла понятия «деловая репутация» на сегодняшний день у специалистов нет единого мнения. В Большом юридическом словаре деловая репутация трактуется как «оценка профессиональных качеств конкретного гражданина, в т. ч. занимающегося предпринимательской деятельностью, либо юридического лица».
   Необходимо отметить, что деловая репутация свойственна как физическому, так и юридическому лицу.
   Итак, рассмотрим некоторые из существующих подходов к определению понятия «деловая репутация».
   А. М. Эрделевский полагает, что деловая репутация – сопровождающееся оценкой общества отражение деловых качеств лица в общественном сознании» [51 - Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. – 3-е изд. испр. и доп. – М.: ВолтерсКлувер, 2007. – С. 320.]. Автор указывает на разграничении «деловых» качеств гражданина от «неделовых». Деловые качества гражданина – это качества, которые обеспечивают осуществление этим гражданином деятельности, направленной на удовлетворение общественных потребностей, или его эффективное участие в такой деятельности. Такая деятельность вызывает определенную оценку в общественном мнении, т. е. у гражданина складывается деловая репутация.
   Применительно к юридическому лицу все качества являются деловыми, поскольку оно создается с заранее определенной целью для участия именно в деловых отношениях.
   М. Н. Малеина определяет деловую репутацию как набор качеств и оценок, с которыми гражданин ассоциируется в глазах своих клиентов, потребителей, контрагентов, поклонников (для шоу-бизнеса), коллег по работе и персонифицируется среди других профессионалов в этой области деятельности. Автор считает, что честь – это понятие родовое, а деловая репутация – понятие видовое [52 - Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита – 2-е изд., испр. и доп. – М.: МЗ – Пресс, 2001 – С. 243.].
   Т. А. Костарева подчеркивает, что «деловая репутация касается лишь оценки профессиональных качеств человека». Исследователь замечает, что в гражданском судопроизводстве может быть защищена лишь деловая репутация граждан, а в уголовном судопроизводстве – репутация в целом, причем защита репутации, не связанной с деловой деятельностью, возможна только в порядке уголовного судопроизводства.
   По мнению А. Л. Анисимова, под деловой репутацией следует понимать сравнительную оценку социальной значимости индивида, его положения в обществе, закрепленную в общественном мнении [53 - Анисимов А. Л. Честь, достоинство, деловая репутация под защитой закона. – М.: Норма, 2004 – С. 214.]. Основанием, по которому индивид наделяется деловой репутацией (престижем), является способ жизнедеятельности, поведения, потребления благ, выполнения обязательств, взаимоотношения с другими субъектами общественных отношений и др. То есть репутация человека в известном смысле зависит от него самого. Другими словами, насколько человек дорожит своей репутацией, судят по его поступкам.
   Особо отметим позицию, сформулированную и доказанную в одном из решений Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда, согласно которой понятие деловой репутации юридического лица не совпадает с понятием деловой репутации физического лица. «Так, согласно п. 2 ст. 1027 ГК РФ возможно заключение договора коммерческой концессии, связанное с передачей для использования комплекса исключительных прав, включая деловую репутацию. Вкладом товарища в договоре простого товарищества может быть деловая репутация (п. 1 ст. 1042 ГК РФ). Таким образом, деловая репутация юридического лица рассматривается как иное благо, не тождественное деловой репутации гражданина, которая по своей природе неотчуждаема и непередаваема иным способом (п. 1 ст. 150 ГК РФ). Именно как субъективное имущественное благо рассматривается деловая репутация юридического лица в финансовых нормативных актах, законодательстве Российской Федерации (раздел VIII «Деловая репутация» положения по бухгалтерскому учету «Учет нематериальных активов» (ПБУ 14/2007), утвержденного приказом министра финансов РФ от 27.12.2007 г. № 153н, п. 3.5.7 инструкции Центрального банка РФ от 10.03.2006 г. № 128-И «О правилах выпуска и регистрации ценных бумаг кредитными организациями на территории Российской Федерации», и др.)» [54 - Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21.10.2009 г. по делу 15АП-7840/2009.].
   В то же время в другом решении суда указывалось: «деловая репутация относится к числу принадлежащих юридическому лицу нематериальных благ, что исключает возможность перехода этого блага от одного субъекта к другому» [55 - Обзор практики рассмотрения споров о защите деловой репутации Федерального арбитражного суда Уральского округа, 2009 г.].
   Однако, на наш взгляд, правильным является утверждение, объединяющее элементы двух выше представленных позиций, а именно деловая репутация юридического лица по сравнению с физическим имеет некоторые особенности: обладает признаком отчуждаемости, но только в сфере предпринимательства, иными словами, может передаваться в составе предприятия как имущественного комплекса либо вместе с товарным знаком, т. е. может быть примерно материально оценена [56 - Школин А. Как оценить деловую репутацию //Финанс. – 2004. – № 3 (44); Бельковец В. Деловая репутация: учет и защита // Практическая бухгалтерия. – 2010. – № 12.], но тем не менее относится к нематериальным, неотчуждаемым благам.
   Иногда в судебной практике высказывается мнение, что понятие деловой репутации в гражданско-правовом смысле применимо только к физическим и юридическим лицам, участвующим в деловом обороте. Оно не равнозначно понятию служебной или профессиональной репутации либо понятию престижа, авторитета [57 - Потапенко С. В. Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам // http://www.vsrf.ru/print_page.php?id=2601 – Официальный сайт Верховного Суда РФ.].
   Так, Фрунзенский районный суд г. Владимира отказал общественной организации в иске о защите деловой репутации, сославшись на то, что понятие деловой репутации в гражданско-правовом смысле применимо только к лицам, участвующим в деловом обороте, каковыми общественные организации не являются.
   Надо полагать, такой подход искусственно сужает возможности судебной защиты деловой репутации.
   Выводы о том, что деловой репутацией может обладать любой гражданин, в том числе занимающийся предпринимательской деятельностью, а также любое юридическое лицо, например коммерческая и некоммерческая организация, государственные и муниципальные предприятия, учреждения и др., представляются вполне справедливыми [58 - Потапенко С. В. Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам // http://www.vsrf.ru/print_page.php?id=2601 – Официальный сайт Верховного Суда РФ.]. Исходя из ст. 152 ГК РФ, когда говорится о «деловой репутации гражданина» и о «деловой репутации юридического лица», не содержится каких-либо оговорок о том, что речь идет о гражданине, зарегистрированном в качестве предпринимателя без образования юридического лица, или о юридическом лице исключительно как о коммерческой организации. Следовательно, деловой репутацией может обладать любой гражданин вне зависимости от занятия предпринимательской деятельностью, а также юридическое лицо любой организационно-правовой формы.
   Так, ФГОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» (далее СФУ) обратился в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью «Ритэкс» об обязании опровергнуть сведения, не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию истца, распространенные ответчиком в выпусках телевизионных новостей, и взыскании репутационного вреда удовлетворены частично, поскольку распространенные ответчиком сведения о коррупции в деятельности руководителя истца не подтверждены достоверными данными.
   Из материалов дела следует, что в выпусках теленовостей в эфире местного телеканала был показан сюжет о деятельности истца, в котором прозвучали следующие фразы: «По неофициальным данным, приказ об увольнении Евгения Ваганова подписан 31 декабря 2008 г. Якобы своего поста он лишился из-за коррупционных скандалов, которыми в последнее время обрастает университет. По официальным данным, ректор СФУ Евгений Ваганов сейчас в отпуске, отдыхать он будет до 15 января, а потом выйдет на работу»; «В Федеральной антимонопольной службе по краю не удивляются, что слухи отправляют Евгения Ваганова в отставку именно из-за коррупции. Антимонопольщики каждый месяц, а то и чаще, заводят дела на руководство университета. Главная беда ученых мужей: нарушение закона о госзакупках, федеральные деньги, а это миллиарды рублей, вуз тратит, как в голову взбредет, а не как положено, уверены антимонопольщики. Многие проректоры СФУ за это уже оштрафованы».
   На основании того, что в ходе судебного разбирательства ответчиком не были представлены доказательства отставки ректора, коррупции в университете, а также возбуждения уголовных дел по фактам преступлений, совершенных должностными лицами университета, предусмотренных соответствующими статьями Уголовного кодекса РФ, руководствуясь ст. 152 ГК РФ, арбитражный суд признал сведения, содержащиеся в телерепортаже, порочащими деловую репутацию истца, обязал его автора опровергнуть их в очередных выпусках новостей, а также взыскать с ответчика в пользу университета репутационный вред [59 - Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 14.12.2009 по делу №А33-3354/2009.].
   Однако, без сомнения, деловая репутация для хозяйствующего субъекта, ежедневно участвующего в деловом обороте, играет более значимую роль. Прежде всего потому, что в настоящее время деловая репутация коммерческого юридического лица оценивается и количественными показателями. При этом стоимость деловой репутации определяется как разница между покупной ценой, уплачиваемой продавцу при приобретении предприятия как имущественного комплекса, и суммой всех активов и обязательств по бухгалтерскому балансу на дату его покупки. Зарубежной деловой практикой разработан термин «goodwill», используемый в бухучете, торговых операциях для отражения рыночной стоимости компании без учета стоимости активов и пассивов. Это так называемый нематериальный актив.
   «Goodwill» – это такая совокупность факторов деловой репутации, репутации доброго имени фирмы и ее бренда, выгодности местоположения, узнаваемости торговой марки и т. д., которая позволяет сделать заключение о будущем превышении прибыльности данной фирмы по сравнению со средней прибыльностью аналогичных фирм. Деловая репутация и доброе имя как компании, так и ее руководства с каждым вложением становятся все большей ценностью, на которую затрачены не только деньги, но и время, и поэтому все более нуждаются в защите со стороны закона и государственного аппарата.
   Возможно, для прекращения дискуссий по поводу наличия или отсутствия именно деловой репутации у некоторых субъектов права, а также для простоты формулировок в законодательстве и судебных актах целесообразно заменить конструкцию «честь, достоинство и деловая репутация» на «честь и репутация», где честь – это внутренняя (субъективная) и социальная оценка физического лица, а репутация – внешняя и в первую очередь профессиональная оценка как физического, так и юридического лица. Тем более, как отмечалось выше, все три нематериальных блага близки друг к другу по существу.
   Выводы по первой главе. Таким образом, анализируя судебную практику и правовую доктрину различных государств, можно констатировать различие подходов к пониманию термина «диффамация». Если страны обычного права традиционно понимают под диффамацией распространение о лице любой порочащей информации, то в странах континентальной Европы, в т. ч. и Российской Федерации, диффамация – это распространение не соответствующих действительности порочащих сведений.
   Исходя из того что диффамация является тем правовым институтом, через который, с одной стороны, в гражданском праве реализуется право на судебную защиту чести, достоинства и деловой репутации, и конституционное право на свободу слова и массовой информации – с другой, логичной выглядит ситуация с многообразием вариантов баланса этих двух прав в национальных правовых системах.
   Помимо прочего законодательство зарубежных стран в качестве объекта посягательства в случае диффамации рассматривает честь и репутацию, в то время как в России выделяют еще и достоинство (у физических лиц). Вместе с тем в отечественной правовой доктрине продолжаются дискуссии о содержании всех указанных понятий. В итоге различные источники в целом сходятся на том, что под честью можно понимать общественную оценку человека, под достоинством – его личную самооценку, а под деловой репутацией – общественную оценку деловых качеств лица, его профессиональных достоинств и недостатков. Однако честью и достоинством как нематериальными благами обладают только физические лица, а деловой репутацией, как уже было отмечено, – физические и юридические, причем не обязательно участвующие в деловом обороте. Значимым признаком деловой репутации является то, что она в отличие от чести и достоинства может быть как положительной, так и отрицательной, но судебной защите подлежит деловая репутация, сопровождающаяся положительной оценкой.
   Так или иначе, возможно для более эффективной защиты любого лица от диффамации необходимо сближение национальных законодательств, хотя бы по ключевым вопросам.

Глава 2. Способы защиты от диффамации

2.1. Опровержение и ответ как способы защиты от диффамации

   Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации опирается на ст. 12, 152 ГК РФ. На основании п. 2 ст. 150 ГК РФ нематериальные блага защищаются в соответствии с ГК РФ и другими законами в случаях и в порядке, предусмотренных ими, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав (ст. 12) вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.
   Специальное правило о защите чести, достоинства и деловой репутации закреплено в п. 1 ст. 152 ГК РФ. Согласно п. 1 указанной статьи гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.
   Кроме того, в соответствии с п. 5 данной статьи наряду с опровержением таких сведений гражданин вправе требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением. Правила этой статьи о защите деловой репутации гражданина применяются и к защите деловой репутации юридического лица (п. 7 ст. 152 ГК РФ).
   Поскольку категории «честь и достоинство» присущи лишь физическому лицу, следовательно, юридическое лицо может защищать в суде только свою деловую репутацию. К содержанию деловой репутации юридического лица следует относить любую информацию о нем как об элементе общественной системы.
   Как уже отмечалось, большая часть исков о защите чести, достоинства и деловой репутации предъявляется к органам печати, несмотря на то что использование средств массовой информации для посягательства на честь и достоинство граждан запрещается законом.
   Учитывая, что судебные споры указанной категории дел имеют большое общественно-политическое значение и привлекают пристальное внимание общества и СМИ, Пленум Верховного Суда РФ принял ряд вспомогательных постановлений. Например, Постановление от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»», которым вводится качественно новый, а вместе с тем неоднозначный подход к определению надлежащего ответчика, а также Постановление от 24.02.2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» (далее – Постановление ВС РФ № 3), в котором даны российским судам разъяснения по поводу применения норм, регулирующих отношения, связанные с защитой таких личных неимущественных благ, как честь, достоинство и деловая репутация. Ранее схожие проблемы отражались в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 18.08.1992 г. № 11 «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».
   В последние годы широкое распространение получили судебные тяжбы, связанные с защитой чести, достоинства и деловой репутации, в которых в качестве истцов выступают известные политики, общественные деятели, актеры, звезды шоу-бизнеса. В силу общественного интереса к указанной категории граждан рассмотрение, а затем и итоги подобные судебных разбирательств тиражируются СМИ и становятся известны широкой публике.
   Содержание понятия «публичные фигуры» раскрыто в Резолюции 1165 (1998) Парламентской Ассамблеи Совета Европы о праве на неприкосновенность частной жизни, где указывается, что публичными фигурами являются те лица, которые занимают государственную должность и (или) пользуются государственными ресурсами, а также все те, кто играет определенную роль в общественной жизни, будь то в области политики, экономики, искусства, социальной сфере, спорте или в любой иной области.
   Некоторые правоведы считают, что диффамация в отношения публичных лиц – явление нормальное и даже допустимое. Г. Шварц, обосновывая допустимость диффамации в отношении известных политиков, отмечает, что «люди, занимающие высокие должности, имеют массу возможностей словом и делом ликвидировать любой вред, нанесенный таким неуважением, не пресекая формулировок оппозиции. Свобода формулировок, таким образом, служит своеобразным предохранительным клапаном, уменьшая опасность взрыва скопившегося негодования» [60 - Шварц Г. Диффамация и демократия. Российский юридический журнал. – 1997. – № 2.– С. 114.].
   В получившем широкую известность деле издания New-York Times против Sallivan Верховный суд США заявил, что, хотя политические деятели имеют право на защиту своей репутации, «границы допустимой критики шире в том, что касается политического деятеля, чем в том, что касается частного лица» [61 - Черников О. Ю. Защита доброго имени: проблемы терминологии // Право: теория и практика. – 2003. – № 8. – С. 33–40.]. Далее суд подчеркнул, что политический деятель осознанно выставляет себя перед публикой и должен быть готов воспринять ее критические замечания.
   Аналогичного подхода придерживается в своей практике Европейский суд по правам человека. Так, например, в Постановлении по делу «Гринберг против России» (№ 23472/03) Суд указал: «границы допустимой критики в отношении государственного служащего, осуществляющего свои властные полномочия, могут быть шире, чем пределы критики в отношении частного лица, поскольку первый неизбежно и сознательно открывает себя для тщательного наблюдения за каждым своим словом и поступком со стороны журналистов и большей части общества и, следовательно, он должен проявлять большую степень терпимости» [62 - Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. – 2005. – № 12. – С. 4, 90–98.].
   Однако в российской судебной практике также существуют примеры, основанные на подобных принципах. Так, исходя из положений Декларации о свободе политической дискуссии в СМИ и практики Европейского суда по правам человека Советский районный суд г. Тулы решением от 22.03.2005 г. отказал в иске М. к государственному унитарному предприятию Тульской области «Редакция газеты «Тульские известия»» и к X. о защите чести, достоинства, деловой репутации, компенсации морального вреда. В судебном заседании было установлено, что истец является главой муниципального образования и опубликованная статья носит оценочный, иронический характер, представляет собой субъективное мнение автора о перспективах новых выборов главы муниципального образования в случае участия в них истца. Приведенные в статье суждения невозможно проверить на предмет их действительности, и, следовательно, они не могут быть предметом опровержения. Кроме того, Суд пришел к выводу, что автором статьи были подняты вопросы, представляющие в Тульской области общественный интерес. Выбранная им форма и содержание статьи направлены на привлечение общественного внимания к проблеме административной реформы [63 - Обзор судебной практики рассмотрения судами Российской Федерации дел о защите чести, достоинства и деловой репутации, а также неприкосновенности частной жизни публичных лиц в области политики, искусства, спорта в период с 2004 по 2006 г.].
   Надо сказать, что вышеизложенная позиция в отношении выделения публичных деятелей, прежде всего политиков, в категорию специальных субъектов диффамации в целом не поддержана отечественной юридической наукой. М. Л. Шелютто подчеркивает, что «введение неодинаковых условий гражданско-правовой защиты для общественных (публичных) деятелей, с одной стороны, и частных лиц – с другой, т. е. для разных категорий потерпевших в зависимости от их должностного положения, рода деятельности и других обстоятельств, при распространении СМИ несоответствующих действительности порочащих сведений, противоречит конституционному принципу равноправия граждан и основным началам гражданского законодательства, демократическому принципу равной защиты прав» [64 - Шелютто М. Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации: автореф. дисс. на соиск. канд. юрид. наук. М, 1997.– С. 5.].
   В то же время действующее законодательство допускает в некоторых случаях отступление от принципа общего равенства перед законом применительно к ограничениям посягательств на нематериальные блага. Так, подп. 5 ст. 49 ФЗ «О средствах массовой информации» от 27.12.1991 г. № 2124-1 (далее Закон «О СМИ») к числу обязанностей журналиста относит необходимость получать согласие (за исключением случаев, когда это необходимо для защиты общественных интересов) на распространение в средстве массовой информации сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей. В данном случае очевиден подход законодателя, предоставляющего приоритет общественным интересам перед интересами частными.
   В соответствии с нормами гражданского законодательства защита чести, достоинства деловой репутации путем опровержения возможна при одновременном наличии трех условий:
   1. сведения должны быть распространены;
   2. распространенные сведения должны порочить честь, достоинство и деловую репутацию заявителя;
   3. распространенные сведения не соответствуют действительности.
   При этом в силу п. 1 ст. 152 ГК РФ бремя доказывания соответствия действительности распространенных сведений лежит на ответчике, а истец обязан доказать порочащий характер сведений и факт их распространения лицом, к которому предъявлен иск.
   Следовательно, возникает ряд непростых вопросов. Во-первых, что считать распространением? Заметим, что в законе или иных нормативных актах правовое содержание понятия «распространение сведений» не раскрыто. Вместе с тем согласно разъяснениям в п. 7 Постановления ВС РФ № 3 под распространением сведений, порочащих честь и достоинство граждан или деловую репутацию граждан и юридических лиц, следует понимать опубликование таких сведений в печати, трансляцию по радио и телевидению, демонстрацию в кинохроникальных программах и других средствах массовой информации, распространение в сети Интернет, а также с использованием иных средств телекоммуникационной связи, изложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должностным лицам, или сообщение в той или иной, в том числе устной, форме хотя бы одному лицу. Сообщение таких сведений лицу, которого они касаются, не может признаваться их распространением, если лицом, сообщившим данные сведения, были приняты достаточные меры конфиденциальности, с тем чтобы они не стали известными третьим лицам.
   Важно отметить, что для определения понятия «распространение сведений» не имеет значения факт получения информации (сведений) лицами, которым она доносится. Ведь можно допустить, что статья газеты, содержащая какие-либо сведения, не была прочитана ни одним из читателей (подписчиков). Тем не менее с правовой точки зрения нельзя сказать, что сведения не были распространены. Таким образом, можно сделать вывод, что свойством, характеризующим распространение сведений, является лишь донесение информации до неопределенного круга лиц.
   При этом существенным аспектом факта распространения сведений является их относимость к истцу или так называемая персонификация сведений. Следовательно, в распространенной информации любой человек может сразу и однозначно идентифицировать ее «героев». В данном случае особый интерес представляют случаи, когда распространенная информация носит обобщающий характер, а именно относится к группе лиц, одним из которых является истец. То есть означает ли это возможность каждого из сотрудников соответствующей структуры обратиться за защитой деловой репутации, когда в диффамационном материале используются следующие фразы: «власти области», «полиция города», «команда губернатора» и т. п.? Из анализа судебной практики однозначно можно сделать вывод о том, что для возникновения основания иска о диффамации необходимо указание на конкретное лицо в оспариваемом тексте. Фундаментальность данного требования не раз отмечал в своих решениях ЕСПЧ, в частности в упомянутом выше деле «Дюльдин и Кислов против России» (от 31.07.2007 г. № 25968/02) [65 - См. с. 22–23.].
   Примером исполнения российским судом рассматриваемого принципа может служить дело № А33-8645/2007, где истцом оспаривался показанный в выпуске теленовостей сюжет, в котором рассказывалось о продаже некачественных продуктов и переделке даты на продуктах в магазинах «Каравай». В решении суд указал: «истцом не доказано, что содержащиеся в сюжете сведения порочат именно его деловую репутацию, так как под наименованием «Каравай» в Красноярске представлено несколько юридически самостоятельных торгующих организаций. В сюжете отсутствуют данные (точное наименование юридического лица, адрес магазина), которые позволяли бы полагать, что в видеосюжете идет речь именно о магазине, принадлежащем истцу. Истец сам подтверждает, что сеть супермаркетов «Каравай» представляет собой общность юридических лиц, имеющих одних и тех же учредителей и использующих в своем названии слово «Каравай». Этот вывод поддержан постановлением суда апелляционной инстанции. Судом кассационной инстанции решение и постановление оставлены в силе, однако доводу кассационной жалобы о том, что тот факт, что под названием «Каравай» в г. Красноярске представлено несколько магазинов, не исключает права истца на судебную защиту именно его интересов и деловой репутации, самостоятельная оценка не дана, указано лишь на правильную оценку судами всех остальных обстоятельств и представленных доказательств [66 - Анализ судебной практики по спорам о защите деловой репутации, рассмотренных Арбитражным судом Красноярского края в 2006–2007 гг.].
   Вместе с тем особый интерес вызывает решение Савеловского районного суда г. Москвы по делу № 2-1779/11 о защите чести, достоинства и деловой репутации, где истцами являлись В. С. Милов, Б. Е. Немцов и В. А. Рыжков, а ответчиками выступали В. В. Путин и редакция СМИ – телеканал «Россия». Как следует из материалов дела, 16 декабря 2010 г. около 16 часов 19 минут В. В. Путин, занимающий должность Председателя Правительства РФ, в ходе, транслировавшейся в прямом эфире телеканала «Россия» (Россия-1) телепередачи «Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение» публично заявил, отвечая на вопрос: «Чего на самом деле хотят Немцов, Рыжков, Милов и так далее?» – «Денег и власти, чего они еще хотят? В свое время они поураганили, в 90-х годах, утащили вместе с Березовскими и теми, кто сейчас находится в местах лишения свободы, о которых мы сегодня вспоминали, немало миллиардов. Их от кормушки оттащили, они поиздержались, хочется вернуться и пополнить свои карманы. Но, я думаю, что, если мы позволим им это сделать, они отдельными миллиардами уже не ограничатся, они всю Россию распродадут». Не останавливаясь подробно на всех аспектах данного дела, рассмотрим его лишь в свете относимости изложенной ответчиком диффамационной информации к конкретным лицам, т. е. к истцам. Казалось бы, никаких вопросов по поводу идентификации этих лиц быть не может, они ведь названы поименно. Однако в своем решении Суд указал: «Данный вопрос касался не персонально личности Немцова Б. Е., Рыжкова В. А. и Милова В. С., а носил обобщающий характер и был направлен на выяснение общего отношения Путина В. В. как Председателя Правительства РФ к деятельности определенной группы лиц, ранее имевшей непосредственное отношение к осуществлению государственной власти в Российской Федерации, с результатами деятельности которых Путину В. В. пришлось столкнуться после его назначения в августе 1999 г. Председателем Правительства РФ и избрания его народом Российской Федерации в 2000 году в качестве Президента РФ». Соответственно суд приходит к выводу о том, что фамилии Немцова, Рыжкова и Милова употреблены в этом вопросе не в качестве имен собственных, а исключительно в нарицательном значении этих фамилий для обозначения определенного класса политических деятелей, обладающих сходным набором методов ведения политической дискуссии. В свою очередь, ответ В. В. Путина представлял собой также обобщенное суждение в отношении этой группы политических активистов, которые в настоящее время хотят «денег и власти».
   Таким образом, даже когда в распространенных сведениях называются конкретные фамилии, судом почему-то не всегда делается вывод о персонификации этих сведений в отношении определенного гражданина.
   Кроме того, что считать порочащими сведениями? Снова обратимся к тому же пункту указанного ранее Постановления Пленума ВС РФ № 3: «порочащими, в частности, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица».
   Следует заметить, что при рассмотрении дела необходимо разграничивать утверждения о фактах и оценочные суждения, так как опровергнуть можно только верифицируемые сведения, а проверка оценочных суждений (мнений) на достоверность неисполнима в принципе, тем более это противоречит принципу свободы слова.
   Безусловно, при разрешении вопроса о том, является ли та или иная фраза утверждением о фактах или оценочным суждением, судья подвержен субъективному мнению. Кроме того, претензии истцов часто связаны не столько с содержанием самого текста сообщения, сколько с его возможной интерпретацией при прочтении другими лицами. В подобных случаях суду следует тщательно выяснять, насколько обоснованно именно такое понимание истцами спорного материала.
   Поэтому при рассмотрении названной категории дел зачастую возникает необходимость лингвистического анализа спорного текста судом. Представляется, что в подобных случаях целесообразно назначать лингвистическую экспертизу спорных фраз, и уже по итогам экспертизы признавать те или иные выражения унижающими деловую репутацию конкретного лица.
   При назначении такой экспертизы надо иметь в виду, что специалист в области филологии может произвести анализ текста по вопросам о том, содержатся ли в тексте сведения о фактах и событиях, возможна ли их оценка с точки зрения достоверности, имеются ли в тексте слова или выражения с оскорбительным значением. Однако филолог не сможет ответить на вопрос, порочат ли изложенные сведения честь, достоинство и деловую репутацию того, о ком они распространены. Этот вывод вправе делать только суд, т. е. «порочащие сведения» – это судебная оценка. При этом необходимо учитывать, что ст. 29 Конституции РФ гарантирует свободу выражения мнения и свободу слова. Статья 47 Закона «О СМИ» предоставляет журналисту право излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью. Таким образом, мнения, оценки, суждения, вопросы, призывы и другие элементы сообщения, не содержащие упоминаний о конкретных фактах, предметом иска выступать не могут [67 - Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 10.08.2004 г. № Ф09-2479/04-ГК.].
   Тем не менее проблема разграничения фактов и оценочных суждений является наиболее острой в диффамационных спорах. ЕСПЧ в своих решениях не раз подчеркивал, что в действующем законодательстве Российской Федерации не проводится разграничение между оценочными суждениями и изложением фактов, оно содержит только термин «сведения» и исходит из того, что любые сведения подлежат доказыванию в рамках гражданского судопроизводства. Независимо от реального содержания «сведений» распространявшее их лицо обязано доказать суду то, что они соответствовали действительности [68 - Постановление ЕСПЧ по делу «Гринберг против РФ» от 21.07.2005 № 23472/03; Постановление ЕСПЧ по делу «Красуля против РФ» от 22.02.2007 г. № 12365/03; Постановление ЕСПЧ по делу «Дюльдин и Кислов против России» от 31.07.2007 г. № 25968/02.]. Далее Европейский суд по правам человека констатирует: «учитывая содержащиеся в законодательстве нормы, суды Российской Федерации не сочли нужным определить, являлось ли оспариваемое утверждение заявителя оценочным суждением, не подлежащим доказыванию» [69 - Постановление ЕСПЧ по делу «Гринберг против РФ» от 21.07.2005 г. № 23472/03.].
   Приведем несколько примеров, иллюстрирующих современное положение дел в рассматриваемой сфере.
   Так, компания «С.» и ОАО «Л.» обратились в арбитражный суд с иском к ООО «К.», физическим лицам С. и К. о защите деловой репутации в виде признания опубликованных в газете «З.» сведений порочащими деловую репутацию истцов, обязании опубликовать опровержение указанных сведений и взыскания с ответчиков денежных средств в возмещение морального вреда. В указанном номере газеты была опубликована статья «Останусь один – буду бороться один», подписанная журналистом газеты С., записавшим выступление К. (в то время мэра города, лидера республиканского отделения партии) на пресс-конференции. Истцы полагали, что в статье содержатся не соответствующие действительности и порочащие деловую репутацию истцов сведения, в частности высказывания К. о том, что бандиты пытаются править городом, взяли под контроль свыше 120 предприятий г. Сыктывкара, в том числе и ОАО «Л.». Проанализировав газетную статью, суд пришел к выводу, что в ней отсутствуют признаки сведений, изложенных в форме утверждения. Из контекста публикации следует, что все ее содержание изложено как личное мнение К. о ситуации в сфере экономики города. Высказывания К. о коррумпированности и криминализации бизнеса в указанной статье являются его оценочными суждениями, но не фактами. Таким образом, опубликованное в средстве массовой информации мнение К. не признано судом, подпадающим под судебную защиту в порядке статьи 152 ГК РФ, в связи с чем суд в удовлетворении иска отказал [70 - Обзор судебной практики Арбитражного суда Республики Коми по спорам, связанным с защитой деловой репутации за 2005 год – первое полугодие 2007 года.].
   В другом споре, как следует из материалов дела, в газете «Экономика и жизнь. Черноземье» № 40 (126) за 28 октября – 3 ноября 2006 г. в статье «П., игнорируя Закон, наносит вред Воронежу и ущемляет права граждан» были опубликованы следующие сведения: «П., игнорируя Закон, наносит вред Воронежу и ущемляет права граждан»; «Несмотря на удовлетворенный иск прокуратуры и решение суда, одиозная строительная организация нагло продолжает…»; «Депутат Воронежской городской Думы… вместе с поддерживающими его жителями добился выдворения офиса П. из центра города»; «Первая победа над нецивилизованной строительной структурой». Считая данные сведения не соответствующими действительности и порочащими деловую репутацию ОАО П., истец обратился в арбитражный суд.
   Изучив материалы дела, судебная коллегия Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда согласилась с выводом суда первой инстанции о том, что опубликованные сведения, а именно: «П. игнорируя Закон, наносит вред Воронежу и ущемляет права граждан», «Депутат Воронежской городской Думы… вместе с поддерживающими его жителями добился выдворения офиса П. из центра города» относятся к истцу, не соответствуют действительности, носят порочащий характер и умаляют деловую репутацию истца. Эти сведения содержат утверждения о нарушении истцом действующего законодательства, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют деловую репутацию юридического лица [71 - Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 25.04.2008 г. по делу Ф14-11739-2007406/5.].
   То есть в первом случае суд посчитал слова ответчика оценочными суждениями и высказыванием своего мнения, не увидев в них порочащих сведений по смыслу пп. 7, 9 Постановления ВС РФ № 3, во втором же примере, наоборот, – счел изложенные в статье взгляды утверждениями о фактах не соответствующих действительности.
   Существующие проблемы в российских судах отмечал и судья Верховного Суда РФ С. Потапенко: «до настоящего времени встречаются судебные решения, в которых признаются не соответствующими действительности, порочащими потерпевшего сведения типа «Иванов – плохой мэр», или «политические взгляды Сидорова носят реакционный характер». Однако чистые оценки, например «хороший-плохой», «добрый-злой», не могут быть предметом опровержения, поскольку не поддаются проверке на истинность» [72 - Потапенко С. В. Правовая позиция Верховного Суда РФ по диффамационным спорам // http://www.vsrf.ru/print_page.php?id=2601 – Официальный сайт Верховного Суда РФ.]. Оценочное суждение говорит не об объекте, а об отношении субъекта к объекту.
   Считается, что процесс верификации информации должен проходить две стадии – «внешнюю» (при наличии «слов-маркеров», например «я думаю», «я считаю», эпитетов и т. п., сведения в большинстве случаев признаются мнениями) и «внутреннюю» (если гипотетически можно проверить сведения по признаку «правда – неправда», «было – не было», то имеют место утверждения о фактах) [73 - Гаврилов Е. В. Гражданско-правовая диффамация как гражданско-правовое нарушение // Налоги. – 2010. – № 29.].
   Однако не все так однозначно. Важное значение при отнесении фраз к категории верифицируемых сведений или оценочных суждений имеет контекст статьи. Так, например, высказывания «абсолютно недееспособный», «ненормальный», «ни стыда, ни совести», рассмотренные и истолкованные именно в контексте всей статьи, позволили ЕСПЧ сделать вывод об их принадлежности к субъективному мнению и личному восприятию действительности автором [74 - Постановление ЕСПЧ по делу «Гринберг против РФ» от 21.07.2005 г. № 23472/03; Постановление ЕСПЧ по делу «Красуля против РФ» от 22.02.2007 г. № 12365/03; Постановление ЕСПЧ по делу «Чемодуров против России» от 31.07.2007 г. № 72683/01.].
   Хотя на первый взгляд кажется, что выражение «абсолютно недееспособный» является ничем иным, как полностью фактическим сведением, легко проверяемым на достоверность, и в случае его ложности явно порочащим деловую репутацию.
   Также необходимым условием для возможности удовлетворения иска о защите деловой репутации является несоответствие оспариваемых сведений действительности. Не соответствующими действительности сведениями являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения. Не могут рассматриваться как не соответствующие действительности сведения, содержащиеся в судебных решениях и приговорах, постановлениях органов предварительного следствия и других процессуальных или иных официальных документах, для обжалования и оспаривания которых предусмотрен иной установленный законами судебный порядок (например, не могут быть опровергнуты в порядке ст. 152 ГК РФ сведения, изложенные в приказе об увольнении, поскольку такой приказ может быть оспорен только в порядке, предусмотренном Трудовым кодексом РФ). Необходимо отметить, что, даже если сведения являлись порочащими, но при этом соответствовали действительности (и это сможет доказать ответчик), в удовлетворении иска о защите деловой репутации согласно п. 1 ст. 152 ГК РФ должно быть отказано [75 - Постановления Федерального арбитражного суда Уральского округа по делам № Ф09-2964/06, Ф09-1506/02, Ф09-716/05, судебные акты Арбитражного суда Свердловской области по делам № А60-12837/2005, А60-17705/2004, А60-638/02.].
   Интересным представляется спор между эстрадным певцом Сергеем Пенкиным и агентством «Постфактум» о защите чести и достоинства певца [76 - Соковнин А. Суд за честь Сергея Пенкина // Коммерсантъ-Daily (Москва). – 25.01.1996. – 008.]. Тот был оскорблен распространенной агентством информацией о том, что он, С. Пенкин, в связи с предстоящими гастролями в Новосибирске был принят в почетные члены новосибирского общества гомосексуалистов. Фактически для разрешения дела в пользу истца проще было доказать ложность информации, чем ее порочащий характер, так как истец определенной манерой поведения и рядом заявлений создал себе соответствующий имидж и репутацию. Понятно, что в контексте ситуации бессмысленно было бы подавать иск о нарушении права на тайну личной жизни. Последний фактор явился определяющим, и при рассмотрении спора в районном суде было вынесено решение: оспариваемая информация не затрагивает чести и достоинства певца, в силу того что не имело места волеизъявление С. Пенкина на вступление в указанный клуб. Видно, что подобная мотивация противоречит общему принципу доктрины, из которого вытекает презумпция невиновности и добропорядочности, – человек не может считаться относящимся к некой категории, отличающей своих представителей по какому-либо основанию от прочих членов социума, до тех пор, пока не существует судебно установленного решения об отнесении его к этой категории. При новом рассмотрении спор был решен в пользу истца (хотя, должно быть, не последнюю роль сыграло сообщение в прессе о том, что «московское общество гомосексуалистов так зауважало прогрессивного судью, что выбрало его своим почетным членом»). Судья оказался беззащитен перед публикацией, поскольку согласно вынесенному им самим решению информация о принятии в почетные члены такого общества не является оскорбительной.
   Итак, подлежат удовлетворению судом такие иски о защите чести, достоинства и деловой репутации, которые предъявлены в связи с распространением порочащих, не соответствующих действительности сведений.
   Говоря о способах защиты от распространения не соответствующих действительности и порочащих честь, достоинство и деловую репутацию сведений, надо обратить внимание на следующий момент. Единственным способом нематериального характера, предусмотренным законодательством за данное гражданское правонарушение, является возложение обязанности опубликовать опровержение или ответ (ст. 152 ГК РФ). Термин «опровержение» в законе не раскрыт, поэтому в литературе даются разные его определения. Наиболее приемлемым, на наш взгляд, является следующее: «опровержение – это специальный способ защиты гражданских прав, представляющий собой обоснованное отрицание сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию потерпевшего, исходящее от лица, распространившего такие сведения» [77 - Потапенко С. В. Опровержение как способ защиты от диффамации в СМИ// Юрист. – № 2. – 2002.]. То есть опровержение призвано восстановить умаленные диффамационным деликтом честь, достоинство и деловую репутацию. Таким образом, несмотря на специфический характер, опровержение по своей сути представляет частный случай одного из общих способов защиты гражданских прав, перечисленных в ст. 12 ГК РФ, а именно – восстановление положения, существовавшего до нарушения права.
   Положения п. 2 ст. 152 ГК РФ устанавливают порядок опровержения порочащих, не соответствующих действительности сведений: так, если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации; если указанные сведения содержатся в документе, исходящем от организации, такой документ подлежит замене или отзыву. Таким образом, способ опровержения порочащих сведений должен соответствовать способу их распространения.
   Отметим, что более детальная регламентация опровержения в СМИ содержится в соответствующем Законе. Так ст. 43, 44 Закона «О СМИ» предполагают, что потерпевший вначале обратится в редакцию со своим требованием и только в случае получения отказа отправится в суд. Следовательно, по смыслу приведенных норм гражданин может выбрать: обратиться в редакцию и (или) в суд.
   Очевидно, эти положения можно применять и к владельцам интернет-сайтов, допускающим размещение порочащих сведений на страницах своих сайтов [78 - Шайдаров Н. Ш. Защита деловой репутации юридического лица в Интернете // Вестник ТИБСИ. – 2004. – № 4.].
   Вместе с тем порядок применения подобной формы ответственности, применяемой в случае диффамации в сети, имеет свои особенности, обусловленные объективными свойствами интернет-сайта как средства распространения информации, заключающими в следующем. В отличие от традиционных СМИ, в которых порочащая информация, как правило, распространяются единожды: в одном выпуске определенной газеты, в одной телепередаче и т. п., на страницах интернет-ресурса в силу его технологических особенностей подобные сведения могут находиться и распространяться в течение весьма длительного времени.
   В связи с этим авторы С. Волков и В. Булычев предлагают суду при удовлетворении соответствующего иска о защите деловой репутации, умаленной распространением порочащих сведений в сети, дополнительно решить два вопроса: об обязании ответчика удалить порочащие истца-предпринимателя сведения со страниц сайта и о сроке, в течение которого текст опровержения должен находиться на соответствующей странице сайта [79 - Волков С., Булычев В. Защита деловой репутации от порочащих сведений // Российская юстиция. – 2003. – № 8.].
   В свою очередь, опровержение должно непосредственно исходить от лица, распространившего порочащие, не соответствующие действительности сведения; содержать отрицание таких сведений. Важно, что сведения должны быть опровергнуты в том порядке, который максимально обеспечит восстановление нарушенных прав потерпевшего.
   В случае распространения порочащих сведений, содержащихся в различного рода документах и ненормативных актах, опровергать подобные сведения следует путем издания аналогичных документов, содержащих соответствующий текст опровержения, при этом дополнительное опубликование порочащих сведений в СМИ не представляется целесообразным, поскольку сведения, ставшие известными определенной группе лиц, при опубликовании текста опровержения в СМИ станут достоянием еще большого количества человек. Опровержение порочащей информации вышеуказанными способами не мешает потерпевшему самому в качестве дополнительного средства опровержения направить в соответствующие учреждения копию судебного решения, удовлетворяющего его исковые требования.
   Однако могут возникнуть ситуации, когда распространение порочащих сведений произошло не через СМИ или документооборот организаций, а иным способом, например плакатами на митинге, тогда порядок опровержения устанавливает сам суд [80 - Обзор практики рассмотрения споров о защите деловой репутации Федерального арбитражного суда Уральского округа, 2009 г.].
   Нередко истцы наряду с опровержениями просят суд возложить на ответчиков обязанность принести публичные извинения.
   Необходимо иметь в виду, что такого способа защиты чести, достоинства и деловой репутации, как возложение обязанности принести извинения, законом не предусмотрено, поэтому суд не вправе обязывать ответчиков по данной категории дел принести истцам извинения в той или иной форме.
   Вместе с тем суд вправе утвердить мировое соглашение, в соответствии с которым стороны по обоюдному согласию предусмотрели принесение ответчиком публичных извинений в связи с распространением не соответствующих действительности порочащих сведений в отношении истца, поскольку это не нарушает прав и законных интересов других лиц и не противоречит закону, который не содержит такого запрета (п. 18 Постановления ВС РФ № 3).
   Интересным представляется правило п. 3 ст. 152 ГК РФ: «гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, имеет право на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации». То есть в данном случае потерпевший получает право на ответ (комментарий), даже если в ходе судебного разбирательства было установлено, что предполагаемые распространенные порочащие сведения на самом деле являются оценочными суждениями, но вместе с тем затрагивают права и законные интересы истца [81 - Обзор практики рассмотрения споров о защите деловой репутации Федерального арбитражного суда Уральского округа, 2009 г.]. Сходная позиция, но в отношении юридических лиц представлена в п. 8 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 23.09.1999 г. № 46 «Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой деловой репутации», где указывается: «освобождение средства массовой информации от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности, не может служить основанием для отказа от опубликования опровержения таких сведений».

2.2. Проблемы репутационных убытков и компенсация морального вреда

   Лицо, в отношении которого распространены сведения, не соответствующие действительности, наряду с опровержением таких сведений вправе требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением, компенсируемых в денежной форме.
   Компенсация морального вреда предполагает прежде всего возможность защиты нематериальных благ, в том числе защиты неприкосновенности чести и достоинства физического либо юридического лица. Согласно ст. 151 ГК РФ под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действием либо бездействием, посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага или нарушающими его личные неимущественные права либо нарушающими имущественные права гражданина в случае, предусмотренном законом. Таким образом, распространение порочащих сведений может привести к возникновению у потерпевшего как физических, так и нравственных страданий, то есть двух форм морального вреда. Порочащие сведения могут вызвать психологические переживания, отражающиеся на вегетативной и центральной нервной системах, ведущие к нарушению деятельности организма человека, приводящие к физическим страданиям.
   Физические страдания выражаются, например, в виде боли в сердце, удушья, тошноты, головокружения, переживания шокового состояния и других болезненных ощущений. В свою очередь, указанные физические страдания могут породить нравственные страдания – ощущение социальной неполноценности.
   Воспоминания об обстоятельствах распространения порочащих, несоответствующих действительности сведений могут постоянно угнетать человека, приводить в состояние крайнего беспокойства и тревоги.
   Между тем порочащий характер сведений презюмирует наличие в связи с распространением таковых сведений морального вреда у потерпевшего. Кроме того, в соответствии со ст. 1100 ГК РФ компенсация морального вреда в случае распространения сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию, осуществляется независимо от вины причинителя вреда.
   Размер компенсации морального вреда устанавливается судом с учетом характера причиненных потерпевшему страданий, фактических обстоятельств дела, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего, а также требований разумности и справедливости, и иных заслуживающих внимания обстоятельств. К иным заслуживающим внимания обстоятельствам, например, относится степень распространения сведений – тираж печатного издания, количество лиц, осведомленных о распространении порочащих ложных сведений, увольнение с работы и другие подобные случаи.
   Таким образом, если с компенсацией морального вреда физическому лицу все относительно понятно и нет серьезных противоречий, то о компенсации морального вреда юридическому лицу в судебной практике до сих пор не выработалось однозначного мнения.
   Суды в удовлетворении возмещения морального вреда юридическим лицам отказывают ввиду того, что юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, которые подлежат компенсации в случае причинения морального вреда. В то же время, как подчеркнул Конституционный суд РФ [82 - Определение Конституционного Суда РФ от 04.12.2003 г. № 508-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации».], применимость того или иного конкретного способа защиты нарушенных гражданских прав к защите деловой репутации юридических лиц должна определяться исходя именно из природы юридического лица.
   При этом отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Данный вывод, как отмечается в Определении Конституционного Суда РФ, основан на положениях ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которой каждый праве защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.
   В Определении Конституционного Суда РФ имеется указание, согласно которому Конвенция о защите прав человека и основных свобод, являющаяся в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ составной частью правовой системы Российской Федерации, допускает взыскание с государства, виновного в нарушении ее положений, справедливой компенсации потерпевшей стороне, в том числе юридическому лицу, для обеспечения действенности права на справедливое судебное разбирательство (ст. 41).
   Исходя из этого ЕСПЧ в Постановлении от 06.04.2000 г. по делу «Комингерсол С. А. против Португалии» пришел к выводу о том, что суд не может исключить возможность присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки. При этом необходимо принять во внимание репутацию компании, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией, а также беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании.
   Кроме того, в приведенном Постановлении Европейского суда по этому делу указано, что в свете собственной судебной практики и практики государств – членов Совета Европы Суд не может исключить возможность того, что коммерческой организации может быть присуждена компенсация за нематериальные убытки. Суд напоминает, что Конвенция должна толковаться и применяться таким образом, чтобы гарантировать права, которые являются реальными и действенными. Соответственно, поскольку основной формой возмещения убытков, которую может присудить Суд, является денежная компенсация, суд обязательно должен иметь полномочия, если гарантированное ст. 6 Конвенции право должно быть действенным, присуждать денежную компенсацию за нематериальные убытки коммерческим компаниям в том числе.
   Анализ приведенных положений норм права и указанных судебных решений позволяет сделать вывод о необходимости обеспечения судом как равной защиты неимущественных прав физических и юридических лиц, так и равной ответственности при их нарушении независимо от их субъектного состава, возможности применения к юридическому лицу меры защиты в виде взыскания нематериального вреда.
   При этом нельзя не согласиться с авторами ряда публикаций о необходимости законодательного закрепления возможности возмещения вреда, причиненного деловой репутации юридического лица [83 - Санжарова О. Н. О праве юридического лица на компенсацию морального вреда // Арбитражная практика. – 2005.– № 11.]. Между тем позиция о невозможности компенсации нематериального вреда юридическим лицам из-за отсутствия прямого указания в законе таких положений весьма спорна [84 - См., напр., Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. – 3-е изд., испр. и доп. – М.: ВолтерсКлувер, 2007. – 320 с.; Пешкова О. А. Компенсация морального вреда. Защита и ответственность при причинении вреда нематериальным благам и неимущественным правам. – М.: Ось-89, 2006. – 240 с.].
   Так, например, в Постановлении Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда (далее – 15 ААС) от 21.10.2009 г. по делу 15АП-7840/2009 последовательно опровергаются все доводы Конституционного Суда РФ и делается вывод о правовой невозможности требования компенсации морального вреда юридическому лицу. В частности, указывается: «В п. 1 ст. 1064 ГК РФ, устанавливая основания деликтной ответственности, законодатель указал, что возмещению подлежит вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица. Таким образом, законодатель ясно и недвусмысленно указал, что вред, причиненный юридическому лицу, носит имущественный характер, что исключает возможность присуждения юридическому лицу неимущественного вреда, в какой бы он форме не выражался».
   Применение положений Определения Конституционного Суда РФ отклоняется 15 ААС на основании следующего: «В ст. 12 ГК РФ и в иных действующих федеральных законах такового способа защиты как взыскание неимущественного (репутационного) вреда не предусмотрено. Указанное обстоятельство само по себе исключает возможность применения способа защиты, не предусмотренного федеральным законом. Право устанавливать способы защиты гражданских прав является прерогативой законодателя, а не суда (включая Конституционный Суд). Ни ст. 125 Конституции РФ, ни ФКЗ от 21.07.1994 г. «О Конституционном Суде Российской Федерации» не наделили указанный суд правом устанавливать новые способы защиты гражданских прав. Постановления о признании нормы неконституционной, а следовательно, лишенной юридической силы (что обязывало бы отказать в применении нормы, признанной неконституционной) Конституционный Суд не принимал».
   Далее 15 ААС аргументирует свою позицию о невозможности руководствоваться Постановлением ЕСПЧ по делу «Комингерсол С. А. против Португалии» вследствие неправильного понимания положения Конвенции. Отмечается, что «право Европейского суда по правам человека на присуждение неимущественного вреда основано на ст. 41 Конвенции, согласно которой, если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне». Следовательно, «присуждение неимущественного (дословно – «неденежного вреда» – «non-pecuniary damage») является специальным конвенциональным способом защиты, предоставленным Конвенцией Европейскому суду по правам человека» и это «не означает, что использование Европейским судом указанного конвенционального способа защиты влечет обязанность государств – участников использовать в своем национальном законодательстве институт неимущественного вреда в спорах между субъектами частного права».
   Следует отметить, что в настоящее время Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ придерживаются абсолютно диаметральных позиций. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц», в частности, в п. 15 указывается, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. Этим разъяснением руководствуются суды общей юрисдикции.
   А в Постановлении Президиума ВАС РФ от 01.12.1998 г. № 813/98 указано, что право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу, в отношении же юридического лица исковые требования о компенсации морального вреда удовлетворены неправомерно. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 05.08.1997 г. № 1509/97 подчеркнуто, что согласно ст. 151 ГК РФ моральный вред может быть причинен только гражданину, но не юридическому лицу. Согласно этой точке зрения юридическим лицам моральный вред, без сомнения, возмещаться не должен. Следовательно, юридическое лицо, в отношении которого распространены не соответствующие действительности сведения, порочащие его деловую репутацию (п. 7 ст. 152 ГК РФ), защищается посредством опровержения таких сведений и возмещения убытков (п. 5 ст. 152 ГК РФ).
   В связи с этим представляется особенно интересной арбитражная практика, сложившаяся в последние годы. При полном отсутствии терминологического единообразия (в судебных актах взыскиваемые суммы именуются «компенсацией вреда, причиненного деловой репутации», «компенсацией нематериального вреда», «возмещением нематериальных убытков», «компенсацией репутационного вреда» – тенденция к исключению понятия «моральный вред» [85 - Постановления Федерального арбитражного суда: Восточно-Сибирского округа от 05.04.2005 г. № А19-4205/04-19, Ф02-1384/05-С2, Постановления Московского округа от 23.08.2004 г. № КГ-А41/7263-04, Западно-Сибирского округа от 08.09.2005 г. № Ф04-4066/2005 (14190-А46-30), Уральского округа от 26.07.2004 г. № Ф09-2302/04, Центрального округа от 12.01.2004 г. № А14-3690/03/103/27.], наблюдается единство подхода, заключающегося в том, что за причинение вреда деловой репутации юридического лица возможно взыскание денежной суммы, при этом, определяя ее размер, суды руководствуются критериями, установленными ГК РФ для определения суммы морального вреда (ст. 151, 1101 ГК РФ). Однако если же юридическое лицо обращается в суд с иском с формулировкой именно «о возмещении морального вреда», суд в таком иске отказывает [86 - Постановление арбитражного суда Уральского округа от 22.01.2007 г. № Ф09-12038/06.]. Еще раз подчеркнем, что так называемый моральный вред юридического лица действительно носит отличное и самостоятельное содержание по отношению к моральному вреду граждан. Иными словами, если моральный вред граждан – физические или нравственные страдания, то моральный вред юридического лица – это отрицательные последствия нарушения личных неимущественных прав организации, связанные с умалением его имущественного состояния [87 - Шишенина А. В. Возмещение морального вреда юридическому лицу// Законодательство и экономика. – 2008. – № 7.]. Кроме того, стоит согласиться с Е. Ю. Абдрахмановой, что «наиболее подходящей для использования в правовой действительности является категория «репутационный вред», которая точнее остальных отражает существо рассматриваемого вреда» [88 - Абдрахманова Е. Ю. О компенсации нематериального вреда юридическому лицу при защите его деловой репутации // Электронный журнал арбитражного суда Свердловской области. – 2009. – № 1.] и не несет в себе дополнительных противоречий, как, например, термин «нематериальные убытки».
   Считается, что впервые в российской судебной практике юридическое лицо потребовало компенсации нематериальных убытков в виде «репутационного вреда» в деле № А40-403 74/04-89-467 – ОАО «Альфа-банк» просил взыскать с ЗАО «Коммерсантъ» в свою пользу убытки в сумме 20 774 366 руб. 61 коп., причиненные распространением не соответствующих действительности и порочащих деловую репутацию сведений, а также 300 000 000 руб. нематериального вреда, причиненного умалением деловой репутации истца. Таким образом, спор имел огромный резонанс и даже в какой-то степени был определяющим для дальнейшего направления развития судебной практики в данной сфере, по двум аспектам – по характеру заявленных требований и по сумме иска. Отсутствие в российском законодательстве соответствующего термина поставило суд перед необходимостью руководствоваться прецедентами международного права, в частности решениями Европейского суда по правам человека, а также использовать Конституцию РФ как закон прямого действия [89 - Кромалюк А. Репутационный вред как новое оружие // Бизнес-адвокат. – 2005. – № 4.]. Не останавливаясь подробно на всех спорных моментах дела, рассмотрим их только в части компенсации нематериального вреда. Основная дискуссия развернулась вокруг понятия «нематериальный» или так называемый репутационный вред. Адвокаты «Коммерсанта» пытались доказать, что по действующему российскому законодательству репутационный ущерб не может взыскиваться по аналогии с моральным вредом. Свою позицию они основывали на отсутствии нормативного понятия «нематериальные убытки», а исходя из ст. 15 ГК РФ убытки всегда материальны. Однако суд счел доводы об отсутствии правовых норм, устанавливающих возможность взыскания нематериального вреда, причиненного умалением деловой репутации юридического лица противоречащими ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, в соответствии с которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, а также ст. 152 ГК РФ и Постановлению ВС РФ № 3 и удовлетворил требования ОАО «Альфа-банк». Столь значительный размер нематериального вреда в данном случае объясняется серьезной зависимостью репутации банков от ее общественной оценки и наличием определенного имиджа у ответчика. Заметим, что рассматриваемое дело прошло все инстанции, но решение суда первой инстанции в части компенсации репутационных убытков осталось без изменений.
   Как справедливо отмечено в правовой литературе, противоречивая судебная практика по делам о возмещении репутационного вреда юридическому лицу обусловлена отчасти скудностью правового регулирования данного вопроса гражданским законодательством [90 - Федоров П. Г. Деловая репутация юридического лица и ее защита // Законодательство и экономика. – 2010. – № 11.]. Здесь следует иметь в виду, что часть первая ГК РФ была принята в 1994 г., когда рыночные отношения в России находились в стадии зарождения и правовая научная мысль тоже лишь начинала перестраиваться с учетом новых базисных ценностей. В то время разработчики ГК РФ вряд ли могли предположить нынешнее значение деловой репутации юридического лица, столь быстро и прочно возросшее. Однако рыночные отношения развиваются динамично и гораздо быстрее законодательства, следовательно, только с помощью судебной практики возможно своевременно упорядочить возникающие правоотношения.
   Возможность присуждения юридическим лицам компенсации за репутационный вред имеет большое значение для разрешения многих правовых споров. Распространение не соответствующих действительности порочащих сведений о юридическом лице, например таких как: о низком качестве продукции или оказании услуг, о высокой задолженности перед кредиторами, о недобросовестном поведении на рынке могут причинить значительный ущерб деловой репутации хозяйствующего субъекта. Такой вред может быть в форме убытков в соответствии со ст. 15 ГК РФ, но убытков при умалении деловой репутации может и не быть. В свою очередь, нематериальный вред будет непременно, и простого опровержения как основного способа защиты или даже принесения извинения будет явно недостаточно для восстановления репутации и покрытия нанесенного ей вреда. Таким образом, возможность компенсации нематериального вреда, причиненного диффамацией деловой репутации юридического лица, необходима как с точки зрения возмещения понесенных неимущественных потерь потерпевшим, связанных с распространением порочащих сведений, так и с точки зрения материальной ответственности нарушителя. Здесь важно отметить, что компенсация репутационного вреда не является составляющей возмещения убытков (имущественного вреда) и не зависит от такого возмещения. Значит, в законодательстве следовало бы закрепить термин «репутационный вред» как аналог морального вреда у граждан, но вместе с тем отражающий сущность и природу юридического лица.
   В то же время может еще больше обостриться проблема установления судом причинной связи между фактом распространения недостоверных порочащих сведений и причинением «репутационного вреда», поскольку прослеживаемая в настоящее время позиция о недоказанности истцом причинной связи достаточно уязвима. Арбитражная практика свидетельствует, что во многих случаях суд отказывает в удовлетворении требований о взыскании вреда с формулировкой «истцом не доказан тот факт, что вред в n-ом количестве рублей возник вследствие распространения сведений, порочащих его деловую репутацию» [91 - Анализ судебной практики Арбитражного суда Красноярского края по спорам о защите деловой репутации в 2006–2007 гг.]. Кроме того, в некоторых спорах суды неправомерно требует с истцов представить обоснованный расчет размера возмещения для оценки соразмерности заявленной суммы причиненному вреду, игнорируя положение п. 15 Постановления ВС РФ № 3 [92 - Шулепова Т. И., Гонгало Ю. Б. Справка по проблемным вопросам, выявленным по итогам обобщения практики рассмотрения споров, связанных с защитой деловой репутации. – М.: Изд. Вести, 2008. – 245 с.].
   В целом вопрос о невозможности компенсации морального вреда всем субъектам арбитражного процесса является спорным, поскольку правом на обращение с требованием о защите деловой репутации обладают не только юридические лица, но и индивидуальные предприниматели. Примеры обращения последних в арбитражный суд с таким требованием имели место. На практике требование о компенсации морального вреда истцы обычно мотивируют тем, что после распространения порочащих сведений они испытывали нравственные переживания, это сказывалось на взаимоотношениях с родственниками и партнерами, на состоянии здоровья, у них возникали трудности по заключению договоров с контрагентами, они были вынуждены оправдываться, пытаясь опровергнуть сведения, не соответствующие действительности. Фактически приводились доводы в обоснование причинения морального вреда физическому лицу.
   Думается, что граждане, зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей, приобретают особый правовой статус, отличный от статуса физических лиц. Вступая в рыночные отношения наравне с юридическими лицами, они в своих правах приравниваются к последним [93 - Шулепова Т. И. Споры о защите деловой репутации // Арбитражная практика. – 2005. – № 8.]. В случае нарушения деловой репутации в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности они имеют такие же права, как и юридические лица, в том числе на обращение в арбитражный суд с иском.
   Из существа правоотношения по компенсации морального вреда следует, что возможность возмещения такого вреда возникает, в случае если субъект (потерпевший) способен претерпевать нравственные или физические страдания (ст. 151 ГК РФ). Гражданин не утрачивает такую способность, и в случае если он осуществляет предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, в том числе и если моральный вред причиняется ему в связи с этой деятельностью [94 - Шулепова Т. И. Споры о защите деловой репутации // Арбитражная практика. – 2005. – № 8.]. Кроме того, правила Гражданского кодекса, регулирующие деятельность коммерческих организаций, применяются к самой предпринимательской деятельности граждан (п. 3 ст. 23 ГК РФ), а не к отношениям по защите неотчуждаемых нематериальных благ (п. 1 ст. 150 ГК РФ).
   Таким образом, поскольку требование индивидуального предпринимателя о возмещении морального вреда взаимосвязано с требованием о защите деловой репутации, оно подлежит рассмотрению арбитражным судом [95 - Постановление арбитражного суда Уральского округа от 03.03.2005 № Ф09-2214/03-ГК.].
   Если же имело место причинение морального вреда в сфере деятельности, не связанной с экономической, то индивидуальный предприниматель выступает в качестве физического лица, имеет право на предъявление подобного иска в суд общей юрисдикции. В данной ситуации изменяется его статус, он выступает в качестве гражданина, который при наличии достаточных оснований вправе требовать взыскания с ответчика компенсации морального вреда.
   Выводы по второй главе. Таким образом, применение специальных способов защиты вызывает немало вопросов. Несмотря на существующие разъяснения Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ, анализ судебной практики показывает отсутствие единого подхода к пониманию и содержанию понятия «порочащие сведения». Зачастую российские судьи неверно разграничивают сведения о фактах и оценочные суждения, заставляя ответчиков опровергать (или доказывать соответствие действительности) последнее, хотя это противоречит принципу свободы слова.
   Кроме того, возникают проблемы с персонификацией распространенных сведений, наблюдается перекосы как одну сторону, так и в другую. Иногда информация с упоминанием имен признается безотносительной к конкретному лицу, а порой содержание в тексте фразы, обозначающей некую общность людей дает право на опровержение каждому, входящему в эту общность. Иными словами, рассмотрение споров о диффамации остается на низком уровне.

   Однако за последнее время был сделан большой шаг вперед в области компенсации морального вреда юридическим лицам. Современная правоприменительная практика свидетельствует о том, что арбитражные суды постепенно подтверждают принципиальную возможность присуждения юридическим лицам компенсации за причиненный им репутационный (нематериальный) вред, хотя в целом практика удовлетворения подобных исковых требований остается пока противоречивой.

Глава 3. Особенности защиты от диффамации в сети интернет

3.1. Правовое положение сайтов и Интернет-СМИ

   Простота, с которой в Интернете можно опубликовать любой материал, высказать свое мнение по всем вопросам, развязать настоящую войну с конкурентами или противниками, привлекает огромное множество людей. При этом анонимность позволяет и даже способствует тому, что авторы сообщений легко пренебрегают нормами морали, а норм права, регулирующих интернет-пространство, практически не существует. Отметим, что сейчас информационные технологии настолько развиты, что абсолютно каждый пользователь глобальной сети может создать свой собственный сайт, для этого не требуются ни деньги, ни обладание специальными знаниями, нужны лишь немного времени и идея. Не сложно себе представить возможные последствия использования Всемирной глобальной сети в качестве «орудия» борьбы в обществе при таком положении дел.
   В частности, до сих пор российское законодательство не содержит категории «интернет-сайт» и до недавнего времени отсутствовало нормативно закрепленное понятие «интернет-СМИ». Ожидается, что после принятия ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса РФ, а также в отдельные законодательные акты РФ» понятие «интернет-сайт» будет определено в ст. 1260 ГК РФ следующем образом: «Интернет-сайтом является представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов, систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть размещены в сети Интернет» [96 - Проект федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации», опубликован 07.02.2012 г. на официальном сайте Высшего Арбитражного Суда РФ – http:// www.arbitr.ru/press-centr/news/44088.html].
   По мнению партнера юридической компании Goltsblat BLP Елены Трусовой, определение получилось из разряда классического: «Веревка есть вервие простое». Оно не отражает главных технических особенностей сайта, состоящих в наличии внутренней структуры, позволяющей перемещаться между страницами навигации и т. д. И в таком виде может быть использовано для обозначения практически любой совокупности информационных материалов.
   Иными словами, данная формулировка для целей правоприменения ничего не дает, кроме того, что законодатели признали существование такой особой информационной среды, как Интернет, и то, что в этой среде есть интернет-сайты [97 - Феклюнин С. Поправки в ГК: на Интернет и суда нет // Российское агентство правовой и судебной информации – http://rapsinews.ru/legislation_ publication/20120426/262956586.html].
   Впервые интернет-СМИ упоминалось в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» (далее Постановление ВС РФ № 16). В настоящий момент в результате нескольких последний изменений Закона «О СМИ» [98 - Федеральные законы от 14.06.2011 № 142-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового регулирования в сфере средств массовой информации»; от 11.07.2011 № 200-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».] ст. 2 содержит понятие, по сути аналогичное интернет-СМИ – «сетевое издание» – сайт в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, зарегистрированный в качестве средства массовой информации в соответствии с Законом. Таким образом, единственным признаком того, что сайт является средством массовой информации, служит его регистрация в качестве такового, на что прямо указано в ст. 8 Закона.
   В силу ст. 8, 10 и 11 названного Закона вопросы государственной регистрации средства массовой информации поставлены в зависимость от распространения продукции СМИ. В свою очередь, в соответствии со ст. 2 Закона: «под продукцией средства массовой информации понимается тираж или часть тиража отдельного номера периодического печатного издания, отдельный выпуск телеканала, радиоканала, радиопрограммы, телепрограммы, кинохроникальной программы, тираж или часть тиража аудио – или видеозаписи программы, отдельный выпуск либо обновление сетевого издания, отдельный выпуск иного средства массовой информации». Поскольку при распространении таковой через сайты в Интернете отсутствует продукция средства массовой информации, то по действующему законодательству сайты в Интернете не подлежат обязательной регистрации как средство массовой информации. Это означает невозможность привлечения лиц, осуществляющих подобную деятельность, к административной ответственности за изготовление или распространение продукции незарегистрированного СМИ. Как указывается в письме Росохранкультуры о регистрации сайтов в качестве СМИ: «интернет-сайт приобретает статус средства массовой информации лишь в силу его добровольной регистрации в таком качестве, а не в силу его правовой природы» [99 - Письмо Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия в ответ на обращение от 26.02.2007 № 07–07.]. Однако недавно предпринимались попытки приравнять с СМИ любые интернет-сайты [100 - Иванов М. В интернет-комментарии вносятся поправки // Коммерсантъ. – 2011. – № 99 (4640).].
   Сейчас обязательность регистрации в качестве СМИ при определенных обстоятельствах установлена ст. 12 Закона, но положения данной статьи не затрагивают случаев с интернет-ресурсами. Стоит отметить, что вопрос об отнесении интернет-сайтов к электронным СМИ является предметом обсуждения, в том числе и законодателей. Так, существуют предложения, суть которых сводится к тому, что регистрации должны подлежать сайты, посещаемость которых превышает 1000 уникальных посетителей в день. Такая цифра взята по аналогии с печатными СМИ, поскольку в соответствии с указанной статьей государственная регистрация является обязательной для изданий, чей тираж превышает 1000 экземпляров [101 - Соколова Г. Нужно ли регистрировать интернет-сайт? // Арсенал предпринимателя. – 2010. – № 3.].
   Создание сайтов в Интернете и использование их для периодического распространения информации законодательством не запрещены. С учетом этого, а также исходя из установленного ч. 1 ст. 13 названного Закона исчерпывающего перечня оснований для отказа в государственной регистрации средства массовой информации регистрирующий орган не вправе отказать в регистрации сайта в Интернете в качестве СМИ, если его учредитель выразит желание получить такую регистрацию [102 - Беспалов М. В. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» // Налоговый вестник: комментарий к нормативным документам для бухгалтеров. – 2010. – № 8.]. Следовательно, владелец сайта сам решает – распространять на него правовой режим средства массовой информации или нет.
   Проанализировав законодательство, можно сделать вывод, что регистрация интернет-сайта в качестве СМИ дает ряд преимуществ. Во-первых, статус СМИ гарантирует определенную правовую защиту, так как деятельность СМИ может быть прекращена или приостановлена только по решению учредителя либо судом (ст. 16 Закона). В связи с этим в случае незаконного закрытия сайта или иных действий, препятствующих работе сайта, виновное лицо может быть привлечено к ответственности, вплоть до уголовной. Причем на защите СМИ стоит не только государство, но и ряд международных организаций по правам журналистов [103 - Соколова Г. Указ соч.]. При этом по сравнению с некоторыми другими видами СМИ сетевым не требуется лицензия на вещание, так как при распространении массовой информации через интернет-сайт не используются соответствующие технические средства.
   Во-вторых, на основании ст. 39 Закона редакция имеет право запрашивать информацию о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений, их должностных лиц. Запрос информации возможен как в устной, так и в письменной форме. Запрашиваемую информацию обязаны предоставлять руководители указанных органов, организаций и объединений, их заместители, работники пресс-служб либо другие уполномоченные лица в пределах их компетенции.
   В-третьих, сотрудники сайта приобретают статус главного редактора или журналиста в соответствии со ст. 2 и гл. V Закона. Следовательно, они не только наделяются соответствующими права и обязанностями, но и в порядке ст. 57 Закона в определенных случаях освобождаются от ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций, либо ущемляющих права и законные интересы граждан, либо представляющих собой злоупотребление свободой массовой информации и (или) правами журналиста. Кроме того, на основании п. 5 ст. 49 Закона для защиты общественных интересов могут не получать согласия на распространение в СМИ сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей.
   Однако наиболее существенное «достоинство» (с точки зрения рассматриваемой темы) у сетевого издания по сравнению с простым интернет-сайтом появилось после выхода Постановления ВС РФ № 16, в котором предлагается определять степень ответственности заинтересованных лиц исходя из места распространения не соответствующих действительности, порочащих сведений.

3.2. Проблема определения надлежащего ответчика

   Дела о диффамации в Интернете российские суды начали рассматривать совсем недавно, и их количество непростительно мало, в то время как в США и Европе подобные процессы уже на протяжении длительного времени являются обыденностью. На основании анализа, сложившейся на данный момент судебной практики можно сделать вывод о том, что одной из наиболее противоречивых и дискуссионных выглядит ситуация с определением надлежащего ответчика в такого рода спорах.
   Надлежащими ответчиками по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации являются авторы не соответствующих действительности порочащих сведений, а также лица, распространившие эти ведения. В соответствии с п. 5 Постановления ВС РФ № 3 «если оспариваемые сведения были распространены в СМИ, то надлежащими ответчиками являются автор и редакция соответствующего средства массовой информации. Если эти сведения были распространены в СМИ с указанием лица, являющегося их источником, то это лицо также является надлежащим ответчиком. При опубликовании или ином распространении не соответствующих действительности порочащих сведений без обозначения имени автора (например, в редакционной статье) надлежащим ответчиком по делу является редакция соответствующего СМИ, т. е. организация, физическое лицо или группа физических лиц, осуществляющие производство и выпуск данного средства массовой информации (ч. 9 ст. 2 Закона РФ «О СМИ»). В случае, когда сведения были распространены работником в связи с осуществлением профессиональной деятельности от имени организации, в которой он работает (например, в служебной характеристике), надлежащим ответчиком в соответствии со ст. 1068 ГК РФ является юридическое лицо, работником которого распространены такие сведения». Перечень случаев освобождения от ответственности за распространение недостоверных порочащих сведений содержится в ст. 57 Закона «О СМИ» и является исчерпывающим, не подлежащим расширительному толкованию.
   Аналогичные правила действовали в случае диффамации в сети Интернет. В частности, судебная практика исходила из того, что надлежащими ответчиками могли быть:
   1) лицо, от чьего имени на интернет-сайте распространена информация;
   2) владелец интернет-сайта.
   Иными словами, если автора порочащих сведений установить невозможно и сведения являются анонимными (а известно, что именно возможность быть анонимным выступает в качестве характерной особенности интернет-коммуникаций), надлежащим ответчиком должен выступать владелец сайта, на котором распространена порочащая информация. Исходя из того что именно владелец сайта создал техническую возможность для анонимного присутствия, он должен считаться надлежащим ответчиком, при этом неважно, каким образом порочащие деловую репутацию сведения оказались на его интернет-сайте [104 - Ремесленников Р. Е. Защита деловой репутации от порочащих сведений // Информационный сайт Управления внутренних дел по городу Сочи – www.suvd.ru/news.php?id=527.]. Отметим, что ответственность несли наравне владелец сайта зарегистрированного в качестве СМИ и незарегистрированного в качестве такового.
   Подобная проблема характерна именно для виртуального пространства. Сложно себе представить ситуацию, когда в средстве массовой информации, например в печатном издании или телепередаче, выйдет статья (передача), но редакция (учредитель) данного СМИ не принимает в этом никакого участия или даже просто ничего не знает об этом. Вместе с тем такая ситуация, кажущаяся абсурдной для обычных СМИ, вполне возможна и, более того, широко распространена в отношении информации, появляющейся на страницах интернет-сайтов. Это связано с тем, что технологии, используемые при создании интернет-сайтов, предоставляют возможность реализации условий для автономного, т. е. осуществляемого без участия владельцев сайтов, вовлечения пользователей – посетителей того или иного виртуального ресурса – к созданию (добавлению, изменению) содержания сведений (информации) на конкретном сайте.
   Важно, что в результате использования подобных технологий пользователь имеет возможность написать статью или сообщение о деятельности той или иной организации, которое в виде текста в режиме реального времени (on-line) автоматически появляется в соответствующем разделе сайта. При этом пользователь может не оставить о себе никаких сведений, позволяющих идентифицировать его как автора соответствующих сообщений (сведений).
   Для того чтобы доказать факт распространения сведений конкретными лицами, требуется проведение достаточно сложных процедур: просмотра протоколов доступа, проверки учетных записей провайдеров доступа, определения телефонных номеров и их владельцев, просмотра содержимого серверов, установления владельцев серверов, зачастую находящихся в разных странах, что связано с исполнением международных поручений, и т. д. Таким образом, выявить анонимное лицо – сложная задача.
   В данном случае интересным представляется решение по делу № А56-52099/2009, как установил суд на сайте http://vkontakte.ru, являющемся социальной сетью, на странице http://vkontakte.ru/ topic-1642481_20275468 было размещено письмо под заголовком «Я покинул компанию», содержащее, по мнению истца, сведения, которые не соответствуют действительности и порочат его деловую репутацию. Данная публикация явилась основанием для обращения ООО «САЙБЕР Новасофт» в арбитражный суд с иском. Информация на странице распространялась от имени пользователя, зарегистрированного как «Денис Лесман», но суд посчитал недоказанным достоверно факт распространения сведений именно гражданином Д. Б. Лесманом Апелляционный суд также согласился с выводами арбитражного суда первой инстанции.
   Некоторые владельцы сайтов, пытаясь снять с себя ответственность, за информацию, размещаемую на их сайте, прибегают к так называемым пользовательским соглашениям, в которых говорится, что администрация сайта не несет ответственности за публикуемые на ресурсе материалы. Однако данная мера не дает владельцу сайта какой-либо правовой защиты. Другие собственники интернет-ресурсов используют «общественную» систему контроля содержания текстов, т. е. на сайте есть кнопка «пожаловаться», и любой пользователь, нажав ее, автоматически отправляет сообщение администратору сайта, на основании которого последний вправе отредактировать или вообще удалить некорректные высказывания. Администрация популярных ресурсов в таком случае получает в день тысячи обращений и не всегда может своевременно отреагировать, тем более что это не является ее обязанностью. Остается единственный вариант избежать ответственности за публикуемые третьими лицами тексты – это предварительная модерация, но здесь возникает та же проблема, что и в предыдущей ситуации: при большом количестве посетителей очень сложно отследить и проанализировать все оставленные комментарии. Следовательно, требуются значительные материальные затраты на содержание соответствующего числа сотрудников, что в свою очередь может быть губительно для интернет-ресурса.
   Описанный выше подход изменился коренным образом после появления Постановления ВС РФ № 16. В своем документе Верховный Суд РФ провел четкое разграничение между сайтами, зарегистрированными как СМИ и обыкновенными сайтами, блогами, форумами и т. п. «Если на сайте сети Интернет, зарегистрированном в качестве СМИ, комментарии читателей размещаются без предварительного редактирования, то в отношении содержания этих комментариев следует применять правила, установленные в ч. 2 ст. 24 и п. 5 ч. 1 ст. 57 Закона «О СМИ» для авторских произведений, идущих в эфир без предварительной записи». Исходя же из положений п. 5 ч. 1 ст. 57 Закона «О СМИ» редакция, главный редактор, журналист не несут ответственности за распространение сведений, не соответствующих действительности и порочащих честь и достоинство граждан и организаций. При этом критериев обязательности регистрации информационного ресурса в качестве СМИ и как следствие – императивности распространения правового режима СМИ на интернет-сайты не существует, на что указывалось в предыдущем параграфе.
   Вместе с тем за публикацию комментариев, содержание которых нарушает российское законодательство, интернет-СМИ все же могут понести ответственность, однако наступит она лишь в том случае, если после обращения надзорного ведомства редакция не отреагирует на претензию о злоупотреблении свободой массовой информации. Таким образом, для комментариев, размещаемых на сайтах сетевых изданий, фактически допускается постмодерация.
   Однако это уподобление независимо от корректности предпринятого Верховным Судом правового анализа не учитывает существенные отличия между тем и другим видом информационных ресурсов. Сообщение в прямом эфире длится определенное время, а комментарий на форуме может «висеть» месяцами. Более того, даже если порочащая информация была удалена с сайта, при вводе соответствующего текста она все равно будет найдена поисковыми системами и представлена на обозрение миллионам пользователей Интернета. И в данном случае поисковые системы невозможно привлечь к ответственности за диффамацию, так как они являются лишь поставщиками услуг поиска информации по заранее заданным алгоритмам и самостоятельно не распространяют информацию, следовательно, не являются ее авторами [105 - Рыжкова И. Оскорбили в Интернете? Вопросы не к Яндексу // Арсенал предпринимателя. – 2010. – № 4.].
   Следовательно, de facto в случае анонимного распространения порочащих сведений на форуме редакция (администрация) интернет-СМИ ответственности не несет (ответственным будет сам автор комментария или сообщения («поста»)). Главное вовремя (сразу после предписания уполномоченного органа) удалить либо отредактировать комментарий, содержащий порочащие сведения, хотя можно даже ничего не править и не удалять, а отправиться для разбирательства в суд.
   Во исполнение данного Постановления Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) издала приказ от 06.07.2010 г. № 420 «Об утверждении порядка направления обращений о недопустимости злоупотребления свободой массовой информации к средствам массовой информации, распространение которых осуществляется в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети Интернет», в котором регламентируется процедура направления обращений с жалобами на интернет-СМИ. Наибольшую ценность в тексте приказа представляет срок, в течение которого для освобождения от ответственности необходимо удалить или отредактировать «неправильный» комментарий, в итоге он составляет одни рабочие сутки.
   Сразу после выхода указанного Постановления ВС РФ оно стало активно использоваться, так уже 23 июня 2010 г. предупреждение от Роскомнадзора получило сетевое издание «Агентство политических новостей». Кроме того, ведомство объявило конкурс по созданию автоматической системы контроля как публикаций в сети, так и комментариев к ним [106 - Привалов А. О комментариях //Эксперт. – 2011. – № 22 (756).].
   В целом текст Постановления ставит зарегистрированные интернет-издания в привилегированное положение. Если официальные СМИ ответственность будут нести лишь после обращения надзорного органа, то незарегистрированные – сразу. Например, блоги или частные форумы за порочащие, недостоверные сведения будут нести ответственность по Гражданскому кодексу, отвечая по искам о защите чести и достоинства, о распространении порочащей информации и по иным подобным искам.
   При этом Постановление Пленума Верховного Суда РФ не разъясняет и не выделяет особенностей функционирования отдельных дискуссионных веток в интернет-изданиях. Ведь в большинстве крупных СМИ ветки форумов, на которых публикуются комментарии читателей, располагаются вне сайта издания. Например, ряд интернет-изданий использует комментарии владельцев аккаунтов в Живом журнале, который, между прочим, как СМИ не зарегистрирован. Таким образом, можно предположить, что ответственность этих граждан за свои комментарии оказывается под двойной юрисдикцией: под требованиями TOS (правил использования) Живого журнала и требованиями сайта СМИ. Вопрос, однако, заключается в том, какую ответственность за эти высказывания несет сайт, на котором физически расположено высказывание и ретранслирующее его СМИ. Скорее всего, эти комментарии следует воспринимать как цитирование чужих высказываний, однако прямого указания в Постановлении об этом нет [107 - Беспалов М. В. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» // Налоговый вестник: комментарий к нормативным документам для бухгалтеров. – 2010. – № 8.].
   Выводы по третьей главе. Информация в Интернете принципиально отличается от традиционных СМИ скоростью и широтой распространения, а главное – фактической невозможностью ее полного изъятия.
   Еще раз отметим, что решение о регистрации интернет-ресурса в качестве СМИ его владелец принимается самостоятельно, и при соблюдении формальных требований законодательства ему не вправе в этом отказать. Стоит особо отметить, что к интернет-СМИ и обычным сайтам применяются отличные друг от друга правовые режимы, прежде всего в сфере ответственности.
   На основании вышеизложенного приходится констатировать, что на практике реализация положений Постановления ВС РФ № 16 приводит не только к абсолютной безнаказанности за диффамацию на интернет-СМИ (так как чаще всего автора сообщения установить невозможно), но и к полному попустительству размещения заведомо недобросовестной информации на таком сайте.
   При этом анализ судебных решений показывает, что, если даже существует фактическая возможность установить авторство (т. е. сообщения распространяются от имени и фамилии некого гражданина), доказать в суде, что именно этот человек собственноручно произвел на свет данный предмет разбирательства практически невозможно [108 - Постановления Тринадцатого арбитражного апелляционного суда и Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа по делу № А56-52099/2009.]. В итоге получается, что de jure всякое сообщение, комментарий или целый «пост», размещаемые на интернет-сайте, будут априори анонимны за редким исключением. Следовательно, отсутствие реальной ответственности посетителей интернет-страниц делает из Всемирной глобальной сети пространством вне права и морали.

Заключение

   Проведенное исследование показало, что институт диффамации нуждается в более детальном урегулировании и корректировке. По сути, содержание всего института ограничивается ст. 152 ГК РФ и несколькими статьями в Законе «О СМИ». При этом понятие «диффамация» в принципе отсутствует в российском законодательстве, оно подменяется формулировкой: «распространение не соответствующих действительности порочащих сведений», что искусственно сужает его сущность.
   Несовершенство правого регулирования данной сферы доказывает анализ судебной практики. В частности, распространены случаи с неверной трактовкой судами термина «порочащие сведения». Зачастую российские судьи неверно разграничивают сведения о фактах и оценочные суждения, заставляя ответчиков опровергать (или доказывать соответствие действительности) последнее, хотя это противоречит принципу свободы слова. Кроме того, возникают проблемы с определением относимости распространенных сведений именно к истцу, в данном случае решения особенно неоднородны.
   Наиболее сложными выглядят проблемы, возникающие в связи с противодействием диффамации в сети Интернет. Законодательство и соответствующие разъяснения высших судебных инстанций явно не успевают за быстротой развития технологий и не учитывают всех тонкостей этой сферы. Ситуация на сегодняшний день такова, что абсолютное большинство диффамационной информации остается безнаказанной вследствие ее анонимности.
   Однако за последнее время был сделан большой шаг вперед в области компенсации морального вреда юридическим лицам. Современная арбитражная практика свидетельствует о том, что суды постепенно подтверждают принципиальную возможность присуждения юридическим лицам компенсации за причиненные им репутационные (нематериальные) убытки, хотя в целом практика удовлетворения подобных исковых требований остается пока противоречивой.
   Результатом исследования явились следующие предложения по совершенствованию российского законодательства и правоприменительной практики с целью устранения существующих коллизий и пробелов, а также повышения эффективности судебной защиты от диффамации:
   l юридически закрепить такие понятия, как: честь, достоинство, деловая репутация, интернет-сайт, репутационные убытки;
   l исходя из особенностей диффамации в сети дополнить ст. 152 ГК РФ еще одним специальным способом защиты – правом требования удалить порочащие сведения со страниц сайта;
   l создать эффективный механизм привлечения к ответственности за диффамацию на интернет-сайтах;
   l законодательно разрешить вопросы об определении надлежащего ответчика в спорах о распространении порочащих сведений, а также установить более четкий порядок взыскания компенсации за причинение репутационных убытков;
   l при разрешении диффамационных споров учитывать практику Европейского суда по правам человека;
   l улучшить качество подготовки юристов, чья практическая деятельность связана с защитой чести, достоинства и деловой репутации от диффамации.
   Таким образом, результаты исследования прежде всего рассчитаны на практическое применение, непосредственное или косвенное, через влияние на цивилистическую доктрину в работе над новыми положениями законодательства, регулирующего защиту чести, достоинства и деловой репутации, а также в правоприменительной деятельности судов. Кроме того, полученные результаты могут быть широко использованы участниками гражданского оборота, а также могут быть полезны для сторон судебного разбирательства и их представителей по делам, вытекающим из посягательств на честь, достоинство и деловую репутацию.

Литература

1. Нормативно-правовые акты

   1.1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993 г.) // Собрание законодательства РФ. 2009. – № 4.– Ст. 445.
   1.2. Гражданский Кодекс Российской Федерации от 26.01.1996 г. № 14-ФЗ (принят ГД ФС РФ 21.10.1994 г.) // Собрание законодательства РФ. 1994. – № 32. – Ст. 3301.
   1.3. Закон РФ от 27.12.1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации» // Российская газета. 1992. – № 32.
   1.4. Федеральный закон от 14.06.2011 г. № 142-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового регулирования в сфере средств массовой информации» // Собрание законодательства РФ. 2011. – № 25. – Ст. 3535.
   1.5. Федеральный закон от 11.07.2011 г. № 200-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // Собрание законодательства РФ. 2011. – № 29. – Ст. 4291.
   1.6. Положение по бухгалтерскому учету «Учет нематериальных активов», утвержденное приказом министра финансов РФ от 27.12.2007 г. № 153н // Российская газета. 2008. – № 22.
   1.7. Инструкции Центрального банка РФ от 10.03.2006 г. № 128-И «О правилах выпуска и регистрации ценных бумаг кредитными организациями на территории Российской Федерации» (зарегистрирована в Минюсте Росиии 13.04.2006 г. № 7687) // Вестник Банка России. 2006. – № 25.
   1.8. Постановление ВЦИК от 11.11.1922 г. «О введении в действие Гражданского кодекса Р.С.Ф.С.Р.» // СУ РСФСР. 1922. – № 71. – Ст. 904.

2. Научная и методическая литература

   2.1. Абдрахманова Е. Ю. О компенсации нематериального вреда юридическому лицу при защите его деловой репутации // Электронный журнал арбитражного суда Свердловской области. – 2009. – № 1.
   2.2. Анисимов А. Л. Честь, достоинство, деловая репутация под защитой закона. – М.: Норма, 2004. – С. 214.
   2.3. Арсеньев К. К. Законодательство о печати. – СПб: Типолитография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1903. – С. 264.
   2.4. Белявский А. В., Придворов Н. А. Охрана чести и достоинства личности в СССР. – М., 1971.
   2.5. Беспалов М. В. Комментарий к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» // Налоговый вестник: комментарий к нормативным документам для бухгалтеров. – 2010. – № 8.
   2.6. Блюмкин В. А. Категории достоинства и чести в марксистской этике: автореф. дисс… – М. 1964. – С. 254.
   2.7. Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. – 2005. – № 12.
   2.8. Виллем Ф. Обзор европейского законодательства о диффамации // КорталсАльтес. – 2004.
   2.9. Волков С., Булычев В. Защита деловой репутации от порочащих сведений // Российская юстиция. – 2003. – № 8.
   2.10. Гаврилов Е. В. Гражданско-правовая диффамация как гражданско-правовое нарушение // Налоги. – 2010. – № 29.
   2.11. Гамбаров Ю. С. Гражданское право. Общая часть. – CПб. 1911. – С. 666.
   2.12. Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1. 6-е изд. / под ред. Н. Д. Егорова, И. В. Елисеева и др., перераб. и доп. – М.: ТКВелби, Издательство «Проспект», 2004. – С. 776.
   2.13. Дикман С. С. Проблемы ответственности за диффамацию: зарубежный опыт и международные стандарты. Пределы правового пространства свободы прессы (российские споры с участием СМИ в контексте мировой практики): [сб. ст.] / Юристы за конституц. права и свободы; сост., отв. ред. и авт. вступ. ст. А. К. Соболева. – М., РИО «Новая юстиция», 2008. – С. 272.
   2.14. Иванов М. В интернет-комментарии вносятся поправки // Коммерсантъ. – 2011. – № 99 (4640).
   2.15. Изместьева-Кунц А. А. Диффамация и способы защиты от нее в дореволюционном гражданском праве //Российский судья. – 2010. – № 1. – С. 31–34.
   2.16. Иоффе О. С. Новая кодификация гражданского законодательства и охрана чести и достоинства граждан // Советское государство и право. – 1962. – № 7. – С. 59–71.
   2.17. Ковлер А. И. Прецеденты европейского суда по правам человека по России // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. – 2008. – № 2. – С. 200.
   2.18. Коротко о диффамации: основные концепции законодательства о защите репутации: пособие для активистов. ARTICLE 19, 6–8 AmwellStreet, London EC1R 1UQ, United Kingdom, 2006. – С. 23.
   2.19. Костарева Т. А. Судебная защита прав и свобод граждан: науч. – практич. Пособие. – М. 1999. – С. 183.
   2.20. Кромалюк А. Репутационный вред как новое оружие // Бизнес-адвокат. – 2005. – № 4.
   2.21. Курс правоведения по Народной энциклопедии. Т. 1. Общественно-юридические науки. – М., 1911.
   2.22. Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. – 2 изд., испр. и доп. – М.: МЗ – Пресс, 2001. – С. 243.
   2.23. Пальцев Е. С. Границы свободы слова журналиста в контексте статьи 23 Конституции РФ // Законодательство и экономика. – 2008. – № 7.
   2.24. Пешкова О. А. Компенсация морального вреда. Защита и ответственность при причинении вреда нематериальным благам и неимущественным правам. – М.: Ось-89, 2006. – C. 240.
   2.25. Постатейный научно-практический комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: под общ. ред. А. М. Эрделевского. – М.: Библиотечка Р Г, 2001. – C. 210.
   2.26. Потапенко С. Судебная защита деловой репутации юридических лиц от диффамации // Право и экономика. – 2000.
   2.27. Потапенко С. В. Личное мнение как привилегия от иска о диффамации в СМИ // Журнал российского права. – 2002. – № 5.
   2.28. Потапенко С. В. Опровержение как способ защиты от диффамации в СМИ // Юрист. – № 2. – 2002.
   2.29. Потапенко С. В. Проблемы судебной защиты от диффамации в СМИ: автореф. дисс. – Краснодар, 2002. – C. 319.
   2.30. Привалов А. О комментариях // Эксперт. – 2011. – № 22 (756).
   2.31. Рыжкова И. Оскорбили в Интернете? Вопросы не к Яндексу // Арсенал предпринимателя. – 2010. – № 4.
   2.32. Самородов Д. А. Достоверная диффамация и гражданско-правовая ответственность за нее // Юрист. – 2001. – № 8.
   2.33. Санжарова О. Н. О праве юридического лица на компенсацию морального вреда // Арбитражная практика. – 2005.– № 11.
   2.34. Соковнин А. Суд за честь Сергея Пенкина. // Коммерсантъ-Daily (Москва). – 1996. – 008.
   2.35. Соколова Г. Нужно ли регистрировать интернет-сайт? // Арсенал предпринимателя. – 2010. – № 3.
   2.36. Солодкин И., Филановский И. Ответственность за оскорбление, клевету и побои. – М.: Госюриздат, 1959. – С. 72.
   2.37. Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. – М.: Т-во Типография А. И. Мамонтова, 1917. – С. 226.
   2.38. Федоров П. Г. Деловая репутация юридического лица и ее защита // Законодательство и экономика. – 2010. – № 11.
   2.39. Черников О. Ю. Защита доброго имени: проблемы терминологии // Право: теория и практика. – М.: Тезарус, 2003. – № 8. – С. 33–40.
   2.40. Шайдаров Н. Ш. Защита деловой репутации юридического лица в Интернете // Вестник ТИБСИ. – 2004. – № 4.
   2.41. Шварц Г. Диффамация и демократия. Российский юридический журнал. – 1997. – № 2. – С. 114.
   2.42. Шелютто М. Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации: автореф. дисс. – М., 1997.
   2.43. Шишенина А. В. Возмещение морального вреда юридическому лицу // Законодательство и экономика. – 2008. – № 7.
   2.44. Школин А. Как оценить деловую репутацию // Финанс. – 2004. – № 3 (44); Бельковец В. Деловая репутация: учет и защита // Практическая бухгалтерия. – 2010. – № 12.
   2.45. Шулепова Т. И. Споры о защите деловой репутации // Арбитражная практика. – 2005. – № 8.
   2.46. Шулепова Т. И., Гонгало Ю. Б. Справка по проблемным вопросам, выявленным по итогам обобщения практики рассмотрения споров, связанных с защитой деловой репутации. – М.: Изд. Вести, 2008. – 245 с.
   2.47. Экштейн И. Честь в философии и праве. – М.: БЕК, 1997. – С. 38.
   2.48. Эрделевский А. Диффамация // Законность. – 1998. – № 12.
   2.49. Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. – 3-е изд. испр. и доп. – М.: ВолтерсКлувер, 2007. – С. 320.

3. Материалы практики

   3.1. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.02.2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» // Российская газета. 2005. – № 50.
   3.2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 16 от 15.06.2010 г. «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»» //Российская газета. 2010. – № 132.
   3.3. Определение Конституционного Суда РФ от 04.12.2003 г. № 508-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. – № 3.
   3.4. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 23.09.1999 г. № 46 «Обзор практики разрешения арбитражными судами споров, связанных с защитой деловой репутации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. – 1999. – № 11.
   3.5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18.08.1992 г. № 11 «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1992. – № 11.
   3.6. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 05.08.1997 г. № 1509/97 // Вестник ВАС РФ. 1997. – № 12.
   3.7. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.12.1998 г. № 813/98 // Вестник ВАС РФ. 1999. – № 2.
   3.8. Обзор судебной практики рассмотрения судами РФ дел о защите чести, достоинства и деловой репутации, а также неприкосновенности частной жизни публичных лиц в области политики, искусства, спорта в период с 2004 по 2006 г.
   3.9. Обзор судебной практики Арбитражного суда Республики Коми по спорам, связанным с защитой деловой репутации за 2005 год – первое полугодие 2007 года.
   3.10. Анализ судебной практики по спорам о защите деловой репутации, рассмотренных Арбитражным судом Красноярского края в 2006–2007 гг.
   3.11. Анализ судебной практики Арбитражного суда Красноярского края по спорам о защите деловой репутации в 2006–2007 гг.
   3.12. Обзор практики рассмотрения споров о защите деловой репутации Федерального арбитражного суда Уральского округа, 2009 г.
   3.13. Постановление ЕСПЧ по делу «Гринберг против РФ» от 21.07.2005 г. № 23472/03 // Опубликовано не было.
   3.14. Постановление ЕСПЧ по делу «Красуля против РФ» от 22.02.2007 г. № 12365/03 // Опубликовано не было.
   3.15. Постановление ЕСПЧ по делу «Дюльдин и Кислов против России» от 31.07.2007 г. № 25968/02 // Опубликовано не было.
   3.16. Постановление ЕСПЧ по делу «Чемодуров против России» от 31.07.2007 г. № 72683/01 // Опубликовано не было.
   3.17. Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 14.12.2009 г. № А33-3354/2009 // Опубликовано не было.
   3.18. Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 12.07.2010 г. № А56-52099/2009 // Опубликовано не было.
   3.19. Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 21.10.2009 г. 15АП-7840/2009 // Опубликовано не было.
   3.20. Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 25.04.2008 г. Ф14-11739-2007406/5 // Опубликовано не было.
   3.21. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 23.08.2004 г. № КГ-А41/7263-04 // Опубликовано не было.
   3.22. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 30.03.2005 г. № КГ-А40/1052-5 // Опубликовано не было.
   3.23. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 10.08.2004 № Ф09-2479/04-ГК // Опубликовано не было.
   3.24. Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 05.04.2005 г. № А19-4205/04-19-Ф02-1384/05-С2// Опубликовано не было.
   3.25. Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 08.09.2005 г. № Ф04-4066/2005(14190-А46-30) // Опубликовано не было.
   3.26. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 26.07.2004 г. № Ф09-2302/04 // Опубликовано не было.
   3.27. Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 12.01.2004 г. № А14-3690/03/103/27 // Опубликовано не было.
   3.28. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 03.03.2005 г. № Ф09-2214/03-ГК // Опубликовано не было.
   3.29. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 22.01.2007 г. № Ф09-12038/06 // опубликовано не было.

4. Интернет-ресурсы

   4.1. http://rapsinews.ru – Российское агентство правовой и судебной информации.
   4.2. http://www.arbitr.ru – Официальный сайт Высшего Арбитражного Суда РФ.
   4.3. http://www.hrights.ru – Официальный сайт Института прав человека.
   4.4. http://www.suvd.ru – Информационный сайт Управления внутренних дел по городу Сочи.
   4.5. http://www.vsrf.ru – Официальный сайт Верховного Суда РФ.

Мария Свинцова Противодействие диффамации по российскому гражданскому законодательству